Йелоустоунский национальный парк США расположен в кратере гигантского действующего вулкана. Ученые вулканологи давно подсчитали, что извержения происходят примерно раз в 40 000 лет. С момента последнего извержения прошло около 60 000 лет. Раз так, вулкан может взорваться в любое время. Последствия извержения будут катастрофическими для всего континента. Гигантские цунами смоют в океан все живое с европейского побережья, Голландия, Исландия и Англия будут уничтожены полностью. Япония уйдет под воду, прибрежные районы Китая, где сосредоточена промышленность, будут смыты. В Россию хлынут десятки тысяч гастарбайтеров из Восточной и Западной Европы, готовые на любую работу.
Тучи вулканического пепла укроют Землю на несколько лет, начнется похолодание - короткие летние месяцы и длинные зимы. Потом климат восстановится, но тропические леса Южной Америки будут уничтожены. ООН начнет финансирование работ по восстановлению флоры и фауны на южном континенте. Территория Северной Америки будет объявлена зоной отчуждения. Извержение уничтожит 90% населения. Не останется ни одного целого города. Многочисленные аварии на атомных электростанциях и химических предприятиях приведут к заражению огромных территорий. Большая часть США и Канады превратится в радиоактивную пустыню. После восстановления климата растительный и животный мир начинает возрождаться. Но под воздействием радиации и самых невероятных сочетаний химических веществ выжившие люди, животные и растения превращаются в уродов. Территория от северной границы Канады до Панамского канала объявляется зоной отчуждения. Однако желающих обустроиться на мертвом континенте будет предостаточно.
Кроме того, на территории бывших США и Канады останется несколько действующих атомных электростанций. Бесконтрольная работа реакторов может вызвать целую серию так называемых «грязных» ядерных взрывов, которые окончательно уничтожат все живое. Облака радиоактивной пыли накроют Европу и Азию. Поэтому СБ ООН вынужден отправлять военные экспедиции для поиска и уничтожения действующих реакторов либо консервации. Это очень опасная и трудная работа, приходится сражаться с мутантами, шайками добытчиков биологического материала и золотоискателей. Так как контролировать морские, воздушные и сухопутные границы мертвого континента в полном объеме сможет только Россия, заниматься уничтожением преступников, террористов и опасных объектов будет специальное подразделение, созданное на базе бригады ВВ МВД РФ – ОМСБОН ( Отдельная мотострелковая бригада особого назначения).
Глава 1
Выписка из материалов дела, предоставленного на рассмотрение суда чести офицеров военным дознавателем:
«… 16 июня сего года капитан Климочкин П.А. в 21.00 пришел в ресторан, расположенный на территории части, поужинать. В это время группа офицеров штаба бригады отмечала присвоение досрочного воинского звания подполковник товарищу Сидельникову Ю. М. Офицеры и лично товарищ Сидельников Ю. М. вели себя достойно, однако капитан Климочкин П.А., испытывая личные неприязненные чувства к подполковнику Сидельникову, спровоцировал драку с последним. Присутствующие офицеры пытались предотвратить нарушение воинской дисциплины, но Климочкин П.А. набросился на них с кулаками. Драку прекратил вызванный администрацией ресторана наряд военной полиции. Свидетели происшествия отмечают, что капитан Климочкин, будучи совершенно невменяемым от алкоголя, оскорблял присутствующих словесно, клеветал на подполковника Сидельникова Ю.М. Считаю необходимым ходатайствовать о снижении Климочкина П. А. в воинском звании на одну ступень».
Выписка из служебной характеристики на капитана Климочкина П.А.:
«… за время прохождения службы в в/ч № … Климочкин Павел Андреевич зарекомендовал себя следующим образом: в военном отношении подготовлен слабо, мало уделяет внимания обучению и воспитанию подчиненных, с товарищами груб, высокомерен, авторитетом в воинском коллективе не пользуется. Личный состав вверенного ему подразделения плохо подготовлен для выполнения боевых задач, что подтверждается неоднократными проверками боевой готовности офицерами штаба…
Военную и государственную тайну хранить умеет».
- Товарищи офицеры! – раздается голос председателя суда чести офицеров. Хриплый бас начальника службы химзащиты, исполняющего обязанности судьи, заполняет полукруглый зал офицерского собрания. Громко хлопает дверь, четко стучат каблуки, присутствующие офицеры вытягиваются в струнку – к столу председателя суда твердым шагом идет командир бригады генерал-майор Алферов. Черные волосы с едва заметной проседью зачесаны назад, губы сжаты, лицо каменное. Золотое шитье погон блестит в лучах потолочной люстры, от орденских планок на широкой генеральской груди отражаются блики. Наград столько, что орденские планки занимают почти всю левую половину кителя.
Командир на мгновение замирает возле стола председательствующего, коротко командует:
- Товарищи офицеры!
Абсолютная тишина на мгновение прерывается коротким шумом двигающихся стульев, офицеры садятся. Звуки смолкают, присутствующие замирают каменными изваяниями. Генерал хмуро смотрит на стопку бумаг. Председатель суда поспешно прячет руки под стол, выпрямляет спину, пытаясь сесть по стойке смирно. По квадратному лицу начальника хим. службы бегут крупные капли пота, на бледных щеках хорошо видны красно-синие прожилки. В громадном зале офицерского собрания бригады тишина такая, что кажется, будто люди перестали дышать и моргать. Алферов небрежно проводит ладонью по бумагам, глаза быстро бегут по тексту. Всем видно, что генералу противно и гадко читать все эти протоколы, объяснительные записки и пояснительные доносы.
- Что можете сказать в свое оправдание, капитан? – рокочет командирский голос.
Павел посмотрел в окно. Далеко на горизонте собираются свинцовые тучи, надуваются злостью и дождем, неторопливо ползут на город, чтобы пролиться холодной водой на людей, что посмеют не спрятаться от гнева природы. Взгляд возвращается в зал, скользит по равнодушным лицам офицеров. Никто не смотрит на него, все прячут глаза.
Что ответить? Он действительно был пьян в тот вечер. Не заладилось все еще с прошлого понедельника. Жена давно бурчала, что уйдет, если он не выбьет у начальства квартиру поближе к центру и подальше от части. Давно стоят на расширение жилплощади, уже пора и потребовать. Пришлось идти в штаб, к зам. по тылу. В коридоре встретился начальник штаба, полковника Родионова. Радостным голосом сообщил: только что звонили из Москвы: утверждены все кандидатуры представленных к наградам по результатам последнего рейда на Мертвый континент. Кое-кому из офицеров досрочно присвоят очередные звания, а его, Павла, наградят орденом «За мужество» третьей степени. Неприятно резанули слух слова – за мужество третьей степени … Это как? Разве можно делить мужество по категориям или степеням? Давным-давно, в Великую Отечественную войну солдат и офицеров награждали медалью «За отвагу». Простенькая такая медалька, в официальной табели о рангах стояла невысоко, но ей гордились все! Не было выше награды для солдата, разве что орден Славы, но то ордена, а тут простая медаль. Почему? Да потому, что за отвагу! И всем понятно, что награжденный не трус! А тут? Мужество третьей степени … Значит, есть четвертой, пятой, десятой степени. Ну что за чушь, а?
Все эти мысли промелькнули в голове за одно мгновение. Павел только взглянул в радостные глаза начальника штаба бригады, выдал:
- Я отказываюсь от награды.
- Что? – удивленно вытаращил глаза полковник.
- Я отказываюсь от такой награды! – громко повторил Павел, - от мужества третьей степени.
Родионов мгновение непонимающе смотрит на Павла, еще не веря собственным ушам, тихо спрашивает:
- Ты что, обалдел? Ты понимаешь, что говоришь?
- Так точно. Разрешите идти, товарищ полковник? Есть!
Не дожидаясь разрешения, поворачивается через левое плечо, словно на строевом плацу, шагает к выходу. Родионов недоумевающе и раздраженно смотрит вслед. Отворачивается, медленно шагает по коридору. Раздражительность во взгляде истаивает, в глазах появляется странное выражение … какого-то смутного понимания, что ли?
Через три дня жена устроила скандал, обозвала тряпкой, никчемой, как-то там еще, но он уже не слышал – быстро собрался, ушел в часть. Зашел в кафе, хотел просто посидеть вечер, тут, как назло, компания: господин Сидельников со товарищи! Павел глянул, брезгливо отвернулся, но взгляд зацепился за стакан с водкой в руке Сидельникова. На дне тускло блеснули золотом две большие звезды! «Так вот кому звание досрочно, - понял Павел, - Юрочка и близко к рейду не был, а поди ты, героем стал! Подхалимы из кадров включили в списки, лизоблюды папочкины из оперативного отдела состряпали наградную аттестацию и вот на тебе, еще один дикорастущий подполковник»! Стало противно. Во рту появился такой привкус, будто майские жуки насрали. Залпом выпил стакан водки, сплюнул.
… они с Юрочкой были хорошо знакомы еще с курсантских времен, оба учились в военном институте в одном взводе на факультете спец частей. Юрочку уже тогда побаивались. Дело в том, что его папа был замом командующего и вот-вот должен стать главкомом войск. Таких «сынков» хватает в военных институтах, ведь у генералов и маршалов тоже есть дети. Только вот разные они. Одних сокурсники видят на присяге и на выпуске, когда вручают дипломы и погоны, других только на экзаменах. Но большинство учится наравне со всеми; папы, понюхавшие в свое время пороха, понимают, что отпрыскам надо вдосталь хлебнуть солдатской каши с соленым потом. Разные они, генеральские сынки. Был в бригаде такой забавный парень по имени Иван Дядечка. Окончил тыловой факультет, получил назначение в продовольственную службу (сразу начальником!), но перевод на повышение предыдущего начальника службы от чего-то там задержался и назначили лейтенанта Дядечку на вакантное место командира ДРГ – диверсионно-разведывательной группы. Ну, не было другой должности! Командование старалось не грузить молодого лейтенанта, но у Ивана была уникальная способность привлекать к себе мелкие неприятности. Он стал участником всех курьезных и смешных происшествий, которые только происходили в бригаде. Другого давно бы обвешали взысканиями по мелочам, но Ивана нельзя. Что делать? Пришлось дать лейтенанту боевое задание. Офицеры понимающе усмехались – не пойдет парень в рейд, не царское это дело, прапорщик вместо него покомандует. Но не тут-то было! Дядечка жутко возмутился, когда начальник оперативного отдела предложил ему побыть на прод. складе вместо командировки за Атлантический океан. Замы комбрига хором уговаривали строптивого лейтенанта тыловой службы не лезть в пекло, не нужно это ему… Куда там! Уперся Иван, даже пригрозил, что отцу пожалуется, а он у него в главке сидит, начальник автослужбы войск! Махнули замы рукой на уговоры, дали разрешение. Зато зам. командира ДРГ, прапорщика, заинструктировали до слез по мерам безопасности лейтенанта Дядечки …
Группа попала в засаду при возвращении. До площадки, где мог приземлиться вертолет, оставалось всего пять километров. Раненый Дядечка тащил на себе двоих. Мутанты сумели догнать, убили одного солдата. Лейтенант вынужден был свернуть в сторону от маршрута. До посадочной площадки осталось по прямой меньше километра, но через радиоактивный пустырь. Когда обессиленный офицер подполз к вертолету, счетчик показывал триста рентген. От слабости Иван потерял сознание. Скончался в госпитале, не приходя в себя.
С Юрочкой все по-другому. Нет, он не увиливал от учебы, от тяжелых нагрузок и краповый берет получил честно. Ну, почти честно, подыграли немного в учебной схватке один против пяти, сильно не били и на марше десять секунд сбросили. Стажировку перед выпуском проходил вместе со всеми, в Бельгии. Там как раз валлийцы подняли хай, требуя не то независимости, не то автономии. Европейский союз, не имевший собственных вооруженных сил по причине бедности, обратился за помощью к России. Порядок навели за неделю силами пехотного полка и сводного батальона курсантов выпускного курса военных институтов «вэвешников». Но было одно серьезное отличие у курсанта Сидельникова от остальных. Только за ним, Юрочкой, прилетал самолет с опознавательными знаками главка, что бы доставить пацана в Москву на каникулы. Только у него был универсальный коммуникатор, который не каждому генералу был положен по должности. Только он один мог пользоваться гаджетом, который автоматически вел аудио и видеозаписи лекций, остальные курсанты работали с обычной сенсорной панелью коммуникатора, некоторые и вовсе печатали на клавиатуре старинных ноутбуков. Были такие любители антиквариата. И что странно, преподаватели поощряли такое. Они почему-то считали, что студент или курсант, все равно, обязан уметь работать на клавиатуре, а некоторые сумасшедшие требовали, чтобы еще и писать умели. Какими-то странными палочками, ручками называются, да еще и на бумаге! Такой ерундой страдали в основном древние старики, которым за восемьдесят. Нет, все-таки пенсионный возраст надо снизить хотя бы до шестидесяти. Юрочке заранее было известно, в каком кабинете будет протирать форменные брюки, в какой должности. Он еще на третьем курсе знал, когда получит воинское звание капитан, минуя старшего лейтенанта. И тем более странно Павлу было увидеть Юрочку в боевой бригаде. Оба выпускались лейтенантами, но через два года Павел все еще носил две маленькие звездочки на погонах, а Юрочка прибыл в бригаду из главка с майорскими погонами. Видно, что-то изменилось в мире, если даже такие "фрукты" вынуждены хотя бы числиться в боевой части.
… и все бы ничего, но кто-то из компании Сидельникова с ехидной усмешкой бросил несколько слов в адрес Павла. Что конкретно, он уже не вспомнит. Внутри словно струна натянулась до предела, в голове появился звон, зрение обострилось, по всему телу разливается легкость. У Павла всегда так, если чует смертельную опасность. Ни Юрочки, ни его лизоблюдов не боялся, но отдавал себе ясный отчет о последствиях того, что сейчас произойдет.
… наряд военной полиции, вызванный барменом по телефону, в драку офицеров спецназа не вмешивался. Себе дороже. Администратор кафе торопливо подсчитывал на калькуляторе стоимость бьющейся мебели, посуды и стекол. Полицейские с азартом наблюдали, оказывали первую помощь вырубленным. Их оказалось достаточно, потому что в драку вмешались многочисленные разниматели и защитники. Досталось и тем, и другим. Лишь когда побоище затихло, старший наряда обездвижил электорошокером зачинщика, капитана Павла Климочкина.
- Я слушаю вас, капитан! – врывается в сознание голос Алферова. Воспоминания стремглав улетучиваются, спугнутые рокотом командирского голоса. Павел смотрит в глаза генерала, видит сочувствие, жалость, желание помочь и … бессилие. Хоть и генерал, но плетью обуха не перешибешь.
- Мне нечего сказать! – раздается голос Павла.
Тишина в зале сгущается еще больше, твердеет. Кажется, будто огромное помещение офицерского собрания заполнило железобетоном, в котором гаснут все звуки.
- Так, хорошо, - произносит Алферов. Глаза стремительно бегут по строчкам служебной характеристики, останавливаются на середине текста.
- Здесь отмечена низкая боевая готовность вашей роты. В чем конкретно выразилось?
- На проверке снаряжения у двоих солдат не было складных кружек.
- Они и не нужны. Ими пользовались во времена царя Гороха, - удивился Алферов.
- Проверяющий со штаба округа заявил, что есть директива, предписывающая обязательно иметь в запасе кружки. Я пытался доказать, что это полная чушь, достаточно одноразовой посуды, но меня не слушали. Внесли в акт проверки, как серьезный недостаток.
Алферов молчит, только скулы твердеют. В разговор осторожно вмешивается председатель суда:
- Разрешите вести заседание дальше, товарищ генерал-майор?
- Да.
Потом были многочисленные выступающие с обвинительными речами. Павел не вслушивался в слова, знал все заранее. И когда во время перерыва увидел председателя суда рядом с Сидельниковым, нисколько не удивился. Приговор был таков: снижение в воинском звании на одну ступень и ходатайство перед командованием о досрочном увольнении по причине невыполнения условий контракта. На следующее утро Павел получил на руки письменный приказ сдать дела заместителю, а самому безотлучно находится в части впредь до особых распоряжений.
В полном безделье незаметно пролетело несколько дней. Командование стало беспокоиться, как бы опальный капитан не учудил чего. Павла начали через день назначать на дежурство, в свободное время поручили вести занятия с отстающими солдатами. Так прошла еще неделя, а потом в часть прибыли стажеры из военного института. Быстренько раскидали по батальонам, назначили старших, но тут случилось непредвиденное – в группе, которая должна была вот-вот отправиться в рейд на Мертвый континент стажерами «чистильщиков» - так прозвали подразделения поиска и ликвидации ядерных объектов – заболел сопровождающий офицер и заменить его было совершенно некем. Офицеры разъехались на задания, многие ушли в отпуска. Срывать стажировку последнего курса никак нельзя, за такое по головке не погладят, особенно начальника штаба бригады. Одним словом, беда да и только!
По пустому коридору штаба медленно идет полковник Родионов. Густые черные брови столкнулись мохнатыми лбами на середине лица и так и остались там, страдальчески изогнув спины. Круглое лицо, обычно благодушно розовое, вытянулось книзу, приобрело желтоватый оттенок. По небритым щекам медленно ползают красные пятна. Бледные губы сжаты в ниточку, словно полковник собрался плюнуть, но не в кого и они так и застыли, наполовину втянутые в рот. Карие глаза быстро перебегают с предмета на предмет, ни на секунду не останавливаясь. Коридор пуст. Стук шагов гулко звучит под изогнутыми сводами потолка, злобно мечется туда-сюда и улетает в раскрытые настежь окна. В штабе никого, если не считать прапорщиков делопроизводителей и женщин машинисток. Печатных машинок давным-давно нет, никто даже не знает, как они выглядят, а дурацкое название «машинистка» осталось. Полковник мучительно размышляет, что делать с группой курсантов стажеров. От напряженной умственной работы голова болит, как будто в затылок гвоздь забивают. Взгляд безнадежно скользит по сверкающему паркету, перебегает на шкаф из бронестекла, где хранится знамя бригады. Краем глаза полковник замечает движение на строевом плацу. Голова медленно, словно башня тяжелого танка, поворачивается к окну, взгляд лазерным прицелом упирается в мужскую фигуру в офицерском кителе с погонами капитана. Полковничье лицо озаряет неземной свет радости. Обнаружен целый капитан, бесцельно идущий по плацу. И это в тот момент, когда в бригаде каждый офицер на счету! Бледные губы наливаются краской, рот раскрывается, блестят на солнце белые клыки, из полковничьей пасти рвется наружу торжествующий рев:
- Капитан! Ко мне!!
И тут Родионов замолкает, словно внезапно подавился воздухом: капитан, неспешно идущий по плацу, никто иной, как Павел Климочкин. Это его прямые плечи, светлые волосы, голова чуть склонена набок, глаза сощурены, на курносом продолговатом лице теснятся веснушки, а синие глаза широко раскрыты. Да ушей начальника штаба доносится уверенный голос:
- Есть, товарищ полковник!
Плечи Родионова опускаются, брови опять выгибают спины над переносицей, полковник тихо произносит:
- Тьфу, черт!
Пара мгновений и перед расстроенным полковником замирает рослая фигура капитана Климочкина. Пока еще капитана. Взгляд Родионова скользит по широким плечам, невольно задерживается на выпуклой от мускулов груди. Офицер чисто выбрит, мундир выглажен, сидит, как влитой. В синих глазах капитана нет и намека на растерянность, взгляд тверд и спокоен. « Молодец, крепкий парень, - подумал Родионов, - другой бы уже ныл, страдал, жаловался всем встречным на несправедливость и сшибал деньги на водку. А этот будто каменный. Жаль парня, не в те руки попал с самого начала».
- Чем занимаетесь, Павел Андреевич?
- Да чем попало, товарищ полковник. От меня все шарахаются, как от зачумленного. А я всего лишь морду набил сынку и его лизоблюдам, эко событие!
Начальник штаба крякнул, выразительно посмотрел в глаза капитана. Дать по физиономии отпрыску высокопоставленного чиновника вовсе не рядовое событие! Если эта гнида пожалуется папочке – а так, скорее всего, и будет – командиру бригады влетит так, что мало не покажется. Налетят шавки московские, начнут рыть, вынюхивать и нароют. Бригада – большой, сложный военный механизм, не всегда командир может уследить за всем, что-то да упустит. А проверяющие шестерки этому и рады. Для них главное – нарыть недостатков, работу свою показать, иначе ведь и самим можно отправиться в войска. Для бюрократа в мундире это – смерти подобно. Он, военный бюрократ, может существовать только в пределах АВО - Арбатского военного округа. Район кольцевой дороги уже Крайний Север, тут без тройной выслуги лет служить нельзя!
- Да, действительно, - согласился Родионов, - на такую мелочь и внимания не стоит обращать, вы правы. Дело у меня к вам серьезное. К нам курсанты на стажировку прибыли. Всех распределили, но в группе, что должна была отправиться с командой чистильщиков на континент, заболел сопровождающий офицер, а без него нельзя.
- Почему? – удивился Павел, - ведь стажеры выпускники, без пяти минут офицеры, им нянька не нужна.
- Верно, но дело в том, что команду наших чистильщиков возглавит офицер оперативного отдела главка. Новый командующий - угадаешь с первого раза, как его фамилия? – считает, что штабники слишком много времени тратят в кабинетах и никому ненужных проверках. Каждый офицер штаба обязан раз в месяц участвовать в боевой операции. Вот и послали целого подполковника руководить группой поиска и уничтожения особо опасного объекта. Непосредственно командовать будет, понятно, не он, а опытный прапорщик. Вы же понимаете, что отправлять курсантов на боевую стажировку одних нельзя, офицер главка сразу шум поднимет. Словом, капитан, не могли бы вы слетать старшим группы стажеров. Командировка коротенькая, на неделю. Разведка обнаружила работающий реактор в развалинах древнего города с дурацким названием … э-э … яблоко зеленое, что-ли … Дорогу обработает авиация, всего делов для чистильщиков заглушить реактор, включить систему сброса в шахту и подорвать ствол. Я не могу приказывать вам после того, что произошло, просто прошу помочь.
Павел вздохнул, отвернулся к окну. Приказывать можно, его же не выгнали из армии. Другое дело, что он запросто наплюет на приказ и ничего ему не сделаешь, и так наказан дальше некуда. Но … а чего, собственно, отказываться? Домой идти не хочется, жена смотрит зверем на мужа неудачника, разговаривать не желает. В бригаде никого не осталось, только наряды и караул. Скучища!
Порыв сухого ветра мазнул теплой лапой по лицу, бросил горсть пыли в глаза. Старые тополя, выросшие частоколом перед окнами штаба, хором зашелестели листьями, дура ворона сварливо раскаркалась в гуще ветвей. « Угадай с первого раза фамилию командующего! - с горькой усмешкой повторил мысленно Павел фразу начальника штаба. - Уже угадал! М-да, похоже, что понижением в звании дело не ограничится. Может, и правда махнуть на Мертвый континент в последний раз»?
- Когда ехать, товарищ полковник?
- Завтра с утречка, - обрадовался Родионов, - сейчас дуй в строевую часть, оформляй командировочные и все остальное, а потом ко мне, растолкую что и как.
На следующий день Павел ровно в восемь утра был в штабном автобусе. На заднем сидении расположилось четверо стажеров курсантов. Все рослые, плечистые, как на подбор. Новенькая полевая форма выглажена, подогнана, словно собрались на парад. Им еще ни разу не приходилось стажироваться в таком опасном месте, как Мертвый континент и теперь сидят довольные, в предвкушении необыкновенных приключений – глаза блестят, щеки покрыты румянцем, переговариваются излишне громко.
Павел ссутулился на сидении возле водителя, небритый подбородок трется о воротник, больно цепляется за металлические эмблемы. Как назло, проспал, бриться было уже некогда. Хотел соскоблить щетину в машине, на ходу, но впопыхах забыл бритву и теперь сидел злой, расстроенный. Болтовня и смешки стажеров раздражали.
В динамике раздается короткий перезвон колокольчиков – электронная система охраны опознала своих, половинки автоматических ворот медленно ползут в стороны. Автобус мягко трогается, неторопливо едет прямо к посадочной площадке для вертолетов. Дежурная машина уже вращает лопастями, турбины жалобно воют, будто жалуются пилотам на жизнь в неволе – летать не дают! – вход в салон неприветливо раззявил беззубую продолговатую пасть. Курсанты буквально прыгнули в нутро машины, расселись возле иллюминаторов. Капитан неторопливо поднялся, алюминиевое сидение, обтянутое несгораемой кожей, недовольно заскрипело под его немалым весом. На сияющий хрусталь окошечка даже не покосился; вертолет мчится с такой скоростью на сверхнизкой высоте, что поверхность земли сливается в серо-зеленую муть, смотреть не на что. Дверь автоматически закрывается, поворачиваются рычаги уплотнительного механизма. Завывания и свист за бортом глохнут. Машину пробирает мелкая дрожь, салон слегка покачивается, ощущение твердости под ногами исчезает. Невидимая сила вдавливает людей в спинки сидений, головы тяжелеют. Давление становится сильнее и сильнее, но вдруг останавливается на полпути. Павел недовольно морщится, трясет головой – лопасти подъемного винта сложились, турбины заработали на полную мощность, вой ушел на сверхвысокие частоты. Пилоты выводят машину по длинной дуге прямо на скоростную железнодорожную магистраль Москва - Ревель. Когда-то на побережье стоял город Таллин, один из лучших портов на Балтике и прекрасная база для военно-морского флота. Непрерывно поднимающаяся вода сначала превратила город в некую эстонскую Венецию, а потом и вовсе поглотила. Вода наступала, никакие дамбы не могли остановить. Прибалтика ушла на дно. На узкой полоске земли, что осталась от страны эстов, построили небольшой городок под названием Ревель – давным-давно, в позапрошлом веке, так назывался утонувший Таллин. В Ревельском порту располагается часть Атлантической эскадры ВМФ России.
Капитану Климочкину с четырьмя курсантами стажерам надлежало прибыть на базу, встретиться с командой «чистильщиков» во главе с неведомым подполковником из главка, затем на тяжелом экраноплане «Гангут» отбыть в район дислокации патрульной эскадры во главе с авианосцем «Варяг». Экраноплан «Гангут» был первым кораблем серии и направлялся в Атлантику на ходовые испытания. Заодно предстояло проверить все системы вооружения как на учебных стрельбах, так и на боевых, если представится возможность. Командир эскадры твердо обещал. Экраноплан последнего поколения был ничем иным, как тяжелым крейсером. Вооружение и огневая мощь полностью соответствовали требованиям, предъявляемым к боевым кораблям этого класса, а возможности гораздо больше. Когда-то экранопланы считались совершенно бесперспективным направлением, все работы свернули, а уже построенные хранили едва ли не под открытым небом. Технологии прошлого века сделали прекрасную машину слишком дорогой и прожорливой. И только спустя годы удалось создать такой двигатель, рядом с которым движок атомного ледокола «Россия» моторчик от детского автомобильчика. Судно целиком построено из сложных полимеров с перестроенной атомной решеткой. Такой материал не подвержен отрицательному воздействию внешней среды, артиллерийские снаряды отскакивают от брони, не причиняя никакого вреда. Но даже если кумулятивный заряд сумеет прожечь дырку сантиметров тридцать глубиной, она сразу же затягивается. Столкновение с айсбергом, что исключено, так как экраноплан летит над водой на высоте в несколько метров, не причинит ни малейшего вреда. Ну, разве что посуда на кухне попадает. Но не разобьется!
Вертолет мягко коснулся бетона посадочной площадки, двигатель взвыл напоследок и стих. Дверь плавно отъехала в сторону, бортовой компьютер ласковым женским голосом предложил покинуть салон. Павел вышел первым, за ним курсанты. Прохладный ветер с моря без предупреждения поцеловал влажными губами лицо, запорошил мелкой изморосью. Теплые запахи пластмассы, кожи и краски, которыми пропитался салон вертолета, моментально выветрились из легких, на их место пришли запахи водорослей, соли и чего-то такого, чем пахнет только море.
Встречающий, мичман с «Гангута», сообщил, что команда «чистильщиков» уже убыла самолетом на «Варяг», поэтому группе капитана Климочкина следует немедленно прибыть на борт экраноплана. Отплытие через полчаса. Павел кивнул, группа последовала за мичманом к электромобилю. Оранжевая машина бесшумно покатила по абсолютно гладкому и блестящему, словно крышка рояля, покрытию пирса. Павел с любопытством посмотрел вниз – такого нано асфальта видеть еще не приходилось.
Экраноплан «Гангут» издалека был похож на атомную подводную лодку, только с крыльями. Гигантский темно-серый корпус слегка приплюснут посредине, рубка низкая и сильно скошена назад. На корпусе нет никаких выступов, только автоматические пушки вдоль бортов, но и те скрыты за обтекателями. Наверху и по бокам закреплены сигарообразные контейнеры, похожие на подвесные топливные баки сверхзвуковых истребителей, только эти впятеро больше и внутри не топливо, а ракеты класса «вода - земля», «вода – воздух» и универсалы с ядерными боеголовкам – так, мелочь, килотонн пять-десять. Нет и привычных решеток радаров – их функции выполняет покрытие корпуса, так что командир видит на приборах все, что делается в радиусе триста шестьдесят градусов – в воздухе, на воде, под водой на многие километры. Это же покрытие поглощает все известные излучения, так что корабль невидим для приборов противника. Но самой интересной деталью были крылья. Сейчас они сложены, словно крылья ангела за спиной или, скорее, демона, потому что расположены наоборот. В боевом положении экраноплан похож на латинское W, только сильно вытянутое вперед. Идея пришла в голову одному советскому ученому еще в конце шестидесятых годов двадцатого века. Впервые такую конфигурацию крыльев применили лет через тридцать на сверхзвуковых истребителях фирмы Сухого. Новая «сушка» произвела сногсшибательно впечатление. Она выполняла такие маневры в воздухе, которые самолеты традиционной формы не могли делать в принципе. На Западе вообще не понимали, почему такой самолет летает. Прошли годы и такую технологию применили на флоте. И хотя от Запада в прежнем понимании остались рожки да ножки, развитие военных технологий продолжалось. Мало ли с каким противником придется встретиться России!
Ровно в полдень «Гангут» осторожно отвалил от причальной стенки базы ВМФ «Ревель». Вдоль берегов узкого пролива шел медленно, аккуратно, потому что быстро затормозить такому судну невозможно – конструкция двигателей такова, что отработать «полный назад», как на обычном корабле, нельзя. Серьезный недостаток, но достоинства перевешивали. Все-таки для боевой машины задняя скорость не главное. Узкое горло пролива распахнулось, словно широкая пасть неведомого гигантского существа. На корабле прозвучала короткая команда и автоматика заблокировала все наружные люки и двери. Они и так были закрыты, автоматика сработала на защиту от дурака. Матросы и офицеры занимает места, звучат щелчки замков – каждый застегивает страховочный ремень. В момент разгона никто не имеет права стоять, тем более ходить. Тяжелый корабль стремительно набирает скорость, по корпусу бежит дрожь от ударов о волны. Несколько секунд, тряска пропадает, всех находящихся на борту вдавливает в кресла. Ускорение нарастает, трудно шевелить руками и ногами, голова не поворачивается. Ощущение такое, словно не на корабле, а на взлетающей ракете. Шума работающих двигателей не слышно, но на уши давит больно – моторы гудят на сверхвысоких частотах. Внезапно давление прекращается, начинается обычный полет. Голос из динамика сообщает, что команде можно встать с кресел.
Павел поворачивает тяжелую голову к иллюминатору. За куском модифицированного хрусталя толщиной с детскую голову виден странный двухцветный мир: низ серый, верх бело-голубой, разделен идеально ровной линией. На огромной скорости окружающий мир сливается и только горизонт делит его пополам. Где-то в вышине солнце, но его не видно – оно торопливо убегает обратно на восток. Появилось чувство, что находится на пассажирском скутере, что регулярно курсируют между Россией и Финляндией. Эти кораблики вместимостью пятьдесят пассажиров очень удобны. Расстояние от Питера до Хельсинки увеличилось почти втрое из-за подъема уровня Балтийского моря, оба города даже пришлось переносить вглубь страны. Получилось, что скутеры рентабельнее самолетов – скорость чуть меньше, но скутер идет по прямой. Тормозной путь составляет всего полтора километра. Пилоты просто задирает нос машины и скутер становится на дыбы. Вот так, продавливая воздух, машина с W-образными крыльями гасит скорость и на малой скорости причаливает. Экраноплан, судя по всему, тормозит так же. Павел ни разу не видел, как летают большие экранопланы. Вот и теперь, из иллюминатора, что увидишь? А посмотреть, как встает на дыбы тяжелый крейсер, стоит. Такая масса при торможении наверняка гонит перед собой ураганный ветер и штормовую волну метров шести в высоту. Морской пехоте остается только позавтракать перед высадкой - пока волна схлынет – а потом неспешно, чтоб ног не замочить, высаживаться на очищенный от противника берег.
Раздумья прервал громкий смех. Стажеры веселятся, обсуждая что-то там свое, студенческое.
«Молодежь… - грустно подумал Павел, - что им проблемы какого-то капитана? Они думают, что любое море по колено, все дороги открыты, их везде ждут и любят. А еще думают, что все пули пролетят мимо, жить будут долго и счастливо, станут генералами, потом миллионерами, и жены будут всегда красивыми и любить только их одних. Увы, так не бывает. А если и случается чудо, то с одним из миллиона». Снова отвернулся к окну. Взгляд упал на пульт управления креслом. Палец жмет кнопку включения массажера, сиденье начинает странно ерзать, спина ощущает частые твердые прикосновения, словно какой-то шутник тычет пальцами через обшивку. Павел вначале испытывает неудобство, даже раздражение – какого черта тыкать пальцами в спину и тормошить? Но скоро успокаивается, его начинает клонить в сон. Видно, куцые мозги кресла сообразили, как правильно делать массаж, программа перестроилась.
… вдруг с удивлением обнаруживает, что положение тела изменилось – спина заваливается, а ноги поднимаются и при этом что-то сильно сдавливает грудь. Дернулся, ничего не понимая, поспешно открыл глаза. Мир за окном стал совсем другим, линия горизонта странно сместилась по диагонали, скорость упала, различимы волны серо-стального цвета с белыми кудряшками. « Приехали! Корабль идет в режиме торможения с поднятым корпусом, потому так и давит груд страховочный ремень, - догадался Павел. – А я, кажется, задремал, как старая лошадь? Грустный факт, вроде бы рановато для меня». Вой моторов постепенно переходит в слышимый диапазон, на барабанные перепонки начинает ощутимо давить. Еще несколько длинных секунд и корабль мягко ложиться параллельно воде. Сразу начинается легкая тряска. Павел любопытно смотрит через иллюминатор вниз. Экраноплан летит над водой, едва касаясь верхушек волн. Скорость еще очень высока, но не сравнима с той, с которой только что летел через Атлантику. Через несколько минут динамик сообщает металлическим голосом, что капитану Климочкину и его команде следует подняться на верхнюю палубу.
Наверху гуляет холодный ветер, серые тучи толпятся над головой, словно раздумывая, пролиться дождем или нет? «Гангут» плетется, как обыкновенная надводная посудина, волны злобно колотятся в борта, будто торопятся забодать нахала, пока он опять не поднялся в воздух. С неба слышится посвистывание и вой. Это приближается посыльный катер – небольшая транспортная машина вертикального взлета и посадки. Круглой формы, кабина пилота сверху. За характерный вид на жаргоне моряков называется «корзина». Именно этот аппарат должен доставить Павла и четверых курсантов на «Варяг». Громадный, как стадион в Лужниках, авианосец застыл темно-серым материком милях в трех от экраноплана. Посылочный катер сел в уголке необъятной палубы и, едва все вышли, подъемник опустил его на второй ярус палубы. Пока вахтенный матрос бежал к ним от рубки, Павел с любопытством огляделся. Он ни разу не был на «Варяге» и увиденное впервые поражало воображение. На огромной палубе нет никого. Время от времени броневые листы покрытия расходятся, из темных недр появляется штурмовик. Едва плита подъемника становится на один уровень с палубой, как крылья расправляются, носовая часть самолета приподнимается. Двигатель свирепо взвывает, штурмовик поднимается вертикально вверх и вбок, валится на крыло и с оглушительным ревом уносится вдаль. За ним другой, третий. Патрульные группы штурмовиков выполняют единственную задачу – уничтожение обнаруженных кораблей контрабандистов и вообще всех плавательных и летательных аппаратов, что не отвечают на запросы «свой-чужой». Кроме того, регулярно проводятся ковровые бомбардировки береговой линии в глубину на пятнадцать-двадцать километров. Создается полоса мертвой, в буквальном смысле, земли вдоль побережья Атлантического океана. Однако желающих сколотить состояние на сокровищах Мертвого континента достаточно и работы кораблям и самолетам хватает.
Вахтенный матрос проводил до двухместной офицерской каюты. Павел положил сумку на койку, огляделся. В глаза бросились знаки различия подполковника на полевом кителе, что висит напротив. Его поселили в один кубрик с офицером главка, понял Павел. Поморщился, но делать нечего, придется потерпеть столичного хлыща, что соизволит побаловаться войнушкой. Прошел в умывальник – надо умыться с дороги, сбрить щетину. Закончив бритье, взглянул еще раз в зеркало. На похудевшей роже уныло блестят равнодушные глаза, морщины на лбу словно приклеились, как будто их обладатель находится в постоянных раздумьях о мировых проблемах. « Размышляй не размышляй, все равно тебя выкинут. И наверно, правильно», - подумал Павел. Распахнул дверь, бросил полотенце, стараясь попасть на вешалку. Попал. Прошел к койке, сунул в боковой карман сумки дорожный туалетный набор. За спиной раздается странно знакомый голос:
- Здравствуйте, я ваш сосед по комнате.
Павел не спеша поворачивается. На второй койке сидит мужчина, смуглый, волосы седые, как семидесятилетнего старика, но лицо молодое. Самое примечательное во внешности соседа – глаза. Большие, по-восточному чуть-чуть вытянутые в уголках, в обрамлении густых ресниц такой длинны, что казались искусственными. Мужчина поправил длинную челку, в глазах мелькнуло удивление.
- Сашка, ты что ли? – изумленно спросил Павел.
- Пашка? Вот дела! – тихо произнес мужчина, - никак не ожидал тебя встретить.
Павел широко улыбнулся, с радостью сжал протянутую ладонь. Это был его старый товарищ и однокашник по институту, Александр Пульвердиев. Фамилия странная для русского уха, но это потому, что отец Сашки был азербайджанец, а мать русская. Сын получился по-восточному смуглым, в отца, а удивительные глаза достались от матери. Пульвердиев был хорошим, добрым парнем, одним из тех, о ком Павел всегда вспоминал с теплым чувством. Александр пробежал взглядом по широким плечам, выпуклой от мускулов груди Павла, с завистью произнес:
- А ты изменился, вроде как ростом выше стал.
- И только, - рассмеялся Павел, - погоны, сам видишь, какие. Да и те скоро слетят.
- Чего так?
Павел сел на койку, улыбнулся.
- Садись, расскажу…
И рассказал. Все, без утайки и приукрашивания.
Александр помолчал, сочувствующе покачал головой.
-М-да, дела … Помню Юрочку, как же. Вроде нормальный парень был.
- Он и сейчас нормальный. Это я такой, сдвинутый, - махнул рукой Павел.
- Да, жаль. Не сложилось у тебя. Ну, ничего, не пропадешь на гражданке. Не все служат, многих силой в армию не затащишь, готовы на все, лишь бы не служить. Да, Паш… Я, как ты уже успел заметить, тоже с двумя большими звездами. Надеюсь, ты не думаешь, что я…
- Нет. У тебя вся голова белая, а была черной, как головешка. Сразу видно, что звезды заработаны честно. Там трубил? – кивнул Павел в иллюминатор.
- Не совсем, - ответил Александр, - севернее, в Канаде.
- Там до сих пор холодрыга страшенная, какая жизнь может быть подо льдом? – удивился Павел.
- Всякая-разная и вдобавок заразная, - усмехнулся Александр, - полгода возились, пока вывели. Потом атомные реакторы глушили на западном побережье. Работы хватало. По полгода дома не бывал. Теперь вот перевели в главк, так на тебе – новый приказ, не меньше одной командировки в месяц. Везет как утопленнику. А ты как? Я слышал, от ордена отказался.
- Было дело.
- Чего? Ты орден заслужил.
- Да, только получал его другой. А мне, чтоб пасть заткнуть, предложили какую-то степень за мужество. Возмутился, высказал свое «фи»… Ну, мне звание удержали, уже во второй раз, и вообще … сам знаешь, как бывает. А теперь вот морду набил картонному герою, так и вовсе выгонят.
Александр помолчал. Подошел к кофеварке, нажал кнопку. Не оборачиваясь, спросил:
- Тебе какой, каппучино или так?
- Так и почернее.
Павел взял стакан, отхлебнул горячую темно-коричневую жидкость, сморщился.
- Черт… никак не привыкну к этой модифицированной дряни. Раньше берешь стакан или кружку и сразу чувствуешь, кипяток или нет. А сейчас что ни налей, хоть чугун расплавленный, все одно стакан холодный. Язык ошпарил!
- Не бурчи, не дед еще. Лучше скажи, чего в рейд пошел. Решил тряхнуть стариной напоследок?
- Да из-за тебя!
- ?
- Со стажерами должен был прапорщик ехать, офицеров в части не хватает. А тут стало известно, что командой чистильщиков подпол из главка командовать будет, то есть ты. Ну, наши заметались, офицера надобно старшим ставить. А где его взять? Нету! Вот и сунули меня в роли пастуха. Даже пистолет не дали. Начальник штаба сказал: твое дело в салоне вертолета сидеть и следить, чтоб никто из стажеров в люк не выпал, когда смотреть будут.
- Ну, одним смотрением дело вряд ли ограничится, - с сомнением произнес Александр, - я ведь привез на испытание один комплект нового боевого костюма – БК-2. Действовать придется мне, остальные будут прикрывать, так что лишние стволы не помешают.
- То есть ты пойдешь один? – удивился Павел, - Саша, действующих реакторов осталось раз-два и обчелся, их хорошо охраняют. Ты поменьше доверяй докладам разведки. Я уже бывал в переделках, после которых ходил морду бить начальнику разведки.
Александр покачал седой головой.
- А что? Сидят чистенькие мальчики у мониторов, доклады со спутников принимают … Да тот спутник козу от человека отличить не может!
- Здешних обитателей не только спутник различать не может, ты сам знаешь.
- Все равно, одному идти опасно.
- Да не один я … ты кофе пей, остынет … я пойду первым, остальные за мной. Костюмчик проверить надо в боевой обстановке.
- А что там такое необыкновенное, в этом костюме? Обычная скорлупа весом в два пуда.
- Не-ет, не угадал, - засмеялся Александр. – БК-2 – это вещь! Глухой шлем без прозрачной лицевой панели видит все во всех диапазонах – фотоны, бета, гамма, ультразвук и что-то еще, я не выговорю. Броня не твердая. С виду обычная ткань, но при ударе твердым предметом застывает, превращается в очень прочное вещество, которое никаким оружием не пробить. Держит все, даже кумулятивную струю гасит. Я не знаю, как это объяснить, ткань меняет структуру молекул или атомов этих самых молекул, становиться сверхпрочной, причем не вся, а именно в точке удара. Гамма излучение уменьшает почти в сто раз, теплопроводность ноль, поверхность автоматически принимает цвет той местности, где ты находишься. Встроен экзоскелет, специальный механизм, помогающий при ходьбе, беге, переноске тяжестей … Позволяет прыгать на высоту тридцать метров при полном вооружении! Представляешь, как удобно в горах?
- А падать? С высоты тридцать метров? – подозрительно спросил Павел.
- Костюм раздувается и гасит удар.
- Ну, ну… и это будешь испытывать?
- Надеюсь, что нет, - засмеялся Александр, - я всякие прыгалки с детства не любил.
Павел вздохнул.
- Ладно, посмотрим, что из этого получится. Когда высадка?
- Сегодня вечером. Будем работать ночью, к утру надо закончить.
- Может, не стоит? По ночам холодно, да и вообще… герои выступают в поход с рассветом.
- Не-е, мне завтра надо быть дома до семи вечера, - засмеялся Александр, - у жены день рождения, так что едешь ко мне после работы.
- Да, спасибо, - сдержанно поблагодарил Павел.
- Ладно, Паш, ты отдыхай, а я пойду, проинструктирую команду, кому что делать ночью. Спи.
- Давай.
Павел лег на койку. Спать совсем не хотелось. « Хороший парень Сашка, - подумал он, - только на день рождения его жены я не пойду. Не то чтобы я не уважаю Наташку, просто что мне там делать? Соберутся приличные люди, с положением, а я? Рассказать, какой несчастный, помогите, я хороший… противно! Буду сидеть, как бедный родственник, выслушивать похвалы – какой храбрый вы, с самим подполковником Пульвердиевым на секретное задание ходили! А я вот не пойду никуда! Что в приказе сказано – доставить курсантов в подразделение. Я и доставил, а дальше не моя забота». Встал, походил по каюте, подошел к иллюминатору. За толстым стеклом свинцовое море топорщится гребешками волн, небо затянуто тучами. Через редкие просветы выглядывает солнце и тотчас исчезает. Время от времени доносится приглушенный расстоянием и палубой грохот и вой взлетающих штурмовиков. «Варяг» неторопливо идет параллельным береговой линии курсом, вокруг него корабельная группа охранения. Все, как обычно. Павел вздохнул, лег на койку. « Попробую заснуть, - подумал он, - все равно делать нечего».
Турбины десантного бота тихо гудят в темноте над головой. Входной люк широко распахнут, трап едва заметно белеет в слабом свете красных лампочек. Три десятка человек замерли в строю рядом с машиной. Все в черном, лица скрыты под глухими шлемами. На том месте, где должны быть глаза, видна только багровая полоска шириной в три пальца. Это и есть глаза, что одинаково хорошо видят днем и ночью, в тумане, дыму, пыли и даже под водой. Облака в ночном небе на секунду расходятся, в прогал устремляется поток лунного света. Палуба авианосца загорается призрачным блеклым огнем, на фоне черного неба вырисовываются десантные боты с хищно загнутыми крыльями. Под каждым висят контейнеры с ракетами. Шестиугольные клиновидные рыла блестят бронестеклом. Лунный свет озаряет все, кроме людей. Они стали словно еще чернее, светопоглощающее покрытие брони превращает их в сгустки мрака и только полосы электронных глаз недобро горят багровым цветом. Перед строем стоит человек в такой же черной форме, в шлеме. Стороннему наблюдателю показалась бы странным – все молчат, не двигаются, словно ждут чего-то в каменной неподвижности. На самом деле идет оживленный диалог по внутренней связи между командиром группы подполковником Пульвердиевым и подчиненными. Еще раз уточняется задача каждого, время на выполнение, действия в случае осложнения обстановки. В эфире звучит боевой приказ, солдаты исчезают в салонах десантных машин. Трапы с недовольным лязгом прячутся в днище, люки закрываются, бесшумно вращаются рукояти уплотнителя. Турбины одновременно поворачиваются рылами в черное небо, слышится нарастающий вой, раскаленные струи газа упираются в железную шкуру авианосца. Бронированные гробы десантных ботов медленно отрываются от палубы, на мгновение замирают на высоте трех метров. Вой турбин сменяется гулом, машины срываются с места и стремительно уходят в темноту. Через мгновение шум турбин стихает, над палубой снова царит тишина.
Как ни странно, полет продолжался довольно долго для такой скоростной машины, как десантный бот. Павел против воли начал клевать носом. Уже засыпая, краем глаза заметил уважительные взгляды солдат и курсантов – видать, у капитана это тысяча первый рейд, надоело до чертиков, вот и дрыхнет, как ни в чем ни бывало. Ветеран! А Павел и сам удивлялся, чего это в сон так тянет. Вроде соней никогда не был, наоборот, спал всегда мало. Наверно, организм сам знает, сколько сна требуется, решил он, мало ли что впереди! С такими вот философскими размышлениями и заснул.
Глава 2
Разбудила ярко-красная вспышка и ревун. Хриплый голос пилота проревел из динамика над головой:
- Всем приготовиться к высадке!
Солдаты вздрогнули, пальцы стремительно пробежали по снаряжению, проверяя, все ли на месте, забрала из бронестекла опустились, наглухо закрывая лица. Павел открыл глаза, потянулся, в салоне раздалось протяжное завывание – зевнул во всю пасть. Подполковник напротив только улыбнулся, покачал головой и поднял большой палец – молодец, мол, капитан, отличный пример выдержки и пофигизма перед боем. Павел похлопал себя по карманам – неплохо закурить бы, но, как назло, сигареты забыл в кубрике. « Ну и черт с ними, - сонно сказал про себя, - вредную привычку пора бросать. Все, с сегодняшнего дня, в смысле ночи, не курю»!
Бот легонько стукает лапами амортизаторов о землю, бронированное брюхо со скрежетом едет по камням. Люк распахивается, словно вырванный неведомой силой, освещение в салоне гаснет, динамик коротко рявкает:
- Десант, вперед!
Первым выпрыгнул Александр, за ним солдаты, последними спустились на землю стажеры и Павел. В задачу стажеров входило наблюдение. Оказывать огневую поддержку могли только в крайнем случае. Но такое вряд ли могло произойти, поэтому каждому курсанту выдали по обычному автомату. Павлу не дали ничего. Приборы ночного наблюдения включились автоматически. Беспросветный мрак вокруг сменил зеленоватый прозрачный туман, в котором отлично видно все на расстоянии до километра. В изумрудной дымке земля, камни, на темно-синем небе малахитовый звезды и луна, словно гигантский драгоценный камень, переливается всеми оттенками зеленого и голубого. Впереди на земле тускло светятся багрово-красные точки, несколько громадных пятен пылают красным, а дальше, до самого горизонта, словно поле красных маков расцвело во тьме – результат ураганного обстрела с кораблей и работы штурмовиков; земля и камни еще не остыли. « Артиллерия расчистила путь называется … одни ямы, все ноги переломаешь, пока пройдешь этакой дорогой, – сварливо подумал Павел, - да лучше бы …»
- За мной бегом марш! – раздалась команда в наушниках, обрывая раздраженные мысли. Павел вздохнул. « Что-то я совсем ворчуном стал, - опять подумал он, - зря кофе на ночь пил, надо было сметаны надудеться». Александр бросился вперед, за ним, словно волчья стая, след в след, подразделение чистильщиков. Топая, как перепуганные слоны, помчались курсанты-стажеры. Павел хмыкнул; чему балбесов в военном институте учили? Наверно, бальным танцам.
… он сделал несколько шагов, как небо вспыхнуло ослепляющим огнем, земля содрогнулась, воздух скрутился жгутом, взвыли, засвистели и заревели неведомые голоса. Мгновенно сработали фильтры защиты - забрало почернело, отсекая все излучения, погасли все звуки. Земля задергалась в конвульсиях, словно живое существо, пробитое электрическим разрядом. Павел взмахнул руками, инстинктивно пытаясь удержаться на ногах – куда там! Шмякнулся на землю, словно жаба на песок, как будто из-под него ковер выдернули. В незащищенное броней тело впились сотни маленьких острых камешков, лицом ударился, как если бы с разбега шарахнулся головой в бетонную плиту. Забрало из бронестекла хрустнуло бутылочными осколками, искры сыпанули из глаз, так что тьма озарилась неземным светом. Что-то тяжелое, жесткое и влажное навалилось на спину, потом еще и еще… Чувствуя, что задыхается от давящей на грудь тяжести, кое-как приподнялся на локтях, уперся головой, сгруппировался. Стало легче дышать, но осколки бронестекла стали резать лицо. Еще немного и захлебнется собственной кровью. Попытался пошевелиться, но сверху словно кувалдой долбят. Мышцы отказываются повиноваться. « Я не хочу быть раздавленным, не-ет» !!! – взметнулась мысль, переходя в дикий крик…
Земля содрогнулась в последний раз и застыла в мертвой неподвижности. И сразу наступило облегчение, словно великанская рука смахнула тяжесть со спины. Грудь ходуном заходила, прогоняя через легкие воздух, но весь кислород уже сгорел, облегчения не наступило. Спазма сдавила горло, легкие вот-вот взорвутся, требуя свежего воздуха. Уже впадая в черную бездну беспамятства, Павел инстинктивно рванулся вверх, где уже не давит непомерная тяжесть. От усилия тьма в глазах сменилась кровавой завесой, поясницу прострелило болью, словно раскаленный до бела гвоздь воткнули в позвоночник.
… теплый, пыльный, с привкусом сгоревшего металла воздух затопил рваные легкие. Жизнь, что уже шагнула за предел бренного тела, упала обратно, затопила болью все члены и душа вернулась на свое место, возвращая способность мыслить …
Стоя на коленях – встать нет сил, что-то сдавило с боков тисками – слепой и глухой, Павел дрожащими руками содрал искореженный шлем, не чувствуя, что вместе с ним отрывает куски кожи. « Если оглох, наплевать … вообще-то хреново, но переживу, а вот слепоту… твою мать, надо открыть глаза»! – подумал он. Осторожно, словно опасаясь увидеть что-то необыкновенно страшное, разлепил веки. Ничего, только тьма изменила оттенок, красненького добавилось. А еще почувствовал, что мешает что-то, будто мусор прилип к лицу. « Мусор? … бл…, стекло, мать его! Вся морда… как дикобраза в жопу поцеловал» … хорошо, хоть догадался перед рейдом обрезать пальцы на перчатках. Теперь чувствительными подушечками нащупывает холодное стекло, тянет. Кровища льется, аж глаза слипаются, нос забит сгустками…
Поминутно хрюкая, отплевываясь и матерясь, Павел несколько минут вытаскивает осколки из лица. « Хорошо, что бронестекло не такое хрупкое, как простое, - думал он, - осколки большие, легко доставать. А ну как мелкие? Как их выковыривать, гвоздем, что ли? Нет уж, пусть киношные рэмбы этим занимаются, нам че-нить попроще». Легонько стучит по коже кончиками пальцев, проверяя, не осталось ли где стекла. Лицо горит огнем, жжет и щиплет нестерпимо, одна сплошная рана. Веки слиплись от подсыхающей крови, не хотят раскрываться. Не глядя, цапнул за плечевой карман, вытащил флакон. Торопливо срывает колпачок, подносит к лицу, палец давит круглую шишку на вершинке. Из отверстия со змеиным шипением вырывается белая струя вонючей жижи. Павел откидывает голову, щедро поливает сверху лицо. Кожа покрывается толстым слоем тестообразной массы, жижа смешивается с кровью, приобретая отвратительный грязно-розовый оттенок. Густые подтеки покрывают волосы, подбородок, шею, ползут медленно, наконец, останавливаются, застывая коркой.
Баллончик портит воздух в последний раз, одинокая капля жижи ляпается на грудь Павлу. Он с полминуты стоит в неудобно позе изумленного наблюдателя за звездами, потом медленно опускает лицо. Руки поднимаются, грязные пальцы ощупывают застывшее покрытие, гладят, пощипывают, ковыряют. Кусочки сыплются на землю. Павел в вполголоса ругается, ему больно. Постепенно на безобразной маске появляется кривая щель рта, круглый пятачок с двумя дырками носа. Последними вырисовываются отверстия для глаз. Неровные, узкие, с рваными краями, но по другому в темноте, на ощупь, не получается. Жжение постепенно стихает, лицо словно немеет. Полимер превращается как бы во вторую кожу, мягкую, но достаточно прочную. Аналог тканевой повязки, только гораздо эффективнее. Все необходимые лекарства внутри, постепенно вводятся в раны. Слабый ветерок шевелит волосы, студит шею. Воздух ненадолго очищается от тяжелого запаха крови, горелого мяса и чего-то еще кислого и противного. Завесь дыма и пыли рвется на громадные лоскуты, уносится прочь. Выглядывает луна.
Павел с трудом выдирается из зловонной кучи камней, железа и грязи, оставляя на острых гранях клочья одежды. Аккуратно сползает, оглядывается. Неживой свет луны заливает изуродованную землю. Ямы и выбоины чернеют адскими провалами в преисподнюю, камни сверкают гранями бриллиантов. Окружающий мир раскрашен черным и бледно-желтым. Вишневые пятна остывающего железа разбросаны вокруг каплями засохшей крови. Рядом высится в два человеческих роста куча земли и камней. Какие-то комья подозрительно блестят, тяжелый запах крови распространяется вокруг. Павел смотрит внимательнее и не верит собственным глазам! Блестящие комья – человеческие останки - руки, ноги, внутренности перемешаны с землей и кровью. Изуродованные до неузнаваемости лица смотрят в никуда и вместо глаз у них черные дыры. На клочьях одежды можно разглядеть нашивки, знаки различия, бирки с фамилиями. Он вдруг понимает - это все, что осталось от нескольких десятков человек.
- Вот черт, что ж это такое, а? – произносит он вполголоса, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть хоть что-то, как-то объяснить происшедшее. – Ведь ничего не было и на тебе – такая мясорубка. А броня, а боты эти сраные, на них же вооружение, радары … Почему ничего не увидели? А разведка? Че она тут делала, а? Твою мать!?
Осторожно, стараясь не наступить на останки, лезет наверх, туда, откуда только что слез. Встает в полный рост, ноги соскальзывают на осыпающемся грунте. Взгляд бежит по мертвой земле, изуродованной черными дырами воронок. Далеко, почти на пределе видимости замечает три пылающие точки. Время от времени из огня высоко в черное небо взлетают искры – это рвется боекомплект в горящих машинах. Три костра – все, что осталось от десантных ботов.
- Зашибись… - бормочет Павел, - слетали на войнушку. Встретили нас, как дорогих гостей, угостили на славу так, что костей не собрать! И чего теперь?
Опускает глаза. Под ногами гора земли и человеческих останков. Только сейчас дошло, как ему повезло. Ударные волны от многочисленных взрывов сошлись так, что всех, кто бежал впереди Павла, отбросило назад, прямо на него. Люди погибали мгновенно, даже не понимая, что произошло. Мертвые тела сбили с ног, завалили со всех сторон, чуть не раздавили и задушили, но они же и спасли. То, что он воспринимал как удары кувалдой, было ударными волнами от рвущихся снарядов или ракет, что падали со всех сторон. В этом месиве останков и грязи невозможно никого опознать. Последний взрыв каким-то образом частично разрушил холм и он сумел выбраться.
- Та-ак, интересно… - вполголоса произнес Павел, - нас накрыла СЗО? Не может быть, систем залпового огня здесь нет. Тогда что? Судя по количеству и плотности огня, очень похоже. Но даже одну пусковую установку наша подслеповатая разведка обнаружила бы, это ж громадная машина! Твою мать, так что же?
Луна на секунду скрылась в маленьком облачке, снова выглянула. В темноте что-то блеснуло. Павел сполз с холма, направился в ту сторону. Идти, а правильнее, передвигаться, пришлось неуклюжими скачками – земля буквально испещрена ямами, на дне которых еще алеют раскаленные камни и песок. Дважды прыгал неудачно, попадая прямо на дно. От мерзкого запаха паленого пластика заболела голова, глаза начали слезиться. Чертыхаясь и матерясь в полный голос, выбрался на ровную площадку. В середине, из рыхлого песка пополам с глиной, торчит цилиндр из блестящего металла, на конце утолщение, словно шляпка гриба, из которой торчат длинные пластины. Похоже на ромашку, только стебель толщиной с хорошее бревно. Павел приблизился. Глаза замерли на полустертой надписи на цилиндре. Присел, счистил налипшую грязь.
- А-а, вон оно что… - произнес он, - ну, теперь понятно, чем нас попотчевали.
Это был неразорвавшийся контейнер с противотанковыми бомбами. Такие контейнеры, в свою очередь, укладывались в другой, размером с железнодорожную цистерну для перевозки бензина или чуть поменьше. Такую упаковку сбрасывали с самолета или устанавливали на ракетах в качестве головной части. Заряд взрывался на небольшой высоте, разбрасывая контейнеры во все стороны, они тоже взрывались и в результате на землю падал буквально град противотанковых бомб. Упаковка с контейнерами поражала все живое и неживое на площади в два футбольных поля. Оружие придумали давным-давно американцы для уничтожения советских танков, которых они боялись до поросячьего визга. Как там с танками, неизвестно, а вот в городских условиях бомба оказалась очень эффективной, но только в неразвитых странах Ближнего Востока, где дома строили из глины и кизяка.
И вот неизвестный враг применил это оружие против них.
Павел выпрямился, посмотрел по сторонам, словно надеялся увидеть того, кто так жестоко ударил. Вокруг никого, лунный пейзаж Мертвого континента залит неживым светом звезд и ночного спутника Земли. Тихо, даже ветер спрятался куда-то, не желая тревожить безмолвие шорохом песка. У Павла нет оружия, связи, из снаряжения только легкий бронежилет, защищающий от ударов кухонным ножом и укусов комаров. Он чудом остался жив, правда, неизвестно, что с лицом, но лечебный состав, застывший мягкой пленкой на коже, уничтожит любую заразу. Шрамы, конечно, останутся, да наплевать, ему ж не на сцене кривляться. Отсюда до самого берега тянется зона сплошного разрушения, по которой невозможно идти, а корабли патрульной эскадры ближе нескольких миль к берегу не приближаются.
- Ну и дела, - вздохнул Павел. - Даже не знаю, чем занять свободное время! Тьфу, мать твою!
Рассуждения прерывает шорох. Павел оборачивается. Недалеко, шагах в двадцати замечает странный продолговатый холм, смахивающий на могильный. Шорох и странные звуки доносятся оттуда. Павел подходит, нога цепляется за что-то. Опускает глаза – вроде полено или толстая палка, но откуда здесь палки? В сумраке трудно разглядеть, но острые глаза замечают тусклый блеск. Павел склоняется – на земле лежит оторванная рука, на запястье знакомый браслет. Бросается к холму, руки работают как бешеные, земля и камни летят во все стороны. Не прошло и полминуты, как из земли показалась тело в том самом БК-2. Чудо костюм пробит в нескольких местах, бронепластины покорежены, блестят рваные края. Правой руки нет, в плече огромная дыра, затянутая белым пластиком, таким же, как на лице у Павла. Шлем вроде цел и невредим, только царапины.
Александр лежит неподвижно. Павел садится рядом. Шлем соединен с бронекостюмом наглухо, также перчатки и обувь. По сути дела, это скафандр для защиты человека от любых отрицательных воздействий внешней среды. Снять его может только сам владелец или обученный человек. Павел впервые видит этот БК-2 и не имеет даже приблизительного понятия, как что отстегивать или откручивать. Ничего не придумав, глупо стучит пальцем по забралу, потом еще глупее – спрашивает!
- Сашка, ты как?
В ответ молчание. Павел собрался было сказать то же самое, только громче, как из-под шлема раздался голос:
- Спасибо, хреново.
- Фу, живой! – обрадовался Павел, - а я уж было подумал…
- Это не надолго, ты правильно подумал.
- Да ладно тебе, скоро наши прилетят и все будет хорошо. Не забивай голову дурным.
- У тебя связь есть?
- Не-а, у меня только «соска» была и та вдребезги.
( «соска» от английского SOS. Так на жаргоне называется радиомаяк, который имеется у каждого военнослужащего, включается автоматически на определенной частоте, если ранение опасно для жизни. Служит также для определения места нахождения в/с.)
- И моя разбита.
- А шлем?
- Сдох. Ничего не видит, не слышит. В костюме работает только медицина.
- Здорово, - покачал головой Павел, - шлем снять?
- Нет. Мне нельзя шевелиться, продырявили в решето. А ты как, руки, ноги, голова целы?
- Целы, только морду поцарапало.
- Вот и хорошо, - облегченно вздохнул Александр, - а теперь слушай внимательно старшего по званию. Никакого реактора нет. Есть что-то другое. Что именно, разведка определить не смогла. Неизвестный объект появился в этом районе недавно. По характеру излучения можно предположить, что это ядерный реактор устаревшей модели или МБР с ядерной боеголовкой большой мощности. Более точные данные получить не удалось. Задача была определить объект и по возможности уничтожить. Тебе не показалось странным, что на выполнение обычного задания послали целый взвод «чистильщиков» во главе с подполковником из главка?
- Объяснили, что новый командующий решил регулярно отправлять штабников на задания, чтобы жиром не обрастали. А взвод «чистильщиков» … Рейдов маловато последнее время, а солдатам нельзя терять спортивную форму, вот и направили больше, чем обычно. А что за фигня с ракетами, откуда они здесь?
- Давно, еще в середине прошлого века, на восточном побережье США оборудовали стартовые позиции межконтинентальных баллистических ракет и противоракет. Потом вертикальные пусковые шахты соединили горизонтальными стволами, проложили дороги, построили подземные хранилища, даже заводы по обслуживание стартовых комплексов. От Мексиканского залива до северной границы Канады протянулась сплошная линия подземных коммуникаций – склады, заводы, стартовые позиции, железные дороги. Тысячи километров! Ракеты перевозили с места на место по строго секретному расписанию, что бы противник – СССР – не мог определить их точного расположения. Под землей была целая страна, в которой, при необходимости, можно было разместить несколько сотен тысяч человек! То же самое сделали и на Западном побережье, но землетрясения уничтожили все. На Востоке подземелья сохранились, но большую часть затопил океан. Их неоднократно зачищали, многое уничтожено, но! До сих пор не обнаружена карта – схема, на которой подробно указаны все объекты оборонительного рубежа Восточного побережья. Значит, что-то сохранилось. Что именно, мы не знаем. Под землей остались люди и чем они там занимаются, мы тоже не знаем.
- Эка новость, - усмехнулся Павел, - в старых развалинах и подземельях живут мутанты, все знают.
- То в городах. Стратегические военные объекты были хорошо защищены, при Катастрофе пострадали мало. Есть серьезное подозрение, что сохранились запасы ядерного оружия, производственная база, подземные ядерные электростанции, склады с продовольствием, одним словом, все, что необходимо для нормальной жизнедеятельности значительного количества людей и эти люди настроены враждебно по отношению ко всему остальному человечеству. То, что недавно обнаружила разведка, больше похоже не на реактор, а на ракету с водородной боеголовкой мощностью в десятки мегатонн! Взрыва такой силы достаточно, чтобы уничтожить остатки Европы и половину России. И таких ракет здесь может быть несколько!
- Наш флот перехватит, - отмахнулся Павел.
- А если нет? А если стартует сразу полдюжины ракет, одна взорвется над эскадрой – от флота пыль останется, а остальные без препятствий долетят до континента?
- Хорошо, хорошо, я с тобой согласен и полностью разделяю твои опасения. Нам-то что с того?
- Ну, ты даешь, военный! Те, кто выжил, ненавидят нас. Используя старые ракетные шахты, подземные транспортные коммуникации, строят временные опорные пункты ближе к побережью с целью защиты от рейдов «чистильщиков». Заполучили оружие массового поражения. Это очень опасно. Мы должны их уничтожить!
Павел громко, с волчьим завыванием, зевает во всю пасть. Луна опять скрылась за облаком, на этот раз толстым, плотным, как забродившее тесто для пирога. Вокруг потемнело, стих ветер и стало вроде как уютнее. Павел повозился, устраиваясь удобнее, лег. Голова коснулась мягкой земли, гудящая от недавнего напряжения спина блаженно вытянулась. Ноги удобно устроились на плоском камне.
- Ты, Сашенька, и вправду сильно ранен, - начал неспешное повествование Павел голосом провинциального психоаналитика, - потому забыл, что я дал в морду не просто какому-то хмырю, а сыну самого командующего. Любой дурак, даже в жопу военный, поймет, чем эта история закончится. Приказ о моем увольнении по дискредитации придет вот-вот. Это первое. Второе: у меня нет оружия, снаряжения, связи, даже простого ножа нет! На мне только легкий … нет, легонький, бронежилет, который защищает от укусов насекомых. И ты хочешь, чтобы я, гражданский человек, полез в шахту? Вот так, без штанов и в шляпе?
