Рассказ. Мистика.
Валерий Шалдин.
Ночь в дремучем лесу.
2020.
"Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать". /книга Екклезиаста/
***
Вот только не смейтесь и не обвиняйте меня в обскурантизме, мракобесии и мистицизме. По нынешним временам все эти ваши смешки - это только сотрясание эфира. Какая такая мистика в стране победившей гласности и, прости господи, демократии? У нас же долгое время была только исключительно одна мистическая книга, которая веско сказала, что призрак бродит по Европе....и всем надлежало в это верить до 1980 года, когда-таки этот призрак окончательно угнездиться у нас в стране. Других призраков и мистики в целом с тех пор решительно не наблюдалось. Весь наш народ, практически поголовно, за 70 лет шатания призрака по Европам стал Фомой неверующим, и перестал верить в старых добрых святых и чертей. Ага, все стали поголовно агностиками, которые только свято верят в бозон Хиггса, хотя его тоже никто воочию не видел, как ни присматривался.
Я сам агностик почище некоторых, поэтому только ухмылялся когда в интернете читал очередную страшилку о жутком и странном. Поэтому тот печальный случай я подробно описал по горячим следам, но отложил в стол как верный обитатель техногенной цивилизации, особенно когда вдруг случилась гласность, и мы узнали всю правду о прежней жизни. Вместе с гласностью страна обрела свободу. Теперь уже можно было верить и в мистическое. Со свободой появилась целая толпа ведьм, колдунов, прорицателей и гуру, причём некоторые даже были потомственными. А цыгане, вечное бродячее племя поголовных провидцев, так и не выводилось никогда. Но то такое дело, денежное, жить то людям как-то надо, вот они и стали прорицать за деньги.
В то время у меня не хватило духу рассказать. Ох, не хотел я доставать свои старые записи, чтобы ненароком не попасть в круг дешёвых гуру и знахарей. Поэтому, историю мою, не к ночи будет она сказана, пусть оценивают люди с их колокольни, независимо от того, верят они в мистическое или являются потомственными агностиками. Ну, те, которые в бозон Хиггса уверовали.
Ладно, отвлекаться не буду, и изложу всё по порядку, чуть поправив изначальную сбивчивость изложения, написанного при душевном волнении ещё во времена начала перестройки.
Вы когда-нибудь ночевали в диком лесу? Скажите, да что тут такого, подумаешь, важность какая, провести пару ночей на природе. Вот так и мы думали, что тут такого. Природа же. Мать наша. Мы - это четыре оболтуса студента, обоего пола. То есть два мальчика и две девочки. Не мальчик с мальчиком, как сейчас модно, а мальчик с девочкой. У каждой пары своя палатка имелась и по паре рюкзаков. Туристы, мля. Ладно, не буду растекаться мыслию по ёлкам, а скажу сразу, что мы тогда приехали в полумёртвую деревню, сидящую на свою беду в лесу. Что за деревенька: с десяток изб, штук пять старух, дохлый магазинчик, дед алкоголик, полторы козы, один лохматый кабыздох. В деревню мы забрались точно не за водкой, своей было достаточно. Переночевать нас позвал дед, который алкоголик, за символическую бутылку "Столичной". В избу мы к нему не решились идти, улеглись на сеновале, побросав на колючее сено туристические коврики. Расчувствовавшийся пьяненький дедок, узнав, куда мы направляемся, даже пустил слезу, тихим таинственным шёпотом сказав, что то место не хорошее.
- Вы мужики, только в Его лачугу не входите - напутствовал он нас. - И в песчаный овраг не надо ходить. Может тогда всё и обойдётся. Там, знаете ли, частенько блазнится. В том овраге наш Федька - тракторист по пьяни погиб. Трактор так и не достали. Сгорел вместе с Федькой.
Страх? Да не было ни у кого из нас страха. Не было, и всё тут. Мы знали, как могут местные напустить туману: то у них летающие тарелки косяками за большую ёлку садятся, то ведьма из трубы пустой избы вылетает. Поэтому мы поступили с точностью до наоборот, что советовал дедок. Мы и в какую-ту древнюю избушку в дремучем лесу зашли, и в песчаном овраге остановились.
