Кошечка из Сакурасо 7.5 [Хадзимэ Камосида] (fb2) читать онлайн

Реквизиты переводчиков

Рeтушь иллюстраций: Hairo

Перевод с японского: Rindroid

Редактура: Бурда

Самый свежий перевод всегда можно найти на сайте нашего проекта:

https://ruranobe.ru/

Чтобы оставаться в курсе всех новостей, вступайте в нашу группу в Контакте:

https://vk.com/ru.ranobe

Поддержите переводчика материально. Печеньки стимулируют перевод!

Банковская карта: 4276826023427047

Любое распространение перевода за пределами нашего сайта запрещено. Если вы скачали файл на другом сайте — вы поддержали воров

Версия от 16.05.2020

Любое коммерческое использование данного текста или его фрагментов без разрешения запрещено

Начальные иллюстрации

Пролог

Внимайте, у меня любовь.

Глава 1. Хаухау — девушка президента (начало)

Оглядываясь на прошлое, можно сказать, что то была любовь с первого взгляда.

Первый культурный фестиваль после поступления в старшую школу при университете искусств Суймэй.

Меня поразила девушка на сцене университетского музыкального зала.

1

Когда начались каникулы, доску объявлений в коридоре, где вывесили результаты триместровых экзаменов, облепили ученики.

«Я впервые попал в топ-15», «Я скатился на дно», «Да пофиг, я и так всегда хожу на переэкзаменовку», — горланили вокруг.

В стороне от толпы стоял президент ученического совета Татэбаяси Соитиро, который с недовольным видом глазел на своё имя в таблице.

Девятое место.

Не такой и плохой результат, на самом-то деле. Если учесть, что на одном потоке в Суйко училось больше трёх сотен человек, точно было чем гордиться.

Но Соитиро всё равно приуныл, потому что по своим стандартам оказался на самом дне. А ведь с поступления и до сего дня… то есть до срединных экзаменов второго года он всегда удерживал второе место… А теперь в конце триместра он, выходит, катастрофически упал в рейтинге.

А на первом месте, как ни в чём не бывало, красовалось уже привычное имя.

Камигуса Мисаки.

С поступления она не уступила никому ни разу. В текущем учебном году она точно правила балом.

— Девятый? Вот это эпичный провал, — сказал стоявший у окна, рядом с Соитиро, высокий, худощавый ученик. Очки, которые придавали умный вид, очень хорошо смотрелись на его аккуратном лице. Он учился в том же классе — Митака Дзин.

— Я просто в плохой форме.

— Плохой форме? С чего бы это? Наш президент знает? — веселился Дзин, положив руку на плечо приятеля.

— Слишком много думал о победе над Камигусой. Раньше я не считал учёбу борьбой, всегда занимался ради себя самого.

— Очень на тебя похоже, президент. Типичный ответ, — поражённо вздохнул Дзин.

Соитиро убрал его руку с плеча.

— Какой ты холодный, — с издёвкой сказал Дзин.

Если начистоту, Соитиро жалел, что учился в одном классе с Митакой Дзином. Часто тот заявлялся в школу с опозданием, а порой вообще днём. Да ещё и со следами губной помады на воротнике…

Дзин, вечно откладывающий всё на потом, всей своей сутью издевался над системой ценностей Соитиро, который даже по коридору никогда не бегал. Дзин особо не корпел над учёбой и перед экзаменами, но каждый раз умудрялся пропихивать своё имя на вершину рейтинга, что злило ещё больше.

Вот и сейчас его поставили аж на тридцать девятое место.

Его острый ум скорее не восхищал, а раздражал, ведь Дзина хлебом не корми, дай кого-нибудь поддеть.

— Что плохого в типичном ответе?

— Не все проблемы в жизни решаются по учебнику.

— Почему я должен слушать банальности?

— Потому что я понимаю твоё сердце лучше тебя самого, президент.

— Если так, то давай, расскажи ещё что-нибудь.

— А не пожалеешь?

— Этим твоим отношением я уже сыт по горло, говори что хотел.

— Ну и грубиян.

Улыбка так и не пропала с лица Дзина, и он, как ни в чём не бывало, выдал:

— Ты в последнее время постоянно думаешь об одном человеке, правда?

— Слышь!

Соитиро хотел возразить, но, застигнутый врасплох, поперхнулся. В голове возникло лицо одной ученицы — девушки с музыкального направления, которая всегда ходила с большими наушниками на голове и редко причёсывала короткие волосы…

При виде реакции Соитиро Дзин, словно говоря «Так-так», приподнял одну бровь.

— Н-ни о какой Химэмии я не думаю!

— А я о ней говорил?

Соитиро понял, что вырыл себе могилу. А ещё понял, что залился краской.

— А, нет, ничего, ничего такого!

Он понимал, что поздно отнекиваться, но слова вылетали на автомате.

— Ну, безответная любовь учёбе только мешает.

— З-знаю. Мы с ней не пара, как-то так.

— А? То есть ты признаёшь, что хотел бы с ней встречаться?

— Тебе так нравится надо мной издеваться?

— Разве тебе не под силу и любить, и учиться, а, президент?

— Что за чушь ты несёшь?

— Ты целый год по ней сохнешь. Возьми и признайся ей. Посмотрим, что ответит.

— Слышь, ты совсем уже?!

Соитиро и не думал, что другой человек с первого взгляда раскроет его любовный интерес.

— Знаешь, на прошлогоднем фестивале кое-кто втюрился в девушку со сцены концертного зала. Кто бы это мог быть?

— …

Уже не стоило искать оправдания. От одной мысли Соитиро засмущался и замолк.

— Ты же помнишь, что я тогда сидел рядом с тобой, президент?

— А-ага.

— А то, что несколько раз тебя звал, не помнишь?

— Ага…

— Ну, как-то так.

— …

Соитиро хорошо помнил произошедшее в тот день. Вот только в памяти осталась лишь ученица, которая играла на пианино на сцене.

История годовалой давности… когда Соитиро учился в первом классе старшей школы.

2

Шёл первый с момента его поступления в Суйко культурный фестиваль, который отнимал кучу времени. И вот настал последний, седьмой день.

Соитиро, как член исполнительного комитета фестиваля, занимался как подготовкой, так и открытием праздника, а ещё на его плечах оказалась забота о магазине, который устраивал класс.

Из-за дел не получалось гулять где вздумается, зато гордость от проделанной работы лила через край.

Больше свободного времени стало в последний день мероприятия, после полудня. Соитиро поднялся на крышу школы и окинул взглядом весь фестиваль.

— Фестиваль Суйко и правда потрясный.

К празднику присоединялся торговый квартал на улице Красных кирпичей перед станцией, потому фестиваль вышел за пределы университета искусств Суймэй и школы Суйко. И так продолжалось целую неделю.

Каждый год на него стекалось всё больше людей, причём приходили не только учащиеся и местные жители — гости приезжали ещё и издалека, отчего толпы выходили поистине грандиозные.

Вокруг здания школы выстроились люди в костюмах животных с зазывающими плакатами, ученики с разукрашенными под клоунов лицами балансировали на шарах. Куда ни глянь, всюду сновали люди, вся территория школы наполнялась радостными лицами и смехом.

В прошлом году Соитиро так впечатлил фестиваль, что он решил поступать в Суйко, и теперь, когда парень сам принял участие в празднике, радость била отовсюду. Чуть ли не челюсть отвисла.

Тут за спиной кто-то его позвал.

— Привет, вице-президент.

Даже оглядываться не пришлось, чтобы понять, кто говорил, — явился одноклассник Митака Дзин.

— Вообще-то меня ещё не выбрали вице-президентом, — ответил Соитиро, поворачиваясь.

Выборы в школьный совет проводились во время грандиозного события — культурного фестиваля. Голоса подсчитывались в течение дня, а результаты объявляли в последний день фестиваля. Далее по отработанной схеме: прежний студсовет распускался и формировался новый.

Где-то через полтора часа… в 3 часа дня, будут подведены итоги выборов, на которых Соитиро выдвигал свою кандидатуру на место вице-президента школьного совета. Оттого день протекал особенно нервно. Чтобы сменить пластинку, Соитиро решил побыть в одиночестве на крыше.

Но объявился Дзин, который с невинным видом навалился рядом на изгородь.

— Митака, поправь галстук, — указал Соитиро, поглядев на небрежный воротник Дзина.

— Ты как всегда твердолобый, вице-президент. Не зря Мисаки тебе дала прозвище «Алмазоголовый». — Тот негромко посмеялся, перебирая воспоминания.

— Меня так три дня всего называли, а потом я запретил. Не заставляй вспоминать этот ужас.

— Ты поборол Мисаки за три дня? Достойно похвалы. Ты молодец, вице-президент.

— Я же сказал, я ещё не вице-президент.

— Тогда мне называть тебя как обычно, Соитиро-кун?

— С каких это пор мы стали так близки, что называешь меня по имени, Митака?

— Ты меня шокируешь. — Серьёзно отвечать Дзин, судя по всему, не собирался.

— И вообще, откуда у тебя такой интерес к моей персоне?

— Намекаешь, что такой раздолбай, как я, и такой молодец, как ты, несовместимы?

Соитиро не переваривал и эту черту Дзина. Пусть ты не показывал в разговоре все свои чувства, Дзин умудрялся их раскапывать и вытаскивать на поверхность. Он будто заглядывал в душу, отчего становилось немного не по себе.

Словно догадавшись о переживаниях Соитиро, Дзин, стоя у изгороди, поглядел на шумную спортивную площадку.

— Ещё чуток видно.

Проследив за взглядом грустно улыбавшегося парня, Соитиро увидел нарисованный на спортивной площадке геоглиф. Изображение на земле собственноручно сотворила в первый день фестиваля Мисаки, причём не подавая никаких заявок. У неё получился гигантский медведь пятьдесят метров в длину и восемьдесят в ширину.

Мисаки умудрилась нарисовать его от руки без всяких черновиков, попутно удирая от учителей и организаторов фестиваля. Соитиро, как член организационного комитета, тоже пытался пресекать шалости Мисаки, но, когда оценил её труды, сам стал их защищать.

На рисунок она потратила где-то час, но эффект он произвёл несоизмеримый: вокруг собралась куча гостей, а Мисаки купалась в аплодисментах и овациях. Забив на логику и здравый смысл, она поразила людей в самое сердце. Вот какой силой обладала Мисаки.

— Твоя подруга детства что-то с чем-то.

До средней школы Соитиро ни разу не встречал подобных ей людей, даже не слышал. Энергия из девушки лилась через край, она поступила на художественное направление без конкурса, но на уроках только и делала, что рисовала аниме, за что лишилась всех привилегий… При этом занималась усерднее Соитиро. Она точно была неким неизвестным организмом.

— Поверишь, если назову её инопланетянкой?

— Скорее поверю в это, чем признаю её человеком.

— Ха-ха. Тут соглашусь, — искренне посмеялся Дзин. Когда же он замолчал, разговор сразу заглох.

Оба, стоя у изгороди, поглядели на остатки геоглифа, и Дзин внезапно заявил:

— Я просто хотел поладить с тобой, вице-президент.

Соитиро уже хотел спросить, о чём он, но тут же понял, что получил ответ на недавний вопрос.

— И чем я интересен? — спросил без особого энтузиазма парень. Он сомневался, что Дзин даст серьёзный ответ на столь серьёзный вопрос…

А тот, взял и попросту выдал, застигнув собеседника врасплох:

— Я подумал: вот же клёвый одноклассник.

Соитиро поразило в самую душу, которую он сам считал непоколебимой, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Аж закололо внутри.

Тело само отреагировало, и он пронзительно уставился на Дзина.

— Да не делай ты такое лицо.

— Почему ты так решил?

— Эй, не волнуйся.

— Я вопрос задаю.

— Да нет какой-то особой причины. Просто поглядел на тебя и понял. Ты умеешь на всё смотреть с высоты птичьего полёта. Ну, я бы сказал, только так и можешь. Даже на себя смотришь со стороны.

Соитиро промолчал.

— Ну и выходит, оцениваешь себя тоже всегда со стороны. Оттого и ответы у тебя всегда шаблонные, как по учебнику. Делаешь то, чего другие ждут от примерного ученика. Короче, какими бы фразами ты ни говорил, за рамки никогда не выйдешь и собеседник не догадается о твоих истинных намерениях.

— О тебе могу сказать то же самое, Митака. Скрытный как не знаю кто.

— В том-то и дело. Мы с тобой похожи, вице-президент, — натужно посмеялся Дзин, словно в знак своего триумфа.

— Завязывай с вице-президентом, — повторил Соитиро в третий раз в надежде сменить тему.

— Результаты голосования будут уже через полтора часа, так что можно.

— Неизвестно. Победителя ещё объявят.

— Я же голосовал, так что они обязаны.

— Ты за меня голос отдал?

Соитиро искренне удивился. Он ожидал, что Дзин скорее за себя самого проголосует…

— Проголосовал за друга, делов-то.

— Не припомню, чтобы ты был моим другом.

— Ты разбиваешь мне сердце. — Вопреки словам Дзин сухо засмеялся. Истинные мотивы он не раскрывал. — Но если тебя выберут, используй власть вице-президента и отмени комендантский час в общежитии, ладно?

— Ты так часто без разрешения ночевал в городе, что уже ничего не поможет. Тебя сошлют в Сакурасо.

— Наверное, да.

— Ты пришёл, чтобы сказать эту чушь?

— Не, кое за чем другим.

— Выкладывай.

— Пришёл позвать тебя на свидание, вице-президент.

Соитиро прожёг взглядом Дзина, который в привычной для себя манере отшутился, но ничего не сказал.

Дзин отвёл его в концертный зал на территории университета.

Максимум он вмещал около шестисот человек. Зал мог похвастаться одной из лучших звуковых систем в стране, там проводились не только музыкальные представления, но и всевозможные мероприятия для широкого круга зрителей. Университет Суймэй по праву им гордился.

Когда Соитиро зашёл внутрь, восемьдесят процентов мест уже заняли, зал наполнился криками и вздохами.

— Эй, Митака, — позвал он, Дзин же в тот миг внимательно осматривал помещение, будто кого-то выискивая.

— А, вон там.

— Кто там?

— Мисаки, — непринуждённо ответил Дзин, после чего резко пошёл вперёд.

— И где ж он Камигусу увидел?..

Разглядеть кого-то конкретного в огромной толпе было задачей не из лёгких. Собралось ведь человек пятьсот.

Соитиро вынужденно последовал за Дзином и, пройдя далеко вперёд, наконец заметил спину Мисаки. Она сидела на третьем ряду спереди.

— Мисаки, — позвал Дзин, и девушка, энергично развернувшись, замахала руками.

— Сюда, сюда!

Она заняла им места.

И вот Мисаки, Дзин и Соитиро сидели рядом.

Всё же Соитиро удивился тому, как Дзин столь просто отыскал её в огромной толпе, а когда с любопытством посмотрел на парня, тот спросил:

— Что?

— Ничего.

— Ну ладно.

— Лучше объясни, зачем привёл меня сюда.

— На Хаухау, вице-президент! — ответила Мисаки.

— И ты туда же, Камигуса? Я уже говорил Митаке, я ещё не вице-президент.

— Соберись, вице-президент! — Она совсем не слушала. — Тебя обязательно выберут!

— Откуда такая уверенность?..

— Я за тебя проголосовала, вице-президент, — самоуверенно заявила Мисаки. — И когда тебя изберут, примени власть вице-президента и роботизируй школу!

— Я спросил, откуда уверенность. А ты о чём? И в смысле роботизируй?..

Соитиро словно говорил с обделённой логикой младшеклашкой, потому моментально выбился из сил.

Поезд мыслей Мисаки мчался по непостижимым кривым. Она сама себя наделила слишком большой свободой от окружающих. Её совершенно не заботила репутация, да и перспектива быть оторванной от общества нисколько не пугала. Понять такое иррациональное существо, как Мисаки, Соитиро в принципе не мог.

— Короче, тут Хаухау. Ясно, вице-президент?!

Соитиро решил смириться с тем, что его так называют. Если он проиграет на выборах, то с ума сойдёт, но разве это заботило Мисаки?

И вообще, сейчас больше интересовало загадочное слово «Хаухау». Когда Соитиро чего-то не знал, начинал нервничать — такой уж у него был характер.

— Митака. Переведи на японский слова Камигусы. Что за «Хаухау»?

— Ну, скоро узнаешь.

Дзин словно веселился при виде сбитого с толку Соитиро и не спешил с пояснениями.

Но как он и сказал, ответ вскоре нашёлся сам.

— Представляем вашему вниманию: занявшая в прошлом месяце почётное третье место в категории «пианино» на всеяпонском музыкальном конкурсе, ученица первого класса музыкального направления старшей школы при университете искусств Суймэй, Химэмия Саори, которая выступит с конкурсным номером, — объявил конферансье.

— Хаухау!

Мисаки подалась вперёд.

Зал наполнился аплодисментами. Но затем зрители словно по сигналу стали замолкать, и секунд через десять наступила полная тишина.

Стало очень тихо.

В зале возникло напряжение.

И тут послышались чьи-то шаги.

Кто-то шёл, стуча каблуками по полу.

Из-за кулис вышла школьница в смольно-чёрном платье. Короткие волосы выглядели так, словно она не причесалась после сна, что лишь добавляло шарма. Но спину она держала прямо и всем видом демонстрировала чувство собственного достоинства, отчего казалась взрослой. Походила на выпускницу. Но её назвали ученицей первого класса. То есть она была одногодкой Соитиро. Да и Дзина с Мисаки.

Соитиро не мог поверить своим глазам. Его ровесница без страха надела платье и величаво вышла на сцену. Увиденное казалось чем-то нереальным.

Встав около пианино, девушка повернулась к залу, элегантно поклонилась, затем настроила под себя стул и села.

Лишь она поднесла пальцы к клавиатуре, как без предупреждения и подготовки заиграла великолепная мелодия. Соитиро, застигнутый врасплох, очень удивился её манерам.

Играла мелодия, которую знал даже далёкий от классики Соитиро. Вспомнить название произведения он не мог, но Шопена узнал.

Звуки накладывались один на другой в гармоничном ритме.

Посторонние мысли исчезли.

Девушка сосредоточилась на звуках и отдала всю себя игре.

Она закончила первую мелодию, наполнив её до краёв эмоциями, словно пела во весь голос.

Пианистку наградили аплодисментами.

Соитиро, разумеется, тоже захлопал в ладоши. Дзин рядом что-то говорил, но слова не достигли сознания. В тот миг разумом полностью овладела девушка на сцене.

Концерт состоял из трех произведений. Как потом оказалось, все они входили в музыкальную программу конкурса.

Соитиро далеко не сразу пришёл в себя после выступления — настолько глубоко мелодии запали ему в душу. Образ девушки в платье за пианино намертво въелся в сетчатку.

— Как тебе, вице-президент?! Хаухау крутая, правда?! — воскликнула Мисаки, словно гордилась за саму себя.

— Камигуса, а ты почему так ликуешь?

— Так ведь Хаухау — мой друг! — заявила та с улыбкой до ушей. Ошарашенный, Соитиро не понимал, что ещё сказать.

Но сказанного Мисаки хватило, чтобы задуматься. Каков человек, который способен подружиться с Мисаки? Соитиро стало очень интересно.

— Ну, пойдём? — Дзин встал первый, заметив на сцене подготовку к следующему выступлению.

— Пойдём куда?

— В комнату ожидания, конечно! — энергично ответила Мисаки.

Дзин с Мисаки повели Соитиро за кулисы концертного зала. Там, в коридоре, который изгибался в соответствии со сценой, были многочисленные гримёрки, а также комнаты ожидания артистов.

Комната Саори располагалась в самой глубине. Мисаки без стука распахнула дверь, на которой висела табличка с именем и временем выступления, и яростно заорала, будто ворвалась в чужое додзё с желанием всех избить.

— Караул!

Более того, Мисаки бесцеремонно влетела внутрь.

— Э-э-э, Мисаки?! Пока сюда нельзя! Не обнимай меня!

В комнате ожидания раздались подозрительные стоны.

Стоявший у двери Соитиро поддался любопытству и заглянул внутрь — и увидел он там немыслимую картину.

Саори, похоже, застали во время переодевания: она была в одном нижнем белье, что выше пояса, что ниже. И в столь неприглядном виде она валялась на полу, придавленная Мисаки, и дрыгала ногами.

— Чёрное?

Стоявший рядом Дзин с серьёзным видом осмотрел комнату.

— Если бы не совпадало с платьем, то просвечивало бы! — последовало похожее на оправдание объяснение. — И долго будешь пялиться?!

Соитиро тут же схватил Дзина за руку и оттащил от двери, не забыв заодно ее захлопнуть, и через несколько секунд раздался звук запирания.

— Отличный концерт, а потом и отличное зрелище. Вот повезло, да?

— Ты о чём?

Соитиро отпихнул Дзина, который ждал единодушия, а вот выкинуть из головы недавнюю возмутительную картину не смог, отчего сердце билось как ненормальное.

— Ты не увидел? Жаль. Голые красавицы на дороге не валяются.

— Н-на ней было бельё! — на автомате выпалил Соитиро, и тут Дзин развернулся к нему с ехидным видом.

Взгляд Соитиро резко огрубел.

— Да не злись ты так.

— Меня просто бесит твоё поведение.

Тут дверь комнаты ожидания открылась.

Саори, которая переоделась в школьную униформу, всем своим видом демонстрировала недовольство, особенно Дзину и Мисаки. На шее у неё были большие наушники с логотипом HAUHAU. Очень походило на источник её прозвища.

Заметив на себе взгляд Соитиро, Саори впервые посмотрела прямо на него.

— Хм. Кгхе, — как-то неестественно прочистила она горло, а затем сказала, протягивая руку: — Приятно с тобой познакомиться. Я — Химэмия Саори с музыкального направления.

— А, ага.

— Зови её Хаухау! — влезла Мисаки, пожав девичью руку вместо Соитиро. Саори недовольно посмотрела на девушку и отпихнула в сторону.

— Если будешь меня так называть, буду до последнего тебя игнорировать. Вообще не заговорю, понял? — предупредила она.

Прозвище она точно не любила. Хотя Соитиро оно не так уж и напрягало. Для начала следовало извиниться за то, что он увидел её в неподобающей форме… Впрочем, нет, ради неё же лучше не менять тему… Или… Голова Соитиро заработала на полную катушку в поисках лучшего решения.

— З-забыл, да. Я — Татэбаяси Соитиро. Одноклассник Митаки.

— Ага, знаю тебя.

— Вот как?

— Видела твоё имя в результатах экзаменов, а ещё ты новый вице-президент, — сказала она.

— Выборы ещё не закончились, вообще-то…

Сколько уже раз за сегодня он повторял одно и то же?

— Кстати, мы только встретились, а ты уже увидел кое-что постыдное. Буду признательна, если забудешь.

— А, это…

Соитиро понятия не имел, что говорить, когда видишь нижнее бельё школьницы. Перебрал в голове кучу вариантов, но ни один не выбрал, все никуда не годились, и в итоге ничего связного сказать не смог.

— Ты просишь невозможного, Хаухау. Как это — забыть? По-твоему, мозги здорового старшеклассника — решето? Скажи, вице-президент.

— Не равняй нас.

— Хоть ты так и говоришь, а сам-то покраснел.

— Это потому, что ты меня бесишь, Митака!

— Ты так много обо мне думаешь, вице-президент. Я стесняюсь.

— Хочешь по носу?

Увидев сжатый кулак, Дзин демонстративно отшатнулся.

— Вы хорошо ладите.

— Ну, наверное.

— Это каким местом?

Дзин и Соитиро одновременно высказали противоположное.

— Эй, ты что, поматросил и бросил?

— Кончай говорить мерзости. Кровь стынет в жилах.

— Какой ты холодный. Выходит, у меня безответная любовь?

— С этим тоже завязывай.

— Вы и правда ладите. — Саори весело хихикнула.

— Из-за тебя надо мной смеются.

— Для меня честь тебя радовать.

— Хаухау — моя подруга!

Мисаки крепко обняла Саори, причём схватила её за грудь.

— Ах! А!.. Мисаки, не заставляй меня издавать странные звуки.

И снова Саори изо всех сил отпихнула от себя Мисаки.

— Я на сегодня тобой ещё не насытилась, Хаухау!

— Странный у тебя рацион. Блин…

Соитиро намеревался вмешаться, да не знал, как обращаться с девушками.

— Ну ладно, хочу съесть тайяки!

Мисаки ни с того ни с сего переключилась на нечто совершенно другое и потянула Саори за руку.

— С-стой, Мисаки! Не беги так, опасно же!

Не обращая никакого внимания на мнение Саори, Мисаки пулей полетела наружу, и обе быстро пропали из виду, а девичий вопль постепенно унёсся вдаль по коридору.

— Ну что, мы тоже пойдём?

— Куда?

— Поесть тайяки.

— Почему и я должен идти?

— А что, лучше на крыше одному тухнуть?

Соитиро промолчал, но про себя согласился с Дзином.

— Ты для этого меня позвал?

Но Дзин не ответил.

— Если не поторопимся, Мисаки скупит все тайяки, — сказал он и устремлённо зашагал вперёд.

Не то чтобы Соитиро хотел, но все-таки пошёл следом.

Дорога, которая пересекала территорию университета, кишела людьми. Была полная неразбериха: по обеим сторонам дороги выстроились в ряд палатки, как на фестивале в храме. Там продавали жареные шарики такояки, печенье в форме рыбы тайяки, лапшу якисобу, жареные лепёшки окономияки, яблоки в карамели, сахарную вату и тому подобное — полный набор угощений, и вокруг образовалась куча мала из гостей.

Пройти по прямой было бы настоящим испытанием, потому покупка тайяки стала казаться невыполнимой миссией.

Дорвавшись наконец до желанного лакомства, компания свернула с дорожки.

— Хаухау, какой у тебя вкус?

— У меня обычная бобовая паста.

Соитиро взял то же самое. Мисаки же решила попробовать со сливками, а Дзин — с порошковым зелёным чаем маття.

— Хаухау, давай попробуем друг у друга.

— Я не против… Мисаки, один укус? Только один же?

Та, не услышав последнюю часть, впилась зубами в тайяки Саори.

— А, погоди, Мисаки!

Когда девушка отодвинулась, от тайяки в руке Саори остался один хвост. Начинку из бобовой пасты тоже всю съели, оставив неприглядный огрызок.

— Моё тайяки…

Саори с огорчением уставилась на то, во что превратилась её рыбка. Сладкоежка совсем не походила на ту себя, величественно играющую на сцене, и Соитиро даже не заметил, как она приковала к себе его взгляд.

— Если хочешь, возьми моё. Я ещё не кусал, — произнёс он, протягивая тайяки.

— Правда?! — воскликнула Саори, мгновенно воспрянув духом, но затем заколебалась: — Нет, если возьму, то как же ты?..

— Тогда давай поровну.

Соитиро разломил лакомство на две части и протянул Саори кусок, где осталось намного больше бобовой пасты.

— Спасибо.

— Н-нет, ничего такого.

Саори, радостно бурча «Вкусно», набила щёки тайяки. Её восторг понемногу заразил и Соитиро.

— Хороший ты человек, Татэбаяси-кун.

— Только немного корыстный, да? — сказал Дзин, который с невинным видом шёл позади.

— Корыстный? — Саори наклонила голову набок.

— Митака, не суди по себе.

Когда Соитиро возмущённо обернулся, Дзин ехидно пожал плечами и заявил:

— Ты даже сам себе не признаешься.

— И как это понимать?

— А вот так.

— А теперь давайте есть такояки! Я лавки все до одной обойду!

Мисаки, никого не дожидаясь, галопом понеслась вперёд. Дзин унёсся следом, и потому не получилось у него спросить, что он имел в виду.

А оставшаяся Саори тем временем потихоньку доедала тайяки.

Соитиро настолько пристально смотрел на девушку, что она поглядела на него в ответ.

— А, нет, ничего, — оправдался он, хотя его ни о чём не спрашивали. Отчего-то тело напряглось, и пульс вырос больше обычного. Хотя мысли о результатах голосования временно выветрились из головы… Раз так, его эмоции…

Соитиро как бы невзначай скользнул по Саори боковым зрением. И опять их взгляды встретились.

— А, нет…

Поняв, что опять извиняется, он оторопело замолчал.

Чтобы развеять странную атмосферу, Соитиро заставил себя продолжить:

— Се-сегодняшний музыкальный номер… был замечательный.

Саори, которая набила рот тайяки, мигом расслабилась.

— Спасибо.

— Я не знаток музыки, но твоё выступление меня поразило.

— Видимо, из-за концертного зала. Там звук отличный, — сказала она, закидывая в рот оставленный Мисаки хвост от тайяки.

— А мне показалось, я почувствовал именно твоё мастерство, Химэмия… Занять третье место на конкурсе — это же серьёзное достижение?

— Ну, кто б знал.

— Я не прав?

— В мире много людей, которые умеют играть, как я.

Ответ сразу не нашёлся.

Саори произнесла это так, словно… для неё то была ежедневная рутина.

В мире.

Соитиро казалось, что она выступала по ту сторону экрана телевизора.

Но в том-то и дело.

Саори вышла на сцену перед полным залом, не показывая ни малейшего страха, и уверенно исполнила свою мелодию. Неужели для неё даже такое не было чем-то особенным?

Оба замолчали.

Разговор застопорился, повисла довольно неприятная тишина. Дело было вовсе не в том, что Соитиро жалел о сказанном. Нет, он просто относился к тем людям, которые не знают, о чём говорить с девушкой тет-а-тет.

Понимая, что нужно во что бы то ни стало что-нибудь сказать, Соитиро столкнулся с непробиваемой стеной: голова полностью опустела.

— Э-это… Да. Химэмия, вы с Камигусой хорошие друзья, — кое-как выдавил он из себя совершенно стандартную тему для обсуждений со знакомыми.

— Да и ты вроде с ней дружишь, разве нет?

— Нет, не особо, — декларировал Соитиро, и Саори непринуждённо хихикнула.

— По-моему, за ней мало кто угонится, чтобы дружить, — довольно жестоко сказала она. — Мисаки точно знает, что любит.

Саори пробежалась взглядом по толпе вокруг, словно выискивая убежавшую Мисаки.

— Она всегда гонится за тем, что любит. Потому прямолинейна как никто другой. И потому такая ослепительная.

— Ослепительная?

— Если кто-нибудь скажет «хорошо», то и я подумаю, что это «хорошо». А вот Мисаки нет. Она на всё смотрит так, словно мир начинается с неё. Она прямо как герой рассказа.

Соитиро вспомнил недавний разговор с Дзином на крыше. О том, что он умел смотреть на всё с высоты птичьего полёта. Только так и умел.

— Мисаки не смотрит на окружающих, её не волнует, как её видят другие, потому она от всех отличается. Её даже можно назвать отстранённой.

— По-моему, уметь общаться с людьми и жить в обществе — это важно. Ещё важно уметь избегать конфликтов, иначе нервов не напасёшься. Школа — не только учёбники, надо ещё и жизни учиться, разве нет?

— Я тоже так думаю. Не в том смысле, что нужно с другими ладить, а в том, чтобы видеть людей, чувствовать их, сопереживать. Но вот смотрю я на Мисаки и поражаюсь. И оттого ругаю себя.

— Говоришь так, словно хочешь быть похожей на Камигусу.

— А ты нет? В смысле, не хотел бы быть на первых ролях?

— Прямо сейчас нет… Мне нравится быть на вторых, — немного подумав, ответил Соитиро.

— А вот мне иногда хочется. Выступать с музыкальными номерами, какие хотят люди, слишком узко.

Саори апатично посмотрела в небесные дали, и Соитиро понял, что затронул больную тему. Атмосфера стала какой-то грузной.

— Ну да. Если бы меня сейчас услышал учитель пианино, он бы рассердился. Держи это в тайне. — Саори захихикала, чтобы разрядить обстановку.

И тут вернулись купившие такояки Мисаки с Дзином.

— А вот и мы!

— С возвращением, Мисаки.

Она заботливо купила порцию и на Соитиро с Саори.

— Вот, вице-президент.

Дзин протянул ему такояки.

— А, ага.

Соитиро равнодушно принял угощение.

— А? Хаухау над тобой издевалась?

— Зачем мне его дразнить? Татэбаяси-кун похвалил моё выступление.

— Ага, платьице у тебя было что надо.

— Митака, ты вообще слушаешь? Я говорила про выступление. Ты куда смотрел? — Саори прожгла Дзина взглядом.

— На Хаухау, конечно. Особенно спина и талия у тебя эротичные, аж дыхание перехватывает… Ай! Вице-президент, зачем на ногу наступил?

— Прости. Не заметил.

— Хм. Ну и ладно.

Дзин вопреки словам демонстративно скривился от боли.

— Словоблуд ты, Митака.

Саори, которая наблюдала за склоками парней, получала от зрелища странное наслаждение.

— Хе-хе, ты всё-таки завёл себе друга, Митака. Как гора с плеч.

— Ты за кого меня держишь, Хаухау?

— За врага женщин.

— Я же просто друзей ищу.

— Сказал враг, — намекнула Саори.

— Ну и ну, как жестоко. А, кстати, Хаухау, новый конкурс уже скоро?

Почуяв, что начинает пахнуть жареным, Дзин набил рот такояки и бесцеремонно сменил тему.

— Со следующего месяца. Две недели будут отборочные, ещё через две выберут финалистов. Надеюсь, пройду.

— Я обязательно приду помогать, — пробубнила Мисаки с набитым ртом. Выглядела она как белка, которая засунула в рот огромный орех.

— Я рада, что придёшь, но не шуми.

Судя по кислой мине на лице Саори, раньше Мисаки уже буянила.

— А ещё экзамены скоро, совсем беда, — невзначай вставил слово Соитиро, и Саори страдальчески вздохнула.

— Конкурс ещё ладно… А вот триместровые реально тоску нагоняют… — депрессивно сказала она.

— Хаухау же у нас дурочка. В конце первого триместра нахватала двоек.

— Н-не говори так, Митака! Я просто немного путаюсь в точных науках!

— Понятно. Немного, значит?

— Я впервые в жизни увидела листок с пятью баллами из ста!

— А-а-а, хватит! И ты туда же, Мисаки!

Саори стыдливо опустила взгляд, словно раскрыли её неприятный секрет.

— Похоже, и правда немного путаешься.

— И ты гадости говоришь?

Саори исподлобья язвительно посмотрела на Соитиро, и это смотрелось настолько умилительно, что пришлось от стыда отвести взгляд.

— Блин, да что тут непонятного? Мне и одноклассники пытались подсказать, да толку-то, мы все с музыкального не шарим в точных науках, — оправдалась она, пробубнив себе под нос.

— Почему бы не попросить Мисаки?

На минуточку, та набрала самый большой балл на потоке.

— Мы уже пытались перед экзаменами в середине триместра… Но Мисаки так объясняет, что ещё больше путаешься. А Дзина просить — нет уж, спасибо.

— А если попросить вице-президента? — предложил Дзин столь непринуждённо, словно говорил о погоде.

— Что? — удивился застигнутый врасплох Соитиро.

— Ты занял второе место по баллам, да и ведёшь себя серьёзно. Как по мне, отличный вариант, — сказал Дзин, положив руку на плечо.

— Нет, не хочу мешать Татэбаяси-куну.

— Да не помешаешь… Когда объясняешь другим, то и сам лучше усваиваешь, — ответил Соитиро, одновременно представляя, как остаётся после уроков с Саори в классе, чтобы заниматься. Как они сидят рядом в библиотеке на закате и решают задачу. Как едва не касаются друг друга плечами. Как Саори задаёт вопрос, а он поясняет… И тут Соитиро понял, что увлёкся фантазиями, и затряс головой, прогоняя дурные мысли. Как же он так умудрился?..

— Видишь, вице-президент не против.

— Угу… Тогда можно тебя попросить?

— Что? А, ага.

Соитиро никак не ожидал подобного развития событий, потому не смог скрыть волнения. Внутри забурлили эмоции, и он поймал себя на мысли, что радуется маленькой победе. Вот только с чего бы, он не до конца понимал, и оттого на душе стало тревожно. Чем сильнее Соитиро заставлял себя успокоиться, тем хуже у него получалось.