Ответом было молчание. Павел приподнялся, взглянул. Сашка лежит без движения, словно надгробное изваяние. В углублениях и вмятинах на броне скопился пепел и пыль. Дунул ветер, сухая грязь поднялась легким облачком, унеслась вдаль.
- Эй, Саша! – тихонько позвал Павел, - твоя скорлупа может еще час работать, ты сам говорил, так что дохлым не прикидывайся. Ты должен быть жив.
- Я жив, - раздался глухой голос из-под шлема, - просто думаю, как бы вот так ответить, чтоб не обидеть.
- Скажите, какой вежливый, - буркнул Павел, укладываясь на место, - тут жить осталось полтора часа, а он о тактичности думает.
- Мне еще меньше… ладно, не об этом речь. Паша, ты никогда не думал, почему, поступая на службу, мы принимаем присягу, а увольняясь, даже в полную отставку, со снятием с воинского учета, от присяги не освобождаемся?
- Ну, военным бюрократам неохота возиться с документами или еще чего … Не знаю!
- А я знаю. Звания, должности, служебные обязанности – вторичны. Главное, что определяет сущность мужчины – обязанность защищать Родину. При любых обстоятельствах, независимо от состояния здоровья и всего остального. Неважно, кто ты. В Отечественную Войну даже уголовники требовали отправить их на фронт. Конечно, не все. Но ведь и не все люди настоящие, много … мусора.
Как должно быть стыдно тому, кто не ОБЯЗАН защищать Родину!
Когда службе в армии подлежали все мужчины, достигшие восемнадцати лет, они принимали присягу. С этого момента обязаны защищать Родину, пока живы. Наша армия давно контрактная, никого не заставляют служить, но если мужчина считает себя … не знаю, как правильно… ну, мужиком, а не конем с яйцами, он обязан помочь стране! А ты, офицер, рассуждаешь о пустяшных званиях, должностях! О премиальных еще спроси.
- Жрать иногда хочется, - мрачно сообщил Павел. - А еще неплохо бы иметь запасные штаны. Пока одни кладут жизни, другие зарабатывают миллионы, покупая и продавая чего-то там. А есть такие, которые и вовсе дома сидят, пособие получают.
- И ты завидуешь? Дурак! Знаешь, когда жена родила первого и его принесли на кормление, она увидела на пальце, на ноге, бирку с фамилией. Таким человек приходит. Когда умерла ее мать, тело поместили в больничный морг. Ну, до похорон. Укрыли простыней, а к пальцу на ноге привязали бирку с фамилией. Таким человек уходит…
- Ну, пошла философия! – недовольно перебил Павел. - Это я и без тебя знаю. Только от бирки до бирки жизнь идет и хотелось бы, знаешь ли…
До слуха донесся тихий скрежет металла о камень. Павел быстро взглянул на Сашку. Искореженный шлем, сильно обгоревший, весь в трещинах, медленно поворачивается. Черные дыры с рваными краями внимательно и страшно уставились в лицо и Павлу стало как-то нехорошо. Прерывающийся от боли голос глухо забился под изуродованным железом:
- Древний поэт сказал: жизнь – это миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь… Ты военный, поэзией не интересуешься, верно? Что было, того уже нет, что будет – еще нет. Мы с тобой здесь и сейчас. Тебе решать, как жить дальше. А тем, кто живет на пособие, не завидуй. Знаешь, у пчел есть трутни. Ничего не делают, только мед жрут. А пчелы их не трогают! И почему так, ни один биолог … или ботаник, как правильно? … толком не знает. Выходит, для чего-то необходимы. Так и наши… трутни… для чего-то нужны. Не суши мозги над ерундой. Лучше скажи, вот если правы священники и после смерти тела наши души встретят на небесах предков, не стыдно будет смотреть в глаза? Ведь там не спрячешься.
- Да что ты меня моралью своей долбаешь, в самом деле! Я же сказал – без штанов и в шляпе. Ну, куда голому-то в пекло лезть?
- Дай слово, что выполнишь мою просьбу. Тогда у тебя будут и штаны и палочка-выручалочка, и еще кое-что.
- Да ладно, фокусник-иллюзионист! - раздраженно махнул рукой Павел. - Штаны… палочки… или это у тебя юмор такой, кладбищенский?
- Причем здесь юмор? Ты, Паша, как и все военные, очень долго соображаешь. Видно, сильно били по голове общевоинскими уставами. Ладно, объясняю на пальцах – если ты обещаешь выполнить все, что я тебе скажу, ты получишь необходимое снаряжение и оружие. Все ясно, военный?
- От такого слышу, - недовольно буркнул Павел. - Выкладывай, чего у тебя там.
- Так ты даешь слово?
Павел вздохнул, поднял глаза к небу. Луна куда-то исчезла, только редкие звезды дрожат неземным светом, словно от страха. Внезапно в полной тишине раздались звуки хлопающих крыльев, порыв воздуха мягко толкнул в лицо, пыль поднялась облачком, а потом откуда-то с высоты донеслись странные резкие звуки, словно громадная ворона подавилась костью и теперь истошно каркает, пытаясь избавиться от чужеродного тела в горле. Неприятное чувство неизвестности, неведомой опасности охватило Павла. Кольнул страх, но вспыхнувшая злость затмила все остальные чувства, волосы на загривке вздыбились, словно волчья шерсть. Тело, только что расслабленное и болящее, пошло буграми мускулов, боль исчезла, задавленная мощной дланью чего-то странного и удивительного, некого чувства, неизвестного ранее.
- Даю слово, что выполню все. Рассказывай и побыстрее, летают тут всякие, - не сказал, а прорычал Павел.
Изуродованный шлем едва заметно шевельнулся. Слабый свет звезд упал под другим углом и показалось, будто страшная маска из железа и пластика улыбнулась уголками рваных дыр.
- Ну, слушай, - раздался слабеющий голос, - неподалеку живет один мой знакомый. Интересный дядька, потомок русских эмигрантов в Америке. Его папка уехал в Штаты на заработки, да так и остался. Он был неплохим ученым, настолько неплохим, что американцы без лишних проволочек дали гражданство и предложили работу в закрытом научном центре. Папаша согласился, его жена, тоже физик, работала вместе с ним. Родился сын, уже американец, выучился и стал работать вместе с папочкой и мамочкой. Однако с возрастом стал все больше интересоваться Россией и постепенно интерес перерос … ну, не знаю, в любовь, что ли. Одним словом, отпрыск сильно невзлюбил страну своего рождения, стал открыто смеяться над американцами, считая их тупыми, жирными свиньями, живущими за счет других народов и эмигрантов. Зреющий конфликт удавалось сдерживать только благодаря связям папы и мамы. Кроме того, сынок оправдал самые смелые надежды родителей, став одним из лучших ученых страны. Обладал буквально энциклопедическими знаниями.
Когда случилась Катастрофа, семейка в полном составе была в лаборатории, глубоко под землей, в хорошо защищенном бункере и потому спаслась. Научный центр представлял из себя целый городок, в нем жили семьями. Со временем люди начали умирать – кто от возраста, кто от тоски по утраченной родине. Одним словом, отпрыск ученой семьи остался один. Теперь это пожилой дядька, умный, хитрый, но, как и все настоящие ученые, немного чокнутый. Катастрофу цивилизации США воспринял, как справедливое Божие наказание за грехи. Этот человек – наш. Вот к нему ты и пойдешь, понял?
- Понял, - кивнул Павел, как будто Александр мог видеть. - Только откуда у старого мудака – если я правильно понял – может быть что-то полезное для меня?
- Его лаборатория и производственный комплекс уцелели. Пока наши разберутся, что к чему, ты должен сам начать расследование. Этот чудак регулярно снабжается последней научной информацией через Сеть. Все нужные технические прибамбасы доставляются незамедлительно. Используются возможности «Варяга». Короче говоря, это – наша техническая база в данном районе. Разумеется, секретная. Чудик … э-э … Петр Васильевич Соловейчик, кстати, снабдит тебя всем необходимым. Вопросы?
- Как к нему попасть?
- У меня с внутренней стороны бронекостюма, в кармане лежит платиновый цилиндрик, там карта и координаты.
- Рекомендации?
- Этот самый цилиндрик. Его делал Соловейчик. Мы должны были направиться к нему после выполнения задачи.
- Мы – это кто?
- Ты со стажерами должен был вернуться в часть. Не злись, это не я решал.
Павел вздохнул.
- Да я и не злюсь, чего уж там … Но если выберусь, то – не со зла, конечно – я покажу кой кому …
- Паша!
- Молчу, молчу! Это все?
- Да.
- Тогда вот что, Саша. Полсотни верст не крюк для бешеной собаки, в смысле, я вполне могу тащить тебя в нору старого муд … чудака. Оставаться здесь нельзя.
- Даже не думай об этом, - после секундной паузы ответил Александр, - я не медик, но кое-что понимаю. Я жив, пока лежу неподвижно, чуть тронешь – все.
- Да что за ерунда…
- Паша! Лучше скажи, ты все понял?
- Понял, понял, все сделаю в лучшем виде. Ты …
Павел осекся. Недвижимое тело вдруг ожило. Мучительно медленно, словно преодолевая неимоверную тяжесть, Александр приподнялся, опираясь на локоть. Голова чуть повернулась, раздался глухой стон. Блеснул свет на сколах металла, разбитая лицевая панель засветилась багровым цветом и вдруг погасла. Рука подломилась, Александр упал. Бронированная спина ударилась о камни, коротко звякнуло железо, захрустел песок. Мгновение Павел неверяще смотрел на недвижимое тело. Нутром он понимал, что друг мертв, но верить все равно не хотел.
- Эй, Сашка! – позвал тихонько, - ты что, ты дурака не валяй.
На четвереньках, помогая себе руками, как обезьяна, быстро подобрался ближе, осторожно прикоснулся кончиками пальцев. Конечно, глупо думать, будто через бронекостюм что-то почувствуешь, но ледяной холод ударил по незащищенной коже, словно электроток высокого напряжения. Павел отдернул руку, обессилено опустился на землю. « Все, вот теперь точно остался один»! – пронеслось в голове. Рывком поднялся, встал в полный рост. Вокруг кромешная тьма, ни огонька, ни искорки, только ущербная луна щерится с высоты и далекие звезды моргают маленькими крысиными глазками. Взгляд невольно остановился на месиве земли, камней и человеческих останков, из которого едва сумел выбраться. Показалось, что холм уже немного просел под собственной тяжестью, вершина осыпалась по краям. Заметил светлое пятнышко. Не отдавая отчета, зачем и для чего, тупо идет на свет. Отбросил землю, пальцы касаются холодной стали. Берется удобнее, тянет. Из земли показывается лезвие солдатского ножа, сжатая ладонь на рукояти. Осторожно, чтобы не сломать, отгибает застывшие пальцы. Клинок острый, как бритва, длиной в локоть, шириной у основания с ладошку ребенка, покрыт синеватыми пятнами ожогов. Прежний хозяин, сгорая заживо, последним предсмертным усилием успел сжать рукоять.
Через час могила готова. Павел осторожно опускает тяжелое тело на дно, аккуратно снимает шлем. Последний раз глядит набелое, как мел, Сашкино лицо. Руками засыпает яму, ровняет могильный холмик. В голову кладет изуродованный шлем. Молча стоит. Подходит к холму, в котором осталась вся команда «чистильщиков» и стажеры, и совсем недавно был сам.
- Простите, мужики, мне одному не управиться. Лежите уж как есть… - прошептал Павел. Повернулся, зашагал прочь.
Глава 3
Бледная, словно сжатые губы, полоса света появляется на востоке. Павел переходит с бега на шаг, останавливается. Вокруг по-прежнему стылая тишина, на километры простирается серая пустыня. Достал из внутреннего кармана черный цилиндр, скрутил колпачок. Указательный палец вдавил кнопку, раздался тихий щелчок. Из маленького отверстия на конце вырвался тонкий лучик и тотчас развернулся веером. Полукруг превращается в прямоугольник, наливается светом, красками и вот перед глазами появляется цветная карта местности. Павел легонько постукивает пальцем по цилиндрику, карта увеличивается в масштабе, условные обозначения становятся крупнее. Посередине бежит тонкая красная линия, изгибается, поворачивает, снова прямо и, наконец, упирается в жирную оранжевую точку. Микрочип в цилиндре проложил маршрут движения, а оранжевая точка – конечный пункт. Павел смотрит на карту, взгляд скользит по красной линии.
- Тьфу, зараза! Ну, зла не хватает… - бормочет Павел.
Экран гаснет, цилиндр исчезает в кармане.
Было от чего разозлиться. Тараканьи мозги навигатора в компании тупорылого спутника ГЛОНАСС проложили маршрут так, что бы человек не поцарапал свою драгоценную шкурку о камешки и чахлые кустики, которых здесь аж полторы штуки на квадратный километр. В результате маршрут, и без того длиной в сорок восемь верст, стал больше еще на полсотни километров. Компьютеру наплевать, что нет еды и воды, ему главное, чтоб идти было удобнее!
- Не-ет, так дело не пойдет, - пробормотал Павел, опять доставая навигатор.
Поколдовал минуты три над ним. Теперь красная нить пролегла прямо, словно направление главного удара. Павел удовлетворенно хмыкнул, еще раз внимательно посмотрел на карту. Вообще-то, особенно радоваться было нечему. Маршрут хоть и сократился, но всего на десяток верст с небольшим, но теперь предстояло пройти без малого тридцать километров пустыни, затем преодолеть сухой каньон глубиной сто метров, а потом месить грязь почти пятнадцать верст по болоту. Разум трезво говорил, что запросто может убиться, достаточно подвернуть ногу и все. Каньон – пропасть, один неверный шаг и конец. Болото кишит злобными, кровожадными тварями, пройти без потерь шансов нет. Но сердце ликовало, кричало и пело, что пятьдесят километров или меньше – это ерунда, десять часов с копейками, бег трусцой от инфаркта для старушки! Павел шумно вздохнул, покрутил головой.
- Да сколько той жизни, мать ее! – громко произнес он и плюнул. – Авось прорвемся!
Когда-то Мертвый континент был цветущей землей с почти идеальными условиями для жизни. Конечно, хватало пустынь и болот, но большую часть материка занимали плодородные равнины, с которых собирали по два урожая в год. В новую страну хлынул поток авантюристов и ученых, великих умников и самых страшных преступников. Все, кто не нашел себя в старом мире, устремились на новые земли. Здесь уживались все нации, религии, а идеология была одна – свобода. За несколько десятилетий - это мгновение по меркам истории – те, кто был никем у себя на родине, построили удивительную страну, в которой рабство уживалось со свободой, граничащей с анархией, а величайшие научные открытия с религиозным фанатизмом. Весь мир с изумлением смотрел на государство, в котором по странной иронии судьбы полностью воплотился лозунг коммунистов: мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем. На Земле появилась новая цивилизация с другой культурой, искусством и наукой. Очень скоро остальные народы поняли, что они плетутся в хвосте, пользуясь крохами с чужого стола. Новая общность людей, названная по имени первооткрывателя материка, быстро достигла таких высот в науке и технологиях, что мир со страхом и удивлением взирал на чудо, не понимая, как такое могло произойти.
В старом мире рушились прежние идеологии, распадались государства, возникали новые. Противоречия достигали такой силы, что войны вспыхивали с ужасающей силой. Государство за океаном росло, крепло и вот уже ни одно событие в мире не происходило без его участия. Новая цивилизация воплотилась в империю планетарного масштаба, сопротивляться которой становилось все труднее и труднее. Казалось, еще чуть-чуть и весь мир вынужден будет принять новый образ жизни, новое мышление и даже новый язык. Появилось такое странное понятие, как реальный суверенитет. Вообще-то, суверенитет или независимость, они или есть или нет. Нереальной независимости не бывает, как не бывает и нереального суверенитета, это бред какой-то. Но нельзя же сказать человеку в лицо, что он – раб! Обидится, в драку полезет. В глубине души он понимает, что раб, но сказать вслух ни за что не решится. Так и с государствами. Попробуйте открыто назвать страны старого континента колониями новой цивилизации, какой шум поднимется! Найдутся тысячи профессиональных болтунов – журналистов, писателей, политологов и прочих, которые с пеной у рта и до потери сознания станут доказывать, что это не так, совсем не так. Самое интересное, что докажут. Ведь они тоже рабы, но высокооплачиваемые и с иллюзией свободы – ездят заграницу, в эту самую новую цивилизацию.
Когда в огромной, размером с одну шестую часть суши, стране был социализм, все население верило в коммунистическую идеологию и искренне считало ее единственно верной. Потому что так внушали с самого детства, потому что другого не видели. И только те, кто был на самом верху, знали истинную цену социализма.
Уже несколько поколений выросло в условиях, когда новая цивилизация господствует в экономике, культуре, в идеологии. Новые люди просто не знают, как жить самостоятельно, без постоянной опеки из-за океана. Для них такая жизнь нормальна, они другой не видели. Когда хозяин покупает раба, он обязан обеспечить его едой, одеждой и жильем. Должен научить работать, научить правилам поведения, научить новому языку, одним словом, заставить его жить по-другому. Потомки этого раба, рожденные в неволе, будут считать, что так и надо, это и есть свобода. Главное, разрешить рабам развлекаться, есть вдоволь и плодиться, а за проступки строго не наказывать. И еще: почаще демонстрировать, как трудно живется тем, кто остался за оградой, как тяжело им добывать хлеб насущный и вообще, как это опасно, жить по ту сторону забора. Так было в государстве победившего социализма и так было во всех странах старого континента, что стали колониями заокеанской империи. Рожденный в рабстве мнит себя свободным, а если и чувствует некое смутное беспокойство – что-то не так! – то профессиональные агитаторы и пропагандисты, всякие там журналисты, публицисты и просто грамотные дураки быстро промоют мозги. А главное, новая цивилизация положит на тарелочку кусок хлеба с толстым слоем масла и икры. Возможность много и вкусно жрать - вот самый сильный стимул оставаться в клетке как людям, так и целым народам!
Не зря Моисей таскал за собой евреев по пустыне аж сорок лет, не зря. Он каленым железом выжигал рабскую печать с души народа. И выжег навсегда! Только евреям удалось сохранить культуру и обычаи, то есть остаться народом, не имея собственного государства на протяжении двух тысяч лет. И не важно, что говорят об Израиле всякие там арабы и европейцы. Важно, что он есть, а великая цель – собственная независимая страна! – оправдывает любые средства. По крайней мере, в глазах самих евреев, а остальные, которые только болтают о свободе, пусть подавятся от зависти!
… когда ноги налились тяжелой водой и мышцы свело судорогой, Павел остановился. Подлый ветер сразу переменил направление, подул в спину. Густое облако пепла, что до сих пор оставалось позади, неспешно надвинулось. Голые руки и шею неприятно защекотало, вулканический пепел темно-серым покрывалом накрыл с головой. Павел скривился, поспешно отошел в сторону, стараясь не пылить еще больше.
Мертвый континент весь покрыт такой пылью. Треть поверхности залил раскаленной магмой гигантский вулкан, еще треть поглотил океан. Оставшееся от огромного материка пятно суши укрыто толстым слоем вулканической пыли. Дожди и время спрессовали в корку. Длинная, в несколько лет, зима расколола серый панцирь и когда сошел снег, из трещин вылезли растения. Там, где есть вода, болотные травы выросли до размеров деревьев. Где посуше, мхи толщиной в несколько метров. Они опаснее любой трясины, из них невозможно выбраться, если ступил, а проворные хищные насекомые, что в изобилии населяют мох, сожрут за считанные минуты. Все остальное – каменная пустыня, покрытая толстым слоем пыли и песка. Жизни здесь нет. А если есть, то очень агрессивная.
Павел посмотрел вокруг. Ровная пустыня простирается до горизонта, словно футбольное поле для великанов. Изредка попадаются на глаза валуны и невысокие холмики – все, что осталось от горного кряжа, что когда-то располагался здесь. Злой пустынный ветер от не фиг делать закручивает черные пылевые смерчи. Они, словно шайтаны в стремительном кружении, носятся над пустыней, сбиваясь в стайки или сливаясь в один страшный жгут, но чаще просто бродят по мертвой поверхности, глотая и выплевывая пыль. Вот и сейчас с полдюжины таких, похожих на стоячих змей, колышутся вдалеке.
Павел садится на небольшой камень дать отдых ногам. Кусок застывшей лавы с острыми краями больно давит и щипает. Павел ерзает, пытаясь усесться удобнее, не получается. Чувствуя, что еще немного и порвет штаны, встает. Вполголоса ругается, как будто его кто-то услышит, раздраженно плюет. Комок грязной слюны пробкой вылетает из пересохшего рта, на месте падения появляется маленькое пылевое облачко, словно пуля упала на излете. Краем глаза замечает движение наверху. С высоты, прямо из свинцовых туч, вываливается что-то продолговатое, с длинным хвостом и широкими кожистыми крыльями. Шеи у неведомого существа нет, вытянутая, как у крокодила, морда растет прямо из туловища. Раздается резкий вопль, похожий на карканье подавившейся вороны. Точно такой, как прошлой ночью, когда в последний раз говорил с Сашкой. Летучая тварь закричала еще раз, словно оповещая всю округу, что это двуногое ее добыча. Кожистые крылья вытягиваются, складываются уголком и воздушная гадина стрелой несется вниз. Павел замирает, глядя на приближающуюся смерть. Тварь уже близко, поджатые лапы выпрямляются, крючковатые пальцы растопыриваются, громадные кривые когти разворачиваются веером. Каждый раза в полтора больше, чем солдатский нож у него за поясом. Жизни остается на один вздох…
Молниеносно срывает бронежилет вместе с курткой. Застежки, пришитые намертво суровыми нитками, летят на землю мелким дождичком. Короткий взмах рукой, зубы лязгают над ухом, волна воздуха бьет в грудь. Павел отпрыгивает, падает в пыль, катится в сторону, вскакивает. Пальцы сжимают рукоять ножа. Тварь взмывает вверх, валится на бок и летит по кругу. Морда задрана, судорожно дергается, челюсти открываются и захлопываются с сухим стуком. Сделав полный круг, чудовище прекращает попытки проглотить бронежилет, плюется. Мокрый кусок изжеванного кевлара падает прямо под ноги Павла. Он смотрит и не верит своим глазам – модифицированный кевлар, прочнейшая на свете ткань похожа на использованный кусок туалетной бумаги. Бронепластины дополнительной защиты, тоже, кстати, из модифицированной стали, разгрызены в кусочки, словно чипсы.
Тем временем летающий крокодил отплевался, пришел в себя после неудачной попытки закусить и приготовился к следующей атаке. С неба раздается злобное рычание, обозленное неудачей чудище несется вниз, словно баллистическая ракета на последней стадии полета. Павел бросается прочь. Бежит, делая замысловатые зигзаги, будто заяц, убегающий от ястреба. Но, в отличие от зайца, понимает, что это не спасет. На ровной, будто ледяной каток, поверхности, шансов нет.
Подул ветер. Прохладный воздух превращается в холодный поток, упирается в грудь, не дает бежать быстрее. Павел уже слышит за спиной свист рассекаемого воздуха, страшные когти вот-вот сожмутся на плечах и тогда конец. Внезапно перед глазами появляется темная стена, по голому торсу больно хлестнуло песком, мелкими камнями, в ушах завыло и засвистело. Ослепленный, сбитый с ног, Павел падает на бок, по привычке откатывается. Поток жесткого воздуха подхватывает, тащит дальше. Чтобы не содрать заживо кожу, Павел катится по земле, кувыркается, лишь бы не волокло по каменным волнам застывшей лавы. Каким-то чудом удается стать на ноги. Бросается прочь от страшной карусели. Когда ощутил, что вырвался из холодных лап ветра и каменная дробь не сечет безжалостно голое тело, осторожно открывает глаза.
Получилось вот как. Пока он спасался бегством от летающего гада, переменилось направление ветра или просто налетел порыв, непонятно, но те полдюжины небольших смерчей, что танцевали неподалеку, сбились в кучу и получился один. Невеликий смерч такой, всего метров двадцать в диаметре. Но он вобрал в себя прилетевший ветер, налился силой и ринулся навстречу двум дерзким букашкам, что вздумали суетиться неподалеку. Хитрому человечку удалось вырваться из объятий, а вот летающей твари не повезло. Не веря своим глазам, Павел наблюдал, как смерч ухватил чудище, смял, закружил. Раздался истошный вопль, донесся слабый треск ломающихся костей. Огромные кожистые крылья, что так легко несли зверя по воздуху, мнутся, словно кусок бумаги. Смерч подхватывает с земли куски застывшей лавы размером с человеческую голову, безжалостно швыряет в зверя, еще и еще… Павел содрогнулся, представив себя на месте летающего хищника. Ведь мог оказаться, если б не выскочил вовремя! А летучего крокодила крылья подвели. Смерч утащил зверя на высоту двадцатого этажа и небрежно выплюнул безжизненное тело. Кувыркаясь, лопоча остатками крыльев, изуродованное чудовище рухнуло на поле застывшей лавы. Облако пыли и мелких камней взлетает в мутное небо, земля содрогается от удара. Смерч медленно ползет в сторону, постепенно замедляя вращение и успокаиваясь, словно древний языческий бог, только что получивший кровавую жертву. Черный столб распухает, теряет пугающую темноту и вот распадается опять на шесть тонких смерчиков, что расползаются во все стороны постепенно истаивают.
Павел стряхивает пыль. Из мелких порезов на груди и спине капает кровь, смешивается с грязью и вскоре весь покрывается замысловатыми черными и серыми узорами, словно экзотической татуировкой. Только сейчас замечает, что перед глазами болтаются какие-то клочья, мешают видеть. Рука поднимается к лицу, под пальцами скручиваются остатки медицинского пластика. Сдирает, ощупывает кожу. Лицо почти зажило за несколько часов, кончики пальцев чувствуют молодую, нежную кожу и бугорки шрамов. Подходит к останкам чудовища. Только сейчас видно, как велик зверь. Вытянутая морда покрыта не то хитином, не то просто окостенела, челюсти около метра, торчат редкие клиновидные клыки. Каждый зуб размером с мужскую ладонь. Глаза узкие, расположены с боков. Из плоского затылка растут смешные лопатки волосатых ушей. Туловище крокодилье, хвост тонкий, гибкий, поверху проходит частокол костяных пластинок. Задние лапы вытянуты, оканчиваются громадными кривыми когтями. Передние превратились в мощные кожистые крылья, на сгибах плечевых костей остались хиленькие ладошки с тремя пальцами, словно вешалки для одежды. Бросились в глаза толстые, словно канаты, сухожилия. Вздутые предсмертным усилием мощные мышцы больше похожи на вспученные корни старого дуба. Обтянуты сухой жесткой кожей с редкими зелеными чешуйками. Поражают воображение толстые, длинные кости крыльев, больше похожие на оглобли.
Павел вспомнил, как пару лет назад он читал в одном околонаучном журнале статью о происхождении птеродактилей и о том, почему они могли летать. Один умник предположил, что полмиллиарда лет назад атмосфера Земли была плотнее, чем сейчас и это позволяло тяжелым тварям держаться в воздухе. Другой доказывал, что птеродактили вовсе и не летали, а планировали, как белки летяги. Но возникает вопрос – а на фига тогда крылья? Ведь белки обходятся и без них. Третий грамотей вообще решил, что у птеродактилей кости полые и внутри водород. Откуда он там взялся? А может, не в костях, а в воздушном пузыре, как у рыб? ( Ага, и расположен этот пузырь в жопе!) Были и другие гипотезы, уже не вспомнить какие, но тоже бредовые. Уважаемые ученые, типа академики, несли полную чушь. Ведь даже ребенок понимает, что способность летать зависит от двух факторов – веса тела и подъемной силы, создаваемой крыльями. Чем крепче мышцы, тем лучше птица летает. Дикий гусь прекрасный летун, но лишите его возможности двигаться и начните усиленно кормить. Птица ослабеет, отяжелеет и не сможет подняться в воздух. Как домашняя курица.
Глядя на поджарое тело чудовища, мощные мускулы и толстые, как полено, кости громадных крыльев, Павел только вздыхал и качал головой, вспоминая ту статью. Сюда бы их, академиков прибитых!
Оглядывается по сторонам. Вокруг унылая серая равнина, рассекаемая на части глубокими трещинами, черные столбы смерчей. По небу несутся мрачные тучи, тоже наверно, из пыли и грязи, потому что ни капли дождя из них не проливается. Такое чувство, что оказался в сумеречном подземном мире, еще шаг и попадешь в преисподнюю. Взгляд упал на изуродованную тушу чудища. Пыль вокруг медленно чернеет, наливаясь кровью. Почему-то вспомнились страницы какой-то книги, где автор подробно описывал древний воинский обычай съедать печень поверженного врага, мол, тогда сила побежденного переходит победителю. Павел с сомнением посмотрел на останки летающего ящера, лицо скривилось гримасой отвращения. Собрался было уходить, но … до каньона, где вода и живность, в смысле, пища, около двадцати километров мертвой пустыни, а живот уже присох к позвоночнику и желудок не урчит, а взрыкивает, требуя еды!
Преодолевая естественную брезгливость, Павел приближается к мертвому телу. Жесткая шкура чудовища лопнула в нескольких местах, из трещин выпирает розовое мясо, течет вишневого цвета жидкость. Отвратительный запах внутренностей, крови и чего-то еще, мерзкого и гадкого, заполняет легкие. Подступает тошнота. Павел задерживает дыхание, острое лезвие солдатского ножа кромсает кожу и мясо, железо неприятно скрежещет, задевая ребра. Наконец, в боку чудовища появляется узкая, длинная щель. Павел обеими руками берется за края, тянет в стороны. Непередаваемый звук рвущейся плоти смешивается с отвратительной вонью, пальцы скользят по мокрым костям, срываются. Уперся ногой в кость, взялся обеими руками. Тянет изо всех сил, проклятые мослы скользят, упираются, но не выдерживают и бочина ящера разваливается чуть ли не пополам. Из образовавшейся дырищи тотчас выползают легкие, кишки, какая-то желто-серая жижа. Вонища хлынула ниагарским водопадом! Павел поспешно отпрыгивает, ругаясь последними словами в полный голос. Несколько минут стоит на ветру, отдыхая и успокаиваясь. Делает глубокий вдох-выдох, приближается к туше. Теперь надо найти чертову печенку, а где она там? Похоже на то, что от удара все внутренние органы оторвались и в общей куче выпали на землю. Матерясь и проклиная судьбу, Павел сует руку в вонючую жижу почти по плечо. Пальцы нащупывают какой-то кусок, вроде как печень, сжимаются. Стараясь не обляпаться густой дрянью, Павел тянет что-то скользкое, пальцы буквально вонзаются в мягкую плоть, словно когти. Последнее усилие и из теплых внутренностей с чмоканьем появляется заляпанный светло-коричневым веществом кусок плоти подозрительного вида. Ясно, что это не печень. Павел с подозрением рассматривает странный полукруглый предмет, обтянутый мутной пленкой. Неловкое движение, гладкий кусок плоти выскальзывает из рук. Пытаясь удержать, Павел сильно сдавливает, влажная пленка рвется, непонятный предмет падает на землю …
- Матерь Божья! – шепчет он и отступает на шаг.
На земле, в пыли лежит плод! Маленький, не больше кошки, хорошо различимы голова, руки и ноги, глаза закрыты. Черты лица вроде человеческие. Приглядевшись, Павел замечает маленький хвост, да и нижняя челюсть какая-то не такая. Все увиденное так удивило, что он садится прямо в пыль.
- Ну, дела! – произносит он, качая головой. – И что это может быть? Ящер проглотил человеческий плод? Чушь, откуда ему взяться! Тогда что, беременный ящер? А кто папа!? И потом, этот хвост… А может не хвост, а … не, ну ты уж совсем спятил в этой пустыне!
Кушать печень поверженного врага, следуя заветам предков, расхотелось окончательно. Павел еще раз внимательно посмотрел на … ну, в общем, на то, что вынул из вороха внутренностей. Вспомнил документальный фильм, авторы которого рассказывали о том, что зародыши некоторых высших животных и людей удивительно похожи, но только до определенного момента. Потом общая для всех программа развития останавливается, дальше построение тела у каждого вида идет своим путем. Но такое, утверждали ученые, возможно только у млекопитающих – дельфины, касатки, приматы и люди. Но на чем основаны такие утверждения и вообще выводы ученых по той или иной проблеме? На тех фактах, что доступны. А сколько проходит мимо внимания? В начале века австралийские врачи обнаружили у пятнадцатилетней девочки перемену резус-фактора. В детстве ей пересадили донорскую печень и с тех пор она находилась под постоянным наблюдением врачей. Вот только благодаря этому и обнаружили то, что ранее считалось абсолютно невозможным – изменение резус-фактора с отрицательного на положительный. А ведь наверняка подобное происходило и раньше, с другими людьми, но ни в одной стране не ведется постоянное наблюдение за всеми. Вот и получается – что не знаю, то не существует. А так ли на самом деле?
«Так, ладно, не фиг военную голову ломать над ерундой», - подумал Павел, с неудовольствием отступая в сторону – неожиданный порыв ветра принес целую волну такой вони, что дыхание перехватило.
Через несколько минут изуродованная туша ящера растаяла в мутной дымке за спиной. Павел бежит по ровной, как стол, каменной пустыне, изредка сверяя маршрут с виртуальной картой в цилиндре. Горизонт очистился от мути, даже серое небо посветлело. Иногда желудок робким бурчанием напоминал, что неплохо бы и поесть, на что голова ехидно рисовала яркую картинку недавнего прошлого – кучу внутренностей на фоне истерзанного трупа ящера. Желудок дергался и терял сознание.
Была уже глубокая ночь, когда Павел приблизился к гигантской трещине каньона. Сквозь облака не видно звезд и даже свет луны не пробивается сквозь толщу пара и грязи. В абсолютной темноте ничего не видно, но то, что он на краю пропасти, Павел понял по изменившемуся звуку собственных шагов и могильному холоду, что повеял из-под ног и остудил разгоряченное тело. Это был не просто прохладный воздух, а какое-то стылое дыхание преисподней, от которого мурашки побежали по коже. Раздается странный крик. Унылый вой появляется далеко внизу, нарастает, переходит в надсадный рев, захватывая все ущелье и вдруг падает истошным визгом, обрываясь на самой высокой ноте. В ответ звучит жуткое эхо на разные голоса, словно хохочут сумасшедшие бесы. Павел отступает на шаг, зябко передергивает плечами. Он вдруг вспомнил, что наполовину гол, безоружен, так что лезть в каньон будет не самым умным поступком в его жизни. Настроение сразу испортилось.
Недовольное солнце заливает хмурую равнину багровым светом. Рассвет занял уже половину небосвода и теперь подозрительно осматривает каменную пустыню. Разлом ущелья недобро светится рваными краями. Пропасть до краев заполнена коричневым туманом. Это пыль висит в воздухе, слабый ветер слегка перемешивает верхние слои. Опуститься глубже словно опасается. Павел стоит на краю, глаза подозрительно щурятся, взгляд старается проникнуть вглубь тумана. Прошло уже около часа, как он осматривает каньон, но до сих пор не удалось обнаружить хоть что-то похожее на спуск. Везде отвесные, гладкие стены, без трещин и сколов. Теплый луч солнца касается плеча, греет, гладит … Внезапный порыв ветра больно хлещет песком, швыряет клубок пыли прямо в рот. Павел поспешно отворачивается, на зубах скрипят песчинки, горло перехватывает сухостью. Грудь сотрясает кашель. Ветер дует сильнее, хлещет по обнаженному торсу песком пополам с мелкими камешками. Павел падает на землю, ладони закрывают лицо. Глаза запорошило, под веками жжет и чешется невыносимо.
Заряд песчаной бури исчезает так же внезапно, как и появился. Вой и свист стихают, на одеревеневшую от холода спину робко наступают теплые лучи солнца. Павел поднимается на четвереньки, отряхивается, как собака после купания. Потоки слез промыли глаза, он оглядывается вокруг. Ветер сдул пыль, камни и застывшая лава блестит металлическими сколами и полированными боками. Только горки серого песка с наветренной стороны напоминают - только что мела метель и она в любой момент может вернуться. Нет худа без добра. Внезапный ветер выдул большую часть коричневого тумана, мутная пелена осталась только на дне. Павел ложится на край, внимательно смотрит вниз. Прямо под ним выступ метра на полтора, от него спускается вниз разлом, достаточно широкий, чтобы мог спуститься человек. Правда, что там дальше, не видно, разлом сворачивает за другой выступ. Но выбора нет, остальные участки стены гладкие, словно каньон вырезали гигантской плазменной горелкой.
Павел осторожно спускается ниже, пальцы сжимают края плоского камня, ноги зависают в пустоте. Прыжок, жесткий удар в подошвы. Поспешно откатывается от края и вовремя – кусок каменной плиты размером с солдатское одеяло с хрустом обламывается. Павел вслушивается – через двадцать секунд доносится первый звук удара, затем второй. Далековато до дна! Спускаться по разлому очень неудобно – острые сколы дерут спину, впиваются в кожу. Очень скоро руки и ноги покрылись синяками, спина и грудь превратились в две больших ссадины, а на макушке выросли две громадные шишки, словно там лосиные рога режутся. Матерясь во весь голос, проклиная все на свете, Павел ползет по расщелине задом наперед, будто рак. Жарко, грязно и потоки холодного воздуха снизу уже не кажутся дыханием преисподней. Так, ветерок на полуденном пляже…
Павел теряет счет времени. Перед глазами медленно ползет нескончаемая полоса камня, соленый пот заливает лицо, мешает дышать, смотреть. Исцарапанное, избитое тело уже не кричит безмолвно от боли, а тупо ноет, как почерневший зуб. Иногда, сквозь шум в голове, слышится слабый треск: не то камни под руками хрустят, не то шкура лопается об острые грани. Путешествие на дно пропасти останавливается, когда ноги вдруг провисают в пустоте, по горячей спине бежит поток настоящего холода. Павел чувствует, что его держит только маленький выступ под задницей. Если соскользнет, полетит вниз. Мускулы на руках вздуваются отчаянным усилием, жилы трещат от напряжения, тяжелое тело медленно поднимается выше. Оборачивается. Сквозь мутную пелену пота видит, что расщелина кончилась, дальше громадный провал. Снизу доносится приглушенное расстоянием бульканье, плеск воды. В воздухе чувствуется сильный запах серы. Пару минут Павел отдыхает, обессилено застыв на камнях. Шум в ушах стихает, появляется боль в исцарапанном теле, сорванные ладони обжигает огнем. Голова проясняется, возвращается способность мыслить.
«Вот черт, повис тут, как сосиска над кастрюлей, - раздраженно думает он, - ну и че дальше? Обратно, что ли, дряпаться? Надо посмотреть, чего тут…»
Медленно, осторожно, словно старая черепаха, высовывает голову за край расщелины. Каньон стал заметно уже, до противоположной стены можно камень добросить. Дно затянуто белесым туманом, в мутной пелене видны какие-то черные овалы неправильно формы, доносится плеск, словно кто воду перемешивает. Через короткие промежутки времени раздается шипение. Последнее очень не понравилось Павлу. Сразу вспомнил летающего ящера. Отдохнувшее воображение с готовностью нарисовало картинку в мозгу, как гигантские кровожадные ящеры, нет, лучше драконы, плещутся на дне ущелья в теплой воде и радостно шипят, чувствуя вкусный запах человечины.
- Тьфу, впечатлительным стал, как тургеневская барышня, - раздраженно произнес Павел. - Какие, на хрен, драконы?
Снизу вынырнуло облако вонючего густого пара, тошнотворный запах сероводорода наполнил легкие, от тяжелого запаха закружилась голова, защипало глаза. Павел поспешно отвернулся, с отвращение выдохнул гадкий воздух. Похоже, внизу вулканический источник, а вовсе не огнедышащий дракон воду кипятит. Придумал тоже! Надо думать, как спуститься на сухое дно. Переползает чуть выше, на небольшой выступ, оттуда лучше видно. За клиновидный плоский камень удобно держаться, пальцы плотно обхватывают край, руки сгибаются, подтягивая все тело. Павел высовывается почти до пояса, пытаясь увидеть хоть какой нибудь спуск…
Громкий треск рвет тишину каньона. Выступ, на котором устроил наблюдательный пункт Павел, ломается. Внутри все обрывается, сердце проваливается в холодную пустоту и Павел летит прямо в клубящийся туман. Из серой мути показывается громадное черное тело, блестящее каплями влаги, стремительно приближается.
В последнее мгновение Павел закрывает глаза. Тело сжимается в ожидании вспышки острой боли, за которой наступить ничто, мозг стынет в смертном ужасе … что-то мокрое и теплое мягко останавливает падение, а потом с неожиданной силой швыряет вверх. Павел летит обратно, инстинктивно размахивая руками в нелепой попытке схватиться за что нибудь. Взмывает ввысь по дуге, достигает наивысшей точки, откуда начинается падение. В ту же секунду раздается оглушающее шипение и струя горячей воды толщиной с бревно могучим пинком подбрасывает человека еще выше. Снова стремительный полет, перед глазами вертится цветная карусель, воздух свистит в ушах.
Падает на толстый слой мокрого мха плашмя, как жаба на песок, катится по склону, разворачивается и, наконец, просто едет на пузе. Мелкие гладкие камешки разлетаются, словно льдинки под напором ледокола. Павел зарывается головой в гальку по уши, замирает. Наступает тишина.
… сначала возвратилось осязание, потом слух. Душа, спрятавшаяся куда-то далеко-далеко, робко занимает свое место. В голове постепенно стала оформляться первая мысль: и чего? Павел рывком вскакивает, глаза бешеные, волосы дыбом. Он смешно приседает, оборачиваясь вокруг себя, дико смотрит по сторонам. Внешний мир виден только наполовину, Павел недоуменно морщится, чувствует что-то не то – глаз не открывается. Хватается за лицо. Пальцы ощущают плоский камень, прилипший на глазную выемку, словно монокль. Чертыхаясь, выбрасывает, стряхивает прилипший мусор. Он на дне ущелья, под ногами галечный пляж, противоположная сторона тонет в густом белом тумане, за спиной горой возвышаются заросли странного фиолетового мха. Размером с громадный стог сена, колония мха похожа на спящего динозавра, свернувшегося калачиком. Павел поднимает голову, пытаясь увидеть тот выступ, с которого так удачно свалился. Ничего не видно. Понятно, что ему просто повезло упасть на толстый, мягкий мох, это спасло жизнь. Ну, и дальше тоже… повезло.
За стеной сплошного тумана снова раздается жуткое шипение, плеск и водопад горячей воды обрушивается на голову. Вода кипяток, Павел едва не кричит от боли, сломя голову бросается прочь. Волна удушливой вони догоняет, почти валит с ног. Инстинктивно падает на землю. Горячий пар, перемешанный с сероводородом, поднимается ввысь от холодной гальки, его место занимает свежий воздух. Немного отдышавшись, идет дальше, по берегу горячего потока. На карте указано, что ручей впадает в небольшое озеро, плавно переходящее в обширное болото. Это направление самое короткое, но и самое опасное. Во-первых, в теплом болоте могут жить неизвестно какие твари, во-вторых, можно подцепить такую гадость, что до конца жизни будешь лечиться и все равно помрешь больным. В-третьих, болото есть болото. Утонуть в бездонной трясине пара пустяков. Павел прекрасно осознавал все это, но твердо решил идти кратчайшим путем. Месить грязь и кормить малярийных комаров два десятка километров относительно безопасного пути совсем не хотелось.
Слабая волна свежего воздуха окончательно отогнала сероводородную вонь, от ручья заметно веет теплом, под ногами хрустит мелкая галька. Ущелье сворачивает, сужается, теплый поток замедляет течение, становится шире. Стена из глины и камня скукоживается, уменьшается в росте. Из поджарой, стройной и высокой превращается в пузатую, низкую, одряхлевшую гряду старых холмов. Но это только слева, правая стена стала еще выше и неприступней. Но идти вдоль берега ручья пришлось еще больше получаса, пока наконец за последним, похожим на раздавленную шляпку гриба, холмом, не показалось болото во всей красе. Маслянистая поверхность стоячей воды покрывается тусклыми блестками, когда солнце выглядывает из серых облаков. Широкие листья водных растений кажутся прилипшими к стеклу. Тишину и стылую неподвижность нарушают только поднимающиеся со дна громадные пузыри болотного газа. Гулкое бульканье звучит в тишине, словно утробная отрыжка болотных чудищ.
Павел остановился. Под ногами последний клочок твердой земли, дальше вонючая грязь и вода. Унылая картина естественного природного отстойника, разлегшегося безобразным грязевым озером до самого горизонта, поколебала решимость идти дальше. Павел опять разворачивает карту, увеличивает масштаб. Видно, что болото в этом месте вовсе не такое большое, как кажется. До противоположного берега всего ничего, каких-то три с половиной километра. Мутная дымка испарений заслоняет береговую линию, делая ее далекой, загадочной и недостижимой. Но и три версты с лишним тоже надо как-то пройти. К тому же карта не указывает, какая живность тут водится, зато показывает глубину: от двух до шести метров. Ярко-зеленая карта с красной линией посредине сворачивается в блестящий стержень, исчезает в платиновом футляре, словно прячется в волшебной палочке. Павел мрачно смотрит вперед. Идти справа нельзя, под стеной настоящее озеро, именно там ручей пробивает дорогу в сплошной грязи. Левее тоже картинка довольно унылая, но все же лучше. Поверхность испещрена маленькими островками подсохшей грязи, увенчанными пучками травы. Чем дальше от ручья, тем их больше, кочки похожи на вершинки холмиков, что торчат из грязи волосатыми макушками. Понятно, что это всего лишь тонкий слой дерна, который едва ли выдержит вес взрослого человека, но другой дороги нет. Идет вдоль кромки болота. Под ногами жирно чавкает, грязь хватается за ботинки, норовит сорвать. Когда жижа достигает колен, Павел останавливается. С минуту брезгливо всматривается в мутную воду. Среди тростинок, травинок и листиков весело снуют насекомые, какие-то жизнерадостные червяки и козявки. На полусгнившем листе кувшинки плывет толстая черная пиявка.
- Господи! Черт меня попутал пойти в армию, - бормочет Павел, кривясь и отворачиваясь. - Учиться пять лет, служить за совесть, а не за деньги, ни одной сволочи спуску не давать и что? Под конец службы стать кормом для пиявок! Говорят, их укусы полезны, дурную кровь отсасывают. Но я не жрамши уже третий день, для меня и дурная кровь не лишняя. Тьфу, гадость какая!
Кожа на груди, на спине и руках покрывается пупырышками, как от внезапного холода, редкие волосики торчат дыбом. Павла передергивает от омерзения, но делать все равно нечего, надо идти. Бредет к ближайшему островку. Кода мутная жижа достигает пояса, а ноги по-настоящему крепко затягивает в грязь, ложится на грудь и пытается ползти. Получается хреново - вонючая дрянь норовит попасть в рот и нос, залепить глаза. Барахтаясь, как муха в манной каше, Павел медленно приближается к кочке. Вдруг откуда-то снизу доносится утробный рык, прямо перед глазами вспухает громадный черный пузырь. Громкий хлопок, грязь заливает лицо, глаза, мерзкий запах сбивает дыхание. От неожиданности Павел пытается вскочить. Не получается, проваливается с головой. Выскакивает на поверхность, руки, ноги безостановочно молотят грязь, брызги летят до неба. Слепой, глухой, задыхающийся от толстого слоя налипшей грязи, Павел отчаянно трепыхается на поверхности болота. Если посмотреть со стороны, то кажется, что гигантский жук мутант внезапно сошел с ума (если, конечно, у жуков-мутантов есть ум!), и теперь бешено молотит всеми шестью лапами, пытаясь выбраться из липкой западни на сухое место.
Павел грудью почувствовал жесткие стебли осоки, руки больно ударились о плотный дерн. Замер на мгновение, отдыхая, но вспомнил, что ноги еще лежат в грязи, с пиявками! Тело импульсивно сгибается, ноги вылетают из жижи, Павел переворачивается через правый бок, встает на колени. Ладони сгребают жирную грязь с лица, легкие сокращаются в резком выдохе, из носа вылетают черные комки. Теперь можно дышать. Глаза немного щиплет, но сквозь слезы все же видно. Он стоит на зыбком холмике, что грозится разъехаться на все четыре стороны при малейшем неловком движении. До твердого берега, откуда началось путешествие по болоту, всего ничего, какая ни будь сотня шагов. А до края… Павел опустил голову, зло сплюнул. Прошел совсем немного, а устал, будто рояль на шестой этаж тащил. Впереди несколько метров блестящей, жирной торфяной грязи следующая кочка, за ней другая, потом еще и еще…
Чувство времени постепенно притупилось, а потом и вовсе исчезло. Он просто полз по теплой грязи, стараясь не думать, сколько метров трясины сейчас под животом. Полз медленно, сохраняя силы, так как не представлял, что это такое – проползти едва ли не три километра! Грудь больно секло осокой, потом боль отступила, осталось только неприятное чувство, когда длинные шершавые стебли медленно режут кожу, а ты не чуешь боли, только понимаешь, что режут до мяса. Вот так, то по теплому киселю грязи, то по колючим кочкам, он полз и полз, пока не почувствовал такую тяжесть в теле, что уже не мог сдвинуться с места. « С чего бы я так потяжелел? – смутно удивился Павел, - может, какая гадина на заднице сидит, а я не чую»? С трудом, кряхтя и охая, как старик, забрался на очередную кочку, кое-как перевернулся сначала на спину, потом с трудом сел. Опустил голову, одним глазом посмотрел вниз. Одним, потому что второй залепило грязью, корка подсохла, отдирать неохота, да и больно. Тупо удивился, когда увидел, что из штанов густой кашей лезет грязь и только с полминуты спустя сообразил, что ремень как-то расстегнулся и в штаны набралось грязи пудов на восемь. Он полз, загребая поясом жижу, как бульдозер. В результате обе штанины безобразно раздуло, пятая точка похожа на большой школьный глобус, вот-вот по швам лопнет.
Чертыхаясь и матерясь, сдирает штаны и долго выгребает грязь, ножом срезает полтора десятка пиявок, что успели присосаться к животу, груди и плечам. Сколько их осталось на спине, старался не думать. Весь в работе, не заметил, как выглянуло солнышко. Только когда пот хлынул ручьями, смывая остатки грязи и дезинфицируя раны, заметил Божий глаз. Подставил лицо горячим лучам. Голова моментально высохла, макушка покрылась твердой коркой, из которой торчат жесткие иглы слипшихся волос.Когда усталость немного отступила, начало клонить в сон, осторожно, чтобы не порвать тонкий слой дерна, становится на колени. От увиденного радостно забилось сердце, настроение поднялось до небес. Оказывается, он почти дошел до края болота. Хоть и собрал штанами полтонны грязи, но зато сухой берег почти рядом, каких-то двести или триста шагов. К тому же жидкая дрянь, по которой он полз до сих пор, кончилась, впереди расстилается сплошной травяной ковер. Это не земля, это дерн, под которым все та же трясина, но по ней уже можно осторожно идти. Или ползти на четвереньках, словно тигр, высматривающий добычу. « Ага, тигр, охотящийся на улиток, - раздраженно подумал Павел, - голова чугунная, руки ноги дрожат, в животе, как помоев наелся, грязь из ушей выплескивается. Как бы жабы не напали, забьют насмерть»! От постоянной вони, запаха гнили и сероводорода обоняние притупилось, но слабый запах уксуса все-таки почуял. « Откуда здесь уксус? Что за чепуха»? – вяло удивился он. Прямо над ухом раздается шипение, мелькает тень. Павел оборачивается, словно ужаленный, вскакивает на ноги.
На расстоянии вытянутой руки из мутной воды торчит телеграфный столб, так вначале показалось. Поверхность блестит капельками воды, слегка покачивается. Павел поднимает взгляд. Столб становится немного тоньше, на высоте трех метров заканчивается огромной треугольной головой. Два глаза, размером с блюдца, не мигая смотрят на него. Продолговатые, сужающиеся кверху и книзу зрачки блестят ярко-желтым светом. По краям пасти величиной с чемодан торчат щербатые зубы, словно ладони не до конца проглоченных людей. Черный раздвоенный язык толщиной с руку стремительно выскакивает, едва не касаясь лица мокрыми кончиками, исчезает в безгубом рту. Змей явно хочет закусить, но еще не разобрал, кто перед ним– добыча или просто вкусно пахнущий комок грязи.
Не дожидаясь, пока мыслительный процесс в змеиной башке подойдет к концу, Павел бросается прочь. Ноги сначала сгибаются, потом со всей силы распрямляются и тело стремительно летит вперед. Руки вытянуты, как у ныряльщика, ноги вместе. Плашмя, иначе нельзя, падает на тонкий травяной ковер, грязь и вода веером разлетаются во все стороны. От такого удара всем телом можно потерять сознание от боли, это все равно, что плашмя шмякнуться на пол, но сейчас не до нежностей. Павел бешено работает руками, но трава пополам с грязью не вода. Движется слишком медленно и силы тают пугающе быстро. Поворачивается на бок и начинает просто катиться по дерну. Вот так кувыркаться и не потерять ориентирование невозможно. Очень скоро Павел почувствовал, что начинает кружиться по кругу. На мгновение замирает, поднимает голову. Так и есть, укатился куда-то в сторону, прямо перед глазами кусты, берега не видать. Змея не видно тоже, но Павел знал, что эти твари умеют очень быстро передвигаться под слоем травы, совершенно незаметно для окружающих, а потом внезапно нападать. Встает в полный рост, под ногами предостерегающе дрожит дерн. До спасительного берега недалеко, все-таки инстинктивно катился в правильном направлении. Прямо от ног начинается прерывистая дорожка чахлых кустиков. Извилисто тянется до самого берега. Между веток предательски блестят «окна» - на вид обычные лужи, на самом деле бездонные колодцы. Под тонким слоем воды жидкий торф, уходящий вглубь Бог знает на сколько. По кустам можно идти очень осторожно, а лучше ползти, но в его положении это роскошь. За спиной слышится шуршание, раздается чавк и громкое шипение. Павел бросается вперед, прыгая по кустам, словно кенгуру. Но проклятый змей не отстает, тварь рядом, вот-вот догонит и тогда конец – вырваться из удушающих объятий змея невозможно. Он раздавит грудную клетку прежде, чем успеешь ударить ножом. Да и что такой громадине нож?
Павел что есть силы прыгает, перелетает широкое «окно». В последний момент замечает, что падает на здоровенный валун. Группируется, поджимает ноги, готовясь к жесткому удару. «Откуда тут такой булыжник взялся»? – мелькает мысль и в этом момент ноги касаются гладкой поверхности камня. Против ожидания, жесткого толчка в ноги не получилось. Валун странно пружинит, а потом из-под ног раздается душераздирающий визг, переходящий в рев. Гладкий, полукруглый камень неожиданно подпрыгивает, у него вырастают ноги и ушастая голова с выпученными глазами. Из широко распахнутой пасти непрерывно извергаются удивительные рулады, напоминающие визг тормозов тяжело нагруженного трейлера, когда водитель пытается затормозить на полном ходу по мокрому асфальту. Вместо мягкой посадки Павел получает такой мощный толчок, что нижняя челюсть захлопывается со звуком автоматного затвора. Во рту раздается громкий хруст, как будто зубы крошатся. От боли в прикушенном языке слезы застилают глаза. Павел стремительно взлетает наподобие теннисного мячика, на мгновение замирает в наивысшей точке подъема и камнем мчится вниз. Он успевает только сгруппироваться в комок, обхватить голову ладонями. Земля и небо несколько раз меняются местами, ветер свистит в ушах. Сжатое пружиной тело пушечным ядром врезается в трясину, жидкая грязь взлетает праздничным салютом и красиво так осыпается. Слышится бульканье, всплески и шорох травы.
Павлу повезло, что он упал именно так – задом вниз. Но все равно удар получился такой силы, что в голове загудел Царь-колокол, остатки воздуха вышибло из легких, а задница задубела. Расправил руки, мощно загреб сверху вниз. Удалось выставить из жижи голову, вдохнуть воздуха. Осторожно, не делая лишних движений ногами – от этого только хуже – пополз, подтягиваясь на руках. Дерн рвется под пальцами, расползается на скользкие нити, но удалось зацепиться за корни кустарника. Напрягая все силы, срывая ногти, Павел тянет на себя холодные, жесткие щупальца. Корни трещат, норовят выскользнуть из пальцев, но тело медленно выползает из грязи. Наконец, трясина не выдерживает напора, раздается громкое чмоканье, хлюпанье и тяжесть на ногах исчезает. Торопливо поднимается на ноги. За спиной раздается истошный визг, шипение, плюханье и треск ломаемых веток. Видит, как совсем рядом, метрах в десяти, упитанный гиппопотам средних размеров отчаянно борется с гигантской змеей. Бревнообразное гибкое тело обвилось вокруг толстенького обитателя теплого болота и давит со страшной силой. Кажется, что вот-вот из ушей сало полезет. Однако гиппопотам и не думает сдаваться. Он отчаянно дрыгает короткими смешными ножками, толстое тело кубарем катается по земле, голова трясется, из широко распахнутой пасти исторгается визг и рев. Змея шипит, пытается укусить, но толстая шкура гиппопотама не поддается. Змея злится все больше и больше. В какой-то момент ее шея оказывается в опасной близости от головы бегемота. Здоровенная пасть молниеносно захлопывается. Теперь шея намертво зажата челюстями бегемота. Змея бешено дергается в безуспешных попытках освободиться.
Павел не захотел смотреть до конца на эпическую битву болотных гигантов. Пошатываясь от усталости, бредет к берегу. Когда под ногами перестает чавкать и хлюпать, садится. Невыносимо болит голова, ноет прикушенный язык, место пониже спины превратилось в сплошной синяк и чувство такое, что сидит на раскаленной сковороде. Вспомнил, как захрустело во рту, озабоченно проводит языком – все зубы целы, это комья засохшей грязи и мелкие камешки крошились. Истошные вопли и шлепки постепенно удаляются, стихают. Смотреть, кто там кого сожрал, почему-то совсем не интересно. Вокруг уже заметно темнеет, воздух становится холоднее. Приближается ночь. Оставаться на ночлег здесь, на границе леса и болота нельзя. Павел поднимается с земли, от неловкого движения колет поясницу, лицо кривится. За спиной дышит влагой болото, впереди хмурая тишина леса. После долгой зимы, что настала за Катастрофой, на континенте выжили только хвойные породы деревьев, да и то не все. То, что здесь зовется лесом, в России или Европе считается экологической катастрофой. Из сухой, серой земли торчат кривые палки высотой метра полтора, не больше. От них во все стороны тянутся узловатые сучья, покрытые редкой щетиной зеленых иголок. Кора этих деревьев похожа на струпья или засохшие гнойники, смотря какое воображение у наблюдателя. Иглы зеленые только у основания, дальше идет бурый цвет, а кончики желтые, неживые. Ближе к земле на стволах странные наплывы, от безобразного утолщения расходятся темно-серые щупальца корней. Они почему-то располагаются на поверхности почвы и только концы скрываются в земле. Когда в первый раз видишь, впечатление такое, что это не деревья, а какие-то сухопутные осьминоги с причудливыми рогами на шишкастых головах. Замерли, прикидываются деревьями, а сами вот-вот кинутся, чтобы сожрать!
- М-да, парк культуры и отдыха имени Горького! – громко произносит Павел. - Не хватает качелей и резвящихся детишек с воздушными шариками!
Идет вперед, глядя под ноги, чтобы не споткнуться о корни. Лес постепенно становится плотнее, в голую грудь впиваются иголки, приходится отводить ветки руками, чтобы не хлестнуло ненароком по лицу. Несколько раз чувствительно запнулся, едва не упал. Наконец, деревья смыкаются сплошной стеной. Злой, расстроенный, Павел останавливается. Прямая дорога дело доброе, но гладко было на бумаге, да забыли про овраги…
Двигаться дальше можно только на танке или сидя в кабине бульдозера. Павел плюет, вполголоса, словно кто услышит, ругается. Делать нечего, придется оставаться здесь до утра, а там думать, как идти дальше. Опускается на колени, чтобы очистить землю от опавших иголок и тут краем глаза замечает просвет. Ветви растут не от самого низа, а чуть выше. Получается чистое пространство на вершок от земли, такая полоска. И вот между корней, упавших сухих веток и лесного мусора Павел замечает светлое пятно. Не то просека, не то дорога, но какая тут может быть дорога? Продираться сквозь колючки неохота, но любопытство пересиливает. Ободравшись и исколовшись, злой до предела на самого себя, Павел с руганью вываливается на довольно широкую просеку. Сразу бросается в глаза, что проложена давно, земля усыпана ветками, обломками деревьев и что странно, щепками! Под ногами чувствуется твердая корка, как будто стоишь на бетонной плите. Получается, что через лес проложена дорога, только вот колеи не видно, словно ездят на асфальтоукладчике.
Идет вперед, внимательно вглядывается под ноги и обнаруживает то, что искал – громадную кучу навоза. Теперь все ясно. Это тропа американских слонов. В прошлом, когда Мертвый континент был заселен людьми, сюда завезли большое количество этих животных. Их содержали в зоопарках, в цирках. Удивительно, но после Катастрофы гиганты выжили. Мало того, по странному капризу природы, приспособились к новым условиям, стремительно мутировали и стали похожи на далеких предков – мамонтов. Но в отличие от них питаются не только мхом, но и любой другой растительностью. При случае могут закусить свежим или не очень, мясом. Именно всеядность помогает выживать в суровых условиях, если у животного узкая специализация в питании, оно погибает. Современный мамонт достигает в высоту более пяти метров, хобота нет, голова с вытянутой, как у лошади, мордой, крепится к туловищу длинной мощной шеей. Вместо бивней кабаньи клыки, только раз в двадцать больше. Громадное туловище укрыто трехслойной броней: сначала идет слой сала, потом толстая кожа с хрящевой прослойкой. Волосяной покров достигает толщины в двадцать – тридцать сантиметров у матерых самцов. Некоторые исследователи считают его ближе к гигантскому доисторическому вепрю, что обитал в этих местах миллионы лет назад. Нашлись остряки, что предложили назвать животное вепремонт. Американский мамонт или вепрь – настоящее чудовище, убить которое можно только выстрелом в упор из безоткатного орудия.
Встречаться с чудищем на ночь глядя совсем не хотелось, но и лезть обратно в колючую чащу тоже как-то не очень… Ладно, решил Павел, тропа все равно ведет в нужном направлении, вепремонты вряд ли ходят по ней туда сюда, так что надо идти, а там видно будет. Пошел, а потом побежал, стремясь наверстать упущенное время. Тропа, вернее, дорога, лежит прямая, как стрела. Видно, вепремонты не любят петлять, как-то несолидно для таких сильных зверей. Начинается подъем. Дорога взбирается на горку, на вершине расплывается круглой поляной – наверно, тут елки были вкуснее – и валится с откоса в низину. Павел бежит, внимательно глядя под ноги. Тут и там темнеют крупные кучки навоза, можно вляпаться по колено.
Навстречу доносится неясный шум. Дорога сворачивает в обход громадного камня, звуки стихают. Но как только Павел оказывается с другой стороны, ясно слышит приглушенные расстоянием крики, злобный рев какого-то существа. Сквозь деревья мелькают огни. Еще несколько секунд, лес расступается. Посредине поляны темнеет провал, из черной ямы раздается свирепый трубный рев. Вокруг бегают и размахивают руками маленькие человечки в лохмотьях. Потрясают самодельными копьями, радостно орут. Несколько человек стоят на краю ямы, безостановочно швыряют камни, другие подтаскивают. В сторонке, важно сложив руки на груди, с видом Наполеона под Москвой, расположился мужчина в яркой одежде неопределенного фасона. Внезапно из ямы высовывается громадная голова. Пасть разинута до предела, надрывный рев несется над лесом, заглушая все звуки. Охотники в лохмотьях бросаются без памяти кто куда, кого-то сбивают с ног. Мгновенно вспыхивает драка, поднимается галдеж. Тот, что в яркой одежде, истошно вопит и крики моментально стихают. На краткое мгновение воцаряется тишина, потом из ямы раздается рев, люди вторят радостными криками. Опять выстраиваются на краю, швыряют камни. Павел понял, что попал с корабля на бал. Местные аборигены, потомки коренных американцев в пятом поколении, устроили засаду на вепремонта и теперь добивают несчастного зверя камнями. Точно, как их далекие пращуры питекантропы. Или неандертальцы. Он слышал краем уха о туземных племенах, что обитают в лесах. Живут охотой, собирательством, промышляют грабежом древних развалин. Племена безобидные, но могут по глупости и жадности напасть на людей. Решил подобраться поближе, чтобы наблюдать за битвой. Идти-то дальше все равно нельзя.
Издалека, в сумерках трудно рассмотреть, как выглядят аборигены. Вблизи, при свете факелов, эти человекообразные приматы очень похожи на пигмеев, только белых. Лица грубые, черты словно вырублены долотом, небрежно обработаны крупной шкуркой. Редкая борода начинается от самых глаз, опускается на шею и дальше сливается с курчавыми волосами на груди. Лоб низкий, надбровные дуги массивные, нависающие. Узкие глаза прячутся под лохматыми бровями и толстыми, словно опухшими веками. Ресниц почти нет. Глаза расположены близко к переносице, отчего в темноте туземцы кажутся одноглазыми циклопами. Нос расположен почти параллельно земле, торчит, проще говоря. Ноздри, широкие и продолговатые, располагаются снизу, а не прямо, как на свином пятачке. Видимо, такая форма обеспечивает наивысший уровень обоняния. Хороший нюх в лесу – первое дело! Губы узкие, почти не видно. Рот представляет собой тонкую полоску, но когда туземец кричит или зевает, пасть раскрывается неестественно широко. Некоторые исследователи полагают, что челюсти туземцев устроены так же, как у змей – могут раздвигаться за счет эластичных хрящей. Что ж, очень полезное свойство в дикой природе. Когда вокруг постоянная опасность, нет времени кусать да жевать, глотать надо и поскорее уносить ноги! Шея по размеру такая же, как голова, отчего туземец напоминает пень с глазами. Плечи и грудная клетка узкие, но руки толстые, перевиты тугими мышцами, жилистые. Туловище грушевидное, то есть тазовые кости широкие, зад мясистый, плотный. Ноги толсты в бедрах, икроножные мышцы сильно развиты. За счет очень мощных ног туземцы способны без устали лазить по горам, бегать на длинные дистанции, переносить значительный груз на большое расстояние без особой усталости. Очень выносливые вьючные приматы.
Язык беден. Это понятно, поскольку деятельность туземцев ограничивается удовлетворением самых простых потребностей, а их выражают такими же простыми понятиями. Туземцы вообще предпочитают общаться жестами, у них это признак хорошего тона. Тот, кто говорит вслух, невыдержанный, невоспитанный человек. Солидные, уважающие себя люди, так не ведут!
Все это Павел вспомнил, наблюдая за действиями аборигенов. В солдатской памятке говорилось что-то еще об обычаях местных дикарей, но тут в спокойный ход его мыслей врывается дикий крик. Невольно вздрагивает, смотрит на поляну. Один из дикарей неосторожно приблизился к краю ямы и вепремонт сумел ухватить его за ногу. Туземец вопит во всю глотку, бешено дергается, пытаясь вырваться из пасти зверя. Вепремонт крепко сжимает челюсти, встряхивает шишкастой башкой, явно намереваясь подбросить жертву, удобнее перехватить и зажевать. Перестал обращать внимание на суету людей вокруг и тут же поплатился за это. Кто-то из дикарей ловко швыряет копье. Железный наконечник вонзается точно в глаз. От острой боли вепремонт сильно дергает головой. Несчастного туземца, беспомощно болтающегося в сомкнутой пасти, подбрасывает в темное небо. Тело описывает полукруг, падает в пыль. Сначала Павел решил, что человек оглушен, не может подняться, но, приглядевшись, видит, что он мертв. Правая нога вырвана, из огромной дыры вытекают последние капли крови. Вепремонт захлебывается яростным ревом, мотает башкой, ничего не соображая. Несколько раз бьется головой о стены ямы, слышен гул, земля заметно дрожит. Павлу сверху хорошо видно, как осыпаются края. Еще немного и обезумевший от боли зверь вырывается из западни. Огромное волосатое чудовище на мгновение замирает. С шумом втягивает воздух, по запаху определяя, где враги. Из глазницы торчит обломок копья, ручей крови течет по морде, шерсть свалялась мокрыми комьями, крупные капли одна за другой падают в пыль.
