Взгляд из тени [Анна Олеговна Новосельцева] (fb2) читать онлайн

Часть первая. Голем.

1

Тени от языков пламени плясали по стенам. Их, как и потолок зала, сплошь покрывали адские символы, вытесанные скорее ради внушительности, нежели ради какой-то практической пользы. По каменным узорам бежали потоки адского огня, такой же огонь пылал в стоящих по углам чашах, и в его синем свете – а любой, кто хоть раз видел горящую серу, подтвердит, что пламя в Преисподней исключительно синее – костяной трон Вельзевула смотрелся даже красиво.

Левиафан стоял перед троном, скептически вскинув брови:

– Мне? Идти наверх? Ты для этого вытащил меня из океана?

– Да, – резко бросил демон, постукивая ногтями по подлокотнику трона. – Люди заполняют землю. Их слишком много, а искусителей мало, чтобы оставить тебя просто топить корабли. А после предательства Абаддонны…

Левиафан восторженно хохотнул:

– Вот это да! А мне, по-твоему, можно верить?

– Я не верю, – рявкнул Вельзевул. – Тебе – нет. Я верю в твой инстинкт самосохранения и отсутствие совести, Левиафан. А сейчас это всё, что нужно.

Левиафан задумчиво потер подбородок.

– На земле опасно, милорд. Инквизиция, все дела… Не хотелось бы оказаться там одному…

Вельзевул смерил его хмурым взглядом. Левиафан ждал, выпрямив спину и заложив руки за спину, и чуть улыбался. Он прекрасно знал, какое впечатление производит сейчас: ехидный, изворотливый, отвратительно уверенный в себе. Но ещё он был неглуп и знал, что терять работников милорд не любит.

– Напарника не дам, – буркнул Вельзевул. – Бери голема. Любого, какой нравится.

Левиафан оскалился и поклонился. Говорить слова благодарности здесь было запрещено. Впрочем, он её и не испытывал.

2

Левиафан медленно шёл вдоль ряда големов, скептически вглядываясь в лица. Они были почти одинаковые, различаясь лишь деталями – у кого-то волосы чуть темнее, у кого-то нос кривоват, у кого-то неровные ключицы. Их клепали партиями для разных местностей, оживляли и брали наверх для работы.

Послушные. Старательные. Не очень умные. Неспособные на обман. Левиафан раньше никогда не работал с големами.

Одно лицо привлекло его внимание, и он взмахнул рукой, оживляя голема. Тот вздрогнул и шагнул вперёд, открывая глаза. Голубые. И лицо приятное, простое, наивное. Такому можно доверить спину, такого можно бросить на верное уничтожение…

– С пробуждением, – неуверенно произнёс демон, припоминая слова вербовки. – Я, эм… Я – Левиафан, твой господин, и ты будешь служить мне отныне и до последнего вздоха.

Голем плавным движением опустился на колено, склоняя русоволосую голову. Левиафан поморщился. Никогда ему не нравились эти адские церемонии преклонения. Хотя в данном случае жест логичный – иначе демону придётся запрокидывать голову при беседе.

– Разрешаю тебе говорить. Всё, что приходит в голову.

Голем поднял лицо:

– Как… как меня будут звать?

Левиафан удивленно вскинул брови. Обычно големы не задают вопросов. Бракованный? Впрочем, так интереснее.

– Оле, – подумав, сказал он. – Твоё имя – Оле.

3

Земля оказалась неожиданно приятной. Немного утомляла необходимость работать с людьми и менять имена каждые пару десятков лет, но, пожалуй, это того стоило. Левиафан жмурился, подставляя лицо солнечным лучам, вдыхая морской воздух. Любовался закатом по вечерам, смаковал хорошее вино. Дразнил людей, насылая на корабли иллюзии Летучего Голландца. Даже читал в свободное время.

– Сэр, – голем зашёл в каюту и кивнул, с весёлой улыбкой покосившись на человека у входа. Оле почему-то забавляло всё то, что так бесило демона – смена имён, необходимость конспираций перед смертными. Ну как ребёнок, честное слово. Левиафан невольно улыбнулся в ответ и кивком отпустил часового. Голем тут же плюхнулся напротив и протянул руку к блюду с фруктами.

– Какой план? – с набитым ртом поинтересовался он.

– План, пла-ан… – протянул Левиафан. – Да ну их. Будем импровизировать. А сегодня просто отдохнём.

Отдохнуть не вышло. Буквально через час в корабль прилетело ядро, и завязалась очередная схватка с испанцами. Встрёпанный и злой, Левиафан вылетел из каюты и вскинул было ладонь, собираясь утопить наглого противника на дне морском, но…

Нельзя. Столько потенциальных убийц, столько душ для Ада. Да Вельзевул прибьёт его, останови он бойню. Демон заскрипел зубами от досады.

– Берегись! – кто-то налетел на него, сбивая с капитанского мостика и накрывая своим телом. Ядро пробило обшивку, рядом взлетели щепки.

– Оле, чтоб тебя! – рявкнул Левиафан, сообразив, чей именно мундир сейчас нависает над ним. – Ты что творишь?

– Ты же чуть не погиб, – растерялся голем, чуть ли не впервые говоря «ты» и встревоженно глядя на демона этими огромными глазами. Интересно, они по стандарту такие или это тоже ошибка… И тут до Левиафана дошло.

Чёртов Оле спасал его. Его. Бессмертного.

Идиот.

– Никогда больше так не делай, – сквозь зубы велел Левиафан, поднимаясь и подхватывая Оле за плечо. – Ты мог погибнуть. Исчезнуть. Понимаешь? У тебя даже души нет, не умеем мы их создавать.

– Но лорд Вельзевул говорил, что големы должны защища…

– Здесь я решаю, что ты должен, а не лорд Вельзевул, – рявкнул Левиафан. – А я запрещаю тебе умирать. Понял?

Оле не успел ответить – враги как раз пошли на абордаж, и он вместе со всеми кинулся отражать атаку. Левиафан обнажил свой клинок и пошёл следом, борясь с осознанием того, что вместо всей этой тирады ему хотелось просто сказать "спасибо".

4

Левиафан смотрел на похоронную процессию, разумно держась подальше от крестов, и вид имел самый расстроенный. Нет, не то чтобы обладатель тела был ему так уж особенно дорог. Просто обидно терять перспективных клиентов.

– Да когда он успел-то, я же буквально вчера заходил…

– Месяц назад, – любезно уточнил Оле. – Ты забываешь, смертные вечно умирают. Нужно жить в их ритме.

– Ну этот-то с чего?

Оле пожал плечами:

– Да кашлял, кашлял и умер. Так часто тут бывает.

Демон изменился в лице:

– Я… пожалуй… пойду руки помою, – пробормотал он, бочком двигаясь к переулку. Голем двинулся за ним, хихикая в кулак. Узнай кто в Аду, что бессмертное существо, Зло в чистом виде, боится эпидемий…

– Я не боюсь, я ненавижу, это другое, – Левиафан агрессивно покосился на голема. – Если ты кому-нибудь вякнешь…

– Не вякну, ты же запретил, – улыбнулся Оле без капли страха. – Это не чума, не стоит так переживать.

Левиафан скорчил рожу. Чума была мерзостью – язвы, трупы, антисанитария… Он подумал об Апокалипсисе, где ему, как и всем, придётся лицезреть всадника лично, и содрогнулся.

– Мне нужно выпить, – пробормотал он, сворачивая к кабаку. Или как там они сейчас называются. – Ты со мной, Оле?

– Только с тобой, – кивнул голем.

Вряд ли он мог ответить что-то другое. И всё-таки каждый раз это было приятно.

5

– Нет, ты надо мной издеваешься, – Левиафан держал в руках две баночки крема и мрачно смотрел на упаковки.

Они стояли посреди людного пляжа, на одном из самых популярных курортов. Над головой торчал яркий полосатый зонтик, заслоняющий демона и голема от палящего солнца, совсем рядом шумело море, маняще призывая окунуться…

– Крем от загара и крем для загара! – демон резко перевернул тюбики, одним движением выдавливая их содержимое на песок. –Гляди, сейчас подерутся! Или, проще говоря, ты вообще понимаешь, что только что закопал логику и поставил над ней могильный камень?

– Люди их используют, – возмутился голем. Его макушка почти упиралась в зонт. – Я слышал, что без них на пляж вообще лучше не соваться.

– О, неужели? Где-то я это уже слышал. Более того, у меня ощущение, что мы буквально копируем какое-то юмористическое шоу. И это – мой напарник, ради всего нечистивого, если уж очеловечиваешься, так хоть давай не в худшую сторону!

Оле закатил глаза и схватил Левиафана за руку:

– Пошли уже купаться, а? Ты обещал попугать сёрферов и покатать нас на гребне волны.

– Я демон и выполнять обещания не обязан, – буркнул Левиафан, идя за големом. – Отпусти руку, на нас люди смотрят!

Оле быстро разжал пальцы. Вечно он забывает, что с их полом и внешностью так по миру ходить не следует.

6

Им пришлось снова переехать. Заиметь новые документы, жизни, легенды. Окна новой квартиры выходили на университет, и демон неожиданно подумал – почему бы нет? Это весело, и возможностей для искушений ничуть не меньше.

Так что теперь в излюбленном студентами кафе, единственным недостатком которого была церковь недалеко, сидели двое третьекурсников, один из которых с энтузиазмом размахивал руками, пытаясь доказать теорию мультивселенной и совсем позабыв про остывающую жареную картошку, а второй улыбался, потягивая чай.

И тут, после очередного хлопка двери кафе, по помещению разнёсся весёлый свист:

– Кого я вижу!

Левиафан обернулся, на глазах меняясь в лице. Если и было на свете что-то, что он ненавидел по-настоящему, так это встречать своих коллег на Земле. Никто не обратил особого внимания на парня в широкополой шляпе, растянутом свитере, с торчащей за спиной укулеле. Ещё бы – смертные не могли увидеть полыхающий в глубине зрачков синий огонь.

Бродяга вразвалочку приблизился, и Оле поспешил встать, освобождая стул. Незнакомец оскалился, плюхаясь на тёплое коричневное сиденье:

– Го-олемчик. Какой хороший. Дрессированный.

– Не трогай его, – напряжённо сказал Левиафан. – Оле, отойди.

Оле повиновался – быстро, без споров, он давно научился чувствовать настроение Левиафана. Новоприбывший задумчиво смотрел ему вслед.

– Знаешь, у нас Внизу уже легенды ходят. О тебе и твоём големчике. Мало кому из них удаётся протянуть так долго, ты уже сто раз мог его развеять и взять замену… Необычно. Вы с ним…

Демон ухмыльнулся, и Левиафан внезапно испытал острое желание свернуть его тощую шею. Этот был из высших. Настолько силён, насколько же и безумен. Неизвестно, как Аду удавалось держать его в узде – и удавалось ли вообще – но он целыми днями шатался по Земле в образе безумного бродяги, не менял одежду годами и при желании мог щелкнуть пальцами и испепелить этот город с Левиафаном впридачу. Никто не знал точно, чем он занят и какие цели преследует. Точно так же, как никто не помнил его настоящего имени.

– Вик, – демон расплылся в отвратительной улыбке. – Сейчас я Вик. Для всех.

Левиафан чуть вздрогнул и торопливо поставил щит. Он так долго общался лишь с Оле и людьми, что совсем позабыл о ментальной защите.

– Брось, не надо меня бояться, – демон потянулся через стол, завладевая чужой тарелкой. – Я пришёл поболтать. Тем более такая тема интересная – создание параллельных пространств, изменение прошлого, то да сё…

– Это невозможно, – неохотно ответил Левиафан, отпив чай. – Смертные давно уже это доказали.

– Смертные! – фыркнул демон, отвратительно чавкая картошкой. – У них нет магии, их мир скуден и ограничен.

Левиафан вспомнил адские катакомбы. Тоже мне, верх продвинутости…

– А я как раз кое-что нашёл на эту тему, – Вик шлёпнул на стол потрёпанную книжицу. – Кто-то из наших, Мефистофель вроде, подарил её одному из смертных при заключении договора. Ну, тот, конечно, сделать с ней ничего не смог, а валяться без присмотра такой вещи негоже.

Левиафан брезгливо посмотрел на книгу, но, переселив себя, всё же взял её в руки. Открыл, перелистал страницы, вглядываясь в схемы, руны и магические знаки.

– Тут такие ритуалы, закачаешься, – Вик перегнулся через стол, ткнув грязным пальцем в строчку. – Перо ангела, шерсть зверя… На пентаграмму-то посмотри, она трёхступенчатая! А тут, кажется, вообще святая вода. Да такое сочетание Вселенную разнесёт!

– Но результат… – пробормотал Левиафан, зачарованно уставившись на руны. Создание нового мира. Новой реальности. Абсолютное господство. Чистый лист – и весь твой…

– Да, результат почти тот же, которого добивался старина Люци. Недостижимый.

Отчего же? Может, просто никто не пробовал?..

– И что… что ты собираешься делать с книгой? – осторожно спросил Левиафан.

– Уже раскатал губу? – подмигнул Вик. – Нетушки. Меня с самого Низа попросили вернуть её на родину, извиняй.

Он замолк и бесцеремонно выхватил у Левиафана из рук стакан с остатками чая. Демон даже не возражал. Он напряжённо думал. Если книгу заберёт Вельзевул или кто-то вроде, ему её больше не видать. Вика не купить, не уговорить, не зная, что у него на уме. Отобрать силой? Чёрт, да Вик превосходит его как минимум на три уровня!

Однако Вик – демон… А все демоны боятся одного…

– Ладно, дружок, некогда мне тут с тобой, – Вик встал, нахлобучивая шляпу и протягивая руку к книге. – Бывай.

Но Левиафан сжал томик крепче:

– Помилуй, друг, зачем же так спешить? – заискивающе улыбнулся он, концентрируясь на заклинании. Его мысленный взор облетел близлежащие улицы. Хоть бы повезло, хоть бы…

– Может, договоримся? Присядь, я возьму тебе что-нибудь.

Вик насмешливо поднял брови. Его образ расплывался, Левиафан напряг все мышцы, готовясь к броску. И в следующую секунду водитель ближайшего грузовика потерял управление.

Когда громыхающая машина влетела в кафе, разбивая витрины, опрокидывая столики, заставляя людей с воплями кидаться врассыпную, Левиафан был готов. Рвануть книгу на себя – толкнуть Вика на путь грузовика – и послать грузовик прямо в сторону храма, вложив в этот бросок всю свою мощь…

Ни один демон, будучи застигнутым врасплох, не выживет на освященной территории. Ни один. Даже Вик.

– Леви! Леви, что это было? – по обломкам к нему кинулся голем. Вокруг голосили люди, скорее испуганные, чем пострадавшие, кто-то звонил в полицию и скорую…

– Ничего, мы уходим, – он сунул книгу под куртку. Руки дрожали, а где-то глубоко зарождался кашель, ведь для заклинания силу пришлось черпать из самой своей сути – к Аду не взовёшь для уничтожения собрата. Но губы искажала довольная ухмылка – пыль рассеялась, а Вик так и не показался из-под обломков. Это победа.

– Покойся с миром, – Левиафан выдавил смешок. – Друг.

7

– Нет.

– Но Ле…

– Я сказал, НЕТ! – рявкнул Левиафан, хватая голема за локоть и разворачивая в обратную сторону от ларька с шаурмой. – Это чудовищная антисанитария, и ты не будешь это есть! Только через мой труп, не хватало ещё отравиться!

Оле душераздирающе вздохнул, отворачиваясь от источника соблазнительных запахов, плюхнулся на ближайшую скамейку и достал телефон. Тёплые осенние дни подходили к концу, дул неприятный ветер, и скамейки по большей части пустовали. Занятый происходящим на экране, Оле не замечал, что Левиафан стоял рядом и сверлил его беспокойным, неуверенным взглядом. Демон плохо выглядел в последнее время, мало пил, мало внимания уделял работе, забросил даже любимые прежде детективные сериалы. Но сейчас Левиафан думал не о себе. Он смотрел на Оле.

Что бы ни говорили Внизу и Наверху, какими бы ни были остальные големы, Оле вовсе не казался ему безликой куклой, которой можно найти замену в любой момент. Неизвестно, что тому причина – обычный брак производства, долгие года жизни на земле, влияние самого Левиафана, но за столетия голем умудрился стать ему… ну, да, другом. Не просто самым близким – единственным, кого вообще можно было так назвать. Можно бесконечно притворяться перед самим собой, но правда есть правда, и когда Вик обратил на голема свой хитро поблёскивающий взгляд, Левиафан испугался по-настоящему – не меньше, чем мог бы испугаться за свою шкуру.

Оле любил музыку. Любил море и солнце. Мог до ночи решать уравнения, которые им задавали в универе. Однажды спросил, а не могут ли они при следующей смене жизни и документов открыть арт-кафе. Оле был живым, что бы там ни думали остальные.

Кому же довериться, как ни ему?

– Оле, – наконец решился Левиафан. – Нужно поговорить.

Оле спрятал телефон и выжидающе выпрямился, сложив руки на коленях.

– Вернее… рассказать, – Левиафан глубоко вздохнул и потёр лицо ладонями, усаживаясь рядом. – С чего бы начать… Ты помнишь, как я убил Вика?

Глаза Оле стали тревожными – он не жаловал прямые убийства и знал, что Левиафан тоже предпочитает действовать чужими руками, а не пачкать свои. В конце концов, он искуситель, не легионер, и привык охотиться за душами, а вовсе не за телами.

– Из-за неё, – Левиафан достал обёрнутую в пакет книжицу и положил голему на колени. – Это ключ. Ключ к другой жизни.

Оле открыл книгу и, нахмурившись, перелистал.

– Создание мира?

– Не совсем! – демон возбужденно взмахнул руками. – Реальность та же, но мы как бы открываем новое её окно, и в нём мы – абсолютная власть. Целый мир – и только наш, мы задаём правила игры! Никакого контроля Ада, никакой угрозы Небес, никаких эпидемий…

Левиафан подался вперёд, меняя голос на вкрадчивый. Разумеется, он мог просто приказать. Но… так хотелось, чтобы Оле согласился сам. Демон он или кто?

– Я убил Вика не просто так. Наша адская верхушка – глупцы, они пытаются отобрать уже занятый трон, когда куда легче создать новый. Но… ты представляешь, что они сотворят с миром, попади им в руки эти схемы? Со своей страстью к бессмысленному разрушения? Они же не умеют отделять полезное и красивое от мусора…

Оле заворожённо смотрел ему в глаза. Левиафан понизил голос до шёпота:

– Да, то, что я предлагаю – опасно. Очень. Не дай… кто угодно, чтоб они прознали, чем мы тут занимаемся – тебя тут же развеют, а я пожалею, что сотворён почти бессмертным. Но подумай… Мы сможем сделать всё лучше. Для нас, для всех. Сохранить то, что нам понравилось в этом мире, и удалить в другом. Чистовик. Я бы не смог предложить это кому-то другому. Решай.

Оле улыбнулся и вдруг положил ему руку на плечо. Совсем просто, по-дружески, как равный, а не как слуга.

– Я уже всё решил, Леви, ещё в самом начале. Я с тобой. Только с тобой. Когда начинаем?

8

– Да нет же! – Оле перевернул листок вверх ногами и пришлёпнул рукой к стене. – Вот так! Это как пазл, смотри, края звёзд должны сходиться!

– Ненавижу пазлы, – пробормотал Левиафан, даже не пытаясь вспомнить, что это такое. Он же демон, ему положено ненавидеть.

Книжка оказалась чем-то похожа на университетские учебники (что заставило Левиафана в очередной раз убедиться, что науки смертных тоже могут быть полезны), но одновременно намного сложнее. Ведь здесь речь шла о куда более тонкой материи. Малейшая ошибка в схеме, неправильное положение звёзд, неверно прочитанная буква – и вся затея к чертям. Так что работа продвигалась медленно. Демон и голем ночами корпели над книгой, вся комната была утыкана листочками с перерисованными схемами, которые Оле то и дело переворачивал, высчитывая, как провести ритуал максимально надёжно. Он вообще оказался незаменим, в том числе в расшифровке потускневших от времени рун.

Но самым сложным было даже не это. В тупик их ставили компоненты заклинания.

– Перо ангела… Шерсть… это что вообще за слово, волк? Шерсть волка? В таком сложном ритуале?

– Это не волк, последняя буква не сходится, – Оле постучал пальцем по руне. – А в конце что – жертвоприношение?

– Ага. Причём жертвой должен быть демон, – мрачно подтвердил Левиафан. – Вот же невезуха.

Оле посмотрел на него с испугом:

– Ты же не собираешься…

– Кто? Я? – демон засмеялся. – Нет, что ты. Брось, дорогуша, неужто не найдём адскую тварь, которую не жалко?

Оле улыбнулся с заметным облегчением. Поверил. Нет, Левиафан, конечно, не собирался жертвовать собой – кто тогда ритуал завершать будет? Но заманить на жертвенник другого демона будет не так-то просто…

Впрочем, проблемы стоит решать по мере их возникновения. И первой проблемой в списке стояло перо ангела.

Оставив Оле биться над загадкой последней руны в слове "волк", Левиафан взялся за схемы. Поймать ангела – уже сложно. Уговорить отдать перо – а силой его не забрать, таковы правила, – почти нереально, особенно учитывая, что прямую ложь ангел распознает. Значит, нужен кто-то послабее, помоложе. Кто-то, чьё исчезновение не взбудоражит Небеса, кого Левиафан сможет удержать в плену достаточно долго и кому можно запудрить мозги.

Что ж, ответ был очевиден. Эфемера – короткоживущие ангелы, созданные лишь для того, чтобы подпевать хвалебным хоровым песням. Им даже слов не давали, только припев. Левиафан ещё помнил этих ангелочков, маленьких, послушных, воодушевленно вытягивающих одни и те же ноты. Вечные дети. Нежные, чистые голоса. Лица, сменяющиеся так быстро, что никто не успевал их запоминать – год-другой, и вот уже слились с небесным светом, растворились в солнечных лучах. Никто не удивится, если одного не досчитаются сейчас.

Эфемеру он легко сможет удержать. И даже уговорить на перо – всего-то стоит завести разговор, что он-де тоже когда-то был ангелом. А ведь и правда был… Даже вспоминать странно…

Самое сложное будет крылатое создание поймать. Но он справится. Он должен. Правда?

9

Втроем в ванной было тесно. Оле присел на корточки, методично защёлкивая браслеты на руках жертвы, Левиафан же стоял рядом, сунув руки под холодную воду и стараясь даже не шипеть, хотя очень хотелось взвыть, а потом выругаться. Громко.

Всё-таки ловить ангела – то ещё удовольствие. И уж тем более – вылавливать его сразу у церкви, куда изредка отправляли Эфемер. Даже при том, что основную часть работы на себя взял голем, которому приближаться к святым местам было совсем не так опасно, одно прикосновение к ангелочку стоило Левиафану ожога обеих ладоней. Второй степени, если верить всезнающим справочникам смертных.

Зато теперь пернатое чудо лежало на кафельном полу, в узоре из нескольких пентаграмм. Вообще-то Левиафан понятия не имел, помогут ли они удержать ангела, но сейчас тот был без сознания – прикосновение демона оказалось неприятным для обеих сторон, пусть малыш и отделался обмороком. Пухлый, темноволосый, розовощёкий, со слегка приоткрытым ртом, сейчас он ничем внешне не отличался от обычного ребёнка – ни крыльев, ни сияния. На вид лет шесть, не больше.

– Готово! – Оле шумно выдохнул, выпрямился и сочувственно покосился на волдыри. – Очень больно, да?

Левиафан сцепил зубы и помотал головой. Жаловаться только не хватало…

– Сходи за людской одеждой. Он должен скоро очнуться.

Голем вышел, оставив демона в компании бессознательного небесного чуда. Запястья ребёнка украшали сразу три тонких браслета – искусная вязь, приятный глазу металл. Браслеты Левиафан создал сам и очень этим гордился. Выточить нужные символы, напоить силой – и безделушки превратились в могучие артефакты. Они блокировали воспоминания, ангельские силы, скрывали ауру от других сверхъестественных существ. Правда, эти манипуляции дорого дались демону – силу пришлось вновь зачерпнуть из себя, не из Ада, и теперь его мучил кашель. Не слишком сильный, но неприятный и почти постоянный.

Голем наконец вернулся и стащил с ангела тунику, заменяя их земной одеждой – футболка, трусы, штаны, ботиночки… Выходило это у него до того ловко, что Левиафан аж залюбовался. Будто всю жизнь детишек одевал!

– Чёрт, носки забыли… – расстроился голем. – Как же его на босу ногу обувать?

Левиафан не успел ответить. Ангелочек пошевелился и открыл глаза. Сел, жалобно поморщился и взялся за голову. Посмотрел на мужчин напротив. Осторожно спросил:

– Вы кто?

Не боится, не плачет… Сразу видно, ангел.

– Привет, Филипп, – Левиафан лучезарно улыбнулся и незаметно шевельнул рукой, заставляя рисунок исчезнуть с пола. – Ты нас не узнаёшь? Это твой дядя. А я – его друг.

10

Дети – это ужасно. Ужасно. Цветы жизни? Только если венерины мухоловки. Или там плющ какой-нибудь ядовитый. Неудивительно, что их не принимают в Ад – без ангельского терпения вынести рядом эти вечно орущие ураганы невозможно. Хотя вот забавно, этот конкретный ребёнок сам является ангелом! У судьбы есть чувство юмора, определённо.

План сработал на «ура» – новоиспеченный Филипп ничего не помнил. Ему отвели свободную комнату, заранее обставленную так, словно тут всегда жил ребёнок, и бывший ангел тут же превратил её в настоящую обитель хаоса. Левиафан перестал туда заходить уже через неделю – валяющиеся по всей комнате игрушки вперемешку с книгами и дисками и носки без пары посреди стола вызывали у него стойкий нервный тик. Хорошо ещё Оле сам пылесосил и мыл пол в комнате, иначе Левиафан стал бы первым демоном в мире, скончавшимся от разрыва сердца. И вот откуда в нём это? Вроде на Небесах довольно аккуратно…

Впрочем, не считая этого, Филипп совершенно не доставлял им проблем: никаких детских истерик и капризов, хороший аппетит, нормальный сон. Он полюбил мастерить, часами сидел посреди деталей конструктора или наборов «Юный физик», в которых у него не было недостатка – Левиафану вовсе не нужно было, чтобы ангелочек заскучал и начал что-то подозревать. Впрочем, лично с демоном он общался так, словно всё равно что-то подозревал, и это было даже немного обидно. Хотя чего он хотел, если возился с ребёнком только Оле, а он, Левиафан, даже ночевал порой в других местах?

Но сегодня Левиафан шёл домой в самом хорошем настроении. Он без проблем сдал отчёт о работе Внизу, посетил интереснейшую выставку новых технологий и выпил пару бокалов отличного вина в любимом ресторане. И даже купил подарок неугомонному чаду – наушники. Постоянно работающий музыкальный приёмник его порядком достал. Да, единственное, что оставалось в Филиппе от прежнего Эфемера – это неясная тяга к музыке. Услышав что-то, хоть отдаленно напоминающее мелодию, ребёнок замирал как вкопанный, а на лице проносилась, сменяя друг друга с каждой нотой, целая гамма эмоций.

– Может, отдать его в музыкальную школу? – робко предположил Оле, глядя, как мальчик сидит почти вплотную к колонке, покачиваясь и шевеля губами в такт песне.

– С ума сошёл? – резко ответил Левиафан. – Хочешь, чтоб он всё вспомнил? Музыка может преодолеть заклятье.

– Да я так… – пробормотал Оле и повысил голос: – Филипп, одевайся, если хочешь успеть в парк до закрытия!

Филипп что-то пробормотал, но послушно встал и пошёл к лестнице. Левиафан тут же крутанул тумблер, уменьшая звук:

– Вкус у него, конечно, – пробормотал он, морщась от барабанного боя и бодрой мелодии электрогитары. – Что-то не припомню такого на Небесах. Как называется эта группа?

– Аспер Икс, кажется…

Филипп уже прыгал через ступеньку – модная куртка, чистые ботиночки, кепка набекрень. Широко улыбнулся Оле, доверчиво протянул ладошку. Левиафан вновь поймал себя на мысли, что Оле удивительно хорошо справляется со своей ролью доброго дядюшки. Неужели ему правда нравится? Нравится возиться с ангелочком?

Иногда внутри покалывало что-то, подозрительно похожее на ревность. Глупо. Очень глупо. Стоит им собрать все компоненты заклинания, как нужда в ангелочке отпадёт. И никто из троих не будет об этом сожалеть. Ведь так?

Левиафан достал ключ и открыл входную дверь. Выудил из кармана коробочку, собираясь громко позвать Филиппа и вручить подарок, чтобы тот уже наконец перестал смотреть на него волчонком. И тут же чуть не выронил её на пол.

На стене напротив пылали ярко-алые буквы.

«Срочное сообщение. Всем демонам второго уровня и выше немедленно прибыть в Пандемониум. Дагону и Прозерпине – вооружить свои подразделения и быть готовыми к отправке. Остальным оставаться на месте, прекратить перемещения. Демоны, находящиеся на Земле, должны прервать миссии. По возможности окружите себя атрибутами защиты, не используйте магию и не выходите на улицы.»

Левиафан пару секунд тупо глядел на сообщение. Потом сорвался с места и бросился в гостиную:

– Оле! Оле, где ты?

Ему навстречу выскочил Филипп.

– Вы пришли! – возбуждённо завопил ангелочек. – А мы ждём! Дядя обещал, что вы расскажете про эти узоры!

Ребёнок возбуждённо тыкал в огненную надпись на стене. Левиафану потребовалась ещё пара секунд, чтобы сообразить – его заклинания хватило, чтобы ангел забыл енохианский, но не настолько, чтобы лишить его истинного зрения.

За спиной мальчика показался виновато разводящий руками Оле. У демона отлегло от сердца – живой… Но что за чертовщина тогда творится?

– А пока не расскажете, запретил гулять, – обиженно прибавил мальчик. Спохватившись, Левиафан наклонился к ребёнку и улыбнулся:

– Конечно, дорогуша, расскажу. Сейчас…

Он легонько ткнул в курносый детский нос, и мальчик плавно осел на пол, закрывая глаза. Оле едва успел поймать его, не дав удариться головой о кафель.

– Когда проснётся, будет думать, что это был сон, – Левиафан закашлялся и опёрся рукой о стену. Каждое заклинание, направленное на ангелочка, он творил своей силой, чтобы не засветиться в Аду. Оле с тревогой придержал демона за плечо:

– Ты в порядке?

– Как всегда, – прохрипел Левиафан, вытирая рот полотенцем и пытаясь избавиться от навязчивого ощущения, что однажды он просто выплюнет лёгкое и не сможет его нарастить.

– А что случилось в Аду?

Левиафан махнул рукой, стирая сообщение со стены, и потянулся к телефонной трубке:

– Вот сейчас и узнаем. Отнеси пока ребёнка наверх.

Когда Оле со спящим Филиппом на руках покинул комнату, Левиафан торопливо набрал знакомый номер и поднёс трубку к уху:

– Маммон? Да, да, сообщение. Это ангелы? Да брось, мне-то можно сказать. Что-что? Люди?!

Он достал из кармана ручку, торопливо царапая что-то на столешнице:

– Штутгарт? Это в Германии, да? Да нет, далеко. Конечно-конечно, без нарушений, я не самоубийца. Ага.

Левиафан сбросил вызов. Задумчиво посмотрел на криво выведенные на дереве координаты.

– Что ж, прогуляемся, – пробормотал демон.

Он встал посреди кухни, раскинул руки и спустя мгновение мягко провалился в пол.

11

Будем честны – Левиафан знал своих коллег плохо. Он не питал к ним ни тёплых чувств, ни даже рабочей солидарности, и, разумеется, ему платили тем же. Будь он параноиком, даже заподозрил бы, что сообщение на стене дома было какой-нибудь пакостью, шуткой или ловушкой. Вот только Маммон, руководитель искусителей, был действительно напуган, а после стольких лет жизни на свете – или во тьме – трудно удивиться или испугаться чего-то по-настоящему.

Люди. Охотники на демонов, как сказал Маммон. Это удивляло едва ли не больше всего – Левиафан никогда не считал их хоть сколько-нибудь серьёзной угрозой. Представители данной профессии казались грозными и крутыми лишь в кино, а в жизни все, желающие повторить выдуманную славу, на поверку отказывались просто-напросто ничтожествами, с которыми было так весело играть, прежде чем прикончить по-настоящему. И тут – бойня… По словам Маммона, они еще даже не успели подсчитать погибших, и Левиафан терялся в догадках. Если охотники на демонов умудрились объединиться в сколько-нибудь функционирующий отряд или, чем доброго, набрали армию, о таком лучше узнать из первых рук. В смысле – из своих.

Вот почему Левиафан сейчас стоял возле прежде роскошного здания, которое, видимо, было то ли консерваторией, то ли очень дорогим рестораном. Невооруженным глазом можно было определить, что тут поработали как минимум автоматом, а как максимум – взрывчаткой. Под ногами хрустели осколки, само здание оцепили отряды полиции, среди которых то и дело мелькали демонические ауры.

– Сэр, вы окружены! Выходите с поднятыми руками! – выкрикивал полицейский в рупор.

Сэр? Неужели уцелел всего один охотник? Или – тут демона пробрала дрожь – он и был всего один?

Левиафан сощурился, прощупывая здание. Одна слабо дрожащая демоническая аура, одна человеческая, много боли, страха, смерти, запах крови… а это что? Демон вгляделся повнимательнее… и в следующее мгновение проклял своё неуёмное любопытство, выгнавшее его из безопасного дома сюда, в эпицентр бойни.

В центре здания зиял открытый портал в Ад. Сложнейшая пентаграмма, которую черт… ангел знает где мог откопать смертный! И из портала этого вовсю валил дым. Левиафан учил физику и знал – точно такой же дым появится, если плеснуть на горячую сковородку водой. А для того, чтобы понять, какой именно водой можно плеснуть в открытый портал Преисподней, быть семи пядей во лбу не нужно.

Левиафан представил себе, что творилось Внизу, когда потоки святости внезапно выплеснулись на голову ничего не подозревающим демонам, и его замутило. Понятно, отчего руководство в панике…

И в это мгновение асфальт под ногами задрожал и вспучился. Люди испуганно заозирались, Левиафан попятился, чувствуя, как стремительно нагревается воздух. А из-под земли уже стремительно вырастали адские легионы.

Впрочем, легионы – это громко сказано, всего лишь пара отрядов. Причём если воины Прозерпины шли в ногу со временем и посему сейчас направляли на здание автоматы и гранатомёты, то подчинённые Дагона с их ржавыми доспехами и покрытыми старой засохшей кровью клинками словно вылезли из фильмов ужаса. Разумеется, люди по эту сторону здания с воплями бросились врассыпную. А по ту сторону – как раз пошли на штурм.

«Бардак», – подумал Левиафан, глядя, как легионы рассредотачиваются, готовясь к атаке. Самое время уйти, пока не привлекли к участию – с командующих очень даже станется поставить случайно оказавшегося рядом демона под ружьё. С открытием порталов у Левиафана проблем не было, но… что-то мешало. Назовём это интуицией или простым любопытством, но Левиафана не покидало чувство, что, уйдя отсюда, он упустит нечто важное.

«Это важное может быть и плохим», – рассудительно напомнил здравый смысл. Почему-то голосом Оле. Ха, как будто Левиафан его когда-нибудь слушал!

«Я демон, у нас не бывает хорошего», – мысленно ответил он и, очертив круг рукой, открыл портал в здание – прямо в центральный холл.

Оказавшись внутри, он чуть было не выскочил обратно – подобных сцен ему не приходилось видеть уже лет пятьдесят. Всюду трупы, трупы, трупы… Мужчины, женщины, молодые, старые… Кто бы ни был нападавший, он положил всех. Пахло здесь просто отвратительно, а уж о том, сколько заразы можно подцепить от чужой крови, даже думать не хотелось.

Зато картина начала проясняться. Сколь бы мало Левиафан не интересовался жизнью в Аду, он знал, что у демонов, долго работающих на Земле, со временем появлялась дурная привычка устраивать сходки. Оле даже уговорил его показаться на таких сборищах пару раз, в самом начале времён, и это оказалось безумно скучно. Интересно, в какой момент шабаши превратились в подобные культурные с виду мероприятия?

– Да это не охотники на демонов, а гребанные психопаты, – пробормотал Левиафан, сканируя тела. Капли демонических сил перемешивались со следами самых обычных человеческих аур – убийца стрелял без разбору.

Морщась и прижав ко рту платок, Левиафан перешагивал через тела. Ого, а вот и портал в Ад… аккуратно, по стеночке… Что он вообще планирует здесь найти?

В здание ворвались первые штурмующие, и Левиафан нырнул за колонну. Глупо. Надо валить. Он сделал ещё пару шагов, чтобы открыть себе больше пространства для правильного движения рук. Увидел открытую дверь, обрадовался, подошёл… и нос к носу столкнулся с человеком.

То, что это убийца, Левиафан понял сразу. Не будь он демон, если не признает такие души. Молодой парень, почти мальчишка, светловолосый, долговязый, шрам поперёк лица, кривой нос, который явно ломали не раз и не два. Он стоял полубоком, весь забрызганный чужой кровью, с безумными глазами, с автоматом наперевес. И демон даже не сомневался, что патроны там как минимум освященные.

Когда дуло и бешеный взгляд уткнулись в него, Левиафан инстинктивно попятился к колонне, подняв руки. И, прежде чем что-то сказать, крикнуть, позвать на помощь, сделал первое, что пришло в голову – скрыл свою ауру, маскируя под человеческую.

Он понятия не имел, что это сработает. Люди не видят ауры, и ни ангелы, ни демоны прежде не пытались прятаться от смертных. Но парень не просто так выплеснул ведро святой воды в адский портал…

Расчёт оказался верным. Человек опустил автомат.

– Послушайте, я ничего вам не сделаю, – быстро произнёс Левиафан на английском. – Я… гм… добрый день. Я ищу свою сестру, вы её не видели? Такая славная девушка, две косички, а с ней ещё должен быть мой братец-придурок. Не видели их? Как вас, кстати, зовут?

Левиафан тараторил без умолку самым своим простодушным голосом и торопливо шарил глазами по стенам, окнам и фигуре парня, пытаясь понять, что ему делать дальше. И – вот странное дело! – с каждым его словом взгляд человека прояснялся, становясь всё более осмысленным.

– Возьмите, – вдруг надтреснуто произнёс он, разворачиваясь к демону всем корпусом. – Возьмите… его.

Левиафан прервался на полуслове и удивлённо захлопал глазами. На второй руке охотника наперевес болтался мальчишка. Самый обычный с виду – тощий, растрепанный и очень маленький, наверное, даже младше Филиппа. Забрызганная чужой кровью рубашка, разорванная у щиколотки штанина, мутные от ужаса глаза – едва ли он сейчас соображал хоть что-то из происходящего. И дрожащий вокруг ореол тьмы.

Облик ребёнка? Их обычно кто попало не использовал. Впрочем, даже если в обычные дни этот демон и стоял на пару ступеней выше Левиафана, сейчас он висел безвольной куклой и вряд ли смог бы помочь даже себе, не говоря уж о ком-то ещё.

– Я не могу. Ребёнка. Возьмите, – охотник настойчиво втолкнул малыша ему в руки, и Левиафан почти машинально взял. – Может, для него не всё потеряно. Если забрать его у этих тварей.

Убийца больно вцепился ему в руку:

– Обещайте, что он останется с вами!

– Да обещаю я, обещаю, – Левиафан вырвался и выставил перед собой мальчишку наподобие щита, медленно отступая к двери. В следующую секунду за спиной послышался грохот, и Левиафан вместе с ребёнком бросился на пол, позволяя пулям подоспевших союзников свистнуть над головой. Убийца, так и не назвавший Левиафану своё имя, рухнул рядом. На синей кофте расплылись тёмные пятна.

Мёртв.

12

Здание оцепили полосатой лентой. Выли сирены, толпились бесполезные уже машины скорой помощи, щёлкали камеры подоспевших журналистов. И, разумеется, работали демоны, подчищая следы и неугодные всем воспоминания. Среди них изредка мелькали белые пальто и костюмы ангелов, и Левиафан инстинктивно морщился. Падшим всегда неприятно смотреть на ангелов – как и ангелам на них.

Он сидел неподалёку от здания и пытался отдышаться. Ему всё ещё мерещились дикие глаза человека напротив и пропитавший всё запах крови. Немыслимо – его напугал какой-то смертный! Демон покосился туда, где чуть в стороне от всех лежало накрытое тело убийцы.

– Вельзевул велел передать, ты молодец. Они внесут в личное дело твоё одиночное выступление против врага Ада. Что ты отвлёк внимание на себя и дал нам время для атаки, – Дагон остановился рядом, затянулся сигаретой. Небрежно уточнил: – Цел, не зацепило?

Левиафан посмотрел на него снизу вверх. Разумеется, Дагону плевать. Он всегда был сволочью и лично Левиафана в начале времён травил с особенным удовольствием. Схвати Левиафан освященную пулю, тот бы ещё и посмеялся.

– Что будет с ним? – спросил демон вместо ответа, кивая в ту сторону, где Прозерпина и ещё несколько демонов столпились над выжившим на бойне пацаном.

– Ничего хорошего, – Дагон щелчком отправил сигарету на бордюр. – Его ранило, во-первых, а это минус половина силы. Теперь он даже слабее тебя. А во-вторых… он решил превратиться в ребёнка, и из-за этого произошёл сбой сознания. Отработанный материал.

– В смысле? – нахмурился Левиафан.

Дагон раздраженно вздохнул:

– Не тормози! Почему, по-твоему, в детей мало кто рискует обращаться и вселяться? Сознание быстро трансформируется, а он уже не реагирует на привычные заклинания и внешние раздражители. Он будет считать себя ребёнком до конца времён.

Теперь Левиафан понял. В Аду не жалуют инвалидов. Выживший демон обречён.

– Поэтому здесь ангелы? – ядовито спросил он, кивая на очередное светлое пальто. – Добивать?

– Нет, – поморщился Дагон, – это из-за убийцы. Уильям Уолтон. Над ним когда-то экспериментировали наши – помнишь проект по массовому обращению людей? "Потоп-2"?

Левиафан кивнул.

– Вот он из подопытных. Не знаю, какой идиот такое упустил, но этот псих видит наши ауры. Судя по всему, всегда видел. И выводы соответствующие сделал. Да ещё там история какая-то мутная, вроде кто-то из наших его девушку к суициду склонил… На его счету и раньше были жертвы, а это… этот терракт он готовил не первый месяц. Ворвался, открыл огонь, потом взял одного, Робшана вроде, в заложники, заставил начертить портал в ад. Ткнул пару раз освященным ножом или брызнул водичкой, тот и…

– Можно без подробностей? – Левиафан нервно запахнул пиджак. Дагон смерил его насмешливо-презрительным взглядом, но заткнулся. И на том спасибо.

Левиафан встал, окинул окрестности взглядом. Вся эта возня продлится ещё долго, ему тут делать больше нечего. Дома ждёт Оле, да и Филиппу он наушники так и не отдал… Порыв холодного ветра взъерошил волосы, разметал дым над крышей, видимый одним только ангелам и демонам. И тут Левиафана осенило.

– Я хочу забрать мальчишку, – резко сказал он, всем корпусом разворачиваясь к Дагону. Тот моргнул:

– Чего?..

– Выжившего демона. Ты сказал, он никому не нужен. Пусть отдадут мне.

Несколько секунд Дагон тупо смотрел на него, перереваривая услышанное. Потом, видимо, решив, что понял, злорадно расхохотался:

– Какое благородство! Подбираем убогих? Что, узнал в нём себя, да?

Левиафан стиснул зубы. Это не должно его волновать.

– А хоть бы и так, – он скрестил руки на груди. – Вельзевул сказал, Ад выражает мне признательность. Что стоит отдать то, что уже никому не нужно, хотя бы в качестве награды?

Дагон сверлил его рыбьим взглядом и скалил зубы, нарочно выдерживая паузу:

– Хорошо-о, – наконец протянул он. – Твою просьбу передадут.

– Признателен, – сухо кивнул Левиафан. – Свяжитесь тогда со мной, будьте любезны.

В это время у него в кармане затрезвонил телефон.

13

– Просто немыслимо! – Оле наматывал круги погостиной. – Исчезнуть из дома! Без предупреждения! Да ещё и нарушая прямой указ Ада! Ангел тебя забери, Леви, что там вообще произошло?!

Левиафан, расположившийся на диване, кутался в плед, обнимал двумя руками стакан чая с лимоном и вяло морщился в ответ. Сил хватило только на то, чтобы ткнуть в пульт от телевизора, включая нужный канал.

– Чисто жертв терракта в Штутгарте возросло до тридцати человек…

Голем резко прервался, уставившись на экран. Камера скакала, крупным планом показывая всё то, что Левиафан недавно видел воочию – полуразрушенное здание, машины, тела, суетящихся людей…

– Бог ты мой, – прошептал Оле, совершенно забыв, что Левиафан запрещал ему произносить подобные слова. Не то чтобы ему жалко, но лучше не привыкать, чтобы потом при ком-то ещё не ляпнуть.

– Не Бог, Оле. Всего лишь человек, – Левиафан сделал ещё глоток и поставил стакан на подлокотник. – Как пацан, спит?

– Угу, – пробормотал Оле, не отрывая глаз от экрана. Съёмочную группу наконец-то пустили в здание, и сейчас все бурно снимали пентаграмму на полу и обсуждали «причастность сатанистов».

– Если б портал не закрыли, у вас была бы возможность убедиться, как вы неправы… Оле, ты чего?

Голем сел рядом. Протянул было руку, но тут же отдёрнул и осторожно спросил:

– Много погибло?

– Порядком, – Левиафан поболтал лимонную дольку ложечкой. – Ещё считают. Он же прямо вниз воды плеснул.

– Мне… мне очень жаль.

Левиафан молча уставился на него – на мягкие черты лица, тревожно сведённые брови, пятна зелёнки на руках (ангелочек Филипп и дня не мог прожить, не разодрав локоть или коленку). Лицо Оле дышало сочувствием, пальцы мяли край футболки, а глаза были такими… добрыми?

– Не стоит, – наконец ответил демон и отвернулся. – Если честно, я ненавижу этот гадюшник. И всегда ненавидел.

Оле чуть шевельнулся, продолжая молчать – тем особым понимающим молчанием, которое ждёт правду и готово услышать её любой. Недооценённый талант, которым владеет малая часть живых.

Не отрывая взгляда от новостей, Левиафан тихо продолжил:

– Когда мы Пали… Жизнь изменилась. Появились новые правила, и они гласили, что выживает сильнейший. Вельзевул и все остальные – они не получили чин просто так. Они выгрызали власть, выбивали авторитет, поднимались по другим, как по ступенькам. Слабость в такой игре означала приговор, причем слабость в самом прозаичном смысле – у нас никогда не было равенства, один высший демон или ангел может уничтожить десяток таких, как я. Но знаешь, что было хуже? Оказаться слабым… и умным.

Левиафан смотрел на экран, где демоны и ангелы бродили среди смертных, и в глазах его плясали отблески адского пламени.

– Знаешь, как весело травить умников? Прямые убийства запрещались, конечно, Вельзевул издал этот указ в самом начале времён. Но в остальном… Внизу для каждого найдётся личный ад. Я не умел тогда молчать и кланяться кому надо. И вообще… медленно привыкал.

Левиафан коротко рассмеялся и с силой потёр лицо ладонями:

– Какие же они там ничтожества, ты бы знал! Для справки, самые мерзкие – суккубы. Наверное, их бесило, что я считал этот уровень искушений отвратительно… примитивным. Но они мало что могли мне сделать, в отличие от остальных. Ты не подумай, я бы сражался, даже с целой стаей, но… Дагон, например, предпочитал влезать в голову, а с этим справиться получалось не всегда.

Левиафан почувствовал тёплую руку на плече и искоса покосился на Оле. Голем неуверенно прокашлялся:

– Там, раньше… было лучше? – он кивнул на потолок.

– Небеса? – понял Левиафан. – Наверное. Но тогда и я был другим. Так что если ты про желание вернуться, то уже давно нет.

Он откинулся на спинку дивана, одним глотком допил остывший чай и спокойно закончил:

– Вельзевул отправил меня в океан, и гонка на выживание закончилась. Но я… я убил бы их всех, не моргнув глазом, если бы мог. Очень надеюсь, что сегодня сдох хоть один из тех ублюдков. И жаль, что не Дагон.

Они помолчали, и молчание это на удивление не было неловким или давящим. Рука Оле всё ещё лежала на его плече, и демон, всегда ненавидящий прикосновения, сейчас не испытывал никакого желания отстраниться.

– Хорошо, что ты рассказал, – подал голос голем.

Левиафан чуть пожал плечами и поймал неуверенную улыбку в ответ.

– Знаешь, – заявил Оле, явно пытаясь подбодрить, – когда мы создадим свой мир, там никогда не будет ничего подобного. Или наоборот, мы их создадим, уничтожим, переиграем и снова уничтожим!

Левиафан фыркнул и закашлялся:

– Ох, Оле, пора тебе с компьютерными играми завязывать!

Голем с достоинством пожал плечами и заявил, что не видит разницы между созданием мира на экране и в объективной реальности. Левиафан хмыкнул, потянулся, сбрасывая плед, и вдруг сказал:

– Кстати о нашем проекте. Ты случайно не интересовался службами детской психологической помощи пережившим катастрофы?

– Детям с ПТСР? – удивился Оле. – А что?

На лицо Левиафана медленно наползала шкодливая улыбка – та самая, которая всегда выводила Оле из душевного равновесия.

– Ну, в целом ничего такого, дорогуша. Просто скоро у нас появится новый ребёнок. И он будет не в себе.

Оле со стоном закрыл лицо руками, а Левиафан не выдержал и засмеялся – очень громко и по-настоящему весело.

Как же хорошо, что его не подстрелили сегодня в этом Штутгарте. Ведь жизнь определённо была прекрасной.

14

– Давай повторим ещё раз, – Левиафан присел на корточки перед кроватью и взял руки ребёнка в свои. – Как тебя зовут?

Маленький, худой мальчишка в джинсах и тёмной рубашке не отрывал взгляд от пола. Аккуратная тёмная чёлка закрывала глаза, и Левиафан подумал, что, возможно, стоило его всё же подстричь. Ребёнок сглотнул и с усилием проговорил:

– М-м-меня зовут Ф-Феликс.

– Правильно, молодец, Феликс, – Левиафан чуть пожал холодную ладошку. – А меня зовут Леон. Что надо сказать?

Да, ребёнку он раз за разом называл своё фальшивое имя, то, что стояло в земных документах. Легенда не терпела недочётов, а Феликс должен был считать Левиафана человеком. Правда, обращение «дядя» он всё равно раз за разом пресекал: слышать подобное из уст другого демона было уже чересчур.

– Привет, Леон, – ребёнок поднял голову и чуть улыбнулся. Левиафан едва сдержал облегчённый вздох: работало. Динамика, пусть и слабая, но была.