Вышли из деревеньки ранним утречком. Тишина и благолепие, солнышко и ясный небосвод. Кругом берёзки и ёлки, белки бегают, птички что-то чирикают, благодать. Отличный белый день, все трезвые как стёклышко, ну что нам на четверых бутылка водки, которую мы употребили вечером. Так что все живые, весёлые и бодрячком. Тропинка по которой мы топали, была несколько своеобразная. Видно было, что по ней когда-то даже техника перемещалась. А вокруг суровый лес. Вот такая история. Списать дальнейшие события на алкоголь не получится, ну что нам на четверых студентов, прекрасно близко знакомых с этим напитком не понаслышке, могло случиться, к тому же это было вчера. Слону дробина. Считай, что мы находились в пошлой трезвости. Так что мы бодро шли по дремучему лесу, погодка нас радовала: сухо и солнечно. Теперь надо бы познакомить вас с нашим квартетом. Это я Вадим, тащу самый тяжёлый рюкзак. Зато, если потеряюсь, я всегда буду с провизией, потому, что именно в моём рюкзаке она и сосредоточена. Со мной рядом пыхтит моя подруга Оля. А за нами идут Серёга и Верунчик. Верунчик, так та вообще по любому поводу заливается смехом. Вот и сейчас её смех разносится по округе. Даже сороки обзавидовались. На избушку какого-то неведомого Его мы натолкнулись к обеду. Серёга пугал девчонок, что за скрипучей дверью в избушке будет обязательно лежать скелет. Те пугались. Избушка действительно была мрачновата. И архитектура была какая-то странная и непривычная. Может когда-то давным-давно она и была красивой, но теперь она буквально вся была покрыта мхом и толстым слоем бурых от времени иголок. Доски крыльца, как только мы на них ступили, то сразу треснули, труха трухой. Треск раздался как выстрел, что напугало наших девчонок. Деревянная дверь оказалась не заперта, но петли скрипели безбожно. Такого зловещего скрипа я никогда не слышал. Мы всё-таки ввалились в избушку. Вот тут меня первый раз за наш поход и пробрало. Какая избушка была снаружи ужасная, и какая внутри. Меня поразила сухость и отсутствие пыли внутри избы. Чёрт подери, в таких помещениях должна быть пыль, паутина, грязь, вонь, но здесь ничего такого не было и в помине. Я не стал ничего говорить своим друзьям о своих опасениях. А они уставились на убранство единственной комнаты избушки. Особо там ничего не было. Из мебели только монструозный стол, а вокруг, выходящие из стен толстенные лавки. На одной стене были полки, тоже из толстенных досок. Обещанного скелета мы не обнаружили, зато на столе стояло блюдо, на котором лежали уже испорченные засохшие до неестественной черноты яблоки.
- Ого, антиквариат, - сказал Серёга, осматривая блюдо. - Может, с собой возьмём.
Девчонки тоже загалдели, что блюдо надо забрать. Один я был против. Мне что-то стало не по себе в этом домике. Тащить на себе ещё и блюдо я не хотел категорически.
Серёга всё приноравливался забрать эту вещь, он даже схватил из блюда пару чёрных яблок, но те, внезапно, развалились у него в руке в мельчайшую чёрную пыль, которая разнеслась как будто от ветра по всей комнате. У меня от неё даже закружилась голова, стало щекотно в носу, и я кашлянул. Девчонки тоже откашлялись, видно было, что и им попала эта пыль в нос. У Серёги от этой пыли вся рука стала чёрная как у шахтёра после смены, или как у рабочего смесильно-прессового цеха, производящего графитовые электроды для плавки стали. Я с девчонками выскочил наружу из этого дома, за нами последовал и Серёга. Он жалобно улыбался и пытался оттереть свою руку от чёрной пыли. Но не преуспел, зато он умудрился случайно дотронуться до своего лица. Теперь на нём была чёрная полоса. Настоящий шахтёр.
