Становление [Стэлла Соколова] (fb2) читать онлайн

Белая молния. Становление

Глава первая Второе рождение

Империя Ардейл. Утро следующего дня.

Эйрин стоял возле погребального костра и безучастно смотрел вперед. Запах паленных волос смешался с запахом горящей ткани, от чего к горлу подкатила тошнота. Рядом с юношей стоял Лазар и печально смотрел на ярко-рыжее пламя, жадно пожирающее то, что осталось от последнего из рода де Льен. Рядом с Лазаром стояли Дэмиэн де Мор, Рэй и еще несколько человек в темных плащах. Когда пламя погребального костра погасло, все начали потихоньку расходиться. Постояв в полной тишине еще пару минут, Эйрин посмотрел на наставника.

— Ты уверен, что так было правильно?

Лазар пожал плечами.

— Не знаю, не мне решать.

— Хочешь остаться один?

— Если ты не против…

Кивнув Лазару, Эйрин развернулся на пятках и пошел вслед за Рэем, а Лазар несмело шагнул к куче пела, в самом центре которого лежала почерневшая бирка. Протянув руку вперед, наследник сжал бирку в руке. Закрыв глаза, он вознес молитву Светлым и провел по металлической поверхности пальцем, стирая сажу с металлической прверхности. Когда наследник открыл глаза, несмелая улыбка легла на губы. Подняв над головой металлический прямоугольник, Лазар помахал им в воздухе. От гладкой, полированной до зеркального блеска поверхности, отразились лучи всходящего солнца.

Тихий, облегченный смех, который почти тут же перешел в радостный хохот, заставил Эйрина обернуться и, с нескрываемый удивлением, посмотреть на Лазара.

Наследник, позволив себе облегченный вздох, опустился на землю, густо усыпанную росой, а потом и вовсе завалился на спину. Покачав головой, Эйрин подошел к Лазару и, нарочито небрежно, поинтересовался:

— Что смеешься?

Лазар поднял на него глаза и весело ответил:

— Он родился…

Империя Ардейл. Западные горы.

Лука Редж стоял на пороге барака… То есть — закрытого мужского монастыря и с легкой, несколько грустной улыбкой смотрел на, только что показавшееся над верхушками деревьев, солнце. Пронзительный щебет птиц, легкой песней разносился в тиши леса, ни с чем не сравнимый аромат влажной древесной коры и мха будил где-то в глубине души давно забытые чувства.

Посмотрев себе под ноги, Лука вздохнул — за все то время, что он пробыл в монастыре, одежда его порядком износилась и сейчас он скорее напоминал оборванца, нежели молодого мага — узкие штаны, некогда доходившие едва ли не до пят, сейчас едва прикрывали колени, да и выцвела ткань порядком. Рубаха, совсем недавно белая, теперь стала светло-серой — уж слишком часто и с особым усердием Лука ее настирывал. Кстати, рукава от рубахи ему пришлось оторвать, потому как жарко очень, к тому же манжеты, в буквальном смысле, начали "сыпаться" не выдержав энтузиазма прачки. Луки, то есть. Из всех вещей в более-менее приличном виде у Луки остался только кафтан, который он решил спрятать в мешок и не надевать до тех пор, пока не обзаведется нормальной одеждой.

Сухонькая ладонь легко опустилась на плечо и Лука, обернувшись, улыбнулся мастеру. Старик покряхтел и, сверкнув фиалковыми глазами, ясными, словно у младенца, спросил:

— Уходишь?

Несколько смущенно улыбнувшись, Лука кивнул:

— Да, мастер.

Покивав лысой головой, дед ответил:

— В добрый путь, странник.

Редж, расчувствовавшись, сглотнул ком в горле и прикрыл глаза, дабы старик не увидел в них застывшие слезы. Слегка подрагивающим голосом он сказал:

— Мастер…

Закончить ему не удалось, потому как мастер наградил ученика пинком, благодаря которому Лука преодолел три ступеньки, отделяющие его от земли, в одно мгновение. А вредный старикан, потрясая кулаком в воздухе, проскрипел:

— Нечего мне тут сопли разводить!

Обиженно нахмурив брови, Редж посмотрел на рогатого старикана и в следующий же момент звонко рассмеялся. Как только смех прекратился, Лука, изменив положение тела, встал на колени и, упершись лбом в землю, торжественно произнес:

— Благодарю за заботу обо мне, мастер!

Постояв так еще какое-то время, молодой маг выпрямился и, бросив последний взгляд на монастырь, зашагал в сторону дороги. В глубине души он испытывал к склочному старику самые светлые чувства, на какие только был способен. И дело тут не в том, что дедок, не смотря на преклонные лета, был значительно сильнее самого Луки. Скорее уж, уважение и искреннюю любовь дед заслужил благодаря своему тяжелому характеру, за которым скрывалось желание научить Луку большему.

Лука Редж вырос в сиротском доме, расположенном на окраине Сейна, там его и нашел Дэмиен де Мор. Уж и не известно, что увидел в грязном мальчишке начальник тайной службы, но уже на следующий день Редж оказался в Черном Замке, где начал обучение искусству магии.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок. Примерно семьсот пятьдесят лет назад.

Лука Редж — молодой маг при дворе Его Императорского Величества, стоял в кабинете начальника тайной службы шпионажа, низко склонив черноволосую голову и спрятав руки в широких рукавах темно-серой мантии. Дэмиен, нахмурившись просматривал какие-то бумаги, попутно беседуя с учеником. Замолчав, де Мор посмотрел на застывшего перед ним юношу и, незаметно улыбнувшись, покачал головой.

Лука Редж — полукровка, бывший воспитанник сиротского дома, оказался значительно лучшим учеником, чем де Мор предположил изначально. Достижения никому неизвестного мальчишки, заставляли восхищенно удивляться, тщетно спрашивая себя: "А как такое вообще возможно?". Дэмиен, взявший Луку на обучение из-за минутной прихоти, в который раз возблагодарил Богов за некогда принятое решение. К слову сказать, магический потенциал Реджа не поддавался измерению. Да что там… Дэмиен, при первой встрече, вообще не увидел в мальчике каких-либо способностей — обычный ребенок, с какой стороны на него ни посмотри. Только вот взгляд черных глаз, с которыми Дэмиен встретился на один миг, практически перевернул мир вверх ногами.

В тот день де Мор посетил одного из своих осведомителей, чтобы получить необходимую ему информацию. Дабы соблюсти инкогнито, Лира своего Дэмиен оставил в нескольких кварталах, до места назначения добрался пешком и полностью скрыв лицо под капюшоном грязно-коричневого плаща. Когда Дэмиен вернулся за Лиром, глазам его предстала удивительная картина — Лир, могучий боевой зверь, не подпускающий к себе никого, без разрешения хозяина, лежал на земле, подставив брюхо солнцу. Рядом с ним скакал маленький оборванец, что-то вещая звонким голосом.

Что именно толкнуло Дэмиена на его следующий поступок — понять не смог даже он сам… Так или иначе, узрев столь странную и удивительную картину, начальник тайной службы шпионажа тут же скрылся за углом ближайшего здания, дабы понаблюдать за тем, что будет дальше. Лир, почувствовав присутствие хозяина, перевернулся на бок и, тряхнув лобастой головой, сел, устремив гордый взгляд вдаль, всем своим видом показывая, что это вовсе не он, вот только что, валялся на земле, радостно зажмурившись и оскалив клыки. Ребенок, застыв на секунду, повернулся в сторону Дэмиена (который тут же скрылся от любопытного взгляда) и, пожав плечами, спросил звонким шепотом:

— Киса, ты напугалась?

Хмыкнув, де Мор вновь выглянул из-за угла, попутно спросив себя: "А видит ли этот оборванец разницу между Лиром и домашней кошкой?". Мальчишка, полностью перенеся внимание на Лира, нравоучительным тоном поведал:

— Вот смотри, тут кружочек "закрашенный", а тут — нет, видишь?

Говоря это, ребенок тыкал палкой в землю, периодически посматривая на Лира. Подождав некоторое время, словно бы ожидая ответа кошака, мальчик хлопнул в ладоши и радостно произнес:

— Твои будут пустые, а мои — закрашенные, начали!

Прыгнув на одной ноге, ребенок замахал руками и звонко рассмеялся. Дэмиен же, удивленно подняв брови, продолжал наблюдать. Вообще, сказать что де Мор удивился — не сказать ничего. Нет, в шок его повергла вовсе не странная игра, в которую играл человеческий ребенок, а поведение Лира — Боевой Зверь, прижав уши к голове, пытался "наступить" на ногу мальчишки, когда тот, видимо, наступал на кружочки самого Лира.

Скинув капюшон, Дэмиен вздохнул — не ожидал о своего старика Лира подобного. Тихо свистнув, дабы Лир подошел к нему, Дэмиен развернулся и направился было к главной дороге, когда его подергали за рукав. Обернувшись, Дэмиен холодно посмотрел на мальчишку — в ладонь правой руки мягко скользнула игла. Оружие, невидимое из-за широких рукавов, для подобных "миссий" подходило как нельзя лучше — "ножны" иглы крепились к предплечью тонкими ремнями и, для того, чтобы извлечь ее необходимо было всегло лишь резко дернуть запястьем.

Прищурившись, Дэмиен спокойно рассматривал оборванца. Ребенок он, конечно еще ребенок, но есть в Империи гильдии убийц, которые обучают своему мастерству едва ли не с пеленок. Вполне возможно, что и этот пацан был подослан и, если домыслы верны, ребенок этот вполне уже может быть мастером.

Мальчишка же, за каждым движением которого Дэмиен пристально следил, вцепился в рукав плаща и посмотрел де Мору прямо в глаза. От детского взгляда, ясного, словно весенне небо после первой грозы, Дэмиену стало несколько не по себе. Окинув мальчика еще одним пристальным взглядом, начальник тайной службы покачал головой. Давно не видел де Мор таких глаз — наивных, удивленно распахнутых. Словно окружающий мир — удивительная и добрая сказка… А ведь, судя по тому, что мальчик довольно сильно истощен, да и рубаха едва прикрывает худенькое тельце, в своем возрасте он уже успел посмотреть, какая она на самом деле — эта "сказка".

Ребенок, подергав носом (чем напомнил Дэмиену детеныша Лира), смущенно спросил:

— Можно мы еще немного поиграем?

Сам не зная почему, но Дэмиен согласно кивнул и даже потрепал мальца по сальным космам. Бросив на Лира строгий взгляд, начальник тайной службы вновь обратил внимание на мальчика. Слегка нахмурив брови, потому как минутная слабость заставила Дэмиена подумать о том, что он видимо стареет, вот и становится все мягкосердечнее, де Мор спросил оборванца:

— Имя?

Мальчишка, наивно похлопав черными ресницами, пропищал:

— Лука.

— Родители где?

— Нету.

— Ясно…

Склонив голову в раздумьях, Дэмиен сухо уточнил:

— Сирота?

— Угу.

— Почему один шатаешься, не страшно?

Пожав плечами Лука солнечно улыбнулся и поставил де Мора в тупик, ответив:

— Так день же еще.

Вернув иглу в ножны, Дэмиен задал новый вопрос:

— Приют твой где?

Лука, ткнув пальцем в сторону ближайшего переулка, ответил:

— Тама.

— Хорошо.

Сказав это, Дэмиен развернулся и направился в сторону указанного переулка. Спустя полчаса, когда все формальности были улажены, де Мор вернулся за своим Лиром, а Луку отправил в приют — собирать вещи. По дороге к Замку Дэмиен не переставал удивляться самому себе — ребенок, не обладающий магическим потенциалом принесет мало пользы, ну разве что если к протиранию книг да шкафов его приставить. А так… В общем, сам прекрасно понимая, что веского основания брать оборванца под свое крыло у него не было, Дэмиен все же не стал возвращаться в сиротский дом, дабы сообщить о том, что изменил свое решение относительно мальчика, а решил (впервые в жизни) положиться на случай.

Спустя примерно месяц, когда де Мор застал Луку за чтением книги, мнение начальника тайной службы сильно изменилось. Конечно, сам факт того, что сиротка умеет читать удивил бы всякого, но де Мора удивило отнюдь не это — Лука сидел в темном помещении главного архива, "с головой" уйдя в книгу, над столом парил маленький огонек, благодаря которому мальчик мог различить буквы.

Застыв на месте от удивления, Дэмиен тихо покашлял, обращая внимание Луки на свое присутствие и, когда тот, немного смущаясь, оторвал взгляд от выцветших страниц, де Мор спросил:

— Ты это сам сделал?

Взглядом де Мор указал на огонек, продолжая раздумывать над тем, как же это мальчишке удалось? Не то, чтобы создание огня магическим путем было трудновыполнимой задачей, но для этого надо обладать хоть какими-то способностями. А способности, ну или предрасположенность к магии, легко обнаружить, во всяком случае другому магу. У Луки же, по мнению де Мора не было вообще никакого магического потенциала.

Решив, что маленький оборванец — полукровка, Дэмиен несколько "покривил" душой, скорее уж у мальчишки какой-нибудь дальний предок был из рода Ааш'э'Сэй, иначе вокруг мальчика был бы постоянный магический фон, присущий всем демонам. Со временем кровь "разбавилась" и от своего предка Ааш'э'Сэй мальчик унаследовал только характерные черты лица — немного раскосые глаза, высокие скулы и гладкую кожу. Нет, конечно, и среди людей есть те, кто обладает схожими чертами — южане к примеру или жители восточной части Империи, но… Ааш'э'Сэй легко отличит человека от соплеменника, так что некоторое время Дэмиен был действительно уверен в том, что мальчик — полукровка. Как так получилось — другой вопрос. Ни сами Ааш'э'Сэй, ни люди никогда не стремились к близкому общению. Тем более настолько близкому, чтобы родить дитя…

От раздумий Дэмиена отвлек ответ высокий и мелодичный голос мальчика. Почесав затылок, Лука невинно похлопал ресницами и сообщил:

— Ммм… Да.

Нахмурившись, Дэмиен уточнил:

— Кто научил?

Лука ткнул пальцем в книгу со словами:

— Тут написано.

С того дня и началось обучение Луки как будущего мага, которое продолжалось до тех пор, пока Дэмиену уже нечему было его обучить. Единственное, что не переставало удивлять де Мора, это тот факт, что магический потенциал своего ученика он так и не смог выявить. Грубо говоря, по всему у мальчика не должно было быть вообще никаких способностей к магии, а на деле все наоборот.

Лука с легкостью осваивал самые трудные заклинания, впитывая новые знания словно губка и стремился к познанию большего. Если бы мальчик был более амбициозен, Дэмиен наверняка бы поостерегся. Но, Редж был абсолютно безынициативен во всем, за исключением наук и магии. Порой Дэмиену казалось, что мальчишку можно запереть в главном архиве и тот будет действительно счастлив, лишь бы кормили иногда, дабы с голоду не помер.

Говоря по правде, с некоторого времени Дэмиен начал готовить Луку в преемники, а для этого юный Редж должен был заручиться поддержкой будущего императора, чьим верным соратником он и должен будет стать.

Вынырнув из воспоминаний, Дэмиен улыбнулся уже более открыто — вот и пришло время познакомить будущего начальника тайной службы с будущим Императором. Отложив перо на край стола, Дэмиен сцепил руки перед собой и сказал, обращаясь к ученику:

— Их Высочество принц Лазар сегодня возвращается из Священной Акадэмии Хикар, в связи с чем Владыка устраивает бал, на котором ты должен будешь выказать свое почтение наследнику короны.

Лука, склонив низко голову, терпеливо ожидал окончания, думая о том, что, на само-то деле, ни на какой бал идти ему не хочется, но раз учитель сказал, то тут уж не отвертишься. Из собственных раздумий Луку вывели слова де Мора:

— Это все, можешь идти.

Попытавшись скрыть свое смущение (потому как что-то в глубине души подсказывало, что часть сказанного Дэмиеном Лука благополучно "промечтал") за улыбкой, Редж поклонился и покинул кабинет де Мора. Все так же пряча руки в широких рукавах мантии, Лука не спеша направился к лестнице, а оттуда в сад, дабы насладиться ароматом роз и тишиной.

Дворцовый сад встретил молодого мага очень приветливо — щебет птиц, благоухание цветов и легкий, нежный весенний ветер создавали неповторимую атмосферу легкости бытия и праздности жизни.

Устроившись под огромным деревом, Редж убрал руки за голову и добродушным взглядом уставился в пронзительно-голубое небо. Покой, словно бы посланный Светлыми за все его старания, снизошел на душу, и Лука широко улыбнулся, благодаря Богов за столь тихий и спокойный вечер…

Который продлился всего ничего, потому что стоило лишь молодому магу закончить свою благодарственную молитву, как с неба на него посыпались комья земли, вперемешку с выдранной с корнем травой и лепестками роз. А в силу того, что Лука так и лежал, радостно улыбаясь то, как только грязевой дождь закончился, во рту у молодого мага можно было бы с легкостью разбить еще одну клумбу, если не две.

Поскрипев землей на зубах, Редж поднялся и, сказать по правде, несколько рассердился, что было для него редкостью. Бросив мрачный взгляд на ближайший к нему куст, Лука начал усиленно трясти головой, дабы вытряхнуть из волос траву и листья. Пока он занимался этим, во истину, неблагодарным делом, из-за куста вывалились двое, а точнее — трое, мальчишек. Один из них, широко распахнув фиалковые глаза, накручивал собственные рога, видимо над чем-то раздумывая. Вообще, Лука пришел к выводу, что процесс кручения рожек помогает мыслительному процессу, потому как юноша — счастливый обладатель сего украшения, наконец-то улыбнулся и вежливо спросил:

— А ты чего под деревом развалился?

Приподняв удивленно брови, Редж ответил вопросом:

— А что, нельзя?

Рогатый мальчишка хмыкнул со словами:

— Теперь — нет.

Второй юноша, такой же беловолосый как и первый, смерил Луку презрительным взглядом и холодно произнес:

— Ты обращаешься к наследнику Императора, изволь проявить почтение, презренный…

Пожав плечами, Лука поклонился:

— Прошу простить мою дерзость, более не повторится.

Наследник, оказавшись рядом в считанные мгновения, что есть сил хлопнул Реджа по спине со словами:

— Не слушай его, он частенько ведет себя как древний старик. — Бросив на спутника хитрый взгляд, рогатый представился — Лазар де Майен, будущий Император. А это — Тифар де Льен, мой друг.

Редж, размяв ушибленное плечо, ответил:

— Лука Редж, ученик Дэмиена де Мора.

Стоило произнести имя начальника тайной службы, как атмосфера сразу изменилась — Лазар уставился на Луку печальным взглядом словно бы читая про себя молитву к Светлым, прося у них снисхождения к несчастному Луке и, как Реджу показалось, вроде бы даже высокомерный де Льен несколько смягчился. В тот момент Лука почувствовал себя так, словно по нему только что погребальную песнь спели. Недоуменно пожав плечами, потому как жалеть его точно не из-за чего, Лука вновь спрятал ладони в рукавах своей мантии. Так как время, которое молодой маг намеревался провести в тишине и покое подошло к концу — солнце медленно садилось за крышами домов, Лука вежливо поклонился и сказал:

— Прошу разрешения удалиться.

Наследник же, видимо решил что мало еще над учеником де Мора поиздевался, потому как схватил Луку за рукав мантии и, улыбнувшись во весь рот, сообщил:

— Пойдешь с нами.

Высокомерное фырканье, раздавшееся позади, оповестило о том, что де Льен с таким решением не согласен. Убрав руки в карманы и, смерив Луку еще одним взглядом, Тифар "проплыл" мимо и направился к замку, где остановился возле самых ступеней, ожидая Лазара с новым знакомцем.

Остановившись на ступенях, Лазар, пристально посмотрев в глаза де Льена, сказал:

— Я к отцу зайду, а вы ждите меня в моих покоях.

Отдав столь важное указание, наследник едва ли не вприпрыжку поскакал наверх, в связи с чем Лука пришел к выводу, что папеньку своего Лазар любит до безумия. Сморщив недовольно нос, Тифар кивнул в сторону лестницы и холодно сказал:

— Пойдем, с этим спорить бесполезно… Хотя, не будь ты учеником де Мора, я бы посоветовал тебе бежать без оглядки.

Продолжая недоумевать, Лука потопал следом за Тифаром, но, бросив взгляд назад, молодой маг остановился и спросил:

— А третий где?

Резко застыв на месте, словно бы его ударили в спину, де Льен медленно повернулся и вперил в Луку пронзительный взгляд. Постучав пальцем по полированному дереву лестничных перил, Тифар уточнил:

— Кто?

— Мальчик, который был с вами вместе, куда он делся?

Нахмурившись, Тифар ответил:

— Он не любит незнакомцев, да и в принципе, не очень общительный.

— Аааа… Ясно. Друг?

По лицу де Льена скользнула едва заметная тень и он, отвернувшись, каким-то безжизненным голосом произнес:

— Брат.

Империя Ардейл. Западные горы.

Сладко потянувшись, Лука открыл глаза и сел, с трудом сдерживая зевоту. Надо же — уснул и сам не заметил. Легкая улыбка скользнула по губам и Редж поднялся с земли. Размяв плечи, он окинул спокойным взглядом подлесок и прислушался. Судя по тихому скрипу колес, в его сторону катила телега, что не могло не порадовать — монастырь Лука покинул на рассвете и порядком проголодался, да и притомился бедняга по лесу топать босиком.

Недолгий сон, который Лука позволил себе, не принес облегчения, а скорее наоборот — молодой маг чувствовал себя так, словно по нему стадо диких оленей потопталось. Голова, почему-то, болела, во рту пересохло, мышцы мелко подрагивали, а по телу разлилась противная слабость как если бы Редж не ел неделю как минимум. В общем, явление кого-то на тележке обрадовало неимоверно, к тому же, было бы неплохо пообщаться с кем-то, кроме старичка-настоятеля.

Вспомнив про настоятеля, Редж вспомнил и то, что совсем забыл спросить кое-что интересовавшее его все время обучения. Тяжело вздохнув, молодой маг пожал плечами — сейчас возвращаться назад смысла нет, к тому же Дэмиен известил его, что ожидает скорейшего возвращения, так что… Придется заглянуть к учителю в другой раз, тогда и спросит, кем он Лазару является.

Как раз в этот момент из-за поворота лесной дороги показалась старенькая тележка, запряженная коротконогой лошадкой. Молодой мужчина-возница остановился рядом с Лукой и, поправив съехавшую на лоб шапку, пробасил:

— Тебе куда?

Благодарно кивнув головой, Редж ответил:

— В Заставу.

Возница огорченно покачал головой:

— Эх… До Заставы я не поеду, могу до Кистера подвезти, а оттуда уж сам как-нибудь.

Широко улыбнувшись, Редж залез в тележку и, прижав к себе свой потрепанный мешок, ответил:

— До Кистера, так до Кистера. Спасибо.

Хлестнув лошадку прутом, возница вновь натянул шапку на самые глаза, а Лука развалился на спине и закрыл глаза. Монотонный скрип колес убаюкивал, со всех сторон окружала тишина и аромат леса. Почти задремав, Лука услышал:

— Эт хорошо, что ты меня встретил…

— Ммм? Почему же?

С трудом борясь с подступившей дремотой, Редж пытался сосредоточиться на том, о чем говорил возница. Слова доносились словно бы издалека и, сказать по правде, смысл их все равно не доходил, да и не интересно было, если уж на то пошло. Когда возница ответил на заданный ему вопрос, молодой путешественник уже крепко спал:

— Да говорят, проклято место это. Призрак мага одного тут шатается, на развалинах монастыря древнего. Вроде бы плохого и не делал никому, а все равно — боязно, поди пойми магов этих…

Империя Ардейл. Ночь проведения ритуала.

Лазар медленно спускался, даже не глядя под ноги. То, что Дэмиэн так быстро явился за Тифаром, говорило о многом. К примеру о том, что Лазару даже не стоило пытаться скрыть от начальника тайной службы свои действия. Мрачновато усмехнувшись, Лазар подумал о том, что де Мор знает больше, чем показывает. В принципе, это не было для наследника сюрпризом. Вопрос только в том, согласится ли Дэмиэн с предложением Лазара и как на это отреагирует Владыка.

Медей, к тому же, улизнул… Теперь обязанность поймать его ложится плечи самого Лазара, ведь его вина, с какой стороны не посмотри, а есть. Слишком уж он увлекся своими попытками спасти Тифара… Несмотря на то, что в решающий момент Тифар не смог закончить начатое, а именно — лишить Империю наследника, не давало веского повода помиловать преступника. Дэмиэн огласил обвинение, Тифар не стал оправдываться…

От всего произошедшего, да и от столь мрачных мыслей, Лазара начало мутить, голова пошла кругом и, оступившись на одной из ступенек, наследник кубарем скатился вниз. Поднявшись на ноги и помотав головой, он решил, что сейчас не лучшее время ломать голову над данной проблемой. Хотя бы потому, что Рашна здесь.

Покачав головой Лазар направился к поместью. А ведь он так не хотел, что бы Рашна вмешивалась в это все… К тому же, маленький Ан'Дже неизвестно где. Вряд ли Рэй оставил бы того без присмотра… Проведя рукой по осунувшемуся лицу Лазар толкнул дверь первого этажа и остановился на пороге. Так как наверху он уже был и ни Эйрина, ни ученика Рэя он там не нашел…

Обведя безразличным взглядом пустое помещение, Лазар направился вниз. Короткая прогулка от башни до жилого здания пошла на пользу — в голове прояснилось и даже, неизвестно почему, но показалось, что все не так уж и плохо. Если не брать в расчет явление Медея…

Ударив кулаком по каменной стене, Лазар сцепил зубы и громко выдохнул. С пришлым Темным он сам как-нибудь разберется, главное — не медлить. Решить вопрос с Тифаром и отправить отряд на поиски Искусителя.

В какой-то момент звук, похожий на сдавленный всхлип привлек внимание. Совсем тихий, на грани слышимого, он причинил такую боль, какой Лазар раньше не испытывал. Преодолев оставшиеся несколько ступенек одним прыжком, Лазар, буквально, влетел в темный коридор. В нескольких шагах от него, на полу, сидела Рашна, рядом с ней лежал маленький Ан'Дже, а чуть дальше — Эйрин.

Повернув к Лазару заплаканное лицо, Рашна прошептала:

— Он убил его… Твой ученик убил сына Ан'Дже…

Не зная что сказать, Лазар сделал маленький шаг в сторону сидящей на полу девушки. Если Эйрин убил маленького Ан'Дже, значит у него были на то веские основания. Кто-кто, а Эйрин никогда не относился к сторонникам ненужного насилия. И, уж конечно, он не стал бы просто так, удовольствия ради лишать кого-то жизни…

В этот момент Рашна продолжила:

— А самое страшное, что это я виновата, понимаешь?

Согнувшись над мертвым телом, она замолчала на какой-то миг, а Лазар присел позади нее и просто обнял. Что еще он мог сказать? Не скажешь же женщине, которую выбрал своей, что так получилось и никто тут не виноват? Или: "На все воля Богов"… Подняв лицо к закопченному потолку, наследник закрыл глаза.

Порой ему казалось, что Светлые слишком жестоки к ним — живущим в этом мире. Почему так получается? Ради чего должен был погибнуть маленький Ан'Дже? Так и не найдя ответа, он обнял Рашну еще крепче и поцеловал в затылок. Сквозь глухие рыдания она произнесла:

— Я стояла… Стояла и не могла пошевелиться… Видела, что Лок не контролирует себя, что он вот-вот нападет и все равно… Я даже шагу сделать не смогла… И тогда Эйрин…

Повернув к Лазару голову она посмотрела прямо ему в глаза.

— Я знаю, что так было нужно… Но я все равно ненавижу его…

Закрыв глаза и сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она спросила:

— Как долго вы будете убивать детей моего племени?

Взяв ее за руки и прижав их к своей груди, Лазар сказал:

— Я все исправлю, клянусь.

Империя Ардейл. Черный замок. Утро перед казнью Тифара де Льен.

В огромном, полутемном помещении собрался совет. Во главе длинного стола сидел Император, по правую руку от него — наследник Лазар, слева — Дэмиэн де Мор и Рэй, взявший на себя роль официального представителя племени Ан'Дже.

Кивнув начальнику тайной службы, Император сложил руки под подбородком и склонил голову немного вбок, с интересом глядя на де Мора. Получив разрешение говорить, Дэмиэн встал и, поклонившись, начал свою речь:

— В соответствии с имеющейся у нас информации, за произошедшим стоит Тифар де Льен. Точнее, до какого-то момента он контролировал ситуацию… К сожалению, столь сильного оппонента, до этого момента, у меня не было…

Нахмурив светлые брови, Владыка кивнул и спокойно произнес:

— Ты можешь сесть. — Как только Дэмиэн присел на свое место, Император добавил — Продолжай.

Сложив руки перед собой, де Мор ответил:

— Из-за того, что советник… Бывший советник, его Императорского Величества, глубоко запустил свои когти и в мое подразделение, некоторая информация не соответствовала действительности. Кроме того, как ни печально мне это признать, леди Анкель, так же приложила к этому руку.

Приподняв вопросительно одну бровь, Лазар уточнил:

— Что ты имеешь ввиду?

Посмотрев прямо в глаза наследника, которого сам обучал некоторым вещам, Дэмиэн ответил:

— Если вы помните, о Медее, которого запечатал император Клай, нам мало что известно. Вся информация, касающаяся Искусителя хранится в библиотеке долины Бер, путь в которую нам закрыт…

Лазар кивнул.

— Дальше.

— Из-за нехватки информации относительно печатей Клая, мы допустили промах, который, возможно, будет нам очень дорого стоить.

Сделав глубокий вдох, Дэмиэн продолжил:

— Когда появились первые жертвы, я собрал все имеющиеся в моем распоряжении данные, проанализировав которые, я пришел к определенным выводам.

Задумчиво глядя на де Мора, Владыка тихо произнес:

— Они оказались верны, не так ли?

Смущенно кашлянув, Дэмиэн ответил:

— Частично.

— Что ты имеешь ввиду?

— Как я уже говорил ранее, о печатях, сковавших сосуд Медея нам не было известно ничего. Поэтому, моей ошибкой стало то, что я сосредоточился на одном противнике.

Прикрыв глаза рукой, Лазар спросил:

— Хочешь сказать…

— Да, именно это и хочу сказать.

Де Мор открыл папку, которая лежала перед ним и достал оттуда несколько листков.

— К сожалению, пробраться в Долину Бер стоило огромных трудов — некоторые из соглядатаев простились с жизнью, встретившись с Ше'д'Ар… То, с чем я хочу вас ознакомить, попало ко мне на стол сегодня ночью.

Владыка и наследник молча рассматривали мятый пергамент, с бурыми пятнами, похожими на пятна крови, Дэмиэн замолчал, давая им время ознакомиться. Как только Император поднял глаза от текста, де Мор продолжил:

— Если верить тому, что там написано, жертв, как таковых, не было. Девушки, казавшиеся мертвыми восстали.

Рэй громко хмыкнул, привлекая к себе внимание. Так как все присутствующие уставились на него с немым вопросом, Ан'Дже отрицательно покачал головой, показывая, что ему сказать нечего.

Помахав листком в воздухе, Лазар спросил:

— То есть, по вине Тифара никто не погиб?

Де Мор сдержанно кивнул.

— Так или иначе, даже отсутствие крови невинных на руках бывшего советника не изменит того, что он заключил договор с Темными и готовил государственный переворот.

Лазар хмыкнул и ответил:

— Я тоже частенько думал о том, как от папеньки избавиться…

Схлопотав за подобную шуточку весьма ощутимый подзатыльник от отца, наследник замолчал, а Владыка сухо произнес:

— Не паясничай.

Наследник лучезарно улыбнулся и тут же стал серьезным.

— На этом все?

Глядя на де Мора Лазар думал о том, к чему может привести его просьба.

Дэмиэн кивнул и слово взял наследник.

— Учитывая то, что по вине Тифара никто не погиб, одно из обвинений с него можно снять, верно?

Де Мор нехотя кивнул.

— Теоретически — да. Но, не стоит забывать о том, что покушение на наследника и подготовка государственного переворота уже достаточно веский повод для того, чтобы привести в исполнение смертную казнь.

Наследник, в свою очередь, кивнул и, откинувшись на спинку стула, ответил:

— Верно. Но, как многие из наших подданных мечтают о смене власти? Сейчас я говорю о тех, кто несмотря на мудрое правление нашего Владыки, страдают от холода и голода, облагаются налогами. Не хочет же уважаемый начальник тайной службы казнить всех за подобные мысли?

Дэмиэн ухмыльнулся — он сам учил наследника дипломатии, так что…

— Одно дело — мысли, другое — попытка. Ты же не будешь отрицать того, что советник… Бывший советник, пытался лишить тебя головы?

Лазар широко улыбнулся и, несколько легкомысленно (за что опять едва не схлопотал подзатыльник) ответил:

— И не только головы… Еще и рожек, можете себе представить?

Владыка нахмурился и мрачно посмотрел на сына:

— Твое веселье в данной ситуации заставляет меня сомневаться в моем выборе наследника…

Лазар склонил голову и стал серьезным.

— Как наследник и друг, я прощаю Тифару де Льен покушение на мою светлую персону.

Отец кивнул и ответил:

— Ну что же… Раз ты признал-таки себя наследником, решение о наказании сына рода де Льен полностью ложится на твои плечи.

Император пристально посмотрел в глаза сыну, с трудом подавив желание обнадеживающе улыбнуться.

Через несколько месяцев Владыка Ардейл собирался передать правление Лазару и сейчас он хотел посмотреть на то, как поведет себя, в данном случае, наследник.

Когда-то, давным-давно, сам Ниран имел такого же друга, как и Лазар. И, точно так же, как и Лазар, Владыка познал предательство. Тогда он, обуреваемый гневом и снедаемый болью, которую породило предательство друга, принял решение об устранении опасного, для Императорской власти, мага. А спустя год на Империю пало проклятье Черной Чумы, избавиться от которой было трудно, очень трудно. Ведь указом Нирана был казнен лучший маг-целитель, осмелившийся поспорить со Светлыми, в своих попытках магически создать живое существо.

Кто-то думает, что власть Императора — это дар свыше, великое Благо. Только вот, мало кто задумывается над тем, какую ответственность несет тот, в чьих руках она сосредоточена. Любое принятое решение и его последствия, соответственно, полностью ложатся на плечи того, кто это самое решение принял.

Так уж повелось в роду де Майен что наследник, перед тем как примет в свои руки власть, проходил испытание, назначенное ему собственным отцом. И Владыка решил, что именно решение относительно судьбы Тифара де Льен станет испытанием Лазара. Именно это решение покажет, чем будет руководствоваться новый Император и каким будет будущее Империи.

Сам Владыка не смог сделать страну такой, какой хотел бы ее видеть — люди и Ааш'э'Сэй все еще находились в состоянии холодной войны, в лучшем случае, они старались не замечать друг друга. Отношения с Долиной Бер с каждым годом становились все хуже и хуже, а народ, в большинстве своем, потерял веру в Императора, по чьей вине, многие годы назад, население Империи уменьшилось едва ли не на половину. Восстания среди людей и аристократии вспыхивали тут и там, даже не смотря на то, что Дэмиэн выполнял свою работу великолепно…

Тихий кашель со стороны Лазара заставил Владыку отвлечься от столь печальных размышлений и обратить свой взор на собравшихся за столом.

Сын сделал приглашающий жест рукой и сказал, обращаясь к Рэю:

— Я вынесу свое решение после того, как многоуважаемый посол от племени Ан'Дже закончит свою речь.

Рэй нарочито-вежливо кивнул и начал:

— Как представитель своего племени, я прошу наследника вынести решение относительно судьбы всех Ан'Дже. Как вам всем известно, до сегодняшнего дня дети Ан'Дже являлись для вас — избранных Светлыми (говоря это Рэй сложил губы в ироничной улыбке) не более чем игрушками. Наших ребятишек похищают, держат в клетках, как неразумных животных. Отнять жизнь одного из нас — чуть ли не героический поступок. Многие века назад вы отвергли нас, сделав всех Ан'Дже изгнанниками, я полагаю, мне нет нужды напоминать, кто именно создал магических уродов, коими нас и считают?

Обведя сидящих за столом мрачным взглядом, Рэй продолжил:

— Если бы не подобное отношение, один из нас не погиб бы вчера…

Наследник сухо кивнул и ответил:

— У представителя Ан'Дже есть какое-то идеи?

Рэй хмуро кивнул:

— Верно. В поместье де'Бор я нашел дневник Тайриса де Лаар, с содержанием которого наследник имел честь ознакомиться. Если верить записям, которые сделал наш… — Замолчав на какой-то миг, Рэй брезгливо произнес — создатель, существует способ освободить Ан'Дже от печати, подаренной им всем нам. Как только мы избавимся от нее, все Ан'Дже смогут жить не опасаясь превратиться в бездушных кукол. Кроме того, мы просим, чтобы всех нас признали полноправными подданными Императора и убийство каждого из нас каралось так же, как и убийство Ааш'э'Сэй. В конце концов, мы полагаем крайней несправедливостью то, что даже человеческие рабы имеют больше прав, чем мы.

Владыка кивнул, соглашаясь.

— После того, как дочь вашего рода станет Императрицей, я полагаю будет лишним делать какие-либо заявления.

Рэй иронично приподнял бровь, весьма вежливо уточнив::

— А если не станет?

Владыка сдержанно пожал плечами.

— Так или иначе, этот вопрос будет решен в пользу Ан'Дже.

На какой-то миг повисла тишина, после чего Лазар спросил:

— Что требуется для того, чтобы избавить вас от печати?

Рэй, с нескрываемым сарказмом, который был вызван тем, что ответ на этот вопрос Лазар знал, ответил:

— Для того, чтобы разбить это проклятье требуется потомок самого первого Ан'Дже, который, при этом, не является одним из нас.

Владыка, не скрывая удивления, спросил:

— Такой существует?

Этот вопрос заставил Лазара улыбнуться, хотя улыбку эту он предпочел скрыть. Рэй мрачно кивнул и ответил:

— Сын рода де Льен.

Империя Ардейл. Утро следующего дня.

— Он родился…

С невыразимой благодарностью Лазар смотрел на бледно-голубое небо, которое на востоке окрасилось золотисто-розовым.

Просьба, которую он адресовал Светлым была удовлетворена, правда сам Лазар, в данном случае, выступил поручителем. Но, тут уж ничего не поделаешь. Другого выхода из сложившейся ситуации просто не было. Тот самый листок, с таким старанием вырванный из книги, что находилась в архиве, содержал очень и очень ценную, для Лазара, информацию. В частности, там говорилось об одном случае, имевшем место быть еще во времена правления Райдана.

Один воин, прошедший обучение в Священной Акадэмии и поклявшийся в верности своему Императору, нарушил клятву. Сейчас уже трудно сказать, чего хотел добиться тот юноша, да и разницы никакой нет. Так или иначе, он нарушил не только устав, но и сами устои, на которых неколебимо стояла Империя — поднял катон на своего начальника.

Естественно, воина того заключили в тюрьму, а в те темные времена подобные поступки карались сурово — малейшее неповиновение приказам вышестоящего влекло за собой смерть. Что и говорить, в самом начале, когда Империя была совсем еще молодой и распри между Ааш'э'Сэй были делом обычным, требовалась жесткая рука и четко сформулированные законы. Райдан, понимая к чему приведет неповиновение среди солдат, ввел жесткую иерархию в собственной армии.

Но, как говорится, везде есть исключения. Так было и в этом случае. Дело то разбирал брат Императора — Клай и, после ознакомления со всеми фактами вынес решение, что воин действовал в интересах Империи. Тут-то и "нашла коса на камень" — убийство старшего по званию, прямое неподчинение приказу и признание собственной вины — всего этого было достаточно для того, чтобы воина казнить. Дабы никому более не пришло в голову совершить что-то подобное.

В то же время, действия провинившегося были направленны на благо его отряда, который попал в ловушку и был зажат превосходящими силами противника. Прямым приказом командира было — стоять до конца, лечь костями, но противника в ущелье не выпускать. Его помощник, тот что вскоре поднял на командира меч, увидел другой выход из данной ситуации, но для этого надо было позорно отступить. Из-за этого и вышел спор между командиром и его помощником.

Как быть в данном случае решали долго. Совет единогласно решил, что труса надо казнить, Райдан же, при поддержке брата и Хикар, вынес другое решение. Предателю остригли волосы, исключив его из воинского сословия навсегда. Бирка, остриженная коса и уставной кафтан были сожжены на погребальном костре. Именно благодаря этой бирке Райдан узнал, угоден ли подобный поступок Светлым — если до того, как она была брошена в очистительное пламя на обеих сторонах металлического прямоугольника были написаны имена, то когда Клай извлек жетон воина из пепла, обе стороны были гладкими и чистыми. Это и ознаменовало второе рождение отступника. С таким решением не стал спорить даже Совет — решения Богов не обсуждаются. Поручителем у того юноши стал Клай, хотя и сам Райдан был с тем воином довольно дружен. Взяв на себя ответственность, Клай хотел обезопасить своего брата от возможной неудачи. Потому что, в случае если тот, кому великодушно дали второй шанс, вновь "оступится" расплачиваться будет не только он, но и тот, кто за него просил.

В случае же с Тифаром была лишь одна загвоздка — захотят ли Светлые дать второй шанс тому, кто заключил контракт с Темными? Потому что проступок бывшего советника был в разы тяжелее, чем проступок того, самого первого.

Поэтому в момент, когда лучи восходящего солнца отразились от зеркальной поверхности жетона, Лазар испытал ни с чем не сравнимую радость. Правда, даже не смотря на то, что Светлые даровали свое прощение Тифару, отец настоял на некоторых предосторожностях. В частности, на Тифара наденут ошейник, блокирующий большую часть его магических сил. Так же его имя навсегда будет вычеркнуто из списка воинов, а ведь Тифар снискал себе славу в воинском искусстве. Кроме всего перечисленного, за Тифаром будет следовать Рэй. Потому что Лазар не имеет права надолго покидать столицу после того, как примет власть из рук отца. А покинуть ее придется, хотя бы потому, что надо снять проклятье Тайриса.

С другой стороны то, что Тифар заключил договор с Темными, давало ему некоторые преимущества в поисках Медея. Чем он и должен будет заняться после того, как урегулирует вопрос с Ан'Дже. Рэй же будет следовать за ним до тех пор, пока Тифар не получит полное прощение Светлых — в этом случае на жетоне появится новое имя. Если же Светлым будет угодно, чтобы после Тифар отправился в их Мир, никто не выполнит данное задание лучше, чем один из Ан'Дже. Вот так, холодно и отчужденно, как истинный Владыка, Лазар принял решение о судьбе своего друга. И, сказать по правде, удовольствия ему это мало доставляло.

Нахмурив брови, Лаз направился в сторону замка, в одной из подземных камер которого ожидал своей участи бывший советник. На самой верхней ступеньке Лазара остановил Дэмиэн, легко дотронувшись до руки наследника кончиками пальцев.

Посмотрев в глаза начальнику тайной службы, Лазар вопросительно приподнял брови.

— Ты что-то хотел?

Ленивая улыбка легла на губы и Дэмиэн, покачав головой, сказал:

— Нет, в принципе…

Лазар пожал плечами и пошел дальше, а за спиной раздался голос, в котором явно слышался смех:

— Ваше Высочество, я полагаю, не забудет вернуть ценный фолиант в Хранилище, пока Главный Хранитель необнаружил его внезапной пропажи?

Покраснев до корней волос, Лазар кивнул и быстро зашагал в сторону винтовой лестницы, круто уходившей вниз.

Похоже, Дэмиэн с самого начала знал, что Лазар попробует пойти этим путем. Досадливо поморщившись, принц хмыкнул. В самом деле, будет не очень приятно, если Главный Хранитель обнаружит пропажу. И как только Дэмиэн об этом пронюхал?

Удивленно улыбнувшись, Лазар кивнул еще раз и направился к лестнице, ведущей к подземным камерам.

Тифар сидел на полу, облокотившись спиной на стену и положив руки на колени. Задумчивый взгляд был устремлен в маленькое зарешеченное окно, за которым кипела жизнь. Скрип телеги оповестил о том, что к дворцовой кухне подъехал обоз с продовольствием, вот скрипнула дверь и послышались голоса.

Едва заметно улыбнувшись, Тифар опустил взгляд вниз. Сказать по чести, он был уверен, что его обезглавят и лишь одно грело его сердце — смерть он должен был найти не от руки палача, а от руки друга. Кто-то может сказать, что так оно еще труднее. Только вот, Тифар не хотел бы проститься с жизнью вот так вот, словно подзаборный пес. Последнее, что он помнил, это то, как Лазар занес над ним свой катон, а вот дальше… Дальше он не помнил ничего. Правда, в сознании возникали какие-то смутные обрывки воспоминаний, словно бы давно забытого сна. Тифар с кем-то разговаривал, отвечал на вопросы. И тогда, в том сне, не было для него ничего важенее, чем ответить правдиво. Почему-то он был уверен, что незримый собеседник сразу поймет, стоит лишь попытаться схитрить. И в первый раз за долгие годы, он не лгал, не скрывал и не утаивал.

Что было потом — осталось во мраке, в себя Тифар пришел совсем недавно, и все это время посвятил тому, что пытался вспомнить, что именно с ним произошло. Подобные ощущения он испытывал когда проходил Второе Крещение, если память ему не изменяет…

Слегка нахмурив брови, Тифар повернул голову в сторону отворившейся двери. На пороге застыл Лазар, выражение на лице у него при этом было самое что ни на есть серьезное. А глаза… Глаза смотрели на Тифара со смесью облегчения и грусти. Закрыв за собой дверь, наследник подошел к сидящему на полу другу и, сложив руки на груди, сказал:

— Светлые вынесли свой приговор.

Склонив покорно голову, Тифар ответил:

— Я готов принять его.

В какой-то миг, где-то в сердце вспыхнула маленькая искорка надежды, которую Тифар тут же погасил.

Не заслуживает он прощения, слишком много крови невинных на его руках.

Лазар тихо покашлял и ответил:

— По воле Богов, ты, твое имя и твое прошлое канули в небытие. Тебе даруется второй шанс. Шанс, использовав который, ты можешь заслужить прощение. По воле Императора, ты нарекаешься Кайрин, до тех пор, пока Светлые не даруют тебе новое имя. Сегодня на закате ты покинешь Империю навсегда, путь твой ляжет к поселению Ан'Дже. По воле наследника, ты должен будешь освободить Империю от Медея Искусителя, чей приход спровоцировали твои действия. Последнее слово?

Тифар молча покачал головой и коснулся лбом холодного каменного пола.

Он не смел даже надеяться на то, что все обернется вот так. Кайрин — безымянный, безродный. Существо без семьи и прошлого… Вот кем он станет теперь. Не поднимая головы, бывший советник дождался, пока Лазар покинет камеру. Как только дверь за наследником закрылась, Тифар, а теперь — Кайрин, поднял голову к потолку и, закрыв глаза, тихо прошептал:

— Спасибо…

Спустя несколько минут после того, как Лазар огласил решение Светлых, в камеру вошел Дэмиэн де Мор. С легкой, ироничной улыбкой на губах, начальник тайной службы подошел к сидящему на полу заключенному. Присев рядом с ним на корточки, Дэмиэн тихо сказал:

— Знаешь, я до последнего настаивал на том, чтобы приговор смертной казни был приведен в исполнение.

Бывший советник безразлично пожал плечами и ответил:

— Не могу не признать логичность твоих требований.

Дэмиэн кивнул и, отвернувшись к окну, задумчиво продолжил:

— Я не имею ничего против тебя лично, так было бы безопаснее для Империи.

Тифар хмыкнул.

Логика понятна даже последнему тогодуму, имеющему хоть какое-то представление о том, на чем держится власть и что ее, эту самую власть, может поколебать или, убереги Светлые, разрушить. Бешеного пса убивают, потому что лекарства от бешенства не придумали. Лазар же, похоже, решил по-другому, с чем Дэмиэн был не согласен до последнего. По всей видимости он и сейчас колеблется, не зная, стоит ли довериться решению Светлых.

Словно бы услышав его мысли, Дэмиэн спокойно, даже холодно, произнес:

— Я не буду преследовать тебя. Во всяком случае до тех пор, пока ты находишься за пределами Ардейл.

Повернувшись к заключенному, де Мор поднял правую руку, на указательном пальце которой покачивался тонкий черный ошейник.

— В соответствии с приказом Императора, до конца своих дней ты будешь носить это, став верным псом Владыки за пределами Империи.

Не сделав ни единого движения, Тифар подождал, пока де Мор защелкнет новое украшение на его шее.

Похоже, Император нашел более страшный способ наказать отступника. Быть вечным рабом, не имеющим права голоса — вот его новый удел. Для бывшего аристократа, лишенного родового имени, воинских заслуг, а теперь еще и, хотя бы видимости свободы, подобное могло стать нестерпимым. Но, Тифар решил, что в том случае, если Светлые помилуют его, он вытерпит все. Гордыня должна быть наказана, о чем и напомнил Император.

Дэмиэн поднялся и направился к двери, на самом пороге он обернулся и едва слышно произнес:

— Береги себя, мой дорогой враг.

Тифар не услышал его слов, а если бы услышал, возможно они бы вызвали на его лице легкую, ироничную улыбку.

Сейчас же на лице его не отразилось ни единой эмоции, словно бы оно обратилось в камень. Спустя краткий миг, когда он остался в камере один, отступник позволил себе открыть глаза. Что-то новое появилось во взгляде, что-то, что пока не поддавалось определению.

Прикоснувшись к ошейнику кончиками пальцев, Тифар тихо рассмеялся, почти сразу тихий смех перешел в необузданный хохот. Даже теперь, в ситуации, когда любой другой принял бы все возможные меры по устранению опасного противника, Лазар нашел другой выход. Тифар был уверен, что если бы не заступничество наследника, полетела бы его голова с плеч. Он и сам поступил бы так же, в подобной ситуации. Пса, укусившего кормящую руку, надо обезглавить. Лазар же решил посадить того на цепь, не боясь, что когда-нибудь пес вновь оскалит клыки.

Утерев слезы, которые градом катились по щекам, Тифар покачал головой. Только этому баловню могло прийти в голову что-то подобное. Встав в полный рост и расправив плечи, заново рожденный гордо поднял голову и сделал глубой вдох.

Вечером, на закате того же дня, двое путников в серых плащах, покинули Черный Замок. Путь их лежал на Юг — к поселку Ан'Дже. В той же стороне скрылся и Медей, о чем сообщил наследник, провожая странников в дальний путь.

Эйрин стоял рядом с Лазаром, на одной из городских стен, задумчиво глядя в след ушедшим. Когда силуэты их стали неразличимы в вечерних сумерках, юноша посмотрел на наставника и спросил:

— И все же, ты уверен, что это — правильно?

Положив руку на голову ученика, Лазар ответил:

— Посмотрим.

В тот день Империя и Император получили одного из своих самых преданных и одаренных рабов. Спустя какое-то время имя "Кайрин" забудется и люди будут звать его не иначе как "Цепной пес Императора".

Глава вторая Дорога к солнцу

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок

Эйрин поставил книгу на полку и, вздохнув, посмотрел в окно. С того дня, как Рэй в компании бывшего советника покинул столицу прошел уже месяц и, сам не зная почему, Эйрин чувствовал себя потерянным. Может быть, потому что у Лазара совсем не осталось свободного времени из-за подготовки к коронцаии и свадьбе? А может быть и потому, что Эйрин до сих пор не мог простить себе убийство Лока?

Сколько бы Лазар не объяснял ему, что выбора другого не было, юноша продолжал мучиться. Первую неделю он то и дело вскакивал по ночам, принимался расхаживать по комнате, мысленно ищя другой выход из ситуации, исправить которую он был уже просто не в состоянии. Самым ужасным было то, что теперь, по прошествии времени, Эйрин нашел другие решения. Во всяком случае, себя он в этом убедил. Больше всего его коробил тот факт, что на убийство он пошел с холодным сердцем и бросил кинжал твердой рукой.

Прежние метания казались ему всего лишь отговоркой, потому что… Потому что, если бы он действительно считал Лока своим другом, то не лишил бы его жизни так легко, верно?

Подняв лицо к потолку и прикрыв глаза, юноша горько улыбнулся. Боги зрят в корень, не зря же они нарекли его "Бессердечный". Теперь, когда последнее Крещение пройдено, у Эйрина нет причин и дальше сидеть в Императорском Замке, пора и честь знать. Несмотря на скорую свадьбу наседника, Эйрин решил, что с его стороны было бы последней наглостью заявиться туда. Как ему казалось, Рашна никогда не простит его. Никогда…

Дверь в библиотеку едва слышно отворилась и Эйрин оглянулся. На пороге застыла Рашна, черные брови она нахмурила так, что даже Эйрину стало страшно. Сделав пару шагов вперед, девушка застыла, словно каменно изваяние. По помещению словно ветерок холодный пробежал, во всяком случае, именно так показалось Эйрину.

Слегка склонив голову, дабы поприветствовать будущую Императрицу, юноша направился к выходу, не произнеся ни слова. Рашна отвернулась и, сжав губы, едва коснулась кончиками пальцев запястья Эйрина.

— Подожди.

С трудом поборов желание вжать голову в плечи, Эйрин посмотрел на Рашну.

— Я не держу на тебя зла…

Говоря это, Рашна смотрела прямо перед собой, губы были плотно сжаты. Эйрин попытался улыбнуться, только вот кривенькая улыбочка у него вышла.

— Прости меня…

Рашна тихо вздохнула и посмотрела на Эйрина.

— Я думаю, Лок и сам не захотел бы стать верным рабом чужих желаний… Так что… — В глазах застыли слезы, но Рашна все равно попыталась улыбнуться. — От его имени я благодарю тебя за то, что спас его от вечного позора.

Эйрин опустил глаза в пол и, кивнув на прощание, покинул библиотеку.

Пусть Рашна и сказала, что не держит на него зла, возможно, она даже нашла в себе силы простить его, Эйрина, за убийство одного из своего племени. Только вот, как простить самого себя? Тем более, что где-то в глубине души он понимал, что так или иначе, другого выхода у него не было. Ан'Дже, ведомый чужой волей, способен повергнуть в хаос, пусть и не целый мир, но все же… Насколько Эйрин понял, подобных прецедентов в истории племени Ан'Дже еще не было и как бы они поступили, если бы Эйрин не приложил к этому руку — останется тайной.

Устало проведя ладонью по лицу, Эйрин направился в кабинет Лазара, дабы попрощаться с любимым наставником и вернуться, наконец-то, в родовое поместье.

Постучав в дверь, он отворил ее, не дожидаясь приглашения. Лазар сидел за огромным столом, заваленным разными бумагами. Подняв на ученика затуманенный взгляд, наставник улыбнулся.

— Что-то хотел?

Пожав плечами, Эйрин подошел ближе и ответил:

— Пришел испросить разрешения удалиться в родовое поместье.

Лазар зевнул и сладко потянулся.

— На коронацию не останешься?

— Нет.

Наставник задумчиво улыбнулся и сказал:

— А ведь в детстве тебя очень интересовало, куда деваются рожки. Упустишь шанс посмотреть?

Напоминание о вопросах, которые Эйрин задавал, будучи совсем маленьким, заставили его засмущаться и вызвали легкую улыбку на губах. Лазар встал из-за стола, подошел к ученику и, похлопав того по макушке, сказал:

— Вот что, дорогой ученик… Я смотрю, дел у тебя мало — бродишь по моему замку как привидение, пугаешь служек своим бледным лицом и тоскливым взглядом. Не поделишься, в чем проблема?

Буквально впившись взглядом в лицо Эйрина, Лазар терпеливо ждал ответа. Конечно, он прекрасно понимал, что именно мучает мальчика, но… Как говорится — признание собственных слабостей — первый шаг к их устранению. Эйрин потрепал волосы и тоскливо посмотрел в окно.

— Лок…

Лазар кивнул.

— Что "Лок"?

— Понимаешь… Я все думаю, что можно было найти другой выход, ты же нашел…

С нескрываемой мольбой он посмотрел на мастера. Потому что сам он разобраться не смог, а если так будет продолжаться, глядишь вообще умом тронется.

Лазар почесал подбородок и ответил:

— Какое бы решение ты не принял, так или иначе, всю жизнь ты будешь нести на себе это тяжкое бремя. Сейчас тебя убивает осознание того, что ты лишил жизни, по сути, невиновного. А теперь подумай о том, каким мощным оружием стал бы этот мальчик? Один Ан'Дже с легостью победит среднего воина, даже без различных уловок, котрым их, Ан'Дже, обучают с детства. Я сейчас не буду тебе рассказывать о чести и гордости воина, сам знаешь, не маленький. Ты мужчина, а значит тебе всю жизнь придется принимать сложные решения, порой выбирая из двух зол меньшее. Ясно?

Грозно нахмурившись, Лазар посмотрел на ученика. Эйрин уставился в пол и печально помотал головой.

— Я не хочу…

Положив руку на плечо ученика и крепко сжав пальцы, Лазар заставил Эйрина посмотреть себе в глаза.

— Есть время смеяться, есть время плакать. Есть время для "надо" и есть время для "хочу". У тебя, к сожалению, чаще будет время для "надо", а вот "хочу" придется отложить до лучших времен.

Все еще разглядывая лицо юноши, Лазар погрузился в раздумия. В этом и есть основная проблема тех, кто прошел обучение в Акадэмии. На протяжении всего обучения мальчишек учат ценить жизнь, уметь доверять друзьям и, в то же время, принимать решения самостоятельно. Было бы значительно проще, если бы воинов учили подчиняться без лишних вопросов. Для них самих, во всяком случае. Старший по званию отдал приказ — изволь подчиниться, все сомнения отбрось. Потому что, даже если приказ неоправдан, вина ляжет на того, кто его отдал, но не на исполнителя. Логика, конечно, довольно лицимерная, но спрятаться за этим довольно легко. Всегда можно оправдать себя тем, что подчинялся приказу старшего. Во времена Райдана, в самом начале, именно так и было.

Тогда Ааш'э'Сэй, представляющие из себя несколько враждующих кланов, слепо подчинялись приказу своего старейшины, чему положил конец Император, сказав, что голова дана Богами не просто так и, давайте-ка друзья, учитесь ею пользоваться.

Безусловно, это принесло определенную пользу, в какой-то момент. Только вот… Ответственность, ложившаяся на плечи воинов возросла многократно. Никто не оспаривает того факта, что воин должен уметь подчиняться, причем, делать это бесприкословно. Но, в то же время, он должен уметь находить наиболее рациональное решение в сложных ситуациях. Когда сталкивается с чем-то непредвиденным и свалить вину, за сделанный выбор, не на кого, кроме самого себя. Это-то и создает проблему.

Ситуации, подобные той, в которую попал Эйрин — не редкость. Были мастера, которым приходилось собственноручно устранять обезумевших учеников. Были ученики, которые отправлялись в охоту на собственных друзей. Никто не спрашивал их — хотят они того или нет. Потому что умения, которые получали воины Акадэмии, были не просто опасны — один воин легко уничтожит целое поселение. Проблема в том, что подобное считали "оправданным" убийством. Только вот, можно ли оправдать сей факт? Отнять жизнь занимает всего несколько мгновений, а муки совести преследуют всю оставшуюся жизнь. В отличии от Ан'Дже, в племени которых подобного не случалось, воины Акадэмии сами исправляли ошибки своих товарищей. Раньше, в те далекие времена, когда Империя только-только зародилась, были специальные отряды карателей, одним из которых руководила Хикар — основательница Акдэмии. После того, как Боги запретили Импратору вмешиваться в дела учебного заведения, ни один из наследников Райдана не смог внести изменения в жизнь Акадэмии.

Только вот, во времена Райдана ситуация была совсем другая — тогда Ааш'э'Сэй были, не более чем, обычным сборищем варвоваров, не повинующихся никому и ничему, кроме своего предводителя. А интересы всех старейшин сводились к одному — власть не может быть разделена. Править может лишь один, избранный, самый сильный и ловкий, непобедимый. То и дело по всей территории молодой Империи вспыхивали восстания и мятежи, а в рядах мятежников были и те, кто успешно завершил обучение в Священной Акадэмии. Насколько известно сейчас, было всего пять случаев, когда мятежники почти одержали верх. Всего пять ситуаций, в которых неверные действия одного едва не повлекли, а где-то — повлекли, за собой смерти тысяч. Именно эти пять ситуации и легли в основу Крещений. Потому что Хикар была в рядах тех, кто видел, к чему может привести осознание собственной непобедимости и силы. К чему приводят эгоизм и недоверие, стремление к власти и богатству.

Сейчас уже никто не знает о том, что было раньше, а наверное стоило бы внести дополнительную дисциплину в программу обучения. Возможно в этом случае, многие бы избежали тех страданий, которые сейчас испытывает Эйрин.

Покачав головой, Лазар перевел взгляд на ученика.

— Эйрин, ты знаешь о том, что учеников, не не вернувшихся после встречи с Богами лишают жизни?

— Да. — Юноша кивнул и посмотрел на наставника, недоумевая, с какой бы это стати он сейчас задал подобный вопрос.

Лазар печально улыбнулся и продолжил:

— А ты знаешь почему?

Эйрин пожал плечами и, словно хороший ученик, отвечающий на вопрос учителя, ответил:

— Из жалости. Потому что те, кто потерялся в мире Богов, никогда не вернутся в этот мир, в котором осталась лишь пустая оболочка. Вместо того, чтобы позволить живому существу влачить столь жалкое существование, душу его отделяют от тела, позволяя окончательно отправиться в Мир Светлых.

Лазар кивнул.

— Почти верно.

— Почти?

— Да. На самом деле, когда Крещения только-только были введены в программу обучения, не прошедшие Второе Крещение не теряли себя. Это произошло после того, как Хикар заключил проклятый Договор с Богами, даровав им сломленные души своих учеников. Когда договор вступил в силу, Император Клай, проклятый братоубийца, повел себя несколько странно — он повелел создать лечебницы для тех, кто заблудился между мирами. Возможно Клай, вопреки нашему представлению о нем, не был так безумен, как мы привыкли считать. Так или иначе, тех, кто заблудился в Мире Богов оставляли жить. Для них создали специальные лечебницы, где за ними ухаживали. Причиной тому послужила догма о том, что жизнь — священна. А раз так, отнять ее можно лишь в том случае, если тебе угрожает смертельная опасность.

Эйрин кивнул и с искренним интересом посмотрел на Лазара, который продолжил:

— Эти заведнения находились в человеческих городах, тогда мы и люди только учились жить рядом. Совет, для которого подобные "слабаки" были словно заноза, настоял на том, чтобы безумцев держали как можно дальше от столицы и, соответственно, от Акадэмии. Основным их оправданием было то, что подобное может плохо сказаться на тех, кто Крещения еще не проходил. Любой начнет бояться, зная, что и с ним может произойти подобное. А сомнение, даже самое маленькое, подчас может привести к ужасным последствиям. Так вот, лечебницы для тех, кто потерял себя, расположились далеко от Акадэмии и Императорского двора.

Эйрин нахмурился и спросил:

— И к чему это привело?

Наставник посмотрел ему в глаза и ответил:

— В одну из ночей безумцы встали со своих постелей и принялись убивать всех без разбора. Как ты и сам понимаешь, навыки, пусть и начальные, у них были. Люди, мирно спавшие в своих домах, не могли ничего сделать, а тех, кто мог противостоять обезумевшим Ааш'э'Сэй поблизости не было… В течении трех дней безумцы крушили все на своем пути, до тех пор, пока их не настиг отряд Клая.

После этого произошло человеческое восстание, усмирить которое было очень и очень трудно, тогда-то Империя и развалилась на две части. Именно тот случай и положил начало правилу "отпускать" души тех, кто заблудился. Это решение было принято лейтенантами Акадэмии единогласно, а ведь среди таких, кто потерялся, могли оказаться и их ученики.

Широко открыв глаза, Эйрин едва слышно произнес:

— Это невозможно. Те, кто потерялся не может вернуться обратно… Или ты хочешь сказать…

Лазар кивнул и ответил:

— Именно это и хочу сказать. Иногда те, кто заблудился, возвращаются обратно, словно тело, оставленное в этом мире притягивает их души. Проблема тут в том, что вернуться полностью они не могут.

В комнате повисла тишина, которую нарушил Эйирн:

— К чему ты мне это рассказал?

Наследник задумчиво улыбнулся и ответил:

— Сам решай, к чему.

В этот момент дверь в кабинет отворилась и на пороге застыл Дэмиен.

— Я не помешаю?

Лазар покачал головой и ответил:

— Нет, проходи. Что-то важное?

Де Мор кивнул и протянул Лазару листок.

— Донесение от Тиф… Кайрина.

Смущенно покашляв, Дэмиен отвел глаза в сторону. Все-таки, не одному Эйрину трудно привыкнуть к новому имени Тифара. Лазар, тем временем, пробежал взглядом по пергаменту и посмотрел на де Мора.

— Даже так?

— Да.

Эйрин, который, вообще-то, думал уйти, когда в кабинет вошел Дэмиен, вопросительно посмотрел на Лазара.

— В чем дело?

Наследник нахмурился и подошел к окну.

— Медей, судя по всему, сумел скрыться. При чем, сделел это настолько хорошо, что даже Тифар, частично связанный с ним, не может обнаружить его присутствия. — Когда Лазар назвал Тифара Тифаром, Де Мор хмыкнул и улыбнулся уголками губ.

Не заметив оговорки, Лазар повернулся к начальнику тайной службы и сказал:

— Так или иначе, мы не можем забыть об Искусителе… Пусть он продолжит искать его. Вопрос с Ан'Дже?

Дэмиен покачал головой.

— Нет еще.

— Ясно…

— Покину вас. — Сказав это, Дэмиен поклонился и ушел.

Вот так и проходили дни Лазара — советники, маги, воины сновали туда-сюда, принося с собой донесения и бумажки, коих у Лазара теперь скопилось столько, что можно в них закопаться по самую макушку и не найдет никто.

Постучав пальцем по столу, Лазар сказал, обращаясь к Эйрину:

— Так ты удалиться в поместье хотел?

— Да, позволишь?

Улыбка, не предвещающая Эйрину ничего хорошего, медленно расползалсь по лицу наследника.

— Ты же любишь почитать, да?

Понимая, что вопрос с подвохом, Эйрин все же кивнул.

— Люблю, а что?

Наставник подошел к нему, дружески обнял и похлопал по спине.

— Раз так, удалиться в родовое поместье не дозволяю. Его все равно еще надо восстанавливать после пожара. Таким образом, Наше Высочество, видя в какой затруднительной ситуации оказался Наш драгоценный ученик, выносит следующее решение — Эйрин де Сэй останется в Замке до тех пор, пока родовое поместье не будет отсторено заново. Дабы отработать свой хлеб и кров, ученик временно принимает на себя обязанности Нашего секретаря. Приступай.

Сказав это, Лазар еще раз хлопнул обомлевшего Эйрина по плечу, ткнул пальцем в сторону погребенного под бумагами стола и, насвистывая на ходу, пошел к двери.

Понимая, что от дурацкой работы не отвертишься, Эйрин, довольно холодно, поинтересовался:

— А ты куда направился?

Повернувшись к нему, Лазар солнечно улыбнулся и ответил:

— Пойду проветрюсь, а то я света белого уже месяц не видел.

Когда дорогой наставник уже почти вышел из кабинета, Эйрин положил руку ему на плечо и мрачно произнес:

— Боюсь, без помощи наставника мне не справиться…

Лазар улыбнулся и кивнул.

— Ладно-ладно, так уж и быть. Останусь с тобой.

Эйрин бы удивился такой покорности, если бы не заметил краем глаза Императора, идущего по коридору в компании Дэмиена и обсуждающего предстоящую коронацию.

Вероятно, именно внезапное появление отца заставило Лазара изменить свое решение и остаться в кабинете.

Изобразив бьющий через край энтузиазм, Лазар уселся на свое место и сказал:

— Надо, значит надо…

Имерия Ардейл. Поселок Ан'Дже.

Тифар поднялся с колен и отряхнул ладони о грубую ткань штанов. Горячее южное солнце, застывшее высоко в небе раскаленным до бела диском, безжалостно пекло, заставляя то и дело утирать соленый пот со лба. Рэй, легкомысленно развалившийся прямо на песке, зевнул и участливо поинтересовался:

— Нашел что-то?

Тифар покачал головой.

— Нет, судя по всему, Медей либо покинул пределы этого мира, либо нашел способ скрыться от меня…

Нахмурив светлые брови, Цепной Пес убрал руки в карманы и, прищурив глаза, посмотрел вдаль. Горячий воздух, словно танцуя, поднимался от раскаленного песка. Рэй зевнул еще раз и, легко поднявшись, скучающим тоном произнес:

— Тогда давай вернемся. Дел у тебя столько, что вечности не хватит.

Тифар растянул губы в ироничной улыбке.

В поселок Ан'Дже они прибыли достаточно давно, чтобы бывшему советнику стало скучно. Одно радовало — вечерами можно было поговорить со старейшиной, а на прочих Тифар старался внимания не обращать. Ан'Дже относились к нему подозрительно, что было вполне оправдано — в первый же день Рэй сообщил всем, кто есть Тифар, что он сделал для Ан'Дже и что должен сделать теперь.

Лишь старейшина отнеся к вновь прибевшему довольно-таки радушно. Ну, это если можно назвать радушным холодное приветствие и цепкий взгляд, который ощущал Тифар даже тогда, когда находился на достаточно большом расстоянии от старика.

Проведя ладонью по запыленному лицу, дабы стереть пот, Тифар вздохнул.

Так или иначе, а помилование свое придется оправдать. А значит, ему предстоит найти способ разрушить печать Тайриса, освободить Ан'Дже и найти Медея.

С проклятым Светлыми Искусителем Тифар уже намучился, хотя и не работал достаточно долго в этом направлении. Если для решения проблемы Ан'Дже у него был дневник Тайриса, то вопрос с Медеем повис мертвым грузом. Причиной тому было полное отстутствие какой бы то ни было информации, кроме древних легенд и сказаний. А из строки: "И Клай-Предатель Медея поверг" мало что можно вынести. Ну, разве что поаплодировать стоя брату первого Императора за доблесть и умения.

Пока Тифар раздумывал над вставшими перед ним вопросами, они с Рэем вошли в поселек. Как и обычно, при их появлении, ребятишки, числом двое маленьких Ан'Дже, с визгами и воплями разбежались в разные стороны. При чем, визжали они так, словно было их, по меньшей мере, двадцать.

Маленький мальчик, насупив брови и выпятив вперед нижнюю губу, бочком подошел к девочке, видимо сестре, и взял ее за руку. Расставив широко ноги, он посмотрел мрачно прямо в глаза Тифара и сказал:

— Мы тебя не боимся.

Рэй скорчился от смеха, а Тифар пожал плечами.

— И что?

Мальчишка показал язык и звонко крикнул:

— И то!

Сообщив столь важную новость, ребенок развернулся на пятках и, все так же держа девочку за руку, побежал в в сторону одного из шатров, оставив бывшего советника в полнейшем недоумении пялиться им вслед.

Помолчав какое-то время, Тифар сказал, обращаясь к самому себе:

— Какой странный ребенок… Хотя, все дети странные, на мой взгляд.

Рэй, прекратив сдавленно смеяться, выпрямился в полный рост и сообщил, как бы по-секрету:

— Для него стоило огромного турда сознаться тебе в этом.

— Да?

— Угу.

Пожав плечами еще раз, Тифар направился к своему шатру, потому что стоять на самом солнцепеке ему порядком надоело, да и проблемы сами собой не решатся.

Рэй подождал, пока бывший советник скроется в шатре и, уже не сдерживаясь, расхохотался в голос. Нет, конечно, ничего смешного в данной ситуации не было. Если не брать в расчет, ну очень, удивленное лицо Цепного Пса, когда маленький Ан'Дже поставил его в известность о том, что репутация Тифара де Льен, наводящая ужас на добрую половину всего племени, не более чем пустой звук.

Подняв лицо к, почти белому, небу, Рэй вдохнул полной грудью.

Время идет, безжалосто стирая то, что было раньше. Если отец Рэя ненавидел всех Ааш'э'Сэй, то сам Рэй относился к ним, по большей части, довольно спокойно. Есть они и есть, пускай будут и дальше, лишь бы ему не мешали. Молодняк же, не видевший страшных войн и не принимавший участия в битвах, относился к Ааш'э'Сэй с некоторым любопытством, замешанном на легком недоверии. Маленьких Ан'Дже с пеленок учат не верить никому, кроме своих, но, не познав предательство и боль, что остается после, любые предостережения кажутся глупыми и преувеличенными.

Усмехнувшись самому себе, Рэй покачал головой.

Детишки всегда все знают лучше взрослых. Но, может так оно и должно быть? Теперь, когда Император взял в жены девушку из их рода, возможно мир между двумя племенами не за горами и такое отношение молодых только к лучшему?

В этот момент из ближайшего к Рэю шатра вышел старейшина и, убрав руки в широкие рукава своего балахона, старик тихо сказал:

— Проведаешь его?

Рэй кивнул и направился к палатке. Откинув полог, он вошел внутрь. На полу, в самом центре магической пентаграммы, лежал Лок. Глаза его были закрыты, грудь мерно вздымалась и опадала, на губах играла легкая улыбка.

Следом за Рэем в шатер вошел и старейшина, плотно задернув полог за своей спиной. Рэй повернулся к старику и поклонился тому, выразив благодарность.

— Он…

Старейшина покашлял и скрипучим голосом произнес:

— Жить будет.

Рэй прикрыл глаза и облегченно улыбнулся.

Нет, когда они прибыли в поселок, Лок был мертв. Тело его было доставлено в Южную Заставу благодаря порталу, который создал Лазар, дабы путники не тащили мертвого Лока через всю Империю. Можно было бы, конечно, придать тело мальчика священному пламени прямо там, в Сейне, но Рэй хотел, чтобы Лок покоился рядом с каменной плитой, на которой были записаны имена всех Ан'Дже, начиная с самого первого. Вот и пришлось Лазару отправлять тело в Южную Заставу, а оттуда его перевезли в поселок.

Весь путь до поселка Тифар был задумчив и молчалив, что легко объяснялось тем, что внимание бывшего советника было полностью приковано к дневнику Тайриса. Насколько Рэй понял, книгу эту Тифар не читал, хотя сам лично поспособствовал тому, чтобы она оказалась в руках леди Анкель. Когда до поселка осталось совсем ничего, Тифар, в своей обычной, холодно-вежливой манере, сказал, что он хотел бы провести опыт над телом Лока.

Реакция Рэя была нормальной — он достал кинжал и мрачно сообщил, что если бывший советник скажет еще хотя бы слово, то проводить опыты будут над самим Тифаром. Точнее — над его телом, потому как дух его, в это время, будет стоять в очереди за билетом на корабль, плывущий по Реке Забвения. Бывший советник доброму совету не внял и продолжал настаивать на своем, из-за чего приключилась небольшая потасовка, в ходе которой Рэй выяснил, что советник хочет, ни много, ни мало, а вернуть Лока к жизни.

Естественно, реакция Рэя была, по меньшей мере, подозрительной. Приняв свою обычную форму (потому как Рэй решил, что с котами бывший советник дрался редко, соответственно, шанс того, что столь неожиданная атака будет успешной, возрос многократно. Что и подтвердили, по окончании потасовки, многочисленные царапины на лице и, несколько обескураженный, взгляд Тифара) Рэй сухо сообщил, что с этим вопросом ему надо обратиться к старейшине. Естественно, он был уверен, что старик не позволит подобного издевательства над тело мертвого и, как оказалось, просчитался.

Беседа между бывшим советником и старейшиной продолжалась несколько часов и Тифару, в конце концов, позволили совершить обряд. Ради того, чтобы спокойствие в поселке не было нарушено, старейшина предпочел умолчать об этом, Рэй же узнал все самым обычным, для Ан'Дже, способом — подслушал. Перед тем, как Тифар приступил к своим магическим махинациям, Рэй, очень-очень вежливо и доброжелательно, сказал тому, что в случае, если что-то пойдет не так… В общем, бывший советник приступил к исполнению задуманного, а Рэй все это время наблюдал за ним. Что именно делал Тифар, для Рэя осталось загадкой, но результатом его действий стало то, что Лок, вроде бы, вернулся к жизни. Правда, Тифар сказал, что понятия не имеет, прошло ли все действительно успешно. Так или иначе, после того, как мальчишка вернется в сознание, за ним надо будет наблюдать. Долго, очень долго.

Возможно этот поступок и дал толчок к тому, чтобы все прочие в поселке пересмотрели свое отношение к Тифару. Нет, конечно они не забыли о том, что сделал в прошлом беловолосый маг, просто они "зачли" ему сей поступок. Правда, день, когда Тифар полностью оправдает себя в глазах Ан'Дже не наступит никогда. В конце концов, совсем не зря их второй сущностью является кошачья. Так же как и коты, Ан'Дже помнят обо всем, что им сделали когда-то и, если появиться случай припомнить… Припоминать будут долго и, скорее всего, достаточно болезненно для того, кто дал повод помянуть прошлое.

Пока Рэй раздумывал о жизни в поселке, Тифар обосновался на полу в своем шатре, полностью погрузившись в записки Тайриса. Дневник, столь удачно попавший в лапы Рэя, оказался как нельзя кстати. Судя по тому, как Тайрис вел записи, это был и не дневник даже, а журнал наблюдений. Успешно разобравшись в половине записей, магических формул и описаний обрядов, Тифар нашел способ вернуть жизнь в, уже мертвого, Ан'Дже.

Естественно, не будь они, Ан'Дже, созданы магически, ничего бы не получилось. Только вот, Тайрис учел все. Для начала, он хотел создать непобедимое войско. А непобедимым будет тот, кто бессмертен. Так как основным "материалом" для создания Ан'Дже послужил один из Ааш'э'Сэй, кошаки получили некоторую неуязвимость. Но, любого можно убить. Даже Ааш'э'Сэй. Таким образом, Тайрис хотел найти способ, благодаря которому слуг можно было вернуть к жизни, в случае, если они с ней, этой самой жизнью, все же распрощаются. Другими словами, Тайрис хотел привязать дух к этому миру, дабы тот не заблудился в Мире Богов.

"Якорем" послужила печать, которую теперь носят все Ан'Дже. Естественно, ритуал возвращения к жизни не был опробован, так что знания эти были теоретическими и Тифар прекрасно осознавал весь риск подобной затеи. Но, так или иначе, он не могу упустить подобного шанса.

Прикрыв глаза на несколько секунд, бывший советник помассировал шею. Из всего прочитанного, Тифар пока что не понял, с каким именно Темным Тайрис заключил договор. А в том, что договор был заключен, Тифар не сомневался. То, что делал Тайрис можно было бы назвать чудом, сил на подобное, скорее всего, не хватило бы даже Клаю. А Император-Предатель был наиболее одаренным из всех магов, когда-либо рождавшихся в племени Ааш'э'Сэй. Магически потенциал братоубийцы можно было бы сравнить только с Эль'э'Сэй — теми, кого сейчас мало кто помнит, но во времена Райдана они не были мифом. Эль'э'Сэй — перворожденные, существа, что смогли поспорить с Богами.

Пока Тифар вспоминал славное прошлое своего племени, в шатер вошел Рэй. Окинув довольно скудную обстановку скучающим взглядом, он сказал:

— Лок очнулся.

Тифар кивнул и, закрыв дневник Тайриса, сказал:

— Хорошо.

Помолчав какое-то время, Рэй поинтересовался:

— Нашел что-нибудь?

К своему недовольству, Тифар был вынужден отрицательно покачать головой.

— Нет, не нашел. Ты же знаешь, что во времена Райдана тут было море?

Кошак пожал плечами и кивнул.

— Конечно.

Подняв глаза наверх, Тифар задумчиво сказал:

— Море высушил Клай. Сейчас доподлинно неизвестно, чего он хотел этим добиться…

— И?

— Здесь располагались острова, на одном из которых Тайрис захоронил свои записи. Здесь — сказав это Тифар постучал ладонью по дневнику — только самое главное.

Рэй усмехнулся и, убрав руки в карманы, довольно весело произнес:

— Предлагаешь прогуляться по Великой Пустыне?

Тифар нахмурился и кивнул:

— Именно это и предлагаю.

— Когда выходим?

— На рассвете.

Тогда никто из них не знал, что поиски затянутся на многие годы и вскоре путь их ляжет к Долине Бер, а следом — за пределы Великой Пустыни. Медей Искуситель, Темный, с которым Тайрис де Лаар заключил договор, сумел скрыться от Тифара благодаря тому, что впал в долгий сон, захоронив никчемный сосуд, коим для него являлось тело леди Анкель, в месте, где раньше был остров, на котором располагался Оракул. Толчком для пробуждения Искусителя станет тот день, когда Оракул, служащий порталом между двумя Мирами проснется и один из Темных, ослабший и растерявший львиную долю своих сил, воспользуется порталом для перехода.

Магия, благодаря которой древний артефакт переноса придет в действие, пробудит Медея, наполнив иссохший скелет силами, достаточными для того, чтобы выйти на поверхность и найти новый сосуд.

Империя Ардейл. Поместье де Сэй. Примерно двести пятьдесят лет спустя.

Эйрин стоял перед огромным зеркалом, придирчиво осматривая себя. Лазар, теперь уже Император, развалился в огромном кресле и скучающим взглядом рассматривал лепнину на потолке. Так как дорогой ученик все еще разглядывал собственное отражение, Лазар принялся изучать обстановку. Одобрительно хмыкнув, Император перевел взгляд на ученика.

С некоторой грустью Лазар отметил, что мальчик, с огромными изумрудными глазами, смотрящими на мир с детской наивностью и любопытством, превратился в довольно холодного и сдержанного молодого воина. Возможно, причиной тому послужил тот факт, что все время, пока родовое поместье восстанавливалось, Эйрин провел в Черном Замке.

Естественно, Лазар хотел бы, чтобы ученик и впредь находился там, в связи с чем настаивал на том, чтобы Эйрин возглавил отряд Демонов-Воинов, который сейчас находился под началом Дэмиена де Мор. Именно это предложение заставило Эйрина замолчать и хмуро уставиться на собственное отражение.

Придя к выводу, что времени на размышления было, более чем, достаточно, Лазар спросил:

— Ну так как?

Эйрин отдернул парадный кафтан и, повернувшись лицом к учителю, спокойно произнес:

— Мальчишка, не имеющий представления о том, что такое настоящий бой и не познавший воинской доли не может возглавлять элитный отряд.

Лазар кивнул.

Именно такого ответа он и ожидал. Эйрин и в самом деле был очень строг к себе — несмотря на то, что годы, прошедшие после изгнания Тифара прошли в относительно спокойной обстановке, юноша всего себя посвятил воинскому делу. Он был словно чем-то одержим, словно что-то, глубоко внутри, толкало его вперед, к совершенству. Эйрин продолжал совершенствовать свой стиль ведения боя, начало которому было положено в схватке с Локом. Возможно, мальчик и сам не понимал, каких огромных результатов он сумел достичь. К нынешнему моменту, Эйрин научился контролировать вхождение в боевую форму, не принимая ее полностью. А ведь ему всего тысяча лет, по меркам Ааш'э'Сэй и около двадцати по меркам людей. Достичь подобного контроля над собственным телом в столь раннем возрасте…

Лазар немного печально вздохнул. Все же, если бы Эйрин находился под присмотром Тифара, было бы намного лучше. К своему огорчению, Лазар уже научил мальчика всему, что знал сам, кроме магии, к которой Эйрин был неспособен с самого рождения. Но, возможно Боги решили компенсировать это, с лихвой одарив его другими способностями. Почему-то Лазар был уверен, что Эйрин станет одним из лучших, если не лучшим, воином Империи. Вознеся благодарственную молитву Светлым, за то что Эйрин, несмотря на все невзгоды, выпавшие на его долю, не озлобился на всех и каждого, Лазар поднялся из кресла и подошел к Эйрину.

— И что ты планируешь делать?

Эйрин улыбнулся, почти искренне, что в последнее время за ним редко замечалось, ответил:

— Я направил прошение де Мору с просьбой определить меня в одну из Застав. Начну с самого низа…

В этот момент дверь в помещение тихо отворилась и на пороге возникла Эйлис. Присев перед Императором, девушка зарделась от смущения. Лазар широко улыбнулся и, подошел к ней. Сжав маленькие ладошки он сказал:

— Похоже, сегодня Империя встретит свою первую красавицу.

Эйлис покраснела еще пуще и уставилась в пол. Эйрин, дабы защитить сестру, холодно сообщил:

— Я Рашне расскажу…

Лазар хмыкнул и отпустил руки девушки. Эйлис он не видел довольно давно и за это время она успела превратиться в настоящую леди. Большие, ярко-голубые глаза с улыбкой смотрели на мир, волосы, цвета чистого золота, обрамляли нежное лицо, от чего девушка казалась похожей на маленькую фарфоровую куколку. Встав рядом с братом, Эйлис мягко улыбнулась и сказала:

— Дядя Лазар не имел ввиду ничего плохого, да ведь?

Лазар деланно нахмурился и ответил, глядя на Эйрина:

— Нет конечно. Просто констатировал факт, вот и все.

Эйрин хмыкнул и сказал, в свою очередь:

— Знаю, на всякий случай предупредил.

Император вежливо поклонился, отметив про себя контраст между братом и сестрой. Эйлис, маленькая и хрупкая, рядом с высоким Эйрином казалась еще меньше. Вообще, сказать по чести, Эйрин рядом с Эйлис несколько проигрывал. Рядом с миниатюрной девушкой Эйрин походил на Падшего Светлого — такого же гордого и такого же холодного.

Покачав головой еще раз, Лазар с улыбкой сказал:

— Прошу разрешения откланяться.

Эйрин, махнув величественно рукой, чем вызвал укоризненный возглас сестры, ответил:

— Дозволяем.

Правда, он тут же рассмеялся, вызвав ответную улыбку на губах присутствующих. Император изящно поклонился молодой леди и, хлопнув дружески ученика по плечу, сказал:

— Ну что ж… Ждем вас обоих с нетерпением.

Кивнув еще раз на прощание, Лазар вышел, оставив брата с сестрой наедине. Эйлис вернулась из пансионата несколько дней назад и вряд ли они успели поговорить по душам.

Оседлав Лира, Император направился в Сейн, по пути раздумывая над тем, а не стоит ли сосватать Эйлис, дабы Эйрину было спокойнее? Добравшись до Замка, Лазар с улыбкой посмотрел на клонящееся к закату солнце. Сегодня он дает првый бал в этом сезоне и среди приглашенных были все аристократы, как из людей, так и из самих Ааш'э'Сэй. При правлении отца Лазара, подобного не случалось, так что, на сегодняшний вечер Лазар возлагал большие надежды.

Новая внутренняя политика, которой решил придерживаться молодой Император, предполагала дружественные отношения между людьми и демонами (так люди окрестили Ааш'э'Сэй еще во времена Райдана, а со временем и сами Ааш'э'Сэй стали так себя называть). На протяжении многих веков люди и Ааш'э'Сэй находились в состоянии "холодной волны", которое порой нарушалось мятежами и восстаниями. Желая изменить жизнь Империи и живущих в ней, Лазар пошел на определенные уступки, что, естественно, вызвало недовольство в рядахчистокровных Ааш'э'Сэй. К слову сказать, не только люди получили приемущества, но и сами демноы. Но сей факт, почему-то, остался незамеченным. Так или иначе, сегодня Лазар рассчитывал положить конец затянувшейся неприязни между двумя племенами. Работать над этим он начал многие годы назад, ведь невозможно изменить мир за один день. И вот сегодня Император планировал посмотреть, к чему привели годы терпеливого ожидания и ненавязчивого манипулирования представителями правящих семей обеих рас.

Стоило ему переступить порог собственного дома, как на него накинулся бешеный кот. Шипя и скаля клыки, он прыгал на Лазара, размахивая лапами и издавая утробный рык. Если бы Лазар не был женат на Рашне, возможно нападение увенчалось бы успехом. Жена иногда впадала в гнев и, перекинувшись в кошку, начинала крушить все вокруг. Так что, как вести себя в подобной ситуации Лазар знал на собственном опыте.

Поразмыслив над тем, стоит ли успокаивать злого Рэя (а Лазар пришел к выводу, что это именно он) тем же способ, коим он успокаивал и супругу, Император покачал головой. Ему, конечно не трудно обнять дорогого родственника и поцеловать нежно, но… Мужчины Лазара не привлекали никогда, посему он ограничился тем, что увернулся от очередного нападения и схватил кошака за шкирку. Тряхнув его в воздухе, Император разжал пальцы, а Рэй, до того момента, как ноги его коснулись пола, принял свою обычную форму.

Окинув лицо Лазара мрачным взглядом, Рэй зло прошипел:

— Что ты сделал с моей сестрой?

Вопрос этот вызвал некоторое недоумение, в связи с чем Император удивленно посмотрел на брата жены.

— Что я с ней сделал?

Рэй густо покраснел, чем вызвал еще большее удивление Лазара и ткнул куда-то в сторону. Повернув голову туда, куда, так невежливо, тыкал Рэй, Лазар улыбнулся. На пороге огромного зала, украшенного к сегодняшнему вечеру, стояла Рашна, сложив руки на округлившемся животике, в который и тыкал пальцем горячо любимый родственник. Лазар нежно улыбнулся супруге, которая что-то задумчиво жевала и, положив руку на плечо родственничка, повернул его лицом к выходу. Тихо, так чтобы Рашна не услышала, Лазар поинтересовался:

— И что тебя не устраивает?

Рэй насупился и засопел.

— Моя сестра… Ты сделал это с моей сестрой?!

Во взгляде бедняги явно читался чуть ли не ужас, от чего Лазару даже стало его немного жаль.

— Тебе сестра, а мне — супруга.

Рэй понуро опустил голову и кивнул.

— Когда?

Император гордо улыбнулся и сказал:

— Скоро.

Выпятив вперед грудь, Рэй сообщил торжественно:

— Я сам займусь его воспитанием.

Император, который, конечно, испытывал только лишь самые светлые чувства к любимому брату жены, довольно вежливо произнес:

— Других дел у тебя нет?

Рэй покивал, а Лазар, с мягкой улыбкой, ответил:

— Ничего, сейчас найдем.

Как раз в этот момент к ним подошел Дэмиен и, кивнув Рэю, обратился к Императору:

— По поводу прошения Эйрина де Сэй…

Лазар кивнул:

— Обсудим в кабинете.

Проходя мимо Рашны, он остановился на миг, поцеловал ее в кругленькую щеку и, с нежностью проведя рукой по животику, тихо спросил:

— Ты не хочешь отдохнуть?

Рашна наклонила голову вбок и ответила:

— Ммм… Нет, пожалуй.

— Пообщаешься с братом? — Сказав это, Лазар посмотрел на Рэя, который топтался позади, с умилением разглядывая сестру.

— Да, наверное…

Задумчиво нахмурив брови, Рашна развернулась к ним спиной и пошла к одному из столов, которые уже начали накрывать к сегодняшнему пиру. Возмущенный писк позади оповестил Лазара о том, что поведение Рашны огорчило Рэя. Император повернулся к нему и сказал:

— Она довольно странно себя ведет в последнее время…

— То есть?

— Частенько забывает что собиралась делать или о чем только что говорила.

Рэй обеспокоенно уставился вслед сестре и спросил:

— Это нормально?

— Ну да, в принципе. Лекарь сказал, что так часто бывает.

Почесав затылок, Рэй кивнул и пошел за Рашной, а Лазар сказал ему вслед:

— Только не зли ее, будь добр.

Судя по тому, что ответа Лазар не удостоился, Ан'Дже уже и думать о нем забыл. Вздохнув с тоской, потому что времени у него становилось все меньше и меньше и по-хорошему, ему хотелось бы проводить как можно больше времени с супругой, Лазар кивнул Дэмиену.

— Идем.

Толкнув дверь кабинета, Император поинтересовался:

— Что там насчет прошения?

Де Мор протянул ему лист с родовым гербом де Сэй и сказал:

— Из всех мест, куда я могу направить Эйрина сейчас, мне приходит в голову только Южная Застава.

Лазар быстро прочел прошение и, прежде чем поставить на нем свою печать, спокойно спросил де Мора.

— И в чем проблема?

Дэмиен подошел к окну и, глядя на улицу, ответил:

— Я думаю, там вот-вот должны начаться беспорядки. Почему бы не оставить мальчика при дворе?

Положив пергамент на стол, Лазар сцепил пальцы и ответил:

— Мы не можем вечно держать его при себе. Когда-нибудь придет день и он, так или иначе, примет участие в настоящей битве.

Дэмиен кивнул.

— Не отрицаю, но то, что по моим прогнозам начнется на Юге, скорее будет похоже на маленькую войну.

— Почему не задавил в зародыше? — Говоря это, Лазар хмуро посмотрел на Дэмиена, который развернулся к нему и ответил:

— У нас нет доказательств, вообще никаких. Верхушка прячется и делает это настолько хорошо, что даже я не могу их найти. Или ты предлагаешь просто хватать всех подозрительных и сажать под замок?

Лазар покачал головой. В свете того, что совсем недавно он приказал объявить по всей Империи, что люди равны Ааш'э'Сэй, подобное приведет лишь к худшему.

— В таком случае, с чего ты взял, что будет настолько плохо?

Де Мор пожал плечами и ответил:

— Интуиция. Словно сам воздух на Юге напряжен до такой степени, что вот-вот последует взрыв…

Император кивнул.

Одной из вещей, которые Лазар не мог объяснить, была эта самая интуиция де Мора — порой казалось, что он с легкостью читает будущее. Во всяком случае, предсказания его сбывались всегда. Задумчиво нахмурившись, Лазар сказал:

— Почему ты против назначения Эйрина в Южную Заставу?

Взъерошив волосы, Дэмиен ответил:

— Мне бы не хотелось, чтобы мальчика постигла та же судьба, что и Тифара. Ты не можешь отрицать, что уже сейчас молодой де Сэй испытывает, мягко говоря, неприязнь к аристократам нашего племени. А за тем, что произойдет на Юге, скорее всего, стоят аристократы Ааш'э'Сэй. Как и во все времена, прячась где-то в тени они умело дергают за ниточки тех, кого разъедает зависть и ненависть.

Лазар кивнул. Эйрин и в самом деле испытывал довольно сильную нелюбовь к чистокровным и, по мнению Лазара, именно это послужило причиной того, что ученик захотел убраться от столицы как можно дальше. Понять его несложно — на протяжении всего того времени, что мальчик провел в Черном Замке, он, в буквальном смысле, подвергался нападениям со стороны аристократов. При чем, ладно бы они его на дуэли вызывали, с этим еще можно было бы как-то смириться. Нет, молодого де Сэя преследовали невесты, их отцы, матери и братья.

Последней каплей стал случай, когда Эйрин, не умеющий слепо доверять кому бы то ни было, наладил дружеские отношения с одним из сыновей Ааш'э'Сэй. Доверия Эйрина тот добивался достаточно долго, чтобы у де Сэя не возникло подозрений в чистоте помыслов нового друга. А оказалось совсем иначе — в один из вечеров, засидевшись допоздна с Дэмиеном, Эйрин направился в свои покои, где обнаружил младшую сестру приятеля. При чем, девушка была одета в весьма откровенный наряд и томно лежала на постели Эйрина. Как раз в этот момент в спальню ворвался брат девушки, застав "друга" и свою сестру в столь пикантной обстановке.

Естественно, молодой аристократ, из "дружеских" и "искренних" чувств, предложил Эйрину назавтра оповестить Императора о своей помолвке, в противном случае репутация рода де Сэй будет уничтожена. Если бы на месте Эйрина был кто-то другой, столь великолепный план был бы обречен на успех. Эйрин же, окинув полуобнаженную девицу холодным взглядом, посмотрел на ее брата и ответил:

— Женитьба на девице, которая может позволить себе подобное поведение, станет еще большим позором.

На следующий же день Лазар принимал разгневанных родителей "обесчещенной" девушки. Результатом этой встречи стало решение Императора о том, что девица, прежде чем претендовать на титул "принцессы де Сэй" должна будет пройти определенные процедуры, а молодой де Сэй подвергнется допросу, благодаря которому Император предполагал выявить весь "состав преступления". Естественно, родственники девушки отказались, потому что негоже такие подробности на всеобщий суд выносить и скандал "замяли".

Если бы это был первый подобный случай, возможно Лазар и поверил бы. Только вот, таких случаев было несколько — в первый раз Эйрин был вынужден выплатить солидную компенсацию, дабы у девицы был шанс выйти замуж, пусть даже и "обесчещенной". А в один из вечеров Лазар лично наблюдал как "будущая невеста" крадется ночью в сторону покоев Эйрина, кутаясь в полупрозрачные одежды и оглядываясь с опаской на каждый шорох. Правда, девица не ожидала встретить у самой двери Лазара и визгу тогда было столько, что весь Замок проснулся. Да еще и Лазар потом перед Рашной объяснялся — с какой стати он бродит по Замку в компании полуголой аристократки, а Эйрин, неблагодарный ученик, вторил Императрице. Слух о том, что молодой де Сэй выплачивает баснословные компенсации девицам, дал толчок к началу "ночной охоты" на несчастного мальчика. И все же, Лазар полагал, что каждая из девиц, идя на подобное, лелеяла в сердце надежду стать молодой леди де Сэй.

В общем, все время, пока Эйрин находился в Замке, он наблюдал в своем окружении аристократов, в глазах которых явно читалась алчность, на губах играли лицемерные улыбки, а самого Эйрина рассматривали как очень желанный трофей, не более. Один раз Лазар даже предложил Эйрину воспользоваться случаем — раз уж платишь, так плати за что-то. Естественно, предложил он в шутку, дабы разрядить обстановку, а вот Эйрин тогда пришел в неописуемый гнев.

Таким образом, у мальчика не было основания испытывать хоть какую-то симпатию к аристократам своего племени, о чем и говорил де Мор.

Отогнав воспоминания, Лазар протянул:

— В своей жизни он перенес достаточно много и не потерял себя. Так что, я полагаю, участь Тифара его не постигнет.

Дэмиен покачал головой.

— Знаешь, не подумай, что я тебя пугаю по чем зря, но как бы он не утонул во всей этой грязи…

Император пожал плечами.

— Не думаю, что это вероятно. Так или иначе, за ним будут присматривать. — Сказав это, Лазар поставил печать на прошении Эйрина, подтвердив тем самым приказ де Мора о том, что сын рода де Сэй направляется в Южную Заставу для несения службы там.

Когда за Дэмиеном закрылась дверь, Лазар устало сжал переносицу.

Если бы он не был уверен в том, что мальчик сможет выдержать любые испытания, вставшие перед ним, прошение он бы никогда не подписал. К тому же, в свете тех событий, которые произошли с учеником за это время, Лазар пришел к выводу, что Эйрин почти скатился к самому краю. Еще немного и гордыня захлестнет его огромной волной и, как раз в этом случае, жизнь Эйрина пойдет по тому же пути, что и жизнь Тифара. Потеряв веру в тех, кто его окружает, мальчик постепенно "уходил в себя", а тут недалеко до того, чтобы возомнить себя "самым-самым", избранным, единственным и неповторимым.

Даже тот факт, что все воины Ардейл проходили обучение в Священной Акадэмии, соответственно, все до единого должны были научиться усмирять свою гордыню, не давал сто процентной гарантии, что когда-нибудь кто-то из прошедших испытания, не споткнется или не свернет с выбранного им пути. Время, не смотря на свой, казалось бы, неспешный бег, стирает все, прошлое медленно, но верно забывается. По сути, само существование в мире живых является своего рода испытанием. И как раз для того, чтобы Эйрин не заблудился, Лазар решил отправить его на Юг. Да, риск того, что в южной части Империи может произойти что-то есть, но… Насколько Лазар помнил, подобные предупреждения Дэмиен делал еще тогда, когда Лазар только принял власть от своего отца. Если уж за столь долгий промежуток времени ничего не произошло, вряд ли стоит ожидать бури сейчас. К тому же, все внимание Дэмиена, на данный момент, сосредоточенно именно на том, что происходит на Юге, так что опасаться нечего.

Насколько Лазар помнил, с того времени, как Тифар покинул Южную Заставу, там произошли определенные изменения — гарнизон, почти полностью, состоял из людей. Именно на них и возлагал Лазар определенную надежду. В отличии от Ааш'э'Сэй люди все еще умели радоваться жизни, возможно потому, что для них она была коротка. К тому же, вряд ли среди воинов Заставы найдется хотя бы один, который захочет связать себя родственными узами с Ааш'э'Сэй, предрассудки укоренились настолько глубоко, что лишь Богам известно, когда они исчезнут и исчезнут ли вообще.

Встав из-за стола и подойдя к окну, Лазар задумчиво посмотрел во двор. Перед входом в замок останавливались украшенные золотом кареты, из которых выходили юноши и девушки, в сопровождении более старших родственников. Спустя какое-то время подъехала карета с гербом де Сэй на лакированной черной двери. Возница торжественно распахнул дверь и Эйрин спрыгнул на усыпанную белым гравием дорожку. Подав сестре руку, молодой воин искренне улыбнулся и от улыбки этой Лазару стало грустно.

Так искренне Эйрин не улыбался даже ему, Лазару. Даже на своего учителя, с некоторых пор, Эйрин смотрел холодно и подозрительно. Словно бы опасаясь удара в спину, а это означает лишь одно — тьма, поселившаяся давным-давно в его сердце, дала свои ростки на благодатной почве чужих амбиций и жадности.

Постучав пальцем по стеклу, Император повторил слова де Мора:

— Может утонуть в этой грязи?

Замолчав на миг, он тихо прошептал:

— Иногда для того, чтобы прийти к свету, необходимо практически захлебнуться во тьме.

Глава третья Хранители

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Эйрин подал сестре руку и галантно поклонился, дабы скрыть гордую улыбку. Сегодняшний вечер, на который Лазар возлагал большие надежды, станет для Эйлис первым "выходом в свет" в связи с чем Эйрин несколько нервничал. Сказать по чести, он-то рассчитывал, что Рашна составит Эйлис компанию, но Императрица, будучи в положении, предпочитала проводить вечера в тишине и покое. Таким образом, скорее всего, Рашна появится только в самом начале и вскоре удалится. Соответственно, Эйрину придется приглядывать за сестрой, дабы не случилось чего…

Не сумев сдержаться, юноша передернулся — кто-кто, а уж он-то знал, что тут начнется, стоит лишь оставить Эйлис без присмотра… Бросив на сестру несколько мрачноватый взгляд, Эйрин тяжело вздохнул — может быть, надо было прихватить с собой пару кинжалов? Ну или иглу хотя бы, а то мало ли что? Эйлис, видимо почувствовав на себе взгляд брата, изящно склонила голову и, с легкой улыбкой на губах, поинтересовалась:

— Что-то не так?

Положив руку сестры на сгиб локтя, Эйрин скорчил презрительную гримасу и чопорно ответил:

— Все в порядке, пойдем.

Легко ступая по темно-бордовому ковру, Эйрин внимательно рассматривал гостей. Войдя в зал, Эйрин остановился, давая сестре возможность рассмотреть богатое убранство. Огромный зал, на пороге которого они застыли, был украшен цветами, золотыми и бордовыми лентами. Высокие мраморные колоны подпирали полукруглый свод, прямо перед входом находилась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Стены, задрапированные белоснежным шелком с золотым рисунком, украшали деревянные панели и золотые светильники. Из-за обилия свечей казалось все помещение искриться, как если бы в воздухе рассыпали маленькие бриллианты, на многочисленных гранях которых и играл, переливаясь всеми цветами радуги, волшебный свет сотен свечей.

Пока Эйлис рассматривала все это великолепие, их с Эйрином явление наконец-то заметили — тихий смех постепенно затих, а на лицах некоторых Эйрин различил не очень хорошие улыбки (во всяком случае, именно так ему показалось). Как только их представили, де Сэй, крепко сжимая руку сестры, потащил ее через зал, вежливо кланяясь знакомым (и не очень знакомым) гостям.

Добравшись до самой дальней из колон, Эйрин посмотрел на сестру и улыбнулся:

— Ну как, нравится?

Эйлис, поправив выбившийся из сложной прически локон, со смехом ответила:

— Да, я еще никогда так быстро не бегала…

Слегка удивившись, де Сэй пожал плечами и в этот момент на плечо ему легла чья-то рука. При чем этот "кто-то" был весьма и весьма назойлив… Наверное потому, что это был Лазар. Мрачно зыркнув на учителя, который столь некстати появился, Эйрин вопросительно приподнял бровь. Лазар кивнул Эйлис и, галантно поклонившись, поцеловал протянутую ему ручку. Тут же он ткнул Эйрина в бок и, немного наклонившись к нему, дабы Эйлис не услышала, прошептал:

— Отойдем?

Разжав пальцы сестры, Эйрин потоптался некоторое время на месте, боясь оставить Эйлис без присмотра. Император, видимо догадавшись об этом, обнадеживающе улыбнулся и, махнув кому-то рукой, тихо сообщил:

— За ней пока что присмотрит Астен де Бор, помнишь его?

Повернувшись в сторону приближающегося к ним мужчины, Эйрин кивнул. Астена он лично не знал, но слухи, доходившие до Эйрина были самыми обнадеживающими — молодой посол в Долине Бер заслужил уважение предыдущего Владыки и даже самого де Мора, что говорило о многом. К тому же, в отличии от юнцов, собравшихся в этот вечер в Черном Замке, Астен более серьезен. Вряд ли ему придет в голову что-то непотребное. Кроме того, у де Бора есть малолетняя дочь, ну и стар он для Эйлис. Смерив "старика" де Бора еще одним внимательным взглядом, Эйрин поклонился ему и вежливо произнес:

— Прошу позаботиться о моей сестре…

Де Бор так же вежливо поклонился, поцеловал ручку Эйлис и едва заметно улыбнувшись, ответил:

— Конечно.

Тут же Лазар потянул Эйрина в сторону лестницы, на ходу отчитывая ученика:

— Вы почему так поздно приехали? Рашна уже удалилась к себе…

— Ты об этом хотел поговорить?

Хмыкнув, Император ответил:

— Нет.

— О чем тогда?

Остановившись перед самой лестницей, Эйрин бросил обеспокоенный взгляд на сестру. Если бы де Бор был помоложе, возможно ему, Эйрину, было бы о чем волноваться. Вообще, Астен, в отличии от многих аристократов не вызывал чувства отвращения. Возможно дело в его улыбке — доброй и искренней, а может во взгляде? Посмотрев ему в глаза, Эйрин почувствовал себя так, словно встретил старого друга, проверенного временем. Проигнорировав его вопрос, Лазар проворчал:

— Да хватит уже за нее волноваться. Астен один из немногих, кому я бы доверил собственную дочь, не боясь ничего.

Вздохнув, Эйрин кивнул:

— Ну, если ты так говоришь…

Тем временем они поднялись на второй этаж и, пройдя по темному коридору в сторону северного крыла, оказались у дверей кабинета Дэмиена де Мора. Постучавшись, исключительно ради приличия, Лазар толкнул дверь и затащил Эйрина в помещение. За столом, заваленном бумагами, сидел начальник тайной службы, хмуро рассматривая какую-то бумагу.

Закрыв дверь, Лазар указал кивком головы на один из стульев, сам же устроился на краешке стола. Заняв указанное место, Эйрин терпеливо ожидал начала. Дэмиен, отложив бумагу в сторону, грозно посмотрел на Лазара со словами:

— Ваше Императорское Величество… Не могли бы Вы занять более подобающее Вашему статусу место?

Лазар, вместо того, чтобы пересесть, улыбнулся как нашкодивший мальчишка и, покачав головой, ответил:

— Мне и тут нормально.

Тяжелый вздох со стороны Дэмиена явственно говорил о том, что начальник тайной службы решил не препираться дальше, а оставить все как есть. В конце концов, если Императору нравится на краешке стола ютиться, как котенку бездомному — его дело. Обратив внимание на Эйрина, Дэмиен сказал:

— Мы решили удовлетворить твое прошение и направить тебя в Южную Заставу. Туда ты отправишься через два месяца.