В наступившей тишине дико кричит вождь. Он стоит один прямо за спиной вепремонта. От зверя его отделяет только осыпавшаяся наполовину яма. Животное с необыкновенной быстротой поворачивается, единственный уцелевший глаз тотчас отыскивает врага. Прыжок. Брызгая кровью, чудовище приземляется в шаге от вождя, страшные челюсти раздвигаются, чтобы мгновенно сомкнуться и перекусить пополам ненавистного человечка. Земля под задними ногами рушится, зверь снова падает в яму, неуклюже заваливается на спину. Даже в густых сумерках, в нервном свете факелов Павлу видно, как страшно побелел вождь. Ни говоря ни слова, он резко взмахивает обеими руками. Опомнившиеся туземцы с воплями швыряют копья. Острые наконечники пробивают мягкую брюшину. Мамонт пытается встать, ворочается на дне и делает только хуже – копья вонзаются глубже, рассекают внутренности, из рваных ран льются потоки крови. Зверь ревет тише, движения замедляются, становятся дергаными. Наконец, мамонт ревет последний раз, слышится хрип и животное медленно валится на бок. Еще какое-то время раздается сиплое дыхание, резко стихает. Толпа дикарей взрывается криками восторга. Вождь, все еще бледный от пережитого страха, выше задирает подбородок, но на лице скучающее выражение – да что там вепремонта завалить, ерунда!
Глава 4
Павел так увлекся битвой коротышек с великаном, что не заметил, как оказался совсем рядом с ямой. Один из аборигенов заметил его, заорал. Все разом обернулись. Вождь что-то нечленораздельно буркнул и тотчас несколько шустрых, как мыши, туземцев оказались за спиной у Павла. Остальные стали полукругом и Павел оказался в окружении почти двух десятков дикарей, каждый из которых был чуть выше половины его роста, но в руках копья с широкими, острыми наконечниками. Медленно, чтобы не спровоцировать разгоряченных недавней схваткой дикарей на нападение, поднимает руки, лицо искривляется в приветливой улыбке.
- Здравствуйте … э-э … гутен морген, данке шон, дольче вита, буэнос утрос … черт, как там еще … хай! ... или хайль?
Павел знал, что туземцы используют для общения примитивную форму английского, но от волнения совершенно забыл слова. Дикари подошли ближе. Коричневые от крови, с прилипшими комочками грязи и шерсти наконечники копий почти касаются груди.
- Эй, мистер главнокомандующий, прикажите подданным убрать копья, я не сделаю вам ничего плохого! – крикнул Павел, обращаясь к вождю. Поднял повыше руки, показывая ладони – я безоружен, не бойтесь.
Вождь подозрительно щурит и без того узкие глаза, с шумом втягивает воздух, отчего рубильник носа смешно задергался. Рука описывает величественный полукруг, звучит повелительное кряканье. Дикари отступают на шаг, но копья не убирают. Строй расступается, вождь важно приближается. Останавливается шагах в пяти, чтобы разница в росте не бросалась в глаза. После короткой паузы указывает корявым пальцем на солдатский нож за поясом. Павел молча отдает. Вождь принимает нож, глаза мерят длину клинка, квадратная голова уважительно покачивается.
- Кто есть? – спрашивает вождь.
- Никого, - удивился Павел, - я один.
- Я хочу: кто есть ты? – опять задает вопрос вождь.
Местное наречие английского настолько исковеркало этот мяукающий язык, что Павел с трудом догадался, какой вообще вопрос задали.
- Я… э-э… меня зовут Павел, я ученый, бабочек собираю для изучения. Машина сломалась, потом была буря и все такое…
- Па-велл, - задумчиво произнес вождь, - очень трудный имя. Лучше Пав.
«А еще лучше просто Гав», - подумал Павел, вслух сказал:
- Да, вы совершенно правы, господин главнокомандующий, так гораздо лучше.
- Ты быстро лопотать, - улыбнулся вождь, - это весело, праздник моих жен. Ты живи.
- Вот спасибо, отец родной … - тихо произнес Павел. - Век не забуду вашей доброты, - добавляет уже в полный голос.
Вождь поворачивается к охотникам, звучит короткая рычащая команда, аборигены бросаются к вепремонту. Возле Павла остаются двое, копья крепко держат обеими руками.
- Интересно. Праздник моих жен … что имеет ввиду главнокомандующий? – бормочет себе под нос Павел.
Когда серое небо затянуло черной мглой и тьма опустилась такая, что не видно вытянутой руки, Павел уже в стойбище. Добрые и счастливые от неслыханно удачной охоты дикари чуть ли не плясали все дорогу. И хотя каждый тащил на себе несколько пудов мяса и жира, все равно ухитрялись дрыгать ногами и хлопать в ладоши. Самые маленькие, видимо подрастающая молодежь, дудели в дудки и пели гнусавыми голосами радостную песню.
Все исследователи флоры и фауны Мертвого континента отмечали, что аборигены не отличаются особым радушием к чужакам, поэтому у Павла были все основания опасаться встречи. Ему повезло, что охота прошла удачно, иначе свидание с туземцами могло окончиться плохо. Племя было невелико. Охотники спустились в неглубокую расщелину у подножия дряхлой скалы, из многочисленных пещерок вылезли десятки женщин, детей и стариков. Дикари останавливаются, вперед важно выходит вождь, жестом приказывает заносить припасы в главную, самую большую пещеру. Взрослые восхищенно вскрикивают, качают головами, дети подпрыгивают и визжат от радости. Видно, не очень хорошо живут, понял Павел. После Катастрофы выжили только самые стойкие виды животных и растений, жестокие и свирепые, которых просто так не возьмешь. Приматам приходится бороться за жизнь постоянно, каждую минуту. Поесть досыта удается не каждый день, так что победа над вепремонтом – великий праздник. « Благодаря которому я жив», - трезво подумал Павел.
Когда племя с энтузиазмом занялось приготовлением мяса на ужин, вождь решил познакомиться с гостем поближе. Два туземца вежливо подвели его к возвышению на середине пещеры, где на грубо сколоченном троне … нет, сидении повелителя, угнездился вождь. За спиной торчит более-менее ровная палка, а на ней – Павел не поверил своим глазам! – кусок грязной полосатой ткани. Он решил было, что это выпотрошенный матрас, но, всмотревшись внимательнее, понял – это флаг той страны, что когда-то была на Мертвом континенте. С краю еще сохранились тусклые звезды на синем поле, бахрома свисает, как старая паутина. Вождь заметил внимание гостя, поощрительно улыбнулся.
- Наш гордый знамь, - мотнул он башкой назад, - великий племь иметь гордый знамь. Шкура зверь красит.
- Ага, просто здорово, - согласился Павел. - А декларации независимости у вас случайно нет?
- Деклаци нету, - загрустил вождь, - потим искать.
Две маленькие лохматые женщины поднесли вождю на плоском камне кусок пригорелого мяса. Он благосклонно тряхнул головой, щелкнул пальцами. Женщины ловко расчекрыжили кусок на части и с поклонами удалились.
- Жри, - вежливо предложил вождь.
Павел только сейчас ощутил, что вся пещера наполнена дымом, запахом горелого мяса и жира. Везде, где только можно, горят костры, на вертелах или просто на плоских камнях жарится мясо. Племя давно не ело досыта, проще говоря голодало и теперь одуревшие от вида пищи туземцы торопливо готовили кто как мог. Плохо прожаренное мясо исходит паром, шипит остывающий жир. Пальцы обжигает. Недолго думая, Павел поднимает с пола щепку, пытается использовать вместо вилки. Получается плохо. Вождь недоуменно хмыкает – он уже половину принесенного куска съел, а белый человек никак в рот не положит. По его знаку на колени Павлу ложится нож, тот самый солдатский, что изъяли при встрече.
- Спасибо за доверие, главнокомандующий, - абсолютно серьезно благодарит Павел.
У него тоже подвело живот от голода. Быстро счистил горелое, съел мясо.
- Дырр, - буркнул вождь.
Что за «дырр», Павел не понял. Поднимает глаза, видит, как вождь обеими руками проталкивает в горло кусок мяса размером со свою голову. Громадный рот раскрылся до необыкновенных размеров, шея раздулась, как у питона. Нижняя челюсть в буквальном смысле отпала, то есть опустилась настолько, что голова стала похожа на поставленный торчком чемодан. Павел затаил дыхание, ожидая, что вот-вот чего-то там порвется и челюсть точно отвалится. Вождь привстал, с усилием сделал трудное глотательное движение, отчего маленькие глазки выпучились необыкновенно, лицо налилось цветом вареной свеклы. Кусок проскользнул в желудок, челюсти схлопнулись, лицо приобрело естественный цвет, глаза вернулись на место. Перед ним появился еще кусок, еще, потом здоровенный, как полено, мосол с мясом. Наевшиеся туземцы засыпали там, где ели. Вскоре все племя заснуло сладким сытым сном. Павел не стал ложиться у трона вождя. Осторожно переступая через спящих, пробрался к стене и лег на свободное место. Уже засыпая, увидел как четверо туземцев закрывают вход большим плоским камнем.
Утро встретило каким-то гавканьем и визгом. Открыл один глаз. Прямо перед лицом топчутся чьи-то голые пятки, трясется край шкуры. Павел встает, отходит в сторону. Рядом с тем местом, где он только что спал, несколько туземцев разыгрывают сцену из вчерашней охоты. Кроме них и нескольких зрителей, в пещере никого. Большой костер уже прогорел, угли покрылись тонким слоем серого пепла, по краям на плоских камнях доходят большие куски вчерашнего мяса. Прежде чем отправиться на поиски вождя, Павел как следует закусил, так как в неопределенном будущем другой возможности поесть может и не быть.
Хмурый, как обычно, день начался с дождя. Мелкие капли сыпятся из низких туч, словно песок. Белый песок побурел, валуны блестят мокрыми боками, воздух влажен и свеж. Туземцы, совершенно не обращая внимания на дождь, занимаются мелкими хозяйственными делами: женщины копошатся в шкурах, дети играют какими-то палочками и камешками, мужчины просто сидят, копят силы для новых схваток со свирепым зверьем.
- Эй, Пав! – раздается знакомый голос вождя.
Павел оборачивается. Вождь в окружении дюжины женщин сидит неподалеку под плетеным навесом. Павел вежливо кивает, делает ручкой – здрассте, мол, главнокомандующий, а сам с тревогой вспоминает вчерашнюю фразу вождя насчет праздника своих жен. Он вообще что имел в виду? Подходит, взгляд быстро скользит по маленьким женщинам, что сидят полукругом, по-восточному поджав ноги. Туземных барышень прекрасной половиной здешнего человечества назвать никак нельзя. Лица такие же квадратные, безгубые и носатые. Фигура полностью соответствует главному предназначению – продолжению рода. Еще ниже мужчин, с необычайно широкими бедрами и большой грудью. Это естественно, в дикой природе так называемые «тонкие и звонкие» не выживают, потому что не могут часто рожать, кормить грудью и при этом еще и работать. Худышки с нулевым размером груди – брак, их берут в жены в последнюю очередь или в качестве прислуги для старшей жены. Толстозадые тетки радостно захихикали, беззастенчиво разглядывая Павла. Он уже догадывался, к чему идет дело. В диких племенах улучшение породы – самое главное, все остальное неважно. Вождю нужно здоровое, сильное потомство, кто биологический отец несущественно. « Так, это я здорово попал, - подумал Павел, - у этого чудика десяток жен, у его друзей тоже, потом родственники и просто знакомые… Вот влип»!
- Пав! – прервал размышления вождь, - сила подарок дети быки. Ого! Нужно!!!
- Ну … э-э … так сразу… - забормотал Павел, лихорадочно придумывая отмазку хотя бы на время, - в воинской присяге такого пункта нет… твою мать, что ж придумать!
Вождь весело засмеялся, жены тоже захохотали. Их рассмешили не слова, они ничего не поняли из сказанного. Просто сочетание звуков показалось смешным. Бросилось в глаза, что почти у всех нет зубов. Так, кривые пеньки торчат и все.
- Ладно, ладно, главнокомандующий. Давай подождем до вечера, устамши я, сил нету, - говорит Павел, надеясь на отсрочку.
- Ночь спать, день работа. Работа большая, - рассудительно отвечает вождь. Величественным жестом обводит рукой поляну, на которой собрались все женщины племени. Павел молча садится на деревянный настил спиной к вождю. Ему не до соблюдения правил хорошего тона. Чувствует, как кто-то набрасывает на плечи лохматую шкуру, ловкие руки завязывают тонкий кожаный пояс. От шкуры исходит едва заметный запах дохлятины.
- Спасибо, птички, за заботу, - рассеянно отвечает Павел. Он живо представляет себе предстоящий день, будущую ночь и от увиденного становится не по себе. А тут еще шкура вонючая!
Слышится странный звук, словно кто-то взял ноту ля пронзительным фальцетом и никак не может остановиться. Аборигены заволновались, многие побросали работу, вскочили и тревожно озираются по сторонам. Удивительный звук становится сильнее, приближается и вот из колючих зарослей выскакивает туземный воин. Дико крича, размахивая руками, мчится не разбирая дороги прямо к пещере. Истошный вопль не утихает ни на секунду, как будто воздух в легкие непрерывно поступает из другого места. Одно мгновение все племя наблюдает за странным поведением сородича, потом, как по команде, взрывается криками. Начинается паника, туземцы в страшной спешке бросают все, хватают детей и кидаются к пещере. Суета достигает наивысшего накала, когда раздается потрясающей силы рев, вырванные с корнем деревья летят в разные стороны, как легкие прутики. Шум на поляне мгновенно стихает, перепуганные до ужаса туземцы падают на землю…
Погруженный в невеселые думы Павел совершенно не обратил внимания ни на крик, ни на поведение туземцев. Что ему, цивилизованному белому человеку до смешных проблемок дикарей! Типа «крокодил не ловится, не растет кокос». Он, конечно, читал в детстве Киплинга о так называемом «бремени белого человека», но даже представить себе не мог, что это пресловутое «бремя» явится вот в таком виде и количестве! И откосить не получается…
Оглушительный рев прерывает невеселые размышления. Павел недовольно кривится; снова, что ли, смесь бульдога с носорогом явилась? Ну так прибейте урода, учить вас надо? Раздраженно поворачивается. Боковым зрением видит нечто большое, темное и рогатое, что стремительно приближается. Отпрыгивает, перекатывается по земле, вскакивает на ноги. На то место, где он только что сидел, падает вырванное с корнем дерево, второе врезается в навес, опорные столбы ломаются, как спички, строение рушится, сквозь грохот и треск слышны крики раздавленных жен вождя. Павел поспешно отступает под каменный козырек бокового входа в пещеру, осматривается. На просторной поляне, где только что мирно отдыхало племя американских приматов, разыгрывается страшная трагедия. Никогда ранее не виданное им существо с удивительной быстротой мечется по земле, длинные лапы хватают орущих от ужаса туземцев и разрывают на части. Неведомой твари все равно, кто перед ней – мужчина, женщина или ребенок. Она быстро раздирает людей на куски, словно листики бумаги. Вся поляна усыпана оторванными конечностями, головами, раздавленными обрубками тел, песок побурел от крови, застыл страшными твердыми комьями, как после обильного ливня. Павел смотрел и не верил своим глазам. В природе нет животных, которые убивают просто так, уничтожают все живое. Строго говоря, термин убийство к животным вообще не применим. Они не убивают, а охотятся, такова природа хищника. Да, волки режут всех овец в овчарне, но это исключение. В дикой природе волк редко бывает сыт, вот и сносит крышу серому, когда вокруг такое изобилие сладкого мяса. Это как у бедняка, который вдруг выигрывает миллион в лотерею и пускается в дикий загул.
Убийство ради убийства присуще только человеку.
Очень скоро на поляне не осталось ни одного живого примата. Тварь остановилась, отыскивая новые жертвы и Павел получил возможность рассмотреть ее. Существо двуногое, прямоходящее. Вообще, строение тела явно человеческое, но внешность отвратительна и отталкивающая. Сильно скошенный назад череп на гибкой, покрытой складками морщинистой коже, шея торчит посредине необыкновенно широких и мощных плеч. На макушке топорщатся клочья волос или шерсти, непонятно. Огромные тусклые глаза занимают половину лица, веки набрякшие, словно опухшие, нависают сверху, являясь как бы продолжением надбровных дуг. Из середины лица торчит толстый хоботок носа, нервно дергается и шевелится. Нижняя челюсть с выступающим вперед узким подбородком быстро движется туда-сюда, словно чудище пережевывает жвачку. Руки длиной до колен, больше похожи на манипуляторы какой-то инженерной машины для разбора завалов. Торс бочкообразный, грудь не плоская, а клиновидно сужающаяся спереди. Ноги длинные, худые, на коленях странные наросты в виде шишек. Все тело покрыто бугорками ороговевшей кожи, на сгибах конечностей топорщатся пластинки странной чешуи. Неприятно удивил цвет – фиолетовый с зеленым, ярко контрастирующий с окружающей природой. Что-то неестественное, нефункциональное было в облике неизвестного животного, словно оно родилось в лаборатории сумасшедшего ученого и каким-то образом вырвалось на волю.
Тварь слегка повернула голову, мутные глазищи уставились прямо в лицо человеку. Павел ожидал, что существо немедленно бросится на него, мышцы напряглись, изготовившись к схватке, но чудище продолжало внимательно смотреть. Павлу стало немного не по себе. Он готов был поклясться, что в пустых, ничего не выражающих глазах твари мелькнуло что-то вроде узнавания! Такого просто не могло быть, это уже какие-то игры утомленного разума. В это мгновение тварь словно опомнилась – длинные ноги сгибаются, отчего зад почти касается земли, тело наклоняется, мощные руки упираются ладонями в песок, голова вжимается в плечи… прыжок!
За миг до того, как тяжелое тело упало на то место, где был Павел, он прыгнул первым. Тварь успевает среагировать, лапа молнией мелькает в воздухе, кривой палец цепляет кончиком когтя за ботинок, но и только. Павел вскакивает, стремительно бросается в пещеру – где-то там есть узкий проход на другую сторону, приматы использовали его для вентиляции - прыгает еще и еще в надежде, что тяжелое существо не может так же быстро передвигаться, как он. Напрасно. В падении гадина задела башкой за каменный козырек, больно ударилась макушкой и теперь, захлебываясь злобным ревом, бешено кидается за человеком. Павел уворачивается от длинных лап твари, когти скользят по камням, высекая искры и мелкую крошку, земля взлетает до потолка и сыпется оттуда дождем из песка и мусора. Существо несколько раз сильно ударяется о каменные стены, а они неровные, с острыми углами. Толстая шкура глубоко поцарапана в нескольких местах, из трещин медленно вытекает темная, густая жидкость. Тварь останавливается на минуту передохнуть. Выход из пещеры за спиной, человек никуда не денется.
Павел тоже замирает в неудобной позе в узкой нише, куда забрался, уворачиваясь от лап чудовища. Тяжело дышит, со лба капают крупные капли горячего пота, руки и ноги дрожат от непривычного скаканья по камням. Откуда-то сбоку слабо тянет свежей прохладой – там расщелина, но чтобы попасть в нее, надо перебежать на другую сторону и при этом не попасть в лапы бешеной твари. Воспользовавшись короткой передышкой, Павел хочет лучше рассмотреть странное существо. Осторожно выбирается из ниши. Краем глаза замечает тусклый блеск на полу. Кем-то брошенное в панике копье лежит на расстоянии вытянутой руки. Делает шаг вбок. Теперь до копья можно коснуться кончиками пальцев. Тем временем дыхание чудища выравнивается, тварь неотрывно следит глазами за Павлом, но то, что у человека появилось оружие, еще не знает – нагромождение камней мешает увидеть копье. В полумраке пещеры видно не очень хорошо, но все-таки Павел замечает, что при шевелении края ран тускло блестят, словно под кожей хитиновый панцирь. « Или стальной»! – вдруг подумал Павел, уж больно блеск знакомый. Но такого просто не может быть. Конечно, какие именно мутации происходили здесь с животными и людьми, никто толком до сих пор не знает. Самые невероятные сочетания веществ, в том числе искусственно созданных человеком, биологического, химического и другого, неведомого людям, оружия массового уничтожения вместе с радиационным заражением после ядерных взрывов могли породить Бог знает что на этой земле. Тут можно ожидать все что угодно, но живое существо в железном панцире, да еще под кожей – это чересчур!
Свет в пещере едва заметно изменился, стал чуть ярче. Павел понял, что тварь пригибается перед тем, как прыгнуть. Пальцы крепко сжимают древко, отточенный наконечник чуть приподнимается, бросок! Тварь прыгает с места, без разбега, тяжелое тело летит под самым потолком и копье, словно зенитная ракета, врезается острым клиновидным лезвием прямо в грудь существа. Раздается оглушительный рев, переходящий в визг и хрип, слышен скрежет металла. Тварь падает на каменный пол, по инерции катится несколько метров, древко ломается. Чудище на мгновение замирает на полу, разбросав руки, из груди торчит обломок копья. Павел стремглав бросается напрямик к противоположной стене – где-то там трещина, через нее можно выбраться из пещеры. Боковым зрением видит, что чудище начинает шевелиться. Не осознавая, зачем, интуитивно изо всех сил подпрыгивает так, что макушкой едва не сшибает известковый сталактит на потолке. Ладонь чудища мелькает в миллиметре от ноги, слышно, как крепкая ткань солдатских штанов трещит, разрываемая острыми когтями.
В полете Павел замечает светлый прямоугольник с неровными краями, кувырком влетает прямо в него. Почему-то ему кажется, что туземное копье, несмотря на устрашающий вид, не причинило особого вреда твари, поэтому он бежит по извилистому проходу что есть сил. И правильно делает. Чудище одним движением выдирает из груди обломок копья. Из дыры неохотно вытекает темная жидкость, с бульканьем и хрипом вырывается воздух. Уже не так живо, но достаточно быстро чудище бросается в погоню за проклятым человечком.Тяжелое дыхание приближается, бухающие шаги звучат все ближе. От основного прохода ответвляются другие, узкие, ведущие непонятно куда. Павел давно уже не чувствует, откуда дует свежий ветерок и дует ли вообще. В последний момент, когда тяжелые лапы твари раскрошили камень совсем рядом, он бросается в боковую щель и, обдирая бока об острые сколы, лезет вглубь. Существо кидается за ним, но застревает в узком проходе. Павел тоже останавливается, так идти вперед нет никакой возможности – трещина сузилась так, что только кошка, и то не очень упитанная, может пробраться дальше. Теснота такая, что даже вздохнуть полной грудью нельзя. Осторожно, чтобы не поцарапать нос, поворачивает голову. Метрах в полутора за спиной, вернее, за левым боком, застряло чудище. Одна лапа безуспешно дергается туда-сюда, пытаясь достать его, другая упирается в стену, чтобы еще дальше протолкнуть туловище. Похоже, зря. Тварь так стиснуло в камнях, что шкура трещит, из ран течет густая кровь или что там у нее, горло разрывается от рычания, переходящего в хрип. Глаза, до этого мутные, тусклые, налились черным, опасно выпучились, словно вот-вот вылезут на лоб.
Павлу и так трудно дышать, а тут еще эта бешеная дура воняет нечищеными зубами. От гадкого запаха тошнота поднялась к горлу, желудок как-то странно сжался, словно приготовился метнуть наружу остатки вчерашних харчей. Брезгливо отвернулся, глянул вперед и вдруг понял, что из щели ему не выбраться! Стены впереди сужаются еще больше, сливаясь с темнотой. Беспорядочное метание по пещере привело в тупик. За спиной рычит и хрипит чудище. Оно ранено, но насколько серьезно, непонятно. Нет ни малейших признаков, что здоровье твари ухудшается, то, что хрипит и истекает кровью, еще не значит, что сдохнет. Постоит, успокоится, сбегает обратно в пещеру подкрепиться останками туземцев, снова вернется и будет спокойно ждать, пока Павел Андреевич не отбросит копыта. А куда ей торопиться? От таких мыслей Павлу стало не по себе. Как назло, подключилось воображение, живо нарисовало картинку, что начинается землетрясение – маленькое такое – и каменные стены расщелины медленно, но неумолимо, сдвигаются. Или вот еще: появляются неисчислимые полчища голодных муравьев или других хищных насекомых. Они мигрируют куда-то там и по дороге, случайно, забредают в пещеру на запах недоеденных аборигенов. Обнаруживают полуживого, ослабевшего от голода и жажды Павла…
Картины жуткой смерти проплывают перед мысленным взором одна за другой. А тут еще чудище от натуги то ли дохнуло сильнее обычного, то ли воздух испортило, одним словом, завоняло так, что Павел упал бы в обморок, если б не был зажат камнями. Отвернулся, закрыл глаза, задержал дыхание. Но второпях получилось как-то неловко. Двинулся башкой так, что даже из закрытых глаз посыпались искры. Чуть не взвыл с досады и боли, но вдруг промелькнула одна очень простая мысль – он зажат только до половины, верх груди и голова свободны! Осторожно, чтобы не шваркнуться затылком, поднимает глаза. Выше трещинатеряется в темноте, где-то там явно потолок, но места хватит, чтобы встать в полный рост. Поворачивается лицом к чудищу. Оно уже не машет лапой, как раньше, не рычит. Тяжело дыша, наблюдает за человеком, словно думает, что дальше делать? Павел прикидывает на глаз, сколько до когтей, если тварь опять начнет лапой махать, потом тихонько начинает выбираться из щели. Медленно, не спуская глаз со злобного урода, что только и ждет удобного момента, чтобы зацепить его, выбирается, где просторнее. Чудище не шевелится, смотрит. Павел поднимает руки, пальцы ощупывают стены в надежде найти выступ. Есть! Правая нога становится на скол, левая упирается в неровность стены. Осторожно, чтобы не сорваться, поднимается. Снова пальцы шарят в темноте в поисках трещины. Поднимается еще на несколько сантиметров, потом еще и еще…
Через несколько долгих минут Павел оказывается на высоте около двух метров. Этого недостаточно, потому что если пойти вперед, чудище легко достанет лапой. Оно молча наблюдает за маневрами человека, ничего не предпринимая. Видно, понимает, что уйти пока ему некуда или просто ждет, когда добыча заберется повыше, а потом свалится прямо в лапы. Павел и сам понимает, что положение у него аховое. В расщелине темно, одно неверное движение и он рискует упасть, переломав руки или ноги. Тогда точно конец. Поднимается еще выше. Щель здесь расширяется больше. Это хорошо, но, с другой стороны, приходится широко расставлять ноги, чтобы не упасть и в таком виде идти вперед. От напряжения ноги дрожат, наливаются нехорошей тяжестью, мышцы ноют и постепенно теряют чувствительность. Долго так двигаться он не сможет. От напряжения взмок, даже кончики пальцев скользят, как намыленные. Медленно, сантиметр за сантиметром, продвигается на высоте больше трех метров. Чудище уже под ногами, если упадет, прямо в пасть. Оно по-прежнему молча следит за человеком. Павел добирается до места, где расщелина сужается, но есть проход выше. Подтягивается на руках, снова медленно ползет по трещине, словно гигантский паук, опускается ниже. Теперь чудище сзади. Оно еще очень близко, но лапой теперь не дотянется. Остается еще метра четыре, тогда можно спуститься ниже и идти пешком. Ползти верхом нет возможности – щель смыкается, да и сил не осталось. Павел устраивается поудобнее, отдыхает минуту. Оглядывается на чудище и с радостью видит, что голова твари лежит на выступе. Она жива, но явно ослабела от потери крови. Все-таки бросок копья был удачным.
Когда сердцебиение утихло, руки перестали дрожать и пот на лице высох, Павел начал спуск. Едва ноги коснулись земли, чудище взревело дурным голосом и со всех сил рванулось к человеку. Раздается треск рвущейся плоти, с потолка сыпется пыль и мелкие камешки. Бешено дергаясь, чудищу удается освободиться из каменного плена, но броситься на человека оно не может. От долгой неподвижности ноги, как говорят, затекли. Тварь падает ничком, пытается встать, но ничего не получается, снова валится. Со злости чудище ревет благим матом, колотит по земле кулаками, пытается ползти. Ноги нелепо дрыгаются, как у плывущей лягушки, но постепенно чувствительность возвращается и вот чудище уже двигается на четвереньках. Тем временем Павел достиг выхода из расщелины. За спиной нарастает рев рассвирепевшей твари, а он беспомощно озирается по сторонам, пытаясь определить, какая из трещин ведет на поверхность. Наконец, вспомнив что-то, громко произносит ругательство, бежит вдоль стены. Не пробежав и пяти шагов, сворачивает. В расщелине темно, тесно, но Павел уверенно бежит вперед. Задевает плечом стену. На мокрой от пота коже остается широкая полоса сажи. Поворот, другой и впереди тлеет светлое пятно. За спиной раздается топот, тяжелое дыхание и хрип. Чудище окончательно пришло в себя и теперь изо всех сил гонится за человеком. Крупной твари труднее пробираться тесной расщелиной, но злоба и ярость придают силы. Осталось совсем немного, ослепительно белое пятно света уже близко. Ход резко идет вверх, Павел карабкается, цепляясь руками и ногами за все неровности. От неловких движений камни срываются, летят вниз, а оттуда слышится раздраженный вой и рычание – чудище, несмотря на тяжелую рану, все же догоняет. Павлу кажется, что подъем не кончится никогда, он так и будет вечно карабкаться наверх, напрягая слабеющие силы, как вдруг огромное, ослепляющее облако дневного света сбивает его с ног. Он валится в пустоту, в сияющую пропасть. Удивительное чувство полета захватывает всего, но через мгновение тяжкий удар вышибает сознание и Павел тонет в темноте…
Очнулся от колющей боли в боку. С трудом перевернулся, привстал. От света заломило глаза, слезы хлынули потоком. Зажмурился, ладонями закрыл лицо. Взглянул через щели между пальцами. Он сидит на россыпи мелких, и не очень, камней. Вокруг пусто. Медленно разомкнул пальцы. Слабый свет пасмурного дня заставил опять зажмуриться, но рези в глазах уже не было. Проморгался, завертел головой, осматриваясь. Прямо от его ног начинается каменная пустыня до самого горизонта, ровная и гладкая, как стол. Он на склоне крутой насыпи, сзади наверху чернеет дыра. « За мной какая-то гадина гналась! – вспомнил Павел, - и где она»? Вокруг никого, тихо. Поднялся к дыре. Когда до черного от копоти отверстия осталось всего несколько метров, видит знакомую голову в клочьях серых волос и лапу. Пальцы сжаты в кулак, между ними камни, земля, рядом валяется выломанный коготь на тонкой жилке. Шкура из фиолетовой стала черной, зеленые пятна потемнели. Все-таки тварь сдохла от потери крови, когда гналась за ним.
Сильно заломило в боку. Павел опустил взгляд, увидел тонкий ручеек крови. При падении распорол бок об острый камень, теперь ноет. Зажал пальцами, но кровь все равно бежит. Тряпок никаких с собой нет, не штаны же рвать на бинты? Тут вспомнил, что на нем еще болтаются остатки подаренной шкуры. Отодрал кусок, приложил к ране. Оставаться здесь не хотелось. Прикинул, сколько еще осталось до «хаты» подпольного ученого, выходило совсем чуть-чуть. Правда, получилось, что живет он среди этой каменной пустыни, что вообще-то странно. Немного поразмыслив, Павел пришел к выводу, что удивляться не стоит. Все по настоящему умные люди или жили в пустыне, или проводили там довольно долгое время. Наверно, от дураков спасались.
Над каменной равниной гуляет ветер, маленькие смерчи долго крутятся в воронках, словно турецкие танцующие дервиши, вдруг опадают облаком пыли, словно проваливаются в невидимые трещины. Вершина скалы осталась далеко позади, вокруг пусто, уныло и скучно. Павел ожидал увидеть дом фантастической формы, башню или, на худой конец, скалу с причудливой вершиной. Ну, должен быть вход какой-то в подземное жилище ученого чудака! Засомневавшись – а туда ли он зашел? – достает стержень, активирует карту. Нет, все верно, он уже добрался до конечной точки маршрута. Вход, портал, врата или как там еще, должен быть где-то здесь. В растерянности топчется на месте, глупо таращась во все стороны. Платиновый стержень с активированной картой, словно дурацкая волшебная палочка, зажат в ладони. Несколько минут ничего не происходит. Чувствуя себя полным идиотом, выключает навигатор. Серебристый стержень исчезает в боковом кармане брюк. Локоть неловко цепляет рану на боку, кусок шкуры вместе с присохшей кровью отрывается. Опять больно, опять кровь течет… Ругаясь, Павел зажимает ладонью, бок неприятно щиплет, под пальцами мокро и нехорошо.
- Здравствуйте! – неожиданно раздается над ухом.
- Доброго здоровья, - отвечает Павел, занятый раной в боку.
Опомнившись, вертит головой, но вокруг по-прежнему никого.
- Во блин, уже глюки начинаются, - невесело усмехнувшись, бормочет Павел, - скоро ангелы налетят, станут звать на небеса на разные голоса.
- Судя по внешнему виду, на небесах вам делать нечего. Да и рано еще, - опять звучит тот же голос, - а вот под землю как раз пора. Оглянитесь.
При первых же звуках Павел замер, словно гипсовая статуя, весь побелел, будто и вправду стал изваянием. Тотчас под ногами заскрежетало, в камне обозначились ровные прямоугольники, расположенные по кругу. Стали плавно проваливаться вглубь, образуя ступени спиральной лестницы, уходящей далеко вниз. С высоты, за спиной, где-то совсем рядом, раздается знакомый крик, от которого кровь стынет в жилах – тот самый вопль, похожий на карканье подавившейся вороны размером с корову. Мгновенно обострившийся слух улавливает характерный свист воздуха, рассекаемого кожистыми крыльями. Волосы на загривке становятся дыбом. Не раздумывая, что да как, Павел прыгает сразу на пятую или десятую ступень, мчится вниз, не глядя под ноги. Над головой раздается шорох трущихся друг о друга каменных плит, дневной свет гаснет, а с ним исчезают сиплое карканье и свист крыльев. Ступени вспыхивают ровным желтоватым светом, не режущим глаза, а как раз таким, чтобы все было достаточно хорошо видно. Павел пробегает по лестнице до конца, останавливается.
Он стоит на краю платформы. Прямо от ног начинается монорельсовая дорога, проложенная по туннелю, конец которого теряется вдали. На платформе вагон с закругленной крышей, самый обыкновенный, как в метро, только сидения расположены в шесть рядов, посередине проход. Вроде как взяли фюзеляж самолета, отрезали кабину, хвост и крылья, снизу присобачили пару огромных магнитов и получился вагон на электромагнитном ходу. Торчать на платформе глупо. Павел входит в салон, опускается в первое же кресло. Раздвижные двери сразу закрываются, вагон медленно трогается с места. Невидимые двигатели взвывают, словно голодные волки и вагон мчится с нарастающим ускорением неизвестно куда. Путешествие под землей длилось недолго. По примерным подсчетам Павла, остановки две, если сравнивать с московским метро. Вагон останавливается, автоматические двери раздвигаются, на платформе вспыхивают большие потолочные лампы дневного света. Едва Павел выходит из салона, как двери закрываются, вагон трогается и вот он один на просторной платформе. Вокруг никого, царит полная тишина. В стене, напротив, открывается раздвижная дверь. Павел садится в небольшой, четырехместный открытый вагончик и опять начинается стремительная поездка, но в этот раз все прошло гораздо быстрее. Уже через минуту он оказался в большой комнате, заставленной скромной мебелью. Особо не церемонясь, садится в кресло, оглядывается по сторонам. Где-то с полминуты проходит в полном молчании, затем Павел не выдерживает. Обращаясь к потолку, спрашивает:
- Ну и чего? Я здесь не просто так, по делу, а вы молчите. Вот, и цветочек аленький привез.
С этими словами достает платиновый цилиндр, кладет на стол. Тотчас раздается удивленный возглас:
- Не вижу никакого цветочка. Это навигатор мой конструкции.
- Да это я так, шучу. У вас тут как в сказке про Аленький цветочек: вагоны едут самостоятельно, двери открываются тоже сами. Кресло не начнет бегать?
- Нет, это статичная конструкция. Просто вещь для отдыха человека в сидячем положении.
Голос звучит абсолютно серьезно, без тени шутки или иронии. Павлу стало не по себе.
- Э-э … да, спасибо за исчерпывающий ответ. Мне необходимо встретится с одним человеком, ученым по имени Петр Васильевич Соловейчик. Не подскажете, как его найти?
- Нет надобности искать. Доктор физико-математических наук Соловейчик – это я.
- Очень приятно, - вежливо привстал с кресла Павел, - Климочкин Павел Андреевич, капитан русской армии. Господин Соловейчик, а не могли бы вы …э-э… материализоваться? Мне как-то непривычно разговаривать с пустотой.
- Я материален. Что касается непосредственного контакта, то он невозможен по причинам, которые будут изложены позже. А пока вот что, капитан, назовите мне ваш личный номер, а так же дату и место рождения.
Павел рассказал. Снова наступила тишина. От нечего делать Павел стал осматривать комнату. Самая обычная мебель, слева дверь с универсальным символом туалета. Окон нет, воздух свеж, чуть-чуть пахнет озоном. Похоже, он глубоко под землей. « Интересно, откуда берется энергия и кто обслуживает все это хозяйство»? – подумал он, но тут размышления прерывает тот самый голос, что назвался Соловейчиком.
- Да, вы действительно тот, кем представились. Проверка окончена. Теперь расскажите, что случилось с господином Пульвердиевым, почему у меня вы, а не он.
Павел рассказал все, ничего не утаивая, со всеми подробностями.
- Очень жаль, - ровно, без эмоций ответил голос, - но это должно было произойти, я не раз предупреждал ваше начальство. Военные всех стран удивительно самоуверенны и тупы … С вами хочет увидеться высокое начальство. Не возражаете?
- Ах, к чему такие церемонии! - с ухмылкой ответил Павел. - Хочет, пусть поглядит.
В стене, напротив, засветился прямоугольный экран. В нижней части ползет оранжевая линия загрузки файла. Тем временем Павел пододвигает стол ближе. Ноги в грязных солдатских ботинках громоздятся на полированной поверхности так, что полустертые подошвы закрывают всю левую половину экрана. Полоса загрузки исчезает, на экране появляется худощавое мужское лицо, седые брови сцепились над переносицей, перебитый в двух местах нос хищно загнут, глаза холодно и жестко блестят. Немного смягчают облик оттопыренные уши. На широких плечах золотые погоны с зигзагом, на каждом шеренга крупных звезд. Несколько мгновений генерал изучающе смотрит на человека по ту сторону экрана. Глаза быстро пробегают по изуродованному шрамами лицу, разводам засохшей крови и грязи на груди, на секунду останавливаются на ботинках, что вызывающе торчат на гладкой поверхности стола. Лицо генерала твердеет.
- Здравствуйте, капитан, - раздается сдержанный голос.
- Доброго здоровья … генерал-полковник, - отвечает Павел, умышленно не называя ни товарищем, ни господином. Он всегда обращался к незнакомым людям так, как обращались к нему. Независимо от звания и должности.
- Я начальник оперативного отдела Главного управления войск Баканов Сергей Александрович. Знаете меня?
- Слыхал.
Тут Павел покривил душой. Он прекрасно знал генерал-полковника Баканова, как непосредственного начальника всех спец частей, задействованных в операциях на Мертвом континенте. Но неприязнь ко всем штабникам, особенно московским, дала знать и здесь.
- Хорошо. О себе можете не рассказывать, с вашим личным делом я ознакомился, - сухо ответил генерал. – Мне очень жаль, что подполковник Александр Пульвердиев и его группа погибли…
- Ну да, вы ведь здесь ни причем, - перебил Павел.
Генерал мгновение молча смотрел в упор, потом спокойно произнес:
- Должностные лица, предоставившие неверные данные, привлекаются к ответственности. На войне не все получается так, как хотелось бы. Доложите, при каких обстоятельствах погибли люди.
Выслушав рассказ, генерал отключил микрофон, отвернулся от экрана. Было видно, как он что-то говорит собеседнику, находящемуся за пределами видимости видеокамеры. Говорит жестко, с употреблением широко известных в военной среде эпитетов и сравнений. Павлу неудобно сидеть, закинув ноги на стол. Пятки режет, мышцы затекли, согнутую спину колет иголками, в боку жжет недавняя рана. В конце концов, надоело демонстрировать пренебрежение и независимость. Пока генерал давал нагоняй, Павел сходил в туалет, промыл рану с мылом, обмотал бок чистым полотенцем. Усаживаясь в кресло, заметил внимательный взгляд с экрана.
- Вы серьезно ранены, капитан. Извините, сразу не заметил, - сказал Баканов.
- Да ничего, терпимо, - смутился Павел от неожиданной чуткости генерала.
- Буду краток, так как сеанс связи может прерваться. Я не могу вам приказывать при том положении, в котором вы находитесь, но все же… выслушайте. Похоже, что версия о МБР с водородными боеголовками подтверждается. Их местоположение мы знаем очень приблизительно. Эти ракеты надо разыскать, капитан.
- Полностью с вами согласен, генерал-полковник, - кивнул Павел, - ищите. А меня, пожалуйста, заберите отсюда. Я свою задачу выполнил, обещание тоже сдержал, так что мне делать тут нечего. У вас достаточно спецов получше меня. И разыщут, и уничтожат … им это пара пустяков! Я даже могу назвать вам фамилию одного. Крупнейший специалист, ас! Сидельников Юрий Михалыч. Да и в звании засиделся, пора бы третью звезду нацепить.
- Какие асы, Павел Андреевич? – перебил генерал, - со дня на день начнется сезон ураганов. По всему Восточному побережью начнут гулять такие смерчи, что тяжелые бронетранспортеры уносит за несколько километров, никакая авиация не летает, из-за магнитных бурь спутниковая связь рвется и так целый месяц! Да вы и сами не хуже меня знаете. На вас вся надежда, товарищ капитан.
- Что!? Вы посмотрите на меня, живого места не осталось … на штанах дырка на дырке! Да, я обещал Сашке … э-э … Александру, что постараюсь сделать все возможное. Но раз вы все знаете, то вам и карты в руки, а мое дело сторона. Да и вообще … я, наверно, и не капитан уже, а так, рядовой запаса. Ни за что не поверю, что нельзя найти окно в ураганах и высадить «чистильщиков».
От волнения Павел встал с кресла, подошел к стене, как будто там окно. Спохватившись, что ведет себя глупо, повернулся к экрану. Вместо генеральского лица по черному прямоугольнику ползет оранжевая линия загрузки, на полпути исчезает, снова появляется. Наконец, после трех или четырех попыток появляется надпись: соединения нет. Экран гаснет, сливается со стеной.
- Тьфу, мать твою! – ругается во весь голос Павел, - ну надо же, и связь обрывается в самый интересный момент! Вот заразы, а? Ведь это нарочно делается, что б не отвертелся. Мол, совесть не позволит! А вот хрен вам, начальнички, с майонезом! Там где совесть была, у меня вырос …
- Прекратите использовать неформальную лексику, - раздается знакомый голос доктора Соловейчика, - соединения действительно нет, наверху магнитная буря.
Павел устало падает в кресло. Несколько мгновение смотрит в потолок.
- Да вы все сговорились, гады! – опять взрывается он. - Ято за бред, спутниковая связь никогда не обрывается.
- Только не здесь, - строгим учительским голосом отвечает Соловейчик, - помимо магнитной бури наверху начались ураганы, тысячи тонн материи беспорядочно носятся в атмосфере, создавая непреодолимые препятствия для электромагнитных волн. А грозы с непрерывными электрическими разрядами очень большой силы? Если бы вы оказались сейчас на поверхности, то увидели бы настоящий ад!
- Ладно, ладно, - замахал руками Павел, - верю. На улице дождь, ветер, гроза и нелетная погода … Тогда расскажите о себе, таинственный доктор Фауст и объясните, почему невозможен этот самый непосредственный контакт с вами. Странно все-таки беседовать с пустотой, генерал хотя бы на экране был.
- Хорошо. Если вас так беспокоит отсутствие визуализации, я объясню.
Много лет назад в семье бывшего советского ученого, эмигрировавшего в США, появился ребенок. Обычное дело. Однако очень скоро родители обнаружили, что их малыш слеп и, вдобавок, ничего не слышит. Это означает, что ребенок никогда не сможет научиться говорить. А раз так, то и мыслить он тоже не будет – для этого нужны слова. Врожденную глухоту и слепоту излечить нельзя, содержать дома можно только до определенного времени, пока малыш окрепнет и сможет самостоятельно питаться. Затем его отдают в специализированный приют. Детских домов для слепоглухонемых детей немного, так как такие малыши рано умирают по невыясненным причинам. Одно из предположений – информационный голод. Да-да, недостаток информации о внешнем мире влияет на здоровье.
Но отцом ребенка был не простой человек, а великий ученый. Убедившись, что даже самые лучшие врачи ничем не могут помочь, отец сам взялся за спасение сына. Он категорически отказался отдавать ребенка в приют. Кстати, забыл сказать – это поздний ребенок, единственный. Матери было за сорок. Роды проходили очень трудно, а когда женщина узнала страшный диагноз, то впала в депрессию и через несколько дней умерла. Одним словом, на отца свалилось столько горя, что едва ли он выдержал, если бы не решил для себя твердо и окончательно вырастить сына. Вы наверно уже поняли, что тем ребенком был я.
- Вы!? – поразился Павел, - а как … Вы же слышите, разговариваете и даже видите меня!
- Мой отец был исследователем и ученым до мозга костей. Он решил создать искусственные глаза и уши. В головном мозгу сохраняются те участки, что отвечают за зрение и слух, есть и нервные волокна, по которым должен идти сигнал. Отсутствуют внешние рецепторы. Вот их и решил создать отец. У него было много друзей среди ученых и врачей с мировым именем. Вначале построили довольно сложные и громоздкие видео и аудио системы. Я имею ввиду, что ходить с ними было нельзя. Но на первых порах это было и не нужно. Главное, чтобы ребенок стал видеть и слышать. Как только это произошло, начался процесс обучения речи. Отец привлек лучших специалистов психологов, педагогов. Параллельно шло усовершенствование аппаратуры. К пяти годам я уже свободно разговаривал на трех языках, умел читать, считать и писать на уровне примерно шестого класса. Но из-за этого я вынужден был постоянно носить тяжелый глухой шлем, напичканный уникальной аппаратурой. Только благодаря нему я видел и слышал. Кстати, гораздо лучше и дальше, чем обычные люди. А потом и от шлема избавился, слуховые аппараты вставили в череп, в глазные впадины минивидеосистему.
- Тогда вы ничем не хуже так называемых нормальных людей, а даже лучше, раз слышите и видите больше.
- Возможно. Но я не сказал еще вот о чем. В подростковом возрасте я заболел полиомиелитом и с тех пор прикован к инвалидной коляске. Дело обстояло так плохо, что я не мог обслуживать сам себя. Мой разум, душа оказались заключены в беспомощном теле. Более-менее надежной оказалась только пищеварительная система. После нескольких лет мучений мы с отцом пришли к выводу, что жить так дальше невозможно. Он построил для меня полностью изолированную от внешнего мира капсулу или кокон, называйте как хотите. Внутри физиологический раствор – не буду называть химический состав – через полимерные трубки в организм поступают все необходимые питательные вещества, выводятся отходы жизнедеятельности. Мое тело превращено в машину для поддержания жизни головного мозга и центральной нервной системы. Я подключен, если можно так сказать, к центральному компьютеру, через него к периферийным. Так я управляю научной лабораторией, производственным комплексом ну, и тому подобное. Глубоко в скальной породе находится термоядерный реактор, обеспечивающий энергией весь комплекс. Одним словом, я – технологический монстр, человеческий разум в теле машины. Поэтому меня нельзя персонифицировать в виде физической личности, как обычного человека. У меня нет внешности, а являться на экране в виде абстрактной фигуры не хочется.
- Как же вам живется … вот так? – спросил Павел после минутного молчания. - Давно вы, ну, в виде комплекса?
- Да неплохо живется. Я с самого начала был лишен тех проблем, что неизбежно возникают у обыкновенных людей. Ну, скажем, отсутствие хорошего образования, неудачная карьера, бедность и так далее. Семейных неурядиц, как вы понимаете, тоже не было, как и вообще проблем с противоположным полом. За все надо платить. Здоровые люди просто перегружены бытовыми сложностями ... э-э ... страстями материального мира, как писали в позапрошлом веке. Мои возможности влиять на внешний мир настолько велики, что сравнивать можно только с … Ладно, не буду богохульствовать. Одним словом, пережить пришлось много, но в конечном итоге я выиграл. Особенно, если сравнить мое положение с человеческой старостью. Мне ведь уже очень много лет по человеческим меркам, а я по-прежнему ясно мыслю, силен и бодр, так что не вздумайте жалеть и сочувствовать. Это мне жалко вас, людей.
Павел благоразумно решил не спорить. Этот доктор действительно сильно отличается от обыкновенных людей. Его психика, взгляды на жизнь формировались совершенно в других условиях, нравственные ориентиры могут быть совсем не такими, как у всех прочих. Может вообще прихлопнуть, как муху. Просто так, от плохого настроения.
- У вас совсем другая жизнь, док, - осторожно начал говорить Павел, - не похожая ни на чью другую. Я простой офицер, не мне судить вас, да и за что? Только вот объясните, почему вы помогаете нам?
- Я непохож на других только внешне, внутри самый обычный человек. Мой отец был русским до глубины души, если можно так сказать. Он тяжело переживал отъезд из России, сильно тосковал. Много раз хотел вернуться, но по разным причинам не получалось. Видимо, вследствие постоянной тоски по родине он стал презирать американцев, а потом и ненавидеть. Конечно, чувства приходилось скрывать. Отец много сделал для американской науки, но еще больше утаил. Надеялся, что когда нибудь сможет передать знания на родину. Мое воспитание антиамериканское и про-российское, но, в отличие от отца, я не идеализирую Россию, особенно российскую власть. В любой стране правящий режим в какой-то степени антинароден и Россия не исключение. Потому моя помощь заключается в том, чтобы не допустить прямого вреда моей стране, в остальном пусть карабкаются сами. Ладно, что мы все обо мне… Расскажите о себе. Кстати, я хоть и не военный, но все же полагаю, что капитан не должен разговаривать с трехзвездочным генералом, закинув ноги на стол.
- Да, - скривился Павел, - тут такая история…
Доктор выслушал рассказ. Некоторое время молчит, задумчиво произносит:
- Должности, звания… Я понимаю, это символы успеха, они обозначают тот уровень, которого достиг индивидуум. В обществе есть эдакая социальная пирамида и чем выше ступень, тем значительнее этот индивидуум для других. Растет самооценка, привлекательность для противоположного пола – ну, это понятно, самки инстинктивно хотят потомство от сильного самца – но вот что удивительно: к мнению, к оценкам окружающей реальности данного индивидуума прислушиваются остальные, менее успешные! Воспринимают, как указание к действию. Но ведь система взаимодействия внутри сообщества, критерии оценок несовершенны! Очевидно, что достичь так называемого успеха можно и противоправными, аморальными средствами. В этом случае эти антинравственные критерии являются привлекательными для остальных, бесчеловечность становится средством достижения цели, изначально положительной, но под влиянием негодных способов и сама цель превращается в свою противоположность. Вместо того, чтобы стать источником благ для окружающих, она приносит горе, ибо для поддержания высокого социального статуса индивидуум вынужден постоянно творить зло, иначе не удержать высоту. Таким образом, зло неизбежно порождает зло, это непрерывный процесс, его может остановить только сам человек, в противном случае … ангелы и бесы…пропасть и вершина… - голос постепенно затихает, сбивается на невнятное бормотание.
- Эй, эй, Петр Иванович! Доктор Соловейчик! – воззвал Павел.
- Что? А, вы … так, с чего я начал? Ага, символы. Считаю, они надуманы. Посмотрите на историю человечества: наивысшего положения достигали люди, не имеющие чинов и званий – Христос, Мухаммед. Будда отказался от звания принца, стал отшельником, впоследствии его обожествили. Все великие властители считали смехотворными регалии, знаки отличия и звания. Ум, сила воли, характер – вот настоящее отличие!
- Док, спуститесь с заоблачных высот. Я не властитель и не прынц заморский. Пешком хожу по грешной земле, - грустно сообщил Павел. - Займемся делами, а?
- Какими?
- Да самыми обычными: найти и уничтожить. Заодно надобно разобраться, кто по нам так долбанул кассетной бомбой. Александр сказал мне, что вы можете помочь разыскать эту самую МБР и дадите снаряжение.
- А-а, да, могу. Но сейчас наверху глубокая ночь, так что ложитесь спать, проблемы будем решать завтра.
Глава 5
С утра док предложил Павлу выбросить обноски, переодеться. Спустя несколько минут Павел стоит перед большим зеркалом, с усмешкой разглядывает себя. В хозяйстве нашлись только оранжевые комбинезоны с мягкими белыми тапочками и смешные колпаки. Видимо, так одевались когда-то ученые мужи. От колпака Павел сразу отказался, на тапочки поглядел с подозрением, но все же надел. Комбинезон ярко блестит многочисленными кнопками, застежками и молниями. Зачем столько карманов ученому человеку, Павел так и не понял. Наверно, на всякий случай, они ж все рассеянные.
- Прошу садиться, - раздался голос Соловейчика.
Павел послушно садится. На противоположной стене вспыхивает экран, затем неожиданно гаснет, только в центре остается яркая точка. Растет, вытягиваться и вот в середине комнаты, на высоте полутора метров зажигается прозрачный шар. Появляется изображение человека, одетого в странный костюм или, скорее, скафандр, но явно не мирного типа.
- Итак, Павел Андреевич, перед вами изображение манекена в боевом костюме. Именно такой предстоит носить вам при выполнении задачи по поиску и уничтожении объекта, ну, скажем, икс. Предполагается, что это МБР с водородной боеголовкой мощностью от тридцати до пятидесяти мегатонн либо атомный реактор устаревшего типа. Объект икс несомненно хорошо охраняется разнообразными инженерно-техническими средствами и вооруженными людьми. Кроме того, на пути следования вам встретятся очень опасные существа с неизвестными возможностями. Поэтому боевой костюм выполнен из модифицированного кевлара с панцирными накладками. К сожалению, при изменении свойств материала не удалось избежать некоторого утяжеления. Боевой костюм снабжен встроенным экзоскелетом, усилителем двигательных процессов. Поверхность костюма способна принимать окраску под цвет окружающей местности, поглощать тепловое излучение, используя для зарядки аккумуляторов. Радиоактивное излучение снижает в сто раз, от бета и альфа защищает полностью. Есть изолирующий противогаз на двадцать четыре часа, система избыточного давления. Имеется запас питательных веществ на пять суток, фильтр для воды. Лицевая панель оборудована прибором ночного видения с искусственной подсветкой, прибором инфракрасного зрения, гамма зрения. Управление функциями костюма осуществляется звуковыми или мысленными командами с дублированием на лицевой панели в виде надписей или условных обозначений. Оружие: утолщение на правой и левой руке является оружейным контейнером. Справа: трехствольный пулемет, стволы автономны, то есть можете использовать как все сразу, что неэкономно, либо по очереди. Боекомплект безгильзовый, стандартного калибра 9 мм, по 120 патронов на ствол. Слева: первый ствол гранатомет, второй стреляет ампулами с белым фосфором. Управление оружием тоже голосом или мысленно. Вопросы?
- Здорово. Такой конструкции не видел, – восхищенно произнес Павел. – Кстати, док, вы сказали – металлокожа. Я, когда добирался к вам, столкнулся с одной тварью… - и рассказал о чудовище, что уничтожило племя приматов.
Соловейчик помолчал, задумчиво произнес:
- Сразу скажу, что это не мутант. Природа не допускает таких изменений в организме живого существа. Металлокожа – искусственная материал, сочетает прочность стали и гибкость кожи. Были известны два состояния металла – твердое (сталь) и жидкое - (ртуть). Удалось совместить оба свойства. Новая материя очень прочна на разрыв, то есть повредить ее механическим путем очень сложно, но в тоже время легко сгибается, складывается, можно скрутить в трубочку, смять в комок и т.д. Кожа любого животного имеет несколько слоев. Удалось внедрить атомы металла в организм животного и заставить его построить дополнительный слой, металл как бы внедрился в ткань. Из металла образовался подкожный слой, своеобразный гибкий панцирь. Мало того, по каким-то непонятным причинам он становится твердым в момент сильного удара. Видимо, происходит мгновенное перестроение атомной решетки. Так вот, скорее всего, вы встретились с биороботом. Он либо управлялся на расстоянии, либо действовал самостоятельно с нарушенной программой.
- То есть?
- Их применяют в охране. Условное обозначение – МОР. Аббревиатура расшифровывается просто: многофункциональный охранный робот. Они чувствительны, как собаки, но намного сильнее. Возможно, этот был запрограммирован на охрану от приматов. Когда произошел сбой в программе, он ушел с охраняемого объекта и стал целенаправленно уничтожать приматов. Второй вариант: дистанционное управление. Знаете, есть детские машинки, управляемые с пульта. Так вот, точно так же можно управлять биороботом или киборгом, это все равно. При использовании компьютерной программы управляющий будет видеть его глазами, действовать его руками, в общем, полная имитация переселения духа. Экшен от первого лица. Нужен только приличный игровой компьютер и устойчивая связь.
- Разве такое возможно?
- Конечно. Технологии существуют давным-давно, их разрабатывали еще в конце двадцатого века для военных и спасателей. Другое дело, что они были засекречены. Теперь секретность снята, но применение строго ограничено. Представляете такого монстра на улице под управлением психопата? А здесь, на так называемом Мертвом континенте, законы не действуют, тут может быть все что угодно. Вам еще повезло, что у мора не было оружия. Видимо, одна из первых моделей. Их нарочно делали такими страшными.
- И кто, по-вашему, может заниматься такими вот делами?
- Насчет игрушек, не знаю, а вот организовать производство роботов для охраны … Видите ли, Катастрофа не могла уничтожить хорошо защищенные военные объекты. Они располагаются в толще земной коры или в скальных породах, на большой глубине, полностью автономны. Там имеются большие запасы продовольствия, ядерные энергетические установки, развита подземная транспортная сеть. Это как параллельный мир. И там остались очень умные люди. А, возможно, и не совсем люди. Кто конкретно, где – мне неизвестно. Я предполагаю следующее: в пределах восточного оборонительного района сохранилась по крайней мере одна подземная база с производственными возможностями. Группа людей из бывших военных и ученых решила отомстить остальному миру за природный катаклизм, уничтоживший американскую цивилизацию. Они сумели найти старые водородные боеголовки, привести в боевое положение. Наладили выпуск охранных роботов. Осталось создать средство доставки. Это очень сложно, построить ракету, в первую очередь из-за топлива. Если двигатели можно еще построить самим, они относительно просты, то ракетное горючее, во-первых: очень токсично, во-вторых: неустойчиво к внешней среде, в-третьих: чрезвычайно сложно в производстве. Я не представляю, кому удалось в ограниченных лабораторных условиях наладить производство.
- А не могли случайно наткнуться на запасы?
- Исключено. Никаких запасов топлива быть не может. Как я уже сказал, его компоненты быстро вступают в реакцию с внешней средой. Чего только стоит жидкий кислород. А красная дымящаяся азотная кислота? А гидразин? Впрочем, последнее является однокомпонентным топливом, но его лучше использовать в комбинации с фтором…
- Эй, эй, док! Вы опять пошли не в ту степь. Твердотопливную ракету нельзя построить?
- В лабораторных условиях только хлопушку. Необходимо массовое производство компонентов. Не забывайте, речь идет о ракете, способной перелететь Атлантический океан. Кроме того, нужна электроника, чтобы ставить помехи, маневрировать в зоне действия ПРО.
- Так может и нет ничего? Завалялся где нибудь кусок урана, а наши в панику ударились – ракета, ракета…
- Кусок урана? Ну, это вряд ли, - засомневался Соловейчик, - откуда тут взяться урану в чистом виде? Этот металл встречается исключительно в виде примесей, а не самородков, как, допустим, золото. Боевые части ракет или бомб снаряжаются урановым порошком, поэтому говорить о куске – нет, нет, не может быть! Другое дело…
- Все-все, док, на счет куска урана я погорячился. Поговорим о другом. Итак, вы уверены, что где-то сохранилась военная база. В подземной лаборатории построили ракету, установили ядерный заряд и теперь хотят запустить в Европу. Так?
- Да. Кстати, ваше руководство придерживается того же мнения.
Павел прошелся по комнате. Воздух чист, свеж, пахнет озоном и ранним утром. « Наверняка и бассейн есть, и сад, - с завистью подумал он, - все условия для работы. Хоть и говорят, что такой комплекс - это золотая клетка, только здесь куда лучше живется, чем многим, так называемым свободным, наверху».
- Док, а зачем? – тихо спросил Павел, - зачем запускать ядерную ракету в Европу, убивать миллионы людей, ведь они ни в чем не виноваты. Катастрофа на американском континенте произошла по естественным причинам. Не лучше ли оставшимся в живых выйти из подполья и вместе с другими попытаться исправить то, что натворила природа? Ведь там, под землей, не дураки живут, умные люди. Чего они такие кровожадные?
- Видите ли, Павел Андреевич, по поводу природности Катастрофы … э-э… скажем так, есть сомнения. Да, извержение должно было произойти, все сроки давно вышли, в этом не сомневались вулканологи всего мира. Но определить время извержения не мог никто. И сейчас этому не научились. Вулканологи могут только прогнозировать, что да, будет извержение, но когда – неизвестно. Вулканология, на мой взгляд, такая же сомнительная наука, как и метеорология – предсказания, предположения. Гадание на кофейной гуще. И так понятно, что вулкан когда-то взорвется, что летом жарко, а зимой холодно и падает снег.
Так вот, после Катастрофы стали распространяться слухи, что извержение в Йелоустоне было спровоцировано подземным ядерным взрывом малой мощности. Земная кора в том районе была очень тонка, вдобавок вся в трещинах, через которые сбрасывалось избыточное давление магмы в виде газов и горячей воды; там была целая долина гейзеров, туристов толпами возили. Кто-то предположил, что во времена холодной войны между СССР и США русские сумели установить в долине гейзеров ядерный «чемоданчик». Взрыв, равный по мощности двум бомбам, что сбросили на Хиросиму, то есть примерно полсотни килотонн, произведенный на небольшой глубине, способен расколоть слабую земную кору в этом районе и тем самым послужить катализатором мощнейшего извержения. Так ли это было на самом деле, сейчас определить невозможно, потому что радиоактивный фон в том районе до сих пор достаточно высок, но это объясняется в первую очередь природными причинами – глубинные породы радиоактивны сами по себе.
- Да и кому нужны такие исследования сейчас, верно? – задумчиво сказал Павел.
- Согласен. Я уж не говорю о том, насколько они дороги и опасны. Нашлись люди, что поверили этим слухам и решили отомстить, насколько это возможно.
- А что думаете вы. Ну, насчет чемоданчика? – с некоторым напряжением в голосе спросил Павел.
- Неприязненное отношение к американской цивилизации у меня в крови. От отца передалось. Погибла она по естественным причинам или нет, мне, по большому счету, все равно. Любая цивилизация, находящаяся в стадии империи, погибает. Империализм – это предсмертное состояние государства, агония, если хотите. Таков закон развития человечества, расцвет и гибель империй происходили регулярно, начиная с древнего Египта. Есть гипотезы, что существовали и более ранние цивилизации, но они погибли без следа. Чем таким особенным отличались США от, скажем, древнего Рима? Только техническим оснащением, в остальном все тоже самое. Мало того, американцы старательно копировали внешние атрибуты Рима – государственную символику, архитектуру правительственных зданий – Капитолий – даже государственное устройство. Все было абсолютно одинаковым. Они, американцы, клонировали древний Рим, а вместе с ним и ту болезнь, от которой он умер. Самонадеянные глупцы не понимали, что причина гибели всех мировых империй - внутренние противоречия. Они растут вместе с империей, но, если размеры империи ограничены пределами мира, то противоречия бесконечны и неумираемы! Заметьте, империи не исчезают, нет, они разваливаются, вернее, разлагаются на отдельные национальные куски, что тут же начинают войну между собой.Слабые нации теряют ареал обитания, уменьшаются количественно, после чего начинается естественный процесс ассимиляции в более сильном народе. Победители договариваются о разделе мира, после чего начинается так называемое «мирное сосуществование». Но стоит только кому-то одному ослабеть, как соседи тут же рвут его на куски. Примеров достаточно.
Беда любой империи – многонациональность. Природой заложено стремление доминировать; человек, семья, род, племя, нация – все стремится к власти над другими. А истинная власть, как известно давным-давно, частичной не бывает. Именно ограничение власти и есть источник бед. Почему жизнеспособны мононациональные государства? Да потому что не раздираются внутренней борьбой за доминирующее положение одной нации над другой. Народ един, собран в кулак. Но вот проблема – народ, осознавший свою силу, хочет достичь доминанты за пределами границ. Разумные правители понимают опасность такого стремления, но, говоря жаргонным языком, если коллективный разум поехал, ну, крышу сорвало у всех и сразу, вынуждены вести государство к смерти – империи.
- Неужели ничего нельзя сделать? – спросил Павел. От долгого сидения у него затекла вся нижняя часть тела, научные термины перемешались в полную кашу, он плохо соображал, что к чему, но оборвать рассуждения ученого не смел.
- Можно, очень даже можно, - жизнерадостно отозвался невидимый собеседник, - рецепт известен: полная ассимиляция или поголовное уничтожение. Второе предпочтительнее, так как стопроцентно эффективно.
- Вы серьезно, док? – поразился Павел. Он просто не поверил своим ушам, даже встал.
- Абсолютно. Оглянитесь на историю человечества. Только полное уничтожение конкурирующей нации является окончательным решением вопроса первенства! Что бы не говорили либералы, демократы и прочие защитники зеленых человечков, именно уничтожение соперничающей нации гарантирует жизнь и безопасность. Да, звучит кровожадно, жестоко, просто бесчеловечно. Но Бог создал нас такими, Павел Андреевич, мы не в силах изменить свою природу! – сорвался на крик голос доктора. - С момента появления человечества люди живут по примитивной программе - побеждает сильнейший. Были неоднократные попытки как-то исправить положение, возникали религии, философские учения, главной задачей которых было объединение человечества в единый народ. Ничего не получилось; миф о Вавилонской башне помните? Людей, как и животных, объединяет только одно – опасность. Когда смерть угрожает всем одинаково, исчезают все противоречия. Волки не трогают овец, одни люди не убивают других. Нет на сегодняшний день иного способа объединить людей в одну семью, нет!
На несколько секунд голос затихает. Продолжил уже спокойнее.
- Все это прекрасно понимали древние. Не верите – почитайте Библию. Она изобилует описаниями полного истребления одной нации другой. Что изменилось со времен Ветхого завета? Только покрой платья, средства транспорта и связи. Штука в том, что эволюция человека экстракорпоральна: он создает технические средства, а потом приспосабливается к ним, одновременно развивая их. Ну, это примерно так, как ребенок учиться ходить, то есть осваивает собственные ноги. Биологическая эволюция, по сравнению с экстракорпоральной, чрезвычайно медленна и потому, на мой взгляд, уже не имеет никакого значения. Если хотите, я тому пример. Будущее человечества в его руках в буквальном смысле.