- Чёрт бы побрал эти чёртовы яблоки, - дважды чертыхнулся Серёга, пытаясь оттереть пыль травой. Но у него ничего не получалось. Пришлось даже пожертвовать целый стакан питьевой воды, но пыль была какая-то очень прилипчивая ко всему, до чего она смогла дотянуться. Сильней всех пострадал Серёга. Я даже распечатал для друга бутылку водки, но даже водка не смогла её хорошо смыть. Теперь и слов не было, чтобы кому-то идти в избушку за блюдом. Эта дрянь, что сыпалась с чёрных яблок вызывала аллергическую реакцию, мне даже пришлось сморкаться. Нет, надо подальше отходить от этого дома. А на душе у меня становилось как-то муторновато, да и голова как-то кружилась. Девчонок, наоборот, на хи-хи пробило. Серёга что-то неразборчиво ругался. Я понял, что хоть и погода хорошая, но место это плохое, вот в чём дело, правильно говорил дед. Смущать это место меня стало и из-за того, что исчезли комары, и я перестал слышать птиц. Раньше комары постоянно зудели, пытались попить христианской кровушки, но антикомариная мазь нас спасала. Сейчас они исчезли, хотя рядом была болотина и этих вампиров должно быть много. Заблудиться мы не боялись, шли строго по компасу, ориентируясь по карте. Дремучий еловый лес как-то закончился, стали попадаться берёзы да осины. Через полтора километра такого путешествия мы наткнулись на странное дерево. Это была яблоня, но на ней висели странные яблоки сантиметра четыре в диаметре. Они были чёрные как антрацит. Я не слышал, чтобы одинаковые глюки были сразу у нескольких человек, а здесь мы все ясно видели, что яблочки-то чёрненькие и блестят.
- Ну что, брать будем неспелые яблочки, - спросил я у друзей. - Интересно, какими они будут, когда созреют.
Все уставились на это чудо природы. Решили, что каждый сорвёт по яблочку, на память, так сказать. Надо их сдать в Академию наук. Пусть их Темирязевы изучают. На ощупь они были как обычные яблоки, холодные сочные, но чёрные и запах от них шёл специфический. Покидав добычу в рюкзаки, мы пошли дальше. Вот, наверное, здесь нас и накрыло неведомое. Мне как-то стало тяжелее дышать, а голова продолжала немного кружиться как от лёгкого перепоя. С моими спутниками тоже, что-то было не так. Правда, у всех случились свои тараканы. Мне всё казалось, что летает везде паутина. Она норовила облепить меня, лезла в нос и глаза, приходилось всё время отмахиваться от неё. Серёга постоянно что-то гонял в траве берёзовой веткой. Девчонки несли вообще какую-то ахинею. Лучше всем стало, когда мы набрели на ручей с чистейшей водой. Я набирал кружкой воду и пил, много пил, друзья тоже выпили много воды. Стало значительно лучше. Я уже не видел никакую паутину, а Серёга, наконец, сумел вымыться от чёрной сажи. Что это было за кратковременное помрачение рассудка, мы не знали и не гадали. Прошло и хорошо. Может солнце голову напекло. Набрав в ёмкости воды про запас, мы двинулись дальше. Вскоре дошли до песчаного оврага. Да это был целый карьер, а не овраг. Когда-то здесь даже добывали песок, но теперь всё было заброшено. Мы здесь и нашли остатки от сгоревшего трактора. Кому из нас торкнуло установить палатки внизу карьера, я не помню, но не мне точно. Я ещё подумал, а вдруг обвал, завалит же платки. Но друзья решили спускаться вниз и там ставить палатки. Палатки установили быстро. Девчонки на костре сварили что-то вкусное, попили чайку и отправились по палаткам. Что-то в этот день даже я, привычный к большим переходам, и то устал. Засыпая, я ещё подумал, что как-то не так стоят наши палатки. Ну, нельзя их ставить рядом с отвесными стенами, но сон меня сморил. Странный был сон. Мне навязчиво снились чёрные яблоки с их странноватым запахом, сгоревший трактор, странная избушка. И так по кругу. Навязчивый вязкий сон. Проснулся я от шума. Шумел и скрипел лес от сильного ветра. По нашей палатке также бил ветер с песком. Но ведь ничего не предвещало непогоду. Прогноз говорил, что эта неделя будет сухая и будет жарко. Вдруг сверкнуло так, как будто рядом производили сварочные работы, так, что даже через ткань палатки стало резать глаза. Ничего себе. Тут же рвануло. Гром был такой силы, что я думал оглохну, но мозг сам считал секунды он молнии до грома. Одна секунда, а может и меньше. Это значит, что молния ударила совсем