— Тогда обменяйтесь номерами телефонов?

Дзин с места в карьер завалил Соитиро и Саори советами.

— Пожалуй. Давай.

Саори без малейших колебаний вытащила мобильник, с которого свисал брелок в виде миленького кота. Как-то он негармонично смотрелся у Саори, которая во всём остальном казалась взрослой.

— Это Габлинчё Ямая! Дружбан моего любимого Габлинчё Бира!

«Ямая» могло означать ириомотейскую кошку^*. Да и дизайн соответствовал — в нём было что-то от дикой кошки.

— Я не сама его прицепила. Это всё Мисаки, — оправдалась Саори, словно заметив удивление Соитиро. Тот не сообразил, как ответить, потому просто достал мобильник дрожащей рукой и активировал ИК-порт.

— Давай я первый отправлю?

— Ага.

Они обменялись номерами телефонов через порт. Соитиро вдруг понял, что впервые записывает в телефонную книгу номер девушки, а когда заметил, что Дзин подаёт ему знаки глазами, отчаянно натянул маску спокойствия.

Как только он закончил добавлять контакт, от Саори пришло сообщение.

«Рада знакомству».

В конце предложения стояло эмодзи в виде миленькой киски.

«Взаимно», — коротко и по делу отправил в ответ Соитиро.

— Ну ты и формалист, вице-президент, — изумился Дзин, глядя на экран мобильника сбоку.

— Не подглядывай в чужие телефоны.

— Ну прости. Само вышло, — заявил он, и тут из динамиков раздалось объявление:

«Далее: результаты голосования в ученический совет старшей школы при университете искусств Суймэй. Просим участников собраться на спортивном поле Суйко».

— Собираемся на поле!

Мисаки, отобрав у всех остатки такояки и запихав в рот, умчалась прочь.

— А, моё такояки!

— Хаухау, ну-ка живо!

— Она переживает за чужие проблемы как за свои…

— В этом её хорошая сторона.

Саори, хоть и расстроилась из-за кражи такояки, всё же пошла. Но тут же остановилась и развернулась к Соитиро.

— Всё будет хорошо. Тебя точно выберут.

— Откуда такая уверенность?

— Я же голосовала, — пояснила Саори, после чего плутовато улыбнулась.

Уже в третий раз за сегодня начинался подобный разговор. Но как раз в третий раз Соитиро захотел поверить.

— Если я выиграю благодаря твоему голосу, что для тебя сделать, Химэмия?

— Ну-у… А, точно. Хочу после уроков на крышу выходить.

— Нравится большая высота?

— За дурочку держишь?

Саори поглядела на него с прищуром.

— Ничего такого я не говорил.

— Ладно… Там приятно, вот мне и нравится. Когда на занятиях выматываюсь, туда прихожу, и сразу думается легче.

— Ясно.

Болтая, Соитиро вместе с Саори и остальными вышли к полю. И через несколько десятков минут диктор в школьных динамиках объявил:

«И вице-президентом школьного совета на следующий срок становится ученик первого класса Татэбаяси Соитиро-кун! Он побеждает с уверенным отрывом!»

3

С тех пор пролетел год, и сейчас это чувствовалось особенно живо. Фестиваль в прошлом году… В тот день Химэмия Саори укрепилась в сердце Соитиро.

После много чего произошло.

Закончился первый год, и во втором Соитиро опять оказался в одном с Дзином классе. Удалось во второй раз посмотреть фестиваль, а вместе с тем и пережить новый виток выборов в школьный совет. Голосование прошло как по маслу, и теперь Соитиро трудился на поприще президента.

Тем временем ростки, которые оставила в сердце Соитиро Саори, дали цветы, и те вот-вот могли распуститься.

Когда в начале и конце триместров проходили церемонии в спортзале, Соитиро неосознанно выискивал взглядом среди музыкантов фигуру Саори.

Когда на обеденном перерыве ходил в столовую, непроизвольно проверял, не пришла ли Саори.

И как они и договаривались, в конце триместра собирались в библиотеке для совместных занятий. В те часы Соитиро мог вдоволь насмотреться на сидевшую рядом пианистку.

Если вначале цветок был мал, теперь он разросся пышным букетом.

Соитиро уже не мог делать вид, что не замечает. Противился до последнего, но всё-таки признал, что испытывает к Саори сильные чувства.

Вдобавок, теперь, когда он чувствовал себя ни на что не годным, сильно просев по баллам в рейтинге, беспечные эмоции стали бельмом на глазу. Смех один. А вот результат Саори благодаря совместным занятиям значительно улучшился, она даже вошла в топ-50…

Соитиро ещё раз уставился на доску с объявленными результатами триместровых экзаменов. Сколько раз ни смотри, его имя оставалось на девятой позиции.

Стал ближе к девушке, к которой неровно дышал, и прекратил с головой уходить в учёбу… Соитиро думал, такое только в романах бывает, а на деле сам превратился в героя книги.

Стыд и срам… думал он, теряясь в хитросплетениях мыслей.

И пока Соитиро занимался самобичеванием, к нему обратились сбоку:

— Как успехи?

От голоса, который барабанные перепонки запомнили на всю жизнь, парень резко пришёл в чувство. Стоило лишь услышать, как тот переливается нотами, на душе сделалось немного легче.

— Хи-Химэмия?

— Я же просто поздоровалась, зачем так удивляться?

— Да я просто немного задумался.

— Задумался?

Саори наклонила голову набок — выглядело это настолько женственно, что лицо само собой расслабилось. Но чтобы не выдать себя, Соитиро напряг мимические мышцы.

— Ничего важного.

Не мог же он сказать, что вспоминал их знакомство. То, что он погряз в воспоминаниях, терзало и нагоняло чувство вины, заставляя стыдливо прятать взгляд. Саори с подозрением посмотрела на него, как бы говоря: «Правда?».

Соитиро жаждал поменять тему, но говорить о первом, что придёт в голову, не хотел.

И тут раздалось:

— Хаухау, а мои результаты, значит, неинтересны? — спросил у Саори нарисовавшийся Дзин.

— Я тобой не интересуюсь, — сказала как отрезала та.

— А вот президентом интересуешься.

Дзин поглядел на неё с намёком, а Соитиро сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей.

Саори встала на носочки и пыталась разглядеть сквозь толпу доску с результатами. И вдруг…

— А?.. — воскликнула она. Наверное, удивилась, не найдя имя Соитиро на привычной позиции.

— На этот раз девятый, — негромко произнёс Соитиро, как бы извиняясь наперёд.

— Много болел?

Глаза Саори беспокойно задрожали.

— Н-нет, вовсе нет…

Настоящую причину из него и клещами бы не вытащили.

— Об этом ты только что думал?

Саори как в воду глядела.

— А, нет, не о том. Ну… Просто стало труднее концентрироваться.

Отчего-то проступил пот.

— Ты об этом думал? Если что, могу дать совет.

Серьёзный взгляд Саори выбивал Соитиро из колеи.

Как раз в этом она ничего посоветовать не могла. С кем-кем, а с Саори он обсудить это не мог — она ведь превратилась в объект безответной любви. Сказать, что из-за мыслей о ней он не способен сосредоточиться на учёбе, было равносильно признанию.

— А если очень-очень нужен совет? Хаухау, тебя ведь касается.

— М? Правда?

— Митака, следи за языком.

Но Дзин был не из тех, кто промолчит.

— Президент запорол экзамены из-за тебя, Хаухау.

Заявление было равносильно взрыву бомбы.

— Из-за меня? — Саори, застигнутая врасплох, ошарашенно хлопала глазами.

— Н-нет,Химэмия! Ты не сделала ничего плохого! Ничего плохого! — резко запротестовал Соитиро, но Саори глубоко задумалась.

И потом, словно отыскав потерянное место в партитуре, спросила, осторожно подбирая слова:

— Ясно… Ясно. Всё из-за того, что ты помогал мне по учёбе перед экзаменами?

— Говорю же, нет.

— Прости, Татэбаяси-кун. Так и есть. Я слишком много времени отняла. Правда, прости меня.

— Не извиняйся. Правда, всё не так. Времени хватало, ты не виновата, Химэмия.

Но Саори, судя по виду, не поверила. А как иначе? Сколько бы она ни сопротивлялась, Соитиро никак не мог раскрыть истинную причину.

— Тогда… в чём на самом деле проблема? — задала девшука вопрос, которого президент боялся больше всего.

— Это…

Не мог он просто взять и ответить.

— Митаке рассказал, а мне не можешь?

— Нет, это…

— Я менее важна, чем Дзин?

— Хаухау, как-то грубовато звучит.

— Ну что?

Саори, проигнорировав Дзина, продолжила напор.

— Значит, на меня всем наплевать?

— Митака, помолчи немного.

— Да-да. Ладно, схожу-ка в туалет, — заявил Дзин, действительно собираясь уходить.

— Слышь, Митака, не убегай!

Именно сейчас оставаться наедине с Саори было для Соитиро неподъёмной ношей. К тому же Дзин должен был расхлёбывать заваренную им же кашу.

Но взывания к совести тот пропустил мимо ушей.

— Я же ни в чём не соврал, — беззаботно бросил он напоследок и ушёл к туалету.

Дзин не врал. Говорил как есть. Разумеется, жонглировал словами, но фраза «Из-за Саори не получилось сосредоточиться на экзаменах» не была неверной.

— Не можешь мне сказать?

— Точно… — честно ответил Соитиро, не в силах уходить от ответа.

— Ты мне мало что о себе говоришь.

Ответить на это Соитиро не смог даже общей фразой.

Тут раздался звонок на урок.

— Я уже пойду.

— Ага.

Саори повернулась спиной и пошла по коридору.

Хотелось её окликнуть. Рука уже потянулась к ней, открылся рот… но ничего сказать не получилось. Соитиро не знал, что говорить. Он хотел остановить её, но не мог найти слов. Желание и нерешительность вступили в конфликт, борясь друг с другом.

Уже скоро начнётся урок, надо было возвращаться. Убедив себя, что пока ничего не поделать, Соитиро развернулся и пошёл в противоположную от Саори сторону.

В будущем он будет вспоминать, что в тот день до смерти переволновался.

4

Сообщений не приходило.

Прошла выпускная церемония, через три дня начнутся итоговые экзамены третьего триместра. Соитиро после уроков сидел в кабинете учсовета.

Хоть близились экзамены, на президента свалились всякие дела.

Самым главным вопросом была подготовка приветственной вечеринки для новых учеников, которые вот-вот зачислятся в школу. Соитиро внимательно изучал заявки всех клубов — до конца триместра требовалось принять решение по каждому. А ещё программа всех комитетов с пояснениями… Не говоря уже о делах самого учсовета и новых первогодках. В подобное время важные дела сыпались как из рога изобилия.

Но если начистоту, Соитиро не очень-то сосредоточился.

— Эх-х, — протянул он.

Лишённый энтузиазма взгляд снова упал на мобильник.

Сообщений ожидаемо не пришло. Сколько ни проверяй, на экране уведомлений о новых письмах не появилось.

А ведь раньше за неделю до экзаменов от Саори обязательно приходило:

«Натаскай меня, пожалуйста».

Уже прошло три дня, а никакие уведомления не высвечивались.

И причина была яснее ясного.

На предыдущих экзаменах… в конце второго триместра, Соитиро сильно опустился в таблице, и теперь это аукнулось.

Саори решила, что их совместные занятия сильно отвлекли его, и потому теперь не стала ничего просить, чтобы не ставить палки в колёса.

Две последние недели она старательно избегала с ним встреч и даже не разговаривала.

Уставший ждать у моря погоды, Соитиро с каждым днём всё больше терял хватку. Он в третий раз посмотрел на мобильник, а тот не соизволил отреагировать.

Соитиро поймал себя на мысли, что проверяет телефон раз в минуту. И как только осознал это, отодвинул мобильник подальше, на край парты, и решил заняться делами учсовета.

Включив ноутбук и дождавшись загрузки, Соитиро как обычно открыл рабочий файл.

И тут сидевший по диагонали напротив первогодка-вице-президент, который мычал себе под нос и перебирал документы, звучно плюхнулся на парту.

— Президе-е-ент, — лениво протянул дружелюбного вида школьник. Подобное расхлябанное поведение его совсем не красило.

Вице-президент обессиленно растёкся по парте, прижавшись щекой к столешнице.

— Президент, давай без фанатизма, а?

— Ты о чём, вице-президент?

Соитиро понял, что, если не отреагирует, тот не уймётся.

— Хочу кое-что обсудить.

— Обсудить? В такой позе?

— Пожалуйста, выслушай меня.

— Хорошо. Давай говори, — согласился Соитиро, не захотев тратить силы на нравоучения. Но взгляд от экрана ноутбука не оторвал.

— Хочу девушку.

— Не того ты собеседника выбрал.

— Да не спорю. Я хочу разговаривать с девушкой.

— Какие высокие цели.

Вице-президент, вздыхая, приподнялся, а затем без предупреждений резко вскочил.

— Я же пошёл в учсовет, чтобы познакомиться с девушкой, поближе её узнать, пока готовим всякие мероприятия, и чтобы это в любовь переросло. А на деле что? Президент, казначей, секретарь, координатор, все до единого — парни! Что за подстава?! Я как будто в школе для пацанов! — завозмущался первогодка.

— Одноклассницы к твоим услугам, — в грубоватой форме заткнул его Соитиро.

— И как мне к ним подкатить?! — Вице-президент, не поняв намёка, продолжил гнуть свою линию.

— А мне почём знать? Если у тебя есть время на пустую болтовню, то сортируй заявки клубов.

— Я вообще-то закончил!

Вице-президент продемонстрировал разложенные в две стопки бумаги. В первой к листкам прицепили зелёные скрепки со знаком GO, а во второй — со знаком NG. Поделили где-то поровну.

— Если закончил, быстрее иди домой и готовься к экзаменам. Ты же знаешь, хоть официального правила нет, неофициально члены учсовета обязаны быть в числе первых пятидесяти по баллам.

— Значит, лучше позанимаемся здесь, а не дома, — вмешался казначей, который сидел напротив вице-президента. До лета прошлого года он играл в бейсбольном клубе, но, когда получил травму, решил не рисковать, махнул рукой и вступил в учовет. Но бейсбол ещё не полностью вышел из парня, на что намекала лысая голова. Довольно крупный малый — большинство людей за казначея его бы не приняло. Как и Соитиро, он учился во втором классе. Нынешний учсовет состоял из трёх первогодок и двух второгодок — Соитиро и казначея.

— Если что-то не пойму, можно спросить у президента. Идеально.

Словно соглашаясь, секретарь и координатор, оба первогодки, утвердительно закивали.

— Я вам не частный репетитор.

— Да ладно тебе, президент. Ты и по оценкам в топе, и с девушкой тесно общаешься.

— Ты о ком говоришь?

— Ты же часто видишь Камигусу-сэмпай?

А можно ли было сказать, что они «виделись?» Инопланетянка только и делала, что болтала о своём, а слова Соитиро в одно ухо влетали, из другого вылетали.

Как-то раз она на перемене внезапно заявилась в класс и выдала нечто загадочное:

— Я выкинула котлеты из карри с котлетами.

Тогда Соитиро ответил:

— Могла бы просто попросить обычное карри.

Но Мисаки, проигнорировав, вылетела из класса.

— О-она до жути миленькая. Я от таких тащусь, — присоединился к разговору молчавший до сих пор координатор-первогодка. Наравне с вице-президентом, он в нынешнем составе учсовета был заводилой.

— Когда впервые её увидел, меня словно током ударило, — проговорился секретарь, который обычно вёл себя кротко. Под каким углом на него ни смотри, он выглядел как ребёнок. Если назвать его учеником средних классов, никто не заподозрит обмана.

— Не советую. Бузотёрша она ещё та, — добавил, наконец, казначей.

— Но она сто пудов самая крутая красотка в школе! — перевозбудился вице-президент.

— Я за Асаку-сэмпай из клуба плавания. Сиськи у неё чумовые. Я бы вдул, — раскрыл карты координатор.

— Ну нет, вы не шарите. А как же Кохару-сэнсэй? — сказал казначей.

— Ещё бы, обожаю милф.

В кабинете ученического совета в один миг воцарились пацанские разговоры.

— Мне нравится Химэмия-сэмпай с музыкального.

В итоге дошло и до секретаря.

— Да знаю я, знаю.

— Нравятся холодные? Да ладно, серьёзно?!

Три первогодки отчего-то вместе закивали. Успели они спеться.

— Ну вы и смелые. А вот я даже не могу посмотреть в глаза красотке, — самоуничижительно засмеялся казначей.

— Да и я. Когда делал музыкальный номер для приветствия новеньких, ни слова сказать не смог. Прямо в золотую рыбку превратился, — признался вице-президент, хлопая ртом. Комната залилась смехом.

— Нас тогда президент спас… Кстати, президент, ты же хорошо ладишь с Химэмией-сэмпай?

— Не особо… Просто знакомые.

Если подумать, то даже хуже. Она так ничего и не написала, будто вычеркнула из жизни.

— Вы, если болтаете ни о чём, лучше идите уже домой.

Стоило Соитиро стать немного строже, как казначей, секретарь и координатор резко вернулись к учёбе. Один только вице-президент недовольно надулся. Притягательности ему это никак не добавляло.

Соитиро глубоко вздохнул про себя. Что же он делает? Просто выпустил пар. Когда речь зашла о Саори, он не смог оставаться спокойным.

Словно притянутый магнитом, взгляд парня переместился к мобильнику на краю стола.

В конце концов, проблема была не в том, что не приходили письма. Не в том, что он опустился в рейтинге и между ним и Саори возникла стена.

Может, и проблемы как таковой не было вовсе.

Просто Соитиро влюбился в Саори, искренне и всем сердцем, и незнакомое чувство не давало покоя.

Вот в чём суть.

И что теперь делать с неразберихой в груди?

В обществе существовало такое понятие, как «признание», но что, идти Соитиро и признаваться? Нет, точно нет, он не смог бы посмотреть в глаза Саори и сказать «люблю».

А если и смог бы, точно создал бы проблему.

— Эх.

— Президент, чего вздыхаешь? Чем ты там занят?

Вице-президент, изображая рыбу фугу, подглядел на экран ноутбука.

На дисплее отображался один файл.

Вверху было написано: «Не закрывать двери на крышу после уроков». Учсовет принимал просьбы со всех учащихся в школе, и порой люди просили пересмотреть школьные правила или нормы.

— А, не закрывать крышу? — Секретарь, услышав, поднял лицо.

Чаще всего обращались из спортивных клубов — просили не закрывать после уроков спортзал. Ещё художники просили пустить их туда, откуда открывался хороший вид для рисования. Бывало, кто-то индивидуально просил открыть крышу — например, чтобы со всей дури подуть в трубу или признаться в любви.

— В том году учсовет вроде пытался договориться, но не разрешили?

Соитиро в ответ кивнул. Предыдущий президент, который уже окончил школу, очень настойчиво просил заместителя директора, но в конце концов ничего путного не добился.

— За безопасностью и так тяжело следить, а если ещё и двери не запирать после уроков, опасность вырастет вдвое. Ещё до моего поступления… года четыре назад, двери не закрывали, и ученики играли в волейбол или бейсбол. В итоге мячи постоянно улетали на улицу.

— Бейсбол на крыше? А что, отлично звучит, — воскликнул казначей — бывший член бейсбольного клуба.

— Вот из-за таких балбесов, как ты, невозможно договориться.

— Типа я виноват?

— Короче говоря, никто не хочет брать на себя ответственность, так?

Координатор, навалившись на спинку стула, сунул автокарандаш в рот.

— Вот прям так, в лоб?

— Как раз этим взрослые больше всего напрягают, — прокомментировал, не поворачиваясь, вице-президент.

— Какие будут предложения совета? — спросил с напряжённым лицом секретарь.

— Ты, похоже, против, секретарь.

— Вовсе не против… Но вопрос проблемный. Прошлый учсовет с учителями не договорился. А значит…

— Понятно, вот, значит, о чём думаешь?

Ни к чему порождать споры, которых можно избежать, — такую позицию Соитиро понимал.

Решив, что самое время, он посмотрел на всех с просьбой высказаться.

Первым ответил вице-президент.

— Я тоже против. Я много каких предложений хочу внести, но в прошлом году столько их забраковали. Если и в этом учителя на нас обозлятся, забракуют ещё кучу, а это суперотстой! И какой тогда смысл вообще быть в учсовете, если ничего не можем?

— Поддерживаю, — заявил координатор, подняв руку.

Остался только казначей.

— Я думаю так. Что бы я на самом деле ни хотел, мы с президентом раньше всех выпустимся, а вот вы трое останетесь и учсовет в следующем году будет на вас, потому нет смысла воевать. Замдиректора распустил предыдущий состав, и если опять поднять больной вопрос, проблем будет выше крыши.

— Ясно, я всех услышал. Я тоже в данный момент не готов на это пойти.

— Тогда какую отправим заявку?

Все сосредоточились на Соитиро.

— Вы же в курсе, что это самая частая просьба от учеников? Типа им срочно надо готовиться.

— Ну что поделать. Если бы мы это устроили, нас бы на руках носили, — помечтал вице-президент. Соитиро высказался против, но на самом деле думал иначе.

Кое-какие слова всё никак не выходили из головы.

«Хочу после уроков на крышу выходить», — сказала Саори.

Если бы Соитиро не вспомнил её слова, не ломал бы голову над заявкой. Как и всегда, качать права у руководства школы лучше всего было прямо перед окончанием срока полномочий.

А до той поры умнее будет поддерживать с учителями хорошие отношения, и тогда получится много чего провернуть без сучка без задоринки. Прямо сейчас к Соитиро, который демонстрировал хорошие успехи в учёбе и серьёзно смотрел в завтрашний день, относились с большим доверием. Когда он только заявил кандидатуру на выборах президента, несколько преподавателей так прямо и сказали: «Будет здорово, если победишь». И вот теперь он мог отплатить им за высокие ожидания.

К тому же Соитиро понимал позицию руководства школы. Если на крыше произойдёт какой-нибудь несчастный случай, придётся искать ответственных. Приоритет нужно отдавать действительно важному.

Дзин, то ли от упёртости, то ли от прямолинейности, наверняка сказал бы что-нибудь вроде «Да это ерунда», но важные правила существовали для того, чтобы обеспечить безопасную школьную жизнь. И правила стоило отстаивать.

— Отложим составление запроса на потом, — заключил Соитиро.

Спустя полчаса разбирательств с учёбой и делами учсовета посиделки закончились.

Соитиро последним вышел в коридор и запер дверь, а по пути к выходу из здания, во время спуска по лестнице, столкнулся с Дзином.

— Сама судьба свела нас вместе, не иначе.

— Тебе пора к врачу.

— Для президента ты слишком холоден.

— Только с тобой, Митака.

— Спасибо за особое отношение.

— Пф…

— Кажется, ты не с той ноги сегодня встал.

— Ещё чего.

— Значит, с Хаухау поругался?

Соитиро поперхнулся.

Дзин уверенно выдержал суровый взгляд, даже не думая затыкаться.

— Недавно я заглянул в библиотеку, Хаухау там одна занималась. Аж жалко её стало, бедняжку.

— И чья же это вина?

— Ты говоришь так, будто я виноват.

— И говорить не надо. Ты до этого столько всего наболтал, теперь отнекиваешься?

— Ты про то, что из-за Хаухау у нашего президента упали результаты?

— Да.

— Стыд мне и позор. Ты лучше пойди и нормально объясни, что имел в виду. Хаухау не так поняла, точно тебе говорю.

— Сам иди извиняйся и всё объясняй.

— Да нет мне доверия. Хаухау мне не поверит. Да и что мне ей сказать? У президента упали баллы, потому что он думает только о тебе, а не об учёбе?

— Если продолжишь, получишь по носу.

Дзин демонстративно встал в позу сдающегося. Вот только всем своим видом он показывал, что не заткнётся.

— Да тут и без слов понятно — что бы я ни сказал Хаухау, она взвалит вину на себя.

— Вот почему бы ей не сказать, что она не виновата?

— Тебе так сильно хочется выставить виноватым меня?

Соитиро промолчал.

— Короче, доверяю Хаухау тебе.

— Почему я должен разгребать за тобой бардак?

— Блин, ну ты и тугодум. Даже ежу ясно. Именно ты хочешь заниматься вместе с Хаухау. Не я, а ты.

— Да я… не особо!

От фразы, уколовшей в самое нутро, Соитиро проглотил язык.

— Скажу больше, ждёт Хаухау вовсе не меня, а тебя, президент. Ты же гордишься собой, когда другие люди в тебя верят? Почётный ученик, как-никак.

Дзин говорил мягко, но его слова впились в глубины сердца острыми шипами.

— Ты смотришь на жизнь с высоты птичьего полёта, но старательно делаешь вид, что ползаешь по земле. Даже когда понимаешь, что делаешь близким людям больно. В этом плане ты такой же плохой человек, как и я.

Взглядом Дзин говорил: «Если что-то не нравится, иди к ней сам».

— Будь главным героем хотя бы иногда. Подойди к Хаухау и скажи: «В следующий раз я точно займу первое место, потому не волнуйся». Думаю, она обрадуется.

— По-твоему, это просто?

— Меня это не касается, потому, конечно, просто.

— Да ты сам бегаешь от Камигусы, так что касается, — максимально колко заметил Соитиро, чтобы выпустить пар.

— Мы так хорошо понимаем друг друга. Кажется, мы отлично поладим, — вывалил Дзин, после чего, помахав рукой, пошёл прочь.

Когда его фигура исчезла, Соитиро переполнила злость, всё тело буквально запылало от переизбытка эмоций. Поддавшись им, он навалился руками на стену, будто хотел её продавить. Ладони вскоре заныли от боли, но бушующие эмоции всё никак не получалось утихомирить.

— Не смей говорить всё, что взбредёт в голову…

Слова Дзина до сих пор били по барабанным перепонкам. Расстраивало то, что он был прав. В конце концов, проблема касалась Соитиро, и только его.

— Но что мне ей сказать-то?!

Он стиснул прижатые к стене кулаки. На самом деле он прекрасно знал. Вопрос был в том, где набраться смелости.

— Чёрт.

Но строгий нрав Соитиро всё же заставил действовать.

Путь до читального зала парень знал с закрытыми глазами и именно туда сейчас направлялся.

Самая дальняя от двери парта. Их излюбленное с Саори место для подготовки к очередному экзамену.

Стоило выглянуть из-за книжных полок, как Саори сразу попалась на глаза — сидела она именно там, где и ожидалось. От тщётных попыток одолеть задачу из учебника у неё буквально шёл дым из головы.

Саори, судя по всему, не заметила прихода Соитиро.

Всё из-за музыки, которую девушка слушала за учёбой.

Привычных гигантских наушников на ней не было, зато из-под коротких волос спускался тонкий кабель, воткнутый в маленький музыкальный плеер на столе.

Соитиро нервной походкой зашагал к Саори. Прошёл рядом, но она всё равно не заметила — полностью сосредоточилась на решении сложной математической задачи.

Заглянув в тетрадь, Соитиро узнал дифференциальное уравнение.

— Измени чуток уравнение, и решение будет в точности как в этом примере.

Соитиро указал пальцем на пример из учебника, и удивлённая Саори резко подняла лицо, широко распахнув глаза и уставившись на визитёра.

Но не прошло и секунды, как девушка пристыженно отвела взгляд.

— Ты?

— Если первоначальное уравнение слишком сложное, можно его разложить и пересобрать в иную форму, — сказал Соитиро, присаживаясь рядом.

Саори последовала совету, написала в тетради формулу и молча принялась её решать. И вскоре получила ответ.

— Готово, — сказала она, воодушевлённо поворачиваясь к Соитиро, но опять словно что-то вспомнила, резко убрала с лица улыбку и отвернулась. Более того, сделала вид, что не обращает на спасителя внимания, и приступила к следующей задаче.

— Что слушаешь? — Соитиро жестом показал на ухо.

Саори впала в кратковременный ступор, а затем вытащила один наушник и подала ему.

Предложенный наушник отправился в ухо.

Играла классика. Музыкальные вкусы Саори не ограничивались попсой, роком и джазом, ещё она слушала осты из аниме и игр. Потому говорить с ней о музыке можно было до скончания времён.

Какое-то время они молча послушали мелодию.

Саори успела решить вторую задачу, а когда полезла в ответы для сверки, Соитиро спросил:

— Это Моцарт?

Саори изумилась, не ожидав, что он узнает.

— Хорошо разбираешься, да? Хотя мелодия не шибко известная.

— Я выучил.

— Что?

— Ну… Чтобы поддерживать с тобой разговор.

— Вон оно что…

— Ага.

— И… что это значит?

Саори, опустив лицо, залилась румянцем.

Вот только Соитиро не смог насладиться её реакцией — испугавшись, он вдруг покраснел ещё сильнее.

— Короче, ну…

— Короче?

— Я-я…

— …

Саори судорожно сглотнула.

От напряжения у Соитиро нервы натянулись как струны. Хоть серенаду на них отыгрывай.

— Хочу сказать, я в порядке!

— А? — оторопела Саори.

— Результаты у меня ухудшились вовсе не из-за того, что я о тебе беспокоюсь. Давай вместе заниматься. Всё нормально, это мне не помешает.

Тут он резко прервался. А затем с полной уверенностью заявил:

— На следующих экзаменах я точно возьму второе место.

И напоследок протараторил:

— Обещаю. Можно и клятву на мизинцах.

Саори ничего не скажет… подумал Соитиро, но тут она внезапно взорвалась от смеха.

— П-почему смеёшься?

— А я думала, обычно в такой ситуации обещают быть первыми.

Саори продолжала хихикать. Дзин именно так и советовал сказать, но Соитиро не мог себе позволить. В силу своего характера он мог обещать только то, чего точно был способен добиться.

— Я так сказал, потому что тягаться с Камигусой — задачка не из лёгких.

— Это да.

Саори, всё ещё смеясь, вытерла с уголков глаз выступившие слёзы.

— Ничего смешного, вообще-то.

— Прости.

В итоге Саори поборола смешинку только через пять минут.

Потом, слушая музыку, парочка прозанималась около часа и пошла домой вместе.

Когда они выходили из читального зала, Соитиро заметил среди вещей Саори что-то похожее на футляр от музыкального инструмента.

Вообще Саори специализировалась на пианино, но, когда весь класс устраивал оркестровое представление, играла на скрипке. Сама девушка заявляла, что играет посредственно, на уровне любителя, но Соитиро, слушая её на фестивале или выпускной церемонии, совершенно не понимал, в каком месте она любитель. То, как она элегантно двигала смычком, не оставляло никаких сомнений в её мастерстве.

— Дома ещё будешь репетировать?

— А? А, ты про это? — Саори приподняла футляр со скрипкой. — Это типа для смены пластинки. Пианино я люблю, но вот расслабляться за ним не умею. Слишком серьёзно к игре отношусь. А на скрипке так себе играю, потому не заморачиваюсь и просто наслаждаюсь… У неё мне звук нравится.

Парочка, болтая о всяком, умиротворённо шла по коридору. Но стоило им подойти к лестнице, как Соитиро вдруг кое-что заметил, панически отшатнулся назад и прижался к стене коридора.

— Что с тобой?

Удивлённая Саори собралась пойти по лестнице вниз, но Соитиро схватил её за руку и потянул назад.

— Зачем дёргаешь? — прошипела она, а парень приставил палец к губам.

— А?

Саори показала мимикой, что понимает всё меньше и меньше, но Соитиро молча тыкнул в сторону ступеней, и когда девица выглянула на лестничную площадку, её рот тут же изобразил удивлённое «А».

Там стояли парень с девушкой, их ровесники. Как говорила одежда, то были второгодки из бейсбольного клуба. И они не просто стояли: их спалили во время поцелуя.

Соитиро, прижимаясь к стене коридора, глубоко задышал, а Саори, которую вжало спиной в ту же стену рядом, залилась краской и пробурчала что-то нечленораздельное.

— Блин… Я же сказала, поцелуй будет наградой за победу, — донеслось с лестницы.

— Да ладно тебе, давай ещё разок.

— Нет уж. Сопишь так, будто наброситься хочешь.

Шаги стали удаляться, и голоса приглушились.

— Значит, если выиграю в следующем матче?

— Ну, я подумаю.

— Что, правда?

— Имей в виду, я про поцелуй.

— А чего так?

— Ведёшь себя плохо, больше ничего не дам.

— Да ну нафиг, ты же несерьёзно?!

Парочка, наконец, ушла достаточно далеко, и голоса стихли.

Словно почувствовав облегчение, Соитиро и Саори одновременно выдохнули.

— Надо же было такое увидеть.

— Да уж.

Ненадолго оба замолчали.

— С-слушай, пошли уже?

— Д-да, ага.

Неуверенной походкой они спустились на первый этаж.

Увиденное не выходило из головы, заставляя идти молча и беспомощно перебирать в уме подходящие для разговора темы.

Но вдруг Саори, словно роя себе могилу, внезапно спросила:

— С-слушай… Татэбаяси-кун, а ты целовался?

Вместо того чтобы разрядить атмосферу, она ещё больше усугубила дело.

— Р-разумеется нет! Я же не Митака!

— Ты совсем на Митаку не похож, но это же не значит, что делать такое — плохо. Мы же старшеклассники…

— Н-ну а у тебя как, Химэмия?

— У-у меня?! Да какое там. Ну… я ведь… я даже не встречалась ни с кем.

— Неожиданно. Ты же популярная у парней. Сегодня на учсовете даже говорили, что хотели бы встречаться с такой красавицей, как ты.

— Я всё думала, о чём же вы каждый день треплетесь на заседаниях, а оно вон как?

Соитиро пронзили брезгливым взглядом.

— Нет, я такое не обсуждал!

— Нехорошо перекладывать вину на других.

— Э-это, конечно, да… Совесть замучает. Но я правда таким не занимался.

Саори в ответ натянуто улыбнулась, будто дразня.

После того как они переобулись у шкафчиков на первом этаже, их на улице приветствовало изумительное вечернее зарево.

— Красивый закат.

— Точно, — согласился Соитиро, главным образом любуясь не природой, а Саори, которая сияла в свете вечернего солнца.

— На крыше ещё красивее, наверное, — пробормотала без задней мысли девушка, скорее даже сама себе. Но её фраза почему-то задела Соитиро за живое.

— Крыше?.. — сорвалось с его губ.

— Идём домой? — вышла вперёд Саори.

Но Соитиро остался на месте, вынудив спутницу остановиться от удивления и развернуться.

— Татэбаяси-кун?

— Прости. Вспомнил о делах.

— Что?

— Иди одна, Химэмия.

— А, ага. Ну, тогда до завтра.

— Ага, до завтра.

Саори помахала рукой, а Соитиро, приподняв руку, проводил девушку взглядом, пока её фигура не скрылась из виду.

— Итак, приступим?

Было ещё не слишком поздно, и замдиректора не ушёл из учительской.

Переобувшись обратно, Соитиро поспешил в кабинет учсовета. По пути он пересёкся с каким-то учителем, и впервые в жизни на него наорали за бег по коридору. Но останавливаться Соитиро не собирался.

Спустя несколько минут он, задыхаясь, добежал до учительской.

— Заместитель директора.

— М? А, это ты? Что хотел?

— Запрос от ученического совета, — сказал президент, протягивая документ, на котором было написано: «Оставить крышу открытой после уроков».

5

На итоговых экзаменах в конце второго года Соитиро, как и обещал Саори, вернулся на второе место.

— А лучше бы первое место, — заметила Саори возле доски с результатами в коридоре.

— Тогда, получается, я бы нарушил обещание, — парировал Соитиро.

— Ты или слишком правильный, или глупенький, — засмеялась Саори.

Когда закончились триместровые экзамены, начались короткие весенние каникулы, а следом — новый учебный год. Соитиро, Саори, Дзин и Мисаки стали третьегодками — стартовал финальный этап их школьной жизни. Одновременно поступили новые первогодки, и в Суйко подул ветер нового сезона.