- Док, а как насчет гибели Америки?
- А-а, этой «империи добра»… Да все тоже самое. Технологический рывок позволил резко поднять уровень жизни большей части населения. Власть предержащие рассчитывали, что в страну начнется массовая эмиграция лучших представителей других народов. Не вышло, в процентном соотношении лучшие и худшие оказались одинаковы. Бедные страны стали завидовать, ненавидеть. Против Америки ополчился весь мир. Подкармливать послушных и карать силой оружия неслухов оказалось непосильной ношей для экономики. Сначала замедлились темпы роста, потом затрещала финансовая система. Экономические неурядицы спровоцировали этнические столкновения, так как уровень доходов белого меньшинства был значительно выше, чем у цветного большинства. Армия помочь не могла, ее тоже раздирали расовые противоречия. Вслед за экономическим и политическим кризисом наступил духовный. Мораль упала до полной вседозволенности.
Всеобъемлющий кризис в стране, обладающей гигантским арсеналом оружия массового уничтожения, чрезвычайно опасен для всего остального мира. Катастрофическое извержение вулкана Йелоустоун было как нельзя кстати и сейчас уже не важно, было оно естественным или нет. В начале двадцать первого века Соединенные Штаты Америки были сосредоточием зла, главной опасностью для рода человеческого и Бог уничтожил их. Я так считаю.
- Ну, допустим, - осторожно согласился Павел, - но в результате Катастрофы затопило половину Европы, у нас целые области ушли под воду, а как пострадали остальные страны? Погибло почти четыре миллиарда человек!
- Ну и что? – усмехнулся невидимый собеседник. - Погибли, как всегда, слабые. Технологически слабые. Азиаты, арабы слишком долго жили за счет нефтеденег. Они думали, что так будет всегда, а если случится что, помолятся своему Аллаху или Мухаммеду и спасутся. Не вышло. Ни Аллаху, ни Мухаммеду, никакому другому богу или пророку не нужны бездельники. Выжили только технологически развитые сообщества, в том числе и исламские. Чистка человечества прошла вовсе не по религиозному признаку. Когда-то давно считали, что всеобщая химизация спасет растущее население планеты от голода. Действительно, проблему голода частично решить удалось. Зато получили массу экологических проблем. Потом настал черед новой эйфории – нанотехнологии. Чего только не обещали! Фабрики размером с коробку от обуви, абсолютно безотходное и экологически чистое производство, изобилие продуктов питания, фантастические технологии … Да, кое-что получилось. Но и проблемы появились такие, что Чернобыль показался детской песочницей, в которую пописала собачка. Одна только «серая масса» чего стоила, дело чуть до катастрофы планетарного масштаба не дошло!
Человечество уменьшилось наполовину и именно это стало благом, а не очередное технологическое достижение во имя исполнения главного лозунга плебеев всех времен и народов – хлеба и зрелищ! Исчезли десятки и сотни наций, выжившие так перемешались во время Великого Переселения, что уже можно смело говорить об образовании единой человеческой расы. Территориальные названия – Россия, Китай, Европа уже не более, чем условности. Я знаю, что совсем недавно в ООН внесен законопроект, запрещающий мононациональные браки. Очень правильное и своевременное решение. И единственно верное! Только так можно спасти человечество от повторения старых ошибок.
- Док, что за дела с «серой массой»?
- Вы, Павел Андреевич, намерены посвятить день изучению социологии?
- Простите, Петр Васильевич, увлекся, - щелкнул каблукам Павел. В тапочках получилось хреново, шлепок какой-то.
Через полчаса Павел, облаченный в бронекостюм, стоит у выхода из жилого комплекса. Под шлемом тихо бубнит наставительный голос Соловейчика:
- Итак, перво-наперво, будьте внимательны, не прите на рожон. Подземелья тянутся на сотни километров, значительная часть затоплена, то есть имеют выход в океан. Во время приливов и отливов образуются мощные течения, не дай Бог попадете, утянет в такие глубины, что не выберетесь, а бронекостюм предназначен для действий на поверхности, на большое давление он не рассчитан!
- Да не полезу я в воду, док, не беспокойтесь. Так, прогуляюсь по окрестностям, проверю оборудование и все.
- Надеюсь, что так и будет. Не забывайте, перед вами стоит очень важная и ответственная задача. Детские шалости недопустимы!
- Конечно, док, какие могут быть опасения! – ответил Павел, от нетерпения подпрыгивая на месте.
Массивные створки из металлокерамической брони метровой толщины медленно поползли в стороны. Павел шагнул в коридор, пластиковые подошвы глухо стукнули о металлический пол. Дверь за спиной так же неторопливо закрылась. В стене, напротив, образовалась щель, стала расти, словно трещина на льду. В помещении потемнело и как будто в лицо дохнуло холодом. Павел стал на выходе, ладони уперлись в края дверного проема. Дальше начинается царство тьмы. Свет обрывается прямо под ногами, тускло блестят отраженным светом грани камней. Угольно-черные тени тянутся прочь, соединяются с мраком, что в мертвой тишине ждет человека. Шаг вперед, двери за спиной бесшумно закрываются. Мрак торжествующе сгустился невесомым облаком, кольнул иглой страх.
На лицевой панели загорается надпись веселыми синими буковками: « Все параметры в норме. В каком спектре желаете видеть»?
- Стандарт, - буркнул Павел. Тотчас тьма осветилась бледно-голубым, все предметы, неровности обозначились изумрудной окантовкой. Словно тысячи светлячков осветили все вокруг. Павел идет вперед, останавливается, взгляд быстро бежит по стенам, замирает на потолке, опускается под ноги. Угрозы нет, повсюду прохладный зеленый и голубой цвет. Красным прибор обозначит живое, излучающее тепло. Павел вывел на панель схему подземелья. Вход в жилой комплекс обозначен белым квадратом, рядом оранжевый человечек – это он собственной персоной. Дальше начинается широкая серая полоса с неровными краями. Увеличил масштаб. Полоса удлинилась, от нее поползли щупальца – пещеры-ответвления, словно впереди река делится на многочисленные узкие потоки перед тем, как влиться в море. Решил не ломать голову над маршрутом, пошел прямо. Оранжевый человечек бодро шагает вместе с ним по виртуальной пещере, оставляя за собой красные точки ориентиров. С навигатором порядок и Павел отключил его. Идти по мрачному подземелью скучно. Музыки умный доктор наук, конечно, не догадался закачать с Сети. Павел проверил зрение во всех диапазонах, разбил несколько камней кулаком. Стрелять не стал – все-таки пещера, может потолок обрушиться. Шагать прямо надоело. Сворачивает в первое же ответвление. Анализаторы сообщили о перемещении воздуха. Павел удивился – откуда в подземелье ветер? Дует несильно, но тяга все же чувствуется. Проходит еще десяток шагов, сворачивает раз, другой. Анализаторы предупреждают, что воздух движется сильнее, к обычному молекулярному составу примешиваются органические вещества. Это явный признак живого. Павел насторожился. Далеко впереди зажигается тусклое красное свечение, только оно горит точками, словно множество глаз неведомого существа. Точек становится все больше и больше, они сливаются и вот половина экрана залита неярким красным светом. Впечатление такое, будто впереди живое облако.
Анализ воздуха показал, что в нем присутствует органика, проще говоря, фекалии. Павел останавливается. Судя по размерам красного пятна и концентрации фекалий, существо огромно. Но как такое может быть? До поверхности земли никак не меньше ста метров, откуда тут взяться животному, да еще такому громадному? Все рассказы о подземных чудовищах сплошной бред, ни одно существо не живет в полной темноте подземелий хотя бы потому, что здесь нечем питаться. Но … мало ли что может быть в толще земли Мертвого континента! Павел нервно сжал пальцы и отпустил. Не хотелось лезть очертя голову в неизведанное, но и возвращаться домой, не разобравшись, что тут такое, тоже как-то не совсем хорошо. Поколебавшись, осторожно идет в направлении красного облака. Оно растет, ширится и вскоре все вокруг темно-красного цвета. Кажется, что оказался внутри огромной разинутой пасти. Отовсюду идет равномерный шорох, потрескивание, едва слышимый скрежет, словно множество маленьких клыков трутся друг о друга. На стенах будто шевелится живая масса, состоящая из миллиардов крошечных существ. Электронное зрение не дает верной картины, человеческий глаз привык видеть по-другому. « Что за фигня»? – удивился Павел. Под ногами жирно чавкает, правая ступня едет в сторону. Чтобы удержаться, Павел непроизвольно машет рукой. Красная масса недовольно вздыхает, шорох накатывает волной. Павел замирает на месте в неудобной позе, как раскоряченный краб. В шершавой тишине дышащей пещеры раздирающе кричит неведомое существо. На Павла обрушивается водопад странных звуков – шорох, писк, свист и шум морского прибоя. Красная масса валится прямо на него. В прозрачное забрало бьется что-то крупное, тяжелое, словно кулак. На краткое мгновение перед глазами появляется страшная морда с оскаленной пастью. Загнутые клыки скользят по стеклу, между ними бьется красный язык. Круглые глаза выпучены до предела, шерсть дыбом, усы в разные стороны и странные рваные уши, словно сплющенные рога, торчат из макушки.
Павла швыряет на землю с такой легкостью, словно он деревянный чурбак, смытый морским прибоем. Тело в бронированном скафандре до половины погружается в жидкую дрянь, которой обильно залит пол. По броне скользят острые когти, что-то или кто-то непрерывно стучит, треплет, рвет на куски. Возрастающая тяжесть вдавливает в пол, Павел не может пошевелить ни рукой, ни ногой, несмотря на все усилия. Кажется, что еще чуть-чуть и броня не выдержит, экзоскелет рассыплется и от неимоверной тяжести Павел выдавится из бронекостюма, как зубная паста из тюбика. Внезапно тяжесть исчезает, шум стихает. Павел чувствует, что лежит на дне ямы, над ним толща грязи. Анализатор внешней среды показывает, что не грязь. Это фекалии, жидкие, водянистые, свежие. « Слава Богу, что не чую»! – непроизвольно возрадовался он. Медленно, как водолаз на большой глубине, становится на корточки, поднимается. Лавины вонючей дряни текут по броне, густеющие фекалии отваливаются кусками, с чавканьем падает в родную жижу на полу. Дерьма по пояс. Лицевая панель замазана наглухо. На внутренней стороне ярко сияют буквы и цифры, характеризующие текущее состояние всех систем бронекостюма, здоровье человека. Все отлично! « Да епрст…! Ну и что теперь? Все говном забито, ни хрена не видать! – злобно бормочет Павел, безуспешно пытаясь вытереть стекло окованной железом перчаткой, - это же мыши, обыкновенные летучие мыши. Только большие и много срущие».
Понял, что попал в колонию летучих мышей, как только увидел оскаленную морду на стекле. Только если обыкновенные мыши маленькие и совсем не страшные, эти огромные, размером с откормленного кота каждая. Их называют летучими собаками, потому что морды похожи на собачьи. Кое-как расчистил лицевую панель. Сквозь мутное стекло проступили оскаленные морды летучих собак, что сидят вниз головами совсем рядом, на карнизе. Только сейчас заметил, что стандартное ночное зрение не работает. На шлеме горит фонарь, тусклый коричневый свет дает возможность видеть. Собаки старательно загораживаются кожистыми крыльями от света, маленькие глаза горят красным. Раздается громкое хлопанье множества крыльев. Сразу несколько тысяч собак срываются со стен и громадная стая исчезает в темноте. С противоположного края пещеры – там выход - слышится рычание. Низкое, вибрирующее, явно не собачье. Павел оборачивается, но заляпанный дерьмом фонарь светит слабо, ничего не видно.
- Черт, зрение… - бормочет Павел и тотчас на лицевой панели загорается надпись: гамма-зрение исправно.
- Давай! – кричит он.
Подземелье заливает мертвым бледно-голубым светом. Камни, стены, пол становятся прозрачными, темнота сгущается только в глубине, где ослабевают гамма-лучи. Мир становится призрачным, нереальным. Впереди, на фоне темного овала прохода, видна знакомая фигура мора. Словно выходец из потустороннего мира, с четко видимыми костями, укрытый мутной пленкой металлокожи, мор стоит враскорячку, ожидая человека. Это он орал, как ненормальный, летучих собак напугал. Недолго думая, Павел поднимает руку, пальцы сжимаются в кулак, кисть чуть опускается. Звучит мысленная команда и … ничего не происходит. Все три пулеметных ствола даже и не думают стрелять. Павел напрасно трясет рукой, в голос приказывает открыть огонь – ничего. Компьютер молчит, на панели никакой надписи. Гранатомет на левой руке тоже отказал. Оскальзываясь в жидкой, вонючей каше мышиных экскрементов, Павел идет вперед. Мор по-прежнему стоит на проходе, не выказывая ни малейшего желания приближаться к фекальному озеру в центре пещеры. Павел в тайне надеялся, что глупый мор кинется в атаку и лишится преимущества в быстроте – на скользком полу не больно-то распрыгаешься. Вместо этого мор ждет, когда человек подойдет ближе, что бы убить одним быстрым ударом.
До противника остаются считанные шаги. Хорошо видно, как дергается от возбуждения длинный нос мора, череп в призрачной ауре волос трясется то ли от ярости, то ли от нестерпимой вони. Павел предпочел думать, что от ярости. Мор поднимает длинные лапы, пальцы сгибаются, голова уходит в плечи, складки кожи на шее утолщаются, наползают друг на друга. Тварь изготавливается к атаке. В этом момент контейнер на правой руке Павла взрывается длинной пулеметной очередью. Бронебойные пули секут в крошку каменные стены, пещера наполняется грохотом, визгом, с потолка сыпется огненный дождь искр. Облако пыли заслоняет мора, но Павел хорошо видит в рентгеновских лучах, что тварь прыгает вбок. Спасаясь от пуль, укрывается за выступом. Пулеметная очередь обрывается так же неожиданно, как и началась. Павел бежит навстречу мору. Правая рука резко поднимается, кисть отклоняется к низу. Мгновение и пулемет снова загрохочет выстрелами. Мор в панике бросается прочь, падает. Павлу этого и надо. Пулемет стрелять не станет, красная надпись – «отказ всех систем» уже горит на лицевой панели. Он догоняет мора и со всей силы бьет железным кулаком по затылку. Но ожидаемого хруста костей раздавленного черепа и лужи крови не получилось. Тварь раздраженно ревет от боли, рывком становится на ноги. Морда разбита вдребезги, хоботок носа превратился в кровавую котлету, из черного рта обильно течет кровь. Вместо правого глаза каша в глазной впадине, левый стремительно заплывает опухолью. Рассвирепевший мор замахивается, когтистая лапа взлетает к потолку, другая тянется к горлу. Павел заученным движением перехватывает кисть, ломает предплечье и мор с ревом летит на пол. Встает. Сломанная лапа висит вдоль туловища. Видно, что мору очень больно. Он хоть и робот, но наполовину живой. Внезапно уцелевшая лапа с непостижимой скоростью выбрасывается вперед, возле глаз мелькают скрюченные пальцы. Толстое бронестекло лицевой панели хрустит, покрывается трещинами. От края до края, сверху вниз пролегли четыре глубокие царапины. Павел отшатывается, но поздно – сокрушительный удар в грудь отбрасывает его чуть ли не обратно в пещеру с мышами.
Беспорядочное кувыркание останавливает громадный камень с острыми краями. От тяжкого удара ноет плечо, тупо болит в груди. Пошатываясь, Павел торопливо поднимается и сразу прыгает за камень – мор уже рядом, заносит лапу для следующего удара. Все-таки эти полуживотные очень сильны. Ладонь с растопыренными пальцами стремительно опускается, четыре когтя из черт знает какого материала с треском раздирают кевларовую броню, на каменный пол падают стальные пластинки дополнительной защиты. Павел понял, что следующий удар будет последним. Не раздумывая, прыгает на мора, всем телом валится на уцелевшую лапу. Поворачивается спиной, со всей силы тянет кисть к себе. Толстые трубчатые кости не выдерживают, с глухим хлопком ломаются, острые концы пропарывают металлокожу, вылезают наружу. Тварь захлебывается ревом, падает на пол. Павел моментально прыгает на спину мору, сильно бьет каблуками в середину. Сломать позвоночник не удается, грудная клетка пружинит и Павел вынужден спрыгнуть. Мор потерял ориентацию от боли, колотится обломками лап по камню, но болевой шок скоро пройдет. Биоробот почти цел, ни один жизненно важный орган не поврежден. Не теряя времени Павел упирает колено между лопаток, ладони обхватывают голову, указательные пальцы глубоко погружаются в глазные впадины, выдавливая все, что осталось от глаз. Мускулы на руках и груди вздуваются, наливаются силой, становятся твердыми, словно камни.
Мор сопротивляется изо всех сил. Если сломается позвоночник, он не будет уничтожен, но полностью лишится возможности двигаться. Биоробот безуспешно цепляется сломанными лапами за каменный пол, пальцы плохо слушаются, когти вырезают в камне глубокие борозды. Медленно, очень медленно голова поднимается, спина изгибается колесом. Едкий пот заливает глаза, руки дрожат, мышцы вот-вот откажут. Павлу кажется, что сейчас оборвется какая-то жила в животе и он умрет от внутреннего кровоизлияния. Что-то трещит и рвется в груди, в голове гул, глаза наливаются темнотой. Он уже ничего не соображает, просто тупо тянет на себя башку проклятого мора, которая никак не хочет ломаться. В какой-то момент гаснущее сознание ловит чуть заметную слабину. Неожиданный толчок вниз, поворот и рывок. Хруст, придушенный рев обрывается и голова мора неправдоподобно легко прижимается к груди Павла. Он обессилено валится на спину, несколько секунд неподвижно лежит, тупо глядя в потолок. Голова проясняется и Павел с удивлением обнаруживает себя на полу, рядом с мертвым мором. Ладони крепко сжимают оторванную голову биоробота. С трудом поднимается с каменного пола. В разбитом шлеме еще жив фонарь. Круг света выхватывает из темноты лужу черной жидкости, обезглавленное тело мора. Обе лапы переломаны, страшно торчат белые кости. В глубине темной пещеры слышится возбужденное повизгивание – летучие собаки чуют кровь, но подобраться ближе боятся. Больше здесь делать нечего. Павел бредет прочь от пещеры. Идти очень тяжело, ноги едва передвигаются. Становится трудно дышать. Павел легонько стукает перчаткой по шлему, осколки лицевой панели сыпятся стеклянным дождиком на каменный пол. Стало немного лучше, но проклятый бронекостюм тяжел, словно пианино.
Павел добрался до входа в жилой комплекс часа через три. Что бы не заблудиться, пришлось все время смотреть в пол – на пыльных камнях остались едва заметные отпечатки подошв. Несколько раз сбивался, приходилось возвращаться, разыскивать следы и идти по ним дальше. Последнюю сотню шагов полз на четвереньках. Когда уперся в железную плиту, решил, что опять сбился с пути и зашел в тупик. С трудом поднимает тяжелую голову. В глазах муть, плохо видно. Стереть пот нет сил, упадет, если поднимет руку. Почти не соображая от усталости, несколько раз бодает стену. Звук получается слабый, быстро гаснущий, но все-таки чувствуется разница. Удар о камни чуть-чуть другой, разбитый шлем дребезжит иначе. Налобный фонарь не выдерживает очередного испытания. Стекло грустно хрустит, крупные куски падают на пол, свет гаснет. Черная мгла окутывает человека, мертвая тишина обрушивается лавиной. Только тоненько звенит в ушах. Павел без сил лежит на ступенях. Как открыть двери он не знает и профессор не сказал. Остается ждать.
В абсолютном мраке и тишине время останавливается. Павел вдруг вспомнил, что Соловейчик от рождения слеп и глух. Вот сейчас он, Павел Климочкин, невольно стал таким. Почувствовал, как страх, настоящий, остужающий кровь в жилах, заползает в него из тьмы. Невыносимая тоска, ужас полного одиночества сдавили душу. Павел импульсивно задергался, скрежет железа о камни немного успокоил. А ведь тысячи несчастных живут так, подумал он, долгие годы. Лишенные всего в буквальном смысле, даже простого общения с кем бы то ни было. Только ты один в абсолютном мраке и тишине. Ты даже не можешь думать, только чувства – радость, огорчение, но чаще всего – тоска. Вот говорят: тоска зеленая. Вы счастливчики, подумаешь ты, знаете, что такое зеленое. Даже не подумаешь, нет, думают словами. Просто мелькнет в сознании искорка невнятной мысли … вранье все! Красивое вранье. Ты не услышишь слово зеленое, ты вообще не слышишь слов, у тебя нет представления, что такое слова. Обычный человек даже не в состоянии представить, что это – не видеть, не слышать, не думать, а только чувствовать чье-то прикосновение, ощущать легкое дрожание земли от чужих шагов, дуновение воздуха. Когда маленький человек взрослеет, он начинает познавать мир. Познание начинается с собственного тела. Ты спрашиваешь себя – а зачем оно? Что за странные отростки на голове? А вот это, слезящиеся ямки на лице? Правдивый ответ на эти вопросы страшен. Вот тогда и начинается настоящий ужас. Хорошо, если ты дурак. Тупой, всегда радостный идиот. Такому легко. А если нет? Если от природы умен, догадлив, чувствуешь тягу к познанию, как тогда жить? И стоит ли вообще. Человек верующий скажет: да, стоит. Такая жизнь – испытание. Неси тяжкий груз до конца, такова судьба, суд Божий…
Легко сказать, попробуй выполнить! Ни день, ни два, а бесконечно долгие годы жить в полной темноте и безмолвии, зная, что рядом совсем другой мир. Как представить непредставимое?
Глава 6
- … вам гореть в аду. Всех, кто тратит дни на развлечения, наркоту, блуд, чья жизнь катится вниз брошенным камнем без цели и смысла, всех в огонь! Вы заполнили землю серой массой, пожирающей все живое. Катастрофа убила половину … мало! ... надо остальных … - громко звучит странно знакомый голос.
- Павел Андреевич, с кем вы разговариваете? У вас что, имеется прибор секретной связи? – раздается другой голос, тоже знакомый.
Павел открывает глаза. Веки больно разлипаются, словно лицо густо замазано медом. Глаза щиплет, уголки заполняются слезами. Сквозь коричневую муть видит футуристическую железную харю без носа, рта и ушей. Три круглых вылупастых глаза разъезжаются в разные стороны. Павел с трудом соображает, что это объективы в верхней части робота-прислуги. Поворачивает голову, обнаруживает, что его шлем висит на щупальце робота.
- Так что с вами? – снова звучит голос. На этот раз Павел узнает – Соловейчик, доктор, у которого он был. Еще несколько секунд уходит на то, чтобы окончательно прийти в себя. Голова робота опять склоняется, слышится знакомый голос.
- Павел Андреевич, я нарочно разговариваю с вами в виде робота, так вам легче сосредоточиться. На всякий случай; я – Соловейчик Петр Васильевич, доктор наук. Вы у меня дома, э-э … правильнее, в лаборатории, соединенной с жилым комплексом. Несколько часов назад вы отправились в пещеры испытать бронекостюм моего производства. Вспоминаете?
- Да, вспомнил, док, все в порядке, - отвечает Павел. Он уже сидит на полу, спина уперта в стену, руки безвольно висят вдоль тела. – Так о чем это мы, док?
Слышится глубокий вздох. Робот голосом доктора укоризненно произносит:
- И вы еще спрашиваете? Я нашел вас без сознания на пороге, шлем разбит, костюм изуродован, в руке оторванная голова мора. Вы с ног до головы покрыты фекалиями. Я и предположить не мог, что простая прогулка по пустому подземелью может вот так … не подберу слов. Расскажите, как вам удалось так славно погулять.
Робот-прислужник аккуратно кладет Павла на лежак. Носилки трогаются, потолок плывет над головой, тело чувствует движение. Потолок замирает, ловкие щупальца робота колдуют над застежками, части бронекостюма одна за другой исчезают. Вместе с ними пропадает ощущение жесткой скорлупы, что давила со всех сторон. С невыразимым облегчением Павел поднялся с носилок. Садится в кресло, лежак бесшумно уезжает, робот уплывает вслед за ним.
- Вы здесь, док? – на всякий случай спрашивает Павел.
- Я всегда везде, - насмешливо отвечает голос.
- А, ну тогда слушайте…
Соловейчик некоторое время молчал, обдумывая услышанное.
- Ну что, док? Чего молчите?
- Да вот думаю… ладно, насчет летучих мышей объяснить можно легко: наверху ураган, мыши просто спрятались поглубже. Вы упомянули о тяге. Да, так вероятнее всего. А вот мор другое дело. Конечно, можно предположить, что его тоже застала буря и он залез под землю, вы случайно встретились. Нет, не верю! То есть встреча действительно была случайной, но вот само появление мора не просто так. Он искал меня и нашел бы, если … нет, обнаружил бы только двери, но и этого достаточно. В общем, вы молодец, что уничтожили его. Я приму меры, чтобы больше ни одна тварь не подбиралась так близко.
- Док, вы представить не можете, чего мне стоило убить его, - произнес Павел, качая головой. – Во-первых, отказали все стволы. Во-вторых, забарахлили приборы, я ослеп. В-третьих, мускулатура у костюмчика оказалась слабоватой. Я чуть пупок не надорвал, пока башку мору откручивал.
- Да, да, я уже разобрался. Видите ли, Павел Андреевич, бронекостюм не рассчитан на купание в фекалиях летучих собак. Их дерьмо содержит очень едкий компонент, это вещество почти не встречается в природе в чистом виде. Я и представить не мог, что вас … э-э … ну, с вами будут сражаться таким экзотическим оружием. Что касается остального… Увы, я отстал от жизни. Считал, что главный фактор превосходства в бою это эффективное вооружение и средства раннего обнаружения. Оказывается, не совсем так. Грубая, примитивная драка по-прежнему является одним из основных средств достижения победы в бою. Безусловно, я внесу изменения в конструкцию бронекостюма.
- Благодарю вас, док, - с чувством произносит Павел. Голова падает на грудь, раздается храп.
На следующий день отдохнувший, залечивший синяки и ссадины, Павел сидел в комнате на диване. Воздух приятно пахнет хвоей, из скрытых динамиков доносятся тихие звуки, характерные для утреннего леса. В стене напротив яркими красками светится трехмерное изображение поляны, блестит далекое озеро.
- Док?
- Доброе утро, Павел Андреевич, - отзывается Соловейчик.
- Док, как дела с костюмом?
- Процесс изготовления продолжается. Ближайшие двадцать часов вам предстоит бездельничать.
- Ладно, - пожимает плечами Павел. – А как насчет серой массы? Вы грозились рассказать.
- Серой массы? А-а, вспомнил. Вы разбираетесь в нанотехнологиях, Павел Андреевич?
- Вы серьезно спрашиваете, док? – удивился Павел. - Не больше, чем в электронике.
- Ну, ладно. Как вы помните, прошлый раз я упомянул о новых технологиях и опасностях, которые они несут, - заговорил Соловейчик лекторским тоном, - так вот, когда научились делать нанороботов – отвратительное слово, куда лучше нот – стала реальной проблема, о которой раньше только предполагали. А именно: сбой в исполняемой программе. Если в мозги обычного робота легко поставить ограничитель, а то и просто самоликвидатор, то как это сделать с нотом? Дело в том, что ноты размножаются в геометрической процессии. Если представить, что исходный материал бесконечен, то уже примерно за двое суток общая масса вновь созданных нотов превысит массу Земли. Термин «серая масса» не совсем точен, это всего лишь условное обозначение, но дело не в терминах. Опасность подобного явления столь велика, что его включили в состав «Машины судного дня» как основной элемент. К сожалению, процесс создания нотов шел быстрее, чем придумали систему безопасности. Первый гром прогремел в Австралии.
- А где это? Я и не слышал о такой стране! – удивился Павел.
- На юго-восток от Евразии, недалеко от южного полюса. Сейчас безжизненный остров, а когда-то цветущий континент. Ну, не совсем цветущий, большую часть занимала пустыня, но примерно треть территории были пригодны для эффективного сельского хозяйства. Так вот: в одной частной лаборатории удалось создать самовоспроизводящегося нота для уничтожения органических отходов производства. Идея была такова: нот создает себе подобных до определенного числа. В огромный закрытый бассейн свозят отходы со всего города, где они перерабатываются в обыкновенную воду. Для страны, где большая часть пустыня, такая технология необходима.
Никто не знает, что случилось дальше. Ноты не перестали размножаться после достижения установленного предела. Мало того, они вырвались на свободу. Жизнь на огромном континенте была уничтожена за каких-то четыре дня. В первые же часы после начала катастрофы поднялась паника. Люди стремились покинуть обреченную землю любыми способами. Страшно представить – люди, животные, растения исчезают один за другим, просто истаивают, после них оставалась лужа! И быстро высыхала под палящим солнцем. Сообщение о катастрофе распространилось со скоростью молнии. Совет Безопасности колебался, какие предпринять действия к нераспространению заразы, счет времени шел на минуты! Президенты трех стран – России, Китая и США решили уничтожить Австралию. Был отдан приказ сбивать все самолеты из этой страны, топить все суда. На континент обрушили тысячи тонн бомб, снарядов, ракет. По наиболее густонаселенным районам нанесли ядерные удары. Все побережье Австралии, где жили люди, буквально выжгли, ведь надо было истребить все формы жизни, полностью уничтожить органические вещества. При этом никакой гарантии, что такие меры помогут. Очень боялись, что вышедших из-под контроля нотов перенесет ветром или течениями на другие континенты. Но заражение дальше не распространилось. То ли уничтожили всех нотов, то ли произошел очередной сбой в программе и они сами прекратили работу, до сих пор неизвестно. Потом нашли способ безопасной работы с нотами.
- Какой? – с любопытством спросил Павел.
- Как говорили герои древних фильмов, что снимались на этой земле - если скажу, мне придется убить вас. А если серьезно, то на сегодня это одна из главных государственных тайн в странах, овладевших нанотехнологиями. Ну, если в общих чертах, то контролировать работу нотов можно только в электромагнитном поле определенной частоты. Мечты о саморемонтирующихся автомобилях и растущих, как грибы после дождя, домах, оказались детскими фантазиями.
- Жаль, - вздохнул Павел.
- Как сказать, - буркнул Соловейчик. - Человек один раз уже побывал в раю. И чем все закончилось? Ладно, оставим разговоры. Ремонт БК идет полным ходом. Будет усилена защита, встроена система автономного жизнеобеспечения, так что теперь это уже не костюм, а скафандр. Да, добавлен маяк и автоответчик «свой-чужой». Мне очень не понравилось, что мор появился так близко, потому автоответчик необходим. Сегодня отдыхайте, а завтра снова отправитесь в подземелье. Мне, кажется, удалось обнаружить дыру, через которую проник мор. Ваша задача: испытать новые доспехи, заделать дыру и уничтожить все живое, что обнаружите.
- Есть, босс! Только позвольте спросить – если с дырой все понятно, то зачем уничтожать все живое? Летучие мыши ни в чем не виноваты.
- Потому что не все живое является … ну, скажем так, полностью живым. В том числе и летучие мыши.
Металлокерамические створки метровой толщины прижались друг к другу, полностью отрезая Павла от приветливого мира подземного жилого комплекса. В стене, напротив, растет и ширится черная полоса враждебного подземелья. Шаги гулко звучат по железному полу изоляционной камеры. Док постарался; по степени защиты боевой костюм стал похож на скафандр для работы на поверхности враждебной планеты. И хотя двигаться легко, можно даже кувыркаться или гопки скакать, по звуку шагов Павел понимает – на нем броня, по сравнению с которой рыцарские доспехи - детский карнавальный костюмчик из разрисованной бумаги. Мелкие камешки с хрустом рассыпаются в пыль под тяжестью скафандра, стылую тишину подземного мира рвет на куски скрежет и треск дробящейся породы. Павел с удовольствием вслушивается в звуки. Они внушают уверенность, поднимают настроение. Усовершенствованный прибор ночного зрения позволяет видеть все вокруг до мельчайших подробностей. На громадном булыжнике с плоской вершиной лежит камень величиной с лошадиную голову. Павел подходит ближе. Короткий замах, удар… Камень крошится, словно скорлупа грецкого ореха, куски щебня не больше зрелого яблока шрапнелью разлетаются по пещере. Павел разжимает кулак, радостно смотрит на бронированные пальцы. Сожалеющие оглядывается по сторонам – ну, где тута моры? Щас как въеду в лобешник и глаза на пол вывалятся!
Навигатор показывает, что до предполагаемой дыры еще с полкилометра. Павел бежит по сужающейся пещере, обламывая плечами выступы, будто они из гипсокартона. За спиной клубится пыль, камни сыпятся, словно начался обвал. Круглый зал с летучими собаками остался где-то справа, эти летучие сруны не к спеху. Еще чуть и вот она, дыра. Глухая стена гранита, которой оканчивалась пещера, то ли пробита, то ли сама рухнула от собственной тяжести. Громадный провал, в который самосвал может проехать, щерится неровными краями.
- Док, – произнес Павел в микрофон, - я на месте. Дыра самая обычная, никаких следов искусственного происхождения не вижу.
- Хорошо, Павел Андреевич, - ответил Соловейчик, - можете возвращаться. Я пошлю строительного робота, он поставит затычку.
- Яволь, экселенц! – рявкнул Павел. - Только к собачкам загляну по дороге.
Повернулся уходить, как вдруг на лицевой панели появилось красное пятно, зажглась надпись: «неизвестное существо», далее вес, рост, скорость.
- Ага-а, - радостно подумал Павел, - как там приказал док? Уничтожать все живое! Маленькие собачки-срунчики пусть поживут.
Шмыгнул в пролом, насколько возможно шмыгать в бронированном скафандре, притаился за выступом. По мере приближения красное пятно постепенно теряет цвет, становится синим, враждебным. Передатчик усиленно запищал, непрерывно запрашивая: мы свои, а ты кто такой? Не получив ответа, обиженно замолк, выдав напоследок – чужой! Павел только иронично хмыкнул на такое откровение свыше.
Через несколько секунд в пещере появляется мор во все красе. Тварь остановилась, короткий хоботок носа задергался во все стороны. Мор пригнулся, длинные когтистые пальцы несколько раз сжались в кулак и распустились. Слышно приглушенное рычание. Павел стоит за выступом затаив дыхание. Он почему-то решил, что мор его испугается и убежит, поэтому затаился и ждет, когда полуживой урод подойдет поближе, чтоб уж наверняка! Но мор не торопится идти. Он несомненно чует присутствие другого, но его смущает, что неизвестный не убегает. Если противник не боится, значит, он сильнее. Эта нехитрая мудрость известна всем, не только людям. Искусственная половина мора заставляет его бездумно броситься на врага, но другая, животная, предупреждает – это может быть опасно! Потоптавшись, мор осторожно идет вперед. Голова нервно дергается, кожные складки на длинной шее колышутся. Слышно как воздух с шумом всасывается в легкие, потом извергается через открытую пасть – мор внюхивается. Павлу надоедает прятаться. Выходит из-за выступа. Усиленный динамиком голос гремит под сводами:
- Хватит сопеть, урод! Прыгай!
От неожиданного шума мор смешно приседает, издает странный квакающий звук. В черных ямах глазниц зажигаются злобные красные огоньки. «У этой твари есть инфракрасное зрение»! – понял Павел. Мор приседает еще ниже, длинные лапы упираются в пол. Еще мгновение и мор, словно гигантская лягушка, прыгает. Громадное тело летит по крутой дуге прямо на человека. То ли от неожиданности или, может быть, от страха, но мор немного не рассчитал усилие. Задевает спиной выступ на потолке, полет прерывается, тварь шлепается на каменный пол, по инерции катится почти под ноги Павлу. Тот, недолго думая, так поддевает носком тяжелого башмака, что мор отлетает едва ли не туда, откуда прыгнул.
- Неплохо для первого раза, - одобрительно произносит Павел, снисходительно хлопает пару раз в ладоши.
Мор с глухим стоном, переходящим в злобное рычание, поднимается. Павел смотрит и не верит глазам: в боку твари явно видна громадная вмятина, ее перекосило вправо, в левой глазнице ярко горит красный огонь, на правой половине морды светлячок тускнеет, начинает мигать.
- Это я удачно попал, - довольно бормочет Павел, - док говорил, что у этих уродов системный блок в грудной клетке, в голове только рецепторы. Надо будет врезать слева, потом в середку …
Он уже представил, как сжимает коленями беспомощного мора, обхватывает пальцами обеих рук длинную шею и неторопливо, со вкусом, отрывает голову… Мор прыгает с места, бесшумно и стремительно, словно ошпаренная блоха. Павел успевает шагнуть в сторону, но длинные когти цепляются за плечо, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Оба, человек и мор, падают, два тела катятся по каменному полу в облаке пыли, мелкие камешки разлетаются в стороны, словно пули. Мору каким-то образом удается развернуться, он оказывается сверху. На человека обрушивается град мощных ударов. Тяжелые кулакибьют, словно скоростной пневматический молот. Голову, шею и грудь Павла защищает жесткий полимерный панцирь. Броня вибрирует от ударов, в ушах гудит, словно под шлемом летает большой толстый шмель. Избиение продолжается не более двух секунд. Павел сильно бьет в центр грудной клетки. Слышен громкий треск. Мор на мгновение замирает. Еще удар, затем железные пальцы сжимают локтевой сустав, рывок и одна лапа неестественно торчит с изломом посредине. Мор захлебывается истошным ревом. Павел быстро вскакивает, обе ладони смыкаются на шее твари, руки сгибаются в мощном рывке. Шея мора рвется, словно рогожа, поток черной крови хлещет, как из пожарного рукава. Павел с руганью отпрыгивает, но поздно – он с головы до ног в крови.
Безголовый мор начинает метаться по пещере, словно курица, которой отрубили голову. Павел хочет уйти, но сделать это, не столкнувшись с мором, невозможно. Выбирает момент, когда умирающий мор на мгновение останавливается возле стены. Левая рука поднимается на уровень груди, звучит мысленная команда. Слышен негромкий хлопок, из контейнера на руке вырывается короткая вспышка огня. Фугасная граната пробивает грудную клетку мора, раздается взрыв, вспышка яркого света на мгновение ослепляет. Грохот наполняет пещеру, стремительно тает, но не успевают куски разорванного в клочья мора упасть на пол, как грохот возвращается многократно усиленным эхом. Пещеру сотрясает, словно рядом началось извержение вулкана. Стены, пол, потолок буквально колышутся, словно кадры видеосъемки, снятые камерой без стабилизатора. Под ногами проваливается пол, стены и потолок рушатся. Павел чувствует, как уходит земля из-под ног, пытается бежать – куда там! Он стремительно летит вниз, в пустоту вместе с облаком пыли и камней. Сжимается в комок, помня, что он в бронированном скафандре, значит, у него есть шанс выжить даже после падения с большой высоты. Удар о жесткое, еще и еще, затем опять удар, но на этот раз во что-то не такое жесткое. Павел чувствует, как погружается в жидкую среду, рядом падают камни, много больших камней. Срабатывает защита – на носу появляются зажимы, рот закрывает плотная кислородная маска, внутренний объем скафандра наполняется воздухом. От возросшего давления болят барабанные перепонки, давит на глазные яблоки. Падение прекращается.
Павел чувствует, что его быстро несет поток. Анализатор внешней среды показывает, что это вода, но не пресная, а океанская, соленая. На лицевой панели успокаивающе горят зеленые буквы – все параметры бронескафандра в норме. Колени подтянуты к подбородку, руки обхватывают ноги – он все еще сгруппирован железный комок. Иначе нельзя, его время от времени сильно бьет о камни спиной, головой и ногами. Если раскрыться, то сильный поток изломает, никакая броня не защитит. От сильного вращения тошнота подступает к горлу. Кажется, что он не в воде, а в космосе, далеко от земли, в поясе астероидов. Метеориты без конца стучат по скафандру, грозят пробить тонкую обшивку и тогда смерть. Вокруг полная темнота, абсолютно ничего не видно. Система безопасности укрыла под броню все датчики, обесточила все приборы, кроме диагностики. Павел теряет чувство времени, полет во тьме продолжается бесконечно. Чтобы хоть как-то отвлечься открывает глаза, смотрит на панель. Взгляд останавливается на показателе расстояния до уровня моря – почти предел, без пяти минут сотня. « Твою мать, вот влип»! – мелькает быстрая мысль. Сильный удар, раздирающий скрежет – последнее, что запомнил Павел. Голова наполняется гулом, грохотом и он тонет в оглушающем потоке звуков…
Очнулся от того, что кто-то постоянно тычет в бок кулаком. Удары несильные, но после каждого он перемещается в некоем плотном пространстве на значительное расстояние. Со всех сторон давит, трудно дышать. После каждого толчка давление уменьшается, мало, совсем чуть-чуть. Удары, похожие на пинки или тычки кулаками, продолжаются, давящая со всех сторон сила слабеет. Становится легко, словно тело избавляется от лишнего веса. Кровь быстрее бежит по жилам, сердце стучит сильнее, наконец, давление исчезает. Павел уже пришел в себя, но состояние такое, что глаза открывать не хочется. Голова болит, тошнота такая, что выворачивает наизнанку, но запрятанная куда-то очень далеко мысль о том, что этого нельзя делать ни в коем случае, не позволяет избавиться от кома в горле раз и навсегда. Появляется странная качка, слышатся шлепки, словно маленькие ладошки быстро-быстро стучат по твердой скорлупе боевого скафандра. Толчки возобновляются, становятся чаще, сильнее. Павел чувствует себя большой такой деревяшкой, болтающейся на воде, которую палкой подталкивают к берегу. « К берегу! – сверкнуло молнией в голове, - меня несет к берегу, точно! Я провалился в воду, течение потащило куда-то, а потом… Что потом? Хрен его знает»! Открыл глаза, ожидая увидеть свет, небо … Вместо этого не увидел ничего. То есть вокруг полная тьма, только едва заметное мигание зеленого огонька на лицевой панели. Нелепо задергал руками и ногами, проверяя, все ли в порядке. От неловкого движения вода заливает панель. На краю появляется светлое пятно. Павел спохватывается, трет ладонями. Бронестекло звонко стучит о железные пальцы, появляется слабый свет. Сквозь мутную пленку плохо смытой грязи он видит ночное небо, редкие звезды и луну, мутную, серую, странно расплывающуюся.
Только сейчас Павел окончательно приходит в себя. Смывает с лицевой панели остатки черного ила, что налип на бронескафандр толстым слоем. Барахтаясь, кое-как опускает ноги глубже, приподнимает тело над водой. Вокруг ровная гладь моря, тишина и ночное небо над головой. Автоматически включившееся ночное зрение показывает, что вокруг резвятся дельфины. Именно они и толкали Павла. Судя по количеству грязи, он лежал на дне, засыпанный илом. Как дельфины разыскали там его, непонятно. Возможно, охотились в придонных водах, а у него ноги или голова торчали из грязи. Дельфины умные и добрые, не то, что люди. Вытолкали на поверхность, теперь вот кувыркаются неподалеку, радуются, что доброе дело сделали. А двуногая тварь, что разговаривать умеет, уже бы счет предъявила. Далеко впереди рваная полоса берега, видно по изумрудной окантовке, которую дает ночное зрение. Бронированный костюм хорошо держится на воде, но совершенно не приспособлен для плавания. Павел ложится лицом на воду, начинает неуклюже грести к берегу. Если кто посмотрел со стороны, то подумал бы, что какой-то буратин плывет. Дурацкий заплыв продолжался часа полтора. Павел устал, взмок, руки уже не поднимались, а как-то странно, локтями вперед, забрасывались, ладони совершали дергающееся движение, будто внезапно обожгло. Ноги слегка шевелились, изображая мощные гребки. Хорошо, что поднялась ночная зыбь. Медленные, ленивые волны подталкивали и только благодаря этому Павел хоть как-то перемещался по воде.
Очередная волна подхватывает, несет, шлем скользит по песку, упирается в камень. Вода с шумом скатывается, человек в тяжелом скафандре остается на берегу. Несколько секунд Павел лежит лицом в землю, разбросав руки и ноги. Новая волна накрывает с головой, хочет утащить обратно. Павел спохватывается, ползет прочь. Выбрался на сухое место, сел на плоский камень под стеной. Пальцы скользнули по застежкам, тихо клацнуло железо, шлем падает на песок. Слабый ветер приятно охладил лицо, мокрые от пота волосы защекотали лоб, упали на глаза. Влажный воздух с запахом йода и чего-то еще морского и соленого наполнил грудь до предела, прочищая затуманенную усталостью голову. Павел так измучился, что не было даже желания узнать, где находится. Главное, что не под водой и не в земле. Покрутил головой, осматриваясь. Вокруг темно, на черном фоне неба четко выделяется край каменной впадины, на дне которой он сидит. Спина упирается в гладкую стену, затылок удобно ложится в неглубокую выемку. Немного повозился, устраиваясь. Через минуту с небольшим Павел спит …
Маленькое солнце, затуманенное серыми облаками, быстро провело лучом по лицу и спряталось в туче. Павел открыл глаза. Сразу вспомнилось вчерашнее. Встает, руки подхватывают лежащий рядом шлем, щелкают застежки. Голова надежно укрыта броней, на лицевой панели загорается успокаивающая надпись: все системы исправны. Павел поднимает забрало вверх, отводит назад. Быть наглухо укупоренным в железной скорлупе до смерти надоело. С замиранием сердца жмет кнопку навигатора. Призрачная карта услужливо разворачивается. Тускло горит оранжевый полукруг входа в жилой комплекс, от него рваной кровавой царапиной тянется маршрут путешествия под землей, обрывается. Зажигается снова, но уже далеко в стороне и заканчивается зеленой точкой. Это он, Павел. От него до того места, откуда начинался его поход – он не поверил глазам! – не менее полусотни километров. Павел затряс головой, словно отгоняя видение, всмотрелся в цифры еще раз – нет, все точно, до толстенных железных дверей в жилой комплекс Соловейчика пятьдесят два километра. И это по прямой, а ведь еще надо как-то под землю спуститься.
- Еперный театр! – громко, с чувством произносит Павел.
Карта гаснет, навигатор прячется в боковом кармане.
- Ну, просто зашибись, - опять звучит его голос. – Приключения Незнайки на Луне, блин!
Нервно ходит по маленькой площадке, песок скрипит под тяжелыми башмаками, мелкая галька и камешки вдавливаются вглубь до влажного слоя. Слышится негромкое завывание. Это ветер гуляет выше по берегу. Павел поднимает глаза. Почти от ног начинается крутой подъем, оканчивающийся неровным каменным гребнем. Там, за линией громоздящихся друг на друга камней, начинается голая равнина, испещренная трещинами, разломами и ямами. Эта лунная поверхность - все, что осталось от когда-то густонаселенной береговой полосы Восточного побережья США. Люди селились так плотно, что разделение на города было чисто условным, существовавшим только на картах. Катастрофа уничтожила все, сожгла, спрессовала остатки в запекшийся уголь и щедро разбросала по земле. Потом наступила долгая-долгая зима, затем пришло ослабленное лето, с ним дожди, ветры. Потоки воды и воздуха кое-как зализали раны, укрыли пылью и песком останки того, что называется цивилизация.
Однако где-то здесь, глубоко в скальных породах сохранились целые города, соединенные между собой сложной системой транспортных коммуникаций. Где-то здесь пролегает линия секретного метро, по которому много лет назад на гигантских железнодорожных платформах перевозили межконтинентальные баллистические ракеты. Через неравные промежутки платформы останавливались, подъемные механизмы, похожие на чудовищ из потустороннего мира, осторожно поднимали ракеты, переносили на специальные лифты. Осатанело воют электромоторы, пожирающие столько энергии, что хватило бы на целый город. Стальная плита подъемника размером с лесную поляну медленно ползет вверх. Не доходя до поверхности каких нибудь двухсот футов, останавливается. Железный цилиндр с острым наконечником ставится вертикально, словно кол на дне ямы. Подсоединяются толстые гибкие трубы, по ним качают топливо, жидкий кислород или водород, еще какую-то ядовитую дрянь. Тело ракеты наполняется отвратительной жидкостью, она все время испаряется, отравляя воздух и землю вокруг. Если человек случайно вдохнет хоть раз отравленный ядовитыми парами воздух, ему больше не жить. Мощная вентиляционная система непрерывно откачивает смертельно опасный воздух, заполняя освободившееся пространство свежим ветром с поверхности. Если бы кто нибудь смог взглянуть сверху, он увидел бы длинную, от края до края материка, линию отвратительных язв, дышащих ядом, убивающих все живое вокруг на несколько километров, а еще ниже широкую нору, по которой возят в стальных ампулах светлый порошок. Это он засыпан в голову ракеты, чтобы взорваться адским пламенем и расцвести черно-красным грибом выше облаков.
Именно так и произошло. Висящее на стене ружье должно было выстрелить.
Павел еще раз достал навигатор, поколдовал над настройкой. После секундного молчания навигатор расцветает другой картой. На этот раз схемой подземных коммуникаций, расположенных в этом районе. Половина обозначена красным пунктиром, то есть полностью уничтожена, часть сплошной красной линией: это означает, что уничтожено частично, то есть нет электроснабжения, железная дорога выведена из строя, тоннели взорваны в нескольких местах, но проходы сохранились. Зеленым цветом обозначена сеть тоннелей, пригодных для использования и безопасных.
- Как интересно, - пробормотал Павел, рассматривая результаты спутникового сканирования, - уничтожены все второстепенные линии, зато цела основная, по которой как раз и можно перевозить эти самые ракеты. Ее восстановили? Кто, зачем и когда? Или она и была целой, а уничтожена только на бумаге? Так … о, вот оно!
От толстой зеленой линии вправо отходит коротенький отросток, заканчивающийся оранжевым кругом. Это выход на поверхность или шахта. От кружка на карте до места, где погиб взвод «чистильщиков» и курсанты буквально несколько сотен метров. Если идти влево, то, примерно через три десятка километров выйдет к месту, от которого тянется извилистый ход к пещерам, в которых он повстречал мора. Значит, если он сумеет проникнуть вот на эту зеленую линию, то сможет разыскать тех, кто убил его товарищей, а заодно и то, что поручено найти и уничтожить – мобильный реактор или ракету. Или сразу вернутся обратно к доктору Соловейчик.
У каждой подземной крепости есть одно уязвимое место – вентиляция. Как бы ее не маскировали, не защищали хитроумными приспособлениями, дыра и есть дыра. Данная система подземных тоннелей не исключение. Где-то должно быть вентиляционное отверстие и не одно, а несколько, иначе все живое давно задохнулось бы от недостатка кислорода. Павел увеличил масштаб, сфокусировал изображение. Неподалеку от него сохранился вертикальный ствол. Он, правда, подозрительно красный, но зато упирается прямо в зеленый отросток, похожий на раздутый аппендикс, а тот, в свою очередь, соединяется с главным тоннелем. Теперь надо подняться наверх, пройти по пустыне километра два, спуститься вниз и … дальше видно будет.
Карта гаснет, навигатор занимает свое место в кармане. Коротенький отрезок пути по каменистой пустыне может оказаться самым опасным участком. Именно в это время здесь начинается сезон ураганов. Это не значит, что над землей непрерывно дуют свирепые ветры. Нет, погода может быть просто прекрасной. На короткое время. А потом внезапно налетает магнитная буря, вслед за ней из ниоткуда появляются гигантские смерчи. Черные столбы вырастают прямо из земли, словно волшебные поганые грибы, расплываясь под облаками черными круглыми тучами. Воздушные воронки засасывают все подряд со страшной силой, возносят вверх на сотни метров, а потом швыряют вниз, на землю. Мощь их такова, что даже тяжелый танк не может устоять, его несет, словно пустую картонную коробку из-под обуви.
Павел карабкается по склону вверх. Мелкие камни срываются вниз, катятся под уклон, увлекая за собой крупные и вот уже небольшой камнепад глухо шумит за спиной. Еще немного и перед глазами расстилается бескрайняя равнина. Хмурый лунный пейзаж разнообразят лучи слабого солнца, что изредка выглядывает из-за туч. Вдалеке лениво резвятся гибкие плети смерчей. Отсюда они кажутся маленькими, безобидными, но Павел уже знал, что эти «маленькие» вдруг сливаются в одно целое, смерч за считанные мгновения набирает силу и превращается в чудовище, с которым никто не может справиться. Оценивает расстояние до входа в шахту, бросается вперед. Искусственные мышцы бронекостюма моментально реагируют – шаги превращаются в прыжки. Синхронизация усилий настолько точна, что Павел буквально не чувствует ног под собой. Толчок и тело летит вперед на несколько метров. Мягкое приземление на другую ногу, опять толчок и снова полет. Скорость такова, что слабый встречный ветерок превращается в гудящий поток воздуха, мелкий мусор и песок, что падают после недавнего смерча, стучат и царапают стекло лицевой панели. Вдали показывается полуразрушенная башня. Это надстройка шахтного отверстия. Высокое здание сложено из массивных железобетонных кубов без окон и дверей. Вершина разрушена ударом молнии или прямым попаданием ракеты.
Павел прибавляет скорости. Он уже не бежит, а летит над землей. « Если сейчас кто нибудь выскочит, убьюсь»! – с опаской думает он. Но вокруг никого. Серая, в трещинах и сколах стена башни приближается. Павел начинает сбавлять ход, быстро осматривается. Какое-то темное пятно справа привлекло внимание. Поворачивает голову, стараясь одновременно держать глазами дорогу и рассмотреть странное пятно.
То, что он видит, заставляет бежать еще быстрее. Темное пятно оказалось приближающимся смерчем. До него не близко, около километра, но это расстояние смерч может преодолеть за считанные секунды. Павел чувствует жесткое дыхание приближающегося урагана. Перед глазами уже не пыль и камешки, булыжники летают. Пепел и песок свиваются в черные жгуты, угрожающе наклоняют плоские головы и отшатываются, словно получили беззвучную команду – пока не трогать! Крупные камни несколько раз попали в Павла. Бронекостюм выдержал, но толчки получились чувствительные, будто кто поленом влупил. Белый свет страшно потемнел, ослепляюще сверкнула молния. Вершина башни взрывается, вниз рушатся глыбы бетона, облако серой пыли надувается грязным пузырем и распадается исчезающими кусками под ударами урагана. От гула дрожит земля. Башня совсем рядом. Павел изо всех сил отталкивается обеими ногами, взлетает на несколько метров над землей, стремительно падает прямо на испещренную трещинами стену. Удар, толчок, короткая боль во всем теле … Гудит в ушах, на лицевой панели тревожно мигает красные огоньки, их сменяют зеленые. Все в порядке, приборы выдержали жесткую посадку на бетон.
За мгновение до удара Павел сгибает пальцы и они, словно когти, вонзаются в трещины. Куски цемента, щебенка осыпается под ладонями. Рывок на одной руке, другая поднимается выше, пальцы вгрызаются в разлом. Опять рывок, железные пальцы с хрустом разрывают бетон. Павел быстро лезет по стене вверх, старый бетон крошится, вниз летят камни, песок, их подхватывает ветер, уносит прочь. Смерч уже совсем близко. Воздух ревет и воет, словно сбесившийся горный поток. Сила тяжести исчезла, Павла все время тянет вбок, а не вниз, приходится напрягать все силы, иначе ветер сорвет со стены, как листок отрывного календаря, унесет черт знает куда, а потом так шмякнет об пол, что от бронекостюма останутся клочки толщиной с туалетную бумагу.
Урагану не хватило самой малости, чтобы достать наглого человечка. Когда голова и грудь были в проломе, поток воздуха от земли с силой пушечного выстрела ударил в ноги. Пальцы сжались еще сильнее, камень захрустел в ладонях, рассыпаясь на куски. Павла перекувырнуло, стена затрещала и вместе с громадным куском бетона в руках рухнул вниз. Несколько раз перевернуло и Павел оказался выше оторванного бетонного блока. Едва он разжал пальцы, как обломок стены врезался в многослойную предохранительную решетку, раздается грохот, скрежет рвущегося металла. Кусок бетона пробивает несколько слоев и застревает где-то посредине, сверху валится Павел. Несколько железных стержней лопаются, бетон со скрежетом едет вниз, останавливается. Павел удачно приземляется на спину. Над головой висит черный глаз урагана, пепельно-серый воздух закручивается воронкой, из середины вытягивается тонкий, блестящий, словно спица, рукав. Облако пыли, поднятой падением, прыгает вверх и исчезает в воронке. Тяга снизу такая, что глыба весом в несколько сотен килограмм начинает подозрительно шевелиться. Павел переворачивается набок, хватается за согнутые прутья решетки. Несколько быстрых движений руками и в переплетении арматуры появляется щель. Павел боком втискивается внутрь, пальцы сжимаются на толстых прутьях, ноги упираются в уцелевшие отверстия решетки.
Гул усиливается. Башня трясется, дрожит, словно от ужаса, крупные куски камней, мусора и ржавые обломки железных прутьев поднимаются в воздух и уносятся вверх, словно втянутые гигантским пылесосом. Несмотря на фильтры, барабанные перепонки едва не лопаются от боли, ураган ревет все громче, басовитее. Гул уходит за пределы слышимости, от звука сверхнизкой частоты сдваивает сердце, страх заполняет все тело. Хочется выбраться из укрытия и броситься в середину урагана. Павел с трудом удерживается от желания, он понимает, что это результат действия инфразвука, но бороться с самим собой очень трудно. Бетонная плита дергается сильнее, приподнимается и вот медленно ползет вверх. Павел не верит своим глазам, но это так – тяжеленный кусок бетона поднимается! Смерч злобно тянет в себя все, что попадается на пути. Исцарапанная, в трещинах и разломах, поверхность стены медленно ползет вверх. Павел как завороженный глядит на удивительное зрелище. Плита поднимается еще немного, на мгновение зависает в воздухе и стремительно прыгает вверх! Все, теперь между человеком и ураганом нет ничего. Прозрачная рука смерча тянется вниз, воздух с бешеным свистом устремляется прямо в глаз урагана. Проходит одно бесконечное мгновение, другое… Внезапно смерч теряет силу, призрачная рука пропадает, гул стихает, уступая место пронзительному свисту. Через несколько секунд ветер стихает. Павел еще минуту не двигается, потом осторожно выбирается из укрытия. Над ним обычное серое небо в тучах, под ногами черная пропасть шахты. Путь вниз преграждает последний слой решетки. Держась одной рукой, другой проделывает отверстие, осторожно спускается.
Он стоит на смотровой площадке для технического персонала. Под ногами более чем стометровая пропасть, толстые тросы подъемника тянутся вниз, исчезая в темноте. Павел и не ждал, что тут его будет дожидаться лифт, но все же… Палец тычется в кнопку вызова. Реакции, как и следовало ожидать, никакой. Лезть в страшную черную дыру не хочется, но надо. Павел еще раз смотрит на тросы – коричневые от ржавчины, толщиной почти в руку, но целы, выглядят надежно. Прыжок, пальцы сжимают канат из стальных нитей. Внизу подстраховывается ногами. Осторожно, что бы случайно не сорваться, разжимает хватку. Тело медленно едет вниз. Светлое пятно над головой постепенно уменьшается, вокруг темнеет и, когда мрак сгущается так, что не видно собственных рук, включается ночное видение. Сразу замечает, что из-под пальцев тянется струйка дыма – перчатки накалились от трения так, что часть ржавчины горит. Перед глазами плывет неровная стена, кое-где обвалившаяся, в наплывах и трещинах. Видно, что шахтой давно никто не пользовался. Павла это не огорчило. Спуск продолжается несколько минут. По каким-то неуловимым признакам Павел чувствует приближение дна, крепче сжимает трос. Движение замедляется, в полуметре от земли останавливается. Павел разжимает пальцы, подошвы несильно ударяются в твердое. Тишина взрывается гулким шумом. Оказывается, он опустился на крышу старого лифта. Под ногами подозрительно скрипит, ржавое железо ощутимо прогибается. Павел шагает вперед, прыгает на землю. За спиной лифт, глухая стена, впереди длинный коридор с круглым потолком. Вдоль стен тянутся связки проводов, силовые кабели, по полу проложены рельсы узкоколейки. Тихо, темно.
- И это очень хорошо, - говорит сам себе Павел.
У него нет никакого желания встречаться с обитателями подземелья. А то, что они есть, он ни на минуту не сомневается.
Глава 7
По короткому проходу надо пройти около полусотни шагов, затем выход на основную линию. Вокруг тихо и удивительно чисто – ураган наверху создал такую тягу, что подземелье как метлой вымело. Линия узкоколейки сворачивает, за поворотом ярким пятном сияет огромная круглая арка – это выход на своеобразную центральную улицу подземного мира. Яркое свечение означает, что под высоким потолком горят лампы. Павел отключает ночное зрение, оставляет подсветку для темных углов. Выходит из бокового ствола. Прямо перед ним вправо и влево тянется пара железнодорожных путей. Ширина подземелья огромна, не меньше тридцати метров. Этого более чем достаточно, чтобы сразу два эшелона могли беспрепятственно двигаться в разные стороны. Справа темнеет асфальт двухполосного шоссе. На потолке протянуты провода высокого напряжения; понятно, что поезда были только на электрической тяге. Тускло горят редкие неоновые фонари, заливая подземелье неприятным мертвым светом. Громадный тоннель тянется в обе стороны, как в бесконечность, но справа он заканчивается через полверсты ракетной шахтой, а вот влево идет на сотни километров. Но ему так далеко не надо, хватит и двух десятков. Там начинается хитрое переплетение коридоров, заканчивающееся целым комплексом больших помещений. Похоже, что именно туда и надо попасть.
Павел осматривается в напрасной надежде отыскать хоть какое нибудь транспортное средство. Шлепать на своих двоих в такую даль не хочется. Но вокруг пусто и даже следов не видать. Ураганный ветер, что поднял здесь смерч, вымел все, заодно разогнал по норам всех здешних обитателей. Делать нечего и Павел отправляется в путь по шоссе. Мимо плывут гладкие бетонные стены, связки проводов, какие-то трубы вдоль стен убегают вперед и растворяются в дымке. Посредине шоссе сохранилась даже разделительная полоса. Идти легко, система охлаждения работает отлично и Павел уже подумывает, а не пробежаться ли ему? Прошел быстрым шагом больше километра, когда сканер показал, что впереди начинаются пустоты в стенах. Некоторые соединены между собой. То, что за полуметровым слоем бетона в окружающей породе может быть незаполненное пространство, не является чем-то из ряда вон выходящим. Ну да, пустоты. И что? Водой вымыло, остались подсобные помещения после строителей. Их потом замуровали. Помещения, не строителей. Да мало ли что может быть. Павел не особенно доверял рассказам о встречах с подземными чудовищами или толпах монстров, что обитают во мраке. Бред полный! Какие, на хрен, чудовища, под землей им жрать нечего! Чтобы прокормить животное величиной с медведя, причем не самого крупного, требуется не менее десяти килограмм разнообразной пищи в сутки. Где ее взять в подземелье, там даже земляные червяки не живут? Не-ет, это все ерунда, сказки, рассуждал сам с собой Павел, чудища могут жить только там, где много еды. Например, во влажных джунглях, в теплых болотах и то не хищники, а травоядные. Хищник не может быть огромным и неповоротливым, он никого не поймает. А трава не бегает, потому слоны и буйволы такие большие. Так что здесь, в заброшенных ракетных шахтах, ничего, кроме пыли, нет.
Однако пустоты в стене по другую сторону тоннеля смутно беспокоили. Бетон в некоторых местах растрескался, вздулся черными нарывами какой-то плесени. В чистом, сухом воздухе явственно пахнет сероводородом и мертвечиной. В том месте, где должен быть потолочный фонарь, из штукатурки торчат провода, свисают клочья изоляции. Вид такой, словно ее жевали. Следующего светильника тоже нет. Участок тоннеля длиной примерно в сорок шагов подозрительно темен, на асфальте бурые пятна, рельсы блестят, словно политы машинным маслом. Павел невольно свернул ближе к стене, на самый край дороги. В центре темного отрезка тоннеля бетон вспучился, словно выдавленный наружу, посредине пролегает трещина шириной более метра. Воздух замутнен испарениями. Сероводородом пахнет так, что хоть топор вешай.
- Старую канализацию прорвало, что ли? Или сломался холодильник на здешнем мясокомбинате? – бормочет Павел, поспешно опуская прозрачное забрало лицевой панели. Кондиционер очистил воздух, добавил озона. – Да что ж так воняет-то, а?
Стена в пятнах гнили плывет мимо, содержание мертвого газа в воздухе увеличивается. Павел невольно глядит на показатель состояния оружия – исправно. На душе спокойнее, но как-то неприятно. Боковым зрением видит трещину. Чуть поворачивает голову, искоса смотрит. Разрыв бетона идет от пола до середины потолка, словно разлом на булке. Сканер показывает, что за трещиной целая система пустот, будто это семейная нора целого клана подземных жителей.
- Да какой клан… - бормочет про себя Павел. Ноги внезапно разъезжаются на скользком полу, он нелепо машет руками, чтобы не упасть. Хватается за выступ, прижимается спиной. В трещине напротив, начинается шевеление. Из темноты медленно высовывается голова отвратительной твари. Вытянутая, по краям множество загнутых клыков, покрыта твердым костяным панцирем. Глаз не видно, только наросты, словно шишечки язв. Вслед за головой показываются громадные лапы, больше похожие на манипуляторы землеройной машины. Твердые когти маслянисто блестят острыми гранями, каждый размером с автомобильный огнетушитель. Бетон крошится под лапами, будто это слипшийся от влаги песок. Тварь шумно втягивает воздух, наросты на голове начинают вспухать, вонь усиливается до предела. Голова дергается выше, из нароста снизу вырывается длинное щупальце, жесткий шершавый конец цепляется за ногу, обвивает колено. Рывок, Павел падает на пол. Раздается скрежет металла о камни. Павел успевает схватиться за толстый кабель, что проложен вдоль стены. Ладони сдавливают плотную изоляцию, но щупальце тянет так, что кабель с треском вырывает крепления, тянется. Скользкая пластмасса медленно выползает из сжатой ладони.
Раздается хлопок, толстый кабель рвется, словно бельевая веревка. Павел пытается затормозить свободной ногой, но асфальт залит какой-то жидкой дрянью, бронекостюм скользит, как по маслу. Удалось упереться ногами в рельс, но тварь взмахивает щупальцем, как рыбак удилищем, подошвы соскальзывают. Павел чувствует, что еще несколько секунд и он окажется в пасти твари. Прекращает беспорядочно размахивать руками, выпрямляется. Раздается глухой хлопок. Зажигательная граната, снаряженная белым фосфором, взрывается ослепительным пламенем и дымом. Хватка ослабевает, щупальце конвульсивно дергается, падает. Из трещины раздается шипение, визг, видно, как крупное тело бьется в судороге. Зажигательная смесь горит ослепительно ярко, словно огромный бенгальский огонь, искры летят во все стороны. Умирающая тварь еще несколько минут бьется в конвульсиях, потом медленно затихает. Из пролома клубами валит желтый дым с едким запахом, слышится хлюпанье, шорохи. Вонь такая, что слезы заливают глаза. Павел торопливо отползает подальше и только сейчас спохватывается – а почему он чувствует запах? Ведь система очистки фильтрует весь поступающий снаружи воздух. Опускает глаза, видит красную надпись маленькими буквами – неисправность. Дальше не видно, но и так уже понятно, что именно сломалось. Павел запускает полную проверку всех систем. Через пару секунд комп выдает инфу: фильтр накрылся, изолирующий противогаз тоже, запас кислорода – ноль.
«Ну, зашибись, начинаются чудеса техники, скоро вообще все посыплется и придется искать новые штаны, – подумал Павел. - Я вроде ничего особенного и не делал». О том, что он крепко приложился головой о рельс, а до этого несколько часов кувыркался в подземной реке, уже забыл. Шипение и треск в проломе стихли. Запах серы усиливается, заставляет Павла отойти подальше. Отчего такая вонь? И почему сера, удивился он. Что за странное существо живет в норе, наполненной сероводородом? Внешне тварь отдаленно напоминает рака или лангуста, правда, клешней не видно, но вытянутая морда, покрытая панцирем, очень похожа на голову ракообразного существа. Там еще зубы какие-то странные, но их можно объяснить тем, что тварь грызет проходы в земле, так что это не зубы, а рога какие нибудь. А вот лапы точно землеройные. Короче, пусть ботаники разбираются, махнул рукой Павел.