Эйрин благодарно кивнул, а Лазар подал ему листок с прошением, скрепленный личной печатью де Мора и самого Лазара. Пробежав взглядом по пергаменту, Эйрин спросил:

— Это все?

На миг в кабинете повисла тишина, которую нарушил Лазар — соскочив со стола, он подошел к окну и, посмотрев в сад, ответил:

— Нет, не все. Дэмиен…

Де мор кивнул и продолжил за Императора:

— У нас есть возможность предполагать, что на Юге вот-вот грянет буря. Соответственно, Южная Застава окажется в самом эпицентре.

Слегка нахмурив брови, Эйрин уточнил:

— Что ты имеешь ввиду?

Бросив беглый взгляд в сторону Лазара, Дэмиен пояснил:

— У нас нет никаких веских доказательств о том, что готовится восстание. В тоже время слухи… Даже не слухи, а намеки на них, гуляют по южным городам уже довольно давно — с тех самых пор, как Лазар перенял власть от своего отца.

Пожав плечами, Эйрин ответил:

— Это было двести пятьдесят лет назад, не думаю, что восстание зрело бы так долго. Во всяком случае, доказательства вы бы нашли уже давно…

Лазар, наконец-то оторвавшись от созерцания красот за окном, ответил:

— Твои слова не лишены логики, но только в том случае, если за всем этим стоят люди.

Подперев рукой подбородок, Эйрин уточнил:

— Думаешь, кто-то из Ааш'э'Сэй?

— Почти уверен.

По лицу де Сэя пробежала тень брезгливости и он гневно прищурил глаза.

— Что требуется от меня?

Лазар, несколько странно улыбнувшись, ответил:

— Ничего, в сущности. Нести службу на благо Империи, но будь внимателен. Если нам что-то понадобиться, мы сообщим… Не смеем более тебя задерживать.

Свернув листок пергамента в трубочку, Эйрин спрятал его в карман своего праздничного кафтана и обнадеживающе улыбнулся:

— Благодарю за доверие.

Кивнув Дэмиену на прощание, де Сэй вышел, а де Мор, тихо хлопнув ладонью по столу, задумчиво сказал:

— Все же, иногда он немного пугает меня.

Лазар подошел к книжной полке и, проведя пальцем по кожаному корешку, спросил;

— Чем именно?

Дэмиен, откинувшись на спинку своего стула, убрал руки за голову и устало посмотрел в потолок. Помолчав некоторое время, он ответил:

— Он же догадался, почему именно мы отправили его на Юг… При чем, умудрился дополнить недостающее и сделать из этого определенные выводы.

Лазар кивнул со словами:

— Он с пеленок приучен к тому, что будет блюсти древнюю клятву. Даже если он не догадался осознанно, то интуитивно понимает, что именно его ждет в самом худшем случае.

Переведя взгляд на Лазара, Дэмиен едва слышно вздохнул. Последние слова, сказанные Эйрином перед тем, как покинуть их, говорили о том, что мальчик прекрасно осознает какими именно мотивами руководствовался Лазар, назначая его в Заставу. Так как Эйрин — потомок рода де Сэй, родственного с Императорским домом, в случае, если на юге начнется восстание, представителем Лазара там будет Эйрин. Соответственно, на плечи де Сэя ляжет груз ответственности, который мало с чем можно сравнить.

Тихо покашляв, Дэмиен все же спросил:

— Ты уверен?

— В чем?

— Не слишком ли рано ты бросаешь на его плечи такой непосильный груз?

— Он- воин, мужчина. Тот момент, когда ему придется столкнуться с трудностями наступит так или иначе. Сейчас же есть вероятность того, что мы, находясь вдали от места действия, просто "раздули" проблему до такой степени, что самим боязно. Если же нет… То это станет его "боевым" крещением. Ты и сам должен понимать, что мы не можем вечно держать мальчика "под колпаком".

— Все же, я бы дал ему еще немного времени.

Грустно улыбнувшись, Лазар ответил:

— В крайнем случае я направлю к нему Тифара.

На некоторое время в помещении повисла гнетущая тишина, которую "разрядил" де Мор, сообщив:

— Редж сегодня возвращается.

Улыбка, подобно солнечному зайчику, скользнула по лицу Императора. С тех пор, как его и Луки пути разошлись, прошло столько времени, что даже и подумать страшно. Не смотря на то, что Лука периодически появлялся в Черном Замке, Лазару так и не удалось с ним встретиться — дорогой друг заявлялся к де Мору лишь для того, чтобы тут же исчезнуть. Правда, каждый раз Лазар получал от де Мора какой-нибудь сувенир, оставленный Реджем, но с сувениром не поболтаешь за жизнь. Насколько Лазу было известно, в день, когда Лука покинул Черный Замок в самый первый раз, Дэмиен направил его на Запад, где Редж пробыл почти четыре года. За это время Лазар успел выпустить своих учеников из Акадэмии, побегать за Медеем, жениться и принять правление.

Следующим местом, куда Дэмиен отправил Луку была граница с Долиной Бер — Редж пробыл там почти пятьдесят лет как долгосрочный посол. Странно конечно быть послом на пограничье, но тут уж ничего не поделаешь — отец нынешнего правителя Бер закрыл границы для всех жителей Ардейл и общаться с дипломатами не желал, но если совсем никак нельзя было от назойливого внимания избавиться — отправлял письмо. С тех пор все послы Империи, вынужденные вести переговоры с представителями Бер, селились в приграничном городке, куда и направлялись посланники с письмами от Владыки Бер.

Так и началась служба Реджа в качестве долгосрочного посла и, сказать по правде, шаги, предпринятые им для укрепления дружественных отношений с берцами были несколько необычны. Именно Лука Редж предложил "закрыть" глаза на торговлю, идущую между Бер и Ардейл "из-под полы" — так он предполагал приучить берцев к тому, что Империя настроена к ним дружески. Со временем жители приграничных городов Ардейл и Бер стали более терпимо относиться друг к другу — ведь они встречались довольно часто и, к своему великому изумлению, обнаружили, что не так уж они различны. Благодаря этому, нынешний правитель Бер позволил послам Империи пересекать границу, но к Лунному Замку их все равно еще не подпускали.

Так или иначе, одно это можно было считать большим достижением — на протяжении веков жители Долины и Империи относились друг к другу как к кровным врагам, а недоверие правителей обоих государств "подливало масла" в огонь взаимной неприязни.

Следующим местом назначения Реджа стала Восточная Застава — там некогда проходил обучение Тифар. В течение следующих ста лет Лука занимал место главного мага Восточной Заставы, еще пятьдесят лет Редж провел на Севере, выполняя работу заместителя Командующего. И еще некоторое время он провел в Западной Заставе, как рядовой воин. Ради чего де Мор "погонял" ученика по всем Заставам и по приграничью было понятно без каких-либо объяснений — для того, чтобы занять место начальника тайной службы, Лука должен найти "свои" источники информации и составить собственное мнение о тех, за кем он будет "присматривать".

Все еще продолжая улыбаться, Лазар спросил:

— Опять мелькнет тенью и исчезнет?

По лицу де Мора скользнула едва заметная тень и он ответил:

— Нет, в этот раз — нет…

Так как пояснить Дэмиен не соизволил, Лазар решил, что спросит самого Реджа, если совсем любопытно станет. Размяв плечи, он скзал:

— Покину тебя, гости требуют внимания.

Де Мор кивнул и, задумчиво нахмурившись, спросил:

— Де Сэй один пришел?

— С сестрой, а что?

Поморщившись, Дэмиен ответил:

— Если опять начнется "охота" за приданным, боюсь мы недосчитаемся некоторых из твоих поданных.

Лазар, помахав ладонью на прощание, весело ответил:

— Я Астену сказал, чтобы присматривал за девочкой.

Де Мор улыбнулся — все же, ему бы не хотелось, чтобы братские чувства взяли верх и де Сэй обезглавил бы кого-нибудь. Весть о том, что за дочерью де Сэй будет присматривать Астен де Бор, обрадовала, посему Дэмиен позволил себе расслабиться и сказал с нескрываемым облегчением:

— Ну, если Астен, то все нормально… Единственный мужчина, от которого можно не бояться "удара в спину".

Когда Лазар покинул кабинет следом за Эйрином, Дэмиен устало провел рукой по лицу. Покачав головой, начальник тайной службы вздохнул — все же, время берет свое, как бы ни хотелось думать иначе. Дэмиен занял пост начальника тайной службы практически в тот же день, когда на престол взошел Ниран де Майен — отец Лазара. Было это настолько давно, что сами воспоминания, казалось, поблекли и выцвели, постепенно стираясь из памяти потоком времени.

С того дня, как Ниран принял бразды правления от собственного отца, Империя пережила несколько бунтов, человеческие восстания и самым страшным "пятном" в истории правления Нирана будет Черная Чума, унесшая с собой огромную часть населения Ардейл. Болезнь, в народе получившая название "Черная Королева" стала проклятием, павшим на их головы. В те времена, когда Черная Королева, гонимая жарким ветром Великой Пустыни, в считанные дни распространилась по Империи, Дэмиен не был уверен, что Нирану удастся обуздать ее. И сейчас у де Мора было ощущение, что масштаб событий, грядущих на Юге будет не меньшим, чем тогда, а может быть и превзойдет их.

Вздохнув, Дэмиен поднялся со своего места и подошел к окну — на Сейн давно опустилась ночь, что принесла с собой несколько часов благословенного покоя. Распахнув окно настеж, де Мор вдохнул ночной воздух, пропитанный ароматом цветов и пыли, полной грудью и несколько печально улыбнулся — о собственной отставке он подумывал уже давно, еще когда Ниран готовил сына к коронации, только вот, на тот момент Лука Редж не был готов к обязанностями, которые Дэмиен хотел передать своему ученику, из-за чего пришлось подождать некоторое время. Усталость, копившаяся годами, с каждым днем давала о себе знать все больше и больше, все чаще де Мор, просыпаясь до рассвета, думал о том, как сильно он устал.

Нет, должность, которую он занимал и, соответственно работа, выполняемая им ежедневно, не тяготили, отнюдь. Но… В родовом поместье де Мор его ждала любимая супруга и маленький сын, которого нарекли Кай. С тот день, когда сын сделал свой первый вдох, Дэмиен твердо решил, что пора бы и ему уже на покой. Ниран, передав правление сыну, отправился в паломничество, дабы успокоить свое сердце и привести душу к гармонии. Странное, конечно, желание для Императора, но Ниран, несмотря на то, что пытался скрыть это ото всех, тяготился последствиями собственных ошибок. Даже не смотря на то, что никто не смог бы выйти из тех ситуации без определенных жертв.

Так или иначе, пришло время провести обряд посвящения Луки Редж и можно складывать с себя обязательства. Поморщившись, Дэмиен покачал головой — придется подождать, пока ситуация на Юге не разрешится и уже после уходить на покой. Для Луки же, так же как и для юного де Сэя, Юг станет "боевым" крещением.

Стоило лишь вспомнить дорогого ученика, как дверь в кабинет тихо отворилась и в полутемное помещение, легкой тенью, проскользнул Лука Редж. Широко улыбнувшись наставнику, Лука поклонился и, не дожидаясь приглашения, занял один из стульев, расположенных напротив огромного стола.

Дэмиен, с легкой улыбкой кивнул Луке и усевшись напротив, суховато спросил:

— Как дела на Западе?

Пожав плечами, Режд ответил:

— Все спокойно. Чего не могу сказать о Юге.

Кивнув, Дэмиен нахмурился:

— Доходили слухи?

— Не то, чтобы слухи… Скажем так — легкое предчувствие.

Проведя ладонью по волосам, Дэмиен ответил:

— Ну что же… Хорошо, что ты обратил на это внимание.

— Ты за этим пригласил меня?

Де Мор отрицательно покачал головой и ответил:

— Нет.

— Слушаю.

Посмотрев пристальным взглядом в лицо ученика, де Мор кивнул со словами:

— Я хочу назначить тебя старшим смотрящим. Возражения?

Задумавшись на некоторое время, Лука отвел взгляд в сторону. Обязанности старшего смотрящего практически ничем не отличаются от обязанностей начальника тайной службы, с тем лишь исключением, что ответственности немногим меньше, ну и ответ есть перед кем держат, за принятые решения. Уже давно Дэмиен поставил Луку в известность о намерении сделать его своим преемником и сейчас, когда Тифар оказался в столь двояком положении — предатель на службе Императора, Лука не посмел бы отказать, даже если бы хотел. В тоже время, как только Дэмиен решит уйти на покой, старший смотрящий примет на себя его обязанности — единственное, чего Лука не желал абсолютно. Ему уж лучше быть незаметной тенью, прятаться во тьме и тихо следить за тем, чтобы враги короны не набрали силу. Если бы ему кто-то предложил, он бы, наверное, составил компанию изгнаннику Тифару. Так оно проще, да и веселее по Империи мотаться, нежели заседать в пустом кабинете, зарывшись в бумажки.

Слегка прищурившись, Лука кивнул — Дэмиен не настолько глуп, чтобы сложить с себя обязанности сейчас, когда на Юге зреет что-то непонятное. Своим вопросом Дэмиен поставил Луку в тупик, выход из которого был один — принять на себя предложенные обязанности. А ведь он так хотел еще немного побродить по Империи… Де Мор, практически, впился в незащищенное горло своего ученика острыми клыками, не давая возможности "отвертеться" — слишком многим Лука был обязан де Мору, духу бы не хватило отказать. И, вероятнее всего, Дэмиен прекрасно об этом догадывался, потому что заданный им вопрос прозвучал скорее как утверждение.

Побывав во всех Заставах, Лука все равно не смог составить точную картину происходящего на Юге — слишком большой отрезок времени это все длится, слишком мало информации. Заговорщики, обычно, не так терпеливы — соберутся с силами и вперед — на Черный Замок, потрясая пиками и оружием. Сейчас же… Сколько Лука не пытался понять, что именно зреет на Юге, так и не пришел к определенному выводу. А атмосфера медленно, но верно накалялась… Самым глупым в этом может быть то, что такие "долгозреющие" восстания чаще всего оказываются "пустышками" — люди, да и Ааш'э'Сэй, чего уж скрывать, со временем настолько свыкаются с самой идеей восстания, что в какой-то момент это уже становится едва ли не частью их жизни и быта.

Другими словами недовольные, поначалу изнывающие от ненависти и желания изменить положение дел, по какой-то причине отказываются делать первый шаг. Возможно опасаясь того, что недостаточно подготовлены, а может желая избавиться от назойливого внимания начальника тайной службы, кто знает? Так или иначе, им приходиться на некоторое время "усмирить" свое недовольство, дабы не быть схваченными до того, как успели предпринять хоть что-то. Но, они все равно продолжают собираться в своих "тайных" убежищах, обсуждать план, вновь и вновь изменяя то, что им кажется ошибочным. Если это продолжается относительно недолго — год, два, пусть даже пять лет, в урочный час недовольные, пусть уже и с меньшей страстью, возьмутся за оружие.

В данном же случае, недовольство "зреет" не менее двухсот лет — за это время уже несколько поколений людей успело сменить друг друга, соответственно, идея свергнуть правителя перестала быть для них "острой" — любая страсть со временем сходит на нет, таков закон жизни. Другими словами, объяснить то, что Дэмиен так и не смог найти зачинщиков очень легко — они, вероятнее всего, уже отправились в мир Светлых, те же, кто сменил их, к "делу" отцов относятся более "прохладно".

От размышлений Луку отвлек Дэмиен, сказав:

— Я правильно понял, что возражений у тебя нет?

Улыбнувшись, Лука ответил:

— Ни одного.

— Хорошо. В таком случае расскажу, что тебя ожидает. Как ты знаешь, стать смотрящим может не каждый маг, это связанно непосредственно с ритуалом посвящения. Завтра на рассвете, что ознаменует твое новое рождение, ты спустишься в зал, который используют лишь для одной цели — проведение ритуала посвящения. Где он находится сейчас тебе знать не надо, я лично провожу тебя. — Помолчав немного, Дэмиен продолжил — опасаться тебе нечего, ритуал безболезненный, но продлится до самого заката.

— В чем суть?

— Ты получишь знак, который покажет кем ты станешь в будущем.

— Подробнее?

Махнув рукой, де Мор ответил:

— Тебе на кожу нанесут магический рисунок, который станет своеобразной печатью.

Расстегнув рубашку на груди, Дэмиен указал на место чуть пониже левой ключицы:

— Что-то наподобие этого.

Подавшись немного вперед, Лука внимательно рассмотрел то, на что указывал Дэмиен. На гладкой коже был изображен паук, чернила, практически незаметные, мягко переливались золотом в неверном свете единственной свечи. В какой-то момент Луке даже показалось, что насекомое едва заметно двигает своими лапками.

Передернувшись от отвращения, Редж посмотрел на де Мора с вопросом:

— У меня тоже паук будет?

Пожав плечами, Дэмиен ответил:

— Понятия не имею. На самом деле это мой знак и, насколько мне известно, знаки не повторяются.

Помолчав немного, Лука задал новый вопрос:

— И что он означает?

Легкая улыбка скользнула по губам Дэмиена и он ответил:

— Твою сущность.

Хмыкнув, Лука кивнул — в самом деле, если с кем-то де Мора и сравнивать, то только с пауком… Поднявшись со своего места, Редж сказал:

— Хорошо, раз ритуал пройдет завтра на рассвете, пожалуй позволю себе немного отдохнуть.

Дэмиен кивнул, но задержал ученика вопросом:

— Что ты думаешь о происходящем на Юге?

Убрав руки в карманы, Редж ответил:

— Думаю ничего действительно опасного там не будет. Слишком долго это все "зреет". Я полагаю, что идея восстания для многих стала едва ли не новой верой — они холят и лелеют ее, не двигаясь с места.

Дэмиен кивнул:

— Возможно, ты прав… Только что-то не дает мне покоя.

Подавив зевок, Лука сказал:

— Так или иначе, мы знаем о том, что на Юге неспокойно, соответственно всегда успеем принять меры по пресечению недовольства.

Де Мор кивнул еще раз и кивнув, на этот раз отпуская ученика, ответил:

— Посмотрим.

Перед тем, как уйти, Лука задал последний вопрос, внезапно пришедший на ум:

— Кто ритуал будет проводить?

— Клан де Риз.

Выйдя из кабинета, Редж позволил себе расслабиться — семейство де Риз на редкость одаренные маги и, раз они будут проводить завтрашний ритуал, возможно слухи, доходившие до Луки имеют долю правды… Знаки, которые носили смотрящие, обсуждались полушепотом в самом темном углу помещения и только с самыми близкими — слишком велик был страх перед неизвестным. Говорили, что рисунки рисунками, как таковыми, не являются и сейчас Лука был склонен этому верить. Раз процесс нанесения рисунка осуществляет целый клан, да еще и специализирующийся на ядах… Вероятность того, что под кожу вживляют насекомое, могущее одним укусом отравить своего носителя, повышается.

Медленно идя по темному коридору, Лука улыбнулся — у Дэмиена нет необходимости складывать с себя обязанности, а как только он, Лука, станет старшим смотрящим, то приложит все силы к тому, чтобы де Мор и дальше занимал свою должность. Можно, например, просто исчезнуть из Сейна под покровом ночи — если Луки не будет рядом, Дэмиен просто не сможет передать ему свои обязанности, а в случае крайней необходимости с ним легко можно будет связаться. Таким образом Редж решил, что как только ритуал закончится, он, обходя де Мора, попросит назначение в Долину Бер — Лазар вряд ли откажет…

Пока Лука Редж вел беседу с Дэмиеном, обсуждая предстоящий ему ритуал, жилая часть Черного Замка, в буквальном смысле, встала с ног на голову — наследник Лазара решил, что пришло время и ему посмотреть на то, как прекрасен этот мир.

Рашна лежала на огромной кровати, с трудом сдерживая себя от того, что бы не прибить дорого муженька, обрекшего ее на такие страдания. Лазар, с выпученными от ужаса глазами, стоял на коленях перед постелью и крепко сжимал руку супруги. От тихого, сдавленного стона, сорвавшегося с искусанных до крови губ, волосы на затылке несчастного Императора зашевелились. Да что там волосы… Ему казалось что он сам сейчас мучается родами, еще и голова болела так, словно на нее колокол упал. В принципе, головная боль легко объяснялась тем, что Рашна, во время очередной схватки, подалась вперед и ударила супруга в лоб, от чего у того звездочки из глаз посыпались.

Часто дыша, Рашна прошипела:

— Чтобы я еще хоть раз… Да никогда в жизни… Будешь спать на улице…

Уставившись на жену взглядом, полным неземной боли и печали, Лазар кивнул со словами:

— Я сам в монастырь уйду, не волнуйся. Ты только потерпи немного, хорошо?

Повитуха, не единожды принимавшая роды, едва заметно подмигнула Владыке и прошептала:

— Это она сейчас так говорит, а как возьмет ляльку на руки, так сразу еще одного захочет.

Лазар громко сглотнул — даже если Рашна захочет, его теперь под страхом смертной казни к ней притронуться не заставят. Видя мучения, которые испытывала жена, Лазар мучился не только от того, что не может ей помочь, но и от того, что это он сам обрек ее на подобное…

Боги, если бы ему раньше кто сказал… Поэтому мужчины сидят тихо в коридоре, когда время рожать приходит. Лазар тоже хотел отсидеться в своем кабинете, но нервы сдали — очень уж он волновался, да и ребенка хотелось первым увидеть. Если бы Рашна раньше сказала, что время пришло…

В этот момент напряженную тишину комнаты нарушил детский плачь и повитуха, широко улыбаясь, положила маленький окровавленный комочек на живот роженицы со словами:

— А кто это у нас тут?

Рашна, сжав руку Лазара, посмотрела на своего первенца и, сквозь рыдания, ответила:

— Мой сыночек…

Глядя на своего сына, лежащего на животе супруги, Лазар закрыл глаза — ребенок, такой маленький и хрупкий, в единый миг приковал к себе внимание всех, находящихся в комнате. Сердце, горячим молотом, гулко стучало в груди, хотелось плакать и смеяться одновременно. Нежность затопила самое его естество, никогда ранее Лазар не испытывал чего-то подобного. Поцеловав Рашну в лоб, Император, полушутя-полусерьезно, спросил:

— Ну что, давай еще одного?

Рашна, устало улыбнувшись, несильно ткнула мужа кулаком в плечо и, прежде чем провалиться в дрему, добродушно ответила:

— Катись к Темным, рогатый…

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок. На рассвете следующего дня.

Лука Редж, в компании Дэмиена де Мор, спускался в главный архив Черного Замка, откуда им и предстояло попасть в один из подземных залов, где их уже ожидали маги де Риз. Перед входом в архив их остановил Трей Килл — нынешний хранитель архивов и предшественник Дэмиена. Остановив де Мора взглядом Трей сказал:

— Дальше я сам проведу его, можешь возвращаться в Замок.

Дэмиен поклонился и, хлопнув Луку по плечу, радостно сказал:

— Пойду поздравлю Владыку и супругу с прибавлением.

Редж улыбнулся не менеесчастливо и сказал:

— Мои поздравления тоже передай.

Де Мор, пожав плечами, ответил:

— Передам, конечно. Но ты уже завтра утром сможешь сам выразить их.

Редж, недоуменно кивнул со словами:

— И в самом деле…

Обнадеживающе улыбнувшись Луке еще раз и кивнув на прощание Трею, Дэмиен развернулся и пошел к выходу. Хранитель же, смерив Реджа изучающим взглядом, кивком головы приказал тому следовать за ним. Тихо идя между бесконечных полок, Лука раздумывал над тем, как же пройдет ритуал. Словно услышав невысказанный Реджем вопрос, Трей, бросив через плечо тяжелый взгляд, сказал:

— Дэмиен рассказал тебе о твоих обязанностях?

Пожав плечами, Лука ответил:

— Все знают об обязанностях смотрящего, нет смысла повторять уже известное.

Тяжело вздохнув, хранитель проворчал:

— Все-то вы молодые знаете лучше всех… Слушай внимательно и запоминай. Старший смотрящий, на чье место ты претендуешь, это преемник начальника тайной службы.

Подавив зевок, Лука рассеяно кивнул — это он знал не хуже хранителя, так что, ничего нового, на данный момент, Луке не сообщили.

Килл, все так же целенаправленно двигаясь вперед, продолжил:

— Основной обязанностью начальника тайной службы является не то, что делает Дэмиен. То есть, не только это.

Проявив некоторое любопытство, Лука спросил:

— А что именно?

Трей, покачав головой, ответил:

— Ты же знаешь, что в официальных документах Дэмиена называют хранителем?

— Угу.

Это и в самом деле было так — начальник тайной службы, официально, именовался Хранителем. Чего именно не говорилось, но Лука и сам догадался — хранителем Империи, власти Императора, покоя ну и так далее. Грубо говоря начальник тайной службы оберегает закон и порядок, поэтому его и называют "хранитель". Следующие слова Килла заставили Луку наконец-то очнуться от своего полусонного состояния:

— Начальник тайной службы является хранителем печати.

— Какой печати?

Тяжелый вздох, раздавшийся впереди, завел Реджа в тупик, но слова, сказанные Треем удивили еще больше:

— Сейчас уже никто не знает, где она находится и что из себя представляет. На этот вопрос тебе ответят Светлые, если будет на то их воля, во время ритуала.

— Значит, Дэмиен знает?

Логично, что де Мор, прошедший такой же ритуал многие столетия назад, должен об этом знать. Помолчав немного, Трей ответил:

— Насколько мне известно, Дэмиен задавал этот вопрос, так же как и я.

— И?

Остановившись перед огромной дверью, обитой металлическими пластинами, Килл мрачно ответил:

— Мы не помним, что нам сказали.

С этими словами хранитель архивов толкнул дверь и вошел в помещение, за ним последовал и Редж. В зале со сводчатым потолком, абсолютно пустом и без каких-либо излишеств, находились пятеро магов, облаченных в белые одежды. На каменном полу был нанесен магический рисунок — квадрат, в центре которого был начертан треугольник, одна из вершин которого выходила за границы квадрата, две другие же — нет. Посмотрев на магов, Лука едва заметно улыбнулся — четверо из них, видимо младшие, заняли вершины, пятый же — самый молодой из всех, восседал там, где одна из вершин треугольника выходила за границы квадрата.

Как понял Лука, этот юноша будет ответственным за ритуал — кроме того, что он восседал едва ли не в центре рисунка, так и одет был несколько иначе чем все остальные. В то время как младшие маги были облачены в белые мантии, закрывающие их от пят (теоретически) и до самого горла, глаза были скрыты белой тканью, крепившейся к таким же белым шапочкам так, что видно было лишь губы и подбородок, старший маг был раздет до пояса, а лицо было открыто.

Внимание Луки привлек рисунок на груди юноши — белоснежный цветок, переливающийся серебром в робком свете свечей. Вежливо поклонившись, Редж едва заметно нахмурился — не ожидал, что его посвящение будет проводить ребенок де Риз, заполучивший белую хризантему.

Трей Килл, указав рукой на начертанный на полу рисунок, сказал:

— Займи место, закрой глаза и постарайся расслабиться.

Когда Лука сделал шаг вперед, Трей легко коснулся его запястья со словами:

— На этом моя работа заканчивается, остальное во власти Светлых. Не волнуйся, это не больно и абсолютно безопасно.

Открыто улыбнувшись, Редж тихо ответил:

— Дэмиен сказал.

Как только Лука улегся в самом центре магического рисунка, Трей Килл покинул помещение, оставив магов де Риз творить свою магию. В тот момент ни сам Трей, ни, естественно, Дэмиен де Мор даже не могли предположить, что ритуал, на который обычно уходило несколько часов, займет почти три месяца.

Империя Ардейл. Поместье де Сэй. Два месяца спустя.

Солнечный свет, нежный и ласковый, золотым потоком заливал в огромные окна одного из залов родового поместья де Сэй. За окном раскинулся сад, где пышным цветом расцвели розы, среди которых, словно внезапно ожившие яркие кляксы, порхали бабочки. По лазурному небу не спеша проплывали редкие облака. Легкий и нежный ветерок, раздувавший прозрачно-белые гардины, дарил ощущения беспредельной радости. Про такие дни говорят: "Ниспосланы Богами", потому что даже на самом мрачном лице в подобные моменты расцветает мечтательная улыбка, а самое беспокойное сердце наконец-то успокаивается.

В гостиной поместья де Сэй расположились трое молодых мужчин, один из которых был одет в белый кафтан, а на рукав повязал золотую ленту. Второй облачился в кафтан светло-голубого цвета, что говорило о том, что мужчина явился в поместье в качестве просителя. Третий — самый молодой из всех, стоял посреди зала, вцепившись пальцами в свои белые волосы, изумрудные глаза, широко распахнутые, слепо смотрели перед собой.

Молодой воин, с побледневшим лицом и нервно дергающимся правым глазом совсем никак не вписывался в умиротворяющую обстановку зала — в солнечном свете, льющим сквозь хрустально-чистые стекла, неспешно танцевали пылинки, нежная, чарующая музыка, целебным бальзамом ложилась на душу и посреди всего этого застыл молодой де Сэй, на лице которого было написано, что если уж конец света еще не наступил, то наступит в самое ближайшее время.

Сама мысль о том, чтобы как-то нарушить мирную и расслабляющую атмосферу, пуховым одеялом опустившуюся на поместье, казалась кощунственной. Но, один из присутствующих, не побоялся прогневить Светлых, потому как тишину зала нарушил истеричный вопль, от которого, казалось, даже земля под ногами дрогнула:

— Помолвка?!

Эйрин стоял посреди зала, нелепо вытаращив глаза и тщетно пытаясь убедить себя в том, что все сказанное ранее — не более чем плод его фантазии.

Да-да-да… Он сошел с ума, ни как иначе… На солнце перегрелся… Нет, он не выходил на улицу сегодня… Значит, дома сидел слишком долго, вот и тронулся рассудком от бездействия… О, Великие Светлые, как все-таки страшно быть сумасшедшим…

Вперив в Лазара, облаченного в светло-голубой кафтан свата, полный ужаса взгляд, Эйрин что-то сдавленно прохрипел. Император, хлопнув по колену, на редкость серьезно спросил:

— Хочешь отказать своему Владыке?

Не стоило Лазар попытаться надавить на ученика, потому что Эйрин, отпустив наконец-то свои несчастные волосы, вперил в учителя холодный взгляд и, сложив руки на груди, ответил:

— Не хочу… Я уже отказал.

По лицу Императора скользнула тень огорчения, а Астен де Бор — мужчина, явившийся в этот день в поместье де Сэй дабы просить руки юной Эйлис, дружелюбно улыбнулся и сказал:

— Я понимаю, мое предложение несколько неожиданно…

Заскрипев зубами, Эйрин вперил ненавидящий взгляд в де Бора.

Несколько неожиданно?! Да Эйрин чуть не помер, когда услышал. Темные побери его наивность… С другой стороны, кто же мог предположить, что этот старикашка де Бор на малышку Эйлис глаз положит?

По губам Эйрина расползалась улыбка, не предвещающая ничего хорошего двоим, застывшим в ожидании. Как глаз положил, так обратно и заберет… А будет упрямиться, Эйрин сам де Бору этот глаз вернет, заодно с другими частями его старческого тела…

Дверь в зал тихо отворилась и на пороге показалась Эйлис — с ласковой улыбкой она кивнула Лазару и задержала взгляд на краткий миг на лице проклятого де Бора (что, естественно, не ускользнуло от внимания Эйрина). Де Бор же, в свою очередь, ничуть не смущаясь присутствия брата, уставился на Эйлис с, прямо-таки вызывающей, нежностью. Грозно нахмурившись, Эйрин резко спросил сестру:

— Ты что-то хотела?

Эйлис, которая никогда ранее не встречала подобного отношения со стороны брата, сделала шаг назад и, прижав маленькие ладошки к груди, удивленно пролопотала:

— Нет, зашла поздороваться.

Злясь на самого себя за резкость, Эйрин взял себя в руки и спокойно ответил:

— У нас важный разговор…

Потупив глаза в пол, девушка кивнула и тихо удалилась, плотно закрыв за собой дверь.

Голос, полный холодной вежливости, раздался со стороны Астена:

— У Вас нет причин гневаться на сестру.

Эйрин, мрачно фыркнув, вперил гневный взгляд в де Бора, который ответил ему взглядом не менее гневным. Лазар, который тихо наблюдал за ними, позволил себе широко улыбнуться — ему всегда было интересно, что будет, когда за любимой сестрой де Сэя явится жених. Кто же предполагал, что все произойдет настолько быстро? С другой стороны, Лазар был очень рад такому развитию событий — Астен уж точно позаботится об Эйлис, пока Эйрин будет отсутствовать. К тому же, позволив брак между этими двумя семействами, Лазар выигрывал как никогда прежде — единственный из родов, имеющих силу покачнуть власть Императора был род де Бор (если забыть о де Сэях). Как это ни странно, де Боры всегда пользовались уважением и любовью как в кругах аристократов, так и среди простого люда. В то время как к де Сэям, по большей части, относились с плохо скрываемой завистью.

Соответственно, благословив брак между де Бором и девочкой де Сэй, Лазар мог не бояться за то, что когда-нибудь де Боры "поднимутся" против него — наравне с де Сэями де Боры будут блюсти древнюю клятву.

К тому же Астен богат настолько, что можно смело заявить — Эйлис он выбрал не в погонее за богатством или властью. Осталось только этого маленького упрямца убедить в том, что ничего страшного в помолвке нет, а то глядишь запихает сестру свою ненаглядную в мешок и увезет в Заставу, с него станется.

Эйрин, который на тот момент устал играть в "гляделки" с де Бором, уселся в широкое кресло напротив Лазара и, закинув ногу на ногу, холодно сказал:

— Я вижу, у Эйлис так же есть… Эммм… Нежные чувства к многоуважаемому Астену де Бор… — смерив "жениха" недовольным взглядом, Эйрин продолжил — Эйлис, к сожалению, еще слишком юна, для того, чтобы полностью отдавать себе отчет в происходящем.

Лазар громко расхохотался и пробормотал:

— Хочешь сказать, что она дурочка?

— Нет, просто хочу сказать, что она слишком доверчива и наивна.

Астен, мягко улыбнувшись, ответил:

— Я понимаю. Как благородный мужчина я не пользуюсь ее доверчивостью, а предлагаю стать моей законной женой. Что именно вызвало у тебя недовольство?

Эйрин, голосом умудренного жизнью старика, ответил:

— Стар ты для нее.

Император совсем уж невежливо рассмеялся, а после ответил:

— Астен старше тебя на двести пятьдесят лет. Грубо говоря, ему сейчас около двадцати одного — двадцати двух по меркам людей.

Хлопнув себя ладонью по лицу, Эйрин вперил в Астена удивленный взгляд:

— Сколько же ему было, когда он женился в первый раз?

Несколько смущенно улыбнувшись, Астен ответил:

— В переводе на человеческие годы — около восемнадцати. — Вздохнув, де Бор продолжил — я полагаю, мне стоит объяснить несколько подробнее? Брачный договор между мной и леди Анкель был подписан еще нашими родителями, соответственно, как только Анкель вошла в… Возраст, достаточный для заключения брака, нас обвенчали. Сделано это было с некоторой спешкой, но я полагаю, что отец леди опасался, как бы та не расторгла столь выгодный брачный договор.

Кивнув, Эйрин пробормотал:

— Угу, ты тоже времени даром не терял…

Де Бор, смущенно отведя взгляд, ответил:

— Анкель была очень красива. На нее невозможно было смотреть не испытывая благоговения… Не буду лгать, я любил ее, действительно любил.

Эйрин, сухо кивнув, поинтересовался:

— У вас, по-моему, еще и дочь родилась. Как ты думаешь, Эйлис захочет воспитывать ребенка в столь юном возрасте? На мой взгляд, она сама еще ребенок, ей в куклы играть, а не под венец идти.

Болезненно поморщившись, де Бор ответил:

— Сельгу забрали родители Анкель. Мужчина не может воспитать дочь, кроме того, девочка — вылитая мать. Не подумай, что мне плевать на собственного ребенка, но после того, что произошло с Анкель, Сельга стала для них единственной отдушиной.

По лицу Эйрина скользнула легкая тень сомнения и Лазар решил, что на сегодня достаточно. Кивнув Астену, он поднялся со словами:

— Мы ждем ответа, мой дорогой ученик. Полагаю, будет правильно обсудить предложение Астена с самой Эйлис, вместо того, чтобы решать за закрытыми дверями. Следом за ними поднялся и Эйрин — проводить гостей (ну и задоно проконтролировать, чтобы по пути ничего не произошло). Лазар, пропустив де Бора вперед, закрыл дверной проем собственным телом — в нескольких шагах от входа стояла Эйлис, с покрасневшим от смущения лицом и широко распахнутыми глазами. Дабы у влюбленных была возможность перекинуться хотя бы парой слов, без надзора Эйрина, Лазар сделал единственное, что мог — втолкнул де Сэя обратно в гостиную и вошел следом, плотно закрыв за собой дверь. Чтобы у любимого ученика не возникло никаких сомнений относительно причин, по которым он поступил таким образом, Лазар сказал проникновенно:

— Астен станет добрым и заботливым мужем для твоей сестры.

Вперив в наставника недовольный взгляд, де Сэй ответил:

— Сам разберусь.

Вздохнув, Лазар развернулся к двери, приоткрыв которую выглянул в коридор — Астен стоял на ступенях, обратив взор к небу, Эйлис же, видимо ушла к себе. Улыбнувшись, Император обернулся к Эйрину и, подмигнув тому, сказал:

— Надеюсь, ответ будет положительный.

Империя Ардейл. Черный Замок. Неделю спустя.

Эйрин де Сэй с побледневшим от усталости лицом и темными, практически черными, кругами под покрасневшими глазами, стоял посреди зала, сонно покачиваясь из стороны в сторону. Сразу после того, как Астен де Бор в сопровождении Лазара покинули поместье, Эйрин провел беседу с сестрой, целью которой было объяснить глупышке, что в ее возрасте замуж рано, тем более за мужчину имеющего ребенка от предыдущего брака. Так как Эйрин, привыкший изъясняться просто и лаконично, ранее с влюбленными девушками не беседовал, фраза: " Никакой свадьбы", сказанная спокойным тоном принесла неожиданные результаты — Эйлис разревелась, чем ввела брата в еще больший ступор.

В тот день, спускаясь вниз, дабы провести некоторое время за чтением, Эйрин был уверен, что родители поддержали бы его — Эйлис достойна самого лучшего мужа, которого только можно сыскать во всей Империи. Всю следующую неделю сестра не проронила ни слова, отказалась есть и вообще не покидала своей комнаты. По ночам Эйрин слышал тихий плачь, от которого сердце буквально разрывалось на части. К слову сказать, сестра не закатывала истерик, не швыряла вещи и не била посуду. Она даже пыталась улыбаться, когда Эйрин заходил к ней в комнату, но от внимательного взгляда не ускользнули припухшие от бесконечного плача глаза. Первые три дня Эйрин стойко держал оборону — мужчина не отказывается от своих слов вот так вот просто, но… С каждым днем сестра становилась все более и более похожей на тень. В конечном итоге она довела себя до лихорадки, что и послужило причиной того, что Эйрин "выкинул белый флаг" — вскарабкавшись на своего Лира, де Сэй ночью, одетый на скорую руку, умчал в столицу.

Если бы он не был измотан бессонницей, то наверное рассмеялся бы, увидев собственное отражение — светлые волосы, всегда гладко причесанные, торчали в разные стороны, кафтан Эйрин умудрился натянуть наизнанку и прямо на ночную рубашку. Хорошо хоть штаны нормально напялил…

Лазар, испытывая искреннее сочувствие к ученику, удрученно покачал головой со словами:

— Я тебе разве не говорл, что с женщинами спорить бесполезно?

Громко сглотнув, Эйрин ответил:

— Нет…

Вообще, все происходящее с ним Эйрин воспринимал как сон — лица то и дело "пыли", смысл половины сказанного не доходил вообще. Император, решив не измываться над де Сэем, сакзал:

— Я так понимаю, что ты согласен на помолвку?

Сказать по правде, в этот момент Эйрин был готов душу Темным заложить, лишь бы не выслушивать по ночам тихий плачь и не смотреть в печальные глаза сестры.

— С одним условием.

— Каким именно?

— Свадьба состоится в ближайшее время.

— Не думаю, что Астен будет против.

— Хорошо…

Сказав это, Эйрин развернулся и медленно побрел к выходу. Все, осталось только успокоить Эйлис и можно будет вздремнуть… По осунувшемуся лицу расплылась мечтательная улыбка — в тот момент Эйрин решил, что любит подушку едва ли не больше собственной жизни. Выйдя в сад, де Сэй узрел одну из беседок и, решив передохнуть там немного, направился к ней. Все же, спорить с мужчиной значительно легче… Во всяком случае мужчина не будет заливаться горькими слезами, если ему сказать: "Нет".

Присев на деревянную скамью, Эйрин закрыл глаза, всего на минуточку — уж больно ярко солнце светило, даже не смотря на то, что беседка располагалось в тени деревьев. Проведя ладонью по лицу, Эйрин помолился Светлым, дабы они даровали ему хотя бы час спокойного сна. Стоило лишь закрыть глаза, как сон, успешно гонимый целую неделю, одержал верх.

А в это время в одном из Замковых подземелий Лука Редж так же молил Светлых, только его молитва была просьбой даровать ему скорейшую смерть.

Леон де Риз, измотанный едва ли не до полной потери сознания, тщетно пытался сосредоточиться на проводимом им ритуале. Насколько он знал, подобного еще не случалось…

Молодой мужчина, вошедший в зал посвящения два месяца назад, лежал на холодном каменном полу, лицо его было сведено болезненной судорогой, пальцы скребли каменный пол и с губ периодически срывался тихий стон. Малдшие маги, с чьей помощью Леон пытался извлечь животное из тела будущего смотрящего, так же были измотаны — легкое ли дело столько времени без перерыва подпитывать старшего мага энергией?

Благо во время проведения ритуала чувство голода и жажды исчезали — маги, как бы "покидали" свои физические тела и становились своего рода "фильтрами" через которые текла и "очищалась" магия, которую они направляли к Леону. Но, даже не смотря на то, что ни один из присутствующих не испытывал естественных потребностей, тела их, истощенные за прошедшее время, медленно возвращали себе контроль над разумом. Что естественно — когда угрожает смертельная опасность, срабатывает инстинкт самосохранения. Для проводящих ритуал это означало то, что если молодой мужчина, из тела которого они пытались извлечь его тотем, не откроет глаза в ближайшее время, то ритуал закончится весьма плачевно, для всех, принимающих в нем участие.

Попытавшись сконцентрироваться, Леон посмотрел на лежащего на полу черноволосого мага. Как и сам Леон, маг сильно похудел — из всех, кто находился в комнате, только они двое не "покидали" свои тела, соответственно, им нужна была пища и вода. Если Леону приносили еду и воду, то черноволосый находился без сознания, что не давало возможности накормить его.

Когда стало понятно, что ритуал, по неизвестным причинам, займет больше времени, чем предполагалось изначально, из поместья де Риз приехал дед Леона, который периодически сменял внука на его посту, чтобы тот мог справить нужду и вздремнуть хотя бы пару часов. Это было возможно исключительно благодаря тому, что Леон "направлял" магическую энергию в тело будущего смотрящего — собирая идущие к нему от младших магов потоки, молодой де Риз как бы сжимал ее в тонкую нить, из которой сплетал сеть. Именно в эту сеть и должен был "попасться" тотем черноволосого мага… Но, что-то пошло не так — сеть, тщательно сплетенная, словно бы рвалась и ее приходилось плести заново. На данный момент Леон проделал одно и тоже как минимум шестьдесят раз — по количеству дней, начиная с того, когда неизвестный маг занял свое место и закрыл глаза, погружаясь в свой собственный мир.

Когда "сеть" лопнула в первый раз, Трей Килл сообщил деду Леона и тот, гневно сверкая глазами, как был в одной ночной рубахе, заявился в Черный Замок. За второй попыткой Леона уже наблюдали — старик де Риз и Трей Килл. Третья попытка прошла под контролем тех же двоих, к которым присоединился и Дэмиен де Мор. Краем уха Леон слышал, что и учитель Лазар желает присутствовать, но ему отказали, так как в зал, во время проведения ритуала могут войти только маги де Риз и те, кто некогда через этот ритуал прошел.

В четвертый раз "сеть" плел уже старик де Риз — так и не найдя, где же именно допустил ошибку внук, дед решил сам проверить, в чем дело. Теоретически, ритуал "оживления" тотемного животного (ну, или насекомого — у всех по-разному) очень прост — тот, кто становится объектом ритуала должен погрузиться в свой собственный мир, что умеет каждый маг и изучает это едва ли не в первую очередь. Дальнейшее зависит уже от тех, кто проводит ритуал — тонкие нити энергии "погружаются" в тело мага, чей тотем "оживляют", где из них и сплетают сеть. Далее все совсем просто — испытуемый, погружаясь во внутренний мир, освобождает место для своей второй сущности — ее и называют тотемом.

Таким образом, Леон должен был просто "вытянуть" зверя в этот мир и дождаться пока черноволосый вернется в сознание. На деле же все пошло не так — судя по тому, что молодой маг никак не реагировал на внешние раздражители, он погрузился "в себя" и сделал это отлично. То есть, его место должна была занять вторая сущность, ну или покровитель, как ее еще называют. Соответственно, Леону надо было обвить "тотемного зверя" своей сетью и вытянуть его наружу. Естественно, сущность-покровитель не покидает физическое тело, да и оживлением это довольно трудно назвать — сеть, сплетенная из золотых нитей магии создает слепок, оставляя его на коже мага. Это скорее похоже на отражение в воде или зеркале, чем на простой рисунок или "воплощенный" тотем.

Сплетя сеть, одним Светлым известно, в который раз, Леон закрыл глаза и сделал глубокий вдох — дед и Трей Килл, пристально наблюдающие за ним, не давали сосредоточиться. Как только сознание Леона погрузилось в покой, он "направил" нити в тело черноволосого и принялся плести сеть. Когда золотая паутина была практически закончена, неведомая сила, словно скомкала ее и "потянула" Леона за собой.

Лука Редж, утерев рукой подбородок, по которому текла горячая красная кровь, мрачно усмехнулся — мир, окружавший его, походил на спокойное серое море с торчащими тут и там серыми скалами, в самом центре которого висела огромная черная паутина. На переплетении прочных, словно отлитых из металла, нитей сидело нечто, напоминающее паука и скорпиона одновременно.

Когда Лука только попал в этот странный и, словно бы вывернутый наизнанку, мир, он не намеревался вступать в схватку с этим чудовищем. По той простой причине, что "паук" по размерам своим превосходил взрослого Лира, а безрассудством Лука никогда не отличался. Пока он рассматривал монстра, тот повернул к нему свою голову, украшенную рогами и вперил в него все свои восемь глаз, что светились словно тлеющие угли. Развернув к нему свое огромно тело, паук, со скоростью, какой Редж от него просто не ожидал, пополз в его сторону. Почти сразу монстра обвила золотая сеть, а пространство окружающее заполнилось мелодичным звоном, как если бы невинная дева задумчиво перебирала струны золотой арфы. Мелодия успокаивала и наполняла покоем, кроме этого Лука остро ощутил магию, непрерывным потоком исходящую от этих золотых нитей. Концентрация ее была такова, что Редж упал на колени и его едва не смело, словно опавший лист осенним ветром. Видимо, магия подействовала только на Луку, потому как паук продолжал двигаться в его сторону с прежней скоростью до тех пор, пока магические нити не лопнули.

Попятившись назад, Редж смотрел на несущегося к нему паука, недоумевая над тем, почему Дэмиен его не предупредил о вероятности подобного? Да и Килл тоже… От ненужных вопросов Луку отвлек паук-скорпион — в серую землю под ногами вонзилось огромное жало и Редж был вынужден отскочить в сторону. Стоило ему сделать небольшой прыжок, как в тело вонзилось еще одно жало — паук, как оказалось, был более разумен, чем Лука предположил изначально. Корчась от боли и задыхаясь, Редж зло уставился на насекомое. Все же, он не ожидал, что противник предугадает его действия — отпрыгнув, Лука напоролся на мохнатую паучью лапу, из которой, словно коготь, торчало маленькое жало. Шипя от гнева и злости, Редж прошептал:

— Значит так, да?

Дальнейшее походило на неравную битву между ним и уродливым чудовищем — Лука, неизвестно почему, не мог использовать ни одно из известных ему заклинаний, даже самых простейших. В то же время паук, передвигающийся с шокирующей скоростью, атаковал лапами и жалом. Все тело мага покрывали многочисленные раны, левая рука, в которую пришелся один из ударов паучьего жала, повисла безвольной плетью, место укуса пульсировало горячей болью и Редж периодически терял сознание. Благо, длилось это считанные мгновения…

Посмотрев себе под ноги, Редж ухмыльнулся и вперил в паука гневный взгляд. Самым правильным, для него, прежде всего, было бы отступить и хоть как-то перевязать раны. С одной стороны, Редж был уверен, что покинул свое физическое тело, с другой же — алая кровь, падающая на серые камни, говорила об обратном.

Медленно пятясь назад, Лука не спускал глаз со своего противника — паук застыл в центре своей сети и следил за каждым движением Реджа красными глазами. В бездействии монстр находился уже давно — возможно ему надоело играть со своей жертвой или же магическая сеть, периодически набрасываемая на наго возымела хоть какое-то действие?

Продолжая пятиться, Лука почувствовал, что вот-вот вновь потеряет сознание и что есть сил ударил себя ладонью по лицу. В тот же миг в его шею, прямо под левым ухом, вонзилось жало. Упав на колени, молодой маг тщетно пытался понять, где же он допустил ошибку?

Очнувшись, спустя какое-то время, Редж обнаружил, что его уже "спеленали" — все тело, от самой шеи и до пят, обвивала мерзкая, липкая паутина, не застывшая до конца, на тот момент. Шею, в том месте, куда вонзилось жало, жгло словно каленым железом. Посмотрев вперед, Лука понял, каким образом паук умудрился напасть на него, не покидая паутины — несколько паучат, размером с не очень крупного Лира, окружили сеть и медленно раскачивались из стороны в сторону, большой паук устроился на самом краю своей сети, видимо выслушивая восхваления себя. Судя по всему, он, Лука, пойдет на обед паучьим детенышам… Подняв глаза к серому небу, Редж взмолился Светлым, чтобы те послали ему скорейшую смерть от яда, нежели позволили растерзать его на части…

Закрыв глаза, Редж печально улыбнулся — если Дэмиен и Трей не сообщили ему о подобном, скорее всего ничего похожего раньше не случалось… Открыв глаза в следующий миг, Редж увидел тянущиеся сверху к пауку золотые нити неизвестного мага. Вспомнив про мага, Лука тряхнул головой — и как ему раньше такое в голову не пришло? Подергавшись в своем коконе, Редж сумел высвободить правую руку и, так как он находился в самом центре паутины, нити, сначала, потянулись в его сторону — видимо маг, направляющий сеть, не знает где точно находится паук и ищет "интуитивно". Крепко схватив сеть, которая уже начала ускользать от него, Лука, не сдержав болезненного стона, потянул.

— Давай…. Иди сюда…

Вообще-то, Редж предполагал оторвать кусок от сети и "выкачать" из нитей энергию. Так как сеть представляла из себя едва ли не сгустки магии, подобное казалось возможным, а в силу того, что это был единственный шанс на спасение… В общем, Редж не раздумывал особо над тем, что может произойти, главное — попробовать, а потом уже можно будет и разобраться.

К его великому удивлению, сеть, которую паук рвал с легкостью, оказалась едва ли не прочнее стального каната. Продолжая тянуть и скрипя зубами от напряжения, Редж тихо выругался. Пока молодой маг поминал недобрым словом паука, его бабушек и дедушек, на паутину рядом с ним упал Леон де Риз.

Растерянно глядя на Луку, спеленованного словно младенец, Леон поднялся и похлопал себя по лбу. Лука же, решивший что сейчас удивляться не самое лучшее время, сипло прохрипел:

— Выбраться помоги.

Де Риз кивнул и схватился за кокон обеими руками, паучата же начали издавать какие-то непонятные звуки, что естественно, привлекло внимание их мамы. Ну или папы. Редж, мрачно глядя на чудовище, приближающееся к ним, пропыхтел:

— Быстрее не можешь?

Леон, передернувшись от омерзения, ответил:

— Уже все.

— Тогда убираемся отсюда!

С этими словами Редж, плотно прижав правую руку к боку, прыгнул в зазор между нитями паутины, то же самое сделал и Леон. Оказавшись на земле, Редж прокричал:

— А теперь — бежим!

Не глядя на молодого де Риза, Лука со всех ног побежал в сторону скал, где планировал найти укрытие. Добежав до нагромождения камней, Лука, помогая себе одной рукой (так как другая была совершенно бесполезна), с трудом вскарабкался на скалу и даже помог залезть Леону. Пучата, жало одного из которых вонзилось в камень как раз в тот момент, когда де Риз убрал оттуда ногу, окружили их со всех сторон.

Утерев рукой вспотевшее лицо, Лука посмотрел на своего спасителя и сказал:

— Лука Редж.

— Леон де Риз.

Помолчав несколько минут, Леон спросил:

— Они сюда не полезут?

— Нет, не думаю. Если могли бы — уже давно залезли бы.

Бросив на огромного паука мрачный взгляд, де Риз уточнил:

— А тот?

— Тот не уходит далеко от паутины, с чем это связанно — затрудняюсь сказать. Руку мне можешь перевязать?

Леон кивнул и, оторвав подол от своего кафтана, сказал:

— Давай, посмотрю.

Когда Редж скинул кафтан, Леон едва не упал в обморок — вся левая рука мага была покрыта гнойниками, некоторые из которых лопнули и теперь из них сочился гной с вкраплениями крови. Плечо распухло и приобрело темно-бордовый цвет, в самом центре опухоли де Риз узрел глубокую рану с почерневшими краями.

— Это укус?

— Угу, он самый.

Лука, дабы не смотреть не собственную руку, которую уже не единожды осматривал, отвернулся и сделал вид, что пристально наблюдает за паучьим выводком. Де Риз, слегка надавив на края раны, сухо поинтересовался:

— Больно?

— Периодически.

— Жжет?

— Да.

— Время?

— Чего?

Леон нахмурился и спокойно ответил:

— Время укуса, чего же еще? Давно он тебя?

Пожав плечами, Редж ответил:

— По-моему лет двести назад, как минимум.

Леон покачал головой и вновь принялся осматривать рану. Ранее ему не приходилось видеть ничего подобного. Если судить по внешнему виду паука-скорпиона, то Лука уже должен был помереть от яда, если он действительно давно был укушен. А в сказанном Леон не сомневался, потому что руку молодого мага покрывали струпья (о чем Леон так же ранее не слышал — при отравлении ядом подобного не случается), а сама рана почернела. Так или иначе, если ему сейчас не помочь…

Давя на рану до тех пор, пока из нее не начала сочиться кровь, Леон посмотрел на Реджа со словами:

— Потерпи еще немного..

Лука хмыкнул и промолчал. Интересного он себе спасителя нашел — одет в одни штаны, а противоядие у него есть. Глядя на то, как де Риз впивается в свою ладонь зубами, Редж кивнул сам себе — он и забыл, что мальчик из клана отравителей… Сама кровь его считается противоядием от многих отрав, что уж про яд насекомого говорить?

Прикрыв глаза, Леон прислушался к собственному телу — с тех пор, как он заполучил хризантему, тело его перестало сводить в конвульсиях при введении нового яда, поэтому тепер молодой де Риз затруднялся с точностью определить тот момент, когда именно его организм одерживал верх над отравой. Учитывая то, что устойчивость к ядам насекомых он выработал еще в далеком детстве и всего за несколько секунд, вряд сейчас ли это займет много времени. Подождав не всякий случай чуть больше, чем предполагал, Леон открыл глаза и приложил свою окровавленную ладонь к ране на плече Реджа со словами:

— Сейчас я введу тебе противоядие прямо в рану, поначалу будет немного жечь, потерпи уж.

Выдавив несколько капель собственной крови в рану Реджа, Леон осмотрелся в поисках неизвестно чего. Лука, вконец обессиленный, улегся на камень и, прикрыв глаза, устало спросил:

— Что ты ищешь?

Де Риз, устало нахмурившись, ответил:

— Надо вскрыть нарывы…

— Аааа… Так нельзя оставить?

Покачав головой, Леон поднял острый каменный осколок и, опустившись на колени перед Реджем, принялся вскрывать гнойные пузыри, капая на каждый собственную кровь.

Лука, уставший едва ли не до смерти, смотрел на то, с каким серьезным лицом юный де Риз выполняет эту неблагодарную работу. Закрыв глаза и прежде чем провалиться в тяжелый сон без сновидений, Лука прошептал:

— Всегда хотел младшего брата…

Леон, нахмурившись, посмотрел на спящего мага, не поняв сразу, что тот имел ввиду. Спустя какое-то время до него наконец-то дошло, что Редж, видимо, подразумевал то, что они побратались на крови, отсюда и "младший брат". Покачав головой, Леон вновь принялся обрабатывать многочисленные раны. Спустя некоторое время, когда левая рука Реджа была перевязана, а сам он тщательно осмотрен, де Риз наконец-то позволил себе отдохнуть — устроившись на самом краю "скалы" Леон посмотрел на паучат, которые застыли, словно каменные, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Уступ, на котором они с Лукой нашли убежище, возвышался над землей примерно на полтора лаара, что не давало возможности маленьким паучатам достать своих жертв.

Задрав голову к серому, словно налитому свинцом, небу, Леон провел языком по окровавленной ладони — металлический привкус крови заставил его поморщиться и тяжело вздохнуть. Судя по тому, как сильно ранен Лука Редж и то, что сам Леон ощущает боль и вкус собственной крови… Они оба попали неизвестно куда, прихватив с собой свои физические тела. С другой стороны, тело Луки, которое лежало в зале посвящений, не имело повреждений и Леон имел возможность лицезреть его в течение двух месяцев. Соответственно, вариант о том, что он находится здесь полностью можно смело отмести… Таким образом, все, что смог предположить Леон это то, что он и сам Лука, попав в этот странный мир воплотились. Что достаточно логично объясняло отсутствие ранений на теле Реджа, которое на данный момент, лежит в черном Замке и тот факт, что оба испытывают боль, находясь здесь.

Глядя на огромного паука, застывшего на своей паутине, Леон мрачно вздохнул — ничего удивительного, что сеть рвалась, поди вытяни такую громадину… Закинув руки за голову, Леон улегся на жесткий камень — надо подождать, пока Редж немного отдохнет и потом решить, что же им делать. Учитывая то, что они воплотились, план надо тщательно продумать и взвесить. Потому что, имея физическое тело, они могут погибнуть от физических ран, что невозможно с духом. А раз их воплощенные души погибнут здесь, тела их останутся пустыми оболочками в мире людей.

И все же… Как это получилось?

Старик де Риз, глядя на побледневшее лицо внука, покачал головой — мальчика, судя по всему, затянуло во внутренний мир черноволосого мага. А это означает, что ритуал, с самого начала проходивший иначе, чем все предыдущие, стал еще более странным. Отдав приказ положить тело Леона рядом с телом Реджа, старик так же отправил гонца в родовое поместье с сообщением о том, что все маги должны прибыть в Черный Замок в ближайшее время.

Несмотря на свой тяжелый и неуступчивый характер, де Риз по-своему любил внука. Вздохнув, старик занял место Леона и принялся собирать текущую к нему энергию, столь необходимую для того, чтобы ритуал прошел успешно. Сейчас никто из молодняка клана и не знает, с чем связанна традиция семейства травить себя ядами, а старики предпочитают молчать. Потому что трудно объяснить молодым и горячим истинную причину этой традиции — не поверят, взбунтуются, уж проще сказать им что так надо и не давать лишнего повода для сомнений. Истинной причиной того, что де Ризы всегда стремились к получению абсолютного иммунитета к ядам и магии заключалась в древней клятве, данной на крови. Клан де Риз пошел от одного единственного мага, на чьей груди "цвела" столистная хризантема и маг этот, пускай и косвенно, но спас мир от страшной участи.

Факт, что дух Леона покинул его тело был неоспорим. На веку старика еще не было подобного, но в архивах клана было упоминание о мужчине, сумевшем утянуть в свой внутренний мир постороннего в момент, когда собственных сил для обуздания тотемного зверя не хватало. Им был Клай де Майен, создатель и первый хранитель печати-ключа, обуздать тотем которому помог самый первый из рода де Риз. С тех пор слава рода спала и солнце практически закатилось — клан постепенно вырождался. Рождение мальчика, не имевшего вообще никакого иммунитета к ядам, повергло старика де Риза едва ли в смертную тоску, которую можно сравнить лишь с той неистовой радостью, когда он узрел серебряный цветок на груди Леона. И вот теперь, как и многие века назад, носитель белой хризантемы ушел помогать Реджу, а это говорит о том, что черноволосый, вероятнее всего, станет истинным хранителем печати. Если тот, конечно, сможет вернуться. Самому первому де Ризу в плетении магической сети помогали трое старейшин, с которыми даже нынешний глава клана не сравнится — прошедшие годы сильно ослабили род. То, с чем справились всего трое старейшин не под силу одному, но под силу целому клану.

На миг приоткрыв выцветшие глаза, дед посмотрел в лицо внука и прошептал:

— Дождись нас, мой мальчик.

Глава четвертая Друзья-соперники

Империя Ардейл. Черный Замок. На следующий день

В зале посвящений собрались все маги рода де Риз. Старейшина клана — дед Леона, восседал на, ставшем уже обычным для него, месте — в вершине магического треугольника. Трей Килл и Дэмиен де Мор стояли у одной из стен зала, ничем не выдавая своего присутствия. Лицо начальника тайной службы, на котором обычно играла вежливо-доброжелательная улыбка, сейчас носило отпечаток беспокойства. В то же время хранитель архивов был спокоен, как никогда. Возможно такое хладнокровие Трея объяснялось тем, что в Замок прибыли маги де Риз, а значит ситуация с Реджем вот-вот должна разрешиться. Окинув спокойным взглядом собравшихся в зале магов, Килл посмотрел на де Мора и тихо прошептал:

— Пойдем, сейчас нам тут нечего делать.

Дэмиен, устало кивнув, отворил дверь и тихо покинул помещение, следом за ним вышел и хранитель архивов. Остановившись в нескольких шагах от входа, Дэмиен, не глядя на Трея, спросил:

— Они справятся?

Килл пожал плечами:

— Понятия не имею.

Тяжелый вздох, сорвавшийся с губ де Мора явно говорил о том, что именно такого ответа он и ожидал. В тот день, когда Леон де Риз сообщил, что ритуал идет не так, как должно, Дэмиен, конечно, обеспокоился, но виду старался не подавать. наблюдая за действиями магов, де Мор все больше и больше терял над собой контроль. Не смотря на то, что его вины в происходящем не было, да и не мог никто предположить, что все будет именно так, Дэмиен клял себя и тот день, когда решил передать свои обязанности Реджу.

Трей Килл, усевшись прямо на пол, спокойно произнес:

— Так как мы не можем повлиять на происходящее, все, что нам остается — это верить в магов де Риз и, соответственно, в Реджа.

Де Мор, устало покачав головой, ответил:

— Если бы мы знали, что могут быть накладки…

Хранитель, смерив своего преемника холодным взглядом, ответил:

— Невозможно знать все. К тому же, непредвиденные ситуации на то и непредвиденные, что их не ждешь…

Де Мор, натянуто улыбнувшись, сказал:

— Я должен вернуться к своим обязанностям. Сообщи мне, если будут какие-то изменения.

Килл кивнул и закрыл глаза, а Дэмиен тихо удалился. В это же время за закрытыми дверьми зала посвящений маги клана отравителей готовились к тому, чтобы вмешаться в священный ритуал, чего на их памяти еще не было.

Старик де Риз, восседающий на каменном полу, спокойно ожидал, пока двадцать наиболее одаренных магов рода займут свои места и приступят к исполнению своих обязанностей. Магическая энергия, собираемая младшими магами, огромной золотой волной хлынула в сторону старейшины клана. Воздух в помещении не просто потяжелел, он стал практически осязаем — то и дело в темноте зала вспыхивали золотые искры, которые, сталкиваясь между собой с пронзительным шипением рассыпались на мелкие частицы и падали на пол, оставляя на камнях черные подпалины.

Поток магии, идущей от младших к старшему издавал низкий гудящий звук, от которого желудок поднимался к самому горлу, кожу покалывало, а спустя мгновение начало жечь и в воздухе запахло паленными волосами. Сжав презрительно тонкие губы, старик де Риз тихо выругался — будь он моложе, обуздал бы магию играючи, а так… Тело, под воздействием времени, утратило былую силу и выносливость — мышцы высохли, суставы потеряли гибкость, а кости стали хрупкими, словно глиняные дощечки. Не выдержит старое тело такого напора магии… В то же время кроме него и юного Леона в клане не было ни одного мага, способного плести магическую сеть из невидимых нитей. Лишь прямые потомки основателя рода имели особые способности к плетению призрачной паутины… Но, не только в этом была причина, по которой старик де Риз решил проводить ритуал, несмотря на то, что тело его, вероятнее всего, не выдержит.

На протяжении многих лет старик, утонувший с головой в собственной гордыне и слепом желании быть верным клятве, не считался ни с кем и ни с чем. Гордость потомка одного из Совета Двенадцати это не шутки. Следуя традиции старик воспитывал своего сына так же, как и его самого воспитывал отец. Между старшим и младшим поколением клана всегда была своего рода пропасть, которую можно было преодолеть, при желании. Но, каково отцу отправлять свое собственное дитя на пытки, коих и в Мире Темных Богов не видели? Не разорвется ли родительское сердце при взгляде на побледневшие губы и грудь, что не вздымается более?

Зная о том, что каждый из сыновейрода ежедневно подвергается смертельной опасности, старики, в свое время перенесшие те же испытания, отдалялись от молодых, прикрыв собственный страх гордостью и пафосными рассуждениями о долге. Так же было и с отцом Леона… Но, даже потеряв его, старик не прозрел, сердце его плакало, а разум говорил, что виновата человеческая женщина, из-за которой сын покинул родовое поместье. Забрав у нее Леона, старик убеждал себя, что свершил над преступницей свой собственный суд — пусть поймет на собственной шкуре, что значит потерять сына.

Поначалу старик относился к мальчишке как к вещи, давя в себе острое желание просто побеседовать с внуком, так похожим на сына. И все это так бы и продолжалось, не заполучи Леон серебряную хризантему. День, кодга мальчик вернулся из Акадэмии, в сопровождении своего наставника, стал новой точкой отсчета. Вздохнув, старик попытался "отодвинуть" боль, переполнявшую го тело, на "задворки" сознания и улыбнулся. С его смертью клан де Риз закроет черную книгу, в которой многие поколения писали свою мрачную историю…

Сотни лет они шли не по той дороге, ища не то, что нужно и отдавая самих себя ложным ценностям. Но старикам так тяжело принять что-то новое, что-то пугающее. Да, именно так — все новое пугает до безумия, лучше уж жить так же, как и раньше. В это верили старики, в это верили их отцы. Но с появлением белой хризантемы на груди полукровки род сделал маленький шаг вперед. И теперь… Теперь Леон станет новым старейшиной и вместе с ним клан начнет "писать" новую книгу, белые страницы которой будут раскрашены в яркие, сочные цвета и книга эта будет новой историей клана де Риз.

По морщинистой щеке скатилась скупая слеза и дед Леона на миг открыл глаза. Собрав в кулак волю и желание в последний раз взглянуть в глаза внука, старик де Риз начал уплотнять магические потоки, идущие к нему со всех сторон. Нити, оплетая худые руки де Риза, низко гудели, оставляя на тонкой, словно пергамент, коже алые полосы свежих ожогов. Глядя в лица лежащих на полу Леона и Реджа выцветшими от старости глазами, старик покачал головой и тихо прошептал:

— Помогите нам Светлые…

Лука Редж открыл глаза и резко сел. Покрутив головой в разные стороны, он увидел лежащего рядом Леона, который мирно спал, убрав под голову одну руку и широко раскинув ноги. Осторожно подойдя к краю скалы, Редж посмотрел вниз — у подножия огромного камня, на котором они нашли убежище, словно голодные волки, застыли паучата. Бросив взгляд на паутину, Лука тяжело вздохнул — паук-скорпион, из-за которого все тело молодого мага было покрыто многочисленными ранами, сидел на своей паутине, уставившись в их сторону алыми глазами. Лапы, покрытые жесткими волосками, мелко подрагивали — видимо монстр предвкушал веселье, которое его ожидает в случае, если Редж и де Риз покинут свое убежище. Фыркнув, маг отошел обрыва на безопасное расстояние и уселся на камень, поджав под себя ноги.

Леон, что-то тихо пробормотав во сне, открыл глаза и сел, держась за голову. Лука приветливо ему улыбнулся и сказал:

— Спасибо.

— Не за что.

Сладко зевнув, Леон подполз к обрыву и посмотрел вниз. Тоскливый вздох сообщил о том, что паучата все еще находятся там же, где и были. Указав кивком головы на место, напротив себя, Редж сказал:

— Ну, давай думать как быть.

Леон уселся напротив и, посмотрев в скучное серое небо, задумчиво ответил:

— Есть предположения?

— Для начала расскажи мне о ритуале. Кое-что из того, что мне известно, совсем никак не вписывается в происходящее.

Почесав подбородок, де Риз начал:

— Ритуал посвящения еще называют ритуалом воплощения тотемного зверя. Об этом обычно не говорят вслух — даже у стен есть ужи, а те, кто не знает деталей, додумает их сам и в конечном итоге получится непонятно что, ни в коей мере не похожее на реальность.

Лука кивнул:

— Возможно… Продолжай.

— На самом деле, с подобной ситуацией мы еще не сталкивались. "Воплотить" зверя относительно просто — маг, чей тотем мы "извлекаем" наружу, должен оставить свое тело, дабы зверь занял его место. Затем тотем обездвиживают магической сетью и делают его слепок, который из появляется на коже.

— Зачем это нужно?

Задумчиво склонив голову, де Риз сказал:

— Не у каждого мага есть свой тотем, с чем это связанно я не знаю. В принципе, есть вероятность того, что все же зверь-покровитель есть у всех, только у кого-то он настолько мал, что сеть его просто не обнаруживает.

— Хорошо, хочешь сказать, что это — мой покровитель? Он меня уже раз триста почти убил.

Леон смущенно улыбнулся со словами:

— Нет, я не думаю, что это твой покровитель. Вообще, как я уже говорил, ранее ничего подобного не происходило. Например, когда нынешний начальник тайной службы проходил свое посвящение, обязанности главного мага исполнял мой отец. Насколько мне известно, все прошло так как и должно было пройти — в течение десяти часов отец плел сеть, а после смог сделать слепок. С тобой же вообще что-то непонятное происходит.

Лука кивнул:

— Согласен.

Де Риз откинулся назад и, подняв лицо к застывшему небу, спросил:

— Ты знаешь, сколько времени ты тут находишься?

Прислушавшись к себе, Редж ответил:

— По моим ощущениям не более суток.

Леон бросил на него взгляд, полный легкой иронии и ответил:

— На тот момент, когда я попал сюда, ритуал шел уже два месяца.

Слегка нахмурившись, Лука подвел итог:

— Итак, что мы имеем? Первое — ритуал пошел не так, как планировалось. Второе — мы оба находимся тут полностью, о чем весьма красноречиво говорят мои раны. Третье — Паук-скорпион не мой покровитель. Из чего я могу сделать следующий вывод — я попал непонятно куда, непонятно зачем и тебя за собой утянул, верно?

Леон улыбнулся:

— Ну, как-то так. Одно неверно — наши тела остались в зале посвящения, мы просто воплотились каким-то образом.

— Выбраться нам отсюда как?

Де Риз пожал плечами:

— Не знаю. Есть идеи?

Поднявшись на ноги и устремив на паука несколько презрительный взгляд, Редж ответил:

— Для начала избавимся от него и его детенышей, а потом уже подумаем что делать дальше.

Так как ничего более правильного Леон не придумал, то согласился с предложением Реджа. Лука, подойдя к краю скалы и прежде чем начать спускаться, сказал:

— Попробуй магию применить.

Де Риз, несколько недоумевая по поводу такой просьбы, попытался создать огненный шар и, когда у него ничего не вышло, лицо его стало задумчивым и мрачным.

Редж кивнул со словами:

— У меня тоже не получается…

— И как ты собрался от этих… Насекомых избавиться?

Редж, бросив на Леона хитрый взгляд, ответил:

— А что, сеть плести больше не будут?

Де Риз кивнул со словами:

— Будут.

— Вот ею и обезвредим.

Постояв на каменном выступе еще какое-то время, Редж уселся прямо там и устремив задумчивый взгляд вдаль, тихо произнес:

— Надо еще немного подождать…

Глядя на застывшего Луку, Леон удивленно пожал плечами — какая, в сущности, разница, сейчас воплощать сумасшедший план, уповая на помощь магов де Риз или посидеть некоторое время просто так, пока ожидание не измотает все нервы? К тому же фраза, сказанная Реджем, поставила Леона в тупик — чего ждать и сколько? Ответ на этот вопрос молодой де Риз получила спустя некоторое время — когда свинцово-серое небо над головой начало искриться, как если бы наконец-то наступил долгожданный рассвет или солнце, скрытое за плотными облаками, наконец-то появилось из-за них.

Золотой свет, от которого глаза начали слезиться и болеть, словно огромная река устремился вниз, застывший воздух заполнился тихим гулом и нежным, ласкающим слух, перезвоном. Лука Редж, резко поднявшись, посмотрел на Леона со словами:

— Ну что, готов?

Леон кивнул и подошел к обрыву — готов или нет разницы никакой, не сидеть же сложа руки терпеливо ожидая, пока сеть вновь лопнет? Редж, покачав головой, сообщил:

— Прыгать не будем, а то мало ли что…

Де Риз мрачно улыбнулся — только последнему идиоту придет в голову сигать со скалы, высотой в полтора лаара. Нет, они, конечно, не убьются, но больно все-таки… А учитывая то, что паучата все еще ожидали их внизу, подобный исход столь глупого поступка легко предсказуем.

Опустившись на колени, Редж лег на камень и, перевернувшись на живот, начал медленно спускаться вниз, периодически оглядываясь. Леон же, обведя тревожным взглядом паучий выводок, спросил:

— А ничего умнее тебе в голову не пришло?

Лука, застыв на небольшом выступе, ответил:

— Если ты про паучат, то они сейчас разбегутся. Меня один из них ужалил, из-за чего я и оказался на паутине. До того момента я даже и не знал, что они тут есть. — Посмотрев Леону в глаза, Редж закончил — я так понимаю, что магический фон, идущий от нитей, отпугивает этих маленьких монстриков…

— Думаешь? То есть, ты не уверен?!

Присев на корточки, де Риз схватил обезумевшего мага за запястье, желая остановить того прежде, чем спуститься. А Лука, на тот момент, казался Леону именно что сумасшедшим — где это видано, вот так вот, наобум дела делать?

Редж, кинув взгляд вниз, широко улыбнулся и сказал:

— Я не был уверен… Сам смотри.

К некоторому удивлению де Риз, мохнатые паучата, тонко попискивая, начали пятиться в сторону паутины, на которой обосновался их родитель. Видимо, ища у него защиты. Вздохнув, Леон отпустил руку Реджа, продолжая следить за насекомыми-переростками. Когда Лука спустился вниз, все паучата уже скрылись за одним из камней, расположенном на некотором удалении от паутины. Золотые нити магической сети, на тот момент, уже коснулись паутины и медленно "подкрадывались" к своей жертве. Вообще, Нити эти вызвали некоторое удивление у Леона — зная, что находится на довольно большом расстоянии от паука-скорпиона, де Риз все равно четко видел каждую нить и даже мог различить как они переливаются, пульсируя, словно живые. Это могло говорить лишь об одном — нити, из которых сеть будет сплетена в этот раз, по толщине значительно больше тех, что плел Леон. А значит…

Начав спускаться вниз, где его ожидал Лука Редж, Леон мягко улыбнулся, выражая свою благодарность — раз для создания сети задействовали больше магов, значит дед заметил что он, Леон, покинул свое тело.

Когда под ногами оказалась твердая земля, Леон по привычке потянулся за коротким катоном, который всегда носил при себе. Не нащупав рукояти, молодой де Риз презрительно фыркнул — надо было забыть о таком… Редж, размяв шею и покрутив левой рукой (видимо проверяя, насколько хорошо он может ею двигать) тихо произнес:

— Как видишь, в этот раз нити, а значит и сама сеть, будут несколько прочнее, чем до этого. Соответственно, управлять ими будет довольно сложно. Сделаем так — подойдем к паутине с разных сторон и в момент, когда нити опутают паука, обездвижим его. — Пристально посмотрев в глаза своему нечаянному напарнику, он продолжил — надо опутать его лапы, чтобы он не смог порвать сеть.

Леон, слегка нахмурившись, кивнул:

— Согласен.

— Тогда, вперед.

Осторожно передвигаясь вперед, маги старались держаться поближе к осколкам скал, на случай, если паучата все же справятся со своим страхом и покинут убежище. Тяжелые золотые нити, разорвавшие небо, медленно ползли по паутине в сторону застывшего в самом ее центре монстра. Остановившись на миг, Леон прищурился и сказал:

— Странно, что он не пытается убежать.

Редж, обернувшись на миг, ответил:

— Да нет, ничего странного. Не чувствуешь что ли?

Де Риз кивнул — в самом деле, концентрация магической энергии была настолько высока, что казалось, будто он вот-вот упадет, раздавленный ее мощью. Внимательно посмотрев на Луку, который двигался немного впереди, Леон покачал головой — вероятно Редж сумел почувствовать магию и создаваемый ею фон еще до того, как нити разорвали серое небо… Ну что же… Меньшего от претендента на пост старшего смотрящего было бы и стыдно ожидать…

Когда они подошли к паутине, дед (А Леон был уверен, что это именно старик де Риз) уже начал плести сеть — нити многократно переплетались между собой, опутывая жало и тело паука. Лука кивнул своему спутнику и, подпрыгнув, схватился за паутину, подтягивая тело наверх. Болезненно поморщившись, молодой маг дернул левым плечом — рана, нанесенная ему была довольно серьезной и, как это ни странно, в этом мире тело не регенерировало. Вспомнив кое-что важное, Редж посмотрел на Леона и прокричал, перекрывая гул магических нитей:

— Смотри, чтобы он тебя не ударил!

Де Риз кивнул, осторожно заходя с правой стороны монстра, чье тело почти полностью скрылось под золотым полотном магической сети. Редж же, уповая на благоразумие мальчишки, начал заходить справа от паука. Он не просто так сказал, чтобы де Риз поостерегся нападения — любой, имеющий дело с опасным врагом, будет внимателен и максимально собран. Только вот даже Лука, несмотря на то, что опыта ему не занимать, получил столько ранений, что хоть сейчас на погребальный костер ложись. А все потому, что мир этот был словно вывернутым наизнанку — если паук наносил удар слева, то ранение, каким-то образом, оказывалось справа. Другими словами, верх и низ, лево и право тут как бы поменялись местами.

Глядя на застывшего в неподвижности монстра, Лука остановился, боясь вспугнуть внезапно родившуюся мысль. Низ и верх… Лево и право… Когда он, раскрыв глаза от ужаса отскочил в сторону и закричал, было уже слишком поздно — Леон де Риз, продолжая внимательно следить за пауком, пропустил удар паучьего жала, который был нанесен снизу.

Глядя на тело упавшего Леона, Редж схватил ближайшую к нему нить и, сев на паутину, перевернулся вниз головой. Паук, не обращая на Редж никакого внимания, медленно пополз в сторону лежащего Леона. Наматывая золотую нить на руку, Лука молил Светлых о том, чтобы догадка его была верна. Пока монстр неспеша продвигался к своей первой жертве, Лука вновь спрыгнул на землю и, присев, пополз под паутиной. Остановился он там, где лежал Леон. Быстро, настолько быстро, насколько позволяла раненая рука, Лука начал обматывать паутину магической нитью, тихо ругая себя всеми пришедшими на ум словами.

Боги, и как он раньше не вспомнил?! Да что там вспомнил… Додуматься же проще простого было, а он… Сплетя некое подобие силков, Редж попятился назад, разматывая накрученную на руку нить и ожидая, пока монстр наконец-то соизволит подойти к своей жертве. Если бы кто-нибудь посторонний сейчас застал бы Реджа за этим занятием, точно бы решил, что тот не в себе — силки, представляющие из себя некие подобия петелек, были привязаны к нити, которую Лука сжимал в руке. Ну, это-то как раз и довольно логично, а вот тот факт, что силки эти находились как бы с изнанки паутины, то есть при всем желании Редж не смог бы поймать в них пака, вызвал бы недоумение.

Когда три паучьих лапы оказались над установленными силками, Лука, не желая более ждать, потянул из-всех сил — золотая веревка свистнула и натянулась так, словно кто-то действительно попался в ловушку. Из-за того, что все три конечности находились с одной стороны, паук потерял равновесие и упал. Вес его был настолько велик, что паутина сотряслась, а тело Леона подкинуло высоко вверх.

Де Риз, который видимо и не терял сознание, распрямился в воздухе и, ухватившись за одну из нитей, пропустил ее под паутиной и спрыгнул следом. Лука привязал конец своей нити к ближайшему камню пошел помогать своему помощнику, как ни забавно это звучит.

Спустя какое-то время, когда паук-переросток был прочно опутан золотой сетью (то есть, пространство под паутиной), Леон сказал:

— Ну, вот и все. Осталось только назад вернуться.

— А с маленькими что делать будем?

Пожав плечами, де Риз сказал:

— Сам решай.

Поднявшись на ноги и устало проведя рукой по осунувшемуся лицу, Лука сделал шаг в сторону того камня, под которым находилось паучье гнездо. Почему-то в этот момент сознание словно бы заволокло туманом и Редж, бросив взгляд на Леона, упал на землю. В голове зазвучали голоса и фразы, смысл которых до него не доходил. Единственное, о чем Лука помнил, так это о том, что он должен спросить про печать. С трудом заставив губы двигаться, он прошептал:

— Печать… Где печать?

Ответом ему было:

— Узнаешь, когда придет время. До встречи, Хранители.

Империя Ардейл. Дорога к Южной Заставе. Два месяца спустя.

Эйрин безразлично рассматривал грязные дома и с трудом сдерживал себя от того, чтобы не поморщиться. Возможно, ему стоило задержаться в Сейне еще немного, до того момента, когда к свадьбе Эйлис все будет готово? С другой стороны, он и так задержался в столице не на два, а на четыре месяца, так что… Вздохнув, де Сэй с тоской во взгляде осмотрелся. Небольшой городок, не имевший даже названия, встретил Эйрина довольно приветливо. Ну, это если можно назвать приветливой отборную ругань, которая то и дело слышалась с разных сторон. До этого городишки Эйрин добрался довольно быстро, совсем скоро он прибудет в Южную Заставу и начнет свою службу.

Зевнув украдкой, молодой воин холодно осмотрел грязную улицу и поморщился. Все же, наверное это не очень правильно — держать молодых Ааш'э'Сэй изолированно от людей. Если бы Эйрин чаще бывал в человеческих городах, возможно этот городок не вызвал бы в нем такого уныния. Мутные стекла, облупившаяся краска и горы мусора, в которых даже Лир застревал — вот так выглядел этот маленький городок на самой окраине Империи. Когда Эйрин был тут в последний раз, поселения этого здесь не было, а значит, городок совсем еще молодой.

Нахмурив светлые брови, Эйрин возмущенно проворчал:

— Если он молодой, разве не должен он быть чистым?!

Окинув окружающее его безобразие еще одним мрачным взглядом, Эйрин направил Лира вперед. Когда грязная улочка перешла в другую, не менее грязную, Эйрина окружили малолетние попрошайки. Грязные мальчишки, в оборванной одежде, взяли Лира в плотное кольцо и наперебой тянули к Эйрину чумазые ладошки.

— Дяденька воин, подай горемычным на пропитание!

— Дяденька воин, одну монеточку, самую маленькую!

— Дяденька воин…

— Дяденька воин…

От звонких детских голосов у Эйрина зазвенело в ушах и он помотал головой. Хорошо хоть Лир стоит спокойно, не шелохнется, а то собирал бы он потом детишек по частям…

Попрошайки продолжали заунывно голосить, а один из них подскочил к Лиру и, подпрыгнув высоко, сорвал с пояса Эйрина кошель, плотно набитый монетами. Звонкий смех и, последовавший за ним крик, заставили ребятню рассыпаться в разные стороны. Мальчишка, столь дерзко сорвавший кошель с пояса "дяденьки воина" звонко закричал:

— Патруль! Сыпем отсюда!

Все произошедшее заняло пару мгновений, очнулся Эйрин в тот момент, когда кинжал, пущенный им вслед убегающему оборванцу, вонзился в грубо сколоченную дверь, едва не зацепив одного из воинов, которые, словно бы из ниоткуда, возникли в переулке.

Молодой, смуглый мужчина едва слышно присвистнул и посмотрел на Эйрина темно-синими глазами. Укоризненно покачав головой, он сказал:

— Нехорошо так с мальчишками поступать, убил бы ненароком…

Эйрин хмыкнул и холодно ответил:

— Не убил бы. Всего лишь выбил бы свой кошель из кулака пройдохи.

Смуглый хмыкнул и сказал:

— Вот что, господин воин, езжай-ка ты своей дорогой, у нас тут облава намечается. Нечего тебе свои аристократические ручки в подобной грязи марать.

Выдернув кинжал Эйрина из двери, мужчина метнул его обратно владельцу. Поймав оружие, Эйрин прокрутил его вокруг запястья и убрал за пояс.

— Я направляюсь в Южную Заставу.

— Новичок?

Эйрин сухо кивнул, а смуглый белозубо улыбнулся и ответил:

— По сторонам не зевай, а то Лира из под тебя выдернут, будешь потом Императору жаловаться…

Окинув взглядом "патруль", состоявший из трех воинов, Эйрин, с легкой ленцой в голосе поинтересовался:

— Сами справитесь?

Синеглазый хмыкнул и промолчал. В этот момент, один из напарников смуглого, вышиб ближайшую к нему дверь ногой и, доставая катон, прокричал в полумрак помещения:

— Всем на выход!

Синеглазый посмотрел с ироничной улыбкой на напарника, убрал руки в карманы и оперся спиной о каменную стену. Вообще, весь его вид говорил о том, что ему скучно, ну хоть спать ложись прямо тут. В этот момент в сторону скучающего полетел стул, а следом за ним прочие предметы обстановки.

Мужчина зевнул и, не доставая рук из карманов, ударил по стулу ногой, от чего тот рассыпался. Та же участь постигла и прочие "снаряды". Напарники синеглазого в это время заняли позиции по обе стороны от двери и, не скрывая улыбок, смотрели на своего предводителя. Тот, в свою очередь, бросил на Эйрина ленивый взгляд и спросил:

— Справимся, как думаешь?

Холодно фыркнув, Эйрин развернул Лира и направил того к городской стене, которая представляла из себя деревянный забор, кое-где укрепленный камнем. Слова, сказанные добродушным тоном, заставили Эйрина фыркнуть еще раз:

— Поел бы ты, что ли. Худой такой, смотрю на тебя и самому кушать хочется…

Высказывание это вызвало смешки со стороны напарников синеглазого, а Эйрин решил гордо промолчать.

Дорога до Заставы не заняла много времени, а может Эйрин просто не обратил на это внимания. Оставив Лира во дворе, Эйрин пошел к командиру, с приказом о зачислении. Пройдя все процедуры, молодой де Сэй направился в отведенную ему комнату и принялся разбирать дорожную сумку. К слову сказать — так как Эйрин являлся аристократом, жить в общей казарме ему не полагалось, а в силу того, что он прошел Пятое Крещение, по званию он, Эйрин, был равен начальнику Заставы. Это и послужило причиной того, что ему выделили отдельные "покои", с собственной комнатой для омовений.

Сев на кровать, Эйрин скучающе посмотрел за окно. Когда он только въехал в Заставу, было еще совсем светло, сейчас же за окном было темно, словно в Мире Темных. Как это и бывает на юге, ночь вступила в свои права быстро, словно бы на мир упало темное полотно.

Размяв шею, Эйрин встал и направился в обеденный зал. Будучи верным самому себе, Эйрин холодно кивал проходящим мимо воинам, не заговорив ни с одним из них. Войдя в трапезную, он отыскал себе местечко подальше от всех и, не обращая внимания на любопытные взгляды, уселся на облюбованное место.

Почти тут же молодой служка поставил перед ним деревянную миску, наполненную густой похлебкой, деревянную дощечку, на которой лежали толстые куски серого хлеба и кувшин с вином. Поклонившись господину воину, служка ушел, а Эйрин приступил к трапезе. Вообще, стол ему тоже полагался отдельный, но командир Заставы сразу оповестил его о том, что едят воины все вместе, дабы не делать пропасть между людьми и Ааш'э'Сэй еще больше. Пожав плечами Эйрин безразлично кивнул. Те же самые цели преследует и Лазар, так что подобное не задело Эйрина ни капли. В какой-то момент Эйрин понял, что над ним нависла чья-то тень и, подняв глаза от миски, он встретился взглядом с синими глазами недавнего знакомца. Тот широко улыбнулся и бросил на стол, порядком похудевший, кошель Эйрина. Промокнув губы салфеткой, Эйрин вежливо кивнул, благодаря мужчину. Тот хмыкнул и, не спросив разрешения, уселся на скамью рядом с Эйрином.

— Тим Дорэй.

Эйрин кивнул и ответил:

— Эйрин де Сэй.

По залу пробежал шепоток, который Эйрин предпочел проигнорировать. Кивнув Тиму еще раз, Эйрин вернулся к трапезе, а Тим, ни с того ни с сего, хлопнул его по плечу и громко сказал:

— Эйрин де Сэй, я — лейтенант Южной Заставы, Тим Дорэй, вызываю тебя на дружеский поединок.

Эйрин вздохнул и посмотрел на Тима с легкой неприязнью.

— Оружие?

— Пара. — Сказав это, Тим солнечно улыбнулся, а Эйрин вздохнул.

Катон никогда не был его любимым оружием.

— Место?

— Южная Застава.

— Время?

— Завтра на рассвете.

Переведя взгляд на командира Заставы, который сидел неподалеку, Эйрин приподнял вопросительно бровь. Начальник хмыкнул и пробасил:

— Не возражаю.

Эйрин подавил еще один вздох и кивнул.

Люди… Поди пойми этих сумасшедших. Со времен Хикар не было человека, который смог бы одержать верх над одним из Ааш'э'Сэй. Жить этому Тиму, что ли, надоело?

Самоубийца, тем временем, поднялся со скамьи и, сладко потянувшись, радостно сказал:

— До завтра.

Эйрин фыркнул и тоже поднялся.

Все же, надо будет правильно рассчитать силы, иначе воины могут и озлобиться, в случае, если этот Тим завтра проиграет. А в том, что он проиграет, сомнений у Эйрина не было.

Выйдя на улицу, Эйрин вдохнул полной грудью сладкий ночной воздух. Посмотрев на огромные звезды, густо усыпавшие небосвод, он зевнул. Признаться он предполагал, что будет немного более интересно, потому и попросился сюда. А оно вон как обернулось — дружеский поединок… Презрительно фыркнув, Эйрин направился в свою комнату. Прежде чем назначать ему дружеский поединок, этому Тиму надо было хотя бы попытаться стать его другом.

Развернувшись на каблуках, Эйрин направился к лестнице. Время, хоть и не позднее, а он порядком подустал за все время своего путешествия. Пнув дверь, Эйрин вошел в комнату и развалился на кровати. Глупость и, ничем не оправданная, гордость окружавших его, давно перестали удивлять. Самому себе Эйрин начал казаться древним старцем, в глазах которого мир, из яркого и пестрого, стал серым и бесцветным. А ведь он просто хотел, чтобы его оставили в покое и перестали набиваться в "друзья". Цену такой "дружбе" Эйрин знал — пятьдесят тысяч золотых и кусок земли неподалеку от Сейна. Полежав на постели еще какое-то время, Эйрин закрыл глаза.

Пожалуй, не стоит завтра сдерживаться, одной молниеносной победой он раз и навсегда отвадит от себя тех, кто хочет погреться в свете славы де Сэй.

Южная Застава. На рассвете следующего дня.

Солнце только-только показалось над верхушками деревьев, а жизнь в Заставе уже кипела — воины всего гарнизона собрались во дворе, сонно кивая друг другу и кутаясь в уставные кафтаны. Как и всегда, душную южную ночь сменило утро, принесшее, пусть и на пару часов, столь вожделенную прохладу. Командир Заставы сидел на сбитых каменных ступенях, устремив задумчивый взор на порозовевшее небо. В руке у него была зажата тяжелая глиняная кружка, в которой плескался ароматный травяной чай. Втянув свежий утренний воздух, в котором разлился едва различимый запах сухой травы, Ленар — командир Южной Заставы, широко улыбнулся.

После нововведений, принятых Императором, столь ответственные посты, как место командующего одной из четырех опор Империи, смог занять человек. Путь Ленара, от простого воина, до командира Заставы был долог и труден — ведь ему препятствовали не кто-нибудь, а Ааш'э'Сэй, но все равно, приложив все возможные усилия, Ленар добился своего — вот уже три года он был главным в Заставе.

Заняв сей пост, Ленар принял решение, которое могло бы стоить ему места, да и солдатской пенсии тоже, не будь политика молодого Императора направленной на объединение людей и демонов. А решил Ленар вот что — раз уж простых людей начали набирать, после долгого перерыва, в Священную Акадэмию Хикар, что долгое время не практиковалось, то почему бы этим самым людям не начать нести службу в Заставах?

До этого момента покой Империи и нерушимость ее границ берегли лишь те, кто не попал в элитный отряд Демонов-Воинов. Другими словами те, кто не прошел Пятое Крещение. Южная Застава стала первым местом, где главенствующий пост занял человек, а Ааш'э'Сэй находились под его командованием. Естественно, среди демонов были недовольные, но как только вышел соответствующий указ Императора, все недовольства прекратились. Тогда-то Ленар и пришел к выводу, что будет правильно, если сам, лично, займется поиском способных воинов среди людей и возьмет их на службу в Заставу. Кроме того, Ленар приложил все усилия для того, чтобы старый состав был "разбавлен" новичками-людьми. Таким образом, стараниями нового Командира Заставы в его гарнизоне несли службу люди. Правда, тут еще и большую роль сыграло то, что многие из Ааш'э'Сэй все еще считали людей недостойными. Ленар хмыкнул — а ведь говорят, что в Акадэмии воины забывают о том, что такое "гордыня"…

В общем, не долго думая, Командир начал лично подыскивать молодых и одаренных юношей, а в один из дней судьба свела его с Тимом Дорэем, который, казалось родился с катоном в руках. Тим Дорэй обучение в Акадэмии не проходил, потому как не являлся потомком знатного рода, а по указу Императора брали туда именно таких. Вспомнив тот день, Ленар громко рассмеялся, чем вызвал удивленные взгляды со стороны, собравшихся поглазеть на поединок человека и Ааш'э'Сэй, воинов.

Командир помахал рукой, как бы показывая, что все в порядке и беспокоиться не о чем, и вновь погрузился в свои мысли.

Вообще, когда-то в древности, когда Акадэмия была еще молода, люди и Ааш'э'Сэй проходили обучение вместе, но… Программа тренировок была рассчитана на более сильных и, практически, неуязвимых Ааш'э'Сэй, люди просто не могли вынести подобные нагрузки. К тому же, зависть разъедала их души и сердца. Со временем люди отказались отдавать своих сыновей в военное заведение, предпочитая обучать мальчиков дома. Ааш'э'Сэй с этим спорить не стали — после смерти Райдана, власть на какое-то время перешла в руки его брата, который не смог удержать ее, а после смерти Клая, Империей правил Совет, до тех пор, пока маленький сын Райдана не подрос достаточно, чтобы взять бразды правления в свои руки.

С тех пор порог Священной Акадэмии не переступала нога человека. До того времени, как Император Лазар не издал указ о том, что люди, наравне с Ааш'э'Сэй, должны проходить обучение искусству воина. Специально ради этого администрация Акадэмии внесла некоторые поправки в программу обучения, не затронув самого главного.

На самом деле, то, что происходило за стеной Священной Акадэмии, всегда вызывало множество вопросов у Ленара. Взять хотя бы тот факт, что Император не имеет власти над этим заведением. В то же время, выпускники Акадэмии отправляются нести службу ко двору. Несмотря на то, что слово Владыки в Акадэмии веса не имеет, стоило лишь ему сказать о том, что пришла пора открыть двери и для людей, как соответствующие изменения были внесены в программу. К тому же, насколько Ленару было известно, нынешний Император, в бытность свою наследником, проходил обучение все там же. А значит, вход ему туда не закрыт?

Нахмурив густые брови, Командир Заставы покачал головой. Сами Светлые не разберут, что тут да к чему… В этот момент за спиной раздалось легкое покашливание и, обернувшись, Ленар посмотрел на своего любимца — мальчика, вылезшего из выгребной ямы, по самые края наполненной отходами и грязью, чтобы через несколько лет достать руками до самых звезд. Это, конечно, в переносном смысле.

Тим, видимо, только-только умылся — по лицу катились капельки воды, а темные волосы были стянуты в тугой хвост. Натянув рубашку, молодой мужчина солнечно улыбнулся и, посмотрев на командира, сказал:

— А где же Их Сиятельство?

Ленар хмыкнул и ответил:

— Не явился, пока что.

Воины, заполнившие двор, начали довольно улыбаться и подбадривать Тима (в чем он, в общем-то, не нуждался) вопросами:

— Молодой де Сэй испугался?

— Еще бы, нас же большинство…

Ленар грозно нахмурился и, довольно мрачно, произнес:

— Все, несущие службу в моей Заставе — друзья и напарники. Ясно?

Смешки тут же прекратились, а Тим, слегка нахмурив борви, но все так же улыбаясь, спустился вниз по ступеням и подошел к старому дереву, которое возвышалось в самом центре двора.

Задрав голову наверх, молодой лейтенант тихо позвал:

— Эээй… Просыпайся уже, новый день наступил.

Эйрин, который пришел во двор задолго до рассвета, развалился на ветке, прикрыв лицо какой-то книгой и заложив руки за голову. Лениво подняв руку к лицу, молодой де Сэй, немного надменно, поинтересовался:

— Ты готов?

Тим хмыкнул и, кивнув одному из стоящих неподалеку воинов, ответил:

— Конечно.

Эйрин убрал книгу в карман кафтана, легко спрыгнул на землю, приземлившись на корточки мягко спружинил и выпрямился в полный рост. Обведя тоскливым взглядом собравшихся, молодой дэ Сэй с трудом подавил зевок.

А смелые они стали, люди… Когда он, Эйрин, был ребенком, вот так запросто стоять рядом с одним из Ааш'э'Сэй мало кто решался. Одна надежда, что Лазар не прогадал и нововведения принесут только пользу.

В сантиметре от лица что-то просвистело и Эйрин, слегка отклонив голову вбок, холодно посмотрел на того, кто заставил его увернуться. Один из вчерашних напарников Тима стоял чуть позади Эйрина и с торжествующей улыбкой смотрел на него.

— А просто передать нельзя было?

Слегка приподняв бровь, Эйрин показал взглядом на катон, зажатый в руке Тима. Именно лезвие катона пару мгновений назад просвистело в опасной близости от головы Эйрина. Тим вежливо поклонился, принеся тем самым извинения за поведение своего напарника, и ответил:

— Он всегда любил показушничать.

Вопросительно приподняв брови, Дорэй спросил:

— Ты безоружен?

Эйрин качнул головой, указывая на короткий катон, прислоненный к стволу дерева.

— Я готов.

Молодой лейтенант хмыкнул и нанес молниеносный удар, который, если бы достиг своей цели, стоил бы Эйрину головы. Сталь со звоном ударилась о сталь, по двору пробежал приглушенный вздох. Никто даже не успел заметить, когда именно молодой де Сэй взял катон в руки. Тим широко улыбнулся и, сделав еще один выпад, задумчиво пробормотал:

— Неплохо…

Эйрин, в свою очередь, с едва заметной иронией ответил:

— Кто бы говорил.

Следующие десять минут во дворе был слышен лишь звон стали, солнечные зайчики, отраженные от полированных лезвий, скакали по земле, кружась в безумном танце.

Ленар с улыбкой смотрел на происходящее, попивая горячий травяной чай. Как раз в этот момент Тим сделал выпад, едва не задев молодого де Сэя, чем вызвал восторженные возгласы со стороны собравшихся, а Ленар покачал головой.

Все же… де Сэй допустил ошибку, когда выбрал для дружеского поединка короткий катон. Тим, выбравший длинный, имел над ним преимущество, а в скорости оба мало чем уступали друг другу.

Эйрин, успевший порядком вспотеть в рубахе и уставном кафтане, провел рукой по лицу, убирая со лба, потемневшую от пота, прядь. Тим, которому, казалось, было и не жарко вовсе, ослепительно улыбнулся и сделал выпад, заставив Эйрина отступить и поморщиться.

Сделав небольшой шаг назад, молодой де Сэй прокрутил катон вокруг запястья. Бросив беглый взгляд на толпу, собравшуюся во дворе, Эйрин мрачновато хмыкнул.

Судя по скучающим лицам, все, включая командира Заставы, уверенны в победе Тима, что, в принципе, логично. Так как Эйрин никогда не любил мечи, а лейтенант предложил именно катон, Эйрин, не долго думая, выбрал тот, что короче. Раньше воины всегда использовали в бою длинный меч, ну или два, если мастерство позволяло. До тех пор, пока один мечник, волею Богов, не заполучил в свои руки катон, который был короче обычного на треть…

Вспомнив эту старую легенду, Эйрин, естественно, вспомнил и родовое имя того самого мечника, снискавшего славу в искусстве владения мечом — Дорэй… Улыбка, подобно цветку, раскрывшему свои лепестки навстречу лучам рассвета, осветила лицо и Эйрин, не удержавшись, рассмеялся, чем поверг лейтенанта Тима в некоторое замешательство.

Тим замер, с отведенным для удара мечом, в недоумении посмотрев на противника.

— Тебе так страшно, что ты умом тронулся? — С искренним сочувствием поинтересовался он.

Эйрин же, мотнув головой, прокрутил катон в воздухе и ответил:

— Дорэй, значит?

Молодой лейтенант кивнул, все еще ничего не понимая, а Эйрин не стал объяснять.

Люди, как это ни печально, имеют короткую память. К тому же, во времена самого первого из Дорэев, того, кто создал Пару, правил Совет Двенадцати, а они всеми силами пытались стереть из истории Толаса какие-либо значимые достижения людей. Так же, Тим, скорее всего, даже и не знает, кто он есть и откуда у него такие способности.

Продолжая отбивать, пока успешно, атаки Тима, Эйрин задумался. Род Дорэев всегда приковывал внимание Императоров, только вот — не было у них больше таких выдающихся мечников, как самый первый из их рода. Со временем, интерес правящих к Дорэям угас, вот и проворонил Лазар Тима этого…

Когда катон со свистом разрезал воздух и слегка задел предплечье, Эйрин, с немалым удивлением, уставился на, столь постыдную, царапину. Тим же, лучезарно улыбнувшись, пробормотал:

— Не стоит ослаблять внимание…

Хмыкнув, молодой де Сэй переложил катон в левую руку и пожал плечами. Короткий меч он выбрал как раз потому, что с ним ему было легче работать, он, конечно, не такой короткий, как кинжал, но все же… В это время Командир Заставы поднялся с каменных ступеней и, прикрыв ладонью глаза, кивнул Тиму. Лейтенант вежливо поклонился и, сжав рукоять катона обеими руками, отвел его назад так, чтобы острие лезвия "смотрело" на землю.

Эйрин хмыкнул.

Видимо тут никто даже в расчет не берет, что кто-то может победить этого Дорэя, в бою на мечах, во всяком случае. И, если Эйрин правильно понял, кивок Командира означал что поединок пора заканчивать. Прикрыв глаза, Эйрин посмотрел на противника. Конечно, имея меч с более длинным лезвием, увеличиваешь и радиус поражения. Соответственно он, Эйрин, в невыгодном положении, на первый взгляд. Самоуверенность может сыграть плохую шутку, об этом должен помнить каждый, чья жизнь проходит в боях.

Насколько Эйрин понял, в Заставе основную часть гарнизона составляют люди. Во всяком случае, ни одного Ааш'э'Сэй он тут не заприметил. На основании чего у молодого де Сэя сложилось мнение, что люди, окрыленные чувством собственной силы и не имевшие возможности проводить, хотя бы, тренировочные бои с Ааш'э'Сэй, довольно смутно представляют себе его истинные возможности. Что сейчас как нельзя кстати.

Бросив беглый взгляд на Командира, Эйрин не удержался от легкой улыбки. Хороший человек, сразу видно и Тимом этим гордится, как собственным сыном — Ленар стоял, оперевшись плечом о дверной косяк и сложив руки на груди.

Застыв и прислушиваясь к размеренным ударам собственного сердца, Эйрин глубоко вдохнул. Похоже, всех ожидает сюрприз…

Переведя скучающий взгляд на Тима, молодой де Сэй кивнул, показав, что готов. Тим широко улыбнулся и, слегка согнув ноги в коленях, бросился вперед. Все, происходящее вокруг, словно замедлилось, для Эйрина, конечно же. Молодой де Сэй, привыкший анализировать ситуацию не изменил своей привычке — слегка склонив голову, он буквально впился взглядом в противника.

Если судить по тому, как молодой лейтенант держит свой катон — острием вниз, он рассчитывает провести сокрушительную атаку — оказавшись рядом с противником, Тим, скорее всего, нанесет один удар снизу вверх, а следом другой — сверху и в сторону, как бы прочертив лезвием угол. Первый удар должен рассечь противника от паха до самого горла, второй — снести голову.

Улыбнувшись, Эйрин благодарно кивнул. Вместо того, чтобы использовать преимущество и нанести колющий удар, отбить который довольно трудно, Тим решил дать Эйрину возможность "проиграть с честью" — молодой лейтенант рассчитывает на то, что либо Эйрин не сумеет удержать свой катон, либо лезвие сломается. А если учесть то, что сила, вложенная в удар, будет увеличена за счет веса самого лейтенанта…

Когда Тим находился в нескольких шагах, Эйрин закрыл глаза.

Раз… Два… Три…

Резко выдохнув, Эйрин поднял левую руку, с плотно прижатым к предплечью катоном. Мечи ударились с такой силой, что полетели искры, а Эйрин сдавленно выдохнул сквозь зубы. В тот же момент, молодой де Сэй сделал шаг назад прочертив носком сапога полукруг и развернул корпус для того, чтобы лезвие меча, зажатого в руках Дорэя, скользнуло, не нанеся самому Эйрину никакого вреда. Таким образом, Эйрин и Тим оказались как бы на одной линии, что свело на нет второй удар, который планировал нанести лейтенант.

Эйрин был прав — если бы он держал катон одной рукой, да даже и двумя, что уж скрывать, вместо того, чтобы прижать его к предплечью — одним этим ударом Тим лишил бы его оружия. Встретившись взглядом с темно-синими глазами соперника, в которых ясно читалось удивление, Эйрин позволил себе победно улыбнуться. Вот и завершился этот навязанный ему "дружеский поединок". Правда, Эйрин не учел одного — Тим тут же вытянул правую руку, с зажатым в ней катоном, плотно прижав лезвие к горлу самого Эйрина.

Во дворе повисла оглушающая тишина, готовая вот-вот взорваться от победных воплей тех, кто за поединком наблюдал. Эйрин сложил губы в вежливой улыбке и посмотрел на окружавших их воинов. Так как они стояли спиной к зданию Крепости и лицом к собравшимся, никто не заметил последнего движения, которым Эйрин намеревался закончить этот поединок. И закончил бы его, не будь этот Тим таким шустрым…

Командир Заставы, разразившись громогласным хохотом, громко сказал, утирая слезы:

— Ничья.

Кто-то, особо любопытный, ворчливо поинтересовался:

— Это почему же?

