Полное собрание сочинений. Том 18. Рыба ушла с крючка. Передай мне соус. Холостяки умирают одинокими [Эрл Стенли Гарднер] (fb2) читать онлайн

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ том 18

as A.A. Fair

PASS THE GRAVY BACHELORS GET LONELY FISH OR CUT BAIT

РЫБА УШЛА С КРЮЧКА Романы, написанные под псевдонимом А.А. Фэйр

ПЕРЕДАЙ МНЕ СОУС

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Дональд Лэм — «мозг» детективного агентства, но ни седина, ни природное очарование не помогли ему избежать ареста как соучастника в деле об убийстве.

Берта Кул — мягкая и приятная в общении, как моток колючей проволоки, больше всего на свете она любит изображать отвратительную старую ведьму в агентстве Лэма.

Сандра Иден — голубоглазая блондинка, таинственная любовница, которая хотела бы навсегда остаться пятнадцатилетней, но ее истинный возраст — вот настоящая тайна.

Элеонор Иден — мать Сандры Иден и свояченица Эмоса Гейджа по первому мужу, она отчаянно нуждается в пище & медицинском уходе.

Джером Кемпбелл — попечитель поместья Гейдж, очень трудно выдерживать взгляд его холодных беспристрастных глаз и покровительственные манеры.

Дафни Бакли — пышнотелая расчетливая брюнетка, никак не может дождаться, пока окажется неверной женой или обеспеченной вдовушкой.

Эдит Джордан — пышнотелая легкомысленная блондинка, она пропала из виду, а затем появилась — с чужими отпечатками пальцев.

Том Аллен — любитель клубнички, бесхарактерный тип, вероятность того, что он забудет удар, нанесенный ему блондинкой, так же мала, как то, что лев не заметит кусок говядины в своей клетке.

Эмос Гейдж — склонный к кутежам и склерозу дядюшка Сандры был осужден за тяжкое преступление задолго до своего тридцатипятйлетия, из-за чего Не получил ни пенни из положенного ему наследства — что и привело к очень интересным последствиям.

Малкольм Бакли — владелец гоночного автомобиля номер НФЕ-801, был неоднократно уличен в жульничестве самого неприглядного свойства.

Харви Кловер — педантичный помощник шерифа в Бейкерсфильде, Калифорния, он должен был напомнить Дональду Лэму, что, даже если каждая улика в деле об убийстве что-то и значит в книжке Дональда, эта книжка была не Дональда, а его.

Предисловие

Проблема совершения преступления гораздо более серьезна, чем кажется на первый взгляд. Преступления не только уносят огромное количество человеческих жизней, отнимают и разрушают нашу собственность; количество их за последние годы, к сожалению, неуклонно растет.

Эксперты-криминалисты, занимающиеся этой проблемой, понимают, что она очень сложна и ее надо рассматривать комплексно, в совокупности с другими, сопутствующими.

, Иные представители нашего общества даже полагают, что суровое наказание за содеянное должно положить конец преступности. Когда человек совершает преступление, функция полиции — поймать виновника; суд же должен его осудить, заключить на определенный срок в тюрьму, где он отбывает положенное время в качестве наказания.

Эта мера необходима, дабы провинившийся перед законом и обществом быЛ выведен на время из жизни и общения, — наказание должно служить предупреждением для других, склонных к совершению подобных злонамеренных поступков.

К сожалению, данная система существует лишь в теории, на практике многое нередко не срабатывает.

Около девяноста восьми процентов осужденных, отбыв срок, оказываются на свободе и вливаются в общество. С собой они несут только то, что обрели во время пребывания в тюрьме.

Наказание необходимо, но оно не может изменить, реформировать человека, оно в состоянии лишь озлобить, ожесточить его. В результате возникает серьезная актуальная проблема: как перевоспитать тех, кто попал в места заключения?

Каждый из них — это просто номер в тюремных документах, но каждый камерник — это еще и личность: он ею являлся и до тюрьмы, остается ею и там, где отбывает срок. Поэтому возникает немало сложных проблем по содержанию преступников: ведь существует множество типов заключенных, и каждый тип содержит в себе множество индивидов. Одни становятся озлобленными. Другие спокойно и меланхолично отбывают свой срок. Некоторые способны подавлять сексуальные желания во время длительного периода лишения свободы, когда общение с женщиной невозможно; другие с этим не могут справиться. Часть из них становится тайными, трусливыми и подлыми оппортунистами. Другие — просто побитыми жизнью людьми, которым больше подхо*-дит определение «отверженные, изгои общества».

Некоторые известные ученые, занимающиеся пенологией, наукой о тюрьмах, пытаются подсказать в той или иной форме, что же должно делать с преступниками. Но, похоже, приемлемыми, правильными решениями этих проблем не владеет никто.

Трудность заключается еще и в том, что «среднестатистический» горожанин, не знакомый с этими «подсказками» ученых, чаще всего мстителен и обладает непререкаемой логикой: с преступившим закон общество должно свести счеты.

Этот «мстительный» подход к наказанию за преступление, как правило, не срабатывает: зло лишь преумножается злом.

Последние десять лет я серьезно занимался проблемой тюрем и заключенных, все больше осознавая, как трудно найти выход из этих проблем. Как их решить, не знаю, но настоятельно стараюсь привлечь к ним внимание общества, выдающихся ученых в области пенологии.

Мой друг Роберт А. Хейнц прослужил в тюрьме около тридцати двух лет. Начинал первым заместителем шерифа по условному освобождению заключенных, а позже, в течение двух лет, занимался тем же в Сан-Квентине. В 1944 году стал надзирателем в калифорнийской тюрьме особо строгого режима в Фолсоме. Я знал Боба Хейнца многие годы. У этого человека были огромные кулаки, и он умел ими пользоваться. С крутыми парнями он сам становился таким же. Но под суровой внешностью билось большое доброе сердце, и Боб прекрасно понимал, что каждый заключенный — тоже человек, всегда был готов протянуть руку помощи, сказать ободряющее слово, исполнить данное обещание.

Строгая тюремная дисциплина требует адекватного надзирателя, чтобы уметь поддерживать ее на этом уровне. Но Боб Хейнц исповедовал идею, выдающуюся для всех времен и тюремных порядков: в местах заключения, считал он, должна существовать справедливость. Основные принципы человеческого общения должны распространяться на всех, в том числе и на закоренелых преступников, за которыми тянется длинный хвост нарушений законности и порядка, должны распространяться на всех, если государство заинтересовано, чтобы большая часть людей за решеткой перевоспиталась. С другой стороны, и сам преступник должен проникнуться идеей собственного перевоспитания, иначе этот принцип гуманности окажется невыполнимым.

Для этого государство должно предоставить все имеющиеся у него средства, но этот процесс возможен, повторяю, только в том случае, если заключенный сам проникнется идеей перевоспитания.

Мне бы хотелось в этой книге дать миллионам моих читателей представление о сложнейших проблемах пенологии, рассказать об одном из самых замечательных практиков-исследователей в этой области.

Я посвящаю эту книгу моему другу Роберту А. Хейнцу,

надзирателю тюрьмы штата Калифорния в Фолсоме (обычно называемой Фолсомской тюрьмой штата).

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

Девчонке было около пятнадцати. Она изо всех сил старалась держаться храбро и выглядеть старше своих лет, напуская на себя вид взрослой, опытной женщины. Берта Кул норовила от нее отмахнуться. Я стоял в дверях ее кабинета, держась за ручку двери.

— Извини, я не знал, что ты занята, Берта.

— Все нормально, она уже уходит, — ответила миссис Кул.

Девочка часто заморгала, сдерживая слезы. Ей не хотелось уходить, но просить она не собиралась и с достоинством поднялась.

— Спасибо вам большое, что уделили мне столько времени, миссис Кул.

Она направилась к двери, а я продолжал стоять в проеме. Словно оправдываясь, Берта представила меня:

— Это мой партнер, Дональд Лэм, Сандра. Нам надо обговорить с ним одно важное дело.

Большие голубые глаза снова наполнились слезами, но девочка силилась улыбнуться.

— Как поживаете, мистер Лэм? — спросила она с показной вежливостью и хотела было пройти мимо, но я не посторонился.

— Что-то вас беспокоит, Сандра? — спросил я.

Девочка кивнула, потом внезапно попыталась всетаки проскользнуть мимо.

— В ее деле для нас нет ничего интересного, — объяснила Берта. — Мы-не заработаем на нем ни цента.

Я обнял девочку за плечи.

— Подождите, Сандра. Расскажите мне, что случилось.

Берта посмотрела на меня с недоумением.

— Она мне уже все рассказала. Говорю тебе, что мы не сможем ей ничем помочь.

— Так что же все-таки произошло, Сандра?

Теплота моей руки, обнимавшей ее за плечи, и простая человеческая симпатия оказались свыше ее сил. Она припала лицом к моему плечу и заплакала, вздрагивая от всхлипываний.

— Черт возьми, я ненавижу слезы и сцены! Уведи ее отсюда! — не выдержала Берта.

— Мы уходим, — ответил я.

— Я хочу с тобой поговорить! — закричала Берта мне вслед.

— Говори сейчас. Садитесь, Сандра. — И я подвел девочку к креслу. Она с сомнением посмотрела на миссис Кул, потом села на самый его краешек.

— Поверь, там нет ничего такого, что могло бы нас заинтересовать. Она хочет найти своего дядю Эмоса. Если Эмос еще жив, то должен унаследовать деньги и в этом случае часть их даст матери Сандры, если, конечно, не передумает. Ее мать тогда сможет оплатить свои медицинские расходы: похоже, она больна и не в состоянии больше работать. Даже в том случае, если вы найдете ее дядю, нет никакой гарантии, что он вообще собирается выделить ее матери какие-либо деньги. Я уже сказала, гонораром для нас здесь и не пахнет. Поэтому, ради всего святого, позволь решать все мне и уведи отсюда этого ребенка.