Заглядывать в пролом как-то не хотелось, даже если там горы сокровищ. Павел вышел на освещенное место, с отвращением оглядел себя. Весь в жидкой, вонючей гадости, песок налип, какие-то клочья не то кожи, не то мяса. Тошнота волной поднялась к горлу, Павел едва удержался от рвоты. Торопливо зашагал прочь, глупо и смешно притоптывая на ходу, чтобы липкая дрянь быстрее отваливалась. Он так увлекся приведением костюмчика в порядок, что не заметил, как приблизился к странной баррикаде. Путь перегородил завал из камней, обломков бетонных плит, старых трансформаторных шкафов и прочего мусора. Подходы к баррикаде перегорожены наполовину сгоревшими резиновыми покрышками, пластиковыми контейнерами. Внешняя сторона завала блестит от подтеков мазута и отработанного машинного масла. Наверху выстроились в ряд бочки. Понятно, что это сделано людьми. Павел на всякий случай отходит к выступу в стене, внимательно рассматривает баррикаду. В сумраке трудно обнаружить кого-то, но сканер показал, что на той стороне притаились живые существа. Недолго думая, Павел выходит из укрытия, становится под фонарь, так чтобы его было хорошо видно.
- Эй, кто там спрятался! Выходи, я вас вижу, - крикнул он.
Не дождавшись ответа, кричит еще:
- Не валяйте дурака, люди! Или вы не люди? Тогда разговор будет другим!
Скосил глаза на экран сканера. Видно, как с другой стороны завала кто-то зашевелился, лезет наверх. Внешне похож на человека. Павел облегченно вздыхает – иметь дело с уродами совсем не хотелось. Хотя и эти могут оказаться … только похожими. Неторопливо, готовый ко всяким сюрпризам, подходит к завалу. Наверху, между двух крупных камней, появляется голова в шахтерской каске. На чумазом лице блестят круглые глаза, под носом топорщатся усы и бородка. Мужчина осторожно вытягивает шею, глаза быстро пробегают по фигуре незнакомца, что-то внимательно разглядывают за спиной Павла. Голова на мгновение исчезает, потом появляется, но уже не одна. Сразу пять человек рассматривают Павла, словно он чудо чудное, диво дивное, незнамо откуда взявшееся.
- Вы глухонемые? – спрашивает Павел. Ему надоело стоять под фонарем и ждать, пока чудаки в шахтерских касках наглядятся на него. Спохватившись, повторяет вопрос на английском. После короткого молчания раздается сомневающийся голос:
- Не-а…
- Ага, понятно. Не хотите спросить, кто я такой?
- Ну, хочим…
- Так спрашивайте, едрена мать, сколько ж мне стоять-то!
Из пяти касок исчезает четыре. Оставшаяся пятая неуверенно бубнит:
- Че кричишь, че кричишь… мы тута на стреме.
Павел поднимает прозрачное забрало, чтобы было лучше видно лицо, подходит ближе.
- Хватит дурака валять, мужики. Я вас не трону и погреб ваш мне не нужен. Пойду дальше, дела у меня там. Ну, договорились?
Шахтерская каска опускается, слышно тихое бурчание, возня.
- Ладно, залазь, только обережно, масло не пролей, - раздается голос.
Павел аккуратно лезет наверх. Вся баррикада залита густым мазутом, куда не ступи, испачкаешься. Пробирается по стенке, но на самом верху бочка. Осторожно огибает, но случайно задевает камень, он катится вниз, за ним другой, третий… Бочка угрожающе наклоняется тягучая волна мазута ползет через край, словно язык подземного чудища. Снизу раздается испуганный вскрик. Павел одной рукой подхватывает падающую бочку, ставит на место. Другой берет здоровенный булыжник, сует под днище. Удар ногой и бочка застывает, будто приваренная. Чтобы не развалить самодельную крепость, пока будет спускаться, прыгает на дорогу. Ботинки глубоко впечатываются в асфальт, оставляя четкий отпечаток подошвы, гулкий звук от приземления тяжелого тела уносится в темную даль тоннеля. Павел оборачивается. На него смотрят пять пар испуганных глаз. Видно, что ребята в шахтерских касках остро жалеют, что разрешили такому мордовороту перейти завал. Оружия нет ни у кого, только странного вида коробочки в руках. Мужчины ежатся, трусливо переглядываются.
- Вы что, военные, в дозоре? Нападения супостата ожидаете или как? – спрашивает Павел.
- Че?
- Да ладно, это я так. Шутю. Чего дорогу перегородили?
Каски неуверенно смотрят друг на друга. Павел только сейчас замечает, что по бокам грязных, обшарпанных пластиковых шлемов нарисован полосатый бело-розовый флаг. « Опять туземцы, - понял он. - Везет же на тупых»!
- Тама того… эта… - трясет головой самый разговорчивый, - крэйграунд, вот!
- Крэйграунд? « Это подземный рак, что ли»? – подумал Павел. Вслух важно произносит:
- Ну, если так, тогда конечно. Ответственная работа у вас, военные. Не каждый справится.
Туземцы довольно заулыбались, выпрямились в полный рост, каски гордо блеснули грязными боками.
- Ладно, мужики, не буду мешать подвигу. Свершайте!
Павел отошел довольно далеко, когда за спиной раздался топот сразу нескольких ног, задыхающийся голос произносит:
- Ты эта …уф! … эта … тово, туда не ходи.
- А куда ж мне идти? Тут дорога одна, - удивился Павел.
- Да нет, я тово … иди, только не сам.
- Ага, вы меня понесете, - догадался Павел.
- Ну, нет, ты тяжелый, - ответил бородатый предводитель, при этом посмотрел так выразительно, будто незнакомцу должно быть очень стыдно не понимать таких очевидных вещей. – Мы идем с тобой.
- А как же пост? Боевая задача будет сорвана!
- Не-а, ты убил крэйга, новый приползет не скоро, - улыбнулся щербатым ртом бородатый.
- Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Павел.
- Воняет, - просто ответил бородатый туземец, - когда крэйг сдыхает, всегда вонища.
Остальные туземцы затрясли касками, подтверждая очевидную истину.
- Ну ладно, военные, - вздохнул Павел, - пошли. Только ведите сразу к генералиссимусу.
Тоннель медленно сворачивает, изгибаясь гигантской дугой. Далеко впереди появляется темное пятно во всю стену. Когда подошли ближе, пятно превратилось в огромный пролом, заложенный мешками с песком, листами ржавого железа, шпалами и кусками бетона. На высоте трех метров дверь, сплетенная из арматуры. Сквозь отверстия видны встревоженные лица, слышен бубнящий говор. Павел подходит первым, за ним туземцы почетным эскортом, словно корабли, сопровождающие дредноут. Разговоры за дверью стихают, слышен шум отодвигаемого засова, противно скрипят несмазанные петли. Дверь открывается наполовину, наружу выглядывает … воин, решил Павел. На голове огромный, не по размеру, военный шлем образца середины прошлого века, смешные тесемки из шнурков от ботинок завязаны бантиком ниже подбородка. Плечи и грудь укрыты самодельной броней из кастрюльного железа, из-за спины выглядывает древняя базука. Солдат надувает щеки, так что глаз становится не видно, важно спрашивает:
- Хто такие?
- Джон Кровавое Яйцо, вот хто! – неожиданно отвечает бородатый предводитель туземного дозора. – Не видишь, пленного привели. Открывай!
Павел удивленно поднимает бровь, но молчит. Пускай считают его пленным; чем дитя не тешилось, лишь бы не кусалось. Под хихиканье остальных дозорных сверху опускается кривая лестница. Она сварена из ржавых водопроводных труб, некоторые перекладины держатся на честном слове. Если для мелких туземцев в самый раз, то Павлу не стоит браться. Он решительно отставляет подозрительную конструкцию, оценивающе смотрит наверх. Солдат разевает рот, растерянно наклоняется, шлем съезжает, край звонко стукает по зубам. Павел делает ладонью жест, означающий – все брысь! Выпучив глаза, солдат пятится, за его спиной кто-то оступается, падает. Слышны недовольные крики, дребезжащий звон, словно алюминиевые тарелки сыпятся на бетонный пол. Прыжок, пальцы на мгновение сжимают нижний край дверного проема, рывок, кувырок через голову и вот он стоит, выпрямившись в полный рост. Рядом без памяти валяется случайно придавленный солдат в самодельном бронежилете, вокруг лежит еще десятка полтора таких же, в кастрюльной броне. В сторонке, под стеной, пирамидой сложены древние самозарядные винтовки.
- Кто не спрятался, я не виноват, - запоздало произносит Павел. – Извиняюсь!
За спиной слышится возня, подлое хихиканье. Это его сопровождающие поднялись наверх и теперь издевательски посмеиваются. Павел хватает за плечи придавленного, поднимает. На всякий случай встряхивает. Броня дребезжит плохо подогнанными сочленениями, шлем падает на землю. Только сейчас Павел получает возможность как следует рассмотреть лицо местного аборигена. Голова самая обычная, человеческая, лицо продолговатое, вытянутое. Щеки впалые, глаза сидят глубоко. Под тонкой кожей хорошо видны синие прожилки. Вид у аборигена такой, будто он не кушал недели две. Или кушал, но только улиток и земляных червей. Даже жалко стало. Павел осторожно опустил обеспамятевшего военного на пол. Вокруг зашевелились остальные, начали медленно отползать в сторонку, только потом подниматься. Стали под стенку, прижались друг к другу.
Когда перепуганные защитники осталась позади, Павел спросил у бородатого:
- Чего они такие худые?
- Еды мало. Крэйг мешал.
- А где вы ее брали? Охотились, что ли?
- Нет. Собирали.
Павел замолчал, окончательно сбитый с толку. Как можно собирать еду, он не понимал. Грибы что ли? Или плесень какая съедобная тут водится? « Кстати, неплохо бы и самому поесть, - подумал он. - Только не плесень, конечно».
Проход закончился очередной перегородкой, за которой оказалась огромная пещера. Вошли внутрь, Павел поразился размерам: противоположная стена теряется в сумраке, до потолка полтора десятка метров. Шириной пещера никак не меньше сотни шагов. Вдоль стен расположены странные хижины без крыш. Сделаны кое-как, из подручного материала. Картон, фанера, листы пластика, железа, даже старые холодильники и трансформаторные будки пошли на постройку удивительных жилищ. « Да тут целое племя! – догадался Павел. - Везет же мне на знакомства. Ладно, вроде ребята не злые, может, расскажут чего интересного». Из хижин повылазили туземцы – женщины, дети. Стариков почти не было. Немного мужчин, все раненые. Из хижины получше выходи вождь: крупнее остальных мужчин, на груди болтается автомат Калашникова со спиленным прикладом. На голове все та же пластиковая шахтерская каска с полосатым флажком на лбу. Бородатый туземец выходит вперед, докладывает:
- Вот чужой. Шел оттуда, - показывает головой за спину. - Крэйга убил!
Едва он произнес последние слова, как толпа радостно загомонила, дети даже запрыгали от восторга. « Видно, этот поземный рак всех тут достал, - подумал Павел. – Что ж, награды не жду, но поболтать с вождем надо обязательно». Глава племени подземных аборигенов довольно кивнул, но в глазах мелькнуло недоверие. Он оценивающе окинул взглядом Павла сверху вниз, уважительно покачал головой.
- У тебя нет оружия, - произнес вождь. - Или ты оставил его у входа?
Павел вспомнил допотопные винтовки, сложенные в пирамиду, древнюю базуку. Еще раз взглянул на АКМ, что висит на груди вождя. Никому из этих людей и в голову не приходит, что оружие может выглядеть иначе. Контейнеры на предплечьях ни о чем не говорят туземцам. Вот если бы он миномет припер с собой, это да. Глядя на железную трубу с массивным круглым щитом на конце, каждый поймет – это бабахнет, мало не покажется!
- Да, спрятал там, в тоннеле. Тяжело, таскать неудобно. Да что мы все обо мне да обо мне, ты лучше о своем племени расскажи.
Вождь был, конечно, поумнее остальных, но не намного. Пришлось задать массу наводящих вопросов, прежде чем сложилась более-менее ясная картина. То, что Павел назвал племенем, на самом деле семья или род. Все женщины принадлежат вождю, мужчины пришли из других родов; не то изгнали, не то сами убежали, Павел так и не понял. Наиболее отличившихся или полезных вождь награждал постоянной или временной женой из числа своих женщин. Стариков нет, потому что убивали – отводили за ограждение в большое подземелье и там оставляли. Пропадали бесследно. Пищу добывали охотой на крыс, но самой большой удачей считалось обнаружить продовольственный склад. Люди, что раньше жили наверху, почему-то прятали под землей много продовольствия. Вождь с замиранием в голосе рассказывал, как когда-то давно он обнаружил огромную пещеру, всю заставленную ящиками с металлическими баночками. В них хранилось необыкновенно вкусное мясо, сладости, чистая вода и много всего такого, чему вождь не знал названия. Мясо в баночках куда вкуснее крысиного, даже копченого на корешках. Павел согласно тряс головой, разводил руками и прищелкивал языком – кто спорит? Но однажды в пещере появился крэйграунд или просто крэйг. Он ужасно вонял, охотился на людей и прятался в самой дальней пещере с железными стенами. Из его норы дурно пахло дохлятиной с самого начала, там лежали огромные кучи гниющего мяса. Вот на этот запах и пришел крэйг. Он любит тухлое. Пойманных людей душил, потом оставлял на время. Когда труп разлагался, пожирал его. Убить крэйга было невозможно. Пули не причиняли вреда, застревали в толстом панцире. В пещеру, где он прятался, невозможно было войти, люди задыхались от недостатка воздуха. И так было долго. Но теперь, когда незнакомец убил крэйга, вождь лично возглавит поход в пещеру, чтобы принести железные баночки с мясом своим женам и детям. Павел пожелал всяческих успехов на нелегком пути и осторожно поинтересовался, как ему пройти дальше. Вождь хитро сощурился, оценивающе посмотрел на Павла.
- Не знаю, как далеко тебе надо, но подземелья тянутся бесконечно. Жизни не хватить обойти все, - вкрадчиво сказал он. Помолчав, с улыбкой добавил: - Лучше ехать.
- Истину глаголешь, великий вождь. А на чем, позвольте спросить? – шутливо произнес Павел.
- На большой железной тачке. Ездит сама, быстро-быстро. Ей управляют люди, такие как ты. Поговори с ними, может, возьмут.
- Действительно, как я сам не догадался, - хлопнул ладонью по лбу Павел. - Ты воистину великий вождь. А где железная тачка сейчас, по какой дороге до нее добраться? Наверно, по той, что я шел, да?
- Не-а. Люди обрушили там потолок. Если пойдешь, увидишь большой завал.
- Так, приятное известие. Но ты, великий вождь, знаешь другой путь, верно? – вкрадчиво сказал Павел.
- Ага, - радостно согласился вождь. Он вдруг вскочил, повернулся к толпе сородичей. Под сводами пещеры заметался истошный вопль, эхо многократно отозвалось из всех темных углов на разные голоса. Какую именно мысль хотел довести до соплеменников вождь, Павел не понял. Разобрал только одно слово – построиться! Мужчины сломя головы бросились выполнять команду, женщины и дети заметались, словно мыши, застигнутые внезапным половодьем, затаились в хижинах. Вождь удовлетворенно крякнул, горделиво глянул на Павла – смотри мол, как у меня строго.
- Мы сейчас сходим в пещеру крэйга, посмотрим, чего там осталось. Вернусь, поговорим, - важно произнес вождь. По его знаку один из туземцев схватил палку, встряхнул и перед изумленными глазами Павла развернулось старое, в темных пятнах и дырах, звезднополосатое знамя. Подняв повыше, туземный знаменосец идет первым, за ним вождь и вся остальная рать. Павел проводил глазами торжественную процессию, пожал плечами – откуда такой странный обычай повсюду таскать старый флаг? От далеких предков, что ли? Он где-то читал, что до Катастрофы жители Континента очень любили вывешивать свой флаг где надо и не надо. Например, перед входом в закусочную. Для чего? Чтобы никто не сомневался в государственной принадлежности пирожков с повидлом?
Выбирает место почище, садится прямо на землю. Снимает надоевший шлем. Вокруг никого, подземное стойбище туземцев как вымерло. Он вспомнил рассказ вождя о странном подземном существе – крэйграунде или, как сокращенно называли его аборигены, крэйге. Что за странное животное, питающееся исключительно протухшим мясом? Почему вдруг такая странная специализация в питании? Падальщики выполняют важную функцию санитаров в природе, но они, как правило, просто всеядны, то есть едят все, а не только падаль. Вождь утверждает, что крэйг питается исключительно разлагающимися останками. А откуда они здесь, под землей, в таком количестве, чтобы прокормить крупное животное? И еще одна странность – обилие серы. Вождь утверждал, что в пещере крэйга невозможно дышать из-за отсутствия воздуха. Ну, воздух-то есть, нет кислорода. Получается, крэйгу не нужен для дыхания кислород?
- Да такого просто быть не может, - сказал Павел вслух, усмехаясь, - на Земле вся жизнь основана на кислороде. Мы состоим из воды, то есть из кислорода и водорода, дышим смесью кислорода с другими газами. Или не всегда так?
Вспомнил, что пару лет назад читал статью на каком-то научном сайте о том, что еще в начале века ученые обнаружили на Ближнем Востоке пещеру, которая была изолирована от внешнего мира не менее пяти миллионов лет. И в ней возникла жизнь, совершенно отличная от той, что была на поверхности. Существа, жившие в царстве полного мрака, не имели зрения, но самое главное, они не нуждались в кислороде! Эти животные дышали газообразной серой, кислород для них был смертельно опасным ядом! Какие именно существа были обнаружены, сообщалось скупо. Написано было, что это маленькие существа наподобие раков, питались себе подобными, боятся света, громкого шума и т. д. Он еще удивился тогда: громкого шума и яркого света боится любое животное, тоже мне, открытие! Читать дальше после такого перла полуграмотного журналиста не хотелось. Закрыл сайт, перешел на другой. Статья забылась, а теперь вот вспомнил. Получается, жизнь не обязательно связана с кислородом. Здесь, в глубине Мертвого континента, тоже были изолированные миллионы лет от внешнего мира пустоты. Какие существа тут обитали, не знает никто. Катастрофа разрушила верхний мир и открыла дорогу в нижний. Что получилось из этого - невозможно представить. Кстати, в описании преисподней подчеркивается, что ад - это мир серы. Дьявол и его приспешники дышат серой, появление нечистой силы сопровождается запахом серы и тому подобное.
От волнения Павел вскочил, заходил туда-сюда. Звук шагов раздается в пустом подземелье, словно удары большого барабана. На шум тихонько выползли любопытные дети. Павел заметил несколько пар блестящих в полумраке глаз, остановился. Он никогда не отличался особой религиозностью, не принимал участия в спорах, что иногда разгорались между офицерами, принадлежащих разным конфессиям. В душе посмеивался над примитивным описаниям ада и рая. Конечно, провести вечность на раскаленных углях, скажем так, не весело. Но и распевать псалмы до скончания века тоже радость невелика. Получалось, что рай – это вечный дурдом, ад – дурдом после пожара. И вот теперь выясняется, что подземный мир – реальность. В нем живут жуткие существа, для которых соединения серы жизненная необходимость. Теперь понятно, почему крэйг пожирал только мертвечину. Гниющие ткани выделяют сероводород. Запах дохлятины для крэйга что-то вроде благоухания луговых цветов. Ландыша, например.
Павел отвернулся от любопытных детей, снова сел на землю. Получается, что крэйг – это тот самый рачок, мутировавший под воздействием проникших под землю химических веществ в самых невероятных сочетаниях, а также радиации, сильного электромагнитного излучения от подземных ядерных реакторов и еще Бог знает чего. Но надо быть очень наивным человеком, чтобы считать крэйга единственным живым существом. Есть другие, еще более страшные. Теперь понятно, почему частные лаборатории готовы платить огромные деньги за мутантов с Мертвого континента и почему целый флот стережет границы Внешнего мира. Если новая форма жизни вырвется на свободу, тогда… Павел сразу вспомнил рассказ профессора о том, как безжалостно уничтожили Австралию.
Раздались крики, топот ног. В пещеру вбегают оживленные и радостные туземцы, в руках у каждого по ящику консервных банок. Откуда ни возьмись, появляются визжащие дети и женщины. Возвращение мужчин превращается в шумную кутерьму. Над ликующей толпой туземцев мечется туда-сюда звезднополосатый флаг. К Павлу подходит вождь. Продолговатое лицо, еще недавно бледное до легкой синевы, теперь светится розовым цветом, глаза блестят, рот раздвигается до ушей в довольной улыбке. Вождь старательно хмурится, чтобы не пасть в глазах подчиненных от несолидного хихиканья, но удается с трудом. Пещера наполнилась отвратительным запахом сероводорода, но радостные дикари этого не замечают.
- Ты не обманул, крэйг мертв, - уважительно глядя на Павла, произносит вождь. - Я не нашел твоего оружия и не понимаю, как удалось убить такого зверя. Но это неважно. Что ты хочешь в награду?
- Уважаемый вождь, - обратился Павел к предводителю подземных дикарей, - некоторое время назад вы упомянули о большой железной тачке, на которой удобно ездить. Как до нее добраться?
- А-а, это можно, но сложно. Только великий воин может подобраться к железной тачке.
- Тачка кусается?
- Нет, дорога опасная. Большой проход недавно завален людьми с большой тачки. Надо идти по обходному пути, но его сторожат трехголовые чудища.
Из-за плеча вождя появилась рука с большой банкой тушеного мяса, в середине торчит алюминиевая ложка. Вождь кивком поблагодарил, протянул Павлу.
- Спасибо, предводитель, но я только недавно пообедал, - отшатнулся Павел. - Кушайте сами.
Он только сейчас обратил внимание, что вокруг все чавкают, давятся, рыгают и чмокают. Все племя, от мала до велика, торопливо пожирает консервированное мясо. Воздух, и без того спертый, буквально превратился в мутный кисель от запаха просроченных консервов и трупной вони. Туземцы вывозились в дохлятине, когда лазили в пещере крэйга. На такие мелочи, как вонь, никто не обращал внимания. « Они давно голодали. Сейчас обожрутся, получат расстройство желудка и начнется … На запах сбегутся крэйги со всей округи. А у меня противогаз не работает. Надо срочно сматываться», - с тревогой подумал Павел. Тем временем вождь управился с одной банкой, приготовился расправиться со второй.
- Эй, эй, предводитель! Ты уверен, что чудовища трехголовые? Может, показалось? – торопливо спросил Павел.
- Не-е, точно. Они высокие, как ты, руки до колен, средняя голова маленькая, на длинной шее. Правая и левая головы квадратные, железом плюют, как мой автомат.
- Ну-ка, расскажи подробнее. Да подожди ты с банкой, она не убежит!
Из расспросов Павел выяснил, что трехголовое чудище скорее всего мор. Не совсем понятно с тремя головами, да еще плюющимися железом. Стволы, что ли, вместо носов?
- Так, понятно. А скажи, великий вождь, нафига чудищам охранять обходной путь? Не проще ли завалить его?
Вождь наконец добрался до второй банки с мясом. Одной рукой обхватил, прижал к груди, второй довольно провел по жидким волосам на голове, схватил ложку.
- Не задавай умных вопросов, незнакомец, - произнес он, строго глядя на Павла. - Откуда я знаю, что людям с тачки проще, а что сложнее?
- Резонно, - согласился Павел. - Прошу прощения за нетактичность. Кто покажет дорогу?
- Я. Воины отдохнут и мы пойдем.
- Все!?
- Конечно. Ведь там еще один склад с мясом в банках, а чудища не пускают.
- Ах вот оно что … Значит, я должен убить чудищ, чтобы вы пробрались на склад?
- Соображаешь, - похлопал вождь Павла по плечу блестящей от жира ладонью. - Там дальше есть дверь, выбьешь ее и вперед, к большой тачке!
Павел промаялся еще около трех часов, прежде чем туземцы наелись до отвала, потом легли спать, снова поели и только тогда собрались в дорогу. Нестройной толпой отправились в путь, вождь впереди, за ним молоденький туземец гордо несет старый полосатый флаг. Сытые аборигены удивили Павла порозовевшими лицами, улыбками и постоянной болтовней. Время от времени кто нибудь громко портил воздух и толпа оглашала тоннель веселым хохотом. Павел шел последним и ему совсем не нравилось такое развлечение. Через некоторое время свернули в сторону от основного тоннеля, шли какими-то трещинами, грязными норами. Павел подозревал, что их прокопали сами туземцы, когда пытались найти обходные пути к складу. Вскоре плутания закончились. Притихшие туземцы вошли в обширную пещеру. В руках появились горящие факелы. На противоположной стене Павел увидел огромную пасть мрачной дыры диаметром не менее трех метров. Испуганные туземцы сгрудились возле входа, факелы заметно подрагивают, стало тихо. Вперед выходит вождь. Даже в слабом свете факелов видно, как побелели пальцы, сжимающие старенький автомат. Мотнул головой – иди, мол, туда.
Павел вдохнул тяжелый воздух подземелья полной грудью, бронестекло закрыло лицо, по панели побежали зеленые цифры показателей работы приборов. Автоматически включилось ночное зрение, пещера озарилась неверным изумрудным светом. Павел взглянул на притихших туземцев, ладонь слегка колыхнулась – убирайтесь все! Аборигены быстро и бесшумно исчезают. Встроенный компьютер показывает, что система очистки воздуха неисправна, но она все-таки кое-как работает. Дышать тяжелее, лицевая панель слегка запотевает, отчего все предметы расплываются. Осторожно идет вперед, входит в пещеру. Никого. Идет дальше. Пещера сворачивает и выходит прямо в громадный тоннель, точно такой, что остался сзади. Видны блестящие от смазки рельсы, пятна масла на бетонных шпалах. В противоположной стене тоннеля блестит нержавеющей сталью двойная дверь, снизу платформа для погрузки. Полустертая надпись на английском сообщает: продукты.
« Так, цель великого похода подземных аборигенов достигнута. Осталось повесить у дверей звезднополосатый флаг и выставить часовых. А где чудища»? – подумал Павел. И тотчас, словно злой подземный бог услышал вопрос, в светлом проеме показывается здоровенный мор. Бронестекло запотело и Павлу показалось, что у него действительно три головы. Он на мгновение замер, непонимающе всматриваясь в удивительное создание. Крайние головы зашевелились, длинные, неправдоподобно толстые носы повернулись в его сторону и Павел понял – то, что глупые туземцы приняли за головы, на самом деле коробки крупнокалиберных скорострельных пулеметов. Стволы покрыты звукопоглощающим материалом, оттого такие толстые. Пулеметы оживают, пещера наполняется свистом пуль, визгом осколков и шумом рушащихся камней. Сдвоенный поток пуль прижимает Павла к стене. Он отступает вглубь пещеры, с трудом удерживаясь на ногах. На краткое мгновение огонь прерывается – мор быстро перебегает на более удобную позицию. Павел вскидывает левую руку, гремит одиночный выстрел. Кумулятивная граната врезается в грудь мора, раздается взрыв. Струя высокотемпературной плазмы пробивает бронированную грудную клетку, за спиной чудища расцветает бело-голубая вспышка, огненные брызги взлетают к потолку, словно праздничный салют. От нестерпимого жара шкура мора вспыхивает чадным пламенем, сквозь огромную дыру видно стальную дверь склада, начальные буквы слова “Products”. Тело мора валится на землю, словно мешок с отрубями. Павел подходит ближе, внимательно рассматривает мертвое чудище. Когда он первый раз встретил мора, ему показалось очень странным, что у биоробота такая маленькая голова на непропорционально длинной шее и чересчур широкие плечи. Слишком нефункционально выглядело. Теперь все стало на свои места. Массивные плечи всего лишь подставка для крепления оружия, длинная шея необходима, чтобы зрительные рецепторы были выше патронной коробки. Ну, а пучки неопрятных волос наверно, для красоты.
Моров должно быть трое, вспомнил Павел предупреждение вождя. Отступил назад, в пещеру. Едва сделал шаг, как в то место, где только что стоял, врезается снаряд. Грохочет взрыв, ударная волна отбрасывает Павла от входа в тоннель, рушится потолок, на голову и плечи падают сотни килограмм земли и камней. Экзоскелет выдержал удар, но под тяжестью рухнувшей породы Павел падает на колени. Когда пыль осела, он оказался засыпанным до пояса. Каменные глыбы давят с боков, невозможно пошевелить ногами. Сквозь запотевшее стекло видит два громадных смутных силуэта. Стрелять невозможно, обе руки надежно зажаты камнями. Павел быстро нагибается как можно ниже, осторожно тянет руки из земли. Смутные фигуры впереди открывают бешеный огонь, но пули и снаряды дробят в пыль каменный завал, за которым спрятался Павел. Чувствуя, что импровизированной крепости осталось жить совсем недолго, Павел тем не менее осторожно вытаскивает руки из земли, стараясь не повредить оружейные контейнеры. Медленно, сантиметр за сантиметром. Осколки камней хлещут по бронированной спине, словно банные веники, высекая снопы искр. На мгновение огонь стихает, над головой грохочет взрыв. Порода не поддается, откалывается только небольшой кусок. Он падает возле головы, создавая дополнительную защиту.
Павел понял, что противник решил похоронить его заживо, раз не удается убить сразу. Вдруг тяжесть в правой руке исчезает, она легко идет вверх. Не раздумывая, Павел хватает тот самый камень, что свалился с потолка. Бросок и булыжник весом в два пуда словно пушечное ядро вылетает из ладони. Раздается тугой хлопок, звон железа и хруст. Откидывается всем телом назад, левая рука, в которой контейнер с гранатометом, поддается напору, медленно освобождается из каменных тисков. Проклятое стекло окончательно теряет прозрачность, ни черта не видать. Павел вслепую дает длинную очередь из пулемета, срывает забрало. Бешено оглядывается, обе руки вытянуты, стволы готовы выплюнуть смертоносные снаряды, но вокруг никого.
- Да неужто так просто, камешком да очередью из пулемета? – недоверчиво шепчет он.
С трудом, помогая обеими руками, поднимается на ноги. Начинается небольшой камнепад, несколько крупных булыжников выкатываются в тоннель. Павел по инерции провожает взглядом и видит четыре пары ног, что лежат на рельсах. Подходит ближе и с удивлением замечает, что это вовсе не моры, которых ожидал увидеть, а люди. Слева лежит чернокожий мужчина, бронежилет на груди проломлен, из уголка рта медленно вытекает кровь, глаза завернуты под лоб, белки неприятно блестят, словно бельма. Затылок лежит на краю рельса, вокруг растекается темная лужа. Слева женщина, наголо стрижена, кожа сине-белая, с прожилками, под глазами набрякшие желтые мешки. Грудь и живот непропорционально толсты по сравнению с конечностями. Руки и ноги кажутся тонкими лапками насекомого. От левого плеча до низа живота наискосок идет ровная строчка пулевых отверстий. Рядом валяется пробитый шлем образца прошлого века. Павел решил было, что женщина мертва, но тут заметил, что веки дрожат, на шее пульсирует жилка. Пальцы конвульсивно задергались. Павел ногой отбрасывает допотопную автоматическую винтовку, что лежит рядом. Тело женщины содрогается, она скручивается в комок, переворачивается на грудь и Павел с удивлением видит, что выходных отверстий от пуль нет. Разочарованно косит глазом на правую руку, где закреплен пулеметный контейнер. Бронежилет на женщине так себе, простая железяка в тряпке, но пули держит очень хорошо. Женщина продолжает биться в конвульсиях, ее выворачивает, тоннель наполняется запахом кислятины и чего-то еще неприятного. Павел брезгливо отступает, отворачивается. Конвульсии прекращаются, женщина обессилено затихает на полу.
- Эй, ты жива или как? – спрашивает Павел.
Женщина молчит, но по тому, как она напряглась, Павел понял, что жива и даже, что удивительно, не ранена!
- Слышь, красавица подземная, ты дурой не прикидывайся. У меня есть несколько неотложных вопросов и если что, я сумею заставить тебя говорить.
Женщина трудно отползает подальше от кислой лужи. Тонкие пальцы касаются застежек бронежилета, слышатся щелчки, тяжелая броня падает на пол. Павел с удивлением видит, что на женщине второй бронежилет. Ткань сверху изорвана, стальные вставки пробиты, но кевларовая прослойка все-таки удержала пули. Бормоча проклятия и ругательства, женщина сбрасывает и его. Морщась от боли в избитом теле, обессилено прислоняется к стене. Павел спокойно наблюдает за всем происходящим, даже не думая оказать помощь. Эта дамочка стреляла в него с явным намерением убить и потому не заслуживает никакой жалости. Лежащий неподалеку мужчина внезапно зашевелился, рука тянется к автомату. Павел не глядя вскидывает руку, грохочет одиночный выстрел. Голова мужчины словно взрывается, разлетаясь брызгами. Несколько капель красной жижи попадают на лицо женщине. Она вздрагивает, торопливо счищает кровь. Глаза останавливаются на обезображенном трупе, и без того белое лицо бледнеет до синевы, когда видит, как черно-красный поток выливается на землю из громадной дыры на том месте, где только что была голова.
- Что ты хочешь узнать? – прерывающимся шепотом спрашивает женщина.
- Кто еще есть поблизости?
- Никого.
- А моры? Разве их не должно быть трое?
- Нет. Оставили одного, других забрали.
- Что делали вы здесь?
- Обычная проверка пути.
- С какой стати? Скоро поедет поезд, так? – задал вопрос наугад Павел.
- Если знаешь, зачем спрашивать? – прошептала женщина, опуская голову.
- В твоей честности хочу убедиться. Цель поездки?
- Проверка системы запуска.
- Врешь, это делается заранее.
- У нас нет возможности! – крикнула женщина. - На ракете прямоточный атомный двигатель, мы не можем каждый раз проводить дезактивацию.
- Поэтому решили проверить прямо на стартовой позиции и, если все пойдет, как надо, осуществить пуск. Верно?
- Да.
Павел минуту молчит, обдумывая услышанное.
- Когда поезд будет тут?
- Он уже в пути.
- Я спросил, когда он будет вот здесь? – повысил голос Павел.
- Да пошел ты … - прошептала женщина. Голова упала на грудь, веки опустились.
- Слушай, кра… э-э… короче, я могу сохранить тебе жизнь, а могу и оставить на рельсах. Выбирай.
- Ты дурак, чистильщик? Или плохо видишь?
Павел подходит ближе, присаживается рядом на насыпи.
- Верно, я чистильщик. Поэтому кое в чем разбираюсь. Например, во внешних признаках лучевой болезни. Дела у тебя плохи, но помочь еще можно.
- Для этого надо ампутировать ноги и руки, пересадить сорок процентов кожи, удалить половину кишечника, - прошептала женщина, - а потом годами жить в физиологическом растворе. Здорово, правда?
Из полуразрушенного прохода послышались тихие скребущие звуки, словно некое маленькое существо царапает коготкам о камни.
- Кто там шебаршит? – негромко спросил Павел, прекрасно зная, кто копошится в пещере.
Странные звуки обрываются, из пыльной темноты важно выступает вождь туземного племени, за ним притихшие воины, маленькие, сгорбленные, робкие. Предводитель кашляет в кулачок, показывает глазами на дверь.
- Валяй, - машет рукой Павел.
Шустрые, как мыши и такие же серые от пыли и грязи, туземцы бегут через тоннель. Знаменосец неловко цепляется ногой за рельс, с размаху шлепается на землю. Древко ощутимо стукает вождя по голове, с треском переламывается. Он приседает, глаза округляются, начинают свирепо вращаться во все стороны. Вождь оборачивается, злобно рычит на растяпу. Маленький знаменосец визгливо причитает, стоя на карачках. Несколько туземцев по знаку вождя быстро пинают несчастного коротышку, тот взвизгивает и закрывается руками. Но туземцы не расположены к долгой экзекуции. Вождь подбегает к дверям, со всей силы лупит прикладом автомата по рукояти. Она медленно, неохотно поддается. Звучит короткая команда и сразу два туземца начинают вращать рукоять. Дверь лениво ползет в сторону. Из проема валят клубы холодно пара, толпа туземцев с радостными криками врывается внутрь холодильной камеры. Женщина брезгливо кривит лицо, наблюдая за действиями дикарей. Она что-то шепчет, снова отворачивается.
- Вы что, расистка? – с усмешкой спрашивает Павел. - Это прямые потомки тех людей, что населяли этот континент. Видите флаг?
- Это выродки! – злобно шипит в ответ женщина. - Они ничего не хотели делать, только ели и совокуплялись в своих пещерах, поэтому так деградировали.
- Вам виднее, не буду спорить, - согласился Павел. – Кстати, мадам … несколько дней назад поблизости от этой шахты высаживались чистильщики. По ним долбанули противотанковыми бомбами. Кто мог сделать такую гадость, а?
- Ты из них?
- Угадала, - кивнул Павел.
- Знаешь, чистильщик, на кого бы я ни указала, ты все равно не поверишь. Так что … один из нас проверял механизм открывания бронеколпака над шахтой. Увидел подлетающие десантные боты, доложил кому следует, - цедит сквозь зубы женщина.
- Так вы тут не одни? И где же прячется руководство?
Вместо ответа раздается надсадный кашель, тело женщины содрогается, словно в агонии, изо рта брызжет кровь.
Глава 8
Издалека, на грани слышимости, доносится гул. Туземцы на миг замерли, потом забегали с удвоенной скоростью. Павел громко свистнул, взмахнул рукой. Тотчас подбегает несколько туземцев, хватают за ноги женщину, утаскивают в проход, словно она уже мертва. Павел хотел было остановить, но потом передумал – черт с ней, сама виновата. Труп мужчины исчезает за каменным завалом, плохонькие автоматические винтовки уже болтаются на шеях двух дикарей. Гул нарастает. Туземцы бросаются в пещеру, словно нашкодившие коты. Вождь запирает дверь, важно шагает последним. Когда Павел стал за угол, по тоннелю ровно и сильно подул ветер. Движущийся состав, словно гигантский поршень, гонит перед собой воздух. Минута, другая, гул усиливается до предела, слышен стук колес. Павел осторожно выглядывает. В сотне метров от того места, где он стоит, по гудящим от напряжения рельсам неторопливо движется темная стальная масса. Впереди тупорылый маневровый электровоз, за ним громадная платформа, на которой располагается продолговатая култышка размером с две железнодорожных цистерны. Когда поезд подошел ближе, стало видно, что это странного вида летательный аппарат, больше похожий на допотопный аэростат, чем на ракету. Тяжело громыхая колесами на стыках, состав тянется мимо. Всего один вагон, зато длинный и широкий, словно слеплен из четырех.
Как только показалась сужающаяся вторая половина ракеты, Павел выбегает из укрытия. В самом конце платформы, от края свисает металлическая лесенка. Недолго думая, Павел хватается за поручни, рывок и он на платформе. Черная дыра сопла реактивного двигателя на расстоянии вытянутой руки. Сверху, на поднятой лицевой панели тотчас загорается красный огонек, начинает тоненько мявкать сирена тревоги. Опускает панель, глаза пробегают по надписи. Быстро меняющие друг друга красные цифры показывают такой уровень радиации, что Павел без рассуждений бросается на пол, со скоростью бешеной змеи отползает на самый край. Сирена затихает, цифры перестают мелькать, словно искры бенгальского огня, меняют цвет с красного на оранжевый. Это уже гораздо лучше, но все равно, больше двадцати минут на таком излучении находиться нельзя. Быстро ползет вперед, останавливается на самом краю платформы. Прямо над ним покачивается круглый нос ракеты, зловеще скрипят ржавые тросы крепления.
По лицевой панели успокаивающе бегут зеленые цифры, но стекло опять начинает предательски мутнеть – система очистки воздуха упорно не желает работать. Приходится чуть-чуть приподнять бронестекло и цифровой ряд снова наливается апельсиновым цветом. Состав начинает потихоньку тормозить. Платформа слишком тяжела для маневрового электровоза и машинист заранее включает тормоз. Павел хотел было прыгнуть на электровоз, чтобы разобраться с машинистом, но потом передумал – успеет, ни к чему зря рисковать. Проходит не менее двадцати минут, прежде чем состав окончательно сбросил скорость. Теперь он едва тащится почти в полном мраке – в этой части тоннеля почти не осталось фонарей. Павел уже начал всерьез беспокоится, потому что оранжевый цвет счетчика радиации все больше наливается красным, а это уже очень серьезная неприятность. Наконец, состав сворачивает влево. Мимо плывут мрачные стена подземелья, изредка в темноте блестят куски антрацита или слюды. Тесный тоннель расширяется, справа показывается второй путь. Поезд останавливается, звонко стучат рельсы на стрелке, электровоз толкает состав обратно. Теперь платформа едет первой и Павел понимает, что если он начнет шевелиться, то его заметят с электровоза. Преждевременное внимание ему не нужно. Он давно уже решил про себя, что прежде, чем все разнесет здесь … скажем так, поговорит с персоналом.
Дорога неожиданно заканчивается тупиком. Рельсы упираются в железную стену, поезд останавливается. Проходит несколько томительных секунд, стена вздрагивает, гигантский стальной занавес начинает медленно подниматься. Через расширяющуюся щель внизу вырывается яркий свет. Железная стена поднимается выше и выше и взору открывается фантастическая картина: грандиозный круглый зал, ярко освещенный лампами дневного света. В центре располагается странное сооружение с множеством мачт, в середине круглая площадка из толстого бетона, она возвышается метра на полтора над полом. По краям стальные опоры с полукруглыми захватами на вершинах. В потолке чернеет громадная дыра, откуда тянет холодным воздухом.
Павел спрыгивает с платформы, прячется за кучей железного хлама. Очень надеется, что его не заметили. Машинист, занятый сложным маневрированием, действительно не обратил внимания на тень, что мелькнула сбоку. Осторожно, сантиметр за сантиметром, он подводит платформу с ракетой вплотную к бетонной площадке. Наклоняется стрела крана, словно рука великана, аккуратно обхватывает тело ракеты стальными зажимами. Громадный железный цилиндр медленно задирает нос, поднимается к черной дыре в потолке. Хвост ракеты становится вертикально земле, корпус медленно опускается. Его подхватывают стальные опоры вокруг бетонной площадки, полукруглые зажимы сдвигаются в кольца и вот ракета установлена на стартовой площадке. Приходят в движение суставчатые мачты, начинается подготовка к пуску. Весь процесс происходит в автоматическом режиме и Павел уже начинает беспокоиться – а где люди? Если все делается автоматами, в том числе и запуск, то пора принимать меры!
Негромко хлопает дверь электровоза, машинист в темно-синем комбинезоне спрыгивает на землю. Немного прихрамывая, человек торопится к железной будке с толстыми круглыми окнами наподобие корабельных иллюминаторов. На минуту останавливается у входа, пальцы быстро пробегают по квадратному пульту с кнопками. В верхней части прямоугольника из блестящего металла гаснет красная лампочка, зажигается зеленая. Массивная стальная дверь медленно отъезжает. Павел срывается с места, словно гепард. Искусственные мускулы экзоскелета работают отлично – в три гигантских прыжка он оказывается прямо за спиной машиниста. Дверь уже открылась и человек в синем комбинезоне делает первый шаг. В это мгновение бронированная ладонь Павла падает на загривок машиниста, железные пальцы мертвой хваткой сжимаются на шее. Сила плюс инерция; толчок получился столь мощным, что синий комбинезон молнией летит от входа до противоположной стены. От удара что-то звенит, на пол сыплется металлическая мелочь. Обеспамятевший машинист мокрой тряпкой сползает по стене вниз, оставляя после себя широкую кровавую полосу. Павел влетает следом, нога цепляется за порог и он врезается бронированной головой в металлический шкаф. Раздается треск, хлопки, яркая вспышка белого света заливает небольшое помещение, поднимаются густые клубы голубого дыма. Огни на стартовой площадке суматошно замигали, на приборной панели щелкнул тумблер, вспыхнули новые огоньки и освещение комплекса восстанавливается в прежнем объеме.
Матерно ругаясь, так что слышно через толстое бронестекло, Павел торопливо выбирается из разбитого вдребезги трансформатора, бросается к лежащему машинисту. Тот лежит, словно мертвый, бледное лицо залито кровью, на полу валяются осколки зубов, сгустки крови. Короткие волосы на макушке слиплись, торчат шипами. Но неизвестный жив – на шее бьется тоненькая жилка, пульс хоть и замедлен, но прослушивается уверенно. Павел ощупывает голову, убеждается, что она не проломлена и успокоено кладет машиниста обратно, в лужу собственной крови. Проклятая панель снова затягивается мутной пленкой. Теперь она еще и покрыта снаружи маленькими черными точками – следами от вспышки короткого замыкания. Проклиная все боевые костюмы на свете, Павел выглядывает наружу. На стартовом комплексе по-прежнему никого, автоматика работает самостоятельно по заданной программе. За спиной раздается стон. Водитель электровоза пришел в себя. Оскальзываясь в луже собственной крови, на локтях подползает к приборной панели, кое-как переворачивается. Пытается опереться на стул, чтобы встать. Рука срывается, стул отъезжает прямо под ноги Павлу. Машинист со стоном падает на пол, пальцы беспомощно скребут напольное покрытие.
Павел слегка наклоняется, левой рукой приподнимает раненого. Синяя ткань трещит в кулаке, воротник врезается в шею. Лицо машиниста багровеет, из горла вырывается хрип. Небрежно швыряет теряющего сознание человека в угол, на сложенные в стопку бумаги. Ногой цепляет стул, садится, руки кладет на спинку. Хлипкий стульчик кряхтит, проседает, недвусмысленно грозя развалиться прямо сейчас. Павел раздраженно бормочет ругательства, пинком отправляет раздавленный стул в дальний угол. Тем временем раненый окончательно пришел в себя и с ужасом смотрит на громадного незнакомца в странных доспехах.
- Ты кто? – шепотом спрашивает он.
- Нет важнее вопроса, - бурчит Павел, - ты б еще моим днем ангела поинтересовался. Слушай мои вопросы, чмо и отвечай. На стартовой площадке есть люди, кроме тебя?
- Нет, - шепчет машинист, опуская голову.
- Сколько еще ракет осталось?
- Этого ты не узнаешь.
- Ну, конечно! Ваши самовары так воняют радиацией, что даже допотопный счетчик Гейгера может их обнаружить. Неохота бегать тут по вашим крысиным норам, потому и спрашиваю.
- Ничего, побегаешь. Со счетчиком Гейгера, - кривит в ухмылке изуродованный рот машинист.
- Мда-а, зря я тебя так стукнул, - задумчиво произнес Павел. Помолчал, окинул оценивающим взглядом обстановку комнаты. – Ты и раньше идиотом был, не зря ж тебе только паровоз водить доверили, а теперь, после бодания трансформаторного ящика, вовсе дебилом стал. Я же сказал: ваши самовары воняют радиацией, то есть, в переводе для тупых машинистов, ракета оставила ясно видимый радиационный след. Приборы у меня получше счетчика Гейгера, так что на твоем паровозе я за считанные часы доберусь до вашего крысиного логова.
- Я не машинист, а ученый, понял ты, сволочь русская! – выкрикнул раненый.
- Бросается в глаза, - согласился Павел. - А специализация какая – массовое убийство невинных людей?
- Это не убийство, а месть.
- За что? – удивился Павел. - Чем жители Евразии провинились перед вами?
- Вы всегда ненавидели и завидовали Америке. Стремились стать американцами и одновременно хотели разрушить ее. Наши предки двинули прогресс так далеко вперед, как не удавалось еще никому. Вы, евразийские ублюдки, до сих пор пользуетесь тем, что создали они. Если бы не Америка, вы бы до сих пор пахали землю деревянной сохой!
- Насколько я знаю, такой нации, как американцы, не существовало. Население вашей страны состояло из эмигрантов со всего мира. Все ваши ученые имели конкретную национальную принадлежность – англичане, немцы, русские, индийцы, китайцы … Это они, как ты изящно выразился, двигали прогресс, а так называемые стопроцентные американцы пасли лошадей и коров в Техасе. Именно поэтому вы так разрекламировали своих пастухов. Эта профессия в других странах, мягко говоря, не очень почетна. Конечно, по рейтингу популярности выше свинопаса, но все же не в первых строчках. Так что не надо свистеть насчет прогресса. Его двигали как раз другие нации, а коровьи мальчики из Техаса этим пользовались. Согласись, трудно сдержаться, видя, что плодами твоего труда пользуются совсем иные люди и при этом еще мажут тебя дерьмом – ты, мол, тупой, недоумок и так далее. Ну, а что там взорвалось, в вашем Йеллоустоуне, вопрос спорный. Вы накопили слишком много оружия, а висящее на стене ружье, как ты наверно знаешь, обязательно должно выстрелить. Хватит трепаться, ученый машинист. Отвечать на вопросы будешь?
- Нет!
- Ну и хрен с тобой, - равнодушно ответил Павел. - Сейчас я займусь генеральной уборкой и пустьэта нора станет памятником тебе, неизвестный ученый машинист.
Раненый рычит, неуклюже бросается на него. Павел отступает на шаг в сторону, корпус чуть отклоняется, правая нога сдвигается назад, потом резко выбрасывается вперед, точно как у футбольного форварда в пенальти. Сокрушительный удар кованым башмаком ломает грудную клетку, подбрасывает бесчувственное тело почти до потолка. Уже мертвый машинист падает на пульт управления спиной вниз. Громко и неприятно хрустит позвоночник.
Павел выходит из будки, окидывает взглядом стартовый комплекс. Лес монтажных мачт, переплетение проводов и шлангов, стальные кубы трансформаторов и подсобных помещений – целый городок. В центре толстая плита гигантского подъемника, на котором уже установлена ракета. Осталось поднять и дать команду на запуск. « Надо разнести это гадюшник, только вот как? Одной гранаты маловато будет. Пошарить по сусекам, что ли»? – подумал он, шагая к стартовой площадке. Возле плиты подъемника предупреждающе замяукала система радиационной безопасности, забегали красные огоньки по краю лицевой панели.
- Тьфу ты, зараза, - отшатнулся Павел, - что у них за ракеты такие … вонючие.
За громадным стальным ящиком фон исчез. Внимание привлек небольшой металлический шкафчик с яркой надписью – FUEL. Подходит, взгляд останавливается на круглой крышке в ярко-красных точках. Несколько нехитрых манипуляций, люк откидывается в сторону. Из темной дыры в нос бьет резкий запах керосина. Павел морщится, поспешно отворачивается, но на лице расплывается довольная улыбка – выход найден! Светлое пятно, в котором отражается голова, расположено довольно глубоко, так что подземное хранилище наполовину пусто, но все равно керосина достаточно много. Емкость громадная, тонн на пятьдесят, а может и больше. На всякий случай проверяет остальные баки, но гидразин и жидкий кислород давно испарились. « Ну и не надо, - подумал Павел, довольно потирая руки, - нам и керосинчику хватит». Отыскать шланг для закачки топлива было минутным делом. Немного повозился с запуском, насос давно не работал, но не прошло и десяти минут, как электромотор загудел. За это время Павел успел исчерпать весь свой запас ругательств и только злобно плевался, когда двигатель в очередной раз не желал заводиться. Железная голова топливного шланга несколько раз харкнула воздухом, потом громко зашипела, словно рассерженная анаконда и, наконец, изрыгнула мутную вонючую струю старого керосина. Павел поспешно отступил от площадки подъемника, направился в будку, где пульт управления. Небрежно, словно старую тряпку, сбросил с панели холодеющий труп ученого машиниста.
Когда-то это была не будка, а помещение оператора контроля запуска. Попасть внутрь мог только строго ограниченный круг лиц, знающих секретный код доступа. Комната за сверхпрочной стеной толщиной в полтора метра и круглыми окнами из горного хрусталя, тоже полутораметровыми, была до отказа набита самой современной электроникой, компьютерами, системами наблюдения и контроля. Теперь от былого великолепия остался простенький пульт с разноцветными лампочками и рядом тумблеров. Под каждым кто-то заботливо нацарапал гвоздиком, что именно включает этот кусок пластмассы. Павел поворачивает крайний левый. Сначала ничего не происходит, потом начинает мигать желтая лампочка, над стартовым комплексом поднимается ветер. В воздухе летают обрывки бумаг, тряпки, какой-то мусор, поднимается целое облако пыли. Где-то высоко над головой, в глубине черной дыры в потолке медленно сдвигается в сторону толстенная бетонная плита. Жерло пусковой шахты неторопливо распахивается, словно пасть гигантского кашалота, в громадное отверстие устремляется холодный воздух с поверхности Мертвого континента, стремительно наполняя подземелье влажной прохладой.
На стартовой площадке наступило керосиновое половодье. Гигантская лужа растеклась от края до края, собираясь в глубокие озерца на местах провалов. Кое-где на поверхности появились маленькие водоворотики – это керосин заливает пустоты под площадкой. Ветер гуляет в подземелье, но от керосиновой вони все равно нечем дышать, глаза режет, во рту появляется неприятный привкус, словно этого самого керосина хлебнул. Закрывая лицо ладонями, сдерживая дыхание – система очистки воздуха в бронекостюме не работает – Павел бежит к электровозу. Возиться со сцепкой уже некогда, сразу прыгает в кабину и только тут понимает, что он, возможно, уже опоздал. Если концентрация паров керосина достигла критической точки, то при включении электродвигателя произойдет взрыв – пары воспламенятся от искры. Но уходить пешим тоже нельзя, надо обязательно опустить за собой железную задвижку, а сделать это можно только дистанционным пультом управления из кабины электровоза. Наверно, есть и другой способ, но разбираться уже некогда, керосин вот-вот зальет рельсы, затем хлынет в тоннель. Можно, конечно и не закрывать за собой двери. Дело тут не в вежливости, а в том, что когда рванет, большая часть ударной волны устремится в тоннель и тогда Павел на электровозе полетит, как барон Мюнхгаузен на пушечном ядре.
Остается надеяться, что пары керосина не так взрывоопасны, как бензиновые. Когда-то в детстве Павел видел, как соседский мужик во дворе на спор тушил сигарету в ведре керосина. И ничего, не вспыхнуло. Но там был обычный бытовой керосин. А вдруг здесь какой нибудь особый, космический супер-пупер концентрированный? « Да ну его на хрен! – обозлился Павел сам на себя. - Пока будешь думать да гадать, нальет столько, что придется лодку искать. Включай этот драндулет, а там видно будет». Плотно закрыл дверь, на всякий случай садится на корточки, так чтобы при взрыве не задело ударной волной через разбитые окна. Лицевая панель опускается, бронестекло надежно укрывает лицо, ладонь ложится на рычаг, пальцы сжимаются на рифленой поверхности рукояти. Медленно-медленно, по миллиметру в секунду, тянет вниз. Машина едва заметно вздрагивает, нелепо торчащая из стены ржавая мачта погрузчика чуть-чуть сдвигается с места, потом еще и еще … Павел с замиранием сердца чувствует, как электровоз неуверенно, словно впервые в жизни, движется прочь от стартовой площадки навстречу темной дыре тоннеля. Поезд едет мучительно медленно, кажется, что вот-вот остановится и покатится обратно. Расстояние от подъемника до въездных ворот не больше ста метров. Когда прошло минут шесть, а до тоннеля еще осталось больше половины пути, Павел решился прибавить скорости, иначе керосиновое озеро доберется до ворот быстрее. В конце концов, двигатель надежно изолирован, ни одна искра не может попасть за предохранительный кожух, иначе горели бы все электродвигатели. Обрадованный, тянет рукоять, электровоз ускоряется. Краем глаза видит, как за стеклом что сверкает. Оборачивается. С потолка, где протянут высоковольтный провод, сыпятся крупные, словно куски ваты, искры! И чем быстрее набирает скорость электровоз, тем гуще и чаще искрит провод. К счастью, икры успевают погаснуть, не достигая пропитанной керосином земли.
Павел дергается, будто его самого пробил разряд в двенадцать тысяч вольт, рука непроизвольно устремляется к регулятору напряжения, пальцы сдавливают рукоять, мышцы конвульсивно сокращаются … но уже поздно – электровоз пересек линию ворот, впереди мрачный, уходящий в бесконечность, тоннель. Коротко шипят пневматические тормоза, колеса скользят по рельсам, поезд останавливается, словно наткнулся на неожиданное препятствие. От толчка Павла бросает на противоположную стену, звенит осколками разбитое стекло. Оборачивается и не верит своим глазам. Стартовый комплекс залит яркими огнями прожекторов, снизу поднимается желто-коричневое марево, в котором дрожат и расплываются контуры грузовых мачт, стрелы монтажных кранов и служебные постройки. Нелепый силуэт ракеты, словно раздувшейся от злобы, кривится и плывет в мутном воздухе, будто привидение из прошлого.
Павел возвращается в кабину, взгляд останавливается на черной коробке пульта. На ней всего две кнопки: желтая и красная. Палец до упора вдавливает круглый кусок пластмассы красного цвета. Светлый проем входа в стартовый комплекс медленно уменьшается, с потолка опускается железная стена, неотвратимо, словно грозовая туча. Когда от нижнего края до бетонного пола остается меньше четверти метра, Павел опускается на колени, быстро сует в сужающуюся щель левую руку, коротко бахает выстрел из гранатомета. Стена плотно ложится в неглубокую выемку в бетонном полу. В это мгновение происходит взрыв. Ударная волна тяжко бьет в толстое железо, стены тоннеля сотрясаются, словно началось землетрясение силой девять баллов, с потолка сыплется песок, куски бетона размером с лошадиную голову и камни. Огромный лист брони толщиной более метра изгибается, словно надутый ветром парус, раздается скрежет рвущегося железа. Пол трясется так, что невозможно устоять. Павел катится по прыгающему бетону, словно теннисный мячик. В последний момент ему удается схватиться за железную лестницу, по которой поднимаются в кабину электровоза. От толчков и сотрясения поезд трогается с места и, звеня колесами и тяжко раскачиваясь от ударов, катится прочь от ворот вглубь тоннеля. Гул и грохот заставляют Павла оглянуться. На том месте, где только что стоял поезд, клубится облако пыли, потолок рушится, бетонные блоки толщиной два метра раскалываются на мелкие кусочки, словно вылеплены из влажного пескп … а в это время в центре унылого, мрачного плоскогорья распускается черно-красный цветок мощного взрыва. Струя раскаленного газа вырывается из шахты, словно фонтан магмы из жерла вулкана. На высоте в несколько сотен метров огненный столб превращается в черную грозовую тучу, из которой падают на спекшуюся от давнего жара землю пепел, раскаленные до бела камни, льется дождь из расплавленного металла. Мрачный лунный пейзаж освещают желтые и багровые сполохи, от которых глубокие трещины чернеют еще больше, тени от скал тянутся до горизонта, словно стрелы мрака из преисподней. Сразу несколько спутников-шпионов регистрируют выброс большого количества радиоактивных веществ в атмосферу. Исследователи и наблюдатели делают глубокомысленный вывод: произошел подземный ядерный взрыв малой мощности по неизвестным причинам!
… словно игрушечный, поезд катится по рельсам, постепенно набирая скорость. Павла нещадно колотит о бетонные шпалы, если бы не бронекостюм, он уже превратился бы в отбивную. Напрягая силы, на одних руках забирается в кабину, словно обезьяна на пальму. Рычаг тормоза на себя, состав содрогается, как будто натолкнулся на невидимое препятствие, с неприятным свистом и скрежетом железа о железо скользит по рельсам и останавливается. Павел спускается на землю, садится возле стены. Он чувствует себя так, словно по нему проехала тройка лошадей. Голова раскалывается от боли, тянет на рвоту так, что горло сдавливают спазмы, жилы дрожат от пережитого напряжения, суставы ломит. Кряхтя и охая, как старый дед, достает навигатор. Призрачная карта послушно появляется перед глазами, но теперь в левом верхнем углу горит синий огонек. Это значит, что магнитная буря наверху закончилась, идет обновление данных. Огонек гаснет, Павел с интересом рассматривает карту. Почти ничего не изменилось, только вот тоннель, в котором он сейчас находится, обрывается странным тупиком. В самой середине запутанной паутины тоннелей и подземных переходов образовалось странное пятно, пустота. Кажется, что всн подземелья в этом районе одновременно обрушились. Спутниковый сканер ничего не видит и только по памяти обозначил тонким пунктиром лини тоннелей, существовавших ранее. Дорога, на которой сейчас стоит трофейный поезд Павла, упирается как раз в эту пустоту.
« Что еще за терра-инкогнито? Неужто обвал такой? Я вроде и не очень сильно тут шумел. Потрясло, конечно, не без этого, но подземелья строили с расчетом на землетрясения посильнее. Что-то здесь не то. Словно кто волшебный зонтик раскрыл и … чур, я в домике! Надо проверить», - решил Павел. Превозмогая боль в избитом теле, поднимается на ноги, подходит к лесенке, ладони ложатся на поручни. Краем глаза замечает странный блеск на земле, словно кусок льда появился откуда ни возьмись. Поворачивает голову, лицо кривится от досады и злости – в пыли, между шпал лежит лицевая панель от бронекостюма. Только сейчас он обратил внимание, что лицо открыто, он лишен не только защиты, но и информации. Теперь он наполовину слеп и глух, вдобавок не имеет понятия о том, в каком состоянии находятся все системы бронекостюма. Даже не знает, сколько точно боеприпасов осталось. Судя по весу, немного. От души, со всей дури плюнул на рельсы, благо забрало теперь не мешает. Хотел было поднять расколотую панель, но тут взгляд падает на платформу. Павел вдруг вспомнил, что совсем недавно здесь стояла ракета с прямоточным атомным двигателем. В памяти ярко вспыхнула картинка из недавнего прошлого: стремительно меняющиеся - в сторону увеличения! - алые цифры на лицевой панели. Радиация заразна, так что железная платформа наверняка фонит, да еще как!
Но без транспорта не обойтись. Не раздумывая, Павел бросается к сцепке. Несколько безуспешных попыток разъединить платформу и электровоз ни к чему не приводят. Обозлившись, Павел отбегает к стене, поднимает левую руку. Раздается хлопок, яркая вспышка на мгновение ослепляет. Гремит взрыв, в воздухе кувыркаются куски разорванного железа, несколько осколков звонко бьются о бронекостюм, с потолка угрожающе сыпется песок. Фугасная граната рвет сцепку в клочья, от взрыва электровоз потихоньку трогается с места. Павел на ходу запрыгивает на лесенку, поднимается в кабину. Конечно, и здесь «грязи» хватает, на электровозе нет даже элементарной защиты, но все-таки в разы меньше, чем на удаляющейся платформе. Поднимает рычаг подачи напряжения повыше, вагон набирает скорость. Вдалеке какие-то шустрые малыши врассыпную бросаются от приближающегося поезда. Мимо пролетает громадный пролом в стене, напротив распахнутые металлические двери, из которых вырываются клубы пара. У входа на склад трепещется на ветру грязный звездно полосатый флаг. Это туземцы, вспомнил Павел. Все еще продолжают таскать ящики с консервами. Вот счастье привалило-то!
Разграбленный склад остался далеко позади, навстречу стремительно бегут рельсы, колеса стучат на стыках. Павел сверяется с картой – до странного пятна остается совсем немного. Сбрасывает скорость. В тоннеле становится темнее. Павел поднимает глаза – горящие фонари встречаются все реже и реже. Вскоре одинокой звездой сверкает последняя лампа и дальше дорога лежит в сплошной темноте. На макушке электровоза зажигается прожектор. Внезапно исчезает электронное изображение схемы подземных дорог. Навигатор работает исправно, но карты нет. Павел немедленно останавливает поезд. Пытается включить навигатор, но ничего не получается. Питание в норме, аккумулятор не сел, а виртуальную схему подземных тоннелей прибор упорно не желает показывать. « Что-то за сегодня слишком много поломок, - задумался Павел. - или день такой»? Взгляд скользит по лучу прожектора, упирается в пыльную тьму, за которой ничего не видно, бежит по стенам, останавливается наверху. Потолок на этом участке выглядит как-то странно: весь покрыт кабельными узорами. Примерно так располагают провода для обогреваемого пола. Но потолок-то греть зачем? Заинтересовавшись, Павел забирается на крышу кабины. На расстоянии вытянутой руки от головы протянут высоковольтный провод. Одно неловкое движение – и Павлу конец, за секунду превратится в дымящуюся головешку. В полумраке плохо видно и Павел с трудом различает красноватый блеск толстых проводов, что паутиной опутали потолок тоннеля. В некоторых местах обрывки свисают почти до земли, создавая неприятное впечатление каких-то подземных джунглей. Тихо, аж в ушах звенит. Павел смотрит еще раз и у него появляется смутное подозрение, что внезапный отказ навигатора как-то связан с этими проводами. Чтобы проверить он спускается в кабину, включает задний ход. Через несколько минут, когда потолочная сетка исчезла, навигатор ожил, как ни в чем ни бывало.
- Понятненько, – присвистнул Павел, нажимая кнопку отключения. - Норка-то экранирована! Так, подведем итоги. Броня повреждена, в карманах пусто – в смысле стрелять почти нечем, морду прикрыть, в случае чего, тоже разве что ладошкой. И что-то бороденка у меня стала быстро расти, а это верный признак небольшой дозы радиации. Не пора ли вернуться в теплые края, то бишь до Петра Иваныча? Пополнить запас харчей, сбрить усы и почистить сапоги? Явно пора! Только вот как?
Павел задумался. Попал он сюда совершенно случайно, вынесло волной в нужное место. А как вернуться? Опять включил навигатор, стал внимательно всматриваться в переплетение линий и пунктиров. После непродолжительного раздумья пришел к выводу, что надо возвращаться обратно. Не доезжая до продовольственного склада, где сейчас хозяйничают радостные аборигены с полосатым флагом, начинается ответвление от основной дороги. Оно ведет вглубь горы, затем обрывается непонятным тупиком, от которого идет полуразрушенный ход в сторону подземного жилища Соловейчика. Правда, карта показывает, что ход отделяется завалом от пещеры, по которой можно выйти к жилому комплексу, но как-то неуверенно, что ли. Завал обозначен пунктиром, то есть он не сплошной. Потолок кое-где рухнул и все. Шансов, честно говоря, немного, но другого пути все равно нет. Еще раз оглядывается. Мрачный тоннель уходит в никуда, полную и абсолютную тьму середины земли. Потолок, опутанный толстым медным проводом, напоминает брюхо гигантской змеи в черно-красную клетку, что лежит сверху в ожидании, когда кто-то вылезет из тоннеля, чтобы тотчас проглотить несчастного храбреца. Массивный электровоз, покрытый листовой сталью, показался Павлу жалким драндулетом, старым ночным горшком на электрическом приводе по сравнению с тем неведомым, что притаилось во мраке подземелья. Рука уверенно толкает рычаг управления, электровоз бодро трогается с места. Ему, кажется, здесь тоже не понравилось.
Ровный перестук колес на стыках быстро успокоил, Павел стали внимательно смотреть на стены тоннеля. Где-то здесь должна начинаться дорога в сторону от основной линии. В слабом освещении редких фонарей он с трудом заметил несколько железных ящичков и полосатый рычаг. Это стрелка. Переводить путь на другие рельсы, не выходя из кабины, Павел не умел. Пришлось остановить электровоз. Подойдя ближе, увидел, что автоматический перевод и не возможен – изоляцию проводов кто-то не то ободрал, не то сгрыз. От короткого замыкания земля вокруг почернела. Между двух сгоревших и оплавленных проводов горкой лежит небольшая кучка пепла. Павел подергал туда-сюда рычаг, рельсы с презрительным щелчком прильнули друг к другу. От неловкого шага кучка пепла рассыпалась и Павел увидел несколько обугленных костей, осколки черепа и зубы такой удивительной формы, что сразу остановился. Кости интереса не вызвали, а вот клыки заставили всмотреться внимательнее. Почти у всех животных зубы делятся на острые резцы и плоские, толстые коренные, предназначенные для дробления и пережевывания пищи. У некоторых хищников такого деления нет, все зубы резцы. Острые, сужающиеся наверху. То, что держал на ладони Павел, не было ни резцами, ни коренными зубами. То есть, это были клыки, но странной, плоской формы. Прямоугольные пластины с утолщением снизу, верхняя грань узкая, покрыта остроугольными кристаллами или зубцами, словно пила. Такими зубами хорошо резать кости, подумал Павел, только вот челюсти должны быть особой формы.