недалеко. Палатка ходила ходуном от ветра. Сильнейший ливень не заставил себя долго ждать. Такого сильного ливня с градом я не припомню. И вся эта вода лилась в наш овраг. Сна уже не было. Я лихорадочно обулся и начал скатывать спальник. Оля тоже заполошно суетилась в темноте. Всё, вода ворвалась в палатку, и было её очень много. Буквально потоп. Я решил выбраться из палатки и искать выход наверх, но не успел. Практически в кромешной темноте, под ливнем, я услышал глухой шум. Это всё-таки случился оползень. Он, грязной песчанно-водяной бурлящей смесью накрыл палатку Серёги и Верунчика. Да и нашей палатке досталось, как следует. Я за руку вытащил Ольку, которая уже была по колено в этой смеси, и отшвырнул её подальше от оползня. Спасать добро уже не было смысла, а вот друзей надо было откапывать. Копошась, чуть ли не по пояс в воде, я руками пытался откапать Серёгу или Верунчика, но ничего не мог найти. Только уцепился за какую-то верёвку от палатки и начал за неё тянуть. Ничего не выходило, зато, меня очередной волной смыло дальше в овраг. Вода прибывала катастрофически быстро. Я звал Ольгу, но ответа не было. Потом я брёл по течению, или меня куда-то тащило грязевым потоком, который был уже по пояс. Вдруг меня прижало к остаткам трактора. Я зацепился за железяку и начал карабкаться на груду железа. Холодный поток уже ревел. Обидно было утонуть в этой грязи. Я лежал на железе, а вокруг меня бурлила вода. Мне даже показалось, что многотонные остатки трактора начали сдвигаться. Треск молний, шум воды и скрежет песка, вот что я слышал, как мне казалось целую вечность. Внезапно всё стихло. Но я не мог отцепиться от железа, так и лежал до рассвета. Утром всё встало на своё место, стало хоть видно куда идти. Вода куда-то впиталась, остался только мокрый песок, от которого поднимался пар. Мне надо было искать тела друзей. Оторвав от трактора железяку, я побрёл к предполагаемому месту гибели друзей. Там я стал, остервенело, копаться в песке, пока, наконец, не нашёл труп Серёги. Ни Верунчика, ни Ольги я так и не нашёл.
Серёгу я вытащил из песка, но, подумав, что под жарким Солнцем тело быстро придёт в негодность, чуть прикопал его. Рядом воткнул железяку, как ориентир. Надо было срочно идти к людям. Обратно я шёл, не разбирая дороги, и в хорошем темпе, только остановился у ручья, чтобы как следует напиться. К вечеру я притащился в деревню, весь грязный и в шоковом состоянии. Сразу же направился в избу знакомого деда, считая, что он в этой деревне самый адекватный. Вот во дворе деда меня ждал второй шок. Я увидел сидящих на брёвнах всех моих друзей. Олька кинулась мне на шею. Что-то щебетала Верунчик, говоря, что дед сказал, что ты обязательно вернёшься сюда. С виноватой улыбкой подошёл Серёга:
- Я же тебя похоронил, - огорошил меня он. - Как только тебя укусила гадюка, и ты умер у меня на глазах, я тебя закидал лапником и пошёл в деревню. А девчонки обе потерялись в лесу.
- Странно, это я тебя похоронил в песчаном карьере, - сообщил я ему. - И ты там лежишь совсем мёртвый. А Верунчик тоже там под слоем песка, наверное, и Олька.
У девушек была совершенно другая версия. Оказывается, Верунчик отбилась от компании, сама не знает где, и всю ночь просидела на краю болотины. Ольга, провела ночь в лесу. Все трое никаких громов и молний не видели и не слышали. Вот так.
Все трое в один голос утверждали, что ни в какую избу не заходили, а все спокойно шли по лесу, пока не заблудились. Причём все потеряли свои рюкзаки, а где не помнят. Я сказал, что рюкзаки лежат на дне карьера, но никто проверять мою версию не захотел. Всех напрочь выбило это приключение из колеи.
Пьяненький дедок нёс совершеннейшую ахинею. Но в его понимании, наверное, это мы были не очень понятными.
Домой в город мы долго добирались на попутках Христа ради. В карманах у нас ничего не было.
Вот по прошествии стольких лет я, до сих пор, не понимаю, что тогда произошло. И не смейтесь, и не говорите, что это мы наглотались препаратов, и словили глюки. Лично я думаю, что дело здесь совершенно в другом, а чём, сказать правильно не могу, хотя уже прежний дикий страх истаял, и те события уже стали забываться. Так что в нашей обыденной жизни имеет место и нечто фантастическое.
Монтевидео- 2020.