Новенькие, как и второгодки с третьегодками, в апреле попадали в новый класс и незнакомые ситуации, и потому вся школа была на нервах.

В текущем году кое-что изменилось. Во второй класс художественного направления зачислилась новая ученица, которая вроде бы успела стать художницей с мировым признанием, ещё она обладала невероятной красотой и загадочной аурой. Неизбежно пошли всякие сплетни. Более того, жила она в логове для проблемных детей — Сакурасо, что лишь подливало масла в огонь.

Начался триместр ахово, но прошла неделя, потом две… и постепенно все стали успокаиваться, пока в итоге не погрязли в ежедневной рутине.

Соитиро тоже перенервничал, но к маю и он вернулся в привычную колею.

Близился конец месяца. Соитиро в воскресенье сразу после полудня пришёл школу, чтобы уладить дела учсовета. Погода не удалась, лил дождь, мало кто заявился в клубы, и в коридорах царила звонкая тишина.

А вот в кабинете учсовета кипела жизнь.

Каждый год примерно в это время стартовала подготовка к осеннему культурному фестивалю. Распределив задачи, все члены совета просматривали прошлогодние документы и прикидывали, чем могли бы заняться.

Пока народ перебирал бумажки, то и дело раздавались охи. «Оёй, настолько заморочено?», «Учсовет и такое должен делать?», «Я так понимаю, президенту пора готовиться…» — жалобы сыпались одна за другой.

Спокойно себя вёл только Соитиро. Он знал, что опыт, полученный в прошлом году на поприще вице-президента, не пропал даром, и как-нибудь они справятся.

Голова больше болела из-за другой проблемы, которая «как-нибудь» уже не рассосётся.

Взгляд упал на документы на столе. В бумагах было написано: «Не закрывать двери на крышу после уроков».

Соитиро два месяца назад всучил документ заместителю директора. И сразу же между кабинетом учсовета и учительской задул холодный ветер.

Но прошла неделя, и о произошедшем будто позабыли, потому Соитиро занял твёрдую позицию.

Предыдущий президент в минувшем году спорил с учителями из окружения замдиректора, от себя предлагая усилить контроль и ввести дополнительные правила безопасного поведения на крыше. А Соитиро, оценив скудные успехи предшественника, решил пойти другим путём и целенаправленно избегал вопросов безопасности.

Вместо этого он брал чистым энтузиазмом.

— Поступают многочисленные просьбы от учащихся, не могли бы вы оказать посильную помощь? — без конца просил он.

После запроса Соитиро каждый день заходил в учительскую в поисках помощи.

Эффект не заставил себя долго ждать — где-то две недели назад ему ответили: «Мы рассмотрим этот вопрос на заседании учителей».

Но проблемы, как понимал Соитиро, только начались.

Просто рассмотреть вопрос недостаточно. Учителя могли это сделать чисто для галочки. Но всё же Соитиро ждал итогов заседания как манны небесной…

— Президент… — лениво проскрипел распластавшийся на столе вице-президент.

— Что, вице-президент?

— Хочу поцеловаться.

— Я тоже, — подхватил эстафету координатор.

— Повезло тебе, вице-президент. Вот и партнёр для поцелуев появился, — беззаботно бросил Соитиро, и парочка пристально уставилась друг на друга.

— Не смотри на меня так.

— Ты тоже.

Повисла неловкая пауза. Но не прошло и пяти секунд, как парни одновременно взвыли:

— Буэ-э-э.

— Бе-е-е.

Они невольно представили сцену поцелуя.

Соитиро уже понадеялся, что хотя бы какое-то время будет тихо, но вице-президент моментально пришёл в себя.

— Президент…

— А теперь что?

— Почему ты втихаря послал заявку на крышу?

Соитиро перестал перебирать документы.

— Сколько раз мы за это извинялись? Да не счесть…

— Если так хотел, я бы с тобой пошёл.

— И я, и я.

— Я тоже. Президент, нездраво ты сделал.

К вице-президенту присоединились секретарь и координатор, не упуская шанса покритиковать авторитета.

— Виноват. В следующий раз, когда что-то придумаю, обязательно пойдём вместе.

Два месяца назад, когда они делились мнениями, все выступили против предложения, а теперь, после того как Соитиро направил запрос, члены учсовета раскритиковали его не потому, что он пошёл к учителям, а потому, что пошёл один.

Не от эгоизма он так сделал, всего-то хотел своими силами переспорить администрацию, взяв на себя всю ответственность, но товарищи его героизм не оценили.

И всё же один из них решил поддержать.

— Президент, больше в нас верь, прошу.

Просьба заставила напрячься.

— Я всё понимаю, ты самый умный, но, если будешь в одного всё делать, мы тогда зачем нужны?

Пусть и прошло уже два месяца, упрямый вице-президент временами поднимал старую тему и сыпал жалобами.

— Я правда виноват, — как обычно извинился Соитиро, и вице-президент, показывая, что он наконец понял, сел на стул и вернулся к разбору документов.

Соитиро вздохнул про себя. Разговоры стихли, и наступила тишина, хотя насладиться ей не получилось: из приоткрытого окна послышались звуки скрипки. Неизвестно, кто играл. Может, Саори пошла репетировать. Хорошо, если так, подумал Соитиро, и тут же в дверь постучали.

— Да?

Получив ответ, дверь открыли снаружи.

Явился классный руководитель Соитиро — Такацу-сэнсэй. Разменявший четвёртый десяток учитель уже третий год был женат, и в последнее время у него с женой отношения стали как у кошки с собакой.

— Вот ты где.

— Что случилось, Такацу-сэнсэй?

— Хотел рассказать о результатах заседания.

Взгляды всех членов учсовета, включая Соитиро, сосредоточились на Такацу-сэнсэе у двери.

— Прошло. Со следующего месяца… с 1 июня крышу не будут закрывать после уроков.

Члены учсовета посмотрели друг на друга, хлопая глазами.

И затем…

— Получилось! — воскликнул вице-президент, подпрыгнув на месте, следом завопил координатор. Секретарь с довольным видом похлопал в ладоши, а казначей встал в победную позу.

Один только Соитиро, сыгравший ключевую роль, осознал не до конца.

— В самом деле?

— Не буду же я врать. Ну, как бы сказать, твой энтузиазм всех нас убедил. Ах да, вот ключ от крыши. Отвечать за него будете вы, ученический совет.

Такацу, пройдя в комнату, вложил в руку Соитиро серебряный ключ.

— Позволь рассказать подробнее…

Он собирался что-то объяснить, но его прервали.

— Президент, давай праздновать! Пойду накуплю выпить! — завопил координатор, выпрыгивая в коридор.

— Раз так, сгоняю в буфет! На вечеринку нужен закусон! — понёсся следом вице-президент.

— Э-эй! Сегодня воскресенье, буфет закрыт!

— Тогда сгоняю в ближайший магаз!

— Нельзя просто так взять и послушать учителя?..

Такацу отчего-то приуныл.

А Соитиро тем временем до сих пор не мог прийти в себя.

— Слышь, президент, соберись.

Казначей бросил скомканный документ, попав прямо в голову Соитиро. Тот прилежно подобрал покатившийся по полу шарик и закинул в мусорную корзину.

— Да ничего, просто ощущение странное.

— В смысле странное? Ты же прописался в учительской, вот и результат. Радуйся.

— Я не про то… Не думал, что вы настолько обрадуетесь.

Казначей оторопел, но через секунду расплылся в широченной улыбке.

— Ну а как не порадоваться, ты же пашешь ради учсовета. За это тебя и любим, — сказал он.

— Ясно. Тогда… я благодарен.

Соитиро искренне улыбнулся в ответ.

Вице-президент с координатором вернулись из магазина, неся в обеих руках гору сладостей и сока. Такацу, который ещё не ушёл из кабинета учсовета, взял расходы на себя, и в итоге удалось пошиковать на полную катушку.

Закончили праздновать они через два часа — к тому времени уже наступило пять часов вечера.

Ребята привели в порядок захламлённый кабинет, огромные остатки сока убрали в холодильник, а недоеденные сладости поделили и унесли домой.

Перед уходом Соитиро наведался в учительскую в поисках преподавателей, которые разрешили не закрывать крышу.

— Большое спасибо, — поблагодарил он.

Выйдя из учительской, Соитиро потопал к шкафчикам для обуви. И пока шёл по тихой школе, поймал себя на мысли, что бушующие внутри эмоции не вяжутся с гробовой тишиной вокруг.

Страсть как захотелось побежать галопом. Но президент не решился. Пускай никто не видел, всё же Соитиро был не из тех, кто нарушает правила при первой возможности.

Пока он спускался по лестнице, за спиной раздался голос:

— Татэбаяси-кун.

Развернувшись, он увидел шедшую за ним Саори.

Они встретились на лестничном пролёте.

— Дела учсовета?

— Ага, точно.

Саори, наверное, пришла на репетицию — в руке держала футляр скрипки, и кто-то ведь недавно играл.

Девушка загадочно посмотрела ему в глаза.

— Ч-что?

— Случилось что-то хорошее?

— А?

— У тебя щёки расслаблены.

От смущения Соитиро напрягся.

— Ну вот, такая потеря. Тебе гораздо лучше было так, — расстроилась Саори.

— Химэмия, у тебя есть время?

Слова летели вперёд мыслей.

— Ага, репетиция закончилась, я уже домой шла, срочных дел никаких нет.

— Тогда могла бы со мной побыть? Хочу показать кое-что.

— Показать?

— Пошли со мной, — расплывчато ответил Соитиро, после чего молча зашагал вверх по ступеням.

Вернулись на второй этаж и поднялись на третий. Но и там не остановились.

— Дальше уже крыша.

— Знаю.

— Уже закрыта ведь.

Они как раз подошли к двери, которая вела на крышу.

— Каждый год вся школа просит открывать крышу, и в этом году учсовет тоже договаривался с учителями.

— Правда? Ты не рассказывал.

— Хотелось сделать сюрприз… Короче, сегодня они разрешили. Со следующего месяца… с 1 июня крышу не будут закрывать после уроков.

— Даже если так, сегодня пока 23 мая.

— У меня вон что есть.

Соитиро, достав из кармана серебристый ключ, показал его Саори.

— Прилежный президент учсовета нарушает правила? Злоупотребляем полномочиями, — указала та, не утаивая радости.

— Я просто выполняю работу учсовета, даже в выходные дни. Если вот так воспользуюсь положением, никто же не накажет?

— Пусть так, но тебе нарушать правила не к лицу, Татэбаяси-кун.

— Это да. Я таких возмутительных вещей никогда не делал, потому аж руки трясутся.

Соитиро всунул взаправду дрожащей рукой ключ в навесной замок на дверной ручке, но только он начал поворачиваться, как парня остановили.

— Стой, — потребовала Саори.

Ещё до того, как Соитиро успел спросить, Саори взяла его за руку, в которой он держал ключ.

— Тут сложно.

Они повернули ключ вместе и явственно почувствовали кончиками пальцев щелчок.

Затем, переглянувшись, парочка одновременно кивнула.

Медленно повернув ручку, они распахнули дверь на крышу.

В такое время можно увидеть красное закатное солнце… подумал Соитиро, но на деле картина оказалась другой.

— А. — С его губ непроизвольно сорвался глупый возглас.

Небо заполонили серые облака, а капли дождя убили видимость.

— Так сегодня дождь?..

Соитиро виновато повесил нос, и в тот же миг мимо него пронеслась Саори. Подняв лицо, он увидел, как та, игнорируя дождь, вылетает на крышу.

— Классно, классно, — жизнерадостно декларировала она. — Татэбаяси-кун, может, тоже выйдешь? — навеселе предложила Саори, развернувшись и подойдя на шаг.

Соитиро достал из сумки складной зонт и во всеоружии шагнул навстречу стихии, и девушка, чтобы не мокнуть, залезла под укрытие, отчего парень оказался наполовину под дождём.

Саори многозначительно посмотрела на мокнущее мужское плечо.

— Ты такой добрый.

— Чего так внезапно?

— Я правда так думаю.

Боковым зрением Соитиро видел, что Саори прямо-таки светится от счастья.

— Когда мы познакомились, ты угостил меня половинкой тайяки.

— Тогда… Камигуса слопала всю твою еду. У тебя на лице было написано, как сильно ты расстроилась. Жалко тебя стало.

— Прямо вот расстроилась?

— Выглядела как ребёнок, у которого отобрали игрушку.

— Н-не до такой же степени… — Саори отвернулась, надувшись. — Но больше всего ты помог с экзаменами.

— М?

На миг Соитиро потерял нить разговора, но быстро её нашёл.

— Ещё ты помогал таскать музыкальные инструменты. И партитуру мы вместе искали.

— Не такие и большие дела.

— Вот и сейчас ты наклонил зонтик, чтобы я не мокла.

Саори посмотрела на Соитиро будто бы с триумфом.

— Может, и это не просто так? Ты запомнил, что я говорила про крышу?

Плечо, которое не помещалось под зонт, полностью вымокло и потяжелело.

«Хочу после уроков на крышу выходить».

Разумеется, он помнил.

— Вот потому я и уверена в тебе.

Слова Саори неведомым образом сжали грудь Соитиро, будто тиски. Да так сильно, что стало трудно дышать.

Потому что Саори всё не так поняла. Потому что не заметила. От осознания этого Соитиро захлестнули гнетущие мысли и невыносимые эмоции.

— Химэмия, ты неправильно поняла.

— Я?

— Никакой я не добрый.

— Ты не слышал, что я говорила?

— Нет.

— В смысле нет?

— Я так себя веду далеко не со всеми.

Она промолчала.

— Тайяки, инструменты. Зонтик, разумеется, тоже. Ещё крыша… Её просили открыть все, кому не лень, но это было лишь поводом!

— Та-Татэбаяси-кун?

Голос Саори задрожал. Она понемногу догадывалась, что ей хотели сказать. Но пусть так, Соитиро уже не мог дать заднюю.

— Дело в тебе, Химэмия.

Она молчала.

— Я так себя вёл из-за тебя.

Молчала.

— Только ради тебя… Потому не заблуждайся и не называй меня добрым!

— А-ага.

— Я люблю тебя, Химэмия.

Молчала…

Он сказал. Взял и сказал. Мысли тут же заволокла белая пелена, стало невозможно о чём-то думать. Соитиро не знал, что делать после того, как признается, и ничего не мог придумать.

Да как ему вообще в голову пришло — признаться… Он сам больше всех удивился.

Они замерли в тишине где-то на минуту.

Молчание превратилось в невыносимую пытку.

— П-пошли домой? — не выдержав, предложил Соитиро.

— А-ага.

Они ушли с крыши. Затем, не говоря ни слова, спустились по лестнице и пошли к шкафчикам.

Соитиро переобулся и стал ждать Саори, которая забыла зонт. И тут:

— Я-я тоже люблю, — сказала она.

— А?

Соитиро удивлённо обернулся и увидел, как Саори стыдливо съёжилась. А ещё она вжала голову в плечи и смотрела исподлобья, заливаясь румянцем.

— Э-э-э…

И что ему делать? Соитиро был мастером в решении школьных упражнений, но это задание решить не мог.

— Что-что?

— Если сам не повторишь, то и я не повторю.

По голове одновременно ударило чувство стыда и невероятное, резко нахлынувшее счастье.

— А, я, я… люблю тебя, Химэмия.

— И я тебя люблю.

Чембольше Соитиро думал о том, что делать дальше, тем больше путались мысли и выступал пот по всему телу.

Под натиском стресса, он выдавил из себя лишь одно:

— До…

— До?

— До завтра в школе! — бросил он, пихая складной зонт в руки Саори и выпрыгивая под дождь.

— Нет, стой!

Он не хотел останавливаться, но девичий голос его заставил.

— До завтра. — Саори помахала ему вслед.

Воодушевившись её милым жестом, Соитиро унёсся с ещё большим рвением.

А потом, сам того не замечая, исторг нечленораздельный вопль. Лужу, которая попалась по пути, даже не захотелось перепрыгивать. Наоборот, Соитиро как следует разогнался и плюхнулся в самый центр, разбрасывая вокруг эффектные брызги.

Тело словно стало легче. При каждом шаге оно будто взлетало, устремляясь ввысь.

Картина перед глазами, привычная и рутинная, казалась невероятно живой и яркой.

И вовсе не из-за дождя.

Сиял весь мир.

Глава 2. Хаухау — девушка президента (конец)

Бывают в мире чудеса.

Скажешь девушке «Люблю», и «Люблю» она ответит.

Наверняка найдутся те, для кого это не такое уж и чудо.

Но каким ещё словом описать наполнивший душу восторг?

1

Ранним утром, когда небо уже прояснилось, президент ученического совета старшей школы при университете искусств Суймэй, или просто Суйко, Татэбаяси Соитиро пошёл на уроки, потирая сонные глаза.

Пройдёт полчаса, и хорошо знакомую дорогу в школу, которая пока пустовала, заполонят толпы учеников.

Соитиро, став президентом учсовета, выработал привычку приходить в школу спозаранку, даже когда не было срочных дел.

— Ха-а-а, — зевнул он с глупым выражением лица, хотя обычно сдерживался, даже если просыпался раньше.

А всё из-за того, что прошлой ночью он не смог сомкнуть глаз. По очевидной причине.

Воодушевлённый успехом на крыше, вчера Соитиро наконец признался в любви той, о которой долгое время тайно мечтал… Химэмии Саори.

Более того, в ответ он услышал:

«Я тоже люблю».

Оставаться спокойным? Да куда там.

Соитиро прошёл в школьные ворота и по пути к шкафчикам со сменкой глянул на спортивную площадку. Там упражнялся футбольный клуб: игроки разделились на две команды для тренировочного матча и с воплями гоняли мяч, позабыв обо всём на свете.

В школе Соитиро сразу прошёл до своего шкафчика и переобулся, а затем из тени кто-то вышел.

— А.

Парень поднял взгляд на источник звука.

Там стоял знакомый человек. Да не просто знакомый — именно ей Соитиро вчера признавался в любви. Девушка смотрела на него отчего-то удивлённо.

Для описания Саори, которая отличалась высоким ростом и холодным, как у взрослой, взглядом, больше подходило слово «красавица», а не «милашка». В образ взрослой не вписывались разве что короткие волосы, которые словно прошли сквозь огонь и воду, и надетые поверх огромные наушники.

Она, как и Соитиро, училась в третьем классе. Но, в отличие от него, в классе музыкального направления, где количество людей ограничивалось десятью.

Оба молчали.

На какое-то время они превратились в статуи, смотревшие друг другу в глаза.

Признаться Соитиро признался, во взаимности чувств они убедились, а вот как на следующий день смотреть в глаза и о чём говорить — не знали. До сих пор они прилежно слушали учителя на уроках, но никто не объяснял, как себя в такой ситуации вести.

Ответить на вступительном экзамене в какой-нибудь престижный вуз было в миллион раз проще.

— А, ну… — кое-как выдавил из себя Соитиро. — Д-доброе утро, Химэмия.

— А-ага, доброе, Татэбаяси-кун.

И опять замолчали.

Само то, что они смогли поздороваться, уже было успехом, но дальше слова не пошли. А попытка продолжить разговор привела к тому, что мозги Соитиро перегрелись, как покрышки буксующего грузовика. Перед глазами всё поплыло, а на лбу выступил непонятный пот.

Саори чувствовала себя точно так же, но, хоть и открыла рот, собираясь что-то сказать, ничего в итоге не произнесла. Вместо этого бесцельно задвигала руками вверх-вниз в попытке как-то заполнить паузу.

— С-сегодня ты рано.

— А, ага… Хотела немножко на пианино порепетировать…

И снова замялись.

Хотелось как-нибудь развить тему, но разговор неизбежно застопорился. И тут к парочке обратился неожиданный человек:

— С утра пораньше съедаете друг друга глазами? С вами всё нормально?

Рядом с Соитиро возник парень, с которым тот учился третий год подряд в одном классе, — Митака Дзин.

— Ми-Митака!

— Н-нормально!

Отреагировали оба.

— Тогда не мог бы ты отойти, президент? Сменку не могу взять.

— А, ага, прости.

Он освободил проход. Ячейка Дзина располагалась как раз под ячейкой Соитиро.

— Ты как-то рано пришёл, Митака.

В попытке скрыть от наблюдательного Дзина недавний разговор с Саори Соитиро ухватился за другую тему.

— Работа-работа. Руми-сан сказала, надо в офис. Мы вместе с квартиры вышли, вот я и здесь.

Руми звали взрослую женщину, с которой встречался Дзин. Уже не удивляло, что он явился рано — пришёл в школу прямо из её дома.

— Митака, ты и сегодня хуже всех.

Саори, не сдерживаясь, испепелила Дзина взглядом. Но тот, пропуская её слова мимо ушей и надевая сменку, ошарашил:

— Значит, президент и Хаухау теперь встречаются, да?

Сказанное совершенно обычным тоном вызвало эффект разорвавшейся бомбы.

— Т-ты о чём? — ответил Соитиро, кое-как сохранив спокойствие.

— Хм, то есть хочешь вот так? Мне типа подыграть? Ну ладно, буду делать вид, что ничего не заметил, и просто подержу кулачки.

— Раз заметил, давай без этого!

Вместо того чтобы хихикать про себя, уж лучше пусть он ржёт в открытую. Хотя оба варианта одинаково отвращали…

Соитиро стиснул зубы, готовясь услышать очередную гадость.

— Ну, мои поздравления, — только и сказал Дзин, после чего сразу направился в класс.

— Слышь, Митака, — непроизвольно остановил его Соитиро.

— М?

— И всё?

Он думал, что тот выдаст целую кучу колкостей, даже разочаровался. Саори тоже посмотрела на Дзина так, будто её ожидания разбили вдребезги.

— Чего тебе, послать подарок на прощание? Какой ты бесцеремонный. Не ожидал от тебя, президент.

— При чём здесь это? Я про то, что обычно у тебя рот не закрывается.

— То есть мне надо больше над тобой издеваться?

— Н-нет! Короче, всё, молчи!

— Вечного вам счастья. Вы идеальная пара, — сказал как всегда лёгким тоном Дзин, разворачиваясь и собираясь уходить. Но не прошёл и трёх шагов, как резко остановился, пробурчал «Ах да» и вернулся к Соитиро.

— Во.

Он передал нечто похожее на билеты.

— А это ещё что? — поинтересовался Соитиро, вчитываясь в название на бумаге.

«Пригласительный билет на бесплатный обед в «Cake Lunch Buffet».

В торговом центре рядом со станцией недавно открылся популярный магазин.

— Как ты понял, с этим билетом можно есть, пока не лопнешь.

— Это я прекрасно вижу. Но не понимаю, зачем ты мне его отдаёшь.

— В общем-то, прощальный подарок.

— Я же сказал, не надо такого.

— А вот Хаухау, кажется, облизывается.

Почуяв чьё-то присутствие, Соитиро посмотрел вбок и обнаружил рядом с собой Саори, которая поедала билеты глазами.

— Д-да не особо-то и хочется. Ты всё неправильно понял, Митака.

— Какая жалость… Короче, раз такое дело, можете сходить вдвоём в воскресенье.

— В смысле такое дело?

Саори упёрла руки в бока и стрельнула взглядом в Дзина, который нёс что-то несусветное.

— Вы двое встречаетесь, а значит, на свидания ходить — нормальная тема.

Соитиро и Саори непроизвольно переглянулись, и спустя долю секунды оба залились краской и отвернулись.

Вчера, после того как Соитиро признался и они начали встречаться, он места себе не находил от радости, но вот что делать потом, даже не задумывался. Когда люди становятся парой, по выходным ходят, так сказать, на свидания, смотрят кино и обедают в кафе?

— Короче, я об этом.

Тут Дзин, махая рукой, ушёл вверх по лестнице и теперь-то точно скрылся из виду. А Соитиро и Саори, которые остались совершенно одни возле шкафчиков, охватило странное напряжение.

Они не могли смотреть прямо в глаза друг другу.

— С-слушай, это…

— Н-ну.

Набравшись храбрости, они попытались что-нибудь сказать, но лишь усугубили ситуацию.

— Ч-что?

— Говори ты, Татэбаяси-кун.

— Да нет, давай ты.

— У-угу. Я не против…

И опять речь Саори из-за стеснения оборвалась на полуслове, отчего в очередной раз наступила пауза. И чем дольше они молчали, тем сильнее нарастала неловкость.

— С-слушай. — Собравшись с мыслями, Соитиро всё-таки заговорил.

— Ч-что?

— А, н-ну, это… Я подумал, раз мы встречаемся, это и правда нормально — ходить на свидания.

— И-и правда. Ага, точно правда.

— Тогда, ну… проведём следующий выходной вместе?

— Ага, пошли! Жалко билеты, пропадут ведь.

Вот так Соитиро с Саори договорились о первом свидании.

2

Последнее воскресенье июня. Соитиро, нацепив повседневную одежду, стоял возле турникетов на станции перед университетом и ждал Саори. Он договорился о свидании, как и советовал Дзин, вот только расписание занятий на пианино помешало, потому ждать намеченной встречи пришлось целый месяц. И вот наконец настал заветный день.

Встретиться получилось только после обеда, так как всю первую половину дня Саори опять репетировала.

Соитиро посмотрел на часы. До назначенного времени, двух часов дня, оставалось десять минут.

Чтобы хоть как-то прогнать тревогу, президент стал глазеть по сторонам.

Окна продуктового магазина рядом со станцией хватало, чтобы увидеть своё отражение с ног до головы. Рубашка с прямыми линиями на воротнике, простые джинсы. Короче, оделся он без перегибов, но, так как раньше ни разу не пересекался с Саори в повседневной одежде, не знал, какое произведёт впечатление.

Используя окно вместо зеркала, Соитиро поправил чёлку, хотя обычно подобным не занимался…

Президент вздохнул, усмехаясь над самим собой, и чтобы больше не видеть беспокойного себя, посмотрел на небо.

Тяжёлые тучи заполонили всё свободное пространство. Печальная картина, но в сезон дождей по определению редко выпадали ясные деньки, потому мелочь вроде погоды не могла испортить настроение Соитиро, который пришёл на первое свидание, и уж тем более убить мотивацию.

За минувший месяц он и Саори вместе ходили на обед, болтали на крыше и ходили домой после уроков. Общение приносило истинную радость, но хотелось заняться чем-нибудь особенным. Они же встречались, в конце концов. Спустя месяц желание Соитиро наконец исполнилось.

И вот на противоположной автобусной остановке появилась Саори, мигом прогнав накатившие мысли. В белой блузке с воротником, чёрной короткой юбке и таких же чёрных колготках. На ногах были карамельные туфли по щиколотку. Спокойные цвета одежды прекрасно гармонировали, отчего девица выглядела как взрослая. Или как хорошо воспитанная юная леди.

Заметив Соитиро, Саори затрусила к нему.

— Прости за опоздание.

— Нет, до назначенного времени ещё пять минут.

— Я знала, что ты рано придёшь, потому тоже хотела пораньше приехать…

Саори неожиданно напряглась, словно о чём-то забеспокоившись.

— Слушай… Я не знала, как лучше одеться… Странно выгляжу, да?

— Тебе идёт.

— С-спасибо…

Президент получше присмотрелся к одежде немного покрасневшей Саори и заметил, что юбка на самом деле разделялась надвое и больше походила на шортики. Точнее на кюлоты.

— Ты совсем по-другому выглядишь, когда не в школьной форме.

— П-правда?

— И не подумаешь, что ты президент.

— Это комплимент?

— Ты меня в любом виде устраиваешь.

Саори странно захихикала.

— Интересно звучит.

— Вру. Тебе идёт.

Прыгучей походкой Саори направилась к турникету. Она выглядела куда воодушевлённей, чем обычно.

— Татэбаяси-кун? Ты идёшь? — позвала она Соитиро, который самозабвенно наблюдал за её удаляющейся фигурой.

— Ага, иду.

Догнав девушку, он прошёл с ней через турникет.

— Что-то не так? Я всё-таки выгляжу странно?

— Вовсе нет… Просто подумал, что ты сегодня намного энергичнее обычного.

— Вот как, да?.. Ну, одно могу сказать точно — я очень сильно этого ждала.

— Горы пирожных?

— Свидания с тобой, — поправила, надувшись, Саори.

И если до сих пор Соитиро говорил чётко и по делу, то теперь ему пришлось маскировать смущение:

— Я-ясно. Как бы сказать, для меня это честь.

Они сели в прибывший на платформу поезд, минуты через три приехали на соседнюю станцию и сразу пошли в торговый центр, где работал «Cake Lunch Buffet».

Отыскав на карте торгового центра этаж с ресторанами, парочка направилась в искомый кафетерий. Магазинов вокруг было пруд пруди, и в каждый хотелось заглянуть.

В выходной день повсюду ходили парочки и семьи. Соитиро поймал себя на мысли, что со стороны они с Саори выглядели точно такой же парочкой.

— Мы, наверное, тоже смотримся как пара?

— Пожалуй.

Саори задумалась о том же самом. От понимания этого лицо Соитиро расслабилось. Вот только он совсем не хотел выглядеть расхлябанным, потому изо всех сил взял себя в руки.

Тем временем в поле зрения показался нужный магазин.

Снаружи висела вывеска с надписью «Cake Lunch Buffet».

На входе они вручили работнику кафе полученный от Дзина билет, и их любезно проводили до места. Всё помещение наполнял сладкий запах. Видимо, теперь можно было накладывать себе в тарелку понравившиеся пирожные и есть сколько угодно.

— Ну, пойдём скорее?

— Ага.

Они прошли к стойке, где от края до края рядами лежали пирожные. Клубничный слоёный пирог, чизкейки, шоколадные пирожные, фруктовый тарт с каштаном и сливками — продукция на любой вкус. На висевшем рядом со стойкой плакате говорилось, что ассортимент превышает восемьдесят видов.

Впервые в жизни они увидели столько пирожных.

— С ума сойти, так много, и все разные. Как же выбрать?

Соитиро с восхищением наблюдал за Саори, у которой сверкали глаза.

И тут их взгляды встретились.

— Ч-что?

— Удивляюсь, что ты такая падкая на сладкое.

— Это странно? — спросила она, закатив глаза.

— Нет… Ты похожа на обычную старшеклассницу.

— Я и есть обычная старшеклассница. А ты меня за кого держишь?

— Ты выглядишь намного взрослее, чем большинство старшеклассниц, потому…

— Я со своим возрастом не мухлюю.

— Нет, я не это хотел сказать…

— Кажется, ты не совсем так меня понял.

Надув щёки, Саори недовольно стрельнула взглядом в Соитиро. Но, вместо того чтобы напугать, она ещё больше умилила. Если бы он и дальше смотрел девушке в лицо, не смог бы успокоиться, потому перевёл внимание на пирожные.

— Кстати, почему бы не говорить за едой? У нас только девяносто минут.

Соитиро продолжал уходить от разговора.

— Ага, точно. Давай так. Вот только выбрать не могу… Что же делать?

Саори, держа тарелку и мыча себе под нос, хорошенько задумалась.

— Мисаки точно бы попыталась слопать всё, что видит.

— Да, она тот ещё сверхразум, — непроизвольно вырвался смешок.

Камигуса Мисаки. Если описывать её одним словом, то непременно сгодилось бы «инопланетянка». Училась во втором классе, как и Соитиро с Саори, на художественном направлении. Поговаривали, что она жила в одном районе с Дзином, да и вообще дружила с ним с детства.

— Уф-ф, какие же выбрать?

— Если настолько тяжко, почему бы тебе тоже не попытаться съесть сразу всё?

— Так потом страшно будет на весы вставать.

Соитиро, не ожидав такой реакции, уставился на Саори.

— С-скажу прямо, меня тоже волнует вес. Если подумаешь, что я поправилась, то расстроюсь, — сказала Саори, положив руку на живот. Хотя по внешнему виду и не сказать, что она набрала лишние килограммы…

— А, нет, я это не из-за веса. Просто удивился, что хочешь прямо всё попробовать.

Как предполагало название кафе, здесь устроили шведский стол с пирожными, которых наставили на стол более восьмидесяти видов. Общее количество пирожных достигало соответствующих чисел. Даже парень — Соитиро — уже на половине будет молить о пощаде.

— З-знаешь… сегодня ты какой-то грубый, Татэбаяси-кун, — раздражённо заявила девица. И опять она показалась такой умилительной, что страсть как захотелось её подразнить.

— Прости. Не обижайся. Просто мне весело.

— С чего бы?

— Так непонятно?

Слишком он стеснялся, чтобы ответить прямо, глядя в лицо.

— Потому что на свидании со мной?

Но Саори решила вытянуть из него ответ во что бы то ни стало.

— Т-точно.

— Тогда… можно и простить.

— В таком случае я спасён.

Саори широко заулыбалась. Её радостное лицо сокрушало в пыль неприступные стены, которыми Соитиро огородил когда-то свою душу.

— Н-ну что, давай быстрее есть, — сказал он, готовя тарелку для пирожных.

— У меня к тебе одна просьба, Татэбаяси-кун.

Отчего-то Саори стала серьёзной.

— К-какая?

— П-правда, это… сложно сказать.

— Не стесняйся, говори как есть.

— Ну, тогда слушай…

— Ага.

Саори, свесив голову, исподлобья посмотрела на Соитиро.

— Ты не против поделить их поровну? — на полном серьёзе спросила она.

Она в самом деле готовилась умять все пирожные, и Соитиро непроизвольно засмеялся.

— Грубо смеяться над просьбами людей!

— Извини.

— Говоришь и продолжаешь смеяться!

— Правда извини. Давай съедим поровну, я согласен.

Но смех Соитиро так и не смог унять.

— Блин… Может, и прощу… но ты всё ещё смеёшься.

— Ну, и откуда начнём?

Президент вытер с уголков глаз выступившие от уморы слёзы. Сегодня Саори вела себя настолько неожиданно, что полностью завладела его вниманием. Привычная школьная жизнь никогда бы не вызвала подобных эмоций и чувства близости. А от мысли, что все они принадлежат лично ему, Соитиро начинал дрожать от радости.

— Татэбаяси-кун.

Взгляд Саори сосредоточился на Соитиро, давая понять, что, если он будет смеяться и дальше, быть беде. И президент, отчаянно давя смех, принялся вспоминать число пи.

— Ну что, решила, какие первые съедим?

— У меня ещё одна просьба…

— Какая?

— Соитиро-кун… Можно тебя так называть?

— Что?

Саори глядела на парочку за столиком неподалёку, где казалось, что парень и девушка весьма близки. И звали незнакомцы друг друга по именам.

— А, не, если нельзя, то ладно. Как раньше говорили, так и нормально!

Покрасневшая Саори лихорадочно отвернулась. Покраснела она до самых ушей, которые обычно скрывали огромные наушники.

— Мне тоже… можно называть тебя по имени?

— Что?

Соитиро сам удивился собственной смелости. А пульс меж тем подскочил до небес.

— Можно.

— Тогда, ну… Саори.

— Соитиро-кун.

Не в силах держать себя в руках, Соитиро и Саори оба опустили головы.

Наступила пауза.

Президент подумал, что при взгляде со стороны их окутало розовое сияние.

Как бы то ни было, долго бы он не выдержал, потому решил во что бы то ни стало сменить пластинку и сосредоточился на их первоначальной цели.

— Т-так. Давай есть пирожные.

— А-ага.

Соитиро по очереди положил на тарелку пирожные, на которые указала Саори. Когда съели, вернулись к общему столу и снова набрали. И так много-много раз.

Спустя девяносто минут они успешно попробовали каждый вид лакомства. Соитиро уже плохо помнил их вкус, но то, что первое свидание стало для него слаще любого пирожного, он запомнил всерьёз и надолго.

3

После великолепного первого свидания дождливый сезон тут же сменился на летний, и вместо грузных серых туч по голубому небосводу поплыли гигантские белые облака.

Саори как всегда пропадала на репетициях, и вдвоём куда-нибудь пойти удавалось нечасто. Но при этом они вместе готовились к экзаменам, обедали на перерывах и по возможности шли домой. В общем, по максимуму использовали драгоценные минутки.

