Ничто не вечно под луной: Место под солнцем (СИ) [Kassandra Rouse] (fb2) читать онлайн

========== Пролог ==========

Эрен зашёл в помещение и отряхнул с куртки блестящие капли воды. Он не любил дождь, уж слишком много тяжёлых событий было с ним связано, и этот осенний ливень не стал исключением. Звонок от Жана застал его на работе во время совещания. Голос зятя был ровен и твёрд, но Эрен знал Жана слишком хорошо, чтобы не заметить спрятанные за ширмой спокойствия тревогу и душевную боль. Кирштайн сказал всего четыре слова, но их было достаточно, чтобы Эрен сорвался с места, позабыв все свои дела, — «Пятая больница. Детское отделение». О том, что Армин подхватил простуду, Йегер уже давно знал от Микасы, но он даже и подумать не мог, что всё может закончиться больницей.

Справившись в приёмном отделении о вновь прибывших, Эрена ждала ещё одна неприятность — реанимация. Это уже были не шутки. Один дорогой человек как-то сказал ему, что от простуды не умирают. Эрен горько усмехнулся. Если бы друг сейчас видел это, что бы он сказал? Эрен прошёл по длинному пустому коридору. Больницу он не любил ещё больше, чем дождь. Последний раз он бывал в ней четыре года назад, когда родился племянник. Это, пожалуй, был самый счастливый день в его жизни. Всего один день из более десяти тысяч прожитых дней. Ложка мёда в бочке дёгтя. В его жизни пословица звучала именно так. Микасу с Жаном Эрен нашёл на скамье рядом с дверьми, ведущими в реанимационное отделение. И Эрен не знал, на кого сейчас было больнее смотреть — на рыдающую крокодильими слезами сестру, вжавшуюся в крепкую грудь мужа, или на поглаживавшего её спину Жана, немигающий взгляд которого выражал ужас. Ни ту, ни другого Эрен ещё никогда не видел в таком состоянии, и чувства родных незамедлительно передались и ему самому. Йегер сжал начинающие дрожать руки в кулаки, а затем расслабил их, пытаясь сохранить спокойствие — ещё один нервозник сейчас точно был лишним.

— Эй, — Эрен подошёл к ним.

Жан отвлёкся от созерцания пола и перевёл взгляд на Эрена. «Ведь всё обойдётся? Я же не потеряю сына, да? Ответь мне, Эрен! Чего же ты молчишь?!», — кричал его взгляд. Эрен хотел бы ответить, хотел бы со сто процентной уверенность сказать «да», но мама учила его не врать близким и никогда не давать пустых обещаний.

— Здравствуй, Эрен, — обессиленно отозвался Жан.

Услышав имя брата, Микаса резко вскинула голову и кинулась к нему. Эрен крайне редко видел её слезы. Он знал, что если сестра плачет, значит, случилось что-то такое, с чем справиться сама она не в состоянии. Эрен прижал её к себе и практически невесомо поцеловал в макушку.

— Ну, успокойся, тише, — шептал он Микасе на ухо. Не выпуская её из объятий, Эрен обратился к Жану: — Что случилось? Как он?

Кирштайн медленно встал с лавочки, но ватные ноги подвели его, и он сразу же плюхнулся обратно, уперев локти в колени и схватившись за голову.

— Не знаю, — с трудом проговорил он. — У него утром температура была небольшая, а к обеду сильный жар поднялся. Мы пытались его сбить, но… Армин плакать стал, говорит, голова сильно болит, — Жан громко вдохнул и сглотнул.

— Жан, — твёрдо сказал Эрен. Зять должен был взять себя в руки. Ради Микасы.

Кирштайн сделал пару глубоких вдохов и, успокоившись, продолжил:

— Мы «Скорую» вызвали, но к её приезду сын уже никакой был. Думали, вообще не доживёт.

После этих слов более-менее затихшая Микаса разрыдалась пуще прежнего, и Эрен укоризненно посмотрел на Кирштайна.

— Это я во всём виновата, — причитала Аккерман, глотая слёзы. — Не доглядела. Как… как я… могла?

— Прекрати, Микаса. — Эрен отстранил сестру и взглянул в её глаза. — Нет тут твоей вины. Всё обойдётся. Слышишь?

Микаса закивала, Эрен чуть улыбнулся, утёр сестре слёзы, поцеловал в лоб и снова прижал её дрожащее тело к себе. Эрен держался из последних сил, слёзы у самого уже подступали к глазам. Ко всему можно привыкнуть, но не к потере близких. Эрен знал это как никто другой. Смерть дорогого, любимого человека может подкосить не хуже болезни. В общем-то, это и была болезнь, только микстурами она не лечится. И если Армин вдруг… Нет-нет-нет! Эрен отогнал ужасные мысли. С его маленьким племянником обязательно всё будет хорошо. Он выкарабкается, не зря ж природа наградила его упёртым отцовским характером.

Они прождали несколько томительных часов, когда к ним наконец вышел врач и зачитал «приговор»: Армин будет жить, но…

========== Глава 1 ==========

Эрен захлопнул дверцу автомобиля и поставил его на сигнализацию. Это был уже третий раз за месяц. Грёбаный третий раз, когда ему приходится всё бросать и вытаскивать этого паршивца из очередной задницы. И это только за этот месяц, Эрену даже не хотелось вспоминать все выкидоны своего племянника. Когда Микаса уезжала на заработки в столицу, она просила присмотреть за Армином, потому что он «бывает иногда немного несносным». Иногда?! Немного?! Йегеру хотелось рассмеяться в голос. И дня не прошло, чтобы Армин ничего не учудил. Эрен души не чаял в племяннике, несомненно. Армин был довольно умным и смышлёным пареньком, только вот он взял всё самое лучшее от матери — её красоту, и, к сожалению, всё худшее от отца — его скверный, неугомонный характер. Вот увидел бы Жан сейчас своего сынишку — в гробу б перевернулся.

Эрен упёр руки в бока и с тоской взглянул на старое здание полицейского участка. Его здесь уже, наверное, каждая собака знала. Эрен медленно направился ко входу. Надо бы оставить Армина здесь на пару деньков, может, научится уму-разуму. Ему полезно будет. Стоило Эрену вступить в здание, как его сердце тут же забилось чаще. Йегера передёргивало каждый раз, когда он оказывался в полицейском участке — воспоминания прошлого никак не хотели отставать. Эрен остановился возле дежурного и постучал в маленькое окошко. Молодой парнишка в форме вскинул голову и уставился на него большими, полными детской невинности глазами. Эрен вздыхал каждый раз, когда встречал Йозефа, и мысленно отсчитывал количество дней, которые тот провёл на службе. Кажется, сегодня был семьдесят третий… или четвёртый? Йегер был уверен, что Йозеф долго не продержится. Он был наивным романтиком, а такие, как правило, не справляются и бегут, когда узнают реальный мир поближе. А уж Эрен-то точно знал, насколько на самом деле гнила система правосудия. И Йозеф не был похож на человека, способного без проблем и брезгливости плавать в этом дерьме.

— Здравствуйте, мистер Йегер, — радостно поприветствовал он Эрена.

— Здравствуй, — равнодушно отозвался тот. — Отведи меня к капитану.

Йозеф лукаво прищурился.

— Что, опять?

Эрен в упор посмотрел на дежурного. Он как-то не собирался заводить с ним дружескую беседу и посвящать его во все свои семейные проблемы. Под тяжёлым взглядом Йозеф стушевался и притих. Да его ж здесь загнобят.

— Следуйте за мной, — промямлил он.

Пройдя по коридору с облупившейся краской, они остановились возле двери с золотой табличкой. Йозеф постучал и после недовольного «да» вошёл в кабинет.

Эрена уже тошнило от этого кабинета. Он, конечно, был уютен и чист — в чём, несомненно, была заслуга его хозяина, — но лишний раз сюда таскаться Эрену не прельщало. И запах этого кабинета всегда оставался неизменным: сладкая мята. Года идут, а привычки остаются. Значит, чай он уже успел попить, отлично — мята успокаивает, Эрен бы и сам был не против выпить чашку-другую.

— Сэр, — отчеканил Йозеф, — к вам посетитель.

Сгорбившийся над грудой бумаг мужчина поднял на вошедших тяжёлый взгляд и, быстро изучив их, вновь занялся своим делом.

— Можешь идти, — прозвучал его низкий голос. Йозеф отдал честь и вышел из кабинета. — Ну заходи, коль пришёл.

Эрен прошёл в глубь кабинета и уселся напротив капитана. Он уже мысленно приготовился выслушать нравоучения. Каждый раз одно и то же. Мужчина положил ручку и откинулся на спинку кресла, проведя ладонью по подёрнутым сединой длинным волосам, зачёсанным назад.

— Йегер, я задолбался уже, — с ноткой раздражения проговорил он.

— Я тоже, — вторил ему Эрен.

Капитан сердито взглянул на Йегера, мол, не шути мне тут, но Эрен был серьёзен как никогда.

— Знаешь, я ведь перевёлся сюда ради спокойной и тихой жизни на пенсии, а не чтобы гоняться за твоим пацаном.

— Я в курсе, мистер Аккерман, и мне очень жаль, что вам приходится этим заниматься.

Леви внимательно посмотрел на Эрена.

— Да что-то как-то не заметно.

Как же надоели все эти постоянные бла-бла. Почему нельзя просто прийти, забрать и уйти? Эрен не богатенькая домохозяйка, у которой времени хоть отбавляй. Он занятой, рабочий человек, а часики-то тикают.

— Ближе к делу, капитан. Что на этот раз?

Наверняка какое-нибудь здание в промзоне, переходы в метро или подъезды.

— Церковь.

Эрен открыл рот и уставился на Леви. Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Эрен терпел, когда Армин разрисовал своими художествами школьный забор, терпел, когда он превратил в холст трансформаторную подстанцию и даже когда племянник сделал из чужого грузовичка пристанище Йети. Но церковь! Ох и даст он ему просраться! Эрен прикрыл глаза и застонал.

— Вот, полюбуйся.

Аккерман кинул на стол несколько небольших цветных фотографий. Йегер быстро просмотрел их и отдал капитану. Он не мог отрицать, что у племянника были большие задатки художника, только проявляй он их не в уличном граффити, а на художественных выставках — цены б ему не было.

— Я поговорю с ним, капитан, — виновато проговорил Эрен.

Ему было стыдно за Армина, стыдно приходить сюда по сто раз за месяц и каждый раз смотреть в сердитые глаза Аккерман. Эрен понимал, что племянника ещё не упекли за решётку только по старой «дружбе». Если б не прошлое Йегера, Армин давно б уже стоял на учёте, да и посидеть бы успел в общей сложности месяцев так два-три.

— Боюсь, разговоры тут не помогут.

«Боюсь, тут уже ничего не поможет», — добавил про себя Йегер.

— Могу я его забрать уже? — Эрен поднял брови и скривил рот в подобии улыбки.

Леви закатил глаза и запрокинул голову.

Дорогу до камер временного заключения Эрен уже знал наизусть и при возможности вполне мог бы забрать племянника сам, он ведь был здесь уже «свой». Но Эрен же законопослушный гражданин, и поэтому он смиренно топал следом за Леви. Порой подходя к клеткам, он из раза в раз видел там одних и тех же людей, и даже любопытно было наблюдать, как Армин, уже скорешившись с ними, беззаботно болтает с задержанными о том о сём, и с такой грустью в глазах покидает их, когда Эрен приходит забирать его. Парня прям жалко становилось. Эрен как-то предложил Армину остаться, на что тот со вздохом ответил: «С ними, конечно, хочется поболтать, но мне надо учиться. Учёба важнее». Да куда там, удивительно, что Армин вообще знал такое слово как «учёба». Мужчины остановились напротив одной из камер, и Эрен мысленно возликовал — грустно племянничку сегодня было, кореша не пришли, один остался. Армин лежал на одной из нар, отвернувшись лицом к стене, и — маленький гадёныш! — мирно посапывал. Леви вставил ключ из связки в замочную скважину и пару раз повернул его.

— Кирштайн, на выход, — прогремел в тишине голос Аккерман.

Решётка со скрипом отворилась, но Армин, похоже, не планировал покидать облюбованное место. Секунда, три.

— Зад свой поднял, — не выдержал Эрен.

Подействовало. Подросток устало вздохнул и поднялся с нар. Перекинув рюкзак через плечо и надвинув капюшон толстовки, он вышел из камеры, с ненавистью взглянув янтарными глазами на своего дядю. Эрен не шелохнулся, только одарил племянника таким же взглядом. Йегер порой диву давался, как они ещё не подрались. Может быть, из-за того, что что-то ему подсказывало, что победа будет не на его стороне? Аккерман захлопнул решётку и закрыл её на замок.

— Убирайся, — бросил он Армину, — и чтоб я тебя больше не видел.

— Краски верните, — потребовал тот.

Армин стоял практически вплотную к Леви, и, учитывая, что в свои семнадцать он мог похвастаться завидным ростом, выглядело это очень внушительно. Да только если бы всё ограничивалось одним лишь ростом.

— Вещдоки не возвращаем, — отрезал капитан.

— Ха? — Армин прищурил глаз и выпрямил спину. — Они мне, между прочим, не за бесплатно достаются.

— Они мне не за бесплатно достаются, — влез в перепалку Эрен.

Он прекрасно знал, откуда у племянника брались деньги на баллончики с красками — из карманных расходов, которые он ему любезно предоставлял. Кирштайн-младший повернул голову к дяде и склонил её на бок. Весь вид его так и говорил: «Слышь, дядя, не встревай, а». И Эрен даже слышал это противное и язвительное произношение слова «дядя».

— Краски ты обратно не получишь, — подвёл черту Аккерман.

— Ну вы…

— Армин, — гаркнул Эрен, — иди в машину.

— Но он не имеет права… — попытался было отстоять свои права подросток, но Йегер его и слушать не стал.

— Иди в машину, — по словам произнёс он, чувствуя, как уже начинает закипать.

Армин бросил презрительный взгляд на капитана с дядей и, что-то пробурчав себе под нос, направился к выходу. Как только его фигура скрылась из виду, Эрен облегчённо выдохнул и потёр переносицу. Он так скоро с ума сойдёт. С этим племянничком никаких нервных клеток не хватит.

— Это был последний раз, Эрен, — сказал капитан, зацепляя связку ключей за шлёвки брюк. — В следующий раз он отправится в колонию для несовершеннолетних. Думаю, ты бы не хотел этого.

Леви исподлобья посмотрел на Эрена. Правда, не хотел. Эрен не раз вспоминал свой опыт, и каждый раз его передёргивало. А при том, что дети бывают ещё более жестоки, чем взрослые, всё могло бы закончиться плачевно. И Микасу подводить совсем не хотелось. Она доверила ему своего сына, самое драгоценное, что у неё было.

— Да, я запомнил, капитан. Но я уже устал с ним нянчиться. — Тут в кармане брюк Эрена запиликал брелок от сигнализации автомобиля. Йегер достал ключи и взглянул на дисплей. — Вот же маленький засранец, — прошипел он.

— Ему не нянька нужна, — устало проговорил Леви, — а отец.

Эрен удивлённо посмотрел на капитана и улыбнулся.

— Может, хотите попробовать?

Аккерман прищурился, и лицо его приобрело абсолютно каменное выражение.

— Пошёл вон.

Эрен вышел на парковку, где Армин в нетерпении притопывал ногой возле автомобиля. Машина пару раз пикнула и снялась с сигнализации.

— Можно было и не пинать, — укоризненно проговорил Эрен, подходя к автомобилю.

— Можно было и не ставить на сигнализацию, — огрызнулся Армин.

Он снял рюкзак со спины и плюхнулся на мягкое сидение. Эрен устроился на водительское и вставил ключ в зажигание.

— Ну знаешь ли, не хотелось бы, чтобы его угнали.

Армин усмехнулся и посмотрел на дядю, как на дурака.

— Угнали? Вот эту вот развалюху? Ты серьёзно думаешь, что это мусорное ведро кому-нибудь нужно? Да это ржавое корыто, — племянник похлопал ладонью по приборной панели, — даже в металлолом не возьмут.

Как же Эрен не любил разговоры о своём любимом подержанном пикапе. Он купил его два года назад с рук, у одного из автомастеров. Да, он был с пробегом, да, ржавчина уже проела в некоторых местах корпус до дыр, но Эрен полюбил свой пикап чуть ли не так же сильно, как и его предшественника — чёрную «ласточку». Когда Армин впервые увидел автомобиль дяди, он бросил всего одну короткую фразу: «Самое дерьмовое вложение денег, которое я когда-либо видел». Йегер проводил сутками в мастерских, ремонтируя и обновляя свой пикап, чтобы сделать из него конфетку. Но и тут племянник был непреклонен — «Сколько старуху не крась — моложе она не станет». «Главное, что «старушка» заводится и сама передвигается», — ответил тогда Эрен.

— Армин, я заколебался тебя уже из обезьянников вытаскивать.

— Блин, началось, — цокнул языком Кирштайн и отвернулся к окну.

— Когда ты уже за ум возьмёшься? — не отставал Эрен. — Как ты вообще додумался до такого, церковь разрисовать? Церковь! У тебя мозги есть?

— Я лишь показал им свою веру, — пробубнил Армин.

Эрен шокировано уставился на племянника. Он ожидал любого ответа, но это просто верх оправданий.

— Зелёные орки со свиными рылами?! Это твоя вера?!

— А что такого? — изумился Армин. — Человек вправе сам выбирать своего Бога.

— И как же интересно называется твоя вера? Оркоизм?

Эрен издал тяжёлый вздох и, положив руки на руль, упёрся в них лбом. Этот разговор ничего не даст. Он принесёт свои плоды, только если отдача будет с обеих сторон, а Эрен сейчас будто со стеной говорит. Он уже не знал, как достучаться до племянника и поставить этого слепца на путь истинный. Эрен перепробовал и кнут, и пряник, но Армин был непреступен, и Йегер очень боялся, что племянник может закончить так же, как его «кореша». Эрен выпрямился и повернул ключ в зажигании. Пикап издал пару вжиков, но мотор так и не завёлся. Эрен попробовал ещё раз, но результат тот же. Армин недовольно вздохнул и закатил глаза.

— Она заведётся, — уверенно сказал Эрен.

Он вновь повернул ключ, и автомобиль натужно, будто на последнем издыхании, завёлся. Эрен заулыбался и выразительно посмотрел на племянника, но тот неотрывно пялился в окно.

Войдя в квартиру, Армин стянул носком с пяток кеды и прошлёпал в свою комнату. Неаккуратность была ещё одной его отвратительной чертой. Когда Эрен забрал племянника к себе, он обустроил спальню под его комнату, перетащив туда стол и компьютер, а сам перебрался в гостиную — благо, он сделал там ремонт и выкинул этот дурацкий жёсткий диван, заменив на большой и мягкий. И теперь гостиная и спальня были как операционная и свалка. Да только из-за того, что Армин обитал не только в своей комнате, свалка была по всей квартире. Эрен молча взял разбросанные кеды племянника и аккуратно поставил их на подставку для обуви, а затем разулся и сам. Раздался негромкий бух, как будто что-то упало, и из гостиной потягиваясь и зевая выполз рыжий кот. Тихонько мурча, он приластился к хозяину и обвил хвостом его ногу.

— Привет, Лютик. — Эрен погладил кота по голове. — Хорошо тебе, дрыхнешь целый день.

Кот мяукнул и, привстав на задние лапы, опёрся передними на ногу Эрена, растягивая спину. Но старый Лютик — кот с подвохом. Он тут же выпустил острые когти и впился ими в бедро Йегера.

— Паршивец! — шикнул Эрен и несильно пнул кота, потирая больное место. — Что ж ты меня так не любишь?

К слову, Эрена не любили ни животные, ни дети. Вообще. Никакие. «Лицом, что ли, не вышел?», — думал он иногда.

Эрен зашёл в кухню и глянул на часы — возвращаться на работу не было уже никакого смысла. Он поставил на стол высокий стакан и достал из холодильника бутылку молока. Ну вот опять, снова выслушивать от начальника про свою некомпетентность, снова придётся брать отгул за свой счёт, а зарплата и так была невысокая. Только получишь, и её уже нет: коммунальные платежи, еда, техобслуживание машины, Микасе с Армином помощь нужна. Да и Саша… Хотя она никогда ничего у него не просила. Громкие басы молотом ударили по барабанным перепонкам Эрена. Рука дрогнула, и молоко полилось мимо стакана, заливая стол. Быстро растёкшись, молоко дошло до середины стола и залило лежавший на нём небольшой слуховой аппарат.

— Чёрт.

Эрен быстро забрал его, отряхнул, смахивая белые капли, а для верности вытер о брюки. Как же Эрен устал.

— Армин! — попытался перекричать он громкую музыку, но тут впору громкоговоритель доставать.

Эрен вошёл в комнату племянника. Армин лежал на кровати, скрестив ноги, и беззаботно читал очередную хрень. Под хренью Эрен понимал комиксы, фантастику и прочую ерунду, которые, по его мнению, пишут для недалёких подростков.

— Армин! — вновь позвал Эрен.

— Не кричи, — отозвался племянник, — я не глухой. И научись уже стучаться.

Йегер выключил надрывающийся музыкальный центр.

— Да что-то не заметно, и я как-то не привык стучаться у себя дома.

Армин недовольно посмотрел на дядю. Вопрос о том, что Армин мог спокойно жить один у себя в квартире, а не перебираться к Эрену, был ещё одной их больной темой.

— Сколько раз я просил тебя не разбрасывать его где попало? — Эрен потряс в руке слуховой аппарат. — Если ты стесняешься его носить, то просто спрячь его за волосами, никто и не увидит. И постригись уже, а то так глаз себе скоро выколешь.

Армин тряхнул головой, убирая длинную чёлку с глаз.

— Одной инвалидностью больше, одной меньше. Какая разница? — равнодушно сказал он, не отрываясь от чтения. — И он, кстати, не работает.

Вот те раз! Эрен развёл руками и хлопнул себя по ногам.

— Это уже второй за полгода. Как и твои краски он достаётся не за бесплатно. Твоя мать день и ночь вкалывает, чтобы обеспечить тебя. Мог бы к вещам и аккуратнее относиться. Что с ним не так?

— Он звенит и издаёт странные звуки.

— Ты громкость настраивал?

— Да, — раздражённо ответил Армин.

Эрен включил слуховой аппарат и вставил в ухо.

— Ну-ка, скажи что-нибудь.

Кирштайн-младший скосил глаза на дядю и перевернул лист.

— Говорю «что-нибудь».

Слова прозвучали для Эрена чётко и громко, даже слишком громко для его отличного слуха — чуть сам не оглох. Эрен вынул аппарат и поработал челюстью, чтобы снять заложенность в ухе и избавиться от шума.

— Всё с ним нормально, — сказал он, кладя приборчик на прикроватную тумбочку. — Так что будь добр, береги его и пользуйся.

Армин цокнул языком и перевернул очередную страницу.

Это случилось, когда Армину было четыре года. Осенью он подхватил простуду, что бывало довольно часто, поскольку Армин родился на пять недель раньше срока с ослабленным иммунитетом. Болезнь протекала долго, и Микаса целыми днями сидела возле сына, трясясь над каждым его чихом. Эрен посмеивался над сестрой, мол, простудой болеют все, и пока ещё никто «концы не отдал». Накаркал Эрен. Резкое повышение температуры, сильная головная боль и тошнота. «Скорая», реанимация и неутешительный диагноз — острый средний отит. Малышу сделали операцию, но время ушло, и в итоге частичная потеря слуха на правое ухо у Армина и затяжная депрессия у Микасы. И если Аккерман смогла вылечить себя — не без помощи мужа, конечно, — то инвалидность сыну на всю жизнь.

Эрен вздохнул, уже сам не зная который раз за день, вышел из комнаты и вернулся на кухню, где Лютик с мурчащим удовольствием слизывал пролитое молоко.

Квартира вновь наполнилась оглушающей музыкой.

========== Глава 2 ==========

Армин засунул карандаш в рот и, подперев левой рукой щёку, отвернулся к окну. Очередной скучный урок биологии. И почему вообще за детей решают, какие предметы им изучать в школе? А, ну да, конечно, потому что они «ещё не знают, какую профессию им выбрать в будущем, ведь их так много, и все они таки-и-ие интересные».

«Ага, — усмехнулся Армин, — особенно профессии проктолога и чистильщика клеток в зоопарке. Там столько всего интересного можно найти».

Настроение было сегодня паршивым. Что-то среднее между «как же всё задолбало» и «дайте спокойно умереть». К вечному недосыпу добавилось полное отсутствие вдохновения. Рука Армина жаждала что-нибудь нарисовать, что-нибудь фееричное, такое, что до него ещё никто никогда не рисовал. Но вместо этого из-под карандаша выходили какие-то непонятные каракули, название которым пока ещё ни один нормальный человек не придумал. Живопись Армин полюбил ещё в детстве. Сначала рисовал мелом на асфальте, как и все обычные дети, затем перенёс рисунки на бумагу. Будучи постарше, стал интересоваться работами знаменитых художников и техникой выполнения тех или иных элементов. Армин очень хотел пойти на курсы по рисованию или даже поступить в художественную школу. Раз заикнулся родителям об этом, но после недоумевающего взгляда матери и хмурого лица отца больше не напоминал о своём увлечении. Армин был самоучкой, долгим и усердным трудом добился больших успехов, но до человека, который мог бы покорить окружающих своими картинами, ему было ещё очень и очень далеко. Этот факт сильно расстраивал Армина и загонял его и так мизерную самооценку на самое дно. Так он и стал анонимным уличными художником-граффити. Рисовал по большей части для себя, чтобы выговориться, но не переставал надеяться, что когда-нибудь его заметят. А пока его замечали только полиция и Эрен. И если первая молча сажала в камеры временного содержания, то последний вечно выносил мозг своими нравоучениями. Иногда Кирштайн жалел, что перенесённая в детстве болезнь не лишила его слуха полностью. Вот и вчера не обошлось без скандала. Хорошо ещё Эрен не узнал, что Армин прогулял химию. Армин ненавидел, когда Эрен лез в его жизнь. Он ему не отец, по сути, он ему вообще никто. Эрен не был кровно связан с матерью Армина, так что не Йегеру учить жизни своего «племянника», тем более что и его самого нельзя назвать праведником.

Армин скосил глаза вниз и остановился взглядом на невысокой блондинке, разговаривающей с подругой возле входа в школу.

«Счастливые, — с тоской подумал он, — их уже отпустили».

Её звали Лия, она училась в параллельном классе и была одной из самых популярных девушек в школе. Красива, мила, со всеми приветлива — прямо ангел во плоти. Таких девушек Армин всегда считал кем-то неземным, недосягаемым для простых смертных. Кирштайн не считал себя уродом, но и спортивным красавцем он тоже не мог себя назвать, именно поэтому свято верил, что такие, как Лия, никогда даже не взглянут в его сторону. Закон «противоположные полюса притягиваются» работает только в физике, в отношении же людей он терпит полное фиаско. Армин частенько наблюдал за парами, и всегда было одно и то же: либо оба партнёра красивы, либо оба, по его мнению, может, и не уроды, но даже не дотягивали до критерия «милые». Поэтому ему и оставалось что только смотреть на неё издалека и тихонько вздыхать, как и добрые девяносто пять процентов всех парней в школе. В это же мгновение Лия повернула голову в сторону окон и, взглянув на второй этаж, махнула рукой в знак приветствия. Сердце в груди Армина бухнуло и будто остановилось — быть не может, блестящие голубые глаза смотрели прямо на него. Армин открыл рот и выронил карандаш. Юноша быстро поозирался вокруг и вновь удивлённо уставился на Лию. Она сейчас ему помахала?! Кирштайн показал на себя пальцем, и девушка, хихикнув, кивнула. Оп, сердце вновь забилось да так сильно, что, казалось, рёбра просто не смогут его сдержать. Всё это было похоже на какой-то прекрасный сон, и даже будь это так, Армин бы желал никогда не просыпаться. Он наклонил голову чуть вперёд, пряча глаза за чёлкой и глупо улыбаясь, и помахал рукой в ответ. Но вот к девушкам подошли трое парней, и Армин напрягся, а улыбка сошла с губ. Лия была популярна и, по закону жанра, у неё обязательно должен быть не менее популярный «парень-тире-красавчик-тире-спортсмен». И такой имелся в лице Зака Па́тки — капитана школьной бейсбольной команды. Высокий, мускулистый, с до омерзения красивой мордой — у него было всё, чтобы клеить девчонок и чувствовать себя на все сто. Мозгов, правда, не доставало, но для махания битой его ума было вполне достаточно. Зак обнял Лию за шею и поцеловал её в губы. Армин сказал бы даже засосал. Кирштайн ненавидел открытое проявление чувств. На кой чёрт нужно это прелюбодеяние?! Чтобы самоутвердиться? Показать, что ты альфач, закадривший самую крутую девушку? Пометить её как собственность? Армин скривился, точно съел целый лимон за раз.

«Выглядит жутко», — подумал он.

— Кирштайн.

«Долбанная утка*!».

— Армин Кирштайн!

Отрезвляющий ластик прилетел прямо в голову. Армин охнул и потёр ушибленное место. Грозная тень нависла над партой, и Армин медленно повернул голову. Биологичка — суровая женщина, хотя женщиной можно назвать её со скрипом, не та комплекция. Она поправила очки в роговой оправе и упёрла руки в бока.

— Чем ты тут занимаешься, позволь спросить? — строго сказала она и тыкнула обратной стороной ручки в учебник Армина, где было карандашом нарисовано что-то среднее между голым землекопом и рыбой-капля: — Это ещё что?

Армин посмотрел на рисунок, скосил глаза на доску, на которой магнитами был прикреплён плакат с анатомией человеческих мышц, и невинными глазами посмотрел на учителя.

— Э-эм, человек? — улыбнулся он и пожал плечами.

Всё, приплыли.

Армин поправил слуховой аппарат и сунул руки в карманы любимой толстовки. Как же он был зол. На себя, на биологичку, на этого тупицу Зака, особенно на последнего. Малого того, что тот своей любовной выходкой испоганил настроение пуще прежнего, так ещё и от учителя из-за этого досталось. А учитывая, что она публично сделала ему выговор, достанется и от Эрена — ему-то обязательно сообщат об этом. Опять видеть укоризненный взгляд чуть выцветевших зелёных глаз, как напрягаются мышцы его тела и раздуваются ноздри. Выглядело жутко, до мурашек по спине. Армин не боялся Эрена, но его рассерженный вид всегда заставлял его трепетать. Отчасти это было связано с прошлым Йегера. О том, что он сидел в тюрьме за убийство, Армин узнал почти сразу после смерти отца. Это был первый раз, когда в Кирштайне-младшем что-то надломилось и в их отношениях появилась трещина. Армин жёстко осуждал дядю за содеянное, он не мог принять тот факт, что Эрен одним взмахом забрал у кого-то дорого человека. Не мог смириться с тем, что он поступил с кем-то так же, как поступили с ним. Мать пыталась защитить брата, уверяя, что, если бы не он, она бы подверглась сексуальному насилию, но Армин твёрдо стоял на своём — никто не имеет права забирать чужую жизнь.

Армин очень любил своего отца. Он восхищался им, его работой, Жан действительно был для сына примером для подражания, и когда его не стало, Армин будто потерял свет, который вёл его в этой жизни. Он очень сильно тосковал и, может быть, смог бы справиться со своим горем, если бы не остался совсем один. Четыре года назад Армин потерял не только отца, но и мать.

Юноша сжал зубы и пнул валявшуюся на тротуаре жестяную банку из-под колы. Она отскочила от бордюра и прилетела прямо под колёса проезжающего мимо автомобиля. Раздался хруст раздавленной банки, и где-то внутри Армина точно так же хрустнула любовь к жизни. Он бы не сказал, что был уж так несчастен — у него была крыша над головой, он не голодал, да и недостатка в общении не испытывал, — но у Армина не было самого главного — поддержки и родительской заботы. Армин горько усмехнулся. Вроде бы и мать тряслась над ним, как над беспомощным младенцем, и Эрен проявлял интерес к его жизни, только вот…

Слуховой аппарат издал протяжный громкий писк. Армин не врал, когда говорил, что он сломался. Это стало проявляться около недели назад, сначала небольшие помехи и шумы, а потом дошло до оглушающего звона. Армин приложил ладонь к правому уху и уменьшил громкость приборчика. И только он успокоился, что этот изматывающий писк утих, как произошло нечто странное. Шёпот, Кирштайн не поверил своим ушам, он слышал шёпот из аппарата. Десятки мужских голосов будто вторглись в его голову, произнося каждый на свой лад непонятные слова. По спине побежали мурашки, и Армин быстро выключил слуховой аппарат. Но стало совсем жутко, когда голоса не исчезли.

«Хах, — усмехнулся про себя парень, — это что, слуховые галлюцинации?».

И собственные мысли утонули в чужих голосах. Армин повернулся к противоположной стороне дороги и застыл на месте. Он увидел молодого человека ненамного старше себя, который не мигая смотрел прямо на него. Стало трудно дышать, этот взгляд будто прожигал изнутри и гипнотизировал. Было что-то странное в этом светловолосом парне в белой рубашке и таких же белых штанах, и дело даже не в том, что он стоял босиком, — прохожие как будто и вовсе не замечали его, словно этого чудака и не было. Армин не шевелясь смотрел на незнакомца, незнакомец неотрывно следил за ним. Глаза в глаза, напряжённо, только они вдвоём в этом пустом мире. И тут незнакомец открыл рот, и из шепчущих голосов, заглушая остальные, зазвучал один единственный:

«Справа!».

Будто по команде, Армин повернул голову направо и в последний момент смог выскочить из-под колёс засмотревшегося на телефон велосипедиста. Кирштайн судорожно выдохнул, руки мелко дрожали.

— На дорогу смотри, урод! — прокричал он удаляющемуся «водиле».

Армин вновь посмотрел на противоположную сторону дороги, но светловолосого парня уже и след простыл.

— Что за?.. — выругался Кирштайн-младший и поправил на плече рюкзак.

На свой страх и риск он вновь включил слуховой аппарат и перевёл дух, когда не услышал ничего, кроме типичного шума городской улицы.

***

Эрену почему-то в голову пришла фраза «Держите меня семеро». И эти семеро, а лучше даже десятеро, пригодились бы сейчас как нельзя кстати, иначе директор творческой службы грозился заполучить отменный фингал на пол-лица и лишиться пары зубов. В рекламном агентстве «Холлидэй групп» Эрен работал уже пятнадцать лет, у него и раньше были конфликты с коллегами, но ещё никогда споры не доходили до драк. А всему виной стал заказ одной стоматологической клиники, создавшей новшество в области детских зубных имплантатов. Заказ сулил рекламному агентству неплохие деньги за выполнение, и немудрено, что заняться дизайном наружной рекламы вызвался лично Рудольф Липшиц, директор творческого отдела, — вся немалая доля от прибыли пошла бы ему в карман. Эрен знал по разговорам, что он немного придурковат, но чтобы создавать рекламу с сексуальным подтекстом…

— Я не буду связываться с субподрядчиками, чтобы выпускать во эту вот ху… кхм. — Эрен смял бумагу с макетом рекламы и выбросил её в мусорное ведро.

Липшиц раскрыл рот и чуть не расплакался. Воцарилось молчание: Саша сжала между пальцами карандаш и опустила голову, пряча улыбку за волосами, начальник медийного отдела начал что-то быстро писать в телефоне, а административный директор, казалось, и вовсе не понимал, что происходило.

— Да… да как вы можете так грубо относиться к чужому труду?! — завопил Липщиц. — Мистер Сакс, скажите хоть что-нибудь, — обратился он к административному директору. — Он же нам так все сроки сорвёт. Этот проект уже был согласован с заказчиком.

— Значит, у заказчика мозгов не больше, чем у вас, Рудди, — язвительно парировал Эрен.