Командир хмыкнул и, обращаясь к Эйрину и Тиму, сказал:

— Не двигайтесь, это надо запомнить.

Поманив к себе пальцем того смельчака, Ленар сказал:

— Смотри.

Подойдя к Командиру, молодой воин, который не был согласен с "ничьей", посмотрел туда, куда указывал Ленар. Острие короткого катона, который Эйрин крепко держал левой рукой, упиралось Тиму в шею, прямо под основанием черепа. Ленар похлопал юнца по плечу и доверительно сказал:

— Если бы наш Тим не был таким быстрым, молодой де Сэй нанес бы свой удар раньше, а так… Оба удара были нанесены синхронно. Другими словами, если бы это был настоящий бой, они оба погибли бы.

Издав восхищенное "Оооо…" воин кивнул, соглашаясь с решением Командира, а тот сказал:

— На этом все, приступайте к своим обязанностям.

Эйрин с трудом подавил зевок и опустил катон. Тим же, уперев острие своего меча в землю, с добродушной улыбкой посмотрел на молодого де Сэя.

— Чем займешься?

Эйрин пожал плечами. Так как он в Заставе новенький, ему дали неделю на то, чтобы "влиться" в строй — познакомиться со всеми, посмотреть как они тут живут, да чем занимаются. Другими словами, не стали его пристраивать к какому-либо делу и Эйрин пришел к выводу, что это не он должен "присмотреться", а как раз наоборот — присматриваться будут к нему.

Дорэй, хмыкнув, стукнул Эйрина по плечу, вложив туда все свои силы (от чего молодой де Сэй, не ожидавший столь "подлого нападения" даже слегка покачнулся) и сказал:

— У нас завтра вечером облава намечается, не хочешь с нами?

Эйрин пожал плечами еще раз иответил:

— Тогда ты оставишь меня в покое?

Тим сложил руки на груди и, проигнорировав вопрос Эйрина, ответил:

— Пойду, пожалуй, доложу Командиру.

Сказав это, лейтенант развернулся и пошел в здание, оставив Эйрина недоумевать по поводу того: "А зачем вообще его надо было спрашивать, если все равно сделал по-своему?". Стоило Тиму отойти от него, как к бедняге Эйрину потянулись те, кто за поединком наблюдал. Не привыкший, да и, сказать по чести, никогда особо не любивший пристального внимания к собственной персоне, Эйрин несколько смутился.

А причины были. Во-первых, людишки радостно лыбились ему, словно он был местной знаменитостью. Во-вторых, эти самые людишки хлопали его по плечам, ничуть не стесняясь и не испытывая при этом вообще никакого страха. Эйрин даже подумал о том, что, возможно, стоит показать им клычки, дабы отстали от него?

Воины, тем временем, дружелюбно стучали по многострадальной спине вновь прибывшего и, с искренним восхищением, говорили:

— Молодец, такого еще никому не удавалось…

— Дааааа… С Ааш'э'Сэй надо быть поосторожнее…

— Темные побери… Ведь думал же на беловолосого поставить…

Покачав головой, Эйрин сдержанно всем покивал и направился в здание. От бесконечных вопросов, поздравлений и хлопаний по спине, у него, не то, чтобы голова кругом пошла, все тело, казалось, выворачивало наизнанку. В то же время, молодой де Сэй был вынужден признаться самому себе, что где-то в глубине души, он искренне рад такому отношению. Если бы он имел возможность видеть себя со стороны, то немало бы удивился, потому как на лице его расплылась самая идиотская улыбка из всех, что имелись в его "арсенале".

Этим утром, в дружеском поединке между двумя незнакомцами родилась дружба, больше похожая на соперничество.

Империя Ардейл. Черный Замок.

Лазар стоял у окна, крепко сжимая в руках маленький сверток. Младенец, завернутый в шелка, лежал тихо и мрачно смотрел на отца. Император тоже нахмурился и сказал, обращаясь к супруге:

— А он разве пищать не должен?

Рашна, немного осунувшаяся после родов, тихо рассмеялась.

— Он же не котенок…

Лазар хмыкнул и продолжил:

— А слюни пускать?

— Он же наследник, вот и не пускает.

— Почему он ничего не говорит?

— Он еще маленький.

— Ну хоть бы улыбнулся, что ли… По-моему, я ему не очень нравлюсь…

— Да мне ты тоже не особо понравился, при первой встрече.

Бросив на смеющуюся жену взгляд, в котором ясно читался немой вопрос: "Как ты можешь быть так жестока?", Лазар вновь посмотрел на сына.

Малыш, которого нарекли Ай, уставился на отца темно-фиалковыми глазами. Светленькие бровки были нахмурены, а ручки, сжатые в кулачки, плотно прижаты к подбородку. Поначалу Лазар даже брать его не хотел — настолько ребенок казался маленьким и хрупким. Мнение его изменилось в тот момент, когда сын, видимо не сумев справиться с сыновней любовью, переполнявшей его маленькое тельце, треснул новоиспеченного папашу какой-то своей игрушкой. Пока на лбу расползался синяк, Император не преминул игрушку осмотреть. Насколько он помнил, это новое орудие убийства оставил Рэй, так что осмотреть его стоило. Придя к выводу, что давать это Айю пока еще рано, Лазар от игрушки избавился (на самом деле, он опасался, как бы сынок еще раз его не "приласкал" по венценосному лбу), а Ай из-за этого, видимо, обиделся.

Испытывая муки совести, Лазар уставился в глаза сына, опасаясь узреть в них немое обвинение. Ай же, которому в сущности было глубоко все равно, что там с его игрушками сделали, продолжал хмуро таращиться на папеньку. Скорчив величественную гримасу, Лазар сказал:

— Я пойду, пожалуй…

Так как ответа не последовало, Император оглянулся и узрел спящую супругу. Подойдя к постели, Лазар легко поцеловал Рашну в высокий лоб и, посмотрев на сына, тихо прошептал:

— Мама пока что отдохнет, а ты побудешь с папой, да?

Во взгляде сына явно читался протест, который Лазар решил проигнорировать. Тихо, чтобы не потревожить спящую, Император вышел из спальни и направился в детскую комнату. На самом деле, воспитанием таких маленьких детей Лазар еще не занимался, но Рашна настояла на том, что пока ребенок маленький — никаких нянек и наставников. Ан'Дже сами своих младенцев растят и ничего — не сломались. Спорить особо Император не стал, по той простой причине что сам он, ни мать, ни отца в детстве практически не видел. Соответственно, особого доверия между ним и его отцом не зародилось, а мать умерла когда сам Лаз был еще очень мал. Так что, Лазар решивший изменить Империю, пришел к выводу, что начинать надо с себя. Благо на сегодня все дела решены, да и Сейн готовится к празднованию появления на свет наследника, в связи с чем дела, могущие "подождать" были отложены до окончания празднования.

Прижав к груди младенца, Император толкнул дверь детской комнаты, в которой было все, для того, чтобы досуг ребенка был легок и проходил в приятной обстановке — стены, обитые шелком нежно-голубого цвета, украшали панели из светлого дерева, возле огромного окна стояла маленькая кроватка и многочисленные ящики, до верху заполненные игрушками. Окинув взглядом все это великолепие, Лазар вздохнул.

Игрушек, конечно много, только вот ребенок в них не играет пока, по причине того, что слишком мал. Потоптавшись на пороге, Император покачал головой. Делать тут нечего, если только Ай спать не захочет, но судя по мрачному выражению на лице, спать он захочет не скоро. Не зная, чем бы заняться, Лазар направился в библиотеку, открыв дверь в которую встретился взглядом с бирюзовыми глазами Тифара.

Тифар, которому позволили воспользоваться библиотекой, приподнял вопросительно бровь и молча уставился на Лазара.

— Что-то важное?

Император покачал головой и указал подбородком на сопящий комочек.

— Рашна отдыхает…

— Аааа…

Тифар поднялся с места и подошел поближе. С некоторых пор Лазар таскался по замку с игрушечным младенцем, зачем оно надо — Тифар так и не понял, а Лазар сказал, что так он быстрее привыкнет к своему отцовству. Правда, бывший советник все еще сомневался в правильности такого решения, к тому же, вид Императора, прижимающего к широкой груди игрушку, вызывал неконтролируемый смех.

Вся Империя знала о том, что в правящей семье прибавление, только вот, вряд ли кто-то догадывался о тех испытаниях, которые приходиться проходить Лазару, дабы супруга позволила взять сына на руки. Один раз Тифар "застукал" друга за попыткой накормить деревянного младенца. Видок у Лазара при этом был не самый радостный, потому что и блаженному понятно, что кормить того, у кого даже рта нет — пустая трата времени. А Императрице, видимо, было этого недостаточно, потому что тем же вечером Лазар "сверкал" синяком на лбу. Решив не вмешиваться, Тифар предпочел наблюдать за всем этим издали. Лазар не маленький, хочет сам своего отпрыска нянчить, предварительно пройдя тренировку на деревянных болванчиках и получая по лбу от супруги- его дело. Сам Тифар на подобное никогда бы не согласился, но Лаз всегда был со странностями.

Заглянув в сверток, бывший советник легонько ткнул игрушку в животик и пробормотал:

— А чего он такой сердитый, подобрее нельзя было сделать?

Лазар злобно зыркнул на друга и мрачно прошипел:

— Уж извини, старался как мог…

Бывший советник удивленно покивал головой, про себя подумав, что это наверное совсем уж жестоко — заставлять несчастного Лазара деревянных младенчиков своими руками делать. И, судя по недовольному выражению на лице игрушки, Лазар тоже особого удовольствия от этого не испытывал. Младенец, в это время, смерил бывшего советника скучающим взглядом и зевнул. Тифар удивленно покачал головой и сказал:

— Надо же… Как настоящий…

Злобно зашипев, Император проворчал:

— Он и есть настоящий.

— Мммм… Ясно.

Помолчав какое-то время, Тифар задумчиво произнес:

— По-моему, ты ему не очень нравишься…

Воздух в помещении тут же "потяжелел" и, переведя взгляд на друга, Тифар понял, что видимо, не один он пришел к такому выводу. Лицо Лазара потемнело, глаза холодно смотрели на бывшего советника, а губы были плотно сжаты.

Тифар же, решив что хуже уже не будет, покивал головой и сообщил задумчиво:

— Какой сообразительный ребенок…

Император презрительно фыркнул и уселся за стол. Похлопав малыша по спинке, Лазар спросил:

— Нашел что-то?

Тифар покачал головой и ответил:

— Нет, пока что. Думаю направится в Долину Бер, говорят в Лунном Замке отличная библиотека…

Слегка нахмурив брови, Лазар произнес:

— Ты пока что нужен мне на Юге. Де Мор считает, что совсем скоро там разразится настоящая буря.

— Согласен… Там сейчас неспокойно. За де Сэя волнуешься?

Посмотрев на Лазара, Тифар едва заметно улыбнулся. Солнечный свет, льющий из окна, падал на лицо Императора, отражаясь от белоснежных волос, тень от ресниц делала глаза почти черными. Младенец, серьезно смотрящий в лицо отца, в этот момент зажмурился и улыбнулся. Покачав головой, Тифар отметил про себя, что мальчик — точная копия Лазара, только очень уж серьезный. Наверное, этим Боги решили уравновесить несерьезность самого Лазара.

Император, задумчиво покачивая сына, кивнул.

— Да, я думаю, за тем, что произойдет на Юге стоят наши аристократы.

— Ничего удивительного.

Проведя пальцем по ошейнику, уже ставшим привычным за прошедшие годы, Тифар уселся на подоконник. Если бы события, в результате которых на него нацепили это "украшение" пошли другим путем, возможно он и сам бы имел отношение к тому, что вот-вот разорвет спокойствие Империи.

Постучав пальцем по стеклу, Тифар спросил:

— Де Мор предполагает, когда это все должно произойти?

— Только примерно, к сожалению. Именно поэтому мы хотим, чтобы какое-то время ты находился там, отложив другие дела.

— Я бы подождал того момента, когда внимание "сильных мира сего" будет сосредоточенно на чем-то другом.

— Например?

— Война… Если начать действовать в то время, как Империя обороняется от нападения из вне, можно сделать очень и очень многое.

Лазар кивнул и ответил:

— Не намечается.

Подумав еще какое-то время, Тифар продолжил:

— Празднование по случаю прибавления в Императорской семье?

— Это продлится всего один день, к тому же, не тот случай. Для того, чтобы осуществить задуманное, им надо будет избавиться от тех, кто может оказать сопротивление. А именно — от воинов Ааш'э'Сэй.

Бывший советник кивнул и, посмотрев в глаза Императора, задумчиво протянул:

— А в каких случаях все Ааш'э'Сэй должны присутствовать в столице?

Слегка склонив голову набок и проведя пальцем по пухлой щечке младенца, серьезно смотрящего на него, Лазар ответил:

— Коронация или же посвящение наследника Богам.

— Раз коронацию они пропустили…

Император вздохнул и кивнул головой.

Де Мор тоже высказывался по-поводу того, что несогласные с новой политикой могут выбрать именно этот день, только вот… Ааш'э'Сэй чтят своих Богов, кем надо быть, чтобы наплевать на священное таинство и в день, когда все будут возносить благодарственные молитвы, осуществить нападение? С древнейших времен те, кто нападал на соседей в день посвящения младенца Богам нещадно карали. Потому что для Ааш'э'Сэй этот день свят. Дабы показать Светлым насколько они благодарны за то, что род будет продолжаться, Ааш'э'Сэй откладывали оружие и забывали распри. В такие дни враги становились друзьями, пусть только до того момента, когда солнце скроется за горизонтом.

Обычай этот чтили даже тогда, когда Ааш'э'Сэй были отдельными кланами — если в одном из них рождался младенец в день его посвящения все старейшины прибывали с дарами и без охраны. Нападение на соседа в этот день было грехом, а ссоры забывались до того момента, пока старейшины не отбудут. Перемирие, длившееся всего один день — вот что означало посвящение младенца Богам. И это в военное время, сейчас же…

От печальных мыслей Лазара отвлек писк. Удивленно посмотрев на Айя, который до этого момента всегда молча взирал на происходящее вокруг, Лазар улыбнулся. А он-то, грешным делом подумал, что сын так и будет немого изображать. Писк, вызвавший улыбку, перешел в протяжное хныканье, что вызвало еще более широкую улыбку на лице Императора.

Да что там улыбку, Лазара, буквально, распирало от гордости. Потому что хныканье почти сразу перешло в рев, от которого заложило уши. Гордо приподняв Айя, Лазар сказал, посмотрев на Тифара:

— Смотри какие у него легкие, сразу видно — будет сильным воином.

Тифар, по ушам которого больно бил младенческий плач, сказал:

— Хорошо конечно, но по-моему, когда дети плачут, их надо успокаивать.

Император, продолжая гордо лыбиться, кивнул.

— Угу… А как?

Удрученно хлопнув себя по лбу, Тифар подошел к другу и, положив тому руку на плечо, спросил:

— А я откуда знаю?

В этот момент Лазара скрутило так, словно ему кто-то нанес неожиданный удар в солнечное сплетение — глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит, лицо приобрело нездоровый оттенок и, как показалось Тифару, Император с трудом сдерживал позыв к рвоте. Ай, нахмурив бровки еще больше, замолчал и блаженно прикрыл глазки, даже улыбнулся, вроде бы… Тут-то Тифар и понял причину, по которой беднягу Лазара скорчило так, что и врагу не пожелаешь — чуткого носа, привыкшего вдыхать аромат лучших благовоний и масел, достигла нестерпимая вонь…

Закрыв лицо ладонью, бывший советник отшатнулся и попятился к окну. Слезы, сами по себе выступившие на глазах, покатились по щекам. С трудом заставляя себя не дышать, Тифар сглотнул.

Кто бы раньше ему сказал, что дети на такое способны…

Лазар резко протянул руку и схватил Тифара за рукав. Подняв глаза, полные ужаса, на друга детства, Император сказал:

— Не бросай меня…

Обнадеживающе похлопав Лазара по плечу, Тифар покачал головой. В конце концов, кто тут с болванчиками нянчился, а?

В этот момент дверь в библиотеку открылась и на пороге застыл Дэмиен де Мор. Обведя хмурым взглядом комнату, он сказал:

— В чем дело?

Лазар сипло прошептал:

— Ребенок…

Втянув носом стоящий в помещении смрад, де Мор кивнул и торжественно ответил:

— Ясно, зайду в другой раз.

С невыразимой тоской глядя на захлопнувшуюся за Дэмиеном дверь, Лазар, словно бы на последнем издыхании, сказал, обращаясь к Тифару:

— Окно… Открой, пока мы не погибли в муках.

Бывший советник, которому жизнь была все еще дорога, уже сделал все возможное, дабы в помещение, как можно быстрее, попал относительно свежий воздух столицы.

Придя в себя, Лазар положил Айя на стол, выпрямился в полный рост и посмотрел на сына.

— Горжусь, сынок. Не каждому удается так напугать де Мора, чтобы он в такой спешке ретировался.

Ай зевнул и скучающие уставился на отца. Тифар сделал пару шагов вперед и, положив руку на плечо Лазара, сказал:

— Вообще, его переодеть надо.

— Думаешь?

— Да, тебе бы понравилось…

Сморщившись, Лазар кивнул.

— Ты прав.

Подняв ребенка на руки, Император мрачно посмотрел на бывшего советника:

— Ты идешь со мной.

Не дожидаясь ответа, Лазар направился на выход, по пути раздумывая: "А не стоит ли разбудить Рашну?", в конце концов, ребенка замотали в тряпку и где ее взять, он не знал. Остановившись у двери опочивальни, Император был вынужден признать, что будить супругу — не лучшее решение, сам попробует справиться. Зато потом будет что вспомнить…

Бросив мрачный взгляд назад и проверив, идет ли следом Тифар, Император направился в детскую, рядом с которой располагалась комната для купания. Толкнув дверь, Лазар вошел в светлое помещение и, подождав, пока Тифар последует за ним, закрыл дверь за его спиной.

Положив Айя на столик, стоявший возле стены, Лазар закатал рукава и мрачно произнес:

— Приступим…

Попытка искупать младенца привела к неожиданным последствиям — спустя примерено полчаса, комната, ранее бывшая в образцовом порядке, выглядела так, словно там только что побывал разъяренный Лир — пол покрывали лужи, маленькая ванночка треснула и развалилась на две части, стол разлетелся в щепки. Где-то под потолком сверкали молнии, по помещению гулял маленький смерч, в самом эпицентре которого сидел заплаканный Ай. Лазар, упершись руками в колени, устало утер лоб и задумчиво произнес:

— Похоже, он огорчился.

Тифар оставив жалкие попытки привести в порядок всклокоченные волосы, хмыкнул и ответил:

— Храни Светлые того, кто огорчит его в следующий раз…

Империя Ардейл. Южная Застава.

Эйрин приоткрыл глаза и посмотрел на потолок. Солнце, пробивающееся сквозь легкие занавеси, освещало комнату. Перевернувшись на бок, молодой де Сэй закрыл глаза и готов был вновь провалиться в сон, когда, по неизвестной ему причине, он оказался на полу. Широко открыв глаза, Эйрин помотал головой.

— Новый день наступил…

Тим стоял возле постели, убрав руки в карманы и, со своей неизменной улыбкой, смотрел на Эйрина. Де Сэй тяжело вздохнул.

— А сегодня что?

— Собирайся, идем в город.

Смерив нахала холодным взглядом, Эйрин встал с пола и мрачно посмотрел на лейтенанта. Судя по довольной улыбке, похоже, что он его пинком из кровати выкинул… Кивнув самому себе, Эйрин решил, что еще вспомнит об этом, когда придет время.

— А в городе мы что забыли?

Тим хмыкнул и, все так же держа руки в карманах, уселся на подоконник.

— У нас тут, в последнее время, несколько неспокойно стало. Почти каждый вечер облавы да преследования… — Бросив на одевающегося Эйрина хитрый взгляд, Тим продолжил — не знаешь, в чем дело?

Де Сэй пожал плечами, а Тим отвернулся. С некоторых пор на Юге стало очень неспокойно. Говорят, все это началось еще в те времена, когда нынешний Император только-только взошел на престол, началось тогда и медленно зрело до сих пор…

Все же, странно, как эти Ааш'э'Сэй так долго живут и не устают от жизни? Так как Эйрин все еще приводил себя в порядок, Тим спросил:

— Ответь мне на один вопрос…

— Какой?

— Как вы так долго живете?

Эйрин прекратил расчесывать волосы и, удивленно посмотрев на лейтенанта, переспросил:

— В смысле?

— В прямом. Тебе сколько лет?

— По чьему календарю?

— По обоим.

Отвернувшись к зеркалу, Эйрин ответил:

— По человеческому — чуть больше тысячи, по календарю Ааш'э'Сэй — около двадцати.

Тим присвистнул и спросил:

— И как оно — так долго жить?

Молодой де Сэй поморщился, потому что вроде бы договорились об одном вопросе, и ответил:

— Это для тебя долго, по мне — так жизнь только началась.

— Почему Император не изменит календарь?

Присев на постель, для того, чтобы натянуть сапоги, Эйрин ответил:

— Он пытался, только не смог придумать, как это сделать.

— В смысле?

— В прямом. Ты же знаешь, что Ааш'э'Сэй пришли из другого мира? — Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил — Там время течет по-иному, во всяком случае, так говорят. Попав сюда, Ааш'э'Сэй осознали, что такое — бессмертие, пусть даже и мнимое. Никто не может сказать почему, но мы живем по законам нашего мира, вы же — по законам вашего. Если бы Лазар утвердил календарь Ааш'э'Сэй как общий, жизнь человека исчислялась бы кратким мигом… А если бы утвердил ваш календарь — мы бы представлялись, даже самим себе, древними старцами. Вот он и решил оставить все как есть.

Тим кивнул и ответил:

— Другими словами, тебе сейчас двадцать?

— Как-то так…

— Тебе не печально друзей своих хоронить?

Переведя взгляд на лейтенанта, Эйрин вопросительно поднял брови:

— Это кого?

— Ну, если ты живешь уже тысячу лет, сколько людей отправилось в мир Богов?

— Не знаю. Мы, так же как и вы, предпочитаем не общаться с представителями другого племени.

— То есть…

С трудом сдерживая накатившее раздражение, Эйрин ответил:

— Не было у меня друзей среди людей, ясно? Маленьких Ааш'э'Сэй держат обособленно, потому что ваши дети нас боятся. И не только дети…

Тим хмыкнул.

— Ясно. Слушай, ты не обижайся, но если всегда будешь такой мрачный, девушку себе и за миллион лет не найдешь.

Эйрин фыркнул и едва слышно проворчал:

— Переживу, как-нибудь.

Дорэй слез наконец-то с подоконника и направился к двери:

— Пойдем, покажу тебе город. Ты, кстати, кошель свой взял?

Эйрин, убрав руки в карманы, кивнул.

— Песком набей, а то опять умыкнут.

— Сам разберусь.

Тим повернулся к нему и, грозно нахмурившись, сказал:

— Мне двадцать один… Тебя не учили, что старших надо уважать?

— Ладно-ладно, только оставь меня в покое, пожалуйста.

— Ну что ж, раз мы пришли к соглашению, сообщу тебе планы на сегодня — посидим в одной таверне, послушаем что говорят. Вечером будет облава, а у нас, похоже, завелась "мышь"…

С тоской возведя очи к потолку, Эйрин покивал.

Все же — когда этот Тим от него отцепится?

Ленар стоял у окна своего кабинета и с легкой улыбкой наблюдал за тем, как двое из воинов его Заставы направились к воротам. Оба держали руки в карманах, изредка обмениваясь репликами. Покачав головой, Командир уселся за стол и принялся разбирать бумаги. Хорошо, что Император направил в Заставу молодого де Сэя. Судя по холодному взгляду, молодой Ааш'э'Сэй сейчас проходит через то, через что совсем недавно прошел Тим и, если бы Ленар не взял его "под свое крыло", сейчас Тим, скорее всего, был бы уже мертв, даже не смотря на весь свой талант мечника.

Глава пятая Путь воина

Империя Ардейл. Сейн. Три года назад

Юноша, с темной повязкой на смуглом лбу, с невыразимой иронией смотрел на людей, окруживших его. В руках их были зажаты палки, цепи, а кто-то держал камни. Тим Дорэй — беспризорник, отвергнутый всеми, сжимал в руке палку. За его спиной, крепко вцепившись в грязную штанину, стоял мальчик — младший брат, увидеть которого здесь Тим не ожидал.

Похлопав найденыша по макушке, Тим сказал:

— Видишь бочку? Полезай туда, я тебе скажу, когда можно будет вылазить.

Арин кивнул и, прижимая к груди краюху украденного хлеба, полез в провонявшую тухлой рыбой бочку. Как только брат отпустил его штаны, Тим, убрав одну руку в карман, а другой продолжая сжимать палку, поинтересовался:

— И не стыдно за ребенком такой толпой бегать?

Пекарь, с лотка которого, по всей видимости, и исчез хлеб, потрясая метлой, сказал:

— А ты кто такой, чтобы мне указывать?

Юноша вежливо поклонился, только вот ответил за него кто-то другой. Этот кто-то только подошел к толпе, собравшийся в подворотне, потому и молчал все это время. А как пекарь спросил, так он и ответил:

— Это Дорэй…

По толпе пробежал шепоток, многие из тех, кто пришел "вершить правосудие", опустили свои палки и попятились. Тим продолжал улыбаться, с невыразимым презрением глядя на толпу, из которой раздавалось:

— Ненормальный…

— Говорят, он недавно шайку Лиса порешил, один…

— Надо стражу кликнуть…

Пекарь, который не желал вот так, за здорово живешь, прощаться с жалкой краюхой хлеба, поднял метлу высоко над головой и побежал вперед.

— Сейчас этот паскудник узнает…

Что же должен был узнать "паскудник" осталось тайной, потому что Тим отбил удар своей палкой. При чем, с такой силой, что дерево сломалось. Не сдерживая злости, Дорэй прошипел, глядя в побледневшее лицо пекаря:

— Лучше остановиться сейчас…

Подняв руки над головой, мужчина с трудом сглотнул — обломок палки, зажатой в кулаке пацана, упирался в горло, до крови царапая кожу. Не привыкший получать какой-либо отпор, пекарь попятился. Отойдя от ненормального мальчишки на приличное расстояние, он потряс кулаком и зло прокричал:

— Стражам сообщу!

Тим хмыкнул, глядя в спины быстро уходящих и благодушно ответил:

— Мне какое дело?

Как только переулок опустел, юноша подошел к бочке и, заглянув внутрь, ворчливо поинтересовался:

— А тебя как сюда занесло?

Арин шмыгнул носом и ответил:

— Папка помер.

Тяжело вздохнув, юноша помог брату вылезти из его вонючего убежища. С отцом Тим поссорился несколько лет назад, когда тот приказал ему перестать драться с сыном местного старосты — Лайном. Мальчишка, с детства грезившей героями древности, с этим не согласился. К тому же, сынок старосты сам его задирал, что ему, всю жизнь терпеть? Стычки с ребятней из родного села были обычным, для Тима, делом. Причин тому было много, особенно Тима бесило, когда мальчишки высмеивали отца, потому что тот растил сыновей сам, после того, как жена сбежала, бросив младенцев.

В один из дней Тим снова подрался Лайном и все бы прошло незамеченным, если бы тот, по пути домой, не свалился в реку, где и нашел свою смерть. Так как все в селе знали, что мальчики не дружат, Тима, естественно, признали виновным. К тому же, на теле утопшего обнаружили свежие синяки и ссадины, ясно говорившие о том, что тот с кем-то дрался перед смертью.

Отец, всегда отличавшийся тяжелым нравом, надавал Тиму таких оплеух, что даже при воспоминании о них звездочки из глаз сами сыпали. Выставив своего первенца за дверь, старший Дорэй дал ему хорошего пинка, с напутствием никогда домой не возвращаться. Так Тим и оказался один одинешенек, посреди огромной Империи.

Боль, вызванная изгнанием, довольно быстро переросла в ненависть, усмирить которую Тим не мог. Да и не хотел, если уж на то пошло. Он и сам знал, почему отец ему пинка дал, да домой нос совать запретил… Если бы он не убежал, вздернули бы его на рассвете, а тело сожгли.

С тех самых пор юноша грезил местью. Сладкой, исцеляющей раны, местью. За этим он подался в столицу — хотел в Акадэмию, не взяли только. Получив отказ, юноша решил, что сам воспитает из себя воина. С того дня и начались бесконечные стычки с ворами, попрошайками и убийцами, в чьи логова Тима заявлялся один, с деревянным катоном наперевес. Поначалу он едва уползал оттуда, отплевываясь кровью и с трудом сдерживая злые слезы. Но со временем он стал сильным, настолько сильным, что мог играючи расправиться с целой бандой.

Мрачно посмотрев на Арина, Тим покачал головой. А ведь сегодня в Сейн заявился отряд из Южной Заставы… План созрел моментально — спустя пять минут Тим, крепко сжимая грязную ладонь брата, бежал по улицам Сейна к таверне, в которой собирались воины Императора.

Командир Южной Заставы — Ленар Морейн, сидел за столом и потягивал вино. В Сейн он приехал за тем, чтобы отобрать из выпускников Священной Акадэмии людей для службы в Заставе. Когда дверь таверны распахнулась от пинка и на пороге застыл оборванный пацан, с деревянным катоном за поясом, Ленар не обратил на него внимания. Но, заявление оборванца о том, что он играючи победит любого, из находящихся в зале, заставили Командира с несколько большим интересом посмотреть на беспризорника.

Так как в помещении, кроме самого Ленара, находились другие воины — совсем еще юнцы, вызов был принят. Сидя за столом и наблюдая за поединками, проходившими в полной тишине и заканчивающимися безоговорочной победой оборванца, Ленар понял, что Боги послали ему дар в лице этого самого мальчишки.

Как только все желающие померились силами с юношей, Ленар встал со своего места и вышел во двор. Мальчишка стоял, даже не пытаясь стереть кровь со лба и мрачно смотрел на дверь. Командир Заставы подошел к нему и, протянув ладонь, сказал:

— Не хочешь пойти со мной?

Оборванец хмыкнул и ответил:

— Куда?

— В Южную Заставу.

Пожав плечами, юноша кивнул.

— Имя?

— Тим Дорэй.

Прищурив глаза, Ленар ответил:

— Ну что ж, Тим Дорэй, добро пожаловать в гарнизон Южной Заставы.

— У меня брат есть.

Кивнув, Ленар сказал:

— Его тоже заберем.

Спустя примерно год, Тим признался ему, что он надеялся на то, что Ленар тоже примет его вызов и, победив (в чем Тим не сомневался) он хотел поставить условие, что Арина заберут в Заставу, дадут ему кров и пищу. Предложение Ленара вступить обоим было неожиданным, но очень приятным.

С тех пор прошло три года и Ленар до сих пор благодарил Богов за то, что оба сына Дорэй несут службу в его Заставе. Ведь от такого дара грех отказаться…

Империя Ардейл. Южная Застава. Таверна "У тетушки Мэр".

Эйрин уселся за стол и скучающе посмотрел на Тима. Всю дорогу до города, которую они, к слову сказать, проделали на своих двоих, Тим расспрашивал его о жизни Ааш'э'Сэй и прочем. О себе же не говорил ни слова, а вот Эйрину стало интересно.

Когда непрошеный напарник сделал заказ и уселся напротив, Эйрин спросил:

— Что ты знаешь о своем роде?

Тим хмыкнул и ответил:

— Имеешь ввиду, знаю ли я, что мой предок создал Пару?

Эйрин хмыкнул и, кивнув головой, ответил:

— Вижу, знаешь…

— Он дал начало роду Дорэй, было бы стыдно не знать о нем, ты не находишь?

Де Сэй кивнул и посмотрел за окно. Люди спешили по своим делам, торговцы зазывали в магазинчики, мальчишки-попрошайки, голося наперебой, клянчили подаяние. В общем, жизнь шла своим чередом, от чего Эйрину показалось, что он застыл где-то на обочине огромной дороги. Окинув безразличным взглядом помещение, Эйрин, не ожидая ответа, спросил:

— И чего ты ко мне привязался?

Тим же ответил, чем несколько удивил де Сэя:

— Глаза…

Приподняв вопросительно бровь, Эйрин молча уставился на лейтенанта, а тот, наклонившись поближе, тихо произнес:

— У тебя взгляд такой же, как у меня несколько лет назад.

Вперив холодный взгляд в лицо Тима, Эйрин вежливо поинтересовался:

— Это какой же?

Помолчав, Дорэй ответил:

— Как у дикого зверя, которого, развлечения ради, посадили в клетку.

Долина Бер. Шахты.

Разис Монтель, советник при Владыке Бер, пнул небольшой камень, валявшийся под его ногами и со скучающим видом принялся осматривать стены шахты. На протяжении многих столетий в этих шахтах, что расположились в значительном удалении от Лунного Замка, в горах, граничащих с Ардейл, добывали руду. Не так давно люди, а именно они, по большей части, работали в шахтах, стали распространять странные, пугающие слухи, что и привлекло внимание советника. По долине медленно, но верно, расползались легенды о Силе, таящейся в подземных шахтах и доступной всем и каждому — только руку протяни. Не веря, точнее нет — боясь поверить, в удачу, столь внезапно "свалившуюся" на его голову, Монтель поспешил к шахтам, запретив кому бы то ни было ставить в известность Владыку или же его наследника.

Слега поморщившись, Разис вздохнул — Их Высочество принц Санэйр, несмотря на свой меланхоличный характер, порой задавал вопросы, одно лишь озвучивание которых заставляло Монтеля трястись от гнева. Лишь доверие Владыки Бер и красноречие, не единожды помогавшее выходить из очень и очень сложных ситуации, помогали Разису "усыпить" зарождающееся подозрение. Таким образом, планам советника не мешал никто, кроме назойливого Санэйра, с чем приходилось мириться. Пока что.

Внимательно осмотрев стены шахты, переливающиеся прозрачно-голубым светом, Монталь кивнул сам себе — как он и предполагал, после того, как откололся кусок горной породы, на поверхность вышла жила, разрабатывая которую можно обогатиться едва ли не за один день. Но… Вовсе не жажда наживы волновала советника, отнюдь… Кристалл, дающий призрачный свет, используется для изготовления магических накопителей. Насколько советнику было известно, в Ардейл всего два или три подобных месторождения. Соответственно, все сырье, добываемое там, находится под строгим учетом и контролем магов Черного Замка. Подняв голову к сводчатому потолку пещеры, так же переливающемуся холодным светом, Монтель не сдержал смеха. Он даже в самых смелых своих фантазиях не мечтал о чем-то подобном…

Кивнув одному из сопровождающих его воинов, Разис не спеша покинул шахту — начиная с этого момента пещера опечатают и добыча столь ценного кристалла будет осуществляться исключительно ночью, дабы не привлечь к себе ненужное внимание. Свистнув лошадь (по неизвестной причине ни одни из Берских Волков не соизволил признать Разиса) советник направился к Лунному Замку, дорога до которого займет не менее недели. За это время Разиса успеет встретиться со своими доверенными людьми, которые, на данный момент, готовят "платформу" в Ардейл.

Прикрыв глаза, советник мечтательно улыбнулся и погрузился в раздумья. На этот раз он не допустит ни единой ошибки. Нет-нет-нет… К глупцам, падающим в одну и ту же яму дважды, Разис себя не относил. Посему, после того, как он бежал, под покровом ночи из Южной Заставы, путь его лег в сторону Бер — единственное место, где он мог бы найти приют и защиту. Естественно, Кларин де Майен — Владыка Бер, навел справки в Ардейл, но… Слишком уж Владыка верит бумажкам, которые разве что ленивый не сможет подделать. Тем более, если посланник, письмо доставивший, клянется в том, что глаз с письма не спускал и это истинная правда.

Никому даже и в голову не пришло, что запечатанный конверт проще всего подменить в Лунном Замке. Давным-давно Разис заучил одну простейшую истину, которой весьма удачно руководствовался на протяжении многих лет. Если хочешь что-то украсть, не приближайся к своей жертве тогда, когда она настороженна более всего и, соответственно, ожидает нападения. Нет смысла преследовать соглядатая, тщетно выжидая момента когда он уснет или будет развлекаться с женщинами. Как раз подобное, чаще всего, и вызывает подозрения.

Если некто везет с собой ценный груз, да еще и делает это тайно, логично предположить, что он не будет напиваться до потери сознания в ближайшем кабаке и, уж конечно, не подпустит к себе ни одну из "продажных" женщин. Нет, тут скорее наоборот — посланник будет максимально собран и подозрителен, ночью он будет спать "одним глазом", то и дело проверяя одной рукой на месте ли послание и цела ли печать, а другой рукой ощупывая рукоять кинжала, что положил себе под подушку. Днем же, при свете солнца, он спрячет важное послание так, что сами Темные не найдут. И есть лишь одно место, где посланник позволит себе наконец-то расслабиться и вздохнуть спокойно — там куда он это самое послание и доставлял.

Таким образом Разис, понимая, что Кларин наверняка не допустит в Долину кого-либо, с сомнительной репутацией, просто ждал, когда же из Ардейл вернется тот, кого отправили в Ардейл за, интересующей Владыку Бер, информацией. Далее все было просто настолько, что ничего, кроме неудержимого смеха вызвать не могло — на границе, там где расположен пост воинов Бер, посланник Владыки был встречен весьма и весьма радушно — ему поднесли чащу с горячим вино, сытный ужин и уложили на мягкую постель, отдохнуть пару часов. Естественно, Разис был среди тех, кто терпеливо ожидал прибытия гонца. Никому бы и в голову не пришло, что среди воинов поста есть тот, к кому тайное послание имеет, самое что ни на есть, прямое отношение.

Подмешав в вино сонный порошок, Монтель спокойно и хладнокровно подменил послание, заодно "стерев" из памяти посыльного сам факт их встречи. Можно было бы, конечно, изменить содержимое письма, применив магию, но… В таких случаях магический фон вызывает подозрение, а Разису подобные накладки не нужны были. Благо среди людей, населявших Долину, есть и те, кто занимается "темными" делами. Найти того, кто смог подделать почерк отправителя не составило особого труда, да и от ненужного свидетеля Монтель избавился быстро и без сожалений, после того, как только тот сделал свою работу. Вот так он и стал советником при Владыке Бер. Естественно, все это произошло не за один день, но если хочешь поймать жирную рыбку, будь терпелив и терпение твое окупится с лихвой.

К тому же, "свободное" время Разис так же потратил с трудом. Для осуществления его плана он должен был подготовить прочную платформу, а на это требовалось много времени, коим Монтель располагал, к его великому счастью. Для того, чтобы заполучить древнюю силу, необходимо было не только "усыпить" бдительность берцев, но и подготовить жителей Империи к переменам. И проделать это надо было под самым носом Императора и начальника тайной службы. Продумывая свой план, Монтель довольно быстро пришел к выводу, что спешка может стать губительной, а совершив подобную ошибку один раз, он запомнил ее последствия на всю жизнь. Если бы тогда он, вместо того, чтобы давить на Командира Заставы, дал тому время "созреть" самостоятельно, а не подталкивал бы его всячески к скорейшему принятию нужного решения… Сейчас он, Разис, наверняка занимал бы столь желанную должность, а значит и добиться своей конечной цели ему было бы значительно проще.

Конечно, изначально Монтель и сам искренне верил, что места Командира Заставы ему будет достаточно. До тех пор, пока не встретил посланника Братства… Произошло это уже после того, как Разис стал беглецом, но все же…

Братство Теней, исповедующих веру в Истинного Бога, на протяжении веков наблюдало за проклятыми Ааш'э'Сэй из самых темных уголков, созданной ими, Империи. Члены Ордена, в большинстве своем, обличенные властью и не знающие слова "бедность" люди, жаждали вернуть в этот Мир его настоящего Бога. Бога, чьими служителями были их предки — Ашара Кровавого. Ашар, которого свергли Новые Боги, был запечатан между мирами, куда не проникала сила, могущая наполнить энергией иссохшее тело. В братстве проповедовали ценности, понятные любому — сильный пожирает слабого, имеющий власть правит миром, прочие же покорно кланяются, моля о снисхождении. Разис, будучи полукровкой, легко "менял" свою расу, в зависимости от ситуации. Все, что требовалось от него, для вступления в братство — отречься от своих "корней" и признать Ашара как собственного Бога.

Тогда-то Монтель и узнал о печатях-ключах, сломать которые стремились настоятели Ордена и о великой силе, которой одаряет слуг своих великий Ашар. Конечно, в планы Монтеля не входило новое явление кровавого Бога древности, но использовать его в своих целях, разве же это грех? для того, чтобы начать получать силу Ашара, Разис должен был всего лишь одну из четырех печатей-ключей и он избрал ту, что, по его мнению, разрушить было легче всего. В месте, где была скрыта одна из "Пентаграмм Леста" воздвигли Южную Заставу. Узнав об этом, Монтель решил, что само провидение руководит его действиями — ведь изначально он планировал стать "хозяином" южной опоры Ардейл.

Если бы Разис не был объявлен преступником на территории Империи многие годы назад, добиться желаемого было бы значительно легче… Но, даже в таком сложном положении Монтель нашел выход. Все эти годы он потратил на то, чтобы подготовить людей к перевороту, главной целью которого будет отвлечь внимание Императора и начальника тайной службы от самого Разиса. Пока воины из Черного Замка будут наводить порядок среди недовольных, Монтель сможет найти и взломать печать. Конечно, довольно сложно поднять людишек на открытое неповиновение, даже не смотря на то, что были среди них недовольные политикой своего Владыки. Но, намного проще в пьяном бреду жаловаться друг другу на налоги и несправедливость, а потом, когда голова перестанет гудеть от похмелья, вновь возвращаться к своей работе. Ведь, если отбросить все недовольство и, присущее всем живым желание, поплакаться, Владыка не облагает такими уж непомерными налогами и дарует защиту. К тому же, каждый боится потерять даже те жалкие крохи, что имеет — лучше что-то, чем вообще ничего. Бороться с этим Разис начал давно, медленно, на протяжении столетий, взращивая тех, кто в будущем станет его послушным орудием для достижения желаемого.

Как добиться беспрекословного подчинения? Каким образом завладеть человеческими душами полностью, без остатка? Если Император полагался на любовь, то Монтель сделал ставку на ненависть. И вот теперь, когда многие поколения людей жили и умирали, лелея в своих сердцах обиду на Императора, Монтель практически был готов начать действовать. Ненависть, впитываемая человеческими детьми на протяжении многих лет, стала для них новой верой, а живые становятся во истину беспощадны, защищая свою религию. Да, именно так, ненависть стала их религией, а Разис — всемогущим Богом. Взрастить новое поколение людей, для которых власть Императора станет объектом ненависти — вот какую цель преследовал Разис, растягивая "восстание" на долгие-долгие годы. Сейчас уже никто не будет ставить под сомнение тот факт, что Император и его правление не так уж и плохи, они просто не смогут. Ведь всю свою жизнь они слышали лишь о том, как замечательно живут Ааш'э'Сэй — любимцы Богов, баловни, не гнущие каждый день спину на полях и не считающие каждый грош, слезно моля о милости Светлых. Вера в то, что они несправедливо обижены стала едва ли не их второй сутью, их натурой. Именно это и нужно было советнику Владыки Бер. Хотя, он и сам иногда задумывался над тем, стоило ли растягивать все эта на такой долгий срок? С другой стороны, в его распоряжении была едва ли не целая вечность, а люди… Люди — всего лишь послушные овцы, ждущие своего пастыря…

Сладко потянувшись, Разис с презрительной улыбкой посмотрел на солнце. Все, что требуется от него — отвлечь внимание от себя и от собственных действий. Как это сделать, Монтель придумал уже давно — самым простым способом будет развязать войну, в этом случае восстание на Юге привлечет еще меньше внимания. Нет ничего проще, чем затеряться в бесчисленных беспорядков. В то же время, в Черном Замке тоже не идиоты штаны просиживают, поэтому план Монтеля имел три ступени, о которых знал лишь он сам. К счастью, не только люди недовольны изменениями Владыки Лазара — многие из Ааш'э'Сэй благородных кровей решились на то, чтобы поддержать Разиса, благодаря их "пожертвованиям" Монтель имел возможность обеспечить свою маленькую армию всем необходимым.

К тому же, он "работал" не только с теми, кто жил в Ардейл — и среди берцев Разис нашел единомышленников, желающих избавиться от проклятого рода Клая. Время… Время, что беспощадно стирает из памяти заслуги предков, всегда было на стороне Разиса, за что тот не уставал благодарить судьбу. Ведь в этом суть всех живущих — они забывают о добре, имевшем место быть, но лелеют в душе прошлые обиды… Этим и решил воспользоваться Разис — берцы, потомки тех, кто покинул Ардейл с Клаем-Предателем легко забыли о том, что именно благодаря ему их предки освободились от гнета Совета Двенадцати, но из поколения в поколение передавали ужасные истории о том, как один из наиболее одаренных магов того времени умертвил собственного повелителя, потеряв разум от осознания собственной силы. Конечно, сейчас никто, кроме потомков де Майен не может сказать, так ли оно было на самом деле, и этим просто грех не воспользоваться…

Пригладив рукой волосы, советникПравителя Бер предвкушающие улыбнулся — все, что требуется от него — подождать еще немного и власть, ради которой он был рожден, сама "упадет" ему в руки…

Империя Ардейл. Южная Застава. Несколько дней спустя.

Эйрин поправил отворот сапога и, проведя рукой по волосам, окинул себя придирчивым взглядом. Сегодня вечером намечался небольшой рейд в город, в результате которого Тим надеялся получить некоторую информацию. Что именно искал лейтенант Южной Заставы, Эйрин не знал, да и спрашивать не захотел — проще подчиниться, нежели вдаваться в мотивы поступков и искать логичные объяснения того или иного действия. Вообще, говоря по правде, Эйрин пришел к выводу, что Дорэй если уж не совсем сумасшедший, то ждать сего осталось недолго. Для начала, Тим привязался к Эйрину так, словно они братья-близнецы и причин, во всяком случае, логичных, такому поведению Эйрин не видел. Правда, некоторое время он подозревал Дорэя в меркантильности его поступков, но… Если те, кто искал дружбы де Сэя вели себя так, что на ум приходило лишь сравнение с заискивающими псами, то Тим вел себя абсолютно иначе. Его отношение к Эйрину скорее можно было охарактеризовать как покровительственное, с легким оттенком ироничного превосходства или же снисхождения, чего ранее, по отношению к себе, Эйрин не замечал. Оно и понятно — какой болван осмелится относиться к сыну де Сэй с пренебрежением и уж тем более — с превосходством?

Тихо вздохнув, Эйрин покачал головой — в принципе, этот Дорэй имел все основания задирать нос и кичиться, если рассматривать его воинские навыки. В сравнении с мечником-самоучкой Эйрин, прошедший обучение в военном учебном заведении, казался самому себе едва ли не несмышленышем младенцем, впервые взявшим в руки оружие. Болезненно поморщившись, потому как признать чье-либо превосходство было довольно сложно, Эйрин мрачно фыркнул.

Ну все, ему теперь только памятник этому Дорэю поставить осталось и ежевечерне воскуривать благовония, не забывая делать подношения на священный алтарь… Скинув кафтан, Эйрин решил, что пожалуй обойдется без него, мало ли, бегать придется ну или, что маловероятно, убегать.

Дверь в комнату отворилась и, ударившись с громким грохотом о стену, едва не развалилась на кусочки. А все из-за того, что Тим Дорэй, для которого использовать ноги вместо рук было более привычно, решил проверить, готов ли молодой де Сэй к предстоящему рейду в город. Повернувшись к Тиму, Эйрин смерил того холодным, колючим взглядом и чопорно поинтересовался:

— Стучаться не учили?

Дорэй солнечно улыбнулся и, пожав плечами, легкомысленно кивнул со словами:

— Если Вашему сиятельству угодно…

Как бы показывая, что с этикетом и нормами поведения в обществе он знаком, Тим постучал костяшками пальцев по распахнутой двери, попутно спросив:

— Можно войти?

Вопрос этот был риторическим — лейтенант прошел в помещение сразу же, как только дверь распахнулась. Эйрин, мрачно вздохнув, ответил:

— Если я скажу, что нельзя, ты уберешься отсюда?

Отрицательно помотав головой, Тим зажмурился, как сытый кот и, немного растягивая слова, ответил:

— Нет конечно.

— Я так и знал.

— Ладно, пошутили и хватит. — Сказав это, молодой лейтенант тут же стал серьезным, а Эйрин подумал, что он-то и не шутил вовсе… — Ты готов?

— Вполне.

— Оружие взял?

— Угу.

Кивнув Тим развернулся на пятках и пошел в сторону лестницы, на ходу рассказывая Эйрину, что их ждет:

— Сегодня мы собираемся посетить небольшой игорный дом, расположенный на самой окраине города…

— Что мы там забыли?

Хитро улыбнувшись, Дорэй ответил:

— Сейчас расскажу.

Несколько безразлично пожав плечами, де Сэй последовал за напарником. Быстро спускаясь по деревянной лестнице, Тим вводил Эйрина в суть предстоящего дела:

— Как я уже сказал, сегодня мы совершим небольшую прогулку на окраину города. Там, в небольшом подвальчике, расположенном под зданием постоялого двора, устроили игральный дом, со всеми вытекающими из этого последствиями…

Бросив через плечо внимательный взгляд, Тим вопросительно приподнял брови, спросив:

— Пояснения нужны?

Эйрин покачал головой — на собственном опыте он знал, что происходит в игорных домах, так что фантазии представить себе полную картину ему вполне хватило. Дорэй кивнул и продолжил:

— На задание мы отправляемся вдвоем, дабы не привлекать к себе лишнее внимание. Хорошо, что ты не надел уставной кафтан — никто не должен заподозрить нас в том, что мы пришли "вынюхивать", а не поразвлечься немного.

Эйрин громко фыркнул, так как не нашел другого способа показать бессмысленность данного заявления и вообще любых попыток скрыть, за чем именно они заявились в игорный дом. Дело тут не в уставном кафтане и не в том, что Тима весь городок знает в лицо. Даже если каким-то образом все, внезапно забудут как выглядит лейтенант Южной Заставы Тим Дорэй, все равно, глупо даже пытаться скрыть сам факт того, что они воины. Одна только выправка обоих явно говорила, что никакие они не купцы заезжие и, уж тем более не кутилы и "баловни" жизни, для которых сам смысл существования заключается в том, чтобы прожигать отведенное им время за карточным столом или в пьяном угаре.

Воина, во всяком случае в Тиме, выдавало все — разворот плеч, осанка, манера держать голову и разговаривать. Если сам Эйрин легко мог бы сойти за аристократа, коим он и является, то Тима с крестьянином или зажиточным горожанином не спутаешь. И уж тем более, только сумасшедший решит, что Дорэй азартный любитель покидать кости и просто поразвлечься. Хотя…

Видимо поняв причину столь скептического настроя своего напарника, Тим остановился перед самой лестницей и, обернувшись к Эйрину, проникновенно сказал:

— Воин должен уметь подстроиться под ситуацию…

Что именно имел ввиду лейтенант, Эйрин понял спустя некоторое время, когда Дорэй, затащив упирающегося де Сэя в комнатку под лестницей, начал крутить его из стороны в сторону, попутно бормоча себе под нос:

— Так, раз уж тебя угораздило родиться Ааш'э'Сэй, будешь играть роль, отведенную тебе самой судьбой…

Эйрин зевнул и, прикрыв рот ладонью, сухо поинтересовался:

— Это какую же?

— Какую-какую… Обычную для всех Ааш'э'Сэй. — Смерив де Сэя лукавым взглядом, Тим разъяснил — Ты — избалованный аристократик, у которого денег куры не клюют. Дабы развеять скуку ты отправился путешествовать по Империи и, исключительно из опасения за собственную жизнь, предпочитаешь жить в Заставе, а не на каком-нибудь постоялом дворе. Я буду исполнять роль твоей няньки, чтобы тебя не обидел никто ненароком.

Подождав, пока Эйрин утвердительно кивнет, Дорэй похлопал его по плечу и весело добавил:

— Веди себя так, как и подобает всем отпрыскам благородных кровей, объяснять не буду, сам должен знать.

Эйрин, сдержавшись от того, чтобы не зевнуть еще раз, мрачновато пробормотал:

— И на том спасибо.

Тим же, видимо решив, на всякий случай, внести некоторую ясность, доброжелательно произнес:

— Только ты не забывай, что я твой лейтенант и все тебе потом припомню…

Улыбался он при этом очень радостно, в связи с чем Эйрин пришел к выводу, что совсем уж избалованного аристократа на рассвете вздернут. Покачав головой, де Сэй сказал:

— Идея, конечно неплохая, если бы не несколько фактов…

— Каких же?

— Для начала, что-то мне подсказывает, что мое прибытие сюда не осталось незамеченным. Соответственно, все кому надо знают меня едва ли не в лицо. Как ты предполагаешь объяснить то, что я наравне с прочими принимал участие в патрулях?

Тим кивнул, со словами:

— Как я уже сказал, постарайся сделать так, чтобы все поняли, насколько ты недоволен тем фактом, что застрял здесь. Не знаю, придумай что-нибудь… Ну, например, можно сказать, что Владыка направил тебя сюда так как устал лицезреть твою постную ро… Эм… Твое высокомерное лицо в столице. А по-поводу патрулирования… Все очень просто — Вашему Сиятельству стало скучно, вот Вы и потребовали показать Вам город с, так сказать, оборотной стороны.

Эйрин, благородно пропустив мимо ушей "оговорку" Тима, сухо продолжил:

— Дальше, как бы ты не старался, тебя-то уж точно все знают в лицо. Одно твое появление уже вызовет подозрения, что легко объяснимо. Что-то мне подсказывает что, как только мы появимся на пороге игорного дома, зал опустеет в считанные мгновения. — Смерив Тима внимательным взглядом, Эйрин повторил его недавнюю реплику — Объяснения нужны?

— Согласен… — Улыбнувшись так, словно знал одному ему известную тайну, Тим закончил — Подожди меня за дверью.

Пожав плечами Эйрин вышел и, оперевшись спиной о стену, закрыл глаза. Тоска, поселившаяся в его душе, Боги знают когда, постепенно брала верх, подчиняя себе разум. Сейчас де Сэй чувствовал себя так, словно с тех пор, как закончилось его ученичество, прошло, как минимум, миллион лет…

Безразлично разглядывая воинов, периодически проходящих мимо, Эйрин зевнул — скорее бы этот Тим уже вышел… Не то, чтобы Эйрину так уж не терпелось нанести визит в игорный дом. Просто, чем быстрее они уйдут, тем быстрее вернутся, верно? А значит, можно будет запереться у себя и почитать что-нибудь. Всяко пользы от этого будет больше, чем шататься по ночному городу, оглашая округу пьяной песней.

К слову сказать, все воины имели право брать увольнительные и это время каждый тратил так, как считал нужным. Ну и в принципе, после того, как патрулирование заканчивалось, компания из пяти-шести человек обязательно заваливалась в какую-нибудь таверну — отметить окончание тяжелого рабочего дня.

Эйрину казалось, что подобное отношение к службе, мягко говоря, неприемлемо. Ленар, Командир Заставы, на просто закрывал на подобное глаза, а порой и сам не брезговал пропустить кружку-другую ячменного пива или подогретого пряного вина. Пожав плечами, де Сэй мрачно фыркнул — сам-то как будто лучше, только и делает, что в комнате сидит, "зарывшись" с головой в старые книги, с выцветшими от времени страницами.

Пока Эйрин рассматривал сию проблему под разными углами, дабы не упустить ничего, дверь в кладовку открылась и на пороге застыл Тим. Во всяком случае, де Сэй был уверен, что это — Тим. Глазам его предстал некто, укутанный в длинный, светло-коричневый плащ, с лицом, наполовину скрытым широким платком. Длинная челка закрывала остальное, но все равно… Хмыкнув, Эйрин задался вопросом: "А стоит ли сказать этому болвану, что маскировка его разве что малолетнего недоумка обманет?" В тишине коридора раздался спокойный голос Тима:

— Я готов.

Разглядывая напарника сквозь челку, Тим довольно улыбался — маскировка, одно из наиважнейших умений. Правда, это, скорее, следует отнести к умениям наемников, нежели воинов, ну да Тим в принципе считал, что любые знания могут быть полезными. Хотя, он и сам знал, что мастером перевоплощаться его только очень и очень добрый человек назовет. Из жалости. Но, учитывая то, ради чего Тим в принципе все это затеял, так тоже нормально. Опустив платок ниже и склонив голову немного вбок, так чтобы де Сэй мог видеть его лицо, Тим спросил:

— Ну как, узнают?

Пожав плечами, Эйрин ответил:

— Тебе правду сказать или чтобы не обидно было?

Легкомысленно махнув рукой, Тим сообщил:

— А я не буду платок снимать, да и в принципе, постараюсь говорить поменьше. Если ты готов, тогда пойдем.

Хлопнув Эйрина по плечу, Тим широким шагом направился к выходу, де Сэй же, задумчиво нахмурив брови, последовал за молодым лейтенантом.

Выйдя на крыльцо, Дорэй остановился и, обернувшись к напарнику, свистящим шепотом сказал:

— Не забудь, от твоей роли зависит очень и очень многое. Я, большую часть времени, буду молчать и изображать твоего охранника.

Эйрин тяжело вздохнул и, убрав руки в карманы (все же, общение с Дорэем несколько изменило привычки де Сэя) последовал за лейтенантом. Выйдя на крыльцо, сложенное из желтых камней, Эйрин вдохнул сухой воздух, наполненный пылью и едва уловимым ароматом цветов. Сумерки, опустившиеся на город, продлятся всего ничего — почти сразу наступит ночь, так что де Сэй хотел насладиться этими краткими минутами, в полной мере. Эйрин и сам не знал почему, но именно сумерки были его любимым временем суток. В момент, когда красноватый диск солнца скрывался за крышами домов и окружающий мир становился прозрачно-синим, де Сэю казалось, словно то, что он искал так долго, вот-вот предстанет перед его глазами. Правда, он и сам не мог с точностью сказать, что же именно он искал и искал ли вообще… Но, ощущения были именно такие и, с легким замиранием сердце, Эйрин смотрел на небо, в котором медленно загорались звезды. Смотрел до тех пор, пока луна не занимала свое место на небосклоне и плечи не начинало сводить от напряжения. А вот когда на Юг опускалась ночь, де Сэй словно вновь проваливался в долгий, тягучий как смола, сон. Пробуждение от которого наступит лишь на несколько кратких мгновений, не принеся облегчения.

Тим, остановившись перед крыльцом, мельком посмотрел на де Сэя и улыбнулся. Сказать по чести, Эйрин, несмотря на свой молодой, для Ааш'э'Сэй возраст, вызывал у Тима весьма противоречивые чувства — вроде бы и не такой уж высокомерный, в то же время словно бы отгородился от прочих стеной, пробить которую смогут разве что Светлые. С момента назначения де Сэя в Южную Заставу прошло уже около месяца, за это время Эйрин не то, чтобы сдружиться ни с кем не сумел, он вообще, кажется, просто не замечал тех, кто находился рядом. Воины, поначалу отнесшиеся с дружелюбием и любопытством, постепенно теряли к де Сэю интерес, что легко объяснялось поведением аристократа.

В общем, Тим находил такое поведение странным. Если тех, кто был в Заставе до того, как тут появился Эйрин, Дорэй еще мог понять — кому хватит упрямства, Боги знают сколько времени, ломиться в запертую дверь? То вот Эйрина он не понимал категорически. Нет, можно было бы предположить, что де Сэй считает ниже своего достоинства общаться с простолюдинами, ну или в принципе не переносит людей, как многие из Ааш'э'Сэй, но… Поведением своим Эйрин показывал, что окружающие его мало интересуют и дело даже не в том, к какой расе они относятся. Просто ему не интересно.

Сделав небольшой шаг назад, дабы пропустить де Сэя вперед, Тим, спрятав руки в карманах, низко опустил голову и последовал за Эйрином. Тихо, чтобы мог услышать только напарник, Тим сказал:

— Выходишь из Заставы и направляешься в город, идешь к центральной площади, оттуда к часовне. Возле молебни свернешь на лево и пойдешь прямо к окраине.

Эйрин, брезгливо поджав губы (видимо уже вошел в роль), кивнул и молча пошел куда сказано. Дорэй же сверлил спину своего спутника задумчивым взглядом. На самом деле то, ради чего они направлялись на постоялый двор, несколько отличалось от того, что Эйрину сказал Тим. Но… К сожалению, поведение де Сэя вызывало сомнения в рядах воинов Заставы, в связи с чем Тим решил устроить молодому Ааш'э'Сэй некое подобие боевого крещения.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок. Кабинет Дэмиена де Мора.

Лука Редж, порядком похудевший, с осунувшимся от усталости лицом, развалился в широком кресле, всем своим видом показывая, что вот-вот отправиться к праотцам. С того момента, как его посвящение наконец-то закончилось, прошло чуть более месяца, правда Лук казалось, что не более суток. За все то время, что Дэмиен отвел ему дабы восстановиться и отдохнуть, Редж даже поспать толком не успел. То есть, спал-то он как раз очень даже много. Да что там… Лука только и делал что спал, да ел и все же… Тело почему-то никак не восстанавливалось, да и разум словно бы переполненный информацией, отказывался повиноваться, самовольно погружаясь в сон. Вот и сейчас взгляд молодого мага сонно блуждал по потолку и Дэмиен решил, что ученик, не иначе как, заснул с открытыми глазами.

Тихо хлопнув ладонью по столу, де Мор сказал:

— К сожалению время отдыха закончилось. Ты итак слишком долго бездействовал.

Лука, широко зевнув, вперил в учителя мутный взгляд и кивнул, соглашаясь. Действительно, что-то разленился он, может поэтому и ко сну постоянно клонит. Правда, в один из дней Лука честно пытался потренироваться с мечом, но когда Лазар едва на снес ему голову, из-за того, что Редж опять начал засыпать, пришлось от идеи этой отказаться. Потянувшись, Редж выпрямился в кресле и тряхнул короткими черными волосами, словно пытаясь привести мысли в порядок. Помолчав еще какое-то время, Лука спросил:

— Чем я должен заняться?

Дэмиен, постучав пальцем по столу, внимательно посмотрел в глаза ученика и, как бы между прочим, поинтересовался:

— Помнишь гильдию Призраков?

Редж, слегка нахмурившись, задумчиво кивнул — Сиэлой занимался не он, а сам Дэмиен, он, Лука, присутствовал при допросе одного из задержанных. Немного подавшись вперед, Редж уточнил:

— Это те, у которых маг на редкость одаренный?

Дэмиен кивнул.

— Они самые.

— С чего это ты вспомнил о них сейчас?

Де Мор едва заметно улыбнулся со словами:

— Я и не забывал.

Поднявшись из-за стола, Дэмиен подошел к одному из шкафов и, проведя указательным пальцем по корешкам книг, достал одну из них. Протянув ее Луке, де Мор сказал:

— Я хочу, чтобы ты ознакомился с тем, что нам удалось собрать на Гильдию Призраков.

— С целью?

— Пока что для общего ознакомления. Как закончишь, я с удовольствием выслушаю твои выводы относительно их самих и их мага.

Лука, пролистав пару страниц, провел рукой по лицу и, подняв на де Мора вопросительный взгляд, уточнил:

— Хочешь от них избавиться?

Дэмиен отрицательно покачал головой со словами:

— Нет, к сожалению с их существованием нам придется мириться. Просто у меня есть подозрения, что кто-то из них может быть замешан в том, что ожидается на Юге.

Положив книгу на колени и уставившись за окно, Редж тихо сказал:

— Ты, все-таки, полагаешь, что там что-то будет? По мне так это все давно должно было завершиться, лопнув как мыльный пузырь.

Де Мор, присев на краешек стола, поучительно сказал:

— Когда ты займешь мое место, тебе придется помнить о любой мелочи, даже самой незначительной. Любое подозрение или даже легкую тень подозрения, ты должен будешь рассматривать как потенциальную угрозу, в противном случае…

Пристально посмотрев в глаза Реджа, де Мор замолчал, предоставив ученику возможность самому представить, чем это все может закончиться.

— Значит, ты полагаешь что Сиэла может иметь к этому отношение?

Дэмиен сухо кивнул и, вновь заняв свое место за столом, сказал:

— На этом все, можешь идти.

Кивнув на прощание, Лука поднялся со своего места и направился к двери, на ходу листая пожелтевшие от времени страницы. Когда он подходил к лестнице, на пути его возникла преграда, в которую он едва не врезался. Подняв взгляд от страницы, Лука слегка прищурился, задумчиво рассматривая застывшего перед ним.

Короткие светлые волосы мягкими прядями падали на лицо, бирюзовые глаза смотрели на Реджа с некоторым удивлением. Почти одновременно оба поклонились, едва не столкнувшись лбами и вежливо поздоровались друг с другом. Годы, прошедшие с момента их последней встречи, подобно огромной пропасти пролегли между ними.

Рассматривая Тифара, Лука печально улыбнулся — как жестоко Светлые обошлись с ним… То есть нет, так — не верно. Не только с Тифаром, но и с самим Лукой и Лазаром в придачу. В момент их первой встречи Лука был всего лишь нищебродом, взятым де Мором под свое крыло из жалости, Тифар был отпрыском одного из древнейших аристократических родов, а Лазар — балбесом, в голове которого ни одна мысль не задерживается из-за постоянно гуляющего там сквозняка, то теперь все стало едва ли полной противоположностью былому. Лазар принял власть от отца, Лука стал старшим смотрящим и без пяти минут начальником тайной службы, а вот Тифара Светлые наградили рабским ошейником.

Будь у Реджа более мелочный и скверный характер, возможно он бы не преминул ситуацией воспользоваться и припомнить де Льену его было высокомерие и презрительные взгляды, которыми тот в былые времена, щедро осыпал Луку. Но… Глядя на светло-розовый шрам, на белой коже, оставленный каменным ошейником, Лука испытывал незнакомое доселе чувство гадливости. Такое бывает когда видишь что-то действительно прекрасное, прекрасное настолько, что дух захватывает и вызывает едва ли не священный трепет. А потом, спустя какое-то время, взгляду предстают обломки, потерявшие свою былую красоту и величие.

Де Льен, видимо поняв что-то по лицу Реджа, умудрился скорчить высокомерное лицо и даже сухо проронил:

— Здравствуй.

Редж попытался спрятать руки в рукавах своего кафтана, но так как все еще держал книгу, попытка успехом не увенчалась. Посему он натянуто улыбнулся и, кивнув еще раз, ответил:

— День добрый.

В коридоре повисла тяжелая тишина, нарушить которую не решался ни один из присутствующих. Как ни печально было признать этот факт, но особой теплоты в отношениях между Тифаром и Лукой не было никогда. Только в присутствии Лазара они пытались хотя бы сделать вид, что пропасти, разделяющей их, не существует. Самым странным было то, что ни сам Лука, ни Тифар не могли определить точную причину столь холодных отношений. Просто… Просто они не смогли найти общий язык, вот и все.

Тифар, решив что хватить им стоять посреди коридора, как двум кумушкам, холодно кивнул Реджу со словами:

— Прошу разрешения откланяться.

Слова эти заставили Луку поморщиться, словно он проглотил что-то совсем несъедобное. Опустив глаза, Редж молча кивнул и посторонился, давя де Льену возможность пройти. Тифар же, проходя мимо, тихо произнес:

— Даже не вздумай меня жалеть, презренный…

Фраза, сказанная с обычной высокомерной интонацией де Льена, показалась настолько родной, что Редж почти искренне улыбнулся. Покачав головой, он направился вниз, все еще раздумывая над тем, какие, все-таки, порой неожиданные повороты делает жизнь.

Когда Лука вышел в сад, из ближайшей беседки выглянул Лазар и, по-мальчишески улыбнувшись, помахал Реджу рукой, призывая к себе. Удивленно приподняв брови, Лука подошел к беседке, в которой сидел Владыка и Император, а по полу ползал беловолосый малыш. Опустившись на корточки, Редж взял ребенка на руки и посмотрел ему в лицо. Спустя пару минут он перевл взгляд на Лазара, а потом вновь уставился на ребенка, словно раздумывая над чем-то. Владыка, сложив руки на груди и гордо задрав подбородок, сообщил:

— Вылитый я, ты не находишь?

Лука кивнул со словами:

— Ну да, в принципе… Только он вроде бы посерьезнее.

Лазар хмыкнул и протянул руки, чтобы забрать Айя. Когда сын устроился на коленях родителя, молодой папаша уставился на друга и, словно бы просто ради интереса, спросил:

— Видел Тифара?

По лицу молодого мага скользнула легкая тень.

— Угу.

— Ты поэтому такой мрачный?

Редж тяжело вздохнул и присел на одну из скамеек. Задрав голову к потолку, он спросил:

— Тебя такие перемены не пугают?

Покачивая Айя на руках Лазар ответил:

— Есть немного.

Закрыв лицо руками, Редж пробормотал:

— И как мне теперь себя с ним вести?

Император пожал плечами:

— Учитывая его новый статус, по положению он даже ниже чем слуга. Нет, прав у него меньше чем у последнего раба.

— Предлагаешь мне относиться к нему как к псу безродному?

Гневно сверкнув глазами (тем самым удивив Лазара чрезвычайно), Редж ждал ответа. Лазар же, мягко улыбнувшись, ответил:

— Тифар остался Тифаром, вот и все. Относись к нему так же, как и до этого.

Лука поморщился — сказать-то, конечно, легко, только вот, получиться ли? Дело тут даже не в самом Луке, а в Тифаре — позволит ли он прежнее отношение к себе и не будет ли это казаться насмешкой? Не желая более рассуждать на столь щепетильную тему, Редж кивнул, показывая на Айя и спросил:

— С каких пор Владыка сам нянчит своих отпрысков?

Теперь уже пришло время Лазару кисло морщиться — любой, узревший его с сыном на руках, задавал один и тот же вопрос.

— С тех самых, как Светлые подарили ему в жены Ан'Дже.

По губам Реджа скользнула легкая улыбка — Императрицу он видел всего несколько раз, но впечатление у него о ней сложилось весьма и весьма интересное…

— Наставников уже нашел?

Лазар, вперив в Реджа искренний взгляд, сообщил:

— Мы посовещались и решили, что лучшего учителя чем ты для Айя не найти. Слегка прикрыв глаза, Редж кивнул с мягкой улыбкой на губах. Учитывая то, что наследник короны родился в день, когда Редж только готовился к инициации, он точно не имеет никакого отношения к пророчеству, так что…

— Сочту за честь.

В этот момент Лазар поднялся и, благодарно кивнув другу, тихо сказал:

— Спасибо. Пойду верну его матери, а то как бы не огорчился…

Последнее слово было сказано со странной интонацией, понять которую Лука не смог. Прикрыв глаза, Лука лег на скамейку и убрал руки за голову. Учитывая то, что Дэмиен дал ему задание, ближайшее время он, Лука, будет в Замке. Так как Лазар решил отдать сына ему на воспитание, де Мору придется еще какое-то время подождать с отставкой. Таким образом, почти все, что вызывало у Реджа неудовольствие, благополучно разрешилось. А значит, можно расслабиться и заняться тем, что всегда доставляло удовольствие — узнавать что-то, доселе неизвестное.

Империя Ардейл. Южная Застава.

Двое молодых мужчин, лицо одного из которых было скрыто под широким платком, не спеша шли по узким улочкам городка. Эйрин, на долю которого выпала роль праздношатающегося лентяя, с некоторой ленцой разглядывал здания, мимо которых они проходили. К слову сказать, де Сэя давно мучил вопрос, который он и решил задать своему сопровождающему. Слегка повернув голову назад и бросив спокойный взгляд через плечо, Эйрин спросил:

— Я вот о чем подумал…

Тим, как и всегда держа руки в карманах, легким кивком головы показал, что внимательно слушает.

— Когда я был тут в последний раз, помнится мне, этого поселения не было, ближайшим от Заставы городом был Антал.

Тим кивнул и, подойдя немного ближе, тихо ответил:

— Человеческие поселения довольно быстро возникают и так же быстро исчезают. Для Ааш'э'Сэй, естественно. Этому поселению уже около семидесяти лет, даже по меркам людей оно совсем еще молодое. Антал действительно ближайший крупнейший город к Заставе, но… Так как находимся мы недалеко от Великой Пустыни, проблема воды всегда остро стояла перед теми, кто родился и живет здесь. Сейчас Антал медленно катится к забвению — подземный источник, вокруг которого появилось поселение, со временем превратившееся в торговый город, постепенно высыхает.

Де Сэй кивнул со словами:

— Ясно.

Тим хмыкнул и ответил:

— Странно конечно, что в такой близости от Пустыни удалось найти еще один источник, но Ленар полагает, что под всей или большей частью Великой Пустыни располагаются подземные воды, которые периодически выходят на поверхность.

Эйрин вновь кивнул и погрузился в размышления. Антал, город в котором Эйрин побывал вместе с Лазаром еще в пору своего ученичества, запомнился ему довольно смутно — слишком мало времени они там провели. Но все равно, почему-то де Сэй испытал необъяснимое чувство потери, когда Тим сообщил, что городок этот вот-вот поглотят безжалостные пески Великой Пустыни.

В этом и заключается основная проблема Ааш'э'Сэй — за всю свою долгую жизнь они успевают увидеть бессчетное количество городов, словно бы в единый миг выросших из ниоткуда и, спустя жалкий отрезок времени, вновь исчезнувших в недрах земных. А им, тем кому Боги даровали долголетие, для людей практически равное бессмертию, оставалось лишь наблюдать, как настоящее изменяется, погребая под собой выцветшие картины прошлого, еще мгновение назад бывшее будущим.

Тычок в бок заставил Эйрина отвлечься от своих мыслей и Тим, слегка склонив голову набок, сообщил:

— Вон молебня, возле нее повернешь налево и пойдешь вперед, до самого штакетника.

Пожав плечами, де Сэй направился к указанному зданию, на ходу недоумевая — с какой стати постоялый двор выстроили возле самого штакетника, а не возле главной дороги? С презрительной гримасой на красивом лице Эйрин шагал по пустым улочкам городка, у которого даже названия не было. К слову сказать — отсутствие людей на улицах вызвало некоторое недоумение, час еще довольно ранний, да и в принципе, вечером жизнь в городке набирает новые обороты — люди и Ааш'э'Сэй, покидают свои дома, дабы отдохнуть в компании друзей и послушать новости.

Слегка нахмурившись, Эйрин покачал головой — на самом деле, представителей его расы тут было очень и очень мало, по сути, он был единственным, кто снисходил до того, чтобы пройтись по узким улочкам, в прозрачных сумерках наступающего вечера. Поначалу его несколько удивило отсутствие Ааш'э'Сэй в Заставе, но Ленар доходчиво объяснил в чем тут дело — те, кто служил под командованием предыдущего Командира, некоторые из которых предпочли покинуть Заставу вместе с ним, а Ленар не препятствовал — воины есть воины, поклявшись единожды в верности, они до самой смерти будут придерживаться своего слова. На самом деле, Эйрин подозревал, что дело тут вовсе не в клятве — воинов иногда "перекидывали" из одной Заставы в другую, соответственно, они должны уметь подчиняться тому, новому командиру, не зависимо от клятв и обещаний, данных прежде. К тому же, единственная клятва верности, которую дают Ааш'э'Сэй после выпуска из Акадэмии- это клятва верно служить Императору и владыке, защищая интересы Империи перед лицом врага. Так что, Эйрин подозревал, что Ааш'э'Сэй просто не соизволили подчиниться человеку, вот и все. На собратьев он посмотрел достаточно, чтобы отдавать себе отчет в том, что никакие Крещения и испытания Богов не смогут избавить их от чувства собственного превосходства перед людьми.

Пока Эйрин раздумывал над всем этим, городок остался позади — так как Тим не соизволил сообщить куда именно надо идти, как только они доберутся до городской "стены", Эйрин сам выбрал направление — вышел за городскую черту, через дыру (которая, видимо, являлась неким подобием ворот) в штакетнике. Бросив взгляд за спину, Эйрин приподнял брови, ожидая разъяснений. Дорэй, поравнявшись с ним, тихо сказал:

— Вон он.

Посмотрев вперед, Эйрин и в самом деле узрел некое строение, ни коим образом не похожее не то, чтобы на постоялый двор, но и вообще на здание, сколько-нибудь приспособленное для жилья. Скорее это напоминало полуразвалившуюся конюшню.

— Нам туда?

Сухое "да" подтвердило нелепую догадку и де Сэй, покачав головой, направился к "постоялому двору".

Ленар сидел на своем излюбленном месте — каменных ступенях крыльца своей Крепости. Да, именно так — Южную Заставу он считал не просто местом службы, а домом. Воины же, все до единого, были Ленару едва ли не родными сыновьями, хотя некоторые из них были всего на несколько лет младше своего Командира.

Потягивая ароматный травяной чай из тяжелой глиняной кружки, Командир с легкой ностальгией во взгляде смотрел на заходящее солнце. Тихое покашливание за спиной заставило Ленара отвлечься от созерцания красот и обернуться к тому, кто терпеливо ожидал в тени коридора. Младший брат Тима Дорэя — Арин, стоял облокотившись спиной на стену с задумчивым выражением на смуглом лице. В отличии от старшего брата, Арин, который так же вполне мог бы стать хорошим воином, пусть и не гениальным, как Тим, младший Дорэй предпочел жизнь обычного горожанина, изредка наведываясь в Заставу, дабы проведать Тима. Ленра, легко кивнув, спросил:

— Давно ты здесь?

— Только что пришел. — Замолчав на миг, он продолжил — Я узнал интересную новость…

Ленар, поняв о чем говорит Арин, предпочел все же уточнить:

— Что именно?

Повернув голову к Командиру, младший Дорэй мрачно зирек:

— Тим все-таки пошел туда?

— Ммм… Да.

— Один?

Покачав головой, Ленар ответил:

— Нет, с напарником.

Вздохнув, Арин покачал головой:

— Ему можно доверять?

Ленар сделал большой глоток чая и, словно обращаясь к самому себе, ответил:

— Узнаем позже.

Тим, следуя за Эйрином легкой тенью, внимательно осматривал прилегающие к постоялому двору окрестности. Жалкое подобие леса, через который пролегала главная дорога, ведущая к Заставе, не могло вызвать ничего, кроме печали и грусти. Деревья, некогда устремляющиеся к самым небесам своими густыми кронами, со временем начали сохнуть из-за нехватки живительной влаги и раскаленного ветра Великой Пустыни, Когда-то в древности край этот был богат и благополучен, Южную Заставу возвели неподалеку от главного порта, где в древние времена швартовались корабли, груженные ценными товарами. Тогда молодая Империя вела торговлю со странами, расположенными за морем, до того момента, как Великое Море не иссохло в одночасье. И под стенами Южной Заставы перестали рокотать лазурные волны, с белыми гребешками пены. На смену им пришло тихий шепот бесконечных песков и палящий зной, найти спасение от которого невозможно. Были попытки пересечь Пустыню — бессчетное количество раз к странам, лежащим по ту сторону Пустыни направлялись караваны, ни один из которых не то, чтобы не вернулся, но и скорее всего не добрался до места назначения.

Песчаные Псы — мерзкие, злобные твари, в единый миг способные разорвать лошадь пополам, стали непреодолимым препятствием на пути торговцев. Со временем о тех, кто ранее был частыми гостями в Дрей, забыли. Лишь в легендах и сказаниях можно было найти упоминания о тех славных временах. На смену караванам и купцам пришли те, кто предпочитал вести торговлю "из тени", ввозя в Империю товары, запрещенные к распространению. Небольшому отряду пересечь Пустыню легче, чем огромному каравану, да и оплата наемникам Ан'Дже — единственным, кто чувствовал себя в Пустыне "как рыба в воде", значительно меньше.

Неоднократно воины Заставы задерживали торговцев, чьи мешки были набиты дурманными травами и различными кристаллами, стоимость которых легко можно было приравнять к стоимости неплохого куска земли неподалеку от столицы. Со временем те, кто вел эту торговлю, сплотились и даже образовали некое подобие гильдии, с собственной иерархией и сводом законов.

Хотя, "с временем" слишком громко звучит — на то, чтобы стать действительно ощутимой угрозой, контрабандистам понадобилось около двух лет, что наводило на мысли о том, что на самом верху этой "гильдии" расположился некто, обладающий нечеловеческой хитростью и изворотливостью. Даже не смотря на то, что в окрестностях Заставы практически постоянно проводили облавы под тем или иным предлогом, найти главарей не удалось. Все, чем довольствовались Тим с Ленаром — это подземными склады, многие из которых были опустошенны заранее, да парой ходаков — тех, кто и совершал эти "путешествия" через Пустыню. Среди них были только люди, ни одного Ааш'э'Сэй, что лишний раз напоминало о том, как странно устроен этот мир.

Именно в их "логово" сейчас и направлялся Эйрин, а Тим следовал за ним. К слову сказать, Тиму так и не удалось узнать, где именно прячется "верхушка", единственное, что ему удалось выяснить, так это следующее место, где пройдет "собрание" главарей. На самом деле, учитывая всю серьезность ситуации, Дорэй должен был пойти во главе отряда, но… Такой случай проверить де Сэя может не выпасть более. К тому же, следом за ними Ленар все-таки отправил отряд, в этом Тим был уверен и не просто отряд, а тех, с кем до этого Эйрин не встречался — Ааш'э'Сэй, оставшиеся в Заставе под началом нового Командира. Причиной того, что де Сэй их еще не видел, хотя с момента его прибытия в Заставу прошло уже довольно много времени, была очень проста — отряд патрулировал границу и прилегающие к ней поселения.

Не заметив, как Эйрин остановился, Тим едва не врезался в него со всего маху, что заставило лейтенанта улыбнуться — задумался так, что уже ничего вокруг не видит. Сделав небольшой шаг в сторону, Дорэй вопросительно посмотрел на де Сэя, застывшего словно мраморное изваяние перед самым входом в здание. Эйрин, презрительно сморщившись, щелкнул пальцами перед самым носом Тима, со словами:

— Дверь открой.

Дорэй, вежливо поклонившись, потянулся к ручке, но ему помешал мужчина, молча подпирающий дверь плечом. Окинув субъекта спокойным взглядом, Тим посмотрел на Эйрина, который всем своим видом показывал, что ждать он уже устал и вообще, с того момента как его терпение закончилось, прошло лет триста, если не больше. Хмыкнув себе под нос, Тим вежливо похлопал мужика по плечу, со словами:

— Великородный господин желает провести свой досуг в сем… Эм… Очаровательном месте.

Немного откинув полу плаща, Тим дал возможность "охраннику" увидеть то, что прежде было скрыто от взгляда — рукоять катона.

Пожав плечами, мужчина пробасил:

— Так бы сразу и сказал…

Сказав это, незнакомец отодвинулся, давая гостям пройти. С, на редкость, презрительной гримасой на лице, Эйрин сделал шаг вперед и, преодолев небольшое расстояние от двери, ступил на хлипкие ступени деревянной лестницы, ведущей куда-то вниз. Факт того, что их так беспрепятственно пропустили внутрь, его ни мало не удивил — игорные дома существуют за счет тех, кто приходит туда, а если их не пускать… В общем, так все и должно было быть. Правда, что-то все же не давало Эйрину покоя, что-то, словно маленький колокольчик, подавало сигналы тревоги. Из-за чего де Сэй был несколько напряжен.

Тихий и, немного удивленный, вздох, принадлежащий Тиму, заставил обратить больше внимания на окружающую обстановку — на тот момент Эйрин, с задумчивым выражением на красивом лице, застыл на пороге игорного зала. Не смотря на то, что здание снаружи выглядело как новенький свинарник, изнутри оно скорее походило на дворец — от обилия позолоты в глазах начало рябить, аромат раскуриваемых благовоний, тяжелым покрывалом, окутывал со всех сторон. Зал, в котором находилось около двадцати столов, был заполнен так, что казалось тут как минимум половина Сейна собралась. Окинув холодным взглядом присутствующих, Эйрин направился к ближайшему столу, за которым увидел свободное место. Мягко ступая по темно-бордовому, словно вино, ковру, де Сэй с ленцой во взгляде, рассматривал присутствующих.

Возможно, он и не прав, но что-то собравшиеся здесь мало чем обычных гуляк напоминают…

Усевшись за стол, Эйрин кивнул Тиму, видимо ожидая чего-то. Дорэй же, не поняв в чем дело, наклонился к де Сэю и вежливо поинтересовался:

— И?

Де Сэй, посмотрев на соседей по столу, немного устало вздохнул и лаконично ответил:

— Кошель.

Натянув на лицо вежливую улыбку (которую все равно никто не увидел), Тим полез за кошелем. Своим кошелем… А ведь он только вчера получил жалование. Мельком взглянув в спокойные глаза де Сэя, лейтенант пожал плечами — если уж этот так спокоен…

Один из сидящих за столом, играясь с колодой карт, с легким смешком поинтересовался:

Эйрин бросил кошель на стол и один из соседей, быстро пересчитав деньги, кивнул сдающему. Тот же, с легким интересом посмотрев на "господина аристократа" поинтересовался:

— Новичок?

Де Сэй скорчил величественное лицо и промолчал, мужчина же, начав сдавать карты, сообщил:

— Как бы Вас, господин аристократ, до ниточки тут не раздели. Пересели бы Вы за стол где ставки поменьше…

Прикрыв рот ладонью, словно скрывая зевок, де Сэй продолжал молчать, что вызвало одобрительный гул у сидящих за соседними столами. Раздающий посмотрел на Тима и, как бы между прочим, поинтересовался:

— Твой господин настолько хорош в игре? Я смотрю он даже глазом не повел, а ведь сорок золотых — это только начальная ставка…

Дорэй, пожав плечами, ответил:

— Господин хорош во всем, за чтобы не взялся.

В тот момент Тим и в самом деле уверился, что напарник если уж не отличный игрок, то хороший точно — слишком уж спокоен был Эйрин. Как только все карты легли на стол, вокруг игроков собрались любопытные, некоторые из которых начали делать ставки на то, уйдет ли господин аристократ отсюда одетый или, все же, в чем на свет появился?

Де Сэй, взяв карты в руки, окинул их меланхоличным взглядом и, всем своим видом показывая, что делает одолжение всем, находящимся в зале, посмотрел на Тима и сказал:

— А теперь объясни мне правила.

Дорэй, не сразу понявший суть вопроса, молча уставился на Эйрина, который продолжал смотреть на него так, словно спросил сколько времени, а не как играть в игру, первоначальная ставка в которой сорок золотых. Де Сэй, не испытывавший ни малейшего угрызения совести по поводу того, что поставил на кон все жалование своего лейтенанта, со скучающим выражением на лице ожидал пояснений. Тишину, наступившая после его вопроса, нарушил мелодичный смех, следом за которым раздались слова:

— Пожалуй, я поставлю на то, что господин аристократ выиграет.

Переведя взгляд в ту сторону, откуда раздался голос, Эйрин встретился взглядом со светло-зелеными глазами, в глубине которых, подобно маленьким золотым искоркам, плескался смех. Присутствие этого мужчины в игорном зале еще раз убедило Эйрина в том, что не так уж просто задание, как сказал Тим. Можно было бы конечно решить, что столь внезапная встреча всего лишь совпадение, но… Раз уж игорный зал на окраине Империи привлек внимание этого человека, значит собираются тут не простые кутилы и любители сорвать куш, а значит только глупец поверит в совпадение. Там, где появляется Немир Плут, один из мастеров гильдии Призраков, случайностям просто нет места.

Когда в зал вошел молодой беловолосый Ааш'э'Сэй, в сопровождении воина, Немир не поверил собственным глазам — увидеть здесь отпрыска де Сэй он никак не ожидал. Кроме того, брезгливое выражение на лице Эйя, заставило Плута нахмурится — вот что делает с юными время и бесконечный поток денег, подкрепленный властью. А ведь такой хорошенький мальчик был, глазки блестели и в голове кроме мыслей о чести ничего не было. Покачав головой, Немир отвернулся, с легкой улыбкой на губах рассматривая выпавшие ему карты. Картина складывалась не особо хорошая, но он сюда отнюдь не поиграть пришел.

Когда в города неподалеку от столицы, в буквальном смысле, хлынул поток наркотических трав, Хисер решил не вмешиваться — у торговцев дурманом свои гильдии, вот пусть с ними и разбираются. Ситуация, поначалу напоминающая холодную войну между матерыми торговцами и новичками, довольно быстро переросла в войну полноценную, и если бы только торговцы в ней были замешаны. Новый вид наркотика, целыми караванами идущий с Юга, вызывал не просто зависимость. Точнее — не только ее. Попробовавший дурманединожды, становился послушным рабом того, кто ею торговал. Люди и Ааш'э'Сэй, вкусившие сладкой отравы, становились безумными монстрами, подчиняющимися чьей-то воле. Поначалу Немир думал, что во всем этом замешана еще и магия, Хисер же продолжал спокойно наблюдать. Невмешательство со стороны Сиэлы продолжалось до тех пор, пока один из гильдийцев не бросился на Хисера с отравленным кинжалом, зажатым в трясущейся руке. В течение трех дней подобным нападениям подверглись мастера других гильдий Сейна, некоторые из которых погибли. Такое положение дел заставило Хисера изменить свое мнение относительно "новичков" — не просто так они решили избавить гильдии наемников от верхушки… Рана, нанесенная Хисеру, не только не заживала, но и яд, попавший в кровь, не давал надежды на выздоровление — в течение последующей недели Хисер, избавиться от которого не смог бы, наверное, даже сам Немир, превратился в иссушенный скелет, постоянно харкающий кровью. Совет гильдий решил, что надо избавиться не только от того, кто решил покачнуть власть теневых гильдий, но и от наркотика. И не просто избавиться, сделать так, чтобы никогда более дурман не попал в Ардейл.

Нет, руководило ими отнюдь не человеколюбие — деньги есть деньги, как бы их не заработали. Но… Слишком уж страшны его последствия и слишком непредсказуемы те, кто дурман употребляет. Необузданная жестокость стала их "подписью". Решив избавиться от торговцев, все гильдии получали определенную выгоду — торговцы дурманом избавлялись от сильного конкурента, другие мастера могли не опасаться за свои жизни и жалкие крохи власти, а Сиэла… Сиэла получала отмщение за жизнь Хисера — того, кто ее образовал и поставил во главе всех незаконных гильдий.

Немира отправил на это задание сам Хисер, будучи на смертном одре, он сказал, что тем самым Немир докажет свою состоятельность, как новый мастер Сиэлы. К слову, столь "почетный" пост Плута мало интересовал, любопытство у него вызвал яд, убивший Хисера, одного из троих полукровок, стоявших у истоков Сиэлы.

Бросив проигрышные карты на стол, Немир прислушался к тихому разговору, ведущемуся за столом. Двое, только что вошедшие в игорный зал, вызвали не только его любопытство. Скучающие разглядывая потолок, Плут едва заметно улыбнулся — глупый Ааш'э'Сэй заявился сюда в компании лейтенанта Заставы, о чем все знали еще в тогда, когда эти двое были в городе. Естественно, к приходу их подготовились, как же иначе?

Окинув зал хитроватым взглядом, Немир поднялся и направился к столу, за которым устроился Эй, по пути не забыв проверить, на скрылись ли еще те, ради кого он вообще отправился в столь скучное путешествие. К его удовольствию, трое "правящих" новой гильдией торговцев дурманом, продолжали сидеть за своим столом, потягивая прохладное вино и с некоторым интересом наблюдая за тем, как вокруг незваных гостей захлопывается ловушка. Наемники, честно изображающие гуляк, образовали круг вкоруг стола, за которым сидел высокомерный мальчишка. Некоторые, забавы ради, начали делать ставки. Немир, подумав немного, решил присоединиться и поставить на завсегдатаев. Когда он уже практически извлек золотой из своего кошеля, надменный голос Эйя, заставил его замереть, с удивленной улыбкой на губах. Мальчишка, окинув спокойным взглядом своего спутника, высокомерно сказал:

— А теперь, расскажи мне правила.

От подобной наглости даже Плут рассмеялся. А ведь по лицу мальчика и не скажешь, что в первый раз играть сел. Его бы да в ученики себе… Хотя, поздновато уже, лет-то Эйю не мало. Посокрушавшись еще немного над тем, что надо было раньше мальчика под свое крыло взять, Немир извлек золотой со словами:

— Пожалуй, я поставлю на то, что господин аристократ выиграет.

Видимо узнав его голос, Эй повернулся и на краткий миг встретился с ним взглядом. В глубине зеленых глаз де Сэя мелькнул вопрос, на который Немир ответил легким кивком.

Он, конечно, не такой добрый, чтобы молодым дурачкам помогать, но по старой дружбе… Хотя, если маленький де Сэй не поймет, что имел ввиду Плут, проблема эта исключительно его собственная. Изобразив на лице заинтересованность, Немир терпеливо ждал, когда же наемники начнут действовать, про себя благодаря Светлых за то, что де Сэю и лейтенанту Заставы так вовремя взбрело в голову заявиться сюда. Его задачей были лишь избавиться от "верхушки", мелкие сошки не интересовали Плута, с другой стороны, было бы глупо оставлять их в живых. Кроме того, Немир предпочитал делать свою работу так, чтобы никто и не заметил его. Поначалу он планировал избавиться от тех троих, что отдавали приказы и тихо исчезнуть, потом же он пришел к выводу, что в зале не хватает еще кое-кого. Того, кто искусно дергает за ниточки своих послушных марионеток, самым рьяным отдавая кусочки власти над прочими. И вот теперь Плут ждал, когда же начнется неразбериха, чтобы задать пару вопросов главарям, а после избавить этот мир от их существования. С прочими же разберутся воины Заставы, а кто уйдет, так или иначе не осмелиться подняться против остальных гильдий.

Как раз в этот момент стол, за которым сидел маленький де Сэй, с грохотом перевернулся. Карты, словно бумажные бабочки, взлетели под потолок, чтобы тут же упасть на пол, застланный бордовым ковром. Похлопав по плечу лейтенанта Заставы, Немир вежливо прошептал тому на ухо:

— Удачи, лейтенант Дорэй.

Развернувшись, Плут легким шагом, скользя между столов словно тень, направился к тем, ради кого он вообще сюда заявился, на ходу извлекая из рукава серебряную струну от лютни.

Когда кто-то, тихим шепотом пожелал ему удачи, на забыв назвать по имени, по губам Тима скользнула улыбка. За считанные мгновения он извлек из ножен свой катон и ударил наотмашь. Обычно, такой удар становится единственным — смельчак остается без головы, но… Лезвие не встретило на своем пути преград и, обернувшись, Дорэй не узрел никого. Обстановка в зале, тем временем, накалилась до такой степени, что можно было бы суп сварить, если бы котелок был — те, с кем де Сэй только что перекидывался картами, повскакивали со своих мест, извлекая оружие. Один из них, пнув стол, лежащий на полу, громко обратился к кому-то, кто видимо, находился позади Тима:

— Что с ними делать?

Не получив ответа на свой вопрос, наемник посмотрел на того, к кому обращался. По лицу его, в тот момент, скользнула тень испуга, тут же переросшая в гнев. Бросив быстрый взгляд назад, Тим покачал головой — на мягких диванчиках лежали трое, уставившись незрячими глазами в потолок. Молодой мужчина, облаченный в некое подобие шаровар и длинный жилет без рукавов, вежливо поклонился и, солнечно улыбнувшись, помахал Тиму рукой, мелодично пропев:

— До свидания!

То, что последовало за этим, больше напоминало бойню — на Тима, да и на де Сэя, бросились со всех сторон, буквально подмяв под себя. Эйрин, орудуя кинжалом, справлялся довольно неплохо, но все равно, несколько ранений получил. Тим же, размахивая длинным катоном, успешно защищался коротким, не забывая прикрывать спину напарника. Спустя какое-то время, когда все, имеющие силы держать оружие, оказались на полу, на плечо Дорэя легла рука и эйрин, в своей обычной, холодно-вежливой манере, поинтересоавлся:

— Надеюсь, ты мне расскажешь, зачем мы сюда приходили на самом деле…

Тим, убирая катон в ножны, улыбнулся и кивнул:

— Ага, как в Заставу вернемся.

Бросив задумчивый взгляд на раненных, де Сэй спросил:

— А с этими что будет?

— За нами отряд следовал, заберут их в Крепость. Мы закончили, так что можно уходить отсюда.

Слегка покачиваясь от усталости, Эйрин направился к выходу, Тим же, следуя за ним, с легкой иронией протянул:

— Тебе бы парой владеть хорошо научиться, а то с кинжалами вон сколько ран получил.

Эйрин, весмьа недовольный этим фактом, мрачно фыркнул:

— Обойдусь.

Дорэй, словно не услышав, сообщил:

— Вот и отлично, сам займусь этим.

Следующие несколько минут они молчали, каждый думая о чем-то своем. Выйдя на улицу и вдохнув полной грудью теплый ночной воздух, Тим задал новый вопрос:

— Видел того наемника?

— Странно одетого?

— Угу, его самого.

— Видел конечно.

— Знаешь его?

— Да, знаю.

Не пытаясь скрыть любопытства, Тим спросил:

— И кто он?

Де Сэй, убрав руки в карманы, направился вперед, на ходу ответив:

— Призрак Сиэлы.

Спустя час, когда к полуразрушенному зданию постоялого двора подошел отряд воинов Южной Заставы, глазам их предстало пепелище, среди которого не было ни одного живого человека. На самом деле, воины не обнаружили даже останков, словно пустое здание сгорело, а не игорный дом. Пожав плечами, командир развернул отряд обратно, задаваясь вопросом: "А что же тут произошло?". Когда остов сгоревшего здания остался далеко позади, до слуха воинов донеслась чарующая песнь лютни, в мелодии которой явно слышалась печаль.

Немир Плут, терпеливо ожидавший окончания потасовки, усевшись на ветке одного из деревьев, окружающих здание, все-таки предпочел скрыть следы своего пребывания тут. Всем, кто находился в здании, в момент когда де Сэй с напарником покинули его, Плут подчистил память и перебросил в Антал. Если бы их нашли здесь, какой-нибудь особо любопытный маг мог бы восстановить их память, а Плут этого не хотел. Новый дурман наверняка привлек внимание де Мора, а значит Немиру повезло, что сюда он добрался первым. Вряд ли Эй оказался здесь по приказу Дэмиена, хотя этот старый паук своей сетью опутал всю Империю, так что от него можно все, что угодно, ожидать.

И все же… Так же как и Хисер, Плут не допустит вмешательство Ааш'э'Сэй в дела людские, тем более в войну между человеческими гильдиями. Тела тех, кто руководил наемниками и торговцами, Немир отправил прямо в подвал своей гильдии, здание которой располагалось в Квартале Пересмешников. Эти трое так и не сказали ему, кто же стоит на самом верху, но имея в запасе некоторое время, Плут рассчитывал извлечь интересующую его информацию из, уже, мертвых тел.

Закончив играть погребальную песнь Хисеру, Немир спрыгнул с ветки облюбованного им дерева и, бросив последний взгляд на пепелище, щелчком пальцев открыл портал и исчез в его недрах. Когда портал растаял, словно предрассветный туман, горячий ветер Великой Пустыни, поднял серый пепел в воздух, смешивая ее с желтой пылью. Гильдия Призраков осталась верна своему кредо — спустя несколько часов никто, даже при большом желании, не смог бы обнаружить каких-либо следов недавнего побоища.

Глава шестая Истинное бессмертие

Империя Ардейл. Южная застава

Полуденное солнце, словно бы зависшее в самой вышине, беспощадно пекло, соленый пот заливал глаза, а от жара, исходившего от раскаленных камней, которыми была выложена городская улица, было трудно дышать. Воздух, наполненный пылью царапал горло и казалось легкие вот-вот расплавятся. Эйрин, утерев украдкой лоб, посмотрел на Тима, которому никакая жара не помешала покинуть стены прохладной таверны. Лейтенант стоял, облокотившись плечом о стену, с широкой улыбкой глядя на своего нового напарника. Видок у молодого де Сэя в тот момент, был самый что ни на есть печальный — волосы мокрыми прядями облепили лицо, по лбу катились крупные капли пота и бедняга Эйрин, то и дело, проводил языком по пересохшим губам. Все же, привыкший к более прохладному климату столицы, де Сэй испытывал определенные муки, хоть и старался не показать виду.

Придя к выводу, что на сегодня новичок перенес более чем достаточно, Тим, наконец-то, соизволил отлепиться от стены и сказал:

— Пойдем.

Бросив на лейтенанта затуманенный взгляд, Эйрин мрачновато спросил:

— Куда?

Передернувшись от омерзения, когда капелька пота скатилась по шее и затекла за ворот рубахи, Эйрин крепко сжал зубы. Может быть, конечно, ему кажется, но когда он был тут в прошлый раз, такой жары не было. Тим этот еще потащил его неведомо зачем в полупустую таверну, только для того, чтобы на подавальщицу потаращиться.

Уставной кафтан темно-синего цвета, который Эйрин носил всегда, сейчас казался ему не иначе как орудием пытки, а может даже и казни — еще несколько минут на этой жаре и он точно отправится к Светлым. Приставучий лейтенант, похлопав Эйрина по плечу, сообщил доверительно:

— Помнишь я говорил, что у нас, кажется, завелись "уши"? — Дождавшись слабого кивка, он продолжил — и мне в голову пришла, ну очень, интересная мысль…

Громко выдохнув сквозь зубы, Эйрин сбросил руку непрошеного напарничка с плеча и, плюнув на все, стянул-таки пресловутый кафтан. Правда, прохладнее от этого не стало, а даже наоборот — белая рубаха, пропитавшая потом почти полностью, противно липла к коже, да и запах…

Сморщив нос, молодой де Сэй обвел взглядом площадь но, так как ничего, более-менее похожего на реку он не нашел, пришлось ему смириться. Подергав рубаху за ворот, Эйрин сделал "гордое" лицо и, уже более спокойно, посмотрел на Тима.

— Так что за идея?

Хмыкнув, Тим кивнул в сторону одной из подворотен и ответил:

— Пойдем, по пути расскажу.

Бросив последний грустный взгляд на здание, в котором располагалась таверна, Эйрин последовал за Тимом. В конце-концов, Ленар — Командир Заставы, определил Тима как старшего в их паре, соответственно Эйрину пришлось подчиниться. Правда, он не совсем понял, почему они работают в паре, а не вместе с тему двумя, в чьей компании он встретил Тима в первый раз, но решил пока что не задавать никаких вопросов.

Как только они зашли за угол здания, Тим, убрав руки в карманы и насвистывая на ходу какой-то навязчивый мотивчик, бодро зашагал по переулку. Подождав какое-то время, он сказал:

— Я вот что подумал — ребята у нас дружные, все как на подбор. К тому же, Ленар не тот человек, чтобы "мышонка" из виду упустить. Если бы были какие-либо подозрения, что "ушки" принадлежат кому-то из наших, я бы узнал об этом первым.

Эйрин благодушно кивнул, потому что, несмотря на удручающий вид улочки, по которой они шли, здесь было не так жарко, как на открытой площади — каменные стены домов еще не прогрелись, а дорогу кто-то полил водой, благодаря чему пыль не кружила в воздухе. Остановившись у небольшого источника, обложенного камнем, де Сэй зачерпнул прозрачную воду ладонью и поднес к пересохшим губам. Вода, пусть и довольно теплая, но такая желанная, разом улучшила настроение, в связи с чем Эйрин проявил, не свойственную его натуре, болтливость, спросив:

— А с чего ты вообще взял, что в Заставе завелся "мышонок"?

Сказав это, Эйрин поморщился, потому как называть шпионов подобным словом ему еще не приходилось, но раз уж они все тут это словечко используют, то наверное — ничего страшного.

Тим хмыкнул и, присев рядом на корточки, опустил в источник свою флягу. Помолчав пару минут, он ответил:

— Видишь, какая беда — говорят, вот-вот вспыхнет восстание, пламя которого может подмять под себя весь Юг. Это все зреет уже давно и несколько лет назад, когда меня тут еще и в помине не было, удалось успокоить всех недовольных. Только сейчас все по-другому. По Югу бродят слухи… Не слухи даже, а так — легкий намек. Но ты же понимаешь, что пропустить их, пусть даже это и выдумка, мы не можем.

Эйрин кивнул. Де Мор сам лично всем головы снесет, если вдруг кто-то о чем-то забудет сообщить или "закроет" глаза. К тому же, когда его направили сюда, Лазар тоже сказал, что ожидается буря…

Тим же, закрутив флягу и прицепив ее к поясу, продолжил:

— Вот уже полгода мы рыщем по городам, близлежащим к Заставе, в поисках тех, кто знает хоть что-то.

— И? — Приподняв брови, молодой де Сэй внимательно посмотрел на лейтенанта.

— У кого-то в Замке есть уши по всей Империи и эти уши слышат то, что слышать не дозволенно.

Эйрин кивнул — Тим очень точно описал Дэмиена, не назвав при этом его имени.

— И все, что касается обстановки в нашей Заставе, даже бабские сплетни, все это поступает к Ленару. Не так давно стала поступать информация что кто-то, не один человек, а целая группа, скупает металл, дерево, магические артефакты. И все это идет караваном на Юг.

Эйрин хмыкнул — такое вряд ли возможно, потому что караван, груженный под завязку заготовками для оружия остановили бы еще в Сейне. В Империи с давних времен существовал закон, что ковать оружие могут только мастера, а у мастеров есть специальные разрешения, скрепленные Императорской печатью. К тому же, мастера, в большинстве своем, работают по одиночке и сырье, необходимое для работы они заказывают малыми партиями. Есть, конечно, вероятность, что один или несколько кузнецов собрались и, дабы не тратить лишние деньги, сделали заказ вместе. Но… На Юге не наберется столько кузнецов, чтобы доставка целого каравана металла была оправдана и не вызвала подозрений. С боевыми артефактами дело обстоит еще хуже — любой Ааш'э'Сэй, кроме самого Эйрина, может использовать магию как ему заблагорассудится, соответственно, магические накопители им ни к чему. Другое дело — люди. Магов среди людей мало, хоть и есть очень одаренные. Они-то и создавали магические артефакты для тех, кому магия не была подвластна.

Естественно, что создание и продажа накопителей была под жестким контролем того же самого де Мора — когда-то в древности люди использовали магию против Ааш'э'Сэй, победить им не удалось, но вот противостояние затянулось и никому от этого лучше не стало.

А еще существует мнение, что Чума, несколько столетий назад выкосившая добрую половину населения Империи, была создана человеческими магами, как возможное оружие против Ааш'э'Сэй. Сейчас никто, кроме отца Лазара не сможет сказать, были ли в том замешаны только лишь люди или же сами Ааш'э'Сэй приложили к этому руку, но Император, обуздав смертельную болезнь, издал несколько указов, одним из которых было и то, что люди-маги и все, созданное ими, находится под строгим контролем Черного Замка. О магах Ааш'э'Сэй и говорить нечего.

Соответственно, никто бы не выпустил из Сейна целый караван, груженный не только металлом и деревом, но и различными магическими накопителями. К тому же, насколько Эйрину было известно, люди-маги не создавали боевых артефактов — только бытовые. А заклинание, запечатанное в кристалл, но используемое для вызова дождя, вряд ли можно считать хоть сколько-нибудь опасным.

Только когда Тим хмыкнул, выразив свое несогласие, Эйрин понял, что рассуждал вслух. Пожав плечами, он спросил, на этот раз обращаясь к напарнику:

— Не согласен?

— Не то, чтобы не согласен. Есть в твоих рассуждениях одна ошибка, которая может повлечь за собой неожиданную развязку.

Слегка нахмурившись, Эйрин спросил:

— Это какая же?

Лейтенант, покачав головой и направившись в сторону одного из обшарпанных зданий, сказал:

— А с чего ты взял, что караван идет из Сейна?

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Тифар собирал свои скудные пожитки, готовясь отправиться в путь. Короткие волосы, выбившиеся из хвоста, падали на лицо, от чего бывший советник хмурился еще больше. Уложив сумку, он сел на край кровати и посмотрел в окно.

Из-за событий, ожидаемых на Юге, решение проблемы Ан'Дже пришлось отложить, как минимум на год. А значит ему еще какое-то время придется походить с этим опостылевшим ошейником.