Я взял Сандру за руку и вывел из личного офиса Берты Кул, направляясь в свой офис, расположенный по другую сторону коридора.

Элси Бранд, мой секретарь, посмотрела на девочку, и в ее глазах сразу затеплилась симпатия.

— Зайди ко мне, надо кое-что записать, — попросил я.

Элси села рядом с Сандрой на диван и обняла ее за плечи.

— Так что же случилось? А?

Сандра вытерла глаза, потом улыбнулась мне и Элси, как настоящая леди, и выпрямилась. Элси Бранд, пови-.нуясь какому-то шестому чувству опытного секретаря, сразу все поняла и сняла руку с плеча Сандры.

— Почему вы пришли именно сюда, Сандра? — спросил я.

— Я смотрю телевизионные шоу и знаю, что должен делать хороший частный сыщик. Один мой друг, он работает в библиотеке, рассказывал мне о вашем агентстве «Кул и Лэм», и я решила, что, если со мной что-нибудь случится, прежде всего приду к вам. И пришла, но вас не было, и меня согласилась принять миссис Кул.

— Так что же все-таки случилось? — спросил я в который раз.

— Дядюшка Эмос…

— Как его зовут?

— Гейдж, Эмос Гейдж.

— Ну, и что с ним?

— Дядюшка Эмос… ну, он немного странный.

Я понимающе кивнул.

— Он принимает таблетки, ну… наркотики, напивается… Ни мама, ни я не можем на него повлиять. Мама говорит, что он не здоров, что он не в силах ничего с собой поделать, что это такая же болезнь, как если бы у меня была корь.

— А где он сейчас, твой дядюшка?

— Пустился в один из своих обычных загулов и еще не вернулся. Написал маме, что его запой кончился и он добирается домой на попутных машинах, но до сих пор так еще и не добрался.

— Где он живет?

— У него свой дом, недалеко от нас. Дядюшка Эмос хорошо относится ко мне и к маме.

— Он что, брат твоей мамы?

— Нет. Моя мама была замужем за его братом, моим отцом, потом он- умер, и мама вышла за Джеймса Идена, ну а потом они разошлись. Дядюшка Эмос очень добрый человек, он очень хорошо к нам с мамой относится, — повторила девочка.

— И что же случилось?

— Дядюшка Эмос получает деньги фонда опеки. Теперь он дает маме по тридцать долларов в месяц, а в этом месяце по какой-то причине он этих денег не получил. Во всяком случае, мы его еще не видели.

— И он вам не звонил?

— Нет. — Она покачала головой. — Он просто прислал открытку, — снова повторила она, — что он на пути домой и придет к нам сразу, как вернется, но… он так и не приехал.

— Откуда же твой дядя получает эти деньги?

— Из фонда опеки. Деньги ему оставил его дядя — Элберт.

— Тебе известно, сколько он оставил денег?

— Я только знаю, что там их очень много и дядя Эмос пока наследовал лишь часть из них. Позже он получит много больше.

— Твоя мама обо всем этом знает?

— Конечно. Он же дает маме тридцать долларов в месяц. И обещал, что, когда получит всю сумму, будет ей давать намного больше. Но для этого дядюшке Эмосу должно исполниться тридцать пять лет. Он еще сказал маме, что завещает ей все в случае смерти. Мы с мамой единственные, кто по-настоящему ему близок. Мы его очень любим.

Я посмотрел на часы.

— Мне необходимо увидеться с Бертой Кул по очень важному вопросу. Она ждет меня. Ты, Сандра, поговори пока с Элси Бранд, дай ей свой адрес, телефон, мамино имя. И отправляйся домой. Кстати, ты хорошо знаешь, как доехать до своего дома?

Она бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Конечно, мне же почти пятнадцать!

— Хорошо, тогда отправляйся домой, и, как только мы что-нибудь выясним, сразу же дадим вам знать.

— Но миссис Кул сказала, что вы не можете заняться этим делом, что вы разоритесь, если будете заниматься всякой ерундой, — заморгала глазами Сандра, готовая вот-вот расплакаться.

Я хорошо знал Берту Кул — сверкающий бриллиант! Но внешность ее обманчива: внутри у нее сердце, сделанное из стали и цемента. И все же я ободряюще кивнул Элси.

— Пошел в клетку льва, а ты пока подготовь всю необходимую информацию.

Берта Кул временами напоминает мне огромный моток колючей проволоки. Вот и теперь она смотрела на меня с нескрываемой враждебностью своими маленькими пронзительными глазками.

— Волшебный принц из сказки! Дед Мороз! А я, конечно, как всегда, старая злая ведьма!

— Я просто хотел уяснить, чего же хочет от нас эта девочка.

— Ей хочется, чтобы к ней отнеслись с симпатией, расположением, состраданием. И все это в тебе есть, Дональд Лэм, и это худшая часть твоего существа. В тебе живут отвратительные качества, присущие всем мужчинам. Стоит только женщине любого возраста пригорюниться и выдавить из себя слезу, вы сразу разрешаете ей положить головку к вам на плечо и спрашиваете, чем можете помочь. Если бы ты не был таким законченным дураком, то многое бы понял в этой жизни. У этой незаконнорожденной есть мать, к тому же достаточно хитрая: посылает подростка в сыскное агентство только для* того, чтобы вызвать к себе жалость, а не потому, что очень плохо себя чувствует.

Я стоял и слушал, расплывшись в улыбке.

— Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

— Я не уверена, что вообще хочу тебя видеть! — взорвалась Берта. — Ты и твои необыкновенные манеры! Твое мягкосердечие! Видит Бог, Дональд, если бы не я, ты бы разорил наше чертово сыскное агентство в первые же тридцать дней его существования.

— Это может подождать?

— Что может подождать?

— То, о чем ты хотела со мной поговорить.

— Черт, конечно нет!

— В таком случае…

— О нет, это не так уж важно, — с сарказмом перебила она меня. — Всего пять сотен долларов в качестве предварительного гонорара, пятьдесят долларов за каждый прошедший день, триста долларов на расходы и пять сотен дополнительно, если мы сможем решить поставленную перед нами проблему в течение недели.

На пальцах Берты зловеще сверкнули бриллианты, когда она в ажиотаже размахивала руками.

— Но нет, мы этого не желаем! Мы слишком горды и независимы, чтобы беспокоиться о деньгах! Забудем о расходах, которые ложатся в подобных случаях на администрацию офиса! К черту наличные, пока мы гоняемся за миражами! Фирма «Кул и Лэм» отныне работает только с детьми!

Постепенно Берта начала успокаиваться. Сказала будто в телефонную трубку:

— Что у вас?.. Две тысячи долларов? Извините, нас это не интересует. Все служащие фирмы брошены на розыски пропавшей машины пятилетнего ребенка, который не помнит, где ее оставил…

Берта сделала вид, что бросает трубку на рычаг. А я открыл дверь, чтобы вернуться к себе.

— Куда, черт возьми, ты уходишь? — завопила она.

— Хватит истерик, у меня полно дел!

— Спешишь послужить этой плоскогрудой внебрачной с голубыми глазами? К черту! Вернись и послушай, что тебе говорят!

— Пока ничего стоящего я не услышал.

Берта в ответ сжала свои бульдожьи челюсти, протянула руку к каким-то бумагам на столе, и опять сверкнули бриллианты на ее унизанных кольцами пальцах.

— Посмотри вот это. Малкольм Гринлеаз Бакли исчез неделю назад. Его жена Дафни Бакли в отчаянии. Она хочет, чтобы мы его разыскали.

— Почему? — явно невпопад задал я вопрос.

— Почему? — опять заорала Берта. — Откуда, черт возьми, я могу знать? Видимо, потому, что она любит этого сукиного сына.

— Что-нибудь со страховкой?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Вознаграждение назначено в пятьсот долларов. Женщины обычно не бывают слишком щедрыми через неделю после разъезда с мужем.

В глазах Берты сразу зажегся огонек интереса к моим словам.

— Нет, ты все-таки умный шельмец, Дональд!. — с некоторой долей восхищения произнесла, она. — Иногда я задумываюсь над тем, как у тебя это получается? И почему до сих пор женщины не вытащили золотые коронки у тебя изо рта, не сорвали с тебя рубашку, а самого не выбросили на съедение рыбам?

— Значит, все-таки дело в страховке?

— Семьдесят лять тысяч долларов и двойная компенсация в случае несчастного случая.

— Так с чего же в таком случае мы начнем?

— Ты начнешь с разговора с миссис Бакли, ее имя Дафни. Не правда ли, звучит, как название какого-то блюда?

— И ты позволяешь мне с ней поговорить?

— Не волнуйся, все финансовые детали с ней уже обговорены. Можешь спокойно дать ей возможность рассказать тебе все, положив ножку на ножку и придумывая все, что ей придумается. Но ничего не поможет. Гонорар определен, и, если ты хочешь знать о таком типе женщин, Дональд, она даже бровью не поведет в твою сторону. Она знает, что я не дам ей ни на цент снизить мой гонорар.

— Где мне ее найти?

— В жилом квартале Рейнголд, квартира 721, она ждет. Надеюсь, она тебе расскажет всю правду, если еще не передумала, пока ты тут ковырялся и изображал доброго дядюшку.

— А как насчет денег на расходы?

— Она оставила на расходы три сотни. И, смотри, ни цента больше, иначе придется тратить из нашего гонорара.

— Но этого будет недостаточно.

— Нет, уж постарайся уложиться.

— Хорошо, я выпишу чек на три сотни долларов, — ничего не оставалось мне, как согласиться.

— Ты можешь пока взять на расходы пятьдесят, потом зайдешь и возьмешь еще, если понадобится.

— Нет, я так не работаю! Начну с тремя сотнями в кармане, а потом, если понадобится, потребую еще, а если не израсходую их, то верну.

Берта начала медленно краснеть, но я не стал дожидаться нового взрыва возмущения, распахнул дверь и вернулся к себе в офис.