Сакс открыл глаза и устало окинул взглядом споривших.

— Эрен, — спокойно начал он, — мистер Липшиц прав, у нас нет времени пересматривать дизайн, и заказчик уже дал согласие. Если мы не хотим сорвать сроки, то надо связываться с типографией и отправлять на печать.

Йегер внимательно посмотрел на Сакса.

— Я не буду отправлять это на печать, — твёрдо повторил Эрен и гордо добавил: — Хотите — можете увольнять.

Начальник медийного отдела на секунду оторвался от телефона, хмыкнул и вновь уставился в экран.

— Вам надо избавляться от своих амбиций, — пропищал Липшиц, обращаясь к Эрену.

— А вам надо избавляться от недотраха, — ответил ему Йегер.

Саша прыснула, но под злым взглядом Рудольфа взяла себя в руки и перестала улыбаться, хотя сделать это получилось ох как нелегко.

На этой ноте Эрен откланялся и вышел из зала для совещаний.

Он подошёл к большому окну, сделал глоток из стаканчика с кофе, и его тут же передёрнуло. Эрен настолько был зол и разочарован сложившейся встрече директоров, что, покупая кофе в автомате, забыл убрать сахар до нуля и теперь его капучино больше походило на растаявшее мороженное с кофейным ароматизатором.

— Ну ты и задал, Эрен. Да, тяжела работа начальника производственного отдела.

Сзади подошла Саша и обняла его.

— Блин, ну как вообще можно было додуматься до такого? — причитал Йегер. — Мы, старое поколение, ещё, может, ничего и не заподозрим, но у молодёжи сейчас мозги кисельные, они в любом жесте и слове скрытый эротический смысл видят.

— Брюзжишь, как старичок, — подразнила его Саша и после небольшой паузы добавила: — А что, звучит: «Качество на десятилетия. Теперь вставляем и детям».

— Ага, а под слоганом поза тридцать четыре.

— Лёгкая эротика, — улыбнулась Саша.

— Тяжёлая триста двадцать шестая статья уголовного кодекса, — безрадостно отозвался Эрен.

— М-м, педофилия?

— Она самая.

Саша рассмеялась и положила голову на плечо Эрена.

— Я поговорю с заказчиком, может, удастся переубедить его.

— Спасибо. — Эрен развернулся лицом к Браус и легко поцеловал её в губы.

Официально они начали встречаться десять лет назад. До этого виделись на могиле Армина, затем стали часто перезваниваться. Тринадцать лет назад, узнав, что филиал «RR-Corporation» обанкротился и закрылся, Эрен предложил безработной Браус должность в отделе по работе с клиентами в «Холлидэй групп», и та с радостью приняла предложение. Саша всегда поддерживала Эрена и дарила ему свою заботу. Она была рядом, когда Эрен переживал нелепую смерть Ханнеса, упавшего пьяным на лестнице и свернувшего шею, помогла им с Микасой после кончины Жана, совершенно не требуя ничего взамен. Эрен чувствовал неумолимую тягу к Саше, но печальный опыт с Хисторией волоком тянул его назад и ставил непреодолимую преграду в их отношениях. Поэтому Браус пришлось брать всё в свои руки. Сама пригласила Эрена на свидание, сама призналась ему в любви и буквально поставила его перед фактом, что они теперь встречаются. Эрен не смог отказать, только не задорной Браус. Йегер был очень благодарен ей за то, что она сделала за него такой трудный шаг, но десять лет сожительства — слишком большой срок, а сделать самой себе предложение руки и сердца Саша не могла. Эрен видел, что любимая очень хочет замуж, пусть она об этом никогда при нём не заикалась, но его трусость и прошлое рубили на корню все мечты о браке.

— Кстати, кофе не хочешь?

Саша недоверчиво посмотрела на стаканчик и взяла его в руку.

— Что, забыл сахар убрать? — Браус сделала глоток и сморщилась. — Боже, он даже для меня слишком сладкий. Мне кажется, это сахар с кофе. Кто может такое пить? А, знаю…

— Липшиц, — хором отозвались они и засмеялись.

— То-то он в двери еле пролезает, — добавил Эрен. — Вечером свободна?

Саша поставила стакан на подоконник и прильнула к Йегеру, слегка приподняв одну ногу.

— А что, есть планы?

— Ну, мы могли бы сходить куда-нибудь, в ресторан, например.

— Звучит неплохо, — обрадовалась Браус.

— Тогда китайский или мексиканский?

— М-м, средиземноморский.

Эрен удивлённо посмотрел на Сашу, она всегда поражала своим выбором.

— Я думал, ты не любишь морепродукты.

— Полюбила, — отозвалась Браус улыбаясь, — после твоих кальмаров.

— Ну вот, — с наигранной раздосадованностью проговорил Эрен, — из-за меня ты ступила на скользкую дорожку.

Саша несильно стукнула его в плечо и рассмеялась.

— Кстати, я тут подумала, может нам вместо Липшица Армина на работу взять? Он же, вроде, отлично рисует, да и вообще парень умный.

Эрен усмехнулся и присел на подоконник.

— Шутишь? Он, может, и рисует, но в рекламном агентстве работать точно не захочет. Да и вообще, Армин уже выбрал профессию.

Саша удивлённо посмотрела на любимого и присела рядом с ним.

— И что же это за профессия, интересно?

— Врач. Ещё пока, правда, не решил какой.

— Он сам тебе сказал об этом? — недоверчиво спросила Браус.

— Да. Ну, через Микасу. Сестра все уши прожужжала, так радовалась.

Саша вздохнула и, взяв ладони Эрена в свои, взглянула прямо в зелень его глаз. И что-то Эрену показалось в её взгляде печальное, с тусклыми отблесками тревоги. Она уже смотрела на него так, когда он сражался с горечью потерь близких, но тогда глаза цвета дурманящей корицы давали надежду на светлое будущее, сейчас же спасительный свет в них померк.

— Эрен, ты не думаешь, что Армину надо дать больше свободы?

— Свободы?! — взвился Йегер. — Мне кажется, её у него с лихвой, одна его вчерашняя выходка чего стоила.

— Церковные орки? — Саша подняла одну бровь.

— Господи, ты что, видела?

— Да их весь мир уже благодаря Интернету увидел, — усмехнулась Браус. — Но сейчас не об этом. Я про свободу выбора, Эрен. Позвольте ему самому быть творцом своей жизни.

Эрен не понимал, он не знал, о чём говорила Саша. У Армина было всё, чтобы быть счастливым и радоваться жизни. И Микаса, и он сам старались изо всех сил, чтобы он не чувствовал себя покинутым, чтобы у него было то, чего они сами лишились ещё в детстве. Они оберегали и защищали его, и Эрена очень сильно расстраивало то, что Армин совсем не ценил их заботу, каждый раз влипая в очередные неприятности. Иногда ему казалось, что племянник специально выводит егоиз себя.

— Если бы ему не давали выбор, он бы у меня уже давно сдавал нормативы и отдавал честь на плацу, — резко ответил Йегер. — Пусть скажет спасибо, что может учиться в школе, как и все обычные дети.

Саша вздохнула и слезла с подоконника.

— Вот об этом я и говорю, Эрен, — разочаровано сказала она и, грустно улыбнувшись, ушла.

Эрен проводил её задумчивым взглядом и скрестил руки на груди. Он очень хотел иметь семью, с женой и двумя детишками, но его неспособность переступить свой страх и бесплодие Саши превращали его желание в неосуществимую мечту. Эрен видел, с каким восхищённым взглядом Браус всегда смотрела на маленьких ребятишек и как её губы мелко дрожали, когда детки обнимали своих матерей. Саша очень любила детей и всю свою любовь отдавала Армину. Для неё он стал сыном, родным и любимым. В детстве она часто баловала его разными вкусностями и игрушками, брала его на прогулки в парк развлечений и ходила с ним на художественные выставки, когда тот стал постарше. Иногда, при виде улыбающегося Армина с «тётей Сашей», как называл Браус сам племянник, Эрена охватывала жгущая ревность. Но стоило только появиться нехорошей мысли о Саше, как где-то под корочкой огромными красными буквами всплывало предупреждение: «Не вини других в своих ошибках».

«И в чём же тогда моя ошибка?», — вновь повторил Эрен извечный вопрос и выкинул стаканчик с недопитым кофе в мусорную корзину.

Комментарий к Глава 2

*Фамилия Па́тка (серб. patka) с сербского переводится как утка. Вот Армин и зовёт его Зак Утка.

========== Глава 3 ==========

Армин уже начинал догадываться, почему физкультуру ставили последним уроком. После этих занятий даже пальцем пошевелить не можешь, не то чтобы целый день в школе отсидеть, вдумываясь в то, что так старательно пытается донести до тебя учитель. Армин бежал уже пятый круг, чувствуя, как силы с каждым преодолённым метром всё больше покидают его. Он ненавидел бегать, но каждый раз старался выложиться по полной. Бег был для него очень полезен, не в плане здоровья, конечно, — Армин вообще считал, что с каждой новой пробежкой он сокращает свою жизнь как минимум года на три, — а в плане практики. Ему частенько приходилось драпать от полиции, и с каждым разом получалось всё лучше и лучше. Последний раз он в расчёт не брал, тогда его поймал священнослужитель. Армин даже и подумать не мог, что эти толстосумы могут так быстро бегать.

Его в очередной раз обогнал одноклассник, и Армин, смахнув с глаз мокрую от пота чёлку, чуть прибавил темп. Краем глаза он наблюдал, как Зак со своим дружком старательно машет битой, оттачивая бейсбольные приёмчики. Ох, как же Армин ненавидел эту слащаво-радостную улыбку на губах Утки, как этот самодовольный селезень хорохорится перед девчонками. Кирштайн не любил показушников, ведь за внешностью у таких людей скрывалось ничего, абсолютный ноль, пустота, с ними даже поговорить не о чем было, хотя Патка был последним человеком, с которым Армин стал бы вести беседу. Заку сделали подачу, тот замахнулся, и Армин отвёл взгляд.

«Да чтоб тебе этот мячик в лоб влетел», — зло подумал он.

Где-то далёким эхом прозвучало отчаянное «Берегись!», слуховой аппарат пронзительно запищал, и Армин, споткнувшись о собственную ногу, кубарем полетел на шершавое покрытие беговой дорожки — бейсбольный мяч просвистел всего в паре сантиметров над его головой. Руки в кровь, ноги в кровь, на подбородке заметная ссадина, да ещё и приборчик выпал из уха и издал нехороший треск. Сквозь густую пелену всеохватывающей боли и шума в ушах, Армин почувствовал, как кто-то подбежал к нему и стал нещадно теребить за плечо, только ухудшая самочувствие. Хотелось встать и как следует вдарить этому чёртову помощничку, но сил не осталось совсем.

— Эй, парниш, ты как, цел? — прозвучал над ухом приглушённый голос.

И этот голос Кирштайн желал бы вообще никогда не слышать. Он кое-как разлепил веки и взглянул на нависшего над ним Зака. В глазах двоилось, и Армин чертыхнулся про себя — конфетная Утка в двойном экземпляре.

— В норме, — отмахнулся подросток и приподнялся на локтях.

«Да ни хрена не в норме», — мысленно добавил он, когда боль новой волной разлилась по телу.

Армин встал на ноги и слегка пошатнулся. Он скосил глаза в сторону группы хихикающих над ним девчонок и цокнул языком, заработал себе звание неудачника года.

— Отлично, — Зак похлопал Армина по плечу и улыбнулся. — Будь аккуратнее в следующий раз.

Он покрутил биту в руке и удалился прочь. Кирштайн проводил его взглядом исподлобья и критически осмотрел себя — прекрасно, ещё и штаны на коленке порвал. Он осмотрелся вокруг и подобрал с земли слуховой аппарат.

«Только работай, только работай!», — взмолился подросток.

Армин даже боялся представить, что с ним сделает Эрен, если узнает, что племянник сломал очередной дорогостоящий аппарат. Его и так уже лишили карманных денег на две недели, а за это вообще могли посадить под домашний арест. А это значит, что никаких видеоигр и прогулок, а только учёба, учёба и ещё раз учёба. Армин вставил слуховой аппарат и пару раз сдвинул слайдер включения-выключения. Полная тишина в ухе и безнадёга в душе.

Но если Кирштайну-младшему и не везло в какой-то день, то не везло по полной, так, чтоб жизнь Раем не казалась. Иногда бывали дни, когда Эрен заканчивал на работе пораньше и заезжал за племянником в школу. Армин, конечно, был рад, что не нужно было добираться до дома общественным транспортом, но каждый раз, когда на школьный двор заезжал старый потрёпанный пикап и подросток уныло плёлся к зовущему его Эрену, Армин хотел провалиться со стыда. А Эрен уже ждал на подъездной, оперевшись на дверцу автомобиля и скучающим взглядом рассматривая пейзаж школьного двора. Но увидев хромающего к нему Армина, скука на его лице сменилась… Кирштайн даже не мог подобрать слов, описывающих это выражение: не то грозно-взволнованное, не то насмешливо-жалостливое.

— Так, — протянул Йегер, критически осматривая племянника, — с кем подрался?

— Ни с кем, — угрюмо отозвался подросток, — я сам.

— Сам себя избил? — удивлённо поинтересовался Эрен.

— Сам на пробежке упал.

Йегер аккуратно взял его за подбородок и оглядел лицо. Армин шикнул и выдернул голову.

— Хорош, — проворчал он, — нормально всё.

— Сядь, — приказал Эрен, открывая дверцу автомобиля со стороны пассажира.

— Да не надо…

— Сядь, — тоном, не терпящим препирательств, повторил Йегер, и Армин покорно плюхнулся на сидение.

Эрен присел на корточки и, задрав джинсы племянника, осмотрел чуть кровоточащие свежие раны на ногах.

— Вечно у тебя всё не слава Богу, — причитал он.

— Я не виноват. Слуховой аппарат опять чудит.

— Слуховой аппарат у него чудит. Мозги у тебя чудят. — Эрен резко вскинул голову и, поднявшись, провёл по волосам племянника рукой, убирая их с правого уха. — Где он?

Армин достал из кармана слуховой аппарат и показал дяде. Сеть больших трещин покрывала бежевый пластик приборчика словно паутина.

— Он выпал из уха, когда я упал, и… — подросток запнулся. Вот сейчас главное Эрену в глаза не смотреть. — Сломался, короче.

Эрен вздохнул и провёл ладонью сзади по шее.

— Хорошо хоть шею себе не сломал, — проговорил он.

Но Армин знал, что его слова надо было интерпретировать как «Лучше бы ты шею себе сломал».

За то недолгое время, что Эрен елозил мокрой ваткой по ссадинам племянника и наклеивал стерильные пластыри, Армин успел пошипеть, побрыкаться от жжения в местах содранной кожи, некультурно выругаться, за что незамедлительно получил нагоняй от дяди, и даже разочек пискнуть, что в его планы ну вообще никак не входило. Эрен же в свою очередь не упустил шанс вновь прочитать моральную лекцию, позлорадствовать, что по его виду было ему как бальзам на душу, и назвать Армина неженкой. Пока Йегер боролся с упаковкой очередного пластыря, которая ну никак не хотела открываться, Армин, сгорая от стыда под пристальными взглядами школьников, устремил свой взор к выходу из здания, где по лесенке лёгкой походкой спускалась Лия. О, Армин бы хотел прокручивать этот момент снова и снова. Раз за разом в замедленной съёмке просматривать, как шёлковым платком развеиваются по ветру блестящие светлые волосы, как подпрыгивает её грудь в декольте открытого топика. Подъехал большой чёрный внедорожник, и Лия, закинув сумку на заднее сидение и аккуратно ступив на ступеньку, залезла на переднее. За рулём автомобиля сидела миловидная женщина средних лет, и Кирштайн поразился, насколько Лия похожа на свою мать. Будь, наверное, её мама лет на двадцать моложе, их было бы не отличить. Лия повернула голову в сторону Армина и, увидев его, улыбнулась и помахала рукой. Волна теплоты разлилась по телу парня. Она опять ему помахала! Армин расслабился и блаженно улыбнулся.

— Выглядишь так, как будто кайф с этого ловишь, — прозвучал отрезвляющий голос Эрена.

Йегер наконец открыл пластырь и хорошенько шлёпнул им по ноге племянника, заклеивая ссадину и приводя того в чувство. Армин шикнул и отдёрнул ногу. В это время внедорожник вырулил на дорогу и скрылся за забором.

— Отлично, — довольно проговорил Эрен, вставая в полный рост и отряхивая руки. — Остальными займёмся дома.

Йегер сел за руль и завёл мотор, — к счастью, с первого раза. И прежде чем пикап выехал со школьного двора и, перестроившись во второй ряд, помчался в сторону окраины Шиганшины, Армин невзначай посмотрел на кленовую аллею, где между тонкими стволами деревьев за ним внимательно следил знакомый незнакомец.

То ли вчерашняя встреча «лицо-земля» стала катализатором, то ли жизнь наконец решила сжалиться над бедным парнем, но вдохновение сегодня так и хлестало из Армина, и даже саднящие раны уходили на второй план. Кирштайн по обычаю сидел на широком подоконнике в конце школьного коридора. Это место было его любимым — люди здесь появлялись редко, с трёх сторон стены, а слева — завораживающий вид на город и озеро в уже зацветшем парке. Армин частенько приходил сюда на переменах, доставал из рюкзака альбом, карандаши с углём и начинал рисовать, целиком и полностью погружаясь в свой фантазийный мир, туда, где он мог быть тем, кем сам пожелает. Вот и сейчас он, вставив в левое ухо наушник и включив любимую песню, лёгкими движениями руки вырисовывал шпиль средневекового замка. Музыка всегда была его вдохновителем, с ней рисунки становились живыми, и порой казалось, что вот-вот герои сойдут с альбомных листов и расскажут свою историю. Армин чуть улыбнулся — только он, музыка, альбом… и чужие светлые волосы на нём. От неожиданности Кирштайн содрогнулся, и карандаши вместе с альбомом полетели на пол. Подросток повернул голову и встретился с удивлённым взглядом Лии.

— Н-не пугай меня так, — заикаясь проговорил он и вытащил из уха наушник.

— А? Но я же поздоровалась, — удивилась девушка.

Армин чуть не ударил себя по лбу — ну да, Лия же подошла со стороны слепой зоны, точнее, глухой. Он спрыгнул с подоконника и, присев на корточки, начал собирать карандаши.

— Извини, — пробубнил он, — не расслышал.

— Ты ведь Армин, да?

Кирштайн выронил собранные было карандаши и, приоткрыв рот, удивлённо вытаращился на лукаво улыбающуюся девушку. Да жизнь сегодня просто щедра на сюрпризы! Вдохновение пришло, Лия заговорила с ним да ещё и имя его знает! Армин было подумал, уж не скрыт ли здесь какой подвох.

— Д-да, — он вновь потянулся к карандашам.

— А ты красиво рисуешь.

— Да не так чтобы, — Армин наконец собрал карандаши и встал на ноги, повернувшись к девушке, — сердце в пятки ушло. Лия без стеснения уже листала его альбом и с интересом рассматривала рисунки. Нет-нет-нет! Этого никто не должен видеть!

— О, это я?

Лия показала лист с её портретом. Армину захотелось исчезнуть. Он рисовал его с её фотографии на страничке в социальной сети. Втайне от Эрена, от Саши и даже от старого Лютика. Причём последнего он страшился больше всего. Рыжий кот иногда так внимательно следил за ним своими жёлтыми глазами, что казалось, он откроет пасть и человеческим языком спросит, какой фигнёй на этот раз тот занимается.

— Не думала, что я так красива, — протянула Лия, вдумчиво вглядываясь в портрет.

— В жизни ты ещё красивее, — Армин наклонил голову вперёд, пряча глаза за чёлкой.

Тут девушка резко сократила между ними дистанцию и, положив ладонь на голову Кирштайна, приподняла его волосы, убирая их с глаз. Дыхание перехватило, их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Как же Армину хотелось коснуться её мягкой кожи, поцеловать её губы, но вместо этого он просто дрожал всем телом и тонул в голубизне её глаз. Щёки горели огнём, и Кирштайн очень надеялся, что его лицо сейчас не было схоже по цвету с задницей японской макаки.

— У тебя красивые глаза, — выдохнула Лия, и от её горячего дыхания по телу побежали мурашки. — Тебе не стоит их прятать. — Девушка отстранилась, и Армин смог перевести дух. — Можно я заберу его?

Армин кивнул, Лия аккуратно выдернула лист с портретом и, скатав его в трубочку, сунула в рюкзачок.

— Кстати, как твои раны? Не болят? — поинтересовалась она, протягивая альбом.

— Раны? — Армин непонимающе посмотрел на Лию.

— Ну, ты вчера упал на физкультуре.

Ну всё, прощай образ самодостаточного мужчины — привет тряпке.

— Да всё хорошо, — смущённо проговорил Армин. — Уже прошло.

— Лия!

По коридору, размахивая руками, на всех парах к ним спешил Зак.

«О, — подумал Армин, — а вот и «прынц» на белой палке».

Патка подбежал к Лии и, обняв её за шею, притянул к себе.

— Вот ты где, я тебя обыскался. Придёшь сегодня вечером на игру? — поинтересовался он у неё, облизывая губы. Содрать бы эту похотливую ухмылку с его лица. — Мы играем с командой из митранской старшей школы. Эти столичные мажоры, небось, не знают даже, как биту в руках держать, — самодовольно проговорил он. — Вот увидишь, как я их своим коронным ударом по стенке размажу.

Зак отошёл от Лии и сделал пару воображаемых замахов битой. Армин прикрыл глаза — показушничество Утки уже даже не бесило. Надо терпимее относиться к пустоголовым.

— Ну так как?

— Я приду, Зак, — как-то совсем безрадостно отозвалась Лия.

— Только не забудь. — Зак наконец посмотрел на Армина. — О, ты ж тот парниша. Как там тебя?..

— Армин, — помог Кирштайн.

— Ага. Ты это, извини за вчерашнее.

— Чего? — Армин непонимающе посмотрел на Патку.

— Приходи сегодня на игру, тебе понравится.

«Ага, — подумал Кирштайн, — всенепременно».

— А вы, кстати, чего тут делаете? — Зак недоверчиво окинул взглядом ребят.

Глаза Армина забегали. Да так, разговаривали просто, только вот Зак вряд ли своими утиными мозгами это поймёт.

— Армин мне свои рисунки показывал, — пришла на помощь Лия. — Из него вышел бы неплохой художник.

— Художник? — протянул Патка. — Хах, прикольно. Типа, Донателло?

Фейспалм.

— Ага, — поддакнул Армин, — типа, Донателло*.

Зак довольно улыбнулся. Молодец, блеснул умишком.

— Ты, вроде, хороший парень, Армин.

«Надо же, — пронеслось в голове у Кирштайна, — даже имя моё запомнил».

— Айда к нам, — продолжал Патка. — О, знаю, приходи завтра перед уроками на стадион за трибуны. Проведём тебе посвящение в настоящие пацаны.

— Зак, — одёрнула своего парня Лия.

— А что? Он, вроде, надёжный.

Лия прикрыла глаза, но промолчала. Армин понятия не имел, о чём треплется этот селезень, но что-то подсказывало подростку, что лучше об этом не знать.

— Ладно. Лия, нам пора, скоро звонок. Завтра в восемь за трибунами.

Патка отсалютовал и, развернувшись, побрёл прочь, размахивая воображаемой битой.

— До завтра, — попрощалась Лия и последовала за своим парнем.

— Пока, — тихо прошептал ей вслед Армин.

Он брёл вниз по улице, прокручивая в голове сегодняшний день. Впервые он смог поговорить с Лией с глазу на глаз. Лишь за одно это Армин готов был простить судьбе все те издевательства, которые она устраивала над ним. Он чувствовал себя сейчас маленькой сопливой девчонкой, смущавшейся и красневшей от одного лишь комплимента. Как-то совсем не серьёзно для семнадцатилетнего парня. Стало ещё хуже, когда Армин вдруг вспомнил прикосновение Лии и её прекрасное лицо рядом со своим. Он остановился и сжал руки в кулаки, чувствуя, как начинают пылать его щёки. Вот не дай Бог его сейчас кто из одноклассников увидит! Кирштайн-младший повернул голову и, приподняв чёлку, критически осмотрел в отражении стеклянной витрины своё лицо.

— Красивые, да?

Армин посмотрел на вывеску и, сунув руку в карман джинсов, побрякал несколькими монетками и одной мятой купюрой — последние оставшиеся деньги, но их должно было хватить.

— Я пришёл.

Армин зашёл в квартиру, снял со спины рюкзак и стянул кеды.

— О, а вот и наш «блудный сын» вернулся, — донося с кухни насмешливый голос Эрена.

— Эрен, прекрати, — а это уже была Саша.

Армин зашёл на кухню и, кинув на дядю недовольный взгляд, поздоровался с тётей Сашей. Эрен присвистнул и удивлённо-восхищённо окинул взглядом племянника.

— Вот это да, — протянул он, — неужто наконец-то подстригся. Где-то собака сдохла.

Армин провёл ладонью по заметно подстриженным волосам и наклонил голову чуть вперёд. И его пробрала лёгкая дрожь, когда понял, что больше не за чем было прятать глаза. Он остался совсем беззащитен.

— Не слушай его, Армин, — мягко проговорила Саша улыбаясь, — тебе очень идёт.

— С-спасибо.

Браус взглянула на часы и ахнула:

— Я ж к врачу опаздываю, совсем тут с вами засиделась.

Она быстро вышла с кухни, обула туфли и сняла с крючка сумочку.

— К врачу? — заволновался Армин. — Ты заболела?

— А, не-ет… это женский врач. Есть шанс, что я ещё смогу родить ребёночка, — заговорщически проговорила Саша.

Армин был в курсе личной проблемы тётушки и искренне переживал за неё.

— Здорово, — обрадовался он. — Желаю удачи.

— Спасибо. Ну всё, я побежала. — Саша поцеловала Армина в щёку и послала воздушный поцелуй Эрену. — Как только будут результаты, отзвонюсь.

Браус помахала рукой и закрыла за собой дверь.

— А чего она приходила? — поинтересовался Армин у дяди.

— Да вот, тебе кое-что передать.

Эрен поставил на стол небольшой бумажный пакет.

— Мне? А что там?

— Не знаю, — обиженно отозвался Эрен. — Саша запретила мне туда лазить.

Кирштайн открыл пакет, заглянул внутрь и достал оттуда пару баночек превосходной аэрозольной краски. Его счастью не было предела. Нет, он точно умер и попал в рай.

— Так вот как выглядит твой дьявол**! — воскликнул Йегер.

Армин сунул краски обратно в пакет и показал дяде язык. Да, Саша всегда баловала его, любила как родного, и Армин желал ей всего самого светлого и хорошего. Он хотел, чтобы тётя была счастлива, но… Подросток серьёзно посмотрел на Эрена.

— И долго ты ещё будешь мучить её?

— А? — Эрен непонимающе глянул на племянника. — О чём ты?

— О твоих взаимоотношениях с тётей Сашей. Как долго ты ещё будешь использовать её?

— Армин, — предупреждающе начал Эрен.

Вот оно, правда глаза колет.

— Может, уже будешь мужиком и возьмёшь на себя ответственность? — Уж если Армин и начал, то от своего уже не отступится. — Она любит тебя, а ты только и делаешь, что пользуешься этим. Сделай ей уже предложение, трус.

— Армин! — осадил его Йегер. — Наши с Сашей отношения — это наши с Сашей отношения. Мы сами как-нибудь с этим разберёмся, без детей.

Кирштайн кипел, он терпеть не мог, когда Эрен называл его ребёнком, при этом сам ведя себя как неразумный младенец.

— Меня раздражает твоё потребительское отношение к людям, — прошипел Армин. — И ребёнок здесь только ты.

Он сверкнул глазами и, забрав подарок Саши, вышел из кухни. Так было всегда, стоило только Армину почувствовать себя счастливым, как Эрен всё портил и затаскивал его обратно в Ад. И этот порочный круг, возникший четыре года назад, уже вряд ли когда-нибудь сможет разорваться.

— Если бы ты только был жив…

Комментарий к Глава 3

* Все в курсе, что Донателло (Донато ди Никколо ди Бетто Барди) был скульптором?

** Все помнят про ангела и дьявола на плечах у людей?

Затишье перед бурей

========== Глава 4 ==========

«Дурак! Дурак! Дурак! Дурак!».

Армин сглотнул и пересёк беговую дорожку школьного стадиона. Он вообще не собирался сюда приходить. Ни под каким предлогом, нечего ему здесь было делать, он ещё пока в здравом уме. Но вот он здесь, на пустом стадионе, всё ближе и ближе подбирается к трибунам.

«Совсем уже поехавший», — в сердцах обругал себя подросток.

Наверняка придёт в назначенное место, как придурок, один, а этот Зак будет где-нибудь стоять в сторонке со своими прихвостнями и ржать конём. Армин завернул за угол и… Каково же было его удивление, когда он увидел там Зака, его вечных спутников — Кирка, что повыше, и Акселя, что пониже, или наоборот, Армин вечно их путал, уж слишком они были похожи, — и — сильный удар сердца, бух! — Лию. Вот последняя для Кирштайна действительно была неожиданностью. Хотя, Лия и Зак встречаются, в общем-то, не так уж и удивительно, что они частенько ходят вместе. И весь энтузиазм Армина сразу скатился на нет.

— О! — воскликнул Патка, завидев Армина и помахав тому рукой. — Я же говорил, что он придёт.

Кирштайн подошёл к компании и окинул взглядом собравшихся. Кирк и Аксель вперились в него презрительным взглядом, но упорно молчали, а вот Лия явно была чем-то встревожена. И будь у Армина не так сильно забиты мозги любовью и восхищённым созерцанием её лика, он, возможно, обратил бы на это внимание. Зак по-дружески обнял Армина за плечи и притянул к себе.

— Ну, что, — радостно провозгласил он, — добро пожаловать в нашу дружную компанию. — Кирштайн уж хотел было открыть рот, что он не так уж и желает к ним присоединяться, но Патка перебил его: — Но! Для начала небольшое испытание.

— Эй, — подтолкнул в бок Зака Кирк-или-Аксель, — ты уверен, что ему можно доверять?

Парни критически осмотрели Армина.

— Да чего вы так ссыте? — воскликнул Зак. — Ну не похож он на фугáнок*.

Не похож на что? Кирштайн переводил непонимающий взгляд то на Зака, то на Кирка-или-Акселя, то на Акселя-или-Кирка, и всегда задерживался чуть дольше на Лии, скрестившей руки на груди и наблюдавшей за всем со стороны.

— Итак, — театрально начал Зак, — любой уважающий себя мужчина хоть раз в жизни должен попробовать это.

С этими словами Патка достал из кармана сигарету. Армин чуть не поперхнулся.

«Хах, больные, что ли?», — усмехнулся про себя он, но стало совсем не до смеха, когда Кирштайн приглянулся чуть лучше и понял, что это и не сигарета вовсе.

— Это что, травка?! — испуганно воскликнул он.

Зак быстро зажал ему рот и угрожающе придвинулся к самому его лицу.

— Ш-ш-ш, не стоит так кричать, — он прищурил свои серые глаза, и Армина пробрал озноб. Сейчас Патка совсем не походил на ту конфетную Утку, каким он всегда виделся. В его образе было что-то зловещее, и Армин очень бы не хотел, чтобы эта сторона Зака вдруг вышла наружу, — ты же не хочешь, чтобы нас услышали?

Кирштайн закивал, и Зак убрал руку.

— Н-но вы же спортсмены. За здоровый образ жизни и всё такое.

Парни посмотрели на Армина как на дурачка и засмеялись. Кирштайн сжал зубы, но промолчал — он терпеть не мог, когда над ним насмехались, особенно в тех случаях, когда смеяться было совершенно не над чем.

— Ох, Армин-Армин, — надменно проговорил Зак, смахивая с глаза слезу, — вот поэтому-то мы и курим.

«Логика просто десять из десяти», — подумал Армин.

— Это, — Патка указал на косячок, — то, что помогает нам успокоиться и восполнить силы. Из-за чего, по-твоему, я так крут?

«Да кто вообще сказал, что ты крут?».

Зак засунул в рот косяк и, достав из кармана зажигалку, зажёг его. Он сильно затянулся и выпустил облачко белого дыма, и Армин закашлялся, когда эта дрянь попала в лёгкие. Кирштайн внимательно следил, как косяк переходил от одного парня к другому. Затянувшись, Кирк-или-Аксель передал травку до сих пор молча стоявшей в стороне Лии, но та, нервно улыбнувшись, отказалась. Парень пожал плечами и протянул наркотик Армину. Нет, он на это не подписывался. Армин нервно переминался с ноги на ногу под настойчивыми взглядами парней, руки предательски дрожали.

— Вот же ссыкун, — насмешливо проговорил Аксель-или-Кирк.

— Подожди, — осадил его Зак. — Ну, Армин, ты с нами или нет?

И в глазах Зака вновь блеснула его вторая пугающая сторона. Армин сглотнул и затравленно посмотрел на Лию. Может, она поможет? Как вчера, когда он не знал, что ответить Патке. И сердце Кирштайна сжалось, когда в глазах девушки он не увидел ничего, кроме пустого безразличия.

— Ну, Армин, — подначивал Зак, — ты же не ребёнок, ведь так?

И рассудок Армина будто помутился. Вот оно, то запретное слово. Нет, Армин не был ребёнком. Никто не смеет его так называть! Он успокоился и, взглянув прямо в глаза Заку, твёрдой рукой забрал косяк. Хоть и напустил на себя внешнее спокойствие, но сердце выдавало его с потрохами — неистово билось, болело. Его внутренне «я» металось из стороны в стороны и оглушающее кричало: «Ты тупоголовый идиот, Армин!». Но он не мог отступить, ведь отступить — значит дать слабину, проиграть. Он не слабак, он не хотел быть слабаком в её глазах, в глазах той, кто сейчас так внимательно на него смотрела. Армин поднёс косяк к губам, по виску скатилась капелька холодного пота, казалось, что дыхание вот-вот остановится. Ещё секунда, мгновение…

— Эй, вы чего тут удумали?! — прозвучал со стороны грозный мужской окрик.

В конце трибун появился один из учителей и теперь грозно надвигался на учеников.

— Шухер, пацаны! — прозвучал над самым ухом чей-то истерический возглас.

И прежде чем Армин успел опомниться, Зак со своими прихвостнями уже драпанули прочь. Кирштайн безумным взглядом обвёл пространство вокруг в поисках убежища, но прятаться было некуда, оставалось только бежать. Не выпуская из рук косяк, Армин помчался вслед за Заком, спасаясь от грозного преследования кричащего что-то учителя. Но стоило ему преодолеть всего пару метров, как непонятный инстинкт заставил его повернуть голову направо. Там, за сетчатым забором, стоял он. Ноги Армина сами остановились и будто вросли в землю. За ним снова наблюдал светловолосый парень. Пристально изучал, следил за каждым его шагом.

— Армин, быстрее! — долетел до парня приглушённый голос Лии.

Его тело оцепенело, мир поглотило. Он отчётливо слышал своё тяжёлое дыхание, стук напуганного сердца и больше ничего. Окружение вновь размылось, словно в объективе расфокусированного фотоаппарата. Мир опять свёлся до двух человек.

— Да что ты делаешь? Выбрось его!

Лия грубо схватила Армина за запястье, приводя того в чувство. Только сейчас он понял, что до сих пор стоит возле трибун с косяком в руке. Надо бежать! Бежать, у него ещё есть…

— Попались, голубчики! — Мужчина схватил Лию за руку и удержал за шиворот Армина. — Ну всё, теперь не скроетесь, засранцы.

Армин испугано посмотрел на учителя, выронил из рук косяк и повернул голову в сторону забора — никого.