Мрачно хмыкнув, Тифар провел пальцем по гладкой поверхности своего неизменного "украшения". Он, в принципе, не надеялся на то, что сможет искупить свои преступления и остаться в этом мире. Знакомство с книгами, бывшими в его распоряжении, натолкнули его на одну мысль, которая со временем казалась все более и более притягательной.

Тифар, после некоторых раздумий, пришел к выводу, что снять проклятие Ан'Дже, не использовав при этом жертву — невозможно. Тайрис использовал восемь жертв и еще одну — для создания этих "монстров" и, насколько Тифару было известно, повернуть процесс вспять невозможно. Только если не договоришься с Темными и те не соизволят вернуть тех, чьи души многие века назад ушли из этого мира. А ждать подобного безрассудства от Темных не приходится.

Таким образом, Тифар решил, что в данном случае, возможно, придется разбить одно заклинание, применив к нему другое, более сильное. Потому что магия, которую использовал Тайрис, была ему дарована в момент заключения договора с Темными. Договор, заключенный однажды, незримым позорным клеймом прожигает горячий лоб того, кто побеспокоил Темных в их обители.

От клейма этого невозможно избавиться — сделанного не воротишь, так же как невозможно заставить заклинание вернуться к заклинателю. Все просто — пока клеймо существует, магия будет действовать. А Тайрис, даже в Мире Темных, продолжил носить доказательство того, что некогда заключил проклятый Светлыми контракт. Душа бессмертна, а значит и заклинание никуда не исчезнет. Другое дело, если заклинатель ушел в мир Светлых. В отличии от Темных, которым доставляет истинное удовольствие наблюдать бесконечные мучения тех, кто возжелал силы, Светлые позволяют магии рассеяться в момент, когда дух покидает мир живых. Конечно, это относится не ко всем заклинаниям, иначе пользы бы от них, как таковой, особо не было.

Если верить тому, что писал в своих дневниках Тайрис, раньше Светлые тоже принимали в плату чьи-то души. Взять хотя бы договор Хикар. Сейчас эти знания уже утеряны, но оно и к лучшему — в противном случае, мир погрузился бы в хаос. К тому же, Тифар пришел к выводу, что на подобное Светлые шли лишь в определенных случаях. Правда, имея те жалкие крохи информации, Тифару сложно судить, насколько верны его выводы — он не успел познать магию Темных настолько глубоко, чтобы с уверенностью говорить о том, что именно существование договора заставляет магических "уродцев" Ан'Дже страдать. Но и не брать в рассчет такую возможность — глупо.

Так или иначе, договор Тайриса все еще действует, а вместе с ним и проклятье Ан'Дже или же его последствия. Посвятив некоторое время изучению процесса создания Ан'Дже, Тифар еще раз убедился в том, что обернуть заклинание вспять невозможно, даже если бы договор Тайриса не существовал. Таким образом, де Льен решил, что выход у него только один — изменить Ан'Дже еще раз. Другими словами — если Тайрис сделал Ан'Дже из Ааш'э'Сэй, то он, Тифар, проделает обратную работу. Другой вопрос — получится ли у него? Конечно, магический запас у него огромен, да и знаний довольно много, но… Изменяя живую материю, маг вмешивается в сам устрой мироздания, в буквальном смысле ломая то, что было создано Богами. Для того, чтобы осуществить нечто подобное даже самом Клаю не хватило бы сил.

Именно поэтому Тайрис заключил контракт — в обмен на его душу, Темные даровали ему столь желанную силу. О контракте Тифар знал больше, чем кто-либо другой. Сам он заключил договор с Азаром Отступником. Темный, снискавший славу и почет в войне со старыми Богами, в последствии стал одним из тех, кто поднял оружие против братьев. Никому бы Тифар не признался, что выбор Темного, с которым он желал заключить договор, не был случайным. В Азаре — отвергнутом всеми и отвергнувшем свет, Тифар видел самого себя. Так же как и Отступник, Тифар бежал от света и желал найти успокоение во тьме.

Сделав глубокий вдох, бывший советник провел рукой по груди, коснувшись пальцами того места, где было выжжено клеймо Азара Отступника. Придет время и он, Тифар, искупив свою вину в этом мире, отправится в мир Темных, где сможет наконец-то встретить того, чьи подвиги и достижения заставляли сердце биться быстрее.

Дверь комнаты тихо распахнулась и на пороге застыл Лазар, трепетно прижимающий к себе сына. Маленький Ай, после недавнего происшествия более не огорчался, за что Тифар был ему очень благодарен. У него до сих пор волосы на голове шевелились, когда он вспоминал недавнее "купание" наследника, которое оказалось купанием для самого Тифара и Лазара в придачу. Если бы не Рашна, так кстати возникшая на пороге разгромленной комнаты, одним Богам известно, чем бы это все закончилось. Что Тифара действительно пугало, так это бесконтрольная магия, непрерывным потоком исходящая от младенца. Казалось энергия течет по его венам вместо крови.

Порадовавшись про себя, что пребывание его в, некогда любимом замке, подошло к концу, Тифар встал и вежливо поклонился Императору. Лазар кивнул и, зайдя в комнату, закрыл за собой дверь.

— Уже готов?

Ответив утвердительным кивком, Тифар поинтересовался:

— Ты так и будешь с ним везде таскаться?

Император печально покачал головой и ответил:

— Нет, в свете последних событий нам пришлось пересмотреть программу воспитания наследника — в ближайшее время им займутся наставники, как и мной, в свое время.

Бывший советник кивнул. Если бы малыш был обычным, для Ааш'э'Сэй, ребенком, возможно новая политика Императрицы, относительно воспитания собственных отпрысков была бы верна… Только вот, новорожденный наследник разнес по камню добрую половину замковой стены. Сразу-то и не заметил никто — очень уж Лазар за сына переживал — как бы не простыл отпрыск, на каменном полу сидючи, а Тифар, лишенный магии, всеми силами пытался удержаться в вертикальном положении и не воспарить к потолку.

Но стоило лишь ребенку успокоиться, как Император, проявив недюжий интеллект и наблюдательность, сообщил, что в помещении как-то очень уж прохладно… Так как Тифар сразу сказал, что это — не он и нечего на него так подозрительно смотреть, Лазар, поразмышляв минуту, пришел к выводу, что новое окно (ну, или дверь) в которое и задувал прохладный вечерний воздух, появилось в стене стараниям горячо любимого сына. Придя к такому логичному заключению, Лазар, преисполненный отцовской гордости, с умилением разглядывал ночной Сейн, через дыру, образовавшуюся в стене и, вероятно, размышлял о чем-то, простым смертным, недоступном.

Сколько бы Тифар не подшучивал над Лазаром и его необузданной любовью, но и он и сам Лазар, понимали, что ребенок, не имеющий знаний о том, как контролировать свои силы не просто опасен, а очень опасен. В тот момент, когда стена Замка рухнула, было уже достаточно поздно, да и вряд ли кому-то пришло бы в голову шататься под окнами. Но… Кто-то мог и пострадать из-за детской истерики. Так что, решение Лазара, хоть и могло показаться несколько жестким, но оно было вынужденным.

Насколько Тифару было известно, Ааш'э'Сэй, проявляющие недюжий талант к магии, некоторое время живут в полной изоляции — дабы не покалечить ни себя, ни кого-то еще, в том числе. Самого Лазара посадили "под замок" когда тот был в более сознательном возрасте, так что он довольно быстро научился контролировать свои силы. Самого же Тифара под замок никто не сажал — он всегда был предоставлен самому себе и его избегали. Даже странно, что он не убился во младенчестве. Так что малыша Айя можно только пожалеть.

Заглянув в сверток, который Лазар крепко прижимал к груди, бывший советник искренне улыбнулся, но тут же стал серьезным. Проведя пальцем по нахмуренному лбу младенца, он тихо сказал:

— Ничего, ты же сильный? Переживешь и станешь еще сильнее…

Так как Лазар начал как-то подозрительно хмыкать, бывший советник, поправив кафтан, отошел на несколько шагов. Подобное поведение для него — нонсенс, не стоит лишний раз удивлять посторонних.

Перекинув сумку через плечо, Тифар сухо поинтересовался:

— Попрощаться зашел или по делу?

Император кивнул и серьезно ответил:

— Тебе пока что рано в Заставу. Мы с Дэмиеном решили, что тебе следует заняться кое-чем другими.

— А именно?

— Один из информаторов де Мора сообщил, что на Юг идет караван, груженный металлом и магическими кристаллами.

Удивленно присвистнув, Тифар переспросил:

— Кристаллами?

— Да.

— Караван?

— Он самый.

— Откуда столько кристаллов?

Лазар, видимо устав топтаться у порога, присел на стоящий рядом стул и ответил:

— Еще бы мы сами знали…

Бывший советник нахмурился — что бы де Мор, да не знал что и откуда? Похоже, мир вот-вот скатится к Темным.

— От меня что требуется?

— Остановить, пока товар не дошел до покупателя.

Склонив голову набок и выразив тем самым согласие с таким решением, бывший советник задал последний, но немаловажный, вопрос:

— Откуда караван?

С трудом подавив тяжелый вздох, Лазар ответил:

— Из долины Бер.

Империя Ардейл. Южная Застава.

Эйрин, не сумев сдержаться, закрыл рот и нос ладонью. Здание, в которое они только что вошли, насквозь провоняло тухлятиной, прокисшей капустой и мочой. Где-то наверху завывал младенец, раздавались разъяренные вопли и шлепки, от чего на душе стало еще тоскливее. Посмотрев на Тима слезящимися глазами, Эйрин мрачно поинтересовался:

— Что это за место?

— Детский приют.

Если бы у молодого де Сэя были силы удивляться — он бы удивился. Помещение, в котором они находились, мало походило не то, чтобы на детский приют, а вообще на сколько-нибудь приличное заведение.

Довольно высокий потолок был покрыт копотью, словно тут ковали мечи или ежедневно зажигали погребальные костры. Лестница, ведущая на второй этаж, казалась настолько ветхой, что лишний раз на нее смотреть было боязно — того и гляди, рухнет под тяжестью недовольного взгляда.

Мебель, если эти обломки можно назвать мебелью, была расставлена так, словно хозяева хотели устроить смертельную ловушку незваным гостям, а протертый до дыр ковер, лежащий в самом центре комнаты, украшали темно-бурые пятна, один взгляд на которые вызывал тошноту. И Эйрину, почему-то, совсем не хотелось думать о том, как эти пятна тут появились.

С трудом отняв ладонь от лица, Эйрин сухо спросил:

— И что мы забыли в детском приюте?

Тим хмыкнул и, опять убрав руки в свои злосчастные карманы, ответил:

— А где ты думаешь я твой кошель нашел?

— И чей кошель мы ищем теперь?

— На самом деле, у меня тут другое дело. Если хочешь — можешь постоять в сторонке, пока я поговорю "по душам" с одним человеком.

Пожав плечами, Эйрин потоптался на месте, глядя как напарник, довольно уверенно, шагает по полуразвалившейся лестнице на второй этаж. Так как делать ему было абсолютно нечего, Эйрин решил, что пожалуй тоже посмотрит, чем там этот Тим будет заниматься, в детском-то приюте.

Поднявшись на второй этаж, молодой де Сэй застыл, сомневаясь, стоит ли ему верить своим глазам. Если внизу здание напоминало притон, в котором курили дурманящие травы, то второй этаж скорее походил на дом терпимости — стены, выкрашенные ядовито-розовой краской, были задрапированы розовой же тканью, на полу лежал, хоть и довольно потертый, но все еще прилично выглядевший, ковер. Двери украшали резные таблички с именами.

Чувствуя, как сознание медленно, но верно, уплывает в мир Светлых, Эйрин схватился за перила. Нет, видеть подобное не было для него в новинку — когда-то поместье де Сэй выглядело не лучшим образом, но сотворить такое из детского приюта?!

Как раз в этот момент Тим толкнул ближайшую дверь и вошел в комнату, а Эйрин, буквально, побелел от гнева — на огромной кровати со сбившимися простынями, лежали двое. Женщина, ни чуть не смущаясь собственной наготы, томно посмотрела на Тима и, обольстительно улыбнувшись, проворковала, обращаясь к своему любовнику:

— Твои друзья?

Мужик, скорее похожий на здоровенного кабана, нежели на человека, почесал волосатый живот и рявкнул:

— Какого Темного ты тут забыл, недоносок императорский?!

Тим хмыкнул и посмотрел на Эйрина, которого уже трясло от бешенства. И дело было вовсе не в том, что они застали эту парочку в самый неподходящий момент, а в том, что тут же, в этой самой комнате, по полу ползал мальчик. Ребенок, не придавая никакого значения происходящему вокруг, играл на полу, радостно пуская слюни и таща в рот первое попавшееся под руку.

Тим похлопал Эйрина по плечу и вышел, чтобы почти сразу вернуться в сопровождении маленькой девочки. Кивнув на ребенка, лейтенант сказал:

— Забери его.

Девочка, чьи руки покрывали многочисленные синяки и ссадины, кивнула и быстро исчезла, прихватив с собой хныкающего младенца. Бросив женщине простыню, Тим сухо сказал:

— Пошла вон.

Видимо, что-то во взгляде молодого лейтенанта заставило женщину безропотно подчиниться, а может она уже "отработала" свои деньги и задерживаться в месте, где назревает стычка, необходимости у нее не было. Как только дверь за ней закрылась, Тим пододвинул к кровати стул и, с ласковой улыбкой, сказал:

— Мне вот в голову пришла интересная идея…

Мужик, который за все это время даже не шелохнулся, но и страха особого не выказывал, сплюнул на пол и потянулся к своим порткам. Тим цокнул языком и покачал головой.

— Нет-нет, Вы, уважаемый, лежите. Так оно лучше будет.

Мужик, оскалив гнилые зубы в улыбке, нагло ответил:

— Чё? Ты с кем разговариваешь, шавка?

Эйрин, всегда считавший вежливость наилучшей политикой про проведении переговоров, немного разозлился. Да и первое потрясение, на тот момент, уже прошло. В свете всего, произошедшего ранее, он решил, что надо бы наглеца настроить на другой лад — более вежливый, а то у Тима разговор конструктивный не получится, а задерживаться здесь дольше, чем необходимо, Эйрину совсем не хотелось. Стоило мужику потянуть ручонки свои волосатые к порткам, как в стену, совсем рядом с его лысой головой, воткнулся кинжал, следом за которым — еще парочка. Ну, это значит, чтобы вежливости прибавилось.

Тим одобрительно хмыкнул и ответил на ранее поставленный вопрос:

— Я сказал: "можете не вставать, хоронить легче будет." — Повернувшись к Эйрину, он поинтересовался, с лучезарной улыбкой — Я прав?

Де Сэй мрачно хмыкнул и ответил:

— Пожалуй, если он оденется, хоронить его станет совсем легко.

Так как разговор велся в легком и ненавязчивом тоне, несчастный совсем приуныл — опустив голову, он сел на постели и что-то пробурчал себе под нос. Тим, оперевшись на спинку колченогого стула и сложив руки на груди, сказал:

— И как давно ты тут обосновался?

Мужик молчал, продолжая разглядывать свои ладони. В этот момент дверь позади Эйрина с грохотом отворилась и, повернув голову на шум, де Сэй встретился взглядом с той "красавицей", что совсем недавно покинул помещение. Прижимая к рыхлой груди грязную простыню, она провизжала:

— Пошли вон, императорские шавки! Раньше вам дела до нас никакого не было, а как денежка пошла, так вспомнили!

Задумчиво склонив голову, Эйрин разглядывал "прекрасную" незнакомку, за спиной которой топтались мужики, с некоторым сомнением заглядывая в комнату.

Тим зевнул и, посмотрев на Эйрина, спросил:

— Справишься?

Высокомерно фыркнув, Эйрин сделал шаг за порог и, почти вежливо отодвинув женщину, закрыл дверь. Так как настроения особого у него не было, он просто обвел толпу скучающим взглядом и поинтересовался:

— Вы как — по одному или все вместе?

Один из визитеров, видимо самый смелый, тихонько проблеял:

— Да мы вообще просто мимо проходили, господин воин.

Облокотившись спиной о дверь, де Сэй кивнул и скучающим тоном ответил:

— Ну, если просто проходили мимо… Тогда просто идите дальше…

Толпа, одним Светлым известно зачем собравшаяся, начала потихоньку расходиться и даже сиплые причитания дородной тетки, обмотанной в старую простыню не возымели действия. Положив руку на плечо женщины, Эйрин развернул ее к себе лицом. Превозмогая брезгливость, он попытался доброжелательно улыбнуться и сказал:

— Еще раз увижу здесь…

Договорить ему не пришлось, потому как улыбка его всегда вызывала у посторонних странную реакцию — они внезапно теряли дар речи и переставали воспринимать происходящее вокруг. Эйлис говорила, что это от того, что Эйрин и в мрачном расположении духа очень красив, а когда улыбается… В общем, никто не устоит. Разглядывая осевшую на пол и пребывающую в глубоком обмороке дамочку, Эйрин хмыкнул. А он-то всегда думал, что высказывание: "Красота — страшная сила" к мужчинам не относится.

Пока молодой де Сэй разглядывал первую жертву своего неземного обаяния, Тим закончил переговоры и, насвистывая песенку, открыл дверь. Посмотрев на результат улыбки де Сэя, он, несколько удивленно, поинтересовался:

— Чем это ты ее так?

Эйрин гордо хмыкнул и ответил:

— Улыбнулся.

Бросив сочувственный взгляд на женщину, Тим кивнул.

— Больше так не улыбайся, хорошо?

Проигнорировав сие замечание, де Сэй спросил:

— Так мы зачем сюда приходили?

— Как я уже сказал, это место — детский приют. Если ты помнишь, в городе постоянно ошиваются маленькие попрошайки, все они живут здесь. При чем, присутствие оборванцев стало настолько привычным, что мы давно уже перестали обращать на них внимание. Некоторых даже в Заставу пускают — на тренировки поглазеть, да покормить. Местом этим заправляет… Заправляла Миранна — кивком голову Тим указал на женщину, все так же лежащую на полу. — Когда-то она и в самом деле всей душой хотела помочь обездоленным — приводила маленьких бродяжек домой, отмывала, кормила. Как-то раз ее спросили: "Зачем тебе нужен чужой ребенок? Отведи его в Заставу, пусть там разбираются", а она ответила: "Какая мне разница чей он? Ребенок — это ребенок."

Тим горько вздохнул и продолжил.

— С течением времени детей становилось все больше и больше, город выделил для них это здание, чтобы Миранна могла и дальше заботиться о сиротках, деньги, пусть и не очень большие, ей так же выделяли. К тому времени она сама сильно покалечила спину — упала со второго этажа, едва не распрощавшись с жизнью. Чудом удалось ее спасти, только работать, тогда еще молодая и, довольно привлекательная, женщина больше не могла — после получаса бесконечной беготни по залу таверны, у нее начинались боли, от которых несчастная теряла сознание. А кроме как столы вытирать, ничего больше не умела… Уж и не знаю почему, но по прошествии какого-то времени Миранна изменилась — возможно потому, что денег не хватало, деток становилось все больше, да и свою жизнь устроить захотелось… А может она просто устала от бесконечного детского плача. В общем, детки, которых она находила, начали подворовывать, сама она устроила тут притон, в котором собирались "тени" — люди, днем скрывающие свое присутствие, но вершащие свои дела под покровом ночи.

— А вы чем занимались?

Тим поморщился и, направившись к лестнице, ответил:

— Несколько раз сюда присылали проверяющих, только к их приходу место становилось, более-менее, пристойным. Если ты заметил, на втором этаже, под драпировками, нарисованы бабочки и цветы — чем не детский приют, где малышей любят и заботятся о них? К тому же, какой бы она ни была, дети искренне любят ее. Ведь эта женщина, пускай неопрятная и вечно кричащая, раздающая тумаки и оплеухи, единственная, кто протянул им руку с куском хлеба. Дети, они знаешь, не помнят плохого, даже в самом ужасном могут найти светлое. А брошенные, никому не нужные — тем более. Они могут быть злыми, могут драться друг с другом до последней крови, но с тем, кто подарил им, хотя бы видимость, семьи, они будут добры и ласковы. Потому что быть никому ненужным — самое тяжелое, с чем может столкнуться маленький человечек. Так продолжалось какое-то время — Миранна жила, что говориться "на полную", пока малолетние воришки тащили в свой маленький домик добро и наивно верили что так и должно быть. Так бы и продолжалось, если бы не наши "облавы". С некоторых пор, каким бы внезапным не было наше появление, поймать мы никого не смогли. В лучшем случае — какого-нибудь мелкого воришку, который и знать не знает, в чем дело.

Эйрин, идущий рядом с Тимом, сказал:

— Так ты решил, что "ушки" принадлежат сиротам?

Лейтенант, толкнув входную дверь бывшего детского приюта, а ныне — притона, устало кивнул.

— Да и я оказался прав.

Остановившись на полуразвалившихся каменных ступенях, Эйрин глотнул свежий воздух. Солнце, все еще находящееся где-то высоко в небе, до боли слепило, от чего на глазах выступили слезы.

— И что теперь с ними будет?

Тим, присев на ступеньку, закрыл лицо рукой и ответил:

— Знаешь, Императору нет дела до наших детей. Ты когда-нибудь слышал о беспризорнике Ааш'э'Сэй?

Покачав отрицательно головой, де Сэй присел рядом и достал флягу, а Тим ответил:

— Вот и я никогда не слышал. И дело тут даже не в том, что Император плохой правитель, не мне судить. Скорее уж, это наша вина — в своей безмерной зависти к вам, мы забываем о самом важном. Намного легче сказать: "Это Император виноват, что детей-сирот стало больше, что они воруют, что им нечего есть", не находишь? Спокойно пройти мимо такого вот голодранца, утешая себя гневными мыслями: " Во всем виноват Владыка, а я — человек маленький, у самого семеро по лавкам от голода плачут, работаю за четверых, жизни не вижу, здоровье гроблю. Вот был бы я бессметным…"

Поднявшись со ступеней, Тим убрал руки в карманы и, кивком головы приказав Эйрину следовать за ним, направился к выходу из города. По пути он продолжил свой рассказ:

— Знаешь что самое печальное в этом? Женщина, некогда наплевавшая на всех и вся, потеряла себя. Она перестала замечать детей, которые с каких-то пор стали полностью предоставлены самим себе. Не все из них возвращались в приют с заходом солнца. И, если несколько лет назад, она бежала, необутая, в домашнем платье, в Заставу где, заламывая руки, просила найти пропавшего, то теперь ей дела до них не стало. А они все равно скучали — ждали, спрашивали…

Эйрин внимательно посмотрел на напарника, от которого, ну никак, не ожидал подобной сентиментальности, и нахмурился.

— Объяснили бы им и дело с концом.

Лейтенант посмотрел на него как на юродивого и ответил:

— Поди объясни ребенку, пусть даже самому покладистому, что мама у него плохая — глотку тебе перегрызет, да маменьке голову, как гостинчик ко дню рождения, подарит.

Дальнейший путь они проделали в полнейшей тишине — Тим думал о чем-то своем, Эйрин же раздумывал над его словами. С детьми, кроме Эйлис, он мало общался, соответственно, ему трудно сказать, как бы он относился к женщине, которая отправляла бы его воровать и попрошайничать.

Подумав над этим еще какое-то время, де Сэй покачал головой. Ему, конечно, трудно было представить, чтобы его мать повела себя подобным образом. Но… Но если бы она о чем-то попросила — он бы убился, но сделал. Прав Тим, с какой стороны ни посмотри — прав. Даже странно, что он над такими вещами задумывается, вон даже на место других себя поставил, чтобы понять лучше. Вспомнив о примерах, Эйрин задался еще одним вопросом.

Как правильно заметил Тим, люди во все времена завидовали Ааш'э'Сэй — слишком сильные, слишком неуязвимые. Разве можно любить того, кто не вызывает ничего, кроме суеверного ужаса? Страх всегда порождает ненависть, пусть и не каждый этоосознает. Только вот, Тим, когда про бессмертие говорил, вовсе не выглядел огорченным, даже наоборот.

Тем временем дорога, по которой они шли, вывела их к небольшому зданию за чертой города. Барак, фундамент которого был сложен из камня, а стены — из неотесанных деревянных брусьев, окружали деревья, что уже вызывало некоторое недоумение. В такой близости от Великой Пустыни, да еще и за чертой города довольно сложно разбить сад, а тут не просто сад — целый лес. Фрукты, висящие на ветках, матово блестели в лучах солнца, где-то раздавалось тихое журчание, в связи с чем Эйрин пришел к выводу, что домик построили в месте, где на поверхность выходит подземный источник.

Тим остановился перед добротной калиткой, позволяя Эйрину рассмотреть внутренний дворик, да и сам дом, если уж на то пошло. К удивлению де Сэя, здание с такого близкого расстояния перестало казаться бараком, а больше напоминало дом. Только немного странный — вместо привычного крыльца дом опоясывала широкая веранда, над которой повесили навес из плотной ткани. Узкие столбики, заменявшие колонны, поддерживали легкую деревянную конструкцию, к которой и привязали сам навес, а еще к ним крепились лежаки — полежать в таком, наверное, сущее удовольствие. При условии, что возможность стать похожим на личинку Лота не испугает.

Прямо перед входом кто-то выложил дорожку из белого гравия, которого на юге всегда было в достатке, но просто белым гравием не ограничились — тут и там дорожку украшали "кляксы" из черного камня, расположенные в хаотичном порядке, но не умалившие общую красоту. По обеим сторонам от дорожки разбили клумбы, за которыми начинался фруктовый сад.

Восхищенно покачав головой, Эйрин повернулся к Тиму и задал вопрос, интересовавший его:

— Ты говорил про бессмертие, сам-то не жаждешь его?

Пристально всмотревшись в синие глаза, де Сэй, с некоторым страхом, ждал ответа. Такова сама сущность разумного — желать большего, жаждать того, что тебе не принадлежит. Это даже не столько к людям применимо, сколько к Ааш'э'Сэй — в их алчности и непомерной жадности Эйрин уже успел убедиться.

Тим, даже не посмотрев в сторону напарника, ответил:

— Кто же не захочет жить вечно?

Сложив губы в холодной улыбке, Эйрин кивнул — было глупо ожидать другого ответа. Тим же, толкнув калитку, весело продолжил:

— Только я уже нашел его…

Не до конца понимая, о чем это лейтенант толкует, Эйрин спокойно переспросил:

— В смысле?

Тим же, прищурив глаза и широко улыбнувшись, показал рукой вперед и ответил:

— Вот оно — мое бессмертие.

По усыпанной белым гравием дорожке, обгоняя друг друга, бежали дети — худенькие, в одежде с чужого плеча и растрепанными волосами. Несмотря на то, что жизнь их, по всей видимости, не была спокойной и безоблачной, они все равно улыбались, а глаза с детской непосредственностью смотрели на окружающий их мир.

Первым к Тиму подбежал тот мальчишка, который в самый первый день стянул у Эйрина кошель. Повиснув на штанине молодого лейтенанта, мальчишка сказал:

— Наставник, мы прямо сейчас будем тренироваться?

Тим хмыкнул и потрепал бывшего воришку по лохматой голове. На веранду, в этот момент, вышел молодой мужчина, с такой же широкой и открытой улыбкой, как и у лейтенанта Заставы.

— Оставьте его в покое, вы еще со мной не закончили!

Мальчишки издали огорченное "Уууу…" и, как бы нехотя, поплелись в сторону дома. Тим подмигнул Эйрину и пошел следом. Глядя широко открытыми от удивления глазами в след уходящему лейтенанту, Эйрин, в первый раз за очень долгое время, улыбнулся.

— А ведь и в самом деле — бессмертие…

Долина Бер. Лунный Замок.

Правитель Долины Бер — Кларин де Майен, находился в главном зале собственного замка. Берский Волк — огромный зверь, нечто среднее между медведем и псом, тихо лежал у ног своего хозяина. Белая, отливающая серебром шерсть, переливалась золотом в лучах заходящего солнца. Кларин, проведя рукой по волосам, устало поднялся с огромного трона, от чего пес недовольно заворчал и приподнял голову, вперив в повелителя прозрачно-голубые глаза.

Кларин, едва заметно улыбнувшись, потрепал пса по голове и отвернулся к окну. Вновь и вновь обдумывал он свои действия, вновь и вновь сомнения терзали его душу. Быть может, пришло время сесть за стол переговоров с правителем Ардейл? Пусть они и дальние, но все же родственники.

С тех самых пор, как предок Кларина — брат Райдана Темного, развалил, некогда величайшую империю этого мира, потомки его искали ответ на единственный, терзавший их вопрос: "Для чего Клай Проклятый совершил то, что совершил?" Был ли в его действиях какой-то тайный умысле, скрытый от прочих или же Император-Предатель, не сумев справиться с необузданной завистью, действительно тронулся умом?

Покачав головой, Кларин вздохнул. Нет, если судить по тому, сколь много Клай сделал для Долины и тех, кто населял ее — назвать его умалишенным было бы глупо. В конце-концов, не будь он в рассудке, разве смог бы он остановить пришествие Темных? Нет, не смог бы.

История Долины, начиная с самого момента ее образования, была на редкость печальна — после того, как Клай, собственными руками убил Райдана и его избранницу, на него ополчились все те, кто жил под защитой Императора-Демона. И ладно бы жители Империи были единогласны в своем решении… У Клая тоже была поддержка — те, кто не был согласен с политикой Райдана, присоединились к братоубийце, в их числе были как люди так и Ааш'э'Сэй. И если при жизни Райдана ни у кого из них не хватило смелости поднять гордо голову, то стоило Клаю свергнуть брата, как те, кто ранее молчал и прятался, вылезли на свет солнца.

Нет, конечно не все из них были ярыми противниками Райдана — кто-то из них хотел просто жить и все. Жить в своем маленьком мирке, в котором ты сам распоряжаешься собственной жизнью, а Совет Двенадцати не имеет над тобой никакой власти. К тому же, вынужденная женитьба Райдана на одной из рода де Лаар послужила поводом для недовольства среди людей.

Слова Райдана о том, что люди и Ааш'э'Сэй равны, в свете такого поступка, начали казаться лицемерной ложью. Так что то, что многие из людей поддержали Клая и ушли с ним в долину было предсказуемо. Совет, в который входили лишь чистокровные Ааш'э'Сэй, радостно потирал руки, предавшись собственной гордыне и забыв о печальной судьбе первородных — Эль'э'Сэй. Возможно Клай видел, что к этому все и идет и не хотел, чтобы и этот мир, когда-нибудь, постигла та же участь что и тот, из которого некогда пришли сами Ааш'э'Сэй.

Среди тех, кто присоединился к Клаю была и школа Шед'Ар, что удивило всех, включая Императора-Предателя. Наставник школы сам обучал Райдана и гордо именовал его своим любимым учеником. Поэтому решение поддержать братоубийцу удивило всех.

Как только Совет Двенадцати взял власть над Ардейл под свой контроль, Долина Бер закрыла границы. Первые годы магический купол препятствовал кому бы то ни было проникнуть на территорию Бер, спустя же какое-то время купол, исчерпав запас энергии, рассеялся. Но жизнь в Долине продолжала свой неспешный бег — люди и Ааш'э'Сэй жили в мире, многие из них создали семьи, соответственно, через некоторое время все, кто населяет Долину станут Ааш'э'Сэй, пусть и не чистокровными. Не этого ли желал Райдан? Не к этому ли стремился Клай?

Иногда Кларин подумывал о том, чтобы наладить отношения с Ардейл, но вскоре менял свое решение — слишком многие из тех, кто стоял у власти, придерживались точки зрения некогда насаженной Советом — мир Толас должен безраздельно принадлежать Ааш'э'Сэй, люди же не более чем неразумные, слабые существа, которым нет места в мире сильных. Именно поэтому в Ардейл постоянно вспыхивали восстания и бунты, люди и демоны дрались между собой, отбросив ложные терзания.

Правда, чего уж скрывать, и в Бер не все было так прекрасно, как хотелось бы — с некоторых пор сам воздух в Долине казался неспокойным и причин тому Кларин обнаружить не смог. Так же как и Первый Советник Правителя Долины Бер — Разис Монтель. Молодой воин, гонимый преследованием, бежал из Ардейл и много лет назад попросил защиты у Бер. Так как Разис не был чистокровным, за что и подвергся преследованию, Кларин позволил тому остаться в долине, естественно, предварительно проверив все, что с пришлым было связанно.

Послужной список, достойный наивысшей похвалы и лестные отзывы устранили последние сомнения. Несмотря на то, что Бер держала свои границы закрытыми, собственные шпионы в Ардейл у них имелись, так же как и у Императора, наверняка, были соглядатаи при дворе правителя Бер.

От размышлений о таком мироустройстве и политике Кларина отвлек сын — принц Санэйр, подобно тени проскользнул в зал.

— Отец…

Убрав руки за спину, Кларин посмотрел на своего единственного сына — молодой и красивый, Санэйр всегда отличался спокойным характером, со временем из него получится прекрасный правитель. Во всяком случае, жители не будут страдать под гнетом тирании, не в силах найти убежище где-то еще.

— Да сын мой, я слушаю.

Санэйр потрепал огромного пса по массивной голове и подошел ближе. Глаза, с необъяснимой тоской смотревшие на мир, внимательно следили за каждым движением Правителя Бер.

— С каких пор Долина направляет в Ардейл караваны?

Потрепав сына по щеке, Кларин ответил:

— Караваны?

Приподняв брови, Кларин посмотрел на Санэйра. Не так давно советник обсуждал с ним, Кларином, возможность наладить торговые отношения с Ардейл, ну или если уж не со всей Империей, то хотя бы с теми областями, что находились к Долине ближе всего. Так как Бер опоясывала горная гряда, металла и драгоценных камней, добываемых в шахтах у них было много, в то же время земли, отведенной под пастбища и поля было слишком мало и, если так будет продолжаться, через несколько лет долину ждет мучительная голодная смерть, агония от которой растянется еще на многие годы. Сейчас мало кто мог это понять — земля родила, скот исправно приносил приплод, вместе с тем и население Долины увеличивалось, пусть и не очень быстро, но все же…

Огромные участки земли были отведены под склады для металла и камней, которые было просто некуда девать. И ладно бы добыча все еще продолжалась — шахты были закрыты некоторое время назад, как только стало понятно, что такое количество руды ненужно никому, а складывать ее просто так — дело совсем уж неблагодарное. Таким образом, встал вопрос о том, что пора бы уже наладить нормальные торговые отношения с Империей, а не вести ее "из под полы".

Поразмышляв какое-то время Кларин, все же привыкший с некоторым подозрением относиться к Императору и Ардейл в целом, решил, что для начала можно попробовать торговать с приграничными городами. Соответственно, заняться этим должен был непосредственно Советник и его подчиненные.

Кивнув сыну, Кларин ответил:

— Ты должен понимать, что нынешнее благополучие Долины — всего лишь зыбкий мираж. С тех пор, как купол, защищающий наши границы пал, многие из жителей Империи поселились на наших землях. При чем, это в основном люди. Уже сейчас их поселения растут с неимоверной скоростью, гнать же их мы не имеем права. Если так будет продолжаться, Долину ждет наихудший из возможных вариантов — голодные бунты и восстания. Дабы избежать этого, мы решили попытаться наладить торговые отношения с приграничной зоной — в Ардейл много мастеров, которым придется по душе наш металл.

— Почему мы не направили послов ко двору Императора? — Слегка нахмурив светлые брови, Санэйр смотрел на отца.

Слегка улыбнувшись, тот ответил:

— Вместе с караваном отправился и советник Монтель. Если все пройдет так, как мы планировали, совсем скоро отношения между нами и Ардейл откроют новую веху в истории.

Склонив голову, Санэйр поклонился отцу и ответил:

— Прошу простить мне мою подозрительность.

Кларин мягко улыбнулся и кивнул. Мальчик, рожденный в семье проклятого братоубийцы с детства был подозрителен и недоверчив. Порой Кларину казалось, что сын выстроил невидимую стену, ограждавшую его от мира.

— Все в порядке, сын мой. Можешь идти.

Поклонившись еще раз, Санэйр направился к выходу. Плотно закрыв дверь, он с тоской обвел взглядом пустой коридор и вздохнул. Советник Монтель, по мнению отца, заслужил оказываемое ему доверие. Только вот, были у Санэйра некоторые сомнения на сей счет. Потому что именно наследник следил за безопасностью Долины и ее жителей.

Не спеша спустившись вниз, Санэйр вышел во двор. Перед парадным входом, положив огромную голову на лапы, дремал огромный пес. Санэйр погладил по голове своего Волка и, грустно улыбнувшись, принц одними губами прошептал:

— Совершим небольшую прогулку в Ардейл?

Как только Санэйр покинул зал, одна из тяжелых бархатных занавесей, которыми были задрапированы стены, отошла в сторону. Молча глядя в спину правителя Бер, Разис Монтель извлек из рукава две иглы и зарядил арбалет. Позволив себе ироничную улыбку, Монтель разрядил арбалет. Игла, выкованная из лучшего металла, добытого в шахтах Долины, попала в волка, продолжавшего мирно дремать на ступенях перед троном — так как советник был частым гостем, зверь даже ухом не повел на его внезапное появление.

Услышав едва различимый свист, Кларин обернулся и встретился взглядом с холодными глазами своего доверенного советника. Выпустив в Кларина иглу, Разис тихо сказал:

— Прошу прощения, Владыка Бер, но Ваше присутствие в этом мире может осложнить мои планы.

Когда игла, пропитанная черным ядом вонзилась в грудь, Кларин все еще не верил, что советник, проверенный временем, смог совершить столь вероломный поступок.

Разис же, глядя на мертвое тело Владыки Бер, вальяжной походкой подошел к трону и, пнув волка, уселся на место Правителя. Проведя рукой по волосам, Монтель рассмеялся и тихо прошептал:

— Рожденный править всегда найдет путь к власти.

Империя Ардейл. Северная Застава. Горы.

Тифар лежал на холодном камне, слегка прищурив глаза и вглядываясь в темноту. Где-то впереди раздавался лай, человеческие голоса и скрип деревянных телег. Когда Лазар сказал, что караван идет из Долины, Тифар поначалу не поверил. Но, раз у Императора и де Мора есть такая информация — тут уж ничего не поделаешь. Конечно, он выбрал не самое лучшее место для нападения — надо было забраться повыше и можно было бы устроить обвал. Но… Только сущему глупцу придет в голову что-то подобное. К тому же, несмотря на то, что приказ был остановить караван, Тифар решил проследить его до конечного пункта.

Как раз в этот момент караван появился в поле зрения и бывший советник изменил свое мнение — деревянные телеги, накрытые плотной тканью, охраняли воины на Берских Волках. Прищурив глаза, Тифар хмыкнул — на отряд охранников мало похоже, скорее уж — маленькая армия движется в Империю, прикрывшись тем, что охраняет торговцев. К тому же, торговли, как таковой, между Долиной и Ардейл не было.

Покачав головой, Тифар пришел к выводу, что наилучшим решением, в данном случае, все же будет похоронить всех под каменной лавиной. Пустить на территорию Империи маленькую армию на волках — нет уж, увольте. В мире существует только один зверь, могущий победить Лира — Берский Волк. Поговаривали, что некогда Клай Проклятый нашел суку Твари и принес ее в свой Замок. Берские Волки — результат спаривания Пса Темных и волка — метисы, отличающиеся редкой кровожадностью и умом, при этом безумно преданные собственным хозяевам.

Поразмышляв какое-то время, Тифар пришел к выводу, что как только отряд спустится с гор, воины Долины рассеятся, выбрав разные пути к месту назначения, караван же будут сопровождать единицы. А вот искать их всех по Империи бывшему советнику совсем не хотелось. К тому же, позволить посланникам Бер рассеяться по Империи, равносильно тому, что сесть на бочку со смолой, предварительно бросив в нее еле тлеющий уголек. Сидеть и ждать: "А когда же будет взрыв и будет ли вообще?".

Легко поднявшись, Тифар сделал пару шагов назад и задрал голову наверх, ищя возможность подняться на небольшой выступ, что находился прямо над его головой. Если он не остановит караван сейчас, придется вызывать де Мора вместе с отрядом, а это уже военная операция, может привлечь к себе нежелательное внимание, да и заговорщики, руку к этому приложившие, скорее всего "залягут", а потом жди когда они снова осмелеют.

Небольшой камень больно ударил бывшего советника по лбу, от чего Тифар, соответственно, несколько удивился. Сделав еще один небольшой шаг назад, дабы укрыться в тени каменного выступа, он пытался рассмотреть того, кто столь внезапно появился, словно бы из ниоткуда. Неизвестный сидел на Волке, молча разглядывая идущих внизу воинов. Видимо придя к тем же выводам, что и Тифар, некто, довольно спокойно, произнес:

— Именем Владыки Бер, немедленно вернуться в Долину!

Тифар едва сдержался, чтобы не присвистнуть. А гость-то не так прост, как могло показаться — по меньшей мере, советник про Правителе, раз имеет право приказывать от имени Владыки. К тому же, если судить по тону, которым был отдан приказ, неизвестный привык к беспрекословному подчинению. Что и сыграло с ним злую шутку — приказывать привык, а с отступниками дела не имел. Вместо того, чтобы вот так гордо мерить взглядом воинов, лучше бы укрытие поискал.

Словно бы в подтверждение мыслей Тифара, в воздухе тут же засвистели иглы, а молодой советник правителя Бер ударил своего Волка пятками, чтобы тот прыгнул вниз, на одну из телег. Воины тут же достали катоны и, не сговариваясь, напали на пришлого. Волк закрутился, клацая зубами и скаля зубы, лошадь, запряженная в телегу, встала на дыбы и попятилась назад. Заднее колесо наехало на камень и телега, вместе с лошадью и посланником правителя Бер, покатилась в пропасть. Все произошедшее заняло не более минуты и, даже если бы Тифар захотел вмешаться — не успел бы, только если в боевую форму войти, а с ошейником это сделать мало того, что довольно трудно, еще и больно как никогда, да и времени уходит на порядок больше, чем раньше. Кроме того, его мало касаются внутренние разборки Долины.

Мнение бывшего советника изменилось в тот момент, когда один из воинов, обнаживших катон на неизвестного, презрительно произнес:

— Родовая ветвь Проклятого должна исчезнуть.

Вжавшись в камень, Тифар натянул на голову капюшон и улыбнулся. Если бы не темнота, отлично скрывшая его присутствие, сейчас бы ему пришлось совсем несладко. Закрыв глаза он прислушался к размеренным ударам собственного сердца и, стараясь ничем не выдать своего присутствия, бывший советник ждал, пока караван пройдет мимо. Спустя некоторое время, когда скрип телег и лай псов стали почти неразличимы в прохладном ночном воздухе, Тифар вышел из своего укрытия.

Место, которое он выбрал как наилучшее для наблюдения, являло собой самую широкую часть горной дороги, с одной стороны от которой находился обрыв, а с другой — некое подобие подлеска. К тому же, расстояние от дороги и до того места, где укрылся бывший советник было чуть больше лаара, что дало Тифару лишнее преимущество — он довольно легко смог скрыть свое присутствие. Правда, ему показалось странным, что Волки не учуяли его присутствие, но… На все воля Светлых.

Откинув капюшон, Тифар подошел к самому обрыву и начал входить в боевую форму. Тело выгнулось, словно в немой агонии, челюсти рефлекторно сжались, глаза налились алым светом. Кровь гулко стучала в висках, от чего казалось что голова вот-вот разлетится на мелкие кусочки. Издав хриплый стон, бывший советник упал на дорогу, тело свело еще одной судорогой, а во рту встал металлический привкус крови.

Боль, словно снежная лавина подмяла под себя сознание, помутив разум и заставляя рычать от бессилия. Именно поэтому Тифар предпочитал лишний раз в боевую форму не входить — кто захочет испытывать подобные муки развлечения ради?

Как только за спиной появились черные крылья, Тифар наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Из-за проклятого ошейника — прощального подарка Найрана де Майен, вхождение в боевую форму стало извращенной пыткой. Пока тело медленно, очень медленно видоизменялась, бывший советник бессознательно молил Богов о скорейшей смерти. К тому же, первые пару минут, после завершения превращения, Тифар был слабее новорожденного котенка — убить его в этот момент даже проще, чем прихлопнуть надоедливую муху. Как только боль, черной пеленой накрывшая разум, отступила, Тифар подполз к самому краю обрыва. Проведя языком по губам, он прохрипел:

— Вот и пришло время познакомиться, наследник Проклятой короны.

Глава седьмая Наследник проклятой короны

Империя Ардейл. Северная Застава. Горы.

Когда Санэйр с трудом открыл глаза, первое, что предстало его взору было свинцово-серое небо, низко нависшее над землей. Такого никогда не увидишь в солнечной Долине Бер. Казалось будто сами Светлые гневаются, выражая свое недовольство.

Снег, белым покрывалом лежащий на многие лаары вокруг, покрывал лицо, покалывая кожу, изо рта вырывались клубы пара. Улыбнувшись с легкой иронией, что обычно ему не было свойственно, наследник Долины Бер попытался повернуть голову, чтобы хоть как-то осмотреться. Боль вспышкой пронзила сознание и принц поморщился. Вообще, сказать по чести, сейчас он чувствовал себя наихудшим образом — судя по ощущениям, лицо его замерзло до состояния мраморной маски, еще и лоб саднит, несмотря на холод.

Прикрыв глаза, Санейр подавил тяжелый вздох. Что ни говори, а быть наследником Проклятого Императора — участь не из лучших. Начать хотя бы с того, что даже подданные не испытывали к своим правителям особой любви — именно поэтому в Лунном Замке частенько находились мастера Ше'д'Ар. Правда, отец не так давно отменил эту традицию, ссылаясь на то, что беспокойное время давным-давно кануло в Реку Забвения, соответственно и выказывать недоверие, во всяком случае столь откровенно, к собственным слугам — дело совсем уж последнее. И все же, отцу стоило задуматься над этим несколько раньше — когда сам Санэйр был ребенком. Может быть, в этом случае, он не был бы столь недоверчив, а временами — неуступчив и подозрителен. Именно эта его подозрительность и привела к нынешнему — наследник Долины Бер лежал, подобно сломанной кукле в одном из многочисленных ущелий на севере Империи Ардейл и мрачно разглядывал свинцовое небо.

Где-то совсем рядом раздался жалобный скулеж, заставивший Санэйра с трудом повернуть голову влево и зажмуриться от боли. Волк — преданны друг и верный товарищ, лежал совсем рядом. Белая шерсть, покрытая алыми пятнами крови, почти сливалась со снегом. Протянув руку, со сбитыми костяшками и запекшейся на них кровью к своему боевому зверю, Санэйр тихо прошептал:

— Прости меня друг, втянул нас обоих в передрягу, не подумав о последствиях…

Волк печально посмотрел в глаза своего хозяина и положил огромную голову на лапы, а Санэйр закрыл глаза, сожалея о своем необдуманном поступке и в сотый раз проклиная свою гордость. Многочисленные переломы, полученные при падении уже начали заживать — сломанные кости с противным хрустом вставали на места, мышцы регенерировали, но боль… О, Великие Светлые! Боль была на грани терпимого. Лучше уж в беспамятство погрузиться, чем в полном сознании пережить что-то подобное.

Словно бы услышав мольбу несчастного, Светлые позволили ему провалиться в тяжелое забытье. Сознание словно заволокло молочно-белым туманом, из клубов которого начали складываться картины далекого прошлого.

Долина Бер. Примерно тысячу лет назад (по человеческому календарю).

Маленький наследник Долины Бер стоял с правой стороны от огромного кресла, на котором восседал отец — Владыка Бер. Мальчик, которому на тот момент исполнилось всего двести пятьдесят лет, что по меркам людей равняется пяти годам, с некоторым удивлением смотрел на женщину, стоявшую на коленях перед ступенями, ведущими к трону.

Кларин де Майен холодно рассматривал мать своего наследника — женщина стояла, опустив низко голову и судорожно теребя тонкими пальцами кружевной платок. Рядом с ней, преклонив колени, стоял и ее отец — один из аристократов Долины, занимающий достаточно высокий пост при Владыке. Разговор проводился при "закрытых дверях" — в зале присутствовал лишь Владыка, наследник, мать маленького принца и ее отец. Положив тяжелую ладонь на белокурую голову сына, Кларин сухо произнес:

— И чего же Вы хотите, леди?

Женщина дернулась, словно от удара и бросила беглый взгляд на отца, который боязливо кивнул ей.

— Мы… Я… — С трудом сглотнув, леди Леанда испуганно посмотрела на Владыку и выпалила — Наследник уже достаточно большой, чтобы не нуждаться в постоянном присутствии матери…

Кларин кивнул и, наклонившись к сыну, тихо сказал:

— Иди в свои покои, я зайду позже.

Санэйр, с детской наивностью, посмотрел на отца, затем — на мать и, пожав плечами, направился к выходу из зала. Как только тяжелая дверь за его спиной закрылась, он, улыбнувшись самому себе, побежал по длинному коридору — там, в самом конце была ниша, скрытая тяжелыми бархатными портьерами, за которыми была спрятана дверь. Отец-то конечно не знал, что Санэйр уже почти весь замок вдоль и поперек облазил, даже секретное логово Клая под библиотекой нашел, что уж говорить о менее "секретных" ходах? В общем, благодаря присущему всем детям любопытству, маленький Санэйр хотел узнать, что же там взрослые обсуждают — вот и решил наследник тихонечко подслушать. Ведь взрослые всегда ведут самые важные и интересные разговоры между собой и без детей, правильно?

Подойдя к занавеси, Санэйр оглянулся, на всякий случай, проверяя — а не увидит ли его кто-то из слуг? Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о тайном ходе. У всех мальчишек должны быть свои тайны, делиться которыми нельзя ни с кем. Постояв в полной, словно бы давящей на уши, тишине еще какое-то время, Санэйр откинул портьеру и, надавив на одну из мраморных плит, которыми был выложен пол, прокрался в узкий коридор, скрытый за толстой дверью, замаскированной под камень.

Проход, оставленный при строительстве замка между стенами был довольно широкий — взрослый человек пройдет спокойно, так что маленький мальчик проблем не испытывал. Ну, разве что от пыли, которая при каждом шаге столбом поднималась в воздух и противно щекотала нос. Держась одной рукой за стену, Санэйр направился в сторону зала, заговорщически улыбаясь.

Помнится, когда он в первый раз в такой проход провалился — чуть не спятил с ума от страха. А бояться было чего. По сути, между стен замка скрывался еще один замок — с узкими коридорами и тайными комнатами, которых Санэйр насчитал уже три, а ведь он, все же, не везде отваживался пройти. В самый первый раз вылезти из тайной комнаты ему помог Волк. Ну, то есть не волк еще, а волчонок — отец подарил. С тех пор Санэйр довольно методично исследовал тайные коридоры, комнаты и переходы, которые порой напоминали лабиринт. Пока что он исследовал только жилую часть замка — спуститься в подземелье он еще не отважился, ну да это ничего — времени у него много.

Похвалив самого себя за сообразительность и смелость, маленький принц, стараясь не шуметь, подошел к еще одной двери, за которой скрывалась комната, совсем маленькая — даже стол с трудом поместится, зачем она такая нужна — непонятно, ну да и не важно это. Важно другое — одна из стен комнатушки была стеной зала, в котором сейчас находился отец. Располагалась она прямо позади трона и была скрыта занавесями. Почти всю стену занимала еще одна дверь — видимо на тот случай, если Владыке надо будет незаметно скрыться из зала, а в двери было маленькое оконце — такое же было на воротах замка. Вот через него-то Санэйр и собирался подслушать весь разговор, то есть ту часть, на которую он успел.

Подойдя к двери и встав на носочки, мальчик тяжело вздохнул — до заветного окна было, ого-го как, далеко, а послушать не терпелось. Опустив руки, принц хмуро осмотрелся — ничего похожего на стул в комнатке не было, от чего наследник расстроился, но почти сразу взял себя в руки — быстро и, по возможности, тихо, он вышел из комнаты и направился обратно в библиотеку.

Подумав стоит ли взять стул или можно просто книжками обойтись, принц пришел к выводу, что стул — оно вернее будет. Пыхтя от напряжения, он потащил сей предмет обстановки в свое тайное убежище. Дорога заняла немного больше времени, чем он рассчитывал, но оно того стоило — вскарабкавшись на стул и встав на носочки, Санэйр умудрился достать до оконца и, с некоторым трудом, открыть его.

К великому огорчению, разговор, видимо, уже подошел к концу — в зале стояла тишина. Нахмурив светлые брови, принц огорченно покачал головой и собирался уже вернуться обратно, как в тишине зала раздался голос отца:

— Сколько Вы хотите?

Дед, с которым Санэйр виделся очень и очень редко, смущенно покашляв, ответил:

— Тридцать тысяч золотых.

Отец сухо проронил:

— В эту сумму леди оценивает собственного сына?

Мама — всегда добрая и любящая, ни разу не отругавшая его и сидевшая рядом с кроватью, пока маленький Санэйр не заснет, надменно ответила:

— Я с честью исполнила свой долг и сыграла роль хорошей матери. Я родила Вам долгожданного наследника, несмотря на пересуды и "косые" взгляды, чего еще Вы хотите от меня?

На какое-то время в зале повисла тишина, которую нарушил отец, устало сказав:

— Вы получите свою компенсацию сегодня же вечером. Как только все формальности будут улажены, Вы должны покинуть Долину и никогда более не появляться здесь. Аудиенция закончена.

Прислушиваясь к шороху ткани и легким шагам, маленький Санэйр перестал дышать. От боли, пронзившей маленькое сердце, хотелось выть, ладошки и спина покрылись холодным потом.

Когда отец заговорил, Санэйр было подумал, что тот говорит с ним, в первый момент устыдившись своего поступка. Но, прислушавшись к голосу отца — всегда спокойнму и рассудительному, а сейчас наполненному бесконечной усталостью и болью, мальчик понял, что говорит отец не с ним. Всего одна фраза, сказанная Кларином, изменила взгляд Санэйра на окружающий мир и свое место в нем. Кларин де Майен, правитель Долины Бер и наследник Проклятой короны, срывающимся шепотом произнес:

— Как долго, Великие Светлые, как долго мы будем платить за предательство предка?

Тоска, явно прозвучавшая в голосе и неприкрытая ничем, заставила маленького Санэйра заплакать, сжавшись на огромном, вычурном стуле с красной бархатной обивкой.

Вечером того же дня в его спальню вошел отец. Присев на кровать, он поцеловал сына, притворившегося спящим, в высокий лоб и сказал:

— Когда-нибудь это проклятие будет разбито и наши потомки заживут счастливо… А ты… Будь ребенком, до тех пор, пока это возможно. Детство заканчивается очень быстро и вернуться в него возможности нет…

С того вечера маленький принц более не видел свою мать, да и деда тоже. Много позже он узнал что оба покинули Долину и направились в Империю, унося с собой светлую и открытую детскую улыбку мальчика, который верил в то, что он не безразличен миру.

Не желая более кода-нибудь вновь испытать боль от предательства, наследник "выстроил" между собой и миром непреодолимую стену и, придя к выводу, что снять проклятье Хикар можно лишь в том случае, если она будет отомщена, маленький принц с холодным безразличием ждал собственной смерти, всей душой желая как можно быстрее искупить грех Клая собственно кровью.

Кларин до самой своей смерти так и не узнал, что сын был свидетелем того постыдного разговора и насколько сильно его слова, сказанные в тишине тронного зала, повлияли на отношение Санэйра к жизни в целом.

Империя Ардейл. Северная Застава. Горы.

Мягко приземлившись, Тифар сделал осторожный шаг в сторону тела, лежащего неподалеку. Холодный ночной воздух разорвал глухой рык, во тьме, словно две звездочки, вспыхнули ярко- голубые глаза Волка. Застыв на месте, бывший советник склонил голову и посмотрел на пса.

Зверь лежал на острых камнях, белая шерсть, покрытая бурыми пятнами, практически сливалась с таким же белым снегом, да и темнота не способствовала более внимательному осмотру. Сделав совсем маленький шаг к лежащему на камнях наследнику Бер, Тифар смотрел на Волка, который, к его удивлению, не двигался, хотя рычать не перестал.

Подняв лицо к темному, затянутому тяжелыми облаками небу, Тифар тяжело вздохнул. После некоторых раздумий он пришел к выводу, что будет проще протащить израненного принца через расщелину, вместо того, чтобы поднимать его наверх. В конце концов, бывший советник затруднялся сказать, насколько серьезными были полученные при падении травмы, но если учесть немалую высоту, с которой принц совершил свой увлекательный и, наверняка, незабываемый, полет, можно смело предположить, что переломы, по меньшей мере, серьезные.

Кроме того, не стоит забывать и о том, что принца неплохо покидало ко камням во время падения и, судя по обломкам телеги и металлическим брусьям, валявшимся тут и там, скорее всего еще и приложило этой самой телегой. Кроме того холод, пронизывающий до самых костей мешает скорейшей регенерации.

Не будь расщелина настолько глубокой, Тифар, возможно, не стал бы входить в боевую форму, а предпочел бы спуститься так. Но, к сожалению, дорога, по которой ехал караван, мало того, что находилась на высоте, как минимум в десять лааров, так еще и гора нависала над ущельем почти вертикально. Мало кто рискнул бы карабкаться вниз, то и дело ожидая, пока на голову обрушиться лавина или пальцы, сведенные холодом разожмутся в самый неподходящий момент.

Сделав глубокий вдох, Тифар начал выходить из боевой формы. Несколько минут растянулись в бесконечность, наполненной болью, к которой Тифар вряд ли когда-нибудь сумеет привыкнуть. Упав на колени и глядя в голубые глаза волка, бывший советник улыбнулся и закрыл дрожащей рукой глаза. Маска, скрывающая лицо ото лба и до самого подбородка, казалась сплошным куском льда — такая же гладкая и такая же холодная. Крепко сцепив зубы, чтобы не застонать, Тифар упал навзничь — тело, сведенное судорогой, отказывалось подчиняться разуму, пальцы судорожно скребли покрывшийся ледяной коркой снег, дыхание со свистом вырывалось из груди.

Плата… Такова плата за возможность жить дальше. За возможность когда-нибудь искупить свой грех.

Самыми неприятными в процессе вхождения и, соответственно выхождения, из боевой формы, Тифар считал первые несколько мгновений после того, как превращение почти закончилось. Боль, до этого буквально переполнявшая каждую клеточку тела, внезапно отступала, словно и не было ее никогда. Облегчение наваливалось, словно огромное, мягкое и, почти невесомое, одеяло, рождая в душе непреодолимое желание смеяться в голос. Но длилось это всего миг — до того момента, когда отступившая боль, словно огромная волна, наваливалась с новой силой, пусть даже и длилось это недолго — два удара сердца. Но именно это мгновение могло свести с ума — слишком велик был контраст между облегчением и вновь навалившимся страданием. Таково было наказание Найрана за предательство. Род де Майен никогда не отличался особым состраданием к собственным врагам. И как Лазар такой получился? Не было бы у него рожек, что явственно говорило о том, что он — наследник Райдана, Тифар первым бы усомнился в принадлежности друга к роду Короля-Демона.

Полежав на снегу еще какое-то время и прислушиваясь к утробному рычанию Волка, Тифар в конце концов поднялся, при чем довольно бодро, особенно если учесть то, что за последний час ему пришлось пережить мучения, каких не видели, наверное, и в мире Темных. Проведя рукой по коротким волосам, бывший советник, теперь уже более внимательно рассмотрел боевого зверя принца Бер, да и глаза привыкли к окружающей тьме, хотя в боевой форме он все же видел лучше. Так или иначе, Волк, судя по довольно-таки печальному взгляду и бессильному рычанию, пошевелиться не мог — его почти полностью погребло под обломками злосчастной телеги и груза, который на ней перевозили. Наследнику повезло еще меньше — его не только обломками присыпало, но и камнями. При чем — по самый подбородок. Вероятно именно поэтому несчастный до сих пор находился без сознания, хотя времени с момента его падения прошло достаточно, глаза, во всяком случае, он уже должен был открыть.

Подойдя к Волку и присев на корточки рядом с ним, бывший советник, довольно сухо, сказал:

— Кайрин — верный Пес на службе Его Императорского Величества. Интересы твоего хозяина совпадают с моими, поэтому сейчас я пришел с миром.

Изящно склонив голову, словно бы находился на приеме в Черном Замке, Тифар продолжал пристально смотреть в глаза метиса.

Если он правильно помнил, Берские Волки мало чем отличаются от Лиров. Возможно именно это сходство и послужило тому, что при встрече ни Волки, ни Лиры агрессии к друг другу не проявляли. Естественно, если их хозяева не обнажали друг против друга оружие — в этом случае Звери, так же как и их "старшие" товарищи дрались до полной и безоговорочной победы.

В последний раз стычка между Волком и Лиром была много столетий назад — когда Долина Бер была открыта для жителей Империи и люди, наряду с Ааш'э'Сэй, беспрепятственно пересекали границы обоих государств, что повлекло за собой необходимость создания патрулей, как со стороны Ардейл, так и со стороны Бер. А патрули эти частенько сталкивались друг с другом на приграничных территориях и принимались выяснять, кто чью границу нарушил. В легенды, дошедшие до нынешних дней вошла песнь о схватке между Волком и Лиром, длилась она несколько часов и даже хозяева, успевшие выяснить отношения, с огромным трудом смогли разнять своих Зверей. Помнится в той битве так и не решилось, кто же сильнее — Лир или Волк.

Проведя рукой по осунувшемуся лицу, Тифар вернулся к проблемам насущным. Если все, что он знает о Берских Волках — правда, то представиться тому было самым верным способом заполучить его поддержку. Нет, не доверие — Волку верят только своему хозяину и никому более, но хотя бы его видимость. Посидев рядом с псом еще немного, Тифар выпрямился и направился к, лежащему неподалеку принцу — волк тяжело вздохнул и положил голову на лапы, пристально наблюдая за действиями Тифара.

Мрачновато ухмыльнувшись, бывший советник принялся разгребать несчастного принца, который столь опрометчиво появился перед повстанцами, потрясая гневно кулаком. Вообще, Тифар некоторое время сомневался, а стоит ли помогать безалаберному юнцу, раз уж ему самому жизнь не дорога, но потом передумал — раз наследник требовал от воинов Долины вернуться обратно, вероятнее всего, что Правитель Бер во всем этом не замешан, ну или просто не соизволил сообщить сыну. И в том и в другом случае принц будет козырем в руках Лазара — вряд ли Правитель Бер рискнет пожертвовать единственным отпрыском, даже если на кону стоит захват Ардейл.

Раскидывая обломки дерева и куски железа, Тифар продолжал размышлять над тем, кто заварил эту кашу и с какой целью? Во-первых, было в принципе неразумно начинать восстание с юга. Но если верить де Мору (а де Мору только полный болван не поверит, к коим Тифар себя не причислял никогда), начнется все именно там. Будь Тифар на месте заговорщиков и имей при этом поддержку Бер, он бы начал с севера — до границы недалеко, соответственно получить поддержку в виде оружия, кристаллов и военной силы намного проще, нежели гнать караваны через всю Империю, уповая на то, что в Сейне никто не заметит. Покачав головой, Тифар решил, что искать во всем этом смысл дело бесполезное, лучше уж доставить наследника Бер к Лазару и там послушать, что он скажет.

Волк внезапно поднял голову и, оскалив клыки, глухо зарычал. С трудом поднявшись на передние лапы, пес опустил голову вниз, прижав уши к голове и приготовился к прыжку. Если бы он не был основательно погребен под обломками телеги и камнями, возможно ему бы даже удалось напасть на неизвестного, медленно приближавшегося к ним. Склонив голову набок, Тифар иронично изогнул бровь и фыркнул. Незнакомец, закутанный в темный плащ остановился в нескольких шагах и замер, разглядывая Волка. Помолчав немного, мужчина, с легким смешком, произнес:

— Никогда не любил собак.

Тифар хмыкнул и, присев на корточки рядом с принцем, ответил:

— Интересно, с чего бы это Ан'Дже испытывает столь неприязненные чувства к несчастному животному?

Рэй пожал плечами и, откинув капюшон, пробормотал:

— Наверное кошачья кровь дает о себе знать.

Рассматривая тело принца, покрытое многочисленными ранами, Тифар задумчиво спросил:

— Зачем пришел?

Достав из широкого рукава конверт, скрепленный личной печатью Лазара, Рэй ответил:

— Караваном займемся мы, тебе приказано вернуться в Замок.

Посмотрев на Рэя, бывший советник протянул руку к конверту, и тихо спросил:

— Причина?

— Похоже что Правитель Бер вот-вот объявит нам войну.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Лазар сидел за столом, крепко сжав пальцами переносицу. Перед ним на столе лежало послание от Кларина де Мейен, Владыки Бер, в котором ясно говорилось о том, что нынешний Правитель требует отчуждения южных территорий Империи в пользу Долины. Перечитывая строки вновь и вновь. Лазар никак не мог понять в чем смысл этих требований. Границы Долины проходили на севере Империи, смысла требовать южные территории у Кларина не было — какой болван разделит свое государство на две части, между которыми будет расположены территории потенциального врага?

Развернув карту, Лазар покачал головой. На западе Империя граничила с территорией, получившей название "Проклятый лес"…

Когда-то, давным-давно, когда Ааш'э'Сэй и новые Боги пришли в этот мир, разразилась война между ними и приспешниками исконного Бога этого мира — перевертышами. Как раз в той области, где ныне расположен проклятый лес и находились города этих тварей. Если верить легендам, дошедшим до до нынешних времен, Азар Отступник — один из величайших Светлых, в одиночку уничтожил тварей, вместе с городами и людьми, которые там находились.

Магия, направленная на уничтожение, буквально впиталась в землю, вплавив в нее тела мертвых, проклятых светом. С древних времен никто не решался ступить на территорию проклятого леса, слишком много злобы исходило от самой земли, спекшейся в черное стекло. Так что, Лазар был уверен, что Правитель Бер не претендует на эти земли, если конечно, не нашел способа получить черную магию из земли.

Нахмурившись, Лазар еще раз сверился с картой. Если Правитель Бер и всамом деле сможет подчинить себе тьму, поселившуюся на территории где ранее были города перевертышей…

Взяв в руки перо, Лазар прочертил линию, соединявшую Долину Бер, проклятый лес и Южную Заставу. Покачав головой он отвернулся к окну. Если Кларин в действительности смог бы заполучить территории проклятого леса и часть Империи на юге, в этом случае Ардейл оказалась бы зажатой в тиски. Соответственно, со временем Бер сможет полностью поглотить Империю, пусть и уйдут на это долгие годы. Так или иначе, даже под угрозой войны Лазар не планировал отдавать территории своей Империи, но догадку можно проверить. Как только в Сейн вернется Тифар, можно будет обсудить с ним потенциальную опасность проклятых земель. Сейчас же Лазар пришел к выводу, что ультиматум, выдвинутый Кларином не более чем пустышка и основание для ведения переговоров. А переговоры эти наверняка будут затягиваться, отвлекая внимание Лазара от юга, где готовится восстание. Вопрос только в том, какая Кларину от этого польза?

Пока Император раздумывал над, что уж скрывать, идиотским требованием Правителя Бер, в кабинет вошел Дэмиен де Мор. Подойдя ближе, он бросил взгляд на карту, нахмурился и принялся рассматривать художества Лазара.

— Ты думаешь Кларин из-за этого требует юг?

Лазар пожал плечами:

— Возможно.

— Он должен понимать, что ни один из Императоров не пошел бы на подобное.

— Раньше были прецеденты, когда мы отдавали часть наших территорий Долине Бер, по взаимному соглашению. Правда, было это очень и очень давно, когда купол, скрывающий Долину только рухнул. Если ты помнишь, правители Бер никогда не могли разобраться в своем отношении к нам, соответственно их политика менялась довольно часто. Когда мирный договор был подписан в последний раз, мой предок подарил часть наших территорий на севере, как доказательство того, что Ардейл и Бер отныне будут братьями, а не врагами.

Дэмиен кивнул и ответил:

— А его наследник вновь закрыл границы, обвинив Ардейл во всех смертных грехах.

Едва заметная ироничная улыбка скользнула по губам Лазара.

— Насколько я помню, это был отец нынешнего правителя и, если не ошибаюсь, он был сумасшедшим.

— Такова участь всех, носящих проклятую корону.

Дэмиен был прав — с того самого времени, как Клай-Предатель убил своего брата, его нарекли Проклятым Императором и все его наследники, соответственно, получили такое же прозвище. Со временем их стали называть просто — наследники проклятой короны, подразумевая что все они, так же как и их предок, когда-нибудь тронутся умом и начнут убивать без разбора. Правда, кроме самого Клая был только один правитель Бер, унаследовавший это проклятие.

Вздохнув, Лазар посмотрел на своего советника и спросил:

— Что-то важное?

Дэмиен кивнул.

— Да, смотрящие готовы отправляться.

— Хорошо. Если это все, то можешь идти.

Дэмиен бросил еще один взгляд на карту и спросил:

— Что там с караваном?

— Я отправил в помощь Тифару Рэя.

— Решил дать работу Ан'Дже?

— Почему нет?

Кивнув, де Мор улыбнулся. Лазар первый из всех Императоров, нашедший общий язык с племенем наемников, да еще и пристроивший их к делу, полезному для Империи. А ведь поселение их находится за пределами Ардейл, соответственно, они могли бы просто наблюдать со стороны. От размышлений Дэмиена отвлек вопрос Императора:

— Я до сих пор не могу понять, почему именно юг стал ареной?

Дэмиен пожал плечами.

— Кто знает?

Когда-то в начале времен.

Азар стоял, гордо подняв подбородок и презрительно рассматривая город, раскинувшийся под его ногами. Место, которое выбрал Светлый для наблюдения, находилось наневысоком холме, у подножия которого раскинулась долина. Крепко сжав кулаки, Азар мрачно усмехнулся. Отец, несмотря на его требования, запретил мстить ашерам, запретил трогать людей, что приносили им дары, униженно кланяясь и моля о пощаде. Жалкие букашки, не знающие что такое гордость, что такое борьба и ненависть, сжигающая душу дотла, вызывали у Азара презрение — большего они не достойны.

На плечо легла рука и мягкий голос Медея, одного из тех, кто не побоялся открыто выступить против Отца, нарушил тишину.

— Ты готов?

Азар кивнул.

— Да.

Предвкушающая улыбка скользнула по губам Искусителя.

— Тогда оставлю тебя.

Ничего не ответив, Азар продолжал разглядывать город ашеров. Здания, сложенные из пористого желтого камня, казалось впитывают солнечный свет. Изумрудная трава, в изобилии росшая в долине, тянулась к прозрачно-голубому небу, желтые бабочки порхали с цветка на цветок, сам воздух долины был пропитан спокойствием и негой. Если бы Азар не знал, что в этом городе, так же как и в прочих городах ашеров, каждую ночь совершают жертвоприношения, которые заканчиваются с первыми лучами солнца, он бы подумал, что перед ним раскинулся обычный человеческий город.

Проведя рукой по черным, словно ночь, волосам, Азар уселся на землю и, откинувшись на спину, принялся разглядывать облака. Отец — всего лишь трусливый старик, не сумевший защитить собственную дочь от нападения тварей Ашара. Трус, прикрывающийся ученьем о любви и свете…

Презрительно улыбнувшись, Азар закрыл глаза. Сегодня ночью они избавят этот мир от Ашара — кровавого бога ненависти, выпивающего человеческие души, наполненные страхом, каждую ночь. Лест — верный друг и названный брат, жених погибшей сестры, нашел способ свергнуть наглого божка — для этого надо всего лишь запечатать его, предварительно лишив сил. Вечером, когда зайдет солнце и ашеры начнут свой кровавый пир, Азар, Медей, Лест и мальчик из племени Ааш'э'Сэй свершат свое возмездие.

Вспомнив про маленького Ааш'э'Сэй Азар улыбнулся. Совсем еще мальчишка, а способности не хуже, чем у первородных, сумевших поспорить с Богами. Лест, их предводитель, не хотел отдавать в руки ребенка столь важное дело как создание печати-ключа, но мальчишка — любимец Эйлы, сумел уговорить его.

План Леста был прост — четверо из Светлых нарушат ход жертвоприношения Ашару в местах, где эти самые жертвоприношения свершались. Главный алтарь божка находился в центре обжитой людьми территории, самые большие города ашеров располагались с четырех сторон от него — север, юг, запад и восток. Если прочертить между ними линию, получится крест, в самом центре которого находится главный алтарь Ашара.

Здания в городах этих тварей сделаны из особого камня, который впитывает в себя магию, подобно кристаллам и, как только энергия переполняет город, она устремляется к алтарю Ашара, а оттуда — в подземный мир, где кровавый бог пирует, празднуя приход ночи.

Лест предложил создать печати-ключи, используя магию ашеров и закрыть их Бога между мирами, но Азар решил, что этого будет слишком мало. Слишком мало для мести. Вечером, как только солнце скроется за горизонтом и проклятые перевертыши начнут свой пир, Азар дождется, пока стены города впитают души жертв, подносимых Ашару, и уничтожит всех перевертышей, вплавляя их тела в стены зданий, в саму землю долины. Все, кроме него, уже создали основу для своих печатей, Азар же решил подождать.

Приоткрыв глаза, Азар с удивлением отметил, что солнце уже начало клониться к горизонту, а значит пришло и ему время действовать. Поднявшись на ноги, он посмотрел на город, в котором закипела жизнь — люди, лицемерные твари, получающие дары от Ашара, в обмен на жизни своих соплеменников, вели тех, кому выпал жребий умереть на алтаре, к центральной площади. Несчастные, знающие о той страшной участи, что их ожидала, вместо того, чтобы бороться, покорно шли, опустив головы.

Презрительно фыркнув, Азар собрал волосы в хвост и извлек из рукава серебряный кинжал. Когда он наносил на земле рисунок, в голове раздался голос Леста:

— Ты готов?

— Да. Как там мальчик?

Лест, судя по интонации, улыбнулся и ответил:

— С ним все в порядке, он не один.

— А с кем?

— С братом.

Азар отвлекся на мгновение и посмотрел вперед.

Хорошие дети, верные, с горячими сердцами. Младший, тот который будет создавать печать, уже сейчас владеет магией так, что страшно становится, старший же показал себя как отличный воин и это не смотря на то, что даже по меркам людей их обоих сочли бы совсем еще детьми…

— Куда ты его отправил?

— На юг.

— Хорошо. Медей готов?

— Да.

Улыбнувшись, Азар ответил:

— Я тоже.

В этот момент солнце полностью скрылось за горизонтом и из города перевертышей послышались вопли первых жертв. Закончив наносить рисунок, Азар сел и, обняв руками колени, уставился задумчивым взглядом на стены города. С каждой минутой пористый камень, из которого были сложены здания, становился ярче, наливаясьпрозрачно-красным светом. Когда от стен города, алой волной, потекла магия смерти, густо сдобренная ненавистью и болью, Азар поднялся с земли и протянул вперед руку. Магический рисунок под его ногами засиял холодным голубым светом. Прикрыв глаза, он улыбнулся и тихо, с легкой хрипотцой в голосе, прошептал:

— Покойтесь с миром…

Сжав кулак с такой силой, что побледнели костяшки, Светлый Бог, откинув назад голову, рассмеялся, глядя в ночное небо. Город, раскинувшийся у подножия небольшого холма, вздрогнул, словно от удара грома, здания, подобно карточным домикам, начали рушиться, подминая под собой ашеров.

Когда улицы города усыпало обломками камней, из которых были сложенные стены, Азар опустился на колени и закрыл лицо руками. Кроме перевертышей в городе находились и люди, чьими жизнями так дорожил отец, но… Нет человека, чья жизнь была бы для Азара дороже, чем жизнь его сестры.

Отняв руки от лица, Светлый протянул их вперед, в черных глазах его плясал огонь ненависти. Земля, послушная божественной воле, разверзлась, исторгая из своего нутра лаву, которая тягучими волнами потекла по долине, плавя тела все еще живых перевертышей и людей. Медленно, очень медленно кровь земли растекалась по долине, превращая желтый камень в черное стекло.

Разведя руки в стороны, Азар начал собирать магическую энергию, уплотняя ее так, что бы поток ее стал тонким, словно нить паутины. Нить эта устремиться к главному алтарю Ашара, где множество раз переплетется с тремя другими, образуя сеть, которой они выдернут кровавого Бога из его логова. В какой-то миг Светлый почувствовал, что магическая "сеть", которую они направляли, словно бы потяжелела.

Добыча попала в силки…

В голове раздался голос Леста:

— Закрывайте…

Подняв руки над головой, Азар соединил ладони и с силой ударил ими в центр магического рисунка, который начертил своими же руками. Магия, гудящим потоком впилась в землю, потекла по контурам пентаграммы, делая их объемными. Спустя какое-то время, когда соленый пот, горячими каплями, начал течь по лицу, а кожа на ладонях полопалась, обнажая плоть, на плечо Азара легла рука. Лест, тихим, бесцветным от усталости голосом, сказал:

— Азар, достаточно. Мы давно закончили. Ты на грани того, чтобы исчерпать свой собственный запас.

Глядя на капельки крови, выступившие на руках, Светлый покачал головой.

— Это еще не конец…

Лест тряхнул его за плечо:

— Достаточно, Азар…

— Оставь меня.

Прислушиваясь к тихим шагам за спиной, Светлый поднял взгляд от земли. Солнце, совсем недавно скрывшееся за горизонтом, уже встало, освещая выжженную дотла землю. Долина, еще вчера покрытая зеленой травой, сейчас представляла из себя сплошную мертвую равнину, земля спеклась до состояния стекла, из которого торчали, чудом уцелевшие, кости.

Все закончилось… Все…

Опустив голову, Светлый заплакал. Теперь, когда он свершил свою месть, душу его заполнила пустота. Утерев окровавленной ладонью лицо, Азар Гордый протянул руку к лежащему на земле кинжалу. Воткнув его в самый центр пентаграммы, он поднялся и, бросив последний взгляд на мертвую долину, пошел прочь.

За его спиной земля, на которой был начертан рисунок, вздыбилась, поднимаясь стеной. В воздухе закружились синие искры, которые, соприкасаясь с песком, плавили его. Когда Светлый скрылся в портале, пентаграмма и кинжал, ставший ее ключом, оказались скрыты от глаз за стенами из, пропитанной божественной магией, расплавленной земли. Бледно-розовые лучи, мягким светом, легли на черный куб, появившийся на небольшом возвышении. Точно такие же кубы появились еще в трех местах — там, где Боги сохранили ключи к свободе кровавого бога древности — Ашара.

Спустя несколько сотен лет, когда земля поглотит кубы, скрывающие в себе печати, на юге, в месте где Клай создал свою пентаграмму-ключ, будет заложена одна из опор Империи Ардейл — Южная Застава. Место, где Азар начертил свою пентаграмму, почти полностью поглотит Проклятый Лес, выросший на костях перевертышей. Одна из печатей останется на территории Долины Бер, недалеко от Лунного Замка.

Боги не учли одного — кроме ашеров кровавому Богу поклонялись и люди, считавшие себя избранными. Орден Ашара, в который вошли человеческие аристократы, был вынужден скрыться в тени, выжидая удобного момента для того, чтобы разрушить ключи, замкнувшие замок на двери тюрьмы, в которой заключили их истинного Бога. И, имея в своем распоряжении определенные знания, братство Теней будет стремиться к тому, чтобы вернуть в свои руки некогда утерянную власть.

Для того, чтобы кровавый бог древности смог вернуться в мир, необходимо разрушить хотя бы три из пяти печатей, предварительно оросив их кровью одного из тех, кто участвовал при создании пентаграмм-ключей. В этом случае Ашар все так же будет заперт между мирами, но сможет получать силу от ежедневных ритуалов, накопив которую сможет сломать стены своей тюрьмы и вернуться в мир к своим верным слугам.

Именно для этого Медей Искуситель, Темный, найти общий язык с которым оказалось проще всего, был призван в Средний мир. Попытка провалилась когда Медей, выдернутый из мира Темных Богов, встретил на своем пути Клая, одного из немногих Ааш'э'Сэй, чей талант в магии приравнивали к божественному. С этой же целью, спустя несколько веков в мир призовут Азара Темного.

Таким образом, в Среднем мире в одно и то же время соберутся те, чье присутствие необходимо для полного разрушения печатей-ключей. Сей факт даст братству Теней надежду на скорейшее явление Ашара. Никто из Темных, явившихся в мир людей даже не мог предположить, с какой целью они в действительности были призваны. Братство Теней умело хранило свои секреты на протяжении веков не только от исполнителей, но и от тех, с чьей помощью настоятели намеревались разрушитьпентаграммы Леста.

Разис же рассчитывал использовать кровь Кларина — прямого потомка Клая, для того, чтобы заполучить хотя бы малую толику сил Ашара. Гордыня и алчность заставили Разиса искать убежища в Долине Бер, где он намеревался привести в исполнение план по освобождению Ашара. За несколько лет до того, как полукровка покинул Империю, скрывшись в долине, судьба свела его настоятелем Ордена Теней, дав Разису тем самым знания о том, как заполучить в свои руки практически неограниченную власть, фундаментом для которой станут бесконечные ужас и ненависть.

Империя Ардейл. Южная Застава. Неделю спустя.

Эйрин быстрым шагом пересек двор и, легко взбежав на крыльцо, он оглянулся назад. Солнце клонилось к закату, еще немного и наступит сухая южная ночь. Горячий ветер понесет волны песка по бескрайней пустыне, а Псы начнут свою охоту. Вдохнув полною грудью, молодой де Сэй улыбнулся. Со момента его поступления на службу в Заставу прошло не так уж много времени, но ему почему-то казалось, что, по-меньшей мере, вечность. Слишком огромные изменения произошли с ним и, сказать по правде, самого Эйрина эти изменения порой пугали чрезвычайно.

Нельзя не признать и тот факт, что Тим Дорэй приложил все свои силы к тому, чтобы новичок не чувствовал себя обездоленным чужаком. Тим, к слову сказать, занимал второй по старшинству пост в Заставе, что налагало на него определенные обязательства — молодой лейтенант пристально и зорко следил за тем, как воины проводят тренировки, а так же координировал отряды в случае облав и при патрулировании.

Эйрин, единственный из всех прошедший Пятое Крещение честно пытался отказаться от ежедневных общих тренировок, но… Пойди поспорь с этим Тимом. В общем, для того, чтобы молодой де Сэй как можно быстрее влился в воинское братство, ему пришлось наравне со всеми утром и вечером пыхтеть во дворе крепости, размахивая катоном и обливаясь соленым потом.

Лейтенант Дорэй в это время попивал холодный травяной чай, устроившись в тени единственного дерева и блаженно щурился на солнце. Правда, ни у кого не возникло сомнений в том, что Тим пристально за всеми наблюдает. Во всяком случае пинки молодой лейтенант раздавал направо и налево, даже Эйрину пару раз перепало. Ну, это для того, чтобы он не чувствовал себя обделенным вниманием и заботой. Настоящие же тренировки у Эйрина начинались после захода солнца, когда луна занимала свое место на небосклоне, а все порядочные люди отправлялись ко сну.

Вот и сейчас молодой де Сэй, буквально, сгорал от нетерпения, в ожидании урочного часа. Даже бои с Тифаром не вызывали у него таких чувств, а бывший советник — противник, чьим искусством владения катоном будешь восхищаться даже в том случае, если он своими руками отправит тебя в путешествие по Реке Забвения.

Поймав себя на том, что стоит на крыльце с глупой улыбкой на губах, словно юная дева перед долгожданным свиданием, Эйрин нахмурился и убрал руки в карманы. Высоко подняв подбородок, он не спеша направился к лестнице, ведущей наверх. Оказавшись перед дверью в кабинет Начальника Заставы, Эйрин еще раз остановился, выбрасывая из головы лишние мысли. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь что-нибудь надумал…

Тихо постучавшись, молодой де Сэй дождался разрешения войти и, толкнув тяжелую деревянную дверь, он остановился на пороге. Кроме самого Ленара в помещении был Тим и незнакомый Эйрину молодой Ааш'э'Сэй. Поклонившись командиру, де Сэй сдержанно кивнул незнакомцу и застыл, ожидая приказа.

Ленар мрачновато кивнул и, посмотрев на Тима, сказал:

— Их Императорское Величество Лазар де Майен направил к нам мага — с этими словами Ленар кивнул в сторону незнакомца, стоящего у окна — с посланием для Эйрина де Сэй.

Слегка приподняв брови, Эйрин кивнул и посмотрел на незнакомца. Маг наконец-то соизволил оторваться от созерцания Великой Пустыни и посмотреть на вошедшего. Склонив приветственно голову, незнакомец представился:

— Лука Редж, старший смотрящий при Дэмиене де Мор.

Эйрин сдержанно кивнул и бросил беглый взгляд на командира с Тимом. Оба, словно бы не видели ничего странного в том, что Заставу посетил смотрящий из тайной службы при дворе Императора. Сам-то Эйрин понимал, что появление мага говорит о многом. Если память ему не изменяет, последний раз смотрящий, он же — дознаватель, посещал Заставу в те времена, когда юный Тифар был обвинен в убийстве собственного отца.

Грубо говоря, для того, чтобы смотрящий заявился в гарнизон, должно произойти нечто из ряда вон выходящее. А в Южной Заставе не произошло ничего, что могло бы привлечь столь пристальное внимание со стороны Дэмиена. Слухи о том, что тут вот-вот должно вспыхнуть восстание подтверждения не нашли, хотя облавы и допросы все еще проводились. В конце концов, возможно кто-то из соглядатаев Дэмиена несколько преувеличил возможную опасность, со слухами так оно и бывает — один сказал слово в пьяном угаре, другой повторил, третий поверил, а через какое-то время чья-та пьяная шутка становиться чуть ли не проблемой мирового масштаба. Ложь катится от одного к другому, нарастая словно снежный ком, в самом центре которого скрыто то самое зернышко правды. Только вот, сил докопаться до него надо столько, что проще уж еще одну столицу возвести.

Рассматривая вновь прибывшего более внимательно, Эйрин терпеливо ожидал продолжения. Видимо поняв, что молодого де Сэя терзают смутные подозрения и сомнения, Лука решил дать объяснения. Убрав руки в широкие рукава, маг мягким и вкрадчивым голосом сказал:

— Как вы наверное знаете, слухи о том, что здесь готовится государственный переворот уже давно разошлись по Империи. Угроза, идущая с Юга ощущается в столице подобно надвигающейся буре… — Замолчав на мгновение, Лука продолжил — здесь же, к моему удивлению, все тихо и спокойно. Настолько тихо, что у любого возникнут подозрения.

В разговор вмешался Тим — с ленивой улыбкой на губах, лейтенант спросил:

— В Черном Замке ставят под сомнение наши возможности и умения?

Задумчиво улыбнувшись, Редж ответил:

— Не в этом дело.

— В чем тогда?

Пожав плечами, маг, словно бы не заметив вопроса, сказал:

— С сегодняшнего дня я буду находиться здесь до тех пор, пока ситуация не прояснится. Ничего более сказать по этому поводу я не могу.

Как бы в доказательство того, что слова из него больше не вытянут, Лука склонил голову, все так же задумчиво улыбаясь. Эйрин же, у которого были определенные мысли по этому поводу, прищурился и вежливо поинтересовался:

— Послание от Императора?

Заполучив в руки конверт с печатью Лазара, де Сэй кивнул Ленару и пристально посмотрел Тиму в глаза. Как только лейтенант едва заметно кивнул, показав тем самым, что намек понят, Эйрин посмотрел на командира с немым вопросом. Ленар, который все это время пребывал в раздумьях, махнул рукой и мрачно ответил:

— Можешь идти.

Кивнув на прощание, де Сэй вышел из кабинета и направился в свою комнату. Плотно закрыв дверь, он присел на кровать и вскрыл конверт. Пробежав взглядом по письму, Эйрин прикрыл на миг глаза. Как раз в этот момент в комнату вошел Тим. Не дожидаясь приглашения, лейтенант уселся на подоконник и уставился за окно. Помолчав пару минут он, как бы между прочим, спросил:

— Что там?

Де Сэй лег на спину и ответил:

— Лазар хочет чтобы я отправился на поиски каравана. Пойдешь со мной?

Тим прищурился и, растянув губы в довольной улыбке, ответил:

— Конечно, вдруг ты один заблудишься еще.

Проведя рукой по волосам, словно бы пытаясь избавиться от каких-то назойливых мыслей, Тим нахмурился и спросил:

— Этот Лука, ты его раньше встречал?

Прикрыв глаза ладонью, Эйрин ответил:

— Нет, в первый раз вижу.

— Он может быть не тем, за кого себя выдает?

Усмехнувшись, Эйрин посмотрел на друга. Что ни говори, а соображает Тим отлично. Мало кому пришло бы в голову заподозрить Ааш'э'Сэй во лжи, тем более того, который назвался смотрящим.

— Нет.

— Уверен?

— Угу. У него на шее знак, не заметил?

Тим постучал пальцем по стеклу и задумчиво протянул:

— Знааак?

— Да, с левой стороны, прямо под ухом.

— Его можно подделать?

Вопрос вызвал еще одну усмешку.

— Нет, нельзя. Знак наносят специальным раствором, делает это маг, лучший маг при дворе Императора, смею заметить. Благодаря этому чернила приобретают цвет, неотличимый от цвета кожи и знак можно рассмотреть только при определенных обстоятельствах.

— Каких именно?

— Тот, кто является носителем рисунка должен захотеть чтобы ты его увидел. Именно поэтому клеймо носят только смотрящие — среди них нет ни одного слабого мага, все выше среднего. Благодаря этому они могут показывать печать только тем, кому сочтут необходимым.

— Оооо… Занятно…

Сжав в руке послание от Лазара, Эйрин сел на кровати и посмотрел на Тима.

— Наш незваный гость — доверенное лицо Дэмиена де Мора… Даже нет, не просто доверенное лицо, ученик, я бы сказал. Знак, который он показал мне, может принадлежать только де Мору и никому более.

— Так что там?

— Золотой паук, впившийся клыками в кожу своей жертвы, в данном случае — носителя клейма. — Несколько мрачновато усмехнувшись, Эйрин дополнил — Эти рисунки… Их трудно назвать просто рисунками, они живые и пьют магию из тех, на чью кожу поставили клеймо. Некоторые считают, что знаки не наносят краской, а вживляют под кожу живое существо…

На какое-то время в помещении повисла гнетущая тишина. В конце концов, Дэмиен у всех без исключения вызывал непреодолимый страх, что уж скрывать. Явление его ученика, с живым пауком на шее, тоже особой радости не доставляет. С того момента, как Лука Рендж переступил порог Крепости, воздух разом потяжелел, словно где-то на горизонте появились черные тучи, предвещающие бурю, до этого момента набиравшую силы.

Тим, у которого внезапное появление столичного мага вызвало не самые радужные мысли, спрыгнул с подоконника и спросил:

— Зачем он сюда заявился? Насколько я знаю, смотрящие не посещают Заставы просто так.

Эйрин кивнул и, сжав кулак с зажатым в нем письмом от Лазара, ответил:

— Лазар во все Заставы направил магов, рангом не ниже смотрящего. Мы удостоились чести принимать одного из наиболее одаренных среди доверенных слуг де Мора. И дело тут вовсе не в том, что нас в чем-то подозревают или не верят в наши силы.

— В чем тогда?

— Я думаю ты и сам уже догадался.

Молодой лейтенант, убрав руки в карманы, кивнул и направился к двери. Остановившись перед дверью, он уточнил:

— Когда мы выходим?

— Через три дня на рассвете.

— Ленар в курсе?

— Думаю да, он тоже получил приказ от Лазара.

— Хорошо.

Толкнув дверь ногой, Тим вышел в коридор и спустился во двор. Теплая ночь уже вступила в свой права. Ветер, пока еще теплый и ласковый, нежно касался кожи, донося аромат разогретой земли и сладковатый запах цветов. Усевшись на каменные ступеньки, Дорэй посмотрел на небо.

Звезды, такие огромные, что казалось — протяни руку и собирай пригоршнями, в то же время были далекими и холодными. Уловив краем глаза свет в одном из окон Крепости, лейтенант повернул голову. Лука Редж, старший смотрящий при дворе Императора, вежливо кивнул головой и опустил тяжелые гардины. Тим, в свою очередь, кивнул не менее вежливо и крепко сжал кулаки.

Эйрин прав, дело тут вовсе не в том, что гарнизону Заставы не доверяют или ставят под сомнения их умения как воинов. Просто, если выводы, сделанные Тимом на основании того, что ему известно, верны… В этом случае только воинами не обойтись… Появление смотрящих во всех Заставах Ардейл может говорить только об одном — Империя готовится к войне.

Глава восьмая Караван, идущий в никуда

Империя Ардейл. Северные горы.

Когда Санэйр открыл глаза во второй раз, взору его предстал потолок пещеры, по которому, словно призрачные танцоры, плясали причудливы тени. Проведя рукой по лицу, наследник Долины Бер устало вздохнул — все тело, начиная от головы и заканчивая пятками, болело так, что и врагу не пожелаешь. С другой стороны, раз он чувствует боль — значит все еще жив.

Треск костра — единственный звук, нарушавший тишину, привлек внимание и Санэйр, прикрыв глаза, повернул голову, желая рассмотреть тех, кто, по всей вероятности, спас его. Обведя быстрым взглядом пещеру, наследник Бер печально улыбнулся — место, где он лежал, находилось с противоположной от входа стороны. Не зная кто и зачем вытащил его из-под завала, принц был вынужден признать, что этот "кто-то", вероятно, знает, кого он спас. Потому что, для того, чтобы сбежать, Санэйру придется пересечь всю пещеру, в центре которой горел небольшой костер. В его неверном свете наследник Бер разглядел двоих незнакомцев. Один из них, судя по всему — чистокровный Ааш'э'Сэй… Правда светлые, с мягким серебристым отсветом волосы, были коротко острижены, в связи с чем Санэйр пришел к выводу, что Ааш'э'Сэй маг — воинам Империи запрещается коротко остригать волосы, в то время как магам — нет. Тусклый свет костра, ложась на лицо Ааш'э'Сэй, придавал тому странное выражение — казалось, будто один из Темных поднялся в этот мир, чтобы покарать всех живущих в нем.

Второго незнакомца Санэйр рассмотреть не смог, потому что лицо мужчины скрывал широкий капюшон темного плаща, но дикая грация, с которой незнакомец протянул руки к костру, заставила принца приглядеться внимательнее, пусть даже он и не мог рассмотреть того, кто скрыл свое лицо от постороннего взгляда. Лишь один раз наследник Бер видел тех, в чьих движениях так легко можно было прочесть одну единственную привычку, впитанную с молоком матери — привычку убивать. Да, если опасения его верны, что маловероятно, то второй незнакомец, сидящий у костра, никто иной как один из племени Ан'Дже. Хотя… Раньше дружбе между Ан'Дже и Ааш'э'Сэй могла бы показаться фантазией. Но, с тех пор как Император Ардейл взял в жены одну из племени наемников, нечто подобное достаточно легко вообразить. Даже не смотря на то, что ненависть между двумя племенами жила на протяжении многих тысячелетий.

Пока Санэйр рассматривал своих спасителей, а может быть — тюремщиков, один из них, беловолосый, протянув руку к металлической кружке, что стояла рядом и, сделав из нее небольшой глоток, спокойно произнес:

— Ваше Высочество может более не притворяться, мы оба знаем, что в сознание Вы пришли уже достаточно давно.

Устало вздохнув, наследник Бер сел, что удалось ему далеко не сразу и, обведя тоскливым взглядом пещеру, тихо спросил:

— Я нахожусь в положении пленника?

Беловолосый, слегка повернув к нему голову, ответил вопросом:

— Для этого есть повод?

Пристально впившись взглядом в лицо принца, Ааш'э'Сэй спокойно ожидал ответа на свой вопрос. А вопрос, к слову сказать, отнюдь не так безобиден, как могло показаться. Учитывая то, что Санэйр оказался в Северных горах, на самой границе Бер и Ардейл, без уведомления правящей семьи Империи, подозрения могут возникнуть у любого. Тем более, если вспомнить о том, что буквально несколько часов назад тут прошел караван. Да что там караван… Маленькая армия, иначе и не скажешь. Таким образом, поставив перед Санэйром такой вопрос, Ааш'э'Сэй хотел выяснить, с какой именно целью принц оказался здесь. С другой стороны, не может же он полагать, что будущий правитель Бер настолько глуп, что вот так вот все и расскажет?

Подавив еще один вздох, принц решил, что в его же интересах будет говорить правду, во всяком случае ту ее часть, которую можно рассказать. Оперешись спиной на холодную каменную стену, принц сдержанно ответил:

— Нет.

Беловолосый, приподняв бровь, задал новый вопрос:

— Может возникнуть?

Фыркнув, наследник Бер смерил Ааш'э'Сэй спокойным взглядом, спрашивая себя: "А за кого он его вообще принимает?". Помолчав немного, принц ответил:

— Нет.

Беловолосый, отвернувшись к костру, представился:

— Кайрин.

Слово, произнесенное тихим и спокойным голосом, заставило наследника Бер, в кои-то веки, проявить эмоции — Санэйр сморщился, как если бы ему нанесли неожиданный удар. Кайрин — Цепной Пес Владыки Ардейл. Ранее носивший имя "Тифар де Льен" — воин, признанный гением и лишенный всех прав. Почему именно де Льен впал в немилость не смог узнать ни один из соглядатаев Бер — все, что касалось опального аристократа, держалось в тайне. Даже прошлое его словно бы стерли из истории этого мира. А ведь потомок одного из Совета Двенадцати даже в Бер имел весьма и весьма пугающую репутацию. А уж когда он стал императорским "псом" и говорить нечего…

Второй мужчина, молчавший до сих пор, повернулся к Санэйру и, слегка прищурив серебряные глаза, довольно весело произнес:

— Рэй, сын племени Ан'Дже.

Еще один тяжелый вздох сорвался с губ принца Бер — Боги, видимо, обозлились на него за его недоверчивость, вот и сделали такой "подарочек" — мало того, что спасителем его оказался Кайрин, так еще и в напарниках у него наемник Ан'Дже. С другой стороны, Санэйр с первого взгляда предположил, что второй мужчина не так прост… И все же, порой довольно неприятно когда ты прав в своих догадках.

Вежливо кивнув, принц произнес:

— Санэйр де Майен, наследник долины Бер.

На некоторое время повисла тишина, которую нарушил Тифар де Льен:

— Я направляюсь в Черный Замок, полагаю, Ваше Высочество не откажется составить мне компанию?

Исключительно ради интереса, принц поинтересовался:

— А у меня есть выбор?

Не отрывая задумчивого взгляда от костра, де Льен спокойно ответил:

— Полагаю, что нет.

Глядя на оранжевые языки пламени, Тифар размышлял над тем, как будет правильнее поступить в нынешней ситуации. Внезапное появление Рэя, не то, чтобы нарушило планы, но внесло некоторую сумятицу. Лазар, отправивший Тифара на поиски каравана, не стал бы призывать его обратно в Сейн, не будь на то действительно веских причин. Конечно, учитывая требования Владыки Бер относительно южных территорий и ожидание войны, действия Лаза вполне объяснимы. И все же, что-то не давало Тифару покоя. Что-то что пока не успело стать подозрением, но терзало разум и душу, заставляя сомневаться.

Тот факт, что наследник Бер оказался в Ардейл, да еще и пытался развернуть караван обратно, говорил в пользу принца. С другой стороны, вряд ли Владыка Бер пошел бы на такой серьезный шаг, не сообщив собственному сыну. Так или иначе, Лазар уже знает о том, что Их Высочество принц Санэйр здесь — пока наследник Бер находился в беспамятстве, Тифар воспользовался магическим кристаллом Рэя и передал все, относительно этого в Сейн. Скорее всего уже сейчас Лазар придумал как усмирить непомерную жадность Владыки Бер, использовав его единственного сына.

Возможно, оно и к лучшему — то, что глупый наследник Бер оказался в Ардейл? Ведь, с таким пленником Лазар может выдвинуть Правителю Бер любые требования и тот будет вынужден согласиться. Естественно, Лазар не убьет принца ни в коем случае — подобное, безусловно, приведет к войне. Но вот держать Санэйра в Черном Замке до тех пор, пока ситуация с Бер не разъяснится…

Насколько Тифару было известно, раньше нечто подобное практиковалось достаточно часто, правда чаще "заложниками" выступали аристократы, а не принцы, но все же… Поговаривают, в самом начале, когда обе страны были еще "молоды", тогдашний правитель Ардейл и Бер "обменялись" ценными заложниками — Император отправил в долину своего сына — теперь уже основателя рода де Сэй, а тогда всего лишь неугодного мальчишку, посмевшего перечить собственному отцу. Владыка Бер "передал" в Ардейл своего дальнего родственника и на первый взгляд, оба государства обезопасили себя. Во всяком случае берцы были уверенны, что Империя не рискнет головой младшего принца…

Прищурившись, Тифар задумчиво постучал пальцем по кружке. Лазар, скорее всего, уже направил в Долину сообщение о том, что на территории Ардейл находится наследник Санэйр и, как бы не была велика жадность Владыки Бер, ему придется отказаться от выдвинутых требований и подчиниться Лазару. А дальше Лаз сам разберется как быть и что делать.

Рэй, сидевший тихо все это время, тихо покашлял и показал Тифару взглядом на выход из пещеры, видимо предлагая покинуть Санэйра на некоторое время. Де Льен едва заметно кивнул и Рэй, легко поднявшись, направился к выходу. Спустя несколько минут следом за ним вышел и Тифар. Наемник, усевшись прямо на снег, уставился в черное ночное небо и, сделав глубокий вдох, сказал:

— Я должен идти. Сам справишься, я надеюсь?

Смерив Тифара лукавым взглядом из-под ресниц, Рэй улыбнулся — почему-то "доставать" Тифара такими вот вопросами с каждым днем ему нравилось все больше и больше, даже жаль, что пути их разойдутся, на некоторое время. Де Льен, убрав руки в рукава своего плаща, молча кивнул и задал встречный вопрос:

— Лазар тебя одного за караваном отправил?

— Нет. Мальчик де Сэй будет искать его вместе со мной.

Слегка склонив голову набок, Тифар пробормотал:

— Он же на Юге, нет разве?

— Ммм… Рогатый решил именно так, так что все вопросы к нему. — Сказав это, Рэй встал и, помахав рукой на прощание, скрылся в темноте ночи. Тифар же продолжал спокойно рассматривать холодные звезды. Раз Лазар отправил еще и Эйрина на поиски каравана, значит он не уверен в том, что Ан'Дже сможет остановить его. Наверное кошак сейчас зол на весь белый свет — ведь мало кому придет в голову поставить под сомнение умения наемников Ан'Дже. С другой стороны, Рэй не выглядел хоть сколько-нибудь огорченным, а значит… Он не рассказал Тифару всего, что знает.

Пожав плечами, де Льен развернулся и вошел в пещеру — скоро он и Их Высочество принц Санэйр будут в Сейне, а там он и сам узнает, в чем же дело. Расстелив плащ на холодном, каменном полу пещеры, Тифар улегся и, убрав руки под голову, закрыл глаза. Учитывая то, что Волк наследника сильно ранен, да и верный Лир охраняет вход в пещеру, опасаться того, что наследник Бер попытается сбежать — пустая трата времени и нервов. Намного лучше сейчас отдохнуть и восстановить силы, потому что путь до Сейна займет не менее недели, это в том случае, если погода будет благоволить к путникам. В худшем же случае они могут задержаться в горах несколько дольше.

Лишь в одном Тифар был уверен — если Лазар уведомил (а он точно это сделал) отца Санэйра о том, что единственный наследник Бер находится "под защитой" Ардейл, опасаться обострения нынешней ситуации не стоит. Скорее всего Владыке Бер придется умерить свою жадность, или что там подтолкнуло его на такой шаг, и попросить Ардейл о мирных переговорах. Тем более, что требования Кларина, по меньшей мере, абсурдны…

Империя Аредйл. Сейн. Черный Замок. Кабинет Лазара де Майен.

Лазар в третий раз прочел послание от Владыки Бер, тщетно пытаясь себя убедить, что он неверно понял написанное. Дэмиен де Мор, успевший ознакомиться с письмом, сидел в кресле напротив стола и мрачно рассматривал потолок.

Когда Владыка Бер выдвинул свои сумасшедшие требования, де Мор, так же как и сам Лазар, действительно удивился. У Дэмиена, к примеру, даже зародилась мысль о том, что правитель Бер, вероятно, унаследовал недуг Клая, вот и требует не пойми что и, Светлые знают, зачем. Он должен был понимать, что Ардейл не пойдет на какие-либо уступки, а учитывая то, что берцы не могут противопоставить Ардейл хоть какую-то армию, требование Владыки Бер вообще казалось, не более чем, неудачной шуткой. Лазар, не желавший каких-либо стычек и конфликтов, вежливо предложил Кларину сесть за стол переговоров и постараться прийти к взаимовыгодному решению.

К примеру, ради мира между двумя странами, Лазар вполне мог бы позволить берцам возделывать поля на территориях Ардейл, граничащих с Долиной. Естественно, ни о каком отчуждении земель и речи быть не может, но вот сдать землю в аренду — разве не хорошее решение?

И де Мор, и сам Лазар, пришли к выводу, что Кларин согласится, ведь подобное предложение можно считать действительно щедрым. Отправив в Бер посланника, Лазар терпеливо ждал ответа и, наконец получив его, решил было, что мир сошел с ума. Кларин де Майен, Владыка Бер и наследник проклятой короны, повторил свои требования, на этот раз добавив, что Долина готовится к вторжению на территорию Ардейл. То есть, практически объявил Империи войну…

На тот момент Тифар уже сообщил, что "упустил" караван, но Светлые сделали ему другой подарок — преподнесли наследника Бер. Узнав о том, что принц Санэйр был спасен Тифаром, Лазар тут же отправил в Долину сообщение, в котором тонко намекнул, что если Владыка Бер не умерит свои аппетиты, может пострадать его единственный сын. Только сумасшедший рискнет начать войну, с самого начала не выгодную, а теперь ставшей попросту глупой затеей. Насколько Лазару было известно, в правящей семье Долины всегда был только один ребенок, а значит Кларин не станет рисковать головой своего единственного наследника.

И вот теперь, получив ответ из Долины, Император Ардейл не мог поверить в то, что прочел. В послании Кларина де Майен говорилось что в случае, если Лазар не отдаст южные территории Долине, мир между двумя странами будет расторгнут.

Нахмурившись и бросив тонкий лист пергамента на стол, Лазар посмотрел на Дэмиена, молча спрашивая его мнение. Де Мор, покачав головой, отвернулся к окну. Помолчав какое-то время, он спокойно сказал:

— Я полагаю, что Кларин и в самом деле тронулся умом.

Лазар кивнул со словами:

— Я тоже начинаю в это верить.

Проведя рукой по осунувшемуся лицу, Лазар прикрыл глаза. Абсурдные, с самого начала, требования Кларина, теперь вообще не поддавались никаким объяснениям. Для начала, он потребовал территории наиболее удаленные от Долины — смысла в этом нет, вообще никакого. Далее, Кларин пригрозил войной и это при том, что население Бер в несколько раз меньше, чем население Империи. Соответственно, Ардейл, в военном плане, имеет существенный перевес. То есть, Лазар просто-напросто сметет войска Бер, какими бы умелыми не были их войны. И вот теперь, когда Кларин может потерять своего единственного отпрыска, вместо того, чтобы отказаться от своей глупой затеи, он продолжает "потрясать в воздухе кулаком". Ради того, чтобы получить желаемое, Кларин готов пожертвовать собственным сыном. Глупо, действительно глупо. Только сумасшедший пошел бы на подобное.

Нахмурившись, Лазар закинул ноги на стол и, бросив на Дэмиена задумчивый взгляд, спросил:

— Что делать?

Де Мор, постучав пальцем по столу, ответил:

— Готовиться к войне.

— Это, скорее, будет похоже на бойню…

Вздохнув, Дэмиен тихо произнес:

— Если Кларин и в самом деле пойдет войной, у нас просто не будет другого выхода. Не можем же мы из жалость смотреть на то, как берцы сжигают поселения и вырезают мирных жителей.

