Беспечный Амур. Шокированные наследники. Очаровательная попрошайка [Эрл Стенли Гарднер] (fb2) читать онлайн

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ том 21

THE CASE OF THE HORRIFIED HEIRS

THE CASE OF THE BEAUTIFUL BEGGAR

THE CASE OF THE CARELESS CUPID

БЕСПЕЧНЫЙ АМУР Романы

ШОКИРОВАННЫЕ НАСЛЕДНИКИ

Глава 1

Убийства совершаются для достижения каких-то определенных целей. В их основе лежит алчность, ненависть, жадность, месть, а иногда и страх. Как камень, брошенный на гладкую поверхность пруда, дает расходящиеся во все стороны круги, так и убийство затрагивает жизнь очень многих людей.

Каждое утро нежные лучи солнца заглядывали в окна частной палаты больницы «Филлипс мемориел хоспи-тел». По утрам начинали усиливаться звуки уДичного движения, приглушенные ночью до едва различимого монотонного гудения. Учащались шаги медицинских сестер по паркету коридоров, что свидетельствовало о начале нового рабочего дня.

Сестры помогали пациентам совершать утренний туалет, измеряли температуру, брали анализы крови. Наконец послышались звуки катившихся по коридорам тележек с завтраками, которые распространяли легкий аромат вкусного кофе и приятный запах овсяной каши.

В хирургическое отделение к больным спешили сестры со шприцами для подкожных впрыскиваний, которые успокаивали пациентов, снимали напряжение или же готовили их к предстоящему наркозу.

Лоретта Трент, сидя на своей постели, с улыбкой разговаривала с пришедшей сестрой.

— Я чувствую себя лучше, — говорила она слабым голосом.

— Сегодня после операции доктор обещал заглянуть к вам, — сказала сестра, успокаивая больную.

— Он сказал, что меня отпустят домой, не так ли? — спросила Трент нетерпеливо.

— Вы сами поговорите с ним об этом, — ответила сестра. — Какое-то время вам придется соблюдать строгую диету. Последний приступ был очень серьезным.

Лоретта вздохнула:

— Хотела бы я знать, чем он был. вызван. Я ведь вела себя очень осторожно. Очевидно, это какая-то аллергия.

Глава 2

В особняке Трент, расположенном на просторном, ухоженном возвышенном месте, напоминавшем о старых, добрых временах, шло приготовление тс приезду хозяйки: экономка заканчивала наведение порядка в ее спальне.

— Говорят, госпожа Трент сегодня возвращается домой, — говорила она горничной. — Доктор попросил Анну Фритч, медицинскую сестру хозяйки, присмотреть за ней. Фритч только что приехала. На этот раз оьа пробудет здесь недели две.

Особого энтузиазма эти слова у горничной не вызвали.

— Тогда мне просто повезло. Сегодня я хотела бы уйти. У меня особое дело.

А в это время чьи-то руки сновали над раковиной ванной комнаты, отделанной красивым кафелем. Тонкая струйка белого порошка посыпалась из пузырька в раковину. Рука повернула водопроводный кран, и белый порошок ушел в канализационную систему. Нужды в этом порошке больше не блло. Он сослужил свою службу.

В просторном доме царила атмосфера напряженного ожидания. Приезда хозяйки ждали несколько человек: Боринг Бриггс, зять Лоретты; Диана, его жена; Гордон Келвин, еще один Зять; Максина, его жена; экономка-горничная, повар, медицинская сестра; Джордж Иган, шофер. Они по-разному воспринимали предстоящий приезд Лоретты Трент. Они все вместе создавали такую атмосферу, которая не вызывала нервозности.

После окончания утренних операций хирурги переодевались в повседневную одежду. Несколько утихла активность в «Филлипс мемориел хоспител». Прооперированные пациенты размещались в реанимационном отделении. Тех, которые уже поправлялись после не очень сложных операций, начали развозить по палатам; с бледными лицами, полузакрытыми глазами, покрытые одеялами, они создавали удручающее впечатление.

Доктор Феррис Алтон, среднего роста, худощавый, стройный мужчина, несмотря на свои пятьдесят пять лет, направился в палату Лоретты Трент. Ее лицо засветилось, когда, врач открыл дверь палаты. Увидев через плечо доктора Алтона, медицинская сестра встала в ногах больной, ожидая распоряжений.

Доктор Алтон улыбнулся своей пациентке.

— Вы сегодня чувствуете себя лучше? — спросил он.

— Да, гораздо лучше, — ответила Трент. — Я сегодня пойду домой?

— Конечно, — ответил доктор. — С вами будет ваша прежняя медицинская сестра Анна Фритч. Поселите ее в спальне рядом с собой. Фактически она должна дежурить круглые сутки. Я хочу, чтобы она последила за вами. После первого приступа не нужно бйло отпускать ее. За состоянием вашего сердца нужен постоянный контроль.

Госпожа Трент кивала.

— Теперь, — продолжал доктор Алтон, — я хотел бы откровенно поговорить с вами, госпожа Трент. Это уже третий гастроэнтеритный приступ в течение восьми месяцев. Такие приступы довольно серьезны сами по себе, но меня очень беспокоит ваше сердце. Нельзя допустить, чтобы это повторилось еще раз. Вам нужно следить за своей диетой.

— Я знаю, — твердила Трент, — но еда со всевозможными приправами бывает так вкусна.

Доктор нахмурился, задумчиво разглядывая свою пациентку.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что, когда вы немного поправитесь, нужно провести серию аллергических исследований. А пока следует быть осторожнее. Хочу предупредить, что ваше сердце может не выдержать очередного острого гастроэнтеритного приступа.

Глава 3

Руки и порошок сделали свое дело. Дорога была расчищена, подготовительные мероприятия закончены.

Жизнь Лоретты Трент зависела теперь от женщины, которую она видела только один раз, от женщины, о существовании которой она забыла; да и сама эта женщина, Виргиния Бакстер, весьма смутно помнила Лоретту Трент. Бакстер встретила эту старую женщину около десяти лет назад, и эта встреча не была ничем примечательна.

Виргиния, возможно, и вспомнила бы ее, но сейчас эта встреча затерялась в ее сознании. Повседневные жизненные проблемы прошедших лет вытеснили ее из памяти.

А сейчас Виргиния Бакстер следовала в потоке пассажиров мимо провожающих их стюардесс.

— До свидания.

— Всего доброго.

— До встречи.

— До свидания, сэр.

— Приятного путешествия.

— Спасибо, до свидания.

Пассажиры покидали авиалайнер, медленно продвигаясь к зданию аэропорта, ускоряли свой шаг в направлении большой, ярко освещенной таблички с надписью: «Багаж». Стрелка указывала на нижний этаж.

Виргиния Бакстер заняла на эскалаторе устойчивое положение, положив руку на перила. На руке она несла пальто. Чувствовала себя довольно усталой.

Ей было около сорока лет, но она сохранила хорошую фигуру и привычку одеваться по моде. Всю свою жизнь Виргинии пришлось работать, поэтому были заметны морщины в уголках ее глаз, по обеим сторонам носа наметились пока еще неясно очерченные ю линии. При улыбке ее лицо озарялось светом. В плохом настроении уголки ее рта временами опускались вниз.

Она сошла с эскалатора и бодро направилась к ленте движущегося транспортера, на котором должны были появиться чемоданы.

Багаж еще не привезли, и Виргиния нервно и быстро зашагала к тому месту, где ей предстояло прождать несколько долгих минут.

Наконец на движущейся ленте стал появляться багаж, который подавался к медленно вращающемуся столу.

Пассажиры начали разбирать свои чемоданы, носильщики с багажными бирками забирали тяжелую ручную кладь и ставили ее на тележки.

Толпа пассажиров поредела. На столе осталось лишь несколько чемоданов. Багажа Виргинии все еще не было.

Она обратилась к носильщику.

— Знаете, моего багажа почему-то нет, — сказала она.

— Что у вас за багаж?

— Коричневый чемодан и небольшой продолговатый несессер — для косметики.

— Покажите багажные квитанции, — попросил носильщик.

Виргиния передала ему квитанции.

— Прежде чем начать розыски, посмотрим, не подойдет ли машина с очередным багажом, — сказал он. Когда багажа много, он не умещается на одной машине.

Виргиния нетерпеливо ждала.

Через пару минут на транспортере появились чемоданы. Их было четыре, два из них — Виргинии.

— Наконец-то! Вон те — мои. Большой коричневый — впереди и небольшой продолговатый несессер — сзади.

— Хорошо, мадам. Я заберу их.

Чемоданы медленно двигались по ленте, наконец скользнули на вращающийся стол. Носильщик взял их, сверил багажные квитанции, поставил чемоданы на тележку и направился к двери.

Стоявший позади человек вышел вперед;

— Минуточку, подождите, — сказал он.

Носильщик посмотрел на него. Из бокового кармана пиджака человек вытащил кожаный бумажник и, раскрыв его, показал жетон золотистого цвета.

— Полиция, — произнес он. Что-нибудь случилось с этим багажом?

— Нет, ничего, — поспешил заверить его носильщик. — Ничего. Он просто не пришел с первой партией.

— С багажом произошла задержка, — сказал полицейский Виргинии Бакстер. — Это ваш чемодан?

— Да, мой.

— Вы уверены в этом?

— Конечно. Большой чемодан и продолговатый несессер. Квитанции я передала носильщику.

— Можете сказать, что в этом чемодане?

— Конечно.

— Пожалуйста, опишите.

— Сверху лежит бежевое пальто с коричневым меховым воротником, далее клетчатая юбка и…

— Достаточно, — сказал полицейский. — Пожалуйста, откройте чемодан, чтобы я мог удостовериться.

Поколебавшись немного, Виргиния сказала:

— Я надеюсь, что вы все правильно делаете.

— Чемодан заперт на ключ?

— Нет, я только закрыла его.

Полицейский открыл застежки чемодана.

Носильщик опустил тележку, чтобы чемодан был на уровне рук. Виргиния подняла крышку и отпрянула, увидев содержимое. Аккуратно свернутое пальто было на месте, но сверху лежало несколько прозрачных пластиковых пакетов, а внутри них — маленькие конверты.

— Вы мне ничего о них не рассказали. Что это? — спросил полицейский.

— Я… я не знаю. Первый раз вижу.

Как будто по сигналу из-за колонны появился человек с фотоаппаратом и лампой-вспышкой.

Пока Виргиния пыталась прийти в себя, камера была направлена на ее лицо. Глаза Виргинии ослепила вспышка голубого цвета. Фотограф быстро заменил лампу в лампе-вспышке, подвинул камеру и сфотографировал содержимое чемодана.

Носильщик торопливо отошел назад, чтобы не попасть в объектив.

Полицейский сказал:

— Я извиняюсь, мадам, но вам придется пройти со мной.

— Что вы имеете в виду? — спросила Бакстер.

— Я объясню. Ваше имя Виргиния Бакстер?

— Да, а в чем дело?

— Мы получили о вас сообщение, — ответил полицейский. — Нам сказали, что вы везете наркотики.

Фотограф сделал еще несколько снимков, затем повернулся и исчез из поля зрения.

— Конечно, я пойду с вами, — сказала Виргиния, — если вы попытаетесь внести в это дело ясность. У меня нет ни малейшего представления, как эти пакеты могли попасть в мой чемодан.

— Ясно, — сказал серьезно офицер. — Вам придется поехать со мной в полицейское управление. Мы исследуем это вещество и установим, что это такое.

— А если это будут наркотики?

— Тогда нам придется арестовать вас.

— Но это же… Это просто сумасшествие.

— Несите этот чемодан, — сказал офицер носильщику, закрывая крышку.

Он открыл несессер, вытащил оттуда тюбики с кремом, маникюрный набор, ночное белье, пузырьки с лосьоном.

— Хорошо, — сказал он. — Я думаю, с этим все в порядке, но нам придется проверить содержимое тюбиков и пузырьков. Возьмем оба чемодана с собой.

Он проводил Виргинию к легковой машине, велел носильщику положить вещи на заднее сиденье, посадил Виргинию рядом с собой и завел мотор.

— Мы едем в полицейское управление?

— Да.

Виргиния заметила, что машина оборудована радиосвязью. Офицер снял трубку радиотелефона.

— Я Джек Эндрюз, специальный сотрудник. Покидаю аэропорт вместе с женщиной, в отношении которой имеются подозрения. Взял с собой ее чемоданы, содержимое которых следует проверить. Время десять часов семнадцать минут.

Офицер повесил трубку телефона на рычаг, отъехал от тротуара, быстро и профессионально повел машину в сторону полицейского управления.

Там Виргинию передали в распоряжение женщины-полицейского и заставили ждать около пятнадцати минут. Затем офицер передал женщине сложенный лист бумаги.

— Следуйте, пожалуйста, за мной.

Виргиния подошла к столу.

— Вашу правую руку.

Женщина взяла правую руку Виргинии и, прежде чем та поняла, что происходит, крепко схватила ее большой палец, повернула его вокруг подушечки, затем сделала то же самое движение на листке бумаги. Отпечаток пальца был готов.

— Следующий палец, пожалуйста.

— Вы не имеете права снимать отпечатки пальцев, — сказала Виргиния, отступая назад. — Почему? Я…

Женщина еще крепче сжала ее палец.

— Не усложняйте себе жизнь. Давайте следующий палец.

— Я отказываюсь! Боже, что же такое я сделала? Это же настоящий кошмар.

— Вы можете позвонить по телефону, — сказала женщина-полицейский. — Если хотите, можете вызвать адвоката.

Эти слова прочно вошли в мозг Виргинии.

— Где телефонный справочник? — спросила она. Я хочу позвонить Перри Мейсону.

Через несколько минут Виргиния разговаривала с Деллой Стрит, личным секретарем Перри Мейсона.

— Могу я поговорить с Перри Мейсоном? — сказала она.

— Скажите мне, о чем идет речь, — спросила Делла. — Возможно, я смогу помочь вам.

— Меня зовут Виргиния Бакстер. Все время я работала у адвоката Делано Баннока вплоть до его смерти два года назад. Два или три раза я видела мистера Мейсона. Он приходил в офис Баннока. Возможно, он помнит меня. Я исполняла обязанности секретаря и сотрудника по приему посетителей.

— Ясно, — ответила Делла. — А в чем ваши проблемы сейчас, мисс Бакстер.

— Меня арестовали за хранение наркотиков. Но я не имею ни малейшего представления, как они попали ко мне. Мне нужна помощь господина Мейсона.

— Минуточку, — сказала Делла.

Почти сразу же в трубке послышался хорошо поставленный голос Перри Мейсона.

— Где вы, мисс Бакстер?

— В полицейском управлении.

— Скажите им, пусть они оставят вас там. Я еду.

— О, спасибо, спасибо. Я не знаю, как это случилось. Я…

— Ничего не объясняйте по телефону, — сказал Мейсон. Никому ничего не говорите. Я еду. Что вы скажете об освобождении на поруки? Вы это потянете?

— Я… Если это не слишком много. У меня есть кое-какая собственность. Но немного.

— Я выезжаю, — сказал Мейсон. — Я потребую, чтобы ваше дело сразу же передали на рассмотрение суда. Ждите спокойно.

Глава 4

Появление Перри Мейсона сняло с Виргинии Бакстер кошмарное состояние и освободило от связавших ее пут ирреальности и страха.

— Судья установил залог в пять тысяч долларов, — сказал он. — У вас есть такие деньги?

— Я должна закрыть все свои банковские счета и изъять деньги из строительного дела и займов..

— Это было бы лучше, чем ждать решения в тюрьме, — сказал он. — Теперь я хочу знать, что все-таки случилось.

Виргиния рассказала Мейсону о случившемся в аэропорту.

— Откуда летел ваш самолет?

— Из Сан-Франциско.

— Что вы делали в Сан-Франциско?

— Я навещала свою тетю. В последнее время я виделась с ней несколько раз. Она уже старая женщина, одинокая и чувствует себя не совсем хорошо. Ей нравятся мои визиты.

— А чем вы занимаетесь? На что живете? Вы работаете?

— Не постоянно. После смерти господина Баннока постоянного места у меня нет. Выполняла разные работы.

— Значит, у вас есть какой-то доход? — спросил Мейсон.

—Да, — ответила она. — Кроме брата, у господина Баннока не было родственников. Он не забыл меня в своем завещании, которое дает доход и…

— Как долго вы работали у Баннока?

— Пятнадцать лет. Я начала у него работать, когда мне было всего двадцать.

— Вы были замужем?

— Да, была, брак не удался.

— Разведены?

— Нет. В течение некоторого времени мы живем раздельно.

— Вы с мужем находитесь в хороших отношениях?

— Нет.

— Как его зовут?

— Колтон Бакстер.

— Вы пишете свою фамилию со словом «мисс»?

— Да, мне кажется, что это помогает секретарской работе.

— Значит, вы были у своей тети. Сели в самолет. А как с багажом? При его сдаче ничего не произошло?

— Нет, хотя подождите. Мне пришлось платить за излишек багажа.

Глаза Мейсона сузились:

— Итак, вы платили за перевес багажа?

— Да.

— У вас сохранилась квитанция?

— Я прикрепила ее к билету. Она в моем кошельке. При аресте кошелек у меня изъяли.

— Ну, мы получим его обратно, — сказал Мейсон. — Итак, вы путешествовали в одиночку?

— Да.

— Помните своего соседа по самолету?

— Да, это был мужчина тридцати двух — тридцати трех лет, очень хорошо одет. Когда я сейчас начинаю думать о нем, у него… в нем было что-то особенное. Он был холоден, решителен. Отличался от обычных пассажиров в таких полетах. Это даже трудно объяснить.

— Вы узнаете его, если увидите снова? — спросил Мейсон.

— Да, конечно.

— Узнаете его по фотографии?

— Я думаю, да, если фотокарточка четкая.

— У вас был один чемодан?

— У меня был один большой чемодан и продолговатый несессер с косметикой.

— Где они?

— Полиция забрала их. В аэропорту первым привезли большой чемодан. Носильщик сначала снял его с транспортера, потом несессер. В это время ко мне подошел человек, показал свое удостоверение и спросил, не буду ли я возражать, если он быстро посмотрит содержимое моего чемодана, поскольку что-то случилось. Так как мой багаж с самолета доставили с опозданием, я думала, что именно эту задержку он имеет в виду.

— Что вы ответили ему?

— Я рассказала, что находится в моем чемодане. Он спросил, не буду ли я против, если он проверит.

— Что вы еще помните из разговора?

— Сначала он спросил меня, мой ли это чемодан. Я ответила. Далее он спросил, могу ли я подтвердить это содержимым чемодана. Я описала вещи, находившиеся в нем. И в конце он спросил, может ли он это проверить.

Мейсон нахмурился, затем сказал:

— Ваш багаж, состоявший из двух мест, весил более сорока фунтов.

— Да, оба чемодана весили сорок шесть фунтов. За шесть фунтов я платила дополнительно.

— Понятно, — сказал задумчиво Мейсон. — Вам придется научиться контролировать себя, и, хотя ситуация не из лучших, возможно, что-нибудь придумаем.

— Я не могу понять, — заметила она, — откуда появилось это зелье и как его смогли подложить в мой чемодан. Багаж с опозданием привезли с самолета, но трудно представить, что на пути в багажное отделение аэропорта с чемоданом можно что-то. сделать.

— Это можно сделать не только здесь, в аэропорту. Очевидно, кто-то открывал чемодан после сдачи его вами в багаж, до догрузки в самолет. И мы не знаем, погрузили ли чемодан в багажный отсек самолета. Может, кто-то открывал его именно в самолете.

Когда багаж выгрузили из самолета, произошла задержка. Это означает, что чемодан был выгружен на землю, где он и находился до того, как его забрал следующий грузовик-разгрузчик. Судя по конструкции самолета, багаж разгружается со стороны, обратной входным дверям. Пока чемодан находился на земле, совсем нетрудно открыть его и вложить эти пакеты с наркотиками.

— Но зачем? — спросила она.

— Вот в этом и загадка, — пояснил Мейсон. — Очевидно, кто-то занимается поставками наркотиков. Этот человек знал, что о нем сообщили в полицию и его багаж будут досматривать. Поэтому он положил контрабанду в ваш чемодан, а его сообщник дал знатЪ полиции о его содержимом. Очевидно, он достаточно точно описал вас, поскольку ожидавший в багажном отделении аэропорта офицер опознал вас, когда вы еще спускались по трапу самолета.

Подумав немного, Мейсон добавил:

— Как был помечен ваш чемодан? На прикрепленной к нему бирке была написана фамилия полностью или только инициалы?

— Ну вы же знаете эту кожаную бирку, которая прикрепляется к кольцу ручки чемодана. На бумаге, вставляемой в бирку, были напечатаны мои фамилия и имя, а также адрес: 422 «Ойрека Арме Апартментс».

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Вас освободят под залог. Я постараюсь побыстрее добиться предварительного слушания дела. По крайней мере, мы заставим полицию открыть свои карты. Думаю, что произошла какая-то ошибка и мы без труда сможем разрешить ее. Но вам придется перенести несколько неприятных минут. *

— Скажите мне, — спросила она. — В аэропорту был фотограф. В газетах появятся мои фотографии?

— Фотограф? — переспросил Мейсон.

Она кивнула.

Мейсон угрюмо заметил:

— Дело приобретает более зловещий характер. Я этого не предполагал. Это не просто ошибка. Да, фотографии в газетах, очевидно, появятся.

— С моей фамилией, адресом и прочими подробностями?

— Да, со всем. Возможно, будет фотография с выражением растерянности на вашем лице и над ней крупная надпись:

«Бывшая секретарша обвиняется в торговле наркотиками».

— Но как газета могла послать туда своего фотографа?

— В этом все дело, — ответил Мейсон. — Некоторые офицеры полиции обожают рекламу. Они сообщили репортеру дружественной газеты, что собираются арестовывать молодую фотогеничную женщину.

Газета публикует сообщение с фамилией офицера. Приготовьтесь прочесть, что обнаруженные в вашем чемодане наркотики по существующим ценам стоят несколько тысяч долларов.

На ее лице появилось выражение испуга.

— Что будет после того, как меня освободят?

— Возможно, ничего. А возможно, несколько строк на последних страницах газеты.

— Меня освободят, не так ли? — с надеждой спросила она.

— Я адвокат, а не предсказатель, — ответил Мейсон. — Сделаем все возможное, и этим вам придется пока удовлетвориться.

Глава 5

Мейсон проводил Виргинию Бакстер к месту, которое было отгорожено от остальной части зала судебных заседателей.

— Пожалуйста, не нервничайте, — сказал он успокаивающе.

— Это все равно что говорить иззябшему человеку не дрожать, — ответила Виргиния. — Я не могу не нервничать. Внутри, а очевидно, и снаружи я трясусь как осиновый лист. Внутри у меня будто бьют крылышками тысячи бабочек.

— Это предварительные слушания, — сказал Мейсон. — Для судьи это рутинное дело. Он обычно передает дело обвиняемой в суд более высокой инстанции. И при этом значительно увеличивает размер залога. Иногда даже не разрешает освобождать обвиняемого под залог. Да вы сами все это увидите.

— У меня больше нет денег, мистер Мейсон. Я отдала все. Иначе придется за бесценок продавать свое недвижимое имущество.

— Я знаю, — ответил Мейсон. — Я просто рассказал вам, что может случиться. Однако наличие у вас недвижимого имущества может повлиять на установление судьей размера залога.

— У вас нет надежды… выручить… выручить меня во время этих предварительных слушаний!

— Обычно, — сказал Мейсон, — судья передает дело выше, если прокурор хочет, чтобы его разбирательство было продолжено. Но иногда и у нас бывают удачи…

Я никогда не слышал, чтобы дело доходило до допроса обвиняемого во время предварительных слушаний. Но если у судьи появится хоть малейшая возможность прекратить дело, я буду настаивать на том, чтобы вас допросили, с тем чтобы судья увидел, с кем он имеет дело.

— Та ужасная статья в газете, — сказала она. — Та фотография!

— С точки зрения редактора газеты, это прекрасный материал, — Ъказал Мейсон. — Видны удивление и ужас на вашем лице; авашему делу эта фотография может сослужить хорошую службу.

— Но она подорвала мою репутацию, — сказала Виргиния. — Мои друзья будут теперь за версту обходить меня.

Мейсон начал что-то говорить, но остановился. Открылась дверь, ведущая в кабинет судьи.

— Встаньте, — сказал Мейсон.

Все люди, находившиеся в зале судебных заседаний, поднялись. Судья Кортленд Альберт занял свое место и оценивающе посмотрел на обвиняемую:

— Сегодня мы проводим предварительные слушания по делу «Народ штата Калифорния против Виргинии Бакстер». Все готовы к началу слушаний?

— Защита готова, — сказал Мейсон.

Джерри Касуэлл, один цз молодых помощников окружного прокурора, которого часто посылали на предварительные слушания и который стремился создать себе репутацию и привлечь к себе внимание начальства, поднялся на своем месте.

— Обвинение, — заявил он театрально, — всегда готово. — Подождав немного, он сел.

— Вызывайте своего первого свидетеля, — сказал судья Альберт.

Касуэлл вызвал носильщика из аэропорта.

— Вы знакомы с обвиняемой?

— Да, сэр. Я видел ее.

— Семнадцатого числа этого месяца?

— Да, сэр.

— Вы работаете носильщиком в аэропорту?

— Да, сэр.

— Вы занимаетесь транспортировкой багажа?

— Да, сэр.

— Семнадцатого числа этого месяца обвиняемая показала вам в аэропорту чемодан?

— Да, сэр, показала.

— Если увидите этот чемодан, вы узнаете его?

— Да, сэр, узнаю.

Касуэлл кивнул сотруднику полиции, который внес чемодан.

— Это тот чемодан?

— Да, тот.

— Прошу пометить его как вещественную улику «А», — сказал Касуэлл.

— Принято, — постановил судья Альберт.

— Обвиняемая сказала вам, что это ее чемодан?

— Да, сэр.

— Чемодан открывали в вашем присутствии?

— Да, сэр.

— Что находилось в чемодане, кроме одежды?

— Было несколько пластиковых пакетов.

— Сколько? Вам об этом известно?

— Я их не считал. Пакетов было довольно много.

— Я закончил, — сказал Касуэлл. — Можете начинать перекрестный допрос.

— Обвиняемая сказала вам, что это чемодан ее? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— Она передала вам багажный талон?

— Да, сэр, передала.

— Вы сравнивали номер данного вам талона с номером на чемодане?

— Да, сэр.

— Сколько талонов обвиняемая передала вам?

— Фактически она передала мне два багажных талона.

— Что стало со вторым талоном?

— Второй талон был на несессер. Я также получил его.

— Его открывали?

— Да, сэр.

— До того как открыли чемодан, произошел ли какой-либо разговор с человеком, который представился сотрудником полиции? — спросил Мейсон.

— Да, произошел. Сотрудник полиции Джек Эндрюз показал этой молодой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли этот чемодан.

— Что она ответила?

— Она ответила утвердительно.

— Что сказал Эндрюз?

— Спросил, может ли он открыть чемодан.

— Другого разговора не. было?

— Я передаю существо разговора.

— Я спрашиваю вас не о существе, — заметил Мейсон. — Я спрашивг1ю вас о самом разговоре. Спросил ли Эндрюз, уверена ли мисс Бакстер, что это ее чемодан, и может ли она подтвердить это, дав описание находившихся в нем вещей?

— Да, сэр, так и было.

— Затем он попросил ее открыть чемодан, чтобы проверить указанные ею вещи, не так ли?

— Так, сэр.

— Что вы скажете о несессере? Просил ли офицер опознать его?

— Он просто спросил, ее ли этот несессер.

— И она ответила, что ее?

— Да.

— Что случилось далее?

— Он открыл несессер.

— И все?

— После этого они увели ее и забрали чемодан.

— Теперь хочу обратить ваше внимание на вечерний выпуск газеты от семнадцатого числа и на фотографию обвиняемой и ее чемодана, — сказал Мейсон.

— Возражаю, как против некомпетентного и не относящегося к перекрестному допросу заявления, — сказал Касуэлл.

— Почему, это же только предварительные слушания, и я задаю такой вопрос, чтобы установить истину, — ответил Мейсон.

— Вопрос принят. Я слушаю вас, — постановил судья Альберт.

— Этот снимок был сделан в вашем присутствии?

— Да, сэр.

— Вы видели фотографа?

— Да, сэр.

— Откуда он появился? Он прятался за одной из колонн? Когда открыли чемодан, он вышел с фотоаппаратом?

— Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с камерой наготове и раз… раз… сделал три снимка.

— Что произошло потом? '

— Он быстро скрылся.

— Если позволит суд, — начал Касуэлл, — мы просили бы вычеркнуть из протокола показания, касающиеся фотографа, потому что это не только неправильное ведение перекрестного допроса, но и эти показания некомпетентны, несущественны и к делу не относятся. Они не послужат какой-либо полезной цели.

— Нет, они полезны и относятся к делу, — возразил Мейсон. — Они говорят о том, что это-не было обычным обыском, что сотрудник полиции его заранее планировал и знал, что он найдет. Он сообщил об этом репортеру дружественной газеты, и если суд ознакомился со статьей, то увидел, что репортер «отплатил» этому сотруднику, очень благожелательно высказавшись о нем.

Судья Альберт слегка улыбнулся.

Ваша честь, я возражаю. Я возражаю против такого заявления, — сказал Касуэлл.

— Это просто способ аргументации своей точки зрения, — заявил Мейсон.

— Аргументации! С какой целью? — спросил Касуэлл.

— Показать уместность тех показаний, — ответил Мейсон. — Показать, что сотрудник полиции действовал по чьей-то наводке, что он заранее получил какую-то информацию. Защита намерена установить, что это за информация и от кого она получена.

Выражение недоумения появилось на лице Касуэлла.

Судья Альберт, улыбнувшись, сказал:

— Я понимаю причины такого ведения перекрестного допроса со стороны адвоката защиты. Поэтому отклоняю просьбу об изъятии этих показаний из протокола допроса.

— У вас есть еще вопросы, мистер Мейсон?

— Больше нет, ваша честь. "

— Вызывайте следующего свидетеля.

Касуэлл сказал:

— Вызываю детектива Джека Эндрюза.

— Как вас зовут? — спросил Касуэлл, когда Эндрюз был приведен к присяге.

— Джекмен Эндрюз. Но меня обычно зовут Джек Эндрюз, хотя полное имя Джекмен..

— Обращаю ваше внимание на чемодан, обозначенный здесь как вещественное доказательство «А». Когда вы впервые увидели его?

— Когда обвиняемая показала его носильщику, который только что давал показания.

— И что вы после этого сделали?

— Я подошел к ней и спросил, не ее ли это чемодан.

— Что случилось потом?

— Я спросил, нет ли у нее возражений, если я проверю содержимое чемодана. Она сказала, что нет.

— Далее.

— Я открыл чемодан.

— И что вы там нашли?

— Я обнаружил пятьдесят пакетов…

— Минуточку, — прервал детектива Мейсон. — Я считаю, что на заданный вопрос был полный ответ. Свидетель ответил, что он нашел пятьдесят пакетов… Что касается их содержимого, то это ответ уже на другой вопрос.

— Хорошо, — согласился Касуэлл. — Если адвокат хочет, чтобы мы жестко вели допрос, обвинение готово сделать это. Вы изъяли эти пакеты?

— Да, изъял.

— Приняли ли вы меры к выяснению их содержимого?

— Да, принял.

— И что в них было?

— Минуточку, — вмешался Мейсон. — Мы возражаем против этого вопроса как против некомпетентного и не относящегося к делу. Оснований для такого вопроса не было. Собственность была изъята в результате незаконных действий. В этой связи я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.

— Хорошо, учитывая выдвинутые вами возражения, я разрешаю вам это сделать.

— У вас имелся ордер на обыск? — спросил Мейсон.

— Нет, сэр, на его получение у меня не было времени.

— Вы поехали в аэропорт без ордера?

— Да. Но я хотел бы обратить ваше внимание на тот факт, что я спросил обвиняемую, не возражает ли она против того, чтобы я просмотрел содержимое чемодана. Она дала на это свое согласие.

— Минуточку, подождите минуточку, — попросил Мейсон. — Вы передаете существо разговора. Вы делаете свои выводы о его содержании. Помните ли вы точные слова разговора?

— Но это фактически точные слова.

— Вы сказали обвиняемой, что хотите проверить содержимое ее чемодана?

— Да.

— Минутку, — повторил Мейсон. — Вы находитесь под присягой. Сказали ли вы обвиняемой, что хотите проверить содержимое ее чемодана, или вы сказали ей, не может ли она рассказать о содержимом чемодана?

— Я полагаю, что спросил обвиняемую о том, ее ли чемодан, и когда она подтвердила это, попросил сказать, что в нем находится. И она сказала.

— И затем вы спросили ее, не возражает ли она открыть чемодан для того, чтобы показать вам вещи, которые она описала. Не так ли?

— Именно так, сэр.

— Вы сказали ей, что хотите проверить содержимое ее чемодана?

— Нет.

— Она не давала вам разрешения на такую проверку?

— Она дала согласие на то, чтобы открыть чемодан.

— Но она не давала вам разрешения на проверку содержимого чемодана?

— Я сказал, что хочу открыть чемодан, и она согласилась.

— Но она не давала вам разрешения на проверку содержимого чемодана? — настаивал Мейсон.

— Я думаю, что слово «проверка» не употреблялось.

— Вот именно, — заявил Мейсон. — Далее. Вы отправились в аэропорт и стали ждать обвиняемую, поскольку получили соответствующую информацию, не тдк ли?

— Ну… в общем да.

— Kto сообщил вам эту информацию?

— Я не могу раскрывать вам источников нашей информации.

— Я считаю, что по существующим правилам судопроизводства, — сказал Мейсон, — этот свидетель должен показать, что у него были достаточные основания для проверки содержимого багажа; получение анонимной информации или получение информации от лица, которое он не знает, не является достаточным основанием для производства обыска. Поэтому обвиняемая вправе знать, почему свидетель хотел проверить содержимое ее чемодана.

Судья Альберт, нахмурившись, повернулся к свидетелю:

— Так вы отказываетесь назвать фамилию лица, которое снабдило вас этой информацией?

— Информация поступила не ко мне, — сказал Энд-рюз. — К одному из моих начальников. Мне только сказали, что получена очень важная информация, что я должен поехать в аэропорт, дождаться там эту женщину и попытаться получить ее разрешение на досмотр чемодана. Если такого разрешения я не получу, держать ее под наблюдением до получения ордера.

— Очень интересная ситуация, — сказал судья Альберт. — Очевидно, обвиняемая не давала разрешения на досмотр чемодана. Она согласилась открыть его с единственной целью продемонстрировать наличие в нем определенных вещей. Необычная ситуация!

— Если суд позволит, у меня на нее имеется своя точка зрения, — сказал Мейсон. — Я хочу ясно изложить позицию своей подзащитной. Мы хотели бы, чтобы в дело была внесена полная ясность во время предварительных слушаний и оно было прекращено, но не по причине допущенной какой-то технической ошибки. Мейсон повернулся к свидетелю:

— Вы изъяли из чемодана пятьдесят пакетов?

— Да, сэр.

— У вас они с собой?

— Да, с собой.

— Вы взвесили их?

— Взвесили? Нет. Мы пересчитали пакеты, сделали опись по счету, а не по весу.

— Ведь был еще одни чемоданчик, несессер* не так ли?

— Да, был.

— Вы просили обвиняемую опознать его?

— Она сказала, что это ее несессер. У нее был на него багажный талон.

— Вы спрашивали у нее о содержимом несессера?

— Нет.

— Вы просили разрешения открыть его?

— Нет.

— Но вы открыли и осмотрели несессер?

— Да, но в несессере мы ничего примечательного не нашли.

— Однако вы осмотрели его?

— Это после того, как нашли в чемодане большое количество…

Мейсон поднял руку.

— Пока это неважно, что там нашли, — сказал он. — Будем говорить просто о пятидесяти пакетах. А что вы сделали с несессером?

— Он у меня здесь.

— Тогда, — сказал Мейсон, — поскольку вы не знаете, сколько весят пятьдесят пакетов, может, вам известен вес чемодана без пакетов?

— Я не знаю.

— Вам известно, что обвиняемая платила за перевес багажа?

— Да, мне известно об этом.

— И тем не менее вы не взвесили его?

— Нет.

— Я предлагаю суду взвесить багаж сейчас, прямо в зале судебных заседаний, — сказал Мейсон.

— Какова цель этого предложения?

— Если весы, — сказал Мейсон, — покажут, что эти два чемодана без пакетов весят сорок шесть фунтов, это будет означать, что кто-то подложил их в чемодан, когда обвиняемая уже сдала его в багаж.

— Я считаю предложение защиты обоснованным, — сказал судья Альберт. — Собираюсь объявить перерыв на десять минут. Судебный пристав доставит сюда весы, и мы взресим чемоданы.

— Это еще ничего не означает, — запротестовал Касуэлл. — Нам приходится верить обвиняемой на слово, что чемоданы весят сорок шесть фунтов. Она находится на свободе под залог.' Мы не знаем, что было взято из чемоданов.

— Разве они находятся не в полиции? — сказал судья Альберт.

— Да, находятся. Но обвиняемая имела право приходить и брать из чемоданов одежду.

— Она приходила и брала что-нибудь?

— Ваша честь, я не знаю.

— Если вы не знаете, брала ли она что-нибудь из чемоданов, в равной степени вы не знаете, не было ли что-нибудь положено в них, — возмутился судья Альберт. — Суд объявляет перерыв на десять минут. Тем временем весы должны быть доставлены сюда.

Мейсон торопливо направился к телефонной будке и, позвонив в пресс-отдел полицейского управления, сказал:

— Через десять минут в зале заседаний городского суда будет очень интересная демонстрация. Судья Кортленд Альберт будет взвешивать вещественные улики.

— Он же всегда взвешивает улики, — шутливо сказал один из репортеров.

— Но не таким образом, — ответил Мейсон. — Не с помощью обыкновенных весов.

— Что?

— Да, да. С помощью весов через десять минут. Вам лучше поторопиться. Увидите что-то необыкновенное.

— Какой департамент суда? — спросил репортер.

Мейсон ответил.

— Мы приедем. Если можете, задержите немного возобновление заседания.

— Я не могу, — сказал Мейсон. — Как только весы будут доставлены, судья возобновит заседание. Он считает, что на это потребуется не больше десяти минут, и я с ним согласен. Судебный пристав пошел за весами.

И Мейсон повесил трубку.

Глава 6

Стоя около Виргинии Бакстер, Мейсон говорил:

— Свою стратегию я строю на том факте, что вы говорите мне правду. Если вы лжете, вам это дорого обойдется.

— Я вам не лгу, мистер Мейсон.

Далее Мейсон сказал:

— После ареста на первых страницах газет появилась фотография бывшей секретарши, занимающейся наркобизнесом. Вопросу снятия обвинений во время предварительных слушаний было бы посвящено пять-шесть строк, и то запрятанных в середину газеты.

Я пытаюсь максимально драматизировать события для того, чтобы они стали предметом большой статьи в газете. Если вы говорите мне правду, ваша репутация будет восстановлена, а всякий читавший ту, первую статью после прочтения этой запомнит, что с вас были сняты все обвинения.

— Мистер Мейсон, я говорю вам истинную правду. Зачем же мне нужно заниматься наркобизнесом? И именно таким образом?

Ухмыльнувшись, Мейсон заявил:

— Обычно я не задаю себе этих вопросов. Просто я говорю: эта девушка — моя клиентка, и поэтому все права на ее стороне. Во всяком случае, я действую, исходя из этого предположения.

Появились судебный пристав и два его помощника: они вносили взятые из тюрьмы большие весы, на которых обычно взвешивают заключенных.

Судебный пристав вошел в кабинет судьи Альберта, чтобы доложить о выполнении его указания.

Вращающиеся двери зала судебных заседаний широко распахнулись, и в помещение вошли полдюжины репортеров и несколько фотокорреспондентов.

Один из репортеров подошел к Мейсону:

— Не можете ли вы вместе со своим клиентом попозировать около весов?

— Я — нет. Мой клиент может, но только после окончания судебной сессии. А в то время и судья Альберт, возможно, выразит желание позировать вам.

— А почему вы не хотите позировать? — спросил репортер.

— Я не считаю это этичным, — ответил адвокат.

Лицо репортера вспыхнуло от гнева.

— Вот что делает с вами коллегия адвокатов! Образует различные комитеты, пытается наладить хорошие отношения с общественностью, а потом прячется за фальшивой вывеской юридической этики.

Когда вы, юристы, поймете, что хорошие общественные отношения предполагают участие общественности в качестве равноправного партнера, предоставление читателям возможности заглянуть через ваше плечо и посмотреть на вашу работу?

Адвокаты или слишком не заинтересованы, или слишком напуганы, чтобы позволить общественности узнать об их работе. Это не способствует установлению хороших общественных отношений.

Улыбнувшись, Мейсон сказал:

— Успокойся, дружище. Я не против, чтобы вы заглянули через мое плечо. Я возражаю против того, чтобы вы заглядывали в мое лицо фотокамерой и лампой-вспышкой. Я считаю это неэтичным рекламированием своей работы. Что же касается статьи в газете, то, как вы думаете, для чего все это я затеял?

Сердитый репортер посмотрел на Мейсона. Его лицо смягчилось.

— Думаю, в этом вы правы, — сказал он. — Что, судья действительно хочет взвесить улики?

— Да, он собирается взвесить улики, — ответил Мейсон.

— О, какая прекрасная будет статья, — начал репортер. Но в это время дверь отворилась и судебный пристав скомандовал:

— Всем встать!

Судья Альберт вошел в зал судебных заседаний. Про себя он с удивлением отметил, что зал, бывший до этого полупустым, заполнен до отказа муниципальными служащими, репортерами, фотокорреспондентами.

— Все ли готовы продолжить рассмотрение дела? — спросил он.

— Готовы, ваша честь, — сказал Касуэлл.

— Защита готова, — заявил Мейсон.

Детектив Джек Эндрюз занял свидетельское место. Вещественные доказательства были приготовлены к взвешиванию.

— Вы приготовили весы? — спросил судья Альберт у судебного пристава.

— Да, ваша честь.

— Проверьте, пожалуйста, их точность. Поставьте их на ноль и смотрите за стрелкой.

Судебный пристав проверил весы.

— Хорошо, — сказал судья Альберт. — Теперь поставьте на весы чемодан и несессер.

Клерк поставил на весы два чемодана; дождался, пока стрелка весов замерла на месте, и отступил назад.

— Точно сорок шесть с четвертью фунтов, — заявил судебный пристав.

Наступила глубокая, тревожная тишина, затем зал взорвался аплодисментами.

Судья Альберт сказал нахмурившись:

— Пожалуйста, без демонстраций. Сохранились ли у обвиняемой авиационный билет и квитанция на уплату излишков багажа? — спросил он.

— Да, ваша честь, сохранились. — Мейсон передал документы судье.

— Взвешивались ли пакеты, которые были изъяты из чемодана? — спросил судья хмуро.

— Мне это не известно, ваша честь. Свидетель Эндрюз в своих показаниях заявил, что они были пересчитаны, но не взвешивались.

— Хорошо, давайте их взвесим, — произнес судья. — Пакеты здесь, в зале судебных заседаний?

т- Да, ваша честь.

Судебный пристав начал снимать чемоданы с весов.

— Если суд не возражает, — сказал Мейсон, — я предлагаю положить эти пакеты на чемоданы, которые находятся на весах. Будет видно, насколько увеличится их вес.

— Согласен, — постановил судья. — Это более простой, но более убедительный путь.

Детектив Эндрюз принес целлофановый мешок с пятьюдесятью пакетами. Вытащив их из мешка, он положил их на чемоданы.

Стрелка весов заколебалась, а затем пошла наверх.

Судебный пристав поправил соскальзывающие с чемодана пакеты.

— Один и три четверти фунта, — объявил он.

Судья Альберт посмотрел на прокурора, затем на

Эндрюза.

— Как обвинение сможет это объяснить? — спросил он.

— Мы не можем объяснить, ваша честь, — сказал Касуэлл. — Но поскольку пакеты были обнаружены в чемодане обвиняемой, она несет за них ответственность. Ведь ничто не мешало ей положить пакеты в чемодан, когда он был уже взвешен. Она, как и кто-нибудь другой, могла легко это сделать.

— Нет, далеко не легко, — возразил судья Альберт. — При регистрации в аэропорту чемоданы взвешиваются. После этого клерк снимает их с весов и направляет на погрузку в самолет.

— Поскольку вещественные доказательства убедительны, суд считает возможным прекратить дело.

Судья Альберт встал и, глядя в зал судебных заседаний, в который продолжали входить люди, сказал с. лег-кой улыбкой:

— Заседание закрывается.

Один из репортеров вышел вперед.

— Ваша честь, вы не возражаете, если вас сфотографируют около весов? Мы хотим напечатать большую статью, сопроводив ее фотографией для придания материалам большей убедительности.

Судья Альберт колебался.

— Защита не возражает, — заявил Мейсон громким голосом.

Судья Альберт взглянул на Касуэлла, который отвел свой взгляд. Тогда судья улыбнулся:

— Для повышения интереса со стороны читателей и придания большей убедительности попросим обвиняемую встать рядом со мной. Пусть она жестом укажет, что взвешивается ее багаж.

Репортеры и фотографы столпились вокруг весов.

— Укажите, что эти фотографии были сделаны после закрытия заседания суда, — сказал судья Альберт. —

Я всегда положительно относился к фотографиям, рекламирующим наш суд, хотя некоторые судьи возражают против этого. Кроме того, мне известно, что после ареста обвиняемой соответствующая газетная статья получила большое распространение, и мне представляется справедливым, что ее оправдание получит должный резонанс.

Судья Альберт встал перед весами и сделал жест Виргинии подойти к нему.

Мейсон проводил свою взволнованную подзащитную к судье.

— Мейсон, подойдите сюда и сфотографируйтесь вместе с нами, — сказал он.

— Лучше не надо, — возразил Мейсон. — Это сделает фотографию неестественной и с точки зрения юридической этики не будет свидетельствовать о требуемой сдержанности. Фотография, показывающая вас «взвешивающим улики», привлечет к себе большое внимание.

Судья Альберт кивнул в знак согласия. Он обратился к Виргинии:

— Мисс Бакстер, вы смотрите на стрелку весов, а я наклонюсь над багажом. Нет, нет, в камеру не смотрите, смотрите на весы. Немного повернитесь, чтобы предстать перед фотографом под самым выгодным ракурсом.

Судья Альберт положил руку на плечо Виргинии и склонился над стрелкой весов. Обрадованные фотографы ослепили их многочисленными непрерывными вспышками.

Судья Альберт выпрямился, посмотрел на Мейсона и, сделав знак Касуэллу, отвел их от репортеров.

— В этом деле есть подозрительные моменты, — сказал он. — Мне кажется, мистер Касуэлл, вы должны тщательно проверить человека, который дал вам эту информацию или, точнее говоря, дезинформацию, спровоцировавшую досмотр чемодана.

Прокурор раздраженно ответил:

— Этот человек всегда был честен с нами. Его информация надежна.

— Но в данном случае она оказалась ненадежной, — возразил судья Альберт.

— Я еще не уверен в этом, — парировал Касуэлл. — Нельзя исключать, что с чемоданами кто-то «поработал».

— Согласен, — заявил судья Альберт. — Я думаю, что это случилось после сдачи чемоданов мисс Бакстер в багаж до их получения в багажном отделении аэропорта.

В конце концов суд ведь родился не вчера. Когда день за днем перед глазами проходит масса обвиняемых и подзащитных лиц, начинаешь разбираться в природе человека. Эта женщина совсем не похожа на торговца наркотиками.

— Когда Перри Мейсон разыгрывает одно, представление за другим, — в сердцах сказал Касуэлл, — начинаешь кое-что понимать л драматическом искусстве. Разыгранная здесь в суде сцена обрадует многих людей, которые не желают добра правоохранительным органам.

— Наоборот, — возразил судья Альберт, — правоохранительные органы от этого только выиграют. Вы не возражали против приглашения фоторепортеров для съемок этой женщины, когда в аэропорту открывали ее чемоданы, и только Богу известно, какой ущерб этим вы ей нанесли. Я надеюсь, что событиям последнего часа будет придана широкая гласность и она перечеркнет неблагоприятный эффект от ее ареста.

— Не беспокойтесь, — сказал с горечью Касуэлл, — эта фотография обойдет все телеграфные агентства мира и появится в значительной части газет Соединенных Штатов.

— Будем надеяться на это, — сказал судья Альберт и, повернувшись, направился в свой кабинет.

Не говоря ни слова, ушел и Касуэлл.

Мейсон подошел к Виргинии Бакстер.

— Пойдемте в комнату для свидетелей. Там можно присесть и спокойно поговорить, — сказал Мейсон.

— Готова, мистер Мейсон. На все готова.

— Я просто хочу переговорить с вами.

Он провел ее в комнату для свидетелей, посадил в кресло, сел напротив и начал разговор:

— Подумайте, кто это сделал?

— Вы имеете в виду попытку «повесить» на меня наркотики?

— Да.

— Боже, я, конечно, не знаю.

— Ваш муж?

— Он очень зол на меня.

— За что?

— Я не даю ему развода.

— Почему?

— Он подлый человек, лжец и обманщик. Он имел связь с другой женщиной, когда я всеми силами пыталась улучшить наше положение. Он даже влез в наш совместный счет, чтобы помочь той женщине купить автомашину. Они имели неслыханную наглость сказать мне, что люди не могут контролировать свои чувства, что мужчина может влюбиться и может разлюбить и тут ничего нельзя сделать.

— Как давно это было?

— Около года назад.

— И вы не дали ему свободы?

— Нет.

— Вы все еще замужем?

— Да.

— Вы давно не видели его?

— Не видела после. большой ссоры. Пару раз он звонил мне по телефону, интересовался, не изменила ли я своего мнения.

— Интересно, почему вы не изменили своего мне-'ния? — спросил. Мейсон.

— Я не позволю так свободно играть со мной.

— Хорошо, вы собираетесь сохранить этот брак, — сказал Мейсон. — Что это вам дает?

— Мне ничего. Но я не хочу, чтобы они воспользовались моим положением.

— Другими словами, что плохо для них, хорошо для вас. Правильно я понимаю ситуацию?

— Да, примерно так.

Мейсон в упор посмотрел на нее:

— Именно этого вы хотите?

— Я… я просто хотела выцарапать ей глаза. Я хотела сделать ей очень больно.

Мейсон покачал головой.

— Зачем это вам, Виргиния, — сказал он. — Позвоните ему и скажите, что вы решили дать развод, что подаете соответствующее заявление. С точки зрения вашей религии для этого нет препятствий?

— Я думаю, нет.

— У вас нет детей?

— Нет.

Мейсон развел руками.

— Вот так-то, — сказал он. — А ведь у вас есть будущее.

— Я… я…

— Я имею в виду, что вы встретили заинтересовавшего вас человека.

— Я встречала массу разных людей, и в большинстве случаев мне было скучно с мужчинами.

— Но в последнем случае это не так.

Виргиния нервно рассмеялась.

— Хотите подвергнуть меня перекрестному допросу.

— Если человек сделал в жизни ошибку, лучше всего забыть о ней и начать жизнь с чистого листа. Однако я ведь хотел поговорить с вами о том, что кто-то пытается дискредитировать вас.

— Я не знаю, кто это. Но этот человек, несомненно, изобретателен и со связями в преступном мире.

— Один удар он уже нанес вам. Вам удалось избежать ловушки, но он может расставить другие, нанести повторный удар. Меня это беспокоит, и если есть какая-то вероятность, что это ваш муж, его необходимо нейтрализовать.

Кроме того, есть еще женщина, которую любит ваш муж и с которой он, очевидно, живет, — продолжал Мейсон. — Вы ее знаете? Вам известно ее прошлое? — спросил он.

— Я знаю только ее имя. Мой муж вел себя очень осторожно. Больше я ничего не' смогла узнать.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я советую вам подать на развод. Причина — уход мужа от вас или жестокое отношение к вам. Вычеркните из памяти его имя, забудьте его, приобретите свободу. Если в течение нескольких следующих дней случится что-то подозрительное, например анонимный телефонный звонок или что-то подобное, сразу же звоните мне. — Мейсон погладил ее по плечу и сказал: — Теперь вы свободны.

— А как насчет гонорара? — спросила она.

— При удобном случае пошлите мне чек на 100 долларов. Не беспокойтесь об этом.

Глава 7

В тот вечер средства массовой информации испытывали недостаток новостей, поэтому сообщение о «взвешивании улик» получило широкую огласку.

Виргиния Бакстер читала газеты с возрастающим облегчением. Репортеры поняли, что ее пытались оклеветать, и сделали все возможное, чтобы статьи о ее оправдании заняли центральное место в газетах.

Фоторепортеры, будучи профессионалами, сделали прекрасные фотографии, показывающие судью Альберта, наклонившегося над весами и положившего свою отеческую руку на плечо Виргинии Бакстер.

Справедливо мнение, что одна фотография заменяет тысячу слов, и в данном случае поза судьи говорила о «го вере в невиновность Виргинии.

Заголовки газет гласили: «С бывшей секретарши сняты обвинения в наркобизнесе».

В одной из статей пространно говорилось о том, что ранее она работала в юридическом бюро. Хотя- бюро почти не занималось криминальными делами, специализируясь на делах о недвижимости, репортер с немалой патетикой повествовал, что Виргинии Бакстер даже в самых немыслимых фантазиях не могло прийти в голову, что ей самой когда-либо придется давать в суде ответ по обвинению в совершении серьезного преступления.

По прочтении статьи в одной из вечерних газет Виргинию охватил ужас.

Репортер провел некоторую исследовательскую работу и сообщил, что Колтон Бакстер, муж Виргинии, проживавший отдельно от нее, являлся служащим той самой авиалинии, которая занималась перевозкой ее багажа. Репортеру, к сожалению, с ним побеседовать не удалось.

Виргиния прочитала статью дважды и импульсивно набрала номер офиса Перри Мейсона. Поняв, что уже довольно поздно, она была готова положить трубку, но, к своему удивлению, услышала голос Деллы Стрит.

— О, извините, пожалуйста. Я не думала, что уже так поздно. Это Виргиния Бакстер. Я прочитала статью, которая очень напугала меня…

— Вы хотите поговорить с мистером Мейсоном? — спросила Делла. — Минутку, я соединю вас. Мне кажется, что он тоже хотел бы побеседовать с вами.

Через секунду послышался голос Перри Мейсона:

— Здравствуйте, Виргиния. Полагаю, вы прочитали в газетах, что один из репортеров разыскал вашего мужа.

— Да, да, мистер Мейсон. Это ясно как Божий день. Разве вам не понятно, что случилось. Колтон подложил то зелье в мой чемодан, а затем позвонил в газету. Если бы меня осудили, у него была бы убедительная причина для развода. Он бы заявил, что я наркоманка, что я занималась торговлей наркотиками и поэтому он ушел от меня.

— Так, — сказал Мейсон, — и что вы намерены делать?

— Я хочу, чтобы его арестовали.

— Без доказательств арестовать нельзя, — заявил Мейсон. — Пока у вас только предположение.

— Сколько нужно денег, чтобы получить доказательства?

•- Придется нанимать частного детектива, а он запросит с вас минимум пятьдесят долларов в день плюс оплата его расходов. Возможно, что он и не сможет добыть доказательства, подтверждающие ваши предположения.

У меня мало денег. Но я… я… потрачу их, чтобы поймать его.

— Только без меня, — перебил ее Мейсон. — Вы мой клиент, и я не могу позволить вам тратить деньги на эти цели. Даже если вы получите какие-то доказательства, вряд ли что от этого изменится. И вновь, но уже более обоснованно встанет вопрос о разводе. Почему бы вам не забыть этого человека, избавиться от него, разойтись и начать новую жизнь? — продолжал Мейсон. — Если бы вы по религиозным причинам не хотели дать ему развода, я, возможно, относился бы к этому делу по-другому, но в любом случае рано или поздно вы разойдетесь.

— Я не хочу доставлять ему этого удовольствия.

— Почему?

— Потому что развода он хотел все время.

— Себе вы ничего хорошего не делаете, — сказал Мейсон. — Вы можете нанести какой-то незначительный реальный или воображаемый ущерб своему мужу. Вам ведь известно, что вы можете в любое время попасть к нему в руки.

— Что вы имеете в виду? — спросила Виргиния.

— Он живет с другой женщиной, — сказал Мейсон. — И внушает ей мысль, что если бы он получил развод, то женился бы на ней. Но развода вы не даете. Этой женщине известно, что это правда. Представьте себе, что вы даете ему развод. В этом случае он может жениться на этой женщине и должен это сделать, чтобы выполнить свои обещания. А если на самом деле он не хочет жениться на ней? Может быть, вы создаете своему мужу как раз такое положение, в котором он и хотел бы находиться.

— Я никогда так не думала, — медленно промолвила Виргиния, но затем поспешно добавила: — но почему он тогда подложил наркотики в мой чемодан?

— Если это сделал действительно он, то, очевидно, чтобы полностью дискредитировать вас. Ваш брак распался при взаимной ненависти. Вам нужно перестать оглядываться назад, повернуться и смотреть только, вперед.

— Хорошо. Ночью подумаю и утром сообщу вам о своем решении.

— Пожалуйста, сделайте это.

— Извините, что так поздно потревожила вас.

— Не беспокойтесь. Мы работали с письмами, и, после того как я прочел статью в газете, я подумал, что вы можете позвонить, и попросил Деллу включить внешнюю связь. Перестаньте терзать себя, у вас же все в порядке.

— Спасибо, — сказала Виргиния и повесила трубку.

Почти в то же время зазвенел звонок над входной дверью. Виргиния немного приоткрыла дверь. Стоявший у порога мужчина выглядел лет на сорок пять. У него были темные волосы, коротко подстриженные усы и черные внимательные глаза.

— Вы мисс Бакстер? — спросил он.

— Да.

— Извините, что я вас беспокою в это время, мисс Бакстер. Я представляю, как вы себя сейчас чувствуете, но у меня важное дело.

— О чем идет речь? — спросила она, все еще держа дверь приоткрытой.

— Меня зовут Джордж Менард, — заявил мужчина. — О вас я прочитал в газетах. Я не хотел бы затрагивать неприятную тему, но сообщения о суде над вами появились во всех газетах.

— Ну и что?

— Из газет-я узнал, что вы работали секретарем у адвоката Делано Баннока.

— Да, это тай.

— Мне кажется, что Баннок умер несколько лет назад.

— Это тоже правильно.

— Я пытаюсь выяснить, что стало с его бумагами, — сказал мужчина.

— Зачем?

— Честно говоря, мне нужно найти один документ.

— Какой документ?

— Копию составленного для меня господином Бан-ноком соглашения. Я потерял оригинал и не хочу, чтобы об этом узнала другая сторона. По этому соглашению я должен предпринять определенные действия, и хотя, как мне кажется, я помню, что должен делать, тем не менее копия соглашения очень помогла бы мне.

Виргиния покачала головой:

— Боюсь, что не смогу помочь вам.

— Вы работали у Баннока до его смерти?

— Да.

— Куда подевались мебель и все остальное?

— Офис закрыли. Не было причин продолжать выплачивать ренту.

— А что случилось с мебелью, которая была в офисе?

— Полагаю, что ее продали.

Мужчина нахмурился.

— Кому? Вы не знаете, кто купил столы, кресла, шкафы для картотек?

— Их продали торговцу подержанной мебелью. Машинка, которой я пользовалась, у меня. Все остальное было продано.

— Шкафы с картотекой тоже?

— Да.

— А что случилось с бумагами?

— Их уничтожили. Хотя минутку… Я вспоминаю разговор с братом мистера Баннока. Я просила его сохранить документы. Вспоминаю, что просила его поберечь шкафы с картотекой.

— Вы говорите о брате?

— Да, о Джулиане Банноке. Он был единственным наследником. Других родственников не было. Наследство осталось небольшое. Видите ли, Делано Баннок был одним из тех поглощенных делом адвокатов, которые больше интересовались работой, чем гонорарами. Он трудился фактически круглосуточно. У него не было семьи, поэтому четыре-пять раз в неделю он оставался в офисе до десяти — одиннадцати часов вечера. Он никогда не придерживался современной привычки работать «от и до». Он мог часами сидеть над подготовкой какого-то незначительного соглашения, имевшего интересовавшие его моменты, и взимал за это небольшую плату. В результате большого наследства он не оставил.

— А как с деньгами, которые не были выплачены ему при жизни? — спросил незнакомец.

— Я ничего об этом не знаю. Но ведь хорошо известно, что наследники таких специалистов, как Баннок, нередко испытывают трудности с получением долгов по неоплаченным, счетам.

— Где я могу найти Джулиана Баннока?

— Я не знаю, — ответила Виргиния.

— Вы не знаете, где он проживал?

— Где-то в долине Сан-Хоакин.

— Не можете ли вы уточнить?

— Я могла бы попытаться.

Виргиния Бакстер оценивающе посмотрела на незнакомца и наконец сняла цепочку с дверей.

— Не хотите ли зайти? — пригласила она. — Мне нужно посмотреть в свои старые дневники. Я их вела в течение многих лет.

Она нервно рассмеялась.

— Я делала в них не какие-то романтические записи. Это дневники делового характера, содержащие некоторые комментарии о местах моей работы, происходивших событиях, повышениях зарплаты и тому подобную мелочь. Я помню, что сделала некоторые записи сразу после смерти господина Баннока. Подождите, я вспомнила, что Джулиан Баннок жил где-то в районе Бейкерсфилда.

— Вам неизвестно, проживает ли он там сейчас?

— Нет, этого я не знаю. Я помню, что он приезжал на автомашине пикап, в которую погрузили картотеку и архивы. После того как это было сделано, я посчитала свои обязанности исчерпанными. Ключи от офиса я отдала брату господина Баннока.

— Бейкерсфилд? — переспросил незнакомец.

— Да, — именно так. Если вы расскажете что-нибудь о вашем соглашении, возможно, я вспомню его. У мистера Баннока работала я одна, поэтому все документы печатала сама.

— Соглашение было заключено с человеком по фамилии Смит, — сказал Менард.

— О чем?

— В нем говорилось о сложных вопросах, касавшихся продажи механической мастерской. Я интересуюсь или, вернее, интересовался механическими работами и намеревался открыть соответствующее дело. Это длинная история.

— А чем вы сейчас занимаетесь? — спросила Виргиния.

Глаза Менарда забегали.

— Я свободный предприниматель. Покупаю и продаю.

— Недвижимость?

— Все, что попадется.

— Вы живете здесь, в городе?

Он рассмеялся, чувствуя себя, очевидно, неловко.

— Я переезжаю с места на место. Знаете, как человек, который ищет удачу.

— Ясно. Больше я вам ничем помочь не могу, — заявила Виргиния.

Она встала и направилась к двери. Он понял ее сигнал.

— Большое вам спасибо, — сказал он и вышел.

Виргиния взглядом проводила Менарда до лифта и,

когда дверь лифта захлопнулась, бросилась вниз. Она лишь успела увидеть, как он вскочил в машину темного цвета, которая была припаркована около тротуара напротив пожарного гидранта. Виргиния пыталась рассмотреть номер машины, но не смогла различить все цифры, поскольку машина резко взяла с места и, быстро набирая скорость, исчезла из виду.

Виргиния ясно различила ноль в начале номера машины, и у нее создалось впечатление, что номер также оканчивался на ноль. Ей показалось, что машина была марки «олдсмобил», примерно двух-трехлетней давности. Но уверенности в этом у Виргинии не было.

Она возвратилась в свою квартиру, вытащила из спальни чемодан и принялась рыться в дневнике. Наконец она нашла адрес Джулиана Баннока в Бейкерсфилде, номер его почтового ящика. На записях стояла пометка: «Телефона не имеет».

Зазвонил телефон. Какая-то-женщина сказала:

— Я нашла ваш телефон в справочнике. Я хотела бы выразить свою радость, что вам удалось избавиться от этого кошмара.

— Большое спасибо, — отозвалась Виргиния.

В течение следующих часов было еще шесть подобных звонков, в том числе один от подвыпившего мужчины, который вел себя довольно агрессивно, и один от женщины, горевшей желанием рассказать Виргинии о своем случае.

Виргиния перестала обращать внимание на непрерывно звонивший телефон.

Наутро она позвонила в телефонную компанию и попросила сменить номер ее домашнего телефона и не вносить его в справочник.

Глава 8

Виргиния поняла, что она не сможет избавиться от мучившего ее вопроса об архиве адвоката Баннока.

Джулиан Баннок жил на ранчо. Особо близких связей со своим братом он не поддерживал и сейчас больше всего был заинтересован в скорейшей ликвидации оставшегося от брата хозяйства.

Виргиния знала, что в архиве было много важных документов, касающихся утверждения завещаний в суде, различных соглашений, но, после того как отдала ключ от офиса Джулиану Банноку, она решила, что эти вопросы больше ее не касаются.

Но мысль об архиве беспокоила ее. Неприятный осадок оставила встреча с Джорджем Менардом. Его поведение было вполне нормальным, пока она не стала расспрашивать его. Его ответы сразу же стали уклончивыми. Виргиния не сомневалась, что о своем прошлом он говорил неправду.

В конце концов, она считала себя в какой-то мере ответственной за архивы Баннока.

Она позвонила в информационную службу, где ей сообщили, что у Джулиана Баннока в Бейкерсфилде все еще нет телефона.

Виргиния попыталась забыть об этом деле и не могла. А если Менард что-то замышлял?

Она хотела выяснить, что у него за машина, но не знала, как это сделать. Консультироваться с Перри Мейсоном она не хотела, так как и без этого беспокоила его слишком много.

Виргиния решила поехать в Бейкерсфилд и переговорить с Джулианом Банноком. Она выехала на рассвете, навела справки в Бейкерсфилде. Оказалось, что Баннок жил на своей ферме, в десяти милях от города.

Она нашла его почтовый ащик и, проехав около трехсот ярдов, въехала во двор, где находились дом, сарай, несколько навесов, росли развесистые деревья. Там же в беспорядке стояли тракторы, культиваторы, дисковые бороны, сеноуборочные машины.

К машине с лаем подбежала собака, из дома вышел одетый по-рабочему Джулиан Баннок.

Несмотря на то что Виргиния видела его только в выходной одежде, она сразу же узнала его.

— Здравствуйте, — приветствовал он Виргинию.

— Здравствуйте, мистер Баннок. Узнаете меня? Я Виргиния Бакстер. Работала секретарем у вашего брата.

— Да, конечно, — сказал он приятным голосом. — До этого я вас где-то видел. Заходите в дом. Приготовим завтрак, зажарим яичницу, попробуете домашнего хлеба, своих фруктов.

— Это было бы прекрасно, — ответила Виргиния. — Но сначала я хотела бы поговорить с вами.

— О чем?

— О документах, что вы вывезли из офиса. О шкафах с картотекой. Где они?

Он рассмеялся.

— Я их давно продал.

— Но не архивы?

— Я сказал покупателю, чтобы он забрал все, потому что это занимало значительную часть помещения. А кроме того, бумаги начали есть мыши. Они забирались внутрь и стали строить там свои гнезда.

— Но что же случилось с документами? Разве человек, купивший те шкафы…

— Нет, нет. Бумаги здесь. Покупатель отказался забрать их. Он вывалил документы прямо на пол. Сказал, что иначе ящики слишком тяжелы.

— И вы их сожгли?

— Нет, я связал их бечевкой. Мыши уже начали «осваивать» их. Вы знаете, как это бывает на ранчо: у нас есть сарай, где полно мышей. Но мы завели пару кошек, так что дела сейчас пошли лучше, — продолжал он.

— Могу я взглянуть на бумаги? — спросила Виргиния. — Я хотела бы поискать некоторые старые документы.

— Странно, что вы тоже беспокоитесь об этом, — сказал он. — Вчера сюда приезжал какой-то мужчина.

— Он был здесь?

— Да.

— Мужчина примерно сорока пяти лет? — спросила она. — С проницательными черными глазами и небольшими коротко подстриженными усами? Он хотел…

Кивком головы Джулиан Баннок остановил ее.

— Нет, ему было около пятидесяти пяти лет. У него синие глаза, он, скорее, блондин. Назвался Смитом. Хотел найти какое-то соглашение или что-то в этом роде.

— А что вы сделали?

— Я сказал ему, где находятся документы, и разрешил покопаться в них. У меня были дела. Он показался мне хорошим человеком.

— Он нашел, что искал? — спросила Виргиния.

— Кажется, нет. Он сказал, что бумаги в таком беспорядке, что ничего нельзя найти, что не знает системы формирования архива. Если бы ему это было известно, он, очевидно, нашел бы требуемый документ. Он спросил меня, знаю ли я, как классифицируется архив. Я ответил ему отрицательно.

— Архив составлен по номерам, — объяснила Виргиния. — Это принцип общей классификации. Под номерами от одной до трех тысяч собраны контракты; от трех до пяти тысяч — дела об утверждении в судах завещаний; от пяти до шести тысяч — завещания; от шести до восьми тысяч — соглашения; от восьми до десяти тысяч — сделки по недвижимому имуществу.

— Я ничего не нарушал. Сложил документы в стопки и связал их бечевкой.

— Можно взглянуть на них? — спросила Виргиния.

— Конечно.

Джулиан Баннок провел Виргинию в сарай, пропитанный вкусным запахом свежего сена.

— Обычно сарай полон сена, — сказал он. — Но хранение его стало настоящей проблемой. Я начал продавать сено, поскольку у меня сейчас меньше коров. У меня до этого был небольшой молочный бизнес, но у владельца небольшой молочной фермы возникает так много различных проблем. Слишком много работы — слишком много всевозможных инструкций. Большие фермы используют сейчас механические доильные аппараты, кормораздатчики и прочие вещи. За шкафы больших денег я не получил. Мог бы сложить документы в ящики, но я не знал, нужны ли они кому-нибудь. Думал выбросить всю эту макулатуру или сжечь, но вы так много говорили об архивах, что я решил сохранить их.

— Конечно, это было довольно давно, — сказала Виргиния. — Со временем документы теряют свою ценность.

— Вот мы и пришли. Я использовал этот сарай в качестве гаража для трактора, но я нашел место, чтобы… Но… что же это такое?

Баннок в удивлении остановился перед бумагами, разбросанными по всему полу.

— Смотрите, какой беспорядок он учинил! — сказал он сердито.

Виргиния испуганно смотрела на кучу бумаг.

Этот Смит, очевидно, ножом разрезал бечевки, которыми были связаны документы разной классификации, копался в них в надежде найти нужную бумагу, как попало бросал документы на пол, в результате чего образовалась куча диаметром около шести футов у основания и четырех футов высотой.

Глядя, на изъеденные мышами копии документов, вспоминая, с каким вниманием и осторожностью она печатала их, Виргиния была готова расплакаться.

Джулиан Баннок гневно произнес:

— Черт возьми, хотел бы я сказать этому Смиту пару крепких слов.

Он наклонился и поднял кусок бечевки.

— Разрезана очень острым ножом, — сказал он. — Хорошо бы поучить этого человека правилам приличного поведения.

Изучая груду бумаг, Виргиния сказала:

— Должно быть, он очень торопился. Он что-то искал, и у него не было времени на то, чтобы развязать связки, просмотреть документы, затем вновь связать их. Он просто взял нож, разрезал бечевку, торопливо порылся в бумагах и, когда не нашел требуемого документа, побросал все в кучу.

Джулиан задумчиво сказал:

— Ругаю себя, что не присмотрел за ним.

— Как долго он здесь был? — спросила Виргиния.

— Я даже не могу сказать. Я впустил его сюда, все показал и ушел.

Виргиния пришла к какому-то решению.

— А где здесь ближайший телефон? — спросила она,

— У одного соседа есть. Он, несомненно, разрешит позвонить. Это в двух милях вниз по дороге.

— Мне нужно сделать междугородный звонок, — пояснила Виргиния. — Мне кажется, лучше, чтобы никто не слышал, что я буду говорить. Я поеду в Бейкерсфилд и оттуда позвоню из телефонной будки. Привезу большие картонные коробки. Хочу сложить все эти бумаги в коробки и поставить их там, где бы они сохранились.

— Хорошо, — ответил Джулиан. — Я помогу вам сложить бумаги. Как вы считаете, не начать ли мне укладывать их прямо сейчас?

— Нет, не надо. Бумаги еще не все перепутаны. Большая часть их лежит по разделам. Где-то тут есть специальная тетрадь с номерами и со всеми указателями. А вот и она. Если вы не возражаете, — продолжала Виргиния, — я заеду в какой-нибудь супермаркет и куплю большие картонные коробки. По возвращении сложу все эти бумаги, с тем чтобы ими можно было пользоваться.

— Хорошо, — сказал Джулиан. — Я не возражаю. Но поимейте в виду, что работы довольно много и здесь будет очень пыльно. Ваша модная одежда совсем не подходит для этого.

— Не беспокойтесь, — сказала Виргиния. — В городе я куплю джинсы и- блузку. Если не возражаете, я переоденусь перед тем, как приступить к работе.

— Конечно, — ответил Джулиан. — В доме есть где переодеться и принять душ носле окончания работы. Здесь ведь довольно пыльно.

— Представляю, — сказала она улыбаясь. — Но мы, фермеры, привыкли иногда глотать пыль.

В ответ Джулиан рассмеялся, протянул руку и обменялся с Виргинией крепким рукопожатием.

— С вами все в порядке* — заявил он.

Виргиния села в машину и, приехав в Бейкерсфилд,

позвонила Перри Мейсону. Адвокат как раз вошел в свой офис.

— Вы хотели, чтобы я сообщала о всех необычных событиях, — начала она. — Случившееся, по-моему, относится к разряду таких событий, но я не могу оценить его важности.

— Продолжайте, — сказал Мейсон. — О чем идет речь?

Она рассказала Мейсону о Банноке, об архивных документах, о Посетившем ее мужчине, дала его описание, рассказала об автомашине, на которой он приезжал.

— Модель?

— Я думаю, это был «олдсмобил», двух-трехлетней давности. Первая цифра номера — ноль. Я пыталась рассмотреть номер, но он уехал слишком быстро.

— Где он парковал свою машину? — спросил Мейсон. — Не могли ли вы посмотреть это место? Это, возможно, подскажет нам, как долго он там стоял. Мне кажется, что довольно трудно найти перед вашим домом место для парковки машины.

— Да, конечно! — воскликнула Виргиния. — Но не для этого человека. Он поставил свою машину у пожарного гидранта.

— Значит, он там был недолго, — заметил Мейсон. — Это означает, что он, вероятно, следовал за вами, а не ждал около дома. Мне кажется, что полиция довольно часто проверяет этот пожарный гидрант и наказывает водителей, паркующих свои машины рядом с ним:

— Да, это именно так. Мой друг поставил машину около гидранта, забежал ко мне, чтобы оставить пакет, и был оштрафован. Прошло не больше минуты.

— Вы считаете, что первой цифрой номера был ноль? — переспросил Мейсон.

— Да, я уверена в этом. Мне кажется, что и последняя цифра тоже ноль. Но тут уверенности нет.

— Вы сейчас в Бейкерсфилде? — спросил Мейсон.

— Я приехала к брату мистера Баннока. Оказалось, что кто-то был у него и все перерыл.

— Что вы подразумеваете под словами «все перерыл»?

Виргиния описала, в каком состоянии находились архивные документы.

Голос Мейсона сразу же приобрел официальный тон:

— Это очень важно, Виргиния. Вы сказали, что бечевки всех упаковок были разрезаны?

— Да.

Каждой упаковки?

— Да.

— И их содержимое разбросано по полу?

— Да.

— Ни одна связка не осталась целой?

— Ни одна.

— Вы уверены?

— Конечно. Почему это важно, мистер Мейсон?

— Потому, — ответил Мейсон, — что это говорит о том, что тот человек не нашел того, что искал. Если человек в спешке что-то ищет, он разрезает одну упаковку за другой, пока не найдет требуемое. В этом случае некоторые связки оказались бы нетронутыми. Но с другой стороны, если все упаковки распотрошены, это с большой вероятностью говорит о том, что человек не нашел того, что искал, — заявил Мейсон.

— Мне такая мысль не приходила в голову, — призналась Виргиния.

— Вы возвращаетесь к Джулиану Банноку?

— Да, я беру с собой несколько больших картонных коробок, постараюсь разобраться в документах и сложить их в коробки.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Ко времени вашего возвращения в Бейкерсфилд мы постараемся кое-что выяснить о человеке, который приходил к вам. Виргиния, а в документах есть копии завещаний?

— Что вы имеете в виду?

— Когда Баннок готовил завещания, их обычно подписывали в его офисе?

— Теперь ясно, что вы имеете в виду. Мистер Бан-нок обычно расписывался в качестве одного свидетеля, я — другого.

— У вас завещания классифицированы? Другими словами, имели ли у вас особые номера те завещания, которые подписывались завещателем и свидетелями в офисе?

— Да, конечно. Такие завещания идут под номерами от пяти до шести тысяч.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Когда будете возвращаться, возьмите с собой эти завещания. Посмотрите, целы ли они. Свяжите их и по возможности побыстрее привезите сюда.

— Почему вас интересуют именно эти завещания? — спросила Виргиния.

— Баннок умер уже несколько лет назад, — ответил Мейсон. — Большая часть соглашений и других документов потеряла свою ценность, но некоторые родственники хотели бы точно знать, что же было указано в завещаниях, и…

— Теперь я поняла вас, — прервала Виргиния Мейсона. — Почему я не подумала об этом? Конечно, в этом причина.

— Не делайте поспешных выводов, — предупредил Мейсон. — Я просто высказал свои мысли. Но меры предосторожности надо принять.

— Я возвращаюсь и возьму с собой эти завещания. Все остальные бумаги заберу позднее.

— Если случится еще что-то необычное, — сказал Мейсон, — сразу же позвоните мне. Тем временем постараюсь кое-что выяснить о вашем визитере.

Виргиния обещала сразу позвонить, если заметит что-то подозрительное. Повесив трубку, она направилась в супермаркет, купила две большие картонные коробки и возвратилась на ферму Джулиана Баннока.

Баннок был чем-то встревожен.

— Что случилось? — спросила она. — Что-нибудь произошло с архивными документами?

— Не прошло и пяти минут после вашего отъезда, — сказал Джулиан, — как появился мужчина, точно соответствующий данному вами описанию. Ему около пятидесяти лет, носит усы. Глаза у него настолько темные, что невозможно различить их выражение. Это все равно что смотреть на черные, тщательно отполированные камни.

— Да, это как раз тот человек, — сказала Виргиния. — Чего он хотел?

— Он представился Смитом. Интересовался архивными документами моего брата.

— Что вы сделали?

— Я ответил, что мы не разрешаем посторонним лицам рыться в архивах. Он сказал, что для него это очень важно. Тогда я предложил ему подождать. Я объяснил, что примерно через час сюда собирается приехать секретарь моего брата.

— Как он на это среагировал?

— Он очень забеспокоился, когда узнал об этом, и сказал, что ждать не может.

— Вы не заметили номера его машины? — спросила она нетерпеливо.

— Нет, я не сумел, — ответил Джулиан. — Весь номер он залепил грязью. По пути имеется одно место, где вода из ирригационной системы перетекает через дорогу. Там довольно грязно, но номер был заляпан не этой грязью. Я думаю, он это сделал специально.

— Ясно, — сказала Виргиния. — Я отберу документы, свяжу их и заберу с собой, если вы не будете возражать.

— Возьмите все, если хотите. Я не могу быть здесь постоянно. Если в этих бумагах есть что-то важное, в мое отсутствие воры могут забраться сюда и взять все, что им нужно.

— Вы когда-нибудь слышали об адвокате Перри Мейсоне? — спросила она.

— Да, я много о нем читал.

— Это мой адвокат, — сказала Виргиния. — Он консультирует меня. Я собираюсь связаться с ним и поступлю так, как он скажет. Я хочу разобраться во всех этих документах, разложить их по коробкам, но сейчас у меня нет времени. Я заберу только документы под номерами пять-шесть тысяч. Давайте посмотрим и соберем их.

Виргиния рассматривала номера на корешках дел и отбирала нужные для себя. Вместе с Джулианом они просмотрели все пачки.

— Кажется, все они вот в этой связке, — сказал Джулиан.

— Хорошо’ — произнесла Виргиния. — Я собираюсь побыстрее доставить их в офис мистера Мейсона, по возможности до обеда. Посмотрите, пожалуйста, чтобы оставшиеся бумаги не разграбили в мое отсутствие.

— Вы хотите, чтобы я сложил их в коробки? — спросил Джулиан. — Сейчас я немного занят. Орошение и другие работы.

— Нет, что вы. Оставьте все как есть. Но на дверь повесьте замок. Знаете, большой амбарный замок. Не пускайте никого в сарай. Если кто-то приедет сюда, запишите номер его машины и попросите предъявить документы. Пусть он покажет водительские права, — продолжала Виргиния.

— Сделаю, — сказал Джулиан ухмыляясь. — Не хотите ли пойти в дом переодеться?

— Нет, нет времени. Я поехала. Надеюсь, что я не очень пропылилась. До свидания.

— До свидания, мисс. Мне известно, как высоко ценил вас мой брат. Думаю, что он разбирался в людях.

В ответ Виргиния улыбнулась ему, села в машину, поставила на заднее сиденье коробки с документами с номерами от пяти до шести тысяч и тронулась в путь.

Глава 9

Виргиния приехала к Перри Мейсону сразу после обеда.

Увидев ее, Герти сказала:

— Здравствуйте, мисс Бакстер. Вас ожидают. Однако я позвоню и сообщу, что вы здесь, в приемной.

Герти позвонила по телефону, и почти сразу же в приемную вышла Делла Стрит.

— Проходите, Виргиния. У нас для вас есть новости.

Виргиния последовала за Деллой Стрит в кабинет Перри Мейсона, который что-то сосредоточенно обдумывал.

— Мы нашли вашего загадочного визитера, Виргиния, — сказал Мейсон. — Того, кто назвался Джорджем Менардом. Нам помогло то обстоятельство, что он запарковал свою машину около пожарного гидранта. Мы просмотрели все штрафные квитанции, выписанные сотрудниками полиции, патрулировавшими этот район. За парковку около пожарного гидранта выписаны три штрафа. Одна из оштрафованных машин имела номер ОДТ-062.Автомашина зарегистрирована за человеком, внешность которого точно соответствует данному вами описанию.

— Кто он?

— Его зовут Джордж Иган. Он работает шофером у Лоретты Трент. Мы сделали небольшую проверку и…

— Лоретта Трент! — воскликнула Виргиния.

— Вы ее знаете? — спросил Мейсон.

— Мы по ее поручению готовили некоторые юридические документы. Да, конечно. Я помню, что мы составляли для нее завещание. Я смутно припоминаю, что это было не совсем обычное завещание. Родственнйкам завещались лишь небольшие суммы денег. Основная сумма предназначалась постороннему лицу — медицинской сестре или доктору. А может, шоферу! Боже!

— Мы обнаружили довольно интересные вещи, — сказал Мейсон.

— О шофере?

— О Лоретте Трент. В последнее время она перенесла три пищевых отравления. В больничной карточке они названы гастроэнтеритными приступами.

— Я привезла копии всех завещаний, — сказала Виргиния. Они внизу в моей машине. Мистер Мейсон, если это поможет…

— Это нам очень поможет, — ответил Мейсон. — Я познакомлю вас с нашим детективом Полом Дрей-ком. Всю следственную работу для нас выполняет он. Руководит бюро «Дрейк детектив эйдженси», расположенным на нашем этаже. Делла, позвони Дрейку, пожалуйста.

Делла Стрит попросила Герти дать ей внешнюю связь. Пальцы Герти забегали по диску телефона.

Спустя несколько секунд она сказала:

— Перри хочет, чтобы ты, если можешь, зашел к нему.

Делла, улыбнувшись, повесила трубку:

— Через несколько секунд он будет здесь.

И действительно, тут же раздался условный стук Пола Дрейка.

Делла открыла дверь, впустив Дрейка.

— Пол, — сказал Мейсон. — Это Виргиния Бакстер. Возможно, ты ее не знаешь. Она мой клиент. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты проделал некоторую исследовательскую работу.

— Ясно, — сказал Дрейк, улыбаясь. — Рад познакомиться с вами, мисс Бакстер.

— У нее в машине некоторые документы, — сообщил Мейсон. — Не можешь ли ты помочь ей принести их сюда?

— Тяжелые? — осведомился Дрейк. — Мне нужна будет помощь?

— Нет, — ответила Виргиния. — Связка бумаг, возможно, дюймов двадцать в толщину. Один человек вполне справится.

— Тогда пойдемте, — сказал Дрейк.

— Я хотела бы рассказать вам, мистер Мейсон, еще об одной вещи, — произнесла Виргиния. — Когда я уезжала с фермы Джулиана Баннока в Бейкерсфилде, чтобы позвонить вам и решить вопрос с документами, этот человек появился там, на ферме.

— Какой человек?

— Тот, который приходил ко мне. Иган, как вы назвали его, шофер миссис Трент.

— И что он хотел?

— Он хотел посмотреть некоторые документы из архива мистера Баннока. Джулиан, брат Баннока, предложил ему подождать меня несколько минут.

— И что случилось?

— Тот человек в спешке сел в машину и умчался прочь.

— Ясно, — сказал Мейсон. — Давай найдем те документы, Пол.

В сопровождении Пола Виргиния спустилась к стоянке автомашин. Она открыла машину. Пол положил связку в картонную коробку и, водрузив ее на плечо, двинулся в офис Мейсона.

— Давайте посмотрим на указатель под буквой «Т», — сказал Мейсон. — Тут написано: «Т-1», «Т-2», «Т-3», «Т-4», «Т-5». Что это означает?

— Таким образом я хранила завещание под буквой «Т». «Т-1» охватывает первые пять букв алфавита. «Т-2» — следующие пять букв и так далее.

— Понятно. Давайте посмотрим бумаги под указателем «Т-4» и попытаемся найти документы, относящиеся к Лоретте Трент.

Мейсон рассыпал документы по столу и вместе с Деллой Стрит, Полом Дрейком и Виргинией Бакстер приступил к поискам.

— Да, — заметил Мейсон через несколько минут. — Тут большое число копий завещаний, но нет документа Лоретты Трент.

— Мы составляли несколько документов для нее, по крайней мере, завещание я хорошо помню, — сказала Виргиния.

— Джордж Иган пытался установить нахождение архивных документов Делано Баннока, а он, как известно, работает шофером у Лоретты Трент.

Мейсон повернулся к Полу Дрейку.

— В какую больницу была помещена Лоретта Трент после так называемого приступа в системе пищеварения?

— «Филлипс мемориел хоспител», — ответил Дрейк.

Мейсон кивком головы показал на телефон.

— Делла, позвони туда, — попросил он.

Делла Стрит попросила дать внешнюю линию,

нала телефон и набрала номер. Она кивнула Мейсону, который поднял трубку своего телефона.

— Это больница «Филлипс мемориел хоспител»? — Да.

— Говорит адвокат Перри Мейсон. Я хотел получить некоторую информацию об одном из ваших пациентов.

— Извините, но о своих пациентах мы справок не даем.

— Это рутинное дело, — спокойно сказал Мейсон. — Речь идет о Лоретте Трент. Три раза она лежала в вашей больнице в течение нескольких последних месяцев. Я хотел бы узнать фамилию ее лечащего врача.

— Минутку, такую информацию мы вам дадим.

— Я подожду, — сказал Мейсон.

Через минуту тот же голос сказал:

— Врача зовут доктор Феррис Алтон. Он сейчас в «Рандуэлл-билдинг».

— Спасибо.

Адвокат повесил трубку и повернулся к Делле Стрит.

— Давай попытаемся связаться с медицинской сестрой доктора Алтона.

— С его сестрой?

— Да, — ответил Мейсон. — Я хотел бы переговорить с доктором Алтоном, но думаю, что целесообразнее сначала побеседовать с его медицинской сестрой. Возможно, сейчас доктор занят. После обеда он посещает своих пациентов, утром оперирует и делает обход больных.

Делла Стрит выяснила номер телефона, попросила Герти дать внешнюю линию и, набрав нужный номер, кивнула Перри Мейсону.

Подняв трубку, адвокат сказал:

— Здравствуйте. Говорит адвокат Перри Мейсон. Мне известно, что доктор Алтон очень занят, а сейчас наиболее напряженное послеобеденное время. Но у меня важное дело. Я хотел бы переговорить с доктором о деле, которое касается его пациента.

— Перри Мейсон, адвокат? — переспросил женский голос.

— Да, да.

— Я уверена, что доктор захочет поговорить с вами лично. Он сейчас занят, но я прерву его. Можете ли вы немного подождать?

— Конечно, — ответил Мейсон.

Наступило молчание. Затем послышался усталый, немного нетерпеливый голос:

— Говорит доктор Феррис Алтон.

— Мейсон, адвокат, — представился Перри. — Я хотел бы задать вам несколько вопросов в отношении одного из ваших пациентов.

— Каких вопросов, какого пациента?

— Речь идет о Лоретте Трент, — ответил Мейсон. — В течение последних месяцев вы госпитализировали ее несколько раз.

— Ну и что? — в голосе доктора Алтона теперь явно сквозило нетерпение.

— Не можете ли вы рассказать мне о характере ее заболевания?

— Нет! — резко ответил доктор Алтон.

— Хорошо, тогда кое-что я вам расскажу, — пояснил Мейсон. — Возможно, это представит для вас интерес. У меня есть основание полагать, что Лоретта Трент составила завещание, которое было подписано в офисе адвоката Делано Баннока. Этот адвокат умер несколько лет назад. Некоторые лица заинтересованы в получении копии этого завещания. Один человек из окружения Лоретты Трент активно занимается поиском копии этого завещания. Я хотел бы спросить вас вот о чем: полностью ли вы удовлетворены своим диагнозом по заболеванию Лоретты Трент.

— Конечно. Иначе я бы не выписал ее.

— В целом я понимаю дело так, — начал Мейсон, — что у Трент были гастроэнтеритные нарушения.

— Да, что-то в этом роде.

— Я знаком с трудами многих специалистов по судебной медицине и токсикологии. Все специалисты считают, что лечащие врачи редко ставят диагноз мышьякового отравления, поскольку его симптомы совпадают с симптомами гастроэнтеритных нарушений.

— Вы с ума сошли! — воскликнул доктор Алтон.

— И поэтому, — спокойно продолжал Мейсон, — я думаю, вы поймете, почему я спрашиваю вас, были ли у больной сильные боли в ногах и рези в животе…

— О Боже, Боже, — прервал Мейсона Алтон.

Мейсон замолчал, ожидая, что доктор Алтон что-нибудь скажет. Но трубка молчала.

— Некто, вероятно, хотел отравить Лоретту Трент, — наконец промолвил доктор Алтон.

— Откуда вам об этом известно? — спросил Мейсон.

Вновь воцарилось молчание.

— Какой у вас интерес к этому делу? — наконец спросил доктор Алтон.

— Мой интерес совершенно случаен, — сказал Мейсон. — Могу заверить вас, что я представляю интересы клиента, у которого нет никаких предубеждений к Лоретте Трент. Поэтому не вижу причин, почему бы вам не рассказать все мне, не раскрывая, конечно, своих профессиональных тайн.

— Вы задали мне задачу, мистер Мейсон, — начал доктор Алтон. — Симптомы заболевания миссис Трент действительно имели много общего с отравлением мышьяком. Вы совершенно правы: врачи, занимающиеся лечением подобных заболеваний, почти никогда не говорят о возможности отравления в целях умерщвления. В таких случаях почти неизбежно ставится диагноз: эн-теритнре расстройство.

— Вот поэтому, — заявил Мейсон, — я и звоню вам.

— У вас есть какие-либо предложения? — спросил доктор Алтон.

— Да, — сказал Мейсон. — Я советую вам взять образец ее волос, если возможно, с корневой их частью. А также обрезки ногтей с пальцев рук. Пусть их проверят на содержание мышьяка. Посмотрим, какая будет реакция. Тем временем я также советую вам, — продолжал Мейсон, — принять меры, чтобы не вызвать тревоги у пациентки. Заставить ее соблюдать строжайшую диету. Для этого нужна круглосуточная сиделка. То есть необходимо неуклонно соблюдать диету. Я считаю, что финансовое положение нашей пациентки оправдывает эти расходы, — продолжал Мейсон.

— Конечно, — сказал доктор Алтон. — У нее же плохо с сердцем. Оно не выдержит таких расстройств. Я предупредил ее. Я думал, что это какое-то несварение. Она очень любит острую мексиканскую пищу с большим количеством чеснока. Мейсон, как долго вы будете у себя в офисе?

— Весь день, — ответил адвокат. — Если вы захотите позвонить мне после работы, найдете меня через «Дрейк детектив эйдженси». Позовите Пола Дрейка. Его офис в том же здании, что и мой. Они на одном этаже.

— Я позвоню вам, — сказал доктор Алтон. — А тем временем приму меры, чтобы ничего неожиданного не случилось.

— Пожалуйста, поимейте в виду, что, пока дело не прояснится, нам нужно воздержаться от каких-то заявлений или обвинений, которые могли бы встревожить вашу пациентку.

— Понимаю, понимаю, — резко сказал доктор Алтон. — Черт возьми, Мейсон. Я практикую уже тридцать пять лет. Боже, как вы обеспокоили меня. Классические симптомы мышьякового отравления, а я ничего не подозревал. Я позвоню вам. До свидания.

Разговор прекратился.

Мейсон обратился к Виргинии.

— Я не хочу ограничивать вашей свободы, Виргиния, но вы должны находиться там, где я могу с вами связаться. Поезжайте к себе и оставайтесь там. Сообщайте мне сразу же о любой необычной ситуации. До меня вы можете дозвониться в любое время.

Нахмурившись, Дрейк сказал:

— Но ведь по копии нельзя доказать подлинность завещания, не так ли, Перри?

— В некоторых ограниченных случаях можно, — ответил Мейсон. — Если отсутствует подлинник завещания и есть указание, что оно было уничтожено завещателем, то это. равносильно его отмене. Но если, например, дом вместе с завещанием сгорел и если есть данные, что до пожара и смерти завещателя условия завещания действовали, то его содержание может быть установлено по второму экземпляру. Но я думал не об этом.

— А о чем же ты думал? — спросил Дрейк.

Мейсон посмотрел на Виргинию и покачал головой.

— Я не готов сказать это сейчас. Виргиния, я бы хотел, чтобы вы поехали домой, — продолжал Мейсон. — Вам может позвонить этот человек, Джордж Иган, шофер Лоретты Трент. Не забывайте, что он назвался вам Джорджем Менардом. Если он позвонит вам, не подавайте виду, что вам известно, кто он есть на самом деле. Будьте наивны, разговорчивы, проявите жадность. Если по его поведению поймете, что он собирается сделать вам какое-то предложение, сделайте вид, что вы готовы его выслушать. Тяните время. Постарайтесь позвонить мне, а если меня не будет, — Полу Дрейку. Сообщите, что хотел от вас этот человек.

— То есть я должна показать ему, что готова идти на сделку.

— Вот именно. Если он попросит вас что-то напечатать, меняйте копирку с каждым новым листом.

— Это не будет опасным?

— Пока, я думаю, нет. Не опасно, если не дадите ему понять, что знаете, кто он. Не опасно, если сумеете задержать его достаточно долго и позвонить. Позднее мы примем меры предосторожности.

— Хорошо, — пообещала Виргиния. — Я попытаюсь.

— Молодец, — похвалил ее Мейсон. — Сейчас поезжайте домой и, если что случится, сразу же звоните мне.

Она нервно рассмеялась.

— Не беспокойтесь, — сказала Виргиния. — Если что-то необычное случится, я сразу же помчусь к телефону.

— Правильно, — сказал Мейсон. — Звоните Полу Дрейку, если меня не будет на месте. Его офис открыт круглосуточно.

Делла Стрит открыла дверь.

— Будьте внимательны, — еще раз предупредил Виргинию Мейсон. — Ни в коем случае не показывайте этому шоферу, что вы знаете, кто он. Ведите себя как наивная женщина, однако дайте ему почувствовать, что вы можете соблазниться интересным предложением.

В ответ Виргиния Бакстер улыбнулась и вышла. Делла Стрит осторожно закрыла дверь.

— Ты думаешь, этот шофер вернется? — спросил Дрейк.

— Если он не получил того, что искал, — сказал ^Мейсон, — он обязательно вернется. Поскольку два человека охотятся за одним и тем же документом и поскольку бумаги, которую, как мы считаем, они ищут, кажется, нет в архивах Баннока, значит, один из них, очевидно, ее взял. Поэтому другой придет снова.

— Насколько важно все это? — спросил Дрейк.

— Я объясню тебе, — ответил Мейсон, — когда мы получим образцы волос и ногтей Лоретты Трент. Человек может использовать копию завещания в двух случаях.

— В каких? — поинтересовался Дрейк.

— Во-первых, когда утерян оригинал завещания и, во-вторых, когда самого завещателя нет в живых.

— Ты думаешь, это настолько серьезно? — спросил Дрейк.

— Да, я думаю, это так, но мои руки связаны, пока я не получу результатов исследований на мышьяк. Возвращайся к себе в офис, Пол, предупреди оператора и будь готов сразу же послать своего человека на квартиру Виргинии Бакстер.

Глава 10

Человек с черными волосами, коротко подстриженными усами и темными глазами ждал в машине, припаркованной перед домом Виргинии Бакстер.

Виргиния сразу же увидела машину и узнала шофера, который сидел на переднем сиденье, сконцентрировав все внимание на входной двери дома.

Из телефона-автомата на автозаправочной станции, находившейся в четырех кварталах от своего дома, она позвонила Перри Мейсону.

— Он здесь, около дома, ждет, — сообщила она, когда Мейсон снял трубку.

— Тот же человек, который приходил к вам ранее? — осведомился адвокат.

— Да.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Идите домой, посмотрите, чего он хочет. Найдите предлог и позвоните мне.

— Сделаю, — сказала Виргиния. — Позвоню, возможно, через двадцать — тридцать минут.

Она повесила трубку и поехала к себе. Припарковала машину и вошла в дом, не обращая никакого внимания на человека, сидевшего в машине напротив ее дома.

Через несколько минут после того, как Виргиния вошла в квартиру, раздался звонок.

Она проверила, на месте ли дверная цепочка, и, открыв дверь, увидела напряженные черные глаза.

— Как, это вы, мистер Менард? — спросила она. — Нашли требуемое.

Мужчина попытался дружелюбно улыбнуться:

— Я хотел бы поговорить с вами об этом. Могу я войти?

Поколебавшись немного, Виргиния вежливо сказала:

— Конечно.

И открыла дверь.

Мужчина вошел в квартиру и, усевшись в кресло, сказал:

— Я хочу выложить свои карты на стол.

В недоумении Виргиния подняла брови.

— Я искал не соглашение со Смитом по поводу покупки механической мастерской, — сказал он. — Я ищу другое.

— Можете сказать мне, что вы ищете?

— Несколько лет назад, — начал он, — мистер Бан-нок составил завещание для Лоретты Трент. У меня создалось впечатление, что он подготовил не одно, а два завещания. По причинам, которые я не хотел бы пока раскрывать, крайне важно найти эти завещания. Особенно последнее.

На лице Виргинии появилось удивление.

— Но я… я не понимаю. У нас ведь только копии завещаний. Миссис Трент хранит оригинал в банке или где-то еще.

— Не обязательно.

— А какой толк в копии?

— Есть люди, которые заинтересованы в ее получении.

Виргиния подняла брови.

— Есть человек, который особенно заинтересован в получении копии завещания. Я хочу поставить ему ловушку.

— Каким образом?

— Я полагаю, что вы приобрели пишущую машинку, которой пользовались в офисе мистера Баннока.

— Да, брат мистера Баннока отдал ее мне.

Он показал на стоявшую на столе машинку:

— Это старая модель?

— Да, она была в нашем офисе много лет. Это хорошая модель, но довольно старая. Оценщик дал за нее так мало, что брат мистера Баннока подарил ее мне.

— Тогда вы можете напечатать копию завещания и датировать его тремя-четырьмя годами раньше сегодняшнего дня. Вложим копию этого завещания в архивные документы мистера Баннока. Если кто-то захочет тайно покопаться в этих документах в поисках завещания Лоретты Трент, этим мы введем его в заблуждение и заставим раскрыть свои планы.

— Принесет ли это какую-либо пользу? — спросила Виргиния Бакстер.

— Конечно, большую. Я думаю, вы не против помощи человеку, который был когда-то клиентом мистера Баннока.

— Ее лицо засветилось:

— Вы имеете в виду, что Лоретта Трент сама просит меня об этом.

— Нет, есть причины, почему Лоретта Трент не может этого сделать, но я скажу вам, что это, несомненно, в ее интересах.

— Каким-то образом вы связаны с ней?

— Я действую от ее имени.

— Могу ли я спросить о характере ваших отношений с миссис Лореттой Трент?

Он улыбнулся и покачал головой:

— В данных обстоятельствах должны заговорить деньги.

Он вытащил из кармана кошелек и извлек оттуда стодолларовую купюру. Помедлив немного, вытащил еще одну. Затем еще и еще, пока на столе не оказалось пять стодолларовых банкнотов.

Виргиния задумчиво взирала на стопку денег.

— Мы должны быть очень осторожны, — сказала она. Мистер Бацнок использовал специальную бумагу, на которой в нижнем левом углу напечатана его фамилия.

— Я даже не знал об этом, — сказал мужчина.

— К счастью, у меня осталась такая бумага. Конечно, первый экземпляр нужно уничтожить, оставить лишь копию.

— Я думаю, что мы можем сделать хорошее дело, — произнес мужчина.

— Мне необходимо ваше заверение, что все будет в порядке, что наши действия не связаны ни с каким Мошенничеством.

— О, конечно, — заверил он. — Мы это делаем для того, чтобы поймать в ловушку человека, который намеревается причинить ущерб родственникам миссис Трент.

Виргиния немного заколебалась:

— Могу я обдумать ваше предложение?

— Боюсь, что нет, мисс Бакстер. Время работает против нас, и, если мы хотим поспеть за ним, делать все нужно немедленно.

— Что вы имеете в виду, говоря «немедленно».

— Сразу, сейчас, — сказал он, показывая на пишущую машинку.

— Что вы хотите написать в этом завещании? — спросила Виргиния.

— Сначала обычные слова, что завещатель находится в здравом уме и твердой памяти, что она вдова, детей не имеет. У нее две замужние сестры: Диана — жена Боринга Бриггса и Максина — жена Гордона Келвина. Затем укажите, что в последнее время завещатель убедилась в том, что ее родственники в своих действиях руководствуются эгоистическими соображениями. Поэтому она оставляет своей сестре Диане сто тысяч долларов, ее мужу Борингу Бриггсу — десять тысяч, другой сестре, Максине, — «'также сто тысяч, ее мужу Гордону Келвину — десять тысяч долларов. Все остальные наличные суммы, наследство без долгов и налогов, а также оставшуюся часть имущества она завещает своему преданному шоферу Джорджу Игану, который в течение многих лет честно служил у нее.

Виргиния Бакстер сказала:

— Не вижу, в чем состоит тут добро.

— Затем, — твердо продолжал визитер, — вы напечатаете еще одно завещание, которое якобы было подписано за несколько недель до смерти мистера Банно-ка. В нем укажете, что завещатель оставляет Максине и Гордону Келвину по одной тысяче долларов, Борин-гу Бриггсу и его жене Диане — также по одной тысяче долларов. Будучи убежденной, что эти люди руководствуются эгоистическими соображениями, и не испытывая к ним никаких родственных чувств, завещатель оставляет все свое оставшееся имущество, деньги и наследство своему преданному шоферу Джорджу Игану.

Виргиния начала что-то говорить, но мужчина поднял руку и прервал ее:

— Копии этих поддельных завещаний мы подложим в архивные документы мистера Баннока. Уверяю вас, что эти завещания будут обнаружены лицами, которые заранее хотят узнать их условия, — продолжал он. — Из этих документов они узнают, что еще несколько лет назад Лоретта Трент начала сомневаться в искренности своих сестер, особенно их мужей, что недавно она обнаружила, что они намереваются захватить все ее имущество.

— Неужели вы не понимаете, — начала Виргиния, — что ни одно из этих завещаний не будет иметь законной силы. Я и мистер Баннок всегда подписывали завещания, которые составлялись в его офисе. Если меня вызовут и спросят, подписывала ли я эти завещания, я скажу, что они целиком сфабрикованы, что…

Улыбаясь, он прервал ее.

— Оставьте все это на мое усмотрение, мисс Бакстер, — сказал мужчина. — Просто возьмите пятьсот долларов и начинайте печатать.

— Боюсь, что я слишком неуверенно и нервно себя чувствую в вашем присутствии. Я должна сформулировать текст этих завещаний. Вы можете прийти за ними позднее?

Он резко покачал головой:

— Я хочу взять эти документы с собой. У меня слишком мало времени.

Виргиния заколебалась, но, вспомнив инструкции' Мейсона, подошла к ящику стола, вытащила из него несколько листов бумаги с впечатанной фамилией мистера Баннока, взяла новую копировальную бумагу и, заложив лист в машинку, начала печатать.

Через тридцать минут, когда Виргиния закончила печатать, ее визитер, взяв копии двух документов* сказал:

— Уничтожьте первые экземпляры, Виргиния. Хотя, я сам уничтожу.

Он взял оба экземпляра отпечатанных документов, свернул их и сунул к себе в карман.

На пути к двери он остановился и, кивнув Виргинии, сказал:

— Вы молодчина.

Дождавшись, когда он вошел в лифт, Виргиния захлопнула дверь и бросилась к телефону. Набрав номер, она быстро сообщила Перри Мейсону о происшедшем.

— У вас остались копии? — спросил Мейсон.

— Только копирки, — ответила Виргиния. — Он сообразил взять оба экземпляра. Но я, следуя вашим инструкциям, подкладывала под каждый лист новую копирку. Он ничего не заметил. Я заранее приготовила листы бумаги с копирками, положила полдюжины листов на стол. Просматривая копирки на свет, можно легко прочитать написанное.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Как можно быстрее привезите мне эти копирки.

Глава 11

Виргиния сидела за столом напротив Мейсона, который внимательно рассматривал копирки. Он повернулся к Делле Стрит.

— Делла, возьми картонки по размерам копирок, вложи их между двумя картонками, чтобы они не измялись, положи в пакет и запечатай.

Когда Делла это сделала, Мейсон сказала Виргинии:

— Теперь на печати несколько раз напишите свою фамилию.

— Зачем?

— Показать, что копирки не были заменены или сфальсифицированы.

Мейсон следил, как Виргиния расписалась несколько раз.

— А теперь, — сказал он, — возьмите такси. Свою машину оставьте здесь, поскольку трудно будет найти место для парковки. Время работает против вас. Быстро отвезите этот пакет на почту, напишите свой домашний адрес и отошлите заказной почтой.

— Зачем? — спросила Виргиния.

— Теперь слушайте очень внимательно, — сказал Мейсон. — Когда пакет доставят вам домой, не распечатывайте его. Пусть он останется запечатанным.

— О, я поняла. Вы хотите этим обозначить дату, что я…

— Вот именно, — сказал Мейсон.

Виргиния взяла пакет и направилась к двери.

— В квартире у вас есть продукты питания? — спросил Мейсон.

— Почему… У меня есть масло, хлеб, консервы, немного мяса…

— Достаточно, чтобы продержаться при необходимости 24 часа?

— Конечно.

— Отправьте пакет, — сказал Мейсон, — возвращайтесь домой, никуда не выходите, держите дверь запертой и на цепочке. Никого не впускайте. Если кто-то позвонит, скажите, что у вас гости, и попросите вас не беспокоить. Узнайте имя и телефон того, кто звонит вам.

— Зачем? — спросила она. — Вы думаете… мне угрожает опасность?

— Пока не знаю, — ответил Мейсон. — Но такая возможность, я думаю, есть. Кто-то ведь пытался дискредитировать вас. Я не хочу, чтобы это повторилось.

— А я тем более, — горячо сказала Виргиния.

— Хорошо, поезжайте на почту… Затем возвращайтесь домой и никуда не выходите.

Когда Виргиния вышла, Делла Стрит вопросительно посмотрела на Мейсона:

— Почему она должна быть в опасности?

— Посмотри, — сказал Мейсон. — Составлено завещание. Два человека подписали его в качестве свидетелей. Одного из них нет в живых. Была сделана попытка поставить другого в такое положение, когда ее свидетельство было бы дискредитировано. Сейчас, очевидно, приводится в исполнение другой план.

— Те подложные завещания? Они же ничего не значат.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Мейсон. — Представь себе, умирают еще двое людей, и что тогда?

— Какие двое людей?

— Лоретта Трент и Виргиния Бакстер. Огонь уничтожает дом Лоретты Трент. Завещание уничтожено огнем. Будут разыскивать копию завещания, составленного Банноком, чтобы установить содержание сгоревшего документа. Они найдут два завещания. Суть этих завещаний состоит в том, что Трент стала подозрительно относиться к своим родственникам. Делано Баннока нет в живых. Представь себе, умирает Виргиния Бакстер.

Делла Стрит заморгала глазами.

— Боже! А вы не собираетесь уведомить полицию?

— Пока нет, — ответил Мейсон. — Но, возможно, в скором времени придется это сделать. Однако тут масса различных факторов, а адвокат не может выдвигать каких-то*обвинений, пока у него не будет для этого достаточно оснований.

— И сколько времени придется ждать? — спросила Делла.

— Немного, — ответил Мейсон.

Глава 12

Перед самым закрытием офиса позвонил доктор Алтон.

— Не возражаете, если я зайду на несколько минут? — спросил доктор. — В первой половине дня я был очень занят — офис заполнен пациентами, а сейчас у меня появилось свободное время.

— Я подожду, — сказал Мейсон.

— Я приду через десять минут, — пообещал Алтон.

Повесив трубку, Мейсон повернулся к Делле Стрит.

— Делла, у тебя есть какие-либо планы на сегодняшний вечер? Ты можешь подождать со мной доктора Алтона?

— С радостью, — ответила Делла.

— После этого мы вместе поужинаем.

— Эти слова как музыка для слуха любого секретаря, — ответила Делла. — Хочу напомнить вам, что вы еще ничего не получили, чтобы покрыть расходы по этому делу.

— Мы разбрасываем по воде хлеб, чтобы приманить рыб, — ответил Мейсон. — Пусть вопрос о деньгах не заставляет менять наших привычек. Просто не смотри на лицевую сторону меню.

— А моя фигура, — вздохнула Делла.

— Она в полном порядке, — ответил Мейсон.

Делла улыбнулась:

— Я пойду в приемную и подожду доктора Алтона.

— Как только он придет, сразу заходите, — сказал ей Мейсон.

Делла Стрит вышла и через несколько минут вернулась в сопровождении доктора Алтона.

— Доктор Феррис Алтон.

Доктор Алтон несколько суетливо вышел вперед с нервной улыбкой на лице.

Он схватил руку Мейсона:

— Очень рад встретиться с вами, мистер Мейсон. Я хотел бы обсудить это дело. Поэтому и побеспокоил вас. У меня с собой два стерильных пузырька с материалами, которые вы просили. Срезки с ногтей и несколько волос с головы вместе с корневой частью. Останется все это у меня или передать вам?

— Давайте анализ сделаю/ я, — сказал Мейсон. — Это привлечет меньше внимания. У меня есть связи. Мне все сделают довольно быстро.

— Буду рад, если вы сделаете это, — сказал доктор Алтон. — Однако сейчас, когда вы зародили у меня сомнения, мысль о том, что реакция будет положительной, не дает мне покоя. В волосах могут быть две области, в которых остались следы мышьякового отравления. Первый случай произошел почти семь с половиной месяцев назад, и он, очевидно, в волосах не оставил никаких следов. Второй — пять недель назад, последний — около недели.

— У вас сохранились записи о применявшихся диетах? — спросил Мейсон.

— Да, но довольно примитивные, — ответил доктор Алтон. — Я хотел выяснить, была ли причиной недомогания какая-то аллергическая несовместимость или же это было пищевое отравление. Во всех трех случаях это произошло после употребления Лореттой Трент мексиканской пищи.

— А кто готовил ее?

— В течение некоторого времени у Трент работает шофер Джордж Иган. Она очень привязана к нему, в деловом плане конечно. Между ними значительная разница в возрасте — больше двадцати лет. Он повсюду возит ее. Одна из его обязанностей — приготовление пищи за пределами дома. При выездах на пикники он обычно жарит мясо, готовит картофель, поджаривает хлебцы, обслуживает гостей. Очевидно, в этом деле он большой мастак. Мексиканская пища, о которой я говорил, приготавливается на открытом воздухе, — продолжал врач.

— Минутку, — сказал Мейсон. — Вряд ли мексиканскую пищу готовят только для миссис Трент. Очевидно, ее употребляли и другие.

— Составляя историю болезни, — заметил доктор Алтон, — я даже не подозревал отравления. Поэтому я расспрашивал только о том, что употребляла в пищу моя пациентка. О других я ничего не спрашивал. Думаю, что на пикниках присутствовали и другие родственники. Пищу готовил этот Иган, шофер. Очевидно, ни у кого, кроме Лоретты Трент, симптомов заболевания не проявилось.

— Очевидно, так, — сказал Мейсон.

— Если это было намеренное отравление, а это, я уверен, именно так, все было сделано очень квалифицированно. Мистер Мейсон, я отвечаю за свою пациентку. Нужно сделать так, чтобы рецидивов отравления больше не было.

— Я уже сказал Вам, что нужно сделать, — ответил Мейсон. — Пригласите трех медицинских сестер, пусть они дежурят круглосуточно.

Доктор Алтон покачал головой:

— Я боюсь, что это не сработает.

— Почему?

— Мы имеем дело не с ребенком, мистер Мейсон, — сказал доктор Алтон. — Эта женщина в солидных годах. Она привыкла жить по-своему, довольна капризна. Но, черт возьми, я должен найти предлог и посадить ее на строжайшую диету.

Мейсон плотно сжал губы:

— Сколько сестер на дежурстве?

— Одна. Эта сестра и раньше приходила к Трент время от времени.

— А как вам удалось получить волосы и срезки с ногтей рук миссис Трент? — спросил Мейсон.

Доктор Алтон сказал стеснительно:

— Я прибег к небольшой хитрости. Позвонив медицинской сестре, я сказал ей, что собираюсь дать миссис Трент лекарство, которое вызовет незначительный зуд головы. Важно, чтобы она не расчесала кожу. Поэтому необходимо хорошо подрезать ногти ее рук. Я сказал ей, чтобы она рассказала пациентке о моих намерениях. Я также разъяснил сестре, что хотел бы сделать анализ волос миссис Трент, посмотреть, не вызвано ли ее недомогание аллергией от употребления шампуня или от подкраски волос специальными средствами. Нельзя допустить, чтобы она расчесывала череп головы, поскольку продукты распада могут попасть в кровь. Я попросил сестру положить волосы и срезки ногтей в стерильные пузырьки.