***

Эрен зажал мобильный телефон между ухом и плечом, перестроился на первую полосу и, остановив автомобиль, поставил его на ручник. Машины в потоке двигались медленнее черепахи инвалида, Эрен опаздывал на работу на добрый час и, судя по всему, уже можно было не спешить.

— Да, да, Микаса, — проговорил он. — Ест хорошо, учится хорошо, проблем не доставляет.

— Я же спрашиваю не просто так, — раздался из динамика чуть взволнованный голос Микасы. — Просто… Армин немного своенравный мальчишка, вот я и боюсь, как бы он там дров не наломал.

«Пф, немного своенравный, — подумалось Йегеру. — Мы вообще про одного и того же Армина говорим?».

— Не волнуйся, — заверил Эрен, — он в надёжных руках. Или ты мне не доверяешь?

Он зевнул и, уперев локоть в дверцу с открытым окном, положил на ладонь подбородок.

— Тебе? Конечно нет, — шутливо отозвалась сестра. — Кстати, я тут полазила по сайтам в свободное время и нашла прекрасный медицинский университет в столице. Отзывы о нём, вроде, хорошие, да и по цене приемлемо. Говорят, там преподают одни из лучших хирургов. Армину должно понравиться, как думаешь?

Эрен выглянул в окно и зацепился взглядом за рекламу стоматологической клиники. Ни ему, ни Саше так и не удалось переубедить клиентов и начальство переиграть дизайн рекламы на что-то более… культурное, и теперь это эротическое нечто огромным плакатом возвышалось над городом. Эрен прикрыл глаза и вздохнул — как бы ему хотелось развидеть это.

— Да, здорово, — равнодушно отозвался он. — Сама ему об этом расскажешь или мне обрадовать?

— М-м, даже не знаю. Ой, кстати, я ж наконец-то смогла отпуск взять, возвращаюсь через две недели.

А вот это известие не могло не порадовать Йегера.

— Я рад, — с облегчением ответил он. Тут загорелся зелёный сигнал светофора, Эрен снял пикап с ручного тормоза и собирался уже надавить на газ, но автомобили впереди так и не тронулись с места. — Езжай уже, ну! — прокричал он в открытое окно и надавил на клаксон. — Зелёный горит, не видишь, что ли?!

Эрен откинулся на сидение и закрыл глаза.

— Эрен, — тихо позвала сестра, — у тебя что-то случилось?

— С чего ты взяла? — устало проговорил он.

— У тебя голос совершенно пустой. Это связано с Сашей, да?

Эрен усмехнулся. От Микасы ничего нельзя было скрыть. Он действительно переживал не лучшие дни. Саша позвонила ему вчера поздно вечером и безжизненным голосом сообщила, что её шансы стать матерью равны нулю — яйцеклетки недееспособны, они мертвы. Казалось, сама Саша вчера была мертва. Эрен хотел ей помочь, хотел хоть как-то утешить любимую, сказать правильные слова, но вместо этого он только выдавил из себя чёртово «Мне жаль». Он предлагал приехать к ней, но Браус отказалась, сославшись на то, что хочет побыть одной. А он, дурак, не настаивал, так легко согласился, за что впоследствии ещё больше возненавидел себя. Эрен уже со счёта сбился, сколько раз он совершал непоправимые ошибки.

— Вчера она потеряла последний шанс стать матерью, — и Эрен удивился, насколько смиренным был его голос.

— Ох, Эрен, мне так жаль.

Жаль. Микасе правда было жаль. Пожалуй, только из уст сестры и Саши это слово действительно звучало живо, только их голоса были наполнены той же болью, что чувствовал он сам.

— Ты уже сделал ей предложение?

Ну вот, снова.

— И ты туда же, Микаса? — простонал Эрен.

— Туда же? Значит, я не первая говорю тебе об этом?

— Ты же знаешь, не всё так просто.

— Проще, чем ты думаешь, — парировала сестра. — Жан же смог.

Эрен усмехнулся. Жан, несомненно, смог, только и ему помощь потребовалась.

— Жан сделал тебе предложение по-пьяни.

— Зато это было так романтично. С цветами… — начала мечтательно сестра.

— Он нарвал их из клумбы в парке.

Мгновение тишины.

— …и с коллекционным вином…

— Жан украл его из минибара родителей, за что две недели потом сидел под домашним арестом.

Секунда тишины.

— О Господи, Эрен, ему хотя бы хватило ума на это! Взял бы с него пример!

И Микаса сбросила вызов. Эрен удивлённо посмотрел на телефон.

— Она… обиделась?

Он вздохнул и кинул мобильный на приборную панель. Машины по-прежнему не трогались с места. И как некстати Эрен остановился прямо напротив ювелирного магазина. Йегер долго прожигал большую вывеску взглядом, затем вперился в впереди стоящую машину и крепко сжал руль.

— Так, если автомобиль продвинется хоть на миллиметр, никуда не пойду. — Но машины даже и не собирались сдвигаться с мёртвой точки. — Да вы что, сговорились все, что ли?!

Эрен тяжело выдохнул и, свернув на обочину, припарковал пикап.

Убранство пустующего ювелирного магазина оказалось под стать сумме драгоценных украшений: пол под мрамор, кожаные диваны, свисающие с потолка переливающиеся люстры. Эрену стало как-то не по себе, будто он случайно попал в дом какого-то богача — явно не в свою ценовую категорию. Но уходить сразу же было не прилично, поэтому Эрен напустил на себя вид богатого, но очень скупого человека и стал не спеша с видом знатока обходить витрины с ювелирными украшениями.

— Здравствуйте, — прозвучал над ухом нежный женский голос. Эрен взглянул на молодую продавщицу; её взгляд так и говорил: «Купи, купи, купи». — Ищите что-то определённое? Я могу вам помочь?

«Можете, — подумалось Эрену. — Не приставайте».

— А-а, да, наверное, нет, — промямлил он.

Взгляд зацепился за аккуратное золотое колечко в виде резного листа с россыпью бриллиантов. Под ярким светом галогеновых ламп камни переливались тысячами оттенков светового спектра. Зрелище завораживало, и Йегер незамедлительно представил, как это хрупкое колечко будет играть на не менее хрупких пальцах Саши.

— О, у вас хороший вкус, — мелодично проговорила девушка.

Эрен не сомневался в изысканности своего вкуса, но слышать похвалу со стороны всегда было приятно.

— Вашей даме непременно понравится.

— Вы считаете? — недоверчиво вопросил Эрен.

— Не сомневайтесь, — заверила продавец. — А какой размер у вашей спутницы?

Этот вопрос поставил Йегера в тупик. Он никогда не интересовался размером Саши, да и как-то неприлично было спрашивать об этом у женщины, к тому же его самого вполне всё устраивало.

— Ну, наверное, где-то вот такая, — Эрен показал руками очертания женской фигуры, немного приукрасив в некоторых местах.

Девушка хихикнула и закрыла рот ладошкой.

— Я говорю о размере кольца. Какого размера кольца она носит?

Легче не стало. Эрен понятие не имел, что кольца ещё и размер имеют. Он вообще никогда не видел, чтобы Саша носила кольца. Йегер восхищался её тонкими и длинными пальцами. Он не раз говорил ей, что с такими руками только на фортепиано играть. Но Эрен не мог отрицать, что и с её любимым луком для стрельбы Саша смотрелась потрясающе.

— А, я и не знаю. Наверное, как у вас.

— М-м, шестнадцать с половиной, значит. — Продавец достала колечко с витрины и посмотрела на бирку. — О, а вам везёт. Как раз нужный размер.

Девушка надела колечко на безымянный палец и показала Эрену. Смотрелось очень красиво, но оставался ещё один момент.

— А сколько оно стоит?

Девушка ещё раз взглянула на бирку.

— Двенадцать тысяч реле**.

Глаза от такой цены чуть на лоб не полезли. Как вообще такая маленькая безделушка может так дорого стоить?

— Двена… — слова встали поперёк горла. Да это же почти половина его месячного заработка!

— Ну так что, — с мольбой в голосе спросила продавец, — будем оформлять покупку?

Эрен колебался. Его отпугивала цена, его отпугивал сам факт того, что Саше придётся делать предложение. Но больше всего его отпугивало прошлое.

«Что же делать, — обречённо думал Эрен. — Что бы ты сделал, Армин?».

Его как будто током прошибло. Долгие годы эти воспоминания не приходили к нему, десяток лет они не теребили, не травили душу. Но почему-то пришли сейчас, когда сердце и так обливалось кровью, сейчас, когда ему вновь потребовалась дружеская поддержка. Эрен надеялся, очень хотел верить, что раны затянулись, что они больше не кровоточили, но острый клинок воспоминаний вновь прошёлся по старым, еле заметным шрамам, пуская из старого тела горячую кровь горечи и тоски. Образ жизнерадостного светловолосого юноши, ещё хранился в памяти Эрена, глубоко-глубоко, там, где его не могло достать время, там, где он не сможет потерять свои краски и чёткость, как старая выцветевшая на солнце фотография. Эрен бережно хранил его внутри себя под стеклом, чтобы никто не смог осквернить и очернить его, даже он сам.

— Мужчина?

Эрен мигом вынырнул на поверхность. «Время решает всё», — прозвучал в голове юношеский голос. Да, он был прав. Когда-то времени надо больше, когда-то — меньше, но срок Эрена истёк уже давным-давно. Он просрочил своё счастье на целых десять лет. Эрен сглотнул и твёрдо посмотрел девушке в глаза.

— Д-д…

В кармане брюк зазвонил мобильный телефон, и, поспешно извинившись, Эрен отошёл чуть в сторону. Звонили с незнакомого номера.

— Слушаю.

— Мистер Йегер? — прозвучал властный мужской голос.

— Да?

— Это мистер Кёлер, директор школы, в которой учится ваш племянник.

Эрен напрягся.

— Что-то случилось? — взволнованно поинтересовался он.

— Вообще-то, да.

Йегер внимательно слушал рассказ Кёлера, а потом просто…

— Он что?! — раздался его вопль в мертвецкой тишине магазина. Продавцы удивлённо-испуганно посмотрели на Эрена, и тот стушевался. Йегер сжал зубы и прикрыл глаза ладонью. — Хорошо, скоро буду.

Он сбросил вызов и, убрав телефон в карман, вернулся к продавцу.

— Извините, я приду в другой раз.

Эрен откланялся и под расстроенный взгляд девушки-рыбака, которая упустила рыбёшку, покинул ювелирный магазин.

Он грозно продвигался по школьному коридору, сжав ладони в кулаки. Если бы кто-нибудь сейчас попался ему на пути, то Эрен мог бы ненароком сорвать на каком-нибудь бедолаге свою злость, хорошо, что ещё был урок и дети в безопасности сидели по своим классам. Но один несчастный всё же грозился попасть под горячую руку Эрена Йегера. Эрен остановился напротив двери директора и, попытавшись успокоиться и постучав, вошёл в кабинет. Взгляд сразу остановился на племяннике. Поникнувший Армин сидел на стуле, сжав сидение в ладонях и подогнув под него ноги.

— А, вы должно быть мистер Йегер? — подал голос мужчина за большим письменным столом. — Прошу, проходите.

Эрен впервые встречался с директором. Обычно, если Армин и чудил в школе, — что бывало очень-очень редко, — то отвечать за сына всегда приходила Микаса. Но сейчас Эрену не на кого было рассчитывать. Директор на вид был довольно великодушным, и Йегер очень надеялся, что этот инцидент не перерастёт в огромный скандал. Правда поразило то, что племянник был не один на «скамье подсудимых». У этого оболтуса имелась соучастница в лице хрупкой блондиночки. Молодец, ничего не скажешь, умеет девок кадрить.

«Пикап-мастер, твою мать!», — мысленно выругался Эрен.

Но что-то в этой властной и гордой девчушке было ему до омерзения знакомо. И тут девушка подняла голову и взглянула прямо в глаза Эрену — те же голубые глаза, те же чуть угловатые черты лица, но с примесью чего-то чужого. Помимо образа светловолосого паренька Эрен хранил в себе ещё один — молодая девушка с глазами цвета неба, хрупкая и непорочная на вид. Эти два лица стояли на одном уровне, но были отделены друг от друга толстой перегородкой, чтобы они никогда не смогли соприкоснуться. Фотография девушки, в отличии от фотографии юноши, была потрёпана, с чёрными, обугленными краями. Этот образ давно был осквернён, он множество раз пытался быть сожжён огнём тогда ещё молодой души, но каждый раз сердце сбивало пламя своей кровью. Эрен присел на свободный стул возле Армина и наконец смог отвести взгляд от девушки.

«Блондинки все друг на друга похожи», — напомнил себе Эрен, но в душе зародилось неприятное давящее чувство.

— А, мистер Кёлер, — начал было робко Эрен, но мужчина жестом руки остановил его.

— Дождёмся мамы мисс Стрём***.

Эрен сдержался, а вот Армин прыснул и повернул голову к девушке.

— Твоя фамилия Стрём? — насмешливо поинтересовался он шёпотом.

— Эта фамилия отца, — так же шёпотом чуть смущённо ответила она. — У матери получше, но я не хочу брать её.

И в последней фразе Йегер услышал неприкрытую неприязнь в голосе.

— И почему же?

Эрен навострил уши, точно маленький ребёнок, подслушивающий секреты взрослых. Но тут дверь резко отворилась, и в кабинет вошла женщина.

— Прошу прощение за задержку, — прозвучал её строгий голос, и сердце Эренаухнуло куда-то в район пяток.

Это прошлое не должно было возвращаться, оно должно было сгинуть ещё девятнадцать лет назад. И образ девушки в памяти Эрена вновь обрёл яркие краски, всплыл из глубин на поверхность. Йегер медленно повернул голову и взглянул на лицо женщины. Оно изменилось: контуры уже не были такими чёткими, тонкая сеточка морщин пролегла возле губ и глаз, но… Женщина взглянула на Эрена и, чуть замешкавшись и быстро отведя взгляд в сторону, прошла в глубь кабинета — глаза по-прежнему были «серыми». Она узнала, Эрен чувствовал, его образ также хранился в недрах её памяти, только он не мог сказать, в каком виде.

— О, мисс Рейс, мы вас ждали, — радушно поприветствовал Кёлер.

Хистория прошла в глубь комнаты и уселась рядом с девчушкой. Эрен горько усмехнулся, он всё-таки не ошибся. Он был прав, дело не в том, что все блондинки похоже, — мать и дочь так или иначе будут иметь общие черты. В воздухе повисло такое сильное напряжение, что стало трудно дышать. Эрен проклинал судьбу. Почему Хистория появилась именно сейчас, когда ему предстояло сделать такой ответственный шаг?

«Очередное испытание? — в сердцах крикнул он. — Неужели я не заслужил благословение и счастливой жизни?!».

— Ну, — начал директор, — раз уж все в сборе, то можно начать. Я уже обрисовал вам ситуацию по телефону. — Эрен кивнул, стараясь не смотреть на Хисторию и вообще не думать о ней. Да куда там. — Курение на территории школы противоречит школьному уставу, — Кёлер внимательно посмотрел на собравшихся, — курение запрещённых препаратов вообще уголовно наказуемо.

Армин всё же доигрался. Эрен уже представил, как собирал своего племянника в дальнюю дорогу, как рыдает Микаса и проклинает его за то, что он не уберёг её сына, и от последнего его пробрала дрожь. Как пить дать порчу на него наведёт. Тут уж Эрен не выдержал, все правила приличия, все личные проблемы сразу же ушли на второй план. Улёгшаяся было злоба, с большей волной нахлынула на Йегера.

— Армин, ты совсем уже охренел?! — накинулся он на племянника. — Тебе жить скучно, приключений на задницу захотелось? Поздравляю, получил! Года на три получил!

Армин вскинул голову и гневно уставился на дядю. Ощетинился, как маленький щенок, и готов был тявкать на батьку.

— Да не курил я! — начал он.

— Лия, это правда? — строго, но спокойно спросила Хистория дочь, но та промолчала.

Эрен взглянул на Рейс. Она совсем не изменилась: всё та же холодность в голосе, всё та же величественная манера общения с людьми, она играет даже со своей дочерью.

— Не курил? — продолжил Эрен. — Тебя застукали с косяком в руке, и ты ещё пререкаешься?

— Он не мой. Держать — не значит курить. Почему ты мне не веришь?

В глазах Армина блеснули слёзы, и Эрен на долю секунды подумал, уж не переборщил ли он.

— Да как тебе вообще можно верить?

Армин плотно сжал челюсти и поджал дрожащие губы.

Лия резко встала со стула и устремила взгляд своих больших голубых глаз прямо на Эрена.

— Мистер Йегер, — твёрдо сказала она, и Эрену показалось, что с ним сейчас говорит молодая Хистория, даже голос был её. — Армин ни в чём не виноват. Это я курила, ваш племянник лишь покрывал меня.

Армин открыл рот и удивлённо уставился на подругу.

— Лия, — процедила Хистория сквозь зубы.

— Что? Не думала, что твоя дочь может травку курить, мамочка? — съязвила Лия.

Всё это могло плохо кончиться, если бы не рассудительность Кёлера и его примирительный голос:

— Давайте мы все успокоимся и присядем. — Собравшиеся расселись по своим местам и немного успокоились, но желание Эрена дать хорошенький подзатыльник Армину никуда не делось. — Как я и говорил: курение запрещённых препаратов уголовно наказуемо, и по всем правилам я должен исключить вас из школы и незамедлительно передать в руки закона. — Эрен открыл рот, но директор вновь его остановил. — Но! Я, поскольку скоро экзамены и конец учебного года, не стану этого делать и только в этот раз. — Волна облегчения прокатилась по телу Йегра. — Но и закрыть на это глаза я не могу. Вам двоим, — он указал ручкой на Армина с Лией, — я делаю выговор по школе и отстраняю на сегодня от занятий. И ещё: до начала экзаменов будете посещать дополнительные занятия с отстающими после уроков.

— Блин, — тихо прошипел Армин.

— Рот закрой, — так же тихо пригрозил ему Эрен.

Кирштайн-младший цокнул языком, но больше не возникал.

— На этом всё, — заключил Кёлер. — Можете быть свободны. Надеюсь, этого больше не повторится. — Он выжидающе посмотрел на детей.

— Да, — хором уныло отозвались ученики.

Они гурьбой дошли до крыльца и остановились на каменных ступенях возле стеклянных дверей. Было невыносимо душно, но что-то подсказывало Эрену, что дело даже не в необычайно тёплой для мая погоде. Он ослабил галстук, незаметно вытер о брюки вспотевшие ладони. Хистория была совсем близко, они не встречаются уже почти двадцать лет и всё это время даже не виделись друг с другом, а он по-прежнему, как влюблённый на всю голову глупый мальчишка, робеет перед ней. Эрен иногда представлял, как поведёт себя, если им вдруг вновь будет суждено встретиться, что скажет, как гордо будет держать перед Рейс голову и всем видом давать понять, что он переболел, что разрыв с ней не убил в нём его «я». А что на деле? Он жмётся на крыльце, потеет и пытается выдавить из себя хоть какое-то членораздельное слово.

— Ну мы идём, нет? — вывел его из замешательства настойчивый голос племянника.

— Да, иди в машину, я скоро буду.

Армин недоверчиво глянул на Эрена, затем на Хисторию и, вздёрнув бровь, поплёлся к пикапу.

— Ты тоже, Лия, — приказала Хистория дочери.

И вот они остались вдвоём. И вот Йегер вновь ощутил тот трепет, который он испытывал стоя под фонарём в снежный вечер, когда впервые прикоснулся к нежным губам. Хистория тоже нервничала, и Эрен снова увидел перед собой Кристу — нежную и любимую… некогда.

— Вот же учудили засранцы, — неожиданно для себя с лёгкой запинкой начал Эрен.

— Да, — выдохнула Хистория и открыто посмотрела ему в глаза.

— Так, значит, Лия твоя дочь?

Сердце кольнуло. Когда-то Эрен очень хотел, чтобы у Хистории была дочь. От него.

— Да, к сожалению, — с улыбкой отозвалась Рейс, но в её голосе действительно проскользнуло сожаление.

— А ты времени даром не теряла.

Хистория прямо посмотрела на Эрена, но промолчала.

— А, Армин?..

— Племянник, — поспешно ответил Йегер.

— Ясно. Просто это имя…

Желудок сжался в тугой комок — вспоминать о друге с Хисторией совсем не хотелось. Повисло молчание, стало совсем уж как-то неловко.

— Эрен, знаешь… — начала Хистория.

— Не надо, — остановил её он. — Не будем ворошить прошлое, Хистория. — Он впервые назвал её настоящим именем и не почувствовал за ним ничего, оно было совершенно чужим. — Я не держу на тебя зла, в той истории была и моя вина.

Раздался спасительный звук клаксона, и напряжением между ними двумя сразу спало.

— Неугомонный ребёнок, — проворчал Эрен.

Клаксону пикапа вторил другой, более громкий и звонкий.

— И не говори, — отшутилась Хистория.

— Ну, рад был тебя повидать, — улыбнулся Эрен.

— Да, и я.

Они ещё с секунду в нерешительности потоптались на месте, а затем попрощались и разошлись по машинам, так и не высказав друг другу накопившихся чувств. Так и не расставив все точки над «и».

— Вы знакомы? — поинтересовался племянник, когда Эрен сел за руль.

Йегер завёл мотор и проводил взглядом отъезжающий внедорожник.

— Так, встречались пару раз.

***

Они ехали в полной тишине. Эрен, крепко сжимая руль, вёл пикап по заметно опустевшим дорогам. Армин скрестил руки на груди, насупился и поглядывал искоса на сосредоточенного Эрена. Армин смиренно ждал взбучки, потому что по-другому Йегер не умеет. Он всегда высказывал племяннику всё, что накопилось на душе, и, как правило, это было в грубой и громкой форме. Армин привык, от бывшего зека культуры было ждать бесполезно. И Кирштайну было до жути обидно, что ему опять попадёт ни за что. Это Зак был во всём виноват, он подставил его.

«Зачем только пошёл туда, дубина», — поругал себя подросток.

Армин ещё раз взглянул на Эрена, у которого уже заходили желваки. Ну всё, моральный вынос мозга через три, два, один…

— Армин, — поехали! — ты не должен общаться с Лией.

Так, стоп. Это ещё что за новости?

— Прости, что? — Армин развернулся к Эрену и шокировано уставился на него.

— Лия — не та девушка, с которой тебе стоит проводить время.

— Ты ещё будешь указывать мне с кем дружить, а с кем нет? Не много ли ты на себя берёшь?

— Армин, — повысил голос Йегер, — я лишь хочу тебя уберечь. Пойми, эта девушка дурно повлияет на тебя.

— Да ты почём знаешь?! — Армин весь извертелся. От слов Эрена становилось тошно. — Лия соврала, не курила она, так же, как и я, кстати, она лишь спасала меня от твоих нападок.

— Не в этом дело, — Эрен понизил голос, но по-прежнему не отрывал взгляд от дороги.

— А в чём тогда? Я, может, люблю её.

— Не любовь это, — после короткой паузы ответил Йегер, — а подростковая влюблённость. Пройдёт.

Всё, хватит с него этого мозготраха.

— Останови машину, — потребовал Армин.

— Послушай…

Армин потянул за ручку и на ходу открыл дверцу пикапа. Эрен тут же свернул на обочину и резко надавил на тормоз. Автомобиль ещё не успел полностью остановиться, а Армин уже схватил рюкзак и спрыгнул на асфальт. Он сжал руки и грозно уставился на дядю.

— Да что ты вообще знаешь о любви? — прошипел Армин и нарочно хлопнул дверцей.

Он развернулся и побрёл прочь, не важно куда, лишь бы подальше от Эрена, от этого чокнутого мужлана.

— Армин, прекращай, — раздался за спиной голос Йегера, — вернись в машину.

— Иди к чёрту! — крикнул ему Кирштайн и скрылся за углом.

Комментарий к Глава 4

*Фугáнок - в переносном смысле то же самое, что и стукач, доносчик

**Надо было, конечно, сказать об этом ещё в первой части, но чтобы было хоть какое-то представление: одно реле равняется приблизительно двум рублям, ну а дальше считаем сами (даже какая-то вымышленная денежная единица дороже рубля -_-)

***Стрём (швед. Ström) - это реальная шведская фамилия, занимает 74-ое место по распространённости (повезло кому-то)

========== Глава 5 ==========

Армин бесцельно бродил по кишащим людьми улицам. У каждого из них была своя жизнь, свои счастливые минуты и проблемы. Но почему-то, когда тебе паршиво, начинаешь всех ненавидеть и превозносить свои проблемы. Армин исподлобья смотрел на хмурые лица проходящих мимо людей и тихонько проклинал их за то, что у них «всё хорошо», за то, что они свободны в своём выборе. Злости в душе уже не было, её место давно заняла опустошённость. Наверное, Армин никогда уже не сможет найти общий язык с Эреном. Они были совершенно разными, они слышали друг друга, но никогда не слушали. То же самое произошло и с матерью. Он остался один, когда ему так нужен был заботливый и понимающий человек. Человек, который выслушает его, подставит своё плечо или хотя бы молча обнимет. Армин так отчаянно нуждался в том, кто спасёт его от одиночества, которое он упорно называл «свободой».

Проголодавшись, он зашёл в магазин и купил на остаток денег сырную булку и бутылку воды, не много, но лучше так, чем мучиться от голодной боли в желудке. К Эрену Армин возвращаться не собирался ни за какие коврижки, не после того, как мерзко повёл себя дядя. Кирштайн обошёл полгорода, блуждал по кривым улочкам и подворотням до тех пор, пока ноги сами не привели его к старому кирпичному дому, где жила тётя Саша. Отчасти потому, что ему просто некуда было податься. Армин мог бы вернуться к себе домой, в квартиру в центре, где они когда-то были счастливы втроём, но теперь это не имело никакого смысла, ведь там его ждала та же пустота, что окружала его уже почти четыре года. Армин поднялся на старом лифте-клетке на шестой этаж и, переступив с ноги на ногу, робко позвонил в дверь. Он прождал в абсолютной тишине несколько томительных секунд и позвонил ещё раз, но к нему так никто и не вышел — будний день, Браус работает, и глупо было ожидать, что она тут же откроет дверь и кинется его обнимать и утешать. Он снял со спины рюкзак и, оперевшись на стену, медленно сполз на пол, согнув колени и уткнувшись в них носом. Он слишком устал, чтобы хоть как-то двигаться. Армин слишком устал делать вид, что у него всё замечательно.

— Армин?

Подросток встрепенулся и разлепил веки. Он сам не заметил, как заснул. Сколько же он так просидел: час, два? Он чуть пошевелился, и тело тут же ответило болью покалывания сотни иголок. Армин поднял голову — рядом стояла Саша и с высоты своего роста взволнованно смотрела на него.

— Привет, — отсалютовал он.

— Ты чего тут сидишь? — спросила она и, не дожидаясь ответа, понимающе добавила: — Что, опять с Эреном поссорился?

Армин стушевался и отвёл взгляд. Он всегда поражался, как тонко Браус могла чувствовать людей. Он иногда был свидетелем их с Эреном разговоров «ни о чём» и удивлялся тому, с какой лёгкостью Саша предугадывала всё, что Эрен хотел сказать. А тот в свою очередь надувал щёки и говорил, что с её телепатией невозможно даже один анекдот рассказать. Чувствительность Браус применяла и по отношению к Армину. Ему порой стоило только мельком взглянуть на набор карандашей или вывеску о какой-нибудь выставке, а тётушка уже спрашивала: «Хочешь?».

Саша вздохнула и поправила перекинутый через предплечье лёгкий плащ.

— И что же мне с вами делать?

Тут у Армина сильно заурчал живот, и Кирштайн виновато посмотрел на тётушку.

— Покормить?

Браус улыбнулась и, достав из сумочки ключи, открыла входную дверь.

— Ну заползай, изголодавшийся, — жестом пригласила она его в квартиру, — будем залечивать твоё горе котлетами.

Армин кое-как встал на затёкшие ноги и под лёгкие смешки Браус прохромал в прихожую.

Он жадно глотал вермишелевый суп, заедая его вкуснющими паровыми котлетами, пока Саша переодевалась и принимала душ. Последние несколько лет она стала вести активный образ жизни и питаться правильно, исключив из рациона всё жаренное и готовя исключительно на пару или отваривая. Эрен и Армин тут же поставили крест на своей сытной жизни, попрощались со своими любимыми жаренной картошкой, стейками и гамбургерами, которые Саша готовила просто восхитительно. Они старательно пытались избежать «пытки» варёным мясом и тушёной капустой, но раз попробовав, поняли, что и здоровая еда может быть вкусной. Когда Саша пришла в кухню, долго отпаивала молчавшего до сих пор Армина чаем. Кирштайн-младший не хотел вываливать на тётушку все свои проблемы. Он не маленький, чтобы плакаться в женскую грудь и жаловаться, какие все вокруг плохие. Но горечь обиды плотно встала поперёк горла и не давала спокойно вдохнуть. В памяти снова возникли неприятные слова Эрена, и тогда Армин не выдержал.

— Нет, ну ты представляешь…

— Подожди, — остановила его Саша. Она встала со стула, достала из морозилки ведёрко с любимым манговым мороженным Армина и, поставив его на стол и всучив подростку большую ложку, вновь уселась на стул. — Теперь давай.

Армин шмыгнул носом, поблагодарил Браус и, зачерпнув большущий кусок десерта, сунул его в рот. Но мороженное оказалось таким холодным, что он испугался, как бы у него мозги не отмёрзли.

— Я терпел, когда он выносил мне мозг своими нравоучениями и учёбой, — прочавкал Кирштайн, — но когда он запретил мне общаться с Лией, это было выше моих сил.

— Лией? Кто это? — поинтересовалась Браус.

— Да так, — смущённо отмахнулся Армин, — просто знакомая из параллельного класса.

Ему было не комфортно разговаривать о своей личной жизни. Он бы очень не хотел стать в глазах тёти влюблённым на всю голову глупым мальчишкой.

— Просто знакомая? — Саша лукаво улыбнулась.

Армин почувствовал, как горят его щёки. Саша точно обладала телепатией. Он быстро заглотил пару ложек мороженного, удивляясь, как быстро оно стало таять во рту.

— Ну, она мне нравится. — Саша вздёрнула одну бровь. — Ну ладно: она мне очень-очень нравится. Но Эрен почему-то считает, что она плохо на меня влияет!

Кровь снова забурлила в его теле.

— А с чего вообще у вас пошёл такой разговор?

Армин удивлённо посмотрел на Браус. Обычно, если между ними с Эреном случались перепалки, то Йегер сразу бежал жаловаться на племянника Саше, а тут выходит промолчал.

— Он не рассказал тебе? — Саша отрицательно покачала головой. — Ну, в общем, это не важно.

Кирштайн не хотел рассказывать тёте о случившемся сегодня. Ему самому было противно от того, что он чуть не совершил. И если бы Саша узнала, что он чуть не выкурил травки, то, скорее всего, как минимум разочаровалась бы в нём. Армин очень не хотел огорчать тётушку.

— Но факт остаётся фактом: Эрен — эгоцентричный болван, — подытожил он и сунул в рот ещё одну ложку мороженного.

— Не стоит так говорить о своём дяде, — с лёгкой укоризной проговорила Саша, — он просто очень любит тебя, Армин.

Кирштайн поник и, сунув ложку в ведёрко с мороженным, отставил его в сторону.

— Не меня он любит, а его, — с досадой сказал он. — Эрен даже не видит меня, когда смотрит мне в глаза.

Саша положила свои руки на ладони Армина, и корица отразилась в янтаре.

— Он был очень дорог, Эрену, — сочувствующе сказала она. — Но знай, время лечит, и люди не становятся заменой друг другу. Ты — это ты, Армин, и никто другой. Ты всегда будешь для Эрена любим племянником, поверь.

Армин хотел верить словам тётушки, но он не мог спорить с правдой.

— Знаешь, — выдохнул он, — мне иногда кажется, что моё имя — это моё проклятье.

Саша убрала руки и хорошенько шлёпнула по щекам Кирштайна.

— Так, — с наигранной строгостью громко сказала она, — а ну взбодрись! Нечего тут нос вешать!

Армин улыбнулся и вместе с Сашей рассмеялся. На душе стало чуточку легче.

— Ой, — удивилась Саша, — а ты чего без слухового аппарата?

— Сломался, — Армин вновь зачерпнул мороженного из порядком опустевшего ведёрка. — Он пищал и шумел сначала. Я говорил Эрену об этом, но он мне не верил. А потом я упал на физкультуре и, короче, вдребезги. И ещё этот парень…

— Какой парень? — не поняла Браус.

Армин понял, что сболтнул лишнего. О том, что на него вечно пялится какой-то странный тип, Армин не говорил даже Эрену. Кирштайн не был уверен, что дядя воспримет это всерьёз и не будет над ним смеяться. А болтать об этом Саше было неловко, ещё подумает, что он испугался какого-то белобрысого чувака. К тому же он к нему не лез, так что паника была ни к чему.

— А-а, да так, никакой, — ответил Армин и нервно усмехнулся. — Не бери в голову.

Браус задумчиво посмотрела на Кирштайна, но промолчала. Армин заглянул в ведёрко и обнаружил, что, сам того не замечая, слопал всё мороженное и даже не поделился с тётушкой.

— Ой… — виновато промямлил он.

Саша улыбнулась и потрепала подростка по голове.

— У меня ещё есть, — заговорщически сказала она и подмигнула.

Армин быстро бил по кнопкам джойстика, пытаясь сделать комбо и уничтожить очередного монстра. Он любил бывать у Саши не только потому, что она всегда могла вкусно накормить, но и позволяла играть в её старенькую приставку. На игры он подсел года три назад. Сначала просто пытался утопить своё горе в сказочном мире очередного фэнтези, когда память волоком тащила его в прошлое, а затем проводить по несколько часов за телевизором с джойстиком в руке стало какой-то обыденностью, и виртуальный мир прочно сплёлся с реальным. Браус разрешила остаться ему на ночь при условии, что утром он непременно помирится с дядей. Армин с лёгкостью согласился, не забыв при этом скрестить за спиной пальцы. Ссоры с Эреном ему самому не нравились, но возобновлять хрупкий мир ценой своей гордости он не собирался.

— Армин, — прозвучал за спиной сонный голос Саши, — я иду спать. Постель тебе постелила, не сиди долго, хорошо?

— Ага, — отозвался он, не отвлекаясь от экрана.

Но будучи увлечённым чем-то, Армин времени не замечал, и, когда у него неожиданно завибрировал телефон, на часах было уже почти одиннадцать вечера. Звонили долго и настойчиво. Сначала Кирштайн подумал, что это Эрен, но, мельком взглянув на экран, увидел незнакомый номер. Он поставил игру на паузу и ответил на входящий.

— Привет. Это Лия. Не спишь? — прозвучал нежный девичий голос.

И сердце вновь пустилось в пляс. Армин даже не рассчитывал, что хоть когда-нибудь Лия позвонит ему и они смогут часами разговаривать о всяком разном, что её чуть искажённый динамиком голос будет принадлежать только ему.

— П-привет, нет.

В комнате стало очень душно.

— Приходи сейчас к городскому кладбищу. Буду ждать, — быстро сказала она и сбросила вызов прежде, чем Кирштайн успел что-либо сказать.

К кладбищу? Ночью? Армин посмотрел на часы — без пяти одиннадцать. Он прислушался к тишине дома, Саша, скорее всего, уже давно крепко спит. Да и ему уже пора, но желание увидеться с Лией встало выше его физиологических потребностей. Он выключил приставку, оделся и вышел из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь.

На улице заметно похолодало, Армин оттянул рукава толстовки и спрятал в них кисти, чтобы хоть немного согреться. Кладбище находилось рядом с окраиной города, но здесь не было ни нормального освещения, ни хоть какой-то инфраструктуры, только большая парковка с парой дохлых фонарей и давно закрывшийся ларёк с пирожками. Кирштайн быстро пересекал парковку, затравленно оглядываясь по сторонам — того и гляди, кто-то выпрыгнет из куста и утащит…

«В свою могилу», — невесело подумал он.