Кивнув, Лазар устало опустил голову, а Дэмиен тихо покинул кабинет. Направив смотрящих в Заставы, де Мор перестраховался — в принципе, он не думал, что Владыка Бер будет настаивать на своем, но все же решил на всякий случай отправить к границам сильных и проверенных магов. К тому же, поведение Владыки Бер вызывало не удивление, а нечто, больше похожее на подозрение.

Кларин де Майен, за все время своего правления, не совершал столь глупых и необъяснимых поступков, а значит… Либо он действительно выжил из ума, либо пытается отвлечь внимание Лазара от чего-то другого. И, почему-то Дэмиену казалось, что он знает, от чего именно. Только вот, какую пользу может извлечь Кларин де Майен из восстания на Юге?

Империя Ардейл. Южная Застава.

Эйрин гордо восседал на Лире и, немного прищурив глаза, смотрел на, только что показавшееся над горизонтом, солнце. Тим Дорэй еще не появился, чем огорчил де Сэя до крайности. Он даже подумывал направиться к лейтенанту в комнату, дабы помочь тому подняться из постели.

Нахмурившись, Эйрин пожал плечами — в принципе, можно конечно пинком выгнать Тима из теплой кровати, да только вот, что-то ему подсказывало, что не все так просто, как могло показаться. По части пинков Тим, вероятно, превзошел собственного батюшку(если, конечно, сию замечательную технику он перенял от него).

За спиной раздалось едва слышное шарканье и Эйрин, оглянувшись назад, встретился взглядом с сонными глазами лейтенанта. К чести Тима, он был полностью собран, готов отбыть, другими словами. Сморщив нос, де Сэй несколько высокомерно буркнул:

— Договорились же, что выходим на рассвете.

Дорэй, сладко зевнув и потянувшись, примирительно помахал рукой и промямлил в свое оправдание:

— Солнце только встало…

Цокнув языком, Эйрин отвернулся со словами:

— Если ты готов, тогда выходим. Времени у нас не особо много. Надо еще найти проводника.

Тим, который услышал о проводнике впервые, свистнул свою лошадь и, бросив задумчивый взгляд на Лира Эйрина, спросил:

— Тебе не кажется, что у нас в пути могут возникнуть некоторые проблемы?

Де Сэй, склонив голову набок и придирчиво осмотрев лошадь от копыт и до кончика хвоста, вынужден был согласиться — из всех животных, населяющих мир, с Лиром могли соперничать только Берские Волки. Про обычных лошадей и говорить нечего. Приподняв вопросительно бровь, де Сэй, просто на всякий случай, поинтересовался:

— А Лира у тебя нет?

Тим, растянув губы в ироничной улыбке, вежливо ответил:

— Конечно есть, просто я хотел посмотреть, как ты к лошадям относишься…

Лука Редж, наблюдавший за этой дружеской беседой из тени коридора, решил, что наверное можно сообщить о своем присутствии, пока эти двое подраться не удумали. Исключительно для поднятия настроения и боевого духа. Тихонько кашлянув, дабы обратить на себя внимание, Лука мягко сказал:

— В загоне есть один Лир без хозяина, думаю вы можете его взять.

Сморщившись, Тим окинул не очень дружелюбным взглядом черноволосого мага, только вчера явившегося в Заставу, и уже сегодня разбазаривающего казенное добро направо да налево.

К сожалению, слова Реджа были истинной правдой — кроме Лира Эйрина и тех, что принадлежали отряду Ааш'э'Сэй (вернувшегося в Крепость буквально на днях), был тут еще один Лир и хозяина у него действительно не было. Лир этот, день-деньской лежал в загоне, положив мощную голову на не менее мощные лапы и с непередаваемой тоской во взгляде смотрел на вход, словно ожидая кого-то.

По словам Ленара этот Лир был в Заставе уже долгие-долгие годы, и никто сейчас уже не мог сказать, кому именно он принадлежал. Одно можно было утверждать с уверенностью — хозяин Лира жив, потому что будь оно иначе, Лир бы тоже отправился в мир Светлых, а этот… Этот просто лежал, изредка изменяя положение тела и терпеливо ждал кого-то, кто возможно забыл о нем и не вспомнит уже никогда.

Эйрин, с тяжелым вздохом слез со своего Зверя и, посмотрев внимательно напарнику в глаза, спросил:

— Это действительно так?

Дорэй, бросив на Реджа еще один колючий взгляд, кивнул со словами:

— Да, Лир действительно есть. Одна беда — он даже Ааш'э'Сэй к себе не подпускает, не то что нас.

— Пойдем посмотрим.

Убрав руки в карманы (чем в точности скопировал Тима), Эйрин направился к загону, по пути спрашивая себя: "И как это он раньше Лира этого не заметил?" Точно так же убрав руки в карманы штанов, следом за де Сэйем шел Тим. Лука Редж, потратив какое-то время на размышления о том: " а не стоит ли и ему руки в карманы убрать, раз тут все так ходят?", решил этого все же не делать — как-то это не очень к его статусу Императорского посланника подходит. Покачав головой, так как предаваться подобным пустым мыслям для него было внове, Редж направился в сторону загона, на пороге которого застыл Эйрин, с присущей ему серьезностью вглядываясь в полумрак помещения.

Спустя пару минут перед входом в загон стояли трое, молча разглядывая Лиров и лошадей, мирно соседствующих рядом друг с другом. Постояв еще какое-то время, Эйрин, в конце концов, не выдержал и, немного повысив голос, спросил Тима:

— Где он?

Дорэй, которых был уверен что старик-Лир точно здесь, с некоторым замешательством ответил:

— Был тут.

— Когда?

— Всегда.

Окинув подозрительным взглядом загон еще раз, де Сэй недовольно нахмурился — либо Лир, о котором говорил Лука Редж, покинул Заставу под покровом ночи, либо стал невидимкой. Взгляду незваных гостей предстали некие подобия стойл, при чем в каждом из них был "свой постоялец", а вот Лира-без-хозяина нигде не было видно.

Можно было бы, конечно, предположить, что в одном стойле находятся два Лира, но… Лиры, как и любые кошки, очень ревностно относятся к тому, что считают своим. Бывало что Лиры дрались между собой, когда хозяин одного проявлял излишнее дружелюбие к другому. Так что, вряд ли возможно что в одном деннике мирно сосуществуют два Лира. Скорее уж тот, что был там раньше, надавал бы наглецу, посмевшему посягнуть на его территорию, таких тумаков, что в Сейне бы услышали.

Терпеливо молчавший до этого времени Редж, протиснулся между Эйрином и Тимом и, пройдя в помещение, обернулся со словами:

— Здесь он, спрятался просто.

Подойдя к ближайшему стойлу, внутри которого спал Лир, в смысле — Лир-с-хозяином, Редж опустился на колени и, показав пальцем на кучу соломы, тихим, мелодичным голосом, произнес:

— Вот он.

Подойдя ближе, Эйрин присел и, внимательно присмотревшись, сумел различить морду Лира, зарывшегося в соломе так, что и не различишь в полумраке загона. Лир, положив лобастую голову на огромные, мягкие лапы, крепко спал, путешествуя в одиночестве по местам прошлого.

Чутко прислушиваясь к глухому уханью сов, Лир мягко ступал по земле, внимательно вглядываясь в напряженную спину Хозяина. Куда они шли и зачем — Лир не знал, да и все равно ему было. Главное, что Хозяин рядом, без него Лиру нечего делать в этом мире, пропахшем смертью и ежеминутно исторгающем беззвучные крики, наполненные болью.

Лиры, в отличии от тех, кто восседал на их спинах, ясно слышали плачь земли. Когда кровь, алая, словно лучи заходящего солнца, впитывалась в потрескавшуюся от жары землю, она плакала и стенала. Сам мир страдал от тех зверств, что учиняли живущие в нем. И Лирам, что были неотъемлемой частью этого мира, тоже было больно. Больно так, что умей они плакать — выплакали бы все слезы. А может быть… Может быть превратились в не менее, а скорее всего — еще более жестоких, чем двуногие, монстров. И только лишь клятва, нерушимая клятва, связывающая хозяина и Лира, не давала Зверям, любимцам Богов, впасть в буйство. Подобно прочной цепи, священный обет соединял Хозяина и избравшего его Лира. Звери, по воле Светлых, становились послушными слугами тех, кто слабее. Может быть Боги наказали так Лиров за какой-то проступок? А может, так они хотели их чему-то научить? Ответа на этот вопрос не знал никто и вряд ли когда-нибудь узнает.

Но, так уж повелось и давным-давно это стало законом — куда Хозяин, туда и Лир. С момента возникновения связи они становятся словно бы единым целым, только вот… Хозяин может существовать без Лира, а Лир без Хозяина — нет. И какие бы зверства на творил двуногий, Лир всегда был его верным помощником. То, что хорошо для Хозяина — хорошо и для Лира. Боевой Зверь и воин, ставший его господином, разделяли радость победы и горечь поражения, делили между собой боевые раны и вместе от них исцелялись. Никого на свете Лир не любит сильнее, чем своего господина. Это, скорее даже и не любовь, а одержимость. Именно поэтому Лир никогда не предаст, будет защищать до последнего вздоха и, если понадобится — попросит отсрочку у смерти, лишь бы Хозяин мог жить.

Вот те причины, по которым Лир — гордый боевой Зверь, тихо, словно преступник, крался следом за Ааш'э'Сэй, в тишине южной ночи, то и дело прислушиваясь к мерному пению сверчков и ожидая погони. Хозяин, которому сегодняшним утром униженно кланялись и заискивающе смотрели в глаза, в одночасье стал преступником, по следам которого отправили преследователей. Спрятав лицо под капюшоном, Хозяин тихо ругался и испуганно застывал каждый раз, когда под ногой шуршала пожухлая листва или с ветки срывалась сова, преследуя свою добычу. Лир, не видящий никакой опасности, терпеливо ждал, когда Господин продолжит свое бегство.

Спустя несколько часов, когда небо стало белым, Хозяин остановился и, подождав Лира, опустился перед ним на колени. Положив руку на широкий лоб своего Зверя, он тихо сказал:

— Ты должен отвлечь преследователей. Я вернусь за тобой.

Сказав это, воин указал рукой в сторону, куда должен направиться Лир. Если бы в глазах своего двуногого Лир не различил беспредельный страх, он бы ослушался. Потому что знал — в следующий раз они увидятся нескоро. Но, слово Хозяина — Закон.

Опустив низко голову, Зверь издал утробный рык и, в последний раз ткнувшись влажным носом в лицо своего господина, огромными скачками направился в сторону, противоположную той, куда направлялся Ааш'э'Сэй.

Выбежав на дорогу, примыкавшую к лесу, Лир издал боевой рык, давая знать своим преследователям о том, где он находится. Прищурив серебряные глаза, Зверь, подобно выпущенной из тугого лука стреле, поднялся в предрассветное небо. Глядя с высоты на преследователей, Лир издал еще один рык, обращая на себя их внимание. Лиры карателей, следуя за своей жертвой, расправили крылья и поднялись в воздух, воины, гордо восседающие на их спинах, натянули луки. Сразу пять стрел, со свистом разрезав воздух, попали в Лирье крыло, разорвав его на лоскуты. Падая вниз по спирали, Лир думал лишь об одном — он будет ждать, потому что Хозяин обещал вернуться. Он будет ждать…

Тим, задумчиво разглядывая Лирью морду, несильно ткнул подушечкой пальца в нос кошака, проверяя жив ли тот еще. Что и не говори, а провел этот Зверь тут времени столько… В общем, было бы вполне логично ожидать, что кошак уже давным-давно отправился в Мир Светлых.

Даже прежний Командир не знал, чей это Лир и как долго он тут находится. Зверь же, не обращая внимания на суету двуногих, величественно лежал в своем стойле, изредка позволяя покормить себя. Странный он, Лир этот — если его владелец жив, с какой стати он лежит тут? Разве не должен боевой Зверь всегда и везде сопровождать воина?

Из раздумий Тима вывел Лир — видимо, такого непочтительного отношения к собственной персоне он еще не встречал, вот и удивился немного. Да так, что едва не откусил Дорэю руку. Благо, маг столичный, вовремя заприметил, да ударил лейтенанта по руке его нахальной.

Потирая ушибленную конечность, Тим подумал, что можно было бы и помягче с ним обойтись, лейтенант Южной Заставы, как-никак. Словно бы услышав его мысли, черноволосый маг, зажмурился и с улыбкой сказал:

— Не стоит так с Лирами обращаться. Они обидчивые очень, могут и отомстить. Тем более — этот. Хозяина у него нет, приструнить некому.

Тим хмыкнул, а Эйрин кивнул, скорчив серьезное лицо. Отведя взгляд от проснувшегося Лира, де Сэй спросил, непонятно к кому обращаясь:

— И что с ним теперь делать?

Лука, начав разгребать солому, что заменяла Лиру постель и выполняла функции маскировки, тихо ответил:

— Попросите его помочь. Не думаю, что он откажет. Все же, просидел он тут достаточно долго.

Тим, сложив руки на широкой груди и вперив в Лира тяжелый взгляд, уточнил:

— Попросить?

— Угу.

— Кто? Я?

— Ты.

Тяжелый вздох, нарушивший тишину загона, поведал всем, что идея просить Лира об одолжении Дорэя мало привлекает. Эйрин же, для которого общение с Лирами не было в новинку, утвердительно кивнул головой, со словами:

— Действительно, если хорошо попросишь, он может и согласится.

Бросив на столичную парочку подозрительный взгляд, Тим нахмурился. Что-то ему начало казаться, что эти двое сговорились и решили поднять себе настроение, поиздевавшись над ним. Де Сэй, который, видимо, понял причину нерешительности Тима, обнадеживающе сообщил:

— Все так делают, когда Лира получают.

Следующие полчаса, а может и несколько больше, лейтенант Тим потратил на то, чтобы склонить Лира-без-хозяина на свою сторону, что тот делать отказался категорически. Следуя "добрым" советам Эйрина и Реджа, Дорэй кланялся несговорчивому Зверю, обещал тому каждый день свежую крольчатнику, не ездить на нем слишком долго и, в конце концов, предложил Лиру нести друг друга по очереди. Все это было гордо отвергнуто, за исключением последнего — Лир, широко зевнув и приоткрыв один глаз, внимательно смотрел на раскрасневшегося лейтенанта, видимо требуя "поднять ставку". Потоптавшись некоторое время на месте, Тим с мольбой во взгляде посмотрел на де Сэя — нести на себе Лира ему не очень хотелось, хотя бы потому, что так они замедлятся еще больше, чем если бы лейтенант отправился в путь на лошади.

Эйрин, задумчиво почесав подбородок, посмотрел на Реджа и, вопросительно приподняв бровь, сказал:

— Я вот о чем подумал…

Лука, едва заметно кивнув, подбодрил:

— Продолжай.

— Если Лир жив, значит жив и его хозяин. Но, хозяина здесь нет, а Лир — есть. Назревает логичный вопрос — с какой стати Лир сидит здесь, а не отправился на поиски своего воина?

Присев на корточки и проведя ладонью по широкому лбу Лира, Редж с легкой грустью ответил:

— Я полагаю, что ему приказали ждать. Сам знаешь — приказ хозяина закон и Лир не осмелится его нарушить.

Дорэй, настроение которого были, мягко говоря, не самым радужным, ворчливо пробормотал:

— В таком случае, зачем я тут перед ним распинаюсь? Все равно он не согласится покинуть это место, если ему приказали.

Редж, внимательно посмотрев в глаза лейтенанту, кивнул со словами:

— Верно, но с годами связь ослабевает.

Переведя взгляд на Лира, маг маг наклонился к самому его уху и что-то тихо сказал. Следующее заставило Тима, да и Эйрина тоже, застыть в немом удивлении — Лир, долгие годы пролежавший в загоне и ставший едва ли не его частью, выпрямился в полный рост (при этом сбросив с себя другого Лира, который все это время мирно спал. Ну или делал вид, что спал) и, выгнув спину, сладко потянулся, выпустив когти.

Широко открыв пасть, Лир издал утробный рык и, ткнувшись лбом в колено Тима, направился к выходу.

Лука Редж, мягко улыбнувшись, поднялся и, отряхнув мантию, сказал, обращаясь к Тиму:

— Я думаю, вопрос улажен.

Нахмурившись так, что на лбу пролегли глубокие складки, Дорэй удивленно спросил:

— Что ты ему сказал?

Редж, уже будучи у выхода, хитро улыбнулся:

— Секрет.

Спустя пятнадцать минут, двое воинов на Лирах, покинули Южную Заставу, отправившись на поиски каравана, идущего из Долины Бер. Лука Редж, дождавшись момента, когда ворота крепости закроются за теми, кто покинул ее, с тяжелым вздохом посмотрел на светло-голубое небо. Слова, сказанные им Лиру, были ложью. Редж, которого Лиры всегда слушались беспрекословно (что вызывало искреннее удивление у всех, имевших возможность наблюдать это), сказал Лиру-без-хозяина, что если он поможет этим двоим (Тиму и Эйрину), то его Хозяин будет доволен и, возможно, вернется за ним быстрее.

Конечно, владелец Лира, скорее всего, давно забыл о нем, пусть это и не вписывается ни в какие рамки. Потому что, будь оно иначе — давно бы забрал своего Зверя, вместо того, чтобы мучить его долгим и бесполезным ожиданием. В общем, Лука, вместо того, чтобы уговаривать Лира нарушить приказ, просто разорвал связь между ним и его воином. И все равно — если бы Лир не захотел покинуть крепость сам, никто бы не заставил его сделать это. Поэтому Луке пришлось обмануть Лира, из-за чего он теперь испытывал муки совести. Велико дело — обмануть того, кто искренне верит тебе…

Сморщившись и тряхнув волосами, Редж развернулся на пятках и направился в крепость — пришло время поговорить с Лазаром и сообщить ему все, что успел узнать. Насколько Лука понял, у Дэмиена и Лаза возникли некоторые проблемы, связанные, скорее всего, с нехваткой информации. Поэтому отправляя Раджа на Юг, де Мор сказал, что тот должен будет докладывать обо всем, происходящем на Юге, ежедневно.

Войдя в здание, Редж сразу направился к себе в комнату, стараясь не шуметь особо — все же, время еще раннее, не хотелось бы перебудить всех раньше положенного часа. Легко толкнув дверь отведенной ему комнаты, Лука легкой тенью проскользнул в помещение и, плотно закрыв за собой дверь, подошел к столу. К слову сказать, обстановка в комнате, была довольно скудная — узкая кровать, с жестким матрацем, небольшой стол и деревянный стул без подлокотников.

Подойдя к окну, Лука извлек из кармана своей мантии кристалл на тонкой серебряной цепочке. Сжав его крепко в кулаке, маг закрыл глаза и улыбнулся. Кристалл, выданный ему Дэмиеном, являлся обязательным атрибутом мага, находящегося вдали от столицы и Черного Замка, соответственно. Вообще, с кристаллами этими интересные вещи творились. Для начала, они были живыми — в пещерах, расположенных глубоко под землей, росли целые сады таких кристаллов, по виду своему более похожие на низкие, неказистые деревья. Взяв с собой в дорогу "веточку-кристалл" одного из таких деревьев, маг (и только маг), мог говорить на расстоянии с тем, кто в тот момент имел при себе другую "веточку". А в некоторых случаях можно было положить в кристалл письмо и отправить его тому, у кого была вторая часть этого же кристалла.

Постояв с закрытыми глазами и в полной тишине какое-то время, Лука тихо позвал:

— Лазар?

Империя Ардейл. Черный Замок. Кабинет Лазара де Майен.

Сидя в полумраке своего кабинета, Лазар предавался тяжелым размышлениям. Не смотря на довольно ранний час, Император находился в своем кабинете, ожидая новостей от Дэмиена и Луки Редж. Не смотря на то, что информацию, поступающую от смотрящих, должен был обрабатывать де Мор, общаться с Лукой Лазар предпочел самостоятельно.

Устало прикрыв покрасневшие от постоянного недосыпания глаза, Лазар положил голову на стол. Сон, не желавший приходить к нему ночью, почему-то решил заявиться именно сейчас… Сладко зевнув, Император подумал о маленьком сыне, в комнату которого заглянул перед тем, как направиться в свой кабинет. Малыш Ай сладко спал в своей колыбели, задрав крохотные ручки над головой и чему-то улыбаясь во сне. Широко улыбнувшись своим мыслям, Лазар уже было начал засыпать, когда кристалл, висевший у него на шее, потеплел. Одновременно с этим, в голове Лазара раздался тихий, похожий на шелест листвы, голос Реджа:

— Лазар?

Не выпрямляясь, Император так же мысленно ответил:

— Доброе утро.

— Доброе…

— Что-то нашел?

Помолчав немного, Лука ответил:

— Пока что ничего, на что стоило бы обратить внимание.

— Эйрин?

— Покинул Заставу вместе с напарником несколько минут назад.

— Хорошо… Тифар направляется в Сейн.

— Зачем?

Мрачноватая улыбка скользнула по губам Лазара и он ответил:

— Ему посчастливилось встретить наследника Долины Бер, когда тот совершал незапланированный визит к нам.

— Вот как… В Долину сообщил?

— Конечно.

— Ответ?

— Кларин настаивает на своем.

На несколько минут повисла тишина — Лука обдумывал слова Лазара, а тот терпеливо ждал, когда друг поделится с ним своими соображениями. К некоторому удивлению Лазара, следующий вопрос Луки касался другой темы:

— Зачем ты отправил де Сэя на поиски каравана?

Выпрямившись и облокотившись на широкую спинку своего кресла, Лазар ответил:

— Скорее всего, спустившись с гор, сопровождающие груз разойдутся, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. В этом случае они встретятся снова уже там, куда направляются…

— Если ты прав, то Эйрин никогда их не встретит — даже разделившись, обозы будут двигаться значительно медленнее, чем воин на Лире, а значит, де Сэй пропустит их, даже не заметив.

Вздохнув, Лазар улыбнулся — в письме, которое он передал вместе с Лукой, говорилось о том, что Эйрин должен отправиться на поиски каравана, встретив по пути Рэя, который будет следовать за ним по пятам. У Рэя же были другие указания — "проводить" незваных гостей до самого порога и дожидаться там Эйрина.

Если бы целью Лазара было уничтожение берцев, он бы не стал отправлять к ним Эйрина — Ан'Дже во главе с Рэем отлично справились бы с подобным заданием. Но, так как поведение Кларина де Майен не находило никаких объяснений, Лазар решил направить к воинам Долины Эйрина — на данный момент единственного, кто мог бы заменить на переговорах Лазара. К тому же, слава де Сэй, вот уже многие века, живет в легендах и сказаниях обеих стран, так что шанс того, что берцы сдадутся без боя, есть. Если же нет — Рэй, да и сам Эйрин, смогут урегулировать ситуацию с наименьшими потерями. К тому же, Дэмиен, да и Лазар тоже, очень хотел побеседовать с одним из тех, кто рискнул пересечь границу Ардейл, пряча под плащом меч.

Так как Редж все еще ожидал ответа, Лазар сказал:

— Рэй будет ждать Эйрина, который должен будет провести переговоры.

Помолчав немного, Лука ответил:

— Ясно… Ты уверен, что Рэй не упустит караван?

— Абсолютно.

В этот момент в разговор вмешался третий. С легкой ленцой в голосе, он произнес:

— Ошибаешься.

Резко выпрямившись, Лазар уставился перед собой, широко открыв глаза и гневно нахмурив брови. Лука, не спрашивая, кто вмешался в их разговор, мягко уточнил:

— Почему?

Неизвестный, с легкой усмешкой в голосе, сообщил:

— Если бы вы знали, куда направляются эти обозы, то не задавали бы сейчас этот вопрос.

Взяв себя в руки, Лазар спокойно спросил:

— И куда они направляются?

Тихо, едва различимо, голос произнес:

— В никуда.

Империя Ардейл. Степь.

Холодный, пронизывающий до костей ветер, качал высокую, сухую траву, в обилии росшую в степи. В горах еще не выпал снег, хотя воздух, даже в степи, был по-зимнему морозным. Огромный, черный кот, мягко ступая по промерзшей земле, тихо крался вперед, низко пригибая голову и прижав к ней округлые ушки.

Рэй, тщательно скрываясь в высокой, сухой траве, внимательно следил за телегами, что с натужным скрипом катились впереди. Если подозрения рогатого верны, то скоро от каравана начнут отделяться небольшие группы воинов, с тем, чтобы достичь места назначения по одиночке. Хищная улыбка скользнула по губам Рэя и он, издав шипящий звук, бросил беглый взгляд в сторону — десять наемников Ан'Дже успели сюда в назначенный срок — когда Рэй достиг подножия гор, они уже ждали его. И теперь, каждый из них будет следовать за "своей" группой берцев, провожая их до самого конца.

Если Рэй правильно понял, караван идет на Юг, а значит, где-то там он должен будет встретить малыша Эйрина, которому выпала роль представлять Лазара перед берцами. Правда, насколько Рэй понял, рогатый не особо верит в эту затею — иначе отправил бы мальчишку одного, без сопровождающих. Но, раз уж он настоял на том, чтобы Рэй и еще десяток наемников Ан'Дже дожидались Эйрина… В общем, Лазар обыграл все возможные варианты, взяв в расчет даже наихудший из них.

Опасаться того, что берцы начнут нападать на северные поселения смысла не было — слишком близко Северная Застава. К тому же, если берцы в ближайшие несколько часов не разойдутся — войны Заставы их заметят, если уже не заметили… Остановившись, Рэй посмотрел вперед — караван продолжал медленно двигаться, войны, идущие по обе стороны от него, спокойно смотрели вперед, не выказывая желания изменить курс.

Повертев головой в поисках более высокого какого-нибудь местечка, откуда можно было бы понаблюдать за происходящим, Рэй заприметил сухое, корявое дерево, на которое тут же и вскарабкался. Развалившись на ветке и свесив хвост, огромный кот, слегка прищурив золотые глаза, наблюдал за телегами и, крадущимися следом за ними, Ан'Дже. Переведя взгляд вперед, Рэй недовольно помахал хвостом — если берцы настолько глупы, что попадутся патрулю Северной Засатвы едва спустившись с гор… То нет ничего удивительного в том, что их Правитель выдвигает такие дурные требования. Даже нет — учитывая глупые претензии Владыки Бер, можно предположить, что и воины его не намного умнее… Хотя, довольно часто бывает, что глупцы, лишь потому что "родились в пурпуре" помыкают теми, кто превосходит их по всем параметрам. Все же, жизнь порой очень не справедлива.

Если бы рэй не предавался таким мыслям, он бы раньше заметил, что с караваном происходит нечто необъяснимое — телеги и волы, впряженные в них, достигали какого-то места, где бесследно исчезали. При этом, даже намека на магию не было. Наконец-то заметив, что происходит что-то странное, Рэй вытянул шею и широко открыл глаза, задумчиво шевеля усами. Решив, что так он ничего не добьется, наемник спрыгнул на землю и огромными прыжками направился вперед — прямо к телегам. Только вот… По неизвестной ему причине, воздух на несколько метров вокруг стал вязким, словно мед, изо всех сил напрягая мышцы, Рэй с огромным трудом преодолел поллаара. Повернув голову в сторону, он убедился в том, что не один он испытывает подобное — Лок, оскалив клыки, упрямо шел вперед, выглядел он при этом так, словно кто-то, обладающий не дюжей силой, тянет его за хвост.

Сколько времени это длилось — Рэй затруднился бы ответить, даже под страхом смерти. Но, когда последняя телега внезапно исчезла, как если бы ее просто напросто стерли, необъяснимая сила, мешающая двигаться вперед, исчезла… Соответственно те, кто буквально мгновение назад, прилагал все свои силы, чтобы продвинуться еще на шаг, кубарем покатились по земле.

Придя в себя и приняв свою обычную форму, Рэй нахмурился и присел на корточки, ощупывая землю. Впервые за всю историю племени кто-то смог уйти от них… Кровь прилила к щекам, от чего Рэй нахмурился еще больше. Да… Такого "щелчка по носу" они еще не получали. Исследовав то место, где исчезла последняя телега, Рэй вынужден был признать, что не понимает, в чем дело. Скрипнув зубами, он извлек из кармана кристалл.

Разглядывая тяжелое, низкое небо, Рэй мысленно произнес:

— Караван исчез.

Ответ рогатого последовал незамедлительно:

— Магия?

— Если и есть, то я не могу ее обнаружить.

— Отправляйся на встречу Эйрину, там вам делать больше нечего.

Сказав это, Лазар прервал связь, а Рэй, вновь перекинувшись в кота, повел Ан'Дже к ближайшему городу, думая о том, что видимо подобное не только с ними происходит впервые.

Империя Ардейл. Предместья Сейна.

Немир Плут, устроившись на полу и поджав под себя ноги, убрал ладонь с кристалла и завалился на спину. Как он вовремя вспомнил об этих пещерах… Хитро улыбнувшись, Призрак Сиэлы прикрыл глаза — возможно, не стоило сейчас вмешиваться в разговор Императора и его мага, но Немир решил, что с этим делом гильдия не справится своими силами.

После того, как он изучил слепки с памяти тех, кто был в игорном заведении на Юге, Плут потратил некоторое время на то, чтобы принять верное решение и, в конечном итоге решил, что будет лучше ненавязчиво "помочь" Лазару. Выпрямившись, Немир потянулся, высоко подняв руки над головой и сладко зевнул… В этот момент на его левом запястье защелкнулся каменный браслет и голос, преисполненный вежливой доброжелательности, промурлыкал:

— Какая встреча…

Обернувшись, Плут посмотрел на неожиданных визитеров — у самого входа в пещеру, крепко сжимая в руке чадящий факел, стоял Дэмиен де Мор, а перед Немиром, с самой ироничной улыбкой на губах, когда-либо виденной им, стоял никто иной как Император Ардейл — Лазар де Майен.

Глава девятая Плененный призрак

Империя Ардейл. Предместья Сейна. Подземные пещеры

Немир, смерив взглядом свое новое украшение, презрительно скривил губы и, хитро прищурив глаза, посмотрел на Лазара. За годы, прошедшее с момента их последней встречи, Владыка Ардейл мало изменился, что логично — по меркам Ааш'э'Сэй времени прошло совсем немного. Бросив задумчивый взгляд на де Мора, Плут вздохнул — если бы в пещерах он и начальник службы шпионажа были вдвоем, можно было бы сделать вид, что сам Немир, совершенно случайно сюда забрел, а выбраться не смог. Вряд ли, конечно, де Мор так просто бы поверил, но чем Темные не шутят? Скорее всего, в этом случае, Немира ожидал бы допрос с пристрастием, после которого его бы отпустили бы на все четыре стороны. Наверное… Сейчас же… Присутствие Лазара, который уже встречался с Плутом ранее, не позволяет сделать вид что он тут просто мимо проходил, как ни старайся.

Покрутив браслет и внимательно осмотрев его, Призрак Сиэлы с трудом подавил тяжелый вздох — украшение свое он не просто так рассматривал, естественно. В момент, когда пальцы коснулись холодного, гладкого камня, Плут высвободил магическую энергию, которой должно было с лихвой хватит на то, чтобы черный камень рассыпался в пыль. А там и портал можно было бы прямо в полу открыть, оставив незадачливых визитеров с открытыми ртами. Одно из многочисленных умений, коими Немир гордился чрезвычайно, была его способность мгновенно открывать порталы перехода, не используя при этом никаких вспомогательных рисунков — достаточно просто коснуться ладонью поверхности, а второй рукой очертить окружность, которая послужит входом в портал. Только вот, браслетик, нацепленный на него Их Императорским Величеством разрушаться не захотел — он просто впитал в себя всю магию, словно иссохшая земля пустыни воду. На самом деле, за те несколько минут, что прошли с момента, как перед Плутом предстал Владыка Ардейл собственной персоной, мастер Сиэлы испробовал все, чтобы избавить нежданных гостей от своего присутствия — первым делом Немир решил ускользнуть отсюда вместе с браслетом. Даже если на него "повешен" маячок, опасаться нечего — Плут так или иначе не собирался делать портал прямо в здание гильдии, не так он глуп, в конце концов.

Первостепенной задачей для Немира было бегство — очень уж он не хотел, чтобы Дэмиен де Мор провел с ним приватную беседу, как с мастером (или одним из мастеров) Гильдии Призраков. И, если бы Плуту удалось сбежать, он бы нашел способ избавиться от браслета, даже если на него "повесили" заклинание слежения. Только вот… Не получилось у него портал открыть — словно магическая энергия просто-напросто испарилась. При этом, истощенным Немир себя не ощущал. Моментально изменив решение — сначала избавиться от браслета, а потом уже открывать портал (потому как Плут пришел к выводу, что именно его новое "украшение" препятствует открытию перехода), Призрак Сиэлы попытался его, браслет этот проклятый, уничтожить. Результат превзошел самые пессимистичные ожидания.

Лазар, сложив руки на широкой груди и все так же улыбаясь, с искренним интересом наблюдал за Плутом, видимо дав тому время убедиться самостоятельно, что бежать он не сможет. Скрипнув зубами и "натянув" улыбку, Немир вежливо поинтересовался:

— Если я скажу, что только что пришел, ты мне поверишь?

Лаконичный ответ подтвердил (вполне обоснованные) ожидания:

— Нет.

Взъерошив волосы, Плут тихо проворчал себе под нос:

— Почему-то я был в этом уверен.

Тем временем к ним подошел Дэмиен де Мор, близкое знакомство с которым никогда не входило в планы Плута. Продолжая крепко сжимать в руке чадящий Факел, де Мор, рассматривая Немира, спокойно поинтересовался:

— Кто это?

Слегка прищурив светло-зеленые глаза, Плут позволил себе улыбнуться — раз де Мор задает такой вопрос, значит Владыка Ардейл не счел необходимым просветить относительно того, за кем они, собственно говоря, пришли. Лазар, пристально посмотрев в глаза пленника, спокойно ответил:

— Старый знакомый.

С этими словами он наклонился и, взяв Плута под локоть, помог тому встать, даже проявил заботу, спросив:

— Помочь отряхнуться?

Сморщившись, Плут ответил:

— Спасибо, сам как-нибудь…

Переведя взгляд на Дэмиена, Лазар тихо сказал:

— Возвращаемся.

Начальник тайной службы, не задавая более никаких вопросов, кивнул и направился к выходу из пещеры, Лазар же, продолжая держать своего пленника за локоть, тихо ему сказал:

— У меня есть к тебе пара вопросов. Если ты поможешь мне, я, пожалуй, не буду рассказывать Дэмиену кто ты есть.

Мрачно хмыкнув, Немир ответил:

— С какой это стати Ваше Императорское Величество проявляет такую доброту?

Смерив Немира тяжелым взглядом, Лазар ответил:

— Есть вещи о которых лучше не спрашивать.

Пожав плечами, Немир замолчал и решил что вопросов задавать больше не будет, пока что. Выйдя из пещеры и оказавшись в другой, Дэмиен, вместо того, чтобы направиться к выходу наружу, свернул в один из узких коридоров, которые Немир уже успел исследовать до определенной степени. Путь их проходил в полнейшей тишине, нарушаемой лишь тихим треском факела да легким шорохом мягких подошв по каменному полу. Спустя примерно минуту де Мор свернул еще раз, следом — еще и еще. Если бы он не шел с такой уверенностью, Немир решил бы, что тот просто заплутал в бесконечных лабиринтах пещер. Постепенно спертый воздух подземелья посвежел и, спустя еще несколько минут, они оказались перед огромной деревянной дверью, укрепленной металлическими пластинами. Вставив факел в кованное кольцо, крепящееся к стене, Дэмиен, слегка повернув голову, сказал, обращаясь к Немиру:

— Прошу прощения, но есть вещи, которые лучше не видеть.

С этими словами де Мор снял с шеи белый шелковый шарф и, сделав шаг вперед, повязал его на глаза Немиру. Пристально посмотрев на Лазара, Дэмиен сухо кивнул, а Император поморщился — судя по всему, Дэмиен догадался о том, кто именно их пленник. Именно поэтому до подземных архивов они добирались окольными путями — кто-кто, а де Мор никогда и ни под какими пытакми не даст посторонним узнать о том, как пробраться в святую святых Императорского дома, пусть даже незваный гость потоптался практически на самом пороге. К тому же, нацепив на Немира единственный браслет, блокирующий магическую энергию, Лазар сам дал Дэмиену повод для размышлений. Так или иначе, не смотря на слова, сказанные Плуту, держать де Мора в неведении Лазар не собирался, так же как и отпускать Немира наволю. Было бы глупо упустить такого одаренного мага и дать тому растрачивать свой талант на всякие глупости.

Упустив однажды столь желанную добычу, повторять свою ошибку вновь Лазар не собирался. Дэмиен, проверив не просвечивает ли платок, толкнул дверь, которая с нежданной легкостью отворилась — словно и не из обитого металлом дерева была, а из пергамента. Кивнув головой, де Мор подождал, пока Лазар с пленником пройдут в зал архива и, щелкнув пальцами, погасил факел. Как только дверь, не издав ни малейшего звука, закрылась, коридоры пещеры, словно живые, начали изменять свое положение. Точнее, не сами коридоры, а короткие порталы, расположенные на расстоянии в два лаара друг от друга. Спустя несколько секунд положение всех проходов полностью изменилось и, даже если бы пленник, не смотря на все усилия де Мора, каким-то чудом сумел бы запомнить, как именно они добрались до Замка из подземной пещеры за пределами Сейна, все равно, он не смог бы пройти той же дорогой снова — потому что того пути более не существовало.

Тем временем Лазар и Немир, в сопровождении Дэмиена, шли через подземный архив, не нарушая царящей в нем тишины. Плут, у которого не только глаза, но и уши были плотно закрыты, впервые в жизни почувствовал нечто, похожее на неуверенность — отнюдь не потому, что его схватили и препроводили в Черный Замок. Нет, если Боги решили, что жизненный путь самого известного наемника Ардейл, должен закончиться именно так — спорить он не будет. Просто, в первые, с самого момента своего рождения Плут оказался начисто лишен возможности использовать магию, а тот, кто привык полагаться на свои умения и привычка эта лишь сильнее укоренилась со временем, в подобной ситуации почувствует себя так, словно твердь земная внезапно ушла из-под ног.

Лазар, мягко ступая по мраморным плитам, которыми был выложен пол архива, спокойно обдумывал сложившуюся ситуацию. Во-первых, если их предположения относительно того, когда именно произойдет восстание на Юге верны — то до этого "радостного" события осталось около шести месяцев по человеческому календарю. Именно тогда малыша Айя будут посвящать Богам и все, без исключения, Ааш'э'Сэй, должны будут явиться в столицу, дабы преподнести свои дары ребенку и восславить его родителей. Любой, не пожелавший почтить сей праздник своим присутствием, впадет в немилость Богов — посвящение маленьких Ааш'э'Сэй не просто рутинная обязанность, это священное таинство и нарушить его — святотатство.

Во-вторых, учитывая тот факт, что Кларин продолжает настаивать на своих требованиях, Лазар с Дэмиеном пришли к выводу, что тот пытается отвлечь их внимание от Юга — нет ничего проще чем поднять восстание, когда страну раздираут война. В этом случае ждать полгода особого смысла не имеет, да и владыка Бер прямо заявил, что срок, отпущенный им Лазару на принятие верного решения, вот-вот истечет.

Далее, если вспомнить о караване, груженном оружием и магическими артефактами, можно смело предположить, что Кларин, безусловно, имеет отношение к восстанию на Юге, но тот факт, что караван просто-напросто исчез (что подтвердил Рэй), заводил Лазара, да и Дэмиена тоже, в тупик. Вновь и вновь раздумывая над всем этим, Лазар убеждался, что ему не хватает нескольких "кусочков" для того, чтобы алогичная, неправильная ситуация, стала цельной и легко понятной картиной. Лазару казалось, будто он собирает сложную мозаику, состоящую из множества осколков, некоторые из которых находились в руках других людей. И, судя по тому, что Плут каким-то образом знал, что караван исчезнет, часть этих кусочков находится в руках давнего знакомого — Немира, известного как Призрак Сиэлы. Еще какая-то часть находится в руках Их Высочества Санэйра и вопрос только в том, захочет ли он "отдать" их Лазару?

Пока Их Императорское Величество пребывал в тяжелых раздумьях, они подошли к выходу из главного архива. Дэмиен, остановившись и дав пленнику возможность пройти немого вперед, поравнялся с Лазаром. Тихо, так чтобы услышать мог лишь тот, кому его слова были адресованы, Дэмиен сказал:

— Где ты предполагаешь разместить… Эм… Гостя?

Вопрос закономерный — если мужчина, которого они, к удивлению Дэмиена, обнаружили в пещерах, путь в который знали единицы, действительно является пленником, то его необходимо препроводить в подземную тюрьму. Если же Лазар просто предполагает с ним "побеседовать" — в этом случае можно обойтись и кабинетом. Владыка, улыбнувшись совсем как мальчишка, тихо ответил:

— Пусть он побудет некоторое время в твоем кабинете, мы же обсудим кое-что.

Подмигнув Дэмиену, Лазар сделал шаг вперед, вновь взяв Немира под локоть, толкнул дверь архива и сделал шаг в темный коридор, заканчивающийся узкой каменной лестницей. Спустя несколько минут, когда пленник был препровожден в кабинет начальника тайной службы, сам начальник и его повелитель расположились в другом. К слову сказать, Лазар решил разметить Немира в кабинете де Мора не потому, что свой жалко было, а потому, что именно комната допросов (и по совместительству кабинет Дэмиена) являлось тем местом, сбежать из которого не магу будет довольно сложно. Хотя бы потому, что все помещение, по периметру, было заключено в некое подобие кокона. В саму каменную кладку были вплетены заклинания, оберегающие от прослушивания, да и в принципе — любого магического воздействия как из вне, так и изнутри. Конечно, и та комната, в которой Лазар предпочитал разбираться с государственными делами так же имела очень высокую степень защиты, но… Если из своего кабинета Лазар мог открыть портал, то из кабинета Дэмиена сделать этого невозможно. Кроме того, на окна и дверь наложенные дополнительные заклинания, препятствующие бегству. В общем, кабинет Дэмиена можно считать мило обставленной тюремной камерой с высочайшей степенью защиты.

Усевшись на подоконник своего кресла и разглядывая сад, по узкой дорожке которого прогуливалась Рашна, держа на руках малыша Айя, Лазар не смог сдержать довольной улыбки. Продолжая улыбаться, он перевел свое внимание на Дэмиена, который терпеливо ожидал, пока любимый ученик соизволит открыть рот и разъяснить сложившуюся ситуацию. Лазар, вместо того, чтобы взять и просто рассказать де Мору то, что знает, ну или то, о чем предположил, задал совсем уж странный вопрос:

— Хочешь что-нибудь спросить?

Прикрыв на краткий миг глаза, Дэмиен тяжело вздохнул и с трудом поборол желание отвесить Лазару подзатыльник. Сейчас он, как никогда лучше, понимал Нирана и эту его странную привычку — вразумлять свое чадо подзатыльниками. Все же, большую часть своей жизни Дэмиен работал с отцом Лазара, а тот всел дела несколько иначе. В отличии от своего сына, Ниран говорил исключительно по существу, не юля и не говоря загадками. С другой стороны, Лазар выбрал другой путь развития своей Империи — если правление его отца больше походило на военное, то Лазар выбрал более мягкую политику, как внешнюю, так и внутреннюю. Осталось только посмотреть, к чему это может привести в будущем.

Вздохнув еще раз, потому что работать с молодым и, естественно, иначе мыслящим, Императором, было довольно сложно (даже не смотря на то, что именно Дэмиен обучал Лазара быть "более гибким" и рассматривать проблему с разных ракурсов, не боясь принять неожиданное решение), де Мор отрицательно покачал головой. Вообще-то, если быть честным с самим собой, то с каждым прошедшим днем Дэмиен все больше утверждался в мысли о том, что пора бы уступить дорогу молодым, а самому отправиться на заслуженный покой.

Вот и в этот раз, когда Лазар, буквально влетел в его кабинет и сиплым шепотом потребовал, чтобы Дэмиен провел его к одной из пещер, с залежами кристаллов связи, Дэмиен удивился — в Империи вот-вот начнется Темные знают что, а этому в голову пришла идея посетить пещеры. Так как вид у Лаза в тот момент был не самый веселый, Дэмиен не стал задавать тому лишних вопросов, а просто кивнул и, отложив все дела, пошел вместе с Владыкой туда, куда тому требовалось. Каково же было его удивление, когда в пещере, попасть в которую (теоретически) не мог никто из посторонних, де Мор узрел полукровку Ааш'э'Сэй. А когда Лазар защелкнул на запястье незнакомца браслет, который хранился на протяжении многих лет как одно из самых главных сокровищ, Дэмиен просто потерял дар речи.

Пока Император и незнакомец играли в гляделки, де Мор обдумал все, чему был свидетелем и пришел к определенным выводам. Для начала, попасть в пещеры возможно только в том случае, если ты относишься к роду де Майен или являешься потомком одного из Совета Двенадцати. Пещеры, в которых росли кристаллы Пола, кристаллы связи, другими словами, охранялись древним куполом, созданным еще Клаем примерно в одно время с Ар-Дель-Фаст и настроен этот купол был так, что не всякий его преодолеет. Таким образом, если учесть тот факт, что полукровка, несмотря ни на что, находился в пещере и присовокупить к нему то, что Лазар извлек из сокровищницы браслет, напрашиваются интересные выводы.

Лазар, задав Дэмиену вопрос, спокойно ожидал его ответа, продолжая улыбаться своим мыслям. де Мор, проведя рукой по волосам, спокойно ответил:

— Вопросов у меня нет, но рассказать кое-что мне придется так или иначе. — Окинув улыбающееся лицо бывшего ученика колючим взглядом, де Мор продолжил — к чему эта напускная таинственность?

Лазар, растянув улыбку еще шире, ответил:

— Так интереснее, нет разве?

Покачав головой, Дэмиен тоже улыбнулся — азарт молодого Императора до боли напомнил де Мору самого себя в более юные годы. Сложив руки на груди, Дэмиен ухмыльнулся и, как бы между прочим, поинтересовался:

— И зачем ты привел в Замок Призрака Сиэлы?

Искреннее разочарование отразилось на лице Лазара и он, вроде бы, даже немного обиделся на Дэмиена за такую прозорливость. Сам же де Мор не удержался от легкой улыбки — мальчик, конечно, смышленый, но со своим бывшим наставником тягаться по части умозаключений, пока что, не может. Справившись с разочарованием, Лаз хлопнул в ладоши и сказал:

— Хорошо, раз ты уже сам догадался, позволь поведать тебе прочее. — Подождав, пока де Мор величественно кивнет, он продолжил — буквально несколько минут назад со мной связался Лука. По его словам на Юге не происходит ничего, что могло бы привлечь наше внимание — это следует понимать наоборот. Как раз в момент, когда мы обсуждали караван, идущий из Бер, в наш разговор вмешались. Полагаю, мне не надо говорить, кто именно?

Дэмиен отрицательно покачал головой, добавив:

— Нет, продолжай.

— Учитывая то, что Плут мне рассказал, я счел необходимым пригласить его в Замок.

Слегка прищурившись, Дэмиен спросил:

— И что же он тебе рассказал?

Уставившись задумчивым взглядом за окно, Лаза ответил:

— Он сказал, что караван, который мы преследуем, направляется в никуда.

Фраза, сказанная обычным, спокойным тоном, заставила де Мора сильно нахмуриться и податься вперед. Постучав ладонью по подлокотнику своего кресла, он спросил:

— Он оказался прав?

Лазар, отвернувшись от окна и вперив в своего верного советника отчужденный взгляд, спокойно ответил:

— Да. Караван исчез у подножия северных гор.

Помолчав некоторое время и обдумывая сказанное, Дэмиен несколько раз кивнул собственным мыслям. Вслух же он сказал следующее:

— Смотрящие в других Заставах говорят, что все спокойно. Что ты собираешься делать?

Легко спрыгнув с подоконника (что совсем не соответствовало поведению Владыки Империи), Лазар направился к выходу, по пути ответив:

— Соберу осколки и сложу из них мозаику.

Бросив взгляд через плечо и молча приказав Дэмиену следовать за ним, Лазар направился в кабинет, где оставили Немира. Пришло время заключить временное перемирие с мастером Сиэлы и, если удастся, "перетянуть" того на свою сторону. Во всяком случае, Лазар не смоневался, что сможет использовать пленника в своих интересах, пойдя на минимальные уступки.

Немир сидел в полном одиночестве, спокойно ожидая явления Их Императорского Величества в компании (в этом Плут был уверен как в самом себе) многоуважаемого начальника службы шпионажа. На самом деле, все то время, что Немир провел в довольно мрачной, что уж скрывать, комнате, он потратил с пользой. Для начала, Плут не был бы Плутом, если бы не попытался незаметно (насколько это вообще возможно) скрыться из Замка. Конечно, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что если уж его оставили одного, то, вероятнее всего, неспроста. Но попробовать стоило, да и скучно просто так сидеть, потолок лепной разглядывая. Посему, Немир предпринял, как минимум, десять попыток освободиться и, если бы его магическая энергия совершенно волшебным образом не "испарялась" (безусловно, благодаря бесценному подарку Лазара), число попыток ограничилось бы одной, ну двумя максимум.

А так, учитывая невозможность снять с себя, проклятый Темными, браслет, Немиру пришлось вспомнить все уловки, какие он только имел честь применять, находясь "на деле" и не имея возможности воспользоваться магией (а такое тоже бывало, особенно когда Немир был юн и неопытен). Наиболее простым решением было — уйти через дверь. В конце концов, к невоспитанным гражданам Ардейл Немир себя никодга не относил, да и от других требовал того же — вошел через дверь, по возможности уйди через нее же. И, желательно не ногами вперед, а как подобает. В общем, попытка уйти так же, как и пришел казалась Плуту наиболее легко осуществимой — какой же болван, будь он на его месте, через дверь полезет? А значит, никому бы и в голову не пришло, что пленник проявит подобную наглость и попытается уйти как все нормальные посетители. Во всяком случае, Плут искренне рассчитывал на это. Ловко достав из потайного кармашка своего неизменного жилета замечательный набор отмычек, Плут подошел к двери…

В общем, первая попытка успехом не увенчалась — не даром люди (да и Ааш'э'Сэй тоже, что уж скрывать) говорили, что из кабинета де Мора, без разрешения хозяина, даже мышь полудохлая не уйдет. Стоило лишь Немиру положить ладонь на дверную ручку, как его, в самом что ни на есть буквальном смысле, сложило пополам, скрутив с такой силой, что бедняга и не чаял раскрутиться. Дав себе время отдышаться и утерев холодный пот с горячего лба, Плут пожал плечами — не настолько он наивен, чтобы рассчитывать на то, что первая же попытка бегства (ну, из кабинета де Мора) увенчается успехом. Но, попробовать стоило — в большинстве своем те, кто обличен властью и "играющие партию" против достойного противника (к коим Немир, ничуть не кривя душой, себя причислял), не ожидают от него, этого самого противника, подобной глупости. Легче уж предположить, что пленник пол темницы голыми руками по камешку разнесет, нежели сунется в дверь, за которой, по логике, должна стоять охрана до зубов вооруженная, с приказом не выпускать узника. Во всяком случае — живым.

Как рассуждает умный противник, захватив в плен не менее умного оппонента? А очень даже предсказуемо — не настолько плененный глуп, чтобы сунуться в дверь. Во-первых, он наверняка предположит, что там охрана, во-вторых — где ж это видано, чтобы пленник вот так, как у себя дома, двери нараспашку открывал, да нос в проем дверной высовывал? И ладно бы в темнице подземной, где кроме охранника нет никого, а того обдурить дело, в принципе, несложное, хоть и хлопотное. Но, попытаться бежать через дверь из кабинета, расположенного едва ли не в самом сердце Императорского дворца — нет, на такое либо же совсем сорвиголова пойдет, либо безумец распоследний. Потому как не только перед дверью стражи стоят, но и в коридорах, а если учесть, что в той части, где находится рабочий кабинет Дэмиена расположено отделение тайной службы шпионажа… Так все сразу на свои места и встанет.

Нет, пленники, "умные" пленники, они не такие — бежать надо незаметно, желательно потратив пару десятков лет (это чтобы бдительность усыпить) на выкапывание потайного лаза. А если уж ситуация не позволяет (как в случае Немира, так как заперт он был в кабинете на втором этаже, а делать подкоп на первый дело совсем уж неблагодарное), можно и в окно сигануть. Это ничего, что оно от земли высоко и умник, принявший столь опрометчивое решение, если уж и не помрет, вниз сиганув, то покалечится точно, главное из ловушки выбраться, а там уж Боги помогут. Наверное.

Как рассуждает любой, кому его пленение, не то, чтобы в тягость, а прямо-таки вопрос жизни и смерти? Бежать надо любой ценой, а умные еще столько всяких хитростей придумают, что страшно делается. Посему, Немир решил сыграть на том, что Лазар, имевший честь быть с ним знакомым, наверняка не поверит, что Плут способен на глупость вроде попытки бегства через дверь, потом через весь замок, по коридорам которого то и дело снуют маги да воины.

В общем, напоровшись на магическую преграду, Плут потратил некоторое время на то, чтобы решить настолько ли умен нынешний Император Ардейл, что так легко понимает сам ход мыслей своего пленника, или просто решил перестраховаться? Так и не придя к однозначному решению (на самом деле, очень уж не хотелось Немиру отказываться от столь дерзкого плана побега. Потому как картина, где он, с изумительно наглой улыбкой на лице шествует через святая-святых Черного Замка была на редкость привлекательна), Плут перешел к попытке номер два — бегству через окно.

Изобразив самую невинную улыбку на лице, на какую только был способен, Немир подошел к окну и внимательно его осмотрел. Кристально-чистые кусочки стекла, вставленные в бронзу так, что само окно напоминало пчелиные соты, не создавало впечатление действительно серьезной преграды. Но, памятуя о магическом щите на двери, Плут решил не обманываться на сей счет. Для проверки (ну и навредить немного), Плут "опробовал" прочность окна наиболее доступным ему способом — подняв тяжелое, массивное кресло, Немир несильно ударил по оконной раме. Звон разбитого стекла, нежной музыкой, разрезал тишину, а по губам пленника скользнула мимолетная улыбка. С удовольствием осмотрев дело рук своих (а вылетело не только стекло, но и оконная рама), пленник кивнул сам себе.

Поставив кресло на пол, Плут положил обе руки на холодный камень и был уже готов совершить недолгий полет вниз… Как его снова скрутило, да еще похлеще, чем в первый раз. Лежа на полу Немир болезненно морщился, проклиная того мага, что ставил щит. А проклинать было за что — обычно заклинания, которыми закрывают окна и дверные проемы накладывается на косяки и рамы, а значит, вынеся раму, Плут должен был избавиться и от щита. Естественно силенок выбить раму, плотно замурованную в камень, не каждому под силу, но Плут слабаком не был, да и кресло, для столь праведной цели подходило как нельзя лучше — Плут его и поднял-то с некоторыми усилиями. В данном же случае, неизвестный маг наложил заклинание Темные знает куда — Немир даже рисунков магических не узрел, потому и утвердился в мысли, что нанесены они на бронзовую раму, на деле же…

Сев на полу и скрестив ноги, Немир придирчиво осмотрел кабинет — можно было бы попытаться проломить стену, но что-то ему подсказывало, что в стоит ему лишь прикоснуться к камню, как его вновь скрутит. И это в том случае, если он все же сумеет в стене дыру пробить, да внимания не привлечь. Посидев еще примерно с минуту, Плут, по природе своей деятельный и предприимчивый, легко поднялся и принялся обшаривать стены, в поисках магических рисунков. Отодвинув все, что отодвигалось и заглянув везде, куда только можно, Немир был вынужден признать, что рисунков тут просто нет. Во всяком случае они нанесены не там, где их можно с легкостью обнаружить.

Потоптавшись по дорогому ковру, устилавшему пол, Плут решил извлечь хоть какую-то выгоду из своего пленения — ознакомиться с документами, что хранились в многочисленных шкафах де Мора. Подумав об этом, Немир даже ругнул сам себя вполголоса — раньше ему надо было об этом подумать, глядишь узнал бы больше, вместо того, чтобы зря время свое растрачивать. Сбежать он всегда успеет, а когда еще сможет побывать в кабинете Паука, да без надзора хозяина? Правильно, не в этой жизни.

Решив так, Немир широко и довольно улыбнулся — вряд ли есть в Ардейл хоть одна живая душа, кому удалось ознакомиться с этими бумагами и не быть при этом на службе у Дэмиена. В общем, из любого, даже самого невыгодного положения, можно извлечь выгоду. Главное знать как. Подойдя к одному из шкафов, Плут начал придирчиво изучать многочисленные папочки и книги. То есть — попытался это сделать. Буквы, если они там конечно было, просто плыли перед глазами, к горлу подкатывала тошнота, а самое нутро вопило об опасности с такой силой, что Немир практически различил его истеричный голос. Закрыв глаза и лицо ладонями, Плут вздохнул, пытаясь унять тошноту. Он, конечно полагал, что де Мор не так глуп, чтобы вот так, за здоров живешь, оставить его в своем кабинете наедине со всякой ценной информацией. Но, как говорится "чем Темные не шутят?"

Побродив по кабинету еще какое-то время, Плут, в конец разочаровавшись, уселся на пол и принялся ждать. Нет, в принципе так называемый плен не особо его тяготил. Просто, сама мысль о том, что его, в кои-то веки, сумели схватить, удовольствия не доставляла. А тут еще и пользы от этого никакой. С другой стороны, решив сделать всю грязную работы руками Дэмиена и Лазара, Немир знал, что не все будет просто, во всяком случае не так просто, как ему бы хотелось. Да и не верилось ему особо, что хотя бы одна попытка бегства обернется удачей, особенно если вспомнить редкостную предусмотрительность Лазара, которую тот проявил, нацепив на Плута браслет. С другой стороны, даже в столь незавидном положении можно позволить себе насладиться ситуацией по мере возможности. Казнить его точно не будут — не для того Их Императорское Величество Немира в свой замок привел, да и в тюрьму вряд ли посадят. Должны же понимать, что без длани карающей, в лице Сиэлы, наемники совсем распоясаются, а если к этому добавить волнения на Юге, недавние волнения в "мире теней", невероятные слухи о назревающей войне с Долиной (и от этого еще более пугающие)… Нет, сейчас от него никто избавляться не будет. Даже наоборот, в свете того, что Немир поведал Лазару, вероятнее всего то, что с ним пойдут на переговоры — потому и притащили в Замок, вместо того, чтобы в темнице закрыть в ожидании приговора. А это значит…

По красивым губам Плута скользнула чарующая в своей опасной красоте, улыбка. А это значит, что можно рассказать Лазару то, что он и так собирался поведать, но при этом получить определенные привилегии. Другими словами — пойти на минимальные уступки и извлечь из этого максимальную выгоду.

Спустя всего несколько минут после принятия столь великолепного, в своей простоте, решения, дверь в кабинет тихо отворилась и глазам Немира предстал Лазар де Майен, в сопровождении Дэмиена де Мор. Битва, в которой столкнутся легендарный лжец и ганиальный манипулятор, вступила в первую фазу.

Империя Ардейл. Алус.

Тифар молча ехал на Лире, безразлично рассматривая редкие домишки, сложенные из сосновых стволов. Человеческое поселение, совсем еще маленькое, вряд ли десять семей наберется, появилось совсем недавно — во всяком случае, если судить по свежему дереву, из которых были сложенны одноэтажные домики. Конечно, есть вероятность того, что некогда здесь, все же был человеческий город, но если и был, то настолько давно, что никто из ныне живущих о нем и не знает. В общем, особого интереса поселение не вызывало — за свою жизнь Тифар видел их великое множество. Это по первости, по молодости да неопытности, человеческие дома и города вызывают жгучий интерес, а со временем все, даже самое любопытное и занимательное теряет новизну и становится, если уж не докукой, то чем-то совершенно обыденным.

Бросив беглый взгляд в сторону, Тифар тут же отвел взгляд — Их Высочество принц Снаэйр разглядывал поселение с таким же скучающие-безразличным выражением на лице, что и Тифар. Детишки, одетые в длинные рубахи и мешковатые штаны, бегали по не мощенным улицам, получая искреннее и ни с чем не сравнимое удовольствие от своих детских забав. Один из них, на вид самый старший, резко остановился и растянув тонкие губы в улыбке, низко поклонился Тифару. Близость Северной Заставы давала о себе знать. Если в поселениях, удаленных как от границ, так и от столицы, встретить воина на Лире было делом довольно редким (от чего не только ребятня, но и взрослые, высыпали на улицы, лишь бы поглазеть на "господина благородного воина"), то вблизи одной из Застав Лир не был чем-то из ряда вон выходящим — слишком часто тут ходили патрули, да и в Заставу наверняка кто-то из крестьян наведывался. Зато Берский волк — действительно чудо, о чем ясно говорило удивленное выражение, застывшее на веснушчатом мальчишеском лице.

Поморщившись, Тифар внимательно следил за детишками. Учитывая постоянные сколки с берцами, вполне можно ожидать от этих сорванцов какой-нибудь пакости, навроде метко запущенного куска грязи или камня. Дети, числом пять чумазых оборванцев, застыли возле дороги, боясь лишний раз шевельнуться — огромный волк, не уступающий по размерам Лиру, но выглядящий куда-как более страшным, прочно приковал к себе внимание. В окне одного из домов показалась женщина, на голову которой был повязан белый платок. Сдавленно охнув, женщина исчезла из оконного проема, только для того, чтобы спустя мгновение показаться в двери. Низко кланяясь через шаг, крестьянка подбежала к детям и, упав на колени, забормотала слова извинений.

Нахмурив брови, потому что, хоть к воинам Ааш'э'Сэй и относились с некоторой долей страха, но все же не не до такой степени, де Льен остановил Лира. Глядя на стоящую на коленях женщину, Тифар внимательно следил за ней, точнее — анализировал увиденное. Простое, но довольно миловидное лицо свело судорогой страха, глаза были опущены, а загрубевшие от постоянной работы руки нервно теребили подол фартука. Такой реакции де Льен не ожидал совсем никак. Прочистив горло и бросив еще один взгляд на своего спутника, Цепной Пес сухо приказал:

— Поднимись.

Женщина, все так же стоя на коленях, усердно замотала головой, все еще что-то бормоча себе под нос. Подавив желание вздохнуть, Тифар скупо проронил:

— Мы со спутником устали, есть ли здесь место, где мы сможем заночевать?

На самом деле, Тифар вполне мог бы остановиться в Заставе, которую они проехали всего несколько часов назад, но что-то упорно гнало его вперед, что-то необъяснимое. Лишь Боги знают почему, но после того, как Рэй покинул их и отправился следом за караваном, Тифар уверился в том, что на счету каждая минута. Вот и проехал мимо Заставы даже не останавливаясь.

Конечно, время выигранное им — всего каких-то полдня. Но, по личному опыту де Льен знал, что порой даже доля секунды может решить все. Вот и гнал Лира вперед, без остановки. Даже горную гряду, служившую естественной границей с Долиной они преодолели значительно быстрее, чем обычно. Остановившись в этой деревеньке, Тифар предполагал отдохнуть несколько часов и еще до рассвета двинуться дальше. Если путь от Северной Заставы до Сейна, обычно, занимал около недели, то Тифар предполагал преодолеть его за четыре-пять дней.

Возможно он подсознательно боялся того, что не сможет в одиночку, без помощи магии, защитить столь ценного пленника, а может беспокойство его имело совсем другое основание? Даже сам Тифар не мог разобраться в этом, пока что. Если бы Берские Волки умели летать, де Льен наверняка бы поднялся в воздух, лишь бы достигнуть Сейна в наиболее краткий срок.

Крепко сжав зубы, Тифар вернулся к проблемам насущным — он вновь опустил взгляд на женщину, которая все так же бормотала слова извинений, чем едва не вывела Тифара из себя. Не смотря на свое высокое (некогда) положение, де Льен никогда не любил тех, кто унижался перед ним. Было в этом что-то отталкивающее, нечто противное, липшее на кожу словно жирная грязь. Даже в бытность свою признанным гением воинских искусств, де Льен не жаловал тех, кто униженно кланялся ему, ведь гордость это то, что порой помогает выбраться из самой глубокой выгребной ямы и достичь неба. Наступив на собственную гордость, можно считать что ты и не воин уже, так — жалкое подобие мыслящего. Да, есть те, кому вот такое вот унизительно-заискивающее отношение лишь в радость и многие ради него ищут власти. Ведь это так прекрасно — возвышаться над другими, наступать грязной подошвой сапога на их склоненные в раболепии головы. Власть, осознание собственного величия и силы, подпитываемые таким вот отношением из многих делают алчных чудовищ, ищущих силы ради преклонения. Тифар и сам искал власти, но отнюдь не ради этого. Отнюдь.

Скрипнув зубами и окинув женщину презрительным взглядом, де Льен сухо повторил свой вопрос, вновь не получив на него ответа. Вместо этого женщина, пребывавшая в мире собственных страхов, заломила руки и зарыдала навзрыд. Окончательно потеряв терпение, Тифар соскочил с Лира и едва удержался от того, чтобы не дернуть крестьянку за руку, заставляя подняться. В сотый раз спросив себя, что же твориться в этом маленьком человеческом поселении, де Льен вперил спокойный взгляд в заплаканные глаза крестьянки. Медленно, так чтобы до ее затуманенного страхом разума дошло каждое слово, Тифар отчеканил:

— Мы пришли с миром. Нам нужен ночлег.

Женщина судорожно всхлипнула и, опустив глаза долу, тихим, хриплым голосом, прошептала:

— Вам бы в Заставу засветло вернуться.

Чей-то яростный крик разорвал тишину и, словно бы из ниоткуда, перед Тифаром вырос мужчина, одетый в добротную рубаху небеленного полотна, такие же штаны и овечий жилет. Мужик, крепко, так что Тифар услышал как хрустнули кости, приобнял женщину и, широко улыбнувшись, пробасил:

— Господин воин может остановиться в Общинном Доме. Обстановка, дело ясное, не самая шикарная, но лучше там, чем под открытым небом. А бабу мою не слушайте, она чужаков пришлых боится как одного из Темных.

Скупо кивнув и оглядевшись, де Льен безошибочно определил тот самый общинный дом — самое большое, по меркам этой деревеньки, строение, наличники которого были украшенные резьбой, расположилось в самом центре деревеньки. Если можно так сказать. Кивнув Санэйру, Тифар направился к дому, не оглядываясь назад — страх, что плескался словно черные воды Реки Забвения, в глазах молодой женщины оставил в душе мерзостный осадок. Признаться, де Льен и сам себя начал подозревать в каких-то неправедных делах. Вспомнив о неправедных делах, Тифар скупо улыбнулся и дотронулся подушечками пальцев до груди, в том месте, где была нанесена печать Азара Гордого. Кто-то, а уж де Льен знал о делах греховных побольше, чем любой другой в этой части Империи.

Подойдя к общинному дому и чувствуя на себе многочисленные взгляды тех, кто тихо сидел в своих домах, боязливо выглядывая из-за занавесей, Тифар толкнул дверь и вдохнул затхлый воздух, скривив презрительно губы. О быте и устоях крестьян он знал довольно мало — раньше положение не обязывало, потом интереса не было, но… Он никак не ожидал что в здании, где решаются важные (по меркам крестьян) вопросы, будет настолько грязно. Сделав несколько шагов за порог, Тифар остановился и покачал головой — неправильное слово он подобрал. Совсем неправильное. В Общинном Доме отнюдь не было грязно — наоборот, с длинных скамей тщательно стирали пыль, полы были начищены до такой степени, что древесина, отполированная до зеркального блеска, сахарно блестела в скупом свете заходящего солнца. Даже стол, за которым устраивались члены деревенского совета, и тот казался только-только сколоченным. Даром что на древесине ни одной занозы нет, ни одной щербиночки.

И все же… Казалось словно в самом воздухе, на первый взгляд чистом и прозрачном, витал отвратительный, гнилостный запах болотной мути. Словно сделаешь неосторожный шаг и затянет, утащит тебя болотная трясина. А если уж и выберешься все равно во веки от этой липкой, вонючей жижи не отмоешься, как ни старайся.

Устало опустившись на скамью, де Льен закрыл глаза, раздумывая над ситуацией. Тихо, практически на пределе слышимости, в помещение вошел Санэйр и, закрыв плотно дверь, устроился на скамье неподалеку от Тифара. Со стороны наследника Бер послышался вздох и он, впервые с той ночи в пещере, заговорил:

— Вам ничего не показалось странным?

Только де Льен хотел ответить, как дверь в Общинный Дом отворилась и на его пороге появился мужчина, вероятнее всего — староста. Человек, одетый в белую рубаху и темно-серые штаны, широко улыбнулся и, радушно улыбнувшись, закивал лысой головой, что твой болванчик. Прихлопывая пухлыми ладонями, староста поклонился и, со всей вежливостью, на какую только был способен, сказал:

— Добро пожаловать в наш скромный поселок, многоуважаемые господа воины. Меня зовут Лорн, я — староста этого поселка.

Де Льен, полуобернувшись, задумчиво прищурился, продолжая выслушивать пустые речи мужика:

— Прошу простить за назойливость, но все ли тихо на границе? Спокойно ли в Заставе? Да вы располагайтесь поудобнее, господа воины. Хоть и не богато мы живем, а в ночлеге и харчах не откажем.

Дернув уголком губ, Цепной пес спокойно ответил:

— А кто сказал, что мы были в Заставе и, уж тем более, на границе?

Хлопнув себя по пухлым, лоснящимся щекам, староста проблеял:

— Но ведь Берский Волк…

Глядя в холодное, ничего не выражающее лицо "постояльца", староста попятился и, кланяясь на каждом слове, забормотал:

— Прошу прощения, если влез не в свое дело…

Величественно махнув рукой, де Льен промолчал — если испуганная до смерти женщина вызвала в нем легкое раздражение, то староста вызвал волну неприязни. Склонив голову набок, Тифар ожидал продолжения разговора. Староста, толкнув дверь общинного дома пяткой, не оборачиваясь, сказал:

— Заносите.

На зов его в помещение вошли женщины, среди которых была и та, что встретила гостей слезами. Все еще немного припухшие от слез глаза уныло смотрели в пол. На левой щеке алел отпечаток чьей-то ладони и де Льен, опустив ресницы, внимательно посмотрел на старосту. Когда они только въехали в поселок, Тифар был уверен, что деревеньке без году неделя — ни полей, ни пастбищ он здесь не видел. Но ведь должны же люди в этом поселении чем-то питаться? К тому же староста, пусть и поселок не особо большой, а одет богато (насколько мог судить де Льен) — расшитый пояс, сапоги из мягкой замши, рубаха без единой заплатки. А ведь женщина, встретившая их у "порога" практически в лохмотьях ходит.

Заметив интерес дорогого гостя к одной из вошедших в помещение, староста закивал головой, на ходу тараторя:

— Вы уж, господин воин, не серчайте. Тина баба глупая, да что уж там… У камня горного мозгов почитай больше, чем у нее. — Приспустив голос до свистящего шепота, он продолжил — дура, как есть дура. От каждой тени шарахается, да по каждой мелочи слезы льет.

Подойдя чуть ближе и гневно зыркнув на застывших у порога женщин, староста опустился на скамью рядом с Тифаром и, сжав его холодные пальцы в своих пухлых ладонях, жарко зашептал:

— Детей видели, господин многоуважаемый воин? Так все ее, как один. Она же, дура безмозглая, никому отказать не может вот и рожает почитай каждый год. Да только не нужна ни она, ни выродки ее никому, я по доброте душевной приют ей дал — не оставлять же недалекую на милость судьбы.

Сокрушенно покачав лысой головой, староста печально смотрел в глаза господина достопочтенного воина.

По губам де Льена скользнула ленивая, холодная улыбка. Не нужна значит никому, да? Бросив колючий взгляд на ладони мужика, которые тут же бессильно разжались, выпуская из своих липких объятий его пальцы, де Льен ничего не ответил, с холодным любопытством рассматривая Лорна. Староста же, радостно улыбнувшись, громко хлопнул и, указав гостям на огромный стол, за которым, видимо и решались все важные вопросы, прощебетал:

— Да вы садитесь, откушайте. Яства у нас хоть и простые, но добротные.

Сладко потянувшись и смерив словоохотливого мужика ленивым взглядом, Тифар медленно прошел к столу, разглядывая блюда, что принесли с собой женщины. Пока староста развлекал гостей сплетнями, следом за женщинами в Общинный Дом вошли мужчины — все как один одеты с иголочки, губы растянуты в приветственных улыбках. Только вот, в свете заходящего солнца улыбки эти больше напоминали волчьи оскалы.

Лорн, назвав пищу простой, сильно покривил душой — на огромных, деревянных подносах лежали сочные куски мяса, поджаренные до хрустящей корочки, свежий хлеб, источающий ни с чем не сравнимый аромат, печенный картофель, густо политый свиным жиром… Нет, с какой стороны ни посмотри — а не может это бедное поселение позволить себе такое. Не может и все.

Оторвав спокойный взгляд от блюд, с которых поднимался ароматный жар, Тифар посмотрел за окно — медленно, словно нехотя, солнце скрылось за горизонтом. Последние лучи, алыми бликами отразились в бирюзовых глазах де Льена. Староста, притопывая от радости, звонким, полным фальшивой радости голосом, сообщил:

— По случаю явления к нам столь высокородных господ, гуляем до утра!

Империя Ардейл. Черный Замок. Кабинет Дэмиена де Мор.

Мельком осмотрев свой кабинет, Дэмиен мрачновато ухмыльнулся — не зря Лазар настаивал на том, чтобы пленник подождал их именно в его кабинете, из любого другого Плут бы наверное уже давно сбежал. Даже несмотря на тонкий черный браслет, крепко обхвативший его запястье. С непередаваемой иронией де Мор сказал, обращаясь к Немиру:

— Похоже, повеселился ты неплохо…

Тот, в свою очередь, непонятно хмыкнул и ответил:

— Всего лишь неплохо.

Лазар, подойдя к столу, возле которого на полу сидел Плут, скрестив ноги и сказал:

— У нас не так много времени, чтобы тратить его на дань вежливости. Перейду сразу к делу.

Бросив на Немира изучающий взгляд, Владыка Ардейл едва заметно улыбнулся — ни единый мускул не дрогнул на спокойном лице пленника, ни одна искорка радости или облегчения не вспыхнула, чтобы тут же погаснуть, в светло-зеленых глазах. Что и говорить, контролировал Немир свои эмоции отлично, прям хоть от зависти помирай тут же. Слегка склонив голову набок, дабы показать что, в принципе, предложение Лазара его мало интересует, но как гость он согласен его выслушать, Плут мягко произнес:

— Я весь внимание.

Правда, интонация ясно говорила об обратном. Таким тоном обычно какой-нибудь утомленный скукой вельможа, просит рассказать ему о погоде. Дэмиен, пройдя в глубь кабинета, уселся на свое законное место и, кивнув Лазару, достал из одного из ящиков лист пергамента, перо и чернильницу. Действия его, естественно, не ускользнули от Немира, который ничем не выказал своего удивления.

Лазар же, сделав приглашающий жест, указал Плуту на стул, а сам расположился в соседнем. Когда Немир, легко поднявшись с пола, занял предложенное ему место, Владыка Ардейл спросил:

— Как ты узнал что караван исчезнет?

Улыбнувшись с легкой иронией, Плут отрицательно покачал головой:

— Для начала заключим сделку, после этого я отвечу. Если сочту нужным.

Заломив бровь, потому как не в том Плут положении, чтобы условия выдвигать, Лазар, все же, был вынужден согласиться. Наверняка мастер Сиэлы уже догадался, что неспроста его в кабинете заперли, вместо того, чтобы на плаху вести. А значит, Лазару и Дэмиену от него что-то нужно. Сколь сильно меняется поведение пленника когда он понимает, что зачем-то необходим…

Покачав головой, Лазар спокойно улыбнулся и сказал:

— Ну что ж… Требование обосновано, не буду отрицать. — Кивнув Дэмиену, он сказал, обращаясь к нему — просвети нашего дорого гостя.

Де Мор, глядя прямо в глаза Немира, сухо сказал:

— Мы предлагаем тебе временное сотрудничество.

Бросив хитрый взгляд на Дэмиена, Плут уточнил:

— На чьих условиях?

— Ты не в том положении, чтобы диктовать условия нам.

Немир сладко зевнул и, с некоторой ленцой в голосе, ответил:

— Отказываюсь.

В кабинете повисла тишина, которую нарушал лишь тихий шелест листвы, доносящийся снаружи сквозь разбитое окно. Лазар, молча наблюдавший за происходящим, с трудом скрыл улыбку — они с Дэмиеном заранее договорились, как вести себя в этом случае. Конечно, роль "демона" мог бы взять на себя Лазар, но… Мало что в Ардейл может сравниться с воистину пугающей репутацией де Мора. Конечно, Плут и сам не из пугливых, но если позволить ему диктовать условия… Можно сразу всю Ардейл переименовать в Сиэлу, за Немиром дело не станет.

Сладко потянувшись, Плут сказал, как бы в свое оправдание:

— Я не настолько глуп, чтобы заключать с Пауком Ардейл какую-либо сделку. Учитывая то, что я нахожусь в твоем кабинете, я вам нужнее, нежели вы мне. — Изучив лица оппонентов, он добавил — согласитесь, было бы глупо помогать вам только затем, чтобы когда все закончится, меня вздернули перед воротами Замка в назидание всем прочим.

Дэмиен, сложив руки на столе и глядя на Немира грустно-ироничным взглядом, ответил:

— Я могу сделать это прямо сейчас.

— В таком случае все, что я знаю, уйдет со мной в Мир Светлых.

Де Мор слегка поморщился — раз Плут с такой легкостью говорит об этом, значит сумел защитить свои воспоминания таким образом, чтобы с них невозможно было сделать слепки после его смерти. А может быть просто блефует, с него станется… Пожав плечами, Дэмиен холодно проронил:

— Никто не мешает мне вздернуть рядом с тобой и твоих… товарищей.

По спокойному лицу Плута не скользнула даже тень, но Лазар почувствовал, что Дэмиен сумел-таки надавить на "больную мозоль" Немира. Конечно, устранение Сиэлы внесет хаос в мир воров и наемников, соответственно, никто их уничтожать не собирается. Полностью, во всяком случае… Размышления его прервал Плут, сказав:

— Достойный аргумент. Каковы условия?

Удовлетворенно кивнув, Дэмиен ответил:

— Нам нужно знать то, что знаешь ты.

Немир слегка склонил голову, в знак согласия, задал очередной вопрос:

— Что я получаю от этого?

— Мы сохраним тебе жизнь и позволим Сиэле существовать и дальше. До тех пор, пока ваши деяния не наносят ощутимого ущерба.

Приподняв брови, Плут уточнил:

— Сиэла получит неприкосновенность?

Лазар тихо выдохнул — вот оно, то, чего Немир хотел добиться изначально. Неприкосновенность наемников Сиэлы не позволит Дэмиену вмешиваться в их дела ни под каким предлогом. Как будто Акадэмии с ее иммунитетом недостаточно… Видя, что де Мор собирается резко отказать Плуту, а если тот не получит что-либо, интересующее его в этом деле, сделка провалится, Лазар подался немного вперед и сказал:

— Ты и сам должен понимать, что дать вам неприкосновенность было бы не просто глупо. Это было бы равносильно подписанию собственного смертного приговора.

— В таком случае что помешает вам направить в Квартал Пересмешников отряд карателей, после того, как я расскажу все, что знаю.

Смерив Немира ироничным взглядом, Лазар ответил:

— Для начала, я уверен, что все ты нам не расскажешь… — Услышав это, Плут слегка поморщился — Далее, разрешение этого вопроса не только в наших интересах, но и в твоих. Иначе ты бы не стал вмешиваться в разговор. Верно?

Разочарованно цокнув языком, Немир пожал плечами:

— Может мне просто скучно стало…

Дэмиен, чье терпение подошло к концу, тихо хлопнул по столу и сказал:

— Довольно. Ты рассказываешь нам все, что знаешь, мы не трогаем Сиэлу, в этот раз.

Вновь, теперь уже на более долгий срок, повисла тишина — Немир спокойно обдумывал как будет правильнее поступит в данном случае. Конечно, было бы неплохо получить полную неприкосновенность, но он и не ожидал, что с этим согласятся… Лазар, чувствуя, что время утекает, внес еще одно предложение:

— Если Сиэла согласится подчиняться Черному Замку, мы не будем ее преследовать.

Слегка прищурившись, Немир уточнил:

— Что ты имеешь ввиду?

Откинувшись на спинку своего стула и сложив руки за головой, Лазар ответил:

— Гильдия будет выполнять приказы начальника тайной службы. Обещаю не "дергать" вас по пустякам. — Скосив взгляд на собеседника, он продолжил — за прошедшее с моей коронации время в Ардейл появилось слишком много гильдий наемных убийц. Это, кстати, по вашей части, если я не ошибаюсь. Нам нужны гарантии, что их не только не станет больше, но и количество их уменьшится. В лучшем случае — они вообще исчезнут. Одной Сиэлы нам достаточно.

В этом Владыка был прав — с тех пор, как Ан'Дже заключили мирный договор с Ааш'э'Сэй в Империи появились новые гильдии наемников, что объяснялось отсутствием действительно сильного конкурента. Если раньше мало кто, кроме Сиэлы, рисковал поспорить с Ан'Дже, то теперь, когда мохнатики "отошли" от дел, гильдии убийц появлялись как грибы после дождя. Некоторые из них Немир лично сравнял с землей — так или иначе, покушения на Ааш'э'Сэй им не удавались, зато по Кварталу Пересмешников вновь прошел ураган. И почему если где-то убивают Ааш'э'Сэй сразу Сиэлу ищут? Именно поэтому Немир решил пойти на определенные уступки, сообщив Лазару кое-что, что могло бы его заинтересовать. Простой обмен — Немир предоставляет информацию, де Мор не трогает Квартал Пересмешников. Все счастливы и довольны, а над Сейном вновь сияет лучезарное солнце.

Кивнув, Плут на всякий случай, уточнил:

— Вы освободите тех, кого увели в подземелье Черного Замка?

Лазар сделал какой-то непонятный жест и ответил:

— Если ты поклянешься в верности короне.

Слегка сжав губы, Немир все же был вынужден согласиться — присяга, это конечно не то, на что он рассчитывал, но лучше уж так, чем встретить рассвет с петлей на шее.

— Хорошо.

Положив руку на стол, Дэмиен развернул ее ладонью вверх и сказал:

— Заключим условный договор. У нас будет прямая клятва, у тебя — с "вилкой". Мы обещаем отпустить гильдийцев и не преследовать их, ты присягаешь на верность после того, как мы отпускаем арестованных.

С трудом удержавшись от победоносной улыбки, Немир прикрыл глаза, дабы никто из присутствующих не заметил что предложению этому он действительно рад. Условный договор… Воспользовавшись тем, что волосы упали на лицо, Плут, все же, позволил себе ухмыльнуться. И повод для этого у него действительно был. Условный договор — клятва, связанная магией, созданная многие столетия назад Клаем Проклятым. Мало кто знает, что это именно он ее придумал, но и по сей день в некоторых случаях ею пользуются.

Суть клятвы заключается в том, что те, кто ее дает, ставят определенные условия для ее выполнения. Например, хочет один маг получить от другого что-то, интересующее его и говорит: "Я клянусь сохранит ему жизнь, если он поклянется рассказать мне то-то". Второй маг, допустим плененный, но обладающий важными знаниями, то есть, являющийся ценным заложником, которого ни пытать, ни, тем более, убивать нельзя,

говорит: "Я клянусь рассказать ему все, если он поклянется сохранить мне жизнь и не преследовать меня более".

Вот такая вот клятва. В принципе, слова ее можно менять. Говорят, что Клай, Хикар и Райдан поклялись сделать Дрей величайшей империей, иначе помереть им всем троим на месте (ну, это в вольной интерпретации). Их клятва имела своеобразную вилку, то есть: "Если я не сделаю это, тогда пусть будет так". Многие из мыслящих частенько дают себе такого рода обеты: "Если мой любимый человек выздоровеет от смертельной болезни, я перестану играть в азартные игры". И, что интересно, обет этот можно исполнить задом наперед — то есть, клянущийся, например, бросает играть в азартные игры, а умирающий выздоравливает. Ее обычно для того и приносят, чтобы вот так, задом наперед исполнить. Великая троица, например, воспользовалась именно такой "вилкой" — остались живы после принесения клятвы, значит империя будет процветать и ведь процветала, до поры до времени…

У кого-то и в самом деле получается так, у кого-то — нет. А дело все в том, что клятву должны принять Боги, иначе от них ничего зависеть не будет. Не смогут они наградить исцелением, если и не знают об обете, да и о том, что свою часть договора зарекшийся выполнил. Светлые выигрывают в обоих случаях — исполнит человек (Ааш'э'Сэй) то, в чем клялся — Светлые станут сильнее, ведь именно вера творит чудеса, а уж если кто-то получил дар в награду за выполнение своего зарока… Тогда вера его станет нерушимой, как гранитный обелиск. А если не исполнит свой обет — всю жизнь будет искупать свое клятвопреступничество, иначе дорога в Мир Светлых ему заказана. То есть, все отведенное ему время будет жить отшельником, помогать страждущим и вообще, вести праведный образ жизни. Чем не хороша и эта плата?

Но, если магия не задействована, Светлые ее принять не смогут. Магия, она как мостик между живыми и Богами, а если нет мостика? Вот и относятся многие к клятвам своим легкомысленно, но даже таких после смерти ждет наказание — Светлые, они хоть клятву и не принимали, но все же за ложь карают нещадно. Особенно, если именем их клятва была принесена.

Так что, для того, чтобы клятва имела силу, необходима магия и одобрение Светлых. С одобрением Светлых вряд ли выйдет промашка — и Лазар, и Дэмиен, наверняка знают, как обет давать, а вот с магией… Бросив беглый взгляд на браслет, Плут хмыкнул и посмотрел на своих собеседников. Лицо его при этом несло печать, если уж не всей скорби мироздания, то солидной ее части. Это чтобы ни у кого сомнения не возникло, что не рад Плут обет такой приносить, да вот беда — к стенке приперли, еще и катон к самому горлу приставили. Протянув руку к ладони де Мора, Немир легко коснулся ее кончиками пальцев, когда пальцы всех троих соприкоснулись, Дэмиен тихо прошептал:

— Я, Дэмиен де Мор, Хранитель Печати, клянусь отпустить всех, кто входит в гильдию наемников "Сиэла". Примите мою клятву, Светлые.

— Я, Лазар де Майен, коронованный император Ардейл, клянусь не преследовать тех, кто входит в гильдию наемников "Сиэла". Примите мою клятву, Светлые.

— Я, Немир Торн, клянусь присягнуть на верность короне де Майен после того, как члены гильдии наемников Сиэла получат свободу. Примите мою клятву, Светлые.

По соприкасающимся пальцам троих мужчин пробежала светло-голубая искра, она вспыхнула и тут же погасла, оставив после себя прозрачно-белое облако, которое спустя миг развеялось на сквозняке. Еще некоторое время спустя, кожу нежно покалывало — магия Светлых, которые выступили поручителями в этом случае, вплеталась в магию принесших обет. Немир наконец-то позволил себе улыбнуться — не нагло, нет. Просто улыбнуться, в конце концов, он победил. Потому что ключевое слово здесь "магия".

Лазар, широко улыбнувшись, протянул руку к браслету на запястье Немира и, что-то шепнув, легко снял его. Пока Плут растирал кожу, Владыка Ардейл

— Пожелания?

Скривив губы в подобии улыбки, Плут ответил:

— Я был бы не против перекусить.

Дэмиен кивнул со словами:

— Хорошо.

Позвонив в серебряный колокольчик и дождавшись появления слуги, де Мор приказал служке принести обед для гостя. Лазар же, прокрутив браслет в руке, с легкой улыбкой на губах, сказал:

— Верну на место, а после поговорим.

Глядя ему в спину, Немир задумчиво нахмурился — улыбка, которой одарил его Владыка Ардейл перед тем, как выйти, заставила насторожиться. Всем своим видом Лазар показал, что все прошло именно так, как он и планировал, а может даже и лучше. Хотя он должен был быть разочарован. Почему? Потому что слова клятвы Немир произнес не совсем верно — он назвал только имя, а значит, с Сиэлой его ничего не связывает. То есть, вынудив Немира датьприсягу, Лазар рассчитывал на то, что даст ее именно мастер гильдии, а если мастер в чем-то поклялся, клятва эта становится общей. "Случайно" пропустив это, Плут оградил всю гильдию от вечного служения короне. Еще не хватало наемникам стать верными рабами правящей семьи.

Согласившись присягнуть на верность, Плут воспользовался тем, что как только первый из клянущихся сказал свое слово, никто более не смеет нарушить ход ритуала. То есть, безусловно и де Мор, и Лазар заметили, что Немир схитрил, но воспрепятствовать ему не смогли бы, а раз Светлые клятву приняли, то тут уж ничего не поделаешь — выполняй в чем поклялся и можешь давать новый обет. Только вот, Немир-то давать новую клятву не собирается. О себе Плут не беспокоился — если для заключения договора нужна магия, то ее у него просто-напросто нет. Лазар сам нацепил на него браслет, разрушивший магию Плута полностью. Другими словами, клялись только Лазар и де Мор. А значит, пускай выполняют, в чем поклялись. Таким образом, Плут не отдал ничего, получив в замен обещание что всех гильдийцев отпустят на свободу и не буду преследовать.

Покинув кабинет де Мора, Лазар тихо рассмеялся — все прошло именно так, как он и рассчитывал. Самым опасным было то, что Плут мог не знать об условном договоре, но судя по его улыбке (которую он так тщательно пытался скрыть), Лазар пришел к выводу, что все-то он знает. Еще одним "камнем преткновения " было желание Немира оградить гильдию от преследований де Мора — в последнее время Сиэле досталось, так же, а может даже и больше, чем всем прочим гильдиям Квартала Пересмешников.

Нет, мастеров, верхушку то есть, де Мор схватить не смог, да только вот без исполнителей, кому эта самая верхушка нужна? Именно для того, чтобы вынудить Немира явить свой лик Лазару, Дэмиен начал облавы наемников — очень уж Император хотел найти хитроумного мага и поговорить по душам о том, что твориться в мире теней и кто за этим стоит. А тут такой подарок — Плут сам объявился, да еще и показал, что знает даже больше, чем Лазар хотел у него узнать.

Подкинув в ладони браслет, Лазар легким шагом направился в сторону Архивов — именно там, в одной из небольших комнат, хранились наиболее опасные артефакты. Как вовремя он вспомнил про него… Браслет этот уже многие века лежал в скрытой комнате, ожидая своего часа. К слову сказать, раньше с браслетом был еще и ошейник, который теперь носит Тифар. Откуда это все появилось сказать трудно — слишком много времени прошло, но отец говорил, что точно такой же браслет есть в хранилище Бер, правда не известно, какими возможностями обладает тот. Вот о своих "сокровищах" Лазар знал все — ошейник запечатывает магию в теле, но пропускает какую-то ее часть — иначе носителя просто-напросто разорвет от переполнившей и не имеющей выхода энергии. Браслет же просто-напросто поглощает ее, не давая вырваться наружу. В тоже время магия, идущая из вне вполне может подействовать на носителя одного из украшений. Именно поэтому браслет и ошейник являются частью одного комплекта — ошейник магию запечатывает, а браслет всасывает в себя. И из-за этого наказание, выбранное отцом для Тифара, даже самому Лазару казалось жестоким — каково это, чувствовать магическую энергию, буквально бьющую через край, но иметь возможность выпускать ее едва ли не по капле? Да еще и времени на это требуется значительно больше, чем раньше.

Одев на руку Немира браслет, Лазар преследовал единственную цель — тот должен был убедиться, что браслет рассеивает его энергию, то есть, пока украшение на нем, он как бы и не маг вовсе. В тоже время, Плут наверняка убедился, что магия из вне отлично на него действует — окно в кабинете Дэмиена ясно говорило о том, что свою долю сладкого Немир сегодня получил.

Следующим шагом было дать мастеру Сиэлы возможность поверить в то, что Лазар и Дэмиен преследуют единственную цель — получить бразды правления гильдией в свои руки. Заполучив клятву мастера, они бы заполучили всю гильдию полностью, вместе с последним мальчиком на побегушках и дохлым тараканом под скамьей в питейном зале. И, судя по словам, произнесенным Плутом, именно так он и решил. Не признав себя мастером, Немир отрекся от гильдии и обезопасил все гильдийцев от службы короне. Только вот, если положить на чащу весов всю Сиэлу вместе со зданием, чаша, в которой будет Немир все равно перевесит. В тоже время Плут, не опасаясь ничего, принес свою часть обета, вероятно уверившись, что его магия исчезла на время, а вот магическая энергия Лазара и Дэмиена оказала на него влияние и позволила принести свою часть клятвы. Наверняка он знает о том, что чужеродная магия, хоть и может проникнуть в тело, надолго там не задержится. Другими словами, спустя некоторое время клятва перестанет существовать, во всяком случае для Плута. И, были бы его расчеты верны, если бы не одно "но" — энергия, запечатанная браслетом не может вырваться наружу самостоятельно, только при посторонней помощи. И помощи немаленькой — не согласись Дэмиен на эту авантюру, ничего бы не вышло. А так, объединившись с Дэмиеном Лазар "вытянул" магию Немира на поверхность. Даже нет, не магию, а тонкую, почти незаметную нить, но и ее было достаточно — магия Светлых плотно вплелась в астральное тело Плута.

Весело помахивая браслетом, Лазар снова рассмеялся — пусть Немир порадуется какое-то время своей находчивости и хитрости. До тех пор, пока магический след Лазара и Дэмиена не исчезнут полностью, оставив после себя лишь магию Светлых. Тогда у бедняги уже не будет времени на веселье…

Проходя мимо комнаты малыша Айя, Лазар зашел на несколько минут — полюбоваться своим первенцем и поцеловать жену. Рашна мягко улыбнулась ему и вновь занялась сыном — до того момента, как Айя заберут в Заколоченный форт, где он пробудет до того времени, пока не научится, пусть даже и неосознанно, контролировать свои силы, времени совсем мало осталось и тратить его на что-то, кроме своего первенца, Рашна не хотела.

Громко поцеловав хмурого Айя в пухлую щечку, Лазар вышел из комнаты и тут же застыл на ее пороге. Немир принес клятву короне де Майен, а не самому Лазару, а значит… Подняв голову к потолку, Владыка рассмеялся и, если бы Плут услышал этот его смех, он бы наверняка погрузился в мрачные раздумья. Дав клятву короне де Майен, Немир стал ее вечным вассалом. То есть, он будет служить верой и правдой не только Лазару, но и всем его потомкам. Если доживет, конечно.

Империя Ардейл. Алус.

Крестьяне, все как один, уселись за накрытый стол, женщины же продолжали сновать туда-сюда, принося все новые и новые подносы. Староста встал со своего места и, громко кашлянув, дабы привлечь к себе всеобщее внимание, поднял тяжелую глиняную кружку, до краев наполненную темно-бордовым вином. Как только тихие переговоры за столом стихли, мужик, проведя пухлой ладонью по лоснящемуся лицу, зычно сказал:

— Возблагодарим же Бога за дары, что нам посланы! — сказав это, староста закинул лысую голову назад и, в самом буквальном смысле, вылил себе в глотку вино.

Тифар, все это время молча наблюдающий за происходящим, поднес кружку к губам и, даже не пригубив, поставил ее обратно. Санэйр, с необъяснимой грустью во взгляде, смотрел по сторонам, даже не пытаясь сделать вид, что пил за провозглашенный тост. Вздохнув, Тифар продолжил молча наблюдать за крестьянской попойкой.

Спустя несколько часов, когда празднество закончилось, молчаливые женщины убрали со стола, а радушные крестьяне все как один разбрелись по домам, де Льен улегся на жесткую скамью и, убрав за голову руки, закрыл глаза. Полная луна заливала своим прозрачно-серебряным светом пустое помещение и единственным звуком, нарушающим тишину было едва слышное, размеренное дыхание спящих.

В это время староста, облаченный в черную мантию, начал ночное собрание, главным вопросом которого была дальнейшая судьба гостей. Тина, та самая женщина, что советовала Тифару вернуться в Заставу, стояла в дальнем углу полутемного помещения и с усталой обреченностью смотрела прямо перед собой. Руки крестьянки были связаны за спиной. Связаны с такой силой, что веревка стерла кожу в кровь — маленькие, лаково-блестящие капельки, словно темно-красный бисер, покрывали запястья женщины.

Лорн, в чьем доме проводилось собрание, бросил на Тину взгляд, полный черной, кипучей как смола, ненависти. Ничто, абсолютно ничто во внешнем виде этого человека теперь нельзя было назвать простоватым и, уж тем более — добродушным. Сейчас во главе стола восседал один из братьев Ордена Ашара. Да, конечно, "староста" не занимал в Ордене хоть сколько-нибудь значимую должность, но и от таких есть польза — они всегда, любой ценой хотят выслужиться, получить признание своих заслуг и, в награду за это, хотя бы толику власти. Выругавшись сквозь крепко сжатые зубы, Лорн сказал:

— Не вовремя гости к нам пожаловали. Надо избавиться от них и как можно быстрее.

Возражений не высказал никто — все прекрасно понимали, что будет в случае, если их тайна будет раскрыта. А ведь до того момента, когда они добьются своей цели остались считанные недели. Один из мужчин — Орт, облаченный в такую же мантию, как и староста, сухо кивнул, прикрыв глаза. Лорн, успешно исполняющий роль сельского головы в маленьком поселении, заправлял тут всем, во всяком случае, он так думал. Никто, живущий в поселке не смел даже шагу ступить без его ведома или одобрения. Ашар, истинный и всемогущий Бог этого мир не прощает своеволие…

Орт, тот кого настоятель отправил в Алус приглядывать за тем, чтобы все прошло в точности, как и должно, скрыл холодную усмешку и бросил спокойный взгляд на Тину, все еще стоявшую, словно безжизненное изваяние, в темном углу комнаты. Алус, появившийся в столь опасной близости от Северной Заставы буквально полгода назад, должен был стать новым городом ашеров, а люди, все, за исключением Орта — их пищей.

Зевнув, Орт поднялся и сказал, обращаясь к Лорну:

— От бабы лучше избавиться, а то сунется к нашим гостям в неурочный час, сам понимаешь, чем это может обернуться.

Прочие, молчаливо сидящие за столом, молча склонили головы, а по опустошенному лицу женщины скатилась одна-единственная слеза. Она прекрасно знала, какая участь ждет ее — десять мужчин, сидящих за столом, объявились в Алусе около трех месяцев назад и тогда ничто не предвещало того, что спустя каких-то несколько недель Тина останется едва ли не единственным человеком в этом поселке, не обратившимся к старой вере.

Лорн сухо кивнул, показав взглядом на Тину, и прошел в центр комнаты. Откинув в сторону домотканый ковер, он наклонился и, схватившись обеими руками за бронзовое кольцо, торчавшее в полу, потянул что есть сил. Крышка люка со скрипом поднялась, открывая взору присутствующих яму, дна которой не было видно. Дыра, словно широко распахнутая голодная пасть монстра, зияла непроглядной тьмой. Орт, схватив Тину за плечо, подтащил к яме и, дав несколько минут на то, чтобы она в полной мере прочувствовала свой страх, столкнул вниз.

Нет для маленьких ашеров пищи слаще чем та, по чьим венам вместо крови течет страх, первобытный ужас, дикий, не отпускающий ни на единый миг. От которого сердце застывает ледяным комом где-то в груди и нет возможности крикнуть, позвать на помощь или, хотя бы, прошептать последнюю в своей жизни молитву. Потому что в горло, мертвой хваткой острых когтей, впился ни с чем не сравнимый ужас.

Падая, женщина закрыла глаза и вознесла молитву Светлым, дабы они послали ей милосердную смерть. Любую, только не ту, что ждет ее…

Тихо сев, Тифар окинул спокойным взглядом темное помещение. Ни единого звука не нарушило гробовую тишину поселка с того момента, как радушные хозяева отправились по домам. Естественно, де Льен не спал — слишком уж много вопросов появилось у него, а ответов он, пока что, не нашел. Подойдя к окну, Тифар выглянул наружу и, увидев в одном из окон мягкий свет единственной свечи, мрачно улыбнулся. Сделав небольшой шаг в сторону, для того, чтобы его не было видно с улицы, де Льен продолжил наблюдать. Луна, застыв на ночном небе, давала достаточно света для того, чтобы де Льен мог рассмотреть тех, кто выходил из дома сельского старосты. Мужчины, облаченные в некие подобия балахонов, один за другим выходили на улицу и быстро расходились в разные стороны. Когда единственная улица поселка опустела, Тифар присел на ближайшую скамью и задумался.

Конечно, вероятность того, что в такой близости от Северной Заставы может происходить что-то подозрительное, очень и очень низка. Но все же… Слишком уж не вписывалось увиденное Тифаром в общую картину. Слишком много фальши было в глазах и голосе старосты. Слишком богатые яства поставили перед гостями, а самое главное — хищные улыбки, пробегавшие по губам некоторых из сельчан в момент, когда де Льен, казалось, не смотрит в их сторону.

Тряхнув короткими волосами, словно отгоняя наваждение, Тифар вздохнул. Видимо вся эта странная ситуация дает о себе знать — везде и повсюду ему мерещатся враги. Слегка прищурив глаза, он тихо поднялся и подошел к спящему Санэйру. Мягко коснувшись плеча принца, Тифар окликнул его. Санэйр, моментально проснувшись, вопросительно посмотрел на де Льена, а тот, одними губами прошептал:

— Уходим.

Санэйр сел и, едва заметно кивнув, показал, что все понятно и вопросов лишних он задавать не будет. Сейчас, во всяком случае. Тихо, чтобы деревянные половицы не скрипели под ногами, Тифар направился к выходу. Осторожно приоткрыв дверь, он посмотрел наружу — на широком крыльце Общинного Дома, спрятавшись за стоящую почти у самой стены, пустую бочку, сидел мальчик. Для того, чтобы его не обнаружили, он накрылся темной тряпкой и, если не приглядываться особо, можно подумать что это всего-навсего груда старого тряпья, Боги знают зачем сваленная здесь. Осторожно изменив положение тела — видимо, просидел ребенок тут достаточно долго, мальчик испуганно посмотрел на нависшего над ним Тифара. Де Льен, слегка приподняв брови, тихо спросил:

— Сторожишь?

Странно конечно, оставить сторожем мальчишку, но с другой стороны мало кто заподозрит тощего оборванца в том, что он следит за гостями. Один факт того, что за теми, кто попросил ночлега, приглядывают, может навести на нехорошие мысли. Пацан, широко открыв глаза, тихо заревел, от плача этого, надсадного, словно мир рухнул перед глазами ребенка, Тифару несколько поплохело. Отнюдь не потому, что он никогда не видел детских слез — в бытность свою воином он принимал участие в подавлении нескольких восстаний, так что грязных детских мордашек, с дорожками слез он видел немало. Просто если этот оборванец сейчас тут в истеричном плаче зайдется… В общем, не удастся скрыться отсюда незамеченным. Почему именно незамеченным? Да потому, что, даже несмотря на отсутствие магии, Тифар самым своим нутром чуял, что что-то тут происходит. И это что-то имеет отношение к чарам и колдовству. Рассчитывать на помощь Санэйра не приходится, стоит лишь отвлечь от него свое внимание, как плененный принц тут же скроется. Во всяком случае, вариант такой есть.

Схватив пацана за плечи и затащив того в дом, де Льен закрыл за собой дверь, при этом, он едва не сшиб Санэйра, который застыл в дверях, вглядываясь куда-то вдаль.

Усадив пацана на скамейку, Тифар сухо сказал:

— Оборванца ревущего мне тут только не хватало…

Оборванец надсадно всхлипнула и гнусаво ответил:

— Не оборванец я. — И, не дожидаясь ответа, добавил — оборванка, тогда уж.

Пожав плечами, потому что в сущности разницы никакой нет, де Льен спросил:

— Почему на крыльце сидела?

Девчонка, громко хлюпнув носом, ответила:

— Мамку спасите.

От подобной наглости Тифар, поначалу, даже несколько обомлел. Взяв себя в руки, он высокомерно, в лучшей высокомерно-покровительственной манере потомственного аристократа, ответил:

— Некогда.

Девчонка, вцепившись в рукав его кафтана так, что даже во тьме Тифар видел побелевшие костяшки пальцев, затараторила:

— Из-за вас мамку наказали, вам и расхлебывать.

Санэйр, тихо наблюдавший за происходящим, решил подать голос:

— Из-за нас?

Девчонка подняла на него взгляд и кивнула:

— Да. Мамка вам сказала ехать отсюда, а вы остались. И Орт все слышал, теперь ее забрали.

Чувствуя, как где-то в душе поднимается раздражение, Тифар осадил маленькую нахалку:

— Нас это не касается.

Сказано было таким тоном, что кровь в жилах застыла. Девчонка, опять разревевшись, начала несвязанно бормотать:

— Скинут ее… Как папку скинули… И деду Альпа тоже… Съедят и не подавятся…

Сжав зубы с такой силой, что в тишине ясно раздался скрежет, де Льен проворчал:

— Нормально расскажи. — Сам же возвел глаза к потолку, прося у Светлых терпения. Ему еще всяких крестьянских разборок не хватало. Точно станет Светлым, при чем — самым Светлым из Светлых. Почти прозрачным.

Утерев мокрый нос ладонью (которой тут же ухватилась за рукав Тифара), девочка начала сбивчиво рассказывать.

Империя Ардейл. Алус. Примерно полгода назад.

Тина, утерев мокрой рукой лоб, тяжело вздохнула и выглянула в окно. Дети, все как один, весело возились во дворе, изредка посматривая на старосту — дедушку Альпа. Старик, разменявший уже седьмой десяток, сидел на огромном бревне и набивал свою трубку ароматным табаком. Селение, раскинувшееся возле самой Северной Заставы, было совсем еще молодым, но люди, подавшиеся в эти необжитые места, не покладая рук работали над тем, чтобы сделать его своим домом.

Тина с мужем и детишками были одними из первых, кто поселился здесь — тогда в Алусе было от силы пять домов. Но время шло, поселок медленно разрастался, крестьяне, снявшись со своих мест, переезжали поближе к Заставе — слух о надвигающейся войне с Долиной никто не воспринимал всерьез, но страховки ради лучше держаться поближе к тем, кто сможет защитить. Многие из тех, кто поселился в Алусе ранее жили на Юге, где, как известно, земля щедрая и хорошо родит. Под ласковыми лучами южного солнца зреют невиданные фрукты, наполняя своим дивным ароматом сухой южный воздух. Только поселившись в Алусе, Тина частенько задавала себе вопрос: "Какой смысл бежать оттуда, где земля богата и климат мягок?" Сами они ранее жили в Долине, но… Население Бер быстро росло, а поселения разрастались того быстрее. Вот и получилось, что кусок земли, отведенный Тине с семьей под засев, с каждым годом становился все меньше. А уж когда шахты закрыли — и того горше стало. Нет, голод пока не наступил, но его смердящее дыхание ощущалось все ближе и ближе, той зимой семья, состоящая из семи человек, пятеро из которых были детьми, с огромным трудом дотянула до весны. Тогда-то Полек, муж Тины, и решил, что пора сниматься с места — очень уж страшно видеть как западают, некогда пухлые щечки твоих детей, а глаза жадно смотрят на кусок хлеба в чужих руках.

Благо для переселенцев границы всегда были открыты — жители Ардейл и Бер практически беспрепятственно пересекали их. Другое дело — воины… С трудом преодолев горы, Полек первым делом направился в Заставу — таков закон, если хочешь жить в Ардейл, должен засвидетельствовать свое желание в одной из Застав, либо же в столице. Командир Заставы, осмотрев семейство и скудную поклажу, задал всего один вопрос — почему бежали из долины. Ответ удовлетворил его любопытство и семейство было отпущено восвояси. Благо совсем рядом оказался Алус, а то страшно как-то с детишками да кладью через всю Империю незнамо куда ковылять, надеясь на помощь Светлых.