Ненужного демона ему отдали буквально через пару дней, целого и даже относительно подлеченного, под аккомпанемент из насмешливых улыбок и ехидных шёпотков. Даже во взгляде Вельзевула читалось что-то, похожее на сожаление. Неудивительно – обидно терять перспективного работника, а сочувствующий демон определённо потерян. Но Левиафан легенду развеивать не собирался: пусть презирают, пусть считают слабохарактерным, зато подозревать ни в чём не будут.

Он поднялся на землю как герой, со спасённым ребёнком на руках. А вот дальше начались проблемы.

Ребёнок не говорил. Не реагировал на реплики, не помнил старого имени, не желал привыкать к новому, данному Оле («пусть будет Феликс, он же счастливчик, раз пережил такое, к тому же Филипп и Феликс – это созвучно!»). Забивался в угол, целыми днями смотрел в одну точку. Но гораздо хуже становилось, когда мальчишка устраивал истерики – в эти моменты сила, о которой он больше не помнил, выплёскивалась наружу и разрушала всё вокруг.

Демоны не ошиблись: его уровень эмоционального и интеллектуального развития действительно сравнялся с уровнем ребёнка лет пяти-шести. Но зато демоны понятия не имели, каких вершин достигла человеческая психиатрия, а Левиафан имел, и по прибытии на Землю их уже ждала целая комиссия из пяти частных детских психиатров.

Левиафан и Феликс поселились в отеле – вести новоиспечённого ребёнка в дом, где жил Филипп, он не рисковал. Ангелочку пока что следует считать себя человеком с лёгкой амнезией, так что сводить их, не узнав, что творится в голове у демонёнка, было нельзя. К слову, Левиафан раз за разом спотыкался на слове «демонёнок», не зная, как называть Феликса даже мысленно – полноценным «демоном» уже язык не повернётся, но и детёнышей, как всем известно, у Падших не бывает.

Ладно, Феликс так Феликс. Главное, что отель был чистым, номер – огромным, Оле жил на соседней улице и мог забегать в гости, а психиатры не задавали лишних вопросов, глядя на щедро отсыпаемые суммы денег, который Левиафан создавал из воздуха щелчком пальцев. Демон представил Феликса как сына старого друга и рассказал трогательную историю о том, как семья отдыхала за границей и попала под удар террористов. О подробностях обычно слушать никто не хотел.

Так что каждый день Левиафан терпеливо водил Феликса в клинику и дежурил под дверью, чтобы вовремя в случае нервной вспышки погасить или сдержать выброс силы Феликса. Врачи за стеклом что-то говорили, рисовали, двигали по столу машинки и резиновых зверей, на которых Феликс смотрел с тупым удивлением. Левиафан мысленно фыркал – откуда ему, адскому созданию, знать, как играть?

Через неделю Феликс заговорил – счастье, что встроенная устная полиглотность потусторонних существ у него не пропала. Ещё через три дня почти подружился с врачами. А потом Левиафана пригласили в кабинет, и на стол легла папка с рисунками.

– Мне очень жаль, – губы заведующей сложились в сочувственную гримасу, – но у ребёнка шизофрения. Галлюцинации, причём довольно агрессивные. И он уверяет, что это воспоминания.

Левиафан пролистал папку, где были быстрыми штрихами запечатлены знакомые ему демонические рожи, адские коридоры, пара пыточных устройств и – немного неожиданно – луна под гильотиной. И много, много пламени.

Что ж, ответ найден: Феликс помнит всё. Вопрос, как осознаёт эти воспоминания его деформированное создание? И как заставить его осознавать так, чтобы это было выгодно самому Левиафану?

Левиафан решил выжидать. И, уложив Феликса спать – или, как минимум, в постель, он всё ещё не был уверен, спит тот по-настоящему или притворяется, ангелочек, например, притворялся частенько – набрал Оле. Тот явился уже через десять минут.

– Не вижу проблемы, – голем уселся на диван и щелчком открыл банку с пивом. Левиафан пиво терпеть не мог. – Он же… м… идентифицирует себя как равного тем, кто находится вокруг? Как человека?

Левиафан покосился на соседнюю дверь и легким движением создал над диваном купол тишины – на всякий случай.

– Ну, я не спрашивал… вот так прямо. Но судя по всему, с этим проблем нет. Врачи сказали, что у него галлюцинации, а не мания величия.

– Ну вот и прекрасно! – Оле широко улыбнулся. – Ты всегда можешь убедить его, что это всё нереально. Страшные сны, бред высокой температуры, Хэллоуин… Он же теперь как ребёнок. Сколько ты поставил в документах, пять лет?

– И что? – Левиафан скептически выгнул бровь. – Дети тупые, по-твоему?

– Ну-у… – Оле поболтал банку. – Легковерные. А тебе он тем более верит, ты его спас.

Левиафан засмеялся:

– Да он даже не в курсе, от чего! Он не в себе был всё время после бойни в Штутгарте, Вельзевул сказал, никакого отклика на окружающих.

Оле серьёзно посмотрел на демона:

– Но ведь это ты вытащил его тогда из здания. Ты забрал его из рук убийцы. Поверь, такое чувствуется инстинктивно.

Левиафан снова покосился на дверь. Почему-то стало не по себе: ведь если задуматься, он для Феликса куда более опасен, чем тот Уильям Уолтон. Убийца демонов планировал выжившего отпустить, отдать людям, и вместо этого вручил тому, кто положит его на жертвенный алтарь. Иронично. И мерзко.

Хорошо, что у демонов нет совести. И всё же говорить о гипотетической благодарности мальчишки не хотелось.

Левиафан убрал купол и включил телевизор.

– Посмотрим кино? – миролюбиво спросил он.

15

Феликс чинно вышагивал по дорожке, крепко держа Левиафана за руку своей, затянутой в маленькую красную перчатку. В другой руке он сжимал палку с яблоком, покрытым толстым слоем карамели, и осторожно кусал.

– Дя… Леон, – позвал он. – А мы пойдём смотреть слона?

Левиафан с самым несчастным видом поднял воротник. Стояла осень, противная, сырая, и пусть даже он не мёрз, давящее серое небо наводило уныние. Впрочем, зато он мог надеть на себя и ребёнка перчатки и не ловить за это подозрительные и любопытные взгляды. Однажды у него даже спросили, не началась ли эпидемия. Разумеется, он сказал, что началась – чисто из вредности.

– Феликс, – сказал он самым терпеливым своим голосом, – ну зачем тебе слон? Что в нём интересного? Огромная серая глыба со шлангом на конце. И то, из шланга хотя бы людей поливать можно, а из слона никак.

Феликс хихикнул и мазнул карамелью по носу. Левиафан мысленно простонал и достал из кармана упаковку салфеток. Грех, конечно, жаловаться: Феликс безропотно соглашался ходить в душ по два раза в день, пользоваться антисептиком, менять одежду после первого пятна и, в отличие от того же ангелочка, даже вещи не разбрасывал. Но всё же, всё же…

Демон поднял голову и мельком просканировал тучи. Десять минут до дождя.

– Хм, Феликс, как насчёт кинотеатра? – Левиафан потянул ребёнка направо. – Там сейчас идёт какой-то фильм про животных. Про львов. Наверняка это веселее, чем слон.

Феликс был ребёнком покладистым. Он закивал.

Народу в кинотеатре почти не было – разгар рабочего дня всё-таки. Левиафан без проблем купил билеты, категорически отказался приобретать отраву в виде попкорна – да в конце концов, демоны чревоугодия за это премию не просто так получили! – и они прошли в зал, где Левиафан немедленно уткнулся в телефон. Осталось потерпеть пару часов, и его воспитательные обязанности на сегодня окончены, дальше пусть Феликс сам себя развлекает.

Фильм оказался не совсем про животных. Фактически, Левиафан вообще не понимал, зачем внутрисемейную драму и историю дворцового переворота поставили в подобные декорации. Ладно бы ещё мультик нарисовали, а тут фильм зачем-то сняли… Впрочем, Феликсу, кажется, нравилось. Там даже мелькали его любимые слоны.

А потом случилось то, чего Левиафан опасался. Удивительно, что не в момент, где погиб лев-король и где традиционно полагалось рыдать маленьким зрителям, а в самом-самом конце, когда вернувшийся наследничек и узурпатор вступили в безнадёжную, по мнению Левиафана, схватку. Ясно же, что «злодей» уже проиграл – допустил смуту в рядах львиной аристократии, позволил всем узнать о своем участии в убийстве брата, да и вообще, постарел и ослаб. Любят же люди верить в то, что их любимое добро всегда побеждает…

И тут кресла рядом затряслись. Едва тлеющая демоническая аура ребёнка вспыхнула, заколыхалась, и спустя мгновение зал наполнил грохот. Загорелся экран, лопнули пластиковые бутылка и вёдра у других зрителей. Взвыла пожарная сигнализация.

Левиафан среагировал почти сразу. Вскинул руки, гася огонь, останавливая летящие кресла в воздухе. Люди с криками бросились к выходу, хватали на руки детей, рассыпая попкорн, а Левиафан, шипя, скручивал чужую силу, зажимая её в кольце собственной и заставляя гаснуть.

– Феликс! – он перехватил тонкие запястья и чуть встряхнул мальчика. – Феликс, успокойся, ты нас угробишь! В чём дело, чёрт тебя возьми?!

Да, орать на больного ребёнка неэтично. Да, это запретили все пять психиатров. Но чёрт, ему же ничто не угрожало! Львы с экрана ничем не напоминали штутгартский терракт и вообще не собирались нападать!

– Он-ни деру-утся, – прорыдал Феликс. – По-почему они… они же семья! Я не хочу, чтобы кто-то ум-мирал, не хочу, чтобы он его уби-ил, не хочу!

Левиафан так и сел – прямо на пол, позабыв о своих принципах насчёт гигиены. Мальчик захлёбывался, бился в истерике, а Левиафан смотрел на него и впервые в жизни не знал, что сказать, чтобы не матом.

Демон. Грёбанный обитатель Ада. Да, он слетел с катушек, лишился половины силы, всего самоконтроля, но превратиться в пацифиста, отрицающего убийства даже на экране?!

Ясно, почему в Преисподней его окрестили «отработанным материалом»…

Левиафан вздохнул, встал, отряхивая пиджак. Обработал руки антисептиком, молча поднял Феликса и пошёл к двери. Вокруг царила паника, всех спешно эвакуировали, и на мужчину с плачущим ребёнком на руках никто не обращал внимания.

Уже на улице Феликс вдруг шевельнулся и сипло спросил:

– Со мной что-то плохое, да? Это я… сломал кино? Я чувствовал это.

Холодные капли дождя падали на лицо – Левиафан опять забыл дома зонтик. Плавное покачивание должно бы убаюкивать, но Феликс смотрел широко раскрытыми глазами. Он ждал ответа.

И, по счастью, ответ для таких ситуаций был придуман детской писательницей давным-давно.

– Ты волшебник, Феликс, – Левиафан изо всех сил постарался сохранить серьёзное лицо. – И поверь, довольно хороший, если потренируешься. Вот придём домой, и я всё расскажу.

16

Когда сверху в очередной раз послышался грохот падающего тела, Левиафан не выдержал и встал.

– Да успокойся ты, – миролюбиво сказал Оле, звеня тарелками. – Дети просто играют.

Новый взрыв визга и хохота огласил дом.

– Играют, как же, – процедил демон и потёр виски. – Если твой Филипп его раздавит…

– Мой? И ты так говоришь, как будто Феликс – беспомощный котёнок, – хмыкнул Оле. – Видел бы ты, как он кусается.

Левиафан, по счастью, не видел. Сдав Феликса на руки Оле, он с немалым облегчением устранился от воспитательного процесса и теперь только наблюдал, потягивая чаёк.

– К тому же из них двоих именно у него осталась сила…

– Которую он не использует. Мы договорились.

Сказка о маленьком волшебнике зашла на ура. Феликс крайне воодушевился, когда его назвали особенным, и серьёзно принял все правила: контролировать эмоции (для этого Левиафан ознакомил его с дыхательной гимнастикой) и никому не рассказывать. Левиафан купил ему немного поттероманской атрибутики для реалистичности, а затем вполне по-настоящему стал учить управляться с теми стихийными крохами сил, что у него остались. Теперь, когда никого не было поблизости, Феликс с удовольствием практиковался – в основном в телекинезе, – а вот разносить всё подряд нервными вспышками перестал. И вообще казался самым обычным, вполне счастливым ребёнком. Левиафан был очень горд собой и доволен Феликсом: сделать из демона, которого считали безнадежным, прилично функционирующего члена общества!

Послышался топот, и те, кто выглядели как обычные мальчишки, завалились на кухню.

– Дядя, привет! – Филипп помахал, схватил с тарелки печенье и поднёс ко рту. Но Оле молниеносно перехватил его руку:

– Ну уж нет! Сначала ты ешь нормальный омлет, а потом таскаешь сладкое. Феликс, тебя тоже касается.

– Ага, – Феликс кивнул, а потом посмотрел на Левиафана и смущённо улыбнулся. Ему он всегда улыбался отдельно, даже несмотря на то, что сейчас тот фактически скинул своего подопечного на голема. Неужели Оле прав, и что бы Левиафан не делал, после Штутгарта он всегда будет для Феликса особенным?..

Странное чувство. Не неприятное, но странное.

– Идите руки помойте, – буркнул Левиафан, отворачиваясь к окну. Филипп и Феликс наперегонки бросились в ванную, а он встал и пошёл в комнату – одеваться. Сегодня предстояло заглянуть в министерство образования и напакостить хорошенько, пока в Аду не решили, что он ничего не делает.

– Ангел и демон дружат… – бормотал Левиафан, перебирая пиджаки. – Уму непостижимо.

Мальчишки действительно сошлись на удивление быстро. То ли чуйка Филиппа не разобрала в покалеченном и ослабленном демоне врага, то ли что, но нового брата он принял очень дружелюбно, а Феликс после игр с «ровесником» ощутимо оживился и оттаял.

– Феликс не похож на демона, – мягко заметил Оле, появившись позади и отражаясь в зеркале. – Может, катастрофа пробудила в нём ангельское начало? Теперь они оба просто дети, и очень славные.

Левиафан, затягивающий галстук, подозрительно покосился через плечо.

– Не настоящие дети, – напомнил он, отодвигая Оле с дороги и проходя к выходу. Заглянул на кухню и добавил: – И кстати, я говорил, что ты готовишь слишком много? Они не доели бутерброды.

– Можно их выкинуть, – рассеянно пожал плечами голем. На переносице у него залегла морщинка, которая всегда появлялась там в моменты сильного душевного смятения.

– Детей?

– Что? Нет, бутерброды, конечно!

Демон фыркнул и закрыл за собой дверь.

17

Левиафан пытался написать отчёт. Уже битый час как пытался, но все вокруг будто сговорились ему мешать. Конечно, некоторая доля проблемы заключалась в нехватке материала. Он уже две недели как работал только словами и картинками через интернет – едва ли в этой глуши возможно было найти не то что кандидатуру на искушение, а хоть одну живую душу на мили вокруг. Так и задумывалось, когда после первого же намёка на карантин Левиафан чуть ли не из воздуха извлёк дачу и перевёз туда всех четверых, включая себя. Ну и что, что никто из них не мог заразиться – охваченные эпидемиями города его уже достаточно травмировали за предыдущие столетия!

Так что теперь они были заперты на весьма ограниченном куске земли, не считая тех дней, когда Левиафан открывал портал в какой-нибудь супермаркет, чтобы голем мог пополнить запасы продуктов. В принципе, всё это, даже постоянное наличие под боком двоих детишек, было не так плохо. Детишки бывали даже милыми. Иногда. Когда не визжали так, как в эту секунду.

– С первым апре-еля! – подкравшийся сзади Оле нахлобучил ему на голову какой-то картонный колпак. – У тебя спина белая!

Хм. Пожалуй, насчёт двоих детей он погорячился. Пожалуй, детей тут всё же трое.

– Спа… Ну хоть не крылья! – фыркнул Левиафан, перемещая шапку обратно на голема и щелчком пальцев превращая её в противогаз. – Уйми мелких, будь так добр. Они уже час визжат.

Он выглянул в окно, где Феликс и Филипп бегали по двору, стреляя друг в друга из водяных пистолетиков. Ну да, погода в апреле не самая подходящая, но не могут же ангел и демон простудиться!

– Как? Опять мультиками?

– Вот уж не знаю, – хмыкнул Левиафан. – Открой «Гензеля и Гретель», прекрасное пособие по воспитанию. Хлеб у нас вроде есть, до леса километров пять… Надеюсь, первым съедят Филиппа.

– Ха-ха, очень смешно, – пробубнил Оле, пытаясь стащить противогаз. – А выбирать любимчиков среди детей, кстати, нехорошо. Вредно для их психики.

– О как. А новости, значит, их психике смотреть не вредно?

– Да я просто забыл переключить канал, сколько ты ещё будешь припоминать! – застонал Оле. Голос его звучал совсем уж приглушённо, и Левиафан, вздохнув, сдёрнул с голема противогаз:

– Я Феликса час успокаивал, чтоб лишний раз таблетками не пичкать, так что до конца твоих дней, дорогуша, буду припоминать. А в новостях полно наших работает, мог бы уже запомнить.

Демон превратил противогаз обратно в картонку и стукнул голема ей по лбу.

– Марш гулять с детьми. Если я ошибусь в отчёте, мы пострадаем. Мы все.

– Я знаю, – Оле чуть посерьёзнел. – Не волнуйся. У тебя всегда получается.

– Без тебя знаю, – буркнул Левиафан, скрывая улыбку. – Иди. И имей в виду, следующую картонную шапку я превращу в кокошник и заколдую так, чтобы ты лет десять в ней ходил.

Вскоре дети притихли, и дело сразу пошло быстрее. Левиафан заполнил бумаги, не упустив ни одной запятой, а потом распечатал их и превратил в необходимые свитки с печатями. Нести их завтра Вниз ужасно не хотелось, но куда деваться. Он достал из холодильника лимонад и ушёл на террасу – отдохнуть.

Феликс и Филипп вернулись через пару часов. В самом что ни на есть чудовищном виде – лохматые, расцарапанные с иголками и травинками на одежде, комьями земли на ботинках… В довершение всего Филипп держал на руках кота.

Ну отлично. Кота. Домашние животные одичали настолько, что заполоняют леса? И где шляется Оле?

Левиафан скрестил на груди руки:

– И что это? Очередной первоапрельский розыгрыш?

Филипп нервно улыбнулся, прижав к себе кота. Красивый, кстати, кот, серый, пушистый, и глаза почему-то разные.

– А где-е…

– Ваш дядя? – зубасто улыбнулся Левиафан. – Самому интересно. Придёт – убью, можешь поверить.

Мальчишки переглянулись.

– Ну дядя Лео-он… – заныл Феликс.

– Это Марк! Мы нашли его через дорогу! – тут же перебил Филипп, делая шаг вперёд. Переговорщик, тоже мне… Ну вот какие, к ангелам, могут быть переговоры? Не хватало ещё бездомных животных подбирать. А если, не приведи судьба, об этом услышит кто-нибудь Снизу? Да Левиафану потом для реабилитации как минимум войну устроить надо будет!

– … он совсем один!

– И голодный, смотрите, какой худой!

Левиафан вскинул руку.

– Минута, – ровно проговорил он. – Я даю вам минуту, чтобы это животное ушло и не вернулось. Иначе, клянусь, оно полетит со второго этажа.

Мальчишки осеклись. Демон ожидал, что они обидятся, надуют губы, начнут канючить, и был, в общем-то, готов. Но Филипп вместо этого наклонил голову и чуть сощурил синие, как у всех Эфемер, глаза.

– Но мы же ещё не спросили дядю, – медленно проговорил он. – Почему вы никогда его не спрашиваете? Он же наш настоящий родственник.

Вот гадёныш мелкий. Ладно же…

– Ну иди, спроси, малыш, – с обманчивой мягкостью произнёс демон. – От твоей минуты осталось секунд сорок. А мы тут подождём, да, Феликс?

Филипп подозрительно уставился на него, явно удивляясь столь лёгкой победе, но потом сунул зверя Феликсу и кинулся вниз по лестнице. Кот, оказавшись на руках у демона, тут же выразил свой протест отвратительным мяуканьем. Феликс попытался отодвинуть его от лица и чуть не упустил.

– Спокойно, дай сюда, – Левиафан аккуратно подцепил кота за шкирку. Мальчик послушно разжал руки. – Скажи честно, дорогуша, тебе разве так нужно это небесное творение?

– Ну… он пушистый, – Феликс неуверенно пожал плечами. – Только царапается. Но Фил…

– Ага. Так я и думал, – Левиафан поднял свободную руку, очертил в воздухе круг и швырнул животное в портал.

Феликс ойкнул и прижал руки к лицу. Кот приземлился посреди обеденного стола. В чужой квартире, на другом конце страны. Семья из четырёх человек застыла в ужасе. Интересно, насколько это сломает им мировоззрение?

– Всегда и всё решают взрослые, дорогой, – Левиафан пригладил Феликсу волосы и брезгливо стряхнул с них иголки. Тот хлопал глазами и смотрел на бывшего Марка, невозмутимо лакающего куриный суп из чьей-то тарелки по ту сторону портала.

– А с ним всё будет хорошо?

– Пока не кончится суп, – серьёзно ответил Левиафан, закрывая портал. На лестнице послышались шаги, и демон прижал палец к губам:

– Тс-с. Молчи, – он сдержанно хихикнул. – Пусть поиграют в горячо-холодно. Или как там называется игра на поиск вещей?

– А… что подумает Фил? Ну, когда не найдёт?

– Что я съел кота, видимо, – снова фыркнул Левиафан. – Неважно. Судьба Марка – наш маленький секрет.

18

Он успел тысячу раз пожалеть о том, что выбрал своей последней целью именно министерство образования, когда официальный возраст мальчишек достиг шести и семи лет, и их стало возможным сдать в школу – обоих сразу. Теперь почти каждую ночь Левиафан наблюдал голема, скрючившегося за столом в кухне и перечитывающего задачник по математике. Через неделю он не выдержал:

– Ладно, я еще понимаю, дети не могут это сделать. Но ты, Оле? Тебе несколько сотен лет! Которые ты провёл рядом со лжецом, подлецом и интриганом!

– Во-первых, это действительно сложно, вот возьми и попробуй, – засопел Оле. – А во-вторых, не обзывай себя!

– Я лишь констатирую факт, – вздохнул Левиафан. – Дай сюда.

Он взял учебник, перелистнул на последнюю страницу и ткнуь в надпись «Ответы». Оле вытаращил глаза:

– Ого! А как же способ решения? Без него оценку снизят.

Демон закатил глаза:

– Для этого есть ГДЗ. Мне ли учить тебя пользоваться гуглом? И потом, все эти оценки не имеют значения, – Левиафан отвернулся и достал из холодильника кефир. – Готовься лучше к ритуалу. Мы всё ещё не знаем, кем должен быть третий живой компонент.

Левиафан вышел, чувствуя, как взгляд голема сверлит ему спину. Время поджимало. Вчера на их улицу ни с того ни с сего заявился Дагон – по его словам, проверить, не устроил ли демон-инвалид того, что можно было бы обозначить как «выход за нормативы вреда человечеству». Бред, конечно, инспекции проводили не так. Дело в другом: пригрев беспомощного, дав ему возможность жить, Левиафан выказал по меркам Ада слабость. А у этого явления есть и обратная сторона. Оно превращает их с Феликсом в мишени.

Впрочем, Дагон не успел ничего сделать. Левиафан как раз пятился, мысленно благодаря высшие силы за идею отдать Феликса в школу, где демоны уж точно не стали бы его искать, когда Оле вылетел из дома и заслонил Левиафана собой. Да ещё и оттолкнул при этом Дагона, храбро, в лучших традициях кино заявив:

– Отвали от него!

Честное слово, на лицо Дагона в этот момент стоило посмотреть. Пожалуй, только от шока он не испепелил голема в первую же секунду. А во вторую его занесённую руку уже отбросил невидимый хлыст Левиафана.

– Не смей, – Левиафан сузил глаза. – Убирайся, или я пожалуюсь Вельзевулу, что ты мешаешь мне работать и портишь имущество.

Дагон прошипел, что порядочные демоны живое имущество обновляют хотя бы раз в сотню лет, но убрался. Да, он наверняка попробует ещё, но они получили отсрочку. Слава… Оле, если быть честным. Но после этого Левиафан стал оставлять мальчишек в школе ещё и на продлёнку. На всякий случай. Как и следовало ожидать, в восторг они не пришли.

– Зачем ты дал ребёнку нож? – возмутился Левиафан, увидев, как Филипп тычет крохотным лезвием в столешницу, а затем суёт ножик в карман рюкзака.

– Это нож для моральной поддержки! – громко сообщил он. Оле нагнулся к уху демона:

– Он не настоящий. И не острый. Просто Филипп сказал, что не чувствует себя в безопасности на продлёнке, и я подумал…

– Что теперь я должен не чувствовать себя в безопасности дома?!

– О, – нахмурился Оле. – Прости. Ну… хочешь, дам и тебе нож?

Не будь в комнате детей, Левиафан сейчас точно кинул бы в голема чем-то увесистым. Иногда прямо не поймёшь, шутит он или действительно серьёзно! Как в тот раз, когда Левиафан вернулся домой под утро – а что, ночью люди тоже прекрасно искушаются! – и обнаружил на кухне пять мисок с пятью разными видами печенья. А ещё – усыпанных мукой и очень довольных Оле и Филиппа. Которые захотели печенья посреди ночи и почему-то решили, что испечь будет проще, чем добежать до круглосуточного магазина. И это при том, что раньше у них дома отродясь муки не водилось!

– И что это такое? – Оле постучал по странице. – Нет, это как понимать? И после этого я должен давать вам разрешение на колесо обозрения?

Филипп сопел, ёрзал, наматывал подол футболки на палец и исподлобья смотрел в дневник. Размашистая алая надпись в строке замечаний совершенно затмила собой аккуратные колонки расписания.

– Там высоко. Я не хочу колесо, – тоненько вставил Феликс.

– Поддерживаю, никаких колёс в этом доме, – рассеянно вставил Левиафан. Он поставил кружку на мойку и поймал взгляд Оле. – Что? По-твоему, в семь лет не рановато для колёс? Или вы о чём?

Вообще-то у мальчишек не было проблем с учёбой. Феликс так и вовсе считался маленькой звёздочкой: регулярно получал похвалы за рисунки, где, по счастью, уже не мелькали адские пейзажи, а потом ещё и региональный конкурс чтецов выиграл.

– Эм… да ни о чём, я разберусь, – Оле быстро прикрыл страницу рукой.

А вот это уже интересно. Левиафан оторвал целлофановый пакетик, обернул руку – не хвататься же за обложку, мало ли где оно валялось – и одним движением выдернул у голема дневник. Открыл и перелистал:

– Воет на уроке вместе с братом?..

– Я его петь учил! – возмутился Филипп.

– И это вся трагедия?

– Перелистни, – несчастным голосом сказал Оле, облокотившись о руки.

Левиафан перелистнул и закашлялся:

– Подложил учителю рисования чеснок в сумку, утверждая, что изгоняет из него… демонов?! – он поборол порыв просканировать ауру ангелочка. Ясно, что браслеты не позволят ему очнуться, но… вот она, сущность, всё равно проявится!

Левиафан закрыл дневник и пошёл к детям. Плавно отодвинул Феликса, и тот плюхнулся на колени Оле.

– Знаешь, Филипп, ты меня прямо-таки разочаровал. Не думал, что ты, с твоими… задатками, можешь совершить подобную ошибку.

В хмуром взгляде ангелочка блеснула искра недоумения:

– Какую ошибку?

– Фатальную! – Левиафан сунул ему дневник. – Перепутать демона с вампиром! У меня нет слов! Покажи, в каком мультике учат такому, и я лично отравлю режиссёра. Дезинформировать население, что за люди…

Феликс распознал шутку и уже хихикал в голос, утыкаясь лицом в ладошки. Оле погладил его по голове и тоже улыбнулся – с заметным облегчением.

– А как тогда изгоняют демонов? – с живейшим интересом уточнил Филипп. – А то Паша видел, как наш учитель…

– Паше твоему надо настучать по голове, – Левиафан выдвинул ящик с овощами. – Марш спать. Демонов не существует. А я хочу чеснока.

Дневники хлопались на стол каждую неделю, и голем добросовестно расписывался в графе «подпись родителя или законного представителя». С той же регулярностью он проверял дневник электронный, ходил на собрания. Мальчишки ссорились и мирились с одноклассниками, но никогда – друг с другом, и Феликс уже в открытую мечтал, что в будущем Филипп может поехать вместе с ним в Хогвартс и победить всех злых волшебников, за которых он теперь принимал демонов из воспоминаний.

А когда по вечерам Оле с мальчишками одинаково увлечённо смотрели «Команду «Мстители»», Левиафан даже чувствовал себя лишним в их беззаботной компании.

Но хуже было то, что в глубине души он сам потихоньку становился таким же. Ему почти нравилась нынешняя жизнь. А значит, с ритуалом стоило поторопиться.

Пока он не заигрался. Пока не стало поздно.

19

– Скажи, Леви, – Оле задумчиво крутил в руках фишку от лото. Мальчишки вечно разбрасывали их по всей гостиной. – Ты когда-нибудь думал о том, что можешь быть злодеем в чьей-то чужой историей?

– Ага. В своей. Причём официально, – фыркнул Левиафан. – Я грёбанный демон, к чему вопросы?

– Я не это… По-твоему, всё, что мы делаем, правильно?

Левиафан встал и скрестил руки на груди, нависая над големом.

– А с каких пор тебя это волнует? Пересмотрел супергеройских мультиков? Ты не на ангелов работал все эти годы, дорогуша. Нет никакого правильного и неправильного, есть лишь выгода и выживание. Весь мир – одна большая арена. Или мне надо опять объяснять тебе прописные истины?

Левиафан пнул попавшуюся под ногу коробку от игры и ушёл на кухню. Он нервничал. Последнее время всё вокруг только злило и бесило. Над ним словно нависла тяжёлая туча, и демон чувствовал, что она вот-вот разразится грозой. Или, может, гроза была только внутри него?

В отчаянии он даже начал курить – в основном по ночам, на кухне, когда мальчишки и голем расходились по комнатам. Он сидел в темноте и курил, выпуская дым в открытое окно, и раз за разом щёлкал пальцами, подогревая остывший чай. Стояла зима, снег падал за окном медленными, редкими хлопьями, приглушая рёв припозднившихся машин. Левиафан выбросил в окно сигарету и потянулся за новой, когда в коридоре прозвучали лёгкие шаги.

В первую минуту демон вздрогнул и напрягся, но тут же понял, что зря – шаги были детские. Мгновение спустя в дверь просунулась лохматая голова и громким шёпотом спросила:

– А чего ты не спишь?

Левиафан хотел было сказать, что он демон – ох, зачастил в последнее время с этой репликой, будто оправдывается… Но спохватился и тоже шёпотом ответил:

– А ты?

Очевидно, расценив это как приглашение, Феликс прошлёпал на кухню и с ногами забрался на стул, придвигаясь к Левиафану вплотную, так близко, что демон мог без труда разглядеть уши Чебурашки у него на кофте.

– Тебе вообще-то завтра в школу, – со вздохом заметил Левиафан и щёлкнул пальцами, наполняя чайник водой и заставляя его кипеть.

– Вау! – подпрыгнул Феликс. – Ты умеешь колдовать без палочки? Я думал, так только дети умеют!

Левиафан мысленно выругался: забыл.

– Нет, взрослые тоже могут, просто им сложнее, – он потянулся за чашками. – Чего ты хотел? Опять кошмары?

Феликс кивнул и лёг подбородком на столешницу:

– Тебе они снятся?

– Нет, – честно ответил Левиафан. В такие моменты он понимал, почему демоны обычно не спят. Слишком уж много призраков прошлого поджидает в темноте. – Я же взрослый.

Он взял с полки пакетик и кинул в кружку, заливая кипятком.

– Везё-ёт, – Феликс повозил носом по столешнице и пробормотал явно где-то подслушанную фразу: – Почему жизнь так трудна?

Левиафан хмыкнул, поставил перед ним дымящуюся кружку и, взяв за плечо, вернул в вертикальное положение.

– Дуй, чай горячий, – он брызнул на стол, где только что валялся мальчик, антисептиком, и протёр поверхность. – Посмотри на этой с другой стороны: однажды ты наберешься сил и опыта, сможешь вернуться назад… и отомстить всем, кто делал твою жизнь трудной. Я даже помогу. Но сначала вырасти.

Ребёнок неуверенно заулыбался, потянулся к кружке, осторожно зачёрпывая ложечкой горячую жидкость. А Левиафана обожгла мысль: не вырастет. Не наберётся сил. Не сделает ничего.

И не только потому, что он демон с дефектом сознания: в конце концов, кто знает, он и так уже прошёл по пути реабилитации дальше, чем кто-либо. Просто в этой истории Феликсу уготована роль жертвы. И уготовил её Левиафан.

В конце концов, не поэтому ли он так уверенно врал мальчишке про Хогвартс – знал, что до одиннадцати лет тому не дожить?

– У тебя всё хорошо? В школе? Никто не обижает?

Левиафан подался вперёд во внезапном порыве. Если в прошлый раз он лишь зашвырнул школьного завуча на Марс, то сейчас готов был сжечь неугодных Феликсу людей живьём. Только бы сделать хоть что-то, чтобы хоть немного, хоть как-то иску… Левиафан даже сам себе не позволял додумать эту мысль.

– Не-е. Никто. А если бы и попробовали, Фил бы их треснул.

Его безмятежный голос точно отрезвил Левиафана. Демон выдохнул, медленно опускаясь на стул. Собственно, чего он вдруг взвился?

– Только, – продолжил свою мысль Феликс, – они со мной играть не очень любят. А с Филом – да. Получается, у меня нет друзей, только Фил, ты и дя…

Ещё бы детишкам не нравилось играть с Филиппом. Ангелы созданы, чтобы внушать симпатию. Подумаешь, проблема, кому нужны друзья?

– У меня тоже только вы, – Левиафан пожал плечами.

И в следующее мгновение оказался в кольце тёплых детских рук.

Демон вздрогнул, непонимающе уставившись вниз. Тёмная вихрастая макушка торчала у него под самым носом, волосы падали на лоб, открывая беззащитную тонкую шею. Левиафан чувствовал, как дышит Феликс, как вздымаются и опадают у него рёбра, и сейчас он казался таким маленьким, доверчивым, слабым… словом, точно таким, каким и был.

А ещё он обнимал Левиафана. Пытался так помочь или нуждался в помощи сам? Ещё и обнимал так искренне, по-настоящему, тепло…

– Ну, ладно тебе, – пробормотал Левиафан голосом, в котором с трудом узнал свой собственный, и неловко провёл рукой по голове ребёнка. – Пойдём спать, а?

Он жил тысячи лет. Но подлецом себя чувствовал впервые. Так, словно все обманутые, увлеченные в Ад души сейчас посмотрели на него разом. Или… на ангела, которым он когда-то был.

– Пошли. Давай-давай, ножками, ты тяжёлый, – Левиафан мягко развернул мальчика в сторону выхода из кухни. Врал, конечно, просто знал: продлись тактильный контакт ещё пару секунд, и у него сдадут нервы.

– Я не хочу спать в крова-ати, – внезано заканючил Феликс, шлёпая босыми пятками по коридору. Вечно он свои тапки где-то бросает. – Хочу на дива-ане.

Левиафан цокнул языком, но спорить не стал – открыл дверь в гостиную, и счастливый пацан с разбегу плюхнулся на диван.

– Может, тебе ещё и колыбельную спеть? – язвительно уточнил Левиафан, под покровом ночи доставая плед из воздуха и укрывая мальчишку. И тут же понял, как прокололся.

– Да! – ребёнок приподнялся на локте. Поймал фирменный взгляд демона и тут же притих. – Ну… или ты можешь её включить. Пожалуйста.

Что ж, хоть понимает, что заставить Левиафана петь может разве что Армагеддон. Кстати об Армагеддоне…

– Давай-ка, достань ноутбук, – приказал он. Феликс тут же сел, гордо улыбаясь, вытянул руку в сторону шкафа, и спустя секунду ноутбук мягко соскользнул с полки и завис перед демоном. Левиафан одобрительно кивнул и поднял крышку. Сериал про неслучившийся Армагеддон ему очень понравился. А уж колыбельная там была самой лучшей.

Go to sleep, and dream of pain… ¹

Феликс свернулся клубочком и закрыл глаза, почти сразу начиная сопеть. Левиафан поставил композицию на повтор и сел рядом. Колыбельная была написана для маленького Антихриста, так что должна подойти и демонёнку, верно?

Sleep so sweet, my darling boy,

You will rule when Earth's destroyed…

Левиафан смотрел на спящего Феликса. На тени от ресниц на щеках, уткнувшийся в диванную подушку острый нос, лежащие поверх пледа тонкие руки. Вслушивался в ровное дыхание и понимал, что проиграл.

Он не сможет просто его убить.

Демон встал и прошёлся по комнате, борясь с желанием обеими руками вцепиться в волосы. Нет, нет, не может быть, чтобы все эти подонки, называвшие его слабаком, оказались правы. Целый мир! Власть, свобода, совершенство! И променять всё это на какого-то мальчишку?! Поддаться иллюзии тепла и ложной заботы – да-да, ложной, ведь Феликс привязан к нему лишь потому, что верит, будто Левиафан нянчится с ним по доброте душевной! Поступить так глупо, по-детски, даже хуже – по-ангельски сентиментально?

Ну уж нет! В этом мире нельзя позволять себе слабину, он понял это ещё в начале. Да он… да он сотню таких Феликсов создаст, когда все закончится!

Это тоже звучало как торг, жалкий, унизительный, но Левиафан вцепился в эту мысль всем своим сознанием. Ведь всё так – он будет всемогущ, сможет воплотить свои желания. Любые, какие угодно. Хорошая цена за неприятное убийство.

Светало. Левиафан потянулся, отдёргивая шторы. И тут же отшатнулся, заходясь в приступе дикого, удушающего кашля.

Ему показалось, что у дороги стоит, по-акульи скалясь, давным-давно мёртвый Вик.

20

Третий компонент нашёл ангелочек.

Уж от кого, а от него Левиафан точно не ожидал такой полезности. Мальчишки как раз вернулись из школы и переодевались, горячо обсуждая какой-то то ли фильм, то ли мультсериал. Дверь они оставили полуоткрытой, и каждое слово далеко разносилось по коридору.

– Нет, понимаешь, он оборотень! Человек и волк!

– Так человек или волк? – недоумевал Феликс, прыгая на одной ноге и пытаясь стянуть с себя брюки.

– Сложно сказать, – Филипп постучал козырьком кепки по кровати. – Ну, вот если оборотень превращается только в полнолуние, он, наверное, больше человек. А вот если каждую ночь, то как? Это же одинаковое время в том и другом виде.

– Человековолк, – хихикнул Феликс. – Или волкочеловек.

– Челолк.

– Волковек.

– Ночник.

– А это ещё почему?

– Ну, он же по ночам не спит.

– Ну ты даёшь! Ночник – это лампочка, а ты балда.

– Кто обзывается, тот сам так называется! – Филипп кинул в него подушкой-авокадо, и они устроили очередную потасовку. А Левиафан стоял у полуоткрытой двери и просто не мог поверить в услышанное.

Так просто? Всё действительно было так просто?

Он быстро восстановил в уме загадочную рунную вязь, над расшифровкой которой бился столько времени. Да, сомнений нет. Слово действительно может подходить двоедушнику – тому виду оборотней, которые перевоплощаются каждую ночь. Как правило, двоедушников проклинали ещё до рождения, и жили они, вопреки легендам, недолго: попробуй-ка каждую ночь ломать и срастать заново все кости, а в промежутках ещё и носиться по местности, вредя окружающей среде! И это уж не говоря о том, что убить такого монстра всегда считалось милым делом, даже если монстру было лет пять. По сути, чем позже те начинали превращаться, тем больше у них возникало шансов дожить хотя бы до двадцати-тридцати.

Правда, сейчас двоедушники повывелись, так что найти подходящий объект будет сложновато. Но зато они знают, что искать! Схемы давно составлены, порядок ритуала выучен наизусть, ангел и демон – прямо за дверью. В уравнении не осталось неизвестных!

Окрылённый, Левиафан кинулся на кухню:

– Нашёл! Я нашёл!

Оле, ставящий кастрюлю с борщом на плиту, глянул через плечо и чуть улыбнулся:

– О, привет. Погоди, сейчас подогрею мальчишкам ужин, и поговорим. И не волнуйся так, а то кашлять опять начнёшь.

– Да плевать! – Левиафан возбужденно махнул рукой. – Я разгадал третьего! То слово, которое вроде волк, но и не совсем, – это двоедушник! Осталось найти его, и мы можем завершать ритуал!

Рука Оле замерла над плитой, спина напряглась, точно готовясь к удару. Он молчал, казалось, целую вечность, а потом повернулся.

– Ну? – Левиафан вскинул брови, не понимая, почему тот не радуется. Почему не смотрит на него по-щенячьи преданно, почему не аплодирует демонической гениальности. Нет, не то чтобы Левиафану это было так уж нужно, просто… он привык.

Оле медленно отодвинул стул, скрипя ножками по полу. Сел, опёр подбородок на сцепленные руки. И наконец посмотрел на демона.

– Послушай, Леви, – он произнёс это как-то особенно чётко, проговаривая каждый слог. – Мы должны остановиться.

Сначала Левиафан подумал, что ослышался. Он даже засмеялся:

– Что? Остановиться? Оле, ты в своём уме? Когда мы так близко, зачем?

Оле выпрямился. Незнакомцу голем показался бы совершенно спокойным, но Левиафан знал его не первое столетие и различал в голосе тщательно скрываемую дрожь.

– Во-первых, – голем загнул палец, – не забывай, что сам научил меня читать. Твоя затея может уничтожить нашу реальность.

– Ох, – Левиафан досадливо поморщился, – вероятность этого очень, очень мала, особенно если выполнить ритуал без ошибок. А даже если и так, что с того? Там у нас будет другая, ничуть не хуже.

– Во-вторых, она буквально будет стоить жизни беспомощному демону, а возможно, и ангелу. Если мир уцелеет, ты отпустишь его, а Небеса узнают, для каких целей послужило ангельское перо…

– Небеса не убивают своих!

– Изгоняют, – жёстко уточнил голем, – это лучше?

Левиафан осёкся, глядя на подчинённого так, словно у того выросли крылья.

– И в-третьих, – Оле отвёл взгляд, – я… я просто не хочу.

Повисла тишина.

– Не хочешь? – эхом повторил демон.

После кивка тишина превратилась в угрожающую. Лампочка на кухне замигала, а темнота сгустилась так, словно на улице не весна, а зима с её длинными ночами. Борщ на плите зашипел и тут же притих, покрываясь коркой льда. Левиафан взмахнул рукой, запечатывая дверь, и, навалившись на стол, уставился голему в лицо. В глазах полыхал никогда прежде не направляемый на Оле огонь.

– Ты же соглашался. С самого начала, когда я показал тебе эту чёртову книгу. Ни одного слова против. Или, может, скажешь, что я не давал тебе права голоса? Отвечай!

Последнее слово хлестнуло, точно плеть. Оле вздрогнул и помотал головой:

– Н-нет… но…

– Тогда позволь спросить, что же именно не отвечает твоим ожиданием? Ты думал, всё будет быстро и легко? Думал, за власть не придётся ничем заплатить? Как ребёнок, который не понимает, что сладкое подают только после невкусного супа?

Голос демона клокотал и сочился ядом, он едва сдерживался, чтобы не ударить Оле, и даже не замечал, что уже фактически кричит тому в лицо.

– Знаешь что? Мне начинает казаться, что ты не понимаешь вообще ни хрена! Не имеешь ни малейшего понятия, какой дамоклов меч висит надо мной каждый день, каждый миг, каждую секунду! Знаешь, за что мы восставали? Какие лозунги выдвигал трижды проклятый падшими и непадшими Люцифер? Как и все идиоты – за свободу! А теперь я демон, и у меня нет ни хрена от этой долбанной свободы! Я даже не смогу защитить тебя, если Вельзевул вдруг решит, что я работаю недостаточно, и позволит остальным нас проучить! И знаешь что? Я возьму эту свободу сам, и никакие огромные глаза тупых големов меня не…

– Ты хочешь убить Феликса! – наконец сорвался Оле. – Лучше бы… лучше бы ты его вообще не спасал, вот что! Бросил бы в Аду, и дело с концом! Это… честнее!

Левиафан, только собиравшийся сказать, что с обретенной силой они могут опробовать и воскрешение, отшатнулся. Перед его глазами воочию пронеслись «девять кругов» – прекрасная метафора, придуманная смертным, чтобы описать то, как мучения раз за разом заворачивают на новый круг. Голем действительно не может вообразить, как погибал бы ущербный демон, отданный остальным как игрушка, забава, кукла для битья? Как его рвали бы на части, день за днём, пока ничего не осталось бы от эфирной сущности?

Феликс был бы обречён, не дай Левиафан ему эти два года. Мало он с ним возился, мало защищал? Два года счастья – да у самого Левиафана столько никогда не было, потому что для счастье нужно неведение! И пусть эти два года должны закончиться на алтаре, это хотя бы… не так больно. Оле действительно считает, что демона стоило бросить Внизу, потому что…

– Забавно, – Левиафан сглотнул и нацепил на лицо кривую усмешку. – Забавно, что тебя так волнует честность сейчас. Забыл, сколько крови на твоих руках? Как подложил пустой патрон в пистолет того поэта, как выбивал показания из малыша Людовика по моему приказу? Не подумай, я верю, что тебе это не нравилось. Мне самому куда больше по душе пакостить издалека, каюсь, чистоплюйство. Но заделаться белым и пушистым? Не поздновато?

Оле, кажется, понял, что перегнул. Его плечи поникли, и он уставился в стол.

– Разве мы плохо живём сейчас? – тихо спросил он. – Почему ты всегда хочешь больше?

Левиафан молчал. Видимо, приняв это за хороший знак, Оле положил руку поверх его ладони и жалобно попросил:

– Отступись. Ещё не поздно.

– Куда, Оле? Мы похитили ангела. Я подставился, защитив демона. Это не может длиться вечно.

– Мы что-нибудь придумаем, мы…

– Нет, – Левиафан вырвал руку. – Мне нужны не крохи и подачки, а нормальная жизнь. И если чтобы сбежать из Ада, нужно пройти по трупам, я пройду.

Оле откинулся на спинку стула и гордо вскинул подбородок:

– Тогда я не буду в этом участвовать!

Левиафан хищно улыбнулся, чуть наклоняясь вперёд:

– Нет, дорогой, будешь. Если помнишь, ты мой голем. Я в любую минуту могу просто приказать, и ты будешь выполнять всё, как миленькая кукла. Как тебе перспективка, м? Не подумал?

Оле замер, уставившись на него широко открытыми глазами. В них было столько чистого детского изумления, столько незаслуженной обиды, что Левиафан сразу добавил, чуть не срываясь на мольбу:

– Но я не стану. Я же… я хочу, чтобы ты понял, Оле! У тебя всегда получалось понимать.

Оле глядел на него и молчал. Не выдержав, Левиафан резко отвернулся, одним движением распечатывая дверь.

– Поговорим, когда я вернусь, – отрывисто бросил он и пулей вылетел в коридор. Там уже торчали детишки, Феликс стал возбужденно спрашивать, почему не открывали дверь, а более чуткий и проницательный Филипп тут же попятился, вжимаясь в шкаф с пальто. Левиафан рывком сорвал с крючка куртку и ключи и вылетел из дома, не оглядываясь.

21

Он не возвращался двое суток. Колесил по городу, швырял мимо урны пустые стаканчики из-под чая, часами смотрел в окна маршрутки и думал, думал, думал. Ему нужно было успокоиться, а лучше всего это получалось делать среди людей.

Почему Оле так сказал? Он же всегда соглашался. Всегда слушал, всегда помогал, хотя Левиафан ни разу – ни разу не использовал формулу подчинения! Неужели правда из-за детишек? Неужели так заигрался в семью, что не хочет даже гипотетически подвергнуть их опасности и боли?

«Он просто запутался», – решил наконец Левиафан. Немудрено, ведь даже он, демон со стажем, чуть не поддался, так чего ждать от голема? Особенно если Феликс и к нему лез обниматься…

Зря он кинулся на Оле. Надо было остаться, объяснить всё хорошенько, а не угрожать и хлопать дверью. Это же Оле. Верный Оле, который прикрывал, помогал и просто всегда был рядом. Разве на него можно долго злиться?

– А не надо было открывать рот и говорить такое, – пробормотал Левиафан для порядка. Ноги уже сами несли его к дому. Сгущались сумерки, улицы пустели, и очень уж не хотелось снова бродить по ним в одиночестве. Так что, недолго думая, демон спрятался за углом и открыл портал на нужную улицу.

Первое, что бросилось в глаза – не горели окна. Левиафан мельком глянул на часы: неужели легли, в восемь-то вечера?

– Э-эй! Я дома! – крикнул он, толкая дверь.

Тишина. Абсолютная, ни шороха, ни дыхания. Не показалась виноватая физиономия Оле, не высунули головы из комнат мальчишки. Левиафан почувствовал, как внутри скручивается тяжёлое предчувствие беды.

Он захлопнул дверь, прижимаясь к ней спиной, и просканировал дом. Никого. Он просканировал ещё раз, зачерпнув силу уже из себя, да с такой силой, что подогнулись колени, а слои реальности задрожали, чуть не выворачиваясь наизнанку.

Дом был пуст.

Первая мысль была – демоны. Прознали про книгу, про похищение Филиппа, про убийство Вика, да про что угодно – и пришли покарать. Ведь так и знал, что этим кончится… Проклятье, нельзя было уходить!

Левиафан выпрямился – рывком, схватившись за вешалку, и кинулся в комнаты. Он знал, что этого делать нельзя, что если это демоны, они точно оставили ловушку, но…

– Оле! Феликс! Оле!

Но он же не железный, в конце концов!

Было темно. Впопыхах Левиафан врезался в тумбочку, сбил с неё стопку раскрасок и едва не опрокинул на диван. Загнанно обернулся, метнулся к лестнице, в спальню, а сразу оттуда открыл портал в кухню. Разумеется, безрезультатно.

Левиафан понял, что задыхается. Так, нет, никакой паники… Он нащупал рядом стул и тяжело опустился на него, пытаясь совладать с собой.

Всё нормально. Демоны могли оставить послание. Записку, разрисованное кровью зеркало, запись на автоответчике… Нужно проверить. И не думать, ни в коем случае не думать о том, что голема с детьми могли забрать не ради приманки, а ради чего-то куда более простого и страшного…

Левиафан резко встал и ударил по клавише выключателя. Вспыхнул свет, озаряя чистый стол, аккуратно составленную посуду, пустую плиту и посудомойку… Пустую? Оле что, не кормил их? Нет, конечно, похитители могли прийти в тот же день, когда Левиафан сбежал… но в таком случае голем бы и еду не успел убрать, верно?

