Цена одного дня [Лея Кейн] (fb2) читать онлайн

Цена одного дня Лея Кейн

Пролог  

— Заткни ее, блядь! — рявкает Люков, убирая телефон от уха.

Проклятый джип мчит по ночному городу, игнорируя сигналы светофора и ограничения скорости. Я изо всех сил брыкаюсь на заднем сиденье между Фазой и Черепом — главными доверительными лицами и помощниками Люкова, не теряя надежды хотя бы укусить или поцарапать кого-нибудь из них. Мне все же удается вытолкнуть кляп изо рта и плюнуть лысому прямо в морду.

— А ну, останови тачку! — ору я, коленом пнув по спинке водительского кресла.

В ту же секунду резко развернувшийся Люков тычет мне пушкой в лоб. Даже в полумраке салона я вижу, как меня насквозь прожигают его черные глаза-воронки.

— Еще раз пикнешь, и тебе потребуется трепанация черепа, — шипит он, взводя курок. — Да, Шаман, — продолжает говорить в трубку, не отнимая дуло пистолета от моей головы. — Я же сказал, товар уже на подходе. Скачок курса ничего не меняет. Сделка состоится, как условились месяц назад… Я знаю, — смеется он мерзко и отталкивающе, а у меня от страха во рту пересыхает.

Вытерший свою рожу Череп с рыком бросается на меня, но Люков вдруг переводит пушку на него.

— Э, нет! Сядь на место. И уймитесь уже!

Второй рукой он открывает перчаточный ящик, достает оттуда рулон строительного скотча и швыряет его Фазе.

— Залепи ей рот! И вообще всю можешь обмотать. Заебала!

Убрав пушку, он снова ровно садится на своем законном переднем кресле и пальцами потирает висок. Голова у него, видите ли, разболелась. Тяжко же хрупкую беззащитную девушку вытаскивать посреди ночи из собственного дома.

Я больше даже не пытаюсь дергаться. Позволяю этому бледнолицему упырю заклеить мне рот, обмотать руки и ноги.

Ну вот, радость-то какая. Прямо в пижаме из-под одеяла в лапы опасного бандюгана. И что он собирается со мной делать? Девственность мою не продать: давно потеряна. Стриптизерша из меня не выйдет: ростом не удалась. И на органы вряд ли сгожусь: букет хронических из детства тянется…

— Ты бы послушала сначала, — уже спокойнее говорит Люков, наведя на меня зеркало ветрового стекла, в отражении которого сверкают его опасные глаза. — Не надейся, что утром вернешься домой. С этой минуты твоя жизнь принадлежит мне. Хочешь дожить до утра, будь послушной девочкой. Еще раз ты взбрыкнешь, и я тебя так накажу, что станешь молить о пуле. Поняла?

Ненавижу тебя, больной ублюдок, думаю я, но в ответ киваю.

— Ты будешь платить за каждый новый день для себя, — добавляет Люков. — И может быть, когда-нибудь я тебя отпущу. А сейчас… — он передает Черепу продолговатый футляр, в котором лежит наполненный чем-то шприц, — ты немного поспишь.

Едва я взвываю через наглухо залепленный рот, как лысый вгоняет иглу мне прямо в бедро. Нога мгновенно отнимается, а через пару секунд перед глазами начинает плыть. Я до последнего держусь за остатки сознания, но не выдерживаю и падаю прямо на колени Фазе.

— Пиздец, тишина-то сразу какая, — последнее, что я слышу, теряя сознание.

Глава 1. Люков

Я лишь собирался решить вопрос с прокурором, который создает проблемы моим партнерам, а встретил ее. Трудно было не узнать это запоминающееся лицо. Она уже давно залезла ко мне под кожу. Два года я искал эту суку. Никогда бы не подумал, что она дочь сраного прокурора из загнивающего городишки. Зато я одним выстрелом убил сразу двух зайцев: и прокурор теперь на крючке, и эта поганая тварь заплатит мне за все.

В самолете она спит. Это безмерно радует, потому что я просто хочу тишины. Я теряю в прибыли из-за ебаного скачка курса, но не могу вдруг изменить условия сделки, потому что мой тупой юрист не предусмотрел форс-мажорные обстоятельства. С Шаманом лучше поддерживать дружеские отношения. Он большой авторитет в наших кругах, и если ему не понравится сделка со мной, то я наживу немало врагов среди его сторонников.

— Заприте эту суку в комнате с решетками на окнах, — распоряжаюсь я, когда Череп вносит ее в мой особняк. — Фаза, ты будешь за ней присматривать.

— Люк! — охреневает он.

— Это приказ! — шиплю я, ослабляя галстук. — И отправьте ко мне Беллу.

Ухожу в кабинет, где наливаю себе виски, закуриваю и располагаюсь на кожаном диване. Белла, моя ассистентка, появляется минут через тридцать. Мокрая. В одном лишь шелковом халатике.

— Почему так долго?

— Я купалась, — мурлычет она, сверкая белоснежными зубками в полумраке кабинета, и дефилирует ко мне, кокетливо размахивая поясом.

— Опять голая? Не жалуйся потом, если тебя опять кто-то выебет.

Она собирается усадить свой зад ко мне на колени, но я останавливаю ее одним вопросом:

— Досье?

Цокнув языком и закатив глаза, она разворачивается, идет к моему столу и откровенно наклоняется так, чтобы я видел ее упругие булки. Берет со стола папку и возвращается ко мне.

— Вот. Не знаю, что вы в ней нашли, босс. Обычная серая мышь.

— Не твое дело. — Я тушу сигарету, отставляю стакан и беру папку. — Ты что-то хотела?

Белла скрещивает руки на груди:

— Может, я вам хотя бы отсосу?

— Пожрать мне лучше принеси.

Взмахнув волосами, она выходит из кабинета, цокая каблуками, и хлопает дверью. Наконец-то оставшись в одиночестве, я могу узнать, что за птичку запер в своей клетке.

Ева, значит… Так-так-так… Двадцать четыре года. Разведена. Работает в библиотеке.

У меня глаза на лоб лезут. То, что я уже знаю о ней, и библиотека как-то совсем не сочетаются.

Стук в дверь не отвлекает меня от бумаг, но голос Черепа заставляет захлопнуть папку.

— Сучка очнулась, Люк.

Оставляю досье на диване, допиваю виски и встаю, снимая пиджак и подворачивая рукава рубашки.

— Что ж, пойдем знакомиться с ней поближе.

Глава 2. Ева 

Фаза коленом упирается в кровать, на которой я лежу, совершенно обездвиженная, с жуткой тошнотой и головокружением после той дряни, что в меня вкололи.

— Разлеплю рот, если не будешь кусаться, — говорит он, примирительно показывая мне ладони.

Я моргаю в знак согласия, и он осторожно снимает скотч с моего лица. Я шевелю челюстью и охрипшим после сна голосом прошу:

— Пить.

Кивнув, он тянется к графину на прикроватной тумбочке, а я взглядом обвожу огромную комнату с высоченным потолком и тяжелыми портьерами на панорамных окнах. На улице светят фонари, разрезая ночную тьму и указывая на то, что я нахожусь на втором, или даже третьем этаже.

В комнате прохладно, темно-бордовые и коричневые тона нагнетают, а в светильнике плавают жуткие кроваво-красные пузырьки.

Фаза помогает мне попить, приподняв голову. Я замечаю, как он хмурится, изучая меня взглядом и будто сомневаясь, но даже знать не хочу, что в голове этого бандюгана, его братьев и особенно босса.

Впервые я увидела их вчера, когда они заявились к моему отцу и три часа давили на него, чтобы он отстал от их партнеров. Если бы я знала, что за гости у нас, ни за что не вошла бы в кабинет. До сих пор помню, как налились кровью глаза Люкова, когда он увидел меня. Помню, как отпала челюсть Фазы, и он что-то шепнул своему боссу. Как они быстро завершили разговор и ушли. Но ночью уже вернулись, вытащив меня прямо из постели и, ничего не объясняя, запихнули в свой джип.

— Слушайте, ребята, вы меня, походу, с кем-то перепутали, — произношу я.

Фаза хмурится еще сильнее, убирает стакан и успевает слезть с кровати, когда в комнату важно входит его босс. Щелкнув затвором, он убирает пистолет за спину, расстегивает пару верхних пуговиц своей белоснежной рубашки и задирает подбородок, встав перед широкой кроватью. Минуту он просто прожигает меня своими глазищами и поджимает губы, в обрамлении аккуратно стриженой щетины. Потом кивает Черепу, и тот освобождает мои руки и ноги.

Запястья и лодыжки охватывает огнем, и я чуть морщусь, подгребая под себя ноги.

— Оставьте нас, — велит Люков и дожидается, пока Фаза и Череп выйдут.

«Это их вожак — Владислав Люков, — рассказывал мне отец, когда они ушли, а я отпаивала его пустырником. — Лысый — Череп. Ему плевать, котенка или человека утопить. Молодой — Фаза. Его отец всю жизнь работал на мафиозную семейку Люковых. А когда его прихлопнули, те взяли парня под свое крыло».

Люков пальцами зачесывает свои смоляно-черные волосы назад и скрещивает мощные руки на широкой груди.

— Здорово, что ты молчишь, — наконец говорит он. — Твое послушание — это первый шаг к свободе. Как я сказал ранее, теперь ты моя собственность. Будешь плохо себя вести, я буду делать с тобой все, что захочу.

— С какого хрена ты решил, что я твоя собственность?! — выпаливаю я. — Я тебя, козла, впервые в жизни вижу!

Глаза Люкова сужаются и становятся еще колючей.

— Считай, что сегодняшний день я тебе дарю. А завтра начнешь отрабатывать. Как только откажешься, я тебя грохну.

— И как долго мне работать на тебя, больного ублюдка? — фыркаю я.

На его лице перекатывается сталь желваков.

— Пока я не решу, что ты заслужила свободу! — рявкает он.

— Тогда можешь сразу пристрелить меня!

Люков выхватывает пистолет, бросается на кровать, пригвождает меня к ней и тычет дулом под мой подбородок. В мой нос ударяет запах дорогого парфюма, выдержанного коньяка и сигарет, усиливая мое головокружение, из-за которого хочется залезть под холодный душ.

— Следи за своими словами, птичка! — шипит он, нависнув надо мной. — Думаешь, меня удовлетворит одна пуля? Сначала я пущу тебя по кругу, потом накачаю наркотой так, чтобы ты головой об стену билась, потом еще раз пущу по кругу. Это будет продолжаться снова и снова, пока ты не превратишься в кусок мяса. И только тогда я скажу «фас» Черепу, чтобы он медленно… очень медленно тебя убивал, отрезая пальцы — один за другим. Не думай, что умереть от моей руки проще, чем работать на меня.

Страх сковывает меня так, что слова Люкова эхом повторяются в моей голове, вдалбливая в меня, насколько серьезно я попала.

Он отнимает от меня пистолет и встает.

— Утром тобой займется Белла. Там ванная. Сбежать даже не пытайся. Кругом напичканы камеры и датчики движения. В моем поместье круглосуточно тридцать человек охраны прочесывает каждый сантиметр периметра. Если что-то понадобится, обращайся к Фазе. Он твой надсмотрщик…

Упомянутый Фаза без стука распахивает дверь и указывает Люкову на телефонную трубку в своей руке.

— Люк, это док.

Босс меняется в лице. С презрением оглядывает меня с головы до ног, добавляет:

— Отсыпайся. Завтра нас ждет тяжелый день, — и выходит из комнаты, взяв у Фазы телефон. — Да, док, на связи…

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивает Фаза, как-то растерянно смотря на меня.

— Нет. — Я откидываю голову на подушку и тяжело вздыхаю, слушая, как отдаляются шаги и голоса. — У меня все есть… И даже больше…

Глава 3. Люков

В больничной палате ничего не меняется. Медсестра с сиськами, как боксерские груши, по пути накидывает халат мне на плечи. А когда я переступаю порог, прекращает напоминать мне правила поведения в палате интенсивной терапии.

— Владислав Андреевич, очень рад, что вы так быстро приехали. — Док пожимает мне руку, а я сразу перевожу взгляд на койку, где под проводами лежит человек-растение.

Его глаза открыты, но зрачки совсем не двигаются.

— Когда это случилось? — спрашиваю я, подходя к койке и садясь на свой законный стул.

— За пару часов до моего звонка. Поймите, я должен был убедиться…

— Он нас видит? — Я заглядываю в безжизненные серые глаза.

— Он как младенец, Владислав Андреевич. Он может видеть нас, слышать, возможно, понимать. Но о выздоровлении говорить еще рано.

— Но это же первый шаг? — Я поднимаю лицо, желая вцепиться в глотку доку за то, что он мямлит.

— Видите ли, утверждать что-то сейчас слишком рано. Егор два года провел в коме. Мы сочувствуем вам. Но ведь мы вместе с вами прошли этот путь. И пойдем дальше, до конца, как и обещали.

— Просто скажите, когда он поправится?! — срываюсь я, а Череп уже тянется к пушке в кобуре.

— Владислав Андреевич, — громче и убедительнее твердит док, — он не с велосипеда упал. На восстановление могут уйти дни, недели, месяцы, годы. Порой пациенты, проведшие в коме месяц, десять-пятнадцать лет возвращаются в норму. А жизнь Егора два года поддерживается аппаратами. Наберитесь терпения. Завтра к нам прибудут мои европейские коллеги. Мы проведем все необходимые анализы и подберем наилучшее лечение для Егора, чтобы он как можно скорее покинул эти стены и вернулся в семью. Но вы должны понимать, что как раньше уже не будет. Он может никогда не заговорить, потерять зрение, слух. Он может остаться прикованным к инвалидной коляске. Побочных эффектов очень много. Мы должны быть готовы ко всему.

Я снова смотрю в глаза Егора, беру его совсем усохшие пальцы в свою руку и сжимаю.

— Держись, мать твою, ты же боец, — рычу сквозь зубы, не зная, кого благодарить за то, что он очнулся: бога, дьявола, свои бабки или дока. — Мы же с тобой так с парашютом и не прыгнули… — горько улыбаюсь кривой улыбкой, вспоминая те треклятые сертификаты, которые так и лежат в моем сейфе. Презираю себя за то, что уделял ему так мало времени, всегда находил дела поважнее, и как итог — едва его не потерял. — Док, сделайте все на высшем уровне, — прошу я.

— Как всегда, Владислав Андреевич.

Я нехотя встаю, отпуская непослушную руку, но теперь тепля надежду, что скоро Егор выкарабкается.

— Что нужно подписать?

— Анна вас проводит. — Док указывает на медсестру.

Та растягивает свои силиконовые губища, которые наверняка по выходным красит яркой помадой и в блестящем проститутском платье тусит в ночных клубах, где подцепляет типа, нуждающегося в медсестричке.

Она провожает нас с Черепом в кабинет, дверь которого очень медленно открывает, выпячивая зад. Я наклоняю голову, чтобы лучше прикинуть габариты, пока они мигают огнями, и через плечо смотрю на Черепа. Тот понимающе кивает, оставшись за дверью.

Сосет Аннушка толково. Как раз то, что мне сейчас нужно: после ебаного прокурора и его мелкой сучки дочурки. Может, улучшение состояния Егора — знак свыше за то, что не прикопал эту семейку? А охренительный минет — награда?

Я запрокидываю голову, вторгаясь в бесстыжий рот медсестрички, и когда перед глазами уже вспышками зарождается оргазм, у меня звонит телефон. Не переставая долбить Аннушку в глотку, я отвечаю потревожившей меня Белле:

— Чего тебе?

— Что мне делать с этой овцой, босс? — спрашивает она, по чавкающему звуку явно перебирая жвачку языком.

— Подготовь ее для встречи с Шаманом… — шиплю я и втягиваю воздух сквозь зубы, кончая в рот медсестрички. — О-о-ох… Бел-ла…

— Господи, вы что там, трахаетесь? — Я прямо вижу, как она закатывает глаза.

— Растолкай Фазу, блядь! — рычу я, злясь за обломленный кайф. — Он скажет, что делать! — и выключаю телефон.

Стоя на коленях, Аннушка пальцем вытирает свои испачканные губы и облизывается, глядя на меня с покорностью. Я достаю из бумажника пару зеленых купюр, швыряю на ее грудь, ставлю подпись в приготовленном согласии и, звякнув ширинкой, покидаю кабинет. У меня еще дел по горло!

Глава 4. Ева

Меня будит какая-то девица в кожаном платье, едва прикрывающем грудь и попу. Ее волосы собраны в тугой хвост, на лице десять слоев штукатурки, а во рту жвачка, то и дело, вздувающаяся пузырями.

— Вставай, спящая красавица, работать пора! — Она брякает пультом о тумбочку и, пока на окнах раздвигаются портьеры, уходит в ванную, откуда тут же доносится шум воды. — Ну ты что там, опять уснула? Шевелись!

Я вылезаю из постели и шлепаю в душ. Пытаюсь начать соображать, долго стоя под прохладной водой, еще дольше моюсь, оттягивая время, а потом сушу волосы.

— Что это? — Я возвращаюсь в комнату, где на заправленной кровати лежит новый комплект белья и платье, а мою пижаму горничная уже уносит за дверь.

— Твой новый гардероб, — поясняет девица, сидя в кресле и своими наманикюренными пальчиками водя по сенсору планшета. — Кстати, меня Беллой зовут. Босс приказал мне тобой заняться. Поэтому давай сразу условимся не создавать друг другу проблем?

Я пожимаю плечами.

Платье мне не нравится. Да и белье я предпочитаю простое, без вычурностей. Не понимаю, зачем мне наряжаться!

Стоит одеться, как в комнату стучится и входит Фаза.

— Идем позавтракаем, — зовет он меня.

Обтягивающее платье меня раздражает. Оно больше сгодится для свиданий, но никак не для повседневного ношения. Поправляя его, я иду вслед за Фазой и замечаю, что нахожусь просто в огромнейшем особняке — буквально в замке.

— Это что, неприступная бандитская крепость? — бурчу я, когда мы выходим на террасу с видом на цветочный сад, где на круглом столике нас ждет завтрак.

Фаза любезно выдвигает для меня стул и садится сам. Пальцами стучит по приготовленной здесь папке, задумчиво глядя на меня, и наконец улыбается:

— Ешь.

Под его пристальным взглядом я разделываюсь с вкусной яичницей с беконом, сыром и зеленью, пью кофе с круассаном и еще получаю мороженое от здешнего шеф-повара, которое дегустирую, глядя на трудящегося садовника.

Фаза, отделавшись лишь кофе, велит убрать со стола и открывает папку.

— Это Шаман. — Он протягивает мне фотографию круглолицего азиата лет пятидесяти. — Под его контролем весь наш бизнес в Средней Азии. Месяц назад Люк заключил с ним договор о реализации товара по его трафику. Наш новый юрист напортачил с доками, не учтя форс-мажорные обстоятельства. Курс скакнул, и теперь мы в жопе. У Люка репутация. Он не может унижаться, прося об отсрочке или изменении условий сделки. Либо он оставит все, как есть, и это сильно ударит по нашей финансовой стабильности и заденет его авторитет в наших кругах. Либо заставит Шамана сыграть по своим правилам, останется в плюсе и сохранит этот авторитет.

— Ммм… — тяну я, поведя бровями. — Понятно. Моя роль в этой фигне какая?

— Это сын Шамана — Фархат. — Фаза протягивает мне другое фото. — В своих кругах — просто Фара. Он доверенное лицо своего отца и бывает с ним на всех крупных сделках. Его слабость — красивые женщины. Но Шаман не дурак. Сразу узнает подставное лицо, если оно — подобие Беллы. Ты с черным рынком не знакома. Подозрений не вызовешь.

— Вы что, кретины? — Я ставлю креманку поверх фотографий. — Я не буду с ним спать!

— Ну до этого дойти и не должно, иначе Шаману будет проще тебя убить, чем заглаживать вину перед Люком. Твое дело соблазнить его и выставить все так, будто он тебя домогался. Шаман знает о слабостях сына и не будет глубоко копать. Ему тоже не хочется прослыть мелочным. Он просто перекроет наши убытки.

— Вот так значит? Без подготовки, без проверки? Засунете меня в логово азиатских бандитов, которым я могу рассказать, что вы силой заставили меня пойти на это, и попросить помощи?

— Рискни! — Фаза захлопывает папку и откидывается на спинку стула, поглядев на открывающиеся ворота, в которые въезжает черный глянцевый автомобиль. — Шаман не побрезгует перепродать тебя в какой-нибудь гарем. Ты же теперь просто оболочка. Без имени, без прошлого, без настоящего. А будущее только от тебя самой зависит.

Я сглатываю от его холодного тона. А по виду и не скажешь, что такой жестокий. Выглядит вполне милым и даже дружелюбным.

— Вы для этого меня украли? Другой претендентки не нашлось?

Наши взгляды встречаются, и Фаза хмурится, поджав губы.

Вышедший из машины Люков быстро пересекает двор в сопровождении Черепа и поднимается на террасу. Проходя мимо нас, ни на секунду не задерживается, лишь по пути сказав:

— Жуткое платье. Пусть Белла подберет что-то элегантнее.

— Бюджетный вариант, как и просили, босс. — В дверном проеме появляется сама Белла.

Остановившись возле нее, Люков оборачивается, приспускает очки, оценивающе оглядывает меня, словно прикидывая, за сколько можно продать, и говорит:

— Заверни ее в пару тысяч евро. А то я будто на распродаже ее нашел. Даже наш Череп на нее не взглянет, не то что Фара.

Череп и Белла тихонько посмеиваются, а Люков скрывается в особняке.

Да, так меня даже в библиотеке не унижали!

— Не обращай внимания, — подмигивает мне Фаза, когда они уходят. — У них одна извилина на двоих. Нормально все будет.

— И когда эта встреча? — спрашиваю я.

— Сегодня вечером. Так что день будет трудным. Тебя отшлифуют, приведут в порядок волосы, ногти. Накрасят так, что сама себя в зеркале не узнаешь.

— С кем я поеду на встречу?

Фаза вытаскивает фотографии из-под креманки и сует обратно в папку. Вздыхает и, посмотрев в сад, говорит:

— С боссом.

Глава 5. Люков 

За дверями своего кабинета я снова просматриваю досье на птичку. Надо будет похвалить Беллу. Быстрее и лучше нее инфу для меня еще никто никогда не пробивал. Но что-то тут не сходится.

Достаю из ящика стола другую папку. В ней только одно фото двухгодичной давности — скрин видео с камеры наблюдения: улыбающийся Егор за руку с девицей в темных очках выходят из кинотеатра.

Это было за день до…

Откидываюсь на спинку кресла и, запрокинув голову, вспоминаю, как пульсировала моя башка от дряни, что я курил, в то время как спасатели боролись за его жизнь. До сих пор помню лица шлюх, трущихся о мои колени. Помню голос бледного Фазы, сообщившего мне о трагедии. Все, блядь, помню! Даже то, что мне на хер не упало!