Возле больших кованных ворот показался невысокий силуэт, Армин напрягся, но тут же расслабился, когда в тусклом свете луны смог различить женские очертания и переливающиеся серебром светлые волосы.

— Ну и местечки ты выбираешь, — пожаловался он, подбегая к Лии.

— Люблю романтику, — отшутилась она, приветствуя парня.

— Та-ак и зачем ты меня позвала? — поинтересовался Армин.

А в голове у него крутилась лишь одна мысль: «Хоть бы в любви признаться».

— Да просто скучно дома было, — отмахнулась та. — Захотелось прогуляться.

Кирштайн открыл рот и уставился на девушку, жалея, что в темноте в полной мере не мог разглядеть её лица. Он переводил взгляд с Лии на ворота кладбища и обратно, пытаясь переварить в мозгу только что услышанное. Прогуляться?!

— На кладбище?

— Здесь тихо и совершенно нет людей.

Только Армин знал, что людей там на самом деле больше, чем она могла себе представить. Неожиданно в памяти опять возникли события сегодняшнего утра. На душе опять стало неприятно от слов Эрена. Если бы не Лия… А кстати.

— Почему ты сегодня заступилась за меня перед Эреном? — поинтересовался он у неё.

— Да так, просто было неприятно смотреть, как он орёт и брызжет на тебя слюной, — усмехнулась Стрём.

Да, Эрен повёл себя в кабинете директора просто дико. То ли дело мать Лии — она даже голос на дочь не повышала, Йегеру бы стоило поучиться её сдержанности и воспитанности. Лия достала из кармана пачку сигарет и закурила одну из них. Это стало для Армина полной неожиданностью и даже разочарованием. Он терпеть не мог курящих людей и порой даже за людей не считал. А тут на тебе, девушка, которая ему нравилась и которую он считал идеальной во всём, оказалась не такой уж и невинной.

— Не знал, что ты куришь, — разочарованно проговорил он.

В ночной темноте ярко загорелся красный огонёк сигареты.

— Я курю только когда счастлива, — сказала Лия, выдыхая сизое облачко табачного дыма.

— То есть ты куришь постоянно?

— То есть никогда, — ответила она и, взглянув на него тёмными глазами с отблесками досады, слегка улыбнулась.

— О, вижу все в сборе, — прозвучал за спиной довольный голос.

Армин вздрогнул от неожиданности, Лия зыркнула исподлобья за его спину и быстро потушила сигарету. Вот и шведская семейка нарисовалась, неизменная троица — Зак, не расстающийся со своей битой, Кирк и Аксель — верные собачки.

— Ты его позвала? — обратился Армин к Лии. Та лишь пожала плечами.

Зак вызывал у Кирштайна не меньше злости, чем Эрен, но, если с дядей он не мог выяснить отношения на кулаках, то вот вдарить как следует Патке по его слащавой морде вполне. Это бейсболист был виновником его сегодняшних проблем, из-за него сделали выговор и заставили ходить на дополнительные. Сделать бы из этой Утки утку по-пекински.

— Какого чёрта ты припёрся? — взревел Армин.

— Оу, тише-тише, — примирительно поднял руку Зак, — не стоит так кричать.

— Ты подставил нас с Лией сегодня. Из-за тебя нас чуть из школы не исключили!

Как же у Армина чесались кулаки. Он угрожающе придвинулся к Патке, и Кирк с Акселем тут же вышли чуть вперёд, прикрывая своего главаря.

— Ну так не исключили же, — радостно проговорил Зак, призывая своих «псов» отступить.

— Не твоя заслуга в этом, — сверкнул глазами Кирштайн.

— Армин, успокойся, — Лия дотронулась до его плеча и взглянула на Зака. — Чего ты хочешь?

Армин непонимающе переводил взгляд с Лии на Зака. Что на этот раз?

— Да ничего, — пожал плечами Патка, — просто погулять по прекрасному кладбищу со своими друзьями.

На этих словах он по-дружески приобнял Кирштайна и чуть встряхнул его, широко улыбаясь. Армин скривился и дёрнул плечом.

— И как же ты собираешь туда пробираться? — усмехнулся он. — Ворота уже давно закрыты.

— Там, — Зак указал битой куда-то в сторону кустов, — в решётке прута не хватает, спокойно можно пролезть. Ну что, идём?

Да какой нормальный человек по ночам будет по кладбищу шастать? Армин всё больше и больше стал подозревать, что то небольшое количество мозгов, которые содержались в черепе Утки, явно было подвержено насилию.

— Да делайте что хотите, — отозвался Армин, — я не участвую в этом.

— Ха? Армин, неужто ты испугался? — загоготал Зак.

— Вот же трусливая курица, — поддержал приятеля Кирк-или-Аксель.

— Ага-ага, небось, трусы уже мокрые, — поддакнул Аксель-или-Кирк.

И тут все трое закудахтали. Так его не унижал даже Эрен. Никто не смеет называть его трусом! Кирштайн гордо выпятил грудь, кинул на обидчиков озлобленный взгляд и, развернувшись, зашагал в сторону забора, не заметив хищных улыбок на лицах парней.

Он пробрался через колючие кусты, оцарапав себе ладони, и протиснулся между прутьев. За спиной послышался шорох листвы, и вскоре все пятеро уже стояли на территории кладбища. Зак включил карманный фонарик, поднял биту, словно меч, вверх и торжественно провозгласил:

— Вперёд, товарищи, навстречу приключениям.

Они не спеша шли по дорожкам среди старых каменных надгробий. Зак о чём-то шутил с Кирком и Акселем, постукивая металлической битой по земле, а Армин плёлся далеко позади них, обхватив себя руками и озираясь по сторонам. Ему и днём на кладбище было не по себе, а ночью оно и вовсе выглядело жутко. Там и тут мерещились какие-то силуэты, слышались странные звуки… Совсем рядом вспорхнула птица, Армин вздрогнул и сглотнул — так и сердце не выдержит.

— Ты хороший парень, — раздался рядом спокойный голос Лии. Она дождалась Кирштайна и теперь шла рядом с ним, заложив руки за спину. — Но тебе стоит научиться думать своей головой.

Армин резко развернулся к ней.

— Я всегда думаю своей головой, — гордо заявил он.

— Да? — Стрём внимательно посмотрела на него. — А зачем тогда постригся?

Армину не нашлось, что ей ответить. Он ведь пошёл на этот шаг только из-за неё. Сам он бы вряд ли сделал это… И тут его переклинило. Неужели он действительно пассивен в своих действиях? Его спас окрик Зака, стоявшего на небольшом холме рядом с раскидистым деревом.

— Эй, идите сюда, гляньте, что нашёл!

Они с Лией забрались на холм и встали рядом с парнями.

— Смотри, Армин, кто здесь похоронен, — весело проговорил Патка.

Яркий луч фонаря скользнул по надгробию, и в свете возникла надпись: «Армин Арлерт». Это имя было знакомо Кирштайну слишком хорошо — лучший друг Эрена. Когда Армин был ещё ребёнком, Йегер часто рассказывал ему о человеке, который очень сильно повлиял на его жизнь, и всегда голос его был полон теплоты и лёгкой грусти. Армин тогда восхищался их дружбой и, задрав нос, говорил, что у него тоже непременно будет такой друг. Но время шло, рассказы об Арлерте всё не утихали, а друг в жизни Кирштайна всё не появлялся. Но больше всего расстраивало Армина не это. Он потихоньку стал обращать внимание на взгляд Эрена, когда тот начинал очередную забавную историю из молодости. Йегер всегда смотрел прямо в глаза Армину, так, словно он на самом деле разговаривал с другом. Иногда Эрен замолкал во время рассказа, тогда мальчишка теребил его за рукав и в нетерпении спрашивал: «А что было дальше?». А Йегер удивлённо смотрел на племянника с немым вопросом в зелёных глазах: «Ты не помнишь?». Армин не мог помнить. Армин Кирштайн не мог помнить.

— Я думал, ты, как и твоё имя, уникален, — с досадой проговорил Зак, — а оказывается нет. Но ничего, это быстро можно исправить, — весело добавил он и протянул Армину биту.

Кирштайн шокировано уставился на Утку. Он и без лишних слов понял, к чему тот вёл.

— Зак, ты… — начал он, но ему не дали договорить.

— Да этому Арлерту ни горячо ни холодно, зато ты будешь один гордо нести это имя. И никто — слышишь? — никогда не будет тебя с ним сравнивать.

В голове Армина помутнело, и ясность ума сразу улетучилась. Подросток бессознательно забрал у Зака биту и взглянул на Лию. Скрестив на груди руки, она внимательно следила за Армином. Девушка ждала его дальнейших действий, проверяла его. Кирштайн отвернулся и, обхватив биту двумя руками, замахнулся.

Армин тихонько вошёл в квартиру и разулся. Не включая свет, он медленно стал красться в темноте в свою комнату. Сейчас главное было не споткнуться обо что-нибудь и не разбудить Эрена, дверь в комнату которого была прикрыта, иначе взбучки было не избежать. Армин уже дошёл почти до конца коридора, когда над головой зажглась лампа и за спиной прозвучал сердитый голос Йегера:

— И где ты шлялся?

Подросток остановился и опустил плечи; он попался, точно нашкодивший щенок. Он развернулся к вышедшему из кухни дяде и взглянул в его чуть прищуренные глаза.

— Гулял, — более грубо, чем планировал, отозвался он.

— В два часа ночи?

— Ночью воздух чище.

— Ага, и гопники вежливее.

Ну в самом-то деле, не понимал Армин, он дома, жив и здоров, так на кой чёрт опять надо скандал на пустом месте разводить? Порой ему думалось, что Эрен специально ищет повод, чтобы как-то уязвить его. Почему Йегер просто не даст ему жить спокойно?

— У тебя экзамены скоро, Армин, а ты занимаешься чёрт знает чем. Сегодня мама твоя звонила, приезжает через две недели, гордилась тем, какой у неё замечательный сын растёт. Даже институт тебе в столице подобрала, с лучшими хирургами. — Эрен говорил с издёвкой, рукоплескав, а потом замолчал ненадолго и спокойно добавил: — Микаса день и ночь трудится, чтобы обеспечить тебе светлое будущее. Если ты меня не уважаешь, то уважай хотя бы свою мать. За свою восемнадцатилетнюю трепетную заботу о тебе она этого заслужила.

Тут уж Армин не выдержал.

— А разве я не заслужил уважения к себе?! Я не заслужил того, чтобы вы уважали мой выбор, Эрен?

Йегер вздохнул и провёл по лицу рукой.

— Я же просил тебя не звать меня так, — сквозь сжатые зубы процедил он.

— Ну извини, дядя, — Кирштайн-младший буквально выплюнул последнее слово.

Эрен покачал головой и разочаровано посмотрел на племянника.

— Знаешь, Армин, — выдохнул он, — мне иногда кажется, что это имя тебе совсем не подходит.

У Армина будто разом весь воздух из лёгких выкачали, и там образовался вакуум. Где-то глубоко в душе у него ещё теплилась надежда, что Эрен не такой, что когда-нибудь он поймёт своего племянника и увидит его. Но одна брошенная им фраза убила в подростке всё живое и навеки погасила огонёк надежды. Разорвал её в клочья, как шредер бумагу, без возможности восстановить её целостность.

— Что ты, что мать, — безжизненным голосом сказал Армин, — одинаковые. Может, уже перестанете видеть во мне отголоски своего прошло и увидите наконец меня, настоящего?

Он последний раз бросил на Эрена обречённый взгляд и, поджав дрожащие губы, заперся в своей комнате.

К глазам подступили слёзы, но Армин упорно сдерживал их. Он включил настольную лампу и достал из нижнего ящика стола коробочку с дорогими масляными красками. Подросток тщательно оберегал их вот уже несколько лет. Это был подарок от отца на последний день рождения, который Армин праздновал; тот самый подарок, который он так и не успел подарить своему сыну. Жан был для Армина примером человека с сильным духом и большим добрым сердцем. И работа хирурга подходила Кирштайну-старшему как нельзя кстати. Армин вместе с отцом радовался, когда тому удавалось спасти человека, вместе огорчались и переживали, когда жизнь пациента утекала сквозь пальцы. Когда-то Армин хотел пойти по стопам Жана, так же, как и отец, спасать людей, но один случай кардинально поменял все его суждения.

Это случилось незадолго до его четырнадцатилетия. В больницу Жана поступила пациентка с запущенной опухолью головного мозга. Её муж слёзно молил спасти жену, но все хирурги, к которым он обращался, отказывались брать женщину на операционный стол — никакая операция ей уже не помогла бы, слишком поздно. Не побоялся только Жан, он единственный вызвался быть лечащим врачом. Микаса пыталась остановить мужа, но тот твёрдо решил не отступать, даже если шанс на благополучный исход был ничтожно мал. Армин видел, как нервничала мать, как у внешне спокойного отца изредка дрожали руки, но он непреклонно верил, что у Жана всё получится. Но одной веры не всегда было достаточно — пациентка умерла на операционном столе под скальпелем нейрохирурга Жана Кирштайна. Армину было больно смотреть на опустошённого отца, на переживающую за мужа мать. Жан не был виноват в смерти пациентки, он сделал всё от него зависящее, но Кирштайн-старший слишком сильно чувствовал чужую боль. Мать как-то рассказала Армину, что, когда умер Арлерт, Жан несколько дней ходил словно труп, коря себя за то, что не смог спасти друга. Не в силах больше смотреть на муки отца, Армин взял его за руки, посмотрел в его пустые глаза и твёрдо сказал: «Да, ты проиграл смерти, но в отличие от тех трусов, ты проиграл сражаясь, в то время, как другие даже и не пытались и бежали, поджав хвосты. Я горжусь тобой, отец». И впервые за долгое время Армин увидел в глазах отца живой огонёк, который через два дня погас насовсем.

Из-за работы Армин редко видел отца, но в день рождения, второго ноября, Жан пообещал сыну, что отпросится у начальства пораньше и всей семьёй с размахом отметят четырнадцатилетие сына. В тот день в гостях были и Эрен с Сашей, они собрались все вместе, тогда ещё дружной семьёй, за большим праздничным столом, не хватало только главы семейства. Они смиренно ждали не отвечавшего на звонки Жана, ждали слишком долго, чтобы не начать волноваться. Но в итоге все пришли к выводу, что Кирштайн просто не смог уйти с работы. Армин просидел на диване, обхватив колени руками, до двенадцати ночи, пресекая все попытки матери загнать себя в кровать. Но раздавшийся в гнетущей тишине звонок телефона сообщил, что ждать больше некого. Восемь ножевых ранений в живот и грудь, Жан скончался от полученных травм, не приходя в сознание. А Армин смотрел безумным взглядом на рыдающую мать и, словно в бреду, повторял одно и то же: «Папа придёт, он обещал». Но отец так больше и не переступил порог квартиры.

Убийцей оказался муж той самой пациентки, жизнь которой Жан так и не смог вырвать из когтистых лап смертельной болезни. Банальная месть, банальный нервный срыв, банальное помутнение рассудка, сгубившее целую семью. Армин видел этого потрёпанного и измученного мужчину лишь раз, когда они с Микасой проходили свидетелями по этому делу, и когда тот попросил Аккерман стать его адвокатом. Это был первый раз, когда Армин не на шутку испугался своей матери. Оскалившись и грозно зарычав, она накинулась на подсудимого и впилась ногтями в его горло. Армин видел такие сцены по телевизору в программе «В мире животных», точно так же львицы впивались клыками и когтями в шеи антилоп. И если бы не подоспевшие полицейские, то трагедии было бы не избежать. Тогда Армин возненавидел профессию врача, возненавидел людей. Он перестал верить в добро.

После похорон Жана, Микаса окончательно ушла в себя. Она сутками напролёт сидела в спальне, закрывшись от всех и монотонно перелистывая шуршащие листы фотоальбома. Иногда тишина в её комнате сменялась тихим плачем, и Армин крепко сжимал кофту на груди, пытаясь перетерпеть невыносимую боль в сердце. На любые попытки Эрена расшевелить сестру, на любые сочувствующие и поддерживающие слова Саши и на каждое старание Армина обратить на себя внимание и показать матери, что он ещё жив, что он с ней, Микаса отвечала молчанием и немигающим взглядом в пустоту. Но однажды, спустя месяц, Микаса резко вышла из забытья. В её глазах снова появился блеск, лицо озарила тёплая улыбка, и Армин снова услышал её нежный и любимый голос. Но то, что, называя его имя, мать обращалась не к нему, он заметил не сразу. Сначала это были редкие оговорки, когда вместо «Армин» Микаса говорила «Жан», затем частые разговоры на медицинскую тему, а закончилось всё неконтролируемым желанием Аккерман сделать из сына отличного хирурга. Армин молчал, улыбался матери и смиренно кивал, замечая, как его личность рассыпается на части. Он терпел, убеждал себя, что скоро всё пройдёт, что маме просто нужно немного времени, чтобы справиться с горечью потери любимого человека, но пролетали недели, месяцы, а в их отношениях практически ничего не менялось. И тогда Армину, четырнадцатилетнему ребёнку, принявшего на себя тяжёлый удар судьбы, пришлось принять пугающую правду: они с Микасой как сын и мать потеряли друг друга.

Он остался совсем один, Армин Кирштайн потерялся в темноте чёрного леса, забившись под старое дерево, в то время, как Армин Арлерт и Жан Кирштайн весело проживали его жизнь. Он не винил их, не проклинал за то, что «лишили» его жизни, но если бы они были живы, то, может быть, Армин смог бы увидеть яркий золотистый свет в этой непроглядной тьме.

— Отец…

Горячие слёзы хлынули из глаз. Он слишком долго сдерживал свои эмоции, и вот чаша переполнилась. Крепко обняв краски, Армин повалился на кровать, уткнулся в подушку и сжал её зубами. Никто не должен видеть его слёз, слышать его всхлипов, даже он сам. Никто не должен видеть его слабость. Мягкая лапа коснулась его щеки, и над ухом прозвучало тихое мяуканье. Армин повернул голову и встретился взглядом со старым Лютиком. Иногда Кирштайну казалось, что в этих жёлтых кошачьих глазах понимания и сострадания больше, чем в любых человеческих, что рыжий кот — единственная живая душа на планете, которая способна разглядеть его. Лютик ткнулся влажным носом и приластился к Армину. Нет, был всё же в его жизни один человек, для которого он всегда оставался Армином Кирштайном, — Саша. Только Саша видела в нём личность, только она понимала его. И это сделало его эгоистом. Армин видел, что Эрен ей совсем не подходит, что он откровенно пользуется ей, но страх потерять единственную родственную душу настолько сильно въелся в его мозг, что он готов был согласиться на их свадьбу, лишь бы Браус не ушла.

Он больше никого не хотел терять.

========== Глава 6 ==========

Послышался звон разбитой посуды, а за ним незамедлительно последовал громкий возглас Эрена:

— Проклятье!

Армин открыл глаза и немигающим взглядом уставился в потолок. Он чувствовал себя совершенно разбитым и невыспавшимся. Ощущение, что и не спал вовсе. Он так извёл себя, что заснул прямо в одежде, сам того не заметив. Глаза болели и чесались, очень хотелось пить, а на грудь давило вчерашним чувством горькой обиды и чем-то ещё, чем-то вполне реальным и тяжёлым. Армин чуть приподнял голову — Лютик, свернувшись клубком и посапывая, мерно поднимался и опускался вместе с грудной клеткой подростка. Кирштайн аккуратно переложил спящего кота — этого и пушечный выстрел не разбудит — на постель и сел, свесив ноги на пол. На душебыло паршиво, до болезненных рвотных спазмов, так сильно он с Эреном ещё не ругался, и интуиция подсказывала парню, что восстановить былые отношения уже вряд ли удастся. Армин взял с постели чуть помятую коробочку с красками и, сетуя на себя за то, что так неаккуратно обошёлся с драгоценным подарком отца, положил её обратно в нижний ящик стола. Он не чувствовал себя победителем, открытая перепалка с Эреном и выплёскивание накопившейся злости не принесло ему никакого облегчения. В итоге он просто остался ни с чем. Армин посмотрел на себя в настольное зеркало — опухшие красные глаза, сморщенное лицо и торчащие в разные стороны всклокоченные волосы, таким впору детишек на Хеллоуин пугать. Впервые Кирштайн сильно пожалел, что постригся. Надо будет непременно умыть лицо холодной водой и привести себя в порядок. А шум за дверью всё не стихал. На часах не было ещё и семи. Армину совсем не хотелось пересекаться с дядей, но вечно сидеть в своей комнате, прячась от строгого взгляда зелёных глаз, он всё равно не сможет. Собравшись духом и попросив у уже сонно хлопающего глазами Лютика пожелания удачи, Армин открыл дверь и прошёл на кухню. Эрен быстро елозил ногой по полу, вытирая тряпкой пролитый кофе и бурча ругательства себе под нос; вся решимость Армина как-то сдулась. Если пару секунд назад он ещё помышлял о том, чтобы спокойно поговорить с ним и решить все семейные проблемы, то сейчас уже явно был не момент. Ну на фиг… Или всё же попробовать?

— Доброе утро, — осторожно начал он.

Эрен кинул быстрый взгляд на племянника, поднял с пола тряпку и сполоснул её под краном.

— Пиздецки доброе, — язвительно прошипел он.

Армин поёжился и обхватил плечи руками — да, весьма неудачное начало.

— А ты чего так рано?

Обычно Эрен вставал в половине восьмого и успевал за полчаса поесть и собраться на работу, в то время как медлительному Армину на те же процедуры требовалось больше часа. Йегер метался по кухне, явно без какой-либо определённой цели и чем-то очень сильно рассерженный, подросток мурашками покрылся от исходившей от него негативной энергии. Эрен присел на край стола и судорожно выдохнул.

— С кладбища звонили. Какие-то ублюдки разгромили памятник Армина.

Кирштайн громко сглотнул. Мозг лихорадочно заработал, насильно вытаскивая из памяти моменты вчерашней ночи, которые Армин желал бы изничтожить. Он отдал бы всё, чтобы больше никогда не видеть куски серого гранита, отлетающие от до блеска начищенного надгробия, не слышать звонкий стук металлической биты, не вспоминать чувства блаженного удовлетворения, когда он раз за разом делал большие замахи. Руки начали мелко подрагивать, и Армин сильнее впился пальцами в плечи. Если Эрен узнает, кто это сделал, то…

— Узнаю кто, — словно подслушав его мысли, продолжил Йегер, — глаз на жопу натяну.

И Эрен натянет, Армин в этом не сомневался. Подросток нервно усмехнулся, и Эрен тут же перевёл на него изучающий взгляд. Сейчас бы быстро ретироваться, пока ещё не поздно, но здравый смысл сегодня явно проигрывал неугомонному языку.

— А… насчёт вчерашнего, — промямлил Кирштайн.

— Армин! — строго крикнул Эрен, подросток вздрогнул. — Не сейчас.

Понимай как никогда, Эрен не был настроен на душевные разговоры, и Армин покорно отступил. Он мог гордиться собой, сделал Йегеру больно, отомстил за все свои невысказанные обиды, но душа не пускалась в пляс от радости, наоборот. Армин мучился от отвращения к себе.

— Собирайся в школу, у тебя сегодня ещё дополнительные, — устало сказал Эрен и вышел.

Он просто вышел. Не потрепал по голове, как обычно делал, не похлопал по плечу, Эрен просто прошёл мимо, даже не взглянув на племянника. Армин проводил его сутулую спину взглядом и удивился, насколько дядя постарел. Он всегда виделся ему живым крепким мужчиной с мягкими густыми волосами и горящими северным сиянием глазами. Говоря о нём, Кирштайн представлял перед собой портрет дяди из детства — жизнерадостного, любимого и любящего, такого живого и такого близкого. Нынешний Эрен не имел ничего общего с человеком из его мыслей. Время Йегера утекало сквозь пальцы, словно речной песок, оставляя на нём шрамы в виде глубоких морщин и серебряной седины в каштановых волосах. Эрену было всего лишь чуть за сорок, а выглядел он точно измученный жизнью старик. Эрену было уже за сорок, время не щадило его; Армин прикусил губу — он не щадил его. Может, дядя и не мог понять чувства своего племянника, но он хотя бы всегда поддерживал его физически. Осознание того, что он мог потерять его навсегда, лишиться даже такой поддержки, острым клинком впилось Армину в мозг. Если Эрена не станет, сможет ли он вообще выжить в этом мире? Армин останется совсем один. Да, у него была мать, но он не видел Микасу уже несколько месяцев, лишь изредка слушал её голос из динамика мобильного, искажённый, искусственный, совсем не родной. Что, если время добралось и до неё? Озноб прошёл по телу, и Армин поёжился. Он не хотел лишаться их тепла.

***

— Простите, сколько?

Эрен недвижимо стоял возле кучи серого гранита, которое лишь по характерным надписям можно было определить как надгробие. Кто-то вложил немало усилий, работая над ним. И какому больному мозгу вообще понадобилось это делать? Насколько помнил Эрен, у Армина не было врагов, он жил жизнью более правильной, чем кто-либо ещё. А портить надгробие только для того, чтобы просто повеселиться… Видимо, для таких людей вообще не существует ничего святого. Как ничего святого не существовало и для сотрудников кладбища. Они наживались на горе людей, мастерски ловили тот момент, когда, будучи потрясённый смертью своего близкого, человек не мог здраво мыслить, и подсовывали ему свои услуги по завышенной цене, некоторые из которых были абсолютно не нужны. Эрену повезло тогда — финансовыми вопросами по похоронам Арлерта занималась Микаса — и удалось избежать затрат на протирание надгробия, поливания травы на могиле, ежедневных молитв по усопшему и прочей лабуды. А теперь его вновь пытались развести на деньги.

— Для вас со скидкой мы готовы изготовить новый памятник всего за тридцать одну тысячу четыреста девяносто восемь реле.

Перед Йегером, сложив руки перед собой, мило улыбался молодой мужчина в выглаженном чёрном костюме. Эрену блевать хотелось от этой улыбки, а ещё больше стереть её так же, как этот же самый представитель пытался незаметно оттереть о траву блестящие ботинки от приставшей грязи.

— Я без скидки устанавливал его за семнадцать.

— Мистер Йегер, это было девятнадцать лет назад. Сами понимаете, инфляция, — беззаботно отозвался вымогатель.

— Проваливайте, — коротко бросил ему Эрен.

— Извините?

— Я сказал убирайтесь. Найду фирму, в которой инфляция поменьше, — съязвил Йегер.

Оскорблённый таким отношением, мужчина скривил рот в подобии улыбки и, с неприязнью в голосе процедив «Как пожелаете», удалился прочь. Эрен провёл ладонью по спутанным волоса и с тоской глянул на остатки памятника.

— Прости, Армин, — виновато проговорил он, — как видишь, этот мир совсем не меняется.

Видимо, больших затрат ему избежать не удастся, так что со свадьбой придётся немного повременить. Появившееся на доли секунды облегчение быстро превратилось в стыд. Эрен стал часто задумываться об их отношениях с Сашей. Он постоянно находил для себя какие-то оправдания, и они всегда казались ему естественными. Но чем больше он оставался наедине с собой, тем более высасынными из пальца они казались. Время шло, маразм крепчал, и закончилось всё тем, что Эрен начал подозревать, что он, возможно, просто запутался в своих чувствах и на самом деле никогда и не любил Сашу. «Меня раздражает твоё потребительское отношение к людям» — слова племянника набатом стучали по голове. Кстати, о птичках. Ещё и этому неуклюжему необходимо новый слуховой аппарат покупать. Да, расходы в этом месяце будут немалыми, хотя Армин и так ни черта им не пользуется. Мысли снова ушли в другое русло.

Закатав рукава кофты и натянув рабочие перчатки, Эрен стал работать над восстановлением могилы дорогого друга. Перетаскал гранитные осколки к мусорным бакам, выдернул испорченные и помятые цветы из цветника, вычистил мусор, и спустя пару часов место упокоения вновь стало выглядеть ухоженным.

Йегер переводил дух и, довольный своей работой, вытирал пот со лба, когда сзади неслышно подошёл человек и позвал его по имени.

— Здравствуй, Эрен.

Этот голос занимал отдельное место в его памяти, тягучий и сладкий, точно патока. Только он звал его так ласково и нежно, только из-за него сердце болезнено сжималось от тоски по давно ушедшим счастливым дням. Эрен повернулся и взглянул в живые голубые глаза, слишком живые для того, кого уже давно похоронили.

— Здравствуй, Крис… Хистория.

Всё правильно, мёртвые не воскресают.

Приходя на могилу друга, Эрен часто видел букеты цветов, свежих и не очень. Он молча смотрел на белые розы, красные гвоздики, жёлтые астры… Эрен никогда не злился и не выкидывал их, он не испытывал ровным счётом ничего, даже зная, от кого именно были эти цветы. Но всё же… Покидая кладбище, он невзначай проходил взглядом по лицам прохожих с толикой надежды, что среди них окажется та, кто мёртвой хваткой вцепился в его сердце. И вот она здесь, прямо перед ним. В этой Хистории не было гордости, ни в тёплом взгляде посветлевших глаз, ни в чуть напряжённой позе не было надменности двадцатилетней Хистории. Она повзрослела, набралась мудрости и перестала быть той заносчивой девчонкой, которую до сих пор помнил Эрен. Может, и ему пора стать взрослым? Взгляд зацепился за букет в тонких, тронутых временем женских руках. Злость, обида, горечь накатили всепоглощающей волной — нет, Эрен ещё не готов.

— Алые гиацинты? Тебе не кажется, что уже слишком поздно*? — с упрёком спросил он.

На прекрасном лице Хистории не дрогнула ни одна мышца.

— Никогда не поздно попросить прощение, — спокойно отозвалась она. Рейс глянула за плечо Йегера и нахмурила светлые брови. — Что-то случилось?

Эрен, в силу своего характера, редко рассказывал о своих проблемах посторонним и просил о помощи. Он тщательно обдумывал каждое слово перед тем, как сообщить кому-то «всё в порядке», даже когда «в порядке» означало «очень плохо». Но рядом с Хисторией его язык будто бы специально говорил только правду. Он просто не мог лгать ей. С Армином было так же…

— Кто-то ночью разбил памятник.

— Больные придурки, — грозно отозвалась Рейс. Йегер удивлённо глянул на неё; похоже от двадцатилетней Хистории ещё что-то осталось. — Ты в полицию обращался?

Эрен отрицательно покачал головой:

— Узнал сегодня утром и сразу же помчался сюда. — Он вздохнул и прошёлся ладонью по затылку. — И куда только охрана смотрела?

Рейс подогнула облегающую юбку под себя и, присев на корточки, положила букет гиацинтов на могилу.

— Я помогу с восстановлением, — молвила она вставая.

— Чего? — опешил Эрен.

— Я возьму на себя расходы на восстановление надгробия.

Йегер чуть слюной не поперхнулся. Это, конечно, решило бы половину его проблем, но принять помощь от Хистории… Она что, пытается прошлое догнать?

— Э-э, Хистория… — начал было Йегер, но Рейс перебила его.

— Отказы не принимаются, — настойчиво отозвалась она и мягко добавила: — Я знаю, что наломала слишком много дров тогда, и поверь, я сожалела об этом все эти девятнадцать лет. Просто позволь мне хоть немного загладить свою вину, Эрен.

И снова это сладкое «Эрен». Йегер не мог противиться ему, оно влекло его, точно прекрасная песня сирены**. Коварная и губительная.

— Хорошо, — сдался он, — но только если позволишь угостить себя ужином.

И вот он снова попался в её сети.

Хистория улыбнулась; тело наполнилось сладкой истомой.

— Ещё и условия ставишь? — шутливо надулась она. — Ты неисправим, Йегер.

Эрен смущённо пожал плечами.

Да что же он творит?

***

Целый день Армин ходил рассеянный, учёба совсем не шла, да и особого желания грызть гранит науки у него не было. Лию он не видел с утра, пару раз заходил к ней в класс на перемене, но девушку так и не обнаружил. Она пришла только на дополнительные, опоздав на двадцать минут. Немой быстрый взгляд и серьёзное лицо — о вчерашней ночи никто не хотел вспоминать. Всё это должно было остаться их маленьким секретом. И если в молчании Лии Армин не сомневался, то в троице дебилов из школьной бейсбольной команды он уверен не был. Оставалось только надеяться, что Стрём сможет заставить их молчать.

Учитель вёл свой монотонный монолог о процессах окисления химических элементов, изредка прерываясь, чтобы вывести на доске очередное уравнение. Армин «любил» химию так же пылко, как и биологию с физикой и всегда старался найти повод, чтобы прогулять урок — другой. И эти дополнительные стали для него как петля на шее. Мало того, что он практически не разбирался во всех этих щелочах, кислотах, так ещё и старый учитель бубнил так тихо и неразборчиво, что тут и со стопроцентным слухом было трудно разобрать что-либо, а для Армина с его тугоухостью и вовсе всё сливалось в одно сплошное еле слышное «бу-бу-бу». Без слухового аппарата в школе было тяжко, и Кирштайн-младший даже не предполагал, сколько ещё ему придётся так мучиться — приборчик не дешёвый, а деньги с неба не падают. После очередной провальной попытки попросить старика говорить более чётко и громко, Армин плюнул на это дело и отвернулся к окну, окончательно забив на урок. До экзаменов меньше месяца, успеваемость на нуле, а надежды матери на сына уходят в заоблачную даль.

— Пипец подкрался незаметно, — проворчал подросток себе под нос.

Взгляд скользнул по школьному двору — ледяной страх сковал тело. Он был прав как никогда прежде. Этот «пипец» следил за ним уже несколько дней, но прежде он не подходил так близко. Армин резко встал со стула; не моргая он всматривался в лицо светловолосого юноши, который, если так пойдёт и дальше, ему скоро в кошмарах будет сниться. И хорошо, если однажды этот кошмар не воплотится в реальности. Так дальше продолжаться не могло. Самым правильным решением было обратиться в полицию. Но стоило Армину только представить всю комичность ситуации, — «Здрасьте, я Армин Кирштайн, и меня преследует какой-то белобрысый чувак. Что он делает? Да ничего, просто пялится, аки влюблённая соплячка», — как желание связываться с копами сразу отпало, не хватало ещё, чтобы над ним там весь участок ржал. Придётся разбираться самому. Под заинтересованные взгляды учеников и недовольное ворчание старика-учителя Армин пулей вылетел из класса и помчался на задний двор. К тому моменту, как он ступил на мягкую траву, незнакомец уже направился в сторону выхода. Ну нет, Кирштайн его теперь не отпустит.

— Эй ты! — выкрикнул он, светловолосый парень остановился. — Да-да, я к тебе обращаюсь, сталкер патлатый!

Юноша повернулся и сделал пару шагов к подростку. Армина чуть инфаркт не хватил, — будь он проклят! — в голубых глазах незнакомца плескалось настоящее море. Кирштайн попытался сохранить спокойствие и рассуждать здраво: это наверняка какая-нибудь иллюзия или линзы, а может, просто солнечный свет так падает. Армин сглотнул и немного отступил назад. Незнакомец пугал, хоть и выглядел довольно дружелюбно, даже слишком дружелюбно для того, кто мог достать из-за пазухи охотничий нож и пырнуть пару разочков в живот. Но осторожность никогда не повредит.

— К-кто т-ты такой? — Армину всё же не удалось скрыть свой страх. — Зачем ты меня преследуешь? Чего ты хочешь?!

Юноша молча смотрел в глаза Кирштайна, а потом на его сосредоточенном лице появилась улыбка, и Армин окончательно перестал понимать что-либо. Ему как-то сейчас вообще не весело было.

— Я не хотел тебя пугать, — виновато проговорил юноша, и в голосе его не было ни капли агрессии или издёвки. — Не смог до тебя достучаться, вот и пришёл.