Естественно, люди заметили их отношения, и в итоге во время последнего сбора перед летними каникулами членов учсовета прорвало.

— Президент, ты предатель! — сделал первый выстрел вице-президент. — В качестве извинения научишь меня подкатывать к девушкам!

— Вице-президент, ты уж определись, злишься или умоляешь.

— И то, и другое! Нет, всё-таки вру. Умоляю, научи! — сложил он ладони вместе, как при молитве.

— Но всё же эта Химэмия меня поразила, — с восхищением сказал казначей, единственный в учсовете одноклассник. Бывший глава бейсбольного клуба что раньше, что сейчас чеканил слова.

— Спрошу прямо, как далеко вы зашли? — поинтересовался координатор, нависнув сверху.

— Да-да, мне тоже интересно! — Подключился даже секретарь, который обычно вёл себя сдержанно.

— Я много чего должен обществу, но рассказывать вам это не обязан.

— Ну-у, вообще-то нет.

Вице-президент отчего-то встал в позу.

— Мутный ты тип! У нас от тебя секретов нет!

— Точно!

— Именно, именно!

Трое второгодок — вице-президент, секретарь и координатор — будто сговорились.

— Держались за руки?!

— Чмоки-чмоки?!

— Крепко-прекрепко обнимались?!

— Без комментариев, — отрезал единственной фразой Соитиро, не изменившись в лице ни на йоту.

— Нечеловеческая жестокость.

— Вице-президент, ты понимаешь смысл этой фразы?

— У неё ворох значений.

Пропустив последнее мимо ушей, Соитиро проверил документ с бюджетом культурного фестиваля, бегло его осмотрел и передал казначею.

— Как показало моё расследование, вы уже называете друг друга по именам. — Тот тем временем продолжил трепаться о совершенно не связанных с работой учсовета делах. Казначей учился на том же потоке, потому разнюхал чуть больше остальных.

— Серьёзно?! — возбуждённо воскликнул вице-президент.

— Казначей, не болтай лишнего.

— А что такого? Мы все над фестивалем голову ломали, мозги уже болят.

— Даёшь людям отдохнуть? А вот у меня от такого наоборот стресс копится.

— А ты дай нам красавиц, мигом напряжение снимут, — последовал серьезный ответ.

— Точняк! И раз об этом зашла речь, давай, расскажи, как далеко вы зашли!

Вице-президент, навалившись на стол, резко приблизился к несговорчивому президенту, а тот в ответ шлепнул ему на голову кипу документов.

— Буэ, — словно лягушка, отреагировал сокрушённый вице-президент.

— Закончи с этим за сегодня. Если прямо сейчас не начнёшь, домой не пойдёшь.

— Это издевательство!

— Точно, точно!

— Именно!

Координатор и секретарь встали на защиту вице-президента.

— Кстати о птичках. Координатор, секретарь, для вас тоже есть работа, — нашёл на них управу Соитиро.

— Э! Да нет, никто ни над кем не издевается. Правда, секретарь?

— А-ага. Наш президент — замечательный пацан, цены ему нет.

Те мгновенно сменили сторону.

— Ну вы и сволочи! Готовы меня на растерзание отдать?!

Возмущённый вице-президент принялся наезжать на коллег, а координатор и секретарь сделали вид, что они не при делах. Глядя на их разборки, Соитиро непроизвольно засмеялся, подумав, как же хорошо ребята поладили.

— Координатор, секретарь, помогите вице-президенту с его работой.

— Да-а.

— Придётся.

— Ну, вы, блин…

Вице-президент всё так же злобно глядел на двух предателей.

И опять Соитиро пробило на смех.

Нынешний состав ученического совета казался президенту совершенно сумасбродным, но при этом он не мог представить на их месте кого-то другого. Соитиро был счастлив, что ему довелось руководить именно ими.

Приходилось решать на поприще президента интересные задачи, а ещё появилась девушка, красоте которой любой бы позавидовал… Насыщенные дни шли один за другим — вот так подходил к концу первый триместр.

Пришла пора летних каникул. Причём для Соитиро они стали последними в школьной жизни, а при мысли о скорых экзаменах в третьем классе лето и вовсе превращалось в битву, исход которой решит дальнейшую судьбу. Хотя в случае Соитиро всё было куда проще: под конец триместра удалось получить рекомендацию в университет искусств Суймэй.

— Я успешно поступил на факультет вещания, — уведомил он Саори в первый день летних каникул. Раз уж у него получалось, то хотелось связать свою жизнь именно с журналистикой. Потому и выбрал факультет вещания.

— Вот бы проблема была, если бы твоё второе место не помогло, — задумчиво сказала Саори. — Но вот интересно, если бы Камигуса тоже подала заявку, что бы тогда вышло? Места же ограничены.

Само собой, приёмная комиссия отдавала приоритет рекомендованным ученикам с более высоким местом в таблице, а Мисаки прописалась на самом верху.

— Мисаки всё-таки на факультет видео пошла.

— Ага, знаю. На свой я бы точно попал, но всё же приятно было узнать официально.

— Я нисколько в тебе не сомневалась, Соитиро-кун. Но… поздравляю с поступлением.

— Спасибо. И тебя поздравляю, Саори.

— М?

— Ты же получила рекомендацию на музыкальный факультет?

Не могло такого быть, чтобы Саори провалила поступление. Мало того что она виртуозно играла на пианино — благодаря совместным занятиям с Соитиро она к тому же пробилась в число лучших учеников на музыкальном направлении. Да и вообще, те, кто поступил в Суйко на художественное направление, будь то музыка или живопись, многократно повышали свои шансы пройти дальше, в университет. Если сказать прямо, поступление по рекомендации им было обеспечено.

— А, вон ты о чём. Ну да.

— Саори?

Почему-то она говорила не очень убедительно.

— Нет, ничего. Просто, когда думаю об окончании школы и университете, в голове образуется полный кавардак…

— Это да, тоже места себе не нахожу.

— В такие моменты надо говорить о чём-нибудь весёлом.

— Например, куда бы нам пойти на летних каникулах?

— Ага, подойдёт.

Решив пока забыть про учебные хлопоты, они стали делиться идеями на летние каникулы. Но прийти к общему знаменателю у них не получилось, потому что Саори даже во время затяжной передышки от школы не собиралась отдыхать от пианино, а времени на неспешные встречи, как оказалось, не нашлось…

В последний день июля им всё-таки удалось пойти вместе на фестиваль фейерверков, который Саори ни за что бы не пропустила. Девица в юкате выглядела просто изумительно, и Соитиро дольше глазел на её фигуру, чем на яркие взрывы в небе.

— Что?

— Н-ничего.

— Ты типа в восторге?

— Д-да, — с серьёзным видом признался Соитиро, и Саори озорно засмеялась.

— Победа.

— Победа?

— Операция «Пленить Соитиро-куна юкатой».

— Это ещё что?

— Не я придумывала название, а младший брат.

— У тебя есть младший брат?

— Кстати, мы же о нём не говорили.

— Наверное, я не спрашивал.

— Он на три года младше, тот ещё проказник. Вчера мы говорили по телефону, и он донимал меня вопросами о свидании.

Как же так вышло, что она обсуждала с младшим братом свидание? Соитиро, у которого не было братьев и сестёр, плохо себе представлял.

— Сначала я хотела пойти в повседневной одежде, но брат настоял на юкате. Говорил, юката, и точка.

— Ясно. Значит, мне надо благодарить твоего младшего.

— Благодарить? Зачем?

— Благодаря ему я увидел тебя в юкате.

— Ты сейчас почему-то Митаку напомнил.

Заявление застало Соитиро врасплох, отчего он в отвращении скривился. Но Саори нашла это забавным, потому президент не стал принимать её слова близко к сердцу.

В августе они, как и подобает летом, пошли в бассейн. Саори, которую Соитиро впервые увидел в купальнике, настолько сильно вскружила голову, что не было сил смотреть ей в глаза. Она надела довольно-таки элегантное белое бикини, надеясь, судя по всему, произвести на парня максимальный эффект.

— Всё-таки странно выглядит? — закрывая тело руками, спросила Саори — заметила, как Соитиро беспокойно отводит от неё взгляд.

— Ничего подобного… Всё не так. Я просто стесняюсь на тебя смотреть.

— В-вон оно как… Я тоже немного стесняюсь, когда ты на меня смотришь. Обычно я днями напролёт играю на пианино, а в бассейн… ну, даже с подружками не хожу… и такой купальник в первый раз надела.

— А.

Чтобы успокоить Саори, Соитиро повернулся к ней боком.

— Н-но знаешь, смотреть на других девушек не разрешаю. Если хочешь на кого-то смотреть, то лучше на меня. Ах, нет, на меня тоже нельзя. Ни на кого нельзя.

— Всё не так. Я вовсе не собирался смотреть на кого-то ещё. Меня никто, кроме тебя, не интересует.

— Т-тогда ладно. Ах, ну, Соитиро-кун.

— Что?

— К-как тебе?

Она сцепила руки за спиной и отвела взгляд в сторону, давая хорошенько себя разглядеть.

— Тебе очень идёт.

— П-правда? Здорово. С Мисаки ходили покупать. Человек в магазине тоже уверял, что купальник очень милый, но я всё равно боялась.

Взгляд Саори словно просил повторить похвалу, и Соитиро уловил посыл.

— Действительно идёт. Даже не хочется, чтобы другим людям показывала.

С лица Саори пропали ноты беспокойства.

— Тогда пойдём домой? — в шутку предложила она.

— Трудный выбор.

Если они уйдут прямо сейчас, другие парни не налюбуются её телом в купальнике. Но тогда и сам Соитиро не насладится.

И пока он с серьёзным видом бился над решением, радостная Саори плеснула ему в лицо воды из бассейна. В итоге интеллигентный президент целый день валял дурака, резвясь с девушкой до состояния нестояния.

За исключением фестиваля фейерверков и похода в бассейн, в их отношениях ничего особенного не произошло. В лучшем случае они здоровались, когда Соитиро приходил в школу на собрания учсовета, а Саори — на занятия пианино, или договаривались по телефону идти вместе домой.

Понимая, что не в силах что-то изменить, они дорожили мгновениями, когда могли быть вместе. И понемногу сближались. Хотя Соитиро казалось, что двигались медленнее черепахи. Но его это полностью устраивало — он верил, что так же думала и Саори.

Президент не сомневался, что размеренные деньки продолжатся. Пока кое-что не узнал.

4

Когда закончились летние каникулы и начался второй триместр, смена времени года почувствовалась особенно сильно. С каждой неделей ветер становился всё холоднее, прогоняя восвояси лето и жару.

Соитиро больше всех чуял приход осени. А как иначе: близилось грандиозное событие в Суйко — культурный фестиваль. Подготовка выступлений набирала обороты, работой занимались не только после уроков. Собираться в кабинете учсовета приходилось даже во время обеденных перерывов.

Первым не выдержал, как и всегда, вице-президент.

— Это, блин, нереально! Я подохну от переработок!^* — пожаловался он в середине сентября. А президент Соитиро, который крутился как волчок, стоически выполнял возложенные на него задачи. Он перестал бы себя чувствовать мужчиной, если бы жаловался и не закончил работу.

И пока шла ожесточённая подготовка к культурному фестивалю, сентябрь на календаре незаметно сменился октябрём.

Второго октября, во время подготовки к завтрашнему выступлению, у Соитиро приключилось нечто невообразимое. Когда он заканчивал финальные приготовления, в самый последний момент внезапно оказалось, что классу не хватает материалов на программу, а ещё народ захотел поменять график использования спортзала. Проблемы вылезли откуда ни возьмись, и их пришлось разгребать в кабинете учсовета.

— Блин, мне их тебе родить, что ли?!

В коридоре за день до фестиваля царил настоящий бардак. Люди носились туда-сюда, как кони, у стен понаставили картонных коробок и фанеру, а воздух пропитался запахом краски. С утра до вечера школу наводняли ученики, которые объединили силы ради общего дела.

— Ты знал, на что подписываешься, — рявкнул Соитиро, проверяя следующую заявку. Дел навалилось столько, что не хватало времени перевести дух.

Хотелось по возможности реагировать на все поступавшие просьбы, чтобы у каждого накопилось много хороших воспоминаний. Таких, которые украсят школьную жизнь. Президент верил, что фестиваль Суйко обладал подобной силой. Когда Соитиро во времена средней школы без особого интереса пришёл сюда, спустя всего день захотелось во что бы то ни стало поступить в Суйко.

Потому-то Соитиро питал к культурному фестивалю особенно тёплые чувства. Хотелось сделать всё, что только было в силах. Чтобы ни о чём не жалеть. Последнее в этом году. Последнее дело, которое он завершит как президент учсовета.

Выбив короткую передышку, Соитиро пошёл к своему классу, где собрался почти весь исполнительный комитет фестиваля. Когда Соитиро заглянул внутрь, ему в знак приветствия помахал член комитета.

— У нас тут всё нормуль, — сказал тот, приподняв уголок рта в легкомысленной улыбке.

— Прости, — ответил Соитиро, выискивая кое-кого определённого. И как раз в тот миг из задней двери вышел нужный человек.

— Эй, Митака.

Парень последовал за появившемся в коридоре Дзином.

— Привет, президент. Совсем забыл про меня.

— Мы же виделись утром на классном часу.

На лице Дзина читалась глубокая усталость. Наверняка он почти не спал последние несколько дней. Соитиро был бы несказанно рад, если бы из-за подготовки класса к культурному фестивалю, но он знал, что совсем по другой причине.

В Сакурасо, логове проблемных детей, куда сослали Дзина, в нынешнем году жили шесть человек. И они задумали устроить на культурном фестивале что-то эдакое.

Изначально Сакурасо подало заявку по всем правилам. Скрепя сердце члены исполнительного комитета и даже студенческого совета университета согласились её рассмотреть и назначили заседание. В установленный день пришёл представитель Сакурасо — второклассник Канда Сората, но, когда он начал рассказывать о задумке, вроде как возникли какие-то проблемы, и после зова Дзина он пулей вылетел из кабинета учсовета. Потому-то команде Сакурасо отказали в участии.

При этом они всё равно усиленно готовились, что стало очевидно при виде изнеможённого Дзина. А раз Соитиро их раскусил, не мог позволить довести дело до конца.

— Ну, и чего тебе? Я вообще-то занят.

— А я вижу, что ты взял сумку и пошёл домой.

— Я тут приготовил всё, что должен был. Ещё другие дела есть, знаешь ли. Это последний фестиваль в школьной жизни. Надо бы побольше накопить воспоминаний, хороших и разных.

— Что ты задумал?

— Вот уже наговариваешь на нас.

— Как я узнаю, не спросив? Ну и? Какие планы у Сакурасо?

В позапрошлый год Мисаки в одиночку нарисовала на спортивной площадке геоглиф, чем наделала шуму. В прошлом оккупировала двор и устроила театральную комедию мандзай в кигуруми, причём в самом оживлённом месте, завладев тем самым вниманием огромных толп.

Чем бы она ни занималась, везде её ждал грандиозный успех, назло ненавистникам. Её заявки постоянно отсеивали. А зря, ведь способности Мисаки веселить народ превышали все мыслимые пределы.

— Хотим создать приятные воспоминания.

— Хватит издеваться.

— Я до смерти серьёзен. Это мечта Мисаки.

Соитиро замешкался: немного удивился тому, что Дзин назвал Мисаки.

— Никому не позволю нам мешать, даже тебе. Ты уж извини.

Разумеется, Дзин, вопреки словам, совершенно не походил на человека, который просил прощения.

— Я обещал защищать правила. А сейчас мне объявляют войну.

— Если очень охота узнать, спроси Хаухау. Она в курсе всего.

Вот надо было всё так повернуть?

Соитиро догадывался, что в конце сентября Саори помогала Сакурасо подготовить музыкальное выступление. Хоть она и ходила на пианино и училась на музыкальном, в будущем собиралась стать не музыкантом, а композитором. Музыку ей уже доводилось создавать: в прошлом именно она целиком написала саундтрек к собственному аниме Мисаки.

Вот и на нынешний фестиваль Саори что-то готовила — Соитиро множество раз видел, как она что-то пробует с Мисаки на сцене. Когда он занимался вместе с Саори, та временами внезапно начинала бегать пальцами по столу, как по клавиатуре пианино.

Заметив это, Соитиро постоянно называл её имя, как бы спрашивая:

— Саори?

Но каждый раз в ответ слышал:

— Это, ну… да ничего важного.

Потому о роли в проекте Сакурасо ничего от неё не узнал. Наверняка она понимала всю сложность отношений между учсоветом и проблемным общежитием, потому старательно избегала темы фестивального выступления, чтобы исключить недоразумения.

Соитиро очень хотел поговорить с Саори по душам, но, по сути, то, что она тратила время на Сакурасо, его мало интересовало. Он и так без конца спрашивал её о повседневной рутине, и когда прошла половина октября, скользкая тема и вовсе вылетела из головы.

Потом Саори стала замечать интерес Соитиро и попыталась что-то сказать.

— Слушай, Соитиро-кун.

— Что?

— Прости… Ничего.

Так повторялось много раз. Из-за этого целый месяц между Соитиро и Саори витала странная атмосфера, что добавляло головной боли во время затяжной подготовки к фестивалю.

В том числе по этой причине Соитиро сильнее обычного обозлился на Дзина. Хотелось выпустить пар.

— У неё не придётся ничего спрашивать, если ты сам выложишь.

— У тебя, что ли, из-за меня нервы шалят? Нет ведь? Я ни при чём, вот и спрашивай у Хаухау.

Дзин прекрасно видел, что у Соитиро лежало на душе.

— Нормально у меня с нервами.

Соитиро занял твёрдую позицию и не собирался отступать. Он остановил Дзина, потому что хотел во что бы то ни стало помешать безумным планам Сакурасо, причём им двигало отнюдь не чувство долга президента учсовета. Нет, главная причина заключалась в том, что в последнее время между ним и Саори пропала гармония. Вот насколько важна была для него девушка.

— Ну, при любом раскладе тебе лучше поговорить с Хаухау. Вот как я думаю.

— В смысле?

«При любом раскладе» прозвучало как-то неестественно.

— Вот закончится фестиваль, и до выпуска рукой подать.

— Что ты хочешь сказать?

— Сколько тебе раз повторять, лучше поговори об этом с Хаухау.

Дзин всегда выражался витиевато, но сегодня поезд его мыслей не оставлял ни единого шанса себя догнать. Неужто в его словах скрывалось нечто важное?

— Ну, увидимся.

Дзин оставил задумчивого Соитиро и ушёл прочь вниз по лестнице.

— Что это значит?.. — проговорил вслух президент, но всё равно ничего не понял.

При всём желании он не мог выкинуть Саори из головы. Отчего-то девушка стала казаться более далёкой, чем когда-то ещё, и тело обуяла тревога. Ноги сами повели через переход между зданиями и привели к кабинету, который музыкальный класс использовал для занятий на пианино.

Место отличалось от прочих в школе: в узком помещении выстроились в ряд многочисленные двери в мелкие комнатушки. Соитиро заглянул внутрь через окошки в поисках Саори. И как только он так сделал…

— Соитиро-кун? — позвали сзади.

— Саори.

— Почему ты здесь?

Действительно, ученики общего направления нечасто сюда забредали.

— Хотел кое-что у тебя спросить.

— Ч-что?

Он пытался говорить обычным тоном, но понял, что Саори встала в защитную позу.

— Тебе нечего мне рассказать? — задал Соитиро вопрос, смысл которого сам не до конца понимал.

— В каком смысле?

На лицо Саори опустилась маска серьёзности.

Оба на мгновение замолчали.

— Ты же что-то от меня скрываешь?

Соитиро не слышал от неё как минимум то, что она помогала Сакурасо. Признай она хотя бы это, ему бы полностью хватило. Вот только в ответ он услышал совсем не то, что ожидал.

— Так ты знал. Про учёбу за границей, в Австрии.

В один миг Соитиро утонул в бездонной неизвестности.

— А? — с небольшой задержкой удивился он.

Учёба за границей.

Саори ведь это сказала только что?

В Австрии.

Выходит, она уедет сразу после выпуска?

Тяжёлая правда навесила на глаза непроглядную черноту.

— Ты не об этом?.. — От реакции Соитиро удивилась уже Саори.

— Я хотел спросить про твою помощь Сакурасо.

Саори побледнела на глазах. Но Соитиро не сомневался, что и сам побелел в лице.

Теперь-то президент понял недавнее поведение Дзина.

— Вон оно как…

Дзин знал.

— Прости! Я всё время пыталась тебе сказать!

Словно не давая Саори закончить отчаянное объяснение, зазвонил мобильник.

Соитиро молча принял вызов.

— Слышь, президент! Тебя где носит?! — На том конце провода тараторил вице-президент. — Ты сказал, что вернёшься через полчаса, а тебя нет уже тридцать пять минут! Тут работы выше крыши, давай быстрее назад!

Саори с трагичным выражением лица пристально смотрела на Соитиро, который молча слушал. Звук в мобильнике был на максимуме, потому она отлично слышала разговор. Она взглядом говорила, что не хочет отпускать Соитиро. Молила его об откровенном разговоре.

Но тот не мог выполнить её желание.

— Прости, вице-президент. Уже иду, — лишь ответил он и захлопнул телефон, а затем, ничего не говоря, прошёл мимо девушки.

— Подожди, Соитиро-кун!

Соитиро даже не обернулся на её отчаянный зов.

5

После того как фестиваль благополучно завершился, Соитиро, как и полагалось, сложил полномочия президента учсовета и передал их преемнику. В новособранном совете остались трое хорошо знакомых лиц. Вице-президент стал президентом, секретарь остался секретарём, а координатора сделали казначеем. Потому Соитиро вздохнул с облегчением.

Сразу после передачи полномочий начались триместровые экзамены, и заниматься пришлось всецело ими.

Смотря на свой листок с ответами на экзамене, Соитиро думал совершенно о постороннем.

«Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей».

В третьем триместре будет почти свободное посещение, потому минувший экзамен по сути стал последним.

На листе по математике красовалась идеальная сотня баллов, но душа Соитиро совсем не радовалась. Результаты экзаменов, как и многое другое, сейчас мало волновали, ведь до отлёта Саори за границу остался месяц.

Бывший президент неосознанно смял листок с результатами.

С того дня они с Саори почти не разговаривали. Пересекаясь утром, здоровались, а вечером, если одновременно освобождались, вместе шли домой. Но решили особо незатрагивать тему учёбы за границей. Даже не так — Соитиро всеми силами её избегал. Саори много раз пыталась об этом поговорить, но он перебивал, менял тему и уводил взгляд в сторону.

А когда оставался один, сожалел так сильно, что хотел умереть от стыда. Думал, уж завтра точно нормально поговорим. Но стоило на следующий день при встрече с девушкой начать разговор, решимость неведомым образом улетучивалась.

В душе Соитиро прекрасно понимал — музыка занимала в жизни Саори особенное место. Девушка стала такой, какой была, именно потому, что с детства ни дня не проводила без репетиций.

Они временами разговаривали об этом по пути домой со школы.

— Ты так любишь пианино, Саори.

— Люблю… наверное.

Соитиро думал, она просто кивнёт, а Саори поглядела в небесную высь, словно выискивая там свою душу.

— Нет? Ты же каждый день играешь. Думал, обожаешь.

— Наверное, люблю. Или типа того.

— Как-то не очень уверенно звучит.

— Чувствую себя немножко виноватой.

— Виноватой?

— Не помню, когда начала играть.

Саори сказала, казалось, совершенно неожиданное.

— Родители говорят, я впервые коснулась клавиш где-то в три-четыре года. Но самое ранее из того, что помню, это когда уже умела играть. Сколько себя знаю, всегда умела. Потому мне кажется, что я не сама выбрала музыку.

— И оттого чувствуешь вину?

— Наверное, лучше это назвать неуверенностью, — пробурчала Саори, и на её лице появилась неуклюжая улыбка.

— Ты сама выбрала. Я уверен, сама.

— Вон как.

— Ты сама выбираешь, продолжать или нет. Так что ты любишь и пианино, и музыку.

— Раз ты так говоришь, Соитиро-кун, наверное, так оно и есть.

Вот теперь Саори улыбнулась радостно.

Тогда Соитиро не проговорился, но влюбился он в Саори как раз потому, что она сделала выбор. С тех пор его мнение не изменилось. Он хотел её поддержать. Думая о будущем девушки, которая нацелилась стать композитором, он видел огромный плюс в учёбе за границей, в Австрии — стране музыки. Точно надо было лететь. Какие тут ещё варианты?

Но стоило представить, как Саори улетает в другую страну, и в груди всё до боли пережимало. Они больше не смогут каждый день видеться. Даже разговаривать будет непросто. Да и вообще было непонятно, продолжатся ли их отношения. Чем больше Соитиро об этом думал, тем мрачнее становилось на душе.

Какое желание настоящее? Соитиро метался меж двух огней.

— Эй, Татэбаяси.

— …

— Э-эй, отвечай.

— …

— Не игнорируй учителя.

— …

— Пожалуйста, ответь мне! Я что, привидение?

— А, Такацу-сэнсэй.

Соитиро поднял лицо и увидел возле стола классного руководителя Такацу. Тот выглядел напуганным.

— «А, Такацу-сэнсэй»? У тебя всё в порядке?

— Да, в порядке.

— Не сказал бы. От такого ответа у меня аж сердце прихватило.

— Приношу извинения.

— Да я о тебе волнуюсь. Как ни посмотри, у тебя точно не всё в порядке. Чем ты занят?!

Такацу указал на руки Соитиро — на журавля, которого тот сложил из экзаменационного листа.

— Прошу прощения.

— Ну, раз ты набрал сотню баллов, тебе не надо сверять ответы. Но я всё же должен спросить.

— Да, — в прострации отреагировал Соитиро, не показывая эмоций.

— Тебя что-то гложет?

— Нет, я в полном порядке.

Решив, что урок прервался, народ в классе внезапно зашумел. Сидевшие на соседних партах побросали бумажки и принялись болтать.

— Не будь таким отстранённым. Попробуй со мной посоветоваться.

— Я правда в порядке.

— Позволь мне хоть немного побыть учителем. А то ты настолько почётный ученик, что даже мне с тобой не тягаться.

— Допустим. Но мне с вами не о чем разговаривать.

— Значит, ты поругался с девушкой или типа того?

— Да.

— Правда?!

— Почему вы так удивились?

Хотя Соитиро примерно представлял, почему.

— Ты серьёзный человек. Что сделано, то сделано. Главное, чтобы без последствий.

Такацу одобрительно похлопал Соитиро по спине.

— Не знаю, что вы там себе представили, но отношения у нас приличные. Пожалуйста, не равняйте меня с Митакой.

А вот Дзин не появлялся в школе с самого утра. Наверняка опять переспал с кем-то из шести любовниц, и ждать его теперь только днём.

— Кстати, а где сегодня Митака?

— Ещё не пришёл. Поди, не дома ночевал, заявится поздно.

— Вот и что с ним делать? Аж зависть берёт.

— Такацу-сэнсэй, я понимаю, у нас свобода слова и всё такое, но хотя бы в классе следите за речью.

— А-а-а, прости, прости. Ну так что у тебя с девушкой?

— Хотя нет, давайте лучше о нём.

Соитиро думал, что благодаря Дзину получилось уйти от неприятной темы, но Такацу не унимался.

Раз такое дело, почему бы ему не довериться, решил экс-президент. В конце концов, надоело вариться в собственном соку.

— Если честно, человек, с которым я встречаюсь, после выпуска улетит учиться за границу.

— О как.

— Когда я месяц назад узнал, был шокирован. Вернее, удивлён. Пытался нормально отреагировать, но непроизвольно её раскритиковал. Мол, я против учёбы за границей. И теперь у нас вот так.

— То есть между вами напряжение?

— Да.

— Раз так, всё просто.

— Да?

Такацу заявил это настолько обнадёживающе, что не получилось утаить удивление.

— Ты сам выбираешь пессимизм. Сам выбираешь, что стыдно, а что нет. Сам выбираешь, бояться или нет. Первым делом ты должен признать это.

Соитиро замолчал.

— Пытался спокойно отреагировать? Не ври. Будь это правдой, ты, получается, не любишь и не дорожишь ей.

— Я…

— Признай это. А ещё обсуди с ней свои настоящие мысли. Не думай, что, если будешь изображать непробиваемого, она догадается о твоих чувствах. И не жди, что она выразит свои. Пока не откроешь девушке душу, она не обнажит свою.

Пусть от Такацу ничего не ожидалось, он выдал на удивление дельную мысль. Недавно от него ушла жена, потому учитель по собственному опыту знал, о чём говорил.

— Обнажит не в пошлом смысле. Я имел в виду, откроет душу.

— Я понял. Вы сначала хорошую вещь сказали, а потом всё испортили.

— Как жалко. — Такацу, вопреки фразе, засмеялся. — Ну, знаешь. Я понимаю, почему изображаешь непробиваемого, но, пока врёшь о своих чувствах, правда ускользает. Особенно это тебя касается, ты же лучше всех умеешь терпеть. Показывать свою слабость не стыдно. Верить в свою любимую — это наоборот сила. Потому иногда можно и дать слабину. То, что ты всё пытаешься уладить сам, это твоя сила, но одновременно твоя слабость. Своим серьёзным видом давишь на окружающих. Сам ни на кого не полагаешься, и другие тебя сторонятся. Хотя ты никому бы в помощи не отказал. Жизнь — штука такая, люди, хочешь не хочешь, влияют друг на друга. Не забывай об этом.

— Да, — ответил Соитиро, и тут же снаружи заиграла скрипка. Он слышал её так много раз, что мелодия намертво въелась в память. Соитиро не был до конца уверен, но исполнение очень походило на Саори.

Чувства хлынули через край.

— Такацу-сэнсэй, большое спасибо. Вы открыли мне глаза.

— О, правда?

— У меня есть одна просьба.

— Ну, давай, говори.

— Я пропущу урок. Считайте, что я плохо себя чувствую.

— А? Что? Эй! Татэбаяси-кун?! Это вот так ты решил полагаться на других?!

Соитиро пулей вылетел в коридор, шокировав Такацу, и побежал по лестнице сразу на крышу, чуть ли не пинком открыл дверь и выскочил наружу.

Она.

Всё таки Саори. И почему-то ещё и Дзин.

— Соитиро-кун, что случилось? — удивлённо спросила девушка у возникшего из ниоткуда Соитиро.

— Услышал скрипку, вот и подумал, а вдруг, — ответил тот, приводя в порядок сбитое дыхание.

— Урок же идёт.

— Я сказал, что у меня недомогание, и ушёл.

Соитиро виновато почесал голову и повернулся к Саори, демонстрируя на лице смесь недоумения и стыда.

— Ничего себе, неужели президент так поступил?

Соитиро в ответ на подкол Дзина пронзил его взглядом.

— Заткнись, Митака. И я бывший президент.

Дзин залился смехом. И что его могло так развеселить?

— Ч-чего смешного?!

— Подумал, что вы идеальная пара.

— Слышь! Скажу вот что, у нас здоровые отношения!

— Знаю. Даже за руки не держались, да?

От услышанного Соитиро залился краской.

— О-откуда ты знаешь?!

— Соитиро-кун, прости. Ну, это я проговорилась, — оправдалась Саори, и Дзин, косо на неё глядя, встал со скамейки, а затем направился к Соитиро возле двери, будто намереваясь уйти.

Тот недовольно уставился на него, как бы спрашивая, о чём он мог разговаривать с Саори, пока прогуливал урок.

— Митака, если идёшь в школу, дуй в класс.

— Тебя тоже касается, — верно подметил Дзин, отчего стало мерзко на душе.

И вот, пройдя мимо Соитиро, он уже открыл дверь, но тут внезапно развернулся.

— Ах да.

— Что? — озлобленно стрельнул в него глазами Соитиро, но Дзин стоически выдержал атаку.

— Хаухау сказала, что просто обожает, — заявил он нечто невразумительное.

— Ты дурак?! — взорвалась Саори, покраснев до ушей.

Реакция говорила сама за себя.

— О чём речь?

— Всё не так. Я просто сказала, что всё время думала… а-а-а, то есть мне всегда было интересно… Нет, короче, наоборот. То есть…

Саори дрожала, а Соитиро как всегда ничего не понимал.

Дзин же, глядя на них искоса, бросил напоследок:

— Ну, приятно провести время.

После чего исчез.

— А, стой! Митака! Не уходи вот так!

К сожалению, мольба Саори не достигла Дзина.

— Саори?

— В-всё не так. На самом деле…

— Митаке можешь сказать, а мне нет?

— Мы говорили… п-просто… это… Мы до сих пор даже за руки не держались…

— А?

— А вот дальше… то есть чем-то серьёзнее мы тем более не занимались… А-а-а, всё, не заставляй меня говорить!

Саори покраснела настолько сильно, что из головы чуть ли не дым пошёл, и отчаянно замахала руками. Её стало даже жалко. Но и такая она была миленькой. Наверное, потому что Соитиро узнал её с другой стороны, ведь обычно Саори вела себя как взрослая и казалась неприступной.

Найдя это забавным, Соитиро засмеялся.

— Почему ты смеёшься над чужим горем?! Прям как Митака, терпеть не могу.

Возмущённая и покрасневшая, Саори надуто отвернулась.

— Не сравнивай меня с Митакой, не переношу. Постараюсь быть лучше.

— Уж постарайся.

Соитиро переместился к изгороди и окинул взглядом открывшийся пейзаж. И оттуда, не глядя на девушку, позвал:

— Саори.

— М?

— Я думал, ты хотела поговорить об учёбе за границей.

— …

Соитиро лишь услышал, как Саори судорожно глотает слюну.

— Хотя мы, наверное, опять бы ни к чему не пришли…

— Ага…

— Если честно, я надеялся и дальше быть с тобой. Попали бы на разные факультеты, но если в одном и том же университете, меня бы это не волновало.

— Угу.

— А когда узнал об учёбе за границей, первым делом удивился. Потом стало неприятно. Подумал, что не хочу расставаться.

— Соитиро-кун.

Рука крепко ухватилась за изгородь.

— Я и сейчас думаю, что не хочу тебя отпускать.

Саори молчала.

— Но если брать выше, ты должна лететь.

Не знала, что сказать.

— Так что… Так что… Улетай, Саори.

Саори, которая тоже стояла спиной к нему, сглотнула. И теперь Соитиро не понимал, какое у неё выражение лица.

Он сказал, что хотел. Думал, у него получилось выразить истинные чувства. Потому терпеливо ждал в тишине, чтобы принять любое решение Саори, любую её мысль…

Он почувствовал спиной прикосновение чего-то тёплого.

— Мне было очень страшно.

Соитиро понял, что Саори прислонилась к его спине своей. Чувствовал, как её тело приятно давило на него.

— Понимала, если полечу за границу, останусь без тебя.

— Что ж, мои расчёты оказались верными.

Мысль, что Саори уедет, целый месяц не давала покоя, и если Соитиро и понял что-то, так это свою мелочность. Объяснили ударом под дых.

— Не совсем. Время, которое мы вместе провели, стало особенным, и я боялась это потерять.

— Саори…

— Я с самого начала хотела рассказать. Я ведь решила лететь ещё до начала наших отношений… Но мне признались в любви, и я попала на седьмое небо. Пошли на первое свидание, и я взлетела ещё выше… Каждый день наполнился весельем… И чем дольше я закрывала глаза на очевидное, становилось всё труднее сказать… Правда, прости меня.

— Я не виню тебя. Скорее наоборот… Это ты прости. Такого слепошарого парня, как я, ещё поискать.

Дзин, который только что был здесь, на его месте наверняка заметил бы… Как же омерзительно.

— Соитиро-кун.

— Что?

Соитиро вернулся из мыслей в реальность и понял, что Саори от него отошла. Они одновременно развернулись, их взгляды встретились и растворились друг в друге.

Во взгляде Саори чувствовалась неподдельная решимость. Потому Соитиро ясно представлял, что именно она собиралась произнести.

— Я полечу за границу.

— Ага, хорошо.

— Угу… Спасибо.