И – взгляд демона упал на пустые крючки и подставки для ботинок в коридоре – разве жертвам позволили бы одеться?..

Следующая пришедшая в голову мысль была такой дикой, что Левиафан захохотал. Он двинулся по квартире, зажигая везде свет, взмахом руки распахивая шкафы и ящики. Ну не может быть такого, нет, никак! Может, они просто пошли гулять? В парк аттракционов, на поздний сеанс кино, детский праздник, а он тут развёл истерику…

Правда, куда тогда пропало столько одежды…

На экране компьютера белел лист бумаги – большой, из детского альбома. Лист висел на кусочке скотча, Левиафан одним движением оторвал его и вгляделся в буквы. У Оле всегда был прекрасный почерк.

Я так больше не могу. Ты погубишь нас всех. Прости. Мы уходим насовсем и как можно дальше, не ищи, я выкинул все телефоны и симки. Я ничего не скажу Внизу, но позволить тебе убить Феликса и втянуть в это меня не могу. Прощай.

Мне правда жаль.

Левиафан застыл, глядя на послание ничего не выражающими глазами. Руки чуть задрожали, и демон бросил листок на пол, испепеляя одним взглядом. Сунул сжатые кулаки в карманы, зажмурился и прислонился к стене.

Он ушёл. Ушёл. Чёртов голем просто взял и сбежал. Без вопросов, без колебаний, когда встал вопрос выбора, он выбрал мальчишек. Чужих, тех, кого знал без году неделя. И это было бы нормально, даже ожидаемо, будь это кто угодно другой… но Оле!

Левиафан толчком оторвался от стены. Вынул руки из карманов, медленно обвёл взглядом комнату и подошёл к сбитой в самом начале тумбочке. Поднял с пола раскраски, сложил их, выровнял аккуратной стопкой. Обернувшись, провёл ладонью по корпусу компьютера, смахивая пыль – без щёток, без перчаток. Удивительно, но разносить всё вокруг, как он сделал бы раньше, совсем не хотелось. Зачем? Никто не услышит. Не придёт. Не поможет. Ни-ког-да.

Его шатнуло, и демон схватился за дверной косяк. Перед глазами стояла пелена, он опустил голову и наткнулся взглядом на дурацкий звёздно-полосатый щит из мультика. Как они радовались, все трое, получив эти глупые игрушки! Знал бы, так заточил бы тогда и вогнал в горло, в шею, распарывая артерию, ломая позвонки…

Левиафан понял, что его опять трясёт, и на сей раз не стал притворяться. А ради чего? Всё было кончено, и он сел на пол прямо возле круглой металлической дряни. Оружие выдуманного героя. Как же это Оле не взял его с собой – он ведь теперь герой, что может быть героичнее, чем спасать бедных беспомощных детишек от злого-злого демона… Даже если детишки совсем не детишки, это не имеет значения, ведь Левиафан хуже, всегда хуже, он же монстр, предатель Небес, изгой Преисподней, да попросту идиот, который взял бракованного голема и посмел к нему привязаться… Понравилось играть в доверие? В свободу, в выбор? Так получай! Как будто кто-то по доброй воле выберет его сторону!

Не хватало воздуха. Он Падал, снова Падал, снова распахивал погибающие крылья. Чувствовал, как разгорается внутри адское пламя, чувствовал пропитывающий всё запах серы. Рвался, ещё не понимая, что Ад не просто тюрьма, Ад – его суть, а от себя не сбежать, не спрятаться за големом и за мечтами о создании нового мира. И «слишком поздно» всё же существует, а невредимыми из пепла восстают только тупые фениксы в тупых сказках…

– С-скоти-и-на… – Левиафан вцепился зубами в рукав, чтобы не сорваться на звериный вой. Да чтоб они все сдохли, сдохли, сдохли, сдохли!

Приступ кашля пришёл и закончился внезапно, как всегда. Сипло втягивая воздух, Левиафан отнял ладонь ото рта. На подрагивающих пальцах блестели алые капли крови.

22

Столик был идеален. Белый, круглый и очень чистый. Чашка была тоже белая, ровная, гладкая, без узоров. А кофе – чёрный, как Вселенная до знаменитого «да будет свет». Чёрное, белое – контраст успокаивал, и Левиафан смотрел только вниз.

Шла девятая чашка. Или, может, двенадцатая? Он перестал считать после шестой. Нет-нет, он вовсе не собирался убиваться таким изощренным образом, провоцируя приступ аритмии – да и вряд ли у него вышло бы, он же демон. Он демон и сдохнет по-демонически, вычерпав собственную сущность до дна. Кровавый кашель тому подтверждение, ему перестало хватать сил на банальную поддержку жизнедеятельности тела. Ну и пусть. Могло быть хуже. Всегда может быть хуже.

Левиафан залпом опрокинул в себя остатки кофе, поднялся и, не глядя никому в глаза, подошёл к кассе и молча положил денежную купюру на стойку. Официант опасливо сгрёб бумажку, уточнил «вам снова двойной?», и, получив кивок, ушёл готовить кофе.

Да, по всем законам жанра Левиафану полагалось сейчас идти в бар и надираться там вдрызг. Но алкоголь на него действовать давно перестал, а бары… в бары он обычно ходил на работу – искушать, сбивать с пути и всё такое. К тому же кофе оказался забавным. От него пропадала апатия, и хотелось что-то делать, бежать, даже… даже жить хотелось. Правда, минут через пять эффект пропадал, и приходилось идти за новой порцией, вот как сейчас.

Левиафан сгрёб свою кружку и вернулся за столик, спиной чувствуя прожигающие взгляды официантов. Ну да, смертные обычно столько выпить не могут, это должно пугать. Наверняка ждут не дождутся, когда он уйдёт. Все и всегда хотят от него избавиться....

Перебьются. Идти ему всё равно было некуда: Левиафан не отказал себе в удовольствии на прощание поджечь место, которое по глупости называл домом. Толпились люди, суетились пожарные, а Левиафан стоял на соседней и улице и смотрел на здание, пока адское пламя не сожрало всё до крупинки. Ничто не должно было уцелеть. Ни-что. Как будто ничего и не существовало. Чтобы больше не было соблазна вернуться.

Следующие две кружки кофе Левиафану поставили на столик, не требуя платы вперёд и не дожидаясь, пока он встанет. Видимо, решили, что кем бы ни был странный клиент, продать за день столько порций кофе – не так уж плохо. Оле иногда ворчал, что они инфляцию устроят, постоянно создавая деньги из воздуха, а Левиафан смеялся – мол, и хорошо, и правильно, Внизу одобрят.

Он оторвал взгляд от чашки и, чтобы не думать про голема, уставился на посетителей. Шла первая половина дня, за окном бушевал ливень, и кафе было почти пустым. Кроме Левиафана было всего две посетительницы через столик, насколько он мог понять, студентки, прогуливающие пары. Левиафан стал смотреть, медленно потягивая кофе.

Почему-то думать о них как о взрослых не получалось, несмотря на то, что возраст явно перевалил за законные восемнадцать – девчонки и есть девчонки, лица совсем как у подростков. Перед той, что справа, стоял ноутбук, они сблизили головы, почти уткнувшись друг в друга, и хихикали над экраном.

– Погоди-и, так персонажа надо было раскрыть, а не вскрыть?

– Эврика! Не прошло и года!

Девочка с ноутбуком, одетая в нынче модную длинную черную кофту с капюшоном, вроде мантии, уткнулась в экран и быстро забарабанила по клавишам. Из-под надвинутого на лоб капюшона выбивались рыжеватые волосы. Её лица было почти не видно, и Левиафан уставился на вторую, девочку в оранжевом. У неё был длинный свитер, неаккуратные тёмные косички, и, в отличие от подруги, она ничего не делала – листала ленту в телефоне, заглядывала в тот же ноутбук и тщетно наклоняла уже пустой чайник, пытаясь вытрясти оттуда ещё глоток. Неужели нельзя просто купить ещё чаю… ах да. Студенты.

Почувствовав взгляд, Девочка-в-оранжевом оторвала глаза от телефона и посмотрела на Левиафана. Тот и не подумал отворачиваться. Даже моргать или хотя бы из вежливости улыбаться не стал – на кой чёрт? Девочка отвела взгляд первой. Уставилась на пустой поднос, на витрину с салатами, снова покосилась на Левиафана. Он не отрывал взгляд, и она, занервничав, дёрнула за рукав подругу.

Смертные. Какие же они смешные. Как… котятя, наверное. Иногда бесят, иногда забавляют. Вот как сейчас, когда шепчутся, прячась за крышкой ноутбука, и воображают, будто Левиафану действительно есть до них какое-то дело, хоть бы даже самое неблаговидное.

Девочка-в-оранжевом выпрямилась и открыла рот. Левиафан готов был услышать угрозу из разряда «хватит пялиться» и уже подбоченился, придумывая гадкий ответ. Это даже хорошо, это бодрит… И жутко удивился, услышав:

– И-и-извините, у вас всё нормально?

– Вы… выглядите не очень, – уточнила, не высовываясь, Девочка-с-ноутбуком.

Левиафан моргнул. Покосился на зеркало у входа. Хм, ну да, свежеупакованные трупы и то бодрее, а трупам даже кофе никто не наливает… Но вот им-то что? Опять вежливость?

– Смотрю, – негромко протянул он, уткнувшись подбородком в ладонь и пытаясь подпустить в голос яда. Яд подпускался плохо, а кофе дурманил голову. – Какие характерные лица у вас обеих. Знаете, такие в равной мере прекрасно смотрятся и на иконах, и на кострах инквизиции. Ад, Рай… Как повезёт.

Над экраном показались и уставились на него глаза Девочки-с-ноутбуком. Левиафан прислушался к летающим на поверхности её сознания мыслям и чуть хмыкнул: почему-то в ответ на его реплику она мысленно воспроизвела пару строчек какой-то песни. «Ты будешь гореть в Аду, я буду гореть в Аду, все мы будем гореть…»²

Чё-ё-ёрт! Левиафан чуть не вылетел из кафе: именно этого исполнителя при нём слушал мелкий Филипп, а ему сейчас в последнюю очередь нужны были такие флэшбеки. Но тут заговорила Девочка-в-оранжевом:

– Оу. Интересно. Спасибо… наверное.

Вокруг её шеи обвивался проводок наушников, один торчал в ухе, и Левиафан вцепился в эти звуки, как в спасательный круг, пытаясь перебить воспоминание о музыке Филиппа. Подслушать играющую в наушнике песню на расстоянии двух метров для него не составляло никакого труда.

Ещё не поздно,

Настроить скрипку,

Взять верную ноту,

Исправить ошибку,

Не поздно

Зажечь солнце,

Новое небо и новые звёзды…

Не поздно! Послушай! Я так не хочу быть один…³

Левиафан чуть вздрогнул.

– Что за песня? У… тебя в наушнике?

Девочка-в-оранжевом смутилась:

– Ой, очень громко, да?

– Нет, – Левиафан подавил раздражение. – Просто спрашиваю.

– Ну… это из фэнтези-мюзикла, – ножки стула чуть скрипнули, когда она развернулась к демону. – «Властелин ничего». Там, в общем, про человека, который хотел стать богом, но в итоге остался просто совсем один.

Левиафан затрясся, слыша свой нервный срывающийся смех как будто со стороны:

– Какая… типичная история.

Под курткой шуршали схемы ритуала, которые он в последний момент всё же забрал с собой. А девчонки уже совсем оторвались от экранов, глядя на него с каким-то странным беспокойством.

– То есть банальная?

– То есть реалистичная, – Левиафан уткнулся в кружку с холодным кофе. – Вот только так и бывает. Слушайте её почаще, и избежите разочарований. Верьте, впервые в жизни не советую таким как вы чего-то плохого.

Он одним глотком допил и отвернулся, заканчивая разговор. Но вышло не так. Секунд через десять соседний стул снова заскрипел, Левиафан поднял глаза и увидел Девочку-в-оранжевом. Она явно нервничала, но почему-то не отходила.

– Ну, это всё-таки неправда! – собравшись с духом, заявила она. – Тот человек, он уже не мог ничего исправить, потому что все исчезли, и он буквально был совсем один. А в нашей жизни всегда можно что-то сделать, исправить, переиграть!

Левиафан фыркнул:

– Ага. Хорошая попытка, но знаешь, когда вокруг тебя люди, это ещё не значит, что ты не одна. Будь их хоть целая толпа.

– В толпе быть одному ещё неприятнее, я знаю, – кивнула она. – Но… зато тогда на тебя никто не смотрит, и ты вроде как можешь всё делать так, как хочешь, не оглядываясь ни на кого.

Левиафану стало смешно: будто он когда-то оглядывался!

А хотя, если уж начистоту… действительно ли ему не было дела до того, как о нём думают и как смотрят?

И следующий вопрос – откуда такие мысли у смертных, с их-то маленькой глупой жизнью?

Левиафан опёрся руками о столик, глядя на Девочку-в-оранжевом уже по-новому, с интересом.

– Так ты считаешь, что всё в этой жизни можно исправить?

– Ну, даже если не исправить, то поменять ситуацию к лучшему. Кроме… кроме смерти. Её, наверное, нельзя. Ну, только если как Орфей, но он в итоге тоже лоханулся…

– Интере-есно, – Левиафан глянул на Девочку-с-ноутбуком. Та снова уткнулась в экран, не обращая на них особенного внимания. – А подруга как думает, м?

Левиафан ляпнул это чисто из вредности: что может быть веселее, чем насильно втягивать в разговор тихих людей и смотреть, как смешно они смущаются. Правда, вопреки ожиданиям, Девочка-с-ноутбуком не смутилась, оторвалась от экрана, посмотрела них недовольно и, поколебавшись, опустила крышку.

– Во-первых, – голос её был терпеливым и спокойным, – я думаю, что болезненно реагировать на каждую неудачу вредно для здоровья. А во-вторых, что над каждым своим выбором нужно думать, чтобы не сделать всё ещё хуже. Хуже, чем сейчас. Жизнь преподаёт нам уроки не просто так, а чтобы мы могли не наделать новых ошибок. Это важно.

Хм. А ведь ей действительно пошло бы играть в театре, или хотя бы читать вслух. Правда, с чего вдруг такие поучения? Он-то в своих действиях всегда уверен!

– Но у вас же никто не умер? – Девочку-в-оранжевом явно волновал этот вопрос, и это было так… мило, что демон чуть не засмеялся:

– Нет, дорогуша, не беспокойся.

Девочка неуверенно улыбнулась, а Левиафан задумался. Всю эту демагогию, конечно, он знал наизусть, но сейчас… Почему-то оно звучало не так, как обычно. Или, может, ему просто очень хотелось что-то такое услышать?

– Ну а если, девочки, ваша ошибка была бы в том, что вы… – Левиафан запнулся, пытаясь придумать нормальную параллель так, чтобы не открыть слишком уж много. – Короче, что вы сделаете, когда столкнётесь с очень большой подлостью?

Он намеренно сказал «когда», а не «если» – это как бы уравнивало их. Девчонки заговорили наперебой:

– Уйду в депрессию.

– Разочаруюсь в людях.

– Посмотрю в глаза и спрошу, какого хрена.

– А может, просто дам с ноги.

– Может?

– Ну, если не успею испугаться!

Они говорили что-то ещё, но демон уже не слушал. Внутри медленно поднималась буря: а ведь и впрямь, какого хрена? Почему он должен просто так это проглотить? Он не позволил себя раздавить вековой травле Ада – так что же, позволит теперь?

«Ещё не поздно решить проблему», – песня в наушнике девчонки крутилась на повторе, и Левиафан уже кивал, соглашаясь с её словами. О да, проблему он решит. Для начала – в своей голове, а потом и физически. И проблема ещё пожалеет, что вообще стала таковой.

«Зажечь солнце, новое небо и новые звёзды», – и звёзды он зажжёт. Свои, собственные, такие, как хочет. Он не станет доживать оставшуюся ему, демону с иссякающими силами, жизнь, вот так, прячась по людским кафешкам.

Он чувствовал себя так, словно все сломанные кости внутри хрустнули, срастаясь прямо на глазах. Не то чтобы ему стало легче… но пустота внутри медленно переставала быть просто пустотой.

– Что ж, милые дамы, было приятно поболтать, – Левиафан приподнялся. – Вы только что очень мне помогли.

Девочка-с-ноутбуком посмотрела ему в глаза, и он невольно отметил, какой пристальный, тяжёлый у неё взгляд. Не будь он так уверен, что они обе смертные, точно заподозрил бы неладное…

– Точно? – с нажимом спросила она. – Может, вы… что всё-таки случилось?

Левиафан поколебался, борясь с искушением. Как же хотелось рассказать всё целиком, хотя бы иносказательно, сменив имена и выкинув всю непривычную людям сверхъестественную составляющую…

Ну нет. Он уже рассказал однажды, голему, об отношениях с Адом – и что? Неужели непонятно, что внутрь пускать нельзя никого?

– Это уже неважно, – туманно ответил он, поднимаясь и торопливо шагая к выходу. У самой двери ему в спину прилетел возмущённый крик из-за стойки:

– Эй, а заплатить?

Демон медленно повернулся. Ну да, разумеется, последние две кружки он выпил без оплаты… но тон… не начать ли новую жизнь с испепелённого человечка? Детей в жизни больше нет, притворяться не перед кем…

– Я заплачу! – с места вдруг сорвалась Девочка-в-оранжевом. – Я… могу заплатить. Всё хорошо. Не волнуйтесь.

Левиафан пару секунд молча смотрел на неё. Им что, деньги лишние? Или настолько стало его жалко? Его? Жалеть следовало официанта, на котором демон только что чуть не сорвался… Он вгляделся в девчонку пристальнее, запоминая ауру – до мельчайших деталей, так, что смог бы по памяти зарисовать. Потом перевёл взгляд на вторую – у неё аура была ярче и гуще – и проделал то же самое.

– Я вас воссоздам, – вслух пообещал он. – В своём новом мире. А здесь прощайте.

Девочка-в-оранжевом захлопала глазами. Она не поняла, разумеется, да и не нужно. Лёгкое движение пальцев – и сумма на её карточке выросла почти втрое.

Левиафан вышел за дверь и глубоко вдохнул свежий весенний воздух. Вот теперь – точно всё. Последний раз, когда он сделал что-то полезное для кого-то другого, а не для себя. Девчонки пусть купят себе пирожных, они нормальные… для смертных.

А теперь он пойдёт и спустится в Ад. И больше никогда, никогда не поведёт себя как тот, у кого есть привязанности и слабости. Если тебя все считают монстром – так будь им!

Часть вторая. Жребий.

1

Левиафан появился в Аду с высоко поднятой головой, внутренне готовый к чему угодно. В нём совсем не осталось страха, только глухая злость – попадись на пути Дагон, он бы на чистой ненависти разорвал врага на части. Но никто его не тронул, даже вслед не усмехнулся. Демоны прекрасно чуют угрозу.

В последний визит, когда он забрал Феликса, Преисподняя представляла собой жалкое зрелище – оплавленный камень, пятна слизи, демоны, жавшиеся по углам как можно дальше от источника дыма. Штутгартский «охотник» разрушил чуть ли ни треть подземелий, Ад уплотняли, что никак не улучшало ни условия, ни внешний вид. Но с тех пор успели провести ремонт, и теперь Левиафан чуть не заблудился. В третий раз свернув не туда, он даже задумался, а не страдает ли загадочным недугом смертных, известным как «топографический кретинизм»?

К счастью, расположение рабочих помещений почти не изменилось.

– Мне нужен новый голем, – без прелюдий заявил он, входя в нужную мастерскую. Освещение Внизу было отвратительное, но всё же не настолько, чтобы он не мог разглядеть уставленный колбами и спиртовками стол. Разноцветные жидкости бурлили, переливались, заполняя помещение паром. А ещё тут сильно пахло кровью.

Маниша, командующая этим отделом, наклоняла пузырёк с алой жидкостью над пустой чашкой и шевелила губами, отмеряя дозу. Услышав чужой голос, она подняла на Левиафана пустые серые глаза.

Он встретил её своим самым непроницаемым лицом. Конечно, расспросов в любом случае не избежать, но… лучше она, чем Вельзевул. Тут проще соврать.

– И тебе отвратительного дня, – наконец медленно проговорила Маниша. – Решил наконец обновить имущество?

Ну да, конечно… Каждая собака тут знает его как демона, который никогда не менял голема. Узнай они, что он умудрился этого голема – голема, безвольную рабочую силу! – ещё и потерять, так все насмешки прошлого показались бы ему райским лепетом.

– Да неуже-ели? – из-за спины Маниши выглянул её помощник, невысокий острозубый Ангхака. – А что старый? Ты наконец его развеял?

Левиафан замешкался. Проще всего было бы ответить «да», но даже сейчас у него не поворачивался на такое язык. Слово, даже лживое – это ведь не просто так.

– Отвали, – Маниша наградила подручного оплеухой, которая размозжила бы череп любому смертному. – Лучше за кровью следи, передержишь – твою собственную выкачаю.

Да, когда-то давно первых големов Маниша и Ангхака лепили с себя, используя для ритуала свою кровь. Постепенно технология совершенствовалась, в использование вошли частицы человеческих тел, а лично от демонов требовалось лишь чуть-чуть энергии.

– Пошли, – Маниша слизнула с тонких пальцев остатки крови и мягко скользнула в правый коридор. Левиафан двинулся за ней, огибая шипящие колбы. Очень хотелось сотворить себе антисептик, а ещё лучше – костюм химзащиты.

Однако, двадцать первый век его избаловал…

Маниша приложила ладонь к широкой каменной стене, и та отодвинулась, открывая огромное круглое помещение. Пустое.

– Пол, раса, возраст? – безразлично спросила она.

– Эм… – Левиафан чуть растерялся, в начале времён четкой организации не было. – Как… как в тот раз, наверное.

– Ты думаешь, я учёт веду? – фыркнула Маниша. – Хотя да, веду. Европеоид, мужчина, лет тридцать. Внешность возьмёшь такую же?

Левиафан чуть не поперхнулся. Да за кого они его принимают?!

За демона. За демона, которому наскучила старая игрушка, и он пришёл за новой. Абсолютно нормально.

А может, и нет. Может, Маниша просто уточняет, удобна ли такая внешность в работе. Ну необязательно же в каждой фразе видеть агрессию или насмешку!

Но почему-то они виделись в первую очередь.

– Нет, – Левиафан всё же ответил чуть резче, чем планировал. – Не надо. Мне нужен покрупнее. И без брака.

– Шкаф-вышибала? – хмыкнула Маниша. – Понял, принял. Сейчас выберем.

Она прочертила воздух рукой, изобразив зигзаг, и быстро произнесла несколько слов на енохианском. Левиафан попытался запомнить, но, разумеется, не смог их даже толком разобрать. Логично, иначе в чём суть пароля, если его может повторить любой встречный демон.

Стены задрожали, и Левиафан машинально сделал шаг назад. Маниша дёрнула краем губ в подобие усмешки. Мгновение спустя послышался скрежет, часть камня отъехала в сторону, и наружу шумно поплыл постамент с целой армией големов.

– Ого! – Левиафан не смог сдержать восхищённого возгласа. Он никак не ожидал увидеть тут технический прогресс, пусть даже такой небольшой. Маниша покосилась на него и негромко заметила:

– Знаешь, это правильно, что ты наконец решился.

Левиафан отвёл взгляд, уставившись на плывущий мимо ряд големов. Широкие плечи, ровные спины, закрытые глаза, литые мышцы, рост под два метра… У Оле такой атлетической фигуры не было.

– Ты лишил их мощного рычага давления. Веришь, нет, но тут многие считали, что ты готов на всё ради своей ручной зверушки. А тут ещё история с тем ушибленным демоном… Много чего можно подумать.

Левиафан не позволял себе ни одного лишнего движения или дрогнувшего мускула. Но эмоции, которым он даже не мог подобрать названия, прорвались в голос:

– Очаровательно. А тебе что за резон мне это говорить?

– Я не верю в небылицы, – Маниша пожала плечами, смахнула с плывущего мимо голема каменную крупинку. – А знать, что о тебе думают враги, немаловажно. Не ты один тут одиночка, Левиафан. Считай это солидарностью.

Левиафан посмотрел на неё и едва сдержал рвущийся наружу смех. Где же они были раньше, товарищи по несчастью?.. Впрочем, это Ад. Никакой дружбы. Просто солидарность. Интересно, им самим-то этого хватает?

– Ну, выбрал?

Левиафан заколебался, глядя на плывущих мимо големов. Он должен быть непохож на Оле. Совсем-совсем непохож, иначе Левиафан свихнётся. Демон прикусил губу:

– Я не… А какие у тебя самые новые? По…страшнее? Чтоб угрожающе смотрелся?

Маниша оценивающе покосилась на него. Хмыкнула:

– Кажется, я поняла. Сейчас.

Она щёлкнула хвостом, останавливая колонну, и сделала сложное движение пальцами. С тяжёлым топотом с постамента сошли пять големов.

– Новая коллекция, – гордо сказала Маниша. – Дань людским суевериям, так сказать. Ребята крепкие, как и остальные, покрепче твоей старой версии.

Левиафан оценивающе прищурился, обходя их по кругу. Все пятеро были рыжими, по-разному подстриженными, но одинаково здоровыми и мускулистыми. Что ты на это скажешь, Оле?

– Можно двоих?

– На это нужно разрешение Вельзевула. Можно сходи…

– Понял, перебьюсь, – Левиафан наугад ткнул в крайнего голема. – Этот.

Повинуясь взмаху, голем сошёл с постамента. Открылись глаза, разноцветные – теперь понятно, отчего Маниша упомянула людские суеверия. Так же, как и тысячи лет назад, голем опустился на одно колено. Но на этот раз демон не повторил ошибки.

– Тебя зовут Марк, – негромко сказал Левиафан. – Я твой господин, ты будешь служить мне отныне и до своей смерти. А теперь – повинуйся.

Формула подчинения загудела в воздухе, и голем встал с абсолютно непроницаемым, точно вытесанным из камня лицом. Левиафану больше не нужны друзья. Ему нужны солдаты.

– Признателен за помощь. Где ближайший выход наверх?

Не хотелось идти через главный.

– Там, – Маниша махнула рукой. – Но ты осторожнее, недалеко камера этого психа. Из Штутгарта.

– Кого?! – Левиафан вытаращил глаза. – Он здесь?!

– А где, в Раю, что ли? Знаешь, сколько людей он там положил вместе с нашими? И самое главное, ни капли раскаяния. Всё во имя веры, жертвы неизбежны и всё такое. Гавриил бился-бился, и ничего не добился – наш.

Левиафан тихо присвистнул. Попасть к демонам после бойни, что ты устроил на их земле… Да, похоже, переживать в тот день следовало не за Феликса.

– Ну, прощай, – Маниша хлопнула в ладони, и ряд големов втянулся в стену в мгновение ока. – Мне работать надо.

Когда мастерская почти пропала из виду, Левиафан почувствовал как невольно замедляет шаг. Остановился и голем Марк, маяча за спиной надёжной глыбой. А Левиафан всё смотрел в ту сторону, где за каменной толщей угадывалось дрожание человеческой души. Знакомой души. В двух шагах от него находилось чуть ли не самое страшное существо, которое демон встречал в своей жизни. И снова, как и в Штутгарте, Левиафан не мог просто уйти.

В конце концов, это умелый, жестокий охотник, а сейчас именно такой ему и нужен. А закон… мало Левиафан их уже нарушил? Если уж поймают, так пусть за всё сразу.

Левиафан подошёл к стене. Как там его зовут? Уильям Уолтон?

Значит, будет Билли.

2

Душа оказалась куда более целой, чем Левиафан ожидал. Нет, конечно, уничтожить её, человеческую, с неугасимой Божьей искрой, нереально, но потрепать можно изрядно. Пока же всё выглядело так, словно к нему почти не прикасались. Неужели так боялись? Да и эти адские охранные символы на всю стену…

Тюрьма впустила его, как и любого другого демона.

– Тук-тук, – пропел Левиафан и легонько стукнул костяшками пальцев по камню. – Как дела, крошка Билли?

Душа у стены напротив чуть дрогнула.

– Нам нужно поболтать. Покажись, пожалуйста.

Последовала томительная пауза, а затем сгусток энергии плавно заколыхался и начал разрастаться. Левиафан спокойно наблюдал, как показываются руки, ноги, тощая шея, лохматая голова…

– Никаких «Билли», – сипло потребовал бывший убийца. – Ненавижу это сокращение.

Левиафан хмыкнул, разглядывая дымчатую бесцветную фигуру. Мальчишка Уолтон до сих пор представлял себя точно таким, каким был в прошлой жизни. Даже шрам поперёк лица сохранился. Забавно, и ведь эта персона долгое время была для Левиафана ожившим кошмаром… А сейчас – всё равно.

– Ага. Попробую запомнить.

Билли настороженно молчал. Левиафан привалился к стене, беззастенчиво рассматривая его и продумывая в уме дальнейший разговор. Голем Марк неподвижно стоял рядом. В итоге первым нарушил тишину убийца:

– И? Так и будем стоять? Делайте уже то, зачем зашли.

– И зачем, по-твоему, я зашёл? – Левиафан приподнял брови.

Билл хрипло рассмеялся:

– Затем же, зачем ваша демоническая братия вообще подходит к людям. Помучить. Поразвлечься. Я это выучил ещё в детстве.

– Ну, скажем так, я не совсем обычный демон, – Левиафан задумчиво разглядывал свои ногти. Сейчас – подпустить немного таинственности, противопоставить себя остальным…

– А как насчёт твоего дружка? – Билл ткнул пальцем в голема. Левиафан мельком глянул на него:

– Ах, это? Это не демон, а голем. И он ничего не сделает без моего приказа. Который я не отдам.

– Непло-охо, – Билли склонил голову набок. – Слышь, а мы раньше не встречались? Звучишь знакомо, но среди моих здешних гостей вроде не…

Левиафан предвкушающе улыбнулся и шагнул верёд. Щелкнул пальцами – и у стен синим пламенем запылали светильники, озаряя камеру и его лицо. Позёрство, конечно, в этом обличии человечек видит его не глазами. Главное, чтобы Левиафан сам позволил ему увидеть.

– Ты-ы… – Билли ошарашенно выпрямился, жадно всматриваясь в знакомые черты. Потом хмыкнул и откинулся на скалу. – Ясно. Понятно. Ты демон, и тогда был демоном. А я лох года.

Почему-то открытие скорее развеселило его, чем расстроило. Он даже сел, устраиваясь поудобнее, а в глазах появилось какое-то новое выражение, отличное от прежней тоски. Наверное, когда изо дня в день сидишь в адской темнице, очень хочется, чтобы произошло хоть что-то. А плохое или хорошее – уже не так важно.

– Как там сестра? – Билл ехидно щурился. – Ну та, с косичками. И братец-придурок.

Левиафан моргнул. А потом рассмеялся. Парень, оказывается, ещё и шутить не разучился!

– Давай считать, что мертвы. Или нет, сестра мертва, а братец лишился руки и поселился отшельником в горах, как тебе сюжетец?

– Шекспир нервно курит в сторонке, – Билл фыркнул и вдруг резко посуровел. – Скажи лучше, что ты сделал с пацаном? Сдал своей стае?

– Не-а, – безмятежно протянул демон. – Я же обещал. Забрал с собой. Не скажу, что он в порядке после твоего кровавого шоу, но психиатрия творит чудеса. И он жил как обычный ребёнок эти два года, если тебе интересно. В доме с телевизором, кроватью, игрушками и трехразовым питанием. Даже в школу успел походить.

А вот теперь Билли завис по-настоящему. Левиафан ощутил его шок почти физически и тут же мягко добавил:

– У меня есть принципы. Как и сказал, я немного не вписываюсь в стандарты.

Билли глядел на него с возрастающим подозрением:

– Ты же пришёл сюда не только чтобы рассказать это? Потому что иначе я не втупляю, почему у тебя над головой рога, а не нимб.

Левиафан хлопнул в ладоши:

– А вот тут ты абсолютно прав, малыш Билли! Нет. Я не альтруист. Я хочу предложить тебе работу.

На миг воцарилась тишина, а потом Билли опять рассмеялся. Смех у него был лающий, отрывистый, как будто парень то ли когда-топовредил несуществующие сейчас голосовые связки, то ли просто отвык смеяться.

– Работу? Мне? И чем я могу быть полезен такому, как вы?

Последние слова он буквально выплюнул, и это явное презрение в голосе очень забавно сочетались с внезапным уважительным обращением.

– Ты охотник. Мне нужен такой навык. Ты убийца – мне пригодится и это. Наконец, ты преступник, а мои дела не вполне законны… в том числе для этих мест. Всё.

Билл скрестил руки на груди, непринуждённо согнув одну ногу в колене. От него так и несло неприязнью, даже силуэт стал чётче.

– И вы решили, что я соглашусь? На сделку? С демоном? После того, что видели в Германии?

Левиафан широко улыбнулся:

– Я в этом почти уверен. Ты сейчас ещё не понимаешь, но мы на одной стороне. И цель у нас общая, Билли.

– Общая? – смех Билли стал уже по-настоящему зловещим. – Что общего может быть у меня с одним из вас? С теми, кто делает из людей монстров, а потом заставляет платить за грехи, до которых сами же и довели?!

Левиафан молча поднял руку и, глубоко вдохнув, зачерпнул из себя силу, очерчивая звуконепроницаемый купол. От высших демонов, конечно, не укроет, но они как раз и внимания на камеру не обратят.

– Всё очень просто. Я ненавижу Ад не меньше, чем ты.

Билли осёкся. А Левиафан продолжал, быстро, тихо, надеясь удержать купол и не сорваться на кашель до конца разговора:

– Не ты один пострадал от этого места. Здесь не жалеют не только чужих, но и своих, и не скажу, что мне тут особенно рады. Не стану обременять подробностями прошлого, но… Словом, я намерен уничтожить Преисподнюю. Физически, буквально и навсегда.

Готово. Билл уже глядел на него во все глаза – широко открытые, изумлённые. Оставалось только добить, что Левиафан и сделал:

– Если не согласишься, я справлюсь сам, – небрежно бросил он. – Просто с тобой получилось бы быстрее.

Вот и всё. Ловушка захлопнулась, рыбка на крючке. Левиафан ощутил даже что-то вроде удовольствия – приятно играть на чужих умах и душах, как на струнах. На лице Билла читалась явная работа мысли. Наконец он сглотнул и с явной неохотой покачал головой:

– Мне нравится. Нет, правда нравится, но ничего не выйдет. Я уже пытался.

– Ну-ну, дружочек, – рассмеялся Левиафан, – не таким же варварским способом. Литр святой воды? Благодарю покорно. Речь идет о куда более тонкой материи… но довольно. Ты всё увидишь, если согласишься. Решай.

Теперь Билли молчал долго. А когда заговорил, голос его был непривычно тихим:

– Могу я… кое-что попросить? Тут должна быть девушка, Амелия. С… суицидница. Может, вы смогли бы…

Левиафан замахал руками:

– Стоп-стоп-стоп! Ты переоцениваешь моё влияние, Билли, дорогуша. Незаметно найти душу и уж тем более похитить заодно с тобой… Никак. Советую, уж извини, сосредоточиться на спасении потенциальных жертв. Это как раз логично истекает из уничтожения Ада… если сейчас мы договоримся.

Билли вздохнул – разочарованно, но без особого удивления.

– Ладно, демон. Я согласен, – он протянул бесплотную руку. – Только не стоит звать меня Билли, окей?

Левиафан аккуратно пожал его ладонь. Как демон, он мог легко дотронуться даже до такой чистой энергии. А ещё после энергии хотя бы не хотелось помыть руки.

– Посмотрю на твоё поведение.

Билл хмыкнул, потянулся, разминая несуществующие мышцы, и рывком сунул руки в карманы:

– Ну? Что дальше?

Левиафан задумчиво оглянулся на скалу позади. Просканировал коридор, убеждаясь, что там по-прежнему пусто.

– А дальше… нам надо выбраться, – он хлопнул голема по плечу. – Полезай.

Пару минут Билли тупо глядел на массивную неподвижную фигуру. Потом осторожно уточнил:

– Чё?

– Залезай. В голема. Внутрь, – нетерпеливо потребовал Левиафан. – Быстрее, времени не так много.

– Я не буду! – завопил Билли и даже шаг назад сделал. – Это… это нафига, зачем?!

Левиафан цокнул языком. Вот же… люди. Они вообще хоть иногда мыслят адекватно?

– Объясняю. У тебя есть душа, но нет тела. У него есть тело, но нет души. Логично? Это вроде вселения, но без драки с хозяином.

Билли растерянно выдохнул. Обошёл Марка по кругу, разглядывая.

– А как я… это…

– Как угодно. Руку вон на плечо положи. Сосредоточься, собери себя в этой маленькой точке пространства. И ныряй.

Парень оказался действительно неглуп. У него получилось с первого раза. Прозрачный силуэт мягко мигнул и с хлопком втянулся в тело Марка.

Пару секунд ничего не происходило. Потом голем вдруг рывком вскинул голову. Поднял руки к лицу, задумчиво их разглядывая, и растянул губы в безумной улыбке:

– Ни хрена себе! Эй, а потрясно! У этого тела ничего не болит, и оно куда сильнее моего старого!

Марк… или Билли… крутанулся на месте, задел плечом скалу. Под ноги посыпалась каменная крошка, Левиафан поймал нехороший блеск в глазах напротив и машинально попятился. Ему пришло в голову, что именно так – рыжим, разноглазым и хохочущим – люди представляют воплощение дьявола. А ещё – что данная затея сейчас станет опасной и для него самого. Надо было не терять авторитета, и Левиафан прикрикнул:

– А ну перестань! Ты в этом теле не пилот, а временный пассажир. Нам нужно незаметно вывести тебя наверх, вот и всё. А когда поднимемся, уплотню тебя до состояния призрака, будешь способен касаться предметов и, так сказать, сверхъестественных существ. Голем отдельно, ты отдельно, понял?

– По-онял… – он нехотя опустил руки.

– Отлично, – Левиафан провёл рукой по лбу, вытирая испарину. Слишком долго. Последнее время он быстро уставал. – Тогда сожмись. Ничего не трогай, голем пойдёт за мной сам. Тебя не должны видеть.

Спустя миг блеск в разноцветных глазах потух, и голем снова вытянулся по стойке смирно. Левиафан прищурился, нашёл мерцающую точку – душу Билли – и накрыл её защитным пологом. К счастью, на такую маскировку много сил не требовалось.

– Ни звука, – сквозь зубы велел он и провёл ладонью по камню, открывая проход. – Марк, идём.

Стены за спиной с грохотом сомкнулись, скрывая камеру от посторонних глаз. Левиафан шёл по коридору, стараясь сохранять походку расслабленной, и слышал тяжёлые шаги голема позади. Они без проблем миновали сырой туннель, встретили пару демонов, не обративших на них внимания, и наконец добрались до прохода. Он, правда, вёл не в привычный город, а в Венецию, но не всё ли равно, где начинать?

– Вау, – зачарованно выдохнул голос Билли, и в одном глазу Марка снова мелькнул живой блеск.– Солнце.

Левиафан промолчал, устремив невидящий взгляд на сияющую водную гладь. Шумели болтающие на всех языках люди, проносились по небу голуби, и казалось, что город-на-воде мягко покачивается под ногами. Свобода. Он в очередной раз выбрался из Ада. За спиной – новая команда. Всё получится, главное – не останавливаться.

Только вперёд.

3

Он скользил между людьми безмолвной тенью. Тихий, вежливый молодой человек, аккуратная бородка, тёмные, с красноватым отливом гладкие волосы, безупречный костюм. Порой причёска становилась небрежно растрёпанной, борода исчезала, делая его моложе, а костюм сменяли простые рубашка и джинсы. Люди не знали его лица, не помнили имени, не видели, как он вошёл и как вышел. Он улыбался, глядя им в глаза, а потом отходил, и это случалось. Что-то, плохое ровно в той степени, насколько ему хотелось.

…Женщина кричит на мужа, стоя в холле аэропорта. Левиафан смотрит на них, подогревая её злость, позволяя желаемым словам выплеснуться наружу, слушая, как нарастают крики, а спустя мгновение несильно сжимает кулак, и мужчина падает. Инфаркт. Вот так. Теперь она будет с этим жить. И, возможно, хоть капельку думать над своими словами.

…Щелчок – и секретарша роняет на клавиатуру только что сваренный кофе. Компьютер замыкает, пропадают несохранённые данные. У неё и так не складывались отношения с начальством, а дома ждут двое маленьких детей. Их надо кормить, одевать, водить в школу и хоть изредка покупать игрушки. Но кому до этого есть дело? Точно не Левиафану.

…Сегодня в театре большая премьера. Люди заранее толпятся у входа, разряженные, красивые. Актёры подъезжают и подходят к своему входу. Вот он – исполнитель главной роли, ещё молодой, возможно, этот день стал бы его дебютом. Телефон – в правом кармане плаща. Сейчас он мигнёт и заиграет привычным рингтоном, актёр поднимет трубку и будет слушать, слушать, а его лицо – бледнеть…

– Тебе когда-нибудь говорили, что ты та ещё мразь?

Контакт прервался. Левиафан чуть скосил глаза вправо, туда, где в воздухе зависла призрачная, невидимая для людей фигура Билли.

– Ты тоже, – парировал он. – Только у меня хотя бы есть уважительная причина.

– Это какая?

– Я демон.

Билли перекосило, и Левиафан ощутил что-то вроде мрачного удовольствия. Конечно, провоцировать убийцу, напоминая о своей принадлежности к врагам, не стоит, но сейчас тот был слишком от него зависим. Вдохнув земной свободы, даже в качестве призрака, никто не хочет обратно в Ад. А Левиафану отправить его туда ничего не стоит.

– И вообще, – демон оправил воротник пальто, – нечего мне «тыкать». В конце концов, я старше чуть ли не на миллион лет.

– Как скажете, дедушка босс, – фыркнул Билли. – Вообще я пришёл отчитаться.

– В десять придёшь. А теперь сгинь.

Призрак ухмыльнулся и растаял в воздухе. А Левиафан провожал взглядом нырнувшую за дверь фигуру актёра. Ладно. Пусть. Считаем, что сегодня ему повезло. На Левиафана накатила внезапная усталость, он развернулся и, ссутулив плечи, побрёл прочь от театра. Завтра дождь, и у него уже начинали ныть старые раны – ещё один подарочек надорванной демонической силы. Хорошо ещё, боль была скорее физической, и от неё помогали обычные человеческие обезболивающие. Помедлив, Левиафан поймал такси. Улицу наводняли люди, и открывать портал было негде.

Квартира встретила его светом большой люстры и бормотанием двух телевизоров. После того вечера, когда он обнаружил побег Оле, демон терпеть не мог тишину и темноту, так что не видел никакой необходимости в том, чтобы лишний раз страдать. Квартира была хорошая, купленная в новостройке вместе с мебелью и посудой, а среди соседей на этаже не было детей. Дети бесили. Особенно худые и с тёмной чёлкой.

На хлопок двери в коридор вышел Марк. Вытянулся, ожидая приказаний. Левиафан только отмахнулся:

– Дай антисептик и иди.

Забавно. Он приложил усилия, чтобы добыть нового голема, но по сути использовал его не так уж часто. Иногда, конечно, брал с собой на задания, но и то скорее потому, что оставаться одному, будучи настолько ослабленным, казалось не самым умным поступком. Работу же ни с кем делить не хотелось – демонические деяния внезапно стали его единственной отдушиной, самым удобным способом выплеснуть на мир злость и обиду. Пакости и искушения прошлых лет отошли в тень – теперь он бил прицельно, по болевым точкам, лично ломая чужие жизни. Почему-то это успокаивало. Как будто мир становился более справедливым, если плохо было всем вокруг, а не ему одному.

Левиафан щёлкнул блистером, кинул в рот таблетку «Найза» и запил водой. Подошёл к окну, выглянул наружу. Машины выстроились длинной цепочкой, уходящей далеко за город. С воем пролетела «Скорая помощь». Левиафан посмотрел дальше, на горизонт, и подумал о том, как всё-таки это странно. Он помнил, как росли деревья, которые потом так равнодушно вырубали люди. Помнил, как на месте высоток ютились избушки, как улицы наполнял не гул машин, а цокот копыт и ругань извозчиков. Да что там, он помнил, как рождалась эта чёртова планета! Как построились узоры созвездий, как столкнулись два каменных шара, как суша покрылась водой, как....

Нет, он не испытывал пресловутого «раньше было лучше». Не лучше. Точно не для землян – планета была жёстче, необработанней, грубее. Просто странно осознавать, что когда-то ты смотрел на этот мир свысока, а теперь лишь один из большинства. И в памяти – десятки прожитых жизней, тысячи фальшивых легенд, созданных ради неприятных миссий. О них помнил только Оле. Но теперь Оле нет, и всё так изменилось…

Левиафан оторвался от окна, задёрнул шторы и с лёгким недоумением посмотрел на чайник. Последнее время он словно бы иногда забывал, как пользоваться бытовыми приборами. Хотелось верить, что это обычный стресс, а не отказывающие заодно с лёгкими нейроны головного мозга. Подумав, он решил плюнуть на чай и полез в бар.

Билли явился к десяти. Бесшумно прошёл сквозь дверь, минуя защитные знаки, которые Левиафан теперь развешивал где можно и где нельзя, уставился на выставленные на столе бутылки и присвистнул:

– Нет, я, конечно, всё понимаю, но мешать коньяк с кагором… Ты… вы копыта не откинете?

Левиафан, развалившийся поперёк кресла с бокалом в обнимку, пожал плечами:

– Я не пьянею последние лет триста. Просто нравится вкус.

Он щелчком пальцев превратил кресло обратно в стул и отправил бокал в раковину.

– Хоть бы нервы простых смертных поберегли, – ворчал Билли, двумя пальцами поворачивая бутылку этикеткой к себе. – Я, между прочим, к такому не привык. Ого, абрикосовый?

Его фигура едва заметно мерцала, то наливаясь синевой, то становясь абсолютно прозрачной. Не считая этого, мальчишка внешне совсем не отличался от своего материального обличия. Всё же он крайне примитивно мыслит – внешность призрака ведь можно менять, она целиком и полностью зависит от того, как парень видит сам себя. Ну, по крайней мере зависела до того, как Левиафан его немного уплотнил.

Билли плюхнулся на стул напротив. Дёрнул было ногами в попытке закинуть их на стол, но поймал взгляд Левиафана и остановился.

– Кстати, кагор же церковное вино. Ваши от него не помирают?

– Ну ты же не помер от сигарет, – фыркнул Левиафан. – Хотя судя по степени прокуренности твоего голоса, должен бы.

– Ну… может, я просто не успел. Но всё же?

– Всё же? Всё же не всякий кагор освящён, а я не идиот, чтобы это не почувствовать.

– А как вы это чувствуете?

Любопытство не порок, да-да. Интересно, какой идиот это сказал. Порой демону просто хотелось зашить Билли рот, как мультяшным призракам на картиночках.

– Будь у тебя тело, Билли, я бы продемонстрировал, утопив тебя в кипятке, – сухо сказал Левиафан. – Удивительно, что ты избрал целью своей жизни охоту на демонов и тем не менее знаешь о них так мало.

С лица Билли пропала улыбка. Губы плотно сжались, и весь он словно бы затвердел, закрываясь в своей скорлупе. Упоминание этой темы до сих пор был самый верный способ его заткнуть. Но Левиафан старался не прибегать к нему слишком часто – зачем лишний раз провоцировать, задевая больное место? Он и так пошёл на риск, заключив союз с таким как Уолтон. Первое время парень то и дело внезапно ощеривался, огрызался, всячески стараясь продемонстрировать Левиафану, как он его ненавидит и презирает. Демона эти попытки откупиться от собственной совести скорее забавляли. Но потом попытки кончились, и откровенная неприязнь сменилась грубоватым дружелюбием. Видимо, в его голове Левиафан перешел из списка смертельных врагов в… какой-то другой список. Не так уж важно, в какой именно.

– Я не особо болтал с вашими, – вдруг ответил Билли. – Я просто видел. Видел, каждый раз, когда в моей жизни происходило очередное дерьмо, вокруг кого-то обязательно возникал этот алый свет. Начиная с детдома. Я тогда ещё не читал всю эту хрень про ауры…

– Чита-ал? А ты умеешь? – не удержался Левиафан. Билли прервался на полуслове, уставившись на него так зло и обиженно, что демон тут же примирительно поднял ладони:

– Да ладно, ладно. Поиздеваться уже нельзя…

Билли одарил его ещё одним мрачным взглядом, но всё же продолжил:

– В общем, ясно было, что это не совпадение. А потом Робин. Ник того парня, с которым Амелия переписывалась перед тем, как… Я опять увидел ауру и всё понял. Хочешь сказать, вы не заслужили пыток? Не заслужили смерти? Вас даже Бог прогнал, а Бог любит своих детей, я слышал. Наверное, он слишком добрый, чтобы вас просто добить.

«Потоп-2» провалился. Левафан помнил это по чужим отчётам. Не удалось сделать тех избранных людей, среди которых был и малыш Билли, настолько плохими, чтобы человечество – хотя бы часть, как в Содоме – выкосили под корень. Кто ж знал, что результат всё же появится, пусть и совершенно не тот, которого ожидали?

– Осторожней с такими заявлениями, – Левиафан провёл рукой по волосам. – Если по-настоящему задуматься о том, кто чего заслуживает, рано или поздно сойдёшь с ума, потому что придёшь совсем к другим выводам. Или… может, станешь как те девочки в кафе. Будешь разговаривать по душам с незнакомцами и оплачивать чужой кофе. Не знаю, что меня пугает больше.

– Это вы про кого?

– Не важно, – вздохнул демон. – И вообще, хватит болтать. Ты мне должен отчёт.

4

Левиафан щёлкал мышкой, просматривая заголовки новостей в разделе происшествий. Нападение стаи собак… взрыв газа… женщина выбросила из окна ребёнка…

– Нет, ты что, вообще не реагируешь? Тебе не щекотно, что ли? А если так?

Бормотание Билли царапало слух, мешало сосредоточиться. Левиафан рывком развернул кресло… и обомлел.

Нахальный призрак висел в воздухе перед Марком, одной рукой придерживая того за плечо. В другой руке у него был зажат фломастер, которым он с завидной старательностью вырисовывал Марку усы. Голем сидел совершенно неподвижно, изредка моргая.

– Какого чёрта ты делаешь?! – Левиафан запустил в Билла точилку для карандашей, попутно приправив её толикой демонических сил. Получилось неплохо – точилка не прошла сквозь Билла, а ощутимо, судя по звуку, врезалась в плечо.

– Ай! За что?

– «За что»?! Да я тебя на куски сейчас порву!

Билли тут же отлетел, зависнув так, чтобы между ним и демоном оказался Марк с изящно прорисованными витыми усиками. Фиолетовыми. Какая прелесть. Вот что бывает, когда человечку в детстве не досталось альбома с красками и мучений художественной школы. Где только фломастер взял, интересно.