Незнакомец постучал указательным пальцем по уху, и Армин инстинктивно дотронулся до своего правого, где должен был быть слуховой аппарат.

— Так это из-за тебя он постоянно пищал?

Парень напротив лишь молча пожал плечами. Нет, это какой-то бред, как такое вообще возможно? Этот тип точно сумасшедший. Ненормальный. Отец всегда велел ему держаться в стороне от них, чёрт знает, что им там на ум ещё взбредёт.

— Послушай, — начал Армин, — не знаю, что тебе надо, но держись от меня подальше. Если я ещё раз увижу тебя, то я буду вынужден обратиться в полицию.

— Не спускайся на дно, — неожиданно выдал незнакомец.

— Чего? — не понял Кирштайн.

— Не спускайся на дно, — повторил в миг посерьёзневший юноша, — иначе тьма поглотит тебя навсегда.

«Дно? Тьма? — не понимал Армин. — О чём вообще разговор?».

Всё это начинало надоедать и раздражать. Мало ему вечно выносящего мозг Эрена, тут ещё и этот псих прицепился. Пора кончать с этим! Армин даже не успел ничего осознать, как в паре сантиметров от него появилось чужое лицо, и на его грудь легла мужская рука. Кирштайн помнил из детства, как иногда поздним вечером, когда на улице было уже совсем темно, они с отцом гасили свет в комнате, забирались на кровать и, укутавшись одеялом, включали фонарик. Он помнил, как, делая страшные рожицы, Жан жутким голосом говорил, что сейчас расскажет леденящую душу историю. Армин помнил, как ему было чуточку страшно, очень весело и совсем не холодно. Сейчас же он понял, что действительно значила фраза отца «леденящая душу». Он словно заворожённый смотрел на морской прибой в глазах напротив, чувствуя, как ледяная рука незнакомца проникала внутрь, сжимая сердце в плотное кольцо. Морозная корка миллиметр за миллиметром расползалась по его лёгким, рёбрам, позвоночнику. Дышать становилось всё тяжелее, подчинившееся власти страха тело не двигалось.

«Больно, — думал Армин, — больно и страшно, и очень-очень холодно».

Он открыл рот, но вместо крика из глотки вырвался глухой хрип.

— В твоём сердце столько боли и обиды, — слова незнакомца звучали прямо в голове, — но ты должен доверять ему, он никогда не предаст тебя. Ты дорог ему.

— Чт?..

Холод острыми иглами кольнул в сердце.

«По… помоги!».

— Армин? — прозвучал за спиной женский голос.

Холод сразу же ушёл из тела, будто его и не было вовсе. Тёплый майский воздух хлынул в лёгкие, и Кирштайн судорожно закашлялся. Он обернулся и встретился взглядом со взволнованной Лией.

— Ты чего тут делаешь? — поинтересовалась она, подходя к нему.

— Я… — Армин вновь повернулся к юноше, но на дворе уже никого не было. — А? Где он?

— Кто? — недоумевала девушка.

— Парень! — выкрикнул Кирштайн. — Только что тут был парень с длинными светлыми волосами. Куда он делся?!

Лия нахмурилась и провела ладонью по предплечью.

— Тут никого не было, — осторожно начала она, — ты стоял здесь и разговаривал сам с собой. Ты хорошо себя чувствуешь? Может, после вчерашнего… — замялась Стрём.

— Нет! — Армин вцепился в плечи Лии и резко развернул её к себе. — Он был здесь, парень разговаривал со мной! Он, он…

Истерика — так это называла его мама.

— Хорошо, хорошо, — попыталась успокоить его Лия. — Был, но теперь ушёл. Вернёмся в класс, Армин, а то этот старый хрыч настучит на нас директору.

Лия взяла его за руку и настойчиво повела за собой обратно в школу. Кирштайн обернулся через плечо, нервно обвёл взглядом пустой школьный двор и крепче сжал ладонь девушки. Он же не свихнулся, так?

***

Они договорились встретиться в восемь в кафе «Лоза» на пересечении пятого авеню и улицы Дитриха. В том самом, где ещё двадцать лет назад проводили вечера в обнимку, прячась от коллег. Эрен до крови сдирал заусенцы с пальцев и в нетерпении поглядывал на вход, когда в помещении возникла Хистория — элегантная, в синем облегающем платье, такая знакомая и одновременно с тем такая новая, его Хистория. Эрен осёкся — нет, уже давно не его.

Они скромно поели, распили недорогую бутылку вина за встречу, поговорили о прошлом, стараясь не касаться болезненной для них обоих темы, пообсуждали своих неугомонных детей. Тогда Эрен и узнал, что у Рейс было больше богатства, чем она думала. У Хистории была дочь, родная кровь и плоть, о которой она сама упоминала с большой неохотой и вскользь и о которой Эрен на месте Хистории говорил бы без умолку, как не переставал болтать об Армине. Йегер не спрашивал у неё от кого, как и когда, как не расспрашивала и Рейс. Эта тема стала для них негласно закрытой и, возможно, самой неприятной.

Вместе доехали на такси до нового дома Хистории, в другом районе, но Эрен знал, что порог и этой квартиры он никогда не переступит. И каково было его удивление, когда Рейс, лёгким движением руки поправляя забранные на затылке волосы, пригласила его на чашку кофе.

— Заходи, будь как дома. — Рейс кинула ключи на полку и сбросила туфли, блаженно вздохнув.

Эрен закрыл входную дверь и заворожённо осмотрел прихожую. Да, его халупа с этими хоромами не сравнится. Хистория неслабо так поработала, чтобы обустроить квартиру: навесные потолки, сверкающие люстры, дорогая мебель. Йегер даже боялся представить, сколько может стоить, например, вон та белая ваза с искусственными цветами возле шкафа в стиле барокко или эта картина в позолоченной резной раме.

«Главное ничего не трогать», — предупредил себя Эрен.

— Ты одна? — поинтересовался он, проходя вслед за Хисторией в просторную уютную кухню и скромно присаживаясь на мягкий стул.

— Лия сегодня ночует у друга, так что мешать никто не будет, — нараспев ответила она, доставая из шкафа две кофейные чашки.

«Мешать чему?», — хотел спросить Эрен, но вовремя остановился. Он любил сюрпризы от Рейс. Раньше. Приятные. Как оказалось, они не всегда были таковыми.

Пока Хистория готовила кофе и накрывала на стол, настоятельно отказавшись от помощи, Эрен нервно ёрзал на стуле и украдкой поглядывал на бывшую. Ему почему-то хотелось засмеяться от вдруг вспомнившихся слов, которые так часто звучали в фильмах после расставания героев: «Давай останемся друзьями». Эрен не знал, можно ли их с Хисторией сейчас назвать хотя бы так. Их смущённые лица, молчаливые разговоры и улыбки через силу вряд ли походили на дружеские отношения. Они скорее были похожи на двух младенцев, тупо пялящихся друг на друга и говорящих какую-то нелепицу, понятную только им самим. Два глупых сорокалетних младенца. Пора бы уже научиться говорить и ясно выражать свои мысли. Когда-нибудь, а пока Эрен будет продолжать краснеть, как сентиментальная школьница, и мычать себе под нос, стараясь начать хоть какой-то содержательный разговор, ибо это молчание уже жутко давило на барабанные перепонки.

— Так ты не женат? — пришла на помощь Хистория, подсаживаясь к нему и делая глоток горячего кофе.

Йегер даже не знал, что ответить этому внимательному взгляду с толикой странной надежды. Он опустил глаза и покрутил белую чашку с тёмной жидкостью на блюдце. Почему-то ему казалось, что как бы он сейчас ни ответил, Рейс ответ всё равно не удовлетворит, поэтому решил ограничиться кратким «нет». Эрен глянул исподлобья на вмиг расслабившуюся женщину и даже смог заметить еле уловимую полуулыбку на лице.

— Ты замужем?

Он понятия не имел, для чего задал этот вопрос и что вообще хотел услышать в ответ. Вряд ли бы он был счастлив узнать о счастливой семье с богатеньким мужем, который исполняет свой супружеский долг по пять раз за ночь, но и плачевная история о пьянице-насильнике не заставила бы пустить слезу. Это дело Хистории, он к ней уже не имеет никакого отношения, к тому же у него была Саша, у него теперь была своя жизнь. Но, так или иначе, когда Рейс помедлила с ответом и нервно сцепила руки в замок, в сердце кольнуло. Неужто расскажет или опять будет лгать и юлить?

— Была, — отозвалась Хистория и поспешно добавила: — Но это было давно и вряд ли можно назвать семейной жизнью.

Она пригубила кофе и трясущейся рукой поставила чашку на блюдце; звонко звякнул фарфор.

— Лия — его дочь?

Рейс непонимающе посмотрела на Эрена широко раскрытыми голубыми глазами. Она будто бы только узнала, что у неё вообще дочь есть.

— А, да, да, его. Что мы всё обо мне? Расскажи лучше, как сам поживаешь.

Хистория совсем не хотела касаться своей личной жизни, как не хотел и Эрен, потому что весь его рассказ в любом случае сведётся к тому, что после их расставания он так и не смог забыть её, ему придётся рассказать о навязчивых воспоминаниях, в которых они целовались и любили друг друга. При любом раскладе Эрену придётся признаться Хистории в так и не остывших чувствах к ней.

— Я… — Йегер хотел сделать глоток кофе, но он оказался слишком горячим, чтобы обжечь ему язык.

Эрен быстро отдёрнул руку с чашкой, и напиток полился ему на брюки. Йегер вскочил с места, отряхивая штанины и шипя от покалывающей боли в бедре. Хистория тут же завертелась, рывком поднялась с места, чтобы помочь гостю, ударилась ногой о стол, и в итоге её платье также оказалось в пятнах в кофе, а пол — в осколках хрупкого белого фарфора.

— Да что же это, чёрт, — тихо проговорила Рейс и присела на корточки, чтобы собрать осколки.

В плане женщин Эрен всегда был джентльменом, он присел рядом и поспешил убрать всё сам — ещё поранится ненароком. Их руки соприкоснулись, взгляды встретились, сердца забились в унисон. Хистория была для Эрена, как яркий огонёк для ночной бабочки. Он понял, что проиграл. Окончательно и бесповоротно. Быстрый поцелуй в губы, нежные прикосновения в ответ, и вот их обоих поглотила безумная страсть, закружив в огненном танце безудержного желания.

***

Лия быстро шла по подъездной к дому, иногда переходя на медленный бег. Она согласилась прийти на вечеринку к Заку и в последствии горько об этом пожалела. Знай она, что там будет почти вся бейсбольная команда и ещё с десяток каких-то левых людей, единственной целью которых будет напиться до розовых слонов перед глазами, хорошенько бы подумала перед тем, как прийти. Она сбежала оттуда при первой же возможности. Лию воротило, стоило только памяти подсунуть ей образы блюющих где только можно школьников, сосущихся парочек, в страсти толкающих её своими целлюлитными задницами. И самое отвратительное — пьяный Зак, пытающийся засунуть свою руку ей в трусы. Стрём передёрнуло, и она обхватила плечи руками. Патка всегда вёл себя как животное, стоило только алкоголю проникнуть в его ещё сопливое тело. Зак не умел пить, совершенно, но его никогда не останавливало это от возможности закинуться бутылкой — другой.

— Омерзительно, — с отвращение проговорила Лия и, шмыгнув носом, вытерла слёзы.

Зак сам предложил ей стать его девушкой. Для неё это стало отличным шансом заявить о себе и стать популярной, даже если для этого придётся связать себя оковами с тупоголовым бейсболистом с кукольным личиком, мозги которого, видимо, превратились в овощ ещё в утробе. Лия всегда жаждала внимания к себе, любила, когда люди кидали на неё восхищённые взгляды, визжала от радости, когда кто-то хотел быть похожей на неё. От посторонних людей она получала то, чего не давала ей родная мать и не могла почувствовать от отца.

Лия никогда не любила Зака. Она старалась, пыталась привыкнуть, но искра в душе так и не вспыхнула. Симбиоза не получилось, только паразитизм. Такой же, как и у её родителей.

Стрём вошла в тёмную квартиру и тихонько прикрыла входную дверь. Мать уже наверняка крепко спит. Оно и хорошо, лишний раз пересекаться с ней совсем не хотелось, была б возможность — Лия бы вообще не видела её. Девушка разулась и хотела поставить кроссовки на полку, которую она организовала для себя, чтобы её скудная обувь не терялась в многочисленных туфлях матери, но с недовольством обнаружила, что она уже была занята… мужскими ботинками? Неужели отец приехал?

«Нет, — быстро отсеяла Лия эту версию, — папа не стал бы обувать такой дешёвый отврат».

Стрём на цыпочках прошла к комнате матери, встала у двери и не поверила своим ушам. Стоны матери, извивающейся под чужим мужчиной, — это совсем не то, что должна слышать шестнадцатилетняя девочка. Лия поджала дрожащие губы и закрыла рот рукой.

«Как? — не укладывалось у неё в голове. — Как она могла так поступить?».

Крупные слёзы потекли по щекам. Отвратительно, грязно, мерзко. Из комнаты раздался сладострастный вздох матери и её голос, назвавший чужое имя. Эрен был всему виной.

Лия закрыла уши и быстро прошла в свою комнату, прикрыв дверь.

— Не прощу, — угрожающе прошипела она, глотая слёзы, — никогда не прощу.

***

Армин лениво щёлкал по кнопке пульта, один за другим переключая телеканалы. Почти полночь, а Эрена всё не было. Раньше он никогда не задерживался так долго, а если и приходил поздно, то всегда отзванивался. Кирштайн разблокировал экран мобильника — не принятых вызовов нет.

— Да и хрен с тобой, — проворчал он и кинул мобильник на другой конец дивана.

Какое ему вообще дело до Йегера? Подросток скосил глаза на телефон: а вдруг действительно что случилось плохого? Внутри возникло неприятное давящее чувство. Второго ноября, в день, когда он ждал отца, было так же. Может, хотя бы Саше позвонить, она наверняка знает, всё-таки работают вместе? Армин скользнул взглядом по часам; нет, слишком поздно, ещё разбудит ненароком.

Кирштайн выключил бубнящий телевизор, сполз с дивана и до хруста позвонков потянулся. Он ещё раз проверил мобильный на наличие пропущенных звонков и сунул его в карман мешковатых спортивных штанов. Ещё один унылый день позади, завтра долгожданный выходной, и Армин уже имел на него грандиозные планы: спать, спать и спать. Эта неделя показалась ему бесконечной, складывалось ощущение, что за эти пять дней у него случилось столько дерьма, сколь не происходило за все его семнадцать лет. Армин пустил чуть прохладную воду из крана и нагнулся, чтобы умыть лицо. И сколько ещё должно произойти, чтобы жизнь наконец перестала стебаться над ним и удовлетворившись дала вздохнуть спокойно? Подросток выпрямился и взглянул на своё отражение в зеркале — глаза, в которых шумело лазурное море, печально смотрели на него. Он резко обернулся и вжался в раковину, задев стоящий на полке стакан, — крупные осколки стекла разлетелись по кафелю; в ванной был только Армин. Подросток присел на пол и взял в ладонь осколок. Он просто уснул на диване случайно и всё это ему снится, всё это дурной сон. Сон длиною в жизнь. Рука сжалась, ладонь охватила боль, капля алой крови упала на белый пол.

— Сон, — нервно усмехнулся Армин, — просто дурацкий сон.

Окровавленное стекло выпало из рук, Кирштайн встал и шаткой походкой дошёл до кровати. Лежащий на подоконнике Лютик поднял голову и внимательно посмотрел на рухнувшего без сил на постель хозяина. Рыжий кот слез с окна и, запрыгнув на кровать, пристроился под боком у Армина. Кирштайн поднёс руку к питомцу, но заметив на ней свежую кровь, вовремя остановился. Тишина подступала, давила, пугала. “Тьма поглотит тебя навсегда”. Армин натянул одеяло на голову и плотнее прижался к Лютику. За последние двенадцать лет это был первый раз, когда он боялся засыпать один.

Комментарий к Глава 6

*На языке цветов алый гиацинт означает сожаление, раскаяние.

**Здесь отсылка к Легенде о Синдбаде.

========== Глава 7 ==========

Армину четырнадцать. Вчера был его день рождения, с большим вкусным тортом со взбитыми сливками, воздушными шариками и подарками. Его любимый — коробка масляных красок, которую подарил ему отец, жалко только, что через маму, потому что у самого Жана была экстренная операция и он не смог приехать на праздник сына. Но Армин не расстроился — осознавал, что на отце лежит огромная ответственность, — и пожелал ему удачи.

Ранее утро, солнце только начало показываться из-за горизонта, подсвечивая дымку молочного тумана. За окном холодно, в постели — тепло и уютно. Армин уже проснулся, но глаз пока не открывал. Сквозь ещё шлейфом тянущуюся лёгкую дремоту он вслушивался в тишину трёхкомнатной квартиры, нарушаемую мерным тиканьем секундной стрелки часов и свистом ветра в оконных рамах, так похожим на сопение кота. И тут раздался звук, который подросток так хотел услышать, — хлопнула входная дверь квартиры. Резко открыв глаза, Армин рывком стянул с себя не по сезону лёгкое одеяло и вскочил с кровати, даже не заметив недовольного таким грубым пробуждением старого рыжего кота.

— Па! — с радостным криком он выбежал в узкий коридор и застыл на месте.

Реальность наотмашь ударила по лицу. Армину семнадцать, зелёные глаза Эрена Йегера удивлённо всматривались в него, ладонь пульсировала тупой болью. Отец никогда не придёт.

— Ты чего вскочил-то? — поразился Эрен энергичности племянника.

Но силы у Армина иссякли сразу же. Подросток опустил плечи и пустым взглядом уставился на раздевающегося Эрена. Слова доходили до него сквозь плотную стену и не несли в себе никакого смысла.

— Где ты был? — вопросом на вопрос ответил он.

Спросил на автомате, без какого-либо желания знать ответ.

Йегер отвёл взгляд и неуверенно заявил:

— У Саши. — А потом резко выпрямился и недовольно добавил: — И вообще, я не обязан перед тобой отчитываться, ты, по крайней мере, этого не делаешь.

Армин даже ухом не повёл. Он пару секунд смотрел сквозь возмущённого Йегера и молча вернулся в свою комнату, где, пристроившись на подоконнике за белым тюлем, кот тщательно вылизывал себя.

«Лютик, — мысленно напомнил себе Кирштайн-младший, — этого рыжего кота зовут Лютик».

Не сводя глаз с питомца, Армин медленно погружался в прострацию. С каждым движением шершавого языка по гладкой шерсти Кирштайн-младший всё дальше и дальше уходил от реальности. Окружение расплывалось, взгляд всё сильнее концентрировался на монотонных движениях кошачьей головы, звуки улицы, соседей сверху, шум воды в трубах стихали, заглушамые невыносимо громкой чеканкой часовой стрелки. Армин переставал чувствовать мир вокруг себя. Сначала ушла боль из ладони, затем подросток перестал чувствовать холод и тепло. Ощущение собственного тела сантиметр за сантиметром покидало его. Кончики пальцев, кисти, плечи, голова и шея, туловище, бёдра и ступни, и вот Армин уже не мог понять, стоит он или лежит, где потолок, а где пол. Для него существовали лишь тёмное безграничные пространство, рыжий кот и окружающее со всех сторон тиканье. Ирреальность обволакивала, тянула за собой вглубь, туда, где не было абсолютно ничего, полная тьма и пустота. На дно.

Вдох-выдох.

Там ты обретёшь покой.

Вдох-выдох.

Там ты будешь счастлив.

Вдох.

Там ты сможешь быть собой.

Выдох.

Армин порвал нить.

— Армин.

Подросток моргнул, чувство окружающего мира стальными тисками сдавило грудь, тонкая нить реальности больно впилась в запястье. Он прошёл в ванную комнату, где Эрен с беспокойством рассматривал пол.

— Что здесь произошло? — поинтересовался он, кивком головы указывая на разбросанные по кафелю осколки стекла и капли застарелой крови.

— Случайно стакан разбил, — тихо отозвался племянник, пустым взглядом уставившись в пол, — я уберу.

Армин поднял голову и посмотрел в зеркало. Он видел себя, с карими потухшими глазами, чёрными всклокоченными волосами, свойственной ему худобой и совсем непривычной бледностью. Армин видел своё лицо и в то же время не мог с уверенностью сказать, что это он.

— А почему ладонь не обработал? — сердился Эрен. — Смотри, уже опухла вся.

Подросток перевёл взгляд на свою руку в руке дяди. Небольшая рана с запёкшейся кровью и покрасневшей и чуть припухшей кожей вокруг не смогла расшевелить его.

— Эй, что с тобой?

Кирштайн слышал мягкий и добрый голос Эрена, ощущал его тёплую мозолистую руку на щеке, Армин видел дядю, но не мог его по-настоящему почувствовать, тело словно было не его, как будто он, Армин, был лишь астральной проекцией и видел мир через кого-то другого. Может, Армина Кирштайна никогда и не существовало? Он смотрел в глаза дяди и пытался найти в их отражении себя. Эрен волновался, Армин видел это. Но знал ли Йегер, что, возможно, он на самом деле переживает не за того человека, что, возможно, перед ним сейчас стоит не его племянник?

— Ты можешь доверять мне.

Слова Эрена чуть не заставили Армина расплакаться. Как он мог доверять кому-то, если не мог довериться даже самому себе? Он слабо кивнул в ответ и опустил голову.

— Иди промой рану и обработай йодом, а я уберусь здесь.

Эрен погладил Армина по голове и, хлопнув напоследок пару раз по плечу, вышел из ванной комнаты.

***

Лия могла бы всё забыть, сделать вид, что ничего не было, и как обычно поприветствовать мать с утра. Могла бы, но желание высказаться, показать маме, какой на самом деле та человек, заставить Хисторию ответить за оскорбление своих чувств, перевели Лию из роли защитника в роль нападающего. Девушка встала в дверях на кухню, скрестив руки наблюдая, как мать, пританцовывая и мыча себе под нос какую-то мелодию, готовит у плиты. И это приподнятое настроение только ещё больше разозлило Стрём. Хистория развернулась лицом к ней и удивлённо посмотрела на дочь.

— О, Лия! — воскликнула она, облизнув лопатку. — Давно вернулась? Не слышала, как ты пришла.

«Не удивительно, — зло подумала Лия, — стонала так, что на улице слышно было».

— Это был мистер Йегер? — в лоб спросила она мать.

Улыбка с лица Хистории тут же сошла. Она отложила лопатку на столешницу и, скрестив руки на груди, строго ответила:

— Тебя это не касается.

Нет, её это касалось в первую очередь. После того, что Хистория сделала с отцом, личная жизнь матери стала для Лии главной заботой.

— Ты совершенно не меняешься, — напала Лия. — Тебе отца мало было? С ним наигралась, на другого переключилась? И это ведь уже не первое твоё увлечение.

— Лия, — угрожающе процедила мать.

— Как ты могла так поступить?! Папа этого не заслужил.

— Лия! — Хистория с силой ударила кулаком по столу, призывая дочь замолчать. — Мы с твоим отцом не женаты уже шесть лет. У него своя жизнь, у меня — своя. Наш брак вообще был ошибкой.

Лия не поверила своим ушам. Как у матери только язык повернулся такое сказать? После всего, что сделал для неё отец. Папа всегда любил маму, готов был отдать ей последний реле, лишь бы Хистория ни в чём не нуждалась. Он дарил ей тепло и ласку, он жил ей. А что делала мать? Будучи ребёнком, Лия только и слышала от неё упреки в сторону папы, пользовалась его великодушием, принимала его деньги, но взамен не давала ничего. Ни разу Лия не услышала доброго слова в адрес отца. Хистория не упустила своего даже тогда, когда они разводились: обобрала его до нитки, отсудила у него квартиру, машину, половину бизнеса — всё, ради чего отец так усердно работал; всё, ради чего мать и пальцем не пошевелила. Но больше всего Лия ненавидела мать за то, что та отняла у отца и её. По суду ему запретили видеться с дочерью под каким-либо предлогом, он не мог даже позвонить Лии. Ей оставалось только довольствоваться его подарками, присылаемыми каждый месяц, да алиментами в несколько тысяч реле. Но весь этот «хлам» не мог заменить той отцовской теплоты и заботы, которую Лия получала в детстве.

— Ошибкой? — дрожащим голосом переспросила Стрём. — Может, тогда и я была ошибкой?

Девушка с вызовом посмотрела на растерявшуюся мать и удалилась в свою комнату. Она больше не могла оставаться в этом доме. Изо дня в день Лия терпела выходки Хистории, принимала как должное её безразличие и холодность, но больше не было смысла оставаться там, где не ценили и не нуждались в тебе. Она судорожно запихивала в рюкзак первую подвернувшуюся под руку одежду, достала с верхней полки шкафа подаренный отцом на её четырнадцатилетие зеркальный фотоаппарат и, проверив заряд батареи, аккуратно уложила его поверх вещей. Лия очень хотела стать фотографом, мечтала, что когда-нибудь снимки её авторства попадут на обложку какого-нибудь знаменитого глянцевого журнала, но мать, только увидев фотоаппарат в руках дочери, тут же запретила пользоваться им, сославшись на то, что фотограф — совершенно никчёмная профессия и Лии она совсем не подходит. Мать запрещала ей всё, стоило Лии только захотеть этого.

— Куда ты собралась? — встревоженно спросила Хистория, увидев обувающуюся с рюкзаком за спиной дочь.

— Туда, где тебя нет, — огрызнулась Лия.

— Нет, — запротестовала Рейс, перегораживая дочери выход из квартиры, — я запрещаю, ты никуда не пойдёшь.

— А я в твоём разрешении не нуждаюсь, чёртова шлюха, — с отвращением прошипела девушка и, грубо оттолкнув опешившую мать, вышла из квартиры.

Слёзы жгли глаза. У Лии больше не было дома, не было семьи. У неё больше не было никого, с кем она могла бы поговорить по душам и рассказать о своих чувствах. Вся её популярность, все еёдрузья были фарсом, подделкой. Никому из них на самом деле не было дела до неё. Окружающим нравился лишь образ доброй и успешной девочки, который сама же Лия и придумала себе. Никому не нужна была она настоящая, со своими проблемами и хрупким внутренним миром. Даже самовлюблённому Заку Патке. Никому, кроме… Лия достала из кармана мобильный телефон и набрала нужный номер.

Комментарий к Глава 7

Будем считать, что это маленькая доп. глава перед большой кульминацией.

========== Глава 8 ==========

Армин нажал на пластырь и отпустил, наблюдая, как кожа на ладони вокруг него побелела, а затем быстро налилась краской. Всё это было так странно: ощущать боль, смотреть на свои руки, слышать разные звуки. Чувствовать мир вокруг и при этом совсем себя не видеть. Армин множество раз рассматривал себя в зеркале, на фотографиях, в отражениях витрин, но был ли это он на самом деле? Наверное, нет. Всего лишь отражение частиц от поверхности и визуализация их в зрительных органах. Это всё вторично, иллюзия. Значит ли это, что то, что человек видит в отражении, в действительности не существует? Армин повернулся на бок и взглянул на Лютика, мерно покачивающего хвостом.

«Вот Лютика я вижу, — размышлял он, — значит, он существует. Но он не может увидеть себя — значит, его не существует на самом деле? Но, с другой стороны, он же может себя потрогать, да и боль чувствует. Получается, Лютик реален».

Рыжий кот сверкнул жёлтыми глазами и широко зевнул.

— Боже, о чём я думаю? — выдохнул Армин и уткнулся лицом в подушку.

Выходит, что человек существует только для кого-то, кто может его видеть, и если рядом никого нет, то и человека тоже нет.

Повернув голову на бок, Армин приоткрыл один глаз и с мольбой посмотрел на Лютика.

— Эй, — тихо позвал он питомца, — не оставляй меня одного, хорошо?

Кот мяукнул и положил голову на передние лапы.

На прикроватной тумбочке зазвонил мобильный — «Лия». Интересно, а существовала ли сейчас Лия? Армин отбросил странные мысли и ответил на звонок.

— Привет, — упавшим голосом поздоровалась она, — ты сейчас свободен?

Кирштайн сел на кровати и прислушался. Что-то со Стрём было не так. Это будто бы была не она, не та Лия, которую он знал. Всхлип, тяжёлый вздох, ну да, та Лия никогда не плакала.

— Ты плачешь? — Даже не вопрос — утверждение.

— Я… нет, просто… Так мы можем встретиться?

Армин встал с кровати и, выглянув в окно, погладил кота. Ветер разбушевался, нагнав на город грозные тучи. Небо готово было разразиться проливным дождём.

— Конечно. Где?

— Знаешь пекарню на улице Лургеса?

— Да, они пекут лучший чесночный хлеб на всю Марию. — Армин слегка улыбнулся, вспомнив вкус и запах ароматного хлеба.

— Я буду ждать тебя возле неё. И, Армин, — Лия немного замялась, — спасибо.

Девушка сбросила вызов, и в динамике стало тихо. «Спасибо» — Кирштайн-младший уже и не помнил, когда ему в последний раз говорили это слово.

— Скажи, — обратился он к Лютику, не сводя глаз с улицы, — наш мир ведь реален?

Кот приоткрыл один глаз, внимательно посмотрел на хозяина и вновь зажмурился, молча прикрыв нос хвостом.

Армин быстро собрался и выскочил из комнаты, прихватив на выходе рюкзак с художественными принадлежностями, который он всегда брал с собой на прогулки, — никогда не знаешь, в какой момент на тебя снизойдёт вдохновение. Проходя мимо гостиной, в которой работал телевизор, подросток на секунду остановился и заглянул в комнату.

— Эрен, я пойду… — начал он, но дядя явно не собирался его слушать, уйдя в сонное царство. — И чем вы только ночью занимались?

Кирштайн-младший покачал головой и пошёл обуваться. И как только он уже хотел выйти из квартиры, взгляд зацепился за ключи от старенького пикапа, висевшие на крючке. В памяти ещё сохранились времена, когда отец, балуясь, учил водить его автомобиль на пустыре рано утром, дни, когда позже Эрен показывал ему азы управления с механической коробкой передач на его пикапе. «Пригодится в будущем», — говорил ему отец.

— Как же ты был прав, пап, — самому себе прошептал Армин.

Он воровато поозирался вокруг и снял ключи с крючка, сунув их в карман джинсов, и, уже выходя из квартиры, нос к носу столкнулся с Сашей, тянувшей палец к кнопке звонка.

— О, Армин, — поприветствовала она его, отпрыгивая в сторону. — Уходишь? — Армин кивнул. — А Эрен дома?

— Да, вернулся недавно. Он в гостиной, — быстро проговорил подросток, кивком головы указывая в квартиру и продвигаясь к лифту.

— Вернулся? — не поняла Саша.

— Извини, я спешу. — Не обратив внимание на замешательство тёти, Армин шмыгнул в лифт и нажал кнопку первого этажа. — Пока.

Долгое отсутствие практики дало о себе знать. Переключать передачи казалось уже не так легко, как года полтора назад, да и автомобиль двигался отнюдь не плавно. Но, проехав пару километров, Армин более-менее приноровился и смог влиться в редкий поток, перед этим чуть не врезавшись в белый, блестящей новизной внедорожник, когда перестраивался за ним на другую полосу. Однако это вовсе не избавило его от нервозности и частого бросания взгляда на обочину — даже в субботу он имел большую возможность нарваться на пост полиции. Езды без прав в его «списке достижений» ещё не было.

Когда он подкатил к пекарне, Лия уже стояла на месте, под натиском свирепого ветра кутаясь в кожанку и придерживая волосы. Увидев его, девушка лишь вздёрнула брови, не особо удивляясь появлению Армина на машине, и села на переднее сидение, закинув рюкзак назад.

— Надо же, какой сервис, — рассерженно и даже с какой-то издёвкой сказала она.

Армин и ухом не повёл. Он абсолютно спокойно смотрел на напряжённую Лию, нервно сжимающую дрожащие руки. Кирштайн-младший слишком хорошо знал это состояние, он и сам в такие моменты готов был срываться на каждого, кто только попадался ему под руку. Армину часто приходилось испытывать это чувство: ты словно был бомбой замедленного действия, твой фитиль медленно горел, выплёскивая наружу искры едких слов и мерзких поступков, пока в какой-то момент огонь не доходил до головки, и ты взрывался, не оставляя вокруг себя ни одной живой души. Но и сам ты становился совершенно пустым. В тебе не оставалось ни частички от человека. Армин не хотел, чтобы фитиль Лии когда-нибудь догорел.

— Поехали, — бросила Стрём, быстро перебегая взглядом от одного предмета к другому.

— Куда?

— Не важно, лишь бы уехать отсюда. — Лия сжала волосы и согнулась пополам. — Уехать, — с ненавистью процедила она, — из этого проклятого места.

Армин включил первую передачу, плавно отжал сцепление и медленно надавил на газ.

Он молча вёл автомобиль по десятому шоссе, позволяя себе разгоняться до ста на свободных и прямых участках дороги. Молчала и Лия, отвернувшись к окну и полностью уйдя в себя. Армин бросал на неё взгляд каждый раз, когда она быстрым движением руки утирала редкие слёзы. На душе было тяжело. Армин не мог понять, чьи это были чувства: свои собственные или же Лии, уж слишком остро он чувствовал окружающих. Кирштайн не помнил, когда это стало проявляться — после смерти отца или же раньше, — но стоило кому-то рядом поругаться или заплакать, как на него тут же обрушивалась тяжесть всех их переживаний, и единственное, чего тогда хотелось, — стать бездушной куклой, чтобы только не чувствовать эмоций, разрывавших его изнутри.

Ветер гнул деревья к земле, вдалеке сверкнула молния, первая капля дождя упала на лобовое стекло.

— Останови на заправке, — неожиданно попросила Лия.

Армин свернул направо и, проехав ряды бензоколонок, остановился на парковке. Не говоря больше ни слова, девушка вышла из машины и скрылась в магазинчике. Усилившийся дождь оставлял на стёклах длинные мокрые полосы, молнии яркими вспышками разрезали небеса, напряжённый Армин ждал. Он не знал, как вести себя в сложившейся ситуации. У Лии явно случились неприятности и, по-хорошему, надо было как-то поддержать её, утешить, но Кирштайн не мог ни одного нормального слова подобрать. А ввиду полного молчания Стрём, он даже не мог узнать конкретную проблему: разлад в семье, с Уткой поругалась или вовсе просто вышел из моды фасон её любимого платья? Да ему просто-напросто никогда и не приходилось никого утешать, ну, разве что Лютика, когда сам случайно наступал ему на хвост. Но Лия не кошка, к сожалению, её нельзя просто погладить по голове и весело заявить: «Не дрейфь, всё будет зашибись!». Порой даже Лютик после таких слов весьма критически смотрел на него, разве что только лапой у виска не крутил. Славиться дурачком среди котов его эго бы ещё перетерпело, но пасть в глазах той, кем восхищался, было бы главным провалом всей его жизни, после этого можно сразу на кладбище. Только Армин подумал об этом, как автоматические двери магазина разъехались и на улицу выбежала Лия. В мгновение ока она очутилась возле автомобиля, резко запрыгнула на переднее сидение и, хлопнув дверцей, крикнула:

— Едем, быстрее!

Кирштайн даже понять ничего не успел, рука сама потянулась к ручке переключения передач, ноги проделали уже заученные операции, и машина рывком и с визгом тронулась вперёд. Сердце в груди бухало как ненормальное.

— И что это было? — потребовал Армин у Лии объяснений.

Девушка согнулась пополам и залилась безудержным смехом. Армин нервно бросал косые взгляды на спутницу.

«Сумасшедшая», — вскользь подумал он.

— Видел бы ты своё лицо, — сквозь смех сказала Лия и состроила испуганную гримасу.

— Не смешно. Ты меня чуть до инфаркта не довела.

— Бу-бу-бу, — передразнила она его. — Ладно, не обижайся, я заглажу свою вину.