Несмотря на мучившие женщину страхи, в деревеньке их приняли радушно — совсем еще молодой Алус нуждался в рабочих руках, а Полек — плотницких дел мастер, был принят с широкими улыбками. Одна беда — никогда не паханную землю надо было поднимать, обрабатывать, выкорчевывать деревья и только лишь по весне засеивать.

Благо поселок небольшой, да и не единственный в этой местности — жители Алуса, вместе работая и помогая друг другу во всем, стали как одна семья. Женщины обрабатывали кожу, ткали, мужчины охотились в горах и потом все это шло на обмен. Каждую неделю дед Альпа запрягал в тележку свою старенькую клячу и ехал в ближайшее от Алуса поселение на базар. Все ждали его возвращения с нетерпением, особенно ребятишки (коих здесь было всего десять) — а вдруг привезет деда сладкие конфеты или пирожки с тыквой?

Нечего и говорить, что первые полгода были очень тяжелы для всех, без исключения. Но люди помогали друг другу и даже воины Заставы порой наведывались, везя с собой тугие мешки, набитые зерном. Следуя указу Владыки Ардейл, в котором говорилось, что новые поселения должны получать помощь, Командир Заставы отправлял к алусцам "посылки" — зерно, сушенное мясо, фрукты.

Оно и верно — как сказал дед Альпа, не хотели люди север заселять, где по бескрайним степям бродят кроки, а всего в нескольких часах езды живут "кровожадные" берцы. Называя берцев "кровожадными" дед косил хитрым взглядом на Тину и Полека — обидятся ли, нет? А Полек, широкоплечий да хмурый, создавал впечатление вспыльчивого человека, обидчивого. На деле же не было в мире мужчины добрее и веселее. Посмеиваясь в рыжие усы, Полек отвечал:

— Тебя, старый гриб, даже Волк Берский не напугает.

Так шли дни, люди медленно, шаг за шагом обживали степь, воины Заставы приезжали раз в месяц — провианта передать, да в кошель общинный монетку звонкую подбросить. Что и не говори, а нынешний Владыка Ардейл умно поступил, издав указ "Об освоении земель, к границам прилежащих". Люди, они же как мыслят? Селиться надо к столице поближе, где кормушка побольше, а денежка звонкая всегда есть. А места возле границ не обжиты, хоть и стоит Империя уже многие тысячелетия. Почему оно так, понять легко — на западе Ардейл граничит с проклятым лесом, жить в тех местах себе дороже, того и гляди, уволокут тебя в мир мертвых твари невиданные или еще чего похуже сделают. На севере граница пролегла в опасной близости с извечным врагом Ардейл — Долиной. Только лишь на юге да востоке заселялась Империя охотно. Вот и пришлось Их Императорскому Величеству дать людям повод для того, чтобы скорее необжитые территории заселили — новые поселения первый год получали помощь из казны и налог для них был особый. Пока "на ноги встанут", пока земля родить начнет, пока то да се… В общем, как обещал Владыка, так и поступил. Правда потом, когда поля да скот родить начнут, придется налог наравне со всеми платить, ну да не страшно оно, по справедливости все.

Кто-то считал, что блажь это все Императорская, да разбазаривание денег за просто так. На деле же Лазар, пусть и не сразу, но получал выгоду — если всю степь зерном засеять, где же тут утрата? А если еще и с Долиной этим самым зерном торговать начать, так и совсем замечательно. Еще одной причиной того, что Император хотел как можно плотнее заселить север заключалась именно в опасной близости Долины. А ну как начнут берцы в степи селиться, что будет? Первые лет сто-двести смолчат, а потом глядишь заявят, что север Ардейл теперь часть Долины, потому что берцев тут больше, чем жителей Империи. И что делать прикажете? Рубить всех мечом да огнем жечь? Нет уж, с живыми так не поступают. Пусть лучше переселенцы с жителями Империи смешаются, узы кровные наладят, а там уж и себя частью Империи считать начнут и глядишь до мира с Долиной рукой подать будет. В общем, не жизнь, а почти сказка — и помощь тебе Императорская, и Застава рядом. Одно только не давало Тине покоя — все, кроме них, были переселенцами с Юга. С какой стати южанам в другой конец Империи бежать? Не случилось ли там чего?

Решившись наконец спросить деда Альпу об этом, Тина, получив ответ, лишь удивленно плечами пожала. А сказал ей Альпа следующее — что юг, словно выжившая из ума старуха, завистью да злобой черной исходит. И, что страшно — не от стариков она идет, а от молодняка. Да все бы понятно было, простительно, если бы была то блажь молодецкая, но те, кто "блажил" и детей своих в такой же ненависти воспитывал, и внуков. Сперва-то оно не заметно было — человеку сколько не дай, все ему мало.

Налоги купцам Владыка повысил — плохо. Теперь купеческие семьи страдают, у голодных отобрал Император последнюю кроху хлеба, стариков да детей обездолил. Поднял въездную пошлину, да налог за товар — еще хуже, теперь сословие купеческое вообще по миру пойдет, с рукой протянутой. Храмовникам вообще налог убрал — да как посмел, так-тебя-раз-так?! Храмовники эти теперь зажрутся, все до единой медяшки в карман свой уберут, а что нищим помогают — да кому какое дело до них, нищих этих? Коли Боги умом обделили, кто же тут виноват? Воинам разрешил кафтан уставной только при патрулировании носить? Да Темного на тебя нет, кровопийца проклятый! Теперь вот и портные, раньше с воинов прибыль основную и имевшие, встанут рядом с купцами на обочину дорожную, милостыню выпрашивая. Еще и закон издал о заселении приграничных территорий. А деньги лентяям этим, у кого земля даже на юге не родит, откуда берутся? Правильно, все оттуда же — из казны Имперской, где золото кровавыми слезами купцов да торговцев полито, как соусом винным отбивная говяжья.

В общем, кому хорошо было от реформ Императорских, а кто только и знал, что зубами скрежетать, да кулаком помахивать. И ладно бы только люди, так ведь и Ааш'э'Сэй недовольны были, нос в сторону воротили, да зло на Владыку своего затаивали. А деда Альпа, улыбчивый, да сморщенный, как гриб старый, только головой качал — дескать, были времена и похуже, да не помнит никто.

В общем, те, кто на юге из-за разговоров таких жить устал, на север двинулись, тем более, что обещал Владыка помощь каждому оказать и действительно слова своего не нарушил. Алус потихоньку разрастался, земля ожидала своего часа и все было хорошо так, что даже страшно делалось. И вот, в один из вечеров, въехал в поселок мужчина, а с ним Ааш'э'Сэй на волках. Тина их как увидела, так чуть со страху к Светлым и не отправилась — хоть и нет теперь в Бер запрета на переселение, а все-таки… Приезжие долго, до самого вечера о чем-то с дедой Альпой толковали, а как солнце село, убрались восвояси. Только тогда Тина и позволила себе вздохнуть спокойно, да только вот, рано она дух перевела, ой как рано…

Тот мужчина, что с Ааш'э'Сэй был, в поселке остался, у старика Альпы на постой встал. Месяц он обживался, отношения добрые да дружественные налаживал, "на короткой ноге" почти со всеми стал, даже старый Альпа с ним советовался — куда деньги Императорские лучше потратить, на телегу новую или зерна на зиму побольше прикупить? Месяца через два Лорн стал помощником старосты — ни одно дело без одобрения его не делалось, а еще через месяц в поселок вновь явился Ааш'э'Сэй. Статный, красивый, только лошадь под ним была, а не Лир. И вечером того дня спокойная и размеренная жизнь в поселке закончилась навсегда.

Поначалу все должно было пройти как обычно — люди собрались перед общинным домом, тихо переговариваясь и ожидая, пока собрание начнется. Должны были участки земли между семьями поделить, да каждому чтобы не обидно было. В какой-то момент, Лорн, встав на крыльце общинного дома, возвел руки к небесам и провозгласил:

— Братья, сегодня мы начнем писать новую историю этого мира… Восхвалим же нашего истинного Бога — Ашара Великого!

Как только он произнес это, земля под ногами словно бы ожила — пошла мелкой рябью, как если бы люди прямо на воде стояли. Тина, прижавшись к Полеку, в ужасе смотрела себе под ноги — земля, до этого бывшая неколебимой твердыней, вдруг стала мягкой и прозрачной, словно стекло. То, что Тина увидела под ногами, заставило ее покачнуться — где-то в глубине она ясно различила нечто, настолько ужасное, что казалось она вот-вот умрет от страха. Подняв глаза на мужа, женщина увидела, как дед Альпа, нелепо размахивая руками, падает вниз — в черную бездну, на самом дне которой жило нечто. Когда земля под ее ногами разверзлась, Тина было закричала так, что сама едва не оглохла, а Полек… Полек, самый любимый на свете человек, оттолкнул ее в сторону общинного дома — Тина упала прямо на крыльцо, сломав себе ключицу и вывихнув руку. От боли и страха женщина почти сразу после удара потеряла сознание.

А на рассвете, когда бледное северное солнце поднялось над землей, в поселок въехали новые жители. Из тех, кто поднимал эту землю, осталась только Тина с детьми.

Дослушав сбивчивый рассказ до конца, Тифар сухо кивнул и, ни к кому не обращаясь, пробормотал:

— К истинному Богу, значит?

Насколько помнил де Льен, лишь одного Бога люди этого мира могли назвать истинным — того самого, что был низвергнут новыми Богами в бездну небытия. То-то поселок странным ему показался… И улыбки эти лживые, и тень страха в глазах пухлого старосты. Одна только нестыковка была в рассказе…

Смерив девчонку холодным взглядом, де Льен тихо спросил:

— Из Заставы почему никого не позвали?

Девочка вжала голову в плечи и ответила:

— Мамка не позволяла…

Голос девочки, до этого по-детски звонкий, стал чуть ниже, с легким, шипящим присвистом. Прикрыв глаза, де Льен вздохнул — попасться на такую детскую уловку… И в самом деле — детскую. Одним плавным движением Тифар извлек из ножен катон и ударил. Легко, почти невесомо, лезвие коснулось нежной кожи на детском горле. Санэйр, не поняв в чем дело, дернулся было вперед — но опоздал. Голова с глухим звуком ударилась о пол и, прокатившись немного вперед, остановилась. Их Высочество принц Санэйр, всегда невозмутимый и меланхолично-спокойный, в гневе сжал кулаки и, вперив в своего сопровождающего уничижительный взгляд, зло прошипел:

— Вы со всеми так поступаете, кто ищет Вашей защиты? Я слышал о Вас ужасные истории, но ни одна из них не идет в сравнение с тем, что Вы сделали сейчас…

По привычке потянувшись к ножнам, Санэйр не обнаружил их там, где они должны быть (на поясе, проще говоря) и гнев его возрос еще больше. Де Льен же, не обращая никакого внимания на принца, развернулся на каблуках и плавно, словно Лир перед нападением, направился к двери. Единственное, до чего он снизошел, это с холодным безразличием бросить:

— Под ноги себе посмотрите, Ваше Высочество.

В этот момент он распахнул дверь и сквозь проем хлынул поток ярко-желтого света. Столь резкая перемена освещения больно ударила по глазам и Санэйр был вынужден их закрыть. Единственное, что он успел различить — это смутные и какие-то неправильные силуэты, толпящиеся возле самого крыльца общинного дома. Когда резкая боль в глазах сошла, Санэйр осторожно открыл их, глядя в пол, дабы привыкнуть немного к освещению. Прямо у него под ногами лежала отрубленная голова, ничем не напоминавшая человеческую — челюсти, сильно выдвинутые вперед, кривые клыки натянувшие тонкие губы, глаза, налитые кровью и расположенные по бокам продолговатой головы, с непередаваемой ненавистью слепо смотрели во тьму.

Инстинктивно подавшись назад, Санэйр поднял взгляд от пола и сипло прошептал:

— Что это?

Теперь, когда глаза его привыкли к яркому свету факелов, он ясно различил тех, кто окружил общинный дом — твари с продолговатыми, похожими на волчьи, головами, медленно раскачивались из стороны в сторону. По тонкогубым ртам текла слюна, а когти едва ли не скребли по земле. Де Льен, выдохнув сквозь крепко сжатые зубы, ответил:

— Дети Истинного Бога этого мира — ашеры.

Глава десятая Блуждающие порталы

Империя Ардейл. Южная Застава.

Когда солнце село, словно утонув в горячем море золотого песка Великой Пустыни, Лука Радж, с тяжелым вздохом, опустился на собственную постель. Разговор с Лазаром, в который так внезапно вмешался неизвестный, особой ясности в происходящее не внес. С того самого момента, как их разговор прервался, Лука обдумывал услышанное и пытался связать все воедино.

К слову сказать, сообщив Лазару, что ничего особенного на Юге не происходит, Лука несколько покривил душой. И дело тут вовсе не в том, что он решил что-то утаить, а в том, что объяснений логичных у него не было. Собственно говоря, если особо не придираться, действительно можно увериться в том, что на юге Империи не происходит ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Проведя некоторое время в Заставе, Лука совершил небольшую прогулку в ближайший город, даже не город, а так — городишко маленький, который еще даже на карте отмечен не был. Пробыв в этом безымянном городке не более часа, Редж направился в Антал — крупнейший из человеческих городов в непосредственной близости от Заставы… И, если уж говорить по правде, этого визита он не забудет до конца своих дней. И отнюдь не потому, что некогда прекрасный, город поразил его своей ненавязчивой красотой.

Империя Ардейл. Южная Застава. Несколько дней назад.

Лука Редж — старший смотрящий тайной службы шпионажа, с непонятной тоской во взгляде рассматривал собственное отражение. Причиной тому был воинский кафтан, который, несмотря на недовольство мага, ладно сидел и общее впечатление складывалось если уж не отличное, то довольно хорошее. А все дело в том, что по рангу, да и по призванию, носить кафтан Луке не дозволялось, вот он и ждал того момента, когда гром и молния небесные поразят его в самое сердце, за столь кощунственный поступок.

Подумав еще немного, Редж вздохнул — хорошо, это он "перегнул палку", когда решил, что воинский кафтан ему носить не положено. В конце концов, Лука состоял в отряде Демонов-Воинов, так что тут уж не отвертишься, как ни старайся. Так или иначе, вновь влезть в кафтан, который и раньше-то худощавый маг не жаловал особо, было не то, чтобы трудно… Просто Редж, почему-то, ощущал себя злостным лгуном и обманщиком.

Отдернув подол, Лука бросил на себя последний мрачный взгляд и вышел из комнаты. Быстро спустившись вниз по лестнице, Редж сдержанно кивнул воинам и Командиру Заставы. Как это ни странно, явление императорского мага в Заставу не вызвало особого удивления, во всяком случае никто не выказал его настолько явно, чтобы маг этот самый заметил. Ленар, который в тот момент сидел за одним из огромных столов в обеденном зале, поднялся и, не выпуская из рук тяжелую глиняную чашку, наполненную ароматным травяным чаем, последовал во двор следом за Реджем.

Остановившись на крыльце и слегка прищурив глаза, Ленар улыбнулся и окликнул столичного мага, который, в тот момент, рассматривал своего Лира, над чем-то раздумывая.

Лука, оторвав взгляд от Лира, молча посмотрел на командира Заставы, ожидая продолжения. Не просто же так Ленар окликнул его, верно? Командир, оправдав ожидания Реджа, вежливо поинтересовался:

— Господин смотрящий отправляется на прогулку?

Поморщившись, Лука тут же улыбнулся и, вновь обратив свое внимание на Лира, сказал:

— Не стоит обращаться ко мне настолько официально, в конце концов, я не шпион здесь и ожидать предательского удара в спину не стоит.

Ленар, приподняв брови и вытянув губы (что должно было показать, насколько он удивлен) пожал плечами и сказал, в свою очередь:

— С чего бы это такое впечатление?

Гладя Лира по спине, от чего Зверь зажмурился, Лука тяжело вздохнул и спокойно сказал:

— Не подумайте, что я обвиняю в чем-то. Просто… Давайте будем честны? Мой приезд сюда вызвал некоторое недовольство, которое, к чести Командира, да и гарнизона в целом, не проявляется открыто. Но, не стоит пытаться скрыть то, что воины недовольны самим фактом моего присутствия. — Бросив на Ленара спокойный взгляд, Редж закончил — Повторюсь, причиной моего направления сюда стало отнюдь не недоверие Черного Замка к Вам или Вашим воинам.

Ленар, присев на каменные ступени, поставил кружку рядом с собой и, подперев рукой подбородок, ответил:

— А ведь предложил обойтись менее официальным обращением.

Сказано было так, словно Лука, таким своим поведением, разрушил представление Ленара о мире и мироустройстве в целом. Оглянувшись назад, Редж улыбнулся — очень уж огорченное лицо было у Командира Заставы. Только человек способен вот так открыто выказать свои эмоции, пусть даже и в шутку. Любой Ааш'э'Сэй на его место сделал бы гордое и неприступное лицо, всем своим видом дав понять, насколько он оскорблен подобным, пусть даже и правдивым, замечанием. Ленар, тем временем, попивал свой неизменный травяной чай, раздумывая над чем-то. Дав Реджу еще какое-то время, Командир Заставы повторил свой вопрос:

— Многоуважаемый маг собирается на прогулку?

Редж вздохнул и, как бы между прочим, проворчал:

— Меня зовут Лука Редж, можно по родовому имени, если уж имя неофициальное сказать затрудняетесь.

На самом деле, многие из людей предпочитали держать дистанцию с Ааш'э'Сэй, тем более с теми, кто из Черного Замка, так что, стоит отдать Командиру должное — во всяком случае он старается наладить какой-никакой, а контакт.

Вздохнув, Лука сказал уже чуть громче:

— Да, хочу прогуляться немного. Когда я бы тут в последний раз… — Замолчав на миг, Редж покачал головой — когда он был в Заставе в последний раз ни самого Ленара, ни его подчиненных тут и в помине не было. Если он сейчас начнет разглагольствовать на тему: "Как тут было замечательно несколько столетий назад…" Может выйти конфуз, если ни что похуже. Это же можно прямым текстом заявить: "Раньше, когда людишки спины свои только на полях горбатили, было на Юге хорошо да привольно. А как добрался человек до командирского места, так зашевелилась чернь всякая".

Ленар же, сделав для себя какой-то вывод, кивнул и, поднявшись со ступеней, сладко потянулся со словами:

— Ну, это естественно — иметь желание посетить места, в которых раньше бывал. Я вот, к слову сказать, сколько раз в Сейн ни наведывался, а так и не удосужился на Акадэмию вблизи посмотреть. А может стоило…

Лука, закончив осмотр своего Лира (чего, в сущности, и не требовалось) кивнул:

— Верно. Хорошо, что Вы понимаете меня…

Вежливая, учтивая фраза прервалась сама собой в момент, когда Ленар, совсем уж не по-командирски, хлопнул господина смотрящего по плечу, тихо и вежливо шепнув тому на ухо:

— Ежели любопытство заело, да время свободное есть… Я бы рекомендовал посетить Антал. Господин смотрящий наверняка знает, что городок этот самый большой на Юге.

Заломив бровь, Редж сухо кивнул со словами:

— В Антале есть что-то, что может меня заинтересовать?

Усевшись на Лира, столичный маг мельком посмотрел на Командира Заставы, который, в тот момент, задумчиво щурился на солнце, предпочтя проигнорировать вопрос молодого мага. Переведя взгляд на Луку, Ленар задал последний вопрос:

— Возможно, стоит взять с собой сопровождающих?

Редж покачал головой и, улыбнувшись искренне и благодарно, ответил;

— Не думаю, что есть необходимость отрывать воинов от… Ммм… Их обязанностей из-за такого пустяка.

Направив Лира к воротам, Лука прищурился и посмотрел на солнце — дорога до Антала много времени не займет, правда придется посетить еще один небольшой городок, который относительно недавно "вырос" возле Заставы. В общем, к вечеру он будет в Антале, походит, посмотрит что там и как, а завтра, глядишь, вернется в крепость. Решив так, Лука уселся на Лира и, кивнув вежливо Командиру, направился к воротам крепости.

Ленар, глядя в след уезжающему магу, тяжело вздохнул — умный мальчик, с первого взгляда видно. Мальчик… Хмыкнув, Ленар вновь уселся на ступени и принялся разглядывать облака. Мальчику этому лет столько, что он поди Ленара пра-пра-пра-прадеда в пеленках видел. Так что отнюдь не Лука Редж, смотрящий при дворе Его Императорского Величества, мальчик, скорее уж сам Ленар, недавно разменявший четвертый десяток, мальчишка несмышленый в сравнении с ним. И все же… Юное лицо, не испещренное морщинами и глаза, смотрящие на мир так, словно он, мир этот, одна огромная сказка, не дают относиться к старшему смотрящему как к существу, намного более опытному. Рядом с ним малыш де Сэй и тот больше на умудренного старца похож. А ведь, если память Ленару не изменяет, Лука Редж ровесник Императора…

Допив ароматный чай (к великому сожалению, уже ставший теплым), Командир встал и, кивнув караульным, направился в здание крепости. Пора бы и честь знать. Утро оно, конечно, утро. Но дела, как это ни печально, сами, без Ленара, не сделаются.

Лука Редж в это время ехал по довольно широкой дороге, с обеих сторон от которой возвышался лес. То есть, его подобие. То есть, не подобие даже, а так — полуистлевший призрак. Покачиваясь на спине Лира, Редж в который раз спросил себя: "А каким был юг в те времена, когда Великая Пустыня была Великим Морем?"

Рокотали ли нежно волны, разбиваясь о каменные скалы, выходили ли рыбаки на рассвете в море на свой промысел? А мифы? Были ли на Юге сказки и легенды, о невиданных чудовищах, что скрываются в пучине морской?

Эх… Если бы не обязанности, которые вот-вот перейдут к нему от Дэмиена, Лука с счастливой улыбкой побродил бы по миру. Ведь есть еще столько мест, столько всего нового и интересного, о чем он не знает…

Зажмурившись на миг, Редж позволил себе немного помечтать — если бы он был свободен от обязательств, то всенепременно посетил бы Долину Бер, не как посол, а как обычный сказитель. А еще, исследовал бы всю пустыню вдоль и поперек. Ведь, говорят, что где-то там, под тоннами горячего песка, затеряны древние острова, на которых во времена Райдана Тамного стояли храмы Светлых. Ну и конечно, Редж не отказался бы от визита в государство, что раскинулось за пределами Великой Пустыни — Фелонию. До того, как Райдан объединил мелкие княжества людей и племена Ааш'э'Сэй, Фелония была самой огромной страной по ту сторону моря.

Трей Килл говорил, что Фелония и по сей день представляет потенциальную угрозу для Ардейл, но только потенциальную. Ведь для того, чтобы напасть на Ардейл, необходимо пересечь Великую Пустыню (а займет это не менее шестидесяти дней) живым. Что уж говорить о Псах, ядовитых змеях, скорпионах, пауках и зыбучих песках? Но, самым страшным в этом путешествии будет жара. Нестерпимый, иссушающий жар не каждому позволит покинуть пределы Великой Пустыни. И только Ан'Дже — извечные жители пустыни, знают как пересечь ее и остаться в живых. Но все же, даже не смотря на все эти опасности, Редж с детской радостью пустился бы в это путешествие.

Легкая улыбка скользнула по губам и Редж закрыл глаза, погружаясь в дрему. Вот бы учителя спросить обо всем этом, а то ведь было время, а он, остолоп этакий, так ни разу и не наведался в монастырь заброшенный. Учитель, поди, уже весь паутиной покрылся. Видение лысого старика, между маленьких рожек которого дядюшка-паук свил паутину, заставило Луку рассмеяться едва ли не в голос и открыть глаза.

К его удивлению, в своем полудремном состоянии он провел достаточно много времени — буквально в нескольких лаарахвпереди показался тот самый городишко, не имеющий пока что, даже собственного имени.

Так как задерживаться в этом городе Редж не собирался, Лира своего он сразу направил по дороге, ведущей к "центральной площади" (на деле представляющей из себя этакий перекресток, с небольшой площадкой в месте пересечения дорог), откуда прямой путь ко вторым воротам, выходящим на дорогу, что ведет прямо к Анталу. Пока Лир, не спеша, шел по пустому (и это в такой-то час) городку, Лука с некоторым интересом рассматривал его. К слову сказать, в Южную Заставу Лука попал через портал, направленный Дэмиеном, так что сейчас ему действительно было интересно посмотреть на то, что окружало его. А картина была, что уж скрывать, отнюдь нерадостная.

Если сравнивать этот городок с Сейном… Хотя нет, с Сейном — это уж совсем несправедливо. Все же, столица Ардейл один из красивейших и уж точно богатейший город Империи. Так что, даже если сделать поблажку, все равно — несправедливо. Задумавшись на миг, Редж кивнул сам себе — верно, если уж и сравнивать с каким-то из городков, то с Лотаром. Правда, Лотар тоже от Сейна недалеко, так что и ему перепадает от богатого соседа. Но все же…

Городок, рядом с которым находится Священная Акадэмия Хикар, по сути своей, мало чем отличается от этого. Городом, в прямом смысле слова, назвать трудно — тут и там бегают курицы, в загонах блеют овцы, в садах цветут фруктовые деревья, нежный аромат которых смешивается с "благоуханием" свежего навоза. За городской стеной крестьяне возделывают поля, босоногие ребятишки пасут гусей, девушки стригут овечек, да ощипывают кур. Все то же самое, что и здесь. Только вот, в Лотаре, где свежие овощи и фрукты — дар Богов, а солнышко хоть и частый гость, но греет не так сильно, как на юге, люди улыбчивее будут. Ежели путник мимо двора проедет, обязательно остановят, о новостях расспросят, пригласят пообедать или воды холодной поднесут, ежели спешит господин воин. Да Боги с ним, что на Лире, и не таких горемычных видали. На деле же разница небольшая — что калека немощный, что музыкант обнищавший, что Ааш'э'Сэй на кошаке крылатом — все живые, все под одним солнцем ходят да одним воздухом дышат. Хотя… Ааш'э'Сэй этим поди побольше чем калеке кривобокому досталось. А тут…

С легким недоумением осматривая ухоженные дворики, Редж все больше хмурился — хозяйства у людей, как ни смотри, а достойные. И дворы чистые, и заборчики словно только сколоченные, а вот лица… Только въехав в город Лука, поначалу, удивился, что пусто на улицах, а как добрался со "центральной площади"… В общем, на маленьком пяточке земли, по всей видимости, собрались все жители этого крошечного городка. видимо, обсуждалось что-то важное чрезвычайно, да только стоило Реджу в самом конце улицы на Лире своем показаться, как народ, словно вспомнив про свои дела важные да неотложные, расходиться начал.

Пожав плечами, Лука подъехал к ближайшему дому и, опершись плечом на добротно сколоченный забор, белозубо улыбнулся молодой девушке, которая в этот момент мела двор.

Пыль, желтым облаком поднималась от земли и кружила в воздухе, от чего девушка то и дело чихала. Подняв строгий взгляд на гостя, молодуха, очень недружелюбно поинтересовалась:

— Чего надо?

Нет, Лука, в принципе, был привычен к обычному, не официальному, обращению, но к такому… В первый раз за всю его действительно долгую жизнь, молодая, красивая девушка отреагировала именно так. И дело тут совсем не в том, что он Ааш'э'Сэй, да еще и в кафтане воинском. Нет… С того момента как Лазар принял власть, отношения людей и "демонов" мало-помалу налаживались. Просто, в Ардейл, что занимает едва ли не весь материк, к путникам никогда не относились с подобным пренебрежением. В старые времена любой мог попросить воды или ночлега и отказа бы не получил.

Выпучив глаза на хмурую девицу, старший смотрящий, словно бы забыв как надо с людьми разговаривать, с трудом выдавил:

— Ммм… Я хотел воды попросить, для себя и Лира…

Девица, махнув метлой, грозно сообщила:

— Десять лааров проедешь, будет колодец общий, там и напьешься. — Махнув метлой еще раз, неприветливая хозяйка развернулась к путнику спиной и, словно жалуясь самой себе, забормотала — Ишь ты, развелось тут охламонов всяких. Сейчас ему воды подай, завтра он пожить да столоваться попросится, а там уж глядишь на шейку сел, да пятки в рот тебе запихал. Чтобы улыбка пошире была, да радостнее…

Покачав головой, Редж направил Лира куда указано, теперь уже с большим недоумением рассматривая городок. Но стоило Луке лишь встретиться с кем-то взглядом, как этот кто-то, глаза сразу отводил, а еще лучше — делал вид, что не заметил воина на Лире, а кафтан воинский… Подумаешь, велика ли честь — железкой всю жизнь махать. Ты попробуй с наше на поле, под солнцем палящим да беспощадным, поля повозделывай. Когда мухи так и липнут на покрытую потом спину и волдыри на ладонях кровью сочатся, а боль от ожогов ночью спать не дает. Руки и ноги сбиты, а губы потрескались от жажды. Попробуй, попробуй, что смотришь, баловень Императорский? Что, страшно стало? Рученьки свои белые замарать боязно? А люди, что вам люди? Как были рабами безмозглыми, так и остались. Ничего страшного, если один-два на полях Южных преставится, с недосыпу и от голоду. Чтобы Императору вашему, будь он неладен, в столице свой золоченной, кушалось-спалось сладко. И ладно бы Светлые были на стороне угнетенных, так не ведь — Светлые с детьми своими рогатыми в этот мир заявились, весь устрой и порядок под себя переделали…

Помотав головой, Лука несильно хлопнул себя ладонью по лицу. Видят Боги, не сам он это придумал… Слегка нахмурившись, Редж приказал Лиру быстрее покинуть неприветливый городок, на ходу раздумывая над тем, а что же, все-таки, происходит? Выехав за пределы поселения, Лука все так же размышлял над увиденным. Но больше всего его смущали эти странные мысли-недомысли. Не ему они принадлежали, а ведь слышал их. Слышал так явно, словно кто-то на самое ухо шепчет. Горячий, преисполненный жгучей словно кипящая лава, ненависти, шепот буквально разъедал разум. Посиди Редж в том переулке еще немного и точно объявил бы себя противником короны, поднял бы бунт и на приступ Черного Замка отправился бы. Как есть один. Еще и кричал бы надсадно, как ему на поле работалось тяжко.

Возможно, как раз об этом говорили Лазар и Дэмиен? Потянув руку к фляге, что болталась на поясе, Редж с тоской вздохнул — забыл он воды налить, а та что есть — теплая. Такую пей — не пей, а жажду не утолишь. Скривившись, Редж сделал небольшой глоток и тут же вернул флягу на место. Если в Антале такое же твориться, лучше уж с водой поосторожнее быть, кто знает — может магия тут задействована? А массовые заклинания, если уж не в воздухе распылять, то в воде растворить — самое верное.

Ожидая увидеть в Антале нечто похожее, Редж сильно прогадал. В Антале все было намного хуже. Только въехав в город, молодой маг буквально кожей почувствовал… Почувствовал… Не имея сил объяснить что именно, Лука мог утверждать лишь одно — большей мерзости за всю свою жизнь он не встречал. И, вроде бы не так уж все и плохо было, даже нет — если сравнивать с предыдущим городком, так на первый взгляд как есть лучше. И люди улыбаются, и машут приветливо, и дорогу подсказывают, хоть и не спрашивал никто. Только вот фальшь, столь ясно сквозившая в голосах и жестах, не дала обмануться. Если в том городке, что близ Заставы, люди просто от ненависти необъяснимой изнемогали, то тут все было в сто, нет… В тысячу крат хуже. Потому что спрятали ее — ненависть эту, под улыбкой дружеской и обхождением приветливым сверху накрыли.

Пробыв в Антлае не более получаса, Редж спешно засобирался в обратный путь. Пусть и хотел он тут заночевать, чтобы Лазару прямо с места обо всем рассказать, но выдержки не хватило. Да что там выдержки… Реджу начало казаться, что он в дом для умалишенных случайно забрел. Люди… Великие Светлые, что происходит в этом странном городе с людьми?

Проезжая мимо домов, Редж то и дело слышал ругань, звон посуды и детский плач. В одном из дворов девушка, не многим старше семнадцати лет, таскала за волосы немощного старика. И ладно бы просто таскала… Девчушка так чихвостила старца, что Редж, видят Темные, застыл на месте словно громом пораженный. Постояв так какое-то время он не только узнал много интересного о жизни почтенного старца, его дальних и близких родственниках, но и о Лазаре и всех его предках. А какой богатый и, воистину неисчерпаемый, словарный запас… Такой отборной ругани Лука не слышал даже в бытность свою приютским никудышкой. В общем, еще много чего нового для себя узнал старший смотрящий. Когда первое потрясение прошло, Лука, нахмурив грозно брови (от чего лицо его, к сожалению, менее добродушным быть не перестало), на сколько мог жестко, сказал:

— Прекрати!

Девчонка, выпустив многострадальные космы почтенного старца, смерила Реджа злым взглядом и, громко сплюнув себе под ноги, ушла в дом, хлопнув дверью с такой силой, что кусок стены вывалился прямо на недавно подметенный двор. Лука слез с Лира и, перегнувшись через легкий штакетник, подал дедуле руку. Почтенный старец, зыркнув на своего спасителя из-под взлохмаченных косм, поднялся и, харкнув под ноги господину воину, проблеял:

— Изыди, демон!

В довесок он приласкал столичного мага палкой по макушке, чем удивил того еще больше. Решив, что все возможное он сделал, старикан бодренько зашагал в сторону дома и, как только почтенный старец скрылся за дверью, Редж понял, что давешняя ссора началась сызнова.

И ладно бы только один раз стал Редж свидетелем чего-то подобного… Так ведь почти в каждом дворе, в каждом переулке шли мелкие свары и ссоры. Нет, конечно соседи ссорятся, иногда доходя до такого, что страшно становится. Но представить себе что-то подобное тому, что он видел в Антале, Лука просто не мог. Ссоры — дело житейское, но не в таком же масштабе!

Направив Лира к городским воротам, Лука погрузился в разумия. Не зря Ленар советовал в Антал податься, ох, не зря… Город, некогда носивший гордое звание "Пустынной Жемчужины" за прошедшие годы (ой ли годы, Лука?) стал выгребной ямой. На подъезде к воротам Реджа ждал еще один сюрприз, и отнюдь не такой, о каком рассказываешь друзьям за чаркой крепкого вина, дабы прихвастнуть и покрасоваться. Лука Редж, маг при дворе Его Императорского Величества, старший смотрящий и без малого начальник тайной службы, подвергся нападению мальчишек.

Мальчишки эти сидели на городской стене (куда, в общем-то, только воинам да караульным лезть можно) и кидали в проходящих (не только в Реджа, слава Светлым) грязь. То есть, хотелось бы думать, что грязь… Если бы не вонь, смрадным одеялом окутавшая Реджа, он бы, наверное, смог себя убедить в том, что комки, с противным шлепаньем падающие сверху, всего лишь земля, смоченная водой. Вздохнув и сжав покрепче зубы, Лука все же покинул неприветливый Антал и направил Лира в сторону высохшего на корню леса, моля Светлых о милости найти хоть самый крошечный ручеек, хотя бы лужицу… Молодой маг остановился в тени единственного дерева, чья крона давала хотя бы подобие тени. Темно-зеленые, покрытые желтой пылью листья, едва слышно шуршали на ветру, убаюкивая и успокаивая.

Так и не найдя какого-либо источника воды, кроме собственной фляги, Редж скинул кафтан и устроился под деревом. Приложив пальцы к кристаллу на шее, он тихо позвал:

— Лазар…

Ответ не заставил себя долго ждать, правда, был он несколько неожиданным. Император, сладко зевнув, сообщил:

— Здравствуй, мой дорогой друг. Ты никогда не замечал, как сладко поют соловьи в Нашем саду в это время года?

Хмыкнув, Редж ответил:

— Нет, не замечал. А что, стоило послушать?

Лазар, деланно-огорченно вздохнув, ответил:

— Еще как стоило.

— В следующий раз всенепременно послушаю.

— Ты что-то хотел сообщить?

Помолчав немного и собираясь с мыслями, маг ответил:

— Ничего особенного, в сущности. Я только что побывал в Антале. Ваше Императорское Величество должны помнить этот, воистину славный, городок на Юге.

— Помним, там все в порядке?

— Если не сказать большего. Город так и пышет любовью к ближнему своему. Не бывал бы я тут ранее, удивился бы несказанно. Хотя, даже сейчас я удивлен столь… Радушным приемом.

Лазар, в голосе которого явно послышался интерес, спросил:

— И чем же тебя одарили в Антале?

Задумавшись на миг, Редж ответил:

— Из всех даров мне более всего запомнился один — благословение почтенного старца.

Император мрачно хмыкнул со словами:

— Благословение, говоришь?

— Оно самое. Свела меня судьба с одним старичком, сухонький такой, лишний раз на него не посмотри — развалится. "Изыди, — говорит — демон" и приложил меня посохом по темечку… — Сказав это, Редж горько вздохнул. Знакомства с этим стариком он теперь до конца дней своих не забудет. Практически видя, как Лазар скорчился от смеха, Лука терпеливо ожидал дальнейших указаний, которые последовали спустя несколько секунд.

— Возвращайся в Заставу. Проследи за тем, как Эйрин отправляется в путешествие, понаблюдай что происходит. Не делай пока что ничего, что может вызвать еще… Мммм… Одно благословение на твое темечко. На этом все.

Полежав в тишине некоторое время, Редж поднялся и, потрепав Лира по лобастой голове, сказал:

— Ну что ж… Отправляемся в обратный путь?

И вот сейчас, вспоминая давешний разговор, Лука убедился в том, что слова Лазара о соловьином пении не были преувеличением. Давно, еще в бытность Луки учеником Дэмиена, они втроем — сам Лука, Лазар и Тифар де Льен, общались посредством кристаллов. Первая фраза, произнесенная одним из них, была прямым указанием в каком ключе пойдет разговор. Если в ней звучало слова "слышать", значит разговор их прослушивают. А еще, могло в той фразе содержаться указание понимать все сказанное прямо противоположно. Например, Лазар сказал "сладко поют соловью в это время года". Ага, куда как сладко поют… Зимой. Так что, видимо уже тогда Лаз подозревал, что кто-то (не Дэмиен, естественно) разговор слушает, но пока не встревает. Дав незнакомцу некоторое время на то, чтобы в ситуации разобраться, сам Лазар тоже времени не терял — наверняка уже обнаружил кто и зачем Императорские беседы подслушивает.

Вздохнув, Лука почти искренне пожалел незнакомца — не знает наверное, чем это чревато — в разговоры правителей лезть. Поди уже заковали беднягу в кандалы или еще чего похуже сделали…

Встав с кровати, Редж подошел к окну и посмотрел на Великую Пустыню, что подобно морю несла свои волны за стенами крепости. Солнце, словно в единый миг утонувшее в этом жидком золоте, уступило место звездам. Огромным, какие бывают только на юге, призрачно-холодным звездам. Открыв окно, Редж вдохнул полной грудью и закрыл глаза.

Конечно, ситуация в Антале, да и на Юге в целом, плачевна. Одна беда — не будешь же всех без разбору хватать и по темницам распихивать, только за то, что скандалят да склочничают? С другой стороны, не было на памяти Реджа еще такого, чтобы вот так люди исходились от ненависти… Мир, каким его видел Редж, был добрым и улыбчивым. Он был красив, нет… Он был прекрасен. С самых детских лет Лука видел этот мир несколько иначе, чем все другие — и солнце светило лишь ему одному, и цветы благоухали ради Луки. Как не любить мир, что одаривает тебя такой нежной и трепетной любовью? А сейчас… Сейчас мир стал злым, он кричал от гнева и ненависти. То есть нет. Мир, он остался таким же, каким и был, а вот те, кто его населят…

В этот момент Редж содрогнулся словно к самой его коже приложили раскаленное до бела клеймо. Боль, острая, почти физическая, пронзила самое его естество. Если за миг до этого он был уверен в том, что мир — добрый и будет таким и впредь, то сейчас глазам его предстала совсем другая картина. Ненависть, раскаленной до красна волной, хлынула на Реджа из вне, погребая под собой, не давая сделать даже единый вдох. Всего один, чтобы жить…

Покачнувшись, Лука упал на колени и схватился за голову. Голоса, которые он слышал и раньше, когда был в Антале, зашептали что-то, от чего Реджу показалось что сама его душа вот-вот отправится в мир Светлых. Словно кипучая грязь, черная злоба обрушилась на него, сметая жалкие попытки подняться и посмотреть неизвестной опасности в лицо.

Не отдавая себе отчета в том, что происходит, Редж начал входить в боевую форму. Серые, словно грозовое небо, доспехи, сковали тело. Свет единственной свечи отразился от серебристо-белых пластин легкого нагрудника, а непроницаемая маска полностью скрыла лицо мага. Черные, темнее ночи, глаза, слепо смотрели перед собой.

Лука Редж, несмотря на свой возраст, вошел в боевую форму впервые. Маги, они не воины. Магам доспехи ни к чему. Многие из тех Ааш'э'Сэй, что предпочли магию воинскому искусству, могли вообще за всю свою жизнь ни разу не войти в боевую форму. Сейчас же… Тело, буквально раздавленное чужеродной магией, сопротивляться которой Редж оказался не в силах, приняло решение самостоятельно. За считанные мгновения до того, как Лука едва не отправился на поклон к Светлым, он вошел в полную боевую форму.

Будучи учеником Дэмиена, Редж знал достаточно много о боевой трансформации, чтобы за несколько мгновений после изменения осознать, что именно с ним произошло и почему. Выпрямившись, он судорожно сглотнул — во рту встал мерзкий привкус чего-то непонятного — приторно-сладкий, с тяжелым металлическим послевкусием. Схватившись рукой за оконную раму, Лука закрыл глаза, прислушиваясь к самому себе — теперь, когда прочные доспехи защищают не только его самого, но и его разум, он сможет "посмотреть" на мир иначе. Отправить душу в путешествие, увидеть мир глазами птиц и зверей, глазами насекомых и пресмыкающихся. Вот он — мир, каким его ни одна живая душа увидеть не сможет.

Одуряющая волна ненависти, что накатила на Реджа в единый миг — вот она. Словно черная река, она несет свои воды через всю Империю… И, как и любая река, эта тоже имеет "ответвления" — маленькие, черные ручейки, тягучими потоками неслись в сторону городов — Антал, Сейн, Лотар… Везде, куда падал взгляд, Лука видел эти маленькие черные "рукава", словно паутиной обвившие Ардейл.

Передернувшись от омерзения, Редж нахмурился — найти источник. Найти и уничтожить. Иначе он просто не сможет существовать в этом мире. Боги… Как же это больно войти в боевую форму… Великие Светлые, уберегите его от подобного в следующий раз. Если он, этот следующий раз, когда-нибудь наступит… Источник этой черной реки… Найти и уничтожить. Лишь тогда его тело вернется в нормальное состояние. Лишь тогда он сможет смыть этот отвратительный привкус, что приторно-сладким ядом сковал его губы. Лишь тогда судорога отпустит мышци и он сможет упасть, забыться, прямо на холодном полу своей комнаты в Южной Заставе. Источник… Где бы он ни был… Чего бы это ни стоило…

Лука Редж открыл портал дальнего перехода практически в тот же момент, когда глаза его обнаружили маленький поселок на севере. Именно оттуда, непрерывным потоком, неслась черная река ненависти.

Империя Ардейл. Черный Замок. Кабинет Дэмиена де Мор.

Немир, только что сытно отужинавший и принявший ванну, благостно развалился в одном из кресел, что стояли напротив стола начальника тайной службы. Прикрыв глаза, Плут ожидал продолжения давешнего разговора — днем приватную беседу то и дело прерывали, от чего Дэмиен, да и Лазар, были далеко не в восторге. И хотелось бы запретить беспокоить, а ведь нельзя — один из них должен быть всегда в курсе того, что происходит. А то глядишь запрутся вот так в кабинете на час-другой, а как выдут, так восстание или мятеж какой в самом разгаре. Сейчас-то время неспокойное, только и знай, что следи за всем и всеми.

Вот и решил Лазар отложить важный разговор до вечера — глядишь меньше дергать из-за каждого пустяка будут. К тому же, Дэмиен еще должен был отпустить гильдийцев на свободу, дать Немиру время объяснить им что да к чему. А тут, наверное, стоит отметить то, что Плут, спустя примерно пару часов после заключения договора, обнаружил, ну очень, любопытную деталь. А именно — магия Светлых, которая должна была исчезнуть с последними следами магии Лазара и Дэмиена, осталась при нем, при Немире.

Поначалу Плут решил, что из-за браслета, который он носил достаточно долго, в голове у него что-то перепуталось, вот и неверно он происходящее воспринимает. Спровадив товарищей по гильдии восвояси, Плут заперся в отведенной ему комнатушке и погрузился в транс, дабы изучить все, так сказать, вблизи. Будучи магом-самоучкой, Немир давно взял за правило вот такие вот самопроверки — времени занимает пусть и много, зато не зря. Если что-где не так, Плут об этом первым узнает. Именно во время одной из таких проверок Плут наткнулся на нечто, заставившее его пересмотреть (пусть и временно) политику Сиэлы относительно невмешательства гильдийцев в дела Ааш'э'Сэй. Да что там Ааш'э'Сэй… Если Плут, убереги Светлые, прав в своих подозрениях, то помогут им только эти самые Светлые и никто иной.

В общем исследовав себя и на этот раз, Плут смог составить более-менее четкую картину произошедшего с ним. Судя по тому, что будучи носителем черного браслета Немир не смог применить магию, камень из которого браслет выточили, магию эту самую, вытягивал. Не так, чтобы всю за раз, но так и не надо никому.

Магия она же не бесконечна, для мага энергия то же самое что для обычного человека кровь. Есть определенный запас, который со временем восстанавливается, а если запасу этому не дать время для восстановления, то смертельный исход гарантирован. К слову, для магов, с пеленок привыкших полагаться на свои умения по части чародейства, магическое истощение есть один из видов смерти. И мало кто понимает, что физическая смерть в таком случае действительно гуманна в сравнении с вероятностью влачить жалкое существование до тех пор, пока физическое тело не обратится в прах. Правда, поговаривали, что маги, даже лишившись изрядного количества энергии, имели шанс на то, что резерв когда-нибудь восстановится. Но… Никто не мог сказать этого с уверенностью, по той простой причине, что в момент, когда кожа мага начинала покрываться черными пятнами (кои и свидетельствуют о магическом истощении), сам маг отправлялся к Светлым нюхать незабудки и пить нектар до пьяна.

Таким образом, Плут решил, что браслет просто вытянул весь доступный резерв — то количество магической энергии, потеря которого не приведет к смерти и в то же время, Немир не сможет применить даже самое слабенькое заклинание. Хотя, кто знает — возможно будь он на грани жизни и смерти, дополнительный резерв открылся бы сам собой?

Придя к выводу, что браслет поглотил его магическую энергию, Немир сделал и другое умозаключение — магия, направленная из вне оказывает на него действие. Еще бы ему не придти к такому выводу — охранные заклинания, вплетенные в стены кабинета Дэмиена срабатывали как положено. То есть, камень браслета поглощает только магию своего носителя. И все из предположенного нашло свое подтверждение. Тем больше удивился Плут, когда обнаружил себя одним из тех, кто давал зарок Светлым. Именно тот факт, что магия Светлых прочно вплелась в магию самого Немира, заставила Плута крепко задуматься над тем, что произошло. И… Вероятно он сумел найти ответ на этот вопрос. Правда, до поры до времени он будет молчать, а то мало ли что… Захочет этот умник рогатый договор еще раз скрепить клятвой (что не возбраняется), а там уж точно Плут станет еще одним "псом".

И вот теперь, сидя в кабинете де Мора, Немир позволил себе немного расслабиться и привести мысли в порядок. Что ни говори, а прощальная улыбка Лазара, перед тем, как покинуть кабинет, заставила Плута несколько понервничать. А ответ оказался на самой поверхности. Только вот… Хитрить и лгать Немир научился раньше, чем Их Рогатое Величество глаза открыл, так что… Хочет он или нет, а с поражением (пусть и ожидаемым) придется смириться.

Пока Немир размышлял обо всем этом, место напротив него занял Дэмиен и, к его удовольствию, Лазар так же не заставил себя ждать. Усевшись в кресло рядом с Немиром, Владыка Ардейл сложил руки перед собой и сказал, обращаясь к Плуту:

— Мы готовы выслушать тебя… — Сделав небольшую паузу, Император, как бы между прочим, напомнил — Говори без утайки и не лги.

Слегка нахмурив брови, Плут проворчал:

— Как будто вассальная клятва мне позволит.

Дэмиен, хищно улыбнувшись, вставил:

— Так или иначе, напомнить стоило. Итак, мы готовы.

Две пары холодных, настороженных глаз уставились на Немира и тот, достав из кармана насколько монет, начал крутить их в руках, ловко перекидывая одну за другой. Казалось будто золотая змейка послушно вьется между длинных пальцев мага, но стоит кому-то постороннему протянуть к ней руку — ударит, вонзит отравленные клыки, вопьется в самое горло, вытянет кровь до последней капли.

Подняв взгляд на Лазара, Плут едва заметно вздохнул и начал рассказ:

— Для начала, мне следует отметить то, что не все я могу рассказать, даже не смотря на вассальную клятву.

Лазар сдержанно кивнул и благодушно ответил:

— Если это касается Сиэлы, можешь оставить при себе. Продолжай.

Вздохнув еще раз, Немир сказал:

— Не так давно я отправился на Юг по… Одному очень важному делу. Куда я шел и куда пришел — не так уж и важно. Там, где я побывал, меня ждали те, кого я искал. Зачем искал и кто меня за ними послал — моя тайна.

Лазар, сжав тонкими пальцами переносицу, впился цепким взглядом в спокойное лицо Плута, спрашивая себя: "А не издевается ли он сейчас?" Дэмиен, которому такой разговор тоже не особо нравился, хмуро сообщил:

— На Юг тебя могли отправить только по одной причине, нам она известна, можешь не скрывать.

Плут сдержанно кивнул:

— К сожалению те, за кем меня послали, оказались мертвы.

Сказав это, Немир скорчил самое невинное на свете лицо, а Дэмиен, тихо покашляв, выдал:

— И ты, конечно, не имеешь к этому никакого отношения?

— Абсолютно никакого.

— Допустим, я поверил. Что было дальше?

Немир, в кои-то веки почти искренне улыбнувшись, сказал без обиняков:

— А дальше я снял слепки с памяти и то, что я увидел, заставило меня задуматься.

В полутемном подвале нового здания гильдии едва теплилась маленькая, похожая на храмовую, свеча. Ее трепещущий свет порождал затейливые тени, которые ложились на мрачное лицо единственного, находящегося в помещении. То есть, тот, кто в этот поздний час находился в подвале, был единственным живым, трое других уже давно путешествовали по Реке Забвения. Утерев ладонью пот со лба, мужчина отвернулся на краткий миг от широкого стола, на котором лежали тела. В тот же момент по комнате словно пробежала волна и маг, обернувшись к ее источнику, с удивлением узрел три горсти пепла на деревянной поверхности стола. Мертвая плоть в единый миг обратилась прахом, не оставив после себя ничего, корме сухой пыли.

Немир Плут, а именно он в эот момент находился в полутемной комнате, устало откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Переправив тела этих троих прямо в здание гильдии, Плут не прогадал — промедли он еще немного и слепки просто не чего было бы снимать. Три тела, буквально мгновение назад лежавшие на огромном деревянном столе, сейчас рассыпались в прах, не оставив после себя даже следа. Кучка белого, похожего на хлопья первого снега, пепла в расчет принимать просто глупо. Даже самый одаренный из существовавших когда-либо магов, не смог бы сделать с этим ничего, абсолютно ничего.

И слава Светлым, что на этот раз Плут решил сделать слепки с памяти умерших. Ведь мог же оставить все как есть, мог. Хисер отомщен, гильдии довольны, ни к чему "копать глубже". Но словно что-то внутри настоятельно требовало узнать, как оно было на самом деле. К тому же, пусть Сиэла считает, что за смерть Хисера они взыскали по полной, Немир с этим не согласится никогда. Никогда, потому что Хисер мертв окончательно и бесповоротно.

Плут, проявив несвойственную ему серьезность и сосредоточенность, сумел-таки выудить необходимую ему информацию, пусть даже те, кто хранил ее, были безнадежно мертвы. А вот то, что Плут узнал, просмотрев слепки…

Покачав головой, Немир открыл глаза и уставился задумчиво на потолок. Перед внутренним взором все еще мелькали картины прошлого. Не прошлого самого Немира, нет. Это были застывшие воспоминания тех, кого Плут собственноручно отправил в путешествие по Реке Забвения. Самая неприятная часть при "просмотре" слепков с памяти мертвых это та, что касается их детских воспоминаний. Кажется будто это ты делаешь свои первые шаги, звонко и счастливо смеешься, получив в подарок самодельную лодочку, переживаешь свой первый поцелуй… Или впервые в жизни орошаешь руки кровью тех, кто встал у тебя на пути.

Бросив безразличный взгляд на деревянный стол, где несколько минут назад лежали тела, Плут тяжело вздохнул — эти трое ничем не отличались кого-либо еще. Обычные люди со своими мечтами, страстями и страстишками, своими тайнами и скрытой болью. На самом деле это только кажется, что знать чужие мысли — здорово. Нет, это отнюдь не так. С тех пор, как Плут научился делать слепки с памяти, он повидал их немалое количество, достаточное для того, чтобы убедиться в одном — нет хороших и плохих. Нет добрых и злых. Есть только обстоятельства, которые делают нас такими, какие мы есть. Ведь если бы, к примеру, сам Плут не вступил в Сиэлу, кто даст гарантию, что не он бы сейчас лежал на этом столе (то есть, не его пепел), а какой-нибудь маг-самоучка не рассматривал бы его воспоминания, пытаясь узнать то, о чем Немир умолчал будучи живым?

Хлопнув себя по колену, Немир вновь закрыл глаза, погружаясь в чужие воспоминания еще больше, еще глубже. Отбросить жалость и отвращение (ведь копаться в чужой жизни мерзко, неправда ли?). Найти то, ради чего он это все затеял, узнать тайну, отыскать верхушку…

Лица, порой четкие и словно бы живые, а порой просто размытые пятна, бешеным калейдоскопом мелькали перед внутренним взором. Фразы, обрывки слов, приказы и просьбы… Не то, все не то… В какой-то момент Плут увидел нечто, заставившее его словно бы притормозить — теперь картины прошлого уже не мелькали, они медленно проплывали, давая тщательно рассмотреть себя.

Проблема воспоминаний в том, что они отрывочны. Во всяком случае слепки можно снять только с самых ярких воспоминаний и с тех, которые не успели еще стать блеклыми, под воздействием прошедших лет. Поэтому в большинстве случаев можно узнать многое о детстве того, в чьих воспоминаниях копаются — до самой старости человек будет помнить себя ребенком, иногда даже во сне вновь становясь растерянным малышом, который нечаянно отпустил руку матери, затерялся в толпе и теперь не знает как быть. Другая группа воспоминаний — относительно недавние, тут уж приходится смотреть все, что удалось заполучить — и пьяные драки, и игры в придорожном кабаке на деньги и многое-многое другое.

Внимание Немира привлекли воспоминания как раз из второй группы — судя по всему, им не более года. Разговор, свидетелем которому стал Немир, велся в одном из самых популярных среди наемников кабаке, Немир и сам там частенько бывал, встречаясь с заказчиком. Тот, в чьих воспоминаниях копался Плут, расположился возле самого окна — из него было видно огромное дерево, на голых ветках которых появились почки. Если вспомнить о том, что сейчас в Империи зима, значит разговор имел место быть прошлой весной, а может и позапрошлой…

Напротив наемника, глазами которого Плут рассматривал происходящее, сидел мужчина. Лицо его не было ничем скрыто, что дало Плуту шанс запомнить его с тем, чтобы в будущем найти и поговорить за жизнь. Слегка нахмурившись, Плут сосредоточился на обрывках разговора:

— … Через неделю… На Юг…

— … Вперед… Как договорились…

— … Хорошо… Охрана… Следить…

— … Не привлекать внимания… Сиэла… Торговцы… Мятеж…

— … Куда идет караван?

— … В никуда…

" Перелистнув " это воспоминание, Плут начал "рассматривать" следующее — перед глазами его предстала Северная Застава, правда, крепость находилась довольно далеко, но не узнать ее было бы трудно. По степи, под светом полной луны, шел караван. Небольшой — не более семи телег, но все же… Наемник, в чью голову столь беспардонно вторгся Плут, сидел верхом на лошади и смотрел на медленно движущиеся телеги. Возы, крытые выцветшей тканью, со скрипом катили вперед, коротконогие лошадки бойко перебирали копытцами, то и дело шевеля мохнатыми ушками, словно бы прислушиваясь к чему-то. Лунный свет, широкой дорогой стелился по степи, словно притягивая к себе тех, кто во тьме ночной крался словно вор. Когда одна из лошадей ступила на лунную дорогу, воздух словно пошел рябью и послышался звук, похожий на перезвон тысячи маленьких колокольчиков. Спустя несколько минут все телеги медленно катили по призрачной дороге, а самая первая в какой-то момент просто исчезла, словно и не было ее никогда. Вот так — была, а потом просто исчезла. Самым странным в этом был не сам факт исчезновения, будучи магом Немир отлично понимал, что при должных умениях и Черный Замок можно запросто из Сейна "похитить", а в том, как она, телега эта самая, исчезла. Плут не увидел портала переноса, даже намека на него не было. Словно бы телега, лошадь, возница и все груженное на воз барахло были призрачной дымкой предрассветного тумана, который развеялся в единый миг под порывом холодного северного ветра. Следом за первой телегой исчез и весь караван, в одно единственное мгновение. Караван, всего мгновение назад идущий через степь в сторону Сейна, исчез, отправившись в никуда.

Замолчав на мгновение, Немир продолжил:

— Это был не единственный исчезнувший караван. Был еще один, так же как и первый, идущий из Долины. И, точно так же как и первый, он исчез посреди степи.

Дэмиен, подавшись вперед и прищурив глаза, тихо спросил:

— Ты следил за ним?

— Да, до определенного момента. Проблема в том, что как только караван исчез, я больше не смог его обнаружить. Ни следов магии, ни присутствия живых — ничего, абсолютно ничего. Как если бы кто-то просто взял и "стер" их с полотна мироздания. — Приподняв бровь, Плут спросил — Есть предположения?

Дэмиен кивнул, но ответил за него Лазар:

— Говоришь, никаких следов магии? — Дождавшись утвердительного кивка, Император мрачно нахмурился и, с тяжелым вздохом, закончил — тогда, есть вероятность, что мы имеет дело с "блуждающими порталами".

Дэмиен так же мрачно вздохнул и сделал какую-то пометку на листке пергамента, который лежал перед ним. Плут молча посмотрел на Лазара, а потом перевел взгляд в сторону Дэмиена, ожидая реакции. Судя по наступившему молчанию, подумать этим двоим было о чем. Правда, следующий вопрос, заданный Лазаром, не относился к сказанному только что, хотя непосредственно темы разговора касался:

— Ты говорил, что обнаружил кое-что еще.

Плут кивнул и, сложив руки на коленях, откинулся на спинку своего кресла со словами:

— Не знаю, помнит ли кто-то из вас о том, что некогда, давным-давно, в этом мире был Истинный Бог…

Дэмиен мрачно кивнул и сухо ответил:

— Ашар?

С легким вздохом, Плут подтвердил:

— Он самый. — обведя спокойным взглядом собеседников, Немир продолжил — для того, чтобы логично объяснить увиденное мной, я должен рассказать кое-что об Истинном Боге и его служителях. Сразу скажу — вряд ли мне известно много больше чем вам, но в силу определенных обстоятельств знания мои более… Ммм… Разносторонние, скажем так.

Император, позвонив в колокольчик и дождавшись появления слуги, приказал тому принести вина, пояснив при этом:

— Я вижу, разговор этот действительно затянется, так почему бы не сделать его более приятным?

Империя Ардейл. Дорога от Южной Заставы к Сейну.

Когда на небе появилась луна, Эйрин решил остановиться на ночлег. Конечно, можно было бы ехать и дальше, но так или иначе, отдых им необходим. Лучше уж вздремнуть пару часов и вновь отправиться в путь перед рассветом, нежели спать на Лире, то и дело просыпаясь от каждого шороха. Тим, добровольно сложивший с себя обязанности старшего (только в этот раз) не спорил — поездка на Лире, с непривычки, порядком его утомила.

Для стоянки воины выбрали огромное поле, устланное пожухлой травой словно ковром ручной работы. Разложив сумки и разведя костер, Тим приготовил похлебку и они в полной тишине поели. Спустя полчаса, когда костер почти догорел, а от сытного ужина начали слипаться глаза, Эйрин улегся на свое одеяло и, убрав руки за голову, уставился на звезды. Прохладный воздух, наполненный ароматом сухой травы, дарил ощущение чего-то сказочного, словно вот-вот за спиной появятся огромные крылья, расправив которые можно достичь самого неба…

Повернувшись на бок, де Сэй закрыл глаза и уже было готовился отойти ко сну, когда его потревожил напарник:

— Тебя никогда не удивляло, что на столь малом удалении от Заставы климат изменяется настолько разительно?

Приоткрыв один глаз, Эйрин ответил:

— Почему же, удивляло.

— И?

— Что "и"?

— Выяснил почему оно так?

Помотав головой, Эйрин ответил:

— Нет. На все воля Богов.

Хмыкнув, Тим что-то пробормотал, заставив напарника повернуться к нему лицом.

— Что?

Прочистив горло, Тим ответил:

— Просто смешно звучит "на все воля Богов".

Слегка нахмурившись, де Сэй уточнил:

— Почему?

— Потому что Светлые — ваши Боги. — уставившись на напарника хитрым взглядом, Дорэй закончил — Удивлен?

— Нет, почему же. Я слышал, что до того, как Ааш'э'Сэй появились в этом мире, здесь были другие Боги. Только все это имело место быть многие тысячи лет назад, кто сейчас о них вспомнит?

Закрыв глаза и перевернувшись на спину, Тим ответил:

— В том селе, где я вырос… — Замолчав на миг, он продолжил — Знаешь, люди слабые, нам необходимо во что-то верить. Особенно если нам тяжко живется. Может это и жестоко звучит, но вместо того, чтобы изменить свою жизнь, мы предпочитаем сказать "За страдания мои воздастся мне в следующей жизни" и, как это ни печально, многие словно бы специально ищут эти самые страдания. Ведь, чем больше ты "хлебнул" в этом мире, тем выше будет твоя награда в следующем.

Де Сэй, вздохнув, ответил:

— В этом и заключается Вера. Мы мало чем от людей отличаемся.

Покачав головой, Дорэй тихо сказал:

— Ты не понял.

— Так объясни.

Вздохнув, словно бы угнетенный необходимостью объяснять тупице столь простую вещь, Дорэй сказал:

— Истинным Богом этого мира и по сей день считают Ашара Кровавого. Ты, верно, не знаешь о нем много — Ааш'э'Сэй редко интересуются верованиями людей… — Закрыв глаза, Тим по памяти процитировал — Великий испьет до дна страданий наших чашу. Слезами людскими и болью наполнится сущность его, горячей кровью по венам побежит ненависть и восстанет из праха Ашар Всемогущий…

— Это еще что?

— Строка Священной Песни. — Скосив один глаз в сторону Эйрина, Тим продолжил — в том поселке, где я вырос был культ Истинного Бога — Ашара Всемогущего. Раньше, на заре времен, когда был Ашар могуч и непобедим, ему приносили жертвы, человеческие жертвы. А самое глупое в этом то, что те, кого избрали для этой цели, с радостью принимали свою участь. Словно герои, осененные Благословением, они шли на алтарь, даже не пытаясь бороться за свои жизни. Матери вели на смерть детей, мужья — жен, сыновья — отцов…

— У тебя в поселке тоже… — Приподняв изумленно брови, де Сэй ждал ответа.

— Нет, у меня в поселке уже нет. На самом деле, после того, как наших истинных Богов свергли всех их последователей так же уничтожили. Сам Райдан выжигал храмы и места жертвоприношений. А один из потомков Первого Императора вновь дал добро на возрождение культа и только прадед нынешнего Императора предал культ забвению. Полному забвению. Возможно поэтому сейчас мало кто о нем помнит.

— Зачем?

В принципе, насколько Эйрин знал, в Ардейл никто никому не навязывал в кого верить и кому преподносить дары. Достаточно было просто запретить человеческие жертвоприношения, хотя вряд ли это послужило причиной запрета — АашэСэй действительно редко интересовались людьми. Во всяком случае до тех пор, пока те послушно платили налоги и не особо часто пытались свергнуть своего Императора.

Вздохнув еще раз, Тим ответил:

— Потому что Ашар — это не выдумка, он действительно есть и, как и говорится в Песнопении, чужие страдания подпитывают его, дают ему силы на то, чтобы восстать.

Помолчав немого и переваривая информацию, Эйрин спросил:

— Так культ все-таки существует?

Если культ древнего Бога еще жив, может статься, что когда-нибудь люди начнут религиозную войну, дабы отвоевать свое право на то, в кого им верить. Вряд ли Лазар будет рад этому.

— Нет. Теперь уже нет.

— Если он — Истинный Бог этого мира, для людей было бы логично любить именно его и поклоняться ему, а не каким-то пришлым чужакам, верно?

— Верно-то оно верно… Одна беда — как ты думаешь, будет ли Бог, питающийся чужими страданиями и слезами, добр к своим последователям? Мы для него не более чем пища.

— А жрецы?

Тихо рассмеявшись, Тим покачал головой:

— Твоя наивность порой заводит меня в ступор. Всегда есть кто-то, кто получает "объедки" со стола своего хозяина, разве нет? Ашар одаривает магией, коей нет и не будет без него в этом мире. Люди говорили, что сила Кровавого способна уничтожить целый мир, превратить его в прах, предать забвению. Вот и представь себя на месте жреца — ты кормишь Бога, а он тебе силушку такую, что сам себе завидовать начинешь. А кроме этого, можно же еще и в жертву неугодных приносить — с этими еще лучше, они не только страдают, медленно умирая на алтаре, но и изнывают от бессильной ненависти. За таких Ашар воздаст с троицей и это еще не все. Можно же прибрать все имущество

"облагодетельствованного" — дом, землю, жену-красавицу…

Сев на своем одеяле, Эйрин посмотрел на Тима и спросил:

— К чему ты мне все это рассказываешь?

Помолчав немного, лейтенант ответил:

— Ситуация на Юге до боли напоминает мне слова моего отца о том, что будет с нами, если в наш мир вернется Ашар Кровавый. — Замолчав на миг, он закончил — Ненависть поглотит наши души, брат пойдет войной на брата, отец на сына и над всем этим нависнет бесплотная тень Великого Ашара, который будет хохотать, купаясь в реке, бурлящей алой кровью.

Последние слова, тяжелым камнем упали в темноту ночи, следом за ними наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь легким дыханием двух воинов. Вздрогнув, словно вынырнув из забыться, де Сэй приложил руку к груди — туда, где под уставнойрубахой висел кристалл связи, переданный ему старшим смотрящим. В голове, совсем тихо, на грани слышимости, раздался голос учителя:

— Малыш? Ты мне нужен прямо сейчас…

В этот же момент Эйрин и Тим провалились в порталы, открывшиеся прямо в земле.

Империя Ардейл. Алус.

Тифар, тихо ругаясь сквозь зубы, обнажил катон — если бы не проклятый ошейник, он в какие-то несколько секунд уничтожил бы всех ашеров или, на худой конец, открыл бы портал в Заставу. Вспомнив о Заставе, де Льен нахмурился — странно что ни командир, ни воины, не заметили тех странностей, что происходили в этом поселке. Наведывался же сюда патруль, правильно? Да и маг в Заставе есть наверняка…

Слегка прищурив глаза, Тифар сделал себе мысленную пометку о том, что как только это все закончится, надо наведаться в Заставу и узнать что там да как. Не верилось ему, что Командир и маг не заметили, упустили ашеров, дали им возвести поселок прямо у себя под носом. Санэйр, который на тот момент уже оправился от потрясения, тихо сказал:

— Если ты вернешь мне катон, я тоже смогу принять участие в битве.

Де Льен издал шипящий звук и тихо пробормотал:

— Битве? Это будет резня и не факт, что не мы выступим в роли животных на убой. — Покачав головой и не спуская глаз с выродков Ашара, Тифар снял катон Санэйра с пояса и бросил за спину. Сделав шаг за порог, он сказал:

— Будет лучше, если Ваше Высочество сможет применить магию. — Бросив беглый взгляд через плечо, он пояснил — В старых песнях о приходе Новых Богов в Толас говорится о том, что ашеров жгли огнем. Правда, делали это при свете солнца, так что не могу гарантировать, что сейчас получится хоть что-то путное.

Санэйр молча кивнул и последовал за Тифаром, который уже вышел на крыльцо и с непередаваемой брезгливостью смотрел на сгорбленных уродцев, с чьих клыков на землю капала черная слюна.

Ашеры, подавшись вперед, оскалились, люди, что стояли за пределами огражденного факелами круга, воздели руки к небесам и в тишине послышалось тихое, монотонное бормотание. Жрецы Ашара молили своего Бога принять этот скромный дар — двух Ааш'э'Сэй, в чьих жилах течет кровь Новых Богов.

Презрительно улыбнувшись, де Льен сделал небольшой шаг назад, слегка согнул ноги в коленях и, словно выпущенная из тугого лука стрела, устремился на ашеров. Лезвие короткого катона мелькало во тьме, подобно молнии разрезая холодный воздух. Спустя какой-то миг Тифар оказался в самой гуще ашеров — уродцы, глядя на свою жертву молочно-белыми, словно поддернутыми пленкой, глазами, тянули к нему свои трехпалые руки. Увернувшись от одного, наиболее смелого ашера, де Льен снес тому голову — прозрачная, похожая на слизь кровь оросила клинок.

Бросив взгляд на Санэйра, Тифар громко крикнул, привлекая его внимание и, когда наследник Долины, отразив атаку нападающего на него урода, встретился взглядом с холодными, словно лед, глазами Цепного Пса, тот прокричал:

— Огонь! Жги их!

Отведя катон в сторону, де Льен вновь ударил того самого ашера, который только что, какое-то мгновение назад, лежал мертвым. Из-за того, что нападение на "дорогих гостей" произошло ночью, эти самые гости оказались в очень незавидном положении — ашеры, убитые минуту назад, вставали. Как именно это происходило, Тифар не смог разглядеть, единственное, в чем он был уверен, так это в том, что твари Ашара не просто живучие, они действительно бессмертны.

Лорн, один из тех, кто возносил священную молитву Ашару, глядя на то, как проклятые Ааш'э'Сэй с завидным упорством цепляются за свои никчемные жизни, не удержался от улыбки — если бы дети Ашара Великого не имели пищи, были бы истощены, демоны, скорее всего, одержали бы над ними верх. Но, так как ашеров хорошо кормили до того самого момента, пока придет их время, дети Кровавого, благодаря его силе и защите, стали непобедимы. А вместе с ними стал непобедим и сам Лорн. Скорее всего теперь с малютками Ашара не смог бы справится даже сам Отступник.

Воздев руки еще выше, Лорн пронзительно засмеялся, глядя на полную луну, под чьим светом Ашар Великий возвращал себе былую мощь. Из года в год, медленно, по крупице, собирали жрецы частички силы, могущей вернуть Истинного Бога в мир живых и тогда… Тогда, наконец-то наступит тот счастливый миг, когда пришлые Ааш'э'Сэй узнают, кому в действительности принадлежит мир. Кто его истинный хозяин, а кто — раб. Кому должно преклонить колени, а кому судьбою написано вершить праведный суд.

Орт, стоявший чуть поодаль с холодной улыбкой наблюдал за жалкими потугами одного из Ааш'э'Сэй расправиться с ашерами. Они, конечно, не так сильны, как те, что были изначально. По сути своей, эти ашеры не более чем подделка. Но даже для того, чтобы уничтожить "фальшивки" нужна не только сила, да и обычная магия им не поможет. Другое дело, если бы на стороне этих двоих был Бог, лучше всего — Азар Темный, отступник, проклятый собственными братьями. Настоятель говорил, что только этот "Бог", как именуют его Ааш'э'Сэй имел силы справиться с настоящими ашерами. Теми, которые вылупятся из кладки, оставленной многие века назад глубоко под землей, ожидая своего часа. Даже с ними мог бы справиться Азар Отступник, явись он сейчас в этот мир. Потому что в его ненависти к Ашару дети Истинного захлебывались, словно неразумные младенцы, брошенные в бушующую реку.

Сейчас же, не имея возможности призвать Отступника (да и кому в голову придет подобное сумасбродство?) Ааш'э'Сэй не имеют другого выхода, кроме как положиться на грубую силу одного да слабенькую магию другого. Будь их числом побольше, возможно сегодняшняя ночь могла бы стать интересной — ведь это действительно весело, наблюдать как жалкие червы пытаются спасти свои не менее жалкие жизни, тем более, если наблюдающий за этим знает наперед, за кем останется победа… Если бы эти глупцы из Северной Заставы не поддались своей алчности, не пошли на поводу у собственной ненависти и желанию свергнуть своего Императора, то эти двое вполне могли бы рассчитывать на помощь. А там глядишь и продержались бы до утра, когда отвратительное, мерзкое солнце озарит своим ярким светом лик земли, сжигая малюток ашеров, превращая их тела в серую пыль, что поднимет и развеет по степи холодный северный ветер. А так…

Орт едва заметно зевнул — бойня закончится максимум через десять минут, даже насладиться нечем. Бросив последний взгляд на упрямцев Ааш'э'Сэй, мужчина кивнул Лорну — дескать, доверяю тебе это дело и, развернувшись на пятках пошел прочь. Натянув пониже широкий капюшон, Орт прикоснулся к тонкой цепочке, что висела у наго на руке — ключ отпирающий вход в блуждающие порталы. Дар, преподнесенный ему самим Настоятелем. Слегка сжав тонкие звенья цепочки, Орт открыл вход в портал и, не оглядываясь назад, исчез в его недрах. Ашерам скоро надоест развлекаться с этими глупыми Ааш'э'Сэй и они возьмутся за них всерьез, а быть свидетелем "трапезы" малышей-ашеров не то зрелище, за которым следует понаблюдать. А если учесть и тот факт, что ашеры, в этот раз, отужинают и "жрецами"… Брезгливо скривив губы, Орт бросил спокойный взгляд на стену портала, по которому он шел.

Портал, созданный Ашаром многие тысячи лет назад, представлял из себя один из многочисленных переходов мира, существующего как бы между двумя мирами. Грубо говоря, серый мир, сотканный из пересечений блуждающих порталов, можно сравнить с пластом воды, находящимся глубоко под землей. В этом сером, наполненном пылью мире ашеры спрятали свои кладки, свое драгоценное потомство и здесь же нашли убежище верные служители Ашара. Те, кто в давней битве с новыми богами сумел избежать смерти.

Целенаправленно двигаясь вперед, Орт размышлял о самой структуре порталов, вновь и вновь удивляясь тому, как изобретателен и предусмотрителен был Ашар Великий, создавая их. В этом мире время не просто двигалось по своим собственным законом, оно застыло, словно замороженное простым усилием воли Истинного. Настоятель говорил, что Ашар Великий, создатель того мира, который нынче называют Миром Темных Богов, сначала создал этот и решив, что первая попытка не удалась, забросил свое творение, забыв о нем до определенного момента. Чем именно не угодил Ашару этот "блуждающий" мир, не знал никто, но многие были уверены, что по сути своей, он мало чем отличается от Мира Темных (в который они, Темные эти, столь дерзко вторглись, изгнав из него того, кто сам этот мир создал). Орт же имел на сей счет свое собственное мнение — это измерение, целиком и полностью состоящее из блуждающих порталов, было нестабильным. Что довольно легко объяснялось самой природой порталов.

Не просто так их назвали "блуждающие", они и в самом деле постоянно перемещались, изменяясь и искривляясь по неподдающемуся объяснению принципу. Поэтому, Ашар, который был довольно юн, создавая это измерение, предпочел начать все заново, вместо того, чтобы расходовать энергию и свое драгоценное время на исправление существующего. Порой сделать заново значительно проще, чем переделывать. Во всяком случае, именно так предполагал Орт.

Пока он раздумывал над этим, узкий коридор портала вывел его в некое подобие пещеры — единственная в этом измерении. Слишком уж много сил расходуется на то, чтобы "слить" несколько коридоров-порталов вместе, а потом еще и удерживать их в недвижимом состоянии. Даже просто открыть портал там, где надо, изменив его траекторию уже трудно, что уж говорить о постоянном удержании нескольких переходов в одном месте?

В пещере, за широким столом, во главе которого стояло массивное кресло, сидел молодой мужчина, чьи белые волосы водопадам ниспадали на широкие плечи. Взгляд темно-синих глаз, преисполненный мягкого внутреннего света, не давал возможности усомниться в том, что перед Ортом сидит самый великодушный человек во всем мире. То есть, не человек, а Ааш'э'Сэй. Лицо, божественное в своей холодной красоте портило лишь одно — тонкий, словно нить, бледный шрам шел от уголка левого глаза к левому уголку рта, от чего казалось будто на красиво очерченных губах Настоятеля всего играет ироничная усмешка.

Бросив спокойный взгляд на Орта, Настоятель молча приподнял бровь, ожидая доклада. Сделав два шага вперед от входа в пещеру, Орт опустился на одно колено и, склонив низко голову, сказал:

— Все прошло в точности так, как Вы говорили, господин Настоятель.

Улыбнувшись уголками губ, Настоятель мягко уточнил:

— Ты был до конца?

Орт покачал головой со словами:

— В этом не было необходимости.

— Разве ты не говорил мне, что в поселок въехали двое воинов Ааш'э'Сэй?

— Да, но один из них совсем не может использовать магию, а второй довольно слаб. К тому же, даже если они знают о том, как убивать ашеров, без света солнца им не выбраться.

Поднявшись со своего места, Настоятель подошел к своему слуге и, проведя ладонью по его волосам, тихо сказал:

— С Ааш'э'Сэй надо быть внимательным, разве я не говорил об этом?

В простом вопросе, заданном Настоятелем, явно слышалось то, что Верховный Жрец Братства недоволен, а когда он недоволен… В сравнении с этим даже возможность стать одним из тех, кто прольет свою кровь на жертвеннике Ашара покажется великой наградой.

Крепко сжав зубы, Орт молча кивнул и едва заметно коснулся пальцами цепочки на своем запястье, тут же отдернув руку. Даже возможность бежать от гнева Настоятеля не является спасением. Кто-кто, а этот найдет в любой точке мира. Да что там найдет… Ему и искать не придется, ведь именно Настоятель нашел способ зафиксировать блуждающие порталы и подчинить их собственной воле. А значит он с легкостью наведет портал туда, куда ему заблагорассудится.

До того момента, как Настоятель появился в этом мире, адепты Братства блуждали по многочисленным переходам, моля Великого Ашара даровать им смерть, которая не спешила за ними. Так бы и блуждать им по переходам веки вечные, если бы судьба не забросила в этот мир этого синеглазого Ааш'э'Сэй..

Словно бы придя к какому-то выводу, Настоятель мягко улыбнулся и все так же тихо, словно самому себе, произнес:

— Хотя… Возможно ты прав. Не думаю, что найдется хоть кто-то, кто сумеет победить ашеров. Тем более теперь, когда Клай мертв. — Помолчав немного, Настоятель проронил — можешь идти.

Не обращая более внимания на Орта, Ааш'э'Сэй направился к столу, за которым сидел все это время, изучая какую-то из своих многочисленных книг. Орт же, боясь вновь вызвать гнев старшего Жреца, не двигался с места, опасливо глядя в спину Ааш'э'Сэй. Мужчина, одетый в белоснежную мантию мага, мягко ступая по серым камням, легко шел вперед. Даже не шел — плыл, словно бестелесный призрак. Белые его одежды, мягкими складками ниспадали практически до самого пола, изредка обвивая ноги.

Единственной вещью, что портила эту величественную картину был рукав мантии — они качался из стороны в сторону, трепыхаясь как сломанное птичье крыло. Из-за этого Настоятель, чей вид вызывал благоговейное уважение, вдруг представал в комичном свете. У настоятеля Ордена отсутствовала левая рука и, как он однажды поведал Орту (в приступе хорошего настроения), руку эту ему пришлось отдать за нарушение договора. Что именно имел ввиду настоятель, Орт так и не понял, но вопросов задавать не стал — одно упоминание о делах прошлых могло вызвать недовольство и, тем паче — гнев. Так что, все, что касалось прошлой жизни Настоятеля было под запретом.

Глупцы, осмелившиеся (в далеком прошлом) задать вопрос относительно того, почему один из Ааш'э'Сэй, да еще и чистокровный, вдруг стал служить Ашару, нашли ответ в мутных водах Реки Забвения. Орт, совсем недавно принявший посвящение, уяснил это очень быстро. Так же как и то, что одно упоминание Клая Проклятого может сократить жизнь до доли секунды.

Когда Орт исчез из поселка, Лорн почувствовал облегчение — наблюдатель из Ордена никогда ему не нравился. Что уж скрывать — присутствие Орта заставляло Лорна постоянно находиться в напряжении, словно бы ожидая удара в спину. Конечно, Лорн прекрасно знал о том, что ему не доверяют в Братстве — его даже на порог не пускали, что уж говорить о личной встрече с кем-то, кто занимает более "высокие" должности? Обо всем с Лорном договаривался Орт, он же и посвятил "старосту" в учение Кровавого.

Мерзко ухмыльнувшись, Лорн посмотрел вперед, туда, где в круге, образованном светом факелов, Ааш'э'Сэй честно пытались за дорого продать свои жизни. Если сегодня все пройдет так, как должно, Лорн вполне может претендовать на место младшего жреца, верно? А для этого надо сделать Ашару Великому хорошее подношение. Зная о том, что ашеры любят откушать демонятины, Лорн попросил "дочь" Тины задержать их в поселке до тех пор, пока ее братья не будут готовы к трапезе. Правда, "староста" знал еще и о том, что дети Истинного любят отведать плоти Светлых, но бога, к своему сожалению, Лорн не нашел.

Посмотрев в сторону общинного дома, на крыльце которого застыла "дочь" Тины, Лорн довольно заулыбался — это была его идея, посадить маленьких ашеров в человеческие тела, чтобы там они могли расти и набираться сил. Орт даже обмолвился, что сам Настоятель был доволен этим предложением, хоть и воплотить это все в жизнь оказалось довольно сложно. Но, Настоятель не просто маг, он маг Ааш'э'Сэй, а этим сил не занимать, вот и справился он с задачей как нельзя лучше — девчонка некоторое время даже не осознавала того, что она теперь не совсем человек. То есть, совсем не человек.

Переведя взгляд на ночное небо, Лорн засмеялся в голос — луна, словно огромная серебряная монета застыла высоко в небе, не собираясь покидать его. Посмотрев на Ааш'э'Сэй староста рассмеялся еще пуще, от накатившей на него волны сумасшедшей радости, замешанной на чувстве превосходства, голова пошла кругом. Демоны, обычно уверенные в своей неуязвимости, медленно но верно сдавали свои позиции. Стоит отдать им должное — они честно сражались, пытаясь отсрочить неизбежное. Но теперь, когда живая стена ашеров, подобно безжалостной волне Великого Моря, практически подмяла двоих неудачников под себя, они должны понимать, что жизни им осталось на два вздоха. А может даже на один.

Тифар, с ненавистью глядя на скорченных уродцев, что с такой легкостью восставали из мертвых, тряхнул волосами и тихо выругался сквозь зубы. Даже будь у него шанс войти в боевую форму, это мало что изменило бы — ашеры, проклятые солнцем ашеры, убитые им твари, вновь оживали и, кажется, даже становились сильнее прежнего. Все тело де Льена покрывали царапины, нанесенные острыми, словно лезвие катона, когтями. Один раз Тифар едва избежал укуса в незащищенное горло — когда он отклонился от атаки одного из ашеров, другой (только что убитый), вскочил и взвился в воздух, клацая клыками. Как раз в тот момент, когда зубы твари должны были впиться в шею де Льена, Санэйр направил в ашера столб огня. Правда, пользы от этого практически не было — даже испытав на себе мощь магического пламени, ублюдки Кровавого все равно упрямо надвигались. Их тела, сожженные до костей, издавали зловонный запах горелой плоти, бледная кожа покрывалась пузырями, из которых вытекала прозрачная, похожая на слизь, жидкость.

Нахмурившись, Тифар покачал головой — ни в одной из легенд не говорилось о том, что ашеры могут восстать. Ни в одной… Все, в чем Тифар был уверен, так это в том, что Азар Отступник, играючи уничтожал тварей Кровавого, а другие сжигали тела ашеров днем, при свете солнца. Возможно, в этом все дело? Обычной магии недостаточно для того, чтобы уничтожить эти уродливые, покрытые слизью, тела и поэтому те, кто послабее, убивали их при свете солнца?

Подняв затуманенный от усталости взор наверх, де Льен вновь тихо выругался — "битва" началась около полуночи, с тех пор прошла не более получаса, глупо надеяться на то, что они смогут продержаться до восхода. И все же, чем занят маг в Северной Заставе? А смотрящий? Разве не говорил Лазар, что направил смотрящих во все Заставы? Так почему же, Великие Светлые, почему до сих пор в Заставе не заметили того, что происходит тут, в маленьком человеческом поселке, расположенном едва ли не под стенами Крепости?

От бесчисленных вопросов, ответов на которые у него не было, Тифара отвлек легкий вскрик. Даже не вскрик, а полу вздох-полу всхлип. Ударив наотмашь в сторону, де Льен посмотрел туда, откуда этот звук раздался — Их Высочество принц Санэйр, собирая энергию для следующего огненного залпа, подвергся нападению ашеров. Дети Кровавого буквально погребли Санэйра под собой, Тифар видел только руку, в запястье которой вцепился ашер. Острые зубы твари раздирали плоть, ашер с урчанием глотал кровь, которая текла из разорванной вены.

Почему-то именно вид этой бледной руки, с разорванной плотью, заставил де Льена смириться со своей участью. Не количество нападающих, не отсутствие помощи из Заставы, не то, что их всего двое против доброй сотни ашеров и даже не то, что он не мог применить магию или войти в боевую форму, заставило Тифара сдаться. Всего-лишь вид бледного запястья, в тонкую кожу которого вцепились мертвой хваткой кривые зубы ашера. Всего лишь это…

Покачнувшись, де Льен разжал пальцы и выпустил рукоять меча — вот и пришло время встретиться с Азаром Отступником… Словно бы издалека, Тифар наблюдал за тем, как тесное кольцо ашеров неумолимо сужается вокруг него. Где-то на границе света, там, где в землю были воткнуты чадящие факелы, послышались вопли, полные ужаса и боли — ашеры, видимо решив, что двух Ааш'э'Сэй им недостаточно, набросились на своих "воспитателей". Люди, одетые в черные мантии, падали на землю, не переставая кричать.

Прикоснувшись к клейму Азара на груди, де Льен зло ухмыльнулся — если он сейчас разорвет договор с Темным, тот сам явится в этот мир за клятвопреступником. Ведь, несмотря на то, что Светлые дали Тифару еще один шанс, договоренность с Азаром в силе и будет действовать до тех пор, пока де Льен, используя дарованную Отступником магию не достигнет своей заветной цели… И это отнюдь не оправдание, тот факт, что от цели своей Тифар отказался многие годы назад, да и сама магия Темных крепко запечатана в теле.

Улыбнувшись, Тифар закрыл глаза — возможно, такой бесценный дар, как сотня-другая ашеров смягчат Азара и тот будет более милостив к нарушителю договора? Проведя языком по пересохшим губам, де Льен хрипло произнес:

— Я отрекаюсь…

Закончить ему не удалось (как и в прошлый раз) — едва ли не на самую его голову свалился некто, по размером не уступающий Лазару (который и помешал закончить отречение). Правда, в этот раз нечаянный спаситель все-таки подмял под себя бывшего советника, отчего тот пришел к выводу, что лучше уж это был Лазар — он хотя бы не из одних коленей да локтей сделан. Издав горлом звук, больше похожий на рык разъяренного Лира, Тифар с успехом избавился от того, кто свалился на него из ниоткуда.

Покачиваясь из стороны в сторону, де Льен с трудом поднялся и, судорожно вздохнув, проворчал:

— Даже помереть с честью не дают… Куда катится этот мир, Великие Светлые?

До боли знакомый, но преисполненный усталости и глухой из-за скрывающей лицо маски, голос ответил:

— Видимо рано тебе.

Вздрогнув от неожиданности, Тифар уставился на того, кто предстал перед ним, войдя в полную боевую форму. Доспехи, темно-серые в неверном свете факела, с легкими серебряными пластинами на груди и плечах, не давали возможности поверить то, что перед ним никто иной, как Лука Редж.

Вцепившись рукой со сбитыми в кровь костяшками, в волосы, де Льен сухо сказал:

— Ашеры.

Легкий кивок и спокойный взгляд черных глаз (хотя в боевой форме они должны быть алыми, словно пламя пожара) показали, что Редж уже осведомлен о происходящем. Наклонившись и подняв с земли катон, де Льен спокойно произнес:

— Они восстают. Даже после того, как был нанесен смертельный удар, они все равно остаются живы.

Глядя на ашеров, застывших в неподвижности и словно боящихся сделать хоть одно движение в их сторону, бывший советник покачал головой:

— Если бы была надежда на то, что мы продержимся хотя бы рассвета…

Закончить ему не удалось, потому что твари Истинного пришли в себя — словно сорвавшиеся с цепи псы, они бросились вперед. Мрачно усмехнувшись, Тифар кивнул головой — любой охотник впадет в бешенство, когда дичь, которую всего-то и осталось, что милосердно добить, вырвется из расставленных силков.

Отведя руку, с зажатым в ней мечем, в бок, де Льен посмотрел на небо, все еще по-ночному темное. Если бы вдруг случилось чудо и засияло солнце…

— Солнце?

Только когда Редж задал этот вопрос, де Льен понял, что высказался в слух. Отрывисто кивнув, он ударил ближайшего к нему ашера, снеся тому голову и ринулся в самую гущу тварей. Хватит размышлений и разговоров, если хочешь выжить — цепляйся за эту самую жизнь, какой бы тяжелой она ни казалась, до последнего. Если тебе сломают руки — цепляйся зубами, отбивайся ногами, бей головой. Делай все что можешь, если хочешь выжить.

Фраза, произнесенная тихим и усталым голосом, осталась без ответа:

— Если тебе так сильно нужен свет, мог бы просто попросить.

Вытянув перед собой обе руки, ладонями вверх, Лука закрыл глаза и улыбнулся. Дэмиен всегда удивлялся, откуда его ученик черпает силы, в то время как собственного резерва, как такового, у него нет. А объяснялось все довольно просто — чувствуя себя неотъемлемой частью мира, Редж с легкостью брал магическую энергию из него. Просто протяни руку и возьми… Не обязательно копить в себе энергию, главное понять, как одолжить ее, вот и все. Самым интересным в этом было то, что магия, которую Лука использовал, доставалась ему от тех, кто находился с ним рядом, кто находился в том же мире, где и сам Лука. Вера, любовь, надежда… Ведь все знают, что они творят чудеса, но никто не задумывается над тем, почему. А все очень просто — любой из живущий является постоянным источником магии. Эмоции и чувства, которые они испытывают — вот она, истинная магия. Просто не каждый может ею воспользоваться, потому что неверие становится непреодолимым препятствием, словно каменная стена, оно не дает направить это магию туда, куда должно.

Конечно, Редж подозревал, что он, пусть и полукровка, но сильно отличается от других Ааш'э'Сэй. Сам тип доступной им магической энергии разный. Возможно поэтому Дэмиен так и не смог понять природу волшебства, что ежедневно творил его ученик, а Лука, в свою очередь, порой не мог справиться с простейшими вещами, доступными другим Ааш'э'Сэй. И все же… Сейчас, когда для того, чтобы уничтожить эту мерзость, что разъедает лик мироздания, словно ржавчина, нужен свет солнца, Лука сделает это лучше, чем кто-либо другой. Какая сила может уничтожить ненависть? Какая магия нужна для этого? Верно — любовь.

Закрыв глаза, молодой маг купался в этом светлом чувстве — он с радостью одаривал мир своей любовью и тот отвечал ему тем же. Люди и животные, насекомые и пресмыкающиеся — все они любят жизнь, с того момента, как сделали свой первый вдох. Даже нет, значительно раньше — еще когда были в утробе матери.

На сложенных "лодочкой" ладонях заплясал маленький, озорной огонек. Он был мал, настолько мал, что казалось легкий вздох может погасить его. Молодой маг открыл глаза и улыбнулся:

— Добро пожаловать.

Словно бы живой, огонек в его ладонях начал пульсировать, подобно сердцу маленькой птички. Подкинув огонек вверх, Редж подмигнул ему со словами:

— Лети.

И, как маленький птенчик, совершающий свой первый полет, огонек устремился в поднебесье.

Тифар в это время махал катоном во все стороны, стараясь не смотреть туда, где под кучей покрытых слизью тел, лежало тело мертвого принца. В том, что Санэйр мертв, сомнений у де Льена не было — в старых книгах, где описываются битвы с приспешниками Ашара, говорилось, что слюна их может убить даже Бога и для того, чтобы отправится в мир иной достаточно даже мелкой царапины. А наследника Долины не просто поцарапали, его, верно, на куски разорвали.

Бросив беглый взгляд через плечо, де Льен покачал головой — Лука Редж застыл на маленьком пятачке земли, вытянув вперед руки, словно прося подаяние. Черные глаза мага были закрыты, но Тифар почему-то был уверен, что тот сейчас улыбается. Своей тихой и беззащитной, какой-то детской улыбкой, которая раньше доводила де Льена чуть ли не до белого каления.

Продолжая махать мечом вокруг себя, Тифар нахмурился и покачал головой — Светлые видно решили подшутить над ним, послав сюда этого. Что уж говорить, Лука Редж никогда особо не нравился Тифару, в причинах такого своего отношения де Льен и сам не мог разобраться. Теперь же, зная что Редж, зажатый со всех сторон ублюдками Ашара, улыбается, он наконец-то понял, почему. Потому что этот полукровка, несмотря ни на что, любил этот мир. Любил его таким, какой он есть — со всей грязью, что погребла его под собой, со всей злобой и ненавистью, мелочной завистью и бесконечной алчностью. Все равно любил. Брошенный своими родителями, нещадно битый приютскими детьми и воспитателями, Редж упрямо верил в то, что мир добрый. Эта его уверенность и доводила Тифара до умопомрачения. Кто-кто, а уж он-то знал, каков этот мир на самом деле, но ни одна из предпринятых им попыток переубедить этого остолопа не принесла результатов — Лука просто пожимал плечами и тихо улыбался.

Помнится, Тифар даже в какой-то момент пришел к выводу, что Редж слишком много тумаков по макушке получил, вот и не сумел удержаться в твердом рассудке. Даже то, что Лазар, пройдоха каких поискать, испытывал искреннюю симпатию к магу-полукровке, не заставило Тифара изменить своего мнения об этом самом полукровке. В конце концов, Лазар всегда балансировал на грани между нормальными и помешанными, так что с него и спрос невелик. Таким образом, нынешний Владыка и был тем единственным звеном, что связывало Тифара и Луку — в присутствии Лаза де Льен старался не замечать наивного дурня, а потом они даже как-то сумели найти общий язык.

Вернувшись в реальный и такой мерзкий, что уж скрывать, мир, бывший советник со свистом выдохнул — если даже сейчас Редж продолжает верить, его не исправит даже путешествие в Мир Светлых. Ну… Выбирая как умереть — с идиотской улыбкой и не менее идиотской верой во всякие глупости или с гримасой ненависти на лице и бесконечными сожалениями о том, что не в силах был изменить, Тифар, наверное, тоже предпочел бы улыбаться. Хотя бы ради того, чтобы и после смерти позлить своих убийц — помер, а все равно улыбается, словно победитель. Вот так-то.

К слову об умерших… Нахмурившись, де Льен посмотрел туда, где ашеры пировали над телом Их Высочества. Надо бы отбить останки. Если Тифар с Лукой выживут, чтобы было что Правителю Бер показать, да и слепки с памяти можно будет сделать, тем более, что Редж здесь. В тот момент, когда с ладоней Реджа сорвался маленький, трепещущий огонек, Тифар, рубя от плеча и отпихивая обезглавленные тела ногами, пробился к той куче, в недрах которой скрывалось тело Санэйра. Занеся катон над головой, потому что один из ашеров (вероятно тот, которому не досталось лакомого кусочка) оскалился и начал подниматься, де Льен сквозь зубы прошипел:

— Не вовремя Ваше Высочество в Мир Светлых отправились… Лазару теперь точно войну с Бер не остановить.

Голос, слегка приглушенный и на редкость печальный, спокойно ответил:

— Я все еще жив. Спасибо за беспокойство.

Решив, что подробности этого чуда он успеет выяснить позже, Тифар с утроенной силой набросился на ашера. В тот же момент поселение озарил по-дневному яркий свет. При чем, произошло это настолько быстро, что де Льен зажмурился от резкой боли в глазах — по лицу потекли слезы, а в носу противно засвербило. Ублюдки Ашара, визжа, как ни разу до этого, попятились в стороны, низко пригибаясь к земле. Тела их, скрюченные и покрытые не успевшими зажить шрамами, покрывались волдырями, которые с мерзким чавканьем лопались, исторгая на залитую кровью землю, прозрачную слизь. В который раз решив подумать обо все этом несколько позже, Тифар пнул одного из ашеров и ударил катоном наотмашь. Вытянутая голова отлетела назад, еще в воздухе начав гореть под нещадными лучами солнца. Спустя минуту перед глазами Тифара предстал Санэйр — Их Высочество лежал на земле, кафтан был порван до такой степени, что принц походил скорее на последнего бродягу, нежели на отпрыска правящей семьи. Но в целом он выглядел довольно неплохо — даже укусы тварей практически затянулись.

Протянув ему руку и помогая подняться, де Льен продолжал смотреть за тем, как непобедимые ашеры умирали, визжа и наступая друг на друга, в тщетной попытке спастись от убийственного света. Подняв слезящиеся глаза наверх, Тифар улыбнулся искренне и открыто — прямо над его головой, застыв в нескольких лаарх над землей и скрыв от взора луну, висело маленькое рукотворное солнце. Солнце, созданное магом-полукровкой, подарившее жизнь тем, кто уже было с ней простился.

Спустя примерно полчаса, когда тела ашеров превратились в серый пепел, а тела тех, кто стал их жертвами придали пламени, трое выживших, обессиленные неравным боем, устало лежали на земле, разглядывая звезды. Маленькое солнце, созданное Лукой, вновь превратилось в комочек света, который катался по земле, словно игривый котенок, укравший клубок пряжи. Шипя и плюясь искрами, огонек с каждым мигом становился все меньше и меньше, пока не исчез полностью, игриво "подмигнув" своему создателю. В наступившей тишине раздавалось только неровное дыхание троих Ааш'э'Сэй.

Закрыв глаза рукой и улыбаясь незаметной улыбкой, Тифар в кои-то веки наслаждался минутой покоя. Нет, не так. Он наслаждался жизнью, самим фактом того, что он жив. И пусть тело болит так, словно он десять раз подряд принимал боевую форму, в горле пересохло, мышцы на руках дергает от напряжения, а кожу саднит, словно от ожогов. Самое главное что он жив и ничто более не имеет значения.

Лука Редж, выйдя из боевой формы (с некоторым трудом) так же как и Тифар наслаждался. Только он радовался тому, что черная злоба, волной накатившая на мир, исчезла. В отличии от де Льена, Лука не испытывал сейчас боли, то есть то, что он испытал, выходя из боевой формы ни в какое сравнение не шло с тем мерзким чувством, что не покидало его все время до того момента, как последний ашер обратился в прах. Чужая ненависть заставляла молодого мага страдать так, что казалось еще немного и он лишится рассудка. И сейчас Лука был действительно рад тому, что он — маг, пусть даже и со странностями.

Санэйр, который большую часть битвы пытался вылезти из-под ашеров, тяжело вздохнул и грустно посмотрел на свою руку, на белой коже которой остались отпечатки ашеровых зубов. Посвятив этому некоторое время, Их Высочество меланхолично вздохнув, так же меланхолично произнес:

— Не хотелось бы отвлекать Вас в столь неподходящий момент… — Когда на него уставились две пары глаз, он продолжил — насколько мне известно, жизнь моя теперь пошла на минуты…

Тифар, резко сев, схватил Санэйра за руку и принялся рассматривать следы укусов. Кожа, покрытая мелкими шрамами, через несколько минут примет прежний вид. Даже следа от укусов не останется, а вот что делать с ядом — другой вопрос. Обернувшись к Реджу, де Льен спросил:

— Знаешь как избавиться от яда?

Лука угрюмо покачал головой и сказал:

— Если верить легендам, нам нужен цветок, что пророс в Мире Темных. Не думаю, что он существует. — Замолчав на миг, он задумчиво закончил — Вообще, зависит от концентрации яда, попавшего в кровь. Возможно, если мы успеем доставить Их Высочество в родовое поместье де Риз…

Закончить ему не удалось, потому что в этот момент кристалл связи, висевший на груди, стал теплым, а в голове раздался голос Лазар:

— Лука, найди Тифара.

— Уже.

— Хорошо…

Даже зная Лазара, Редж все равно был удивлен тем, что последовало за этим — земля под ними троими, до этого бывшая неколебимой, разверзлась, словно пасть мифического монстра. Портал, который даже Редж не смог почувствовать, раскрылся прямо в земле, поглотив троих Ааш'э'Сэй. Падение, длившееся Боги знают сколько времени, закончилось ощутимым ударом, от которого Лука на миг потерялся. Стоило ему оправиться от удара и осмотреться, как все вопросы застыли в горле.

Помещение, в которое их выкинуло порталом, являлось кабинетом Дэмиена де Мор. Кроме самого начальника тайной службы в комнате был Лазар, Эйрин де Сэй вместе с лейтенантом Южной Заставы (под глазами которых явно обозначились темные круги. При чем Эйрин был в одной рубахе, а Дорэй задумчиво грыз травинку), Леон де Риз (этот выглядел лучше всех — лицо свежее, словно он недавно проснулся и сытно позавтракал), неизвестный Луке полукровка (по-хозяйски развалившийся в одном из кресел) и два Лира. Осмотрев всех присутствующих, Редж вопросительно посмотрел на Лазара (Тифар в это время молчал, потому как опасался сказать что-нибудь совсем уж невежливое своему Владыке), а Их Высочество принц Санэйр просто рассматривал всех, потирая укушенное ашерами запястье.

Вежливо кивнув всем, Лазар улыбнулся и сказал:

— Ну что же, раз теперь все в сборе, объявляю наше собрание открытым.

Глава одиннадцатая Сокрытое за завесой прошлого

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Лазар, с загадочной улыбкой осмотрел присутствующих, элегантно поклонился наследнику долины и, посмотрев наТифара, вежливо поинтересовался:

— С вами все в порядке?

Де Льен неопределенно мотнул головой в сторону Санэйра и хрипло просипел:

— Его ашеры покусали.

Изумленно приподняв брови, Лазар хмыкнул — нет, конечно появление тварей "истинного" Бога сюрприз, какого не ожидаешь, но если уж Тифар пренебрег правилами этикета и вот так вот выразился относительно особы королевских кровей… Видимо, произошло нечто большее, чем "простая" свара с ашерами.

Леон де Риз, который с того момента, как узрел Их Потрепанное Высочество, кинулся оказывать тому помощь, задумчиво пробормотал:

— Если это и в самом деле были ашеры… — замолчав на секунду, он закончил — то возможных вариантов два — либо перед нами восставший из мертвых, либо что-то пошло не так и яд, смертельный даже для Богов, не подействовал…

В кабинете повисла тишина, пока все присутствующие испытующе разглядывали Их Высочество, видимо пытаясь "на глазок" определить, жив ли тот или уже отошел в мир иной, оставив свое тело бродить по Империи.

Ситуацию разрядил Лазар — с легкой, несколько обеспокоенной улыбкой, он спросил, обращаясь к наследнику Бер:

— Ваше Высочество, как Вы себя чувствуете?

Голосом, преисполненным неземной тоски и печали, Санэйр ответил:

— Почти хорошо. Благодарю за беспокойство.

Так как из всех, находящихся в кабинете, с Санэйром ранее никто не встречался, реакция на сказанное была предсказуемой — на лицах всех (кроме Дэмиена и Лазара) застыло выражение обреченности и легкой жалости. Ведь действительно жаль того, кто умер и на догадывается об этом. Лазар, подойдя к Тифару и слегка наклонившись к тому, поинтересовался:

— Он всегда такой?

Де Льен, задумчиво нахмурившись, серьезно ответил:

— Да.

Слегка прищурив глаза и разглядывая наследника Долины, Владыка уточнил:

— В таком случае почему ты тоже выглядишь несколько удивленным?

— Ммм… Их Высочество редко проявляет подобную болтливость, чаще молчит и разглядывает поднебесье.

— Ясно.

На всякий случай, чтобы никому в голову не пришло Санэйра изгонять, как и поступают обычно с восставшими трупами, Тифар пояснил:

— Он всегда разговаривает так, словно юдоль земная не просто тяжкое бремя, а… — Не найдя нужного слова, де Льен внимательно посмотрел в глаза друга, пытаясь понять, верно ли истолковано сказанное.

На губах Лазара расцвела понимающая улыбка и Тифар усмехнулся — чем больше кто-то чудит, тем лучше его понимает Лазар. Возможно, это и есть дар, который, по мнению многих, получает наследник короны Райдана? Хороший дар, ничего не скажешь… Всегда быть "на короткой ноге" с чудиками и юродивыми.

Пока все молча рассматривали Санэйра, пытаясь решить для себя, как же с ним общаться, Леон, заставивший всех несколько поволноваться своим высказыванием, прекратил изучать почти незаметные шрамы на теле Санэйра и, обращаясь к Императору, спросил:

— Могу ли я испросить разрешения осмотреть пострадавшего в более… Более спокойной обстановке?

Лазар неопределенно махнул рукой со словами:

— Да, конечно. — Замолчав на миг, он дополнил — Не задерживайтесь, если с Их Высочеством все в порядке, возвращайтесь сюда, нам предстоит важный разговор и я хотел бы чтобы наследник Долины поведал мне кое-что.

Сказав это, Лазар пристально посмотрел на Санэйра, показывая, что дает ему небольшую отсрочку, но ни он, ни Дэмиен не забыли о том, что творится в Долине.

Когда Леон и Санэйр покинули кабинет, Лазар сделал приглашающий жест рукой:

— Присаживайтесь, разговор действительно будет долгим.

Тифар, подозрительно разглядывая Немира, легко коснулся кончиками пальцев запястья Лазара (дабы привлечь его внимание) и тихо спросил:

— Кто это?

Так же тихо, но значительно более легкомысленно, Лазар ответил:

— Наш верный вассал.

Кивнув, де Льен почти искренне пожалел зеленоглазого — жил себе поди, никого не трогал, а потом судьба повернулась к нему спиной и он стал вассалом. И не кого-нибудь, а Лазара… Хмыкнув, де Льен уселся в ближайшее кресло, а Эйрин, разглядывая Лиров (которые мирно спали под столом Дэмиена) вежливо представил своего спутника:

— Это — лейтенант Северной Заставы, Тим Дорэй.

Родовое имя лейтенанта вызвало искренний (хоть и непродолжительный) интерес со стороны Владыки — Лазар внимательно посмотрел в глаза лейтенанта и кивнул со словами:

— Рад встрече с сыном Дорэй.

Тим элегантно поклонился (чем удивил Эйрина до крайности) и ответил:

— Да хранят Светлые правящую семью и императора.

Когда дань вежливости была отдана и все уселись по местам, Лазар занял свое излюбленное место — на краешке рабочего стола Дэмиена и сказал:

— Ну что же, будем считать что все присутствующие здесь имеют отношение к тому, о чем я хочу поговорить. — Обведя внимательным взглядом сидящих, он продолжил — Как вы все знаете, ситуация в Империи неблагоприятная. Даже больше — с того момента, как я принял власть от отца, подобного не случалось.