Подскакиваю с кресла и расшвыриваю документы в стороны. Наливаю себе виски, осушаю стакан двумя глотками и швыряю его в стену. Как раз в тот момент, когда в дверь стучатся.

— Я занят! — рычу, рухнув в кресло и запустив пальцы в волосы.

Дверь все равно открывается, и под ногами входящего Фазы хрустят осколки дорогого хрусталя.

— Люк, нам надо поговорить. — Он прикрывает дверь, не хлопая.

— Ты ей все разжевал?

— Да, с Евой проблем нет. Смышленая. — Фаза садится в кресло напротив и, помявшись, добавляет: — Люк, что-то с ней не то.

— Что именно тебя напрягает?

— Может, я к Кэпу смотаюсь? Покажу ему фотки, расспрошу еще раз.

После того, как Кэп меня обвинил в случившемся, я зарекся к нему обращаться. Два года старика не видел. Да и тот из своего колхоза не вылезает: рыбалка, самогон, баня — вся его жизнь.

— Нет! — отрезаю я. — Это она. И я эту мразь убью.

— Но ты же…

— Сказал, что отпущу, когда отработает? — усмехаюсь я. — То, что она сделала, нельзя отработать. Поможет мне уладить назревшие за эти два года вопросы и получит свою законную пулю в лоб. Вот ее свобода, — шиплю я, подавшись вперед. — И не думай, что если вы мило поворковали, то она ангел. Завтра на больничной койке можешь оказаться ты. — Я вкладываю в свой зачерствевший голос хоть каплю тревоги за этого парня, и он согласно кивает. — Иди проследи, чтобы Белла все сделала, как надо. Я посплю.

Сон мне не помешает: я двое суток на ногах.

Заваливаюсь на диван, с которым давно породнился, и впервые за последние два года поверив, что все может наладиться, вырубаюсь.

На закате меня будит Белла, держа в руках чистый костюм и туфли. Надув и лопнув розовый пузырь из жвачки, перекатывает ее языком и мямлит:

— Опаздываете, босс.

Тру глаза, садясь, и морщусь, глядя на ее сочную фигурку в кожаном платье.

— Дуешься, что не ты со мной едешь? — с сонной хрипотцой спрашиваю, читая обиду на ее стервозном лице.

— Шаман меня знает, — вздыхает она, делая вид, будто ее самолюбие ничуть не задето. — А еще он знает, что вы не рассматриваете меня всерьез.

— Умница. — Я встаю и топаю в душ, по пути снимая смятую рубашку.

Холодная вода меня бодрит. Остыв, смываю с себя остатки дремоты, оборачиваю бедра полотенцем и возвращаюсь в кабинет.

Белла сидит на углу стола, положив ногу на ногу, и с закрытыми глазами качает головой. Тяну за провода, вынимая наушники из ее ушей, и она распахивает свои пушистые ресницы. В глазах так и полыхает злость.

— Белла, кончай. Тебя мне никто не заменит.

— Это что? — Она из-за спины подает мне собранные с пола документы с фотографиями. — Это она, да?

— Тебя это не касается. — Я сдергиваю с себя полотенце и начинаю одеваться. — Если Фаза доложит мне, что ты лезешь в это дело, я буду огорчен. Имей в виду, когда вдруг появится желание подсыпать в ее кофе цианистый калий.

Белла меняется в лице, спрыгивает со стола и, шагнув ко мне вплотную, подтягивается на носках.

— Мне тут новенький «Ламборджини» приглянулся. Имейте это в виду, босс, когда вдруг появится желание потрахаться.

Не дав ей уйти, хватаю ее за шею и нависаю сверху.

— Не забывай, Беллочка, из какого дерьма я тебя вытащил! А потрахать я и собственный кулак могу. Он у меня без заскоков.

Она испуганно хлопает ресницами и судорожно кивает. Стоит мне отпустить ее, как она бегом выскакивает из кабинета, хлюпая носом и пряча слезы.

Будь со своими людьми мягким, говорил мне отец, они — твоя семья. Вот только он не учитывал, что эта семья — самый коварный гадюшник, где каждый ищет выгоду для себя. _к_н_и_г_о_ч_е_й._н_е_т_ И когда делаешь им поблажки, они окончательно садятся к тебе на шею. А потом случается так, что твой брат превращается в растение, потому что один не доглядел, другой вовремя не доложил, а третий вообще болт забил на работу.

Вдыхаю поглубже и, стараясь концентрироваться на предстоящей встрече с Шаманом, привожу себя в порядок.

Через полчаса стою во дворе, зверея из-за того, что птичка опаздывает.

— Что-то они долго, — вздыхает Череп и встречается с моим взглядом.

Я приподнимаю бровь, вкладывая в выражение своего лица больше красноречия, чем вложил бы в пару нецензурных слов.

— Понял! — кивает Череп и срывается с места.

Но едва он подходит к парадным дверям, как из дома выходит птичка. Красивая, сучка. Как будто подменили. Ухоженная, отшлифованная. Приличное платье, туфли, украшения. Шансы на то, что Фара клюнет, возрастают в миллион раз. Идет ровно, плавно, не запинается, как дурнушка.

— Ну что? — смело спрашивает, поравнявшись со мной. — Смогу я в таком виде заплатить за один день своей жизни?

Наклоняюсь к ней и шиплю:

— Посмотрим, как усвоишь инструктаж. В машину живо!

Глава 6. Ева

Люк со мной не церемонится. Грубо заталкивает меня в салон, потом садится сам. Я отодвигаюсь от него как можно дальше. Через пару минут машина трогается с места и выезжает со двора.

— В общем, расклад такой, — начинает Люков, глядя в окно, а не на меня. — Ты наверняка бывала на именитых приемах со своим отцом. Знаешь, как ведут себя богатые женщины при успешных мужчинах.

Я невольно вспоминаю Макса, из-за которого опозорилась на одном из таких приемов, после чего наш брак дал трещину и пополз по швам. Как результат — депрессия, а потом и конец моей так и не начавшейся карьеры. И только полгода назад я нашла в себе силы вернуться в общество, но сначала туда, где потише и поспокойней — в библиотеку. Первые два месяца книги переплетала, потом вошла в штат. На мизерность зарплаты было плевать. Меня интересовала возможность отвлечься и реабилитироваться после Макса. Только начала с коллегами ближе общаться, кофе пить после работы, в выходные гулять, записалась в салон красоты, чтобы вернуть себе былую яркость, как свалился на меня босс гребаной мафии!

— Ты слушаешь меня?! — Он пальцами щелкает перед моим лицом.

— А? Да. Конечно, я знаю, что такое уверенная в себе женщина, — отвечаю я.

— Лишнее не болтай. Не кокетничай при Шамане. Для этого у тебя будет поле деятельности в виде Фары. Запомни, Фара всегда опаздывает минут на пятнадцать-двадцать. Значит, у тебя будет время произвести на Шамана положительное впечатление. Он должен поверить, что ты не просто моя спутница на вечер, а женщина, на которую у меня серьезные намерения. — Люков достает из кармана маленькую коробочку и открывает. Из ее глубины сверкает помолвочное кольцо с внушительным бриллиантом. — Надень. Если Шаман поверит тебе, то не придется крутить хвостом перед Фарой. Он доплатит мне в качестве свадебного подарка.

— Мне что, надо сыграть роль вашей невесты? — спрашиваю я, дрожащей рукой пытаясь вытащить кольцо из коробочки. Не уронить бы его, а то будем потом полночи его искать под ногами.

— Да, — фыркает Люк, явно не любящий, когда переспрашивают. Так и не дождавшись результата моей возни, он сам вынимает кольцо, берет меня за руку и сам надевает кольцо. К счастью, то как раз моего размера, будто на заказ сделанное. — И главное, — вздыхает он, отпустив мою руку и пронзительно посмотрев мне в глаза, — я не целую женщин.

— Очень ценная информация, — бурчу я, не имея интереса к чужой личной жизни. Хотя на гея Люк совсем не похож.

— Да, эта информация очень ценная. Потому что об этом знают все. Если Владислав Люков поцеловал женщину публично, у него явно к ней интерес не на одну ночь.

— Да ты крут.

— Не язви! — Он хватает меня за горло и запрокидывает голову назад.

— Отпусти, синяки будут, — хриплю я, чувствуя, что его пальцы вот-вот добавят в список его жертв мое имя.

Люков ослабевает хватку, склоняется к моему уху и шипит:

— Никогда не смей со мной шутить. Кто угодно, только не ты.

— А у тебя что, непереносимость библиотекарей? — спрашиваю я, но тут же прикусываю язык.

Он отодвигается от меня, поправляя рукава своего пиджака.

— Шаман должен поверить в наш спектакль.

— А как потом ты всем объяснишь, почему я не рожаю тебе бандитских наследников?

— Это уже моя забота.

— Ладно. Есть вопрос по моей заботе. Если что-то пойдет не так…

— …тебя шлепнут, — договаривает Люков. — Не я, так Шаман.

— Чудно, — натягиваю я улыбку, переводя взгляд в окно, за которым проносятся деревья, освещаемые фарами.

Выпрыгнуть бы из машины, да дверь заблокирована. Выходит, мне никуда не деться от своей участи.

— Спасибо за ваших творцов красоты. Хоть умру в приличном виде.

— Тебе не все равно, в каком виде тебя в лесу закопают?

И за что он взъелся на меня? Неужели из-за отца. Он у меня человек гордый, справедливый, плясать под дудку бандитов никогда не станет.

Пытаюсь отвлечься на тачку. Салон просторный, шикарный, и пахнет приятно. Или это парфюм Люка? Кажется, он. Древесный, с нотками ментола и чего-то горьковатого в пределах нормы.

— Не налегай на коктейли, — продолжает Люков. — Не проси закурить, если только позже, у Фары. Сразу с ним не флиртуй. Дай ему приглядеться к тебе. Найди повод уединиться так, чтобы я не мог тебя проводить, а он не отказался. Дам тебе полчаса. К этому времени у Фары должен быть стояк. А дальше Шаман сам все сделает.

— А если ты опоздаешь?

— Помни о том, что у тебя нет выбора. Я не опоздаю.

Мы подъезжаем к неизвестному мне ночному клубу, и до меня вдруг доходит, что я никогда о нем не слышала. Хотя когда-то с Максом во всех побывала.

Дверь нам открывает водитель. Первым выходит Люков, следом я, натыкаясь на его руку.

Боже, какая галантность!

Я вкладываю свои пальцы в его ладонь и, выпрямившись, поднимаю лицо. Темные глаза Люкова иглами прокалывают меня.

— Игра началась.

— Да, босс, — отвечаю я, придав своему голосу максимум уверенности.

Он подставляет мне свой локоть, словно приглашая к пиршеству демонов. Вздохнув поглубже, рисую на лице улыбку и под руку с Люковым следую к парадным дверям заведения, откуда я либо выйду, выкупив один день своей жизни, либо меня вынесут в черном мешке.

Глава 7. Люков

Шаман с распростертыми объятиями встает из-за своего вип-стола, стоит мне появиться в его поле зрения.

— Владислав, дорогой! — говорит он со свойственным ему азиатским акцентом. — Ты посмотри, какой шайтан, не сказал, что с девушкой придешь. Надеюсь, мои джигиты на входе не создали проблем?

Я пожимаю Шаману руку и, опустив рассказ о том, что у моего Черепа забрали ствол, представляю ему свою спутницу:

— Это Ева, моя…

Ее пальцы сильнее впиваются в мой локоть. Сучка волнуется и лишь вымученно улыбается.

— …невеста.

— Говорю ж, шайтан! — Всплескивает руками Шаман. — Ни слова не сказал! Я бы и бешбармак, и куырдак, и шай организовал.

— Да где же ты в этом клубе такое богатство найдешь? — разряжаю я обстановку, пропуская Еву к дивану. — На свадьбе специально для тебя будет и бешбармак, и куырдак, и чай…

— Ша-а-ай, — тянет Шаман, смакуя звуки. — Через «ш», понимаешь?

Мы рассаживаемся, делаем заказ у подошедшей официантки, не наглея, и мне импонирует, как смело прорезается у Евы голосок, когда она просит безалкогольный коктейль или просто воду без газа.

— Ты вот обижаешь меня, Владислав, — начинает жестикулировать Шаман. — Не сказал, что женишься. Не уважаешь старых друзей?

— Почему же? Ты первый и узнал. Спроси любого, все удивятся, услышав, что Люков собрался жениться.

— Эх, ты! — грозит он пальцем, щурясь. — Невеста ни слова не говорит. Идеальной женой будет. Большого калыма заслуживает.

Какая же ты личина двуличная, Шаман. Готов чаем напоить, а через пять минут пустить пулю в спину.

— Я просто библиотекарь, — за каким-то хреном выдает Ева. — Люблю тишину, покой. Почитать у речки. Вы классику любите? Шекспир, Достоевский, Ауэзов?

Глаза Шамана расширяются, брови ползут вверх.

Твою мать, блядь! Какая нахуй речка?! На тебе колье за пять сотен баксов, перед которым зарплата библиотекаря на колени падает!

— Золотую девушку ты нашел, Владислав! — вдруг восклицает Шаман и поднимает стакан. — Подарю вам на свадьбу партию своего первосортного товара.

Ага, а в партии килограммов пять будет! Разговоров больше, чем толку.

Пока выпиваем, к нам присоединяется Фара. Ничуть не меняется. Каким в пятнадцать был, такой и в двадцать пять. Худой, щуплый, с глупой улыбочкой.

— Вот смотри, дорогой, это твоя сестренка! — Шаман обнимает его за плечи. — Ева. Наш Владислав на ней скоро женится.

Глаза Фархата сразу загораются. Плевать ему на бизнес отца, когда в штанах давит.

— Ева, это мой сын — Фархат. Он в университете дипломную писал по Ауэзову. Профессора сказали, это лучшая работа за все время литературы.

Ну да, еще бы они сказали иначе. Сколько же ты баранов за эту работу отдал?

— Ух ты! — расцветает Ева, и я с трудом понимаю, наигранно, или она действительно заинтересовалась. — А можно взглянуть?

Ты что, дура, думаешь, он ее с собой в кармане носит? Я готов по лбу себя, блядь, шлепнуть.

— Да-а-а, — лыбится Фара. — Она на сайте универа есть. У меня там ноут… Пойдем покажу.

— Имей уважение, сын! — грозится Шаман. — Ева — невеста Владислава.

— О, извиняюсь. Если Влад не против.

Я смотрю на Еву, она на меня, хлопая ресницами — так наивно, что сразу и не скажешь, как ловко она взяла в оборот и Шамана, и Фару за считанные минуты.

— Только недолго, милая.

Мне нужно убедить Шамана, что это не розыгрыш, и, переступив через ненависть к этой сучке, я склоняюсь и целую ее в губы. Они мягкие, нежные, податливые. Чуть размыкаются навстречу моему поцелую. Понимаю, что надо прекратить, но ее сладость манит, и моя рука сама тянется к ее щеке. Ладонью чувствую шелковистость ее кожи, пальцами зацепляю сережку, пробираюсь к мочке, поздно соображая, что наслаждаюсь этим мгновеньем слабости.

Но Ева первая останавливает меня, отчего я зверею. Как я мог увлечься ею?!

Она ладонью упирается в мою грудь и кокетливо шепчет:

— Позже, милый. Не будем смущать наших друзей. — Встает, вырываясь из моих объятий, и, беря Фару под руку, подмигивает мне: — Я вернусь через десять минут.

Я провожаю ее проклятым ошарашенным взглядом, ненавидя себя ничуть не меньше, чем ее.

— Ну а как твой братишка, Владислав? — уже печальнее спрашивает Шаман, возвращая меня в реальность и больно ударяя о землю.

— У нас прогресс, — не своим мертвенным голосом лепечу, как подросток перед школьной доской.

Беру стакан и осушаю его до дна.

Горячий глоток опускается по пищеводу, рассеивая наваждение.

— Он идет на поправку, — уже тверже добавляю под задумчивым взглядом Шамана. — Но мы же здесь собрались обсудить наши деловые вопросы. Товар понравился?

— О, да-а-а… Претензий нет. Душа радуется, когда все так гладко проходит.

Я поглядываю на часы, почему-то нервничая из-за медленно идущих стрелок и думая, чем там занимается Ева. Шамана почти не слышу. Его голос меркнет на фоне музыки и моих жужжащих мыслей.

Дьявол, мне понравилось ее целовать! Без сигаретного привкуса и без силикона… Но я не должен забывать, кто она и что мне должна!

Наконец проходит десять минут. Евы нет.

— Шаман, прости, что перебиваю. Ева уже должна вернуться.

— Ну подумаешь, задержалась чуток. Может, носик припудрить пошла. Это же женщина, Владислав.

— Ева очень пунктуальна. Ты не против, если твои джигиты проводят меня к ней?

— Да зачем тебе эти джигиты? Я сам провожу!

По пути, обнимая меня за плечи, Шаман что-то рассказывает о своей молодости, о свадьбе, о первых трех женах и четырех сыновьях. Потом переходит к дочерям, но мы уже у двери отдельной комнаты, за которой слышится визг Евы:

— Пусти, козел!!! Нет, я сказала, нет!!!

В меня будто бес вселяется: врываюсь в комнату в тот самый момент, когда Ева, замахнувшись ноутбуком, разбивает его о голову Фары, и тот навзничь падает у моих ног.

Выронив заискрившийся ноутбук, Ева поднимает заплаканное лицо с размазанной тушью и бормочет:

- Простите... Пожалуйста... Я на хотела...

Да, Евочка, это пиздец. Ты нам обоим только что смертный приговор подписала...

Глава 8. Ева 

В голове долбит только «Бум-бум», когда Шаман и его парни бросаются к обездвиженному Фаре. Его висок рассечен, глаза закатились. Я уверена, он не дышит.

Боже, я убила его… Убила…

— Скорую! Врача немедленно!

— Выводи ее! Череп, блядь, ты слышишь?!

Люков вытаскивает меня из комнаты, словно из болота.

На улице я вдыхаю полной грудью, но все еще дрожу. Колени подгибаются, на локте горят следы от цепкой хватки босса.

— Ты психопатка! — вышедший к нам Люков заталкивает меня в машину и приказывает Черепу гнать. — Какой у нас был уговор?! — рявкает он, вжимая меня в спинку сиденья.

Мне уже пофиг, пусть хоть сейчас пристрелит. Я натягиваю на плечо порванную лямку платья и смахиваю с лица упавшую прядь из растрепавшейся укладки. Эти жесты заставляют Люкова заткнуться. Он оглядывает меня злым взглядом и сжимает челюсти так, что я вижу играющие на его лице желваки.

— Ты опоздал, — бормочу я предательски сорвавшимся на плач голосом.

Черт, как же больно от мысли, что тот подонок едва меня не изнасиловал. Я сразу поняла, что медлить он не собирается, потому и дала Люкову десять минут. Фара даже ноутбук включать не стал. Едва дверь запер, как тут же кинулся ко мне с поцелуями.

— Ты все испортила, — уже тише говорит Люков.

Я утираю слезы, придавая голосу твердость:

— Они не поверили в нашу игру… Шаман нам улыбался, а сам жестами с Фарой объяснялся, зубки нам заговаривая... Тот не опаздывает на встречи. Он вовремя приходит. Просто со стороны наблюдает, сигналы от отца получает…

— Что? — хмурится босс.

— У меня отец прокурор. Я многое знаю. Тебя поимели, босс. И меня… едва не отымели…

Взгляд Люкова снова скользит по мне. Он сдергивает с себя пиджак и набрасывает на мои плечи. Оставшуюся дорогу мы едем молча. Люков тупо с кем-то переписывается, пялясь в телефон, а когда мы въезжаем во двор, велит встречающей нас Белле напоить меня горячим чаем.

— Что случилось? — верещит она каким-то истеричным тоном.

— Фаза где?! — требовательно спрашивает Люков, входя в холл особняка первым.

— Я… Я не знаю. Он уехал сразу после вас. Я думала, вы его куда-то отправили, босс.

Дальнейшего разговора я не слышу, потому что меня уводят в мою комнату, где чаем с успокоительной настойкой меня поит служанка, а не сама Белла.

Мне бы следовало принять душ, но сил нет. Боюсь, отключусь прямо в кабинке и захлебнусь еще без сознания. Хоть это и не самая страшная смерть.

Чай меня расслабляет, и я, укутываясь в пиджак Люкова, быстро засыпаю. Во сне часто вздрагиваю, то в пропасть падая, то пулю получая. Просыпаюсь в холодном поту и в слезах и снова засыпаю, жалея себя и чувствуя себя самой несчастной во всем мире.

Но на рассвете меня будит кое-что пострашнее ночного кошмара — кошмар наяву. Я подпрыгиваю на кровати от оглушающего грохота. Дом, кажется, ходуном ходит. Мебель вибрирует, что-то где-то шуршит.

Ворвавшийся в комнату Люков спешно вытаскивает меня из постели и, не позволив обуться, тянет меня к двери.

— Пригнись! — вскрикивает он, когда на нас обрушивается самая настоящая пулеметная очередь.

Стекла на окнах разлетаются на осколки, мебель — в щепки.

Люков выталкивает меня из комнаты, и мы бегом спускаемся на первый этаж, где рассредоточены вооруженные охранники.

— Найди Фазу! — отдает Люков команду сопровождающему нас Черепу. — Отправь наряд в больницу!

— Понял, босс, — кивает тот, отстав от нас.

Мы входим в огромную кухню, преодолеваем ее, спускаемся в подвал через какой-то чулан, проходим винный погребок и оказываемся в тоннеле, где Люков включает фонарик на своем телефоне, освещая выкалывающую глаза темноту.

— Что случилось? — спрашиваю я, поправляя на себе его пиджак.

— А ты не поняла? Шаман мстит, — рычит он.

— Фара умер?

— К счастью, нет. Иначе Шаман уже бомбу бы на нас сбросил.

Я облегченно выдыхаю.

— А куда мы идем?

— Душонку твою спасаю, хоть и не понимаю, за каким хером?!

После этого я не задаю вопросов.

Тоннель метров в сто мы преодолеваем быстро. Я пару раз босыми ногами наступаю на что-то острое, но и вида не подаю, что мне больно. Бросит этот идиот меня тут, и стану я завтраком для крыс.

Из подземелья поднимаемся по крутой лестнице и выходим в гараж. Люков заталкивает меня на заднее сиденье единственного здесь автомобиля, а сам запрыгивает за руль. Пультом открывает автоматические ворота, выводит машину из гаража и мчит в неизвестном направлении.

У меня есть возможность приглядеться к проносящимся пейзажам и домам, и я ловлю себя на мысли, что местность мне не знакома. То же самое ощущение было с клубом.

— В каком мы городе? — интересуюсь я после затяжной паузы, догадавшись, что пока я была в отключке, Люк со своей бандой перевезли меня из родного города.

Конечно, он мне не отвечает. Молча косится на меня через зеркало заднего вида и включает музыку погромче.

Пытаюсь по городским вывескам определить, где мы, но признаю, что не знаю. Единственное, в чем я уверена: мы в России!