Элси все еще разговаривала с Сандрой Иден.

— У девочки есть какие-нибудь фотографии? — спросил я, глядя на записи, которые сделала Элси.

— Она думает, что у ее матери они есть.

— Как ты сюда добралась? — спросил я Сандру.

— Автобусом.

— Хочешь обратно доехать со мной на машине?

— С вами?

Я кивнул. У нее сразу загорелись глазки.

— С большим удовольствием, — проворковала она.

— Пошли.

Элси Бранд проводила нас задумчивым взглядом.

Я получил у кассира причитавшиеся мне на расходы три сотни, посадил Сандру в старенькую машину нашего агентства, и мы помчались на встречу с ее матерью. Они жили в довольно облезлом доходном доме, и миссис Иден, естественно, не ждала никаких посетителей.

— Я похожа на пугало, — засмущалась она, — и просто не могу сейчас с вами беседовать. Я должна надеть на себя что-нибудь поприличнее.

— Мне нужен ваш голос, а не ваш внешний вид. И, знаете, у меня очень мало времени, миссис.

— Сандра сказала мне, что идет в ваше агентство. — Она посмотрела на Сандру, и я увидел в ее глазах огромную любовь к девочке. — А я ее предупреждала, что вряд ли это дело вас заинтересует, ведь понадобятся деньги, чтобы вести расследование.

— Ну, вообще-то вы правы, — ответил я.

— А денег у нас нет, как и многого другого.

— Вы работаете?

— Работала.

— Бросили из-за нездоровья?

— Меня попросили уйти с работы, они считали, что я ее выполняю слишком медленно. Хотя я согласилась бы работать, даже если бы боль была вдвое сильнее… Я боролась с ней…

— А что за болезнь у вас?

— Думаю… у меня опухоль. Доктора советовали сделать операцию еще полгода назад.

— И вы ждете эту операцию шесть месяцев?

— Я должна была работать, а сейчас на операцию просто нет денег.

Я поднялся, прошел в небольшую кухоньку и открыл холодильник. В нем стоял пакет с молоком и ничего больше: ни яиц, ни масла, ни мяса.

Она разозлилась.

— Что это вы себе позволяете, идете в кухню, будто у себя дома?

— Извините, миссис Иден.

— Знаете, мистер Лэм, думаю… — голос ее задрожал, — я не могу себе позволить быть слишком гордой…

— Расскажите о дядюшке Эмосе, — попросил я.

— Его полное имя Эмос Гейдж. Он должен скоро получить деньги от фонда опеки, которые оставил ему его дядя.

— Как имя этого дяди?

— Элберт.

— Расскажите об этих деньгах.

— Эмос Гейдж должен их получить, когда ему исполнится тридцать пять лет, но только в том случае, если он не совершит до этого никакого преступления. Если же он не доживет до этого возраста или совершит преступление, то деньги переходят к различным фондам милосердия.

— Сколько лет сейчас Эмосу Гейджу?

— Должно исполниться тридцать пять через несколько недель. До этого срока попечители выдают ему небольшую сумму на жизнь.

— Трудная ситуация… Вождение машины в нетрезвом состоянии — это уже преступление. И очень многие его совершают, находясь в разной степени опьянения.

— Ну… это именно то, что и беспокоило дядюшку Эмоса, тем более что у него бывают периодические запои. Сандра рассказывала, наверное, вам об этом.

— Мы сэкономим массу времени, если вы будете обо всем говорить сами.

— Вы хотите сказать, что ваше агентство берется за наше дело?

— Пока я еще не могу этого утверждать с полной уверенностью, но, надеюсь, мы что-нибудь придумаем.

— У меня нет денег, я не смогу вам заплатить.

— Знак*.

— И если вы его даже найдете, это тоже может принести не много радости.

— Что вы имеете в виду?

— Думаю, что это именно тот случай: он, очевидно, вел машину в нетрезвом состоянии, где-то по дороге его арестовали, а он мог назвать полиции не свое имя…

— Как же это может быть, ведь водительские права на его имя?

— Он мог их и не показать. Даже мог выбросить.

— Что, он такой хитрый мужик?

— Очень хитрый и сообразительный, но не во всех вопросах.

— Хорошо, я попытаюсь его найти, но что, если его все-таки заключили в тюрьму за вождение в нетрезвом виде?

— Тогда он не получит своих денег.

— Какая сумма его ждет?

, — Мне кажется, сейчас это что-то около семисот пятидесяти тысяч долларов. Сначала там было около миллиона, но часть вложили в ценные бумаги. И их стоимость за это время выросла.

— Предположим, миссис, что мы его нашли и он не в тюрьме?

— Тогда он поможет нам. Мне нужна его помощь, особенно теперь, но я боюсь, что… Я боюсь об этом и подумать, мистер Лэм. Ужасно боюсь, что именно по этой причине о нем ничего не известно, боюсь, он все-таки в тюрьме.

— Хорошо, предположим, Эмос Гейдж в тюрьме и пытается скрыться под чужим именем, чтобы опекуны не узнали о его преступлении. Мы его находим. Ведь это выдернет ковер прямо из-под ног вашего дядюшки, да и ваших тоже.

Она согласно кивнула.

— Этр предоставляет детективному агентству прекрасную возможность для вымогательства денег и шантажа.

— Я не знала, что такое происходит в реальной жизни.

— Я тоже. Но вспомните книги, кинофильмы, телевизионные постановки на эту тему. Сюжетом для них, как правило, являются жизненные реалии.

Миссис Иден еле заметно улыбнулась. Я присмотрелся к ней. Она была недурна, очень изящна, совсем без косметики и губной помады, в домашнем халатике, ее запавшие голубые глаза казались особенно печальными.

— Вы сказали, что были у доктора?

— Да.

— Как его имя?

— Доктор Мортинсен-Л. Беач. Он известный специалист по… женским болезням.

— Это он предложил сделать вам операцию?

— Да, он.

— Почему вы так уверены, что дядя Эмос, как вы его называете, даст вам деньги на нее, если мы его разыщем? Будут ли деньги вообще у него, вот в чем вопрос.

— Он очень щедрый человек, брат моего первого мужа. И настоящий друг. Он помогал мне, каждый месяц давал по тридцать долларов, и это было еще до того, как я потерял^ работу. Теперь я просто в отчаянии… И… я вам доверяю, мистер Лэм.

— Это всегда помогает, особенно если вы хотите по-» лучить какие-то результаты, — сказал я.

— Дядюшка Эмос периодически начинал очень сильно пить, это были настоящие запои. И всегда знал, чем это кончается. Так как он понимал, что может произойти в случае, если его остановят пьяным за рулем, то, как только он выпивал свой первый стаканчик, ключи от машины отдавал мне.

— Что, Гейдж жил недалеко от вас?

— Да, по соседству.

— У него квартира?

— Нет, у него дом, гараж.

— Ну, так. Он отдавал вам ключи, а что было дальше?

— Ключи оставались у меня до тех пор, пока он окончательно не выходил из состояния запоя. Иногда, правда, он являлся и умолял, чтобы я отдала ему ключи, но мне всегда приходилось быть непреклонной до конца, пока запой не проходил.

— А как вы могли определить, что этот момент наступил?

— Знаете, мистер Л эм, это трудно объяснить словами, но это возможно.

— Вы были замужем за его братом?

— Да.

— Он что, умер?

— Да.

— И вы снова вышли замуж?

— Да.

— Сандра — ребенок от первого брака?

— От первого. Она поменяла фамилию, когда я вышла замуж за Джеймса Идена.

— Почему?

— Родственники первого мужа меня всегда ненавидели, все, кроме Эмоса.

— А дядюшка Элберт?

— Он меня так и не признал. После смерти моего первого мужа Элберт ни разу не разговаривал нй со мной, ни с Сандрой.

— Как звали вашего первого мужа?

— Норман Гейдж.

Я прекратил расспросы. Но миссис Иден, очевидно, надо было выговориться, и она, помолчав с минутку, продолжила:

— Так вот, об Эмосе. В этот раз я тоже получила ключи от его машины и знала, что он уехал куда-то, может быть, даже, чтобы подготовиться раньше времени отпраздновать свой тридцати пятилетний юбилей. Я не одобряла эту затею, и меня она очень волновала. Несколько дней назад я получила от Эмоса открытку из Карвер-Сити. В ней говорилось, что он пришел в себя и возвращается домой.

— Из Карвер-Сити?

— Да.

— Как же. он собирался вернуться, если у него не было денег, а ключи от машины оставались у вас?

— Он обычно возвращался на попутных машинах, поэтому деньги не требовались.

Я удивленно поднял брови.

— Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Лэм… Когда Эмос впадал в состояние запоя, это не означало, что он просто хотел выпить, это страстная психологическая и физиологическая необходимость…

— Не трудитесь, миссис Иден, объяснить с научной точки зрения периодические запои вашего дядюшки, мало кому это дано понять.

— Что делать, но именно так все с ним и происходит: он пьет, пока у него не кончаются деньги. Поэтому его дядя и не доверил ему больших сумм, больше тех, на которые можно хоть как-то прожить. От фонда опеки он получает триста пятьдесят долларов в месяц. Они это называют фондом транжира.

Я понимающе кивнул.

— Поэтому, когда деньги кончаются, он находит станцию обслуживания, которая принадлежит члену Ордена оленей.

— Почему именно этот орден?

— Он тоже принадлежит к этому ордену. Рассказывает обычно, кто он и что ему нужно, и, как правило, ему помогают, сажают на попутные машины. Иногда приходится менять две-три, с которыми ему становится не по пути, иногда же его сразу доставляют до места, в наш город. На этот раз я получила открытку, я вам уже говорила, из Кар-вер-Сити. Он написал, что у него все хорошо, что он пережил ужасный шторм и не менее ужасную встряску, что. деньги кончились и что теперь он ждет на станции одного из членов Ордена оленей и надеется добраться домой в течение ближайших суток.