— Медицинские сестры проходят обучение по методике лечения отравлений. Как вы думаете, сестра что-нибудь заподозрила?

— Что вы, да нет, конечно, — ответил доктор Алтон. — Я рассказал сестре о своей озабоченности по поводу болезни миссис Трент, что, по моему мнению, ее причиной является не только пищевое отравление, что тут, очевидно, действует комбинация факторов.

— Она не подала виду, что ваша просьба является не совсем обычной? — спросил Мейсон.

— Нет. Как хорошая, опытная медицинская сестра, она восприняла мою просьбу без каких-либо комментариев. Я попросил ее взять такси и без промедления доставить образцы в мой офис.

— Я знаю лабораторию, специализирующуюся по вопросам судебной медицины и токсикологии, которая быстро проведет необходимые исследования и даст ответ о присутствии или отсутствии отравляющего вещества.

— Как быстро они могут это сделать? — спросил доктор Алтон.

— Я думаю, сразу после обеда, — ответил Мейсон.

— Пожалуйста, позвоните мне.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Доктор, какие меры вы приняли для обеспечения круглосуточного дежурства у миссис Трент?

Доктор Алтон посмотрел на Мейсона:

— Я продумал этот вопрос. В разговоре по телефону вы почти что убедили меня в своей правоте. Анализ симптомов добавил мне уверенности. Но я посчитал преждевременным до получения результатов лабораторных исследований принимать какие-либо жесткие меры. Предупредительные меры кажутся мне пока достаточными.

— Какие меры? — В голосе Мейсона слышалось явное неодобрение.

— Я решил, что в течение следующих нескольких часов никакой опасности не возникнет, особенно учитывая присутствие медицинской сестры Анны Фритч. Однако я сказал, чтобы она строго следила за диетой миссис Трент. Мне необходимо провести некоторые исследования, поэтому сегодня можно принять в пищу только вареные яйца и гренки. Я сказал, чтобы яйца и гренки приготовила сама Фритч и проследила за тем, чтобы яйца были поданы в скорлупе, чтобы приправы добавлялись в минимальном количестве.

— Хорошо, — сказал Мейсон, — что сделано, то сделано. Дайте мне телефон, по которому с вами можно связаться ночью. Я завезу эти образцы в лабораторию и попрошу сразу же провести исследования. Что вы собираетесь предпринять, если результаты исследований покажут присутствие мышьяка?

На этот раз доктор Алтон спокойно выдержал взгляд Мейсона:

— Я собираюсь пойти к своей пациентке и сказать, что причиной ее болезни было, скорее, мышьяковое отравление, чем аллергия или расстройство желудка. Я скажу ей, что необходимо принять чрезвычайные меры безопасности, что у меня возникают предположения о предумышленном отравлении.

— Я полагаю, — сказал Мейсон, — что вы при этом приняли во внимание тот факт, что ваше сообщение вызовет большой шум и волнение у родственников миссис Трент, у полиции и прислуги. Они обзовут вас шарлатаном, паникером. Обвинят в намерении посеять рознь между миссис Трент и ее родственниками.

— Тут я ничем не могу помочь. Это мой долг, как лечащего врача.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Результаты иссле-. дований мы должны получить не позднее половины десятого вечера. Единственное, с чем я не могу согласиться в ваших действиях, это обеспечение безопасности госпожи Трент.

— Знаю, знаю, — ответил доктор Алтон. Я взвесил все «за» и «против» и пришел к заключению, что эго самое правильное, что можно сейчас сделать. Я несу ответственность за это решение. В конце концов это же моя обязанность.

Мейсон кивнул Делле Стрит:

— Делла, поедем в лабораторию, пусть они сразу же принимаются за работу и возможно быстрее получат предварительные результаты. Запиши телефон доктора Алтона. Мы позвоним ему сразу же, как только будем иметь ответ.

— Да, конечно, — вмешался доктор Алтон. — И пожалуйста, рассматривайте эти вопросы как конфиденциальные. Я имею в виду полицию и, конечно, прессу. Такие новости обычно просачиваются, как только становятся известны полиции. Я знаю, что Лоретта Трент не любит известности, это просто выведет ее из себя.

— Знаете, доктор, я не посторонний человек в этом деле, — заметил Мейсон. — Хотя Лоретта Трент еще не мой клиент, но, очевидно, таковой будет. Но я, естественно, пока не хочу обращаться к ней.

— Я тоже, — сказал доктор Алтон. — Если результаты исследований волос и ногтей будут положительными, я сразу же сам отправлюсь к миссис Трент и расскажу ей, как много вы сделали для нее, какой бесценной была ваша помощь. Также хочу заверить вас, что миссис Трент без задержки возместит вам все расходы, которые вы сочтете возможным предъявить ей по этому делу.

Но, — тут доктор Алтон прочистил горло, — если ваши подозрения окажутся беспочвенными, вам придется… мистер Мейсон… Я хотел сказать…

Ухмыльнувшись, Мейсон перебил его:

— Другими словами, если я гонюсь не за тем зверем, расходы мне придется нести самому. Я потеряю ваше уважение.

— Вы выразились более решительно, чем это сделал бы я, — заметил доктор Алтон.

— В девять или девять тридцать я позвоню вам, и тогда посмотрим, откуда нам танцевать.

— Спасибо, — сказал доктор Алтон.

— Он пожал руку адвокату и вышел.

Делла Стрит вопросительно посмотрела на Мейсона.

— У вас есть какие-либо соображения по поводу доктора Алтона? — спросила она.

— Ты знаешь, Делла, — сказал Мейсон, — меня не покидает мысль о том, в каком положении окажется доктор Алтон, если он будет фигурировать в завещании миссис Трент.

— Вы собираетесь информировать доктора Алтона о результатах лабораторных исследований? А если он один из тех, кто указан в завещании? Конечно, в данных обстоятельствах…

— Я понимаю, — сказал Мейсон. — Расскажу ему о результатах. Потом предприму все меры, чтобы оградить Лоретту Трент от возможности повторения подобных гастроэнтеритных приступов.

— Это создаст непростую ситуацию, — заявила Делла.

— А что делать? — сказал Мейсон.

Глава 13

Мейсон и Делла Стрит в спокойной обстановке наслаждались ужином.

Делла Стрит попросила руководителей лаборатории позвонить им в кафе, поэтому старший официант, будучи осведомленным об этом важном звонке, занимаясь делами, не упускал из виду столик Мейсона.

Делла Стрит ограничилась небольшим стейком и жареным картофелем. Мейсон заказал стейк из отборного мяса, бутылку вина, салат и жареный картофель.

Наконец Мейсон отодвинул от себя тарелку, сделал последний глоток вина и, улыбнувшись Делле Стрит, сказал:

— Это, действительно, удовольствие — хорошо поужинать, чувствовать, что не напрасно тратишь время и делаешь нужное дело.

— Лаборатория по нашей просьбе выполняет исследование, Пол Дрейк готов… — Мейсон оборвал разговор. — О, смотри, идет Пьер с телефонным аппаратом.

Старший официант важно подошел к столу, сознавая, что многие смотрят на него, и поставил телефон перед важным гостем.

— Для вас звонок, мистер Мейсон, — сказал он.

Подняв трубку телефона, Мейсон сказал:

— Говорит Мейсон.

Послышался голос оператора:

— Подождите немного, мистер Мейсон.

Затем Мейсон услышал щелчок.

— Линия готова.

— Говорит Мейсон, — повторил адвокат.

Почти механическим голосом сотрудник лаборатории сообщил:

— Вы ждете результаты анализов ногтей и волос на мышьяк? По обеим позициям результаты положительные.

— В каких количествах? — спросил адвокат.

— Мы делали не количественный анализ. Я просто провел исследование. Однако могу сказать следующее: в волосах обнаружены две линии мышьяка, что свидетельствует о двукратном отравлении примерно через четырехнедельный промежуток. Ногти такой реакции не дают, но присутствие мышьяка бесспорно.

— Можно ли' определить количество отравляющего вещества? — спросил Мейсон.

— Можно, но не на том материале, которым я сейчас располагаю. Мне показалось, что главную роль играла здесь быстрота проведения исследования, и я использовал весь материал для определения наличия отравляющего вещества.

— Ну что ж, прекрасно, — сказал Мейсон. — Спасибо и держите все при себе.

— Властям ничего не сообщать?

— Ничего, — ответил Мейсон твердо. — Абсолютно ничего.

Адвокат повесил трубку, написал на счете размер чаевых, расписался и протянул старшему официанту десять долларов.

— Это вам, Пьер, — сказал Мейсон.

— Большое вам спасибо, — ответил Пьер. — Звонок был кстати? Вовремя? Слышимость хорошая?

— Да, все было хорошо, — сказал Мейсон.

Адвокат кивнул Делле Стрит. Они вышли из ресторана. Мейсон остановился у телефонной будки, опустил монету и набрал номер телефона доктора Алтона.

Мейсон услышал, как зазвонил телефон, и почти в тог же момент раздался голос доктора Алтона:

— Да, да, алло, алло!

Это говорило о том, что доктор с тревогой ожидал телефонного звонка.

— Говорит Перри Мейсон, доктор, — сказал адвокат. — Оба теста дали положительные результаты. Исследование волос показало, что было два отравления с разрывом примерно в четыре недели.

На другом конце провода установилась напряженная тишина, а затем послышался голос доктора:

— Боже,Боже.

— Она ваш пациент, доктор, — сказал Мейсон.

— Послушайте, Мейсон, — сказал доктор Алтон, — у меня есть основание полагать, что моя фамилия названа в завещании у Лоретты Трент. Это ставит меня в довольно затруднительное положение. Как только я сообщу о результатах исследования Лоретте Трент, я буду тут же отвергнут ее родственниками. Они настоят на том, чтобы другой врач проверил мой диагноз, а когда он подтвердит наши подозрения, они, по крайней мере, дадут всем понять, что я делал все, чтобы ускорить получение своей доли наследства.

— Но вам неплохо бы подумать и о том, что будет, если вы не сообщите о результатах, а между тем случится четвертый приступ, в результате которого миссис Трент умрет.

— В течение последнего часа я только об этом и думаю, — сказал доктор Алтон. — Я знаю, что вы с сомнением отнеслись к принятым мною предупредительным мерам. Вы считали, что, по крайней мере, я должен был бы поделиться своими подозрениями с медицинской сестрой и… Но все это сейчас уже в прошлом. Мейсон, я собираюсь поехать к миссис Трент и хочу, чтобы вы были рядом, когда я буду разговаривать с ней. Думаю, что мне будет нужна ваша профессиональная поддержка. Возможно, мне потребуется адвокат. Я хочу, чтобы вы на месте подтвердили факты. Позабочусь, чтобы миссис Трент вам хорошо заплатила. Пусть это будет на моей совести.

— Адрес? — спросил Мейсон.

— Это внушительный особняк на Алисия-Драйв, номер двадцать один двенадцать. Если я приеду первым, дождусь вас. Если вы — запаркуйте машину у обочины и ждите меня.

К главному входу ведет полукруглая дорожка, но машину лучше запарковать у обочины, чтобы не привлекать внимания.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Делла Стрит, мой секретарь, и я сейчас же отправляемся.

— Возможно, я приеду раньше. Буду стоять у обочины дороги.

— Как вы думаете, какова будет реакция? — спросил Мейсон.

— Слишком долго я был оптимистом, — ответил доктор Алтон. — Возможно, вернее сказать, я вел себя как трус.

— Вы намерены все рассказать ей?

— Расскажу ей обо всем. Скажу, что ее жизнь в опасности. Скажу, что я сделал ошибку в диагнозе. Короче говоря, я собираюсь рассказать о всей цепочке событий.

— Вы знаете ее. Как она это воспримет?

— Настолько хорошо я ее не знаю, — ответил доктор Алтон.

— Разве вы не были ее лечащим врачом? — спросил Мейсон.

— Да, в течение многих лет, — ответил доктор Алтон. — Но я не знаю ее достаточно хорошо, чтобы сказать, какой будет ее реакция. Никто не знает. Для самой себя она сама закон.

— Звучит очень интересно, — пояснил Мейсон.

— Возможно, интересно для вас, — сказал доктор Алтон, — но гибельно для меня.

— Не принимайте это слишком близко к сердцу, — заявил Мейсон. — Врачи обычно не подозревают преступного отравления, и, как свидетельствуют истории болезни, почти в каждом случае мышьяковое отравление диагносцируется как острый гастроэнтеритный приступ.

— Знаю, знаю, — сказал доктор Алтон. Вы стараетесь облегчить мою участь, но это вряд ли поможет. Мне придется столкнуться с наихудшим.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Встретимся там.

Адвокат повесил трубку и кивнул Делле Стрит.

— Свяжись с Полом Дрейком, Делла. Мы уезжаем к миссис Трент. Попробуем помочь там доктору Алтону.

Глава 14

Без каких-либо трудностей Мейсон нашел Алисия-Драйв. Он медленно ехал по улице, пока в уличных огнях справа на возвышенном месте не показался массивный особняк, к входной двери которого вела полукруглая подъездная дорожка.

Около въезда на эту дорожку стояла машина с включенными парковочными огнями. На месте водителя виднелся силуэт человека.

— Если я не ошибаюсь, — сказал Мейсон, — это доктор Алтон.

Адвокат осторожно подъехал к запаркованной машине, и почти в тот же момент из машины вышел доктор Алтон. Он подошел к Мейсону.

— Вы быстро доехали, — сказал он. — Пойдемте.

— Обе машины поставим на дорожку? — спросил Мейсон.

— Да, я тоже так думаю. Я поеду первым, вы — за мной. Перед домом есть стоянка. Она достаточна для трех машин. Свою машину поставьте за моей.

— Так и сделаем, — согласился Мейсон.

Поколебавшись немного, доктор Алтон расправил плечи, угрюмо подошел к своей автомашине, завел мотор, включил фары и начал движение по дорожке.

Мейсон следовал за ним. Он запарковал машину, помог Делле Стрит выйти из нее, и вместе по ступенькам они стали подниматься к входной двери.

Доктор Алтон нажал кнопку звонка. Он, очевидно, ожидал, что дверь откроет слуга. Он даже немного отпрянул, когда в дверях появился коренастый голубоглазый мужчина пятидесяти пяти лет.

— Доктор? — сказал мужчина. И сразу же добавил: — Что случилось? В чем дело?

Доктор Алтон ответил с достоинством:

— Я проезжал мимо… И решил заглянуть к миссис Трент.

Человек вопросительно посмотрел на Перри Мейсона и Деллу Стрит.

— А эти люди? — спросил он.

Очевидно, сбитый немного с толку этой встречей, доктор Алтон не собирался представлять пришедших вместе с ним людей:

— Они со мной, — сказал он, направляясь в дом.

Мейсон взял Деллу Стрит под руку, провел ее в прихожую и, улыбнувшись приветливо, но отчужденно, последовал за доктором Алтоном по ступенькам полукруглой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Подождите, — сказал встречавший их человек. — Что это такое?

Доктор хмуро повернулся, как будто приняв какое-то решение.

— Я попросил этих людей…

— Но это же Перри Мейсон, адвокат. Я видел его фотографии много раз.

В своей сдержанной профессиональной манере доктор Алтон сказал:

— Правильно. Это Перри Мейсон. Если вас интересует, то молодую женщину зовут Деллой Стрит, она секретарь мистера Мейсона. Я хочу, чтобы мистер Мейсон переговорил с миссис Трент.

Затем после почти незаметного колебания доктор Алтон сказал:

— А это мистер Боринг Бриггс, зять моей пациентки.

Но Бриггс не среагировал на представление.

— Что все это значит? — спросил он. — Вы пришли, чтобы составить новое завещание, или еще зачем? Что случилось? Очередная выходка Лоретты, не так ли?

На что доктор Алтон ответил:

— Я хотел бы, чтобы ответ на этот вопрос вам дала сама миссис Трент. Если это успокоит вас, скажу, что мистер Мейсон со мной. Миссис Трент не посылала за ним.

— Не будьте столь раздражительны, доктор Алтон, — сказал Бриггс. — Конечно, я немного обеспокоен. Меня дома не было. Я вернулся лишь несколько минут назад, и, когда увидел, что в столь позднее время в дом входят доктор и адвокат, мне показалось, что я имею право на какую-то информацию.

— Мы поднимаемся, — сказал с достоинством доктор Алтон. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Доктор показал на лестницу рукой и начал подниматься. За ним, немного поотстав, следовали Делла Стрит и Перри Мейсон.

Бриггс стоял внизу, около лестницы, и, нахмурясь, следил за ними.

Достигнув верха, широкими шагами доктор Алтон двинулся по коридору. Затем он пошел медленнее, остановился перед дверью и постучал.

Дверь открыла женщина. На этот раз доктор'Алтон начал разговор с представления.

— Мисс Анна Фритч, — сказал он. — Очень квалифицированная медицинская сестра. Мисс Фритч, это мисс Делла Стрит, секретарь Перри Мейсона, и сам Мейсон, адвокат.

Ее глаза расширились.

— Здравствуйте, здравствуйте, — сказала она.

Доктор Алтон прошел в комнату. Он придержал дверь и пропустил Мейсона и Деллу Стрит.

— Как чувствует себя наша больная? — спросил он.

Сестра подняла глаза на доктора. Затем почти шепотом сказала:

— Ее нет.

С тревогой в голосе доктор спросил:

— Вы имеете в виду, что она…

— Нет, нет, — поспешила объяснить сестра. — Она куда-то уехала.

Доктор Алтон нахмурился:

— Я же просил вас принять все меры предосторожности… относительно диеты.

— Конечно, — ответила сестра. — Что я и сделала. Она съела гренки, которые я сама приготовила, и два вареных яйца, которые я тоже очистила сама. Никакой приправы. Я настояла, чтобы она употребила яйца без соли. Я сказала ей, что вы пока запретили все приправы.

— Разве вы не сказали ей, чтобы она не выходила из дома?

— Но вы же не говорили мне об этом, — ответила Фритч.

— Она уехала на машине?

— Думаю, что ее повез шофер Джордж Иган.

— Когда она уехала?

— Я не знаю. Я даже не знала, что она ушла. Через мою комнату она не проходила. Из ее спальной комнаты есть дверь прямо в коридор. Посмотрите сами.

Сестра пересекла свою комнату и открыла дверь в соседнюю спальню.

Это была большая комната, оклеенная разными обоями, с отраженной подсветкой, громадной кроватью и телефоном рядом с ней, дюжиной очень удобных кресел. Двери из нее вели в ванную и в коридор.

— Она не сказала вам, куда поехала?

— Нет, об этом я ничего не знаю.

— В какое время вы подали ей гренки и яйца?

— Около семи часов. Я постаралась внушить ей, что вы просили ограничиться этим.

Что она сказала, когда вы передали ей мои слова, что я подозреваю аллергию и необходимы образцы ее волос и ногтей?

— Ничего, она согласилась. Она сказала, что, конечно, хотела бы знать причину своего заболевания. Но ей кажется, что дело не в пище. Она тоже думает на аллергию.

— Мне крайне необходимо повидать ее, — сказал доктор Алтон. — Вы не знаете, когда она вернется?

Сестра покачала головой:

— Нет, доктор. Все, что знаю, я рассказала вам. После ужина я заглянула к ней, но миссис Трент уже не было.

— Она не дома?

— Нет, я спрашивала. Сказали, что она уехала на машине.

Доктор Алтон подошел к спальной комнате и закрыл дверь. Затем он повернулся к Анне Фритч.

— Появились ли у вас какие-либо мысли, — обратился он к Анне Фритч, — почему я захотел взять образцы волос и ногтей миссис Трент?

Фритч избегала взгляда доктора Алтона.

— Я думала…

— Вы что-нибудь подозревали?

— Ваша просьба и инструкции относительно соблюдения диеты… Я была готова сама кормить миссис Трент и никого не подпускать к ней.

— Значит, у вас появились подозрения?

— Честно говоря, да.

Дверь из коридора открылась, и в комнату вошел Боринг Бриггс в сопровождении какого-то мужчины.

— Я требую, чтобы мне рассказали, что здесь происходит, — заявил он.

Доктор Алтон посмотрел на вошедших мужчин и сказал с холодным презрением:

— Я даю инструкции медицинской сестре.

— И для этого вам нужен адвокат? — спросил Бриггс.

Доктор Алтон сказал Мейсону:

— Мистер Мейсон, еще один зять моей пациентки, Гордон Келвин.

Келвин, высокий, вылощенный мужчина шестидесяти лет, создававший впечатление неудавшегося актера, сделал шаг вперед, слегка поклонился и с большим достоинством протянул руку.

— Рад встретиться с вами, мистер Мейсон, — сказал он, а затем добавил: — Могу я узнать, что вы здесь делаете?

— Пришел повидать миссис Трент.

— Довольно необычное время для подобного визита, — сказал Келвин.

Улыбка Мейсона была обезоруживающей.

— Мне пришлось организовать свою жизнь таким образом, что я никогда не воздерживаюсь от того, что необходимо сделать, каким бы странным, необычным или непривычным это ни казалось.

Мейсон поклонился в сторону двух раздраженных мужчин. Они обменялись между собой взглядами.

— Это не место для легкомысленных заявлений, — угрюмо сказал Келвин.

— Я совсем не шучу. Я просто точно выражаю свою мысль.

Бриггс посмотрел на доктора Алтона:

— Можете нам наконец сказать, какие причины привели вас сюда?

Немного поколебавшись, доктор Алтон сказал:

— Я поясню вам причины, Я поставил неправильный диагноз заболевания миссис Трент.

— Вы?! — удивленно воскликнул Бриггс.

— Да, я.

— Неправильный диагноз? — спросил Келвин.

— Вот именно.

— И вы признаете это?

— Да, признаю.

Вновь мужчины обменялись взглядами.

— Не назовете ли действительный характер заболевания? — спросил Бриггс.

— Мы хотели бы знать, насколько это серьезно? — добавил Келвин.

— Я думаю, вы имеете на это право, — сухо сказал доктор Алтон.

Вмешался Боринг Бриггс:

— Наши жены сейчас отсутствуют, но они могут вернуться в любой момент. Возможно, было бы лучше, если бы вы рассказали обо всем в их присутствии.

— Мы требуем разъяснений, — добавил Келвин.

— Хорошо, — сказал сердито доктор Алтон. — Я скажу вам. Я допустил ошибку в диагнозе. Я считал, что миссис Трент страдает гастроэнтеритными расстройствами на почве неправильного питания.

— А сейчас вы говорите, что ваш диагноз был неправильным, — заметил Бриггс.

— Да, — ответил доктор Алтон. — Он был неверным.

— Каков же правильный диагноз? — спросил Келвин.

— Кто-то намеренно давал миссис Трент мышьяк, пытаясь отравить ее.

Наступила гробовая_# тишина. В комнату шумно вошли две женщины, очень похожие друг на друга. Было видно, что они тратят много времени в салонах красоты и, вероятно, только что вернулись оттуда. Они были затянуты в тесные одежды, которые мешали их свободному движению, гордо держали головы, на которых красовались великолепные прически.

Доктор Алтон сказал:

— Миссис Бриггс и миссис Келвин. Мистер Мейсон и мисс Стрит, его секретарь.

Миссис Келвин, выглядевшая немного старше своей сестры, женщина с острым, испытующим взглядом, сразу же взяла инициативу в свои руки.

— Что здесь происходит? — спросила она.

Боринг Бриггс ответил:

— Доктор Алтон только что сказал нам, что он сделал ошибку в диагнозе заболевания Лоретты. Это было совсем не пищевое отравление, а отравление мышьяком.

— Мышьяком! — воскликнула миссис Келвин.

— Вздор и глупость! — сердито сказала миссис Бриггс.

— Но доктор, кажется, уверен, что… — начал Гордон Келвин.

— Вздор и глупость! Если человек сделал одну ошибку, он может сделать и две. Лично я думаю, что Лоретте нужен другой доктор.

Доктор Алтон сухо заметил:

— Можете поговорить об этом с Лореттой.

Боринг Бриггс спросил:

— Неужели это все появится в газетах?

— Если только вы сообщите им об этом, — заметил доктор Алтон.

— Вы связывались с полицией?

— Еще нет, — ответил Мейсон.

Наступила тишина.

Мейсон спокойно сказал:

— Это вам решать. Как я понимаю, вы не хотели бы предавать это гласности. Я также понимаю, что вы восприняли эту информацию со смешанными чувствами. Но вы стоите перед фактами, а с ними не спорят.

— Откуда вы знаете, что это факты? — спросил Бриггс.

Мейсон встретил его взгляд и холодно сказал:

— Это результаты лабораторных исследований. Они положительные.

— Вы не можете получить доказательств того, что уже давно прошло, — сказал Бриггс.

— Не всем известно, что мышьяк оставляет следы в волосах и ногтях, — объяснил Мейсон. — При попадании в организм он оседает в волосах и ногтях и держится там довольно долго, Сегодня вечером доктор Алтон взял образцы волос и ногтей миссис Трент. Я лично позаботился о том, чтобы исследования были проведены в лаборатории высококвалифицированными специалистами. Получен ответ — мышьяковое отравление. В волосах они обнаружили следы двухразового отравления с интервалом в несколько недель. И наконец, доктор Алтон — лечащий врач Лоретты Трент. Он посчитал необходимым рассказать вам об этом.

— Я сделал это потому, — сказал доктор Алтон, — что пытаюсь спасти жизнь моего пациента. Я лечил ее достаточно долго, чтобы не знать ее характер. Если бы я рассказал ей, что она стала жертвой мышьякового отравления, знаете, что бы здесь произошло.

— Да, представляю, — сказала миссис Бриггс. — Лоретта все бы разнесла.

— Одна доза мышьякового отравления еще могла быть случайной, две же дозы говорят о намеренной попытке покушения на жизнь человека. А было, очевидно, три попытки.

Это заявление было встречено в полной тишине.

Спустя какое-то время миссис Келвин сказала:

— Эти тесты, они абсолютно… Ошибки-тут не может быть?

— Они точны, — ответил Мейсон. — Ошибка исключается.

Миссис Бриггс сказала:

— В первый раз она заболела после испанской пищи. Джордж приготовил ее на гриле во дворике.

— Мы все ее ели, — объяснила миссис Келвин. — Это было в первый раз.

— Но заболела одна Лоретта, — пояснил ее муж.

— Испанская пища идеальна для сокрытия попыток мышьякового отравления, — заявил доктор Алтон.

— Перед ее вторым приступом, — продолжала миссис Бриггс, — Джордж вновь готовил пищу на открытом воздухе.

— Кто такой Джордж? — спросил Мейсон.

— Джордж Иган, шофер Лоретты, — пояснил Гордон Келвин.

— Он еще исполняет обязанности повара, не так ли? — спросил Мейсон.

— Он вмешивается почти во все дела. Большую часть времени он проводит с Лореттой.

— Если бы спросили меня, я бы сказала, что даже слишком много, — раздраженно сказала миссис Келвин. — Этот человек, несомненно, пытается доминировать над ее мыслями.

— Случайно не известно ли вам, фигурирует ли имя этого человека в ее завещании? — спросил Мейсон.

Родственники Лоретты Трент обменялись испуганными взглядами.

— Известны ли кому-либо условия завещания? — задал еще один вопрос Мейсон.

И вновь взгляды и многозначительное молчание.

— Очевидно, — продолжал Мейсон, — Делано Бан-нок был адвокатом Лоретты Трент. — Знает ли кто-нибудь из вас, составляла ли она завещание в офисе Баннока или после его смерти пользовалась услугами другого адвоката?

Келвин заявил:

— Лоретта очень ревниво относилась к личным делам. Возможно, она считала, что слишком много родственников живет с ней. Она стала в последнее время невероятно скрытной.

— Особенно в отношении финансовых дел, — добавила миссис Бриггс.

— Личных и финансовых, — пояснила миссис Келвин.

— У меня есть основания считать, что сейчас ситуация может быть критической, — заявил Мейсон.

— Как вам удалось взять пробы волос и ногтей? — поинтересовался Келвин.

— Я проинструктировал сестру, — ответил доктор Алтон.

Келвин повернулся к Анне Фритч:

— Знал ли Джордж Иган, что вы берете пробы волос и ногтей?

— Она сама рассказала ему, — ответила Анна Фритч. — Миссис Трент с энтузиазмом болтала, что причиной ее болезни, возможно, является аллергия. Она, кажется, была в хорошем настроении.

— Аллергия? — спросил Келвин.

— Я объяснил сестре Фритч, — ответил доктор Алтон, — что хочу провести тесты на аллергию, потому что симптомы пациентки, возможно, являются результатом бурной реакции организма на какой-то сильный раздражитель. Я попросил ее взять пробы волос и обрезать ногти миссис Трент, сказал, что собираюсь, дать ей лекарство, которое может вызвать зуд, и нужно сделать так, чтобы она не расчесывала кожу головы. Я также объяснил, что, по моему мнению, желудочные недомогания, вероятно, вызваны аллергической реакцией на какие-то вещества для ухода за волосами. Вы знаете, такие вещи случаются.

Келвин сказал с достоинством:

— Мне кажется, что нам нужно, вместо того чтобы выражать здесь свое недовольство доктором Алтоном, сказать ему спасибо и начать что-то делать.

— А что? — спросила миссис Бриггс.

— Попытаться прежде всего найти Лоретту.

Миссис Келвин заметила:

— Она уехала со своим шофером. Бог знает где они и когда вернутся. Как можно найти ее? Обратиться в полицию?

— Конечно нет, — сказал Гордон Келвин. — Однако нам известны некоторые места, где она могла бы быть. Есть несколько ресторанов, где она бывает. Несколько друзей, которых она может навестить. Я предлагаю сесть за телефон и начать звонить. Быть очень осторожным и не показать, что наши действия вызваны какими-то неординарными причинами.

Начать, наверное, нужно вам, женщины. Звоните ее друзьям. Скажите, что уже поздно, но вы хотели бы переговорить с Лореттой. Ничем не выдавайте своих эмоций. Если обнаружите Лоретту, скажите ей, чтобы она немедленно возвращалась домой, поскольку серьезно заболела ее сестра. Та сестра, которая найдет Лоретту, должна сказать, что болеет другая сестра, и попросить ее без задержки приехать домой. При таком разговоре у шофера, возможно, не возникнет мысли, что мы подозреваем его, и он ничего не предпримет.

— Что такое «ничего не предпримет»? — спросила Бриггс.

— Он многое может сделать, — резко ответила миссис Келвин.

— Мы не хотим, чтобы у него возникли, подозрения. Пусть он сам попадет в ловушку, — заявил мистер Келвин.

— В какую ловушку? — спросил Мейсон.

Все родственники миссис Трент посмотрели на него.

Наконец Келвин сказал:

— Только он мог отравить ее, разве вам непонятно?..

— Нет, непонятно. Я вижу основание для подозрений, но от подозрений до доказательств — большое расстояние. Я советую проявлять осторожность, когда вы будете говорить о ловушках, — продолжал Мейсон.

— Я понял вас, — сказал Келвин. — Однако давайте начнем искать Лоретту. Она должна быть дома. Здесь она в безопасности.

— Но она не была в безопасности, — заметил Мейсон.

— Теперь будет, — отрезал Келвин.

— Я согласен с вами, — сказал доктор Алтон. — Я объясню ей, что случилось, открою все карты. Скажу, что круглосуточно у нее должны дежурить частные медицинские сестры, которые будут строго следить за ее питанием.

— Правильно, — согласился Келвин. — Думаю, что против этого никто не будет возражать.

Он повернулся к другим.

— Не так ли? — спросил Гордон Келвин.

— Вздор и глупости! — сказала миссйс Бриггс. — Вы не можете поместить ее в тюрьму, в изолированную камеру или во что-то подобное. Когда доктор Алтон расскажет обо всем Лоретте, она будет настороже. В конце концов, она достаточно взрослая, чтобы жить собственной жизнью. Ее не нужно от всего изолировать только потому, что доктор Алтон сказал, что кто-то пытается отравить ее, — сказала миссис Бриггс.

Доктор Алтон сказал сердито:

— Вы можете сократить предложение, опустив слова «потому что доктор Алтон сказал», и оставить «только потому, что кто-то пытается отравить ее».

— Я не привыкла сокращать свои предложения! — отрезала миссис Бриггс.

Мейсон поймал сердитый взгляд доктора Алтона.

— Я думаю, нам надо уходить, доктор, — сказал он.

— Что касается меня, то я собираюсь остаться для того, чтобы попытаться найти свою пациентку, — сказал доктор Алтон.

В это время резко зазвонил телефон.

— Это звонит Лоретта, — сказала миссис Келвин. — Сестра, ответьте, пожалуйста. Потом я с ней поговорю.

Сестра подняла трубку телефона.

— Это мистера Мейсона, — сказала она.

— Извините, — сказал всем Мейсон и взял трубку. — Алло, алло.

В трубке послышался голос Виргинии Бакстер:

— Мистер Мейсон, могу ли я повидаться с Лореттой Трент? — спросила она.

Мейсон быстро оглядел любопытные лица собравшихся в комнате.

— Где? — спросил он.

— В мотеле около Малибу.

— Когда?

— Она уже опаздывает. Сначала я думала, что делаю правильно, но сейчас не уверена в этом.

— Где вы?

— В мотеле.

— Где?

— Здесь. О, поняла. Мотель называется «Сент-Рест», номер 14.

— Есть телефон?

— В каждом номере.

— Спасибо, — сказал Мейсон. — Я позвоню. Ждите.

Адвокат повесил трубку.

Мейсон кивнул Делле Стрит и, поклонившись собравшимся, сказал:

— Извините, пожалуйста. Мы уходим.

— Позднее я хотел бы связаться с вами, — сказал Мейсону доктор Алтон.

— Позвоните в детективное бюро «Дрейк детектив эйдЖенси». Они работают круглосуточно. Оставьте для меня сообщение, — ответил Мейсон и направился к двери.

Миссис Бриггс сказала:

— До того как вы уйдете, мистер Мейсон, я хотела бы, чтобы вы знали, насколько сильно мы поражены сообщением доктора Алтона. Мы склонны думать, что причины гораздо глубже, чем это представляется.

— Вы вправе иметь свое мнение. Я хотел бы пожелать всем вам спокойной ночи.

Мейсон посторонился и пропустил к выходу Деллу Стрит.

Глава 15

Делла Стрит заметила:

— Очевидно, звонок был очень важным, поскольку он заставил вас уехать?

— Звонила Виргиния Бакстер, — сказал Мейсон. — Очевидно, Лоретта Трент поддерживала с ней связь. Они договорились встретиться в мотеле «Сент-Реет». Это где-то в графстве Малибу. В мотеле есть телефон. Виргиния находится в номере 14. При первой же возможности позвоним ей, — продолжал Мейсон. — Давай найдем телефонную будку, но подальше от дома Лоретты Трент. Это необходимо для того, чтобы зятья Лоретты Трент не увидели меня, если они вздумают ездить по городу в ее поисках.

— Что, по вашему мнению, происходит? — спросила Делла.

— Я не знаю, — ответил Мейсон. — Но просматривается связь между завещанием, подготовленным в офисе мистера Баннока, и действиями некоторых потенциальных наследников.

— Для того шофера создалась очень удобная обстановка, — заметила Делла Стрит. — По завещанию он является наследником. Он занимается приготовлением пищи. Лоретта Трент любит острые блюда. У нее случались острые желудочные боли. Возможно, сами по себе они и не столь уж опасны, но сильная рвота может вызвать смертельный сердечный приступ.

— Вот именно, — заметил Мейсон.

— Вон на той улице есть телефонная будка на бензозаправочной станции, — сказала Делла Стрит. — Я заметила, когда мы проезжали мимо.

— Это нам подходит, — сказал Мейсон.

Они развернулись, въехали в боковую улицу и остановились на бензоколонке.

Делла зашла в телефонную будку, набрала номер справочной и узнала телефон мотеля «Сент-Рест». В это время Мейсон давал указания служащему бензоколонки относительно заправки машины.

Мейсон как раз собирался входить в будку, когда Делла попросила телефонистку соединить ее с номером 14 мотеля.

Она вышла из будки, освобождая место для Мейсона, который взял трубку из ее рук.

— Здравствуйте, Виргиния, — сказал он, услышав голос своей подопечной.

— Здравствуйте. Это мистер Мейсон? — спросила она.

— Да. Расскажите, что случилось.

• — Вы сказали мне оставаться дома, — сказала Виргиния. — Но телефон звонил непрерывно. Это была Лоретта Трент. Она спросила, не возражаю ли я сегодня вечером встретиться с ней для обсуждения исключительно важного, конфиденциального дела. Я ответила, что мне это неудобно, поскольку должна находиться дома. Она пояснила, что в проигрыше я не останусь, что она оплатит мои расходы и даст мне пятьсот долларов. Поставила условия, что я ни с кем не буду по этому вопросу советоваться. Просто приеду сюда и буду ее ждать.,

— И вы выполнили все условия? — спросил Мейсон.

— Да. Эти пятьсот долларов и обещание возместить все расходы маячили у меня перед глазами, как гора из чистого золота. Я понимала, что должна позвонить вам, но она особо настаивала, чтобы я ни с кем не связывалась. Ни одной душе не говорила, куда я еду.

— Дальше, — сказал Мейсон.

— Я приехала сюда и нахожусь в мотеле уже более часа. Но Лоретта Трент пока не появилась и не прислала никакого сообщения. Мне пришла в голову мысль, что я подвела вас. Поэтому я решила позвонить и сообщить о своем местонахождении. Я позвонила в офис Пола Дрейка. Мне сказали, что вы у Лоретты Трент. Поэтому я позвонила туда, и медицинская сестра сообщила о моем звонке вам.

— Теперь все в ваших руках, — сказал Мейсон. — Мы с Деллой Стрит едем к вам в мотель «Сент-Рест». Если Лоретта появится там, попытайтесь задержать ее.

— Как я могу это сделать?

— Придумайте какую-нибудь причину, — посоветовал Мейсон. — Скажите, что у вас есть для нее важная информация. Если будет необходимо, сообщите ей, что я еду к вам. Скажите, что вы хотите поговорить с ней лично. Расскажите все о себе, начиная с ареста, о копиях завещаний из архивных документов Делано Баннока.

— Вы думаете, мой арест был связан с этим делом?

— Вполне вероятно, — ответил Мейсон. — Я думаю, идея состояла в том, чтобы поставить вас в такое положение, когда бы ваши показания при необходимости могли быть дискредитированы.

— Хорошо, — сказала Виргиния. — Я буду ждать.

— Где вы?

— В своем домике в мотеле.

— Вы там уже давно?

— Более часа.

— А где ваша машина?

— На внешней стоянке.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Мы едем.

Адвокат повесил трубку, дал свою кредитную карточку служащему бензоколонки и сказал Делле Стрит:

— Поедем, Делла, начнем распутывать этот узел.

И они поехали в Санта-Монику, затем вдоль побережья. Слева виднелись высокие песчаные дюны. Мейсон снизил скорость в поисках поворота. Затем выехал на довольно плохую дорогу, которая петляла, поднимаясь наверх, и делала причудливые повороты.

Мейсон держал допустимую скорость, искусно действуя рулем, обеспечивая необходимую безопасность движения и экономя при этом каждую секунду.

Адвокат уверенно вел машину по извилистой дороге.

— Что вы скажете Лоретте Трент, если она приедет в мотель раньше нас? — спросила Делла Стрит.

Я еще не знаю, — ответил Мейсон. — Я должен не упускать из виду, что она еще не мой клиент.

— С ней, очевидно, будет шофер.

Мейсон кивнул.

— Если он узнает, что доктор Алтон изменил свой диагноз, что ему известно о попытке ее отравления, этот человек может быть очень опасным. Лоретта Трент может никогда не вернуться домой.

— Если я не смогу поговорить с Лореттой Трент наедине, я поставлю ее даже в более опасное положение, когда при всех скажу о яде. Я не обязан что-либо рассказывать Лоретте Трент, равным образом не обязан что-либо скрывать. Я, конечно, могу посоветовать ей позвонить доктору Алтону, чтобы он обо всем ей рассказал.

— Но фамилия доктора Алтона упомянута в завещании.

— Мы об этом ничего не знаем.

— Во всяком случае, он так думает, — сказала Делла.

Улыбнувшись, Мейсон сказал:

— Но ведь раньше он думал, что причиной первых приступов было острое пищевое отравление. Давай прежде всего подумаем, как мы можем позаботиться о нашем клиенте. Мы несем за нее ответственность. Если Лоретта Трент хочет повидаться с ней, это ее дело. Нам необходимо выяснить причины, и мы будем действовать в соответствии с ними.

Дорога стала более ровной и прямой. Вскоре Мейсон увидел огни мотеля.

— Странное место для мотеля, — сказала Делла Стрит.

— Здесь останавливаются люди, приезжающие на озеро купаться и ловить рыбу, — пояснил Мейсон. — Места для мотеля на основной дороге нет: с одной стороны — океан, с другой — утесы.

Мейсон запарковал машину на стоянке и вместе с Деллой прошел по дорожке мимо летних домиков к номеру 14.

Адвокат постучал.

Виргиния Бакстер резко открыла дверь.

— Боже, как я рада, что вы здесь! — воскликнула она. — Входите ^ пожалуйста.

— Где Лоретта Трент? — спросил Мейсон.

— О ней не слышно ни слова, повторяю, ни слова.

— Но она попросила вас приехать сюда?

— Да.

— Зачем?

— Она сказала, что хочет что-то мне сообщить. Что-то для меня очень важное.

— Когда произошел этот разговор?

— Когда? Давайте посмотрим. От вас я пошла на почту, которая находится недалеко от моей квартиры. Заказной почтой послала на свой адрес тот пакет. Выпила молока, пришла домой и пробыла там час-пол-тора, когда раздался звонок. Лоретта Трент пояснила, кто она такая, и спросила, не могу ли я встретиться с ней.

— В этом мотеле?

— Да.

— Она сама рассказала вам, как сюда добраться, или это место было вам известно? — спросил Мейсон.

— Трент подробно рассказала, как доехать до мотеля. Она настаивала, чтобы я выехала без задержки и никому не говорила об этом.

— Когда она собиралась встретиться с вами?

— Точного времени она не указала, но пояснила, что это будет примерно через час после моего приезда сюда.

— Вы встречались с Лореттой Трент во время работы у Делано Баннока?

— Да.

— Вы один из свидетелей, подписавших ее завещания?

— Мне кажется, было два завещания, мистер Мейсон. Я не помню, что подписывалась под ними. Но я хорошо помню, как составляла, вернее, печатала их. Я также помню, что в завещании были какие-то особые пункты, касавшиеся ее родственников. Она им не доверяла, считала, что они ждут ее смерти и их интересы сугубо эгоистичны. Мне кажется, это было указано в одном из завещаний, но я не помню, в каком. У меня смутные воспоминания. Вы должны учитывать, что мы готовили много таких документов.

— В данный момент меня не особенно интересует, помните ли вы содержание завещаний. Я пытаюсь выяснить, помните ли вы голос миссис Трент.

— Ее голос? Нет, не помню. Я даже плохо помню, как она выглядит. Высокая, стройная женщина с седеющими волосами. Неплохая фигура… понимаете, что я имею в виду… не полная… ухоженная.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Ее голоса вы не помните?

— Нет.

— Тогда почему вы решили, что по телефону разговаривали с Лореттой Трент?

— Потому что она сама сказала мне об этом. О… понятно!

— Другими словами, — продолжал Мейсон, — женский голос оказал вам по телефону, что вы разговариваете с Лореттой Трент, что вы должны приехать в этот мотель, что через час Лоретта Трент встретится здесь с вами. Сколько времени вы находитесь здесь?

— Два — два с половиной часа.

— Вы зарегистрировались под своим именем?

— Конечно.

— И получили этот домик?

— Да.

— Припарковали свою машину?

— Да, на стоянке машин.

— Пойдемте посмотрим, — сказал Мейсон.

— Зачем?

— Потому, — сказал Мейсон, — что мы все подвергаем проверке. Мне это не нравится. Вы должны были следовать моим инструкциям и позвонить мне до выезда из дома.

— Но она настаивала, чтобы я никому об этом не говорила, обещала дать мне пятьсот долларов, оплатить все мои расходы, если я буду делать так, как она скажет. Я уже вам говорила, что для меня сейчас пятьсот долларов, — огромная сумма.

— Она могла вам с таким же успехом пообещать и миллион долларов, — сказал Мейсон. — Неважно, о какой сумме идет речь, вы ее все равно не получите.

Виргиния вела их к стоянке машин.

— Вот здесь. Странно! Мне кажется, что я оставила свою машину в другом месте, обозначенном продольными линиями. Я почти уверена в этом.

Мейсон подошел к машине.

— У вас в машине есть фонарь? — спросил он.

— Я не знаю.

— Я принесу свой. Вы считаете, что припарковали машину в другом месте?

— Мистер Мейсон, я уверена в этом. Я помню, что бампер машины почти упирался в осветительный столб. Это означает, что я припарковала машину справа.

— Ничего не касайтесь. Стойте здесь. Я посмотрю. Вас уже пытались скомпрометировать. На этот раз нам может не повезти.

Адвокат прошел к своей машине, взял фонарь из отделения для всякой мелочи, подошел к машине Виргинии и внимательно осмотрел все внутри.

— Дайте ключи!

Виргиния дала ключи от машины.

Мейсон открыл багажник, посмотрел внутрь.

— Кажется, все в порядке, — сказал он.

Он начал обходить машину, но внезапно остановился.

— Что это такое?! — воскликнул адвокат.

— Боже! Бампер весь помят! Посмотрите на бампер, часть его оторвана! — воскликнула Виргиния.

— Садитесь в машину, Виргиния. Заведите мотор.

Она послушно села за руль и, включив зажигание,

завела мотор.

— Поезжайте на выход, развернитесь и въезжайте вновь на стоянку, — сказал он.

Включив фары, Виргиния сказала:

— Работает только одна фара.

— Ничего, — пояснил Мейсон. — Выезжайте с площадки, развернитесь и возвращайтесь через ворота.

Взяв Деллу Стрит за руку, Мейсон поспешил к своей машине.

— Садись, Делла. Нужно все сделать максимально правдоподобно. Усаживайся поглубже и пристегни ремни.

Виргиния выехала с территории мотеля, сделала большую петлю и направила машину к въезду на стоянку машин.

Машина Мейсона с выключенными фарами направилась к выезду. Затем, неожиданно повернув, ринулась навстречу машине Виргинии. В свете фар Виргиния увидела машину Мейсона и нажала на тормоза. Заскрежетали покрышки колес. Раздался удар, посыпалось разбитое стекло. Машина Мейсона врезалась во въезжавшую на территорию мотеля машину Виргинии.

Во многих домиках раскрылись двери. Прибежала менеджер мотеля. С удивлением она рассматривала автомобильную аварию. Затем направилась к владельцам машин.

— Боже, что произошло?

— Почему вы ехали без света! — воскликнула Виргиния. — Вы не сказали мне…

— Я свалял дурака, — сказал Мейсон. — Должен был ехать через выезд.

Менеджер уставилась на Перри Мейсона.

— Это ваша ошибка. Разве вы не видели знаков? Ведь ясно же написано «Въезд». Это уже четвертое столкновение на этом месте. Поэтому мы и поставили эти большие знаки, разобрали часть ограды, чтобы выезд был на другой стороне автостоянки.

— Я извиняюсь, — сказал Мейсон. — Это моя вина.

Менеджер обратилась к Виргинии Бакстер.

— Вы не пострадали?

— Нет, — ответила она. — К счастью, я ехала медленно и вовремя затормозила.

Тогда менеджер повернулась к Мейсону.

— Вы выпили? — спросила она.

Полуотвернувшись, адвокат ответил отрицательно.

— Я думаю, вы прилично выпили. Не заметить такого большого знака! Посмотрим, дорогая, вы здесь зарегистрированы? Да. Домик номер четырнадцать?

— Да, правильно, — ответила Виргиния.

— Хорошо, — сказала менеджер. — Я готова в любое время выступить в качестве свидетеля. А сейчас я вызову машину дорожной патрульной полиции.

— Делать это совсем не обязательно, — сказал Мейсон. — Я виноват. Всю ответственность беру на себя.

— Я тоже говорю, что вы виноваты. Но вы еще и выпили. Вы у нас остановились?

— Я бы хотел снять комнату, — ответил Мейсон.

— У нас нет свободных комнат. Любителей выпить мы не обслуживаем. Оставайтесь здесь и не трогайте машины. Я пойду вызывать полицию.

Менеджер повернулась и пошла к своему офису.

— Скажите, — спросила Виргиния Бакстер, отведя Мейсона в сторону, — зачем вы это сделали?

— Чтобы вы получили страховку, — ответил Мейсон.

— Страховку! — воскликнула Виргиния.

— Вот именно, — сказал Мейсон. — Теперь вы любому человеку можете сказать, как была разбита ваша машина. Более того, у вас есть свидетели. Сходите к своей подруге, менеджеру, возьмите у нее щетку, чтобы вымести разбитое стекло. Попросите совок для мусора, сгребите все и выбросьте в бачок. У вашей машины работает одна фара и у моей тоже. Кажется, нам придется провести здесь ночь* если мне не удастся заказать машину. В этом случае я подвезу вас.

— А наши машины? — спросила Виргиния.

— Когда придет полиция, я попытаюсь отогнать вашу машину на стоянку. Вызову машину технической помощи из гаража, и она отбуксирует мою.

Глава 16

Гарри Оберн, сотрудник дорожной полиции, которого вызвала менеджер мотеля, вел себя очень вежливо и беспристрастно. Действовал квалифицированно.

— Как это случилось?

— Я выезжал, — ответил Мейсон, — а эта молодая женщина въезжала.

Менеджер строго заметила':

— Вопиющим образом он нарушил правила движения на этой автостоянке. Там стоит знак, на котором буквами два фута высотой написано «Въезд».

Мейсон молчал.

Полицейский посмотрел на него.

— Я скажу только о фактах, — наконец сказал Мейсон. — Я выезжал со стоянки на дорогу через эти ворота. Молодая женщина въезжала.

— Разве вы не ввдели знак «Только въезд»? — спросил полицейский.

— Согласно инструкциям моей страховой компании, в случае любого дорожного происшествия я ничего не должен говорить, что свидетельствовало бы о признании вины. Поэтому хотел бы обратить ваше внимание, что машина должным образом застрахована, а факты говорят сами за себя.

— Он выпил, — заявила менеджер мотеля.

Полицейский вопросительно посмотрел на Мейсона.

— Два часа назад, перед обедом, я выпил один коктейль, — сказал Мейсон. — После того я ничего не пил.

Полицейский подошел к своей машине и вытащил резиновый шар.

— Вы не будете возражать, если я попрошу вас надуть его? — спросил он.

— Конечно нет, — ответил Мейсон.

Он надул резиновый шар.

Полицейский присоединил шар к счетчику и, возвратившись спустя несколько минут, сказал:

— В крови недостаточно алкоголя, чтобы регистрировать факт его употребления.

— Но он же пьян, — настаивала менеджер.

Мейсон улыбнулся ей.

— Возможно, он принял наркотики, — сказала она.

Мейсон протянул офицеру свою визитную карточку.

— В любое время можете связаться со мной, — сказал он.

— Я узнал вас, — заметил полйцейский, — и, конечно, проверил ваше имя, указанное в водительских правах.

— Мне кажется, все, что следовало сделать, сделано, — сказал Мейсон. — Мне нужно отбуксировать машину.

— Я вызову машину технической помощи, — предложил полицейский. Он пошел к своей машине, взял микрофон и набрал номер.

Через некоторое время ему ответили. Он убавил громкость, закрыл окно, с тем чтобы разговор не могли слышать окружающие. Поговорив две-три минуты, полицейскийположил микрофон и подошел к Виргинии Бакстер.

— Где вы были сегодня вечером, мисс Бакстер? — спросил он.

— Ехала из своей квартиры сюда, в мотель.

— Вы останавливались в пути?

— Нет.

— Где вы живете?

— Мой адрес указан в водительских правах: 422, «Ойрека Арме Апартменс».

— У вас в дороге ничего не произошло?

— Нет. А почему вы спрашиваете об этом?

Полицейский сказал:

— На прибрежной дороге случилось тяжелое дорожно-транспортное происшествие. Джордж Иган, шофер, вез Лоретту Трент. Они ехали в южном направлении. Какая-то машина потеряла управление, ударила машину Трент в бампер и сбросила ее с дороги. Иган успел выскочить, а машина слетела с дороги в океан. Лоретта Трент утонула. Тело пока не обнаружено. Описание машины, явившейся причиной происшествия, соответствует данной машине. Вы уверены, что сегодня не пили, мисс Бакстер?

— Проверьте ее, — посоветовал Мейсон.

— Вы не возражаете? — спросил полицейский.

Виргиния посмотрела на Мейсона большими, испуганными глазами.

— Конечно нет, — сказал Мейсон.

В свою очередь полицейский посмотрел на Виргинию Бакстер.

— Нет, — сказала она. — Я готова пройти проверку.

— Надуйте этот шар, — попросил полицейский.

Виргиния Бакстер выполнила его указание. И вновь полицейский пошел к своей машине, вновь с кем-то поговорил по радио. Затем вернулся.

— Какие-либо лекарства вы сегодня не принимали, мисс Бакстер?

— Нет. Только пару таблеток аспирина прошлой ночью.

— И это все?

— Да.

— Когда вы уехали из дома?

— Это было… было около трех часов назад.

— Вы приехали прямо сюда?

— Да.

— Сколько времени вы находитесь здесь?

— Вы можете проверить это по времени регистрации, — сказал Мейсон.

— При регистрации мы время не указываем, — сказала менеджер мотеля. — Только дату. Мне кажется, она здесь уже час-полтора.

— Нет, я здесь уже дольше, — сказала Виргиния.

— Могу поклясться, что не больше полутора часов, — настаивала менеджер.

Полицейский задумчиво Оглядел собравшихся.

— Могу я спросить вас, как вы получили описание машины мисс Бакстер? — поинтересовался Мейсон.

Полицейский глубокомысленно оглядел его, затем сказал: '

— Ехавший по дороге мотоцикл ист-видел это дорожное происшествие. Машина свернула на дорогу, которая ведет сюда. Он дал описание задней части машины, некоторые буквы и цифры ее номера.

— Какие? — поинтересовался Мейсон.

— Достаточные, чтобы провести убедительную идентификацию.

Виргиния Бакстер внезапно взорвалась.

— Все понятно! — воскликнула она. — Я пройду все, что мне уготовано пройти. Это еще одна попытка компрометации! Ни в каких дорожных инцидентах я не участвовала. Машину Лоретты Трент не била. Что касается этого шофера, то он наглый лжец. Он заставлял меня подделать завещание Лоретты Трент и…

— Спокойно, спокойно, — прервал Виргинию Мейсон.

— Я не собираюсь терпеть все это, — гремела Виргиния. — Этот шофер заплатил мне, чтобы подделать завещание. Он планировал убийство и…

— Замолчите, — закричал Мейсон.

Виргиния бросила на него возмущенный взгляд.

— Я не собираюсь молчать…

— Виргиния, могу я поговорить с вами?

— Вы представляете интересы этой женщины? — спросил полицейский.

— С этой минуты — да, — ответил Мейсон.

Полицейский подошел к своему автомобилю, взял микрофон. На этот раз он открыл дверь, чтобы все могли слышать его разговор.

— Это Оберн, машина два — пятнадцать. Нахожусь на месте инцидента около мотеля. О состоянии машины Виргинии Бакстер ничего сказать нельзя, поскольку в нее врезалась машина Перри Мейсона. Очевидно, Перри Мейсон, как адвокат, представляет ее интересы. Мисс Бакстер говорит, что шофер Трент Джордж Иган заплатил ей за подделку завещания. Он якобы планировал совершить убийство.

— Это ее версия.

Доносившийся из микрофона голос был достаточно громким, чтобы его слышали все. В нем звучала власть.

— Говорит главный следователь из управления окружного прокурора. Привезите эту девушку на допрос сюда. Возможно, она виновата в убийстве первой степени. Давайте допросим ее, прежде чем вмешается Мейсон.

— Хорошо, сэр, — сказал полицейский.

— Начинайте сейчас, — послышалась решительная команда. — Я имею в виду: именно сейчас.

— Могу я позволить ей собрать свои вещи и…

Голос перебил его.

— Сейчас же!

Пониженным голосом Мейсон сказал:

— Вот этого я и боялся, Виргиния. Вы оказались замешанной в каком-то заговоре. Теперь, ради Бога, молчите. Ничего не говорите в мое отсутствие.

— Кажется, все будет совсем плохо, — прошептала она. — Они обнаружат заказное письмо, которое я послала на свой адрес, и…

Полицейский прервал ее:

— Пожалуйста, в машину, мисс Бакстер.

— Я имею право собрать свои вещи и…

— Сейчас вы арестованы, — заявил полицейский. — При необходимости я надену на вас наручники.

— А как быть с заблокированным въездом? — спросила менеджер мотеля. Она стояла рядом с открытым ртом, но, очевидно, вновь обретала уверенность.

— Я пришлю машину технической помощи, — сказал полицейский. — А сейчас у меня другие дела.

Он захлопнул дверь, вывел машину к выезду, выехал на дорогу, проехал на красный свет. Менеджер мотеля, Делла Стрит и Мейсон слышали, как вдали умолкает звук полицейской сирены.

Оглядев измятую машину, Мейсон уныло сказал Делле:

. — В данный момент у нас нет транспорта. Его необходимо организовать в первую очередь.

Глава 17

Десять часов утра. Мейсон нетерпеливо мерил шагами комнату в тюрьме, отведенную для работы адвокатов.

Женщина-полицейский ввела Виргинию Бакстер и незаметно удалилась за пределы слышимости.

— Я понял так, что вы все рассказали полиции, Виргиния, — начал Мейсон.

— Они держали меня очень долго, я полагаю, до полуночи, — сказала она.

— Я знаю, — сочувственно произнес Мейсон. — Они говорили вам, что хотят разобраться с делом, что отпустят вас домой. Если вы скажете им правду, они все проверят и сразу же отпустят вас домой. Если же вы откажетесь говорить, а на это вы имеете право, это будет свидетельствовать о том, что вы виновны. В таком случае они не будут стараться оправдать вас, а пойдут домой, в постель, оставив вас в тюрьме.

Ее глаза расширились от удивления.

— Откуда вам известно, что они говорили? — спросила Виргиния.

Мейсон весело рассмеялся.

— Что вы рассказали им, Виргиния?

— Все.

— Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, и лейтенант Трэгг сообщили мне, что сегодня утром хотели бы видеть меня здесь, — сказал Мейсон. — Им необходимо задать вам несколько вопросов в моем присутствии. Мне кажется, это означает что-то очень неприятное. Очевидно, они поставят вас перед чем-то опасным и неожиданным. Это также означает, что вы наконец заявили им о своем желании связаться со мной. Они в соответствии с законом позвонили мне в офис.

— Именно так все и было, — ответила Виргиния. — Прошлой ночью я все рассказала им, поскольку, если проверка подтвердила бы мои слова, как они мне заявили, я могла бы пойти домой и лечь спать. Сразу после того, как я закончила свой рассказ, они встали и со словами «мы все расследуем» ушли. Когда я напомнила об их обещании отпустить меня домой, они ответили: «Конечно, вы можете пойти, но не сегодня. Расследование займет день, поэтому — следующей ночью».

— Что дальше?

Я не сомкнула глаз. Второй раз за железными прутьями. Это, мистер Мейсон, ужасно. В чем же дело?

— Я не знаю, — ответил Мейсон. — Но в значительной степени все зависит от того, рассказали ли вы мне правду или нет.

— Почему я должна лгать?

— Я не знаю, — пояснил Мейсон. — Но если верить вашим словам, вы действительно впутались в какую-то странную авантюру.

— И мне, очевидно, не верят.

— Боюсь, что окружной прокурор и лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств относятся к тем, кто не верит вам.

— А чего еще от них можно ожидать?

— Иногда они верят людям, — сказал Мейсон. — Они, действительно, стараются делать свое дело. Они пытаются восстановить справедливость, и им, конечно, не хочется иметь нераскрытых преступлений.

— А что известно об этом убийстве? — спросила она.

— Джордж Иган, шофер, вез Лоретту Трент по дороге вдоль побережья. Из Вентуры они ехали в южном направлении. Трент сказала шоферу, чтобы он свернул с основной дороги, так как должны ехать в горы в мотель. Они приближались к повороту. Таким образом, факты, кажется, свидетельствуют о том, что именно Лоретта Трент звонила вам и просила подождать ее в мотеле.

— Да, она звонила, мистер Мейсон/ Я говорила…

— Откуда вы это знаете? — прервал Виргинию Мейсон. — Вам лишь известно, что женский голос сказал вам, что вы говорите с Лореттой Трент, что вы должны поехать в мотель и ждать ее там. Когда шофер собирался сделать левый поворот, его стала догонять шедшая сзади машина, Он принял вправо, чтобы пропустить ее. Однако машина ударила в задний бампер. Машина Игана была сброшена с дороги.

Был сильный прибой. Шофер Иган знал, что в этих местах очень глубоко. Он крикнул миссис Трент, чтобы она прыгала, сам открыл дверь и выпрыгнул. Он, очевидно, ударился головой о камень. Во всяком случае, какое-то время шофер был без сознания. Когда он пришел в себя, машины Трент не было видно. Прибыла дорожная полиция. Вызвали машину технической помощи, наняли водолазов, нашли машину Трент. С помощью крюка и лебедки подняли ее на поверхность. Миссис Трент в машине не было. Левая передняя и левая задняя двери были открыты. Очевидно, миссис Трент открыла их до того, как машина сошла с дороги и упала в океан. До сих пор тело не нашли. Там опасные течения и сильные водовороты. Ныряльщикам, которые искали тело, стоило трудов справиться с течением. Тело могло быть унесено в океан или выброшено где-нибудь на берег.

— Но почему они взяли меня?

— Шофер видел заднюю часть машины, которая ударила его машину. Ехавший сзади человек заметил две цифры номера. Они совпадают с вашими.

— Но я не покидала мотеля, — сказала Виргиния.

— Они подобрали осколки стекла на том месте, где машина сошла с дороги. Это были части фары. Затем полиция поехала в мотель, где я ударил вашу машину, и осмотрели ее фары. Найденный там осколок точно вписывается в разбитую фару вашей машины. Те осколки, которые были найдены на месте аварии машины Лоретты Трент, тоже вписываются в эту же фару. Сложив все куски вместе, они получили фактически все стекло передней фары. Не хватает лишь маленького треугольного кусочка.

— Тот шофер! — воскликнула Виргиния. — Почему они верят ему? Ведь это он все сделал.

— Вот это я тоже не могу понять. Вы рассказали им о шофере?

— Конечно.

— И о том, что вы сохранили копирки и направили их себе по почте?

— Да. Я рассказала им все, мистер Мейсон. Сейчас я понимаю, что, наверное, не должна была этого делать, но раз я начала говорить… Я была страшно напугана. Я так хотела убедить их в своей невиновности и добиться разрешения уехать домой.

Внезапно открылась дверь. В комнату вошел окружной прокурор Гамильтон Бюргер в сопровождении лейтенанта Трэгга.

— Доброе утро, Виргиния, — сказал Гамильтон Бюргер. Он повернулся к Перри Мейсону: — Здравствуйте, Перри. Как вы. сегодня?

— Здравствуйте, Гамильтон, — сказал Мейсон. — Вы отпустите мою клиентку?

— Боюсь, что нет.

— Почему?

— Она рассказала целую историю о Джордже Игане, шофере Лоретты Трент, — ответил Бюргер. — Интересный рассказ, но мы не верим в него. Родственники Лоретты Трент рассказали нам о шофере также много всего. Выглядит правдиво, но некоторые детали не сходятся. Нам приходит в голову мысль, что ваш клиент связан с родственниками Лоретты Трент. Они пытаются дискредитировать Джорджа Игана и запутать вопрос, пытаются скрыть свои попытки совершить убийство.

— Но это же абсурдно! — воскликнула Виргиния. — Я никогда не встречалась с родственниками Трент.

— Возможно, — сказал Мейсон, — если вы не будете столь загипнотизированы действиями шофера, вы лучше поймете сложившуюся ситуацию.

— Посмотрим, — заявил Бюргер.

Он подошел к двери, открыл ее и кому-то сказал:

— Войдите.

Вошедшему мужчине было около сорока лет. У него была копна черных волос, темный цвет кожи, выступающие скулы, проницательные черные глаза.

Он перевел взгляд с Гамильтона Бюргера на Виргинию Бакстер и энергично покачал головой.

— Видели ли вы когда-либо эту молодую женщину? — спросил его Гамильтон Бюрген.

— Нет, — коротко ответил он.

— А вы? — обратился он к Виргинии.

Виргиния молчала.

— Вот так-то, — сказал Бюргер, обращаясь к ней.

— Но это ни о чем не говорит! — воскликнула она. — Я его также никогда не видела. В целом он похож на шофера миссис Трент, но это не тот человек, который приходил ко мне.

— Это, — сухо произнес Гамильтон Бюргер, — Джордж Иган, шофер госпожи Трент. Все, Джордж, вы можете идти.

Повернувшись к Мейсону, Гамильтон сказал:

— Джордж ударился головой, когда выпрыгнул из автомобиля. Какое-то время он был без сознания.

— Минуточку, — сказал Мейсон, — минуточку. Не играйте со мной шуток. Если он в состоянии передвигаться и пришел сюда для производства опознания, значит, он может ответить на вопросы.

— Ему не нужно этого делать, — заявил. Гамильтон Бюргер.

Мейсон проигнорировал слова окружного прокурора и обратился к шоферу:

— У вас имеется частный автомобиль. Это «олдсмо-бил», номер ОДТ-062.

Иган с удивлением посмотрел на Мейсона:

— Да, это номер моей машины. Но это не «олдсмо-бил», а «кадиллак».

— Вчера до обеда вы ездили на нем? — спросил Мейсон.

С недоуменным выражением лица Иган посмотрел на Мейсона, затем, встряхнув головой, сказал:

— Я возил миссис Трент. Мы ездили в Фресно.

— Заканчивайте, Джордж, — сказал Гамильтон Бюргер. — Нет необходимости отвечать на другие вопросы.

Шофер вышел из помещения.

Гамильтон Бюргер повернулся к Мейсону и выразительно пожал плечами.

— Вы все видели сами, — сказал он. — Если и делаются попытки кого-то дискредитировать, то этого шофера. Вам, очевидно, следует лучше проверить рассказ вашего клиента. Если у вас не будет возражений, сегодня в одиннадцать часов мы предъявим Виргинии Бакстер обвинение. Предварительные слушания можно организовать в любое удобное для вас время. Мы хотим, чтобы у вас было достаточно времени для подготовки.

— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Мейсон. — Мы бы хотели, чтобы предварительные слушания были проведены как можно быстрее, например завтра утром, если это будет вписываться в график работы судьи.

Бюргер холодно улыбнулся:

— В этом случае, Перри, мы не сможем подготовиться по некоторым пунктам, но ваше предложение тем не менее не застанет нас врасплох. Это дело вы проиграете. Ваш клиент — очень смышленый интриган. Я еще не знаю, против кого она интригует. Мне еще не известно, кто подсыпал яд в пищу Лоретты Трент, но я знаю, что именно машина вашего клиента ударила машину Трент и выбросила ее на обочину дороги. Рассказанная ею явная неправда делает ее крайне уязвимой, — заявил Бюргер. — Во всяком случае, она останется под арестом, пока мы будем искать ее сообщника. А сейчас я оставлю вас наедине со своим клиентом, — сказал Гамильтон Бюргер.

Он кивнул лейтенанту Трэггу, и они вышли, закрыв за собой дверь.

Мейсон повернулся к Виргинии Бакстер.

— Произошла какая-то страшная ошибка, мистер Мейсон, — сказала она. — В целом тот человек похож на шофера, я имею в виду человека, который приходил ко мне и назвался Менардом. Помните, вы сказали мне, что это шофер Лоретты Трент.

— Да, в основе этого заключения лежало данное вами описание его внешности' и номер его автомобиля. Вы уверены, что это был «олдсмобил»?

— Конечно, это была не новая машина, но я с определенной уверенностью считала, что… Я могла ошибиться в номере, могла ошибиться в последней цифре, но первая цифра была ноль.

Мейсон покачал головой.

— Нет, Виргиния, слишком много совпадений. Возможно, вы стали жертвой кого-то, кто втянул вас в это грязное дело. Для разнообразия вы, может быть, расскажете мне правду?

— Но я говорю вам правду.

— Хочу вам вот что сказать. Если вы будете настаивать на своем варианте развития событий, вас привлекут к суду по обвинению в убийстве. Если кто-то использует вас в качестве своего орудия, а вы не даете мне возможности разобраться в происшедшем, не рассказываете всю правду, вы ставите себя в исключительно серьезное и опасное положение, — заявил Мейсон.

Она покачала головой.

— Ну? — спросил Мейсон.

Поколебавшись немного, Виргиния наконец ответила.

— Я рассказала вам правду, — сказала она.

— Я ваш адвокат, — пояснил Мейсон. — Если вы настаиваете на том, что говорите правду, то каким бы странным и непонятным ни казался ваш рассказ, я должен верить вам и в суде не выказывать ни малейших сомнений.

— Вы действительно не верите мне? — спросила Виргиния.

Мейсон задумчиво посмотрел на нее:

— Если вы были бы в составе присяжных заседателей и услышали бы от обвиняемого подобный рассказ, вы поверили бы ему?

Виргиния Бакстер начала плакать.

— Поверили бы? — вновь спросил Мейсон.

— Нет, — сказала Виргиния, плача. — Он звучит… В нем слишком много неправдоподобных моментов.

— Вот именно, — подтвердил Мейсон. — У вас есть одна-единственная защита. Или вы рассказываете абсолютную правду, и я принимаю ее. Или вы настаиваете на своей невероятной версии. В этом случае я должен согласиться с ней и исходить из того, что какой-то проницательный и удивительно умный человек намеренно хочет «повесить» на вас убийство. И, судя по тому, как развиваются события, он преуспевает в этом.

Она смотрела на Мейсона полными слез глазами.

— Вы, конечно, понимаете мои трудности, — сказал Мейсон. — Поскольку я принимаю точку зрения, что вас пытаются скомпрометировать, то даже небольшая фальшь в вашем рассказе приведет вас в тюрьму на волне разгневанного общественного мнения. Малейшая ложь полностью уничтожит ваши шансы.

— Я понимаю, — кивнула Виргиния.

— Теперь, принимая во внимание создавшуюся ситуацию и мои разъяснения, не хотите ли вы изменить свой рассказ? — спросил Мейсон.

— Я не могу изменить его, — ответила Виргиния.

— Потому что вы хотите придерживаться его?

— Потому что я не могу его изменить.

— Хорошо, — заключил Мейсон. — Из этого я буду исходить и сделаю все, что смогу. Успокойтесь.

Адвокат вышел из комнаты.

Глава 18

Джерри Касуэлл, помощник окружного прокурора, выступавший от имени прокуратуры в деле по обвинению Виргинии Бакстер в наркобизнесе и твердо уверенный в том, что справедливость во время первого процесса была попрана, упросил управление окружного прокурора поручить ему вести дело «Народ штата Калифорния против Виргинии Бакстер» во время предварительных слушаний.

Он приступил к выполнению своих обязанностей с особым рвением и полный решимости, что на этот раз он не позволит Перри Мейсону получить какие-либо преимущества за счет своей сообразительности и способности быстро мыслить.

В качестве первого свидетеля был вызван Джордж Иган.

Шофер занял свидетельское место, назвал свое имя, указал адрес и род занятий.

— Скажите, что вы делали в среду вечером? — спросил Касуэлл.

— Я возил на автомобиле Лоретту Трент. Мы ездили в Вентуру и возвращались домой по прибрежному шоссе.

— Знали ли вы, куда вы едете?

— Миссис Трент сказала, что мы свернем к мотелю, расположенному в горах у озера. Дорогу она обещала показать.

— Она сказала вам, по какой дороге вы поедете?

— Нет, но она обещала предупредить о съезде с основной дороги.

— Знаком ли вам мотель под названием «Сент-Рест» и дорога, к нему?

— Да, сэр. Поворот к нему примерно в трехстах ярдах от кафе «Си-Крест».

— Когда вы в среду вечером ^приближались к этому повороту, что случилось?

— Миссис Трент попросила меня немного снизить скорость.

— А потом?

— Я понял, конечно, что она собиралась…

— Ограничьтесь ответом на заданный вопрос, — прервал Игана Касуэлл. — Здесь не нужно ваших рас-суждений. Что же случилось?

— Сзади появился свет фар. Я не знаю, как это выразить без того, чтобы не сказать о том, что я думал. Я готовился сделать левый поворот, и я…

— Никого не интересует, что вы готовились сделать. Говорите о том, что вы сделали.

— Я резко подал машину вправо настолько, насколько это было можно, чтобы машина могла обогнать нас слева.

— Машина обогнала вас?

— Да, но не в обычной манере.

— Что же случилось?

— Она резко повернула и ударила в переднюю часть моей машины. Затем ее водитель вывернул руль, задняя часть машины пошла вправо и еще раз ударила в переднюю часть машины, на которой мы ехали. Машина сошла с дороги и потеряла управление.

— Что случилось дальше?

— Работая рулем, я пытался удержать машину на дороге, но понял, что не сумею этого сделать. Я крикнул Лоретте Трент, чтобы она открыла дверь и прыгала. Сам я тоже открыл дверцу и выпрыгнул.

— Что произошло потом?

— Я не знаю, что случилось сразу после этого.

— Вы потеряли сознание?

— Да.

— Вы знаете, когда вы пришли в себя?

— Нет, не знаю. Я не знаю точного времени. Не помню, когда произошел этот инцидент. На часы я посмотрел значительно позднее. Я был подавлен и возбужден, плохо себя чувствовал. Страшно болела голова и тошнило.

— Как долго, по вашему мнению, вы были без сознания?

— Возражаю как против некомпетентного, несущественного и не относящегося к делу вопроса, который не вытекает из предыдущего допроса. Прокурор требует заключения свидетеля, — заявил Мейсон.

— Возражение принято, — постановил судья Грейсон.

— Если позволит суд, хочу сказать, — начал Касуэлл, что есть определенные возможности установить, как долго человек находился без сознания. По некоторым косвенным признакам.

— Тогда пусть свидетель и говорит о косвенных признаках, а не о своих выводах.

— Хорошо, — согласился Касуэлл. — Когда вы пришли в себя, где вы оказались?

— Я лежал распростертым на земле вниз лицом.

— Далеко ли от дороги вы лежали?

— Точного расстояния я не знаю. Возможно, в десяти футах.

— Кто был там?

— Надо мной склонился полицейский из дорожной патрульной службы.

— Он помог вам встать на ноги?

— Не сразу. Сначала он перевернул меня. Затем дал какое-то стимулирующее лекарство и спросил, могу ли я пошевелить пальцами ног. Я смог. Затем рук. Я тоже смог. После этого он попросил меня осторожно подвигать ногами, затем руками. Потом помог мне сесть, затем встать.

— Сколько времени прошло после того, как вы пришли в сознание, до того, как встали на ноги?

— Пару минут.

— После этого вы стали искать машину Трент? — Да.

— Вы увидели ее?

— Нет, она исчезла.

— Вы рассказали полицейскому, что произошло?

— Прошло какое-то время до того, как я пришел в себя. Сначала я ничего не понимал.

— Что случилось потом?

— Я услышал звуки сирены. Подошла машина технической помощи. Затем подъехала еще одна машина. На глубине двадцатипяти футов ныряльщики обнаружили машину Трент. Машина лежала носом вниз на правом боку. Дверцы с левой стороны открыты. В машине никого не оказалось.

— Откуда вы знаете, что в машине никого не было?

— При мне машину подняли на поверхность. Я подошел и заглянул внутрь.

— Теперь, с разрешения суда, — сказал Касуэлл, — я хотел бы временно отпустить данного свидетеля, с тем чтобы допросить другого. Однако я понимаю, что, когда он начнет давать показания, возможно, возникнут возражения в том плане, что не установлен состав преступления. Я хотел бы заявить уважаемому суду, что мы готовы ответить на эти возражения, что в данном случае состав преступления означает человека, против которого совершено преступление, а не тело жертвы.

В судебной практике имеется немало примеров, когда убийцы преследовались по суду и наказывались, хотя тела их жертв не были обнаружены. Требуется подтвердить состав преступления косвенными доказательствами, как и любой другой факт этого дела, и…

— Нет необходимости повторять здесь элементарные положения уголовного права, — сказал судья Грейсон. — Если мистер Мейсон не настаивает на доказательстве состава преступления, он просто решил почесть на лаврах.

Мейсон поднялся и, улыбаясь, сказал:

— Наоборот, ваша честь, защита считает, что представленные доказательства достаточно убедительно свидетельствуют о смерти миссис Трент. Мы не собираемся поднимать вопрос о… составе преступления по причине отсутствия тела. Однако суд, очевидно, будет иметь в виду, что состав преступления означает не просто доказательство смерти, а доказательство смерти, вызванной преступными методами. А пока создается впечатление, что смерть Лоретты Трент явилась следствием несчастного случая.

— Поэтому я и хочу отпустить этого свидетеля и вызвать другого, — сказал Касуэлл. — Используя показания этого свидетеля, я намереваюсь доказать, что было совершено преступление.

— Хорошо, — сказал судья Грейсон. — Однако защита имеет право подвергнуть этого свидетеля перекрестному допросу по существу данных им показаний.

— Мы подождем с перекрестным допросом, — ответил Мейсон.

— Хорошо. Вызывайте своего следующего свидетеля, — определил судья Грейсон.

— Вызываю лейтенанта Трэгга, — объявил Касуэлл.

Подошедший к свидетельскому месту лейтенант Трэгг был приведен к присяге.

— Вы были в тюрьме, когда туда привезли подсудимую и допрашивали ее?

— Да, сэр.

— Вы беседовали с подсудимой?

— Беседовал, сэр.

— Вы информировали обвиняемую о ее конституционных правах?

— Да.

— Что она рассказала в свое оправдание?

— Она заявила, что ей позвонила Лоретта Трент и попросила встретиться в мотеле «Сент-Рест». Она уехала туда и якобы находилась в мотеле значительно больше часа. Ее охватило беспокойство, поэтому она позвонила Перри Мейсону, который приехал к ней в мотель. Потом они вместе с обвиняемой пошли посмотреть ее машину.

— Что они обнаружили?

— Машина оказалась поврежденной. Была разбита фара, погнут бампер.

— Высказал ли Мейсон какие-либо соображения? — спросил, ликуя, Касуэлл.

— Обвиняемая сказала, что Мейсон велел ей сесть в машину, выехать с территории мотеля, развернуться и затем через въездные ворота возвратиться назад. Затем Мейсон сел в свою машину и столкнулся с машиной обвиняемой, с тем чтобы…

— Минутку, — прервал Трэгга Мейсон. — Я возражаю против того, чтобы свидетель делал выводы. Пусть он излагает факты.

— Я спрашивал свидетеля о том, что ему рассказала обвиняемая, — объяснил Касуэлл. — Разве обвиняемая не объяснила, с какой целью это было сделано?

— Да, объяснила. Она сказала, что это было сделано для того, чтобы можно было скрыть первую аварию.

— Что еще она рассказала вам?

— Она сказала, что Джордж Иган, шофер Лоретты Трент, обратился к ней с просьбой напечатать фальшивую копию завещания.

— Что это за завещание?

— Речь идет о завещании, якобы составленном Лореттой Трент.

— Что, по словам обвиняемой, она сделала в связи с просьбой Игана?

— Напечатала копии двух завещаний на бумаге покойного адвоката Делано Баннока, у которого она когда-то работала и который обслуживал миссис Трент, и получила за это пятьсот долларов.

— Что еще она заявила в подтверждение своих слов?

— Она сказала, что заказной почтой направила на свой домашний адрес листы копирок, которые она использовала при печатании завещаний. Она также пояснила, что, следуя советам Перри Мейсона, для каждого листа она закладывала свежую копирку, с тем чтобы на свет можно было прочитать напечатанный текст.

— Подождите минутку, — попросил судья Грейсон. — Речь идет о конфиденциальном совете, данном обвиняемой ее адвокатом, не так ли?

— Именно так, ваша честь, — пояснил Касуэлл. — Невозможно по-другому рассказать об этом разговоре, кроме повторения слов обвиняемой. Если бы проводился допрос обвиняемой и я бы спросил ее о советах со стороны адвоката, это означало бы нарушение тайны общения. Но на свидетельском месте находится лейтенант Трэгг, и я могу спросить его о том, что обвиняемая сказала в отношении своих действий и как она объяснила их. Но если во время того разговора обвиняемая сочла возможным отказаться от тайны общения и рассказала о советах своего адвоката, почему же сейчас свидетель не может повторить ее слова.

— Эту ситуацию должен был предвидеть адвокат, когда советовал своему клиенту такие действия, которые вводили в заблуждение сотрудника правоохранительных органов и в данном случае являются попыткой добиться отказа от уголовного преследования за материальное вознаграждение, — сказал судья.

— В должное время мы возбудим дело против мистера Мейсона, — продолжал Касуэлл, — а сейчас мы имеем полное право сообщить, что, по словам обвиняемой, ей советовал адвокат.

Судья Грейсон посмотрел на Мейсона.

— У вас нет возражений, Мейсон? — спросил он.

— Конечно нет. У меня нет возражений против изложения фактов данного дела. У меня еще будет возможность показать, кто намеренно пытается ложно обвинить моего клиента в…

— Минуточку, минуточку, — прервал Мейсона Касуэлл. — Время для выступления мистера Мейсона еще не пришло. У него еще будет возможность выступить от имени обвиняемой, когда я закончу свою часть. У него также будет возможность защитить себя в суде, который будет разбирать его действия.

— Я думаю, это правильно, — решил судья Грейсон. Однако мистер Мейсон может высказать мнение в отношении своего возражения.

— Это и не было возражением, — заявил Мейсон. — Я хотел, чтобы свидетель рассказал здесь обо реем, что он узнал от обвиняемой.

— Хорошо, тогда продолжим, — заявил судья Грейсон. — Я думал, что появятся возражения, касающиеся тайны общения. Но если клиент отказался от этого права и сделал добровольное заявление… Если нет возражений, продолжим.

— Бакстер заявила, — Касуэлл продолжил допрос лейтенанта Трэгга, — что, к ней приходил Джордж Иган, не так ли?

— Да.

— И она опознала его?

— Да, сэр.

— Можете приступать к перекрестному допросу, — указал Касуэлл.

— Лейтенант, с этой молодой женщиной вы беседовали поздно ночью? — спросил Мейсон.

— Ее арестовали довольно поздно.

— Вы знали, что она мой клиент?

— Нет.

— Вы действительно не знали?

— Мне известно только то, что она сама рассказала мне.

— И вы ей не поверили?

— Мы никогда не принимаем на веру то, что нам рассказывают обвиняемые: Мы все подвергаем проверке.

— Ясно, — сказал Мейсон. — Тогда как же вы можете заявлять, что все сказанное обвиняемой о моих советах ей является правдой?

— Тут, — пояснил, колеблясь, Трэгг, — есть несколько сопутствующих обстоятельств.

— Каких, например?

— Обвиняемая разрешила нам вскрыть письмо, которое она послала на свой домашний адрес.

— И вы вскрыли его?

— Да.

— И нашли там копирки, использовавшиеся для печатания тех поддельных завещаний, о которых она рассказала вам?

— Да.

— И по этой причине вы решили верить всему, что она рассказала вам?

— Это было сопутствующее, подтверждающее обстоятельство.

— Почему же вы тогда не поверили ей, когда она сказала вам, что я представляю ее интересы?

— Ну если это так важно, — сказал Трэгг, — я поверил ей.

— Почему же вы не сообщили мне, что она в тюрьме?

— Я сказал, что она может позвонить вам.

— И что она ответила?

— Она сказала, что это бесполезно, что она не понимает случившегося, что этот шофер Джордж Иган является преступником, что она добровольно рассказывает нам об этих фактах для того, чтобы мы арестовали его.

— И вы это сделали?

— Не в тот вечер. На следующее утро.

— Что произошло дальше?

— В присутствии окружного прокурора Гамильтона Бюргера и вас в комнате для консультаций окружной тюрьмы мы свели вместе обвиняемую и Джорджа Игана. В ее присутствии Иган заявил, что ранее никогда ее не видел. Обвиняемая сказала, что к ней приходил другой человек.

— Сделала ли обвиняемая еще какие-либо ‘ заявления?

— Она призналась, что приходивший к ней человек представился не Джорджем Иганом. Эта фамилия появилась в результате проверки номера машины, на которой он приезжал. Она пояснила, что тот человек назвался Джорджем Менардом.

— Вы заставили обвиняемую рассказать вам все это, заявив, что расследуете убийство, что вам нужно арестовать преступника. Вы также говорили ей, что не считаете ее виновной, что она слишком молода и порядочна для подобного преступления, что, по вашему мнению, кто-то ложно пытается обвинить ее в совершении преступления, что, если она сразу же расскажет все вам, не связываясь со мной, вы начнете расследование и все выясните. Вы сказали, что в этом случае освободите ее и она проведет ночь дома, в своей постели. Не так ли?

Лейтенант Трэгг улыбнулся.

— Лично я этого не говорил, но один из проводивших допрос полицейских в подобном плане высказывался.

— Это было в вашем присутствии и с вашего одобрения?

Поколебавшись немного, Трэгг сухо заявил:

— Это же обычная практика с подобными обвинениями.

— Спасибо, — сказал Мейсон, — это все.

— Вызываю свидетеля Карсона Хермана, — заявил Касуэлл.

Херман оказался высоким, худощавым мужчиной с побитым оспой носом, водянистыми голубыми глазами, плотно сжатыми губами, выступающими скулами. Этот человек отличался выразительной манерой ведения беседы.

Он заявил, что ехал на машине по прибрежной автомагистрали в южном направлении. Находясь на отрезке дороги между Окснардом и Санта-Моникой, он увидел впереди две машины: светлого цвета «шевроле» и большой черный лимузин. Марку этого лимузина он распознать не смог.

— Заметили ли вы что-либо необычное? — спросил Касуэлл.

— Когда мы приближались к повороту, черный лимузин резко подал вправо, очевидно, намереваясь…

— Не делайте своих выводов о том, что намеревался делать шофер, — перебил свидетеля Касуэлл, — излагайте факты.

— Хорошо, сэр. Черный лимузин сдвинулся к правой обочине дороги.

— Что случилось дальше?

— Машина «шевроле» почти сравнялась с черной машиной, затем внезапно резко повернула и передней частью ударила в левое крыло первой машины. Шофер «шевроле» резко повернул руль влево, и теперь уже задней частью машина еще раз ударила черный лимузин.

— Вы видели, что произошло с ним?

— Нет, сэр. Я ехал близко от «шевроле». Все произошло так быстро, что я не успел посмотреть на черный лимузин. Я видел, как он завилял и сошел с дороги.

— Продолжайте. Что случилось потом?

— «Шевроле» резко свернула на боковую дорогу, которая вела в горы.

— Что сделали вы?

— Я посчитал, что это «машина-хулиган», и решил…

— Суд не интересует, что вы решили. Говорите о том, что вы сделали, — перебил свидетеля Касуэлл.

— Я свернул за «шевроле», пытаясь догнать эту машину, чтобы зафиксировать ее номер.

— Вам это удалось?

— Я пытался, но дорога очень петляла. Я заметил две последние цифры номера — шестьдесят пять. Увидел, что дорога пустынна, и испугался. Решил развернуться при первой возможности и сообщить в полицию. Поскольку дорога была пустынна и извилиста, шофер впереди идущей машины, несомненно, понял, что я…

— Не нужно делать заключений, — прервал свидетеля судья Грейсон. — Мистер Херман, мы вас уже дважды предупреждали. Нас интересуют только факты. Что вы сделали?

— Я снизил скорость, остановился, дождался, пока не скроются огни той машины. Могу сказать: так как дорога петляла, свет иногда падал на ограждение дороги, и было видно, что работает одна фара.

— Что произошло дальше?

— Я ехал медленно и осторожно. Нашел место, где можно развернуться. В трехстах ярдах от поворота находится ресторан, специализирующийся на продуктах моря. Там я остановился и позвонил в дорожную патрульную полицию. Сообщил об аварии. Мне сказали, что какой-то мотоциклист уже информировал о происшествии и что туда направлена специальная машина.

— Вы не вернулись на место происшествия и не посмотрели, насколько серьезно разбита машина и нет ли пострадавших?

— Нет, сэр. К сожалению, приходится признать, что я этого не сделал. Я считал, что прежде всего следует уведомить дорожную полицию. Думал, что, если кто-то серьезно ранен, из других машин заметят аварию, остановятся и окажут первую помощь.

— Можно приступать к перекрестному допросу, — заявил Касуэлл.

— Вы видели впереди идущую машину достаточно хорошо, чтобы сказать, кто был за рулем — мужчина или женщина — и сколько человек находилось в ней? — спросил Мейсон.

— В машине был один человек. Мужчина или женщина — определить невозможно.

— Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.

— Вызываю в качестве свидетеля Гордона Келвина, — объявил Касуэлл.

Неторопливо, с достоинством Келвин вышел вперед, принял присягу и заявил, что является мужем сестры покойной Лоретты Трент.

— Вы были в зале суда и слышали заявление обвиняемой о том, что ее убедили напечатать поддельную копию завещания?

— Да, сэр, слышал.

— Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?

— Я возражаю, как против некомпетентного, несущественного и не относящегося к делу вопроса, — заявил Мейсон.

Касуэлл быстро отреагировал на это:

— Если суд позволит сказать, это важный имущественный вопрос. Я собираюсь показать, что история, рассказанная обвиняемой, является чистой выдумкой, потому что изготовление поддельного завещания бесполезно. Из показаний этого свидетеля будет следовать, что покойная Лоретта Трент составила завещание много лет назад, передала его Гордону Келвину в запечатанном конверте, который подлежал вскрытию после ее смерти. Этот конверт был предъявлен Келвином и вскрыт в присутствий свидетелей. В конверте находилось последнее завещание Лоретты Трент. Каких-либо сомнений в этом не возникает. Поэтому любая копия завещания не будет иметь какого-либо воздействия.

— Возражение мистера Мейсона снимается, — постановил судья Грейсон.

— Я всегда был близок к сестре своей жены. Я старший из двух ее зятьев. Моя свояченица Лоретта Трент держала завещание в запечатанном конверте в ящике стола. Примерно четыре года назад она сказала мне об этом и попросила вскрыть конверт в случае своей смерти.

— После трагического случая, происшедшего в прошлую среду, понимая, что могут возникнуть вопросы о соблюдении определенной процедуры в этом деле, я связался с управлением окружного прокурора и вскрыл конверт в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора.

— Что содержалось в конверте?

— Там находился документ, якобы являющийся последним завещанием Лоретты Трент.

— У вас с собой этот документ?

— Да.

— Предъявите, пожалуйста.

Келвин вытащил из кармана сложенный документ.

— Вы как-нибудь обозначили документ, чтобы можно было провести его идентификацию? — спросил судья Грейсон.

— Каждая страница этого документа, — заявил Келвин, — обозначена моими инициалами, а также инициалами окружного дрокурорд Гамильтона Бюргера, банкира, который при этом присутствовал, и адвоката.

— Этого достаточно, — сказал с улыбкой судья Грейсон. — Это, как я понимаю, ваши инициалы, написанные вами?

— Да, именно так.

Судья Грейсон внимательно рассмотрел документ, затем передал его Мейсону.

Мейсон изучил документ.

— Я хочу, чтобы он был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, — заявил Касуэлл. — Поскольку это оригинал завещания, я предлагаю снять с него копию, заверить и затем использовать ее вместо оригинала в качестве вещественного доказательства.

— Нет возражений, — заявил Мейсон.

— Я хотел бы для протокола прочитать текст завещания, а затем приобщить его к делу, — сказал Касуэлл.

Напыщенно и торжественно он приступил к чтению:

— «Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я бездетная вдова. Из близких родственников у меня две сестры — Диана Бриггс и Максина Келвин, находящиеся соответственно замужем за Борингом Бриггсом и Гордоном Келвином.

Далее я заявляю, что в течение многих лет они живут вместе со мной в одном доме, что я очень привязана к своим зятьям, они мне как родные братья. Я люблю и уважаю своих сестер.

Однако я понимаю, что женщины, особенно мои сестры, не обладают проницательным умом, необходимой деловой хваткой, что не позволяет им заниматься решением различных проблем, связанных с управлением моим хозяйством.

Поэтому я назначаю Гордона Келвина своим душеприказчиком.

За исключением упомянутых в завещании специальных распоряжений, я прошу все оставшееся имущество, не подлежащее налогообложению наследство и недвижимость разделить в равных доляхмежду Дианой и Борингом Бриггс, Максиной и Гордоном Келвин».

Касуэлл внушительно помолчал, оглядел притихшую публику, затем продолжил чтение:

— «Кроме того, я завещаю своей сестре Диане Бриггс пятьдесят тысяч долларов, другой сестре, Максине Келвин, — такую же сумму.

Однако имеются несколько человек — тут Касуэлл замолчал, вновь окинул взором публику в зале заседаний, — которые проявили свою глубокую преданность мне.

Прежде всего я хочу назвать доктора Ферриса Алтона.

Поскольку Алтон специализируется по заболеваниям внутренних органов, не занимается хирургией, он практикует в такой области медицины, которая по сравнению с хирургией оплачивается недостаточно высоко…»

Виргиния Бакстер вцепилась своими крепкими пальцами в колени Мейсона.

— Ой, да, да, — прошептала она. — Сейчас я вспоминаю это место. Помню, как печатала его. Я помню, как она высоко отзывалась о…

— Тише, — предупредил Виргинию Мейсон.

Джерри Касуэлл продолжал читать:

— «Доктор Алтон преданно лечил меня, всегда работал очень много, и тем не менее у него нет достаточных накоплений на обеспеченную старость. Поэтому я завещаю доктору Алтону сто тысяч долларов.

Есть еще два человека, привязанность и преданность которых всегда восхищали меня. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фритч, ухаживавшая за мной при недомоганиях.

Я не хочу, чтобы моя смерть явилась для них событием, вознесшим их из бедности к богатству, но я в равной степени не хочу забывать их услуг.

Поэтому я завещаю моему шоферу Джорджу Игану пятьдесят тысяч долларов в надежде, что с помощью этих средств он сумеет открыть собственное дело. Анне Фритч я также завещаю пятьдесят тысяч долларов».

Касуэлл торопливо перевернул страницу, как это обычно делает человек, заканчивающий чтение важного документа.

— «Если кто-то, конкретный человек или группа лиц, будет оспаривать данное завещание или будет утверждать, что он или она является моими наследниками, а я вольно или невольно забыла о нем, я завещаю такому лицу сто долларов».

Кроме того, — заявил Касуэлл, — в завещании имеется обычный заключительный параграф и дата. Оно подписано завещательницей и свидетелями — покойным Делано Банноком, адвокатом, и, — тут Касуэлл сделал многозначительный жест в сторону обвиняемой, — Виргинией Бакстер.

С полуоткрытым ртом Виргиния смртрела на него.

Мейсон сжал ее руку, чтобы она вернулась в реальный мир.

— Вы закончили допрос данного свидетеля? — спросил Касуэлла судья Грейсон.

— Да, ваша честь.

— Будете ли вести перекрестный допрос?

Мейсон встал.

— Это завещание было обнаружено вами в запечатанном конверте?

— Да. Запечатанный конверт лежал в ящике, именно на том месте, о котором говорила Лоретта Трент. Завещание находилось в запечатанном конверте.

— Что вы сделали с ним?

— Я положил его в сейф и позвонил окружному прокурору.

— Где находился сейф?

— В моей спальной комнате.

— Сейф уже имелся в этой комнате, когда вы начали использовать его?

— Нет, я его там поставил.

— Зачем?

— Дом большой, а у меня есть определенные ценные вещи. Репутация Лоретты Трент как очень богатой женщины широко известна. Поэтому я попросил поставить сейф, где моя жена могла бы хранить свои драгоценности, а я — деньги.

— Чем вы занимаетесь? — спросил Мейсон.

— Я занимаюсь многими делами, — с достоинством ответил Келвин.

— Например, чем?

— Я не думаю, что мне следует здесь перечислять их.

— Возражаю как против некомпетентного, несущественного, не относящегося к делу вопроса, — заявил Касуэлл.

— Я полагаю, — сказал судья Грейсон, — что это характеризующие свидетеля сведения и адвокат имеет право знать их. Хотя я не вижу, как этот вопрос может повлиять на исход дела или на оценку судом показаний данного свидетеля.

— Нет необходимости выяснять весь жизненный путь свидетеля, — буркнул Касуэлл.

Судья Грейсон вопросительно посмотрел на Мейсона.

— У вас есть какие-то причины задавать этот вопрос? — спросил он.

— Я задам его по-другому, — ответил Мейсон, — чтобы можно было сделать определенные выводы. Все эти различные сферы вашей деятельности дохода вам не приносили, не так ли?

— Нет, сэр, это не так.

— Но результат таков, что вам пришлось жить с Лореттой Трент, не так ли?

— По ее приглашению.

— Вот именно, — сказал Мейсон. — Поскольку вы не могли обеспечивать себя.

— Нет, сэр. Я мог содержать себя, но у меня были определенные финансовые трудности, некоторый деловой спад.

— Другими словами, вы были фактически банкротом!

— Да, у меня были финансовые трудности.

— И ваша свояченица пригласила вас жить с ней? — Да.

— По вашей подсказке?

— Ее другой деверь, господин Боринг Бриггс, уже жил в доме Лоретты Трент. Это большой дом. Моя жена и я приехали навестить Лоретту и больше не уезжали.

— Такое же положение и у Боринга Бриггса, не так ли? — спросил Мейсон.

— Что вы имеете в виду? *

— Он тоже столкнулся с финансовыми трудностями и переехал жить к Лоретте Трент?

— В его случае, — ответил Келвин, — некоторые обстоятельства вынудили его так действовать… Это была необходимость.

— Финансовые обстоятельства?

— В какой-то мере да. Боринг Бриггс столкнулся с определенными трудностями и не мог обеспечить свою жену денежными средствами, которые она потом получила от своей щедрой сестры Лоретты Трент.

— Спасибо, — сказал Мейсон. — У меня все.

Келвин покинул свидетельское место.

— Ну что? — прошептал Мейсон Виргинии Бакстер. — Расскажите мне о завещании.

— Это именно то завещание, — ответила она. — Я помню тот абзац, в котором Трент воздавала должное своему доктору.

— Я собираюсь взять завещание и внимательно рассмотреть его. Сделайте так, чтобы не было заметно ваше внимание к моим действиям. Незаметно, через мое плечо посмотрите на завещание, особенно на подписи. Убедитесь, что там стоит ваша подпись.

Мейсон подошел к столу клерка.

— Могу я ознакомиться с завещанием? Я хочу его внимательно рассмотреть.

Клерк передал завещание Мейсону.

В это время Касуэлл объявил:

— Вызываю следующего свидетеля, сотрудника калифорнийской дорожной патрульной полиции Гарри Оберна.

Одетый в форму Оберн прошел к свидетельскому месту. Он заявил, что осматривал место столкновения машин в районе мотеля «Сент-Реет».

Переворачивая страницы завещания, Мейсон, не проявляя особого интереса, стал рассматривать подписи.

С некоторым унынием Виргиния заметила:

— Это моя подпись, а это — мистера Баннока. О, мистер Мейсон, я теперь все отчетливо вспомнила. С этим завещанием все в порядке. Я помню несколько характерных вещей. Вот небольшое чернильное пятно внизу страницы. Я помню, как это случилось, когда мы подписывали завещание. Я хотела перепечатать последнюю страницу, но мистер Баннок сказал оставить так, как есть.

— Кажется, там есть отпечаток пальца, — сказал Мейсон. — На чернильном пятне.

— Я не вижу.

— Вон там. Несколько извилин, но достаточно, чтобы провести идентификацию.

— Боже! — воскликнула Виргиния. — Это, очевидно, мой или Лоретты Трент.

— Оставим, это на усмотрение Касуэлла, — сказал Мейсон. — Он выяснит.

Адвокат пробежал последние страницы завещания, сложил их и вставил в конверт. Подошел к клерку и бросил конверт на его стол, как будто он не представляет для него никакого интереса. Затем вернулся на свое место.

Когда Мейсон сел на свое место подле Виргинии Бакстер, она прошептала:

— Но зачем нужно было кому-то подделывать те два завещания, когда есть подлинное? Очевидно, о его существовании не знали.

— Может быть, кто-то хотел выяснить это, — сказал Мейсон. — Поговорим об этом позднее, Виргиния.

Гарри Оберн давал свои показания спокойно, без эмоций. Он рассказал, что случилось, стараясь быть беспристрастным и максимально точным.

Он заявил, что по радио ему дали указание прибыть в мотель «Сент-Рест» для расследования автомобильного инцидента. По его словам, это задание носило обычный характер. Он прибыл в назначенное место и обнаружил, что столкнулись два автомобиля: один принадлежал обвиняемой, другой — Перри Мейсону. Пока он выяснял все факты, касавшиеся столкновения машин, он попросил по радио проверить их владельцев. Через некоторое время он получил ответ.

— Я не могу расспрашивать вас, что вам сказали по радио, — пояснил Касуэлл, — поскольку это означало бы использование слухов. Но я могу спросить вас, что вы сделали, получив ответ на свой запрос.

— Я спросил у обвиняемой, пользовалась ли она машиной, не было ли ранее еще одного столкновения и где она находилась в течение последнего часа.

— И что она ответила?

— Она отрицала использование машины, сказала, что проехала лишь вокруг стоянки для машин. Заявила, что в течение двух последних часов находилась в домике мотеля. Она категорически отрицала, что ее машина явилась причиной еще одной аварии.

— Что случилось дальше?

— Я проверил номер ее машины. Обнаружил две совпадающие цифры. Далее проверил марку машины и нашел достаточно оснований для взятия ее под арест. Позднее я вернулся на место происшествия, где подобрал осколки разбитой фары ее машины. Затем я поехал на место аварии на прибрежном шоссе, где также нашел несколько осколков разбитой фары. После этого я снял с машины уцелевшую часть передней фары и сложил все найденные осколки.

— Эта фара у вас с собой?

— Да.

— Можете ли вы предъявить ее?

Оберн подошел к картонной коробке и вытащил из нее стекло фары, которое было склеено из кусочков.

— Не могли бы вы объяснить происхождение каждого кусочка?

— Конечно, сэр, могу. Этот маленький кусочек находился около ободка фары автомобиля обвиняемой. Этот и другой кусочек я обозначил номерами «один» и «два» и цифры написал на приклеенной к ним ленте.

Вот эти кусочки стекла я нашел на месте столкновения машины около мотеля «Сент-Рест». Я обозначил их номерами «три» и «четыре». А эти три кусочка, обозначенные номерами «пять», «шесть» и «семь», я подобрал на месте аварии на прибрежной дороге. Все они подходят друг к другу.

— Вы можете задавать вопросы, — сказал Касуэлл.

— У меня нет вопросов, — ответил Мейсон улыбаясь. *

Судья Грейсон посмотрел на него.

— У вас нет вопросов, мистер Мейсон? — спросил он.

— Нет, ваша честь.

— Тогда, — объявил Касуэлл, — я хотел бы вызвать Джорджа Игана, чтобы он дал показания по другим относящимся к делу вопросам.

— Хорошо, — сказал судья Грейсон.

Иган подошел к свидетельскому месту.

— Вы уже под присягой, — предупредил его Касуэлл.

Иган кивнул и сел.

— Приходили ли вы когда-либо к обвиняемой и просили ли ее рассказать о завещании?

— В первый раз я увидел обвиняемую здесь, в тюрьме. До этого я никогда не видел ее.

— Вы никогда не давали ей пятьсот долларов или какую-либо другую сумму, с тем чтобы она напечатала поддельные завещания?

— Нет, сэр.

— Короче говоря, никаких дел с ней вы никогда не имели?

— Да, это правильно.

— Никогда в своей жизни вы ее не видели?

— Нет, сэр.

— Можете приступать к перекрестному допросу, — объявил Касуэлл.

Мейсон внимательно посмотрел на свидетеля.

— Знали ли вы, что ваша фамилия указана в завещании Лоретты Трент? — спросил он.

Свидетель колебался.

— Отвечайте на вопрос, — сказал Мейсон. — Знали ли вы об этом?

— Я знал, что мне завещается какая-то сумма, но размера ее не знал.

— Тогда, значит, вы знали, что после ее смерти вы будете довольно состоятельным человеком?

— Нет, сэр. Я не знал, сколько мне завещается.

— Откуда вам известно, что ваша фамилия указана в завещании?

— Она сама мне сказала.

— Когда?

— Три, четыре, а возможно, и пять месяцев назад.

— Вы много занимались поварским делом, приготавливая пищу для Лоретты Трент, не так ли?

— Да, сэр.

— Вы использовали большое количество чеснока?

— Да, она любила чеснок.

— Известно ли вам, что чеснок является идеальным средством, чтобы заглушить вкус порошкового мышьяка?

— Нет, сэр.

— Клали ли вы мышьяк в пищу, которую вы готовили для Лоретты Трент?

— О, ваша честь, — вмешался Касуэлл. — Этот вопрос совершенно к делу не относится. Он оскорбителен для свидетеля, и о нем ничего на прямом допросе не говорилось. Это неправильное ведение перекрестного допроса.

— Я думаю, что это именно так, — постановил судья Грейсон, — если защита не сможет увязать его с материалами допроса. Он справедливо задавал вопросы, получает ли что-либо свидетель по завещанию, но последний вопрос — это уже совершенно другое дело.

— Я хочу показать, что трижды делались преднамеренные попытки отравить мышьяком Лоретту Трент. По крайней мере, в одном случае симптомы отравления появились после употребления пищи, приготовленной свидетелем, — сказал Мейсон.

У судьи Грейсона расширились глаза, он подвинулся вперед. ^

— И вы можете доказать это?

— Я могу доказать это, — сказал Мейсон, — получив соответствующие показания.

Судья Грейсон отодвинулся назад.

— Возражение снимается, — постановил он. — Отвечайте на вопрос.

— Я никогда не клал никаких ядов в пищу миссис Трент, — сказал Иган с возмущением. — Мне ничего не известно ни о каком яде. Я не знал, что ее пытались отравить. Мне известно, что у нее были сильные боли в желудке, мне сказали, что частично причиной этого была острая пища. Поэтому я отговаривал ее от употребления пищи, приготовленной вне дома. Для вашего сведения, мистер Мейсон, я совершенно ничего не знаю о мышьяке.

— Вы знали, что смерть Лоретты Трент вам выгодна, не так ли?

— О, минуточку, минуточку, — вмешался Касуэлл. — Это неправильная интерпретация слов свидетеля.

— Я спрашиваю свидетеля, — пояснил Мейсон, — не понимал ли он внутренне, что выиграет от смерти Лоретты Трент.

— Нет, не понимал.

— Разве вы не знали, что будете лучше обеспечены по сравнению с месячной оплатой?

— Да, конечно. Она сказала мне об этом.

— Тогда выходит, что вы знали о своих выгодах в случае ее смерти?

— Не обязательно. Я потерял бы работу.

— Но она же заверила, что собирается вознаградить вас, с тем чтобы вы ничего не потеряли?

— Да.

— Тогда вы знали, что выгадаете в случае ее смерти?

— Если вы ставите вопрос таким образом, я знал, что ничего не потеряю. Да, знал.

— Теперь скажите, — продолжал Мейсон, — во что была одета Лоретта Трент в эту последнюю поездку?

— Как она была одета? — переспросил Иган.

— Да.

— На ней были шляпа, пальто, туфли.

— Что еще?

— Надо подумать. На ней было пальто с пристежным меховым воротником.

— Она его носила?

— Да, я помню, она попросила уменьшить обогрев машины, так. как хочет надеть пальто.

— Где вы были?

— В Вентуре.

— Вам известно, что она делала в Вентуре?

— Нет.

— Вам известно, что миссис Трент хотела приобрести там определенную собственность?

— Да. Я знал, что мы едем посмотреть некоторую недвижимость, которую она хотела бы купить.

— У нее была сумка?

— Конечно, была.

— Вам известно, что было в 'сумке?

— Нет, сэр. Я полагаю, обычные вещи.

— Я не спрашиваю вас, что вы полагаете? Я спрашиваю о том, что вы знаете?

— Откуда я могу знать, что было у нее в сумке? — удивился Иган.

— Я спрашиваю вас, не знали ли вы об этом?

— Нет, не знал.

— Вы не знаете ни одной вещи, которая была у нее в сумке?

— Ну, я знал, что в сумке был кошелек.

— Не известно ли вам, что в сумке было пятьдесят тысяч долларов наличными?

Свидетель даже привстал от удивления.

— Что?

— Пятьдесят тысяч долларов, — повторил Мейсон.

— Боже, не может быть. Она никогда не носила с собой такой суммы наличными.

— Вы уверены в этом?

— Конечно, уверен.

— Тогда вы, выходит, знаете, чего не было в кошельке?

— Я знаю, что о наличии такой суммы она обязательно рассказала бы мне.

— Откуда вам об этом известно?

— Я знаю миссис Трент. "

— Таким образом, можно сказать, что, основываясь на предположении, вы пришли к выводу, что у нее не было с собой таких денег, не так ли?

— Вы справедливо заметили. Мне не известно, было ли у нее с собой пятьдесят тысяч, — признал Иган.

— Я так и предполагал, — заметил Мейсон.

— Но я почти уверен: у нее с собой не было таких денег, — выпалил Иган.

— Разве она не сказала вам, что собирается потрясти пачкой денег перед носом владельца той собственности? Не говорила ли вам чего-либо примерно в таком духе? — спросил Мейсон.

Иган колебался.

— Не говорила? — настаивал Мейсон.

— Она сказала мне, что собирается купить там какую-то недвижимость. Заметила также, что владелец сопротивляется, но, возможно, согласится, если она предложит заплатить наличными.

— Вот именно, — ликующе заметил Мейсон. — Где вы находились, когда автомобиль подняли из воды?

— Я был там, на месте.

— На дне машины сумки не было, не так ли?

— Нет. Я полагаю, что сумку полицейские *в машине не обнаружили. На заднем сиденье машины ничего не было.

— Ни ожерелья, ни пальто, ни сумки?

— Ничего. Полицейские сделали все, чтобы найти тело. Ныряльщики не стали рисковать жизнью, отыскивая мелкие предметы. Насколько мне известно, там очень скалистое дно.

— Вам не известен водитель машины, которая ударила вас?

— Мне сказали, что за рулем была обвиняемая.

Мейсон улыбнулся:

— Вы лично знали, кто был водителем этой машины?

— Нет.

— Вы не опознали обвиняемую?

— Нет.

Мейсон резко повернулся, подошел к адвокатскому столику и сел.

— У меня нет больше вопросов, — сказал он.

Судья Грейсоц заявил:

— Из-за другого дела мы начали судебное заседание с неботьшим опозданием. Я думаю, что нужно отложить его до вечера.

— Я почти закончил рассмотрение дела, — сказал Касуэлл. — Думаю, что суду были представлены все доказательства и он может принять решение, не откладывая дело. Свидетельства указывают на то, что было совершено преступление и, возможно, обвиняемая имеет к нему отношение. Это все, что необходимо было доказать на предварительных слушаниях. Мне бы хотелось закончить дело сегодня. Завтра утром меня ждут другие дела.

— Помощник прокурора, — заметил Мейсон, — допускает типичную ошибку, полагая, что дело носит административный характер. Обвиняемая имеет право привести доказательства, свидетельствующие в ее пользу.

— Вы собираетесь привести доказательства в защиту обвиняемой? — спросил судья Грейсон.

Мейсон улыбнулся:

— Честно говоря, ваша честь, я еще не знаю. Я хочу выслушать все доказательства обвинения, а затем попросить сделать перерыв, с тем чтобы иметь возможность побеседовать со своей подзащитной, прежде чем принять решение о дальнейших действиях.

— В этом случае, — заявил судья Грейсон, — суду ничего не остается делать, как отложить заседание до десяти часов утра завтрашнего дня. Заседание суда откладывается. Обвиняемая остается под стражей, но мистеру Мейсону должна быть предоставлена полная возможность побеседовать со своим клиентом, прежде чем ее уведут из зала заседаний.

Судья Грейсон покинул помещение.

В углу зала в тесном кружке собрались Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Виргиния Бакстер.

— Боже, — сказала Виргиния, — кто же это приходил ко мне и просил отпечатать поддельное завещание?

— Вот как раз это нам и нужно установить, — ответил Мейсон.

— Откуда вы знаете, что в кошельке у миссис Трент было пятьдесят тысяч долларов?

— Я не знал об этом, — ответил Мейсон ухмыляясь. — Я спросил Игана, не знает ли он, было ли в сумке миссис Трент пятьдесят тысяч долларов.

— Вы думаете, у нее эта сумма имелась?

— Не имею ни малейшего представления, — сказал Мейсон. — Но я хотел, чтобы Иган сказал, что у нее не было таких денег. Теперь, Виргиния, я хочу, чтобы вы пообещали мне ни с кем не беседовать об этом деле до открытия сессии суда завтра утром. Я не думаю, что они попытаются еще что-нибудь узнать от вас, но если это случится, скажите им, что вы получили инструкцию не отвечать на вопросы, не говорить ни слова. Вы сможете это сделать, Виргиния, как бы ни был велик соблазн поговорить?

— Если вы прикажете мне молчать, я не произнесу ни слова, — сказала она.

— Я хочу, чтобы вы вели себя очень тихо, — попросил ее Мейсон.

— Хорошо. Это я обещаю вам.

Мейсон похлопал Виргинию по плечу.

— Хорошая девочка!

Он подошел к двери и подал сигнал женщине-поли-цейскому, которая увела Виргинию Бакстер.

Мейсон вернулся и попросил всех сесть. Он начал ходить по комнате.

— Хорошо, — произнес Дрейк. — Что ты скажешь о пятидесяти тысячах долларов?

— Я хотел, чтобы поискали сумку. Думаю, что полицейские уже занимаются этим, — сказал Мейсон. — Вот тут, Пол, тебе придется поработать. Мне — следовало бы подумать об этом раньше.

Дрейк вытащил свою записную книжку.