Затем какое-то время они стояли рядом и непринуждённо любовались видом с крыши. Сколько ещё раз они смогут вот так лицезреть городской пейзаж? До конца школьной жизни осталось каких-то несколько месяцев. И ровно столько же Саори пробудет рядом.

— Кстати, Соитиро-кун.

— Что?

— А как же урок?

— А у тебя?

— Уже идёт музыкальная практика.

— У меня тоже, наверное, урок идёт.

— Та же песня.

— И смысл теперь назад идти?

— Раз такое дело, давай ещё пошалим?

— Как, например?

Саори ухмыльнулась, будто задумала что-то неладное.

— Как насчёт свидания?

Экс-президент оторопел.

— Н-ну… чтобы отпраздновать примирение.

— Хорошая идея.

— Здорово. Я уж боялась, ты разозлишься.

— Я не настолько чёрствый. Изменился за эти три года.

— Поди, из-за Митаки.

— Наверное.

— По-моему, перемены хорошие, но смотри мне, кадрить девушек, как он, запрещаю.

— Я не настолько умелый. Мне тебя одной хватает.

Болтая о всяком, они ушли с крыши.

И как только они прошли через дверь, Саори схватила его за руку.

— А!

Внезапно почувствовав тепло девичьей руки, Соитиро непроизвольно вздрогнул.

— У тебя большая рука.

— По идее, это я должна говорить.

— П-прости.

— Нет, ничего. Благодаря ей я не бросила музыку и в итоге повстречала тебя.

— Точно, — ответил Соитиро, сжимая кисть девушки.

Вернувшись в тот день со свидания, он перед сном ещё попереписывался с Саори, пока количество сообщений не приблизилось к сотне. И закончилась переписка следующим предложением:

«На Рождество будет время? Хочу его с тобой провести, хотя бы недолго».

«Ради тебя отменю все планы».

6

24 декабря, Рождество.

Закончилась церемония закрытия триместра, последний классный час тоже подошёл к концу, и в классе, состав которого толком не менялся три года, воцарилась атмосфера лёгкой грусти.

Завтра начнутся зимние каникулы. Школьная жизнь близилась к завершению. Времени и без того мало осталось, так ещё и готовиться к экзаменам приходилось. Для Соитиро вопрос поступления на факультет вещания в университете Суймэй уже решился, но ожидание скорого прощания с одноклассниками неминуемо нагоняло тоску.

Наверное, как раз поэтому Соитиро высматривал среди одноклассников, которые не торопились расходиться по домам, Дзина, а когда понял, что его нет, предположил, что тот и сегодня готовится к экзаменам. И вот ноги повели в читальный зал… В итоге сунул нос туда, куда не следовало.

«То есть ты не собираешься подавать документы на филфак в Суймэй?»

Дзин меньше всего хотел, чтобы у него спрашивали о дальнейшей учёбе — эта тема была неразрывно связана с его нынешними отношениями с Мисаки.

Раньше Соитиро даже не подумал бы совать нос в дела чудной парочки. А вот теперь он за них беспокоился. Или так ему казалось.

И как давно они занимают его мысли?..

Попытка вспомнить не принесла плодов. А когда оставил Дзина и вышел из читального зала, решил — да какая разница. Главное, Дзин настроился серьёзно, а остальное не имело значения.

Лишь раз Соитиро остановился на полпути в длиннющем коридоре и обернулся в сторону читального зала.

— Соберись, — подбодрил парня Соитиро, не надеясь, что его призыв достигнет цели.

За три года, которые они проучились в одном классе, экс-президент ни разу не подумал, что они сошлись характерами. Разговоры с Дзином только раздражали. И всё же из всех приятелей, которых удалось завести в Суйко, именно Дзина он понимал лучше всех. Истина, с которой не поспоришь.

— Нет, это скорее мне надо собраться…

Далее по графику было обещанное Саори свидание. Они начали встречаться семь месяцев назад, и вот наконец их отношения продвинулись настолько, чтобы держаться за руку… Младшеклассники и то проворнее.

В читальном зале Дзин сказал:

«На Рождество тебе и поцелуй может перепасть».

От одной лишь мысли грудь норовила лопнуть. Да как же он смог совершить с Саори нечто настолько возмутительное?..

— Надо было спросить у Митаки, как правильно в первый раз целоваться…

Пылкое заявление разорвало тишину в безлюдном коридоре, но ответить было некому.

Затем Соитиро ушёл домой, а к четырём часам вернулся в школу, где они договорились встретиться.

Для начала они пошли на рождественский концерт, который ежегодно устраивал музыкальный факультет университета Суймэй.

Два года назад они бывали на крупном мероприятии — Саори играла на пианино во время культурного фестиваля в университетском музыкальном зале.

Репертуар оркестра действительно удивил разнообразием: классика и джаз, актуальная попса, а чтобы и дети не заскучали, разбавили программу заглавными композициями из популярных мультфильмов и сериалов про могучих рейнджеров. Что бы ни показывали артисты, всё получалось по высшему разряду.

Дирижёр и музыканты даже приоделись в соответствии с Рождеством — в Санта Клаусов и северных оленей. Среди них даже затесался снеговик. И при этом оркестранты двигались без нареканий.

Выступали и несколько человек с музыкального направления Суйко.

— А ты не должна быть там? — спросил Соитиро в перерыве между композициями, на что Саори почему-то рассмеялась.

— Жалко было тебя одного оставлять на сочельник, — ответила она шутливо, даже немного переигрывая.

— Благодарю за заботу.

Соитиро в ответ тоже непринуждённо посмеялся.

Когда спустя часа два концерт закончился и они вышли на улицу, небо уже полностью потемнело, а набежавшие тучи закрыли все звёзды до единой.

— Кстати, в прогнозе погоды говорили, что может пойти снег.

— Ну и пусть идёт.

Затем захотелось поужинать, и Соитиро с Саори проехали на электричке одну остановку. Пошли они в торговый центр возле станции. Глаза прямо-таки разбегались от обилия манящих забегаловок, и после долгих мук было решено идти в «Cake Lunch Buffet», где они уже бывали. Там как раз выставили тематическое рождественское меню, и захотелось попробовать.

Наевшись досыта блюдами, главной темой которых стала рождественская птица, парочка вышла из кафе — к тому времени перевалило за восемь.

— Чем теперь займёмся?

— Хочу посмотреть на ёлку, — предложила Саори, и они направились в центральный атриум, который доходил до третьего этажа.

Прямо в центре обширного внутреннего пространства возвышалось сверкавшее гирляндами огромное рождественское дерево.

Соитиро с Саори вдоволь налюбовались им с третьего этажа, откуда открывался отличный вид.

— Красиво.

— Ага, точно.

Он на самом деле согласился. Хотя до прошлого года не чувствовал подобного. Скорее поражался тому, как бесполезно тратится электроэнергия.

Да и как Соитиро мог думать иначе, если рядом находилась Саори? Даже у его твердолобости был предел.

От парадоксальных мыслей на лице появилась горькая улыбка.

— Соитиро-кун?

— Всё нормально.

— Правда? Тебе смешно от того, как я радуюсь ёлке?

— Нет. Я скорее подумал, как это мило.

От прямолинейного заявления Саори стыдливо отвела взгляд.

— Т-ты чего так внезапно?

— Просто сравнил себя прошлогоднего и нынешнего.

— Сравнил?..

— Раньше я не особо радовался Рождеству… А теперь понял, что не так уж оно и плохо.

— Ох…

— Не то чтобы в этом году Рождество какое-то другое. Просто теперь я окунулся в его атмосферу вместе с тобой, и потому вижу то, чего раньше не видел. Вот как-то так.

С каждой фразой нарастала неловкость, а последнее и вовсе прозвучало комично.

— Как ты и сказал, Соитиро-кун. Музыка по-разному звучит, если слушать с разными людьми.

Саори придвинулась вплотную к плечу Соитиро, чтобы не стоять поодаль, и крепко его обхватила, словно от этого зависела её жизнь.

Всякая логика тут же отключилась, уступив место одной простой мысли: Саори рядом. Каждой клеткой тела Соитиро чувствовал близость с дорогим человеком.

Одно прикосновение, а сколько в нём было заключено силы: и все слова, которыми они обменялись, и всё время, которое провели вместе.

Какое-то время они молча глядели на гирлянды.

— Интересно, у Мисаки всё хорошо?

Прервав тишину, Саори вспомнила про подругу из Суйко.

— Вот бы у неё и Митаки всё получилось.

— Ага, — искренне согласился Соитиро. Чем больше он их знал, тем сильнее желал счастья.

Простояв перед рождественской ёлкой минут двадцать, они решили вернуться к станции перед университетом, а когда пришли, до десяти вечера оставалось несколько минут.

Вместе они двинулись через торговый квартал на улице Красных кирпичей. Саори что-то рассказывала, но Соитиро не особо слушал.

Свидание неизбежно подходило к концу. Главное общежитие, в котором жила Саори, стояло напротив Суйко, если смотреть со станции, потому путь лежал довольно неблизкий. Но на достижение поставленной на сегодня цели — поцеловаться — у Соитиро не осталось и десяти минут.

— Соитиро-кун?

Шансы таяли на глазах.

— Соитиро-кун?

Внезапно перед носом возникло рассерженное лицо Саори.

— Ай!

— Как тебе не стыдно пугаться моего лица.

— П-прости.

— Ты чего так ни с того, ни с сего?

— Н-нет! Ничего такого.

— Как-то подозрительно.

Саори окатила его пытливым взглядом.

— П-правда, — уклончиво буркнул Соитиро, и тут у него перед глазами пролетело что-то белое.

— М?

Удивившись, они поглядели в небо — оттуда, танцуя в собственном ритме, одна за другой падали снежинки.

— Синоптики попали в точку.

— Ага.

Вид фантастического ночного неба пленил сердце Саори, и Соитиро поблагодарил небеса за снег, который на какое-то время завладел её вниманием.

— Пошли? — предложил он, немного выждав, и они как ни в чём не бывало продолжили путь к общежитию. Соитиро же жил минутах в десяти — снимал квартиру, которую раньше занимал уже окончивший Суйко родственник.

Глядя на то, как Саори любовалась набиравшим силу снегопадом, Соитиро смирился: «Ну, сегодня, значит, нет». Атмосфера не располагала к отчаянным действиям. Да и не знал Соитиро, как подступиться. Проведённое вместе время и без того принесло радость, просить ещё большего было непозволительной роскошью.

Но всё же глубоко в душе Соитиро разочарованно вздохнул. Наверняка Дзин после каникул будет над ним смеяться.

Где-то через полчаса после выхода со станции они подошли к главному общежитию. К этому времени начался настоящий снегопад, и всё вокруг постепенно окрашивалось белым. Воздух тоже остыл, отчего побелело даже дыхание.

— Сегодня было весело.

— Мне тоже.

— Угу.

Саори смущённо опустила голову.

— Ну, я пойду.

— Ах, подожди.

Соитиро уже собирался развернуться, но остановился.

— Ну, это.

— М?

— Ты ничего важного не забыл?

И тут Саори резко подняла лицо и посмотрела ему в глаза, будто набралась решимости.

— Что-то важное?

— Подарок на Рождество.

— А, да.

Как-то глупо вышло.

— Д-да, точно. Обычно же дарят подарки. Что же я наделал…

Пока готовился к свиданию, бронируя места в зале на праздничном концерте и столик в кафе для ужина, совсем позабыл.

— О нет, правда, прости!

— Соитиро-кун, вот.

Саори протянула запаниковавшему Соитиро небольшую коробочку. Хорошо же она подготовилась, подумал он. Нет, просто обычно люди такое не забывают. Вот надо же было так встрять!

Загнанный в угол, Соитиро покорно принял подарок.

— Можно открыть?

— Ага.

В коробочке оказалась подвеска на мобильник. Да ещё и та самая, которую Соитиро видел раньше. Саори носила такую же на своём телефоне — персонажа, которого звали Габлинчё Ямая.

— У тебя же ничего не висит на смарте.

— Точно. Спасибо…

С трудом и под пристальным взглядом Саори Соитиро прицепил брелок к телефону.

— Прости. Я ничего не приготовил…

— Я всё равно получу свой подарок.

— Саори?

Она резко подалась вперёд и пристально посмотрела исподлобья на Соитиро.

— Что, нет!

Он более или менее догадался о её намерении.

— Мне тоже, вообще-то, интересно попробовать… — робко сказала она, затем сложила руки на груди в замок и плотно закрыла глаза.

В один миг в голове побелело, мысли разбежались по углам, не оставляя выбора. Тело задвигалось само.

Он положил руки ей на плечи и рывком наклонился вперёд.

— П-прости.

— Н-ничего. Просто немного резко… Продолжай.

— А-ага.

Соитиро медленно приблизился к лицу девушки, пытаясь не обращать внимания на сходящее с ума сердце, которое хотело разорвать всё тело в клочья. Он не мог оторвать взгляд от девичьих губ. Затаил дыхание, закрыл глаза, подался вперёд… И тут их носы ударились.

— Ай.

От испуга они отпрянули, а от осознания нелепости произошедшего мозги мгновенно закипели. А тело, несмотря на уличный холод, покрылось неприятным потом.

Наученный горьким опытом, во второй раз Соитиро осторожно наклонился вперёд и коснулся губ Саори. Их зубы слегка стукнулись, а дыхание защекотало щёки.

Сердце билось всё сильнее.

Через долгие секунды Соитиро в прострации отлип от девушки.

— Прости. Я не умею это делать… — первым делом оправдался он.

— Я-я тоже…

— А, ага.

Не мог он смотреть Саори в глаза.

— Н-но… теперь можно тренироваться.

— А?

— Ты же поможешь, Соитиро-кун? — сказала Саори нечто несусветное, перебарывая дрожь. Придумает ли он, что ответить? Скорее всего, нет…

Попытки родить светлую мысль привели вот к чему.

Соитиро снова положил руки на плечи Саори и нежно поцеловал. Самоанализ принёс великолепные плоды.

— М-м-м.

Он ощутил нежность губ, какую в прошлый раз не познал, впитал через них жар тела Саори.

Оторвавшись друг от друга, выпускники отшатнулись назад и отвернулись.

— Сердце вырывается из груди.

— И у меня.

— Страшно, правда?

— Страшно?

— Влюбляться в кого-то — это страшно. Боишься сильнее, чем на конкурсе. Сердце бьётся как ненормальное… Правда ведь?

— Точно. Теперь сердцу не будет покоя ни днём, ни ночью.

Когда Соитиро искоса посмотрел на Саори, та перехватила его взгляд.

— Ты про секс?.. — спросила она.

— Н-нет! То есть необязательно… Про него, конечно тоже, но не только. Я в целом, мы же много чем будет вдвоём теперь заниматься. Почему сразу он?

— Хи-хи, понятно.

Отлично она над ним подшутила. Но благодаря девушке напряжение полностью исчезло, и теперь Соитиро вновь мог спокойно смотреть ей в лицо.

— Ну, я пойду домой.

— Ага. Сегодня правда было весело.

— Буду дорожить брелком.

Саори, широко улыбаясь, проводила взглядом Соитиро, пока он шёл к себе. На душе стало очень тепло, оттого холод улицы совершенно не чувствовался.

Никто и не узнал, что бывший президент по дороге домой трижды подпрыгнул, как олень, и прокричал: «Ура!».

7

В первый день нового года они вместе пошли в ближайший храм. Если бы они ещё не определились с учёбой после школы, то пошли бы вымаливать у богов пятёрки на экзаменах, но у Соитиро и Саори с поступлением уже давно всё решилось. Оттого Соитиро долго ломал голову, что же пожелать.

После храма Саори спросила:

— Что загадал?

— А ты?

— Наверное, то же, что и ты.

— В-вон как.

Если да, то перспектива не особо радовала.

Ведь Соитиро помолился, чтобы «Всегда быть рядом с Саори».

Короткие зимние каникулы закончатся стремглав, а когда начнётся третий триместр, время будет лететь вперёд без оглядки.

Наступит февраль, начнётся суета перед экзаменами, помноженная на свободное посещение, и атмосфера в школе будет каждый миг напоминать, что близится неизбежный выпуск.

Наконец Соитиро смирился, что настанет день, когда он окончит Суйко и одна реальность сменится другой.

Наступит март, а с ним нагрянет выпуск. Умом все понимали, но на деле мало кто осознавал по-настоящему, что через какой-то месяц навсегда распрощается со школьной формой.

Представить себя студентом университета ещё плохо получалось.

— Посчитать бы, сколько раз я приходила в Суйко в школьной форме, — сказала Саори по прошествии половины февраля. В её голосе чувствовалась как ностальгия по всем пережитым дням вплоть до сегодня, так и зыбкая тревога о будущем, которое ещё не сложилось в чёткую картинку.

С началом третьего триместра Соитиро старался по возможности как можно чаще ходить домой вместе. Они не говорили об этом вслух, но было и так ясно: времени оставалось всё меньше.

В один из дней ближе к концу февраля Соитиро пришёл в школу, чтобы отрепетировать речь на выпускной церемонии.

Третий этаж, где выстроились в ряд кабинеты третьегодок, пустовал, и класс Соитиро не исключение. Как раз там экс-президент и развернул листок с выпускной речью.

Встав поудобнее, Соитиро перечитал текст, который ещё доводил до ума. Начал с приветствия, затем перешёл к пожеланию удачи новичкам, благодарностям за многолетнюю поддержку учителям и родителям, а под конец вспомнил о всём хорошем, что произошло за время учёбы в Суйко. Самым главным был, да что там думать, культурный фестиваль. В первый год Соитиро входил в состав исполнительного комитета, на второй и третий — в учсовет. Вот так и участвовал в крупнейшем фестивале школы.

Насыщенные выдались три года, чем Соитиро по праву гордился.

Осенью третьего года в средней школе… когда он пришёл развлечься на культурный фестиваль в Суйко и твёрдо решил сдавать там экзамены, не ошибся. Ни о чём не сожалел. Но когда Соитиро стал записывать в текст выступления фразу «не сожалею», грудь сковала странная печаль.

Что-то не давало покоя.

Только Соитиро начал в себе копаться в поисках причины, в классе раздался знакомый голос:

— Соитиро-кун, ты пришёл?

Подняв голову, он увидел Саори с футляром скрипки в руках. Девушка опустила привычные наушники с ушей на шею и неспешно подошла ближе.

— Ага, думал довести до ума торжественный текст. А ты репетируешь в оркестре?

Все учащиеся с музыкального направления исполнят, как велела традиция, песню для выпускников.

— Основная репетиция будет после обеда.

— Ясно.

Взгляд Саори невзначай скользнул по тексту выступления.

— Я ещё пишу его, но можешь посмотреть.

— Можно?

— Наверное, я стал равнодушен к выпускной церемонии.

— Раз так, пропусти.

Разговор как раз набрал обороты, когда у Соитиро зазвонил мобильник.

Кто бы это мог быть, подумал он, вытаскивая из кармана телефон. На экране высветилось «Митака Дзин».

— От Митаки, — коротко пояснил он Саори, после чего ответил на вызов. — Что-то хотел?

— Внезапно захотелось услышать экс-президента.

— Давай до свидания.

— Не будь таким холодным.

— Ну и чего надо?

— Типа нужен совет.

— Совет?

Дзин по-настоящему удивил — обычно ведь пудрил людям мозги и скрывал истинные чувства. Короче говоря, до сих пор Дзин ни разу не показывал, что готов кому-то довериться.

Саори, увидев реакцию Соитиро, тоже заинтересовалась.

— Если есть дело, дуй в класс.

— А, так ты в школе? Очень кстати.

Дзин, судя по всему, тоже явился. А зачем, быстро стало понятно. Он собирал подписи вместе с остальными жильцами общежития Сакурасо… чтобы помешать его сносу.

— Я скоро приду, жди меня.

— Понял, — ответил и закончил звонок Соитиро.

— Что там с Митакой?

— Не знаю, что у него на уме, но хочет совета.

— Совета, да?..

Саори как следует призадумалась.

И тут из коридора послышался звонкий топот.

— Кто-то бежит…

Одновременно с тем, как Саори повернулась к двери, внутрь влетела Мисаки.

— Салют! О, Хаухау! Здесь Хаухау!

Не успела Мисаки появиться, как тут же бросилась на Саори.

— Ах, нет, Мисаки, не обнимай меня.

— Тебе меня тоже можно.

— Не говори такого! Соитиро-кун, хватит смотреть, спасай. — Попросила она отнюдь не о простом.

— Вы как всегда хорошо ладите. — С опозданием в классе возник Дзин.

— Ты не говорил, что Камигуса с тобой.

— А ты не говорил, что с тобой Хаухау, правда?

Дзин всегда знал, чем парировать.

— Ну, и о чём хотел совет?

— В общем-то, у меня к тебе просьба, бывший президент.

— Отказываюсь, — немедля ответил Соитиро, предвидя неладное.

— Ты хотя бы выслушай, а? — лёгким тоном возразил Дзин, уязвлённо улыбнувшись.

— Наверняка ничего дельного не услышу.

— На этот раз я абсолютно серьёзен.

— В таком случае я ещё меньше хочу слушать.

Теперь, когда стало известно о сносе Сакурасо, связать одно с другим было проще простого. Ни о чём нормальном совершенно точно не попросят.

— Наверняка что-то о Сакурасо, да?

— В точку. Ай да бывший президент. Избавил от лишних разговоров.

— Я не сказал, что выслушаю.

— Ну, тогда ничего не поделать. — Дзин сделал вид, что сдался… — Не мог бы ты пустить Мисаки на выпускную речь? — …а спустя мгновение выдал полную несуразицу.

— А? — Саори, которая молча наблюдала за разговором парней, непроизвольно ахнула.

Услышанное настолько далеко вышло за рамки ожидания, что Соитиро буквально потерял дар речи.

— Ау. Не услышал? Не мог бы ты пустить Мисаки на выпускную речь?

— Вся Америка утонет в слезах!

Соитиро всё ещё молчал.

— Э-эй, всё нормально?

— Я тебя слышу… Ты это сказал так легко, будто попросил ластик! Я своим ушам не поверил!

— Да расслабься, Со-тян! Уши у тебя фурычат!

— Мисаки, не называй так Соитиро-куна. Его так не то что я, даже родители не зовут.

До сих пор молчавшая Саори не выдержала и тоже подключилась к разговору.

— Тогда Соурон?

— Т-тогда вообще будет как имя злодея!

— Ого, Хаухау, ты тоже шаришь? А я думал, на музыкальном одни неучи.

— З-замолчи, Митака!

— Ага-ага.

Не успели и глазом моргнуть, как начался бардак.

— Кгхе, — демонстративно прочистил горло Соитиро. — Давай, выкладывай, — поторопил он Дзина.

— Итак, ты же знаешь, в какой ситуации оказалось Сакурасо?

— Ага.

Попечительский совет решил уничтожить Сакурасо в текущем году. Жильцы приняли идею в штыки, и чтобы изменить решение о сносе, устроили в соответствии со школьными правилами сбор подписей. Если уговорить больше двух третей всех учащихся, тогда получится отменить решение совета. Вот только Соитиро сильно сомневался в их успехе, ведь уболтать такое количество людей было само по себе непосильной ношей, ещё и жильцы главного общежития с подозрением относились к логову проблемных учеников.

— Надо перестраховаться на случай, если не соберём подписи.

— А соберёте?

— Соберём, таков план.

Дзин не шутил и не блефовал. В его глазах бушевало пламя веры в общее дело. А стоящая рядом Мисаки и вовсе источала уверенность в себе. Нисколько не колебалась, ни в чём не сомневалась.

— Но надо продумать действия на случай, если провалимся.

— А при чём тут моя речь?

— Ты сам подсказал.

— Что?

Соитиро нахмурился, совершенно не понимая Дзина.

— Весной ты уговорил не закрывать крышу после уроков. Не забыл ведь?

Соитиро вспомнил.

— Ты каждый день появлялся в учительской и до последнего взывал к чувствам учителей. До их разума ты не достучался, а вот к сердцу умудрился подобрать ключ.

— Выходит, во время выпускной речи вы хотите попросить всех учеников поддержать Сакурасо?

— Именно так.

— Именно вот так!

Последовал одновременный ответ Дзина и Мисаки.

— Я напишу текст. Само собой, проверим его до церемонии.

Не сильно обнадёживало.

— Это наша последняя надежда, если не соберём подписи. Пожалуйста.

Саори посмотрела на задумавшегося Соитиро так, словно что-то хотела сказать. Ничего она в итоге не сказала, но её поняли без слов.

Соитиро протяжно вздохнул про себя. И с каких пор всё стало таким? Не изменись он с момента поступления в Суйко, точно отказал бы. А вот теперь альтернатива его не страшила. Он будто сошёл с намеченного когда-то пути.

Он вроде бы даже понимал причину.

Когда недавно составлял текст выпускной речи, почему паршиво себя чувствовал? Почему слово «сожалею» далось с трудом? Потому что хоть немного, но сожалел. Жильцов Сакурасо называли проблемными детьми, но они больше всех в Суйко радовались школьной жизни. Теперь-то Соитиро признался сам себе, что в глубине души завидовал. Именно поэтому Дзин его раздражал.

— Это последнее, что я, Мисаки, Сората и остальные можем сделать.

Взгляд Дзина выражал подлинную уверенность.

— Мы защитим Сакурасо! Ради Кохай-куна и ребят!

— Понятно…

Соитиро тихо засмеялся перед Дзином и Мисаки, заставив одноклассника округлить от удивления глаза.

— Есть! — Мисаки тут же победоносно воскликнула и прыгнула на Саори, которая от неожиданности повалилась на пол.

— Спасибки, бывший президент, — рассыпался в благодарностях Дзин.

Соитиро, как бы говоря «показывай», протянул ладонь.

— Что хочешь?

— Текст. Ты же его подготовил?

Дзин, что для него редкость, промолчал, не ожидая просьбы.

— Ты такой проницательный, даже страшно.

— Я польщён.

Дзин вытащил из кармана листок с текстом и передал однокласснику.

— Вот правда, эта твоя черта раздражает больше всего.

Как и ожидалось, он заранее приготовился.

— Да? А вот я обожаю твой понятный характер, бывший президент.

— Если смеёшься надо мной, помогать не буду, — сказал Соитиро, взяв записи.

— Думаешь, я тебя прошу ради веселья?

— Да и не просишь особо.

Соитиро, не читая, убрал бумагу в сумку.

— А как же прочитать?

— Раз ты настроен серьёзно, это ни к чему. К тому же если прочту, могу и передумать.

Дзин зачем-то посмотрел на Саори.

— Парень у тебя красавчик, — сказал он издевательским тоном.

А Саори в ответ наконец-то проявила себя.

— А как же иначе, — горделиво захихикала она.

8

8 марта. В тот день весна даровала кристально чистое голубое небо.

Выпускная церемония с шумом и гамом закончилась, одноклассники пожелали на прощание друг другу удачи, и Соитиро в одиночку ушёл на крышу Суйко.

Там никого не было, будто все места забронировали и не пришли.

Положив сумку и букет цветов на лавку, Соитиро взял аттестат об окончании школы и хорошенько потянулся.

Набрал полные лёгкие умиротворяющего воздуха, а затем выпустил наружу.

— Эх… Ну и бедлам. Это ж надо…

Из-за того что он позволил Мисаки читать речь, церемонию прервали на час, а потом начали заново с выступления выпускников. Речь зачитывал уже Соитиро, а жильцов Сакурасо, которые устроили хаос, выставили из спортзала на улицу.

Выпускная церемония хоть и вышла беспрецедентной, но мысль о спасённом Сакурасо заставила широко улыбнуться. Здорово, что итог стоил всех неприятностей. Будь иначе, захотелось бы себе память стереть.

Чтобы выкинуть из головы негожие для бывшего президента мысли, Соитиро направился к изгороди у кромки крыши и окинул взглядом панораму, чтобы выжечь её в голове…

На дороге из главного входа в школу до ворот собралось великое множество учеников: кто-то из них смеялся, кто-то плакал. Фотографировались на память и клятвенно обещали как-нибудь встретиться в будущем.

Во всей этой атмосфере веселья чувствовалась щепотка одиночества. Интересно, сколько данных сегодня обещаний будут исполнены? Уж точно не все. И оттого становилось больно.

Когда Соитиро почти описал на крыше полукруг, кто-то приоткрыл дверь.

— Ты всё-таки тут, — сказала, идя к нему, Саори. В руках она несла здоровенный букет цветов.

— Ничего себе.

— Это от кохая с музыкального… А у тебя откуда, Соитиро-кун?

Саори стрельнула взглядом на то, что Соитиро недавно оставил на лавочке. Его букет уступал букету девушки, но всё равно впечатлял.

— От кохая по учсовету.

Из пяти человек в составе совета трое были младше. А букет подарил тогдашний вице-президент… нынешний президент, истекая слезами и соплями.

— Я буду стараться, чтобы не уступить тебе, президент!

— Ты теперь и есть президент.

— Для меня президентом всегда будешь ты, президент, — сказал кохай, когда они сразу после окончания выпускной церемонии пошли обратно в класс. С одной стороны, его слова радовали, но с другой — нагоняли печаль. От переизбытка эмоций Соитиро тоже чуть не заплакал, но, чтобы не ударить в грязь лицом на глазах преемника, изо всех сил переборол себя.

— Зато я поступил в университет Суймэй. Временами буду заглядывать.

— Хорошо, президент!

Соитиро верил, что оставляет учсовет в надёжных руках. Никаких слов ему бы не хватило, чтобы за всё поблагодарить бывших коллег.

Подойдя ближе, Саори уселась на соседнюю лавочку.

— Ты круто смотрелся на выпускной церемонии.

— Это ты о каком конкретно моменте? — на автомате спросил Соитиро, немного удивившись словам девушки. В голове возникло два варианта. Первый — как он зачитывает речь после того, как церемонию пустили заново. И второй — события, последовавшие за проникновенной речью Мисаки, из-за которой и был весь сыр-бор.

Соитиро казалось, что он знал ответ ещё до того, как его услышал. Но Саори сказала совсем не то, что он ожидал.

— Ты блистал всё время. Меня, как твою девушку, аж гордость взяла.

Она озорно засмеялась.

— Если так говоришь, то я только рад.

— Не жалеешь, что позволил читать речь Мисаки?

— Жалею. Последнее воспоминание о школе теперь у меня будет связано с жуткой болью в животе.

— Тогда мог хотя бы посмотреть текст Мисаки заранее.

Как и говорила Саори, Соитиро давали такой шанс.

— Тогда я думал, чтоправильнее будет не читать.

— Почему?

— Как ни крути, Камигуса на середине пустилась в экспромт. К тому же…

— К тому же?

— Если бы я заранее знал слова, не осталось бы таких ярких впечатлений.

— Наверное. Хорошая вышла речь, — вполголоса сказала Саори, уловив суть.

— Потому, когда начали с начала, мне пришлось попотеть.

— Да ничего. Народ слёзы нормально полил.

— А ты?

— Я-я? Ну, это, как бы сказать…

По честной реакции, которая не давала соврать, Соитиро понял ответ.

— Даже в самом конце я так и не одолел Камигусу.

Теперь поражение приносило радость. Не познакомься он с человеком, подобным Камигусе Мисаки, не познал бы восторга от проигрыша. Может, и не гнался бы за первым местом в рейтинге, делая его главной целью. То, что у него был противник, за которым надо бежать, наполнило школьную жизнь смыслом. Теперь-то он понимал.

Из мира мыслей вырвал зазвонивший в кармане телефон — уведомлял о сообщении.

— От кого?

На экране высветилось имя Дзина.

— Митаки, — ответил Соитиро, открывая сообщение.

«Поздравляю с выпуском. Удачи в будущем», — гласил скучный текст.

— Директор уже закончил их отчитывать?

Соитиро задался тем же вопросом. Жильцы Сакурасо, чтобы воспрепятствовать сносу их общежития, устроили на церемонии полный кавардак, и в качестве наказания им устроили взбучку в кабинете директора.

«Тебя закончили ругать?», — отправил Соитиро в ответ.

Тут же прилетело следующее письмо.

«Как раз ругают, а мне в кайф». — Автор письма неприкрыто издевался.

«Лучше мотай себе на ус».

«Тогда, может, поменяемся?»

Соитиро подумал, что лучше не отвечать. Если продолжить, Дзин точно не уймётся. Но всё же напоследок кое-что послал.

«Поздравляю с выпуском. Даже если уедешь в Осаку, можем время от времени списываться».

На экране появилось уведомление об отправке письма.

Но даже по прошествии некоторого времени ответ не пришёл.

В отличие от Соитиро, который поступил в университет искусств Суймэй, Дзин с апреля решил податься в Осакский университет искусств. Выходило, что приятель, с которым Соитиро провёл три года в одном классе, скоро пропадёт. Но бывший президент сомневался, что их отношения сильно изменятся. Наверняка всё будет как прежде.

Только он захлопнул мобильник, как на него пришло, хотя уже не ждали, ещё одно письмо. Но теперь уже от Мисаки.

— Да что с ними?

Какие же нервы надо иметь, чтобы отправлять эсэмэски, когда тебя ругает директор? Сколько Соитиро знал Мисаки, она не переставала его поражать.

«Спасибо! Благодаря тебе, Со-тян, мы спасли Сакурасо!»

Следом сразу пришло ещё одно сообщение.

«Смотри мне, когда Хаухау улетит, не смей изменять!»

— Кем она меня считает?

— Что такое?

— От Камигусы.

Соитиро показал Саори два письма. От первого девушка чуть не поперхнулась от смеху, а вот от второго резко посерьёзнела и почему-то подозрительно глянула на парня.

— Меня это тоже беспокоит.

— Не ставь меня в один ряд с Митакой.

— Правда?

— Правда.

— Тогда хочу доказательств.

— В смысле доказательств?

Замолчавшая Саори слегка покраснела в щеках. И Соитиро стал догадываться, что именно она попросит.

— Я уже давно кое о чём думаю.

— О чём?

— Набирался храбрости для этого разговора.

— Что? П-правда?

— Оттого только о тебе и думал.

Из-за стыда вторую половину фразы он протараторил. От попыток предсказать реакцию Саори у Соитиро закипели мозги, потому он, недолго думая, наклонился к девушке, которая сидела на скамейке, и нежно поцеловал.

В текущем месяце Саори улетит учиться за границу, в Австрию. Дни, которые получится провести вместе, можно было пересчитать по пальцам. Соитиро бы соврал, сказав, что не чувствует себя одиноко. Мысль о скорой разлуке тащилась волоком и не давала покоя. Продолжатся ли их отношения после отлёта? Что могло послужить доказательством? Но всё было решено. Они вдвоём решили.

Когда Соитиро оторвался от Саори, на глаза попался пересекавший просторное небо самолёт. Саори, встав со скамейки, тоже посмотрела ввысь.

Силуэт стальной птицы понемногу растворялся вдали, и перед тем, как исчез полностью, Соитиро взял за руку Саори, которая продолжала глядеть в небесные дали. Ничего не сказала, лишь нежно сжала руку в ответ. Потому и Соитиро молчал, изучая оставленный самолётом в небе след.

Не слова вселяли веру в их общее будущее, а тепло рук.

Глава 3. Заболевшая кошечка

Однажды утром на весенних каникулах, когда он продрал глаза, рядом лежала голая девушка.

— Слушай, Сората, — обратилась к нему она.

— Что?

— Позаботься обо мне.

Глава 1

Да как такое вообще могло произойти?

Ощущая на спине тепло тела Сиины Масиро, Канда Сората потихоньку, ступенька за ступенькой поднимался по лестнице. При каждом шаге пол, словно в предсмертных муках, опасно поскрипывал.

Дело происходило в Сакурасо, старом деревянном двухэтажном здании, по которому свободно гулял ветер, чудном общежитии, где собрались проблемные ученики старшей школы при университете искусств Суймэй.

Сората жил в комнате 101, а занявшая его спину Сиина Масиро — в комнате 202. В нынешнем году они перешли в третий класс старшей школы.

Вот правда, как до такого докатилось?

Сората повторно задал себе тот же вопрос.