— И что было потом?

— Полная тишина.

— Вы не думали, что надо сообщить об этом в полицию?

— Сначала я хотела это сделать, но потом побоялась. Если полиция об этом узнает, делу дадут официальный ход. Если Эмос и в самом деле в тюрьме, они составят документ и сообщат в фонд.

— Что касается нас, то…

— Если бы я стала вашим клиентом, то вы защитили бы меня, не так ли? Вы освободили бы его из тюрьмы, и это не получило бы огласки?..

— Вы хотите сказать, что могли бы обмануть попечителей фонда, скрыв от них Правду?

На секунду она отвела взгляд, потом прямо посмотрела мне в глаза.

— Это жестокое, несправедливое условие завещания! Оно лишало дядюшку Эмоса уверенности в себе. Если бы не оно, думаю, он бы сам справился со своей болезнью. Он ведь понимает, что ему необходимо лечиться, а члены опекунского совета надутые, лицемерные, самодовольные, ведут себя как садисты по отношению к нему.

Дело в том, что дядя Эмос должен каждый месяц приходить к ним в офис фонда, где они вручают ему наличные деньги и при этом не пропускают случая прочесть нотацию, как надо себя вести, изменить свое поведение, чтобы из пьяницы получился нормальный человек. Дядюшка каждый раз так злится, что теряет над собой всякий контроль, иногда именно это вызывает у него очередной запой.

Я посмотрел на Сандру.

— Целиком доверяю моей дочери Сандре, и она доверяет мне, — сказала миссис Иден, как бы прочитав мои не высказанные вслух мысли.

— А у вас есть его снимки?

— Да, но только моментальная фотография, сделанная шесть месяцев назад, на ней мы втроем.

— Он похож на ней на себя?

— Это моментальный снимок, а не портрет, но он на нем очень на себя похож.

— Давайте посмотрим! Я хотел бы взглянуть и на открытку, если она все еще цела.

Миссис Иден подошла к полкам с книгами, вынула «Приключение королевы Эллери». Рядом стоял трехтомник Шерлока Холмса, «Скачка на розовом коне» Дороти Хьюс, истории Ниро Вульфа Рекса Стаута и то^ с удивившим меня названием «Убийства в Лос-Анджелесе».

Я в некотором недоумении поднял брови.

— Это все книги Сандры, — объяснила она. — Девочка просто глотает эти истории об убийствах. А вот фотография. Я закладываю ее в книгу, чтобы не помялась.

— Таким способом я тренирую свою внутреннюю силу, — объяснила тем временем Сандра. — И теперь, мама, в нашем доме есть настоящая детективная библиотечка литературы.

— Боюсь, моя дорогая, ты слишком импульсивна, — ответила мать с терпеливой, всепрощающей улыбкой.

Она пододвинула ко мне фотографию, затем обошла вокруг стола, взяла ее в руки и подала мне.

— Хорошо, — ответил я, взглянув на фото и возвращая его, — я займусь этим и дам вам знать, сможем ли мы взять дело к расследованию в своем агентстве.

Мы пожали друг другу руки, и Сандра, играя роль гостеприимной хозяйки, проводила меня До дверей. Я спустился с лестницы. Напротив дома был продуктовый магазин, кулинария. Я взял двадцать пять долларов из тех, что мне были выданы на расходы, и спросил менеджера этого магазина, знает ли он девчушку по имени, Сандра Иден, которая живет в доме напротив. Он ответил, что знает: она и ее мать иногда покупают у него продукты, но он что-то давно их не видел. Мать девочки помнил плохо, так как продукты обычно покупала дочь.

— Вы знаете, какие продукты они обычно покупают? — спросил я.

Он утвердительно кивнул.

— Хорошо, — сказал я, — положите в корзину несколько хороших кусков мяса, пару кур, еще что-нибудь из продуктов, которые они обычно берут, и отнесите в квартиру 305. Если вас спросят, от кого они, скажите, что вас попросил это сделать незнакомый вам человек — от имени дядюшки Эмоса.

— Кого-кого? — не понял менеджер.

— Дядюшки Эмоса.

— Да, я вспомнил, Эмос Гейдж, он живет напротив, и он…

— Вам следует не говорить, а слушать. Доверенный дяди Эмоса хотел, чтобы они получили эти продукты.

— Доверенный Эмоса? Я правильно понял?

— Вы поняли правильно, и, если они спросят, как он Выглядел, вы ответите, что не запомнили. Отнесите все это немедленно. Понятно?

— Да, я понял.

— Хорошо, делайте.

Спустившись вниз по улице, я вошел в телефонную будку и в абонентской книге нашел номер доктора Мор-тинсена Л. Беача. Я позвонил и попросил принять меня по не терпящему отлагательства делу, но секретарша ответила, что это невозможно. Я спросил, могу ли я поговорить с сестрой, она ответила, что и это невозможно. И только когда я сказал, что хочу договориться о срочной операции одной из их пациенток, подошла к телефону медицинская сестра. Я сказал ей:

— Говорит представитель мистера Эмоса Гейджа. Я знаю, что у вас есть больная Элеонор Иден, которой вы рекомендовали сделать операцию. Я бы хотел знать, сколько она может стоить.

— Кто это говорит?

— Представитель мистера Эмоса Гейджа. Она его родственница.

- Одну минутку, — было ответом. Потом в трубке раздался мужской голос:

— Говорит доктор Беач. Я хотел бы знать точно, с кем имею честь разговаривать.

— Я представитель мистера Эмоса Гейджа, который является родственником Элеонор Иден. Она нуждается в операции, и мне хотелось бы знать, насколько это серьезно.

— Она нуждается в срочной операции. Обычно я не обсуждаю состояние моих пациентов даже с родствен-нйками… В данном случае я имею все основания полагать, что операцию сделать пока еще не поздно, но мы не должны затягивать время ее проведения, в противном случае придется делать резекцию окружающих тканей. Кроме того, ситуация в любой момент может стать непоправимой. Пожалуйста, придите ко мне в офис и скажите, кто вы, и…

— Доктор, сколько может стоить такая операция? — спросил я.

— Стоить! — закричал он в трубку. — Стоить, черт побери! Давайте сначала сделаем операцию. Мы поговорим о ее стоимости и о моем гонораре потом. Надо только выяснить, будет ли у нее сто пятьдесят долларов, чтобы внести госпитальную плату. Я согласен на кредит. Она говорила мне, что у нее есть родственник, который, возможно, ссудит ее деньгами, но только через несколько месяцев, после того, как он их сам получит… Не буду от вас скрывать, ей очень нужна операция. Я буду ее лечить, но не могу заплатить за нее госпитальные расходы.

— Значит, ваш гонорар можно пока не оплачивать?

— Я подожду со своим гонораром, можете даже выбросить его в окно. Теперь вы появитесь в моем кабинете?

— Я приеду, — сказал я и добавил: — Но пока не знаю когда. — С этими словами я поспешил повесить трубку, прежде чем он успел мне возразить.

Глава 3

Я позвонил в газету «Дейли трибюн» и спросил телефон справочной библиотеки. Как только я услышал в трубке голос Марлин Хайд, директора этого справочного морга, я сказал:

— Привет, красавица, это Дональд!

— Дональд! Где ты скрывался все это время?

— Был занят.

— Больше не хочу никогда тебя видеть.

— Все еще гоняюсь за убийцами, — попытался объяснить я.

— Ну что же, для тебя было бы лучше приехать сюда и провести некоторую исследовательскую работу.

— Это идея! — вскричал я. — А как насчет того, чтобы разложить материал так, чтобы мне осталось его только просмотреть?

— Я могу это сделать, но хорошо, если бы. ты мог не так спешить.

— Ты ускоряешь мой обмен веществ. Я постоянно голоден и всегда готов есть.

— Что же ты мне сразу этого не сказал? Я бы испекла пирог и принесла в офис.

— Договорились. А пока посмотри, что у вас есть на парня по фамилии Элберт Гейдж, который умер несколько лет назад и оставил после себя большое состояние, передав его в опекунский фонд для своего племянника по имени Эмос. Взгляни, может быть, в газетах того времени что-то обнаружишь.

— Как, ты сказал, его имя? Гейдж?

— Да, правильно.

— Я все приготовлю. Когда ты приедешь?

— Через пятнадцать минут.

— Я — вся ожидание.

— Не обманываешь?

— Нет! По крайней мере, не я, — быстро добавила она и повесила трубку, прежде чем я успел что-нибудь сказать.

Я тотчас сел в свою развалюшку и покатил к газете «Трибюн». Оставив машину на стоянке, поднялся в офис.

У Марлин Хайд были рыжие волосы и нежная кожа, какая бывает у рыжеволосых. У нее прекрасный вздернутый носик и фигура, вполне достойная избрания в мисс «чего-то». Несколько лет назад о ней много писали в газетах… Однажды, чтобы только ее позлить, я попросил в газете «Трибюн» файл на ее имя, и, прежде чем она узнала о том, что я ищу, у меня в руках были все вырезки за несколько лет; на фото Марлин резала сырный пирог в то время, когда она была мисс «Высокое напряжение» на конвенции электриков, или что-то в этом роде…

— Я удивлена, что ты еще помнишь сюда дорогу, — произнесла Марлин.

— Неужели это было так давно?

— Да, это было так давно, — сказала она, беря меня под руку и ведя к столу. — Что ты делал все это время и как твоя ужасная партнерша, вы все еще вместе?

— Она не столько ужасна, сколько производит ужасный шум, вот и все.

— Знаешь, Дональд, я ее презираю.

— Что?

— Она ужасно боится, что ты можешь жениться… Еще одно женское начало… это трудно объяснить. Берта, конечно, любит тебя, но по-своему.

— И по-своему же она меня ненавидит.

— Не уверена, что твоя Берта Кул вообще любит мужчин…

— Да нет, несколько лет назад она была замужем, но все распалось.