Минут через сорок Люков въезжает во двор благоустроенного квартала, выводит меня из машины, и мы отправляемся в какую-то квартиру на шестнадцатом этаже. Она просторная, с дизайнерским ремонтом и дорогой мебелью.

Люков первым делом выглядывает в окна,задергивает шторы и тут же шипит:

— Не включай…

А я едва дотянулась до выключателя.

Впрочем, в квартире сумрачно, но не темно.

— Кто здесь живет? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как босс отодвигает от стены небольшой книжный шкаф и вводит цифры на сенсоре потаенного сейфа.

Замок щелкает, а сам Люков оборачивается и пронзительно смотрит на меня. В его глазах я прочитываю откровенный ответ: «Не делай вид, что ты не знаешь!»

Мда, к тому, что он странный тип, мне пора привыкнуть.

Не желая дальше смотреть, чем он тут занимается, я прогуливаюсь по квартире и останавливаюсь перед портретом зеленоглазого красавчика. Он похож на актера или модель. Умеет подать себя, и это делает его очень привлекательным. Я нахожу у него некоторые схожие черты лица с Люковым, и меня осеняет:

- Это твой брат?

Глава 9. Люков 

В ее вопросе нет и тени удивления или испуга, а в глазах горит обычное любопытство, словно она впервые видит Егора.

Верчу в руках вытащенную из сейфа мобилу и ствол и не знаю, что ответить. Птичка растрепана, под ее глазами так и высохла растекшаяся тушь, на плечах мой пиджак, визуально уменьшающий ее фигурку вдвое, а босые грязные ноги оставляют кровавые следы на паркете.

Черт! У нее раны на стопах!

Но почему я должен жалеть эту дрянь?! Я уже дважды из-за нее пострадал!

— Иди прими душ. Халат и полотенце найдешь в шкафу.

Надеюсь, она закроется изнутри, чтобы у меня не было соблазна ворваться в ванную и утопить ее к херам.

Секунду медлит, но все же уходит. Я прикладываю ствол ко лбу. В висках стучит так, что глаза выкалывает. Надо же было так подставиться! Да еще перед Шаманом. Он сейчас все двери передо мной закроет.

Раздавшийся стук в дверь — сначала четыре раза, а потом два, — заставил меня встретить явившегося Фазу. Толкаю его в стене, еле сдерживаясь, чтобы не въебать, и рычу:

— Ты где, блядь, был?!

— Люк, остынь. Я с новостями.

Отлепляю его от стены и толкаю в гостиную. Фаза озирается по сторонам, прежде чем спросить:

— Ева в ванной?

— Слышишь же, вода льется.

— Кто тебя знает. Может, ты ей уже шею свернул ни за что.

— Ни за что?! — срываюсь я. — Из-за этой суки Егор чуть не сдох!

— Не из-за нее. Ошиблись мы. — Фаза достает сложенную вдвое фотографию и протягивает мне. — Я был у Кэпа, хоть ты и запретил. Валяй стреляй в меня. Только там еще имя и адрес на обратной стороне. Ты пробей потом. Может, цветы мне на могилу принесешь.

Я разворачиваю фотографию и, как болван, теряю дар речи. Переворачиваю, смотрю запись и поднимаю лицо.

— Это тебе Кэп дал? Почему он раньше молчал?

— Потому что знал, что грохнешь девку. А сейчас не хочет, чтобы невиновная пострадала. Люк, ты облажался.

— Еб твою мать! — вздыхаю я, рухнув в кресло.

— Только Еву теперь отпустить не получится, — добавляет Фаза. — Шаман ее требует. Он уже все выяснил. Знает, кто она, откуда. Знает, что каких-то три дня назад у вас с ней не было ничего общего. Фара в больнице. Думаю, там типичное сотрясение. Но Шаману насрать. Он хочет Еву. Говорит, отдашь девчонку, простит. Не отдашь — тебе пизда.

— К Егору охрану приставили?

— Приставили, об этом не беспокойся. К тому же, Шаман говорит, что парня не тронет. Ему репутация важна. Если партнеры узнают, как он на тебя через больного брата пытался надавить, то его быстро сотрут с лица земли. — Фаза опускается в кресло напротив, локтями упирается в разведенные колени и подается вперед: — Люк, мы в дерьме.

— Без сопливых вижу, — шиплю я, потирая лицо.

— Люк, я не могу советовать тебе. Не дорос. Но по-дружески послушай. Ты, конечно, можешь выдать Еву Шаману и забыть эту библиотекаршу, как плохой сон. Пожалуй, так и следует поступить. Но когда Егор вернется к нам, как ты объяснишь ему, что из-за твоей жажды мести пострадала посторонняя девушка? Ты только представь, что мы наделали. Она даже не въезжает, почему мы ее похитили и заставили работать. Не знаю, что чувствуешь ты, а мне пиздец как погано.

Лучше бы ты молчал. Злость ослепила меня так, что теперь я в такой глубокой заднице, откуда я только чудом вылезу.

Эх, Ева, Ева, влипла ты в эту заварушку из-за меня, кретина. Сначала я хотел пришить тебя, теперь Шаман.

— Это точно? — все-таки переспрашиваю я у Фазы, когда шум воды в ванной стихает. — Кэп не врет?

— Я же говорю, пробей.

— Пусть Белла этим займется и вышлет мне инфу на резервную почту. Я пока тут перекантуюсь.

— А Ева?

— И Ева, — бурчу я.

— Люк, надо решать вопрос с Шаманом…

— Вот я и решаю. Если Кэп спиздел, я выдам Еву Шаману, и вопрос будет решен.

— А если Кэп сказал правду? — Фаза испытующе смотрит на меня, отчего во рту начинает горчить.

Какого хрена ты мне душу рвешь?! И так паршиво!

— Ты вытащил ее из-под обстрела. Не просто же так, чтобы позже Шаману выдать.

— Полезная она. Умная, зараза.

— Не лучшая идея вербовать дочь прокурора в наш синдикат. А после того, как она все узнает, это и вовсе провальная затея.

Я бросаю фотографию к стволу на столике и встаю, крутя в руке мобилу. Пройдясь по комнате, останавливаюсь перед портретом Егора.

— Организуй нам доставку еды и воды. Пришли какие-нибудь вещи. У нее, кроме платья драного, ни черта нет, даже обуви. И… — поворачиваюсь к Фазе. — Не знаешь, здесь аптечка есть?

— Думаю, да. Но в нее никто два года не заглядывал. Наверное, все просрочено. Тебе колеса от башки?

— Да, колеса бы не помешали. А еще что-нибудь обеззараживающее для ран.

— Ты что, ударил ее?

— Кого?! — развожу я руками, но отвечать не приходится, потому что Ева сама входит в комнату, влезшая в мужской халат. Вытирая волосы, она улыбается Фазе:

— Привет.

Тот цветет, как идиот, и я замечаю, что птичка ему нравится. Потому он с первого дня за нее жопу и рвет, даже к Кэпу рискнул поехал, вопреки моему запрету. А ведь при другом исходе я мог бы и пульнуть в него.

Глупо улыбаясь, Фаза встает с кресла.

— Ты как?

— Хорошо.

— Ноги она поранила, — вмешиваюсь я, пока они тут кокетничать не начали.

— Да все нормально, — отвечает птичка, достав из кармана бинт и какой-то пузырек. — Я там в шкафчике перекись нашла. Сейчас обработаю.

— Давай я помогу…

— Фаза! — фыркаю я, почему-то закипая изнутри. Одна мысль, что между ними что-то происходит, отравляет меня. — У тебя много дел.

— Да, босс, — вздыхает он и тут же лыбится Еве: — Еще увидимся.

Как только за ним закрывается входная дверь, замок щелкает, а в квартире повисает гробовая тишина, птичка робко поднимает глаза, невинным взглядом зарезая меня без ножа.

Вот дьявол, как же мерзко я с ней поступил! Даже не знаю, есть ли такая сумма, которой я смогу откупиться?

—   Где ты была в июне два года назад?

—   Что? — теряется она, выпучив глаза.

—   В июне два года назад? — повторяю я. — Где ты была?

Она сглатывает с очевидной горечью.

—   Жила у бабушки на Украине. После развода с Максом.

Охренеть! Почему я сразу об этом не подумал?! И Белла хреново работу выполнила. Увидела, что какая-то библиотекарша, и на детали внимания не обратила. Ох, Беллочка, плошаешь. Без работы скоро останешься.

—   А почему ты спрашиваешь, босс?

А почему я спрашиваю? Да потому что я безмозглый баран, Евочка! Вслух, конечно, я это не говорю, но четко отвечаю:

— Присядь. Нам надо поговорить.

Глава 10. Ева

Что-то в Люкове изменилось с приходом Фазы. Что же тот ему сказал? Новость явно не обрадовала босса, скорее, насторожила и лишила какого-то запала в глазах, в голосе.

Я послушно сажусь, тепля в себе надежду чудесным образом выпутаться из западни, хоть и вера в это угасает с каждой секундой.

Люков не спешит начинать разговор. Расхаживает по комнате, замирает перед портретом, снова расхаживает, потирает виски, наконец садится на диван.

— Ты помнишь Кэпа? — вдруг спрашивает он, пронзая меня колючестью своих темно-карих глаз. — Вы с Егором бывали у него.

Всегда холодный, расчетливый Люков. Он быстро берет себя в руки, возвращает голосу твердость, и снова на коне. Но что я могу ему ответить, если я понятия не имею, кто такие Кэп и Егор? У меня даже подыграть не получится.

— Я не понимаю, о чем ты, босс, — пожимаю я плечами, глядя ему в глаза.

Он стискивает зубы, отворачивается на секунду, прикрывает глаза и тихо, но строго приказывает:

— Посмотри фотографию.

Она лежит рядом с пистолетом. Посередине согнута. Беру ее двумя пальцами, демонстрируя боссу, что к пушке не прикоснусь. Знаю же, что он мне шею свернет раньше, чем я соображу, как из нее выстрелить.

На фотографии вижу парня с портрета. Он улыбается, обнимая за талию девушку, делающую их селфи. Она удивительным образом похожа на меня. Только чуть справнее, волосы светлее, глаза серо-голубые. Поставить нас рядом, и все бы спрашивали, не сестры ли мы. Забавно.

Люков смотрит на меня так испытующе, что в горле пересыхает. Я приглядываюсь к деталям на фотографии, но не представляю, как ее прокомментировать, чтобы угодить ему. Хотя чем дольше в комнате висит тишина, тем скорее в моей голове складывается паззл.

Портрет. Фотография. Звонок от дока. Приказ Люкова отправить подкрепление в больницу. Егор. Моя схожесть с девушкой на фото.

Картина становится ярче, вырисовываются четкие грани, а потом что-то щелкает.

— Ты думаешь, это я?

Суровое выражение его лица не меняется. Он ждет от меня объяснений. Я могу лишь швырнуть фотографию обратно. Мне нечего рассказывать.

— Шаман требует выдать тебя. Я собираюсь это сделать. Но если ты чистосердечно признаешься, то я могу лишить тебя боли. Ты уйдешь тихо, без мучений.

— Ты прикалываешься, босс? Я думала, «поговорить» означает объяснить мне, что происходит? Почему меня похитили? Почему заставили работать, чтобы жить? Шантажировать отца? Тогда можно было просто запереть меня в подвале. Меньше трат и нервотрепки. И Шаман сейчас бы не злился…

— Егор — это мой младший брат. У него были большие планы на будущее. Пацан в рекламе снимался. Для журналов. О кино мечтал. Но все это рухнуло, как карточный домик. Из-за девицы на фото.

Мой взгляд снова падает на снимок. Похоже, у этой глыбы льда все же есть сердце. Брата он любит. По тону заметно.

— Влюбился. Да так, что забросил все. А ей только наши деньги нужны были. Любила фешенебельные курорты, драгоценности, брендовые шмотки. Егор знал, что я быстро решу с ней вопрос, поэтому тщательно скрывал, кто она, откуда. Мы даже имени ее не знали. — Люков ненадолго замолчал, похоже, вспомнив не самый приятный случай из прошлого. — Когда мне это осточертело, я заблокировал его карты. Как думаешь, насколько ее хватило? Тварь быстро просекла, что у Егора нет ничего, а я не дурак тратиться на нее. Она его бросила. Пацан накидался и сел за руль…

— Боже, — шепчу я, снова взглянув на портрет на стене.

— Это случилось два года назад. В июне. Егору было всего двадцать. Вся жизнь впереди… А он поставил машину поперек железнодорожных путей и… — его голос дрогнул, а у меня сжалось сердце. Глаза Люкова заблестели, это стало заметно даже в полумраке комнаты. — Его по кускам собирали. Сначала вообще отказались. Сказали, не жилец. Но страх смерти заставил врачей работать. Вчера Егор очнулся. Что будет с ним дальше, я не представляю. А эту тварь, что так с ним обошлась, я поклялся из-под земли достать. Если бы нанятые мной идиоты занимались работой и добросовестно следили за Егором, у нас было бы на нее все. Но в итоге у меня на руках осталась лишь запись с камеры наблюдения у кинотеатра. А сучка на ней в очках. Толком не разглядишь. С помощью сканов эксперты составили фоторобот.

— Мой фоторобот? — догадываюсь я.

— Вы с ней похожи. Сейчас Белла наводит справки о тебе. Если в то время ты не была на Украине, то уже сегодня ты будешь выдана Шаману.

Офигеть! Моя жизнь в руках его одноклеточной Беллочки, которая может выдать неверную информацию, ведь с самого начала косо на меня смотрит, словно я тут на ее место мечу.

Но я должна держать себя в руках. Люков упомянул какого-то Кэпа. Тот видел девушку с фотографии лично. Значит, докажет, что я — не она! Поэтому во мне хватает смелости спросить:

— А если в то время я все же была на Украине? Что тогда, босс?

Глава 11. Люков

Черт, птичка, не задавай мне вопросов, на которые я не могу ответить!

Фаза не стал бы врать мне, чтобы спасти задницу понравившейся девки. Егор ему как брат. Я более чем уверен, что Фаза докопался до истины. Но если я не перепроверю инфу, сомнения возьмут верх над холодным рассудком. Это лишь вопрос времени.

— Посмотри пока телевизор. Мне надо кое-что проверить.

Я убираю ствол за ремень брюк, беру фото, ноут и мобилу и ухожу в спальню. Телевизор включается уже через минуту, и я как дурак пялюсь на прикрытую дверь, вспоминая спокойный голос птички, ее невинный взгляд и покорность, с которой она обращается ко мне «Босс».

Смотрю на фотографию, на адрес на обороте и никак не могу решиться. И почему? Да потому что я надеюсь, что Фаза ошибся, и боюсь этого. Я попросту не смогу объясниться перед птичкой, не найду слов извиниться.

Телефонный звонок вырывает меня из гребаных мыслей.

— Босс, нашу гостью не только Шаман ищет, — докладывает Череп. — Ее папашка очухался. Ее поиск на уровне федерального розыска. Об их особенностях вам рассказывать не надо.

Заебись! Вместо «чистого» устранения помехи в лице прокурора, я привлек к нам внимание властей, в которых обязательно среди продажных свиней найдутся неподкупные идеологи. За такое меня даже свои прикопают — прямо там, где найдут. Отбеливатель, брезент и ножовка в багажнике моих подчиненных — то же самое, что зеркальце и пилка для ногтей в дамской сумочке.

— Понял. Держи в курсе.

— Когда мы будем передавать ее Шаману?

— Сначала пусть Белла сделает то, что я ей поручил. — Я выключаю телефон и сразу залезаю в ноут.

Баз данных здесь столько, что ФСБ обзавидуется. Роюсь в них, ища то, что нужно. Не сразу, но все же мне удается выкопать нечто важное — неопровержимое доказательство существования некой Леси Шумейко. Годом старше Егора, собой ничего особого не представляет, кроме привлечения за мошенничество еще в подростковом возрасте. Родители в разводе. Мать — типичная содержанка.

Выхожу в интернет, сканирую соцсети и натыкаюсь на закрытый профиль с аватаркой, поставившей точку в этом деле.

Это она. Леся Шумейко — та, которую я искал два года, а Кэп ее защищал. Это она сломала моего брата. Не Ева…

По моему позвоночнику пробегает мороз, а виски начинают пульсировать. Я едва не убил невиновную. Она могла поплатиться за чужие грехи. Независимо, что накопает Белла, я уже знаю правду.

Номер телефона набирается в каком-то нетрезвом состоянии. Я слышу женский голос на другом конце и, не медля, прошу:

— Могу я услышать Лесю?

— А кто ее спрашивает? — интересуется ее мамаша, судя по беспокойству в голосе.

— Я от Артема Никитича.

Ее тяжелый вздох символизирует только одно: Кэп часто ей звонит. Иначе она не знала бы, кто такой Артем Никитич. Неужели старик не просто скрывал ее, но и поддерживал с ней связь? Зачем? Почему?

— Алло… — вот он, голос мрази, которую я ненавижу всей своей бандитской натурой. — Алло… Говорите…

Ну молись, сука.

Я выключаю телефон, сжав его в кулаке, и впиваюсь в него зубами, сдерживая рык. Будь моя воля, я бы прямо сейчас отправился к ней. Но сначала с Шаманом надо разобраться, и пусть Кэп объяснит мне, что это за выкрутасы.

— Босс… — Ева робко заглядывает в комнату. — С тобой все в порядке? Кто-то звонит в домофон. Мне ответить?

Твою мать, я даже в глаза смотреть ей не могу! Будь я проклят за то, что сделал!

— Я сам. Возвращайся в гостиную.

Вынимаю ствол из-за ремня и выхожу в коридор. На мониторе видеомофона тупое лицо курьера с опущенными плечами из-за пакетов. Не спрашивая, нажимаю кнопку, а через пару минут плачу ему с чаевыми и захлопываю дверь перед носом. Отношу пакеты с вещами в гостиную, где Ева сидит на диване и обрабатывает ранки на своих ногах.

— Здесь одежда, — поясняю, стараясь не встречаться с ней взглядами. — Дольше суток мы тут не протянем. Шаман узнает об этой квартире.

— Если твоя Белла накосячит, тебе больше не придется прятать меня. Выдашь Шаману и получишь свое помилование, — ворчит она не с боязнью, а скорее с решительностью. А что, собственно, ей остается после того, через какую херню она прошла из-за меня?

Я достаю сверток из аптеки и протягиваю его птичке.

— Держи. Фаза подсуетился.

Она поднимает лицо, и ее взгляд, полный уверенности и сожаления, невидимыми кольями пронзает меня с головы до ног.

— Прикольно. Сегодня я зализываю царапины, чтобы завтра меня расчленили. Ты бы еще врача пригласил. Пусть выдаст медицинское заключение, что я здорова для казни.

— Как закончишь, приходи на кухню. Нам надо поесть.

В такое дерьмо я еще не вляпывался. Мало того, что держу в плену невиновную девицу, которая и так хлебанула в жизни, так умудрился стать врагом Шаману, накликать на нас беду из-за прокурора и узнать, что Кэп пудрил мне мозги. Но самое паршивое во всем этом, что…

…Ева мне не безразлична.

Глава 12. Ева

Ранки щиплет, но терпимо. Обработав их, я надеваю чистые носки и шлепаю на кухню, где безнаказанный бандит крутится у плиты, соображая что-то вроде омлета. Интересно, много скорлупы мы сгрызем?

— Ты не умеешь готовить, босс? — осторожно интересуюсь я, крадущейся тенью преодолев кухню, погруженную в матовый полумрак. Даже здесь задернул шторы, а навесной торшер приглушил.

— У меня другие увлечения, — отвечает он через плечо.

Ну кто бы сомневался?!

Я взглядом скольжу по его обтянутым тканью рубашки рукам и едва скрываю улыбку.

— Дай сюда. — Я забираю у него венчик и начинаю взбивать яйца с молоком. — Надо интенсивнее, видишь? Вот так. Поруби лучше зелень и потри сыр. Справишься?

Он смотрит на меня так хмуро, будто я попросила его до Луны пешком смотаться. Это даже забавно — наблюдать за тем, как злой дядька с пистолетом за ремнем, теряется от просьбы об элементарных вещах. Останься он на необитаемом острове, и скорее застрелится, чем прокормит себя.

Какой же ты несамостоятельный, босс, про себя хихикаю я, смазывая сковороду маслом и выливая в нее смесь. Пока вожусь с накрыванием на стол, Люков вытаскивает из пакета две бутылки — с вином и коньяком. Поднимает на меня задумчивый взгляд.

— Буду, — киваю я.

Говорят, перед смертью не надышишься, но хоть расслаблюсь чуток.

— Леся Шумейко, — наконец заговаривает он, когда мы садимся за стол. — Это имя тебе говорит о чем-нибудь?

Я пожимаю плечами.

— Нет.

Он чуть сощуривается, привычным движением наливая мне вино, а себе коньяк. Думает, вдруг вру. Не вру, успокойся, босс.

— Почему ты развелась с мужем? — В его голосе я улавливаю какое-то неделовое любопытство.

— Если исповедуюсь, ты не выдашь меня Шаману?

Уголок его губ дергается. Он опускает взгляд на свой бокал, слегка бултыхает в нем янтарный напиток, но молчит.

Блин, ну скажи уже, что я ничего такая: умная, решительная, красивая и целуюсь офигенно. Фиг он признается в этом!

— Я не хочу вспоминать об этом, босс, — отвечаю я. — Не сейчас. Мне до сих пор больно.

И это не ложь. От развода с Максом мне гораздо больнее, чем от осознания, что я сейчас плачу по чужим счетам. Не просто же так я с библиотеки начала после избавления от депрессии.

Люков вновь смотрит на меня поверх стакана, делая долгий глоток и сверкая обжигающими меня глазами.

Да что, черт возьми, тебе от меня нужно?!

— Босс, дыру во мне прожжешь, — произношу я, на всякий случай поправляя халат, запахивая его до самой шеи.

— У меня для тебя не самые приятные новости, птичка. — Он ставит стакан, облизнув губы. — Даже если Белла подтвердит твои слова, я не могу тебя отпустить.

— Потому что я слишком много знаю? — уточняю я, стараясь не паниковать от мысли, что один из них (либо Шаман, либо Люков) меня пришлепнет.

— Потому что Шаман не остановится.

— А тебе не все равно, что со мной будет?

Он стискивает зубы, сильнее буравя меня взглядом. В кулаке сжимает вилку, которая, кажется, завизжала бы, будь она живой.

Ответа я так и не получаю. Он словно сам с собой борется, вместо того чтобы сказать: «Блин, Ева, извини, ну дурак, с кем не бывает». Сколько же гордости в его бандитском величии, которая не позволяет признать собственную вину! Ладно, посмотрим, как ты запляшешь, босс, когда Белла докажет, что я и та девка с фотки от какого-то Кэпа — разные личности.

— Ты, может, забыл, но мой отец прокурор. Уж он-то защитит меня от иностранного бандита, — напоминаю я, отрезав кусочек омлета и положив в рот. Какая вкуснятина-то, особенно с голодухи.