— Лоретта Трент, — сказал Мейсон, — намеревалась сказать Игану повернуть налево и ехать к мотелю «Сент-Рест». У нее были, очевидно, причины ехать туда. Когда Виргиния рассказала мне о звонке Лоретты Трент, о ее просьбе приехать в «Сент-Рест» и ждать ее там, я подумал, что Виргиния стала жертвой старого трюка, когда кто-то- неизвестный звонит по телефону и назначает свидание. Поскольку по телефону не передается внешность звонящего, очень легко ввести человека в заблуждение. Однако факт, что Лоретта Трент все-таки намеревалась повернуть налево и ехать по дороге к мотелю «Сент-Рест», свидетельствует о том, что именно она звонила Виргинии. Но почему она звонила? — задал вопрос адвокат.

Дрейк пожал плечами.

Мейсон продолжал свои рассуждения:

— Она звонила, очевидно, для того, чтобы сообщить Виргинии что-то или — получить от нее какую-то информацию. Я склоняюсь к мысли, что второй вариант более вероятен. Очевидно, кто-то подслушал этот разговор. Вряд ли телефонная линия прослушивалась. Поэтому кто-то- слышал этот разговор или на одном конце провода, или на другом. Или в квартире Виргинии Бакстер, что маловероятно, или в том месте, из которого звонила Лоретта Трент.

Дрейк кивнул..

— Тот человек, зная, что Бакстер собирается на машине ехать в мотель «Сент-Рест», дождался, пока она запарковала машину и вошла в свой домик. Затем он взял машину Виргинии, выехал на прибрежное шоссе и стал ждать Лоретту Трент, которая собиралась поехать в мотель к Виргинии.

Тот человек должен быть очень опытным водителем. Он ударил машину Трент достаточно сильно, чтобы выбросить ее на обочину, затем прибавил скорость и ударил еще раз. Машина заюлила и потеряла управление.

Затем он приехал на измятой машине Виргинии к мотелю «Сент-Рест» и запарковал ее. Поскольку тем временем приехали другие постояльцы, прежнее место Виргинии было занято, и ему пришлось парковать машину в другом ряду.

— А что дальше? — спросил Дрейк.

— Тогда, — сказал Мейсон, — он, очевидно, взял свою машину, выехал на шоссе и скрылся.

Дрейк кивнул.

— Да, это совершенно очевидно.

— А так ли? — задал вопрос Мейсон. — Ведь он не знал, увидел ли ехавший за ним человек весь номер машины Бакстер или только отдельные цифры. Он должен был обезопасить себя.

— Я не понял тебя, — сказал Дрейк.

— Ему нужно было на какое-то время скрыться. Не ехать сразу на прибрежное шоссе. Как он мог сделать это?

— Очень просто, — сказал Дрейк. — Снять номер в мотеле «Сент-Рест».

— Вот мы и пришли к заключению, — пояснил Мейсон. — Я хочу, чтобы ты поехал в мотель «Сент-Рест»: проверь всех зарегистрировавшихся там, определи номер каждой автомашины и данные об их владельцах.

Обрати внимание на тех лиц, которые зарегистрировались, но, не оставаясь на ночь, уехали. Если такие найдутся, выясни все о них.

Дрейк захлопнул свою записную книжку.

— Хорошо, — сказал он. — Это непростая работа, но мы справимся. Я направлю группу своих людей и…

— Минутку, — прервал Дрейка Мейсон. — Мы еще не закончили.

— Не закончили? — спросил Дрейк.

— Давай посмотрим, что случилось после того, как машину Трент сбросили с дороги, — сказал Мейсон.

— Там довольно высокие скалы, — пояснил Дрейк. — Шофер потерял контроль над машиной, и она сорвалась в океан. Лучшего места не найти. Я внимательно все осмотрел. Дорога в этом месте делает левый поворот. Сразу за обочиной лежат большие камни, некоторые из них восемнадцать дюймов в диаметре — круглые валуны. Между дорогой и океаном всего около десяти футов. В том месте почти перпендикулярная отвесная скала. Дорога вырублена прямо в ней. Слева она поднимается на добрые две сотни футов, а справа — обрыв в океан.

— Очевидно, поэтому и было выбрано это место. Тут легко сбросить машину с дороги.

— Конечно, это элементарно, — сказал Дрейк ухмыляясь, — мой дорогой Холмс.

— Именно так, мой не менее дорогой Ватсон, — ответил Мейсон. — Однако что случилось с миссис Трент? Шофер ей крикнул, чтобы она прыгала. Очевидно, она пыталась выбраться из машины. Дверцы с левой стороны открыты. Тела в машине нет. Значит, она как-то выбралась.

— Что это нам подсказывает? — спросил Дрейк.

— О многом говорит ненайденная сумка. Когда женщина выпрыгивает из автомобиля, она вряд ли беспокоится о своей сумке, если только в ней нет очень большой суммы денег или чего-то исключительно ценного. Вот поэтому я пытался выяснить у Игана, имела ли она с собой какие-либо ценности. Если у нее была большая сумма денег, она, естественно, сказала бы шоферу быть настороже.

— Удивление Игана выглядело естественным, ненаигранным. Мы вынуждены прийти к заключению, что, если в сумке или в кошельке миссис Трент было что-то ценное, он ничего не знал об этом, — сказал Дрейк. — Однако, когда Лоретта столкнулась с чрезвычайной опасностью; она при попытке выпрыгнуть из машины схватила сумку, или сумку смыло из машины. Иначе она осталась бы в машине.

— Мои вопросы относительно пятидесяти тысяч долларов должны были бы побудить полицию попытаться найти сумку при помощи ныряльщиков и подводных прожекторов. Если сумка лежит где-то на дне океана, они ее найдут. Тело могло смыть морское течение, а сумка могла зацепиться за камень.

Дрейк присвистнул.

— Затем, конечно, — сказал Мейсон, — обращает на себя внимание поведение наследников. Кто-то пытался заставить Виргинию напечатать поддельное завещание, отдельные листы которого можно было бы вставить в официальное завещание, подготовленное Банноком.

— Вот это мне и непонятно, — произнес Дрейк. — Имея на руках прекрасное завещание, зачем составлять подложное?

— Мы и собираемся это выяснить, — сказал Мейсон. — Выяснить до десяти часов утра завтрашнего дня. А что касается второго завещания, — продолжал Мейсон, — это обычная практика при подделке завещаний. Если по каким-то причинам не проходит первое поддельное завещание, тогда пускают в действие второе. Наследники обычно выражают готовность к компромиссу, когда им приходится сталкиваться с препятствием.

— Ну, это уж слишком сложно для меня, — признался Дрейк. Я не только не думаю, что мы нашли правильный ответ, но даже не предполагаю, что мы на правильном пути.

Мейсон улыбнулся.

— На каком же мы должны быть пути, Пол?

— На пути, который приведет к оправданию Виргинии, — ответил Дрейк.

Мейсон задумчиво кивнул.

— Как ее адвокат, Пол, другого пути я не вижу.

Глава 19

Возвратившись в свой офис, Мейсон сказал:

— Делла, как ты смотришь на то, чтобы подольше поработать, а затем вместе поужинать?

Делла Стрит улыбнулась:

— Когда мы работаем над каким-то делом, то, как вы знаете, раньше вас я домой не ухожу.

Мейсон похлопал Деллу по плечу:

— Это прекрасно, что я всегда могу положиться на тебя. Заложи бумагу в машинку, Делла. Я собираюсь продиктовать тебе список вопросов.

— Вопросов? — спросила она.

Мейсон кивнул.

— У меня иногда возникает чувство, что я подвожу своего клиента только потому, что недостаточно активно использую свой мыслительный аппарат и не разбиваю дело на его основные элементы. Кто-то, находясь в тени, действует по заранее разработанному плану, — продолжал Мейсон. — Этот план представляется ему разумным, но если взглянуть на него с учетом имевших место событий, то таковым он не является.

Это означает, что мы видим только часть картины. Давай рассмотрим ее. составляющие части и попытаемся найти на них отве~ \ Начнем с первого вопроса, — сказал Мейсон. — Почему кто-то заложил наркотики в чемодан Виргинии Бакстер?

Делла Стрит должным образом напечатала вопрос.

Мейсон начал ходить по комнате.

— Наиболее очевидный ответ состоит в том, что этот человек хотел, чтобы Виргиния Бакстер была осуждена за совершение преступления. Второй вопрос: почему этот человек хотел осуждения Виргинии Бакстер? Очевидно, потому, что Виргиния Бакстер в качестве одного из свидетелей подписала завещание Лоретты Трент. Вероятно, он хотел предпринять какие-то действия, которые свидетельствовали бы о том, что это завещание было подделано, и тем самым стремился уменьшить к ней доверие как к свидетелю.

Третий вопрос: почему кто-то посетил Виргинию Бакстер и попросил ее напечатать поддельные завещания? Очевидный ответ состоит в том, что он хотел использовать их в своих интересах.

Следующий вопрос: почему эти поддельные завещания можно было использовать с выгодой для себя? Что он намеревался получить от этого?

Шагая по комнате, Мейсон остановился и, покачав головой, сказал:

— Ясного ответа на этот вопрос пока нет. Возникает следующий вопрос: почему Лоретта Трент хотела встретиться с Виргинией Бакстер? Очевидно, откуда-то она узнала, что конспираторы пытаются использовать Виргинию Бакстер. Возможно, она знала и о подготовке поддельных завещаний. А может, она просто хотела побеседовать с Виргинией и выяснить, где находится второй экземпляр ее завещания, составленного Банноком.

Здесь, — 'продолжал Мейсон, — мы вновь упираемся в глухую стену, поскольку не знаем, почему Лоретта Трент должна была беспокоиться о завещании, которое она, судя по всему, подписала много лет назад. Если бы ей нужно было составить другое завещание, любой адвокат за час мог бы удовлетворить ее желание.

Мейсон продолжал ходить по комнате. Затем произнес:

— Вот эти-вопросы я имел в иду, Делла.

— Но мне кажется, что на большую их часть у нас уже есть ответы, — сказала она.

— Да, у нас есть очевидные ответы. Но являются ли они правильными? — пояснил Мейсон.

— Но они представляются логичными, — поддержала Мейсона Делла.

— Зададим еще один вопрос, — сказал Мейсон. — Почему в момент чрезвычайной опасности Лоретта Трент схватила свою сумку. Или, формулируя по-другому, почему сумку Лоретты Трент не нашли в машине, когда подняли ее из океана?

— Возможно, она обмотала ремешок сумки вокруг руки, — дала идею Делла Стрит.

— Вряд ли в поездке сумка была в таком положении, — сказал Мейсон. — Если даже Лоретта Трент схватила сумку в момент столкновения машин, а затем была выброшена в океан, она попыталась бы плыть. При плавании необходимо грести руками. Под водой ремешок сумки обязательно соскользнул бы с руки.

— Да, — сказала Делла, — список вопросов внушителен.

Шагая по комнате, Мейсон продолжал:

— Знаешь, Делла, когда пытаешься и не можешь вспомнить какое-то имя, начинаешь думать о чем-то другом, и мысль сама приходит в голову. Надо попытаться подумать о чем-то другом и посмотреть, не придут ли ответы на поставленные вопросы.

— Хорошо, — сказала Делла. — О чем бы вы хотели подумать?

— О тебе, — пояснил Мейсон ухмыляясь. — Поедем куда-нибудь. Выпьем коктейль и спокойно поужинаем. Почему бы не поехать на какой-нибудь горный курорт, посидеть там в ресторане, полюбоваться огнями города и почувствовать себя от всего отрешенным.

— Я согласна, — сказала Делла, отодвинув свое кресло. Она закрыла машинку пластиковым чехлом. — Мы возьмем с собой этот список вопросов и ответов?

— Возьмем, — сказал Мейсон, — но не будем думать о них во время обеда.

Глава 20

Сидевшая за столом напротив Перри Мейсона Делла Стрит заботливо рассматривала его.

Адвокат механически ел свой стейк, совершенно не обращая внимания на то, что он отправляет в рот. Сейчас он потягивал черный кофе, его взгляд сосредоточился на танцующих парах, которые скользили по паркету, не на какой-то конкретной паре, а в целом, даже скорее на море огней, которые через большие окна ресторана виднелись внизу, в долине.

Делла Стрит через стол протянула руку, доверчиво и ободряюще положив ее на руку адвоката. Ее пальцы сжали руку Мейсона.

— Вы обеспокоены, не так ли?

Он быстро перевел взгляд на Деллу, мигнул, как будто поймал ее лицо в фокус. Его улыбка потеплела:

— Просто думаю и все, Делла.

— Обеспокоены? — повторила Делла Стрит.

— Да, немножко.

— Клиентом или собой?

— Обоими.

— Не можете забыть? — спросила Делла, оставляя свою руку на руке Мейсона.

— Адвокат не похож на врача, — сказал он. — У доктора много пациентов, некоторые из них молоды, их болезни излечимы, другие стары и страдают от неизлечимых заболеваний. Такова философия жизни, в которой человек движется от рождения к смерти. Врач не может слишком близко принимать к сердцу дела своих пациентов и страдать от, этого. Другое дело — адвокат. У него сравнительно мало клиентов. Большинство их трудностей преодолимы, если адвокат точно знает, что делать. Вне зависимости от этого адвокат всегда может облегчить их положение, если изберет правильный путь своих действий.

— А что в этой связи вы скажете о себе? — спросила Делла.

Ухмыльнувшись, Мейсон продолжал:

— Я не падаю духом. Я, естественно, знаю, что кто-то взял машину Виргинии и с ее помощью совершил автоаварию. Я чувствую, что это была ловушка: кто-то огульно намеревается приписать ей преступление.

Если это действительно так, все мои действия оправданны, — продолжал адвокат. — Я фактически все делаю правильно. Мне известно, что совершено какое-то преступление. Я знаю, что имелась попытка обвинить моего клиента в совершении преступления, поэтому я пытался защитить ее. Конечно, если бы я точно знал, что совершено убийство и к нему имеет отношение ее машина, тогда мои действия были бы преступными. В конце концов, это вопрос намерений.

Адвокат перевел взгляд на танцующую пару, немного поСтедил за ее движениями, затем вновь устремил его вдаль, в долину.

Внезапно он повернулся к Делле Стрит и положил свою руку на ее руку.

— Спасибо за твою преданность, Делла, — сказал он. — Я не мастер выражать это словами. Я принимаю тебя за данное откуда-то сверху, как воздух, которым я дышу, или воду, которую пью. Но это не означает, что я недооцениваю тебя.

Он погладил ее пальцами.

— Твои руки, — сказал он, — вселяют в меня уверенность. У тебя очень искусные женские, но тем не менее сильные руки.

Она улыбнулась:

— Годы печатания на машинке сделали пальцы сильными.

— Годы преданных отношений усиливают…

Она сжала его руку, затем отдернула, поняв, что они стали обращать на себя внимание окружающих.

Мейсон вновь начал смотреть на море огней вдали. Внезапно его глаза расширились.

— Пришла какая-то идея? — спросила Делла.

— Боже, — сказал Мейсон. Немного помолчав, Мейсон проговорил: — Спасибо за вдохновение, Делла.

Она вопросительно подняла брови.

— Разве я что-нибудь подсказала?

— Да, что ты сказала о печатании на машинке?

— Это подобно игре на пианино. Укрепляет пальцы.

Мейсон пояснил:

— На твой второй вопрос, почему они хотят обвинить Виргинию Бакстер в преступлении, я дал неправильный ответ.

— Я не поняла вас, — сказала Делла Стрит. — Ваш ответ казался мне наиболее логичным. Именно по этой причине Виргинию Бакстер стремятся обвинить в совершении преступления. Если бы Виргинию осудили, ее подпись как свидетеля была бы…

Мейсон прервал Деллу кивком головы.

— Они не хотели ее осуждения. Они стремились сделать так, чтобы она ушла с их дороги.

— Что вы имеете в виду?

— Они стремились попасть в ее квартиру, взять писчебумажные принадлежности, ее машинку и…

— Они же знали, что она летит самолетом.

— Возможно, в должное время они и не знали об этом, — прервал Деллу Мейсон. — Она отсутствовала всего одну ночь. Они хотели быть полностью уверенными в том, что смогут воспользоваться и пишущей машинкой, и бумагой Баннока, что Виргинии не будет дома, пока они не сделают того, что им нужно.

— А что они хотели сделать? — поинтересовалась Делла Стрит.

Лицо Мейсона оживилось, очевидно, в его голове прокручивалась вся ситуация.

— Боже, Делла. Я давно должен был додуматься до этого. Ты не заметила ничего особенного в завещании?

— Вы имеете в виду распределение собственности? — спросила Делла Стрит.

— Нет. Я имею в виду форму его составления: Вспомни: абзац, в котором говорится об имуществе, оказался на первой странице. Сколько завещаний ты напечатала, Делла?

— Очень много, — ответила она улыбаясь. — За время работы в юридическом учреждении я их напечатала массу.

— И в'каждом из них, — сказал Мейсон, — сначала говорится об основном наследстве, а в заключительной части завещатель указывает, что «все остальное, в том числе имущество, за вычетом долгов и налогов, недвижимость любого характера я завещаю..>.

— Да, именно так, — подтвердила Делла.

— На суде было предъявлено завещание, — сказал Мейсон. — Его последняя страница подлинная. Вторая страница, возможно, тоже. Первая — фальшивая, напечатанная на машинке и на бумаге Баннока, возможно, в течение нескольких последних дней.

— Но кто это сделал? — спросила Делла Стрит.

— Что касается документа подобного рода, — сказал Мейсон, — то лицо или лица, совершившие подлог, обычно выигрывают от этого.

— Все четыре родственника Лоретты Трент получают наследство, — указала Делла.

— И еще доктор, шофер, медицинская сестра, — добавил Мейсон.

Задумчиво помолчав немного, Мейсон добавил:

— Одно обстоятельство в первом происшествии с Виргинией Бакстер озадачило меня.

— Что это было?

— Заявление сотрудника полиции о том, что он не может назвать имя человека, который сообщил им о Виргинии Бакстер, что тот человек полностью надежен, если судить по его информации.

— Тем не менее я не понимаю, — сказала Делла.

— Тот, кто подделал завещание, должен знать этого информатора полиции, подкупить его, с тем чтобы он сообщил ложную информацию и подложил наркотики в чемодан Виргинии.

Мейсон отодвинул кресло, поднялся и взглядом стал искать официанта.

— г Пойдем, Делла, — сказал он. — Нас ждет работа.

Поскольку официант не подошел, Мейсон положил на стол двадцати- и десятидолларовую купюры, заметив при этом:

— Этого хватит для оплаты ужина и чаевых.

— Но это слишком много, — запротестовала Делла Стрит. — Мне же нужно вести учет расходов.

— Не вноси эти расходы в свои учеты, — сказал Мейсон. — Время дороже точных учетов. Пойдем.

Глава 21

Пол Дрейк сидел в своем уютном кабинете, расположенном в конце длинного, узкого, похожего на кроличий садок коридора. Перед ним на столе находились четыре телефона. В сторону была сдвинута бумажная тарелка с недоеденным гамбургером и измятой засаленной бумажной салфеткой.

Перед Дрейком стоял бумажный стакан с кофе. Когда Мейсон и Делла Стрит вошли в кабинет, он разговаривал по телефону, потягивая кофе.

— Хорошо, — сказал Дрейк в телефон. — Оставайтесь там, пока можно. Держите со мной связь.

Дрейк положил трубку и, оценивающе посмотрев на адвоката и его секретаря, сказал:

— Да, явились сюда с приятными воспоминаниями о филе-миньоне, жареном картофеле, жареном по-французски луке, чесноковом хлебе и выдержанном вине. А я тут затыкаю рот сальным гамбургером, и мой желудок уже начинает…

— Прервись, — оборвал Дрейка Мейсон. — Что ты выяснил в мотеле, Пол?

— Ничего полезного для нас, — ответил Дрейк. — Человек зарегистрировался, но не ночевал. Возможно, это «наш» человек. Имя и адрес он дал, конечно, вымышленные, номер машины переврал.

— Но машина «олдсмобил», не так ли? — спросил Мейсон.

Дрейк почесал бровь.

— Да, правильно, «олдсмобил». Они обычно боятся неправильно указывать марку автомашины, но номер дают вымышленный, иногда переставляют цифры.

— Описание? — спросил Мейсон.

— Ничего заслуживающего внимания, — ответил Дрейк. — Довольно плотный мужчина с…

— Черными глазами и усами, — добавил Мейсон.

Дрейк поднял брови.

— Откуда тебе это известно?

— Соответствует? — спросил Мейсон.

— Продолжай, — попросил Дрейк.

— Пол, у тебя есть близкие связи в полиции? — спросил Мейсон.

— Да, есть, — ответил Дрейк. — Я им помогаю, они мне помогают.Конечно, ничего особенного. Они быстро разжалуют меня и отнимут лицензию, если я поступлю безнравственно. Если об этом идет речь, я…

— Нет, нет — запротестовал Мейсон. — Я хочу узнать фамилию информатора, который сообщает в полицию о наркотиках, описание внешности которого будет, очевидно, соответствовать человеку, зарегистрировавшемуся в мотеле «Сент-Рест».

— Это, по всей вероятности, непросто сделать, — пояснил Дрейк.

— А может быть, и не так трудно, — сказал Мейсон. — Когда выписывается ордер на обыск на основании сообщения информатора, полиции приходится раскрывать его фамилию, с тем чтобы использовать его показания в суде. По этой причине наблюдается такая большая сменяемость информаторов. Когда информатор становится слишком известным, он не может больше работать на полицию, так как преступный мир открывает на него охоту.

Мне кажется, что разыскиваемый нами человек является информатором полиции. Его имя, наверное, известно служащим полиции и некоторым адвокатам. И конечно, также торговцам наркотиков. Очевидно, этот информатор сейчас не у дел.

— Если дело обстоит так, как ты говоришь, — сказал Дрейк, — я попытаюсь установить его. Имеющееся у нас его описание должно помочь мне в этом деле.

Жестом Мейсон показал на телефоны.

— Принимайся за дело, Пол. Мы будем у себя в офисе.

— Какие силы я могу задействовать? — спросил Пол Дрейк.

— Любые, необходимые для получения результатов, — ответил Мейсон. — Это вопрос жизни и смерти. Мне нужна эта информация, и возможно быстрее. Привлекай к делу необходимое число своих людей, позвони всем, кто может быть полезен, скажи им, что речь идет о раскрытии преступления, пообещай необходимое вознаграждение.

— Хорошо, — устало сказал Дрейк, отодвигая в сторону бумажный стакан с кофе. Держа телефонную трубку в левой руке, правой он открыл ящик стола, доставая оттуда флакон с желудочными таблетками. — Я вам позвоню, как только что-то получу. А лучше из своего офиса позвони мне.

Мейсон кивнул.

Глава 22

Мейсон и Делла Стрит пришли в свой офис. Делла наполнила молотым кофе большой электрический кофейник, ожидая прихода Пола Дрейка.

Мейсон, не переставая, ходил по комнате взад-вперед; большие пальцы рук за брючным ремнем, голова немного наклонена вперед, взад-вперед.

Наконец он остановился, сел в кресло, показав рукой на кофейник.

Делла наполнила его чашку.

— Почему вы уделяли так много внимания сумке Лоретты Трент? — спросила она. — Может быть, у вас есть информация, которой я не располагаю?

Мейсон покачал головой.

— Тебе же известно, что у меня такой информации нет.

— Но я ничего не слышала о пятидесяти тысячах долларов наличными.

— В этом деле есть что-то особенное и непонятное, Делла, — ответил Мейсон. — Так почему же сумки не оказалось в машине?

— Ну, — сказала Делла, — штормовая ночь, сильный прилив, свалившаяся в океан машина…

— Сумка, — пояснил Мейсон, — должна была бы остаться в машине. Если она выпала, ее далеко унести не могло. Я не утверждал, что в сумке пятьдесят тысяч долларов. Я только спросил Игана, не было ли в сумке, по его мнению, пятидесяти тысяч долларов наличными. Я хотел, чтобы после моего заявления масса добровольцев бросилась искать сумку. Я…

В это время Дрейк условленным образом постучал в дверь офиса.

Делла Стрит вскочила, но ее опередил Мейсон, открывший дверь.

Вошел Дрейк. Он выглядел очень усталым.

— Думаю, что я нашел того человека, Перри.

— Кто он?

— Его зовут Халлинан Фиск. В течение длительного времени он являлся осведомителем полиции в одном из пригородных районов города. Был один случай, когда полиции пришлось раскрыть его имя, так как Фиск выступал в суде. Таким образом, о его помощи полиции известно. Фиск считает, что его жизнь в большой опасности. Он пытается получить деньги из тайного фонда полиции и покинуть страну.

— Есть надежда на успех? — спросил Мейсон.

— Возможно, — ответил Дрейк. — Но у полиции на эти цели нет денег. Это же жестокий мир: собака пожирает собаку. Хотя об этом ш «ооко не известно, но иногда полиция помогает своим информаторам скрыться в безопасных местах.

Он снабжал полицию информацией о крупных жуликах, а также о наркотиках. Вообще-то он зарабатывал деньги, будучи инкассатором у одного из букмекеров. Полиция закрывала на это глаза в обмен на его информацию о наркотиках. Сейчас, когда стало известно, что он полицейский осведомитель, букмекер стал остерегаться его, хотя Фиск пытается убедить его, что арест ему не грозит.

Букмекер боится, что жулики могут ограбить Фиска или прикончить его. Букмекеру уже несколько раз анонимно звонили, предлагая избавиться от Фиска. Ты представляешь, что это означает: подпольный мир его разыскивает.

— У тебя есть его адрес, Пол? — спросил Мейсон.

— Я знаю, где его можно найти, — ответил Дрейк.

— Тогда едем.

Делла встала, но Дрейк остановил ее движением руки.

— Нет, — сказал он. — Это не для женщин.

— Фу, — возмутилась Делла. — Я тоже кое-что знаю о пчелах, птицах, цветах и преступном мире.

— Там будет жарко, — убеждал Деллу Дрейк.

Делла с мольбой взглянула на Перри Мейсона.

Подумав немного, Мейсон сказал:

— Хорошо, Делла, поедем. Но ты держись отдельно. Что у тебя есть для защиты, Пол? — спросил он.

Дрейк поднял пиджак, показав пистолет в кобуре под мышкой.

— При необходимости предъявим удостоверения, — сказал Дрейк. — Если дело дойдет до крайностей, используем это.

— Мы имеем дело с убийцей, — сказал Мейсон.

Они выключили свет в кабинете Мейсона, заперли дверь и спустились к машине Дрейка.

Дрейк ехал в ярко освещенный бедный квартал города, где в это время бурлила ночная жизнь. Дорогой он неоднократно бросал вопросительные взгляды на Деллу Стрит.

Наконец около дома с меблированными комнатами он нашел место, где можно было запарковать машину.

Находясь между Полом Дрейком и Перри Мейсоном, Делла прошла около тридцати футов вдоль улицы по тротуару, по лестнице поднялась в маленькую, слабо освещенную комнату, над стойкой которой находились табличка с надписью «Офис» и звонок.

Внутри виднелись крючки с ключами.

— Номер пять, — сказал Дрейк. — Ключа на месте нет, пойдемте посмотрим.

— Неужели он дома? — спросила Делла. — Это же наилучшее время для ночной охоты.

— Думаю, что он дома, — откликнулся Дрейк. — Я полагаю, он боится выходить из комнаты.

Они шли по темному, дурно пахнущему, зловещему коридору.

Остановившись у номера пять, Дрейк показал на щель под дверью.

— Там свет, — сказал он.

Мейсон повелительно постучал в дверь. Сначала было тихо, затем послышался голос стоявшего за дверью человека.

— Кто там?

— Детектив Дрейк, — сказал Пол.

— Я не знаю ни одного сыщика по имени Дрейк.

— У меня для вас кое-что есть, — продолжал Дрейк.

— Вот этого-то я и боюсь.

— Хотите, чтобы я вышел в зал и громко сказал об этом, чтобы все слышали?

— Нет, нет.

— Тогда впустите нас.

— Кто это «вы»?

— Со мной девушка, — сказал Дрейк, — и друг.

— Кто эта девушка?

— Моя фамилия Стрит, — сказала Делла.

— Идите отсюда, сестра, найдите другое занятие.

— Хорошо, — вмешалсяМейсон. — Вы хотите скрыться, и предлагаемая мною сделка поможет в этом.

— Вы не можете этого сделать, — ответил голос за дверью. — Я не открою дверь, не поддамся на этот дохлый номер. Если хотите, чтобы я открыл, приведите кого-нибудь, кого я знаю.

Сделав знак Полу Дрейку, Мейсон сказал:

— Ты, Пол, и Делла ждите здесь в коридоре. Если он выйдет, схватите его.

— Что я буду с ним делать?

— Как-нибудь задержи его. Затолкай его обратно в комнату. Возьми его под арест, если это будет необходимо.

— За что? — спросил Дрейк.

— Ударил и пытался бежать, — сказал Мейсон. — Но я не думаю, что он выйдет.

По длинному пропахшему коридору Мейсон прошел к телефонной будке с устоявшимся запахом дешевых сигар. Он набрал номер полицейского управления.

— Соедините меня с отделом по расследованию убийств, — попросил он.

Услышав голос абонента, Мейсон сказал:

— Мне нужен лейтенант Трэгг по делу чрезвычайной важности. Когда можно связаться с ним? Говорит Перри Мейсон.

Голос на другом конце провода ответил:

— Подождите минутку.

Через некоторое: время послышался голос лейтенанта Трэгга.

— В чем дело, Перри? Нашли еще одно тело?

— Слава Богу, что застал вас. Мне, действительно, повезло.

— Да, вы правы, — сказал Трэгг. — Забежал на минутку посмотреть, нет ли новых сообщений по делу, над расследованием которого я бьюсь. Что случилось?

— Я хочу, чтобы вы приехали сюда, — пояснил Мейсон. — У меня что-то очень важное.

— Тело?

— Нет, нет еще. Но позднее может быть.

— Где вы? — спросил Трэгг.

Мейсон рассказал.

— Черт! Это же рядом с полицейским управлением.

— Ну так вы приедете?

— Хорошо, — ответил Трэгг.

— Возьмите кого-нибудь с собой, — сказал Мейсон.

— Хорошо, — ответил Трэгг. — Беру полицейскую машину и через пару минут буду у вас.

— Я подожду вас около офиса на верху лестничной площадки. Это двухэтажное здание с меблированными комнатами позади магазинчиков и забегаловок.

— Мне кажется, я знаю эти трущобы, — сказал Трэгг. — Скоро будем у вас.

Мейсон остался ждать у телефонной будки. Двое мужчин подошли к лестнице, постояли около офиса, украдкой огляделись и, увидев стоявшего Мейсона, двинулись к нему.

Мейсон сделал несколько шагов вперед. Неизвестные оценивающим взглядом отметили рост Мейсона, его плечи, фигуру и, посмотрев друг на друга, молча повернули обратно, подошли к лестнице и спустились вниз.

Через несколько минут Трэгг в сопровождении по форме одетого полицейского появился у лестницы, остановился и посмотрел вокруг.

Мейсон пошел ему навстречу.

Трэгг остался ждать Мейсона около стойки, разглядывая его добрыми, лукавыми глазами.

— Здравствуйте, Перри, — сказал он. — Что у вас на этот раз? Где же каштан, который вы хотите вытащить из огня с нашей помощью?

— Комната номер пять, — ответил Мейсон.

— Каштан очень горячий? — спросил Трэгг.

— Я не знаю, — ответил Мейсон. — Но если мы войдем в комнату и хорошенько потрясем ее хозяина, я думаю, у нас будет разгадка дела об убийстве Лоретты Трент.

— Вы думаете, что мы его еще не разгадали?

— Я не знаю, разгадали ли вы его.

Трэгг вздохнул:

— Я бы избавил себя от этой поездки, если бы более скептически относился к некоторым предложениям. Более того, мое начальство не одобряет, когда мы крутимся вокруг некоторых адвокатов, пытающихся развалить дела, которые окружная прокуратуры представляет в суде. Эта тема послужила бы основой для большой статьи в газете, не так ли? — спросил Трэгг.

— Разве вы когда-либо были героем статьи, которая не соответствовала бы истине? — задал вопрос Мейсон.

— Пока нет, — ответил Трэгг. — И не хотел бы, чтобы вы этим занялись.

— Хорошо, — согласился Мейсон. — Мы зашли уже довольно далеко, вернемся к комнате номер пять.

Трэгг вздохнул и сказал, обращаясь к своему коллеге:

— Пойдемте посмотрим. Только посмотрим и больше ничего.

Мейсон провел их к Полу Дрейку и Делле Стрит.

— О, да здесь полный кворум, — заметил лейтенант Трэгг.

Мейсон вновь постучал в дверь.

— Уходите, — раздался гоЛос за дверью.

— Здесь лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств со своим сотрудником.

— У вас есть ордер?

— Ордер нам совсем не нужен, — ответил Мейсон. — Мы…

— Минутку, — вмешался лейтенант Трэгг. — Я поведу разговор. В чем дело?

— Этот человек зарегистрировался в мотеле «Сент-Рест» как Карлтон Джаспер. Он осведомитель, который сообщил в полицию о наличии наркотиков в чемодане Виргинии Бакстер. Он ждет деньги от полиции, чтобы убраться из города. Он профессиональный осведомитель отдела по борьбе с наркотиками. Фиск, вы хотите, чтобы я громко обо всем рассказал здесь в коридоре?

За дверью послышался стук, затем шум отодвигаемого кресла. Дверь приоткрылась на длину цепочки. Стали видны черные озабоченные глаза. Фиск внимательно рассмотрел полицейского в форме, затем Трэгга.

— Покажите документы, — потребовал он.

Трэгг вытащил из кармана кожаные корочки, раскрыл их, чтобы можно было видеть удостоверение.

Человек за дверью сказал:

— Посмотрите в коридор. Там никого нет?

— Сейчас нет, — ответил Мейсон. — Несколько минут назад здесь были два гангстера. Они направлялись к вашей комнате, но, увидев меня, удалились.

Трясущиеся руки повозились с дверной цепочкой, и дверь открылась.

— Входите, входите, — сказал Фиск.

Они вошли в обшарпанную комнату с дешевой покосившейся кроватью, вытертым до толщины бумаги ковром, на котором перед сосновым кухонным столом зияли большие дыры, грязным с разводами зеркалом, до неузнаваемости искажающим изображение. Кроме того, в комнате стояли кресло и стул с прямой спинкой.

— В чем дело? — спросил Фиск. — Вы пришли, чтобы защитить меня?

— Зачем вы пытались скомпрометировать Виргинию Бакстер, подложив ей наркотики, поехали в мотель «Сент-Рест» и взяли ее машину? — спросил Мейсон.

— Кто вы такой? — в свою очередь спросил Фиск.

— Я ее адвокат.

— Мне не нужен такой краснобай.

— Я не краснобай, — ответил Мейсон. — Я ее адвокат. У меня, мой друг, есть повестка, которой вы вызываетесь завтра в суд, чтобы выступить свидетелем по делу «Народ Калифорнии против Виргинии Бакстер».

— Алло, Мейсон, куда вы меня втягиваете? — спросил Трэгг. — Позвали меня сюда только для того, чтобы вручить ему повестку в суд.

— Это все, — весело ответил ему Мейсон. — Если вы с толком используете свою голову, можете покрыть ее славой.

— Вы не должны выписывать мне повестку, — сказал Фиск. — Я же открыл дверь по законному требованию.

— Как оказались отпечатки ваших пальцев на машине Виргинии Бакстер? — спросил Мейсон.

— Чепуха, там не может быть ни одного отпечатка пальцев.

— И когда полицейские пришли с обыском на квартиру Виргинии Бакстер, — продолжал Мейсон, — вызванным, кстати, вашим сообщением о хранении там наркотиков, вы закрыли входную дверь так, что позднее смогли войти в квартиру с человеком, который отпечатал документы на пишущей машинке Виргинии.

— Слова, слова, слова! — воскликнул Фиск. — Я так устал от людей, пытавшихся скомпрометировать меня. Послушайте, адвокат, меня пытались обработать эксперты. Вам, любителям, тут делать нечего.

— Вы были в перчатках, когда использовали машинку Виргинии Бакстер, — заявил Мейсон, — но вы не носили перчаток в мотеле «Сент-Рест». В комнате повсюду отпечатки ваших пальцев.

— Ну и что? Признаюсь, я был в мотеле «Сент-Рест».

— И зарегистрировались под чужой фамилией?

— Множество людей поступают подобным образом.

— И дали неправильный номер автомашины?

— Я написал так, как его запомнил.

Внимательно разглядывая стоявшего перед ним мужчину, Мейсон неожиданно воскликнул:

— Боже, нет сомнений! Очень похож! Кем вы приходитесь Джорджу Игану?

Черные глаза посмотрели на Мейсона с холодной ненавистью.

— Это-то мы как раз можем проверить, — заявил Мейсон.

Фиск съежился, будто пиджак сразу же стал велик для него.

— Хорошо, — сказал он. — Я его неродной брат. Я выродок в семье.

— Вы поменяли номер машины, сняв его с автомобиля Лоретты Трент, и, конечно, Иган этого не заметил. Это вы сделали на случай, если кто-то попытается найти вас по номеру машины.

— У вас есть доказательства? — спросил Фиск.

— А мне они и не нужны, — ответил Мейсон. — Когда завтра я поставлю вас на свидетельское место, а газеты поместят вашу фотографию, расскажут о вашей деятельности в качестве осведомителя полиции и двурушника, подпольный мир лучше меня расправится с вами.

Мейсон повернулся и пошел к двери.

Постояв немного в нерешительности, Фиск схватил Мейсона за рукав:

— Нет, нет. Подождите. Вы не можете так мстить мне!

Фиск повернулся к лейтенанту Трэггу:

— Я снабжал вас горячими материалами! Вы должны помочь мне. Снимите с моей шеи этого краснобая! Вывезите меня из города!

Внимательно разглядывая Фиска, Трэгг сказал:

— Вы нам все расскажете, а мы посмотрим, что можно сделать. Вслепую товар мы не покупаем.

— Я был в беде, много раз в жизни я был в большой беде, — начал Фиск. — Однажды из крупных неприятностей мне помог выбраться Джордж.

— Какой Джордж? — спросил Трэгг.

— Джордж Иган, шофер Лоретты Трент.

Мейсон и Трэгг обменялись взглядами, затем лейтенант повернулся к Фиску и сказал:

— Хорошо, продолжайте. Что случилось потом?

— Я свернул все дела с полицией, растерял все свои связи и не хотел больше браться за старое. Именно тогда появилась эта женщина, которая помогла мне ранее.

— Какая женщина?

— Медицинская сестра Анна Фритч. Несколько раз я встречался с ней, в течение многих лет снабжал ее наркотиками.

— Продолжайте, — повторил Трэгг.

— Она сговорилась с Келвином. Келвин посчитал, что они должны получить основную часть наследства Лоретты Трент. Он, его свояк и, конечно, их жены. Он подговорил сестру посодействовать уходу Лоретты Трент из жизни, чтобы потом все поделить. Три раза они применяли мышьяк. Сразу убить ее они не посмели, но у Трент плохое сердце. Они думали, что малые дозы мышьяка в конце концов остановят его. Когда Лоретта Трент в последний раз находилась в больнице, Келвин нашел завещание. От шока он едва не дал дуба.

Тогда он решил, что завещание должно быть изменено. Они нашли машинистку адвоката Баннока. Сама медицинская сестра хорошо печатает на машинке. Она заявила, что, если у нее будет достаточно времени, она так подделает завещание, что этого никто не обнаружит. Но ей нужны были пишущая машинка и канцелярская бумага адвоката Баннока.

Для этого необходимо было не только дискредитировать Виргинию Бакстер, чтобы она не испортила все дело, если помнит формулировки подлинного завещания, но и вообще убрать ее с дороги.

Им также нужно было или получить копию завещания, или так перемешать все архивные документы адвоката Баннока, чтобы никто ничего не смог в них найти. Сами они до этого не додумались. Это я подсказал им эту идею.

Поэтому первое, что необходимо было сделать, — посадить эту женщину Бакстер в тюрьму, обвинив ее в торговле наркотиками.

Я сделал все, что мне предписывалось, — продолжал Фиск. — Подкупил служащего, который разрешил мне снять свой багаж с самолета. Я нашел чемодан Бакстер, как только его сгрузили с самолета. Затем я сказал, что потерял свои багажные бирки. Мне ответили, что я должен описать содержимое чемодана. Поэтому я открыл ее чемодан, а затем сказал, что ошибся. В неразберихе мне удалось подложить в чемодан наркотики. Я думал, что на этом мое участие в деле закончится.

Всегда так случается, когда связываешься с женщиной: стоит дать поблажку — и она повиснет на твоей шее. Мне было сказано взять машину этой девушки, дождаться Джорджа и ударить его машину. Мне очень не хотелось этого делать, но Джордж в последнее время относился ко мне с презрением. А человеку нужно жить…

— И что вы сделали? — спросил Трэгг.

— То, что мне было сказано, — ответил Фиск, весь трясясь. — Я должен был нанести хороший боковой удар. Я не думал, что машина выйдет из-под контроля. Считал, что надо было изобразить обычное «ударил и убегай». Все это правда. Я снимаю камень со своей души.

— Вы использовали машину Виргинии Бакстер? — спросил Мейсон.

— Да, конечно. Мне сказали, что она будет в мотеле «Сент-Рест», и дали номер ее машины. Как только она вошла в помещение и начала устраиваться, я сразу же бросил свою машину и сел в ее. Потом, как только я сделал свое дело, я вернулся обратно, запарковал ее машину и забрал свою.

Место, где стояла ее машина, оказалось занятым, поэтому я запарковал машину Бакстер в другом ряду. Мне сказали обращаться с ее машиной особенно осторожно: передней частью не очень сильно ударить машину Лоретты Трент и нанести максимальный удар задней частью, но так, чтобы машина Бакстер осталась на ходу.

— И сколько вы получили за все это? — спросил Мейсон.

— Обещания. Я попал в очень трудное положение. У меня появились враги. Мне нужно было убраться в такое место, где бы я не встретил их на одной дорожке. Эта дама, Фритч, обещала мне две с половиной тысячи. Две сотни дала наличными. Я не знаю, что вы накопали обо мне, но, если поставите меня на свидетельское место и газеты опубликуют весь этот материал, моя жизнь не будет стоить и мизинца. Они ведь уже охотятся за мной. Вы сказали, два гангстера уже были здесь, около лестницы?

Мейсон кивнул.

Фиск сжал кулаки.

— Арестуйте меня, лейтенант, — попросил он. — Защитите. — Я бы попытался что-то сделать, но с двумя убийцами мне не справиться.

— Кто этот босс? — спросил Трэгг.

Трясясь от страха, Фиск сказал:

— Я никогда не видел его. Всегда мелочь, всегда посторонние. Но если дело дойдет до откровенного разговора, я должен буду, должен буду… Боже, спрячьте меня в камеру, где я буду сам собой. Защитите меня. Дайте мне шанс бежать отсюда, скрыться, и я все расскажу.

Посмотрев на Мейсона, Трэгг сказал:

— Кажется, ваш хлеб с обеих сторон намазан маслом.

Глава 23

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк к полночи вернулись в офис адвоката.

Помощник главного швейцара, который в ночное время следит за работой лифтов, сообщил:

— Какая-то женщина хотела увидеть вас, мистер Мейсон. Она сказала, что у нее очень важное дело. Я объяснил ей, что, как бы поздно это ни было, вы вернетесь в свой офис. Она собиралась дождаться вас.

— Где она?

— Я не знаю. Ходит в окрестностях, очевидно. Она приходила четыре или пять раз, спрашивала, не возвратились ли вы. Я отвечал ей, что нет, она говорила, что придет еще раз.

— Как она выглядит? — спросил Мейсон.

— Как аристократка. Больше шестидесяти. Седые волосы. Хорошо одета. Спокойный голос, приличная женщина. Очевидно, что-то очень беспокоило ее.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я буду в своем офисе. Буду там, пока не вернется Виргиния Бакстер. И будем считать дело законченным!

— И какое дело! — воскликнул Пол Дрейк.

— Виргиния Бакстер! — повторил помощник швейцара. — Вы имеете в виду девушку, которую судят за убийство.

— Ее освободят, — сказал Мейсон. — Лейтенант Трэгг привезет ее сюда на своей служебной машине.

— Да, надо же?! — воскликнул помощник швейцара, с восхищением разглядывая Мейсона. — Вы выручили ее из тюрьмы?

— Да, выручили. Пойдемте.

Помощник швейцара закрыл за Мейсоном дверь лифта.

Дрейк сказал:

— Я загляну в свой офис, приведу там все в порядок, Перри. Что ты собираешься делать с той медицинской сестрой?

Мейсон ухмыльнулся:

— Наш друг лейтенант Трэгг займется ею. Скоро в газетах ты прочитаешь статью о прекрасных аналитических способностях лейтенанта, о том, что Трэгг позволил Перри Мейсону сопровождать его, когда он вышел на главного свидетеля в деле об убийстве Лоретты Трент.

— Да, я думаю, Трэгг получит все лавры, — сказала Делла Стрит.

— Трэгг — нет, его отдел — да. Именно подобным образом должны разыгрываться такие игры.

— До завтра, Пол.

Мейсон взял Деллу Стрит под руку и провел в свой офис.

Он вставил в дверную скважину ключ, зажег свет, с удовольствием зевнул и пошел к электрической кофеварке.

— Сколько нам придется ждать? — спросила Делла.

— Очевидно, минут десять — пятнадцать, — ответил Мейсон. — Трэгг освободит Виргинию и привезет сюда, чтобы репортеры не осаждали ее. Он не хочет, чтобы что-то помешало появлению в газетах этой большой статьи, которая никого не оставит равнодушным. Он…

В это время раздался слабый стук в дверь коридора.

Мейсон встал и открыл ее.

Высокая седая женщина спросила:

— Вы мистер Мейсон?

Да, — ответил адвокат.

Она вопросительно повернулась к Делле Стрит.

— Мой секретарь Делла Стрит, — объяснил Перри Мейсон и затем добавил после непродолжительного раздумья: — Если я не ошибаюсь, Делла, перед нами Лоретта Трент.

— Не ошибаетесь, — ответила она. — Я не могла допустить, чтобы осудили эту бедную девушку. И поэтому пришла к вам. Я надеюсь, что вы найдете возможность защитить меня, пока не обнаружится, кто же пытается убить меня.

— Садитесь, — предложил Мейсон.

— По характеру я очень наивная, мистер Мейсон, — продолжала Трент. — Я ничего не подозревала, пока доктор Алтон не попросил медицинскую сестру взять образцы моих волос и ногтей. Когда-то давно мне пришлось вести исследовательскую работу, касавшуюся симптомов отравлений. Я решила, что мне надо побыстрее убираться оттуда.

Когда нашу машину намеренно сбросили с дороги и Джордж Иган закричал «прыгай», я прыгнула. Я изрядно поцарапалась. К счастью, я вовремя увидела, что машина собирается ударить нас, и была готова выпрыгнуть. Держала руку на дверной ручке.'

В сумке у меня не было пятидесяти тысяч долларов, как вы об этом заявляли в суде, но сумма имелась'изрядная, и о ней я должна была побеспокоиться.

Я увидела, что Джордж сильно ударился. Затем пошла по дороге, и почти сразу же остановился мотоциклист. Он довез меня до кафе. Оттуда я позвонила в дорожную патрульную полицию, сообщила об аварии. Они обещали немедленно выслать машину.

Я сразу же решила, что мне надо затаиться, а затем постепенно начать разматывать этот клубок.

Когда завещание прочитали в суде… О, я никогда в жизни не была так шокирована!

— Мне показалось, что оно поддельное, — заявил Мейсон.

— Конечно, — с жаром заявила Трент. — Первая, а возможно, и вторая страницы — подлинные, остальные заменены. В своем завещании я указала, что, поскольку пришла к заключению, что мои родственники живут за мой счет, ждут смерти и не имеют желания делать что-либо полезное, я завещала двум своим сестрам небольшие суммы, чтобы заставить их работать. Завещание я держала в безопасном, как мне казалось, месте. Очевидно, они нашли его. Подделав, заменили в нем страницы и решили отделаться от меня.

— Возможно, — заметил Мейсон, — то, что я скажу, будет неожиданностью для вас. Ваши сестры не хотели ускорять вашу смерть. Медицинская сестра, а она хорошая машинистка, совместно с Келвином ре-шила_составить поддельное завещание, подумав, вероятно, что после вашей смерти любой шантаж сойдет.

На случай, если Виргиния Бакстер помнит условия подлинного завещания, они решили поставить ее в такое положение, когда ее показания ничего бы не значили, — продолжал Мейсон. — Рад, что с вами все в порядке. Когда в машине не обнаружили вашей сумки, я подумал, что вы живы.

Вы доставили большие неприятности Виргинии Бакстер, — заметил Мейсон, — но время все лечит. Мы ждем ее, она скоро должна подъехать.

Лоретта. Трент открыла свою сумку.

— К счастью, — сказала она, — у меня с собой чековая книжка. Если я выпишу чек на двадцать пять тысяч долларов, это будет достаточно вам, мистер Мейсон, в качестве гонорара? И конечно, чек на пятьдесят тысяч долларов вашему клиенту, чтобы возместить ей все неприятности.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

— Я думаю, что, если вы будете выписывать чеки, миссис Трент, Виргиния Бакстер будет здесь еще до того, как вы подпишете их, и она сможет все сказать вам лично.

ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ПОПРОШАЙКА

Глава 1

Делла Стрит просительно посмотрела на Перри Мейсона:

— Пожалуйста, примите ее, шеф.

Мейсон нахмурился:

— У меня на десять тридцать назначена встреча, Делла, а перед тем надо бы… Ладно, не хочу портить тебе с утра настроение. В чем там дело?

— Она только что вернулась в Лос-Анджелес из Азии, по-моему из Гонолулу. У нее письмо от ее дядюшки, в котором тот велел ей связаться с вами немедленно по возвращении, даже не заезжая домой.

— Она не посылала телеграмму с просьбой принять ее? — спросил Мейсон.

— Она не такая. Ей года двадцать два, застенчивая, неразговорчивая и очень нервная.

— Так ей было велено повидаться со мной сразу по прибытии?

— Точно. Ее дядя, Горас Шелби, написал ей письмо и…

— Что сказано в письме?

— Не знаю. Она сказала, что ее дядя не разрешил ей показывать этого письма никому, кроме Перри Мейсона.

Мейсон вздохнул.

— Ладно, зови ее. Я постараюсь быстренько отделаться от нее и…

Не дослушав до конца фразу, Делла выскочила в приемную.

Мейсон усмехнулся. А через минуту он уже поднялся навстречу прелестной молодой особе, которую привела Делла.

— Это Дафния Шелби, — представила она, потом повернулась к девушке: — А это мистер Мейсон.

Дафния задумчиво пробормотала приветствие, открыла сумочку, вынула из нее конверт и сказала:

— Большое вам спасибо, мистер Мейсон, что вы согласились меня принять. Полагаю, что мне следовало послать телеграмму, но я так расстроилась, что просто об этом не подумала… Простите меня, я постараюсь не отнимать у вас лишнего времени и объясню все как можно короче.

Делла протянула письмо вместе с конвертом адвокату.

Мейсон взял его, внимательно приглядываясь к Дафнии.

— Не присядете ли? — предложил он.

Она робко опустилась на простой стул наискосок от письменного стола адвоката, а не на удобное кожаное кресло, предназначенное для посетителей.

Мейсон продолжал задумчиво рассматривать ее.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать два.

— Вы хотели меня видеть по настоянию вашего дядюшки?

— Да. Гораса Шелби.

— А ему сколько?

— Семьдесят пять.

— Он ваш родной дядя?

— Да, — ответила Дафния, отмечая про себя приподнятые брови адвоката, — я дочка Роберта Шелби, который был на пятнадцать лет моложе брата.

— Ваш отец жив?

— Папа и мама у меня погибли в автомобильной катастрофе, когда мне был один год. Меня забрал к себе дядя Горас, и я выросла в его доме.

— Он женат?

— Нет, он вдовец, но у него была замечательная экономка, на которой лежало все хозяйство. Мне она заменяла мать.

— Она все еще работает у него?

— Нет, она умерла два года назад… Пожалуйста, мистер Мейсон, прочтите письмо, и тогда вы увидите, что дело не терпит отлагательств.

Письмо было написано чернилами, коряво и нервно, что свидетельствовало о почтенном возрасте автора.

Начиналось оно так:

«Моя дорогая Дафния!

Не показывайся дома, пока не сделаешь того, о чем я прошу. Никому не говори, что ты получила от меня письмо. Я не смогу приехать встречать пароход. Сразу же бери такси и поезжай в контору Перри Мейсона, адвоката. Уговори его поехать вместе с тобой в банк, реализуй вложенный в письмо чек и передай деньги Перри Мейсону, но так, чтобы никто ничего не узнал.

Покончив с этим, возвращайся домой и постарайся вести себя, как обычно. Будь готова к неприятной неожиданности.

Попроси Перри Мейсона составить завещание, по которому все мое состояние переходит к тебе. Завещание должно быть ясным, коротким и готово как можно скорее. Когда мистер Мейсон все сделает, пусть он приедет ко мне домой его подписать. Попроси его захватить с собой необходимых свидетелей. Пускай он передаст это завещание при первой же возможности. Я подпишу его и верну. Мейсону. Никто, кроме мистера Мейсона и свидетелей, не должен знать, что он явился подписать подготовленное завещание. В данном деле необходимо соблюдение абсолютнейшей тайны.

И помни, Дафния, что бы ни случилось, я тебя очень люблю.

Твой дядя Горас».

Мейсон читал письмо, все сильнее и сильнее хмурясь.

— Действительно, похоже на то, что дело срочное. Вы не имеете, представления, что это может быть?

— Только то, что написано в письме, это было прислано мне в Гонолулу. Я ездила в Гонконг на три месяца отдохнуть. Решили, что мне это не помешает.

— Кто решил?

— Дядин-брат Борден и его приятель.

— Борден Шелби?

— Нет, его фамилия Финчли. Он его сводный брат. Они с женой приехали навестить дядю Гораса. Он привез с собой своего приятеля Ральфа Экветера, и поскольку тетя Элина была там…

— Тетя Элина? — спросил Мейсон.

— Это жена Бордена. Она обещала заняться хозяйством. Они изо дня в день повторяли, что я переутомлена и что мне необходимо хорошенько отдохнуть. Ну, я и поехала в морское путешествие, дабы «позабыть обо всем, кроме самой себя».

— Вас не было несколько недель?

— Почти три месяца.

Мейсон протянул руку.

— В письме чек, не так ли?

Она отдала ему бумажный квадратик.

— Вот он.

Мейсон взглянул на чек, резко выпрямился на стуле, свел брови в одну линию и, посмотрев еще раз, сказал:

— Это чек на сто двадцать пять тысяч долларов.

— Знаю…

— Ну и что вы думаете?

— Я ничего не понимаю.

Мейсон сжал губы.

— Совершенно очевидно, что вашего дядю что-то тревожит…

Он взглянул на часы.

— Хорошо, пойдемте в банк и реализуем чек. Вас там знают?

— Да. Я всегда занималась дядиными банковскими делами.

— Достаточно ли у него денег на счету, чтобы мы могли предъявить такой чек?

— Когда я уезжала, там было около ста сорока пяти тысяч. Я вела все его книги учета, платила по счетам… ну и все прочее.

— Но счета он подписывал сам?

— Ну а как же?

Мейсон обеспокоенно посмотрел на Деллу.

— У меня встреча в десять тридцать, — сказал он, — пожалуйста, извинись за меня, мне придется неожиданно отлучиться, так что я немного задержусь… Теперь вот какой вопрос. Что вы хотите сделать с этими деньгами, Дафния? Нельзя же бегать по городу с такой огромной суммой в кармане.

— Нет, нет. Дядя же пишет в письме, что деньги должны лежать у вас, и хотя я могу ими пользоваться, но так, чтобы про это никто не знал.

Мейсон нахмурился.

— Что-то мне не хочется браться за такое дело, но, конечно, я смогу найти место для хранения ваших денег, пока мы с вами… одним словом, пока все не прояснится. У вас есть сколько-нибудь в наличии? — спросил он, когда они двинулись к двери.

— По правде сказать, нет. Дядя Горас снабдил меня путевыми аккредитивами, когда я отправилась в путешествие. Но все оказалось гораздо дороже, чем я полагала. Последний аккредитив я разменяла в Гонолулу, рассчитала так, что мне как раз хватит добраться до дома. Последние деньги я заплатила за такси сюда. Так что за такси домой мне придется рассчитываться уже из тех денег, что вы получите по чеку. Понимаете, — добавила она смущенно, — я не ожидала ничего подобного. Была уверена, что дядя приедет сам на пристань на машине… так что я на мели.

— Все ясно, — рассмеялся Перри Мейсон.

Когда они ждали лифт, он спросил:

— Так ваш дядя Горас человек состоятельный?

— Очень. То есть я его таким считаю. У него имеются кое-какая недвижимость, акции и ценные бумаги, не говоря уж о наличных.

— Понятно… Я так и подумал.

— Да, он любит иметь свободные деньги, которые он может пускать в оборот по своему желанию, не затрагивая ни счета, ни акций.

Они спустились на лифте вниз, прошли два квартала до банка, и Мейсон спросил у Дафнии:

— Вы знаете кого-нибудь из этих джентльменов у окошечка кассира?

— Да, некоторых я знаю. Вот тот — мистер Джонс, к нему небольшая очередь.

Она заняла место. Мейсон стоял рядом.

Вскоре подошла ее очередь. Дафния подписала чек и протянула его через задвижное окошечко.

— А, это вы, Дафния? — сказал кассир, узнав девушку. — Вклад?

— Нет, я хочу получить по чеку.

Кассир выдвинул ящик.

Отлично, какими купюрами вы хотите получить? Вы…

Тут он взглянул на чек, поднятая рука у него замерла в воздухе, он торопливо пробормотал:

— Извините меня, одну минуточку, пожалуйста…

Он исчез за перегородкой, а через пару минут вернулся со старшим кассиром.

Тот посмотрел сначала на Дафнию, потом на Перри Мейсона.

— Здравствуйте, мистер Мейсон, — приветствовал он адвоката.

Мейсон поклонился в ответ.

— Он с вами? — спросил кассир у Дафнии.

Она кивнула.

— Я очень сожалею, Дафния, — сказал, он, — но на счете нет таких денег.

— Нет денег? — удивилась девушка. — Но послушайте, это невозможно… Когда я уезжала, у дяди было…

— Счет был закрыт судебным решением, — пояснил кассир, — деньги были переведены опекуну. Я думаю, что вам лучше повидаться с вашим дядюшкой. Мистер Мейсон может объяснить, что случилось?

— Боюсь, что нет, — покачал головой адвокат. — Какой точный статус счета?

— Судебное решение о назначении опекуна. Опекун запросил сведения о количестве денег на счету и выписал чек на всю сумму, переведя ее на счет Бордена Финчли, который и назначен опекуном.

— Когда все это случилось? — поинтересовался Мейсон.

— Позавчера.

— Вот теперь, кажется, все ясно.

Кассир сочувственно посмотрел на Дафнию, возвращая ей чек:

— Мне очень жаль… Но, вообще говоря, чек необычный.

— Да, вы правы. Но таково было желание дяди Гораса.

— Я советую вам поговорить с ним. Да и с Борденом Финчли тоже. Вы его знаете?

— Да, он тоже мой дядя, сводный брат дяди Гораса. Он гостил у нас.

Кассир бросил красноречивый взгляд на Перри Мейсона, потом снова повернулся к Дафнии:

— Вы уезжали?

— Да, я уехала почти три месяца назад.

— Очевидно, в ваше отсутствие многое произошло! — воскликнул кассир и потом, заметив длинную очередь, выстроившуюся у его окна, заторопился: — Ну, я не сомневаюсь, что Мейсон не даст вас в обиду.

Он подбодрил ее улыбкой и отошел нэ свое рабочее место.

Мейсон придержал Дафнию за локоть:

— Отдайте-ка мне этот чек, Дафния, да и письмо пусть хранится у меня. Сейчас у меня деловое свидание, которое я просто не могу отложить. Меня уже ждут в конторе. Вам же я советую: садитесь в такси, поезжайте домой и, если удастся, побеседуйте со своим дядей. В любом случае позвоните мне. и…

— А что мне может помешать поговорить с дядей Горасом?

— Не знаю… С ним мог случиться удар или еще что-то. Вы же понимаете, что в таком возрасте с человеком происходят всякие неприятности. Можно не сомневаться, что в ваше отсутствие события приняли драматический характер… Так что если по какой-то причине вам не удастся поговорить с дядюшкой, сразу же возвращайтесь ко мне в контору. Можете сначала предупредить по телефону мисс Стрит, что вы приедете.

Она с тревогой посмотрела на Мейсона.

— Так вы считаете, что дядя…

— Не знаю. Во всяком случае, в тот момент, когда ваш дядя Горас писал это письмо, с ним все было в порядке. Однако, вне всякого сомнения, что-то стряслось… Возможно, он не поладил со своим сводным братом.

— Очень может быть. Он так не хотел, чтобы они приезжали.

— Хорошо, вот вам двадцать долларов на такси и прочие непредвиденные расходы. Не теряйте времени даром. А я еду назад в контору. В любом случае позвоните мисс Стрит. Меня крайне интересует, какова там ситуация.

Адвокат ободряюще похлопал ее по плечу, поднял руку, останавливая проезжавшее мимо такси, посадил в него Дафнию, сам же, решив дожидаться автобуса, пошел назад пешком.

Глава 2

Мейсон совсем собрался уже пойти поесть, когда Делла Стрит сообщила:

— Она вернулась, шеф.

— Кто?

— Дафния Шелби.

— Пусть войдет, Делла.

Секретарша кивнула и пошла за посетительницей.

— Ну, что случилось, Дафния? Дурные новости? — сразу же спросил Мейсон.

Покрасневшие глаза девушки говорили о том, что она плакала. Более того, было похоже, что после перенесенного шока она утратила дар речи.

— Они сделали что-то ужасное, мистер Мейсон!

— Кто?

— Борден Финчли, Ральф Экветер и Элина.

— Что же они сделали?

— Увезли дядю Гораса!

Она снова расплакалась.

— Спокойно, спокойно. Держите себя в руках. Вы же знаете, слезами горю не поможешь. Расскажите мне все по порядку… Что значит «увезли»?

— Они добились того, что его объявили не то слабоумным, не то недееспособным, я точно не знаю. Оккупировали весь дом, мою комнату заперли на ключ и велели мне до завтрашнего вечера забрать вещи. И не хотят ничего мне рассказывать про дядю.

— Ладно, — Мейсон сразу помрачнел, — садитесь. Давайте все по порядку.

Он потянулся к телефону:

— Герти? Попросите зайти ко мне Пола Дрейка, если он на месте. Скажите, у меня к нему дело.

Потом он обратился к девушке:

— А теперь постарайтесь на секундочку расслабиться, Дафния. Пол Дрейк очень хороший частный детектив. Его контора находится на этом же этаже, так что он сейчас появится. А тем временем я хотел бы, чтобы вы обрисовали мне общую ситуацию.

— Что именно вас интересует?

— Вы пробыли в Азии три месяца?

— Да, в Азии и на борту судна. Это была длительная морская прогулка. Гонолулу, Япония, Гонконг, оттуда — в Манилу и обратно.

— За это время вы получали письма от дядюшки?

— Получала.

— Какого рода письма?*

— Милые, жизнерадостные письма.

— А потом, в Гонолулу, вы получили вот это?

— Если бы я так не спешила сойти на берег, мне бы его вручили, как только наше судно пришло в порт, и тогда бы я позвонила, пересела бы на самолет, словом, придумала бы что-нибудь. Но в пути я познакомилась с симпатичной компанией из Гонолулу. Они ждали меня, поэтому я чуть ли не первая сошла с лайнера на берег, а назад вернулась уже буквально в последнюю минуту. И, сами понимаете, я простояла на палубе до отплытия, потому что меня провожали друзья, и спустилась в свою каюту уже после того, как мы очутились в открытом море. Там меня ждало дядино письмо. Я прочитала его, когда мы проплывали мимо Алмазной головы. Почему-то письмо не произвело на меня особого впечатления. Я подумала, что дядя Горас соскучился, у него унылое настроение, он решил, что мне понадобятся наличные деньги, и… Что греха таить, я подумала, что это своего рода увертка, чтобы уменьшить подоходный налог. Вы же знаете, что такие штуки проделывают…

Мейсон покачал головой.

— Если бы это было так, не нужна была бы такая таинственность. И он мог бы просто открыть на ваше имя счет в банке, перевести на него деньги, и все было бы в порядке… Нет, зачем он послал вам этот чек?

— Я не знаю.

— Вы говорите, его письма были жизнерадостными?

— Да, но если хорошенько вдуматься, в его письмах была какая-то натянутость, как если бы… Верно, когда вы упомянули об этом, я начинаю многое припоминать… Дядины письма были обычными — может, он не хотел меня огорчать и поэтому скрывал всякие неприятности.

— Теперь расскажите про сегодняшнее утро. Как вы туда приехали…

Адвокат не договорил, потому что в этот момент Пол Дрейк постучал в дверь условленным образом.

Мейсон- кивнул Делле Стрит, та поднялась и впустила посетителя.

Пол Дрейк, высокий, раскованный человек, с обманчиво солидными движениями и безразличным взглядом, вместо приветствия подмигнул собравшимся.

Мейсон представил:

— Пол, это Дафния Шелби. Посиди, послушай, мы как раз с ней кое в чем разбираемся. Потом подумаем вместе, что делать. Сейчас самое главное — во всем хорошенько разобраться.

Мейсон обратился к Дафнии:

— Опишите, как вы приехали домой.

— Вы сами понимаете, что я страшно волновалась и торопилась как можно скорее увидеть дядю Гораса, так что не стала звонить, а отперла дверь собственным ключом, влетела в-комнату и закричала: «Бууу-хууу, вот и я!» Мне никто не ответил.

Я заглянула в комнату дяди Гораса, но она была пуста. Его не было ни в спальне, ни в кабинете. Тогда я побежала наверх в свою комнату, но она оказалась запертой.

— У вас есть от нее ключ?

— В том-то и дело, что нет. Он всегда торчал в замке изнутри, но у меня не было привычки запираться.

— А сейчас комната оказалась на запоре?

— Да. Тогда я пошла искать дядю Бордена, Ральфа Экветера или тетю Элину.

— Ну, и нашли кого-нибудь?

— Тетю Элину.

— Дальше.

— Тетя Элина улыбнулась и сказала: «Привет, Дафния. ХорЬшо съездила?» На это я ответила: «Да, спасибо. Но что у вас тут происходит? Где дядя Горас?» А она мне заявляет, что его пришлось увезти. Он находится в таком месте, где его окружили вниманием и заботой. И что я, как они полагают, захочу отсюда уехать, как только уложу свои вещи. Тут она мне улыбнулась ледяной улыбкой и сказала: «Мы заперли твою спальню, чтобы сохранить твои вещи. Я прошу тебя к завтрашнему дню очистить помещение, ибо Борден собирается сдать в аренду дом с меблировкой. За него он получит приличную сумму».

— Так… Продолжайте.

— Я недоуменно поглядела на нее и говорю: «Но это же мой дом. Я в нем живу чуть не с рождения. И не собираюсь из него уезжать. Я хочу повидаться с дядей Горасом и узнать от него, что все это значит». Тут тетя Элина рассвирепела, я ее никогда прежде не видела в таком состоянии. Словно перед тобой непрошибаемый гранит. Она начала кричать: «Нет, юная леди, можешь не рассчитывать, здесь ты не останешься! Ты достаточно подоила своего дядюшку». Я, конечно, обиделась: «Что значит, я его «подоила»? Не забывайте, я заботилась о нем, исполняла обязанности его секретаря. Вы же сами говорили, что я слишком устала и нуждаюсь в длительном отдыхе».

— Ну и что?

— Она ответила, что после моего отъезда многое узнала про меня, и что ее мужа назначили опекуном Гораса Шелби, и что он намерен действительно приумножать это состояние и оберегать его от того, чтобы его разбазаривали и тратили впустую. Она заявила, что располагает доказательствами того, что я собираюсь обвести дядю Гораса вокруг пальца и обобрать его, что я была настолько жадной, что обворовывала его и в большом, и в малом, и что дядина экономка, спевшись со мной, помогала мне в этом. Хорошо еще, хоть ее Бог прибрал, а то бы вдвоем мы пустили дядю Гораса по миру давным-давно.

— Что потом?

— Я устроила кошмарную сцену. Я не могла спокойно выслушивать все эти ужасные обвинения, которые она мне предъявляла. Я повернулась к ней спиной и кинулась прочь, а она закричала вслед, чтобы к завтрашнему вечеру моих вещей в доме не было, в противном случае она собственноручно вышвырнет их на улицу.

— Дальше?

— Боюсь, что со мной случилась истерика. Я… единственное, что я могла придумать, — это как можно скорее вернуться к вам, потому что… потому что произошло нечто страшное.

Теперь я понимаю, что все это было подстроено, что они оседлали дядю Гораса, воспользовались его щедростью и доверчивостью, а меня специально услали на три месяца из дома под предлогом необходимости отдохнуть. После моего отъезда они наверняка начали устанавливать свои. порядки, изводили дядю Гораса, раздражали его, и у него лопнуло терпение. Жалея меня, дядя Горас ничего про это не писал, ему хотелось, чтобы я действительно хорошо провела время.

Мейсон хмурился в задумчивости.

— Тот факт, что ваш дядя послал вам этот чек, показывает, что он полагал, будто у него времени гораздо больше, чем было на самом деле. Или же надеялся, что назад вы полетите самолетом. Так или иначе, но в решительную атаку на него пошли куда раньше, чем он ожидал, и, как я понимаю, сумели добиться судебного решения.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Делла, позвони-ка судебному исполнителю и узнай, в каком районе позавчера или два дня назад слушалось дело Шелби, у какого судьи и положение дел на данный момент.

Затем наступила очередь Пола Дрейка.

— Пол, а тебе поручается выяснить, где сейчас находится Горас Шелби. Полагаю, они вывезли его санитарной машиной. У них должен быть врач, не обязательно посвященный в их планы, и они наверняка использовали какой-то наркотик.

После этого снова вопрос к Дафнии:

— Скажите, ваша тетка или ее муж имеют какое-нибудь представление о медицине?

— Да, у тети Элины есть диплом медицинской сестры.

— Понятно.

Мейсон становился все мрачнее.

— Существуют такие препараты, которые способны успокоить пожилого человека, если он находится в слишком возбужденном состоянии, но есть и такие, которые, наоборот, усиливают стрессы. Боюсь, Дафния, что он пал жертвой хитроумного заговора… Вы знаете, каково состояние вашего дядюшки?

Она пожала плечами.

— Миллион долларов как минимум. Возможно, больше, учитывая стоимость недвижимости, все акции и облигации.

Мейсон о чем-то задумался.

— Пол, я хочу^чтобы ты узнал еще кое-что. Мне помнится, у тебя есть кое-какие знакомства в банковских кругах. Подробной информации ты не получишь, но сведения общего плана сумеешь выудить. Я имею в виду то, что у них сообщается всем работникам… Меня интересует судьба счетов Гораса Шелби.

Делла, выходившая звонить в соседнее помещение, явилась с известиями:

— Судебное решение о назначении Бордена Финчли опекуном состояния Гораса Шелби было вынесено судьей Пеллингером позавчера. Борден Финчли подписал обязательство и сразу же вступил в свои права.

— Хорошо, — сказал Мейсон, поглядывая на часы. — Мне известно, что секретарь Пеллингера задерживается всегда до половины первого. Позвони ему и спроси, сможет ли судья Пеллингер принять меня в половине второго. Если нет, то пусть назначит удобное ему время, но только я должен увидеть его до того, как он отправится на вечернее заседание. Скажи, что это крайне важно.

Делла занялась телефонными переговорами и вскоре выяснила, нто судья придет только к самому началу заседания, но если Перри Мейсон подъедет без четверти два, то он сможет на несколько минут увидеть судью. Судья сегодня завтракает с кем-то и поэтому задержится с перерыва.

— Ладно, я его поймаю, — сказал Мейсон.

Он повернулся и увидел сразу осунувшееся личико убитой горем Дафнии.

— Где ваши вещи? — спросил он.

— В такси. Я оставила их в багажнике, потому что положить некуда… Все эти камеры хранения ужасно дорогие. А я и так живу на одолженные у вас деньги, своих у меня ни цента.

— Это ерунда. Мы временно позаботимся о вас.

— Я… Мне придется подыскать себе где-нибудь работу, но все это свалилось на меня так неожиданно…

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Делла, отправляйся с мисс Шелби и разыщи для нее комнатку в каком-нибудь тихом отеле, подальше от центра. Возьми в кассе долларов двести, пусть у нее будет достаточно денег на личные нужды.

— Ох, мистер Мейсон, я не могу принять от вас эти деньги. Я не хочу быть… попрошайкой.

Мейсон улыбнулся.

— Перестаньте плакать, Дафния. Если бы все попрошайки были такими очаровательными, как вы, мы бы жили в удивительном мире… Но вы вовсе не попрошайка, вы моя клиентка, а я ваш адвокат.

— Но я ведь не могу вам ничего заплатить. А судя по тому, как обстоят дела, вряд ли я смогу и в дальнейшем… Скажите, если дядя Горас оставил завещание в мою пользу, а они нашли его и просто сожгли, что можно сделать?

Мейсон напрягся.

— Возможно, и ничего, если только вам не удастся доказать, что такое завещание на самом деле существовало, что ваш дядя написал подобное завещание.

— Он говорил мне, что собирается.

— Судя по его письму, он этого еще не сделал. Мне кажется, Дафния, вам надо быть готовой к худшему. Повторяю, вы стали жертвой весьма хитрого, хотя и банального, заговора. У богатых всегда есть родственники, близкие и не очень. Последние являются к ним в дом, поселяются там, отделываются от дорогих старику людей, затем, пользуясь их отсутствием, заявляют, что богач «впал в детство», что он легко может стать жертвой беспринципных и наглых людей. Всеми правдами и неправдами они добиваются, чтобы их назначили опекунами, уничтожают, если находят, компрометирующие их документы, и автоматически становятся законными наследниками… Все это старо, как мир.

— Но разве… разве он не может составить новое завещание?

— После того как его признали недееспособным, нет. Тем-то и хороша эта схема!

— Но как можно объявить человека ненормальным, если он совершенно здоров?

— Это самая тонкая часть всего дела, но опять-таки ничего трудного в этом нет. Человек преклонного возраста, он привык к любви, заботе, преданности и верности. Но вот вместо друзей и близких его окружают люди, которые, не колеблясь, могут дать ложные показания, сами же специально раздражают его, вызывают у него припадки ярости, а зачастую и вообще прибегают к наркотикам. И тогда его объявляют невменяемым. Но что касается вашего дядюшки, он вообще мог попасть в ловушку.

— Какую ловушку?

— Это письмо к вам.

— А что в нем особенного? Видимо, он хотел позаботиться обо мне…

— В этом нет сомнения, но если они явились в суд с заявлением, что данный человек разбазаривает свое состояние, вот только что послал племяннице чек на сто двадцать пять тысяч долларов и велел ей спрятать деньги в такое место, где их никто не отыщет, то требование назначить опеку над его имуществом никому не показалось чрезмерным.

У Дафнии округлились глаза.

— Вы предполагаете, что они использовали это письмо?

— Очень может быть. Наверняка сказать нельзя, но это не исключено. Так или иначе, вы сейчас же отправитесь с Деллой Стрит, а я тем временем поговорю о наших делах с Полом Дрейком. Он примется за работу, ну а часов около двух я повидаюсь с судьей Пеллин-гером и буду знать куда больше, чем сейчас.

— Что делать с моимй вещами в доме?

— Пусть они так и остаются, если только там нет ничего такого, что вам срочно нужно.

— Они же пригрозили мне завтра вечером выкинуть их.

— Кто знает, времени еще много. Может быть, завтра вечером вы уже будете у себя дома, а им придется забирать свои вещи.

— Но, мистер Мейсон, я не представляю, как я буду с вами расплачиваться.

— Это утрясется. А пока вам полезно вспомнить, что я один из жрецов богини Правосудия. Вы же наивное создание, ставшее жертвой огромной несправедливости. И дело моей профессиональной чести — эту несправедливость исправить. Ну, а теперь отправляйтесь с Деллой.

Мейсон кивнул секретарше:

— Делла, не забудь, что мисс Шелби не ела. Да и ты тоже.

Глава 3

Судья Пеллингер влетел, запыхавшись, в здание суда без двадцати два.

— Привет, Перри! — закричал он. — Понимаете, времени у меня в обрез, было очень важное свидание.

Мейсон прошел за судьей в кабинет, с интересом наблюдая, как тот надевает на себя мантию.

— В два часа начинается очередное заседание, — пояснил судья, — я могу опоздать минуты на две-три. В чем дело?

— Может быть, мне придется оспорить одно ваше решение. Сейчас я в подробности входить не буду, но хотелось бы знать, на каком основании вами было принято данное решение.

— Что за дело?

— Об опеке над Горасом Шелби.

— Как же, помню, дело слушалось всего лишь пару дней назад.

— Совершенно верно.

Судья Пеллингер бросил на адвоката острый взгляд.

— Думаете, в деле не все гладко?

— Давайте не будем касаться ничего, кроме предыстории. Но я буду вам очень благодарен, если вы выскажете свое мнение.

— Я всегда готов обсудить дело об учреждении опеки. В таких случаях суду всегда нужна как можно более полная информация о нуждающемся в опеке, чтобы не возникало спорных ситуаций со стороны обвинения, которое может использовать искажение фактов в своих интересах. Но поделюсь некоторыми соображениями. Горас Шелби — старый человек, он, несомненно, был страшно растерян. Говорит он бессвязно, сразу видно, что он эмоционально возбудим, неуравновешен. Ну и, кроме того, он выдал чек на сто двадцать пять тысяч молодой особе, которая жила в его доме. Вы сами понимаете, что когда сталкиваешься с подобной комбинацией, то начинаешь думать, что что-то следует сделать. Я назначил опекуна временно, оговорив в решении, что суд пересмотрит данное дело, как только выяснятся дополнительные факты.

Судья снова посмотрел на Перри Мейсона.

— Вы полагаете, что сможете представить новые факты?

— Возможно.

— Хорошо, — сказал судья Пеллингер. — В свете этих дополнительных фактов решение может быть пересмотрено. Завтра в десять часов вам не слишком рано?

— Думаю, что нет.

— Завтра в десять часов утра… Нет, обождите минуточку. На десять я назначил слушание другого дела. Мы можем созвать суд раньше. Договоримся на девять тридцать, вас это устраивает? Я не намерен просить привезти Гораса Шелби в суд, потому что, как мне кажется, судебные заседания его нервируют. Но я просмотрю весь тот дополнительный материал, который будет мне представлен, и, если решение нужно будет отменить или видоизменить, я охотно это сделаю. Это вас устраивает?

— Превосходно, — сказал Мейсон.

— Приготовьте записку для противной стороны, чтобы не отнимать слишком много времени… Ну, мне пора, я уже задержался на целых две минуты.

Он пожал Мейсону руку и вышел в зал заседаний.

Мейсон же поспешил назад в свою контору и вошел через приемную:

Он кивнул Герти, секретарю, и спросил:

— Делла вернулась?

— Да, минут двадцать назад.

Мейсон вошел в кабинет.

— Как дела, Делла?

— Все в порядке… Бедняжка буквально ничего не могла есть… Ну, приходилось вам когда-нибудь сталкиваться с таким чудовищным вероломством?

— Подобные вещи случаются гораздо чаще, чем хотелось бы верить.

— Как вы договорились с судьей Пеллингером?

— Назначил дополнительное слушание дела на завтра, на девять тридцать утра. Позаботься о том, чтобы был предупрежден поверенный противной стороны. Кстати, кто их представляет?

— «Дентон, Миддлсекс и Мелроз». В суде присутствовал младший партнер, Дарвин Мелроз.

— Вообще это солидная фирма, никто из них не взялся бы за сомнительное, дело, то есть в том случае, если бы они, знали, что в деле есть элемент подтасовки фактов. И они досконально изучают материал, прежде чем берутся за дело. Ты еще не разговаривала с Полом Дрейком?

— Нет еще. Насколько я поняла, он что-то разнюхивает в банке.

— Так вот, займись подготовкой, Делла. Позвони Дафнии и предупреди ее, что завтра в девять тридцать утра мы должны быть в суде. Пусть она приезжает сюда к девяти, и мы вместе поедем в суд. Может, тебе заехать к ней вечером, отвлечь ее чем-нибудь?

Делла кивнула и спросила:

— А как судья Деллингер держался?

— Ну, — подмигнул Мейсон, — судья не желает обсуждать ничего такого, что могло бы послужить компрометирующим' материалом для противной стороны, поскольку судебное решение будет опротестовано. Но, с другой стороны, судья Пеллингер не вчера родился на свет, и он великолепно знает, что некоторые родственники ведут себя наподобие пресловутого верблюда, который сначала сунул голову в палатку, потом втиснул в нее все тело, а под конец выбросил на холод самого хозяина.

— Но сам он этого ведь не сказал? — спросила Делла с улыбкой.

— Нет, этого он не сказал, но, что мысли у него так заработали, можешь не сомневаться.

— Завтра утром будет интересное заседание.

— Возможно.

В дверь постучал Пол Дрейк.

— Вот и Пол! Я впущу его, а сама займусь бумагами.

Распахнув дверь, она сказала:

— Входи, Пол. У меня срочная работа. Босс только что вернулся. Вторичное слушание состоится завтра в девять тридцать утра.

— Да, с учетом новых фактов, — подтвердил Перри Мейсон.

— Ну что же, кое-какие факты я для вас раздобыл, — произнес Дрейк.

— Что именно?

— Стэнли Пэкстону все это очень не нравится. Он хотел бы как-нибудь помочь старику Шелби.

— Он будет давать показания?

— Конечно. Если только он узнает, что завтра повторное слушание, он непременно там будет.

— Прекрасно. Расскажи мне про Пэкстона.

— Пэкстон — вице-президент банка, который наблюдает за всеми активными счетами, особенно за крупными.

— Он хорошо знает Гораса Шелби?

— Они знакомы главным образом на деловой почве. Лично он общался в основном с Дафнией.

— Что он о ней думает?

— Говорит, что она одна из милейших и симпатичнейших девушек, которых он встречал на протяжении многих лет. Уверяет, что она хорошо разбирается в делах. По его мнению, Шелби поставили в такое положение, что собственную волю он выразить не сможет, а эти «опекуны», Финчли, сделали ход конем, чтобы прибрать к рукам состояние старика.

Шелби очень любит Дафнию, он к ней привязан, как к собственному ребенку. Он во всем полагается на нее, и она ни разу не обманула его доверия. Она всегда защищает его интересы.

Он также покажет, что никогда не слышал ни про Бордена-Финчли, ни про Элину Финчли, ни про их приятеля Ральфа Экветера до тех пор, пока Дафния не отправилась в поездку. В ее отсутствие Борден Финчли выказывал непристойное любопытство. Он пытался выведать у Пэкстона размеры сбережений Шелби и его состояния вообще. Пэкстон говорит, что Борден Финчли показался ему обманщиком, чтобы не сказать мошенником, пройдохой, действующим исключительно в собственных, эгоистических интересах.

Мейсон усмехнулся.

— Конечно, этого он не может показать под присягой.

— Ну, не совсем такими словами и покороче, — согласился Дрейк, — но если он «нечаянно» выскажет свое мнение, суду все станет ясно. Пэкстон — умный человек. Можешь не сомневаться, когда ты его вызовешь как свидетеля и начнешь задавать вопросы о Горасе Шелби, он найдет возможность высказать свое мнение и о Бордене Финчли.

— Что ты скажешь про Ральфа Экветера?

— Экветер что-то вроде тени Финчли, но никто толком не знает, что их связывает. — К Шелби, разумеется, он не имеет никакого отношения.

— Ты в этом уверен?

— Более или менее. Не забывай, что времени было мало и я не имел возможности проверить все, что хотелось, но вроде бы Финчли задолжал Экветеру огромную сумму денег, тот стал голубчика прижимать, вот потому Финчли и привез Экветера к своему богатому сводному брату, дабы тот убедился, что рано или поздно Финчли разбогатеет.

Мейсон задумался.

— Что ж, картина начинает проясняться. И конечно, Экветер выяснил, что Горас Шелби собирается все оставить Дафнии и…

Адвокат медленно покачал головой.

— Пол, — улыбнулся он, — Экветер — слабое звено в этой цепи. Я хочу узнать все, что тебе удастся выяснить про этот долг Бордена Финчли Экветеру. Фигура Экветера приобретает особое значение, поэтому нам нужно знать его прошлое. Когда Финчли поднимется на свидетельское место, я стану его расспрашивать не о Шелби, а об Экветере… Откуда ты получил эти сведения, Пол?

— Существует экономка, которая приходит на семь часов ежедневно.

— А кто готовит?

— Сейчас Элина Финчли. А до приезда Финчли все это лежало на Дафнии. Старый Шелби не привередлив. Дафния великолепно знала, что он любит и как нужно все приготовить. Все говорят, что она вертелась как белка в колесе и страшно уставала. Затем, после того как прибыли Финчли, они весьма ловко выставили Дафнию из дома. Вернули экономку, очень часто обеды берут на дом из ресторана. Поэтому им и удалось отправить Дафнию в это длительное морское путешествие. Она изо всех сил старалась угодить незваным гостям и дядюшке, быть любезной хозяйкой. Она и правда нуждалась в отдыхе.

Мейсон подмигнул детективу:

— Не хочу показаться тебе хвастуном, но мне думается, что завтра утром, в девять тридцать, у нас будет весьма занимательное судебное заседание. Но для этого тебе необходимо как-то подобраться к Ральфу Экве-теру. Нам требуется, если можно так выразиться, его досье. Меня интересует, что связывает его с Финчли. Если Борден Финчли действительно много ему задолжал, я хочу знать подробности.

— Деньги-то он ему точно должен. Экономка сама слышала, как Экветер говорил Бордену, что он не намерен сидеть сложа руки, не получая того, что принадлежит ему, и ждать, пока кто-то умрет. Он сделан не из того теста. Ему нужны деньги, чтобы пустить их в оборот. Потом они заметили, что экономка ходит поблизости, и переменили тему разговора.

Мейсон кивнул:

— Тебе все ясно, Пол? Всю подноготную об Эквете-ре. Можешь не стесняться в расходах, занимай столько своих ребят, сколько потребуется.

Глава 4

Ровно в половине десятого судья Пеллингер поднялся на подиум и объявил:

— Слушается дело об учреждении опеки над состоянием Гораса Шелби. В своем предыдущем решении суд оговорил, что при появлении новых фактов он может потребовать пересмотра дела, дабы учесть их и не допустить ошибки. Сейчас суд желает выслушать дополнительные свидетельские показания. Мистер Мейсон, имеете ли вы что-нибудь представить суду?

— Могу, — ответил адвокат.

— Вы желаете представить свидетеля или же взятые под присягой свидетельские показания?

— У меня имеются показания Дафнии Шелби, племянницы Гораса Шелби, охватывающие время вплоть до последних трех месяцев, когда ее убедили отправиться в длительное морское путешествие, оставив Гораса Шелби на попечение Бордена Финчли, его жены и Ральфа Экветера, гостивших в доме. Три месяца назад Горас Шелби был совершенно здоров и дееспособен. У меня также имеются показания Стэнли Пэкстона из Национального банка, где Горас Шелби на протяжении многих лет хранил свои сбережения. Мистер Пэкстон считает, что мистер Шелби абсолютно компетентен и дееспособен, что он проявляет хорошую деловую хватку во всех своих начинаниях, что на протяжении года его состояние увеличилось, что его капиталовложения всегда были дальновидными и оправданными, что Дафния Шелби во всем защищала его интересы и была исполнительным и аккуратным делопроизводителем. В заявлении далее указывается, что с того момента, как Дафнию Шелби принудили к путешествию, Борден Финчли принялся разнюхивать, каково финансовое состояние Шелби, расспрашивая всех банковских служащих, сколько денег у него на счету и каково вообще его состояние. В заявлении далее сказано, что Пэкстон вызвал мистера Шелби по телефону и тот держался совершенно нормально и здраво судил о делах.

На основании этих фактов, которые я намерен подтвердить показаниями под присягой, я предлагаю, ваша честь, аннулировать опеку Бордена Финчли или же, если суд найдет необходимым, все же такую опеку учредить, назначить опекуном Дафнию Шелби, в настоящее время возвратившуюся из своей поездки, поскольку этот человек гораздо ближе мистеру Шелби, чем чета Финчли. Для обоснования своего предложения я намерен вызвать для дачи показаний Бордена Финчли.

Судья Пеллингер хмуро посмотрел на свидетеля:

— Примите присягу, мистер Финчли. Вы уже раз присягали по ходу данного дела, но я считаю полезным попросить вас повторить эту процедуру, дабы позднее не возникло никаких недоразумений.

Борден Финчли, коренастый человек лет шестидесяти с бычьей шеей и кривыми ногами, поднял руку и громко произнес слова присяги, затем поднялся на место для свидетелей и злобно уставился на Перри Мейсона маленькими голубыми глазками.

Мейсон начал:

— Вы, Борден Финчли, сводный брат Гораса Шелби, обратились в суд с просьбой назначить вас опекуном над состоянием Гораса Шелби?

— Совершенно верно.

— Вы приехали к мистеру Шелби погостить?

— Да.

— Сколько времени вы у него гостите?

— Около шести месяцев.

— Другими словами, вы прожили здесь три месяца до того, как Дафния Шелби уехала в путешествие?

— Да.

— Кто в настоящее время находится в доме, мистер Финчли?

— Моя жена и Ральф Экветер.

— Ральф Экветер? — переспросил Мейсон с притворным удивлением. — Разве Ральф Экветер — родственник мистера Шелби?

— Нет.

— В таком случае, его близкий друг?

— Да, он близкий друг, только не Гораса Шелби, а мой. Он приехал на Тихоокеанское побережье вместе с нами. Собственно, мы путешествовали в его машине.

— И вы все вместе остановились у Гораса Шелби?

— Да, хотели просто навестить Гораса, но, когда заметили, что он умственно слабеет, нам пришлось задержаться, чтобы оказать ему помощь.

— И Ральф Экветер помогал вам разбираться в положении вещей?

— Он прибыл вместе с нами, мы, как уже было сказано, путешествовали в его машине. Нам было просто неудобно отослать его. Он со своей стороны проявил деликатность, не бросил нас в трудную минуту, когда события приближались к кульминационному моменту.

— Кульминационным вы называете, очевидно, тот момент, когда вам удалось убрать с дороги Дафнию Шелби и прибрать к рукам деньги брата?

— Я вовсе не это имел в. виду. Я говорил о том, что Ральф Экветер, как настоящий друг, не посчитался с собственными планами и согласился остаться со мной, пока положение не прояснится.

— Что вы называете прояснением положения?

— Пока мой брат не освободится от вредного влияния юной особы, которая, пустив в ход все свои чары, сначала стала распоряжаться всеми его делами, а затем заставила послать на ее имя чек на сто двадцать пять тысяч долларов, которые она должна была получить и передать своему поверенному так, чтобы их никто не смог найти.

— Понятно, — наклонил голову Мейсон. — Вы узнали про это письмо?

— Я знал про него.

— Каким образом?

— Видел письмо до того, как оно было отправлено.

— Где вы его видели?

— На письменном столе брата.

— Вы подумали, что письмо адресовано вам?

— Нет, этого я не думал.

— Знали ли вы, кому оно было адресовано?

— Совершенно точно.

— И однако вы его прочли?

Вопрос Мейсона прозвучал так недоуменно, как будто чтение чужих писем является одним из тягчайших преступлений.

— Да, прочел! — рявкнул Финчли. — Сначала прочел сам, а потом позвал жену. Она тоже видела чек на сто двадцать пять тысяч, который должен был уйти вместе с письмом, и вот тут-то я окончательно решил, что нельзя позволять совершенно чужому человеку разбазаривать состояние брата.

— Совершенно чужому человеку? Вы имеете в виду мисс Дафнию Шелби, его племянницу?

— Я имею в виду Дафнию Раймонд, которая неизвестно почему именуется Дафнией Шелби и представляется администрации банка и всем деловым знакомым Гораса Шелби его племянницей. В действительности же она дочь его домоправительницы и не состоит в родстве с моим братом.

Мейсон, ветеран судебных боев, ухитрился ничем, не проявить своего изумления. Он просто улыбнулся и спросил:

— Полагаю, вы неоднократно слышали, как ваш сводный брат называл мисс Дафнию своей племянницей?

— Слышал, — угрюмо ответил Финчли, — и при этом каждый раз думал, что это лишний раз подтверждает слабоумие Гораса и что льстивые речи и лицемерие этой молодой особы не пропали даром.

— Но он действительно мой дядя! — со слезами на глазах закричала Дафния — Он же…

Судья Пеллингер постучал карандашом:

— Вам будет предоставлена полная возможность изложить свою точку зрения. А сейчас прошу воздержаться от всякого рода высказываний.

— Вы понимаете, ваша честь, — с постной физиономией продолжал Финчли, — я не хотел давать этому делу официальный ход, чтобы не портить репутацию молодой особы, но, разумеется, если она будет настаивать, мы представим факты суду.

— Каковы эти факты? — спросил судья.

— Мария Раймонд была весьма привлекательной женщиной, в Детройте у нее был неудачный роман. Она явилась в Лос-Анджелес в поисках работы без копейки денег, без друзей, к тому же не имея никакой специальности или опыта работы… Так что ей не оставалось ничего иного, как пойти в прислуги. Она дала объявление в газету, и случилось так, что Горас его увидел. Он договорился о встрече. Мария Раймонд произвела на него благоприятное впечатление и стала работать у него экономкой. В тот момент Мария Раймонд опасалась, что беременна, но точно еще не знала. Позднее, когда врачи подтвердили ее подозрения, она призналась во всем Горасу Шелби. Мягкосердечный мечтатель, он согласился, чтобы Мария продолжала у него работать и после родов. Позднее, когда младший брат Гораса и его жена погибла в автомобильной катастрофе, Шелби решил, что он всем объявит, будто бы дочка Марии была в действительности ребенком его погибших родичей. Таким образом, Дафния получит имя, и ее школьные подруги ничего не будут знать о ее незаконном происхождении. Так и сделали.

— Вы можете все это доказать? — полюбопытствовал судья Пеллингер.

— Конечно, могу. У меня сохранились письма, написанные Горасом Шелби мне и моей жене, в которых он подробно рассказывает об этой истории.

— Каким образом Дафния получила паспорт?

— Со слов Гораса Шелби, — ответил Борден Финчли. — Случилось так, что здание судебного архива в том городе, где они жили, сгорело, так что свидетельства о рождении у Дафнии не было. Могу только добавить, что Горас, хотя и не женился вторично после смерти его первой жены, всегда легко поддавался женским чарам, то есть верил в искренность льстивых слов и всяческих заверений в любви и преданности. У нас нет оснований предполагать, что между Марией Раймонд и Горасом существовали интимные отношения, но все же ей удалось заставить моего брата дать имя Шелби ее дочери. Дафния же воспользовалась этим и втерлась к нему в доверие. Я не сомневаюсь, что он был к ней искренне привязан, что девица, прекрасно сознавая это, постаралась использовать расположение брата с максимальной для себя выгодой.

— Где в настоящее время Мария Раймонд?

— Она умерла немногим более двух лет назад. И вот тогда мы с женой решили проверить положение вещей, потому что стали серьезно опасаться, как бы Горас не стал жертвой авантюристки. Мы всегда считали, что необходимо любой ценой скрыть факт незаконного происхождения Дафнии Шелби, мы и теперь так считаем, но в свете последних событий вынуждены заявить почтенному суду, что данное судебное разбирательство неправомочно, ибо Дафния Раймонд является совершенно чужим человеком для Гораса Шелби, а раз так, Перри Мейсон, ее адвокат, не имеет никакого статуса в этом судебном разбирательстве и не должен подвергать сомнению решение суда или допрашивать свидетелей.

Судья Пеллингер, который терпеть не мог слишком «подкованных» ответчиков, стремящихся, как он считал, подменить его собой, недовольно заметил:

— Одну минуточку, мистер Финчли. Положение действительно своеобразное, однако следует помнить, что прошлое судебное решение не было окончательным, и независимо от того, кто предоставит дополнительные факты: близкий родственник, или знакомый, или совершенно чужой человек, суд обязан рассмотреть эти факты. Если вы возражаете против вопросов Перри Мейсона, на мои вы отвечать обязаны.

Сразу же поднялся с места Мелроз:

— Мы вовсе не возражаем против самой тщательной проверки и перепроверки обстоятельств дела, но мы стараемся предупредить необоснованное и противозаконное слушание дела, когда совершенно чужой человек притязает на то, на что он не имеет юридических прав.

Судья Пеллингер с хмурым видом повернулся к Бордену Финчли:

— Итак, вы утверждаете, что Горас Шелби стал жертвой авантюристки?

— Да, мы подумали, что это вполне возможно, и решили сами все проверить.

— «Мы» — это Ральф Экветер и ваша жена?

— Это я и моя жена. Ральф Экветер ничего не знал до тех пор, пока мы не прибыли сюда.

— Итак, вы поняли, что эта молодая особа настолько, выражаясь вашими словами, «втерлась» в доверие к вашему брату, что он может сделать ее своей единственной наследницей?

Финчли растерялся, глаза его забегали:

— Мы как-то не задумывались над этим моментом.

— Такие мысли не приходили вам даже в голову? — настаивал судья.

— Нет.

— Но зато вы понимали, что если добиться опекунства, если доказать суду, что Горас Шелби не способен заниматься собственными делами и ему грозит опасность попасть под влияние бессовестных и беспринципных людей, тогда можно помешать ему составить завещание, правомочное с точки зрения закона?

— Ничего подобного! Об этом мы и не думали!

Перри Мейсон обратился к Дафнии:

— Дайте-ка мне письмо.

Она протянула ему послание Гораса Шелби.

Мейсон поднялся:

— Ваша честь, я не вполне уверен в моем статусе в данном деле и не хочу вмешиваться в судебную процедуру. Однако, учитывая тот факт, что свидетель только что заявил, что он читал письмо, полученное Дафнией в Гонолулу, я считаю, что суду также стоит ознакомиться с содержанием этого письма.

И Мейсон протянул листок судье Пеллингеру.

Судья прочел письмо очень внимательно, потом повернулся к Бордену Финчли:

— Вы утверждаете, что вам не приходило в голову, что ваш сводный брат может составить завещание, лишающее вас наследства?

Финчли растерянно пробормотал:

— Не-ет…

— Всего лишь несколько минут назад вы категорически утверждали, что даже и не думали о такой возможности, теперь же картина изменилась… Вы колеблетесь, но все еще отрицаете?

— Совершенно верно.

— Не желаете ли вы изменить свой ответ?

— Нет.

— Однако в том письме, которое я держу сейчас в руках, в том самом письме к Дафнии, которое вы читали, черным по белому сказано, что Горас Шелби просит Перри Мейсона составить завещание, по которому все его состояние переходит к Дафнии. Вы под присягой показали, что читали это письмо, и при этом вы продолжаете утверждать, что ни разу не подумали о возможности лишиться наследства?

— Ну, конечно, после того как я прочел это письмо, мне пришла в голову подобная мысль.

— Именно после ознакомления с текстом этого письма вы предприняли шаги для того, чтобы вас назначили опекуном?

— Вообще-то я думал об этом уже давно, долгое время и…

— Отвечайте просто «да» или «нет». После прочтения данного письма вы принялись хлопотать о том, чтобы вас назначили опекуном над состоянием Гораса Шелби?

— Да.

— Где находится Горас Шелби в настоящее время?

— Он в частном санатории. Стало необходимым поместить его в лечебное заведение. Он в настоящее время весьма неуравновешен, порой впадает в буйство, мы просто не могли с ним справиться и решили, что он нуждается в профессиональном уходе. — Финчли кивнул в сторону жены. — Моя супруга — дипломированная медсестра, работала в больнице. В свое время она повидала множество подобных больных и сразу же заявила, что Горас Шелби страдает от старческого маразма.

— Совершенно верно, — раздался гортанный голос миссис Финчли, — я могу подтвердить справедливость всего того, что сказал мой муж.

Судья Пеллингер нахмурился:

— Вы еще не свидетельница, миссис Финчли, потому что вас не привели, к присяге. Однако я хотел бы у вас спросить, видели ли вы то письмо, которое Горас Шелби написал Дафнии?

— Да, я его видела.

— Кто вам его показал?

— Мой муж.

— До того, как его положили в конверт?

— Я не видела никакого конверта.

— Письмо было подписано?

— Да.

— Сложено?

— Не помню.

— Постарайтесь припомнить.

— Не могу,

— Что вы сделали с письмом, после того как прочли его?

— Сунула снова его в кон… — Она прикусила язык.

— В конверт?

— Да.

— Так вы держали конверт над паром, чтобы распечатать его?

— Да.

— Затем вы снова запечатали письмо. Вы- отправили его?

— Нет, мы положили конверт на стол Гораса после того, как он спросил, куда делось письмо. Он сам отнес его на почту.

— У меня нет времени дальше заниматься этим делом, — заявил судья Пеллингер, — потому что на десять часов назначено слушание другого дела. Но эта история требует особо тщательного рассмотрения…

Он повернулся к судебному клерку:

— Когда у нас ближайшее свободное время?.. Обождите, если я не ошибаюсь, дело Дженсен против Пи-бели откладывается? Значит, у нас вторая половина завтрашнего дня…

Клерк кивнул.

— Слушание дела откладывается до завтра до двух часов дня, — объявил судья. — К этому времени я прошу доставить Гораса Шелби в суд. Кроме того, я намерен сам назначить врача, который осмотрит его и даст квалифицированное заключение. В каком частном санатории он находится?

Финчли заколебался.

— Санаторий «Гудвил» в Эл-Мираре, — ответил Дарвин Мелроз.

— Прекрасно. Итак, завтра в два часа я буду свободен. Назначенный мною психиатр осмотрит мистера Шелби в санатории. В настоящее время суд не возражает против участия Перри Мейсона в судебном разбирательстве в качестве адвоката Дафнии Шелби, или Дафнии Раймонд, или как там ее в действительности зовут. Решение по этому поводу будет вынесено позднее, после того как дело будет должным образом изучено. Перри Мейсону на завтрашнем заседании будет разрешено продолжить допрос свидетелей в качестве прверенного заинтересованной стороны, ибо это не противоречит первому решению суда, где было сказано, что опекун назначается временно и что при выяснении дополнительных обстоятельств суд назначит доследование. Суд откладывается до двух часов завтрашнего дня.

С этими словами судья Пеллингер покинул зал заседаний.

Глава 5

Дафния вцепилась в руку Перри Мейсона так, как тонущий хватается за проплывающее мимо него бревно.

Борден Финчли насмешливо посмотрел на нее и вышел.

Дарвин Мелроз подошел к Перри Мейсону и смущенно сказал:

— Мне не хотелЬсь подрубать сук, на котором вы сидите, но иного выхода у меня не было.

— Пока вы ничего еще не подрубили, — любезно улыбаясь, ответил адвокат. — Правда, меня несколько удивило, что такая уважаемая фирма взялась за столь некрасивое дело, но…

Легонько обняв Дафнию за плечи, он весело произнес:

— Пойдем отсюда.

Они прошли в соседнее помещение для свидетелей.

— Посидите здесь, — сказал он, — пока остальные не очистят зал заседаний. После этого за вами начнут охотиться репортеры, особенно те, кто насобачился сочинять статейки на тему «Бедная маленькая богатая девушка».

— Мистер Мейсон, — горячо заговорила Дафния, — это же совершенно невероятно. У меня такое ощущение, будто я лечу в пропасть и дна не видно. Великий Боже, представляете ли вы, что я пережила за…

— Я все представляю и все понимаю. Но вы уже взрослый человек, вы вышли из детского возраста, из сказочного дворца в большой и не всегда добрый мир. Вам придется научиться сносить удары, а иногда и давать сдачи. А теперь подведем итог и посмотрим, с чего мы начнем наступление.

— Что мы можем сделать? — спросила Дафния.

— Прежде всего надо бы кое-что проверить. Впрочем, мне думается, что они уверены в тех фактах, которые сегодня были оглашены. Иначе они не действовали бы так откровенно, это же самоубийство.

— Я все еще не могу понять.

— Родственнички почувствовали, что они будут лишены наследства, но рассчитали, что в том случае, если уГораса Шелби не будет завещания, они смогут контролировать его состояние. Вот они и заявились к нему с визитом, выпроводили вас и представили дело так, что пошла речь о его старческом слабоумии, недееспособности и необходимости уберечь бедного брата от происков беспринципных людей… Вы сами понимаете, что «бессовестным» лицом они называют того, кому достанется состояние Гораса Шелби, на которое они сами имеют виды. Если им удастся убедить суд в необходимости назначить опекуна или наблюдателя, это сильно облегчит их Дальнейшую задачу. Если же нет, тогда все равно останутся протоколы судебных заседаний, и, когда дело дойдет до апробации завещания, коли таковое все же будет составлено, они снова завопят об отсутствии завещательного права, нежелательном постороннем влиянии и так далее.

— Я никогда не думала, что есть такие люди! — вздохнула Дафния.

Мейсон внимательно посмотрел на нее:

— Вы что, сегодня родились?

— Нет, конечно, но проявить такую низость, такое вероломство… и по отношению к такому замечательному человеку, как дядя Горас! Вы даже не представляете, какой он добрый, какой он отзывчивый и щедрый!

— А что вы скажете про Бордена Финчли?

— Мне он всегда не нравился.

— Ну а Горасу Шелби?

— Этого я не знаю, но его раздражал их затянувшийся визит. Хотя, когда дядя Борден заговорил о необходимости дать мне хорошенько отдохнуть, поехать в морское путешествие, дядя Горас сразу же ухватился за эту идею. Ему было нелегко, он знал, что без меня ему будет плохо и одиноко, придется мириться с неудобствами. Но ради меня он шел на это. Я вам говорила, что тетя Элина раньше работала медсестрой, она стала уверять, что я доведу себя до чахотки, что у меня слишком много обязанностей, что он взвалил на мои плечи непосильный труд… ну и так далее. Все это, разумеется, ради одного: поскорее выставить меня из дома.

Ладно, — сказал Мейсон, — пойду посмотрю, как там: наши журналисты все еще околачиваются здесь или путь свободен? Если все в порядке, вам надо уезжать. Только никому не говорите, где живете, и постарайтесь избегать репортеров. Но если вас кто-то из них изловит, скажите просто, что вы ничего не желаете сообщать в мое отсутствие. Таково распоряжение вашего поверенного.

— А вы не боитесь журналистов?

Мейсон рассмеялся:

— Ох, дорогая, я всегда знаю, что мне можно сказать и чего нельзя, что выгодно и что невыгодно…

— Хорошо, я никому ничего не скажу. Да и гово-рить-то мне не хочется. У меня не укладывается в голове, как такое могло произойти.

— Наша юридическая система не безупречна. Но вы рано вешаете нос. Дело-то еще не закончено. Возможно, у них действительно имеются письма, в которых написано о вашем происхождении, но ведь подобные письма не являются вещественными доказательствами, пока сам мистер Горас ничего не подтвердит. Так что сидите себе спокойно и не давайте волю нервам!

Она покачала головой.

— Легко сказать! — Уголки ее губ опустились. — Незаконнорожденная. Никто. Вы сами понимаете, что впредь мне придется самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, а я ничего не умею. У меня нет ни профессии, ни навыков. До сих пор моим единственным занятием была забота о дяде Горасе, так что у меня просто не было времени учиться.

— Но печатать вы умеете, не так ли? — спросил Мейсон.

— Да, печатаю. Но я не умею стенографировать и ни разу не пробовала что-то писать под диктовку. До сих пор я сама составляла деловые письма и приносила их дяде Горасу на подпись. По-моему, теперь уже никто так не делает.

— Вы умеете печатать слепым методом?

— Благодарение Богу, да. Сперва я печатала всего двумя пальцами, но потом поняла, что, если хочу стать настоящей машинисткой, мне надо отказаться от этой вредной привычки. Я стала переучиваться и под конец овладела слепым методом.

— г- Ну, что же, вам нечего волноваться. Если Фортуна от вас отвернется и вам действительно придется зарабатывать себе на жизнь, место вы найдете.

— Фортуна уже отвернулась от меня, произошло самое страшное. Меня доконали. — Неожиданно она распрямила плечи. — Нет, ничего подобного! И я не собираюсь быть нищей попрошайкой. Я сама проложу себе дорогу в жизни, но сначала посмотрю, чем я смогу помочь дяде Горасу. И не разрешу этим мерзким людям играть им.

— Вот это другой разговор! — похвалил Мейсон.

Она улыбнулась ему и сказала:

— И я не намерена быть попрошайкой, слышите?

— Вы подписали тот чек на сто двадцать пять тысяч долларов, когда пытались реализовать его в банке?

Дафния кивнула.

— Итак, у вас на руках остался чек на сто двадцать пять тысяч, на обороте которого вы расписались, что может оказаться некстати, и письмо, посланное вашим дядей, которое свидетельствует…

— Мистер Мейсон, — прервала она, — я просто не могу поверить, что он мне чужой. Ох, это ужасно, какой-то кошмар, от которого я никак не могу отделаться.

Мейсон потрепал ее по щеке:

— Очень может быть, что все действительно рассеется, как дурной сон. Опыт многих лет учит меня, что подобные вещи выглядят гораздо страшнее, чем они есть в действительности. Честное слово, девяти моим клиентам из десяти я имею полное право сказать: «Все не так ужасно, как кажется».

— Благодарю вас за ваши старания подбодрить меня, но я просто не знаю, что же мне теперь делать. Как я буду жить, пока не найду работу? Каким образом найду себе комнату и… — Мейсон собрался было что-то сказать, но она не дала себя перебить. — Не вздумайте только уверять, что будете давать мне деньги. Не могу же я жить на ваше подаяние.

— Это вовсе не подаяние, а помещение денег… Дайте мне чек и письмо. Я их спрячу в свой сейф.

— Боюсь, это письмо показывает, что дядя Горас — или я должна говорить «мистер Шелби»? — так и не оставил завещания в мою пользу, да и вообще никакого завещания нет.

— Не спешите с выводами. Очень часто, к вашему сведению, человек пишет завещание вообще от руки, что совершенно законно и официально, а потом решает заменить его официальным документом на бланке, составленным адвокатом и подписанным в присутствии свидетелей.

— г- Разве завещание, написанное от руки, не требует подтверждения свидетелей?

— В этом штате нет, — сказал Мейсон, — но при условии, что оно написано одной рукой с начала и до конца, подписано и датировано. Разумеется, имеются всякого рода юридические крючки и оговорки. Например, на листе бумаги не должно быть никаких отметок и помарок. Если что-то написано другими чернилами или напечатано на машинке, к примеру месяц, год и число, то такое завещание считается недействительным. Затем в тексте должно быть точно написано, что это волеизъявление подписавшегося. Распоряжение касательно имущества должно быть исчерпывающе полным и ясным. А внизу должна стоять подпись. Вот я и предполагаю, что ваш дядя Горас, будучи настоящим бизнесменом, наверняка составил такое рукописное завещание.

— Возможно, но если Финчли добрались до его бумаг, то они могли его найти и уничтожить. Это такие наглые люди, они ни перед чем не остановятся.

Мейсон пожал плечами:

— Здесь мы можем лишь гадать. Безусловно, такая возможность существует. Помните, что мы уже сильно подпортили игру Бордена Финчли, который сначала несколько раз громогласно заявлял, что даже и не помышлял о возможности лишиться наследства, а потом, когда судья припер его к стенке с письмом Гораса Шелби, он пошел на попятную. А проделывать такие штучки под присягой не рекомендуется. Вы, наверное, видели, как после этого на него ополчился судья Пел-лингер! Не надо себя обманывать, Дафния, дела выглядят не блестяще, но надо продолжать борьбу! Так что не вешайте голову и не сдавайтесь раньше времени! Денег пока достаточно?

Девушка кивнула:

— Да. Благодаря вашей щедрости.

— Все в порядке, Дафния. Повторяю, я просто выгодно поместил капитал. Когда я отвоюю ваши деньги, вы вернете мне долг и заплатите солидный гонорар.

Она печально улыбнулась:

— Боюсь, что ваши шансы получить солидный гонорар так же призрачны, как и перспективы «вложенных» в меня денег. Лишь получив работу, я смогу вам возвращать десять — пятнадцать долларов ежемесячно. Вряд ли это вас устроит.

— Разрешите мне дать вам добрый совет: перестаньте тревожиться о будущем. Сейчас еще ничего нельзя предугадать.

Войдя в свой кабинет, где Делла Стрит что-то печатала, сидя за маленьким столиком, Мейсон сказал:

— Бедное дитя! Мне так ее жаль… Она права: в одно мгновение весь ее привычный мир рухнул и рассеялся как дым.

— Хоть какие-то шансы у нее есть?

— Не знаю. Если мне удастся добиться отмены решения об опеке и если Горас Шелби именно такой человек, каким я его себе представляю, тогда еще не все потеряно. Однако нужно доказать, что с Горасом Шелби безобразно обращались, искусственно взвинчивали и добивались нервного истощения, не говоря уж о применении какого-нибудь наркотического препарата, противопоказанного при его состоянии. Последнее могло и вправду повредить его умственным способностям. Их стратегия ясна, как Божий день. Они избавились от Дафнии на максимально продолжительное время. В ее отсутствие они делали все возможное, чтобы подорвать психическое здоровье Шелби. Затем, когда они уже не осмеливались затягивать дальше исполнение своего плана, они обратились в суд. Конечно, тот факт, что они заявили о его намерении отдать племяннице, которая к тому же, кажется, вообще ему не сродни, сто двадцать пять тысяч долларов, то есть практически все, что у него лежало в банке, сыграл огромную роль в вынесении судебного решения об учреждении опеки. Поставь себя на минуту на место судьи, к которому являются «близкие родственники» пожилого человека и начинают излагать подобные «вопиющие» вещи. Могу поспорить, что ты тоже решила бы, что несчастный Шелби нуждается в охране своих собственных интересов.

Делла Стрит кивнула:

— Вы правы, шеф… Кстати, вас дожидается мистер Стэнли Пэкстон.

— Пригласи его. А сама займись-ка вот чем, Делла. Нужно сфотографировать чек на сто двадцать пять тысяч с подписью Дафнии на обратной стороне и письмо к ней от Гораса Шелби. А пока спрячь их в сейф.

Делла протянула руку.

— Минуту, они мне еще нужны. Живее веди сюда мистера Пэкстона. Он человек занятой, его временем надо дорожить.