После этих слов Лия распахнула куртку и вытащила на свет бутылку джина. Армин воздухом подавился. Каждую минуту Лия открывалась ему с новой стороны, но стороны эти были отнюдь не лучшие.

— Ты украла её?! — не поверил он. — Совсем тронулась? Знаешь, что бывает за воровство?

Стрём цокнула языком и отвернулась.

— Господи, какой же ты зануда. Я не собираюсь выслушивать нотации от человека, который украл автомобиль. Права-то хоть есть? — съязвила она.

— Я не воровал его, — парировал Армин, — а одолжил.

— Ну вот и я эту бутылку просто о-дол-жи-ла, — улыбнулась Лия.

Кирштайн тяжело вздохнул и покачал головой.

Лия вновь замолчала, потеряв всю свою весёлость, и Армин лишился ещё одного шанса поговорить с ней. Дождь уже лил с неба бесконечным потоком, дворники перестали справляться. Дорога впереди размылась, и Кирштайн сбавил скорость, чтобы ненароком не влететь во что-нибудь.

— Надо остановиться где-нибудь, дождь переждать, — сообщил он, вытирая запотевшее лобовое стекло.

Лия прищурилась, всматриваясь в окрестности.

— О, — воскликнула она, — я знаю, где мы. Скоро будет поворот направо, в сторону заброшенного автомобильного завода. Можем переждать там.

Как только в поле зрения появился поворот, Армин сбавил скорость до двадцати километров в час, и пикап тяжело съехал с гладкого асфальта на грунтовку. Остановившись напротив заросшего плющом сетчатого забора с массивной цепью и замком, Кирштайн поставил автомобиль на ручник и заглушил двигатель, оставив ключ в замке зажигания. Крупные капли воды барабанили по кузову, то тут, то там вспыхивали молнии, сопровождаемы свирепым рычанием грома и свистом ветра. Армин кашлянул, и собственный кашель в гробовой тишине машины ему показался громче любого грома. По телу пробежали мурашки, капля холодного пота стекла по виску. Если так пойдёт и дальше, то это будет самое худшее в его жизни свидание.

— Это не свидание! — ни с того ни с сего сам с собой поспорил Армин.

— А никто и не говорил, что у нас свидание, — поддакнула Лия.

Кирштайн чуть сквозь землю не провалился. Как вообще он мог сказать это вслух? Больше всего ему сейчас захотелось заиметь приборчик из фильма «Люди в чёрном», стирающий память.

— Ну, — подала голос Стрём, и Армин облегчённом выдохнул, — теперь можно расслабиться.

Она крутила в руке бутылку с джином, в то время, как Армин с испугом смотрел на плескавшуюся в стекле прозрачную жидкость. Сам он пил крайне редко — не нравился привкус спирта в алкоголе, — и самым крепким и неудачным его опытом было вино на Рождество. Но пугал его не вкус напитка, а последствия, которые он с собой принесёт. Те два рождественских бокала вина лишили его ёлки и самоуважения.

— Ты будешь его пить? — с сомнением спросил он, наблюдая, как Лия борется с крышкой.

— Мы будем его пить, — пропыхтела она.

— Но я не…

— Ну-ка подсоби, — перебила его девушка, протягивая ему бутылку.

Армин принял её, с небольшим усилием открутил крышку — в нос ударил резкий запах спирта с примесью — и передал обратно.

— Ну, — весело крикнула Лия, — выпьем за этот грёбаный мир! Будь он проклят, прости Господи. — Стрём сделала большой глоток джина и шумно вдохнула, вытирая рот рукой и протягивая Армину бутылку.

— Мне нельзя, я за рулём, — попытался отвертеться тот.

Лия нахмурила брови и прищурилась.

— Ты серьёзно? — разозлилась она. — Тебе вообще за руль нельзя, но ты же сел. Почему ты вечно такое сыкло? Может, снимешь уже подгузники, выплюнешь соску и станешь взрослым парнем наконец? Пей, — тряхнула бутылкой Лия.

Грубые слова Стрём больно кольнули в сердце. Вот, значит, как она видит его: трусливым ребёнком, который только и может, что держаться за мамину юбку? Армин выхватил бутылку из рук Лии, прямо посмотрел в её голубые глаза и сделал глоток, да тут же закашлялся и чуть не выплюнул всё обратно — вино ещё было цветочками.

— М-да, — протянула девушка, забирая у него бутылку и критически осматривая. — Ничего, научишься.

Лия сделала очередной глоток.

Алкоголь ударил в голову уже после третьего глотка. Стало жарко, то Армина охватывало непонятное веселье, то накатывала удушающая грусть. Голова шла кругом и была абсолютно пуста, что в последнее время стало большой роскошью. Притихла и Лия, лишь изредка подносящая к губам опустевшую наполовину бутылку. Дождь то затихал, то начинал лить с новой силой.

— Как же я устала, — несвязно проговорила Лия. — Эта жизнь — такая хрень.

— Угу, — промычал Армин, вперившись немигающим взглядом в одну точку.

— Убейте меня кто-нибудь.

Армина будто током прошибло. Одно за другим воспоминания былых лет обрушились на него тяжким грузом, разбивая в пух и прах всё спокойствие.

— О! — воскликнула Стрём, поворачиваясь к нему. — Давай лучше совершим двойное самоубийство? Уже представляю, как будут звучать газетные заголовки: «Молодая пара покончила с собой, выражая тем самым протест против жестокости этого мира». Ну, или типа того. А?

— Дурочка, — выдохнул Армин, прикрыв глаза.

— Хэй! Ты назвал меня дурой? — обиделась Лия.

— Человек, хоть раз видевший смерть своими глазами, никогда о ней больше не подумает. Она не красива, как некоторые считают. Смерть уродлива, в ней нет ничего романтичного, в ней сокрыты лишь жестокие реалии.

Армин знал это, ему самому пришлось столкнуться с пугающей правдой. Лия хмыкнула и, скрестив руки на груди, отвернулась.

— Ну, — не унималась она, — давай тогда уедем отсюда. Покинем этот город, может быть, даже страну. Поедем туда, где нас никто не знает, и начнём жизнь с чистого листа.

— Невозможно, — отрезал Кирштайн.

— Почему?

Армин призадумался: как бы объяснить так, чтобы без мата, но понятно? Он достал из рюкзака альбом и карандаш с ластиком.

— Вот смотри, — начал он. — Допустим, альбом — это наша жизнь. Ты живёшь себе спокойно, каждый день проходя через те или иные обстоятельства. — Армин начал медленно переворачивать один лист за другим. То взору представали живописные пейзажи, то наброски архитектурных сооружений, иногда и вовсе небольшие скетчи. — Где-то день был насыщенный, где-то довольно скуп на события, но все они так или иначе были удачны. И вот наступает новый, — Армин остановился на чистом белом листе бумаги. — А теперь представь, что ты — это карандаш. Как только ты просыпаешь с утра, ты уже сама начинаешь создавать историю этого дня. — Аккуратно, штрих за штрихом он начал рисовать. Сначала на листе появились перекрещенные линии, потом они преобразовались в круги и овалы, и через несколько минут можно было уже узнать очертания кота.

— Красиво, — тихо протянула Лия.

— Да, — продолжил Армин, — сначала у тебя, вроде бы, всё идёт хорошо. Ты радуешься новому дню, своим маленьким достижениям и победам, но потом раз, — он резко дёрнул рукой, перечёркивая туловище начатого кота толстой яркой линией, — в какой-то момент совершаешь ошибку. И, конечно же, ты пытаешься её исправить, — Кирштайн показал ластик и ритмично принялся стирать ненужное. — Ты стараешься, стараешься, под конец выбиваешься из сил и получаешь результат. — Он смахнул крошки ластика и показал рисунок Лии — черта стала значительно светлее, но всё же ещё просматривалась. — Уже не так заметно, правда? Но она всё ещё есть, потому что ни одна ошибка не обходится без последствий, так уж устроен этот мир. Тогда тебе на ум приходит следующее: «Раз уж я не могу искоренить эту проблему, тогда просто отвлекусь на что-нибудь другое». — Армин начал быстро закрашивать туловище, пряча под новыми штрихами след от старого. — И ты продолжаешь проживать остаток дня, забывая про маленькие недочёты. И вроде бы всё хорошо, да только проблема никуда не делась, — он постучал карандашом по листу, где на свободной от рисунка области ещё просматривался след от грубого штриха. — Наступает вечер, ты с облегчением выдыхаешь и довольная собой ложишься спать, позабыв все свои печали. Ну конечно, а зачем расстраиваться, если завтра можно начать всё сначала? И вот наступает завтра, — Армин перевернул лист. — Но что же это? — Он указал на вмятину, оставленную от черты на предыдущем листе. — День только начался, а у нас уже есть проблемка, и, что самое интересное, берёт она своё начало со вчерашнего дня. И ты, естественно, злишься, — Армин состроил злую рожицу, и Лия издала смешок, — ведь в твои сегодняшние планы это никак не входило. Ты снова пытаешься скрыть этот недочёт, — Кирштайн начал интенсивно водить карандашом по бумаге, закрашивая её, но след от вмятины всё равно просвечивался, — и совсем не замечаешь при этом, что, исправляя старые ошибки, допускаешь много новых, о которых узнаешь только завтра. — Армин снова перевернул лист на новый, ещё более измятый. — И так продолжается изо дня в день. Ты всё больше и больше злишься, расстраиваешься, накручиваешь этот клубок неприятностей, пока однажды раз, — Армин так сильно надавил на карандаш, когда рисовал очередную линию, что он сломался и порвал лист, оставив на следующем кривой грифельный след. — Новый день ещё не начался, а он уже обречён на провал. Видишь? Жизнь нельзя начать с чистого листа, потому что стоит тебе хоть один раз оступиться, совершить хоть одну маленькую оплошность, и она будет преследовать тебя день за днём до конца твоей жизни. А человеку, как ты знаешь, свойственно совершать ошибки, он соткан из них. Ну, как-то так.

Закончив свой монолог, Армин взглянул на Лию, немигающим взглядом уставившуюся на альбом. Ему даже показалось, что разум покинул её.

— Лия? — осторожно позвал он её.

— У меня сейчас мозг взорвётся, — отрешённо проговорила та.

Девушка поморгала и села прямо.

— Извини, не хотел тебя сильно грузить.

— Да нет, это было весьма… интересно. Тогда, если смерть не выход и заново начать нельзя, то что же нам остаётся делать?

— Мечтать, — улыбнулся Армин. — Только в мечтах ты можешь жить так, как сам того пожелаешь.

— Мечтать? И о чём же ты мечтаешь?

Армин прислонил голову к запотевшему холодному стеклу и взглянул на свои руки. У него было много желаний, но мечта — всего одна.

— Существовать, — тихо сказал он.

— Ха, забавно, — горько усмехнулась Стрём. — А я мечтаю исчезнуть.

У неё зазвонил мобильный. С секунду всматриваясь в высвечивающуюся надпись «Мать», Лия сбросила вызов и сунула телефон в карман куртки.

— Хотелось назвать её «Злобная истеричка», — обратилась она к заинтересованному Армину, — но оно уже занято биологичкой.

— Ты поссорилась с матерью?

— Нет. Чтобы поссориться с кем-то, надо изначально быть с ним в хороших отношениях, коих между нами с мамой никогда не было.

Лия достала из внутреннего кармана пачку тонких сигарет и покрутила в руке.

— Их ты тоже украла? — спросил Армин, кивая в сторону сигарет.

— Ага, у матери. Какая ирония: я становлюсь похожей на ту, кого терпеть не могу. Ты был прав, — сказала она, засовывая одну из сигарет в рот, — человек действительно соткан из ошибок, и моя главная ошибка в том, — щёлкнула зажигалка, маленький огонёк опалил кончик сигареты, Лия глубоко затянулась и выдохнула клуб сизого дыма, — что я родилась.

Вдохнув табачного дыма, Кирштайн закашлялся и замахал рукой.

— Могла бы ты не курить в машине? — попросил он.

Лия скосила на него взгляд и криво улыбнулась.

— Что, боишься, что папка ругать будет?

— Эрен мне не отец! — резко высказался Армин.

Эти разговоры действовали на него, как красная тряпка на разъярённого быка. «Не отец» — это оправдание всегда было спасительной ниточкой для него. Любой скандал между ним и Эреном можно было прервать, лишь сказав заветную фразу: «Ты мне не отец!». Армин и сам не совсем понимал, как это действовало: либо Эрен сам понимал, что действительно ему не по статусу поучать своего «племянника», либо видел, что дальнейший разговор с Армином бесполезен из-за его нежелания выслушивать очередной словесный поток. Сам же Армин всё больше склонялся ко второму варианту — недовольное лицо Йегера и то, как он закатывал глаза, говорили сами за себя.

— Извини, — язвительно отозвалась Лия, — не знала, что это развалюха твоего дяди. — Она чуть приоткрыла окно и выкинула окурок. — Кстати, сегодня ночью он трахался с моей матерью.

— Что?

У Армина будто весь воздух из лёгких выбили. Он, конечно, знал, что отношения между Эреном и тётей Сашей были далеко не идеальны, но чтобы опуститься до измены… Кирштайн сделал для себя выводы.

— А мне он заливал, что был у Саши. Чёртов кобель, — процедил он.

— Кто такая Саша?

— Они типа встречаются. Саша чудесная женщина, она мне как мать, жаль только, что ей не посчастливилось влюбиться в такого гуся.

— Влюбиться, — мечтательно протянула Стрём. — Эй, Армин, а ты меня любишь?

Час от часу не легче. Любил? Да Армин боготворил её! Он не знал ни одной девушки, которая была прекрасней Лии. Армин готов был петь романсы под её окном, да только вот ни слуха, ни голоса у него не было. И Лия спрашивает, любит ли он её? Да, чёрт возьми! Квинтиллион раз «да»! В машине вдруг резко стало невыносимо жарко, щёки горели огнём, и Армин чуть приоткрыл окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Дождь всё не утихал.

— Да, — промямлил Кирштайн, стараясь не смотреть на девушку, — ты мне очень нравишься.

Лия повернулась к нему и весело заулыбалась.

— Вот как! И почему же я тебе нравлюсь?

И вот опять этот взгляд, опять Лия изучала его, ждала дальнейших действий. Армин вообще не любил, когда на него обращали внимание, а под пристальным взглядом больших глаз цвета безоблачного летнего неба Лии чуть ли не помирал от смущения. И зачем девушки вечно задают этот вопрос? Разве нужны причины, чтобы любить кого-то?

— Ну, ты красивая, — неуверенно начал Армин, — умная. А ещё активная, добрая и жизнерадостная. У тебя куча поклонников, желающих походить на тебя. Да ты, чёрт возьми, идеал девушки. Ты особенная, Лия.

Улыбка мигом сошла с губ девушки.

— Неужели я опять ошиблась? — тихо спросила она саму себя. Стрём резко вскинула голову и зло посмотрела на Армина. — Особенная? — взвилась она. — Хочешь открою тебе маленький секрет? — Лия опёрлась коленкой на сидение и подползла вплотную к Кирштайну, положив свою ладонь на верхнюю часть его бедра. Армин дёрнулся и вжался спиной в дверь. Лия была слишком близко, непростительно близко для человека, у которой был молодой человек, да и её рука в паре сантиметрах от причинного места влияла на его похоть отнюдь не как успокоительное. От неё пахло алкоголем, горьким табаком и чем-то еле уловимо сладким, запахом, которым могла благоухать только она. Лия придвинулась губами к его правому уху — по телу прошла лёгкая дрожь от горячего дыхания — и прошептала: — Все люди одинаковые.

Слова прозвучали совсем тихо, отдалённым эхо, но Армин услышал это чёткое «одинаковые». Он смотрел в подёрнутые лёгкой пеленой глаза Лии и пытался вспомнить тот переломный момент, из-за которого всё пошло наперекосяк. «Одинаковые» разве не значит, что они должны быть идентичны во всём: одинаково мыслить, одинаково себя вести, чувствовать одно и то же? Так почему тогда ему так трудно найти общий язык с Эреном, с матерью, со всем миром? Почему тогда никто не понимает его? В какой момент он совершил свою главную ошибку, которая отделила его от мира понимания?

— Действительно ли все люди одинаковые? — спросил он. — Или этим мы просто оправдываем свои неумение и нежелание находить к каждому индивидуальный подход? Ведь проще сказать, что ты такой же, как все, и действовать по шаблону, чем увидеть в человеке что-то особенное и искать новые пути общения с ним.

— Ты сомневаешься, Армин? Тогда позволь мне доказать, что я права.

Лия наклонилась и порывисто поцеловала его в губы. Это был его первый раз, первый поцелуй любви. Неумелый, детский, желанный и запретный. Стрём придвинулась ближе, положив ладонь на щёку Армина и углубляя поцелуй. Жаркий, влажный, приторно-сладкий и опьяняющий не хуже рождественского вина. Не переставая целовать, Лия потянулась к ремню на джинсах Кирштайна и начала его расстёгивать. Здравый смысл наконец взял вверх, они надругались над любовью, они превратили её во зло. Армин положил руки на плечи Стрём и отстранил её.

— Прекрати, — хватая ртом воздух, сказал он, — мы не должны этого делать. Как же Зак?

— К чёрту Зака. — Лия снова прильнула к губам Армина.

Ему было сложно бороться с навязчивым желанием, но бороться потом с угрызением совести было бы ещё тяжелее.

— Остановись! — Он снова отстранил Лию и прикрыл рот предплечьем. — Хватит, не делай того, о чём потом будешь сожалеть.

— Да что с тобой не так?! — рассердилась она. — Не ты ли говорил, что я нравлюсь тебе?

— Говорил.

— Так в чём проблема?!

Армин вздрогнул и отвёл взгляд.

— В том, что я тебе не нравлюсь. Нельзя целоваться с человеком, к которому не испытываешь чувства.

Лия сжала ладони в кулаки и опустила голову.

— Да откуда ты знаешь, что я чувствую? — в бешенстве проговорила она. — Откуда тебе знать, что творится у меня в душе?

Стрём с вызовом посмотрела на Кирштайна. Она ошибалась, люди совсем не одинаковые. Она не была похожа даже на себя. А может, это и была она, она настоящая, та, которую ещё никто не видел.

— Тогда скажи мне это, — спокойно попросил Армин. — Скажи, что любишь меня. Скажи, что я нравлюсь тебе по-настоящему. Ну!

— Я… — начала она да так и замерла. Она растерянно смотрела на Армина и молчала.

— Вот видишь?

В груди больно кололо, Армин не строил себе иллюзий по поводу Лии, знал, что между ними никогда ничего не будет, но как бы старательно он ни готовился, отказ всё равно был болезненным.

— Почему?.. — прошептала Лия. Армин взглянул на неё и застыл — крупные слёзы текли по её раскрасневшимся щекам. — Почему ты просто не мог сказать, что я права? — Стрём зарылась тонкими пальцами в светлые волосы и согнулась пополам. — Почему люди хоть раз не могут сказать, что я не ошиблась? Она всегда указывала мне на мои ошибки, она никогда не соглашалась со мной. Ненавижу, — прохрипела Стрём.

— Лия? — заволновался Армин.

— Ненавижу!

Лия резко открыла дверцу машины и выбежала на улицу.

— Лия! — крикнул ей вслед Кирштайн. Он дёрнул ручку и вышел из автомобиля. Сильный ветер чуть ли не сносил с ног, дождь больно хлестал по лицу. Лия неподвижно стояла в нескольких метрах от пикапа, задрав голову к тёмно-серому грозному небу.

— Неужели я и правда ошибалась?! — прокричала она, поднимая руки вверх. — Ответь же мне: я действительно была неправа?! Ну, чего же ты молчишь?! Скажи!

В то же мгновение ослепительная молния разрезала небеса, воздух и земля сотряслись от оглушающего грохота, и дерево в нескольких десятках метрах от них вспыхнуло точно спичка ярким огнём. Лия закрыла уши руками и пронзительно закричала. От наэлектрозовавшегося воздуха волосы встали дыбом. Это уже становилось опасно и совсем невесело. Армин обогнул автомобиль и, сделав небольшую дугу из-за сносившего его ветра, подбежал к Лии и крепко обнял её. Она дрожала и всхлипывала, всем телом прижимаясь к Армину.

— Всё хорошо, — попытался успокоить он её, с опаской глядя на пылающее дерево. — Молния два раз в одно и тоже место не бьёт. Вернёмся в машину.

— Нет! — Стрём вырвалась из его объятий и затравленно поозиралась вокруг. — Нет, там мы не в безопасности. Спрячемся на заводе.

Не дожидаясь его, Лия рванула к сетчатому забору. Армин провёл ладонью по затылку и, заметно нервничая, кинулся за ней. Всё это ему совсем не нравилось. Он скрестил руки и помог Лии перебраться через забор, а затем и сам перелез на ту сторону.

Внутри завод оказался ещё больше, чем выглядел снаружи. Время и отсутствие людей дало о себе знать: большие окна треснули и где-то вовсе отсутствовали, железные балки перекрытий покрылись толстым слоем ржавчины, сквозь трещины в бетоне прорастали различные сорняки и мелкие кустарники, а через дыры в крыше протекала вода, разнося своё журчание гулким эхом по всему помещению. Здесь природа властвовала над цивилизацией. У таких мест был свой особенный шарм — живая история, застывшая во времени. Армин на секунду пожалел, что оставил альбом в машине.

Лия скрутила мокрые волосы в жгут и выжала их. Армин невольно залюбовался на неё. Как же она ошибалась, говоря, что все люди одинаковые.

«Ты, наверное, даже и не представляешь, насколько ты сейчас особенная и прекрасная», — подумал Кирштайн.

Лия чуть наклонила голову вправо, оголяя тонкую шею, и искоса посмотрела на Армина.

— Чего? — спросила она, убирая волосы за спину.

— Ни-ничего, — Армин густо покраснел и отвёл взгляд в сторону. Как-то неловко вышло.

— Этот завод закрыли пятнадцать лет назад, — девушка достала мобильный телефон и включила на нём фонарик, освещая тёмное пространство. — Банально обанкротился, но вместе с ним помер и наш отечественный автопром.

— Серьёзно? — не поверил Армин.

— Ага. «Старушка» твоего дяди, скорее всего, из последнего поколения автомобилей отечественной марки. Можно сказать, раритет.

— И почему я не удивлён? — пожал плечами Армин.

Лия хихикнула и взяла его за руку.

— Пойдём, осмотримся? — предложила она.

Восхищение этим местом продлилось не долго. Всё-таки было в нём что-то жуткое: вечно какие-то шорохи, постукивания, страшные тени от вспышек молний. Армин держался и не подавал вида, что ему было неуютно, но ощущение, что за ним кто-то следит, не покидало его ни на секунду.

«Может, опять тот странный тип?», — пронеслось в голове; по телу прошла дрожь. — «Да нет, чтоб ему тут делать, хах?».

Чужие руки обхватили его сзади поперёк туловища, и над ухом прозвучало громкое «Бу!». Армин, испугавшись, вскрикнул и шарахнулся в сторону. Держась за живот, Лия заливалась смехом. Молодец, сделала из пацана дурака.

— Не смешно! — рассердился Армин, переведя дух.

— А по-моему очень, — давясь смехом, проговорила Лия. — Ну извини, ладно, не буду так больше. — Кирштайн цокнул и одёрнул кофту. — Я пойду осмотрюсь там. — Стрём кивнула в сторону и направилась к дальней двери. — Если станет страшно — кричи, у тебя это отлично получается.

Армин проводил её задумчивым взглядом.

— И что только у этой девицы на уме?

Он тяжело вздохнул и побрёл в противоположную сторону.

Лия прикусила губу и скрестила руки на груди. И о чём она только думает? Ведёт себя как пятилетний ребёнок, пора бы уже понять, что за фальшивой весёлостью боль сердца не скрыть. Своим дурачеством она лишь делала хуже. Теперь ещё и Армин фиг знает что о ней подумает. А она ведь так хотела открыться ему, показать себя настоящую, а в итоге вновь сыграла роль девочки-припевочки.

— Дурочка, — тихо поругала она себя.

Но ведь слёзы были настоящими. Или же она хотела так думать? Лия запуталась: в себе, своих чувствах, в своём месте в этом мире. Ей казалось, что только Армин может помочь ей разобраться и вывести из лабиринта осознания своего «я». Лия прекрасно знала, что ошибалась, — среди людей был по крайней мере один, кто отличался от них. Кто-то…

Особенный.

Сердце забилось чаще, к щекам подступил жар.

— А ну соберись! — приказала себе Лия. — Отставить ваниль!

Стрём схватилась за железную дверь, приваленную большим баллоном, и, приложив всю свою силу, смогла чуть приоткрыть её. Протиснувшись в узкую щель, она отряхнула со штанов пыль и достала из кармана телефон, чтобы осветить помещение. Лия стояла перед лестницей, ведущей вниз. Судя по всему, это было какое-то подсобное помещение, для хранения различных материалов. Стрём взялась за перила и начала медленно спускаться. Пахло сыростью и пылью — самый обычный подвал. Она дошла до самого низа и осветила стоявшие рядами коробки, жестяные банки, инструменты и прочий хлам, оставленный работниками.

— Хм, скукота.

Раздался шорох, и возле ноги проскользнула большая тень. Лия закричала и вжалась в перила, пытаясь поймать в луч света мобильного фонарика это огромное нечто. На полу возле одной из коробок сидела маленькая коричневая мышь, быстро шевеля белыми усиками.

— Мышка, — нервно усмехнулась Стрём.

Она очень понадеялась, что Армин не услышал её визга. Вот был бы позор — испугалась маленькой мышки. И только было Лия успокоилась, как воздух сотряс новый грохот позади неё. Девушка резко обернулась и помчалась по лестнице наверх, где царила кромешная тьма. Нащупав ручку, Лия нажала на неё и всем телом навалилась на дверь, но та не поддалась. Она толкала её снова и снова, но дверь не сдвинулась ни на миллиметр. Скользкое и противное чувство засело внутри — страх.

— Армин! — Стрём забарабанила кулаком по двери в надежде, что Кирштайн услышит её и поможет. — Армин! Вытащи меня отсюда! Я здесь! — Но по ту сторону было тихо. — Телефон! Надо позвонить.

Она успела только разблокировать экран, когда фонарик выключился, появилась стандартная заставка и дисплей погас, а вместе с ним и единственный источник света — заряд батареи приказал долго жить.

— Как же так? — Из глаз закапали горячие слёзы. Лия привалилась плечом к двери и сползла на пол. — Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, пожалуйста, спасите. — Она обхватила согнутые ноги руками и уткнулась лбом в коленки. — Папа, Армин. Мамочка… Пожалуйста, я не хочу, — Лия шмыгнула носом и сглотнула, — я не хочу умирать.

Армин сунул наушник в левое ухо и включил музыку. То тут, то там на стенах проскальзывали граффити: яркие надписи на английском, карикатуры людей, птицы, непонятные существа. Как бы ему хотелось внести и свой вклад в эту уличную живопись, рассказать рисунком о себе, о своём восприятии этого мира. Армин повернулся спиной и сделал шаг назад. Жаль, что это территория уже была занята, уличные художники не очень любят, когда кто-то пришлый занимает их место, особенно неумелый сопляк. Кирштайн-младший не был о себе высокого мнения в плане умения рисовать, не считал себя великим умельцем. Иногда он сталкивался на улице с профессиональными граффити, от которых захватывало дух, и понимал, что до профессионала ему ещё расти и расти. Становилось грустно и очень завидно, но, так или иначе, он не отступал, не опускал руки, а продолжал упорно идти к своей цели, совершенствовался. Желание до сих пор горело в его сердце ярким огнём.

— Когда-нибудь обязательно.

Армин сделал ещё один шаг; земля ушла из-под ног, глаза вмиг оказались на уровне пола, подбородок больно ударился о бетон, и подросток повалился на пол. Музыка прервалась, в ушах гудело, челюсть пульсировала тупой болью. Армин открыл глаза и посмотрел вокруг — отлично, он провалился в какую-то яму. Судя по виду, это была смотровая яма для ремонта автомобилей.

— На кой чёрт рыть ямы посреди помещения? — простонал Армин.

Он приподнялся на локтях; прогремел гром, сверху послышался жуткий скрежет. Подросток вскинул голову — сердце, сжавшись, остановилось, Армин застрял между вдохом и выдохом, казалось, что даже воздух вокруг стал неподвижен — железные ржавые балки перекрытия стремительно падали на него.

Комментарий к Глава 8

Marina And The Diamonds – E.V.O.L.

========== Глава 9 ==========

Саша сняла балетки и тихонько заглянула в гостиную. Вчера Эрен заставил её хорошенько поволноваться, когда не пришёл на работу и целый день не отвечал на звонки. Саша хотела поспрашивать о судьбе любимого у Армина, но побоялась быть слишком навязчивой. Она в последнее время вообще стала задумываться о своей принадлежности. Браус частенько приходилось напоминать себе, что она не является частью их семьи и не в её праве влезать в их взаимоотношения. Особенно это касалось Армина. Она очень любила мальчика, но ей было стыдно за то, что она так сильно привязала его к себе — причину разногласия между Микасой и Армином она видела именно в себе. Она призналась, что отняла у Аккерман сына. Но в то же время, сама Саша ничего не могла с этим поделать, она была счастлива и не хотела отдавать это счастье, пусть оно и было чужим.

Саша неслышно приблизилась к дивану и нависла над спящим Эреном. Ей нравилось наблюдать за ним в такие моменты — умиротворённым, родным и горячо любимым. Будто почувствовав чужое присутствие, Эрен медленно открыл глаза и сонно взглянул в карие глаза напротив.

— Саша? — спросил он после недолгих гляделок.

Йегер смотрел на неё так, словно до сих пор не мог понять, проснулся он или всё ещё спит.

— Привет-привет! — заулыбалась Браус.

— Ты чего здесь?

Эрен зевнул и сел, освобождая для неё место.

— Да вот решила проведать тебя, — без толики обиды и злости ответила она, аккуратно присаживаясь рядом. — Ты не отвечал вчера, думала, может, случилось что с тобой. Но вижу, волновалась зря.

Эрен потупил взор и провёл ладонью по шее.

— Извини, — виновато протянул он, — вчера возникли… небольшие трудности.

— Что-то серьёзное?

Саша с нежностью взяла его ладонь в свои и взглянула ему в глаза, пытаясь прочесть по ним состояние любимого. Не расскажет — сразу поняла она. Хотел бы — давно бы уже выложил всё и не мялся.

— Не забивай этим свою милую головку, — отмахнулся Эрен и, притянув Сашу к себе, поцеловал в макушку.

Браус нахмурила брови и надулась. Она хотела высказать ему всё, что о нём сейчас думала, но бубнёж телевизора отвлёк от страшной расправы.

«Как передают экстренные службы, в Марии с восьми утра и до семи вечера действует штормовое предупреждение. Ожидается дождь, гроза, усиление ветра до двадцати восьми метров в секунду. Убедительная просьба всем гражданам не оставлять машины под рекламными щитами и деревьями и по возможности не выходить на улицу…».

Саша ахнула и прикрыла рот ладонью.

— Может, не стоило Армина отпускать? Надеюсь, с ним всё будет хорошо.

— А он разве не дома? — недоумевал Эрен.

— Он только что ушёл гулять, — Браус поочерёдно сгибала и разгибала указательный и средний пальцы, имитируя идущего человечка. — Боже, Эрен, ты совсем не следишь за ребёнком, — поругала она его, несильно ударяя по плечу мягкой диванной подушкой. — Не удивительно, что он чувствует себя покинутым.

— Ну здрасте, — проворчал Йегер, забирая у Саши подушку. — Армин уже взрослый парень, пусть привыкает быть самостоятельным. И если кто и чувствует себя сейчас покинутым, — Эрен отложил подушку и, улыбнувшись, приблизился к губам Браус, — то это я.

Словно из ниоткуда между ними двумя возник Лютик. Йегер чертыхнулся и дёрнулся в сторону.

— Смотрите, кто к нам пришёл, — радостно просюсюкала Саша, потянув руки к коту.

Она обожала животных, особенно пушистых и мягких, и, приходя к Эрену в гости, не упускала ни одной возможности потискать старого Лютика. Рыжий кот прищурился и грозно зыркнул жёлтыми глазами на Йегера.

—Брысь отсюда, — почти не слышно шикнул он коту. Эрен явно был недоволен тем, что его так нагло прервали.

Лютик дёрнул усами и, довольно мурча, свернулся на коленках у Саши.

— Ну разве он не милый? — как ребёнок, радовалась Браус.

— Ага, чертовски, — раздосадовано буркнул Эрен.

Он потянул руку к питомцу, но недовольный вниманием с его стороны Лютик зашипел и вскинул лапу с острыми когтями, царапая хозяина. Йегер отдёрнул руку и слизал с пальца выступившую каплю крови.

— Вот чем я ему не угодил? — причитал он, тряся рукой и кривясь от боли.

Саша наклонила голову набок и задумалась.

— Хм, может, он ревнует?

— Чего? Ревнует? — Эрен состроил рассерженную гримасу, закатал невидимые рукава и грозно наклонился к Лютику. — Слышь, кот, — наигранно-грубо позвал он питомца и указал на себя пальцем, — Саша — моя женщина.

Лютик приоткрыл один глаз и, взмахнув крепким рыжим хвостом, ударил им по носу Эрена. Йегер чихнул и шмыгнул носом. Не удержавшись, Саша весело расхохоталась. Как же ей хотелось, чтобы эти счастливые моменты длились как можно дольше, как ей хотелось, чтобы и Эрен, и Армин так же искренне могли смеяться вместе. Она готова была пойти на всё, лишь бы в их доме наконец воцарились мир и покой. Успокоившись, Саша вздохнула и откинулась на спинку дивана, зарывшись в мягкую шубу кота.

— Знаешь, — выдохнула она, — мне казалось, что коты не живут так долго.

— Коты не живут, — подтвердил Эрен, вальяжно рассевшись на диване, — а вот демоны в кошачьем обличье ещё как живут.

— Эрен, — хихикнула Браус и положила голову на его плечо. — Мне так хочется остановить время, задержаться подольше в этом уюте и тепле. Я люблю тебя.

— И я тебя.

Йегер наклонился и невесомо поцеловал Сашу в губы. Лютик тяжело выдохнул и дёрнул хвостом.

Майский ливень уже отбивал барабанную дробь по карнизу, ветер завывал за окном и гнул деревья к земле. Сытно позавтракав за разговором о вчерашнем рабочем дне и услышанных Сашей сплетнях, Эрен лениво переключал каналы в поисках чего-нибудь интересного. Йегер внимательно следил за ходом беседы, в нужный момент поворачивая её в другое русло, если вдруг речь опять заходила о его вчерашнем отсутствии. Проведённая с Хисторией ночь не давала ему покоя. Каждый маленький кусочек воспоминания дарил ему трепетное блаженство и в то же время резал больнее ножа. Эрену было стыдно. Стыдно за то, что позволил животному желанию взять над разумом верх. Стыдно за то, что предал того, кто ценил и любил его больше себя. Совесть давила, мучила, издевалась, толкала его вперёд к признанию, пока ещё можно было всё исправить, страх же тянул его обратно, заискивал, убеждая, что молчание — его главное спасение. Эрен барахтался на глубине меж двух берегов, не в силах принять то решение, после которого не последует сожалений. Саша же лежала рядышком, расположившись головой на его коленях, и поглаживала свернувшегося под боком Лютика. Догадывалась ли она о его мерзком поступке — Эрен не знал, но почему-то думал, что будь оно так, было бы намного проще.

— О, оставь это, — воскликнула Браус.

Йегер отложил пульт и вперился в телевизор, не различая быстро меняющиеся картинки. Звук телевизора слился в неразборчивый шум, иногда до ушей доносились смешки Саши. Сердце отбивало чёткий, громкий ритм, и в каждом его ударе Эрен слышал «Виновен, виновен, виновен!».