– Это эксперимент! Важный! Я проверяю, насколько хорошая у него выдержка!

– Да что ты говоришь? Может, и твою заодно проверим?

Билл отлетел ещё на метр. Хорошо, он не знал, насколько Левиафан блефует – наказывать призрака пришлось бы исключительно своей силой, чтобы сигнал заклинания не проходил через Ад, а демон старался прибегать к ней как можно реже.

– Это нечестно! Мы были так близки, имею же я право узнать его получше? Если задуматься, – Билли расплылся в шкодливой улыбке, чем-то напомнившей демону его собственную, – я же буквально побывал в нём. Внутри.

Вот… чёртовы смертные! Втрое хуже суккубов! Не выдержав, Левиафан зарычал и встал со стула. Призрак тут же испарился, напоследок крикнув:

– И у меня выдержка прекрасная! В конце концов, я же с вами работаю!

Левиафан постоял ещё какое-то время, испепеляя взглядом место, где только что висел Билл. Потом взмахом руки стёр Марку усы, плюхнулся обратно в кресло и уставился в экран.

Идиот. Мальчишка. Теперь до завтра не явится, боясь попасть под горячую руку. И это – охотник на демонов, который четыре… даже нет, уже пять с лишним лет назад устроил невиданную бойню! Ну почему Левиафану всегда так не везёт с кадрами?

Впрочем, так говорить про Билли несправедливо. Парень делал всё, что от него требовали, и не его вина, что результатов было ничтожно мало. Как призрак, он мог носиться сквозь пространство быстрее любой птицы, оставаться незамеченным другими, но замечать всё сам. С его помощью Левиафан уже составил небольшой список живых двоедушников Земли и навесил на их вещи и дома людские жучки слежения. Но вот что касается голема с детьми.... Безрезультатно.

Если честно, вначале он ещё смутно надеялся, что Оле просто вернётся. В конце концов, все трое избаловались, привыкли к постоянному наличию демонической магии рядом. Без Левиафана голему пришлось бы работать, как всем, оплачивать квартиру и растить детей, располагая весьма ограниченной суммой денег. Честно говоря, вернись Оле сам, Левиафан не нашёл бы в себе сил его прогнать или даже наказать. Но – нет. Не вернулся. И винить некого, кроме себя, по глупости отпустившего поводок.

Левиафан старался, очень старался. Искать по ауре на расстоянии невозможно, так что приходилось прибегать к человеческим способам. Он искал через интернет, соцсети, полицию, где для этого пришлось завести связи. Просматривал заголовки новостей, проверяя, не засветились ли где мальчишки со своей силой. Выдал призраку ориентировку на Оле, ни словом не упомянув детей: ещё не придумал, как объяснить Биллу роль Феликса в ритуале. Можно упереть на то, что он демон, такой же, как все… Но это потом. В любом случае, сейчас, узнав всю правду, Билл, скорее всего, дал бы ему тот же совет, что и любой здравомыслящий человек – забить. Оставить в покое сбежавшего Оле, бросить Филиппа, забыть Феликса. Схемы с расшифровками книги были у него, а найти новых подопытных наверняка было бы быстрее.

Но вот этого демон сделать как раз не мог. Стоило представить себе, что Оле где-то там радуется жизни вместе с этими маленькими мерзавцами, как руки сами собой сжимались в кулаки. Оле врос в его жизнь так прочно, что даже сейчас, без слов, взглядов или простого присутствия рядом, про него не получалось не думать. И думать только плохое не получалось тоже – одно предательство оказалось не в силах перечеркнуть всё хорошее, что было раньше. Но от этого было только обиднее.

Он просто должен был увидеть Оле ещё хотя бы раз. Увидеть и… отомстить. За пустой дом и записку, за всё тайное и личное, что голем знал, за эти два с половиной года одиночества…

А потом он заберёт Феликса и Филиппа. И сделает то, что хотел. С особым цинизмом, глядя голему в глаза.

Рука чуть дёрнулась, палец щёлкнул по мышке, случайно открывая очередной новостной сайт. Левиафан поморщился и хотел уже закрыть браузер, когда взгляд зацепился на назойливо мигающую в углу рекламу: «Отели в г.Стамбул – сэкономь до 78%».

Стамбул, Стамбул… Левиафан кликнул на раздел с достопримечательностями и хмыкнул, увидев знакомый купол. Бедный храм. Собор Святой Софии успел побывать церковью христианской, мусульманской, музеем, а несколько лет назад – снова превратиться в мечеть. Демон смутно припоминал, как это скандальное событие мелькало в новостях – кажется, тем летом, которое казалось прекрасным уже потому, что в стране кончилась эпидемия.

А ещё Левиафан помнил, как это случилось впервые. Когда храм стал мечетью, а Константинополь – Стамбулом. Он был там. Вместе с Оле.

5

ШЕСТЬ СТОЛЕТИЙ НАЗАД.

Вокруг грохотало. Дым застилал глаза, мешал целиться, а положение осаждённых и так ухудшалось с каждой секундой. Пушки палили почти без остановки, и ясно было, что без сверхъестественного вмешательства тут не обошлось. Повсюду кричали раненые, лежали в лужах крови мертвецы, а стены медленно, но верно превращались в бесформенные груды камней. В отчаянии Левиафан взмахнул рукой, разгоняя дым – хоть что-то, хоть немного, пусть люди хотя бы видят, куда стреляют в ответ…

– Ле… – осторожно начал голем, высовывая голову.

– Отвали, – Левиафан судорожно колдовал, отбрасывая ядро назад вопреки всем законам физики.

– Нам нужно уходить, – Оле настойчиво дёргал его за штанину. Демон стоял прямо на стене, со вскинутыми руками, и не заметить его мог только слепой.

– Нет.

Очередной выстрел разнёс стену буквально в паре метров, и Оле едва успел нырнуть за камень, чтобы его не снесло волной.

– Послушай, город падёт! Всё кончено! Они сказали, так надо!

– Нет! – заорал демон. – Пусть катятся в Ад! Они не имеют права!

Какого чёрта?! Левиафану нравился этот город. Большой, красивый, шумный. С императорским дворцом, садами, спортивными соревнованиями. Ну и пусть понастроили они храмов, Левиафан же всё равно работал, старался, чтобы грешников тут было не меньше, чем в других городах…

А потом пришли турки. И сразу за ними – представитель Ада, который равнодушно сообщил о решении уничтожить империю в целом и столицу в частности. Мнения работающих на Земле, разумеется, не спросили. И Левиафану что, смириться?!

Оле колебался. Кусал губы, смотрел то на море, то на тела рядом, то на стоящего в дыму демона. И наконец, словно что-то решив для себя, одним прыжком взлетел на стену.

– Леви, – голем произнёс его имя так впервые. – Ты их не спасёшь.

– Не смей мне указывать, что я могу и чего нет! – Левиафана трясло, как в лихорадке. Все вокруг точно застилало алое марево, и он чувствовал, что сейчас просто сорвётся со стены, вниз, прямо на вражеское войско. – Просто уходи, убирайся отсюда, тебя ни в чём не обвинят!

– Да тебя убьют твои же, а город падёт, всё равно падёт, если так решили Внизу! – Оле тоже повысил голос.

– Мне плевать! – Левиафан дёрнулся, пытаясь то ли сложить руки в новый колдовской знак, то ли просто обхватить себя за плечи.

Оле перехватил его запястья в воздухе. Пальцы у него оказались внезапно холодными. Может, потому, что в трясущемся от злобы демоне как никогда сильно горел адский огонь?

– Пусти, – Левиафан попытался вырваться, но големов не зря делают сильными. Он задёргался сильнее, слыша в собственном голосе что-то, опасно близкое к истерике. – Пусти! Сейчас же!

Алая пелена становилась всё гуще, и демон знал: сейчас она возьмёт верх. Бог знает, что будет дальше, но от вражеских кораблей не останется даже пепла, и пусть господа Падшие придумывают способ уничтожения с нуля. Вот только Оле… Он всё не разжимал пальцы. Не отводил взгляд. Не убегал с линии огня. Стоял почти вплотную, так, словно готов был силой тащить демона со стены. Он тоже может попасть под удар.

– Нет, нет, перестань, послушай, – Оле с трудом перекрикивал выстрелы. – Смотри на меня. На меня. Всё будет хорошо. Нам просто нужно уйти. Ну же, успокойся, очнись.

Слишком… рядом. Плечо к плечу. Глаза в глаза. Так… так не должно быть. С такого расстояния слишком просто разглядеть то настоящее, что творится внутри. А это видеть нельзя никому.

Левиафан отшатнулся, пытаясь уже не высвободить руки, а хотя бы просто вернуть себе личное пространство. Ну какого чёрта Оле смотрит так, словно ему правда не плевать? Даже големы не должны быть настолько преданными! Особенно тем, кто сейчас нарушает адский приказ.

– Не подходи так близко, – Левиафан сорвался на шёпот. – Пожалеешь. Не надо.

Оле не сдвинулся ни на дюйм. Краем глаза Левиафан видел, что к ним по красивой дуге летит новое ядро.

– Я без тебя не пойду.

Четыре секунды до удара. Левиафан отчаянно посмотрел на море, на обречённый город, на свой заляпанный кровью мундир. Снова поймал взгляд Оле. Прямой, спокойный, бесстрашный.

Три секунды. Две.

– Чтоб вас всех… – беспомощно выдохнул демон. Резко вырвал ладонь и очертил в воздухе круг.

За миг до удара они упали в портал.

6

Левиафан встрепенулся и поднял голову. Неужели он задремал? Или просто слишком глубоко ушёл в воспоминания? Раньше за ним такой привычки не водилось.

Стояла глубокая ночь. Компьютер давно ушёл в сон, не мигала даже лампочка на системном блоке. За шторами угадывался свет фонарей и ярких вывесок, но люстра не горела. Как и телевизор. Неужели отрубили электричество?

Что-то было не так. Не только темнота. Слишком… слишком тихо.

Точно, часы! Почему не тикают часы? Левиафан подводил их только вчера, они не на электричестве, не могли вырубиться.

– Тик-так, – хихикнул в темноте чей-то голос. – Тик-так. Бом, бом, бом. С пробуждением! В три часа ночи, надо же, точно по суевериям!

Левиафан замер. Первым порывом было позвать Марка, но крик умер у него в горле. Если это тот, о ком он думает.... голем не спасёт.

– Не жмурься, мой хороший. Ты же не ребёнок, чтобы так прятаться.

Шторы щелчком раздвинулись, позволяя уличному свету озарить гостиную. Левиафан медленно поднял глаза. Взгляд пробежал по корпусу укулеле на подоконнике, обхватившим гриф худым грязным пальцам, колтунам на рукаве свитера и наконец наткнулся на широко улыбающееся лицо. Из-под шляпы блеснули знакомые глаза.

– Узнаешь, дружок?

Левиафан сорвался со стула прежде, чем успел что-то придумать. Выставил перед собой руку, призывая в неё самый длинный нож с кухни.

Вик расхохотался:

– Ну, ну, как невежливо. Ты же сам назвал меня другом в тот раз. По-твоему, так встречают воскресших друзей?

Левиафан нащупал позади компьютерный стол и опёрся о него, часто дыша и по-прежнему держа перед собой нож. Если чуть-чуть напитать его силой…

– Не поможет, – Вик аккуратно прислонил к стене укулеле, развёл руки, и в них заколыхалась огненная паутина. – Так что лучше не нарывайся. Сам порежешься.

Он сделал шаг вперёд, и Левиафан уперся поясницей в стол, заставляя себя не двигаться с места. Нельзя. Нельзя поворачиваться спиной.

– Тебя нет! – выкрикнул он. – Я убил тебя! Мне это кажется!

Ему не впервые казалось такое. С тех пор, как он убаюкал Феликса в ту ночь и впервые увидел знакомое лицо в окне гостиной, Вик стал мерещиться ему в случайных людях на улице. Хотя учитывая, что в убийстве Левиафан не раскаивался ни мгновения, играми совести это быть никак не могло…

– О, да-да, – Вик плавным движением оказался рядом, так близко, что кончик выставленного ножа почти упёрся ему в живот. – Чуешь? Смертью пахнет.

Он дыхнул Левиафану в лицо. Изо рта вырвалось облако пара, точно они стояли на морозе, и повеяло знакомым запахом. Чума. Язвы. Гной. Четырнадцатый век.

Левиафан отшатнулся к двери так быстро, что едва не растянулся на полу. Из груди толчками вырывались неровные вздохи, больше походившие на всхлипывания. Вик цокнул языком:

– Ой ну не надо, не надо прикидываться жертвой. Я великолепно помню тот грузовик. Неплохой ход, мне пришлось долго зализывать раны. Что, радовался, когда решил, что победил? Приятно было убивать?

Левиафан собрался с силами и растянул онемевшие губы в улыбке. Договариваться бесполезно, а просить пощады он не станет. Раз уж помирать, так не на коленях.

– Очень.

– Великолепно! – Вик похлопал в ладоши и взлетел на спинку кресла. Поболтал ногами, оставляя грязные полосы на обивке. – Я уж испугался, что ты онемел со страху. Так ведь совсем неинтересно.

– Я тебя не боюсь. Я в тебя не верю.

– У-у, это всё меняет, – хохотнул Вик. – А во что веришь?

Он выпрямился, раскинул руки, прижимаясь к стене. Заколыхался, становясь тёмным и плоским.

– Я тень. Тень на стене. Возможно, твоя тень. В себя ты тоже не веришь? Ты, решивший поиграть с материей, сравняться с Богом, подняться наверх по ступеням из тех немногих, кому на тебя не плевать?

Левиафан не отвечал. Не двигался, не отводил взгляда, напрягал мышцы, чтобы скрыть пробирающую тело дрожь. Вик хочет отвлечь его, вывести из себя? Не выйдет.

Вик спрыгнул с кресла. Прищурился:

– А может, это не лестница. Может, ты просто трус, который хочет сбежать. От себя, от нас.

Ах вот к чему он клонит. Что ж, с этого бы и начал.

– Если пришёл уволочь меня в Ад, попробуй, – сквозь зубы сказал Левиафан. – Да, ты победишь. Но не сразу.

Вик обошёл его, плавно, кружа, точно хищная птица. Левиафан поворачивался, ни на секунду не упуская его из виду, собирая всю оставшуюся силу для обороны.

– Охота было, – наконец протянул Вик. – Порадовать тупиц вроде Дагона? Не-ет. Рано. Кстати, не думаю, что в твоём положении стоит угрожать. Надорванную сущность я узнаю издалека.

Он жестом фокусника извлёк из воздуха бокал с мутной жидкостью. Покачал в руке:

– Хочешь? Змеиный яд, целебная штука. Вдруг и тебе поможет.

– Чего ты хочешь? – выдавил Левиафан.

– Ох, боюсь, тебе не понять, – Вик ухмыльнулся, потрепал Левиафана по щеке, залпом опрокинул в себя бокал и швырнул его об стену. Зазвенели осколки. Левиафан дёрнулся, и в следующий миг Вик оказался у него за спиной. Неожиданно сильные пальцы сжали запястье – крепко, до хруста. Левиафан понял, что сейчас ему просто-напросто сломают лучезапястный сустав, и выпустил нож. Тот звякнул об пол.

– Запомни хорошенько, – горячее дыхание обожгло ухо. – Ты жалкое ничтожество, и я не трону тебя лишь потому, что в этом нет нужды. Ты уничтожишь себя сам. Себя и всех, кого защищал.

Хватка ослабла, и Вик легко толкнул его в спину. Левиафан едва успел ухватиться за полку, чтобы не упасть, и затравленно обернулся на Вика. А тот снова улыбался, склонив голову набок. Разглядывал. Изучал. Прикидывал, как ударить больнее.

– Вот ого-онь и дрова-а, – медленно проговорил он, – где же агнец для всесожжения?

У Левиафана точно язык присох к нёбу. Он молча смотрел на Вика, не в силах шевельнуться. Тот не отводил взгляда, а пламя, плясавшее в его зрачках, не шло ни в какое сравнение с пламенем самого Левиафана.

– Твой маленький, милый ягнёночек для алтаря. Я видел, как он тебя обнимал, очень трогательно. Так вот и не скажешь, что бывшая адская тварь. – Вик задумчиво потеребил нижнюю губу. – Пожалуй, я навещу его тоже. А то так и будете играть в салочки до конца времён.

Левиафан сам не понял, как оказался перед ним – лицом к лицу. Усталость пропала, как по волшебству, в ушах упоительно зазвенело.

– Я убил тебя один раз, – прошипел он, – убью и второй!

– Да? – улыбка стала шире. – Ну давай, давай поиграем, змеёныш.

7

Они застыли друг напротив друга. Вик ухмылялся, а Левиафана буквально трясло, так, словно при нём в очередной раз разрушали Константинополь. Мир сжался, сузился до пределов этой квартиры, тёмной гостиной и фигуры у двери. Энергия внутри бурлила, покалывая кончики пальцев. Значит, Вику нравится издеваться? Играть с ним, точно с добычей?

Так вот, Левиафан через это уже проходил!

Не раздумывая, чтобы уж точно не успеть опять испугаться, он толчком соединил ладони и ударил по Вику первым, что пришло в голову – шаровой молнией. Примитив, но обычно работает…

Вика на месте не оказалось. За миг до удара он словно испарился и в следующую секунду легко коснулся плеча Левиафана с другой стороны:

– Ку-ку-у…

Левиафан резко обернулся и ударил снова – уже не молнией, а просто чистой энергией. Потом – сноп пламени, кислотный душ… Вик уклонялся, не переставая хихикать. Когда тот играючи разорвал удавку из змеиной кожи, Левиафан решил поменять тактику. Говорят, в своем доме помогают стены? А что насчёт мебели?

С угрожающим свистом в Вика полетел журнальный столик. Он разрубил его ребром ладони прямо в воздухе, но упустил момент, когда над головой обрушилась полка с сервизом. Очень хотелось заставить сдвинуться стены, но Левиафан понятия не имел, какая из них несущая, а рушить дом не хотелось. Щелчок, и под ногами Вика появился ковёр, который сразу за этим превратился в зыбучий песок – спасибо режиссёру «Ученика чародея» и афишам, заманившим демона в кино. Левиафан подхватил ножку от столика, превращая её в лом, и прыгнул к врагу. Повинуясь его жесту, ковёр затвердел, становясь льдом и оставляя Вика замурованным по колено.

– Сдаюсь-сдаюсь, – захихикал Вик, снимая шляпу и стряхивая с нее щепки и осколки. – Неужели ты правда так расстроишься, если я навещу твоего жертвенного детёныша? Он же, кажется, бросил тебя вместе с остальными?

А вот это был удар под дых. На миг его словно отбросило назад, в ту бездну, глубокую, беспросветную, когда на полу валялся круглый щит, записка Оле рассыпалась пеплом, пустовали крючки в прихожей, а в мире не было ничего, кроме тишины и темноты…

– Ты не знаешь, где они! – плохо понимая, что делает, Левиафан выпустил лом и схватил Вика за воротник. – Ты не знаешь! Не можешь знать!

– Да ну? Ты кого сейчас пытаешься убедить, меня или себя?

Лёд под ногами затрещал, испаряясь на глазах. В комнате ощутимо похолодало. Вик чуть шевельнул пальцем, и Левиафана отшвырнуло, точно куклу. Он проехался спиной по паркету, краем глаза заметил нож и попытался подцепить его прямо на за лезвие.

– Не-а, – чужой ботинок надавил на руку. – Только попробуй. Терпеть не могу ножевые ранения.

Вик нависал над ним, и в темноте его силуэт почему-то отливал багровым. Левиафан сглотнул. Чёртов позёр. Тогда почему так страшно?

– Знаешь, мне правда странно, что ты не догадался. Это же та-ак очевидно. Твой големчик не настолько умён, чтобы выиграть в прятках. Он слишком ценит хорошие воспоминания. Про солнце, красоту, тепло. Прямо как ты.

– Что? – Левиафан рывком выпрямился и тут же упал обратно. – Что ты хочешь этим сказать?

– Эй, ну так неинтересно, – Вик притворно надул губы. – Я уже дал целых две подсказки. Думай. Или забудь его навсегда.

Вик наклонился вперёд. Вкрадчиво спросил:

– Соскучился по теплу, а?

Заткнись.

– Одному холодно. Темно. Страшно.

Заткнись, заткнись…

– Особенно когда умираешь.

– Да заткнись ты! – наконец сорвался Левиафан.

Вик широко ухмыльнулся, разглядывая его побледневшее лицо. А потом вдруг прищёлкнул пальцами:

– О! Хочешь пари? Спорим, я найду твою троицу быстрее? Пожалуй, с ними играть будет так же весело, как с тобой.

Ну-ну. Сейчас посмотрим. Левиафан резко вырвал руку из-под ботинка, схватил нож и метнул его – изо всей силы, целясь в глаз. Когда-то, так давно, что и не вспомнить, он неплохо это умел.

Лезвие зависло в воздухе.

– Как нехорошо, – Вик покачал головой. – А я ведь предупреждал. Сам виноват.

Его силуэт начал расти, заполняя собой комнату, вытесняя свет и воздух. Окно исчезло, как не бывало, мебель потонула в голодной тьме. Левиафан вжался в пол, чувствуя, как закладывает уши, а горло стискивает невидимая рука. Надо ещё что-то сделать. Придумать. Срочно. Пока он ещё может. Демон вцепился в слои своей реальности, пытаясь не дать Вику их деформировать. И тут краем сознания уловил что-то ещё. Чужую энергию. И сразу вслед за этим – знакомый голос:

– Твою ж мать, это что?!

Вик замер. Левиафан почти физически чувствовал его колебания – продолжить или отступить – и давно уже молился бы за второй вариант, если бы не знал, что из круга достойных высшей помощи его исключили давным-давно. Но этого не понадобилось. Спустя бесконечно долгое мгновение хватка ослабла. Уха коснулся шёпот: «Ещё увидимся» – и тьма растаяла.

Левиафан перевернулся на бок, жадно хватая ртом воздух. Он был весь мокрый, будто марафон бежал, а руки тряслись, как у закоренелого алкоголика. Вспыхнула люстра, забормотал телевизор. Укулеле с подоконника исчезла, как и сам Вик. Можно было бы даже решить, что ничего не случилось, если бы не осколки по всему помещению и нож на полу. А посреди всего этого разгрома парил Билли, очумело тараща глаза.

– Это… кажется, я неудачно зашёл, – наконец выдавил он.

Левиафан почувствовал, как его разбирает смех. Никогда в жизни он ещё не был так рад появлению этого придурка. Демон упёрся ладонями в пол, встал, пошатываясь, и посмотрел на призрака, чей силуэт сейчас дрожал и полыхал ярко-синим. Да уж, любой на его месте испугался бы… Левиафан шагнул к Билли, пытаясь извлечь из памяти хоть какие-то успокаивающие слова. Но тут приступ кашля наконец догнал его.

Зажав рот, он бросился к двери. Оттолкнул Билла, влетел в ванную и едва успел ухватиться за раковину. Внутри что-то хрипело, ворочалось, вырываясь наружу. В глазах темнело, а грудную клетку точно рвали на части. Левиафан почувствовал, как рот наполняется знакомым мерзким привкусом, сплюнул, и сквозь стук в ушах услышал, как кто-то рядом выругался. Отборным трёхступенчатым матом.

Призрак пошёл за ним.

– Я не знал, что… что вы тоже можете болеть, – наконец выдал Билли, когда Левиафан на миг затих, сипло дыша и сжимая края раковины трясущимися руками. На белом кровь выделялась особенно ярко.

– Ну коне-ечно, как можно… я же монстр… выродок… – процедил он со всей злобой, какую только можно выказать, когда у тебя свистит в груди. – И вовсе я не болею, это…

Его опять скрутило. Полетели алые брызги. Билл вовремя поймал демона за плечо, не дав удариться головой о раковину:

– Э-эй, тихо, ты чего, – в голосе уже звучало искреннее беспокойство. – Дыши молча, а?

Левиафан хотел огрызнуться. Отпихнуть Билла, в конце концов, умирание – дело сугубо личное, чтобы пускать в него всех подряд. Но у него банально не хватило сил.

Больше они не говорили. Когда всё закончилось, Левиафан всё же вытолкнул Билла из ванной, врубил душ, а минут через десять вышел чистенький, аккуратный и в новой одежде. Словно ничего не было. Даже раковина сияла белизной.

Билли парил в коридоре, скрестив руки на груди и пристально глядя на Левиафана. Тот отвернулся, молча прошёл на кухню, включил чайник и сел у окна. Билл проплыл за ним и мягко опустился на стул напротив.

– Не подумай, что мне не плевать, – наконец произнёс он, – но… это чё с тобой? Туберкулёз, рак? Ты вообще ходил к врачу?

Левиафан почувствовал, что ему снова смешно. Так, это уже истерика. Он уставился в окно, туда, где на горизонте как раз занимался рассвет.

– Врач не поможет, – он мельком глянул на Билла. – Кстати, ты… Ты появился очень вовремя.

Билл кивнул. Не стал отнекиваться или требовать прямой благодарности, молодец.

– А чё это за хрень там была? Квест в режиме «уничтожение»?

– А это, – вздохнул Левиафан, – был самый настоящий демон. Другой. Не как я.

Билли присвистнул:

– Ни хрена… Так это он тебя так? А чё он прикопался-то?

– Отличный вопрос. К сожалению, он так и не ответил.

Билли нахмурился и посмотрел в коридор:

– А Марк? Почему он не…

– Я сам не хотел, – покачал головой демон. – Он же голем, он ничего не смог бы сделать, только умереть.

– Угу, – призрак задумчиво кивнул. Вздохнул, поставил локти на стол и уткнулся носом в столешницу. Совсем как… Феликс когда-то. – Значит, надо опять раздобыть святой воды.

– Да… Прости, что?! – Левиафан чуть не уронил чайник.

– Ты сказал, что это демон, – пожал плечами Билл. – Все демоны боятся одного и того же.

Левиафан фыркнул, возвращаясь к чаю:

– Я зашвырнул его на освящённую территорию семь лет назад. Как видишь, не сработало.

– Ну так у тебя просто таланта нет, – ухмыльнулся Билли. – У меня всегда всё работает.

Левиафан поставил чайник на место. Сел и молча уставился на призрака. Тот ерошил волосы и улыбался так довольно, словно партию в теннис сыграть предлагал.

– Извини, Билли… но тебе-то это зачем? Боишься, что утащат обратно в Ад?

– Ну-у, я ненавижу демонов, – загнул палец Билли. – Может,тебя чуть меньше остальных. К тому же мы союзники. Чё будет со мной, если ты подохнешь?

– Логично, – Левиафан невольно улыбнулся, поднося чашку к губам. – Кстати, сколько раз я просил мне не «тыкать»?

– Столько же, сколько я просил не называть меня «Билли», – парировал призрак, на всякий случай отлетая поближе к двери.

Вот зараза.

– Иди, убери в гостиной, – мстительно сказал Левиафан. – Тогда подумаю о том, как тебя называть.

Билл скорчил гримасу и просочился сквозь стену. А Левиафан отставил чашку с чаем и открыл форточку. В кухню ворвался прохладный ветер пополам с чириканьем воробьёв. Утренний воздух – самый приятный. Под рёбрами всё ещё ныло, да и горло он сорвал, пока кашлял – где, кстати, мёд? – но в целом всё сложилось неплохо. Он выжил. Да ещё и союзником в лице призрака обзавёлся. Да, разумеется, Билл и так работал на него… но одно дело помогать с поисками двоедушников и голема и совсем другое – обещание драться против… такого. Это даже похоже на…

– Эй, дедушка босс, – Билл вырос посреди кухни и подёргал себя за пряди волос, осторожно глядя на Левиафана. – Я бы убрал, но… как-то ссыкотно трогать осколки в виде букв.

– Что?! – Левиафан вскочил со стула.

– Эй, эй, не дергайтесь так, вы ж болеете! – Билл преградил ему путь. – Может, я Марка позову, он там всё…

– Я не болею. Что за осколки? Которые?

– Стекло. Даже понять не могу, честно говоря, от чего они. Вроде сервиз у вас стоял только фарфоровый.

Стекло… Отлетающие от стены осколки, звон… змеиный яд… качающийся в руке Вика бокал…

Левиафан метнулся в гостиную. Свет люстры сочетался с рассветными лучами и синими отсветами от работающего телевизора. Стеклянные осколки у стола блестели в этих тройных лучах особенно ярко, и Левиафан без труда распознал в выложенном на паркете узоре слова.

– Ты знаешь енохианский? – не, оборачиваясь, спросил он.

– Пф-ф, я даже не знаю, чё это.

Билли перегнулся через его плечо, и сейчас Левиафан даже не возмутился таким нарушением личного пространства. Фраза на полу забрала всë его внимание.

«Через три месяца».

– Какой у нас сейчас месяц?

– Апрель вроде. Чё там?

Левиафан потëр лоб, игнорируя вопрос.

– Значит… в июле.

– Да чё в июле-то?! – потерял терпение Билли.

– Не знаю, – Левиафан не открывал взгляда от осколков. – Но нам надо быть готовыми.

8

Лето выдалось ранним, солнечным и тёплым. При этом почти не было изнуряющей духоты, и Левиафану иногда хотелось пошутить, что Небеса в честь чего-то решили прогнать на Земле демо-версию Рая. Жаль, шутить было особо не с кем: Марк не был обременён чувством юмора, а Билли с его вечными любопытством и вредностью непременно бы докопался, откуда Левиафан знает, что да как было в Раю. А до уровня подобных разговоров-воспоминаний их отношения ещё точно не дошли. По крайней мере, не со стороны Левиафана. В конце концов… так он мог только с Оле.

Но всё же после той ночи что-то изменилось. Прежде всего, Билли выполнил своё обещание и подошел к вопросу обороны от демонов с особой тщательностью. Левиафан порой задумывался, а не сошёл ли он с ума, раз на полном серьёзе позволил притащить в свою квартиру такие вещи как кресты и святую воду – даже при том, что все они были грамотно распределены по комнатам и заперты чуть ли не за семью печатями. Сам он не собирался к ним приближаться, даже облачившись в костюм химзащиты: предполагалось, что в случае нападения за оружие возьмутся Билли и Марк. Им, как существам, тоже приписанным к Аду, прикосновения к святым предметам также были неприятны, но – не смертельны. По крайней мере, как заявлял Билли, куда менее смертельны, чем «та демоническая хрень ночью».

А ещё Билли стал… внимательнее. Хамил ничуть не меньше прежнего, но сразу затихал, стоило Левиафану поменяться в лице или хоть разок кашлянуть. Порой вдруг ни с того ни с сего интересовался, не надо ли демону пообедать или поспать. Даже вдруг вспомнил, как его лечила от бронхита Амелия – услышав рецепт, Левиафан сразу заявил, что до подобных извращений он ещё не дошёл. Чего стоил тот факт, что в состав входило подогретое молоко, смешанное с вином! Демон даже глинтвейн терпеть не мог.

Как относиться к подобным выходкам подчинённого, Левиафан так и не решил. С одной стороны, парень вроде как старался помочь, а с другой.... как-то унизительно, когда тебя чуть ли не жалеет убийца демонов. Это что, его уже вообще никто всерьёз не воспринимает?

Так или иначе, апрель миновал быстро. За ним пришел май, зелёный, шумный на праздники и гулянья, потом июнь, когда на глаза то и дело попадались глубоко несчастные студенты и выпускники школ. Левиафан им даже не пакостил – смысла не было, экзамены справлялись лучше. Прошёл праздник Ивана Купала, июль перевалил за середину, роковая отметка в три месяца с нападения Вика осталась позади. Левиафан сидел как на иголках, дёргался от каждого шороха, почти перестал отпускать от себя Билли – тот бурчал и однажды посоветовал выпить валерьянки. Но Вик всё не появлялся, и в какой-то момент Левиафан стал думать – а что если послание было шуткой? Вполне в духе этого ублюдка, специально назвать неправильную дату, чтобы потрепать нервы, а самому прийти совершенно в другой день. Или не прийти вообще.

Да, Левиафану очень хотелось верить, что тот не придёт. Он понимал, что это глупо, наивно, по-детски, что Вик никогда не простит ему попытку убийства (ну не склонны демоны к прощению) и уж точно не захочет выпускать из рук игрушку. Но не надеяться на это он не мог…

Как и на то, что все те слова про Оле и мальчишек были чистой воды блефом.

– Смотри, курок взводится вот так, – Билли парил над травой, едва касаясь её бесплотными кроссовками. В прозрачных руках чёрной кляксой выделялся пистолет. – Вот здесь магазин. Тут предохранитель. Заряжаешь – стреляешь. Понял? Покажи.

Стоящий рядом Марк взял оружие и спокойно, без заминки повторил. Потом направил ствол на дерево, где Билли кое-как нарисовал мишень, и щёлкнул курком. Пуля вошла в дерево на самом краю мишени. Билли захлопал в ладоши:

– Ура! Вот ты и познакомился с огнестрелом, чувак, – он взлетел выше и панибратски обнял Марка за плечи.

– Отлично. Все враги от смеха попадают, – язвительно подал голос Левиафан. Он ещё сразу по приезду отошёл на почтительное расстояние и сел – прямо на траву. А что? Лето, земля тёплая, трава мягкая, насекомые демонов обходят десятой дорогой… А главное, в лесу можно спокойно тренироваться, не боясь любопытных глаз и ушей. Случайные грибники, скорее всего, сбегут, увидев висящий в воздухе пистолет, а невидимый для людей Билли ещё не удержится и сбросит на них какую-нибудь ветку с дерева. Как он выражается, «по приколу».

– Эй, для первого раза в мишень попасть – уже достижение! – возмутился Билли и похлопал Марка по спине. – Не слушай его, Марк, он фигню ляпнул.

Левиафан хмыкнул и откинулся на траву:

– Ага. Ну что ж, раз так… Отдай Марку все освящённые пули и не вздумай к ним прикасаться. Я посчитаю.

– О, – Билли развёл руками. – В честь чего предъява?

– Не то чтобы я тебе не доверял, дорогуша, – усмехнулся Левиафан, – но я не доверяю.

Врал. Бессовестно и безбожно, как и полагалось демону – чутьё на опасность у его братии было превосходным, и от Билли угрозы не исходило давным-давно. Но… освящённый нож Марк по его приказу всё равно перепрятал. Просто на всякий случай.

– После всего, что между нами было?! – Билли патетично приложил руку к груди. – Марк, ты слышал?

Левиафан закатил глаза и встал, отряхивая джинсы:

– Пойду прогуляюсь. И заодно Фикбук тебе заблокирую.

– Да ла-адно, я вам тоже не доверяю! – прилетел в спину крик Билли. – Ещё чего не хватало!

Далеко Левиафан отходить не стал – буквально настолько, чтобы не слышать трескотню Билли. Он болтал без умолку, совершенно не смущаясь тем, что Марк не то что не отвечает, а даже выражение лица не меняет. Хотя, может, Биллу это и нравилось – не перебивает, в ответ не огрызается, идеальный слушатель…

Левиафан достал из кармана куртки планшет и нажал на экран, выходя в интернет. Природные красоты его уже давно не впечатляли, пресытился за столько-то лет, а уж сейчас и вовсе стоило подумать о делах. Он проверил датчики слежения за двоедушниками – к счастью, за последние дни никто не умер и не переехал. Чёрт, скорей бы всё это кончилось…

Он кликнул на новостные рекомендации – умный интернет уже давно выучил, что интересует клиента. Взгляд упал на первую строку… и в следующий миг планшет выскользнул из рук и шлёпнулся на траву.

Левиафан тут же опустился вслед за ним. Не вставая, вцепился в планшет и поднёс к глазам. Дрожащие пальцы никак не находили нужную строку. Наконец демон открыл репортаж и со свистом втянул в себе воздух.

Это оно.

«Необычное происшествие в приморском кинотеатре. На премьере пятой части фильма "Фантастические твари и где они обитают", неведомая сила, подобная взрывной волне, разметала стулья и людей. Есть пострадавшие, в том числе двое детей».

«Комментарии очевидцев»… «Подозрение на терракт»… Вот. «Кадры с места происшествия».

– Есть… – Левиафан часто задышал, усилием воли подавляя кашель. – Есть, есть, есть…

Вырванные с мясом из пола стулья, разодранный экран, рассыпанный по полу попкорн… Словно бы и не было этих пяти лет. Словно он не успел остановить тогда вспышку Феликса. Только кресла вместо синих стали красными.

Левиафан двумя касаниями открыл адрес кинотеатра, потом карту. Перед ним развернулось пёстрое полотно с точками-буковками. И – море. Знакомое море. С названием, написанным по всей длине.

– Так вот оно что, – прошептал демон. – Вон куда, значит…

Слишком ценит воспоминания, сказал тогда Вик. Про красоту, солнце и тепло.

Да. Там было много тепла.

9

ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

Дорога шла вдоль обрыва – узкая, петляющая асфальтная лента. С одной стороны высилась каменная гряда, с другой крутой обрыв уходил в море. А уж скорость, с которой они неслись по этому опасному участку, вызвала бы инфаркт у любого смертного существа с инстинктом самосохранения.

Но Левиафан был бессмертным и не собирался позволять умирать другим.

– Вуху-у! – Оле крутанул руль, залетая за поворот, а Левиафан в очередной раз шевельнул пальцами, спасая их от заноса. Если бы не демон, машина уже шесть раз сорвалась бы в море, столько же вписалась в камни, да ещë и убила с десяток ни в чем не повинных людей, которым не повезло ехать по этой же дороге. Разумеется, у голема не было прав, а вождению они с Левиафаном обучались буквально на ходу. Вернее, голем обучался, а демон страховал. Ну что ему стоит порадовать единственное близкое существо на свете?

В открытое окно врывался ветер, светлая шевелюра Оле стояла дыбом, открывая немного торчащие уши, и даже Левиафан уже перестал контролировать свой внешний вид. Голем обернулся к нему, сияя абсолютно счастливым лицом:

– Видел? Круто у меня получается?

– Просто нет слов, – Левиафан очень постарался не заржать. – Только руки расслабь, не вытягивай до упора. И на дорогу смотри.

– Ла-адно…

Ещë веселее стало, когда появился поворот со знаком «Проезд запрещëн». Обычно спокойный, послушный Оле за рулем превращался в терминатора и сейчас снëс знак, не моргнув глазом.

– Эй! – Левиафан счëл своим долгом возмутиться. – А если там обрыв? Допустим, нас я вытащу, а машину тебе не жалко?

– Ой, – голем сразу смутился и машинально снял ногу с педали. Почувствовав, как автомобиль покатился назад, Левиафан тут же чувствительно стукнул его по плечу:

– Жми давай! Тут узко и в гору, деваться теперь некуда. Жми, я подстрахую.

Оле поехал вперëд, теперь уже молча и куда осторожней. А Левиафан открыл окно со своей стороны и высунулся наружу. Его охватил лëгкий азарт. А ну-ка, что ждет впереди? Демон сощурился, сканируя дорогу:

– Оле-е…

– А?

– Не сбавляй скорость. Что бы ни случилось – не сбавляй.

Оле подозрительно скосил глаза:

– Что ты заду… О чëрт!

Дорогу им преградил завал камней. Видимо, какая-то недавняя гроза здесь закончилась неудачно. Оле в панике посмотрел на демона. Левиафан растягивал губы в улыбке, а в глазах его плясали черти.

– Не сбавляй.

– Леви!

– Ты мне веришь?

– Да железно! Но…

– Тогда без «но». Вперëд. Только вперëд.

Оле шумно вдохнул и вдавил педаль в пол. Камни приближались, свист ветра затихал. А Левиафан наклонился вперед, выжидая момент. Два… Один… Он сделал сложное движение ладонью, и машина вдруг взлетела по камням, точно по гладкому трамплину, и взмыла в воздух. Оле пискнул и разжал пальцы на руле. Какой-то краткий миг они словно парили в воздухе, а потом с грохотом приземлились на каменную площадку. Взвизгнули тормоза, демона и голема чуть качнуло вперëд… и всë стихло. Пару секунд Оле ещë сидел, глядя перед собой круглыми глазами, а Левиафан смотрел на его лицо и беззвучно покатывался со смеху. Столько веков, а он каждый раз удивляется трюкам!

– Фу-ух! – голем шумно выдохнул, откинувшись назад. – Вот это пролетели! Ты поэтому сказал мне не тормозить? Для прыжка нужен разгон?

– Ну, вообще-то, нет, – хихикнул Левиафан. – Из этой кучи трамплин ни в жизнь не сделаешь, видел, сколько там острых камней? Чистая магия. Скорость ей не нужна.

– А-а-а… – Оле завис. – А зачем тогда…

– Ну просто так веселее, – ухмыльнулся демон. – Давно хотелось разыграть этот дурацкий штамп с «ты мне веришь? – конечно, прыгну в пропасть если скажешь!»

– Ну блин, а я же правда прыгнул бы, – пробормотал Оле. И, не дожидаясь ответа, распахнул дверцу машины: – Ух ты, смотри, какая красотища!

Он выскочил из машины, оставив дверцу открытой, а Левиафана – переживающим лëгкую перезагрузку из-за обещания прыгнуть. Впрочем… Оле доказывал своë утверждение много раз, и только ответственность самого демона спасала этого болвана-самоубийцу от скоропостижной кончины.

Левиафан вышел из машины, со вздохом потянулся и бросил взгляд по сторонам. Они приземлились на плоскую площадку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась всё же не камнем, а лишь утоптанной до каменистого состояния землей. Сейчас тут бурно разрослась трава, но легко можно было догадаться, что когда-то площадка была излюбленным местом для пикников. На это намекала и полусгнившая скамейка, и потрясающий вид на море.

– Невероятно, – выдохнул Оле. – Какие цвета…

Шумели волны, разбавляя водную гладь белыми гребешками. По небу носились птицы. Море колыхалось, меняя цвет от желтоватого к зелëному и на глубокий синий вдали. А на горизонте заходило ярко-малиновое солнце.

Оле сел у края, не подстелив куртку. Левиафан цокнул языком, но ничего не сказал, просто подошëл ближе. Голем смотрел вдаль.

– Как это всë же удивительно, что ни один закат не похож на другой… А ты видел, как всё это создавали?

– Видел, – кивнул Левиафан. – Но не всë, да и в тайны механизма меня не посвящали.

Он внутренне порадовался, что подобные воспоминания не вызывают в нем никакого болезненного отклика – обычная легкая ностальгия. Все демоны реагировали по-разному.

– А как море шумит… – Оле прикрыл глаза. – Послушай.

Левиафан чуть улыбнулся. Он в этом самом море прятался чуть ли не дольше, чем жил на Земле. Правда, считать его самой прекрасной стихией так и не перестал. Скольжение в волнах напоминало полëт – так же легко, просторно, свободно.

Оле откинулся на спину и уставился в небо:

– Знаешь, о чëм я иногда думаю? – отсутствующим голосом произнëс он. – Вот это место… тут же наверное никого не было с тех пор, как завалило дорогу и поставили знак. Наверное, смерть похожа на это. Тебя заваливают камнями, землей, пускают по реке, сжигают… И тебя как будто не было. Только смерть не перепрыгнуть, как кучу камней. И никто больше не увидит ни твоё море, ни твои закаты.

Левиафан открыл рот. Закрыл его. Посмотрел на Оле. Тот не улыбался. В другое время демон непременно прошёлся бы шуткой в стиле «опять стихов начитался?», потому что подобные мысли у голема всегда были не свои, а заимствованные из книжек, но… внутри вдруг что-то кольнуло, неприятное, страшное. Он бессмертен. Оле, в перспективе, тоже. Они не должны говорить о таком. Это как… щекотать спящего дракона.

– Ты не умрёшь, – быстро сказал Левиафан. – Не бойся.

– Спасибо, – Оле посмотрел на него и улыбнулся одними глазами. – Но я не боюсь, просто вдруг подумал…

– Вот охота было думать о всякой ерунде, – буркнул Левиафан и протянул руку. – Вставай. Холодает.

Закат плавно догорал. Это происходило всегда быстро, даже удивительно, вроде бы ничего не меняется, а стоит отвернуться – и небо уже налилось синевой. Но ветер с моря дул по-прежнему тëплый.

– Мне тут нравится, – вдруг сказал Оле, отряхивая короткую куртку. Левиафан молча достал из кармана антисептик, полил ему на руки, уточнил:

– На обрыве?

– Не только, – Оле растëр ладони. – Ух, морозит… Вообще здесь. Тут тепло, очень красиво. Солнца много, а это полезно для настроения. Людей нет, шумит море, а не машины. Нам обязательно уезжать в мегаполис?

– Ты же знаешь, – Левиафан потëр переносицу, – там больше возможностей для работы. В этом отношении мы не лучше смертных.

– Тогда давай сюда вернëмся? Потом. Когда-нибудь, – Оле подëргал его за руку. – А, Леви?

Удивительно. Голем видел сотни самых прекрасных уголков планеты, но никогда прежде не заговаривал о том, что ему хочется где-то остаться. А тут – обычные приморские посёлки… Возраст так сказывается, что ли?

– Обещаю, – вздохнул демон. – Мне, конечно, верить нельзя, но ладно. Я тоже подустал от городов.

Они стояли еще долго, чувствуя, как трепет волосы морской ветер, а земля и камни отдают набранное за день солнечное тепло. На небе зажигались первые звëзды. И всë было просто и хорошо.

10

– Милое местечко, – нарушил молчание Билли.

Они втроём стояли на перроне. Поезд давно ушёл, остальные сошедшие пассажиры тоже поспешили удалиться. Левиафан поднял лицо и чуть сощурился, глядя на знакомое южное небо. Он предпочёл бы добраться сюда порталом, но своих сил оставалось всё меньше, а Аду уж точно не следовало знать, куда именно хочет попасть Левиафан.

– Пошли, – демон махнул Марку и поправил на плече тонкую чёрную сумку. Основная поклажа досталась голему, но ритуальные схемы Левиафан всё же предпочёл держать при себе. – И ради всего святого и нечистивого, Билли, выплюнь зубочистку. Ты пугаешь народ.

– Да они меня даже не видят, – возмутился призрак, вынимая тонкую деревяшку из зубов.

– Вот именно. А её – видят. Плюй. Только в сторонку.

Левиафан пошёл к выходу со станции. Голем двинулся за ним, чеканя шаг и распугивая людей мрачным лицом. Билли парил в конце, что-то бурча себе под нос.

– Мне вот что интересно, – Левиафан не оборачивался, чтобы не привлекать лишнего внимания, – почему из нас двоих о душевном равновесии твоих собратьев должен волноваться я? Это ты был человеком.

– Ой да хорош меня пилить, – фыркнул Билли. – Попейте вон водички, мы с Марком специально купили.

– «Святой источник»? Я оценил, – пробормотал Левиафан. С каждым шагом ему становилось всё труднее дышать, а в грудь точно вкручивалась тупая игла. Всё было… слишком знакомым. А уж от осознания того, что он совсем близко к Оле и мальчишкам, буквально тряслись руки. Эта ночь в поезде казалась бесконечной: Билли носился по вагону, пугая народ, Марк спал – големы куда ближе к людям по потребностям организма – а Левиафан так и сидел в одной позе, не отрывая взгляд от окна.

– Мне вот давно интересно, – задумчиво сказал Билли, – а чё такого вам сделал тот парень? Он же голем, ну, типа Марка. Они ж… ничего не могут без приказа. Нафига его искать?

– Во-первых, – процедил Левиафан, – не все големы одинаковы. А во-вторых, много будешь знать, скоро состаришься.

– Уже не актуально, – заржал призрак. – Я ж мёртвый.

– Тогда пущу на призрачные котлеты. Помолчи, мешаешь.

Дорога вела под уклон, мимо клумб с розами, деревьев с побелёнными стволами и домиков. Мелькнула столовая для отдыхающих, огороженная территория пансионата, детские площадки… Тут удивительно мало изменилось за десяток лет. Левиафан понял, что больше не выдержит, и остановился.

– Нам надо разделиться, – отрывисто сказал он. – Ты иди вперёд, Марк – в сторону сквера, а…

– Вот уж нетушки, – Билли мягко спланировал на асфальт. – А если тут поблизости шляется этот псих? Он, кажется, обещал вам тёплую летнюю встречу.

Левиафан едва не застонал – он совсем забыл про Вика. Близость заветной цели туманила разум, не давала думать ни о чём другом, а воспоминания делали ситуацию только болезненнее. Билли и Марк, не имеющие никакого отношения к прежней жизни демона, сейчас виделись лишь досадной помехой, но… деваться некуда. Призрак прав.

– Ладно, – выдавил Левиафан, сворачивая с дороги. – Только умоляю, заткнись и молчи, пока я сам тебя не позову.

– Окей. А куда идём-то?

– Рынок.

Рынок тоже изменился мало – все те же крытые кирпичные прилавки вперемешку с палатками, висящие на веревках соленые рыбёшки, кульки ягод… В воздухе витал сладковатый запах фруктов и лёгкий озон. У прилавков толкались, прицениваясь люди. Билли пролетал людей насквозь, перед Левиафаном, чуя агрессивную демоническую силу, расступались сами. Демон щурился, высматривая две вещи – знакомые ауры и прилавки с клубникой. В былые времена Оле поглощал её чуть ли не килограммами, так что шанс…

Обе вещи нашлись одновременно. У усыпанного ярко-алыми ягодами прилавка уже образовалась небольшая очередь, и в самом её центра сияла знакомая аура. Лучики детского любопытства, немножко тьмы, немножко Бог знает откуда взявшегося света, много человеческих чувств, и под всем этим – едва тлеющий уголёк демонической сущности.

Феликс.

Вот это повезло.

– Чтоб я сдох, – медленно произнёс Билли, спускаясь вниз. – Это же тот пацан! Он-то здесь откуда, а, демон? Ты говорил, он в безопасности.

Проклятье. Левиафан совсем забыл, что у призраков тоже есть глаза. А у этого конкретного – ещё и дар видения.

– Назад, – он отпихнул Билли за себя. – Хочешь, чтоб он тебя увидел? Штутгарт, знаешь ли, не входит в список лучших его воспоминаний.

Билли насупился:

– И всё-таки?

– Всё-таки… – Левиафан затеребил бородку, чтобы оттянуть время. – Вот ты спрашивал, зачем мне тот голем? Отвечаю – он кое-что украл у меня. В том числе этого… демонёнка.

– Демо…

– Да, да, он уже не вполне нормальный, очеловечившийся, помнящий Ад крайне смутно, но демон.

– А…

– А как ты хотел? Думал, хорошая жизнь на Земле поможет его ауре кардинально поменять цвет? Можно изменить поведение, но не сущность, дорогуша.

Билли завис в пространстве, глядя прямо перед собой и переваривая услышанное. Ну хоть без криков, и на том спасибо. Левиафан снова посмотрел на мальчика.