Эйрин, тихо покашляв, уточнил:

— Долина?

Тяжелый вздох, последовавший со стороны Лазара показал, что не все так просто, как хотелось бы. Следующие слова Императора подтвердили догадку:

— Дело не только в Долине. Скорее даже не столько в ней, сколько в нас… — Замолчав на миг, Лазар подался немого вперед и сказал — Обрисую ситуацию в целом. Началось все с того, что наше внимание привлекла обстановка на Юге. Конечно, с тех пор, как я взошел на престол, были попытки переворота, мелкие стычки и вспышки недовольства. Но подобного тому, что сейчас происходит на Юге нам встречать еще не приходилось. По сути, южная часть Империи живет в мире и покое. Только нега эта не более чем декорация для великолепного, невиданного по своим масштабам, представления. И актеры, задействованные в этом представлении не просто профессионалы, они в буквальном смысле вжились в свои роли. — Замолчав на какое-то время, словно подбирая правильные слова, Лазар покачал головой — Нет, я неверно выразился. Они не вжились в свои роли, кто-то "навесил" на них эти самые роли исходя из того, кем "актеры" этого фарса являются.

Слегка склонив голову набок, Эйрин немного суховато произнес:

— Нельзя ли более понятно объяснить?

Фраза, сказанная обычным для Эйрина тоном — высокомерно-спокойным, вызвала улыбку на губах Лазара, а Тим тихо присвистнул — если этот с Императором так разговаривает, может не стоило его часто пинать? С другой стороны, сделанного не воротишь, и остается лишь надеяться на то, что Эйрин будет милостив, если вдруг решит отомстить

Кивнув головой, Лазар спокойно ответил:

— Хорошо, сейчас объясню более подробно. Как ты знаешь, на Юг мы тебя отправили с одной целью — быть нашими глазам и ушами, а если обстановка накалится, то и гласом. Спустя небольшой промежуток времени после того, как ты отбыл, началась неразбериха с Долиной — Кларин выдвинул несколько сумасшедшее требование, а так же мы обнаружили караван, идущий из Долины Бер в сторону наших Южных территорий. Учитывая то, что на юге, несмотря на внешнее спокойствие и благополучие, довольно долгий период времени тлело недовольство, мы решили, что Долина, преследуя непонятные нам цели, выступает тем, кто разжигает это пламя. Но, здесь стоит вспомнить и о том, что жители Ардейл не примут просто так кого-то пришлого, тем более — одного из Бер. На деле же мы имеемпротивоположную картину — кто-то из берцев и разжигает склоки.

— Есть доказательства того, что Долина в этом замешана?

Обернувшись на звук голоса, Лазар с удивлением обнаружил принца Санэйра, застывшего на пороге кабинета. Слегка кивнув головой, Владыка Ардейл мягко улыбнулся и с легким сожалением ответил:

— Тот факт, что исчезающие караваны идут именно из долины — неоспорим.

Санэйр со свистом вдохнул и, сделав шаг вперед, сухо промолвил:

— Я и не отрицаю этого, меня задело высказывание относительно того, что кто-то из берцев замешан в происходящем.

Тифар, возведя глаза к потолку, вставил:

— Насколько я помню, именно берцы сопровождали караван, который Ваше Высочество пытался вернуть в Долину.

Как только де Льен закончил фразу, наследник Бер крепко сжал губы — да, безусловно, тот факт, что воины Бер воспротивились прямому приказу своего будущего Владыки никто не ставит под сомнение, но не Кларин виноват в происходящем. Во всяком случае, Санэйр в это верил истово, всей душой. Не настолько его отец вероломен, чтобы пытаться обмануть собственного сына, да еще и приказать воинам убить его, в случае вмешательства. Нет, отнюдь не Кларин в этом виноват…

Лазар, дабы не началась перепалка, из-за которой они могут потерять время, столь ценное в этот момент, спокойно произнес:

— С этим мы разберемся несколько позже, для начала я бы хотел закончить свой рассказ. Если у Вашего Высочества есть что сказать, Мы, безусловно, выслушаем Вас. А сейчас, пожалуйста, присядьте и я продолжу.

Как только Санэйр, все так же нахмурясь и крепко сжимая зубы, уселся на свободное место, Лазар, вежливо кивнув, продолжил:

— Итак, сейчас примем факт того, что в происходящем на Юге замешана Долина, как данность. Как я уже говорил, к происходящему "приложили" руку не только берцы, но и мы, а точнее — представители аристократических родов Ардейл. Кто именно — сказать затрудняюсь, вероятнее всего, кто-нибудь из более "мелких" аристократов, потому что все потомки Совета Двенадцати под присмотром, как оно и было всегда. — Обведя взглядом присутствующих, дабы увидеть, какие эмоции вызвало откровение о том, что за ними приглядывают, Лазар скупо улыбнулся — ни на одном лице не дрогнул мускул, а в глазах не промелькнула даже смутная тень недовольства. Те, чьи предки входили в Совет Двенадцати знали или догадывались о том, что за ними и их родами будут приглядывать неусыпно. Каждый день, каждый час, каждый миг — ничто не уйдет от пристального взгляда Владыки Ардейл, потому что именно их предки некогда сбросили молодую, тогда еще, Империю в пучину раздоров и склок, что едва не привело к полнейшему забвению. Одиннадцать правителей кланов, некогда объединенных мощной рукой Райдана, потеряв обоих своих повелителей — Тайриса де Лаар и Райдана де Майен вновь начали бороться за венец власти. Некоторое время правление в Империи переходило из одних рук в другие едва ли не каждую неделю. В конце концов, Ардейл разделилась на одиннадцать вольных княжества, в каждом из которых заправлял свой собственный Владыка.

Именно в то время, что вошло в историю как "Эпоха враждующих кланов " в мир пришли Темные Боги — кто именно призвал их сказать не сможет никто, кроме Клая, который и нашел способ избавить этот мир от прихвостней Владыки Темного Мира. Поняв, насколько силен безумный брат убитого Райдана, одиннадцать старейшин вновь собрали совет, дабы решить что делать дальше — Долина Бер и ее безумный, одаренных сверх всякой меры, Владка, являли собой не просто ощутимую угрозу — если бы Клай решил стереть Ардейл с лица земли, то сделал бы это играючи — одиннадцать разрозненных княжеств ничего бы не смогли ему противопоставить. Не было в те времена рода де Сэй, представитель которого мог бы приструнить очумевших от свалившихся на них возможностей стариков. Единственный сын Райдана был слишком мал для того, чтобы взять в свои детские ручки правление, а его мать — одна из дочерей старшего советника де Лаар имела слишком мягкий и покладистый характер. Такой женщине нельзя доверить управление страной, раздираемой внутренними склоками и стоящей на пороге войны с соседним государством.

Решение нашел советник де Мор — он предложил вновь объединиться под правлением семьи де Майен, то есть принести маленькому отпрыску Райдана вассальную клятву. Но, до тех пор, пока младенец слишком мал, страной будет править Совет. После того, как наследник вступит в свои права, он сам примет решение о том, что будет с Советом дальше. Конечно, гордые старики, поначалу, не хотели идти на подобное, но страх перед Клаем заставил их склонить головы. На самом деле, Лазар подозревал, что не только боязнь сумасшедшего братоубийцы сыграла в этом роль, но и тот факт, что предложение высказал де Мор — уже в те времена этот род имел значительно больший вес, чем какой-либо еще. А если вспомнить о том, что де Мора поддержал старик де Нийлд, то сразу все становится понятно. Все то время, пока Совет стоял у власти, Империя буквально захлебывалась в пламени бунтов и восстаний. Не стоит забывать так же и о постоянных вооруженных стычках между воинами Ардейл и Бер, на которые Совет "смотрел сквозь пальцы", а некоторые даже поощряли их.

Когда сын Райдана был венчан на престол, он распустил Совет, но каждого из одиннадцати советников приблизил к себе, получив при этом двойную выгоду — и советники довольны (во всяком случае усиленно делают вид, что они довольны) и надолго из поля зрения никто из них не пропадает.

Цокнув языком, Лазар вернулся в реальный мир — вместо того, чтобы вспоминать славную историю своего рода, надо бы закончить это маленькое собрание. Слегка нахмурившись, Владыка покачал головой — лишь один из присутствующих вызывал у него сомнения. Лейтенант Южной Заставы, волею случая оказавшийся здесь… Должен ли он знать о том, что происходит в Империи? Стоит ли посвящать его в тайны правящей семьи и Ааш'э'Сэй? Не будет ли это ошибкой, которая может стать роковой?

Слегка прикрыв глаза, Лазар окинул придирчивым взглядом молодого воина — судя по тому, что удивления он не выказывает, многое из сказанного ему известно, пусть даже и не наверняка. Пожав плечами, Император незаметно улыбнулся — будем считать что Тим Дорэй оказался здесь по велению Светлых, а они лучше знают, кому и где быть.

Тихо покашляв, прочищая горло, Лазар продолжил:

— Итак, как я уже сказал ранее, в том, что на данный момент происходит на Юге замешаны берцы и представители аристократических родов Ардейл. Проблема в том, что юг — не единственное место, где люди лицемерно улыбаются друг другу в лицо лишь за тем, чтобы вонзить отравленный кинжал в спину своему собеседнику, когда тот отвернется.

Эйрин, который знал лишь о том, что происходило в пределах Южной Заставы, вопросительно приподнял бровь и поинтересовался:

— Что ты имеешь ввиду?

Слегка кивнув головой Реджу, Лазар предоставил тому слово. Лука, сцепив пальцы, тихо произнес:

— По долгу службы (говоря это, Редж поморщился) мне приходилось бывать в разных местах. Некоторое время назад я уже имел честь посетить южные территории Ардейл, а до того, как меня направили в Заставу, я побывал на севере и западе. Могу сказать лишь одно — то, что происходит на юге творится по всей Империи, но в более мелком масштабе.

Дорэй, молчавший до сего момента, вежливо перебил:

— А что происходит на Юге?

В принципе, вопрос этот был риторическим — кто-кто, а Тим Дорэй знал о происходящем в "его вотчине" лучше, чем кто-либо другой. Лука, тихо вздохнув, печально посмотрел за окно — ночь давно опустилась на спящий Сейн, еще несколько часов и жизнь начнет потихоньку закипать, пробуждаясь после заслуженного отдыха. По тихим, предрассветным улицам маленькие ослики потащат тележки с бочонками свежего молока, торговцы начнут открывать ставни своих магазинчиков, а на прилавках зеленных лавок засверкают разноцветными боками фрукты и овощи. И жители Сейна, да и всей Империи в целом, под натиском нового дня не заметят, как к заходу солнца что-то в них изменится, уйдет в прошлое вместе с минувшим днем. Изменения эти происходят каждый миг, сложно их заметить когда жизнь вокруг тебя кипит и затягивает, словно гигантский водоворот. И лишь годы спустя, глядя на свои покрывшиеся морщинами и старческими пигментными пятнами, руки задумываешься над тем: "А когда же время пролетело?"

Вздохнув еще раз, Редж ответил на поставленный вопрос:

— Дело в том, что Ааш'э'Сэй, в отличии от людей, живут значительно дольше. То, что изменяется с течением времени для вас остается практически незаметным. Например, я помню Антал совсем еще маленьким городком — не более тысячи жителей, правда я и сам тогда был довольно мал, но все же. Я запомнил его таким, каким он был тогда — с деревянными одноэтажными зданиями, единственной немощеной дорогой и крохотной часовней вместо храма. — Посмотрев в глаза Тиму, Лука спросил — ты можешь себе это представить?

Дорэй отрицательно покачал головой — Антал самый большой и густонаселенный город на Юге, чья жизнь уже медленно катится к своему закату. Представить себе этот город крохотным городком не просто сложно — невозможно. То есть, если постараться, можно наверное и не такое представить. Только вот, не взаправду оно будет, не по-настоящему. Хмыкнув, Дорэй посмотрел на молодого мага — он, конечно знал, что господин старший смотрящий отнюдь не так молод, как кажется… А он на самом-то деле вообще древний старец, раз Антал на заре его рождения помнит. Что интересно — сидя в окружении всех этих "старцев" Тим не чувствовал того, что называют "превосходством возраста". Точнее, Дорэй ощущал себя так же, как если бы беседовал сейчас с Ленаром — довольно свободно. Хотя, наверное ему стоит испытывать нечто схожее с суеверным ужасом. Если возраст всех, сидящих здесь сложить вместе… Покачав головой, Тим оставил эту дурную и бесполезную затею — все равно не получится представить себе каково оно — жить так долго?

Осмотрев всех находящихся в кабинете, Тим хмыкнул уже чуть громче — по всему получается, что все они видели как родился Антал (ну, разве что Эйрин не имел чести лицезреть сей город в пору его пути к расцвету), а теперь станут свидетелями его смерти… Передернувшись, лейтенант нахмурился — хорошо, что люди не живут так долго. Страшно наверное, вот так вот наблюдать за тем, как что-то медленно умирает. Тем более, если это "что-то" — город, а не живое существо. Тихонько покашляв, Тим уточнил:

— И как это относится к моему предыдущему вопросу?

Редж, мягко улыбнувшись, ответил:

— Непосредственно. Ты и Командир Заставы, да и все ваши товарищи, за исключением разве что отряда Ааш'э'Сэй, не можете знать об изменениях, происходящих в Империи по одной простой причине — они происходят слишком медленно, вам просто не хватает времени заметить их. Если спросишь, просто ради интереса, кого-нибудь из Ааш'э'Сэй о том, что было раньше, они тебе ответят: " Солнце светило ярче, фрукты были слаще, небо бирюзовее а люди… Люди улыбались искреннее и более открыто". Да, с возрастом мы перестаем замечать некоторые вещи и то, что когда-то радовало нас до безумия, спустя какое-то время вызывает лишь скучающую улыбку… — Замолчав на миг, Редж закончил — Именно поэтому мы не заметили всю эту муть раньше, несколько десятков лет назад.

Лазар, сухо кивнув, подтвердил:

— Все верно. То, что мы имеем сейчас — плод изменений, которые происходили на протяжении долгих десятков лет… Даже нет — столетий. Я думаю, мало кто смог бы заметить это. Потому что жизнь не стоит на месте, а те, кто живет дольше, со временем становятся циниками, каких поискать. — Слегка склонив голову набок, Лазар тихо произнес — Так или иначе, сейчас мы имеет то, что имеем.

Слегка нахмурившись, Эйрин мрачно буркнул:

— Так что мы имеем?

Вздохнув, Дэмиен ответил за Лазара:

— Империя по самую макушку увязла в тягучей, словно мед, ненависти.

Долина Бер. Лунный Замок.

Разис Монтель повелительным жестом отпустил слугу, принесшего ему послание от предводителя повстанцев. Подойдя к окну, Владыка Бер окинул хозяйским взглядом свои владения — Лунный замок, выстроенный на возвышении в самом центре Долины, давал возможность рассматривать ее словно на ладони. Где-то на горизонте, к самому небу стремились синие горы — там пролегла граница с Империей. Проклятой Темными Империей…

Со свистом выдохнув сквозь зубы, Разис отошел от окна и уселся в огромное кресло Кларина. Закинув обе ноги на один из подлокотников, Разис принялся рассматривать потолок. По договору, который он заключил с Орденом Ашара, в обмен на власть и корону Долины, Разис обязался поддержать восстание на Юге, основной задачей которого было отвлечь внимания от печатей. К слову сказать, Разис знал лишь о двух печатях — той, что была рядом с Лунным Замком и той, что находится на Юге. Сколько их еще — Темные знают, да и не к чему оно, знание это.

Хмыкнув, самопровозглашенный Владыка Бер достал из-за пояса тонкий кинжал и принялся ковыряться им в зубах, раздумывая над происходящим, вновь и вновь взвешивая каждый свой шаг. Конечно, без поддержки Ордена короны де Майен Разису не видать, как своих ушей — одна школа Шед'Ар чего стоит… Но, связи нужно поддерживать лишь до тех пор, пока можешь извлечь из них выгоду. Как только выжмешь все, что только можно, от "друзей" можно избавиться без единого зазрения совести. Хмыкнув, Монтель прикрыл глаза — как он вовремя придумал выставить Императору Ардейл это дурацкое условие… Теперь, если вспомнить о караване, который пытался развернуть обратно этот остолопистый принц и о том, что Разис лично приложил руку к тому, чтобы в Черном Замке узнали, куда именно направляется караван… В общем, если де Мор не дурак (а в это мало кто поверит) он должен будет перевести свое пристальное внимание на Юг — как раз туда, куда и нужно. Настоятель Ордена дал ясно понять, ради чего затевается вся эта суматоха — замаскировать действия братства под обычное восстание. Какой умник догадается, что цель этого бунта отнюдь не свержение правителя, а поиск древней печати? То-то и оно… Де Мор подавит восстание и со спокойной душой вернется к своим обязанностям, а то, что "кукловоды" именно этого и хотели — уже отдельный разговор.

Слегка нахмурившись, Монетль посмотрел за окно — если он правильно понял, найти печать надо раньше, чем придет время взломать ее. Темные знают этого настоятеля и почему он не может взломать печать в тот же момент, когда найдет ее, ну да и неважно это. Важно то, что Братство, учинив беспорядки на Юге, отвлечет внимание Лазара де Майен на себя. Тем более теперь, когда тот уверился, что Долина выдвигает идиотские требования лишь с одной целью — потянуть время и дать восстанию набрать силу. А на самом деле весь этот фарс нужен лишь для того, чтобы никто, упаси Светлые, не сунулся в Долину в момент, когда Разис будет вскрывать свою печать. А что там будет с Братством, после того, как де Мор во главе отряда Демонов подчистить южные территории — да кого оно волнует?

Слегка прищурившись, Монетль сделал себе мысленную пометку о том, что надо бы в Черный Замок подкинуть еще немного информации, на этот раз о Братстве Ашара. Конечно, есть вероятность, что Дэмиен и сам все раскопает, но так оно вернее будет. Разве не замечательный план — сначала избавиться от школы Шед'Ар руками Ордена, потом теми же руками избавиться от внимания Черного Замка, а потом самое веселое — руками Лазара избавиться от Братства?

Тихо рассмеявшись, Разис гордо распрямил плечи и улыбнулся самому себе — действительно, план замечательный и, к счастью, никто не сможет испортить его своим неожиданным вмешательством. Их Высочество принц Санэйр погиб в горах в тот же день, когда нашел свою смерть его отец — ну разве не замечательная прихоть судьбы, а? В том, что наследник Бер погиб, Разис не сомневался — сопровождающие караван доложили о том инциденте спустя полчаса после того, как снежная лавина унесла с собой изрешеченное стрелами тело принца. Естественно, как только опасность миновала, небольшой отряд воинов вернулся на место происшествия, дабы проверить что там да как. Кто-кто, а Ааш'э'Сэй знают, насколько они сами живучи, так что было бы глупо оставлять тело принца лежать в тишине и покое до того момента, как раны его затянутся.

К сожалению, тела воины не обнаружили — по всей вероятности его полностью погребло под мешаниной из камней и глыб льда, которая на рассвете смерзлась в единый монолит. А тут уж каким бы живучим ты ни был, так или иначе умрешь, будучи запечатанным в ледяной гробнице. Даже если бы принц сумел справиться с ядом, которым были пропитаны наконечники стрел, он бы не смог исцелиться — холод мешает регенерации, к тому же, в то время, когда организм восстанавливается, лучше всего лежать на твердой, ровной поверхности, дабы переломы срослись как должно. Вряд ли Санэйр сумел устроиться поудобнее, когда его накрыло лавиной. А даже если и сумел — все равно задохнется под коркой льда, в несколько лааров толщиной. И смерть эта будет не самой приятной. Папочке их Высочества повезло значительно больше — получил кинжал под лопатку и тихо отошел в мир иной. Санэйр же будет мучиться долго, очень долго. Яд будет медленно вытягивать из него жизненные силы. Тело, не имеющее возможности регенерировать, будет буквально вопить от боли. В то же время легкие его будут гореть, словно в пламени пожара, из-за нехватки воздуха. Глядишь тронется умом несчастный раньше, чем отправится в мир Светлых. Даже немного жаль его, горемычного…

Ухмыльнувшись, Монетль укоризненно покачал головой — вот она, кара за попытку помешать Избранному сделать то, ради чего он появился в этом грешном мире. Сила, которой одарит его Ашар Великий, уже сейчас рвется наружу из магической тюрьмы, в которой запечатали поверженного Бога. Разис был уверен в том, что магия Кровавого сама стремится в его руки, иначе чем еще объяснить эти "совпадения"? Да… Магия Ашара нашла для себя более подходящего хозяина, который сможет использовать ее именно так, как надо.

Покопавшись некоторое время в библиотеке Лунного Замка, Монтель пришел к выводу, что если он взломает печать раньше, чем будут сломанные другие, он так или иначе получит толику сил Ашара, а большего ему и не надо. В то же время, когда он сломает свою печать, прочие, наоборот, усилятся — именно так действуют пологи, подпитывающиеся магическими пентаграммами.

Отбросив кинжал, Разис сел ровно и, подперев голову рукой, улыбнулся самому себе — план, имеющий несколько ступеней, действует именно так, как ему надо. Осталось только дождаться беспорядков на Юге и можно приступать к основной части своего грандиозного плана.

Мир блуждающих порталов.

Настоятель Ордена Ашара сидел в тишине круглой пещеры и задумчиво смотрел на огонь, горевший в неком подобии камина. Попав в этот странный, постоянно изменяющийся мир, настоятель, спустя какое-то время, заскучал по милым мелочам, что делают жизнь прекраснее. Именно тогда он решил слить несколько порталов вместе и создать эту пещеру, в которой так замечательно сидеть и предаваться размышлениям. Правда, тишина, царившая повсюду, мешала настоятелю, давила на уши, самую его душу выворачивала на изнанку. В один из дней он задумался над тем, как было бы прекрасно создать тут маленькую лабораторию, в которой он сможет творить свои опыты. Где он сможет изменять живых, создавая все новые и новые виды разумных существ, сам смысл существования которых — подчинение ему и исполнение каждой его прихоти. Когда он наконец-то сможет получить то, чего достоин — безграничную, раболепную любовь, поклонение. Ведь Богу поклоняются, верно? А как еще назвать того, кто сам, своими руками, создал новое существо? Да не просто создал, а усовершенствовал так, как Светлые и не сумели?

Покачав головой господин настоятель улыбнулся с легкой иронией — именно ошибки Светлых он исправлял все это время. К слову сказать — довольно удачно исправлял, если забыть о том, самом первом опыте, когда его творения обзавелись собственной волей и способностью сопротивляться прямому приказу. Все же… Наверное не стоило соединять Ааш'э'Сэй и малышей Локи? Да еще и Ааш'э'Сэй для опыта он выбрал не самого "удачного" — слишком своевольного, упрямого и верящего в лучшее. При его-то ремесле верить в добро, разве не глупо? Прищурившись, настоятель со свистом выпустил воздух сквозь плотно сжатые зубы — Весельчак был его ошибкой, которую он впредь не повторял. И, видят Темные, не повторит никогда. В конце концов, Весельчак был потомком одного из Совета, а эти всегда были своевольны и упрямы, что передалось и их потомкам. Рассмеявшись в голос, настоятель утер слезу — когда-то, когда Ааш'э'Сэй только явились в Средний Мир, именно это их упрямство позволило им выжить и вознестись над другими, кто бы мог предположить, что спустя время эта черта характера сыграет такую дурную шутку?

Зевнув и изящно прикрыв рот ладонью, настоятель поднялся и медленно подошел к "камину" — небольшой выемке в ткани портала, похожей на круглую чашу, в глубине которой радостно потрескивал огонь. Буквально впившись в оранжевое пламя взглядом, настоятель застыл, словно изваяние. Поддельные ашеры, к его неудовольствию, погибли. Конечно, виноватый в этом уже понес свою кару, но теперь настоятель не мог выяснить, что именно пошло не так — учитывая проделанную работу, ашеры-фальшивки ничем не отличались от настоящих, кроме того, что подчинялись другому господину. В остальном же они были идентичны прототипам, а значит они никак не могли погибнуть ночью. Ведь ночь это их время. Не может же рыба погибнуть от удушья в воде, правильно?

Щелкнув пальцами, дабы потушить маленькое пламя, настоятель вновь вернулся на свое место. Скоро, совсем скоро план, придуманный им и который он совершенствовал на протяжении долгих лет, войдет в свою финальную стадию. Надо быть предельно осторожным и внимательным — следующий шанс пробудить Ашара выпадет лишь через полторы тысячи лет, не раньше. Конечно, время у него есть, только вот, чем это самое время занять, чтобы не маяться ожиданием? Слегка нахмурившись, мужчина покачал головой — нет, он и так ждал слишком долго. Слишком долго он наблюдал отсюда, как потомки Райдана строят свою Империю. Да, были моменты, когда Ардейл находилась практически на грани, казалось — еще один маленький шажок и свалится проклятая Империя в реку Забвения… Но нет, каждый раз Светлые хранили потомков Первого Императора. Того, по чьей вине Настоятель потерял руку и заполучил уродливый шрам на своем прекрасном, божественно прекрасном лице.

Проведя подушечками пальцев по тонкому шраму на щеке, мужчина улыбнулся — осталось подождать совсем немного, до тех пор, пока глупенький, наивный мальчишка, возомнивший себя Великим Мыслителем не сделает все сам. Разис Монтель — новая игрушка Настоятеля, его преданный слуга, даже не подозревающий о том, что делает именно то, что от него требуется. Этот мальчик, привлекший к себе внимание жалкой попыткой сесть на место Командира Южной Заставы, подарил Настоятелю надежду на то, что цель его будет достигнута в кратчайшие сроки.

Найдя возможность побеседовать с юношей, Настоятель довольно быстро обнаружил его слабые места. Точнее, одно слабое место. И, если уж быть справедливым, не такая уж это и слабость, ведь каждый, независимо от собственного благосостояния желает признания. Просто кому-то достаточно похвалы старушки-матери, а кому-то необходимо слепое обожание целой страны. Амбициозность — вот что заставляет разумных стремиться вперед. С одной стороны тот, чьи амбиции больше, кажется сильным, ведь он может сделать все ради достижения своих целей. И сделает. Если надо будет — в пасть к Темному залезет и живым оттуда вернется, лишь бы унять на время свои желания. С другой стороны, с такими легче управиться, особенно если знаешь, на чем зиждется сама суть его амбиций.

Разис Монтель, Ааш'э'Сэй полукровка, с самого своего детства мечтал править. И не просто быть командиром какого-нибудь отряда, нет. Он метил выше, значительно выше. Он всей своей душой желал дергать за ниточки управления Империей. Трудно сказать наверняка, откуда у него такое желание, ну да и Темные с этим. Наверное не существует в мир того, кто хотя бы единожды не представлял себя королем, ну или хотя бы первым советником. Власть, она такая — манит, кружит голову. Заставляет забыть обо всем и идти вперед, словно завороженный. Если сравнить ее с женщиной, то власть, как и любая другая леди жаждет того, чтобы ею обладал сильный мужчина, слабака она просто уничтожит. Определив, чего жаждет молодой Монтель, Настоятель легко нашел ту самую нить, дергая за которую, можно легко управлять своим новым приобретением.

Покачав головой, мужчина улыбнулся холодной, расчетливой улыбкой, от чего лицо его из красивого сделалось отталкивающим. Дааа… Амбициозность действительно хорошая вещь, особенно когда знаешь, как с нею управляться. А еще лучше, когда амбиции, эти самые, принадлежат недостаточно умному человеку. Ну или, как в случае с Разисом — Ааш'э'Сэй. Нет, он не глуп, далеко не глуп. Будь он дураком или простофилей, его стремление к власти очень скоро привело бы его на плаху. Молодой Монтель достаточно умен для того, чтобы не попасться. Хитер, изворотлив и, что самое главное — на редкость удачлив. Но, к его горю, ума у него недостаточно для того, чтобы тягаться с главным жрецом Ордена Ашара. С кем-то еще Монтель, возможно, сумел бы поспорить и это еще вопрос, кто кого обхитрил бы. Но только не с Настоятелем. Молодого Разиса он видел насквозь с самого первого дня их знакомства. Видел как загорелись глаза Монтеля, как только он осознал какие выгоды можно извлечь из дружбы с Орденом Ашара. Лишь одно подвело мальчика (а в сравнении с Настоятелем, новый Владыка Бер не более чем несмышленый младенец) — как и все молоды, он был нацелен на получение моментальной выгоды. Это для людей пара сотен лет — прорва времени, для Ааш'э'Сэй же двести лет чуть больше чем краткий миг. Разис, с таким умом и усердием просчитывающий как будет вернее переманить аристократию Ааш'э'Сэй на свою сторону и, что более важно — людей, не предусмотрел того, что дружба с Настоятелем может принести значительно большие выгоды чем корону правителя Бер.

Вздохнув, мужчина сел в кресло и, убрав руки в рукава своего балахона, закрыл глаза. Уже сейчас, вероятнее всего, юный Монтель решил, что от Братства надо избавиться, ведь если не считать Императора Ардейл, никто более не сможет покачнуть его власть. Выпихнуть из столь желанного трона и снести с плеч голову, украшенную венцом проклятого Клая. Конечно, Разис не решиться пойти против Ордена сам — слишком он хитер для этого, а это означает лишь одно… Слегка нахмурив светлые брови, Настоятель повернулся к слуге, который все время, без сна и отдыха, находился на своем посту — возле входа в зал. Проведя языком по губам, Настоятель тихо спросил:

— Были сообщения от Тени?

Служка, согнувшись в поклоне, тихо ответил:

— Нет.

Едва заметно кивнув головой, Настоятель отвернулся, так же тихо ответив:

— Хорошо, дадим ему время свыкнуться с мыслью о том, кто он есть на самом деле.

Легкая, прекрасная улыбка легла на красивые губы — мальчики-тени, сейчас уже ставшие взрослыми мужчинами, очень и очень полезны. Среди них есть не только люди, но и Ааш'э'Сэй полукровки — те, чьи родители в прошлом были связанны с Орденом. Незримая печать, сковавшая их родителей, передавалась детям, всем до единого. Только вот для того, чтобы вспомнить об истинной вере предков, нужно что-то, что заставит разум открыться. Многие живут всю жизнь, даже не подозревая о том, какая сила храниться где-то глубоко внутри. Сколько из людей прожили до самой старости, мучаясь порой необоснованной тревогой, словно червь разъедающей душу? Словно ты что-то хотел, но забыл об этом и никак не можешь вспомнить? Это чувство не поддается описанию, но оно сводит с ума, заставляет мерить комнату нервными шагами, злиться на себя, искать открытых пространств, которые вызывают необъяснимый ужас.

Насколько Настоятелю было известно, некоторых сажали в Веселые Дома, заведения для умалишенных, где они и жили до того самого времени, как за ними приходила милосердная смерть. А некоторые, испытавшие в жизни какое-то потрясение, заставившее исходиться от ненависти, не имеющей выхода, вспоминали об Ашаре. То есть, не вспоминали даже — нельзя помнить того, свидетелем чему ты не был. Это словно воспоминания предыдущих поколений, записанных на длинном, длиною в несколько поколений, пергаменте. А последний мальчик, вспомнивший об этом значительно лучше и ценнее Разиса Монтель. Хотя бы потому, что ему хватает ума на то, чтобы понять самое главное — будучи преданным слугой и соратником, он получит все, о чем только мечтал.

Протянув руку наверх, Настоятель, словно бы из воздуха, извлек серебряный шар, используя его он мог наблюдать за проклятой Империей и потомками Райдана. Одна беда — ни услышать, ни, тем более, повлиять на происходящее, он не мог. За минувшие века Настоятель легко научился читать по губам, но и это не всегда помогало. Так или иначе, ему необязательно слышать о чем идет речь — достаточно просто увидеть, а дальше дело за малым. Потомки Райдана на редкость предсказуемы, что не может не порадовать — унаследуй они лживую простоту Клая, могли бы возникнуть проблемы. Вспомнив о ненавистном Клае, Настоятель сжал зубы с такой силой, что казалось они вот-вот сломаются. Зло прищурившись, он тихо прошептал:

— Клай… Надеюсь ты станешь свидетелем тому, как твоя жертва стала бесполезной. Потому что мертвые уже не смогут использовать твой дар во благо.

Подняв руку к лицу, мужчина вцепился скрюченными пальцами в белую челку и слепо уставился на серебряную поверхность шара. Из глубины искривленного зеркала на него смотрел Тайрис де Лаар — первый советник Райдана Тамного.

Древняя Империя Дрей. Замок де Лаар.

С удовольствием осмотрев дело рук своих, Тайрис улыбнулся — восемь жертв, которые он обязался преподнести Темному, были подготовлены к сложному ритуалу. Проведя бесчисленное количество экспериментов, ни один из которых успехом не увенчался, Тайрису пришлось пойти на сделку с Темным. В отличии от выскочки Клая, де Лаар не сражался с Богами плечом к плечу — не такой он дурак, чтобы в пасть к ашерам лезть. А возможно стоило? И пускай с тех пор прошло много времени, настолько много, что некоторые из тех, кого называли Светлыми, стали отступниками и ушли в другой мир, прогнав оттуда служителей кровавого. Все равно Клай, да захлебнуться ему в водах Реки Забвения, несмотря на прошедшие годы, был любимцем Богов. Иначе, чем объяснить его неисчерпаемый магический потенциал? Каждый маг в какой-то момент доходит до определенного уровня, прыгнуть выше которого он уже просто не в силах. Клай же с каждым годом становился все более и более умелым, еще в отрочестве его сравнивали с Эль'э'Сэй — первородными. Одна беда — в отличии от Райдана, который внешностью напоминал первородного, Клай был беловолосым, как и все Ааш'э'Сэй. Вот так судьба наградила двух мальчишек, в родном мире потерявших обоих родителей — один внешностью, другой умениями, походили на первородных. И ведь дар этот им достался просто так, ни за что. Именно сходство с Эль'э'Сэй позволило Райдану склонить старейшин кланов на свою сторону. Тайрис же, видя как трусливые старики боязливо вжимают голову в плечи, при одном лишь взгляде в глаза цвета темного серебра, тоже склонил голову. Но лишь голову — душа его не признала выскочку и он, Тайрис де Лаар, приложит все усилия для того, чтобы с наслаждением вкусить плоды своего договора с Темным.

Зависть на протяжении долгих лет разъедала Тайриса, ведь ему пришлось подчиниться мальчишке, который пускал слюнявые пузыри в то время когда он, Тайрис, уже был признан одним из наиболее одаренных магов среди Ааш'э'Сэй. В родном мире, том, откуда они все пришли в этот захудалый мирок, Тайрис пользовался уважением и почетом. В те времена его сравнивали с первородными, теми, кто осмелился бросить вызов собственному создателю. Дети, поднявшиеся против отца, для Ааш'э'Сэй были подобны недостижимым звездам — прекрасные, настолько прекрасные, что "недоделки" Ааш'э'Сэй рядом с ними выглядели кособокими уродцами. Сильные, воистину бессмертные… Те, кого жаждал превзойти Тайрис. Явившись в этот мир, де Лаар был уверен, что со временем Ааш'э'Сэй забудут истинную силу первородных и тогда он вознесется на недостижимую, для прочих, высоту. И до этого оставался всего один шаг, один маленький шаг, отделяющий его от вершины. Удар был нанесен внезапно — мальчишка, облаченный в лоскуты и обрывки одежды, с грязной, косматой головой, легким движением руки столкнул Тайриса в тот момент, когда тот практически достиг вершины. Клай… В тот день когда мальчишка создал свою печать-ключ, Тайрис сто раз пожалел о том, что не избавился от него и его братца заодно. Ведь оба оборванца были из его клана, как же он мог проглядеть такую угрозу? В возрасте десяти лет (по календарю Ааш'э'Сэй) Клай создал пентаграмму, ни в чем не уступающую печатям Богов. С тех пор пацан продолжил свое торжественное шествие по дороге магии, которая сама, мягким ковром, стелилась ему под ноги. А брат его…

Зло выдохнув сквозь зубы, Тайрис тряхнул головой — нашел время старое помянуть. Лишь Боги знают, каких сил ему стоило признаться самому себе, что его собственных сил недостаточно для того, чтобы превзойти сопливого мальчишку. Тайрис рвал и метал, скулил, вцепившись в волосы, кусал губы в кровь и пытался выцарапать глаза. Лишь бы не видеть, как сопляк уверенным шагом идет к вершине, достичь которой Тайрис не смог и не смог бы никогда, если бы не договор с Темным. Насколько де Лаар понял, он заключил договор с одним из самых слабых Темных — Мором. Как и любая змея, этот тихо сидел в укромном уголке, ожидая своего часа. Возможно именно поэтому он так быстро откликнулся на призыв Тайриса — Темные, не смотря ни на что, не желали заключать договоры, платой за которые были жизни людей или Ааш'э'Сэй и только Мор принял это предложение. И пускай он самый слабый из всех Богов, Тайрису будет достаточно одной крохи Божественной силы и тогда он сможет превзойти Клая. К тому же, договор, заключенный с Мором был "одноразовым" — Тайрис дарует ему восемь жертв, а Мор одалживает ему свою силу. После того, как оба выполнят условия договора, печать с груди Тайриса исчезнет — не настолько де Лаар глуп, чтобы ради цели, пусть даже и столь заветной, обречь себя на муки в Мире Темных. К тому же, Темный может потребовать еще жертв, если дарует силу навечно. Надо ли оно Тайрису? Даже с Темным, поделившимся силой, он не желает делить свою Империю. Каждый, кто находится в Дрей — его собственность. Пожертвовать можно теми, что сейчас лежат на полу, связанные и с кляпами во ртах. Это малая жертва за то, чтобы получить собственную армию, с которой не смогут тягаться даже Ааш'э'Сэй. Нет… Если опыт удастся, с изменяющимися даже Эль'э'Сэй не смогли бы справиться.

Бросив мрачный взгляд за окно, де Лаар с удовольствием отметил, что солнце клонится к закату. Алый свет заходящего солнца залил землю, от чего казалось, будто жертвенная кровь медленно впитывается в почву. Пришло время начать обряд. Встав в восьми шагах от рисунка, в центре которого лежал Терр Весельчак, с маленьким Локи на груди, Тайрис кивнул слуге, который стоял рядом с одной из жертв. Первая жертва нужна для того, чтобы открыть проход в Мир Темных — оттуда Тайрис будет черпать божественную силу. Когда де Лаар закончил читать строку, второй слуга вонзил кинжал в сердце лежащего на полу мужчины.

Вторая жертва нужна для того, чтобы Мор смешал свою силу с магией этого мира — ведь мир, сколько его не "ломай", отторгает чужеродную магию. Когда упало последнее слово ритуальной фразы, второй слуга вонзил жертвенный нож в сердце следующей жертвы. Тайрис закрыл глаза — остальные шесть пойдут в уплату за силу.

С каждым новым словом воздух в помещении становился плотнее, потрескивая словно наэлектризованный. Когда последняя из жертв перестала дышать, Тайрис почувствовал прилив сил — от этого потока чистой, ничем не замутненной энергии, тело его в единый миг сделалось легким, словно пушинка. Последние две жертвы нужно принести после того, как ритуал закончится — иначе Темный, полностью получив обещанную плату, перекроет проход и Тайрис останется ни с чем.

Протянув руки перед собой, де Лаар, безумно улыбаясь, направил поток магии в Терра. Маленький Локи на его груди проснулся, почувствовав опасность — широко открыв желтые глаза, Локи вскочил и, выгнув спину, выпустил вперед столб огня — именно так малыши Локи защищаются от неизвестной опасности. Огонь, встретив на своем пути поток магии, просто разлетелся на миллион оранжевых искр. В тот же момент магия ударила в тело Терра, вплавляя в него малыша Локи. Кошак, прижав круглые ушки к голове, завопил, царапая грудь Терра. Благо Тайрис усыпил Весельчака- слишком уж надоела ему болтовня сынка одного из самых ненавистных старейшин.

Сначала де Лаар приложил все силы для того, чтобы изгнать старика де Льена из совета, а теперь Тайрис исправит ошибки кичливого старика. Ведь такой безалаберный сын, не брезгующий воровством — это позор. Если бы не покровительство Райдана, Терр давным-давно умер бы на плахе — когда-то он уже поднял руку на того, кто "стоял выше". Тенрэй де Льен пытался убить своего командира, за что должен был поплатиться жизнью. Боги знают, как Райдан вымолил ему прощение у Светлых, но факт остается фактом — Совет был вынужден даровать прощение мальчишке, получившем шанс на второе рождение. Тогда его нарекли новым именем — Терр, что означает "непокорный". И Терр имя свое оправдывал — долгие годы он грабил тех, рядом с кем его отец сидел на заседаниях Совета. Даже молодая жена не могла повлиять на супруга — сразу после второго рождения, Терр объявил, что Тенрэй де Льен мертв, а значит его супруга теперь вдова и по истечению траура может вновь выйти замуж. Вероятно так он хотел обезопасит своего отпрыска и жену от постоянных нападок. К тому же, потеряв родовое имя Терр лишился всего, а сына на жалкое существование нищеброда обрекать не захотел. С тех самых пор Весельчак, с восхитительно-наглой улыбкой обворовывал своих сородичей. Только вот, закончилось его везение в тот момент, когда он умудрился попасть в подземелье замка де Лаар. Лучшего подопытного Тайрис и не мог желать — Непокорный будет цепляться за свою жалкую жизнь до последнего. А если все-таки умрет, то найдет способ сбежать прямо с корабля, плывущего по Реке. Еще и капитана с командой обворовать умудриться, чтобы потом им их же добро продать в три дорога.

С улыбкой Тайрис наблюдал за тем, как тело Терра, под воздействием магии, начинает изменяться — одна половина лица стала похожа на морду Локи, вторая же осталась такой, как и была. На одной руке появились когти и короткая, мягкая шерсть. Спустя миг Терр совершил изменение дважды и оба раза полностью. Теперь пришло время нанести клеймо. Сделав несколько шагов вперед, туда, где лежало тело, Тайрис услышал шум и лязг оружия во дворе. Тень сомнения мелькнула на его лице, но он тут же взял себя в руки — нельзя отвлекаться от ритуала, иначе все пойдет прахом. В момент, когда де Лаар закреплял печать, один из слуг, испуганно вскрикнув, закричал:

— Император Райдан!

Бросив на пол нож, трусливый пес кинулся к двери, даже не оглядываясь назад. Второй слуга застыл, сильно побледнев и читая молитву Светлым. В момент, когда он дернулся, видимо в попытке последовать примеру первого, Тайрис извлек из широкого рукава кинжал и метнул его прямо в горло слуги. Тело, словно мешок, упало на каменный пол, а де Лаар, так и не успев закончить, быстрым шагом направился к двери — нужно принести Мору последнюю жертву. Пусть ритуал не закончен, самое главное он получил — ему удалось соединить Локи и Ааш'э'Сэй. Внизу, на первом этаже, Тайрис услышал голос Райдана — именно сейчас он решил заявиться в замок?! Не мог подождать хотя бы час, ради того, чтобы Тайрис подготовил ему достойного встречающего?! Бросив взгляд назад, на Терра, который очнулся и сел на полу, продолжая беспрестанно изменяться, де Лаар застыл. Если Терр очнулся, значит ритуал завершился. Завершился тогда, когда было принесено всего семь жертв из обещанных восьми… В тот же миг, когда Тайрис осознал это, голову его словно стянуло раскаленным до бела металлическим обручем. Упав на колени прямо на пороге комнаты, де Лаар застонал, до крови прикусив губу — боль, горячей волной накрыла его с головой. Где-то на грани он услышал сладкий, словно патока, голос Мора:

— Ты нарушил договор…

Вцепившись сведенными судорогой руками в волосы, де Лаар замотал головой, бормоча:

— Нет… Нет… Этого не может быть… Я клянусь… — Горло сдавило, как если бы кто-то вцепился в него железной хваткой и Тайрис, сипло вдыхая, зашептал — Я принесу последнюю жертву… Я обещаю…

В голове крутилась лишь одна мысль — о том, что он не успел закрыть проход между мирами. Если бы он захлопнул его, Мор не смог бы явиться за ним так быстро… Проклятый Райдан… Проклятый Клай. Трижды проклятый Клай…

Мор, представ перед скорчившимся на полу магом, взял того за руку, нежно сдавив ладонь. С улыбкой, воистину божественной, Мор нежно, томно произнес;

— Я даже и не чаял заполучить такую душу… — Звонко рассмеявшись, Бог откинул голову назад и, сквозь смех добавил — маг намного лучше обычного Ааш'э'Сэй, а маг, которого сравнивали с первородным…

Смерив Тайриса взглядом из-под ресниц, Мор улыбнулся — удар попал точно в цель. Вспомнив об утерянном некогда статусе, Тайрис на миг потерял концентрацию, благодаря которой все еще цеплялся за этот мир, чем Мор и воспользовался — он резко дернул де Лаара за руку, увлекая с собой в Мир Темных.

Падая, Тайрис видел, как на пороге комнаты осталось лежать его тело, облаченное в белую мантию мага, с пальцами, вцепившимся в белое горло и глазами, слепо глядящими перед собой. Мор крепко держал Тайриса за руку, что-то рассказывая тому — звонкий голос молодого Бога разносился в тишине перехода. Де Лаар, все еще не веря в то, что он вновь потерпел поражение, широко открытыми глазами смотрел в спину Темного, пока тот рассказывал какие муки он будет испытывать в мире Темных. Словно почувствовав взгляд Тайриса, Мор оглянулся и, игриво подмигнув, сказал заговорщически:

— А потом я подвешу тебя за пятки к потолку и буду медленно, по кусочку, снимать с тебя кожу. Ты, наверное и не знаешь, что с магией надо быть поосторожнее — слишком уж она ценна. А магия, замешанная на крови — это сокровище, какое не каждому дано найти.Поэтому я продлю это удовольствие как можно дольше. — Рассмеявшись, молодой Бог продолжил — А самое замечательно это то, что я не дам твоему резерву дойти до критической точки, буду бесконечно долго держать тебя на самой грани. Даже иногда дам тебе передышку, чтобы ты успел восстановиться. Замечательная идея, ты не находишь?

Глядя в по-детски счастливое лицо Мора, Тайрис отшатнулся — он ведь и в самом деле ребенок. По меркам Богов так вообще несмышленыш. Маленьким детям нравится мучить других. Не потому, что они жесткое, просто им хочется узнать побольше. А если ребенок не по годам хитер и изворотлив? Если он знает, что сила дает власть над прочими? А значит у него будет еще много-много других игрушек, которые можно сломать, чтобы посмотреть как у куклы закрываются глазки или как еда падает в живот. Он будет отрывать лапку кузнечику, чтобы посмотреть, как забавно тот дергается, пока у него отрастает новая лапка. И кузнечиком этим будет Тайрис де Лаар.

Остановившись, Тайрис вцепился свободной рукой в стену перехода — мягкая ткань портала, словно растопленный воск, поддалась нажиму. Мор остановился и нахмурился. В бирюзовых его глазах явно читалось раздражение. Сжав красивые губы, он недовольно спросил:

— В чем дело?

Де Лаар, сжав пальцы, сипло прохрипел:

— Я не пойду с тобой… Я НЕ ПОЙДУ С ТОБОЙ!!! — Голос сам собой сорвался на крик, истеричный крик того, кто затылком чувствует неотвратимо приближающуюся смерть. В забытье Тейрис выставил перед собой руку и выпустил вперед столб пламени. Мор, не ожидавший сопротивления от жертвы, отлетел на несколько лааров вперд, растерянно хлопая глазами. Еще бы — какой ребенок ожидает, что кукла, ни с того ни с сего, вдруг проявит неповиновение? Хрипло, словно каркающий ворон, Тайрис рассмеялся и отвел руку в сторону, расплавляя стену перехода. Часть силы Мора все еще текла по его венам, иначе никогда бы ему не оттолкнуть от себя Бога. Пока Мор приходил в себя, Тайрис бросился в дыру в стене — единственный для него способ спастись. Когда Первый Советник почти сумел сбежать, Мор вцепился в его левую руку, улыбаясь безумной улыбкой — по губам Бога потекла слюна, как если бы он голодал долгое время и вдруг перед ним возник стол, ломящийся от различных яств. Де Лаар, теряя сознание от истощения, вновь направил в Мора столб огня и сильно оттолкнулся обеими ногами от стены. Почувствовав резкую, безумную боль в плече, Тайрис потерял сознание. В себя он пришел уже в мире блуждающих порталов. Он был цел, если не считать того, что левая его рука осталась в подарок Мору. Но именно благодаря Мору он, Тайрис, понял сущность Кровавого и как "привязать" Ашара к себе, сделав Бога своим верным слугой.

Империя Ардейл. Черный Замок.

Окинув пристальным взглядом своих собеседников, Лазар вежливо поинтересовался:

— Кто-то хочет высказаться?

Санэйр, тихо покашляв, сдержанно кивнул и, получив молчаливо позволение, начал свой рассказ:

— Дело в том, что все, сказанное ранее, ни коим образом не может относиться к моему отцу. — Посмотрев пристально в глаза Лазара, он продолжил — С тех пор, как я помню его, отец всегда хотел как-то исправить положение между нашими странами. Тем более сейчас — когда население Долины растет с катастрофической скоростью.

Дэмиен, вежливо кивнув, вставил:

— В этом случае, разве не логично потребовать от Владыки Ардейл каких-то уступок? Тем более, что Кларин… Ваш отец, вполне может надавить на то, что мирные жители не виноваты в распрях между правящими семьями. Припомнить и тот факт, что Ваш предок — Клай, избавил мир от прихода Темных. То есть, самим фактом своего существования мы обязаны именно ему. Насколько я помню, один из правителей Бер уже имел возможность испробовать этот метод. И довольно удачно…

Санэйр печально вздохнул и кивнул — что правда, то правда. Насколько ему известно, подобный прецедент имел место быть в прошлом и, помнится, тогдашний Владыка Ардейл в самом деле пошел на уступки передав Бер часть своих территорий вплоть до горной гряды. В конце концов, братья правят двумя странами, а братьям негоже ссориться. Правда, роль тут сыграло не то, что наследник короны Райдана испытывал душевные терзания по поводу своей неблагодарности к братоубийце, а преследовал вполне логичные, с точки зрения правителя, цели — заключение мирного договора с соседним государством с будущей перспективой объединения. Правда, дед Санэйра все усилия свел на нет — вновь объявил берцев избранными Богами и закрыл границы от жителей Империи. Но… Не мог отец поступить так же. Помолчав еще какое-то время, наследник Бер вновь произнес:

— Как я уже говорил, у отца не было желания вновь разжигать войну.

Приподняв бровь, Лазар уточнил:

— Даже если исходом этой войны, ну или угрозы войны, может стать расширение границ Долины?

Санэйр едва заметно кивнул со словами:

— Владыка Бер желал мира между нашими странами, именно благодаря внешней политике, проводимой им, послы Ардейл могут пересекать границу Бер. Холодная война, растянувшаяся на столь долгие века вытянула из Долины все жизненные соки. Сейчас и в ближайшие несколько лет никто не заметит изменений, ну разве что те, кто обосновался ближе к границам. Но земля в Долине истощается с каждым годом все больше и больше. Голод в Бер уже не просто угроза… Когда у нас начнутся голодные бунты — всего лишь вопрос времени.

Слегка подавшись вперед, Дэмиен сухо произнес:

— В таком случае поведение Кларина еще более понятно — его страна вот-вот переступит опасную черту, за которой ее ожидает голод. Голод, который принесет с собой многочисленные голодные бунты, а это может привести к свержению правящей семьи. Не так ли? Таким образом, вместо того, чтобы ждать, когда народ поднимется, проще пригрозить соседнему государству войной. В этом случае возможны два варианта — Владыка Ардейл, испугавшись, пойдет на уступки и Долина получит плодородные земли под засев. Если же Император проявит жесткость и откажется выполнять требования, всегда можно отправить берцев в Ардейл. Они, конечно, не пройдут дальше наших северных владений. Но… Голодным все равно где умирать, но большинство из них предпочтут отправиться в Мир Светлых с оружием в руках и осознанием того, что они боролись за свою жизнь. Верно?

Их Высочество был вынужден признать правоту слов де Мора — все настолько логично, что и не придерешься. Одно смущает — не стал бы отец требовать территории на Юге, пусть и плодородны они, как нигде в Долине. К тому же, когда Санэйр видел отца в последний раз, тот говорил о перспективе налаживания торгового пути с Ардейл. С какой стати ему вдруг пришло в голову выдвигать подобные условия? Смысла в этом нет, вообще никакого. А в помешательство отца как-то с трудом вериться. Разве что советник приложил к этому руку… Но, Санэйр не заметил, что бы Монтель оказывал на отца столь сильное влияние. Так или иначе, трудно сказать что-то определенное, находясь здесь. В то же время, письма, показанные Лазаром были скреплены печатью отца, а он бы не отдал ее никому, даже под страхом смерти.

Лазар молча наблюдал за гаммой противоречивых чувств, сменявшихся на лице Санэйра. Сразу видно, что Кларин, в отличии от отца самого Лазара, сына слишком близко к управлению страной не подпускал. А это означает что либо Кларин не планировал в ближайшее время передавать правление в руки сына, либо…

В помещении повисла тишина, нарушаемая лишь пронзительным криком сов за окном. Тихо хлопнув ладонью по столу, Лазар спокойно сказал:

— Итак, предлагаю на сегодня закончить — время довольно позднее. Отправляйтесь отдыхать.

Присутствующие поднялись и, не задавая более вопросов, направились к двери. Один только Немир терпеливо ожидал прихода стражника, который и препроводит мастера Сиэлы в его охраняемые покои. Тифар, пропустив вперед наследника Бер, бросил испытующий взгляд на Лазара, молчаливо спрашивая, стоит ли ему остаться? Лазар мягко улыбнулся и благодарно склонил голову, показав, что бывший советник может отправляться отдыхать. Когда наследник Бер практически вышел из кабинета, за спиной его раздался вопрос:

— Прошу прощения, но не сообщит ли Его Высочество имя советника Владыки Бер?

Санэйр, застыв на пороге, тихо ответил:

— Разис Монтель.

Имя, произнесенное тихим, меланхоличным голосом, прозвучало словно отзвук похоронного набата. Де Льен, крепко сжав кулаки, повернулся к Лазару — глаза бывшего советника в тот момент напоминали кусочки льда. Такие же холодные, а взгляд их жесткий и острый. Лазар, как ни в чем не бывало, вежливо поблагодарил:

— Спасибо, у меня все. — Переведя взгляд на окаменевшего Тифара, Император несколько более жестко произнес — Вы так же можете отправляться в свои покои.

Если бы в тот момент де Льен не потерял дар речи от бешенства, Лазар узнал бы о себе много чего нового. Видимо поняв, что так просто от уставшего после битвы с ашерами де Льена не избавиться, Владыка Ардейл пошел на хитрость — он прошептал заклинание, уплотнив воздух вокруг бывшего советника и в вытолкнул того за дверь, которая тут же и захлопнулась.

Дэмиен, крепко сцепив пальцы на столе перед собой, сухо поинтересовался:

— Не слишком ли жестокие методы Ваше Императорское Величество применят к своим верным подданным?

Устало опустившись в ближайшее кресло, Лазар закрыл глаза рукой и тихо ответил:

— Я чувствую себя так, словно из меня все внутренности вытащили. И это при том, что я все это время находился здесь.

— Направленный портал отнимает много сил, ничего странного в твоей усталости нет.

Приоткрыв один глаз, Лазар несколько мрачновато ответил:

— Переход через него — тоже. — Подавшись немного вперед, он задумчиво произнес — Все, же я не понимаю, каким образом Дорэй прошел через портал.

Дэмиен пожал плечами, ответив:

— На все воля Светлых. Если он оказался там, где по логике оказаться не мог, значит так надо.

Лазар, не найдя лучшего ответа, чем промолчать, вновь закрыл глаза. Конечно, сюрприз был еще тот, когда в кабинет вместе с Эйрином попал еще и лейтенант южной Заставы. В конце концов, наводя портал, Лазар обезопасил себя дважды — мало того, что он ограничил круг тех, кто может переходом воспользоваться, так еще и поставил условие, что у проходящего должна быть магия Ааш'э'Сэй. Как через портал прошли Лука и Санэйр вопросов не вызывает, их имена были вплетены в заклинание, да и магией оба так же обладают. Тифар тоже смог воспользоваться порталом благодаря тому, что ошейник, хоть и запечатывает магию в теле, но пропускает какую-то ее часть наружу. С Эйрином несколько сложнее — для него Лазар не делал ограничение на магию, мальчик никогда ею не обладал, так что будь подобное условие и для него, в лучшем случае Эйрин просто не попал бы в поле действия перехода. В худшем же его бы затянуло в портал, где противоречие двух условий заставило бы сработать заклинание защиты, а после него еще никто не выживал. Таким образом, Тим Дорэй вообще никак не мог попасть сюда, он не проходит ни под одно из условий, а заклинание защиты пропустило его. Действительно, как и сказал Дэмиен, иначе чем волей Светлых этого не объяснишь.

Затянувшееся молчание нарушил Дэмиен, тихо спросив:

— Что ты собираешься делать?

Лазар, устало вздохнув и с тоской посмотрев в окно, за которым уже забрезжил рассвет и спокойно ответил:

— Учитывая все, что мы узнали, у нас несколько целей. Первая — Юг, вторая — Долина, третья — Северная Застава и четвертая — слуги Кровавого. На юг я отправлю Луку и Тифара. — Бросив беглый взгляд на Дэмиена, как бы ища поддержки, Император продолжил — Для этого у меня несколько причин. Первая — Тифар знаком с Ан'Дже и если ему понадобиться их помощь, они не откажут, я полагаю.

Дэмиен, сухо кивнул со словами:

— Они и так не откажут.

— Возможно, но будет лучше, если мы перестрахуемся. Сам видишь, что в стране происходит, неровен час еще и пустынные наемники решат, что пора с нами разобраться. — Замолчав на миг, он уже более уверенно сказал — К тому же, насколько я знаю Тифара, если мы отправим его в Долину, от Бер камня на камне не останется. Даже учитывая тот факт, что маг из Тифара теперь вообще никакой.

Дэмиен вновь кивнул.

— Дальше.

— На Север я отправлю Эйрина, Дорэя, раз уж он тут оказался, и одного из отряда. Есть подходящая кандидатура?

Дэмиен на миг задумался, а потом уточнил:

— Почему именно Эйрина? Не проще вернуть его обратно в Южную Заставу, в сопровождении Тифара, а в Долину отправить Реджа?

Лазар мрачно усмехнулся и ответил:

— Пришло время поговорить с Кларином "по душам". Если даже его сын не понимает, в чем дело, а мы уже не просто на пороге войны, она, считай, началась.

— То есть, ты предлагаешь направить де Сэя в Долину во главе войска?

Вздохнув, Лазар ответил:

— Именно это и предлагаю.

— Это неразумно, Лазар. Ты собираешься поставить во главе военного отряда мальчишку, не принимавшего участия ни в одной битве. Ты понимаешь, чем мы рискуем?

На лицо Владыки легла тень, но он спокойно кивнул.

— Можешь сомневаться, но мне что-то подсказывает, что на границе с Бер будет значительно безопаснее, чем здесь.

Откинувшись на спинку кресла, Дэмиен устало вздохнул — никто не отрицает, что юному де Сэю когда-то придется взять на себя обязательства своего рода, но не лучше ли дождаться более подходящего момента? Грубо говоря, из-за стен Акадэмии Лазар швырнул мальчика на Юг, а теперь собирается отправить на войну. Смерив цепким взглядом бывшего воспитанника, Дэмиен сухо поинтересовался:

— Ход твоих мыслей мне не до конца понятен.

Несколько смущенно улыбнувшись, Лазар ответил:

— Это хорошо… Ты даже не представляешь, на сколько это хорошо. Если даже ты не понимаешь, что и зачем я делаю, значит никто не поймет.

Пожав плечами, де Мор сухо кивнул — элемент неожиданности может действительно сыграть неплохую роль.

— Хорошо, Тифар и Лука отправляются на Юг, де Сэй с войском — в Долину, кто будет разбираться на Севере?

Подумав немного, Лазар ответил:

— Учитывая то, что даже смотрящий до сих пор ничего не заподозрил… Для начала я планирую убрать "верхушку", а уже после, когда крысы побегут прочь из горящего дома, отловить их всех разом…

— Все равно кто-то должен быть в Заставе.

— Твой смотрящий не справится?

Подумав немного, Дэмиен ответил:

— Так как я просто перестраховался, отправив магов во все Заставы, на Севере не самый одаренный наш маг.

— А где тогда самый одаренный?

Сморщившись, Дэмиен сухо ответил:

— Один сидит передо мной, силы второго запечатаны, а третий составит компанию второму в путешествии на Юг.

Мягко улыбнувшись от такой похвалы (а Дэмиен на хвалебные слова куда как скуп), Лазар опять задумался. Не обращаясь к Дэмиену лично, Император тихо сказал:

— Бы отправил на Север Немира, но… Даже вассальная клятва не воспрепятствуем ему в случае, если он решит сбежать. К тому же, Плут не тот противник, которого можно предоставить самому себе.

Де Мор согласно кивнул.

— Верно. Я бы мог присмотреть за ним, но покидать столицу в это время было бы глупо. — Взглянув на Лазара, Дэмиен дополнил — Возможно кого-то из лейтенантов?

Лазар, странно улыбнувшись, кивнул и погрузился в раздумья, де Мор же, бросив быстрый взгляд на улицу, поднялся из-за стола и сказал:

— Тебе тоже стоит немного отдохнуть.

Лазар потянулся и несколько болезненно поморщился — Рашна беспокоится из-за того, что он слишком много времени, даже для правителя, проводит разбирая дела. Но, тут уж ничего не поделаешь, его прадед, помнится, вообще постоянно в столице отсутствовал, расширяя границы Империи, оставив правление на своего советника и потомков Совета. Поднявшись следом за де Мором, Лазар направился к двери, устало потирая лицо. Что и не говори, в последнее время Дэмиена он видит значительно чаще, чем сына и жену. Хорошо, что расторжение брака из-за такой мелочи невозможно… К тому же, Рашна прекрасно понимает, как трудно ему сейчас и старается поддержать по мере своих возможностей. Только вот… Малыш Ай сразу после посвящения Богам отправится со своими наставниками в Заколоченный Форт и лишь Светлые знают, когда отец увидит его снова. До этого торжественного, но омраченного предстоящей разлукой осталось чуть больше двух месяцев, а значит представление на Юге вот-вот вступит в финальную стадию.

Пропустив вперед Дэмиена, Лазар плотно закрыл за собой дверь и направился в жилое крыло, в то время как Дэмиен, проводив ученика взглядом, пошел в свой кабинет. Уже частично восстановленный после пребывания там Немира. Войдя в полутемную комнату, Дэмиен не стал зажигать свечу — солнце уже показалось над горизонтом и его света вполне хватит на то, чтобы прочесть несколько донесений, а после отдохнуть хотя бы час.

Заняв свое место за столом, Дэмиен вздохнул и пододвинул к себе внушительную стопку бумаг. Из-за того, что ситуация в Империи накаляется с каждым днем, времени на "повседневные" дела и заботы все меньше и меньше, а сами они не сделаются. Лазар, который тоже большую часть суток проводил за бумагами, в своем кабинете, просто физически не мог справиться со всем потоком документов и донесений. К тому же, это его, Дэмиена, работа — следить за порядком в Империи. На некоторое время в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом пера по пергаменту. Город за окном медленно просыпался, встречая новое утро вымученными улыбками. Даже в столице, находящейся довольно далеко от Юга, настроения с каждым днем становились все более и более агрессивными. Об этом ясно свидетельствовали донесения, большую часть из которых Дэмиен уже просмотрел.

На миг прикрыв глаза, де Мор с трудом подавил тяжелый вздох — Великие Светлые, что происходит в стране? Ниран, где ты сейчас, когда твоя твердая рука и острый ум могли бы помочь исправить ситуацию? Нет, твой сын отлично справляется с ситуацией, но ему не хватает опыта. Ему нужен мудрый наставник, чьи глаза видели как Империя, сброшенная в черную пучину человеческих восстаний, поднималась с колен. Лазар — умный мальчик, достойный преемник своего отца, но… Как же трудно старику выдержать сумасшедший ритм и суметь взглянуть на ситуацию под другим углом. С течением времени не только тело теряет гибкость, но и разум. То, что хочет сделать Лазар не поддается объяснению. Слишком глупо поступать вот так. Как бы на его месте поступил Ниран? Вероятнее всего, при первой же угрозе со стороны Бер к границам направили бы войска. Недовольных подняли бы на пики, в назидание другим… И мир с Долиной так бы и остался не воплощенной мечтой…

Не понимая, что медленно погружается в сон, Дэмиен продолжал терзать себя бесконечными вопросами: "Почему?", "Зачем?", "К чему это может привести?"… В какой-то момент де Мор осознал, что парит посреди абсолютно белого пространства, напротив него расположился Трей Килл — хранитель архивов, глаза его были закрыты, словно старик спал. Повернув голову в сторону и встретился с сонным взглядом Луки Редж. Ученик, слабо улыбнувшись, кивнул и пожал плечами, дескать: "Надо же, даже во сне встретились", чуть поодаль от него Дэмиен увидел Леона де Риз, который задумчиво хмурился во сне.

Когда над головой прозвучал голос, преисполненный необъяснимой силы, которая бросила всех четверых на колени, Дэмиен понял, что сон вовсе не сон, а самая что ни на есть реальная реальность. Опустив взгляд вниз, он увидел, что стоит на круглой площадке из белого мрамора с золотыми прожилками. От центра площадки, словно лучи маленького солнца, разбегались серебряные письмена. Голос, заставивший всех преклонить колени, пророкотал:

— Пришло время пробудиться, Хранители.

Глава двенадцатая Печати-ключи

Древняя Империя Дрэй.

Клай сидел на подоконнике в библиотеке, с интересом читая подвернувшуюся под руку книгу. Бросив взгляд за окно, молодой маг улыбнулся — Райдан и Хикар, устроившись на заднем дворе, проводили тренировки. Девушка, легкая, словно перо птицы, порхала вокруг могучего Райдана. Со стороны это походило на то, как Великое море, натыкаясь на скалы, тут же отходит назад. Медленно но верно, соленые воды обточат острые скалы… Вздохнув, Клай закрыл глаза — давненько он по Империи не путешествовал. Как верховный маг, он не имел права надолго покидать столицу Империи — в походах принимали участие воины из отряда Хикар. Клай же, словно птица, посаженная в золотую клетку, был вынужден наблюдать со стороны. Но… Невозможно запереть того, у кого есть крылья, верно?

Улыбнувшись, молодой маг вновь открыл глаза, на этот раз поддернутые молочно-белой пеленой. Дух его в этот момент покинул тело и воспарил над просторами Дрэй. Внизу, по многочисленными дорогам, ехали возы и телеги. Дороги эти, извилистые и узкие, прямые и широкие, напоминали вены, по которым кровь течет к самому сердцу молодой Империи — ее столице. Взлетев еще выше, так, чтобы под ним оказались облака, Клай громко рассмеялся — это счастье, это чувство свободы… Как же они пьянят! Великие Светлые, как жаль, что нельзя ими поделиться ни с кем, даже с Райданом. Паря надо белыми, словно взбитый хлопок, облаками, Клай не мог насытиться той прекрасной картиной, что предстала перед его глазами — облака, позолоченные солнечным светом, медленно плыли по лазурному небу. И не было им ни конца ни края, словно в огромно белом море плывешь, которое упирается в горизонт. И никогда не достичь этого горизонта — как ты делаешь шаг, так и граница мира убегает от тебя, словно смущенная дева от пылкого ухажера.

Клай вновь рассмеялся и "нырнул" в облако — скажи кому-нибудь, что сравнил горизонт с девушкой, засмеют, а потом еще и пальцем в спину тыкать будут. Вынырнув под облаком, Клай устремился вниз — к самой земле, туда, где люди живут и радуются, даже не смотря на то, что жизнь их так коротка и мимолетна.

Звук открывающейся двери заставил молодого мага вернуться в собственное тело. Ото всех, даже от Райдана, Клай скрывал эти свои путешествия. Конечно, Райдан ничего ему не сделает, но… Клаю было немного стыдно за то, что этим даром может наслаждаться лишь он один. К тому же, ни к чему лишний раз хвастаться, верно?

Повернув лицо к вошедшему, Клай улыбнулся и мягко произнес:

— Замарашка? Что подтолкнуло тебя почтить меня своим присутствием?

Хикар уперла руки в бока и, грозно нахмурившись, покачала головой:

— От замарашки и слышу.

Клай прищурился и тихо рассмеялся — имя Хикар выбрали самое что ни на есть лучшее, никакое другое не отразило бы ее характера в такой мере. Хотя, даже люди, которые нарекли ее так, не знают в точности, что имя это означает. Одним из его значений является "Гордый" и, на самом деле, имя мужское. Насколько Клай понял, отец девушки человек с довольно тяжелым характером, поэтому у него даже малейшего сомнения не было в том, что у него родится сын. Когда же повитуха сообщила, что Боги подарили дочь, высокомерный старик все равно нарек девочку мужским именем (видимо полагая, что пол ребенка тут же изменится так как выбора не осталось). Хотя… Хикар абсолютно лишена всех этих женских "штучек" — мягкости, кротости, женской мудрости и хитроумия. Скажет, как отрежет и не поспоришь ведь с ней. В общем, имя у нее действительно хорошее, тем более, если вспомнить о том, что кроме значения "Гордый" оно имеет и другое…

Вспомнив о втором значении имени, Клай едва не рассмеялся в голос. Если он сейчас скажет Хикар, что в их родном мире были маленькие зверьки, которых называли хикарами и имя "Хикар" произошло как раз оттуда… Райдан-то точно молчит, он как никто лучше знает, что их ожидает, если девушка узнает правду. Но… Великие Светлые, когда Райдан сказал о том, что Хикар прошла посвящение Богам и те нарекли ее так же, Клай плакал от смеха. Потому что хикары очень милые и мягкие — со стороны похожи на комочки шерсти с огромными глазами на макушке. Правда, из-за такого телосложения, хикары довольно слабенькие и защитить себя сами не могут. Все, что у них есть — маленькие, но довольно цепкие коготки, которыми они пользуются для карабканья на деревья и ловли мелких насекомых. Когда на хикаров надвигается опасность, их шерстка вздыбливается, а глаза становятся похожими на огромные серебряные блюдца. Если же опасный противник продолжает приближаться, хикары взбираются на местечко повыше и оттуда презрительно фыркают на того глупца, что осмелился подойти настолько близко. На самом деле, они не только фыркают, но и… Ммм… Справляют маленькую нужду на своего обидчика, сидя на ветке дерева, но это уже мелочи. Прибыв в этот мир, Ааш'э'Сэй всех людей "хикар" называли — такие же волосатые и слабенькие, но все равно, даже понимая, что противопоставить им нечего, гордо фыркают на тех, кто сильнее. А если вспомнить о том, что по первости Ааш'э'Сэй только с человеческими полководцами общались, становится ясно, почему люди решили, что "хикар" это не обзывательство, а вроде бы даже и хвальба.

Хикар, в этот момент действительно похожая на маленького хику, немного ворчливо спросила:

— Ты сможешь сделать то, о чем я говорила?

Клай неопределенно пожал плечами:

— Подобные щиты ставили только Эль'э'Сэй, моих сил может не хватить на то, чтобы обойтись без человеческих жертв.

Девушка нахмурилась:

— Поищи еще, ладно? Мне действительно нужен этот щит над Академией.

Слегка прикрыв глаза, Клай утвердительно кивнул — ему и самому было интересно разобраться в этой задаче. Нет для мага большего удовольствия, чем совершить нечто непосильное, выходящее за рамки возможного.

Дверь в библиотеку вновь отворилась и на пороге застыл главный писарь. Низко поклонившись, он прогнусавил:

— Послание о наборе юношей в Акадэмию отправлено.

Хикар повернулась к нему и, приподняв удивленно брови, спросила:

— Вам нездоровится?

Писарь, в обязанность которого входило диктовать текст сообщения (так как старик с возрастом стал плохо видеть, Райдан сделал его главным над всеми писарями. Все-таки, рука не поднялась выгнать старика, служившего верой и правдой все эти годы). Дед, положив морщинистую руку на поясницу, гнусаво ответил:

— Да что-то прихватило поясницу. Радикулит проклятый, чтобы его к Темным.

Калй прыснул от смеха, а Хикар, покачав головой, ответила:

— Я не об этом. У Вас простуда?

Дед пошмыгал носом и ответил:

— Да нет, все в порядке.

Клай в это время уже практически сполз на пол от смеха, а Хикар, все еще не понимая причин смеха друга, подошла к старику писарю и, положив руку на его плечо, проникновенно сказала:

— Вам лучше прилечь. Давайте я провожу.

Бросив на Клая последний укоризненный взгляд, она вышла из библиотеки, а Клай, утерев слезы, уставился в потолок. Старик сегодня первый день на посту главного писаря и, из-за того, что дефект речи у него проявляется довольно редко, ни сам Клай ни, уж тем более Райдан, даже не подумали о том, что может выйти казус. То есть, это вовсе не дефект речи (как у начальника охраны, например) вместо "е" говорить "э", просто старый писарь раньше жил где-то на юге, где говор особенный, но со временем эта его привычка почти исчезла. Одна беда "почти" и "полностью" вещи разные.

Закрыв книгу, Клай потянулся — надо подумать над щитом, о котором говорила Хикар. Жаль, боги, вместе с которыми Клай создавал печати-ключи отвергли свет и ушли в другой мир, можно было бы у них совета спросить. Особенно у Леста… Вспомнив про Леста, Клай вновь уселся на подоконник и подперев рукой подбородок, погрузился в раздумья. Когда они создавали печати, получившие название "пентаграмма Леста", Клай задался вопросом, почему рисунок, являющий собой крест, назвали пентаграммой? А ответ был довольно прост — для того, чтобы заключить Ашара между мирами, Лест в самом деле создал пентаграмму, только последний рисунок-ключ отправился вместе с ним в Мир Темных. Вероятно, Лест опасался, что кто-то все же сможет разрушить кубы и, дабы обезопасить мир, последний ключ вплавил в собственное тело. То есть, не ключ, а сдерживающее заклинание. Если следовать его логике, можно создать щит, использовав силу пентаграмм. В нетерпении соскочив с подоконника, Клай принялся мерить библиотеку широкими шагами. Если он привяжет свой щит к рисунку Леста, то получит двойную выгоду — над Академией будет своего рода купол и в тоже время пентаграмма, сдерживающая Ашара будет усилена.

Застыв посреди комнаты, Клай кивнул самому себе — во-первых, мало кто догадается, что пятый ключ вообще ни в этом мире, во-вторых, даже если догадается, не сможет уничтожить Леста. А в-третьих, даже если Лест, Светлые знают как, будет убит, Ашар все равно останется заперт в своей темнице, потому что магический рисунок, носящий название "пентаграмма" на самом деле будет гексаграммой.

Спустя год Клай действительно создал щит "Ар-Дель-Фаст", который подпитывался энергией от кубов, захороненных на практически равном удалении от купола. Для того, чтобы воплотить свою идею в жизнь, Клай приказал перенести место постройки Академии туда, где ранее находился главный алтарь Ашара. Вторая пентаграмма-ключ, созданная Клаем стала шестым ключом от тюрьмы Кровавого бога и о ключе этом не знали даже Боги, создавшие изначальное заклинание. Из-за того, что Клаю по сути, пришлось создавать ключ, зная лишь то, что должно получиться в итоге, заклинание было соткано не совсем верно — оно впечаталось не в физическое тело, а в астральное. Именно поэтому после смерти молодого мага ключ продолжал существовать. Перед тем, как отправиться в мир Светлых, Клай перенес "спящее" заклинание на руну с изображением белокрылого мага, в надежде что один из его потомков, имеющий не меньший магический потенциал, чем он сам, станет следующим носителем печати. Спрятав заклинание в руне с крылатым магом, Клай создал своего рода ограничение — ключ перейдет к тому, кто так же как и сам Клай, будет обладать невидимыми крыльями Эль'э'Сэй. Потому что лишь тот, в чьих силах поспорить с первородными, сумеет обуздать шестую пентаграмму к тюрьме Кровавого.

Где-то между небом и землей.

В центре огромной площадки, вырезанной словно из мраморного монолита, преклонив колени стояли четверо. Эти четверо были избраны Богами как Хранители печатей. Причиной, по которой ни один из предыдущих Хранителей не попадал до этого момента на аудиенцию к Светлым заключалась в том, что в мире должно быть не менее четырех Хранителей печатей-ключей. Каждый из которых получит знания о собственной печати — где она находится и как действует.

Лест, создатель заклинаний для пентаграмм-ключей, сделал каждое отличным от другого. Ключи, оставшиеся в Среднем мире подпитывались силой одной из стихий — земля, воздух, вода и огонь. Ключ, который Лест унес с собой, олицетворял собой окончание жизненного пути. Молодой Бог был, тем, кто создал две пентаграммы — куб земли и куб, в котором заключил силу умерших, принесенных в жертву Ашару. Клай, второй из участников тех давних событий, так же создал два ключа — куб воздуха и куб, в который запечатал силу жизни. Два куба — смерти и жизни, оказались прочно связанны между собой, нить, их соединяющая, прошла из Среднего Мира в Мир Темных Богов, пронзив измерение-пласт, в котором заперли Кровавого. Все эти знания, огромной волной обрушились на сознания тех, кто стоял, склонив головы в ожидании ответов на свои вопросы.

Голос, грохочущий где-то над головами, проникал сквозь каждую клеточку тела, заставляя нервы звенеть, словно натянутые струны:

— Хранитель Земли, поднимись.

Невидимая сила заставила Леона де Риз, самого молодого из Хранителей подняться.

— Хранитель пламени, поднимись.

Легко, словно не было за плечами долгих лет, оставивших сеточку морщин на лице и серебро в волосах, поднялся Трей Килл.

— Хранитель Ветра, поднимись.

Лука Редж, с присущей ему мягкой улыбкой, встал с колен.

— Хранитель Воды, поднимись.

Дэмиен де Мор, самый последний из Хранителей, не стал дожидаться, пока невидимая сила подтолкнет его, словно тряпичную куклу. Гордо расправив плечи и устремив вздор на белое небо, де Мор выпрямился. Голос, подобно раскату весеннего грома, сотряс окружающий мир:

— В вашей власти воспрепятствовать тому, чтобы Ашар Кровавый остался там, где его заключили многие века назад. Возвращайтесь.

Мир, окружающий Хранителей, пошел кругами, как если бы кто-то бросил огромный камень в водную гладь.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Дэмиен де Мор открыл глаза и обнаружил, что находится в своем кабинете, солнце за окном уже было высоко, его яркий свет заливал золотом, обычно полутемное, помещение. Слегка нахмурив брови, Дэмиен с удивлением отметил, что тяжелые гардины, всегда плотно задернутые, сейчас открыты, благодаря чем в кабинете стало светло настолько, что в первый момент Дэмиен был вынужден прикрыть глаза — яркий солнечный свет больно бил по глазам.

На стуле, напротив стола, сидел Лазар и пытался бодренько улыбнуться наставнику. Правда, темные круги под глазами и запавшие щеки не делали его улыбку жизнерадостной. Скорее уж наоборот, Император напоминал мертвяка, Светлые знают каким образом, пробравшегося в кабинет Дэмиена.

Выпрямившись, де Мор размял затекшую шею и, исключительно ради интереса, поинтересовался:

— И давно ты тут сидишь?

Лазар скорчил задумчивое лицо и, возведя очи к потолку, шутливо ответил:

— Пару часов, не больше.

Дэмиен недовольно нахмурился, но по плутоватой улыбке на лице ученика понял, что тот, мягко говоря, приврал. Проведя по лицу рукой, де Мор вздохнул и, поднявшись, потянулся со словами:

— Я знаю, кого ты отправишь с маленький де Сэем в Долину.

Слегка приподняв левую бровь (чем выказал свою заинтересованность) Лазар поинтересовался:

— С кем?

— Я поеду с ним.

Сказанное заставило Лазара стать серьезным:

— Ты не можешь покинуть Сейн на долгое время. Кто-то должен заменить тебя, а Лука отправится на Юг.

Дэмиен кивнул со словами:

— Мальчик де Риз займется моим делами.

Как раз в этот момент с порога раздался возмущенный возглас, принадлежавший Леону:

— Мне бы этого не хотелось.

Оглянувшись на дверь, Дэмиен узрел у своего порога Леона, Луку и, к огорчению Лазара, самого Хранителя Архивов. Сделав приглашающий жест рукой, де Мор вежливо сказал:

— Проходите, самое время обсудить произошедшее.

С некоторым удивлением Владыка Ардейл уставился на своего начальника тайной службы. Что и не говори, но четверка, собравшаяся этим утром в кабинете, была, мягко говоря, странной. Настолько разные, как по возрасту, так и по занятиям, их все же что-то объединяло. Следующие полчаса Лазар молча слушал историю о том, что же объединяет этих четверых. Последнее слово принадлежало Леону. Он, слегка испуганно оглядев присутствующих, промямлил:

— Я вообще об этом в первый раз слышу. Возможно ли, что произошла ошибка?

Взгляды, которыми Леона наградили старшие Хранители, были не то, чтобы осуждающими… Просто де Риз сразу понял, какую глупость он сказал. Лука же, для которого факт того, что Леон так же является Хранителем (а значит, на него можно будет свалить обязанности Дэмиена) оказался приятным сюрпризом, миролюбиво ответил:

— Это всегда можно проверить.

Нахмурив светлые брови, Леон с безнадежностью в голосе, спросил:

— Как?

Редж, мягко поднявшись, подошел к нему и, взяв за подбородок, повернул голову Леона сначала влево, а затем вправо, ища печать. Не найдя таковой, он несколько огорченно посмотрел на де Мора, ища поддержки. Так как печать хранителя у самого Луки находилась на шее, он предположил, что и Леона она будет там. Потому что в ходе предшествующей сему действу беседы они выяснили, что шанс стать Хранителем Леону выпал лишь один раз — когда он помогал Реджу в той заварушке с пауком-переростком.

Дэмиен, слегка прищурив глаза, спросил ученика:

— Ну вспоминай, как ты печать свою получил.

На некоторое время повисла тишина, настолько оглушающая, что казалось стоит лишь немного сосредоточиться и можно услышать как в голове Луки ворочаются мысли и воспоминания. Неосознанным движением Редж прикоснулся к печати под левым ухом и, с легким сомнением в голосе, ответил:

— Перед тем, как все закончилось, паук ужалил меня сюда. — С этими словами он указал на то место, где находился рисунок. Немного помолчав, он закончил — Но я все время получал от него неожиданные удары, если следовать этой логике, то у меня все тело должно представлять собой одну сплошную печать.

Леон покачал головой со словами:

— Насколько я понял, ранение в шею было последним, полученным тобой в дар от твоего… Ммм… Тотема.

Редж нахмурился, вспоминая, после чего тоже покачал головой:

— Нет, туда меня маленький паук ужалил.

Вообще, для всех находящихся, кроме Леона и Луки, разговор этот не имел вообще никакого смысла. Ну разве что они уяснили, что Редж пострадал не от одного паука, а от нескольких. Когда Редж и де Риз в конце концов не придя к согласию решили восстановить произошедшее, использовав как поле битвы стол Дэмиена, а большого паука-злодея заменили любимой кружкой начальника тайной службы, терпение этого самого начальника иссякло. Отобрав тяжелую кружку, Дэмиен сухо сказал, обращаясь к Леону:

— Раздевайся.

Выражение на лице де Мора при этом было самое что ни на есть серьезное. Серьезное до такой степени, что бедный Леон даже слегка испугался. Оглядев сидящих и как бы ища у них поддержки (в которой ему было молчаливо отказано) молодой де Риз с тяжелым вздохом стянул рубаху. Так как не смотря на прошедшее со времени его ученичества, Леон все еще был чрезвычайно худ, смущение его легко нашло объяснение. К тому же, хризантема за эти годы стала еще больше — теперь ее лепестки почти полностью покрывали торс юноши, и казалось что сама его кожа светится мягким серебряным светом.

Похлопав бывшего ученика по худому плечу, Лазар легкомысленно сказал:

— Ничего страшного, малыш. Подумаешь, похож теперь на кутилу и развратника… Ты главное голышом не бегай и не узнает никто.

Дав сей, во истину ценный совет, Владыка с улыбкой посмотрел в лицо бывшего ученика. Замечание Лазара заставило Леона огорченно опустить глаза — в Ардейл цветными рисунками собственные тела покрывали только торговцы чувственными удовольствиями. Сутенеры, другими словами. Об этом Леон узнал случайно — как-то раз, путешествуя по делам рода, он остановился в небольшом городке, где решил посетить общественную баню. Когда он уселся на деревянную скамью, прикрыв наготу лишь узким полотенцем на бедрах, находящиеся в бане предпочли отодвинуться от него подальше. А банщик так вообще стражу кликнул — сутенеров не просто не любили, их действительно жестко карали, особенно тех, кто не принадлежал ни к одной из гильдий. После разборов со стражниками, Леону пришлось держать ответ перед представителем какой-то местной захудалой гильдии. Правда, даже несмотря на свой мягкий и неконфликтный характер, де Риз в конце концов не выдержал и… Ну, в общем, сорвался немного. Здание гильдии горело очень долго, а после того, как пожар был потушен, уже стражникам пришлось отчитываться перед представителем высшего сословия о причинах по которым в городке возникла эта самая гильдия. С тех пор Леон предпочитал не ходить в общественные бани, дабы вновь не попасть в столь глупую ситуацию.

Пока де Риз вспоминал эти печальные события, Лазар уже обошел его и, застыв позади, принялся задумчиво изучать спину бывшего ученика. Так как процесс этот несколько затянулся, в скором времени к нему присоединился Редж. Покрутив Леона во все стороны, Лазар и Лука обнаружили-таки эту пресловутую печать. Почему никто из домашних де Риза не заметил ее раньше объяснялось размером хризантемы — тонкие лепестки покрывали всю спину, ветви и листочки "ползли" по позвоночнику и терялись где-то под поясом штанов. Из-за того, что магический рисунок достиг таких размеров, маленького золотистого паука было практически не видно. Но, в общую картину он вписался просто замечательно — когда Леона повернули спиной к окну, чтобы лучи солнца помогли разглядеть рисунок, Лазар с удивлением обнаружил небольшого паука, который, казалось, спрятался между тонкими лепестками хризантемы. В какой-то момент даже показалось, что паучок перебирает лапками, пытаясь скрыться от любопытных взглядов.

Лука тяжело вздохнул — паук Леона был куда как симпатичнее его собственного, если так вообще можно сказать про насекомое. К тому же, по размерам сильно уступал. Как бы теперь не сказали, что из-за размера паука и его совсем не устрашающего вида, Леон как бы и не Хранитель. То есть, раз уж Светлые его Хранителем признали, то конечно именно им он и является. Просто Дэмиен может упереть на то, что одного этого с Леона достаточно. К тому же, его рисунок действительно довольно маленький — чуть больше ногтя, в то время как паук-скорпион, которым обзавелся сам Лука размером с кулак.

Дэмиен, подойдя к де Ризу, спокойно кивнул со словами:

— Это достаточно для доказательства. Другой вопрос, как нам с тобой быть.

Действительно, вопрос сложный. По сути, Хранителем Леон стал случайно, соответственно, к этой роли (в отличии от Реджа) его никто не готовил. чувствуя, как столь желанная свобода от обязанностей начальника тайной службы упрямо ускользает от него, Редж миролюбиво сказал:

— Мы же не будем спорить с решением Светлых?

Старшие покачали головами — никому подобное даже в голову не пришло. Лука удовлетворенно кивнул:

— Значит, надо всего лишь подготовить Леона. А обучаться всегда лучше в процессе. Познания в магии у него есть, отравить или наложить смертельное заклинание невозможно. К тому же, в силу своих… Ммм… Особенностей, Леон будет очень полезен в Замке.

Широко улыбнувшись, Редж уставился на де Мора, который подвоха не заметил и согласился:

— Логично. Тем более, что насколько я понял, печатям Трея и Леона ничего не угрожает.

Лазар, которому рассказали далеко не все, уселся в свое кресло и, закинув ноги на стол, поинтересовался:

— В смысле?

Дэмиен, укоризненно покачав головой, ответил:

— Печать Леона находится на Востоке. Как ты знаешь, ту часть к Империи присоединили относительно недавно и в принципе, раньше там было несколько государств, каждое из которых было построено на руинах предыдущего. Таким образом куб сейчас находится глубоко под землей, скрытый несколькими слоями камней и обломков зданий, занесенных песком. Печать учителя Трея находится в Проклятом лесу, лишь безумец осмелится ступить на его территорию. К тому же, Ниран возвел вокруг леса магический контур, для того, чтобы чудовища, выросшие там не отправились впутешествие по Империи.

Как только Дэмиен озвучил свои мысли, Лазар резко подался вперед (от чего его колени едва не согнулись в другую сторону) и уставился перед собой.

Проклятый Лес… Восток… Печать на Юге и в Долине…

Помолчав какое-то время, он спросил:

— Что вам сказали сделать?

Лука, видя что друг настроен более чем серьезно, ответил:

— Защищать свои печати. Я так понял, что причиной происходящего в Ардейл является то, что какая-то из печатей Леста была сломана, из-за чего ненависть Ашара начала просачиваться в наш мир.

— Какая именно?

Лука покачал головой:

— Мы не знаем. Наши печати целы, пока что, вероятно разрушена пятая печать. Так же возможно, что печати просто ослабли со временем, чем и решили воспользоваться в Братстве. Одно мы знаем точно — для того, чтобы Ашар вновь явился к нам, нужно разрушить три из пяти печатей и если взять за данность тот факт, что сейчас одна из пентаграмм сломана, мы должны уберечь две.

Прикрыв глаза, Лазар задумался. Если печати на востоке и в Проклятом Лесу недостижимы, остается Юг и Долина… Вероятно ли то, что Кларин, каким-то образом узнав о печатях и о том, что одна из них сейчас прекратила существовать, затребовал Юг из-за второй печати? Действительно, этим можно объяснить и дурацкое требование южных территорий. А если он сумеет справиться с чудовищами из Проклятого Леса, который находится на территории не принадлежащей Империи… Постучав пальцем по столу, Лазар покачал головой — зачем ему тратить силы на Проклятый Лес, если прямо у Лунного Замка находится еще одна печать?

Разко ударив ладонью по столу, Лазар поднялся со словами:

— Отлично, я решил, что мы будем делать. — Позвонив в колокольчик на столе Дэмиена, Лазар дождался прихода служки, которого отправил будить остальных. Собравшимся же в кабинете он спокойно сказал — Их Высочество Принц Санэйр останется здесь. Надеюсь мне не надо озвучивать тот факт, что все сказанное следует держать от него в тайне? Если за всем этим стоит его отец, есть вероятность, что принца отправили к нам ради того, чтобы на время усыпить наше внимание или стать "ушами" Кларина.

Дэмиен едва заметно кивнул — действительно, если рассматривать наследника Долины с этой точки зрения, то поведение Кларина легко объясняется. Ведь если Владыка Ардейл решит, что Их Высочество стал жертвой безумия собственного отца (как некогда основатель рода де Сэй), к принцу будут относиться более лояльно. А если уж он скажет и сумеет доказать, что к делам отца отношения никакого не имеет и вообще, это его пытались убить, а не кого-то там, и заручится поддержкой Лазара в свержении с трона сумасшедшего Владыки… Можно заманить Императора в ловушку. Одно не вписывается в эту стройную цепочку — Санэйр упрямо настаивает на том, что его отец просто не мог пойти на подобные безумства. Хотя, это тоже может быть частью продуманной на несколько шагов вперед партии. Только вот, не учел Владыка Ардейл, что в Черном Замке тоже не последние идиоты сидят, которые только и знают, что бумажки со стола на стол перекладывать.

Пока Дэмиен размышлял над этим, дверь его кабинета распахнулась и на пороге застыл Тифар де Льен. При чем, вид у него был такой, словно он и не спал вовсе, а терпеливо ожидал когда Владыка пригласит к себе, дабы сообщить о своем решении (что в сущности, так и было). Лазар приветственно улыбнулся и сказал:

— Проходи и дай Эйрину войти.

Тифар, в обычной своей манере задрал подбородок повыше и вошел в кабинет, за ним последовал и Эйрин, который ко всеобщему удивлению выглядел действительно отдохнувшим. Лейтенант Тим отсутствовал, видимо решив не влезать совсем уж в дела правителей, к тому же на утреннюю аудиенцию позвали только Эйрина, а нарушать веление Владыки своим неожиданным явлением Дорэй не осмелился. Когда все, кого Лазар пригласил в кабинет явились, он спокойно сказал:

— Итак, не буду повторять вчерашний разговор, а перейду сразу к делу. Эйрин, в сопровождении Дэмиена и лейтенанта Южной Заставы отправляются в Долину. — Бросив на бывшего ученика пристальный взгляд, Лазар дополнил — подробнее расскажу чуть позже. Далее, на Юг отправляется Лука Редж в компании Тифара. Леон де Риз и Трей Килл остаются в Замке. Это все, отправляйтесь собирать вещи.

По лицу де Льена скользнула тень и он зло посмотрел на Владыку, молча спрашивая почему не его он отправил в Долину? Ведь Лазар, как никто другой знает, какой долг Тифар должен вернуть Монтелю. Так почему же, Великие Светлые, почему именно сейчас Лазар отказывает ему в этом? Почему, Темные тебя побери, Лазар?!

Император, сделав величественный жест рукой, добавил:

— В курс дела я каждого введу отдельно. Можете идти. — Сделав ударение на последнем слове, Лазар жестко посмотрел в бирюзовые глаза Тифара.

Если взгляд одного метал молнии, то взгляд второго был холоден как лед. Из-за молчаливой битвы, происходящей между двумя друзьями, воздух в помещении словно бы резко похолодел на несколько градусов. Все присутствующие буквально кожей почувствовали пробирающий до костей мороз. Дабы несколько разрядить обстановку, Эйрин спокойно проронил:

— Ты в своем кабинете был?

Лазар, удивившись столь странному вопросу, перевел внимание на ученика.

— Нет, надо?

Эйрин молча кивнул и повернулся к выходу:

— Когда мы отправляемся?

— Как только будете готовы и я расскажу, что от вас требуется.

Когда дверь за ним захлопнулась, все прочие так же потянулись к выходу — все же, находиться в помещении, где двое хороших друзей вступили в молчаливое противоборство было довольно неприятно. Лазар, все так же холодно глядя на Тифара, молча ждал продолжения, которого не последовало. Де Льен, слегка склонив голову, глухо ответил:

— Как велит Император.

С этими словами он повернулся к двери, не увидев болезненную тень, скользнувшую по лицу Лазара. Дэмиен же, дождавшись пока в кабинете останется только он и Лазар, сухо сказал:

— Ты знал, что когда-нибудь это случиться.

Лазар фальшиво улыбнулся со словами:

— Наведаюсь в кабинет.

Покинув де Мора, он медленно пошел по коридору, сжав кулаки и сцепив крепко зубы.

Да, он знал что придет время, когда своей властью придется надавить на друга. Знал и думал, что готов. Но… Великие Светлые, как же он заблуждался! Как же это трудно — отказать другу в возможности вернуть неоплаченный долг… Даже не смотря на то, что в этом случае этот самый друг перестанет быть тем, кого ты знал все это время. Месть действительно опустошает, превращает разумного в бездушную куклу, словно выгоревшую изнутри душу, от которой вскоре остается лишь горстка серого пепла. Месть действительно не приносит облегчения, но… Мертвые не прощают, а живые помнят до последнего вздоха.

Империя Ардейл. Юг. Родовое поместье Тейн. Неделей раньше.

Предводитель повстанцев Коин Тейн сидел в своем кабинете, размышляя над тем, какие перспективы теперь перед ним открылись. Молодой мужчина, наследник рода Тейн отличался действительно богатырским телосложением и, к удивлению многих, довольно интересным складом ума. Глядя на него никто не смог бы заподозрить, что этот добродушный здоровяк обладает разумом изворотливой змеи и железными нервами, столь необходимыми для руководства кучкой идиотов, одуревших от чувства несправедливости. Во всяком случае, именно таким хитроумным Тейн видел себя со стороны.

Семейство Тейн, несмотря на благородство крови, не было богатым. Все, что имел Коин это жалкий клочок земли на юге да крошечное поместье, не приносящее особых доходов, а даже наоборот. Обветшалое здание постоянно нуждалось в ремонте, крестьяне, которым Император дал права (Боги, как же это смешно звучит…) в буквальном смысле вырывали последнюю кроху хлеба изо рта своего господина. Если и раньше-то Тейн мог себе позволить посетить столицу исключительно по праздникам, то теперь даже об этом милом развлечении можно забыть. Пребывание в Сейне требует огромных затрат — дары Владыке, содержание своих сопровождающих, оплата постоялого двора и развлечений. Раньше, когда род Тейнов был довольно зажиточным, тогдашний наследник стал тем, кто установил определенную планку, упасть ниже которой не мог позволить себе ни один из его потомков. Только вот, отец Коина, пьяница и кутила (что довольно редко бывает среди Ааш'э'Сэй) умудрился промотать все состояние предков, да еще и в долги влез такие, что маменька как узнала, тут же в монастырь подалась. Со всеми кредиторами пришлось разбираться Коину и, видят Боги, он практически сумел поднять свой род из той ямы, в которую столкнул его Тейн старший. Конечно, не все методы были законны, но с тем долгами, что словно огромные камни, повисли на шее Коина только так можно было справиться.

К тому же, не обивай кредиторы порог родового поместья, Коин бы и не подумал против Императора пойти, да только время поджимало. Когда Тейну ясно дали понять, что к нему вот-вот наведаются наемники, ему пришлось искать не очень законные пути погашения отцовских долгов. А потом, когда он выплатил все до последнего медяка и хотел было отказаться от столь опасного, но действительно прибыльного дела, как торговля живым товаром и наркотическими травами, сама его душа воспротивилась. Лишь представив себе, как он, вот так вот просто возьмет и откажется от такого источника доходов, Коин едва не лишился самообладания. Ведь он только-только расплатился с долгами, начал понимать, как это прекрасно — жить и ни в чем себе не отказывать. Так с какой стати он, никому не нужный и забытый своим Владыкой, должен соблюдать какой-то дурацкий кодекс чести? Да, он проходил Крещения и вынес из них кое-что для себя. Но, как бы ему не хотелось разразиться какой-нибудь пафосной и приторно-сладкой тирадой, на тему: "Как это прекрасно пожертвовать собой ради блага большинства" на такое он не пойдет. Годы, прошедшие с его ученичества, открыли ему глаза — никто, ни одно живое существо не захочет пожертвовать собой ради того, чтобы прочие были счастливы. Тем, более, ни кто не захочет медленно умирать от голода и холода, ради призрачной идеи всеобщего равенства. Это еще что за бред? Не могут люди и Ааш'э'Сэй быть равны. Так же крестьянин, рожденный служить господину, не может быть равным этому самому господину.

А если это не так, почему Владыка не начал с себя? Почему он не разобрал Замок своих предков по камушку и не раздал бедным, а? Почему он не бродит по миру, помогая слабым и хворым? Получается, что все равны, но кто-то все равно равнее? Почему Императорская казна с каждым годом пополняется за счет налогов, которые платит он, Коин? С какой стати эти деньги, которые он мог бы потратить на обеспечение себе достойной жизни, идут на содержание храмовников и заселение Севера? Что это за идея долгосрочной выгоды? Каждый хочет насладиться жизнью сейчас и немедленно, выпить ее до самого дна, словно хмельное пиво. А не ждать терпеливо годами, пока где-то там, далеко, земля начнет родить. Как представитель благородного семейства, Коин получил кусок земли на Севере, только вот, кому она нужна, земля эта промерзшая? Насколько он знал, на его куске бесполезного клочка смерзшейся почвы людишки выстроили деревню и, в любом другом случае, она бы вот-вот начала приносить доход. Да только вот, другие для северян налоги. Доля Коина с этих земель настолько мизерна, даже и не знаешь, что делать глядя на эти грошики — смеяться или плакать? Нет, Коин Тейн отнюдь не жадный, просто он устал от такой собачьей жизни, когда ты должен просто из-за того, что ты богаче. Благо не один он такой и недовольные есть не только среди аристократов, но и среди людишек, которым дали те же привилегии, что и Ааш'э'Сэй. И вот она плата — люди не могут быть благодарными, чем лучше им живется, тем большего они хотят. Этак они скоро монархию упразднить потребуют и с Владыки станется внять их словам. При отце Лазара куда как лучше было. А этот сопляк взял и все, достигнутое своими предками по ветру пустил. Да, именно сопляк, хоть и старше Коина почти в два раза. А все потому, что до сих пор не уяснил простую истину — люди должны бояться, рожденные служить не могут править. А самым худшим во всем этом было то, что признав людей равными, Лазар превратил доходное дело торговли людьми преступлением. Раньше-то только преступления против Ааш'э'Сэй карались, а теперь вон оно как повернулось. Того и гляди, скоро страшно будет крестьянина плетью учить — самого на каторгу отправят. Осталось только женщинам права дать, чтобы мир свалился в Реку Забвения.

Все эти размышления заставили Коина искать особенную компанию. Поначалу-то он у себя в поместье сидел, да слова свои гневные все больше самому себе высказывал. А потом… Оно как-то само собой получилось, что нашлись у него новые друзья, полностью разделяющие его недовольство. А уж когда один из магов, убеленный сединами старец, признал Коина мудрецом, каких поискать, да и искусство оратора Тейна в тени не осталось, и потребовал его поставить во главе восстания… Тогда-то молодой Тейн и осознал всю глубину своей мудрости. Мудрость, она же такая — сам-то ее не замечаешь, а вот другие слушают, да в рот с восторгом заглядывают. Кстати, этот самый маг предложил молодому Тейну возвести купол над поместьем, такой же, как Акадэмию закрывает. Чтобы не имел Владыка власти над Тейном. Поначалу идея эта показалась Коину рискованной — а ну как прознает Лазар об этом раньше, чем купол появится, что тогда? Но маг, да благословят его Светлые, все объяснил да по полочкам разложил. Конечно, до сумасшедшего Клая старику далеко, а тот, говорят, свой первый купол три дня плел, но это потому, что жертвы приносить не захотел. А если Коин позволит несколько крестьян своих, самых бесполезных — детей да женщин, в жертву принести, тогда купол за одну ночь построить можно. В общем, идея эта нравилась Коину все больше и больше и вот сегодня, когда свет милостивого солнца осветил его покои, он понял, что на щедрое предложение мага надо согласиться.

Пригласив к себе мага, Тейн сообщил ему о своем решении, чему тот был несказанно рад. На подготовку к ритуалу ушло совсем мало времени — всего-то сутки, да и сам ритуал прошел без каких-либо осложнений. И вот теперь, сидя в темноте своего кабинета, Тейн с вожделением ожидал того момента, когда жертвы, отданные Темным, принесут свои плоды и над поместьем заискриться волшебный купол. Для того, чтобы не упустить этот момент, Коин даже окно раскрыл. Ожидание, по мнению Тейна несколько затянулось, но он не расстраивался — так как магический потенциал у него самого был невелик, в магии он не особо разбирался.

Когда из окна подуло, Тейн нахмурился — не замечал он раньше, что ночью настолько холодно. Да что там холодно… От одного слабого дуновения, Коина залихорадило так, как никогда до этого. Вздрогнув всем телом, он подошел к распахнутому окну и с силой захлопнул его. Звук удара деревянной рамы произвел эффект звона храмового колокола — Тейну в какой-то миг показалось, что голова вот-вот разлетится на мелкие куски. Осторожно держась за голову, он вернулся к столу и занял свое место в кресле. Вот ведь а… Видать с недосыпу да утомления приболел он немного…

Дрожащей рукой он потянулся к стеклянному (не хрустальному, Темные побери этого Лазара с его налогами) кувшину и налил чистой воды в стакан. Только выпив воды, он понял, насколько сильная жажда его мучила. Головная боль все усиливалась, озноб не прекращался и Тейн, решив посмотреть на свой волшебный купол завтра поутру, поднялся из-за стола и направился в свои покои. Возле самой двери его внезапно скрутило — упав на колени, Коин принялся жадно глотать ртом воздух, тщетно пытаясь унять подкатившую к самому горлу тошноту. Сердце, словно бешеное, билось в груди, ударяя в ребра с такой силой, словно пыталось вырваться из своего заключения. Оправившись от приступа рвоты, Тейн не поднимаясь на ноги, заполз в свою опочивальню. С трудом взобравшись на кровать, он почувствовал что простыни, обычно теплые, сейчас напоминают куски льда. По посеревшему, с синим оттенком одутловатому лицу молодого мужчины тек пот, губы пересохли, а язык, казалось, застрял где-то в горле.

Дверь в спальню тихо отворилась и, держа в руке свеч, в помещение вошел старик-маг. Подойдя к постели, он опустил свечу пониже и, с мягкой улыбкой лекаря, спросил:

— Как господин себя чувствует?

Тейн, чувствуя, что голова вот-вот взорвется от боли, ответил:

— Ты тем… Ные купол Владыки налогами…

Маг, укоризненно покачав головой, мягко сказал:

— Спите, ваше благородие, даже ваша смерть пойдет нам на благо.

Силясь сказать еще хоть что-нибудь, Коин почувствовал, как веки его, словно свинцовые, опускаются. Спустя краткий миг Коин Тейн наследник рода Тейнов, торговец живым товаром и предводитель восстания, скончался в собственной постели. Болезнь его, развившаяся с молниеносной скоростью, стала еще одним поводом для гнева восставших. Для того, чтобы все могли убедиться в том, что Коин Тейн умер именно от болезни, тело его держали в часовне поместья почти неделю. Все это время на Юге стояла жара, от которой вода высыхала прямо в родниках. Мелкие грызуны, привлеченные запахом мертвого тела, ночью обгрызали конечности усопшего, чего не было видно под алым траурным пологом, накинутом на тело. Неделю повстанцы оплакивали смерть своего предводителя, видя в его болезни проклятие, насланное на них из Черного Замка. И у них был действительно веский повод так считать.

В хрониках Империи уже упоминалась эта болезнь и некогда, отец нынешнего правителя, стал тем, кого винили в ее появлении. Черная Королева, спавшая в своей каменной гробнице, в которой ее заключил Ниран де Майен, вновь явилась в мир живых, на свой первый осенний бал.

Империя Ардейл. Западные горы. Заброшенный монастырь.

Когда солнце скрылось за горизонтом, а в ночи раздалось уханье сов, Ниран, облаченный в простой балахон из небеленого полотна, вышел из обветшалого здания и уселся на его покосившиеся ступеньки. Воздух, пропитанный ароматом хвои и заметно похолодевший за последнюю неделю, бодрил как таз ледяной воды. Бывший Владыка поднялся со ступеней и медленно пошел к роднику, расположенному неподалеку. Заброшенный монастырь в горах Ниран выбрал для своего паломничества не просто так. По преданиям, его возвел сам Кирстин де Сэй и в те времена именно здесь располагалось родовое поместье де Сэев. Отец рассказывал, что монастырь этот Кирстин возвел по одной причине — будучи магом и воином, защитником короны, много крови пролил Кирстин и не только крови виноватых. На любой войне есть "случайные" жертвы — дети и старики, женщины и воины, не способные более держать оружие. В те времена Империю раздирали внутренние склоки — отец Кирстина был сумасшедшим тираном, на чьей стороне были многие из аристократов. Когда старший принц решил свергнуть отца, де Сэй отговорил его — дескать, не можешь ты стать отцеубийцей, не примут этого Светлые, хоть и плачет Империя под пятой тирана. Тогда в первый раз де Сэй выполнил свое обязательство перед братом. Молодой маг стал тем, кто поднял оружие на отца, а брат его оказался как бы и не при чем. А потом де Сэй усмирял непокорных — белым с золотом ураганом прошелся он по Империи, выжигая малейшие очаги недовольства. Потому что он знал — стая шакалов, ведомая матерым волком, останется стаей шакалов, даже если их предводителя обезглавить. За стягом де Сэев потянулся кровавый след и слезы невинных, тех, кто стал жертвой свержения тирана. Кирстин де Сэй принес себя в жертву ради будущего рода де Майен. Он полностью сдержал свою клятву, данную брату после того, как устранил законного Императора. За эту жертву старший брат отблагодарил младшего, да только Боги не могли простить ему такого — супруга Кирстина, не смотря на долгую жизнь в браке, не могла родить ему наследника. Решив, что так порешили Светлые, Кирстин отправился в пещеры, что под Акадэмией — искать встречи с Богами. Сейчас уже никто не может сказать, в чем же действительно было дело, но ответ Богов был таким — своими руками должен де Сэй возвести монастырь и как только будет уложен последний камень, так и заслужит он прощение и супруга его понесет.

