Такое впечатление создается, что всем уже всё простилось и что о войне позабыли. Словно бы кто-то, самый израненный и самый великодушный, приказал: «Я простил, позабудьте и вы!» Словно победитель иначе не может. И словно так легче жить.
Такое создается впечатление. Старуха Лукре снова встречает на берегу иностранных гостей, повторяя одно и то же: «Комната, комната, циммер, комната!» И она вовсе не победительница и не иностранка, она — сухонькая старушка с толстыми веригами святого францисканского ордена под платьем. И праведница. Маленькая старушонка, которую никто никогда не спрашивал, забыла ли она, что немцы с единственного ее сына содрали кожу, вздернули его на мачту и возили по всему заливу. И если бы старуха Лукре вздумала кого-то прощать, она доляжна была бы прощать вот этих, здешних, кто заманил ее парня на свою сторону и кто теперь всякий день мозолил ей глаза. А немцев-то послала держава, и была война, и когда война закончилась, они убрались восвояси, потому что бог их наказал, а старуха Лукре прокляла.