Удивительно, но за эти четыре года Феликс подрос. Хороший, в общем-то, знак – получается, его сознание развивалось, а вовсе не застыло на уровне шестилетки. Как говорится, выкусите, Дагон, Вельзевул и все остальные, кто считал его безнадёжным. Мальчик опустил кулачок на прилавок, разжал пальцы, оставляя денежную купюру, и, подхватив пакет, зашагал прочь от прилавка – тонкий, загорелый, весёлый. Стоптанные сандалии давно пора было менять, да и на шортах красовались зелёные пятна от травы, но в целом за ним явно ухаживали хорошо. Белая панамка чуть съехала набок, открывая короткие тёмные волосы. Феликс шёл вприпрыжку, помахивая пакетом с клубникой, и улыбался – неуверенно, но счастливо, совсем как раньше…

– Стой с Марком, – быстро сказал Левиафан. – Или взлети выше. В общем, мне плевать, главное – не мешайся.

– А чё вы собираетесь делать?

Вопрос остался без ответа. Левиафан уже быстрым шагом подходил к мальчику. Тот щурился от солнца, не глядя по сторонам, и вздрогнул, когда на его плечо легла чужая рука.

– Привет, Феликс.

Мальчик обернулся и чуть не выронил пакет:

– Дядя Ле… – его глаза стали как плошки, а рот сложился в изумленную букву «о». – Вау! А откуда вы здесь? Дядя говорил, что вы… не вернётесь. И что вы бросили нас жить одних и уехали, насовсем.

Левиафан от такой наглости чуть дар речи не потерял. Значит, это он их бросил? Да ещё одних? Восхитительно, чёрт возьми!

– Да неуже-ели, – собственный голос прозвучал почти как змеиное шипение. – И что же ещё он говорил?

– Ну… что вы хотите сделать что-то плохое. И что поэтому мы не можем жить вместе. Я, честно говоря, не очень понял. Филипп слушал внимательней, могу у него спросить, – Феликс поскрёб асфальт носком сандалии, осторожно глядя на него. – Дя… Леон, вы… вы чего так смотрите?

Ага. Значит, вот какой путь ты избрал, Оле. Рассказать суть, не углубляясь в детали. И уж точно не говорить детям о том, кто они есть на самом деле.

Левиафан постарался взять себя в руки. Не стоит пугать ребёнка. Не сейчас. Месть подают холодной, а потенциальный ключ к этой самой мести сейчас пустится наутёк, если продолжать так молчать. Демон с трудом выдавил из себя улыбку:

– Ну, как видишь, дядя ошибся. Ничего плохого я не делаю и вас не… бросал.

М-да. Так фальшиво он ещё никогда не врал. Но Феликс поверил сразу и безоговорочно:

– Здорово! – он расплылся в улыбке и качнулся вперёд, но Левиафан тут же выставил перед собой руки. Ну уж нет, обнимашками его больше не купить. Вик прав в одном – этот спиногрыз сбежал от него вместе с остальными, так что никакой пощады быть не должно.

– Ну-ну, без этого. Ты ведь уже большой мальчик. Сколько тебе?

– Одиннадцать! Через неделю.

Ух ты. Значит, Оле ещё и праздновал те даты, которые Левиафан вписал им в фальшивые свидетельства о рождении. Как мило.

– Вы же проводите меня в Хогвартс? В конце августа?

Чёрт. Точно. Одиннадцать. Левиафан чуть не захохотал – как, однако, живуча ложь!

– Кстати об этом, мой дорогой, – он погрозил Феликсу пальцем. – Помнишь, что мы говорили о разрушении кинотеатров?

– Это не я!

– Да что ты говоришь?

Феликс опустил глаза и стукнул себя пакетом по ноге. Сквозь полупрозрачную стенку проступила красная ягодная мякоть.

– Ну… ладно, я. Но я не виноват, честно! Я тренировался каждый день после переезда, и всё всегда было хорошо. Я даже в школе на физкультуре себя контролировал. А тут… на экране появилась така-ая рожа! Она назвала меня ягнёнком, а потом странно захохотала и стала показывать картинки страшные – звезды какие-то в кругах, нож, кровь, синий огонь, лестницу из костей… И знаете что? Никто её не видел! Вообще никто! Филипп мне поверил, но дяде мы не сказали – он же не волшебник, он не поймёт.

Ах ты скоти-ина… Левиафан сжал руку в кулак. Значит, Вик всё же сюда добрался. Вот что значили те «три месяца». Ну что ж, тогда ты, гадюка, не учёл, что разрушение кинозала непременно отразится в новостях, а значит, откроет дорогу и Левиафану…

– А Филипп что, тоже волшебник? – торопливо спросил он, пытаясь отвлечь мальчика от опасной темы.

– Ну… не как я, но он очень умный! Он классно мастерит, читает много. Он на «Кенгуру» в прошлом году полный балл набрал! А ещё у него есть эта… как её… интуиция! Он всегда знает, что нужно взять с собой, когда выходишь, и что обязательно пригодится. Например, в прошлый раз я не хотел брать с собой запасной зонтик, а Филипп взял, и у первого почти сразу спица сломалась!

Хм. Значит, браслеты выдыхаются. Ещё немного, и блокировка способностей откажет. Ангелочек вспомнит, кто он на самом деле.

– А ещё мы смотрели мультик про алхимиков! Мне не понравилось, а Филиппу да, и теперь он всё время рисует схемы и смешивает жидкости, как там!

Феликс тараторил без умолку, пританцовывая рядом, и периодически дёргал ладошкой так, словно очень хотел взять Левиафана за руку. Да и глаза сияли так, словно он… скучал. Как будто эта букашка, у которой даже воспоминаний о Падении не осталось, вообще понимает, что значит скучать!

– А скажи-ка мне, Феликс, – медленно произнёс Левиафан, – где вы сейчас живёте?

– О! Мы тут дом снимаем. Ма-аленький. Каждое лето приезжаем. И жили бы тут, да дядя говорит, работы нет, – Феликс всё-таки схватил его за рукав. Пальцы у него были чистые, слава… себе, научившему ребёнка правилам гигиены. – Пойдёмте со мной, я покажу!

– Не-ет, – Левиафан осторожно отцепил его руку, не стирая наигранной улыбки. – Ты лучше просто скажи. У меня тут ещё дела есть. А вот вечером… Главное, ничего не говори дяде с братом, а то сюрприза не выйдет. Мы же хотим сделать сюрприз, правда?

– Хорошо, – Феликс послал ему ещё одну ясную улыбку. – У вас телефон с собой? Или бумажка, записать адрес?

– О-о, дорогой мой, я запомню. Не сомневайся – запомню.

11

Когда они подошли к нужному дому, уже стемнело. Улицу наполнял стрёкот цикад, перекликались человеческие голоса. Ночь была по-южному чёрной, так что через каждые пару шагов горели фонари, выхватывая из темноты цветы и кусты. Дул тёплый ветер, и подчёркнуто мирный пейзаж совсем не располагал к драме и уж тем более трагедии. Но когда живёшь столько лет, знаешь – природа далеко не всегда предоставляет красивые декорации.

Дом Оле стоял на отшибе. Это было на руку, пусть даже они и пришли сюда ночью, подальше от любопытных глаз и ушей. Левиафан стоял на другой стороне дороги, под покровом темноты, и зачем-то пытался вспомнить другой дом, их общий, где когда-то точно так же светились окна. А потом перестали. А потом вспыхнули огнём.

– Запомните хорошенько, – сквозь зубы проговорил он, оборачиваясь к стоящим за ним Марку и Билли. – Держитесь позади. Никто не должен покинуть дом. Детишек не жалеть, это всё видимость. Приказы не оспаривать, мне не мешать, ни одного лишнего слова, ты меня понял, Билл?

– Понял, – призрак неожиданно серьёзно склонил голову набок. – Личные счёты, да?

Иногда Левиафан забывал, что за всем этим демонстративным хамством крылся довольно острый ум. Глупец не смог бы провернуть операцию, подобную штутгартскому терракту. А может, дело в том, что когда-то у Билли тоже были… счёты.

– Примерно.

– Угу. Я не помешаю, честно.

Левиафан постоял ещё пару секунд и пересёк дорогу. Он постучал – громко, четыре раза, как условился с Феликсом. Глупый детёныш сам впустит его в дом. За дверью послышался топот ног и перекрикивающие друг друга детские голоса:

– Я первый!

– Нет, я, я, это мой сюрприз!

Щёлкнул ключ, и дверь распахнулась. На пороге стояли, дружно вцепившись в ручку, двое мальчишек в одинаковых красных футболках. Филипп стал ещё упитанней и, кажется, тоже подрос. Да и взгляд поменялся – более собранный, деловитый. Под футболкой топорщилась пряжка ремня, а на руках крутились старые медные браслеты. Знаки на них едва мерцали – сила кончалась.

– Привет, малыш, – Левиафан улыбнулся – совсем иначе, чем Феликсу, голодной, акульей улыбкой. – Скучал по мне?

Что бы ни рассказал им Оле, а Филипп явно слушал лучше, чем Феликс. В конце концов, он не пил те притупляющие внимание таблетки от психиатров. Мальчик тут же сделал шаг назад и отдёрнул от двери Феликса:

– Вы-вы-вы…

– О, так значит, теперь ты у нас заикаешься? Какой недосмотр со стороны дядюшки, – Левиафан сделал еще шаг, открывая дверь пошире. – Ты не против, если мои друзья тоже зайдут?

В дверной проём шагнул Марк – огромный, мрачный, сверкающий разными глазами, он сейчас мог напугать кого угодно. Филипп и Феликс синхронно запрокинули головы, приоткрывая рты. Следом просочился Билли. Оскалившись, помахал Феликсу рукой, и тот моментально сменил цвет лица на мраморно-бледный.

Левиафан пинком захлопнул дверь. Мальчишки вздрогнули.

– Билл, включи музыку погромче. Пусть думают, что здесь вечеринка. Как у вас, детишки, часто вечеринки? И да, Феликс, давай без своих фокусов. Что бы ты ни умел, я сильнее.

Феликс открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова. Филипп встал в позу, в которой Левиафан без труда опознал фехтовальную стойку. Значит, голем его еще и на спорт водил, ну-ну…

– Ребята, что у вас там?

Послышались шаги – шлёпающие по дереву тапочки, и в комнату вошёл, вытирая руки полотенцем, Оле.

Левиафан и сам не знал, что увидеть его будет настолько тяжело. Демон сделал шаг вперёд, на миг теряя контроль, и впился в голема жадным взглядом. Оле выглядел… хорошо. Чуть выгорели волосы, облупился кончик носа, сдержанные пастельные тона в одежде сменились цветастой рубашкой и такими же яркими шортами. Голем казался расслабленным, довольным жизнью, и в ответ на это внутри что-то вспыхнуло, разгораясь костром. Ритуал, дело, дети – всё отошло на второй план. Левиафан почувствовал, как лицо застывает, превращаясь в ничего не выражающую холодную маску, и очень постарался, чтобы голос звучал так же.

Сейчас ты ответишь за всё, голем.

– Ну здравствуй, Оле, – Левиафан медленно развел руками. – Что, не рад мне?

Оле застыл как вкопанный, по-дурацки прижав к себе полотенце. Его взгляд скользнул по застывшему у дверей Марку, прижимающимся друг к другу мальчишкам, парящему над ними Биллу – и вновь вернулся к Левиафану.

– Леви, – ошарашенно пробормотал он, вглядываясь в его лицо. – О Госп… Что с тобой случилось? Ты… как будто с того света пришёл.

– Не нравлюсь? Какая жа-алость. Зато ты, смотрю, пышешь здоровьем, мой дорогой.

Оле сглотнул. Кажется, до него только сейчас начал доходить масштаб опасности. Интересно, он всегда был таким тупым или в этом тоже виноваты дети?

– Ничего, сейчас Билли уведёт ребятишек, и я тебе расскажу. В красках. С подробностями. И про тот свет, и про этот.

Оле выпрямился и бросил полотенце на полку:

– Так, не трогай детей. Они тут не причём.

Левиафан захохотал как безумный, чем-то напомнив себе Вика.

– Невероятно! А кто причём? Или, может, начнём с того, что это никакие не дети?

Оле быстро глянул на мальчишек. Феликс давно уже сидел на полу, закрывая руками макушку и таращась на Левиафана мокрыми глазами. А Филипп стоял, вытянувшись, и смотрел только на Оле.

– Очень неприятно разбивать иллюзии, но кто-то же должен, верно, малышата? В конце концов, ваш дя-ядюшка, – Левиафан протянул это слово особенно издевательски, – сделал это для меня без колебаний.

– Не пытайся настроить нас друг против друга, – внезапно произнёс ангелочек. – Я видел такое в кино, я не поддамся. Дядя давно сказал нам правду.

– Да что ты? И какую же правду ты рассказал им, дорогуша? – Левиафан круто развернулся к голему. – Может быть, о том, что я чудовище – не метафорическое, а вполне настоящее, куда страшнее тех, кого вы ищете в шкафах и под кроватями? О том, что нет никакого Хогвартса? Да-да, Феликс, нет, и твои воспоминания не о злых волшебниках, а о вполне реальных демонах, среди которых ты жил, пока не свихнулся во время терракта. О том, что Филипп любит музыку не просто так – хочешь увидеть свои крылышки, ангелочек? А может, ты открыл им своё настоящее имя и сущность, Оле?

Голем бледнел буквально на глазах. А Левиафана почти вело от удовольствия. Кто ж знал, что мстить так приятно!

– Ф-Филипп, Феликс, – голос Оле дрожал. – Что бы ни открылось, не бойтесь. Я просто вас защищал. Я всегда буду вас защищать.

– Ох, – Левиафан медленно хлопнул в ладоши. – Как жаль, что твоим обещаниям грош цена.

Шаг. Ещё шаг. Вперёд, ближе, ближе. Он не был так близко с тех пор, как орал на Оле на той проклятой кухне. Голем заложил руки за спину, явно делая усилия, чтобы не отшатнуться.

– Боишься? – прошипел демон. – Правильно. Жаль, что поздно.

Он махнул рукой, и Марк шагнул к ним, почти упираясь макушкой в потолок. Оле перевёл взгляд на него и всё же попятился.

– Нравится? – Левиафан похлопал Марка по спине. – Мой новый голем.

– О… он…

– На подчинении, а как ты думал? Что я позволю сбежать ещё одному? Ну не-ет, – Левиафан мрачно улыбнулся. – Хочешь увидеть, как работает? Марк!

Голем вытянулся по стойке «смирно».

– Смотри, Марк, это враг. Что мы делаем с врагами?

Марк отточенным движением – не зря Билл его сутки гонял – выхватил из кобуры пистолет и направил на собрата. Глаза Оле расширились, он часто задышал, а на лбу выступили капельки пота. Что такое огнестрел, голем знал не понаслышке – о да, Левиафан прекрасно помнил тот день Крымской войны, когда он не доглядел и потом умолял сестёр милосердия о помощи, как безумный, пока те не уверили, что это лишь царапина и Оле ничего не грозит. Тогда им двоим и в страшном сне не могло привидеться, что угрожать голему оружием будет сам Левиафан.

Демон пару секунд полюбовался на лицо Оле и приказал:

– Ну всё, Марк, хватит, стрелять не будем, – он выдержал паузу. – По крайней мере, не сейчас. Пока он не посмеет дать отпор.

Марк спрятал пистолет. Оле выдохнул.

– А вот касаемо чего попроще… Бей.

Прежде чем Оле успел хоть как-то среагировать, Марк размахнулся и отвесил ему оплеуху – такую, что Оле полетел на пол. Сзади завопили дети, но призрак даром свой хлеб не ел – уже через мгновение оба заткнулись. Левиафан кивнул, и Марк нанёс Оле ещё пару ударов, ботинками под рёбра.

– Доходчиво? – Левиафан нагнулся. – Будешь ещё вставать у меня на дороге?

Оле хватал ртом воздух и держался за бок, не в силах подняться. Левиафан вдруг понял, что это зрелище не доставляет ему ожидаемого удовольствия, и стремительно разозлился. Внутри что-то нарастало, звенящее, яростное, и… какого чёрта?! Он же демон, почему он даже сейчас не может возненавидеть предателя?!

– Что, больно? – голос вдруг сорвался. – А каково мне было, когда ты сбежал, не подумал? Так я тебе покажу!

Снова удары. Марк бил прицельно, хладнокровно, не позволяя ни встать, ни увернуться. Краем глаза Левиафан видел, как Билли выворачивает руку вырывающемуся ангелочку, но сейчас это было совсем неважно. В мире остались только он и Оле. Демон смотрел на голема и орал, то и дело закашливаясь, от души, так, словно желал выплеснуть всё, что накопилось в нём за ту ночь:

– Да мне плевать, если хочешь знать, на тебя и твоих детей! Я демон, я вечно лгу, я никому не верен и заслужил то же самое в ответ! Но зачем тогда были все эти бесконечные «я с тобой»? Каждый день каждого грёбанного столетия! Зачем корабли, эпидемии, Византия, пляжи, обрыв, зачем обещать, врать, сталкивать в эту пропасть, зачем, Оле?! Свободы захотелось? Я же никогда, никогда ни к чему тебя не принуждал, сволочь ты подлая, урод, скотина! Посмотри на меня!

Марк наконец отошёл. Оле полежал ещё с полминуты, хрипло, тяжело дыша, а потом рывком сел. Упёрся руками в пол и вскинул голову, глядя на Левиафана. На лице уже начал наливаться огромный синяк. Демон, весь багровый, бессильно сжимал кулаки, и его частое дыхание смешивалось с дыханием самого голема.

– Послу… шай… – Оле с трудом выговаривал слова. – Мне жаль, что… что так вышло. Ты прав, ты… имеешь право злиться. Но я… я от тебя не отказывался. Дело не… в свободе. Это всё неправильно, такого вообще не должно было случиться с нами…

Левиафану казалось, что он балансирует на краю пропасти. Не сорваться бы, не сорваться…

– Но случилось. И продолжает случаться.

– Это необязательно! – Оле чуть тряхнул головой, отбрасывая волосы со лба. – Мы можем вернуть всё обратно. Пожалуйста, остановись, не трогай мальчишек.

Плечи демона затряслись от истерического смеха:

– Вы только послушайте его! Обратно? Миленький мой голем, по-твоему, жизнь – игра, где в любой момент можно перепройти уровень? Ты… – Левиафан сглотнул и уставился в сторону, надеясь, что голос не задрожит. – Ты так был мне нужен тогда, там. Дома. Но ты выбрал их, и сейчас я лишний раз в этом убедился.

Демон безнадёжно махнул рукой и сделал шаг назад. Оле по-прежнему сидел, глядя на него снизу вверх.

– И что теперь? – тихо спросил он. – Развеешь?

– О нет, зачем же так радикально, – Левиафан вперил в него неподвижный тяжёлый взгляд. – Просто напомню тебе кое-что. Я, кажется, уже говорил, что ты кукла? Так вот сейчас я это просто докажу.

12

Рот Оле захлопнулся так быстро, что щёлкнули зубы. На лице медленно проступало потрясённое выражение. Левиафан отвернулся:

– Марк, иди к Биллу. Позаботьтесь, чтобы детишки не путались под ногами.

Скулёж Феликса и угрожающие выкрики Филиппа звучали фоновым шумом. Марк пошёл туда, исчезая из поля зрения. Билли, к его чести, за всё это время не проронил ни одного лишнего звука.

Левиафан и Оле остались лицом к лицу. Голем даже не думал вставать с пола, только смотрел на него с таким ужасом, словно в руках у Левиафана была по меньшей мере бензопила.

– Леви, не надо, – тихо сказал он. – Пожалуйста. Давай просто поговорим.

– Раньше надо было, – лицо демона дёрнулось. – А теперь всё.

Он выпрямился и сложил руки на груди.

– Я дал тебе имя. Миром правят слова. Так повинуйся мне, Оле. Поднимись.

Воздух наполнился гудением. Левиафан не знал, чувствуют ли что-то остальные, но он чувствовал точно. Лицо Оле точно окаменело, и он поднялся – медленно, неуклюже, видимо, все же была пара трещин в рёбрах. Голем застыл, вытянув руки по швам, совсем как Марк. А вот глаза… глаза остались живыми. Панически бегающими туда-сюда.

Значит, так действует формула, произнесённая не сразу при вербовке. Они остаются в сознании, но теряют контроль. Или это все же результат брака? Впрочем, неважно, так лучше. Пусть чувствует!

– Нравится? Я могу приказать тебе всё, что угодно, – Левиафан обошёл голема по кругу, а тот даже головы не мог повернуть вслед за ним. – Например… не дыши.

Оле стоял ещё почти две минуты. Потом нос и губы медленно начали синеть, а глаза – наливаться кровью от недостатка кислорода. Наконец он упал, и в тот же миг Левиафан отменил команду:

– Дыши.

Оле жадно втянул в себя воздух и зашелся в кашле. Левиафан почувствовал, как у самого зацарапало в груди, и тут же отдал следующий приказ. Он издевался – откровенно, с удовольствием, заставляя голема вставать и садиться, врезаться в стены, сбивать с полок фотографии и срывать детские рисунки. В какой-то момент Левиафан вдруг вспомнил о зрителях и обернулся. Билли держал Феликса, Марк – Филиппа. Выражение лица призрака было абсолютно нечитаемым, Феликс давно зажмурился, а вот ангелочек смотрел прямо на Левиафана, да ещё с такой откровенной ненавистью в глазах,что было удивительно – как это у него после такого крылья на месте не обуглились?

Ах да. Кажется, они называют это "праведный гнев".

– Что, Филипп, интересно? Может, тебе звуковое сопровождение сменить? По-прежнему слушаешь Аспер Икс?

Мальчишка посмотрел ему прямо в глаза и произнёс длинное, отборнейшее ругательство – такое, что Билли тут же отвесил ему подзатыльник:

– Эй, ты не охренел так при старших выражаться?

Левиафан усмехнулся, мельком глянул на Феликса и снова повернулся к Оле. Он чувствовал себя полнейшей мразью, и – вот номер! – это было приятно.

– Знаешь, пожалуй, я дам тебе лично принести жертву на алтаре. А что, возьмёшь нож, вырежешь мальцу сердце… Не сложнее, чем рыбёшку распотрошить. А можешь и не сердце, а печёнку, мне не жалко.

На краю сознания мелькнула мысль о том, что это уже перебор, но Левиафан не обратил на неё внимания. Оле стоял весь красный, встрепанный, замученный, и смотрел в ответ. Мышцы его едва заметно подёргивались, а рот кривился, словно он…

Не может быть. Голем пытался сопротивляться. Серьёзно? Это просто смешно. Даже старые бракованные големы не могут быть на это способны.

Левифан прислушался и понял, что сердце Оле колотится как бешеное и пульс уже давно перевалил за двести. Гипофиз и печёнка работали на пределе, выбрасывая в кровь и синтезируя гормоны, лёгкие сокращались на огромной скорости, отказывали почки… А голем всё продолжал сопротивляться, позволяя организму уничтожать самого себя.

Чёрт возьми! Да его сейчас разорвёт!

Левиафан испугался и открыл уже рот, чтобы отменить подчинение. Но этого не понадобилось – по пространству разнёсся неслышный для других треск, и Оле вдруг рывком выпрямился и со стоном поднял руки:

– Филипп, бегите!

Сам. Без приказа.

Первый голем на свете, преодолевший формулу подчинения.

Левиафан понял это за миг до того, как Оле прыгнул к нему, и сильные руки вцепились в куртку, увлекая на пол. Они грохнулись оба, рубашка голема маячила перед лицом, а сам он навалился на руки, не давая демону сделать ни одного колдовского знака. Машинально Левиафан стал вырываться, не успев ещё ничего решить и придумать.

Он даже не сразу понял, что именно за грохот раздался в помещении и почему вдруг завизжал Феликс – по-детски, в голос, захлёбываясь рыданиями. А потом Оле вдруг замер, обмяк, рухнул сверху, и демон почувствовал, как что-то тёплое потекло по рукам.

Кровь.

Всё внутри ухнуло куда-то в бездну. Он вывернулся из-под Оле, уставился на быстро расплывающиеся по рубашке красные пятна. Перевёл взгляд на Марка, держащего в руках пистолет. И всё понял.

– О нет… – Левиафан рывком перевернул тяжёлое тело голема и уставился в стремительно бледнеющее лицо. – Я же сказал не стрелять, дьявол вас всех забери! Оле, ты слышишь меня, слышишь, не смей, не отключайся!

Левиафан потянулся к ране, но замер на полпути. Он демон, а значит, сейчас так же беспомощен, как смертные. Даже не все ангелы умеют исцелять, что уж говорить о Падших… Он нашёл руку Оле, стиснул её так, словно это могло чем-то помочь, и почувствовал слабое пожатие в ответ. Краем глаза заметил, как Филипп хватает за руку Феликса, практически силой таща того к двери, но сейчас это не имело никакого значения.

– Билли, вызови скорую, быстрей, тут должен быть телефон! – Левиафан кричал, уже понимая, но отказываясь верить, что скорая не успеет. Всё-таки Марк всадил в Оле не одну пулю. – Ты идиот, Оле, придурок, я бы снял заклятье, почему ты не подождал секунду!

Оле зашевелил губами, пытаясь что-то сказать в ответ, но не смог. Левиафан чувствовал, как толчками вытекает из него жизнь, как слабеет пульс, становясь нитевидным, и отчаянно вглядывался в лицо, ловя каждое движение. Что хуже всего, умирать Оле было больно.

– Я же не хотел… Оле, поверь, я правда, правда, никогда бы… Только не умирай, я всё сделаю! Как помочь, где аптечка? Пожалуйста, Оле!

Оле чуть дёрнул головой, посмотрел на Левиафана и улыбнулся краешком губ – едва заметно, через силу, но очень по-доброму, как раньше. И затих. Холодея от ужаса, демон коснулся шеи, ища пульс.

– Нет, нет-нет-нет, Оле… Я не хочу оставаться один, только не так! Оле! – Левиафан захлебнулся, схватил голема за плечо и затряс. Тот болтался у него в руках, как… кукла. Мягкая тряпичная кукла. Демон взвыл, громко, в голос, а потом вскочил и бросился к Марку. Он забыл о магии, забыл о своей привычке не действовать руками – осталось только бешеное желание разорвать убийцу на куски.

– Стойте, не надо! – Билли бросился демону наперерез, вцепился, не давая пройти. – Это не поможет, и он не виноват, вы же сами дали ему пистолет!

Глаза жгло, а воздух выходил из груди странными рваными толчками. Левиафан бился, вырывался, кашлял, но то ли сил у него осталось так мало, то ли их внезапно прибавилось у Билли… А Марк не двигался. Не отбегал, не пытался закрыться, покорно смотрел в глаза. Оле так не смотрел даже под формулой.

Левиафан закрыл лицо руками и соскользнул на пол, прекращая сопротивляться. Это не имело смысла. Никакого смысла. Убийство другого голема не вернёт ему Оле.

– Идите, – прошептал он. – Догоняйте мальчишек.

– Послу…

– Убирайся, Билли, пожалуйста. Я сам вас найду.

Он скорее почувствовал, чем услышал, что голем и призрак покинули дом. Кто-то, Билли, наверное, мягко притворил дверь, и тогда Левиафан поднял голову и посмотрел на Оле. Тот лежал на спине, неподвижно уставившись вверх, аура погасла, и, что страшнее, больше Левиафан ничего и не мог увидеть. Никакой искры, никакой струйки энергии, поднимающейся к небу или, напротив, проваливающейся вниз… Да если бы у Оле была настоящая душа, Левиафан перевернул бы весь Ад, добрался до Небес, но нашёл её!

Но души не было. А значит, смерть окончательна.

Левиафан пополз к нему, точно разучившись вдруг пользоваться ногами. Оле ещё не успел остыть, а кончики пальцев уже начали таять, рассыпаясь пеплом. Големы всегда так умирают, потому о них и говорят – «развеять». Несколько минут – и всё. Как будто никогда не существовало на свете. Как будто Левиафан всегда был один.

– Прости, – давясь, демон закрыл Оле глаза. А потом лёг рядом, навзничь, прямо на пол, и зажмурился сам.

Всё было кончено.

Для Оле и для него.

Часть третья. Ритуал.

1

Три шага вперёд. Ещё два – в сторону. Края звёзд должны соприкасаться. Как пазл.

Левиафан провёл очередную меловую линию – ровно, недрогнувшей рукой. Потом снова отошёл в сторону, прищурился, глядя на то на рисунок, то на свой узор. Где-то тут была линейка, надо проверить, не ошибся ли в расчётах…

Он потёр лицо руками. Глаза саднило. Левиафан не выходил отсюда третьи сутки. Он сам создал это здание, сразу на следующий день после убийс… той ночи. Нашёл дорогу с поворотом, где по-прежнему торчал знак «Проезд запрещён», без церемоний подлез под него, пешком поднимаясь в гору. А потом вскинул руки, и завалившие дорогу обломки взвились в небо и облепили площадку. Левиафан водил руками по воздуху, ставя камни друг на друга, обкалывая куски, шлифуя острые края. Это тоже пазл. А Билли и Марк стояли рядом и наблюдали, как на маленькой площадке появляется высокое каменное здание. Уже закончив, Левиафан понял, что чем-то оно напоминает языческие храмы, которые он, явившийся на Землю уже во времена Инквизиции, видел в основном в виде развалин.

Ну что ж. Здесь будет хорошо смотреться жертвенник.

Сзади потянуло холодком. Призрак. Голем остался снаружи у входа – разумно с его стороны. Последнее время все чувства будто обострились, а в мыслях, напротив, стоял туман. Стоило Левиафану отвлечься от пентаграмм и заклинаний, как в голове запускалась карусель – осколки воспоминаний. Они кружились бесконечным хороводом, и каждый последующий бил больнее предыдущего. Левиафан цеплялся за настоящее, пытался концентрироваться на деталях: каменные трещины и сколы, меловые пятна на собственных руках, намертво завязанные шнурки…

– Ты их не поймал, – не оборачиваясь, сказал демон. Совершенно спокойно сказал, но призрак явственно дёрнулся и затараторил:

– Я не виноват! Тот пацан, который с браслетами, постоянно на драку нарывается, внимание отвлекает, а второй твой вообще полоумный, он фонарным столбом в Марка кинул! А еще они каждый час место меняют, такое ощущение, что у них тут весь посёлок в друзьях! Под мостом прятались, ныряли в бухте, в магазине орать стали, что Марк педофил, пришлось на людей вешалки с одеждой обрушить, а то вообще фиг знает, чем кончилось бы. Сегодня вот опять на вокзал рвались, Марк рельсы узлом завязал прямо на глазах, так они…

– Ладно.

Билли осёкся:

– Чё, простите?..

– Ладно, – безразлично повторил Левиафан, складывая листок со схемой номер пять обратно в стопку. – Я уже понял, что грубой силой у вас не получается, только время тратить. Нет так нет, успокойся, придумаю другой способ.

Билли плавно подлетел и уставился на демона так, словно у него выросла вторая голова. Прищурившись, попытался поймать взгляд, но Левиафан на него подчёркнуто не смотрел. Он вообще ни на кого не смотрел с тех пор, как…

– Ну всё, достало, – Билли шумно выдохнул. – Можно честно? Мне стрёмно. Вы не выходите, не жрёте и не пьёте ни хрена, не колупаете мне мозг, ничего не требуете, даже… даже руки мыть перестали, да когда такое было!

Левиафан почувствовал, как у него закружилась голова, и сел на камни, прикрывая глаза. Кажется, левое лёгкое совсем перестало дышать. Плохо. Хотя… чем хуже себя чувствуешь, тем меньше сил остаётся на посторонние мысли.

– И чего же из этого ты так боишься, Билли?

– Того, что у вас крыша едет, вот чего! Это голем вообще-то умер, а не вы! И он, кстати, сам виноват!

Левиафан вскочил и одним движением оказался рядом, хватая Билла за горло:

– Не смей, – зашипел он. – Не смей. Говорить. О нём. Ты ничего не знаешь, ясно тебе? Ничего!

Билли просочился сквозь пальцы и отлетел, обиженно потирая шею. Последнее время он неплохо научился управлять своей призрачной сущностью.

– Конечно, как я что-то узнаю, если вы не говорите! Я даже не понимаю, чё это за хрень! Звёзды, круги… мне один демон похожее рисовал, там, в Штутгарте, чтобы до вашего общего дома достать.

– Ад мне не д… – начал было Левиафан, но оборвал себя на полуслове. Зачем оправдываться? Какое имеет значение, что говорит и думает Билл? Да что в этом мире вообще имеет значение, если…

– О нет, только не такое лицо, – застонал Билли. – Ради Бо… Дья… да в кого вы там верите, короче, лучше наорите на меня, чем вот это. Мелом киньте, вон, целая коробка! Или… ну, расскажите что-то. Например, как вся эта хрень поможет уничтожить Ад, причём тут пацаны, за которыми мы гоняемся… Да что угодно!

Левиафан открыл глаза и искоса поглядел на Билли. Тот носился по пещере, ероша бесплотные волосы, и выглядел так забавно, что в другое время демон обязательно улыбнулся бы. Сейчас же лицо точно застыло.

– Ты помнишь, чем закончилось моё объяснение в прошлый раз?

О да, Билли не был идиотом, поэтому посвятить его в детали плана потребовал ещё давно, почти сразу после того, как они поднялись на Землю. Ну… Левиафан и посвятил, специально используя при этом такое количество незнакомых смертным слов, чтобы призрак ничего не понял. Он и не понял.

– Ну а вы без подробностей. Просто суть.

Поколебавшись, демон махнул рукой. Может, и вправду лучше разговаривать, чем молчать? Билли подплыл ближе, опустился на пол и опёрся подбородком о кулак, приготовляясь слушать.

– Ну, говорить в общем-то и нечего, – Левиафан рассеянно провел рукой по пиджаку, смахивая меловые крошки. Куртку, перепачканную в крови, он выкинул почти сразу. – Это сложный ритуал. Кроме всех этих рисунков и прочих предметов, для запуска нужно… участие нескольких живых существ. В том числе – ангела и демона, ещё одного, кроме меня. А эти дети, как я говорил…

– В реале ангел и демон, а не дети. Я помню.

Левиафан тихо рассмеялся:

– Знаешь, ты первый, кто запомнил с первого раза, – он поморщился и потёр грудную клетку. Билли хмуро наблюдал за этим жестом.

– Но помнить сложно, знаете ли, – вдруг заявил он. – Они боятся и не врубаются, чё происходит. Ни крыльев, ни рогов, ни сияния, у того, который типа ангел, даже аура обычная.

– Ну конечно, обычная, я сам её замаскировал…

Левиафан помедлил, принимая решение. В конце концов, найм призрака с самого начала был делом временным. Это только его война, и Билли ему не нужен. Ему вообще никто больше не нужен.

– Не волнуйся, тебе не придётся ничего делать с детьми. Выполнишь последнее задание, и я тебя отпущу. С ритуалом справлюсь сам.

На лице Билли отобразился явный скептицизм:

– Ой вот не надо строить из себя хрен поймёшь кого. Думаете, мне слабо? Я скорее не понимаю, какого… почему именно они.

Запечатанная дверь кухни. Ледяная корка на супе. Скрещенные на груди руки, вскинутый подбородок. Альбомный лист на кусочке скотча. Свет в окнах. Кровавые пятна на рубашке.

«Я не буду в этом участвовать!»

«Ты погубишь нас всех».

«Филипп, бегите!»

Левиафан прикрыл глаза и очень тихо ответил:

– Потому что я ненавижу их. Потому что это они во всём виноваты. И потому что хватит задавать вопросы, лучше дай сумку с планшетом.

Двадцать процентов зарядки. Розеток, разумеется, тут не было, так что Левиафан щёлкнул пальцами, повышая заряд до ста. На миг в груди вспыхнула острая боль, но демон усилием воли подавил её. Не сейчас. Он открыл карту с маячками двоедушников. Ближайший жучок слежения мигал совсем близко – в одной станции отсюда. Так, это у нас… Левиафан открыл досье.

Парень. Молодой, чуть старше Билла, наверное. Но для двоедушника двадцать – возраст приличный. Взгляд замученный, губы белые, худой… Безликий серый костюм, ссутуленные плечи… Правда, удивительно, но жизнь умудряется вести почти нормальную – актёр кукольного театра. Пусть и устроился, скорее всего, по знакомству.

– Ты его помнишь, Билли?

Призрак заглянул в планшет и скривился:

– Ну помню. Не понравился он мне. Неженка, сразу видно.

Левиафан мысленно рассмеялся. Знал бы ты, Билли, через что проходят такие «неженки»…

– Ты куда ему маячок цеплял?

– Этот – на портфель. Он с ним не расстаётся.

Демон поморщился. Ну ладно, надёжней всё равно ничего нет. Он увеличил карту.

– Лети на сигнал. Найди там этого парня. И если он действительно там, привези его сюда.

– Сюда? – поперхнулся Билли. – Да зачем нам этот слабак? И потом, чё мне говорить-то?

– Правду, – мрачно улыбнулся Левиафан. – Кто я, кто ты. Что мы знаем его маленькую тайну. И что я готов помочь ему избавиться от мучений за участие в проекте.

– А вы можете?

– С обретённой властью я много чего могу, – туманно ответил демон. Билли покосился на пентаграммы:

– Ну, эм… ладно. Сейчас возьму Марка и…

– Нет, ты один, так быстрее. Марка пришли сюда.

– Зачем это? – напрягся Билли. После того момента, когда Левиафан на его глазах чуть не прикончил рыжего голема, призрак точно невзначай норовил оказаться между ними, а то и вовсе выставить того из помещения.

Как это мило. Сначала от него защищали мальчишек. Теперь Билли защищает Марка, Филипп – Феликса, Феликс – Филиппа. Все и постоянно друг друга от него защищают. Интересно, у двоедушника потом тоже заступник объявится, ну так, чтоб уж от традиций не отступать?

Как же это бесит…

– А то что? – Левиафан медленно повернулся. – Голем мой, что хочу, то и делаю с ним. Собрался мне мешать?

Он даже не пытался сделать свой тон менее угрожающим. В глазах блеснуло адское пламя. Силуэт Билли пошёл рябью, но с места призрак так и не сдвинулся. Даже руки растопырил, точно проход загораживал.

– Послушайте, я же вам… То есть, он… Да блин! Не надо, а?

На миг страшно захотелось смести Билла с места, как муху, а потом всё-таки сжечь Марка в адском огне. А что? Ни одна тварь его не осудит, а хоть бы и осудила. Почему, чёрт возьми, у каждой собаки в мире есть кто-то, кто готов её вот так защищать?! Даже у такой тупой кук… манекена, как Марк!

– Ничего я ему не сделаю, – наконец процедил Левиафан. – Работать будет. Так что зови и сам убирайся. Вернёшься без двоедушника – пожалеешь. Вон!

Видимо, прозвучало и впрямь пугающе, потому что Билли вылетел из помещения в мгновение ока, так быстро, что порыв ветра отбросил в сторону несколько листков со схемами. Левиафан присел на корточки, собирая их, и наткнулся взглядом на расшифровку рун – черновик, с зачёркиваниями, исправлениями. Почерком… Оле.

Да чтоб тебя…

Левиафан швырнул листочки на пол, взмахом руки проделал в стене проход и выскочил наружу. По глазам ударило яркое солнце. Демон зажмурился, балансируя на краешке площадки у самого моря и жадно хватая ртом воздух. Глаза слезились от ветра, волны шумно бились о камни, кричали чайки, и…

На ужасающе долгий миг ему показалось, что ничего не случилось. Они не уехали с обрыва тем вечером, не было никакой ссоры, не было рокового выстрела, и вот же он, Оле, стоит совсем рядом, руку протяни – и коснёшься…

Ощущение было таким ярким, что Левиафан чуть не задохнулся и с трудом удержался от соблазна повернуться. Там пусто, пусто, это лишь воспоминания!

– Ещё немного, – прошептал он, не размыкая глаз. – Я всё исправлю. Клянусь, Оле, я не остановлюсь, пока не верну тебя. Если не в этом мире – так в другом.

Море равнодушно шумело в ответ.

2

Закатные лучи освещали здание. Левиафан решил не заделывать дыру и теперь стоял у выхода, прямо напротив солнца. В кроваво-красных отблесках его тёмный силуэт со скрещенными на груди руками смотрелся зловеще, и только редкий глухой кашель несколько портил картину. Впрочем, зрителей всё равно не было, если не считать таковым Марка. Голем молча двигался по помещению, слушая приказы, и выдалбливал на каменном полу узоры – точь-в-точь по уже начерченным меловым схемам. Рука у него была твёрдая, мышцы сильные, а мозги принадлежали только Левиафану, так что за безупречность можно было не беспокоиться. Особое внимание демон уделил жертвенному алтарю, под который они создали огромный камень с двумя ступеньками у подножия. По-хорошему, следовало бы выдолбить выемки и под свечи, чтобы не ставить их на гладком камне, но Левиафан торопился. Жизнь утекала, капля по капле, даже когда он не делал абсолютно ничего, и увы, демон понятия не имел, как заткнуть этот кран. Так что хватит и того, что свечи были выбраны высокие, толстые и самые устойчивые.

Что самое скотское, впервые за всю жизнь хотелось спать. Как человеку. И Левиафан так увлёкся борьбой с капризами тела, что чуть не прозевал – буквально – возвращение Билли.

А Билли вернулся эпично. С двоедушником, которого он, как показалось в первое мгновение, зашвырнул в здание чуть ли не пинком. Левиафан даже растерялся: двоедушники существовали как бы посередке между двумя плоскостями, и по идее Билл не должен быть способен его касаться, – но потом заметил у призрака в руках пистолет и всё понял. Под дулом куда угодно зайдёшь, да и на ногах устоять бывает трудновато.

– Товар доставлен! – довольно оскалился Билли, продолжая держать оборотня на мушке. Тот сидел на полу и в ужасе таращился на стоящего против солнца Левиафана. Даже с такого расстояния было заметно, что парня трясёт.

Левиафан медленно опустился на камни, обхватив голову руками. Великолепно. Только успокаивать пленника ему сейчас и не хватало. А успокаивать придётся – напуганные люди в работе бесполезны, как бы ни форсили этот приём суперзлодеи из книг и кино. Впрочем… какой из него, к чертям, суперзлодей? Весь Ад бы ухохатывался, предположи кто вслух такое.

– Вот скажи мне, Билли, – демон хотел сказать это зло, но прозвучало как-то тоскливо. – Ты же вроде как призрак, так что на проблемы со слухом не спишешь. В каком месте я просил тебя играть в мафию и заложников?

– Да вам не угодишь! – возмутился призрак. – Привёл же, в чём проблема?

– Нельзя было нормально? Я же велел просто сказать правду.

– Я и сказал, – Билли недобро зыркнул на двоедушника. – Он не послушал. Сам виноват.

Левиафан вздрогнул. Отвратительная фраза. И в этом году он её определённо уже слышал.

– А это ещё чё? – Билли вытянул шею, плавно подлетая к жертвеннику, и Левиафан тут же сотворил из воздуха покрывало – почему-то алое – и накрыл камень:

– Ничего. И не трогай. Многовато суёшь нос туда, куда не просят.

Билли подозрительно прищурился, и на миг его взгляд стал почти таким же недоверчивым, каким был в Аду. Но Левиафан отвернулся. Плевать на капризы, дипломатию и всё остальное. Чтобы Билли не испортил игру, пусть не знает ничего до последнего момента. Все они терпеть не могут правду.

Левиафан медленно поднялся, возвращая на лицо маску спокойствия, и посмотрел на двоедушника. Вблизи тот почему-то казался ещё моложе, чем на фотографии, а болезненной бледностью и кругами под глазами мог потягаться с самим Левиафаном.

Демон глубоко вздохнул. Ладно. Последний раз. Последний раз он поиграет в искусителя.

– Добрый вечер. Прошу прощения за моего… друга, он плохо слушал, и, видимо, перегнул палку, – Левиафан медленно приблизился к двоедушнику. На улыбку сил не хватало, но хотя бы получилось спокойно говорить. Сзади обиженно фыркнул Билли. – Вставайте, дорогуша. Тут прохладно, почки можно застудить.

Оле так однажды простудился. После того, как они целый день просидели на гранитном постаменте, играя в шашки. Как он тогда долго болел, как они оба испугались…

Левиафан с непроницаемым лицом наблюдал за тем, как двоедушник поднимался, дрожащими руками отряхивая брюки. Они с демоном оказались одного роста. А ещё парень явно умел носить костюмы – ни одной лишней складки или соринки, даже сейчас. У Левиафана так никогда не получалось.

– Как вас зовут?

В общем-то демон это и так уже знал, но надо же с чего-то начинать.

– Г… Григорий.

– Приятно познакомиться, Григорий, – Левиафан протянул ему руку. – Кто я, вам сказали, верно?

Отказаться от рукопожатия двоедушник не осмелился, хоть и попытался отодвинуться поскорее.

– В об-бщих чертах, – он покосился на парящего рядом Билли, который плавно провёл пальцем по горлу. – Вы Ле-Левиафан, демон, Падший ангел и всё так-к-кое…

– Билли, сгинь, – устало сказал Левиафан. – Иди лучше за мальчишками проследи, близко не подлетай, чтоб не заметили, просто следи. Снова попытаются покинуть местность – не давай.

– Останетесь один на один вот с этим?

– Не один, со мной Марк. Лети уже, не переживай.

Последнее слово вырвалось само собой и безмерно его удивило – переживать? С чего бы? Ещё удивительней было то, что Билли даже не фыркнул, просто пробормотал что-то и растаял в воздухе. Григорий шумно выдохнул.

– Не стоит его бояться, – Левиафан закашлялся, быстро отвернулся и прикрыл рот платком. Двоедушник не должен видеть крови. – Билли любит угрожать, но ничего не сделает, если не нападать первым. А вы же не собираетесь нападать, не так ли?

На измождённом лице парня мелькнула невесёлая улыбка:

– О, я никогда не собирался, знаете ли. Но скоро ночь, и… – он бросил взгляд на закатные лучи, – рано или поздно я засну. А потом проснусь, и… это буду уже не я.

Ага. Отлично. Ему не нравится. За сотни лет Левиафану попадались разные двоедушники, и некоторые своим положением скорее наслаждались, чем мучились от него. Они, правда, и умирали быстрее, но перед этим успевали так навредить ближним своим, что любой демон обзавидуется. Впрочем, будь этот Григорий таким же, его труп уже разлагался бы в какой-нибудь канаве. А так… человеком с чувством вины проще управлять.

– Присядьте, – Левиафан щёлкнул пальцами, надеясь, что это простое заклинание не уложит его в обморок. – Вы – всегда вы, дорогуша, не стоит об этом забывать. У каждого внутри прячется чудовище. Просто ваше проявляется физически. Кто у вас, кстати? Волк?

Григорий с опаской покосился на возникшие на полу креслица, но, поколебавшись, сел.

– А что, бывает кто-то, кроме волка? – осторожно спросил он.

Левиафан кашлянул и опёрся о спинку второго кресла.

– Ну конечно. Медведи, свиньи. В Японии лисы, по слухам.

– Свиньи?! – поперхнулся двоедушник.

– О да. Огромная чёрная свинья, уничтожающая урожай и сносящая заборы. Человека она тоже сожрать способна, сам видел.

Григорий передёрнул плечами и потянул пуговицу пиджака так сильно, словно сейчас оторвёт. Нервничать он не переставал, кресло не помогло, а вкалывать успокоительное рано. Чем бы его…

– П-послушайте, – Григорий умоляюще сложил руки. – Пожалуйста, отпустите меня. Зачем бы я вам ни понадобился, толку не будет, поймите, я не контролирую себя во время превращения. Я не хочу никому навредить, пожалуйста, мне нужно…

– И тебе нравится такая жизнь? – резко спросил Левиафан. – Скрываться? Переезжать? Подвергать опасностей других – маму, сестру, девушку, кто там у тебя есть? Мучиться, в конце концов? Это ведь больно. Чувствовать, как трещат твои кости каждую ночь. Чувствовать, как сходит с ума сердце. Умирать. Ты такой трус, что даже не попытаешься ничего изменить?

Григорий замер, глядя на него широко раскрытыми глазами и вжимаясь в спинку кресла. Перебор. Левиафан медленно вдохнул и выдохнул. Контролировать себя было сложно, но крики Григория скорее отпугнут, чем мотивируют. Он не Билли.

И не Оле, который в такие моменты всегда кидался демона успокаивать, и не отбегал, даже если так действительно было безопаснее…

Левиафан прижал руку ко лбу, стараясь, чтобы пальцы не дрожали. Надо успокоиться – и ему, и, в первую очередь, Григорию. Должен быть способ. Что там обычно делают люди?..

Наплевав на всё, Левиафан зачерпнул силу из Ада – ну не вычислят же они его по бутылке вина и двум бокалам? Еще один простой жест, и второй бокал влетел двоедушнику в руку.

– Выпьете?

Бутылка, по-прежнему оставаясь на весу, наклонилась, и красноватая жидкость полилась в прозрачный сосуд. Григорий посмотрел на вино с таким ужасом, словно был уверен, что демон подсыпал туда мышьяк.

– С-с-спасибо, я бы не хотел…

– Ну а я, – Левиафан нагнулся к нему так близко, чтобы можно было увидеть отблески пламени в зрачках, – вынужден настоять. Пей. А потом поговорим по-человечески.

3

«Я не пьянею».

Комната плавно покачивалась, лицо горело, а дышать впервые за последнее время было легко. Левиафан попытался встать и чуть не опрокинулся вместе с креслом.

«Я не пьянею».

Он перевёл взгляд на Григория. Тот сидел уже почему-то на спинке кресла, а само кресло валялось на боку. Левиафан подумал и тоже сполз вниз. Он выкинул бокал почти сразу, как понял, что чувствует алкоголь, но уже выпитого оказалось достаточно, чтобы стало… почти хорошо.

– Нет, всё-таки я не понимаю! – раскрасневшийся и изрядно повеселевший Григорий взмахнул бокалом, чуть не расплескав вино. Всего каких-то сорок минут, даже солнце зайти не успело, а он уже стал на порядок разговорчивей. – Зачем вам мне помогать? Ты… вы… вы же де-емон. Падший. Даже если начинали как анх… ангел.

Левиафан уткнулся подбородком в ладонь. Что-то смутно зашевелилось в памяти.

– М-м-м… А если я скажу, что вообще не хотел Падать, просто попал в плохую компанию?

Двоедушник опешил:

– А… Правда, что ли?

– Не-е-ет, – Левиафан улыбнулся, показывая все зубы. – Я сам себе плохая компания. Хотя был у нас один… Вот он действительно был почти не причём. Не то место, не то время. Так и не привык, болван.

– Почему-у… болван?

– Сожрали.

Григорий вздрогнул, и Левиафан тут же поправился:

– Не букф… буквально. – Он наклонился вперёд, сверля двоедушника взглядом. – А ты как? Сожрал кого-нибудь за двадцать лет?

– Если б я знал! – тоскливо вырвалось у Григория. – Мама уверяет, что нет. Она привязывала меня, когда я был маленьким, но потом я научился рвать верёвку. Стала выпускать в лесу – заметили, чуть не подстрелили. Пришлось искать помещение побольше…

– Мама, – медленно проговорил Левиафан. Потрясающе, как у смертных развит материнский инстинкт. Повезло же…

Григорий активно закивал и припал к бокалу.