— Это ее история, — ответила Марлин. — Уверена, что она сама все испортила.

— О чем-нибудь другом не хочешь поговорить?

— Что можешь предложить ты?

— Как это получилось, что мы стали обсуждать чужое замужество?

— Начала я, — призналась Марлин.

— Я просто подумал, как это могло вообще получиться.

— С мужчинами всегда так, их надо подвести к теме, хотя у них на уме совсем другое.

— Например?

— Ну, кто кого ведет, Дональд?.. Давай перейдем к делу. Скажи, почему ты так спешишь, зачем тебе нужна информация о Гейдже?

— Я действительно спешу, и мне нужен его файл.

Она молча передала мне большой конверт, и я начал его просматривать.

В конверте лежали фотографии покойного дяди и молодого Эмоса тех лет, снятые, возможно, лет десять назад. В конверте также лежала копия одной из статей завещания, из которой явствовало, что завещатель, горячо любивший сына своего брата и не имевший, кроме него, других родственников, сомневался в способности племянника вести себя прилично и с достоинством в случае, если он внезапно наследует столь огромную сумму. Исходя из этого, покойный и завещал все деньги через опекунский фонд. Если к тридцати пяти годам Эмос Гейдж не будет признан виновным в совершении какого-либо серьезного преступления, деньги должны быть полностью переданы ему, а фонд ликвидирован.

Если же Названный Эмос Гейдж умрет, не достигнув этого возраста, или будет признан виновным в совершении тяжкого преступления, тогда и только тогда половина всей суммы должна пойти на нужды тех организаций, в которых у завещателя были свои интересы, а вторая половина денег достается наследникам, если таковые, помимо Эмоса Гейджа, отыщутся, или его детям.

Затем следовал список организаций, имевших отношение к системе образования, а также различных благотворительных учреждений.

Одним из опекунов назывался Джером Л. Кемпбелл, именно ему завещатель доверял больше других. В случае его смерти, прежде чем фонд будут ликвидировать, его место должен был занять дублер, имя которого называлось. В случае смерти дублера называлась следующая замена.

Из газетных вырезок я понял, что Кемпбелл был банкиром, а оба его дублера — адвокатами.

Я вернулся к письменному столу Марлин, которая в это время разговаривала по телефону с каким-то репортером из газеты. Разговор был, видимо, забавным, она смеялась, пока разговаривала, и чертила указательным пальцем игривые завитушки на поверхности стола.

Зайдя к ней за спину, я нажал пальцем на рычаг телефона.

В гневе Марлин обернулась ко мне, ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего, но гнев внезапно погас, и она протянула ко мне свои губки. Я наклонился и поцеловал ее. Это был всего второй поцелуй в нашей жизни. Поцелуй — это все, чего можно ждать от рыжеволосых девушек.

Когда Марлин оторвала свои губы от моих, она тутже с негодованием заявила:

— Я бы очень хотела поверить, что ты разъединил телефон, чтобы меня поцеловать, но интуиция мне подсказывает, что тебе нужны другие вырезки и ты не мог дождаться, пока я закончу говорить.

— Джером Л. Кемпбелл… — проговорил я.

— Настоящий джентльмен, по крайней мере, солгал бы, — с упреком сказала Марлин.

Она дала мне легкую пощечину, исчезла в комнате, где стояли файлы с информацией, и тут же вернулась с нужным конвертом в руках.

В конверте ничего ценного не оказалось, просто вырезки из различных газет, рассказывающие о человеке, имя которого было более или менее известно в финансовых кругах.

Кемпбелл произносит речь на конференции банкиров, Кемпбелл читает приветственный адрес на деловой конвенции, Кемпбелл — член жюри в дебатах двух колледжей…

Я взял его адрес и вернул конверт Марлин. В этот момент вбежал один из известных газетных репортеров, и Марлин пришлось долго танцевать вокруг него. Я видел, что она хочет хоть на секунду отвлечься, чтобы поговорить со мной, прежде чем я уйду, но тот так и не дал ей такой возможности.

Я тотчас поехал по адресу й сказал секретарю, что хочу видеть Джерома Кемпбелла по делу о наследстве Гейджа. Начался небольшой телефонный перезвон, но потом мне все-таки позволили войти в его кабинет.

Кемпбелл оказался крупным мужчиной с холодным и честным взглядом. Похоже, это было для него привычным делом — изображать искренность с широко распахнутыми глазами. Когда он говорил, то разводил руки как бы в стороны для подтверждения своих слов. Похоже, с годами он набирал вес; и теперь смотрел на меня с видом большого мужчины, презирающего таких маленьких, как я, ростом всего каких-то пяти футов шести дюймов и весом не более ста тридцати пяти фунтов.

— Мистер Лэм, — произнес он мое имя, будто объявлял имя собаки, представляя ее на собачьем шоу.

— Я хочу поговорить с вами об имуществе Гейджа и его фонде опеки.

— Что именно вас интересует?

— Хочу узнать историю этого дела.

— Вы газетный репортер?

— Точнее будет сказать, я на вольных хлебах. А сейчас пришел из газеты «Трибюн». Я изучил дело в их архиве, собрал всю информацию об этом человеке.

— Тогда что же вам надо от меня, если вы уже собрали всю информацию?

— Согласно документам, Эмосу Гейджу должно исполниться тридцать пять лет двадцать пятого числа этого месяца. Что тогда станет с фондом?

— С фондом ничего не случится, — холодно промолвил Кемпбелл.

— Вы готовы его закрыть?

— Почему же? Должны быть выполнены определенные условия, а они еще не все соответствуют завещанию.

— Какие условия?

— Условия опеки. По моим данным, Эмос Гейдж сейчас может находиться в какой-нибудь тюрьме.

— И вы не намерены выплачивать деньги в том случае, если он в заключении?

— Вы же познакомились с правилами фонда опеки, — сказал он.

Я кивнул.

— Если он в тюрьме, то весь фонд будет передан различным благотворительным учреждениям. Должен вам сказать, мистер Лэм, что если вы желаете описать данную ситуацию, то я, конечно, одобряю ее с точки зрения разрушающего действия алкоголя на человеческую личность. Я не выдаю секрета, говоря о том, что Эмос Гейдж пьяница. Его дядя знал об этом и резко его осуждал.

— Вы выдаете Эмосу ежемесячную, сумму на проживание?

— Да, ему назначено определенное месячное содержание, определить эту сумму было разрешено мне лично… По завещанию, я должен был ему дать не менее трехсот долларов в месяц. Я мог дать и больше, если бы счел нужным.

— Что будет с этими тремястами долларами, когда ему исполнится тридцать пять лет?

— Конечно, эта сумма больше выдаваться не будет. Весь фонд так или иначе исчезнет. Однако в случае, если деньги фонда пойдут благотворительным организациям, я должен буду остаться на своем посту опекуна еще дополнительно три года, чтобы превратить имущество в наличные деньги. Должен вам сказать, что завещание было написано в спешке, но оно юридически полностью законно. Элберт Гейдж откладывал написание завещания до последнего. А умер он через тридцать дней после того, как оно вступило в силу. Вообще это была трагическая ситуация — у такого человека не нашлось никого из родственников, кому бы он мог завещать такие огромные деньги… Это ужасный пример влияния алкоголя на человеческую личность.

— Как я понимаю, если состояние перейдет к Эмо-су, то он получит его в форме различных ценных бумаг, которые будут приносить доход?

— Да, правильно, но только в том случае, если оно перейдет к Эмосу. Если же к перечисленным в завещании благотворительным организациям, то я остаюсь на своем посту еще в течение трех лет, чтобы ликвидировать ценные бумаги, постепенно переводя их^в наличность и увеличивая оставленную завещателем сумму. Впрочем, я уже говорил вам об этом.

— Вам платят за ваши услуги?

— Я получаю компенсацию. ^

— Позвольте узнать, сколько же?

— А вот это вас не касается.

— Каким образом выплачивается Гейджу его месячное пособие? Вы посылали ему чек? — спросил я.

— Конечно нет. Я слишком серьезно отношусь к своим обязанностям. Мистер Гейдж должен был являться в мой офис каждый раз лично. Я выплачивал пособие и получал от него расписку.

— Сколько раз вы заплатили ему более трехсот долларов?

— Я никогда не давал ему более трехсот долларов. Он ни разу не выказал желания исправиться, что было условием увеличения его месячного пособия.

— Вы сами собираетесь найти мистера Гейджа, когда наступит срок окончания работы вашего фонда?

— Конечно нет, я не собираюсь этого делать. Я попечитель. Это дело самого мистера Гейджа — прийти ко мне после дня рождения и доказать мне, что все условия завещания соблюдены. Если принять во внимание, что время получения его последнего пособия прошло, а он так и не пришел за ним, могу с уверенностью заявить, что у меня все более растет подозрение, мистер Лэм, что с ним не все в порядке.

— Что вы имеете в виду, говоря, что с ним не все в порядке?

— Я говорил вам, что, полагаю, у него неприятности, возможно, он даже в тюрьме.

— И если это так?..

— Если он в тюрьме, то деньги переходят к различным благотворительным фондам. Я говорил…

— Надеюсь, вы каждый свой шаг согласовываете с адвокатами?

— Что вы имеете в виду? Мне не нужны адвокаты. Каждый год я иду в суд со счетом фонда. В прошлом году даже удостоился похвалы за образцовое ведение дел.

— А вам, мистер Кемпбелл, было бы неплохо еще раз внимательно посмотреть условия трастового фонда.

— Что вы имеете в виду?

— По условиям фонда, Гейдж получает деньги, если он жив и не был признан виновным в совершении серьезного преступления-к тому времени, как ему исполнилось тридцать пять лет.

— Да; правильно, здесь не возникает вопроса.

— А как насчет определения «серьезного»? — спрот сил я.

— Любое преступление может считаться «серьезным». Все, что может привести к тюрьме. Я знаю, что имел в виду завещатель, и думаю так же, как он.