Делла Стрит вышла в приемную и тотчас же вернулась в сопровождении вице-президента банка.

— Мистер Мейсон, — заговорил банкир, — я оказался в довольно неловком положении.

Мейсон вопросительно поднял брови, жестом приглашая своего посетителя сесть в кресло.

Пэкстон уселся, пригладил волосы и обеспокоенно посмотрел на адвоката.

— Время от времени нам приходится сталкиваться с аналогичными вещами, и мы научились оценивать людей. Вы понимаете, первоочередная задача любого банка — защищать интересы вкладчика.

Мейсон кивнул.

— Горас Шелби — наш старый клиент, ну а его опекун, с точки зрения банка, чужак, захватчик, человек, вмешивающийся в дела других.

— Но по распоряжению суда… — улыбнулся Мейсон.

— Совершенно верно, по распоряжению суда… — Вздохнув, Пэкстон добавил: — Именно по этому поводу я и пришел с вами посоветоваться.

Мейсон снова кивнул:

— Я вас слушаю.,

— Конечно, это некоторое отступление от правил, потому что вы адвокат не его, а его племянницы.

Мейсон молчал, ожидая продолжения.

Пэкстон сложил кончики пальцев и уставился глазами в какое-то пятно на полу, находящееся ot него на расстоянии пяти футов. Слушая его, можно было сразу сказать, что он привык иметь дело с цифрами и точными формулировками, а поэтому предельно ясно выражает мысли, дабы избежать возможности неправильного толкования.

— В операциях с опекунами обычно принято, чтобы опекун заполнил бланк вкладчика, приложил к нему нотариально заверенную копию судебного решения, после чего мы переводим счет, на имя опекуна.

— В данном случае эта процедура не была соблюдена?

— В данном случае, — сказал Пэкстон, — я отлично помнил формулировку судебного решения, потому что имел возможность прочитать его. Там было сказано, что Борден Финчли, как опекун, получил право распоряжаться всеми вкладами Гораса Шелби, находящимися в Национальном банке, в целях сохранения этих вкладов. Аналогичное распоряжение получила и расчетная группа банка. После этого Борден Финчли, очевидно не доверяя нам, написал чек полностью на всю сумму вклада Гораса Шелби.

— И открыл новый счет на свое имя как опекун? — спросил Мейсон.

— Да, но только временно. Он действительно открыл новый счет в качестве опекуна, но примерно через два часа отправился в другой банк и открыл там счет уже на имя Бордена Финчли и перевел туда решительно все, что было у него на счету.

Мейсон усмехнулся:

— Значит, этот тип миндальничал с вами до тех пор, пока вы не перевели ему все денежки Гораса Шелби, а потом, прошу прощения за грубые слова, наплевал на вас?

— Вероятно, ой почувствовал, что мы ему не слиш-, ком симпатизируем. Мы считаем Гораса Шелби хотя и пожилым, но весьма проницательным дельцом. Вы же знаете, что в семьдесят бывают дряхлые старцы и пол-, ные сил мужчины в девяносто!

— А Горас Шелби был полон сил?

— Мы все его считали исключительно порядочным, приятным человеком и умным и дельным бизнесменом, как я уже говорил… Уж если быть откровенным, он бывал порой немного рассеянным, но с кем такого не случается, однако полностью полагался на Дафнию, ну а та всегда была сама аккуратность.

— А что вы скажете о Дафнии?

— Это не девушка, а клад. Очаровательная, горячо любящая и преданная, которая посвятила всю свою жизнь старику дяде и нисколько этим не тяготится. Главное — она ухаживала за ним из-за искренней привязанности, а вовсе не из расчета. Личная выгода ее ни капельки не интересует.

Мейсон кивнул:

— Значит, он воспользовался решением суда и сразу же забрал деньги из вашего банка?

— Совершенно верно. Может, было бы лучше, если бы Финчли не нарушал неписаного закона, то есть оставил бы прежний счет Шелби и лишь велел нам сделать пометку, что с этого счета без его, Бордена Финчли, ведома ничего нельзя брать.

— Что вы имеете в виду? — встрепенулся адвокат.

— А только то, что вчера на счет Гораса Шелби поступило пятьдесят тысяч долларов.

— Что?!

Пэкстон кивнул:

— Это был последний взнос по контракту. Горас Шелби продал какой-то старый завод в Брайтоне в кредит, взносы делались на его счет в нашем банке. Основная сумма была выплачена раньше какими-то переводами. Эти последние пятьдесят тысяч поступили, как я уже сказал, вчера днем. Покупатель ничего не знал о назначении опекуна, поэтому действовал так, как было оговорено в соглашении.

Мейсон тихонько свистнул.

— И теперь мы попали в крайне странное положение, — продолжал Пэкстон. — Если мы известим Бордена Финчли об этих дополнительных пятидесяти тысячах, он просто выпишет еще один чек и переведет их на свое имя. Но нужно ли нам ставить его в известность?

— Непременно. Это ваша прямая обязанность.

На лице Пэкстона появилось разочарование.

— Вам следует немедленно написать письмо и объяснить, что к чему.

Пэкстон поднялся с кресла:

— А я-то надеялся, что вы посоветуете мне что-нибудь другое.

Мейсон покачал головой:

— Это единственный достойный способ решения данной проблемы. Идите в банк, напишите соответствующее письмо. Впрочем, я пойду вместе с вами. Мне все равно нужно туда сходить. Вдвоем нам будет веселее.

— Если бы Горас Шелби узнал про эти деньги, он бы непременно что-нибудь предпринял, чтобы они попали в руки Дафнии.

— Мы ничего не можем сделать, — сказал Мейсон. — Ваш юрисконсульт скажет вам то же самое.

— Я в этом не сомневаюсь… — Пэкстон тяжело вздохнул. — Понимаете, мистер Мейсон, вы пользуетесь репутацией весьма находчивого и предприимчивого адвоката, вот почему я и обратился к вам.

— Я очень рад, что вы это сделали. Банк ведь неподалеку, давайте пройдемся.

— Так вы считаете, что я должен написать про эти деньги Бордену Финчли?

— Немедленно.

Они спустились в лифте вниз и направились к зданию Национального банка. Пэкстон буквально еле переставлял ноги.

— Конечно, — заговорил он снова, — каждому понятно, чего хотел мистер Шелби. Он старался обеспечить Дафнию материально. Вот что его беспокоило. Если бы не этот чек на ее имя, суд с большей осторожностью подошел бы к вопросу назначения опеки.

— Думаю, вы правы… Кстати, что вы скажете про мой кредит в вашем банке?

— Вайт кредит? — Пэкстон был удивлен. — Абсолютно безукоризненный.

— Я бы хотел сделать заем в семьдесят пять тысяч.

— Я думаю, это можно будет устроить… У нас имеется какое-то обеспечение?

— Никакого обеспечения. Я дам расписку.

Пэкстон собрался было покачать головой, потом нахмурился:

— На какое время вам потребуются эти деньги, мистер Мейсон?

— Примерно минут на десять.

Пэкстон недоверчиво поглядел на адвоката:

— Семьдесят пять тысяч на десять минут?

— Да.

—‘Великий Боже, что вы намерены с ними сделать?

Мейсон подмигнул:

— Я подумал, что имеет смысл положить их на счет Гораса Шелби.

— Вы с ума сошли! Вы…

Внезапно он остановился посреди дороги, с ошеломленным видом посмотрел на адвоката и разразился громким хохотом.

— Пошли! — закричал он. — Скорее в банк!

Походка у него сразу стала энергичной, так что Мейсону пришлось поднажать.

Они вошли в здание банка. Пэкстон позвал секретаря.

— Если вы не возражаете, мистер Мейсон, я должен продиктовать письмо Бордену Финчли, чтобы сообщить…

— Я думаю, правильнее будет адресовать письмо Горасу Шелби через Бордена Финчли, опекуна.

Пэкстон усмехнулся:

— Все ясно. Это юридический нюанс, но весьма важный.

Пэкстон повернулся к секретарю:

— Отправьте письмо Горасу Шелби через Бордена Финчли, опекуна. «Дорогой мистер Шелби. На Ваш счет поступило пятьдесят тысяч долларов — последний взнос за проданную вами недвижимую собственность в Брайтоне. Официальное подтверждение о нем нами было отправлено сразу же. Эти деньги в настоящее время перечислены на Ваше имя. Искренне Ваш» и так далее.

Мейсон кивнул.

— А' теперь не пройти ли нам в отдел кредита?

— Хорошо, мистер Мейсон.

Пэкстон продолжал:

— Мне думается, мистер Мейсон, что при данной ситуации я сам разрешу данный заем. Вы хотите получить семьдесят пять тысяч?

Мейсон кивнул.

— Я оформлю его на тридцать дней.

— На любой срок, который вас устраивает. Мне эти деньги не нужны на такое время, но если вам это необходимо для отчетности или для чего-то еще, пусть будет на тридцать.

Пэкстон написал расписку, Мейсон расписался.

— В какой форме вы желаете получить эти деньги?

— Предпочтительно наличными, семьдесят пять тысячедолларовых купюр.

Пэкстон сам отправился в хранилище и возвратился оттуда с требуемой суммой.

— Я думаю, мистер Мейсон, — сказал он, — что теперь вам лучше действовать по регулярным каналам.

— Совершенно верно, — согласился адвокат, пожимая ему руку.

Мейсон сунул деньги во внутренний карман и прошел к окошечкам кассиров, написал приходный ордер и терпеливо выстоял очередь в цепочке вкладчиков.

— Пожалуйста, положите эти деньги на счет Гораса Шелби, — попросил он.

Кассир удивленно посмотрел на приходный ордер.

— Вы вносите семьдесят пять тысяч наличными? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Мне кажется, этот счет был переведен… Очень сожалею, но…

— Разве банк не может принять вклад?

— Пожалуй, это возможно.

— В таком случае примите от меня деньги на названный мною счет.

— Прошу извинения, но я должен посоветоваться с администрацией.

Он отсутствовал несколько минут, а когда вернулся, то любезно сказал:

— Если вы настаиваете на этом вкладе, мистер Мейсон, то у нас нет иного выхода, придется его принять.

— Вот и прекрасно. Пересчитайте.

Получив корешок ордера с пометкой кассира о получении денег, Мейсон отправился в другую половину, где занимались расходными операциями.

Здесь тоже была порядочная очередь, отстояв в которой Перри Мейсон протянул кассиру чек на сто двадцать пять тысяч, подписанный Дафнией Шелби.

— Я хотел бы получить по этому счету наличными сто двадцать пять тысяч.

— Вы хотите реализовать чек на сто двадцать пять тысяч долларов? — недоверчиво спросил ошеломленный кассир.

— Совершенно верно.

Кассир недоуменно посмотрел на квадратную бумажку, вдруг лицо у него прояснилось, и он пробормотал:

— Одну минуточку, я только наведу справки.

Этот тоже отсутствовал всего пару минут. Вернувшись, пояснил:

— Случайно на счете оказалось достаточно денег, чтобы выдать по этому чеку.

— Количество денег на счете меня совершенно не интересует. Мне просто необходимо реализовать этот чек.

Кассир все же позволил себе заметить, что это «крайне необычная ситуация».

Мейсон зевнул:

— Может, для вас она необычная! — И многозначительно посмотрел на часы.

— Какими купюрами выдать вам деньги, мистер Мейсон?

— Предпочтительно тысячедолларовыми.

Кассир вынужден был сходить вниз, в кладовую банка, и через пять минут адвокату была вручена солидная пачка новеньких хрустящих бумажек.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон.

Он спрятал деньги в карман и отправился за стеклянную перегородку, где находился столик Стэнли Пэкстона.

— Мистер Пэкстон, я только что получил в вашем банке семьдесят пять тысяч долларов в кредит.

— Да, совершенно верно, я видел, мистер Мейсон, вашу расписку о получении денег с обязательством уплатить их в тридцатидневный срок.

— Правильно.

— Ну так что же?

— Я выяснил, что мне эти деньги больше не понадобятся. Поэтому я хотел бы вернуть их незамедлительно.

— Но это же не принято!

— Я все понимаю, но уж слишком быстро нарастают проценты. За сегодняшний день мне придется уплатить двадцать долларов и тридцать два цента.

Адвокат с самым серьезным видом выложил на стол банкира семьдесят пять тысячедолларовых банкнотов, две десятидолларовые и мелочь.

— Да, с такими вещами не часто сталкиваешься, — проговорил Пэкстон. — Но, конечно, раз вы настаиваете на немедленном погашении своего долга, мы не можем вам воспрепятствовать. Одну минуточку. Прошу вас.

Пэкстон спрятал деньги в ящик письменного стола, поднял трубку внутреннего телефона и распорядился:

— Пришлите мне расписку Перри Мейсона на семьдесят пять тысяч долларов, прошу вас. Сделайте пометку об уплате. Да, совершенно верно. Да, да… Я знаю, что она только что поступила… Вы слышите? Поставьте штамп «Погашено».

Минуты через три появился молодой банковский служащий с требуемой распиской.

— Вот, пожалуйста, — сказал Пэкстон, — сожалею, что вам не пригодились наши деньги. Мы всегда рады служить нашим старым вкладчикам.

— Я в этом не сомневаюсь… У меня есть еще одна просьба. У меня имеется пятьдесят тысяч долларов наличными. Я хотел бы приобрести на них десять кассовых чеков по пять тысяч с обязательством оплатить их Дафнии Шелби. Надеюсь, вы знакомы с мисс Шелби?

— Да, конечно, мы хорошо ее знаем… Она обычно приходит к нам по делам своего дядюшки… Так вам нужно десять кассовых чеков по пять тысяч каждый?

— Совершенно верно.

— Если вы сможете еще немного подождать, вам все это принесут.

Через десять минут в руках у Мейсона находились требуемые чеки.

— Большое вам спасибо, мистер Пэкстон.

Банкир поднялся из-за стола:

— Я уже один раз пожал вам руку, мистер Мейсон, но хотел бы пожать ее еще раз. Прошу меня великодушно простить за мимолетные сомнения по поводу вашей находчивости, которые у меня появились. Придя к вам в контору, я нарушил банковские правила сохранения тайны, но надеялся, что вопреки всему вы отыщете возможность решить данный вопрос. Потом мне на минуту показалось, что все мои надежды были напрасны… Теперь-то мне ясно, что я должен был больше доверять вам.

Банкир обеими руками схватил руку адвоката и крепко сжал ее, потом похлопал Мейсона по плечу:

— Желаю и в дальнейшем удачи!

— Еще раз большое спасибо. Вам лично и Национальному банку, который принимает так близко к сердцу интересы своих клиентов. Поверьте мне, ваш благородный поступок когда-нибудь будет оплачен сторицей.

Выйдя из банка, Перри Мейсон поехал к Дафнии Шелби в отель.

Увидев девушку, он весело воскликнул:

— Ну, Дафния, больше вы не очаровательная попрошайка!

— Что вы имеете в виду?

Мейсон разложил перед ней десять кассовых чеков.

Она поочередно взяла в руки каждый, глядя на них округлившимися от изумления глазами:

— Господи, что это за чудо?

— Подпишите-ка один из них на мое имя. Знаете, как это делается? «Выплатить Перри Мейсону». Подпись. Дата.

— Это ваш гонорар?

— Нам еще рано говорить о гонораре. Просто я хочу его реализовать, чтобы у вас были наличные деньги. Более пяти тысяч вам сейчас не нужно. Да и эти-то лучше получить в аккредитивах. Сначала на четыре с половиной тысячи. А остальные чеки останутся на черный день.

Глава 6

Не успел Мейсон вернуться к себе в контору, как раздался условный стук. Делла Стрит впустила Пола Дрейка.

Тот сразу плюхнулся прямо в кресло и объявил:

— Ну, Ральф Экветер у меня на крючке.

— Что ты про него выяснил?

— Его настоящая фамилия Камерон, имя у него какое-то странное — Бослей. Никогда такого не слыхал! Он из Лас-Вегаса. Игрок. Борден Финчли должен ему более ста пятидесяти тысяч долларов.

— Это многое объясняет, — заметил Мейсон.

— Это еще далеко не все. Камерон сам в долгах как в шелках, и если только он не получит денег с Финчли по его распискам, то его дела плохи: он не может показаться на глаза своим дружкам-приятелям. Короче говоря; Камерон скрывается. Вот почему он назвался Экветером из Бостона, штат Массачусетс.

— Ну, Пол, на этот раз ты превзошел самого себя., Силен!

Дрейк покачал головой:

— Практически я ничего не сделал. Совершенно случайно я обнаружил след людей, которые пытаются найти Камерона.

— Как^м образом?

— Просто стечение обстоятельств. Финчли весьма обтекаемо объяснил, где он был, чем занимался, но та женщина, которая приходит к ним делать уборку, заметила, что на их чемоданах были наклейки из Лас-Вегаса и что уж очень рьяно он старается их счистить. Это было на следующий день после их приезда.

Помнишь, Финчли говорил, что они путешествуют на машине Экветера? Я проверил номерной знак на машине. Он действительно был выдан в Массачусетсе. Тогда я позвонил туда и выяснил, на чье имя была зарегистрирована машина, когда они выехали из штата.

Оказалось, что хозяин машины поехал в Лас-Вегас, его вовлекли в игру, и Камерон, которому он задолжал свыше тысячи долларов, предложил продать машину ему в счет этого долга. А разницу обещал выплатить. У парня не было иного выхода, он отдал автомобиль Камерону, не оформляя сделку официально. Было решено, что это они сделают позднее, когда Камерон выправит для себя водительские права.

Располагая этими данными, я позвонил в Лас-Вегас и узнал, что Камерон — один из тех азартных игроков, которые сегодня на коне, а завтра опускаются на дно морское. Он проигрался в пух и прах в покер, выдал несколько долговых расписок, объяснив своим приятелям, что один «голубок» задолжал ему полторы сотни тысяч и что он уже сообразил, как их выудить, но требуется некоторое время, прежде чем его план осуществится, и что он намерен поехать вместе с «голубком» и насесть на него. После этого Камерон исчез. Сначала те, у кого были долговые расписки Камерона, дойольно спокойно ожидали его появления, теперь они забеспокоились и стали выяснять, где он скрывается.

Мейсон ухмыльнулся:.

— Ну что же, Пол, похоже, что мы начинаем нащупывать почву. Располагая таким огнестрельным оружием, можно начинать артподготовку.

— Какая жалость, что мы не знали всего этого при первом слушании дела!

— Ничего, припасем для второго тайма.

Зазвонил телефон.

Делла Стрит взяла трубку, потом вопросительно посмотрела на адвоката:

— Вы ответите Дарвину Мелрозу?

— Разумеется.

Мейсон взял протянутую ему трубку:

— Привет, Мелроз. Чем могу быть полезен?

Мелроз был настолько возбужден, что говорил со скоростью пулемета:

— Что вы там натворили? Нам сообщили, что на счет Гораса Шелби были переведены пятьдесят тысяч долларов, последний взнос за продажу недвижимости.

— Да?

— Мы обратились в Национальный банк, но нам ответили, что на счету у Гораса Шелби нет ни цента. Тогда мы спросили о судьбе пятидесяти тысяч, и нам ответили, что на данный счет поступили два вклада: сначала пятьдесят тысяч, а потом — семьдесят пять, после чего они реализовали чек, выданный на имя Дафнии Шелби, который и поглотил все деньги.

— Все совершенно верно. По-моему, ничего непонятного тут нет. Данный чек фигурировал на суде. Вам и вашему клиенту было известно о его существовании.

— Одно дело — знать про чек, другое — получить по нему деньги.

— Не понимаю, чего вы кипятитесь? Чек бы оставлен Дафнии Шелби. На счету Гораса Шелби было достаточно денег, чтобы погасить его. Банк имел полное право это сделать, а Дафния Шелби — получить то, что ей причиталось.

— Но ведь банк прекрасно знал о назначении опекуна.

— Банку было сообщено, что опека назначается над вкладами, имевшимися в тот момент. Ни слова не было сказано ни о последующих поступлениях, ни о депозитах.

— Мы просто не посчитали необходимыми подобные оговорки, поскольку сняли все со счета.

— Очень сожалею, что вы неправильно разобрались в положении вещей. Но ваше распоряжение банку было вполне определенным. Там говорилось о необходимости перевести на счет опекуна все деньги Гораса Шелби, находившиеся, на его счету на день получения распоряжения.

— Мне это не нравится! Сомневаюсь, чтобы суд одобрил ваши действия. Это мошенничество.

— Прошу прощения?

— Я сказал, что это мошенничество.

— Мне кажется, что вы разобрались в положении вещей. Это не мошенничество с моей стороны. Это недосмотр — с вашей… Обращайтесь в суд, если хотите, посмотрим, что вам скажет судья.

— Именно это я и собираюсь сделать!

— Это ваше право. Поспешите, я буду в суде и отвечу на все ваши притязания. Это все, что вы хотели мне сказать?

Дарвин Мелроз, не отвечая, бросил трубку.

Мейсон подмигнул Полу Дрейку:

— Этот Дарвин Мелроз — настоящая черепаха и тугодум, разве ему по плечу такое скользкое дело!

— Я понял из вашего разговора, что ты быстренько воспользовался его ошибкой?

— На то и щука в море, чтобы карась не дремал… Дарвин Мелроз из тех адвокатов, которые любят оригинальничать и строят из себя умников. Если бы ему пришлось описывать лошадь с левой передней ногой белого цвета, то он бы описал ее как лошадь с одной левой ногой, передней, белого цвета. Разумеется, он точно выяснил, сколько денег на счете у Гораса Шелби, ну и соответственно составил распоряжение — именно эту сумму перевести на счет опекуна. Ему и в голову не пришло, чтО после этого на счет Шелби могли поступать новые деньги.

— А кто-то их перевел? — заинтересовалась Делла.

— Да, перевел.

— Вы имеете отношение к этой истории?

— Некоторое, — признался Мейсон, ухмыльнувшись. — Мы просто частично исполнили желание Гораса Шелби, ну а теперь, Пол, благодаря полученным тобой сведениям, возможно, нам удастся вообще довести'дело до победного конца.

— Ты, наверное, посодействовал тому, чтобы твоя клиентка не осталась на бобах?

— Да, сейчас она кое-что получила.

— А тебе не кажется, что она излишне наивна? — спросил Дрейк.

— Что ты имеешь в виду?

— Для девушки, которая занималась всеми финансовыми делами своего дядюшки, вела деловую корреспонденцию, в конечном счете имела отношение к многотысячным сделкам, она представляется ненатурально бескорыстной.

Мейсон внимательно посмотрел на детектива:

— Знаешь, Пол, я думал то же самое. Меня брало сомнение, не скрывается ли за этим милым детским личиком расчетливый и трезвый ум. Но, учти, банк имеет с ней дело на протяжении многих лет. Они великолепно знают о характере ее взаимоотношений с Горасом Шелби и стоят за нее горой.

— Может, она и впрямь никого не надувает, но все равно меня берет сомнение… Как думаешь, может, она знала о своем происхождении и просто скрывала это от мистера Шелби, а он не догадывался о ее осведомленности?

Мейсон покачал головой:

— Провалиться мне на этом месте, если я знаю, Пол… Но… а что думает по этому поводу Делла?

Делла погрозила пальцем:

— Своего мнения я вам не скажу.

— А у тебя таковое имеется?

— Да.

— Почему же ты не хочешь высказать его вслух?

— Потому что я не имею достаточных оснований. Это всего лишь женская интуиция.

— Как знаешь… Мы, во всяком случае, изо всех сил стараемся помочь ей. Конечно, ей еще придется попереживать, но, я считаю, все кончится благополучно. Скажи, Пол, какого врача назначил суд?

— Этого я еще не выяснил, но как только…

Ему не дал договорить телефонный звонок.

Делла подняла трубку:

— Это тебя, Пол. Звонят из твоей конторы.

Пол взял трубку, послушал и попросил:

— Повторите-ка мне еще раз это имя. Понятно. Спасибо.

Он положил на место трубку и повернулся к адвокату:

— О’кей, Перри, теперь я могу ответить: суд назначил в качестве эксперта доктора Грантланда Олма.

Делла Стрит немедленно принялась листать телефонную книжку и через минуту уже смогла сообщить дополнительные сведения:

— Его адрес: Центральное здание, 602, а телефон — Лейвин 3681.

— И, — сказал Мейсон, — любая попытка на него повлиять разъярит почтенного доктора, но я не вижу препятствий к тому, чтобы мне как адвокату не повидаться с Горасом Шелби прежде врача.

— У тебя нет ни милейшего шанса, — покачал головой Пол Дрейк.

Мейсон подмигнул.

— Если они его держат взаперти решительно от всех друзей, про это тоже полезно узнать. — Он посмотрел на часы: — Почти наверняка доктор у себя в конторе. Вряд ли он захочет осматривать Шелби раньше завтрашнего утра. Позвони-ка его старшей сестре, Делла.

— Старшей сестре?

— Ну да. У врачей вместо секретарш бывают старшие сестры.

Делла Стрит поколдовала над телефоном и кивнула адвокату.

— Алло, это Перри Мейсон, адвокат, я очень хотел бы поговорить с доктором Олмом. Если это- невозможно, тогда я бы просто хотел задать ему вопрос, на который ему легко будет ответить. Дело крайне срочное.

Женский голос на другом конце провода сказал:

— Я его старшая сестра. Может быть, вы соблаговолите задать этот вопрос мне, поскольку доктор очень занят и освободится не скоро?

— Я ведь не ошибаюсь, доктору Олму поручено судом осмотреть Гораса Шелби до начала судебного заседания, которое должно состояться…

— Я уверена, что доктор не станет разговаривать ни с вами, ни с кем другим по этому вопросу!

— Я этого и не хочу. Меня просто интересует, не нарушу ли я планов доктора, если сейчас поеду навестить мистера Шелби в санаторий «Гудвилл»?

— Вне всякого сомнения, он не будет против. Но при условии, что вы ничем не расстроите и не встревожите больного. Вы ведь один из адвокатов по делу?

— Да.

— Постарайтесь не волновать его, он легковозбудим.

— Благодарю вас, вы очень внимательны… Кстати, в какой палате он находится?

— По-моему, он лежит в изоляторе. Сейчас посмотрю… Совершенно верно, бокс 17.

— Еще раз большое спасибо.

— Не за что.

— Не забудьте передать доктору, что я звонил.

— Непременно.

Мейсон повесил трубку улыбаясь:

— Если тебе нужны сведения, то самое правильное действовать открыто.

Дрейк расхохотался:

— Хороший частный детектив раздобыл бы тебе информацию через двое суток при оплате пятьдесят долларов в день… Мне поехать с тобой, Перри?

— Нет, мне думается, лучше ехать одному.

— Знаешь, в таких местах служащие не отличаются любезностью.

— В определенных ситуациях и я не ягненок, — хмыкнул Перри Мейсон.

Глава 7

Санаторий «Гудвилл» и дом отдыха в Эль-Мираре представляли собой сочетание бывшего мотеля и старинного трехэтажного особняка с большим участком.

Теперь они были окружены деревянным забором, причем на окнах мотеля и на первом этаже большого здания имелись либо замысловатые железные украшения-решетки, либо самые обычные набитые крест-накрест доски.

Перри Мейсон оглядел все это, немного подумал, затем, не таясь, прошел сквозь ворота по широкой подъездной дороге к парадной двери, над которой красовалась надпись: «Администрация».

Объявление сбоку было менее импозантным: «Требуется молодая особа с покладистым характером для общих работ». Мейсон несколько удивился подобной формулировке, потом решил, что это писала не женщина. Аналогичное объявление было приклеено сбоку на оконном стекле. Написаны они оба были от руки, и Мейсон сообразил, что в данном учреждении кадры поломоек и уборщиц не задерживаются, а найти замену нелегко.

Мейсон вошел в контору.

Длинная стойка делила помещение пополам. С внутренней стороны находились коммутатор и стул. По другую сторону — стол, заваленный бумагамй, старенький вращающийся стул и два простых кресла с прямыми спинками. Тут же — нечто вроде стеллажа с ячейками для почты, над которыми были написаны номера комнат.

На коммутаторе горела лампочка и что-то гудело — кто-то пытался прозвониться в пансионат.

Мейсон подошел к стойке.

Из двери, находившейся в дальней стороне помещения, торопливо вышла женщина средних лет. Едва взглянув на Мейсона, она поспешила к коммутатору и надела наушники:

— Алло… Санаторий «Гудвилл».

Послушав немного, она ответила:

— Его еще нет. Я предупредила секретаря. Он зайдет, как только вернется… Нет, я не могу сказать, когда он вернется… Да, он вам позвонит, доктор… Сразу же, как вернется. До свидания.

Она вытащила штекер и как-то неохотно повернулась к адвокату:

— А вам что нужно?

— У вас здесь находится Горас Шелби…

Женщина моментально как бы окаменела, глаза приобрели отчужденное выражение:

— Ну и что?

— Я хочу его видеть.

— Вы родственник?

— Я адвокат.

— Его?

— Его родственницы.

— Приемные часы окончились.

— Но мне крайне важно его видеть.

Она решительно покачала головой:

— Вы должны являться в определенное время.

— А когда именно?

— От двух до трех часов дня.

— Вы хотите сказать, что я не смогу видеть его до завтрашнего дня?

— Я не уверена, что и завтра вы его увидите. Вам надо сначала поговорить с доктором. У мистера Шелби состояние пока еще не из блестящих. Против его фамилии есть пометка «Посетителей не пускать»… Как вы себя назвали?

— Мейсон. Перри Мейсон.

— Я скажу доктору, что вы приходили.

— Какому доктору?

— Доктору Бекстеру. Тиллиману Бекстеру. Он директор санатория.

— Он врач?

— У него имеется лицензия на заведование санаторием. Это все, что мне известно. И я думаю, что вам не имеет смысла сюда возвращаться. Вряд ли Горас Шелби будет в состоянии принимать посетителей.

Она резко повернулась к нему спиной и скрылась за дверью, показывая, что разговор окончен.

Мейсон вышел во двор, быстро осмотрел место и пошел к своей машине.

Около нее стоял какой-то человек.

— Вы доктор, назначенный судом? — спросил он.

Мейсон задумчиво посмотрел на человека.

— Какой доктор, какой суд?

— По делу Шелби.

— А что?

— Я хочу поговорить с вами.

— Могу ли я узнать, на какую тему?

— Вы не ответили на мой вопрос — вы доктор, назначенный судом?

— Нет. Я Перри Мейсон, адвокат. Так для чего же вам понадобился док…

Человек не стал дожидаться, пока он закончит фразу, бегом пустившись к машине, стоявшей недалеко от автомобиля Мейсона, нырнул в нее, сказал что-то водителю, и машина сорвалась с места. ⁽

Мейсон попытался разглядеть номер, но машина была уже слишком далеко, так что он смог разобрать только то, что она из Невады.

Мейсон притворился, будто возвращается в санаторий, на самом же деле обошел машину кругом, вынул из кармана ключ, сел за руль и рванул с места.

Однако машины с невадским номером не было видно: она, по всей вероятности, свернула на боковую улицу.

Адвокат проехал несколько кварталов, все еще надеясь разыскать таинственную машину, но она как сквозь землю провалилась.

Тогда он вернулся и себе в контору.

Делла сразу же сообщила ему* что звонил доктор Олм. Он просил передать, что готов поговорить с адвокатом в любое время, как только тот вернется.

Мейсон кивнул.

— Герти закрыла контору и пошла домой. С ним говорила я сама. Вас соединить?

Она быстро набрала нужный номер.

— Доктора Олма, пожалуйста. С вами будет говорить мистер Мейсон. — Она кивнула адвокату.

Мейсон взял трубку:

— Алло! Перри Мейсон.

— Доктор Грантланд Олм. Мейсон, вы хотели со мной поговорить?

— Да. Как я понял, судья Пеллингер поручил вам побеседовать с Горасом Шелби и выяснить его физическое ипсихическое состояние.

— Правильно,

— Вы собираетесь скоро с ним повидаться?

— Я не могу увидеть его раньше завтрашнего утра. Но я предупредил дежурного, что буду в санатории в десять часов.

— Стоило ли предупреждать их о времени вашего приезда?

— Думаю, да. Потому что я предупредил, чтобы сегодня после восьми часов ему не давали никаких наркотических средств, чтобы мне подготовили описание всех лекарств, которые ему были выписаны, и что при осмотре в комнате не будет никого, кроме моей ассистентки.

Мейсон широко улыбнулся:

— Благодарю вас, доктор. Теперь мне ясно, почему суд назначил именно вас для проведения экспертизы… Я как раз намеревался спросить вас, будут ли приняты меры предосторожности для того, чтобы пациент был поставлен в совершенно объективные условия?

— Я- прекрасно понимаю, о чем вы говорите. Я даже могу добавить, что существуют определенные наркотические средства, которые при внутривенном вливании вызывают у больного сон. Но человек при этом теряет ориентацию и даже становится на некоторое время невменяемым. Особенно если он страдает атеросклерозом.

— Можно ли обнаружить, что эти наркотики применялись?

— И да, и нет. Если я заподозрю нечто подобное, я проверю кровь пациента, но и без этого не так трудно сказать, естественное ли это состояние или вызванное искусственно. Доказать труднее.

Мне известно все про вас и вашу репутацию, мистер Мейсон, Я слышал, что вы представляете племянницу Шелби, или ту молодую особу, которая считала себя его племянницей. Говорят, что она за ним преданно ухаживала и очень его любила. Могу по секрету добавить, что администрация санатория принялась спорить со мной, когда я запретил после восьми часов вводить мистеру Шелби какие-либо препараты. Якобы пациент беспокойный, легко раздражается, не 'спит по ночам, так что ему необходимо снотворное.

Тогда я спросил, какое именно снотворное они используют, и мы по этому поводу снова поспорили. Мне пришлось все же назначить одно совершенно невинное средство, которое не может оказать никакого вредного воздействия. Нет нужды говорить вам, что я намерен самым тщательным образом разобраться в этом деле. Так меня просил судья, хотя в этом предупреждении, собственно, не было нужды.

— Огромное спасибо, — сказал Мейсон. — Я как раз хотел выяснить, что у вас на уме.

— Мне думается, я теперь знаю, что у вас на уме, — посмеиваясь, заявил доктор Олм. — Не сомневайтесь, Мейсон, я буду совершенно объективен.

— Не знаю, как вас и благодарить. Искренне ценю ваше доброе отношение.

Адвокат повесил трубку и сказал Делле:

— Мне думается, можно запирать контору и отправляться по домам. Доктор Олм прекрасно знает, что делает. Он не новичок и в последствиях применения наркотиков отлично разбирается, и я не удивлюсь, если завтрашний день окажется решающим в нашем сражении. Что же касается санатория, то я не завидую тамошнему начальству.

— Кстати, какое впечатление произвел на вас санаторий?

Мейсон махнул рукой:.

— Это то еще заведение. Не сомневаюсь, что тот тип, которого они именуют доктором, столько же понимает в медицине, сколько и я. Просто он имеет лицензию на заведование домом отдыха и извлекает из этого дела максимум выгоды праведными и неправедными путями.

Некоторые владельцы таких частных заведений — вполне порядочные люди, но большинство — нет. Господь, помоги тому, кто угодит в лапы к такому деятелю. К сожалению, очень часто родственники не желают, чтобы им «мешал» какой-нибудь Старичок или старушка, которые с годами становятся забывчивыми, рассеянными, неаккуратными. Вот они и запирают их в такую лечебницу, умывают руки, считая, что проявили достаточную заботу, и практически забывают об их существовании.

Все же такая лечебница, при условии, что она получает ежемесячно чек, заботится о своих питомцах, дабы те не стали капризничать и не перебрались в другое заведение.

Но есть учреждения совсем иного рода. Их владельцы прекрасно разбираются, по какой причине привезенный к ним «пациент» внезапно становится слабоумным. И пускай себе этот несчастный старается вырваться из такой лечебницы: ведь его опекун или просто богатый родственник не скупится и может спать спокойно — все будет шито-крыто за высокими стенами частного санатория.

— Так вы полагаете, что «Гудвилл» относится к заведениям последнего типа?

— Во всяком случае, это бы меня не удивило ни капельки! Однако мне кажется, что сейчас все стало налаживаться. День мы провели не зря, а теперь — по домам.

Глава 8

Когда Перри на следующее утро явился в контору, Делла Стрит разбирала принесенную корреспонденцию, раскладывая ее на три кучки: срочная, важная и менее важная. Мейсон мельком просмотрел кое-что из первой стопки и сказал:

— Давай-ка, Делла, поговорим о деле… Дафния тебе звонила?

— Нет еще.

Мейсон посмотрел на часы:

— Через час доктор Олм должен быть уже в санатории, чтобы обследовать мистера Шелби. Полагаю, они что-то придумают.

— Что именно?

— Либо они дадут ему наркотик, несмотря на предупреждение Олма, либо придумают отговорку для того, чтобы не показывать его вообще.

— Ну, а что скажет доктор Олм?

— Из того, что я заключил о характере доктора на основании нашего с ним разговора, я предполагаю, что он потребует показать ему больного, пригрозив персоналу санатория притянуть их к ответу за оскорбление суда и невыполнение его решения.

— Ну, а если Шелби находится под воздействием наркотика?

— Доктор Олм об этом узнает и так и доложит суду.

— А если они его ничем не накачали?

— Если нет, то могу поспорить на что угодно, что Горас Шелби в психическом отношении так же здоров, как мы с тобой. Не исключено, что он сильно ослабел из-за всего того, что ему пришлось перенести, но он ответит связно и логично на все вопросы врача, и я надеюсь, что нам удастся добиться отмены судебного решения об учреждении опеки. Ну а как только это случится, Шелби выставит Финчли с супругой и с сомнительным приятелем из дома, и все будет в норме.

— Послушайте, шеф, а у вас не будет неприятностей из-за реализации того чека?

— Возможно, они и попытались бы, но, как мне кажется, им будет не до этого. В подобных случаях лучшим средством обороны является наступление… Хорошо, давай-ка разделаемся с некоторыми из этих писем.

Адвокат принялся диктовать.

В десять часов он потянулся Ti зевнул:

— Пока хватит, Делла. Все равно я не могу думать ни о чем ином, кроме как о санатории «Гудвилл» и о том, что там творится… Позвони-ка Дафнии. Пускай поднимается. Не исключено, что сегодня утром вся оппозиция рухнет…

— Вы сегодня оптимистично настроены, — сказала Делла Стрит, протягивая руку к телефону.

— Прекрасно выспался, вкусно и сытно позавтракал, а главное — то, как со мной разговаривал по телефону доктор Олм. Я убежден, что он знает свое дело. В то самое мгновение, когда врйч такой квалификации переступает порог подобного заведения, он вносит смуту в сердца противников. Если только этот санаторий или дом отдыха опасается, что у них отберут лицензию, они легко могут удариться в другую крайность.

Делла сказала в трубку: «

— Мисс Дафнию Шелби, пожалуйста. Ее комната семьсот восемнадцать.

Она несколько секунд прислушивалась к гудкам в трубке, затем взглянула на часы и удивленно сказала:

— Она не отвечает.

— Ладно. В таком случае, Делла, попроси ей передать, что звонил мистер Мейсон и пусть она позвонит, как только вернется.

Делла сообщила просьбу адвоката, затем повесила трубку.

— Скорее всего, она проспала, а сейчас завтракает в столовой, — сказал Перри Мейсон.

— Или отправилась по магазинам… После вашего финансового трюка у нее есть все возможности позволить себе такое удовольствие.

— Никакого трюка здесь не было… Просто Дарвин Мелроз из тех адвокатов, которые за кучей мелочей способны проглядеть главное. На этот раз он был так озабочен тем,' чтобы на счет Бордена Финчли были переведены все деньги до последнего цента, хранившиеся на тот момент в банке, что совершенно не подумал упомянуть в своем распоряжении один пустяк, а именно — что Финчли назначен опекуном над всем состоянием Шелби. Он же ограничился тем, что дал возможность Финчли выбрать полностью содержимое счета в Национальном банке и открыть счет на свое имя в другом. Так что, если Мелрозу захочется придраться ко мне, я стану придираться к нему.

— Ну а что на это скажет судья Пеллингер?

— Не знаю. На меня он не производит впечатления судейского крючкотвора. Мне кажется, он подозревает, что в данном деле есть нечто такое, что не устоит перед тщательной проверкой. Конечно, тот факт, что Дафния не родственница Горасу Шелби, сильно пошатнул наши. позиции. Если бы не это, я вообще бы устроил в суде фейерверк. А так у меня практически нет официальной основы для тяжбы в суде.

Зазвонил телефон. Делла взяла трубку.

— Соединяй, Герти. — И Мейсону: — Наверное, это звонит Дафния.

Мейсон кивнул, потянулся к трубке, но замер, заметив странное выражение лица Деллы.

Та сказала:

— Это доктор Олм. Он говорит, что ему срочно нужно с вами поговорить.

Мейсон поднял трубку:

— Да, Мейсон слушает.

Бас доктора Олма был слышен на весь кабинет.

— Мистер Мейсон, я приехал в так называемый санаторий, в дом отдыха «Гудвилл». Как вам известно, явился я туда по распоряжению суда освидетельствовать мистера Гораса Шелби.

— А что, случилось что-нибудь?

— Вот именно.

— Великий Боже! Он не умер?

— Не знаю. Его здесь нет.

— Его там нет?

— Совершенно верно.

— То есть как это? Они позволили Финчли его куда-то увезти?

— Не знаю, но очень хочу узнать. Человека нет. Мне говорят, что он удрал. Прежде чем тут успели намудрить с вещественными доказательствами, я хочу все выяснить… Если не ошибаюсь, у вас имеется весьма опытный частный детектив, который всегда работает вместе с вами?

— Совершенно верно.

— Да и вы сами легендарная личность. Не могли бы вы немедленно приехать сюда со своим детективом?

— А нас впустят?

— Впустят ли?! — взорвался доктор Олм. — Я сам вас впущу. Я здесь камня на камне не оставлю, если они не выложат свои карты на стол и не перестанут играть со мной в кошки-мышки.

— Выезжаю.

Мейсон швырнул трубку, схватил шляпу, на ходу крикнув Делле Стрит:

— Вызывай Пола Дрейка. Пусть садится в машину и едет прямо в санаторий «Гудвилл» в Эль-Мираре. Позвони еще раз Дафнии Шелби. Предупреди ее о случившемся… Пусть никуда не выходит из отеля, пока я не позвоню ей.

— А если она не ответит?

— Пусть ее вызовут, громко выкрикивая фамилию… Я уехал.

Через тридцать пять минут бешеной езды адвокат добрался до Эль-Мирара.

Он поставил машину на стоянку близ ворот санатория, автоматически отметив про себя, что исчезло объявление о том, что санаторий нуждается в уборщице, и что входная дверь распахнута настежь.

Тощая грымза, которая накануне едва разговаривала с ним, сегодня была сама любезность:

— Доктор вас ожидает, мистер Мейсон. Они в боксе номер семнадцать. Это по коридору направо.

— Благодарю… С минуты на минуту должен подъехать частный детектив по имени Пол Дрейк. Направьте его тоже в бокс номер семнадцать.

— Да, конечно.

Ее губы изогнулись в угодливой улыбке, но голубые глаза оставались холодными и враждебными.

Изнутри доносились сердитые голоса.

Бокс номер 17 представлял собою маленький коттед-жик, стоящий в ряду таких же, в которые попадали через основное здание.

Мейсон подошел к двери и распахнул ее.

Высокий человек лет сорока со слегка сутуловатой спиной сразу же повернулся к адвокату. На лице его было написано крайнее возмущение.

Его собеседник, человек много старше его, примерно на голову ниже ростом, выглядел испуганным и, по всем признакам, защищался.

Мейсон с одного взгляда разобрался в ситуации.

— Доктор Олм? — обратился он к высокому.

Горящие возмущением глаза доктора Олма уставились на адвоката, потом их выражение смягчилось:

— Вы Перри Мейсон?

— Точно.

Они пожали друг другу руки.

— А это доктор Тиллиман Бекстер.

Последнему Мейсон руки не подал.

— Доктор Бекстер, — продолжал доктор Олм, — получил лицензию на лечение диетой в другом штате. У него имеются особые теории в отношении питания больных.

— Я получил лицензию на заведование этим домом отдыха! — заявил Бекстер.

— Несомненно! — хмыкнул доктор Олм. — Но другой вопрос — надолго ли у вас сохранится эта лицензия! А теперь я хочу услышать решительно все про Гораса Шелби. Вы заявили, будто не ведете историй болезни?

— Это же не больница, а дом отдыха.

— И в домах отдыха регистрируются все назначения врача. Или у вас вообще не принято делать записи?

— В важных случаях мы записываем.

— Что вы называете «важными случаями»?

— Все, что указывает на какое-то изменение в физическом или психическом состоянии больного.

— Вы заявили, будто не учитываете прописываемые наркотики.

— Мы не даем наркотиков. Как правило.

— Ну а что же вы делаете?

— Мы обеспечиваем наших пациентов отдыхом, покоем и здоровой пищей. Мы…

— Мне было сказано, что Горас Шелби находится под воздействием сильного снотворного. Кто ему его дал?

— Сильное снотворное? — ненатурально удивился доктор Бекстер.

— Так я понял.

— Медикаменты мистеру Шелби прописывал другой врач, он у нас в штате не работает. Мы, разумеется, относимся с уважением к распоряжениям лечащих врачей наших пациентов.

— Кто его лечащий врач?

— Не помню его фамилии.

Мейсон осмотрелся, стараясь запечатлеть в памяти железную больничную койку, умывальник, комод с зеркалом, потертый линолеум на полу, ветхие тюлевые занавески на окнах.

— Куда ведет эта дверь?

— В ванную, — ответил доктор Бекстер.

Мейсон распахнул дверь: старомодная, неудобная ванна, туалет, еще более старый линолеум, наполненный доверху ящик для бумаги, кривое зеркало над маленькой аптечкой.

— А вторая дверь?

— Стенной шкаф. В нем пациенты хранят свою одежду.

— Я туда заглядывал, — сказал доктор Олм. — Одежды нет.

В шкафу прямо на стенке был набит ряд крючков.

— Он все забрал? — спросил Мейсон.

— Насколько нам известно, все, — ответил доктор Бекстер. — Конечно, у него практически ничего и не было. Брил его парикмахер… Что еще? Зубная щетка и тюбик с пастой, они остались в ванной. Ну и потом — у него была только та одежда, в которой он сюда приехал.

— Другими словами, — гнул свою линию Перри Мейсон,' — когда его доставили сюда, он не имел понятия, что его везут в санаторий?

— Я этого не говорил, да и не мог бы сказать, потому что, откровенно говоря, не знаю.

— Отправляясь в санаторий, человек берет с собой по крайней мере чемодан с носильными вещами: пижаму, белье, рубашки, носки, носовые платки.

— Так поступает нормальный человек, — согласился доктор Бекстер.

— А Горас Шелби не был нормальным?

— Ни в коем случае. Он был раздражительным, нервничал, выходил из себя, грубил и огрызался.

— Кто привез его сюда?

— Его родственники.

— Сколько их было?

— Двое.

— Борден Финчли и Ральф Экветер?

— Один был точно Финчли, имени второго я не знаю. С ним была медсестра.

— Миссис Финчли?

— Вроде бы да.

— И они втроем силком затолкали мистера Шелби в этот бокс?

— Они. зарегистрировали его, как положено. Он начал проявлять беспокойство, и сестре пришлось прибегнуть к наркотику.

— Вы знаете, что это был за наркотик?

— Она ввела его подкожно.

— Вы хотя бы спросили, что это за наркотик?

— Она сказала, что это средство было ему предписано его постоянным лечащим врачом.

— Посмотрели ли вы рецепт? Узнали ли вы фамилию врача?

— Я поверил ей на слово. Она же дипломированная медсестра.

— В нашем штате?

— Нет, как будто из Невады.

— Откуда вы знаете, что она дипломированная сестра?

— Так она мне отрекомендовалась. Ну и по тому, как она обращалась с мистером Шелби, было видно, что она имеет опыт работы с подобными больными.

Мейсон неожиданно схватил один из стульев, поднес его к стенному шкафу, влез на него и принялся шарить рукой на верхней полке.

— А это что такое? — спросил он, вытаскивая связку толстых ремней.

Кашлянув, доктор Бекстер смущенно сказал:

— Ремни.

— Все понимают, что не ленточки… Для чего они здесь?

— Мы их используем, чтобы усмирять пациентов, которые имеют склонность к буйному поведению… Вы прекрасно знаете, что во всех психиатрических больницах существуют либо смирительные рубашки, либо ремни.

— Иными словами, вы связываете человека в постели?

— Когда этого требует его состояние.

— И Гораса Шелби тоже привязывали?

— Не уверен. Возможно, на протяжении какого-то времени.

— Какого именно?

— Очень недолго. Мы прибегаем к помощи ремней, только когда с пациентом совершенно нельзя справиться, ну и потом, когда у нас не хватает обслуживающего персонала. Вы же сами видели, мистер Мейсон, что ремни были убраны.

— Убраны, говорите? Они перерезаны острым ножом.

— Боже мой, вы совершенно правы! — воскликнул доктор Бекстер, разглядывая две половинки ремня.

— В таком случае, если Горас Шелби на самом деле сбежал, как заявляете вы, значит, ему помог кто-то со стороны. Ибо он был привязан к своей постели все время, не стоит этого отрицать. А человеку, привязанному к этакой железной койке, даже руку не вытянуть, не то чтобы сбежать!

Бекстер промолчал.

Мейсон посмотрел на доктора Олма.

Тот возмущенно воскликнул:

— Обещаю вам не только разобраться в данной истории, но и проверить, что это за странное учреждение! Это вы открыли санаторий, Бекстер?

— Доктор Бекстер.

— Вы его сами основали? — переспросил доктор Олм, повышая голос.

— Нет, я купил его у человека, владевшего и санаторием, и домом отдыха.

— Он дипломированный врач?

— Я не интересовался его квалификацией. Я посмотрел лицензию, разрешающую ему заведовать этим лечебным заведением, и попросил переписать ее на мое имя.

— Кто это сделал?

— Лицо, продавшее мне это заведение.

— Советую вам сегодня в два часа быть в суде, — сказал доктор Олм. — Не сомневаюсь, что судья Деллингер захочет с вами потолковать.

— Я не смогу быть в суде. Это невозможно физически. У меня множество пациентов, а обслуживающего персонала не хватает. Мы делали все, чтобы набрать штат компетентных работников, но у нас ничего не получилось.

— Сестры? Санитарки?

— У нас имеются сестры-практикантки, а дипломированная сестра всего одна, но самое трудное — найти хороших санитарок и уборщиц. Так что мы все в настоящее время выполняем двойную работу.

На ступеньках крыльца раздались шаги.

Голос Пола Дрейка произнес:

— Привет, Перри!

— Входи, — пригласил Мейсон.

Дрейк вошел в помещение.

Мейсон представил их:

— Доктор Грантланд Олм — мистер Дрейк. И доктор Бекстер.

— Вы детектив? — спросил доктор Олм.

— Точно.

— Я думаю, что мистер Мейсон обнаружил ключевое свидетельство, — сказал доктор Олм.

— Ключевое свидетельство?

— Да, связанное с исчезновением Гораса Шелби.

— С бегством Гораса Шелби, — поправил доктор Бекстер.

— Что касается меня, — сердито буркнул доктор Олм, — я рассуждаю так: человек исчез, и я не знаю, как это случилось, куда он отправился и кто его отсюда забрал.

— Он сам себя забрал! — снова крикнул Бекстер.

— Вы так считаете?

— Да.

— Хорошо, ловлю вас на слове.

— Что вы имеете в виду?

— Вы держали его здесь как человека, страдающего старческой немощью: утрата ориентации, неспособность заняться собой и своими делами. Когда он стал возражать против подобного отношения, вы привязали его ремнями к кровати, вы не пускали к нему посетителей, вы даже не разрешили его поверенному увидеться с ним. А теперь вы пытаетесь убедить нас, что этот человек оказался достаточно ловким и находчивым, чтобы найти способ перерезать ремни, подняться с постели, оДеться, пройти по коридору главного здания, выйти незамеченным из ворот на улицу… И все это проделал немощный старик, у которого не было денег на автобус, и все же ему удалось скрыться. После этого попробуйте заявить в суде, что он был немощным, по-старчески слабоумным, нуждающимся в постороннем уходе, — и давайте посмотрим, кто вам поверит!

— Одну минуточку, одну минуточку, — забеспокоился доктор Бекстер, — конечно, ему могли и помочь. Просто я утверждаю, что это сделали не работники санатория. Другими словами, мы не старались его скрыть от суда и сорвать заседание…

— Это вовсе не то, что вы собирались нам сказать, а то, что сказали, — фыркнул доктор Олм. — Лично я высказал все. Сейчас я возвращаюсь и напишу рапорт суду. Не стану скрывать мое впечатление о данном, с позволения сказать, лечебном заведении… Впрочем, не стоит повторяться… Что вы скажете, Мейсон?

— Думаю, мне здесь делать нечего, — покачал головой адвокат, насмешливо поглядывая на сникшего доктора Бекстера. — Особенно потому, что мы все сегодня должны быть днем в суде… Полагаю, доктор Бекстер получил повестку в суд с вызовом на заседание?

— Если и нет, то получит, — сразу же отрезал доктор Олм. — Этим я займусь.

— Одну минуточку, одну минуточку. Я не смогу явиться в суд. У меня не хватает персонала, как я уже го…

— Понимаю, — с притворным сочувствием заговорил доктор Олм. — Со мной время от времени случается то же самое: меня вызывают в суд как эксперта, и я теряю целый день. Но ведь это одна из обязанностей нашей профессии, доктор!

Мейсон двинулся к выходу и отвел Дрейка в сторону:

— У тебя есть машина с телефоном?

Дрейк кивнул.

— Отлично. Пусть все твои люди будут готовы. Я хочу, чтобы на протяжении двадцати четырех часов они были в моем распоряжении.

— Что значит «все»? Для чего они тебе понадобились?

— Чтобы установить слежку за Экветером, Финчли — мистером и миссис, этим самым доктором Бекстером, ну и выяснить, каким все же образом Гораса Шелби удалось отсюда увезти и куда.

Дрейк кивнул.

— Кто-то не стал терять времени даром. Кстати, вчера я заметил два объявления о том, что санаторий нуждается в обслуживающем персонале. Сейчас этих бумажек уже нет. Это значит, что вчера кто-то явился сюда и предложил свои услуги, возможно, как я думаю, в качестве ночной санитарки. Попробуй узнать этот момент. Борден Финчли подослал сюда кого-нибудь, чтобы упрятать Гораса Шелби в такое место, где его невозможно найти и подвергнуть обследованию перед судебным заседанием. Если тебе удастся найти эту особу, конечно, коли мои предположения правильны и новая санитарка или уборщица вчера действительно была принята на работу, не жалей средств, чтобы выудить у нее информацию.

Дрейк кивнул.

— Будет сделано. Щатить-то тебе, Перри, а мне получать.

— Черт с ним, мне сейчас не до денег!.. Если я ввязался в борьбу, я обязан победить!

Глава 9

Ровно в два часа судья Пеллингер занял свое место на возвышении.

— Согласно предварительной договоренности продолжаем слушание дела об учреждении опеки над имуществом мистера Гораса Шелби.

— Я вижу, что доктор Олм, которому суд поручил обследовать Гораса Шелби, находится на месте. Доктор Олм является свидетелем суда. Суд просит вас, доктор, выйти и принести присягу.

Дарвин Мелроз вскочил с места:

— G разрешения суда я хотел бы сделать предварительное заявление.

— Какое? — спросил судья.

— Мистер Перри Мейсон, поверенный Дафнии Шелби, нашел способ обойти решение суда о назначении опекуна над состоянием мистера Шелби, вызванное заботой о том, чтобы его не обманула весьма умная и беспринципная особа. Он так все подстроил, что пятьдесят тысяч со счета Шелби были вручены мисс Дафнии, не состоящей с мистером Горасом Шелби в кровном родстве и посягательств которой суд как раз и опасался.

— Как же он это сделал? — удивился судья. — Разве вы не переслали в банк копию решения суда?

— С разрешения суда я приготовил для банка частное решение, по которому все деньги, находящиеся на счету Гораса Шелби, до последнего цента должны быть переданы его опекуну, Бордену Финчли.

— Банк это не выполнил?

— Нет, выполнил.

— Как же Мейсон получил пятьдесят тысяч из этих денег?

— Не из этих, а Из других.

— Предусмотренных распоряжением? — спросил судья Пеллингер.

Мелроз заколебался.

— Продолжайте!

— Эти деньги не были упомянуты ни в частном распоряжении, ни в объяснительной записке к нему: Но, конечно, они были предусмотрены самим духом судебного постановления об. учреждении опеки.

— Ладно, прежде чем разбираться в этом вопросе, давайте узнаем, насколько неправоспособен Горас Шелби, — сказал судья. — Мне прекрасно известно, как сильно занят доктор Олм. В это время дня перед его кабинетом сидит огромная очередь больных, поэтому я хочу как можно скорее отпустить его.

Судья Пеллингер повернулся к доктору Олму, и у Дарвина Мелроза появилось неприятное ощущение, что инициатива у него была отнята.

— Вы видели Гораса Шелби, доктор?

— Нет.

— Почему?

— Потому что его больше нет в санатории, или так называемом доме отдыха.

— Где же он?

— Не знаю.

— Как это случилось?

— Опять-таки не знаю, но у меня появились кое-какие идеи на основании того, что я там обнаружил.

— Что вы там обнаружили?

— Этот так называемый санаторий нельзя назвать даже домом отдыха. Им руководит человек, который называет себя доктором, но, по моему мнению, он совершенно ничего не понимает в психиатрии. Мы нашли доказательства того, что Горас Шелби был привязан ремнями к койке, по всей вероятности, с того самого момента, как поступил в это учреждение. Мы обнаружили, что персонал не ведет ни историй болезни, ни учетных карточек. По моему мнению, это место — совершенно не подходящее для человека, которого там держат против его воли.

Я пытался узнать, убежал ли мистер Шелби оттуда сам или же его переместили сотрудники санатория, не желая, чтобы я произвел порученное мне обследование. В связи с этим я услышал весьма примечательное заявление человека, руководящего этим заведением. Он уверял, что мистер Шелби сбежал без посторонней помощи. Означает ли это, спросил я его, что мистер Шелби, который, по заявлению своих родственников, не способен заниматься собственными финансовыми делами и которого пришлось привязать к койке, ибо с ним не мог справиться персонал, проявил достаточно сообразительности и изобретательности, чтобы раздобыть нож, перерезать ремни, одеться и незаметно улизнуть из санатория, не имея денег не только на такси, но даже на автобус, и спрятаться так, что его не могут найти. Я сказал Бекстеру, что одно из этих заявлений исключает второе, они несовместимы.

— С разрешения суда, — вмешался Мелроз, лицо которого покраснело не то от негодования, не то от стыда, — я должен заявить, что данное утверждение психиатра, пусть и с назначения судьи, совершенно произвольно. Он делает выводы на основании не обследования пациента, а личных впечатлений и оценки заявлений доктора Бекстера о побеге пациента.

Судья Пеллингер в задумчивости нахмурился.

— Весьма логичный вывод, — сказал он наконец. — Знает ли кто-нибудь о местонахождении Гораса Шелби в данный момент? Я задаю этот вопрос главным образом адвокату, ибо он в первую очередь отвечает за действия своих клиентов по делу.

Мелроз ответил:

— Я заверяю суд, что не имею представления, где находится Горас Шелби, и мои клиенты, мистер и миссис Финчли, заверили меня, что они тоже не располагают никакими сведениями в этом отношении. Ральф Экветер, гостивший в их доме, сказал мне то же самое. Однако, как я понимаю, Дафния Шелби, молодая женщина, претендующая на родство с Горасом Шелби, не находится у себя в отеле. И хотя она знает, что слушание дела назначено на два часа, ее в суде нет. Более того, я убежден, что ее поверенный тоже не знает, где она.

Судья Пеллингер нахмурился.

— Мистер Мейсон? — сказал он.

Мейсон медленно поднялся, слегка повернув голову, так как он услышал, как скрипнула входная дверь, и, не изменив выражения лица, спокойно заявил:

— Поскольку Дафния Шелби только что сама вошла в суд, пусть она и отвечает.

Дафния подбежала к Перри Мейсону:

— Прошу, прощения, мистер Мейсон, я попала в пробку на улице, весь транспорт стоял, и я…

— Все в порядке, — успокоил девушку Мейсон. — Садитесь.

Потом он повернулся к судье:

— Что касается меня, исчезновение Гораса Шелби явилось для меня форменным ударом. Меня вызвал в санаторий доктор Олм, вот так я узная «об этом новом повороте дела.

Судья Пеллингер объявил:

— Суд не может выносить решений вслепую. Слушание дела откладывается до того момента, когда доктор Олм обследует Гораса Шелби.

— Но какое решение будет вынесено в отношении тех пятидесяти тысяч, которые мистер Мейсон обманным путем передал Дафнии Шелби?

Судья Пеллингер посмотрел сначала на Перри Мейсона, потом на Мелроза. На губах у него появилось подобие усмешки:

— Нарушил ли мистер Мейсон какое-то специальное постановление суда?

— Никакого постановления в отношении самого мистера Мейсона не было, ваша честь.

— Нарушил ли банк какое-нибудь постановление суда?

— Полагаю, банк был предупрежден о назначении опекуна.

— И банк выплатил деньги, переведенные на счет опекуна?

— Нет, ваша честь, банк выплатил эту сумму до того, как опекун о ней узнал.

— Разве распоряжение, переданное в этот банк, не охватывает все счета, кредиты, деньги на депозите? И разве опекун не распорядился написать на счете Шелби свое имя?

— Все было сделано не совсем так. Распоряжение, поступившее в банк, гласило, чтобы банк выплатил опекуну все деньги, находившиеся на счете Гораса Шелби.

— Откуда же взялись эти пятьдесят тысяч?

— Эти деньги были переведены на счет Шелби уже позднее и были сняты с него до того, как опекун узнал об их существовании.

— Но они не были специально оговорены в распоряжении, переданном банку?

— Эти деньги — нет. Не были.

Судья Пеллингер покачал головой:

— Тогда чего же вы хотите? В будущем, мистер Мелроз, не допускайте таких промашек… Что же касается мистера Мейсона, то он действовал, исходя из предположения, что мистер Шелби совершенно дееспособен и может, защищать свои интересы и заниматься собственными делами, раз он проявил умение и находчивость и сумел без посторонней помощи убежать из учреждения, где его держали привязанным сыромятными ремнями к койке. Да и я начинаю сомневаться, что такого человека можно назвать слабоумным, впавшим, как принято выражаться, в детство.

— Мы же не знаем — может, ему помогли убежать!

— Совершенно верно, этого мы не знаем! И именно это беспокоит суд, тут самое разное можно предположить. Если только выяснится, что Гораса Шелби увезли из санатория, для того чтобы доктор Олм не мог его обследовать, суд предпримет самые решительные меры и привлечет виновных к уголовной ответственности сразу по нескольким статьям. Слушание дела переносится на четыре часа дня следующей среды.

Мейсон поманил Дафнию, и они опять прошли в комнату для свидетелей.

— Вы должны поддерживать со мной связь, Дафния, — сухо заявил адвокат. — Мне необходимо было с вами увидеться, но я никак не мог до вас дозвониться. Моя секретарша все утро искала вас, для вас оставляли записки и…

— Я очень сожалею, — прервала она его, — мистер Мейсон, очень прошу вас простить меня. Я была занята одним делом, и… я не могу сейчас ничего объяснить. Но сюда я бы действительно не опоздала, если бы не попала в уличную пробку. Машин на проезжей части много, и они вынуждены ехать одна за другой, обгонять не удается.

— Это-то как раз вполне извинительно. Я говорю о том, что вы должны поддерживать со мной постоянную связь. У вас есть мой номер телефона, думаю, что время от времени позванивать мне не так уж трудно.

Она избегала его взгляда:

— Да, да. Я знаю…

— Послушайте, Дафния, чем это вы были заняты? Что вы надумали?

Ее наивные, широко раскрытые глаза посмотрели на него с самым невинным видом:

— То есть как это — что я надумала?

— Мне кажется, вы чувствуете за собой какую-то вину.

— В чем?

— Не знаю… Вам было известно, что ваш дядя исчез из санатория?

Она горько сказала:

— Это меня ни капельки не удивило. Они бы ни за что не осмелились показать его специалисту, назначенному судом.

— Дело выглядит вроде бы так. Но я хорошо знаю, что очевидный вывод не обязательно бывает правильным. А теперь я прошу запомнить следующее: поддерживайте ' связь с моей конторой и со своим отелем. Так, чтобы если я попросил там оставить для вас какое-то сообщение, вы могли бы его быстро получить. Все ясно?

— Да, я очень сожалею, мистер Мейсон.

— Вы сказали, что попали в пробку. Так вы с кем-то катались?..

— Нет, нет. Я вообще-то вроде бы… Я воспользовалась машиной друга.

— Какого друга?

— Дяди Гораса.

— Его машина? Но Финчли забрал ее одновременно со счетом в банке и всем остальным!

Она опустила глаза:

— Про эту машину мистер Финчли не знал.

— Послушайте, дорогая моя. Сейчас мне надо срочно возвращаться к себе в контору. У меня нет времени на разговоры с вами. Но через час извольте сами туда явиться, потому что я должен знать все.

— А что «все»?

— Не знаю… И поэтому хочу разобраться. Каким образом вы раздобыли другую машину, принадлежавшую Горасу Шелби?

Это была его машина.

— О которой они не знали?

— Да.

— Хорошая машина? На ходу?

— Практически новая.

В дверь постучали. Мейсон открыл. Вошел судебный служащий.

— Вас просят к телефону, мистер Мейсон. Сказали, что это крайне важно. Чтобы вы сразу подошли.

— Спасибо. Одну минутку, Дафния, извините.

Мейсон прошел вслед за служащим в зал заседаний.

Телефонный аппарат стоял на столе у секретаря суда.

Взяв трубку, Мейсон услышал голос Пола Дрейка, дрожавший от возбуждения:

— Перри, Дафния явилась в суд?

— Да.

— Она рассказала тебе, где она была?

— Нет.

— Но ты собираешься ее подробно расспросить, чем она занималась, где пропадала?

— Уже начал.

— Отпусти ее с миром, пускай уезжает. Вели ей позвонить тебе завтра утром. А сейчас пусть едет.

— Она ведет себя весьма странно, Пол. Утверждает, что существует другая машина, про которую Финчли не знают.

— Вот-вот… есть много такого, о чем никто ничего не знает… У меня нет времени для объяснений, но, ради Бога, отпусти ее. Пускай уходит, мне это важно. Позднее, Перри, я приду к тебе и все расскажу.

— Постой, Пол. Кажется, я начинаю понимать. Ты проверил мою версию в отношении особы, которая устроилась на работу в санаторий?

— Точно.

Оглянувшись через плечо и убедившись, что никто не прислушивается к их разговору, Мейсон спросил, понизив голос:

— Так, возможно…

— Это не телефонный разговор. А что касается «возможно», то более чем. Встретимся у тебя, и не показывай Дафнии, что ты что-то подозреваешь.

— О’кей, Пол. Приеду через двадцать минут.

Мейсон вернулся в комнату для заседаний.

Дафнии и след простыл.

Тогда он пошел в приемную судьи Пеллингера и обратился к секретарю:

— Будьте добры, спросите у судьи, не могу ли я повидаться с ним на несколько минут по весьма важному делу.

Секретарь позвонила по телефону, передавая просьбу Мейсона.

— Судья просит вас пройти к нему.

Мейсон кивнул и приоткрыл дверь кабинета.

— Господин судья, — начал он, — я сделал заявление на заседании, которое в то время было совершенно правильным. Но после того положение несколько изменилось.

Судья Пеллингер взглянул на него дружелюбными* чуть насмешливыми глазами:

— Вы помните, надеюсь, мистер Мейсон, что это спорное дело и что я не хочу слышать от вас ничего такого, что могло бы в какой-то мере связать руки вам или мне.

— Я все помню… Речь идет о том, что я тогда заявил, что не знаю о местонахождении Гораса Шелби.

Глаза Пеллингера приняли суровое выражение:

— Так это заявление было неправильным? _ч— Тогда оно было абсолютно правильным.

— Но после того вы успели это выяснить? Вы теперь знаете, где он находится?

— Нет, но я считаю, что обязан вам сообщить, что я обнаружил ниточку, которая может привести меня к мистеру Шелби до того, как будет возобновлено слушание данного дела.

Судья Пеллингер обдумал эти слова, потом произнес:

— Я думаю, вы можете мне сообщить, что это за ниточка, потому что суд крайне заинтересован в том, чтобы доктор Олм связался с мистером Шелби как можно скорее… Фактически, не раскрывая своих карт, я могу даже сказать: чем быстрее это случится, тем лучше.

— Я понимаю и потому могу вам рассказать.

— Повторяю, я считаю вполне уместным услышать от вас такие сведения.

— Так вот: не исключено, что Дафния Шелби знает, где скрывается ее дядя.

Судья Пеллингер приподнял брови. Чисто человеческое любопытство перебороло сдержанность судьи, и он спросил:

— А что заставляет вас так думать?

— Есть данные, что Дафния Шелби приобрела машину и сразу же куда-то поехала на ней. Скорее всего, она отправилась в Эль-Мирар, где ее никто в лицо не знает, и там устроилась ночной сиделкой.

— Это было вчера вечером?

— Это было вчера вечером.

— Вы спрашивали саму Дафнию Шелби об этом?

— Я не имел возможности сделать это, так как узнал обо всем несколько минут назад.

Неожиданно судья Пеллингер откинул голову назад и рассмеялся:

— Мейсон, я не могу ничего сказать, не скомпрометировав себя. Однако, если это вас удовлетворяет, учтите, что суд не сегодня родился на свет. Хорошо, что вы мне рассказали все это, теперь мне стало намного легче, а то вся эта история начала меня сильно тревожить. Но поскольку наш разговор зашел слишком далеко, он должен остаться строго между нами. Я и правда считаю, что вы должны были мне все это сказать. Добавлю вот еще что: в случае если у вас будет возможность лично встретиться с Горасом Шелби, то не забудьте, что я хочу, чтобы доктор Олм его немедленно осмотрел. По причинам, которые я не намерен упоминать и которые, как мне кажется, не нужно уточнять, я считаю крайне важным, чтобы это обследование было проведено как можно скорее.

Мейсон кивнул:

— Думаю, я вас понимаю.

— Не сомневаюсь, что это так… — Вы тоже не вчера родились на белый свет.

Глава 10

Когда Мейсон вошел к себе в кабинет, воспользовавшись запасным выходом из коридора, там он застал Пола Дрейка, ожидающего его с большим нетерпением.

Первым делом Мейсон спросил у Деллы Стрит, не звонили ли ему.

Делла покачала головой.

После этого Мейсон обратился уже к Дрейку:

— Ну, что случилось, Пол?

— Я не могу сказать тебе наверняка, потому что я боялся выдать себя, задавая слишком много вопросов, но вот вкратце вся история.

Вчера днем молодая девушка, отвечающая приметам Дафнии Шелби, остановила новенькую машину перед зданием санатория «Гудвилл» и заявила, что она зашла по объявлению о том, что им нужна санитарка.

Похоже, что в этом санатории полным-полно пациентов, а персонала — раз-два и обчелся. Им срочно требовался человек, в обязанности которого входила общая уборка помещений: заправлять койки, менять белье, подметать полы, вытирать пыль и присматривать за некоторыми больными. Кроме того, у них ушла ночная няня, которая дежурила с десяти вечера до семи утра, и наш дорогой доктор Бекстер был в отчаяний. Эта девушка, я буду называть ее Дафнией, потому что я не сомневаюсь, что это была она, обещала выйти на работу к десяти.

Никто не обратил внимания на номер ее машины. Она назвалась Эвой Джонс й сказала, что имеет некоторый опыт ухода за старыми, больными людьми.

Доктор Бекстер, боясь, к;ак бы она не передумала, не стал спрашивать у нее никаких бумаг или рекомендаций. Впрочем, они готовы были взять кого угодно, лишь бы этот человек согласился работать.

Она проработала всю смену, проявив расторопность, трудолюбие и сметку. Доктор Бекстер поднялся наверх и проверил, как дела. Казалось, все идет прекрасно.

У них есть кухарка и еще две так называемые санитарки, которые приходят к шести часам утра, чтобы приготовить завтрак, а после завтрака они же застилают постели.

Это были опытные люди, работающие в этом учреждении несколько лет и знающие тамошние порядки. А вот ночную няню они никак не могли подыскать. у

Новую девушку последний раз видели примерно без четверти шесть. Когда кухарка пришла на работу, новенькая была на месте. Ей полагалось оставаться на работе до семи, чтобы помочь разнести завтрак, но она только поздоровалась с кухаркой, и больше ее никто не видел.

Некоторое время все были заняты завтраком и уборкой. Наконец пришло время накормить обитателя бокса номер 17, который, как правило, доставлял всем массу хлопот. Они должны были насильно успокаивать его.

Они нашликровать пустой. Исчезли и Горас Шелби, и новая санитарка. Они не слишком удивились последнему, решив, что она неправильно поняла, когда ей следует сменяться, и сегодня вечером в десять часов снова явится на дежурство.

Я представился им работником службы кредита, заинтересованным в каждом новом сотруднике «Гудвилла», и под этим предлогом стал расспрашивать их об Эве Джонс. Они назвали мне ее адрес и, самое главное, описали ее внешность. Я поехал по адресу, но, как и следовало ожидать, никакой Джонс там не было. Да и вообще девушки, отвечающей приметам Эвы Джонс, там не знали. Думаю, Перри, нетрудно сделать соответствующий вывод. Дафния купила машину, на ней отправилась в санаторий и оставила ее где-то поблизости. В ночное время она не решилась действовать, понимая, что за ней легче уследить, а дождавшись утра, проскользнула в бокс своего дядюшки, перерезала ремни, воспользовавшись для этого столовым ножом, взятым из кухни. Она помогла Шелби одеться, провела его незаметно через здание во двор и на улицу, где стояла машина.

Мейсон задумчиво кивнул:

— А как насчет машины?

— Дафния Шелби приобрела машину марки «форд» последней модели в пригор<?дном агентстве вчера и потребовала, чтобы ее немедленно оформили. За машину она расплатилась кассовым чеком Национального банка на ее имя. Она слишком торопилась, и работники агентства заподозрили неладное, отвезли чек в банк, однако там его им без слов обменяли на наличные. И тогда они доставили ей машину.

Номер лицензии — ЛИЛ 851, но, как я упомянул, никто в «Гудвилле» не заметил, какой номерной знак был на новеньком «форде», на котором явилась ночная няня.

Мейсон, присевший на угол письменного стола, в задумчивости хмурил брови.

— Судя по всему, наша наивная, неискушенная девушка имеет голову на плечах и отличается предприимчивостью.

— Что на все это скажет суд, Перри?

— На что?

— Я имею в виду все эти факты. Если Гораса Шелби обманным путем представили недееспособным, — одно дело. Но если Борден Финчли действовал в твердой уверенности, что Дафния обманывает старика и втирается ему в доверие, чтобы отхватить себе львиную долю его состояния, тогда картина совсем иная.

— Если Гораса Шелби освидетельствует Олм, тот ему расскажет все, как было, как с ним обращались в санатории, почему привязали к койке и держали под наркотиками. Если участники заговора действительно обманом довели его до такого состояния, что суд признал возможным учредить опеку, то они просто не допустят этого. Они должны предотвратить свидание с доктором любой ценой.

— Что ты имеешь в виду под «любой ценой», а?

— Убийство, — спокойно сказал Мейсон.

— Убийство?! — воскликнула Делла.

Мейсон кивнул.

— Но как им поможет убийство?

— Само по себе убийство не поможет. Им хорошо бы совершить нечто такое, вину за что можно свалить на Дафнию Шелби. Тогда они расскажут весьма простую историю: Дафния вызволила Гораса из санатория и заставила его написать завещание в свою пользу, а ночью он умер. Его смерть внешне вызвана самыми естественными причинами, но в действительности ему помогла отправиться на тот свет Дафния Шелби… Короче говоря, Пол, нам необходимо найти Дафнию, чтобы защитить ее от самой себя и от других.

— Я поручил своим ребятам следить за Дафнией с того момента, как она выйдет из здания суда. Нам известен номер машины, на которой она ездит, так что через несколько минут мы узнаем, где она скрывается.

— Она могла на этот раз поехать и не прямо в свое убежище.

— Что нам делать, когда мы ее увидим?

— Предупредить доктора Олма и отвезти его туда, чтобы он смог обследовать Гораса Шелби.

— А если Шелби действительно находится в невменяемом состоянии?

— Тогда мы поместим его в хорошую больницу под наблюдение доктора Олма, отправимся в суд и посмотрим, не удастся ли нам добиться другого опекуна.

— А если он совершенно нормален?

Мейсон усмехнулся:

— Тогда мы обвиним Финчли в преступном заговоре, полностью их дискредитируем, добьемся того, что суд объявит Гораса Шелби правомочным, а затем, если он того пожелает, составим завещание, по которому все его состояние будет передано Дафнии. Ну, и тогда представление будет окончено.

— Финчли поставили на карту все! — покачал головой Дрейк.

Мейсон кивнул.

Зазвонил телефон: номера его в справочнике не было.

Делла Стрит подняла трубку:

— Это тебя, Пол.

Детектив потянулся к трубке:

— Дрейк у телефона… Да, алло! Джуд?.. Что-о?! Но как же это могло случиться?

Дрейк довольно долго слушал объяснение, потом спросил:

— Где вы сейчас?.. Хорошо, ждите инструкций.

Повернувшись к адвокату, Дрейк удрученно заявил:

— Очень сожалею, Перри, но они ее потеряли.

— Потеряли?

Мейсон даже побледнел.

— Точнее, они ее не теряли, но она их перехитрила.

— Каким образом?

— Мне пришлось работать в спешке, — пожал плечами Дрейк. — Я поставил одного своего человека у здания суда, чтобы он ее «принял», когда она покажется на улице. Как это часто бывает, при выезде с места стоянки получилась небольшая заминка, так что Дафния ухитрилась вырваться вперед. Но я думаю, что дело было вовсе не в этом, а в том, что она наверняка знала о слежке и поспешила улизнуть.

— Почему ты так думаешь?

— Потоку что она избавилась от преследования весьма хитроумно.

— А именно?

— Она ехала в колонне машин, вроде бы абсолютно не обращая внимания на другие машины, затем свернула на поперечную улицу и вдруг совершенно неожиданно вывернула на встречную полосу и развернулась в неположенном месте, воспользовавшись разрывом в потоке машин. Конечно, при этом она сильно рисковала, у нее просто могли отобрать права, не говоря уж о штрафе. Но на этот раз ей это сошло, зато ее преследователь растерялся и потом должен был довольно далеко ехать вперед, пока не нашел место, чтобы развернуться.

В итоге между ним и Дафнией вклинилось машин пятнадцать. Дафния завернула в боковую улицу, обогнула квартал и выехала на скрещение трех улиц.

Мой человек решил, что она поехала прямо, потому что ее не было видно. Впрочем, дальнейшее ясно и так: если ты потерял человека, то нужно особое везение, чтобы наткнуться на него вторично. Он добрался до следующего перекрестка, завернул здесь направо, потому что, как правило, спасаясь от преследования, сворачивают именно направо, это быстрее. Где-то он ошибся в своих расчетах, и ей удалось скрыться.

— Ну, — покачал головой Мейсон, — и заварила Дафния кашу! Ведь дели она не перестанет вести эту неумную игру, суд решит, что она намеренно противится его решениям. Ну а если она это делает от чистого сердца и если Бордену Финчли удастся найти ее раньше нас, тогда опасность грозит не только ей, но и Горасу Шелби.

— Неужели вы считаете, что они не остановятся перед убийством? — пришла в ужас Делла Стрит.

— Не знаю, но это весьма возможно, а адвокаты привыкли считаться с возможностями. Пол, вызывай всех своих свободных людей. Направь их на дорогу к Эль-Мирару. Пусть следят, не появится ли машина Дафнии.

— В Эль-Мирар она не посмеет сунуться! — возразил Пол Дрейк.

— А я считаю, что это единственное место, где она осмелится находиться! Поставь себя на ее место. Она приехала в санаторий «Гудвилл» посмотреть, не сможет ли найти там себе место. В том случае, если бы она устроилась на работу, она рассчитывада удрать оттуда вместе со своим дядюшкой, и ей хватило смелости провести эту операцию в то время, когда все были чем-то заняты. Но, с другой стороны, она не могла быть вполне уверена, что никто из сотрудников санатория не видел, как они вместе покидали это место, или же что в силу каких-то непредвиденных обстоятельств их бегство не было обнаружено до того, как они успели далеко уехать. Поэтому умнее всего ей было бы днем съездить в Эль-Мирар, зайти в какой-нибудь мотель, объяснить, что ей нужен двойной номер и что позднее к ней присоединится ее дядюшка. Затем, когда декорации были готовы, она просто появилась там с Горасом Шелби. Я, кстати, спросил, почему она опоздала к началу судебного заседания. Она пожаловалась, что на шоссе был затор, пробка, поэтому у нее ушло больше времени на дорогу, чем она предполагала. В тот момент я еще не знал, что она сама за рулем, и долго соображал, что же она имеет в виду. Так вот, по-моему, она случайно сказала правду, а уж потом до нее дошло, что ей не следовало бы этого говорить.

Дрейк кивнул:

— О’кей, Перри. Давай-ка я пойду к себе. Там я пошевелю своих ребят, а то, когда я сижу у тебя, они немного расхолаживаются.

— Проверь мотели в Эль-Мираре, Пол. Авось тебе удастся обнаружить новую машину Дафнии Шелби перед одним из них.

Глава 11

Уже когда Перри Мейсон и Делла Стрит закрывали контору, раздался знакомый условный стук в дверь.

Делла поспешила открыть.

— Привет, Пол, — сказал Мейсон. — Мы все ждали твоего появления или на худой конец твоего звонка, потом решили пойти поужинать и выпить по коктейлю, по дороге прихватив и тебя, но, как говорится, на ловца и зверь бежит. Так что раз уж мы все собрались, то двинули поскорее.

Дрейк ухмыльнулся:

— Не соблазняй меня без нужды, тем более что я твердо решил послать за бутербродами и кофе в бумажных стаканчиках.

— Что так? — спросил Мейсон. — Или твои ребята напали на след?

— Они не только напали на след, но и разыскали Дафнию Шелби.

— Вот это да! Где?

— Твоя догадка оказалась правильной. Я направил ребят проверить автомашины, стоящие возле мотелей в Эль-Мираре, ну и нашли ее «форд» перед мотелем «Сирин Сламбер». Она занимает двенадцатый номер и пребывает там одна.

— Одна?

Дрейк кивнул.

Мейсон вернулся назад к столу, уселся во вращают щееся кресло и принялся кончиками пальцев выстукивать на сукне какой-то марш.

— А что случилось с Горасом Шелби? — спросила Делла Стрит.

Мейсон покачал головой:

— Она могла его где-то спрятать… Неподалеку, в другом отеле или мотеле…

— В «Сирин Сламбере» его нет, — прервал его Пол Дрейк. — Мои ребята все проверили самым тщательным образом. Они облазили все вокруг, разговаривали лично со всеми управляющими. Во всем Эль-Мираре не нашлось ни одного пожилого мужчины, который бы один занимал номер. Дафния Шелби с самого начала явилась сюда одна, и номер у нее одиночный.

— Под каким именем она зарегистрировалась? — спросил Мейсон.

Дрейк подмигнул:

— Под своим собственным.

— Спасибо хоть за это. Мы сумеем хоть за что-то зацепиться, когда они ее сцапают.

— Ее сцапают?

— Вероятно. Но в данный момент нас больше всего интересует Горас Шелби. Можно не сомневаться, что свора Финчли организовала на него форменную охоту, и если, не дай Бог, им удастся разыскать его до того, как доктор Олм осмотрит его, вы сами догадываетесь, чем все это кончится! Пол, сейчас тебе необходимо приставить к ней опытного человека, и посмотрим, не приведет ли она нас к месту, где скрывается ее дядя.

— Зачем бы ей было его прятать?

— По всей вероятности, она опасается, что ее сумеют выследить, вот она и подумала о двух тайных местах… Если ее и найдут, Горас Шелби все же останется на свободе. Пошли, Пол, ты отправишь своих людей на задание, а мы втроем отправимся в ресторан. Закажем коктейли, в меру румяные бифштексы, жареный картофель с маслом и большим количеством жареного лука…

— Прекрати меня совращать, Перри.

— Твои бутерброды зачерствеют, а кофе совершенно остынет, пока его принесут к тебе в контору, — подхватила Делла Стрит.

— Уговорили! — воскликнул Дрейк.

— Пойдем. Ты предупредишь у себя в конторе, где они тебя смогут разыскать в случае необходимости.

— Чует мое сердце, что дело предстоит горячее, так что я должен находиться где-то рядом с телефоном.

— Мы найдем местечко где-нибудь поблизости, — пообещал Мейсон.

— Ладно, коли я уже поддался на уговоры, теперь можешь меня больше не утешать.

По дороге к лифту они остановились у конторы Дрей-ка, тот отдал соответствующие распоряжения оператору на коммутаторе, после чего с обеспокоенным видом обратился к Мейсону:

— Только давайте провернем это дело поживее. Могу поспорить, что мы подогреем аппетит коктейлями, закажем бифштексы, и в тот самый момент, когда официант принесет их, зазвонит телефон, и меня срочно потребуют.

— Ничего, тогда ты получишь бутерброд с бифштексом на свежей французской булке, сдобренной маслом, — засмеялась Делла, — это все же лучше того, что ты собирался съесть на ужин.

— Смейтесь, смейтесь, но именно так я и поступлю. Блестящая идея!

Они отправились в ресторан «Красный лев», в котором Мейсон бывал частенько, поскольку до него было пять минут езды.

Они заказали сразу и коктейли, и ужин.

— Принесите пакет для бутербродов, побольше свежесбитого масла для жареного картофеля и для сандвичей с бифштексами, — попросил Мейсон официантку с милым серьезным лицом.

— Сандвичи с бифштексами? Как это понять? Я могу принести три лишние отбивные или…

— Может случиться так, что этот человек не дождется ужина и убежит из ресторана голодным. Поэтому ему нужно заранее приготовить такие бутерброды.

— Понятно, — сказала официантка улыбаясь. — Я немедленно подам коктейли и хлеб, масло и пакет принесу вместе с ними.

— Замечательно, — усмехнулся Мейсон, — а в том случае, если эта суета окажется излишней, мы сможем позавтракать этими самыми бутербродами перед работой.

— И все же какого черта она сидит там совершенно одна, Перри? — недоуменно спросил Дрейк.

— Ждет дальнейшего развития событий. Но в одном можно не сомневаться: она не разрешит Горасу Шелби болтаться по городу без надзора, даже если бы по состоянию здоровья он совершенно спокойно мог это сделать.

— Так что?..

— Так что в скором времени ей придется подумать о его ужине. В конце-то концов человек должен есть.

— Будем надеяться, что она не снабдила его недельным запасом бутербродов и целым термосом кофе из какого-нибудь мотеля… Все это очень вкусно в свежем виде, но, когда они полежат в бумажном пакете, Хлеб черствеет, а сыр и ветчина… Вообще-то в этом нет ничего плохого, но я уничтожил такое количество того и другого, сидя у себя в конторе у телефона, что меня они больше не привлекают.

— А почему ты не заказываешь что-нибудь другое? — улыбнулся Мейсон.

— А что еще могут тебе прислать? Остывшее мясо и гарнир еще хуже любого сандвича с самым черствым хлебом! А если к нему еще добавить много мелко нарезанного сладкого лука, то это вообще мечта!

— Ты не последователен, Пол! То тебе не улыбается Iподобный ужин, то ты называешь его мечтой.

— Слишком часто воплотившаяся мечта превращается в кошмар!

Официантка принесла коктейли и для Пола Дрейка коробочку для бутербродов, французский хлебец, взбитое масло и холодные эскалопы.

Дрейк принялся демонстративно намазывать масло на два толстых ломтя хлеба.

Они благополучно покончили со своими коктейлями, и через несколько минут официантка принесла аппетитно пахнувшее жаркое.

Делла Стрит поступилась своим правом леди: кивнув в сторону Пола Дрейка, она сказала:

— Обслужите его в первую очередь, он и правда с минуты на минуту ждет вызова по телефону.

В это время к их столику подошел старший официант:

— Кто из вас мистер Пол Дрейк? Вас вызывают. Может быть, перенести аппарат к вашему столику?

Пол Дрейк застонал.

Мейсон кивнул:

— Да, будьте любезны, принесите телефон сюда.

Дрейк со вздохом подцепил вилкой румяный бифштекс и положил его между двумя ломтями хлеба. Второй же порезал и сразу принялся есть, не дожидаясь своих компаньонов. Когда ему поднесли телефонный аппарат, он заговорил с полным ртом:

— Да, Пол Дрейк у телефона.

В трубке раздалось какое-то кваканье. Детектив внимательно слушал, потом сказал:

— Одну минуточку. — И повернулся к Перри Мейсону: — Докладывает «хвост» о Дафнии Шелби. Она сходила в китайский ресторан и заказала пищу навынос: жареный рис, варенье из апельсиновых корок с имбирем, молочного поросенка, запеченного целиком, ч особо приготовленные ананасы. Я вернусь назад в контору и…

— Оставайся лучше тут, — прервал его Мейсон, — у тебя просто не будет времени туда добраться. Что она сейчас делает?

— Ждет, когда будет готова пища. Мой человек проскользнул к телефону.

— Она не обнаружила, что за ней следят?

— Вроде бы нет. Правда, выйдя из мотеля, она огляделась по сторонам. Но похоже, что чувствует себя в полной безопасности.

— Скажи своему человеку, чтобы он с нее глаз не спускал. Мы не можем допустить, чтобы на этот раз она нас провела. Нам необходимо узнать, куда она направляется. Сейчас она повезет это Горасу Шелби.

— Так, по-твоему, я должен спокойно сидеть и ужинать? — спросил с наигранным ужасом Пол.

— Совершенно верно. Ты себе ужинай, работать должен твой человек, только предупреди его, чтобы он ни при каких обстоятельствах ее не потерял!

Дрейк отдал инструкции по телефону, после чего вытащил свой бифштекс из коробки, куда он успел его положить вместе с холодными бутербродами, полил жареную картошку растопленным маслом, добавил янтарного лука и восторженно вздохнул:

— Иной раз, Перри, ты кажешься мне настоящим рабовладельцем, но на этот раз ты выше всяких похвал. Я-то думал, ты пошлешь меня выискивать Гораса Шелби и мне придется эту божественную пищу есть в виде сомнительного остывшего сандвича.

Мейсон покачал головой:

— Я сначала хочу узнать, что затеяла Дафния Шелби. Она что-то задумала, но я не представляю, что именно.

— А ты не допускаешь, что старик и вправду свихнулся, вот она и прячет его?

— Сомневаюсь. Если бы он действительно плохо соображал, ему бы требовалась настоящая нянька и Дафния никогда не решилась бы оставить его одного и… В конце концов, Пол, Шелби всего семьдесят пять лет, а в наше время, когда существуют разные витамины, диета и прочие вещи, это еще не старость, а всего лишь зрелость.

— И все же в старости многие становятся немного чокнутыми. Не забывай, Финчли запасся заключением врача, который нашел Гораса Шелби недееспособным из-за помрачения сознания.

— Дорогой мой, мы ведь знаем, какими препаратами его напичкали перед тем, как показать врачу.

Старший официант унес телефон.

Дрейк атаковал свой бифштекс, заглатывая его большими кусками, которые запивал горячим кофе.

Мейсон и Делла ели медленнее, но тоже не теряли времени даром. Официантка, чувствуя, что клиенты на самом деле торопятся, не отходила от их стола.

Пол Дрейк отправил в рот последнюю жареную картофелину, обильно политую маслом и присыпанную красным перцем.

— Давно уже я так вкусно не ужинал! Ты не поверишь, Перри, как меня выматывает работа, особенно если имеешь дело с тобой.

— Признаюсь: люблю, когда работают быстро, — сказал Мейсон. — И как-то всегда так получается, что дела у меня идут скоро.

— Ты и есть этот фактор скорости. Уж коли ты взялся за что-то, ты летишь к финишу. Другие адвокаты, на которых я работаю, свято чтут присутственные часы своей конторы, уходят домой ровно в четыре тридцать или в пять часов и не вспоминают о делах до восьми тридцати следующего дня.

— У них не мой стиль работы.

— Такого стиля вообще больше ни у кого нет.

С извиняющимся видом вновь появился старший официант, на этот раз-уже с телефоном в руках:

— Это для вас, мистер Дрейк.

Дрейк благодушно улыбнудря:

— Теперь уже ничего не страшно. Я поужинал, и не черствыми сандвичами, благодарение Богу.

Он взял трубку:

— Дрейк у телефона… Давай, Джим, выкладывай, что там у тебя.

Через пару минут детектив прикрыл трубку рукой и обратился к Мейсону:

— Она отвезла еду в мотель «Северные огни», остановила свою машину прямо перед домиком номер двадцать один, осторожно постучала в дверь, затем вошла, неся две большие сумки с судками и термосом.

— Что дальше?

— Дверь закрылась. Дафния все еще в доме. Там на углу стоит телефонная будка, мой человек звонит из нее.

— Вели ему глядеть в оба, следить за временем. Мне важно знать, когда она туда вошла и когда выйдет. Ну и потом, куда поедет после этого… Ты не хочешь еще кофе, Пол?

— Ты что, смеешься?

— Почему? Я спрашиваю совершенно серьезно.

Дрейк передал инструкции Мейсона по телефону,

уселся поудобнее в кресло и задумался. Потом, не обращаясь ни к кому особенно, внезапно продекламировал:

Пол Дрейк поужинал отменно. И он желает непременно Назавтра то же повторить:

Все то же есть и то же пить…

Мейсон рассмеялся.

— Пол Дрейк завтра может даже придумать меню по собственному усмотрению… и добавить к сегодняшнему меню что-то еще. Как мне думается, Дафния пробудет там некоторое время, так что нам разумнее сидеть тут, ожидая новых сообщений.

И, уже не спеша, они приступили к десерту.

— Что теперь? — спроеил Дрейк, когда они закончили.

— Мы все еще ждем.

— Можно поехать ко мне в контору, — предложил Дрейк. — Ведь все мои ррбята звонят сначала туда.

Мейсон кивнул.

— Ладно, звони к себе. Предупреди, что мы выезжаем.

— Надеюсь, ты понимаешь, что творится. Лично я блуждаю в потемках.

— Мне, — сознался Мейсон, — тоже не все ясно, но я хочу запастись несколькими козырями, прежде чем партнеры раскроют свои карты.

— А ты хочешь заставить их это сделать?

— Вот именно.

— Сегодня?

Мейсон кивнул, поманил официанта, подписал чек, оставил чаевые официантке и сказал:

— Я вас от всей души благодарю за ту дружескую помощь и за отличное обслуживание, которыми вы нас сегодня порадовали.

Ее лицо расцвело от удовольствия.

— Да что вы, огромное вам спасибо. Вы такой симпатичный.

Проходя мимо старшего официанта, он еще раз поблагодарил его за первоклассное обслуживание, присовокупив, что благодаря этому в их ресторан приятно приходить.

Старший официант поклонился:

— Это одна из наших лучших официанток. Я специально направил ее к вашему столику, мистер Мейсон.

— Спасибо.

Уже в машине Дрейк спросил:

— Зачем столько пышных фраз, Перри?.. Деньги — вот что ценят эти люди.

Адвокат покачал головой:

— Нет, похвала каждому приятна, особенно когда она заслуженная.

— Твои чаевые достаточно красноречивы.

— Нет, Пол, деньги без слов вульгарны, а слова без денег дешевы.

— Знаешь, я как-то никогда над этим не задумывался… Возможно, именно поэтому тебя так превосходно обслуживают в ресторанах.

— А тебя?

Дрейк подмигнул:

— Понимаешь, я обычно посылаю свою секретаршу в ближайшее кафе за бутербродами, горчицей и сладким луком. Ну, и за кофе, разумеется. Она приносит все, улыбаясь. Так сказать, «сервис с улыбкой».

— Нам придется взять под опеку твое питание, — покачал головой Мейсон.

— Твои речи ласкают мой слух. Теперь я узнал, как вы с, Деллой сибаритствуете, и тоже не хочу больше есть бутерброды!

Они оставили Пола Дрейка в его конторе, сами пошли к себе.

— Она ужинает с Горасом Шелби? — спросила Делла.

Мейсон кивнул.

— Вас очень тревожит это дело?

Снова кивок.

— Почему?

— Прежде всего потому, что моя клиентка стала действовать в обход закона. Мне это не нравится. Во-цторых, она не доверяет мне. Это очень скверно. В-третьих, она придумала какой-то хитроумный план, чтобы спрятать Гораса. Значит, либо она зашла в своей игре слишком далеко, либо оба опасаются, как бы Финчли не сумели силой вернуть Гораса Шелби в санаторий «Гудвилл».

— Ну что же, после того как человека привязывали к койке и держали фактически насильно в сумасшедшем доме, он непременно должен бояться попасть туда снова.

— Скорее всего, именно этим все и объясняется, но положение может быть куда более серьезным, чем это кажется с первого взгляда… Как ты думаешь, чем заняты Борден и его жена? А Ральф Экветер? Вряд ли можно предположить, что они сидят сложа руки.

— Разве Дрейк не приставил к ним своих людей?

Мейсон покачал головой:

— После того как они отыскали Дафнию Шелби, я сосредоточил все внимание на ней. Остальных пока можно оставить в покое, и мне не хочется, чтобы Финчли пожаловался суду, что за ним установлена слежка.

— А вы полагаете, он догадался бы, что за ним следят?

— Да, для этого он достаточно сообразителен. Опытный детектив на протяжении какого-то времени может незаметно следить за человеком, но когда тебе приходится устанавливать наблюдение сразу за тремя объектами, кто-то непременно замечает за собой «хвост». А потом, когда он сообщает об этом остальным, они становятся подозрительными и тоже замечают слежку.

Разумеется, если не жалеть денег, то можно все обставить иначе: менять преследователей, прикомандировать машину к каждому объекту, приставить по нескольку детективов не только позади него, но и впереди. В общем и целом такое групповое преследование бывает гораздо более эффективным, но в данном-то случае нам нужно найти Гораса Шелби, так что не стоит усложнять себе задачу. Добравшись до него, мы сорвем банк.

— Что вы намерены предпринять после этого?

— Все зависит от того, в каком он состоянии. Я буду вести честную игру. Как только мы будем совершенно уверены, что обнаружили его, я свяжусь с доктором Олмом и устрою их встречу. Если с Шелби все в порядке, я посмотрю, что мне удастся сделать с Дафнией. Если же нет и ему действительно нужен человек, который будет за ним смотреть, тогда, конечно, положение меняется. В этом случае надо заставить суд пересмотреть свое решение в отношении Бордена Финчли и подобрать кого-то другого, более подходящего опекуна.

Мейсон принялся бесцельно шагать взад и вперед по кабинету.

Делла, великолепно зная, что при этом он всегда что-то обдумывает, устроилась в мягком кожаном кресле и старалась совершенно не шевелиться, чтобы не помешать адвокату.

Ночная тишина воцарилась в огромном конторском здании.

Ее нарушил звонок «секретного» телефона.

Адвокат нетерпеливо схватил трубку и спросил:

— Это ты, Пол?

Действительно, это был Дрейк.

— Мой человек только что звонил. Она возвратилась в мотель «Сирин Сламбер». У него не было возможности позвонить: когда Дафния вышла из «Северных огней», она сразу же вскочила в машину и взяла с места на третьей скорости, так что ему не оставалось ничего иного, как последовать за ней. В данный момент он у телефона ждет указаний.

— Вели ему дождаться нас, разумеется, если она снова никуда не поедет. Ну, а если такое случится, пусть продолжает слежку и сообщит при первой возможности. Сейчас мы просто не можем ее потерять.

— На чьей машине поедем?

— Каждый на своей. Возможно, в дальнейшем нам придется разделиться. Делла поедет со мной. Встретимся у твоей конторы и выедем одновременно.

Мейсон повесил трубку, кивнул Делле, которая уже держала руку на выключателе.

Они поспешили по коридору к конторе Пола Дрей-ка. В ту самую минуту, когда они подошли к освещенному прямоугольнику перед его дверью, сам детектив вышел им навстречу.

— Все готово? — спросил Мейсон.

— Все. Поехали.

Адвокат знал, что у Пола Дрейка в машине есть телефон. Они с Деллой ехали сзади, и Мейсон видел, как Дрейк несколько раз поднимал трубку, очевидно узнавая у своих подручных, как быстрее и удобнее добраться до мотеля «Сирин Сламбер».

Дрейк вел машину ровно, на приличной скорости, потом пару раз мигнул задними огнями, очевидно обращая внимание адвоката на замаячившую впереди неоновую надпись: «Сирин Сламбер»; не столь шикарная вывеска внизу, ближе к дороге, извещала, что в мотеле нет свободных мест.

Мейсон сбавил скорость и припарковался на свободном месте в цепочке стоявших у обочины машин почти в самом ее конце.

Мейсон и Делла подошли к Полу Дрейку, который уже разговаривал с каким-то высоким человеком, почти невидимым в тени деревьев.

— Мне кажется, вы знакомы с Джимом Инскипом, — сказал Пол Дрейк, представляя своего помощника. — Это Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона.

Инскип поклонился:

— Мы уже раньше встречались, мистер Мейсон, и я счастлив знакомству с мисс Стрит. Наша подопечная — в домике номер двадцать один.

— Есть ли признаки того, что она собирается делать: куда-то снова уехать или же, наоборот, спать?

— Ни тех, ни других. Ее машина здесь. В домике горит свет, вон там, видите… — Детектив ткнул пальцем в желтые прямоугольники окон.

— Как будем действовать? — спросил Дрейк.

— Инскип остается здесь и ведет наружное наблюдение. Он не отпускает Дафнию Шелби в' любом случае. Если мы выйдем и уедем, Инскип не должен к нам приближаться. Пусть сидит себе в машине и ждет, потому что у Дафнии хватит сообразительности выключить свет и выглянуть из бокового окна. Позднее мы свяжемся по телефону.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Пол Дрейк.

— Возможно, но позднее. Сейчас я вынужден попросить тебя уйти. Понимаешь, все то, что клиент говорит своему поверенному, является профессиональной тайной. И наоборот. Секретарь адвоката имеет право присутствовать при подобных разговорах, но любого другого человека можно вызвать на свидетельское место и спросить его о любом разговоре, состоявшемся в его присутствии. Возможно, кое-что в нашей беседе окажется конфиденциальным. Конечно, многое зависит от того, что она намеревается сделать и на что рассчитывает.

Они втроем пошли по главной аллее, от которой отходили подходы к кабинкам. Мейсон тихонько постучал в дверь двадцать первого номера.

Изнутри не доносилось никаких звуков, хотя сквозь занавески пробивался слабый свет.

Мейсон постучал еще раз.

В третий раз стук был уже громким и требовательным.

Через секунду ручка повернулась, дверь слегка приоткрылась, и Дафния Шелби спросила:

— Кто… кто там?.. Что вам угодно?

— Добрый вечер, Дафния, — с изысканной учтивостью сказал адвокат.

Дафния, глаза которой еще не привыкли к темноте на улице, попыталась захлопнуть дверь, но Мейсон и Дрейк, не сговариваясь, поднажали на створку, и Дафния отлетела назад.

Мейсон распахнул дверь полностью, пропуская вперед Деллу Стрит.

Только сейчас Дафния узнала его, и ее глаза широко раскрылись от изумления.

— Вы?! — воскликнула она. — Но как вы сюда попали?

Мейсон заговорил почти сурово:

— Дафния, я хочу задать вам несколько вопросов. Я прошу вас отвечать на них вполне откровенно. Все, что вы говорите, является профессиональной тайной, если при этой беседе присутствуем только мы с Деллой Стрит. Но поскольку здесь же находится мистер Дрейк, наш разговор не может оставаться в тайне. Дрей-ка могут вызвать в качестве свидетеля. Таким образом, если некоторые мои вопросы вас затруднят или смутят или если вы захотите сообщить мне нечто очень важное, предупредите Пола Дрейка, и он либо вообще выйдет из дома, либо пройдет в ванную. Понятно?

Она молча кивнула.

— Итак, Дафния. Как вы считаете, что вы затеяли?

— Я стараюсь спасти дядю Гораса. Если бы я не вырвала его из этого санатория, он попросту сошел бы с ума. Вы знаете, что это я увезла его оттуда?

— Знаем, конечно. Почему вы мне ничего не сказали о своем намерении?

— Я не посмела. Побоялась, что вы меня остановите.

— Почему?

— Ваши идеи о профессиональной этике…

Мейсон задумчиво посмотрел на девушку.

Через минуту она тихо спросила:

— Полагаю, вы уже все про меня знаете?

— Вы приехали в санаторий. Увидели объявления о том, что им нужны санитарки и уборщицы. Ну и устроились на работу.

Она кивнула.

— Вы приобрели новую машину.

Опять кивок.

— Хорошо. Вы получили это место и стали работать. Что дальше?

— Я никогда не забуду, что я увидела, войдя туда. Я принялась за работу. Лишь часа через два я осмотрелась и проскользнула в бокс номер семнадцать, где они держали дядю Гораса.

— Каково было его психическое состояние?

— А каково было бы ваше психическое состояние на его месте? Беднягу силком увезли из дома, обобрали, поместили в этот кошмарный санаторий и, не таясь говорили, что он в нем останется до самой смерти… К тому же стремились ее приблизить. Он был так прикручен ремнями к койке, что практически не мог пошевелиться. Дядя Горас всегда страдал клаустрофобией, а тут его к тому же лишили возможности двигаться. Связали, представляете? Вы бы видели, как он вертел головой, пытаясь дотянуться до ремней и перегрызть их! Он был разъярен и предельно взвинчен… и…

— Он вас узнал? — спросил Мейсон.

Она с минуту поколебалась, потом негромко сказала:

— Пожалуй, мне больше не стоит говорить на эту тему, мистер Мейсон, пока мы не останемся с вами вдвоем.

— Ладно. Что еще вы можете добавить при Дрейке?

— Я вернулась утром, когда вся работа была выполнена, как раз перед тем, как явилась новая смена. Кухарку я видела и с ней поздоровалась. В кухне я взяла очень острый нож, которым перерезала ремни. Одежда дяди была спрятана в стенном шкафу, я помогла ему одеться, посадила в автомобиль и увезла.

— Вы подумали, что вас станут преследовать?

— Да.

— Почему вы не поселили своего дядю тут же, рядом с собой?

— Я решила, что ему будет безопаснее устроиться отдельно от меня.

— Утром он вас узнал?

— Еще бы!

— Каково его психическое состояние сейчас?

— Почти нормальное, но стоит упомянуть про санаторий, как он готов лезть на стену. Честно говоря, он на грани полнейшего нервного срыва из-за всего этого.

— Вы думали, они знают, что это ваших рук дело?

— Я чувствовала, что это возможно.

— Знали ли вы, что вас разыскивают?

— Вот почему я поместила дядю Гораса в другое место, где его никто не сумеет разыскать.

Мейсон поднял брови.

— Его никто там не найдет! — повторила с жаром Дафния. — И он останется там, пока нервы у него не придут в полнейший порядок, тогда он покажет всем, какой негодяй этот Финчли! Дядя мне рассказал, что не успела я уехать на Восток, как они принялись всячески. изводить его, не давали ему покоя, во все вмешивались, спорили с ним, обращались с ним, как с неразумным, кайризным ребенком. Они не разрешали ему делать то, что он хочет, и он нервничал все сильнее и сильнее. Он предполагал, что тетя Элина давала ему какой-то наркотик, который его страшно возбуждал. Он не мог спать, а когда пожаловался ей на бессонницу, она стала пичкать его какой-то дрянью, называя ее снотворным. Дней через десять он настолько привык к этому препарату, что без него просто не решался лечь спать, потому что примерно через час он просыпался и до самого утра ворочался с боку на бок.

— Неужели ему не приходило в голову, что миссис Финчли дает ему какрй-то наркотик, противопоказанный в его состоянии?

— Сначала нет. Она столько толковала ему, что все это является естественным следствием изменения привычной для него обстановки — ведь раньше я всегда была рядом, а мне, мол, просто необходимо было поехать в это морское путешествие, а то бы я слегла от переутомления, — что он не смел жаловаться. Эта нахалка бесстыдно заявила, что он невероятно капризный и требовательный и хоть кого доведет своими фокусами до чахотки! Сама же давала все в больших дозах какие-то «снотворные» и «успокоительные» порошки. Наконец до него дошло, что они задумали, и он написал мне это письмо. Он хотел, чтобы я взяла в банке со счета побольше денег на случай, если они затеят судебный процесс об учреждении над ним опеки, чтобы не оказаться без гроша.

— Значит, мистер Шелби понимал, что они задумали?

— К этому времени — да. Все делалось слишком откровенно. Вы сами подумайте, какая это кошмарная история, мистер Мейсон. Ни с того ни с сего человека волокут в суд, объявляют его слабоумным, не способным вести собственные дела и отбирают все то, что он столько лет копил. Представьте, вы отложили достаточно денег для спокойной и независимой старости, а тут нагрянули какие-то родственники, отобрали все до последнего цента, заперли вас в так называемый санаторий, который мало чем отличается от обыкновенной тюрьмы! Вам бы это понравилось?

— Я бы чувствовал себя отвратительно. Но дело-то вовсе не в этом. Каковы ваши теперешние дела?

— Я собиралась связаться с вами…

— Долго же вы собираетесь…

— Так ведь надо было найти место, где бы дядя Горас чувствовал себя удобно и покойно. А это требует времени.

— Где он? — спросил Мейсон.

Она упрямо сжала губы и покачала головой.

Мейсон улыбнулся.

— Не хотите мне этого сказать?

— Я вообще никому про это не скажу. Вот почему я отвезла его в такое место, где его невозможно найти и где он наберется сил, успокоится и сможет выступить в суде и начать сражение за свои права! Тем более что сейчас его никто не станет одурманивать наркотиками.

— А он был одурманен наркотиками, когда его привезли в суд?

— Разумеется! Не воображайте, что им удалось бы добиться этого решения об опеке, не позаботься они о том, чтобы дядя был не в состоянии нормально разговаривать на самые обычные темы.

— Но ни судья, ни обследовавший его доктор не заметили, что он находится под воздействием наркотиков?

— Финчли действовали весьма хитро на протяжении целых трех месяцев, они умело и целенаправленно действовали ему на психику, не забывайте про эту подготовку! А за три месяца пожилого человека можно довести Бог знает до какого состояния, если только по-умному взяться.

— Как он чувствует себя сейчас?

Она долго колебалась, прежде чем ответить:

— Лучше.

— Вы дали ему денег?

— Сорок тысяч. — Она кивнула. — Я купила машину, и у меня еще осталось достаточно денег для того, чтобы сделать все то, что нужно сделать. А остальное отдала ему.

— Сказали ли вы ему, что в суде было заявлено, что вы не его родственница?

— Мне не хотелось бы в настоящее время об этом говорить. Но вот что я могу сказать: сейчас он составил завещание.

Мейсон прищурился:

— Этого я и боялся больше всего. Вам следовало сначала посоветоваться со мной. Этого не надо было делать ни за что!

— Почему?

— Этим вы подыгрываете Финчли и компании! Ведь они и в суде заявили, что, если только вам удастся снова бесконтрольно руководить его действиями, вы принудите его составить завещание в вашу пользу. Злополучное письмо с вложенным в него чеком на сто двадцать пять тысяч долларов было именно тем доказательством, которого им не хватало. И если только они сумеют доказать, что мистер Шелби, едва вы вытащили его из санатория, составил завещание, сделав вас своей единственной наследницей, это будет самым большим козырем в их игре!

— Но это же была его собственная идея! — воскликнула она со слезами на глазах. — Он хотел это сделать. Он настаивал на этом. Он считал, что в этом случае больше не будет никаких спорных вопросов и сомнений.

— Тогда ему следовало это оформить через адвоката с соблюдением всех установленных законом правил. Документ нужно было заверить двум свидетелям… Какого рода завещание он составил?

— Он сказал, что рукописное завещание является правомочным, если на нем проставлено число и есть подпись. Вы говорили то же самое. Именно такой документ дядя Горас и составил.

— У кого он сейчас?

— У меня.

— Давайте его сюда.

Она на минуту замерла в нерешительности, потом открыла сумочку, достала из нее сложенный пополам лист бумаги и протянула его адвокату.

Мейсон внимательно прочитал документ.

— Здесь все написано им самим?

— Да.

Мейсон проверил все пункты.

— Дата… подпись… объяснение, что это выражение последней и единственной воли… Не возражаете, если оставлю его у себя, Дафния?

— Ничуть.

— Я очень прошу вас ничего не говорить про эту бумагу, пока вас о ней не спросят. Я хочу встретиться с Горасом Шелби, и, если он находится в хорошей форме, предложу ему составить новое завещание, по всей форме, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. А теперь поедем к нему.

Но Дафния затрясла головой:

— Я не собираюсь вам говорить, где он сейчас.

— В таком случае давайте прокатимся вместе с нами и заедем с ним потолковать.

Она улыбнулась:

— Вам меня не провести, мистер Мейсон. Я вовсе не такое наивное дитя, каким меня многие считают.

— Наивной вас не назовешь, но и умной тоже, — буркнул Мейсон. — Вам бы следовало разбираться, кто вам враг, а кто настоящий друг.

Он многозначительно кивнул Делле и глазами показал на телефонную книжку.

Делла Стрит спокойно прошла за стулом Дафнии к тумбочке с телефоном, перелистала справочник, нашла требуемый адрес и номер и записала: все это на кусочке бумаги, который молча протянула адвокату.

Дафния Шелби, упрямо вздернув голову, сказала с вызовом:

— Я все равно ничего не скажу, и вам не провести меня этими дешевыми штучками — будто бы я сама ненароком проговорилась и теперь нечего запираться. Знаю я, как такие вещи делаются.

Мейсон насмешливо улыбнулся:

— Очень может быть, что вы и знаете, но ведь я у вас ничего не спрашиваю. Наденьте-ка шляпку, и поедем прокатимся…

— Хорошо, я с вами поеду, но вы от меня ничего не узнаете о том, где дядя Горас… Ему необходим отдых, необходима уверенно', что он снова принадлежит сам себе. Вы не можете себе представить, как подействовало на него пребывание в санатории!

— Вы дали ему сорок тысяч долларов? — спросил Мейсон.