Повертел в пальцах странную находку, хмыкнул. Разнообразием здешней фауны он никогда не интересовался, поэтому равнодушно стряхнул ладонь от мусора. Удивительные зубы падают на землю, Павел поворачивается, тяжелый сапог опускается на песок. Под каблуком громко и неприятно хрустит. Павел невольно отшатывается, взгляд касается земли. Из песка и кусочков глины торчат кости черепа, формой напоминающий лошадиный. Широкий в основании, он стремительно сужается на конце и очень напоминает кол. Поворошил ногой, осторожно подцепил, приподнял. В глаза бросился двойной ряд удивительных зубов, что минуту назад держал на ладони. Только эти раза в четыре больше. Обе челюсти, верхняя и нижняя, заканчиваются двумя клыками, что смыкаясь, образуют острый клин. Павел опускается на корточки, ворошит песок. Через несколько секунд на него смотрит пустыми глазницами череп удивительной клиновидной формы. Когда обе челюсти плотно сжаты, голова словно наконечник копья. От черепа в землю отходит толстая полуистлевшая шея, туловища не видно. Похоже, что это останки детеныша и мамаши. Чадо решило побаловаться высоковольтным кабелем, почесать зубки об изоляцию. Мамаша рядышком башкой трясла, за дитятю радовалась. Короткое замыкание сожгло детеныша почти без остатка, а мамашу прибило. Видно, трепыхалась сильно, землей засыпало. « Интересные тут лошадки водятся, однако, - подумал Павел, - если изоляцию грызут для забавы, то я могу за жареного поросенка сойти. Надо сматываться»!
Электровоз дернулся пару раз, двигатель прощально взвыл и затих. По инерции поезд прокатился еще метров сто и стал. Павел выглянул в окно – на потолке нет токонесущего провода, вместо него обрывки, торчат кривые кости ржавой арматуры, словно оспины, чернеют проломы. Навигатор показал, что до нужного тупика еще с полверсты. Это ерунда по сравнению с тем расстоянием, что надо было преодолеть. Павел бодро спрыгнул на землю, скоро зашагал по шпалам. Освещение кое-где на потолке сохранилось, что было очень кстати – своих приборов наблюдения Павел давно лишился. Дорога лениво повернула вправо и уперлась в громадную кучу камней и земли. Отсюда начинается ход. Павел забирается на самый верх, оттуда вглубь породы тянется узкая темная щель. Чтобы хоть как-то ориентироваться, включает навигатор. Увеличивает масштаб. Теперь проход обозначен тусклым, широким пунктиром, а он зеленой точкой. Вздохнул, правую руку протягивает вперед, навигатор, словно волшебная палочка, торчит из ладони, на конце ярко горит разноцветный прямоугольник виртуальной карты. Так и пополз, вытянув руку перед собой.
Проход невелик, меньше километра, но всякий, кто служил в армии, знает, каково это, ползти на брюхе, не смея поднять головы, не имея возможности подняться и передохнуть хотя бы минуту, не останавливаясь ни на секунду, потому что остановка – смерть. Здесь, в тесном, узком проходе, останавливаться тоже нельзя. Каменные ладони смыкаются так тесно, что грудь и спина время от времени трутся камень, уши режет непрерывный скрежет и шорох, ты не ползешь, а протискиваешься сквозь смыкающуюся породу и нельзя остановиться, потому что ты уверен – там, в сантиметре от ног, уже камень. Время останавливается, пульс не стучит, а грохочет в ушах так громко, что может вызвать обвал! И тогда ужас сковывает мышцы ледяной волной, красные круги паники хлещут в глаза и ты кричишь, срываясь на визг и хрип! Горло сжимают спазмы, ты давишься собственной кровью от сорванных связок и, если не задавить насмерть страх, он убьет тебя раньше, чем ты задохнешься от недостатка кислорода. Убей его и ползи, срывая ногти и кожу с пальцев до мяса. Так выберешься … руки внезапно ощутили пустоту и, прежде чем Павел что-то понял, волшебная палочка навигатора летит в пустоту, а пальцы безуспешно скользят по гладкой поверхности камня в поисках опоры. Паника торжествующе выставила усмехающуюся харю, но тотчас исчезла, придавленная злой волей человека. Пальцы ощутили выступ, сжались, руки рывком подтянули тяжелое тело. Внизу ничего не видно, навигатор от удара выключился. Павел швырнул камень вниз. По звуку определил, что до дна не больше пяти метров. Стена оказалась не вертикальной, как опасался Павел. Обычный навал земли и камней. Осторожно спустился, пошарил руками. Бесполезно, навигатор наверняка застрял между булыжников. Можно, конечно, обойтись и без него, Павел так долго смотрел на карту, что выучил маршрут наизусть, но как добраться до жилого комплекса? По карте до него не менее километра и это в абсолютной темноте!
Кряхтя и чертыхаясь, Павел не менее получаса ползал на карачках в безуспешных попытках отыскать пропавший навигатор. Вконец измучившись, он уже хотел махнуть рукой на муторошное занятие, как его осенила гениальная мысль. У него еще сохранилось несколько зажигательных гранат. Если выстрелить в стену, огонь будет гореть не меньше минуты. Он так и сделал. Зажмурил глаза, отвернулся, насколько возможно. Глухо бахает выстрел, пещеру заливает поток ослепительного белого света. В каменном завале на высоте человеческого роста шипит и плюется плазменным огнем зажигательная граната. Воздух наполняется удушливым запахом горелого камня и чего-то еще химического и отвратительного. Не обращая внимания на дождь раскаленных искр, Павел падает на колени. Словно сумасшедший, ползает по земле, заглядывая в каждую щелку. Булыжники размером с астраханский арбуз разлетаются, словно воздушные шарики от порывов ветра. Наконец, в затухающем свете умирающей зажигалки видит знакомый металлический стерженек. Радостно хватает, тотчас гаснет свет, но теперь это уже неважно. Найденный навигатор послушно показывает карту. Павел шагает в нужном направлении, не проходит и минуты, как ладони упираются в гладкую поверхность. Это стена, отделяющая подземелье Соловейчика от полуразваленного прохода. Толщина не более метра, но сделана из такого качественного бетона, что даже бронированным лбом не пробьешь.
Павел в раздумье похлопал ладонью по гладкой поверхности. Толкаться бесполезно, только бронекостюм сломаешь. Остается одно – пробить из гранатомета, благо с десяток гранат еще осталось. Но тут есть шанс сыграть в ящик, в данном случае оказаться засыпанным рухнувшим потолком. Выбора нет. Павел отступает назад, низко наклоняется, чтобы осколки не попали в незащищенное лицо. Руки вытягивает вперед, как пловец на старте. Раздается сдвоенный грохот выстрелов из гранатомета и двух оставшихся пулеметов. Правая половина стены исчезает в облаке пыли, по броне хлещет поток каменных осколков, едва не сбивает с ног. Над головой опасно скрипит потолок. Павел бросается вперед, словно в омут ныряет. Короткий разбег, сильный толчок обеими ногами, искусственные мышцы включаются в работу вместе с собственными, данными от природы. Словно бронебойный снаряд Павел проламывает уже насыпавшийся новый завал из рухнувшего потолка, от сильного удара лязгают зубы, в голове гудит толстый шмель, шлем сминается, но не до конца. Инстинктивно вжимает голову в плечи, но все равно чувствует макушкой, что шлем сплющился, будто шляпа канотье. Секунда, другая свободного полета и Павел тяжело гупается всем телом на каменный пол. Во все стороны с визгом разлетаются мелкие камешки, поднимается облако густой пыли. Он со стоном переворачивается на спину, хватается за карман – навигатор цел. В пещере раздается такой громкий вздох облегчения, что пыль прибивает к земле.
Глава 9
- С возвращеньицем, Павел Андреевич. Не чаял увидеть в живых, - раздался, как всегда, из ниоткуда, голос доктора Соловейчика. Павел сидит за столом, чистый, выбритый, заканчивает завтрак.
- Благодарю, - с чувством наклонил он голову. - я и сам до последнего момента не верил, что выберусь. Повезло.
- Э-э, не скажите, - возразил Соловейчик, - у вас есть ряд очень ценных личных качеств, благодаря которым и случается так называемое везение. Ну, да Бог с ним. Итак, рассказывайте…
Павел замолчал, налил себе еще кофе. По ходу рассказа вспомнил все, что произошло с ним, особенно автономное плавание. Стало настолько не по себе, что руки задрожали. Чтобы не расплескать, ставит чашку на стол.
- М-да, дела … Ну что ж, одной ракетой меньше, уже хорошо. Но дальше работать будет труднее. Вы достаточно нашумели в тихом подземном мирке. Противник подготовится к вашему следующему визиту, - сказал Соловейчик.
- Мне бы тоже, док, - произнес Павел, - надо подготовиться.
- Об этом не беспокойтесь, работа идет полным ходом. Не забудьте, что вам три раза в сутки следует принимать лекарство от лучевой болезни. Доза невелика, но легкомысленно относиться не следует.
- Не сомневайтесь, док, бриться по четыре раза на день мне совсем не нравится. Кстати, объясните, что еще за ракеты на атомных двигателях? Я думал, что это научно-фантастические сказки середины прошлого века.
- И да, и нет, - усмехнулся доктор.
- Как это? – удивился Павел.
- Наши недавние предки были одержимы идеей так называемого «мирного атома». Но ее осуществление давалось нелегко. Другое дело оружие, тут проблем не возникло. В годы острого противостояния двух социальных систем возникла необходимость быть в постоянной готовности нанести удар. Старые нормы международного права, по которым требовалось вначале объявить войну, причем в письменном виде, уже не действовали. Как показала практика Второй Мировой войны, неожиданное нападение почти гарантированно приводит к победе. Требовалось, с одной стороны, обезопасить себя от внезапного удара, с другой, нанести его первым. Но как? Наилучшее решение проблемы - это размещение вблизи границ противника готового к применению атомного оружия на средствах доставки. К тому времени уже придумали ракеты, но вот беда – пока ракета долетит до цели, ее с большой долей вероятности могут сбить. Что делать? Американцы начали спешно сколачивать военный блок из пограничных СССР государств и размещать на их территории ракеты. Но это можно было делать только на узком отрезке европейской части границы, что составляет всего лишь несколько процентов от общей протяженности. Русским оказалось еще труднее. Разместить ракеты удалось только на Кубе – был такой остров в девяносто милях от береговой линии – и на Камчатке, недалеко от Аляски. Все! Можно, конечно, осуществлять патрулирование в воздухе, но для этого требуется огромное количество тяжелых бомбардировщиков, аэродромы, многочисленные службы обслуживания, сотни тонн керосина! Слишком дорого и ненадежно.
Вот тогда и появилась идея создания самолета, способного сколь угодно долго находится в воздухе, но для этого нужен принципиально новый двигатель – атомный! К тому времени уже построили первые АЭС, спустили на воду атомный ледокол, ну, одним словом, научились преобразовывать энергию распада атомов сначала в тепловую, потом в электрическую и, наконец, в кинетическую. Получалось громоздко, примитивно, с очень низким коэффициентом полезного действия. Если не ошибаюсь, КПД парового двигателя был гораздо выше. Но привлекала дешевизна энергии, а главное, почти неиссякаемый источник получения. Так вот, почти одновременно, в США и СССР приступили к разработке атомного двигателя для авиации. Главной проблемой была защита экипажа. Сам-то двигатель придумали быстро, но уровень радиации был таков, что пилоты погибли бы в течение считанных часов. Поэтому пришлось отказаться от первоначальной идеи прямоточного двигателя. Именно такой стоял на ракете, что вы обнаружили.
- Погодите, док! – перебил неторопливое повествование Павел. - Я вообще не понимаю, как можно летать с атомным мотором. Тогдашние реакторы просто выделяли тепло, как топка паровоза. Но паровозы не летали!
- Ничего сложного, Павел Андреевич. Запущенный реактор выделяет много тепла. Если с одной стороны загонять воздух, он будет нагревать его до огромной температуры и выбрасывать с другой стороны в виде потока раскаленных газов. Вот вам и реактивный двигатель!
- Так просто! – поразился Павел.
- Да. Именно простота и привлекала. Но радиоактивное излучение таково, что убьет все живое в радиусе несколько сотен метров. В это было главной проблемой. Ведь самолет не оборудуешь свинцовым кожухом толщиной более метра. Одним словом, мучились долго, но так ничего и не получилось. Зато придумали атомные подводные лодки. Э-э … так вот, здешние физики-любители построили прямоточный атомный двигатель, закрепили на нем водородную бомбу. Именно этим объясняется тот факт, что весь обслуживающий персонал страдал лучевой болезнью и вы тоже подхватили немного. Меня беспокоит экранированный участок. В самом центре сетки тоннелей получается громадное темное пятно, ничего не видно. Я не могу сказать, куда ведут тоннели на этом участке, на какую глубину, ничего. Похоже, вам придется действовать на свой страх и риск. Это недопустимо, поэтому мне придется сообщить вашему командованию, что операция отменяется.
- Бросьте, док, - устало отмахнулся Павел, - у меня нет командования, я ж говорил. На приказ главкома мне плевать, просто я слово дал и выполню его. А что касается неизвестности … Все понятно только на полигоне, док. Война вся состоит из неизвестностей, случайностей и неприятных сюрпризов. Давайте займемся другим. Вы лучше меня знаете здешних обитателей, расскажите, - попросил Павел.
- Ну, часть из них вы уже встречали. Довольно безобидные человекообразные существа, но должен предупредить, что это скорее результат деградации человеческой породы. Мутанты гораздо опаснее. Они чрезвычайно скрытны, умны и жестоки. Это люди, изменившиеся до неузнаваемости внешне и внутренне, но сохранившие человеческий разум. Известно немного. Я знаю, что в окрестных подземельях обитает малочисленное племя слепых людоедов. Это потомки живших здесь когда-то людей. Зрения лишились по естественным причинам – в полной темноте оно не нужно. Зато чрезвычайно развит слух, обоняние и осязание. Есть подозрение на телепатию, но прямых доказательств нет.
- Почему я не встретил их? – удивился Павел.
- Потому что вы были в освещенной части тоннелей, а они избегают таких мест. Эти люди … нет, человекообразные довольно медлительны по сравнению с обычными людьми, на свету их хорошо видно, поэтому они сразу теряют те преимущества, что имеют в естественной среде обитания.
- А почему людоеды?
- Пищи мало. Подземелье не джунгли с их обилием живых существ. Слепые людоеды вынуждены беречь энергию, потому медлительны, едят все подряд, в том числе и людей. Они долго выжидают в укрытии, пока жертва не приблизится на расстояние броска, затем прыжок, удушающий захват и все. Могут перегрызть горло или сломать позвоночник, в зависимости от ситуации. Очень опасны!
- О, вспомнил! Док, я нашел останки интересной твари… - и Павел рассказал о странных зубах возле железнодорожной стрелки.
- Это землеройка. Есть такая маленькая остроносая мышка, насекомых есть, земляных червяков. Живет на огородах. Очень милое, безобидное существо. Но здесь она мутировала удивительным образом: размером с теленка, мощные короткие лапы с такими когтями, что роет ходы в любой породе, ну, разве что гранит не поддается. Самое главное – в минуту опасности мышцы шеи могут мгновенно удлинятся в несколько раз, передние зубы срослись в рог, а остальные превратились в острейшие резцы. Защищаясь, она бьет головой врага, рог пробивает любую шкуру или панцирь, острые зубы мгновенно разрывают кости и мясо. У нее нижняя челюсть может двигаться вперед-назад, как пила. Эта мышка переросток в мгновение ока может разорвать на куски слона, если бы, конечно, они здесь водились.
- Зашибись! – покачал головой Павел. - А чего провода грызла?
- Зубы стачивала. Они растут постоянно, как у бобров. Да вы особо не беспокойтесь, у нее мозги остались прежнего размера. Вообще-то землеройка не живет так глубоко, больше в верхних слоях путешествует. Но над нами мало растительности, а она в основном корнями питается, вот и забралась поглубже. Мог привлечь запах, в здешних пещерах осталось много продовольственных складов.
Павел сразу вспомнил, с каким энтузиазмом туземцы грабили склад, как жадно поедали тухлые консервы.
- А вообще, Павел Андреевич, вы можете встретить тут кого угодно, особенно в этом темном пятне, - прервал его воспоминания голос доктора. - В подземных лабораториях были не только физики, но и биологи. Лишившись контроля со стороны правительства, они могли натворить такого, что в страшном сне не привидится. Вам придется быть очень осторожным.
- Кстати, док, а как я попаду обратно, в тоннели? Проход-то я разрушил.
- Это ничего, есть другой. Перемычка будет сломана, дальше по вспомогательному тоннелю около двух километров и выйдете в основной. Я покажу. Теперь вот что: ваш бронекостюм я переделаю. Станет легче, стальные пластины будут заменены на полимерные. Будет больше похож на комбинезон с панцирными накладками, а не костюм водолаза глубоководника. Конструкция шлема тоже будет изменена в сторону облегчения. Мне кажется, что важнее подвижность, а не сверхпрочная скорлупа. Если, конечно, вы не собираетесь опять нырять.
- Это была случайность, док! Мне самому неприятно вспоминать об этом.
- Хорошо, отдыхайте. Да, Павел Андреевич, не хотите подправить лицо?
- В смысле? – насторожился Павел.
- Ну, убрать шрамы. У вас их чересчур. У меня прекрасный робот-хирург без дела простаивает, недавно программу новую скачал из Сети. Автор утверждает, что восстанавливает структуру кожи почти полностью. Не хотите попробовать?
- Н-нет, док, спасибо. Я как нибудь так проживу, мне лицом на хлеб не зарабатывать.
- Зря, очень хорошая программа и автор, уважаемый человек, ни разу меня не подводил. Ладно, займусь вашим костюмом. Всего хорошего!
Тоннельный робот аккуратно вырезает круглое отверстие в бетонной перемычке, вакуумные присоски впиваются в гладкую поверхность, словно голодные пиявки. Похожий на головку сыра кусок бетона медленно плывет в пыльном воздухе. Замирает над бочкообразным телом робота. Отверстие большое, почти в рост человека. Павел слегка пригибается, ступает в темный тоннель. Автоматически включает ночное зрение, тьма рассеивается. За спиной тихо жужжит холодная полимерная сварка, стена приобретает первозданный вид. Прямой, как стрела, проход идет сквозь толщу скального массива и выводит к главному тоннелю, тому самому, по которому Павел так здорово катался на электровозе. Теперь воспользоваться «большой железной тачкой» нельзя – слишком сильно остаточное радиоактивное излучение. Придется пешком.
Путешествие в абсолютной темноте вспомогательного тоннеля прошло без приключений, хотя Павел, наслушавшись рассказов доктора Соловейчика о слепых людоедах, во все глаза смотрел по сторонам, ожидая внезапного нападения. Ничего. Павел даже слегка расстроился, что очередной поход в подземелье начинается вот так скучно и обыденно. Главный тоннель встретил тусклым светом старых фонарей, унылым видом ржавых рельс и целыми зарослями оборванных проводов на потолке. И хотя система очистки воздуха работала исправно, Павлу почудился запах чего-то затхлого, кладбищенского. Теперь навигатор находился непосредственно в шлеме и Павел сразу включил его. Свой старый он запасливо спрятал в карман, хотя доктор советовал выбросить. Перед глазами появилась привычная сетка тоннелей, обрывающаяся темным пятном, словно грозовой тучей на горизонте. Именно туда ему и нужно попасть. Павел бодро вздохнул раз, другой. Руки привычно сгибаются в локтях, корпус чуть наклоняется вперед. Начинается спокойный, неторопливый бег, рассчитанный на долгое время. В голове почему-то вертится припев старинной песни, когда-то услышанной по радио Ретро: « И я по шпалам, опять по шпалам, бегу домой по привычке!» Герой песни вообще-то шел, а не бежал по шпалам, но память переделала слова в соответствии с текущим моментом. Мелодия довольно быстро надоела. Павел постарался вспомнить что нибудь более современное, но старая песенка оказалась привязчивой и как он не старался, ничего не выходило. В конце концов удалось заменить на «Боже, царя храни» и вот так, распевая про себя монархический гимн, приблизился к началу темного тоннеля.
Ржавые рельсы тонут в темноте, потолок, словно бесконечная тюремная решетка, бежит следом. Тоннель темен, глух и загадочен, как вход в потусторонний мир. Кажется, что вот-вот из мрака вынырнет древний поезд на паровой тяге. Из дырявого котла вырываются струйки пара, ржавые колеса гремят и лягают на стыках, черный, как смертный грех, дым поднимается вверх и расползается на потолке мазутным пятном. Раздается скрип ржавых тормозных колодок, поезд останавливается. Открывается старая дверца, на площадку выходит скелет в ветхой робе машиниста, костяные пальцы сжимают изъеденный ржавчиной гаечный ключ. Щербатый рот открывается в беззвучном крике, черные глазные впадины загораются красным огнем. Из окон старинных вагонов выглядывают скелеты в лохмотьях, в которых с трудом можно узнать мужские костюмы, дамские платья. Костлявые руки мелькают в отблесках огня - заслонки на паровозной топке нет – воздух дрожит от жара, в неверном мареве силуэты мертвецов странно кривятся, появляются призрачные пятна, словно души умерших летают над вагонами, слышатся стоны …
Павел поднимает прозрачное забрало шлема, хладнокровно плюет на шпалы. Забрало опускается на место, тьма загораетсяизумрудно-зеленой подсветкой ночного прицела, гравий с шорохом рассыпается под твердыми шагами. Пошел он, потусторонний мир со своими скелетами, в одно место! Самым неприятным было то, что совершенно неизвестно, сколько надо идти и куда. Темное пятно составляло в поперечнике более двенадцати километров. Пройти пешком такое расстояние несложно, но что ждет впереди, какие опасности, да и надо ли идти до края? Один за другим появлялись вопросы, на которые Павел не находил ответа. Наверняка он знал только одно: именно отсюда появился поезд с водородной бомбой. Далеко впереди показалось яркое пятно. Оно растет, вытягивается во все стороны и, наконец, заполняет весь тоннель. Павел подошел, несколько раз ударил кулаком. Толстое железо глухо отозвалось в ответ. Дорогу преградила сплошная стена стали толщиной более метра. Точно такие ворота закрывали стартовый комплекс, который он недавно уничтожил. Открывается, судя по всему, изнутри. Пытаться пробить гранатой бесполезно, створка рассчитана на атомный взрыв. Расстроенный до предела, Павел поворачивает обратно. По пути сюда он не заметил ни ответвления, ни прохода. Непонятно, как вообще попасть внутрь, в этом чертовом пятне сканер ничего не показывает. В расстроенных чувствах не заметил, как перешел на небезопасное рентгеновское зрение. Опомнился, только когда темнота засветилась голубоватым оттенком. Металлические конструкции обозначились черным, бетон темно-серым. Он прошел не меньше ста шагов, когда справа показалось светлое пятно. На сером фоне бетона оно выделялось бело-голубым цветом, словно застывшая фотовспышка. Такое вот пятно означало только одно – за бетонной стеной пустота. Павел торопливо переключился на ультразвук. Теперь пятно почернело и вытянулось вверх и вниз. Значит, за стенкой что-то вроде колодца!
Шуметь на весь подземный мир не хотелось, поэтому сначала пробил дыру из пулемета, благо стенка оказалась не бетонной, а кирпичной, снаружи цементом замазали. Потом вручную разобрал кладку, осторожно выглянул. Внутри оказалась небольшая площадка с громадной дырой посредине. Развалил до конца стену, забрался внутрь. Похоже, здесь раньше было подсобное помещение, откуда ремонтники проверяли состояние вентиляционной системы, подумал Павел. На стенах остались следы от креплений приборов, в полу дырки. Потом надобность в помещении отпала и его замуровали. Но когда заглянул в колодец, то понял, что ошибся – это не вентиляция, а шахта лифта. Здесь останавливалась кабина, люди выходили в тоннель. Лифт, скорее всего, давно неисправен, во всяком случае, им не пользовались уже много лет, если судить по состоянию шахты. Павел в раздумье провел пальцем по кирпичам. Надо решить, подниматься вверх или спускаться. Он осторожно высунулся, поднял глаза. На расстоянии вытянутой руки из разрушенной стены шахты торчит двутавровая железная балка, поперек нее навалены рельсы, арматура, обломки бетонных плит. Все ясно, шахта завалена в результате взрыва на верхнем уровне, подумал Павел. А что внизу?
Светло-зеленые стены уходят в черное пятно, сливаясь в сплошное изумрудное кольцо далеко внизу. «Дорога в преисподнюю открыта, - невесело пошутил про себя Павел. - Только вот как спуститься»? Шахта испещрена трещинами, выбоинами, концы арматуры торчат, словно обломанные зубы. Прямо из-под ног вниз идет лестница, толстые скобы покрыты слоем ржавчины, но не сильно – шахтный колодец сух. « Господи, какой дурак делал эти ступени и для кого? – подумал Павел. - Надо быть садомазо и хрен знает еще каким уродом, чтобы лазить по этой лестнице. Говорят, есть на свете извращенцы, которым нравится забираться по отвесной стене на вершину скалы или небоскреба без страховки. Славы хотят или адреналина не хватает? Еще и жалуются, придурки, что небоскребы из стекла стали делать, дескать, карабкаться неудобно! А мне вот не надо адреналина и славы не хочу, так нет; на тебе, Пал Андреич, колодец бездонный и лезь, покуда до дна не доберешься. Эх, жизнь моя жестянка»! Несколько раз притопнул ногой, проверяя крепость скобы. Ничего, держится. Вздохнул, выругался напоследок и полез в шахту.
Путешествие по колодцу оказалось проще, чем он думал вначале. Любому нормальному человеку очень неприятно висеть над пропастью, держась руками за ненадежные, ржавые скобы. Павел не исключение. Искусственные мышцы бронекостюма работали хорошо, пальцы буквально мертвой хваткой сжимали толстое арматурное железо. Через пару минут совсем освоился и спуск превратился почти в прогулку. Только вот как далеко таким образом гулять придется? Может, эта шахта на километр вглубь уходит? Неторопливые размышления прерывает странное ощущение пустоты под ногами. Павел вдруг понял, что висит в воздухе, держась обеими руками за скобу, а ноги болтаются в пустоте без всякой опоры. «Ну, мать твою, только этого не хватало – кончилась лестница»! – выругался про себя Павел. Подтянулся на руках повыше, посмотрел вниз. Шахтный колодец тянется вглубь и конца-края не видно. Лестница обрывается каким-то прямоугольником метра два шириной и продолжается дальше.
Павел удобнее перехватил скобу, вытянулся в сторону и изогнулся самым неудобным образом. Вглядевшись, понял – под ним пустота! Квадратное помещение закрыто металлической двустворчатой дверью. Похоже, добрался до нижнего яруса. Осторожно опускает ногу, окованный сталью сапог врезается в металлическую створку. Дверь звенит, трясется, с рамы осыпается песок и пыль. Заперто, понял Павел. Коротко рявкнул пулемет, в середине, там, где по расчетам должен быть замок, появляется множество отверстий. Бьет ногой еще, металлические створки распахиваются, словно тараном вышибли. В комнате пусто. Павел выбивает вторые двери и оказывается в просторном тоннеле. Здесь плоский потолок, вертикально стоящие стены, все, как в обычном коридоре, только полная темнота. Торчат отклеившиеся куски пластика, свисают обрывки проводов. Линолеум на полу вздулся громадными плоскими пузырями, концы загнуты, словно крыши китайских пагод. Чувствуется запах плесени и протухшей воды. Последнему обстоятельству Павел удивился – откуда здесь влага? Анализатор внешней среды показал, что влажность воздуха почти девяносто процентов при температуре около тридцати градусов Цельсия. « О-ба-на! Кажется, предстоят встречи с интересными зверушками, - подумал Павел, - на продовольственном складе прорвало батарею отопления, горячая вода залила банки с консервированными ананасами и в них завелись монстры! Нет, лучше помидоры убийцы. Мутировали под воздействием радиации, соли и уксуса. Отрастили острые зубы и плюются ядовитой томатной пастой»! Однако в каждой шутке есть доля шутки. Павел на всякий случай включил датчик движения и тепловизор. Помещение сразу заиграло разными цветами, от синего до розового. Дальний конец коридора горит ровным красным огнем. Источник тепла находится там. Полуистлевший линолеум недовольно скрипит под ногами, что-то лопается, трещит. Воздушные пузыри торопливо убегают в сторонку, когда тяжелый сапог опускается сверху. Клочья пластика торчат из стен, словно обрывки щупалец неведомых тварей. Сразу вспомнился отвратительный вонючий крэйг, громадные зубы или клешни, Павел уже не помнил, что именно там у него тряслось перед мордой. Влажность растет, плотно закрытые двери в конце коридора приближаются.
Справа шевелится кусок пластиковой обшивки, доносится тихое стрекотание. Павел останавливается, на всякий случай отступает на шаг. Мягкий пластик вспучивается. Выпуклость опускается ниже, ползет вдоль пола. Увеличивается в размере, как будто кто-то пытается вырваться наружу. Пластик трещит, слышен щелчок, уголок отрывается. В щель высовывается остроносая морда, вроде крысиной, только плоская. Существо недовольно пищит, дергается. Обшивка стены рвется, на пол сыпятся ржавые металлические крепления. Большой лист пластика отваливается, на пол падает странное длиннохвостое существо треугольной формы. Павел удивленно всматривается, пытаясь понять, что это такое. Первое, что приходит в голову – электрический скат. Длинный хвост с острым наконечником, треугольное тело, края мягко колышутся, словно крылья. Шеи нет, сразу голова, сверху два глаза, рот не видно, он снизу. Но скат живет в воде! Павел на всякий случай отходит подальше. Треугольное существо сразу реагирует – хвост загибается кверху дугой, так что острый конец колеблется прямо над головой. Тварь тихо стрекочет и начинает приближаться. Она словно ползет по полу. Удивленный таким оборотом Павел отступает еще. Оглядывается, замечает в углу металлический шкафчик, дверца висит наперекосяк. Рывок, последняя целая петля с жалобным звоном падает на пол, дверца становится на пути хвостатой твари. Скат медленно приближается, хвост равномерно качается над головой, словно ищет цель. На расстоянии вытянутой руки существо останавливается, начинает смещаться вбок. Павел переставляет дверь. Скат ползет в другую сторону. Павел снова загораживается. Ползучая тварь уже не стрекочет, а возмущенно трещит. Внезапно бросается вперед, хвост мелькает в воздухе, словно летящая стрела. Раздается звон металла, яркая вспышка озаряет темный коридор. Павла отбрасывает к стене, дверца отлетает в сторону. Светофильтр срабатывает сразу, но все же недостаточно быстро – фиолетовые и зеленые круги плывут в глазах, смешиваясь с изумрудными красками прибора ночного зрения. Голова гудит, сердце стучит так, словно пробежал с полной выкладкой три километра. На полу дергается и звенит дверца от шкафчика – хвост пробил тонкое железо насквозь и застрял. Тварь дергает изо всех сил, пытаясь освободиться, у нее ничего не получается. Громкий скрип и стрекотание заполняют пространство коридора.
Хотя бронекостюм сделан, в основном, из полимерных материалов, но от электрического разряда защищает плохо. Сильная судорога на мгновение сводит мышцы в тугой ком, в сердце свело от боли, как будто раскаленный гвоздь воткнули. Несколько секунд Павел стоит не двигаясь. Гул в голове стихает, сердце успокаивается. Оправившись от удара электрическим током, осторожно приближается. Скат утомился выдергивать хвост, тихо лежит под дверцей. Острый шип торчит наружу, словно наконечник стрелы, насквозь пробивший рыцарский доспех. Обозлившись на мелкую злобную тварь, Павел наклоняется, быстро обламывает костяной наконечник. Хвост отваливается с громким треском, словно сучок. Скат импульсивно дергается, из-под дверцы слышится стрекот, писк. Удар ногой, лист железа отлетает к стене, падает на пол. Сверху лежит скат брюхом к потолку, в зеленоватом свечении быстро мелькают многочисленные лапки или щупальца, сразу не поймешь. Павел поднимает забрало, в передней части шлема зажигается мощный фонарь. Вот теперь, при обычном освещении, можно как следует разглядеть пойманную тварь. На светло-сером брюшке действительно много маленьких лапок, они беспомощно дрыгаются во все стороны, по телу ската пробегает судорога, из непомерно широкой пасти раздается писк и щелканье зубов.
- Ах ты дрянь злобная! – шепчет Павел.
В ладони появляется длинный десантный нож, короткий удар и пришпиленный к железу скат затихает. Павел лезвием переворачивает мертвое тело. Спина ската покрыта панцирем, как у краба, по бокам выступают мясистые складки вроде кожаных крыльев. Даже не искушенному в биологии Павлу понятно, что это существо амфибия, то есть оно может жить и в воде, и на суше. Медленно поворачивает голову, луч прожектора скользит по ободранным стенам, высвечивает пятна белой плесени, бледно-серого мохнатого лишайника, останавливается на закрытых дверях. Сквозь щель внизу видна бледная полоска. За дверями свет! Лицо покрывается капельками влаги, воздух пахнет гнилью и болотной тиной. Павел торопливо опускает забрало, подходит к дверям. Легонько нажимает плечом, створки расходятся и он оказывается на пороге громадного помещения. С потолка свисает целый лес проводов, горят лампы дневного света, отражаясь в маслянисто блестящей водной поверхности. Пол в зале сплошь покрыт жидкой грязью, сверху плавают лишайники и островки странной белой травы. Воздух насыщен влажными испарениями, с высокого потолка часто срываются крупные капли. В грязи копошатся какие-то существа, слышится шорох, чавканье и отчаянный писк. Прямо возле ног дерутся два небольших ската, ожесточенно хлещут друг друга хвостами, кусаются. Поодаль еще одна драка, там борются два комка слизи, так показалось Павлу. Зал велик, больше теннисного корта. В центре, на небольшом возвышении, лежит что-то вроде большого и толстого одеяла. Вглядевшись, Павел понял, что это громадный скат, вокруг комья слизи, в которых шевелятся смутные скрюченные фигуры. По телу ската время от времени пробегает судорога, хвост толщиной с бревно дрожит, дергается, из-под него выползает очередной ком слизи. Рядом расположились скаты размером поменьше. У всех воинственно торчат хвосты, словно животные готовятся к атаке. Вокруг них еще скаты, еще … Зал заполнен живыми существами, что беспрерывно дерутся между собой, изредка сверкают разряды. Победитель тут же пожирает побежденного. Все заняты своими делами и поэтому никто не обращает внимание на человека.
- Вот это я попал! – тихо прошептал Павел. - У скатов-мутантов период размножения или все время так?
Он медленно пятится обратно, страшась сделать лишнее движение или громко топнуть – мало ли как отреагируют здешние обитатели на появление постороннего! Створки тихо смыкаются, на всякий случай Павел подпирает их оторванной металлической дверкой. Снова навстречу движется захламленный пол, с потолка свисают оборванные провода, куски пластика, торчат обломки панелей. Темный коридор пуст, только под сапогами хрустит мусор и рассохшийся линолеум. Павел идет быстро, не обращая внимания на выломанные двери и пустые, темные комнаты по обеим сторонам коридора, почти бежит. Когда общежитие скатов остается далеко позади, сбавляет шаг. Коридор резко сворачивает вправо и обрывается завалом. Все, пришел.
Павел в растерянности покрутился перед грудой земли и камня, с досады пнул обломок бетонной плиты. Делать нечего, надо возвращаться. Злой, расстроенный до предела, бредет обратно к шахте лифта. Изумрудно-зеленая подсветка предметов начинает раздражать. Отключает ночное зрение, тогда автоматически зажигается прожектор в лобной части шлема. Под сапогами хрустит рассохшийся линолеум, трещат куски пластиковых панелей, свалившихся с потолка. Стены покрыты вздутиями, штукатурка выщерблена, черными дырами зияют дверные проемы. Когда до шахты остается совсем немного, Павел замечает узкую полоску света внизу, возле пола. Поднимает глаза. Справа от него засыпанная мусором и камнями дверь. Через обломки потолочный панелей пробивается свет неровной линией. Павел пожимает плечами, равнодушно идет прямо – опять какая нибудь колония подземных уродов, на хрена туда заглядывать? Но любопытство пересилило. Ногой отбрасывает хлам, толкает. Рама трещит, из щелей сыпется песок, но дверь не открывается. Толкает еще раз, опять безрезультатно. Замок открыт, значит, дверь подперта изнутри. Это становится интересно!
Железный кулак словно таран вышибает петли, рама трещит, сухое дерево рассыпается в щепки. Дверь падает, клубы пыли поднимаются до потолка, затягивая непроницаемой завесой тусклую лампочку. Из дальнего угла комнаты раздается пронзительный визг и топот. Павел ошарашено поворачивается. Яркий луч прожектора выхватывает из темноты лабораторный стол, на котором быстро-быстро топает ногами невысокий худенький человек в голубом комбинезоне большого размера и непрерывно визжит. Половина лица закрыта респиратором, так что невозможно разглядеть кто это, подросток или исхудавший мужчина. Павел спокойно ждет, когда неизвестный прекратит визг, чтобы набрать воздуха. Едва пронзительный звук стихает, громко произносит:
- Заткнись!
Визг и топот обрываются, едва начавшись. Худенькая фигурка замирает, прижав руки к груди, словно суслик возле норки. Пыль медленно оседает, в комнате становится светлее. Павел выключает прожектор, становится так, что бы потолочная лампа оказалась над головой. Теперь его хорошо видно и можно надеяться, что неизвестный перестанет пугаться и орать. Тихо щелкают застежки, шлем плавно перемещается на ладонь левой руки, кевларовый подшлемник опускается на шею. Павел пятерней взъерошивает волосы на макушке, слегка наклоняется в шутливом поклоне:
- Климочкин Павел Андреевич, капитан Российской Армии. В ваших краях … э-э … проездом, по неотложному делу. А вы кем будете и чем занимаетесь?
- Ой, как хорошо! – раздается со стола тоненький голосок. - А я … а я … ой! … мне так страшно! Я Маша Третьякова, студента первого курса биофака, приехала вот дедушку проведать. Вышла прогуляться из дома и заблудилась.
- Что!? Какой дедушка!!? Какая Маша студентка!!!? Что за ху … э-э … Что за бред? Ты псих?
Павел хмурится, быстро выходит из круга света. Правая рука поднимается, из оружейного контейнера высовывается черный от копоти цилиндр пламегасителя. Еще одно мгновение и пулеметная очередь разрежет на куски неизвестного.
- Нет, нет, не стреляй! Я говорю правду. Тут неподалеку есть лаборатория, жилые помещения, целый городок под землей. Мой двоюродный дедушка здесь работает. На самом деле!
- Полная чушь, - цедит сквозь зубы Павел. - Дедушек тут хватает, согласен. Но попасть сюда вот так просто нельзя, тем более студентке.
- Можно, - упрямо возразила девушка. - Только вы, военные, думаете, что граница на замке. На самом деле за определенную сумму можно легко добраться до побережья, а дальше контрабандисты тайными тропами отведут, куда надо.
- Ну, допустим. А откуда у студентки такие деньги? Ведь платить надо немало.
- Не все студентки из бедных семей, - язвительно ответила маленькая незнакомка. - у меня состоятельные родители и со связями, так что проблем нет. На так называемом Мертвом Континенте осталось немало людей, вы сами это знаете. Нет ничего удивительного, что у некоторых остались родственники в России.
Рука с пулеметом опустилась. Ни для кого не было секретом, что на эту землю пытаются попасть многие. Собственно, именно по этой причине и охраняется побережье. Есть целые преступные организации, которые отправляют экспедиции на Мертвый Континент за образцами здешней растительности, животными и насекомыми. Особенно ценятся мутанты. В развалинах городов осталось немало ценностей – в подвалах разрушенных музеев до сих пор хранятся драгоценности, предметы старины, картины, статуи. В банковских хранилищах осталось золото в слитках, драгоценные камни и много чего, что люди предпочитали прятать подальше от чужих глаз. Нередко в море разыгрывались настоящие сражения с кораблями преступников, целые эскадрильи самолетов с боем пытались прорвать блокаду. Где не получалось силой, действовали подкупом. За немалую мзду командиры патрульных кораблей отклонялись ненадолго от маршрута и преступники на быстроходных катерах или подводных лодках беспрепятственно добирались до берега, а там хватает скрытых бухт.
Павел недоверчиво взглянул на девушку. Она уже слезла со стола, вышла на свет. Ростом на голову меньше Павла, рыжие волосы торчат в разные стороны, в круглых зеленых глаза еще заметен страх. В глаза бросились многочисленные конопушки, рассыпанные по всему лицу, словно пшенная крупа. Девушка неловко расправила складки комбинезона, пригладила волосы. Робко посмотрела снизу вверх.
- Вы мне все еще не верите? - тихо спросила она. - Думаете, что я чудовище, да?
- Ну, может и не чудовище …
- Вот спасибо, - прошептала девушка. В голосе явно слышна ирония.
- А здесь-то как оказалась? Что еще за прогулки в подземелье? – хмуро спросил Павел. Его задело, что маленькая, как воробей, девчонка еще и подшучивает над ним.
- Мне стало скучно, я вышла в тоннель погулять, - начала сбивчиво объяснять девушка. - Все было хорошо и я уже собиралась возвращаться, как вдруг стена в одном месте рухнула и из норы полезли страшилища. Они безглазые, похожи на людей, только заросшие белыми волосами. Мне дедушка говорил, что это глумы и они едят людей. Я испугалась и побежала. Потом был темный коридор, какие-то комнаты … Я уже не помню, как оказалась здесь. Дверь закрыла, подперла палкой и залезла на стол. Услышала ваши шаги, испугалась еще больше, но вы прошли мимо. Потом вернулись и стали выламывать дверь. Я закричала … вот.
- Так, ну понятно. А твой дедушка, он чем занимается?
- Он биолог, изучает здешних зверей. Результаты записывает и передает по Сети своим друзьям ученым. Папа с мамой предлагали ему переехать к нам, но он отказался. Говорит, здесь интересней, работы много.
- И давно он здесь?
- Всегда. Тут жили его родители.
- Понятно. А кто еще здесь живет?
- Другие, тоже ученые, только злые.
- Как это? – удивился Павел. - Нервные, что ли?
- Я не знаю, - со вздохом ответила девушка. - Только они дедушку и меня не любили. Обзывались москалями, угрожали.
- Кем-кем? Москалями? А что это означает?
- Они между собой разговаривают по-украински, только диалект странный, больше на польский похож. Рассказывали, что русские захватили их землю на Украине, ну, у предков отняли, а самих отправили в Сибирь. Они оттуда сбежали в Америку или Канаду, не помню. Поэтому они всех русских ненавидят, строят ракету, чтобы запустить на Россию.
- Вот как! Интересно … А чего ж ты папе с мамой не сообщила?
- Не успела, я только вчера об этом узнала, случайно. Подслушала разговор дедушки с этими. Так кричали! Дедушка говорил, что этого нельзя делать, пострадают невинные люди, а те ему отвечали, что пусть страдают, это все москали и москальские друзья. Потом дедушку заперли в лаборатории, а я испугалась и убежала.
- Значит, ты не гулять вышла, а пряталась?
- Да, - шепотом ответила девушка. Голова опустилась, из глаз хлынули слезы.
Павел смотрел, как вздрагивают худые плечи и молчал. Похоже на правду, но все же в глубине души остался червячок сомнения. Как-то слишком уж складно получилось, вовремя! Будто чувствовали злодеи, что вот-вот должен появиться Иванушка дурачок и все испортить.
- Ладно, не хнычь. Дорогу обратно помнишь?
- Плохо, - шмыгая носом, ответила девушка, - я так бежала …
- Ну, примерно?
- Попробую.
Она извлекла из складок не по размеру большого комбинезона фонарь, подошла к выходу. Разбитая вдребезги дверь неприятно затрещала под ногами, девушка вздрогнула, фонарь едва не выпал из рук. Павел вздохнул, решительно отстранил ее в сторону. Мощный прожектор осветил мрачный коридор, уперся в стену.
- Куда, направо или налево?
- Туда, - показала девушка пальцем в сторону завала.
Павел идет первым, луч прожектора изменился в размере, стал шире и теперь освещает весь коридор, от стены до стены. Несколько минут шли молча, потом девушка чуть забежала вперед, показала на пролом в стене. Павел шагнул в дыру, за ним шмыгнула девушка.
- Маша, ты где слепых людоедов встретила? – спросил Павел.
- Вон там, дальше, - ответила девушка и махнула ладошкой – впереди, мол.
За дырой оказалась комната, за ней еще один коридор, потом другой. Павел в который раз подивился запутанности здешних помещений, за каким овощем надо было так все усложнять?
- Ты уверена, что мы правильно идем?
- Да, я по следам на полу смотрю.
Павел опустил взгляд. И верно, на грязном, замусоренном полу остались ясно видимые следы обуви маленького размера. Шаги большие, сразу понятно – человек бежал. Коридор упирается в очередной завал, но рядом темнеет пролом. Павел шагнул было внутрь, но тут девушка вскрикнула:
- Нет, там эти, волосатые чудища!
Павел неохотно отступил.
- Откуда ты знаешь? – спросил он.
- Слышишь щелчки?
- Да. И что?
- Это они так разговаривают между собой, а еще ориентируются в пространстве.
- То есть? – удивился Павел.
- Слушают эхо и по разнице звуков определяют конфигурацию помещений, расстояние до предметов, их форму, из какого материала сделаны. Могут отличать живое от неживого.
- Как летучие мыши?
- Да, только мыши делают это непрерывным писком на сверхвысокой частоте. У этих мутация не зашла так далеко, они наполовину люди.
Прожектор в шлеме гаснет, забрало из бронестекла опускается, включается прибор ночного видения. Из шлема раздается глухой голос:
- Так ты на биофаке учишься?
- Да, на первом курсе, - кивнула Маша.
- Молодец, уже соображаешь, - одобрительно прогудело из шлема. - А теперь становись за моей спиной и не отходи ни на шаг, поняла?
- Хорошо, - пискнула девушка.
Не прошел Павел и трех шагов, как увидел бредущего навстречу глума. Ростом ниже на две головы, но очень широк в плечах, спина сутулая, почти горбатая, руки короткие и сильные. Ладони большие, крепкие, как у работяг. Толстые обрубки пальцев оканчиваются мощными когтями. Руки больше похожи на лапы гигантского крота. Голова растет прямо из плеч, шея почти не выделяется, огромные уши торчат по бокам, словно чашки. Рот в постоянном движении, раздаются частые щелчки. Людоед идет навстречу не спеша, уверенно. Чуть подальше, вдоль стен стоят на корточках другие, ожидают. « Вождь решил показать, как следует брать добычу, - понял Павел, - ладно, сейчас я научу вас хорошим манерам». До глума осталось не более трех метров, когда он неожиданно прыгнул вверх. Павел никак не ожидал подобной прыти от медлительного, на первый взгляд, существа. Словно гигантская лягушка, людоед по крутой дуге взлетел до потолка и обрушился на человека. Павел все же успел среагировать – быстро отскочил в сторону, оттолкнув девушку назад к пролому. Растопыренные когтистые пальцы уже опускались на плечо, когда левый кулак с силой врезался прямо в оттопыренное ухо глума. Раздался громкий треск лопающегося черепа, от удара тяжелого тела содрогнулся пол, поднялось облако пыли. Остальные людоеды замирают, щелканье на мгновение прекращается, потом возобновляется с удвоенной силой.
Павел вытягивает правую руку, тьма озаряется частыми вспышками. Пулеметы взрыкивают короткими очередями, глумы валятся на пол, как мешки с отрубями. Воздух густеет от тяжелого запаха крови. Павел отключает ночное зрение, поднимает забрало. Пинком переворачивает бездыханное тело. В свете обычного фонаря глум выглядит, словно близкий родственник снежного человека. Тело заросло густой белой шерстью, серой от грязи. Под шкурой угадываются мощные мышцы, особенно на руках. Плоские, острые когти, очень широкие в основании, растут прямо из пальцев, делая их короче наполовину. Такие же торчат из ступней, на ногах пальцев вообще нет. Лицо, вернее, человекообразная морда заросла шерстью, короткий нос с вывернутыми ноздрями покрыт слизью, огромный лягушачий рот полуоткрыт, видны крепкие, выщербленные зубы, приспособленные грызть кости, а может быть, и камни. Глазные впадины лишены шерсти, но самих глаз не видно – затянуты тонкой кожаной перепонкой. Всмотревшись, Павел понял: это сросшиеся веки, кое-где торчат редкие волосинки ресниц. Морда наполовину залита кровью, она щедро льется из проломленного виска и уже образовала небольшую лужу.
- Какой страшный! – слышится дрожащий голосок девушки, - ты такой сильный… Я не думала, что людоеда можно убить голыми руками.
- Да не совсем голыми … гм … - смутился Павел, но на душе стало приятно. Он, разумеется, не стал уточнять, что помогли искусственные мышцы бронекостюма. Девушке такие тонкости ни к чему.
- Ну, куда дальше-то?
- Туда, - показала пальчиком Маша в темноту.
Грязный, замусоренный коридор снова плывет навстречу. В стенах зияют черные проломы. Павел заглянул в один. Мрачная нора уходит вглубь земли, луч фонаря не достает до конца, упирается в выступ или поворот. Кто прорыл такие ходы, для какой цели, можно только предполагать. Невольно вспомнил когтистые лапы слепых людоедов. Воображение услужливо нарисовало красочную картинку, как целая толпа монстров выбирается из толщи земли на поверхность в каком нибудь городе. Чудища хватают людей, утаскивают в подземелье и там поедают. Потом возвращаются, непременно ночью и так чтоб молния сверкала, выкапывают недавно захороненных покойников, пожирают … Павла аж передернуло от отвращения, едва удержался, чтобы не плюнуть. А ведь это может стать реальностью, подумал он. Если глумов каким-то образом перевезти в Россию и там поселить где нибудь в заброшенной ветке метро, да прикормить, эти мутанты могут натворить бед. В условиях изобилия пищи популяция начнет расти в геометрической процессии. Здесь мало пищи, у слепых людоедов высока смертность. Другое дело, в густонаселенных районах. Там они быстро размножатся и тогда картинка из фильма ужасов, где мертвецов пожирают на кладбище, станет реальностью!
Через несколько минут девушка опять затеребила Павла.
- Пал Андреич, Пал Андреич, щелканье!
Он остановился. В тишине подземелья действительно слышно щелканье, но какое-то быстрое, словно испуганное. Павел включил ночное зрение. В зеленоватом мареве видно, как в дальнем углу подземелья собрались глумы, что-то оживленно обсуждают на своем щелкающем языке. Внезапно монстры бросаются врассыпную. На том месте, где они только что стояли, стена разлетается вдребезги, в образовавшуюся дыру высовывается голова чудища с острым клювом на конце. Глубоко посаженные маленькие глазки быстро обегают просторное подземелье, замечают глумов, что затаились вдоль стен, на мгновение останавливаются на людях. Павлу это очень не понравилось, он вытянул руку, ствол огнемета с готовностью показал тупое рыло. Но голова тут же исчезает в толще земли, словно ее и не было.
- Сегодня просто день сюрпризов, - пробормотал Павел. - Столько живности, прямо зоосад какой-то. Машка, ты где?
Оглядывается. Девушка стоит за спиной шагах в пяти, ее трясет от страха так, что зубы стучат, колени подгибаются, она вот-вот свалится без чувств.
- Замри и слушай! – шикнул Павел.
Маша обхватила себя руками, замерла, словно соляной столб, но дрожь все равно бежит по телу.
В наступившей тишине явственно слышно тихое постукивание снизу. Словно кто-то большой и сильный осторожно стучит пальчиком в бетонные плиты пола, отыскивая слабое место. Павел чувствует движение справа, поворачивается. Какой-то глум начинает осторожно встает, тихонько шагает к широкой норе на противоположной стороне пещеры. Доходит почти до середины, совершенно не обращая внимания на людей. Внезапно бетон под ним вспучивается, обломки и пыль взлетают до потолка. Глум проваливается в образовавшуюся дыру, вверх брызжет фонтан крови и через мгновение обрушивается на пол коротким шумным ливнем. Пыль быстро оседает в повлажневшем воздухе, громадная лужа черной крови словно покрывается сединой. Павел медленно поворачивает голову. В поле зрения появляется девушка. Она словно изваяние, даже не моргает. Обе ладошки прижаты к сердцу, глаза распахнуты до предела. Павлу почудилось, что даже рыжие волосы слегка шевелятся, будто по пещере гуляет легкий ветерок. Стук раздается снова, стихает, потом возобновляется с удвоенной силой. Теперь в пол стучат сильно, не скрываясь, звук гулко разносится по пещере, по бетону пробегает дрожь. Внезапно удары стихают, несколько секунд ничего не происходит. Раздается щелчок, другой – глумы начинают переговариваться, ощупывать звуковыми волнами подземелье. И в этот момент тьма словно взрывается! Сразу в нескольких местах бетонный пол лопается с треском и грохотом, от которого содрогается вся пещера. Из дыр высовываются страшные головы, похожие на лошадиные. Покрытые толстым хитиновым панцирем, глаз не видно за выступающими надбровными дугами, с острыми клювами на конце. Огромные пасти раскрываются, словно ковши экскаваторов, хватают глумов и утаскивают в дыры. Один успел увернуться, но чудовище сумело ухватить за ноги. Нижняя челюсть как-то странно дернулась туда-сюда несколько раз, глум падает, из раны потоком льется кровь, голова чудища проваливается обратно под землю, из пасти торчит чисто срезанная почти до живота нога. Воздух дрожит от грохота, истошного рева и визга. Запах стоит, как на скотобойне в разгар рабочего дня.
Через минуту или меньше, все стихает. Павел потрясенно оглядывает пещеру. Широкий луч прожектора освещает оседающее облако пыли, сквозь которое хорошо видно, что весь пол изуродован громадными дырами, словно крепостная стена после обстрела фугасными снарядами. На уцелевших участках валяются окровавленные куски плоти глумов, чернеют лужи крови. В наступившей тишине слышен шорох. Из ближайшей дыры высовывается чудовище. Чуть наклонив клювастую башку, оно внимательно осматривает пещеру. Голова медленно поворачивается, взгляд глубоко посаженных глаз останавливается на людях. Яркий свет прожектора слепит чудовище, оно наклоняет голову то вправо, то влево, не понимая, в чем дело. Павел получает редкую возможность получше рассмотреть тварь. Это землеройка, останки которой он нашел в тоннеле, возле стрелки. Правда, та была поменьше. Туловища не видно, но по размеру головы можно понять, что почти втрое больше и сильнее. Полуметровый слой железобетона для этой «мышки» как лист картона, раз клюнуть. То, что Павел принял за хитиновый панцирь на голове, на самом деле выглядит совершенно иначе. Похоже, будто чудовище обмакнуло башку в расплавленный чугун, дождалось, когда он застыл, а потом грубо отполировало его. Острое клиновидное рыло блестит синеватыми искорками на гранях, оно словно выковано из булатной стали. Павел стоит, будто статуя командора, не шевелясь и не дыша. Он чувствует, что чудище быстрее его. Пока поднимет руку с пулеметами, оно убьет его пять раз и никакой бронекостюм не поможет. Может, и нет, но проверять что-то не хочется.
Подземному монстру надоело пялиться на железный столб с фонарем. Оно несколько раз глубоко вдохнуло воздух, морда повернулась на сто восемьдесят градусов. Шея вытянулась, словно телескопическая стрела крана, распахнулась страшная пасть, тускло блеснули лопатообразные зубы. Чудище ухватило мертвого глума с оторванной ногой, потащило в дыру. Труп цепляется за острые края, чудище дергает сильнее, раздается треск рвущейся плоти, мертвый глум исчезает в провале. Наступившая тишина длится несколько минут. За спиной слышится тихий шорох шагов, раздается дрожащий голосок Маши:
- Они уже ушли, Павел Андреевич?
- Надеюсь, уже обедают. Так ты говоришь, здесь проходила?
- Да, но тогда никого не было.
- Или ты бежала так быстро, что никого не заметила, - задумчиво произносит Павел. - Ладно, идем дальше.
Коридор повернул еще раз, замысловато протиснулся меж двух завалов и вывел Павла с девушкой в тоннель. Здесь Маша воспрянула духом, забежала вперед показывать дорогу. Павел неторопливо идет сзади, внимательно рассматривая просторный тоннель. Потолок и стены до половины затянуты проволочной сеткой, пол чистый, воздух сухой, свежий. Значит вентиляция работает исправно. Подземелье не выглядит заброшенным. Взгляд останавливается на фигурке в большом, не по размеру, комбинезоне. Девушка старательно семенит впереди, поминутно спотыкаясь на шпалах. Она не столько следит за дорогой, сколько за тем, что бы обязательно быть впереди шагов на пять. Голову задирает повыше, усиленно крутит попкой, демонстрируя полную независимость, но в душе отчаянно трусит. Павел улыбнулся, отвел взгляд. Что-то не так в этой истории, как-то все чересчур просто и складно. Он готов поверить, что первокурсница действительно может пересечь океан, проникнуть через военную блокаду и забраться в подземелье, чтобы повидаться с дедушкой. Кто знает, что за родители у этой девицы? Но чтобы вот так точно совпала по времени их встреча – в это верится с трудом. Хотя, чем черт не шутит, когда Бог спит?
Через несколько минут вдали показались массивные железные ворота. Сквозь облупившуюся серую краску проступают ржавые пятна, видна полустертая надпись, предупреждающая всех, что подходить близко нельзя, это военный объект. Маша уверенно подходит к металлическому шкафчику сбоку от ворот. Поворот ключа, дверца распахивается, маленькие пальчики шустро пробегают по кнопкам набора цифрового кода. Квадратное окошко загорается красными буквами: «доступ закрыт». Маша повторяет операция, опять тот же результат. Девушка растерянно поворачивается к Павлу.
- Я ничего не понимаю, - пожимает она плечами, - это всегда работало.
- Зато я понимаю. Пока ты гуляла, сменили код доступа. Твой дедушка не мог так пошутить?
- Нет, у него с чувством юмора проблемы. Ученый.
- А запасной вход есть?
- Вроде нет. Не знаю я, - пожала плечиками девушка.
Павел поднял забрало, вздохнул.
- Ну, Машка, плохи наши дела. Придется возвращаться обратно, искать другой вход. Или сидеть здесь, ждать неизвестно сколько, пока кто нибудь ворота откроет.
- Ой, ой, ой… - тоненько запричитала девушка, - обратно нельзя, там эти… глумы людоеды и еще чудища, и всякое такое … А нельзя сломать ворота?
- Нельзя, - покачал головой Павел, - железо очень толстое.
Маша сжалась в комочек под уступом стены, опустила рыжую голову.
- Неужели ничего нельзя придумать? – прошептала она.
- Да что тут думать-то? – удивился Павел. – Идем обратно, я в том коридоре видел проломы в стенах. Отыщем другой проход.
- Нет!!! – взвизгнула девушка, - только не туда! Мне … мне дедушка рассказывал, что тут неподалеку есть вход в параллельный тоннель. Его рыли вместе с этим как запасной, но никогда не пользовались. Двери замуровали или заварили, не помню.
- Вот как? – удивленно произнес Павел. Брови поползли наверх, глаза округлились - девица не перестает удивлять! - Откуда ты все знаешь?
- Я ж говорю, дедушка рассказывал. И я … это … ну, была там.
- Ну, была и что? А почему сразу не сказала? Маша, ты что-то скрываешь от меня, - нахмурившись, произнес Павел. - А ну, колись!
- Ой-ой, там так страшно, что невозможно сказать! Я боюсь туда идти, - заплакала девушка, - там такое …такое …
- Кончай хныкать, рассказывай! – повысил голос Павел.
Властный мужской голос подействовал отрезвляюще. Девушка вытерла слезы, прерывисто вздохнула.
- Там кладбище. Люди живут здесь очень давно. Часто умирали от болезней. Бактерии тоже подвержены мутациям, даже больше, чем люди или животные. Вон, у нас с обыкновенным гриппом справиться не могут, каждый год новый вирус появляется. А здесь тем более. Самая обычная корь или свинка превращались в смертельное заболевание, от воспаления легких умирали за неделю – легкие начинали гнить, кусками выплевывали с кашлем. Выживали только самые сильные и приспособленные. Резервным тоннелем никто не пользовался и его решили приспособить под кладбище. Надо же где-то умерших хоронить! Но тоннель узкий, за годы кладбище вытянулось в длину на несколько километров. Мертвецов возили на тележке с электроприводом. Называется как-то странно: тресина или резина, не знаю…
- Может, дрезина?
- Да-да, правильно, дрезина!
- Ну, так и что? – пожал плечами Павел. - Эко диво – кладбище! Неприятно – да. Но бояться?
- Вы еще не все знаете, Павел Андреевич. Когда возить стало очень далеко, кладбище забросили. Решили, что проще сжигать. Потом народу осталось совсем мало и про кладбище вовсе забыли. Так вот, появился тут один чудак. Тоже ученый из России. Он дома какие-то опыты проводил запрещенные, на людях. К нему в лабораторию приводили бомжей или одиноких психов с дурдома и он что-то такое делал, что люди теряли разум, кидались на всех. В общем, никто точно не знал, что произошло. Его арестовали, сначала посадили в психушку, но потом выпустили, завели уголовное дело. Пока шло разбирательство, онсобрал денег и удрал сюда, на Мертвый Континент. Какие-то знакомые помогли, что ли. Он стал проводить свои опыты здесь. Подопытным материалом были туземцы. А потом он начал экспериментировать с трупами!
Последние слова Маша произнесла шепотом, округлив глаза и вытянув шею.
- Ну-у, Машка, – разочарованно протянул Павел. - Сказки про оживших мертвецов сейчас начнешь рассказывать, да?
- Вы ручкой не машите, Павел Андреевич, - укоризненно покачала рыжей копной волос девушка. - Помните школьный опыт, когда лягушачья лапка дергается от электрического разряда?
- Помню. Ну и что?
- А то, что создание электродвигателей, без которых сейчас ни шагу, тоже начиналось с простенького опыта. Ну, одинаково заряженные полюса магнитов отталкиваются, а противоположные притягиваются. В исследования этой области физики вложены огромные средства, ей занимались лучшие умы. А вот работы по изучению взаимодействия электромагнитного поля с живой и мертвой материей были прекращены в самом начале. Почему, никто не знает, но легенда о Франкенштейне появилась не на пустом месте.
- На свете существует много легенд.
- И все они основаны на реальных фактах, - убежденно сказала девушка.
- Ладно, не буду спорить с ученым биологом, но в сказки про оживших мертвецов я не верю. Где вход на кладбище?
- Не знаю, - пожала плечами Маша. - Я была с другой стороны. Не прошло и пяти минут, как убежала оттуда без памяти.
- Иди за мной и не отставай, - велел Павел. - Попробую сам отыскать.
Медленно идут обратно. В тишине подземелья гулко стучат железные сапоги Павла, тихонько пристукивают башмачки девушки. Навстречу ползут рыжие от ржавчины рельсы, в густой темноте жалобно светятся редкие фонари на потолке. Яркий прожектор вырывает из мрака обрывки проводов, глубокие трещины в бетонной стене, какие-то царапины и выбоины, словно кто-то бился головой и бешено царапался, пытаясь выбраться наружу. Идти пришлось долго, уже давно миновали пролом в противоположной стене, за которым скрывается коридор с глумами и зал электрических скатов. Павел попытался просканировать стену гамма зрением, но ничего не вышло – толстый железобетон почти непроницаем для рентгеновских лучей. Когда девушка стала все чаще спотыкаться, Павел решил было остановиться, но тут взгляд зацепился за едва видимый прямоугольный контур на стене. Словно кто-то провел влажной кисточкой, вода высохла, но след остался. И штукатурка в этом месте подозрительно целая. Недолго думая Павел ударил железным кулаком. В ответ стена гулко отозвалась коротким глухим звоном, куски цемента посыпались на пол. Двери оказались не заваренными вместе с рамой, как опасался Павел, а всего лишь заперты на внутренний замок. От выстрела в упор в середине образовалась круглая дыра размером с тарелку. Один сильный рывок и створки распахиваются. В глаза неожиданно плеснуло ярким дневным светом – прямо напротив двери горит лампа, вправо и влево убегают провода, через равные промежутки светятся фонари. Павел хмыкнул, покрутил головой – уж что-что, но освещение тут исправно. Тоннель достаточно широк, чтобы в нем свободно разъехались два грузовика, до потолка не менее двух метров. Взгляд невольно останавливается на знакомой сетке изолирующего экрана. Павел разочарованно вздыхает.
- Ну-с, профессор, нам налево? – оборачивается он к девушке.
Несчастная студентка еще больше сгорбилась, уменьшилась и теперь комбинезон, и без того большой, вовсе повис, как на вешалке. Лицо некрасиво перекосилось, тело сотрясает крупная дрожь. Как-то странно дернула головой, не то соглашаясь, не то отказываясь.
- Ты идти-то сама можешь? – участливо спросил Павел.
- И-и… - невнятно пискнула девушка.
- Понятно. Частичный паралич двигательной активности с полной остановкой мозговой деятельности, - со вздохом констатировал Павел. - Ладно, оставайся здесь, я потом вернусь за тобой.
Студента биофака подпрыгнула, словно спящая кошка, разбуженная внезапным собачьим лаем, в панике вцепилась дрожащими пальцами в левую руку Павла, отчаянно затрясла головой.
- Договорились, идешь за мной. Да?
- Да!!!
Глава 10
Прямой, как лезвие меча, тоннель убегает вдаль, расположенные через равные промежутки светильники сливаются в одну линию и пропадают. Павел убавляет яркость прожектора, чтобы понапрасну не расходовать энергию. Под ногами негромко хрустит гравий, звук отражается, убегает на потолок и оттуда уносится дальше и возвращается притихший, словно увидел впереди что-то нехорошее. Павел уже собрался было остроумно пошутить над выдуманными страхами девушки, но тут глазам предстало такое зрелище, что невольно прикусил язык. В слабом свете пыльных фонарей показались грубо сделанные из обрезков водопроводных труб кресты, осыпавшиеся могильные холмики. Когда подошли ближе, подземное кладбище открылось во всей красе: старые могилы рядами выстроились вдоль тоннеля. Их так много, что пройти можно только по узкой дорожке посередине, там, где проложены рельсы.
- Я …я … говорила, а вы не верили, - раздался за спиной дрожащий голосок Маши. - Видите, сколько их?
- Машенька, это всего лишь старое кладбище, - ответил вполголоса Павел. - Да, тут неприятно находится, но ничего страшного. Потерпи немного.
Когда первые могилы остались далеко позади, он почувствовал, как девушка толкает в спину.
- Ну что такое?
- Мне страшно сзади. Кажется, что могилы раскрываются и мертвецы идут за мной. Я все время оглядываюсь, спотыкаюсь. Пустите меня вперед.
- Да ради Бога!
Через несколько минут впереди показался идущий навстречу человек. Девушка с писком шарахнулась за спину и замерла там, словно гипсовая статуэтка. Павел тоже остановился, но не от страха. Когда неизвестный подошел ближе, он удивленно прошептал:
- Машка, неужели правда? Быть такого не может!