— Я похитил тебя из собственной постели. Хреновый из твоего отца прокурор.

Да-а-а, босс, слов ты даже не пытаешься подобрать.

Зазвонивший домофон отвлекает нас от разговора. Это хорошо, иначе я бы сейчас поделилась с бесстрашным Люковым своим мнением о таких, как он, и почему неподкупность является признаком профессионализма прокурора, а не его слабостью.

Он отправляется встретить гостя, а я спешу набить желудок, пока нам опять не пришлось куда-то нестись сломя голову.

Минуты через три на кухне появляется Белла. Цокая каблуками по кафелю, она подходит к столу, чуть морщит нос и кладет свой клатч. Расстегнув пуговицу на блузке так, чтобы еще сильнее вывалить рвущиеся наружу силиконовые дыни, она окидывает меня пренебрежительным взглядом и с томной хрипотцой говорит медленно входящему Люкову:

— Надеюсь, вы оцените мою скорость, босс.

Изучая документы в принесенной папке, он хмурится, играя желваками на лице. Потом швыряет бумаги на стол, вынимает пистолет и, вздернув курок, целится в мою голову.

Липкий страх, охвативший меня в свои мерзкие объятия, пригвождает мою попу к стулу. А лицо Беллы украшает победоносная ухмылка.

Эта дрянь в проститутском наряде подставила меня!

Я понимаю, что доказывать это бесполезно. Люков поверит той, что верой и правдой служит ему годы, а не мне — залетной птичке, своим фейсом напоминающей ему о самом большом жизненном кошмаре.

Кое-как вздохнув, я беру себя в руки и предательски дрогнувшим голосом произношу:

— Только отцу не рассказывайте, как это случилось…

Глава 13. Люков

— Неси брезент, Белла, — шиплю я, едва сдерживаясь не пальнуть ей в затылок.

Ей только в радость размотать посреди кухни черный рулон. Ева же, поджимая губы, отворачивается и просто тупит взгляд.

Неужели совсем не боишься, птичка?

— Готово, босс, — докладывает Белла.

— Отлично. Хоть на что-то ты сгодилась. — Я перенаправляю пушку на эту суку, и улыбка моментально исчезает с ее лица. Не ожидала, Беллочка, что босс не такой уж и дурак.

— Это что, шутка? — вмиг осипшим от страха голосом бормочет она.

— На колени, — цежу я. — Не хочу твое скудное серое вещество потом со шкафов соскребать. Если, конечно, оно у тебя вообще есть.

— Б-босс…

— На колени! — рявкаю я, и Белла, вздрогнув, немедленно опускается на колени, а Ева наоборот встает. — Там глушитель в сейфе. Будь добра, принеси, — прошу я ее, не переставая держать свою тупую ассистентку под прицелом.

— Ты же не собираешься…

— Просто принеси.

Кивнув, она неровным шагом обходит брезент, словно он уже запачкан, и уходит из кухни.

Плечи Беллы начинают дрожать, по щекам текут слезы.

— Я же все сделала, босс… Как вы и велели…

— Я не так велел. — Дождавшись, пока Ева вернется и трясущейся рукой передаст мне глушитель, я привинчиваю его к стволу. — Иди посмотри телевизор?

— Опять? — Она широко распахивает ресницы.

— Да. И сделай погромче.

Белла от услышанного начинает выть. Как только Ева снова уходит, она подползает ко мне и падает в ноги.

— Босс, пожалуйста… Я же всегда была вам верна…

— Выходит, что не всегда. — Отталкиваю ее на брезент и медленно обхожу по кругу. — Я ведь уже ловил тебя, Беллочка. И не раз. Глаза закрывал. Сам твою работу доделывал. Но если раньше ты тупо ошибалась, то сейчас умышленно подставила Еву.

— Да! Да, подставила! — рычит она, теряя самообладание. — Быстро о ней слухи разошлись! Как лихо она раскусила Шамана с Фарой! Как вы целовались с ней! Как операцией в итоге стала руководить она, а не вы! Но даже пустив все под откос, не получила пулю. И Шаману ее вы не выдали. Наоборот, прячете ее! Думаете, я не понимаю, что к чему? Как только узнала, что она никакого отношения к Егору не имеет, сразу поняла, кто скоро займет мое место!

Вот она — женская логика во всей красе. Примитивная ревность и зависть, ничего более.

— Ты пиздец ебанутая, Белла. Я дал тебе все, о чем можно только мечтать. Но ты, похоже, забыла, из какого притона я тебя вытащил. Если бы не я, тебя уже давно бы нашли в луже собственной блевотины от передоза, или мотала бы срок на нарах. Я ни разу ничем тебя не обидел.

— Вы отдалились от меня, — всхлипывает она, обнимая плечи.

— А чего ты ожидала? Я поручил тебе приставить к Егору лучших из лучших. Но пацан оказался на больничной койке, а его сучка исчезла без имени, без следов. И заметь, я ни в чем тебя не винил.

— Да, вы тихо ненавидели меня в душе.

— А что у меня в душе, тебя вообще не должно касаться. — Я останавливаюсь у нее за спиной и приставляю дуло пушки к голове. Она замирает, перестав шмыгать носом, и напрягается. — Ты знаешь, чем у нас карается подобное. Доверия к тебе больше нет. Если я выпущу тебя из этой квартиры, ты снова предашь. Но ты часто выручала меня, я дам тебе шанс все исправить. Если у тебя есть что-то полезное, я весь внимание.

Звучно сглотнув, Белла бормочет:

— Она действительно жила у бабушки на Украине. После развода с мужем. Она потеряла ребенка из-за этого мудака…

Моя рука непроизвольно опускается. Таращусь в затылок Беллы и пытаюсь переварить услышанное.

— Я покопала поглубже. Вы не поверите, но этот урод сейчас живет здесь. Хотя живет — это громко сказано. Мелкая сошка в нашем деле.

Мне требуется еще минута, прежде чем я начинаю соображать.

— Звони Фазе. Пусть заберет тебя.

Выдохнув, Белла дотягивается до своей сумочки, роется там в поисках телефона и созванивается с Фазой.

— Поднимись за мной, — просит она уже более спокойным и смелым тоном.

Я забираю у нее телефон.

— Иди умойся.

Теперь она послушная. Выскальзывает из кухни, а я быстро сворачиваю брезент и убираю в шкаф до того, как появляется Фаза. Дальше порога я его не пускаю, буквально толкая Беллу в его объятия.

— Никакого телефона, компьютера, выхода в интернет. Запрешь в комнате с кабельным. Кормить только из одноразовой посуды.

— Что случилось, Люк? — хмурится Фаза. — Ева в порядке?

— В порядке. Благодаря тебе.

— Не мне, — улыбается он. — Кэпу надо спасибо сказать.

Ну над этим я еще подумаю.

— До утра сюда не суйтесь. И проследи, чтобы хвоста не было. Звонить на ее телефон, — я киваю на Беллу. — Свой я отключу.

— Хорошо. Что-то еще?

Я переступаю порог и прикрываю дверь. Не хочу, чтобы Ева услышала.

— Достань мне того ублюдка.

— Которого? — недоумевает Фаза.

— Белла тебе подскажет. А Шаману пока врите, что я исчез и с вами не связываюсь. Потянем время.

— Будет сделано. Держись, Люк. — Он пожимает мне руку и уводит Беллу к лифту. Та один раз оборачивается, глядя на меня с какой-то бесконечной благодарностью. Что ж, Беллочка, не подведи, иначе я скормлю тебя бродячим псам.

Вернувшись в квартиру, я запираюсь на все замки, включаю сигнализацию и, потирая подбородок, плетусь в гостиную.

Ева сидит на диване, обняв подогнутые колени и бездумно глядя в телевизор. Выглядит такой беззащитной и запуганной, что даже мое ледяное сердце начинает ныть.

— Я, кажется, просил сделать погромче. — Кладу пушку и мобилу на столик, беру стул и ставлю его перед Евой. Она бледнее стены от страха. Явно думала, что Белле крышка. Разворачиваю стул спинкой к Еве и сажусь, разведя ноги. — Пора отрабатывать, птичка, еще один день.

— Что? Разве мы не все решили? — Она хлопает ресницами, еще не отойдя от ужаса.

- Раз ты до сих пор здесь, значит наш договор в силе. Твоя сегодняшняя цена - исповедь. Я же рассказал тебе о своем кошмаре. надеюсь, ты поделишься со мной своим.

Глава 14. Ева

Похоже, ему нравится издеваться надо мной, только взгляд теперь не презрительный, а скорее цепкий, почти сочувствующий.

Мои глаза опускаются на его мощные руки, которыми он меня и без пистолета из истории сотрет, если терпение лопнет. А судя по тому, как играют желваки на его суровом лице, оно уже на исходе.

— Рассказывай, — требует Люков.

— Что рассказывать?

— Не прикидывайся. Ты прекрасно слышала, о чем мы с Беллой трепались. Не ради этого, хочешь сказать, сериал без звука смотрела?

— Босс, пожалуйста, — с мольбой прошу я.

— Рас-ска-зы-вай.

— А если не стану? Что ты сделаешь?

— Заставлю.

Настроен он решительно, а мне не хочется быть оттасканной за волосы. Опустив ноги с дивана, я вздыхаю для храбрости. Сцепляю пальцы замком и мысленно возвращаюсь в пережитой кошмар.

— Макс был менеджером в страховой, когда мы познакомились. Его родители не из богатых и влиятельных, зато очень хорошие люди. Единственное плохо, что Макса избаловали. Их первый ребенок умер младенцем. Отойти от горя им помогла вторая беременность. Вот они с Макса пылинки и сдували. Эгоистичным он вырос. Даже на мне женился, чтобы в люди выбиться за счет тестя. — Я беру паузу, чувствуя, как во мне растет отпущенная обида и ненависть к бывшему мужу. — В общем, я ему верила, а он связи заводил, с важными людьми знакомился, тепленькое местечко себе искал, чтобы не вкалывать по десять часов в душном офисе. В итоге впутался в грязное дельце коррумпированных чинуш. Естественно, отец не хотел пачкать свою безупречную репутацию. Они сильно повздорили, а потом встретились на одном званом ужине, где произошел очередной скандал. В жизни не испытывала такого позора… После пыталась достучаться до Макса, умоляла его выбраться из болота, куда его засасывало. Но он только о деньгах думал. Уж очень большой куш ему пообещали. А тут я со своей внезапной беременностью…

— От него? — вдруг спрашивает Люков, чем застает меня врасплох.

— Ты за кого меня принимаешь, босс?

— Пока за дуру, — честно отвечает он.

— Любопытные наблюдения. Ты, главарь бандитской группировки, считаешь меня дурой за то, что я спала с таким же бандитом, только меньшего калибра? А на минуточку, он был моим законным мужем, и я его любила. Пока… он не убил нашего ребенка.

Меня снова душит горький ком, застрявший в горле. Верно психолог говорил, от этого груза не избавиться, с ним нужно смириться.

— Он тебя избил? — продолжает тянуть из меня Люков.

— Нет. Он никогда не поднимал на меня руку. Отца боялся. Просто он не хотел ребенка. Во всяком случае, в то время. У него были грандиозные планы, как свинтить в Америку. Моя беременность все портила. Он настаивал на аборте, но я отказалась. Тогда Макс убедил меня, что он передумал, заставил поверить в свои теплые чувства к малышу и однажды вместе с витаминами дал мне таблетку, вызвавшую выкидыш…

Зубной скрежет Люкова, как сигнал его отношения к такому низкому поступку, придает мне уверенности и сил.

— Я едва не умерла от кровотечения. Несколько дней в реанимации, развод и затяжная депрессия, отправившая меня подальше от места, где все напоминало о пережитом. Отец до сих пор считает, что мне следовало обратиться в суд и посадить Макса. Ведь он легко отделался. Правда его партнеры сочли его человеком ненадежным и послали на все четыре стороны. А в страховой место уже было занято. Он, как и я, уехал из города. Только я вернулась, а о нем даже родители не знают. Вот так вот, босс, — вздыхаю я. — Не у одного тебя рана на сердце. Я тоже нахлебалась. И представляю, как тебе больно. Ну что, такая цена тебя устраивает? Купила я еще один день?

Не отводя от меня пронзительного взгляда, о котором обычно говорят — испепеляющий, Люков встает и, расстегивая рубашку, идет в ванную.

— Ты просто промолчишь? — поражаюсь я ему вслед. — Обычно люди мне сочувствуют.

Он замирает на пороге, чуть поворачивает голову и через плечо говорит:

— Я предпочитаю не болтать, а действовать.

Блин, у меня ноги немеют от его тона. Что он задумал?

— Босс, не пугай меня, — прошу я, медленно вставая с дивана. — Мне и так достаточно впечатлений.

— Я в душ! — Он уходит, оставив меня наедине с тараканами в голове, стволом и мобильником.

Даже не подсуетился убрать. Неужели знает, что я не стану брать его на прицел? Или пистолет разряжен? Допустим, причин не париться по этому поводу с лихвой. Но мобила-то, мобила! Я же могу позвонить отцу и сказать, где я!

А собственно, где я?! Ну то, что я в ***нске, я поняла из теленовостей. А дальше? Адреса не знаю, района тоже. И стоит ли вообще впутывать в это отца? Шаман не в игры с нами играет. Ради шутки из пулеметов дорогой особняк не решетят.

Пока размышляю, свалить ли из плена Люка, звонит телефон. Отвечать на чужой звонок не решаюсь, беру мобильник и плетусь в ванную. Тихонько скребусь в дверь, но естественно, из-за шума воды босс меня не слышит. Начинаю стучать. Бесполезно. Набираюсь храбрости открыть дверь. Через матовое стекло душевой кабинки вижу силуэт крепкого мужского тела и не знаю, куда глаза девать от стыда. Кое-как возвращаю себе дар речи и бормочу:

— Босс, тебе звонят.

Глава 15. Люков

Я не из стеснительных. Отодвигаю дверцу душевой кабины и, не прикрываясь, протягиваю руку.

Как краснеет Ева, я вижу даже в полумраке ванной комнаты. Бедная неискушенная птичка, забывшая, что такое мужчина.

Черт, мысль о том, как она соскучилась по ласкам, разгоняет в моих жилах кровь. Та предательски приливает в причинное место, и твердая головка члена упирается в стекло.

Я забираю телефон из ладони птички, еле сдерживаясь, чтобы не схватить ее за руку. Желание поставить ее на колени и грубо трахнуть в рот пьянит сильнее коньяка. Перед глазами уже вспыхивают яркие красочные картинки, как она извивается подо мной своим нежным стройным телом, как стонет мне в ухо, шаловливыми ноготками царапает мою спину. Я снова вспоминаю наш поцелуй и до боли закусываю губу, глядя, как птичка вылетает из ванной, пряча лицо.

Похоже, она заметила стояк. Теперь всякий раз видя меня, будет об этом думать. Чудно, блядь!

— Алло, — хриплю я в трубку каким-то разомлевшим от разыгравшейся фантазии голосом.

— Люк, тип, которого ты приказал взять, — докладывает Фаза, — парень Чеха.

Твою мать! Мне хочется раздавить мобилу. День ото дня не легче. Яйца этого ублюдка охраняются Чехом — одним из самых безжалостных гангстеров, у которого нешуточные связи с Палермо.

— Он тебе очень нужен? — уточняет Фаза.

— Отбой, — командую я. — Сначала разберемся с Шаманом, потом решим, как уболтать Чеха отдать нам эту свинью.

— А кто он такой?

— Ебаная мразь, заслуживающая мучительной казни.

Я откладываю телефон на край тумбочки, смываю с себя пену и, обмотав бедра полотенцем, выхожу из ванной.

Птичка шуршит пакетами, примеряя купленные Фазой вещи. Она уже перебинтовала свои стопы и сделала это настолько плохо, что мне требуется двойная порция коньяка. На кухне я закуриваю и пью, наслаждаясь наступающей легкостью. Башка уже не трещит, проблемы не кажутся тупиковыми. Вот только по-прежнему хочется натянуть птичку на ствол.

— Босс, можно мне одеяло и подушку? — спрашивает она, показавшись в дверном проеме.

Смеряю ее взглядом, прикидывая, что она умеет и чему готова научиться, и представляю, как снимает с себя этот проклятый халат, изящно заползает на кровать, маняще выпячивая попку и сгребая простыню в кулачки.

Нет, блядь, надо еще выпить.

Наливаю очередную порцию, проглатываю двумя глотками и затягиваюсь сигаретой.

— Неси бинты.

— Что? — теряется она.

— Так раны не перебинтовывают.

Тушу окурок и выхожу из кухни, всего на полмига задержавшись рядом с птичкой. Она снова ищет, за что бы зацепиться взглядом, лишь бы не видеть меня. Первая срывается с места, позволив мне идти следом и смотреть на ее спину, фантазируя, как я наматываю ее волосы на свой кулак, трахая ее сзади до звезд перед глазами.

Надо было оставить Беллу. Хоть бы отсосала в качестве наказания. Иначе к утру я ебанусь от перевозбуждения.

— Давай сюда. — Я киваю птичке на диван.

Она заметно волнуется, но повинуется молча. В полулежащем положении осторожно кладет свои ноги на мои колени и затаивает дыхание, пока я снимаю ее произведение искусства. Ловко обрабатываю ее ранки и аккуратно забинтовываю.

— Ух ты! Учился в медицинском?

— Если бы. Жизнь всему научила.

— Ты был ранен?

И не раз, птичка. А с каждой царапиной к врачу не побежишь, особенно если она оставлена шальной пулей.

— Готово. — Спускаю ее ноги на пол, пока не сорвался и не раздвинул их. — Можешь занять спальню. Там тоже есть телек. Кровать удобная. Чистое постельное белье в шкафу.

— Спасибо, — бормочет птичка, натягивая носки и поправляя халат.

— Давно твой бывший работает на Чеха? — спрашиваю я, когда она уже встает.

— На кого? Босс, я не знала, с какими лицами он был связан, даже когда мы были женаты. А с кем сейчас бандитствует, и подавно не знаю.

Коньяк окончательно заспиртовывает мои мозги. Подорвавшись с дивана, я пригвождаю птичку к стене и блокирую ее движения. Она вздрагивает, но не дергается. Привыкает к неожиданностям, значит.

Моя ладонь, зажив своей отдельной жизнью, сжимает ее шею, и я, как завороженный, смотрю на ее разомкнувшиеся губки. Будь проклята эта ведьма за то, какая она сладкая и одуряющая. Я с ней либо голову потеряю, либо сдохну.

— Б-босс, — шепчет она, ладонями упершись в мою грудь, — ты задушишь меня.

— Почему ты не воспользовалась телефоном и пушкой, пока я был в ванной? — спрашиваю я, не зная, что именно хочу услышать в ответ.

— Струсила.

— Ты? Струсила? — усмехаюсь я, разжимая пальцы, но не убирая их с ее тонкой горячей шеи. — Да ты же ходячая опасность, птичка.

Она опускает ресницы, протяжно выдыхая своим соблазнительным ротиком.

— Мой побег поставит крест на остатках твоих отношений с Шаманом. Если он убьет тебя, то кто будет рядом с Егором, когда он вернется? — Она снова поднимает лицо, взглянув мне в глаза и приковав мои ноги к полу. — Я не знаю твоего брата, но мне кажется, вы были очень близки.

Выбравшись из моих тисков, Ева оставляет меня в одиночестве, на прощание пожелав лишь спокойной ночи. А я упираюсь ладонями в стену и стекаю по ней на пол.

Глубоко же ты ковырнула, птичка. Очень глубоко.

Глава 16. Ева

Всю ночь я просыпаюсь от чрезмерно буйных снов, в которых снова и снова вижу обнаженного Люкова, будто выточенного из камня. Удивительно, как при таких деньгах и власти он не забил на свое тело. Девушки, бесспорно, перед ним и так штабелями падают. Однако он следит за собой, обзаведясь всеми присущими спортсмену кубиками.

Мне не следует думать о нем. Я должна презирать его. А перед глазами его смуглый торс, по рельефам которого стекают капельки воды, его мощные руки то и дело пригвождают меня к стене или кровати, а темные глаза буравят, высасывая душу. Настоящий дьявол в человеческом обличии, пробуждающий сексуальный голод в моих некормленых мыслях.

Стук в дверь окончательно пробуждает меня на разворошенной кровати.

— Птичка, нам пора!

Спешность Люкова заставляет меня шевелиться. Пока он укомплектовывается, что-то доставая из сейфа и складывая в сумку, я одеваюсь в майку и джинсы, которые приходится подвернуть.

Я понимаю, почему мы так торопливо удираем. Шаман выяснил, где мы скрываемся, и возможно, уже сейчас заряжает пулемет, направленный на окна шестнадцатого этажа.

Сумку Люков закидывает на заднее сиденье, а мне велит садиться вперед и наказывает пристегнуться, хотя сам пренебрегает этим правилом.

Сегодня он не злой, а скорее какой-то задумчивый и невыспавшийся. Пожалуй, это нас объединяет.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, опуская козырек перед собой.

Люков тоже морщится от яркого солнечного утра, но слишком сосредоточен на дороге, перестраиваясь из одной полосы в другую, чтобы избежать пробок в час пик. Водитель он ловкий. Явно не один раз приходилось участвовать в погоне и маневрировать.

— К Кэпу.

Ну вот, наконец-то я познакомлюсь с этим загадочным Кэпом и поблагодарю его за то, что мне жизнь спас.

От мысли, что Люков мог убить меня, становится тошно. Выходит, он мой потенциальный убийца, а я бегу с ним едва ли не на край света, вверяю ему свою жизнь и даже помогаю ему в преступлениях. Не представляю, как объяснюсь перед отцом, когда все кончится… Если кончится…

Мы выезжаем из города, и на магистрали Люков прибавляет скорости, фактически разгоняясь максимально допустимо. По пути мы останавливаемся лишь раз — пополнить бак на заправке и купить воды. А спустя еще два часа въезжаем в неизвестную мне деревню.

Она не из тех, которые в народе называют «пьяными». Близость к городу благоприятно влияет на здешнюю жизнь: особняки с большими гаражами, высокими заборами и видеонаблюдением. В центре — магазины, школа, детский садик, библиотека, клуб, банк. Здесь мы еще раз останавливаемся: Люков пополняет баланс телефона. И едем в тихий переулок, где паркуемся возле двухэтажного особняка с черепичной крышей и коваными воротами.

Залаявшая где-то в глубине двора собака заставляет хозяина встретить нас. Высокий, не утративший с годами прямой осанки и развернутых плеч старик поправляет кепку, несколько хмуро взглянув на вышедшего из машины Люкова. Его серая рубашка местами мокрая, а на брюках древесные опилки. Он явно был занят каким-то плотницким делом, когда мы потревожили его, свалившись как снег на голову.

— Ты вроде говорил, что твоей ноги больше здесь не будет, — говорит он Люкову.

Тот отчасти виновато смотрит в сторону и со вздохом отвечает:

— Ты тоже говорил, что не выдашь сучку Егора.