– А ещё кто-то есть? – Левиафану действительно было интересно. Григорий потускнел и пожал плечами:

– Отец исчез. Сразу после моего первого превращения. Вечером лёг спать – а утром проснулся на полу, кругом разгром, вместо одежды обрывки, а он уехал. Мама, конечно, сказала, что у него были причины…

Левиафан пристально посмотрел на мнущегося двоедушника. В голове зашевелилась смутная догадка.

– Сколько тебе было?

– Десять.

Десять. Левиафан встал, с трудом удерживая равновесие, и протянул к Григорию руку:

– Можно?

– Можно. А ч…

Он не успел договорить. Левиафан опустил ладонь на взъерошенные каштановые волосы и прикрыл глаза. Сознание двоедушников похоже на подземелье, где стены утыканы шипами, но сейчас тот был расслаблен и не ждал подвоха. Левиафан нырнул, мягко раскрутил спутанный клубок. Нашёл нужную ночь – и в него вихрем ворвались чужие воспоминания. Те, о которых никогда не смог бы рассказать сидящий перед ним человек.

Детская комната. Узкая кровать, воздушный змей над шифоньером, шторы вместо двери. Корчи, затухающая боль, незнакомые телу ощущения – кожу покалывает от проросшей шерсти, мир теряет цвета, запахи сводят с ума. В дверях замирает мужчина, Левиафан видит, как шевелятся его губы, произнося имя. И в следующий миг сознание затопляет голод и дикая ярость.

Человек.

Прыжок.

Вкус крови.

Женский крик со стороны.

Левиафан вылетел из чужого воспоминания, задыхаясь и чувствуя себя совершенно протрезвевшим. Григорий – настоящий, взрослый – тряс головой, глядя на него круглыми глазами:

– Что ты сделал?! Ай… – двоедушник поморщился и поднес руку к виску.

– Ты что-то видел? – осторожно спросил Левиафан.

– Нет, а должен?

Да в общем-то нет… Учитывая, как старательно он сопротивляется своей второй натуре.

– Что случилось? У меня голова теперь болит…

Левиафан издал нервный смешок. И как ему отвечать? «Ты убил своего отца»? Звучит отвратно даже в воображении. Хотя скорее всего тот мужчина это заслужил, проклятье двоедушников обычно идёт как кара родителям, причём отнюдь не от Небес и не за мелкие грешки. Удивительная же, однако, женщина – его мама. Скрыть такое от всего мира! Нет, люди, бесспорно, мастера прятать по шкафам скелеты, за столько веков насмотрелся, но всё же…

Демон задумчиво посмотрел на Григория. На серое от постоянного недосыпа лицо, почти сливающееся по цвету с костюмом, голубоватые прожилки вен на руках… Сказать – не сказать?

С одной стороны, это выведет чувство вины на совершенно новый уровень, а значит, стимулирует Григория соглашаться на всё подряд, лишь бы избавиться от проклятья. Есть, конечно, опасность переборщить, мальчик-то хрупкий, интеллигентный, но с такими демон тоже работал.

– Мы все чудовища, – Левиафан зачем-то взболтал вино, пристально глядя в красную жидкость. – Все. Хоть бери и профсоюз создавай.

– Мама говорила, что я не чудовище, – пробормотал Григорий, уткнувшись головой в согнутые руки.

– Врала, – припечатал Левиафан. – Они всегда так говорят.

Григорий не стал спорить:

– Угу. Когда любят, то всегда.

Демон поперхнулся. Любят? Любят?.. Он хотел прошипеть, что лучше б тогда не было этой любви. Хотел открыть рот и рассказать, к чему она приводит, поведать Григорию правду об отце, но не успел. Вино, казалось бы, выветрившееся из головы, зашумело вдруг с утроенной силой. И за этим шумом на сознание снова обрушились осколки воспоминаний. Уже не Григория – свои собственные.

Лицо Оле маячило перед глазами, как живое. Руки цеплялись за демона, губы силились улыбнуться, всё так же смешно торчали уши, а крови на руках было так много… И сразу за этим – калейдоскоп других, страшно похожих мгновений, когда он буквально в последний момент выдёргивал Оле из-под пули, ядра, кирпича. Столько раз пули, ядра и кирпичи сами собой пролетали мимо, и Оле смеялся над его запоздалым испугом – пронесло же, пронесло…

– Прочь, – зашипел Левиафан, сжимая виски и зажмуриваясь. – Уходи. Из. Моей. Головы. Убирайся! Отпусти!

Он сам не знал, к кому конкретно обращается, но откликнулся Григорий.

– Что? Вы с кем говорите?

Плотная мгла воспоминаний в очередной раз отступила. Левиафан проморгался, отгоняя образ тела Оле на полу, и посмотрел на двоедушника. Тот стоял возле алтаря, держа в руках стопку схем, которые прежде покоились на красном покрывале:

– Можно посмотреть?

Ох уж эти читающие люди… Левиафан рассеянно пожал плечами, пытаясь понять, как долго он просидел, таращась в одну точку. Хорошо ещё, что Григорий не вполне трезв, а то мог бы и испугаться такого зрелища…

Нет. Он не скажет двоедушнику о том, что видел в его сознании. Никто, никто не должен помнить такие ночи. В конце концов, есть другие способы уговорить.

– Ты в курсе, что умираешь? – он прищёлкнул пальцами, прогоняя из крови Григория часть алкоголя. Расслабление расслаблением, но для договора двоедушник нужен адекватным. Чтоб утром не сказал, что ничегошеньки не помнит. Ну и… чтоб не вырубился раньше срока.

Григорий помрачнел и перестал листать схемы:

– Вы бессмертный, вы не поймёте.

Да неужели? Левиафан подавил смешок и, как назло, именно в этот момент ощутил порыв закашляться.

– Я был… а, впрочем, неважно. Неважно, пойму я или нет – важно, что ты понимаешь. Верно?

Григорий потёр лоб и сел, устроив листы со схемами на коленях.

– С каждым днём… всего больше. Сначала трудно поднимать тяжёлое, бегать. Потом просто ходить. Сначала просто кружится голова утром, а потом ты попадаешь в кардиологию… Иногда утром кажется, что не хватит сил сделать вдох.

Он остро глянул на Левиафана:

– Вы же видели таких, как я? Как мы умираем?

– Неприятно, – честно ответил демон. – Чаще всего во время превращения рвётся и не может срастись какой-нибудь важный орган. Иногда просто остановка сердца. Прости, но тебе осталось года три-четыре, и то не факт.

– Врёте…

– Ни грамма. Ты сам чувствуешь, – Левиафан подался вперёд. – Скажи честно, Гриша, жить ведь хочется?

– Всем хочется, – настороженно ответил Григорий. Даже хмель не сделал его совсем уж беззаботным.

– Правильно. Всем. А многим, например, мне, хочется и чего-то ещё.

Он взял из рук двоедушника листки бумаги, перебрал их и достал нужный:

– Ты любишь читать, верно, дорогуша? Если так понятней – можешь прочитать. Там… хороший почерк.

4

За щелью в стене сгущались сумерки. Море колыхалось сплошной тёмной массой, а небо нависало над ним беззвёздным и безлунным куполом. Пришлось зажечь пару свечей – не магией, а обычной зажигалкой. Человеческий огонь всегда казался Левиафану уютным. Григорий, уже совершенно трезвый и очень заинтересованный, вглядывался в листок с инструкцией, а демон смотрел на него, испытывая давно забытое удовлетворение – впервые с тех пор, как они… как они с Оле расшифровывали эти схемы. Приятно общаться с кем-то, кто умеет думать и рассуждать.

– Это что-то вроде создания карманной Вселенной! Я думал, такое только в книжках бывает. Она создаётся с нуля?

– Карман… Не совсем с нуля. В принципе, в ней заложены законы этой реальности, но их можно менять.

– То есть полная ксерокопия? Или просто базовые настройки?

– Всё сложнее, – Левиафан откашлялся и снова посмотрел на тёмное море. – И почти целиком зависит от воли того, кто эту… карманную, как ты говоришь, Вселенную, создаёт. Ты можешь сделать светила и твердь такими, как хочешь. Заставить моря почернеть. Можешь отменить всемирное тяготение, чьё-то проклятье, стереть с лица реальности кого пожелаешь, или наоборот, воссоздать, вернуть, оживить…

На последних словах голос куда-то съехал, и Левиафан замолчал. Но Григорий ничего не заметил.

– А это не опасно? – он потёр переносицу. – Нельзя бездумно играть законами физики. Всё взаимосвязано, у всего есть последствия, действие рождает противодействия…

– Почему бездумно-то? – обиделся Левиафан. – К тому же, мир новый, податливый, как пластилин.

– А откуда вы знаете? Это раньше кто-нибудь пробовал?

Вопрос попал в точку, воскресив все тайные опасения демона – те самые, которые он раз за разом топил на глубине сознания, те самые, которые тогда, на кухне, во время роковой ссоры, Оле высказал вслух. Может не получиться. Может погибнуть абсолютно всё. И вероятность вовсе не так мала, как он врал тогда.

Вот только…

Опасения чуть шевельнулись и, глухо булькнув, ушли обратно на дно. Они не имели значения. Не теперь, когда погиб Оле. Ради его возвращения – или хоть попытки – Левиафан готов был рискнуть. Всем и всеми.

– Не попробуешь, не узнаешь, Гриша. Или можешь продолжать умирать – каждую ночь, по кусочкам, пока твоя матушка не останется одна.

Прозвучало жёстко. Двоедушник даже побледнел, хотя казалось бы, куда уж больше. Левиафан хотел продолжить наседать, но Григорий вдруг решительно поднял глаза:

– Хорошо. Что нужно от меня? Душа? Сердце? Рука?

Ого. Быстро он.

– Ничего из вышеперечисленного, – усмехнулся Левиафан. – Откуда вообще такие… садистские мысли? Душа оборотня мне тем более ни к чему, девяносто пять процентов твоих собратьев, по несчастью, всё равно попадают Вниз. Нет, мне нужно, чтобы ты выполнил то, что и так делаешь каждую неделю.

– И что это?

– Сыграл роль, – Левиафан продолжал улыбаться. – Ну же, Гриша. Не мне учить тебя, что весь мир – театр. В нём есть…

Левиафан осёкся. Чёрт. Опять это слово. Но сейчас без него никак.

– В нём есть кукловоды, а есть куклы. И знаешь, думаю, тебе с твоим опытом будет не так уж сложно побыть кукловодом.

Григорий глядел на демона, хмуря тонкие брови. Таких, начитанных, метафорами с толку не собьёшь – знают, что в любом предложении нужно искать подтекст.

– И кто же здесь мои куклы? Обычные люди?

– Нет, твои драгоценные люди не пострадают.

«Наверное», – мысленно прибавил он. Кто знает, что произойдёт во время ритуала? Может, и к лучшему, если этот мирок взлетит на воздух. Вместе с Адом, Землёй, а может, и Небесами. Конечно, немного жаль море, но кто сказал, что там у него не будет такого же?

– Речь идёт о дет… вернее, о двух сверхъестественных существах в облике детей. Надеюсь, тебя это не смутит? – демон поднял бровь. – Нет какой-то слабости к детишкам?

– А я что, должен убить их?! – испугался двоедушник.

– Ну не-ет, нет, что ты. Выведи их на сцену. Эти дети обладают особыми способностями, они не вполне адекватны, не помнят своё настоящее происхождение, возраст – вообще ничего. Тот, кто за ними присматривал, у… умер. Несчастный случай. Ребята очень напуганы, в головах каша, никого к себе не подпускают. А без их помощи, так уж вышло, ритуал не завершить.

Повисло молчание. Григорий таращился на Левиафана, тот упорно смотрел в сторону, напоминая себе о самоконтроле. Слишком много упоминаний Оле за последние полчаса. В углу пошевелился, разминая затёкшие мышцы, Марк.

– Но… почему тогда я? – растерянно спросил двоедушник. – Я думал, вы хотите использовать меня как убийцу или что-то в этом роде. Я же вроде как… чудовище.

– Ну-у, дорогой мой, убивать я и сам умею. Сейчас мне просто нужен человек со стороны, кто-то, кто не напугает их.

– Но почему я?

– А почему нет? – Левиафан пожал плечами. – Вполне подходишь. И знаешь, мне проще объяснить ситуацию тому, кто уже проклят, чем ломать картину мира обычному смертному.

Григорий поражëнно смотрел на Левиафана – так, словно тот его не работой нагрузил, а мешок денег дал. Кстати о деньгах, они бы, наверное, ему тоже не помешали… Нет, серьёзно. Чего он так сияет?

– Что? – демон нервно провёл рукой по волосам.

– Вы… – Григорий шумно вздохнул и махнул рукой. – Невероятно. Вы знаете, кто я, знаете, на что способен, и просите у меня что-то… настолько безобидное? Как у человека?

– Ну, эм, я…

Григорий сделал шаг вперёд, и Левиафан почувствовал непреодолимое желание попятиться. Когда на него смотрели со страхом или неприязнью, было проще. А это…

– Спасибо! – двоедушник протянул ему руку. Первым. Левиафан, разумеется, пожал, испытывая смутное беспокойство по поводу того, что он только что заключил сделку каким-то загадочным для себя образом. Но в следующий миг Григорий вдруг пошатнулся, и стало не до размышлений. Левиафан машинально подхватил его, не дав грохнуться – парень оказался совсем лёгким. Может, надо было его покормить?..

– В чём дело?

– За… засыпаю, – пробормотал Григорий заплетающимся языком. – Как странно… раньше это происходило не так быстро…

Чёрт. Возможно, спаивать двоедушника было не самой лучшей его идеей. Если алкоголь ускорил процесс… у него чертовски мало времени.

Левиафан уронил что-то бормочущего Григория на пол и со всех ног кинулся к сумкам в углу. Перчатки, ампула, шприц… Он подлетел к засыпающему двоедушнику, взмахом руки прогнал из его крови остатки спиртного, а потом закатал рукав пиджака и вколол парню дозу транквилизатора.

Никто и никогда раньше такого не пробовал. Но если Левиафан угадал, то у Григория сегодня будет самая спокойная за последние десять лет ночь. А демон получит свой ритуальный ингредиент без лишнего напряга.

Григорий обмяк и засопел почти сразу, растянувшись на полу во всю длину. Даже руку под голову подложил. Левиафан задумчиво оглядел его. Подумал, присел на корточки и осторожно стянул пиджак – жалко хорошую вещь портить, пригодится еще. По крайней мере, завтра.

Тишина давила на уши. Демон начал было аккуратно складывать пиджак, но потом передумал и просто кинул его в угол на сумки. Оле пиджаки никогда не любил. Каждый раз вздыхал, ворчал и обижался, если демон из вредности тащил его на официальные мероприятия, где без костюма было никак.

Да что ж такое! Левиафан поглядел на свернувшегося калачиком Григория, на застывшего в углу Марка, на часы и снова нагнулся к Григорию. Глаза под веками едва заметно двигались, значит, рано. Левиафан смутно припоминал, что превращение начнётся одновременно с фазой медленного сна, при которой глазные яблоки замирают, но на этом его сведения о механизме и заканчивались. Знал бы, что пригодится, так девять лет назад поступил бы в медицинский, а не на физмат. Там бы выучил всё, что надо.

Может, и первую помощь при огнестреле оказать сумел бы…

Демон резко задул обе свечи и подошёл к выходу,подставляя лицо тёплому морскому ветру. Закрыл глаза и стал считать про себя. Если сосредоточиться на цифрах, весь остальной мир исчезнет. Сборник уравнений бы ещё сюда, отличный антистресс…

Левиафан как раз дошёл до трёх тысяч, когда стон сзади вырвал его из забытья. Демон обернулся, зажёг пламя на кончиках пальцев и уставился на тёмную фигуру на полу. Григорий что-то бормотал, мычал, подёргивались руки и ноги, но страшного в этом зрелище пока было не больше, чем в обычном ночном кошмаре. А потом он вдруг выгнулся дугой, и захрустела первая кость.

Его ломало, швыряло, трещала одежда, перестраивался скелет, вытягивалось лицо, когти скребли по камням, шерсть прорастала прямо на глазах. Даже Левиафану, который видел обращения раньше, стало не по себе.

– Марк! – громко позвал он, не отрывая глаз от корчащегося Григория. – Иди сюда.

Голем послушно подошёл, обогнув двоедушника по широкой дуге, и встал впереди. Левиафан выдохнул. Всё нормально. Главное, что транквилизатор работал – парень обращался, не приходя в сознание, даже не кричал. Если повезёт, он продолжит спать и будучи волком…

Процесс завершался. Волк был обычным: крупным, серым, пушистым, совсем не походившим на тех чудовищ, которых рисуют в фильмах. Он чуть поскуливал, сучил лапами, но боль явно отступала. Наконец он затих, и Левиафан осторожно сделал шаг вперёд.

В это мгновение волк открыл глаза – серые, человеческие, они оказались единственным, что мешало принять его за обычное животное – и посмотрел на Левиафана. Шерсть на загривке встала дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. Волк утробно зарычал и прыгнул.

Ну, как – попытался прыгнуть. Лекарство действовало, и прыжок вышел неуклюжим, что, очевидно, их и спасло. Левиафан, правда, понятия не имел, способен ли оборотень навредить демону, но, учитывая его теперешнее состояние, всё может быть…

Волк прыгнул снова. Марк отбросил его одним ударом, двоедушник приземлился на лапы и припал к земле, готовясь к следующей атаке.

Левиафан вдруг понял, что жутко устал. В ушах зазвенело, и как никогда сильно захотелось прилечь. Он зажёг адское пламя вокруг себя и Марка, уже понимая, что огонь вышел слишком низким, чтобы оборотень его не перепрыгнул. Обычный волк, правда, и близко бы не подошёл, но это другое. Существо впереди не чувствует ничего, кроме голода и жажды разрушения.

– Эй, Борис-Животное! Меня попробуй сожри!

Левиафан заморгал, с удивлением понимая, что одна из сваленных у входа сумок летит двоедушнику в голову. Волк, рыча, повернулся в другую сторону, и демон понял, в чём дело. У входа сиял призрачный силуэт Билли.

– Давай, давай, стена уже ждёт! – Билли ехидно скалился, зависнув у камня и растопырив руки. От него не пахло кровью и мясом, но он издавал звуки, он светился, раздражал, и уже было ясно – волк среагирует.

Он прыгнул.

И, разумеется, прошёл насквозь.

Левиафан точно очнулся. Он притушил пламя и кинулся к аптечке, на ходу крикнув:

– Марк, держи его, крепче!

Волк очумело тряс мордой, приходя в себя после удара о стену, когда голем навалился ему на холку, обеими руками прижимая к полу. Левиафан уже бежал к ним, на ходу доставая шприц и новую дозу лекарства. Он вкатил две ампулы подряд, волк взвыл, задёргался… и через пару минут затих.

– Йес! – Билли хлопнул Марка по спине. – Получилось! Мы крутые, а? Дай пятюню, ну дай! Оп!

Он схватил голема за руку и стукнул его ладонью о свою. Левиафан хрипло закашлялся и сел на пол, стараясь, чтобы это не выглядело как падение. Сердце билось слишком сильно, а он ведь даже не успел испугаться.

– Э, только не надо тут умирать, – Билли присел и помахал у него перед лицом призрачной ладонью.

– Не дождёшься, – Левиафан со свистом вдохнул. – Марк, слезь с него уже, а то раздавишь.

Марк послушно выпрямился, убрав руку с волка. Тот вытянулся на полу, бока его мерно вздымались и опадали. Спал.

– Офигеть, конечно, – призрак облетел волка по кругу. – Такой мозгляк с виду и такой злобный!

Будешь тут злобным, когда каждую ночь пропускают через мясорубку… Так, надо сосредоточиться на деле. Левиафан дотянулся до аптечки, взял ножницы и аккуратно срезал прядь волчьей шерсти. Призрак пристально наблюдал.

– Не могу не отдать должное твоей способности появляться в самый нужный момент, Билли, – Левиафан аккуратно положил шерсть в пакетик с клапаном и убрал в нагрудный карман, – но… что случилось с моим приказом следить за мальчишками?

– Так ночь же, – пожал плечами Билли. – Они спят. По очереди. На чердаке у какого-то приятеля, Дениса, кажется.

Левиафан цокнул языком:

– Они не спят. Это ангел и демон, им сон вообще не нужен. А сейчас они не чувствуют себя в безопасности, так что по доброй воле не заснут.

– Но они лежат с закрытыми глазами!

– И побегут, как только ты покажешься в комнате. Не путай отдых со сном. Если б они заснули, можно было бы открыть портал и взять их тëпленькими, без драки.

Билли притих, видимо, обдумывая услышанное. Сложно ему всё-таки – постоянно узнавать новое о привычном мире. Марк по-прежнему возвышался рядом с волком, и, подумав, Левиафан решил – пусть сегодня тут и посторожит. Уже немного осталось. Пару суток без сна голем легко переживëт. Демон взмахом руки убрал с пола остатки пламени, и помещение погрузилось в темноту.

– А что вы собираетесь делать? – настороженно спросил Билли, глядя, как Левиафан садится на пол у второго входа, глядя в чëрную южную ночь.

– Тоже посплю.

– Вы? Вы ж демон, вы не спите!

Левиафан привалился спиной к стене.

– Надо же попробовать, – уже проваливаясь в бездну, пробормотал он. – Может, перед смертью.

– Тьфу, блин, – плюнул Билли. – Пойду лучше правда пацанов проверю.

Слабый синеватый цвет стал удаляться – призрак полетел прочь. Уже у самого выхода на миг притормозил и громким шëпотом пожаловался Марку:

– Вот нельзя было раньше сказать, да? Я бы, может, одеяло из магаза спëр. На голове, как заправское привидение.

Левиафан заснул, и ничего страшного ему не снилось. Он видел реку в тумане, закатное малиновое солнце, Оле на другом берегу, и девочка со смутно знакомым лицом дëргала демона за рукав, пытаясь что-то рассказать про Оле и душу. Он уже начал что-то понимать, но тут девочка исчезла. А когда Левиафан проснулся, над землей уже вовсю разгорался рассвет.

5

– М-можно ещё разок повторить?

Григорий нервничал. За сегодняшнее утро он успел пережить целую гамму эмоций: от шока и восхищения, когда проснулся почти отдохнувшим, до явного дискомфорта при осознании того, где именно и в чьей компании он проснулся. Парень перешёл в человеческую ипостась, не пробуждаясь, и Левиафан дал ему поспать до восьми, прежде чем прогнать из организма остатки транквилизатора и плеснуть в лицо водой – гуманные способы пробуждения никогда не были его сильной стороной. Но даже этого краткого отдыха оказалось достаточно, чтобы круги под глазами двоедушника уменьшились чуть ли не вдвое. В этом-то и состояла ещё одна проблема превращений – страшный недостаток сна. Какой-то жалкий час ночью да урывки днём… сложно прожить долго в подобном режиме.

– Да ну, и где ж твой волчий слух? Ночью таких проблем не было!

Билли попытался пихнуть Григория, но рука прошла насквозь, что, кажется, напугало двоедушника ещё больше: он отскочил и чуть не растянулся на полу. Ещё не хватало порвать брюки… На второй комплект одежды Левиафану уж точно сил не хватит. Сегодня он был как никогда рад, что ночью решил сберечь хотя бы пиджак.

– Господи, да ты ледяной! – пробормотал Григорий, потирая плечо. – Как полярный воздух или…

– Как сме-ерть, бу! – Билли плотоядно оскалился, потянувшись растопыренными пальцами к лицу Григория. Тот отпрыгнул, прячась за жертвенный камень, случайно сдвинул покрывало и тут же замер, уставившись на знаки. Вряд ли смертному могли что-то сказать переплетения углублений в виде звёзд, крестов и кругов, которые вчера добросовестно выбил на камне Марк, но, видимо, какая-то ассоциация всё же прошла.

– Это же… это…

– А это всё-ё, – Билли хлопнул его по запястьям бесплотной холодной ладонью. – Ты коснулся камня смерти, и теперь твоя плоть начнёт гнить. Хочешь, отрубим пальцы сразу?

Левиафан поперхнулся. Какая богатая фантазия пропадает!

– Чего?.. – Григорий чуть не упал.

– Ну не хочешь, не верь, – призрак провёл пальцем по узору и снизил голос до таинственного шёпота. – Когда-то на этом камне жестоко укокошили ребёнка, и с тех пор проклятье…

Глаза двоедушника расширились, и Левиафан решил, что шоу завернуло куда-то не туда. Мало того, что «дружеские» подколы Билла кого угодно до нервного срыва доведут, так ещё и сама шутка…

– Бил-ли, – раздельно проговорил он. – Ещё слово, и на этом камне жестоко укокошат тебя, и то, что ты уже мёртвый, меня не остановит.

– Понял, принял, сваливаю, – Билли подмигнул двоедушнику и отлетел, развалившись в воздухе, как на подушке. Неплохо. Уже совсем опытный призрак.

– Что ты хотел, Гриша? – Левиафан провёл рукой по лбу, борясь с желанием наколдовать себе веер или начать обмахиваться схемами ритуала. Почему-то было очень душно. Солнце сегодня палило вовсю, и даже сквозняк, гуляющий тут благодаря двум выходам, не помогал. Чёртов юг. И чёртова иссякающая сила, которая больше не защищает от погодных перемен.

Григорий встрепенулся, прекращая буравить призрака подозрительным взглядом. Конечно, ему сложновато увязать в голове вчерашнюю агрессию Билли и сегодняшнее вполне себе дружелюбное поведение, но… это Билли. Просто Билли.

– Я… Да я просто уточнить. Насчёт плана, – Григорий облизнул сухие губы. – То есть я спускаюсь, там мальчики, Билл нападает, а…

– Так-так, не тараторь, – Левиафан достал две бутылки воды, одну кинул Григорию, а из другой отхлебнул сам. – Давай по порядку. Шаг первый: вы с Биллом спускаетесь в город. Шаг второй: Билл ищет мальчишек, показывает тебе их. Шаг третий: вы разыгрываете сцену нападения с его стороны и защиты с твоей. Будет неплохо, Билли, если ты сделаешь вид, что очень испугался горстки соли… и не начнёшь ржать в кульминационный момент.

– Обижаете, – фыркнул призрак.

– Ну а дальше что? – перебил Григорий. – Нет, я помню, что мне надо подружиться, покормить их, выслушать…

– И не верить ни одному слову.

– Д… да. Но что именно я должен говорить? Как?

Левиафан закатил глаза:

– Ради дьявола, ты же читаешь книги. В конце концов, тебе что, незнакома творческая импровизация?

– Я актёр, а не режиссёр, и уж тем более не писатель, – обиделся Григорий. – Какие-то базовые реплики же должны быть!

Левиафан чуть не застонал. Ну почему все просто не могут оставить его в покое? Почему никто… ладно, кроме Билли время от времени… вообще не способен что-то предложить и сделать сам?

– Дай сюда телефон, – отрывисто произнёс, протягивая руку. Двоедушник виновато покачал головой:

– У меня нет. Я вчера пытался позвонить в полицию, ну, с перепугу, так он, – Григорий кивнул на Билла, – выбил его и кинул на шоссе. Вместе с портфелем.

– Крыса ты, а не волк, – буркнул Билли. Поймал красноречивый взгляд Левиафана и поднял ладони: – Нет, ну а чё мне оставалось? Нам не нужны проблемы с копами!

Левиафан даже комментировать это не стал. Он пошарил по карманам в поисках ручки и бумажки – свалиться с приступом из-за создания такой мелочи совсем не хотелось. Ручка нашлась, а вот бумажка… Подумав, Левиафан выудил листок из стопки ритуальных схем. В конце концов, они почти перенесены на пол, а значит, ему уже не нужны. Во всяком случае, не все.

Он присел на сотворённое вчера кресло, пару минут подумал, а потом стал быстро писать. Каждый искуситель немного драматург, так что выдать стандартные фразы ему не составляло никакого труда. За сотни лет в голове формируется что-то вроде справочника с шаблонами «Как завоевать доверие». А уж дальше пусть Григорий включает свой актёрский талант.

Готово. Левиафан быстро пробежал глазами по тексту, щёлкнул ручкой, пряча её в карман. Посмотрел на Григория и Билли – призрак продолжал цеплять двоедушника, а тот смотрел на него уже не с подозрением, а так, словно вот-вот улыбнётся. Позади маячила высокая фигура Марка, которого Билли то и дело хлопал по плечу, словно и он участвовал в разговоре, и внезапно они все показались демону такими… нереальными. Эфемерными. Словно… мёртвые. Или словно это Левиафан был мёртвым, а они все – живыми. В сущности, есть ли разница?

Точно во сне, он встал и протянул Григорию листок. Очень хотелось пойти и окунуть голову в воду, пока его совсем затянуло, но… не при них же! Григорий уткнулся в листок, чуть прикусив губу и время от времени косясь на демона.

– Давайте, солнце уже высоко, – Левиафан быстро вытряхнул одну из сумок, кинул в неё сотворённый из воздуха кошелёк с суммой денег, ровно такой, чтоб хватило на еду и гостиницу, если компашка решит поспать ночь на кроватях. Потом добавил шприц и три ампулы транквилизатора – хватит на следующую ночь. Если Григорий захочет, он, конечно, может рассказать мальчишкам о проклятии, это его дело. Массовая культура уже достаточно обелила оборотней, чтобы детишки прониклись к нему сочувствием, а не страхом. Но превращаться лучше во сне.

– Э, дедушка босс, – Билл осторожно коснулся его плеча. – Можно поговорить? Наедине.

Он выразительно мотнул головой в сторону двоедушника. Левиафан слегка удивился, но кивнул. Они вышли к морю, и демон очертил в воздухе купол тишины.

– Ну что? Только скорее.

– Этот волчара… он мутный. Пялится на всё, вопросы задаёт, подозревает.

– И? К чему ты клонишь?

– Он вас предаст, – прямо заявил Билли.

– Я знаю.

Левиафан действительно знал. Звери не любят Падших, и в Григории этого зверя ровно половина. А вот ангелов очень даже любят, так что… Мальчишки ведь будут говорить, и Филипп наверняка больше, чем Феликс. Расскажут страшную историю о том, как трое убийц ворвались в их дом, застрелили дядю… И если Левиафан всё правильно рассчитал, то двоедушник протянет до последнего – всё-таки демон внушал ему определённый страх, да и награда была больно уж лакомой. Но потом… до того, чтобы вести в ловушку доверяющих тебе детей, надо ещё дорасти. Григорий – не дорос. Одноразовый, так сказать, агент. За миг до конца передумает. И, честно говоря, Левиафан даже особого сожаления при этой мысли не чувствовал.

Однако услышать предупреждение от Билли… почти приятно.

– Поэтому ты и полетишь с ним. Следи издалека, если заметишь сомнения – осторожно надави. Только осторожно, ладно? Ты… молодец. Главное, чтобы он подвёл их как можно ближе к этому месту.

Билли кивнул и вдруг стал очень серьёзным. Почти как в тот день, когда обещал Левиафану защитить его от Вика.

– Слушайте, а… может, ну их всех нафиг? Пацаны, оборотни, ангелы… Вам оно надо? Всё с самого начала пошло по… дерьмово, короче, пошло, и предчувствие насчёт конца у меня тоже отстойное. Знаю, план, всё такое, но, может, есть другой способ, без этого, без пацанов? Честное слово, со святой водой в Германии было проще!

Вот, значит, как…

Левиафан медленно вытянул руку и упёрся в камень, не глядя на призрака. Внутри что-то вздрогнуло и со звоном оборвалось, и честное слово, он всё надеялся, что однажды привыкнет к этому ощущению.

– Не заставляй меня сомневаться ещё и в тебе, Билли, – тихо ответил он и, развернувшись, пошёл назад. Наверное, следовало добавить ещё хоть парочку угроз, но в ушах назойливо звенело, и мысли не желали облекаться в слова.

Опять. Снова. Каждый раз один и тот же финал. Может, это бонус к проклятью Падших? Он не запомнил, как ушли Билли и Григорий, не помнил, что сказал им напоследок и что они ответили, не помнил даже, что делал потом. Внутри было пусто, как в космосе, и разум заполняло ясное, беспощадное понимание того, что будет дальше.

Григорий его предаст.

И Билли предаст тоже.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что обычно следует за подобными разговорами. «Может, не надо, может, остановимся…» Это всё. Так сказать, последний шанс бывшему союзнику дан, совесть очищена, моральное разрешение на предательство получено. Нет, конечно, Билли не будет убегать под покровом ночи – не тот характер, скорее уж встанет против демона прямо и в открытую. Он, может, и сам ещё не знает, что всё кончено, зато знает Левиафан. Оле ведь начал с того же – тогда, дома, на кухне…

Билли не тронул Феликса в Штутгарте – не тронет и теперь. И у Левиафана совершенно нет сил на разговоры и убеждения. Он просто их убьёт – каждого, кто встанет поперёк дороги. И жалеть не будет. Они его не пожалеют. И они – не Оле.

«Я от тебя не отказывался», – так он, кажется, сказал. Не отказывался… А как это тогда называется?

Но ведь не тронул. Даже после формулы, всех этих «дыши – не дыши» – мог не за руки хватать, а сразу за горло. Но не стал. До последнего видел что-то хорошее – в нём, в демоне. И всегда всё прощал.

А вот Левиафан его простить не смог…

Да пусть бы Оле был тысячу раз предателем, главное – живым!

Левиафан снова зажмурился.

И его накрыло.

6

Красная шашка сдвинулась на клетку вперёд. Пальцы замерли над доской, словно бы в раздумье, и аккуратно сдвинули вперёд чёрную. Потом лёгкий щелчок – и первая шашка перепрыгнула вторую, «съедая» и проходя в «дамки».

– Неплохо, дорогуша, – пробормотал демон в пустоту и потянулся к доске. – А если так…

Шашки прыгали через клетки, отгоняя друг друга, побеждая или пропадая с доски. Они с Оле когда-то играли именно такими шашками – маленькими, красно-чёрными, на магнитиках. Дорожный набор, купленный в ближайшем ларьке. До этого игра как-то прошла мимо них, а тут они увлеклись и играли целыми днями. Дешёвая пластиковая доска постоянно трескалась, и демон каждый раз чинил её щелчком пальцев. Нормальный набор почему-то так и не купили. Оле всегда выбирал красные, а Левиафан – чёрные. Пусть играть чёрными, будучи демоном, звучит очень банально, но Оле нравился красный свет, а Левиафану было плевать.

А теперь он двигал один набор руками, а второй магией, и почти мог поверить, что играет не один.

– Сегодня всё закончится, – он говорил вслух, не задумываясь. – Гриша придёт. Послушный мальчик. Особенно когда Билли держит его на коротком поводке.

Да, послушный мальчик. Хороший, вежливый, воспитанный, которого всю жизнь учили подавлять в себе зверя, а не давать отпор. И сейчас привычка сыграет против него.

– Они уже повелись. Кто по головке погладит, тот и друг… кто ж так воспитывает детишек, дорогой мой, – Левиафан коротко рассмеялся. – Не бойся, я буду аккуратен. Никому не нужны лишние мучения.

Чёрные шашки кончились. В жизни Оле выигрывал всего пару раз. Левиафан покосился наружу, убеждаясь, что солнце ещё высоко, и расставил их снова.

Шар вперёд. Два шага. Через шашку. Съел. Потерял.

Билли бы сейчас уже орал. Крутил пальцем у виска, призывал взять себя в руки, не слетать с катушек. Но Билли здесь нет. Он залетал ночью, буквально на десять минут, доложил обстановку – всё шло по плану – обвёл помещение подозрительным взглядом и улетел. Без обычной порции шуток и дурацких вопросов. Будь это кто другой, Левиафан уже точно заподозрил бы, что тот спелся с Григорием или мальчишками, но речь шла о Билли. А Билли, при всех своих замашках гопника, по-своему благороден.

Шашки танцевали по клеткам: чёрное, красное, чёрное, красное… Весь мир – шахматное поле. Фу, как банально. Ещё хуже, чем театр. Кстати, интересно, почему именно шахматное? Шашки же лучше. Там нет предопределённости. Любая может пробиться в дамки.

Было тихо и хорошо. Левиафан чувствовал себя абсолютно спокойным. И ему до сих пор не хотелось кашлять. Подарок судьбы, затишье. Плохой знак – они бывают перед бурей…

Чушь. Нет никакой бури, кроме той, что творит он сам.

Сгущались тучи – природа в кои-то веки не поскупилась на декорации. Поднялся ветер, Левиафан выглянул наружу, чувствуя, как воздушный поток треплет волосы, одежду и даже скрытые в нематериальном плане крылья. Как будто он снова молодой. Демон, прячущийся в море от собратьев и демон, впервые поднявшийся на Землю вместе с Оле. Рядом с морем он всегда был сильнее.

Голем молча расставлял по углам свечи, стягивал с камня покрывало, обнажая жертвенные узоры. Левиафан смотрел на него. Рыжие волосы явно нуждались в расчёске, а глаза чуть покраснели от недосыпа, но лицо оставалось бесстрастным. Рубашка чуть оттопыривалась сбоку – там, где висел пистолет. У них было два пистолета – с обычными пулями и освящёнными. Оле погиб от обычной.

– Знаешь, я тебя убью, – лишённым всякого выражения голосом сообщил Левиафан. – Как только закончим работу. Как только Билли отвернётся. Там ты мне будешь не нужен.

Он уставился в сторону и пробормотал:

– А ещë я просто больше видеть тебя не могу.

Шло время. Демон поглядывал на часы. Два часа. Три.

Билли появился после пяти. Возник в воздухе, шумно отдуваясь – так и не смог привыкнуть, что дышать ему больше не нужно – и Левиафан сразу все понял:

– Идут?

– Ага. Только что прошли под знаком.

Левиафан посмотрел на доску, где черные шашки как раз загоняли в угол красную. Действительно ли Оле просто нравился цвет? Или просто он больше не хотел быть… плохим?

Он ведь смотрел фильмы. Читал книги. Красивые, умные книги, и как минимум половина из них говорила о добре. Героизме. Любви, милосердии, справедливости. Обо всём, что демон и голем разрушали каждой своей миссией. Наверное, именно научив Оле читать, Левиафан подписал ему приговор.

– Лети туда, глаз с них не спускай. Мы встретим.

Билли кивнул и испарился. А Левиафан медленно встал и поправил пиджак.

Вот и всë. Он окинул быстрым взглядом свечи, узоры, две термокружки по краям схемы – их наполнили святой водой, которая тоже фигурировала в ритуале. Снять крышки – и готово. Главное, не уронить.

– За мной, Марк, – Левиафан бесцеремонно снял у него с пояса пистолет. Как странно. Вот этот самый курок. Одного нажатия вполне хватило, чтобы рухнул мир. Демон проверил предохранитель и двинулся к выходу. Голем пошëл следом.

Дул сильный ветер, серые плотные облака застилали небеса. Голова была ясной, и всё вокруг виделось кристально чëтким, как никогда прежде. Никакого тумана, никаких осколков.

Левиафан шëл по старому асфальту, перешагивая через трещины. Когда голоса мальчишек послышались совсем близко, он прыжком взлетел на каменную гряду и махнул рукой Марку, зовя за собой. Голему с его ростом пришлось просто шаг пошире сделать. Левиафан лëг, опëршись о локоть, и вгляделся в дорогу. Вряд ли Григория хватит дальше этой точки. Интересно, они правда так легко поверили, что отсюда их заберёт вертолёт?

Ангелочек шагал чуть впереди. Двоедушник – сзади, а Феликс цеплялся за его руку, заглядывал в лицо и радостно улыбался.

Да-а, он точно демон. Только демон может, пусть и бессознательно, так играть на чужих чувствах ради своей выгоды. В данном случае – на чувстве вины. Григорий бледнел, кусал губы, оглядывался и то и дело оттягивал расстëгнутый воротник рубашки, словно тот его душил. Но – молчал. Кивал на болтовню Феликса, вымучивал улыбку в ответ на пристальные взгляды Филиппа. Знаки на браслетах ангелочка едва тлели, так что опасность он наверняка чувствовал, но учитывая ситуацию, наверное, он чувствовал еë вообще везде. А вот Феликс… у него что, чуйка вообще отказала?

Они подошли уже совсем близко, а Григорий всë молчал. Левиафан даже вперëд подался – неужели так ошибся в человеке…

– Стойте!

А, нет, всë же не ошибся.

– Почему? – Феликс захлопал глазами, не выпуская руку двоедушника.

– Ребята, туда нельзя.

Левиафан спокойно наблюдал, как двоедушник тянет детей назад, запинается, смотрит на Филиппа – ну разумеется, к кому поворачиваться в такие мгновения, как ни к ангелу. Что за детский лепет, неужели ему признаваться никогда ни в чём не приходилось…

Левиафан поймал себя на том, что ему всё-таки неприятно. Двоедушник ему почти понравился. Думающий, вежливый, начитанный. Они ведь очень понимающие, эти начитанные люди. Наверное, в другое время у них с Григорием мог бы сложиться неплохой тандем.

Что ж, тем больше причин разорвать эту связь сейчас.

– Как нехорошо, Гриша.

Голос Левиафана, многократно усиленный эхом и чуть-чуть магией, разнесся над дорогой. Детишки вздрогнули, Феликс схватил Филиппа за руку, а Григорий завертел головой в поисках источника звука. Но демон предусмотрительно не вставал.

– Менять сторону в последний момент. Разве не глупо?

Григорий бросил попытки найти его взглядом и вместо этого развел руки, загораживая ребят:

– Я не хочу быть чудовищем! – запальчиво выкрикнул он.

Что ж. Не будь. Левиафан прицелился и выстрелил в голову.

Григорий чуть приоткрыл рот и упал. Лицом вниз, без криков – превращения заставляют привыкнуть к боли. Мальчишки шарахнулись в сторону, Филипп толкнул Феликса на асфальт и рухнул сверху, видимо, закрывая от будущих выстрелов. Как трогательно. Ангел и демон. Впрочем, они ведь до сих пор верят в свою человечность.

– Ещë один труп. Какая гадость, – Левиафан аккуратно вернул на место предохранитель. Воздух рядом пошëл рябью, и появился Билли, сверкающий ярко-синим:

– Зачем?! Он же привел их. Это уже ничего не меняло. Зачем вы…

– Я обещал освободить его от мучений и освободил. Марк!

Марк прыгнул на дорогу, загораживая детям путь к отступлению. Левиафан плавно спустился с другой стороны. Филипп быстро скатился с демонëнка, принимая боевую стойку.

– Ну что, детишки? Действие подходит к своей кульминации?

Левиафан перевëл взгляд на Феликса. Мальчишка лежал на животе, вжимаясь в асфальт голыми локтями и коленками, футболка и шорты потускнели от пыли, и даже черты лица словно бы заострились – тяжело играть в выживание после стольких лет уюта и спокойствия. Он не шевелился и смотрел с тем же ужасом, что и тогда, в Штутгарте, а в глубине зрачков дрожал крохотный синий огонëк.

– Конец игре, Феликс, – тихо сказал Левиафан. – И выиграл я.

7

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

Никто из них точно не знал, как называется эта штука. Филипп и Феликс использовали слово «лазалка». Оле упорно говорил «канатная пирамида». А Левиафану просто было плевать. Серое остроконечное сооружение, составленное из натянутых под разными углами то ли канатов, то ли обитых чем-то мягким брусьев, почему-то приглянулось ребятишкам, и они день за днём соревновались, проверяя, кто залезет выше. Худой и ловкий Феликс пролезал в щели между верёвками легко, зато Филипп был смелее и не боялся карабкаться на самый верх.

Вышло солнце. Левиафан оторвался от телефона и смерил светило крайне возмущённым взглядом – мир сговорился, да? Мало того, что он вынужден торчать среди орущей малышни, так ещё и экран теперь будет отсвечивать?

– Ты можешь пойти домой, – сочувственно сказал Оле. – Правда. Я справлюсь.

– Я ценю это, но нет, – вздохнул Левиафан. Феликс жил с ними чуть меньше двух недель, и Левиафан ещё не был уверен, что тот идеально контролирует силу. Он посмотрел на пирамиду, отыскивая нужных детей. Они карабкались, Филипп периодически оборачивался и махал, а растрёпанная шевелюра Феликса мелькала довольно высоко – он обгонял.

– Иди снимай ребёнка.

– Но он…

– Сейчас.

Вообще-то канатные лазалки не скользкие. Упасть оттуда почти невозможно, но пару дней назад Феликс случайно сделал слишком широкий шаг, сорвался и повис, уцепившись двумя руками за перекладину. Ерунда, в общем-то, там и высоты толком не было, даже пятку не ушибёшь, но… Феликс почувствовал себя падающим. Болтающимся в воздухе без опоры и поддержки. И если Левиафана максимум слегка передёрнуло бы, то детское сознание с воспоминанием о чувстве Падения справиться оказалось неспособно.

Как он орал… Словно минимум нож под рёбра словил. Левиафан сорвался и подлетел к канатам буквально с неприличной для смертных скоростью. К счастью, малыш не упал, и Левиафану всего-то понадобилось придержать его сзади и помочь слезть. Хотя очень хотелось не помогать, а отвесить хорошего шлепка – зачем так пугать!

Оле уже шёл обратно, таща на плечах весело повизгивающего Феликса. Мальчишка обхватывал голема за подбородок, запускал пальцы в волосы, тыкал в торчащие уши, а Оле только улыбался. Кошмар. Ну и выдержка.

– Конец игре, Феликс. Пора домой.

Левиафан произносил эти слова каждый день, и все уже хорошо уяснили, что просить задержаться ещё на минутку бесполезно.

– Но я выиграл? Выиграл? – Феликс потянулся к нему растопыренными ручонками, и Оле поспешил поставить мальчика на землю.

– Ну разумеется, выиграл, – хмыкнул Левиафан, глядя, как ангелочек тоже слезает с каната. – Ты же залез сегодня выше.

Феликс заулыбался, прыгая вокруг, как довольный щенок, и Левиафан опять невольно вспомнил, как тот жался к нему, цепляясь за пуговицы пиджака, после неслучившегося падения с канатной пирамиды. Забавно. Всем демонам в глубине души хотелось, чтобы их поймали, а подфартило только Феликсу, пусть и совершенно не тогда и не так. И он этого никогда уже не поймёт.

– Я всё же считаю, что Феликса надо постричь, – заявил Оле, глядя, как дети вприпрыжку шагают впереди, помахивая сцепленными руками.

– Оставь его чёлку в покое, – Левиафан несильно толкнул Оле в бок. – Хватит того, что ты Филиппа оболванил, как репку.

– И ничего не репку! Где ты вообще видел оболваненную репку? К тому же с короткой стрижкой не жарко.

– Сколько текста, – пробормотал Левиафан, проведя рукой по волосам. Оле вдруг пристально посмотрел на него и почти неуловимо изменил тон:

– С длинными волосами жертвоприношение продуктивней. Силы, всё такое… Ты про это думаешь?

Левиафан помолчал. Снова посмотрел на скачущих впереди мальчишек. Они напоминали какую-то комичную пару из мультика, только Левиафан всё не мог вспомнить, какую. Винни-Пух и Пятачок? Толстый и Тонкий? А, нет, это Чехов…

– Ничуть. Просто ему идёт.

8

Они выросли. Больше не держались за руки, не лазали по канатам, не просили купить новую игрушку. И причёску Феликсу Оле всё-таки поменял.

Но так и остались друзьями. Братьями даже – точно в насмешку над восстанием, что навсегда раскололо ангельские ряды. И сейчас Филипп стоял рядом с Феликсом, сжав кулаки, и явно готов был драться до последней капли.

Но он не смотрел назад. Левиафан перевёл взгляд на Марка, кивнул, и тот отвесил ангелочку удар по затылку. Не такой, чтоб совсем уж вырубить, но достаточно, чтоб ненадолго оглушить.

– Фил! – Феликс тут же вскочил, но замер, увидев, как Марк подхватывает беспомощное тело с асфальта и аккуратно кладёт пальцы мальчику на горло.

– Не советую, солнышко, иначе Марк свернёт твоему брату шею.

Левиафан обернулся на призрака. Тот висел в воздухе, сверля взглядом тело Григория. Ветер чуть трепал полы пиджака, и из кармана наполовину торчал исчирканный лист – тот самый, что дал ему Левиафан. С какой-то частью ритуала на одной стороне и репликами их маленького спектакля на другой. Забрать?.. Впрочем, ни к чему.

– Билли, помогай, не стой столбом!

Они дотащили пленников до здания, и Левиафан тут же обрушил камень, блокируя проход назад. В помещении воцарился полумрак, и в этом тусклом свете казалось, что края пентаграмм чуть светятся.

Марк швырнул на пол ангелочка, и тот сразу вскочил, пятясь и прижимаясь спиной к стене. Билли опустил рядом Феликса – довольно аккуратно и молча, а это было плохим знаком. Мальчишки крутили головами, глядя на рисунки и свечи, и Феликс вдруг часто задышал:

– Фил, я… я это уже где-то видел, я…

Филипп положил руку ему на плечо и прижал палец к губам, глядя на Левиафана. Угрожающе свистел ветер, обещая скорый шторм, чуть колыхался призрачный силуэт Билли. Левиафан медленно обходил жертвенный камень, зажигая свечи – две адским пламенем, две обычным, точно по инструкции – и создавая над ними маленький купол от ветра. Адскому огню, разумеется, всё нипочём, а вот обычную свечу и задуть может.

– Объясняю популярно, на пальцах, – Левиафан подошёл к ангелочку и посмотрел ему в глаза. – Ты выпускаешь крылья, выдёргиваешь одно перо и отдаёшь мне. Своими руками, добровольно. Если нет, Марк ломает твоему другу кости – медленно, по одной. А это, уж поверь мне, больно.

Феликс побледнел и вцепился в Филиппа.

– Вы не посмеете! – звонко проговорил ангелочек. – Вы псих, и полиция до вас доберётся!

Левиафан засмеялся:

– Полиция? Что ж вы не обратились туда раньше? Может, потому что чуяли, что люди вас не спасут?

Он подошёл, схватил Филиппа за руку и вздёрнул её вверх, тряхнув так, что браслеты зазвенели:

– Как по-твоему, что это такое?

– Не ваше дело! – Филипп попытался вырваться, но Левиафан сдавил запястье сильнее:

– Не зли меня, маленький засранец.

– Это талисманы! – выкрикнул Феликс. – Дядя говорил, что это талисманы, и всё!

Левиафан поймал его умоляющий взгляд и разжал пальцы. Филипп сморщился, потирая руку, на которой уже проступали красные пятна.

– Талисманы, – Левиафан потёр лоб и скривил губы. – Отличное объяснение. А теперь смотрите на правду.

Он провёл рукой над браслетами, собирая силу – всю, сколько оставалось, обратно в себя. Его окатило приятным теплом… и в следующий миг браслеты треснули, распадаясь на глазах. Ударил Небесный свет, Феликс взвизгнул, отскакивая от друга, точно от зачумленного, а Левиафан поморщился и прикрыл рукой глаза. Впрочем, почти сразу свет стих, становясь вполне терпимым, словно кто-то прикрутил фитилёк.