— Да.

— В каком виде?

— Я переписала семь кассовых чеков на дядю, а один разменяланаличными.

— Человек в его положении не должен иметь при себе столько денег. Фактически никому не рекомендуется иметь такие карманные деньги, вашему же дяде Горасу в особенности.

— Это же его деньги! — возмутилась Дафния, — И я не могла ему их не дать, тем более что ему необходимо было почувствовать себя снова хозяином положения, состоятельным бизнесменом, имеющим право тратить свои средства по собственному усмотрению.

— Ладно, пойдемте к машине. Возможно, Пол, тебе стоит поехать за нами в своей.

— Договорились, — кивнул детектив.

— Может быть, вы будете так любезны и все же скажете, куда вы меня везете? — с негодованием спросила Дафния.

Мейсон усмехнулся.

— Прокатимся. Не сомневайтесь, мы привезем вас назад. Хотелось бы встретиться с одним человеком.

С высоко поднятой головой Дафния прошла к машине адвоката.

Две машины взяли с места, выехали на автостраду, повернули направо, миновали мотель «Северные огни» и проехали немного дальше. Мейсон внимательно смотрел на Дафнию, но та сидела с каменным лицом. Она даже бровью не повела, когда впереди показались первые строения мотеля.

Пол Дрейк, ехадший сзади, дал два коротких гудка и мигнул фарами. Мейсон сразу же прижался к обочине.

Пол Дрейк подъехал к ним вплотную.

Адвокат опустил боковое стекло:

— В чем дело, Пол?

— Полиция.

— Где?'

— С противоположной стороны мотеля. Две машины.

— Ох!

— Что будем делать?

— Остановимся на углу. Ты отправишься на разведку. Прямых вопросов не задавай, так, полюбопытствуй.

— Ясно.

Когда детектив тихонько поехал вперед, Мейсон повернулся к Дафнии и злым голосом отчеканил:

— Допрыгались со своими шалыми выдумками! Теперь сами видите, что натворили. Так всегда получается, когда предают собственного адвоката и берутся за то, в чем ни черта не смыслят. Финчли выяснил, куда вы так остроумно спрятали своего дядю Гораса. Финчли обвинили его в том, что он сбежал из санатория, куда его поместили по распоряжению суда, и, очевидно, призвали полицию, чтобы вернуть его назад.

Дафния, которая до этого храбро молчала, внезапно разрыдалась:

— Если они отправят его назад, в этот ужасный санаторий, и опять привяжут к кровати, он умрет.

— Мы попытаемся этого не допустить, — произнес Мейсон. — Сейчас отъедем подальше и поглядим, что можно сделать.

Доехав до поворота, Мейсон собирался свернуть направо, но тут, оглушая сиреной, на дороге показалась полицейская машина, и адвокату пришлось срочно прижаться к обочине.

Черная машина проехала мимо них, но, внезапно затормозив, остановилась. Красный луч прожектора осветил машину Мейсона.

— Ну и ну! — раздался голос лейтенанта Трэгга. — Посмотрите, кто здесь!

— Как, это вы, лейтенант? Что это вы здесь делаете?

— Пожалуй, мне следует первому задать столь простой вопрос, и задать вполне официально, — сказал Трэгг. — Что вы здесь делаете?

— Я ездил повидаться с клиентом по вопросу о взятии на поруки, и…

— Ваш клиент живет в мотеле «Северные огни?» — перебил его Трэгг.

Мейсон усмехнулся и покачал головой:

— А что?

— У нас на руках труп. Возможно, это убийство.

— Что-о?!

Мейсон не верил своим ушам.

— Убит какой-то тип из двадцать первого номера. Похоже, кто-то накормил его китайской пищей, сдобренной барбитуратом. А затем, когда тот заснул, включил газ и был таков. Обитатели соседнего номера, почувствовав запах газа, вызвали управляющего. Тот открыл двери и окна в номере двадцать один, но было уже слишком поздно.

— Умер?

— Умер, можете не сомневаться… Вы об этом ничего не знали' а?

— О смерти этого человека? Господи, конечно нет! Понятия не имел, что речь, идет о смерти, пока вы мне об этом не сказали.

— Я просто проверил, только и всего. То, что вы оказались рядом, просто совпадение.

Он кивнул водителю машины:

— Поехали!

Когда полицейская машина отъехала, Мейсон повернулся к Дафнии.

Она сидела совершенно неподвижно, лицо у нее'по-белело, глаза были широко раскрыты.

— Ну? — спросил Мейсон.

Она посмотрела на него, попыталась что-то сказать, но тут же свалилась на пол машины.

Адвокат развернулся, доехал до угла и тут заметил в тени деревьев машину Инскипа. Он притормозил.

— Скажите Полу, что мы возвращаемся в «Сирин Сламбер», — попросил Мейсон, — пусть едет туда, как только узнает, что тут творится.

Добравшись до места, Мейсон вместе с Деллой Стрит помогли Дафнии вылезти из машины. Дафния протянула ему ключи холодными, негнущимися пальцами. Адвокат отпер дверь и провел Дафнию в комнату.

— Ну-ну, возьмите себя в руки, Дафния. Давайте говорить прямо. Имеете ли вы какое-нибудь отношение к смерти своего дяди?

Она покачала головой. Губы у нее дрожали:

— Я его любила. Он был мне настоящим отцом. Я большую часть своей жизни посвятила тому, чтобы ему было хорошо…

— Все это прекрасно, но факты говорят о другом!

— Какие факты?

— Давайте рассуждать вместе. Вы не являетесь кровной родней Горасу Шелби, поэтому вы не можете унаследовать его состояние без завещания. Сводный брат Шелби написал в суд заявление, что вы ведете дальновидную и хитрую игру, стараясь обвести его вокруг пальца, затем в конечном счете, чтобы он отдал вам все свое состояние. В протоколах суда записано, что Горас Шелби послал вам чек на сто двадцать пять тысяч долларов. Суд назначает опекуна, чтобы не дать расхитить деньги вашего дядюшки, вы таинственно забираете его из дома отдыха, куда он был помещен по указанию врача, и перевозите в «Северные огни». Вы заставляете его срочно написать завещание в вашу пользу, а через час после того, как завещание написано, мистера Шелби находят мертвым.

— Думаю, — сказала она еле слышно, — что дядя мог решиться на самоубийство, он был в таком угнетенном состоянии, хотя такая мысль никогда мне в голову не приходила.

— Мы дождемся приезда Пола Дрейка. Очевидно, у полиции есть основания предполагать, что в данной истории какую-то роль сыграл барбитурат. Вы покупали сегодня вечером мистеру Шелби китайскую еду?

— Да.

— И привезли ее в картонной коробке?

— Да.

— У вас были вилки, которыми вы ели прямо из этих картонок?

— Дядя любил пользоваться китайскими палочками для еды. Я купила их четыре штуки, вот ими-то мы и ели.

— А что вы сделали с пустыми картонками?

— Совсем пустых не было. Мне нужно было уезжать, и дядя Горас сказал, что он доест оставшееся вечером, вымоет картонки под краном, чтобы от них не пахло, и выбросит в мусорную корзину. В конце концов, этот номер не приспособлен для стряпни — всего лишь комната и ванная с туалетом, и я подумала, что у нас могут быть неприятности, если мы станем использовать эту большую корзину в качестве помойного ведра. Вот я и сказала дяде, что, если он что-то не доест, пусть спустит в унитаз.

— Значит, еда оставалась. И он обещал спустить ее в унитаз?

— Да.

— Если на это посмотреть с точки зрения полиции, то они непременно скажут, что остатки пищи в унитаз спускали вы сами, дабы уничтожить вещественные доказательства. Но этого вам показалось мало, и вы даже вымыли картонки горячей водой… Ведь именно так вы велели поступить вашему дяде?

— Да.

— Этого и завещания, написанного им в вашу пользу, может оказаться достаточным, чтобы оставшуюся жизнь вы посвятили каторжным работам.

Раздался условный стук Дрейка. Его впустила Делла Стрит. Дрейк выглядел озабоченным.

— Очень плохо, Пол? — спросил Мейсон.

— Очень.

— Давай рассказывай.

— Кто-то из номера двадцать два уходил ужинать. Возвратившись к себе, он почувствовал, что из соседнего номера пахнет газом. Поставили в известность управляющего мотелем. Он принес запасной ключ и вошел в помещение. Запах чуть не свалил его с ног. Он распахнул дверь, добежал до окон, устроил сквозняк и вытащил бездыханное тело мужчины наружу. Позвонил в полицию. Полиция приехала и попробовала привести несчастного в чувство. Но ничего не получилось.

— Почему они говорят так уверенно об убийстве, а не о самоубийстве? — спросил Мейсон.

— Газовая печка вентилируется. Кто-то отвинтил подводящую трубу, так что газ выходил прямо в комнату. Этот человек ел китайские блюда. Доктор, приехавший вместе с помощником коронера, заподозрил барбитураты. Он быстро произвел обследование. Очевидно, в пищу подмешали снотворное. Мне кажется, что нашли наркотики в ванной.

Мейсон взглянул на Дафнию Шелби. Она не смела поднять глаза.

— Вы никуда не выходили, покуда ужинали этими китайскими кушаньями?

— Я ушла до того, как он кончил есть.

— Давали ли вы ему какие-нибудь препараты?

— Я… я не знаю.

— То есть как это не знаете?

— Я же вам говорила, что он совершенно не мог спать без снотворного. Он настолько к ним привык, что они стали ему необходимы. Я это знала, так что, когда я уходила, я оставила ему специальные пилюли.

— Где вы их взяли?

— Мне их дал врач, тот же самый, который наблюдает дядю Гораса. Помните, я говорила вам, что, уезжая, жутко нервничала? Тогда этот доктор дал мне какое-то снотворное на случай бессонницы. Но мне оно не потребовалось. С того момента, как я взошла на палубу судна, все мои волнения улеглись, я спала как убитая. Я подумала, что дяде Горасу не уснуть без лекарства, ну и дала ему свои таблетки.

— Вот и получается, что вы сделали все, чтобы вас обвинили в убийстве первой степени.

Заговорил Дрейк:

— Владелица мотеля заподозрила, что дело не чисто. Она сказала, что номер снимала какая-то молодая особа для своего дяди, который, как та объяснила, прибудет позднее. На всякий случай она записала номер новенького «форда», на котором эта особа приехала.

Мейсон повернулся к Дафнии:

— Видите, как все просто?

Пол Дрейк мотнул головой, давая знак Мейсону, что хочет потолковать с ним с глазу на глаз.

— Прошу простить, — сказал Мейсон, отходя с детективом в дальний угол комнаты.

Дрейк заговорил почти шепотом:

— Послушай, Перри, ты попался, потому'что твоя клиентка выдала себя с головой… В то самое мгновение, как она предъявит завещание, она сама себя уличит в убийстве. Эта девушка отнюдь не милое, любящее, невинное создание. Она весьма умна, находчива и решительна. Она обнаружила своего дядю, увезла его из этого учреждения… Она сообразила, что им не стоит останавливаться в одном мотеле, и сняла номер в другом. Все, что она делает, говорит о ее сообразительности и изобретательности. Она узнала, что в действительности не является родственницей Гораса Шелби, то есть не может претендовать на его деньги без завещания. Что же она делает? Увозит его из-под надзора властей, заставляет написать завещание, после чего бедняга быстренько отдает Богу душу. Так вот, если ты хочешь забыть про это завещание, я про него тоже забуду.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мейсон.

— Это самый сильный и убедительный аргумент против нее. Советую тебе, возьми и сожги это проклятое завещание. Убеди ее, чтобы она никому про него даже не заикалась. И тогда, возможно, тебе удастся что-то сделать.

Мейсон покачал головой.

— Почему нет? Ведь я тоже страшно рискую. У меня могут отобрать лицензию на частную практику, но я все же хочу дать твоей клиентке шанс.

— Дело не в этом, Пол. Прежде всего, как юрист, я никогда не позволю себе подтасовывать свидетельские показания.' Да и ты, официальный детектив, тоже не имеешь права обманывать правосудие. Во-вторых, я давно убедился, что любая правда является самым сильным оружием в арсенале защитника. Беда состоит в том, что адвокаты часто сами не знают правды. Они оперируют полуправдой, узнанной ими из свидетельских показаний и от своих клиентов. Коль скоро дело касается нас, мы…

Мейсон резко оборвал свой монолог, услышав тяжелые шаги по деревянным ступенькам мотеля. Тут же раздался требовательный стук в дверь.

— Позвольте мне, Дафния, — сказал Мейсон, прошел через всю комнату и отворил дверь.

На пороге стоял лейтенант Трэгг, за которым виднелась фигура полицейского в форме.

Лейтенант не сумел скрыть своего удивления.

— Какого дьявола вы тут делаете? — воскликнул он.

— Разговариваю со своей клиенткой.

— Если ваша клиентка — владелица новенького «форда», стоящего перед коттеджем, ей действительно нужен защитник! — сказал лейтенант Трэгг.

— Входите же! — пригласил Мейсон. — Дафния, это лейтенант Трэгг из криминальной полиции. Лейтенант Трэгг, а это Дафния Шелби.

— Ого! Вижу свет в конце тоннеля. В штабе мне говорили, что они разыскивают Гораса Шелби, которого увезли из санатория «Гудвилл» в нарушение постановления суда.

Трэгг повернулся к своему спутнику:

— Приведите женщину. Посмотрим, опознает ли она мисс Шелби.

На крыльце снова раздались шаги, и офицер ввел в комнату женщину.

— Посмотрите хорошенько, — предложил Трэгг, — не узнаете ли вы кого-нибудь среди присутствующих здесь людей?

Женщина сразу же указала на Дафнию:

— Как же, вот эта молодая особа сняла у нас двадцать первый номер. Она сказала, что его будет занимать ее дядя.

Трэгг повернулся к Мейсону с усмешкой:

— На этом, адвокат, ваша роль заканчивается, можете идти, в дальнейшем мы великолепно обойдемся без вас.

Мейсон учтиво поклонился:

— Плохо веритсй, лейтенант, что вы могли позабыть недавнее постановление Верховного суда, по которому мисс Шелби имеет право на защитника, представляющего ее на всех стадиях расследования. — Повернувшись к Дафнии, он добавил: — Прежде чем отвечать на вопросы, Дафния, посмотрите на меня. И если я покачаю головой, не отвечайте. А если кивну, отвечайте и говорите "чистую правду.

— Ничего себе, допрос свидетельницы! — возмутился Трэгг.

— Возможно, это действительно несколько усложнит допрос свидетельницы, но зато это единственно возможный путь допроса подзащитной, — отпарировал Мейсон. — Вы желаете, чтобы я предварительно ввел вас в курс дела, дабы облегчить задачу?

— Что вы хотите сказать?

— Это — Дафния Шелби. Вплоть до недавнего вре¹ мени она была совершенно уверена, что является родной племянницей Гораса Шелби. Не важно, существует ли между ними кровное родство или нет, Дафния сильно привязана к человеку, которого она считала своим дядей. Она жила в его доме и следила за его весьма строгой диетой. Она сама была на грани нервного истощения, вымотанная ведением хозяйства и уходом за дядей. Когда опекун Гораса Шелби и нанятый им врач отправили старика в санаторий «Гудвилл», Дафния устроилась туда на работу. Она нашла Гораса Шелби привязанным ремнями к койке. Тогда она взяла нож, перерезала ремни, увезла Гораса Шелби в мотель «Северные огни» и устроила его в номере двадцать один. Вот так, лейтенант. А теперь можете начинать.

Трэгг повернулся к Дафнии:

— Вы приносили ему сегодня какую-нибудь еду?

Мейсон покачал головой. Дафния промолчала.

— Китайские кушанья в частности. Мы знаем, что вы это сделали, так что отмалчиваться не имеет смысла. В конце-то концов, мисс Шелби, нам нужно добраться до истины. И если вы не виновны, вам нечего опасаться правды.

Мейсон снова покачал головой.

— Черт побери! — чертыхнулся Трэгг. Потом он обернулся к Мейсону:

— Если вы не возражаете, пусть она опознает тело.

— Совершенно не возражаю.

Трэгг повернулся к Дафнии Шелби и протянул руку:

— Будьте любезны дать мне свое снотворное, мисс Шелби. Те таблетки, которые вы оставили.

Дафния машинально потянулась к сумочке, но тут заметила предостерегающий жест Мейсона.

— Не пойдет, лейтенант! Не стоит прибегать ко всяким уверткам, иначе нам придется перестать помогать вам.

Лейтенант горестно сказал:

— Не понимаю, что думал Верховный суд, когда снял с подзащитного наручники и защелкнул их на руках честного офицера, преданного слуги закона?

— Что-то я не замечаю никаких наручников.

— Зато я их чувствую.

— Вы намеревались опознать тело, — напомнил Мейсон.

— Ладно, поехали…

Повернувшись к Дафнии, он сказал:

— Нам придется на некоторое время конфисковать у вас ваш «форд». Это улика, нам нужно идентифицировать машину.

— Хорошо, — сказал Мейсон. — Поступайте так, как считаете нужным. Мы будем всячески помогать.

— Хороша помощь! — проворчал Трэгг, красноречиво проведя пальцем по шее. — Я уже ощущаю ее необычайную сердечность!

Повернувшись к полицейскому, Трэгг распорядился:

— Вызовите эксперта по дактилоскопии. Пусть осмотрит «форд» на предмет отпечатков пальцев.

После этого он обратился уже к Дафнии:

— Вы едете со мной.

— В таком случае я тоже еду в вашей машине, — сказал Мейсон.

Трэгг покачал головой:

— Исключено.

— Тогда Дафния поедет со мной.

Трэгг на секунду задумался:

— Согласен, пусть она едет с вами. Следуйте за нашей машиной.

— Ну а я буду завершать процессию, — заявил Пол Дрейк.

— Пошли, Делла. Вы с Дафнией сядете на заднее сиденье в моей машине, — распорядился адвокат. — Учтите, Дафния, вы не должны отвечать ни на какие вопросы, если при этом нет меня и если я не посоветовал вам ответить!

Девушка кивнула.

— А теперь приготовьтесь к удару, — сказал Мейсон, понизив голос. — Они хотят, чтобы вы опознали тело вашего дяди: вы опознаете его, и только. И на этом точка. Никаких заявлений или ответов на вопросы. Вы поняли?

Она снова кивнула, губы у нее подрагивали.

— Это будет крайне тяжело, и я понимаю, что за последние сутки у вас было множество всяких переживаний. Но все равно вам необходимо взять себя в руки и сделать то, что от вас требуется.

— Все, лейтенант, поехали.

Три машины цугом направились к мотелю.

У «Северных огней» уже ждал фургон, приехавший за телом.

Лейтенант Трэгг подошел к носилкам, схватил за уголок простыню, которой они были полностью закрыты, и чуть приподнял ее.

— Подойдите сюда, мисс Шелби.

Она подошла к офицеру. Мейсон стоял рядом, поддерживая ее за локоть.

Трэгг откинул простыню.

Неожиданно Мейсон почувствовал, как Дафния замерла. Она вцепилась в руку адвоката, потом как-то странно охнула.

Мейсон похлопал ее по плечу.

— Это же не дядя Горас! — вздохнула она. — Это Ральф Экветер.

Лейтенант Трэгг был озадачен.

— А кто такой Ральф Экветер?

Окаменевшие губы Дафнии дважды пытались выговорить какие-то слова, прежде чем она все же произнесла:

— Приятель дяди Бордена.

— А кто такой дядя Борден?

— Сводный брат Гораса Шелби.

Мейсон сказал:

— На эти два вопроса, лейтенант, ответ вам придется искать самому.

Женщина, опознавшая Дафнию Шелби, подошла к офицерам.

— Хотите взглянуть? — спросил ее Трэгг.

Та кивнула.

Трэгг снова сдернул простыню.

— Этот человек не похож на того, который должен был жить в двадцать первом номере. По-моему, он три часа назад занял двадцатый номер.

— Как он сюда попал? — спросил Трэгг.

— У него собственная машина с массачусетским номером. С ним, кажется, была еще женщина. Сейчас принесу регистрационную карточку.

— Пойдемте вместе.

Они прошли с ней в контору и через минуту возвратились с регистрационным листком.

— Ну а где же его машина? Куда она девалась? Ее здесь нет.

Наступило недолгое молчание, после чего Трэгг предложил:

— Давайте взглянем на двадцатый номер, авось что-то узнаем. — Он повернулся к Мейсону: — Поскольку вы мне ничем не можете помочь на данной стадии расследования, вы и ваша клиентка можете быть свободными, но я хочу, чтобы вы находились поблизости, так, чтобы при первой необходимости я мог вас отыскать.

Мейсон сказал:

— Извините меня, Дафния, это займет всего пару минут…

Мейсон отозвал в сторону Пола Дрейка и тихо заговорил:

— Пол, Горас Шелби был в этом домике, а сейчас его здесь нет. Либо он сам удрал, либо его увезли. В последнем случае дело плохо. Я должен быть уверен, что он может действовать без посторонней помощи.

Дрейк кивнул.

— Отправь своих парней проверить все агентства такси.

Снова кивок.

— Самое ужасное будет, если полиции удастся внушить хозяйке мотеля мысль, что Ральф Экветер — тот человек, которого Дафния привезла в мотель. Дафнию она видела, опознала ее и даже записала номер ее машины. Постарайся переговорить с ней раньше полиции. Важно, чтобы она заявила, что не может узнать ту женщину, с которой Экветер приехал в машине в этот мотель. Я ведь знаю, как легко подобные свидетельницы поддаются внушению. Стоит Трэггу с ней «потолковать», как она начнет во всем сомневаться, а дальше, чем больше она станет об этом думать, тем сильнее ей будет казаться, что в машине Экветера сидела Дафния. Мы с тобой прекрасно знаем, что личное опознание — самая ненадежная улика, особенно если человека видели лишь мельком, а потом предъявляют фотографии.

— Конечно, мы все это прекрасно знаем, — согласился Дрейк, — и поэтому я постараюсь сделать все, что в моих силах. Что еще?

— Пока все. Организуй своих людей. Воспользуйся телефоном в машине и поторапливайся. Сейчас лейтенант Трэгг занят номером двадцать, так что ему не до хозяйки.

— Бегу. С чего начать?

— С разговора с хозяйкой. Сейчас это самое важное. Возможно, Трэгг в номере двадцать задержится — на какое-то время.

Глава 12

Мейсон обнял Дафнию Шелби за плечи и довел до машины. Сквозь пальто он чувствовал, что она дрожит как осиновый листок.

— Спокойнее, Дафния, спокойнее! По-видимому, нам приходится бороться против какого-то сложного и запутанного заговора. Этого человека нашли в двадцать первом номере. Вы ведь его сняли для дяди?

— Этот самый, двадцать первый.

Мейсон усадил Дафнию на заднее сиденье, вытеснив Деллу Стрит в другой угол, и продолжал:

— Вы ходили в китайский ресторан и брали там кушанья навынос?

— Да.

— Кто вас обслуживал?

— Понятия не имею. Какая-то девушка.

— Не китаянка?

— Нет. Повар был китаец.

— Как вы попали в этот ресторан?

Дафния ткнула пальцем:

— Их реклама видна отсюда.

Мейсон взглянул в ту сторону: высоко в небе горели зеленые буквы: «Китайская кухня. Отпуск обедов на дом».

— Когда лейтенант Трэгг спросил вас о снотворных таблетках, вы стали открывать сумочку?

Дафния кивнула.

— Они и правда у вас есть?

— Нет, просто он протянул руку и так спросил, что я машинально полезла в сумочку: на какое-то мгновение я позабыла, что оставила их дяде Горасу.

— Так и не Вспоминайте дальше про эту подробность и не отвечайте ни на какие вопросы относительно снотворного. Дальше. Экветер прибыл в этот мотель в середине дня. Выходит, они знали, куда вы поместили своего дядюшку, и просто выбирали наиболее подходящее время, чтобы добраться до него.

— Почему же они не вызвали полицию и не вернули его в санаторий? — возразила Дафния. — Ведь именно этого мы с ним больше всего боялись.

— Скорее всего, они опасались, что назначенный судом врач сразу же обследует его, а им надо было предварительно «обработать» его, а потом уж допускать к нему доктора Олма.

— Так вы полагаете, что они увезли дядю Гораса с собой?

— Вполне вероятно.

— Что будет теперь?

— Они станут пичкать его наркотиками и всячески терроризировать. А когда он будет, доведен практически до невменяемого состояния, вернут в санаторий и известят доктора Олма.

— Неужели этому никак нельзя помешать? И мы совершенно бессильны? Надо постараться отыскать дядю Гораса.

— Я еще ничего не знаю… Есть две возможности…

— Какие?

— Во-первых, ваш дядя Горас мог уехать отсюда с Борденом Финчли. Но я почему-то не верю в такую возможность.

— Что же тогда еще?

— Он уехал отсюда по собственному желанию.

— Но почему? Зачем ему это понадобилось?

Мейсон посмотрел ей прямо в глаза:

— Потому что он убил Ральфа Экветера.

— Боже мой, дядя Горас не стал бы… — Она замолчала.

— Вот именно. Вы не можете знать всех подробностей ни его жизни дома в ваше отсутствие, ни его пребывания в этом санатории. Вы не знаете, что с его психикой. Вы дали ему снотворное. Допустим, Экве-тер занял соседний номер и, как только вы уехали из мотеля, явился к вашему дяде и стал предъявлять различные требования. Учтите, что в действительности Экветер вовсе не приятель Бордена Финчли. У него свой интерес — получить деньги, а они могли прийти к нему только от Гораса Шелби.

Предположим, Экветер потребовал от вашего дяди сто двадцать пять тысяч в обмен на помощь. Допустим далее, что Экветер сказал, что он ничего не ел, и принялся поглощать остатки кушаний в картонках. Горасу страшно хотелось отделаться от этого человека, и он подмешал снотворное в острые китайские блюда. Растереть таблетки в порошок — одна минута! Возможно, первоначально он намеревался усыпить Экветера и удрать. Но, увидев, что один из его врагов лежит перед ним совершенно беспомощный, он решил отомстить хотя бы ему за все свои страдания.

Дафния покачала головой:

— Только не дядя Горас! Он не способен на такие вещи. Он и мухи не обидит.

— В таком случае, если Горас Шелби ни при чем, остается всего один подозреваемый.

— Кто?

— Вы!

— Я?

Мейсон кивнул.

Она решительно затрясла головой.

— Нет, дядя Борден мог бы так поступить, но ни я, ни дядя Горас не способны на такие кошмарные вещи.

— Вашего дядюшку Бордена мы не оставим без внимания, — серьезно сказал Мейсон. — Мы его непременно проверим.

— Когда?

— Немедленно, — сказал Мейсон, включая мотор.

— А что мне делать? — спросила Дафния.

— Вы поедете в свой отель и останетесь там. Если вы снова начнете проявлять активность и куда-нибудь удирать, вас обвинят в непреднамеренном убийстве.

— Ральфа Экветера?

— Да.

— Но чего ради я стала бы его убивать?

— Я могу привести с полдесятка причин… Хотя бы потому, что он генератор заговора против вашего дяди.

Именно он оказывал давление на Финчли. Ну, а если я придумал одну причину — полиция изобретет десяток. Вы еще не выбрались из трясины, моя милая. Вы под подозрением, можете в этом не сомневаться. Существуют люди, которые полагают, что под покровом ангельской невинности скрывается расчетливая интриганка, пытающаяся любой ценой обеспечить свое будущее.

— Я буду с вами совершенно откровенна, мистер Мейсон. И я до сих пор вас ни в чем не обманула.

— Как будто. Вы рассказали мне — что сочли нужным. Вы выложили на стол все карты — которые вы хотели мне показать. Я относился бы к вам с большим доверием, Дафния, не затей вы всей это истории с освобождением вашего дядюшки из так называемого санатория, ибо я совершенно не уверен, сделали ли вы. это ради него или ради себя, но в любом случае вы не пожелали посчитаться со мной. Я не буду говорить, что в итоге вы страшно все усложнили, если не сказать — погубили. Я многим рисковал, раздобывая для вас деньги, и вам следовало бы относиться ко мне с большим доверием и помогать мне во всем.

— Я все понимаю, мистер Мейсон. Вы думаете, я не ценю вашего отношения?

— Если вы вернули эти деньги дядюшке, то это большой плюс в вашу пользу, однако не обольщайтесь: не пройдет и дня, как к вам заявится полиция. В таком случае потребуйте, чтобы вам разрешили позвонить мне. Я дам вам номер телефона, по которому меня можно будет отыскать ночью. Ни при каких обстоятельствах не отвечайте ни на какие вопросы. И, ради Бога, доверьтесь мне.

— А с чего мне сомневаться в вашей искренности?

— Потому что я, если ыне представится возможность, намерен подкинуть полиции вашего дядю Гораса в качестве ложной приманки.

— Как это?

— Постараюсь внушить им мысль о том, что Ральфа Экветера убил он и что в тот момент он был — если не с юридической, то с медицинской точки зрения — невменяем.

Глава 13

Условный стук Пола Дрейка раздался в одиннадцатом часу.

Делла Стрит открыла дверь.

Страшно уставший, даже осунувшийся, Пол Дрейк буквально свалился в кресло со словами:

— Я старался справиться поскорее, зная, что вы мечтаете попасть домой, но это была чертова работа!

— Что же ты выяснил? — спросил Мейсон.

— Нечто, о чем полиция умалчивала. Я узнал, почему они заговорили о барбитурате.

— Ну и?..

— В ванной комнате двадцать первого номера, где найден мертвец, они заметили высокий стакан из толстого стекла, какие обычно ставят в номера мотелей.

Мейсон кивнул:

— Знаю.

— Внутри этого стакана находился футляр от зубной щетки и немного белого порошка. Лейтенант Трэгг проверил стакан на отпечатки пальцев.

— Что-нибудь нашли?

— Нашли. Возможно, это следы Гораса Шелби, но наверняка они не знают. Кто-то использовал этот футляр, чтобы растолочь таблетки снотворного в этом стакане. Стакан послужил ступкой, а футляр — пестиком.

— Откуда это известно?

— Крупинки препарата пристали к футляру.

— Трэгг — дотошный малый.

Пол Дрейк кивнул.

„-= Что это был за препарат?

— Барбитуратовое соединение, называемое «сомни-ферон», которое дает немедленный эффект, но действует долго.

— Каким образом они сумели установить, что это именно сомниферон?

— У них теперь имеется специальная рентгеновская установка. Трэгг в первую очередь занялся отпечатками пальцев, а потом помчался в полицейскую лабораторию.

— Хорошо. Пол, я вижу, ты куда-то клонишь. Давай выкладывай.

— Сомниферон был прописан Горасу Шелби тем врачом, которого пригласил Борден Финчли уже после своего приезда в дом брата. И этот же препарат он рекомендовал Дафнии. Перед тем как ей отправиться в свое длительное морское путешествие, она заказала в аптеке трехмесячный запас этого снотворного.

— Дальше?

— Полиция еще всего не знает, но они идут уже по правильному следу.

— Что ты называешь «правильным следом»?

— Твою клиентку. Эта девица — замечательная актриса. Посмотришь на нее — сама простота и наивность, а в действительности она… ее голыми руками не возьмешь.

— Что она сделала?

— Отправилась в китайский ресторанчик и купила там кое-какие китайские блюда, привезла их в двадцать первый номер. Тут она растолкла в стакане несколько таблеток снотворного и пригласила Ральфа Экветера. Она подмешала наркотик в еду, потом спустила все остатки пищи в туалет и даже вымыла картонки. Ну, а после того как он заснул, она разъединила газовую трубу и удрала. Она прекрасно знала, что больше может не думать о Ральфе Экветере.

Мейсон покачал головой:

— Я не приму твоей версии, Пол.

— А тебе ее не надо принимать. За нее ухватится полиция.

— Она купила китайскую пищу для Гораса Шелби.

— Ничего подобного. Шелби уехал задолго до этого.

— То есть как это?

— Мы нашли таксиста, который получил вызов забрать пассажира на углу той улицы, где находится мотель «Северные огни». Гожилой мужчина, на вид несколько растерянный, жд*т его на улице. Усевшись в машину, он вроде не знал, куда ехать. Сначала велел доставить его на центральный вокзал, потом передумал и велел везти себя в аэропорт. Они туда и поехали. У пассажира было много денег. Он достал из кармана пачку купюр, причем самая мелкая была сотенная. Таксисту пришлось идти с ним в кассу аэропорта и менять деньги.

— Время?

— За целый час до того, как Дафния пошла в китайский ресторан и принесла оттуда еду в картонных коробках.

— Пусть так, но это косвенные доказательства, а мы еще не раздобыли всех прямых, Пол. У Дафнии не было мотива убивать Ральфа Экветера.

— Не обманывай себя. Из всей их своры она больше всех ненавидела именно Экветера. Ведь Бордена Финчли она считала своим дядей, а его жену — теткой. Ну, а Экветер — корень зла. Он оказывал на них давление, и она это великолепно знала.

— Что ты выяснил насчет Бордена Финчли? Где он находился?

— У Бордена Финчли и его жены имеется алиби.

— Ты проверял?

— Проверял. Вообще-то это показания мужа и жены, но они подтверждены посторонними. Супруги Финчли были заняты тем, что убирали вещи Дафнии из ее комнаты, составляя на все подробную опись, не пропуская ни одежды, ни туалетных принадлежностей, ни бумаг. На это у них ушло три' часа.

Экономка большую часть времени находилась внизу, проливая слезы по поводу происходящего. Миссис Финчли спустилась вниз, отругала ее и отправила домой.

— Пол, нельзя забывать, что имеется целая группа из Лас-Вегаса, которая сильно заинтересована в данном деле. Когда я впервые приезжал в санаторий «Гудвилл», ко мне подошел какой-то человек и спросил, не я ли врач, которого суд направил на освидетельствование Гораса Шелби. Я сказал, что нет, и он поспешно удрал — сел в машину, стоявшую чуть поодаль, и укатил. Полностью номера машины я не смог разглядеть, но успел заметить, что она из Невады. Мне не хотелось слишком явно преследовать его, потому что за мной могли наблюдать в зеркало, так что я сделал вид, будто возвращаюсь в санаторий, а потом вроде бы передумал. Я поехал за той машиной специально, чтобы посмотреть ее номер, но она успела скрыться.

— Возможно, конечно, но факт остается фактом: в то время, как твоя клиентка вроде бы ужинала в номере с Горасом Шелби, сам Горас Шелби был далеко.

— Со временем не может быть ошибки?

Дрейк покачал головой:

— Нет, Перри.

— Ну что же, придется поговорить с Дафнией начистоту. Она что-то слишком часто и слишком много стала от меня скрывать.

Мейсон кивнул Делле Стрит.

— Соедини-ка меня с ней, Делла.

Через секунду та уже говорила:

— Я бы хотела поговорить с мисс Дафнией Шелби. — Немного подождав, она пробормотала: — Бедняжка, наверное, заснула, трудный ей выдался денек.

— И где это ты нашла бедняжку, Делла? — насмешливо спросил Пол Дрейк. — Очень может быть, что эта бедняжка затеяла что-то новое, оттого и не отвечает.

Все трое напряженно ждали ответа. Через пару минут Делла спросила:

— Вы уверены, что звоните в нужный номер? Да? Будьте любезны, повторите еще разок на всякий случай.

Вновь ожидание, потом Делла сказала:

— Большое спасибо, мы позвоним позднее. Нет, передавать ничего не надо.

Делла повесила трубку.

— Ответа нет. Либо ее нет в комнате, либо… — Она не закончила фразы.

Перри Мейсон поднялся и кивнул остальным:

— Придется ехать!

— На одной машине? — спросил Дрейк, пока они спускались на лифте.

— Возьмем такси. Чтобы не искать места для стоянки, когда приедем туда. А когда будем возвращаться, наверняка перед отелем будет сколько угодно машин.

Мейсон сказал водителю название отеля Дафнии, и уже минут через семь они были на месте.

С самым независимым видом Перри Мейсон прошел к лифту и произнес: «Седьмой этаж» — как если бы он был здешним завсегдатаем. Когда они вышли из лифта, Мейсон сразу же повернул налево и пошел по коридору.

Двери лифта закрылись.

Мейсон подождал, пока кабина не скрылась из виду, и только тогда посмотрел на номера над дверьми.

— Не туда, — сказал он. — Но мне хотелось, чтобы лифтер подумал, что мы тут свои.

— Какой номер? — спросил Дрейк.

— Семьсот восемнадцатый.

На двери номера 718 была приколота записка: «Просим не беспокоить».

Заговорила Делла:

— По-моему, вы не учитываете того, что бедняжка всю ночь проработала в санатории. Самое малое тридцать шесть часов она без сна. Совершенно естественно, что она повесила такую записку и легла спать.

— Не менее естественно было бы ей проснуться от телефонных звонков и взять трубку, — сердито буркнул Мейсон.

— Не скажите, в молодости люди умеют спать так, что хоть из пушки пали — не разбудишь.

Мейсон постучал в дверь. Ответа не последовало. Он постучал еще сильнее — и снова безрезультатно.

Тогда Мейсон повернулся к Делле:

— Делла, мне очень не хочется тебя об этом просить, но я хочу взглянуть на эту комнату изнутри. Спустись на лифте, выйди из мотеля, потом вернись назад, смело подойди к стойке и попроси 'ключ от семьсот восемнадцатого номера. Если ты спросишь достаточно уверенно и будешь вести себя соответственно, портье отдаст тебе ключ. Если он спросит имя, назовись Дафнией Шелби. Если он потребует документ, скажи, кто ты, сошлись на меня, скажи, что я жду наверху, что Дафния — моя клиентка. Я не могу попасть к ней в комнату и страшно боюсь, что ее либо опоили наркотиками, либо убили. Во всяком случае, к дверям она не подходит. Ну, а в крайнем случае пусть местный охранник проводит тебя сюда.

— Шеф, вы и вправду думаете?..

— Откуда мне знать? Одно убийство уже произошло. Возможно, будет и второе. А сейчас речь вот о чем: если не удастся отделаться от местного охранника, скажи, что я жду наверху с частным детективом. Тогда он не придерется к тому, что ты просишь ключ от чужой комнаты.

Делла кивнула.

— Думаешь, тебе это удастся?

— Постараюсь, — улыбнулась девушка.

— Самое важное — незаметно выйти из холла, чтобы клерк не обратил на тебя внимания. А когда ты войдешь, просто спросишь ключ.

— Ну, а если Дафния взяла ключ с собой?

— В отелях, как правило, два ключа к каждой комнате у портье, а третий, запасной, в ящике стола: на тот случай, если два других потеряются…

— Вы будете здесь?

— Да.

Делла Стрит подошла к лифту и вызвала кабину.

Перри Мейсон на всякий случай снова постучал в дверь, не получив опять ответа, он прижался к стене и сказал со вздохом:

— Черт побери, только этого нам не хватало.

— Но мы же еще не знаем, что случилось.

— Не важно, что случилось, осложнения налицо. Если она действительно тут, но не отвечает ни на телефонный звонок, ни на стук в дверь, тогда внутри либо труп, либо девушка в таком состоянии, йто нам остается как можно скорее отправить ее в больницу. А если ее в комнате нет, тогда перед нами возникнет действительно сложная проблема!

— Например?

— Допустим, лейтенант Трэгг пожелает ее допросить. Он приказал ей никуда не уезжать, находиться поблизости. Если ее нет в комнате, Трэгг расценит это как бегство, а в данном случае бегство равносильно признанию вины.

— Н-да…

Они прождали минуты четыре-пять, наконец лифт снова остановился на седьмом этаже. Делла Стрит вышла из кабины, кивнула лифтеру и пошла по коридору к ним.

— Получилось? — спросил Мейсон.

Вместо ответа Делла протянула ключ с металлической овальной биркой, прикрепленной к кольцу.

— Я сам отопру, — сказал Мейсон, — если дверь заперта на задвижку изнутри — это одно, тогда дело обстоит серьезнее. Если нет, я ее поверенный, так что лучше мне входить первому.

Ключ щелкнул в замке. Мейсон осторожно потянул ручку, надавив плечом на дверь, но тут же повернулся к своим спутникам.

— Все ясно. Дверь закрыта изнутри.

— Это значит, что она у себя?

Адвокат кивнул.

Дрейк предположил:

— Давайте пригласим местного охранника.

— Попробуем еще раз.

На этот раз он постучал в дверь совсем не деликатно.

Когда и это ничего не дало, Мейсон решительно заявил:

— Ничего не поделаешь, придется вызывать детектива и взламывать дверь. Мы…

Он не договорил, так как изнутри раздался звук отодвигаемой задвижки.

Дверь распахнулась.

Дафния Шелби, одетая в одну только ночную сорочку, стояла на пороге, глядя на них осоловелыми, сонными глазами.

— Что?.. У меня кружится голова… помогите…

Она упала на пол.

Делла Стрит первой подскочила к ней.

Мейсон сказал:

— При отеле должен быть врач. Пригласите его. Только не давайте ей заснуть. Пол, принеси холодные компрессы, положи ей на голову и на шею.

— Ладно, Перри, но сначала отнесем ее снова на кровать и…

— Никакой кровати! Это для нее самое опасное, если она наглоталась наркотиков. Пусть она ходит. Делла, держи ее под руку, я возьму с этой стороны. Ей необходимо двигаться. Принесите холодные полотенца.

— Я отыщу какую-нибудь тряпку, — сказала Делла.

Она поспешила к стенному шкафу, принесла оттуда большой плед и укутала девушку, Дрейк кинулся в ванную.

Дафния, поддерживаемая Деллой и Мейсоном, сделала пару шагов, ноги ее подкосились. Она простонала:

— Ох, как я хочу спать… спать.

Дрейк принес из ванной холодные полотенца, которые положил Дафнии на шею и на голову:

— Ходите, Дафния, ходите…

Мейсон спросил:

— Что случилось, Дафния?

— Мне кажется, я отравилась, — сонным голосом ответила она.

— Почему вы так думаете?

— Я остановилась возле кафе и выпила шоколада. Больше я ничего не хотела, всего лишь большую кружку шоколада и тостик… Я так устала… я же не спала всю ночь.

— Знаю, — сказал Мейсон, — продолжайте.

— Шоколад был очень вкусный… Я отходила на пару минут к телефону, шоколад оставался на столе… — За крайним столиком сидела очень странная женщина. Я попросила официантку не уносить шоколад…

Внезапно Дафния перестала рассказывать, ноги у нее подогнулись, она опустилась на колени, повиснув мертвым грузом у Деллы и Мейсона на руках.

Те с большим трудом снова подняли ее на ноги. Появился Дрейк с новым холодным полотенцем.

Мейсон попросил:

— Позвони-ка по телефону, Пол. Пускай сюда срочно поднимется здешний врач. Скажи ему — это случай со снотворным…

Мейсон откинул плед и провелхолодным, влажным полотенцем по спине Дафнии.

— О-о-ох… — Она задрожала. — Холодно…

— Вам сразу станет легче… Ходите же, ходите. Не останавливайтесь.

Дрейк повесил трубку.

— Доктор будет через несколько минут.

— Позвони в бюро обслуживания… Пусть принесут две чашки черного кофе.

— Пожалуйста… пустите меня! — взмолилась Дафния.

— Меняйте все время полотенца, — распоряжался Мейсон.

— Нет, нет, — запротестовала она. — Я же насквозь промокла.

— Когда мы закончим, вы действительно будете мокрой… Пол, наполни ванну. Делла поможет вам принять ванну, Дафния, это вас взбодрит, да и не простудитесь так. Нужно, чтобы ванна была на несколько градусов теплее температуры тела.

Мейсон продолжал водить Дафнию по комнате. Делла заказывала по телефону черный кофе. Из ванной доносился звук текущей воды.

Дафния вздохнула. Ее голова упала адвокату на плечо, ноги снова подкосились.

Мейсон снова поставил ее на ноги:

— Ходите, Дафния, ходите. Вы должны нам помочь. Должны ходить. Я не могу носить вас на руках! Ходите!

— Я не чувствую пола, — пожаловалась она, — ноги ничего не касаются.

— Так вы считаете, что сидевшая неподалеку от вас женщина что-то подсыпала вам в шоколад?

— У шоколада был странный вкус, горьковатый, но я положила сахара…

— Не можете ли вы ее описать? Вы помните, как она выглядела?

— Нет… я не могу сосредоточиться… Мне очень жаль, что я вас так подвела, мистер Мейсон…

Ее ноги снова подогнулись. Мейсон и Делла с трудом подняли ее.

И тут адвокат размахнулся и сильно шлепнул Дафнию по мягкому месту.

Девушка вздернула голову и сразу выпрямилась.

— Не смейте больше так делать! — гневно закричала она. Застонала и упала на пол.

На этот раз ни адвокат, ни Делла Стрит не сумели заставить Дафнию подняться.

Мейсон постоял, внимательно глядя на нее, затем обратился к Делле Стрит:

— Делла, перенесем ее на кровать.

— Но она сразу же впадет в бессознательное состояние! — возразила Делла. — Вы же сами это говорили.

— Знаю… Перенесем ее на кровать.

Раздался стук в дверь. Дрейк пошел открывать.

Невысокий человек с черным саквояжем представился:

— Я доктор Селкирк.

Мейсон объяснил:

— Похоже, что этой девушке была дана повышенная доза барбитурата.

— Ну что ж, — спокойно сказал доктор, — сделаем промывание желудка.

— Меня очень интересует его содержимое, — сказал Мейсон.

— Найдется ли здесь какая-нибудь посудина? — спросил врач.

— В ванной есть таз.

— Ну что же… сойдет. Нам нужно немного кофе.

— Уже заказали.

— Теперь ее надо хорошенько укутать и держать в тепле… Я сейчас сделаю промывание желудка.

Это было проделано необычайно быстро и ловко, после чего врач выслушал стетоскопом легкие девушки. Он нахмурился и стал считать ей пульс, затем подошел к тазику с содержимым желудка.

Мейсон сразу же прошел в ванную и'сказал Дрейку:

— Налей-ка в ванну холодной воды. Чем холоднее, тем лучше.

— Что? — недоверчиво спросил детектив.'

— Повторяю: самой холодной.

Доктор Селкирк отозвал Мейсона в сторону:

— Можно вас на минуточку?

Мейсон подошел, доктор понизил голос, осторожно взглянув в ту сторону, где Делла Стрит причесывала Дафнию, на лицо которой налипли мокрые пряди.

— В этой истории есть нечто странное. Пульс у нее размеренный, хорошего наполнения, дыхание ровное, вполне нормальное, но в содержимом желудка действительно имеются остатки каких-то таблеток.

— Вы хотите сказать, что таблетки не были переварены? Она что, проглотила их с шоколадом?

— Да, час назад или около того она пила шоколад, — подтвердил доктор Селкирк, — но я сомневаюсь, что там были таблетки. Мне кажется, она проглотила их позднее.

— Вы не против, доктор, если я проделаю небольшой эксперимент?

— Эксперимент? Какого рода?

Мейсон понизил голос:

— Я попросил мистера Дрейка, частного детектива, приехавшего вместе со мной, наполнить ванну теплой водой. Я хочу…

Доктор Селкирк закивал головой.

— Я считаю, что теплая ванна предохранит ее от простуды, — продолжал Мейсон.

Доктор Селкирк собирался что-то сказать.

Мейсон поднял палец, привлекая внимание врача, и, когда тот посмотрел на него, весьма красноречиво подмигнул.

— Давай, Делла, отведи ее в ванную. При необходимости мы тебе поможем. Пусть она помокнет минут десять.

— Она ослабнет и заснет, возможно, впадет в глубокий транс, — сказал доктор Селкирк.

— Давайте все же попробуем, — сказал Мейсон. — Мы всегда можем ее вытащить из ванны.

— Я не собираюсь ее раздевать, — сердито сказала Делла, — если желаете, позовите хотя бы горничную или медсестру…

— Можешь оставить ее в ночной рубашке и даже плед не убирать. Сунешь ее в теплую воду, и все.

Делла сказала:

— Вы должны мне помочь.

— Хорошо, помогу.

Они вдвоем дотащили Дафнию до ванны, приподняли над краем и раскачали.

— Вы проснулись, Дафния? — спросил Мейсон, видя, что у нее затрепетали ресницы. Но это была единственная реакция со стороны девушки.

— Давай, Делла. Опускай ее!

Они разом опустили плечи и ноги Дафнии, и она шлепнулась в ванну, подняв фонтан брызг.

Раздался пронзительный вопль:

— Какого черта вы делаете?! Это же ледяная вода! Ах вы, сукин…

— Хватит, Дафния! — прикрикнул адвокат. — Вы отлично играли роль, но номер не прошел. Делла останется с вами, принесет вам из шкафа сухую одежду. После этого вы выйдете к нам и объясните, что вся эта комедия значит.

Мейсон вышел из ванной, прикрыв за собой дверь.

— Я окоченела! — пожаловалась Дафния, как только они остались наедине с Деллой.

— Снимите с себя эти мокрые вещи.

— Умоляю, добавьте горячей воды в ванну, я приму теплый душ, чтобы согреться.

— Черт побери, как ты узнал, Перри? — спросил-Пол Дрейк.

— Понимаешь, когда мы начали ее водить по комнате, первые два шага она сделала совершенно нормально, потом вспомнила, что она находится в «состоянии наркотического сна», и сразу же ноги у нее стали «ватными». А еще через минуту вообще повисла на наших руках. Потом началось все сначала, играла она весьма старательно, но все же чуть переигрывала.

— Что сделать с содержимым ее желудка? — спросил доктор Селкирк.

— Забыть про него, — ответил Мейсон. — Спустите его в туалет и обмойте тазик. Счет пришлите мне, доктор. Я Перри Мейсон, адвокат. Вы помогли мне узнать все, что меня интересовало.

— Знаете, вы приняли довольно суровые меры… Девушка рассчитывала попасть в теплую ванну и неожиданно погружается в ледяную воду…

— Я ожидал, что это вызовет реакцию, — усмехнулся Мейсон, — но не рассчитывал на столь бурную…

Он замолчал, потому что раздался уверенный стук в дверь.

Доктор Селкирк вопросительно посмотрел на адвоката.

— Здесь девушки, — пробормотал адвокат, — по-моему, мы не должны отворять дверь.

Стук сделался более настойчивым.

Голос лейтенанта Трэгга потребовал:

— Отворите. Именем закона.

Мейсон пожал плечами.

Доктор Селкирк нахмурился:

— Я здешний врач. Мы не имеем права не подчиняться таким распоряжениям.

Он подошел к двери и отворил ее.

Трэгг удивился:

— Мисс Дафния Шелби у себя?

И только тут, заметив Перри Мейсона, с усталым вздохом в третий раз повторил все ту же фразу:

— Бога ради, вы-то что делаете здесь?

Мейсон пояснил:

— Мисс Шелби больна. Ее отравили барбитуратом. С ней в ванной комнате находится Делла Стрит. Я хочу с ней поговорить, когда она выйдет оттуда.

— И я тоже, — заявил Трэгг.

Он повернулся к доктору Селкирку:

— Кто вы такой?

— Я доктор Селкирк, здешний врач.

— Что с ней случилось?

Мейсон сказал:

— Учтите, доктор, что вы были вызваны сюда как представитель своей профессии. И вам следует испросить согласия вашей пациентки, прежде чем отвечать на подобные вопросы.

Доктор Селкирк смутился.

— Не давайте этому ловкому адвокату себя запугать. Это она вас вызвала?

— Меня вызвал кто-то из этого номера.

— Вы врач при отеле?

— Да.

— Иными словами, вы представляете отель?.. Так что же с ней случилось?

— Я… я не готов еще дать точный ответ.

Трэгг подошел к тазику, стоявшему на полу возле кровати:

— Что это?

— То, что мы выкачали из ее желудка.

— А что это за розовые штучки?

— Таблетки. Они частично переварены.

— Кто-то пытался дать ей наркотик?

— Именно поэтому я и сделал промывание желудка.

— Будь я проклят… — пробормотал Трэгг.

С некоторым сомнением в голосе доктор продолжал:

— Однако я бы сказал, что эти таблетки были приняты самое большее пятнадцать минут назад. Мы здесь находимся почти столько же времени. Я как врач заявляю, что она проглотила это снотворное как раз перед тем, как открыть дверь этим джентльменам.

Торжествующая улыбка появилась на лице Трэгга:

— Это именно та улика, которую я искал. Я и не надеялся, что мы найдем ее так легко…

Мейсон спросил:

— Вы полностью уверены в своем диагнозе, доктор?

Доктор Селкирк усмехнулся:

— Похоже, что вы полностью уверены в своем.

Мейсон подошел к дверям ванной комнаты и сказал:

— Пришел лейтенант Трэгг. Он хочет задать вам несколько вопросов, Дафния, а я не хочу, чтобы вы ответили хотя бы на один из них. Ни слова, ясно?

— Одну минуточку, — прервал его Трэгг. — Такая тактика может навлечь на молодую особу массу неприятностей.

— Например?

— Я заберу ее в управление.

— Под арест?

— Возможно.

— Увезти ее вы можете, только арестовав ее. А если вы ее сейчас арестуете, то впоследствии не оберетесь стыда, когда на свет Божий появятся новые факты.

Трэгг на секунду задумался, потом уселся в самое удобное кресло в комнате.

— Доктор, — обратился он к Селкирку, — я не хочу, чтобы вы с кем-нибудь разговаривали об этом деле, пока я не задам вам несколько вопросов. Сейчас вы можете идти, если, по вашему мнению, опасность миновала.

— Никакой опасности нет, — заверил его доктор Селкирк. — Пульс у нее ритмичный, хорошего наполнения, разве только немножко частит. Тоны сердца чистые и ясные. Дыхание превосходное. Реакция зрачков нормальная. Ей было сделано промывание желудка. Тот барбитурат, который в ней остался, поможет ей спокойно проспать ночь, но он совершенно безвреден.

Трэгг подошел к письменному столу, вырвал листок перекидного календаря, сложил его и стал им выуживать таблетки из тазика.

— Прямо скажем, отвратительное занятие, — произнес он. — Но я думаю, что это будет уликой, именно той уликой, которую я искал.

Делла Стрит крикнула из ванной:

— Будьте добры, дайте мне одежду, которая находится на стуле возле кровати.

Мейсон взял вещи, небрежно перекинутые через спинку стула, подошел к двери в ванную и постучался.

Делла Стрит приоткрыла дверь, и в небольшую щелочку Мейсон просунул всю кипу.

Трэгг сказал:

— Перри, я собираюсь забрать эту девицу в управление. Если это необходимо, я арестую ее по подозрению в убийстве. У меня достаточно данных, оправдывающих такую меру.

— Валяйте, но только я попрошу ее не отвечать ни на один ваш вопрос, если меня не будет при этом. Почему вы не можете дать ей спокойно проспать ночь и допросить ее утром?

— Мы дадим ей выспаться, но только в таком месте, где мы будем спокойны, что она снова не наглотается снотворного.

— Что ж, поступайте, как считаете правильным.

Трэгг внимательно посмотрел на него.

— Перри, я вижу, у вас что-то есть на уме. В чем дело, а?

— Просто мне кажется, что вы можете нажить себе крупные неприятности, предпринимая необдуманные шаги до того, как у вас появится полная ясность и уверенность в их целесообразности.

— Вас волнуют свои проблемы, меня — свои…

Через несколько минут из ванной вышли Делла

Стрит и Дафния Шелби.

— Я очень сожалею, мисс Шелби, — заговорил лейтенант Трэгг, — но вам придется проехать со мной в управ-лейие. Я должен поместить вас, в такое место, где смогу наверняка вас застать завтра утром. Я обещал Перри Мейсону, что дам вам возможность хорошенько выспаться, но в то же время приму все меры для того, чтобы вы больше не увлекались наркотиками. Сколько вы их приняли?

— Не отвечайте ни на какие вопросы, — предупредил Мейсон.

Трэгг вздохнул:

— Ладно, собирайте, что вам нужно. Я не стану обыскивать здесь вашу сумочку, но предупреждаю, что в камере предварительного заключения все ваши вещи будут проверены… Вы получите тюремную одежду — и никакого снотворного!

Дафния подошла к двери, голова у нее была высоко поднята, глаза сверкали. Уже на самом пороге она повернулась к Перри Мейсону и яростно прошептала:

— Вы, умник-разумник, с вашими холодными купаниями!

Мейсон предостерег:

— Оставьте это ребячество, Дафния. Я же пытаюсь вам помочь. Все ваши старания по меньшей мере кустарщина!

— Зато ваши исключительно профессиональны и отвратительны.

Лейтенант Трэгг с любопытством прислушивался к столь необычной беседе. Наконец он холодно сказал:

— Довольно! Поехали.

Перри Мейсон тихонько сказал:

— Не отдавай ключа, Делла.

Все вместе они спустились вниз в лифте. Трэгг быстро провел Дафнию через холл и посадил в полицейскую машину.

Тогда Мейсон скомандовал:

— Быстренько возвращаемся в комнату Дафнии. Дорога каждая минута.

— Почему? — спросил Дрейк.

— Как ты считаешь, зачем Дафния приняла снотворное?

— Чтобы вызвать к себе сочувствие. Чтобы создать впечатление, что кто-то другой покушается… нет, что это не она колдовала с китайскими блюдами…

Мейсон покачал головой:

— Мы поймали ее врасплох, когда постучали в ее номер. Она не осмелилась открыть дверь, пока не разделась, не нацепила на себя ночную рубашку, не проглотила несколько таблеток и не разыграла комедию.

— Но для чего?

— Чтобы помешать нам сообразить, что она делала, пока мы стучали в дверь и ждали в коридоре.

— Что же она делала?

— Или я страшно ошибаюсь, — усмехнулся Перри Мейсон, — или она была в гостях у своего дядюшки Гораса Шелби в соседней комнате. Ей нужно было выйти из этой комнаты, запереть на ключ внутреннюю дверь, надеть ночную рубашку, предварительно раздевшись, проглотить несколько таблеток, а потом, пошатываясь, подойти к двери и разыграть все последующее так, чтобы никто из нас не заподозрил, почему на самом деле она не сразу отворила дверь.

— Что за дикое предположение! — воскликнула Делла Стрит.

Адвокат подмигнул:

— Возможно, и так, но все же мы вернемся в комнату Дафнии, постучим в дверь, соединяющую два номера, и посмотрим, что произойдет. А пока я буду заниматься перестукиванием, ты, Пол, покарауль в коридоре, чтобы уважаемый Горас Шелби не попытался от нас улизнуть… Одним словом, пошли!

Глава 14

Мейсон сразу же подошел к двери, находящейся по правую сторону комнаты Дафнии, по всем признакам связывающей это помещение с соседним.

Адвокат попробовал открыть дверь. Она была на задвижке.

Совершенно бесшумно Мейсон отвел ее в сторону, нажал на ручку и осторожно надавил плечом на створку.

Дверь отворилась без скрипа: комната была совершенно пуста.

Мейсон для порядка заглянул в ванную и стенной шкаф, а потом поспешно выглянул в коридор.

Пол Дрейк стоял у поворота.

— Никто не выходил, — сказал он.

— Живо! Он догадлив. Он подслушивал, пока мы здесь были с Дафнией. Выходит, она морочила нам голову не только для того, чтобы защитить себя, но и чтобы дать ему возможность удрать. Бежим!

Адвокат и правда побежал к лифту, нетерпеливо нажал кнопку, а когда кабина подошла, протянул лифтеру пятидолларовую купюру и скомандовал:

— Живо вниз!

Дверца захлопнулась. Лифтер нажал кнопки, и через мгновение лифт остановился внизу. Мейсон поспешил к стойке кассира:

— Жилец семьсот двадцатого номера рассчитался с вами?

— Да, несколько минут назад.

— Как выглядел этот человек?

— Пожилой, худощавый, респектабельный, но нервный… Да вон он проходит!

— Где?

— Выходит через ту вращающуюся дверь на улицу…

Мейсон побежал к выходу, выскочил наружу и попросил швейцара:

— Раздобудьте нам такси, живее!

Снова пятидолларовая бумажка совершила чудо.

Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит вскочили в машину.

— Куда?

— Следом вон за тем мужчиной, который идет по улице, — распорядился Мейсон. — Но не дайте ему заметить преследование. Все это вполне законно, но дело довольно щекотливое. Вот двадцать долларов, дабы вас не слишком терзала совесть.

Водитель рассмеялся:

— За двадцать долларов моя совесть вообще не проснется. — Он подмигнул и сунул бумажку в карман.

— Это сверх счетчика, — поспешил сказать Мейсон.

— Разве мы его не остановим? — спросила Делла, Стрит.

— Нет,' Боже упаси. Надо узнать, куда он направляется.

Человек шел к гаражу отеля.

— Он выедет оттуда на машине, и мы не должны потерять его из виду… Пол, вон будка телефона-автомата. Позвони к себе в контору, пускай поднимут на всякий случай пару детективов… Сколько у тебя машин, оборудованных телефонами?

— Две.

— Запускай обе в работу. Одна пусть направляется на восток, вторая — на юг.

Дрейк поспешил к автомату.

Прошло не менее десяти минут, прежде чем показался тот, кого они ждали: он ехал на машине с массачусетским номером.

Мейсон только взглянул на эту машину и сразу же схватил Дрейка за локоть:

— Да ведь это же номер машины Экветера!

Потом он обратился к водителю:

— Вы должны ехать следом за этой машиной… Как только она выберется за городскую черту, это станет трудно. Но вы уж постарайтесь.

— Да, в городе, где полно машин, я легко за ним удержусь, но на шоссе придется попотеть. Здесь-то светофоры, пешеходы, а там все зависит от мотора…

— Все понятно, просто сделайте все, что в ваших силах.

Пожилой беглец вел машину осторожно, не рискуя, безупречно соблюдая все правила, так что такси без труда ехало следом.

Но вот они выехали на шоссе Санта-Эн, и скорость сразу возросла.

Однако водитель такси с честью выдержал соревнование.

Через десять минут машина остановилась перед бензозаправочной станцией.

— Горючее не требуется? — спросил Мейсон.

— Да, немного не помешает.

— Подъезжайте ко второй колонке и тоже заправьтесь.

— А это не опасно? — спросила Делла.

— Он нас не знает.

Водитель машины с массачусетским номером отправился в ресторан. Мейсон подошел к служителю с зажатой в руке пятидолларовой бумажкой и поинтересовался, нельзя ли сделать так, чтобы их обслужили раньше той машины.

Парень сразу сообразил что к чему.

— Я могу, если желаете, малость попридержать ту машину…

Пол Дрейк уже звонил по телефону.

— Вызови-ка свою машину, которая поехала в южном направлении. По всей вероятности, она где-то на этом шоссе. Сообщи им наши координаты. Пусть они постараются нас подобрать.

Таковы были инструкции Мейсона.

Сам он в нетерпении ходил по бетонированной площадке близ заправки.

Наконец из ресторана показался преследуемый, и Мейсон получил возможность вглядеться в него. Лицо аристократа, тонкий нос с горбинкой, пушистые седые усы, высокие скулы, голубые глаза.

Человек то и дело оглядывался через плечо, его глаза беспокойно во что-то всматривались. На такси он не обратил никакого внимания, но Мейсон из предосторожности старался не выходить из-за колонки.

Из будки телефона-автомата вышел Пол Дрейк:

— Машина примерно в пяти милях от нас. Но к тому времени, как нам отсюда уезжать, она нас нагонит.

— Замечательно, Пол! Эти автомобильные телефоны себя окупают!

— Боюсь, Перри, что, если мы поедем следом, он заподозрит недоброе!

— Вот почему я хочу отъехать первым. Он теперь привязан к шоссе, вряд ли он вздумает свернуть в сторону.

— Но если свернет, мы останемся с носом.

— Что же делать, приходится рисковать… В нашем деле, редко бывает, чтобы ты действовал наверняка.

Служитель кивнул Перри Мейсону:

— Баки полные.

Мейсон заплатил по счету, потом попросил водителя:

— Поезжайте вперед, но не слишком спешите. Пускай эта машина обгонит нас, коли пожелает.

— Очень трудно распознать машины, когда они тебя обходят. Все они выглядят одинаковыми.

— Точно. Ну да ничего, попробуем.

— Эй, Перри, вот и моя машина! — закричал Пол Дрейк.

Их нагнал черный блестящий автомобиль обтекаемой формы. Водитель дважды коснулся гудка, подавая сигнал.

— Прижмитесь к обочине, — попросил Мейсон водителя. — Вот еще двадцать долларов. Это покроет путь сюда и обратно. И разрешите мне записать ваш номер, если вы мне понадобитесь в качестве свидетеля.

— Вы ведь Перри Мейсон, адвокат? — спросил таксист.

— Точно.

— Я с удовольствием дам для вас любые показания. Вот моя карточка.

Такси остановилось. Пассажиры пересели в черную «сигару».

Через несколько минут Дрейк, не спускавший глаз с заднего окна, предупредил:

— А вот и наш приятель, Перри.

— Сколько у вас горючего? — спросил Мейсон у водителя.

Дрейк усмехнулся:

— Не волнуйся, Перри. У нас закон — выезжать с полными баками. Куда бы ни ехать, даже на самое короткое расстояние, предварительно машина заправляется.

— Прекрасно, тогда все будет просто.

Массачусетская машина промчалась мимо.

— Немножко поднажмите, потом сбавьте скорость… Не надо держаться на постоянном расстоянии, — сказал Мейсон и усмехнулся, увидев, как Пол Дрейк недовольно качает головой. Еще бы, его водитель изучил искусство автомобильной погони до тонкостей.

— Я дрожу, от нетерпения, как кошка перед мышиной норой, — пожаловался адвокат.

— Я что-то ничего не понимаю, — в тон ему пожаловался детектив. — Почему Горас Шелби ведет машину Ральфа Экветера и чего ради Дафния вздумала помещать своего дядюшку в соседней комнате?

— Повремени со своими вопросами, пока мы раздобудем ответы, — посоветовал Мейсон.

Делла Стрит покачала головой:

— Это не жизнь для нормальной служащей… К тому времени, когда мне полагается открывать контору, мы будем где-нибудь возле Тексена.

— Скорее, в Энсенаде, — заметил Мейсон.

Они приготовились к длительному преследованию, но, к их великому изумлению, первая машина остановилась у мотеля «Сан-Диего», и седовласый мужчина взял комнату, назвавшись Х.Р. Доусеном.

— Мы вас отпустим, — обратился Мейсон к водителю, — при первой возможности. Но нам понадобятся несколько человек. Держите постоянную связь с конторой Дрейка. Придется быть поблизости, чтобы не упустить из виду интересующий нас объект, но, конечно, вам кто-то должен помочь.

— Все нормально. Я могу продежурить всю ночь, если изредка буду иметь возможность выпить чашку черного кофе. На всякий случай у меня есть пилюли, которые не дадут мне заснуть, если придется уж очень невмоготу.

— Поддерживайте связь по телефону, — напомнил Мейсон. — Потом повернулся к Полу Дрейку: — По-звони-ка в свое отделение в Сан-Диего, пусть вышлют детектива.

Дрейк кивнул и велел своему человеку:

— Позвони в контору, попроси еще две машины.

— Предпочтительно одну из них с телефоном, — вмешался Мейсон.

— Она уже выехала на шоссе Сан-Бернардино. Я распорядился вернуть ее, она будет здесь к трем часам утра.

— Мы немедленно организуем вам замену, — обещал Мейсон детективу. — А пока нам нужна машина, чтобы вернуться назад.

Водитель по своему телефону вызвал им такси. Мейсон попросил доставить их до пункта проката, и через час адвокат, Делла Стрит и Пол Дрейк уже ехали назад, на север, во взятой ими напрокат машине.

— Ты хоть представляешь, что все это означает? — спросил Пол Дрейк.

— Я еще не уверен, но кое-какие мысли у меня появились.

— Не следует ли нам сообщить кому надо, чем мы заняты?

— Зачем?

— Если это Горас Шелби, он стал подозреваемым в убийстве Экветера в то самое мгновение, когда сел за руль его машины.

— Кто его подозревает?

— Полиция…

— Но только не я. Господи, мы-то знаем, что ничего подобного он не мог сделать.

— Откуда мы знаем?

— Потому что сама Дафния так заявила. По ее словам, «дядя Горас и мухи не обидит».

— Возможно, они договорились выгораживать друг друга. Или же мы преследуем совершенно другого человека? Я чувствую себя неуютно, так как мы не известили полицию, что обнаружили машину убитого.

— Полиция не просила нас об этом, а мы должны предоставить Шелби эту возможность.

— Какую возможность?

— Ему необходимо почувствовать себя хоть на некоторое время нормальным человеком, возвратить утерянную веру в собственные силы. Ну, и как можно дольше поводить за нос полицию. Если его сводный брат станет снова стараться доказать его недееспособность и неполноценность, мы в ответ заявим, что он перехитрил самого лейтенанта Трэгга, а для этого надо иметь хорошую голову на плечах…

— А я думала, шеф, — вмешалась Делла, — что вы постараетесь доказать, что убийца как раз он, но что в тот момент он был невменяем и не может нести ответственность за свой поступок.

Мейсон усмехнулся:

— Хороший главнокомандующий меняет план кампании в соответствии с изменившимися обстоятельствами.

— А они изменились?

— Сильно… Пол, нам необходимо кое-что сделать. Прежде всего направить детектива в мотель «Северные огни». Пусть он там все проверит. Это нужно сделать сегодня же вечером. Позвони ему из ближайшего автомата.

— К чему такая спешка?

— Потому что завтра там не будет свободных мест. Пока не занят только двадцать первый номер. Полиция труп увезла, комнату сфотографировала, и теперь ее можно сдавать. Так что, если твой человек заявится в мотель сейчас, ему дадут двадцать первый номер. Далее, другой детектив, с официальным удостоверением частного детектива, пусть отправится туда утром. Он попросит показать ему регистрационные карточки и спишет оттуда номера всех автомобилей из Невады. Если таковые окажутся, нужно немедленно проверить, кто является их владельцами, чем они занимаются и где находятся в настоящее время.

— Сделаем, — пообещал Пол Дрейк. — А теперь я, может, поеду? До дома далеко.

— Обожди еще с полчасика. А я посижу спокойно сзади и хорошенько обо всем подумаю.

Делла Стрит усмехнулась:

— Иными словами, нам предлагается сидеть тихо и не приставать с глупыми вопросами.

Глава 15

Не вполне отдохнувшая Делла Стрит появилась на следующее утро в конторе в десять часов. К ее величайшему изумлению, Перри Мейсон был уже на месте.

— Перри, и давно вы пришли?

— Примерно полчаса назад… Выспалась?

— Ровно наполовину. Господи, до чего же не хотелось вставать!

— События идут своим чередом. Человек Дрейка звонил сказать, что Горас Шелби пересек границу, проехал через Тихуану и теперь едет к Энсенаде. Похоже, что он не догадывается, что за ним следят. Сейчас он едет уже не так осторожно, на большой скорости. И он пересел в другую машину.

— Да?

— Ту он оставид на стоянке в Сан-Диего, а себе за наличные приобрел подержанную в одном из многочисленных автомагазинов, которые, как мне кажется, вообще не закрываются.

— Что слышно про Дафнию?

Мейсон сразу посуровел:

— У них против нее нет ни одной серьезной улики, но прокуратура прочитала все доклады полиции, нашла что-то между строк, решила, что вещественных доказательств хватает с избытком, и назначает суд. По их мнению, они выиграют дело.

— А по-вашему?

Мейсон подмигнул:

— Я играю на обе стороны, но представляю одну Дафнию, больше никого. Независимо от того, чего она ждет от меня, я защищаю ее интересы.

— Ну и что вы сделали?

— Потребовал предварительного слушания.

— Достаточно ли у них данных, чтобы обязать ее явиться в суд?

— Они считают, что да. Они убеждены, что Ральф Экветер появился в этом номере мотеля уже после того, как Горас Шелби уехал, что Дафния купила все эти китайские блюда для него и что они ужинали вдвоем с Экветером.

— В таком случае это она подсыпала ему барбитурат? — спросила Делла Стрит.

Мейсон кивнул.

— Почему они так уверены, что Гораса Шелби там не было?

— Они тоже нашли того таксиста, с которым разговаривал Пол Дрейк.

— Есть еще какие-то новости?

— Человек Пола Дрейка уже занял двадцать первый номер в «Северных огнях».

— Были затруднения?

— Никаких. А теперь, Делла, нам нужно посоветоваться с Вилли Хедли, детективом-физиком.

— Это тот, кто специализируется на автомобильных авариях?

Мейсон кивнул:

— Он прекрасно знает металлургию и разные подробности о материалах, поэтому может определить, на какой скорости двигалась машина перед столкновением. Вот я и подумал, что он должен взглянуть на эти разъединенные части трубы и сказать нам нечто такое, до чего пока еще не додумалась полиция. Они восприняли газовую трубу как нечто само собой разумеющееся, но в действительности-то голыми руками этого не сделаешь. Для этого нужны инструменты, а что бы ни воображала полиция, никакой суд присяжных в мире не поверит, что Дафния могла возить с собой набор слесарных инструментов, при помощи которых можно разъединить газовые трубы.

Лицо Деллы Стрит прояснилось:

— Вот это мысль! Я об этом даже не подумала!

— Сомневаюсь, чтобы Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, тоже думал на эту тему, — усмехнулся Мейсон, — Позвони-ка Вилли Хедли.

Через минуту Мейсон уже говорил со специалистом:

— Вилли, вы помогли мне при разборе нескольких случаев автомобильных аварий. На этот раз я хотел бы, чтобы вы поработали по делу об убийстве. Поезжайте в мотель «Северные огни». В двадцать первом номере там было совершено убийство, во всяком случае, полиция считает это убийством. Там разъединили газовую трубу, в результате чего умер человек, предварительно усыпленный барбитуратом.

— Чего вы от меня хотите?

— Узнайте, что там произошло.

— Вы полагаете, что я колдун или ясновидец?

— Внимательно осмотрите газовую трубу. Газовые трубы одними пальцами не разъединяют.

— Сумею ли я туда проникнуть? — спросил Хедли. — Нужно ли мне действовать силой или же…

— Нет, нет. Поезжайте туда как можно скорее. Представьтесь человеку, который занимает номер, и он будет само радушие. Трубу они снова соединили. Но вы уж постарайтесь разобраться во всем.

— Как я понимаю, мне надо захватить фотоаппарат и сделать снимки?

— Берите все, что нужно: аппарат, микроскоп, осветительную технику…

— Хорошо, что еще?

— Смотрите, чтобы никто посторонний не узнал, чем вы занимаетесь. Жилец не в счет.

— Ясно. Сейчас соберусь и поеду. Думаю, я быстро доберусь.

— Только не привлекайте к себе внимания.

— Не беспокойтесь, я буду провинциальным туристом, самым натуральным болваном, — пообещал Хедли.

Мейсон повесил трубку и сказал Делле:

— А теперь поеду к Дафнии и узнаю, как она провела ночь.

— Бедняжка, — вздохнула Делла.

— Все зависит от того, как смотреть на это дело. Ты должна согласиться, что она поступила опрометчиво, поместив своего дядюшку в соседнем номере, а затем разыграв эту комедию со снотворным.

— Боюсь, они используют это против нее, — покачала головой Делла.

— И не сомневайся, Трэгг выудил все, что мог, из гадости, которую врач извлек из ее желудка. — И тут же рассмеялся: — Не могу забыть, как она завизжала, когда плюхнулась в холодную воду, предвкушая теплую ванну.

Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что Дафния Шелби провела бессонную ночь. Но Мейсона не разжалобили ни темные круги у нее под глазами, ни ее бледность.

Кажется, вам невозможно втолковать, что надо вести себя честно по отношению к собственному адвокату! — крикнул он.

— Да что я такого сделала?

— Вы не сделали. Вы «позабыли» предупредить меня, что ваш дядя Горас занимает соседний с вами семьсот двадцатый номер в том же отеле и что вы не слышали, как я первый раз постучал в вашу дверь, потому что уходили в его комнату.

— Мистер Мейсон, — сказала она, — давайте раз и навсегда договоримся. Я хочу быть с вами во всем честной, но не ждите от меня ничего такого, что может хоть в какой-то мере повредить дяде Горасу.

— До сих пор ему вредили только вы, Дафния.

— Неправда!

— Не будем спорить. У нас для этого нет времени… Теперь-то уж вы знаете, что вы ему не родственница?

— Ну и что же! Все равно я его люблю. Я росла в его доме, как дочь, я ухаживала за ним, а теперь он стал стареньким и нуждается в заботе и уходе. Разумеется, я буду всячески его оберегать от неприятностей!

— Полиция знает, что он находился в соседнем помещении?

— Думаю, что нет.

— Значит, вы им про это ничего не говорили?

— Боже упаси, нет!

— Из их вопросов не явствовало, что они догадываются об этом?

— Нет.

— Известно ли вам, что он ездил на машине Ральфа Экветера?

Она с вызовом посмотрела ему в глава, глубоко вздохнула и сказала:

— Нет.

— Ну что ж, — нахмурился Мейсон. — Вижу, игра продолжается. Вы стараетесь водить меня за нос, чтобы выгородить дядюшку. Теперь я вам кое-что объясню. Я представляю вас. И я постараюсь, чтобы с вас сняли подозрение в убийстве. Я не представляю вашего дядю. И никого другого, помимо вас. И в ваших интересах я буду действовать так, как велят закон, правила, этика и мой долг адвоката. Вы меня понимаете?

— Да.

— Вам придется еще здесь остаться на некоторое время.

— Я уже стала привыкать.

Мейсон поднялся, собираясь уходить. Неожиданно она схватиЛа его за руку.

— Пожалуйста, мистер Мейсон, поймите, я со всем этим справлюсь. Я молода, я вынослива. Я стерплю многое… Но если бы дядя Горас угодил в такую камеру, если бы на его окнах были решетки, а у дверей дежурил часовой и все такое прочее, он бы окончательно помешался!

Мейсон улыбнулся:

— Дафния, я защищаю вас, адвокат Не в состоянии \шеть более одного подзащитного. Вам необходимо привыкнуть к этому!

— А я защищаю дядю Гораса! Вы тоже должны привыкнуть к этому!

— К сожалению, я давно уже это понял, а вот вы не хотите понять, что оказываете своему дядюшке поистине медвежьи услуги

В конторе Перри Мейсона ждал Пол Дрейк с важным донесением. В мотеле «Северные огни» действительно была зарегистрирована машина из Невады. Ее владелец назвался Горва Майлсом из Карлсон-Сити, но машина была записана на Стэнли Фриэра из Лас-Вегаса.

— Получили сведения?-

— На Фриэра? Да. Майлс — вроде бы просто вымышленное имя, а Фриэр — сборщик средств.

— Сборщик?

— Да, они прибегают к его услугам, когда какой-нибудь проходимец пытается уклониться от уплаты карточного или другого долга.

— А как?

— Поскольку подобного рода долги в большинстве штатов не признаются законными, методы Фриэра тоже являются нелегальными, но, как мне сказали, в высшей степени успешными. Так вот, если Экветер задолжал большую сумму этим парням из Лас-Вегаса, а Фриэр нашел его и подсказал, что Горас Шелби занимает двадцать первый номер в мотеле «Северные огни», то можно не сомневаться, что Экветер отправился туда, чтобы вытрясти из Шелби деньги. Во всяком случае, я так себе это представляю.

Мейсон задумался, потом сказал:

— Что ж, Пол, это похоже на правду. Какие-то парни из Невады следили за санаторием «Гудвилл». Им не терпелось поговорить с врачом, назначенным судом.

— Это означает, что игрокам надоело ждать и что они решили сами поторопить события.

— Они могли обнаружить, когда Горас Шелби уехал из санатория и куда направился. Потом они сообщили Экветеру, что не намерены дожидаться смерти Гораса Шелби, что дело Экветера — раздобыть деньги, иначе…

После этого сборщик поехал посмотреть, что делает Экветер, и, если тот не справился с заданием, он мог сам с ним расправиться.

— Вполне возможно, — согласился Дрейк. — Такие сборщики часто прибегают к крайним мерам, дабы держать в страхе остальных должников. Если распространяются слухи, что какой-то злостный неплательщик внезапно преставился, остальные начинают шевелиться. Правда, обычно они начинают с того, что избивают такого нерадивого сборщика до потери сознания…

Мейсон снова задумался.

— Знаешь, Пол, присяжные могут поверить в такую версию. Возможно, что я сам ее приму.

Глава 16

Марвин Мошел, один из помощников окружного прокурора, обратился к судье Линдену Кайлу, который только что поднялся на свое место:

— Могу ли я сделать заявление, ваша честь?

— На предварительном слушании такое не принято, — сказал судья.

— Я знаю, ваша честь, но цель этого заявления заключается в том, чтобы суд разобрался в сущности свидетельств, которые будут представлены, и увязал их в единое целое.

— Мы не возражаем, — сказал Мейсон.

— Говорите, но покороче. Не думайте, что судья без ваших разъяснений не сумеет разобраться в сути показаний.

— Хорошо, ваша честь, я коротко изложу суть дела, — сказал Мошел. — Обвиняемая Дафния Шелби вплоть до недавнего времени считала, что она является родной племянницей семидесятипятилетнего Гораса Шелби. Она вела себя как племянница Шелби и, как покажут свидетели, снискала его полное доверие и намеревалась извлечь из этого материальную выгоду. Но в это время к Горасу Шелби приехали в гости его сводный брат, Борден Финчли, и его жена, Элина, в сопровождении приятеля. Они были поражены тем, насколько этой молодой особе удалось втереться в доверие к Горасу Шелби и подчинить его себе…

— Одну минуточку, — прервал его судья. — Вы сказали, что обвиняемая считала себя племянницей Гораса Шелби?

— Совершенно верно, ваша честь. Сейчас, с вашего разрешения, я перехожу к этому моменту.

— Пожалуйста, суд хотел бы разобраться в столь необычной ситуации.

— Финчли посоветовали, чтобы обвиняемая уехала на три месяца, сказав, что за время ее отсутствия они позаботятся о Горасе Шелби и займутся домашним хозяйством. Обвиняемая нуждалась в отдыхе, так как, мы должны с этим согласиться, она ревностно относилась к своим обязанностям по уходу за человеком, которого считала своим дядей. Обвиняемой была выдана большая сумма, чтобы она могла совершить морскую поездку в Азию, рассчитанную на три месяца, как я уже говорил. Во время ее отсутствия Финчли узнали, что Горас Шелби не только намеревался сделать ее своей единственной наследницей по завещанию, но что давал ей огромные деньги и был готов давать и впредь.

— Выражайтесь точнее. Что вы называете «огромными деньгами»? — спросил судья.

— Последняя сумма, которая и принудила чету Финчли принять законные меры защиты, был чек на сто двадцать пять тысяч долларов.

— На сколько? — переспросил судья.

— Сто двадцать цять тысяч, — повторил Мошел.

— Была ли эта девушка его племянницей?

*- Нет^ ваша честь: Между ними не существует кровного родства. Она была дочерью экономки Гораса Шелби, появившейся в результате мимолетной связи на другом конце континента. Однако я должен указать, что обвиняемая была абсолютно уверена, что Горас Шелби — ее дядя. Он сам приучил ее к этой мысли.

— А мать?

— Она умерла сравнительно недавно. Она работала у Гораса Шелби на протяжении почти двадцати лет. Финчли установили, что Горас Шелби впал в детство, что он совершенно неверно представляет себе свои обязанности по отношению к обвиняемой, что обвиняемая ведет дело к тому, что этот весьма пожилой человек может оказаться без единого цента. А когда Финчли узнали, что Горас Шелби намеревается послать этой особе чек на сто двадцать пять тысяч долларов, они отправились в суд и попросили назначить ему опекуна.

— Это вполне понятно, — сказал судья, с любопытством поглядывая на Дафнию.

— Когда Дафния возвратилась из Азии, — продолжал Мошел, — и узнала, что состояние, которое она рассчитывала в скором времени получить, стало для нее недосягаемым, она впала в ярость. Горас Шелби, надо сказать, был помещен своими родственниками в санаторий на излечение. Дафния Шелби поступила на работу в это учреждение под другим Именем и в первый же день помогла Горасу Шелби тайно бежать оттуда. Она поместила его в мотель «Северные огни», в двадцать первом номере. С этого времени никто из настоящих родственников Гораса Шелби не видел и не слышал о нем. Полиция не сумела его найти… С помощью обвиняемой Горас Шелби исчез после того, как написал завещание, оставив ей все свое состояние. Более того, обманным путем, во время, назначенное судом для опеки, обвиняемая ухитрилась получить из банка пятьдесят тысяч долларов со счета Гораса Шелби. Убитый, Бослей Камерон, он же Ральф Экветер, был другом семьи Финчли и в качестве такового был в курсе происходящего. Кажется, Экветеру удалось каким-то образом выследить Гораса Шелби в мотеле «Северные огни». Свидетельские показания докажут, что обвиняемой удалось заманить Экветера в комнату, занимаемую Горасом Шелби, почти сразу же после того, как сам ГорасШелби уехал из мотеля.

Обвиняемая отправилась в ближайший китайский ресторан, купила еду в картонных коробках и принесла все это в номер. Затем она растерла снотворное в высоком стакане, использовав в качестве пестика футляр от зубной щетки, и подсыпала получившийся порошок в блюда, предложенные ею Экветеру. После того как Экветер заснул, она отсоединила трубу, по которой в комнату стал поступать газ, постепенно он начал скапливаться в комнате. Тело Экветера было найдено, когда обитатели соседнего номера почувствовали запах газа. Он к этому времени был уже мертв. Смерть наступила в результате отравления газом, но задохнувшийся предварительно был одурманен барбитуратом. Затем эта молодая женщина отправилась в отель «Хол-лендер-Хис», а когда полиция обнаружила ее там, она поспешно проглотила несколько таблеток снотворного — того же состава, которым был усыплен Ральф Экветер, рассказав неправдоподобную историю о том, как ей кто-то подсыпал яд в шоколад, который она пила в кафе. Очевидно, целью последнего поступка было убедить полицию в том, что яд Ральфу Экветеру подсыпал кто-то третий.

Теперь я хотел бы обратить внимание суда на то, что данное дело рассматривается сейчас в рамках постановления Верховного суда, направленного на защиту прав подследственных, однако невероятно усложняющего обязанности прокурора и полиции.

Эта молодая женщина отказывается нам помогать. Она отказывается отвечать на любые вопросы, если при этом нет ее адвоката. Ее адвокат посоветовал ей не делать никаких заявлений по ключевым моментам следствия, и в результате нам не оставалось ничего иного, как передать дело в суд с теми немногими данными, которыми мы располагаем. Мы в данное время намерены только показать, что было совершено преступление и что у нас есть серьезные основания полагать, что оно совершено обвиняемой. В этом случае суд обязан передать его на рассмотрение в суд высшей инстанции.

Мошел опустился в кресло.

Заговорил судья:

— Если представленные обвинением доказательства окажутся убедительными, дело, без всякого сомнения, будет передано в суд присяжных. Что касается недовольства, выраженного помощником прокурора, то мы не уполномочены отменять или изменять законы, принятые вышестоящими судебными органами. Слушание дела продолжается.

— Могу ли я теперь сделать заявление? — поднялся с места Перри Мейсон.

— Да, конечно, если вы того желаете, хотя это идет вразрез со всеми правилами, — буркнул судья Кайл.

Мейсон заговорил:

— Свидетельские показания докажут, что Финчли на протяжении многих лет не интересовались Горасом Шелби. Однако, когда они узнали, что мистер Шелби стал состоятельным человеком, они приехали к нему с визитом. Выяснив, что Шелби составил или же намеревается составить завещание в пользу подзащитной, передающее ей все состояние, они поспешно отправили девушку на Восток и за три месяца, пока Горас Шелби находился в их руках, довели его до крайнего нервного истощения… Узнав об их намерениях отправить его в санаторий, Шелби пытается получить хотя бы часть своих денег наличными, чтобы, располагая этой суммой, оспаривать дело, если они действительно обратятся в суд. Поэтому он просит мою подзащитную получить для него эти деньги.

Она попыталась это сделать, но не смогла, так как суд уже назначил опекуна над состоянием Шелби. Что касается тех пятидесяти тысяч долларов, которые, как старался убедить суд прокурор, подзащитная якобы получила обманным путем, я должен официально заявить, что эти деньги были получены совершенно законно, благодаря моей помощи. Получив деньги, подзащитная передала большую часть этой суммы Горасу Шелби, чтобы он имел возможность распоряжаться ими по собственному усмотрению. Мы намерены доказать, что Ральф Экветер был профессиональным игроком, сильно задолжавшим другим игрокам. Финчли же в свою очередь был должен ему, и поэтому Экветер всячески нажимал на него, требуя, чтобы Борден Финчли использовал свое родство и связи с Горасом Шелби и немедленно получил от него деньги. Мы намереваемся доказать, хотя бы с помощью косвенных улик, что Ральф Экветер узнал, где находился Горас Шелби, и стал требовать от последнего значительную сумму денег, угрожая в противном случае вернуть его в санаторий.

Мы намерены доказать, что Шелби растер несколько таблеток снотворного, которые ему дала подзащитная, и подсыпал их в кушанья Экветеру с единственной целью — освободиться из-под опеки своих слишком заботливых родственников. Мы убеждены, что, после того как наша подзащитная уехала к себе в отель, Горас Шелби тоже покинул отель; в комнату, где спал одурманенный Ральф Экветер, проник кто-то еще и разъединил газовую трубу.

— Вы можете это доказать? — спросил заинтересованный судья.

— Мы можем это доказать, — сказал Мейсон.

Судья Кайл несколько минут пребывал в задумчивости, потом повернулся к Мошелу:

— Ну что же, представьте свои доказательства.

Мошел вызывал одного свидетеля за другим, нагромождая косвенные доказательства, которые выглядели довольно убедительно.

Доктор Тиллиман Бекстер опознал Дафнию, рассказал, как она обратилась к нему по объявлению о найме и как помогла убежать Горасу Шелби.

Состояние последнего он описал медицинскими терминами. По его словам, у Шелби была первая стадия сенильной деменции, но порученное судом доктору Грантланду Олму обследование Гораса Шелби было назначено как раз на тот день, когда последнего увезли из санатория.

Доктор Бекстер заявил: он не сомневался, что столь маститый психиатр подтвердит его диагноз, но действия Дафнии помешали узнать, каково на самом деле состояние Гораса Шелби, и прервали только что начатый курс лечения.

Лейтенант Трэгг описал, как был найден Ральф Экветер, который также известен под именем Бослея Камерона. Далее было сообщено о том, что стакан был кем-то использован в качестве ступки, футляр от зубной щетки — пестика, чтобы растереть таблетки снотворного. Впоследствии обвиняемая сама приняла несколько таблеток того же сомниферона как раз в тот момент, когда к ней в мотель явился ее адвокат, очевидно, с целью предупредить ее о неизбежном визите полиции.

Лейтенант Трэгг с явным удовольствием обрисовал, как происки обвиняемой были разоблачены ее же собственным защитником, который распорядился посадить ее в ванну с ледяной водой, перед тем громко объявив, что вода будет теплой.

После Трэгга выступал фармацевт из аптеки мотеля «Северные огни». По его словам, обвиняемая в тот день заходила к ним в аптеку и приобрела зубную щетку, пасту, щетку для волос и расческу, пачку безопасных лезвий, крем для бритья и небольшой пластиковый мешочек, куда все это можно было уложить. Она объяснила, что ее дядя потерял весь свой багаж, поэтому она ему все заново покупает.

Официантка из китайского ресторана узнала Дафнию, та покупала у них несколько блюд, их положили в картонные коробки, чтобы она смогла их отнести своему дяде, который, по словам обвиняемой, очень любил китайскую кухню.

Официантка добавила, что Дафния невероятно нервничала, ожидая, пока ей все запакуют.

Мейсон слушал показания этих свидетелей с видом праздного зеваки, как если бы все это к нему совершенно не относилось, а показания не представляли собой ничего существенного. Он даже не удосужился подвергнуть перекрестному допросу ни одного из этих людей, пока лейтенант Трэгг не был вторично вызван на свидетельское место для дачи окончательных показаний.

— Вы говорите, что труба, подающая газ к плите, была отсоединена?

— Да.

— И вы считаете, что это было сделано уже после того, как покойный потерял сознание, наглотавшись барбитурата?

— Как. офицер следственной группы, я считаю это вполне логичным объяснением. Данные вскрытия подтвердили правильность моих заключений. Я принял во внимание, что бесшумно отвинтить такую трубу невозможно, и вряд ли можно предположить, что Экветер сидел бы сложа руки, пока делались подобные приготовления.

— Если только это не было самоубийство, — сказал Мейсон.

Лейтенант Трэгг торжествующе улыбнулся:

— Если бы он покончил с собой, мистер Мейсон, тогда бы при нем имелось орудие, а когда такового на месте происшествия не оказывается, мы не принимаем в расчет версию самоубийства.

— Орудие? — переспросил Мейсон.

— Да, небольшой гаечный ключ. Газовая труба во избежание утечки была присоединена_к печке так, что без ключа невозможно открутить трехдюймовую секцию соединительной трубы. В комнате никакого гаечного ключа не было.

— Ах так, — с вежливой улыбкой сказал Перри Мейсон. — Я как раз собирался перейти к этому, лейтенант. Вы буквально предвосхитили мой вопрос. Так вы говорите, что, для того чтобы ослабить секцию трубы, потребовался бы гаечный ключ?

— Да, конечно.

— Во избежание утечек газовые трубы, как правило, свинчиваются очень плотно?

— Да, сэр.

— Иногда делается сложное соединение, образующее затвор и исключающее утечку газа?

— Да, правильно.

— Чтобы разъединить такой трубопровод, необходимо значительное усилие, не так ли?

Трэгг избежал ловушки:

— Не такое уж значительное, во всяком случае, молодая, здоровая женщина справится с этой задачей, если вы это имеете в виду.

— Нет, лейтенант, я не это имею в виду. Дело в том, что гаечный ключ должен плотно охватить трубу — так, чтобы не соскочить и отвинтить ее в месте присоединения.

— Совершенно верно.

— У гаечных ключей имеются щеки с острыми краями, с тем чтобы, когда щеки сжимаются, эти края впились бы в трубу и не дали бы ей возможности проскользнуть. Так?

— Так, сэр.

— И именно по следам, оставленным острыми краями инструмента, вы и узнали, что газовую трубу отвинтили гаечным ключом?

— Да, сэр,

— Сфотографировали ли вы эти следы на трубе, лейтенант?

— Сфотографировал?

— Разумеется.

— Нет, сэр, чего ради я стал бы их фотографировать?

— В таком случае вы вывинтили эту секцию трубы, чтобы представить ее в качестве вещественного доказательства?

— Да нет же! Газ выходил так, что мы как можно быстрее вернули трубу на прежнее место.

— Но вы заметили отметки на трубе?

— Да, сэр.

— Подумали ли вы, лейтенант, что они могут оказаться крайне важными?

— Ну конечно. Они показали, что злоумышленник прибегнул к помощи гаечного ключа, чтобы отвинтить трубу.

— Исследовали ли вы эти отметины под микроскопом?

— Нет.

— Под увеличительным стеклом?

— Нет, сэр.

— Вы ведь знаете, лейтенант, что в случае, когда на дереве используют нож или щипцы, а также стамески, отвертки или сверла, то какие-то дефекты на металле оставляют характерный след на дереве, так что можно безошибочно узнать инструмент, которым действовали?

— Разумеется, это всем известно.

— Обратили ли вы внимание на то, что на следах, оставшихся на газовой трубе, имеется особая отметка, доказывающая, что одна из щек ключа не то надломлена, не то затупилась.

По лицу лейтенанта Трэгга было видно, что он неожиданно понял, куда гнет Перри Мейсон, и оценил важность вопроса.

— Мы не меняли трубы, — сказал он, — она находится на прежнем месте.

— Но ее привинтили и плита действует?

— Да, сэр.

— И до сих пор вы не знаете, есть ли на следах, оставленных гаечным ключом на трубе, характерные отметины, которые дадут вам возможность опознать сам ключ?

Лейтенант Трэгг с явно смущенным видом заявил:

— Должен признаться, мистер Мейсон, что в вашем вопросе имеется рациональное зерно. Нет, я этого не выяснил. И мне думается, что правильнее всего будет обследовать эти следы под микроскопом. Я всегда стараюсь быть вполне справедливым. Расследование преступления часто становится научным вопросом. Я допустил оплошность, мне действительно следовало осмотреть эти отметины, хотя бы через лупу, и непременно сфотографировать их.

— Огромное вам спасибо, лейтенант, за крайне ценное заявление. С вами приятно работать, вы исключительно добросовестный и честный человек… Больше вопросов не имею.

Судья Кайл сказал:

— Ну что же, джентльмены, сегодня мы многое сделали. Полагаю, что завтра нам для решения этого дела хватит двух-трех часов?

— Думаю, что да, — сразу же согласился помощник прокурора.

После этого судья произнес обычную формулу. Суд был отложен до 9.30 утра следующего дня.

Глава 17

Вернувшись в контору, Мейсон увидел у себя в кабинете Пола Дрейка, пришедшего со сведениями о Горасе Шелби.

— Чувствует он. себя превосходно, разгуливает по Энсенаде, греется на солнышке., и уверенности у него прибавилось, да и вид стал куда более здоровый.

— С ним никто не разговаривал?

— Специально — нет, но один из моих ребят вовлек его в беседу, когда он прогуливался по молу, и уверяет, что Шелби здоров во всех отношениях.

Мейсон вздохнул:

— Ну что ж, тогда, думаю, он способен перенести еще один удар.

— Ты поедешь туда?

— Поеду… Сначала долечу до Сан-Диего, в Тихуане пересяду на «Франсис-Муноз» и… Одним словом, распорядись, чтобы твой парень встретил меня у мотеля.

— Будет сделано.

— Смотри только, не упусти ни Бордена Финчли, ни его прекрасную Элину. Они должны находиться под наблюдением, и непрерывно: направь, если это необходимо, двоих или даже троих детективов с машинами.

— Уже все сделано.

— Ну и чем занимаются Финчли?

— Да все нормально. Ездили в суд на заседание, затем вернулись домой.

— Наблюдай за ними особенно тщательно. Надеюсь на тебя, Пол. А мы с Деллой уезжаем в Энсенаду. Пошли, Делла.

— Без обеда? — спросила Делла.

— Обед будет восхитительный: настоящий черепаховый суп, жареные куропатки, отбивные из дикой оленины, если ты их любишь… Прекрасное вино «Санто Томас».

— Короче говоря, — мы обедаем в Мексике?

— Совершенно верно… Ну, не мешкай… Чем скорее мы отправимся, тем лучше.

Делла Стрит вздохнула:

— Вот и попробуй соблюдать диету. В Энсенаде никак не ограничиться кусочком овечьего сыра и стаканом апельсинового сока…

Ее пальцы привычно набирали номер на диске аппарата.

Мейсон снова повернулся к Полу Дрейку:

— Послушай, Пол, ты сумел бы отвинтить кусок трубы гаечным ключом, но предварительно обернув ее куском замши, чтобы на ней не осталось следов?

— Я видел, как это делается.

Мейсон протянул детективу кусок трубы:

— Поручи своему парню в «Северных огнях» отвинтить ту секцию трубы, которая примыкает непосредственно к плите, и заменить ее этим куском.

Пол Дрейк взял в руки трубу:

— А получится?

— Получится, не сомневайся. Все было измерено самым тщательным образом.

Дрейк стал медленно поворачивать кусок трубы:

— О, да на нем следы гаечного ключа, а вон тут какие-то вмятины, наверное, на инструменте была зазубрина…

— Совершенно верно.

— Послушай, Перри, но ведь это подмена вещественного доказательства!

— Доказательства чего?

— Ты прекрасно знаешь чего. Убийства. Преднамеренного или нет, но убийства.

— Тщательно спрячь ту секцию трубы, которая в настоящее время находится в газопроводе. Смотри, чтобы нигде не осталось твоих отпечатков. Не забудь обернуть трубу замшей, чтобы она сохранилась точно в таком виде, как сейчас. Сразу же отвези свой трофей в тюрьму, сдашь там на хранение. А как только Трэгг потребует, отдашь его ему.

— И все же это сокрытие улики!

— Сокрытие улики! Ты туг мне наговоришь! Улику-то мы сохраняем, если хочешь знать, причем такую, о которой Трэгг думать не думал. Так что шевелись, все надо проделать раньше, чем кое-кто другой додумается до того же.

Дрейк вздохнул.

— Ох и отчаянный же ты человек, Перри! Ни один адвокат не решился бы на такие трюки, которые ты придумываешь. Говорю это тебе с полной ответственностью, а ведь я со многими работал.

— Так ты немедленно объяснишь своему оперативнику суть задания?

Дрейк кивнул.

— Повторяю: немедленно. От этого очень многое зависит. Мне нужно, чтобы это было проделано в течение часа, пока Трэгг докладывает, как проходило заседание в суде.

Делла сообщила:

— Самолет нас ждет, задержки не будет ни на секунду.

— Пошли, — скомандовал Мейсон.

— Мы вернемся сегодня вечером?

— Конечно, утром же назначен суд.

Глава 18

Такси остановилось перед мотелем «Каса-де-Мо-нака».

Мейсон помог Делле вылезти из машины и расплатился с водителем.

— Ждать не надо? — спросил тот.

— Ждать не надо, — улыбнулся адвокат. — Большое спасибо. Грациас.

Водитель поблагодарил Мейсона за чаевые и уехал.

Мейсон и Делла остались стоять на том месте, где их высадили.

Вдруг они услышали негромкий свист из стоявшей неподалеку машины. Это подавал знак поджидавший их Инскип.

Мейсон и Делла подошли к нему.

— Пятый номер, — сказал Инскип, — он там.

Адвокат попросил:

— Обождите нас здесь, Инскип. Потом довезете до аэропорта, и после этого вы свободны.

Адвокат с Деллой Стрит прошли под банановыми деревьями мимо конторы, затем по длинному коридору до двери с номером 5.

Мейсон постучал.

Никакого ответа.

Мейсон постучал вторично.

Дверь слегка приоткрылась.

Мейсон увидел взволнованное лицо и успокаивающе улыбнулся:

— Мистер Шелби, я Перри Мейсон, а это моя секретарша Делла Стрит. Мне кажется, пришло время нам с вами поговорить.

— Вы… вы… Перри Мейсон?

— Точно.

— Но как вам удалось… впрочем, это к делу не относится… Входите.

Шелби распахнул дверь.

— Я собирался укладываться спать, — сказал он извиняющимся тоном.

Мейсон ободряюще похлопал его, по плечу, прошел в комнату и присел на краешек постели. Делла Стрит уселась на тяжелый стул с кожаным сиденьем, Горас Шелби — напротив.

— Для вас это было долгое и изнурительное сражение, — произнес Мейсон.

Шелби кивнул.

— Вы адвокат, представляющий Дафнию?

— Да.

— Бедняжка…

— У нее крупные неприятности.

Шелби поднял голову:

— У нее неприятности?

— Точно так.

— Почему? Она не должна иметь никаких неприятностей!

— Знаю.

— Неприятности какого рода?

— Ее судят за убийство Ральфа Экветера.

На лице Гораса Шелби отразились последовательно удивление, испуг, злоба.

— Вы сказали — за убийство?

— Да. За убийство.

— Ральф Экветер, — с негодованием произнес Шелби, — дешевый вымогатель, игрок и нахал. Так он умер?

— Да, он мертв.

— Вы говорите, что это убийство?

— Да.

— Кто его убил?

— Полиция говорит, что Дафния.

— Она не могла бы этого сделать.

— Полиция думает иначе.

— Где его убили?

— В двадцать первом номере мотеля «Северные огни».

Шелби долго молчал, что-то обдумывая.

Делла Стрит незаметно вытащила из кармана блокнот для стенографирования и принялась делать заметки.

Наконец Шелби сказал:

— Что ж, мне думается, я должен держать ответ.

— Ответ? — спросил Мейсон.

— Если его нашли мертвым в той же комнате, которую занимал я, значит, убил его я.

— Каким образом?

— Дал ему повышенную дозу снотворного, — сразу же ответил Шелби.

— А не расскажете ли вы мне все по порядку?

— Рассказывать-то нечего. Я прошел через ад, мистер Мейсон, через самый настоящий ад. Мне не хочется об этом даже думать, не то что рассказывать.

— Мне кое-что известно про ваши переживания.

— Всего вы не знаете. Вы же рассматриваете все это с точки зрения совершенно здорового и психически уравновешенного человека. Я же, к сожалению, далеко не молод, я порой замечаю за собой рассеянность, забывчивость. Временами я чувствую себя отлично, а временами бываю каким-то вялым, сонным. Я не реагирую так, как следовало бы. Я засыпаю под чужие речи. Да, да, я не юноша!

Но, с другой стороны, я еще не в маразме… Я вполне в состоянии позаботиться о себе. Я прекрасно знаю, как мне следует поступать с моими деньгами, что мне выгодно, а что нет. Я хочу сам вести свои дела. А тут в один прекрасный день у тебя все это отнимают, оставляют без цента в кармане, лишают буквально всего, заставляют подчиняться другим людям, смириться с бесконечными уколами, с тем, что тебя привязывают к койке. Я не согласился бы снова пройти через эти муки ни за что на свете.

Мейсон сочувственно кивнул.

— Дафния вырвала меня из этого кошмара, дай ей Бог всего хорошего в жизни. Она привезла меня в эту комнату мотеля «Северные огни».

— Что было потом?

— Она велела мне сидеть тихонько, никуда не вылезать, сама же отправилась за едой.

— Ну и привезла ее?

— Да, она сходила в китайский ресторан и принесла оттуда кое-какие китайские блюда.

— Дальше?

— После того как она ушла, раздался стук в дверь. Сперва я решил не открывать, но стук повторился, а мне не хотелось привлекать внимания к своему убежищу, не реагируя на стук. Я открыл дверь. На пороге стоял Экветер со своей отвратительной масленой улыбкой.

«Я войду, Горас», — сказал он и оттеснил меня в стордну, буквально ворвавшйсь в помещение.

— Говорите все, не пропуская подробностей. Меня крайне интересует личность Ральфа Экветера, — сказал Мейсон. — Так что же было?

— Повторяю, Экветер ворвался в комнату и без обиняков заявил, что мое будущее в его руках, что, если я заплачу ему сто двадцать пять тысяч долларов, он отпустит меня на все четыре стороны и позаботится о том, чтобы Борден Финчли с супругой исчезли с моего пути, так что я смогу свободно распоряжаться остальными деньгами. Но если я не пожелаю с ним «поделиться», то он немедленно передаст меня в руки властей, покажет под присягой, что я совершенно невменяем, так что до конца дней своих я буду находиться в санатории под воздействием наркотиков, да еще привязанный к койке.

— Продолжайте.

— Вы не представляете, что я почувствовал, мистер Мейсон. Если бы я до этого не побывал в «Гудвилле», я бы поднял его на смех, подошел к телефону и вызвал бы полицию. Но в сложившейся ситуации никто не принял бы моих слов всерьез. Меня считали ненормальным. Я был в отчаянии.

— Что вы сделали?

— Дафния дала мне несколько таблеток снотворного на тот случай, если я не смогу без этого заснуть. Я пошел в ванную комнату, бросил несколько штук в стакан и вернулся назад к Экветеру, надеясь, что мне удастся их подсыпать ему в еду или в питье.

Экветер буквально играл мне на руку. Когда я вернулся, он разглядывал китайские блюда, оставленные Дафнией. Он спросил у меня: «Тарелка у вас найдется?»

Я ответил, что у меня есть несколько палочек, что это остатки моего ужина. Он потребовал палочки.

Я позабыл сказать, что таблетки я растолок в стакане, использовав для этого футляр от зубной щетки. Ну и в тот момент, когда Экветер занимался палочками, мне удалось всыпать снотворное в еду. Наверное, он был очень голоден, потому что съел все без остатка.

Я сказал ему, что постараюсь обдумать, как достать требуемую им сумму. В принципе я не возражаю, но такие деньги в кармане не лежат, нужно все организовать, тем более что надо мной учреждена опека. Снотворное подействовало на него почти мгновенно. Через несколько минут он растянулся на моей кровати, зевнул и погрузился в крепкий сон.

— Что вы тогда сделали?

— Вымыл картонки, в которых Дафния принесла еду, вышел на номера, сел в машину и поехал в отель «Холлендер-Хис», где мне посчастливилось снять номер рядом с комнатой Дафнии.

— Почему вы взяли его машину?

— У меня не было другого выхода. Чтобы раздобыть машину, я должен был выйти на перекресток и долго ловить такси. А это было опасно. Днем я испытал это удовольствие.

— Куда вы ездили на такси?

— Поехал в город, сначала на Центральный вокзал, пртом решил, что разумнее ехать к аэропорту. У меня были деньги, и я хотел взять напрокат машину.

В районе аэропорта есть несколько пунктов проката, как вы, наверное, знаете. Но ни в одном из них мне не дали машины, поскольку у меня не было с собой водительских прав.

— Разве у вас их нет?

— У меня вообще не было никаких документов, да и вещей, кстати, тоже. Дафния купила мне пижаму, зубную щетку, туалетные принадлежности и кое-какие мелочи — вот и весь мой багаж.

— Что же вы сделали?

— Доехал автобусом до Эль-Мирара и четыре квартала прошел пешком к мотелю.

— Продолжайте. Что произошло после того, как вы приехали в отель «Холлендер-Хис»?

— Дафния сидела в моей комнате, она не слышала стука. Она совершила ошибку, повесив на двери табличку «Не беспокоить» и заперев комнату изнутри на задвижку, так что всем сразу стало ясно, что она дома. Ей необходимо было что-то быстро предпринять. Она проглотила остальные таблетки, которые еще оставались у меня, скинула с себя одежду, надела ночную сорочку и легла в постель. После этого она поднялась, чтобы отпереть дверь. Девочка рассчитывала, что она как-то протянет время, пока не начнет действовать снотворное… Так или иначе, но она дала мне возможность незаметно скрыться.

— Что вы сделали после этого?

— Дафния довела дело до конца. Мне же пришлось немного подождать, чтобы не натворить глупостей. Я положил все то, что она мне купила, в пакет, спустился в холл, расплатился, после чего вывел из гаража машину Ральфа Экветера и доехал на ней до Сан-Диего. Там я поставил ее на платной стоянке, переночевал в мотеле, утром пошел на склад подержанных машин, где никого не интересуют никакие формальности, вроде водительского удостоверения, были бы деньги, и купил себе какую-то колымагу.

Мне хотелось уехать куда-нибудь подальше, в Мексику, но добрался только сюда, далее требуется туристская виза, и чтобы ее получить, надо предъявить соответствующие документы.

— Правда ли, что Дафния — дочка вашей экономки?

Шелби посмотрел прямо в глаза адвокату:

— Правда. Но, кроме того, она и моя дочь.

— Что?!

— Я сказал вам чистую правду. Я хотел жениться на матери Дафнии, но она не была разведена и не могла добиться развода. Потом брат с женой погибли в автомобильной катастрофе, ну и я воспользовался этим, чтобы представить Дафнию как свою племянницу. Но, конечно, Борден Финчли знал, что это не так, поэтому я сказал ему, что она дочь моей экономки, которая поступила ко мне на работу уже беременной, когда я приехал с Востока. Борден Финчли никогда не питал ко мне никаких родственных чувств, так же как и я к нему. Он даже не знал о моем финансовом положении. Полагаю, что именно Ральф Экветер сообщил ему о том, что я довольно состоятельный бизнесмен. Борден сильно задолжал Экветеру, проиграл ему огромную сумму в карты. Экветер стал на него нажимать, требуя эти деньги. И тогда они все втроем приехали ко мне, так сказать, на разведку.

Это был первый визит Бордена и его жены за двадцать с лишним лет. Начали они с дьявольского плана отделаться от Дафнии, а потом принялись меня всячески изводить и нервировать, пока не довели черт знает до какого состояния.

Вы даже не представляете, что они делали, все эти мелочи, подковырки. Ну, и под видом лекарств они начали накачивать меня наркотиками, да так, что у меня в голове вскоре все перемешалось… Ну да хватит об этом. Теперь я снова стал самим собой. Я вернусь и не побоюсь ответить за '^гг>, что сделал. Если Ральф Экветер действительно ум^ от слишком большой дозы снотворного, которое я подсыпал ему в еду, пусть меня за это накажут. Но я-то просто старался усыпить его

Мейсон улыбнулся;

— Снотворное его не убило. Кто-то отвинтил газовую трубу, он отравился газом.

— Что?! — Шелби был потрясен.

Мейсон кивнул.

Шелби несколько минут подумал, лотом со вздохом сказал:

— Боюсь, что мне придется ответить и за это. Вряд ли кто-нибудь поверит, что я тут ни при чем.

— Полиция обнаружила, что вы уехали из мотеля на такси где-то днем. Им известно, что Дафния для кого-то покупала китайские блюда в ресторане, ну и они решили, что это для Ральфа Экветера, поскольку вы успели уехать.

— Я уехал и приехал. Поступив таким образом, я нарушил обещание, данное Дафнии. Она просила меня остаться в номере, но мне нужна была машина, чтобы в случае необходимости можно было куда-нибудь податься.

Мейсон посмотрел на часы.

Горас Шелби еще раз вздохнул, достал из-под кровати новенький чемодан и принялся складывать в него одежду.

— Ну что ж, — сказал он, — через десять минут я буду готов.

Глава 19

Суд собрался снова в 9.30.

Судья Кайл произнес обычную формулу:

— Народ против Дафнии Шелби.

Марвин Мошел уже стоял наготове:

— С разрешения суда я хотел бы еще раз вызвать лейтенанта Трэгга для дачи показаний.

Лейтенант Трэгг поднялся на ступеньки.

Мошел начал:

— Вчера возник вопрос об отметках, оставленных инструментом на газовой трубе мотеле. Вы заявили, что не использовали эту трубу в качестве улики. Скажите, лейтенант, со вчерашнего дня не произошло ли изменений в положении вещей?

— iiptmjuiJJIO, сэр.

— И что же'*

— Сегодня стром я побывал в номере того мотеля и удалил секцию соединительной трубы. Вот она.

И лейтенант Трэгг протянул помощнику прокурора отрезок трубы.

— Мы протестуем, — заявил Мейсон, — возможна подтасовка.

— Что вы под этим подразумеваете, мистер Мейсон? — спросил судья. — Вы же сами подняли вопрос о том, что из-за того, что полиция не удалила этот участок трубы, они не сохранили улику.

— Это верно, — согласился Мейсон, — но ведь полиция не может сейчас доказать, что это та самая труба, которая была в номере 21 в тот момент, когда было совершено убийство.

Судья Кайл махнул рукой:

— Это технические мелочи… — И повернулся к лейтенанту Трэггу: — Было ли видно, что с этой трубой что-то делали после того, как вы ее впервые увидели, лейтенант?

— Труба была в полном порядке.