Старик секунду медлит и переводит взгляд на меня. Есть в нем что-то знакомое — то, что я уже видела в ком-то другом. Колючесть карих глаз. Вроде смотрит по-доброму, а хочется избежать этого взгляда. Уверена, в молодости он давал жару, смущая девушек.

— Действительно похожа, как Санька и сказал, — вдруг произносит он.

Какой Санька, думаю я? Вроде нет знакомых с таким именем.

— Фаза, — поясняет мне Люков, словно мысли прочитав. — Или ты думала, что это его имя?

— Ну и насколько плохи дела твои, что соизволил навестить старика? — спрашивает хозяин.

— Я что, просто не могу приехать в сауне отдохнуть? — Люков достает сумку из машины и перекидываетее через плечо.

— Можешь. Если дров наколешь, — усмехается старик, шире открывая калитку, этим жестом приглашая нас к себе домой.

Люков пропускает меня вперед, и я вхожу в просторный ухоженный двор, где чувствуется умелая заботливая рука: клумбы, беседка, глиняные садовые фигурки, фонтанчик, вымощенная камнем дорожка, ведущая к крыльцу-террасе.

— А тачку-то в гараж загнать можно? — интересуется Люков, встав у меня за спиной.

— Сначала девушку представь. — Старик хоть и вынимает ключи из кармана штанов, но Люкову их не дает.

— Это Ева. Ева, это Кэп. Или Артем Никитич, как его величают те, кто знает о его военном прошлом.

Бывшие военные в связи с русской мафией? Чего только не узнаешь, пока живешь.

Я натянуто улыбаюсь старику, не зная, что сказать, чтобы не обидеть. Ведь здесь, похоже, нам с Люковым придется отсидеться.

— Вы, Евочка, не стесняйтесь, — улыбается Кэп, кивая мне на свой особняк. — Будьте как дома. Все-таки не у чужих людей. — Он бросает Люкову ключи и берет у него сумку. — Я ж родной дед этому обормоту.

Глава 17. Люков

Не дрова колоть я сюда приехал, но махать топором — самый безопасный способ выпустить пар.

Пока Кэп рассказывает птичке, как его единственная дочь из дома сбежала, чтобы за бандита Люкова замуж выскочить, я разрубаю полена, представляя, что это Шаман, Фара, Леся Шумейко — кто угодно, лишь бы отвлечься.

Гребаное солнце печет нещадно, и я обливаюсь по́том, заползая в беседку, где птичка потягивает холодный домашний лимонад, с интересом слушая Кэпа. Сдергиваю с себя рубашку и, вытерев ею лицо, швыряю на скамейку. Птичка снова отводит взгляд в сторону. Ее щеки розовеют, а зубки закусывают нижнюю губу. Лучше бы она этого не делала. При мне рискованно обнажать свои потаенные желания, я же могу на практике показать, как малоискушенных девушек предают их тела.

— Рассказывай! — Я сажусь за стол, наливаю себе стакан лимонада и закуриваю. — Я знаю, что ты все это время поддерживал связь с Шумейко. Почему?

Кэп дергает уголком губ, тянется за сигаретой, но не поджигает ее, а просто крутит пальцами. Старик давно бросил курить. Похоже, так ему легче снова не начать.

— Почему Егор скрывал Лесю от тебя? Знал, что из-за репутации ее матери ты и эту девочку в аферистки запишешь.

— Она тянула из него деньги, — рычу я.

— Влад, давай не будем повторять наш последний разговор. Ты не слышишь меня, потому что не хочешь. Егор сам тратился на Лесю. Она даже мне жаловалась, что надоели его дорогие подарки, не хочет быть купленной.

— Но удивительным образом бросила его именно тогда, когда я заблокировал его карты.

— Да с чего ты взял, что она его бросила?! — повышает голос Кэп, и птичка сжимается, явно чувствуя себя лишней в этой беседе. — Ты что-то себе нафантазировал, чтобы снять вину с себя. Я же просил вас не занимать место своего отца. Егор послушал, ты — нет. Это ты испортил ему жизнь. Из-за тебя он держал в тайне свою личную жизнь, потому что опасался за Лесю. Посмотри на себя, Влад. Ты бежишь от какого-то негодяя. Она, — он указывает на птичку, — может погибнуть. Из-за тебя! Не знаю, одумаешься ли ты когда-нибудь, но боюсь, как бы ни стало слишком поздно. Замараешь руки в крови — и вовек не отмоешься. Это тебе человек воевавший говорит.

Не хочу больше это слушать. Жажда мести ослепляет, красными пятнами мелькая перед глазами. Хорошо эта Шумейко Кэпа обработала. Знала же, что приду за ее подлой душонкой, так защитника себе нашла. Сука!

— Извините, а где у вас туалет? — тихонько спрашивает птичка, целясь разрядить атмосферу.

— Идем в дом, — кивает ей Кэп и уводит в свой особняк, откуда возвращается один минут через десять. Ставит на стол бутылку с самогонкой и две стопки. Наполнив обе, одну протягивает мне, вторую осушает одним глотком и занюхивает рукавом рубашки.

Я выпиваю, последний раз затягиваюсь сигаретой и, затушив окурок, откидываюсь на спинку скамейки.

— Я ошибся. — Признаться в таком я могу только Егору, Фазе и Кэпу. Перед другими никогда свою слабость не проявлю. — Едва не убил невиновную девчонку, у которой и так жизнь — полный пиздолет. А раз я ошибся сейчас, то может, и в прошлом все не под тем углом рассматривал.

Кэп кладет передо мной свой смартфон с фотографией зеленоглазого малыша на заставке. Мальчишке, судя по одежке, чуть больше года. Улыбающийся карапуз, от которого внутри меня все сжимается, и ладони потеют от шока.

— Узнаешь? — вздыхает Кэп. — Копия Егора, не так ли? Те же глаза, мимика. Я Егорку в этом возрасте хорошо помню. Всегда веселый был.

— Что это?

— Не что, а кто. Илюшка. Племянник твой.

— Ты чо несешь? — зверею я, сжав кулаки.

— Забеременела Леся. Испугалась. От страха Егору сказала, что рожать боится из-за брата его, бандита. Они повздорили. Но она его не бросала. Лишь просила его из страны уехать, чтобы подальше от тебя и твоих подельников ребенка растить. А Егор на своем стоял, за тебя заступался. Ну а потом хлебанул и за баранку. Не верю я, что он на пути нарочно встал. Точно проскочить хотел, да застрял. Он Лесе звонил. Лыком не вязал, но сумел сказать, чтобы аборт не вздумала делать, и что он все устроит. А через час нам уже об аварии сообщили.

Кэп наливает нам еще по стопке. Я выпиваю в каком-то полусонном состоянии, переваривая услышанное.

— Это я запретил Лесе высовываться. Ты же убить ее грозился. Никого слушать не хотел. А девчонка от горя чуть с ума не сошла. Кое-как сына выносила, похудела сильно. Но с его рождением на глазах расцвела. Каждый день спрашивает о Егоре, ждет его, в церковь ходит свечки за здравие ставит. Пока ты, скотина, контрабандой промышляешь и виноватых ищешь.

Я с силой сжимаю смартфон, вглядываясь в лучистое лицо ребенка и пытаясь поверить, что это не сон.

У меня племянник… У Егора сын… И да, черт подери, он действительно его копия!

— А у вас с братом вкусы в женщинах-то совпадают, — вдруг с хитрой ухмылкой подмечает Кэп.

— Херню не неси, — цежу я. — Ева мне никто.

— Никто — это твоя Белла, которую я в глаза никогда не видел. Никто — это те однодневки Егора, с которыми он путался, но меня не знакомил. В этом вы тоже очень похожи. Леся — единственная девушка Егора, что переступила порог этого дома. А сколько твоих кукол здесь побывало? Во-о-от… Ни одной. Меня и других можешь обманывать хоть до посинения. Себе не ври. Зацепила тебя Ева. Си-и-ильно зацепила...

Глава 18. Ева

Дом у Артема Никитича большой, просторный, светлый. Ни за что не подумаешь, что живет здесь одинокий мужчина. Все блестит чистотой, уютом и отменным вкусом. В выделенной мне комнате на втором этаже удобная двуспальная кровать с нишей, мягкие коврики, пуфик и легкие занавески на окне. Все остальные удобства для гостя во встроенном в стену шкафу. Из него выдвигается и столик, и стульчик, и ящички. В общем, все так продумано для комфорта, словно это вовсе не деревенский дом, а целое поместье.

Я даю им с Люковым время обсудить то, что меня не касается, а вернувшись в беседку, спрашиваю:

— А разве мы не подставляем Артема Никитича, прячась здесь от Шамана?

Старик смотрит на меня с хитрецой и одобрением, что я забочусь о его безопасности.

— Официально Артем Никитич живет в своей квартире, — устало отвечает Люков. — В той самой, где ты сегодня ночевала, птичка. Об этом доме не знает никто, потому что по документам он принадлежит несуществующему дяде.

— Просто я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, — объясняю я свое беспокойство. — И у меня тут созрела идея. Раз мы во всем разобрались, и я не та, за кого ты меня принял, может, мы попросим помощи у моего отца? Он быстро приструнит Шамана, да и на тебя зла держать не будет за мое спасение.

Люков смотрит на меня как на последнюю дуру и негласно спрашивает, кто мне мозг ложечкой перемешал. Естественно, уважающий себя мафиози, наработавший определенную репутацию, не станет прятаться за спиной прокурора. Его за такое свои же прижучат.

— Может, вы просто поженитесь? — предлагает Артем Никитич, кивнув на кольцо, два дня назад надетое Люковым на мой палец. — Шаман чувствует себя обманутым. Если вы сыграете свадьбу, придраться ему будет не к чему. Получится, что его сын действительно домогался невесты друга отца.

Мы с Люковым переглядываемся. Я не выдерживаю его напористого взгляда и отворачиваюсь, потупившись в никуда.

Была я уже замужем. Ничего хорошего там не испытала. Осталась только боль от разочарования.

— Пойду парилку в сауне нагрею, — вздыхает Артем Никитич, вставая. — А вы пока подумайте, обговорите. Глядишь, без кровопролития обойдется.

Когда он уходит, воздух в беседке, кажется, застревает и сгущается. Я чувствую на себе пристальный взгляд Люкова и сжимаюсь под ним в комок. Старик, конечно, прав. Такой поворот заставит Шамана отступить и даже принести свои извинения. Люков останется в выигрыше. А я? Что я скажу отцу? Да и как вообще воспринимать фиктивный брак? Жить в плену Люкова до тех пор, пока Шаман не забудет о нас и нормально отнесется к внезапному разводу? Я не для того от депрессии лечилась, чтобы в новую впасть.

Пытаюсь снять кольцо, но оно, зараза, застревает и не слезает.

— Оставь, — вдруг произносит Люков.

Мои руки замирают, я гляжу на пальцы и бормочу:

— Мне теперь из этого не выбраться, да? Шаман, Фара… Они навсегда в моей жизни?

— Почему же? За бугром можно все с начала начать. Могу помочь в качестве компенсации.

— Я уже попыталась все начать с начала. Плохо вышло.

— Знаешь, птичка, Белла вообще была мной из наркопритона вытащена. Вот где не было света в конце тоннеля. А у тебя есть отец, Кэп вон нервничает, хочет поднять свои связи…

Я поднимаю лицо, и он замолкает. О себе ни слова, а ведь тоже тревожится обо мне, иначе не носился бы со мной, как квочка с яйцом.

— Ты над предложением Кэпа подумай, — добавляет он после недолгой паузы, глядя мне прямо в глаза. — Пожениться — вполне здравое решение в наших обстоятельствах.

— Ты что, босс, делаешь мне предложение? — усмехаюсь я. — А как же поцелуй перед алтарем? Ты же не целуешь девушек.

Он улыбается уголком губ:

— Сделаю для тебя исключение.

— И сколько оно стоит?

— Тебе повезло. Сегодня тотальная распродажа. У меня небольшой праздник — я стал дядей.

— Серьезно? — Странно, но я искренне радуюсь за Люкова, потому что он стал мягче после разговора с Артемом Никитичем. — Когда?

— В прошлом году. — Люков встает из-за стола, чуть пошатываясь. — Пойду отдохну.

Да, поспать тебе, пьянчужке, не помешает, думаю я, взглядом провожая его в дом.

Еще немного посидев в беседке, я решаю отвлечься домашними делами и с позволения хозяина принимаюсь за готовку ужина. К вечеру уже готово рагу, салат и даже испечен яблочный пирог. Но Артем Никитич настаивает, чтобы сначала я попарила косточки в сауне. Мне лестно его гостеприимство, да и кто в здравом уме откажется от такого предложения, поэтому, получив от хозяина халат и полотенце, я отправляюсь в райское местечко этого особняка.

Практичная парилка прилегает к бассейну под куполообразной крышей. Среди шезлонгов сочная зелень широколиственных пальм, которым вполне хватает света. Вода в бассейне кристально чистая и в меру теплая. Самое то — прыгнуть в него, хорошо погревшись и пропотев, что я и делаю, расслабившись и потеряв ход времени. Здесь даже забывается тот кошмар, из которого я никак не могу выбраться. Чувствую себя словно заново рожденной.

Вылезаю из бассейна и, обернув свое нагое тело полотенцем, снова бегу в парилку, где уже сидит млеет от кайфа Люков.

Я вздрагиваю от неожиданности. И когда он успел пройти мимо меня? Когда я плавала в бассейне? Голая?!

— Босс, тебе кто-нибудь говорил, что ты катастрофически бесцеремонный? — ворчу я, торча в дверном проеме и потуже затягивая полотенце на груди.

— Смотри, все прикрыто, — указывает он мне на полотенце на своих разведенных бедрах. — Ничего не видно. — Ага, не видно. Кроме пресса в кубиках, по которому так соблазнительно стекают капельки пота. — Дверь закрой. Дует.

— А ничего, что я еще не закончила?

— Так в чем дело, птичка? Места много. Входи.

Глава 19. Люков 

Птичка моргает, приоткрыв ротик. А я-то думал, ты привыкаешь ко мне.

— Не подашь мне воды? — спрашиваю я, приводя ее в чувство.

— Что?

— Воды. Из кулера. — Я киваю за ее спину.

— А… Да, без проблем, — рассеянно соглашается она, все туже наматывая на себя полотенце.

Успокойся, птичка, я все успел разглядеть, пока ты нежилась в бассейне. Радуйся, что прямо там тебя не трахнул.

Кулер низкий, и ей приходится наклониться. Смущенная, она делает это боком, убирая от моего взгляда свой орех. Набирает стаканчик, явно в нетерпении, когда же он наполнится, и возвращается в парилку. Дверь прикрывает, как я и просил. Протягивает мне воду с максимально дальнего расстояния, дуреха. Да если я захочу, я тебя в другой стране найду и заставлю стонать подо мной.

Про себя посмеиваясь, беру стакан и пью, поверх него глядя, как она залезает на полок.

— Ну, что скажешь? Выйдешь за меня?

От этого вопроса она и вовсе теряется. А мне в кайф наблюдать за ней: как гордая и сильная, она ломается под гнетом обстоятельств. В ней же сейчас настоящая борьба. Мозг твердит бежать от меня подальше, желательно предварительно выпустив в меня всю обойму, а сердце кричит, стой, вдруг он тебе понравится.

— Если так надо, — бормочет она, продолжая мять свое полотенце.

Блядь, я его сдеру с тебя, если ты не прекратишь! О такой фигуре мечтают, ее делают, за нее отваливают сотни тысяч и душу дьяволу продают. А ты жмешься, будто тебе пиздец как стыдно.

Я вижу, как по ее шее стекает капелька пота, огибает ключицу и спускается вниз, впитываясь в полотенце, вместо того чтобы продолжать свой путь по крутым холмам, промеж которых я бы точно ее…

— Но это же фиктивно, да? — выбрасывает она меня из моих фантазий, взглянув слишком невинно.

— Ага, — мычу я, сминая пластиковый стакан в руке.

— Я просто думаю, как объяснить все отцу. У него могут возникнуть проблемы.

Охренеть! За ней гонится главарь крупной бандитской группировки, а она переживает, что будет с Егором, когда он очнется, не причинит ли ее присутствие здесь вред Кэпу, и не поплатится ли папочка теплым местечком в прокуратуре, если дочь выйдет замуж за преступника. Але, птичка, о себе когда думать начнешь?! Поэтому твой бывший до сих пор на свободе. Пожалела этого пидора.

Смотрю на этого сущего ангела и себя еще грязнее чувствую. Наверное, это главная причина, почему у Егора уже есть сын, а у меня нет нихуя, кроме послужного списка для приличного срока на нарах. Я сволочь. Просто конченая сволочь. Я промышляю контрабандой, покрываю крупные уголовки, по моей вине уже не раз такие же твари, как я, оказывались на больничной койке, я трахаю любую приглянувшуюся мне девку, а потом делаю вид, что не знаю ее, не уважаю деда, воевавшего за нашу страну, зато чту память отца, который когда-то продавал оружие наемникам, стрелявшим по нашим пацанам в Грозном. Этот порочный круг — моя жизнь, где нет безоблачного будущего. Шумейко права, что скрывает от меня племянника. Я навлеку на него лишь проблемы.

— Босс? — окликает меня птичка. — Ты что, завис?

Я мотаю головой.

— Пойду окунусь.

Выхожу из парилки и, скинув полотенце, бросаюсь в бассейн. Вода бодрит, возвращая мне трезвость ума. Но ненадолго.

Едва выныриваю на поверхность, как вокруг гаснет свет. В окна едва-едва пробирается холодный ночной полумрак с улицы. Вот она одна из прелестей жизни в деревне — от электричества, мобильной связи и интернета здесь зависимость не разовьется.

— Босс? — слышу я дрогнувший голос птички.

Черт, она же в парилке осталась!

Я плыву к краю бассейна, наощупь нахожу лестницу и быстро поднимаюсь.

— Птичка, ты в порядке?

Обалдеть, сколько тревоги в моем голосе. Мне что, правда не насрать, в порядке ли она?

— К счастью, я не обожглась, — ее голос звучит бархатно и нежно в ночи, под плеск воды и шипение печи. Кажется, он здесь всюду, как пар. — Ты не мог бы вывести меня отсюда?

Я не успеваю сориентироваться, где бросил полотенце, как ее горячие пальцы касаются моего локтя. Я слышу, как испуганно она дышит. Представляю панику в ее глазах. Чувствую, как подрагивают ее пальцы.

— Ты что, боишься? — усмехаюсь я, а птичка уже так близко, что меня касается тепло ее разгоряченного тела.

— Конечно, я не хочу обжечься о печь или поскользнуться на мокром кафеле. Я наконец-то поверила, что есть шанс спастись.

Твою мать, ну зачем ты так говоришь?! Хочешь окончательно унизить меня?! Хочешь доконать?! Я и так презираю себя за то, что был таким болваном, и представь себе, птичка, не знаю, как теперь все исправить. Я даже в глаза тебе смотреть не могу. И хорошо, что сейчас вижу лишь размытое очертание твоей хрупкой фигурки, иначе утопился бы прямо в бассейне за спиной.

— Босс, почему ты молчишь? Ты выведешь меня?

— Нет, — шепчу я не своим голосом, резко притягиваю птичку к себе и, гори все синим пламенем, целую ее в губы.

Снова этот ни с чем несравнимый вкус, от которого кружится голова.

Птичка хоть и напряжена, а не отталкивает меня. Несмело отвечает на поцелуй, почти повисая в моих объятиях.

Я в кулаках сжимаю ее гребаное полотенце, намереваясь сорвать его и трахнуть ее на ближайшем шезлонге, но в зале загорается свет. Птичка распахивает глаза, отстраняется и делает шаг назад, выскальзывая из моих рук. Пряча от меня лицо, разворачивается и бегом удирает отсюда. А я стою на краю бассейна — брошенный, голый и с каменным стояком.

И что мне теперь делать?

Глава 20. Ева

Не знаю, от чего мне жарче — от парилки или поцелуя Люкова. В комнате я сразу распахиваю окно и поглубже вдыхаю свежего воздуха. Успокоиться не выходит. Сердце рьяно рвется из груди, а ноги по-прежнему будто не свои.

Только не это, пожалуйста! Я же зареклась после Макса связываться с плохими парнями. У них всегда будут проблемы, враги. Рядом с ними ходит сама смерть. А я не хочу засыпать и просыпаться в страхе, что снова кто-то разбудит меня пулеметной очередью.

За спиной щелкает дверной замок. Не оборачиваясь, я прошу:

— Босс, уйди. Пожалуйста.

— Увы, птичка, уходить будем вместе.

Взволнованность его тона вынуждает меня обернуться. На Люкове брюки и наспех накинутая рубашка. Он бросается к окну, выглядывает на улицу и, схватив меня за руку, тащит к выходу.

— Эй!

— Шаман нашел нас.

— Но мне надо одеться! — Я дергаю его за руку, но Люкову пофиг.

Он вытягивает меня из комнаты и бегом ведет вниз, где Артем Никитич заряжает двустволку.

— Машину я выгнал, — говорит он нам и подает Люкову ключи, хмуро оглядывая меня — босую и в полотенце.

— Спасибо за сауну, — пищу я, сжавшись.

Люков изгибает бровь, взглянув на меня, но не задерживается для прощания с дедом. Подхватывает меня руки, выносит во двор, где закидывает на заднее сиденье, прыгает за руль и с ревом выводит машину на дорогу. Мы успеваем скрыться за углом, прежде чем фары бандитского кортежа освещают улицу. Меня бросает из стороны в сторону от крутых поворотов, в которые нас заносит, пока мы наконец не выходим на федеральную трассу.

— Ты почему не пристегнута? — спрашивает Люков, посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

Действительно! Времени трусы надеть не было, а пристегнуться — откуда-то взялось!

— А ты? — бурчу я, поправляя полотенце на груди и откидывая назад влажные пряди-сосульки.

Он усмехается и натягивает на себя ремень безопасности.

— С Кэпом все будет хорошо. Его в наших кругах уважают. Так что Шаман его не тронет.

— Ты меня успокаиваешь? Или себя? — интересуюсь я, заметив здесь бумажный пакет и заглянув в него.

Артем Никитич позаботился о том, чтобы мы не умерли с голоду. Положил нам испеченный мной пирог, контейнерочек рагу и бутылку воды. Его внуку следовало бы многому у него поучиться.

— Как ты узнал, что Шаман здесь?

— Фаза сообщил.

Опустив стекло, Люков выбрасывает мобильник и прибавляет газу.

Слушая только вой машины и глядя на проносящиеся мимо темные очертания деревьев, я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать Люкову, насколько он опасен для своих родных. Если я сделаю это, он никогда не сойдет с этого пути. Назло нам и нашим нотациям будет жить в беззаконии.

А он, словно чувствует, как эта червоточина сидит во мне и выедает. Час спустя сворачивает на проселочную дорогу и тормозит где-то посреди поля. Погасив фары, тяжело вздыхает, но молчит. Дает нам обоим время, прежде чем сказать:

— Говори.

— Что?

— Все, что хочешь.