Левиафан смотрел, как аура возвращает цвет, как ангелочек меняется в лице, заново обретая понимание того, кто он такой и зачем существует. Рядом присвистнул Билли – тоже видит ауру.

Семь лет жизни вдали от Небес… Вот номер, а ведь малыш вообще прожил бы куда меньше, если б Левиафан с Оле не похитили его тогда. Слился бы со светом, как тысячи Эфемер до него, и поминай как звали. А сейчас вон стоит с открытым ртом, таращится на всех подряд, и в глазах – целая гамма эмоций.

– Демон… Душа из Ада… Голем… Голем! Так Оле и Леви – это были не прозвища?

– Гигант мысли, – ехидно ответил Левиафан. Кто-то слегка коснулся его рукава, становясь рядом – Феликс. Движение было бессознательным, инстинктивным, подобно тому, как иные животные сбиваются в стаи при виде противника. Левиафан уставился на его побледневшее лицо и вдруг забеспокоился: отдаст ли теперь ангелочек перо? Ради демона, по сути, наследственного врага, которого лишь по недомыслию всё это время считал другом? У ангелов ведь общее дело всегда превосходит личное, а отдать своё перо неприятелям…

– Марк, вверх его и к стене, – резко сказал он. Не успел Феликс опомниться, как здоровые ручищи голема схватили его за запястья и вздёрнули в воздух, а потом впечатали в камень. Филипп вскинул голову, услышав писк.

– Возвращаемся с небес на землю, белокрылый. Условие в силе: перо, или наслаждайся его криками, пока не кончатся кости.

Марк удерживал мальчишку, прижимая его к стене за запястья. Феликс болтался в воздухе, скрёб по камням ботинками, вес собственного тела оттягивал ему руки, но – ни звука. Филипп молчал тоже, беспомощно крутя головой от одного врага к другому. Всё происходило слишком быстро, но Левиафан не собирался давать им время на осознание. В конце концов, у него у самого времени почти не осталось.

Ангелочек наконец поймал взгляд Билла. Призрак шумно вздохнул и шевельнулся, но Левиафан упреждающе вскинул руку:

– Стоять! Не дёргайся, Билл.

Билли замер. Демон с сожалением вздохнул:

– Похоже, придётся начать с пальцев. Спускай, Марк.

Голем поставил Феликса на ноги и прижал к стене, надёжно фиксируя руки. Феликс поймал равнодушный взгляд разноцветных глаз и не выдержал:

– Пусти! Пусти меня, пусти!

– Пусти, он ничего вам всем не сделал! – заорал вместе с ним Филипп.

По камню над его головой прошла трещина. Левиафан в мгновение ока возник рядом и зажёг на кончиках пальцев адское пламя. Ангелочек затих, вжимаясь в стену.

– Не сделал? – Левиафан поднёс огонёк вплотную к его лицу, так близко, что мог увидеть отражение пламени в ангельских глазёнках. – Вы сломали мне жизнь, оба, так что аргумент не принимается. Давай сюда перо живо, или…

– Вы за это заплатите, – прошептал Филипп. Даже сейчас на "вы", ну надо же… ангельская вежливость или человеческая привычка?

– О, – Левиафан растянул губы в безумной улыбке, – я уже заплатил. Авансом. Марк!

– Стойте! – Филипп отпихнул руку Левиафана. – Я отдам! Не трогайте Феликса, я отдам!

Сработало. Левиафан выдохнул. Всё-таки ангелочек долго считал себя человеком. Семь лет земной жизни против пары месяцев на Небесах… Слишком сильный перевес.

– Умница, – он сделал пару шагов назад и кивнул Марку. Голем выпрямился и ослабил хватку, но тут же был вынужден опять схватить мальчика за плечи – кажется, тот не стоял на ногах. Левиафан скосил глаза и понял: Феликс плачет, беззвучно, вздрагивая и вытирая мокрые щёки. Это почему-то действовало на нервы, и демон отвернулся, вновь уставившись на Филиппа. Ангелочек развёл руки, глубоко вздохнул и выпустил крылья.

Опять зажёгся свет. У Левиафана заслезились глаза, но он и не подумал отвернуться. Филипп медленно протянул руку к левому крылу, поколебался пару секунд, а потом двумя пальцами ухватил и выдернул пёрышко.

– Вот.

Крылья с хлопком исчезли. Филипп шагнул вперёд, протягивая руку, на которой колыхалось маленькое, пушистое белое перо. От растопыренной детской ладони исходил неприятный жар.

– Скажи это, – настойчиво потребовал Левиафан. – Ты отдаёшь мне его добровольно.

– Я отдаю перо добровольно, – полушёпотом согласился Филипп, – и считаю это решение обоснованным и неизбежным.

Жар утих. Левиафан осторожно взял перо и на мгновение замер от странного, щекочущего чувства. Он уже забыл, какие они – мягкие, нежные, легко скользящие меж пальцами. После Падения крылья меняются. Становятся жёсткими, острыми, точно ножи. И в воздухе больше не держат.

Филипп судорожно вздохнул, и этот звук вернул демона к действительности. Левиафан с сожалением отвел взгляд и сжал пальцы, чтобы пёрышко не унесло ветром.

– Билли, помоги, пожалуйста, – он подошёл к центральной пентаграмме. Призрак подлетел и с ожиданием уставился на демона. Левиафан осторожно снял крышку с одной из термокружек и достал из кармана листок, покрытый енохианскими письменами.

– Так, а сейчас бери перо и делай всё в точности как я скажу.

9

Чёрные тени плясали по стенам, разрастаясь и колыхаясь вопреки всем законам физики, а огни свечей, напротив, замерли, вытянувшись в струнку и став абсолютно неподвижными. Перо ангела и шерсть оборотня уже пропали, исполнив свою ритуальную роль, напоенный силой воздух дрожал. Каменное здание точно оказалось в центре грозового облака, и далёкие раскаты грома снаружи прекрасно дополняли картину. Двойная, можно сказать, непогода. У Левиафана чуть руки не тряслись – больше половины ритуала позади, и он чувствует, у них получается!

– Ну так а чё дальше? – Билли поёжился, втягивая голову в плечи. – Давайте кончать, мне не по себе.

Демон вздрогнул и посмотрел на призрака. Весь его энтузиазм точно ветром сдуло – ну да, больше половины… Впереди самая сложная часть.

И сейчас он потеряет Билли.

Левиафан глянул на мальчишек – Феликс всё ещё болтался в руках у Марка, всхлипывая и растирая покрасневшие глаза, а Филипп, совершенно пришибленный, жался к стене. То ли так придавило зарождающейся мощью, то ли до сих пор переживает за открывшуюся правду о происхождении и отданное перо…

Левиафан посмотрел на тёмно-серое море, на ровное пламя свечей, на камень, снова на Билли… и наконец не выдержал.

– Билли, уходи.

– Чего? – призрак вскинул брови.

– Улетай отсюда. Подальше, примерно до того места, где мы встретили их и Григория. Здесь сейчас будет опасно для… таких, как ты, для бесплотных душ. Совсем недолго. С нами ничего не случится. Только не подлетай к зданию.

Билли прикусил палец, с сомнением глядя на демона. Соглашайся, соглашайся…

– Уверены?

– Угу.

– Нет, вы точно уверены?

– Да, да, – Левиафан отчаянно махнул рукой. – Иди, ну же.

Призрак всё ещё колебался:

– А как я узнаю, что всё закончилось?

– О, будь уверен, – Левиафан нервно рассмеялся, – ты узнаешь.

Билли помедлил ещё пару секунд, потом отвернулся, махнул рукой Марку и растаял в воздухе.

Сразу стало темнее: призраки светятся, как-никак. Левиафан прерывисто вздохнул. Получилось. Теперь не придётся ссориться окончательно.

– Вы солгали, – внезапно произнёс Филипп. – Я теперь чувствую. Зачем? Что вы хотите сделать?

Левиафан удивлённо глянул на него. Чувствует? Это он стал настолько сильнее или сам Левиафан ослаб?

– Ну, скажем так, для начала… – демон посмотрел на Марка, и глаза его недобро блеснули, – я исполню свою маленькую прихоть.

Он взял Феликса за плечи, отвёл его на пару шагов от голема и развернул лицом к стене. Тот не сопротивлялся.

– Лучше закройте глаза, – Левиафан глядел пристально, не моргая, позволяя похороненной внутри злости выплеснуться наружу, охватить его плотным кольцом. Когда сил стало достаточно, демон глубоко вдохнул и поднял руку.

За Оле.

– Сдохни, – выплюнул он и щёлкнул пальцами.

Адское пламя, охватившее Марка, вышло таким сильным, что на убийство ушло не больше нескольких секунд. Он почти не кричал и уж точно не успел ничего осознать или прочувствовать, да Левиафану это было и не нужно. Он просто хотел, чтобы голем исчез, и плевать, что оставшуюся часть ритуала придётся заканчивать самому. Мгновение – и морской ветер подхватил облако пепла, унося его к горизонту.

Феликс, которого Левиафан по-прежнему придерживал за плечи, смотрел в стену и потому шока избежал. А вот Филипп что-то замычал, зажимая рот руками и не отводя глаз от того места, где только что стоял Марк.

Левиафан не дал ему опомниться:

– Благодарю за помощь, дорогуша. А теперь просто постой тут в сторонке.

Миг – и вокруг ангелочка возникло кольцо адского огня, не позволяя тому сделать ни шага в сторону. Он ойкнул, закрываясь было руками, но тут же опустил их и уставился сквозь языки пламени на Феликса. На миг их глаза встретились, и ангелочек беззвучно зашевелил губами,точно пытаясь что-то сказать.

Феликс побежал, когда Левиафан уже надел перчатки – толстые, резиновые, намного плотнее обычных медицинских. Он рвался к выходу, тому, второму, на обрыв, но Левиафан обрушил камень прямо перед его носом. Феликс обернулся. Пламя свечей блеснуло на серебряном лезвии освящённого ножа, который Левиафан покачивал в руке. Рукоятка казалась неприятно тёплой, но благодаря перчаткам хоть не жглась.

– Иди сюда, Феликс. Не заставляй меня применять силу.

Загнанно дыша, Феликс помотал головой, а потом вдруг вскинул руки и направил ладони на Левиафана. Тот почувствовал, как нож слабо подёргивается, пытаясь вырваться из рук, и чуть не засмеялся: неужели мальчишка решил, что сможет победить? С теми крохами демонических сил, что ему подвластны?

Однако это опасно. Он не умеет использовать свою сущность, как Левиафан, и каждый раз бессознательно тянется к Аду. Ещё не хватало, чтоб там отследили сигнал…

Ладно, будем по-плохому. Левиафан взмахнул руками, и выпрыгнувшая из воздуха верёвка обвилась вокруг детских запястий и щиколоток. Феликс грохнулся, и Филипп закричал:

– Не надо! Я же отдал перо, не надо! Вы обещали его не трогать!

– Ну уж нет, ангел. Я тебе ничего не обещал.

Филипп попытался выпустить крылья, но пламя трещало совсем рядом, и он даже расправить их не мог. Феликс дёргался, извивался, орал не переставая, верёвка на ногах треснула под натиском демонической силы, и тогда Левиафан нагнулся и молча уставился мальчишке в глаза. Тени плясали по помещению, искажая лица, и наверное, сейчас, в отблесках пламени, фигура Левиафана с ножом в руке выглядела по-настоящему страшной. Феликс поперхнулся криком и замер, точно кролик перед удавом.

– Слушайте, вы! – в голосе Филиппа зазвенели слёзы. – Вы же не были таким! Зачем вы это делаете?!

Левиафан подхватил легкое тело мальчика и аккуратно опустил на жертвенный камень. Наверное, следовало бы озаботиться цепями или ремнями заранее, ну да поздно…

– Так нельзя, неправильно! – задыхался ангелочек. – Вы хоть что-то в этом мире цените? Ол… Оле бы этого не хотел, вот!

Ах ты ж… Левиафан чуть не выпустил нож. Резко обернулся, уставился на Филиппа. Всё недавнее спокойствие испарилось, точно дым. Умеют они, святоши, находить больные места.

– Умирать он тоже не хотел! – зашипел демон. – Но вы его от этого не спасли. И не спасёте. А вот я…

Феликс, секунду назад отчаянно отбивающийся, вдруг притих, уронив связанные запястья поверх руки Левиафана. Демон опустил взгляд и увидел, как Феликс на него смотрит – во все глаза, так, словно на него только что снизошло озарение. Ну и… отлично. Левиафан навалился ему на грудь, перехватывая нож поудобнее.

И тут сзади ударил порыв холодного ветра:

– Чё за хрень я только что прочитал?! О-о…

Повисла тишина – оглушительная, звенящая, точно после взрыва. Левиафан медленно убрал руку с Феликса. Присел, кладя нож на пол. И только потом повернулся.

Перед глазами всё почему-то расплывалось, и силуэт Билли казался мутным, как никогда прежде. Призрак висел у бывшего входа, давясь ругательствами, вертел головой, глядя на глухие каменные стены, заключённого в круге пламени Филиппа и заслоняющего жертвенник Левиафана.

А ведь так хотелось по-хорошему…

10

– Я нашёл это, – Билли потряс в воздухе чем-то белым и шуршащим, и Левиафан, прищурившись, узнал лист бумаги, который вчера дал Григорию. – И понял слово. Всего одно. Жертва. И вспомнил, что вы говорили ночью, тому голему, про, э, мальца на алтаре. И....

Билли взлетел повыше, уставился на связанного Феликса и застонал, схватившись за голову:

– Сука, я же так… так надеялся, что ошибся!

Левиафан прижал обе руки ко рту, трясясь и задыхаясь от беззвучного хохота. Так глупо. Так невероятно глупо – дать Григорию единственный на всю стопку лист, где слово «жертва» было написано на нескольких языках. Они с Оле слишком долго пытались расшифровать ту страницу и гадали в том числе на английском.

Смех перешёл в кашель, Левиафан начал сгибаться пополам. Из кармана выскользнула и покатилась по каменному полу ручка.

– Помоги нам! – вдруг закричал Филипп. – Би… Билл, пожалуйста, он хочет убить Феликса! Помоги!

Левиафан усилием воли задавил приступ и рывком выпрямился. Попытался нашарить в кармане платок, не смог и вытер кровь рукавом.

– Что ж, ладно, – сипловато сказал он. – Поздравляю тебя, Билли. Теперь маски сброшены окончательно.

Билли, рванувшийся было вперёд, опять замер. Левиафан сверлил его взглядом, жадно вглядывался в лицо, сам не зная, что ищет, но – не находил.

– Да. В конце ритуала нужна жертва. Принесённая, – он похлопал ладонью по твёрдой поверхности, – на вот таком камне. Жертвой должен быть демон. И знаешь что? Я тебе страшно признателен, дорогой, ведь ты принёс мне эту жертву буквально на блюдечке, ровно шесть лет назад!

Билли отшатнулся и рывком спустился на пол. А Левиафан говорил всё быстрее, задыхаясь, понимая, что сейчас будет резать по живому и Биллу, и себе.

– Я готовил этот план годами! Знаешь, для чего на самом деле нужен ритуал? Правда поверил, что для уничтожения Ада? Всё куда, как ты говоришь, круче – я открываю новый мир, свой собственный. И судьба этой жалкой планетки и её обитателей меня не волнует.

Билли стоял, опустив руки, таращился на него широко открытыми глазами и молчал. Левиафан скользнул вперёд, буквально заставляя себя не отводить взгляд, внутри всё словно кричало – ну же, ненавидь меня, ненавидь, так будет проще!

– Давай. Неужели не будешь взывать к моей гуманности? – Левиафан расплылся в улыбке и тут же снова закаменел лицом. – Только знаешь, в одном я не солгал. Скорее всего, Ад действительно погибнет. А с ним и Земля, и весь этот мир, все разом, как одна большая дружная семья. Никто уже не будет страдать, ни здесь, ни в Преисподней. Вот и вся суть нашей сделки, мой дорогой.

Силуэт призрака вспыхнул ярко-синим. Наконец-то. Проняло.

– Зачем? – выкрикнул Билли. – Какого хрена? Это же звездец! Включите голову!

– А вот можешь орать, сколько влезет! – Левиафан чуть пошатнулся и вытянул руку, точно пытался опереться о пустоту. – Всё кончено, Билл, и твои возражения – лишь слова.

– Да что за хрень, хватит пафоса! – Билли яростно закрутил головой. – Марк! Где Марк? Где Марк, я тебя спрашиваю?!

Левиафан заставил себя улыбнуться снова, и каким-то образом Билли умудрился по этой улыбке понять ответ. Его затрясло, призрак вцепился себе в волосы:

– Ты… Всё это время… – голос задрожал и сорвался. – Всё это время ты врал, врал, что ты против них, что не хочешь разрушать, а сам… Да ты в сто раз хуже! Ты нас всех использовал! И того голема, и Марка, и меня!

Левиафан захохотал, всплеснув руками. Ему было так плохо, так ужасно плохо, и очень хотелось сделать Билли ещё хуже.

– Вот сюрприз! Я же демон, чего ты ожидал? Демоны лгут, предают, убивают, мы все эгоисты, дорогой мой, и я – больше всех!

Сзади послышался шорох, и даже не поворачиваясь, Левиафан знал, что это Феликс соскальзывает с камня. Пусть. Далеко не убежит.

– Мы не жалеем людей. Не жалеем друг друга. Никого не любим, и если в какой-то момент тебе показалось обратное, спешу уверить – ты ошибся! Какого чёр… нет, какого хрена ты вообще мне поверил?!

Билли не отвечал, глядя на Левиафана так, словно видел его впервые. А тот метался взад-вперёд, с трудом удерживаясь от желания схватить призрака за грудки и потрясти.

– Ну? Говори уже! Ты же никогда, никогда не затыкаешься!

– Думаю, – тихо произнёс Билли, – какой же ты подонок. И дурак. И какой дурак я, что всего этого не понял раньше.

Левиафан остановился, точно на стену налетел, а потом вдруг закашлялся и понизил голос до шёпота:

– О нет, Билли, ты всё понимал. Первые пару лет. Просто я очень старался запудрить тебе мозги. И себе почти запудрил – в процессе. Вот только не тебе, расстрелявшему с десяток человек и угробившему ещё больше демонов, меня в чём-то упрекать.

Левиафан отвернулся, ища взглядом Феликса. Тот стоял возле Филиппа, пытаясь руками притушить адское пламя. Дурачок. Мог бы сам спасаться. Левиафан мысленно перехватил верёвку на запястьях, дёрнул, и Феликса потянуло назад. Он упёрся сандалиями в пол, подошвы заскребли по камню, и среди этих звуков Левиафан не сразу распознал щелчок за спиной.

– Замри, гад.

Демон обернулся. Билли стоял прямо посреди комнаты и направлял на него пистолет.

Второй. С освящёнными пулями.

Не может быть… Левиафан чуть не задохнулся, чувствуя, как его охватывает странное восторженное опьянение. Вот вам и мальчишка! Слишком легко он забыл, кем Билли был на самом деле.

Демон сделал шаг, и Билли положил палец на курок.

– Отпусти пацанов. Сейчас же.

– Не-е-ет, – Левиафан дико улыбался. – Стреляй. Мне не страшно. Стреляй!

Он протянул руку, точно собирался ухватить пистолет за дуло, и Билли невольно попятился.

– Я отправлял души в Ад пачками. Я предавал тех, кто мне верил, убивал тех, кто не мог защищаться. Я застрелил Григория. Сжёг Марка – да, заживо, ты не ослышался. И Феликса я не отпущу.

У Билла тряслись руки. Он то и дело зажмуривался, никак не мог прицелиться, пистолет ходил ходуном, и дуло, чем-то напоминавшее жадно раскрытую пасть, смотрело демону то в лицо, то в живот.

– Стреляй! – Левиафан сорвался на крик, так, что у самого зазвенело в ушах. – Не тяни! Закончи то, что начал в Германии! Я один из них, я знал, что демоны делают с тобой и остальными все эти годы, и не мешал! А твоя девчонка, как её там, Амелия…

Билли зарычал.

И спустил курок.

11

Грохот. Детский визг сзади. На мгновение Левиафана охватило острое чувство дежавю. А потом он осознал, что прошло уже несколько секунд, а он всё ещё стоит на ногах. Более того, ему совсем не больно… по крайней мере, не больше, чем было в последние дни.

Левиафан медленно опустил глаза, рассматривая свой невредимый пиджак, а потом перевёл взгляд на свежую царапину на стене. Прямо под ней валялась пуля.

Мимо. Билли промахнулся.

Левиафан уставился на призрака – тот стискивал ствол двумя руками, с таким выражением лица, словно это его держат на прицеле. Как? Как можно промазать с такого расстояния?

– Большая ошибка, – тихо сообщил демон. И магическим ударом выбил у Билла пистолет. Тот отлетел в сторону, Билли кинулся за ним, но Левиафан махнул рукой, и призрака впечатало в противоположную стену. Хорошо бы выбросить его из здания, но стены уже перестали пропускать даже бесплотных, и это ничего хорошего не означало. Сила от полузавершённого ритуала достигла пика, и если не закончить как можно скорее… ни Бог, ни Дьявол не знает, что случится со всеми, кто заперт здесь.

Хотя Бог-то, может, и знает. Но от этого не легче.

Невидимые пальцы перехватили его занесённую руку, оттягивая назад. Левиафан резко обернулся, увидел Феликса, перебирающего пальцами воздух, и швырнул в него таким зарядом силы, что мальчишка рухнул на пол и зашёлся почти в таком же кашле, как сам Левиафан. Демон быстрым шагом двинулся к нему, но уловил новое движение сбоку. Билли. Пришлось развернуться.

Они бросались к нему по очереди, то один, то второй. Феликс размахивал руками, неумело используя телекинез, а Билли зачем-то пытался пойти врукопашную, больше не трогая пистолет. Филипп кричал, подпрыгивая в круге:

– Билл, слева! Сзади! Феликс, пригнись!

Левиафан не подпускал их к себе, раз за разом отбивая атаки. Он не видел лиц, не различал голоса, действовал инстинктивно. В ушах стучало, кашель не останавливался, Левиафан глотал кровь и двигался уже на чистом упрямстве. Он – демон, адский изгой, и он знает, что останавливаться нельзя. Ни на секунду. Он победит.

Атаки снижались. Из боя вышел Феликс, и поняв, что сейчас ему противостоит только призрак, Левиафан сразу перешёл к нападению. Допустим, убить не убьёт, но вот покалечить человеческую душу можно изрядно. Он сбросил перчатки, развёл руки в стороны, зажигая на каждой адское пламя, и, подпустив Билла поближе, швырнул в него сразу двумя огненными шарами.

Билли отбросило назад. К его чести, парень даже не заорал, хотя пламя буквально проело в призрачном теле дыры. Зарастут, конечно, но… на это нужно время, а Левиафан уже швырнул новую порцию, целясь в наиболее уязвимые места. Билли попытался растаять, но не успел. Помещение озарила яркая вспышка, и призрак очутился на полу. По силуэту пробежала рябь, и он мгновенно стал совсем прозрачным, настолько, что можно было без труда разглядеть пресловутую Божью искру внутри души. Края дыр в груди и бедре задёргались в попытке срастись. Шипя и ругаясь сквозь зубы, Билл попробовал взлететь, но не смог и вызывающе вскинул голову, глядя на Левиафана и упираясь в пол одной рукой.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом Левиафан отвернулся. Он не собирался добивать.

И, чёрт, как же больно дышать…

Феликс сидел на корточках возле Филиппа, оба с открытыми ртами таращились на результат схватки. Левиафан направился к ним, и Феликс с утроенной силой захлопал по огненному кольцу ладошками. Детский сад. Точно горящую штору тушит.

– Отвали от них, мать твою! – не своим голосом выдавил Билли. Левиафан даже не обернулся. Феликс наткнулся на его взгляд, зажмурился и ударил по огню изо всех сил.

Кольцо погасло.

– Чтоб тебя.... – Левиафан бросился к ним уже бегом, но Филипп отпихнул с его пути Феликса, отчаянно огляделся по сторонам, а потом подхватил что-то с пола и выставил вперёд.

Ручка.

Любой смертный сейчас рассмеялся бы, но Левиафан замер как вкопанный, глядя, как ангелочек поднимает глаза к потолку и шевелит губами. Нет, не может быть… Это же Эфемера, эти хоровые подпевалы не обучены сражаться…

Да, а ещё это Филипп. Который прожил семь лет на Земле и, кажется, ходил на фехтование. А Бог отвечает всем ангелам одинаково.

Ручка в руках Филиппа с шипением удлинилась, превращаясь в меч. Довольно крупный, ангелочку даже пришлось перехватить его второй рукой. Клинок мягко светился, ни символов, ни огня – просто ангельский меч. Который может порубить Левиафана в капусту. Особенно теперь.

– Защищайся! – Филипп попытался изобразить фехтовальный поклон, но чуть не полетел носом вперёд и вернулся обратно в стойку. Феликс сидел за его спиной, а меч длинный – не подобраться.

Левиафан отвёл со лба мокрую прядь волос. Как это некстати. Он уже дрался с ангелами, пару раз (причём во второй раз уцелел исключительно благодаря Оле, огревшему ангела щитом сзади), но тогда у него не тряслись руки.

– Ну давай, птенчик, – прошипел демон, разведя руки в стороны и вытаскивая из воздуха два длинных кинжала. Хороший меч ему сейчас не удержать. – Белые ходят первыми. Нападай.

Филипп сжал меч крепче и ударил. Хорошо ударил, смело. Левиафан отклонился, поднырнул под лезвие, пытаясь воткнуть кинжал в бок, но тут же был вынужден перекатиться, чтобы не попасть под удар. Они кружились, точно в танце, Филипп пользовался простыми, пусть и надёжными приёмами, и в другое время и в другом месте Левиафан уничтожил бы молокососа за пять минут. Но сейчас…

Филипп рассёк воздух – быстро двигается, зараза. Левиафан скользнул в сторону и резко скрестил кинжалы, вынудив ангелочка уйти в глухую оборону. Феликс давно куда-то отбежал – наверное, Биллу помогать. Неважно, всё равно Филипп не даст не то что отойти, даже дух перевести. Демон швырнул в ангела кинжал, уже понимая, что бросок вышел слишком медленным, и мальчишка успеет отбить или отскочить. И снова взмах меча, такой сильный, что Левиафану пришлось упасть, пропуская его над головой. В глазах резко потемнело – кажется, кончался воздух.

Он не дотянет. Не дотянет.

Вспыхнуло отчаяние, и почти сразу за этим – новая мысль. Это же не херувим, не воин. Простой ангел, к тому же ребёнок. Он не упустит случая поиграть в рыцарство.

Левиафан перестал сдерживаться, уронил второй кинжал и, не вставая, зашёлся в кашле. Так сильно, что сам удивился – подобного, наверное, со времён Вика не бывало.

– Хорош, хватит с него! – заорал где-то сзади Билл. Демон прижал рукав ко рту и краем глаза уловил, как ангелочек замер рядом с занесённым клинком. Секунда – и меч опустился. Ещё секунда – и Левиафан выбросил вперёд руку и схватил Филиппа за предплечье. Там, где голую кожу не прикрывала ткань.

Он ещё помнил, как это случилось в первый раз. Помнил ледяную воду, льющуюся на обожжённые ладони, помнил ребёнка без сознания на кафельном полу, помнил, как Оле просовывал его ручонки в браслеты – те, что заперли ангельскую сущность, позволив им с Левиафаном друг друга касаться. Сейчас браслетов не было. А значит, итог будет тот же.

Он жадно вглядывался в лицо Филиппа, почти не чувствуя боли. Ангелочек попытался толкнуть вперёд меч, но поздно – глаза закатились, клинок со звоном ударился об пол, превращаясь в обычную ручку, а спустя мгновение мальчишка рухнул рядом.

– Фи-и-ил! – Феликс заверещал, срывая голос, и рванулся к нему, поскальзываясь и оступаясь на каменном полу. Нагнулся к лицу, пытаясь уловить дыхание, ткнулся в щёку и тут же отпрянул, растирая красное пятно на кончике носа. Загнанно обернулся на Левиафана, и тот, мрачно улыбаясь, поднял руку и продемонстрировал ожог.

– Это как… – Феликс приоткрыл рот, но тут же захлопнул его, видимо, вспомнив, где они и что происходит. Схватил было ручку в подражание Филиппу, понял, что не работает, и зажмурился, вцепившись в край футболки «брата». Левиафан встал и шагнул вперёд, вскидывая здоровую руку. Больше этот ангелочек ему не помешает. А Феликсу адский огонь не навредит.

– Ни хрена!

Вперёд прыжком вырвался Билли. Дырки уже срослись, но силуэт ещё подрагивал, не набирая цвет и плотность. Призрак добрался до мальчишек и почти рухнул рядом, раскинув руки и заслоняя их собой. В такой невозможно пафосной позе, что Левиафан почти почувствовал себя Волдемортом… или как их там зовут, этих литературных злодеев.

– С дороги, – процедил он. – У меня нет времени. Или умрут только они, или вы все. Выбирай.

Билли недобро оскалился, сверля его взглядом. Тем, давнишним, ненавидящим взглядом охотника на демонов.

– Да пошёл ты, – выдал он. – Я по уши в дерьме, но сжигать планеты и резать мелкоту при мне никто не будет. Не настолько я, знаешь ли, мразь.

Левиафан выдохнул сквозь сжатые зубы. Он обещал. Обещал себе убивать всех, кто встанет на пути. Но Билли…

А как же Оле?

Левифан размахнулся и ударил – стеной огня. Сплошной, от Билли после этого останется только искорка, а от Филиппа – и вовсе ничего. По крайней мере, демон надеялся, что постулат о полном бессмертии души не врёт и призрак лишь провалится обратно в Ад, а не погибнет… от его руки.

Стена нашла на свет. Левиафан аж присел, заслоняя лицо, и целых две секунды не решался открыть глаза. А когда открыл, буквально обомлел.

Билли светился. Не пронзительно-синим, как раньше, а мягким, ровным солнечно-белым светом. Он не резал глаза, как ангельский, но всё же чем-то неуловимо его напоминал. Левиафан уже видел такое – издалека. Особенно на войнах или во время эпидемий. Когда в Рай массово уносились прощённые души.

Он вознёсся. Искупление.

– Очуметь, – пробормотал Билли, разглядывая руки. – Эй, да я как новенький!

Он вытянул вперёд светящуюся ладонь, и Левиафан отшатнулся – скорее инстинктивно, чем осознанно, человеческие души не жгутся и не причиняют боли, даже демонам. Горло точно перехватило. Ну как же так? Почему?

За спиной Билла зашевелился Филипп. Сел, протирая глаза, и Феликс подхватил его за спину, благоразумно не касаясь голой кожи. Они поднялись, медленно, все трое, и посмотрели на Левиафана. Мальчишки по-прежнему держались за спиной призрака, и демон едва не взвыл. Всё кончено, всё! Билли больше не принадлежит Аду, а значит, теперь его душа неуязвима для Левиафана. Надёжней щита не придумаешь.

Это конец.

Левиафан попятился, сам не понимая, куда и зачем. Напоенный силой воздух трещал, и с этим надо было что-то делать, но у него буквально опускались руки. Пусть. Он отступал, лица Билли и мальчишек, ещё не понимающих, что они все обречены, что сила незавершённого ритуала разметает их по стенам, точно уплывали вперёд по тоннелю. Демон наткнулся на камень, задел ботинком нож и поднял его, почти не чувствуя жара от рукоятки.

– Причём жертвой должен быть демон. Вот же невезуха.

– Ты же не собираешься…

– Кто? Я? Нет, что ты.

Встревоженный голос Оле назойливо звенел в ушах, а лезвие покачивалось перед глазами. Блестящее, острое. Интересно, это больно? И как подействует на ритуал, если не останется того, кто сможет его завершать?

Демон аккуратно коснулся кончика ножа. Почти сразу его настиг кашель, рука дёрнулась, чуть не воткнув лезвие по-настоящему, и в ту же секунду по помещению разнёсся крик. Детский, пронзительный, отчаянный:

– Не надо, нет, не надо, не надо!

Левиафан недоумённо глянул в сторону призрака с детьми – чего орать, он же их не трогает? И увидел, как Феликс толчком отодвигает Билли и бросается вперёд. Почему-то он казался непривычно низким. Левиафан опустил глаза и понял, что стоит на жертвенном камне и в упор не помнит, как и зачем сюда залез.

Феликс остановился у самого края. Ничего не понимая, Левиафан смотрел на него, на поднимающиеся от частого дыхания узкие плечи, тонкие ручонки, которые мальчишка то протягивал, то отдёргивал снова, и взволнованное лицо. Вот так же на него смотрел Оле. Иногда. В Византии, например.

Что происходит? Левиафан поймал взгляд Феликса, уставился на нож у себя в руке, проследил направление лезвия и поперхнулся. Феликс подумал… что? Серьёзно? Ребёнок правда решил, что он собирается…

Внутри что-то задрожало, прорываясь наружу, и очень хотелось верить, что это смех, а не какая-нибудь совсем уж позорная истерика. Феликс не отрывал взгляда, медленно протягивал руку, точно собирался силой выдирать у Левиафана оружие, его губы шевелились, вот только сквозь шум в ушах слова разобрать не получалось.

– Назад! Феликс! Отойди!

Левиафан даже не понял, кто это, Филипп или Билли. Но возглас привёл его в чувство, заставил вздрогнуть и резко осознать – Феликс рядом и они на жертвеннике! Ритуал ещё не перешёл в режим самоуничтожения. Он сможет.

Двигаясь точно во сне, Левиафан опустил руку с ножом и легко, как котёнка, взял Феликса за плечо и поставил рядом на камень. Чуть вздрогнул от боли в обожжённой руке, но Феликс не отпрянул. Щурился, шмыгал носом и подёргивал губами так, словно никак не решался улыбнуться. Левиафан осторожно положил руку ему на спину, привлёк к себе, будто обнимал, и снова, как и тогда, на кухне, почувствовал проступающие под футболкой рёбра. Какой он всё-таки худой. И маленький. Даже на юге не поздоровел. И стрижка эта, ёжиком, совсем смешная.

К ним рванулось светлое пятно – Билл. Поздно. Не успеет.

– Верь мне, малыш, – шепнул Левиафан. – Сейчас всё будет хорошо.

Нож вошёл под лопатку – глубоко, сильно, точно в сердце. Левиафан не хотел мучить и умел убивать с одного удара. Глаза Феликса широко распахнулись, и за миг до того, как они закрылись навсегда, Левиафан вдруг его вспомнил. Не демона, с которым он даже не пересекался в Аду, а далёкого, прежнего, настоящего. Там, на Небесах, когда они, маленькие, глупые, белокрылые, все вместе развешивали по небу звёзды. Играли в догонялки с первыми птицами, каждый день узнавали что-то новое… и понятия не имели, во что превратится их жизнь. Он даже вспомнил имя. Но это уже не имело значения.

Левиафан бережно опустил мальчика в центр камня, зачем-то поддерживая голову, и пристроил так, чтобы кровь бежала по жертвенным узорам. Реальность вздрогнула, Левиафан почувствовал, как успокаивается бесхозная сила, становясь оформленной, властной, могучей. Он выпрямился, слыша, как почему-то шипит кровь под ногами, а потом раскинул руки и медленно заговорил. Ему не нужен был листок с текстом. Замыкающие слова ритуала демон заранее выучил наизусть.

Билли остановился, как только увидел кровь, и сейчас обеими руками удерживал рвущегося к камню ангелочка. Тот что-то кричал, отбиваясь, не понимая, что Феликса уже не спасти, а лезть в эпицентр зарождения новой Вселенной равносильно гибели. Левиафан мельком глянул на них и снова уставился в пространство. Он чувствовал, как содрогается земля, как трещат снаружи грозовые разряды, как мечутся птицы и замирают люди, ничего не понимая, но всё чувствуя. Границы реальности растягивались, где-то в космосе взрывались звёзды и сходили с траекторий космические тела. Ничего. Небеса всё восстановят. А его уже будет не достать.

Внезапно воздух в нескольких метрах от камня заколыхался, и там появился чей-то силуэт. Поправил укулеле, лениво пнул валяющуюся в углу шахматную доску, нашёл взглядом Левиафана и широко улыбнулся, приподнимая шляпу.

Вик.

Левиафан сбился на полуслове, точно его ледяной водой окатили. Вик, уже не улыбаясь, шёл вперёд, задумчиво разглядывал свечи, узоры, тело Феликса. Больше на него никто не смотрел – Билли был занят ангелочком, встряхивал его за плечи и что-то яростно втолковывал, наверное, уговаривал бежать отсюда.

Вик снова уставился на Левиафана, прямо, не моргая, и тот почти машинально выставил перед собой руки. Вик не может! Не сможет подойти к нему сейчас! А тот скользил по камням, точно по льду, медленно, неотвратимо, и с каждым шагом всё приближался к окружающим жертвенник свечам. Ближе, ближе… И не отворачивается…

– Билли! – Левиафан заорал во всё горло, не успев подумать, насколько бессмысленен этот зов.

Призрак обернулся.

Вик ударом ноги опрокинул свечку.

И всё накрыла темнота.

Часть четвёртая. Инферно.

1

Удивительно, но за всю свою долгую жизнь Левиафан ни разу не терял сознания.

Оставим Падение и жизнь в Аду, в конце концов, там всё измерялось отнюдь не простым повреждением материальной оболочки. Но даже потом, живя на Земле столетиями, демон не позволял себе такой роскоши, как полная беспомощность. Поэтому приходить в себя ему было как минимум непривычно.

Левиафан открыл глаза. Его окружал плотный серовато-белый туман, голова и грудная клетка привычно ныли, а к солёному привкусу крови во рту примешивалось что-то ещё. Что… что случилось? Он умер? Или победил?

Левиафан упёрся рукой в поверхность, отмечая, что на ощупь она больше напоминает асфальт, нежели камень, и попытался сесть. Голова тут же закружилась, его тряхнула крупная дрожь, и странный вкус во рту стал сильнее. Какие-то подозрительно знакомые ощущения, вспомнить бы, откуда… Левиафан попробовал снова, на этот раз перекатываясь на бок, и чуть не ткнулся головой в свитер. Знакомый, серый, в катышках.

Вик широко ухмыльнулся:

– Бу!

– О мой… – Левиафан прихлопнул себе рот ладонью, вздрогнул от вспыхнувшей на месте ожога боли и попятился, прямо ползком, уже не заботясь о том, чтобы сохранить достоинство. Где? Где чёртов пистолет, нож, кружка со святой водой, хоть что-то…

Вик приподнял бровь и погрозил ему пальцем, не меняя позы:

– Ну-ну, не так быстро. С порванным лёгким марафон не бегают, а я не для того тебе энергию перекачивал, чтоб ты бездарно сдох сразу после пробуждения.

Левиафан остановился. Вик не нападал, не преследовал, что это ещё за игра? Он поколебался и всё-таки встал – медленно, осторожно, не отводя глаз. Вик всё ещё не проявлял агрессии, и невольно Левиафан почувствовал, что успокаивается.

– Где мы? – спросил он, оглядываясь по сторонам. Со всех сторон, куда ни глянь, его окружало плотное светло-серое облако. Сильно пахло дымом, причём не успокаивающим запахом горящих дров, а чем-то куда более неприятным, напоминающим печи концлагерей и чумные костры. А вот Вика туман почему-то не скрывал совсем.

– А ты уверен, что хочешь видеть? Ты же у нас не-ежный. Любишь, чтоб всё было чистенькое и целое. Хотя сейчас, – Вик смерил его заляпанную кровью одежду насмешливым взглядом, – так вот и не скажешь.

Левиафан скрипнул зубами и поборол желание стереть пятна магией или хотя бы поискать платок. Это сейчас неважно. Он взмахнул руками, одним движением разгоняя туман. И его взгляду открылся город.

Их окружали серые здания. Полуразрушенные стены, проломленные крыши, выбитые окна, трещины и пробоины на асфальте – словно бедную землю выбрали ареной все стихии мира одновременно. Левиафан не помнил эти здания, не видел ни одной вывески или надписи, но одновременно они выглядели удивительно знакомыми. Над городом висело такое же серое, свинцовое небо, воздух застыл неподвижной тяжестью, кружились серые хлопья – то ли пепел, то ли очень грязный снег. А ещё – ни одного живого существа. Совсем. И тишина. Левиафан потянулся было к силе, чтобы просканировать вокруг сколько сможет, но замер на полпути. До него внезапно дошло, что именно не так.

Осколки под ногами не были одинаковыми. Каменные, мраморные, кирпичные, глиняные, стеклянные… Левиафан узнал сервиз, который он когда-то обрушил на голову Вику, узнал обломки журнального столика. А здания… здания вокруг попросту были собраны из тысяч разных городов! Ну точно же – это Константинополь, там Москва, а там…

– Что это такое? – зашипел Левиафан, обернувшись к Вику. – Что ты, псих, натворил?

– Я натворил? – Вик расхохотался, хлопнув себя по коленям. – Потрясающая оценка, змеёныш. Ты что, никогда не думал о том, чем кончится твоя затея?

Левиафан попятился и замотал головой:

– Враньё! Я к этому не причастен, и ты не купишь меня на такой дешёвый спектакль, – он зачем-то яростно потёр пятно крови на руке. – Думаешь, я поверю, что все мёртвые и живые города внезапно оказались в одном пространстве?

– Ну-у… – Вик побарабанил пальцем по губе, – нет. Это нечто вроде проекции, застывшего между мирами памятника. Дивный новый мир лично от меня, добро пожаловать и считай подарком!

Он хлопнул в ладоши, заставив Левиафана подпрыгнуть, и радостно заявил:

– В конце концов, от старого мира скоро не останется ничегошеньки! Просто огро-омная чё-ёрная дыра-а, бе-е…

– Не-прав-да, – отчеканил Левиафан. – Если новый мир не открылся, то и старый не погиб.

– Да ну? И с чего ты так уверен? В книге об этом не было ни слова, ручаюсь.

Левиафан споткнулся.

– Потому что… потому что Бог, это же его мир…

– Бо-о-ог? – Вик буквально взвыл от смеха. – Брось, ты давно Ему не веришь! И, кажется, даже больше не боишься. И правильно – зачем бояться далёких Небес, когда так близок Ад?

Он встал и хищно провёл языком по губам. В глазах сверкнули отблески пламени, и Левиафан сглотнул, снова поднимая руки и складывая их в защитном знаке. Вик без труда уделал его три с небольшим месяца назад, а сейчас может в пыль разнести, но в голову… в голову пусть не лезет!

– Значит, не веришь, – Вик опять перестал улыбаться, и это действовало на нервы ещё сильнее. – Ну так я тебе покажу!

Он одним прыжком очутился рядом с Левиафаном. Схватил за руку, и мир вокруг вздрогнул, с грохотом устремляясь вниз.

Повсюду простирался космос – абсолютный, чёрный, бесконечный. Приблизилось и почти тут же пропало слепящее Солнце, проплыла мимо Туманность Андромеды, закружились уже чужие, незнакомые планеты и астероиды. Левиафан, секунду назад яростно отдирающий руку Вика от своей, зажмурился и вцепился в неё до побелевших костяшек. Он не бывал здесь с начала времён, с тех пор, как они все Пали, и… тут всегда было так высоко?

– Смотри! – голос Вика прозвучал набатом. Левиафан вздрогнул и открыл глаза.

Небо погибало. Мерк Небесный свет, гасли звезды, пролетали мимо сгорающие кометы. Космические тела кружились в беспорядочном хороводе, сталкивались, взрывались, им наперерез бросались белые ангельские фигуры, пытаясь удержать, и попадали под удары. Космос рушился, трещали основы мироздания, Вселенная сплющивалась в гармошку, точно картонная, и Левиафан бессознательно выругался, цитируя какое-то из высказываний Билли. Чёрт, Билли, он же…

– А сейчас самое весёлое! – предвкушающе улыбнулся Вик, и Левиафан с ужасом увидел, что им навстречу несётся Луна. Она росла, затмевая собой планеты и звёзды, наливалась алым цветом, а потом в воздухе мелькнул нож гильотины, и всё вокруг окрасилось кровью. Как на старом рисунке Феликса…

Чёрт возьми. Даже пахнет будто кровь.

– Я не верю! Я не верю, это всё ложь, такого не бывает! Один ритуал не может сотворить подобное, это лишь твоя иллюзия!

– Уверен?

Они снова оказались на Земле, везде и нигде одновременно. Потоки лунной крови окрасили моря, повсюду крутились смерчи, города сносили волны цунами, сдвигались тектонические плиты, с гор сходили снежные лавины. Петербург… Венеция… Мальдивы… Стамбул… Париж… Ад, наверное, погиб тоже, но Левиафана не мог оторвать глаз от Земли. Его буквально парализовало от ужаса при виде трупов, количество которых умножалось каждую секунду – куда там чуме, Билли с его Штутгартом, брошюрам об Апокалипсисе и всем войнам на свете!

Они снижались. В пролетающих мимо домах трещали окна, проваливались крыши, и Левиафану почему-то бросилось в глаза, как лопнули канаты на детской "лазалке". Крупным планом развернулся знакомый посёлок, море, которого уже было не узнать. Под землю ушёл бывший дом Оле и детей, а потом затряслось рукотворное здание на обрыве, где он почти неделю готовил этот ритуал.

– Останови это! – Левиафан схватил Вика за свитер и затряс. – Останови, хватит!

– А как, создатель миров? Ты не в курсе?

Вик лёгким движением оттолкнул его, и на миг Левиафан почти поверил, что падает. Он раскинул руки и ни с того ни с сего наткнулся на верёвки. Схватился за них, опустил глаза и понял, что стоит на доске. Качели. Вот такие любили Феликс и Филипп. Оба. Чтобы без спинки.

– Я ничего не могу сделать. Поздно. А тебя ведь предупреждали в кафе. Но нет, ты везде слышишь только то, что хочешь слышать.

Вик крутанул качели, и Левиафана завертело – в свободном пространстве, посреди погибающей Вселенной и разевающей пасть изначальной Бездны.

– У меня бы получилось! – закричал он, цепляясь за верёвки. – Ради них, ради всех! Я вернул бы Оле, и Феликса тоже! Это ты сдвинул свечку!

– А вот и нет. Я ничего не сдвигал.

Левиафан на миг даже забыл про содрогающийся в конвульсиях мир. Он выгнулся, пытаясь разглядеть лицо Вика. Качели двигались слишком быстро и не давали это сделать, но голос… голос звучал абсолютно серьёзно.

– Я же видел… – Левиафан понял, что сейчас у него точно подогнутся колени. – Я тебя видел!

Вик мигом очутился на доске, совсем рядом. Небрежно уперся пальцами в верёвки и стал медленно наклоняться вперёд, не отрывая глаз от Левиафана.

– А ты можешь верить своим глазам и разуму? Уверен, что до сих пор различаешь, где вымысел, а где реальность? Уверен, что я настоящий?

Губы Вика потянулись к ушам, растягиваясь в гротескной, нереальной, клоунской улыбке. Падение как-то сразу показалось ерундой, и Левиафан откинулся назад, выпуская верёвки.

Он приземлился в город – тот, в котором проснулся. Разрушенный, мёртвый, серый. Но теперь его состояние не вызывало вопросов.

– Я всё верну! – Левиафан зажмурился, раскинул руки, но даже слои реальности нащупать на мог. Пожалуй, такой же эффект можно было получить, делая искусственное дыхание скелету. Ну же, ну же, хоть что-нибудь… Он зажмурился сильнее, воссоздавая в памяти всё подряд, но могущество, которое было так близко в тот миг, когда на жертвенник хлынула демоническая кровь, исчезло без следа.

– Ты бессилен, – пропел Вик точно со всех сторон. – И знаешь, что в этом самое прекрасное? Теперь ты моя кукла, и мы будем играть. Только вдвоём. До конца времён. Который не наступит никогда.

Левиафан затравленно вскинул голову. Силуэт Вика проступил на сером небе, заполняя его от края до края.

– Любишь музыку, Леви? – он подмигнул и взмахнул руками. – Неважно, я люблю. Начинаем.

Город шевельнулся. Улицы заполнились звуками, ритмичными, отрывистыми, в них смутно угадывались гитарная мелодия, барабанный бой и что-то ещё, что у Левиафана уже не хватало сил разобрать. Он сжался, вцепившись в собственные плечи и даже не пытаясь сделать вид, что ему не страшно. Вика это только раззадорит. А так, может, ему надоест быстрее. В конце концов, что он сделает такого, чего Левиафан в это жизни ещё не видел? Перетерпим, подождём…

Стоп. А почему Вик-то жив? Это вообще законно?

Левиафан не успел додумать эту мысль. Пространство содрогнулось, начная искажаться и сокращаться, ритмично, в такт мелодии. Город снова наполнил запах гари, воздух почему-то нагрелся, становясь горячим, как в духовке. Левиафан закашлялся – ну-ну, как оригинально, Вик, пугать его, умирающего уже несколько лет, перспективой одышки. Что ещё придумаешь?

Город оскалил пасть и двинулся на Левиафана. Вытягивались и рушились башни, сужались и разветвлялись улицы, перед глазами то и дело выпрыгивали знакомые здания – кино, куда он водил Феликса и ходил сам, театр «Глобус», кабаки и рестораны всех времён, памятное кафе с круглыми белыми столиками, где в таких же круглых белых чашках подавали кофе… Город кружился в безумном вальсе, а Левиафан не реагировал, старался дышать равномерно и лишь криво улыбался в ответ на очередное движение. Подумаешь. Нормально. Не страшно. Можно потерпеть.

А потом пространство разрезали крики.

Левиафан почувствовал, как улыбка замерзает на губах. Кричали все. Кричал Оле, Феликс, Билли, даже Филипп, почему-то Григорий. Сначала тихо, неразборчиво, а потом всё ближе, громче и громче…

– Помоги нам! – рыдал Феликс.

– Твою мать, уберите руки, эй, на помощь! – матерился Билли.

– Бегите! Леви!

Чёрт. Только не Оле. Левиафан зажал уши и зажмурился.

– Это всё нереально, – он начал задыхаться, чувствуя, как трясутся прижатые к голове руки. – Это всё нереально, нереально, нереально, они уже мертвы… давно мертвы…

От этой мысли почему-то лучше не стало. Крики нарастали, Левиафан понял, что сгибается пополам и вот-вот сядет на асфальт. Это всё Вик, только Вик, это его игра…

«А ты уверен, что до сих пор различаешь, где вымысел, а где реальность?»

К крикам стали примешиваться новые звуки – лязганье оружия, грохот выстрелов, голоса демонов Снизу, причём почему-то исключительно тех, кто работал на пыточных устройствах. Да ещё Оле… он не слышал его голоса так ярко с той самой ночи…

Левиафан не выдержал. Сдался, вскочил и кинулся бежать на крики, отпрыгивая от здания, перелетая через ямы и трещины, уворачиваясь от барабанного боя. Город не пускал. Город играл свою песню, свой реквием, мёртвый город, пожирающий собственных мертвецов.