— А следы инструмента, замеченные вами в тот раз, — похожи ли они на те, которые вы видите в настоящее время?

— Они выглядят совершенно такими же.

— Очень хорошо, я принимаю трубу в качестве вещественного доказательства, — объявил судья.

— Приступайте к перекрестному допросу! — г бросил Мошел Мейсону.

Мейсон поднялся и подошел к лейтенанту Трэггу:

— Изучили ли вы отметины, оставленные на металле трубы инструментом, через увеличительное стекло?

— Нет, сэр, поскольку я раздобыл эту трубу как раз перед тем, как отправляться в суд. Я подумал, что в случае необходимости мы можем это проделать на месте.

Лейтенант Трэгг улыбался нежно-нежно.

Мейсон достал из кармана увеличительное стекло, внимательно разглядел через него вмятины от гаечного ключа на трубе, п^ТОм передал и трубу, и стекло лей-ТСманту.

— Прошу вас теперь как следует вглядеться в эти следы, — сказал он.

Лейтенант Трэгг медленно поворачивал трубу под увеличительным стеклом, и вдруг все увидели, как он замер.

— Что-то увидели? — спросил Мейсон.

— Мне кажется, — осторожно ответил Трэгг, — что здесь имеется свидетельство того, что на одной из щек гаечного ключа существует либо раковина, либо зазубрина.

— Так что можно будет опознать тот инструмент, при помощи которого эта труба была отсоединена?

— Пожалуй, — согласился Трэгг.

— В таком случае, вы признаете, что проглядели весьма существенную улику?

Трэгг заерзал на месте и довольно невнятно пробурчал, что улика теперь-находится перед судом.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — у меня все.

— Обвинению нечего добавить, — заявил Мошел.

— Будет ли выступление защиты? — спросил судья Кайл. — Во всяком случае, можно сказать, что дело против обвиняемой в какой-то мере обосновано.

— Защита будет выступать, — спокойно объявил Перри Мейсон. — В качестве первого свидетеля я вызываю Гораса Шелби.

— Кого? — подпрыгнул на месте Мошел.

— Моим первым свидетелем будет Горас Шелби, — повторил Мейсон.

— С разрешения суда, это является полной неожиданностью для обвинения, — заговорил Мошел. — Могу ли я попросить сделать перерыв на пятнадцать минут? Я намерен доложить о ходе расследования лично окружному прокурору.

— Хорошо, я даю вам эти пятнадцать минут, — согласился судья Кайл, — ибо дело и правда принимает неожиданный поворот.

Когда судья вышел из зала, Мейсон повернулся к Дафнии.

— Дяфния — сказал он, — вам тоже следует приготовиться к неожиданностям. Я не стам* 22.М ничего говорить о том, что последует дальше. Пусть это явится для вас сюрпризом… Они станут следить за вашей реакцией. Пускай все увидят ваше удивление.

— Вы и вправду вызываете сюда дядю Гораса в качестве свидетеля?

Мейсон кивнул.

— Ох, не делайте этого!

— Почему?

— Потому что они его схватят и снова спрячут в тот ужасный санаторий. Они…

— Вы, наверное, считаете меня новичком в подобных делах, Дафния? Я заставил трех врачей-психиатров обследовать мистера Шелби, один из них сделал это вчера поздно вечером, двое других — сегодня утром. Ваш дядя спокойно спал. Он превосходно хебя чувствует. Все трое нашли его абсолютно здоровым во всех отношениях, никаких психических отклонений от нормы у него не обнаружено, вы не представляете, как это его обрадовало. Эти врачи-специалисты — звезды в своей области. Самое большее, что может представить Борден Финчли, — это заключение обычного терапевта и того типа, который заведует санаторием. Кстати, им вплотную занялся доктор Олм, и я сильно сомневаюсь, что «Гудвилл» просуществует дольше недели. Ну а мистера Шелби обследовали специалисты и признали его нормальным.

— Господи, до чего же я рада! Вы даже не представляете!

— Вы его любите, да?

— Я его и уважаю, и восхищаюсь им, мистер Мейсон.

— Ну что же, Дафния, мы подождем несколько минут, а потом, как мне кажется, положение начнет меняться к лучшему. Посидите здесь, Дафния, и ни с кем не разговаривайте. Я вернусь через пару минут.

Мейсон двинулся к тому месту, где сидел Пол Дрейк:

— Ну как, твои люди следят за всеми объектами?

Дрейк кивнул.

Мейсон потянулся и зевнул.

— Положим, ты знаешь, что делаешь, Перри.

Мейсон рассмеялся:

— Скажи; у меня уверенный вид?

— Такой, как будто у тебя на руках все четыре туза.

— Это замечательно. В действительности у меня лишь две пары, при помощи которых я рассчитываю сорвать банк.

— И знаешь, Перри, я почти не сомневаюсь, что у тебя это получится!

— Будем надеяться.

Вдруг в зал энергичными шагами вошел Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, и Мошел сразу же отвел его в сторону.

— Видишь, что я имел в виду? — засмеялся Мейсон. — Мошел позвонил своему шефу, ну и тот сразу же примчался самолично проверить, что здесь творится.

Судья Кайл вернулся на свое место, объявил, что заседание продолжается, и сказал:

— Я вижу, что сам окружной прокурор явился в суд. Вас заинтересовало дело, мистер Бюргер?'

— Весьма, ваша честь. Я намерен е большим вниманием следить за развитием событий.

— Могу ли я спросить почему?

— Потому что, если обвиняемая не убивала Ральфа Экветера, тогда это сделал Горас Шелби. И я намерен проследить за тем, чтобы все нормы закона были соблюдены и мы не оказались в таком положении, когда мы не сможем привлечь к уголовной ответственности Шелби.

— Очень хорошо, — сказал судья. — Продолжайте, мистер Мейсон. Попросите мистера Шелби подняться на место для свидетелей.

Шелби присягнул, ободряюще улыбнулся Дафнии и приготовился отвечать.

— Одну минуту, ваша честь, — заговорил Гамильтон Бюргер. — Прежде всего я должен заявить этому свидетелю, что он подозревается в причастности к убийству — либо как действовавший самостоятельно, либо как соучастник Дафнии Шелби. Я хочу его предупредить, что все сказанное им в дальнейшем может быть использовано против него.

Мейсон поднялся с кресла:

— Ваша честь, я возражаю против этого, как против очевидного нарушения норм судебной практики, ибо расцениваю слова окружного прокурора как явную попытку запугать свидетеля защиты настолько, чтобы он отказался от дачи показаний.

— А я, — повысил голос Гамильтон Бюргер, — возражаю против того, чтобы этот свидетель давал показания, на том основании, что он не отдает себе отчета в своих действиях, ибо страдает заболеванием, называемым сенильной деменцией.

Мейсон ответил с улыбкой:

— Я бы хотел увидеть логику в действиях окружного прокурора. Если он действительно уверен в недееспособности Гораса Шелби, зачем было его предупреждать о том, что все сказанное им в дальнейшем может быть использовано против него?

Судья Кайл улыбнулся, затем повернулся к свидетелю:

— Суд желает задать вам несколько вопросов, мистер Шелби.

— Да, сэр.

— Бы понимаете, что это зал судебных заседаний?

— Да, сэр.

— И что привело вас сюда?

— Я вызван в качестве свидетеля защиты.

— Вы были объявлены недееспособным судебным решением этого округа?

— Этого я не могу сказать. Меня преследовали жадные родственники, которые без моего ведома давали мне наркотики, отправили в так называемый санаторий вопреки моей воле и даже привязывали ремнями к койке. Мне известно, что суд, вынесший решение об учреждении опеки, позднее поручил врачу-специалисту обследовать мое состояние.

Наступила очередь давать объяснения Перри Мейсону:

— Должен сообщить суду, что доктор Грантланд Олм, которому суд поручил обследовать мистера Шелби, сделал это и признал мистера Шелби совершенно дееспособным и психически здоровым. Двое других известных психиатров также обследовали его и подтвердили заключение доктора Олма, заявив, что мистер Шелби совершенно здоров и в состоянии сам заниматься своими делами: если суд желает, я могу попросить этих врачей подняться на свидетельское место.

Судья Кайл улыбнулся:

— Продолжает ли окружной прокурор настаивать на своем заявлении?

Гамильтон Бюргер шепотом посовещался с Марвином Мошелом, затем сказал:

— С разрешения суда есть два врача, которые подтверждают, что мистер Шелби страдает сенильной деменцией.

— Эти врачи не являются специалистами в области психиатрии, — с самым любезным видом заявил Перри Мейсон, — причем в данный момент врачебная коллегия вообще решает вопрос о том, что доктор Бекс-тер будет лишен своего звания и права заниматься лечебной практикой. Если нам хочется отнимать время у суда и слушать спор трех специалистов-психиат-ров с этими двумя врачами общего профиля, мы можем доставить вам такое удовольствие.

Гамильтон Бюргер снова посовещался со своим помощником, затем сказал:

— Мы временно снимаем наше возражение, ваша честь, но мы требуем, чтобы этого свидетеля предупредили.

Судья повернулся к Горасу Шелби:

— Мистер Шелби, суд никоим образом не хочет вас запугивать, но в то же время считает необходимым предупредить, что в соответствии с заявлением прокурора данного округа вы можете считаться сообщником или даже основным преступником по тому делу, по которому предъявлено обвинение мисс Дафнии Шелби. Поэтому суд предупреждает, что все сказанное вами позднее может быть использовано против вас и что вы имеете право на собственного защитника на любой стадии процесса. Скажите, представляет ли вас мистер Мейсон как поверенный?

— Только в той степени, в какой он доказывает мою правомочность и здравый смысл.

— Он не представляет вас в связи с возможным обвинением, которое может быть вам предъявлено по делу об убийстве Ральфа Экветера?

— Нет, сэр.

— Желаете ли вы иметь собственного защитника, который будет давать вам советы в отношении ваших прав, обязанностей и привилегий в связи с данным преступлением?

— Нет, сэр.

— Желаете ли вы добровольно давать показания?

— Да, сэр. _

— Вы понимаете суть этого процесса?

— Да, сэр.

— Вы учитываете заявление суда о том, что ваши показания впоследствии могут быть использованы не в вашу пользу?

— Да, сэр.

— Понимаете ли вы, что вы не обязаны отвечать на те вопросы, которые могут вас скомпрометировать?

— Да, сэр.

— Очень хорошо. В таком случае, мистер Мейсон, прощу вас.

— Мистер Шелби, существует ли какая-то родственная связь между вами и обвиняемой? — спросил Мейсон.

Шелби высоко поднял голову и громко сказал:

— Да, сэр. Она моя дочь.

По залу прокатился шепот. Судья постучал молотком, призывая к порядку.

— Будьте любезны, объясните, как вас следует понимать? — попросил Мейсон.

— Ваша подзащитная — дочь той женщины, которая на протяжении многих лет работала у меня экономкой, женщины, которую я очень любил. Я не мог на ней жениться из-за юридических осложнений, а позднее было решено оставить наши взаимоотношения такими, как они были, но при условии, что Дафния будет называться моей племянницей. Чтобы защитить и обеспечить ее, я составил завещание, по которому, разумеется, все должно было перейти к матери Дафнии. После того как она умерла, я намеревался переделать свое завещание, объявив своей единственной наследницей дочь, но это была одна из тех забот, до которых у меня все не доходили руки, и вот… едва не опоздал.

— Теперь вы составили такое завещание?

— Да.

— Оно было написано вами по вашей доброй воле, без постороннего нажима?

— Да.

— Вас содержали в санатории «Гудвилл»?

— Да, сэр.

— Добровольно или против вашего желания?

— Насильно.

— Что произошло дальше?

— Дафния меня освободила.

— А потом?

В этот момент Дафния не выдержала и тихонько заплакала. В зале стояла мертвая тишина, ощутимая почти физически.

Горас Шелби подробно описал, как его держали в санатории, как он оттуда бежал, цоселился в мотеле «Северные огни», затем визит Ральфа Экветера, его требования, каким образом он усыпил его, а потом украл его машину.

Гамильтон Бюргер время от времени тихо переговаривался со своим помощником.

Наконец Мейсон повернулся к представителю обвинения:

— Желаете допросить свидетеля?

Гамильтон Бюргер сказал:

— Если суд разрешит, это заявление застало нас врасплох. Сейчас уже почти полдень, мы бы попросили сделать перерыв до двух часов, чтобы подготовиться к допросу.

— Хорошо, — сказал судья Кайл. — Суд объявляет перерыв до двух часов дня.

Судья Кайл вышел из зала.

Горас Шелби поспешил к Дафнии, крепко обнял ее.

Дафния плакала и смеялась одновременно.

Репортеры, не ожидавшие столь драматического поворота событий, побежали к телефонам.

К Перри Мейсону подошел Пол Дрейк.

— Происходит что-то непонятное, Перри, — заговорил он тихим голосом.

— Что?

— Во время утреннего перерыва, после того как лейтенант Трэгг дал показания, Борден Финчли заторопился к своей машине. Он сел в нее, доехал до пустыря, густо поросшего сорняком, огляделся, проверяя, не видит ли кто, что он делает, достал из-под переднего сиденья гаечный ключ, вылез из машины, походил по траве и незаметно выбросил инструмент.

— Твой человек следил за ним?

— Да.

— Он отыскал этот ключ?

— Нет еще, у него не было времени, он продолжал следить за Борденом Финчли.

— А что тот сделал потом?

— Снова сел в машину и вернулся в суд на оставшуюся часть заседания.

Мейсон подошел к лейтенанту Трэггу, который разговаривал с одним из репортеров.

— Не могли бы вы уделить мне минуту внимания, лейтенант? — спросил он.

— Конечно, — сказал Трэгг и отошел с адвокатом в угол комнаты.

Мейсон сказал:

— Сегодня утром вы довольно опрометчиво показали, что это была та же самая труба.

— Ох, Перри, ну что вы придираетесь к таким пустякам? Вы знаете и я знаю, что это одна и та же труба. Конечно, я не просидел подле нее целую ночь, так что, формально говоря, я не могу присягнуть, что она та же самая, и я не расписался на ней, но я имел возможность опознать ее, и опознал.

— Вы ошиблись, — сказал Мейсон.

Трэгг прищурил глаза:

— Что вы хотите сказать?

— Ту секцию трубы я вынул, подложив под щеки гаечного ключа замшу, и заменил ее другой, на которой дефектным инструментом специально сделаны зазубрины.

Трэгг вспыхнул:

— Вы понимаете, что вы говорите, Мейсон?

— Полагаю, что да.

— Вы уничтожили вещественное доказательство в деле об убийстве.

— Ничего подобного. Вот тот кусок трубы, который я оттуда забрал. Истинное вещественное доказательство. Если она, по вашему мнению, представляет интерес для следствия, то вот этот кусок. Я сохранил его в целости.

По глазам Трэгга было видно, что он не находит слов от ярости.

— Понимаете, — продолжал Мейсон с самым невозмутимым видом, — я все это проделал для того, чтобы тот человек, который в действительности отвинтил газовую трубу, убедился, что на его гаечном ключе имеется зазубрина, которая оставила вполне ясные отметины на трубе. К вашему сведению, во время утреннего перерыва Борден Финчли на своей машине поехал на пустырь и выбросил гаечный ключ в сорняки, а после этого возвратился в суд.

Теперь, если я вызову Бордена Финчли в качестве свидетеля и преподнесу ему эти вещи, я сумею от него добиться необходимого признания. Но тогда полиция будет выглядеть весьма бледно. С другой стороны, если вы сами приметесь За него за эти два часа перерыва, никак не намекая ему, что эти отметины на трубе дутые, то к началу заседания вы сумеете добиться от него признания. Вы весьма искусны в подобных делах. И в этом случае никому не потребуется знать, что труба заменена: полиции достанутся все лавры за раскрытие преступления. Гамильтон Бюргер закроет дело против Дафнии Шелби, мы станем свидетелями счастливого семейного торжества и…

— Г^е этот пустырь, куда он забросил свой гаечный ключ?

Перри Мейсон поманил пальцем Пола Дрейка:

— Пол, Позови своего человека, который следил за Борденом Финчли, пусть он работает вместе с лейтенантом Трэггом.

Адвокат отвернулся, улыбнулся Дафнии и сказал:

— Увидимся после ленча, Дафния.

Дафния, руки которой обвивали шею Гораса Шелби, посмотрела на него сквозь слезы.

Мейсон подмигнул Делле Стрит:

— Самое время нам удалиться.

Глава 20

Когда в два часа суд возобновил свою работу, Гамильтон Бюргер встал и обратился к судье Кайлу:

— С разрешения суда обвинение желает сделать весьма важное заявление.

— Пожалуйста.

— Благодаря блестящей работе полиции, в частности отдела расследования умышленных убийств во главе с лейтенантом Трэггом, — торжественно произнес Гамильтон Бюргер, — убийство раскрыто, полиция получила письменное признание Бордена Финчли.

Изложу вкратце ход событий. Борден Финчли обнаружил Ральфа Экветера в бессознательном состоянии при таких обстоятельствах, что он посчитал, что не только сумеет безнаказанно разъединить газовую трубу и отравить Экветера, но и свалить вину за это преступление на Гораса Шелби.

Своим извращенным умом он просчитал, что если Шелби будет казнен за убийство, то он останется единственным наследником. Однако его основной целью было отделаться от Ральфа Экветера, который требовал у него возвращения крупного карточного долга.

Поэтому я хотел бы публично поблагодарить лейтенанта Трэгга. Прокуратура прекращает дело против Дафнии Шелби.

Гамильтон Бюргер опустился на место.

Судья Кайл, глаза которого плутовато поблескивали, посмотрел на Перри Мейсона:

— Со стороны защиты нет возражений?

Мейсон улыбнулся:

— Никаких, ваша честь.

Судья заявил:

— Я был бы неискренен, если бы не констатировал, что такое решение доставило суду огромное удовольствие. Дело против Дафнии Шелби прекращено, и она освобождается из-под стражи.

Громкие крики одобрения раздались из переполненного зала. А когда судья Кайл вышел из помещения, публика окружила плачущую Дафнию, поздравляя ее и пожимая руку улыбающемуся Горасу Шелби.

Лейтенант подошел к Перри Мейсону:

— Если вы когда-нибудь проговоритесь о том, как подменили трубу, я буду открещиваться.

— Почему? Ведь все сошло как надо.

— Вы чертовски умны и изобретательны, Мейсон. На этот раз вам удалось выйти сухим из воды, но не искушайте судьбу дальше.

Мейсон подмигнул лейтенанту:

— Не переношу скуки, Трэгг, мне как раз нравится искушать свою судьбу… Финчли сказал вам, как ему удалось найти Шелби?

— Его нашли игроки из Лас-Вегаса. Они рассказали об этом Экветеру, поручив ему попробовать добиться финансового соглашения. Парень из Лас-Вегаса нашел

Шелби для Экветера, а потом умыл руки. Он не хотел огласки, в которой эти парни из Лас-Вегаса совсем не нуждаются.

Финчли понимал, что им с женой надо как можно умнее и осторожнее гнуть свою линию. Они надумали убрать из дома вещи Дафнии. Жена оставалась на месте, он же поехал в мотель проверить, как идут дела. Он нашел Экветера спящим, одурманенным большим количеством снотворного.

Финчли был по горло сыт и Экветером, и компанией из Лас-Вегаса. И решил, что подвернулся удобный случай скинуть со своей шеи Экветера. Достав гаечный ключ от своей машины, он отвинтил газовую трубу, закрыл комнату и быстро вернулся назад.

Мейсон кивнул:

— Что ж, похоже на истину.

Трэгг неожиданно протянул адвокату руку и сказал:

— Большое спасибо за содействие!

Фотограф из газеты заснял эту сцену. А репортер сразу же подошел к Мейсону:

— Что вам сказал Трэгг?

Мейсон усмехнулся:

— Лейтенант просто говорил, что, если бы я раскрыл свои карты немного раньше, они бы никогда не арестовали Дафнию Шелби.

Трэгг улыбнулся адвокату.

Репортер, казалось, удивился.

— Ну а почему же вы этого не сделали?

Мейсон повернулся в ту сторону, где Горас Шелби выписывал чек.

— И лишил бы себя солидного заработка? — спросил он.

Репортер рассмеялся, а фотограф тут же запечатлел на пленку, как Мейсон принимает чек.

БЕСПЕЧНЫЙ АМУР

Глава 1

Селма Энсон отодвинула тарелку и допила кофе. Взяв счет, она поставила внизу свою подпись и номер апартаментов.

Когда она встала со стула, мужчина, неторопливо завтракавший за столиком в углу зала, отложил в сторону сложенную вдвое газету, которую он просматривал, попивая кофе, поднялся, застегнул на все пуговицы пиджак и на минуту задержался возле стойки кассира. Затем он с беспечным видом вышел из зала и пересек респектабельный холл отеля всего в нескольких щагах от Селмы Энсон.

Она пошла медленнее.

Мужчина немного замешкался у выхода.

Селма Энсон обратилась к нему:

— Послушайте, нам, кажется, есть о чем поговорить.

Мужчина никак не отреагировал. Его глаза были устремлены на улицу. Он казался глубоко погруженным в свои мысли.

— Я к вам обращаюсь, — почти с вызовом сказала Селма.

Мужчина вздрогнул в изумлении, повернулся и посмотрел на нее как на человека с явными признаками помешательства.

— Не пытайтесь разыгрывать удивление. Вот уже неделю вы тенью следуете за мной. Все это похоже, на форменную слежку. Я хочу знать, в чем дело.

— Я слежу за вами? — удивление мужчины было почти искренним.

— Да, вы! Вы следите за мной, — твердо повторила Селма Энсон.

Мужчина, лет тридцати с небольшим, неприметного роста и телосложения, был одет в темно-серый деловой костюм. Ничто в нем не привлекало внимания. Столкнувшись с ним в метро или на улице, вы не удостоили бы его и взгляда.

— Мне кажется, здесь какая-то ошибка, мадам, — сказал он и заторопился к выходу.

Селме Энсон было уже за пятьдесят, но она сохранила фигуру, легкую походку, чувство юмора и гордую самостоятельность суждений, присущую юности. Год назад она похоронила мужа и с тех пор вела независимый образ жизни. Про себя она всегда говорила: «Я люблю то, что люблю, а не то, что' положено любить. А если что-то мне не нравится, так этого я вообще не терплю».

И в данный момент ей очень не нравился мужчина, с которым она разговаривала.

— Я не знаю, в чем дело, — продолжала довольно-таки воинственно Селма, — но вы уже целую неделю ходите за мной по пятам. Вот это я знаю точно. Куда бы я ни пошла, вы тут как тут. Я даже специально отправлялась туда, где обычно не бываю, чтобы убедиться, что вы там появитесь. И вы появлялись. А потому хочу вас предупредить. Я ненавижу уЛКЧККе СК2КД2ЛЫ. Кб знаю даже, если ли у меня формальное право или нет, но если замечу снова, что вы следите за мной, тр надаю вам пощечин. Обещаю твердо и надеюсь, что Шуму будет достаточно, чтобы выяснить в конце концов, что вам от меня надо.

В глазах мужчины отразилось возмущение:

— О’кей! Вы мне — пощечины, я вам — иск за оскорбление и рукоприкладство. Вас стоит проучить. Ваш пыл вам обойдется в кругленькую сумму. Я потребую компенсации! За оба вида ущерба! И не стоит сомневаться: раскошелиться я вас заставлю. Впрочем, об этом вам скажет любой толковый адвокат.

С этими словами мужчина метнулся к вращающейся двери, вышел на улицу и исчез в толпе.

Делла Стрит вошла к шефу:

— У вас еще полчаса до следующего посетителя. Могли бы вы принять некую Селму Энсон?

Адвокат нахмурился, поднял глаза от «Вестника Верховного Суда», который он так добросовестно читал, и спросил:

— Чего она хочет, Делла?

— Кто-то установил за ней слежку, она хотела бы знать, что будет, если влепит оплеуху этому типу.

— Она что? Ненормальная? — прервал Деллу Мейсон.

Делла Стрит покачала головой:

— Не похоже. Совсем не из тех, кому чудится Бог знает что. Не истеричка. Она приятная особа, но, думаю, себе на уме. Не сомневаюсь, что она действительно собралась отделать этого типа, причем основательно.

— Возраст?

— Пятьдесят с хвостиком.

— Состоятельна?

— На ногах тридцатидолларовые туфли, в руках сумочка из крокодиловой кожи. Одета неброско, но дорого и со вкусом. Хорошо воспитана и…

— Болтливая старуха?

— Отнюдь нет. Прекрасная фигура. Следит за собой, но в меру. Как бы это сказать? По всему видно, что ей много пришлось пережить и она многому научилась.

— Я приму ее. Возможно, здесь что-то есть. Но ты знаешь, Делла, как много людей ни с того ни с сего вбивают себе в голову, что их преследуют, а потом со всех ног бегут к адвокату. Не успеваешь опомниться, как тебе на шею сваливается какой-нибудь неврастеник, от которого никак не отделаешься.

Делла возмутилась:

— Вы что, думаете, я даром получаю деньги? Да я насквозь вижу таких людей.

Мейсон усмехнулся:

— Хорошо, давай повидаем миссис Энсон и проверим, попала ли ты в точку на этот раз. У меня совсем немного времени, с минуты на минуту должен появиться клиент.

Делла Стрит кивнула, отправилась в приемную и вернулась вместе с Селмой Энсон.

— Мистер Мейсон, — представила Делла своего шефа.

Селма Энсон оценивающе взглянула на внушительную фигуру адвоката, на его волнистые густые волосы, будто высеченное из гранита лицо. Взглянула и улыбнулась.

— Здравствуйте, мистер Мейсон. В общих чертах я изложила дело вашему секретарю. Кто-то преследует меня. И это вовсе не плод моей фантазии. Я уже знаю, что у вас для меня всего несколько минут. Вы чрезвычайно занятой человек, и ваше право — потребовать предварительный гонорар. Я готова уплатить любую приемлемую для меня сумму.

— Скажите, чего вы хотите? — спросил Мейсон. — Чего ждете от меня? Прошу вас, садитесь.

Она уселась в кресло для посетителей и сказала:

— Я мирилась с этим типом до тех пор, пока у меня не лопнуло терпение. Сегодня утром я завтракала в ресторане своего отеля. Он уже был там, наблюдал за мной, намереваясь узнать, куда я задумала поехать сегодня.

— Что же вы сделали?

— Подошла к нему и сказала, что я сыта по горло его преследованием, что, если я еще раз его увижу поблизости, дам ему пощечину и буду это делать каждый раз, когда он окажется рядом.

— Ну и что он на это ответил?

— Сказал, что мне стоит обратиться к адвокату и выяснить, что мне за это будет. Пригрозил привлечь меня к судебной ответственности. Он может получить с меня штраф?

— Все зависит от фактов. Компенсационный штраф присуждается, чтобы компенсировать нанесенный человеку ущерб. «Иллюстративный штраф», или просто штраф, как его часто называют, присуждают за то, что человек преднамеренно оскорбил другого, поставив его в такие условия, когда он не мог ответить обидчику. Это, с одной стороны, наказание виновнику, а с другой — пример, дабы другим было неповадно делать то же самое.

— Каков размер таких штрафов?

— Каких именно?

— Того и другого, о которых вы говорили?

Мейсон рассмеялся:

— Похоже, вы не на шутку задумали надавать пощечин этому типу, миссис Энсон?

— Я никогда не бросаю слов на ветер.

— Я не советую вам давать волю рукам, во всяком случае, хотя бы до того времени, пока мы не разберемся в ситуации… Если он на самом деле преследовал вас, судья, возможно, решит, что вы имели моральное право оскорбить его действием. Если же…

— Говорю вам: это не плод моей фантазии.

Мейсон взглянул на часы:

— У Пола Дрейка, руководителя детективного агентства, офис на этом же этаже нашего здания. Он выполняет большую часть моей детективной работы. Я бы советовал вам проконсультироваться с ним и поручить ему направить агента, чтобы тот установил слежку за вашим преследователем и, по возможности, выяснил бы, не страдает ли он какими-либо психическими отклонениями, где живет и чем занимается, не надумал ли просто завязать с вами знакомство или же является самым обычным частным детективом, действующим по чьему-то заданию. Если так, то кто его нанял… Кстати, не имеется ли у кого-то причины приставить к вам частного детектива?

— Мне такая причина неизвестна.

И, выразительно пожав плечами, она еще раз повторила:

— Не-ет, не знаю…

— Вы вдова? Как вы живете? Меня интересует, ведете ли вы замкнутый образ жизни или же у вас широкий круг друзей?

— Я овдовела год назад. Стараюсь вести независимый образ жизни… Бо-о-ль-шая театралка. Хожу на концерты, люблю эстраду. Некоторые телевизионные передачи мне по душе, большинство — нет. Очень люблю книги, раз в неделю, а то и чаще непременно провожу вечер в читальном зале.

— Сами водите машину?

— Машины у меня нет. Пользуюсь такси, когда нужно поехать куда-то далеко, если же надумаю отправиться за город, что случается довольно часто, беру напрокат машину с шофером.

— Всегда в одном агентстве?

— Да.

— Вы считаете, что за вами следили и во время этих загородных поездок?

— Уверена, что следили.

— Всегда один и тот же человек?

— Думаю, что да. Правда, мне не всегда удавалось это как следует рассмотреть.

— Увязался ли он следом за вами сюда?

— Едва ли, я его не видела. Наверное, я его напугала сегодня утром… Почему-то мне показалось, что ему совсем не хочется быть героем уличного скандала.

Мейсон уемехнулся:

— Мне думается, что едва ли найдется человек, которого прельстила бы перспектива получить публично пощечину от респектабельной дамы.

— Именно поэтому я и надумала так поступить… Но вы заняты, вам дорого ваше время. Так вы считаете, что мне следует нанять частного детектива? Во сколько же это обойдется?

— Примерно долларов пятьдесят в сутки… Вам это по средствам?

— Да.

— Хотите, чтобы я сам переговорил с Полом Дрей-ком?

— Если это. возможно, не мог бы он зайти сюда?

— Конечно, если только он на месте.

— Это было бы замечательно. И чтобы вы присутствовали при нашей беседе. И сколько, извините, я буду вам должна?

— Вы можете оставить мне гонорар в сотню долларов. Этим все и ограничится, если не возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. Но я советую вам не порывать связи с Полом Дрейком.

— Я все понимаю, — сказала она, открывая сумочку.

Мейсон взглянул на Деллу Стрит и кивнул.

Делла Стрит подошла к телефону, позвонила в Детективное агентство Дрейка и объявила:

— Пол Дрейк сейчас придет.

Миссис Энсон достала чековую книжку и авторучку, чтобы выписать чек Перри Мейсону.

Протянув его адвокату, она спросила:

— Пятьдесят долларов в день за детектива. На сколько дней?

— Вероятно, не более, чем на два-три. Об этом вам лучше спросить Пола Дрейка. Он сейчас придет. А вот и он.

Раздался условный стук Дрейка в дверь, и Делла Стрит впустила его в кабинет.

Миссис Энсон все еще выписывала чеки.

— Миссис Энсон, — представил адвокат, — это Пол Дрейк, глава детективного агентства. Весьма компетентный специалист. И честный, можете доверять ему точно так же, как адвокату или врачу.

— Здравствуйте, мистер Дрейк.

Дрейк поклонился и скороговоркой произнес, не разделяя слова:

— Рад познакомиться, мисс Энсон.

Заговорил Мейсон:

— Пол, нас поджимает время. Через несколько минут у меня назначена встреча с клиентом. У миссис Энсон есть кое-какие проблемы. На протяжении недели, возможно, даже дольше, “кто-то ее преследует, но она заметила это только неделю назад. Сегодня утром миссис Энсон столкнулась с этим типом в ресторане отеля, где живет, и сказала, что даст ему пощечину, если он снова попадется ей на глаза, и будет делать это каждый раз, как только его увидит.

Дрейк усмехнулся.

Мейсон продолжал:

— Этот тип пригрозил ей судом и при этом надоумил обратиться к адвокату. Вот она и пришла. Я же рекомендовал ей нанять детектива, чтобы установить наблюдение за ее преследователем. Скажи, Пол, у тебя найдется хороший сотрудник для такого дела?

— Дрейк кивнул:

— О’кей, мы последим за тем, кто следит, а дальше?

— Надо постараться установить, является ли он назойливым человеком, психопатом или же частным детективом. Если последнее, необходимо узнать, на кого он работает.

— Задание понятно, — кивнул Пол Дрейк.

— Если он не детектив, твой сотрудник может действовать в качестве брата миссис Энсон или же друга ее покойного мужа. Подбери парня шустрого, воинственного и напористого, чтобы он навсегда отбил охоту у этого типа ходить по пятам за женщинами.

Дрейк взглянул на миссис Энсон:

— Можете ли вы описать этого шпика?

— Он стоит у меня перед глазами… Вообще-то удивительно неприятный человек.

— Как он одет? — спросил Дрейк.

— Скромно, неброско.

— Рост?

— Примерно пять футов восемь дюймов.

— Возраст?

— Лет тридцать — тридцать пять.

— Полный? Худощавый?

— Ни то ни се. Довольно плотный, но не грузный.

— Обратили внимание на его галстук?

— Да, неяркий, такой же неприметный, как и костюм, наверняка приобретенный в магазине готовой одежды.

— Мне думается, это профессиональный детектив, — сказал Дрейк, — и однако же в этом есть нечто странное.

— Что именно?

— Он одет не так, как одевается явный «хвост».

— Что такое явный «хвост»? — заинтересовалась миссис Энсон.

— Объясни ей, Перри.

— В детективном деле имеется два вида наблюдения. Неприметный «хвост», или негласного наблюдателя, очень трудно обнаружить. Он делает все, чтобы не попадаться на глаза своему объекту. Если же он предполагает, что его заметили, сразу же звонит в свой офис и просит его заменить. Явный «хвост», наоборот, старается привлечь внимание объекта, дабы тот понял, что за ним установлена слежка. Для этого он проделывает все, чего ждут от шпика. Не заметитъего просто невозможно.

— Но кому могут понадобиться услуги такого вот явного «хвоста»? — удивилась миссис Энсон.

Мейсон улыбнулся:

— Они работают на пару.

— Что вы имеете в виду?

— Явный «хвост» действует как «толкач» — человек, который втирается в доверие к объекту, обычно это случайный знакомый, и добивается того, чтобы это знакомство быстро превратилось в приятельские отношения, а то и в дружбу.

— Я не сторонница скоропалительной дружбы, — пробормотала миссис Энсон.

— Давайте посмотрим на это дело вот под каким углом зрения. Допустим, что вы случайно познакомились с особой, вкусы которой во всем решительно совпадают с вашими. К тому же она отличается деликатностью, мягкосердечием. Едва ли вам может прийти в голову, что кто-то специально изучил ваши привычки и вкусы, ваш характер, а затем подсунул вам человека, который намеренно внушил вам уверенность, что вы воистину родственные души с одинаковыми симпатиями и антипатиями, идентичными предрассудками и интересами. Планом предусмотрено, что вы довольно-таки часто видитесь с этим лицом и постоянно проникаетесь к нему доверием.

— Дальше?

— Затем, в нужное время, «толкач» сигнализирует явному «хвосту», или грубому преследователю, как вам больше — нравится, чтобы тот начал ходить по пятам за объектом до того момента, когда объект не обратится к «толкачу» и не скажет: «Взгляните-ка вон на того человека, который идет за нами. Вы видите? Вот уже дня три или четыре он от меня не отстает». Или же, если объект окажется невнимательным, инициативу возьмет в свои руки сам «толкач». «Взгляните на субъекта, который повсюду нас сопровождает. Не поворачивайте сейчас головы, давайте дойдем до угла, там вы сможете его внимательно рассмотреть. Мне кажется, он следит за нами».

— Ну а дальше что?

По голосу Селмы Энсон было ясно, что она страшно заинтересовалась.

— Потом на какое-то время наступает затишье, но через день-два явный «хвост» уже снова на месте, и «толкач» говорит: «А ведь этот тип так и не оставляет нас в покое…» Естественно, вы начинаете толковать на эту тему, и «толкач» непременно пожалуется: «Господи, ума не приложу, почему кому-то вздумалось следить за мной?!» Тяжело вздохнув, он неуверенно добавит: «Конечно, кое-какие основания имеются, но это до того сомнительно… просто не верится…» — «Господи, какие же?» — спросит объект. И вот тут-то «толкач» выложит свои козырные карты. Давайте предположим, что объект подозревается в том, что он травит соседских кошек.

— Кошек? — воскликнула Селма.

— Ну да, травит кошек и котов.

Миссис Энсон нахмурилась.

— Итак, «толкач» заявляет: «Пожалуй, он действительно преследует меня. Понимаете, по соседству со мной проживают люди, которые обвиняют меня в том, что я травлю их котов. Я действительно терпеть не могу этих животных, об этом всем известно. Кто-то занялся истреблением кошачьего племени в нашей округе, а подозрение пало на меня. Вот я и подумал, не следит ли этот тип за мной в надежде раздобыть доказательства? На прошлой неделе от отравы околел какой-то исключительно породистый кот, его хозяин выкрикивал угрозы по моему адресу, не стесняясь в выражениях».

Теперь Селма Энсон была само внимание.

— «Толкач» далее потолкует о людской мнительности и длинных языках, ну и объект, естественно, поинтересуется, являются ли подозрения соседей обоснованными или нет.

А «толкач» после некоторого колебания скажет: «Хорошо, вам-то я могу признаться, потому что уверен (илнеуверена), что вы не станете злоупотреблять моим доверием. В действительности я их травлю. Ненавижу кошек. Это вредные хищники, шныряют по моему саду и охотятся на птичек, которых я стараюсь приручить.

У меня устроена кормушка на окне, очаровательные крошки регулярно прилетают и требуют корма. Ну, просто по часам. Мне доставляет неизъяснимое наслаждение следить за тем, как они клюют зерно. Но проклятые коты узнали про это, и в настоящее время они все собираются у меня в саду. Я считаю, что люди обязаны присматривать за своими хищниками и не разрешать им разгуливать, где вздумается. Ведь если у человека есть собака, он никогда не разрешает ей свободно бегать по соседним участкам. Но в отношении кошек никакой ответственности, люди смеются мне в лицо, когда я жалуюсь на то, что их мерзкие убийцы целыми днями прячутся в моих кустах и набрасываются на ручных пташек. Я объяснял соседям, что кормлю птичек, так что пусть они запирают своих кошек дома, но они не приняли всерьез мои слова. Что мне оставалось делать? Я купил отравы, закатал ее в сырой фарш и разбросал, по саду, — моля Бога, чтобы все коты, приходящие в мой сад охотиться на птичек, поиздыхали».

— Ну а потом?

— Потом объект наверняка воскликнет: «Великий Боже, похоже, что наши взгляды совпадают решительно во всем! Откровенно говоря, я тоже прикармливала птичек на подоконнике и фотографировала их через стекло. У меня есть несколько превосходных снимков птичек, но потом на меня ополчились все окрестные коты, ну и я, хоть и не зашла так далеко, как вы, но все же подбросила отравы одному самому наглому коту, который буквально не желал вылезать из моего сада».

После этого «толкач» поинтересуется, не было ли трудно раздобыть отраву. И тут, ничего не подозревая, объект выложит все подробности и про яд, и про то, как он его использовал. «Толкач», понятно, — весьма умный частный детектив, у него, возможно, имеется при себе миниатюрный магнитофон, который зафиксировал каждое слово доверчивого объекта… Такая методика дорога, конечно, но бывают времена, когда люди готовы выложить любые деньги, лишь бы добыть неопровержимые доказательства.

— Понятно, — пробормотала Селма Энсон каким-то бесцветным голосом.

— Скажите, — спросил Мейсон, — не появилось ли у вас недавно новой приятельницы, перед которой вы стали изливать душу или могли бы ее излить?

Миссис Энсон задумалась. После минутного молчания она пробормотала:

— В известной мере — да.

— Кто такая?

— Я собиралась на лекцию о Мексике и древней культуре майя, ну, решила заранее ознакомиться с этой темой, отправилась в библиотеку и взяла книгу о Юкатане. Через некоторое время второе место за моим столиком заняла женщина, у которой тоже была книга о Юкатане. Она обратила внимание на то, что я читаю. Ну а я взглянула на ее книгу. Мы поулыбались и разговорились. Я сообщила ей про лекцию, на которую я намеревалась попасть вечером. Выяснилось, что и она собирается туда же.

— Как ее звали?

— Дороти Грегг.

— Возраст?

— Примерно моих лет.

— Замужняя или одинокая?

— Вдова.

— Встречались ли вы с ней еще?

— После лекции зашли в кондитерскую попить кофе со свежими вафлями, и я пригласила ее к себе на коктейль.

Мейсон приподнял брови.

Селма Энсон внезапно переменила тему:

— Хорошо, мистер Дрейк, здесь все заняты, а мистер Мейсон втиснул меня между двумя деловыми встречами, что я высоко оценила. Сколько мне следует заплатить, и когда мы начнем?

— Долларов сто пятьдесят. Детектив будет вам стоить пятьдесят долларов в день, ну и дополнительные расходы: такси и все такое прочее. Детектив последует за вами, когда вы сегодня выйдете отсюда, и будет за вами наблюдать. Как только появится ваш преследователь, вытрите правый глаз носовым платочком, как если бы в него что-то попало. Спрячьте платок, посмотрите прямо на своего преследователя, затем отведите глаза.

— Что я должна делать после этого?

— Ровным счетом ничего, — ответил Дрейк.

Селма Энсон поднялась с места»

— С вашей стороны, джентльмены, было весьма любезно принять меня без всякой волокиты, и мне хочется, чтобы вы знали, как я вам за это признательна. Я выписала чек на сто пятьдесят долларов мистеру Дрейку одновременно с чеком для мистера Мейсона.

Теперь, по всей вероятности, вы хотите, чтобы я зашла в ваш офис познакомиться с детективом и…

— Наоборот, — прервал ее Дрейк, — я думаю, что будет лучше, если вы не будете его знать.

— Но я его все равно узнаю, когда он начнет наблюдать за мной!

— Моего детектива? Никогда! И потом, миссис Энсон, он будет следить не за вами, а за вашим преследователем.

— Так что же мне делать?

— Одну минуточку, — сказал Дрейк.

Он поднял трубку, торопливо набрал номер и произнес:

— Говорит Пол Дрейк. 33-86-91 немедленно.

И положил трубку на место.

— До чего же таинственно! — воскликнула Селма Энсон.

Дрейк рассмеялся:

— Трюки фирмы. Приходится пускать пыль в глаза для поднятия престижа… Не пройдете ли вы теперь со мной к лифту, миссис Энсон.

Она тоже улыбнулась:

— Чтобы ваш детектив мог на меня посмотреть?

Дрейк покачал головой.

— Послушайте, неужели я настолько глупа, что не могу понять, как все это будет… Он спустится вместе с нами…

— Я просто хочу спуститься вместе с вами, чтобы купить сигареты в киоске в вестибюле.

— Понятно…

Дрейк поднялся с места и распахнул перед ней дверь:

— Так мы идем?

Глава 3

Прошло два с небольшим дня, и Мейсон вновь услышал о таинственном преследователе. Раздался условный стук Пола Дрейка в дверь, соединяющую коридор с личным кабинетом Перри Мейсона, Делла Стрит повернула защелку замка и впустила детектива.

Устроившись в мягком кресле, Пол Дрейк заявил:

— Полагаю, вы хотите узнать про то дело с преследованием?

— Что ты можешь нам рассказать? — вопросом на вопрос ответил адвокат.

— Думаю, что мы его накрыли.

— Ты хочешь доложить о результатах клиентке?

— Я уже ей доложил, Перри. Она поручила мне сообщить тебе о том, что мы нашли, но у меня возникло ощущение, что эта миссис Энсон что-то скрывает.

— То же самое можно сказать в отношении девяноста процентов клиентов, которые появляются в кабинете адвоката, Пол. Я часто задумываюсь, бывают ли вполне откровенные пациенты в кабинете врача… Чу_т даки, Приходят к специалисту и, как правило, стремятся приукрасить факты. Ну, так как обстоят дела с Селмой Энсон? За ней действительно следили?

— Следили, точно. Это ей не казалось.

— Что это было, Пол: явный «хвост» или же какая-то разновидность игры в явную слежку?

Дрейк покачал головой:

— Не угадал. Попробуй еще.

— Едва ли это был компетентный детектив-профессионал.

— Правильно.

— Кто же тогда?

— Любитель-самоучка.

— Твой человек засек его?

— Не сразу. Твоя миссис Энсон на самом деле напугала парня. Он понял, что ее слова о пощечине при их следующей встрече не являются пустой угрозой, она бы действительно отхлестала его по щекам. После этого преследователь держался от нее на порядочном расстоянии, но все равно старался за ней следить, так что у моего агента, поверишь ли, ушло почти полдня, чтобы его обнаружить.

— Что было дальше?

— После этого он повис на хвосте у «хвоста». Особого труда это не представляло. «Следопыта» зовут Ральф Берд; вместо того, чтобы арендовать машину для наблюдения, он использовал собственную. Разумеется, мой парень записал номер водительского удостоверения и позвонил в офис. Мы связались с кем следовало, проверили номер удостоверения, узнали имя владельца и его адрес, что сильно помогло. Моему агенту даже не потребовалось следить за ним беспрерывно. После того как тот тип закончил преследование твоей клиентки, агент знал, что встретит его по одному и тому же адресу. Очевидно, Берду ни разу не пришло в голову, что преследователь может в одно мгновение превратиться в преследуемого. Вообще-то говоря, оказалось не слишком сложно выяснить, для кого старался мистер Берд. Некий Джордж Фостер Финдлей, 1035, Монтроз-Хайтс. Это многоквартирный дом. Берд ежет дневно является туда, закончив дневные дела, и докладывает Финдлею.

— А кто такой Финдлей?

— Вот это уже стоящий вопрос. Я получил кое-какие данные и сообщил миссис Энсон. Когда я сказал ей, что Берд отчитывается Джорджу Финдлею, она сразу прикусила язык. Итак, я сообщил ей про Ральфа Берда все, что мне удалось выяснить. Он продает недвижимость, работая на комиссионной основе, так что имеет возможность свободно распоряжаться своим временем и отдыхать по своему усмотрению. Очевидно, он по собственной инициативе взялся следить за миссис Энсон и докладывать Финдлею. Далее, Финдлею двадцать восемь лет. Он продает старые машины в фирме «У-Пик». Не женат, швыряет деньгами направо и налево, тратит их сразу же, как зарабатывает, если не быстрее. У меня не было времени установить характер связи между Бердом и Финдлеем, но, вообще-то говоря, Финдлей мог продать ему старую машину или, наоборот, Берд мог продать Финдлею какой-нибудь дом или участок земли. И, несомненно, между ними существуют дружеские отношения, которые, возможно, подкрепляются какими-то деловыми соображениями. Так или иначе, но, когда я доложил Селме Энсон, что Ральф Берд действует в интересах и по заданию Джорджа Финдлея, она буквально окаменела. Твоя клиентка, Перри, не просто разволновалась, а перепугалась. Я ей сказал, что, если она желает, чтобы мы выяснили всю подноготную про этого самого Финдлея, мы сможем это сделать, но, конечно, не даром; так что если у нее не имеется на то особых причин, то чего ради ей тратить деньги. Она поблагодарила меня и спросила окончательный счет, заявив, что ей больше ничего не требуется. Тогда я сказал, что, если ей угодно, мой агент может нагнать страху на ее преследователя.

— г Каким образом? — поинтересовался Мейсон.

Дрейк усмехнулся.

— На то имеется много способов. Один из наиболее эффективных — на протяжении пары часов ходить по пятам за объектом, затем напуститься на преследователя, обвинив его в том, что он следит за агентом. Агент должен быть высоким, сильным малым, умеющим постоять за себя и побывавшим во многих опасных переделках, что написано на его физиономии. Ну, и после того, как он схватит преследователя за шиворот, встряхнет его, «побеседует» в соответствующих выражениях, а то и отвесит пару оплеух, у последнего надолго отпадет желание совать нос не в свои дела.

— Что ответила миссис Энсон?

— Ничего такого она не пожелала. Сказала, что теперь, когда ей известен «вдохновитель», она в состоянии сама справиться с ним.

— Другими словами, она знает Джорджа Финдлея?

— Она этого не сказала, но я-то в этом не сомневаюсь.

Мейсон задумался, затем, усмехнувшись, произнес:

— Я не хочу брать с нее деньги за услуги, которые мы ей не оказали и которые ей не пойдут впрок. Очевидно, ей следует возвратить часть гонорара. Делла, у тебя записан ее адрес?

Делла Стрит кивнула.

— Позвони ей и скажи, что Пол Дрейк сообщил об окончании дела. Получается, что можем возвратить ей часть денег, удержав всего лишь тридцать пять долларов в виде компенсации за потраченное время.

Повернувшись к Дрейку, адвокат добавил:

— Если она получит от меня назад эти шестьдесят пять долларов, возможно, она пожелает уплатить их тебе за сбор информации о Джордже Финдлее.

Дрейк покачал головой:

— Я убежден, что она знает Финдлея. Более того, Перри, мне кажется, ей известна и причина таких его поступков.

— Ты имеешь в виду слежку?

— Ну да. И она перепугалась.

Мейсон задумчиво заговорил:

— Она тихая, утонченная, прекрасно одетая, воспитанная вдова. Чего может ожидать Финдлей или кто угодно от слежки за ней?

— Загадка, конечно. В том, как она проводит время, нет ничего криминального. Занимается собственными делами. Но, возможно, она встречается с человеком или людьми, которые интересуют Финдлея?

— Она ни на что не намекнула?

— Какое там, замкнулась как устрица. Ей не терпелось поскорее получить от меня счет и распрощаться, я ей его выписал, на этом все закончилось.

— Хорошо, мы ей позвоним и возвратим часть денег. Может быть, со мной она будет более откровенной.

— Сомневаюсь, Перри. Она стала удивительно неразговорчивой.

Детектив потянулся, зевнул и поднялся с кресла.

— Не спеши возвращать деньги, Перри, пока не выяснишь, в чем суть дела. По-модему, тебе еще придется заниматься ее проблемами.

Делла Стрит улыбнулась детективу:

— Молодец! Хорошо работаешь.

— Спасибо, красавица, — улыбнулся Дрейк и вышел из кабинета.

Мейсон кивнул секретарше, и она протянула руку к телефону, но именно в этот момент раздался звонок внутреннего аппарата.

Делла подняла трубку:

— В чем дело, Герти?

Брови у нее полезли вверх, лицо приобрело удивленное выражение, так что Мейсон был заранее подготовлен к неожиданностям.

Прикрыв ладонью трубку, девушка повернулась к адвокату:

— Угадайте, кто это?

— Уж не Селма ли Энсон?

— Точно.

— Спросите Герти, расстроенный ли у нее вид. Пол Дрейк говорил, что она переполошилась. Мне как-то трудно представить ее напуганной. Уж не ошибся ли он?

Делла Стрит заговорила в Трубку:

— Как она выглядит, Герти? Она… понятно… они все говорят, что дело срочное… Внуши-ка ей, что увидеть мистера Мейсона без предварительной договоренности очень трудно… Ясно. Действительно крайняя нужда?.. Хорошо, посмотрю, что можно сделать.

Девушка повернулась к Мейсону: *

— Она подавлена. Снова дело, не терпящее отлагательства.

— Это я понял из вашего разговора с Герти. Какое у нас расписание на сегодня? Скоро должен появиться Смит, не так ли?

— Он уже опаздывает на пять минут.

— Да ну? Прекрасно, пригласи ее. Ну а мистер Смит подождет в приемной; если ему действительно нужно меня видеть, впредь будет аккуратнее… Похоже, у нее и правда срочное дело, но так или иначе надо ее отучить являться сюда, когда вздумается.

Делла Стрит выбежала в приемную и возвратилась с Селмой Энсон.

Мейсон заговорил строгим тоном:

— Мое время рассчитано по минутам, миссис Энсон. На ваше счастье, следующий клиент, опаздывает, так что я имею возможность выслушать вас. Постарайтесь изложить покороче самую суть дела, без всяких отступлений.

Она кивнула, уселась в кресло для посетителей, глубоко вздохнула, посмотрела Мейсону в глаза и произнесла:

— Пол Дрейк выяснил имя человека, который установил за мной слежку.

— Опустите это, Дрейк уже отчитался, мне в общих чертах известно, что он нашел.

— Хорошо. Ральф Берд, мой преследователь, приятель Джорджа^ Финдлея, продавца подержанных машин.

— А имя Финдлей, очевидно, вам о чем-то говорит. Дрейк обратил внимание на то, что вы буквально замерли, когда он сообщил, что Финдлей причастен к данной истории.

— Послушайте, мистер Мейсон. Я знаю, как вы заняты. Понимаю, какая наглость с моей стороны являться к вам без предварительной договоренности и отнимать время у какого-то другого клиента. Я сейчас изложу вам все без утайки, постаравшись быть максимально краткой.

Ее прервал телефонный звонок.

Делла Стрит подняла трубку и предупредила Мейсона:

— Приехал мистер Смит.

— Пусть Герти ему объяснит, что, поскольку он опоздал, я принял клиента по срочным делам. Ему придется немного обождать, если же он не желает, я не буду в претензии. Может уйти.

Делла Стрит занялась телефоном, Мейсон же снова повернулся к миссис Энсбн.

— Я угодила в совершенно безумную, запутанную историю. Понимаете, я вдова, далеко не молодая особа, и вот… влюбилась… Его зовут Дилейн Арлингтон. Замечательныйчеловек, вдовец. Своих детей у него нет, единственные родственники — племянники и племянницы, дети двоих братьев, Дугласа Арлингтона и Оливера Арлингтона.

— Дуглас умер? — спросил Мейсон.

Она кивнула.

— Оба брата и их жены умерли, но остались дети. Племянники и племянницы, как я уже сказала. Некоторые очень милы, другие — нет. Дилейн овдовел семь лет назад. Мы встретились, и впервые за все эти годы Дилейн… увлекся. Одна из племянниц считает, что это замёчй+елЫШ: она такая приятная, добрая девушка, но вторая племянница считает меня хищницей, от которой ее дядюшку нужно всячески оберегать. Полагаю, что племянница могла бы быть преданным другом для тех, кто ей нравится, но ко мне относится враждебно, желая уберечь дядюшку. Этакая система всесторонней опеки над Дилейном была создана ею с самого начала, так что я прямо угодила под ее огонь.

— И?..

— Она приятельница Джорджа Финдлея. Мне кажется, что Джорджу Финдлею мерещится безоблачное будущее, он готов на ней жениться. Судя по тому, что я слышала про этого типа, он самый настоящий охотник за приданым.

— Поэтому?..

— Поэтому Финдлей хотел бы усилить позицию Милдред (и свою), выяснив что-то такое в отношении меня, что помогло бы Милдред настроить ее дядюшку против меня. Он дорого бы заплатил за возможность предоставить мистеру Арлингтону доказательства того, что я точу зубы на его состояние.

— Это не так?

— Не так, конечно.

— Вы сами богаты?

— Вполне обеспечена.

— А Дилейн?

— Очень состоятельный человек.

— Он мог бы договориться с племянницами и племянниками, обещать им часть наследства.

— Им нужно получить все:

— Вы сказали, что одна из них печется об его интересах?

— Это Дафна. Она говорит, что, поскольку Дилейн сам составил свое состояние, деньги принадлежат ему и он имеет полное право ими распоряжаться по своему усмотрению. И если он хочет жениться, это его дело. Почему он должен и дальше влачить одиночество?

— Вы с ней познакомились?

— Она сама ко мне приехала. Открыто посмотрела в глаза и сказала, какова цель ее визита: она хотела бы выяснить, такая ли я женщина, которая способна сделать ее дядюшку счастливым, или авантюристка, заинтересованная в его состоянии.

— Довольно резко, не правда ли?

— Да нет, если вы знаете Дафну. Она вообще рубит с плеча: честная, искренняя, глубоко порядочная молодая женщина.

— А вторая?

— Вторая, Милдред, дочь другого брата… полная противоположность Дафне. Безалаберна, эгоистична, хитрая интриганка, полностью лишенная чувства жалости… Я не имею права отнимать у вас больше времени, мистер Мейсон, но должна сказать, что при сложившихся обстоятельствах полностью вверяю вам свою судьбу.

— Что именно вы имеете в виду?

— Мои интересы.

— Каковы ваши интересы? — Глаза Мейсона слегка сощурились.

— Мое счастье…

— Похоже, что вопрос о вашем счастье вам надлежит решить с Дилейном Арлингтоном. К адвокату с подобными просьбами не обращаются.

— У меня нет времени на подробное объяснение, а у вас чтобы выслушать меня, но есть дела, которые…

— Выкладывайте немедленно.

Она глубоко вздохнула:

— Джордж Финдлей сказал Милдред, что я самая настоящая авантюристка.

— Продолжайте. Об этом я уже слышал.

— И, — выпалила она на одном дыхании, — что я отравила своего мужа, чтобы получить за него страховку.

— Ого! — воскликнул Мейсон.

Она смотрела на него с напряженным выражением лица.

— Вы действительно убили мужа? — спросил Мейсон.

— Нет, конечно.

— Что явилось причиной его смерти?

— В заключении о смерти сказано, что у него были острые гастрокишечные нарушения вследствие пищевого отравления с усложняющими обстоятельствами.

Мейсон нахмурился. Его собеседница закончила:

— Думаю, Джордж Финдлей по собственному почину пошел проверить заключение о смерти. Это страшный человек.

— Вы хорошо его знаете?

— Вообще-то я с ним встречалась и узнала бы, если бы увидела. Мы разговаривали. Думаю, что в целом я провела в его обществе не более двадцати минут. Действует он всегда исподтишка, держится на заднем плане и нападает из укрытия, не упуская ни одной возможности доставить неприятности. Послушайте, мне необходимо сообщить вам еще кучу других подробностей, выслушать которые вы сейчас не можете. Я хочу, чтобы вы взялись защищать мои интересы. Я вас ничем не ограничиваю. Я хочу, чтобы вы поручили мистеру Дрейку провести расследование, которое посчитаете необходимым. Но я хочу иметь дело всегда лишь с одним человеком. Мистеру Дрейку я постеснялась все это сказать. Я выписала чек на тысячу долларов, мистер Мейсон. Вот он. Больше я не стану вас задерживать. И обещаю в следующий раз обязательно позвонить и договориться о встрече. Но сегодня я была слишком расстроена, чтобы… Мне было необходимо вас немедленно повидать.

— Задержитесь еще на пару минут. Поскольку мистер Смит сам опоздал к назначенному сроку, он может еще немного потерпеть.

Но миссис Энсон решительно покачала головой:

— У вас появится масса вопросов, на которые я должна буду дать обстоятельные, весьма подробные ответы. Моя основная цель была поручить вам представлять меня в дальнейшем. Вам я бесконечно доверяю и не сомневаюсь, что лучшего защитника я бы нигде не нашла.

— Мне потребуются адреса Дилейна Арлингтона.

— Великий Боже, надеюсь, вы не намереваетесь нанести ему визит?

— Нет, конечно. Но должен же я познакомиться с различными людьми, проходящими по делу, как принято у нас выражаться. Мне нужны адреса племянников и племянниц. Прошу все это сообщить секретарю в приемной — Герти, когда вы будете уходить. Пусть она все подробно запишет. Вы можете отсюда выйти через наружный офис.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Делла, сообщи мистеру Смиту, что теперь мы его примем.

Глава 4

Делла Стрит сказала:

— В приемной находится Д.А. Арлингтон, с ним вместе молодая особа. Ее имени он не Назвал. Просто сказал, что хочет с вами поговорить по чрезвычайно важному делу.

— Арлингтон, Арлингтон… — повторил адвокат. — Очень знакомая фамилия.

— Не слишком юный приятель Селмы Энсон, — рассмеялась Делла Стрит, — именовался Дилейном Арлингтоном. Скорее всего, это он и есть.

— Боже мой! — сказал Мейсон. — Конечно, этот самый Арлингтон! У нас есть все шансы превратиться в брачное агентство, если мы не проявим бдительности. Ситуация становится угрожающей, не так ли, Делла?

Делла Стрит не поддалась на шутливый тон шефа:

— Вы догадываетесь о том, чего он хочет? — спросила Делла. — Арлингтон утверждает, что его дело настолько личное, что он может обсудить его только с вами.

— Я же говорю, проблема. Посмотрите-ка на создавшееся положение вот с какой точки зрения: я представляю Селму Энсон и не могу с чистой совестью представлять Арлингтона по этому же делу, без того, чтобы не сообщить ему про Селму Энсон и не обрисовать ее позицию; к тому же мне почему-то кажется, что Арлингтону нужно не это. С другой стороны, я не вправе сказать Арлингтону, что миссис Энсон — моя клиентка, если он этого не знает. По-моему, Селма Энсон не стремится широко афишировать наше сотрудничество.

— А где-то на заднем плане — приятель Милдред, — продолжила мысль щефа Делла, — который настаивает на том, что Селма Энсон убила своего мужа, чтобы получить страховку и унаследовать его состояние.

— Ладно, давайте пригласим мистера Арлингтона и посмотрим, тот ли это человек. Не забудьте спросить у него полное имя и адрес, Делла. Тут все и выяснится.

Делла Стрит подняла трубку й позвонила секретарю в приемной:

— Герти, запиши адрес Арлингтона. Скажи ему, что мистер Мейсон примет его на несколько минут, но что сегодня утром мы, очень заняты… А, ты уже все сделала?.. Умница. Пусть он подождет еще несколько минут.

Девушка положила на место трубку и кивнула адвокату:

— Селма Энсон сообщила Герти адрес Дидейна Арлингтона. Этот человек назвал тот же адрес. Так что мы теперь знаем, с кем имеем дело.

— Хорошо, проводи их сюда, Делла.

Делла Стрит вернулась из приемной с мужчиной лет пятидесяти пяти, стройным, худощавым, высоким. Лицо у него было чисто выбрито, в темных волосах виднелась седина.

Пришедшей вместе с ним молодой женщине было лет двадцать пять. Это была блондинка с широко распахнутыми голубыми глазами, которые придавали ее лицу выражение необычайной искренности и доброты.

Арлингтон сделал несколько шагов вперед, протянул руку и произнес:

— Благодарю вас за то, что вы согласились нас принять, мистер Мейсон. Меня зовут Д.А. Арлингтон. Это моя племянница Дафна. Я в состоянии оплатить вам потраченное на нас время. Но дело абсолютно конфиденциально. Я хочу…

Мейсон прервал его, подняв кверху руку:

— Подождите минуточку. Сначала нам надо обсудить кое-какие детали.

К столу подошла теперь Дафна, улыбнулась и протянула руку адвокату.

— Дядя Ди страшно импульсивен, мистер Мейсон, — сказала она.

— Когда мне что-то предстоит, я стараюсь 1рк можно скорее это сделать и покончить с тем', что Не дает мне покоя, — сказал Арлингтон. — Что за детали?

Мейсон улыбнулся:

— Да будет вам известно, что адвокат, как только он добивается известности, становится ее рабом. У него в пять раз больше дел, чем он в состоянии провернуть. Поэтому, естественно, он весьма придирчиво отбирает те дела, за которые хочет взяться. Старается заранее определить, сколько времени и усилий потребуется на успешное доведение до конца того или иного дела, интересно ли оно для него… Короче, стоит ли за него браться. Кроме того, у загруженного адвоката много «ответвлений», если можно так выразиться. Например, я представляю несколько страховых компаний, Так что прежде чем взяться за дело, я должен удостовериться, что…

— Именно тут у нас может получиться накладка, — воскликнул Арлингтон, — потому что я хочу с вами посоветоваться в отношении одной страховой компании.

— Какой?

— «Дабл Индемнити».

Мейсон задумался на минуту, потом сказал:

— Адвокату надлежит предварительно переговорить с предполагаемым клиентом, чтобы узнать, в чем заключается проблема. Но если случится так, что он представляет противоположные интересы, то иной раз заявление, сделанное предполагаемым клиентом, может вызвать неловкость. Поэтому я предлагаю следующее, мистер Арлингтон: расскажите в общих чертах — подчеркиваю, в общих, — что вас беспокоит. Не давайте мне такой информации, которой вы не захотели бы мне дать, если бы я представлял страховую компанию «Дабл Индемнити».

— Вы ее представляете? — спросил Арлингтон, и в его голосе внезапно послышалась враждебность.

Мейсон улыбнулся:

— Да нет, в данный момент я не связан с ними никакими обязательствами, но, как мне помнится, я представлял кое-кого из сотрудников этой компании в персональных делах. Кроме того, у нас было одно дело, где заинтересованной стороной являлась компания. Прошу вас, опишите мне без подробностей суть вашего дела, мистер Арлингтон, после чего мы проверим по своей картотеке, каковы наши взаимоотношения.

Немного успокоившись, Арлингтон заговорил:

— Знаете вы некоего Германа Болтона, представителя компании «Дабл Индемнити»?

Мейсон нахмурился:

— Не думаю, но мы это проверим после того, как вы мне объясните, какую роль он играет. Я уже упомянул о том, что у нас имеется картотека, где по алфавиту записаны все люди, с которыми мы время от времени сталкиваемся по делам. Итак, какова же суть ваших затруднений, мистер Арлингтон?

— Я хочу жениться. А этот человек, Болтон, будь он проклят!.. Я бы…

— Тише, тише, успокойся, дядя Ди! — вмешалась Дафна. — Не принимай все это так близко к сердцу. Ты ведь помнишь, что говорил тебе доктрр про твое кровяное давление?

Арлингтон глубоко вздохнул, слегка расслабился и заговорил уже спокойнее:

— Эх, мистер Мейсон, тут любой разозлится!

— Говорите, нам здесь приходится выслушивать самые невероятные истории.

— Билл Энсон был моим другом. Он занимался продажей недвижимости. Он хотел продать мне хорошее имение, я заинтересовался. Сделка выглядела весьма выгодной. Вот уже несколько лет я вел жизнь одинокого волка. Очевидно, позволил себе попасть в большую зависимость от любви и преданности родственников.

— Каких родственников? — спросил Мейсон.

— Детей моих умерших братьев, Дугласа и Оливера Арлингтонов, а в особенности от присутствующей здесь Дафны.

— Сколько всего детей?

— Четверо. Это Дафна, моя племянница, ее двоюродная сестра Милдред — дочь Оливера, и еще двое сыновей Дугласа — Фаулер Арлингтон, женатый на исключительно милой особе, ухаживающей за мной так, как будто я ее родной отец, и младший сын, Марвин, тоже женатый.

— Все ясно. Теперь объясните мне, что вас сюда привело?

— Фаулер Арлингтон с Лолитой тогда устроили, как это принято называть, семейное «барбекю», где, помимо традиционного мяса, зажаренного на решетке над углями, подавали и мое любимое блюдо, салат с крабами, в честь моего дня рождения. Билл Энсон должен был срочно увидеться со мной и переговорить относительно приобретения той недвижимости, о которой я упоминал. Фаулер и спросил: «Почему бы тебе не пригласить Билла с женой на наш парадный обед? Потом ты сможешь с ним спокойно потолковать о всех делах».

— Билла Энсона и его жену?

— Разумеется, — раздраженно произнес Арлингтон. — Кто приглашает человека на семейное торжество. без жены?

— Вы знали жену Билла так же хорошо, как и его самого?

— Вообще-то я был с ней знаком, но Фаулер знал Билла и Селму Энсон гораздо лучше. Они сотрудничали, их знакомство, как мне кажется, постепенно переросло в дружбу.

— Продолжайте.

— Это была исключительно неудачная вечеринка. Я уже сказал, что крабовый салат — мое любимое блюдо. Лолита приготовила его в огромном количестве. Но вся беда в том, что, когда я начинаю нервничать из-за каких-то деловых вопросов, я теряю самообладание, и есть мне не хочется… У меня повышенное кровяное давление, этим все сказано. В предложенной сделке что-то мне не нравилось, какой-то пустяк. Я был готов заключить ее-, но внезапно возник вопрос о каких-то местных постановлениях. Я рассердился и высказал Биллу свое мнение. Он был очень разочарован. Билл был полной противоположностью мне. Когда он начинал из-за чего-то взвинчиваться, он набрасывался на еду, уверяя, что пища благотворно влияет на его нервную систему. Салат оказался недоброкачественным.

Возможно, он просто перестоял на столе. Все почувствовали недомогание, меня тошнило, да и остальных тоже. Лолита тут была ни при чем. Очевидно, крабы были не первой свежести, да еще слишком долго стояли в холодильнике. Во всяком случае, торговец обвинил Лолиту и Милдред в том, что приготовили салат заранее. А они обе ходили в парикмахерскую. День был жаркий, и, по всей вероятности, салат не сразу убрали в холодильник после того, как его приготовили. И все разболелись. И Билл, который съел его непомерное количество, не выжил. Видите ли, у него была язвенная болезнь, ну и одно наложилось на другое. Фаулера и Дафну выхаживали врачи. Пищевое отравление — одно из тех тяжелых обстоятельств, о которых мы предпочитаем забыть. Естественно, и Лолита и Милдред из-за этого ужасно переживали. У Милдред есть приятель, адвокат, он ей сказал, чтобы она никому не говорила о том, что салат оставался на столе, а не был убран в холодильник. Во всяком случае, так обстояли дела. Они всерьез опасались суда. После этого мы изредка встречались с Селмой Энсон. Понимаете, я чувствовал себя косвенным виновником ее несчастья. Но она сама мне сказала, что теперь уж мы не в силах возвратить Билла и…

— Должен ли я понять, что постепенно вы стали чаще встречаться с миссис Энсон?

— Да.

— Как же это случилось?

— Я чувствовал себя обязанным закончить начатое Биллом дело в отношении приобретения недвижимой собственности. Биллу полагались солидные комиссионные, а я предполагал, что Селме нужны деньги. Это доказывает, что я совсем ее не знал…

— Что вы имеете в виду?

— Эта женщина — гений в вопросах бизнеса. Она получила деньги по страховке и комиссионные Билла и так умно ими распорядилась, вложив в выгодные акции, что с тех пор может не беспокоиться за свое будущее: она получает солидные проценты.

— Когда все это случилось? Я имею в виду обед, на котором отравился мистер Энсон?

— Приблизительно год назад.

— Какая страховая компания выплатила деньги вдове?

— Я же вам сразу сказал, — снова возмутился Арлингтон, — «Дабл Индемнити».

— Нет, вы мне говорили о том, что у вас какие-то недоразумения или неприятности из-за этой компании, ноли словом не упомянули о том, что именно эта компания выдала страховой полис мистеру Энсону.

— Да, на сто тысяч. Они полностью выплатили всю сумму без проволочек, но теперь занялись пересмотром дела.

— Что заставило их этим заняться?

— Это долгая история…

Помолчав, Арлингтон продолжил:

— Я вместе с Селмой Энсон принял участие в одной из операций с недвижимым имуществом, нам пришлось чаще видеться, я понял, какое она разумное, очаровательное создание, ну и… черт возьми, мистер Мейсон, я хочу жениться.

— На Селме Энсон?

— Да.

— Есть ли какие-то причины, по которым вы не можете жениться?

— Есть, конечно.

— Что за причина?

— Сама Селма.

— То есть?

— Она не хочет выходить за меня замуж.

— Вы хотите сказать, что она недостаточно любит вас?

— Она его очень любит, — вмешалась Дафна.

Арлингтон повернулся к ней, нахмурился, вздохнул и пожаловался:

— Она мне этого не говорила.

— Возможно, тут я могу кое-что пояснить, — заговорила более уверенно Дафна. — Семья ополчилась против нее, они против дядиной женитьбы… Совершенно необоснованно.

— Выдвигают же они какие-то основания?

— Вас интересуют истинные основания или же вы желаете услышать те, которые они выдвигают?

— Почему бы не назвать мне и те и другие?

— Подлинные основания, — сердито заговорила Дафна, — совершенно очевидны: семья боится женитьбы дяди, того, что они с миссис Энсон будут очень счастливы вдвоем. И если дядя Ди первым уйдет от нас, Селма Энсон унаследует все его состояние.

— Ну а выдвигаемая ими причина?

Дафна заколебалась.

— Продолжайте, прошу вас.

— Ну,' они считают, что дяде Ди было бы неблагоразумно жениться на вдове человека, умершего от пищевого отравления при обстоятельствах, о которых вы слышали.

Мейсон повернулся к Арлингтону:

— Вы имели возможность часто видеться с Селмой Энсон после смерти ее мужа и полюбили ее?

— Да.

— Как давно?

— Как давно что?

— Давно ли вы ее полюбили?

— Разве можно точно сказать, когда такое случается? — Арлингтон снова заговорил раздраженным тоном. — После того как ты становишься старше, любовь не приходит внезапно, как перелом ноги или нечто подобное. Я не в состоянии сказать, что влюбился в нее в два тридцать пять пополудни в четверг, двадцатого числа.

— И все же? — снова спросил Мейсон.

— Не могу сказать.

— Когда приблизительно?

— Ну ладно. Я понял, что люблю ее, месяца через два после смерти Билла, но уж если быть честным, то влюбился-то я раньше, просто не хотел сам себе признаться.

— Еще до смерти Билла?

— Куда вы клоните?

— Никуда я не клоню. Просто пытаюсь выяснить обстоятельства.

— Билл Энсон был моим другом. Разумеется, я понимал, что он очень удачно женился, но у меня не было никаких задних мыслей, если можно так выразиться, я никогда не ухаживал за Селмой, если вас это интересует.

— Хорошо, понятно.

— Проклятие, за последнее время я наслушался столько гадостей, в особенности от Милдред. А затем еще появляется этот сотрудник страховой компании.

— Прошу прощения, повторите еще раз, как его зовут?

— Герман Болтон.

— И чего же он хочет?

— Он начал проводить форменное расследование, всех расспрашивать о том торжественном обеде. Вроде бы страховая компания не вполне удовлетворена, несмотря на то, что они выплатили страховую сумму без проволочек. Идут разговоры о том, что дело будет вновь открыто. Они могут это сделать, мистер Мейсон?

— Все зависит от обстоятельств, — ответил Мейсон. — Они могли бы, конечно, заявить, что страховка была выплачена при таких условиях, которые дают им основания требовать ее пересмотра.

— И они могли бы получить деньги назад?

— Снова возникает вопрос о доказательствах незаконности получения денег. Возможно, им удалось бы доказать, что страховка была выдана по ошибке, что их обманули…

— Какого рода доказательства?

Мейсон заколебался.

— Что Селма Энсон намеренно отравила своего мужа, — решительно произнесла Дафна.

— Я же спрашиваю мистера Мейсона, а не тебя! — рассердился Арлингтон.

— Мистер Мейсон из деликатности не хочет этого говорить, — сказала Дафна.

— Я же не знаю фактов, — заговорил Мейсон. — На чем вы основываете свое предположение, мисс Арлингтон?

— На тех вопросах, которые мне задавал Болтон. Совершенно очевидно, он воображает, что Билл Энсон умер не от пищевого отравления. Он заболел, да, но стал поправляться, и тут ему дали смертельную дозу активного яда, от которого он и погиб.

Арлингтон рассердился.

— Что ты такое несешь, Дафна? Откуда же нам знать, что на уме у Болтона?

— Возможно, ты и не знаешь, а я знаю, — возразила Дафна.

— Ты имеешь в виду, что Болтон сообщил тебе то, чего не говорил мне?

— Думаю, что он высказал мне «между строчек» гораздо больше, чем хотел, — заупрямилась Дафна. — Мне думается, дядя, куда правильней смотреть правде в глаза, а не прятать голову под крыло, как страус.

— Как вы понимаете, я, что называется, угодил из огня да в полымя, — Арлингтон снова обратился к адвокату. — Селма ни за что не согласится стать моей женой, если страховая компания начнет распускать такого рода слухи.

— Разве они начали распускать слухи? — не согласилась с ним Дафна. — Это было бы еще полбеды. Болтон, не таясь, начал допрашивать меня о моих симптомах того отравления, о симптомах у всех остальных, о том, сколько крабового салата было съедено, и не знаю ли я, кто оставил его стоять на кухонном столе, пока Милдред и Лолита находились днем в салоне красоты. Дальше он выпытывал, что мне известно о такого рода заболевании и правда ли, что у нас были сравнительно легкие желудочно-кишечные неполадки и мы все довольно быстро поправились, и не стал ли Билл Энсон тоже поправляться, когда у него неожиданно началось обострение и он умер.

— Как видите, — сказал Арлингтон, — кота выпустили из мешка, его теперь за хвост не поймаешь. Вот чего я хочу. Я хочу, чтобы вы напугали до полусмерти эту страховую компанию и заставили их пойти на попятный и замолчать. Мне достаточно неприятностей и без них!

— Вы полагаете, что следствие, предпринятое страховой компанией, заставит миссис Энсон отказаться от замужества?

— Вне всякого сомнения. И я скажу вам кое-что еще: эта женщина не из тех, кто пойдет туда, где она нежелательна. До тех пор пока семья питает к ней враждебные чувства, она не согласится стать моей женой.

— Разумеется, вопрос можно было бы решить, поговорив начистоту с семьей, — сказал Мейсон. — Можно им сообщить, каковы ваши намерения в финансовом плане. Ну и напомнить лишний раз, что вы имеете полное право не упоминать своих племянников и племянниц в завещании, если такова будет ваша воля.

— Я не стал бы этого делать, — покачал головой Арлингтон, — я никогда бы так далеко не зашел. Они же — моя семья. Единственные близкие мне люди, которые у меня были и есть. Но если я хочу вторично жениться и в своем завещании оставить жене какие-то средства по моему усмотрению, я, конечно, не желаю, чтобы мне чинили препятствия. Кому понравится, если кучка юнцов начнет диктовать, как следует поступать в том или ином случае!

— Они не все так себя ведут, — запротестовала Дафна.

— Но некоторые так? — спросил адвокат.

Она заколебалась, потом открыто посмотрела ему в глаза:

— Да, к сожалению.

Мейсон повернулся к мистеру Арлингтону:

— При таком положении дел, мистер Арлингтон, сомневаюсь, чтобы я мог принять от вас гонорар.

— Почему?

— Вы не можете возбудить никакого дела против страховой компании. Это могла бы сделать миссис Эн-сон, обвинив их в клевете и в диффамации ее личности. Посоветуйте ей проконсультироваться со мной, пожалуй, я бы согласился представлять ее. Но у вас нет оснований для судебного преследования. Вы не в состоянии доказать, что они причинили вам ущерб.

— Не в состоянии доказать? — фыркнул Арлингтон. — Если эта страховая компания будет продолжать дальше распускать такие мерзкие слухи, Селма не согласится выйти за меня замуж, и последние годы моей жизни будут погублены.

— Я смотрю на это дело с точки зрения правосудия, а также учитываю личность клиентов. Повторяю: мне легче представлять в такого рода деле Селму Эн-сон, чем вас.

Дафна положила руку на плечо дядюшки:

— Успокойся, дядя Ди. Это совершенно ясно. Уговори Селму обратиться к мистеру Мейсону.

— Как я могу обратиться к Селме с такого рода делом? — застонал Дилейн Арлингтон. — Она же не знает, что задумала эта проклятая страховая компания.

— Почему вы думаете, что она не знает? — спросил Мейсон.

— Это видно из того, как она держится. Ее беспокоят другие вещи: наше семейство и отношение к ней. И все.

— Дядя Ди, — твердо заговорила Дафна,' — ты пришел в невероятное возбуждение из-за этой истории, а врач велел тебе ни о чем не думать, сохранять спокойствие и' отдыхать. Поэтому я сама поговорю с Селмой Энсон и выясню, что ей известно о происходящем. Поехали домой. Мы отняли у мистера Мейсона слишком много времени.

И Дафна поднялась с кресла.

Дилейн Арлингтон не спешил.

— Сколько я вам должен, мистер Мейсон?

— Ничего. Вы изложили мне суть своего дела, при этом не упомянули ничего такого, что относится к сфере профессиональной конфиденции. Обрисовали лишь то задание, которое хотели бы мне поручить. Ну а я объяснил, почему я не могу взять у вас задаток. Надеюсь, вы поняли, что это не каприз с моей стороны.

— В таком случае вы ничем не сможете мне помочь, — сказал Арлингтон, — потому что Селма, безусловно, не захочет нанимать адвоката для того, чтобы прекратить это безобразие.

— Откуда тебе знать, как она поступит? — спросила Дафна. — Подожди, пока я не поговорю с ней к^к женщина с женщиной. Поехали, дядя Ди.

Арлингтон задержался в дверях.

— Я могу заплатить вам любую сумму, мистер Мейсон, любую… в разумных пределах, конечно.

Мейсон улыбнулся и покачал головой:

— Во всяком случае, не сейчас, мистер Арлингтон. Я не думаю, что у вас есть основание для юридических действий. А вот у Селмы Энсон они имеются.

— Говорю вам, она не захочет иметь с этим ничего общего.

Дафна улыбнулась Мейсону, взяла дядюшку под руку и повела к выходу.

— Очаровательная ситуация! — воскликнул адвокат, когда дверь за посетителями закрылась. — Селма Энсон является сюда ко мне и рассказывает часть истории.

— возможно, другой части она не знает, — заметила Делла Стрит.

— Возможно, конечно, — согласился Мейсон. — Но за ней следили, и страховая компания предпринимает попытку доказать, что она сама убила своего мужа.

— К чему ее, компанию, тайно побудил, по всей вероятности, анонимный телефонный звонок одного из членов семейства Арлингтонов, который не желает, чтобы их богатый дядюшка вторично женился, — подхватила Делла Стрит.

— Этого, разумеется, мы не знаем. По тем или иным соображениям страховая компания решила вновь открыть дело. Отсюда и явная слежка, и профессиональный «толкач», и…

— Короче говоря, кто-то из племянников и племянниц затеял весьма умную игру. И в ней мы собираемся принять участие?

— Думаю, что примем. Полагаю, в ближайшее время мы снова увидимся с Селмой Энсон. Будем надеяться, что среди тех карт, которыми мы станем оперировать, найдутся и козырные и тузы. Посмотри-ка, Делла, не сможешь ли ты раздобыть для меня Пола Дрейка.

Быстрые пальчики Деллы запорхали над диском телефона Перри Мейсона, который соединял его непосредственно с кабинетом Пола Дрейка. Через минуту Делла кивнула Мейсону и сказала в трубку:

— Шеф хочет с тобой поговорить, Пол.

Мейсон взял у нее трубку:

— Пол, дело Селмы Энсон набирает скорость…

— Да? А я думал, что все закончено.

— Миссис Энсон поручила мне заботиться о ее делах, руководствуясь моим здравым смыслом. Именно ато я сейчас и делаю. Мне нужно незамедлительно направить двоих людей на задание.

— Каких людей и на какое задание?

— Мы начнем с Джорджа Финдлея, — пояснил Мейсон. — Мне нужен «толкач» и явный «хвост» к Ральфу Берду.

— Хорошо! Это будет нетрудно устроить.

— Только найди хорошего «толкача», — предупредил Мейсон. — Человека примерно одинакового с ним возраста, если старше, то чуть-чуть, этакого энергичного повесу, действующего быстро, без излишних колебаний. Джордж Финдлей относится к людям такого типа. Он торговец подержанными машинами, умеет поговорить и всучить покупателю то, что требуется ему. Так что твой «толкач» должен соответствовать его представлению о нужном человеке.

— Но ты хочешь установить еще и явную слежку за Ральфом Бердом, — сказал Дрейк. — Я что-то не понимаю.

— Совершенно верно, за Ральфом Бердом, — согласился Мейсон.

— Начиная с какого времени?

— Прямо сейчас.

— О’кей. Насколько явно?

— Чтобы не заметить этого было невозможно, — ответил адвокат и повесил трубку.

Повернувшись к Делле Стрит, он сказал:

— Если им вздумалось затеять игру, мы им подыграем. Сколько угодно. А теперь вызови-ка по телефону Селму Энсон.

— Через коммутатор?

— Если у тебя номер ее телефона под рукой, набери его отсюда. Нас, как обычно, поджимает время.

Через несколько секунд Делла Стрит произнесла в трубку:

— Миссис Энсон, вам звонят из офиса мистера Мейсона. Мистер Мейсон желает поговорить с вами по крайне важному вопросу. Пожалуйста, ответьте ему.

Мейсон, взяв трубку, произнес:

— Миссис Энсон, не исключена возможность того, что ваша линия прослушивается, так что прошу вас быть осторожной при нашем разговоре.

— Моя линия прослушивается? — недоверчиво переспросила она.

— Такая возможность всегда существует, — ответил Мейсон. — Так вот, я хочу, чтобы вы кое-что запомнили. Данное дело может оказаться куда более серьезным, чем мы предполагали, и гораздо лучше организованным, чем это выглядит в настоящее время. Я не могу позволить себе действовать наобум, без соответствующей подготовки. Слушайте меня очень внимательно. Вы рассказывали, что недавно познакомились с одной женщиной, которая интересуется Юкатаном. Вы слушаете внимательно?

— Да, да, конечно. Продолжайте, я не пропущу ни единого слова.

— Будьте предельно осторожны в разговорах с этой особой, взвешивайте каждое свое слово. Постарайтесь в ближайшее время не иметь с ней ничего общего, то есть не общайтесь ни лично, ни по телефону, если вам удастся прервать ваши контакты тактично, не вызвав у нее подозрений. Если все же вы с ней повстречаетесь или по той или иной причине будете вынуждены пригласить ее к себе, держитесь совершенно естественно, не проявляя сдержанности или недоверия. Внешне — полная свобода, но, Бога ради, никакой информации! Вы меня понимаете?

— Не могли бы вы объяснить?

— Могу, но считаю, что сейчас неподходящее время. Не волнуйтесь и не пугайтесь, что бы ни произошло. Сидите смирно, сохраняйте хладнокровие и, как принято говорить, не теряйте головы.

— Почему? — спросила она. — Бога ради, что все это означает?

— Означает, что вам надо держать себя в руках.

— Да, но…

— Сейчас не время, миссис Энсон… Давайте поговорим о другом. Вы ведь получили страховку после смерти вашего мужа, не так ли?

— Да, точно. У него имелся страховой полис, по которому мне выплатили деньги.

— Что вы с ним сделали?

— Вложила в дела.

— Удачно? Получили какие-то проценты?

— И немалые. Операция оказалась весьма выгодной.

— Так вот, — заговорил строгим голосом Мейсон, — существует вероятность того, что страховая компания может попытаться заявить, что деньги вам были выплачены неправильно и что вы, таким образом, обязаны возвратить компании не только полученные вами деньги, но и весь доход от этих денег.

— Боже мой, что вы такое говорите? Как они могут проделать такой фокус? У них же ничего не выйдет!

— Я не говорю, что им удастся такое сделать, — уточнил адвокат, — я просто предупреждаю, что они могут попытаться сделать.

— Но это было бы… ужасно!

— Поэтому я прошу вас быть предельно осторожной. Хочу, Мтобы вы сразу же звонили или приезжали ко мне, если появятся какие-то новости. Ну и, конечно же, вы должны проявлять большую осторожность при разговорах с посторонними людьми. Дальше, с вами связался некий мистер Болтон?

— Нет. Кто это такой?

— Его полное имя Герман Дж. Болтон. Он представляет страховую компанию. Возможно, он пожелает нанести вам визит. Если так случится, я почти не сомневаюсь, что у него с собой будет чемоданчик, из тех, что нынче называются дипломатами, который он как бы между прочим поставит неподалеку от того места, где вы будете разговаривать: на полу или на столе. После этого он попросит вас ответить на некоторые вопросы. В этом дипломате, как вы, очевидно, и сами догадались, у него будет спрятан сверхчувствительный магнитофон. Коли он к вам заявится, держитесь спокойно и с большим достоинством. Вам надо будет ему сказать, что если агентство затеяло тяжбу, то вы, как одна из сторон судебного процесса, считаете просто неэтичным настаивать на интервью с вами в отсутствии вашего адвоката. А затем, глядя ему прямо в глаза, спросите у него ровным голосом, не спрятан ли в его дипломате, стоящем рядом с вами, магнитофон.

Постарайтесь добиться от него ответа. Не сомневаюсь, что он окажется в сильном замешательстве. Вы будете совершенно обоснованно возмущены; укажите ему на дверь и еще раз повторите, что станете с ним разговаривать только в присутствии вашего поверенного. Вы сумеете все это проделать?

— Сумею, конечно, в этом нет никакого сомнения. Но, мистер Мейсон, вы рекомендуете мне держать себя в руках, а как же тут не тревожиться? Это настораживает…

— Почему?

— Да я просто в шоке. Я думала, что все это уже в прошлом, поскольку компания заплатила мне по полису. Неужели нет никакого правила или постановления, запрещающего копаться в подобных вещах.

— Мы столкнулись с весьма любопытной ситуацией, — протянул Мейсон. — Они могут заявить, что имел место умышленный обман и что благодаря вашим ухищрениям они сумели обнаружить его лишь несколько дней спустя. Они могут заявить, что ваш супруг покончил с собой или даже что он был убит.

— Это было бы делом рук Джорджа Финдлея, — сказала она, — он уже посеял недобрые семена в этой семье.

— Совершенно верно, — согласился Мейсон, — ну а теперь, когда я вас предупредил, никому не доверяйте, следите за каждым сказанным вами словом, не теряйте самообладания. В запальчивости люди делают много глупостей. Слухи и сплетни — одно дело, судебный процесс — совсем другое.

— Хорошо, — ответила она, — буду стараться, но дело исключительно неприятное. Я уже потеряла покой… Знать о том, что страховая компания надумала забрать назад мои деньги! Это же меня разорит!

Мейсон сказал:

— Я вам еще не все сообщил, кое-что, возможно, еще выплывет на свет Божий буквально в ближайшие несколько часов. Я защищаю ваши интересы так, как если бы защищал свои собственные. Не волнуйтесь и не переживайте. Не сдавайте своих позйций и не теряйте головы, все образуется. Пока до свиданья.

— До свиданья, мистер Мейсон, — пробормотала она еле слышно.

Мейсон повесил трубку.

— Потрясена? — спросила Делла Стрит.

Немного подумав, Мейсон ответил:

— Скорее напугана.

Глава 5

Когда Перри Мейсон пришел утром в понедельник, он застал Деллу Стрит в крайне возбужденном состоянии.

— Вы слышали восьмичасовые известия по радио? — спросила она.

Мейсон покачал головой:

— А мне следовало слушать?

— Во всяком случае, там было что послушать!

— Выкладывай.

— Прокуратура, совершенно неожиданно, издала распоряжение об эксгумации тела Уильяма Харпера Энсона, который умер примерно тринадцать месяцев назад предположительно от пищевого отравления. Доктор сообщил, что предварительное обследование указывает на присутствие мышьяка.

— Ого!

— И, как сказал доктор, в руках у администрации имеются еще другие доказательства, которые ни полиция, ни окружной прокурор не. соглашаются сообщить прессе, потому что не желают уменьшить шансы обвиняемого на справедливый и объективный суд.

— Обвиняемый? — спросил Мейсон. — А они сообщили имя предполагаемого обвиняемого?

— Нет.

— Отвратительная, злобная демагогия, — возмутился адвокат. — Как если бы они сказали: «Из этических соображений мы не можем сообщить, что ордер выдан на арест вдовы, и не в состоянии описать последующие драматические события».

— Вы считаете, что они намерены выдать ордер?

— Чудачка, «обвиняемого» не может быть в деле до того момента, как прокуратура выдаст ордер на арест,

а человека заберут в камеру предварительного заключения.

Адвокат стоял, хмуря брови: он переваривал только что полученную информацию.

Зазвонил телефон.

Делла Стрит поднесла к уху трубку:

— Да, Герти? — Слегка нахмурилась и произнесла совсем другим тоном. — Одну минуточку. Соедини ее с кабинетом. Мистер Мейсон будет с ней говорить. — И повернулась к адвокату:

Звонит Селма Энсон. Страховой агент, которого зовут Болтоном, явился к ней-и требует, чтобы она дала объяснения относительно смерти мужа. В соответствии с вашими инструкциями ничего не говорить…

— Дай-ка мне трубку, — нетерпеливо произнес Мейсон.

— Хэлло, миссис Энсон.

В трубке раздался ее испуганный голос:

— Да, мистер Мейсон?

— Мистер Болтон у вас?

— Да.

— Скажите ему, что будете давать объяснения только в присутствии вашего адвоката… Можете просто повторить мои слова.

Адвокат с минуту прислушивался; в трубке было ясно слышно, как она кому-то говорила:

— Я буду давать объяснения только в присутствии моего адвоката.

Потом Селма Энсон спросила:

— Мистер Болтон желает знать, можно ли ему поговорить с вами по телефону.

— Пожалуйста. Передайте ему трубку, будьте любезны.

Раздавшийся в трубке голос был одновременно и вкрадчивым, и самоуверенным:

— Мистер Мейсон, я представляю страховую компанию «Дабл Индемнити».

— Ваше имя, пожалуйста.

— Герман Болтон.

— Продолжайте.

— Мы проводим дальнейшее расследование обстоятельств смерти застрахованного у нас человека, Уильяма Харпера Энсона.

— Так, что дальше?

— Первоначальная причина смерти, или, пожалуй, правильнее будет сказать, причина смерти, которая первоначально была указана во врачебном свидетельстве о смерти, — это гастрокишечные нарушения, вызванные пищевым отравлением с последующими осложнениями.

— Да, — равнодушно произнес адвокат, — и что дальше?

— Страховая компания получила кое-какую информацию, которая заставила всех насторожиться, и, как я понимаю, труп сейчас был эксгумирован, проведено предварительное исследование, которое указывает на присутствие мышьяка. То есть это было самое настоящее мышьяковое отравление. В данной ситуации очень важно, чтобы мы выяснили как можно больше подробностей об обстоятельствах, при которых пища, которую доселе считали причиной отравления, была поглощена покойным.

— Понятно, — произнес адвокат.

— Я опрашивал несколько человек, которые присутствовали на обеде, и получил довольно интересные сведения. Теперь я хочу получить объяснения от Селмы Энсон, вдовы покойного мистера Энсона, но она отказывается отвечать на мои вопросы.

— Она отказалась? — переспросил Мейсон.

— Ну, она отказалась давать какие-либо сведения в отсутствии своего адвоката.

— Но она не говорила вам, что вообще отказывается сообщать что-либо?

— Нет, она только сказала, что не будет разговаривать в отсутствии ее адвоката.

— Но это вовсе не означает отказа отвечать на вопросы, — ледяным тоном изрек Мейсон. — Если вы желаете задать тот или иной вопрос, вы можете приехать ко мне в офис вместе с миссис Энсон, и мы побеседуем.

— А не дает ли это повод думать, что, если бы она действовала честно, она не стала бы упрямиться и откровенно поговорила бы с представителями страховой компании? — важно произнес Болтон.

— Нет, не дает, мистер Болтон. И вот почему. Раз уж вы заговорили о честности, разрешите задать вопрос вам: что намеревается предпринять страховая компания?

— Что вы имеете в виду? Ваш вопрос мне непонятен. Я не знаю, намерена ли она вообще что-то предпринимать. В данный момент она проводит расследование.

— А причиной этого расследования является то, что при определенных условиях компания надеется вернуть деньги, которые она выплатила по страховому полюсу?

— Этот вопрос для юридическогодепартамента, я же служу в департаменте следствия, мистер Мейсон, так что вы обратились не по тому адресу.

— Зачем же так принижать собственную роль, мистер Болтон? Разве вы не в состоянии судить, насколько обоснованным является мое предложение?

— Ну что же, я бы не назвал его необоснованным.

— В таком случае, — заговорил Мейсон, — в то самое мгновение, когда дело попадает в руки юридического департамента, вы полностью лишаетесь права разговаривать с представителями противоположной стороны в судебном процессе, если при этом не присутствует адвокат. И я бы посоветовал вам привести с собой адвоката страховой компании, дабы он присутствовал на интервью, которое у нас может состояться.

— Что за глупость! В этом нет никакой необходимости!

В голосе Болтона звучало явное раздражение:

— Я работаю в системе страхования множество лет, так что, когда дело доходит до опроса, я советую адвокатам, что следует спрашивать, а не они мне.

— Я предложил это в интересах этики, — пояснил Мейсон. — Мне лучше бы не беседовать с вами, если при этом не будет адвоката страховой компании. И, разумеется, вы не будете разговаривать с Селмой Энсон, если при этом не будет ее поверенного.

— Когда мы можем вас увидеть? — спросил Болтон.

— Кого именно вы имеете в виду, говоря «мы»?

— Миссис Энсон и меня.

— Без адвоката?

— Да, без адвоката. Я уже сказал вам, что не нуждаюсь в помощи юридического департамента компании в делах такого рода.

— Честь вам и хвала, мистер Болтон. Возьмите письмо-рекомендацию у адвокатов вашей страховой компании, — ровным голосом сказал Мейсон, — в котором будет объяснено, что они не имеют ничего против того, чтобы я опрашивал вас в отсутствии какого-либо представителя юридического департамента страховой компании.

— Но вы-то не станете меня опрашивать, мистер Мейсон. Это я собираюсь опросить миссис Энсон.

— Ах, вот вы о чем? — притворно удивился Мейсон. — Нет, ничего подобного. Если вы рассчитываете на то, что станете задавать вопросы Селме Энсон, не отвечая на те вопросы, которые я могу задать вам, вы глубоко Ошибаетесь. Сразу же выбросьте подобные мысли из головы.

— Прекрасно, — с вызовом выкрикнул Болтон, — мне нечего скрывать.

— Нам тоже нечего скрывать, — отпарировал Мейсон, — но, как вы сами изволили сказать, вы весьма искусны в делах такого рода, а мы, разумеется, никогда не согласимся на роль агнца, предназначенного для заклания.

— Звучит восхитительно! — захохотал Болтон. — Перри Мейсон, знаменитый адвокат по криминальным делам, — агнец, предназначенный для заклания. Не смешите меня!

— Вот именно, не смешите… Итак, сейчас вы раздобудете письмо требуемого содержания, после чего позвоните мне сами. Договорились?

— Ну, как желаете…

— В таком случае, будьте добры, передайте трубочку миссис Энсон.

Когда голос Селмы раздался з трубке, Мейсон сказал:

— Поскорее отделайтесь от него, миссис Энсон. Не говорите ни единого слова ни о чем, относящемся к делу. Если начнет задавать вопросы, твердо заявите, что обо всем будете разговаривать только в присутствии своего адвоката. Так что выпроводите его и сразу же позвоните мне. Только непременно убедитесь, что Болтон действительно ушел из дома и не может подслушать нашу беседу. Вы меня поняли?

— Поняла, — ответила она.

— О’кей, я жду.

Он опустил трубку на рычаг.

В ожидании звонка Селмы Энсон Мейсон стал нетерпеливо расхаживать взад и вперед по кабинету, на ходу бросая реплики Делле Стрит:

— Этот тип узнал, что я представляю Энсон, а это сильно меняет дело, ну и бросился к ближайшему телефону известить свое начальство и получить соответствующие инструкции.

Раздался телефонный звонок.

— Это, наверное, миссис Энсон, — воскликнула Делла Стрит.

Кивнув, адвокат подошел к телефону:

— Выслушайте меня внимательно, миссис Энсон. Это важно. Мистер Болтон наверняка появится у вас с минуты на минуту с бумагами от своей компании и от юридического департамента, а возможно, от одного из руководителей компании, уполномочивающего его начать расследование. Он вам предложит, как я полагаю, немедленно поехать вместе с ним ко мне.

— Но мы не можем этого делать, — запротестовала она, — я уже доставила вам кучу неприятностей, явившись дважды без предварительной договоренности по срочным делам и…

— Все в порядке, — прервал ее Мейсон, — на этот раз я хочу вступить в дело до того, как противная сторона получит возможность состряпать его.

— Кто является противной стороной? — поинтересовалась Селма Энсон.

— Во-первых, страховая компания,'а во-вторых, полиция.

— Полиция?

— Полиция, — повторил Мейсон. — Не будьте же наивным ребенком. Если страховая компания смогла бы раздобыть достаточно доказательств того, что вы сами отравили своего мужа, они сразу же возбудили бы против вас судебное дело, дабы потребовать от вас не только те деньги, которые они вам якобы незаконно выплатили, но и всю прибыль, полученную вами с помощью этих денег. Для того чтобы дело «выгорело», они должны доказать наличие злого умысла с вашей стороны, то есть что деньги были выплачены потому, что вы намеренно неверно изложили факты и предприняли соответствующие преступные шаги. Они долж-_ч ны доказать, что они не заметили обмана и что при всем старании не могли бы его заметить. Совершенно очевидно, что кто-то старается не просто доставить вам неприятности, а по-настоящему навредить. Полагаю, мне излишне говорить, кто этим занимается. Поэтому нам надо действовать осмотрительно и осторожно. Я не очень бы удивился, если бы выяснилось, что ваш телефон прослушивается. Ручаться я не могу, но на всякий случай предупреждаю вас: следите за каждым сказанным вами словом. Когда вернется мистер Болтон, позвоните мне, чтобы договориться о встрече. Я предложу вам немедленно приехать. Поезжайте вместе с ним и не забудьте про его дипломат, о котором я вам говорил…

— Вы были совершенно правы, у него на самом деле имеется кожаный дипломат. Он принес его с собой и поставил на полу возле своего стула.

— Магнитофон-самописец, — рассмеялся адвокат. — Не говорите ему ни единого слова. Хотя '"нет, можете сказать: «Никаких вопросов». А когда приедете ко мне в офис, с ним разговаривать буду я. Все ясно?

— Да.

— О’кей. Жду вас у себя. Приезжайте без задержки после телефонного звонка.

Глава 6

Делла Стрит предупредила:

— Они здесь.

— Ты имеешь в виду Селму Энсон и сотрудника страховой компании?

Девушка кивнула.

— Приведи их сюда.

Делла Стрит подошла к двери в приемную, отворила ее и пригласила посетителей войти. Первой переступила порог Селма Энсон. У нее был растерянный вид школьницы, напроказившей на уроке, которую теперь отправили объясняться в кабинет директора.

Болтон же, наоборот, агрессивно двинулся к столу адвоката.

— Как поживаете, мистер Мейсон? — спросил он, явно не ожидая ответа. — Я Герман Болтон, проверяющий в страховой компании «Дабл Индемнити». Полагаю, вы понимаете, какие обстоятельства привели меня сюда.

Мейсон потряс ему руку и ответил с улыбкой:

— Я никогда не отличался умением угадывать мысли на расстоянии, мистер Болтон, так что потрудитесь все объяснить как можно подробнее.

— Моя компания выдала Уильяму Энсону страховой полис на сто тысяч долларов. Страхование жизни. Этот челбвек умер приблизительно тринадцать месяцев назад. Б то время у нас не было никаких оснований предполагать ничего, кроме естественной смерти. В свидетельстве была зарегистрирована кончина от пищевого отравления. Мы оплатили полис. Миссис Энсон получила страховую сумму и, как мне говорили, распорядилась ею весьма разумно: вложила в ценные бумаги, причитающиеся проценты вновь вложила и снова оказалась в выигрыше.

— Далее?

— Теперь же, — с важным видом продолжал Болтон, — у нас есть основания предполагать, что мы поспешили. Мягко выражаясь, выплата страховки была преждевременной.

— Что вы имеете в виду, говоря о преждевременной выплате?

— Нам следовало продолжить расследование.

— Ну и что бы вам это дало?

— Возможно, нам не нужно было бы оплачивать этот полис.

— На каком основании?

— Сейчас объясню.

— Очень интересно, — заметил Мейсон, — кстати, вы привезли письмо от юристов вашей компании, подтверждающее, что они не имеют ничего против того, чтобы вы встретились со мной в их отсутствии?

— Письма нет, но я получил инструкции по телефону. Они предложили нам позвонить им туда, если вам недостаточно моего слова.

Селма Энсон приняла более свободную позу в кресле. Болтон продолжал стоять, расправив плечи и бросая агрессивные взгляды на адвоката. Очевидно, он чувствовал себя хозяином положения и не заботился о том, какое производит впечатление.

— В ногах правды нет, как говорят старые люди, Болтон, — усмехнулся Мейсон. — Садитесь.

Сам он придвинул к письменному столу свое вращающееся кресло и опустился в него без излишней поспешности.

Болтон с минуту поколебался, потом все же пристроился на кончике стула, стоящего рядом со столом адвоката.

— Итак, — заговорил Мейсон, — ваша компания, возможно, допустила ошибку, поспешив с выплатой денег iio полису. Что же могло бы изменить положение вещей настолько, что компания не должна была бы выплачивать страховку?

— Самоубийство, прежде всего, — выпалил Болтон.

— Разве страховой полис не предусматривает, что по истечении одного года выплата будет произведена, даже если причиной смерти было самоубийство?

— Наоборот, в приобретенном им полисе имеется специальный пункт о том, что в случае самоубийства компания не несет никакой материальной ответственности.

— Что заставляет вас думать, что тут имело место самоубийство?

— Я не говорил о том, что предполагаю, будто мистер Энсон покончил с собой. Я сказал, что дальнейшее расследование могло бы доказать, что это было самоубийство.

— В какой форме?

Болтон с особой важностью заявил:

— Нам известно, что мистер Энсон умер от мышьякового отравления, а не от пищевого.

— Продолжайте.

— Конечно, возможно, все обстояло таким образом: Энсон, зная, что по правилам страхования смерть от самоубийства не дает права на получение денег по полису, когда задумал покончить с собой, решил сделать это так, чтобы его вдова жила безбедно. Поэтому он добавил немного мышьяка в пищу своих друзей, с которыми сидел за праздничным столом, дабы вызвать у них всех слабые признаки отравления, себе же дозу увеличил в несколько раз, чтобы добиться смертельного исхода.

— В таком случае, — прервал его Мейсон, — вы считаете, что страховая компания не обязана выплачивать страховку?

— Совершенно верно.

— И вы предупреждаете, что попытаетесь истребовать выплаченные деньги у вдовы?

— Это уже забота юридического департамента, — ответил Болтон, — я вовсе не собираюсь вступать с вами в спор о законности или незаконности наших притязаний. Однако при данных условиях страховые деньги могут быть получены назад.

— А при других?

— А при других, — теперь уж Болтон говорил осторожно, тщательно выбирая слова, — может быть истребована назад не только основная сумма, полученная по страховому полису, но также барыши, полученные путем или, точнее говоря, при помощи различных финансовых операций с этой суммой, которые также являются собственностью нашей фирмы и могут быть взысканы ею через суд.

— Что же это за обстоятельства? — спросил Мейсон.

Болтон наклонился вперед, посмотрел адвокату в глаза и произнес одно только слово:

— Убийство!

— Чье убийство?

— Владельца страхового полиса.

— Кем?

— В данном случае лицом, получающим страховую премию, Селмой Энсон.

— Стало быть, вы обвиняете мою клиентку в убийстве? — вкрадчивым тоном спросил Мейсон.

— Нет, нет и нет! Не поймите меня неправильно и не приписывайте мне того, что я не говорил, мистер Мейсон. Я просто обсуждаю с вами различные юридические аспекты дела.

— Прекрасно, — согласился Мейсон, — договорились: мы просто обсуждаем юридические аспекты и наши рассуждения совершенно абстрактны, не затрагивают никого персонально. Не могли бы вы подробнее обрисовать свою позицию?

— Не вижу для этого оснований, — отказался Болтон. — Если покойник убит человеком, который получил деньги по страховому полису, то это значит, что убийца не может претендовать на какую-то материальную выгоду от совершенного им преступления.

— Но даже это не делает полис неэффективным?

— Сейчас мы подходим к довольно мудреной юридической заковырке, — сказал Болтон. — Полис действительно не утрачивает своей силы, страховая компания обязана выплатить соответствующую сумму наследникам покойного, если таковые имеются, или штату, если наследников нет. Я могу вас отослать к делу Джона Мейера против Петерсона или к Делу страховой компании «Вест Коуст» против Кроффорда.

— Очевидно, — засмеялся Мейсон, — ваши юридические эксперты вас и правда основательно подковали, когда вы собирались сюда.

— Я уже говорил вам, мистер Мейсон, — оскорбился Болтон, — что я работаю в этой должности много лет и, естественно, ознакомился с основными принципами страхового законодательства.

— В таком случае мне хотелось бы знать, как ваша компания рассчитывает получить какой-то выигрыш от продолжения расследования данного дела, — спросил Мейсон.

— Все очень просто: все дело в правилах нашего страхования. Компания «Дабл Индемнити» продает особые полисы для страхования жизни. Мы куда более либерально относимся к выплате двойной суммы страхования при смерти от несчастных случаев, чем другие компании, и поэтому у нас гораздо более обширная клиентура. Возьмем данный конкретный случай. Полис был приобретен на пятьдесят тысяч долларов. Компания имела все основания с самого начала поднять вопрос, можно ли гибель мистера Энсона отнести к разряду «несчастных случаев», поскольку он сам по доброй воле съел отравленную пищу. Однако компания не стала поднимать шума по этому поводу ввиду наших либеральных принципов страхования, так что мы без всяких проволочек выплатили двойную стоимость страхового полиса. Их получила миссис Энсон и вложила их в ценные акции. То ли ей просто везло, то ли она обладает определенным финансовым чутьем, но только ее доходы росли очень быстро. В настоящее время ее сто тысяч долларов превратились примерно в пятьсот тысяч. Далее, если она убила своего мужа, а, повторяю, мистер Мейсон, я сейчас обсуждаю чисто теоретические варианты, никого ни в чем не обвиняя… Повторяю, если она убила своего мужа, она тем самым обманула страховую компанию, получив сто тысяч долларов. По закону преступник не имеет права извлечь выгоду из совершенного им преступления, так что все то, что она заработала на этой сумме, Переходит к компании. Моя компания поэтому сможет получить с нее четыреста тысяч долларов, выплатив сто тысяч либо наследникам Уильяма Энсона, если они есть, либо штату Калифорния, если их нет.

— Весьма смелый юридический вывод, — сказал Мейсон. — По всей вероятности, плод ваших долгих раздумий и разысканий.

Болтон скромно улыбнулся.

— Именно за это моя компания мне платит жалованье, мистер Мейсон. Я могу заявить с простительной гордостью, что отчеты показывают: я спас для компании много сотен тысяч долларов. В этой области я специалист высокого класса. Первоклассный стрелок, как принято выражаться.

— Понятно, лишняя скромность вам не свойственна… кстати, в этом дипломате не микрофон ли у вас?

Болтон замер от неожиданности.

— Вы не расслышали вопроса? — осведомился Мейсон.

— По правде говоря, да, — после некоторого колебания признался Болтон. — Я взял себе за правило добиваться того, чтобы мои отчеты были абсолютно точными. Ну а для того чтобы чего-то не забывать при воспроизведении бесед с разными людьми, я люблю проверять каждое слово.

— Понятно, — протянул Мейсон, — значит, вы желаете, чтобы наше интервью было записано?

— Да.

— Насколько я понимаю, — невозмутимо продолжил адвокат, — супруги Энсон были приглашены в гости и не имели никакого отношения к поданной на стол пище.

— Миссис Энсон мне этого не говорила, — отпарировал Болтон.

— А вам бы хотелось, чтобы она вам это сказала? — Да.

— После чего вы начнете спрашивать у нее, сколько времени она находилась в доме до того, как стол был накрыт, где находилась пища, и все такое?

— Возможно.

— Вплоть до этого момента вы расследовали дело весьма тщательно?

— Я беседовал с различными свидетелями.

— Разговаривали с членами семьи Арлингтонов?

— С некоторыми из них.

— Довольно подробно?

— Да.

— И вы спрашивали у них, где находилась пища до того, как ее подали на стол?

— Как я понял, Селма Энсон, ваша клиентка, добровольно вызвалась накрывать на стол.

— Понятно. В таком случае, как мне кажется, мне необходимо уравнять шансы, прежде чем я приму участие в беседе, по ходу которой моей клиентке придется отвечать'на вопросы.

— Я не совсем вас понимаю. Что вы имеете в виду?

— Что сначала я хотел бы сам поговорить с некоторыми свидетелями.

— Это было бы неудобно.

— Ну, — Мейсон обезоруживающе улыбнулся, — поскольку вы всюду носите с собой свой магнитофон, беседуя со свидетелями, вы можете дать мне прослушать записи этих разговоров.

— О чем вы толкуете? — возмущенно сказал Болтон. — Эти магнитофонные записи являются моей собственностью. Я не разрешу никому их слушать.

— Многое ведь зависит оттого, — пояснил Мейсон, — как вы сформулировали свои вопросы, использовали ли наводящие вопросы, вкладывали ли собственные идеи в головы тех, кого опрашивали, или же старались изо всех сил быть беспристрастным.

— Я делаю свое дело по-своему, и вы мне не указчик, мистер Мейсон.

— В таком случае никаких показаний моей клиентки не будет, — пожал плечами адвокат.

— А вот это совсем уж неумно с вашей стороны, — рассердился Болтон. — Мы проводим совершенно объективное расследование полученного нами сигнала. Существует возможность самоубийства и возможность убийства. Ваша клиентка должна быть заинтересована в том, чтобы мы получили правдивую информацию о некоторых фактах.

Мейсон улыбнулся:

— Я ведь не учил вас, как вам следует делать ваше дело. А вы не станете учить меня, мистер Болтон. Договорились? Что касается меня, интервью закончилось.

Селма Энсон начала было что-то говорить, но Мейсон предостерегающе поднял руку.

Болтон продолжал сидеть на кончике стула, но на щеках у него проступил румянец, глаза смотрели злобно.

Мейсон повторил:

— Интервью окончено. Полагаю, вы это поняли? Но если нет, у вас имеется ваша магнитофонная запись, чтобы на досуге воспроизвести ее и уяснить нашу позицию. А пока мы пожелаем вам всего доброго, мистер Болтон.

— Вы не можете меня так нагло выставить! — прохрипел Болтон.

— Почему же?

— Я имею право получить либо показания вашей клиентки, либо ее отказ отвечать на мои вопросы.

— Она вовсе не отказывается отвечать на ваши вопросы. Это я отказываюсь продолжить сейчас наше интервью. Мне необходимо оценить данные, которыми вы располагаете, до того, как я посоветую моей клиентке отвечать на ваши вопросы. Только после этого она вам на все ответит, но не раньше. Ясно?

— Это нечестно.

— Я не спрашивал, честно это или нет. Я спросил, ясно ли вам.

— Да, ясно!

— Благодарю вас, — улыбаясь, произнес адвокат. — Больше не смеем вас задерживать.

Болтон сердито вскочил со стула, схватил дипломат и заорал:

— Вы будете об этом жалеть до конца своих дней, Мейсон. У меня достаточно доказательств, так что я практически готов сделать отчет для компании. Этот отчет будет весьма неблагоприятным для вашей клиентки. Ее отказ отвечать на вопросы, отказ объяснить обстоятельства, по-моему, является красноречивым.