Приближающийся субъект действительно похож на живого мертвеца. Старинная пиджачная пара висит лохмотьями, вместо головы череп без нижней челюсти, шляпа с обгрызенными полями лихо сдвинута на затылок. Костяные ступни сухо постукивают по бетонным шпалам, в правой руке трость. Скелет приблизился. Глазные впадины тускло блеснули, словно внутри пыльное стекло, раздался дребезжащий старческий голос:
- Приветствую, господа! Могилы для вас готовы, извольте взглянуть.
Павел несколько секунд рассматривает удивительного незнакомца, словно диковинное насекомое, наклоняя голову то вправо, то влево. Откуда-то из середины груди снова звучит голос, предлагающий посмотреть на могилы. Девушка издает слабый стон, слышен звук падающего тела.
- Ах, вот оно что! А я думаю, ну как оно говорит без легких, нижней челюсти и языка. Смотри, Машка, как сделано, - радостно говорит Павел, обернувшись. Девушка лежит на шпалах, словно тряпичная кукла, не подавая признаков жизни. – Ну вот, обмороки начинаются. Только этого и не хватало, - с досадой произносит он.
Ходячий скелет в третий раз предлагает ознакомиться с могилками. Павел раздраженно хватает за грудки, энергично встряхивает. Кости осыпаются, словно высохшие иголки с ели, в руках остается только клок старой материи. На полу, в куче пластика и тряпок, блестит металлом телескопическая трубка искусственного позвоночника. На конце два треснутых стеклянных глаза, в середине старый динамик, соединенный проводами с пластмассовой коробочкой. Торчат ржавые спицы креплений, в тазобедренной кости спрятан двигательный механизм. Рядом валяется сломанный черенок от лопаты, который Павел сначала принял за трость.
- Ну, юмористы, блин! – смеется он. - Эй, Машка, поднимайся, хватит в пыли валятся.
Поворачивается к девушке, осторожно тормошит. Студентка с трудом открывает глаза, маленькие пальцы судорожно вцепляются в железные плечи Павла.
- Что, что!? Вы расправились с ним?
Павел молча показывает большим пальцем за спину. Девушка изумленно смотрит на кучку костей, взгляд останавливается на металлических деталях. Вопросительно поднимает глаза.
- Это кукла, - кивает Павел, - просто кукла. Ученые тоже шутят, правда?
Маша поднимается с пола, неверяще смотрит на остатки механической куклы с электроприводом.
- А мне рассказывали, что здесь настоящие живые мертвецы есть. Я сама их видела, правда!
- Ну да, таких как этот, - согласился Павел. – Ну что, идем дальше?
Оплывшие могильные холмики, покосившиеся кресты или прямоугольные куски бетона с полустертыми надписями плывут навстречу, словно вехи судьбы. Сколько же народу здесь было, невольно думал Павел, тысячи, а может и больше. Каково им было тут, глубоко под землей, без надежды когда-то увидеть солнце и небо? Поневоле начнешь ненавидеть весь мир и желать ему гибели. Он взглянул на девушку, что опять бежит впереди. Интересно будет посмотреть на ее дедушку. Шаги гулко звучат в тишине, отражаются эхом от бетонных стен. Внимание Павла невольно привлекают провода экрана, что густой сетью переплели стены и потолок. Кажется, что от них исходит некое излучение, которое действует на человека. Почему-то появилось чувство неуверенности, страха, какое-то беспокойство овладело, словно вот-вот должно произойти что-то страшное и непонятное.
- Маш, ты как себя чувствуешь? – спросил он.
- Плохо, - отозвалась девушка. - Будто давит что-то, голова тяжелая, усталость во всем теле. Хочется лечь прямо на землю.
- У меня тоже самое. Ты не знаешь, что за провода на потолке?
- Какой-то экран или излучатель особого вида энергии, не знаю, - слабым голосом отозвалась Маша. - Мне дедушка рассказывал, что людям здесь долго находиться нельзя, вредно.
- Потому и кладбище сделали, верно?
- Может быть. Пойдем быстрее, а? Только держи меня за руку, - попросила девушка.
Павел сначала взял под руку, потом обхватил за талию. Когда почувствовал, что девушка падает без сил, взял на руки. Маша благодарно посмотрела в глаза, попыталась обхватить за шею, но сил не было. Сжалась калачиком, закрыла глаза.
Стали попадаться разрытые могилы. Вначале одна, две и Павел подумал, что это работа оголодавших глумов, но когда разоренные захоронения стали попадаться все чаще, он насторожился. Грабить мертвых – это по-нашему, по-людски. Есть просто жулики, а есть гробокопатели в законе – археологи. Мол, не для себя, для исторической правды. Но здесь-то кому понадобилось? Вдобавок, видно, что могилы не грабили, а именно разоряли: останки разбросаны, черепа раздроблены на маленькие кусочки, кресты изуродованы. Создается впечатление, что некто мстил таким способом умершим. Далеко впереди показалась чья-то фигура. По очертаниям вроде человек, но что-то в облике было такое, что Павел насторожился.
- Маш, хватит спать. Просыпайся!
Ответа не последовало. Девушка окончательно скисла и то ли спала крепко, то ли была в обмороке. Павел положил ее на плечо, так чтобы в случае чего руки были не заняты. Забрало опускается, закрывая лицо, по панели пробегают быстрые буквы, сообщающие, что все системы в порядке и боеприпасов хватает. Появляются и исчезают красные кружки с крестиком посредине – прицелы. Еще несколько шагов и Павел останавливается. Навстречу медленно идут странные человекоподобные существа. Большие и маленькие, горбатые, скособоченные и прямые, длинные, как оглобли. Первым двигается гориллообразное, темное и волосатое чудовище с безобразно большой головой. Ноги толстые, короткие, кривые. Руки, напротив, очень длинные, несуразно тонкие по сравнению с квадратным туловищем. Неприятно поразила голова: макушка вытянута вверх этаким клином, до половины заросшим клочьями седых волос. Дальше – голая кость. Уродов общим числом около двух десятков, как показалось Павлу. Но возможно, он ошибся, потому что у некоторых он насчитал по две головы и три руки. Но ведь этого не может быть? Существа остановились шагах в пяти, рассматривая крупного, сильного мужчину с маленькой женщиной на плече. Молчание длилось около минуты. Павел увидел, как из-за могил повылазили совсем уж отвратительные создания: крупная треугольная голова, переходящая в толстое, длинное туловище с короткими лапами. Пятипалые конечности оканчиваются крепкими когтями. Получается существо вроде крокодила, только без хвоста и лап не четыре, а шесть. И цвет у чудищ какой-то темно коричневый, переходящий в черный. Такими изображают зловредных микробов в рекламе дезинфицирующих средств. Павел скосил взгляд на девушку, что спит на его плече. Теперь понятно, чего так боялась. Он убавил мощность прожектора, изменил фокусировку луча. Свет льется ровно, по всей ширине тоннеля. Так лучше видно всех.
- Ну, мальчики и девочки, все собрались? Можно начинать? – громко произнес Павел, не обращаясь ни к кому.
- Это ты о чем? – хрипло проревел гориллообразный.
Павел так удивился, что вздрогнул и отступил на шаг. Всмотрелся, взгляд остановился на безобразной пасти гориллы. С уголка серых губ сорвалась длинная капля мутной слюны, ляпнулась в пыль. Гориллообразный облизнулся длинным черным языком, громко причмокнул.
- Это я о том, что нам надо пройти. Вы не против?
- Люди здесь не ходят, - скрежещущим голосом сообщил горбатый карлик с двумя головами.
- И правильно, нечего им тут делать, - согласился Павел. - Но у меня особый случай, надо срочно попасть в бункер, а дорога туда только здесь. Ваших сокровищ я не трону, пройду аккуратно, никого не задену. Договорились?
- Нет! - взревело гориллообразное чудище и сделало шаг навстречу.
- Постой, убить успеем, - удержал его рукой карлик. - Мы тебя не знаем. Кто ты и что здесь надо?
- Меня зовут Павел. Кто я и чем занимаюсь, для вас значения не имеет. Я должен попасть в бункер.
- Что тебе надо там? - упрямо повторил карлик.
Павел вздохнул, окинул взглядом собравшихся существ. Притихли, смотрят внимательно, словно для них это жизненно важно.
- Я хочу поубивать там всех и взорвать бункер. Это уважительная причина?
По толпе существ пробежал шорох, шевеление.
- Вот как?- с интересом произнес карлик. - Ну-ну ... А за что ты так не любишь обитателей бункера?
- Они убили моего друга. Я обещал отомстить. Трое уже мертвы, остальные спрятались за железными воротами. Мне пришлось выбить кусок стены и войти в ваш тоннель. Я знаю, вы убиваете чужаков, но у меня нет другого выхода. Вернее, входа в бункер.
- В конце тоннеля тоже железные ворота. Как ты собираешься их открыть?
- Она откроет, - кивнул Павел на девушку.
- Хорошо, - наклонил голову карлик. Вторая осталась неподвижной. Павел посмотрел внимательней и понял, что это не голова, а какой-то отросток, заросший волосами и оттого похожий на голову.
- Недавно был сильный взрыв в дальних пещерах. Твоя работа? - спросил карлик после минутного молчания.
- Да. Если это каким-то образом вам повредило, мне жаль. Но взорвать пусковую шахту было необходимо.
- Нет, нам не повредило, - ответил карлик. Лицо странно искривилось, обнажились редкие, кривые зубы, рот растянулся до оттопыренных ушей. Это он так улыбается, решил Павел. Гориллообразный, внимательно слушавший разговор, тоже как-то обмяк. Опустился на задницу, оценивающе посмотрел на Павла. Карлик оглянулся на остальных, словно спрашивая у них согласия, громко произнес:
- Хорошо, мы пропустим тебя. Можешь идти.
- Благодарю, - наклонил голову Павел. - А теперь я спрошу. Можно?
- Да.
- Кто вы и почему согласились помочь?
- А ты не догадываешься? Посмотри на нас внимательно, - предложил карлик.
- Вы не такие, как люди, - осторожно произнес Павел, - но мыслите по-человечески. Не мне давать определение вашей сущности.
- Ты прав, - мрачно ответил карлик. - Мы действительно только мыслим по-человечески, но не люди. Мы - результат неудачного эксперимента тех, кто сейчас прячется в бункере. На нас ставили опыты, а потом выбрасывали в тоннель, которым никто не пользовался. Не в этот, в другой. Сюда мы пробрались потом. Думали, сумеем отсюда попасть в бункер, чтобы отомстить. Один раз чуть было не получилось. С той поры люди закрыли ворота в тоннель, замуровали запасные выходы. Кстати, повтори, как ты попал сюда?
- Недалеко отсюда были замазанные цементом двери в стене. Я их выбил.
- Отлично! Скоро выйдем на прогулку, братья!
Толпа монстров ответила радостным гулом и шипением.
- Ты оказал нам неоценимую услугу, Павел, - повернулся к нему карлик. – Мое имя сэр Арчибальд. Из всех нас разговаривать по-людски могу только я и вот он, Силач, - указал карлик рукой на гориллообразного. - Остальные лишены такой возможности, так как у них иначе устроена гортань. Но они были людьми и умеют мыслить. Передают информацию звуками, жестами или мысленно.
- Так вы телепаты? Я слышал о таком, но не верил, - признался Павел.
- Ты тоже можешь стать телепатом. К телепатии способны все люди, но пока вы обладаете речью, эта способность дремлет, она как бы хранится про запас. Те из нас, кто лишились возможности говорить, довели эту способность до совершенства.
- И ты тоже телепат?
- Нет, но я слышу мысли других. Вот ты, например, думал, что сильнее нас и если мы откажемся пропустить тебя, то собирался убить нас. Так?
- Ну, ты же понимаешь, что ваш отказ загонял меня в угол, - чуть смущенно ответил Павел.
- Оглянись, - велел карлик.
Павел оборачивается. В сантиметре от головы в неподвижном воздухе застыл целый лес шипов, клешней, когтей и клыков. С потолка на длинных лапах свисает множество паукообразных монстров, крупные тела покрыты костяными пластинами, толстой шкурой с шипами или просто очень густой, жесткой шерстью. Конечно, убить его сразу они бы не смогли, но вот девушку разорвали бы в клочья за мгновение. Да и ему пришлось бы несладко в рукопашной схватке с таким количеством чудовищ. Карлик с пышным именем сэр Арчибальд сделал небрежный жест рукой, монстры растворились в темноте.
- Ладно, не сердись. Ведь все закончилось хорошо, - сказал Павел. Чтобы перевести разговор на другую тему, спросил: - А почему могилы разрыты?
- Месть, - буркнул карлик. - В них похоронены те, кто сделал нас такими. Их останки не будут покоиться в земле.
- Ага, ну, это ваши дела, меня не касается. Так я могу идти?
- Валяй, - разрешил карлик. - И поторопись, твоя спутница совсем сомлела. Излучение в тоннеле плохо действует на людей.
Павел быстро идет вперед, стараясь не глядеть на совсем уж чудовищных тварей, что время от времени высовываются из черных дыр в стене или прямо из разрытых могил. « Ладно, Машка спит, - подумал он, - вот веселуха будет, если проснется»! Почему–то вспомнились слова карлика об излучении в тоннеле. Что это такое, отчего происходит и с какой целью вообще чего-то там излучать? То, что кабельная сеть отражает внешнее излучение, понятно, но она, оказывается, тоже выполняет роль антенны. Павел вспомнил, как много лет назад некоторые ученые озаботились проблемой передачи энергии на дальние расстояния без проводов. Разговоров было много, но научиться преобразовывать электромагнитное излучение в электрическую энергию так и не сумели. Дело не пошло дальше немногочисленных неубедительных опытов. Странно, но здешние монстры прекрасно чувствуют себя под кабельной сеткой. Жаль, забыл спросить, чем они тут питаются. Все здоровенные, неужели такие морды наели на крысах и пауках?
Потолок становится выше, потом резко уходит вверх и пропадает в темноте. Над головой застрекотало, послышались щелчки, перестукивание коготков. Павел поднимает глаза. Несколько существ, словно огромные пауки прыгуны, стремительно промелькнули в воздухе и исчезли в вышине. Еще несколько минут быстрой ходьбы и вдалеке показалась железная лестница, ведущая с широким дверям. Одна створка больше другой, на ней громадное красное колесо. Павел подергал рукоять, но круг и не подумало повернуться. Он осторожно положил девушку на широкую железную ступеньку. Посмотрел на собравшихся вокруг монстров, мотнул головой – уматывайте, мол, девицу напугаете. Карлик понимающе кивнул, что-то прошамкал на непонятном языке и толпа мутантов растворилась в темноте. Павел склонился над девушкой, пальцы легко коснулись щеки.
- Маш, - позвал он, - просыпайся, приехали.
Никакой реакции. Покопался в аптечке, в ладони появляется маленький флакон. Раздается короткое шипение, струя едко пахнущей жидкости попадает на палец. Павел машет ладонью перед лицом девушки, та морщится, неожиданно громко чихает и открывает глаза.
- Фу, гадость какая! - возмущенно бормочет спросонья Маша. - Убери сейчас же!
Отчаянно трясет головой, маленькие ладошки стремительно мелькают перед лицом.
- Хорошо, хорошо, убрал, - говорит Павел, старательно вытирая ладонь за спиной о землю. – Ты давай, разбирайся с дверями.
Девушка с трудом, опираясь на руку Павла и перила, поднимается. Некоторое время смотрит на двери, потом взгляд перемещается в сторону. Маша подходит к стене, мгновение раздумывает, потом нажимает ладошкой неприметный кирпич. К удивлению Павла, он тотчас выскакивает, Павел едва успевает поймать. Раздается громкий щелчок, красное колесо рукояти вздрагивает.
- Спасибо, а теперь крути, - сонным голосом произносит Маша и показывает пальчиком на руль.
На этот раз колесо словно само крутится, только подталкивай. Железная дверь бесшумно отворяется до половины. Павел тянет рукоять на себя, из черного проема веет слабый ветерок, пахнущий железом, пылью и сгоревшим пластиком. Спохватившись, включает прожектор, яркий луч торопливо бежит по темным углам просторного помещения. Внутри никого, только мусор, пыль и пустые полки.
- Что здесь было? – спросил Павел, входя внутрь.
- Какой-то склад, а-ах, - зевая, ответила Маша.
Включает фонарик, идет вперед. Павел оглядывается: из-за кучи земли возле разрытой могилы поднимается волосатая рука, пальцы сжаты в кулак, большой торчит вверх. Затем высовывается голова карлика, смешно трясется. Павел машет рукой, показывает на дверь – ваша, мол, закрывать не буду и поспешил за девушкой. На второй двери замок без затей, простая защелка. Павел осторожно приоткрыл на два пальца, посмотрел – вроде никого. Быстро перебежали за груду ящиков. Девушка присела на песок, незаметно задремала. Павел решил не беспокоить. Забрался повыше, чтобы все рассмотреть.
Бункер огромен, почти в половину футбольного поля. Покатый потолок поддерживают железобетонные дуги, сходящиеся в одну точку в середине купола. Пространство заполнено многочисленными контейнерами, железными ящиками в несколько рядов. Тут и там разбросаны детали механизмов, стоят покосившиеся мачты, стрелы подъемных кранов и горы разнообразного хлама. По периметру крыши горят прожектора, заливая неярким светом огромный бункер. Не везде освещение исправно. Резкие, угловатые тени черными сколами лежат на бетонном покрытии. Напротив, под стеной, расположились жилые и лабораторные модули. Там темно, тихо и ни одного огонька не видать в круглых окнах. Но самон главное – в бункере нет ракет! В центре пустая поворотная площадка для железнодорожной платформы или вагона. Злой и вконец расстроенный, Павел не скрываясь подходит к поворотной площадке. Хорошо заметный радиоактивный след ведет к воротам напротив, второй, слабее, ведет назад. Этот след от платформы с первой ракетой, что удалось уничтожить. Две оставшихся уже на пути к пусковым шахтам. Или уже там.
- Нет, ну зашибись. Просто полный пипец! Столько дряпаться по этим сраным подземельям, сто раз чуть не убился и на тебе, шиш без масла вместо ракет! – громко произнес Павел. - Ну, и чего теперь?
- Дедушку надо разыскать, - неожиданно пропищал знакомый голос снизу и сбоку.
Павел обернулся, ласково посмотрел на девушку сверху вниз.
- Это само собой, Машенька, дедуган твой отыщется. Ты, кстати, уже можешь начинать поиски. Но я-то здесь по другой причине!
- Разыщем дедушку, он поможет, - упрямо повторила Маша.
- Ну, идем, - согласился Павел.
Шаги гулко звучат под высокими каменными сводами бункера, старый бетон хрустит под железными каблуками. Павел полностью погружен в думы, пальцы бессознательно сжимают осколок бетонной плиты. Засохшая смесь цемента и глины с треском крошится на мелкие кусочки, словно сахарный кубик. Девушка опасливо отодвигается, со страхом и восторгом смотрит на человека в броне. Павел задевает ногой вывернутый бордюрный блок, спотыкается. Со злости так поддает носком сапога, что блок разламывается на две части, половинки тяжело гупаются на пол. Павел идет дальше, а девушка пораженно качает головой, глаза округляются.
- Ну, где может быть дедушка? – хмуро спрашивает он, останавливаясь возле первого модуля.
- Не знаю, - пискнула Маша.
- Понятно, - вздохнул Павел.
Без замаха тычет кулаком в дверь. Пластиковый прямоугольник вылетает вместе с железной рамой и с ужасным шумом падает на пол. В комнатке поднимается облако пыли. Видно, что здесь давно никто не живет. Таким «макаром» Павел проверяет все помещения на первом этаже. Маша идет за ним, зажимает уши ладошками, изредка трясет рыжей гривой волос, стряхивая пыль. Когда первая линия модульных блоков кончилась и Павел собрался было учинить расправу со второй, девушка робко спросила:
- Может, посмотрим там? – и показала пальцем на дверь в стене.
Павел равнодушно жмет плечами, шагает в указанном направлении. Едва он поднимает руку, как вперед выскакивает девушка и, размахивая перед лицом руками, кричит:
- Не надо стучать, я знаю, как открыть!
Поворачивается, маленькие пальчики быстро бегут по кнопкам на пульте. Павел терпеливо ждет. Несколько секунд ничего не происходит, потом надрывно воет старый электромотор, створка медленно отъезжает. Маша входит внутрь, раздается громкое «ой»! Павел шагает следом, видит разбросанные по полу бумаги, следы борьбы и труп в углу. Пробитая голова лежит в луже засохшей крови. Девушка обессилено садится на пол, слышен плачь. Павел оглядывается. Стены пробиты, из оконной рамы торчат осколки стекла, вещи, приборы разбиты, перевернуты. Комнату буквально изрешетили пулями.
- Похоже, что дед не захотел открывать дверь и тогда его жилище расстреляли, - задумчиво произнес Павел. – Ой, извини, Маша, я сочувствую твоему горю.
Девушка ничего не ответила, только махнула рукой и отвернулась. Павел смущенно развел руками. Взгляд случайно упал на вывернутую при падении руку убитого. Пальцы сжимают клок бумаги. Павел взглянул на плачущую девушку, осторожно потянул бумажку за уголок. Это оказался носовой платок. Он развернулся, Павел увидел неровные строчки, написанные второпях плохой ручкой. Расстелил платок на столе, пригладил концы. Буквы плохо видно, но прочесть можно. В записке дед Маши сообщал, что сумасшедшие физики погрузили ракеты на платформу и повезли на северо-восток, к стартовой шахте – номер неразборчивый – мотодрезина спрятана в ангаре шестнадцать. Далее дед предлагает Маше догнать психов и помешать старту ракет. В конце идут цифры и буквы – коды для открывания ворот в бункере и на стартовой площадке. Павел не поверил такой удаче. Он еще раз прочитал записку, посмотрел на убитого. Судя по прыгающим буквам, отсутствию некоторых окончаний и корявому почерку, дед писал второпях, под пулями. Чудо, что он успел дописать до конца.
Павел наклонился, жесткая ладонь коснулась вздрагивающих рыжих волос.
- Перестань плакать, Маша. Твой дед успел сообщить самое главное. Вот, посмотри, - тихо произнес он.
Не переставая всхлипывать и вытирать слезы, девушка посмотрела на записку.
- Он рассчитывал на меня, а я, как последняя дура, гулять пошла … Никогда себе этого не прощу!
Слезы полились потоком, рыдания становятся еще сильнее. Павел от бессилия машет руками.
- Маша, пожалуйста, перестань плакать, это уже не поможет. У нас нет времени! Скажи, где ангар шестнадцать?
- Там! – девушка неопределенно махнула рукой за спину.
- Где там? – терпеливо спросил еще раз Павел.
- А вы что, хотите догнать их? – подняла заплаканные глаза девушка.
Павел вздохнул.
- Ну не кататься же, Машенька.
Девушка молча поднимается с колен, на ходу вытирает слезы. Павел спешит следом. Они переходят на другую сторону поворотной платформы, останавливаются возле железнодорожного контейнера с номером шестнадцать. Павел сбивает замок, двери распахиваются. Внутри небольшая тележка на железных колесах, два жестких сиденья, сзади простенький бензиновый двигатель, похожи на лодочный мотор.
- Ты поворотной платформой управлять умеешь? – спросил Павел.
- Да.
- Разворачивай в нужную сторону, а я тачку на рельсы поставлю.
Тяжкая, словно смертный грех, стена железа неторопливо ползет вверх. Пальцы сжимают рукоять газа, мотор нетерпеливо взревывает, расстреливая тишину очередями голубого дыма. Педаль тормоза давит ногу, словно говорит – отпускай, хватит давить! Павел отпускает педаль, дрезина плавно трогается с места. Тотчас рядом оказывается голубой комбинезон, писклявый от возмущения голос верещит прямо в ухо:
- Не смей оставлять меня здесь!
Павел до упора выжимает тормоз, отпускает рукоять газа.
- Машенька, тебе со мной нельзя. Останься здесь, тут безопасно.
- Ни за что! Мне страшно одной. И потом, мертвый дедушка … Нет и не уговаривай меня. Я еду с тобой, - твердо заявила девушка.
- И чем ты мне поможешь? Только отвлекать будешь.
- Ворота открывать. Отдай записку!
Павел молча указал пальцем на нагрудный карман комбинезона – у тебя, мол.
- Вот видишь, уехал бы без меня и все, попал! Я остаюсь, - произнесла Маша голосом прокурора.
На лице Павла появилось выражение фальшивого восторга, из-под полуопущенного забрала раздался тяжелый вздох. Он пожал плечами, глаза поднялись к потолку – прости меня, Господи, ты же видишь, что я не хотел. Двигатель угрожающе затрещал, колеса крутнулись на месте и дрезина покатилась по рельсам. Павел взглянул на счетчик радиации – прибор показывает, что уровень достаточно высок, чтобы считать его естественным фоном. Значит, ракеты с « грязными» двигателями везли здесь. Надо торопиться. По самым приблизительным подсчетам, с момента выезда прошло больше суток. За это время можно уехать очень далеко и без спешки подготовить старт. Конечно, флот вряд ли пропустит момент пуска, но все же шанс проскользнуть мимо радаров есть – никто не ждет ракетно-ядерного удара. Если по случайности или обычной безалаберности пропустят ракету, то будет беда. Взрыв заряда мощностью в десятки мегатонн на небольшой высоте уничтожит все живое в радиусе сотен километров. Первый подорвут на подлете к кораблям, второй полетит дальше и шарахнет над сушей. Мало не покажется!
Колеса стучат по рельсам, мелькают осветительные лампы, стены несутся мимо серой полосой. Так все тихо и спокойно, что Павел стал беспокоиться. А вдруг мину подложили? Сейчас как бахнет! Павла аж передернуло, как представил разлетающиеся в разные стороны обломки дрезины и мелкие окровавленные кусочки мяса – это все, что останется от двух человек. «Да нет, какие на хрен мины! – с раздражением на самого себя подумал он. - Ну откуда тут противотанковые мины возьмутся? Да и не умеют яйцеголовые химики-физики с ними обращаться. Бред полный. Вот разве что разобрать рельсы или еще как нагадить – это да, могут». Сбросил скорость, включил на полную мощность прожектор. Девушка заметила странные манипуляции, затеребила рукав:
- Мы разве не торопимся?
- Еще как, - ответил Павел, - но на дороге могут остаться сюрпризы. Если слетим с катушек, набегаемся, так что надо осторожней.
Примерно через полтора километра дорога стала поворачивать. Павел еще снизил скорость, погасил свет. Когда до окончания поворота осталось совсем мало, остановился. Показал Маше, как управлять дрезиной, приказал сидеть тихо, а сам отправился вперед. Сразу за поворотом тоннель вытягивается в струну и тянется, сколько хватает глаз. Павел осторожно выглядывает, идет вдоль стены. Прямо перед ним шкаф распределительного щита. Он загораживает обзор, Павел делает шаг влево и тотчас металлический ящик буквально разлетается на куски. Сразу несколько десятков мелкокалиберных снарядов врезаются в шкаф, от взрывов трясется земля, целый рой трассирующих пуль запоздало крошит бетон, рвет на мелкие кусочки провода. Свет меркнет в облаке пыли, с потолка дождем сыпятся осколки бетона, стекла, падают куски арматуры.
Павел мгновенно падает на землю. Огонь не стихает несколько минут, в тоннеле буквально не остается ни одного целого квадратного сантиметра. Мусор и обломки засыпают землю толстым слоем, даже рельс не видно. Едва грохот стихает, Павел осторожно поднимает голову. Его засыпало полностью, почти похоронило в крошеве камней и песка. В инфракрасном свете хорошо видно, что в двухстах метрах отсюда четверо моров изготовились к стрельбе. Пулеметные стволы горят ярким оранжевым цветом, но запасные темные, холодные. Значит, боекомплект почти цел. Медленно, не спуская глаз с неподвижных моров, ползет обратно. Роботы прекрасно видят его, но не стреляют. Понимают, что бесполезно. Только один зашевелился. Прямоугольная туша с тяжелыми пулеметами на плечах до половины высунулась из-за укрытия, лазерные прицелы горят холодным вишневым светом.
Павел осторожно отводит левую руку, приподнимает кисть над рельсом. Перекрестье электронного прицела фиксируется точно на снарядном ящике второго, не использованного, пулемета. Программа безопасности сразу зафиксировала луч, робот дернулся вниз, но поздно – раздается приглушенный хлопок выстрела, граната за доли секунды достигает цели. Ослепительная вспышка, грохот взрыва и обезглавленный робот валится на бетон. Уцелевший пулемет бесцельно стреляет в потолок и глохнет – снаряды закончились. Ослепший, безоружный мор тяжело ворочается на полу. Взрывом снесло датчики, смонтированные на голове, нарушило управление и теперь это слепая, глухая и почти беспомощная полумашина-полузверь. Из рваных ран течет кровь, края металлокожи загибаются кверху, словно засохший сыр. Однако системный блок в груди не пострадал. Программа безопасности посылает сигнал бедствия. Оставшиеся двое роботов открывают ураганный огонь, а третий стремительно бросается к поврежденному собрату. Пули и снаряды снова крошат бетон над головой Павла, но ниже не достают. Значит, он находится в мертвой зоне. Осторожно перемещается левее, ближе к рельсам. Улучив момент, когда интенсивность огня стихает, дважды стреляет. Первая граната разрывается на потолке, обрушивая вниз целый камнепад. Стрельба обрывается, через секунду возобновляется вновь, но в этот краткий миг Павел успевает поймать в прицел мора. Вторая граната взрывается точно в середине груди, робота буквально разрывает на куски. Клочья металла, еще живой плоти, лапы взлетают к потолку и падают вниз. Сильно достается безголовому роботу. Ему разворотило правую часть груди, оторвало руку. Мертвое тело валится на бетон, в луже крови шипят и дымятся металлические останки.
Уцелевшие роботы прекратили огонь, отступили за выступы в стене. Теперь они будут ждать появления человека и откроют огонь только наверняка. Павел отполз назад. Надо думать, что предпринять. Моры так просто не уйдут, они запрограммированы на сопротивление до последнего патрона. Правда, программа самосохранения не отключена, он понял это по действиям двух уничтоженных роботов. Павел задумался. Все приборы включены, любое изменение внешней среды фиксируется и вот датчики движения сообщили, что сверху, там, где граната разбила потолок, отмечено перемещение живой массы. Павел оставляет размышления на потом, разворачивается лицом к позиции моров. Роботы тоже почуяли неладное. Оба стоят спиной к стене, стволы подняты. Приборы показывают, что потолочные плиты вот-вот рухнут, линии предполагаемых разломов подсвечены красным. Внезапно один из роботов открывает ураганный огонь. Потолок рушится, по тоннелю разносится грохот, скрежет рвущейся арматуры. Из непроглядной, пыльной мути слышится странный, неприятный звук, похожий на хриплое кряканье гигантской утки. Тяжкий удар сотрясает землю, крик стихает. Пулеметы моров стреляют непрерывно, от грохота выстрелов тоннель наполняется гулом, словно по рельсам несется товарный поезд на бешеной скорости. Павлу ничего не видно в облаке густой пыли, но и так понятно – на головы моров свалился кто-то большой, злой и очень здоровый. Теперь роботам явно не до него. Павел поднимается с пола, неторопливо стряхивает пыль. Подходит к дрезине и обнаруживает, что девушка исчезла.
- Ну, едрена мать, только этого не хватало, - раздосадовано произносит он, оглядываясь вокруг. Поднимает забрало. - Куда делась-то?
- Тута я, - пищит где-то внизу.
- Что? А ну, вылазь! – топает ногой Павел.
Под мотором, у колеса, слышится возня, треск рвущейся материи. Дрезина вздрагивает, качается, слышится тоненькое «Ой» и за спинками сидений появляется испуганное личико девушки.
- Ты что, в раздаточной коробке сидела? – сердито спрашивает Павел.
- Нет, под колесами, - пискнула Маша.
- Под колесами … - передразнил Павел. - Как ты умудрилась поместиться там? Ладно, садись уже. Скоро ехать.
- А что там за шум? – испуганно спросила девушка. - Вы так стреляли, так стреляли!
- Я выстрелил трижды и каждый раз точно в цель, - снисходительно пояснил Павел. - В белый свет, как в копеечку пуляют бестолковые моры. На шум прибежало какое-то чудище, сейчас оставшиеся в живых моры с ним дерутся.
Шум в тоннеле не утихает. Когда Павел с девушкой подъехали ближе, непроницаемая завеса цементной пыли немного спала. Сквозь серую муть видно, что последний живой мор врукопашную бьется с точно таким же чудищем, что встретилось Павлу возле стойбища подземных аборигенов. Это здоровенный крэйг. Громадная бычья туша оканчивается огромной пастью с множеством клыков, явно предназначенных для проделывания проходов в скальных породах. С боков торчат клешни размером с манипуляторы электропогрузчика, правая клешня вдвое больше левой. Подземный рак уже убил одного мора, теперь хочет расправиться с оставшимся. Но крэйгу тоже досталось по полной программе – тело исполосовано пулями, панцирь разорван снарядами, из дыр течет густая жижа, похожая на кабачковую икру. От запаха сероводорода невозможно дышать, воздух желтеет на глазах от повышающейся концентрации серы. Павел оглянулся на девушку. У нее выпучены глаза, ладони прижаты ко рту, кадык судорожно дергается вверх-вниз. Павел поспешно сдает назад, глупо машет руками, пытаясьразогнать тяжелый запах. Маша сердито трясет головой, отчего рыжие волосы разлетаются веером. Достает откуда-то из глубин голубого комбинезона большой платок, зажимает нос и рот. Зыркает глазами – вперед, мол, засиделись! Павел шутливо прикладывает два пальца ко лбу – слушаюсь.
Битва на рельсах продолжается. Избитый, с оторванной лапой, мор остервенело лупит крэйга, рвет когтями пробитый панцирь. Серное чудище в ответ пытается ухватить клешнями за туловище или хотя бы отпилить ноги. Пока ничего не получается и клешни напрасно секут воздух, цепляются за рельсы. Последнее обстоятельство не на шутку взволновало Павла – дурной рак испортит дорогу и как тогда ехать дальше? Наконец мору удается выломать правую, большую клешню. Крэйг ревет, словно сбесившийся паровоз, неуклюже пятится, пытаясь задом проломить бетонную стену. И ему это удается! После минутной возни камень не выдерживает, по все длине плиты, от пола до потолка, разбегаются трещины. Железобетон хрустит, слышны хлопки лопающейся арматуры. Трещины расширяются, образуя один растущий пролом, громадный кусок бетона с грохотом валится в провал. В образовавшуюся дыру задом вползает раненый крэйг, уцелевшая клешня угрожающе растопырена, клыки злобно щелкают и секут воздух, но даже издалека видно, что половины зубов уже нет. Когда чудище окончательно исчезает в темном провале, мор отступает. Он изранен, металлокожа висит клочьями, кровь заливает туловище, потоком стекает на землю. Понятно, что долго мор не протянет. Павел трогает дрезину, колеса тихо перестукивают по стыкам. Место сражения моров с крэйгом медленно приближается. Пыль осела, трупный запах крэйга почти улетучился.
Весь тоннель, от пола до потолка, забрызган кровью моров и коричневой жижей из внутренностей крэйга. Разорванные в клочья останки убитых моров валяются на полу, бетон и земля залиты кровью и серой. Стены, пол и потолок в этом месте словно содраны с мясом, повсюду торчат обрывки проводов, скрученная арматура, порванные кабеля свисают, словно лианы в тропическом лесу. Умирающий мор с трудом переползает рельсы, скатывается с насыпи в неглубокую яму. Выбраться сил уже нет, он так и остается на дне. Дрезина осторожно пробирается по рельсам, которые едва различимы в крошеве камней, земли и крови. Когда страшное – с точки зрения Маши – место остается далеко позади, она спрашивает, глядя снизу в глаза:
- Павел Андреевич, как вы с ними так быстро справились?
Павел солидно так прокашлялся, слегка выпрямил спину.
- Я только начал их в чувство приводить, как появился крэйг. Двоих завалил, остальных отдал этому вонючему чудику, а то гранат уже мало осталось. Он их и уделал.
- Как это отдал? - удивилась девушка.
- Дурак вышел на шум или кровь почуял. Потолок обрушился и он прямо на головы морам свалился. Я с крэйгом раньше встречался, едва справился. Ну, а моры слабоваты оказались.
- А кто это вообще такой – крэйг? – еще больше удивилась девушка.
Дорога впереди пуста, мотор работает хорошо и Павел подробно объяснил Маше, отчего, по его мнению, появился такой зверь, как крэйграунд или крэйг. Девушка внимательно выслушала. Некоторое время обдумывала новость, потом спина выпрямилась, щеки надулись, пальцы заботливо уложили растрепавшуюся рыжую прядь. Маша строго посмотрела на дилетанта биолога, раздался уверенный голосок:
- Не думаю, что в условиях длительной изоляции от внешнего мира могла развиться такая странная форма жизни. Животные, не использующие кислород, известны давно. Но это, как правило, маленькие ракообразные или вовсе простейшие. Не вижу условий для эволюции до гигантских размеров.
- А он, рачок, видит, - возразил Павел. - Вон какую ряху наел на дармовых харчах. Тот крэйг, что я видел, поселился на заброшенном продовольственном складе и питался тухлыми консервами. Местные туземцы лишились из-за него деликатесного лакомства. И вообще, почему животное должно быть обязательно маленьким? Вот вы, уважаемая коллега, чем можете объяснить, что в природе существует обычный, большой, слон и карликовый? Почему одни люди рождаются нормального размера, другие лилипутами, а третьи страдают гигантизмом и им не остается ничего другого, как становиться профессиональными игроками в баскетбол?
- Гормональные нарушения, - уверенно ответила девушка.
- Слишком упрощенный взгляд на проблему демонстрируете, профессор. На самом деле все гораздо сложнее и гормоны здесь ни причем. Многообразие форм и размеров живых существ обусловлено целым комплексом разнообразных факторов, влияющих на эволюцию жизни. Понять закономерности и причины еще, к сожалению, не удается. Гормоны, хромосомы и прочие дезоксирибонуклеиновые кислоты, а также днк-метилтрансферазы – всего лишь вершина айсберга.
Рыжая голова медленно поворачивается. Брови забираются на середину лба, глаза распахиваются до пределов, отпущенных природой. Девушка, не мигая и не шевелясь, с полминуты глядит на невозмутимое лицо, изрезанное не морщинами от долгих раздумий, а шрамами от осколков и пуль, всматривается в глаза, в которых читается ожидание скорых тревог и опасностей, а вовсе не мучительная работа мысли. На лице девушки появляется выражение страха и неуверенности, переходящее в смятение. Словно спохватившись, Маша опускает взгляд. Узкие плечики поднимаются, голова чуть наклоняется вбок.
- Ну, я всего лишь учусь на первом курсе, еще не все знаю, но все равно как-то странно, - неуверенно произносит она. - Наверно, информация о фауне Мертвого Континента еще не полная, есть много непознанного.
- Вот-вот, вы совершенно правы, коллега. Неполная информация о непознанном – самое хреновое обстоятельство, серьезно влияющее на качество нашей с вами работы. Того и гляди, свалится это самое непознанное нам на голову всей своей неполной информацией. Вот тогда и начнется процесс познания!
У студентки опускается челюсть, глаза сходятся на переносице, из полуоткрытого рта раздается блеющий звук:
- Да-а!?
Дрезину сильно встряхивает на разрыве рельса, девушка в панике хватается за поручни, в спешке едва не прикусывает язык. Павел невозмутимо всматривается вдаль, даже не заметив толчка. Несколько минут езда продолжается в полном молчании, затем Павел сбрасывает обороты, мягко тормозит. Дрезина замедляет ход, перестают мелькать фонари, стук колес становится реже. Машина катится дальше как бы по инерции и останавливается. Девушка вопросительно смотрит на Павла, переводит взгляд дальше. Впереди, примерно в полусотне шагов, пол тоннеля покрыт серой шевелящейся массой. Слышен шум тысяч маленьких ножек, шорох, писк. Павел кривится, раздосадовано осматривается по сторонам, словно ищет, чем бы швырнуть в серую массу. Девушка привстает с сиденья, глядит внимательнее и едва не вскрикивает от страха и отвращения. Тоннель кишит крысами. Тысячи и тысячи грызунов сплошным ковром усеяли пол, стены, некоторые лезут на потолок, но срываются и падают в общую массу на полу. Сотни животных расположились на проводах, по десятку сидит на фонарях, отчего свет потускнел и кажется, будто вот-вот погаснет совсем.
- Сколько их! – пораженно шепчет Маша. - Откуда они взялись?
- Разве это важно? - цедит сквозь зубы Павел, разглядывая крыс. - Надо думать, как пробираться дальше. Эти твари сожрут тебя на минуту.
- А тебя не тронут? – с обидой спросила девушка.
- Шкуру не прокусят, не по зубам.
Павел не шутил. Его бронекостюм действительно надежная защита и от более опасных созданий, а вот Маша в голубом костюмчике лаборантки подвергается серьезной опасности.
- Вот что, рыжая красавица, садись-ка на мое место. Твоя задача давить на газ, а я сяду впереди и буду прокладывать дорогу огнеметом. Сильно не газуй, а то слетим. Да, и смотри, чтобы крысы тебе за шиворот не залезли. Вопросы есть?
- Нет, - упавшим голосом ответила девушка, торопливо натягивая на голову капюшон.
Маша слишком резко поворачивает рукоять, дрезина дергается. Павел укоризненно качает головой. Девушка морщится, взгляд серых глаз становиться сосредоточенней. Мотор набирает обороты, дрезина плавно трогается с места. Когда до скопища крыс остаются считанные шаги, Павел поднимает левую руку, один за другим грохочут выстрелы. Точно посередине дороги, появляются ослепительные вспышки. На рельсах словно расцветают фантастические заросли огня и света, из бело-желтого превращающиеся в оранжево-красные. Тысячи сгорающих заживо крыс одновременно истошно визжат и пищат, в трубе тоннеля эти звуки превращаются в крик потустороннего многоголового чудища. Горящие твари дождем падают с потолка, на их место забираются новые, спасаясь от огня. Страшный круговорот продолжается довольно долго, прежде чем крысы понимают, что спасаться надо иначе. Грызуны бросаются прочь от огня, серая масса, словно приливная волна хлынула навстречу людям. Маша коротко взвизгнула, мотор взревел и дрезина рванулась вперед. Стук железа меняется на жирное чавканье, кровь и раздавленные внутренности потоком хлынули на стены, залили платформу, сиденья и людей. Девушка опустила голову, заслонила лицо капюшоном. За считанные секунды она вся покрылась красно-коричневой жижей и стала похожа на некое кошмарное создание сумасшедшего инженера генетика. Павлу досталось меньше. Он не обращал внимания на такие мелочи, но вот заляпанное кровью забрало огорчило. Попытки протереть рукой привели к тому, что грязь только размазалась. Пришлось включить сначала инфракрасное зрение, потом рентгеновское. Дрезину сильно тряхнуло, колеса застучали по бетону шпал. Павел соскочил на ходу, крикнул девушке:
- Стой!
Маша крутанула рукоять газа на себя, дрезина замерла. Павел мельком глянул на дорогу, перевел взгляд на колеса и ужаснулся. Дорога завалена мертвыми грызунами так, что не видно рельс. На колеса налипло столько крысиной плоти, что они превратились в сплошные комья мяса и шкур, словно обода заросли водорослями. Только сверкающая сталью полоса нижней части, отмытая кровью до сияющей чистоты, указывала, что это такое на самом деле. Не раздумывая, Павел хватает за край платформы, приподнимает передок и опускает на то место, где должны быть рельсы. Не получается, колеса с чваканьем погружаются в тела мертвых крыс. Тогда он ногами расчищает место и колесная пара опускается на красное от крови железо. Таким же путем на место ставятся задние колеса. Все время, пока Павел занимался дрезиной, девушка неподвижно сидела наверху. Кровь и внутренности успели чуть-чуть подсохнуть, взялись корочкой и теперь она была похожа на один громадный кусок мяса. Вокруг мечутся обезумевшие крысы, сзади пылает пожар и черный дым от сгоревших животных мрачной тучей ползет вдоль тоннеля, укрывая потолок и гася фонари. Сильно потемнело, стало трудно дышать от смрада. Павел прыгнул на сиденье рядом с девушкой. Снизу громко чавкнуло, брызнула кровь, несколько крупных крыс шарахнулись прочь. Ладонь в железной перчатке ложится на рукоять, пальцы крепко сжимают рубчатую поверхность резиновой накладки. Мотор ревет, перекрывая все остальные звуки и дрезина катится дальше, постепенно набирая скорость.
Глава 11
Крысы остались далеко позади. С колес осыпались останки мертвых животных, кровь засохла толстой коркой. Впереди показались коробки автоматической стрелки. Девушка ловко переключила положение рельс и дрезина повернула. Из сумрака выплыла ржавая стена железа, полностью перекрывающая тоннель. Кажется, они добрались до цели своего путешествия. Едва заглох двигатель, как девушка проворно соскочила с дрезины. Павел не успел ничего спросить, Маша принялась скакать и делать странные телодвижения, словно под одежду забрались насекомые и щекочут. Удивленный, Павел опустился на сиденье и молча наблюдал, как в результате прыжков и наклонов в стороны грязный, в засохшей крови комбинезон постепенно сползает на землю. Через несколько секунд девушка полностью освободилась от заскорузлого мешка. Она отбежала в сторону и первым делом посмотрела на Павла.
- Ну и что такого? Чего уставились? – возмущенно крикнула Маша.
Освободившаяся от мешковатой одежды девушка выглядела совсем иначе. На ней короткие, до колен, бриджи, темно-синяя маечка и все, если не считать мягких спортивных туфелек.
- Фигура у тебя, Машка, как у чемпионки мира по фитнесу, - произнес Павел, откровенно разглядывая девушку во все глаза.
- Я иногда занимаюсь, - небрежно так ответила Маша, задирая носик. - Но не всегда есть время.
- Ну да, а если бы всерьез занялась спортом, то ваще полный отпад, - совершенно серьезно согласился Павел.
Девушка сердито сощурилась, ожидая подвоха, но в этот момент нога Павла соскользнула с края платформы, он глупо замахал руками, пытаясь удержаться. Не получилось и Павел с маху сел на рельс, комично вытянув ноги. Забрало падает, закрывая лицо. Павел вздрогнул, съехал с рельсы на землю. Маша громко хихикнула. Смущенный Павел быстро поднялся, поправил шлем, забрало вернулось на место. Стараясь не смотреть на девушку, прошел мимо и направился к воротам. Маша лукаво посмотрела вслед, на лице расцвела радостная улыбка. « Раскатал губищи-то, олух царя небесного, - думал Павел. – Четвертый десяток уже, а туда же, сучок старый, глаза выпучил. Делом занимайся, от девиц одни неприятности и хлопоты. Тоже мне, спасатель женщин от злодеев … Под ноги лучше смотри»! Как раз в этом момент носок сапога цепляется за выступ. Не удержавшись, Павел бежит вперед, спотыкается еще раз, падает и с шумом съезжает по гравию на землю. Бормоча сквозь зубы ругательства, приподнимается на руках, чтобы встать рывком. Замечает краем глаза, что всего в сантиметре от лица протянута проволочка, настолько тонкая, что едва можно увидеть. Павел на мгновение замирает, потом осторожно отползает. Со стороны похоже, как будто пятится испуганный рак гигантских размеров.
- Павел Андреевич, что с вами? – встревожено спрашивает Маша, едва сдерживая хохот. - Вы не ушиблись?
Вместо ответа Павел показывает на пальцах, чтобы замолчала и отошла подальше. Не переставая улыбаться девушка, отходит на пару шагов. С веселой усмешкой наблюдает, как ее спутник что-то там ковыряет в земле, осторожно перекладывает камешки с места на место. Маша иронично улыбается. На лице буквально написано: глупые мужчины! Павел осторожно разгребает землю. На поверхности показывается металлическая окружность чуть больше обеденной тарелки, в центре стакан взрывателя, сверху еще одна мина, противопехотная. Проволока привязана к выступу на взрывателе верхней мины. Павел несколько секунд рассматривает всю конструкцию, презрительно улыбается: сразу видно, совсем ученый человек минировал. В гнездо взрывателя вставлен детонатор от обычной гранаты, спусковая скоба обрезана почти до основания. Установлено так, что малейший рывок освобождает пружину ударника и мина взорвется, за ней вторая. Все просто, но эффективно, сработает без осечки. Другой конец привязан к колышку. Павел рвет проволоку, осторожно выкручивает детонатор. Убедившись, что других сюрпризов нет, вытаскивает обе мины. За спиной слышится тихий вскрик. Девушка стоит, прижав руки к груди, лицо бледное, как мукой обсыпанное, глаза огромные. Павел успокоительно кивает, складывает мины в выбоину в бетоне. Медленно подходит к воротам, внимательно осматривает пол, стены, потолок.
- Идите сюда, профессор, - обращается он к девушке, - все чисто.
Маша крадется на цыпочках, едва не падая от страха. Павел терпеливо ждет. Когда девушка останавливается в двух шагах с застывшей на губах улыбкой, он с видом народного целителя делает пассы руками, громко говорит:
- Вернись из астрала, приказываю тебе!
Глаза девушки сразу оживают, краска возвращается на лицо. Она возмущенно фыркает, отворачивается.
- Открывай ворота, - улыбаясь, попросил Павел.
Маша важно достает исписанный платок, внимательно рассматривает, будто видит первый раз. Металлическая крышка пульта летит на землю, небрежно сорванная железной рукой Павла. Маленькие пальчики пробегают по кнопкам, загорается зеленый огонек. Железная стена медленно, с натугой ползет вверх. Павел опускается на одно колено возле стены приготовившись стрелять во все, что движется. Девушка прячется за его спиной. Темная полоса поднимается выше. Глазам открывается громадное пустое помещение, ярко освещенное прожекторами. В дальнем конце зала стоит готовая к запуску ракета на платформе подъемника. Вокруг никого, царит абсолютная тишина. Створка прячется в потолке, громко лязгает стопорный механизм. Павел и Маша входят в зал. Эхо шагов отдается от стен, уносится вверх и возвращается сдвоенным железным стуком. Внимание сразу привлекает ракета. Она закреплена в удерживающем механизме, этакой своеобразной оболочке, подключены кабели, провода. По всему видно, что запуск уже подготовлен, осталось только поднять платформу.
- Видишь, Маша, не зря мы так торопились, - говорит Павел. - Только вот почему хозяев не видно?
В центре зала поворотная платформа развернута в сторону вторых ворот. Створка опущена.
- А почему никого нет? – шепотом спросила девушка.
- Ну, людей мало, подготовили здесь все для пуска и повезли вторую ракету дальше, в другую шахту.
- А эту запустят дистанционно?
Павел нахмурился. А ведь студентка права, подумал он, запуск можно автоматизировать. Сработает таймер, двигатель включится и ракета взлетит сама. Черт, а если это произойдет с минуты на минуту!
- Стой здесь и ничего не трогай, - приказал Павел, бросаясь к ракете. Едва он сделал первые шаги, как раздался хлопок, короткий свист и сверху падает крупноячеистая сеть. Под колени сильно бьет стягивающий трос, зал переворачивается вверх дном. На мгновение перед лицом мелькает грязный бетон пола, затем стремительно удаляется. Не прошло и секунды, как Павел оказался подвешенным в проволочном мешке на высоте нескольких метров. Извернувшись, он увидел, как из всех щелей, укрытий и ям выскакивают низкорослые люди в лохмотьях, дико вопят и размахивают руками. Несколько дикарей бросаются на девушку, ловко скручивают веревками руки и ноги.Трос, на котором он висит, перекинут через кронштейн и натянутой струной уходит вниз, к лебедке. Возле подпрыгивают радостные туземцы, один, по обычаю, размахивает полосатым флагом. Сплетенные из полудюймового стального троса ячейки рвутся под железными пальцами, словно бумажные. В образовавшуюся дыру просовывается рука, раздается выстрел. Граната взрывается точно под барабаном лебедки, куски троса, обломки и земля взлетают к потолку, прыгающие туземцы исчезают в огне. Дурацкий полосатый флаг, кувыркаясь, пролетает рядом с сеткой. Но Павел ничего этого не увидел. Едва прозвучал выстрел, как он прыгнул головой вниз в прореху, перевернулся в падении и стал на ноги. Тотчас со всех сторон на него обрушился шквал пуль, он буквально утонул в фонтанах пыли. По броне забарабанили острые куски железа, осколки бетона и камней. Павел кувырком ушел от огня, пригнулся и длинная очередь трассирующих пуль смела толпу туземцев. Оставшиеся в живых дикари с воплями кинулись прочь, потрясенные тем, что странный человек так легко разорвал железную сеть, остался цел и невредим под шквальным огнем.
- Павел! Отпустите, гады противные! – прозвучало за спиной.
Павел оборачивается – на возвышении сразу десяток дикарей вцепились мертвой хваткой в девушку. Маша отчаянно вырывается из цепких лап, ей удалось освободить одну ногу и несколько аборигенов уже валяются на земле, корчась от боли. Но остальные навалились скопом, один приставил нож к горлу. Едва Павел шагнул, как он крикнул:
- Стой на месте! – и сделал движение, словно собрался перерезать горло.
- Ну, стою, дальше что? – хмуро сказал Павел.
- Иди туда, там тебя свяжут, - мотнул головой дикарь.
Павел взглянул в указанном направлении. Ему велено подойти к ржавой конструкции странного вида, когда-то бывшей погрузочной или еще какой, мачтой. Вершина срезана, сохранилось только основание. Понятно, дикарям нужна его жизнь.
- Слушай, вождь или кто ты там … Меня интересует ракета. Вон она, - показал Павел рукой на всякий случай. – Я сломаю ее и мы уйдем.
- Нет, иди туда или я убью женщину, - упрямо повторил дикарь.
Павел оглядел зал. Бетонный пол весь покрыт ямками от пуль, усыпан мусором и осколками камней. Вокруг валяются десятки убитых и раненых туземцев, под сводами раздаются стоны, кряхтенье и жалобные вопли. Самые храбрые аборигены вцепились в девушку, не отпускают, но видно, что им страшно – вдруг большой человек начнет стрелять? Что ему рыжая девица, другую бабу найдет. Все остальные попрятались кто где, даже автоматы и древние винтовки побросали. Павел вздохнул, посмотрел на Машу и неожиданно мирно произнес:
- Да ладно, вождь, не парься. Иду я.
Старая конструкция угрожающе заскрипела ржавыми суставами, когда он прислонился спиной, сверху посыпалась труха. Обрадованный таким исходом вождь визгливо заорал на подчиненных. Аборигены неохотно повылазили из укрытий, робко приблизились к страшному большому человеку. Встали вокруг, не решаясь подойти ближе. Вождь опять завопил и тогда самые храбрые начали привязывать руки толстыми цепями. Когда замотали от кистей до плеч, немного успокоились. Привязали ноги, на всякий случай обмотали обрывок троса вокруг пояса. Вождь снова что-то гавкнул. Подвели девушку, привязали обычной веревкой за руки, ноги оставили свободными. Управившись с делами дикари разбрелись по залу в поисках чего нибудь полезного и только некоторые из них стали оказывать помощь раненым, при этом беззастенчиво грабя беспомощных товарищей. Павел покачал головой, отвернулся. Девушка тоже заметила странное поведение дикарей, удивленно спросила:
- Чего это они так?
Павел вспомнил, что он видел в племенах дикарей, предположил:
- Женщин мало, на всех не хватает, вот они и радуются, что избавились от конкурентов.
- Да ну, не может быть, - засомневалась девушка.
- Ну, не знаю тогда. Уроды, наверно.
Маша замолчала, отвернулась. Немного погодя тихо спросила:
- А ты чего сдался?
- Да так … надоело все. Ракеты примитивные, пока долетят, их десять раз сбить можно. А тебя жалко терять, рыжих совсем мало осталось, - пояснил Павел, тоже отвернувшись.
- Если мы выберемся отсюда, первым делом окрашусь в другой цвет, - рассердилась девушка. - Защитник рыжих несчастный!
Примерно через полчаса грабеж закончился. Оставшиеся в живых аборигены собрались вокруг вождя, стали хвастаться трофеями, некоторые втихаря что-то торопливо пожирали.
- Эй, великий вождь! – крикнул Павел. - Тебе чего от нас нужно?
Был ли этот туземец вождем или нет, но после такого обращения он надул щеки, грудь выпятилась, нижняя губа свесилась на подбородок, словно кусок недоеденного блина. Дикарь важно приблизился к пленникам. По мановению руки один из приспешников сует ржавый ящик под задницу. Усаживаясь, дикарь многозначительно произносит:
- Ты прав, я уже великий вождь. Только мне удалось захватить вас в плен целыми и невредимыми, как и просили.
- Вот как? И кто же тебя уговорил, великий вождь? – вкрадчиво спросил Павел.
- Ученый человек. Он дал моим воинам оружие и обещал дать еще больше, а также много еды. Имя у него странное – Роман … э-э … Шухич. Или не Шухич? В общем, дурацкое имя.
- Шухевич, - подсказала Маша.
- Да, правильно, - кивнул дикарь, - именно так его зовут.
- А для чего мы ему нужны?
- Мне не все равно? - удивился дикарь. - Он дал оружие, теперь я смогу захватить власть в племени, старый вождь уже выжил из ума, ему пора на покой.
- Понятно, - кивнул Павел. – А почему вы не помогаете своим раненым?
- Это не мои воины, а старого вождя. Мои были рядом.
После этой фразы будущий предводитель племени счел разговор оконченным и важно удалился.
- Маш, что за Шухич такой, а? – спросил Павел.
- Не Шухич, а Шухевич. Древний герой украинского эпоса. Я ж говорила, что эти придурки в бункере чокнутые потомки таких же чокнутых украинских эмигрантов. Они побрали себе псевдонимы. Роман Шухевич – это тоже псевдоним, настоящего имени того дурака я не знаю.
- И чем он прославился, этот Роман? Наверно, с драконами сражался, - шутливо предположил Павел.
Девушка помолчала, потом повернулась к Павлу.
- Ты когда нибудь слышал слово nachtigal?
- Ну, в переводе с немецкого означает соловей.
- Во второй мировой войне на Восточном фронте действовал батальон диверсантов под названием Нахтигаль. Он комплектовался исключительно из предателей и украинских националистов. Все военнослужащие должны были в совершенстве владеть русским языком, потому что группы диверсантов действовали под видом советских солдат или партизан. Они не взрывали мостов, не сражались в открытом бою, только убивали исподтишка людей с особой жестокостью, причем всех, и русских и своих украинцев. Ты знаешь о сожженной вместе с жителями белорусской деревни Хатынь? Жгли они, немцы только наблюдали. Этот батальон был предназначен для карательных операций против мирных жителей. Только для этого! Солдатам нахтигаля поручали то, что не хотели делать даже эсэсовцы.
- Ну а этот Шухевич тут причем?
- Он был командиром батальона Нахтигаль.
Павел задумался. Курсантом он не был отличником, особенно по истории войн и военного искусства. Рассказ семнадцатилетней девушки удивил и расстроил его. Почему-то она знает, а для него это новости.
- Теперь вы понимаете, почему он хочет запустить эти ракеты, Павел Андреевич?
- Знаешь, когда ты рассказывала об этом прошлый раз, я, честно говоря, не поверил, - признался он, - с тех пор прошло столько лет, столько всего произошло … С трудом верится, что еще есть люди, живущие какими-то древними проблемами. Украина давно самостоятельна, никто ничего не делит. И вот некий придурок, который, кстати, никогда не бывал на Украине, вдруг решает отомстить, причем не конкретным лицам, а сразу всем людям только за то, что они другой национальности. Ты хорошо знаешь …
Железные ворота, расположенные напротив, дрогнули. Раздался лязг, щелчки, взвыли электромоторы и стальная стена медленно поползла вверх.
- Сейчас познакомитесь, - упавшим голосом произнесла Маша.
Когда расстояние от нижнего среза железной стены и пола достигло метра, в образовавшуюся щель прошмыгнул невысокий мужчина. Ворота тотчас замерли, через мгновение створка пошла вниз. Мужчина на минуту остановился, окинул взглядом зал. Когда увидел пленников, радостно заулыбался. Прихрамывая, подошел ближе.
- Так, так, - произнес он, - очень хорошо. Попались-таки, голубчики. Эй, стул мне!
Услужливые дикари принесли ящик, отбежали в сторонку. Они все-таки побаивались Павла и предпочитали стоять подальше.
- Ну шо, москалики, потрапыли у халепу? – произнес мужчина по-украински.
Маша брезгливо скривила лицо, отвернулась. Павел посмотрел на неизвестного. Худой, бледный, карие глаза слезятся, отчего мужчина все время вытирается грязным платком. На голое тело надет халат, который много лет назад был белым. Такого же цвета лабораторные штаны украшены снизу густой бахромой, на ногах рваные солдатские ботинки. Мужчина выглядит, как завсегдатай городской помойки.
- Это ты ученый? – с сомнением в голосе спросил Павел.
- Так, я вченый, - важно сообщил мужчина, - а ты шо тут робишь, москалику?
- А не твово ума дело, Рома, - с усмешкой ответил Павел. - Ты с какой помойки пришел?
- Ты знаешь мое имя… Вона набрехала? – кивнул на девушку.
- Не имя, а кликуху, как у собаки. Так с какого дурдома ты сбежал?
Шухевич бледнеет еще больше. Вскакивает, руки трясутся, ящик отлетает в сторону. Бешено выкатив глаза подпрыгивает к Павлу и … внезапно успокаивается. Хватает трясущимися руками ящик, садится. Несколько мгновение ненавидяще смотрит в глаза, потом тихо говорит:
- Ты хочешь вывести меня из себя, чтобы я побыстрее убил тебя. Не выйдет. Я слишком сильно ненавижу русских и легкой смерти вы не дождетесь, - произносит он на приличном английском. - Ты хорошо привязан и даже бронекостюм от Петра Соловейчика не поможет, можешь не надеяться. Мне только обработать раны и немного отдохнуть. Запуск ракеты, - кивнул Шухевич на подъемную платформу, - состоится. Уж тут-то мне никто не помешает. А вы останетесь здесь любоваться стартом.
Только сейчас Павел обратил внимание, что халат покрыт пятнами крови, а не грязи, как он вначале подумал.
- Значит, запуск третьей ракеты сорвался … И что же помешало, если не секрет? – спросил Павел.
- Не секрет! – передразнил Шухевич. - Для вас уже ничего не секрет. На нас напали местные уроды, ходячие ошибки генетиков. Мои друзья и единомышленники погибли, спастись сумел только я. Но ты не радуйся, после пуска этой ракеты я вернусь с этими, - кивнул он на дикарей, притихших неподалеку. - Мутанты расползутся по пещерам и мы доведем дело до конца.
- А зачем тебе это, Рома? За что ты так ненавидишь людей?
- Тому що москали ненавидят украинцыв! Тому, що воны зныщили миллионы спиввитчизныков! – закричал Шухевич на странной смеси русского и украинского. - И ты - один из них!
- Рома, русские никогда не убивали украинцев и не захватывали Украину. Вот другие – поляки, немцы, австрийцы, - да. Это они убивали ваш язык, вашу культуру. Они хотели сделать вас своими рабами.
- Це так. Но россияне организовали голодомор в начале прошлого века, уморили голодной смертью миллионы украинцев. Такого даже фашисты не делали, - мрачно произнес Шухевич.
- Рома, голод был по всей стране. По приказу Сталина коммунисты отбирали хлеб у всех. На Украине, в Казахстане и в России тоже. Они убивали всех подряд, независимо от национальности.
- Нет, только на Украине! – упрямо возразил Шухевич. - А вы, москали, жирели на украинской крови.
- Тьфу ты, хоть кол на башке теши, а он свое талдычит! – плюнул Павел. - Ты в самом деле дурак.
Роман злобно посмотрел на привязанного цепями пленника, обернулся к дикарям.
- Эй, вождь!
Предводитель дикарей шустро подбежал.
- Вот ключи, где дверь сам знаешь. Там лежит остальное. Понял?
- Точно так, господин!
- Ну, вали … Да, заберите отсюда дохлых!
Не обращая больше внимания на пленников, Шухевич уходит. В дальнем конце зала хлопает дверь, в маленьком окошке зажигается свет. В притихшем зале гаснет свет, Павел с девушкой остаются почти в полной темноте. На подъемной платформе, словно гигантский череп, белеет пузатая ракета. Наклонившиеся стрелы подъемных кранов, раскоряченные лапы погрузчиков и обрывки проводов выглядят, будто роща странных засохших деревьев во тьме. Слышатся шорохи, стуки, скрип, словно неведомые существа пробрались в подземелье и теперь рыскают во мраке. Девушка опасливо огляделась.
- Павел Андреевич, вы правда не можете освободиться? – тихо спросила она.
- Не-а, - беззаботно ответил Павел. - Железяки попались крепкие, не порвать. Я пробовал.
- А вы постарайтесь. Этот Рома нас убьет. Он и так псих, а теперь, после неудачи, и вовсе озверел.
Павел напряг руки. Цепи тихо заскрипели в ответ, с арматуры посыпалась ржавчина. Надавил еще. Одно звено на цепи с громким щелчком разлетелось, железный прут с протяжным скрежетом выгнулся дугой. Павел немного передохнул и надавил так, что в глазах потемнело от усилий. Цепи начали лопаться одна за другой, железные штыри нехотя полезли из гнезд. Старая рама зашаталась, угрожающе заскрипела. Оборванные цепи посыпались на пол. Кажется, еще немного и железо не выдержит напора.
- Нет, не получится, - шумно выдохнул Павел. - Слишком много намотано.
Он повис на цепях, отдыхая. Девушка огорченно покачала головой, отвернулась. Через несколько минут Павел пришел в себя, открыл глаза. Вокруг темно. Попробовал опустить забрало, но без рук это не удалось. Затряс головой – опять не вышло. На шум повернулась Маша:
- Что вы так трясетесь, Павел Андреевич?
- Да вот, Маш, хочу забрало опустить, посмотреть вокруг, а не получается, - смущенно пояснил Павел.
Рядом мелькнуло что-то темное, раздалось негромкое щелканье. Павел сразу вспомнил о мутантах глумах, которые так определяют предметы и переговариваются. Ну, только этих уродов не хватало, подумал он, надо срочно выбираться отсюда. Однако быстро не получается – цепи держат крепко и отпускать не собираются. Павел взмок от усилий, в глазах пляшут цветные круги, но проклятое железо упорно не хочет поддаваться. Странное щелканье раздается совсем рядом. Он поворачивает голову, от нехорошего предчувствия в животе растет холодный ком. Сверху, из непроглядной тьмы медленно опускается щупальце. Оно на мгновение застывает и Павел видит, что это вовсе не щупальце, а длинная, покрытая твердым панцирем, лапа неизвестного существа. Поверхность тускло светится фосфоресцирующим отблеском. Видны острые шипы и что-то вроде редких волосков или игл. Лапа оканчивается клешнями, похожими на сомкнутый клюв огромного попугая. Слегка покачиваясь, лапа приближается к голове, ближе и ближе, Павел уже чувствует, как железные клещи смыкаются на шее, вот-вот хлынет черный фонтан крови и голова покатится по земле, оставляя за собой кровавый дорожку…
Клешни опустились ниже, звякнули цепи, руку сильно дернуло и разрубленные звенья сыпятся к ногам. Уже через пару секунд Павел чувствует, что он свободен. Не веря самому себе, делает неверный шаг, поднимает и опускает руки. Нет, все верно – свободен! Рядом слышится шорох, топтанье. Оборачивается, видит, как девушка брезгливо сбрасывает с себя остатки веревки.
- Эй, Павел, осторожнее! – раздается совсем рядом знакомый голос. - Не делай резких движений, мой друг может неправильно истолковать.
Из темноты выступает маленькая коренастая фигура и Павел сразу узнает карлика, предводителя компании мутантов.
- Очень приятно встретится с вами, сэр Арчибальд, - учтиво произносит Павел. - Огромное спасибо за освобождение из плена, но причем тут резкие движения?