— Ф-ф-ф…

Девичье дыхание защекотало его шею.

Ничего удивительного. Масиро подхватила простуду и температурила.

А причину Сората о-о-очень хорошо понимал. Даже думать не хотелось. Но стоило представить, какие трудности лежали впереди, и мысли посыпались как из рога изобилия.

Даже в обычном состоянии девица не могла самостоятельно встать утром, приготовить одежду, подобрать трусики, принять ванну и высушить феном волосы… Настолько несамостоятельной была Масиро. Если она выходила на улицу, обязательно терялась, за покупками в одиночку сходить тоже не могла.

Она стала учиться рисовать ещё до того, как отличала лево от права, и в итоге превратилась во всемирно признанную гениальную художницу, но в обмен на талант потеряла львиную долю здравого смысла.

С тех пор как Масиро поселилась в Сакурасо, уже как год, Сората каждый день заботился о ней в качестве «дежурного». Само собой, когда Масиро простудилась, обязанность по уходу легла на его плечи.

Если в повседневной жизни на недотёпу уходило невероятно много сил и времени, то что же будет теперь, когда она подхватила ОРВИ или что похуже?

Уж тихим-мирным день точно не будет… Оттого настроение упало ниже плинтуса. А ещё и мысли, одна бесполезнее другой, устроили в голове хоровод.

Но печаль овладела Соратой не без веской причины.

С приходом весенних каникул изначально подхватил простуду как раз он. А Масиро выхаживала его, как могла. Правда, медсестра из неё получилась, как из Сораты художник… А когда он забормотал во сне, что замерзает, она решила согреть его своим телом… и потому голая залезла к нему в кровать.

Стоило отдать ей должное. Одно желание передать Сорате часть своих сил уже подбадривало, за что он был безмерно благодарен. А то, какой сомнительный способ она выбрала, дело десятое.

Благодарить или нет, Сората не знал, но наутро он чувствовал себя бодрячком. Вот только восвояси болезнь уходить отказалась и теперь перекинулась на Масиро. Вот так оно и получилось.

Как ни крути, недуг Масиро упал на плечи Сораты. Ни на кого другого он не мог переложить свою ношу и тем более жаловаться. Сам отвечал за последствия своих деяний, а потому заниматься самобичеванием не было смысла.

— Да как вообще такое могло произойти? — всё же задумался вслух он.

— Слушай, Сората.

Масиро крепко держалась за спину.

— Что?

— Позаботься обо мне.

— Это я только что слышал в своей комнате.

Если точнее, в своей кровати.

— А ты нормально так и не ответил.

— Если хочешь нормального ответа, тогда спрашивай нормально. А то, блин, говоришь, как перед первой брачной ночью!

— Тогда пусть будет так.

— Захлопнись!

— Грубиян.

— Это ты грубиянка! Говоришь всякую чушь и издеваешься надо мной!

Покорив лестницу, Сората занёс Масиро в 202 комнату… которая располагалась между остальными. Там он сразу понёс девушку на кровать и без лишних церемоний уложил.

— Сората, — снова позвала его Масиро, выдыхая горячий воздух. Её немного одурманенный взгляд возбуждал, и хотя Сората умом понимал, насколько это опрометчиво, тело отреагировало.

Скрывая дрожь в теле, парень накрыл девушку по плечи одеялом, и пока он стоял, наклонившись к ней, Масиро прошептала ему на ухо:

— Будь со мной сегодня нежен.

— Э!

Сората от испуга дёрнулся назад.

— Дура, т-ты что несёшь?! Когда такое говорят в кровати, сразу похабные мысли лезут!

— И у меня.

— А?

— Сердце сильно бьётся, в голове туман… И тело горячее.

— Это обычные симптомы простуды! — нашёлся с ответом ошалелый Сората. — Давай-ка температуру измерим.

Он принёс Масиро градусник и подождал пять минут, следя за тем, чтобы та его держала под мышкой.

— Измерила.

Он проверил извлечённый из-под пижамы градусник — нагретый телом прибор показал тридцать семь и восемь градусов.

— Так, на сегодня всё понятно, — заявил Сората, а когда собрался отойти от кровати, его остановили.

— Сората, уходишь? — с тревогой спросила Масиро, уставившись на парня и вцепившись в края одеяла.

— Если останусь, ты не успокоишься.

— Успокоюсь.

— Когда такое слышу, сам становлюсь на уши!

— Какой непоседа.

— Точно, именно это мне в дневник записали в начальной школе… Короче, неважно. Вот, телефон, положу рядом с кроватью.

— Угу.

— Если что-то понадобится, звони.

— Тут же придёшь?

Сегодня Масиро выглядела совсем раскисшей. Исчезла твёрдая воля, какую обычно источал её взгляд.

Любой бы выбился из колеи, если бы заболел. То же относилось и к Масиро.

— Тут же приду, — заверил Сората, вложив в слова как можно больше тепла, но из-за накатившего стыда сразу отвернулся. И чтобы скрыть его, протараторил: — Ну, приятных снов.

— Я не сонная.

— Но всё-таки поспи.

— Попробую, но не обещаю.

Хотелось её железно убедить, но Сората стерпел и ничего не сказал, иначе разговор бы затянулся и Масиро вообще не заснула. Он поплотнее накрыл её одеялом и вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. До самого конца он ощущал на себе взгляд Масиро, но старательно делал вид, что не замечал.

— Итак, чем бы сегодня заняться?

Только Сората собрался вернуться на первый этаж, как в кармане зазвонил мобильник. Звонила Масиро.

Не отвечая на вызов, парень открыл дверь в комнату 202.

— Что, уже?

— И правда пришёл.

— Типа проверяла?!

— Как удобно.

— Хватит насмехаться, живо спать!

Сората вышел из комнаты, на этот раз громко хлопнув дверью.

— Блин.

Спускаясь на первый этаж, он и сам не решил, раздражён или нет. Во всяком случае, ничего плохого в том, что на него полагаются, он не видел.

Когда Сората проходил мимо столовой, оттуда кто-то вышел. Аояма Нанами из комнаты 203. Она была для Сораты единственным оплотом здравого смысла в Сакурасо, где собрались категорические уникумы. Кто-кто, а Нанами знала толк в адекватности.

Судя по уличной одежде и двум бумажным пакетам в руках, она готовилась уходить.

— Аояма, куда идёшь?

— Ну, отдать подарки Маю и Яёй. Тут сырые продукты, надо поторопиться, — рассказала она о еде в руках. — Для ребят из Сакурасо я положила на стол.

На круглом столе Сората увидел набор из сладкого яцухаси и рисовой тянучки уиро.

— Слушай, Аояма…

— Отвечать не буду.

Сората, несмотря на возражение, продолжил:

— Почему ты из Осаки привезла вот это?

Яцухаси, сладость из рисовой муки с кунжутом и корицей, традиционно продавали в Киото, а уиро — в Нагое. Подобные подарки обычно привозили именно оттуда.

— Так получилось. Когда я спросила у Маю и Яёй, чего они хотят, они назвали вот это.

— Ну и ладно.

— Я уже опаздываю, надо бежать, ладно?

Нанами посмотрела на висевшие на стене часы.

— Ага, береги себя.

Он проводил её до выхода. Обувшись, Нанами развернулась к нему и почему-то пристально поглядела.

— Ч-что?

— Ты вдвоём с Масиро будешь. Смотри мне, никаких извращений.

— А то! Кстати, Акасака у себя, мы вообще не вдвоём будем!

Сэнгоку Тихиро, которая выполняла функцию коменданта Сакурасо, утром ушла на работу в школу. Шли весенние каникулы, но учителей они не касались. А ещё один жилец общежития — Акасака Рюноске — вечно запирался, как затворник, в своей комнате и не покидал её без острой нужды. В прошлом году он вообще целый триместр не появлялся на уроках.

— Это чтобы ты осторожнее был.

— Говорю же, я ни-ни!

Нанами, хихикая, пошла наружу. Неужели она пошутила?

— Ладно, а мне что делать? — задумался Сората, и тут же опять зазвонил мобильник. Звонила, разумеется, Масиро.

Он сразу ответил:

— Что случилось?

— Ничего.

— Хватит пранков!

— Хотела услышать голос Сораты.

— А, а-а-а, понятно… Нет, звучит так, будто ты коньки скоро отбросишь, давай завязывай!

Без промедлений закончив разговор, Сората решил заняться готовкой обеда.

Глава 2

Из глиняного горшка на плите доносился тихий булькающий звук. Сората наблюдал за едва видимым паром, который поднимался над посудой.

Возле ног крутилась, протяжно мяукая, белая Хикари. А ещё по две кошки сидели на кухонной стойке, обеденном столе и на стуле. Чёрная, черепаховая, рыжая полосатая, тёмно-бурая полосатая, а ещё похожие на сиамскую и американскую короткошерстную.

Сорату приписали к проблемным детям как раз из-за животных. Когда узнали, что он принёс с улицы в главное общежитие кошку, отправили в ссылку в Сакурасо. Изначально киска была одна, но впоследствии их стало аж семь.

Отойдя от плиты, Сората насыпал под стол на кухне кошачьего корма, и туда сразу же слетелась орава голодных ртов, которые принялись остервенело уминать еду за обе щёки.

— Ешьте дружно.

Кошки ничего не ответили. Слишком увлеклись вкуснятиной, чтобы обращать внимание на прислугу.

— Итак, осталось накормить самую большую кошечку.

Сората выключил плиту, переставил глиняный горшок на поднос и добавил небольшое блюдце с приправами. Затем вышел со столовой и поднялся на второй этаж, куда обычно парням входить запрещалось.

Пройдя мимо комнаты 201, которая нынче пустовала, Сората подошёл к соседней 202. Под самой большой кошечкой он имел в виду, разумеется, Сиину Масиро.

На всякий пожарный постучался.

— Эй, Сиина.

Как и ожидалось, не ответили.

Повар открыл незапертую дверь.

На кровати Масиро почему-то не оказалось.

— Эй…

Хозяйка комнаты сидела за столом: сосредоточилась на мониторе и проворно водила электронным карандашом по планшету.

— Ты что творишь?

Сората думал, раз она простудилась и температурила, то прилежно спала в кровати.

Развернувшись, Масиро заметила визитёра. Её чуть ли не блеклая белая кожа едва заметно покраснела.

— Кто ты?

— Тебе настолько припекло башку, что память отшибло?!

— Такие шутки только у Сораты.

— Небом прошу, узнавай людей по лицам.

— Это сложновато.

— Каким местом?

— Сората — это одна сплошная шутка.

— Когда так про меня говорят, я начинаю соглашаться! Пожалуйста, кончай! Давай я буду только наполовину шуткой? Может, и голова будет меньше болеть!

Масиро не особо заинтересовалась мнением Сораты и развернулась обратно к монитору ещё до того, как он договорил.

— Я вообще-то не закончил!

— А мне уже хватило.

— Ты у нас кто, эгоистичная госпожа?!

Она промолчала. Что бы ни ответила, получилась бы чушь.

— Вернёмся к первому вопросу, ты что творишь?

— Рисую мангу.

— Это я вижу. У тебя высокая температура, надо в кровать и спать.

Поставив поднос на полку рядом со столом, Сората положил руку на лоб Масиро, которая молча продолжала работать.

Горячо. Более чем достаточно.

— Сората холодный.

— Это рука!

— У Сораты даже руки холодные.

— А что ещё?! Сердце?!

— Ласты?

— Я тебе кто, северный морж?

— М-м-м…

— Короче ладно. Ну и как, больная ты нормально рисуешь?

— Бодрячком.

Сората посмотрел на монитор из-за спины.

Масиро, как и всегда, плавно двигала рукой и рисовала персонажей страница за страницей. Но сейчас в линиях не ощущалось привычной жизни. Лица персонажей тоже сильно отличались.

— Ну как?

— Как-как. Плохо! На самом нижнем фрейме у героини лицо перекошено. Ей горилла по морде заехала?

— Значит, да.

— Не надо из-за моей претензии менять сюжет!.. Эй! Хватит рисовать рядом гориллу!

Даже больная, Масиро показывала, какая она гениальная художница мирового уровня. Секунд за двадцать умудрилась нарисовать реалистичную, хотя и совершенно неуместную гориллу.

— Эй, теперь получается, из-за гориллы весь мир рушится.

Работу Масиро публиковали в журнале сёдзё-манги. Сюжет рассказывал о жизни под одной крышей шестерых парней и девушек, о дружбе и любви… И горилла там если и появилась бы, то лишь при походе в зоопарк. Да и пойди герои туда, всё равно необходимости вставлять гориллу не было.

— И откуда эта горилла взялась?

— Пришла, когда дверь не закрыли.

— Тебе раскадровку не жалко?!

— Ух-ух.

Масиро даже крик пририсовала.

— Никаких ух-ух! И вообще, завязывай рисовать!

— Почему?

— Читатели зарыдают! Слёзы рекой потекут!

— Будет большой успех.

— Не те это будут слёзы!

— Я же хорошо нарисовала.

— Да, рисунок потрясный! Но бессмысленный! Редактор Иида-сан точно разозлится. И отругает тебя.

— Это неприятно.

— Вот. Так что давай сегодня ты нормально поспишь.

— Поняла.

Масиро, извиваясь, сползла под стол. Она всегда рисовала мангу до самого последнего, пока не отрубалась и не залезала в свитое под столом гнездо.

— Давай-ка сегодня в кровати спать.

— Фу…

Масиро едва заметно надула щёки.

— Почему такая недовольная?

— Отнеси меня.

— Ты ребёнок?..

— Я взрослая, ты же знаешь.

— Ты на что намекаешь?

— На мои взрослые части.

И что это сейчас началось?..

— Это какие же?!

— Ты же видел.

— Может, хватит нести всякую чушь? Не по себе становится!

Воздух в комнате внезапно пропитался эротизмом, отчего Сората вынужденно отвернулся от Масиро и уселся на корточки.

— Вот, залезай.

— Нет.

— Ты же сама сказала, чтобы я тебя перенёс!

— На руках.

— А?

— Хочу на руках.

Покрасневшая Масиро протянула из-под стола руки.

— Не шутка?

— Мишутка.

— А медведь тут при чём?!

Надо было как можно быстрее затащить девушку в постель, а не докапываться до слов. Говоря это самому себе, Сората постарался выгнать из мыслей стыд и рывком взял Масиро на руки, словно обессиленную принцессу. Сразу испытал на себе жар горячего девичьего тела. Почувствовал, насколько нежная у неё кожа.

Смущение, которое мигом ранее отправили в далёкое пешее, тут же вернулось. Лицо запылало. Может, даже сильнее, чем у Масиро. Медленно, но верно всё тело покрывалось потом.

Но всё же каким-то образом Сората умудрился перенести девушку, благо что близко, уложил на кровать и натянул одеяло на её вытянутые ноги.

— Я приготовил рисовую кашу, поешь?

Он взял поднос, который оставил на полке у стола.

— Я не голодна, — заявила Масиро, и тут её живот миленько заурчал.

— А живот говорит, что голодна.

— Подожди. Я с ним поговорю.

— Хватит тратить время на пустую болтовню, открой рот.

— Не хочу.

— Ну, я понимаю, что аппетита нет. Но если не будешь есть и копить силы, не поправишься.

— Тогда ты поешь.

— Если я поем, к тебе-то энергия не перейдёт.

— Разве?

— По-твоему, наши тела — единое целое?!

— Было бы здорово.

Масиро глядела на Сорату замутнённым взглядом.

— Ладно, скажу честно, сегодня ты секс-бомба! Я настолько возбудился, что пылаю как печка!

— Вот как ты на меня смотришь?

— У-уж прости!

— Ничего.

— А?

Масиро устремила на него пылкий взгляд.

— Что хочешь со мной сделать?

— Ну, всякое.

— Что хочешь?

Губы и придыхание Масиро наполнились совершенно неописуемым эротизмом.

Сората судорожно сглотнул.

— Ч-что хочу?

Устав сидеть, Масиро развалилась на кровати, одной стороной лица прижавшись к подушке. Пижама растрепалась, от ключицы до плеча проглядывала голая кожа.

Словно выжидая, девушка косо глядела на парня — её глаза словно источали чары, которые проверяли дух на прочность.

— Хочу, чтобы Сората сделал это со мной.

Сердце заколотилось как отбойный молоток.

— Т-ты хоть понимаешь, о чём говоришь?

— Сорате это можно.

Во рту мгновенно пересохло.

— Н-но ведь, это, ну, планы же у нас!

— Но ведь Сората сделает что угодно?

— А?..

У парня возникло ощущение, что они говорили о разном.

— Сората сделает для меня что угодно…

Жар внезапно сошёл на нет, открытый рот захлопнуть не удалось. Сората ещё больше убедился, что всё совсем не так понял.

— У нас же такие хорошие отношения, Сората. Ты и я.

— То есть мне одному кажется, что из меня просто все соки высасывают?!

— Кажется.

— А, ясно. Тогда всё нормально… Да что ты несёшь?! Да, разборок между нами обычно нет, но ты всегда занимаешь роль королевы!

— Наверное.

— Заметила?!

— Я решила.

— И что же ты там решила, пока мы говорим?!

— Если Сората заставляет есть, буду есть.

— Вот бы ещё со мной советовалась, прежде чем что-то решать!

Лёжа на кровати, Масиро открыла рот и сказала «а».

— Нет-нет, так нельзя. Если есть в такой позе, быть беде. Давай-ка приподнимись.

— Подними.

— Ну да, как же иначе…

Каким-то образом успокоив дыхание, Сората взял Масиро за руки и потянул на себя, чтобы усадить на кровати. И прежде чем она упала обратно, успел подложить под спину подушку.

Масиро рот так и не закрыла.

— Блин, только сегодня.

Сората наложил рисовую кашу из глиняного горшочка в чайную миску, зачерпнул на один укус китайской ложкой, подул, чтобы остудить, и поднёс ко рту Масиро.

— Вот.

Аппетита у девицы и правда не было, судя по недовольному лицу, но всё же кашу она съела.

— Ну как, вкусно?

— Нет, обычно.

— Твоя честность — это что-то с чем-то! Снимаю шляпу!

— Сората поймёт, если тоже поест.

— Вообще-то я пробовал, когда готовил, — сказал он, зачерпывая ложкой каши для себя.

И правда обычная. Не вкусная, но и не противная.

— Как тебе?

— Как ты и сказала, обычная.

— Мы косвенно поцеловались.

— Буэ!

Проглоченная каша встала комом в горле, отчего Сората тяжело закашлялся.

— Т-ты что вообще такое несёшь?!

— Не надо благодарностей.

— Не припомню, чтобы как-то благодарил. А, или ты на что-то надеялась?

Не ответив, Масиро снова открыла рот в ожидании новой порции рисовой каши.

— Сказала, что обычная, но всё равно ешь?!

— Приятно, когда Сората мне делает.

— Может, не будешь выкидывать важные слова?

— Когда свою горячую штуку мне засовываешь в рот.

— Прости! Ладно, можешь опускать слова!

В конце концов Масиро съела всю приготовленную кашу, наевшись от пуза, позабыла о существовании Сораты и мирно заснула. А умом Сораты, разумеется, завладела её фраза о косвенном поцелуе.

Парень поглядел на лицо спящей девушки.

— На вкус что-то похожее на тунец и морскую капусту… — попытался припомнить вкус косвенного поцелуя он. — Э. Да о чём я думаю?! — занялся самобичеванием Сората. — Эх… Суждено ли мне увидеть завтрашний рассвет?..

Глава 3

Какое-то время Сората поглазел на вымученное лицо спавшей Масиро, а когда живот ворчливо заурчал, решил пойти на кухню и пообедать.

Меню состояло из капусты, морковки и якисобы с кусочками свинины.

Поев за считанные минуты, Сората отправился в ванную, чтобы постирать собранную грязную одежду.

Груда вещей наполовину состояла из его футболок, носков и трусов. А ещё наполовину — из вещей Масиро: пижам, сорочек, топиков с рюшечками и разноцветных лифчиков с трусиками. Часть постирал руками, а остальное доверил стиральной машине, после чего сразу пошёл развешивать.

— Год назад стыдно было даже смотреть на них, — пробурчал Сората себе под нос, вывешивая на сушилку голубые трусики Масиро.

В минувшие дни стоило коснуться женского белья, как тело покрывалось потом, а пульс подскакивал до небес.

А теперь? Теперь Сората мог спокойно взять трусики в охапку, стирать, сушить, складывать и даже подавать Масиро, чтобы та их надела.

Сильно он вырос, думал Сората. Нет, наверное, просто привык. А может, просто-напросто ощущения притупились…

Развесив постиранную одежду, Сората взял валик для уборки и снова пошёл по лестнице на второй этаж. Зашёл он не в комнату 202, где оставил спавшую Масиро, а в соседнюю 201, которая пустовала.

В комнате на шесть татами не было вообще ничего. По площади и компоновке она полностью соответствовала комнате Сораты, но выглядела намного просторнее.

Когда парень открыл окно, с улицы подул тёплый весенний ветерок. Лепестки сакуры водили в воздухе хороводы, не желая оставаться на прикованных к земле деревьях дольше положенного.

— Весна, значит, да?

Ясно ощущая смену сезонов, Сората стал катать по полу валик, скрупулёзно вычищая каждый сантиметр комнаты.

«Пустую комнату надо мыть, чтобы в любой момент сюда могли заселиться». Сората унаследовал эту важную мысль от одной сэмпай, которая до марта тут жила.

Закончив с уборкой в 201, Сората взялся за ещё одну пустующую комнату — 103. Там он тоже всё вылизал и собрал весь мусор.

Увлёкшись уборкой, он продолжил орудовать шваброй в столовой и коридоре, а потом ещё и веником подмёл перед входом. Потому, когда закончил наводить чистоту, солнце уже закатилось за горизонт, а небо на западе окрасилось красным.

Сората собрал полностью высохшие постиранные вещи, занёс в комнату, навалил горой на кровать и аккуратно, по одной, разложил по стопкам — в одной своё, другой — Масиро.

Последними остались белоснежные девичьи трусики, но только он начал их складывать, зазвонил мобильник. На экране высветилось имя Масиро.

— Что такое?

— Я проснулась.

— Если бы ты до сих пор спала, я бы испугался.

— Я жду, — только и сказала Масиро, а затем повесила трубку.

— Эй.

В ответ раздались неприветливые гудки.

Наконец сложив трусики поверх стопки, Сората взял вещи Масиро и понёс в её комнату.

— Я вхожу. — Постучавшись, он отворил дверь.

Он боялся, что Масиро опять сидит за мангой, и уже рисовал в голове план действий, но девица прилежно отдыхала в кровати.

Включив свет, Сората увидел, что у сильно вспотевшей Масиро волосы прилипли ко лбу. Щёки едва заметно покраснели, а дыхание всё ещё обдавало жаром.

Потрогав лоб, Сората убедился, что температура не отступила.

— Если вспотела, можно переодеться. Я как раз принёс пижаму и трусики. — Он положил стопку постиранного белья на край кровати.

— Приму ванну.

— Пока жар не спадёт, нельзя.

— Хочу принять.

— Нельзя.

— Тогда можно вместе с Соратой.

— Ты же тоже в ванне будешь, алё!

— Неприятно?

— А?

— В ванне со мной.

— Д-дело не в том, что неприятно. Не в том суть! Я хочу сказать, раз ты заболела, то ванну принимать вообще нельзя, без разницы с кем.

Из-за того что Сората напредставлял себе всякого, голос у него стал каким-то дёрганным.

— Мне неприятно.

— Тогда зачем вообще звала?! Или хотела меня подловить? Типа я навоображаю нас в одной ванной! Не издевайся над моей невинностью!

— А ты навоображал?

— Не цепляйся за слова.

— Моё тело.

— И не надо конкретизировать!

— Не воображал?

— Хочешь, чтобы я это сделал?

— Будет неприятно.

— Тогда…

Только Сората собрался сказать, что обойдётся, как Масиро вывалила на голову очередной прикол.

— А если не сделаешь, тоже неприятно.

— Ну и какой тогда вариант?

— Трудный у меня возраст.

Выходило, если её представят голой и мокрой, то застесняется, а если нет, то обидится на равнодушие? Действительно, трудный возраст.

— Ответ прям сверхлогичный!

— Говорю же, хочу в ванну.

— Не вижу взаимосвязи, отказано. Сделай вот что, оботрись мокрым полотенцем и переоденься.

Сората вытащил из стираной одежды свежий комплект и полотенце и положил возле подушки.

— Хм. — Масиро встать не соизволила, зато заискивающе поглядывала на Сорату.

— Алё, Сиина-сан?

— Что?

— Вот это сменка, давай переодевайся. Я выйду в коридор.

— Слушай, Сората.

— Ну?

Девица смотрела на него довольно пылким взглядом. Хотя чему удивляться, она в самом деле пылала.

— Сората, раздень.

— Чё?

Что Масиро ляпнула?

— Сората, разденься.

— А? Я?!

Она сказала уже совсем другое.

— Всё-таки нет. Сората, раздень.

— Т-ты вообще понимаешь, о чём говоришь?

— Так.

— Что так?

Масиро выпустила струйку горячего воздуха, поленившись внятно всё объяснить.

— Сиина? — позвал Сората, и тут девица, словно нынешняя поза вызывала у неё боль, резко перевернулась в кровати и легла на живот, уткнулась подбородком в подушку и задёргала плечами.

— Недомогаю.

— Ну ещё бы, заболела ведь.

— Не хочу шевелиться.

— Прекрасно понимаю.

— Напрягает.

— Тоже понимаю.

Когда плохое самочувствие, вообще не хочется ничем заниматься.

— Говорю же, раздень меня.

— А вот это не понимаю, хоть убей! Логики ноль!

— Расстегни пуговицы на пижаме.

— Я не это имел в виду! По-твоему, девушек не умею раздевать?!

— Расстегни, одну за другой.

— Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть? Может, не надо?!

— Используй пальцы.

— Говорю же, завязывай!

— Стяни с меня штаны.

— Ты бы так меня ублажила, если бы слушалась!

— Трусики тоже.

— Ещё чего! Ты ж голая будешь!

— Раздетая.

— Давай не будешь придираться к словам!

— Бу, — надулась Масиро, крепко обняв подушку. — Сората такой злюка.

— Вообще-то я по-доброму разговариваю! Шевели мозгами хоть иногда! Вот сниму я с тебя пижаму, и что дальше? Увижу тебя без одежды, и понеслось оно по трубам!

— Сората похабник.

— Кто бы говорил!

— Ничего, у меня есть план.

— Ого, позволь услышать.

Масиро перевернулась на бок, наполовину зарыв лицо в подушку, и скользнула взглядом по Сорате. Выглядела девушка так, словно хотела провалиться под землю от смущения.

— Сората.

— Ч-что?

Взгляд исподлобья застиг Сорату врасплох.

— У меня просьба.

— Что-то я могу, а что-то нет, — приготовился отражать атаку Сората, отведя взгляд.

А Масиро, разбив его ожидания, выдала нечто бессмысленное:

— Выключи свет.

— Может, хватит нагонять пафоса?!

— Выключи.

От кокетливых ноток в её голосе у Сораты затрепетало сердце. Он, разумеется, понимал, что ничего эдакого она не имела в виду. Вон только недавно его обдурила. Она просто-напросто не хотела сама переодеваться, потому что у неё и правда ломило тело из-за простуды. И всё же Сората не настолько заматерел, чтобы никак не реагировать.

— Свет меня тоже раздражает, — добавила Масиро, окончательно зарыв лицо в подушку. — И стесняюсь.

— Я тебе каждый день трусы выбираю, что ты несёшь?! — завопил Сората, лишь бы сменить пластинку и утаить стыд. Но при текущем раскладе у него всё равно бы не вышло, даже приложи он больше усилий.

Масиро, всё ещё молча лёжа на животе, терпеливо ждала от Сораты действий.

Не было пути назад, промедление смерти подобно, а шаг вперёд непременно заведёт в ад. Дилемма породила в голове хаос, и нестерпимое напряжение, какое повисло в воздухе, заставило Сорату выбирать из двух зол.

— П-понятно! Раз надо, значит выключу!

Он поднялся с кровати и прикоснулся к выключателю.

— Ну, это, выключаю, — дрожащим голосом предупредил Сората.

— Угу.

Получив ответ, парень щёлкнул кнопкой.

Солнце, пока они чесали языками, успело уйти далеко за горизонт, и лишённая источника света комната в один миг погрузилась в темноту.

Остались только едва различимые силуэты.

Вернувшись к кровати, Сората первым делом поднял Масиро и усадил на край, затем залез на кровать и опустился за спиной девицы на колени. Как ни крути, он точно не отважился бы снимать с неё пижаму, если бы смотрел ей в лицо.

— Ну, это, я тебя раздену.

— Я вся твоя, Сората.

— Да чтоб тебя, ты вообще думаешь, что говоришь?!

Сделав глубокий вдох, Сората развернул Масиро от себя, нащупал самые верхние пуговицы пижамы и взялся за них пальцами, а девичье дыхание тем временем защекотало тыльные стороны его ладоней.

— Сората.

— Ч-что?

— Дыхание щекочет.

Сората тоже щекотал её воздухом, только уши. Когда она сказала, он тут же понял, насколько пылко дышит ей в затылок, и от осознания мгновенно покраснел.

— П-прости.

— Не за что извиняться.

— Раз так, не могла бы немного потерпеть? А то от твоих фразочек у меня сердце ёкает!

С горем пополам он всё же расстегнул первую пуговицу. Со второй тоже управился. Но стоило потянуть руку к третьей, как взгляд провалился в брешь одежды — аккурат на грудь Масиро. Света уличных фонарей, который пробивался внутрь сквозь шторы, как раз хватило, чтобы отчётливо увидеть белизну кожи. А ещё изящные изгибы, какие отсутствовали на теле парней.

Неподходящее было время возбуждаться из-за Масиро, она ведь болела, но соблазн оказался столь велик, что Сората не мог просто так взять и отвести взгляд.

— Сората?

Масиро посмотрела на него через плечо, застигнув врасплох.

— Н-нет, всё не так!

Когда она повернулась, пижама соскользнула с одного плеча, разом обнажив участок кожи от шеи до спины. Ошарашенный Сората потерял дар речи.

— Ещё остались пуговицы, — прошептала Масиро, опустив взгляд в пол, и затем сама подтянула соскользнувшую пижаму обратно на плечо.

— …

Неужели она застеснялась?

— Быстрее… — скрипуче протянула она.

— А, ага.

Отчаянно замотав головой из стороны в сторону, Сората отбросил желания плоти и расстегнул оставшиеся пуговицы, после чего вздохнул с облегчением.

— Э-э-э… Ну, я снимаю.

— Угу…

Он начал стягивать с девушки верх от пижамы, словно чистил банан. Но стоило оголиться плечам, как Масиро тихо сказала:

— Нельзя…

Дальше стягивать с неё одежду Сората уже не мог.

— Всё-таки нельзя… — повторила Масиро. Руками, которые остались в рукавах, она прикрыла обнажённую часть тела спереди, чем лишь подчеркнула выпирающую грудь, а ничем не прикрытая мягкая кожа стала ещё сильнее провоцировать Сорату.

То, что Масиро стеснялась подобно обычной девушке, сильнее всего раскаляло в жилах кровь, аж голова кругом пошла.

— П-прости! — мгновенно выпалил Сората, хотя ничего плохого, по сути, не сделал…

— Угу, — приглушённо ответила Масиро, свесив голову.

Из-за взаимного непонимания повисла тишина, от которой хотелось провалиться в бездонную пропасть.

— Э-э-э, ну дела.

Сората через не могу попытался что-нибудь сказать, но ничего связного выдать не получилось. Сердце колотилось как после спринта, заполняя стуком тишину. Дыхание потяжелело, поле зрения до жути сузилось, и Сората не видел ничего, кроме Масиро.

Здравый смысл и ему подобное давно улетели в окно. Но вид беззащитной и слабой Масиро, которая не могла дать отпор, поубавил аппетит.

Они оказались в патовой ситуации. И спас их внезапный стук в дверь.

— Канда-кун, ты здесь? — раздался голос Нанами.

— З-здесь!

Позабывший о холодной логике Сората ответил на автомате, о чём тут же пожалел: впереди ждал новый ад.

— Я вхожу.

— Э, стой! — потребовал он, но дверь уже открыли.

— Как там Масиро се… бя?!

Нанами застыла на месте, намертво вцепившись в дверную ручку.

— …

— …

Она глядела на Сорату с Масиро и без конца моргала, губы остановились на середине фразы. А потом затряслась как осиновый лист.

— В-всё не так! Слышишь?!

— Про…

— Про?

— Простите за вторжение!

Не требуя никаких объяснений, Нанами громко хлопнула дверью.

— Э, да погоди ты! Я серьёзно! Ты не так поняла! — отчаянно завопил Сората в сторону двери.

Но Нанами не вернулась. Ну а как иначе. Сората даже сам себя не мог в чём-то убедить, а других и подавно.

Увиденное всё само рассказало без слов: в комнате выключили свет для темноты, Сората и Масиро сидели на кровати, причём Масиро полураздетая. А раздевал её, получается, Сората.

Любой бы пришёл к одному и тому же выводу.

— В-всё-таки не можно!

Дверь снова открылась, и в комнату вернулась Нанами.

— К-Канда-кун! — Она сурово тыкнула в Сорату пальцем.

— Д-да! — рефлекторно отреагировал Сората и в ожидании ругани поджал под себя ноги.

— Тоби лишь бы свои инстынкты задовольнить?! Так не можно! Масиро ведь захворала! Потерпи хотя бы, пока она одужает, а потом уже делай с ней що хочешь!

— Погодь, погодь! Ничего я с ней не делал!

— Знать ничого не хочу!

— Да нет же, послушай! Ты неправильно поняла! Просто Сиина вспотела, а я помогал ей переодеться, вот и всё! Она недомогает и не может сама переодеться, вот я о чём! А потной лежать целый день — полный отстой, разве нет? Отстой, правда? — лихорадочно тараторил Сората.

— Э?.. — глуповато буркнула в ответ Нанами.

— Ну, Сиина? Это так?

— Так.

— П-правда? — переспросила на всякий случай Нанами.

— Правда, — ответила Масиро, имитируя акцент Нанами.

— Тогда зачем свет выключили…

— Это, ну, знаешь… Сиина застеснялась или типа того, никакого разврата! И никаких тайных помыслов!

— Это да, Масиро вряд ли бы додумалась… э-э-э…

Нанами, которая вроде бы поняла ситуацию, теперь не знала, куда смотреть, словно ей стало жутко стыдно за свои скоропалительные выводы.

— То есть я поторопилась?

— Именно.

— Нанами, а ты о чём подумала?

— Э-это… — замешкалась покрасневшая Нанами.

— Это? — Масиро продолжила бессмысленный напор.

— Н-ничего! Масиро, ты же переодягаешься! Я помогу с остальным, а ты, Канда-кун, вимытайся.

Нанами заставила Сорату подняться на ноги и энергично вытолкала в коридор.

— А на меня зачем злиться?

— П-потому что занимаешься подозрилыми делами. Я-я правда испугалась.

— Я тоже испугался…

И он даже не лукавил…

Глава 4

— Эх… ну и переделка.

Уйдя в столовую, Сората развалился на стуле — навалился на спинку и вытянулся что есть мочи, отчего захрустели плечи и шея.

— Ничего не перепутал? — раздался голос, и следом появилась Нанами, которая уже закончила переодевать Масиро.

Девица села за круглый стол напротив Сораты, подпёрла рукой подбородок и уставилась на парня, как бы требуя объяснений.

— То был форс-мажор. Меня попросили, вот и пришлось.

— Кожа у Масиро такая белая и красивая, да?

— Ну, это…

— Фи, значит, всё-таки увидел.

Пристальный, как у полицейского, взгляд Нанами отчётливо выражал презрение.

— Э, нет! Это провокационный вопрос, протестую!

— Канда-кун — секс-маньяк.

— Ну нет, для здорового старшеклассника это норма.

Он попробовал переключить разговор на общую тему.

— Да ты всегда думаешь о чём-то развратном.

— Вообще-то не всегда.