— Какие еще обстоятельства? — спросил адвокат.

Болтон еще больше распалился:

— Полагаю, вам неизвестно, что ваша клиентка покупала мышьяк?

— Покупала мышьяк? Вы уверены?

— Разумеется, уверен. На протяжении некоторого времени она маскировала свои преступные планы, притворяясь, будто увлекается изготовлением чучел птиц. Один из лучших способов сохранить в целости и сохранности птичьи шкурки так, чтобы не выпадали перышки, — это обработать их мышьяковыми препаратами. В ^продаже имеется специальное средство, называемое фезерфармом, которое и используется с этой целью. До смерти мужа Селма Энсон покупала фезерфарм в больших количествах. Наверное, вам будет интересно услышать, что после смерти мужа миссис Энсон вроде бы полностью утратила интерес к изготовлению чучел птиц. Во всяком случае, в том месте, где она раньше приобретала препарат, после гибели

Уильяма Энсона она не купила ни одной баночки. Угодно ли вам это объяснить, мистер Мейсон?

Мейсон посмотрел на Селму Энсон, у нее дрожали губы.

Подойдя к дверям своего кабинета, адвокат сказал: Я это объясню в свое время и соответствующим лицам, но не потерплю того, чтобы вы являлись ко мне в офис под предлогом сбора информации, а на самом деле шельмовали одну из моих клиенток.

— Не вам меня учить, как я должен проводйть расследование! — взорвался Болтон.

Мейсон встал, широко расправив плечи, между Болтоном и Селмой Энсон:

— Вон! — произнес он с силой.

— Вы пожалеете об этом. Я…

— Вон!!!

— Прекрасно, — с нескрываемой злобой зашипел Болтон, — ваши поступки убедили меня, что никакого самоубийства тут не было. Уильям Энсон был убит, вам это хорошо известно, но вы пытаетесь защитить…

— Вон! — в третий раз крикнул Мейсон и воинственно шагнул вперед.

Болтон в панике отступил, распахнул дверь и выскочил из кабинета.

Мейсон запер дверь. Селма Энсон, достав из сумочки носовой платок, дала волю слезам.

Мейсон многозначительно поглядел на Деллу Стрит, поднял телефонную трубку и сказал секретарю:

— Я хочу, чтобы нам не мешали ни при каких обстоятельствах, Герти. И мы никого не сможем принять до тех пор, пока я не дам отбой.

Адвокат вернулся к своему вращающемуся креслу, уселся и сочувственно заговорил:

— Успокойтесь, миссис Энсон. Этот тип специально старался вывести вас из равновесия, чтобы добиться какого-нибудь компрометирующего признания.

Она со вздохом произнесла:

— Он разбил всю мою жизнь.

Голос адвоката все еще был сочувствующим, но достаточно настойчивым:

— Мы не знаем, сколько времени в нашем распоряжении до того, как вмешается полиция. Так что расскажите мне поскорее про этот фезерфарм.

— Боже мой, я никогда не думала… Его слова явились для меня ударом грома среди ясного неба.

— Я это видел, миссис Энсон. Болтон и рассчитывал, что его информация станет бомбой для вас… А теперь расскажите мне решительно все, что вам известно.

Она снова вздохнула:

— Когда Билл был жив, он вечно был занят своими делами по продаже недвижимости, где-то разъезжал, с кем-то встречался, так что я целыми днями оставалась одна-одинешенька. У нас был очаровательный дом в громадном саду, где водилось множество птичек. Сначала я наблюдала за ним в бинокль, а потом интереса ради стала делать чучела из наиболее красивых птичек. Стоило мне заметить какую-то необычную птичку, я принималась за ней охотиться.

— Как?

— В пределах городской черты я не могла пользоваться ружьем, но я установила в саду множество птичьих ловушек, которые действовали безотказно. Если в них оказывались ненужные мне птицы, я их выпускала. Но если попадались нужные, я их умерщвляла и делала из них чучела. Этот человек был совершенно прав. Я несколько раз покупала фезерфарм. Этот препарат был мне рекомендован в том магазине, где я покупала все необходимое для моих занятий.

— Сколько раз вы покупали фезерфарм?

— Несколько раз, сколько не считала.

— А после смерти вашего мужа?

— После смерти Билла я многое увидела совсем в ином свете. Мне в ловушку попалось несколько птичек, которых мне очень хотелось иметь, но, когда я достала их из силков и подержала в руках, у меня не хватило духа свернуть им шейки. До этого я вела себя довольно безжалостно в этом отношении. Меня так увлекало мое хобби, классификация пернатых, что я ни о чем другом просто не думала… Пбнимаете, ведь это были самые обычные пичуги, подумаешь, рассуждала я, что изменится от того, что несколькими станет меньше…

— Короче говоря, после смерти вашего мужа вы охладели к этому занятию?

— Я полностью отказалась от него… Скажите, мистер Мейсон, когда вы объясняли, что такое «явная слежка» и «толкач», располагали ли вы какой-нибудь негласной информацией?

— Что вы имеете в виду?

— Вы рассказывали о «толкаче», который вынуждал кого-то сознаться в том, что он или она травит соседских кошек.

Мейсон прищурил глаза:

— Вы, случайно, не травили кошек? — спросил адвокат.

— Боже упаси, нет! Но я действительно изо всех сил старалась отучить котов от прогулок по нашему саду. Я прикармливала птиц, ну и соседские кошки так и кишели в кустах. Я их шугала и несколько раз уговаривала соседей не выпускать своих котов и держать их дома взаперти. У одной соседки был красивый кот, которого она очень любила. Этот кот околел. Я не сомневалась, что она воображает, будто я его отравила.

— Вы не травили?

— Поверьте, нет. Я никогда бы не согласилась отравить кота. Я вообще считаю бесчеловечным лишать кого-либо жизни, но, как уже говорила, одно время была так увлечена изготовлением чучел птиц, что совершенно бездумно расставляла силки и убивала бедняжек. Не очень много, мистер Мейсон, с десяток, которых мне очень хотелось сохранить.

— Где находятся чучела, изготовленные вами?

— У меня в Доме.

— Разве изготовить хорошее чучело легко? Не требуется ли для этого известный навык?

— Требуется, конечно. Нужно и умение, но, главным образом, бесконечное терпение. Я научилась этому искусству методом проб и ошибок при помощи различных справочников и инструкций, которые мне охотно давали в магазине, где я покупала все, что требовалось… Естественно, мои первые работы довольно грубы, если на них посмотреть со стороны, но зато кое-какие из более поздних очень удачны. У меня было сколько угодно свободного времени, я не спешила, ну и… мне нравилась эта работа. Кроме того, так было приятно любоваться этими птичками в совершенно естественных позах у себя в спальне.

— Понятно, — задумчиво протянул Мейсон. — Ну а сейчас я собираюсь сообщить вам нечто такое, что может вызвать у вас шок. Миссис Энсон, — вас наверняка арестуют по обвинению в убийстве мужа… Если такое случится, сидите смирно и не делайте никаких заявлений. Никому и ничего. Слышите?

У Селмы Энсон отвисла челюсть, по глазам было видно, что она теряет самообладание. Не зная, как она поведет себя дальше, адвокат торопливо добавил:

— Только без паники, прошу вас! Я ваш поверенный. Я сообщил вам об этом без подготовки, потому что события могут развиваться очень быстро. Этот человек, Болтон, весьма ловок и опытен. Убежден, что он работает в тесном контакте с прокуратурой. Думаю, что он проводит данное расследование по совету властей, потому что у него гораздо больше возможностей, нежели у официальных представителей закона. Они должны были бы напомнить о ваших правах, в частности, о том, что ваш адвокат имеет право присутствовать при всех допросах. А Болтон в качестве следователя страховой компании в состоянии пробраться к вам со своим замаскированным магнитофоном и добиться от вас показаний, которые позднее можно было бы против вас использовать.

В течение нескольких минут Селма Энсон была не в состоянии вымолвить хотя бы словечко. Потом она прошептала:

— Убийство?

Мейсон кивнул.

— Я не могу, я не в силах пройти через такие мытарства, мистер Мейсон… Я, я умру.

— Говорю вам: не паникуйте. Ни в коем случае не теряйте головы. Вам необходимо сохранять спокойствие. Нервничая, любой человек способен натворить столько глупостей, сколько в нормальном состоянии он даже не придумал бы!

— Но предположение, что я могла убить своего мужа… Да я никого не могла бы убить. Не могла бы…

— Я говорю не о том, виновны вы или нет, — прервал ее Мейсон, — а о том, что произойдет. Я думаю, что сейчас Болтон по телефону докладывает окружному прокурору, что он ничего не добился, и советует им ковать железо, пока оно горячо. Итак, если кто-то попытается вас допросить, я хочу, чтобы вы твердо запомнили, что вас представляет адвокат, что этим адвокатом являюсь я и что вы желаете, чтобы я присутствовал при любом разговоре с вами. Хочу, чтобы вы всем заявляли, что я не разрешил в мое отсутствие отвечать на какие-либо вопросы. Я должен сам выслушать вопрос и проинструктировать вас, как на него следует отвечать. Сможете ли вы все это выполнить?

— Смогу, если это нужно. Но, но, великий Боже… Мистер Мейсон, у меня все это не укладывается в голове!

— Я вас понимаю, миссис Энсон. Поезжайте сейчас домой. Делла Стрит поедет вместе с вами. Обещайте мне спокойно ждать, ничего не предпринимая. Посмотрим, каков будет следующий шаг прокуратуры.

— Мисс Стрит сможет со мной остаться?

— К сожалению, нет. Но она может проводить вас до дома и проверить, все ли в порядке. Вы приехали на такси?

— Да.

Мейсон кивнул Делле Стрит:

— Действуй, Делла.

Делла улыбнулась миссис Энсон:

— Все будет в порядке, миссис Энсон, не сомневайтесь. И не слишком переживайте. Вы готовы?

Как во сне Селма Энсон поднялась с кресла и подошла к выходу. Делла Стрит распахнула перед ней дверь.

Выйдя в коридор, миссис Энсон внезапно резко повернулась и произнесла:

— Спасибо вам, мистер Мейсон. Огромное спасибо!

Делла Стрит взяла ее под руку. Дверь автоматически закрылась, негромко щелкнув.

Мейсон подождал, пока обе женщины, по его расчетам, дошли до конца коридора, поднял трубку и сказал Герти:

— Соедините меня поживее с Полом Дрейком.

Услышав голос детектива, Мейсон заговорил:

— Пол, это Перри. Делла Стрит только что отправилась проводить Селму Энсон. Приставь к ней детектива.

— К Делле?

— К Селме!

— В данный момент у меня под рукой никого нет. Мне нужно минут десять — пятнадцать.

— Ладно, Пол. У тебя имеется адрес миссис Энсон. Делла поехала вместе с ней, чтобы убедиться, что она никуда не улизнет. Пошли агента к ее дому и организуй замену в случае необходимости. Я хочу, чтобы за ней следили без перерыва.

— Думаешь, она намеревается тебя надуть? — спросил Дрейк.

— Не знаю, но меня больше всего интересует, не появится ли возле ее дома полицейская машина. Если ее арестуют, она в панике может позабыть потребовать, чтобы при допросах присутствовал ее адвокат. Я хочу иметь возможность вовремя связаться по телефону, представиться полиции и настоять на том, что меня должны пропустить к ней.

— Все понятно, Перри. Я организую слежку. Так ты-предполагаешь, что ее могут арестовать?

— Могут, но об этом мы потолкуем позднее, — сказал Мейсон и повесил трубку.

Глава 7

Перри Мейсон с нетерпением дожидался возвращен ния Деллы Стрит. Наконец он услышал, как она вставила ключ в замок его личного кабинета.

— Ну, Делла, как дела?

Она покачала головой:

— Мне очень не хотелось оставлять ее одну. При ней кто-то должен находиться.

— Ей не следует так сильно распускать себя, — недовольно пробормотал адвокат.

— Боюсь, что мы знаем далеко не все. Она в самой настоящей панике. Шеф, как вы считаете, неужели она на самом деле убила своего мужа?

— Пока еще слишком рано говорить, Делла, но она имеет право на защиту независимо от того, виновна ли она в данном преступлении или нет.

— Понимаете, шеф, разговор с Болтоном буквально поверг ее в замешательство. Скажите, договорились ли вы с Полом Дрейком, чтобы он установил наблюдение за ее домом?

— Конечно. Ближайшие несколько дней там постоянно, днем и ночью, будет кто-то дежурить.

— Вы не считаете, что нам следует ее предупредить, что ее охраняют?

Мейсон покачал головой:

— Не сейчас. Сказать по правде, Делла, я хочу точно знать, что она делает. Если она отправится с кем-то повидаться, меня интересует, с кем именно… А тем временем, дорогая, не пора ли нам заняться текущей корреспонденцией?

Адвокат принялся диктовать ответы на различные вопросы, и это продолжалось примерно до трех часов дня.

Работу прервал звонок прямого городского телефона Мейсона.

Делла Стрит приподняла брови, спрашивая адвоката, следует ли ей ответить на звонок. Мейсон кивнул.

Девушка сняла трубку.

— Хэлло… да, Пол, слушаю… Когда?.. Понятно. Я лучше позову Перри к аппарату.

Мейсон взял трубку.

— Что нового, Пол?

— Твоя подопечная вышла из своего отеля, села в такси, поехала в отделение «Бизнес и Профешнл Банк» на Седьмой улице, пробыла в нем с полчаса, вышла и велела шоферу везти ее прямиком на Монтроз-Хайтс, 1035.

— Монтроз-Хайтс, Пол? Что за чертовщина! Вроде бы я…

— Там живет Джордж Финдлей, — подсказал Дрейк.

— Ты приставил «хвост» к Финдлею?

— Нет еще. Ты же помнишь, я подсунул ему «толкача», у меня для этого уже имеется подходящая кандидатура, но пока не представилось возможности войти с ним в контакт. К Ральфу Берду приставлен явный наблюдатель.

— Селма Энсон поехала на такси?

— Точно.

— Она отпустила машину?'

— Нет, оставила ждать.

— Твой человек находился в таком месте, откуда он мог следить за происходящим?

— Естественно. Она вошла в дом и пробыла там двадцать пять минут, вышла, снова села в машину, в настоящее время мой парень едет следом за ней по Ла Брею, он убежден, что она спешит в аэропорт. До аэропорта осталась одна миля.

— Ты можешь связаться со своим человеком? — озабоченно спросил Мейсон.

— Да, в машине есть телефон.

— Скажи ему, чтобы он ни при каких условиях не терял ее. Пусть оставит свою машину в аэропорту, даже если это будет грозить солидным штрафом за парковку в неположенном месте и прочими неприятностями. Но с Селмы Энсон нельзя спускать глаз.

— Непременно скажу.

— Держи меня в курсе, Пол!

Положив трубку на рычаг, адвокат принялся кончиками пальцев выстукивать какую-то мелодию по краю стола.

— Плохо? — спросила Делла.

— Плохо.

— Насколько плохо?

— Она отправилась в банк, вышла оттуда, поехала с визитом к Джорджу Финдлею, а сейчас, по всем признакам, едет в аэропорт.

— Великий Боже, неужели же она надумала подкупить его или спастись бегством?

— Если она решилась прибегнуть к бегству, — мрачно произнес Мейсон, — мы проиграли дело в самом его начале. Побег является доказательством вины. Болтон имеет основания показать, что он фактически обвинил ее в убийстве, так что если она решилась на побег после его визита… Сами понимаете, что это будет означать.

— Она просто не могла наделать таких глупостей! — возмутилась Делла. — Такая уравновешенная, рассудительная, деловая особа!

— Она была уравновешенной и спокойной до того момента, пока не выплыл на свет Божий вопрос о мышьяке, — пожал плечами Мейсон, — а после этого у нее сдали нервы. Как она выглядела, когда вы ехали к ней домой?

— На грани истерики, — сердито произнесла Делла Стрит. — Дрожала как лист. Когда мы подошли к ее апартаментам, она не могла попасть ключом в замочную скважину, ее руки так плясали, что она попросила меня отомкнуть дверь.

— Ты все это заметила?

— Не могла не заметить.

— Тогда забудь об этом.

Делла Стрит улыбнулась: ^

— Уже забыла… Мои наблюдения и воспоминания предназначены исключительно вам одному.

— Умница, — похвалил адвокат, вышел из-за стола и принялся расхаживать взад и вперед по кабинету.

Делла Стрит встревоженно наблюдала за ним.

Наконец адвокат произнес:

— Думаю* что, пока мы ожидаем новостей, мы можем написать еще страницу этого письма… Проклятие, я не в состоянии ни сосредоточиться, ни работать, ни думать о чем-то другом. В том деле есть что-то такое, чего мы не знаем, и у меня ощущение, что мы мчимся на полной скорости в тупик.

— Ничего, шеф, все же надо попробовать продолжить начатое письмо, — вкрадчиво произнесла Делла Стрит. — Пройдет еще минут пять — десять, прежде чем Пол нам позвонит снова.

Мейсон вздохнул, вернулся к своему месту за письменным столом и покорно заявил:

— Хорошо, Делла, напомните, на чем мы остановились.

Делла Стрит прочитала последние слова, продиктованные адвокатом. Мейсон изо всех сил старался заставить себя заинтересоваться тем, что он диктует, но после двух неудачно сформулированных абзацев в сердцах отодвинул стул от стола.

— Напрасная трата времени… В этом деле мы явно чего-то не замечаем, чего-то такого…

Зазвонил телефон.

Мейсон перегнулся через стол и подхватил трубку.

— Ну, Пол, что скажешь?

Голос Пола, деловито-энергичный, громко зазвучал в трубке:

— Новостей много. Твоя клиентка расплатилась с шофером, побежала в здание аэровокзала, не остановилась возле касс, а прошла прямиком в багажное отделение. Мой парень шел следом. Миновав все секторы, где люди с багажом ожидали самолеты, она остановилась там, где вещи уже погружали в самолет, осмотрела толпу, выбрала скромно одетую молодую особу, подошла к ней и сказала: «Не согласитесь ли вы продать мне свой билет? Я оплачу его стоимость и дам сверх того еще полторы сотни». Конечно, эта женщина согласилась. Селма Энсон взяла у нее билет, расплатилась и побежала на посадку. Мой парень тоже попытался улететь вместе с нею, но его не пропустили без билета, заявив, что ни одного свободного места не осталось. Поэтому ему оставалось лишь заняться особой, которая продала миссис Энсон свой билет. Это некая Хелен Уэбб, проживает в доме 34 по Хэмстер-Драйву. Она взяла билет до Эль-Пасо^ в Техасе через Туксон в Аризоне.

Мейсон пришел в страшное возбуждение:

— Пол, позвони своему корреспонденту в Эль-Пасо. Сообщи ему описание внешности Селмы Энсон, номер рейса и… Кстати, места были указаны на билетах?

— Да, конечно. У Хелен Уэбб было место 7-А.

— Самолет делает остановку в Туксоне?

— Да.

— Пускай кто-нибудь сядет в этот самолет в Туксоне и наблюдает за ней, — распорядился Мейсон. — Если не окажется мест, пускай переплачивает или дает взятку, лишь бы не оставлять миссис Энсон без присмотра. Ты понял меня?

— Чего ж не понять? Все ясно.

Мейсон положил трубку, повернулся к Делле Стрит:

— Занимай один телефон, Герти будет говорить по второму. Звоните во все авиакомпании, выясните, когда вылетает первый самолет на Эль-Пасо. Сейчас дорога каждая минута. Минут пять я пробуду в офисе Пола Дрейка.

Делла Стрит кивнула, схватила свой блокнот и выскочила из кабинета.

Мейсон же поспешил в контору Пола Дрейка, находившуюся на этом же этаже неподалеку от лифта.

Распахнув дверь, он спросил секретаря, в приемной:

— У Пола сейчас кто-нибудь есть?

Она покачала головой:

— Никого.

— Предупредите его о моем приходе.

Сам же снял крючок с дверцы в перегородке, отделяющей часть и без того маленького помещения.

Распахнул дверь и вошел.

В кабинете едва хватало места для самого Пола, письменного стола с четырьмя телефонными аппаратами, радиоприемника, пары стульев и специального шкафчика для бумаг.

Мейсон не стал тратить время на ненужные объяснения.

— Пол, пускай твой агент последует за Селмой Эн-сон, когда она выйдет из самолета. Скорее всего, она будет называть себя Хелен Уэбб, как написано на ее билете.

— Она может выйти в Туксоне, Перри.

— Билет у нее до Эль-Пасо? — спросил адвокат.

— Правильно.

— Я полагаю, в Эль-Пасо она и полетит. Прежде всего, чтобы не привлекать к себе внимания. Ну а потом, наверняка, ей сейчас хочется быть как можно дальше отсюда. Из Эль-Пасо она без труда сумеет добраться до Мехико. Так что держи ее под наблюдением. Мы с Деллой вылетаем в Эль-Пасо, и как только туда доберемся, тебе позвоним. Ну и отзови своего «толкача» от Финдлея и явного наблюдателя от Берда. Ввиду неожиданного поворота событий мы на некоторое время уходим в глухую оборону. Мне и самому это не по нраву, но приходится считаться с объективной реальностью. Повторяю: мы позвоним тебе из Эль-Пасо. Сиди у телефона, пока не дадим тебе о себе знать. Будь в боевой готовности. Все ясно?

Дрэйк потянулся к одному из телефонных аппаратов.

— Ясно, — проворчал он сердито. — Ясно, что мне придется еще раз поужинать бутербродом с полусырым рубленым бифштексом, а позавтракать таблетками от желудочных колик… Ладно, ладно, желаю удачи, Перри.

Мейсон сочувственно вздохнул, помахал рукой, отворил дверь и поспешил назад по коридору.

Они с Деллой Стрит одновременно вошли в его кабинет через противоположные двери..

— Нам лучше всего, — сказала она, — лететь до Феникса. Если мы поспешим и если нам повезет, мы сумеем попасть на самолет из Лас-Вегаса в Эль-Пасо, который делает посадку в Фениксе. Я попросила Герти забронировать два места.

— Соедини меня с Пинки, — попросил адвокат.

— Я уже ей позвонила, шеф. Она будет нас ожидать в аэропорту Варбенка с двухмоторным самолетом.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил Мейсон, протягивая руку к своей шляпе.

Делла Стрит, через руку которой былоперекинуто пальто, ответила с веселой улыбкой:

— Вас, шеф.

Мейсон широко распахнул дверь:

— Пошли!

Глава 8

Пинки Брайер, которая пилотировала все индивидуальные полеты Мейсона к северу от мексиканской границы, с первого взгляда производила впечатление взбалмошной особы — молодой, счастливой, с безмерно балующим ее супругом.

И только при более близком знакомстве бросалось в глаза, насколько сильны ее красивые руки, а в упрямо сжатых губах и упрямом блеске стального цвета глаз чувствовалась выдержка и сильный характер. Но даже самый внимательный наблюдатель никогда бы не догадался, что во время войны она была военным летчиком и множество раз пересекала Атлантику, а позднее служила инструктором в лётной школе. В настоящее же время она продолжала очень много времени проводить в воздухе, тогда как ее муж, опытный механик, боготворивший землю, по которой она ступала, следил за тем, чтобы самолеты, на которых она летала, были идеально отрегулированы и проверены.

Пинки, управлявшая двухмоторным «мартином», совершила превосходную посадку на поле как раз в то время, когда Мейсон припарковал свою машину.

Заметив Мейсона и Деллу Стрит, Пинки подогнала к ним самолет, выключила всего один мотор и открыла дверцу в кабину.

Мейсон и Делла поднялись по лесенке наверх. Пинки тут же включила мотор, сообщила по радио диспетчеру в пункте управления и направила свое авиатакси к взлетной полосе.

— Феникс? — спросила она.

— Феникс, — подтвердил адвокат, — причем со временем у нас напряженка. Если мы не успеем на самолет из Лас-Вегаса в Фениксе, вам придется доставить нас в Эль-Пасо.

Не подарок, конечно, — сказала Пинки с веселой усмешкой, — но попробуем.

Она проделала все, что требовалось по инструкции на старте, получила разрешение подняться в воздух и легко оторвалась от земли.

Делла Стрит откинулась на спинку сиденья и пробормотала:

— Пока идет все по плану.

— Вот именно, пока.

Пинки прибавила скорости, они летели над городом, который сверху казался скопищем разноцветных кубиков, перерезанных полосками улиц.

— Вам повезло, что вы меня поймали, — сказала Пинки. — Я ведь только что возвратилась из Лас-Вегаса. Успела только заправиться, и снова в полет.

Мейсон открыл свой объемистый портфель и извлек из него очень мощный карманный радиоприемник.

— Н&нарущуди я кдких-нибудь правил, если включу приемник? — спросил он у Пинки.

Пинки покачала головой:

— Мы сейчас сами себе господа.

— Мне бы хотелось, если удастся, послушать шестичасовые последние известия, — пояснил Мейсон.

— Валяйте, на настройку у вас есть еще тридцать секунд. Не забывайте, что при полете мы теряем час времени, в Эль-Пасо другой часовой пояс.

— Знаю, — сказал Мейсон и включил приемник.

Диктор начал с обозрения международной обстановки, затем последовало сообщение о столкновении автомашин, при котором погибло пять человек, после чего раздалось: «Таинственно исчезла лос-анджелесская наследница, которую разыскивает полиция для допроса в связи со смертью ее мужа от отравления приблизительно тринадцать месяцев назад».

Были приведены некоторые подробности: «Расследование показывает, что она сняла со счета в своем банке сравнительно крупную сумму. После этого уехала на такси в аэропорт. Но в аэропорту ее следы потерялись, она куда-то исчезла. В списках пассажиров ее имени не значится. Полиция считает, что она улетела под вымышленным именем… В этом штате побег считается доказательством вины. Прокуратура разыскивает ее для допроса. Полиция отказывается сообщить подробности дела, возбужденного против нее. Прокуратура заявила: «Она нам требуется для допроса». Когда наш сотрудник стал настаивать, чтобы ему хотя бы вкратце обрисовали положение вещей, окружной прокурор загадочно улыбнулся и произнес: «Никаких комментариев».

Мейсон повернулся к Делле Стрит, выключил приемник и снова сунул его в портфель.

— Именно это вы хотели услышать? — поинтересовалась Пинки.

— Да.

— И вы надеетесь в этом деле обскакать полицию?

Мейсон улыбнулся:

— Надеюсь.

Пинки ничего не ответила.

— Как вы думаете, почему ваша клиейтка решилась сделать такую глупость? — спросила Делла шефа после недолгого молчания.

— Нам же сказали, что она поехала повидаться с Джорджем Финдлеем, прежде чем удрать из города, а у меня почти нет сомнения, что именно он является главным злодеем в разыгрывающейся перед нами драме. Так или иначе, независимо от того, какими соображениями она руководствовалась, мы просто обязаны добраться до нее раньше, чем это удастся сделать полиции.

— Ну а что мы сможем сделать, когда ее разыщем?

Мейсон пожал плечами:

— Придется что-нибудь придумать.

— Боюсь, что вы должны будете здорово поломать себе голову.

— Я прекрасно понимаю, что задача предстоит не из легких, но, как говорит пословица, взялся за гуж — не говори, что не дюж.

Делла Стрит не хотела с ним согласиться.

— Все это так, но она-то как себя ведет! Заслуживает ли она такой лояльности? Поехать в аэропорт, купить билет у посторонней женщины, переплатив сто пятьдесят долларов. Шеф, вам не кажется, что она задумала просто удрать в какую-нибудь Южную Африку или на острова Тихого океана?

Мейсон пожал плечами:

— Клиенты зачастую выкидывают странные номера. Никто не может предугадать, что клиент надумает сделать. Это почти непредсказуемо.

Пинки усмехнулась:

— Помните, что я одна из ваших клиенток, Перри.

— Вы тоже непредсказуемы, — сказал Мейсон.

— Стараюсь, чтобы мое поведение было логически оправдано, — громко рассмеялась она. — Но, вообще-то, посторонним мои поступки действительно иной раз кажутся необъяснимыми.

— Пусть сами догадываются? — спросила Делла.

— Совершенно верно, — в тон ей подхватила Пинки. — Сильнейшее женское оружие. Загадочность — это же так здорово!

После этого довольно долго летели в молчании. Мейсон немного расслабился, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.

Пинки, слушавшая радио, шепотом сказала Делле Стрцт:

— Можете не переживать, вы не опоздаете. Самолет из Лас-Вегаса опаздывает на десять минут, мы будем на месте вовремя.

Мейсон выпрямился, сильно вздрогнув:

— Так мы успеем? — спросил он.

— Успеете, успеете.

Мейсон снова закрыл глаза.

Пинки ровно вела самолет сквозь сгущающуюся темноту, затем перегнулась и красноречивым жестом укау зала на привязной ремень Перри Мейсона, кивнула Делле Стрит, давая им понять, что она приступает к снижению. Вскоре самолет- плавно опустился в аэропорту Феникса.

Мейсон, окончательно пробудившийся от. сна, взял в руки свой портфель.

— В вашем распоряжении пять минут, — предупредила Пинки. — Самолет только что прибыл, но из-за опоздания стоянка сокращена. Очень рада, что пока у вас все идет нормально, но в то же время сожалею, что не мне придется доставить вас в Эль-Пасо.

— На реактивном самолете мы скорее туда попадем, — сказал Мейсон. — Если бы не это, мы не стали бы пересаживаться. Как известно, от добра добра не ищут.

Самоле. т подкатил к аэровокзалу, Мейсон и Делла Стрит, не мешкая, вышли наружу.

Делла крикнула на ходу:

— Я займусь билетами, Перри.

И поспешила к окошечку кассы.

Пинки помахала Мейсону рукой на прощание, моторы взревёли, самолет покатился прочь с подъездной дороги.

Большой лайнер из Лас-Вегаса подкатывал к стоянке, руководимый сигналами диспетчера с ручными фонариками разных цветов, ход его заметно замедлился, наконец он остановился.

Из кассового зала прибежала Делла Стрит.

— Вот, пожалуйста, — крикнула она, домахивая зелененькими листочками, — ваши билеты. Их уже хотели продать. Слава Богу, что у нас нет багажа. В данном случае это сильно облегчило задачу.

Они поднялись по трапу в кабину самолета и удобно устроились в креслах. Откинув спинку назад, адвокат сказал:

— О’кей, Делла, это нам удалось.

— Думаете, мы будем вовремя?

— Не знаю. Передача по радио ускорит ход событий. Хелен Уэбб, которая продала билет Селме Энсон, сообразит, что она оказалась в гуще событий, ну и наверняка поспешит поделиться своей тайной либо с приятелем, либо с приятельницей. Ну а те посоветуют ей незамедлительно связаться с полицией… Так или иначе, мы сделали все или почти все, что могли. — Мейсон закрыл глаза и прошептал: — А теперь мы можем и отдохнуть.

Большой лайнер плавно заскользил по бетону и на секунду замер у начала взлетной полосы. Моторы взревели, преодолевая сопротивление тормозов, затем самолет резко сорвался с места, помчался вперед и оторвался от земли.

Мейсон все еще спал, когда они приступили к снижению в Эль-Пасо.

Делла Стрит осторожно тронула его за плечо и сказала:

— Мы снижаемся, шеф.

Мейсон открыл глаза, потряс головой, произнес «ух!», улыбнулся и сказал:

— Благодарю, Делла.'

— Шеф, — заговорила она, — если они смогут доказать, что миссис Энсон купила чужой билет и летела в самолете под вымышленным именем, да в придачу если она сваляла дурака и зарегистрировалась в отеле под вымышленным именем, что мы сможем сделать?

Мейсон вздохнул:

— Нам придется что-то изобрести, Делла. В конце концов, мы не знали, что она здесь. Она могла уехать в Мехико или же сесть на любой самолет, улетающий на север или на юг, а на худой конец снова возвратиться в Лас-Вегас.

— Ну, — протянула Делла Стрит, — вы непременно что-нибудь придумаете. Так бывает всегда.

— Будем надеяться, — согласился Мейсон, — адвокат, выступающий на судебном процессе, должен быть готов найти выход из любого положения.

Шасси коснулись земли.

Мейсон заговорил деловым тоном:

— Беги и разыщи междугородный телефон, не теряя ни секунды. Воспользуйся моей кредитной карточкой, чтобы заказать разговор с Полом Дрей-ком. Я сам с ним поговорю, когда ты до него дозвонишься.

Делла Стрит кивнула, вскочила с места и первой оказалась у трапа. Увидев издали ряд телефонных кабин, она побежала к ним еще до того, как адвокат успел спуститься на землю.

Ему пришлось не более двух минут подождать возле кабинки. Делла Стрит поманила его пальцем, открыла дверцу и протянула трубку.

— Пол на проводе, — сказала она.

— Здорово, Пол. Что нового?

— Вы в Эль-Пасо?

— Да.

— Объект в Эль-Пасо. Она, видимо, прочитала написанное на билете имя «Хелен Уэбб». Остановилась она в отеле «Пасо Дель Норте», зарегистрировалась под этим именем. Находится в данный момент у себя в номере. Слежка за ней организована.

— Прекрасно, — похвалил Мейсон, — ты можешь связаться со своим человеком?

— Да, по телефону.

— Вызови его, — попросил Мейсон, — и освободи его от слежки. Пусть отправляется домой. Какой номер она заняла?

— 14–47.

— Уже съел свой рубленый бифштекс?

— Нет еще. Как подумаю об этой засаленной котлете, сразу перестает мучить голод.

— Тогда сходи в ресторан и хорохйенько поужинай, — Мейсон засмеялся, — а я мысленно буду сидеть с тобой за столом.

Глава 9

Мейсон открыл дверь перед Деллой Стрит, и они вошли в вестибюль отеля «Пасо Дель Норте».

— Давай-ка быстренько посмотрим, как тут обстоят дела?

Они обошли вестибюль.

Мейсон давал объяснения:

— Это отель крупных скотоводов. Здесь было продано столько рогатого скота, что его хватило бы, чтобы прокормить весь земной шар на протяжении нескольких лет. Назови мне любого из крупных скотоводов, и окажется, что он хотя бы раз побывал в этом отеле. А некоторые бывают тут по нескольку раз за год и совершают выгодные сделки.

— Что мы ищем? — спросила Делла Стрит.

— Вдохновение… — пожал плечами Мейсон. — Должен же я что-то изобрес…

Он не договорил, остановившись при взрыве апло₇ дисментов, доносившихся откуда-то по соседству.

Мейсон подошел к клерку:

— Какой-то съезд? — спросил он.

Клерк улыбнулся и покачал головой:

— В данный момент мы избегаем съездов и симпозиумов.

— Почему же аплодисменты?

— Банкет.

— Что за банкет? Кто его дает?

— Клуб «Интернэшнл Эксчейндж». Это клуб самых выдающихся бизнесменов из нашего штата, с одной стороны, и менее выдающихся бизнесменов из Джорджии, с другой. Они собираются вместе через определенные промежутки времени за обедом, где произносят речи и обмениваются идеями.

— Именно этот клуб я и ищу, — Мейсон сделал вид, что обрадовался, — не знал, где они встречаются.

— Наш отель — место их постоянных встреч уже несколько лет.

— Ах, так? Большое спасибо. Значит, меня не обмануло мое чувство.

Мейсон кивнул Делле Стрит и пошел к лифту.

— Кажется, мы нашли то, что нам требовалось, — заметил он на ходу, весеЛо усмехаясь.

Сориентировавшись на этаже, адвокат повернул по коридору к тому номеру, который заняла Селма Энсон под именем Хелен Уэбб, сразу же отыскал его и постучал в дверь.

С минуту изнутри не доносилось ни звука. Мейсон снова постучал, на этот раз посильнее.

Услышанный ими голос Селмы Энсон казался перепуганным:

— Кто это?

— Перри Мейсон, — отозвался адвокат. — Откройте.

Она тут же открыла дверь и молча посторонилась, глядя широко раскрытыми испуганными глазами на адвоката и его секретаршу.

Мейсон, не задерживаясь, прошел в комнату, подождал, когда Делла Стрит Закроет за собой дверь, и сердито спросил у Селмы Энсон:

— Что за номер вы выкинули? Какая муха вас укусила, позвольте узнать?

— Я… Я… Я не могу вам сказать.

— Вы все мне скажете. Сейчас же, без промедления и без увиливания, в противном случае можете искать себе другого адвоката. И если вы сделали то, что я предполагаю, никакой другой адвокат не в состоянии будет помочь вам, разве что избавит вас от солидной суммы.

— Что же такое, по-вашему, я сделала?

— Думаю, что вы намереваетесь удрать.

Она покачала головой:

— Нет, нет, я никуда не удираю. Просто один человек мне посоветовал на время исчезнуть, а потом…

Мейсон прервал ее:

— Как говорится, вас купили по дешевке… Вы отправились на свидание с Джорджем Финдлеем. Он вам заявил, что в состоянии или спасти вас, или погубить. Что ему ровным счетом наплевать на то, почему и как умер ваш муж, отравили ли его или сам он покончил с собой; не интересует его также и полученная вами страховка. Единственное, чего он желает, это чтобы Дилейн

Арлингтон оставался до самой смерти холостяком. Он вам сказал, что, если вы сумеете уехать таким образом, чтобы никто не смог вас выследить, причем сделаете это незамедлительно и останетесь в своем_г убежище какой-то определенный срок и не будете. поддерживать связь с Дидейном Арлингтоном, он будет на вашей стороне и поможет вам преодолеть все трудности. В противном же случае он сообщит полиции нечто такое, что окажется для вас губительным.

Мейсон указал на стул Делле Стрит, сам же подошел к кровати и присел на краешек, предоставив миссис Энсон возможность упасть на стул так, как будто у нее внезапно подогнулись колени.

— Как, каким образом, откуда вы все это узнали?

— Любой адвокат, у которого хватило смекалки, чтобы сдать экзамены и получить адвокатское звание, разобрался бы в этой нехитрой ситуации. Вы поехали в свой банк, сняли со счета кучу денег, после чего поспешили к Джорджу Финдлею, а затем на том же самом такси отправились в аэропорт. Вы заранее не продумали ни куда ехать, ни что предпринимать. Просто посмотрели на расписание и остановились на ближайшем самолете, на который производилась посадка. Этот самолет летел в Эль-Пасо. Таким образом, Эль-Пасо автоматически стал местом вашего «исчезновения» или, возможно, его первым этапом. Вы присмотрелись к улетающим пассажирам, нашли молодую женщину, которая вам показалась подходящим объектом для вашей цели. Да, мне и это известно… Вы предложили ей сто пятьдесят долларов сверх стоимости билета, и она, естественно, согласилась уступить вам свое место на этом рейсе. Сама же полетела на каком-нибудь другом. Кто бы не согласился на такой подарок фортуны? Эту женщину звали Хелен Уэбб. Вы подумали, что это имя можно оставить для себя на будущее, зачем ломать голову, придумывая что-то другое, оно звучит вполне подходяще. Из аэропорта в этот отель вы приехали на такси, никакого багажа у вас с собой не было. Почти наверняка вы рассказали клерку какую-то историю о задержке в пути ваших вещей, мол, в скором времени их доставят. Сами же решили завтра с утра отправиться по магазинам и приобрести себе все необходимое, после чего осуществить вторую ступень своего «исчезновения»: Мехико — Южная Африка или что-то еще более экзотичное. Вы, конечно, собирались выполнить свои обязательства по заключенной с этим типом сделке без всяких отклонений. А вот Джордж Финдлей с самого начала задумал вас перехитрить. Могу поспорить, что едва, вы успели пересечь городскую черту, как он уже позвонил в полицию и сообщил им, что вы, как он предполагает, решили сбежать от правосудия. Чтобы вы знали, бегство является доказательством вины. У нас, в штате Калифорния, бегство может фигурировать в качестве улики против обвиняемого в уголовном деле. Так что вы сыграли на руку своим врагам и подарили окружному прокурору отличное дело против себя.

— Скажите, Бога ради, каким образом вы это узнали? — спросила Селма Энсон едва слышным голосом.

Мейсон не обратил внимания на ее вопрос.

— Вот что меня сейчас интересует: сколько денег вы сняли со счета?

— Шестьдесят тысяч долларов.

— Крупными купюрами?

— Сотенными.

— Дайте мне две тысячи, — сказал Мейсон, — и забудьте о том, что у вас эти деньги когда-то были. Вы их больше не увидите. Я попробую с их помощью купить вам обратный путь отсюда. До моего возвращения Делла Стрит будет с вами. Я буду отсутствовать минут двадцать — тридцать.

— Что вы собираетесь сделать?

— Я же сказал: попробую на эти деньги купить вам возмодшость выбраться из этой ямы, в которую вы угодили по собственной… по незнанию, скажем так.

— Взятка?

— Не глупите! — рассердился Мейсон. — Я служитель Закона. Я обязан придерживаться высочайших этических принципов. На первом этапе в настоящее время в полном разгаре банкет членов клуба Международного сотрудничества, «Интернэшнл Эксчейндж». Молю Бога, чтобы там присутствовал хотя бы один представитель репортерской братии. И будем надеяться, что он достаточно сообразителен.

Мейсон посмотрел на часы.

— Как бежит время, — пожаловался он, — просто с какой-то утроенной скоростью… Дайте же мне эти две тысячи сотенными купюрами.

Селма протянула руку к своей сумочке и открыла ее — она была набита пачками денег. Дрожащими пальцами она отсчитала двадцать сотенных бумажек.

— Подожди меня здесь, Делла, — еще раз повторил адвокат, распахивая дверь, и исчез в коридоре.

Селма Энсон сказала Делле Стрит:

— Вы хотя бы догадываетесь, что он намеревается сделать?

Делла Стрит покачала головой:

— Нет. Но он что-то сделает… Полагаю, у нас будет интервью с представителями прессы. Вам нужно привести себя в порядок, сейчас у вас для этого совершенно неподходящий вид. Умойтесь холодной водой, попудритесь и подкрасьтесь. Я закажу из бара что-нибудь выпить. Так что когда мистер Мейсон возвратится, вы будете во всеоружии.

Глава 10

Мейсон подошел к стойке.

— Где именно «Интернэшнл Эксчейндж» устроил банкет?

— У нас имеется специальный банкетный зал рядом с большим обеденным залом ресторана, пройдите прямо через вот эту дверь, а затем поверните налево.

— Пресса присутствует?

— Да, конечно. Они прислали двух репортеров. Правда, как мне кажется, один из них уже ушел, но я не заметил, чтобы уходил и второй. Он все еще здесь.

— Благодарю, — сказал ему Мейсон и пошел, как ему было сказано, через зал ресторана в сравнительно небольшой банкетный зал, где, сидя за роскошно сервированным обеденным столом, человек семьдесят пять вполуха слушали оратора.

Мейсон подождал в углу, пока оратор не закончил и не был награжден взрывом аплодисментов. Тогда адвокат направился к микрофону, находящемуся на столе для выступающих, сделал знак глазами распорядителю банкета, показывая, что ему надо что-то сказать, подошел к нему и представился:

— Мое имя Мейсон, я поверенный из Лос-Анджелеса. Пытался добраться сюда пораньше', но не попал на предыдущий самолет. Мне надо передать вашей организации важное сообщение… На это уйдет не более пяти минут.

Распорядитель спросил:

— Мистер Перри Мейсон?

— Совершенно верно.

Лицо осветилось улыбкой.

— Я много наслышан о вас. Говорю совершенно искренне: счастлив возможности с вами познакомиться.

— Взаимно.

Они обменялись рукопожатиями.

Руководитель поднял руку, требуя тишины, и заговорил в микрофон:

— Джентльмены, я хочу представить вам адвоката из Лос-Анджелеса, у которого для нас имеется важное сообщение. Полагаю, вы все слышали о Перри Мейсоне, знаменитейшем адвокате по уголовным делам. Мистер Мейсон хотел попасть сюда раньше, но не успел на предыдущий самолет, поскольку его задержали, как я понимаю, важные дела. Нам остается только выразить сожаление, что так случилось. Он просил меня извиниться перед членами нашей организации и заверил, что на его сообщение уйдет не более пяти минут.

Руководитель повернулся, протянул руку и каким-то особо торжественным голосом произнес:

— Джентльмены, представляю вам единственного в своем роде Перри Мейсона.

Тут последовала настоящая буря — можно было подумать, что на банкет прилетел марсианин или наимоднейшая кинозвезда. Кто-то вскочил, по его примеру встали все, и овация продолжалась несколько минут.

Когда улыбающемуся адвокату удалось утихомирить своих поклонников, он сказал:

— Джентльмены, постараюсь быть предельно кратким. Я действую от имени своей клиентки, состоятельной наследницы из Лос-Анджелеса, которая не желает сообщать свое имя. Человек исключительно скромней, она приняла все меры предосторожности, чтобы остаться неузнанной. Могу сказать, что даже сюда она приехала под вымышленным именем… Как я уже сказал, она моя клиентка и поручила мне выступить перед вами на этом высоком собрании. Моя клиентка убеждена, что от международной дружбы и сотрудничества зависит гораздо больше, чем принято считать. Моя клиентка изучила деятельность некоторых организаций, которые вносят, в полном смысле этого слова, зримый вклад в международное взаимопонимание. И пришла к выводу, джентльмены, что вы способствуете росту настоящего доверия и гармонии интересов. Короче, джентльмены, моя клиентка поручила мне, не упоминая ее имени, заменив его словами «моя клиентка» или «миссис Инкогнито», пожертвовать вашей организации сумму в две тысячи долларов, которые вы используете по своему усмотрению либо на любую рекламу высокой идеи своей организации, либо просто на покрытие расходов. Поэтому я с большим удовольствием вручаю вам эти деньги.

Мейсон извлек из кармана пачку хрустящих новеньких банкнот и принялся неторопливо их пересчитывать.

Какую-то минуту царила ошеломленная тишина, затем вновь разразилась буря аплодисментов; все собравшиеся, как по команде, повскакали с мест.

Мейсон заулыбался, поклонился и отошел от трибуны.

— Одну минуточку, одну минуточку! — взмолился руководитель. — Мистер Мейсон, мы ходим вас поблагодарить. Нам нужно принять резолюцию, а…

— Не благодарите меня, — замахал руками адвокат, — благодарите миссис Инкогнито. Если вы желаете принять решение, о котором можно будет прочитать в газете, я не сомневаюсь, она обрадуется ему, сознавая, что смогла внести посильную лепту в ваше благородное дело. Именно это сознание и является той единственной благодарностью, которая ей нужна. Прошу извинить меня. Дело в том, что мне и моей клиентке необходимо срочно обсудить кое-какие моменты в связи с другими филантропическими акциями, так что я должен идти.

Мейсон вновь поклонился, помахал рукой толпе в банкетном зале и покинул собрание под очередной раскат аплодисментов.

Очутившись в вестибюле отеля, адвокат на минуту замедлил шаг и осторожно, уголком глаза, посмотрел назад. Он убедился, что какой-то человек незаметно вышел из банкетного зала, поглядев на наручные часы, как будто спешил на свидание.

Мейсон подошел к стойке администратора.

— Хелен Уэбб занимает номер 14–17, — сказал он. — Будьте добры позвонить ей и предупредить, что Перри Мейсон сейчас к ней поднимется.

Клерк кивнул и потянулся к телефону.

Мейсон поднялся на лифте, быстро пробежал по коридору к комнате Селмы Энсон и тихонько постучал в дверь, которая тут же распахнулась.

Он заговорил:

— Внимательно слушайте меня. У нас нет времени на репетицию. Как я предполагаю, к вам явится репортер взять у вас интервью, миссис Энсон. Вы должны высказать крайнее раздражение из-за того, что он сумел вас отыскать. Говорить, в основном, буду я, вы же поддакивайте мне решительно во всем… Надеюсь, мы споемся. Вы весьма состоятельная особа из Лос-Анджелеса. Заинтересованы в укреплении международной дружбы. Явились сюда сегодня с единственной целью поручить мне сделать пожертвование в организацию «Интернэншл Эксчейндж-банк» от своего имени, но не называясь…

Раздался стук в дверь.

Мейсон отворил ее.

Улыбающийся хорошо одетый мужчина лет тридцати с небольшим стоял на пороге:

— Мистер Мейсон?

На физиономии, да и в голосе Мейсона появилось крайнее удивление.

— Да… Но…

— Я Билл Пикинз из «Кроникл», — представился посетитель, протягивая руку.

Мейсон секунду колебался, затем все же пожал ее.

— Рад знакомству, мистер Пикинз.

— Я находился внизу, в клубе «Интернэшнл Экс-чейндж», — пустился в объяснения журналист, — и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, мистер Мейсон. Могу ли я войти?

Мейсон снова изобразил нерешительность:

— Я бы предпочел, чтобы наш с вами разговор состоялся несколько позже…

— Мне дан крайний срок, к которому нужно подготовить материал для очередного номера нашей газеты, — с обезоруживающей улыбкой пояснил Пикинз. — Поверьте, для меня это очень серьезно.

Молодой человек довольно нахально протиснулся мимо адвоката в комнату, повернулся к двум женщинам, поклонился и сказал:

— Меня зовут Пикинз. Прошу извинить меня за вторжение. Я репортер из «Кроникл» и обязан представить в срок материал для сегодняшнего выпуска.

Делла Стрит улыбнулась и кивнула.

Пикинз с минуту изучающе-смотрел на нее, затем решительно повернулся к Селме Энсон.

— Я могу понять ваше желание остаться в тени, — сказал он, — но вы зарегистрировались в отеле как Хелен Уэбб. Это действительно ваше имя?

Сразу же вмешался Мейсон:

— Что это значит, мистер Пикинз? Одну минуточку! Что вы такое задумали?

Пикинз развел руками:

— Самое обычное интервью, и могу вас заверить, мистер Мейсон, что я сделаю все, от меня зависящее, чтобы действовать заодно с вами, если вы, в свою очередь, будете взаимодействовать со мной.

Мейсон нахмурился:

— Такого хода событий мы не предполагали.

Пикинз снова пустил в ход свою обезоруживающую улыбку.

— В конце-то концов, мистер Мейсон, я сотрудник газеты. Я напал на след хорошей истории, а хорошая история, как вы, возможно, знаете, может быть продана по нашему усмотрению любому телеграфному агентству за вполне приличное вознаграждение, которое является желанным добавлением к нашему весьма скудному жалованью. Все эти встречи членов клуба «Интернэшнл Эксчейндж» на одно лицо, масса разговоров на одну и ту же тему, масса аплодисментов, масса рукопожатий. Все это давно приелось, хорошей истории из такого материала не сделаешь. Вы являетесь нежданно-негаданно, я не сомневаюсь, что вот он, мой драгоценный интересный материал. Я могу добыть его простым путем, от вас, или же раздобуду его более трудоемким путем, воспользовавшись находящимися у меня связями. Если подлинное имя этой особы Хелен Уэбб, я позвоню в Лос-Анджелес по телефону и через полчаса выясню всю подноготную не только о ней,⁴ но даже и о ее близких. Если же она путешествует под чужим именем, я хочу знать, кто она такая на самом деле. Если история стоящая, а я в этом совершенно уверен, я на ней заработаю. Надо быть круглым болваном'; чтобы упустить такую возможность. Вот женщина, которая заинтересована в международном содружестве. Ее идеи стоит процитировать. Она скромна, не любит шумихи, предпочитает не привлекать к себе внимания. Редкие качества в наш век рекламы!.. Она нанимает дорогого поверенного, чтобы он приехал из Лос-Анджелеса и внес пожертвование от ее имени.

Пикйнз повернулся к Делле Стрит и спросил:

— Полагаю, вы находитесь в каком-то родстве с Хелен Уэбб?

Делла Стрит взглянула на Перри Мейсона.

Тот покачал головой:

— Это Делла Стрит, мой доверенный секретарь.

Пикинз снова повернулся к адвокату:

— Мистер Мейсон, если вы представите меня Хелен Уэбб, сообщив мне ее настоящее имя, это избавит нас от многих хлопот.

Мейсон шумно вздохнул:

— Хорошо, черт с вами, познакомьтесь с Селмой Энсон из Лос-Анджелеса… Боюсь, мистер Энсон, я действовал несколько неуклюже, выполняя ваше поручение. Не предусмотрел того, что на банкете будет находиться сотрудник газеты… Ну а поскольку наш секрет теперь раскрыт, нам остается, как принято говорить, сделать хорошую мину при плохой игре и примириться со случившимся.

Селма Энсон подскочила на месте от негодования:

— Никак не могу увидеть какие-либо основания для того, чтобы делать какие-то заявления. В конце концов, мистер Мейсон, я поручила вам избавить меня от…

— Знаю, знаю, — поспешно прервал ее Мейсон, — но надо считаться с реальными фактами, миссис Энсон, стоит ли обвинять меня в том, чего уже не исправить?

Пикинз заулыбался, стараясь утихомирить назревавшую, как он считал, ссору:

— Мистер Мейсон прав, миссис Энсон, да и, если трезво оценить положение вещей, та огласка, которая вам грозит, не должна вас страшить. Уж коли вы ратуете за добрососедские отношения вообще, почему же для прессы делать исключение? С нами тоже надо жить в мире. Ссориться с прессой неразумно'.

— Это что, угроза? — спросила она с негодованием.

— Нет, конечно! — вмешался Мейсон. — Мистер Пикинз просто реально подходит к действительности.

И тут же повернулся к репортеру:

— Я могу сообщить вам следующее, мистер Пикинз. Мы приехали из Лос-Анджелеса. Миссис Энсон недавно унаследовала кое-какие деньги и составила список организаций, которые ей импонируют своими благородными задачами и которые она хочет поддержать. Как я уже говорил, ее беспокоит нынешняя международная обстановка, отсюда намерение сделать добровольные пожертвования тем, кто способствует ее оздоровлению.

Пикинз вытащил из кармана какие-то смятые листочки и мягкий карандаш, явно намереваясь что-то записать.

— Какие организации? — спросил он.

— Какие организации? — переспросил Мейсон, изображая недоумение.

— Вы говорили о ее планах.

.‘Мейсон выразительно покачал головой:

— Не выйдет, уважаемый! Вы, так сказать, разоблачили нас в отношении данного пожертвования, неужели вы воображаете, что мы согласились бы заранее познакомить вас с нашими планами, чтобы вы раструбили о них на весь свет и нарушили все наши замыслы?.. Стоило ли принимать столько мер предосторожности, чтобы буквально через день попасть в газету? Не надейтесь, никакой другой информации вы не получите.

— Ну хотя бы скажите, сколько пунктов в вашем списке?

— Можете написать — около десятка.

— И вы намереваетесь всем им сделать значительные пожертвования?

— Значительные денежные пожертвования. Причем миссис Энсон желает оставаться, так сказать, в тени. Поскольку она не ищет никакой выгоды от своих планов, она поручила мне сделать все так, чтобы ее подлинное имя нигде не фигурировало. То есть я и впредь буду действовать точно так же, как здесь, на банкете членов клуба «Интернэншл ЭксчейнДж», но, разумеется, более осмотрительно. Я не учел напористости репортерской братии.

— Достойные всяческой похвалы намерения! — воскликнул Пикинз. — От себя могу добавить, мистер Мейсон, что высоко ценю вашу помощь. Ну а что вы мне можете сообщить о личности миссис Энсон?

Мейсон нахмурился:

— Ну что же, постараюсь в какой-то мере удовлетворить ваше любопытство. Миссис Энсон — вдова. Ее муж скончался довольно неожиданно, и она получила большую сумму по страховому полису. Могу добавить, что миссис Энсон — прекрасный бизнесмен. Она разумно распорядилась этими деньгами и заработала неплохие проценты.

— Могу ли я назвать ее состоятельной особой? — спросил Пикинз.

Мейсон кивнул:

— Можете.

— Замечательный материал, мистер Мейсон. Не могли бы вы мне подробнее сообщить, какие меры предосторожности были вами приняты, чтобы, как вы выразились, миссис Энсон «осталась в тени» В конце концов, приезд в Эль-Пасо едва ли мог пройти незамеченным.

— Да, конечно, при обычных обстоятельствах он не мог не вызвать разговоров, — согласился Мейсон, — но миссис Энсон поступила весьма находчиво. Она обратилась к некоей Хелен Уэбб, которая брала билет в Эль-Пасо, и предложила ей денежную надбавку за этот билет и место в самолете. Та согласилась, и миссис Энсон инкогнито очутилась в вашем городе.

— Ну а вы?

Мейсон поморщился:

— Миссис Энсон сначала подумала, что ей не потребуется моя помощь, что она сама сумеет внести свое пожертвование клубу, не называя своего имени.

Он повернулся к Селме Энсон и сказал:

— Вы не возражаете против того, что я отчасти раскрываю ваши планы?

Она улыбнулась:

— Мистер Мейсон в курсе не всех моих планов… пока. Я не считаю возможным их раскрывать в настоящий момент, но, разумеется, со временем мы обо всем договоримся и найдем оптимальное решение. Что касается данного просчета, то, как известно, — первый блин часто бывает комом.

Мейсон усмехнулся:

— В таком случае я продолжаю. Как только я узнал, что делает моя клиентка, я понял, что ей не избежать огласки. Пришлось лететь сюда и пытаться самому что-то предпринимать, и хотя ум хорошо, а два лучше, но и вдвоем мы не сумели все предусмотреть.

Пикинз весело захохотал, спрятал в карман свои бумажки, пожал Мейсону руку и заявил уже в который раз:

— Замечательный материал!

— Что в нем замечательного? — спросил адвокат. — Разве одна миссис Энсон занимается благотворительностью? Довольно распространенное явление, не так ли?

— Что тут замечательного? — с жаром воскликнул репортер. — Подождите утренний номер «Кроникл» за завтрашнее число. Материал хорош своей общей направленностью, да и сама история далеко не такая травиальная, как вы пытаетесь ее представить. Вот послушайте, как я собираюсь озаглавить свою корреспонденцию: «Перри Мейсон уступает в схватке репортеру хроники». Здорово, не так ли?

Мейсон усмехнулся.

— Надеюсь, вас это не обидит? От заголовка многое зависит, если хотите знать. А в статье я опишу и сделку с Хелен Уэбб, и благотворительные идеи Селмы Энсон, расскажу о ее желании улучшить международные отношения, упомяну о том, как она расценивает конфликт между Мексикой и Соединенными Штатами.

— Вы же ее об этом не спрашивали, — заметил Мейсон.

— Это излишне. Зачем напрасно тратить время, когда его у тебя в обрез? Я прекрасно знаю, что понравится публике. Материал у меня есть, нужно теперь написать статью и протолкнуть ее сегодня же в набор… Тут не до разговоров. Огромное вам обоим спасибо — и доброй ночи.

Пикинз распахнул дверь, на пороге все-таки нашел пару секунд, чтобы послать им дружескую улыбку, и исчез в коридоре.

Селма Энсон повернулась к адвокату:

— Что теперь?

Мейсон потянулся:

— Ложитесь спать. Приятных вам сновидений. Как следует отдохните, пока все идет нормально. Увидимся утром.

Глава 11

Мейсон, держа под мышкой свернутую в трубочку газету, вошел в столовую, глянул на часы и сел за столик на двоих.

. — Моя секретарша должна сию минуту появиться, — объяснил он официантке, — я звонил ей в номер, она сказала, что готова сойти вниз и позавтракать.

Он снова потянулся и зевнул.

— Принесите мне стакан томатного сока, а после этого кофейник с крепким кофе, пожалуйста. Остальное мы закажем через несколько минут.

Официантка кивнула головой и удалилась.

Мейсон как бы нехотя развернул газету.

У него за спиной раздался голос:

— Вот так сюрприз!

Мейсон поднял голову и встретился с проницательным взглядом лейтенанта Трэгга из отдела по расследованию убийств Лос-Анджелеса. Впрочем, на этот раз было бы правильнее говорить о подозрительном взгляде лейтенанта.

— Великий Боже! — весьма натурально поразился адвокат. — Вы-то что здесь делаете?

— Вопросы буду задавать я, — отпарировал Трэгг. — И первый таков: что здесь делаете вы?

— Вы будете задавать вопросы? — возмутился Мейсон. — А вам не кажется, что вы что-то напутали? Уж не воображаете ли вы, что расследуете дело об убийстве?

— Именно!

— Вы шутите? — спросил Мейсон.

— В жизни своей не был более серьезным.

Официантка принесла Мейсону сок и кофейник.

— Не могли бы вы принести еще один стул для лейтенанта Трэгга? — любезно попросил адвокат. — Или нам лучше пересесть за другой столик?

— Не беспокойтесь, — сказал Трэгг, — я сижу вон там с одним из сотрудников детективного бюро Эль-Пасо. Как только позавтракаем, собираемся навестить одну особу, которая находится здесь, в отеле, и, как мы полагаем, скрывается от правосудия Калифорнии.

— После завтрака?

— Точно, — несколько раз кивнул головой Трэгг, — мне пришлось быть в пути всю ночь, чтобы попасть сюда, так что необходимо иметь в желудке немного горячего кофе и чего-нибудь еще, прежде чем я примусь за работу. Сид Рассел из детективного бюро Эль-Пасо встретил меня в аэропорту, с шести утра он держит под наблюдением номер, который занимает наша дичь, чтобы она не смогла упорхнуть.

Мейсон сочувственно покачал головой:

— Я и не знал, что вы явились сюда по официальному поводу, лейтенант. Раз дело обстоит таким образом, вы, безусловно, должны составить мне компанию или же, если угодно, я присоединюсь к вам.

Трэгг заколебался:

— Может быть, будет лучше, если вы присоединитесь к нам.

Мейсон поманил к себе официантку, протянул ей доллар и произнес:

— Очень сожалею, что приходится доставлять вам дополнительные хлопоты, но не переведете ли вы меня за столик на четверых? Лейтенант Трэгг и его приятель сейчас занимают два места, а когда придет моя секретарша, стол будет заполнен.

— О чем разговор. Большое вам спасибо, я сейчас все сделаю! — затараторила девица.

Трэгг крепко сжал локоть Мейсона, и этот жест мало походил на дружеский.

— Вон туда, прямо, Перри.

Трэгг провел адвоката к столу, за которым сидел компаньон лейтенанта, с нескрываемым интересом следивший за происходящим.

— Детектив Рассел, — представил его Трэгг, — я хочу познакомить вас с Перри Мейсоном, адвокатом из Лос-Анджелеса.

— Уж не тот ли Перри Мейсон?.. — оторопело осведомился Рассел, вскакивая с места.

— Тот самый Перри Мейсон, — сухо подтвердил Трэгг, — а когда он где-нибудь показывается, работникам правосудия надо держать ухо востро. Того и жди неприятностей. Он собирается позавтракать вместе с нами и поведать, что он делает здесь, в Эль-Пасо.

— Ох, лейтенант, как раз это я не могу сделать, — запротестовал Мейсон. — В конце-то концов, я здесь в качестве поверенного, так что обязан соблюдать интересы моих клиентов.

— Так у вас здесь имеются клиенты? — сразу насторожился Трэгг.

Мейсон улыбнулся:

— Вижу, вы любитель наводящих доаррсов… Очень рад с вами познакомиться, детектив Рассел. Лейтенант Трэгг любезно предложил мне позавтракать за вашим столом, и я… Ага, вот и моя секретарша появилась. Извините, я на секундочку, провожу ее сюда.

Но Трэгг не хотел, чтобы Мейсон смог перекинуться несколькими словами с Деллой Стрит наедине.

— Как приятно видеть здесь и вашу Деллу! — воскликнул он. — Мы пойдем с вами вместе, Перри, я хочу с ней поздороваться.

И Трэгг двинулся вместе с Мейсоном к входу в столовый зал, где стояла Делла Стрит, внимательно вглядываясь в сидящих за столиком постояльцев отеля.

При виде Перри Мейсона у нее радостно заблестели глаза, но тут же широко раскрылись: она заметила лейтенанта Трэгга.

— Здравствуйте, очаровательная Делла, — галантно заговорил лейтенант, — добро пожаловать в Эль-Пасо.

— Доброе утро, лейтенант! Я и не знала, что вас перевели сюда. Давно ли это случилось, и довольны ли вы переменой?

Вы не так меня поняли. Я здесь временно, приехал по делам, — пояснил Трэгг, — точнее сказать, явился разобраться в одном небольшом дельце.

— Оказывается, в этом отеле находится кто-то из Лос-Анджелеса, — самым естественным образом подхватил Мейсон, — человек, которым интересуется лейтенант.

— Да, совершенно верно, — перебил Трэгг, опасаясь подвоха, — и я начинаю думать, какое поразительное совпадение, что вы, Перри, тоже очутились здесь, И, разумеется, вы, мисс Стрит…

Делла Стрит подарила ему любезную улыбку.

— Лейтенантпригласил нас позавтракать за своим столом, Делла, — сказал Мейсон и сразу же добавил: — Но, разумеется, каждый платит за себя, не так ли?

— Конечно, конечно, — сказал Трэгг, — наш департамент не одобрил бы, если бы я разъезжал повсюду и угощал адвокатов и их секретарей. Такое предложение меня вполне устраивает. Если только вы не пожелаете оплатить общий счет, Перри.

— Ну что же, я мог бы сделать и это, — засмеялся адвокат.

Трио подошло к столу. Мейсон представил детектива Рассела Делле Стрит, после чего придвинул девушке стул.

Официантка от любопытства буквально открыла рот, очевидно, она ничего не могла понять.

Усевшись подле Деллы Стрит, адвокат спросил у Трэгга:

— Вы уже сделали заказ?

— Сделал.

Указав на большой кофейник, он пояснил:

— Я попросил принести его в первую очередь, прежде чем будет готова яичница с беконом.

— Как ты себя чувствуешь, Делла? — спросил Мейсон.

— Прекрасно.

— Яичницу с беконом станешь есть?

— Для начала я хочу выпить томатного сока, — сказала она, — затем сосиски и яичницу-глазунью.

Она улыбнулась лейтенанту Трэггу:

— Когда куда-нибудь едешь с Перри Мейсоном, научишься есть тогда, когда тебе удастся это сделать.

— А в моей профессии, — в тон ей заявил лейтенант Трэгг, — научишься есть, если удастся это сделать.

Детектив Рассел, на которого явно произвела большое впечатление утонченная красота Деллы Стрит и случай позавтракать с «тем самым Перри Мейсоном», не пожелал отстать от других:

— Когда же работаешь в городской полиции, научишься есть, когда можешь заплатить за еду. И не упускать счастливой возможности принять приглашение офицера из другого города, который по тем или иным соображениям намеревается тебя задобрить.

Все вежливо посмеялись.

Официантка принесла тарелки с беконом и яйцами для лейтенанта Трэгга и Сида Рассела и приняла заказы у Мейсона и Деллы Стрит.

Когда она удалилась, Мейсон сказал:

— Не обращайте на нас внимания и принимайтесь за еду, пока все не остыло. Я тем временем просмотрю заголовки в газете, а после того, как завтрак будет закончен, мы еще потолкуем.

— После того как с завтраком будет покончено, нам придется приступить к работе, — упрямо повторил лейтенант.

— Допрос? — спросил Мейсон.

— Допрос, — кратко ответил Трэгг.

Мейсон развернул газету, заметил вопрошающий взгляд Деллы Стрит, плутовато подмигнул ей и принялся лениво просматривать одну газету за другой, пока наконец не замер как бы от изумления:

— Великий Боже! А ведь этот малый действительно все описал именно так, как планировал. Помнишь, ДеЛла, что он тогда наговорил?

— Какой такой малый? — вскинул голову Трэгг.

— Репортер газеты, не то обозреватель, не то фельетонист, — небрежно произнес адвокат, — мне кажется, что он мастер на все руки. Из тех, кому палец в рот не клади…

— Это же местная газета, — сказал Рассел.

— Ну да, совершенно верно. Местная. Этого корреспондента или обозревателя зовут Билл Пикинз. Знаете такого?

— Знаю ли я его? — воскликнул Рассел. — Можете не сомневаться, очень хорошо знаю. И вы правы, назвав его пройдохой.

— Пройдохой я его не называл, но, вообще-то, мог бы.

— Он у меня в печенках, прямо вам скажу. Он всюду успевает, во все сует нос, публикует то, о чем надо иной раз и помолчать. Репортаж, обозрения, фельетоны, к тому же сотрудничает с телеграфными агентствами. Прекрасный журналист, спору нет, но…

Трэгг медленно отложил в сторону нож и вилку:

— Так он на этот раз написал что-то про вас, Перри? — спросил он каким-то чужим голосом.

— У-гу, — кивнул головой Мейсон. — Понимаете, мы прибыли сюда совершенно секретно. То есть мы намеревались внести деньги на благотворительные цели в одну организацию от имени клиентки, которая желает остаться инкогнито. Боюсь, что я недооценил талант этого репортера, ему удалось незаметно увязаться за мной и выяснить личность моей клиентки. Это испортило, как вы понимаете, все ее планы.

Трэгг подозрительно ровным голосом осведомился:

— Этот ловкий репортер, Пикинз, не назвал ли случайно в своей статье имя вашей клиентки?

— Разумеется, назвал, — сказал Мейсон. — Да еще и несколько раз. Вот, полюбуйтесь: Селма Энсон, наследница из Лос-Анджелеса, которая пытается скрыться под именем Хелен Уэбб, чтобы без ненужной саморекламы внести большую сумму денег клубу «Интернэшнл Эксчейндж» в интересах лучшего…

— Разрешите мне взглянуть на эту статью, — простонал Трэгг, отодвигая в сторону тарелку с едой и чуть ли не вырывая газету йз рук адвоката.

Он прочитал несколько строчек, затем повернулся таким образом, чтобы Рассел мог тоже видеть газету поверх его плеча:

— Вот, поучитесь, детектив, как надо работать!

Несколько минут они вместе читали, затем Трэгг тяжело вздохнул, аккуратно сложил газету и вернул ее Мейсону.

Рассел не без гордости заявил:

— Билла Пикинза нельзя недооценивать!

— Недооценивать Билла Пикинза, наивный младенец! — взорвался Трэгг. — Мейсон вовсе не так глуп. Он все прекрасно рассчитал и заманил его в ловушку. Все было разыграно как по нотам.

Рассел расстерялся.

— Эта женщина, Селма Энсон, не та ли особа, которую…

— Та самая, — устало произнес Трэгг.

— Боюсь, что я вас не понимаю, лейтенант, — сказал Мейсон. — Пожалуйста, заканчивайте свой завтрак, а потом мы обо всем спокойно поговорим. Я же понимаю, как вы голодны.

— Был голоден, — сказал Трэгг. — Вы хоть кого заставите потерять аппетит.

— Ничего не понимаю, — пожаловался Рассел.

— Все предельно просто, — сердито заговорил лейтенант. — Эта Селма Энсон в панике удирает из города под чужим именем. Мейсон спешит за нею, и после того, как он заканчивает манипулировать разными фактами, Селма Энсон больше уже не скрывается от закона, нет, Боже упаси! Она — филантроп, занимающийся укреплением международной дружбы. Она болезненно скромна и изо всех сил старается остаться «неизвестной благотворительницей», миссис Инкогнито…

— Ну а что в этом плохого? — спросил адвокат.

— Плохого больше, чем хорошего! И вы это понимаете не хуже меня. Если она старается остаться неузнанной, чего ради ей было лететь сюда и останавливаться в этом отеле? Почему она просто не вручила вам деньги для передачи клубу?

— Потому что, — любезно пустился в объяснения Мейсон, — это всего лишь одно из серии благотворительных пожертвований, которые она запланировала. Мы собирались отправиться отсюда в другие города, чтобы присутствовать на других встречах. Она, конечно, оставалась бы в тени, но вы представляете, как миссис Энсон приятно выслушать слова благодарности от тех людей, которых она облагодетельствовала, ну и мой обстоятельный доклад о том, как был принят ее дар, и все такое.

Трэгг вздохнул, снова придвинул к себе тарелку с беконом и яйцами и принялся за еду.

— Ситуация изменилась? — спросил с недоумевающим видом Рассел.

— Черт знает как изменилась! — заорал Трэгг, окончательно выведенный из себя. — Женщина, которую мы хотим допросить, клиентка Мейсона, Мейсон здесь. Наши шансы вытянуть из нее что-то в присутствии Мейсона равны нулю.

Мейсон махнул рукой:

— Боже мой, я убежден, что она вам все расскажет о своих планах касательно благотворительности. Конечно, нельзя ожидать, что вы получите точный список намеченных миссис Энсон организаций, потому что тогда бы был полностью исключен элемент неожиданности. Это было бы несправедливо по отношению к моей клиентке. Но поскольку о ее пожертвовании клубу «Интернэшнл Эксчейндж» уже напечатано в газете, нет оснований для того, чтобы мы о нем сейчас не поговорили.

— В таком случае, возможно, мы можем обсудить, почему она наняла такси до аэропорта в Лос-Анджелесе и прилетела сюда под вымышленным именем? — спросил Трэгг.

Мейсон улыбнулся:

— Лейтенант, никогда не делайте поспешных выводов. Она вовсе не прилетела сюда под. вымышленным именем.

— Черта лысого не прилетела. Она появилась здесь как Хелен Уэбб,

— Это же не вымышленное имя, лейтенант, а, так сказать, взятое взаймы. Миссис Энсон должна была назваться Хелен Уэбб, потому что купила у Хелен Уэбб билет на самолет. А если бы она не приобрела у нее билета, она бы не попала на этот рейс. Билетов в кассе не было.

— Но она здесь тоже зарегистрировалась под именем Хелен Уэбб!

— Естественно, а как же иначе? Она прилетела сюда под взятым взаймы именем Хелен Уэбб и под этим же именем зарегистрировалась в отеле. Не забывайте, что она старалась оставаться неузнанной, скрыть свою личность, имея в виду благотворительные пожертвования здесь и з других местах.

— И она не пыталась уклониться от допроса в лос-анджелесской полиции и пытаться бежать?

— Допроса о чем?

— Об убийстве ее мужа.

— Великий Боже! — поразился Мейсон. — Неужели вы серьезно считали возможным допрашивать ее в связи со смертью ее мужа?

— Конечно!

— В таком случае вам вовсе не нужно было лететь в Эль-Пасо. Единственное, что от вас требовалось, это позвонить мне по телефону и сообщить, чтобы я привез мою клиентку в прокуратуру. Я бы сделал это с удовольствием.

— И разрешили бы ей ответить на все вопросы?

— Конечно, лейтенант. Правда, могли бы прозвучать такие вопросы, на которые я посоветовал бы ей не отвечать. Потому что, если вы предполагаете выдвинуть против нее какие-либо обвинения, я не намерен допустить, чтобы она была ущемлена в своих конституционных правах… Когда вы закончите завтракать, желаете ли вы подняться к миссис Энсон и побеседовать с ней?

— В вашем присутствии, конечно? — насмешливо спросил Трэгг.

— Безусловно.

— Мне кажется, что это может оказаться просто потерей времени. Разрешите мне еще раз взглянуть на газету.

Мейсон протянул ее лейтенанту.

Отправив в рот большой кусок яичницы с ветчиной, Трэгг снова расправил газетные листы и принялся читать, автоматически пережевывая пищу.

Постепенно, сосредоточив все свое внимание на тексте, он позабыл двигать челюстями и сидел с набитым ртом, пока не закончил читать статью.

Тогда он положил газету в сторону, залпом выпил остатки кофе, вздохнул и сказал:

— Надо трезво смотреть на вещи. Сомневаюсь, чтобы из-за того, что нам сообщит миссис Энсон, стоило подниматься наверх.

— Вы не против, чтобы я тоже перечитал эту статью? — вежливо спросил Рассел.

Трэгг сунул ему в руки газету:

— Наслаждайтесь…

Эль-пасский детектив с видимым удовольствием перечитал репортаж. Медленная улыбка разлилась у него по лицу:

— Можете не сомневаться, что Билл Пикинз ухватил себе солидный кусок пирога!

— Вот именно, — охотно согласился Трэгг, — а вы обратили внимание на то, как легко он ему достался? Знаменитый адвокат-криминалист приезжает сюда из Лос-Анджелеса, входит в банкетный зал, где заседает какая-то общественная организация и где присутствуют репортеры газет, выкладывает из кармана две тысячи долларов наличными за передовицу в местной газете, а потом, не подумав, по рассеянности, выходит из зала и прямиком, не оглядываясь, идет к своей клиентке, которая изо всех сил старается остаться неузнанной.

Рассел смутился:

— Знаете, когда читаешь статью Пикинза, как-то не думаешь о такой возможности.

— Так подумайте о ней сейчас!

Рассел взглянул на Мейсона скорее с уважением, нежели с порицанием.

Трэгг с нескрываемым раздражением продолжал:

— Если мы поднимемся наверх и станем говорить с миссис Энсон, это будет походить на отлично отрепетированный спектакль, где все роли выучены назубок и проверены режиссером-постановщиком, мистером Мейсоном. Вот именно, постановщик из него получился бы превосходный. Тот день, когда Перри Мейсон был принят в коллегию адвокатов, нужно считать черным днем для принудительного осуществления закона!

— Спокойнее, лейтенант! Надо быть всегда справедливым даже к тем людям, которые в данный момент вам неприятны. Принудительное осуществление закона предусматривает, как известно, чтобы невинные были оправданы, а виновные осуждены и наказаны… Разве я в своей деятельности не стараюсь добиться того же самого? И можете ли вы назвать хотя бы один случай, когда по моей милости преступник не понес заслуженного наказания?

Трэгг слегка остыл:

— Если бы вы еще действовали более ортодоксальными методами, Перри!

— Я и не претендую на звание эталона. У любого человека есть недостатки…

Официантка принесла Делле Стрит и Перри Мейсону их тарелки.

Адвокат повернулся к ней:

— Дайте мне счет за весь наш столик, если это вам несложно. Пусть это будет моим сегодняшним вкладом в принудительное осуществление закона.

Трэгг спросил:

— Скажите, Мейсон, вы будете настаивать на том, чтобы присутствовать на всех стадиях допроса миссис Энсон, если он состоится?

— Конечно.

— Вы разрешите ей отвечать на вопросы?

— На некоторые — безусловно, — задумчиво произнес адвокат, — а на некоторые отвечу сам.

— Другими словами, вы будете не только отвечать за нее, но и думать, подсказывая каждое слово, каждый жест и каждый взгляд.

— Я этого не говорил.

— Это говорю я.

Мейсон нахмурился:

— Мне не нравится эта словесная баталия, лейтенант. Переубеждать вас я не намерен, а соглашаться из одной вежливости не в моих правилах.

— А после допроса? — спросил Трэгг.

Мейсон красноречиво развел руками.

— Как мне кажется, теперь было бы бессмысленно продолжать наш благотворительный вояж. Благодаря стараниям Билла Пикинза, секрет миссис Энсон стал всем известен, ну а ваша история сыграет решающую роль.

— Какая такая моя история?

— Неужели вы допускаете хотя бы на минуту, что Билл Пикинз остановится на полпути? Он достаточно ловок, чтобы раздобыть продолжение. Несколько секунд назад я видел, как он заглядывал в ресторан. Очевидно, он спрашивал у клерка, где я, а тот сказал, что завтракаю в зале. Он будет ожидать меня у входа, чтобы вцепиться мертвой хваткой, ну и, естественно, мне придется познакомить его с вами. Можно не сомневаться, что он знаком с детективом Расселом и у него хватит ума сообразить что к чему, даже если он не добьется разрешения на интервью с Селмой Энсон позднее. Конечно, от меня он больше не добьется ни единого слова. Я и так зол на него за то, что он опубликовал в газете то, что меня совершенно не устраивает… Но, вообще-то, Билл Пикинз дождался своего великого дня! Наверное, он сейчас потирает руки в предвкушении удачи.

Трэгг проворчал:

— В данный момент нам не нужна никакая огласка.

— Мне ясна ваша позиция, — улыбнулся Мейсон.

Трэгг вздохнул.

— О’кей, Мейсон, эту партию выиграли вы. Можете оплатить счет. Дайте девушке, не скупясь, на чай. Забудьте про Селму Энсон. Идите и сообщите этому репортеру все, что считаете нужным. Мы не станем вам помогать в этом деле.

Лейтенант Трэгг повернулся к детективу из Эль-Пасо:

— Правильно, Сид?

— Правильно, — ответил совершенно сбитый с толку Рассел.

Появилась официантка.

— Все в порядке? — спросила она.

— Сейчас да, — ответил Трэгг, — дайте-ка счет вот этому джентльмену. Й смотрите, чтобы он вам дал хорошие чаевые. Он сегодня крупно выиграл!

Глава 12

Мейсон осторожно постучал в дверь Селмы Энсон.

— Кто там? — крикнула она.

- Перри Мейсон и Делла Стрит.

Изнутри отодвинули задвижку, дверь распахнулась.

— Входите, пожалуйста.

Селма Энсон выглядела измученной, усталой и постаревшей.

— Вы хорошо отдохнули ночью? — спросил у нее Мейсон.

— Куда там! Совершенно кошмарная ночь. Я так и не сумела заснуть. Никакая пудра и грим не скроют следов этой бессонницы.

Мейсон заговорил деловито.

— Здесь, в Эль-Пасо, находится лейтенант Трэгг из лос-анджелесской полиции. Вместе с ним местный детектив, некто Сид Рассел. Не исключено, что они предпримут атаку и попытаются всякими хитрыми вопросами запутать вас и добиться от вас признания. Я предложил лейтенанту подняться вместе с нами к вам наверх и допросить вас в моем присутствии. Но это его совершенно не устраивает. Так вот, если он или кто-то еще в мое отсутствие попытается втянуть вас в беседу самого невинного содержания, просто заявите, что ваш поверенный, мистер Мейсон, не разрешает вам отвечать ни на какие вопросы, когда его нет рядом. Это вы можете сделать?

— Думаю, что да, — ответила она устало. — Но, мистер Мейсон, что все это значит? Чего мы добиваемся, куда это приведет и что даст лично мне?

— Я не совсем вас понимаю.

— Стоит ли затевать какие-то игры с полицией и водить их за нос? Моя жизнь все равно разбита. Теперь уже ничего не сделать. Пускай меня арестуют, а дальше будь что будет, мне все равно.

— Почему вы говорите, что ваша жизнь разбита?

— Ну, я…

— Продолжайте, — сказал Мейсон, видя, что она колеблется.

— Разбита жизнь, вот и все.

— Вы сами сделали все, чтобы ее разбить. Поехали для переговоров к Джорджу Финдлею. Тот сказал, будто ему известно что-то такое, что вас погубит. Его ценой за молчание было то, что вы исчезнете. Нам всем известны мотивы, которыми руководствуется Финдлей. Он намерен жениться на Милдред Арлингтон. После смерти ее дяди собирается бросить работу, путешествовать по всему свету, прожигая деньги, унаследованные его женой. Внезапно на сцене появляетесь вы. Дилейн Арлингтон постепенно все больше увлекается вами. Это было совершенно очевидно для посторонних наблюдателей, ну а для людей вроде Финдлея, интересам которых стала грозить опасность, случившееся было ясно еще до того, как в нем разобрались вы сами и Дилейн Арлингтон. И тогда Финдлей взялся за дело, скорее всего с согласия Милдред Арлингтон; он продумал целый план, чтобы помешать естественному ходу событий. Мне неизвестно все, что было предпринято в этом отношении, но последним звеном был по-любительски наивный спектакль, когда вам велели исчезнуть и больше никогда не встречаться с дядюшкой Милдред, за что они обещали не портить вам оставшуюся жизнь. И вы попались на эту удочку, не дав себе труда задуматься, чем вам это грозит.

— Что значит не дав себе труда задуматься? — внезапно возмутилась миссис Энсон. — Мне нечего было терять, а выигрыш был огромный.

— Как это нечего терять?

— Как вы не понимаете? При сложившихся обстоятельствах я все равно никогда не смогу снова увидеться с Дилейном Арлингтоном, никогда не допущу, чтобы его намерения стали серьезными. Никогда не позволю ему сделать мне предложение и ни за что не соглашусь выйти за него замуж.

— Почему?

— Прежде всего из гордости. Но к тому времени, когда они перестанут наговаривать ему Бог зйает что обо мне, он и сам не станет просить моей руки, а если бы и попросил, а я согласилась, прошло бы совсем немного времени, и хор ненависти, клеветы, наговоров и злобных сплетен так отравил бы ему существование, что он просто не выдержал бы… Нет, я ему не враг, мистер Мейсон.

Мейсон усмехнулся:

— Мне до сих пор не верилось, что вы на самом деле не понимаете, что теряете очень многое. Именно поэтому вы наделали столько глупостей. Не обижайтесь, но это так. В ту самую минуту, когда вы вылетели из Лос-Анджелеса, Джордж Финдлей сообщил, обо всем полиции, скорее всего анонимным телефонным звонком. Сказал, что, опасаясь того, что вас уличат в убийстве мужа, вы предпочли прибегнуть к бегству. И если бы я не был начеку, вы прямиком бы угодили в эту ловушку. Вас бы задержала лос-анджелесская полиция, и вы бы сейчас, голубушка, находились за решеткой по обвинению в убийстве. К вашему сведению, лейтенант Трэгг был здесь именно с этой целью. И только статья в утренней газете спутала ему все карты, так что у него оказались связанными рукц.

— Я вам за это глубоко признательна, мистер Мейсон.

— Должны быть признательны.

— Но что можно сделать теперь? — спросила она с отчаянием в голосе. — Вроде бы все пути к спасению отрезаны.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Займись-ка расписанием самолетов, Делла.

Та тут же подошла к телефону.

Мейсон объяснил Селме Энсон:

— Мы вернемся в Лос-Анджелес, как только раздобудем билеты.

— Меня будут расспрашивать репортеры, когда мы возвратимся?

— Очень может быть.

— Что мне им отвечать?

— Просто улыбаться и отсылать ко мне. Фактически, начиная с этой минуты, ничего никому не'говорите, если только я не предложу вам это сделать.

Она глубоко вздохнула:

— Мне совершенно безразлично, что случится со мною в личном плане. Вся дальнейшая жизнь будет тоскливым одиночеством. Я сама не представляла, как сильно я полюбила Дилейна Арлингтона, пока… пока не потеряла его навсегда.

— Забудьте об этом, — посоветовал адвокат. — Зачем заранее себя отпевать? Еще ничего не случилось. Жизнь уж так устроена, что человек зачастую попадает в положение, где лучшей защитой является контрнаступление.

— Каким образом, мистер Мейсон?

— Оставьте это мне. Только сначала скажите, имеете ли вы какое-то отношение к смерти своего мужа. Мне необходимо знать правду. Я в любом случае буду вас защищать, потому что каждый человек имеет право на защиту.

— Я уже говорила вам, мистер Мейсон: Я не имею никакого отношения к его смерти.

— Выслушайте меня внимательно, миссис Энсон. Если вы говорите правду, я думаю, что нам удастся 'одурачить полицию и помочь вам. Но если вы лжете, тогда лучше все оставить так, как оно есть.

— Я не лгу.

— Посмотрите мне в глаза.

Она подняла голову и уставилась на него широко раскрытыми немигающими глазами.

— Да будет вам известно, что, если вы мне лжете и в действительности виновны, то, что я задумал, будет равносильно самоубийству.

— Я невиновна.

— Вы уполномочиваете меня действовать дальше, основываясь на этом предположении?

— Да.

— До конца?

— До самого конца.

Делла Стрит крикнула от телефона:

— Через час есть самолет. Мы успеем на него, если поспешим.

— Мы поспешим, — воскликнул Мейсон, — и непременно успеем. Благодарение Богу, нам не надо паковать вещи!

— Такое можно услышать только от мужчины, — притворно возмутилась Делла. — Вы в состоянии понять, что значит ддя женщины лететь в самолете на большое расстояние, не имея при себе никакой косметики, кроме пудреницы?

Мейсон махнул рукой, показывая, что ему не до шуток:

— Я сейчас иду вниз расплатиться и вызову такси. Собирайся.

— Не может ли случиться так, что с нами на одном самолете полетит лейтенант Трэгг? — спросила Делла Стрит.

— Пожалуй, нет, — покачал головой Мейсон, он не спал всю ночь. Он нуждается в отдыхе, ну и потом ему захочется побродить в Эль-Пасо, прежде чем он возвратится назад. Для полицейских навещать коллег — самое любимое дело… Ладно, я ушел.

Адвокат рассчитался за три номера, вызвал такси и ждал, когда Делла Стрит и Селма Энсон спустятся в холл.

Они успели в аэропорт даже заблаговременно, без излишней спешки поднялись по трапу в огромный реактивный лайнер, который взмыл высоко щ>д облака и понес их над долиной реки Рио-Гранде, над просторами пустыни, над плодородной долиной Солт-Ривер в Аризоне, после которой снова началась пустыня, и только после этого самолет стал снижаться, так что пассажиры могли любоваться долиной Коачелли, где финиковые пальмы образовывали зеленые пятна, и вот уже внизу замелькала мозаика густонаселенных подступов к Лос-Анджелесу.

Когда Мейсон сопровождал двух женщин к выходу, ему нав9тречу бросился репортер, за которым трусил фотограф.

— Мистер Мейсон? — закричал он, на ходу отчаянно размахивая шляпой.

— Да.

— Это Селма Энсон с вами?

— Разумеется.

— Правда ли, что полиция жаждала допросить ее в связи со смертью ее мужа?

— Откуда мне знать? — пожал плечами адвокат. — Я не умею читать мысли полиции, а она, — добавил он, улыбаясь, — благодарение Богу, не умеет читать мои. Во всяком случае, я надеюсь.

— Разрешите сделать несколько снимков?

— Конечно, сколько угодно. Где вы желаете нас сфотографировать?

— Прямо тут, возле самолета, если вы не возражаете, — заявил фотограф.

Мейсон, Селма и Делла вернулись на летное поле, подошли к ступенькам трапа, и фотограф сделал пару моментальных снимков, стараясь как можно удачнее уместить в кадре и самолет.

— Могу ли я узнать, где вы были? — спросил репортер.

— Пожалуйста, — с готовностью ответил Мейсон. — Мне кажется, что телеграфное агентство поместило сообщение о нашем путешествии. Миссис Энсон летала в Эль-Пасо с целью сделать анонимное пожертвование организации, за деятельностью которой она следит на протяжении некоторого времени. Она приняла ряд мер, чтобы остаться неузнанной, но один пронырливый репортер из газеты «Кроникл» в Эль-Пасо сумел разгадать ее секрет.

— Вас не расспрашивала полиция в Эль-Пасо?

Мейсон повернулся к Селме Энсон:

— Вас не расспрашивала полиция, миссис Энсон? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Вот и все, сказал Мейсон.

— Мне бы хотелось получить еще кое-какую информацию. Что вы намерены предпринять в отношении того, что полиция стремится допросить Селму Энсон?

— Почему она стремится ее допросить? — вопросом на вопрос ответил Мейсон.

Репортер засмеялся:

— Я не умею читать мысли полиции, но чувствую, они считают, что она располагает какой-то до сих пор не раскрытой информацией о смерти ее мужа.

— Я скажу вам, что я намерен сделать, — доверительно заговорил Мейсон. — Страховая компания «Дабл Ин-демнити» стараетсл всеми правдами и неправдами получить назад деньги, выплаченные по полису после смерти мужа миссис Энсон. Как я понимаю, было высказано предположение, что миссис Энсон могла отравить мужа сама. В данный момент миссис Энсон собирается ехать вместе со мной и мисс Стрит ко мне в офис на такси. Но сначала я намерен нанести визит Дункану Гаррису Мон-роу и попросить его допросить миссис Энсон.

— Дункан Гаррис Монроу? — повторил репортер. — Вы имеете в виду человека, который действует с детектором лжи?

— Мне не слишком нравится такое наименование, — проворчал Мейсон. — Я предпочитаю рассматривать мистера Монроу как ученого следователя. Да, он прибегает к помощи полиграфа, но ведь и врач использует стетоскоп, чтобы поставить больному диагноз. К сожалению, полиграф стали называть детектором лжи — несведущие люди приписывают этому устройству способность уличать во лжи преступника и изобличать его. Им и невдомек, что основная цель научного допроса с полиграфом — установление не вины, а невиновности проверяемого. Я намерен установить невиновность Селмы Энсон. Причем я собираюсь позвонить в компанию «Дабл Индемнити» и предложить, если им угодно, прислать их представителя на эту проверку.

— Но какова цель такой проверки? — спросил репортер. — Ведь такие данные нельзя, как мне известно, использовать в суде.

— А мне и не требуется предъявлять их в каком-либо калифорнийском суде, — ответил Мейсон, — пусть обвинение обосновывает и доказывает вину Селмы Энсон так, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения. А что касается публики, я заранее докажу, что эта женщина невиновна.

Селма Энсон смотрела на адвоката с полуоткрытым ртом.

— Иными словами, вы решаетесь поставить все на карту? И вы не боитесь такого риска, мистер Мейсон?

— Мой дорогой, я давно научился разбираться в картах, — усмехнулся Мейсон. — Не сомневайтесь, я безошибочно определяю невиновного клиента, когда он ко мне обращается.

— Так вы говорите, что готовы подвергнуть миссис Энсон обследованию полиграфом?.. — еще. раз переспросил репортер.

— Конечно. Шансы на то, что такая женщина, как миссис Энсон, сумеет обмануть ученого следователя, использующего все современные средства психофизиологии и криминалистической техники, практически равны нулю.

— С полицией это не пройдет!

— А я и не стремлюсь, чтобы это прошло у полиции. Мне важно, чтобы об этом прочитали простые люди и разобрались в случившемся. Поэтому я и сообщаю вам это.

— Мы никогда не отказываемся от хорошего материала, — сказал репортер, — но надо сказать, что в редакции существует предубеждение против отчетов о тестах с детектором лжи.

— Боже мой, при чем здесь какие-то тесты с детектором лжи? — рассердился Мейсон. — Я же сказал вам, что мы не стараемся обнаружить ложь, мы стараемся доказать невиновность. Именно это я и намерен сделать. Человеческий организм реагирует на внешние раздражители. Вы когда-нибудь бывали в ночном клубе, где хороший артист изображал что-нибудь смешное?

Репортер оторопело посмотрел на него и ответил:

— Бывал, конечно, но я не усматриваю связи…

— Что делала аудитория?

— Смеялась, разумеется.

— Видели ли вы хотя бы одного человека, который оставался серьезным?

— Откуда мне знать? Я же на них не смотрел. Сам хохотал.

— С вами кто-нибудь был тогда?

— Да, жена.

— Она что делала?

— Тоже смеялась.

— Что такое смех? — спросил Мейсон. — Это внешнее проявление определенной эмоции. Ты открываешь рот. Произносишь: «ха-ха-ха». У тебя сотрясается диафрагма. Зубы обнажены, губы оттянуты назад. Плечи тоже сотрясаются.

— Верно, но какая связь между всем этим и использованием детектора лжи? — недоумевал репортер.

— Все очень просто. Люди созданы одинаково. Когда их что-то радует, они улыбаются. Когда что-то их огорчает, они плачут. Люди хохочут в ночных клубах и рыдают на похоронах. Все мы человеческие существа, и все наделены человеческими эмоциями. Одни люди проявляют свои чувства более, другие менее явно, но совершенно бесчувственных людей нет. Когда человек лжет, он испытывает совершенно определенную эмоцию. Опытный обманщик может ее скрыть, подавить, так что она не видна невооруженному глазу собеседника. Но утаить эмоциональные реакции от полиграфа невозможно. К тому же требуется определенное напряжение и усилия, чтобы солгать, а чтобы сказать правду — их не нужно.

— Судьи хмурятся, когда в печати появляются описания тестов с помощью детектора лжи, статьи о полученных таким образом признаниях вины и подобных вещах, — снова затянул свою песню репортер.

— Совершенно верно, — согласился адвокат, — они протестуют, что полиграф использовали для установления вины человека. И мне бы хотелось, чтобы вы перестали его называть детектором лжи. Нам предстоит присутствовать при научном исследовании по установлению невиновности. Если же вас не устраивает такой материал, так и скажите, как мне думается, найдутся другие…

— Чтобы такой материал не устраивал? — воскликнул репортер. — Великий Боже, дорогой! Это же газетная сенсация, новость, которая будет напечатана у нас до того, как она появится в других изданиях… Подарок судьбы, вот что это такое. Я просто хочу убедиться, что сам во всем правильно разбираюсь. Отсюда мои вопросы про полиграф и про то, насколько вы сами убеждены в надежности подобных исследований. Я не хочу что-либо упустить в своем очерке.

— Смотрите не ошибитесь, — нахмурился Мейсон, — это чисто научное обследование, проверка, во время которой исследователь применяет полиграф. Моя цель — подтвердить невиновность миссис Селмы Энсон. Я хочу это сделать таким образом, чтобы она впредь могла высоко держать голову в любом обществе и больше не обращать внимания на все грязные намеки, которые ей пришлось выслушать.

— Но допустим на минуту, что тесты покажут ее виновность, — спросил репортер. — Как вы поступите в этом случае?

— Как мне кажется, тогда у вас будет еще более увлекательный очерк.

— Да нет, ошибаетесь, мистер Мейсон. Я же вам говорил, что судьи косо смотрят на публикации о том, как удалось добиться признания с помощью детектора лжи. Впрочем, вы могли бы тут поступить весьма умно…

— О чем это вы?

— Если тесты покажут невиновность Селмы Энсон, вы, понятно, окажетесь, так сказать, «на коне». Если же тесты покажут ее виновность, а мы опубликуем статью, у вас будут все основания требовать изменить округ, в котором должно слушаться дело, ссылаясь на предвзятость, необъективность и так далее.

Мейсон усмехнулся:

— Зачем такие сложности? Я уверен в невиновности своей клиентки; она откровенно ответит на все вопросы исследования, а потом, если кто-то усомнится в объективности и достоверности результатов, я предложу этому человеку самому выступить в роли исследуемого перед Монроу, дабы тот проверил, насколько искренна его вера в выдвигаемые им против Селмы Энсон обвинения.

— Ох-хо-хо… — закудахтал репортер, пораженный находчивостью Перри Мейсона. — Как здорово вы все это придумали…

Й тут же деловито спросил:

— Когда мы приступим?

— Прямо сейчас.

Репортер повернулся к фотографу:

— Пленки и вспышек достаточно?

— У меня камера Строба, она рассчитана- на сто кадров.

— Что ж, они все нам могут понадобиться. Я-то знаю, что Перри Мейсон — мастер эффектных представлений.

Глава 13

В офисе Дункана Гарриса Монроу Мейсон, покончив с церемонией представления, сказал:

— Селма Энсон была замужем за Уильямом Харпером Энсоном, который умер в прошлом году, оставив ей страховой полис. Кое-какие люди принялись высказывать всякие злобные предположения и необоснованные обвинения в ее адрес, и страховая компания «Дабл Индемнити» предприняла расследование его смерти. Был получен ордер на эксгумацию трупа. Как я понимаю, имеются показатели того, что причиной смерти мистера Энсона явилось отравление мышьяком. Во всяком случае, именно это намерена заявить полиция, ну и, — возможно, заявит страховая компания. Сам я не сторонник использования полиграфа как орудия доказательства виновности испытуемого. Это противоречит моим убеждениям. Однако я испытываю к нему глубокое уважение как к орудию установления невиновности подозреваемого. Повторяю, что я считаю свою клиентку невиновной, и хочу, чтобы вы это проверили.

Пока Мейсон говорил, фотограф не жалел пленки и вспышек.

Монроу спросил:

— Почему вы обратились ко мне?

— Потому что вы член Американской полиграфической ассоциации. Вы окончили колледж, имеете ученую степень по психологии. У вас десятилетний опыт научной работы в этой области, так что среди представителей своей профессии вы пользуетесь огромным авторитетом. Так вот, согласны ли вы взяться за это дело или нет?

Монроу задумался.

— Широкой огласки не избежать, — задумчиво произнес он.

— Вы совершенно правы. Результаты исследования будут опубликованы независимо от того, каковы они будут.

— И вы этого желаете?

— Да. Этот джентльмен, журналист, высказал желание находиться здесь от начала и до конца тестирования, — спокойно ответил Мейсон, — а когда вы придете к определенным выводам и сообщите их, он их запишет.

Монроу покачал головой.

— У меня должна быть полная свобода действий в таком деле. Никаких ограничений или подсказок.

— Вам она предоставляется в полной мере.

— И потом, мне бы хотелось заполучить какой-то уполномочивающий документ.

— Сколько угодно, мы все под ним подпишемся.

— Но это нечто особенное, мистер Мейсон.

— А кто, черт возьми, сказал, что вы не должны делать ничего особенного, — воскликнул Мейсон. — У этой женщины злобными намеками и полуправдой загублена жизнь. Мы примем меры для того, чтобы стала известна вся правда.

— Допустим, тестирование покажет, что она скрывает правду?

— Тогда мы так и заявим. Если вы принимаете близко к сердцу интересы своей профессии, думаю, вы согласитесь со мной, что исследование полиграфом наиболее ценно именно для установления невиновности.

Монроу повернулся к Селме Энсон.

— Вы подтверждаете полное согласие подвергнуться обследованию, миссис Энсон? — спросил он.

— Ну, я… все это явилось для меня полнейшей неожиданностью, но я… Да, я одобряю план мистера Мейсона. И даю согласие подвергнуться любым тестам.

Теперь Мейсон заговорил уже почти официальным тоном:

— Она вверяет вам свою судьбу, Монроу.

Тот внимательно смотрел на свою клиентку.

— Миссис Энсон, я должен вас предупредить. Используемые мною аппараты исключительно чувствительны. Если вы чего-то недоговариваете или пытаетесь что-то утаить, я советую вам, как профессионал, немедленно покинуть этот кабинет и не подвергаться никаким дальнейшим проверкам.

— Вы пытаетесь меня запугать? — спросила миссис Энсон.

— Нет, говорю вам правду.

— А я хочу сказать правду вам, — ответила она с необычайной силой, — так что приступайте к своим тестам.

— Вас, джентльмены, прошу пока присесть, — распорядился Монроу, — сначала я хочу немного потолковать с глазу на глаз с миссис Энсон, а потом, когда выясню достаточно подробностей о данном деле и установлю или, лучше сказать, добьюсь с ней взаимопонимания, приступим непосредственно к тестам. Так что садитесь вон туда, устраивайтесь поудобнее, отдыхайте.

Вновь засверкали фотовспышки.

Репортер подошел к телефону, соединился с редакцией и принялся что-то диктовать дежурному стенографисту.

Мейсон, почувствовав на себе взгляд Деллы Стрит, незаметно подмигнул ей.

— Вот теперь я вижу,' что вы начали контрнаступление, — прошептала она. — Ну что же, шеф, как гово-. рят охотникам: ни пуха ни пера.

— Откровенно говоря, одна вещь меня тревожит, Делла.

— Что именно?

— Если полиция узнает, чем мы занимаемся, они арестуют Селму Энсон прежде, чем газета успеет опубликовать результаты тестирования. К тому же добьются постановления суда, в котором газете будет вообще запрещено оглашать данный материал.

— А они имеют право'так поступить?

— Это вопрос… Ведь мы вступили в совершенно новую область, кто может сказать, что полагается делать и чего не полагается? Я имею в виду, что подлежит широкой огласке, а что нет. Несомненно, если тесты покажут, что Селма Энсон лжет, что она действительно причастна к смерти своего мужа, она может отказаться от моих услуг, нанять другого адвоката, тот бы сразу заговорил о невозместимом ущербе, нанесенном его клиентке опубликованием такой статьи, и на этом основании попытался бы добиться либо изменения места слушания дела, либо смягчения меры наказания, либо каких-то еще льгот для своей подзащитной. Как минимум он мог бы попытаться убедить судью в необходимости поместить в газете опровержение.

— Ну а если тестирование покажет, что она невиновна?

— Какое право имеет любой суд запрещать гражданину доказывать свою невиновность любыми доступными ему средствами? В особенности, когда допущено столько инсинуаций, чтобы обвинить ее.

Делла Стрит задумалась.

Мейсон же подошел к репортеру, который закончил свой телефонный разговор.

— Хотите выяснить еще какие-нибудь факты? — спросил он его.

— БоЖе, конечно! Выкладывайте все свои соображения, чем больше, тем лучше. Это же должен быть прекрасный очерк… Знаете, чем больше я задумываюсь об этой истории, тем грандиознее она мне кажется.

— Мне думается, что в вашем репортаже необходимо подчеркнуть, что моя клиентка в своих действиях не вышла за пределы законных прав.

— Согласен. Но вот вы сами, адвокат, служитель закона, вы-то не…

— Что я особенного делаю, а? Стараюсь помочь своей клиентке доказать непричастность к совершенному преступлению. Вы не находите, что это моя главная обязанность, ведь я защитник? — чуть насмешливо произнес Мейсон. — Вы действительно допускаете, что на честного, добросовестного адвоката закон в состоянии надеть какие-то оковы или заткнуть ему рот? Никто не имеет права помешать мне сделать то, что я считаю полезным для своих подзащитных.

— Но, — не сдавался репортер, — то, что здесь находятся представители прессы?

— Хотите ретироваться? — глядя слегка насмешливо, спросил Мейсон.

Репортер вместо ответа придвинул поближе к Мейсону стул и заговорил вполголоса:

— Подкиньте еще интересных фактов, ладно?

Мейсон объективно изложил суть дела, но, разумеется, даже словом не обмолвился о тех конфиденциальных вещах, которые сообщила ему клиентка. Получилась весьма убедительная и полная версия.

— Вы ничего от меня не утаили? — под конец спросил репортер.

— Разумеется, кое-что утаил. Я сообщаю вам абсолютно достоверные факты, которыми вы сможете спокойно оперировать. Зачем бы я стал делиться с вами своими соображениями и тем самым создавать у вас предвзятое мнение?

— Так-то оно так, но мне бы хотелось раздобыть побольше конфиденциальной информации…

— Вам и так преподносят этот, по сути, сенсационный материал на серебряном блюдечке. Не надо пытаться перебирать грязное белье, тем самым вы опуститесь до уровня обычного борзописца-сплетника.

— Не буду, не буду! — нервно рассмеялся репортер.

Чуть скрипнув, отворилась дверь и появился Монроу.

— Джентльмены, — произнес он, — я готов продолжить исследование. У меня состоялся очень интересный разговор с миссис Энсон. Мне думается, я понимаю ее позицию. У меня есть основания предполагать, что она окажется прекрасным объектом для научного обследования. Здесь по соседству находится специальный кабинет, точнее, лаборатория, оснащенная электрическими приборами. Вы сможете ясно слышать все, что там будет сказано, и наблюдать за всем, что там происходит, сквозь это одностороннее стекло. Я предупредил миссис Энсон об особенностях этого кабине-fa. Сказал, что мне быхотелось, чтобы за ходом опыта наблюдал хотя бы ее поверенный, и спросил, не разрешит ли она, чтобы мисс Стрит и двое других джентльменов тоже присутствовали. Она подписала письменное заявление о том, что охотно дает на то свое согласие. Если вы сейчас пройдете через эту дверь направо, вы увидите помещение с удобными креслами перед смотровым окном. Повторяю: я бы очень хотел, чтобы вы все внимательно следили за ходом исследования. Остается только добавить, что, если вы, мистер Мейсон, — посчитаете, что могут пострадать интересы вашей клиентки, сразу же нажмите на кнопку, которая находится справа в стене у того кресла, где вы будете сидеть. И в то же мгновение опыт будет прекращен.

— Великолепно, — сказал Мейсон.

Они прошли в кабинет для наблюдавших. Монроу указал всем их места и закрыл дверь.

Действительно, через смотровое окно было прекрасно видно все соседнее помещение. Селма Энсон сидела в спокойной позе, к ее рукам, голове, туловищу были присоединены разноцветные провода полиграфа, который должен был записывать на ленте самописцев данные о ее дыхании, кровяном давлении, частоте пульса и гальваническом сопротивлении кожи во время допроса.

Монроу уселся напротив.

— Вы готовы отвечать, миссис Энсон?

— Готова.

— Прошу вас, пожалуйста, не поворачивайте головы. Вообще не шевелитесь. Сидите совершенно спокойно. Расслабьтесь, не волнуйтесь.

— Я готова отвечать.

Голос Монроу звучал ровно, монотонно, не выделялись никакие слова, да и сам он не делал ничего такого, что могло бы отвлечь внимание объекта его исследований.

— Вас зовут Селма Энсон? — начал он.

— Да.

— Вы любите' слушать радио?

— Да.

— Вы намереваетесь мне лгать, отвечая на вопросы, касающиеся смерти вашего мужа?

— Нет.

— Вы прилетели сюда из Эль-Пасо сегодня утром? — Да.

— Вы знаете, кто повинен в смерти вашего мужа?

— Нет.

— Вы рассказывали своему поверенному всю правду? — Да.

— Вы когда-нибудь давали яд своему мужу?

— Нет.

— Вы часто смотрите телевизор?

— Да.

— Находился ли когда-нибудь в ваших руках яд, который был дан вашему мужу?

— Нет.

— Были ли вы вчера вечером в Эль-Пасо?

— Да.

— Солгали ли вы хотя бы раз, отвечая на вопросы данного теста относительно смерти вашего мужа?

— Нет.

Монроу тем же монотонным голосом сказал:

— Я дам вам возможность передохнуть в течение нескольких минут, миссис Энсон, затем снова задам вам аналогичные вопросы. Расслабьтесь, пожалуйста, но постарайтесь не делать лишних движений.

Процедура была повторена трижды.

Под самый конец Монроу спросил:

— Сол гаг/ ли вы мне, отвечая на задаваемые вам вопросы?

— Нет.

— Сделали вы что-нибудь такое, чтобы исказить значение тестов?

— Нет.

— Была ли в ваших ответах хотя бы раз полуправда?

— Нет.

— На этом обследование заканчивается, — объявил Монроу.

Он вышел из-за стола, вытащил из полиграфа длинную ленту, оторвал ее от вращающегося вала, освободил миссис Энсон от проводов и сказал:

— Будьте добры, пройдите в соседнюю комнату, где находятся ваши компаньоны, миссис Энсон. Я приду через несколько минут.

Мейсон кивнул остальным, они одновременно с миссис Энсон вышли во внешний офис.

— Как я держалась? — сразу же спросила она у Мейсона.

— Внешне хорошо. Голос у вас звучал ровно, руки не дрожали, вы не бледнели и не краснели.

— В таком случае, если показания приборов будут хороши, мистер Монроу подтвердит, что я не лгала?

Мейсон кивнул.

Репортер повернулся к фотографу, который снова что-то снимал, явно намереваясь ему что-то сказать, но в этот момент отворилась дверь и в офис вошел Монроу, держа в руке сложенную ленту.

Фотограф и это запечатлел на пленке.

— Ну? — спросил Мейсон.

— По моему мнению, — твердо заявил Монроу, — эта женщина говорит правду.

Репортер и фотокорреспондент, не прощаясь, бросились к выходу.

Мейсон пожал руку Монроу, заплатил за тестирование и сказал Селме Энсон:

— Поезжайте домой и постарайтесь обо всем позабыть, миссис Энсон. Не отвечайте, напоминаю, ни на какие вопросы, кто бы вам их ни задавал. Пошли, Делла. Мне думается, сейчас нам было бы неплохо позавтракать.

Глава 14

Делла Стрит положила газету на письменный стол Мейсона как раз в ту минуту, когда адвокат появился в офисе.

Крупный заголовок на первой странице сообщал: ВДОВА РЕАБИЛИТИРОВАНА

А ниже, чуть помельче* говорилось о том, что клиентка Перри Мейсона согласилась подвергнуться тестированию с помощью детектора.

— Как все это представил наш репортер, Делла?

— Господи, да как он мог все это представить! — воскликнула девушка. — Разве не вы ему преподнесли весь готовый материал? Правда, надо отдать ему справедливость, он его кое-чем дополнил. Например, сообщил историю полиграфа; когда он был изобретен и для чего, все о покойном Леонарде Килере, об Американской полиграфической ассоциации и о беседе по телефону с ее президентом… Вообще-то статья получилась весьма солидной.

— Какая-нибудь реакция последовала?

— Пока никакой, но ведь еще рано. Надо набраться тер…

Зазвонил телефон.

Делла Стрит произнесла, подняв трубку, обычную формулу:

— Да, Герти?

Выслушав ответ, она с улыбкой повернулась к Мейсону:

— На линии собственной персоной Гамильтон Бюргер, окружной прокурор. Желает с вами лично побеседовать.

— Скажи Герти, пусть соединит.

•Он поднял трубку и произнес:

— Да, Гамильтон. Доброе утро. Ну, как у вас дела?

— Какого черта вы предполагаете добиться, подняв такую шумиху вокруг Энсон? — сразу же приступил к делу прокурор.

— Противодействовать шумихе, поднятой полицией по поводу того, что якобы Селма Энсон уехала из города, чтобы полиция не могла ее допросить.

— Вы могли бы просто разрешить полиции это сделать.

— Но пожелала бы полиция заявить в печати, что они считают ее невиновной?

— Ни они, ни прокуратура не считают ее невиновной, сколько бы тестов на детекторе лжи вы ни предпринимали. Мне…

— Постойте, постойте, Гамильтон, — прервал его Мейсон. — Не называйте это тестом детектора лжи. Это же не соответствует истине. На самом деле это научный допрос, проводимый специалистом высокого класса, с использованием полиграфа.

— Ладно, ладно, пусть так. Звучит умно и эффектно, но я считаю необходимым обратить ваше внимание на то обстоятельство, что суд не одобряет подобное вмешательство прессы.

— Какое подобное?

— Где обсуждаются результаты тестирования детектором лжи.

— Дался вам этот детектор лжи… Я не помню, чтобы кто-то до сих пор прибегал к помощи полиграфа для установления невиновности, — сказал Мейсон. — Если его и использовали в полиции, то обычно для того, чтобы уличить человека во лжи и тем самым доказать его вину. Когда они не добиваются признания, они называют этот тест неубедительным и на этом успокаиваются. Я начал нечто новое. Когда возникают всякие зловредные сплетни и кривотолки по поводу того или иного дела, я считаю целесообразным подвергнуть подозреваемого научному допросу с помощью полиграфа и сообщить результаты в печати, какими бы они ни были. После этого все станет на свои места, а клеветники прикусят языки.

— Суды не пойдут на это, — сказал Бюргер.

— Какой суд осмелится мне помешать? — спросил Мейсон.

— Сами увидите. Считайте, что вам повезло, если вас не обвинят в попытке оскорбить суд.

— Иными словами, суды пойдут на все, лишь бы не дать возможности человеку заявить во всеуслышание о своей невиновности?

— Таким способом — да.

— Почему?

— Суды никогда не согласятся разрешить использовать тесты полиграфом для доказательства вины подозреваемого.

— Хорошо, с этим я могу согласиться… Естественное волнение, страх, недоверие — все это может повлиять на показания датчиков. А как в отношении добровольного признания, они разрешают опубликовать его?

— Ни Боже мой! — закричал Бюргер. — После того как подозреваемый был арестован и сознался в содеянном, полиция не разрешит, чтобы о его признании была сделана публикация.