Кирстин, к слову сказать, впал от такого в раздумья — если он будет тут монастырь строить, от кого тогда супруга понесет? Он, конечно, наследника хотел чрезвычайно, только своего, а не Светлые знают чьего. Поломав над этим голову, де Сэй отправился строить монастырь, прихватив с собой молодую жену. Что он уяснил для себя, возводя эти стены — не узнает никто, да только вот в самом деле, наследника рода посвящали Богам в этом самом монастыре. И что интересно, строился он не только Кирстином, но и жена его к возведению монастыря руку приложила.

Оказавшись здесь, Ниран иногда ощущал словно бы чужое присутствие и, к своему удивлению, разговаривал вслух, словно бы с незримым собеседником. Одно счастье — ответов он пока не слышал и призраков не видел… Когда под ногами зачавкала мокрая земля, Ниран скинул свой балахон, оставшись в одних штанах и вошел в небольшой ручеек, в самом центре которого возвышался огромный, плоский камень. В этом месте бывший Владыка мог отчистить свои мысли и привести дух к гармонии, столь сильно желаемой им все годы его правления. Он часами сидел на этом камне, закрыв глаза и наслаждаясь едва слышной музыкой, которая окружала его со всех сторон. Шепот леса, перезвон колокольчиков, нежный рокот ручейка — все это разом создавало неповторимую, умиротворяющую мелодию, которая пронизывала каждую клеточку тела, даря покой.

Вот и в этот раз Ниран решил насладиться тишиной в своем излюбленном месте. Устроившись на камне, он закрыл глаза и улыбнулся. Живя отшельником, он был полностью лишен информации о том, что происходит в Империи, но судя по тому, что земля еще стоит на месте, фатальных ошибок Лазар не допустил. А еще, как-то раз бродя по лесу в поисках пищи, Ниран слышал разговор двух крестьян, что проезжали мимо. Так он и узнал, что стал дедом. Только вот, как бы ни хотелось ему на внука своего посмотреть, Ниран был уверен, что время возвращаться в мир еще не пришло. Много ошибок допустил он во время своего правления, много слез пролито по его вине. Рано ему в мир возвращаться, не готов он прощения у него просить. Все глубже и глубже погружаясь в себя, бывший Владыка пытался понять окружающий его мир, услышать его тихий голос и понять, где же он допустил ошибку? Когда дорога, которая прямой стрелой должна была уйти в самое небо, вдруг искривилась, извернулась и ушла вниз?

В какой-то момент лицо его обдало теплым ветром, принесшим с собой великое множество запахов. Сделав глубокий вдох, Ниран открыл глаза. На лицо его, до этого момента спокойное и умиротворенное, легла черная тень. Южный ветер принес с собой отнюдь не аромат цветов и скошенной травы, уже ставшей сеном. Нет… Он принес с собой приторно-сладкий, гнилостный аромат смерти. Даже в Мире Светлых не забудет Ниран этого удушающего запаха. Словно игривая дева, щекотал он нос Нирана, бросая ему вызов. Теперь в шепоте листвы бывший владыка слышал издевательский смех, похожий на песнь погребальных колокольчиков.

Соскочив с камня, бывший владыка направился к обветшалому зданию, что теперь служило ему домом. Не потратив на сборы много времени, Ниран покинул монастырь, скрыв лицо под капюшоном старого, выцветшего плаща. Поклонившись дому, бывший Владыка направился в ту сторону, где пролегла главная дорога, ведущая в сторону Заставы.

Кирстин де Сэй, уставший от образа рогатого старика и в кои-то веки принявший свой нормальный вид, уселся на ступени и посмотрел на темное небо. К его сожалению, Ниран не был способен узреть его, Кирстина. От этого де Сэй несколько опечалился — он достаточно много времени провел в одиночестве и компания Нирана его обрадовала. Правда, разговор у них не получался, но все равно, лучше так, чем совсем одному. Сказать по правде, де Сэй и сам не понимал, почему все еще находится в этом мире. За грехи свои он расплатился сполна и все равно, путь к Светлым ему закрыт. Устав ломать голову над этим вопросом, де Сэй встал и, сложив руки на груди, мягко сказал вслед удаляющемуся Нирану:

— Надеюсь, ты вернешься.

А на следующее утро, как раз в то время, когда Лазар в своем кабинете обсуждал печати-ключи и дальнейшие действия, на Юге вспыхнули первые костры, в которых сжигали бродяг и нищих, ставших первыми жертвами Чумы, многие годы назад сократившей население Ардейл едва ли не на треть.

Глава тринадцатая Осенний бал

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок

Тифар, грозно нахмурив брови, складывал необходимые вещи в дорожную сумку. Гнев, который он с таким трудом унял, вновь напомнил о себе, стоило лишь остаться одному. С одной стороны, он понимал, что Лазар, как истинный правитель, хочет с максимальной выгодой использовать те ресурсы, которые у него есть. Направив в Долину Эйрина в сопровождении Дэмиена, Лаз хочет решить основную, на данный момент, проблему — проблему Долины и ее сумасшедшего правителя. Если Эйрин отправляется на границу как уполномоченный посол, то де Мор едет туда уже как предупреждение — вряд ли кому-то придет в голову шутки шутить с малолетним юнцом (коим и является де Сэй по меркам Ааш'э'Сэй), если за спиной у него маячит начальник тайной службы и командир отряда Демонов. Тут даже сам Кларин, каким бы ненормальным он ни был, будет вынужден открыть границу и объяснить посланникам Императора, какая пчела его ужалила, что не сидится ему на месте тихонечко.

В то же время, что-то глубоко в душе подсказывало, что не спроста в Долине поселился Разис, особенно если учесть что ранее вполне вменяемый (для берца) правитель вдруг взял и начал чудить. К тому же, одно упоминание имени Монтеля заставляло кулаки сжиматься до такой степени, что под ногтями выступали капельки крови, а голова начинала кружиться от гнева.

Завязав сумку де Льен, уже несколько более спокойно, присел на кровать и посмотрел на потолок. По белоснежной поверхности скакали солнечные блики, в распахнутое окно задувал не по сезону теплый ветер, смешанный с ароматом свежего хлеба. Дверь в комнату тихо отворилась и Тифар посмотрел на вошедшего. Лука Редж, с некоторым смущением, отвел глаза в сторону и, как если бы видел Тифара впервые, сказал:

— Я готов.

Де Льен скупо кивнул и, закинув на плечо дорожный мешок, поднялся.

— Лазар ввел тебя в курс дела?

Редж едва заметно кивнул.

— Частично.

— Хорошо.

Слегка прищурив бирюзовые глаза, Тифар слегка сжал губы — Лазар, Темные его побери, решил поиграть в настоящего правителя… Никогда раньше не пришло бы ему в голову обращаться с ним, сыном рода де Льен, как с верным псом. Пусть и понимает он, пес этот самый, что хозяина верно поступает, но все равно что-то в душе словно воет от обиды.

Тряхнув короткими волосами, Тифар выдохнул сквозь зубы — нашел время на Императора обидиться, того и гляди скоро начнет печально глазками "стрелять", теребя в руках белый кружевной платочек. Лука, положив ладонь на плечо де Льена, слегка сжал его, дабы привлечь к себе внимание и, когда Тифар обернулся, будучи уже практически за порогом отведенных ему покоев, Редж мягко сказал:

— У тебя нет повода злиться на Лазара.

Вместо ответа Тифар окинул доброхота колючим взглядом и стряхнул с плеча его ладонь. То есть, попытался это сделать — Редж, в кои-то веки, проявил назойливость (чего раньше за ним не замечалось) и чуть более жестко произнес:

— Будь внимательнее к тому, что происходит вокруг тебя…

Со свистом вдохнув, де Льен смерил напарника еще одним недовольным взглядом и, так и не проронив ни слова, направился по коридору, ведущему к лестнице. Так как Тифар, несмотря на долгие годы, проведенные в услужении, все равно оставался опасным преступником, его покои находились в "служебной " части Замка — там, где его всегда и быстро сможет найти де Мор или сам Лазар. К тому же, эта часть здания всегда была полна воинов и магов, так что даже изволь де Льен проявить недовольство, его бы быстро утихомирили.

Лука Редж, мягко ступая по светло-голубому ковру, устилавшему пол, с легким подозрением вглядывался в напряженную спину Тифара. Лазар уже давно посвятил его в "тайну" де Льена и его мертвого брата и, казалось бы, события многолетней давности да и само время, уже должны были бы ту злость и обиду, что хранил Тифар в себе всю свою жизнь. А на поверку все оказалось несколько иначе — Тифар, лишь услышав имя давнего знакомца, перестал контролировать себя. Другие-то может быть и не заметили, что-что, а скрывать свои эмоции де Льен всегда умел отлично, да только вот от взгляда друга, что провел с тобой едва ли не всю жизнь, мало что укроется. Да и Лазар, сколько бы отец не называл его оболтусом, стал более проницательным, что ли? Лука вздохнул и покачал головой — вот она, проблема тех, кто живет долго. Из-за собственного долголетия, они перестают замечать не только бег времени, но и те изменения, которые оно, время это самое, несет.

Казалось бы вот только вчера они втроем, как детеныши Лиров, веселились в замковом саду под пение птиц, и радостно щурились на солнце, что с щедростью одаряло их своим теплом и светом. Они жили настоящим, что растянулось на многие-многие лета и, непонятно как, вдруг ставшее далеким прошлым. Сам-то Редж в себе изменений не замечал, разве что стал чуть более скрытным, а так… Каким был, таким и остался. Собственно говоря он и в других перемен не видел, а наверное стоило бы быть более внимательным? Тогда, глядишь и не прозевал бы он мальчика Тая, который был тем единственным, кого всегда и во всем слушался Тифар. Да и перемены, произошедшие с Лазаром тоже не укрылись бы от внимательного взора. Раньше он, Лука, даже и представить себе не мог, что придет то время, когда Лаз — вечно смеющейся разгильдяй и пересмешник, вдруг надавит на одного из своих друзей собственной властью.

Пока Редж раздумывал над всем этим, Тифар, поравнявшись с кабинетом Лазара, застыл, как если бы перед ним внезапно выросла стена. Едва не впечатавшись лицом в широкую спину бывшего советника, Лука остановился и с любопытством заглянул в помещение. Сегодня утром, сразу после того, как окончилось собрание в кабинете Дэмиена, Лазар почтил Реджа своим присутствием. Пришел к нему в комнату лично, другими словами, дабы рассказать что, где и как искать на Юге. Но, так как де Льен, пыхтя словно разъяренный берский волк (по словам Лазара) умчал в свои покои, на Луку была возложена миссия доставить де Льена в кабинет Императора. Правда, Лука пришел к выводу, что ему, по всей видимости, отпустили роль того, кто станет жертвой гнева "берского волка". Почему за де Льеном не отправили слугу, Редж понял как только увидел сведенную от напряжения спину Тифара — явись к нему в тот момент служка, точно бы беднягу на лоскуты разорвали бы. А вот у Хранителя был шанс остаться живым, хоть и не совсем невредимым. Де Льен, к его чести, срываться на Луке не стал, видимо решив смириться, а может просто затаил недовольство в себе…

Тихий, удивленный свист заставил Луку вернуться в реальность из собственных воспоминаний и с уже большим рвением всмотреться в полумрак комнаты. Тифар же, сделав небольшой шаг вперед, тихо спросил:

— Лаз?

Ответом ему послужило утробное "Рррр", утонувшее в тишине комнаты. Войдя в кабинет Императора, де Льен, сложив руки на груди и слегка склонив голову вбок, принялся осматривать помещение, раздумывая над тем, что бы это все значило. Для начала, вся мебель, хоть и было ее не особо много, была перевернута так, как если бы Лазар что-то под ней искал. При чем не просто искал, а в очень большой спешке. Картины, ранее украшавшие стены, были разодраны в клочья, как и бархатная обивка стен. Книги, долгие годы занимавшие свое законное место на многочисленных полках, сейчас валялись на полу, страницы были располосованы и успешно заменили ковер, который тоже немало пострадал. Вглядевшись в полумрак, Редж с удивлением обнаружил в самом дальнем от двери углу, виновато потупившегося в пол, Лира Эйрина. Лир-без-хозяниа лежал в самом центре развороченной комнаты, утробно мурлыкая, словно огромный кот. С протяжным скрипом, больше похожим на полу всхлип, металлический карниз с тяжелыми бархатными гардинами упал вниз, благодаря чему утреннее солнце осветило этот, во истину эпический в своем беспорядке, хаос.

Тифар, присев на корточки рядом с Лиром-без-хозяина, мягко пожурил того по лобастой голове, что-то хрипло прошептав, Редж же задумчиво рассматривал виноватую морду второго Лира. Вообще, Звери обычно себя так не ведут, тем более — в незнакомой обстановке, оставшись без присмотра. Лиры просто лежат и терпеливо ждут, когда же за ними явится хозяин. Сдавленный вздох, раздавшийся откуда-то снизу, заставил Реджа перевести свое внимание на Лира с порванным крылом. Обойдя Тифара, который, к удивлению своего напарника, так и лучился беспредельным счастьем, Редж посмотрел на Лира. Зверь, вцепившись когтями в пол, положил свою морду на лапы. В зубах он сжимал маленькую птицу, боги знают каким образом, оказавшуюся здесь. Вообще, Лир, судя по зажмуренным глазам и утробному "мррр" был действительно доволен жизнью… Чего не скажешь о том, на ком этот самый Лир развалился — как только в окно хлынул свет солнца, Редж сумел-таки, пусть и с трудом, рассмотреть Лазара — Император, видимо решив, что хватит с него на сегодня дел Империи, лежал на полу, едва ли не по самое горло заваленный остатками книг. С трудом вытащив руку из-под мощного тела Лира, Лазар с не меньшим трудом отодвинул от своего лица его морду и, мрачновато хмыкнув, сказал:

— Пришли? Хорошо, сейчас расскажу, что вам надо делать.

Тифар, выпрямившись и недобро ухмыльнувшись, как бы между прочим поинтересовался:

— Нормальное положение принять не хочешь?

Император, упрямо (насколько позволяла лирья туша) вздернул подбородок и чопорно ответил:

— Мне и так нормально…

Дабы подтвердить свои слова, Император честно попытался проявить любовь и внимание к Лиру — растянул губы в фальшивой улыбке и погладил лобастую голову. Правда, со стороны это было больше похоже на попытку только что восставшего из мертвых усыпить людское внимание и опаску, изобразив доброжелательность. Но, общественность (в данном случае — Лир), не вняли сему ложному жесту, посему все осталось так же, как и было. Тифар, удовлетворенно хмыкнув, уселся на ближайший стул и, царственно кивнув, сообщил:

— Я слушаю.

Редж, скорчив не менее виноватое, чем у Лира, лицо, остался стоять у двери. Потому что во-первых, его несколько мучила совесть из-за того, что Лазар лежит на холодном полу, а во-вторых, он все же был вынужден признать право Тифара на эту маленькую месть. Успокоив себя тем, что во всяком случае Владыка не замерзнет по лирьей тушей, Редж уставился за окно, внимательно следя за разговором. Император, сдавленно покряхтев, начал:

— Итак, вы вдвоем отправляетесь на Юг, как я и сказал ранее. Судя по тому, что рассказали мне вы, я имею ввиду деревню ашеров и обстановку в Антале, смею предположить, что сломанная печать находится где-то там.

Редж, слегка нахмурившись, ответил:

— Моя печать цела.

Лазар кивнул, то есть — попытался кивнуть, но ткнулся носом в мертвое птичье тело, которое с невероятное серьезностью ему в лицо пихал Лир (вероятно, проявляя заботу и Владыке и предлагая тому отзавтракать сим редким деликатесом). Громко чихнув, Лазар продолжил:

— Никто и не говорит, что твоя печать сломана. Разве нет вероятности, что пятая находиться где-то там? — Редж пожал плечами, а Владыка, вновь неудачно кивнув, ответил — Предлагаю исходить из того, что разрушенный ключ именно там. Так проще объяснить происходящее.

Де Льен, слегка подавшись вперед, с легкой ленцой в голосе спросил:

— Лазар, разве тебе не говорили, что "проще" не всегда означает "вернее"?

Редж, отвернувшись, сдавленно всхлипнул от смеха, потому как из-за того, что Тифар уселся позади Лира, выглядело это все так, как если бы бывший советник вдруг решил с лирьим задом о жизни поговорить. Лазар же, бросив на Луку несколько обиженный взгляд, ответил:

— Знаю, просто сейчас не могу найти более логичного объяснения. Посему, предлагаю исходить из худшего, надеясь на лучшее.

Ответом ему послужила тишина, которую Владыка принял за согласие. На деле же Лука честно пытался не смеяться, а Тифар, видимо поняв причину веселья Реджа, вновь напустил на себя гордый и неприступный вид. Помолчав немного, бывший советник сказал:

— Хорошо, что дальше?

Лаз, устав бороться с упрямым Лиром, вздохнул и ответил:

— Я решил отправить с вами Немира.

— Зачем?

Недовольно скривив губы, Император ответил:

— Так как Дэмиен покинет Замок, а я буду слушком занят, за Плутом некому будет присматривать. К тому же, это все началось именно с Юга, а точнее — с небольшой гильдии в тех краях.

— Что с ней стало?

Мрачно посмотрев на друга, Владыка не менее мрачно ответил:

— Ее не стало.

— Ясно. Хочешь, чтобы мы за ним присмотрели?

— Именно этого и хочу.

Редж, слегка прищурившись, внимательно всмотрелся в лицо Лазара — из-за того, что Тифару обзор загораживал Лир, он, Тифар то есть, не мог видеть то, как изменяется выражение на лице Лаза. А посмотреть стоило бы. Возможно из-за того, что Лазар не чувствовал со стороны Реджа никакой опасности, пусть даже и мнимой, в его компании он никогда не пытался скрыть свои эмоции. Нет, конечно он и от Тифара не скрывал ничего, сознательно, во всяком случае. Но, такова сама сущность живых — они интуитивно выбирают наиболее верную линию поведения, исходя из собственных ощущений и отношения к оппоненту. Тифар всегда вызывал у Лазара уважение и не просто уважение, а ту его разновидность, что бывает вызвана некоторой опаской. Верно говорят, что страх порождает ненависть. Но, это высказывание справедливо для тех, кто более слаб. Лазар же, если сравнить его с Тифаром, не менее силен, да и умом не обделен, сколько бы ни говорили обратного. По сути своей, Лаз превзошел собственного отца в искусстве манипулировать теми, кто рядом. Разве не прекрасное качество для монарха? Да только вот, самому Лазу это удовольствия не приносило никогда. Возможно поэтому он, находясь рядом с Тифаром подсознательно пытался держать дистанцию, скрыв свои эмоции и чувства под маской разгильдяя и оболтуса? И именно поэтому на утреннем собрании он "надавил" на де Льена своей властью над ним, ведь проще заставить, чем раскрыться и показать, что и самому тебе неприятно делать так, как правильно, а не так, как хочется тебе. Это пресловутое "должен" всегда побеждает у "хочу" и приходится с этим мириться, особенно тем, кто обличен властью. Будь оно иначе, давно бы жители Ардейл захлебнулись в пенных водах Реки.

Оторвав взгляд от задумчивого, несколько неуверенного и сомневающегося лица Лазара, Лука посмотрел на потолок и молча возблагодарил Богов за то, что не ему наследовать корону Райдана, а то наверное с ума бы сошел, как пить дать. Тифар в это время, вальяжно развалившись в кресле, задумчиво протянул:

— Я не ошибся, этот Немир — один из Гильдии Призраков?

Лазар тяжело вздохнул и, как бы нехотя, ответил:

— Да… Это его называют "Призрак Сиэлы".

Услышав знакомое название, Лука слегка прищурил глаза и сквозь ресницы посмотрел на Лазара. Дэмиен не говорил, что в Замке поселился один из Гильдии Сиэла. Да не какой-то там исполнитель, а Призрачный Музыкант. Насколько уяснил Лука, именно ему Сиэла обязана своим "вторым" именем — Гильдия Призраков.

Слегка склонив голову набок, Лука мягко поинтересовался:

— Хочешь сказать, что Дэмиен вот так возьмет и отпустит Плута по Империи бродить?

Лазар ухмыльнулся со словами:

— Именно он это и предложил. — Растянув губы в великолепной, в своей наглости, улыбке, Лаз дополнил — Мы его на Север думали отправить, но я решил, что это будет неплохой тренировкой для тебя как будущего начальника тайной службы.

Вообще, сказать по чести, Лазар зря об этом напомнил, потому как Тифар, к своему удовольствию, сразу после этой фразы, обрел в лице Реджа верного соратника, ведь ничто так не сближает как недовольство одним и тем же человеком. В данном случае — Ааш'э'Сэй. Редж, мрачно нахмурив брови, потому как он всеми силами пытался заставить себя забыть о том, что совсем скоро наступит тот момент, когда ему придется занять место Дэмиена, встал рядом с Тифаром и спокойно посмотрел в раскрасневшееся лицо Лазара. Император, заложив руки за голову, одухотворенным взглядом уставился в потолок, раздумывая над чем-то. На самом деле, он и сам сомневался, стоит ли отправлять Немира на Юг… Но, Дэмиен настоял на этом и, насколько понял Лазар, начальник тайной службы, тем самым, решил устроить своему преемнику некое подобие испытания. В конце концов, Плут тот еще хитрец, а будущему начальнику тайной службы с подобными господами придется общаться едва ли не ежедневно, так что… Хочет того Лука или нет, а с этим придется смириться. К тому же, возможно это — последний раз, когда он может покинуть Черный Замок на столь продолжительный срок, пусть и не по особо радостному поводу. Да и за Тифаром приглядит, заодно.

Поглаживая Лира по голове, Император, не делая попыток принять более подобающее его статусу положение, продолжил прерванный нескольким ранее, разговор:

— Итак, на Юг отправитесь вы вдвоем в компании Немира. Он, к слову сказать, знает кое-что о Братстве Ашара, возможно эта информация пригодится вам в поисках печати.

Де Льен, слегка нахмурившись, сухо поинтересовался:

— То есть, мы должны заниматься исключительно печатями, я правильно тебя понял?

Лазар, едва заметно покачав головой, несколько устало произнес:

— Печати — это "корень", все прочее — ветви. Пока ветви нависают над землей, переплетаясь и не давая солнечному свету проникнуть сквозь густую листву, до корней невозможно добраться…

Редж, мягко кивнув, тихо ответил:

— Нет смысла рубить ветви, пока корни подпитывают дерево. Новые побеги не заставят себя ждать, только вырастут они еще более кривыми, чем те, что были раньше.

Слегка прикрыв глаза, Император ответил:

— Я бы хотел, конечно, чтобы вы разобрались и с "корнем" и с "ветвями", только не думаю, что времени у вас хватит. К тому же, мы до сих пор не знаем точно, кто замешан в происходящем на Юге, да и можно ли винить кого-то определенного.

И Тифар и Лука были вынужденны согласиться. Если с северной частью все было, более-менее, понятно — деревня ашеров говорила о многом, то с южными территориями до сих пор не было понятно ничего. Ну злятся люди, ропщут, а когда было время, чтобы все до единого властью довольны остались? Только если во времена Райдана и то — не факт. Хоть и вошло то времяв историю как "золотая эра", а все равно — раз нашел Клай последователей, значит не все так сахарно и медово было, как летописи утверждают.

Лазар, сделав еще один тяжелый вздох, устало произнес:

— Сейчас самое главное — найти печать, которая сломана. Смею предположить, что именно магия Кровавого влияет на ход событий. Далее, сообщите Командиру Заставы, что облавы, которые они делали ранее, не возымели никакого эффекта… Хотя, он и сам уже должен был это понять. — Замолчав на миг, Лазар продолжил — Всех, кто может быть замешан в готовящемся восстании брать под стражу. После того, как мы разберемся с происходящим и получим отчет о делах в Долине, разберемся с ними.

В помещении повисла гнетущая тишина, так как только что отданное распоряжение в корне противоречило политике молодого Императора, проводимой им с того момента, как он вступил на престол. Груб говоря, сейчас Лазар предлагал хватать всех, кто под руку подвернулся и сажать под замок. Де Льен, слегка подавшись вперед, сухо поинтересовался:

— Ты понимаешь, к чему это может привести?

Лазар кивнул и провел ладонью по лицу — вот уже довольно долгое время он просто не мог позволить себе нормально отдохнуть, мысли разбегались в разные стороны и казалось словно нечто важное постоянно ускользает от него… Что-то, что может стать причиной гибельной ошибки, которую ему никогда не забудут… Словно бы издалека, до Владыки Ардейл донесся его собственный голос:

— Да, я понимаю, что подобные действия повлекут за собой не только недовольства, но и дадут повстанцам шанс полагать, что Черный Замок в панике… Но, так оно будет даже лучше. Пусть считают, что мы действительно не знаем что делать, вот и идем напролом.

Подавив зевок, Лазар открыл глаза и задумчиво уставился в потолок. Все же, наверное ему стоило немного отдохнуть сегодняшней ночью, вместо того, чтобы пытаться воссоздать картину происходящего на доске для игры во "Встречу", но эта идея, на тот момент, показалась ему действительно хорошей. Где еще можно обыграть сложную ситуацию, с таким количеством участников, кроме как не на доске для "Встречи"?

Игра эта, известная всем жителям Империи, к сожалению, особым успехом не пользовалась — слишком много надо думать над каждым своим ходом, просчитывая и выверяя каждый шаг. И это — не самое сложное, надо еще суметь разобраться в противнике, найти его слабые и сильные стороны (а хороший игрок никогда и ни под каким предлогом не откроется), суметь верно просчитать его действия и извлечь из них выгоду. Кроме того, не стоит забывать и о том, что оппонент, в то время как ты раздумываешь над своими действиями, выискивает твои слабые стороны.

В общем-то, расставив на доске все фигуры, начиная с командиров и заканчивая "рядовыми", Лазар встал перед сложной дилеммой — кто именно является его противником? Кларин де Майен? Повстанцы на Юге? Ашар Кровавый и его Орден? Так и не найдя ответа, Владыка оставил доску в том же виде, в каком она и была, после чего направился к Дэминену. Вот и сейчас, доска для "Встречи" стояла на столе (каким-то чудом не тронутого игривым Лиром) и ожидала своего часа. И вот сейчас, вспомнив об этой злосчастной доске, Лазар вспомнил кое-что еще — Тифар, будучи еще совсем ребенком несмышленым, уже был признанным гением в этой игре. Лазар же, к своему огорчению, был вынужден признать, что для "Встречи" у него слишком деятельная натура, так что вряд ли когда-нибудь наступит тот момент, когда он, всего лишь блестящий игрок, сможет превзойти настоящего гения. Слегка прищурив глаза и бросив задумчивый взгляд на Тифара, Император сухо, дабы не спугнуть зародившуюся идею, сказал:

— Тифар, посмотри на доску для "Встречи", она стоит на моем столе.

Бывший советник, ничем не выказав свое удивление (потому как сейчас отнюдь не лучшее время консультироваться по поводу игры), подошел к столу и с некоторым интересом принялся рассматривать доску. Игровое поле для "Встречи" представляло собой обычную деревянную пластину, на которую нанесены двадцать горизонтальных и двадцать вертикальных линий. В игре участвует определенное количество камней, что зависит от величины поля. Например, когда детишек только учат играть в эту, действительно сложную, стратегическую игру, поле у них всего в пять линий или шестнадцать клеток, соответственно. При игре на маленьком поле у игрока всего сорок камней-рядовых и один "командир", сам игрок является главнокомандующим. Естественно, даже с маленьким полем играть сложно, потому что надо учесть не только свои ходы, но и ходы противника, то есть, по-хорошему говоря, все время держать в голове восемьдесят два камня, каждый из которых может переместиться и стать причиной поражения. Естественно, не все эти камни находятся на поле единовременно да и вообще принимают участие в игре, но забывать о них не стоит. Тифар слышал от Тая истории, что были мастера, которые могли победить на большом игровом поле имея лишь офицеров — всего восемь камней. В детстве Тифар очень хотел достичь такого же уровня…

Тихо покашливание со спины заставило вновь обратить внимание на доску, о которой говорил Лазар — большое игровое поле, восемь "командиров" заняли свои места, а вот поле противника было пусто. Сложив руки на широкой груди, де Льен прищурился и вопросительно посмотрел на Лазара со словами:

— Возможно, я не понял твоего гения… Но не соблаговолишь ли ты мне объяснить, что стало для тебя препятствием? Камней противника на поле нет… Или ты забыл, как правильно расставлять на поле камни?

В этот момент голос бывшего советника напоминал холодный зимний ветер, что пробирает до самых костей. Объяснялось это легко — в свое время Тифар потратил немало времени на то, чтобы обучить "рогатого болвана" как правильно играть и, чего-чего, а как правильно расставлять фигуры на поле он, болван этот самый, должен был запомнить на всю жизнь. Лазар, едва заметно улыбнувшись, сообщил:

— В этом-то и проблема. Как расставлять фигуры я помню, не могу определиться с тем, кто же противник.

— Точнее?

— Видишь ли, исключительно ради интереса я решил смоделировать происходящее на игровом поле для Встречи, тут-то и вышла оказия — я не могу понять, кто мой противник? Братство? Повстанцы? Владыка Бер? Невозможно начать играть не зная против кого ведешь "битву", а это может очень дорого обойтись, верно?

Тифар, нахмурившись, перевел взгляд обратно на доску — действительно, не зная, с кем играешь, невозможно сделать даже первый шаг. Самое главное в этой игре — понять психологию противника, ход его мыслей и что им движет. Это только юнцы неопытные думают, что самое важное — победа. Нет, для мастеров, которые могут легким мановением руки, с зажатым между указательным и средним плацами камнем, изменить ход выигрышной, казалось, бы партии, победа — последнее дело. Первостепенным для таких игроков является сама игра — столкновение двух интеллектов, битва разумов за пределами понимания. Но… Вступить в игру против того, кого ты не только не знаешь, но даже не предполагаешь кто он — прямой путь к поражению. Это будет подобно попытке слепого, глухого, кособокого калеки перебраться через бездонную пропасть по кривому и очень тонкому бревну.

Присев на краешек стола, де Льен подпрев подбородок ладонью и задумчиво произнес:

— Смотри, что у нас получается — повстанцев на Юге интересует твое свержение и освобождение от Императорской власти. Вряд ли кто-то из них задумал эту партию, потому что в этом случае они бы не стали просить помощи у берцав — аристократы не захотят делить южные территории с жителями Долины, а на это им пойти придется, если они хотят получать от них помощь. Вряд ли за этим всем стоит и Кларин. Тут вероятнее что он и повстанцы либо действуют сами по себе, периодически "подливая" масла в чужой огонь, либо кто-то с более "высокой" целью руководит ими так, что они и не подозревают об этом. Братство Ашара, на мой взгляд так же можно отбросить — ни берцы, ни южане, не согласятся с тем, чтобы в мир вновь явился Кровавый. Не для того они свою кровь проливали, чтобы потом по этой дороге торжественно прошел Ашар…

Лазар, вновь устало прикрыв глаза, уточнил:

— Что у нас получается? У нас появилась еще одна фигура?

Тифар пожал плечами:

— Возможно появилась, а может быть и есть. Просто хорошо прячется, отдав "бразды правления" в руки пешки, возомнившей себя королем.

Лука, который никогда особо эту игру не любил, подошел ближе к столу и принялся с любопытством рассматривать деревянную доску, с расставленными на ней камнями. Помолчав немного, он, с легким сомнением в голосе, спросил:

— Значит, получается, что противников у тебя три?

Этот неуверенный вопрос заставил Лазара подскочить (что вызвало неудовольствие задремавшего на нем Лира) и, стряхнув с себя мусор, подойти к столу. Глаза, до этого тусклые от усталости, загорелись с новой силой. Схватив со стола колокольчик, Лазар позвонил в него и, сгорая от нетерпения, сам подошел к двери. Слегка нахмурив брови, он выглянул в коридор, по которому быстро шел молодой служка. Не дожидаясь, пока слуга подойдет, Император громко сказал:

— Принеси мне еще две доски для "Встречи".

Развернувшись на пятках, мальчишка убежал, уже по пути задавшись вопросом: "А где он их найдет?" Во всем Черном Замке во "Встречу" играют только господин бывший советник, господин начальник тайной службы и сам Владыка. Помявшись немного перед дверью в покои господина бывшего советника, юноша постучал в нее и, когда ответа не последовало, тихонько заглянул в помещение. В комнате, идеально убранной и довольно светлой, не было никого, в связи с чем служка вновь застыл в неуверенности. От размышлений на тему: "Что ему будет если он сейчас имущество господина бывшего советника утащит?" его отвлек сам господин бывший советник — Тифар, сложив губы в ироничной усмешке отодвинул юношу от прохода и, войдя в комнату, холодно сказал:

— Еще одну у Дэмиена возьми.

Мальчик, судорожно сглотнув (потому как господин бывший советник даже в бытность свою опальным вызывал трепетный ужас) побежал в другую сторону. Тифар же, выдвинув один из широких ящиков своего стола, извлек из его недр доску для игры и две чаши с камнями. Когда он вновь вошел в кабинет Лазара, доска де Мора уже заняла свое место на столе. Сам де Мор отсутствовал — видимо готовился к путешествию с Эйрином и лейтенантом Южной Заставы. Лазар, бросив взгляд за спину, удовлетворенно кивнул и, слегка подвинув две доски, сказал:

— Мы уже расставили камни.

Де Льен, сухо кивну, поставил свою доску на стол и посмотрел на две другие.

— Это что? — Кивком он указал на ближайшее к нему "поле".

— Это — Юг.

С одной стороны стояли три черных камня, что покрупнее — командиры. Видимо сам Тифар, Лука и Плут. На поле противника так же было три крупных камня и несколько мелких. Тифар, слегка нахмурившись, заметил:

— Ты же не знаешь, сколько воинов в рядах повстанцев…

— Это не так уж и важно, наших я тоже на доску не переносил.

— Хорошо, кто командиры?

Указывая пальцем на каждый из камней, Император перечислил:

— Командующий повстанцами, связной с Долиной — если он есть, то полагаю, он тоже не последний в рядах восставших… Ну и последний — Шут.

Бросив на Тифара вопросительный взгляд, Лазар получил утвердительный кивок, а де Льен ухмыльнулся — про фигуру Шута многие, даже некоторые из тех, кто называет себя "мастерами", забывают. А камень этот таит в себе опасность, возможно даже большую, чем один из "командиров". Шут — это тот, кто до последнего скрывает свое лицо под маской, а порой и под несколькими. В начале игры он может казаться всего лишь рядовым и, когда положение, казалось бы, стало безвыходным, шут скидывает свою лживую личину и становится магом, а может даже и королем…

Получив одобрение Тифара в связи с расставленными фигурами, Лазар перешел к другой доске:

— Это — Долина Бер.

Расставив на своем поле три камня и на поле противника два — Кларина и Разиса, Император перевел внимание на третью доску:

— Сейн и Братство.

На этой доске фигур оказалось несколько больше — сам Владыка, Трей Килл, Леон де Риз и лейтенанты Акадэмии. На поле оппонента Лазар не выставил ни одного камня, кроме того, что олицетворяет главнокомандующего. Де Льен, скупо кивнув, тихо произнес:

— Ну что ж… Все готово. — Бросив на Лазара внимательный взгляд, он спокойно поинтересовался — Будешь отправлять приглашение?

Редж, удивленно приподняв брови, посмотрел на де Льена, который, в кои-то веки, соизволил пояснить:

— В эту игру можно играть на расстоянии. Главным является то, что противник должен быть магом. Это есть одно из преимуществ данной игры, для нас, во всяком случае. Если противник примет приглашение, его фигуры сами появятся на доске и будут передвигаться в соответствии с каждым его действием в реальности. Другими словами, на игральной доске отразиться то, что происходит с точностью до последнего нищего бродяжки, который может повлиять на происходящее. То есть, если приглашение Лазара будет удовлетворено, мы узнаем как обстоят дела у нашего противника — количество камней-рядовых, командиров и так далее. — Посмотрев в черные глаза Луки, он дополнил — В то же время мы сильно рискуем.

— Почему?

— Потому что Лазар, как ты видишь, расставил "свои" фигуры, что дает противнику шанс понять против кого он будет играть. Возможно что наш невидимый оппонент просто не примет приглашение, а мы раскроем ему наши карты.

Лазар, по-мальчишески улыбнувшись, ответил:

— В этом нет ничего страшного, потому что как только вы все покинете Черный Замок, будет понятно, кто из вас кто. К тому же, я думаю, что "игрок" по ту сторону доски уже давно знает против кого ведет партию, а вот нам он может и не дать шанса узнать, против кого играем мы.

Замолчав на некоторое время, все с интересом рассматривали доски, а де Льен, снял с поля "Юг" одну из фигур командира и заменил ее на Шута. Лазар задумчиво кивнул и, прикрыв на миг глаза, сказал:

— Ну что же, если наш невидимый враг сейчас примет приглашение, мы уже сможем судить о нем…

Передвинув доски так, чтобы они соприкасались уголками, а в центре получилось некое подобие круга и положив одну ладонь на другую, Лазар прикоснулся кончиками пальцев к уголкам игральных досок и закрыл глаза. По тонким пальцам пробежали серебряные искры, которые, переместившись на доски, словно впитались в деревянную поверхность, оставив ее сиять призрачно-голубым светом. Открыв глаза, затуманенные от усталости, Лазар не своим голосом сказал:

— Приглашение отправлено… У него есть ровно сутки, чтобы принять или отклонить его…

Редж, удивленно приподняв брови, мягко спросил:

— Почему такой срок большой?

Де Льен, мрачно разглядывая доски, словно самому себе, ответил:

— Потому что хороший игрок сначала обдумает расположение фигур, потом — возможные ходы. Расставит в уме свои камни и "сыграет" партию в уме. На это требуется время, а так как мы предлагаем ему играть на трех досках, времени ему нужно еще больше.

Лука, помолчав какое-то время, ответил:

— Лазар тоже на трех досках играть будет, а думал всего — ничего.

Тифар, чопорно кивнув, ответил:

— Лазар вообще редко думает. — Получив несколько обиженный взгляд со стороны Лазара, де Льен закончил — Дело в том, что Лаз будет единственным "королем", другими словами, все прочие у него в подчинении. А вот у нашего оппонента ситуация несколько другая — у него три короля, один из которых, вероятнее всего, он сам. То есть, ему придется учитывать то, что двое других "королей" могут играть не так, как запланировал он и ему изначально придется строить свою стратегию учитывая этот факт, чтобы все прошло по плану.

Редж скупо кивнул — он бы на таких условиях играть отказался. Это только на первый взгляд кажется, что Лазар в невыгодном положении, а на деле все несколько иначе — да, он не знает, кто стоит за повстанцами и сколько их всего. Но, Кларина и Разиса Лазар знает наверное не хуже, чем они сами знают себя. Во всяком случае у Дэмиена на этих двоих столько папочек и донесений, что можно с легкостью предположить, каким будет следующий шаг. С другой стороны, если Кларин действительно тронулся умом, понять ход его мыслей будет невозможно, если только ты сам не умалишенный. Но, это справедливо и к противнику Лазара. В общем, Кларина надо бы тоже "шутом" заменить, а то Темные его знают, что он выкинет… Проверив все три доски еще раз, Лука пересчитал "темные" камни — те, которых игроки называют "пересмешниками". В итоге получилось, что на всех трех досках, со стороны Лаза было три "Шута", один из которых — Немир Плут. Кого Лаз обозначил двумя другими Лука не стал уточнять — когда в деле замешана магия, даже у воздуха каким-то волшебным образом появляются уши, так что… С этим можно повременить. На каждой из трех досок со стороны черных камней (видимо, так Лазар обозначил Черный Замок. Оригинально, ничего не скажешь) было по одному шуту, со стороны оппонента больше, "нормальных" командиров было всего два — на доске Бер и они олицетворяли Кларина и Разиса.

Так как все, что им двоим необходимо было знать, они узнали, то де Льен решил за сим откланяться. В конце концов, приглашение, если и будет принято, то не раньше чем солнце скроется за горизонтом. А если и раньше, то противник Лаза либо распоследний идиот, либо сам Тайрис де Лаар, каким-то чудом восставший из мертвых. Потому что даже ему, Тифару, на анализ предложенных партий придется потратить не менее суток, а если вспомнить о количестве "тамных" камней-шутов, так и еще больше. В общем, вполне можно отправляться, а ближе к вечеру узнать у Лазара, как обстоят дела. Тифар, хлопнув Императора по плечу, довольно спокойно сказал:

— Не думаю, что твой противник ответит тебе в ближайшее время, даже если решится принять твое приглашение. Посему, будет лучше, если мы двинемся, путь до Южной Заставы неблизкий…

Лазар кивнул и, словно бы спрашивая самого себя, поинтересовался:

— Кристаллы?

Лука и де Льен кивнули, а Тифар даже соизволил ответить:

— Да, взяли. Правда, мне от него пользы никакой…

Оторвав задумчивый взгляд от доски, Император пожал плечами:

— Никогда не знаешь, что может пригодиться в пути.

Посмотрев на Реджа, Тифар довольно дружелюбно произнес:

— Выдвигаемся.

Лука, мягко улыбнувшись Лазару, вежливо поклонился и, едва заметно кивнув на прощание, направился было к выходу, когда за его спиной раздался прерывистый вздох.

Еще до того, как обернуться, Редж успел заметить краем глаза, как по игровым доскам пробежала ярко-алая, с черными искрами, молния. Лазар, застыв над столом, ошеломленно смотрел перед собой. Губы, враз побледневшие, не желали слушаться. Тифар, оттолкнув Луку в сторону, быстрым шагом вернулся в кабинет, чтобы своими глазами увидеть, что повлекло подобную реакцию.

На игровых полях, теперь светившихся алым с бирюзовыми всполохами, появились новые фигуры, многие из которых оппонент обозначил камнем Шута. Встав рядом с Лазаром, де Льен внимательно рассматривал доски, тщательно запоминая расположение камней и анализируя ситуацию. На доске Юга, со стороны оппонента, появились восемь "командиров", рядовых камней не было, но если вспомнить правила игры — за каждым "командиром" стоит отряд в двадцать пять воинов, можно с легкостью посчитать, сколько их будет. Кроме этих камней, на самом краю доски появился один Шут — вероятно, именно он в данном случае будет исполнять роль "короля". Слегка прищурив глаза, де Льен сжал губы и мрачно кивнул — отряд повстанцев в двести воинов — это шутка такая? Только когда Лазар ответил на этот вопрос, Тифар понял, что задал его вслух:

— Внимательнее смотри…

Недовольно дернув головой, де Льен вновь вернулся к созерцанию доски, а Лазар перевел свое внимание на другую. Лука Редж, молча рассматривал доски из-за спины де Льена, пытаясь идентифицировать поток магии, смешавшийся с магией Лазара. В конце концов, это же не нарушение правил, верно? К своему неудовольствию, Редж не смог определить, кому же принадлежит данный тип магической энергии, лишь одно он мог сказать с полной уверенностью — этот "кто-то" Ааш'э'Сэй. Была возможность, что за всем этим стоит человек. Сколько бы не воротили свои аристократические носы "избранные Богами", но среди людей тоже много хороших магов, а есть и такие, рядом с которыми даже "демону" опасно находиться слишком долго, иначе он рискует "захлебнуться" в потоке чужой магии. Да, таких мало и рождаются они редко, но они есть и смысла это отрицать не имеет. Боги знают почему, но Редж очень хотел бы, чтобы противником был именно человек. Возможно он не желал верить в то, что кто-то из его племени способен на подобную гнусь — ведь именно Ааш'э'Сэй (не без помощи Богов, конечно,) свергли Кровавого с его пропитанного людской болью, трона. Райдан и Клай были в рядах тех, кто боролся против ашеров, жег их дома и кладки и именно их Богов — Богов Ааш'э'Сэй, ашеры почитали лучшей пищей. Что уж говорить о самих "демонах"? В старых летописях, сохранившихся с тех далеких времен, упоминаются несколько кланов, которые были полностью уничтожены ашерами. Одним из этих кланов был клан де Лаар, тот, в котором родились Райдан с Клаем. До сих пор Ааш'э'Сэй в определенный день поминают тех, кто умер ночью, во сне, разорванный острыми зубами Ашаровых ублюдков. Так почему же, Темные побери, почему один из них решил вернуть в этот мир Кровавого бога древности?

Тифар, видимо поняв, что имел ввиду Император, приказав внимательнее рассмотреть доску, устало опустился на стул и закрыл глаза ладонью. Редж, чувствуя, как атмосфера в помещении становится все мрачнее и мрачнее, мягко спросил:

— В чем дело?

Де Льен, напрочь забыв о своей обычной заносчивой манере общения (видимо от потрясения), пояснил:

— На доске Юг, над всем командирами, стоит Шут… — Приоткрыв один глаз, он дополнил — Это значит, что все командиры, так же как и "рядовые" тоже шуты. Другими словами, несмотря на то, что противник принял приглашение, мы все равно не знаем, против кого выступим, во всяком случае на Юге. То есть, мы даже не можем предположить, против кого нам воевать. Это могут быть обычные крестьяне и "темным" камнем их пометили чтобы испугать нас, а могут быть и самые лучшие маги, скрывающиеся под масками обычных работяг. Темные… Это могут быть даже Эль'э'Сэй, вдруг восставшие из праха времени или Ашаровы ублюдки…

От беседы их отвлек Лазар, тихо сказав:

— С доски Бер исчез камень короля.

Редж, не знавший правил досконально, с легким удивлением, спросил:

— Это хорошо?

Тифар, поднявшись со своего места и вновь обратив внимание на доски, сухо ответил:

— Нет, это плохо. Если исчез король, значит Кларин в этом всем не участвует. — Бросив на напарника колючий взгляд, он все так же сухо поинтересовался — Полагаю, сам догадаешься, что случилось с Владыкой Бер?

Редж вздохнул и печально кивнул темноволосой головой — вероятнее всего от правителя избавились. Один вопрос — как давно? Просто ради интереса Редж спросил:

— А если сейчас поставить исчезнувший камень на место, что будет?

Лазар, улыбнувшись другу, который никогда этой игрой не интересовался с таким живым интересом, как сейчас, ответил:

— Ты не совсем верно понял, как будет проходить партия. — Помолчав немного, он пояснил — Как только я решил сыграть посредством магии и противник принял приглашение, доски перестали существовать в этом мире, во всяком случае — материально. Видишь ли, игру эту придумали очень-очень давно, собственно говоря, основателем ее полагают Тайриса де Лаара и он, естественно, признан непревзойденным мастером в этой игре. Так вот, для того, чтобы игра, осуществляемая посредством магии была честной, де Лаар наложил определенные ограничения — как только контур замкнется, ход фигур на доске нельзя будет изменить просто передвинув камни — их в этой реальности больше нет. Можно сравнить это с отражением на воде — оно объемно, оно так и "дышит" жизнью, но не осязаемо. К слову сказать, в те времена де Лаар еще не продал свою жалкую душонку Темным, поэтому игре покровительствуют Светлые.

— Как тогда играть, если фигур нет в реальности?

Слегка прикрыв глаза, Император ответил:

— Ты же уже понял, что к каждому камню "привязан" кто-то определенный? Камень изменит положение, как только тот, кого он олицетворяет, начнет действовать. К примеру, смотри сюда — Указав на доску Бер, Лазар вновь посмотрел на Луку — Если ты, допустим, сейчас вместо того, чтобы направиться на Юг поедешь в Бер, твой камень окажется на этой доске, ясно?

Слегка нахмурив брови, Редж кивнул, задумчиво пробормотав:

— А правила остались теми же?

Император кивнул:

— Да, для того, чтобы победить, необходимо захватить большее количество территории, захватив камни противника или же избавившись от них.

Пока Лазар объяснял это, на доске, обозначавшей Сейн появился камень Шута — он, словно бы соткавшись из воздуха, завис на краткий миг над полем, после чего переместился на самый его край, "встав" рядом с камнем "короля". В этот же момент за спиной раздался знакомый голос, который в своей обычной сухой манере, произнес:

— Вижу, время развлечься ты можешь найти даже сейчас.

По лицу Императора расплылась по-детски счастливая улыбка, Лука согнулся в поклоне, а Тифар де Льен, опустив покорно взгляд, склонил голову, приветствуя бывшего Владыку Ардейл — Нирана де Майен.

Мир блуждающих порталов.

Тайрис де Лаар, сцепив тонкие пальцы "замком" и подперев руками подбородок, с легкой иронией смотрел на игральные доски, зависшие над его столом. На изучение камней противника времени ему понадобилось чуть больше, чем на один вдох — слишком их мало было, да и предсказать, кто есть кто особого труда не составло. Не так уж и много у потомка Райдана подданных, на кого он в действительности сможет положиться. Естественно, мальчик не так глуп, чтобы оставить Сейн с минимальным количеством воинов, могущих его защитить, посему наибольшее количество камней на той доске, что обозначает столицу.

Придя к выводу, что одна из досок — Сейн, рядом с которым находится и Акадэмия, под которой скрыт вход в тюрьму Ашара (Тайрис решил исходить из того, что мальчик де Майен знает об этом), понять что олицетворяют две другие, труда не составило. Одна из досок — Долина Бер, где сейчас буйствует Разис и последняя, вероятнее всего, Юг. Ведь Черный Замок давно обратил свое внимание на Южные провинции собственной Империи, только предпринять что-то не решался, пустив все на самотек. Это, по мнению де Лаара, и станет роковой ошибкой. Еще отцу нынешнего Императора стоило обратить свое внимание на то, что люди на юге начали выражать свое недовольство и в самом начале подавить его на корню. Что такое пара сотен повешенных и сосланных на каторги, в сравнении с целой Империей? Но, потомки Райдана, так же как и он сам, не спешили давить жалких букашек, которые копошатся где-то внизу, в дорожной пыли. Характера им не достает, что ли? А ведь в них течет кровь де Лааров, даже обидно за себя становится, что такие слабовольные потомки у него. Ну да, дочь, отданная Райдану в супруги, тоже кроме как красотой ничем не выделялась, не то, что ее дальняя родственница — Анкель. Эта девочка куда как способнее была, могла бы править, если бы тот факт, что она, как и все женщины, слишком уж была подвержена мужскому влиянию. Хотя, свою роль она сыграла — Медей здесь, в этом мире. А значит печати можно с легкостью разрушить, даже не смотря на то, что Лест и Азар в Темном мире, недосягаемой для него — Тайриса де Лаар. Самое главное взломать печать Клая и Медея, с печатью Леста, той, что осталась здесь, так же труда разобраться не составит — Боги, они все братья, на худой конец можно использовать кровь Искусителя, для того, чтобы ослабить печати Леста и Отступника. Конечно, такая замена не позволит разрушить контуры полностью, но это ничего — главное, что они ослабнут, а остальное Ашар сделает сам.

Еще одним препятствием для плана являлся тот факт, что Клай, да гореть ему веки вечные в черном пламени ненависти Ашара, выстроили проклятую Акадэмию как раз над тем местом, где находится "замок" от тюрьмы Кровавого. Но и эту проблему Тайрис смог решить — из-за проклятого договора Хикар, в стенах Акадэмии столько страха и боли, что они, хочешь не хочешь, а просачиваются в тюрьму Ашара, так что как только они уничтожат две печати и смогут ослабить еще две, замок сломается сам, не выдержав великой силы Кровавого.

Прикрыв на миг глаза, Тайрис скупо усмехнулся — Лест, проклятый божок, не просто так в Мире Темных скрылся, а Светлые и не поняли… глупцы есть даже в стане Богов. Как этих бедняг честили, как только не обзывали… И ведь никто даже не заикнулся о том, что Лест и Отступник, хоть и не были довольни собственным отцом, но пошли на предательство братьев лишь с одной целью — кто-то должен закрывать Ашару проход в Темный Мир. Тюрьма его, расположенная между Средним Миром и Миром Темных Богов, оказалась словно бы зажатой между двух каменных, неколебимых стен. А вот если бы не было никого в Мире Темных, не было бы там магии божественной, Ашар точно бы нашел способ туда вернуться, а уж выбраться из измерения, которое создал сам даже младенец сумеет. Потому и ушли некоторые Боги в тот мир, а в спину им раздавались яростные крики и проклятья.

Естественно, даже Тайрису понадобилось некоторое время на то, чтобы понять это, но как только все кусочки мозаики сложились воедино, в руках его оказалось неизведанное, в своей мощи, оружие. Первым его шагом было создание идиотского мифа о том, что Темные очень, ну очень сильно, хотят в Средний Мир. И создание культа этих самых Темных. Ашар Великий, как же он хохотал, когда самый первый из служителей этого культа призвал на крови в Средний Мир Медея. Видел бы искуситель свое "кислое" лицо, когда человек, склонив колени, униженно просил у него силы и власти. А ведь и поделать ничего Медей не мог — заклятия на крови непреодолимы. Об этом Тайрис узнал случайно, но, как говориться — никогда не знаешь, что может тебе пригодиться.

Когда люди только-только привыкали к новым Богам, кто-то, особенно умный, вероятно, решил что новые Боги, так же как и Ашар, питаются человеческой кровью. Результат такого умозаключения понятен без объяснений — маг принес жертву, буквально выдернув какого-то Светлого из его мира в мир людей. Люди, они всегда отличались завидной способностью находить слабые места у, казалось бы, непобедимых противников. Ни одному из Ааш'э'Сэй никогда бы и в голову не пришло принести жертву Светлому, связав того по рукам и ногам. А дело тут в бессмертной душе и пролитой крови. Душа, любая душа — будь то животное безмозглое, человек или Ааш'э'Сэй, является неисчерпаемым источником энергии. Но, душа, она живая. Она может страдать и плакать, искать покоя или же наоборот — жаждать отмщения. Пролив чью-то кровь и вытащив бессмертную душу из тела во имя кого-то из богов, маг обязует этого самого Бога восполнить то, что было отдано ему. Забрал чью-то жизнь? Получил неиссякаемый запас магической энергии? Будь добр вернуть столько же и не волнует никого, что оно тебе и не надо было. Жертвенная кровь она такая — словно алая цепь обвивает шею и медленно сдавливает горло до тех пор, пока мир, потерявший одну живую душу не получит равноценную замену.

Светлые, к слову сказать, долго ломали свои головы над тем, как же людей от этого дела отучить? Им и самим больно было, когда чья-то кровь проливалась, а поделать не могли ничего. Это потом уже придумали обеты, клятвы и прочее, а поначалу скрипели зубами, сжимали кулаки, но делали. Ведь любое слово, сказанное в протест, воспринималось как-то задом-наперед. Например, спрашивал Светлый, будучи в сильном гневе, человеческого мага: "Ты зачем мне в жертву этого мужчину принес?", а маг, не будь дурак, в следующий раз женщину на алтаре распнет. А уж когда кто-то очень умный "подсказал" людям, да и Ааш'э'Сэй, что уж скрывать, что можно из душ живых энергию едва ли не вечно черпать… Конечно, этим доброхотом был сам де Лаар, но придумал это отнюдь не он. Еще Эль'э'Сэй жертвы приносили, правда не Богам, но все равно. Процесс получения магической энергии из душ был известен еще в родном мире Ааш'э'Сэй. А то, что Светлые ничего и не заметили, так кто же виноват? В общем, так Тайрис и нашел способ избавиться от Темных, что в Ашаровой обители обосновались — если люди или Ааш'э'Сэй будут их в Средний мир призывать, в конце концов все они тут окажутся. К тому же, поди надоело им там сидеть, дыша сухой пылью и вспоминая собственных братьев, которые ничем не жертвовали, а жизнью наслаждаются, да под теплыми лучами солнца нежатся. А как только Темные оттуда уберутся, можно и печати ломать.

Вновь улыбнувшись, Тайрис окинул оценивающим взглядом доски, что парили над столом. Мальчишка, если бы только знал, кому он предложил сыграть во "Встречу", поди уже повесился бы на собственном шейном платке. Разве сможет какой-то юнец обыграть того, кто саму эту игру и правила ее создал? К тому же, многое из того, что известно создателю, не известно ни одному из последователей. Например, вряд ли Лазар де Майен знает о том, что Шут противника может стать твоим шутом. И на доске мальчишки есть один такой, хотя должно быть два… Ну да ничего это, под маской шута может скрываться целый бродячий цирк.

Привстав со своего места, Тайрис посмотрел на доску, что обозначала Юг и, улыбнувшись одними уголками губ, легко дунул на игровое поле. Словно легкий ветер пробежал над гладкой, полированной деревянной поверхностью и, как ветер приносит с собой облака, легкое дыхание де Лаара, начав клубиться словно дым, черным облаком поползло в сторону камней Лазара.

Слегка прикрыв глаза одной рукой, Тайрис томно прошептал:

— Добро пожаловать на бал Черной Королевы.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Тифар де Льен, Лазар де Майен и Лука Редж застыли в поклоне перед бывшим правителем Ардейл. Ниран де Майен, облаченный в обноски, которым даже самый нищий попрошайка на позавидует, сложив руки на широкой груди, мрачно рассматривал игровые доски. Слегка прищурив глаза, бывший Император внимательно рассматривал расположение камней противника, пытаясь просчитать возможные ходы. К слову сказать, Лазару, как только все закончится, надо будет устроить выволочку — удумал тоже, переносить события из реальности на игровые доски. Все-то им молодым да горячим попробовать хочется, а о последствиях особо не раздумывают.

Размяв плечи, Нира присел в ближайшее к нему кресло (услужливо подставленное молодым служкой, что застыл на пороге, тщетно пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы счастья) и, величественным жестом приказав находящимся в кабинете, что дань вежливости отдана сполна, сказал:

— Лазар, разве тебе не говорили, чем чреваты твои действия?

Сын, удивленно приподняв брови, вежливо уточнил:

— Какие именно?

Ниран мрачно посмотрел в глаза сына, который, к удивлению собственного отца, за прошедшее время кажется даже несколько возмужал. Хотя, возможно отцовство так действует? Вздохнув, Ниран ответил:

— Перенося действия в реальности на игровую доску, ты сильно рискуешь. Да, в этом есть свои преимущества, но… Могу тебе сказать, что на данный момент не было еще игрока, сумевшего победить реальную войну, отраженную на досках для "Встречи".

— Значит я буду первым.

Фраза, сказанная в обычном, для Лазара, легкомысленном тоне, как бы поставила точку в дальнейшем обсуждении. Дабы сбить немного спесь с зарвавшегося юнца, Ниран, едва заметно улыбнувшись, ответил:

— Первым и единственным, на данный момент, является Первый советник Райдана — Тайрис де Лаар. Если ты сможешь превзойти его, я со спокойной душой смогу отправиться в Мир Светлых.

Лазар изящно поклонился, как если бы его отец уже признал превосходство собственного сына над создателем "Встречи". Тифар и Редж, все это время не принимавшие участия в беседе между отцом и сыном, спешно (насколько позволяли правила этикета) засобирались в путь. Де Льен, отведя взгляд в сторону, изящно поклонился со словами:

— Нижайше прошу простить нас…

Ниран, с едва заметной грустью во взгляде, мягко кивнул:

— Да, можете отправляться. — Бросив задумчивый взгляд на доску, он уточнил — Я верно понял, что на Юг направляетесь вы вдвоем?

Редж, слегка кивнув, ответил:

— Да, но с нами будет еще один… Эм… спутник.

Не придав особого значения этому уточнению, Ниран довольно мрачно произнес:

— Я бы посоветовал захватить с собой мага-целителя.

Лазар, слегка насупив светлые брови, с легким удивлением переспросил:

— Целителя? Какого целителя?

Отец, поднявшись из глубоко кресла и подойдя к столу, еще более мрачно ответил:

— Лучшего.

Империя Ардейл. Юг. Торина.

Начальник караула — Рейн Корс, хмуро всматривался в белое, предрассветное небо. Мысли его были так же темны как и дым, черным столбом уходящий в небо и идущий от погребальных костров, что зажгли за стенами города. Если бы кто-то, всего неделю назад сказал Рейну, что город, доверенный ему и охраняемый им на протяжении вот уже двадцати лет, постигнет такая беда — он бы послал того доброхота прямиком к Темным. Еще и пнул бы хорошенько, чтобы впредь неповадно было. Торина — довольно большой город, расположенный в самом центре южной части Империи просто не мог попасть в такую беду. Не мог… Но ведь беда, она всегда приходит, когда ее не ждешь, верно? Когда все хорошо, настолько хорошо, что порой даже страшно делается.

Сейчас, стоя на городской стене и вглядываясь в бледные лица своих воинов, плотным кольцом окруживших погребальные костры, Рейн вновь и вновь спрашивал себя: "В чем они провинились перед Императором?" Ведь Черная Королева, многие года назад усмиренная Нираном де Майен, вновь вернулась в мир людей. Словно обезумевшая от голода старуха, она кидалась на всех, до кого только могли дотянуться ее костлявые руки — взрослые и дети, молодые и старые, женщины и мужчины — никто не уберегся от ее смрадного дыхания, несущего скоропостижную смерть.

Поначалу никто не придал особого значения смерти какого-то побродяжки — мало ли их на дорогах Ардейл находит свою смерть? Если над каждым убиваться да мага звать, тем только и будешь заниматься, что выяснять, от чего помер очередной нищий. Как это и делается в больших городах, оборванного бродягу, найденного на одной из улиц Торины, перенесли в общественную больницу, где тело и захоронили, спустя три дня. Да только вот… Жарко было в эти дни, нестерпимо жарко. Даже для Юга. Сам Рейн тела не видел, но как донесли служители больницы, пальцы нищего были черны, как если бы он их в чернилах измарал, лицо одутловатое, на шее и в паху "узлы". Тогда-то никто и не вспомнил про Черную Королеву, а может, будь они осмотрительнее, не зажгли бы сегодня ночью костров погребальных? Глядишь и маг бы городской не помер в своей постели, сваленный чумой одним из первых. И не развивался бы над Ториной ярко-алый, траурный флаг, и стены города не украшали бы алые ленты, что развивались на ветру, словно языки погребального пламени.

Устало опустившись на холодные камни и чувствуя, как тело пробирает нестерпимый холод, Рейн заплакал и не совестно ему было, ни чуть. За те несколько дней, что прошли со дня смерти этого проклятого бродяжки, Черная Королева забрала с собой две трети жителей города. Буквально несколько минут назад, перед тем, как подняться на городскую стену, Рейн прошел по пустым улицам своего города, некогда прекрасного и такого живого. Отголосками прошлого, в ушах его звучал детский смех и крики базарных торговок. А сейчас… Сейчас в городе не было ни одного живого, кто не удостоился поцелуя Черной Королевы. Всего несколько дней понадобилось этой жадной старухе для того, чтобы поглотить целый город, один из старейших южных городов… И, кто бы мог подумать, что проснется Королева так далеко от того места, где была погребена многие десятилетия назад? Ниран де Майен — тот, кто смог усмирить проклятую болезнь, победил ее на самой границе Империи, под стенами Заставы. Сейчас уже никто не помнит, что произошло в те времена, но исцеление, словно воды Великого Моря, хлынуло в Империю с Юга, от самой границы Великой Пустыни.

Именно из-за того, что бывший Император был тем, кто сумел победить болезнь, люди, заперевшись в своих домах, шептались, что он и был тем, кто вновь пробудил ее. Ведь если может исцелить, значит может и…?

Приступ тошноты скрутил Рейна, белая масса, с вкраплениями крови, потоком хлынула на желтые, испещренные выемками камни. Озноб, пробирающий до самых костей перешел в нестерпимый жар, по холодному, бледному лбу, покатились крупные капли пота. Городской маг, перед тем как отправиться на поклон к Светлым, только и успел прошептать обметанными губами: " Владыка…". Люди, те что были в доме старика, решили будто это предупреждение и понеслась весть по Югу — дескать, сам Владыка Ардейл наслал на людей Черную Королеву. Ведь люди, исконные жители этой земли, всегда мешали проклятым демонам, а теперь, когда прав у людей этих стало больше, смогли они гордо поднять склоненные доселе головы. Видимо это и послужило причиной пробуждения Черной Королевы, а все, сделанное молодым Императором — не более чем завеса, дабы бдительность людскую усыпить. Лживые улыбки и обещания, призванные для того, чтобы узреть незащищенную спину, в которую вонзится отравленный клинок.

Утерев белые до синевы губы, Рейн с трудом распрямился и протянул левую руку к небу, как если бы пытался дотянуться до самого солнца. С пронзительным криком, вниз, словно брошенный меткой рукой камень, опустился сокол. Вцепившись кривыми когтями в предплечье, сокол посмотрел своими желтыми глазами в затуманенные глаза Рейна. Чувствуя, как острые когти впиваются в кожу даже сквозь ткань уставного кафтана, Рейн криво усмехнулся — боль — это хорошо, значит он все еще жив. Воины, охранявшие погребальный костер и бывшие теми единственными, кто все еще имел хоть какие-то силы для того, чтобы отдать последнюю дань усопшим, медленно опускались на землю. Еще до соприкосновения с землей, глаза их мутнели, а души отправлялись к Светлым. Рейн, начальник городской стражи, уроженец Торины и верный воин Его Императорского Величества, впервые в жизни пошел против самого себя — он предал. С самого детства его, потомственного воина, хоть и человека, растили с мыслью о том, что будущее его — защищать Торину и Империю, во всем и всегда следовать Императорскому велению. Все годы, проведенные на службе, Рейн свято соблюдал эти нехитрые правила. Жители Торины, были для него семьей и их интересы всегда стояли для него превыше собственного благополучия. И в момент, когда душа егопрактически покинула тело, на последнем вздохе, Рейн Корс извлек из-за ворота своего кафтана свернутое в тугую трубочку сообщение и, едва найдя в себе силы, он прикрепил бумжку к стальному кольцу на лапе сокола. Едва дернув рукой и отправляя птицу в небо, Рейн закрыл глаза и слабо улыбнулся — теперь, когда он сделал то, что велела ему совесть, он может спокойно отправиться на суд Светлых, а там уж пусть они сами решают, в своем ли праве он был или же нет.

Когда Солнце, словно бы нехотя поднялось над горизонтом, лучи его осветили мертвый город, на стенах которого развивались ярко-алые погребальные ленты. Лица тех, кто испустил дух совсем недавно были сведены судорогой и лишь один человек улыбался, как если бы исполнил то, ради чего родился — свое истинное предназначение. В то же время во многих южных городах люди, уходя от черный гор жирного пепла, что остался после погребальных костров, направлялись в свои дома, где, за плотно закрытыми дверьми, погружались в тяжелые мысли. Черная Королева, вновь проснувшаяся и явившая свой уродливый лик живым, продолжила свое торжественное шествие по Империи. Ни у кого не возникло сомнения в том, кто действительно виноват в происходящем. Спустя несколько минут люди поднимались и шли в общинные дома или же к центральной городской площади где, как они знали, их ждут с надеждой. Повстанцы, долги года скрывавшие свои лики среди теней, явились к своим братьям для того, чтобы призвать их к оружию. Ведь горе, оно общее и лишь в Черном Замке пируют, забыв о том, что люди в этот час проливают свои слезы над мертвыми телами.

В это утро все, кто только мог держать в руках оружие, подняли его. Южную часть Империи захлестнуло восстание, коего не было с тех пор, как Райдан Темный объединил племя людей с племенем демонов.

Глава четырнадцатая Танцующий на острие клинка

Он спал и в то же время — не спал. Он плыл над Империей, с ликованием глядя вниз, — туда, где под плотной завесой облаков жизнь кипела словно река. Слегка нахмурившись, он покачала головой — нет, не кипит жизнь. Отнюдь… Это он по привычке решил, что по дорогам идут обозы, которые тянут мохнатые, кривоногие клячи. А крестьяне, как и каждое утро на протяжении всей его долгой жизни, вместе с лучами солнца выдут в поле, где, с улыбкой щурясь на солнце, примутся за работу. А когда раскаленный до бела солнечный диск зависнет в своем пике, над посевами понесется песня. Он всегда любил слушать, как над полями разносится песни — глубокие, с легкой хрипотцой голоса мужчин, легкие, чистые, женские голоса и звонкие, словно серебряные колокольчики, детские голоса. Поднимаясь к лазурному небу, они переплетаются, сливаются воедино, устремляясь все выше и выше до тех пор, пока, будто бы ударившись и разбившись о небесную твердь, не осыпаются обратно на землю хрустальными осколками. Он всегда любил этот момент — когда песня, побывав на небесах, возвращается туда, где родилась.

Еще в детские свои годы он — презренный полукровка, не признаваемый ни племенем отца Ааш'э'Сэй, ни племенем матери — человеческой ведьмы, любил затаиться среди деревьев и тихо, чтобы не заметил никто, слушать как возносится к самым небесам пронзительно-грустная или наоборот — залихватски-разбитная песня. Сколько бы его не гоняли за то, что и не человек, и не Ааш'э'Сэй, он все равно любил и тех и других. Полукровки они живут как бы между двумя мирами. Дело тут не в воспитании, а в памяти души. Кто-то может не верить в то, что воспоминания о прошлом не покрыты мраком и любой помнит, пусть даже интуитивно, помнит всех своих предков. Кровь, что течет по жилам, она же не просто вода, а ведь даже вода имеет память. Вот и он всегда помнил о том, чему свидетелем не был. Пусть и не было это воспоминаниями разума, но так ведь душа помнит значительно больше.

С грустной улыбкой он посмотрел вниз — туда, где над раскаленной землей поднимался черный дым. Сердце защемило от боли и он опустился ниже. В голове его родился вопрос: "Что это?" И где-то рядом, едва слышный голос ответил: "Это — цвет смерти". Как только слова, преисполненные неземной грусти растворились в окружающем безмолвии без остатка, что-то словно толкнуло его вниз, еще ниже, к самой земле. Чувствуя, как сердце, в бешеном ритме, бьется о самые ребра, он закрыл глаза, ожидая удара. В тот момент он напрочь забыл о том, что такая мелочь как удар о землю во сне точно не убьет его. Даже царапины не останется. Нет, он почему-то был уверен, что разобьется насмерть, а потом душа его отлетит к Светлым, если они соизволят принять его в своей обители. Перед самой землей, что-то подтолкнуло его вверх и закружило, словно в безумном водовороте. Вокруг потемнело, как если бы он внезапно оказался в самом эпицентре урагана, по лицу хлестал холодный, пробирающий до костей ветер, в ушах стоял гул, от которого желудок поднялся к самому горлу, из-за мелких песчинок, что попали глаза, по щекам его потекли слезы.

Когда он наконец-то смог открыть глаза, то пожалел об этом — ураган, затянувший его, не был обычным. Вместо стены воздуха, перед глазами его предстали картины, понимание которых приходило само собой. Он видел как люди, босые, со связанными руками и в широких рубахах, едва прикрывающих колени, идут куда-то вперед. Лица их выражали блаженный восторг, лишь раз в жизни он видел что-то подобное — такое же выражение бывает у тех, кто долго и в больших количествах принимает наркотические травы. Те же глупые, бессмысленные полуулыбки, зрачки, расширенные до такой степени, что глаза кажутся черными и бледное до синевы лицо.

Следующим, что он увидел, был алтарь. Огромный каменный стол стоял на самой вершине горы, по одной из узких троп которой шли люди. Сами шли, словно что-то их звало наверх, туда, где их ждет смерть. Потом он увидел женщину — черноволосая, черноглазая, она стояла у изголовья алтаря, пребывая в трансе. В руках ее был зажат тонкий стилет. Последний луч заходящего солнца пробежал по трехгранной поверхности и, словно золотая капля, упавшая в воду, растворился во тьме.

Потом он снова плыл над Ардейл — внизу полыхало пламя пожаров, раздавались пронзительные крики. Спустившись чуть ниже, он увидел как два мальчика Ааш'э'Сэй — черноволосый и беловолосый, тихо крадутся по поселку, безлюдному в этот час.

— А он и не может быть людным… Это — поселок ашеров…

Когда собственные слова достигли слуха, он нахмурился и встал на землю обеими ногами. Черноволосый мальчик, в это время, вышиб дверь одного из домов плечом и, бросив спокойный взгляд на своего спутника, тихо сказал:

— Давай, Клай, твоя очередь.

Клай грустно улыбнулся и, протянув вперед руки, что-то прошептал. Столб огня, ревя, как раненный зверь, устремился в темное помещение, следом раздался визг и шипение. Ашеры — дети своего Бога, что живут под покровом ночи, выползали на свет солнца, в жалких попытках спастись от магического пламени. Тела их, обожженные до черноты, скукоживались под нещадным светом солнца и, спустя краткий миг, вспыхивали, чтобы тут же обратиться в пепел.

Видя эти страдания, он почувствовал прилив ненависти к тем двоим, что так жестоко обошлись с ашерами. В голове его билась лишь одна мысль: " Убить. Он должен их убить. Всех и каждого, кто посмел отвернуться от Ашара Великого, кто посмел пойти против него". Теперь он знает, кто он такой и зачем вообще появился на этот свет — вернуть своему Истинному Богу его привилегии. Да, теперь он знает…

За один миг до того, как открыть глаза, он понял, почему лицо жрицы показалось ему таким знакомым — это было лицо его матери, которую он видел всего один раз в жизни.

Империя Ардейл. Сейн. Черный Замок.

Дэмиен стоял посреди двора, терпеливо ожидая, пока Эйрин и Тим оседлают своих Лиров. К слову сказать, появление в Черном Замке Нирана стало для де Мора приятным сюрпризом, который, к сожалению, был единственным за этот день. Когда Нира рассказал, что выкинул Лазар с доской для "Встречи", Дэмиен был готов свернуть ему шею. Не потому, что доски эти не так-то просто найти, а потому, что не хватит мальчику сил справиться. Вот и все.

Правда, Ниран, за прошедшие годы, стал куда-как более терпеливым, он просто пожал плечами и сказал:

— Таков выбор Владыки, мы — его верные подданные, можем только верить и уповать.

Дэмиен, не выказав удивления, молча кивнул и отправился собираться в дорогу. Все, кого Лазар отправлял за пределы Сейна, должны были выехать в одно и то же время — этого требуют правила "Встречи". Фигуры должны занять свои места на досках прежде, чем игрок сможет сделать свой ход. У противника все камни стояли на своих местах, так что дело за Лазаром. Тут-то и возникла проблема — правила игры не запрещают противнику выдвигать свои камни до того, как противник будет готов. И, что-то де Мору подсказывало, что соперник Императора уже сделал свой первый ход.

Догадку его подтвердил Ниран — пригласив Дэмиена в свои покои, он сказал, что отправится на Юг, вместе с Тифаром и Реджем. На вопрос, зачем, друг и повелитель предпочел промолчать, но Дэмиен прекрасно осознавал, что даже сам факт появления Нирана в Сейне говорит о многом.

Ниран, со счастливой улыбкой держал на руках малыша Айя, который в своей обычной, меланхоличной манере, рассматривал деда. Рашна, большую часть времени проводившая с сыном, обеспокоенно смотрела на собравшихся во дворе. Насколько понял Дэмиен, Лазар предпочитает не посвящать супругу в дела и проблемы Империи, почему — его тайна. В конце концов, женщины, ставшие матерями, перестают нормально и рационально воспринимать происходящее — везде им чудится угроза своему чаду, от которой защитить дитя может лишь мать. а учитывая, что сейчас над Империей нависла угроза реальная, вероятнее всего Лазар опасается, как бы супруга не вспомнила свое прошлое и не отправилась наводить порядок в Империи. Одна.

С непередаваемой нежностью Ниран поцеловал внука в пухлую щечку и передал матери, потом посмотрел на сына и в глазах его промелькнуло нечто, чего ранее не было. Склонив голову перед сыном — нынешним Владыкой Империи, Ниран сказал:

— Мы отбываем. Будь осторожен, сын.

Лазар улыбнулся и кивнул — от отца сложно ожидать более открытого проявления эмоций, уже то, что он назвал его сыном, а не оболтусом, говорит о многом. Окинув взглядом свои "фигуры", Лазар благодарно им кивнул и сказал:

— Можете отправляться.

Лука Радж помахал на прощание рукой и открыл портал дальнего перехода, то же самое сделал и Дэмиен. Когда двор, всего миг назад заполненный Лирами и воинами, опустел, Лазар приобнял Рашну за плечи и тихо сказал:

— Все будет хорошо.

Рашна, обеспокоенно вглядываясь в глаза мужа, кивнула и с грустной улыбкой посмотрела в ясное личико сына. Ай, сжав кулачки, рассматривал бирюзовое небо, видимо над чем-то раздумывая. Поцеловав жену в висок, Лазар мягко сказал:

— Возвращайся в свои покои, хорошо?

Рашна кивнула, хотя единственным ее желанием было огреть муженька по рогатой голове, чтобы впредь неповадно было. Удумал тоже, сам все решать… Это ему еще повезло, что Ай слишком маленький и огорчается часто, когда матери нет, вот и приходится все время с ним проводить. Так бы Рашна уже давно вмешалась бы в происходящее. В конце концов, она никодга не отличалась особой кротостью и послушанием.

Империя Ардейл. На дороге к Южной Заставе.

Когда их буквально выдернуло из портала, не удивился только Ниран — он уже сталкивался с чем-то подобным и, в свое время, совершил ошибку, которая повлекла за собой многочисленные жертвы. Больше он не допустит чего-то подобного. Как только портал бесшумно захлопнулся, бывший Император, грозно нахмурившись, осмотрелся. Вся их компания оказалась в лесу, а учитывая то, что портал был направлен в Южную Заставу, вероятнее всего, их выкинуло где-то на полпути. Густые кроны заслоняли свет солнца, отбрасывая на землю черные тени, где-то в глубине чащи звонко журчал ручей, а землю под ногами плотным ковром усыпали опавшие листья и хвойные иглы. Тифар, которому повезло больше всех, умудрился приземлиться на ноги, ну… Другого Ниран от него и не ожидал. Де Льен всегда нравился ему — прямой как стрела, порой нетерпимый до крайности, но всегда благородный. Даже зная о том, что в свое время Тифар хотел быстро и беспощадно избавиться от собственного императора, Ниран все равно не мог не восхищаться им. А уж когда мальчик вступил в равное противоборство с Дэмиеном, так вообще… Именно поэтому Ниран так долго медлил с приказом о заключении де Льена под стражу. Ведь этот мальчик вырос у него перед глазами, всегда был верным спутником Лазара и прикрывал юного шкодника от отцовского гнева. По сути, Ниран относился к мальчику де Льен как к собственному сыну и любил его так же истово, как и Лазара. Возможно именно поэтому приговор, вынесенный им, был так жесток.

Ниран, с легкой тревогой посмотрела в прозрачно-синее, нависшее над головой словно огромный купол, небо. Тифар в это время изучал местность, не забыв отметить про себя место приземления Плута. В конце концов, именно он является тем, за кем надо приглядывать. Было бы очень обидно потерять его где-нибудь, да и Лазар вряд ли обрадуется. Лука Редж, выбравшись из придорожных кустов улыбнулся с легким смущением, в черных волосах его запутались веточки и сухие травинки. Хотя, если бы приземление было более мягким, Редж наверняка получил бы от этого удовольствие. Он и сам не мог сказать почему его так сильно тянет к земле, деревьям и животным. Просто… Он был как бы частью всего этого великолепия и, оказавшись в лесу чувствовал себя как дома.

Немир, каким-то непонятным образом приземлившийся на ветвь ближайшего дерева, легко спрыгнул вниз и подмигнул де Льену — все же, их двоих можно назвать братьями по несчастью. Что это за чудное украшение на шее опального аристократа, Плут определил почти сразу же, как тот появился в Черном Замке. И, в будущем, он рассчитывал извлечь из этого пользу.

Где-то высоко в небе раздался пронзительный крик и вниз, словно живой камень, устремился белый сокол. Ниран, слегка прищурив глаза и нахмурившись, от чего между бровями пролегла глубокая складка, поднял руку и тихо свистнул. В каждом городе Империи, вот уже на протяжении многих лет есть свой собственный маг, в обязанности которого входит связь с Черным Замком и целительство. А вот раньше, еще до того, как Ниран отправил всех магов по городам, связь со столицей поддерживалась благодаря птицам. Их было великое множество в каждой крепости и каждая из птиц доставляла только определенные сообщения. К примеру, белый голубь — обычную почту, ежемесячный отчет о делах в городе. Черный ворон — печальные вести о смерти, допустим, городского главы. А вот соколы… Хищных птиц вообще, по большей части, используют для охоты, а не доставки сообщений. Но если сообщение исключительной важности и дойти до столицы должно в любом случае, выбирают именно таких посланников. Насколько Ниран помнил, соколов бурой расцветки использовали в Торине — своего рода сердце Южной части Империи. А вот крылатых хищников с белым оперением использовали лишь в одном случае — оповестить об ужасной утрате и не просто утрате… Когда Ниран в последний раз видел белого посланника, по Империи гордо шествовала Черная королева. В те времена белы птицы неслись со всех концов Ардейл.

Когда сокол послушно сел на протянутую ему руку, с губ Тифара сорвалось грязное ругательство, чего раньше Ниран за ним не замечал, а Лука Редж прерывисто вздохнул, как если бы пытался сдержать слезы. Проведя тяжелой ладонью по круглой голове птицы, Ниран присмотрелся к его лапам — на одной из них было кольцо, к которому крепилось сообщение, перевязанное ярко-алой лентой. Еще одно подтверждение тому, что белокрылого посланника использовали не просто так, потому что маг захворал.

Немир, слышавший о давней традиции отправлять с сообщениями птиц, с белокрылой столкнулся впервые. Вообще, еще в начале своего правления Ниран де Майен повелел использовать крылатых только в самых редких случаях — связаться с магом значительно быстрее, нежели ждать небесную почту. Сделав небольшой шаг в сторону Реджа, Плут тихо спросил:

— Плохие вести?

Лука тяжело вздохнул и посмотрел в глаза Немира. Черные, словно ночь, они были полны неземной тоски. Просто встретившись с ним взглядом, Плут испытал острое и непреодолимое желание сделать хоть что-нибудь, ну или умереть по-тихому, на худой конец. все, что угодно, лишь бы не тонуть в этом темном море беспредельной боли. Отведя глаза в сторону, Немир потряс головой — он знал о том, что маги бывают разные. Знал и о том, что есть среди них те, кого можно назвать посредником между самим миром и теми, кто его населяет. Таких магов мало, тут дело не в таланте и не в качестве обучения. Дело даже не в том, насколько маг этот самый одарен. Силенок у него может быть с тыквенное семечко, но он играючи скрутит в тугой жгут мага посильнее.

На данный момент еще никто не смог точно объяснить саму суть их магии — почему она такая? Как эти маги управляются с энергией мира, не изменяя его, в то время как прочие силой заставляют мир подчиниться, изменяясь по воле более сильного. Немир полагал, что такие маги, сами по себе, сильно отличаются от всех прочих. Они уже родились другими и ничто не сможет этого изменить. Просто такие как этот Редж не противопоставляют себя мироустройству, а полностью осознают себя его неотъемлемой частью. Но, это всего лишь домыслы самого Плута, так ли оно на самом деле — неизвестно.

Лука, тоже отведя глаза, тихо ответил:

— Не просто плохие, ужасные. Не думал, что когда-нибудь стану свидетелем чего-то подобного.

— И о чем говорит сообщение?

Уныло пожав плечами, Редж хрипло ответил:

— О чем — я не знаю… Одно могу сказать — белокрылый хищник приносит весть о смерти… — С невыразимой тоской он посмотрел на небо и закончил — О смерти целого города.

Империя Ардейл. На дороге к Северной Заставе.

Эйрин почувствовал, как его тряхнуло, при чем с такой силой, что он было решил, что лишиться своей головы. А если и не ее — то какой-нибудь части своего тела точно. Бухнувшись с высоты на промерзшую землю, де Сэй болезненно поморщился и уже готов был вернуться в нормальное положение (встать, проще говоря), когда с неба, словно град, на него посыпались воины и Лиры. Несчастному посланнику Лазара не повезло больше всех — почему-то именно его вышвырнуло из портала первым и, как результат — он стал " соломенной подстилкой" для прочих.

Вот поэтому он с легкой опаской относился к магии и магам — непонятно что и как действует, узнать что замышляет маг возможным не представляется, к тому же, магию не видно. Логично опасаться того, о чем имеешь только теоретические знания. Когда он спросил Лазара о магии, это еще в свою бытность учеником, наставник завел его в еще больший тупик своим ответом. Эйрин привык, чтобы информация была тщательно и вдумчиво проанализирована, но как можно анализировать то, о чем вообще никакого представления не имеешь? В смысле, имеешь конечно, он это все едва ли не каждый день наблюдает, но… Одно дело размышлять и совсем другое — чувствовать. Можно слепому рассказать о том, как выглядит солнце, но будет ли его солнце соответствовать реальности? А Лазар так вообще, по мнению Эйрина, хотел просто над ним подшутить. Наставник, легкомысленно пожав плечами, ответил:

— Магия — это магия, вот и все.

В общем-то, знания по этой части пополнить так и не удалось, именно поэтому де Сэй, в некоторой степени, был этой самой магией несколько одержим. Но и не особо любил пользоваться ее "дарами". Одно дело написать книгу про топор и совсем другое — подставить под его лезвие собственную шею. И вот когда его вытолкнуло из дурацкого портала, а после "присыпало" воинами, во главе с де Мором, Эйрин понял, что магия его, вероятно, тоже недолюбливает. С трудом дождавшись, пока все свалившиеся на него слезут (не забыв при этом извиниться), Эйрин поднялся с холодной земли и недовольно тряхнул волосами.

Судя по тому, что их окружает, находятся они где-то на пути к Северной Заставе. Разыскав взглядом де Мора, Эйрин вопросительно заломил бровь. Дэмиен же, хмуро осмотревшись, спокойно ответил:

— Двигаемся в сторону крепости.

Отряд Демонов, все как один в черных кафтанах и узкими темными лентами на лбах, направился по широкой дороге в сторону Заставы, а де Сэй, не являющийся частью отряда, пристроился в самом конце, рядом с Тимом. Лейтенант с удивлением рассматривал окружающий его пейзаж. Сказать по правде, второй раз в жизни переместившись посредством портала, он испытал какой-то детский, не поддающийся описанию восторг. Посему даже приземление на воинов, исключительно мужского пола, настроения ему не испортило. Дорэй молча ехал на Лире-Без-Хозяина, с упоением разглядывая окружающий его мир. Со всех сторон их окружала степь, словно огромное, серое море с белой пеной снега, оно медленно двигалось, под порывами холодного северного ветра. Вдали, у самого горизонта, свинцово-серое небо подпирали огромные горы, пики которых украшали белые шапки снега. В воздухе, белой вуалью, кружили холодные снежинки, ложась на серую землю прозрачно-белым ковром.

Бросив на спутника спокойный взгляд, Эйрин несколько сухо поинтересовался:

— Не был здесь раньше?

С детской, озорной улыбкой, Дорэй ответил:

— Ни разу.

Замолчав не надолго, де Сэй задумчиво поинтересовался:

— Объясни мне одну вещь…

Скорчив серьезное лицо, Тим кивнул:

— Слушаю тебя.

— Вот ты же знаешь, что Империя на пороге войны, верно?

— Знаю.

— И ты осознаешь, что в отличии от меня можешь умереть даже от простой раны.

— Могу, не спорю.

Вперив в друга непонимающий взгляд изумрудных глаз, Эйрин с какой-то безысходностью произнес:

— Так как, великие Светлые, как ты можешь быть таким спокойным? С такой радостью рассматривать горы, хотя в любой момент тебе в спину могут пустить отравленную стрелу?

Помолчав некоторое время, Дорэй с легкой улыбкой ответил:

— Наверное как раз потому, что я осознаю тот факт, что жизнь моя — короткий миг. За то время, что отпущено мне, я хочу успеть все, хочу упиться допьяна своей жизнью, понимаешь? У меня нет в запасе столетий на то, чтобы исколесить весь этот мир, а еще лучше — обойти его на своих двоих. Я знаю, что придет день, когда меня призовут на суд Светлых и до того момента я хочу узнать и увидеть как можно больше.

Покачав головой, де Сэй тихо спросил:

— Если так, зачем тогда служишь в Заставе?

Пожав плечами, Тим ответил:

— Я в неоплатном долгу перед Ленаром и должен его вернуть. Не знаю, может ты не поймешь. Жизнью можно наслаждаться даже сидя в подземной тюрьме. Будучи лейтенантом Южной Заставы я успел сделать значительно больше, чем за все время до этого. У меня появилось любимое дело и я знаю, что оно будет приносить мне радость до самого моего последнего вздоха. Я полезен и мне это нравится, вот и все.

На краткий миг повисла тишина, которую нарушил Дэмиен — развернув своего Лира, он проследовал в конец отряда. Поравнявшись рядом с Лиром Эйрина, де Мор сухо сказал:

— Примерно через полчаса мы будем у стен Северной Заставы, нас выкинуло посреди степи, что пролегает между горами, за которыми находится Бер и Крепость. Вы двое отправляйтесь в горы, с Вами пойдут братья де Тайра и Рош де Нийлд. Если верить Лазар, у подножия гор вас должны встретить Ан'Дже, в долину вы отправитесь вместе с ними.

Де Сэй скупо кивнул, показывая, что сказанное адекватно воспринято, а потом уточнил:

— Ты и отряд?

Нахмурив брови, Дэмиен ответил:

— Мы направимся в Заставу — необходимо узнать, каким образом прямо под носом командира возник поселок ашеров. После этого я буду разбираться с Алусом, а затем последую за вами.

Де Сэй кивнул еще раз. Учитывая то, что Лазар хочет обойтись малой кровью, именно такие действия будут наиболее верными. Дэмиен наведет порядок в этой части Империи, Редж и де Льен — на Юге, сам Эйрин постарается разобраться с ситуацией в Бер. В крайнем случае — дождется когда к ним присоединится Дэмиен с отрядом. А вот с Орденом Ашара будет разбираться Трей Килл, так что этих бедняг можно даже пожалеть. Если имя Дэмиена произносили хотя бы в полголоса, то про Килла вообще старались не вспоминать.

Подняв руку вверх, Дэмиен вежливо кивнул мальчику де Сэй и лейтенанту Южной Заставы, после чего направил Лира в начало отряда. Эйрин же, мотнув головой, сказал, обращаясь к Тиму:

— Нам туда.

По дороге, ведущей в Северную Заставу ехал отряд, от которого, в какой-то момент, отделились пятеро воинов. Путь их лег в сторону возвышающихся где-то у горизонта, гор. В это же время Лазар наблюдал за происходящим на досках для "Встречи". Лука уже успел сообщить ему, что их портал внезапно разорвался, выкинув всех где-то на полпути до Заставы. Учитывая то, что все они на Лирах, крепости его посланники достигнут уже к завтрашнему вечеру. До этого момента ни один камень на досках не сдвинется, в этом Лазар был уверен. Дождавшись сообщения от Дэмиена, Владыка устало поднялся из-за стола и направился в архив, где в это время Трей Килл и Леон де Риз искали информацию об Ордене Ашара. В момент, когда дверь кабинета закрылась за спиной Лазара, камни на доске "Юг" пришли в движение. Тогда еще никто не знал, что Тайрис де Лаар, создатель и непревзойденный мастер этой игры, сделал в правилах своего рода "вилку" — как только фигуры противника выдвигаются со позиций, где они находились в момент когда начала действовать магия, игру можно считать начатой. Никто, ни одна живая душа не знала об этом. Это маленькое упущение едва не стоило Лазару всех его камней.

Империя Ардейл. На пути к Южной Заставе.

Ниран, посадив сокола на свое плечо, спокойно посмотрел на присутствующих. Так как они направлялись в Южную Заставу, воины которой, в отличии от северян, продолжали хранить верность короне, Лазар не отправил с ними даже самого маленького отряда. Посему сейчас Ниран встал перед довольно сложным выбором — известие, принесенное ему белокрылым соколом, содержало в себе сведения о болезни, в считанные дни превратившей целый город в сплошной погребальный костер.

Бросив тяжелый взгляд на Тифара, Ниран сухо сказал:

— Я должен отправиться с Торину.

Лука, спокойно кивнув, ответил:

— Я направлюсь с Вами.

Ниран покачал головой:

— мы не можем отправить на Юг двух не-магов, поэтому ты и Немир сейчас выдвигаетесь к Заставе, а я с Тифаром следуем по дороге к Торине. Вопросы?

Над дорогой повисла тишина, показавшая что никто не планирует вступать в спор с бывшим Владыкой. Едва заметно кивнув головой, Ниран уселся на Лира и, махнув на прощание рукой, сказал:

— Будьте внимательны, несмотря на то, что Комадир Заставы все еще верен Лазару, людские предпочтения так же изменчивы, как погода в горах.

Де Льен, скупо кивнув Реджу и Плуту, так же пристроился на спине своего Лира и, не говоря ни слова, последовал следом за Нираном, правда, на некотором удалении.

Плут, оставшись один на один с Лукой, просто из любопытства спросил:

— Это ничего страшного, что они вдвоем?

Редж мягко улыбнулся:

— Нет, а что?

Пожав плечами, Плут с легкой иронией произнес:

— Мало ли что…

— Нет, все в порядке, не смотря на то, что приговор Владыки был действительно жестоким, он бы не поступил так, если бы считал Тифара всего лишь своим подданным. Скорее как ко второму сыну, одаренному настолько, что невозможно не гордиться им.

Сказав это, Редж сел на спину своего Лира и указал рукой вперед:

— Нам туда, к вечеру будем у Заставы.

Плут, спокойно кивнув, последовал за своим охранником, по пути размышляя над его словами. Благодаря таким вот, на первый взгляд незначительным фразам, можно составить довольно полную картину о происходящем. А учитывая то, что Редж, несмотря на свои способности, отличается какой-то детской наивностью, узнать у него все необходимое особого труда не составит.

Сказав, что наказание Нирана по отношению к де Льену было жестоким, Редж не ошибся и заявил так отнюдь не из жалости. Многие думают, что самое страшное наказание — смерть. Только вот, не понимают они, что для раскаявшегося смерть — это избавление от душевных терзаний. Шанс получить прощение, сбежать от своей вины в небытие. Куда как ужаснее прожить долгую, очень долгую жизнь, мучаясь совестью. а в отношении Тифара Владыка Ниран поступил жестоко, даже мастер гильдии наемников был вынужден признать это. Попробуй отними у художника его дар рисовать, у музыканта — способность сочинять музыку, а у скульптора — руки, что будет с ними? Лишив де Льена всего, не только родового имени и статуса, Владыка отнял у него способность к магии, оставив несчастного наедине с самим собой. Боль порождает гнев, гнев — насилие. Сделать больно другому — простейший способ избавить себя от мучений. Страдать когда страдает кто-то еще значительно проще, чем мучиться, глядя как другие в это время наслаждаются жизнью. Многие делают это неосознанно, возможно такова сама суть живущих — пытаться разделить свою боль с другими, просто не все могут излить ее слезами или словами. А так — заехал кому-то в глаз, этот кто-то плачет и ты с ним на пару. Он — оттого что больно и несправедливо, ты — потому что такая сволочь и сам это понимаешь. Тифара же лишили даже этого, возможности сделать кому-то больно, когда он сам страдает. Его обязали подчиниться, сделав вечным рабом короны и лишь Боги знают, какой пожар сейчас выжигает его душу.

Словно услышав его мысли, Лука обернулся и со странной улыбкой сказал:

— Тифар понял и принял свое наказание. К тому же, даже не смотря на это, он не остался один.

Замолчав, Редж с детской серьезностью посмотрел в лицо Плута, а тот просто кивнул — если оно действительно так, тогда вопросов у него больше нет. К тому же, сейчас есть более важные дела, чем раздумывать над горькой судьбой зарвавшегося аристократа.

Империя Ардейл. На пути к границе с Бер.

Мягко покачиваясь на Лире, Эйрин с присущим ему спокойствием рассматривал окружающий пейзаж. Говоря по чести, он не особенно любил северную часть Империи по причине скудности пейзажа и довольно холодного климата — серое, свинцовое небо, словно распухшие от переполняющего их снега облаков, и такая же серая степь.

Бросив изучающий взгляд на Тима, де Сэй несколько удрученно покачал головой — не ожидал он от молодого лейтенанта такой щенячьей радости и восторгов. С другой стороны, возможно в этом и есть прелесть довольно короткой жизни. Сам Эйрин уже давно устал от мира и тех, кто окружал его. Правда, наставник порой выкидывал что-нибудь этакое, что не давало молодому де Сэю окончательно превратиться в брюзгливого старикашку и это не смотря на его довольно юный, с точки зрения Ааш'э'Сэй, возраст.

когда они разделились с Дэмиеном, начальник тайной службы отправил в Долину с де Сэем сопровождающих и, наверняка не просто так, все они являлись потомками Совета. Братья де Тайра, за прошедшие годы практически не изменившееся, ну разве что стали чуть выше, приветливо улыбнулись и встали позади, Рош де Нийлд, у которого с Эйрином были некоторые трения во времена ученичества, кивнул ему так же сухо, как и сам де Сэй. Не то, чтобы эти двое испытывали друг к другу неприязнь, просто семейство де Нийлд и де Сэй никодга не были особенно дружны, да и странно было бы, после долгой разлуки, броситься друг к другу в объятия, обливаясь слезами и всхлипывая от счастья. Они даже в бытность свою учениками не делали ничего подобного. Посему, сразу после довольно сдержанного приветствия, Рош направил Лира вперед. Таким образом Эйрин и Тим ехали как бы в окружении сопровождающих, чего, собственно говоря, и добивался де Мор. Естественно, будь на месте братьев и Роша обычные воины, подобного эффекта было бы трудно добиться, но… Как только Дэмиен отдал приказ следовать за Эйрином, Син и Орин, остановившись несколько поодаль, накинули на уставные кафтаны черного цвета плащи в родовых цветах, то же самое сделал и Рош. Сам Эйрин, на лбу которого красовалась повязка с драконом де Сэй плащ накидывать не стал — мало в Империи или долине дураков, которые не смогут издали узреть бело-золотую с бирюзовой вышивкой, повязку. Она, ярко-белым пятном выделялась на фоне скучной, серой степи. Слегка поморщившись, Эйрин с тяжелым вздохом признал правоту Лазара — ведь это именно он настоял на том, чтобы Эйрин, в кои-то веки, напялил на себя хоть что-то, выделяющее его среди прочих.

Тим, ехавший молча все это время, посмотрел на Эйрина с хитрецой и, как бы между прочим, спросил:

— Друзья?

Показав взглядом на Роша, лейтенант Южной Заставы терпеливо ожидал ответа. Де Сэй, равнодушно пожав плечами, ответил;

— Я бы так не сказал. — Замолчав на миг, он продолжил — Видишь ли, среди Ааш'э'Сэй мало тех, кого можно назвать другом. У нас могут быть враги, соратники и родичи по клану, а вот друзья — редко.

слега нахмурившись, Тим поинтересовался:

— Почему?

Эйрин пожал плечами:

— Сам не знаю. Может потому, что в нас изначально заложено стремление быть над всеми, а друзья, ну и вообще любые узы, в какой-то момент могут этому помешать.

Дорэй слегка прищурил глаза и, уставившись на низкое небо, сказал:

— У нас есть легенда о самом первом человеке и как он хотел достичь своего солнца, слышал?

Де Сэй покачал головой, а Тим начал рассказ:

— На самом деле, это миф крылатых людях, а не просто о достижении своей мечты. Раньше, когда мир только родился, все люди, с самого момента своего рождения имели крылья, они могли летать высоко в поднебесье, парить над облаками и потрогать рукой звезду. Они жили поодиночке, изредка бросая друг на друга любопытные взгляды. И вот один из них — Айдиг, встретил девушки и влюбился в нее, к его счастью, она ответила ему взаимностью и они, взявшись за руки, устремились к солнцу. Каждый день они просыпались и засыпали вместе, а другие крылатые, видя как эти двое счастливы, тоже начали объединяться. Какое-то время все было хорошо — люди, свободные и красивые, взмывали за облака, где резвились вместе с драконами. Но вот, в один из дней, Айдиг заметил, что двигаться ему стало тяжелее, как если бы тело его сковали цепи. Он стал наблюдать за другими и заметил, что они все реже поднимаются к небу, вместо этого все больше и больше времени проводя на земле. Долго мучился Айдиг, не зная, что происходит и вот, Боги знают почему, он прозрел и увидел, что всех до единого, скрепляют цепи. Они плотно обмотали тела и крылья людей, они тянулись от одного к другому, прочно связывая людей. И крылья их сгнили — у каждого осталось по одному, но ведь на одном крыле не улетишь далеко, верно? Айдига самого прочная цепь сковала с его избранницей. Он любил ее, но свободу любил еще больше. Не сумев справиться со своей тоской по огромному, словно бескрайнее море, небу, он разорвал цепь и бегом, потому что одно его крыло полностью сгнило, устремился к высокой горе, что упиралась своим пиком в самое солнце. Он бежал, падал и вновь поднимался, а люди, лишенные своих крыльев, с горечью смотрели ему в след. Добравшись до пика, он счастливо рассмеялся и протянул руки к солнцу… Которое было так же далеко, как и раньше. Посидев на горе какое-то время, потому что гордость не позволяла ему вернуться обратно, он в конце концов устал от своего одиночества и решил вернуться к своему племени. Теперь уже не казалось ему, что жизнь на земле ужасна и скучна. Но, как только он начал спускаться, из земли появились цепи, которые прочно приковали его к горе.

На этом Тим замолчал, а Эйрин задумчиво анализировал сказанное. Помолчав немного, он весомо произнес:

— Получается, что нет смысла стремиться к мечте, ведь она все равно окажется недостижимой?

Вперив в лейтенанта мрачный взгляд, Эйрин спокойно ожидал ответа. Он, конечно, не относил себя к тем, кто верит в глупые мечты и прочее, но легенда его заинтересовала. Ведь, как это ни странно, именно люди создали ее, и именно они являются теми, кто может жить этим стременем — достичь недостижимого. Дорэй отрицательно покачал головой и ответил:

— Не в этом дело, видишь ли, тут скорее всего имеется в виду, что ставя перед собой "высокие" цели, ты должен отринуть все свои связи и узы, которые мешают тебе. Только будучи одиночкой ты сможешь быстро бежать, догоняя ускользающее от тебя солнце.

— А на горе что за цепи были?

— Ну, ты же знаешь, что такое ответственность? Она и была. Чем большего ты достиг, чем выше забрался, тем больше груз ответственности давит на тебя. При этом, мало кто может разделить его с тобой, ведь в погоне за мечтой, ты отверг всех, разорвав свои цепи.

Помолчав какое-то время, де Сэй сказал:

— Ммм… Посему получается, что свобода, к которой он так стремился — всего лишь выдумка. потому что избавившись от одних кандалов, он сам влез в другие. А значит, он никогда не был и не будет свободен.

Тим пожал плечами:

— Он был свободен. — Чувствуя вопросительный взгляд Эйрина, лейтенант лукаво ему подмигнул и дополнил — Все то время, пока он бежал навстречу своему солнцу, он был свободен.

Голос Сина де Тайра, тихо подъехавшего сзади, заставил обоих обернуться. Молодой воин, со странным выражением на лице, спросил, не обращаясь к кому-то определенному:

— А ты бы как поступил?

Ответил ему Рош:

— Разорвал бы цепи и устремился дальше.

На простоватом лице его играла мечтательная улыбка, поразившая Эйрина до глубины души. А Орей, ехавший рядом с братом, сказал:

— А я думаю, если бы этот крылатый взял за руку свою избранницу, они бы смогли взлететь вместе, даже будучи скованными цепями.

Ответом ему послужило задумчивое "Оооо…" и дальнейший путь они проделали молча. когда их небольшой отряд достиг подножия гор, из сухой травы и из-за стволов деревьев появились тени. Не останавливая своего Лира, Эйрин устремился вперед — похоже Долина перешла в наступление значительно раньше, чем предполагал Лазар.

В это же время отряд Демонов во главе с де Мором подъехал к стенам Северной Заставы, откуда на них градом посыпались стрелы. Лука Редж и Немир Плут примерно в тот же момент, достигли Антала, на центральной площади которого их окружили люди, сжимавшие в руках оружие. А Ниран и Тифар подошли к стенам мертвого города, над которым черным маревом повисло проклятье Черной Королевы. Черный туман, молниеносно устремившись вниз, плотным пологом окутал путников. Де Льен, чувствуя, во рту металлический привкус крови, опустился на колени, силясь не потерять сознание. По бледному подбородку тонкой струйкой потекла кровь, Ниран, положив тяжелую ладонь на шею своего спутника, сипло прохрипел:

— Этой жертвы должно быть достаточно.

Сразу после его слов де Льен потерял сознание.

Первый ход в этой смертельной партии был сделан Тайрисом де Лаар — в одно и то же время он играючи лишил Лазара почти всех его фигур.

Он спал и не спал, когда он оказался лицом к лицу со смертельной опасностью, его сознание, словно покинуло тело. Он видел происходящее с ним и его спутником словно со стороны и откуда-то сверху. Тело его, не подчиняющееся более разуму, само приняло боевую стойку, а на губах заиграла легкая, несколько презрительная улыбка. Пока он наблюдал за происходящим, на душу его снизошел покой и лишь в этот момент он понял, под каким давлением он находился все это время. Недавний сон, благодаря которому он осознал, кто же он есть на самом деле, внес сумятицу в душу и лишил покоя. Противоречие собственных обязательств, незаметно, но методично, разрушало ледяное спокойствие, окружавшее его непробиваемой стеной на протяжении всей его жизни. Теперь же он понял, как ему избежать нежеланных обязательств, обойти те рамки, в которые он был заключен. То есть, конечно Светлые не позволят ему обмануть, а значит ему придется пойти на предательство. Но до тех пор он будет вынужден плясать под чужую мелодию.

Когда-то в детстве он видел представление бродячих актеров и больше всего ему запомнился один единственный номер — акробат, наряженный в воинский кафтан, плясал на лезвии меча. Конечно, это не было мечом в самом деле — мужчина стоял на тонком канате, который был скрыт за неправдоподобно огромным лезвием, вырезанном из дерева и покрытом серебряной краской. Но мальчик, которому было от силы пять, не знал всего этого. Перед его широко открытыми от восхищения предстала прекрасная, героическая история о том, как один единственный воин сумел изменить жизнь целой страны. Акробат, легко балансируя на остром "лезвии", плясал под мелодию, которая сначала была угрожающе-грозной, затем сменилась печальной и в конце концов, когда представление подошло к концу, музыка звучала словно благословенная песнь Светлых. В основу того представления легла легенда о самом изворотливом и хитром из племени Ааш'э'Сэй древности — принце отступнике, который почти всю свою жизнь балансировал между предательством и предательством. И вот сейчас, вспомнив тот день, полукровка понял, как ему спастись и не быть наказанным Богами. А сейчас он, словно хитроумный Кирстин де Сэй будет балансировать на опасно тонком лезвии, один шаг с которого будет означать его смерть.

Оглавление

Глава первая Второе рождение

Глава вторая Дорога к солнцу

Глава третья Хранители

Глава четвертая Друзья-соперники

Глава пятая Путь воина

Глава шестая Истинное бессмертие

Глава седьмая Наследник проклятой короны

Глава восьмая Караван, идущий в никуда

Глава девятая Плененный призрак

Глава десятая Блуждающие порталы

Глава одиннадцатая Сокрытое за завесой прошлого

Глава двенадцатая Печати-ключи

Глава тринадцатая Осенний бал

Глава четырнадцатая Танцующий на острие клинка