— Здесь присутствует еще одно обстоятельство, о котором вы, видимо, не подумали, — сказал я.

— Какое же?

— «Признан виновным».

Кемпбелл хотел что-то сказать, но передумал, помолчал, глубоко вздохнул.

— Вы имеете в виду, что… — Он остановился на середине фразы, обдумывая ситуацию.

— Да, да, я имел в виду, что даже если Эмос Гейдж был 'задержан по обвинению в убийстве, был арестован за убийство и его судили за убийство, если присяжные заседатели не вынесут свой вердикт до двадцать пятого числа этого месяца, то вам придется выплатить ему деньги трастового фонда.

— Почему? — удивился он. — Это ведь смешно и нелепо, мистер Лэм!

— Таковы условия трастового фонда.

— Но не его сущность!

— Скажите, что контролирует такого рода фонды, — невинно задал я вопрос, — дух или буква закона?

— Мистер Лэм, вы намеренно пытаетесь поймать меня на удочку?

— Вы уже сами проглотили крючок без всякого нажима с моей стороны.

С этими словами я вышел из комнаты, ощущая спиной его остекленевший взгляд.

Глава 4

Я решил все-таки направиться по данному мне Бертой адресу на тот случай, если миссис Бакли звонила еще раз и пожаловалась, что я все еще не появился у нее. Я отложил кое-какие неспешные дела и поехал в квартал Рейнголд.

Дафни Бакли оказалась удивительно красивой брюнеткой с черными глазами и волосами цвета воронова крыла. Прекрасная стройная фигура, очень тонкая в талии, но со всеми полагающимися к такой талии совершенными изгибами тела. Ей можно было дать не больше двадцати пяти. Слишком тонкие губы ее не украшали, но она знала об этом своем недостатке и, пользуясь помадой, придавала рту красивую форму, хотя и делала его несколько крупноватым.

Она знала все и о. своих достоинствах и прекрасно ими пользовалась: движения ее бедер были мягкими, будто волнообразными; трудно сказать, что было в этих волнующих движениях, но в ходу при стрийтизе, когда исполнительница в танце медленно раздевается и так же медленно снимает перчатки, уже и это кажется порочным.

Такой была Дафни Бакли. Она посмотрела на меня, потом отвела глаза, взглянула опять, и я услышал волнующий грудной голос:

— О, мистер Лэм! Ваша партнерша Берта Кул обещала, что вы ко мне придете.

В ее голосе, движении рук появилось что-то интимное, наводящее на мысль о спальне, хотя она сидела в кресле и едва успела произнести первые слова. Я же устроился на диване, вдалеке, от нее, и старался вести себя по-деловому.

— Итак, — сказал я, открывая блокнот для записей, — ваш муж исчез, и вы хотите его… вернуть.

Черные глаза с тяжелыми веками быстро взглянули на меня и опустились, будто она боялась, что я прочту в них какие-то ее тайные мысли.

— Может быть, я как раз и не хочу его вернуть. Узнать бы, что с ним произошло. Признаюсь, мои чувства скорее корыстные, нежели супружеские.

— Понимаю, — отозвался я.

— Ничего-то вы не понимаете, — протянула она. — Я вас просто шокировала своим заявлением, признай-ТЪсь, вы не привыкли слышать от женщин подобные откровения, не правда ли?

— Женщины всегда полны сюрпризов.

— Я стремлюсь быть искренней и могу себе это позволить. Никогда не любила прибегать к уловкам. Если мне кто-то нравится, я так и говорю. Если же мне кто-то не по душе, люди очень скоро понимают это.

— А сейчас, когда дело касается вашего мужа, вы столь же прямодушны?

— Именно этого я пока не знаю сама, — сказала она, скрестив ноги и проводя указательным пальцем правой руки по натянутому вокруг колена чулку.

— Может быть, чтобы как-то оправдать себя, мистер Лэм, мне следует рассказать вам, что муж мой был в поездке не один: он путешествовал с блондинкой, которая попросилась к нему в машину. Пока эта проститутка не появилась на сцене, он звонил мне каждую ночь. Потом же как в воду канул.

— Было бы неплохо, чтобы вы сообщили мне более точные факты, — высказал я пожелание.

— Мой муж продавец. Он хороший продавец, мистер Лэм, но, честно говоря, мы скопили не так уж много денег. Если бы я подала на развод, у нас наверняка не хватило бы средств, чтобы оплатить расходы на судебный процесс. С другой стороны, у мужа были немалые доходы, и мы с успехом вместе тратили деньги.

Я все еще держал наготове свой блокнот И кончик пера в двух сантиметрах от бумаги. На определенный тип 1р1иентов это обычно действовало безотказно.

— Если буду разводиться, потребую от него выплаты алиментов. Я хочу его поймать на месте преступления, мистер Лэм, чтобы уже не возникало больше никаких вопросов.

— Боюсь, что вы обратились не в то агентство, миссис Бакли. Мы не — занимаемся вопросами разводов.

— Поверьте_гэто не дело о разводе: вы должны провести расследование. Я все уже объяснила миссис Кул по телефону; она сказала, что является главой вашего агентства, и я полагала, что этот вопрос решен… Мой муж не просто развратничает. Боюсь, с ним что-то случилось. Он просто бы не смог находиться тдк долго вдали от меня и ни разу не позвонить. Даже если эта блондинка необыкновенно хороша… Видите ли, мистер Лэм, муж на десять лет старше меня. И если уж говорить откровенно, вспомнить о чисто биологических проблемах, то Малкольм никогда не заметит женщину, если от нее не исходит высокое напряжение… Он всегда с радостью летел домой, очень, очень радуясь возвращению, даже после недельного отсутствия. А на этот раз его нет уже десять дней.

— Ток высокого напряжения? Блондинка? — недоумевал я.

— Да, но, мистер Лэм, я уверена, он все же торопился домой, не мог дождаться, когда вернется. Вот вам… более точные факты. Он ведь прислал мне открытку из Карвер-Сити и одновременно позвонил. Потом позвонил еще раз из Сентрал-Крик. И уже потом у него спустила шина, и он попросил эту блондинку позвонить мне из Роммели.

— И все это пятого числа?

— Все пятого. Только звонок блондинки был утром шестого. Видите, муж звонил мне из Карвер-Сити. В это время он еще полагал, что поедет в Рино, чтобы на следующий день встретиться там с одним человеком. В открытке из Карвер-Сити писал, что будет в дороге всю ночь и что у него в машине попутчик, которого он взял, чтобы разговаривать с ним и не заснуть за рулем.

— Понятно. А как далеко Карвер-Сити от нас?

— Около двухсот сорока миль. Он писал еще, что на дороге много рыбаков, что их машины мчатся, по его выражению, как летучие мыши из ада.

— У вас сохранилась его открытка?

— Конечно.

— А его фотография?

— Конечно, я бы не позвонила в сыскное агентство, не имея его фотографии. Знаю, что вы прекрасно ведете расследования, но и вы не можете вынуть кролика из шляпы.

— Могу я взглянуть на открытку?

— Да, она у меня тут — та, что из Карвер-Сити.

Я сразу почему-то вспомнил об открытке, посланной из Карвер-Сити дядюшкой Эмосом.

— Скажите, обычно ваш муж, когда уезжал, имел обыкновение присылать вам открытки?

— Очень редко, Он не любил, чтобы посторонние читали его переписку, предпочитал более удобные и быстрые средства общения.

— Значит, он вам звонил из Карвер-Сити? Так?

— Да, и позже, из Сентрал-Крик.

— Понятно, но открытка пришла из Карвер-Сити? Почему это он решил вам позвонить, а потом еще и открытку прислать?

— В ней ничего существенного не было, так, пустя ки, несколько приятных комплиментов. Но самое странное, что, проехав еще двадцать миль, он позвонил мне опять. ~~

— Когда он посылал открытку, то должен был знать, что увидит вас раньше, чем она до вас дойдет по почте.

— Нет, этого он тогда не знал. Когда он послал открытку и потом мне позвонил в первый раз, то думал, что поедет в Рино на встречу с постоянным клиентом. Но после того как он позвонил мне уже из Карвер-Сити, он Сообщил по телефону и ему, что состоится и их встреча, но тут выяснилось, что клиент заболел. Вот тогда он и принял решение ехать домой и позвонил еще раз из Сентрал-Крик*.

— Но ведь, вы только что сказали, что не в его обыкновении было посылать почтовые открытки? Что же могло послужить причиной того, что он изменил своей привычке?

— Когда он звонил, То сказал, что станция обслуживания в Карвер-Сити начала бесплатно раздавать открытки с наклеенными марками. На открытке была изображена в рекламных целях эта станция, и там было еще несколько слов о ее работе.

— Теперь понятно, давайте-ка, миссис Бакли, посмотрим на эту открытку.

На картинке оказалась симпатичная, чистенькая станция, и наверху надпись: «Карлайл-Камп сервис». На обратной стороне маленькими буквами было написано: «Станция обслуживания «Карлайл-Камп» находится при въезде на самую лучшую для рыбалки и охоты территорию штата. Здесь всегда вам мгновенно выдадут самую свежую информацию для спортсменов.

На станции есть безупречно чистые туалеты, телефонные будки с кондиционерами, бьет фонтан чистейшей питьеврй воды, стоят автоматы по продаже сигарет и различных прохладительных напитков. Не забудьте остановиться в «Карлайл-Камп»!»

Справа оставлено место для адреса, а слева — для текста.

Малкольм Бакли и написал именно здесь небольшое послание жене:

«Дорогая, я еду в Рино, не забываю о тебе ни на минуту. Я посадил к себе попутчика, похоже, он неплохой парень. Думаю, мы поладим».

Открытка была подписана «Малкольм Г.Б.».

— «Г» — Гринлеаз и «Б» — Бакли? — уточнил я.

Она в ответ кивнула.