— Может, и не всегда, но до больной девушки домогался.

— И-инстинкты взяли верх.

— Как человека, тебя это не красит.

— Ну а как тут иначе объяснить… — смирился со своей похотливой сутью Сората, отчего Нанами вздохнула.

— Да ничего.

— Тогда не могла бы перестать на меня недовольно смотреть?

Девица до сих пор не отводила от парня взгляда, и вид у неё был такой, словно хотела его подвесить за причиндалы.

— У меня с рождения такое лицо.

— Ещё чего. Обычно оно у тебя более…

— Более?

— Э-э-э… приятное?

Сората так осторожно выбирал слова, что фраза получилась оборванной.

— Не ожидала от тебя. — В противовес своим словам Нанами глубоко вздохнула.

И тут оставленный на круглом столе мобильник Сораты яростно затрясся.

Который уже раз за сегодня названивала Масиро?

Сората молча схватил телефон и вскочил на ноги.

— Раз названивает, иди сходи, — отстранённо пробурчала Нанами.

— Да вряд ли что что-то серьёзное.

— Может, и мне заболеть?

— А?

— Проехали.

Чем-то недовольная, Нанами проводила взглядом Сорату, пока он выходил со столовой.

— Сиина, что?

Придя в комнату Масиро, Сората уселся рядом с кроватью.

— Не могу уснуть.

— С этим я вряд ли могу помочь.

— Сегодня ночью ты не мог бы меня уложить?

— Может, прекратишь добавлять фразу «сегодня ночью»?! Я сразу представляю себе бурную ночь!

— Сората такой бурный.

— Я ещё ничего не сделал!

— А сделаешь?

— Ещё чего! То есть ты о чём вообще?..

Не прошло и минуты с его прихода, как уже хотелось выть.

— Сората.

— Чего? — небрежно вякнул Сората.

— Расскажи что-нибудь.

— Что тебе рассказать?

— Например… что-нибудь скучное.

— Это такой хитрый способ заснуть?

— Надеюсь.

— А на мой искромётный юмор надежды нет? Хотя мне-то что. Да и вообще, я не ведущий ток-шоу, нет у меня за пазухой пачки увлекательных историй, чтоб каждая увлекательнее другой.

— Бесполезный.

— Мне ведь можно злиться? Можно, да?

— Тогда можно стыдную историю.

— Ну это уже слишком!

— Почему?

— Потому что стыдно, чего непонятного?!

— Тогда о первой любви.

— Э?

Неожиданное предложение застигло врасплох, на мгновение лишив дара речи. Но, подумав как следует, Сората заметил, что разговор у них шёл какой-то странный.

— Это самая что ни на есть стыдная история!

— Пока не услышу, не усну.

— А мне выбирать не позволишь?

Показывая, что вопрос решён, Масиро стала молча ждать рассказа Сораты. Другие варианты она попросту отмела. Жила по принципу «Мой ритм, мои правила», а обстоятельства Сораты её совершенно не волновали.

Набравшись храбрости… вернее, наполовину сдавшись, он открыл рот:

— Я в тевремена ещё ходил в детский сад. То была новенькая воспитательница…

— Х-х… х-х…

— …

Сорате показалось, что он слышит, как сопят во сне.

— Х-х… х-х…

Нет, не показалось.

— Настолько скучно, что мигом отрубилась?!

— Бу-у… Сората, замолчи.

— Ай, чёрт!

Масиро кое-как заснула, а он взял и вставил свои пять копеек, из-за чего та открыла глаза.

— Сората, не годится.

Что она имела под этим в виду?

— Ты меня аж в ступор ввела. В смысле не годится? Не могла бы нормально объяснить?

— Первая любовь в детском саду — это как игра в дочки-матери. Аяно сказала.

— Да что эта Иида-сан себе позволяет?!

— Требую историю о настоящей первой любви.

— Типа из времён последних классов началки?

— Типа.

— А ты не промах.

— Рассказывай.

— Снова решила меня бомбардировать перед сном? А могла бы просто уснуть!

Он бы десять раз поблагодарил, если бы она быстро отрубилась. Хотя не особо-то ему понравилось, что его рассказ оборвали на полуслове…

— Мне очень хочется узнать о первой любви Сораты.

Масиро вытащила из-под футона руку.

Не успел Сората у неё спросить, что она творит, как девушка сказала:

— Возьми.

— Вгонять меня в краску ты точно мастер…

— Возьми, — повторила она, и Сората, не решаясь отказать, мягко сжал девичью руку.

— Теперь расскажи.

— Да-да… Тогда был пятый класс началки. Понятия не имею, где он вообще вынюхал, но однажды, когда мы шли домой со школы, Ниситани-кун мне рассказал о Хосигаве из другого класса, которой я, ну, типа нравился. Хотя мы были в разных классах, даже не разговаривали. Я и понятия не имел… А когда услышал, начал всякое замечать. Сначала думал, меня дурят. Но когда мы пересекались в коридоре, она посматривала на меня. А, ну ещё я тогда играл в футбол. Она приходила смотреть все мои матчи… И так повторялось без конца, я места себе не находил, а в итоге втрескался по уши… Ну, так я думал. Ха-ха…

Смех в конце служил вуалью для стыда.

— В итоге мы окончили началку, Хосигава как ни в чём не бывало пошла в частную школу. Да и я не вспоминал об этом вплоть до сегодняшнего дня…

Лицо пылало как полено в печи.

Не то что оценить реакцию Масиро, даже думать об этом Сората побоялся.

— Н-ну, а у тебя, Сиина, когда была первая любовь?

Решив, что настал подходящий момент, Сората набрался храбрости и задал ей тот же вопрос.

А в ответ услышал…

— Х-х… х-х… — без стеснения засопели во сне.

Сората изо всех сил поборол в себе желание пожаловаться. Если бы опять её разбудил, то расписался бы в собственном тугодумии.

— И зачем я, спрашивается, распинался о своей первой любви?..

— Сората…

— Уо.

Сперва он решил, что она всё-таки проснулась, но нет, Масиро продолжала спать. Неужто говорила во сне?

— Это… нельзя…

— Это… что? — ответил на бормотание девицы Сората. Положил руку на лоб — вроде бы температура по сравнению с утром упала и теперь лишь немногим превышала норму. Хотелось верить, что за ночь полностью нормализуется.

По крайней мере, усилия не пропали даром, отчего Сората выдохнул с чувством выполненного долга. Он убрал руку Масиро, которую сжимал, обратно под футон, но когда попытался отпустить, не вышло: Масиро крепко его держала. А если пытаться силой вырваться, можно ненароком разбудить.

— Ну и?.. Как мне быть?

На риторический вопрос никто не ответил.

Выбора не было.

— Значит, так и быть… — решил для себя Сората.

Глава 5

На следующее утро Сората проснулся от того, что кто-то его растолкал.

Первым делом он заметил, что находится не в своей комнате. Сидел на полу в комнате Масиро, при этом наваливаясь на её кровать, а из-за того, что пролежал сгорбившись, ныла поясница.

Поднявшись на ноги, он сразу встретился взглядом с Масиро, которая сидела на кровати.

— Доброе утро.

— Ага, доброе… Простуда прошла?

— Нет, недомогаю.

— Ну-ка.

Он потянулся ко лбу Масиро — горячий. Несомненно. А что ещё хуже, горячее вчерашнего. Да и щёки слегка покраснели.

— Держи градусник.

Масиро взяла предложенный Соратой прибор и сунула под пижаму через воротник. А чтобы взгляд случайно не скользнул по белоснежному декольте, Сората заблаговременно отвернулся.

Прождали пять минут.

— Измерила.

Санитар оценил показания на полученном назад термометре. Тридцать восемь и два.

— Ещё выше, чем вчера?!

— Вчера?

Что за странное заявление?

— Вчера, когда ты бессовестно издевалась над моим здравым смыслом!

— Вчера я спокойно заснула.

— По-моему, у тебя шарики за ролики заехали!

— Вчера ничего у меня не заехало, — заявила Масиро, причём без тени вранья на лице.

— Неужели… ты и правда ничего не помнишь?

То, что он взвалил её на спину и принёс в комнату, косвенный поцелуй. А когда выключил свет и стал помогать ей переодеться, со стороны это выглядело подозрительно… Неужто жар настолько напёк голову, что сжёг все воспоминания?

— Вчера…

— Давай хорошенько подумай, ладно? С нами столько всего жуткого произошло, неужели всё забыла?

— Кстати об этом…

— О! Вспомнила?

— Сората, ты провёл со мной всю ночь и ничего со мной не сделал.

— То есть лучше бы я наделал делов?! Как раз вот так ты надо мной и издевалась!

Тут их прервал стук. Затем дверь открылась, и показалось лицо Нанами.

— Масиро, как ты?

— Мои труды коту под хвост, ей ещё хуже, чем вчера…

— Вон как… Апчхи!

Ему почудилось, или Нанами только что и правда чихнула?

— …

— …

— Приём, Аояма-сан?

— Нет, ничого… Апчхи!

Она развеяла последние подозрения.

— Звучит не очень убедительно. Где твоё актёрское мастерство?!

Не успел Сората проснуться, как уже захотелось заснуть обратно.

— Апчхи!

Прогремело ещё громче. Никаких оправданий уже не хватило бы.

— У меня вроде тоже голова заболела…

— Сората, — позвала девица, и парень развернулся к кровати.

— Чего?..

— Позаботься обо мне и дальше.

— Не отдавайся так просто!

— Нельзя?

— Подумай, каково мне. Я и так вокруг тебя бегаю!

— Всё нормально, Сората.

— Обоснуй-ка.

— Не всегда же так, — с серьёзным видом сказала Масиро.

— Чёрт, а ты права!

Стоявшая рядом с Соратой Нанами зашмыгала носом.

— Апчхи!

Чихнули в четвёртый раз. Любые вопросы уже точно отпали.

— Короче, всё ещё хуже, чем вчера! Ничего я уже не понимаю!

В тот день в дневнике собраний Сакурасо записали следующее:

«Весенние каникулы Сораты-сама прошли в обнимку с простудой». Записала: Горничная.

Глава 4. Ещё одна девичья весна Аоямы Нанами

Только оказались в одном классе, отчего-то захотелось плакать.

Только сели на соседние места, на лице прописалась улыбка.

Вроде и хотелось быть вместе, но как только удавалось, сразу становилось невероятно тяжко.

И почему, спрашивается?..

Да всё просто, она его любила.

1

Весна — время, когда пляшут лепестки сакуры.

Настал первый день нового учебного года в старшей школе при университете искусств Суймэй… или как её называли в народе, Суйко.

Послушав на церемонии открытия, как директор в миллионный раз повторил речь о «последнем годе школьной жизни для третьеклассников», Аояма Нанами уголком сознания поняла, что перешла в третий класс.

Да, с сегодняшнего дня она учится в третьем классе. Не зря директор распинался — наслаждаться школьной жизнью в самом деле остался всего год. Не то чтобы короткий срок, но и длинным не назвать.

В марте следующего года она окончит Суйко. Пока девушка слабо представляла, есть ли жизнь после школы, но выпуск неотвратимо приближался с каждым днём.

Хотелось прожить год так, чтобы ни о чём не жалеть. Ни о стремлении стать сэйю, ни о будущей профессии… ни о любви.

После церемонии открытия она вернулась в класс, куда её снова определили, и сразу услышала приветствие:

— Вот здорово, Нанами, — сказала Такасаки Маю, хватая её за руку. Девица с короткими волосами и каштановыми глазами проказливо поглядела на удивлённую подружку.

— В смысле?

Нанами понимала, что говорят о некоем парне, с которым снова получилось оказаться в одном классе, но не подала виду.

— Опять ты за своё.

Приложив ладонь ко рту, Маю с хитрым видом захихикала. Жест ей невероятно шёл, ведь она к третьему году была самой низкой в классе и выглядела совсем как ребёнок.

Тем временем Маю покосилась на спину старшеклассника, который у стола преподавателя тянул жребий для выбора нового места. Не особо высокий, но и не особо низкий. Телосложением тоже, ну, не выделялся. Не был асом бейсбола или капитаном футбольной команды. Да и вообще, представлял собой самого обыкновенного японского школьника по имени Канда Сората.

Вовсю зевая, Сората вытянул жребий и затем проверил расписанную на доске схему столов.

— Ох… Надеюсь, повезёт.

— Ну надо же, а ты выросла.

— То есть?

— Год назад ты заявила: «Ну и подумаешь, с ним в одном классе…» Забыла уже?

— Н-ну… может, и правда такое говорила.

— Знаешь… вы третий раз подряд попадаете в один класс. Кажется, вы связаны судьбой, — навеселе выдала Маю.

— Раз так, то с тобой и Яёй он тоже связан, — легко парировала Нанами.

Третий год подряд в одном классе оказывались не только Нанами и Сората. То же относилось к Маю, которая до сих пор махала руками, и недавно подошедшей Хондзё Яёй. Если нить судьбы связала вместе Нанами и Сорату, то, получалось, это же проделала и с данной парочкой.

— Всё путём, Канда-кун не в моём вкусе.

— А разве после выпускной церемонии ты не ляпнула что-то в духе «Какой он…»? — вмешалась в разговор прежде молчавшая Яёй.

Говорила она как взрослая, высокий рост лишь усиливал впечатление. Смени она школьную форму, её запросто могли бы принять за студентку. Да ещё и телом она была крепка, помог софтбольный клуб. Особенно вызывала зависть талия.

— Т-ты бредишь! И вообще, я это Нанами говорила, ясно?!

Маю прописала Яёй под дых. Но её неумелый удар щуплым кулачком показался спортсменке дуновением ветерка. А вот Маю как раз досталось.

— Опять ведёшь себя как ребёнок.

— До любовных дел доросла, и ладно.

— Вот потому Яёй и назвала тебя ребёнком.

— Да-да.

— Так! Отстаньте от меня! О, глядите, Канда-кун выбрал место, — заметила Маю, и девицы увидели, что Сорате досталось второе сзади место у окна. К счастью, столы позади, спереди и сбоку пока пустовали.

— Нанами, обязательно вытяни третье.

Соседнее с Соратой.

— Какая разница, можно и подальше сесть.

— Правда?

Маю, вытянувшись, с подозрением заглянула Нанами в лицо.

— А лучше, если рядом сядем, — загнанная в угол, шёпотом призналась та.

— Вот! Так что давай, поднажми.

— И как ей поднажать? Жребий же тянем, — озадачилась Яёй.

— Ну, проще некуда.

Взгляд Маю словно устремился в прекрасное далёко.

— Поделись, — бесцеремонно надавила Яёй.

— И-используй силу!

— Короче говоря, плана у тебя нет?

— Ну, тогда ты давай, Яёй, идеи есть?

— Это не стопроцентная гарантия, но, если я или Маю вытянем соседнее место, можем незаметно поменяться. Вероятность успеха хоть и немного, но повысится.

— Во!

Позабыв о всякой гордости, Маю ухватилась за идею Яёй.

— Д-да не надо такого. Это против правил.

— К чёрту правила! Лучше думай, насколько силен враг!

— Насколько силен?..

— Я про Сиину-сан. Она одним своим существованием убивает правила. Даже сам боженька тебе дал бы фору.

— По сравнению с Масиро в моём рождении вообще смысла нет…

— Тебе хватает милоты, Нанами, не принимай слова Маю близко к сердцу, — сказала Яёй, подходя к учительскому столу и вытаскивая из коробки жребий с номером стола.

— А! Я хотела первой тянуть, чтобы Нанами мне была должна.

Маю тут же повторила действие.

— Ты лучше не афишируй наш план, ладно?

Нанами, стоявшая за мелкой спиной, тоже готовилась тянуть.

Когда они подошли, Яёй сразу развернула листок.

— Прости. Самое заднее у коридора.

— Нормалёк!.. А теперь я.

Маю впилась взглядом в содержимое коробки.

— Вижу! Вот эта! — торжественно объявила Маю, взглянув на итоги жребия. —…

Но когда увидела число, буквально потеряла дар речи.

Переглянувшись с Яёй, Нанами посмотрела в листок Маю. Там был написан номер десять… первый стол спереди… Да не простой стол, а место для жертвоприношений — прямо перед учительским.

— Мои соболезнования.

— Яёй, меняемся!

— Маю, тебе с твоим ростом ничего же не будет видно с задней парты.

Яёй похлопала мелкую Маю по голове. Ростом они отличались на голову, и когда стояли рядом, абсолютно не казались одноклассницами.

— А вот увижу!

— Если будешь сидеть возле учителя, то остальные не будут тебе мешать.

— А, вон оно что. Молодец, Яёй! Придумала же!

— Ничего не придумала.

Подружки оставались подружками. А Нанами без лишних раздумий вытащила свой жребий. Снова развернулась и посмотрела на место у окна — второе сзади. Там сидел Сората, подперев голову рукой, и бесцельно наблюдал за плывущими по небу облаками.

Метила Нанами на соседнее место. Развернувшись к коробке со жребием, она испытала лёгкое напряжение. Сердце от волнения затрепетало, а душа готовилась уйти в пятки.

«Вот бы вытянуть третий номер», — попросила Нанами у судьбы, затем посмотрела в коробку, где осталось не так уж много листков, и вытянула приглянувшийся.

Нервно вздохнув, она трясущимися пальцами развернула листик.

Стоило перед глазами возникнуть записанному там числу, как непроизвольно вырвался тихий звук:

— Ах.

— Ну как?

Прижавшись к Нанами, Маю взглянула на листок.

— А.

И воскликнула совсем как Нанами.

Яёй молча взяла бумажку, чтобы проверить, и тоже не сдержала удивления.

А всё потому, что Нанами вытянула третий номер… То самое желанное место рядом с Соратой.

— Получилось, Нанами! Круто! Хотя противненько! Выходит, вы реально связаны одной нитью?

Маю несдержанно постучала Нанами по спине.

— Ну же, иди поздоровайся.

— Э-эй, Маю, не толкайся.

Подгоняемая подругой, Нанами дотопала до своего нового места.

Скрыть радость, которая так и хотела отобразиться на лице, оказалось задачей не из лёгких. Нанами изо всех сил пыталась сдержаться, но уголки рта взяли верх и расплылись в кривой улыбке.

— М? Аояма, ты рядом? — поприветствовал Сората, сразу заметив появление девушки. Вёл он себя расслабленно. Вряд ли заметил, что Нанами страстно хотела вытянуть место по соседству. Если бы заметил, то она бы сгорела от стыда… Хотя его недогадливость порой заставляла выть.

— И почему мне везёт именно с этим? — разозлилась на судьбу Нанами, непроизвольно вздохнув.

— Я сделал что-то не так?

— Неужели у меня избирательная удача?

Много в чём дела шли из рук вон плохо, а повезло в том, что она оказались в одном классе с Соратой… И что ей досталось место рядом. Всё ограничивалось им.

— О чём ты вообще?..

— Не говорите мне, что моя удача повязана на Сорате.

Она снова глубоко вздохнула, хотя уже про себя.

— Не могла бы сказать так, чтобы я понял?

— Нет.

От столь недружелюбного ответа Сората, ничего не понимая, насупился. А Нанами, удивившись, залилась смехом.

Сората ещё больше впал в ступор, сильнее развеселив девушку.

Раз настроение у неё улучшилось от подобной мелочи, значит, в самом деле всё сложилось удачно. Или же её сильно обрадовало то, что получилось сесть рядом с Соратой.

Задумавшись, Нанами почувствовала на себе чей-то взгляд и, осмотревшись, сразу заметила Маю и Яёй.

Маю, которая села за стол перед учительским, поманила рукой, подзывая к себе.

Классрук Сирояма Кохару ещё не объявилась, время оставалось, потому Нанами встала и пошла к Маю. Яёй, закончив раскладывать вещи на столе, тоже присоединилась.

— Что?

— Раз такая дерзкая, возьми и признайся, — без церемоний вывалила на голову несусветную чушь Маю.

— Ч-что ты такое говоришь?!

— Неужели тебя всё устраивает?

— Это, ну…

— Хорош бубнить.

— Уф, нет, не устраивает.

Да, не устраивало. Совсем не устраивало. Потому набралась решимости для ещё одного признания. На свидании в сочельник Нанами взяла с Сораты обещание, что после прослушивания он её выслушает…

Но решающее прослушивание она завалила, а потом и другие проблемы навалились, друзья готовились к выпуску, общежитие задумали сносить. В итоге передать свои чувства Сорате так и не выпал шанс.

С тех пор время утекло, и вот настал апрель…

— Ты же хочешь встречаться?

— …

Нанами не смогла сразу ответить на вопрос Маю.

— Сейчас… плохо понимаю.

— Ну и что за чёрт?

— Как бы сказать… это…

— Это?

— Порой думаю, что хочу одна им владеть.

Она понимала, что требовала то, чего у неё нет. Думала, что попросту завидовала Масиро, которая купалась в заботе Сораты.

— …

— …

Услышав заявление Нанами, Маю и Яёй молча переглянулись.

— Ого, да ты собственница!

— Что? П-правда?

— Да все такие, — уверенно добавила Яёй.

— Ну, тебе одних тряпок-кунов подавай, Яёй. Так, давайте ближе к делу.

Только Нанами решила, что Маю её в каком-то смысле поняла…

— Короче! Нанами, ты же хочешь сладкого Сорату себе в парни? — возбуждённо выпалила та.

— Ты хотела сказать, что у них будут сладкие отношения?

— Яёй, хватит докапываться до моих слов! — погрозила пальцем Маю.

— Ну, как бы она ни выражалась, я с ней соглашусь, — сказала Яёй, игнорируя Маю.

— С-стой, Яёй, и ты туда же?

— Пока ты жмёшься, Сората кого-нибудь себе найдёт. Смотри не пожалей.

— Тут ты права… Жалеть буду вечность.

Да, вечность.

— Раз так, то лучше бы признаться до того, как это сделает Масиро.

— …

Подняв голову, Нанами увидела совершенно невообразимое выражение на лицах Маю и Яёй.

— П-простите, забудьте! Сказала, не подумав.

— Ах, ну всё! Нанами такая милая! Будь я парнем, точно бы влюбилась. Разработала бы грандиозную тактику покорения.

— Н-не надо так громко.

Стоявшие неподалёку люди живо отреагировали на услышанное. Ещё бы, тема-то пикантная.

— И какая у тебя тактика?

— Да нет особо никакой тактики.

— Хе-хе-хе, вы все забыли? У нас в третьем классе будет большое событие — школьная поездка!

— Во второй половине мая, да? Целую вечность ждать…

— Молчать! Так, Нанами, живо пошла и призналась!

— Невозможно, — ответила немедля.

— Вот видишь? Значит, надо готовиться основательно!

— Готовиться? — спросила Нанами, наклонив голову набок.

— Разожжём пламя ваших чувств.

— А конкретнее можно? — теперь поинтересовалась Яёй.

— Ну, вы же вместе живёте, значит, кучу всякого можно сотворить.

— Кучу всякого? — спросила Нанами, не надеясь услышать что-то полезное.

— Например, спросонья забраться к Канде в кровать.

— Нанами характер не позволит, — страдальчески вздохнула Яёй.

— Или после ванны прошмыгнуть перед Кандой в одном полотенце.

— Д-да как я такое смогу?!

— Вот потому ты такая неудачница!

— В смысле неудачница?

— Для чего у тебя сиськи выросли?!

Маю потянулась к Нанами и смачно хватанула её за грудь.

— А-а-а!

— Так и знала. Меня обогнала и вон как вымахала!

— Это в марте я мало работала, редко двигалась, вот и набрала вес. А это такой побочный эффект…

— Значит, они всё-таки вымахали?!

Маю зарылась лицом в декольте Нанами, а Яёй врезала ей ребром ладони, словно мечом, по голове.

— Кышь.

— Ай, — показушно завопила Маю. Хотя нет, она в самом деле почувствовала боль.

— Короче, больше соблазняй! Парни только об одном и думают, а ты возбуждай и не давай!

— Умеешь ты убеждать, Маю, — сказала с сарказмом Яёй, пробежав взглядом по Маю с головы до ног — худая мелочь, что тут сказать.

— Зато у меня богатый внутренний мир.

— У Нанами побогаче будет.

— В каком смысле, Яёй? — с ухмылкой спросила Маю, а та ответила вопросом на вопрос.

— Маю, ты знаешь о неравенстве? — ещё сильнее поддела она.

— Знаю. Жить не могу без этого слова! Издеваешься, да?!

— С тобой так весело. Тоже знаешь?

— А вот мне нисколечки не весело!

— Мы уже всё, закончили говорить о признании Нанами?

— Ещё чего! — надула щёки Маю.

Только Нанами обрадовалась, что удалось уйти от щекотливой темы…

— Короче говоря, Нанами, каждый день соблазняй Канду-куна! А на школьной поездке признайся.

— Тебе легко говорить «признайся».

— Ну?

— У-угу… Я постараюсь, — из-под палки ответила Нанами, чувствуя, что иначе от неё никогда не отстанут.

— Вот так.

Она плохо представляла, как соблазнять. Хотя они с Соратой жили под одной крышей в Сакурасо, и потому удачные возможности подворачивались довольно часто.

Часто, вот только спросонья забиралась в кровать Сораты или расхаживала перед ним после ванны в одном полотенце не Нанами, а Масиро…

Особого эффекта Нанами не видела. Как недавно говорила Маю, Масиро лишь своим существованием рушила все мыслимые и немыслимые правила — одна только оторванность от реальности наделяла её небывалой милотой. Потому Нанами намного лучше Маю или Яёй осознавала, насколько грозная у неё соперница, ведь жили они бок о бок.

Проще всего было смириться и отпустить Сорату. Но чувства — непростая штука. Логикой тут и не пахло. Что бы Нанами ни сказала, взять и убежать она не могла и помыслить.

— Забей на шутки Маю, лучше подумай хорошенько, как передать свои чувства, — предложила Яёй, когда зазвучал звонок, и вернулась к себе.

— Это кто шутит?! — взбунтовалась Маю, а Нанами тоже решила сесть на своё место.

Подойдя к столу, она встретилась взглядом с Соратой. Сердце подпрыгнуло в груди. А всё из-за Маю, которая требовала поскорее признаться в любви.

Но прямо сейчас время ещё не пришло, думала Нанами, и вместо этого она, украдкой поглядывая на Сорату, проговорила про себя: «Я люблю тебя».

Сората, повернувшись к классной доске, хорошенько зевнул. Даже представить, как он говорит «Я тоже», не получилось.

«Вот дурачок», — возмутилась про себя Нанами.

— Больно часто волнуюсь…

— Аояма, что-то сказала?

— Сама с собой говорю.

С таким настроем до признания ей как на карачках до Китая, подумала Нанами.

Но вопреки ожиданиям, шанс признаться подвернулся гораздо раньше.

Однажды после ужина в столовой Сакурасо Нанами, дико смущаясь, докопалась до Сораты.

— О чём… ты вдруг захотела поговорить? — с напряжением в голосе спросил Сората.

— Ага, есть важный разговор… или типа того.

Голос Нанами тоже дрожал.

— Всегда… хотела тебе сказать.

— Вон как…

— Ага, так.

Пульс вырос выше крыши.

— …

— Всегда, всегда, — говорила она как диктор, извещающий о ЧС.

— Ну…

— Всегда любила тебя. Всегда.

Она хотела сказать это Сорате, всегда хотела… И потому не могла.

— …

— …

— И я. Я чувствую то же самое.

Ответил Сората как раз то, что хотелось больше всего услышать.

Насколько хорошо она справилась, если представить, что они не репетировали для прослушивания?

Больше ни о чём Нанами думать не могла.

Ничего сильнее не желала.

После репетиции Нанами вернулась в свою комнату, но взволнованное сердце успокаиваться не собиралось. Даже когда в кровать забралась, сна не было ни в одном глазу.

В полумраке она обняла тигра-дакимакуру и свернулась калачиком.

— Слухай, Торадзиро.

— «Що?» — сказала девушка изменённым голосом, изображая Торадзиро.

— Знаешь, я.

— «Ага».

— Дуже люблю Канда-куна.

— «Ты бы краще ёму це сказала, а не мени».

— Як бы могла, то не говорила бы с тобою.

— «Що ж».

Пульс всё никак не замедлялся. Пусть они репетировали текст, фраза «Я люблю» как ни крути звучала особенно, да к тому же предназначалась Сорате. Какое там самообладание? Нет его.

Стоило лишь вспомнить, как лицо залилось румянцем.

А от мысли, что Сората говорит «Я чувствую то же самое», пускай и ради репетиции, щёки вообще отказались повиноваться и едва не стекли на пол от умиления. Губы расплылись в улыбке, и хотя никто не видел, девица попыталась вернуть серьёзное выражение лица, но это оказалось не так просто.

Даже когда попыталась подумать о чём-нибудь другом, ничего не вышло. В итоге мысли зациклились на репетиции любовной сцены, и сгоравшая от стыда Нанами закуталась в футон.

— А-ах, н-ну и як я теперь засну?..

Мучения продлились до рассвета…

2

Три дня, которые прошли в репетициях для прослушивания, настроение Нанами металось из крайности в крайность: сначала она смущалась, а через секунду напоминала себе, что это всего лишь отыгрыш, и моментально падала духом. На следующий день пытки шли по новому кругу.

Хотелось, чтобы так продолжалось вечно, но в то же время чтобы прекратилось… Общение с Соратой превратилось в парадокс.

— Пока пусть будет так… — смирилась Нанами.

Ей было отнюдь не до веселья.

И всё из-за Масиро.

Шёл вторник, самое начало учебной недели. Прямо во время уроков Масиро внезапно вошла в класс общего направления, как ни в чём не бывало взяла Сорату за руку и вывела в коридор.

Все в классе тут же зашептались, а на живущую с ними в одном общежитии Нанами обрушилась лавина вопросов:

— Что между ними?

— Неужели всё-таки встречаются?

— Они ж вообще с разных планет. Или им норм?

— Они прям сошлись?

Нанами понимала, что одноклассники спрашивали не со зла, но, когда её стали заваливать вопросами о тех двоих, терпения не хватило.

— Не спрашивайте меня о них.

Корень проблемы скрывался вовсе не в самом факте того, что Масиро его увела. Нет, она забрала Сорату ради конкретной цели, и вот это Нанами беспокоило.

«Чтобы нарисовать Сорату».

Если выразить словами, то хватит одной фразы. Если бы рисовала его не Масиро, то Нанами и бровью бы не повела. Вот только Нанами вскоре узнала, насколько огромный смысл Масиро вкладывала в свою картину.

Масиро впервые взялась за кисть ещё до того, как отличала право от лева. Она выросла гениальной художницей, которая способна выражать чувства не словами и мимикой, а картинами.

Нанами догадывалась, почему Масиро вдруг захотела изобразить Сорату. Ведь когда Нанами с ним репетировала, Масиро выглядела какой-то недовольной…

Картину закончат рисовать — что-то переменится, предчувствовала, или лучше сказать предсказывала Нанами. К тому же она прекрасно понимала, какой выразительной мощью обладают картины Масиро, отчего тревожилась ещё больше.

Звонок известил о конце последнего на сегодня классного часа.

— Встать, поклон, — без особого энтузиазма пробубнила назначенная дежурной Яёй.

Весь класс после конца учебных мучений моментально заполнился болтовнёй.

Когда Нанами посмотрела на Сорату по соседству, тот что-то увлечённо записывал в тетрадь — наверняка фиксировал идеи для игры, которую недавно начал создавать.

Наступит пора экзаменов, и как миленький попросит у неё тетрадь с конспектами. Не то чтобы девушка вела её специально ради парня, но всё-таки хотела бы услышать от него заветное «Спасибо»…

Видел Сората её усердие или нет, после уроков обязательно шёл в кабинет рисования, чтобы позировать для Масиро. Прошло уже десять дней, как художница творила полотно, ни разу не отдыхая.

Совсем неинтересно выходило. Аж за саму себя тошно стало.

— Эх… — разбито выдохнула Нанами.

— Что с тобой, Аояма? Проблемы какие-то? — спросил без задней мысли Сората, изложив на бумаге все посетившие голову идеи и убрав тетрадь в сумку.

Нанами, конечно, обрадовалась его вниманию, вот только вздыхала она как раз из-за него, отчего радости поубавилось…

— Свои у меня тараканы.

— Хм, — пространно отреагировал он, то ли поняв её, то ли нет. Нет, скорее не понял. — Потом у тебя работа?

— Нет, сегодня не моя смена. У Кохару-сэнсэй будет собеседование о дальнейшем обучении.

— А, вон как… Ты с ней поосторожнее. О всяком странном будет спрашивать, — с отвращением сказал Сората, будто пережив недавно на собеседовании что-то неприятное.

— Странном? — спросила Нанами, а Сората недоумённо отвёл взгляд.

— Как бы сказать… о личном.

— Хм… Канда-кун, ты и сегодня позируешь для Масиро?

Вопрос непроизвольно получился немного резким.

— М? А, точно. Когда вернусь, обязательно порепетируем.

— Я не об этом беспокоюсь…

Нанами понимала, насколько это абсурдно, но очень уж хотела выплеснуть на Сорату недовольство. И только она вошла во вкус, как шум в кабинете в один миг стих. А потом…

— Сората. — В комнату ворвался голос Масиро.

Взгляды оставшихся учеников сосредоточились на гостье. Не придавая им никакого значения, Масиро без промедления подошла к Нанами и Сорате.

— Дела.

— Да-да.

Масиро не колеблясь потащила Сорату за локоть.

— Наше общее дело.

— Не говори так, будто мы торт режем на свадьбе! Ты в одиночку картину рисуешь! — словно оправдываясь перед классом, взвыл Сората, пока его тащили в коридор. А затем одноклассники, будто опомнившись, продолжили болтать о своём.

— Слышь, Нанами, это вообще нормально? — возмутилась Маю, устремив взгляд на дверь, куда только что вышли двое.

— Какая разница, нормально или нет, я же не буду вмешиваться.

— Не понимаешь, да?

Потрясённая до глубины души, Маю разочарованно опустила плечи.

— Ты хоть иногда веди себя как стерва. Парнями надо крутить.

— Это точно надо?

— Сто процентов! Плохие девочки больше привлекают!

— Не похоже, что за тобой толпы парней бегают, — поддела бесновавшуюся Маю спокойная Яёй.

— Отстань!

— Э-э-э, Маю? Я же намекнула, что ты плохая девочка. Не злишься?

— Яёй, давай-ка потом серьёзно поговорим.

Яёй приняла вызов, но до конца болтовню Маю не дослушала, повесила на плечо большую спортивную сумку и приготовилась идти в софтбольный клуб.

— Эй, а ну стоять, Яёй.

Маю схватила ту за сумку.

— Сначала посоветуй Нанами что-нибудь дельное, а потом уже дуй.

— Д-да ладно.

— Ну, и что у тебя, Нанами? Сиина-сан Канду-куна себе забирает?

— Я тоже стараюсь.

— А точнее?

— Я участвую в прослушивании на аниме, которое делает Мисаки-сэмпай…

— Это я знаю.

— Для репетиции я попросила о помощи Канду-куна, и теперь мы вместе упражняемся…

— Упражняетесь?

— Я… позвала его на свидание, — нерешительно прошептала Нанами, чтобы услышали только подружки.

— Да, свидание — хорошо придумала… Чё, свидание?!

— Т-тише, Маю, не так громко.

Взгляды одноклассников, отреагировавших на слово «свидание», укололи, как рапиры. Но стоило людям поймать девичий взгляд, как они тут же отвернулись, и в воздухе повисла непонятная неловкость.

— Э-э-э, прости, что сбила с толку, на самом деле это для репетиции перед прослушиванием… Неправильно называть это настоящим свиданием, — добавила Нанами полушёпотом.

Сората принял приглашение, потому что действительно хотел помочь Нанами исполнить мечту стать сэйю. Оттого она чувствовала себя виноватой, когда называла их запланированную встречу свиданием.

— Ты с ума сошла?! Я ж только что велела быть стервой. Какая разница, какой там повод!

— Ну как же, разница есть… Но я буду стараться.

— В каком смысле стараться? — полюбопытствовала Яёй, что не было на неё похоже.