«Нет! — восклицал ему в ответ Йегер. — Если бы Хистория не появилась, этого не произошло бы».

И внутренний голос вновь заладил: «Не ищи виноватого, это сделал ты».

— Прости, — тихо-тихо сказал он.

— Что? — Саша удивлённо посмотрела на него снизу вверх, не расслышав слов.

Эрен с сожалением взглянул в её глаза. Саша не заслужила этого. Не заслужила его.

— Я…

Его речь прервал неожиданный звонок в дверь.

— Я открою, — вызвалась Браус, вставая с дивана.

Эрен проводил её взглядом и опустил голову — вряд ли он сможет ещё раз набраться храбрости, чтобы признаться. Он слышал голос Саши, звук открывающейся входной двери, а затем гробовую тишину.

— Кто там, Саша?

Йегер вышел в коридор, чтобы поприветствовать гостя, да так и замер на месте. На него смотрели две пары женских глаз: нежно-голубые и глубокие карие. Небо и земля встретились спустя восемнадцать лет, и встреча эта принесёт лишь боль утраты, горечь разочарования и нескончаемую борьбу. Прошлое всегда лучше оставлять и не тащить его в настоящее, каким бы порой прекрасным оно ни было. Жаль только Эрен не подумал об этом раньше.

— Я приготовлю кофе, — тихо сказала Саша, отводя взгляд в сторону, и скрылась на кухне.

— Я, видимо, не вовремя. Извини, не знала, что вы вместе.

Женщина развернулась и собралась уйти, но Йегер остановил её.

— Подожди, Хистория. — Рейс обернулась и печально взглянула на Эрена. И в её сердце вчерашняя ночь оставила след. — Всё нормально, проходи.

Хистория робко вошла в квартиру и поправила сумочку на плече.

«А когда-то ты заходила без звонка», — промелькнула у Эрена мысль.

— Если ты по поводу вчерашнего, — начал Йегер, понизив голос, чтобы их ненароком не услышала хозяйничавшая на кухне Саша, — то это было ошибкой.

— Эрен, — резко прервала его Рейс и прямо посмотрела ему в глаза. — Как только я увидела Сашу, сама всё сразу поняла. Ты был не в себе, я была не в себе. Забыли, я уже не строю воздушных замков, жизнь имеет свойство отрезвлять. Я здесь по другому делу.

В сердце больно кольнуло. Хистория говорила уверенно и спокойно. Врать она всегда была мастерица. От чувств нельзя избавиться лишь щёлкнув пальцами. Эрен вздохнул и жестом пригласил Рейс пройти на кухню.

— Я понадеялась, что за это время, ты не сменил место жительства, — начала Хистория, присаживаясь на стул и благодаря Сашу за кофе. — Просто не знаю, к кому ещё можно обратиться.

— Так что случилось? — Эрен забрал у Браус свою кружку и пригласил её присесть рядом.

Саша и Хистория быстро переглянулись.

— Я здесь из-за Лии. Она в последнее время стала общаться с твоим племянником. Подумала, может, ты знаешь, не приходила ли она сегодня к нему.

— А Лия это?.. — поинтересовалась Саша.

— Моя дочь, — пояснила Хистория.

Браус с интересом взглянула на Эрена, и тот незаметно покачал головой.

— Я спал, когда он ушёл, так что не знаю. Он тебе ничего не говорил? — спросил он у Саши.

— Нет, сказал только, что спешит. А ты ей звонила?

— Да, но она постоянно сбрасывает. Да и вряд ли Лия вообще со мной захочет теперь общаться.

— Вы поссорились? — скорее подтвердил, чем спросил Эрен.

Ему это хорошо было знакомо. Сколько раз они с Армином ругались по поводу и без, Эрен уже и не вспомнит. Порой ему казалось, что племянник будет игнорировать его всю оставшуюся жизнь, но хватало Армина максимум на три дня, до очередной их перепалки.

Хистория потеребила пальцами конец лёгкого шарфа и опустила голову.

— Это всё из-за её отца. Мы познакомились с Кристофом на выставке, быстро нашли общий язык и начали встречаться. Через год родилась Лия, тогда и поженились. И вроде бы всё у нас было хорошо, Лия росла здоровой, да только Кристоф оказался собственником и жутким ревнивцем. Я на людей не могла даже посмотреть, чтобы он не подумал, что я с кем-то заигрываю. Ревновал к каждому столбу. Сначала кричал и угрожал, и в итоге дело дошло до рукоприкладства. — Хистория вздохнула и поёрзала на стуле.

Слушая Рейс, Эрен почему-то не чувствовал ни жалости, ни злости, ни хоть малого переживания. Видимо, Рейс настолько стала для него духовно чужим человеком, что стал воспринимать её проблемы так же, как и проблемы ещё сотни людей, которых так часто показывают по телевизору, — абсолютно равнодушно.

— Я терпела побои, — продолжала тем временем Хистория. — Не знаю почему, может, потому что действительно любила его. — Их с Эреном взгляды встретились, и каждый увидел в чужих глазах пережиток былых чувств. Саша сделала глоток и со стуком поставила кружку на стол. Эрен и Хистория отвернулись друг от друга. — Но шесть лет назад терпение кончилось, и я подала на развод. Я боялась за Лию, боялась оставлять её с отцом. Я не знала, что от него можно было ожидать. Добилась на суде, чтобы дочь осталась со мной и Кристоф не имел права видеться с ней. Только так я могла защитить Лию от его жестокости. Но, — Хистория сникла, — не зная всей правды, Лия сильно привязалась к отцу и не смогла простить мне этого. Как итог, дочь возненавидела свою мать, — Рейс грустно усмехнулась и глубоко вдохнула.

Эрен и Саша переглянулись. Семейные драмы не были его коньком, со своими-то разобраться не мог, что уж говорить про чужие. Да и в утешениях был не силён.

— Хистория, — подала голос Саша, — ты хоть раз видела, чтобы Кристоф хоть как-то ущемлял дочь? — Рейс покачала головой. — Ты не думаешь, что зашла слишком далеко в своей защите? Думаю, не стоило лишать девочку отца, раз он не проявлял агрессии по отношению к ней. Да и может, дело было вовсе и не в Кристофе?

Хистория нахмурилась, резко вскинула голову и рассерженно проговорила:

— Скольких детей ты воспитала, чтобы поучать меня?

Саша широко раскрыла глаза от удивления, не ожидая нападка со стороны Рейс. Поняв, что сказала лишнего, Хистория потупила взгляд и стушевалась, но потом неожиданно вскрикнула и подпрыгнула на месте, и в ту же секунду из-под стола вылез Лютик. Хистория чуть покривилась от боли и потёрла поцарапанную голень.

— Паршивец, — шикнул на кота Эрен и пнул его, — пошёл вон. — Саша недовольно глянула на возлюбленного и, взяв на руки обиженного питомца, приласкала. — Сильно оцарапал? — обратился Йегер к Хистории.

— Нет, колготки жалко порвал. Ничего страшного, — улыбнулась она.

— Так, — властно начал Эрен, вставая со стула, — давайте сейчас все дружно успокоимся и подумаем, что делать дальше.

— Для начала можно им ещё раз позвонить, — спокойно ответила Саша, поглаживая Лютика.

— Отличная идея, — обрадовался Эрен. Он принёс из комнаты мобильный, нашёл номер племянника и хотел уже набрать его, как вдруг остановился и с мольбой посмотрел на Сашу. — Может, лучше ты? — попросил он у неё.

Браус вздохнула и набрала со своего Армину. Сначала трубку никто не брал, а потом и вовсе женский голос сообщил, что абонент более недоступен.

— Ну что? — забеспокоился Эрен. Какое-то неприятное чувство тревоги засело внутри.

— Недоступен, — пожала плечами Саша. — Хистория?

Рейс убрала телефон от уха и сильно сжала в руках.

— Выключен.

Солёные слёзы закапали из голубых глаз, Хистория прикусила нижнюю губу и зажмурилась. Эрен даже не знал, что делать, такой Хистории он ещё не видел. Впервые он определённо мог сказать, что она была живая и настоящая. Впервые он определённо мог сказать, что её слёзы были настоящими. Она действительно любила дочь и переживала за неё.

— Эй, не переживай ты так, — попыталась успокоить её Саша, — мы найдём детей, всё будет хорошо, вот увидишь. Да и что с ними может случиться? Погуляют немного и вернутся.

За окном вспыхнула молния, гром сотряс небеса, и Эрену показалось, что сердце у него теперь бьётся где-то в районе пяток.

— Ага, — подтвердил Йегер, опасливо косясь на улицу, — если ума хватит грозу где-нибудь переждать.

Наступившую ненадолго тишину прервал звонок телефона. Женщины мигом направили полный надежды взгляд на Эрена.

— Армин? — поинтересовалась Саша.

Эрен взглянул на дисплей и покачал головой. Он ответил на звонок.

— «Ты меня просто удивляешь, Йегер», — раздался на том конце недовольный и уставший голос.

— И вам добрый день, мистер Аккерман, — ответил не менее недовольно Эрен. — Что-то случилось?

— «Я у тебя хочу спросить. Твой автомобиль угоняют, а ты даже не чешешься».

Эрен открыл рот и впал в ступор.

— Мой что?..

Он метнулся к окну и всмотрелся сквозь стекающие по стеклу дождевые капли на парковку, но к его удивлению, на его парковочном месте вместо старого пикапа стоял огромный чёрный внедорожник, хозяин которого был явно не с их района. Быстро пробежав кухню под удивлённые взгляды женщин, Эрен кинулся в коридор, но на крючке висел лишь мокрый зонтик Хистории. Йегер прикрыл глаза и сквозь зубы процедил:

— Армин.

Научил племянничка на свою голову.

— «Опять твой племянник учудил?», — усмехнулся Леви.

— Подождите немного, мистер Аккерман, я скоро буду.

— «Жду не дождусь», — съязвил капитан и сбросил вызов.

Когда-нибудь этот маленький засранец получит по шее, вот пусть только Эрен доберётся до него. Главное, чтобы он нашёлся. Только бы лишь нашёлся цел и невредим. Сердце забилось чаще, нервные клетки были напряжены. Предчувствие беды никак не отлипало.

— Что случилось, Эрен? — позвала его с кухни Саша. — Кто звонил?

— Капитан.

— Что? Мистер Аккерман?

— Я еду в полицейский участок, Армин мой пикап угнал. Кажется, теперь у нас появилась зацепка, где они могут быть.

Эрен начал быстро одеваться, мечась по комнате так, словно одевался в армии на время.

— Как ты пойдёшь в такую погоду? — попыталась остановить его Саша. — Ты посмотри, что на улице творится.

Саша была права, конечно, но он не мог всё вот так оставить. Микаса доверила ему сына, наказала следить за ним, а он что? А он как обычно не справился и всё испортил. И если с племянником что-то случится, то себе этого он никогда не простит.

— Ну, в этом я могу помочь.

Хистория встала в дверях гостиной и, прислонившись к косяку боком, покрутила на указательном пальце ключ от автомобиля.

Когда они втроём спустились вниз, дождь уже лил с неба бесконечным потоком. Мелкими перебежками, под натиском сильного ветра они добежали до парковки и остановились возле того самого чёрного внедорожника. Хистория нажала на кнопку брелка сигнализации, и автомобиль пикнул, мигнув пару раз фарами.

— Он твой?

Эрен открыл рот и шокировано уставился на этот без преувеличения «танк». Он даже и в мыслях не мог представить Хисторию за рулём, тем более за рулём внедорожника.

«Это ж сколько надо зарабатывать, чтоб заполучить такое?», — пронеслось у него в голове.

— Отжала у Кристофа по суду, — улыбнулась Хистория и лукаво подмигнула.

Эрен с Сашей переглянулись и, усмехнувшись, забрались в автомобиль. Да, Хисторию уже не исправить.

***

Армин взвыл от неистовой боли в ноге, и крик его утонул в надрывном плаче небес. Дождевая вода потоком хлынула на него и, попав в рот, заставила подростка закашляться. На мгновение Кирштайн-младший подумал, было ли отцу так же невыносимо больно, когда его убивали. Армин открыл глаза и сквозь пляшущие перед глазами чёрные точки осмотрелся: тяжёлая ржавая балка придавила правую ногу, из-за чего каждая попытка хоть как-то двинуть ей отзывалась жуткой режущей болью. Он не знал, стоит ли проклинать судьбу или благодарить за то, что свалился в яму, иначе же грозно нависшая сверху металлоконструкция просто бы раздавила его, не оставив даже мокрого места. Преодолевая боль, Армин приподнялся на локтях и попытался сдвинуть балку, но приложив все усилия, не смог сдвинуть даже на микрометр. Сердце бешено заколотилось о рёбра, дыхание стало таким частым, что закружилась голова. Взгляд подростка метался из одного угла в другой в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь выйти из ужасного положения. Вода тем временем начала быстро заполнять пространство вокруг.

«У тебя паника, Армин, — нашёптывал ему внутренний голос. — Вспомни, что говорил тебе отец, возьми себя в руки!».

— Паника унесла больше жизней, чем сам несчастный случай, — повторил Армин слова отца. — В какой бы ситуации ты ни оказался, для начала стоит успокоиться и охладить разум.

Армин стал глубоко дышать и считать про себя до двенадцати, чтобы унять сердцебиение и частое дыхание.

«Молодец, — похвалил он себя, — а теперь оцени ситуацию и подумай, что ты можешь сделать».

Боль в ноге мешала трезво думать, мысли в голове путались и терялись. «Лия!» — щёлкнуло вдруг в мозгу. Она может позвать на помощь. Армин вдохнул побольше воздуха и изо всех сил крикнул:

— Лия! — Его крик эхом разнёсся по заводу. — Лия! Помоги мне, Лия! — Ли!..

Его рука соскользнула, и Армин повалился на пол, разбрызгивая воду в разные стороны и вскрикивая от очередного приступа боли в лодыжке. Заиграла тихая музыка, Армин резко вскинул голову. Он вновь с трудом приподнялся и потянулся за свисающий сверху наушник. Если ему удастся достать телефон, то он спасён! Рука коснулась провода.

— Есть!

Ладонь вновь скользнула по полу ямы, и телефон с громким плюхом упал в воду.

— Нет!

Армин потянул за наушник, доставая телефон в надежде, что вода не смогла так быстро добраться до электрики, но когда мобильный оказался в руках у подростка, он уже был «мёртв». Кирштайн-младший застонал от бессилия и вновь во всё горло прокричал:

— Лия!

Но, к его огорчению, никто не помчался к нему на всех парах вытаскивать из очередной передряги. И когда паника вновь нахлынула на него, точно цунами, сверху, над его головой, показалось движение. Обрадовавшись, Армин задрал голову.

— Ли!.. — улыбнулся он, и слова застряли в горле.

Это не могло быть правдой, этот человек просто не мог находиться сейчас здесь, это противоречило всем законам. Так почему же тогда он сидел сейчас наверху, склонив к Армину своё лицо, прикрытое копной волос, и смотрел уже знакомым взглядом — точно так же смотрел на него Эрен пару дней назад, когда они стояли ночью в узком коридоре. Взгляд полного разочарования.

— Я же тебя предупреждал, — раздался его тихий и печальный голос.

И Армин не мог понять, что же напугало его больше: голос в своей голове или глаза напротив, в которых чётко можно было видеть, как волнами расходится морская гладь.

— Как ты?..

Тело Армина оцепенело от страха. Это ведь не могло быть всё подстроено, но и на простое совпадение тоже не похоже. Этот светловолосый парень, конечно, и раньше следил за ним, но его нахождение сейчас здесь было полным абсурдом. Армин уже ничего не понимал и больше не мог справиться со своей паникой. Но кем бы ни был этот незнакомец, он единственный, кто сейчас реально мог помочь ему.

— Прошу, — взмолился Армин, — вытащи меня отсюда. Позвони спасателям, позови на помощь, сделай что-нибудь!

Губы дрожали, слёзы подступали к глазам, но подросток упорно сдерживал их, хоть в этом не было уже никакого смысла.

— Я не могу помочь тебе, — всё тем же печальным голосом ответил юноша сверху.

Паника сменилась гневом.

— Можешь, если начнёшь действовать!

Незнакомец вздохнул и протянул ему руку. Армин потянулся навстречу, но вместо человеческой плоти рука ощутила только холодный воздух.

— Я же говорил. Я не могу помочь тебе.

Армин замер, что-то внутри надломилось и рассыпалось миллионами осколков. Он немигающим взглядом всматривался в шумевшее лазурное море. Сверкнула молния, и Кирштайн отчётливо увидел её свозь чужое лицо.

Что?.. — Армин сглотнул и повторил: — Что ты такое?

***

Входя в полицейский участок, Эрен вновь ощутил пробирающий до самых костей озноб. Но впервые он был вызван не чёткими картинами прошлого, а туманностью будущего. Эрен ненавидел своё прошлое, хоть оно и многому научило его, но всё чаще Йегер замечал, что оно стало просачиваться в его настоящее, как удушливый дым вползает под дверью в закрытую комнату. Он очень не хотел вновь задохнуться в нём, а ещё больше — чтобы он причинил вред его близким.

Эрен прошёл мимо Йозефа, не видя и не слыша его кротких возгласов, поднялся вместе с Сашей и Хисторией на пару этажей выше, протиснулся между двумя полицейскими, беседующих возле протекающего кулера и, даже не постучав, вошёл в кабинет с золотой табличкой на двери. Четыре пары глаз моментально уставились на вошедших: три — заплаканных, одна — недовольных. И Эрен почувствовал, как ком сплетённых нервных клеток стал ещё больше, когда не увидел среди них родных карих.

— Спасибо, что постучал, — язвительно-устало проговорил капитан, сложив пальцы в замок.

— Да, здравствуйте, — отозвался Эрен, не отводя взгляда от троицы незнакомых ему подростков и смахивая с лица стекающие капли воды. — Кто это? — спросил он, кивком головы указывая на детей.

Вдруг Хистория, расталкивая Эрена и Сашу, кинулась к одному из них и, впившись пальцами и как следует встряхнув беднягу, срывающимся голосом сказала:

— Зак, где Лия? Она ведь была с тобой?! Отвечай!

Мальчишка сжался на стуле, нервно озираясь по сторонам в поисках возможного спасения от натиска женщины, и, расплакавшись, дрожащими губами тоненько проговорил:

— Я-я н-не знаю, где она. Её не было с нами.

Подросток повернулся к своим друзьям, и те интенсивно закивали в знак согласия.

— Может, вы успокоитесь? — повысил голос Леви, угрожающе сверкнув глазами. Хистория тут же выпустила из «когтей» свою добычу и отошла к Эрену, робко заправив за ухо прядь длинных мокрых волос. — Так-то лучше. — Он пару секунд подождал, убедившись, что балаган не начнётся вновь, и уже спокойно продолжил: — Эту троицу мы поймали, когда они въехали в витрину магазина на десятом авеню. Тогда же и узнали, что автомобиль твой, Йегер. — Эрен охнул про себя, уже представляя, как выглядит сейчас его любимый пикап. — Потому-то и вызвал тебя. А эти вещи были в машине. — Аккерман поставил на стол два рюкзака. — Но парни утверждают, что это принадлежит не им. Теперь я с вниманием выслушаю вашу историю.

Эрен и Хистория быстро подошли к столу, и вблизи Эрен сразу узнал рюкзак Армина, который он вечно носил с собой. Там же лежали альбом с карандашами и пара балончиков с краской, купленных ему Сашей.

— Фотоаппарат Лии, — раздался рядом тихий голос Рейс.

Она зажала рот рукой и расплакалась. Саша незамедлительно подошла к ней и попыталась успокоить, говоря слова утешения и аккуратно поглаживая по плечу. Леви обвёл их троих непонимающим взглядом и уставился на Эрена.

— Ну?

— Дети пропали, — пояснил Эрен. — Армин забрал у меня ключи и уехал. С тех пор мы не можем с ними связаться.

Леви нахмурился. Или он всегда был таким?

— И не говори, что я тебя не предупреждал.

И как бы безучастно ни выглядел капитан, в голосе его всё равно слышалось сочувствие. Обнадёживающая мысль вспыхнула в мозгу одновременно с яркой молнией в окне за спиной у Аккерман.

— Где вы нашли автомобиль? — поинтересовался Эрен у до сих пор всхлипывающих мальчишек.

— У заброшенного автомобильного завода, — отозвался один из них.

Эрен и Хистория переглянулись. Хоть он и жил в Марии с рождения, видимо, ему ещё долго предстоит открывать её тайны.

— О, я знаю, где это! — радостно воскликнула Саша.

Эрен обернулся и с благодарностью взглянул на Браус. Без неё он точно пропадёт.

Эрен сильнее сжал ручку и впился пальцами в сидение, когда Хистория в очередной раз резко повернула. Он хотел как-то раз спросить, не отсудила ли она водительские права у мужа вместе автомобилем, но взглянув в её сосредоточенное и немного даже рассерженное лицо, решил не озвучивать свой вопрос. Дорога была свободной, что в такую жуткую грозу было не удивительно. Эрен поднял взгляд к небу и проследил взглядом за пролетающий кусок то ли железного листа кровли, то ли ещё чего, и на секунду он представил, как точно так же пролетает Армин. Стало и страшно и весело одновременно.

— Осторожно! — прозвучал над ухом пронзительный крик Саши.

Растущее возле дороги чуть вдалеке дерево опасно накренилось, а затем тяжело повалилось на асфальт, выбрасывая вырванными корнями большие комья земли. Хистория резко надавила на тормоз, выкручивая руль вправо. На скользкой дороге автомобиль занесло, развернуло на девяносто градусов, и, проскользив так несколько метров, внедорожник остановился боком возле лежащего дерева, лишь слегка чиркнув корпусом о его ветки. Порывшись в организме, Эрен нашёл своё неистово бьющееся сердце за почками и, нервно сглотнув, вернул его на своё место, жалея, что рёбра не сделаны из стали.

— Все целы? — после долгой паузы выдохнул Эрен и только сейчас понял, что всё это время не дышал.

— Цела, — твёрдо отозвалась Хистория не двигаясь.

— Саша? — позвал Йегер и обернулся назад. Саша лежала на заднем сидении, спрятав лицо и мелко подрагивая. — Саша? — испугался он.

И каково было его удивление, когда услышал громкий смех Браус.

— Це-цела, — хохоча отозвала она наконец. — Губой только ударилась.

Саша села прямо и убрала волосы с лица, с которого всё не сходила улыбка.

— Повторим? — весело добавила она.

Эрен посмотрел на Рейс. Хистория выгнула брови и, широко раскрыв глаза, отвернулась.

— Балбеска, — тихо сказал Эрен и уселся на место.

— Что нам теперь делать? — спросила Хистория, явно не разделяя веселости Саши. — Дрога перекрыта.

Браус посмотрела в окно, определяя местоположение.

— Можно проехать по улице Рихта. Вернись чуть назад и сверни налево на первом повороте.

Эрен выразительно посмотрел на Рейс, мол, смотри, какая она у меня умница. Хистория лишь смерила его взглядом и включила заднюю передачу.

Дальнейшая их поезда до завода обошлась без происшествий, но возле въезда они столкнулись с новой преградой — ворота были заперты. Эрен выбежал из автомобиля и осмотрел массивный замок с цепью. Йегер смахнул с ресниц капли дождя. Не лезть же им через забор, не в том возрасте уже, да и Хистория в юбке.

— Эрен! — Рейс открыла окно и высунулась наружу. — Ну-ка отойди.

Подчинившись ей, Эрен отошёл от ворот в сторону, и в тот же момент двигатель огромного внедорожника взревел, автомобиль резко дёрнулся с места и, набрав скорости, точно разъярённое животное, протаранил ворота, разрывая цепь и снося ворота с петель. Эрен открыл рот и, взглянув на печально покачивающуюся створку, что смогла устоять под свирепым натиском «железного быка», побежал к внедорожнику.

— Ты удивительная, Хистория, — сказала Саша, когда Эрен сел в автомобиль.

Рейс довольно посмотрела на растерявшегося Йегера и слегка дёрнула плечом. «И я не лыком шита» говорил её взгляд. Эрен усмехнулся и покачал головой.

***

Лия чиркала дешёвой газовой зажигалкой, зажигая и гася огонь. Не имея возможности узнать который час, она не знала, сколько времени она уже проторчала в этой темноте, и это жутко пугало. Лия потерялась во времени. Час, два, а может, и вовсе всего несколько минут? В животе заурчало. Лия гадала, что же убьёт её раньше: голод, жажда или она задохнётся в этой коморке, ставшей для неё склепом? Девушка снова чиркнула зажигалкой, и маленький огонёк осветил её несчастное лицо. Лия безутешно плакала и звала на помощь, но в какой-то момент силы покинули её, слёзы высохли, и она перестала бороться. Но как бы она ни ненавидела эту жизнь, сколько раз она бы ни говорила, что хочет закончить всё это, в душе она искренне хотела жить. Она боялась смерти, боялась боли. Она боялась навсегда остаться одна, ведь точно знала, что там, по ту сторону, её ждёт только непроглядная пустая тьма. Лия погасила огонь и уткнулась носом в колени. Кто-то совсем тихо позвал её, и Стрём вздрогнула. Она подняла голову и прислушалась — за дверью действительно раздавались чьи-то голоса. Лия прислонила ухо к металлу и вслушалась — сердце радостно подпрыгнуло, когда она отчётливо услышала голос матери, выкрикивавшей её имя.

— Мам! — громко закричала она и постучала по двери. — Мама, я здесь!

Её время ещё не пришло.

***

Завод оказался даже больше, чем они могли себе представить. И дня не хватит, чтобы обойти его весь, да и не известно, здесь ли ещё дети. Они вновь несколько раз звонили им, но всё оставалось без изменений, мобильные детей были выключены. Эрен всем сердцем желал, чтобы Армин просто специально игнорировал его. Они метались по заводу, как кроты, — не зная, куда идут. Рассматривая его полуразвалившиеся кирпичные стены, закрашенные различным граффити, ржавые погнутые балки, выбитые стёкла, Эрена пробирала лёгкая дрожь. Он осторожно ступал по битому полу, огибая куски камня, осколки и прочий мусор, изредка кидая взгляд на возбуждённую Хисторию, мечущуюся из стороны в сторону и выкрикивающую имя дочери. Саша же жалась возле него, зовя Армина. Когда он вдохнул побольше воздуха и собрался выкрикнуть имя племянника, до слуха донося чей-то приглушённый голос.

— Тише, — сказал Эрен, призывая женщин замолчать, и вслушался. Женский голос действительно звал на помощь из глубин завода. — Вы слышите?

— Лия, — ахнула Хистория. — Лия!

— Вроде, оттуда, — указала Саша на железную дверь у дальней стены.

Чем ближе они подходили, тем громче и отчётливее становились крики. Там, за железной дверью, приваленной большим баллоном, действительно находилась Лия.

— Лия! — кричала Хистория, молотя в дверь кулаком. — Ты здесь? Подожди, мы скоро тебя вытащим.

— Мама, — отзывалась Стрём, — помоги мне, прошу. Мне страшно, мамочка.

Эрену пришлось приложить немало сил, чтобы отодвинуть баллон и освободить проход — силы были уже не те, что в двадцать лет. Как только дверь была открыта, из тёмного затхлого помещения вылетела заплаканная Лия и кинулась на шею матери, громко плача и всхлипывая. Хистория крепко обняла дочь и, поглаживая её по спине, стала утешать ласковыми словами. Эрен был рад, что Хистория, так сильно переживавшая за своего ребёнка, наконец могла успокоить своё сердце. А вот сердце Эрена только ещё больше разволновалось. Йегер заглянул в комнату, но не увидел ничего, кроме непроглядной тьмы.

— Лия, — обратился он к девушке, — где Армин? Он с тобой?

Та отрицательно покачала головой.

— Не знаю, мы пришли вместе, но потом разминулись. Я правда не знаю, где он.

Эрен крепко сжал челюсти.

***

Армин, почти не мигая, пустыми глазами всматривался в чернь грозного неба, видневшегося через дыру в крыше. Дождевые капли безостановочно падали на его побелевшее лицо, но если раньше они неприятно покалывали кожу, то сейчас Армин уже не чувствовал ничего: ни воды, подступающей к его горлу, ни боли в ноге, ни мира вокруг. Он потерял с ним связь так же, как и с собственным телом. Единственное, что он ещё мог чувствовать, — только пробирающий до костей холод.

— Ли-я, — по слогам прохрипел Кирштайн.

Он так сильно и долго выкрикивал имя девушки, звал на помощь, что сорвал себе голос.

«Надежда умирает последней» — Армин столько раз слышал из уст других эту воодушевляющую фразу, что она казалась ему неоспоримой истиной. Но никто не говорил, что произойдёт дальше, когда надежда всё-таки умрёт. Армин нашёл ответ.

Конец.

Веру он сжёг собственноручно чуть более трёх лет назад, любовь похоронил в старом пикапе часом раннее, а надежда… Надежда утонула в грязной дождевой воде ямы заброшенного автомобильного завода, а через несколько минут он и сам будет навеки потерян в этом забытом Богом месте. И как только сядет его сердце, как только лёгкие сделают свой последний надрывный вдох и подёрнутый пеленой взгляд остановится на одной точке, наступит его конец.

— Эй, не делай такое страшное лицо. Рановато тебе ещё, — прозвучало сверху.

И тем, кто увидит его конец, будет этот парень. Светловолосый юноша сидел на краю ямы и, мыча какую-то мелодию под нос, болтал босыми ногами. Армин бы посмеялся такому жалкому исходу, да только забыл как. Да и был ли во всём этом смысл? Стоило ли вообще оставаться в мире, где обычные доселе вещи стали несбыточной мечтой, а то, что раньше казалось невозможным и противоестественным, сейчас воспринималось как что-то само собой разумеющееся?

— Ты ангел Смерти, да? — Каждое слово давалось Армину с трудом.

Юноша обратил на него море своих глаз и слегка вздёрнул брови, удивлённый словам подростка.

— Нет, — ответил он и, нагнувшись, шёпотом добавил: — Они те ещё страхолюдины, уж поверь мне.

— Тогда зачем ты здесь? — не понимал Армин. — Зачем ты всё время следил за мной?

— Ну, просто кое-кто попросил присмотреть за тобой. — Юноша слегка улыбнулся, но через секунду улыбка сошла с губ, он нахмурился, прикрыл глаза и, резко вскинув голову, сердито прокричал: — Ой, ну прости, что я так стараюсь!

Армин скосил на него усталый взгляд. Почему всё так обернулось? Он оказался запертым в смертельной ловушке, Лия, скорее всего, уже давно покинула это место, а единственный, кто мог бы спасти его, был его чёртовой галлюцинацией — другого объяснения появлению босоногого парня Армин просто не придумал.

— Ты в курсе, что говоришь сам с собой? — спросил его подросток.

Юноша вздохнул и вновь глянул на Кирштайна.

— Запомни на всю жизнь, Армин: если ты чего-то не видишь — не значит, что этого не существует, и не всё то, что доступно твоему взору, на самом деле реально.

— Тогда ответь мне на один вопрос: ты на самом деле существуешь?

Юноша прищурился, хитро улыбнулся, но вопрос оставил без ответа. И когда Армин вновь решил обратиться к нему, светловолосый парень неожиданно встрепенулся и повернул голову вбок, полуулыбка засияла на его губах.

— Ну вот, — мягко произнёс он, вставая на ноги, — я же говорил тебе доверять ему.

Капля дождя попала Армину в глаз, подросток зажмурился, а когда вновь поднял веки, вокруг никого не было. Кирштайн хмыкнул и расслабился, отдаваясь стихии. Оно и к лучшему, пусть он умрёт так же, как и жил: в одиночестве, покинутый, во мраке, — слеза скатилась по влажному виску, — пусть тело скончается так же, как погибла его душа. До ушей долетел чужой голос, Армин резко открыл глаза, режущая боль мигом прошла по ноге. Надежда сделала ещё один вдох, вера поднялась из пепла, расправляя огненные крылья. Это ещё не конец!

— Эй! Я здесь! Кто-ниб… — только и успел надрывно прокричать Армин перед тем, как грязная холодная вода хлынула в глотку.

***

Эрен метался по заводу как оголтелый, выкрикивая до боли в горле имя Армина. Он снова и снова звонил ему, но телефон так и оставался недоступен. Беспокойство уже давно переросло в огромную тревогу, а перед глазами всё чаще и чаще всплывал образ изувеченного тела племянника. И как бы Йегер ни старался отогнать от себя ужасные мысли, как бы он ни утешал себя, дрожь никак не покидала его тело.

— Армин! Ты здесь, Армин?!

Эрен быстро осматривал верхние мостики, надеясь увидеть там знакомый силуэт.

— Ар!.. — Йегер повернул голову вправо и застыл на месте.

Чуть поодаль, возле окна стоял светловолосый юноша. Тот самый, что раньше так часто снился ему во снах, тот самый, лицо которого он помнил вот уже двадцать лет, тот самый, смерть которого выжгла в его сердце огромную дыру. Старые раны вновь засаднили, воспоминания вмиг заполнили разум.

— Армин, — тихо прошептал Эрен.

Армин Арлерт, его дорогой друг, его названный брат, стоял совсем рядом и выглядел так же, как и двадцать лет назад: молодой, с глазами, сверкающими морем, и лёгкой улыбкой на губах. А взгляд как и обычно добрый и ласковый, с лёгким оттенком грусти. Живой. Эрен пару раз моргнул, но образ Арлерта не исчез. Эрен сделал шаг по направлению к нему, но дальше ноги не пошли. Он хотел кинуться к другу, крепко обнять, расплакаться от счастья на его плече, но здравый смысл подсказывал, что мёртвые с того света не возвращаются, что, дотронувшись к нему, ощутит лишь ноющую тупую боль от прошлых глупых обид, невысказанных слов и вины за то, что не был рядом тогда, когда это было необходимо. Армин поднял руку и, повернув голову, немым жестом указал на большие раздвижные ворота, ведущие в другой отсек завода. И какие-то невидимые руки будто подтолкнули Эрена в том направлении, и до него долетело тихое «Ты выполнил своё обещание».

— Армин! — снова крикнул Эрен и почувствовал огромное облегчение, когда услышал ответ.

Пробегая ворота, он сразу заметил на полу железные балки, на которые сверху из дыры в крыше лилась вода. Подлетев к ним, облегчение сразу улетучилось, и огромный тяжёлый камень страха вновь потянул его вниз. На дне ямы под этими самыми балками по подбородок в воде лежал его племянник.

— Армин, — дрожащим голосом позвал его Эрен.

Армин приоткрыл рот и уставился на дядю полными слёз глазами.

— Эрен, — чуть не расплакался он.

— Ох и угораздило же тебя, — рассердился Йегер, но всё же поблагодарил судьбу за то, что племянник был жив. — Только спокойствие. Так, встать можешь?

— Нет, мне ногу придавило. Пожалуйста, не бросай меня.

Ох и дать бы ему сейчас по балде.

— Да никуда я от тебя не денусь.

Эрен осторожно ступил на одну из балок и, убедившись, что та держится крепко, пролез по лабиринту железа, спрыгивая в яму рядом с племянником. До ушей долетел голос Саши, и Эрен позвал её, сообщая своё местоположение. И стоило только Браус увидеть обстановку дел, как она тут же заохала, завертелась и подняла панику. Пришедшие с ней Хистория и Лия отреагировали более спокойно, но всё же и по их лицам проскальзывала тень паники. Будь возможность, Эрен бы лучше вообще отстранил их от дальнейшей спасательной операции, поскольку относительно успокоившимся Армином вновь овладела тревога.

— Так, — прикрикнул на женщин и детей Эрен, стоя по бёдра в воде, — все взяли себя в руки.