— Тебе это не понравится, — отвечаю я.

— Знаю. — Он вытаскивает из перчаточного ящика пистолет и бросает его на сиденье около меня. — Вот. Гарантия твоей безопасности от меня.

— Ты козел, — начинаю я, вызвав у Люкова усмешку. — Ты не заслуживаешь ни деда, ни брата, ни племянника, ни Фазу. Они — твое благословение по какой-то чудовищной ошибке.

— Мда, птичка, резать без ножа ты умеешь.

— Ты сам позволил мне открыть рот. Но если не хочешь слушать, я не стану напрягаться. — Я открываю дверь, выскакиваю на улицу и ежусь от нахлынувшего ночного ветра — скорее освежающего, чем прохладного. — Ты настырный! — повышаю я голос, в ночи прозвучавший как отчаяние. Оборачиваюсь и смотрю на Люкова, опершегося локтем о дверцу. — Ты можешь многого добиться! Почему же ты так жестоко игнорируешь то, что имеешь? Почему не ценишь? Почему окружаешь себя подонками? В нашей жизни и так хватает дерьма, босс. Надо дорожить каждой минутой покоя, каждой улыбкой, каждым добрым словом. Неужели они ничего для тебя не значат? Неужели тебе не хочется познать другую сторону жизни, где не грязные деньги делают тебя кем-то, а твое отношение к людям? Артем Никитич прав: Шаман поведется на нашу свадьбу. У него просто выбора не останется. Но что дальше, босс? Тебя засасывает в болото, и туда же утащит меня. Егора, Артема Никитича, твоего племянника, Фазу. Всех, кому ты не безразличен.

Сказав это, я замечаю, что сболтнула лишнее. И Люков, как назло, понимает, что это не оговорка. Его взгляд становится пристальнее, как будто полумрак между нами начинает сгущаться.

А меня душит горький ком, застрявший в горле. Я отворачиваюсь, пока не заплакала. Ни за что не стану реветь при нем. Обойдется!

Я вздрагиваю в тон хлопнувшей дверце, и вот Люков уже разворачивает меня к себе. Его пальцы до боли сдавливают мои плечи, а на грубом лице играют желваки. Разозлила босса мафии. Ай да я, ай да молодец! Вот так и сдохну тут — среди кукурузы. Вот только до конца выскажусь, чтобы Люков на всю жизнь запомнил мои слова.

— Я ненавижу тебя, — произношу я с выплескиваемой в шипении агрессией. — Презираю за то, как ты играешь чужими судьбами. Но я виновата в том, что мой ребенок так и не появился на свет, а его убийца на свободе. — Теперь предательские слезы непослушно текут по моим щекам. — Я никто, чтобы судить тебя. Могу только дать совет: если не хочешь потерять все, что тебе дорого, начни его беречь.

Так и не сказав ни слова, Люков смягчается. Его пальцы разжимаются, и он с особой осторожностью вытирает мои щеки от мокрых дорожек. Поглаживает тыльной стороной ладони мое лицо, изучает его каким-то новым нежным взглядом и вдруг шепчет:

— А ты меня научишь?

Глава 21. Люков

Не этого птичка ждала от меня. Думала, вспылю, как обычно. Мелко дрожит передо мной, замерзшая дуреха, и чуть носом шмыгает.

Сняв с себя рубашку, накидываю на ее плечи. Невесть что, но хоть так, чем одно мокрое полотенце.

Напрасно я надеюсь, что птичка поблагодарит меня. Признательность она выражает звонкой пощечиной, обжегшей мое лицо. Не дает мне и доли секунды осознать, что произошло, и начинает кулаками бить меня в грудь, пытается толкнуть, причинить боль, но тщетно. Ее сил не хватает даже сдвинуть меня, и эта невозможность выплеснуть в полную меру накопившуюся обиду и злость бесит ее еще сильнее.

— Будь ты проклят, чертов осел!

Я хватаю ее за запястья, толкаю к машине и пригвождаю к капоту. Дышит она тяжело, яро. Отворачивается от меня, как от куска дерьма, и поджимает губы. Да я и сам себе противен, птичка. Можешь не стесняться.

Дергаясь в моих тисках, словно в сетях, она снова распаляет меня. Ее бедра оголяются. Угол полотенца едва прикрывает укромное место, куда то и дело падает мой взгляд. Будь моя воля, я бы прямо на капоте трахнул ее в позе звезды, только мне уже не хочется обращаться с ней, как со шлюхой.

— Да, я мерзавец! — рычу я. — Но впервые в жизни я хочу стать лучше!

— Почему меня это должно волновать? Ты же только о себе думаешь. — Она смотрит на меня со жгучим осуждением, уничтожая без оружия. — Подозревая меня в том, чего я не совершала, ты лишил меня свободы, заставил работать на тебя, подверг смертельной опасности. Ты не дал мне шанса, но просишь его для себя.

— Так научи меня прощать! — мой голос эхом прокатывается по полю, смешиваясь с шелестом кукурузных стеблей.

Птичка напрягается, уставившись на меня с испугом. Ее разомкнувшиеся губы привлекают мое внимание. Я провожу по ним подушечкой большого пальца и до покалывания в груди хочу поцеловать.

Она опять брыкается, целясь заехать мне между ног. Но я умею укрощать дикарок. Ловко развожу ее бедра, руки заламываю за спину и, скрестив запястья, крепко захватываю. Второй рукой хватаю ее за шею, заставляя смотреть мне в глаза.

Черт, птичка, да ты же полыхающий огонь… Останови же меня, пока я не натворил то, о чем буду жалеть…

Но она молчит, вместо того чтобы послать меня ко всем херам.

Не оттолкнет. Хочет, птичка, меня. Соскучилась по мужику. Дрожит не столько от холода и страха, сколько от предательского возбуждения. Зря она дает мне зеленый свет. Потом не остановит зверя.

Руки ее ослабевают. Неужто сдается? Нет, птичка, только не делай мне одолжение. Я хочу тебя настоящую.

Член уже ноет от перевозбуждения. Перед глазами мелькают красные вспышки. А во мне просыпается совесть, не позволяющая взять ее силой.

Медленно отпускаю ее и делаю шаг назад. Но птичка в этот момент стервенеет. Хватает меня за руку, дергает на себя и сама бросается с поцелуем.

Ох, не пожалей, чокнутая ты моя…

Рубашка спадает с ее плеч, вслед за ней я срываю полотенце, скрывающее самое потрясное женское тело в мире. Руки начинают жить своей жизнью, бродя по ее изгибам, гладкой коже, замирая на упругих бугорках аккуратной груди, чем вызывают у птички протяжный стон мне в губы.

Она томно выдыхает, запрокинув голову и закрыв глаза. Сошедшая с небес богиня, почтившая меня своим вниманием.

Я хочу ее всю. Целовать, ласкать, прижимать к себе. Хочу дикого, но не грязного секса. Хочу стать для нее лучшим любовником.

Она сладкая и свежая всюду. Я губами скольжу по ее тонкой шее, поцелуями осыпаю ключицу, зубами прикусываю налившиеся соски, отчего птичка выпускает коготки и впивается в мои плечи.

Единственная женщина, перед которой мне не стыдно встать на колени. Которая заслужила это.

Я опускаюсь вниз, шире развожу ее ноги и, подтянув к себе, присасываюсь к ее киске.

Дьявол, какая же она влажная и вкусная! Я готов вылизывать ее хоть до утра. И чем громче она стонет, чем сильнее выгибается, тем больше уверенности я испытываю.

Она сама останавливает меня, когда языка ей становится мало. Подтягивает к себе, расстегивает ремень брюк и засовывает свою ручку в мои трусы.

Да, птичка, это называется член, про себя смеюсь я, глядя на новый испуг в ее глазах. Я знаю, что ты узкая и тесная. Не бойся, я буду аккуратным.

Снова припадаю к ее губкам и стволом вонзаюсь в ее манящую щелку. Птичка вскрикивает, крепче прижавшись ко мне и укусив за губу. Я стараюсь быть медленным, осторожным, толчками раскачивая машину и едва скрывая довольную ухмылку. Заниматься сексом с женщиной, от которой ты без ума, это нечто особенное. Если отношения с другими у меня всегда обеднялись до примитивного удовольствия, то сейчас я чувствую, что дышу птичкой.

Она стонет, кричит, двигается навстречу, царапает и кусает меня, но делает это естественно. Сама задает мне темп, сама разворачивается спиной и позволяет брать ее грубо: тянуть за волосы, душить, покусывать мочку уха. Она доказывает мне, что не кукла, уведя меня в машину, где оседлав, изящной кошкой извивается в своих движениях.

Ополоумев от этой изголодавшейся птички, я едва спохватываюсь, резко задержав ее, чтобы выйти, но она пальцами впивается в мои плечи и, глядя мне прямо в глаза, доводит дело до конца.

Бля-я-ядь, не помню, чтобы я когда-то кончал в кого-то без резинки. Если только в рот. В остальных же случаях следил за своими сперматозоидами, какими бы пируэтами ни выебывались передо мной светские шлюшки.

— Это опасно, птичка, — еле дыша произношу я, когда она влажным горячим телом прижимается ко мне, все еще сидя на моих коленях.

— Убедил, — хрипло шепчет она. — Я выйду за тебя, босс.

Глава 22. Ева

Я чувствую себя героиней какого-то крышесносного фильма, до самого рассвета занимаясь сексом с Люковым и уснув в его раскаленных объятиях.

Я, конечно, предполагала, что любовник он горячий, но не ожидала такого голода. Он набрасывался на меня, как дикарь, впервые увидевший женщину. А набрасываться ему есть с чем. Уж размером его природа наградила завидным, да и с продолжительностью проблем нет. Зря я когда-то сидела на женских форумах и верила жалобам молодых женушек, что все мужчины доходят до оргазма за две-три минуты. Иногда даже следовала глупым советам отчаявшихся и разогревала себя предварительными ласками в ванной или догонялась там после того, как Макс с чувством выполненного долга и гордостью за свой подвиг отворачивался и засыпал. Какая же я была дура!

А теперь у меня онемели ноги и кружится голова от того, что всю ночь вытворял Люков.

Я смотрю на его руки, лежащие на руле, и вспоминаю его ласки, закусывая губу. Смотрю на царапины на его шее и мысленно считаю свои крики удовольствия. Иногда он бросает беглый взгляд в зеркало и чуть улыбается уголком губ, говнюк. Знает, что я до сих пор под кайфом. Видит.

Да, босс, ликуй, ты меня подкупил!

— Кофе будешь? — спрашивает Люков, притормозив у какого-то кафе.

— Черный с сахаром.

Кофе мне не помешает.

Застегнув помятую рубашку и одним небрежным движением пальцами зачесав растрепанные волосы, Люков выходит из машины, а я старательно прячу улыбку. В таком виде он совсем не похож на сурового босса мафии. Выглядит как обычный менеджер на выходном.

Он возвращается минут через десять, садится за руль и, обернувшись, протягивает мне бумажный стакан.

— Почему так долго? Официантка симпатичная?

— Щедрая. Угостила меня телефонным звонком. — Люков заводит машину и снова выводит на дорогу. — Мы едем домой. — Он говорит это с такой повседневной интонацией, будто речь идет о нашем совместном доме, где я больше не пленница, а хозяйка. — Готовься. Уже вечером главари крупнейших синдикатов будут поздравлять нас со скорым бракосочетанием.

— В смысле?

— Я созвонился с Фазой.

Люков снова смотрит на меня в зеркало, а я присасываюсь к стаканчику. Фаза, в отличие от остальных, с первого дня относился ко мне по-человечески. Это он подсуетился открыть Люкову глаза. Вряд ли ему по душе наше решение пожениться, но он все устроит, лишь бы защитить меня от Шамана.

И я, и Люков думаем об одном и том же, но оба оставляем мысли при себе. И без того уже сказано слишком много.

Ворота двора охраняются вооруженными громилами, когда мы въезжаем. Меня очередной раз вырывает из обычной мирской свободы и закидывает в обитель грязи и преступности. Вроде тот же Люков — босс мафии, тот же пистолет и даже побег от опасного гангстера. Но там, за воротами, есть какая-то надежда на лучшее. Здесь же витает дух безысходности.

Люков паркуется у особняка и, велев мне сидеть, выходит к встречающему нас Черепу. Они о чем-то говорят минут пять. Люков кивает, мрачно слушая его, отдает какие-то распоряжения, и вскоре Череп приносит плед.

— Все в порядке, — убеждает меня Люков, заворачивая в этот плед. — Примешь душ, отдохнешь. Тебе приготовят обед.

— А ты? — Я смотрю на монтажников, возящихся с окнами, и больше всего боюсь услышать, что у него дела.

— Мне нужно уладить кое-какие вопросы. Попроси Фазу проводить тебя в мою комнату.

— Босс, ты обещал…

— Не паникуй. Никакого беззакония.

Люков не проявляет нежности при своих людях. Но к счастью, и не толкает меня. Просто отпускает, вернувшись к прерванному разговору с Черепом.

В дом я вхожу со странной смесью чувств. Счастье, поднявшее меня ночью до небес, сменяется недоумением, толикой обиды и гложущим меня разочарованием.

А чего ты ждала, безмозглая? Он всю сознательную жизнь бандитствует. Преступность для него кислород. У него не получилось убить тебя, значит, оставалось соблазнить. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Иначе он не вышел бы победителем из этой игры. Он никогда не изменится. А ради секса готов пообещать даже круиз в космос.

— Привет, Ева! — Фаза выдергивает меня из едких мыслей, протянув мне благоухающую желтую розу.

Я едва не запинаюсь о нижнюю ступеньку лестницы, польщенная таким подарком. Цветы мне дарили только восьмого марта (в школе — одноклассники, в универе — сокурсники) и отец. От Макса я так и не увидела даже шоколадки по акции.

— Привет! — улыбаюсь я цветущему парню, но тут же туплю взгляд от необъяснимого стыда. — Спасибо.

— Хорошо, что Люк решился поехать к Кэпу. Толковый мужик. Нашел выход из положения. Ты не депрессуй. Поженитесь для вида. Месяц тут поживешь, окруженная слугами, потом домой вернешься. А через годик разведетесь. Обещаю, я прослежу, чтобы тебя никто не обидел.

Вот за это мне и стыдно. Фаза наизнанку выворачивается, защищая меня в первую очередь от своего босса. А я, курица, сплю с этим боссом, веря в его раскаяние.

— Где я могу отдохнуть?

— В твоей комнате еще не заменили окна. Так что выбирай любую.

— Есть свободные на первом этаже? — интересуюсь я.

— Есть. С видом на фонтан, — улыбается он и подставляет мне локоть. — Я распоряжусь, чтобы твои вещи перенесли сюда.

Мы переглядываемся и вместе смеемся. Вещей-то у меня нет.

— Спасибо, Саш, — снова говорю я, когда он приводит меня в уютную комнату с отдельной душевой. — Ты самый настоящий лучик света в этом царстве тьмы.

Он заметно смущается:

— Давно меня по имени никто не называл. Только Кэп.

— Ты бы общался с ним поближе. Глядишь, он нашел бы для тебя дорожку поровнее.

— Тоже склоняешь бросить это, пока молодой? Вот Егор очухается, и брошу. Буду ему помогать на ноги вставать. Мы ж с ним одноклассники. За одной партой сидели. В одну приставку рубились. Ты извини, что все так вышло.

— Не бери в голову.

— Постараюсь, — кивает он. — Ну, не буду мешать. Располагайся.

После его ухода мне требуется минута выдохнуть и переварить сегодняшнее утро. Лжет мне Люков или нет, а Фаза точно не лжет. И его словам я верю. Только бы Егор выкарабкался.

Приняв душ и пообедав, я позволяю себе отоспаться в мягкой постели, решив не вставать до завтрашнего утра. Увы, мои планы рушит появление Люкова в комнате.

Уже смеркается, отчего он выглядит грозным хищником, восставшим над кроватью.

—   Почему ты здесь? Я же сказал занять мою комнату.

Я сажусь, потерев глаза и откинув волосы назад.

—   Мы не пара, босс. Не надо переигрывать при своих.

—   А то, что между нами было, для тебя ничего не значит?

—   А для тебя? — смело переспрашиваю я.

Он хмурится, удерживая поток ругательств в мою честь.

—   Одевайся. Ты должна кое с кем познакомиться.

—   С кем?

—       С Чехом. Да-да, — в его голосе сквозит маниакальной одержимостью, — с тем самым, на которого работает твой бывший...

Глава 23. Люков

Ни черта не вкуриваю, какая муха укусила птичку?! Я был уверен, что мы все решили, но в ее маленькой красивой головке оживились незнакомые мне тараканы. Какого хрена она заселилась в другую комнату и смотрит на меня с мысленным посылом проваливать? Она даже не задает лишних вопросов. Не интересуется, чем так важен для нас Чех. Похоже, у меня к ней больше вопросов!

Новенькая служанка, которую где-то взял Фаза, еще малость пугливо озираясь, вносит для Евы платье в чехле и бумажную сумку с туфлями и аксессуарами. Еще неделю назад я пригляделся бы к ней, сейчас же не могу отвести глаз от птички, которая вдруг начала все делать по-своему.

— Мы куда-то поедем? — единственное, о чем она спрашивает.

— Нет, Чех скоро приедет сам. У тебя час. Успеешь?

Птичка хмыкает, отворачиваясь и бурча:

— Да, босс.

Да что, блядь, случилось-то?! Встряхнуть бы ее, да не до выяснения отношений сейчас. Надо Чеха достойно встретить. Если он поверит в нашу свадьбу, то поверят и все остальные. Шаману придется сложить оружие и признать свою вину. Только тогда моя птичка будет в безопасности, даже если меня вдруг не окажется рядом.

— Беллу присылать не буду.

— О, поверь, босс, я по ней не соскучилась. Пусть дальше сидит под домашним арестом.

Ладно. Мы еще поговорим.

Ничего ей не ответив, чтобы со психу не наговорить лишнего, уматываю в свою комнату и привожу себя в порядок. Глядя на отражение в зеркале, болезненно признаю, что рядом не хватает птички. Мы могли бы вместе одеваться. Я застегивал бы ей платье на спине, надевал бы колье, туфли. Возможно, наши сборы затянулись бы на час-другой, потому что я явно бы набросился на нее и не отпускал бы, пока она сама бы не начала молить об этом. Но мы были бы вместе!

Да, птичка, мне уже не хватает тебя, даже если между нами одна стена. Что же ты сделаешь со мной дальше?

Кортеж Чеха прибывает ровно к назначенному времени — в полночь. В моем кабинете уже убрано, приготовлен бар и сигары. И в самый ответственный момент меня начинает тошнить от этого. Я убеждаюсь, что птичка мне дороже власти. С ней я могу быть слабым и уязвимым и не испытывать за это неловкость. А главное — она способна сделать меня лучше.

Чех в сопровождении двух своих телохранителей и Черепа входит в кабинет, когда я разглядываю портрет отца. Всегда хотел быть похожим на него, а сейчас на языке привкус горечи от того, что я творил.

— Вла-а-ад, — протягивает Чех, заинтригованно скалясь, — ты застал меня врасплох.

Пожав ему руку, жестом приглашаю за стол.

Чех не намного старше меня, но уже в двадцать руководил маленькой группировкой. В тридцать наладил связи с Палермо. А сейчас входит в тройку крупнейших темных бизнесменов страны. Я же долгие годы был в тени отца. Наверное, это к лучшему. Хотя бы руки не по локоть в крови.

— Приглашение не розыгрыш? — спрашивает он, ослабляя галстук, а я внимательно изучаю его сопровождающих.

Просто интересно, есть ли среди этих двоих тот самый Макс? Может, тот, что с козлиной бородкой? Или второй — с крысиными глазками? У обоих на лице написано, что они ублюдки. Отвратительно признавать, что многие и обо мне того же мнения.

— Мы давно знакомы. Я не стал бы разыгрывать тебя.

— А до меня дошли слухи, что у тебя терки с Шаманом. Особнячок-то как после бомбежки.

— Я бы назвал это недопониманием. Из-за скачка курса все на взводе. Никто не хочет терпеть убытки. — Я наливаю Чеху виски и протягиваю сигары. — Но я уверен, мы с Шаманом придем к взаимовыгодному решению. Я сейчас с любым предложением соглашусь. У меня двойная радость.

— Да, про Егора я тоже слышал. Поздравляю. Остался в нем бойцовский дух, хоть он и в модельный бизнес подался. Гены у вас отцовские, крепкие. — Чех поднимает стакан в знак тоста, и мне приходится кивнуть, хотя сейчас меньше всего хочется быть похожим на отца, для которого цена человеческой жизни определялась нулями.

Появившаяся на пороге птичка избавляет меня от скучного разговора. На ней элегантное платье, подчеркивающее ее идеальную фигуру. Ее волосы крупными волнами лежат на плечах. В глазах полыхает огонь. Чеховских бандитов она не узнает, значит, нет здесь того поганого пса.

Цокая каблуками и блестя украшениями, птичка проходит к столу. Мы с Чехом едва встаем, как она обнимает меня за плечи и, подтянувшись на носках, легонько целует в губы.

— Прости, милый, что заставила вас ждать. Женщины все время опаздывают.

Красиво играет, но фальшивит. Затаила на меня какую-то необъяснимую обиду, а я теперь гадай — что сделал не так!

— Красавица, — лыбится Чех, привлекая ее внимание. — Роман, — следом представляется он, протягивая ей руку.

Птичка не медлит. Вкладывает свои пальчики в его ладонь и позволяет поцеловать, беся меня еще сильнее. Зато демонстрирует кольцо. Чех представляет стоимость камня и прикидывает, что первой встречной я не надел бы такое украшение на палец.

— Ева, — моя птичка улыбается еще шире, чем делала это при Шамане. Умная. Знает, что сейчас все куда серьезней.

— Роскошное имя, как и его обладательница. Повезло тебе, Влад. Не зря долго искал. Нашел настоящее сокровище.

Птичка удобно усаживается на моем колене и кокетливо обвивает мою шею рукой. Быстро она разгадала, чем взять Чеха. Слабость у него к умным, красивым и уверенным в себе женщинам. Вроде только-только определится со своей новой пассией, как увидит, что у другого жена эффектнее, бросает свою и ищет новую. Поиск идеальной супруги для него — гонка и квест. Помню, отец говорил, что Чех никогда не перебесится, всегда будет недоволен и найдет, к чему придраться.

Мы треплемся о разных пустяках, и Ева ни на минуту не теряется. Только порой пальцами зачем-то массирует мне шею. То ли волнуется, то ли приводит меня в чувство, чтобы тоже подключался и спасал положение.

Чех остается вполне доволен своим визитом. Прощаясь через два часа, еще раз поздравляет нас со скорым бракосочетанием и с прискорбием сообщает, что вынужден срочно вылететь в Италию.

— Надеюсь, вы не обидитесь, если я лишь передам подарок?

Да ты уже сделал нам подарок, поверив, с облегчением думаю я, обнимая птичку за талию. Киваю Черепу, чтобы тот проводил гостя, а как только за ними закрывается дверь, птичка соскакивает с меня.