— Та-ак… А теперь возьмем противоположный аспект этой проблемы. Допустим, что подозреваемый упорно твердит о своей непричастности к преступлению. Неужели суды могут запретить ему открыто заявить широкой публике о своей невиновности? О том, что на него напрасно клевещут?

— Нет, конечно.

— Именно таково положение вещей в данном деле, — сказал Мейсон. — Человек, репутация которого запятнана косвенными намеками, а то и прямыми обвинениями, имеет право добиваться того, чтобы его репутация была восстановлена.

— Вы еще не дослушали меня до конца, Мейсон, — начал выходить из себя Бюргер, — я могу сказать, что в надлежащее время и в надлежащем месте я намереваюсь просить суд принять меры.

— Какой суд и какие меры?

— Тот, который будет судить Селму Энсон.

— Вы полагаете, что ее будут судить?

— У нас имеются кое-какие вещественные доказательства, которые в настоящее время мы оцениваем. И мне представляется вполне вероятным, что миссис Энсон будут судить, невзирая на поднятую вами шумиху, которой вы рассчитывали запутать дело. Мы не боимся газетного ажиотажа, мистер Мейсон!

— И вы намерены по этому поводу сделать заключение в печати?

— Я уже обрисовал прессе позицию прокуратуры в достойной манере, приличествующей представителям Закона.

— Иными словами, вы пытаетесь нейтрализовать предпринятые мною шаги?

— Ничего подобного. Меня попросили изложить позицию прокуратуры, и я это сделал.

— Когда мы окажемся в суде, — сказад адвокат, — я непременно взгляну на ваше достойное заявление и проверю, нет ли в нем чего-то такого, что предназначено для целенаправленного, отнюдь не объективного воздействия на общественное мнение.

— Вам будет не до этого! Я вам не завидую! Представляю, как вы будете выглядеть, потерпев фиаско после такого громкого выступления в газете от имени вашей подзащитной.

Мейсон рассмеялся:

— Сколько лет я вас знаю, Бюргер, а до сих пор не могу понять, то ли вы необычайно забывчивый человек, то ли жуткий упрямец. До сих пор ведь не я, а именно вы неоднократно попадали впросак. Человек всегда считается невиновным до тех пор, пока его вина не будет неопровержимо доказана.

Голос Бюргера звучал насмешливо:

— Благодарю вас за то, что вы предоставили мне возможность вспомнить основной правовой принцип.

— Не стоит благодарности, для меня это не составляет труда. Обращайтесь ко мне всякий раз, когда захотите вспомнить что-то такое, что исчезло у вас из памяти.

Бюргер в сердцах бросил трубку на рычаг.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит.

— Бюргер сказал, что сделал заявление в печати.

— Оно еще не было опубликовано.

— Появится в вечернем выпуске…

Снова раздался телефонный звонок.

Делла Стрит произнесла обычное:

— Да, Герти?

И тут же повернулась к Перри Мейсону:

— В приемной находится Джордж Финдлей. Он выглядит разъяренным и требует немедленного свидания с вами.

— Требует?

— Так выразилась Герти. Требует.

— Пожалуйста. Если ему так приспичило со мной увидеться, надо уважить его просьбу… Скажи ему, чтобы проходил сюда.

Делла Стрит встревожилась:

— Шеф, он же разъярен. Не думаете ли вы, что разумнее было бы пригласить сюда Пола Дрейка и…

— Ну что ты такое говоришь, Делла? Да если только он попробует поднять на меня, руку, я сверну ему шею, и это доставит мне огромное удовольствие.

Делла Стрит с минуту поколебалась, затем нехотя подошла к двери, распахнула ее и ровным голосом произнесла:

— Можете войти, мистер Финдлей.

Джордж Финдлей, рослый широкоплечий тип лет двадцати восьми, буквально ворвался в кабинет.

— Какого черта вы собираетесь сделать? — заорал он, глядя на Мейсона.

Адвокат холодно взглянул на посетителя.

— Вы неверно осведомлены. Никаких чертей я никогда не делал и не собираюсь делать в дальнейшем, мистер Финдлей. В данный момент я пытаюсь установить, чего вы хотите. Обычно я не принимаю посетителей без предварительной договоренности, а для вас сделано исключение только потому, что вы выглядите расстроенным… Так что же вам угодно?

— Вы вмешиваетесь в семейные дела! — все еще запальчиво выкрикнул Финдлей.

— Прошу прощения, в чьи семейные дела?

— Дела семьи Арлингтонов.

— Ах вот оно что… Так вы ходатай по делам этой семьи? Отлично. В таком случае садитесь и объясните мне, почему я не должен вмешиваться в семейные дела. Понимаете, адвокатам очень часто приходится это делать.

— Тут совсем другая ситуация, — тоном ниже заговорил Финдлей. — Эта женщина — самая настоящая интриганка. Авантюристка. Она уже отправила на тот свет своего мужа, а как только ей удастся запустить когти в дядю Ди, она отравит и его. Это так же несомненно, как и то, что вы находитесь передо мной. Дядя Ди не протянет и двух лет.

— Вы готовы все это доказать? — деловито осведомился адвокат.

— Совершенно верно, готов.

— Тогда вам не следует попусту терять время на разговоры со мною. Отправляйтесь без промедления к окружному прокурору и сообщите ему о своих выводах.

— Именно по этой причине я и хотел повстречаться с вами.

— Вот как? Очень трогательно. Без моего совета вы не знали, как поступить?

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

— Ничего подобного. Но раз вы уже тут, давайте выкладывайте, что у вас на уме.

— Вы представляете Селму Энсон. Откровенно говоря, я глубоко безразличен к прошлому этой особы. Пусть она убьет еще десяток мужей, это ее личное дело, лишь бы она выпустила из когтей дядю Ди. Дядя Ди — милейший, добрейший и весьма доверчивый человек, который совершенно не умеет разбираться в окружающих его людях, в особенности в людях типа Селмы Энсон. Он считает ее такой, какой она ему кажется, принимая все за чистую монету. Так вот, я предоставил Селме Энсон возможность выйти сухой из воды. Как я понимаю, она ухватилась за нее, но тут в игру вмешались вы и все испортили.

— Каким образом?

— Своим проклятым тестированием детектором лжи.

Мейсон ухмыльнулся:

— Это вовсе не было «проклятое тестирование детектором лжи», как вы изволили выразиться, а тест при помощи детектора правды. Я хотел точно установить, что моя клиентка говорит правду.

— Не знаю, чего вы пытаетесь добиться, — снова вышел из себя Финдлей, — и меня это ни капельки не интересует. Показания детекторов лжи не будут приняты во внимание в суде.

— Прошу вас, успокойтесь и внимательно выслушайте то, что я говорю. Повторяю: это не было тестирование детектором лжи. Я побудил свою клиентку подвергнуться допросу эксперта, а тот использовал при этом полиграф точно так, как врач мог бы использовать стетоскоп. Диагноз-то ставит врач, а не стетоскоп, правда?

— Зачем было это делать? Вы же знаете, что такие тесты суд н. е принимает во внимание.

— Я вовсе не добиваюсь того, чтобы суд их принял во внимание, — спокойно сказал адвокат, — моя клиентка не находится перед судом.

— Этого ей не избежать.

— Что вы имеете в виду?

— Я пытаюсь добиться взаимопонимания с вашей клиенткой, договориться с ней… Хорошо, Мейсон, раскрою перед вами свои карты. Предупреждаю, что, если вы вздумаете при перекрестном допросе спросить меня об этом нашем разговоре или о том, что я вам говорил, я покажу под присягой, что вы меня оболгали… А теперь попросите свою секретаршу выйти отсюда, и мы потолкуем как мужчина с мужчиной.

Мейсон покачал головой:

— Говорите как мужчина мужчине все, что вам заблагорассудится. Если же вы намереваетесь сказать нечто такое, что, по вашему мнению, не должно выходить за пределы этой комнаты, вам разумнее уйти отсюда, не раскрывая рта.

— Не спешите, подождите хотя бы минуточку. Ведь если мы и дальше будем разговаривать в таком тоне, мы никуда не придем.

— А мы должны куда-то прийти?

— Надеюсь, что да.

— Почему?

— Потому что я в состоянии помочь вашей клиентке.

— Каким образом?

— Я не стану полностью раскрывать свои карты, пока не выясню, какими козырями вы располагаете.

Мейсон покачал головой:

— Никаких козырей я не скрываю, моя позиция предельно проста. Начались разговоры, что миссис Энсон известны кое-какие факты, касающиеся смерти ее мужа, которые она утаивает. Затем уже кто-то подсказал полиции, что она сама может иметь какое-то отношение к его смерти… Иными словами, что это она его отравила. Эти инсинуации, эти экстраординарные намеки не что иное, как злобная клевета, которая привела к диффамации личности. Когда я установлю, кто ее распускает, где, когда и кому все это было сказано, я намереваюсь предпринять соответствующие шаги, чтобы наказать клеветника.

— Своими угрозами вы меня все равно не напугаете!

— Я вовсе не угрожаю, а просто отвечаю на ваш же вопрос о моей позиции в данном деле.

— Я расцениваю это как угрозы.

— Я не могу влиять на ход ваших рассуждений и не собираюсь даже пытаться. Думайте что угодно.

— Вы ведь собираетесь защищать интересы своей клиентки, не так ли?

— Да, хочу.

— Я могу оказаться весьма ценным в этом плане.

— Что вы имеете в виду под словами «весьма ценным»? В смысле стоимости в денежном исчислении?

— Я совершенно не заинтересован в деньгах, нет.

— Тогда в чем вы заинтересованы?

— Мистер Мейсон, давайте попытаемся добиться взаимопонимания. Мне бы очень хотелось, чтобы'вы разобрались в моей позиции.

— Попробуем… Итак, какова же она?

— В известном смысле вы можете назвать меня другом семьи Арлингтонов.

— Это лишь одна сторона вашей позиции, а каковы другие? Кем вы еще доводитесь этому семейству?

— Вы меня не поняли. Я имею в виду мою позицию как человека вообще.

— Ага, так кто же вы с этой точки зрения?

Финдлей многозначительно произнес:

— Прежде всего, бизнесмен.

— Даже прежде чем друг семьи Арлингтонов?

— Ну-у, трудно сказать… Пожалуй.

— Продолжайте.

— Дилейн Арлингтон, дядя Ди, удивительный человек.

— Дальше?

— Он мне очень-очень нравится. К сожалению, как и все смертные, с каждым прожитым днем он все больше стареет.

— Естественно. Что из этого?

— В настоящее время он достиг того возраста, когда начал испытывать одиночество, и по этой причине стал легко поддаваться постороннему влиянию. Появляется ваша клиентка и производит на него, огромное впечатление. Мы все знаем, что, когда на мужчину воздействует секс, он теряет способность беспристрастно оценить женщину. Он ее идеализирует.

— А над вами женские чары не властны, мистер Финдлей? — с интересом спросил Мейсон.

Финдлей захохотал.

— Почему же, ничто земное мне не чуждо. Если желаете знать, меня интересует Милдред Арлингтон. Мы собираемся пожениться.

— И в качестве ее будущего мужа, — подхватил адвокат, — вы крайне заинтересованы в том, чтобы после смерти ее дядюшки Ди его деньги достались ей, если не полностью, то хотя бы куш побольше?

— Вы рассчитываете меня смутить такими вопросами? Если угодно, формулируйте это так.

— Я просто спрашиваю…

— Хорошо, как мне кажется, мы начали приоткрывать свои карты, верно?

— Продолжайте.

— Так вот, ваша клиентка, Селма Энсон, известна вам весьма поверхностно. Сдержанная, воспитанная, неглупая особа довольно приятной наружности, не так ли? Откуда вам знать о ее недостатках! Вы принимаете ее такой, какой она кажется. Это ваша привилегия и в то же время ваша обязанность. Но с фактами приходится считаться всем, даже адвокатам. Селма Энсон отравила своего мужа, Уильяма Энсона, для того чтобы получить за него страховку. Этими деньгами она распорядилась очень умно. Она не без амбиции, очень алчная, находчивая. Ей не терпится еще добавить к тому, что у нее есть, а поэтому она решила женить на себе богача Дилейна Арлингтона. Как только она выйдет за него замуж и заставит его составить в свою пользу завещание, дни Дилейна Арлингтона сочтены. Больше года ему не жить! Селма — предприимчивая, проницательная особа, которая не упустит предоставившуюся ей возможность.

— А как вы охарактеризуете самого себя? — спросил Мейсон.

— Ну что же, я тоже предприимчивый, изобретательный и ловкий человек, которому не стоит класть пальца в рот.

— Продолжайте.

— Окружному прокурору хотелось бы осудить Селму Энсон за убийство ее мужа. Страховой компании, разумеется, очень бы хотелось, чтобы было установлено, что Селма Энсон убила своего мужа и поэтому не имеет права не только на выплаченную ей страховку, но и на полученную с помощью страховой суммы прибыль. Ну а я в состоянии предоставить и окружному прокурору, и страховой компании столь необходимые им доказательства ее вины.

— Продолжайте.

— Мне известно, что вы, как адвокат, не имеете права идти ни на какие сделки. А я, как свидетель, тоже. Но я вовсе не хочу'бегать на задних лапках и таскать из огня каштаны для полиции. С другой стороны, я не хочу доставлять неприятности Селме Энсон, она очень симпатичная, достойная уважения женщина, если не считать некоторых особенностей ее характера, которые не всем известны. И, в конце концов, кто я такой, чтобы ее судить?

— Продолжайте.

— Так вот, мне не стоит большого труда добиться того, чтобы Селма Энсон не вышла замуж за Дилейна Арлингтон^: достаточно предоставить прокурору доказательства ее вины. Ее непременно осудят за убийство мужа. Но мне совсем не хочется этого делать. Если Селма Энсон добровольно откажется от всяких видов на Арлингтона, а лучше всего куда-нибудь уедет подальше, то у окружного прокурора не окажется никаких улик против нее, а они, уверяю вас, имеются. Если меня вынудят обстоятельства, я сообщу ему об известном мне факте…

— Продолжайте.

— Зачем мне еще продолжать. По-моему, и вам пора перестать играть в молчанку.

— Вы правы. Хорошо, я больше не молчу. Довольно!

— Не понимаю, что довольно? Вам молчать?

— Довольно разговоров, — сказал Мейсон, поднимаясь на ноги и распахивая входную дверь. — Уходите!

— Обождите минуточку, — торопливо заговорил Финдлей, — вы не имеете права указывать мне на дверь. Не забывайте про свой долг перед клиенткой. Вы обязаны сделать все в ее интересах, пойти на любую выгодную ей сделку. Я предлагаю вам…

— Вон! — прервал его Мейсон.

Финдлей вскочил с места:

— Говорю вам…

Мейсон с угрожающим видом шагнул вперед. Финдлей, заметив выражение его лица, попятился к двери. _ч — Вы будете жалеть об этом до конца своих дней.

— Вон! — повторил Мейсон.

— Вы сами вынуждаете меня пустить в ход моего козырного туза.

— Через две секунды вы вынудите меня пустить в ход моего козырного туза, — слегка повысил голос адвокат, делая еще шаг вперед.

Финдлей поспешно ретировался в коридор.

Мейсон закрыл за ним дверь.

— Ну, шеф, что вы на это скажете? — спросила Делла Стрит. — Вы думаете, он блефовал?

Мейсон покачал головой:

— Я думаю, что в течение ближайших двадцати четырех часов Селма. Энсон будет арестована за убийство мужа.

— По-вашему, Финдлей на самом деле имеет какие-то важные доказательства?

Мейсон задумчиво кивнул:

— Он бы не посмел явиться ко мне, если бы у него ничего не было. Вообще-то он был готов приоткрыть свои карты, если бы я изъявил готовность вступить с ним в сговор.

— А вы этого не хотели?

— С подобного рода типами я не желаю иметь ничего общего, — резко заговорил адвокат. — У меня имеются обязательства перед моей клиенткой, а также перед моей профессией и перед самим собой. Идти на переговоры с Финдлеем означает изменить собственным принципам.

— Мне показалось, что вы хотите ударить его. Мейсон вздохнул:

— Ты прав, я действительно хотёл… Но если бы я это сделал, то, вероятно, сожалел бы об этом целый год.

— Но вы же не ударили его!

— И поэтому буду жалеть об этом до моего смертного часа, — проворчал адвокат.

Глава 15

Когда Мейсон на следующее утро пришел в офис, Делла Стрит подняла голову, приветливо улыбнулась и сказала:

— Вас ожидает Дафна Арлингтон. Она находится здесь с самого открытия офиса, пришла даже раньше Герти.

— Зачем я ей понадобился?

— Не знаю.

— Ситуация в деле Арлингтонов довольно сложная.

— Ясно одно: она из-за чего-то очень волнуется. По-моему, она рассказала бы все и мне, если бы там не было Герти.

— Очень приятная девушка, — сказал Мейсон. — Приведи-ка ее сюда.

Делла Стрит кивнула, прошла в приемную и тут же вернулась с Дафной Арлингтон.

— Извините, что вам пришлось меня ожидать, Дафна, — приветливо заговорил Мейсон, — но сегодня утром у меня были дела, я немного задержался.

— Пустяки, мистер Мейсон, мне просто необходимо было с вами повидаться, прежде чем… ну, прежде чем что-то случится.

— Что, например?

— Все так сложно, — пожаловалась девушка, — я даже не знаю, с чего начать… Это связано с Джорджем Финдлеем, ну и, конечно же, с Милдред. Потому что Финдлей ее окончательно заворожил. По-моему, теперь он даже думает за нее. Она превратилась в его послушную тень.

— Весьма сильная личность, спору нет, и напористый.

— Вот именно, напористый и беспринципный. Я бы даже сказала, бессовестный. Вот, главным образом, из-за него-то я к вам и приехала.

— Вы хотите сказать, что он поручил вам переубедить меня?

— Нет, нет и нет! Поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я совершенно искренне хочу, чтобы дядя Ди был счастлив, он этого вполне заслуживает. И я убеждена, что они с Селмой Энсон просто созданы друг для друга. С нею он найдет то, чего ему недоставало всю жизнь. Мне известно и то, что в финансовом отношении мое положение от этого заметно пострадает. То есть предполагаю, что пострадает, но тем не менее я хотела бы, чтобы они поженились. Но похоже, что теперь на этом надо поставить крест.

— Почему?

— Селма Энсон ни за что не согласится на этот брак до тех пор, пока у нее над головой висит такая туча. А я боюсь, что она не развеется до конца ее жизни…

— Что думает ваш дядюшка?

— Смешно сказать, но дядя Ди сейчас даже больше влюблен, чем раньше. Он без конца твердит, что должен всячески оберегать Селму, пустив в ход все возможные средства, и, как мне кажется, готов немедленно сделать ей предложение, если еще не сделал. Только Селма на это не пойдет.

— Почему?

— Поставьте себя на ее место, мистер Мейсон. — Га-зетная шумиха вызвала незатихающие сплетни и пересуды в том обществе, где ей пришлось бы вращаться как жене дяди Ди. Да и большинство членов нашей семьи относится к ней с нескрываемой враждебностью. Нет, она этого не выдержит. Перед таким натиском не устоит никакой брак, да и дядя Ди тоже. Это потребовало бы от него изменить все его взгляды на жизнь… Потом представьте на минуту, что он простудится или подхватит самый обычный грипп в легкой форме, представляете, что тогда будет? К его дверям немедленно потянется вереница племянников и племянниц, которые запоют со скорбными физиономиями: «Дядя Ди, мне безразлично, что вы думаете о случившемся, но я буду настаивать, чтобы вас сразу же лечили от отравления мышьяком».

Мейсон молчал, внимательно слушая девушку.

— А теперь мы подходим, — продолжала Дафна, — к причине, побудившей меня приехать к вам в такую рань. Я очень волнуюсь и могу что-то упустить, тогда прервите меня без стеснения. Мне известно, что к вам приезжал наш несравненный Джордж Финдлей. По всей вероятности, он предполагал, что ему удастся с вами «договориться», заключить подобие какой-то сделки. Ведь он убежден, что все на свете продается и покупается. Но он не простачок и понимает, что сейчас ему одному Селму не напугать. А вот по вашему совету Селма Энсон, несомненно, согласилась бы отправиться в кругосветное путешествие. Туда, где дядя Ди не смог бы ее разыскать. Вот он и пообещал бы за это умолчать о каких-то известных ему фактах, не зная которых полиция ничёго не сможет сделать, и дело само собой заглохнет. Видимо, вы решительно выставили его из дома, ну, он и начал придумывать что-то другое. Так вот, вчера вечером я вошла в малую гостиную, чтобы взять забытую там книгу. До этого я играла в теннис и была в теннисных туфлях- на каучуковой подбшве, так что передвигалась совершенно бесшумно. Я не собиралась подслушивать, потому что не имела понятия, что в это время кто-то может находиться в комнате. Оказалось, что на кушетке сидят Милдред и Джордж Финдлей. Мне показалось, что они только что о чем-то договорились, приняли решение и теперь обсуждали подробности. Я слышала, как Джордж сказал: «И мы позволим твоему дядюшке самому обнаружить эту улику, так чтобы…» Тут Милдред заметила меня и легонько толкнула Джорджа ногой. Джордж понял сигнал, он даже не стал оборачиваться, лишь на мгновение запнулся, затем продолжил тем же тоном: «…наглядно ему показать, что такое вложение капитала оказалось бы пустой тратой денег. Мне думается, куда лучше убедить его таким образом, нежели пытаться отговорить». Милдред сразу же подхватила: «Да, конечно, ты прав…» Потом подняла голову и спросила: «Тебе что-то нужно, Дафна?» Я ответила: «Всего лишь мою книгу», — и тут же вышла. Но уверена, мистер Мейсон, что они задумали какую-то подлость, надувательство. Похоже, что они намерены подсунуть какое-то фальшивое вещественное доказательство в такое место, где его непременно обнаружит дядя Ди и… ну, вы сами понимаете, что тогда получится. Дядя Ди. будет вынужден сообщить о своей находке полиции. Он сделает это неохотно, против воли, но поступить иначе он просто не сможет. Если его показания отправят Селму в тюрьму или… или… или, давайте смотреть правде в глаза, в газовую камеру, вы представляете сами, что случится… Нет, он этого не переживет. А ведь Милдред только и ждет такого финала, потому что они с Джорджем едины в своих стремлениях.

— Они собираются пожениться? — спросил Мейсон.

— Да. Иногда я думаю, что они уже поженились. Понимаете, они могли это сделать тайком, но ведут себя очень осторожно. Дяде Ди очень не нравится Джордж. Ему не по душе, что Милдред собирается за него замуж и Джордж станет членом семьи. Но вооб-ще-то дядя очень деликатный и покладистый человек, предпочитает ни во что не вмешиваться. Пусть, мол, все решается само собой. Фактически, как я думаю, Милдред опасается, что, если она сейчас выйдет за Джорджа и переедет к нему, терпению дяди Ди придет конец, он настолько предубежден против Джорджа, что посчитает это личной обидой и предпримет определенные шаги в пользу других… Ну а если бы Милдред вздумала после замужества жить с Джорджем в дядином доме вместе с остальными, сразу бы начались трения… Ссоры, скандалы, жизнь в доме превратилась бы в ад.

— Скажите, кто именно живет в доме мистера Арлингтона?

Я прежде всего. Потом Фаулер с Лолитой. Фаулер — мой самый старший брат. Мы все втроем постоянно живем у дяди. Кроме Фаулера, у меня есть еще один брат на год старше меня, Марвин Арлингтон, он тоже женат и живет в Сан-Франциско. Мы с ним не так уж часто видимся, хотя при возможности он старается навещать родных. Однако его жена Розмари предпочитает на все праздники уезжать к своим родителям. У Фаулера еще нет детей, они женаты немногим более года. Далее, разумеется, Милдред… Она себя чувствует хозяйкой в доме.

— А дом большой?

— Огромный дом, в котором слишком много комнат, так что уборка помещений отнимает уйму времени и сил. К тому же еще вокруг колоссальный сад. Нам приходится помогать по хозяйству. У нас есть приходящие кухарка и экономка, они работают поденно, не слишком переутомляются, но приходится ничего не замечать. Ведь сейчас найти домашнюю прислугу непросто.

— Вы говорите, имение большое?

— Очень. Есть и теннисный корт, и плавательный бассейн, летний павильон, так называемая беседка, специально предназначенная для барбекю, пикников с традиционным блюдом из мяса, жаренного на решетке-гриле над углями. Громоздкий старомодный флигель, но он вполне устраивает дядю Ди, который обожает проводить в нем семейные сборища.

— Насколько я понимаю, мистер Арлингтон — человек состоятельный?

— Весьма состоятельный.

— Он любит приглашать гостей?

— Любил, — ответила Дафна, — но теперь это сопряжено с такими трудностями в отношении прислуги, что дяде пришлось отказаться от многих прежних привычек. Больше всего он любил устраивать барбекю. Как я уже говорила, специально для этого была сооружена длинная пристройка-беседка со столом и всякими приспособлениями для стряпни на открытом воздухе. Дядя Ди любил сам приготавливать бифштексы. У него имеется какой-то особый рецепт острого соуса — предмета его гордости. Ну, да вы знаете, как это бывает… Секрет фирмы и только.

Делла Стрит улыбнулась:

— Мистер Мейсон знает.

— Так вы предполагаете, что они могли сфабриковать какие-то фальшивые улики? — спросил Мейсон.

— Поручиться под присягой я, конечно, не могу, но мне прекрасно известно, что моя кузина Милдред такая же предприимчивая и беспринципная, как и Джордж. Ну а он, по-моему, настоящий охотник за приданым, человек, который способен погубить кого угодно ради собственной выгоды. Для него все средства хороши, поскольку такие понятия, как честность и порядочность, ему неизвестны.

— Обед, во время которого отравили Уильяма Энсо-на, состоялся в доме вашего дяди? — спросил Мейсон.

— Ну да, это было семейное барбекю, на него из посторонних пригласили только Селму и ее мужа. Тогда дядя решал вопрос о приобретении какой-то недвижимости через Уильяма Энсона… Вечер был теплым и душным. Дядя Ди был очень весел и энергичен, возился со своими бифштексами, вымачивал их в какой-то смеси, прежде чем жарить, готовил соус. Лолита приготовила свой коронный крабовый салат, потому что дядя Ди его очень любит. Лолита приготовила его довольно рано, поставила в холодильник, но потом достала оттуда, чтобы спрятать какие-то другие блюда. Она собиралась освободить место и снова убрать салат в холодильник, но ее позвали к телефону, а потом надо было бежать в парикмахерскую. Салатницу она накрыла крышкой от мух. Но день был жаркий, а салат, как я предполагаю, простоял на столе до самого вечера, хотя Лолита это отрицает.

Мейсон вздохнул.

— Черт побери, как полиция могла предположить, что смерть Энсона наступила в результате отравления мышьяком, когда дело обстояло таким образом? Ужинали в беседке под навесом?

— Да, конечно, в беседке. У нас там имеется большая шашлычница, длинный стол со скамьями, ну и все остальное, включая электрическое освещение, водопровод, даже портативный бар и кухонную плиту.

— И все заболели?

— Ну да, у всех, кто ел крабовый салат, разболелись животы. У дяди Ди очень сильно, а несчастного мистера Энсона пришлось отправить в больницу, где он и скончался, несмотря на принятые врачами энергичные меры,

— В то время никто не заподозрил ничего иного, кроме пищевого отравления?

— Нет, конечно.

— Ваш дядя продолжает увлекаться, подобными пикниками?

— Боже упаси, нет! Он бы даже на пари не согласился приблизиться к беседке. После всего того, что случилось в тот вечер, он просто запер калитку (у нас там калитка из чугунного литья, а не дверь), повесил на нее замок, и мы забыли думать про пикники, про наши фирменные блюда, которыми каждый из нас так гордился.

— Кто был на том барбекю?

— Все семейство, Милдред. Тогда она еще не была знакома с Джорджем Финдлеем. Затем мой брат Марвин и его жена Розмари, второй брат Фаулер и его жена Лолита. Ну, и сам дядя Ди, понятно. Кроме того, мистер и миссис Энсон. Вот и все. Как я с самого начала говорила: чисто семейный вечер, одни Энсоны из посторонних.

— Значит, это было до того, как Джордж Финдлей появился на вашем горизонте?

— Да, месяца за три-четыре до этого. Да, да, конечно, тогда еще Милдред не была с ним знакома.

— Помните ли вы какие-нибудь подробности этого вечера?

— Как ни странно, ничего, кроме того, что в беседке было удушливо жарко. Мы что-то пили у бара, потом поболтали немного и двинулись в дом. Именно тут мистер Энсон пожаловался на резь в желудке. Ему становилось все хуже и хуже, и его жена решила вызвать такси и ехать домой, не заходя в нашу гостиную. Внезапно у дяди Ди началась рвота и все прочее, а следом за ним и у всех остальных. Мы вызвали врача, он спросил, что мы ели, а когда ему рассказали про салат с крабами, он заявил, что нет никаких сомнений, что это случай пищевого отравления, поскольку злополучный салат постоял в холодильнике, промерз, затем оттаял, а при таких обстоятельствах бактерии размножаются с невероятной быстротой.

— Обследовала ли полиция вашу беседку и другие помещения?

— Да, приезжала, неделю или дней десять назад двое полицейских в штатском. И дядя Ди водил их по всему дому..

— Фотографировали ли они что-нибудь?

— Кажется, да. Да. Точно фотографировали. А потом этот тип из страховой компании — как его там, Герман Болтон, — тоже приходил раза два или три.

— Значит, два или три раза? — удивился адвокат. — Неужели он не мог найти все, Что можно было найти, и увидеть все, что можно было увидеть, в первый раз?

— И я задавала себе этот вопрос, но ручаюсь за то, что он расспрашивал дядю Ди дважды, а возможно, даже трижды. Один раз пошел в беседку и довольно долго там сидел, все внимательно разглядывая, после этого набросал карандашом план этого помещения, а под конец сделал несколько снимков.

— Ну что же, — задумчиво произнес Мейсон, — я буду начеку. Пока не представляю, как бы им удалось сейчас сфабриковать какие-то улики, но ваши опасения кажутся мне вполне обоснованными. Если бы ваш дядюшка действительно сам обнаружил «вещественные доказательства», которые пагубно повлияли на судьбу Селмы Энсон, он бы пережил это крайне болезненно.

— Говорю вам: это разобьет ему сердце… А представляете, каким бы ударом это явилось для самой Селмы? Как я считаю, дядя предпочел бы скорее покончить с собой, нежели явиться в суд с чем-то таким, что помогло бы повредить Селме… Ведь вы думаете, что суд состоится, не так лк, мистер Мейсон?

— Боюсь, что да. Как я понимаю, полиция втихомолку медленно, но настойчиво собирает данные для предъявления Большому Жюри, а уж оно вынесет официальное решение.

— Все это страшно жестоко и несправедливо! — воскликнула Дафна. — И вы полагаете, у них есть шансы?

— На что?

— Осудить Селму.

— Селма Энсон не из тех женщин, которые способны убить своего мужа. Она никогда бы не прибегла к помощи яда. Раз она не отравила Уильяма Энсона, а я в этом уверен, осудить ее будет очень трудно. С другой стороны, Дафна, не слишком обольщайтесь. Бывали случая, когда людей приговаривали к длительному тюремному заключению и даже газовой камере на основании ловко и умело подтасованных доказательств.

— Вы хотите сказать, что можно сфабриковать дело об убийстве?

— И даже без особого труда.

— Но вы-то постараетесь, чтобы этого не получилось с Селмой?

— Не сомневайтесь: сделаю все, что в моих силах, — заверил ее адвокат.

Глава 16

Пол Дрейк позвонил в два часа дня.

— Приготовься к неприятному известию, Перри.

— Выкладывай!

— Большое Жюри обвинило Селму Энсон в убийстве мужа. Не могу тебе назвать, из каких источников мне стало это известно, но сведения абсолютно точные.

— Когда было принято такое решение?

— Минут двадцать назад.

— Огромное спасибо, Пол. Это дает мне возможность первому сделать необходимый ход.

Положив трубку, Мейсон повернулся к Делле Стрит.

— Они обвинили Селму Энсон. Позови ее как можно скорее к телефону.

Через несколько секунд Делла Стрит покачала головой:

— Телефон не отвечает.

— Она нам дала еще один номер. Попытайся найти ее по нему.

Прошло еще секунд десять, и Делла Стрит радостно закричала:

— Ага, тут мы ее поймали… Пожалуйста, шеф.

Мейсон торопливо заговорил:

— Миссис Энсон, это Перри Мейсон. Есть ли у вас при себе наличные деньги, или можете ли вы их немедленно раздобыть, а если да, то сколько?

— Боже, вам нужно…

— Деньги нужны не мне, — прервал ее Мейсон, — они понадобятся вам.

— Если нужно, я смогу раздобыт^ порядочную сумму.

— Не нужно, а необходимо… Сто тысяч долларов раздобудете?

— Да.

— Через полчаса?

— Для этого мне придется всего лишь выписать два чека.

— Хватайте чековую книжку, не надо заезжать в банк. Дорога каждая минута. Летите ко мне в офис без задержки. Когда вы здесь будете?

— Минут через тридцать.

— Постарайтесь уложиться в двадцать.

Адвокат бросил трубку на рычаг и принялся расхаживать взад и вперед по кабинету.

Минут через десять он позвонил Полу Дрейку.

— Пол, мне нужно приставить опытного сыщика к Джорджу Финдлею.

— Надолго?

— Пока я не предупрежу, что можно снять наблюдение. Задействуй столько человек, сколько требуется.

— Ты же знаешь, постоянная слежка обходится дорого, — заговорил Пол, — приходится платить трем агентам, которые сменяются через восемь часов, причем через каждые два часа их нужно подменять на десять минут, чтобы они могли хотя бы…

— Послушай, разве я с тобой торгуюсь? Не рассказывай мне о своих трудностях, — сказал Мейсон, — у меня от собственных голова идеткругом. Приставь хороший «хвост» к Финдлею, остальное меня не интересует.

— Будет сделано, — коротко ответил Пол Дрейк, кладя трубку.

Мейсон повернулся к Делле Стрит:

— Соедини меня с лейтенантом Трэггом.

Она кивнула и через несколько минут сообщила:

— Он у аппарата.

— Хэлло, лейтенант, — заговорил Мейсон, — хочу с вами поговорить.

— О чем?

— Об убийстве.

— Я всегда готов говорить об убийствах. Имеете в виду что-то конкретное?

— Может быть, — уклончиво ответил адвокат. — Скажите, вы сможете подождать меня у себя в кабинете минут тридцать — тридцать пять?

— Это важно?

— Весьма. Когда вы услышите то, что я намереваюсь вам сказать, поймете, насколько это важно.

— Хорошо, жду вас, — обещал Трэгг.

Мейсон вышел в приемную, чтобы встретить клиентку.

Он провел ее к себе в кабинет, запер двери и сказал:

— Миссис Энсон, приготовьтесь услышать пренеприятнейшее известие. Большое Жюри вынесло решение обвинить вас в убийстве мужа.

У нее побелело лицо, она покачнулась, и Делла Стрит, испугавшись, как бы их клиентке не стало плохо, обняла ее рукой за талию и подвела к креслу.

— Теперь прошу меня очень внимательно слушать и выполнять в точности то, что я скажу, — деловито-суровым голосом заговорил адвокат, показывая, что сейчас не время для женских слабостей. — Я хочу предпринять попытку добиться того, чтобы вас выпустили под залог, но для этого требуется самым тщательным образом продумать всю инсценировку.

— Я не знала, что выпускают под залог по делам об убийствах…

— Решение зависит исключительно от судьи, ему предоставлено такое право… Далее, я не знаю, какими доказательствами против вас они располагают. Но у них определенно есть что-то такое, о чем нам неизвестно. Успех нашей стратегии зависит от того, сумеем ли мы первыми нанести удар полиции, выбить у них инициативу. Я хочу, чтобы вы сейчас отправились со мной и ни с кем абсолютно ни о чем не говорили, если при этом меня не будет, а когда я буду присутствовать, я хочу, чтобы вы предоставили мне одному заниматься всеми переговорами. Вы же ограничьте свои речи одной единственной фразой: «По всем вопросам обращайтесь к мистеру Мейсону». Далее. Я попробую вывести вас отсюда через черный ход, потому что у меня дурное предчувствие, что в противном случае могут возникнуть осложнения.

Мейсон поднял телефонную трубку и сказал:

— Соедините-ка меня с офисом коменданта в нашем здании, Герти.

А когда его соединили, представился:

— Говорит Перри Мейсон. Не могли бы вы сейчас же поднять грузовой лифт на мой этаж? Я хочу вам кое-что вручить.

— Что именно? — осторожно спросил комендант.

— Двадцать долларов.

На какое-то мгновение воцарилась тишина, потом комендант отчеканил:

— Сейчас будет, мистер Мейсон.

Мейсон кивнул и сказал Делле Стрит:

— Обороняй крепость, Делла. Помни, что мистера Мейсона нет на месте, он куда-то уехал. Когда вернется и где находится, ты не имеешь понятия… А пока спустись вниз, живенько разыщи такси, вели водителю объехать по аллее вокруг здания и остановиться у входа в грузоподъемник.

Делла Стрит понимающе кивнула.

Мейсон распахнул двери, пропустил ее и миссис Эн-сон вперед. Делла пошла, точнее говоря, побежала, к пассажирским лифтам. Мейсон же, поддерживая миссис Энсон под руку, повел ее в конец здания в противоположном направлении.

Комендант с широкой улыбкой ожидал у распахнутой двери грузового лифта.

Адвокат молча протянул ему двадцать долларов, которые тот сунул в карман, пробормотав «благодарствую», исподтишка с любопытством рассматривая Селму Энсон. Двери кабины задвинулись, и она бесшумно заскользила вниз, в подвал. Через минуту кабина остановилась, адвокат помог своей спутнице подняться по крутым ступенькам лестницы из подвала и вывел ее на аллею, а минутой позже уже подсаживал ее в такси.

— Полицейское управление, — произнес он.

Водитель сразу же посмотрел на пассажиров, узнал адвоката и сказал:

— Хорошо, мистер Мейсон.

Машина выскочила из аллеи на проезжую часть проспекта, чтобы через десять минут плавно затормозить перед зданием управления.

Мейсон, не обращая внимания на дежурного, пошел с миссис Энсон на второй этаж к кабинету лейтенанта Трэгга.

— Лейтенант Трэгг, — сказал он, — с этой женщиной вы так и не познакомились в Эль-Пасо. Это миссис Селма Энсон.

Трэгг с трудом согнал с лица удивленное выражение.

— Как поживаете, миссис Энсон?

Однако Мейсон не дал ей возможности ответить даже на этот вопрос.

— Как нам сообщили, Большое Жюри приняло решение о предъявлении обвинения миссис Энсон. Мы приехали сюда, чтобы добровольно отдать себя в руки закона и просить, чтобы ее зарегистрировали в журнале и немедленно отвели к ближайшему мировому судье, которого легче всего найти на месте.

Трэгг промямлил:

— Ну, это в компетенции окружного прокурора.

— Хорошо, свяжитесь с окружным прокурором, но я настаиваю, чтобы был официально зарегистрирован факт добровольной явки моей подзащитнбй в полицию.

— Откуда вы узнали про предъявление обвинения? — спросил Трэгг.

— Разве сообщения по радио еще не было?

— Не было.

— В пресс-зале уже стало известно, что Перри Мейсон и какая-то женщина вошли в кабинет Трэгга; репортеры сразу же собрались в коридоре.

Трэгг вздохнул, распахнул дверь и сказал:

— Входите, ребята. Это адвокат Перри Мейсон. С ним его клиентка Селма Энсон. Она добровольно явилась сюда по обвинению в предумышленном убийстве. Решение об этом вынесло Большое Жюри. Я сейчас свяжусь по телефону с окружным прокурором.

— А мы, — подхватил Перри Мейсон, — намерены зарегистрировать миссис Энсон и отвести ее к ближайшему мировому судье, находящемуся сейчас на месте.

— Как я уже сказал, это дело окружного прокурора, — прервал его Трэгг.

— Нет, — чуть повысил голос Мейсон, — дело полиции и прокуратуры.

Засверкали вспышки фотокамер газетчиков, посыпались вопросы.

Мейсон покачал головой:

— Никаких вопросов, джентльмены. Миссис Энсон сделает заявление в соответствующее время, в соответствующем месте и в соответствующей форме.

В этот момент к группе присоединился помощник окружного прокурора, оказавшийся в этом же здании. Трэгг объяснил ему, что происходит.

Миссис Энсон отвели в женское отделение тюрьмы и взяли отпечатки пальцев, предварительно зарегистрировав в толстенном журнале.

Потом по настоянию Мейсона к ней вызвали мирового судью-исполнителя.

— Если суд разрешит, — обратился к нему Мейсон, — я буду представлять Селму Энсон. Большое Жюри вынесло решение предъявить ей обвинение в преднамеренном убийстве. Не имеется даже намека на улики, подтверждающие выдвинутое ей обвинение, и я намерен доказать, что дело обстоит именно так, когда начнется судебное разбирательство. Тем временем, однако, эта весьма деликатная, легко ранимая женщина, у которой за всю ее жизнь никогда не было никаких недоразумений с законом, хотя бы по поводу утерянного билета за проезд в городском транспорте, оказывается обвиненной в убийстве. И несмотря на пережитый шок, она спешит явиться в полицию, чтобы сдаться на милость суда.

— Что вы имеете в виду? — спросил судья.

— Я убежден, что это как раз тот случай, когда обвиняемого следуем освободить под залог.

Помощник ок_л «хчэго прокурора закричал:

— Взятие на поруки или освобождение под залог не допускается в делах о преднамеренных убийствах.

— Ошибаетесь, советник, — вежливо возразил Мейсон, — вопрос об этом имеет право решить суд. Перед вами женщина, добровольно явившаяся в полицию, она охотно внесет наличными требуемую сумму залога. Как хорошо известно суду, внесение залога вовсе не является наказанием. Лицо, представшее перед мировым су-дьей-исполнителем, для того чтобы тот решил вопрос о временном освобождении под залог, не считается виновным. От суда требуется лишь выяснить суть дела, материальное положение обвиняемого и определить размер залога, который назначается, чтобы гарантировать явку обвиняемого в суд в назначенное время. В данном случае обвиняемая добровольно явилась в полицию. Она охотно внесет свою сумму залога наличными, дабы не было никаких сомнений в том, можно ли ее покрыть имуществом обвиняемой.

— Что вы предлагаете? — спросил судья, с уважением поглядывая на миссис Энсон.

— Мы предлагаем внести пятьдесят тысяч долларов в качестве залога.

Помощник прокурора вскочил с места:

— Ваша честь, это же просто смешно! Дело-то о преднамеренном убийстве! Нет такой суммы, которая гарантировала бы явку в суд обвиняемого по делу, в котором обвинение может потребовать смертной казни!

— Неужели прокуратура намерена требовать в данном случае смертной казни? — спокойно удивился Мейсон.

Помощник окружного прокурора смутился.

— Я не знаю, у меня не было возможности посоветоваться с шефом…

— Разве можно бросаться подобными словами в присутствии женщины, вина которой вообще не доказана! — возмущенно произнес мировой судья.

— Мне точно известно, что' ее обвиняют в преднамеренном убийстве! — обозлился помощник прокурора.

— Если вы не знаете, намерены ли вы требовать смертной казни, — холодно заговорил Мейсон, — не старайтесь оказать психологическое давление на суд, толкуя о высшей мере наказания за еще не доказанное преступление.

Судья, внимательно изучавший взглядом Селму Энсон, повернулся к помощнику окружного прокурора:

— Имеются ли у вас какие-либо возражения против того, чтобы определить сумму залога в пятьдесят тысяч долларов?

— Разумеется, имеются. Считаю эту сумму недостаточной. А вообще считаю, что залог недопустим…

— Обвиняемая получает право внести залог в размере ста тысяч долларов наличными, — твердо заявил мировой судья, решивший, очевидно, что помощник окружного прокурора пытается ущемить его законные права, — или же залог под имущество в размере…

— Мы захватили чеки с собой, — прервал его Мейсон, — так что все будет оформлено за несколько минут.

— Прекрасно, — важно продолжал судья, — обвиняемая освобождается под залог в сто тысяч долларов, которые немедленно будут внесены наличными.

Мейсон поклонился:

— Благодарю вас, ваша честь.

Глава 17

Перри Мейсон провел Селму Энсон к креслу рядом со своим за столом защиты.

— А что, жюри не будет? — спросила она.

— Не будет, — ответил адвокат, — дело слушает судья Лиленд Краудер.

— Но разве не лучше было бы, если бы заседали и присяжные?

— Их присутствие не всегда бывает полезным, далеко не всегда. Если речь идет о таком деле, исход которого известен заранее, где обвинение диктует условия, жюри необходимо. Иногда удается сыграть на сочувствии присяжных или же привлечь на свою сторону несколько человек из двенадцати и добиться того, что состав присяжных не придет к единому мнению. Однако на этот раз я не захотел, чтобы дело слушалось присяжными, потому что вас освободили под залог.

— Разве это что-то меняет?

Мейсон слегка улыбнулся, посмотрел на переполненный зал, потом перевел глаза на часы.

— Судья Краудер немного задерживается… Это не похоже ла него, обычно он сама пунктуальность. Краудер известен тем, что любит сажать своих присяжных под замок. В делах, где неизбежна газетная шумиха, судья почти обязательно это делает на время всего процесса, чтобы исключить возможность влияния на членов жюри.

— Ну и что?

— Подумайте о психологическом эффекте, — сказал Мейсон, — в особенности если кто-то из присяжных принимает материалы обвинения за чистую монету. «Вот женщина, обвиняемая в убийстве мужа, а она разгуливает совершенно свободно повсюду, где ей захочется, обедает в ночных клубах, ходит в театры и на концерты, в то время как мы, присяжные, сидим взаперти, нас стерегут, как стадо баранов».

— Им это не может нравиться, конечно.

— Конечно.

— Я понимаю вашу мысль, мистер Мейсон, но меня сейчас больше всего тревожит другое: я боюсь, чтобы они не упрятали меня за решетку на время процесса.

— Я постараюсь убедить судью, чтобы он этого не делал, — пообещал Мейсон. — Не могу поручиться, что мне это непременно удастся, но…

— Мистер Мейсон, если судья признает меня виновной, если мне придется отправиться в тюрьму или хотя бы в камеру предварительного заключения на время процесса, я умру. Я просто умру…

— Это вовсе не так страшно, — улыбнулся Мейсон, — во всяком случае, камера предварительного заключения на короткое время.

— Мистер Мейсон, я говорю совершенно серьезно. Мне этого позора не пережить. Нет, я не пойду в тюрьму!

— Что за ребячество! Вам придется это сделать, если судья прикажет.

— А я не пойду… Покончу с собой.

— Вы говорите серьезно?

— Совершенно серьезно.

— А вам не кажется, что вы пытаетесь Меня шантажировать? Суд — это трудное испытание, которое требует ясного ума и собранной в кулак воли. Советую вам выбросить из головы эти недостойные мысли и взять себя в руки. Ведь очень многое будет зависеть от того, как вы будете держаться. Я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах. Обвинение, несомненно, приготовило какой-то сюрприз. Не представляю, что бы это могло быть? Во всяком случае, они считают это достаточным, чтобы выиграть дело.

— Что вы скажете про судью Краудера, он честный человек?

— Кристально честный. Более того, у него широкий кругозор. Отсутствует предубежденность. Если, к примеру, он допускает, что обвиняемый виновен, но не может считать приведенные доказательства бесспорными, не оставляющими даже и тени сомнения, он отпускает подсудимого с миром. В прокуратуре его не любят. Они говорят, что… Ага, вот и он появился.

Бейлиф ударом молотка поднял собравшихся на ноги и громогласно произнес принятую формулу, извещающую о начале судебного заседания.

Судья Краудер, подобрав свою широченную черную мантию, уселся в кресло с высокой спинкой и кивнул бейлифу.

— Можете садиться, — разрешил последний.

Судья Краудер заговорил:

— Слушается дело жителей штата Калифорния против Селмы Энсон. Обвиняемая в суде и представлена защитником?

— Да, ваша честь, — поднялся с места Мейсон, — обвиняемая здесь, ее представляю я.

— Обвинение готово?

Александр Хилтон Дру, помощник окружного прокурора, который до этого выступал в нескольких громких процессах и всюду добивался успеха, тоже поднялся на ноги:

— Я представляю прокуратуру, — сказал он.

— Прекрасно, — наклонил голову судья, — приступайте.

Селма Энсон наклонилась ближе к Мейсону и чуть слышно шепнула:

— У этого судьи невероятно грозный вид.

— Не обманывайтесь. У него действительно грозный вид, но зато доброе сердце. Ну и, кроме того, есть еще одна немаловажная особенность.

— Какая?

— Он верит в эффективность тестов с помощью полиграфа, если, конечно, они проведены опытным исследователем, он знаком с Дунканом Монроу и с его работой.

— Ага, мне кое-что становится ясным…

— С разрешения суда, — начал Александр Дру, — поскольку это дело разбирается судом без участия присяжных, мы не станем делать никаких вводных заявлен, ний, а просто дадйм возможность свидетельским показаниям говорить самим за себя.

— Очень хорошо, — произнес судья, — вызывайте своего первого свидетеля.

— В качестве нашего первого свидетеля я вызываю доктора Боланда Доуса, — объявил Дру.

Доктор поднялся на возвышение для дачи свидетельских показаний, его привели к присяге, после чего Дру приступил к допросу:

— Доктор Доус, были ли вы знакомы с Уильямом Харпером Энсоном при его жизни?

— Да.

— И вы также знакомы с обвиняемой, Селмой Энсон?

— Да, сэр.

— Что связывало Селму Энсон с Уильямом Энсоном?'

— Они были мужем и женой.

— Уильям Энсон сейчас мертв?

— Да.

— Вы лечили его во время его последнего заболевания?

— Да.

— Где он умер?

— В мемориальной больнице Риксона.

— Что явилось причиной смерти?

— Отравление мышьяком.

— КогДа вы последний раз видели тело Уильяма Эн-сона?

— Примерно двадцать четыре часа назад после того, как его эксгумировали.

— Вы производили с кем-то вместе вскрытие?

— Да, сэр. Я работал вместе с судебным патологоанатомом.

— Есть ли у вас какие-то соображения, за сколько времени до наступления смерти был введен яд покойному?

— Судя по состоянию тела и по истории болезни, как она мне известна, я бы сказал, что яд был введен примерно за двадцать часов до кончины.

— Известно ли вам, где Уильям Энсон находился в тот период времени, то есть за двадцать часов до смерти?

— Только из того, что мне сообщил сам пациент.

— Можете допрашивать, — Дру повернулся к Мейсону.

Мейсон повернулся к врачу:

— Вы абсолютно уверены, что причиной смерти Уильяма Энсона было отравление мышьяком?

— Да.

— Вы лечили покойного во время его последнего заболевания и подписали свидетельстве о смерти?

— Да.

— И в этом свидетельстве о смерти вы назвали причиной смерти гастроэнтерические нарушения, иначе говоря, острое несварение желудка?

— Теперь мне известно боль. % чем тогда.

— Отвечайте на вопрос, доктор. Вы подписали свидетельство о смерти, определяющее причиной смерти гастроэнтерические нарушения?

— Да.

— В то время вам не приходило в голову, что возможно отражение мышьяком?

— Для то.) чтобы я мог это заподозрить, не было никаких оснований. Нет, сэр.

— Что заставило вас изменить мнение?

— Анализ, сделанный нами после эксгумации.

— Вы обнаружили мышьяк?

— Да.

— И поскольку патологоанатом сообщил вам об этом, вы пошли на попятный и отказались от своих прежних выводов?

— Но мы же нашли мышьяк!

— Кто его нашел?

— Мы оба производили вскрытие.

— А кто производил токсикологический анализ?

— Криминологическая лаборатория.

— Так что вы безусловно признали заявление о присутствии мышьяка?

— Ну… да.

— И тут же изменили свое мнение касательно причины смерти?

— Хорошо, если вам угодно сформулировать это таким образом, пожалуйста. Никто из нас не застрахован от ошибок.

— Очень печально слышать такое заявление от врача… Уверены ли вы, доктор, что сейчас опять не ошиблись?

— Не думаю.

— Но ведь когда вы ошиблись, подписывая в первый раз свидетельство о смерти, вы были точно так же уверены в своей правоте, как и сейчас?

— Увы… На моем месте любой, врач подумал бы то же самое.

— Благодарю вас, доктор. Это все.

Следующим Дру вызвал в качестве свидетеля обвинения Германа Болтона. Тот показал полис о страховании жизни Уильяма Энсона, назвал дату смерти и подчеркнул тот факт, что обвиняемая, вдова покойного Селма Энсон, получила сто тысяч долларов страхования.

— Обсуждали ли вы с обвиняемой, — спросил Дру, — обстоятельства, повлекшие за собой гибель ее мужа?

— Да, сэр.

— Что она вам сказала? Постарайтесь как можно точнее припомнить ее слова.

•— Она сказала, что они с мужем были приглашены на барбекю в доме Дилейна Арлингтона, что одним из приготовленных там блюд был салат с крабами, что этот салат не убрали в холодильник, а оставили стоять на столе, а день был очень жарким, поэтому она убеждена, что крабы испортились.

— Говорила ли Селма Энсон, обвиняемая, за сколько времени до смерти состоялось это барбекю?

— Примерно за двадцать часов.

— Можете приступать к перекрестному допросу.

— Вопросов нет, — сказал Мейсон.

— Мы вызываем миссис Фаулер Арлингтон, — объявил Дру.

Лолита Арлингтон, выглядевшая слегка удрученной и смущенной, заняла свидетельское место.

— Ваше первое имя Лолита? — спросил Дру.

— Да, сэр.

— Сейчас я хочу установить степень родства, если суд разрешит, — пояснил Дру судье Краудеру.

— Да, понятно.

— Ваш муж — Фаулер Арлингтон?

— Да, сэр.

— Он старший сын Дугласа Арлингтона, который, в свою очередь, был братом Дилейна Арлингтона?

— Да.

— Так что Дилейн Арлингтон ваш дядюшка по мужу?

— Да.

— Вы с муйсем живете с Дилейном Арлингтоном в его доме?

— Да, сэр.

— Дом большой?

— Очень большой.

— При доме имеется специальная пристройка под навесом с грилем, столом, стульями, электрическим оборудованием и прочими приспособлениями длд стряпни на открытом воздухе?

— Да, сэр. Это наша беседка, как мы ее зовем.

— Где расположена ваша беседка?

— Возле южной стены дома.

— Я даю вам фотографию и спрашиваю, узнаете ли вы, что на ней заснято?

— Да, наша беседка.

— А это снимок дома Дилейна Арлингтона?

Лолита взглянула на вторую фотографию.

— Да.

— А это ее другой вид?

— Да.

— И еще один вид под иным ракурсом?

— Да.

— Ваша честь, я хотел бы зарегистрировать данные материалы в качестве вещественных доказательств обвинения под соответствующими номерами.

— Не возражаю, — сказал Мейсон.

— Принято, — добавил судья.

— Продолжим. Были ли вы знакомы с Уильямом Энсоном при его жизни?

— Да, была с ним знакома. Встречалась с ним в доме моего мужа… я хотела сказать, в доме дяди Ди… Когда я говорю «дядя Ди», я имею в виду Дидейна Арлингтона. Дядя Ди пригласил мистера Энсона на барбекю, это практически был семейный ужин.

— Где состоялось барбекю?

— В беседке. В пристройке под навесом.

— Вы помните время дня?

— Около восьми вечера.

— Свет горел?

— Да, конечно.

— Время от времени вы разговаривали с обвиняемой, Селмой Энсон, не так ли?

— Естественно. Да, разговаривала.

— И старались вызвать ее на откровенность?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду под «вызвать на откровенность». Мы с мужем живем в доме Дилейна Арлингтона. Когда у нас бывают гости, я считаюсь там хозяйкой, и в качестве таковой у меня имеются определенные обязанности. Понятно, что я старалась развлечь Селму Энсон, сделать так, чтобы она чувствовала себя как дома. Мы разговаривали о ее образе жизни, о ее привычках и хобби.

— Что она вам сообщила про свое хобби?

— У нее имелась коллекция птиц разных пород. Сначала она просто наблюдала за этими птичками, потом стала ловить их силками и делать из них чучела.

— И вы поняли, что она убивала птиц, чтобы их коллекционировать?

— Разумеется. Если в силки попадалась птичка, которую она хотела иметь в своей коллекции, она ее не отпускала.

— Это означает, что она ее убивала?

— Да, конечно. Убивала и снимала с нее шкурку — или как назвать? — кожу с перьями.

— Селма Энсон сама сказала вам, что она этим занималась?

— Чем Занималась?

— Изготовлением птичьих чучел?

— Да, она сделала их много.

— А после того как кожа была снята, она обрабатывала ее особым препаратом?

— Да.

— Сообщила ли она вам название этого препарата?

— Да, это порошок, он называется фезерфарм.

— Сказала ли она вам, что входит в его состав?

— Сказала, что, помимо всего прочего, в него входит порядочно мышьяка, поскольку именно мышьяк предохраняет птичьи перья от загнивания, не изменяя их цвета и блеска.

— Вы слышали здесь на процессе и в других местах разговоры о крабовом салате?

— Да, сэр.

— Кто его приготовил?

— Я, сэр. Могу сказать, что дядя Ди — любитель салата из крабов. Он предпочитает, чтобы его готовили по определенному рецепту. Когда у нас в доме устраивают барбекю, крабовый салат занимает почетное место на столе, и дядя Ди ест его с огромным удовольствием. Так что и на этот раз я приготовила огромную салатницу, чтобы всем досталось вдоволь.

— Значит, крабовый салат приготовили вы?

— Да.

— Это было пятнадцатого сентября?

— Да.

— День было достаточно теплым, чтобы ужинать на открытом воздухе?

— О да.

— Когда сели за стол?

— Немногим ранее восьми, когда наступили сумерки. \

— До ужина были поданы коктейли?

— Да. Мы лили вино с-картофельными чипсами и сырными палочками. ¹'

— А потом подали крабовый салат?

— Да.

— Как его подавали?

— Я находилась на кухонной половине беседки и раскладывала салат из огромной салатницы по тарелкам, а миссис Энсон и Милдред относили эти тарелки на стол и расставляли по местам.

— Места-за столом были распределены заранее?

Вообще-то да. У всех членов семьи, как это обычно бывает, есть свои обычные места. Но в беседке у нас не стулья, а длинные скамьи, на них когда-то мы написали наши имена, так что теперь уже не нарушали заведенного порядка.

— Так вы говорите, что обвиняемая, Селма Энсон, помогала накрывать на стол? Она разносила тарелки с крабовым салатом?

— Не все, но несколько тарелок она отнесла на стол. Помню, как я ее предупредила, что большая порция предназначена для дяди Ди, потому что он обожает крабов. Селма на это заметила, что ее муж тоже большой любитель такого салата.

— Так вы подтверждаете, что именно она подавала тарелки с крабовым салатом?

— Я не знаю, подавала ли она все тарелки. Скорее всего, не все. Она просто вызвалась помочь накрыть на стол, потому что мы с Милдред были очень заняты. Как я уже объяснила, я раскладывала крабовый салат по тарелкам и нарезала французский хлеб на тоненькие ломтики, чтобы приготовить тосты. Каждый кусочек с одной стороны намазывается сливочным маслом, затем два складываются маслом вместе и заворачиваются в алюминиевую фольгу, после чего помещаются в тостер. Так что у меня было забот выше головы, я не следила за обвиняемой и не могу ручаться за то, что она отнесла на стол все салаты. Но я точно помню, что несколько тарелок она брала. И, конечно же, мне запомнился эпизод с грязной тарелкой.

— Будьте добры, объясните суду, что вы имеете в виду, под «эпизодом с грязной тарелкой»?

— Ну, когда ужин закончился и мы убирали со стола, я видела, как Селма Энсон несла несколько пустых тарелок на кухонную половину. Она протянула одну из них Милдред со словами: «Похоже, что мой муж вылизал свою тарелку после салата. Он мне сказал, что в жизни своей не пробовал ничего более вкусного. Я бы хотела узнать рецепт его приготовления». И тут она уронила тарелку.

— Куда уронила, на землю?

— Нет, в этой части нашей беседки кирпичный пол.

— Что случилось с тарелкой?

— Разбилась.

— А куда девались осколки?

— Селма Энсон ахнула от неожиданности и воскликнула: «Какая же я неловкая, право слово». Ну а я посоветовала ей выбросить куски тарелки в мусорный бачок и сняла с него крышку. Этот бачок у нас предназначен как раз для всяких твердых отходов.

— У вас имеется и другой бачок?

— Да, для пищевых отходов.

— Что случилось после этого барбекю?

— Всем стало плохо от крабового салата, и в то время я во всем винила одну себя… Холодильник был забит до отказа, мне пришлось вынуть оттуда салатницу, чтобы спрятать ее в другой холодильник, который стоит у нас в подвале, но мы с Милдред побежали в парикмахерскую сделать прически, ну и закрутились… Крабовый салат так и остался на кухонном столе, мы обе про него и думать забылй. Вспомнили уже После возвращения из парикмахерской.

— Что было потом?

— Как только мы пришли домой, мы снова поставили его в холодильник.

— А теперь расскажите нам подробнее о судьбе вашей так называемой беседки. Часто ли вы пользовались ею за последнее время?

— После смерти Уильяма Энсона дядя Ди был просто в отчаянии. Он заявил, что больше не желает устраивать никаких пикников или барбекю ни для нас, ни для гостей. В нашей беседке устроено подобие ворот или калитка из литого чугуна, так дядя ее собственноручно запер на огромный замок.

— Как долго этот замок оставался на месте?

— Он и сейчас там висит.

— У кого от него ключ?

— Вообще-то ключи находятся в доме, так что при желании попасть в беседку можно, но только своим, а посторонним — нет.

— Можете ли вы нам рассказать еще какие-нибудь подробности о разбитой тарелке, на которой находился салат, съеденный Уильямом Энсоном?

— Да, могу. Недели две назад в наш дом явились полицейские и сказали, что они расследуют смерть Уильяма Энсона. Они спросили у меня, что мне об этом известно, ну и я им все рассказала. Затем их начальник, лейтенант Трэгг из отдела по убийствам, стал расспрашивать меня про беседку и про то, что в тот вечер произошло. В частности, поинтересовался, убирал ли кто-нибудь всякие отходы после того вечера. Я объяснила, что пищевые отходы были сразу же вынесены, вы сами понимаете, что их нельзя долго оставлять в жилом помещении, а вот второй бачок с твердыми отбросами обычно убирают только после того, как он заполнится.

— Что было потом?

— Потом лейтенант Трэгг попросил проводить его в беседку. Я нашла ключ и отворила ворота. Лейтенант первым делом заглянул в бачок для твердых отбросов, там лежало несколько жестянок из-под пива и куски разбитой тарелки.

— Той самой разбитой тарелки? — уточнил Дру.

— Да, той самой.

— Как ее можно было узнать?

— Я хорошо знаю нашу посуду, рисунки и форму, да и потом запомнила форму тех кусков, на которые раскололась тарелка.

— Что сделал лейтенант Трэгг с этими кусками?

— Забрал их с собой.

— Вы не знаете, что с ними сделали после этого?

— Нет. Лейтенант велел мне держать беседку на замке, как и до этого, и тщательно следить за тем, чтобы туда никто не входил, ну и ни с кем не болтать про разбитую тарелку.

— Вы в точности выполнили его распоряжение? — Да.

Дру повернулся к Перри Мейсону:

— Можете допрашивать.

Мейсон вежливо спросил:

— Вам не казалось странным, что такая красивая пристройка для барбекю должна оставаться на замке только потому, что какие-то люди получили пищевое отравление, а один из них умер?

— Но это же не было пищевым отравлением! — запальчиво возразила свидетельница. — Это было преднамеренное убийство!

— Так что при таких обстоятельствах вы не посчитали странным, что ваша беседка заперта?

— Нет, конечно.

— В таком случае вам должно было быть известно уже более года, что никакого пищевого отравления в действительности не было.

Свидетельница заморгала глазами, заерзала на стуле и неуверенно произнесла:

— Да нет, я об этом ничего не знала до недавнего времени…

— А если так, вам не казалось излишним держать пристройку для барбекю на замке?

— Ну, — сказала Лолита, картинно пожимая плечами, — мне-то, конечно, казалось, но поскольку на этом настаивал дядя Ди…

— Благодарю вас, у меня все, — произнес Мейсон.

Александр Дру, высокий, импозантный, исполненный сознания собственной важности, пробасил:

— Теперь мы вызовем лейтенанта Трэгга.

Лейтенант Трэгг поднялся, в руке он держал большой запечатанный конверт. Он четко произнес формулу присяги, уселся в кресло для свидетелей, сообщил о своем официальном положении, адресе, стаже работы в отделе по расследованию убийств, после чего Дру спросил его:

— Знаете ли вы свидетельницу, которая только что давала показания, миссис Фаулер Арлингтон?

— Да, знаю.

— Где вы с ней познакомились?

— В доме мистера Дилейна Арлингтона… Пожалуй, его правильнее назвать не домом, а особняком.

— Что там произошло?

— В этом доме отравился мистер Уильям Энсон, и я явился расследовать обстоятельства его смерти. Меня встретила миссис Фаулер Арлингтон. Я попросил ее показать мне так называемую беседку, где происходил барбекю, во время которого и был отравлен Уильям Энсон.

— И она вас туда отвела?

— Да.

— Что вы нашли?

— Нашел Запертую на замок калитку, но у. миссис Арлингтон имелся ключ от замка. Войдя внутрь, я увидел полное оборудование для приготовления пищи на открытом воздухе: газовую плитку, на которой можно сварить кофе, агрегат для изготовления кубиков льда, портативный бар и, разумеется, самый современный электрогриль. Во второй половине помещения размещался стол, скамьи и несколько складных стульев.

— Все защищено от воздействия дурной погоды?

— Да, сверху сделан прочный навес — тент из водоотталкивающей ткани.

— Что вы еще там нашли?

— Мы открыли бачок от твердых отбросов и увидели внутри разбитую тарелку.

— Вам что-нибудь известно об истории этой тарелки?

— Только то, что мне рассказала миссис Арлингтон.

— Эта тарелка находится у вас?

— Да.

— Пожалуйста, мы желаем на нее взглянуть.

Лейтенант Трэгг распечатал конверт и извлек из него расколотую на три части тарелку.

— Эти куски находятся в том же состоянии, в каком вы их нашли?

— Не совсем в том же, — ответил лейтенант, — как вы, возможно, заметили, осколки были обработаны специальным порошком на предмет обнаружения на них отпечатков пальцев.

— Нашли ли вы на них чьи-либо отпечатки?

— Да, сэр.

— Удалось ли вам проявить скрытые следы в такой степени, чтобы установить, кому они принадлежат?

— Да, сэр. Тарелка была измазана майонезом или — какой-то другой приправой к салату, приправа высохла и прекрасно сохранила все следы.

— Отпечатки чьих пальцев вы нашли на осколках данной тарелки?

— Там имеются два очень ясных отпечатка, которые были увеличены так, чтобы можно было произвести совершенно точную идентификацию.

— Так кому же принадлежат эти отпечатки, лейтенант?

— Во-первых, обвиняемой, Селме Энсон.

— Кому еще?

— Покойному мистеру Уильяму Энсону.

— Нашли ли вы что-нибудь еще?

— Куски тарелки были подвергнуты химическому анализу.

— Что было обнаружено в результате анализа?

— Я бы предпочел, чтобы об этом доложил токсиколог, поскольку я был всего лишь свидетелем.

— Кто-нибудь еще осматривал тарелку и занимался ею?

— Да, сэр. Мистер Рэйберт Хоббс.

— Кто такой этот Рэйберт Хоббс, могу ли я спросить?

— Мистер Хоббс — инженер-химик, президент Химической компании Хоббса.

— Он видел эту тарелку?

— Да, сэр.

— И обследовал ее?

— Да, сэр.

— В вашем присутствии?

— Да, в моем присутствии.

— Можете ли вы поручиться за идентичность тарелки?

— Я могу поручиться, что это куски той самой тарелки, которую мы вытащили из бачка для твердых отбросов. Она все время находилась у меня, я хранил ее в запечатанном конверте, за исключением тех моментов, когда передавалась для целей эксперимента. Потом я запирал конверт с осколками в свой несгораемый шкаф в кабинете.

Дру повернулся к судье:

— Мы просим, чтобы эта разбитая тарелка, состоящая из трех кусков, была добавлена к вещественным доказательствам обвинения под номерами 5-А, 5-В и 5-С.

— Не возражаю, — сказал Мейсон.

— Принято, — произнес судья Краудер.

— Можете допрашивать, — сказал Дру Мейсону.

— Скажите, лейтенант, обычно отпечатки пальцев не сохраняются в течение столь продолжительного времени на подобных поверхностях, не правда ли?

— Совершенно верно. Случай особый, обусловленный необычными обстоятельствами.

— Какими же?

— Крабовый салат был заправлен, как принято, жидкой приправой, тарелка была до самых краев ею измазана, и именно на этих краях державший оставил отпечатки своих пальцев. Жидкая масса затвердела, и оставленные в ней следы сохранились так, как будто они сделаны специально.

— Вы обнаружили следы пальцев двоих людей?

— Да, сэр.

— Которые поддаются идентификации?

— Совершенно верно.

— Чьи это были следы?

— След правого указательного пальца мистера Уильяма Энсона и правого большого пальца обвиняемой.

— Других следов не обнаружено?

— Таких, которые можно было бы идентифицировать, нет. Вы же понимаете, мистер Мейсон, что могли сохраниться только те следы, которые находились в местах, где тарелка была покрыта приправой для салата, а на чистых местах они за столько времени исчезли.

— Есть ли у вас какие-то соображения, как долго эти следы находились на тарелке?

— Более года, естественно.

— Я спрашиваю вас не об этом. Можете ли вы сказать, сколько времени эти следы находились на целой тарелке?

— Нет, сэр.

— За сколько часов могла высохнуть эта жидкая приправа: за двенадцать, за двадцать четыре или сорок восемь?

— Я бы сказал, что за сорок восемь часов приправа полностью затвердеет.

— Таким образом, насколько вам известно, следы могли быть оставлены на этой тарелке самое малое за сорок восемь часов.

— Вы имели в виду отпечатки пальцев обвиняемой, Селмы Энсон?

— Да.

— В отношении ее следов ваши рассуждения совершенно правильны, — согласился лейтенант Трэгг, — а вот в Отношении отпечатков мистера Уильяма Энсона большая определенность. Едва ли они могли появиться на тарелке после его смерти, не так ли? Поэтому я их считаю своеобразными часами, по которым мы могли бы установить возраст всех отпечатков, которые удалось обнаружить и идентифицировать. Таким образом, я могу заявить с уверенностью, что следы на тарелке были наверняка оставлены во время барбекю, поскольку мистера Энсона сразу же после этого отправили в больницу, где он и скончался.

— Благодарю вас, лейтенант, — сказал Мейсон, — других вопросов у меня нет.

Дру сообщил:

— В качестве своего следующего свидетеля я вызову Рэйберта Хоббса.

Хоббс выступил вперед, сообщил свое имя и адрес, отрекомендовался' инженером-химиком, президентом Химической компании Хоббса. Эту должность он занимает уже пятый год.

— Что собой представляет Химическая компания Хоббса? Чем она занимается? — спросил Дру.

— Она изготавливает ряд препаратов, преимущественно химических, которыми люди пользуются для различных хобби. Наш основной продукт — химический препарат для токсидермистов-любителей.

— Пользуются ли этим продуктом вашей фирмы те люди, которые увлекаются изготовлением чучел птиц?

— Пользуются, и очень широко. Я сам разработал этот состав для обработки перьевого покрова птицы или меха животного.

— Этот состав имеет специальное назначение? Специальное название?

— Да, сэр.

— Какое?

— Фезерфарм.

— Какой его основной компонент или один из основных?

— Мышьяк.

— Мышьяк годится для обработки птичьих перышек или меха животных?

— В комбинации с другими веществами, которую я предложил, он весьма эффективен. Предохраняет чучела от моли и прочих вредителей, перья и мех не выпадают.

— В состав фезерфарма входят и другие вещества?

— Да, конечно. Очень многие.

— А теперь я собираюсь спросить у вас, мистер Хоббс, не было ли у вашей фирмы два года назад неприятностей, которые можно назвать нечестной конкуренцией?

— Были.

— Что в связи с этим предприняла фирма?

— У нас появились обоснованные подозрения, что один из наших препаратов скупают оптовики и перепродают розничным торговцам, которые заменяют наши этикетки на упаковке и пускают баночки в продажу в качестве конкурирующего продукта.

— Можно ли этим заниматься с выгодой для себя?

— Некоторые оптовики только этим и занимаются.

— Приняли ли вы какие-нибудь меры, чтобы исправить положение вещей?

— Да, сэр. '

— Что вы сделали?

— Мы стали добавлять совершенно незаметный химический элемент в некоторые товары, изготовляемые нашей фирмой.

— С какой целью?

— Чтобы иметь возможность прямо на месте установить, наш ли это продукт или нет. Могу добавить, что это делается довольно часто компаниями, которые выпускают препараты с неизвестным составом. Посторонний компонент добавляется в ничтожно малых количествах, потом продукцию можно подвергнуть спектральному анализу, ну и наличие линий постороннего элемента является своеобразной лакмусовой бумажкой, которая доказывает, что мы имеем дело с нашей продукцией.

— И вы точно так же поступили с фезерфармом? — Да.

— А теперь, возвращаясь к кускам тарелки, которую лейтенант Трэгг представил в качестве вещественного доказательства обвинения, произвели ли вы спектральный анализ остатков пищи, присохшей к тарелке?

— Да, мы соскоблили немного этой твердой массы и произвели обычный и спектральный анализ ее состава. Приправа, приставшая к внутренней стороне тарелки, содержала много фезерфарма.

— Можете приступить к перекрестному допросу, советник, — сказал Дру.

— Вы все еще продолжаете добавлять этот элемент в состав препарата, который продается под названием фезерфарм? — спросил Мейсон.

— Нет, сэр.

— Когда вы отказались от этого?

— Месяцев шесть назад, когда инцидент был исчерпан, наши так называемые конкуренты были уличены и прекратили свою противозаконную деятельность. Вы понимаете, что этот дополнительный элемент не имеет совершенно никакого отношения к свойствам препарата. Он только дает нам возможность, в случае необходимости, быстро произвести анализ.

— Понимаю. Насколько мне известно, это часто практикуется изготовителями, когда им нужно как-то отметить свою продукцию.

— Вы правы, это делается очень часто.

— Благодарю вас, у меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон.

Дру объявил:

— Я намеренвызвать Томаса Джаспера в качестве следующего свйдетеля.

Джаспер, сутуловатый человек с добрыми серыми глазами и веселыми складками в уголках губ, поднялся на место для свидетелей, назвал свое имя, возраст (пятьдесят семь лет) и род занятия: руководитель хобби-магазина.

— Какого рода хобби вы имеете в виду?

— В первую очередь три вида хобби. Это коллекционирование редких монет, почтовых марок и обеспечение всем необходимым любителей-таксидер-мистов.

— Учитывая профиль вашего магазина, скажите, знакомы ли вы с препаратом, называемым фезерфармом?

— Да, мы продаем его довольно много. Фактически, его можно достать только в нашем магазине.

— Знаете ли вы обвиняемую Селму Энсон?

— Да, конечно. У миссис Энсон имеется, вернее сказать, имелся счет в нашем магазине.

— Продавали ли вы когда-нибудь ей препарат, называемый фезерфармом?

— О да.

— Сколько раз?

— Я бы сказал, раз пять или шесть.

— Вам известно, когда умер ее супруг?

— Да. Я, конечно, не могу с ходу сообщить точную дату, но я звонил ей тогда, выражал мое сочувствие.

— Покупала ли она фезерфарм после смерти мужа?

— Не припомню этого. И в книгах нет соответствующих записей. Если и покупала, то за наличные, но, насколько я помню, она перестала приобретать все, что связано с таксидермией, в том числе и фезерфарм, я тогда еще решил, что ей наскучило ее прежнее хобби.

— Благодарю вас, — сказал Дру, — можете приступить к перекрестному допросу, мистер Мейсон.

— Вопросов не имею, — сказал адвокат.

— Может быть, мне будет предоставлена возможность посоветоваться с лейтенантом Трэггом? — спросил Дру. — На это потребуется совсем немного времени. Полагаю, что тогда мы сможем быстрее закончить дело. До сего момента мы без задержки продвигались с расследованием.

— Я как раз хочу поздравить обоих советников с тем, что разбирательство проходит в хорошем темпе, без излишних проволочек, — сказал судья.

— Суд объявляет перерыв. Сколько еще у вас свидетелей, господин прокурор?

— Двое или трое. Я хочу предъявить страховой полис, затем выслушать показания токсиколога и патологоанатома, производившего вскрытие. Надеюсь, мы сумеем закончить сегодня, если не будет слишком длительного перекрестного допроса. Что касается моего допроса, он будет кратким.

— Это было бы превосходно, — сказал судья. — Суд объявляет пятнадцатиминутный перерыв.

Присутствующие поднялись с мест и молча наблюдали за тем, как судья Краудер величественно удалялся из зала.

И тут Мейсон почувствовал, как его кто-то дернул за рукав.

Раздался прерывающийся от сильного волнения голос Дафны Арлингтон:

— Мистер Мейсон, ох, мистер Мейсон!.. Мне необходимо с вами немедленно переговорить. Это ужасно важно!

Мейсон повернулся к Селме Энсон:

— Оставайтесь на месте. Делла, ты тоже подожди вместе с ней. Смотрит, чтобы она не вздумала делать каких-либо заявлений прессе и вообще. Хорошо, Дафна, идемте в приемную, там можно спокойно поговорить.

Мейсон провел девушку по длинному коридору в совершенно пустое сейчас помещение. Он видел, что Дафна с трудом удерживает слезы, но по дороге ни о чем ее не спрашивал.

Когда они сели близко друг к другу, девушка торопливо заговорила:

— Случилось именно то, чего я так боялась. И самое страшное, что мы не в состоянии доказать, что все это подстроено… То самое, о чем вы говорили в прошлый раз… Чистая работа. Какой кошмар!

— Успокойтесь, возьмите себя в руки и расскажите подробно, что все-таки произошло. И помните, безвыходных положений не бывает, если только трезво оценить обстановку. Главное — не паниковать.

— Они подсунули фактически убийственную для Селмы улику и подстроили таким образом, что обнаружил ее дядя Ди.

— Как все было?

— Джордж Финдлей спросил у дяди Ди, уверен ли он, что полиция действительно по-настоящему осмотрела всю беседку, не стоит ли им все там хорошенько проверить, а заодно перенести гриль в другое место и осуществить полную перестановку, чтобы избавиться от тяжких воспоминаний. Последнее предложение показалось дяде Ди заманчивым, он пошел в беседку, чтобы все спланировать, найти для каждой вещи наиболее подходящее место. Уж не знаю по чьей инициативе, только он заглянул в шкафчик под раковиной и в самом дальнем углу заметил какой-то неизвестный предмет. Естественно, дядя вытащил его оттуда. Это была до половины заполненная баночка фезерфарма. Вы сами видите, что это означает… У Селмы совершенно не было никаких причин ее приносить к нам в дом, когда у нас намечалось семейное барбекю. Конечно, она будет твердить, что приобретала этот предмет для того, чтобы сохранять оперение птиц, из которых она делала чучела. Но как ей удастся объяснить, чего ради она захватила с собой баночку фезерфарма, идя в гости на барбекю, и спрятала ее в дальнем темном углу шкафчика под раковиной? Я-то прекрасно понимаю, что либо один Джордж Финдлей, либо вместе с Милдред специально раздобыли эту баночку и подбросили ее в нашу беседку, а потом задурили голову дяде. Ди, так что он ее там нашел… И хотя я не специалист в подобных делах, но понимаю, что в дополнение ко всем остальным материалам обвинения эта «улика» погубит несчастную Селму, а вместе с ней и дядю. Что прикажете ему делать, как поступить? Он должен либо сам пойти на преступление, скрыв такое важное доказательство, либо свидетельствовать в суде против Селмы.

— Скажите, Дафна, — строго спросил адвокат, — он действительно любит Селму?

— Конечно, любит. Как мне кажется, вначале он не догадывался, какое это сильное чувство, но сейчас он просто мечтает о том, чтобы она согласилась стать его женой. Однако он не хуже меня понимает, что она ни за что на это не пойдет, пока над ней висит такое страшное обвинение. Положение безвыходное, мйстер Мейсон, чем больше я думаю об этой истории, тем безнадежнее она мне представляется.

Мейсон покачал головой, не соглашаясь с девушкой.

— Без паники, Дафна. Давайте спокойно все обдумаем.

Он еще ближе придвинул свой стул.

— Как вы считаете, ваш дядя Ди пойдет к властям и заявит о своей находке?

— Ему придется это сделать. Совесть не позволит ему поступить иначе. Совесть и кристальная честность. Не говоря уже о том, что сокрытие важной улики расценивается как преступление, не так ли?

— Это зависит от обстоятельств.

— Каких обстоятельств?

— Зависит от личных взаимоотношений, вернее сказать, от степени родства между двумя сторонами. Муж имеет право не выступать в качестве свидетеля против своей жены.

— Но они же не женаты, — вздохнула Дафна, — у дяди Ди нет жены.

— Верно, сейчас нет, — согласился адвокат.

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом Мейсон деловито сообщил:-

— Пйнки Брайер — замечательный пилот, я всегда, в случае необходимости, пользуюсь ее услугами. У нее в конюшне целый табун первоклассных самолетов, и, в конце концов, обвиняемая Селма Энсон не в тюрьме…

Мейсон резко поднялся со стула, улыбнулся ошеломленной Дафне и сказал:

— Так вот, Дафна, я симпатизирую вашему дядюшке, но при сложившихся обстоятельствах едва ли я вправе давать ему советы. Пусть решает сам…

— Мистер Мейсон, так вы считаете, что дяде Ди следует…

— Вы хорошая, добрая девушка, — прервал ее адвокат. — И разумная. Надеюсь, слух у вас неплохой? Вы слышали, что я сказал. Могу повторить: при сложившихся обстоятельствах я сомневаюсь, что с моей стороны было бы правильно оказывать на него давлё-ние, что-то советовать… Мне надо возвращаться в зал заседаний, Дафйа, и позаботиться о своей клиентке. Боюсь, что на нее насели газетные репортеры, жаждущие добиться интервью, и пристают к ней с вопросами, помнит ли она про разбитую тарелку, запугивают ее «дружескими» намеками на то, что показания свидетелей не в ее пользу, так что было бы разумнее завоевать симпатии читателей газеты, короче говоря, прибегают ко всем уверткам, которые зачастую обманывают неискушенного человека и некстати развязывают ему язык.

Мейсон дошел до двери, обернулся, снова улыбнулся Дафне, которая продолжала сидеть на месте с растерянным видом.

— В том случае, если вы увидитесь с Пинки, передайте ей от меня привет, — сказал он и вышел из комнаты.

Глава 18

Как только судья Краудер вернулся в зал заседаний, помощник окружного прокурора заявил:

— Если суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля сегодня утром до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попросил токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это будет удобно суду?

— Вероятно, — ответил судья, — однако, если окажется свободное время, вы сможете заполнить его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.

— Да, ваша честь. Сейчас мы вызываем для дачи свидетельских показаний Милдред. Арлингтон.

Милдред Арлингтон строевым шагом выступила вперед, на лице у нее было угрюмо-сосредоточенное выражение, губы решительно поджаты, образуя прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным перламутровой помадой.

— Ваше имя Милдред Арлингтон? — спросил Дру.

— Да, сэр.

— В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?

— Я его племянница.

— Есть ли у вас еще братья и сестры?

— Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона. Но у меня имеются двоюродные братья и сестры, отпрыски Дугласа Арлингтона.

— Где вы живете, мисс Арлингтон?

— В доме дяди Ди.

— Жили ли вы в доме вместе со своим дядюшкой Дилейном Арлингтоном в то время, как было организовано барбекю, предшествующее смерти Уильяма Эн-сона?

— Жила.

— На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?

— Около пяти лет.

— Вы не замужем?

— Нет.

— Вы окончили колледж?

— Да.

— Кто предоставил вам возможность учиться в колледже?

— Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона, моего дядюшку.

— Припоминаете ли вы события того барбекю, о котором я до этого упоминал?

— Да, сэр.

— Чем вы занимались во время барбекю? Что было вам поручено?

— Выполняла работу на кухне и готовила салат.

— Крабовый салат приготовили вы?

— Нет, Лолита. Я приготовила овощной.

— Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали салат на стол?

— Отлично помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, когда миссис Энсон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но, поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, она не столько помогала, сколько всем мешала, однако мы с этим мирились, чтобы не показаться невежливыми.

— Помните ли вы какие_Лто подробности в отношении крабового салата?

— Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.

— Кого именно вы имеете в виду? Каких двоих мужчин?

— Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Уильяма Эн-сона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах и поэтому уселись вместе за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.

— Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?

— Я положила самую большую порцию салата на дядину тарелку, потому что, когда у нас бывает барбекю, он склонен налечь на мясо, если так можно выразиться, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, даже забывает о гриль-жарком. Передавая тарелки миссис Энсон, я пояснила: «Эта большая порция для дяди Ди, а вторая для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Но я случайно заметила, что, когда она дошла до конца длинного стола, она притворилась, будто пролила немного приправы на руку и на пол, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. Я не придала этому никакого значения в тот момент. Но одно несомненно: она находилась на протяжении нескольких секунд у этого стола, колдуя над тарелками.

— Значит, вы видели, как она подавала салат?

— Нет, не видела. Я видела, как она снова взяла тарелки, но как она их поставили перед дядей Ди и мистером Энсоном — не ридела.

— Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, которые помечены номерами 5-А, 5-В и 5-С?

— Видела.

— Вы припоминаете что-то про эту тарелку?

— Припоминаю очень многое. Я видела, как миссис Энсон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.

— Прошу исключить из протокола эти выводы свидетельницы как чисто субъективные, не подтвержденные никакими фактами, — заявил Мейсон.

— Предложение принято, — сказал судья, — но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.

— Приступайте к перекрестному допросу, — сказал Дру Мейсону.

— Вы сами помогали накладывать салат на тарелки? — спросил Мейсон. — То есть вы не только подготавливали тарелки с салатом, но и определяли, кому какую тарелку отнести?

— Да.

— Включая и тарелки с салатом для двоих мужчин, упомянутых выше?

— Да.

— И ваш дядя Ди, как вы его называете, получил самую большую порцию крабового салата?

— Да.

— Вы не любите обвиняемую, не так ли?

— Да, я ее не люблю!

— Могу я спросить почему?

— Потому что я считаю ее беспринципной и весьма практичной особой, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа ради своей выгоды.

Было слышно, как находившиеся в зале дружно ахнули.

— И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?

— Меня совершенно не интересует итог суда. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задали мне вопрос, я на него ответила совершенно откровенно.

— А когда миссис Энсон возвратилась, поставив тарелки с салатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?

— Нет.

— Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?

— Нет.

— Пойдем дальше. Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат, предназначавшийся для мужа Селмы Энсон, позднее была разбита?

— Да.

— Как это случилось?

— Она ее уронила.

— Когда?

— Когда Селма Энсон отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтому я решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими от приправы, и обвиняемая не удержала тарелку, а я не успела ее подхватить. Тарелка упала на пол и разбилась.

— Та-ак, одна не удержала, вторая не подхватила… Ну и что вы сделали?

— Мы ей сказали, что осколки надо просто выбросить в бачок для твердых отбросов.

— И она это сделала?

— Не она, а я.

— Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которые были обнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть там оставлены тогда, когда она помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?

— Я не знаю, когда эти отпечатки туда попали. Лично я никаких отпечатков там не видела: Я говорю вам только про то, что мне известно не с чужих слов, а что я видела сама. Куски разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.

— Вы знаете, что обвиняемая подавала салат двоим мужчинам, сидевшим за отдельным столиком в западном конце беседки?

— Да.

— г- Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.

Дру заявил:

— Если суд разрешит, я бы хотел просить отложить разбирательство дела до двух часов дня, когда я смогу вызвать для дачи показаний моего токсиколога.

— Сейчас около половины двенадцатого, — с сомнением в голосе произнес судья Краудер.

Мейсон поднялся с места:

— Если суд не против, я намерен просить отложить заседание до завтрашнего утра. Могу добавить, что дело может быть разрешено к полудню завтрашнего дня. Защита представит немного доказательств.

Судья Краудер тщательно обдумывал вопрос.

— У меня есть еще одно короткое дело, которое я мог бы заслушать сегодня днем, если не возражает прокурор. Что в отношении поручительства?

— Я считаю, что вопрос об освобождении под залог в настоящее время отпадает, обвиняемую следует взять под арест. В конце концов, суд видел, какими неоспоримыми, я бы даже сказал неопровержимыми, доказательствами располагает обвинение.

Мейсон спокойно возразил:

— Единственным условием освобождения под залог является гарантия того, что обвиняемый своевременно явится в суд. Моя подзащитная не только внесла сто тысяч наличными, но и обладает значительной собственностью.

Судья задумался.

— Вы согласитесь, мистер Мейсон, что в настоящий момент свидетельства выглядят весьма убедительными?

— Свидетельства обвинения всегда выглядят убедительными, ваша честь.

Судья внимательно взглянул на Мейсона: адвокат смотрел на него веселыми глазами, ни капельки не волнуясь.

— Хорошо, — согласился Краудер, — поручительство остается в силе до завтрашнего дня. Так вы считаете, что разбирательство может быть закончено к завтрашнему вечеру, мистер Мейсон?

— Если обвинение закончит к полудню, мы к половине пятого передадим дело в руки вашей чести для вынесения приговора. Если, конечно, обвинение не пожелает начать продолжительную дискуссию. Защите по-требуется на изложение ее позиции пятнадцать минут.

— Ввиду сказанного, — объявил судья, — судебное разбирательство обкладывается до девяти тридцати завтрашнего утра. Обвиняемая освобождается под залог в сто тысяч наличными, которые будут сразу же конфискованы, если она не явится в суд к назначенному времени.

Когда зрители потянулись к выходу, Александр Дру подмигнул Перри Мейсону и самодовольно заявил:

— Очевидно, вы заметили, как судья расценивает свидетельские показания обвинения. А они еще не исчерпаны.

— Свидетельские показания защиты тем более, — отпарировал адвокат.

Глава 19

Перри Мейсон, Пол Дрейк и Делла Стрит завтракали в своем любимом ресторане неподалеку от здания суда.

Дрейк осторожно спросил:

— Тебе не кажется, Перри, что лучше было бы согласиться на жюри?

Мейсон покачал головой:

— Нет, Пол. Улики выглядят такими же черными, как твои ботинки. В конце-то концов, Уильям Энсон действительно был отравлен. Единственный человек на этом барбекю, у которого могла иметься причина отправить его на тот свет, это его жена, Селма.

— Возьми этот факт, соедини со всеми остальными фактами, приведенными обвинением, и я не представляю, что может еще решить судья Краудер, кроме как признать ее виновной. Судья Краудер — человек честный, но ты не сумеешь его поколебать своим ораторским искусством.

— У меня нет таких намерений, — рассмеялся Мейсон, — я буду говорить максимум пятнадцать минут, и, если мне не удастся за эти четверть часа решить дело в пользу моей клиентки, я откажусь от дальнейших попыток.

— Боюсь, что уже сейчас судья пришел к определенным выводам.

— Очень может быть, — равнодушно произнес адвокат.

Дрейк подозрительно посмотрел на него:

— Перри, уж не имеешь ли ты чего-то про запас? Не прячешь ли чего-то у себя в рукаве?

— Свою руку, Пол. Свою руку.

— А что еще? Козыри?

— Возможно, парочку тузов. Ты же понимаешь, главный злодей в данной пьесе — Джордж Финдлей. Он точит зубы на солидное наследство милейшего дяди Ди и не желает, чтобы какие-то внешние обстоятельства нарушили его планы.

— И поэтому?.. — спросил Мейсона Дрейк.

— И поэтому Финдлей будет волноваться, как бы мне не удалось добиться оправдания Селмы Энсон. Если такое случится, он имеет все основания бояться, что она в скором времени станет миссис Дилейн Арлингтон, ну а тогда его потенциальное наследство, несомйенно, сильно уменьшится, если вообще не исчезнет.

— Мне-то это очевидно, — сказал Дрейк, — я думаю, что это видят все, которые так или иначе сталкивались с этими людьми.

— Теперь необходимо заставить понять то же самое судью Краудера.

— Мне непонятно, как тебе удастся это сделать. А также что ты выиграешь, если судья обратит на это внимание.

— Финдлей, — усмехнулся Мейсон, — не из тех людей, которые будут сидеть сложа руки и бесстрастно наблюдать за развивающимися событиями. Если он подумает, что у меня имеется шанс оправдать Селму Энсон, он непременно попытается спутать карты, чтобы гарантировать ее осуждение.

— Ну и?.. — Пол чуть ли не подпрыгнул от нетерпения.

— И если мы сумеем его поймать на этом, судья Краудер этого не пропустит, а наша позиция упрочится.

— Признайся, ты припрятал какой-то козырь, Перри?

— Возможно, — лаконично ответил Мейсон, — самое лучшее, что есть в нашем арсенале, — это заявление, которое ты сделал несколько минут назад: у кого мог иметься мотив для убийства Уильяма Энсона, помимо его жены?

— Ты считаешь это заявление в нашу пользу? — удивился Пол Дрейк.

— Совершенно верно. Оно ляжет в основу моей аргументации.

Дрейк в изумлении смотрел на Мейсона.

— Ты не морочишь мне голову, Перри?

— Нет, я совершенно серьезен.

Адвокат отодвинул стул и взял счет.

— Идемте, — скомандовал он.

Оказавшись у себя в офисе, он обратился к Делле Стрит:

— Уже половина третьего, Делла. Позвони-ка Пинки Брайер и выясни, на месте ли она.

— Разве мы куда-то отправляемся?

— Мы — нет, — усмехнулся Мейсон, — но меня интересует, на месте ли она. Просто спроси, где Пинки. Кто бы ни ответил, скажи, что особой спешки нет, но нам нужно с ней связаться.

Делла Стрит позвонила, с кем-то переговорила, затем сообщила Мейсону:

— Пинки вылетела примерно час назад в Лас-Вегас, штат Невада. У нее двое пассажиров, мужчина и женщина. Нам это важно?

— Разве это не наводит на кое-какие мысли, Делла?

Делла Стрит восхищенно посмотрела на адвоката:

— Умник вы этакий, и как это все у вас так ловко получается?

Глава 20

В девять тридцать, когда судья Краудер занял, свое место за столом, а зрители расселись по рядам в переполненном зале, внезапно появился Гамильтон Бюргер, окружной прокурор, и промаршировал на возвышение, где сел на стул рядом с Александром Дру.

Судья Краудер с явным изумлением воззрился на усиление обвинения.

— Вы собираетесь разбирать сегодня еще одно дело, господин окружной прокурор?

^ Нет, ваша честь, — ответил Гамильтон Бюргер, — в данном деле обнаружились такие вещи, что я пожелал лично присутствовать на его разбирательстве.

— Ну что же, приступайте, — сказал судья.

— Если суд разрешит, — начал Гамильтон Бюргер, с нарочитой медлительностью поднимаясь на ноги, — мне стало известно, что в данном деле было обнаружено одно крайне важное доказательство, что каким-то образом советник защиты, Перри Мейсон, узнал об этом раньше полиции и, полагаю, предпринял шаги для того, чтобы помешать предъявлению этой улики.

— Это весьма серьезное обвинение! — произнес судья.

— Обвинение в состоянии доказать это! — запальчиво выкрикнул Гамильтон Бюргер.

— Желаете сделать формальное заявление? — спросил судья Краудер.

— Факты предельно просты, ваша честь. У нас есть основание предполагать, что Дилейн Арлингтон обнаружил очень важное вещественное доказательство, которое до этого времени не было замечено; что он проконсультировался со своей племянницей, Дафной Арлингтон, относительно этой улики, что Дафна, в свою очередь, отправилась к Перри Мейсону; Перри Мейсон заставил свидетеля Дилейна Арлингтона нанять самолет и улететь за пределы юрисдикции округа, в соседний штат, откуда он возвратился только сегодня утром, наотрез отказавшись обсуждать какие-либо вопросы, связанные с данным делом и характером обнаруженной им улики. Поэтому полиция не смогла выяснить никаких подробностей, им известно через второе лицо, что в темном дальнем углу шкафчика под водопроводной раковиной в том помещении, где состоялось роковое барбекю, была найдена баночка с мышьяковым препаратом, продаваемым под названием «фезерфарм». Поскольку не было никаких оснований приносить с собой в гости снадобье, употребляемое для обработки перьев птиц при набивке чучел, но зато отравительнице было просто необходимо иметь при себе фезерфарм для осуществления своего чудовищного плана, это вещественное доказательство приобретает первостепенное значение, и мы обращаем внимание суда, что маневры защиты были направлены на то, чтобы не дать нам возможности заполучить эту баночку.

— Вам известно, где в настоящее время находится данное вещественное доказательство? — спросил судья.

— Моя первоочередная задача это выяснить с помощью свидетелей, которых я вызову, — загремел Гамильтон Бюргер, — и я прошу суд ввиду столь серьезных обстоятельств отменить решение об освобождении обвиняемой под залог и немедленно взять ее под стражу.

Судья Краудер хмуро посмотрел на Перри Мейсона.

— Мистер Мейсон, желаете ли вы отвести данное обвинение?

— Нет, ваша честь, это не суть важно. Моя единственная просьба не спешить отменять решение об освобождении моей подзащитной под залог хотя бы до тех пор, пока суд не ознакомится со всеми свидетельскими показаниями.

Судья Краудер покачал головой:

— Я чувствую беспокойство за это дело со вчерашнего дня. Считаю, что в данном деле обвиняемая должна быть заключена в тюрьму, но, поскольку она вовремя явилась на заседание и присутствует на разбирательстве, исполнение данного решения откладывается до конца судебного разбирательства.

А теперь, мистер Бюргер, если вы желаете что-то предпринять в отношении данного вещественного доказательства, не теряйте времени.

— Я хочу вызвать Дафну Арлингтон, — заявил Бюргер.

Дафна Арлингтон поднялась на свидетельское место, назвала свое имя, адрес и степень своего родства с Дилейном Арлингтоном.

— Пришел ли к вам вчера ваш дядюшка и сообщил ли он вам о том, что обнаружил что-то в беседке для барбекю? Нечто такое, что причинило ему массу^ беспокойства? — спросил Бюргер.

— Возражаю на том основании, что вопрос, основанный на слухах, требует доказательств, — заявил Мейсон.

Гамильтон Бюргер нахмурился:

— В настоящий момент я не требую никаких доказательств. Я просто хочу выяснить подробности разговора, который обоснует вызов Дилейна Арлингтона для дачи показаний.

— Я все еще возражаю на том основании, что это пересказ чужих слов. Если обвинение желает спросить свидетельницу, располагает ли Арлингтон, какими-то уликами, про которые он ей рассказывал, следует сначала спросить об этом самого Дилейна Арлингтона, а затем уже вызырать эту свидетельницу для подтверждения его слов.

— Существуют ли какие-нибудь возражения против того, чтобы вызвать Дилейна Арлингтона? — спросил судья Краудер.

— Я бы предпочел сначала заложить фундамент, — ворчливо произнес Гамильтон Бюргер, — но, если суд желает, чтобы это было сделано таким образом, я не возражаю… Вы можете быть свободны, мисс Арлингтон, а на место для дачи свидетельских показаний вызывается Дилейн Арлингтон.

Арлингтон поднялся на возвышение.

— Ваше имя — Дилейн Арлингтон? Вы владелец того дома, где состоялось барбекю, фигурирующее в разбираемом деле?

— Одну минуточку, — вмешался Мейсон, — могу ли я спросить у обвинения, задан ли данный вопрос с целью доказать вину Селмы Энсон, моей подзащитной?

— Разумеется! — рявкнул Бюргер.

— В таком случае мне хотелось бы указать на то, что этот свидетель имеет право не отвечать на ваши вопросы.

— То есть почему? — насторожился судья Краудер.

— Он муж обвиняемой, — объяснил Мейсон.

В зале заседаний воцарилась тишина. Потом Гамильтон Бюргер, покраснев от злости, заорал на Перри Мейсона:

— Так вот почему вы настаивали на том, чтобы вашу клиентку освободили под залог? Это же самое явное неповиновение закону. Кто дал вам право препятствовать осуществлению правосудия?

Судья Краудер многозначительно постучал карандашом по столу:

— Разрешите мне самому во всем разобраться, господин прокурор.

— Если мне разрешат сперва сделать одно заявление, — спокойно произнес Мейсон, — я уверен, что данное недоразумение сразу же рассеется.

Судья все еще хмурился:

— Я ле уверен, что желаю выслушивать в это время ваши заявления, особенно ввиду того факта, что суду не нравится выявленное положение вещей. Воспользоваться тем обстоятельством, что обвиняемая освобождена под залог, и посоветовать ей выйти замуж за основного свидетеля, на мой взгляд, является извращением правосудия. Я намерен лично разобраться в данной истории как с точки зрения этики вашего профессионального поведения, так и с точки зрения неправомерного использования процессуальных законов. А теперь, если желаете, можете делать свое заявление.

Мейсон поклонился:

— Благодарю, ваша честь. Я хочу подчеркнуть, что брак Дилейна Арлингтона и Селмы Энсон был заключен не с целью препятствовать осуществлению правосудия, как решил обвинитель. Роман между ними продолжался в течение довольно’продолжительного времени, и, как я считаю, если бы мистер Арлингтон не был заинтересован в браке с обвиняемой, это дело вообще никогда бы не дошло до суда. Далее, чтобы показать мои благие намерения, я рекомендую мистеру Арлингтону не воспользоваться предоставленной ему законом привилегией. Мы будем просить, чтобы свидетелю разрешили дать показания. Я просто хочу, чтобы суд понял, что это делается добровольно со стороны обвиняемой и ее супруга и что это лучший ответ на обвинение окружного прокурора в том, что брак заключен, чтобы воспрепятствовать правосудию. Могу еще раз повторить, что он явился кульминацией романтической привязанности этих двоих людей. Короче, чтобы избавить свидетеля от ненужных переживаний и в то же время, помочь окружному прокурору добиться истины в разбираемом деле, я сам хочу сообщить, что вчера утром свидетель отправился в беседку, где происходил барбекю, и принялся осматривать все помещение. Проверяя темные углы шкафчика под раковиной на кухонной половине беседки, он нашел баночку фезерфарма, которая была до половины заполнена препаратом. Я хочу далее сообщить, что свидетель, потрясенный и расстроенный своей находкой, передал коробочку своей племяннице Дафне, которая, в свою очередь, передала ее мне. Я принес эту до половины заполненную баночку в суд и с огромным удовольствием прошу принять ее в качестве вещественного доказательства защиты.

— Защиты? — заорал Гамильтон Бюргер. — Вы в своем уме, советник?

— Совершенно верно. Вещественное доказательство защиты, — повторил Мейсон.

Дилейн Арлингтон, который все еще оставался на месте для дачи свидетельских показаний, растерянно смотрел на адвоката; от изумления у него даже слегка приоткрылся рот.

Мейсон достал стеклянную баночку с белым порошком и приблизился к свидетелю.

— Скажите, именно эту баночку с фезерфармом вы отдали Дафне?

— Одну минуточку, — вмешался Гамильтон Бюргер. — Я предпочитаю поверить на слово заявлению защитника, нежели допустить техническую ошибку, заставив мужа обвиняемой явиться орудием в наших руках для предоставления вещественного доказательства, которое приведет к ее осуждению.

— Совершенно необычайная ситуация! — воскликнул судья, выжидательно глядя на Перри Мейсона.

— Ну что же, господин обвинитель, в таком случае я сейчас попробую доказать, что это на самом деле вещественное доказательство защиты. Как суд в скором времени увидит, у свидетеля нет ни малейших оснований пытаться помешать обвинению использовать данное вещественное доказательство, потому что его столь внезапное обнаружение весьма полезно для обвиняемой. Я бы даже сказал, что оно сильно облегчило задачу защиты. Для того чтобы показать, что это вещественное доказательство защиты, я хочу допросить несколько свидетелей. Первым я прошу лейтенанта Трэгга.

Трэгг поднялся на возвышение в такой напряженной тишине, что даже его легкие шаги звучали тяжеловесно.

— Совсем недавно вы проводили осмотр беседки, где состоялось барбекю, во время которого муж обвиняемой отравился, и нашли осколки разбитой тарелки, которые были представлены в качестве вещественного доказательства?

— Да, сэр.

— Во время этого осмотра, или обыска, вы тщательно осмотрели всю беседку?

— Да, сэр.

— Имеется хотя бы ничтожная возможность того, что во время этого осмотра вы могли не заметить баночку с фезерфармом, вот такую, как я сейчас показываю, которая находилась в темном углу шкафчика под раковиной на кухонной половине помещения?

— Одну минуточку, — заволновался Гамильтон Бюргер. — Я возражаю против того, что данная улика находится у защиты и что советник защиты занимается ею. Это вещественное доказательство обвинения; видит небо, сколько отпечатков пальцев было уничтожено из-за неосторожного обращения с этой баночкой.

— Это вещественное доказательство защиты, — покачал головой Мейсон. — И защита не должна предъявлять все свои материалы обвинению в тот самый Момент, когда она их обнаруживает.

— Одну минуту, одну минуту, советники! — заговорил судья Краудер властным голосом. — Свидетелю был задан вопрос. Давайте послушаем, что он на него ответит.

— Прекрасно, — согласился Мейсон, — отвечайте на вопрос, лейтенант. Могли ли вы не заметить этот предмет?

— Исключается! — отрезал Трэгг. — Я впервые слышу, что такое вещественное доказательство было обнаружено, но могу с полной ответственностью заявить, что мы осмотрели каждый дюйм этой беседки. Что касается шкафчика под раковиной и так называемого темного угла — при полицейском обыске темных углов не бывает. У меня мощный фонарь, с помощью которого я обследовал каждое углубление или выбоин-ку в этом совершенно пустом шкафчике.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон, — это все.

— Вы хотите задать лейтенанту дополнительные вопросы? — спросил судья у Гамильтона Бюргера.

— Нет. В данный момент нет, — пробормотал пораженный окружной прокурор.

— А теперь я хочу пригласить сюда Рэйберта Хоббса, — объявил Мейсон.

Хоббс, присутствовавший на столь интересном процессе, с видимым удовольствием занял место на возвышении.

— Я покажу вам баночку, в которой содержится фе-зерфарм, — сказал лейтенант, — и спрошу, видели ли вы ее уже до этого?

— Видел.

— Когда?

— Сегодня рано утром.

— Что вы сделали?

— Я написал на этикетке свои инициалы, то есть я нацарапал их таким образом, чтобы иметь возможность опознать баночку. Я подверг содержимое спектроскопическому анализу, чтобы проверить, присутствует ли в порошке элемент, который был использован нами для идентификации нашего продукта.

— Нашли ли вы этот элемент?

— Нет.

— На что это указывает?

— Это указывает на то, что фезерфарм изготовлен и продан нами на протяжении последних шести месяцев. Более того, этикетка из свежей партии, которые были совсем недавно напечатаны. Они совсем такие же, как прежние этикетки, но в верхнем правом углу у них имеется особый номер, показывающий, что этикетка была наклеена на баночку самое позднее три месяца назад, поскольку до этого номер был другим.

— Перекрестный допрос! — скомандовал Мейсон.

Гамильтон Бюргер секунду поколебался, затем неуверенно спросил:

— Вы совершенно уверены, мистер Хоббс?

— Совершенно.'

Гамильтон Бюргер снова сел:

— Это все. -

— Вызовите Томаса Джаспера, — попросил Мейсон.

Казалось, зал перестал дышать, только на губах у су*-

дьи появилась легкая улыбка.

— А теперь, — сказал Мейсон, — я прошу вас внимательно осмотреть всех сидящих в этом зале и посмотреть, не узнаете ли вы кого-нибудь из них… Нет, нет, одну минуту, прошу вас, Милдред Арлингтон, зачем такая спешка. Будьте любезны, останьтесь. И вы тоже, Джордж Финдлей, оставайтесь на месте. Не покидайте зала судебных заседаний. Ведь наступил самый важный момент!

Джаспер громко произнес:

— Эти двое людей мне знакомы, мистер Мейсон.

— Где вы с ними встречались?

— Молодая женщина приходила в наш магазин примерно чуть более года назад, она приобрела фезерфарм.

— Вы так хорошо ее запомнили?

— Да.

— Почему?

— Она произвела на меня большое впечатление. Совершенно очевидно, что она ничего не знала о таксидермии. Но спросила фезерфарм. Я поинтересовался, покупает ли она его для знакомых, но она ответил? что для себя.

— А джентльмен, который стоит с таким видом, как будто готовится сбежать отсюда?

— Этот джентльмен был в моем магазине с неделю назад, он приобрел банку с фезерфармом.

Мейсон спросил:

— Хотите его допросить, советник?

Бюргер, переводя глаза с Джорджа Финдлея, который медленно опустился на свое место, на Милдред Арлингтон, сидевшую прямо с невозмутимым выражением лица, ответил:

— Вопросов не имею.

— В таком случае я хочу вызвать Дилейна Арлингтона.

— Как вашего свидетеля? — спросил Бюргер.

— Как моего свидетеля.

Дилейн Арлингтон, выглядевший до предела сконфуженным, вновь поднялся на место для дачи свидетельских показаний.

— Мистер Арлингтон, как уверяют ваши родственники, вы всегда были большим любителем салатов, приготовленных вашей племянницей Милдред?

— Да.

— А из всех видов салатов предпочитаете с крабами?

— Совершенно верно.

— И каждый раз, когда у вас бывало барбекю и Милдред или Лолита готовили салат с крабами, вы, в основном, наедались им, оставляя без внимания остальные блюда?

— Да, можно так сказать.

— А теперь я прошу вас хорошенько подумать. Вернитесь мысленно к тому времени, когда, как предполагается, Уильям Энсон отравился мышьяком. Помните ли вы, что Селма Энсон подала вам на стол две тарелки крабового салата, предназначенного для вас и для Уильяма Энсона?

— Да. Помню. Очень отчетливо. Я… Раз вы хотите, чтобы я откровенно ответил на ваш вопрос, я отвечаю совершенно откровенно. Я помню, что именно Селма принесла наши салаты.

— Прекрасно. Пошли дальше. Прошу вас хорошенько подумать, прежде чем отвечать на следующий вопрос. Не могло ли случиться так, что, когда вам на стол поставили тарелки с крабовым салатом, вы сказали Уильяму Энсону: «У меня больше салата, чем у вас, давайте поменяемся, я знаю, что вы его очень любите».

Свидетель наморщил лоб, стараясь припомнить события того трагического вечера, затем его лицо прояснилось:

— Боже праведный, да! Именно так все тогда и произошло. Помню, как он сказал мне, что он большой поклонник крабового салата, это его любимое блюдо. Ну а я хвастливо добавил, что в нашем доме его умеют особенно вкусно готовить. А потом предложил: «У меня порция гораздо больше вашей, берите-ка себе мою».

— Вы обменялись тарелками?

— Да, поменялись.

— Тем самым вы спасли себе жизнь. А теперь я желаю приобщить к делу эту подброшенную баночку с фезерфармом как вещественное доказательство защиты, показывающее, что не только была предпринята попытка подстроить ложное обвинение против моей подзащитной, но также и то, что отравление и смерть Уильяма Энсона были случайными. Смертельная доза предназначалась для Дилейна Арлингтона. Имелось всего одно лицо, у которого как будто мог существовать мотив для убийства Уильяма Энсона, это моя подзащитная, Селма Энсон. Но имелось несколько человек, которые были кровно заинтересованы в ток, чтобы их милейший дядя Ди поскорее переселился в лучший мир, и одной из них была его невероятно желчная и язвительная племянница Милдред Арлингтон.

Мейсон повернулся к Гамильтону Бюргеру:

— Имеются ли у вас вопросы к данному свидетелю?

Гамильтон Бюргер, который в это время о чем-то совещался со своим помощником, ответил без колебаний:

— Вопросов нет.

— В таком случае, — заявил Мейсон, — если обвинение прекращает дело, защита может обойтись без аргументации.

Гамильтон Бюргер, произнес, стараясь изо всех сил не проявить своего недовольства:

— Обвинение прекращает дело.

— Защита прекращает дело без аргументации, — сказал Мейсон.

— Желаете ли вы аргументировать? — спросил судья у Гамильтона Бюргера.

— Это дело — нет.

— Суд находит обвиняемую невиновной, ей возвращается полностью сумма залога. Суд далее распоряжается, чтобы Милдред Арлингтон и Джордж Финдлей были немедленно взяты под стражу для дальнейшего расследования. Суд выносит такое решение на основании того, что имела место подтасовка фактов и фабрикация ложных улик в суде. Прокуратуре вменяется в обязанность тщательно разобраться в этом деле и собрать необходимые доказательства того, что Милдред Арлингтон виновна в убийстве, а Джордж Финдлей является ее соучастником. Судебное заседание по этому делу откладывается.

Судья поднялся и пошел к выходу.

Присутствующие разразились громом аплодисментов.

Судья повернулся, как будто намереваясь прекратить столь бурное проявление восторга, затем, посмотрев на Селму Энсон и Дилейна Арлингтона, замерших в объятиях друг друга, широко улыбнулся и махнул рукой.

Мейсон, окруженный плотным кольцом поздравляющих, повернулся в сторону Джорджа Финдлея.

Насмешливо, поклонившись, он произнес:

— Амур всегда отличается своим рыцарством, хотя ему свойственны и легкомыслие, и беспечность. И тем не менее Амур всегда, в первую очередь, защитник влюбленных. Вот и вы явились виновником этого счастливого брака. Прощайте, Амур!

Джордж Финдлей, издав яростный вопль, бросился на адвоката, намереваясь его ударить, но его схватил сзади помощникшерифа:

— Без глупостей, парень. Спокойнее, вы арестованы, не забывайте об этом.

Оглавление

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ том 21

БЕСПЕЧНЫЙ АМУР Романы

  ШОКИРОВАННЫЕ НАСЛЕДНИКИ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

    Глава 21

    Глава 22

    Глава 23

  ОЧАРОВАТЕЛЬНАЯ ПОПРОШАЙКА

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20

  БЕСПЕЧНЫЙ АМУР

    Глава 1

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

    Глава 20