Он вдохнул полную грудь воздуха и, задержав дыхание, погрузился в мутную воду. Нащупав ногу племянника, он прошёлся по ней рукой до голеностопа — металлическая конструкция лежала на щиколотке Армина, вода возле которой окрасилась в бледно-красный. Эрен попытался приподнять балку, уперевшись в пол ногами и изо всех сил потянув на себя, но она оказалась для него слишком тяжёлой.

— Ну что? — взволнованно спросила Саша, когда Эрен вынырнул на поверхность.

— Она слишком тяжёлая, — сообщил он, — у меня не получится её поднять.

— Как же теперь быть? — Хистория плотнее прижала к себе ещё не до конца успокоившуюся дочь.

— Ты сможешь подогнать сюда машину? — обратился к ней Эрен.

— Через внешние ворота проехать смогу, но сюда вряд ли, слишком узко.

Йегер прикинул приблизительное расстояние от входа до ямы. По идее, должно было хватить.

— Буксировочный трос с собой? — Рейс кивнула. — Отлично, попробуем поднять балку с помощью него.

Договорившись, уже через несколько минут внедорожник с привязанным к нему тросом стоял по ту сторону внутренних раздвижных ворот. Саша сидела над Армином и успокаивала его ободряющими словами. Времени совсем не осталось, обессиленный Армин уже несколько раз с головой уходил под воду, выныривая и отплёвываясь. Стараясь не задевать покалеченную ногу племянника, Эрен закрепил трос вокруг балки и скомандовал:

— Давай!

Стоящая у ворот Лия подняла руку и дала отмашку матери. Взревел мотор, трос резко натянулся, а затем медленно пополз в сторону ворот. Миллиметр за миллиметром балка начала подниматься. Теперь оставалось надеяться, что трос выдержит такую нагрузку и не порвётся. Но беда пришла совсем с другой стороны. Сквозь толщу воды Эрен сначала услышал крик, затем вода в яме бултыхнулась, и Армин полностью погрузился в неё. Множество крупных пузырей мчались к поверхности из его раскрытого рта и носа — Армин тонул. Секунды превращались в часы, кислорода в лёгких практически не осталось, и их начало сводить болезненным спазмом. И вот, когда задерживать дыхание уже более не было сил, балка приподнялась на достаточное расстояние. Эрен моментально вынырнул на поверхность и, шумно вдохнув спасительную дозу кислорода, прокричал:

— Стой!

Лия тут же дала отмашку, и трос остановился. Эрен вновь погрузился в воду. Тело Армина безвольно покачивалось в её толще. Эрен осторожно вытащил искалеченную ногу племянника из-под завала и, обхватив Армина поперёк торса, поднял на поверхность. Саша приняла его сверху, и вдвоём они смогли вытащить его из ямы. Эрен подпрыгнул и, подтянувшись, следом выбрался сам. Прибежавшие Хистория и Лия жались рядышком, Саша звала и тормошила Армина, пытаясь привести того в чувства, но он так и не подал никаких признаков жизни. И сейчас Эрен почувствовал то же странное и неприятное чувство, что довелось ему испытать, когда много лет тому назад приходил в больницу к другу. Он знал, что где-то рядом она уже скребла своими костями и ждала новую душу, чтобы сопроводить её в последний путь. Йегер метнулся к племяннику и, отстранив плачущую Сашу, приложил ухо к его груди, но биение сердцаон так и не услышал. Эрен тут же проверил пульс на шее — ничего.

— Чёрт, — выругался он.

«У тебя есть пять минут», — из глубин разума шепнул ему чужой голос.

— Саша, помоги мне.

Не теряя ни секунды, Эрен с помощью Саши уложил Армина животом на своё согнутое колено и сдавил с обеих сторон нижние отделы грудной клетки, помогая воде вытечь из его внутренних органов. Затем вновь положил племянника на спину и, запрокинув его голову и зажав нос пальцами, сделал праву вдохов искусственного дыхания. Время неумолимо утекало. Сложив руки на его груди, Эрен принялся делать непрямой массаж сердца. Он снова и снова надавливал на грудную клетку племянника, чередуя с искусственным дыханием.

— Мама, — Лия тихо заплакала и вжалась в грудь матери, не в силах наблюдать за происходящим.

Саша невидящим взглядом уставилась на бездыханного Армина, крупные слёзы текли по её щекам.

«Только живи», — мысленно взмолился Эрен, в очередной раз всем весом надавливая на грудь племянника.

Почему? Почему это вновь происходит? Эрен приходил в отчаяние. Сколько ещё раз ему надо будет сказать своим близким эту фразу, когда жизнь наконец удовлетворится и перестанет забирать у него дорогих людей? Сколько ещё Эрену придётся потерять, чтобы он наконец смог замолить свои грехи? Когда наконец закончится его кара? На глазах выступили слёзы. Кривой ослепительный зигзаг вырвался из скопления чёрных туч и метнулся к земле.

— Армин! — прокричал Эрен и, сцепив руки в замок, со всей силы ударил племянника по грудной клетке.

Тело подростка содрогнулось, выгнулось, и Армин закашлялся. Эрен тут же перевернул его, чтобы оставшаяся в дыхательных путях вода, смогла беспрепятственно вытечь. Воздух наполнился всеобщим облегчением и радостью — живой! Дыхание Армина было тяжёлым и хриплым, он повернулся на спину и взглянул на Эрена.

— Дядя, — только и смог сказать он, как тут же расплакался.

— Ну, успокойся, — Эрен приподнял его и крепко обнял, невесомо поцеловав в макушку, — теперь всё позади.

— Прости меня, дядя, — сквозь слёзы извинялся Армин. — Прости. Прости, что так вёл себя, что вечно доставлял тебе проблемы. Я воровал у тебя деньги, я забрал твой пикап. Это я, это я разбил памятник твоего друга. Прости меня! Мне так было одиноко, я так хотел, чтобы ты обратил на меня внимание, мне не хватало тебя, дядя. Я, — Армин глубоко вдохнул и сильнее прижался к Эрену, — я больше не хочу быть один, я боюсь, пожалуйста, не оставляй меня!

Эрен взглянул на Сашу. Браус утёрла слезу и слегка улыбнулась. «Теперь ты понимаешь, Эрен?» говорила её улыбка. Эрен прижался щекой к голове племянника. Каким же он был дураком и слепцом. Вместо того, чтобы поговорить с Армином и понять его чувства, Эрен только ругался на него. Каким же он был узколобым, раз не понимал главной проблемы: Армин не был хулиганом, не был несносным мальчишкой, он лишь был маленьким ребёнком, отчаянно жаждущим теплоты и заботы родителей. А Эрен не замечал, не понимал, не хотел понимать.

— Прости, Армин, — прошептал Эрен. — Обещаю, больше ты никогда не будешь один.

— Честно-честно?

— Честно-честно.

И сейчас Эрену было всё равно на все их обиды, на их ссоры, главное, что Армин был рядом. Главное, что Эрен чувствовал его дыхание, его сердцебиение, чувствовал жизнь, текущую в нём. Йегер поднял взгляд. Напротив, в нескольких десятках метрах стоял он, тот, без которого всего этого Эрен мог бы лишиться.

«Спасибо», — одними губами прошептал Эрен.

Арлерт улыбнулся и слегка поклонился.

— Так, мальчики и девочки, — подала голос Хистория, — пора отсюда уходить, пока ещё чего на голову не свалилось.

— Армин, можешь встать? — с заботой спросила Саша.

— Нога болит.

Эрен осторожно поднял штанину и осмотрел повреждённую ногу племянника.

— Очень плохо? — дрожа поинтересовался Армин.

Открытый перелом вряд ли подходил под определение «очень плохо», скорее, ужасно, но Армину это было знать не обязательно.

— Жить будешь, — заверил Эрен, мысленно молясь, чтобы врачам не пришлось ничего ампутировать. — Надо наложить шину.

— Я поищу чего-нибудь, — вызвалась Браус и тут же умчалась.

— Ну, не реви, — подбодрил племянника Эрен, — мужчины не плачут.

Армин кивнул и утёр слёзы. Скоро вернулась Саша с двумя металлическими прутами в руках.

— Это подойдёт? — спросила она, протягивая Эрену находку.

— Да, спасибо. Теперь надо чем-нибудь закрепить.

— Вот. — Хистория встала рядом и протянула свой шейный платок. Эрен с секунду смотрел в её сосредоточенное лицо и с благодарностью принял платок. — Я подготовлю автомобиль.

Наложив шину на повреждённую ногу, Эрен обхватил племянника и поднял на руки. Армин чуть вскрикнул от резкой боли в голеностопе и крепче вцепился в дядю.

— А мужчин носят на руках? — поинтересовался он, явно смущённый происходящим.

— Иногда мы можем себе это позволить, — пошутил Эрен, разряжая обстановку.

Саша захихикала, и Армин немного расслабился. Когда они втроём добрались до автомобиля, Хистория с Лией уже сложили второй ряд сидений. Они аккуратно усадили Армина на третий, чтобы он мог спокойно вытянуть ногу. Эрен мазнул взглядом по пустому заводу, в надежде ещё разочек увидеть его.

— Эрен, нам пора, — позвала Хистория.

Эрен сел, и автомобиль тронулся с места.

Лия крепко сжимала руку Армина, положившего голову на плечо дяди. Эрен всматривался сквозь стекающие по стеклу капли в проплывающий мимо пейзаж, поглаживая бедро племянника. В этот раз ему удалось выиграть.

В этот раз в их партии со Смертью «шах и мат» прозвучало из его уст.

========== Глава 10 ==========

Армин стёр неудавшиеся штрихи и смахнул с листа крошки ластика. События минувшей субботы тянулись неприятным шлейфом. После сделанной на ноге операции Армин проспал почти всё воскресенье, изредка просыпаясь, чтобы выпить несколько глотков воды и попросить у медсестры укол обезболивающего, когда уже совсем становилось невмоготу. Лица Эрена и Саши в дымке сна сменяли друг друга, их голоса тихим шёпотом отдавались в замутнённой голове. Армину не было страшно, потому что он знал, что скоро всё пройдёт, стоит только немного потерпеть. Ему не было страшно, потому что тёплая рука дорогого ему человека сжимала его ладонь.

Кирштайн готовился к тому, что сегодня, в будний день, насколько это вообще возможно в больнице, будет тихо, и услышанный голос дяди его заметно удивил. Не столько рассерженные возгласы Эрена, сколько сам факт его появления. Но, так или иначе, Армин радовался. Ему было жизненно необходимо поговорить с дядей, разрешить все их споры, обсудить взаимоотношения и наконец-то помириться. Армину надоело жить как на пороховой бочке, боясь сделать шаг в сторону; ему надоело ходить по минному полю, которое он сам же и создал.

Дверь в палату тихонько отворилась, и в проёме появилось любопытное лицо Саши. Вот ведь мир щедр на сюрпризы.

— Тут-тук, — заулыбалась она. — Не спишь?

— Нет, — отозвался Армин, убирая рисунок в сторону и поудобнее располагая загипсованную ногу в поддерживающей повязке, — вчера за неделю вперёд выспался.

Саша прикрыла дверь и уселась на стул возле кровати подростка.

— Ну, сегодня ты бодрячком, вчера так уж вообще трупом лежал, — захихикала она, поправляя одеяло. — Хорошо себя чувствуешь?

— Угу, — промычал Армин, смущённый заботой тётушки. — Мне вкололи обезболивающее.

Он любил внимание со стороны Браус, но всё же уже было немного стыдно — семнадцатилетнему парню уж пора бы отлепиться от юбки «мамки». Но сейчас, пока никто не видит, можно было ещё чуть-чуть побыть маленьким ребёнком.

А ругань за дверью всё не стихала.

— Чего он там опять? — поинтересовался Армин, кивая в сторону двери.

— А, — махнула рукой Саша, кладя ногу на ногу, — с врачом ругается. С него требуют дополнительную плату за одноместную палату. Якобы это улучшенный вариант.

Кирштайн-младший осмотрел комнату: обшарпанные стены, щели в окнах, перегоревшая лампочка — так себе улучшенный вариант, если честно.

— Снова я ему проблемы доставляю, — сник Армин.

— Поменьше переживай из-за всякой ерунды. Поорёт немного и успокоится, ты же знаешь.

Армин улыбнулся и откинулся на подушку. Тётя всегда могла найти правильные слова, чтобы успокоить. Она была для него словно живым антидепрессантом. Может, именно поэтому открыться Саше было намного легче, чем дяде или матери. Но тем, что он хранил сейчас в своей душе, поделиться было тяжело. Возможно, оттого, что это принесёт Саше боль. «Поменьше переживай из-за всякой ерунды». Была ли ерундой измена дяди? Стоило ли это того, чтобы так сильно убиваться и было ли это в его компетенции? Может, стоило бы Браус самой решать, насколько это важно для неё?

— Тётя, — неуверенно начал Армин.

— М? — Чистые и любопытные глаза Саши смотрели прямо на него.

— Я должен кое-что рассказать тебе. — Армин сцепил руки в замок и взглянул в лицо тётушки. — В общем, Эрен изменил тебе.

Он уже начал перебирать различные варианты, как лучше будет утешить тётушку, начал искать глазами что-нибудь, чем можно будет утереть ей слёзы, да и воды в стакан не помешало бы налить. Но мягкая улыбка не сошла с губ Саши, на ней лишь стал чувствоваться лёгкий привкус грусти.

— Я знаю, — отозвалась Браус.

Армина немного покоробили её улыбка и спокойный голос, но злости внутри не возникло — видел, что эта улыбка дорого стоила тётушке.

— Но откуда?

— Эрен сам во всём мне признался.

Кирштайна удивила эта фраза, он совсем не ожидал, что дядя найдёт в себе смелости признаться. Но если тётушка всё знала?..

— И ты всё ещё с ним? — поразился Армин. — Как ты можешь доверять ему после такого? Он оскорбил тебя. Почему вы не расстались?

— Армин, дорогой, — успокоила его Саша, взяв его ладонь в свои, — если бы я расставалась с твоим дядей после каждой глупости, которую он совершал, наши отношения закончились бы после первого свидания.

— Не понимаю, не понимаю, как ты можешь так доверять людям.

— Поймёшь, — заверила она, — когда полюбишь.

Тут дверь в палату вновь отворилась, и под непрекращающуюся ругань Эрена в палату вошла Лия. Но, увидев Браус, девушка остановилась, потупилась и сделала шаг назад.

— Извините, — виновато проговорила она, косясь на Армина, — я вам помешала. Зайду позже.

Саша лукаво улыбнулась и порывисто встала со стула.

— О, нет-нет, — она подлетела к девушке и, взяв её сзади за плечи, настойчиво повела к кровати, — ты ничуть не помешала. Мы уже закончили. Общайтесь, развлекайтесь, а я пойду.

Браус подмигнула и, хихикнув, вышла из палаты. Перед тем как дверь за ней закрылась, до ушей детей донеслось её властное «Господи, Эрен, да заплати ты ему уже!». Мгновение, и в комнате наступила тишина.

— Странная она, — хмыкнула Лия.

— Она классная, — восхитился Армин. — Ты почему не в школе?

Лия плюхнулась на стул и вытянула ноги, положив на бёдра небольшую коробочку.

— Да чего я там не видела, — отмахнулась девушка и исподлобья уставилась на осуждающее лицо Армина. — Ладно тебе, мама разрешила не ходить один день. Восстановиться, так сказать.

Армин устало вздохнул. Так непривычно было слышать это слово, «мама». Он не произносил его уже очень и очень давно, разговаривая по телефону с Микасой, звал её исключительно «ты». Да и даже сейчас, мысленно произнося его, чувствовал лишь удушающую тоску.

— Вы помирились? — спросил он, сжимая одеяло и не мигая смотря куда-то в пространство.

Лия замялась и поёрзала на стуле.

— Ну-у, как тебе сказать, — протянула девушка, — скажем так: лёд тронулся. Она рассказала мне про отца. — Лия сжала в руках коробочку. — Я, оказывается, многого не знала о нём. Отец… — она взглянула на окно, и в заблестевших от майского солнца небесных глазах Армин увидел ту же бесконечную боль, какую он видел каждое утро в отражении зеркала. Сейчас Армин понял, что имела в виду Лия, говоря, что все люди одинаковые: все они испытывали одни и те же эмоции. Люди были абсолютно разными снаружи, но внутри, там, где была спрятана сама сущность человека, все были похожи, — был ужасным собственником.

— Ты ей веришь?

— Не знаю, — пожала плечами Стрём. — Хочу съездить к отцу и сама во всём разобраться. Я, честно, уже не знаю, кому и во что верить.

Армин изучающе взглянул на Лию. Она запуталась, заплутала в мире иллюзий и обмана, где правда, точно тонкая золотая нить, вплеталась в серые лоскуты лжи. Лия заблудилась так же, как несколько лет назад заблудился и он.

— Что это? — Кирштайн-младший указал на коробочку в её руках.

— Ой, — спохватилась Лия, — это ж я тебе принесла, мама просила передать.

— Мне? — Армин принял коробку и аккуратно открыл её — внутри лежал новый небольшой слуховой аппарат. — Но, но откуда твоя мать?..

— Кто знает.

Армин нацепил приборчик, который оказался ему чуть великоват, на ухо и сдвинул переключатель. Давно уже он не слышал мир так хорошо, давно уже он не слышал ругань дяди такой чёткой и чистой. Армин стыдился своей глухоты. Живя в мире стереотипов, он считал, что люди относятся к инвалидам с пренебрежением, и было не важно, насколько сильно она проявлялась. Будь то слепота, глухота, паралич или отсутствие конечностей — всё одно, люди не любили «не таких, как все». Кирштайн не хотел, чтобы кто-то знал об этом, особенно та, чьего внимания он желал особенно сильно.

— Я тебе, наверно, неприятен сейчас, — загрустил Армин. — Считаешь меня неполноценным.

Лия широко распахнула глаза и непонимающе глянула на Кирштайна.

— С чего бы это? — поразилась она. — Из неполноценных я знаю только Зака, а ты, Армин, очень даже полноценный. Да и мне, знаешь, как-то всё равно. Для меня твоя душа куда важнее.

Армин дёрнулся и взглянул в улыбающееся лицо Стрём. Тепло разлилось по всему телу. Ещё никто не говорил ему таких слов. Лия первая, не считая Саши, за последние несколько лет, кто заговорил именно о нём. На глазах выступили слёзы.

— Ты что, плачешь? — Не успел Армин опомниться, как совсем рядом с его лицом возникло лицо Лии.

Кирштайн-младший поспешно вытер слёзы, отворачиваясь от девушки и краснея по самые уши.

— Ничего я не плачу! — насупился он, сгорая от стыда. — Глаза просто слезятся.

— Ну-ну, — ехидно хмыкнула девушка, — ещё скажи, что это всё из-за гипса. Кстати, надо там что-нибудь написать.

— Не смей, — по словам произнёс Армин, по довольной ухмылке Лии поняв, что конкретно она хочет там написать.

Лия рассмеялась звонким смехом. Впервые Армин слышал этот переливчатый звук настоящей радости. Лии шла улыбка. Лии шло счастье. Тут в коридоре послышался хлопок, и голос Эрена моментально стих. Лия и Армин устремили свои взоры на дверь.

— Твой дядя голос сорвал? — иронично спросила Стрём.

Кирштайн улыбнулся и пожал плечами.

— Ты решила, чем будешь заниматься после окончания школы?

Девушка склонила голову набок и задумалась.

— Наверно, всё же постараюсь воплотить в реальность свою мечту и поступлю на курсы фотографа. Там видно будет. А ты?

Армин бы без раздумий ответил, чем бы он хотел заниматься в будущем. Но не всегда получаешь то, чего хочешь. Смирение пришло уже давно, но Кирштайн упорно противился ему. Надежда. Армин ненавидел это чувство. Он молчал, не хотел ставить крест на своём будущем. И тут, в этой гнетущей тишине, со стороны входа раздался женский голос:

— Подумай хорошенько, Армин. От этого выбора зависит твоё будущее.

Воспоминания заполонили разум, радость и боль смешались в сердце. Кирштайн помнил этот голос, он слышал его с самого рождения. Его любимый голос. Армин поднял взгляд на женщину, прислонившуюся к стене и скрестившую руки на груди.

— Ма, — только и смог сказать он.

Микаса стояла перед ним, совсем рядом, всего в нескольких шагах. И даже мимолётного взгляда на неё хватило, чтобы Армин понял, что самые худшие его опасения не сбылись, — мама совсем не изменилась. Тот же стройный стан, те же чёрные шелковистые волосы, уложенные в аккуратную причёску, то же лицо с чёткими и резкими контурами, разве что морщин стало чуть больше. Даже серые, слегка выцветшие глаза смотрели знакомым сердитым взглядом. Будто и вовсе не уезжала на несколько месяцев в другой город.

— Извини, не могла бы оставить нас наедине, — властно, но вежливо обратилась Микаса к Лии.

Стрём робко кивнула, съёжившись под пристальным взглядом женщины, быстро поцеловала Армина в щёку и, попрощавшись, покинула палату. Микаса молча прошла в глубь комнаты, пристроилась на стуле и с ног до головы оглядела сына. Ни одна мышца не дрогнула на её беспристрастном лице. Армину стало не по себе. Он с детства помнил, какой строгой могла быть мама, и после того, что он сделал, — дядя не мог скрыть это матери, — очень боялся её кары. Не такой Армин представлял себе их встречу.

— Мам, я, — начал Армин, но Микаса остановила его.

— Твой дядя мне уже всё рассказал. Видимо, не стоило тебя оставлять на его попечение.

Армину стало стыдно за своё поведение. Он виноват в том, что дяде досталось от матери.

— Дядя ни в чём не виноват, — попытался защитить он Эрена.

— Знаю, — отозвалась Микаса. Виновник всего этого…

«Я», — мысленно закончил за матерью Армин.

— …я.

Кирштайн резко поднял голову и ошалело уставился на мать. Микаса опустила взгляд и сцепила руки в замок.

— Я слишком погрязла в своей тоске. С тех пор, как не стало твоего отца, я сутки напролёт только и делала, что убивалась горем и пыталась вернуть прошлое назад, не замечая, как стремительно меняется настоящее. — Микаса немного помолчала, а затем продолжила: — Я не замечала самого главного, Армин, — тебя. Я настолько вцепилась в образ мужа, его голос, его взгляд, что неосознанно перенесла их на тебя. Но понять, что в каждом твоём движении, в каждой твоей фразе я вижу Жана, смогла не сразу.

Слова застряли у Армина в горле. Он не мог поверить, что то, что угнетало и мучило его столько лет, что было сокрыто в его сердце от посторонних, звучало из уст самого близкого ему человека. Армин и вообразить не мог, что когда-нибудь с этим будет делиться не он, а с ним.

— Я пыталась сбежать от этого, — продолжала тем временем Микаса, — пыталась раствориться в работе, даже уехала в другой город, лишь бы избавиться от навязчивого образа твоего отца… Лишь бы не потерять тебя. Но я не смогла. — Аккерман подняла глаза к окну, и Армин отчётливо увидел стоявшие в них слёзы. — Как-то твой дядя спросил у твоего отца: «Что бы ты сделал, если бы Микаса умерла?».

Кирштайна-младшего передёрнуло. Ну и вопросы у дядюшки.

— И что он ответил? — осторожно поинтересовался Армин.

— «Прожил бы остаток своей жизни так, чтобы, встретившись с Микасой вновь, мне не было стыдно смотреть ей в глаза». Твой отец был сильным, Армин, и ты чем-то похож на него в этом. А я не смогла, не смогла… Я, я всё испортила. Я ужасная мать.

— Не правда! — порывисто возразил Армин и взял мать за руки. Микаса взглянула на сына, и в её глазах он видел столько горечи и боли, что ими можно было затопить всю палату. — Ты лучшая мама, я не хотел бы другой! Ты, ты неправа, ещё ничего не испорчено, всё ещё можно исправить. Просто… просто вернись ко мне, ма. Я прошу, просто будь рядом, мне ничего больше не надо, только будь рядом, прошу.

Горячие слёзы закапали на одеяло. Армин крепко сжимал руки матери, словно, если он отпустит их или хоть на чуть-чуть ослабит хватку, мама снова уйдёт, навсегда покинет его. Армин боялся этого. Больше всего на свете он боялся вновь потерять её.

— Пожалуйста, вернись ко мне, — прошептал он.

Микаса освободила свои ладони и пересела на кровать, обняв сына и прижав его к себе. Армин глубоко вдохнул её сладкий аромат и вжался в грудь матери. И плевать ему было на слёзы, беспрерывно текущие из глаз, на покалывающую боль в загипсованной ноге, на все предыдущие разногласия.

— Мне так не хватало тебя. Я люблю тебя, ма.

— И я люблю тебя, сынок.

Микаса невесомо поцеловала Армина в макушку и прижалась к нему щекой.

Ему было плевать на всё, лишь бы этот миг не кончался.

Дверь в палату тихонько отворилась, и на пороге появились Эрен с Сашей.

— Наконец-то наша семья в сборе, — с облегчением проговорил Эрен, усаживая Сашу на стул и кладя ей на плечи ладони. — Хоть отдохну немного.

— Ну уж извините, — пробурчал Армин, нехотя отрываясь от матери и садясь прямо.

— Не волнуйся, Эрен, — холодно проговорила Микаса, искоса глядя на брата, — больше я не попрошу тебя присматривать за ним.

Армин с дрожью в теле наблюдал, как мать и дядя метают друг в друга невидимые молнии. Он редко видел их ругающимися, но если дело всё же доходило до ссоры, то окружающим оставалось только спасаться бегством. Но тут Микаса смягчила взгляд и слегка улыбнулась.

— Оболтусы вы, — с нежностью сказала она и погладила сына по голове.

Повисшее в воздухе напряжение спало, и комнату заполнил дружный смех.

— А что ты рисовал? — вдруг полюбопытствовала Саша, кивком указывая на альбом.

— Ну, это…

Саша буквально выхватила из рук Армина альбом и глянула на рисунок. Улыбки с губ взрослых моментально сошли, и на их лицах появилось общее недоумение.

— Это же… — протянула Саша.

Они втроём переглянулись. Армин непонимающе глядел на взрослых. Что их могло так смутить в его рисунке?

— Кто это? — поинтересовалась Браус разворачивая к Армину портрет юноши с волосами до подбородка и морскими волнами в больших глазах.

— Не знаю, — ответил тот, неуютно поёжившись под пристальными взглядами родных. — Он часто снился мне во снах. Если честно, он меня немного пугает.

Саша вновь взглянула на портрет и еле заметно улыбнулась.

— Тебе не стоит бояться его, — Эрен посмотрел на племянника, — ты можешь ему доверять.

— Ты знаешь его?

Эрен улыбнулся, но вопрос племянника оставил без ответа. Армин забрал у тёти портрет и внимательно всмотрелся в лицо незнакомца.

«Ты должен доверять ему», — эхом раздался в ушах голос юноши.

Армин провёл пальцами по портрету и чуть улыбнулся.

Он будет. Теперь он точно знает кому верить.

Комментарий к Глава 10

Imagine Dragons - Believer (vidas cover)

========== Эпилог ==========

По шумному залу регистрации аэропорта разлетелся звон, и невнятный голос девушки оповестил о начале посадки на очередной рейс. Лучи июльского утреннего солнца пробивались сквозь огромные окна зала, заливая пол золотистым светом.

— Паспорт? — Микаса нависла над сыном, внимательно следя за его действиями.

— Здесь, — неохотно отозвался Армин, показывая матери документ.

— Деньги?

— Есть.

— А страховка? — спохватилась Аккерман.

Армин закатил глаза и, психанув, запихал все документы обратно в рюкзак.

— Да всё я взял, мам, не волнуйся. Я такими темпами на рейс опоздаю.

Он надел рюкзак на спину и, тяжело опираясь на трость, встал на ноги. Гипс сняли всего пару недель назад, а швы и вовсе только дней пять, и пока Армин ещё плохо ходил. Нога побаливала, но врачи давали утешительные прогнозы: восстановление идёт быстро, так что ещё недельку – другую, и трость не понадобится. Бегать, как раньше, конечно, вряд ли сможет, но Армин не особо расстраивался — возвращаться к прошлому не собирался.

— Саша, долго ещё реветь собираешься?

Стоящий рядом Эрен легонько ударил бедром возлюбленную, приводя ту в чувство. Саша чуть пошатнулась и вытерла слезу.

— Ну умер, Лютик, ну что теперь? — спокойно добавил Йегер. — Все мы когда-нибудь умрём. Тем более он прожил долгую, достойную жизнь.

Браус всхлипнула и сердито уставилась на Эрена.

— Всегда знала, что ты бесчувственный эгоист, — укоризненно ответила она и отпихнула тянущегося к ней с поцелуем Эрена — на её левом безымянном пальце ярко блеснуло золотое кольцо в виде резного листа с бриллиантами.

Армин тихо хихикнул и с улыбкой глянул на родных. Он был безумно рад тому, что у них наконец всё наладилось. Он всем сердцем переживал за тётушку, из кожи вон лез, лишь бы Саша была счастливой, даже не подозревая о том, что тётушка уже давно была счастлива.

— Я обязательно приеду на вашу свадьбу, только не поубивайте друг друга раньше времени, — отшутился Армин.

— Не волнуйся, я за себя ручаюсь, — заверил Эрен, обнимая Сашу и целуя её в висок, — а вот за ней глаз да глаз нужен.

Саша улыбнулась какой-то даже грозной улыбкой и ударила Эрена локтём в живот, от чего тот ойкнул и чуть согнулся.

— О, не переживай за нас, дорогой, — радостно обратилась она к Армину. — Мы будем ждать тебя.

Кирштайн-младший вымученно улыбнулся и кивнул, всем сердцем надеясь, что это их дурачество не перетечёт в реальное членовредительство — он бы не хотел, чтобы дядя лишился чего-нибудь важного.

Окончив школу, Армин с позволения матери подал документы в высшую художественную академию столицы. Микаса, конечно, пыталась уговорить сына подождать год, чтобы восстановить здоровье, но Армин был непреклонен — просто боялся, что мама может передумать о своём решении. Ему было немного страшно: уехать в незнакомый город одному, сдавать вступительные экзамены, но желание исполнить свою мечту и заниматься любимым делом подталкивали его вперёд и успокаивали шальное сердце. Армин верил в себя и в свои силы, как точно так же верили в него и близкие. На первое время Микаса дала ему ключи от кооперативной квартиры, а там, если его примут в академию, переедет в общежитие.

Армин взял за ручку чемодан с одеждой и художественными принадлежностями, среди которых с особенной бережностью была уложена коробочка с отцовскими масляными красками. Армин уже собрался двинуться к залу досмотра, как со стороны стоек регистрации его окрикнули.

— Эй, Армин!

С другого конца залы к ним на всех парах, радостно размахивая руками, бежала Лия, вслед за которой, неспешна цокая каблуками по плитке и везя за собой чемодан, шла её мать. Армин обомлел от неожиданности и так завис на образе девушки, что не успел отреагировать, когда Лия кинулась на него, и, потеряв равновесие, чуть не упал, но был успешно пойман матерью и самой Стрём.

— При-вет! — весело поздоровалась она, подмигивая другу.

Армин открыл рот и после небольшой паузы ответил:

— Здравствуй. Ты чего здесь?

Тем временем к ним подошла Хистория и поздоровалась с присутствующими, особенно сдержанно с Микасой.

— Лечу в столицу, буду поступать на режиссёра, — гордо заявила Лия.

— Стой, ты же, вроде, фотографом хотела быть? — удивился Армин

— Ну-у, — протянула девушка, — одно другому не мешает, да и приоритеты в последнее время поменялись.

Лия показала ему билет на самолёт.

— Лия… Рейс? — прочитал он в графе имени. — Ты сменила фамилию? — Лия кивнула. — Так всё-таки твой отец?..

Девушка пожала плечами и махнула рукой.

У Хистории зазвонил мобильный, и та, извинившись, отошла в сторону. Армин наблюдал, как женщина, улыбаясь и хихикая, оживлённо о чём-то разговаривала с собеседником. Кирштайн не часто видел мисс Рейс, но лицо её всегда выражало лишь строгость и глубокую задумчивость, — Армин скосил взгляд на мать, — вот прям как у Микасы сейчас. Оказывается, прекрасную улыбку Лия получила от мамы.

— Её новое увлечение, — шепнула Лия Армину, указывая на мать. — Но знаешь, кажется, в этот раз всё серьёзно.

В голубых глазах Лии читалась доброта и радость за маму. И в их семье наконец наступил мир.

— Армин, на рейс опоздаешь, — напомнила Саша.

— Ой, точно, — спохватился он, мельком взглянув на нервничающую мать. — Ну что не так, ма?

— Да вот всё думаю, как ты там один будешь, ты же ещё совсем ребёнок.

— Ма-а, — простонал Армин, закатывая глаза.

Они обсуждали этот вопрос уже тысячу раз, и Армину порядком всё это надоело. Столько усилий ему стоило приложить, чтобы отговорить маму ехать с ним, что даже пришлось пообещать звонить ей каждый день и докладывать о своём самочувствии. У него уже все аргументы закончились, когда со стороны пришла помощь, причём со стороны весьма неожиданной.

— Не волнуйтесь вы так, — успокоила Микасу Лия, вставая ближе к Армину, — позабочусь я о вашем сыне, мама.

Молчание обрушилось на их маленькую компанию. Эрен с Сашей удивлённо переглянулись, Микаса приоткрыла рот и по выражению лица ушла куда-то прострацию. Армин широко раскрыл глаза и покраснел до кончиков ушей. Одна лишь Лия с любопытством рассматривала людей вокруг, не понимая их замешательства, да весёлый голос Хистории долетал до их ушей. Первой в себя пришла Саша. Она ехидно улыбнулась и пихнула Микасу в бок.

— Слышала, Микаса? — шепнула она Аккерман. — Смотри, так скоро бабушкой станешь.

— Бабуш?.. — поперхнулась Микаса и моментально вернулась в реальность, кинувшись к сыну и взяв его за руку. — Послушай, Армин, — на полном серьёзе начала она, — дети — это очень серьёзный шаг, подумай хорошенько.

Армин вздрогнул и чуть не провалился сквозь землю со стыда.

— Мам, ма, — попытался прервать он Микасу, но та уже завелась.

— Да ты сам ещё ребёнок. Вот исполнится восемнадцать…

— Мам, прошу тебя.

— …вот тогда ещё можно подумать…

— Мам, перестать.

— И ради Бога, я вас очень прошу, предохраняйтесь.

А это уже было последней каплей.

— Мам! — крикнул красный как рак Армин, и Микаса тут же замолчала. — Не будет никаких детей. По крайней мере ближайшие лет восемь.

Микаса несколько секунд прямо смотрела на сына.

— Точно?

— Точно, — твёрдо заверил Армин.

Аккерман нахмурила брови, словно сомневаясь в правдивости слов сына, и отпустила его руку. А тем временем Саша с Лией давились в сторонке смехом, пока Эрен с сочувствием смотрел на племянника. Армин устало вздохнул, желая поскорее уже улететь.

— Всё хорошо? — полюбопытствовала вернувшаяся Хистория, осматривая остальных.

— О-о, всё просто замечательно! — отозвалась раскрасневшаяся Саша и залилась новым приступом смеха.

— Можно я уже пойду? — пробубнил Армин, сердито косясь на Лию.

Попрощавшись с близкими, Армин бок о бок с Лией направился к пункту досмотра. Он покидал родной дом с лёгким сердцем, зная, что у него всегда будет место, в которое можно вернуться. Душа наконец-то нашла покой, потому что у него есть место, где его всегда будут любить, поддерживать и верить в него.

А где-то наверху, на крыше здания аэропорта, свесив босые ноги, за ними незримо наблюдал светловолосый юноша.

— Вы справились, — тихо сказал он и тепло улыбнулся.

«Знаете, когда наступают плохие времена,

И вам так грустно,

Я хочу, чтобы вы всегда помнили…

Да, есть место под солнцем,

Где для каждого есть надежда…».

Stevie Wonder «A Place in the Sun».