- Мой друг мало похож на человека, а если честно, то совсем не похож. Образ жизни, внешность и воспитание наложили неизгладимый отпечаток на психику. Одним словом, вы оба для него добыча и только воспоминания о прежней жизни удерживают от желания сожрать вас обоих немедленно. Для него люди враги, - ответил Арчибальд.
- Спасибо за исчерпывающее объяснение. Думаю, знакомить нас нет необходимости, - произнес Павел, с опаской оглядываясь по сторонам. – Нападение на транспорт с ракетой ваших … э-э … рук дело? – спросил он.
- Разумеется. Мы давно решили отомстить этим гадам, да и пожрать хотелось. Свежатинки, - ухмыльнулся в темноте карлик.
- Чудненько! Во-он там, за мачтой, есть каморка, где сидит последний из гадов. Только осторожнее, он заразный.
- И чем болеет?
- Такой странной болезнью, ей страдают исключительно люди – национализм. К твоим друзьям не пристанет?
- К нам? – удивился карлик. - Да никогда, мы же все совершенно одинаковые!
- Да, действительно … И как я сразу не понял этого? Прошу прощения, - смущенно произнес Павел.
Страшные уроды, нелюди считают себя равными друг другу, несмотря на столь явную разницу во внешности. Люди, с их точки зрения различающиеся между собой не больше, чем горошины из одного стручка, умудряются – нет, умудряются делиться на расы, нации и народности!
Слышен быстрый топот, стук, шорох крыльев. На минуту все стихает, а потом из кромешной тьмы раздается такой страшный крик, что Павла невольно пробрала дрожь. Он оглянулся, разыскивая глазами девушку, но никого не увидел. Хотел было броситься на поиски, как откуда-то снизу раздался дрожащий голосок:
- Павел Андреевич, я здесь.
- Где? Не вижу ни хрена!
Павел раздраженно всматривается в темноту, видит светлое пятно на земле. Вытянутые пальцы натыкается на копну волос.
- Ой! – раздается писк. - Не дергайте за волосы!
- Да больно надо … - убирает руку Павел, - в песок закопалась, что ли?
Девушка поднимается с колен, быстро прячется за спину. Слышится недовольное сопение. По периметру потолка зажигаются прожектора, пещеру заливают потоки света. Видны быстрые тени, исчезающие в трещинах стен, слышится шорох и треск, напоминающий щелканье клыков. Зал пустеет, наступает тишина. Павел задумчиво рассматривает цепи, которыми совсем недавно был привязан. Толстые, почти сантиметровые звенья перекушены, будто они сделаны из карамели или макарон. В одном месте клешни неведомого существа прихватили арматуру. Прут толщиной в дюйм срезан начисто, словно лезвием опасной бритвы! Павел покачал головой, хмыкнул. Все-таки хорошо, что он познакомился с этими ребятами. Пузатая, словно самовар, ракета нагло раскорячилась на платформе. Павел несколько мгновений рассматривает ее немного проржавевшие бока, взгляд останавливается на механизме подъемника.
- Готовь дрезину к отъезду, не забудь открыть ворота, - говорит он девушке, - а я займусь ракетой. Близко не подходи, она радиоактивна.
Маша стремглав бросается к дрезине, а Павел идет обратно в тоннель. Там, рядом с воротами бункера, осталась противотанковая мина. Чего зря добру пропадать? Привести в порядок и сунуть под задницу ракете. Велел девушке отъехать на всякий случай подальше, подошел к подъемнику. Счетчик уровня радиации сразу суматошно застрекотал, индикатор налился злобным красным цветом.
- Вижу, вижу… - забормотал про себя Павел, - без тебя знаю, что здесь больше пяти минут находиться нельзя, так что заткнись!
Меньше чем за минуту мина приведена в боевое положение, установлена рядом с двигателем. Осталось только сделать так, чтобы заряд взорвался в нужное время. Работать в бронированных перчатках не очень удобно, зато относительно безопасно. Провозился чуть больше, чем допустимо при таком уровне излучения. По взмаху руки девушка заводит мотор дрезины. Раздается тарахтение, Павел прыгает с платформы, рычаг подъемника опускается под тяжелой рукой. Платформа вздрагивает, мощные электромоторы воют, словно стая голодных волков, скрипит зубчатая передача. Павел недоверчиво смотрит, как громадная платформа медленно ползет вверх. Оставаться рядом уже опасно. Что есть силы бежит, запрыгивает на ходу в дрезину. Едва миновали ворота, как Маша спрыгивает с сиденья. Пальцы порхают над кнопками пульта, словно крылья испуганной бабочки. Ворота медленно ползут вниз. Едва створка касается пола, как гремит один взрыв, за ним второй. Глухо грохочет, земля трясется, словно в бункере обваливается потолок.
Мощный взрыв вдребезги разносит платформу, тросы один за другим лопаются. Тяжелая ракета рушится вниз, увлекая за собой элементы конструкции шахты и остатки платформы. Креплениятолстой стальной плиты, на которой установлены электродвигатели и тросовые барабаны, не выдерживают резкого увеличения нагрузки. Железные болты толщиной в руку взрослого человека лопаются, будто пластмассовые заклепки и вся плита медленно ползет в шахту. Кусок железа весом в сотню тонн переворачивается, с грохотом летит вниз, сметая все на пути. От удара остатки ракеты сплющиваются в жесть, пятиметровый слой твердого, как гранит, бетона крошится в пыль, волной взлетает к потолку. Каменные стены зала не выдерживают, огромные куски породы отваливаются один за другим, еще больше сотрясая своды. Железобетон рвется, словно картон, потолок валится вниз. Тоннель трясется так, словно это старая водопроводная труба, по которой стучат пьяные сантехники молотками, чтобы сбить ржавчину. Колеса вот-вот сорвутся с рельс, дрезина качается, как шлюпка в шторм, с потолка сыпется старая штукатурка, лампы дневного света лопаются, словно воздушные шарики. Бетонные кольца, из которых построен тоннель, трясутся и разъезжаются в стороны, по потолку и стенам ползут трещины, из которых льется вода и кусками вываливается порода. От гула и шума на сверхнизкой частоте болит голова, ломит сердце и закладывает уши. Павел бросает взгляд на девушку. У Маши из носа течет кровь, лицо белее мела. Поручни вот-вот выскользнут из слабеющих пальцев и девушка вывалится наружу. Рука Павла касается талии Маши и, как по заказу, гул стихает, тряска прекращается. Павел останавливает дрезину. Лампы продолжают лопаться и тоннель постепенно погружается в тьму. Далеко впереди одиноко светит единственная уцелевшая лампа, за ней стена сплошного мрака.
- Маш, ты как?
- Плохо. Сейчас отвалятся руки и ноги. И голова. И сама я рассыплюсь на маленькие кусочки, - слабым голосом отвечает девушка.
Дрезина медленно катится по рельсам. Голова Маши склонилась к плечу Павла. Равномерные толчки на стыках убаюкали девушку. Павел не торопится. Где-то впереди застряла ракета и спешить нет никакого смысла. Наоборот, пора подумать о том, как выбираться отсюда. Ему-то что, а вот каково девушке ходить вместе с ним по темным пещерам? А походить придется! Светло-серые стены в зеленоватой окантовке ночного зрения медленно ползут мимо. Рельсы под широким углом поворачивают налево, потом вытягиваются в линию. Далеко, на грани видимости, показалось светлое пятно. Через несколько минут к зеленому примешивается красное, словно где-то в середине зажегся запрещающий сигнал светофора. Это признак сильной радиации. Когда красные свет полностью сменяет зеленый, Павел останавливает дрезину. Дальше можно только пешком ему одному. Включает все приборы, внимательно осматривает тоннель во всех доступных спектрах. Чисто. Тоннель пуст, за бетоном стен сплошная толща скальной породы. Поколебавшись – будить не будить, решает все же не беспокоить. До платформы с ракетой минута быстрой ходьбы, там еще пару-тройку минут, чтобы вывести из строя боеголовку. А если не выпендриваться с разборкой, а просто подорвать гранатой, то вовсе полминуты.
Шаги гулко отдаются в пустом тоннеле. Платформа длиной в два железнодорожных вагона постепенно приближается. Громадная ракета лежит, словно гроб на столе, круглое сопло горит на экране лицевой панели ярко-алым светом сильного радиоактивного излучения. Идти прямо становится опасно. Павел сходит со шпал левее, на дорогу и сразу наступает на ком мокрого белья – так ему показалось. Под сапогом неприятно чавкнуло. « Какое белье? Что за фигня такая»? – мелькнуло в голове. Опускает глаза, взгляд останавливается на изуродованных до неузнаваемости человеческих останках. Руки и ноги вырваны, половины головы нет, словно дисковой пилой отрезано. Черепная коробка пуста, мозг аккуратно вынут. Или съеден. Грудная клетка смята, обломки ребер торчат наружу, словно пальцы грешников изо льда. Дорога залита кровью, повсюду разбросаны куски мяса, обглоданные кости. Со стен свисают внутренности, переплетаясь с обрывками проводов. В неподвижном воздухе стоит запах пыточной камеры или скотобойни. В подсыхающих лужах темной жидкости тускло блестят стреляные гильзы, валяются пустые автоматные магазины, пулеметные ленты. Осторожно, стараясь не наступить на человеческие останки, идет дальше. Звук шагов нарушает тишину глухим звоном железных каблуков. Мимо плывет круглый бок ракеты. Павел доходит до конца поезда, останавливается возле электровоза. Кабина пуста, тоже вся в крови. Лесенка с другой стороны залита какой-то густой жижей, со ступенек свисают кишки и легкие.
Павел спрыгнул на придорожный гравий, обошел с другой стороны. Везде одна и та же картина – кровь, изуродованные тела, россыпи стреляных гильз, валяется оружие. Проверил – все автоматы без патронов, люди сражались до последнего. Поднял взгляд. В потолке зияет громадная дыра, от нее начинается широкий ход в сторону. Павел покачал головой – все ясно, нападавшие свалились в буквальном смысле на голову. Началась бойня, в которой у людей шансов не было. Жалости к убитым нет, но и радости оттого, что мутанты или еще какие уроды победили, тоже не появилось. Отошел подальше. Грохнул выстрел один, второй … Две гранаты, одна за другой, врезались в черное нутро атомной турбины. Сдвоенный взрыв разорвал обшивку, рыжее пламя на мгновение отшвырнуло тьму вдаль. Раздался еще один взрыв, сильнее предыдущих, от которого корпус ракеты разломило пополам. На рельсы выплеснулась бесцветная жидкость, смывая потоком кровь и грязь. Словно песок из порванного мешка посыпался белый порошок. Анализатор показал такой уровень радиации, что Павел шарахнулся назад, будто ядовитая змея внезапно появилась. Побежал, прыгая через трупы и ямы в бетоне. Когда счетчик успокаивающе загорелся зеленым, остановился. Где-то здесь должна быть дрезина и спящая девушка. Павел завертел головой, но ни девушки ни дрезины не обнаружил.
Он глупо оглянулся назад, как будто мог пробежать мимо и не заметить. Тоннель пуст.
В груди появляется холодок нехорошего предчувствия. Вокруг никаких следов нападения, словно девушка вместе с дрезиной испарилась или вознеслась. Стены и пол целы, ни одного пролома. Остается предположить, что Маша испугалась темноты и решила отъехать на освещенное место, отсюда несколько сотен метров. Другие предположения Павел отмел сразу. Не раздумывая более попусту, бросился бежать. На всякий случай включил все приборы наблюдения и обнаружения, которые только были в бронекостюме. Минуты не прошло, как впереди Павел увидел лежащего на рельсах маленького человека. Подошел поближе, всмотрелся. Это был карлик. Тот самый, что разговаривал с ним на заброшенном кладбище. У него еще имя такое вычурное – сэр Арчибальд. Павел осторожно перевернул труп ногой. На теле Арчибальда нет никаких повреждений, он словно заснул, только вот лицо чуть-чуть искажено, как будто перед смертью укол сделали. Труп еще не застыл, значит смерть наступила совсем недавно. Павел в затруднении оглянулся по сторонам. Откуда он здесь взялся, карлик этот? Отчего умер? Что за фигня творится вообще?
Стрелка осталась далеко позади. Шум шагов разносится по пустому тоннелю, мелкий щебень и осколки осыпающихся бетонных стен со щелканьем вылетают из-под ног. Шпалы, словно ступени бесконечной лестницы несутся навстречу и кажется, что они никогда не кончатся. Бешеная гонка продолжается не менее часа. Впереди показывается железная стена ворот бункера. Павел останавливается перевести дух. Горячее дыхание вырывается из груди с хрипом и клекотом, словно легкие разорваны в клочья. Охлаждение внутри бронекостюма уже не справляется и лицо заливает едкий соленый пот. Самое мерзкое, что невозможно раздеться или хотя бы вытереть пот со лба. Озлобленный Павел вынужден стоять в раскоряку несколько минут. Между делом он замечает, что ворота не закрыты. Толстая полоса стали опущена только наполовину. Это замечательно открытие придает силы и Павел бредет к воротам. Возле входа отступает в тень, разглядывает бункер. Первое, что бросается в глаза – их дрезина валяется на обочине днищем вверх. Далее рельсы смыкаются с поворотной платформой, на которой стоит странная машина. Вся белого цвета, размерами и внешним видом похожа на туристический автобус, только колеса железные. Окна небольшие, прямоугольные, за толстыми матовыми стеклами не видно салона. На крыше сопло воздухозаборника, спутниковая антенна и мощный двойной прожектор. Раздвижные двери с обеих сторон открыты, видно, что внутри салон обшит дорогой тканью вроде бархата рубинового цвета, рукояти кресел и сидений красного дерева, что-то еще блестит золотом и хрусталем. Машина очень похожа на роскошный туристический автобус для одного богатого клиента, такие были популярны в прошлом веке. Внутри есть все, что нужно для красивой жизни в том числе и туалетные удобства городской квартиры.
- Как интересно! - пробормотал про себя Павел. - Пока мы мотались по норам на несчастной дрезине, кое-кто приготовил президентский вагон для красивой поездки по тоннелю. Любопытно – кто и куда? Мертвый дедушка, что ли? Или тут бабушка появилась?
Вокруг вагона никого, в бункере тихо и Павел собрался было войти внутрь, как вдруг за спиной раздались щелчки и урчание. Павел сразу догадался, кто издает такие звуки. В один прыжок он оказался по другую сторону дороги. Едва подошвы коснулись пола, как длинная пулеметная очередь разрывает тишину. Получилось удачно – пули пошли на уровне груди обычного человека и сразу несколько глумов валятся на землю с пробитыми головами. Остальные получили в грудь и живот на излете. Убитые и раненые глумы падают, словно кегли, сшибленные метким броском. Такого быстрого и жесткого отпора слепые людоеды не ожидали. Уцелевшие глумы кинулись бежать. Усталый и злой Павел стреляет одиночными выстрелами в мясистые загривки. Пули пробивают затылки, ломают позвонки и глумы падают один за другим. Не прошло и полминуты, как все нападавшие были убиты или ранены. Зная, что глумы живучи, Павел подходит к лежащим в собственной крови раненым людоедам и добивает кулаками или ногами. Крепкие черепа глумов трещат под ударами, серые мозги текут по стенам, словно жидкая грязь. Закончив ликвидацию, Павел становится в угол между стеной и створкой ворот, вслушивается в тишину. Он уже знает, что запах крови и смерти под землей распространяется очень быстро, надо ждать гостей. Проходит немного времени, на потолке появляется темное пятно, слышен стук и царапанье когтей. Громадное паукообразное существо торопливо спускается на дорогу, цепляясь когтями за выемки и трещины в бетоне. Раздается возбужденный стрекот, полузадушенный визг – от восторга, что ли? – подумал Павел. На крики собираются еще более странные существа и Павел с удивлением узнает своих знакомых мутантов. Это та самая компания, которой командовал карлик Арчибальд. Жуткие твари сбежались непонятно откуда, тишина исчезает под напором звуков пожираемой плоти: чавканья, чмоканья, сосания и жевания. Крепкая шкура глумов трещит под когтями и клыками, плоть рвется, как туалетная бумага – легко, с потрескиванием.
Раздаются бухающие шаги и появляется гориллообразный мутант. К удивлению Павла, он вышел из бункера. Чудище остановилось на воротах, ноздри вывернутого носа задергались, воздух с шумом втянулся в легкие. Несмотря на густой запах крови и мяса, гориллообразный почуял - что-то не так. Сужающаяся клином вверх голова дернулась, черная клыкастая морда медленно повернулась. Маленькие, по сравнению с башкой, глазки сразу отыскали в полумраке человека, гориллообразный вздрогнул, лапы напряглись, когти скребнули землю, плечи поднялись … В следующее мгновение мутант замер, потом по телу пробежала волна дрожи, мышцы расслабились.
Прямо в лицо монстру смотрят стволы гранатомета. Одно движение или звук и фугас разорвет на куски. Остальные мутанты слишком озабочены едой; как бы сожрать побольше, пока другие не отобрали и совершенно не обращают внимания, что творится вокруг. Животы раздулись от еды, многие уже ползают в лужах крови и внутренностях, но продолжают запихиваться свежей плотью по самое никуда. Павел вспомнил, что почти все эти уроды телепаты. « Где девушка»? – произнес он мысленно. Чудище замедленно мотнуло башкой в бункер. « Она жива»? Снова кивок. «Веди»! – приказал Павел. Мутант медленно пятится, Павел осторожно выходит из укрытия. Никто из монстров не обратил внимания, что кто-то там шевелится. Наоборот, еще сильнее зачавкали, зачмокали, треск перегрызаемых костей стал еще громче. Глядя в глаза гориллы, Павел усмехнулся. Мутант злобно скривил морду, тряхнул башкой. Вдруг Павел почувствовал, как заломило виски, в глаза появилась с муть, сердце застучало так, словно только что рояль на седьмой этаж затащил в одиночку. Мутант замирает, буквально сверлит взглядом лицо человека. Павел делает несколько неверных шагов вперед, вплотную приближаясь к гориллообразному уроду. Синие губы мутанта кривятся в улыбке, большая капля слюны стекает с клыка, тянется к земле. Колени у Павла подгибаются, вот-вот свалится без памяти …
Сильнейший удар железным сапогом в рыло подбрасывает мутанта в воздух. Черное тело переворачивается, тяжело рушится на бетон. Кожа на лице лопается, из трещин выпирает, словно тесто из кастрюли, красное мясо, льется кровь. Оглушенный, ничего не соображающий мутант телепат лежит, раскинув лапы, глаза закатились под лоб, дыхание с хрипом и бульканьем вырывается из груди. Еще один удар тяжелого сапога переворачивает гориллообразного на грудь, громко трещат ломающиеся ребра. Мутант приходит в себя, тело скручивает судорога, из груди исторгается протяжный стон, переходящий в утробное рыгание. Это из легких извергается поток крови. Павел ставит сапог на шею, слегка придавливает, от чего громко хрустят челюсти.
- Еще раз так пошутишь, гипнотизер сраный, и я тебе глаза вышибу. Понял, нет?
Мутант молчит. Тогда Павел цепляет двумя пальцами за надбровные дуги, давит вглубь и вверх. Глаза мутанта вылезают из орбит, словно у рака, тело тянет вверх, словно рыбу на кукане. Гориллообразный неожиданно тонко визжит, мелко сучит ножками. Павел встряхивает раз, другой, спрашивает еще раз:
- Так понял или нет!?
- Да, да, да…
Пальцы разжимаются, голова мутанта глухо стучит о бетон. Павел терпеливо ждет несколько секунд, потом со всей силой бьет сапогом под ребра. Гориллообразный со щенячьим визгом отлетает метра на два, катится по полу.
- Надоел ты мне, недоделок, - произносит Павел. В рукаве щелкает, появляется слегка изогнутое лезвие длиной в полметра. Решительно идет к мутанту, шаги гулко стучат по бетонным плитам. Лицо монстра становится из черного серым. От нестерпимого ужаса он торопливо ползет спиной вперед, не отрывая взгляда от страшного ножа. Наконец, не выдерживает, вскакивает на ноги. Словно гигантский павиан бросается бежать на четвереньках по направлению к скромному вагончику, стоящему под стеной. Второпях промахивается, врезается острой макушкой в стену, пробивает насквозь. Голова застревает, мутант громко, не стесняясь, визжит на весь бункер так, что уши закладывает. Вагончик сотрясается от удара, из маленького окошка со звоном сыпятся осколки стекла. Монстр дергается изо всех сил, но в панике не понимает, что делает. В результате еще больше застревает, голова совсем скрывается в стене. Вагончик трясет так, что вот-вот рассыплется на куски. Распахивается дверь, знакомая фигурка стремглав выскакивает наружу. Девушка отбегает на несколько шагов, с изумлением смотрит на судорожные попытки мутанта освободиться.
- Борюсик, что с тобой? – спрашивает она, пораженно качая головой.
- Борюсик!? Машка, что за дела? Ты куда пропала? И почему ты так странно одета? – удивленно спрашивает Павел.
Девушка быстро поворачивается, на лице крайняя степень изумления и страха. Она переводит взгляд на трясущегося монстра, потом смотрит на Павла, снова на монстра …
Павел от удивления не может сказать слова. Молча рассматривает разительно изменившуюся Машу. Вместо легкомысленных шортиков и маячки на девушке облегченный вариант почти такого же бронекостюма, как и у него, только оружейные контейнера не на рукавах, а на плечах. Шлема нет, по спине рассыпаны длинные золотые волосы, глаза горят голубым цветом, щеки заливает нежный розовый румянец. Перед ним не рыжая Машка, а голубоглазая Мальвина из детской сказки.
- Чего это с тобой? – глупо разводя руками, спрашивает Павел. - И что еще за Борюсик? Вы знакомы, что ли?
- Ну что ты, Пашенька, - мило улыбается девушка. - Мы с ним, можно сказать, родственники.
Контейнер на правом плече раскрывается, высовывается странная блестящая коробочка с прямоугольным отверстием на конце. Бесшумная вспышка на мгновение ослепляет Павла, левое плечо обжигает острой болью. Что-то валится под ноги. Павел опускает глаза – на грязном бетоне лежит его рука. Смотрит на плечо – оно чисто, словно опасной бритвой, срезано. Отверстие в бронекостюме наливается кровью. Тупая боль захлестывает сознание, мир вокруг пропадает…
Глава 12
Первое, что увидел, когда очнулся – это высокий сводчатый потолок бункера. По железобетонным балкам опор быстро бегают странные пауки размером с теленка. В лапах мотки проводов, какие-то инструменты. Кое-где на потолке вспыхивают и гаснут огни сварки, сыпятся искры. В поле зрения появляется черная харя гориллообразного. Рыло перекошено от злости. Когтистые пальцы сжимаются в кулак, рука поднимается…
Раздается окрик, мутант исчезает. Павел окончательно приходит в себя. Делает попытку встать. Удается только сесть, ноги прикованы цепями к полу, одной руки нет, вторая привязана к поясу. Голову студит сквозняк, непривычно громко звучат голоса, шум. Шлем расколот пополам, валяется рядом. Слышатся легкие шаги за спиной, в поле зрения появляется девушка в изящном бронекостюме. Длинные золотистые волосы собраны на затылке, лицо строгое, как у учительницы, но голубые глаза смеются. Чьи-то волосатые лапы подставляют стульчик. Маша грациозно присаживается, кокетливо оттопыривая попку.
- Итак, Павел Андреевич, я вас слушаю, - произносит она канцелярским тоном.
Павел молча рассматривает девушку. На лице нет ни капли прежней растерянности, страха. Кожа идеально ровная, чистая, ни одной веснушки и в помине нет. Личико такое, словно девушка только что на свет белый появилась, ну как у младенца. Длинные, загнутые на концах ресницы не мигают, а машут, словно крылья бабочки, брови изогнуты слегка, будто в постоянном удивлении. Алые губы чуть-чуть размыкаются, обнажая белые, идеально ровные зубы. Ну, просто кукла, а не человек!
- Что с тобой? – хрипло спрашивает Павел. Ему неудобно сидеть на полу без опоры, плечо начинает ныть. Рана скрыта под громадным пятном медицинского полимера, который одновременно обеззараживает, лечит и изолирует рану от внешней среды. Но не обезболивает.
- Ничего, - пожимает плечиками Маша, - как всегда, отлично.
Глаза смеются. Павлу надоело сидеть в неудобной позе. Он ложится на пол, некоторое время разглядывает потолок.
- Ну, рассказывай, что за дела. Внучки, дедушки … Слушай, может ты бабушка? – равнодушно спрашивает он.
- Почти угадал, - слышится звенящий девичий голосок. - Во всяком случае, не внучка. Ладно, лежи, тебе силы еще понадобятся и слушай. Я действительно Маша, Мария Станиславовна Третьякова. Мне – так уж и быть, скажу – шестьдесят девять лет. Я биолог, доктор наук. Под моим непосредственным руководством здесь, на Мертвом Континенте, в этих самых пещерах, проводятся эксперименты по выведению новых видов животных и людей. Выращиваются органы для трансплантации, даже части тела. То же самое можно делать и у нас, но на материке слишком много ограничений, всяких контролирующих и проверяющих организаций, всем платить приходиться. Надоело! Я перебралась сюда с группой единомышленников и соратников. Дело пошло лучше, появились деньги на расширение и вообще на жизнь. Но, как всегда бывает, соратники зажрались и стали требовать слишком много. Очень скоро я осталась одна с мужем. Пришлось набирать новый персонал, потом еще. Одним словом, дело постепенно наладилось. Муж руководил непосредственно лабораторией и производственным комплексом, я решала проблемы на материке: сбыт, снабжение, поиск клиентов и так далее. Но время идет, ничто не вечно под луной. Методы работы пришлось менять, коллектив тоже и не раз. Потом…
- Ты неплохо выглядишь для бабульки, - внезапно перебил ее Павел. - Каким кремом пользуешься?
- Кр-ровью младенцев! Шучу, дурачок. Кремами я вообще не пользуюсь. Давно уже и, признаюсь, не без моего участия, разработаны методы омоложения на клеточном уровне. Процедура длительна, очень дорога и стопроцентно эффективна. Я заплатила больше миллиарда рублей, чтобы помолодеть так. Кстати, спасибо за комплимент. Отдельное спасибо, что ни разу не заподозрил мой настоящий возраст. Я тебе понравилась, а? Вижу, вижу, меня не обмануть такому мальчишке, как ты, - засмеялась Третьякова. - Мог бы и не стесняться, я молода не только снаружи. Метод хорош тем, что возвращает молодость полностью, но только до того возраста, когда останавливается физическое развитие, то есть примерно до двадцати годков. Лет через пять можно повторить процедуру, потом еще и еще.
- Так это бессмертие?
- Почти, если не выявится каких нибудь побочных эффектов.
- Почему ты помогала мне?
- Интересы совпали. Эти придурки на полном серьезе хотели запустить ракеты. Они действительно потомки каких-то там фанатиков. Мне пришлось взять их на работу, потому что брать людей с России или Европы слишком опасно, проболтаются родственникам, любовницам или женам. Ну их! А эти работали, как звери, к тому же родились где-то здесь, севернее. Умудрились, подлецы, смастерить три ракеты и решили запустить на Россию. Я как узнала, так всполошилась – что делать-то? Ведь у меня только в Москве недвижимости на пол миллиарда рублей, в других городах есть, в Европе. А тут какие-то уроды решили уничтожить все, что заработала непосильным трудом. Я пыталась им объяснить, что свою Украину тоже – э-э, как это по ихнему … а, зныщат! Какое там, слушать ничего не желали. Там одни предатели живут, говорят. Вдруг появляешься ты, устраиваешь страшный тарарам. Ну, я и решила помочь. Пришлось бродить по темным коридорам, ждать, пока ты выберешься из старой лифтовой шахты. Я всерьез испугалась, когда ты поперся к скатам. Они могли запросто убить тебя.
- Они тоже твои подопытные?
- Да. Из них можно сделать отличных сторожевых амфибий. Надо только отрастить лапы, как у крокодилов и пасть шире сделать. Я ускорила процесс мутаций, изменения пошли очень быстро. Ты чуть было не помешал. Но все обошлось.
- Кто расстрелял взвод чистильщиков?
- Кого? Чисть … ну, солдатиков, да? Они. Была у них пусковая установка для ракеты с кассетной головной частью.
- А что за дедушка?
- Да не дедушка это, - рассмеялась Третьякова, - а муж, объелся груш. Фанатики убили его, но я не жалею. Надоел он мне, ворчун старый.
- Ну да, помоложе найдешь. - усмехнулся Павел.
- У-у, мне только до дома добраться, - радостно засмеялась женщина. - Только вот и работников новых подбирать надо. Ну, ничего, за хорошие деньги быстро отыщутся.
Павел приподнялся на локте, взглянул на улыбающуюся новую Машу.
- Так ты, значит, главный мафиози?
Контейнер на плече раскрывается, плазменная пушка тупо глянула в лицо Павлу и тотчас спряталась.
- Да … ой, прости, это нервное, - захихикала женщина, - ты так уделал Борюсика, что я до сих пор не могу поверить.
- Кстати, об обезьянах … почему мутанты тебя слушаются?
- Потому что у каждого на сердце маленький такой электронный трансплантат. Он подключен к компьютерной сети, специальная программа контролирует работу сердца, состояние нервной системы и ряд других параметров. Это необходимо для поддержания жизни пациентов. Но она же, в случае необходимости, убьет. Потому такие послушные, понял? Кстати, это отличная мысль! Таки штучки можно поставить новым сотрудникам, что бы потом, в случае чего, не возиться с нейтрализацией. Ведь тебя рядом не будет, Пашенька! – шутливо пригорюнилась Третьякова.
- Удачи, Машуня, - буркнул Павел. - Карлика Арчибальда за что убила?
- Слушаться перестал. Он и раньше много бубнил не по делу, а в этот раз совсем распоясался. Я поручила ему организовать засаду для тебя, а он начал какую-то философию разводить. Пришлось ликвидировать в назидание другим.
Павел повернул голову. Контейнера на правом рукаве нет. Третьякова перехватила взгляд, развела руки, мило улыбнулась.
- Что дальше? - спросил Павел. – Ты ведь недаром оставила мне жизнь, верно?
- Только из чувства благодарности. Ты искренне хотел помочь мне, готов был защищать даже ценой жизни. Женщины всегда чувствуют искренность. Поэтому я не стану отдавать тебя на съедение скатам или мутантам, не буду использовать в качестве контейнера для разведения нового вида червей, что пожирают живую плоть. Знаешь, я бы могла даже отпустить тебя, но ты слишком много знаешь. Поэтому тебя отправят туда, откуда пришел – в старую лифтовую шахту. Удачи!
Жесткие лапы подхватывают Павла, громко щелкают клешни паука мутанта, обрывки цепей со звоном рассыпаются по бетонной плите. Несколько пауков быстро выносят Павла из бункера, бегут по тоннелю. Мчатся, словно скаковые лошади. Нарочно или нет, несут ногами вперед. Знакомый поворот, за ним пролом, потом начинается вереница коридоров. По дороге попадается бродячий скат. Правый паук неудачно наступает на край плоского тела амфибии, скат злобно верещит и острый шип на хвосте вонзается в бок паука. Яркая белая вспышка на миг ослепляет всех. Павел чувствует, что жесткие лапы разжимаются. Он падает на бетонный пол, ощутимо трахается затылком. Из глаз сыпятся искры едва ли не ярче вспышки от электрического удара ската. С трудом переворачивается на живот, ругая себя последними словами; привык, понимаешь, что шлем на голове все время, разучился думать. Вот что значит давно не получать подзатыльников! В полной темноте, озаряемой белыми вспышками, разыгрывается странная сцена. Относительно небольшой скат быстро бегает по полу, прыгает на стены и даже на потолок, уворачиваясь от стремительных бросков паука мутанта. Острый хвост с шипом на конце то и дело жалит паука, но тот настороже и удары приходятся мимо или в защищенные панцирем части тела. После каждого меткого удара паука заметно трясет, но он быстро приходит в себя и опять бросается в атаку. Первый мутант, что подвергся неожиданному нападению, лежит на полу, лапы вытянуты, изредка по ним пробегает волна дрожи. Он или мертв, или в глубоком шоке. Павел с минуту тупо смотрит на битву двух уродов, потом вдруг начинает понимать – это шанс! Пока злобные дураки убивают друг друга, он может удрать. Надо только не лежать, как лох на пляже, и не почесывать шишку на затылке. Оторви задницу от пола!!!
Павел вскакивает, словно его скат уколол хвостом в одно место. Вспышки следуют одна за другой, можно разглядеть почти весь коридор. Далеко, в самом конце чернеет узкий разлом в стене. Кажется, именно через него он попал в этот клятый коридор в прошлый раз. Так или нет, рассуждать некогда. Кто бы не победил в драке, ему, Павлу, в любом случае придется несладко. Оглянувшись в последний раз на дерущихся, он со всех ног бросается к пролому. Ориентироваться в полной темноте чертовски трудно, а если честно, то вовсе невозможно – ничего ж не видно! Скат и паук продолжали драться до победного конца, края пролома то и дело освещались белым огнем, но уже реже. Павел глупо бродил по захламленному коридору, с отчаянием осознавая, что входа в шахту ему не найти. Невозможно было запомнить все эти повороты, проломы и коридоры, особенно если специально этим не занимаешься. Сейчас кто-то из уродов победит и бросится в погоню за вкусным человеком. Жить осталось минуту-две, подумал Павел. Не зная, что делать, он садится на кучку мусора, с досады хлопает себя по ноге. Сквозь двойной слой полимерной ткани чувствуется какой-то продолговатый предмет. Палочка или карандаш. Какие еще карандаши! - с досадой подумал Павел, сунул пальцы в карман.
На ладони лежит его старый солдатский навигатор, тот самый, который доктор Соловейчик посоветовал выбросить за ненадобностью! От неожиданной радости Павел едва не подавился слюнями. Словно наркоман, доведенный до ручки ломкой, он дрожащими пальцами скручивает крышечку, включает аппарат. Тотчас зажглась призрачная карта, мигнули и погасли красные линии, опять появились, но уже светлые. Загораются красные точки – это ориентиры, вот он, маленький оранжевый человечек, вот темное пятно, а вот сетка подземных ходов и главный тоннель. Всмотревшись внимательнее, Павел понял, что забрел не туда, куда надо. В полной темноте это не удивительно, но теперь надо возвращаться в тот самый коридор, где располагается гнездовище скатов. Вход в старую лифтовую шахту там. Тщательно прячет драгоценный навигатор. Теперь ориентироваться придется по памяти и запахам. Тот коридор со старым линолеумом сильно вонял болотом.
Целый час пробродив по закоулкам, Павел все-таки сумел найти нужное место. Мощная струя болотной вони подсказал направление и вот он уже в нескольких десятках метров от шахты. В коридоре царит тишина, стойкий запах сырости и непроглядная тьма. Чтобы не ошибиться, Павел прижимается к стене и так идет. Это очень неприятно, брести в полной темноте, на ощупь, ожидая в любой момент нападения мерзкой твари. Мало ли здесь какие мутанты появились помимо скатов! Но все прошло благополучно и он уже возле шахты. Осталось буквально ерунда – спуститься, пройти по тоннелю до пещеры, а там рукой подать до жилого комплекса имени доктора Соловейчика П. И.
Когда Павел добрался до подземного дома доктора, на нем живого места не осталось. Сверхпрочный модифицированный пластик бронекостюма был изорван в клочья на коленях и на спине. На уцелевшей руке болтаются обрывки, от железных или каких там еще, сапог, остались только подошвы. Когда грязный, оборванный Павел ввалился в комнату, робот прислужник в страхе замер в углу. Даже показалось, что во лбу у него загорелась красная лампочка тревоги. Павел упал на лавку, вытер грязной ладонью потное лицо.
- Док, вы здесь? – прохрипел он.
- Разумеется, Павел Андреевич, - отозвался Соловейчик. - Вижу, неплохо погуляли. Успехи есть?
- О, еще какие, док. Летающие самовары накрылись медным тазом… или тазами? Ну, неважно, генералы могут спать спокойно. Правда, открылись новые обстоятельства, но это уже не по военной линии. Пока все, док, я устал и хочу спать.
Через секунду с лавки раздается мощный храп и сопение.
… он опять в проклятом тоннеле, вокруг бегают скаты, щелкают волчьими клыками. Длинные гибкие хвосты задраны вверх. Острые шипы то и дело сталкиваются, воздух буквально пронизан электрическими разрядами, от частых вспышек режет глаза. Павел закрывает лицо ладонями, но это мало помогает, свет все равно проникает сквозь тонкую плоть. Глазам больно, слезы текут по щекам, едкие, горячие. Кажется, что вот-вот прожгут ложбинки на коже. Он бежит куда-то, утыкается головой в твердое, шарахается в сторону, снова бьется головой. Так продолжается мучительно долго, прежде чем тьма с красными кругами пропадает и Павел оказывается в полутемной комнате. В углу, на столе, горит лампа. Подходит, садится. Пальцы касаются книги, что лежит посредине. Названия не прочесть. Открывает на первой странице и вдруг буквы начинают сыпаться, словно осенние листья от порыва ветра. Мгновение и страница девственно чиста. Павел торопливо листает, опять тоже самое – буквы осыпаются, словно невидимая рука смахивает черные палочки и крючочки одним движением. « Да ведь я сплю! – догадывается он, - конечно, сплю, а как иначе? Буквы в книге осыпаются только во сне». Внезапно стул исчезает, он летит в пропасть и … просыпается. Взгляд упирается в потолок, белый, без единой темной точки. Поверхность матово светится, отчего в комнате светло, но глазам не больно. Павел несколько мгновение лежит, наслаждаясь чистотой и отдыхом. Встает и со смущением обнаруживает, что абсолютно гол. Инстинктивно, как любой мужчина, прикрывает ладонями интересное место … Глаза от удивления лезут на лоб, он трясет головой, отворачивается. Опять опускает глаза, неверяще смотрит на низ живота. Там, помимо того, что должно быть, есть еще и две ладони! Павел поднимает руки, внимательно рассматривает. Они абсолютно одинаковы, если не считать, что одна правая, а другая левая. Но ее-то и не должно быть, он точно знает!
- Док! Эй, эй, док! – громко взывает в пустоту Павел неуверенным голосом.
- Слушаю, - немедленно отзывается Соловейчик, словно дух вездесущий.
- Док, у меня не было левой руки.
- У вас и сейчас ее нет, - невозмутимо сообщил доктор.
- А как же …
- Протез. Очень хороший кибернетический протез, практически неотличимый от настоящей конечности. Сразу предупреждаю, что кожа, сухожилия и кровь настоящие. Мышцы, сосуды и кости – сложные полимеры и металл. Онемение чувствуете?
- Э-э … да. Так должно быть?
- Нет. Это скоро пройдет. Искусственные нервные волокна не сразу включаются в работу, требуется некоторое время для синхронизации с центральной нервной системой. Не переживайте, чувствительность скоро восстановится.
- Да я и на руку-то не рассчитывал, - пробормотал Павел, - а уж о чувствительности и вовсе не помышлял.
- Отчего такой пессимизм? Вам, как получившему тяжелое ранение на действительной военной службе, положена бесплатная установка такого протеза в Центральном военном госпитале. Насколько я знаю, именно так сказано в Законе о военной службе.
- Наши законы, док, что дышло - куда повернешь, туда и вышло. Задарма такую клешню вставят, что только в одном месте ковыряться, да и то осторожно, - усмехнулся Павел. - Так что огромное вам спасибо за такой подарок.
- Не стоит благодарности. Вы очень много сделали для меня. Ладно, оставим это. Чем собираетесь заняться?
Павел накинул белый пушистый халат, садится на койку.
- Я сдержал слово. Пора возвращаться, - твердо ответил он.
- Хорошо. Хотя я могу предложить вам ряд интересных заданий, но вижу, что вы настроены серьезно на возвращение. Когда решите все проблемы у себя дома, подумайте.
- Обязательно, - сказал Павел, а про себя подумал: да у меня и дома-то нет, скорее всего.
Дежурный по бригаде подозрительно оглядел потрепанную полевую форму, старые кроссовки.
- Ты чего в таком виде? – спросил он.
- Другого нет, - беспечно отмахнулся Павел. - И жены нет, и дома. Только вот фуражка осталась новая, а штаны старые. Хорошо, что соседи сохранили.
- Да? Ну, ладно, проходи. Тебе форма в самом деле уже ни к чему, - сказал дежурный и турникет щелкнул, открываясь.
Павел и сам это знал. В его служебной квартире уже живут другие люди. На вопрос, где жена, молодой прапорщик, смущаясь, ответил, что не знает. Видно по глазам, что врет, но что ему скажешь? Из комнаты выглядывают любопытные детские личики, молодая женщина что-то тихо говорит детишкам, тянет их за рукава, но малыши упорно смотрят на странного дяденьку, про которого говорили – они сами слышали! – что он погиб.
Павел неторопливо идет по выложенной камнем пешеходной дорожке. Это предмет гордости командира бригады, который очень любит всякого рода обустройства военного городка. Главное, чтобы костюмчик сидел, любил повторять он к месту и не к месту, имея в виду внешний вид общежитий, учебного городка и полигона. Мощеные брусчаткой дорожки – это круто! Мимо проходят солдаты, офицеры. У многих округляются глаза, замедляется шаг. Его почти все считали или погибшим, или пропавшим без вести. И вдруг капитан Климочкин явился в полном здравии, аки дух святой материализовался. За спиной шепчутся, уже смотрят из окон. Павлу глубоко плевать на внимание окружающих. Общаги остаются позади, он выходит на строевой плац, идет по диагонали, что строго запрещено командиром бригады. Справа выстроилась рота солдат. Сотня пар глаз внимательно смотрят на одетого не по форме капитана, у которого на левой руке черная перчатка, на лице живого места не осталось из-за шрамов. И контролирующий строевые занятия майор из штаба не посмел слова сказать, что форма не та, идет не так и вообще плац не место для праздношатающихся. Дежурный по штабу, незнакомый сержант, встал, недоуменно посмотрел на вошедшего. Вроде военный, но выглядит как-то странно.
- Вы к кому? – спросил он.
- Командир бригады у себя? – поинтересовался Павел.
- Так точно, но у него служебное совещание. Посторонним не положено входить в штаб, - спохватился дежурный.
- Да, верно, - после секундной паузы ответил Павел. – Я капитан Климочкин, прибыл на доклад после выполнения задачи. Доложи.
Глаза дежурного округлились, он торопливо схватил трубку телефона, нажал кнопку. Не обращая более внимания на сержанта, Павел поднялся по лестнице на второй этаж, подошел к знакомой двери с табличкой « Командир части». По привычке постучал, толкнул дверь. За длинным столом сидит несколько старших офицеров. Все одновременно поворачиваются к вошедшему. Павел узнает начальника штаба, зам. по тыловой части. Остальные новенькие, незнакомые. Но, самое удивительное – в кресле бригадира восседает Юра Сидельников! « Быстро старого комбрига «ушли», расчистили место новому. Вот что значит, жениться на правильной бабе, Паша»! – подумал Павел.
- Климочкин Павел Андреевич, - вежливо приподнимая фуражку, словно шляпу, представился он. – Господин Сидельников, доложите тестю, что его приказ выполнен.
- Какой приказ? – новоиспеченный командир бригады едва не подавился воздухом от удивления.
- Главком не разрешал мне рассказывать кому попало об этом, так что узнаешь у него. Приказ на меня готов? – строго спросил Павел.
- Заберешь в отделе кадров, Паша, - ответил начальник штаба за командира. - Там же все остальные бумаги и орден « За мужество на воинской службе».
- Спасибо, товарищ полковник, избавили от беготни, - без иронии, серьезно поблагодарил Павел. – А с какой луны орден свалился?
- Да из Москвы, Пашенька, мы здесь ни причем. Наградной лист подписан начальником оперативного отдела главка.
- А-а, Баканов … - улыбнулся Павел.
Он обвел взглядом застывших от удивления офицеров. У всех вытаращены глаза, на бледных лицах читается сильнейшая растерянность. Все знали, каким крутым характером обладал Баканов, как трудно было заслужить не то что поощрение, простую похвалу. А тут вдруг высший орден, через головы всех начальников и главком не посмел перечить.
- Что у вас с рукой, кап … э-э … Павел Андреевич? – внезапно спросил заместитель комбрига по тылу.
- Нету. Протез вместо нее. Скоро адаптируется, не отличить от натуральной. Да вы не беспокойтесь, инвалидность оформлю потом.
За все время Сидельников не проронил ни слова. Только лицо залило меловой бледностью и мелко дрожали пальцы. Он заметил, поспешно спрятал руки под стол.
- Ладно, господа, мне пора, - произнес Павел, обводя взглядом молча сидевших офицеров. – Подробный доклад уже в штабе главка, вам, полковник Сидельников, сообщат в части, вас касающейся.
Молча повернулся, дверь закрылась за спиной, замок четко, по военному, щелкнул собачкой. Когда Павел вышел из полутемного штаба на плац, из-за туч выглянуло солнце, ветер зашуршал листвой. На вершинах старых тополей сварливо каркнула ворона, ей отозвались другие. « Предупреждает, зараза, чтобы не ходили под ее деревом, - усмехнулся про себя Павел. – Ладно, пойду прямо».
… в 23.55 от станции отошел последний состав. Метропоезд нырнул в тоннель, сверкнул красный глаз стопа на конечном вагоне. Шум убежал вслед за поездом, наступила тишина. Дежурная устало кивнула своим мыслям, медленно идетвдоль станции. Темная пасть тоннеля приближается, растет. Лицо пожилой женщины уродливо отражает прямоугольник кривого зеркала для машиниста. Еще шаг и светлые стены станции остаются позади. Мрачный тоннель похож на бетонированный скелет чудовища. Вдоль стен тянутся толстые щупальца проводов, торчат поддерживающие стальные распорки, словно обломки костей. Шаги гулко отдаются от бетонных стен, слабое эхо стынет в сумраке. Когда до двери служебной комнаты осталось несколько шагов, в тоннеле раздается стук, скрежет, шум падающих камней. Дежурная останавливается, с досадой смотрит вдаль. Смена уже закончилась и что там произошло, ее не касается. Надо только доложить. Женщина спускается по лестнице, неловко цепляясь за поручень. Целый день на ногах, а годы уже не молодые. Надоело все, пора уходить на покой, но вот внучка не дает. Надо платить за учебу, а где деньги брать? Родители сами еще не в состоянии оплатить все, приходится помогать. Вздыхая, дежурная неторопливо идет по бетонной дорожке. В тоннеле тихо, шаркающие шаги нарушают безмолвие. Раздается несколько звонких щелчков. Женщина недоуменно пожимает плечами, что-то тихо бормочет про себя. Впереди на дорожке лежат куски бетона, куча влажной земли. Ну вот, стена обвалилась. Хорошо, что воды нет, а то бы беда, думает дежурная. Все ясно, топать дальше нет нужды. Женщина тяжело поворачивается и замирает от неожиданности – в трех шагах от нее стоит странное существо, покрытое густой шерстью, с большими ушами. Роста ниже среднего, с очень широкими плечами и крупной головой, растущей прямо из плеч. Бледно-серое лицо покрыто редкими жесткими волосами, бросается в глаза вывернутые ноздри большого носа и полное отсутствие глаз.
- Ты что за чудо такое? А ну-ка, убирайся отсюда! – раздраженно машет руками дежурная.
В ответ существо громко щелкает, бросается на женщину…
Рано утром дежурный электрик, совершая обычный обход, обнаруживает лужу крови, клочья седых волос, выдранных с мясом, изорванное синее форменное пальто. Поднятый по тревоге наряд милиции обнаруживает пролом в стене и нору, уходящую вглубь. Приглашенные специалисты недалеко от входа находят обглоданные останки человека. На следующий день газеты вышли с крупными заголовками, что в городском метро появился маньяк людоед. Об этом сообщили в телевизионных новостях, появились фотографии истерзанного тела. Вскоре пришли новые сообщения: на городских кладбищах кто-то разрывает свежие могилы и уносит покойников. В городе началась тихая паника…
Павел спустился на станцию, туда, где останавливается первый вагон. Он не любил бегать вдоль платформы, выбирая место, где меньше людей, можно быстро войти в вагон и сесть. В руках у стоящей рядом женщины газета, на развороте громадная цветная фотография раскопанной могилы, броский заголовок: « Неизвестные твари пожирают покойников»! Подобными сообщениями пестрит Сеть, на всех каналах только и обсуждают напасть. Городские власти всерьез озаботились охраной кладбищ, ищут спонсоров. Павел пожимает плечами, отворачивается. Кое-кто инсценирует страшилку с целью получить бюджетное финансирование кладбищ. Понятно, кто.
Вдали шумит приближающийся состав. Народ напрягся, приготовился ринуться в распахнутые двери, чтобы занять удобные места. Гул, шум, шипение тормозов и головной вагон замирает в полуметре от зеркального прямоугольника. Толпа кидается в двери, словно пассажиры тонущего корабля. Павел брезгливо отступает, его толкают со всех сторон. Наконец, последний желающий немедленно уехать втискивается в нутро вагона, двери сдавливают пространство за его спиной. Сквозь прозрачные окна видны вытаращенные глаза, в них читается нетерпеливое предвкушение скорой поездки. Состав трогается, на платформе остается Павел и та женщина с газетой. Она тоже решила не давиться в душном вагоне, дождаться следующего. Подходит к ограждению с табличкой « Посторонним вход запрещен». Внимание сосредоточено на газетной статье и женщина не видит, как из-за крашеных металлических прутьев тянется волосатая лапа. Сильные пальцы сжимают края одежды, жуткого вида когти тускло блестят на свету. Рывок, женщина падает, газета вырывается из рук, летит в тоннель, уносимая потоком воздуха. Калитка ограждения заперта на замок. Железо гремит от частых ударов, женщина не в силах даже крикнуть от шока, тело сотрясается, одежда трещит по швам.
Павел растерялся только на краткое мгновение. В следующую секунду он прыгает через ограждение и оказывается почти верхом на странном существе, что вцепилось в женщину и никак не хочет отпускать. Волосатая, ушастая голова неведомой твари оказывается как раз под руками. Недолго думая, Павел сжимает железными пальцами череп, рвет вверх и вбок. Хрустят шейные позвонки, существо шипит, огромная клыкастая пасть распахивается, словно внезапный провал грунта. Женщина вырывается из когтей, на четвереньках торопливо ползет прочь. От сильного рывка железная калитка срывается с петель, но лапы застревают в прутьях, тварь отчаянно бьется, пытаясь освободиться. Павел чувствует, что если глуму – а он уже понял, что это ни кто иной, как слепой людоед или глум – удастся избавиться от мешающей калитки, то он без труда справится с человеком. Павел еще раз пытается сломать шею глуму – бесполезно, у чудовища голова растет прямо из туловища, шеи почти нет. За спиной раздается шум приближающегося поезда. Павел обхватывает туловище глума, швыряет на рельсы и тотчас мимо мчится состав. Машинист успел заметить препятствие на пути, включает экстренное торможение. Станция наполняется шумом, визгом тормозов, неприятным звуком трения железа о железо. Через мгновение состав замирает, двери одновременно распахиваются, пассажиры в панике бросаются прочь. Возле эскалатора начинается давка, растерявшаяся дежурная пытается включить резервную лестницу, не получается…
Воздух наполняется истошными воплями, визгом, криками «убили», «раздавили», просто нечленораздельным ором. Люди в панике давят друг друга, здоровые и сильные мужики ломятся наверх, не обращая внимания ни на кого. Позже газеты сообщат, что все погибшие – несколько десятков женщин, стариков и детей - были задавлены толпой. Павел стоит, опираясь здоровой рукой на перила. Левое плечо сильно болит, протез так и не прижился до конца. От экстренного торможения состав протащило дальше, чем при обычной остановке. В бетонном желобе между рельс, в луже крови, лежат половинки тела глума. Раздается топот, прибегает машинист с помощником, оба бледные до синевы, словно ожившие покойники. Вскоре к ним присоединяется двое полицейских. Все стоят и молча смотрят на странные останки. Павел поморщился от неприятного запаха, отвернулся. Прихрамывая – неудачно приземлился на правую ногу – выходит из тоннеля. Полицейские шарахается, как от привидения, пальцы скребут крышку кобуры, лица перекашивается, вот-вот без памяти бедняги упадут.
- Да ладно, - машет рукой Павел, - человек я, вот с этим уродом подрался, - говорит он, старательно прижимая рукой разорванную штанину, - баба тут была, он ее лапал. Может, ей к врачу надо?
Услышав звуки нормальной человеческой речи, и машинисты, и милиционеры сразу успокоились. Останки глума на куске брезента перенесли в дежурку, там же попросили задержаться и Павла, как главного свидетеля. Пострадавшую женщину не нашли. Вызванные врачи оказывают первую помощь раненым в давке, мертвых грузят на носилки и эскалатором поднимают наверх. Станцию немедленно закрывают, поездам строго приказано следовать без остановки.
В маленьком помещении наряда полиции душно. Тошнотворный запах крови, внутренностей наполнил до краев, так что совершенно нечем дышать. Кровь напитала брезент и теперь медленно расплывается на полу черной лужей. Павел сидит в уголке, прижимая к груди протез. В плече болит, словно там режется большой зуб. От ноющей, тупой боли Павлу совершенно все равно, что происходит вокруг, лишь бы побыстрее закончилось. Хлопает входная дверь, в помещение быстрыми шагами врывается несколько человек в форме, среди них есть в гражданских костюмах. Вошедшие несколько мгновение рассматривают останки глума, затем общее внимание переключается на Павла.
- Гражданин, расскажите нам, что произошло, - раздается ментовский голос с ментовскими интонациями.
Вяло и неохотно Павел рассказывает, что произошло. По ходу разговора он несколько раз упоминает слова глум, слепой людоед и люди в гражданском сразу настораживаются. Синие мундиры оттесняются на задний план.
- Меня зовут Хомутов Павел Павлович, я сотрудник федеральной службы безопасности, - представился один из присутствующих гражданских. - А как зовут вас?
- Климочкин, Павел Андреевич.
- Значит, тезки. Хорошо. Павел Андреевич, вы назвали это существо глумом. Что это значит?
- От английского gloom – мрак. Другое название: слепой людоед. Они лишены глаз, информацию о внешнем мире получают щелчками. Анализируют изменения отраженной звуковой волны.
Павел поднимает глаза. Вокруг него стоят люди, внимательно слушают. Взгляды у всех серьезные.
- Вы знаете, что это за существа? – спрашивает тот, что представился сотрудником ФСБ.
Павел отворачивается, глухо произносит:
- Да.
Меньше чем через полчаса он сидит в просторном кабинете. На стенах красуется полтора десятка портретов неизвестных Павлу людей в мундирах, сюртуках, обычных пиджаках. Один в солдатской гимнастерке начала прошлого века, узкой бородкой клинышком. Но особенно удивил самый первый потрет. На нем изображен бородатый мужик в стрелецком (так решил Павел!) кафтане. Глаза умные, хитрые и жестокие. Внизу портрета надпись – Малюта Скуратов. Двери открываются, в кабинет входит крупный мужчина с генеральской осанкой, но в обычном костюме. За ним, чуть поодаль, Хомутов. Павел только сейчас, при нормальном освещении разглядел, что этот самый Хомутов почти ему одногодка. Смуглый, с кавказскими усами, темные волосы пытаются завиваться кудрями. Только этот красавец уже полковник, а он, Павел, старший лейтенант запаса. Такая вот судьба, вздохнул про себя Павел.
- Генерал-майор Свиридов, - представился вошедший, - Андрей Александрович. Итак, Павел Андреевич, мне сказали, что вы знакомы с этими существами. А позвольте узнать, откуда? Ну, вы понимаете, что вопрос не праздный.
- Понимаю, - кивнул Павел, - для меня самого было неожиданностью встретиться с ними здесь. А познакомился я с глумами так: командировка была, сопровождал группу стажеров. Но вышло все неудачно – взвод «чистильщиков» и курсанты погибли, я выжил случайно …
Генерал и полковник слушали молча, только изредка переглядывались. Когда рассказ был окончен, Свиридов кивнул Хомутову на компьютер. Полковник поднял крышку, высветилась виртуальная клавиатура. Пальцы пробежали по клавишам, компьютер коротко мяукнул, экран высветил яркую картинку.
- Что у вас с рукой, Павел Андреевич? – неожиданно спросил генерал Свиридов. - Может, позвать врача?
- Да нет, - отмахнулся Павел, - он не поможет. Это протез. Немного повредил в драке, теперь побаливает. Скоро пройдет.
- Так вам нужен протезист. Павел Андреевич, электронный протез не шутка, чуть что - надо обращаться к специалисту, иначе потом денег на ремонт не хватит.
- Это киберпротез. В нашем городе специалистов нет. Да вы не обращайте внимания, программа перезагрузится и все будет в порядке.
Генерал покачал головой.
- Где ж вы такой … ну, аппарат, что ли … приобрели? Если не секрет, конечно.
- Да все там же, на Мертвом Континенте. Один знакомый подарил.
Генерал и полковник переглянулись. Хомутов кивнул на компьютер. Свиридов извинился, подошел к экрану. Посмотрел, перевел взгляд на Павла, снова на экран.
- Пошлите дополнительный запрос, - приказал Свиридов.
Садится напротив Павла.
- В личном деле ничего не сказано о потере руки, нет документов на оформление инвалидности. Почему, Павел Андреевич? При каких обстоятельствах вы лишились руки? И почему такой скудный отчет о вашем последнем задании?
- О выполнении задачи я докладывал тому, кто отдавал приказ – начальнику оперативного отдела полковнику Баканову, но только то, что непосредственно касалось уничтожения ракет. А в бригаде вообще ничего не знают. Доложил, что прибыл и все, - ответил Павел.
- Пришел ответ на ваш запрос, Александр Андреевич, - сообщил Хомутов.
Генерал опять садится за компьютер, долго смотрит на экран.
- М-да, Павел Андреевич, теперь понятно, почему вас награждают орденом, а потом выгоняют по дискредитации, - задумчиво произносит Свиридов. Скажите, вам такое имя, как Мария Третьякова, ни о чем не говорит? – неожиданно спрашивает он.
- Машка. Рыжая, - буркнул Павел, - потом белая, а сейчас какая? Это она мне руку отстрелила. Чудом удалось сбежать. Скат помог.
Свиридов молчит, неверяще глядя Павлу в лицо.
- Что значит – Машка рыжая, Павел Андреевич? Ей почти семьдесят, - тихо произносит Хомутов.
- Это по «пачпорту», - усмехаясь, отвечает Павел, - а … ну, в натуре, лет семнадцать. Да и «пачпорт» она давно поменяла. Вместе с формой черепа, отпечатками пальцев, набором хромосом и чего там еще, по чему определяют личность. Больше миллиарда отвалила за новое тело.
- Откуда вы знаете?
- Она сама рассказывала. Мы ж с ней вместе работали, когда вторую и третью ракеты искали. Она боялась лишиться всего нажитого в России и Европе и потому помогала мне. Когда дело сделали, решила избавиться от меня, но не совсем удачно. В драке я поубивал там несколько уродов и она была вынуждена вмешаться. Выстрелом из плазменной пушки оторвала мне руку. Потом рассказала, что к чему … ну, я спросил … Была уверена, что я погибну, поэтому откровенничала.
- Здорово, просто здорово, - прошептал Свиридов, - эту гадину ищут по всему миру, ни одной зацепки. А оказывается, уважаемый Пал Палыч, рядом с нами живет человек, который лично знаком с «Машкой рыжей». Вот так! Не удивлюсь, если узнаю, что и Петр Соловейчик тоже ваш знакомый, Павел Андреевич.
- Угадали, - рассмеялся Павел. - И откуда вы все знаете, товарищ генерал?
Свиридов с досадой хлопает ладонью по полированной поверхности стола, откидывается на спинку стула. Пальцы выбивают барабанную дробь о пластиковое покрытие.
- А что, Пал Палыч, - обращается генерал к Хомутову, - не пора ли ввести в курс дела нашего гостя?
- Есть, - дисциплинированно отвечает полковник. - Итак, тезка, слушайте.
Есть достоверные данные, что в России появилась крупная партия мутантов для продажи. Ее сейчас ищут и вот-вот должны обнаружить. Но ни мы, ни соответствующий отдел МВД, не знаем ни изготовителя, ни места производства. Есть только серьезные подозрения, что изготовлена партия где-то на Мертвом Континенте в подпольной лаборатории под руководством Марии Третьяковой. Канал поставки перекрыли, но вы же понимаете, что за большие деньги найдется другой. Поэтому, говоря военным языком, задача – уничтожить лабораторию, склады полуфабрикатов и информационную базу. Но, прежде всего надо найти это все. Вы могли бы серьезно помочь нам.
- Так этим и занимается моя родная часть под чутким руководством полковника Сидельникова, - пожал плечами Павел. - Целая бригада профессиональных «чистильщиков», чего вам еще не хватает? Дайте только след!
- В этом и проблема. Проникнуть в систему подземных коммуникаций Мертвого Континента очень сложно. Боевые действия связаны с огромными потерями среди личного состава, а работа разведгрупп мало эффективна. Создать агентурную сеть для сбора информации из числа местных обитателей до сих пор не получается.
- А доктор Соловейчик? Как я понял из разговоров с ним, он верный друг нашей страны. Именно поэтому и помогал мне, без него у меня ничего не получилось бы.
- Петр Иванович очень недоверчив. Он верит не абстрактной стране, а конкретным людям. Таковых на сегодняшний день не осталось. Последним был полковник Баканов, но он не так давно погиб в автокатастрофе и с его кончиной оборвались все контакты. Предлагали любые деньги, но Соловейчик принципиально отказался.
- Ну, еще бы! - ответил Павел. - Ведь у него нет тела.
- Что? Как нет тела? – удивились Свиридов и Хомутов. Генерал даже поднялся из-за стола.
- Нет, есть, но не такое, как у нас с вами, - поправился Павел. – Он от рождения слепоглухонемой, поэтому родители создали для него особые условия жизни, ну … придумали и сделали искусственные органы чувств. Постепенно, по мере усовершенствования этих приспособлений, менялось и его тело. Оно стало ... другим. Я не видел, он рассказывал. Его подземный комплекс и есть его тело. Он словно мозг огромной крепости. Доктор несколько раз спасал мне жизнь. Этот киберпротез руки – его изобретение. У него свободный выход в Сеть, он может управлять спутниками, видеть все что угодно через другие компьютеры. Обычное тело ему давно не нужно, он и сам мог бы создать его. Потому и деньги не нужны. Сам напечатает или возьмет в любом банке.
- Вы рассказали нам много нового, Павел Андреевич, - признался Свиридов после короткой паузы. – Теперь, после гибели Баканова, вы остались единственным человеком …
Внезапно зазвонил телефон. Генерал кивнул Хомутову, подошел к экрану. Полковник взглянул в равнодушное лицо Павла, неожиданно спросил:
- Павел Андреевич, а вам не приходило в голову, что вы теперь последний и важнейший свидетель. Мало того, только у вас есть реальный выход на Соловейчика и, следовательно, вы представляете прямую угрозу Третьяковой?
- Она уверена, что я погиб? – отмахнулся Павел.
- Разве? Вы не рассказали, как вам удалось убежать. Какой-то непонятный скат помог.
- Да ерунда все! Она приказала двум мутантам сбросить меня в старую лифтовую шахту. Один из этих уродов случайно наступил на бродячего ската – там рядом их питомник. Скат убил одного мутанта, второй начал драку, а я под шумок смылся. Скаты очень опасные противники, они необыкновенно подвижны, убивают электрическим ударом. На шум наверняка сбежались другие, так что шансов у мутанта почти не было. Если Машка и проверяла, что случилось, то нашла только остатки панциря, человека скаты пожирают целиком. Но даже если сумел уйти - без оружия, снаряжения у меня не было ни малейших шансов выжить в подземелье. Спас старый навигатор, завалялся в кармане, но она-то об этом не знает!
- Скаты живут в море, Павел Андреевич. Или это тоже мутант?
- Ну да! Машка каким-то образом сумела ускорить процесс эволюционирования. Теперь эти твари обладают ногами … э-э … нет, лапами вроде крокодильих, могут жить на суше и в воде, то есть стали амфибиями. Отрастили зубищи, пасти акульи. Но самое главное – они накапливают электричество и могут несколько раз бить разрядом. На конце хвоста шип, очень острый. Пробивает любой панцирь, может убить и без электроразряда. В общем, очень опасная тварь.
- Итак, глумы, скаты… - задумчиво произнес Хомутов, - возможно, есть что-то еще.
- Ну да, моры, - кивнул Павел.
- О Господи, что еще за моры?
- Многоцелевые охранные роботы. Киберсистемы, наполовину машина, наполовину живое существо. Программируются на выполнение различных задач. Очень трудно справиться, но можно. У них один недостаток …
Тем временем генерал окончил разговор и теперь внимательно слушал рассказ Павла. Когда он стал объяснять, что такое металлокожа, Свиридов встал из-за стола.
- Дело зашло слишком далеко. Если эта зараза вырвется за пределы Континента, будет беда! У нас такие разработки запрещены, потому что нет врага, обладающего таким вот оружием. Во всяком случае, так до сих пор считали. Ладно, Павел Андреевич, спасибо за ценные сведения, вы нам очень помогли. Пал Палыч, проводите.
Павел поднялся к себе в квартиру. Хотя слово «поднялся» в данном случае звучит слишком громко – он живет на первом этаже. Денег, что набежали на жилищном сертификате за время службы, хватило только на однокомнатную конуру. Такие раньше дворникам давали за долгую безупречную службу ЖЭКу. И ему вот.
В квартире пусто. Из мебели только надувной диван, что раскладывается в двуспальную кровать, плоский прямоугольник телевизора висит на стене. Вся одежда, в том числе и зимняя, уместилась на вешалке в прихожей. На кухне низенький холодильник, он же стол, рядом складная табуретка для рыбаков и охотников. Окна в комнате выходят на солнечную сторону, пришлось приобрести бумагу с покрытием из фольги. Прицепил на раму кнопками, иначе солнечным днем в квартире можно умереть от теплового удара. В прохладном полумраке комнаты хорошо видно, что надувной диван перекосился на один бок. Похож на тонущий корабль. Павел взглянул, лицо перекосилось гримасой отвращения. Чертова лежанка прохудилась, надо бы заклеить дырку, но ведь это же искать надо, потом за клеем идти … Да фиг с ней, и так сойдет!
Садится на целую половину, взгляд задерживается на телефоне. Он валяется на полу уже второй день, рядом клочок бумаги с цифрами. Позвонить, что ли? Или не стоит? Решил, что связываться с бабой, у которой сложные проблемы с детьми и мужем, сегодня не стоит. Нет настроения выслушивать в очередной раз слезливые рассказы о муже сволочи и непослушных детях. Да и диван худой, как тут утешать? Осторожно, чтобы не свалиться, закидывает ноги на спинку. Диван пыхтит, недовольно ерзает под спиной. Появляется желание сначала прострелить, а потом сжечь мерзкое надутое существо. « Вот гадство, - думает Павел. - Работы нет, диван прохудился. Скоро жрать будет нечего… Для полного счастья не хватает только, чтобы соседи затеяли ремонт. То-то радости будет»!
Словно кто услышал! Над головой слышится тихое постукивание, будто примеряются перед тем, как влупить со всей дури. Стук пропадает, на минуту настает тишина, а потом раздается протяжный грохот мощного перфоратора! Павел лежит на перекошенном диване с каменным лицом минуты три. Потом встает. Губы энергично шевелятся, ничего не слышно в шуме работающего перфоратора, но если бы кто нибудь стоял рядом и читал по губам…
Когда отбойник наконец стихает, Павел сует руку в карман. Пальцы ощущают гладкую поверхность бумажного квадратика. Это визитка. На ней ничего не написано, только ряд цифр. Павел берет телефон, набирает номер.
- Полковник Хомутов? Это Климочкин. Так что вы там насчет работы говорили, Пал Палыч?