— Через полчаса; где-то около полуночи, он позвонил еще раз из Сентрал-Крик. Его голос звучал совершенно обычно, он радовался, что ему удастся приехать домой на два дня раньше, чем он предполагал.

— Что точно он сказал?

— Он сказал, что отменил встречу в Рино и едет прямо домой. Еще добавил несколько слов из нашего личного лексикона, который понятен только нам с ним. Он любил мне звонить из других городов, слушать мой голос и употреблять только нам с ним известные слова. Для окружающих эти слова ничего не значили.

— Могли бы вы мне их сказать?

Она посмотрела на меня странным прямым взглядом и отказалась.

— Зачем вам нужно знать наш код?

— Я и не хочу его знать, мне нужно проверить, что было сказано. На тот случай, если кто-то подслушал ваш разговор.

— Не думаю, что это так уж важно для вас, мистер Лэм. Уверена, что это был его голос, и я чувствовала, что он в прекрасном настроении.

— Хорошо. О чем вы говорили еще?

— Я спросила его, кто оказался его попутчиком. Он засмеялся в ответ и сказал, что у него уже два попутчика. Мужчина, который сел к нему в машину в Карвер-Сити, выпивоха, но вообще симпатичный парень. А вот перед тем, как въехать в Сентрал-Крик, к нему подсела и красивая блондинка. «Женщина?» — спросила я. «Молодая женщина, хитчхайкер, попросила ее подвезти, — ответил он. Потом засмеялся и добавил: — Я просто звоню, чтобы сказать тебе, что посадил ее на заднее сиденье. Должен заметить, что это ее удйвило. Она, видимо, не привыкла к такому обращению», — пошутил муж. Я ему ответила, что пусть она так и продолжает ехать на заднем. Он засмеялся и сказал, что так, и сделает и скоро будет дома.

— Вы не спросили его, зачем это он подвозит красивых блондинок? — задал я вопрос Дафни.

— Конечно, нет, — ответила она. — Любой мужчина на его месте поступает так же.‘ Наступила полночь, и как в это время не подвезти молодую, да еще красивую женщину. Мой Малкольм не мог пропустить такую соблазнительную штучку. Да если бы он не был таким, я бы его и не полюбила.

— Что же случилось дальше? — спросил я.

— Дальше? Я решила лечь спать. Проспала часа, четыре, потом встала, приняла душ и опять легла в постель, задремала. Около пяти часов утра зазвонил телефон. Это был звонок из другого города. Телефонистка сказала, что звонят из Роммели, Калифорния. Потом я услышала незнакомый женский голос, который спросил, я ли миссис Бакли. Я ответила, что это я. Она сообщила, что обещала мистеру Бакли позвонить мне. Оказывается, у машины спустила шина, и когда он стал ее менять, то обнаружил, что запаска тоже не в порядке. Она уехала от него на другой попутной машине, а он остался ждать ремонтную, которую она обещала для него вызвать по телефону. «Это не, так уж далеко, всего миль десять от того места, где я нахожусь», — сказала женщина и повесила трубку, прежде чем я успела ее о чем-либо спросить.

Все это мне показалось вдруг очень подозрительным.

— Телефонистка сказала вам, откуда был звонок?

— Да, из городка Роммели. Я посмотрела потом по карте, это примерно в шестидесяти милях от Сентрал-Крик.

— Продолжайте.

— Дальше'я стала размышлять, мистер Лэм. Предположим, он был в десяти милях от Роммели. Емуз таком случае не понадобилось бы пяти часов, чтобы проехать пятьдесят миль. Он бы готов был пройти эти пятьдесят миль пешком — так ему хотелось домой.

Но самое удивительное, что когда утром я позвонила во все ремонтные агентства в Роммели, то оказалось, что ни в одном из них не было заказа на выезд в четыре часа для ремонта машины на автостраде. Был вызов на два часа сорок пять минут, и последний звонок был в три ночи. Мне удалось проверить и эти звонки, но в обоих случаях это был не заказ мужа.

Представляю его досаду, когда он увидел, что и запасное колесо тоже спустило, что он не может двигаться дальше и ему придется ждать ремонтную машину. Конечно, он не захотел оставлять в своей машине незнакомых людей, да и мужчина-пассажир мог бы только вызвать подозрение, прося ночью о помощи. Поэтому он попросил блондинку остановить проходящую мимо машину, чтобы ее подвезли до ближайшего пункта с телефоном, где она могла бы вызвать ремонтников.

Я кивнул в знак того, что внимательно слушаю ее рассуждения.

— Однако это никак не объясняет его пятичасовую задержку.

— Но ведь блондинке- тоже требовалось время, чтобы найти попутную машину.

— Наверно, так, но, по-моему, на дорогах всегда достаточно чувствительных мужчин, на которых она могла произвести впечатление, тем более муж сказал, что в тот час там было полно рыбаков, едущих поудить…

— Вы не совсем правы, — возразил я. — Многие водители боятся останавливаться ночью и брать в машину случайного пассажира, будь это самая роскошная красотка. Известно, что некоторые грабительские шайки пользуются услугами таких красоток. Делается все очень просто: если водитель останавливает машину при виде красивой женщины, галантно открывает перед ней дверцу, именно в этот момент несколько мужчин выскакивают из темноты и бросаются к нему с криком: «Руки вверх!»

— Да, вы правы. Однако это может объяснить только то, что она позвонила в пять часов утра. Остается главный вопрос: почему прошло больше недели, а я до сих пор ничего не знаю о своем муже?

— Вы пытались как-то самостоятельно его искать?..

— Нет, кроме тех звонков в ремонтные агентства, я просто сидела как приклеенная и смотрела, не отрываясь, на телефон. Правда, я просила полицейского участка Сентрал-Крик проверить, не было ли там аварии, на отрезке между Сентрал-Крик и Бейкерсфильдом. Но он не нашел ни разбитой машины, ни какого-либо-рода аварии. Поэтому я остановилась на своей догадке, и, честно говоря, мне слегка надоело донжуанство мужа. Это же не в первый раз, мистер Лэм, он всегда был бабником.

Я удивленно поднял брови.

— Коммивояжеры вообще странные люди. Торговцы этого типа, если много не ездят, то считаются плохими работниками. Коммивояжер, который… Впрочем, я уверена, что половина женщин, встречающихся на вашем пути во время расследований, бросается к вам на шею.

— Вы назвали слишком выоокий процент.

Она рассмеялась каким-то особенным, грудным смехом.

— А я думала, вы скажете, что он слишком низок.

— Вы обсудили с Бертой Кул все условия? — спросил я, меняя тему разговора. ^

— Конечно, миссис Кул назначила цену. Боюсь, мистер Лэм, она человек меркантильный и очень недоверчивый. Она потребовала, чтобы я заплатила деньги вперед, что я и сделала, отправив их с посыльным. Взяла в банке нужную сумму, и она уже у нее.

— У вас с мужем совместный счет в банке?

Дафни кивнула.

— А теперь давайте на мгновение представим иную ситуацию: что, если оставшийся в машине попутчик завладел машиной, связал вашего мужа, доехал до какого-то укромного местечка, ударил его по голове и выбросил из машины? А?..

— Тогда я становлюсь вдовой.

Я посмотрел ей прямо. в глаза, и на этот раз она не отвела своего взгляда.

— Да, совершенно верно, в таком случае вы становитесь вдовой. Думаю, миссис Кул должна была сообщить вам, что существует страховка в сумме семидесяти пяти тысяч долларов, размер которой удваивается в случае неожиданной смерти одного из супругов, — сказал я. — Значит, если он мертв, вы устанавливаете этот факт и получаете страховку?

— Естественно.

— А если он жив?

— Тогда я потребую алименты.

— Опишите мне внешность вашего мужа, — попросил я.

— Ну, дайте подумать, — сказала Дафни. — У него темные, вьющиеся волосы. Не такие черные, как мои, скорее каштановые. Он не очень высокого роста, около шести футов, весит примерно сто восемьдесят фунтов. Глаза у него голубые.

— Сколько ему лет?

— Я же говорила вам, что он на десять лет старше меня, — сказала она, слегка поколебавшись.

— Я спрашиваю, сколько ему лет?

— Разве у того, кто имеет дело с сыщиком, нет права на свои личные секреты?

— Это информация строго конфиденциального характера. Так сколько же лет мистеру Гринлеазу Бакли?

— Ему тридцать шесть.

— Какая у него машина? Какая-нибудь старенькая, грузовичок для транспортировки товаров?

— О нет, Малкольм любит все самое лучшее. У него «роадрейсер» модели этого года со всеми аксессуарами: автоматической антенной, подвижными сиденьями, кондиционером.

— Вы знаете номер его машины?

— Конечно. НФЕ-801.

— Вы сказали, что у вас есть фото мужа?

— Даже два.

Она ушла и вернулась, держа снимки в руках. На одном из них были сняты трое мужчин.

— Крайний справа — мой муж, — сказала Дафни.

Я внимательно стал изучать фотографию. Она была сделана вполне профессионально для фотографа-любителя. Я протянул руку, чтобы взять вторую, но она колебалась, давать ли ее мне. Потом прикрыла половину изображения ладонью.

— Могу я не показывать вам другую?

— Попробуйте, как это у вас получится.

На второй половине был запечатлен тот же мужчина, он стоял в плавках на берегу моря? худощавый, с тонкой талией, широкими плечами и волосатой грудью.

— Вот этот снимок мне понадобится, — решил я. — На нем хорошо видно лицо, потому что снято в солнечный день и нет темных пятен и теней.

— Как вы можете знать, в какую погоду это было снято? — удивилась Дафни.

— Для этого надо немного разбираться в фотографии. Например, я могу сказать, что это фото сделано доволь-" но поздно днем, было туманно. Выдержка — одна сотая секунды, использовался объектив с фокусным расстоянием шестнадцать футов. Мгновенная съемка.

Дафни широко раскрыла глаза.