—  Все? Концерт окончен? Я могу идти, босс?

Какой, нахуй, концерт?! Хватит нести чушь, больная!

Подрываюсь с кресла, пригвождаю ее к стене и задираю руки над головой.

—  Ты косяк выкурила, что ли? — шиплю ей, а она отворачивается от меня, не желая разговаривать. — Стоило нам пересечь границу ворот, как тебя будто подменили!

—  А тебя?! — Она поворачивает лицо и пронзает меня тысячей невидимых игл. — Сказал, что завяжешь. Обещал. А сам весь день решал какие-то вопросы. Преступность — не вредная привычка, от которой избавляютсяпостепенно. Нельзя сегодня творить зло, оправдывая себя тем, что завтра ты станешь добрячком.

—  Блядь, я думал, ты умнее, — рычу я, с силой стискивая ее запястья, отчего она морщится и прикусывает губу.

—  Не веди себя как сука! Я не могу резко отойти от дел. Это вызовет шумиху, и Шаман окажется в выигрыше. Я лишь подтвержу наш обман. Дай мне время до свадьбы. Они все должны увидеть, что я одержим тобой. Чтобы у моего ухода было основание. Ты, как никто другой, должна понимать, что из нашего бизнеса не уйти просто так. Меня свои же пристрелят, потому что первое, что взбредет им в голову. — вербовка. «Женился на дочери прокурора. Тут явно что-то не так». Мы даже в свадебное путешествие не успеем отправиться, как мою башку продырявят. Ты хоть понимаешь, какой уникальной инфой я обладаю? Каких шишек могу сдать? Я по сравнению с ними — никто, мелкая сошка, перебивающаяся на крохах...

—  Свадебное путешествие? — лепечет птичка, округлив глаза.

Черт, я надеюсь, ты не зависла на тех словах и дослушала меня!

Ослабляю хватку, пальцами провожу по ее тонкой руке и кладу ладонь на ее щеку.

—  Дурочка ты моя, — улыбаюсь, видя, как просыпается в моей птичке та прелесть, что меня околдовала. — Я ради тебя под пули полез. Просто сам тогда еще не понимал, почему.

—  А сейчас? Понимаешь? — она говорит так тихо, почти шепотом, словно боится услышать ответ.

—  Понимаю.

—  И почему?

Подушечкой большого пальца провожу по ее мягким губам, заглядываю в чистейшие глаза и признаюсь, избавляясь от этого груза:

— Влюбился.

Глава 24. Ева

— Босс, не тужься. Рекламное продвижение закончено. Теперь можешь быть самим собой.

Пристальный взгляд Люкова отражает его желание придушить меня прямо здесь и сейчас. Оттого и рука его опускается на мою шею. Сейчас сломает как тростинку своим железным кулаком.

Может, я и несу чушь, а Люков со мной честен. Но сложно мне принять решение человека стать лучше когда-то потом, после еще нескольких мерзких делишек. Прокурорская кровь взбрыкивает.

— Ты меня не слышишь, птичка.

— Да? — Я вздергиваю бровь. — Поэтому ты по-прежнему называешь меня птичкой? Я в клетке, босс.

— Нет. Ты птичка, потому что можешь упорхнуть.

Больше не дав мне сказать ни слова, он набрасывается на меня с поцелуем. Я противлюсь, пытаясь выбраться из его стальной хватки, но бесполезно. А пару мгновений спустя тело само расслабляется, губы отвечают на поцелуй, в животе образовывается приятная легкость.

Он позволяет мне опустить руки, и они ложатся на его плечи, пробираются к затылку, где пальцы зарываются в волосы. Люков подхватывает меня под ягодицы и переносит на стол.

— Я не хочу, чтобы ты упорхнула, — шепчет он мне в губы. — Это будет конец.

Я слышу боль в его голосе. Кажется, еще секунда, и на его глазах заблестят слезы. Его слова об одержимости мной не были метафорой. Он действительно пропитывается мной каждой своей клеточкой. И от этого мне страшно вдвойне. Ведь я не могу ответить ему тем же. Да, он симпатичен мне. Да, я с ума схожу от его сексуальности. Но он бандит! А здравомыслие никогда не даст мне влюбиться в него без памяти.

— Дай мне шанс, девочка моя, — умоляет он. — Я докажу тебе, что уже исправляюсь. Завтра Белла отправится в Израиль. Билет и паспорт готовы. Сегодня Череп выплатил компенсацию нескольким нашим браткам, распустив их. Я дал отказ на все новые предложения, объясняя свою позицию тем, что у меня сейчас дела поважнее — наша свадьба. Ева-а-а, — он отстраняется от меня и снова заглядывает в мои глаза, — я хочу попробовать другую жизнь. С тобой. Но чтобы это осуществить, надо оградить нас от потенциальных врагов. Если я прямо сейчас заявлю, что я больше не у дел, завтра меня будут жрать бродячие собаки. А самое страшное, что и тебя они не оставят. В лучшем случае, убьют. Иначе превратят твою жизнь в такой ад, что будешь просить о пуле. Они не будут держать тебя в роскошных апартаментах, одевать и сытно кормить. Зато трахать будут толпами. И даже Чех, каким бы могущественным он ни был в наших кругах, тебя не спасет. Предательство у нас жестоко карается. Или ты хочешь выносить кому-то из них сына и потом всю жизнь наблюдать, как из него растят монстра? Увы, такие истории не выдумка. Преступный мир безжалостен. Из-за него пострадал Егор…

Голос Люкова дрогнул. Он признался, что ни Леся, ни Кэп, ни Фаза, ни кто либо другой не виноваты в произошедшем. Он взял всю вину на себя: бесстрашный Люков, не признающий своих ошибок.

— Я люблю тебя, — шепчет он, глядя мне в глаза с кристальной искренностью. — И намечающаяся свадьба для меня не розыгрыш.

— Влад, — я впервые называю его по имени, чувствуя, как щемит мое сердце, — ты идиот. У тебя империя. И ты хочешь бросить все? Ради меня?

— Тебя это удивляет, — кивает он. — Неделю назад я и сам бы посмеялся над таким решением. Но чудеса случаются даже там, где нет и капли света. Я сполна заплатил за все зло, что совершал. Кто-то там, — он указывает вверх, — решил благословить меня, вернув к жизни моего брата, подарив мне племянника, помирив меня с дедом, послав мне тебя. Это дороже любых денег и власти.

— Ох, босс…

— Я не требую от тебя ответа прямо сейчас. Просто дай мне время. Я докажу, что я не пропащий человек. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы добиться тебя.

— Невозможное — это снова запереть меня? — усмехаюсь я, и на его лице появляется улыбка.

— Если только сама попросишь.

Попрошу. Конечно, попрошу. Иначе сбегу еще до свадьбы, снова придумав, на что обидеться.

— Я боюсь обжечься, — признаюсь я.

— Знаю. И обещаю, что со мной не обожжешься.

Мой взгляд опускается на кольцо на моем пальце. Это какое-то безумие, но мне хочется дать ему шанс. Я хочу попытать счастье. Если отец не поймет, мне будет больно, пока он не простит, а он простит, когда-нибудь простит. Если же я сейчас сбегу, мне будет больно до конца жизни, потому что я буду гадать, что бы было, рискни я внести краски в мрачную жизнь сурового босса мафии.

— Ты танцевать умеешь? — спрашиваю я, вновь взглянув на Люкова.

— Что? Ну, умею. А почему ты спрашиваешь?

— Из-за танца жениха и невесты. Пора бы начинать его репетировать.

Он усмехается, покачав головой. Совершенно другой Влад Люков — веселый, расслабленный, настоящий.

— В два ночи?

— А у тебя есть идея интереснее? — Я дотягиваюсь до верхней пуговицы его рубашки.

Он смотрит на стол, на котором я сижу, и задумчиво говорит:

— Не здесь.

— Чем это место хуже?

Видно, как его ломает от нежелания отвечать. Но я и сама понимаю, в чем дело. Явно на этом столе не раз раздвигала ноги Белла, а до нее другие. И только комната Люкова для него храм, куда посторонним вход запрещен.

Хватаю его за ворот рубашки, дергаю на себя и шепчу ему на ухо:

— Окей, босс, показывай своей птичке, где твоя комната.

Глава 25. Люков

Ева — это огонь и вода. То она меня распаляет, то тушит. Иногда с ней больно, иногда чистый кайф. Она не безэмоциональная пустышка. Эта птичка полна энергии и сюрпризов.

Она почти не думает о себе, зато волнуется даже за моих слуг. Встретив поздним вечером горничную, интересуется, почему та до сих пор не в постели. Ворчит на меня, что я заваливаю всех работой. В ресторанах очень скромна при выборе блюд. Настояла заказывать свадебный торт у проверенного другими молодоженами кондитера — «недорого и вкусно». Платье решила взять из готовых, чтобы не переплачивать за эксклюзив, а сэкономленные деньги со спокойной совестью перевела на лечение онкобольных детей.

Дни с ней летят, не успеешь и глазом моргнуть, а ночи еще стремительнее. Девочка ненасытна. Она выматывается, пока не засыпает у меня на груди. А утром я обнаруживаю, что она обнимает меня руками и ногами. Надеюсь, думает, что сбегу. Такая мысль льстит.

Я, как душевнобольной псих, не разлучаюсь теперь с идиотской улыбкой, и мои люди подозрительно косятся.

Расставание с Беллой далось легче, чем мне думалось изначально. Море ее горьких слез и мольба простить меня не проняли. Я отправил ее в свободное плавание, и отныне никакая стерва не очернит честь моей птички.

Список гостей, составленный Фазой, приходится расширить. Он не учел приглашенных со стороны невесты.

— Люк, на свадьбе будет преступная элита. Пригласив прокуратуру, пусть даже из другого города, мы выкопаем себе яму.

— Он ее отец, — отвечаю я, хотя самому не нравится идея встречаться с человеком, который прекрасно догадается, что дело тут не чисто. — И мой будущий тесть.

— Слушай, — вздыхает он, — а вы не заигрались? Я уже четыре дня наблюдаю за вами. С того момента, как вы вернулись, все так изменилось. Вы близко общаетесь, шутите, мотаетесь всюду по свадебным делам, репетируете какой-то танец. А прислуга уже сплетничает, что вы вместе спите.

В голосе парня заметны нотки раздражения и удивления, а его сердце бьется так, что я даже на расстоянии его слышу.

Зря я надеялся, что все само собой рассосется. Фаза втрескался в птичку, а я теперь должен воткнуть нож ему в спину. Ведь с первого дня видел, как он смотрит на нее, но забил болт и сделал ее своей.

— Моя комната самая уютная, — говорю я, вписывая в список имя прокурора. — Было по-джентельменски поделиться ею с Евой. А ты бы так не сделал?

— Поделиться комнатой или постелью?

Я протягиваю ему листок. Фаза зол. Кажется, вот-вот кинется на меня с кулаками.

— Прокуратура на свадьбе — это же не только яма. Мы можем и в гору взойти, если подберем правильные аргументы для обоснования этого брака. Власть будет как на ладони. Прокурор перестанет к нам цепляться, чтобы не сломать жизнь дочери. Ведь попади я в тюрьму, свобода Евы станет горькой.

— Мы о другом говорили.

— Да, о гостях. Спроси у Евы, может, она захочет пригласить кого-то из подруг или коллег. Остальное тебя не касается.

— Люк…

— Смотайся в больницу, проведай Егора и поговори с доком. А потом загляни к Шаману и лично в руки передай ему приглашение и семилетний крепкий презент в блестящей упаковке. Убеди его, что я не держу на него зла, и он будет почетным гостем. И не забудь поинтересоваться здоровьем Фары. Скажи, что мы очень сожалеем о том недоразумении.

Фаза нервно складывает листок и убирает его во внутренний карман пиджака.

— Вот чего я не понимаю, Люк, так это ажиотажа вокруг свадьбы. Мы могли все сделать еще два дня назад. По-тихому. В кругу самых близких. Теперь все раздуто так, что пресса ждет этой знаменательной даты. О вас будут писать и очень долго говорить. Ты и так создал Еве проблемы. Зачем усугубляешь?

Черт, пацан, знал бы ты, что совсем скоро от прежнего Люкова останется только громкое имя, уже сейчас бы вещи собирал и валил за бугор.

— Я исправляю то, что натворил. Спроси у нее. Никто насильно ее тут не держит. — Я встаю из-за стола и подхожу к окну. Раздвинув жалюзи, любуюсь тем, как Ева руководит подготовкой в саду. Через два дня там будет стоять алтарь, у которого я возьму ее в жены. Когда думаю об этом, чувствую себя мальчишкой. — Ты видишь в ней пленницу? По-моему, она счастлива.

Короткий сигнал телефона отвлекает Фазу от нашего разговора. Он прочитывает сообщение и медленно встает из-за стола.

— Люк, это что, шутка? Ты перевел мне пять кусков?

— Мало? — Я чуть поворачиваю голову. — Через пару дней получишь еще пять. Советую сразу обналичить.

— Что это за подарки?

— Я не могу сделать подарок брату? Ты всю работу за меня делаешь. Заслужил.

— Знаешь, Люк, не знал бы я, как ты дорожишь тем, что построил, решил бы, что ты собираешься спрыгнуть.

— Иди. У тебя еще много дел.

Я выпроваживаю Фазу и звоню Кэпу, не отрывая взгляда от птички, порхающей по саду. Кажется, она возмущена длиной скатертей на столиках. Указывает на касающиеся газона углы. Бля, может, ну ее, эту свадьбу. Она же потом мне будет так выносить мозги.

Я смеюсь от собственных мыслей, пока слушаю гудки. Никуда я от нее не денусь. Подсяду на ее упреки, как нарик.

— Где-то взорвалась атомная бомба?

— Не паясничай, — отвечаю я своему старику. — Послезавтра моя свадьба. На ней будет Шаман. Вы с ним вроде толково поговорили в прошлый раз.

— Он пообещал, что до свадьбы от вас отстанет, и сдержал обещание. А дальше все от тебя зависит, Влад.

— Я не подведу. А ты? Сделаешь, как мы договаривались?

Кэп выдерживает паузу, издеваясь надо мной. Проклятый старик обожает играть на моих нервах. Запоздалое воспитание внука, мать его!

— Да, Влад, конечно. Скоро ты увидишь племянника.

Глава 26. Ева

Второй раз замуж. Второе свадебное платье. Второе торжество. Но в этот раз выброшены розовые очки, нет наивных мечтаний, и только волнения больше, чем в прошлый.

Я прошу Люкова застегнуть молнию на платье и тайком любуюсь на нас в отражении зеркала.

— Я думал, все девушки верят в примету, что жених не должен видеть невесту в платье до свадьбы.

— Я не все.

Мужская ладонь ложится на мое плечо, и Люков встает вплотную за моей спиной.

— Знаю, птичка, — шепчет он, тоже глядя на наше отражение. — Знаю.

Он великолепен. Белый смокинг ему к лицу, хоть и непривычно видеть его в светлом. Он уже не похож на мрачную тень с прожигающими бездонными глазами. На его лице поселилась улыбка.

— Ты готова?

Готова увидеть стрелявшего в нас Шамана и других главарей разных банд? Готова встретиться с отцом, который прибудет с минуты на минуту? Или же готова выйти замуж за Влада Люкова, прославившегося деревянным характером?

Я просто киваю, не зная ответ наверняка.

— Тогда нам пора.

Он подставляет мне локоть, и мы вместе идем к лестнице. Шлейф моего платья ползет следом, становясь тяжелее с каждым новым шагом.

За последние дни Люков совершил настоящий прыжок. Он уже не прежний бандит, не знающий пощады, но ему я вверила свою жизнь. И естественно, у меня есть сомнения. Вдруг через меня он пробирается к моему отцу? Ему нужен беспрепятственный транзит. Лучший способ убрать со своего пути прокурора — заставить его отойти в сторону.

Нет, я не должна о таком даже думать!

Я смотрю на него и вижу, как он светится, выходя к гостям и гордо представляя им меня под бурные аплодисменты.

— Не важничай, — подшучиваю я, стараясь не трястись, когда мы оказываемся в центре внимания в саду.

Музыканты заводят плавную мелодию, работник ЗАГСа у алтаря улыбается нам, а Люков начинает рассказывать, кто есть кто из тех, кто таращится на меня.

— Не ожидала я, что преступный мир настолько разнообразен. Прямо телепередача «В мире животных».

Люков усмехается.

— А вот и Адель. — Он меняется в лице, взглядом указывая мне на жгучую брюнетку в черном брючном костюме. Ее волосы идеально собраны в «ракушку» на затылке, на пальцах, шее и ушах блестят бриллианты, а в темных глазах клубится бездна. Она похожа на саму смерть.

— Кто?

— Адель Чеховская. Думаешь, откуда у Чеха связи с Палермо? Она его сестра. В свое время выскочила замуж за итальянского мафиози и унаследовала его трон после его трагической гибели. Не поверила в правдивость нашей свадьбы. Решила собственными глазами посмотреть. Улыбайся ей. Ее голос едва ли не решающий.

— Вы словно большая неблагополучная семейка, — бурчу я, натянуто улыбаясь косящейся на меня змее. Но в следующее мгновенье замечаю Шамана, поднимающего за нас бокал, и уголки моих губ опускаются.

— Почему ты не стала приглашать никого, кроме отца? — отвлекает меня Люков.

— Кого? Родственников? Чтобы они до конца своих дней нас с грязью смешивали? Я и так достаточно накосячила.

Я взглядом ищу отца, но толпа гостей слишком плотная. Или же он не приехал…

Наконец мы подходим к алтарю. Музыка стихает, и я слушаю знакомую речь о святости брака. Странно давать те же обещания второму мужу, если не выполнила их перед первым. А еще страннее, что для многих это игра. Может, и я завтра пожалею. Может, Люков передумает бросать все, что нажито непосильным трудом и сделкой с совестью. А может, это наша судьба, и старость мы встретим на одной подушке.

Я в каком-то полубреду отвечаю «Да», надеваю кольцо на палец теперь уже мужа и отвечаю на его поцелуй под заглушенные хлопки ладоней.

— Я люблю тебя, птичка, — признается он, смотря мне в глаза. — Не сомневайся во мне.

Мне пока нечего ответить. Я даже поддержать его не могу, а ведь ему сейчас важно дружеское плечо. Он должен видеть одобрение в моих глазах, чтобы заряжаться уверенностью. Однако мне настолько сложно поверить в то, что происходящее не сон, что я уже не понимаю, когда поступаю правильно, а когда оступаюсь.

Прежде чем сесть за столики, гости спешат поздравить нас. Одной из желающих становится и названная Адель. Она под руку с Шаманом подходит к нам, смеряя меня оценивающим взглядом и явно думая, что Люков мог бы найти жену и получше.

— Признаться, я была огорошена, — ядовито улыбается она, тем самым намекая, что они с Шаманом уже не раз перетерли нашу свадьбу. — Поздравляю, Влад. Ты сумел удивить. Но к чему такая спешка?

Люков и Шаман обмениваются взглядами, которыми можно костер разжечь, поэтому положение приходится спасать мне.

— Щепетильное положение, уважаемая Адель. Извините, не знаю вашего отчества.

Она смотрит на мой живот и улыбается.

— Оу, тогда поздравляю вдвойне. Молодцы, что подсуетились, пока платье впору и от запахов еды не тошнит.

Я ловлю на себе пристальный взгляд Люкова. Кажется, мои слова его ранили. Блин, босс, неужели ты мечтаешь о детях? Прости, если я задела за живое, но и мне тяжело говорить о детях после потери ребенка. Только не соври я так жестоко, и эти гиены нас растерзают.

— О, Владислав! — всплескивает руками Шаман. — Что ж ты сразу не сказал?! Прости, дорогой, ради Аллаха!

Краем глаза я замечаю спешащего к нам человека и отвлекаюсь от разговора. Это мой отец. Он в костюме, с цветами, но на лице беспросветный траур.

Моя рука выскальзывает из руки Люкова.

Адель хмыкает, заметив приближающегося прокурора.

— Похоже, у вас назревает семейный разговор. Не буду вам мешать. К тому же у меня еще много дел. Еще раз поздравляю, Влад, Ева. Совет вам да любовь. — Она опустошает свой бокал и, поставив его на поднос проходящего мимо официанта, удаляется.

— Иди, — отпускается меня Люков. — А мы пока с Шаманом наше дальнейшее сотрудничество обсудим. Так ведь?

— О, да-да, дорогой! Ты же мне как сын, Владислав! — Тот обнимает его за плечи и, жестикулируя, отводит в сторону.

И вот наступает момент моей встречи с отцом. Он останавливается в шаге от меня и смотрит с тем же разочарованием, с каким смотрел, когда я отказалась писать заявление на Макса. Я снова подвела его, отчего обручальное кольцо кажется ошейником.

—  Я чуть с ума не сошел, когда ты пропала, Ева.

—  Пап, давай войдем в дом.

Он соглашается. Нам не мешает поговорить вдали от посторонних глаз и ушей. Я провожаю его в гостиную и приглашаю на диван.

—  Что-нибудь хочешь? Воды? Чаю?

Отец кладет цветы на столик и хлопает ладонью около себя. Мое сердце чуть ли не останавливается.

—  Ты тут как хозяйка.

—  Я и есть хозяйка, — вздыхаю я. садясь рядом с ним. — Пап, прости, что так вышло.

—  Что случилось, Ева? Ты пропала в тот же день, когда у меня побывал этот подонок Люков.

—  Не спрашивай. Многое случилось.

—  Он насильно тебя здесь держит?

—  Что-о-о? — протягиваю я. выпучивая глаза, будто еще недавно ничего подобного не было. — Нет, папа. Я люблю его!

Я говорю это с пугающей меня уверенностью.

—  Я надеялся услышать обратное. Думал, сейчас приеду, во всем разберусь, заберу тебя домой и упрячу за решетку этого негодяя. А вижу тебя такой счастливой, какой ты никогда не была. Немного напряжена, но счастлива.

—  Тут сложно расслабиться, — киваю я.

—  Да, тот еще террариум. Даже небезызвестная Адель здесь. Похоже, Люков на хорошем счету в своей своре.

—  Пап, он другой. И он меняется. Я не вышла бы замуж за преступника. Я вышла за человека, у которого большие планы на будущее со мной. Он жизнь за меня отдаст.

—  Ты уверена? — Отец вздергивает бровь.

—  Да. Он это доказал. Папа, пожалуйста, не спрашивай меня, как мы познакомились, почему так скоро поженились, и что произошло за это время. Я не смогу ответить. Просто смирись, что отныне Влад — твой зять. И поверь, я не огорчу тебя. Ты увидишь, что он хороший человек. Всегда им был в глубине души.

—  Я не представляю, как смогу оставить тебя здесь. Я же ночами спать не буду.

—  А ты останься. Понаблюдай. Пообщайся с Владом, с Артемом Никитичем, с Фазой. Ты сам все поймешь. — Я беру его за руку и крепко ее сжимаю. — Только не заставляй меня делать выбор. Не хочу снова стать несчастной.