— Ну-у, взяться за руки, например.

— Ты первоклашка? — пожурила Маю.

— Т-тогда можно обняться в доме с привидениями.

— Ещё лучше.

— А-а что тогда?

— Поцеловаться? — моментально предложила Яёй, ни на йоту не изменившись в лице.

— П-поциловатися прям? Не можу я!

— Я именно так завоевала парня, — сказала подружка нечто сумасбродное.

— Э-э-э?!

— Хм… А, что?! — встрепенулись Нанами с Маю.

— Почему вы так удивились?

— Ты так спокойно это выдала!

Маю сурово наставила на девушку палец, а Яёй с пренебрежением отвела его в сторону.

— Всё-таки завела парня?..

Уже какое-то время Яёй вызывала подозрения. Временами она увлечённо отправляла сообщения в мобильнике, а когда у неё спрашивали, кому пишет, постоянно увиливала от ответа.

Вот и сегодня Яёй вела себя подозрительно.

— Да какого парня… — неуклюже оправдалась она, отвернувшись к окну.

— В качестве наказания за молчание раскрывай его, — без колебаний приблизилась к подружке Маю.

— Он из Суйко? — присоединилась Нанами.

— Да, но… это секрет. Я ему обещала.

— С третьего класса?

Сдаваться Маю так просто не собиралась.

— Нет.

— Значит, кохай? Со второго класса, — задала наводящий вопрос Нанами.

— Нет.

— Не с первого же класса?.. Или выпускник?

— Ни то, ни другое.

— В смысле ни то, ни другое?

Нанами переглянулась с Маю, которая наклонила голову набок. Не с третьего класса, не со второго и даже не с первого и не выпускник. Но при этом из Суйко… А что остаётся?..

Маю будто нарисовала в голове ответ и оттого беззвучно ахнула.

— Только не говори, что это кто-то из учителей, — с опаской прошептала Маю.

— …

Яёй резко замерла.

— Ну ладно, пора в клуб. — В непривычной для себя манере собралась она уходить.

— Э… А ну стой!

— В клубе уже начались занятия. — Пропустив клич Маю мимо ушей, Яёй поспешно удалилась из класса.

— Дала дёру, да?

— Ну, я тогда тоже…

Нанами тоже улучила момент и попыталась сбежать, но Маю решительно схватило её за плечо.

— Быть немного стервой. Ясно?

— Я-я запомню.

— Аояма-сан, ты свободна?

Обернувшись на обращение, Нанами увидела классрука Сирояму Кохару.

Сегодня после школы они запланировали собеседование о послешкольном обучении.

— Да, свободна.

Теперь получится улизнуть от приставучей Маю. Та сразу поняла, что к чему, и пробубнила себе под нос: «Раз так, догоню Яёй».

— Ну, давай пойдём в свободный кабинет в другом корпусе.

Кохару пошла вперёд. Нанами, попрощавшись с Маю, последовала за ней.

Когда они вошли в нужную комнату, в глаза сразу бросился стол, за которым можно сесть лицом к лицу — он стоял в самом центре безлюдного помещения.

— Прошу, садись, — пригласила Кохару, и Нанами заняла стул. — Итак, начинаем индивидуальное собеседование с Аоямой-сан.

— Я вся ваша.

— Ну, разговор будет не очень длинным, в твоём-то случае.

— Хм.

— В анкете по дальнейшему обучению у тебя с первого по третий пункты — «театральный факультет» в университете, а остальное — второстепенные предметы. Так выходит?

— Да.

— Оценок тебе хватает для рекомендации, так что можешь хоть не делать ничего, уже всё схвачено, да?

— Я не расслабляюсь.

— Верно. Ты же в курсе, что на театральном факультете надо сдавать практический экзамен?

— Да.

Как и говорила Кохару, оценки Нанами накопила неплохие, потому беспокоиться нужно было только о проверке навыков.

— Ну, ты ведь ходила в школу сэйю, а значит, бояться нечего, да?

Нанами не разговаривала о курсах с Кохару, потому, когда та неожиданно перескочила на больную тему, немного удивилась. Прямо-таки насыпали соль на рану: вспомнилась неудача с прослушиванием…

— Вы о школе услышали от Тихиро-сэнсэй?

— Ага.

Интересно, что Тихиро добавила от себя? Нанами попыталась представить, но сцена получилась в голове какой-то размытой.

— Я занималась в школе сэйю два года, но в итоге завалила прослушивание и не попала в компанию, потому практический экзамен меня серьёзно беспокоит.

— Раз так, порасспрашивай сэмпаев с театрального, какие навыки нужны. Можно много полезного об университете узнать.

— …

От неожиданного предложения Нанами захлопала глазами. Точнее, из-за того, что Кохаку сегодня на себя не походила.

— «Ась? Чего это Кохару-сэнсэй внезапно стала заботливой?» Так ты подумала?

— Немножко…

— Как гру-убо. Канда-кун точно так же отреагировал.

— Канда-кун?

— Да, кстати о птичках, Аояма-сан.

Кохару стала серьёзной. Наверное, хотела предупредить, что нужно продумать вариант на случай неудачи на практическом экзамене.

— Что? — с готовностью поинтересовалась Нанами.

— Есть очень важный вопрос.

— Слушаю.

— Ты встречаешься с Кандой-куном?

— …

Нанами не сразу поняла, о чём её спрашивают. Лишь заморгала в ответ.

— А? Не расслышала? Ты встречаешься с Кандой-куном? Вот что я спросила.

— Щ-що вы такое говорите?!

— Вы же так мило переписываетесь на уроке.

— Вы всё не так зрозумели!

— Переписываетесь вы мило, уж это я заметила. Милее некуда.

— Уф.

Нанами поняла, что спилила сук, на котором сидела. Если уж хотела всё отрицать, надо было оправдать обмен записками.

— Ну и ладно. Знаешь, когда вижу вас двоих радостных, сразу злость берёт. В последнее время вы больно много воркуете.

То есть она заимела на них зуб?

— Раз молодые, значит, можно? Реально раздражает, знаешь ли.

Не припомнила Нанами, чтобы они с Соратой когда-то ворковали.

— Кохару, ты тут?

Вместо потерявшей дар речи Нанами заговорила внезапно открывшая дверь Тихиро.

— О, Тихиро-тян. Что такое?

— Такое-растакое. Ты так и не пришла, мы не можем начать совещание.

На фоне легкомысленной Кохару Тихиро выглядела по-настоящему раздражённой.

— Что-о? Но у меня же важное собеседование с учеником.

— По-моему, собеседование уже закончилось.

Оттягивать совещание она из-за других не собиралась.

— Я же о любовных делах разговаривала.

— Ничего не знаю, — отрезала Тихиро. — Хватит, живо иди.

Она потянула Кохару за руку.

— Ты чего такая взвинченная, Тихиро-тян? А, неужели договорилась о свидании? Потому хочешь пораньше уйти?

Кохару через не хочу оторвалась от стула и собрала разложенные на столе документы.

— Ну, извини, Аояма-сан. На этом собеседование всё.

— А, Тихиро-сэнсэй.

За миг до того, как та вышла из класса, Нанами её остановила.

— Чего? Если нужен совет в любви, это не ко мне.

— Я сама выбираю, у кого просить совет.

— Какая-то ты дерзкая, тебе не кажется?

— Долго тянула с этой темой…

Пропустив недовольство учителя мимо ушей, Нанами сразу перешла к главному.

— Долго, да?

Тихиро холодно посмотрела в окно.

— Я решила выселиться из Сакурасо.

— А, понятно. Скажу директору и заодно поговорю о главном общежитии.

— Большое спасибо.

Разговор закончился, подумала Нанами, но затем Тихиро после недолгих раздумий поинтересовалась:

— Ты… уже сказала Канде и остальным?

— Ещё нет.

— Ясно.

— Я по возможности сама расскажу. Ничего им не говорите, пожалуйста.

— Так и быть. А то Канда доконает вопросами. «Почему да почему?» Ну нафиг.

Сората точно молчать не будет. Представив, как он выпытывает правду, Нанами даже улыбнулась.

Уж теперь-то разговор точно закончился, подумала она. Тихиро уважала самостоятельность учеников, и если те совсем уж глупости не совершали, слова не сказала бы…

Но на этот раз вышло иначе. Лишь только переступив порог, Тихиро остановилась, зачем-то навалилась на дверной проём и уставилась в потолок.

— А я думала, тебе в Сакурасо удобнее… Полагаться на других — это вовсе не слабость, знаешь ли, — сказала она будто сама себе. — В твоём случае полагаться на других — в каком-то смысле твоя сила. Как ты сама зависишь от кого-то, так и кто-то от тебя. Мы все в одной лодке.

— …

— Если слова типа «кто-то» и «другие» невдомёк, можешь подставить вместо них Канду.

Нанами с самого начала представила Сорату, потому, когда произнесли его имя, сердце не дрогнуло. Теперь слова Тихиро зазвучали куда складнее.

— Кажется, вам мои намерения кажутся глупыми.

— Это ты сама их такими называешь. Знаешь, все эти глупости позволяют тебе сиять. К тому же…

— К тому же?

Замолчавшая на полуфразе Тихиро сделала такое лицо, будто сболтнула лишнего, и потому сейчас усиленно пыталась придумать, что бы сказать. Значит, подумала о том, что в обычной ситуации совершенно точно не раскрыла бы.

— Ничего.

— Как-то не похоже, — надавила Нанами, и Тихиро, прикусив губу, растерялась. — Пожалуйста, скажите.

— Эх… — вздохнула Тихиро, словно сдалась. — К тому же… Сомневаюсь, что Канда сейчас может отличить восторг от любви.

— …

Если раньше имя Сораты не возымело никакого эффекта, то теперь от него сердце подпрыгнуло в груди.

— Опять же, любовь он запросто перепутает с дружбой. В вашем возрасте такое сплошь и рядом.

Договорив, Тихиро явно пожалела о сказанном и почесала голову. Да так сильно, что превратила причёску в полный бардак.

— Короче, я ничего не советую. Я не Канда, ты тоже не Канда. Мы не можем по-настоящему понять его чувства. Да он сам не в состоянии.

— И вы туда же, учитель?.. — кое-как смогла ответить Нанами. Тихиро затронула не просто Сорату, а нечто большее, с ним связанное, не позволив Нанами оставаться равнодушной.

— Ну, знаешь. Лет через десять и ты поймёшь.

Взглядом Тихиро намекнула, что не надо торопиться с ответом, потому что в нём нет смысла. А есть в том, чтобы самой понять свои чувства. Вот что она имела в виду, подумала Нанами.

— Большое спасибо.

— Я не сказала ничего особенного, зачем благодарить?

В комнату неспешной походкой вернулась Кохару.

— Так, Тихиро-тян. Вообще-то, совещание.

— Мне можно, начинайте без меня.

— Сначала меня гонишь, а потом такое заявляешь?

— Уф-ф, да-да. Можно и пойти. Блин, доста-ало.

Голос Тихиро, которая без конца сыпала жалобами, постепенно стих вдали.

Оставшись одна, Нанами подпёрла подбородок рукой и поглядела на пустую классную доску.

Из-за Тихиро и Кохару голову заполонили мысли об одном только Сорате.

— Что… мне надеть на свидание?

А про индивидуальное собеседование и вовсе позабыла.

3

С Соратой Нанами начала общаться около двух лет назад… в середине апреля, после поступления в Суйко.

Она попросила передать выданный классруком журнал дежурств.

— Канда-кун.

Она хотела просто позвать его, а он поднял лицо и оторопело на неё уставился. Отреагировал так, словно повстречал загадочное животное. Оттого показалось, что она неправильно произнесла имя.

— Что такое?

Удивился Сората непривычному кансайскому акценту, но тогда она не заметила и не придала особого значения.

Для Нанами Сората был ещё одним парнем, с которым она временами пересекалась в классе, и знала его разве что по имени и лицу… Его реакция на неё не особо-то и заботила. По большому счёту, Нанами и вовсе не пеклась о том, как её видят окружающие.

Следующий их разговор состоялся на границе весны и лета.

Нанами собралась идти в главное общежитие и заметила у школьных ворот толпу.

Решив посмотреть, в чём там дело, девушка увидела оставленного в картонной коробке котёнка.

Проходившие мимо ученики Суйко умилялись, гладили котёнка по голове и пытались накормить сладостями.

Наигравшись, все как один уходили прочь. Никто из учеников не забрал котёнка с собой. А как иначе, ведь многие воспитанники Суйко жили в общежитии, а там домашние питомцы строго-настрого запрещены.

Тут к коробке подошёл ещё один ученик. Нанами стала из любопытства наблюдать, а тот не стал ни гладить котёнка, ни угощать кормом. Вместо этого он присел перед животным на корточки и ни много ни мало поднял коробку. И сделал это столь естественно, будто забрал своё.

Этим учеником был Сората.

Озираясь по сторонам, он что-то прошептал котёнку в коробке, а затем без всяких колебаний пошёл в сторону общежития.

Тело Нанами задвигалось само собой.

Девушка пошла следом и крикнула Сорате в спину:

— Канда-кун.

— Э-э-э… Аомори-сан?

Развернувшись, Сората немного оторопел.

— Это самая северная точка Хонсю. Я из твоего класса, Аояма Нанами.

— Да, Аояма.

— Не думала, что меня ещё не запомнили.

— Не, я помнил, просто имя вылетело из головы.

— По-моему, это то же самое, что не помнить, не?

— Уж теперь-то запомнил, — уклончиво засмеялся Сората.

— Хочешь кошку пронести в общежитие?

— Ну да.

— Ну да… Но там животные под запретом.

— Это да. Проблемка. — Его голос казался не очень-то взволнованным.

— Комендант будет ругаться.

— Ну и ладно, как-нибудь переживу.

— Не всё так просто…

Отчего-то разговор пошёл куда-то не туда. В тот миг Нанами почувствовала в обычном на вид однокласснике нечто странное.

Чем-то он отличался от остальных парней в классе. Одна черта выделяла его на фоне других. А где одна, там и вторая.

Любовь с первого взгляда — о подобном фривольном чувстве речи не шло, а если надо было описать впечатление о Сорате, то лучше всего подошла бы фраза «ну и чудик».

Наверняка, если бы Нанами сказала ему, Сората с пеной у рта стал бы протестовать:

— Да ну ты брось! Я обычный!

Но обычный человек, если увидит брошенную кошку, сделает вид, что не заметил. В лучшем случае прошепчет «Бедняжка» и с чувством выполненного долга утопает прочь.

Это не делало людей плохими. Просто зачастую они физически не могли помочь. Даже Нанами оправдалась бы тем, что в общежитие нельзя, и в конечном итоге прошла мимо. Никто никого не винил.

Оттого и чувство вины Нанами особо не испытывала. До тех пор, пока кошку не подобрал Сората…

Может, и заговорила Нанами с Соратой, который поднял коробку, ради того, чтобы загладить вину за своё безучастие.

Сората взял кошку, а она — нет. Чувство вины закралось в душу, и хотелось всеми способами его оттуда прогнать. Хотелось отыскать причину. Убедиться, что Сората — необычный, а она — самая что ни есть обычная.

Смотрела Нанами тогда на Сорату совсем по-другому, отнюдь не как влюблённая. Во всяком случае, так она сама думала.

Подобранного котёнка Сората назвал Хикари.

Имя взял не откуда-то, а из синкансена. Как у Сораты мозги такое родили, было для Нанами загадкой, но «Хикари» очень даже подошло котёнку с белоснежной шерстью.

То, что он приютил Хикари, стало секретом Сораты, Нанами и третьего человека — соседа по комнате Мияхары Даити.

Они начали частенько разговаривать, поводом была забота о кошке.

Между делом Сората рассказал, что вырос в городе, а как только поступил в Суйко, отец внезапно решил перевестись на новое место работы и семья переехала в Фукуоку, оставив Сорату одного.

Оттого он знал торговый квартал на улице Красных Кирпичей как свои пять пальцев. Об изумительных дынных пирогах из булочной Хасимото Нанами узнала как раз от него.

А ещё говорили о домашке. Об интересной манге. О просмотренных телепередачах. О культурном фестивале, который нахваливали местные, но ещё не удалось своими глазами увидеть… В общем, болтали о всяких глупостях.

Сама не заметила, как рассказала Сорате о мечте.

— Никому не говори, что я хожу в школу сэйю, ладно?

— Почему?

— По-моему, в наши дни как-то не принято иметь цель и стремиться к ней.

— Правда? А я завидую. Футбол я бросил, уже и смирился… А какую-нибудь цель всё равно хотелось бы иметь, — сказал Сората, и в тот миг показалось, что слова дались ему нелегко. Будто невидимая рука схватила его за горло и стала душить. Никогда прежде Нанами не видела его разбитым. Словно от стыда, он всеми силами постарался избежать зрительного контакта.

Потому-то Нанами почувствовала, что уловила скрытый смысл в словах Сораты и настоящие его мысли, которые обычно прятались за кучей масок. К тому же слова одноклассника, который открылся ей, стали хоть и слабой, но поддержкой, ведь Нанами тоже бросила вызов отцу и приехала из Осаки совсем одна.

— Спасибо…

— За что?

— Да какая разница.

— А если мне есть разница?

Быть может, с тех самых пор. Не успела Нанами заметить, как Сората стал приковывать к себе её взгляд…

Каждый день она проверяла украдкой, не опоздал ли он на урок. На уроке физкультуры выискивала в группе парней в спортивной форме его фигуру, а когда сразу находила, думала, какой сегодня чудесный день. Вскоре Нанами поняла, что наловчилась моментально находить его, куда бы они ни пошли.

Однажды, узнав одну привычку Сораты, Нанами сделала пометку на краю тетрадки. Даже посмеялась над тем, что в булочный день он обязательно покупает на обед ролл с тефтелями.

Когда в школе узнали о кошке и Сорату выселили в Сакурасо, Нанами показалось, что между ними резко увеличилась дистанция. Мысль об этом не давала покоя, заставляя ещё больше думать о Сорате. Получился замкнутый круг.

В шутку Нанами временами спрашивала у себя: «Может, переехать в Сакурасо?»

Знала бы она, что через каких-то два года её фантазии станут реальностью…

Но если смотреть сейчас, то выходило, что именно первый год позволил узнать Сорату, провести с ним достаточно времени вместе.

Ведь с переходом во второй класс обстановка вокруг целиком и полностью переменилась.

В Суйко перевелась Масиро, чем хорошенько навела шороху…

Взгляд Сораты, его голос, улыбка… когда всё это приковала к себе Масиро, у Нанами закололо в груди.

Зародившаяся тогда боль и по прошествии года, с переходом в третий класс, нисколько не уменьшилась. Скорее наоборот, время шло, а боль росла.

29 апреля. Первый день Золотой недели.

Они отправились в парк развлечений возле порта. Устроили свидание, чтобы отработать роль для прослушивания, которое состоится 3 мая.

«Что мне сделать, чтобы боль исчезла?» — мысленно спросила Нанами у Сораты, пока сидели за круглым столиком. Но тот ничего не ответил, он весь ушёл в гамбургер, который уминал за обе щёки.

Пока шли к дому привидений, живот у Сораты мощно заурчал, потому решили перекусить. И вот на столе стоял двойной сет из гамбургеров, картошки и напитка.

— Сората-кун, не торопить ты так, подавишься.

— Да мы ж не в манге… гхы.

Не успев договорить, Сората поперхнулся.

Лихорадочно потянувшись за соком, он сунул трубочку в рот. Но тут же раздался характерный для пустого стаканчика шум.

— А я говорила.

Нанами решительно предложила собственный сок, Сората схватил его и энергично втянул в себя содержимое.

— …

Лишь глядя на него, Нанами кое-что осознала: она же только что сама брала в рот ту же трубочку…

— Фух… Спасла.

— Б-будь осторожнее.

— Ага. Пасиб, — сказал Сората, как ни в чём не бывало возвращая сок Нанами на её поднос.

— …

— …

Воцарилась странная тишина.

Нанами исподлобья глядела на Сорату, смущаясь и чувствуя себя не в своей тарелке. Уж наверняка по её реакции он догадался, почему.

— Я-я не против, можешь хоть всё выпить.

Осознав произошедшее, никто из них не решался протянуть руку к соку.

— Д-да не, я уже напился.

— В-вон оно что…

— А-ага… Н-ну что, пора идти в дом с привидениями?

— А-ага, пошли уже.

Последовав за Соратой, Нанами выкинула оставшийся мусор в урну, а пластиковый лоток поставила на место.

«Поцеловаться?»

В тот миг в голове пронеслась сказанная ранее фраза Яёй.

Когда они вышли из дома с привидениями, солнце полностью зашло за горизонт, и подсвеченный фонарями парк развлечений совсем не походил на дневную версию себя.

Голоса детей, которых уводили домой родители, почти сошли на нет. А вот парочки, наоборот, стали бросаться в глаза.

«Интересно, мы тоже так выглядим?»

Произнести вслух Нанами не решилась, потому спросила у идущего рядом Сораты про себя.

Шли они настолько близко, что едва не касались плечами.

Вполне ожидаемо, соприкоснулись и руки.

Пальцы переплелись, и руки сцепились в замок. Совсем как у влюблённых.

Сначала они держались в доме с привидениями, а потом продолжили на улице.

«Вот бы это длилось вечно…» — подумала Нанами и тут почувствовала, как начинает потеть. Захотелось отодвинуться. Но от мысли, что уже не получится снова сблизиться, защемило сердце.

Не заметив тягостных мыслей у Нанами, Сората вдруг заговорил о первогодках, которых сослали в апреле в Сакурасо.

— …

Они наконец остались вдвоём, а он о чём думает?

— М? Ты злишься?

Похоже, недовольство всё-таки выступило на её лице.

— Да не злюсь я.

— Да? Тогда ладно… Чем теперь займёмся?

Она потянула Сорату, который собрался идти к перекрестку, за руку и повела направо.

— Прокатимся там, — сказала Нанами, показывая вдаль рукой, которой держала Сорату.

Там тянулась главная аллея. А на ней стояло огромное, подсвеченное разноцветной иллюминацией колесо обозрения, крутилось оно медленно, очень медленно, катая многочисленные парочки.

29 апреля.

В тот день в дневнике Аоямы Нанами появилась надпись: «Поцеловались». Потом её стерли и написали заново, чтобы опять стереть. А ещё в конце страницы мелкими буквами нацарапали: «Люблю».

4

2 мая. Понедельник в череде выходных, которые назывались Золотой неделей.

Наконец раздался звонок, который известил об окончании затянувшегося утреннего урока.

Нанами посмотрела, как Сората за соседним столом спешно собирается уходить из класса.

— Эх… — глубоко вздохнула она, растекаясь по парте, и страдальчески протянула: — Что же делать?..

— Ну же, ну же, что тут у тебя?

Подняв голову, Нанами увидела сидевшую впереди Маю — та держала коробочку с обедом и смотрела на подругу взглядом, который состоял наполовину из замешательства и любопытства.

Рядом нарисовалась и Яёй. В правой руке она держала булку из школьного буфета, а в левой — бэнто. Спортивный клуб выматывал не на шутку.

— В смысле что у меня?

— Вы двое как-то подозрительно себя ведёте.

— М-мы двое?

— Нанами и Канда-кун.

Пристальный взгляд Маю так и говорил: «Даже если ничего не расскажешь, всё и так понятно». Да и не сомневалась Нанами, что ушлые подружки мгновенно выведут её на чистую воду.

— Что-то ведь было на свидании?

Яёй остервенело вытаращилась на Нанами, набивая рот булкой с якисобой.

— Н-ну, это…

Стоило в голове пронестись воспоминаниям о колесе обозрения, как лицо моментально покраснело и Нанами непроизвольно коснулась губ.

Увидев реакцию, Маю и Яёй переглянулись.

— Не могли бы рассказать подробнее?

Маю приставила к подружке ложку, словно микрофон.

— В первый день Золотой недели мы с Кандой-куном пошли на свидание в парке развлечений.

— Это мы знаем. Я спрашиваю, что было. Чем вы занимались?

— Катались на американских горках…

— Накатались?

— У Канды-куна закружилась голова, и он лёг на мои колени…

Говорить было ужасно стыдно, потому Нанами непроизвольно перешла на шёпот. Пускай они искали вдохновение для роли, позволила девушка себе довольно много…

— Ого, да ты маньячка…

— В-вот и нет! Це для репетиции роли! Така сцена у нас есть!

— Ладно-ладно, и что было дальше?

— Держались за руки в доме с привидениями.

Ладони до сих пор помнили ощущение от соприкосновения, от нежно переплетённых пальцев…

— А потом?

— И-и всё.

— Слышь, не ври!

Маю резко взмахнула ложкой с насаженной сосиской в форме осьминога.

— У вас всё на лицах написано, было что-то ещё.

Даже Яёй присоединилась и вставила своё веское слово.

— Н-ну… в самом конце мы прокатились на колесе обозрения…

— О как, и что там?

Перевозбуждённая Маю вплотную приблизила к подруге лицо.

— Мы… это сделали.

— Что?

— Поцеловались.

— Э-э-э?!

Вскинув вверх обе руки, Маю с силой выгнулась назад.

— Н-не надо так громко.

Одноклассники, которые остались обедать в кабинете, уставились на компанию Нанами.

— Ты призналась?

— Ну, это…

— То есть сосались просто так?! Ну ты, блин, даёшь!

— Надо же. Прям удивила.

Переполошилась даже Яёй, которая обычно вела себя спокойно.

— Ну блин! Сами же просили рассказать!

Нанами не собиралась спихивать на других ответственность, но надулась так, словно хотела.

— Прости. Просто я не ожидала, что ты в самом деле это сделала… В любом случае, молодец!

— Ага. Расторопности тебе не занимать. Теперь Канда будет смотреть на тебя по-другому.

Маю от слов Яёй сложила руки на груди и утвердительно закивала.

— Уж это точно, увидел в тебе девушку. Зуб даю, только о тебе теперь и думает.

— Так-то это хорошо, но…

Поняв, что ненароком сболтнула лишнего, Нанами резко подняла лицо. И увидела довольные взгляды Маю с Яёй.

— Ну, и что?

— В смысле что?

— Как ощущения, вот я о чём.

Маю аж веселилась, по-дружески подтрунивая.

— Н-нормально, — недовольно отвернулась Нанами.

— В смысле нормально?!

Маю схватила подругу за голову и развернула обратно.

— Ну-ка, живо признавайся!

— Ну, это… как-то…

— Как-то что?

— Показалось, что тело у Сораты большое.

— Ну нет, такое от кого угодно можно услышать.

— Н-ничего подобного!

Когда Нанами наклонилась к нему и поцеловала, живо почувствовала, какое у него большое тело.

— Так, всё, закончили! Надоело об этом болтать, ничего не помню!

Наполовину Нанами говорила правду, наполовину — соврала. Ощущение от губ Сораты основательно въелось в её кожу. Жар дыхания и витавший вокруг парня запах тоже не выветривались из головы. Да и не хотела Нанами их забывать…

— Э-э-э, но что-то ты запомнила? — всё не унималась Маю.

Яёй тоже поглядывала на Нанами косо, ожидая ответа.

— Спрашиваешь, какие ощущения?..

— Ты хотя бы попробуй описать.

— Попробуй, говоришь?.. Ну, это было серьёзно.

Да, серьёзно.

— Ого, прям так?

— Я… по-настоящему люблю Канду-куна.

— …

— …

От заявления Нанами Маю и Яёй оторопело пооткрывали рты. Их взгляды говорили больше, чем любые слова.

— В-вот потому я и не хотела говорить…

Надувшись, Нанами набила щёки обедом из бэнто в надежде заесть стресс.

— Ах… Нанами всё-таки влюбилась, — подытожила Маю, после чего наконец засунула себе в рот сосиску-осьминожку.

— Спасибо за угощение, — добавила Яёй. Булка у неё ещё оставалась, потому Нанами подумала, что благодарят не за еду, а за откровенность.

— Эх… Вот бы и мне найти в кого влюбиться, — пожаловалась Маю, посасывая чай через трубочку. Нанами и не знала, насколько та серьёзно говорила.

— Для начала тебе надо подрасти.

Яёй положила ей на голову руку.

— Любви не важен рост! О, кстати, Нанами!

— Ч-что?

— Гляди, первогодка, которого сослали в Сакурасо! Давай, познакомь нас. Правда, он обычно как варёный, но зато, когда на пианино играет, одно загляденье.

— По-моему, лучше с Иори-куном не связываться.

— Почему?

— Он говорил, что девушки с маленькой грудью его не интересуют…

Маю не просто была низкой, она во всех отношениях была маленькой, потому не очень-то годилась на объект любви для любителей побольше.

— Блин… Всем сиськи подавай?

— Не парься.

И снова Яёй опустила на макушку Маю руку.

Глядя на их болтовню, Нанами расплылась в искренней улыбке.

Даже стало смешно от того, что она страдала, не зная, с каким лицом лучше смотреть на Сорату.

Она уже знала истинную природу чувств, от которых щемило в груди. Радовалась, грустила, страдала, смущалась, скучала и злилась… испытывала целый букет эмоций при его виде, а всё из-за того, что просто-напросто любила.

От одного слова Сораты могла взбодриться, повеселеть или успокоиться — и тоже потому, что любила. Сильно любила…

Всёго-то делов. А что ещё надо?

Но чувства были отнюдь не мимолётные. Они росли постепенно, как снежный ком. Потому Нанами хотела ими поделиться. Всеми чувствами, которые накопилось в груди…

Те, что он пробудил, беззаветную к нему любовь… Всё хотелось ему передать без остатка.

«Я по уши влюбилась в Канду-куна».

Послесловие автора

Уже второй сборник коротких историй.

С вами Камосида Хадзимэ.

У меня по соседству, кажется, поселилась цивета. Существо уж точно больше горностая. Ну, знаете, проломила стену в моём частном доме и поселилась на чердаке.

Часто видел по телевизору передачи про этих проныр, потому знал о существовании подобных кошек, но и представить не мог, что такая поселится рядом, потому до жути испугался. Прямо-таки тануки ко мне зачастил.

Теперь о другом. Как уже заведено для сборника коротких историй, попробую пояснить по каждой… хотя такой формат для меня всё же непривычен.

«Хаухау — девушка президента (начало)»

Поначалу я выбрал такое временное название, но ответственный редактор Араки-сан сказал: «Название хорошее». Мне сорвало крышу, и в итоге оставил как есть.

«Хаухау — девушка президента (конец)»

Это «конец» истории под названием «Хаухау — девушка президента (начало)». Вот и всё объяснение.

Простите, шутка юмора.

Изначально я не планировал историю в двух частях, по задумке это был лёгкий, короткий рассказ страниц на шестьдесят, но, когда я всерьёз задумался о начале любви президента учсовета и Хаухау, объём внезапно вырос в три раза.

Я посоветовался с Араки-саном: «А если историю сделать в двух частях?» На что он ответил: «Почему бы и нет!» И вот опять мне сорвало крышу, и настрочил много букв.

Кстати говоря, Химэмия Саори, то бишь Хаухау, любимый персонаж у отвечающего за иллюстрации Мидзогути Кэдзи-сана, он со всей душой её раскрыл.

«Заболевшая кошечка»

Эпизод из времён шестого тома, с весенних каникул. В этом рассказе Масиро подхватила простуду, причём заразилась от Сораты. Сюжет лёг в основу Drama-CD, так что послушайте, будет ещё интереснее.

«Ещё одна девичья весна Аоямы Нанами»

И вот опять, если во время прочтения напрочь забудете, что историю написал мужик, которому давно стукнул тридцатник, я буду рад.

Вот такие четыре истории вышли.

Снова мне помогало великое множество вовлечённых людей.

Огромное всем спасибо, что поддерживали вплоть до послесловия.

В следующем, восьмом, томе у нас осень.

Камосида Хадзимэ

Послесловие команды

От Rindroid (перевод)

Сборники историй в "Сакурасо" хороши тем, что задвигают главных героев на второй план и позволяют раскрыться второстепенным, а порой и третьестепенным персонажам. Сюжет Соитиро и Хаухау может показаться простым до безобразия на первый взгляд, но в контексте сериала выполняет свою важную функцию, какую автор, быть может, придумал внезапно, на ходу. И потому решил спустя всего два тома после предыдущего сборника выпустить ещё один, хотя читатели жаждали узнать, что же будет с Нанами после событий в парке развлечений.

История экс-президента и его девушки — это пример того, как отношения развиваются у, так сказать, нормальных людей. У всех случаются недопонимания, сложности, но эта парочка успешно их преодолела и всего за полтома вышла на финишную прямую — к точке, на которой заканчивается сюжет романтических многотомников. При взгляде на подобные отношения понимаешь, что у главных героев всё могло сложиться куда проще, будь они более решительными. И оттого становится ещё любопытнее, как далеко заведёт Нанами её решимость.

P.S. Если забудете, что переводит историю мужик, которому давно стукнул тридцатник, я буду рад.

От Бурда (редактура)

Что ж, я снова тут. А вы не ждали? А я все равно пришел. Пивная лоли с вами (десу).

И снова у нас тут сборник историй, который тоже не ждали, а он пришел. Видимо, автор решил поиздеваться над читателями после бомбического конца 7 тома. Страдайте, человеки, страдайте дольше! Ну ладно, за обложку можно немножко простить (хотя бы иллюстратора). Наконец-то там не Сиина, а лучшая девочка тайтла. Если бы еще выкинули главу с бесполезной блондинкой, а сделали две с Нанами, как с Хаухау, было бы еще прекрасней. Ну ладно, хотя бы тогда главу с Ритой (вот она, полезная блондинка! Пойми уже это, Акасака!). Но нет, куда ж без Сиины-то. Эх, никогда не сделают того, что тебе хочется.

Так вот, о сюжете. Глава с Сииной была типичной главой с Сииной. Наркоманские диалоги наше все! Чем больше вы их читаете, тем больше умеете разговаривать так же. Полезное умение, если так подумать. А от главы с Нанами я ожидал чего поинтересней. По сути — глава-разговор с подругами и немножко элементов прошлого. Причем новых деталей там кот наплакал (именно он самый!). По большей части элементы прошлого из жизни Нанами уже так или иначе рассказывались в других томах. Так что… Автор, ну какого, я хочу больше захватывающей и няшной Нанами. Ладно, ладно, уже понятно, что история любви президента и Хаухау — то, ради чего создавался этот том. Надо сказать, тут автор смог. За 7 прошлых томов мы практически ничего не знали об отношениях этой парочки, а тут на нас вывалили историю на больше половины тома. И за этот объем нам показывают кучу деталей, которые остались за кадром. Как говорится, настало время очкариков!

Следующее мое послесловие будет непонятно где, потому что непонятно что закончится быстрее: новый том Сакурасо или том штуки, которой я еще занимаюсь (ждите, ждите). Так что до непонятного когда вам!

P.S. Забавно видеть после слов автора, что иллюстратору нравится Хаухау, иллюстрацию с ней в кружевном черном бельишке. Ой неспроста это!

От Hairo (обработка иллюстраций)

Здравствуйте дорогие читатели. Спасибо что прочли данный том. В этот раз над ирастами пришлось работать не так много как обычно, но сами ирасты очень крутые ^^ Надеюсь вам они понравятся также, как и мне! Увидимся в следующем томе! (^_^)

Примечания

1

Подвид бенгальской кошки, найденный только на Ириомоте, самом южном острове архипелага Рюкю, на расстоянии около 200 км к востоку от Тайваня. Долгое время считалась отдельным видом.

(обратно)

2

Речь идёт о кароси — серьёзной проблеме современной Японии. Работники настолько много перерабатывают, что это нередко заканчивается трагедией.

(обратно)

Оглавление

Реквизиты переводчиков

Начальные иллюстрации

Пролог

Глава 1. Хаухау — девушка президента (начало)

  1

  2

  3

  4

  5

Глава 2. Хаухау — девушка президента (конец)

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

Глава 3. Заболевшая кошечка

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

Глава 4. Ещё одна девичья весна Аоямы Нанами

  1

  2

  3

  4

Послесловие автора

Послесловие команды

*** Примечания ***