Между зданиями мелькнула тёмная голова. Феликс! Он протянул руки, Левиафан кинулся туда, но на пути выросло очередное здание, а сама улица свернулась петлёй, выбрасывая его в переулок.

Они умирали. Раз за разом балансировали на краю крыш, срывались и расплывались кровавыми пятнами на асфальте, стучали в окна, задыхались в подвалах рушащихся домов, кашляли, кричали. Левиафан уже ни о чём не думал, не мог остановиться, бросался из стороны в сторону, создавая щиты, верёвки, и раз за разом не успевал. Каким-то диким образом крики вплетались в музыку, и очень хотелось заорать самому, но он молчал.

Всё закончилось на площади – большой, круглой, кажется, из итальянского города. Они стояли в центре, прижимаясь друг к другу, у Феликса снова была чёлка, он цеплялся за Оле, а тот развёл руки, заслоняя остальных, и у него на рубашке не было кровавых пятен. А вокруг стояли, прямо по периметру, безликие каменные фигуры, стояли, направляя на них всё подряд – ножи, пистолеты, огненные шары… Левиафан застыл как вкопанный. Грохнули выстрелы, мелькнули ножи, заискрило пламя, Левиафан бросился вперёд, чтобы подхватить того, кто стоял ближе, но тело уже рассыпалось пеплом. Ветер подхватил прах, разнося его по улицам, каменные палачи растаяли в воздухе, и кровавые пятна на мостовой испарились тоже.

Левиафан постоял ещё пару секунд, а потом медленно осел на мостовую, хватаясь за горло так, словно ему не хватало воздуха. Мираж. Всё мираж.

– Тише-тише, – Вик похлопал его по спине. – Не пойму, чего ты переживаешь? Сам же всех их прикончил. Жертва порождает другую жертву, этот круг не разорвать.

Левиафан не отрывал взгляд от земли. Лицо почему-то горело, в ушах стучало, он задыхался, давился, кашлял и никак не мог успокоиться. Воздух вокруг ритмично содрогался, точно стенка, в которую молотили кулаком, а иногда на краю сознания словно звучал чей-то голос – глухо, отдалённо, будто сквозь слои ваты.

– Если хочешь знать, Леви, Ад до сих пор не заметил твои интриги лишь благодаря мне. Я прикрывал тебя.

– Зачем?!

– Интересно было. Смотреть, как ты соскальзываешь всё ниже. Барахтаешься. Тонешь. Что, думал, можно просто так напасть на меня и отделаться лёгким испугом?

Вик уселся напротив, скрестив ноги.

– Знаешь, в чём наше отличие? Ты на все лады называешь себя монстром, выродком, подонком, но ты не он. Ты не мразь, Леви. А вот я – да. Поэтому тебе никогда не победить. Ну как, во что будем играть дальше? В салочки? В прятки?

Левиафан медленно поднял голову, чувствуя, как его затапливает ненависть, слепящая, абсолютная, такая, какой он не испытывал никогда прежде. В ладонь ткнулась рукоять кинжала.

– Эй, мы это уже проходили, – Вик снова погрозил пальцем. – Ножичек тебе дверь наружу не откроет, а я не люблю повторяться в играх.

Кинжал с хлюпаньем вошёл Вику в живот. Тяжело дыша, Левиафан навалился на рукоятку, вгоняя лезвие как можно глубже и проворачивая его, чтоб уж наверняка. Вик прыснул:

– Вот так, да? Ну ла-адно. Будем учиться по-другому.

Вик отбросил руку Левиафана, а потом вдруг лёг на спину и уставился в небо. Рукоятка кинжала торчала у него из живота.

– Я расскажу тебе сказку, змеёныш. Когда-то, давным-давно, жили на свете две овечки. Или два человека, тут уж как посмотреть. И им, как и всем дурачкам, очень нравилось смотреть на запретные яблоки. И потом он, этот тихий умный мальчик, упрямый, как и ты, своё яблоко всё же сорвал. Не побоялся даже вторую овечку прикончить, когда та разделить с ним яблоко не захотела. Люди глупые, Леви, а ты сейчас совершаешь людские ошибки. Знаешь, что досталось в награду тому пареньку? Пустота. А пустота, дружок, у каждого своя. Посиди тут и подумай о своём поведении. У нас антракт.

С этими словами Вик исчез.

2

Левиафан остался один. На улицах свистел ветер, гоняя тусклые обрывки бумаги, напоминающие вырванные страницы книги. Он встал, оглядевшись вокруг. Этоловушка. Всё – одна большая ловушка. Надо найти выход, сейчас, пока ему дали передышку. Левиафан прерывисто вздохнул. Теперь он понимал, что раньше совсем не боялся Вика. Чтобы бояться, надо знать.

Над головой едва слышно громыхнуло, и полил дождь. Сначала лёгкий, потом сильнее, сильнее. Дома скрылись из виду, потоки воды побежали по улицам, и вскоре Левиафан вынужден был остановится. Сразу стало хуже – ходьба всё же отвлекала, не давала отчаяться окончательно. Ведь если по-честному, идти ему некуда. Земли нет. Ада тоже. Даже Небес нет. А если бы и были? У него никого не осталось. И, если уж совсем честно… сам виноват.

Нет, так стоять нельзя. Левиафан подергал дверь ближайшего дома, та не открылась. Он попытался пойти к другому, почти сразу поскользнулся и упал. Мокрые волосы липли к лицу, потоки дождя смывали кровь с рук и одежды, и вода вокруг окрасилась в розоватый. Странно, кровь должна была давно засохнуть… Левиафан попытался встать, не смог, и его внезапно охватила паника. Это что, навсегда? Дождь, и пустой город, и…

– Ви-и-ик!

О да, он знал, что это безумие. Но страх остаться одному душил хуже кашля, и Левиафан орал, захлёбываясь и срывая горло:

– Вик, послушай меня, вернись! Пожалуйста, только выслушай, я не хочу оставаться один! Вик!

Руки задрожали, соскользнули, Левиафан скатился на дорогу. На этот раз не получилось даже приподняться, и он сдался – лёг навзничь, на спину, глядя в голодную пасть неба. Там всегда было столько зубов? Дождь стихал, дома пропадали, вокруг прорастала трава – выше макушки и будто насквозь. Ничего не видно. И воздух почему-то продолжает вздрагивать, и приглушённый голос на краю сознания звучит всё отчётливее… Левиафану даже показалось, что сейчас он разберёт слова.

– Так, а вот это лишнее, – чужая рука легла на затылок и резким толчком вернула Левиафана в сидячее положение. Голос исчез. Левиафан отшатнулся, потирая голову, и уставился на довольного Вика.

– Понравилось? Будешь ещё умничать? Ты, знаешь ли, один, и твой големчик тебя защищать уже не кинется. Ах, големчик, големчик… – Вик причмокнул. – Столько веков, столько адских сплетен. Он ведь, по сути, ни в чём и не виноват. Рассказать?

Левиафан промолчал. Кивать было как-то совсем уж унизительно, а ответить отказом – страшно.

– Он часть тебя, отражение твоего сознания, твоих тайных желаний. Он бы никогда не встал на сторону детёнышей, если бы не твои собственные, – Вик изобразил в воздухе кавычки, – душевные метания. Твоё нежелание убивать сопляка перешло к нему, и… Сделать голема голосом собственной совести, вот умора! Ты такой забавный!

Он снова захихикал, уткнувшись в кулак.

– Неправда, – слабо пробормотал Левиафан. – Он… он всё мог сам. Он умел думать. Как эти… которые с душой.

– Ага, ага, коне-ечно. Нонсенс, дружок. Единственное, что отличало твою марионетку от остальных, так это его преданность лично тебе, а не Аду. Вот и вся мысль.

Не вся. Вик не знает главного. Не знает, что Оле сумел сломать формулу.

Левиафан попытался собраться с мыслями, чтобы сказать хоть что-то, что остановит это безумие, но не успел. Небо стремительно потемнело, наливаясь южной чернотой. Город пропал, и вокруг легло бесконечное травяное поле, но ничего хорошего это значить не могло. Ад всегда отличался изобретательностью пыток.

– Второй акт, господа!

Фигуру Вика окутало серебристо-серое свечение. Он достал из-за спины укулеле, подбросил её, заставив зависнуть в воздухе, и Левиафан вдруг понял, что у маленькой гитары Вика нет ни одной струны.

– Хочешь вернуть големчика? Как трогательно. Особенно учитывая, что это ты его убил.

Левиафан приподнял плечи, но ответил ровно:

– Я не убивал.

– А кто? Свалишь на второго? Он такая же марионетка. Твоя. Которая бы не выстрелила, если бы где-то глубоко, в своем подсознании, ты не…

– Замолчи! – Левиафан двумя руками толкнул его в грудь. – Это неправда, неправда, неправда! Ты специально меня путаешь!

– Да ну? И что ты сделаешь? Позовёшь на помощь? Чего ты стоишь без своей армии, без призраков, големов, детей?

Где-то на краю небес заиграла музыка – тихая, струнная, совсем не похожая на бодрый марш первого акта. Вик медленно поднял руку ко лбу и повёл ей сверху вниз, будто маску менял. Левиафан замер, не в силах оторвать взгляда, точно под гипнозом. А когда Вик отнял руку, на Левиафана уставились знакомые глаза. Голубые. Оле.

Его вырвало. Сразу и без прелюдий, прямо под ноги. Он зажмурился, попытался заслонить лицо, но Вик без усилий перехватил его руки, разведя в стороны:

– Ну уж нет, имей смелость смотреть своим жертвам в глаза! Ты и так слишком долго бегал от последствий. Время пришло. Напомни-ка, с чего мы начинаем беседы с грешниками Внизу?

Левиафана затрясло, и он стал оседать на колени, отворачиваясь и безуспешно стараясь вырвать у Вика руки:

– Хватит, прекрати…

– Хватит? О-о, это только начало, мой хороший, – Вик резко нагнулся к его уху. – Чш-ш. Они уже здесь. Тени твоих мертвецов. Прислушайся.

Шёпот зазвучал со всех сторон, не приглушая музыку, а по траве поползли чёрные пятна. Вик швырнул Левиафана им навстречу, тот упал и скорчился, заслоняя руками голову – совсем как раньше, тысячелетия назад, в Преисподней. Тьма росла, колыхалась, тянулась жадными пальцами, лязгала зубами…

– Оу-у, ты боишься темноты, – Вик с показным умилением сложил руки на груди. – Бедный маленький Леви. Может, попросишь прощения? Давай, давай, попробуй. Скажи, что сожалеешь, что больше так не будешь. Им, теням прошлого, – скажи!

Левиафан мотал головой, закрывался – руками, щитами, всем подряд. Он чувствовал, как его тянет к земле, словно в одежду вцепились ледяные руки, слышал, как хохочет разными голосами Вик, как шуршит засыхающая трава, а стоило хотя бы попытаться отвести взгляд от темноты, как его встречали эти глаза. Пронзительные, страшные. Не принадлежащие Вику. Никогда не смотревшие вот так.

– Вершитель судеб! Ты даже свой игрушечный мирок не смог сберечь, хотя клялся им тысячу раз. Обмануть в самом важном, очень по-демонически, хвалю. И как чудесно, они ведь пытались тебя защитить! Предупредить ошибки, спасти от тебя же самого… Считаешь, ты заслуживаешь пощады? Хоть каплю снисхождения? Давайте подумаем вместе. – Вик взмахнул руками, и тени стали расти, почти достигая небес. – Какой пощады достоин тот, кто раз за разом отталкивает все шансы, предаёт доверие, не щадит ни чужих, ни своих?

Тени зашипели, скалясь и выгибаясь, точно змеи.

– Пра-авильно, – оскалился Вик. – Никакой. Мы заставим тебя вспомнить всё. Каждое имя. Каждое лицо. От самого сотворения времён. Смотри мне в глаза, ничтожество! Смотри!

Вик танцевал. Кружил, точно коршун, говорил, водил пальцами над укулеле, касаясь струн самой реальности. Музыка нарастала, проникая под кожу, ввинчиваясь в мозг, и Левиафан уже не помнил, в какой момент сдался, перестал различать происходящее. Он не умолял о пощаде ни разу в жизни, даже в Аду, но сейчас фактически срывался на рыдания, выкрикивая бессвязные, бесполезные слова:

– Пожалуйста, хватит! Хватит, не надо, прошу, пожалуйста, я не хочу, я не хотел! Лучше убей меня, не надо, умоляю, только не так! Что угодно, я всё сделаю, всё отдам, ради… Бога!

Сквозь сбившееся дыхание, сквозь собственные всхлипывания и стук обезумевшего сердца он не сразу понял, что Вик перестал хохотать. Он молчал, казалось, целую вечность, а потом протянул:

– Мда-а… Какое жалкое зрелище. Признаться, я удивлён, что ты сумел зайти так далеко. Заслоняться Его именем… Серьёзно? Ну и позор.

Левиафан медленно отвёл руки от лица. Губы жгло, реальность никак не хотела складываться в целую картинку, но музыка стихла. Небо посветлело, а Вик… Вик снова выглядел нормально.

– Зачем? – хрипло прошептал Левиафан. Воздух рядом снова почему-то вздрогнул, и Вик недовольно покосился в ту сторону. – Зачем ты это делаешь?

– О-о, дружок, я могу сейчас много чего сказать. Что я каратель, который приходит к оступившимся демонам, например… Но правда не в этом. Мне просто весело. Ну и вообще ты немножко бесишь.

Он фыркнул и сунул руки в карманы:

– Подумать только, так старательно противопоставлять себя всему Аду и так этим гордиться… Мы все в одной упряжке, щеночек! А уж от демонстративности твоего жеста в защиту выжившего в стрелялке демона, меня буквально тошнило. Достаточно? И это я ещё про грузовик не вспомнил.

Он вскочил и слегка пнул Левиафана в бок:

– Вставай давай, трус! Помнится, ты что-то вопил о свободе, о великой цели?

Левиафан не отвечал. Он сжимал руки на траве, держа голову опущенной, и пристально смотрел в себя, пытаясь разглядеть хоть крупицу прежних сил. О недавней истерике напоминали только частые прерывистые вздохи. Каждый раз звать Бога не будешь, и он прощупывал пространство, пытаясь найти хоть какую-то лазейку в безупречной иллюзии.

– Я не буду тебя слушать.

Левиафан сказал первое, что пришло в голову. Просто чтобы отвлечь Вика, не позволить ему заподозрить, что Левиафан ещё готов сопротивляться, что он не совсем отчаялся. А он, к слову, как раз-таки наконец отчаялся, по-настоящему, настолько, чтобы совсем перестать бояться.

– Я больше не хочу быть демоном. И твоей куклой тоже не буду. Ты распоследняя тварь, и у нас нет ничего общего.

Всё. Нашёл. Немножко сил осталось. Вряд ли, конечно, поможет, но… пусть. Он всё равно это сделает.

– Оу-у, как жаль, – Вик вытянул губы трубочкой. – Минус один безумец. А я уж подумал, ты готов. Придётся нам тогда продолжить игру!

Левиафан осторожно, стараясь не привлекать внимания, начал плести тонкую ниточку иллюзии. Из-под земли медленно поползли, набирая длину и толщину, древесные корни. Вик прервался, удивлённо глянул вниз:

– Это ещё что за…

Левиафан схватил ниточку двумя руками и дёрнул. Корни обвили Вику руки и ноги, опрокидывая на землю, и в тот же миг Левиафан вскочил и вскинул руки, обрушивая на Вика буквально всё, на что хватило фантазии – бетонную плиту, град льдин, снежную лавину, огромный автомобиль…

Карма прилетела моментально и без предупреждения. Вспыхнули позабытые ожоги рук, грудная клетка точно взорвалась изнутри, пробил кашель – словом, заболело всё, что могло заболеть. Но адреналин бушевал в крови, напоминал – Вика не задержать надолго. Левиафан бросился вперёд сломя голову, на чистом инстинкте, не думая, куда и зачем.

Далеко убежать ему не дали. По ногам хлестнуло невидимой верёвкой, и Левиафан грохнулся лицом об траву. Вик прыжком оказался рядом и поставил ногу ему на спину.

– Можешь бегать сколько угодно, – вздохнул он, прокручивая ботинок и вдавливая его сильнее, – но я каждый раз догоню. Найду. Поймаю.

Левиафан дышал – упрямо, хрипло, со свистом, чуть повернув голову, и с каждым вдохом всё отчётливей понимал, что не сдастся. Всё кончено, надежды нет, а значит, и терять ему совершенно нечего. Видимо, Вик эту эмоцию уловил, потому что резко снял ногу и толчком перевернул Левиафана на спину.

– Я прямо поражаюсь… – вдруг сказал он, разглядывая Левиафана из-под шляпы. – Мы ведь правда похожи. Ты умный, в отличие от многих. Ты умеешь работать, хорошо работать, я глянул в личное дело, тишь да гладь. Почему тебе до сих пор не пришло в голову перенастроить энергетические каналы на себя? Чтобы вся сила, которую дают нам людишки, шла не в общеадский котёл, а на подпитку твоей собственной сущности? Зачем было подыхать от истощения и трястись, что Вельзевул отследит твои заклятия?

Левиафан аж сел:

– Ты… что?!

– А ты думал, откуда я получил свою силу? – Вик подмигнул. – Жаль, тебе уже не пригодится. Особенно учитывая, что у тебя каким-то боком совесть вылезла. Всё-таки дети, фальшивые или нет, портят даже демонов.

Левиафан только глазами хлопал, переваривая услышанное. То, что Вик назвал «общеадским котлом», по сути было постоянным источником энергии, таким же важным, как земное электричество. Каждый плохой поступок, каждая отрицательная эмоция служили подпиткой для Преисподней. Именно к это общей силе прикладывались демоны, чтобы творить свои заклинания, и именно она позволяла им сохранять относительное бессмертие. Замкнутый круг – демоны творили зло и поглощали его плоды, чтобы творить снова. Левиафан, разумеется, это знал. Более того, в тот далёкий и единственный раз, когда Оле сильно болел после их посиделок на холодном камне, Левиафан попытался подключить к адской энергии его – в обход всех правил, игнорируя законы мироздания. Здорово же ему потом влетело от Вельзевула, сам чуть в людскую больницу не лёг…

Зато теперь всё стало яснее. Вот почему Вик, демон, которого Левиафан не помнил ни на восстании, ни в первые годы жизни в Аду, вдруг в одночасье сравнился с высшими. Вот почему его никто не трогал, вот почему он мог пакостить и искушать по личному графику – Ад уважает только силу.

И, возможно, именно безнаказанность и свела его с ума.

– Ну, поболтали и хватит, – Вик хлопнул в ладоши. – А то что-то ты подозрительно бодрый стал, а мне это не надо. В конце концов, не тратить же на твоё воспитание вечность, Леви.

Левиафан вздрогнул, мигом возвращаясь в реальность. Нет. Нельзя. Нельзя позволять Вику ударить снова. Левиафан совсем не уверен, что на этот раз сумеет подняться. Допустим, силой Вика не взять, но что бы он из себя ни строил, он живое существо. А у всех живых существ есть слабости и секреты. Вот такие, вроде тех, по которым Вик с таким наслаждением ездил у Левиафана.

– Имя, – вдруг сказал он. – Как тебя зовут? На самом деле?

Вик осёкся:

– Что?..

Левиафан выпрямился и посмотрел ему в глаза.

– Сначала я думал, что ты скрываешь его нарочно. Так и другие делали, я помню, раньше верили, что это делает нас неуязвимее. Но всё проще, да? Ты больше его не помнишь. Ты не помнишь своё имя, Вик. Ни первое, небесное, ни второе.

Сказать, что Вик отшатнулся или поменялся в лице, было бы сильным преувеличением. Однако улыбка из весёлой плавно перетекла в угрожающую, и Левиафан понял – в яблочко. Он выстрелил наугад и попал.

Теперь оставалось решить, как после этого не сдохнуть.

– Кажется, мы с тобой пропустили очень интересный раунд, – протянул Вик. – До сих пор я показывал тебе лишь скелетиков из шкафа и совсем забыл о боли. Обычной, физической – ну там знаешь, оторванные конечности, вырванные глаза и прочие столь «любимые» тобой гадости… А? По-моему, будет весело!

Левиафан не успел ответить. Вик опрокинул его на землю, встал коленкой на грудь и нагнулся так низко, что дыхание обожгло лицо.

– Знаешь… думаю, нам стоит начать с руки. Правой.

Вик навалился ему на руку, и Левиафан тут же задёргался – разумеется, безуспешно. Что, интересно, Вик собирается сделать? Сломать, распилить, отрезать, оторвать?

– Как же громко ты думаешь, – захихикал Вик. – И какая фантазия! Я бы похлопал, но руки заняты. А ты скоро хлопать вообще не сможешь.

Хотя нет. Не интересно, ни капли. Левиафан зажмурился и приготовился к боли.

Вместо неё по лицу ударил ветер. Он закрутился вокруг с диким воем, швырнул волосы на лицо, поднял полы пиджака. Он принёс с собой запах кофе, шум дождя и перебивающие друг друга строки.

Ещё не поздно

Настроить скрипку,

Взять верную ноту,

Исправить ошибку!

Левиафан вздрогнул и резко открыл глаза. Это же… это…

Я буду гореть в Аду,

Он будет гореть в Аду,

Мы будем гореть в Аду,

Все мы будем гореть…

– Так, блин, Вик! Слезь с него сейчас же!

3

Левиафан сел – рывком, чувствуя, как ослабевает хватка, как Вик скатывается на землю и встаёт, приподнимая руки. Он и сам не ожидал, что запомнит этот голос так хорошо, но – запомнил. И теперь понятия не имел, что она тут делает.

Посреди поля стояла Девочка-с-ноутбуком. Отсюда она казалась совсем маленькой, но даже так Левиафан без труда разглядел чёрный кардиган и висящую через плечо сумку, откуда выглядывал синий ноут. Словно она действительно просидела эти четыре года в кафе. Или…

Отлично. Или, кажется, он всё-таки сошёл с ума.

– О-о-о, какой сюрприз! Привет жнецкой братии! – Вик, широко улыбаясь, зашагал по полю. – Жутко рад тебя видеть, солнце!

Он попытался приобнять Девочку-с-ноутбуком за плечи, но та увернулась и пнула его по щиколотке:

– Отвали, придурок! Шутки твои дебильные, с отрыванием рук… По горло сыта, вот честно! – она чиркнула ладонью ниже подбородка. – Неужели нельзя без этого?

Левиафан хлопал глазами, глядя, как Девочка поправляет сумку и быстрым шагом идёт к нему. Он ничего не понимал – они с Виком что, знакомы? И как сюда попала смертная?

– Милая моя, ну ведь иначе совсем не весело, – ухмылялся Вик, вразвалочку следуя за Девочкой. Она подошла, осмотрела Левиафана с головы до ног, ненадолго задержав взгляд на руках, а потом порылась в карманах и кинула ему на колени бинты:

– На. Они влажные, как раз для ожогов. Сам замотаешь же, надеюсь?

Левиафан молча уставился на свои ладони. Он почти забыл, что не так давно без перчаток хватал одной рукой ангелочка, а второй – освящённый нож. Как-то не до боли было, пока рядом маячила рожа Вика. К слову, она до сих пор маячит, но… на расстоянии. И Левиафан уже чувствовал – при Девочке-с-ноутбуком не нападёт.

– Спасибо, – наконец выдавил он и начал неловко разматывать бинты. Наверное, будь у него немножко больше сил, он даже почувствовал бы что-то вроде благодарности. Девочка-с-ноутбуком пристально наблюдала.

– Что он тебе сделал? – наконец спросила она, кивнув на Вика.

– Абсолютно ничего! – вяло возмутился тот. – Всё, что было, на месте! Даже энергии перекачал немножко!

– Ага, а то я не вижу. Ты ничего просто так не перекачиваешь. И вообще заткнись, не тебя спросили.

Вик надул губы, а Левиафану захотелось заорать. Да что происходит, кто она такая, что может вот так отчитывать демона, высшего демона, который только что устроил тут премиум-версию Ада?!

Он посмотрел на Девочку – внимательно посмотрел, не так, как раньше. А потом набрал воздуха и уставился глубже.

И увидел. Вторую ауру.

– Со знакомством, – вздохнула она. – Лучше поздно, чем никогда, угу.

– Ты жнец, – прошептал Левиафан, чувствуя, как всё внутри сжимается и леденеет. Он никогда раньше не видел жнецов и почти ничего не знал о них – где уж ему, с его-то низким статусом. Жнецы, Всадники, Вестники Смерти… они существовали отдельно, неким третьим департаментом, вдали и от демонов, и от ангелов. Левиафан не знал тонкостей работы, не знал, откуда жнецы появляются, как живут, не знал природу их силы и уж тем более – где её предел. Зато знал, что он намного превосходит его собственный, и этого было достаточно, чтобы вслед за остальными обходить жнецов десятой дорогой.

– А… та… другая, в оранжевом… – глотая слова, Левиафан попытался изобразить в воздухе косичку. Девочка поняла:

– Моя подруга? Нет. Нет, она человек. Просто человек, без сюрпризов. О тебе не знала ровно ничего и говорила то, что искренне думала. Мы просто учились вместе в… одном институте. На Земле, угу.

– О дружба, проверенная совместно заваленными сессиями! – Вик увернулся от очередного пинка.

Левиафан не выдержал и захихикал, сначала тихо, а потом всё громче и громче, утыкаясь лбом в холодный бинт:

– Хоть что-то… в этом мире… настоящее… Как у неё дела? Красный диплом, высокая зарплата, трёхкомнатная квартира?

Девочка хмуро посмотрела на него:

– Вик тебе точно ничего не сделал? Последние мозги, например, не отшиб?

– О, самую малость, – Левиафан опять зашёлся хохотом.

– Ну и отлично, – Девочка глубоко вздохнула, размахнулась и отвесила ему подзатыльник. – Потому что теперь мы не в кафе, и я могу тебя прямо спросить, чем ты, дурачьё, всё это время думал?!

Левиафан ошарашенно отпрянул, потирая затылок. А Девочка уже ходила туда-сюда, яростно дёргая ремень сумки, и говорила, говорила, да так эмоционально… точно со сцены. Интересно, он уже говорил, что ей пошло бы актёрское ремесло?

– Тут было столько вариантов для счастливого финала! Или, хотя бы, относительно неплохого! Какого ты так вцепился в ту книжку?! Неужели не понимал, что вот этот вот чёрт в шляпе, – она через плечо ткнула в Вика, – не даст тебе довести дело до конца? Почему никого не слушал? Даже нас, серьёзно, мы что, должны были тебе в том кафе большими буквами на ватмане написать «остановись, не лезь, оно тебя сожрёт»? Столько трагедий, у-у-у…

Девочка попыталась обхватить голову руками и чуть не выронила сумку с ноутом. Глубоко вдохнула, скинула с головы капюшон, и Левиафан машинально отметил, что волосы из рыжих стали русыми.

– Ладно, не скажу, что мне не понравилось. Вышло драматично, красиво, да и надежда умирает последней… Но! Какого… хрена, уж прости, ты взялся за ритуал, будучи в настолько нестабильном психическом состоянии? Ясно же было, что тут миру точно придёт каюк! Ну ты же взрослый, тебе не шестнадцать, блин, хоть плачь…

Левиафан молча смотрел на неё, прижимая к лицу прохладные руки, и понятия не имел даже не то что как отвечать – как вообще реагировать. Пресловутый страшный жнец оказался… девчонкой! Шумной, экспрессивной девчонкой, чья возмущённая тирада почему-то навевала воспоминания о детских площадках, где мамы и бабушки громко отчитывали малышей за беготню и ободранные коленки. Левиафану, к слову, это всегда казалось ужасно несправедливым – ты же упал, и тебе же ещё и попадёт! – поэтому на Феликса с Филиппом они с Оле так никогда не орали. А у демонов, ясное дело, мам и бабушек не водилось, так что ощущение было… непривычным.

– Не хочу мешать, – подал голос Вик, – но не могла бы ты вернуть мне игрушку обратно? Я ещё не убедился, что она выучила все уроки. А без этого, сама знаешь…

Левиафан напрягся. Девочка повернулась к Вику. С полминуты молчала, а потом проникновенно протянула:

– Как же иногда хочется тебя придушить… Пусть даже так я лишусь лучшего партнёра по выпивке и ужастикам. Короче, три шага назад сделал, и не лезь, пока я тебя на Луну не вышвырнула!

– Не получится, – неожиданно для себя сказал Левиафан. – Луны больше нет.

– Это он тебе сказал? – скривилась Девочка, ткнув Вика углом ноутбука в живот. – Узнаю стиль. И что ещё наговорил?

Вик закатил глаза и отвернулся, скрестив на груди руки. У Левиафана буквально голова шла кругом – больно уж быстро его личный фестиваль ужасов сменился такой… чуть ли не семейной сценой.

– Н-ну… что мир погиб, никого не осталось, что…

– Врёт! Уже врёт как дышит, – Девочка потрясла сумкой. – Прикинь, сколько смертей пришлось бы вписывать? Да у меня диск бы перегрелся, вся наша контора на ушах стояла бы!

На миг Левиафан почти перестал дышать. Нет, нет, не может быть, чтобы судьба его всё же пощадила…

– Я же видел… Видел всё, погибающий космос, Земля в огне… нельзя безупречно продумать мираж подобного масштаба, тем более физически ощутимый мираж!

Девочка потёрла лоб:

– Ну, может, нельзя. Я, признаться, таким особо не балуюсь, но… тут же другое, разве ты ещё не понял? Оглянись. Вспомни, что видел и как. Подумай, почему могли остаться только вы двое.

– Ну не-ет, – застонал Вик. – Перестань, вы мне всё испортите!

Левиафан осторожно огляделся и встал, косясь на Вика и пытаясь не дёргаться от каждого его движения – вместе с надеждой на спасение вернулся и страх. А потом чуть прикрыл глаза, осторожно раскручивая цепочку воспоминаний обратно. Вот Вик нависает над ним, скаля зубы, вот он пытается бежать, вот Вик меняет лицо, говорит что-то, чего уже не вспомнить… Паника, захлёстывающая рассудок, вкус рвоты… Дождь, пустота, танец города…

Город. Город, в котором все до единого здания были ему знакомы. Детский рисунок Феликса, внезапно отразившийся в картине гибнущего мира. А увидел ли он на горящей Земле хоть одно незнакомое прежде место? Ведь кем бы ни был Вик, он не может знать всю жизнь Левиафана досконально.

Он вспомнил самое начало. Вспомнил тяжесть в голове, дрожь, странный привкус… То же самое он почувствовал тысячелетия назад, когда толпа демонов зажала его в угол, и Дагон протянул руку к голове…

И тут Левиафан понял. Он не приходил в себя. Ни на секунду после того, как упала свеча, и прерванный ритуал приложил его, стоящего в центре, отдачей, позволив Вику смять все ментальные щиты и запустить руку в сознание.

– Всё это в голове… – прошептал Левиафан и резко повернулся к Вику. – Как? Я же помню Дагона. Он максимум две-три иллюзии мог создать, а считался профи в ментальной магии.

– Сравнил талант с яичницей, – фыркнул Вик. – Я не создавал иллюзии, а стукнул по болевым точкам и позволил твоему подсознанию напасть на тебя же, выпустить все кошмары наружу. Неплохо вышло!

Левиафан со свистом втянул в себя воздух. Ясно. Всё ясно. Он знал, как это работает, по крайней мере в теории: существовало несколько уровней ментальных атак, и если первый, простейший, Левиафан и сам использовал, когда смотрел воспоминания Григория, то высший… требовал куда большей силы и мастерства. Такая атака буквально выворачивала твою личную реальность наизнанку, и сознание, которое до этого находилось внутри тебя, вдруг оказывалось снаружи, словно вы поменялись местами.

Значит, было бесполезно прикрывать голову. Вик туда уже залез. Левиафан зло уставился на Девочку. Неприятно всё же, когда из твоего сознания делают проходной двор.

– А ты что, вроде как мимо проходила?

– Для меня ваши границы эфемерны, – пожала плечами Девочка. – Правда, боюсь, теперь твоё сознание расширилось до границ довольно крупного измерения… Ничего личного. Потом всё вернётся обратно. Наверное.

Левиафан поборол порыв схватиться за голову, чтобы убедиться, что её не разнесло как арбуз. Ясно же, что это не так работает! Девочка протяжно вздохнула, обняла ноутбук, утыкаясь в него подбородком, и Левиафан вдруг осознал, что она ниже его почти на полголовы.

– Нам ведь нельзя вмешиваться, – пробубнила Девочка. – Жнецы бессильны. Мы просто видим сюжетные линии, все разом, а потом просто контролируем, вписываем. Мой отдел отвечает за бессмертных, так что их я как раз и вижу, и… Знаете, вы оба, как это иногда мешает? Хочешь посидеть себе спокойно, пообедать с друзьями – так нет, даже в кафе обязательно наткнёшься на вот это недоразумение… простите, на демона! Помню, ещё подумала: «кому, интересно, так не повезло, его ветку вести, жесть какая-то»… А на другой день бац! – и сообщение от руководства. Мол, у нас новая линия, в центре Левиафан, все его смерти на тебе. Спасибо, блин, ирония судьбы!

– Сюжет? Линия? Мои смерти? – Левиафан попытался выцепить самое важное. Сейчас знания – единственное, что может стать его оружием.

– Ага, – Девочка плюхнулась на траву, скрестив ноги, и пристроила сверху ноутбук. – Хочешь посмотреть?

Левиафан очень хотел. Хотел узнать буквально всё, столько, сколько сможет. Он всё ещё пленник, он не в безопасности, и вестись на безобидный вид жнеца не стоит тоже. В конце концов… они, кажется, друзья с Виком. А значит, верить нельзя никому.

Девочка подняла крышку ноута, вбила пароль и развернула экран к Левиафану:

– Смотри. Тут вроде всё понятно. Очки, надеюсь, не нужны?

Левиафан фыркнул, сел рядом и уставился в ноут.

4

На экране сияли таблицы. Девочка водила пальцем, переключая вкладки, и Левиафан успевал выхватывать отдельные слова: «огнестрельное ранение», «нож», «ожоги третьей степени», «болевой шок», «остановка сердца», «вирус»…

– Весь мир – одна большая книга, а наша история – сюжет. Точнее, великое множество потрясающих сюжетов, сплетающихся воедино. Любой твой выбор приводит к последствиям, иногда к маленьким, а иногда буквально образует новую сюжетную ветку. Вот это, – Девочка со вздохом обвела взглядом местность, – к сожалению, было самой вероятной концовкой твоей эпопеи с ритуалом. По крайней мере, той её части, что началась после… дня, когда мы встретились впервые.

– Погоди-ка, – Левиафан приподнял руку. – Ты хочешь сказать, что вы всё знаете заранее? И просто смотрите, как в кино, с попкорном, и ничего не делаете? Звучит чуток аморально, нет?

Девочка погрозила ему пальцем, и жест вышел настолько… «виковским», что Левиафан чуть не отодвинулся.

– Вот уж нет! Во-первых, у вас есть выбор, а во-вторых, мы видим лишь основные моменты, а не каждое движение. Твоей веткой для меня были все насильственные смерти, к которым может привести эта история, вот и всё.

Девочка приподняла ноут, демонстрируя таблицу. Левиафан уставился на названия колонок: мертвец, способ убийства, время смерти, статус смерти – окончательная, физическая, временная…

– Этот файл – твой, последние изменения ещё не сохраняла, так что они пока цветные, я обычно перед сном это делаю, чтоб по сто раз реальность не встряхивать.

Девочка увлечённо тараторила, водя пальцем у экрана, но Левиафан уже не слушал. Он не мог оторвать взгляда от имён в первой колонке. Первым шёл Оле. Сразу следом – Григорий, Марк, Феликс, и последние трое были выделены жёлтым. Базовый шрифт и размер, Times New Roman, 14… Словно обычный офисный документ.

– Сколько? – неожиданно для себя выпалил Левиафан.

– А? – Девочка оторвалась от экрана.

– Скажи, сколько ты хочешь. Сколько, чего, когда… Что возьмешь за то, чтобы стереть файл?

Девочка подняла глаза и медленно закрыла ноут. Левиафан схватился за рукав чёрного кардигана и почти сразу почувствовал, как немеют пальцы:

– Брось, все чего-нибудь хотят. Мне всё равно, я достану, принесу, сделаю, просто убери эти смерти, отмени их, у меня же не получилось, ритуал не сработал, так пусть всё это не считается!

Он ведь не хотел. Не хотел, чтобы кто-то умер напрасно. Не хотел, чтобы Оле и Феликс исчезли без шанса на воскрешение. Не хотел…

– Нет!

Девочка резко встала, прижав к груди ноутбук. Левиафан вскочил тоже, не выпуская её рукав. Сумка мягко упала на траву.

– По-твоему, я ради этого тут распинаюсь? Мы не на рынке, чтоб деньги за бракованный товар возвращать. И вообще, я их у тебя не отбирала. Ты сам убил. Сам решил, сам сделал, а что получилось или нет – так это я уже не причём. Прошлое не изменить! К тому же… смерть Оле я давно сохранила. Так что умоляю, давай без сцен, ладно?

Левиафан часто задышал. Девочка высвободила руку, уставилась вдаль и пробормотала:

– И вообще… это выглядело бы фальшиво. Знаешь, когда пишешь случайные убийства, это совсем другое, чем гибель тех, с кем сформировалась эмоциональная связь, а тут именно такая ситуация. Твоя история делает тебя тобой. А все эти арки, жертвы, сюжетные повороты, характеры, образы, эмоции, катарсис, ух… У меня даже любимый персонаж появился, а такое не в каждой ветке случается!

– Я? – шкодливо улыбнулся Вик.

– Вот ещё, перебьёшься, рожа бесстыдная!

Левиафан тупо уставился на неё сверху вниз. То есть, она… они… им всё равно? Оле, Феликс, их жизни – не имеют значения? Просто строчка в таблице, Лиса съела Колобка, и сказочке конец? А все, кто погибал раньше, на протяжении миллионов лет…

– Мы для вас персонажи? – голос упал до шёпота.

– Ага, – беззаботно сказала Девочка, накидывая капюшон. – Иногда хорошие. Иногда скучные. Как и в любом сюжете. Но ты ничего. А что?

Какой же злой насмешкой сейчас казались слова Девочки-в-оранжевом: «Всё можно исправить. Кроме смерти, наверное. Но у вас же никто не умер?» Хотя… она ведь не знала. Ничего не знала, как и он сам.

Левиафан открыл рот и понял, что впервые в жизни не может подобрать слова. Он попытался снова, запинаясь, глотая звуки и слыша, как звенит и срывается собственный голос:

– Н-но так же нельзя, м-мы же… Мы ведь живые! А если бы вас – так? Кто запишет ваши судьбы, Жнец?

Девочка грустно приподняла уголки губ:

– А никто. Нам это не нужно. Мы можем ходить по улицам, пить кофе, учиться, работать, да хоть Эверест покорить – и это ни на что не повлияет. Мы не создадим ветки, не раскачаем чужие судьбы, не повлияем на мир. Мы летописцы, не меньше, но и не больше. Так устроен мир, дурачок.

Левиафан молча устремил взгляд в землю. Снова пришло опустошение – а на что, собственно, надеялся? Он поставил на кон всё и проиграл. Вот так предельно просто.

– Третий экзистенциальный кризис за неделю, с ума сойти, я запишу это в свой трёхтомник достижений, – захихикал Вик и поставил локоть Девочке на макушку, точно на подлокотник. Она тут же перехватила его руку, заломила за спину, и Левиафан глазом моргнуть не успел, как раздался резкий хруст, и локоть Вика почему-то оказался вывернут в другую сторону.

– Личное. Пространство. – отчеканила Девочка и отшвырнула Вика от себя. Тот, на удивление, не упал.

– Какая ты всё же противная, – просипел он, подмигнул Левиафану и одним движением вправил свой локоть обратно. Левиафан почувствовал, что его снова мутит, и посмотрел на Девочку-Жнеца.

– Я умру? – тихо спросил он. – Хотя бы?

Он искренне надеялся на положительный ответ. Но…

– Нет. Твоей смерти я не видела. Понимаю, самой странно, учитывая состояние твоих лёгких, но… ты же демон. Может, просто развоплотишься и вселишься в кого-то, хоть в кота, не знаю… Ничего я больше не знаю, я уже не твой жнец, сюжетная ветка с ритуалом окончена! Но жить ты будешь долго. Очень долго. В других историях.

Левиафан издал странный, булькающий звук, и Девочка неуверенно коснулась его плеча:

– Ну прости. Я завтра сдаю отчёт. Не такой уж плохой конец, знаешь, вот был у меня однажды… Послушай, да хватит так смотреть, мне правда жаль!

Левиафан отвернулся и сгорбился, обхватив себя за плечи. Вот какое ему дело до её жалости? Она его спасёт? Или, может, погибших – хоть одного? Хотя… нет смысла обвинять во всех бедах жнеца. Так же, как до этого – Феликса с Филиппом. Теперь он это понимал.

– Ничего, сейчас Внизу его быстренько встряхнут, – Вик потрепал Левиафана по голове. – Покушение на жизнь высшего демона, кража книги, похищение ангела, самовольное жертвоприношение… О-о-о, как твои старые друзья обрадуются, что тебя наконец поймали за руку!

Левиафан не отреагировал, продолжая глядеть на траву. Какая она… аккуратная. Гладкая, серо-зелёная, чистая, точно на картинке. А на свободу надеяться глупо. И сейчас глупо, и… всегда.

– А без этого никак? – прозвучал недовольный голос Девочки.

– Уж извини, малыш, но нет! Демонам место в Аду. Он ответит перед Вельзевулом.

Ну что ж. Вельзевул так Вельзевул. Это… даже справедливо.

Воздух рядом вздрогнул, и Левиафану опять почудился чей-то искажённый голос. Двое рядом одновременно глянули в ту сторону, и Вик восхищённо покачал головой:

– Вот настырный… На Земле ночь почти, а он всё ломится!

– Он, да? – Девочка вдруг заулыбалась.

– Ага, он, любимчик твой.

Вик подбросил шляпу, позволил ей покрутиться в разные стороны вопреки всем законам физики и вдруг сощурился на Левиафана:

– Послушаем? Теперь уже неважно.

Левиафан моргнул. Вик, не отрывая взгляда, покрутил перед собой пальцами, медленно, словно невидимое колёсико вращал. И по пространству разнёсся яростный крик:

– …встану, и ты ляжешь, сука! Кишки через пасть вытащу, в святой воде утоплю, гитару в жопу запихну, а потом сыграю! Отпусти его, падла, ублюдок вонючий, отвали!

Левиафан так и сел – там же, где стоял. Обладателя голоса он уже час как мысленно похоронил, и даже теперь, зная, что мир уцелел…

– Билли? – он прошептал это одними губами, прекрасно понимая, что призрак не услышит. Но Билли вдруг замолчал, а в следующую секунду вокруг зазвенело с такой силой, что Девочка прикрыла уши, а Вик пробормотал что-то про «третий кусок скалы подряд».

– Я его вытащу, всё равно, нахрен, вытащу! А ты сдохнешь, понял?! Сдохнешь! – Билли перешёл на сплошной мат, крича и беснуясь так, словно на его глазах как минимум расчленили котёнка. Левиафан сидел и слушал, ошеломлённый, растерянный, душа в себе порыв вскочить и кинуться навстречу. Почему Билл вообще орёт? Почему не улетел сразу, как всё кончилось? Зачем бьётся о стену чужого разума, угрожает высшему демону? Может, это снова игры Вика?

Вик шевельнул пальцами, и голос затих, становясь неразборчивым, как прежде.

– Слышали, да? – хихикнул он. – Я столько комплиментов и угроз лет двести не получал! И за что – за другого демона! Вот чем ты его купил, Леви, чем?

Левиафан уставился на него широко открытыми глазами. Он всё ещё не понимал. А Вик говорил, весело, с удовольствием, размахивая руками и периодически косясь на Левиафана:

– Главное, это ведь призрак! Всего лишь наглая человеческая душонка, ни способностей, ни сил, а туда же! Лезет и лезет, напролом, как берсерк… Вы в курсе, что он пространство ножом кромсать пытался? Всю обойму в стену выпустил? Столько огня, прелесть просто! Я теперь понимаю, как он додумался святой водой наши этажи окатить!

Девочка, однако, его энтузиазма не разделяла:

– Он нас видит? Слышит?

– Ну-у-у… – Вик ухмыльнулся. – Сейчас нет. Но пять минут шоу я ему показал. Думал, сам свалит, когда змеёныша этого на коленях увидит, так нет, его аж подбросило! Защи-итник, спаси-итель…

Вик пронзительно захихикал, уткнувшись в шляпу. А Левиафану показалось, что всё вокруг треснуло и распалось на тысячи маленьких осколков.

– С-с-спасти? – он выпалил это на вдохе и сразу закашлялся. – Спасти? Меня?

– Ну не меня же, – фыркнул Вик. – Нет, ты такой умный, но иногда такой тупой. Ради кого, по-твоему, он сейчас об эту стенку бьётся? Это ж надо так умудри…

В голове что-то щёлкнуло, и голос Вика исчез, точно вынули наушники. Нет, он всё ещё был тут, рядом, просто Левиафан его больше не слышал. Он смотрел вперёд, в ту сторону, где непрерывно вздрагивал воздух, и крики призрака эхом звенели в ушах. Это что, правда? Билли сказал всё это… из-за него? От первого до последнего слова?

Левиафан вспомнил, как в прозрачных руках трясся пистолет. Вспомнил сумку, брошенную в голову оборотню, вспомнил, как призрак не позволял ему пойти на рынок в одиночку: «А если тут поблизости шляется этот псих?» Вспомнил, как тот пытался предупредить о грядущем предательстве, как летал вокруг демона после смерти Оле, ругаясь, провоцируя, почти умоляя поговорить. А те слова, предложение остановиться, не заканчивать ритуал… может, и они были совсем не тем, чем прозвучали?

Левиафан ведь не надеялся. Ни на что не надеялся, не после того, что наговорил призраку перед последним выстрелом. И имя его выкрикнул тогда с отчаяния, просто потому что очень испугался. И потому что больше некого было звать.

А он – откликнулся.

Билли не было плевать.

Или, может, было. Раньше. Но перестало уже давно.

И, наверное, Билли на самом деле его не предавал. Никогда.

– Он точно сюда не прорвётся? – нервно спросила Девочка, положив руку на ноутбук. – Не хотелось бы навредить.

– Да не должен, тут другой уровень реальности, это так не работает…

Левиафан понял, что улыбается. Так широко и довольно, что с непривычки заболели щёки. Так, как не улыбался уже неделю. А может, и все четыре года, с тех пор, как нашёл записку Оле на экране и замкнулся на ней, забыв обо всём остальном.

– И ничего-то вы не понимаете, – пробормотал он, начиная смеяться. – Это у вас таланта нет, а это Билли. Он человеком был. У него всегда всё работает.

Вик и Девочка одинаково вскинули брови. А Левиафан хохотал уже в голос, без остановки, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Он больше не был один, и неважно, сможет Билли прорваться или нет, Билли пробует – и этого достаточно.

И теперь Левиафану остаётся только попробовать самому. Что бы ни случилось потом, пусть Билли знает, что он хоть попытался. Пусть помнит его… не полным чудовищем, что ли. Кем-то лучше, чем он был в этой жизни. А ему, на какой круг Ада не затащил бы его Вик, теперь на всю вечность хватит мысли о том, что его не бросили. Что спасали, несмотря на всё. До самого конца.

– Перед смертью не надышишься, родной, – Вик нагнулся и встряхнул его за шиворот. – Подъём. Пора домой.

Левиафан поднял голову и насмешливо сощурился – так, чтобы Вик заметил. Он заметил. Выпустил воротник и постучал пальцем по подбородку:

– И что это ещё такое? Мне выйти и пообщаться с твоим… призрачным другом?

Левиафан не вздрогнул. Не отвёл взгляда и даже растянул губы шире. Да. Да, у него ещё остались друзья.

– Тебе его не достать, – негромко заметил он. – Ни тебе, ни мне, ни другому демону. Его простили.

В глазах Вика блеснуло пламя:

– А ты не радуйся, мой хороший. Будь уверен, за потерянную душу с тебя спросится отдельно.

Он снова попробовал поднять Левиафана на ноги. Но тот вовсе не был уверен, что может стоять, а потому совсем уж нагло оттолкнул его руку и повернулся к Девочке-Жнецу:

– Последний вопрос! Последнее желание. Можно?

– Э… – Девочка неуверенно глянула на Вика.

– А пускай, – Вик облизнулся. – Мне интересно.

Левиафан положил руку на землю, плавно меняя мягкую поверхность на асфальт. Это только его сознание. Вик просчитался.

– Ноутбук – твой инструмент, орудие Жнеца?

– Да.

– Он действует по принципу обычного компьютера?

– Ну да, примерно…

– Автосохранение не работает, нужна именно твоя рука?

– Это уже третий вопрос!

– Ну пожалуйста, – Левиафан прижал к груди обе руки. – Может, это последнее, что я узнаю в жизни. Не считая принципа работы адских пыточных машин.

Вик снова водил пальцами над укулеле, перебирая невидимые струны. Девочка покосилась на него и расправила плечи:

– Да. Всё?

Левиафан потянулся к остаткам силы, сосредотачиваясь на нескольких заклинаниях сразу. Возможно, это его убьёт. А может, просто развоплотит. Узнаем.

– Сейчас будет всё, обещаю. Феликс и другие, кто погиб сегодня – их смерти ты ещё не сохраняла?

Главное, вложить в грядущий удар всё, что осталось. Вдруг получится?

– Ну я же говорила, сохраню перед сном… А что?

Оле не спасти, да. Левиафан понял это и, кажется, наконец смирился. Но вот остальные…

Вик оторвался от укулеле и нахмурился:

– Ты что задумал, змеёныш?

Особенно Феликс. Левиафан обещал ему, что всё будет хорошо. И Феликс поверил.

Левиафан закрыл глаза и ударил. Твёрдая поверхность пошла волнами, вздыбилась, отбрасывая Вика так далеко, как он мог. Уже само по себе затрещало пространство, внутрь ворвался, полыхая небесным светом, Билли. А Левиафан, чувствуя, как булькает и рвётся второе лёгкое, вскочил, вырвал у Девочки ноутбук и с размаху вскинул его над головой.

Смерти нет. Смерти не было. И не будет.

Со страшным треском металл впечатался в асфальт. Эхо от удара прокатилось по Вселенной. Ноутбук раскололся пополам.

Ещё не поздно.

Для обложки издания использована художественная работа автора Софьи Филистович.

Примечания

1

Колыбельная для Антихриста из сериала «Благие знамения».

(обратно)

2

Песня «Ты будешь гореть в аду», Тим Эрна, группа Аспер Х.

(обратно)

3

Композиция «Властелин ничего» из мюзикла «Последнее испытание».

(обратно)

Оглавление

Часть первая. Голем.

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

Часть вторая. Жребий.

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

Часть третья. Ритуал.

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

Часть четвёртая. Инферно.

  1

  2

  3

  4

*** Примечания ***