Отец замолкает, свесив голову. Он жизнь посвятил борьбе с преступностью, и вот те на — подарочек на старость лет от единственной дочери.

—  Надеюсь, он любит тебя так же сильно, как ты его, — вздыхает он.

—  Сильнее.

—  Тогда ступай, Ева. Не думай обо мне. Просто знай, что если ошибешься, я его в порошок сотру. А остаться не проси. — Он подносит мою руку к своим губам и, щекоча усами, как в детстве, целует. — Звони мне, пиши.

—  А приезжать-то можно? — улыбаюсь я, шмыгнув носом из-за навернувшихся слез.

Отец смеется, прижав меня к себе и чмокнув в висок.

Конечно, можно. Зря я боялась, что он не простит. Я же его единственный ребенок.

—  Я закрою глаза на все, что творил Люков до этого дня, — обещает мне отец. — Я дам вам шанс. Но если его снова потянет на кривую дорожку, тебе придется видеть его через стальные прутья.

—       Не потянет. Уж я за этим прослежу.

Глава 27. Люков

— Владислав, — смакует Шаман мое имя, хлопая меня по плечу, — всегда был скрытным. Ты прости уж меня, старика. Я справки навел, ты и правда часто мотался в тот городок, откуда невеста твоя.

— Да, жаль, что так все случилось.

— Я в долгу перед тобой, Владислав.

Еще недавно я кончил бы от возможности поиметь Шамана. Срубил бы с него втрое больше за товар. А сейчас даже просить у него нечего. В моей новой жизни ему нет места.

— Если мне что-то понадобится, я к тебе обращусь, — отвечаю я.

Он снова хлопает меня по плечу:

— Ну ты не стесняйся, Владислав! Уверен, сыном будешь награжден. Эх, ты, о таком умолчал!

Да я сам в шоке! А от того, что птичка сказала о беременности, глазом не моргнув, вообще охуел. Она никогда не перестанет меня удивлять. Играет на моих нервах, как на струнах, явно получая от этого удовольствие.

— Я в свой подарок конверт вложил, — лыбится мне Шаман. — Хоть расходы за ремонт покрою. Нехорошо было обстреливать твой дом.

— Главное — никто не пострадал.

Можно упомянуть Фару, но как подумаю, что он к моей птичке свои грязные лапы тянул, так хочется Шаману в глотку вцепиться.

— Красавица она у тебя. — Он кивает на Еву, под руку провожающую отца к воротам. Тот даже не смотрит в мою сторону. Уважение тестя я пока не заслужил. Что ж, будем над этим работать.

— Не то слово, — мямлю я, уже давно ополоумев от красоты своей жены.

Это не свадебный наряд украшает ее, а она его. Какая же красивая у нее спина, изящные руки, шелковистые волосы. Какая улыбка, взгляд, голос. Я редкостный счастливчик, раз заполучил эту прелесть. Пусть она капризничает хоть всю жизнь, только рядом со мной.

— Ты присаживайся. Выбирай любое место.

Шаман жмет мне руку, еще раз поздравив.

Избавившись от его компании, я спешу за Евой, но останавливаюсь перед выросшим передо мной Кэпом. Я уже решил, что он не придет. Пришел. И не один. Из-за его спины робко выглядывает Леся Шумейко с малышом на руках.

Мои ноги больше не слушаются, взгляд прицелен только к этому ребенку. Невероятная мини-копия Егора, заставляющая меня почувствовать себя куском дерьма. Я мог убить его еще в утробе матери, потому что был кретином.

— Здравствуйте, Влад, — приветствует меня Леся. Они с Евой действительно очень похожи. Кэп прав, наши с Егором вкусы в женщинах совпадают. — Поздравляю вас!

Странно, но в ее голосе нет и намека на обиду или страх. Она пережила кошмар, она должна ненавидеть меня, а она улыбается мне, к своей щеке прижимая головку сына.

— Илюш, это твой дядя Влад.

Кэп делает шаг вперед и вполголоса говорит мне:

— Так и будешь истуканом стоять? Хоть на руках подержи племянника.

— Не могу. Не имею права.

— Ну что вы, Влад. Возьмите. Он очень милый мальчик. — Леся протягивает мне мальчика, а мои руки начинают предательски дрожать.

Принимаю этого маленького человечка и стискиваю зубы, чтобы не разреветься от нахлынувших чувств, как принцесса в финале мультика. Илюшка улыбается мне, показывая свои мелкие белоснежные зубки, и своей пухлой ручкой обнимает меня за шею.

Черт, как же больно в груди… Будто ножом режут и выворачивают. Горло сдавливает душащим комом, а глаза щиплет.

Не могу это вынести. Отдаю Илюху матери и валю на хер отсюда. Церемония закончена, а нажраться гости и без жениха с невестой могут.

Я тону во мраке своего кабинета, опускаясь на диван и выдыхая. Мне вовек не загладить вины перед братом. До гробовой доски буду искупать.

— Влад? — В кабинет заглядывает птичка. — Ты почему ушел?

Шурша платьем, она подходит ко мне и садится рядом.

— Твой отец не остался?

— Ему надо время. Я видела тебя. Это твой племянник, да?

Я киваю, перекрестив свои пальцы с пальцами птички, но поговорить у нас не выходит. Фаза докладывает, что гости волнуются, почему молодожены всех покинули.

— Надо доиграть, — ободряюще говорит он нам.

Птичка крепче сжимает мои пальцы. Волнуется, глупышка. Не хочет парня огорчать. Не представляю, когда и как мы скажем ему, что это не игра. Может, завтра, послезавтра, через неделю, через год. Что-то подсказывает мне, нас здесь уже не будет. Я намерен провести с Евой медовый месяц, а потом обосноваться в каком-нибудь тихом городке, где полиция снимает кошек с деревьев и расследует, чья собака порылась в клумбе бабы Маши.

— Мы сейчас придем. Отвлеки их чем-нибудь.

— Зашибись, теперь я еще и тамада, — ворча под нос, Фаза уходит.

— Чем закончился разговор с Шаманом? — интересуется птичка.

— Твоя фальшивая беременность его тронула.

Она вдруг улыбается:

— Сегодня фальшивая, а завтра может и настоящей стать. Мы же, как дикари, Влад, совсем не предохраняемся.

— Э-э-эм-м-м… — Не помню, чтобы я когда-то так мямлил. — В смысле? Ты разве ничего не принимаешь?

— Ты шутишь? — усмехается она. — Ты притащил меня сюда в одной пижаме. И вроде бы не распоряжался, чтобы мне купили противозачаточные.

Охренеть! До меня только сейчас доходит, что птичка не просто не предохраняется, а даже пытается забеременеть. От меня!

— Ты настолько во мне уверена?

— Ты привлекательный, иногда умный. Почему бы не родить от тебя? — расслабленно пожимает она плечами.

Вот негодница! Еще и смеется надо мной. Ну я тебе покажу «иногда умного».

Заваливаю ее на диван, наслаждаясь ее смехом, и фиксирую руки у нее над головой. Она дышит взволнованно, сбивчиво. Грудь, обтянутая тканью платья, так и манит мой взгляд. Я уверен, что птичка уже полыхает желанием. Оно горит в ее глазах.

— Что ты делаешь со мной? — спрашиваю я, не в силах оторвать от нее глаз.

— А ты со мной? Я только что призналась отцу, что люблю тебя. Наверное, совсем спятила.

— А мне когда признаешься?

— Когда заслужишь, — кокетничает она.

— Я же в клочья твое платье порвать могу.

—  Думаешь, я буду сопротивляться? Тоже от твоего смокинга только запонки в целостности сохраню.

Не знаю, откуда во мне берется разум вовремя остановиться. Нам надо вернуться к гостям, чтобы не вызывать подозрений. А потом, когда им будет плевать на нас, мы осуществим задуманное.

Мы ограничиваемся поцелуем, кое-как отлипнув друг от друга, и выходим в сад, где снова оказываемся в центре внимания. Птичка жмется ко мне, искренне радуясь нашему браку. Разговор с отцом взбодрил ее. Она будто раскрыла крылья.

За своим столом мы едва успеваем сделать по глотку шампанского, как Фаза докладывает, что Чех прислал подарок, и указывает на появившуюся в саду троицу.

—  Пусть главный подойдет, — велю я.

—  Нам так и не дадут поесть и отдохнуть, — улыбается птичка, кончиком носа трясь о мой нос.

—  Не терпится уединиться?

—  Перестань, муж мой. А то прямо тут на тебя наброшусь.

Я рычу сквозь зубы, заводясь еще сильнее.

—  Добрый вечер! — Неприятный до отвращения голос подошедшего отвлекает нас друг от друга. Омерзительный на вид тип смотрит сначала на меня, потом на Еву, и небольшая коробка выпадает из его рук. — Ты?

Моя птичка медленно поднимается и гневно шипит:

— Макс?

Глава 28. Ева 

Фаза тянется к поясу за пистолетом под пиджаком, но Влад жестом руки задерживает его. Гости за ближайшими столиками и так устремляют все внимание на нас. Не хватает тут еще перестрелку устроить.

— Извините, я обозналась, — рычу я, беря ситуацию под контроль.

Макс может поставить под вопрос эту свадьбу, и у Влада будут проблемы посерьезней. Не только Шаман и Адель, а все увидят в нем крысу.

Меня начинает трясти. От одного только лица Макса, от его голоса. Перед глазами проносится жуткое прошлое, в живот возвращается пустота, а грудь вспоминает невыносимую боль.

Рука Влада, как спасательный круг, коснувшись моего локтя, уберегает меня от слез и истерики.

— Ты обронил, — говорит он Максу, тоже встав из-за стола. — В коробке, наверное, ценный подарок. Идем в дом, проверим, не испортился ли он.

Фаза все-таки тычет в спину Макса пушкой и шипит ему на ухо:

— Пикнешь — кишки с газона собирать будешь. Топай.

Тому не остается ничего другого, как подобрать коробку и следовать за нами.

Ноги почти не слушаются меня, и если бы Влад не вел меня под руку, я бы точно запиналась.

Как только мы входим в холл, Фаза толкает Макса в центр и закрывает двери. Влад разворачивается и, не дав моему бывшему мужу даже опомниться, хватает его за горло.

— Ну вот, мразь, мы и встретились!

Умом я понимаю, что Влада надо остановить, пока в нем не проснулся прежний Люков, а сердце таит неизлечимую рану.

— Назови мне, сучий потрах, хоть одну причину не кончить тебя здесь!

— Черт… — хрипит Макс, дергаясь.

Я забираю у него коробку, в которой обнаруживаю конфеты и записку от Чеха: «Было нетрудно сложить два и два. Он ваш. Поздравляю!»

Разворачиваю записку Владу. Он читает и хмыкает с довольной улыбкой.

— Так ты наш свадебный подарок от твоего босса.

В округлившихся глазах Макса появляется дикий испуг, удвоившийся, как только выглянувший в сад Фаза сообщает, что двое его сопровождающих ушли.

— Похоже, Чех тебя не особо ценит, — усмехается Люков, крепче сжимая горло Макса. — Ты же уже понял, что живым отсюда не выйдешь?

По моему позвоночнику пробегает мороз. Неужели Влад совершит это? Убьет? Пусть Макс и заслужил, не нам его судить и казнить. Тем более не сейчас!

Влад вдруг отпускает Макса, толкнув его к моим ногам.

Господи, как же он жалок, хлюпая носом и моля о пощаде.

— Ева, дорогая…

— Я тебе не дорогая. — Я делаю шаг назад. Не хватало еще, чтобы он мое платье своими соплями заляпал.

— Прости меня, дурака… Я очень сожалею… Вот работу нашел у Чеха. Стабильную. Думал, бабок подкоплю, тебя заберу…

— Ты вообще слышишь себя? — возмущаюсь я, в шоке от его слов. — Ты убил нашего ребенка!

Макс пытается встать, но Влад ногой придавливает его к полу. Смотреть противно на это рыдающее ничтожество. Я отворачиваюсь, сказав:

— Не прощу.

— Ева-а-а… — завывает он.

Мое решение может положить конец всему, чего добился Влад. Но я осмеливаюсь сделать этот ход.

— Убейте его.

— А-а-а-а-а!!! — вскрикивает Макс под лязг затвора. — Ева-а-а!!!

Я упрямо жду. Может, замараю руки кровью и стану слабой копией Адель, если Влад выстрелит. А может, развею свои сомнения о нем.

Проходит не меньше минуты, прежде чем Влад отдает команду «Отбой», за шиворот поднимает Макса и грозно рычит ему:

— Запомни, сука, этот день, этот момент. Твой босс бросил тебя в гроб, твоя бывшая жена закрыла крышку. Но жив ты лишь потому, что смерть — твое избавление. Жить в дерьме, где ты больше никому не нужен, куда хуже. Счастливого пути на помойку, пидор! — Влад снова толкает хрюкающего Макса и обращается к Фазе: — Выведите его через задний двор и доложите Чеху, что его подарок оценен по достоинству.

Я смотрю вслед Максу, пока они с Фазой не скрываются за дверями. Теперь я уверена, что мы никогда не увидимся. Он действительно наложил в штаны. Но я больше даже думать о нем не хочу.

Поворачиваюсь к Владу, поправляющему свой смокинг, и не сдерживаю улыбки.

— Ты не убил его.

— А должен был? Разве ты не сгоряча это ляпнула? — Он приподнимает бровь, конечно же, посмеиваясь надо мной.

— Нет, я хотела этого.

— Мы можем все исправить, пока он не ушел далеко.

— Влад, — смеюсь я, прижавшись к его груди, в которой ровно бьется отчаянное сердце, — ты не сделаешь это.

С моих плеч спадает неподъемный груз. Сомнений больше нет. Наша свадьба — не игра для Влада. Во мне он видит свое будущее.

— Ну и? Что дальше?

Приходится сдаться. Я поднимаю лицо и, глядя ему в глаза, улыбаюсь:

— Я люблю тебя, босс.

Глава 29. Люков

Стол в ближайшей бильярдной — отличное место заняться любовью с женщиной, только что взявшей мою фамилию. После полученного адреналина и ее признания секс — лучшее лекарство и дополнение.

— Только платье не порви, — хихикает она в моих объятиях. — У нас еще танец и салюты.

— Сейчас я устрою тебе тут салют… — Я уже дышать не могу от возбуждения, пока копаюсь в ее пышных юбках, а она еще смеется надо мной!

Да, птичка, ты можешь говорить что угодно, ломаться и даже строить из себя недотрогу, но твое тело обладает своим языком. Оно загорается, едва я тебя касаюсь. Ты давно призналась мне в любви без слов.

Она стягивает смокинг с моих плеч и пальцами впивается в них, голодно отвечая на поцелуй и ногами обхватывая мои бедра.

Каждый наш раз словно первый: страсть не угасает. Птичка подобна одичавшему зверьку, питающемуся нашей близостью. Она кусается, царапается, порыкивает сквозь стоны, не сбивая нашего ритма и заставляя меня ускоряться. Выгибается кошкой, закатывая глаза и облизывая губы. Я с ума схожу от румянца на ее щеках, двигаясь все быстрее и быстрее.

Тот урод всколыхнул в ней самые мучительные воспоминания, моя задача помочь ей поверить, что я никогда не причиню ей вреда.

Она дрожит, повиснув на мне и что-то невнятно бормоча. Лбом утыкается в мое плечо, переводя дыхание. Моя птичка, моя девочка, моя жена.

— Мы же никогда не расстанемся, Влад?

— Ну не знаю. Цены всегда растут.

Она смеется, подняв лицо. Счастливая и прекрасная до умопомрачения.

— То есть теперь я должна покупать у тебя каждый день нашего брака? А вы, случайно, не зажрались, мистер босс?

Фаза без стука распахивает дверь и замирает на месте, застав нас в милом завершении интимного процесса. Парень меняется в лице. Вместо облегчения и радости на нем вырисовывается скорбь и разочарование.

— Простите. Люк, срочное сообщение из больницы.

Я поправляю смокинг, заметив, как птичка прячет взгляд, прикрывая колени платьем.

— Ближе к делу!

— Док звонил. Егор очнулся.

Будто теплое благословение сверху, эти слова звучат торжественнее свадебного марша.

— Можно тебя на пару слов? — шипит Фаза, не дав мне переварить услышанное.

Улыбнувшаяся птичка обеими руками сжимает мои пальцы и шепчет:

— Теперь все будет хорошо.

Я могу лишь кивнуть и с трудом пробормотать:

— Соберись, смотаемся в клинику.

— Я сообщу Артему Никитичу и Лесе. Все поедем.

Моя умная девочка знает, как склеить осколки семьи, сделав этот день воистину судьбоносным.

Поцеловав ее, я выхожу за Фазой. Он молчит, заметно нервничая, потом раздраженно говорит:

— Зачем ты так с ней?

— Как?

— Издеваешься. Играешь. Водишь за нос. Она же не нужна тебе. Ты добился примирения с Шаманом. Отпусти Еву.

Я тяжело вздыхаю. Фаза не просто мой друг, подчиненный, помощник. Он член нашей семьи. Сказать ему правду в миллион раз сложнее.

— Брак не фиктивный. Тебе придется с этим смириться.

— Да я никогда в это не поверю! Ты похитил ее, угрожал, держал в клетке! Дьявол и ангел не могут быть вместе!

— А если этот ангел помогает мне очиститься?

— Да брось, Люк. Я тебя знаю, как облупленного.

— Я сам-то себя не знаю. Ты не держи зла. Но и иллюзий не питай. Она бы сама сказала тебе. Позже.

— Твою мать! — Фаза хватается за голову и расхаживает из стороны в сторону. — Ты же погубишь ее.

— Так вот какого ты обо мне мнения. Наверное, я это заслужил. Спорить не буду. Только не лезь. Я люблю ее.

Он останавливается, посмотрев мне в глаза. Качает головой, не веря и не желая это слушать. Переубедить его красивыми речами я не в силах. Надо время. Когда-нибудь он поймет, что птичка мне дорога́.

— Ты едешь с нами?

Он слабо кивает.

— Пусть Череп выгонит две машины.

— Хочешь ехать прямо сейчас? Ночью? Бросив гостей?

— Брат мне важнее свадебного торта. Его не было с нами два года. Он очнулся. Он должен видеть нас, а не безысходность в больничном потолке. Взбодрись. — Я хлопаю его по плечу. — Эти перемены к лучшему.

— Хочется верить, — ворчит он, уходя.

Ну вот все и разрешилось. Шаману я больше не враг. Ева в безопасности. Фаза знает о наших отношениях. А Егор пошел на поправку.

У меня есть все, о чем можно только мечтать: брат, дед, племянник, друзья и любимая жена, желающая подарить мне ребенка и разделить со мной все трудности нашего будущего.

Будет нелегко вливаться в новый поток. Возможно, я буду оступаться, а птичка будет шаг за шагом вытягивать меня из этого болота. Но я точно знаю, что назад пути нет. Я не хочу потерять то, что мне дорого. А если вернусь — бесспорно потеряю.

Я стою у машин и смотрю, как в них садятся Фаза и Кэп, Леся со слезами на глазах и сыном на руках, моя любимая птичка, сумевшая из искры в моей темной душе разжечь пламя. И понимаю: жизнь прекрасна, когда ты ее ценишь.

Эпилог

Волны бьются о берег с таким шумом, что не слышно крика чаек. Осень на пляже красива по-своему, но прохладная. Я ежусь, запахивая куртку и наблюдая, как Влад медленно катит по дорожке инвалидное кресло. Егор уже крепче: спит меньше, ест больше. Врачи говорят, что ему скоро можно будет начать подниматься. Один-два шага в день для начала, и через полгода он сможет передвигаться самостоятельно.

— Налить тебе чаю? — Леся откупоривает термос и наполняет стакан.

— Спасибо.

Горячий глоток согревает меня, и я могу еще полдня так сидеть, просто наслаждаясь покоем и свободой.

У Влада сейчас все напряжено. Пока мы вынуждены жить заграницей. Но он уверяет, что придет тот день, когда мы сможем вернуться. Если, конечно, захотим. Артем Никитич тут зазнакомился с соседкой, бывшей учительницей, и каждый вечер они то гуляют по набережной, то ужинают у нее. Она уже связала ему свитер и печет вкусные пироги всей нашей семье. А еще души не чает в Илюшке. Еще чуть-чуть, и он станет называть ее бабушкой.

Они сидят в беседке, шутя, смеясь и нянчась с нашим пока единственным малышом в семье.

— Пойду сменю Влада. — Леся отставляет свой стакан и возвращается к Егору.

Мне нравится за ними наблюдать. Они пережили настоящий ад, но сохранили свои чувства. А то, как она заботится о нем, не каждой под силу. Но Леся с уверенностью смотрит в будущее. Ни на минуту не дает Егору усомниться в его силе воли.

— О чем задумалась? — Влад наклоняется, целует меня и садится рядом, прижав меня к своей груди. Вот так-то лучше, сейчас окончательно согреюсь.

— Просто радуюсь. У нас чудесная семья.

— Ты что-то совсем разомлела. Может, пойдем в дом?

— Нет, все нормально. Ой! — Чувствую, как в животе словно рыбка булькнула. — Влад! — Отстраняюсь от него, кладу ладонь на свой едва заметный живот и затаиваю дыхание. Снова. — Влад, он шевелится! Вот, смотри! — Беру его за руку и прижимаю к своему животу.

Он тоже замирает, ожидая, когда же наш ребеночек даст о себе знать.

Ну же, котеночек, ответь папе, молюсь я. И это случается.

— Вау, — шепчет Влад, улыбаясь. — Он шевелится. Я чувствую! — он восклицает это слишком громко, чем привлекает внимание Артема Никитича. Тот хитро улыбается нам и поднимает за нас стакан чая.

Я бросаюсь на шею любимого мужа, едва сдерживая слезы. Мой ребеночек. Я его чувствую. Живого. Он здоровается со своими мамой и папой. Предупреждает нас, что в свое время появится на свет.

— Все хорошо, птичка, все хорошо, — шепчет мне Влад, гладя по волосам.

— Я люблю тебя, Влад, — всхлипываю я, душа его от счастья.

— Я тоже люблю тебя, — отвечает он мне на ухо. — Вас обоих…

Оглавление

Пролог  

Глава 1. Люков

Глава 2. Ева 

Глава 3. Люков

Глава 4. Ева

Глава 5. Люков 

Глава 6. Ева

Глава 7. Люков

Глава 8. Ева 

Глава 9. Люков 

Глава 10. Ева

Глава 11. Люков

Глава 12. Ева

Глава 13. Люков

Глава 14. Ева

Глава 15. Люков

Глава 16. Ева

Глава 17. Люков

Глава 18. Ева

Глава 19. Люков 

Глава 20. Ева

Глава 21. Люков

Глава 22. Ева

Глава 23. Люков

Глава 24. Ева

Глава 25. Люков

Глава 26. Ева

Глава 27. Люков

Глава 28. Ева 

Глава 29. Люков

Эпилог