— Это легко определить. Фото очень четкое. Задний план хорошо проработан. Расстояние было где-то около восьми футов, и на. заднем плане видна каждая деталь. Снято квадратной камерой два с четвертью на два с четвертью, возможно, камера имела двойной объектив, поэтому изображение так четко. Правда, есть небольшая расплывчатость по краям, что, по-видимому, означает, что камера могла дрогнуть в руках снимавшего…

— Этот снимок делала моя племянница, — объяснила Дафни. — Она помешана на этом деле, и у нее есть камера с двойным объективом. Помню, что она пользовалась экспонометром и говорила, что берет выдержку одну сотую и фокусное расстояние шестнадцать футов.

Я кивнул.

— Это просто потрясающе, как вы определяете эти вещи!

— Так я возьму фотографию?

— Нет, нельзя!

— Почему же?

— На ней рядом с ним стою я.

Я слегка оттолкнул ее руку в сторону. Ее сопротивление было скорее просто кокетством, потому что на фото она-была в бикини, что еще более подчеркивало ее стройную фигуру.

— Я просто ужасно здесь выгляжу. Я снималась ради шутки.

— Не вижу ничего ужасного, — успокоил я ее.

— И здесь, кроме того, я слишком оголена. Послушайте, мистер Лэм, ведь вам надо найти моего мужа, а не меня… Я же здесь, рядом с вами. — Она наклонилась ко мне, будто хотела отобрать фото, и при этом ее грудь под блузкой нечаянно коснулась моей щеки.

— Не говорите глупости, — сказал я, — эта фотография мне нужна для работы. Если вы уж так хотите, отрежьте вторую половину с вашим изображением.

— Нет, мне не хочется ее резать. Обращайтесь с ней осторожно, хорошо?

— Я буду очень, очень осторожен, — сказал я, прощаясь, и положил фотографию в карман. — До свидания, у меня сегодня еще много дел,

— Берта Кул сказала мне, что вы необычный детектив, ведете расследование собственными методами, что вы очень умны и сообразительны.

— Берта неплохо умеет продавать чужие способности.

Дафни Бакли насмешливо посмотрела на меня.

— Бьюсь, мистер, об заклад, что их не меньше семидесяти пяти процентов!

- Кого это их?

— Женщин, которые бросаются вам на шею. И я могу представить; что они чувствуют. Что-то в вас есть, мистер Лэм. Вы вызываете доверие…

— Спасибо большое! — сказал я и поклонился в лучших традициях своей профессии.

— И вызываете, — она медлила, подыскивая подходящее слово, — интерес к себе.

Глава 5

Я слишком долго занимался сыском, чтобы назвать все это случайным совпадением.

Двое исчезли в один и тот же день, потом оба прислали одинаковые открытки с одной и той же станции обслуживания в Карвер-Сити, и после этого родственники этих двух совершенно разных людей пришли в одно и то же сыскное агентство с просьбой о проведении расследования.

Утром я сложил свой чемодан, забрался в старую машину, принадлежавшую нашему агентству, и отправился в Карвер-Сити. Это было далекое путешествие. Сначала я проехал сто одиннадцать миль по направлению к Бейкерсфильду. Потом еще сто миль по извилистым дорогам, которые щлц через долину с ее непрекра-щающейся жарой и влажностью, петлями по склонам гор и над стремительными горными потоками, через покрытое густым лесом плато и узкое скалистое ущелье, и, наконец, в половине девятого вечера я добрался до Карвер-Сити.

Город расположен у подножия горы, с поросшими прекрасным лесом склонами и макушкой всегда в снегу, даже летом в самое пекло.

По другую сторону, к востоку, склоны небольших холмов покрыты вечнозеленой растительностью, которая становится бурой к концу лета от несусветной жары. Здесь растут изумительно красивые вязы и. дубы, а в долине так печет, что от горячего воздуха над дорогой возникают миражи, попадающие иногда в поле зрения и водителей, мчащихся по автостраде.

В Карвер-Сити приезжают провести отпуск любители: летом — половить рыбу, осенью — поохотиться, зимой —. покататься на лыжах по склонам гор.

В городе и вокруг него полно мотелей, магазинов со спортивной одеждой, ресторанов и заправочных станций.

Нужную мне станцию обслуживания фирмы «Карлайл-Камп» я нашел без особого труда.

— Я ищу того, кто работал ночью пятого числа этого месяца, — сказал я, приехав на станцию.

— Ну, я работал в это время с шести вечера и до двух часов утра, — ответил служащий станции.

— Вы открыты всю ночь?

— В это время года всю ночь.

— Мистер Камп тоже трудится в ночную смену?

— Нет, он только днем и нерегулярно. Его функция совладельца станции заключается в том, чтобы следить за нашей работой.

— Мне показывали несколько открыток, которые были посланы отсюда, со станции, — сказал я.

— Почему бы и нет, в среднем уходит до трехсот открыток в день.

— Так много? — удивился я.

— Это в среднем, иногда эта цифра доходит до тысячи.

— Вы даете их заправляющимся бесплатно?

— Да.

— И марки?

— И марки.

— И вы можете себе это позволить?

— А почему нет? Это самая дешевая в мире реклама. Люди останавливаются здесь не из-за открыток, а для того, чтобы заправиться бензином. Одни из наших конкурентов раздают своим покупателям купоны на продукты, другие продают торговые марки одной из компаний. Мы тоже попробовали идти этим путем, но нам это не понравилось, а потом кому-то пришла в голову прекрасная идея об открытках, которые, являясь рекламой, одновременно притягивали бы и покупателей. Люди используют возможность послать домой бесплатные открытий, ведь на них уже наклеена марка, и всего-то остается — это написать адрес и небольшой тексу. Почтовый ящик — рядом.

Он подвел меня к большому деревйнному ящику, почти доверху наполненному почтовыми карточками.

— Понимаете, получая такую открытку с видом нашей станции, люди рассматривают ее и запоминают. А потом, когда они снова оказываются в нашем городе, они проезжают мимо станций, где дают марки на продукты, и находят нас, где дают бесплатные открытки вместе с информацией о рыбной ловле и охоте.

— Вы здесь сейчас один? — поинтересовался я.

— Нет. Я отвечаю за состояние станции и помогаю, если одновременно приезжает больше двух машин. Обо всем остальном заботится вон тот парень. — При этом он показал на юношу в белых джинсах, который в этот момент мыл переднее стекло у подъехавшей машины.

— Меня зовут Л эм, — представился я.

— Леннокс. — Он протянул мне руку. — Что бы вы хотели узнать о той ночи на пятое этого месяца?

— Вы тоже «олень»? — Я увидел у него на руке знак моей масонской ложи.

— Конечно! А ты сам-то откуда? — спросил он.

— Четырнадцать тридцать, Вентура, — ответил я.

Он дал мне свой номер в ложе, и мы пожали друг другу руки.

— Скажи, ты не помнишь, брат «олень», одного парня, который в ту ночь пришел сюда на станцию и ждал, кто бы его подвез?

— Я его помню, — тут же ответил Леннокс.

— Ты знаешь, что с ним случилось?

— Я могу тебе рассказать, — ответил он, — если ты в самом деле желаешь знать и имеешь на это право.'

— Я частный детектив и пытаюсь понять, что же в ту ночь произошло с этим человеком.

— Слушай же! Парень был несколько странным. Он разговаривал, как джентльмен, но выглядел пропойцей. Был небрит, явно спал в той же одежде, но, черт возьми, что-то в нем было. Он появился, прошел в туалет, потом стал слоняться вокруг. Мы этого не любим. Когда приезжают наши клиенты и подобный бродяга просит его подвезти, отказать бывает трудно… Но ведь порой водитель совсем не желает иметь рядом пассажира. Я сам, например, ни за что бы никого не посадил, тем более среди ночи. Но одно дело — проехать в машине мимо первого встречного, по хайвею, и совсем другое — посмотреть человеку прямо в глаза на заправочной станции ш сказать, что сесть на свободное место в твоей машине нельзя.

Поэтому мы тактично говорим таким людям, чтобы они уходили по-хорошему, а если они не слушаются, только уж тогда вызываем полицию. Полиция приезжает сразу, делая вид, что это просто дежурная проверка, люгут и забрать такого парня, могут обвинить и в бродяжничестве.

Тот, конечно, первым делом начинает оправдываться и спешит уйти вниз по дороге, где он, собственно, й должен искать попутную машину, которая его подбросила бы..

— Но ты сказал, этот человек был другим?

— Да, он отличался от обычных бродяг, и тоже был наш брат «олень». И обратился ко мне, как брат к брату, рассказал свою историю. Он периодически находится в запое, а это значит, что может не пить по нескольку недель, а потом вдруг у него начинает⁴ гореть душа, его неудержимо тянет к спиртному. Он пьет, пока не кончаются деньги, потом начинает пить за счет своих собутыльников, которые сначала пили с ним на его деньги. Когда и эти деньги кончаются, он постепенно успокаивается. После окончания запоя ему хочется домой помыться, сменить одежду, принять опять респектабельный вид, и начинает казаться, что он никогда больше не притронется к бутылке… А потом через какое-то время его снова начинает неудержимо тянуть к выпивке.

— Ты выслушал всю его историю? — спросил я.

— Да, выслушал.

— И чего же он от тебя хотел?

— У него не было тогда ни цента. Он хотел добраться домой автостопом, вообще-то ему было все равно, куда ехать, но предпочтительней было в Лос-Анджелес.

— И ты помог ему?

— Если кто-нибудь узнает об этом, меня могут уволить из «Карлайл-Камп». Я объяснил ему, что сейчас у него не тот вид, чтобы подходить к каждому со своей просьбой. Но я- обещал, что попытаюсь что-нибудь устроить. Сказать по правде, я хотел поискать ему водителя на старом, разбитом грузовичке или кого-либо в этом роде, кому требовался попутчик, чтобы не заснуть за рулем. Минут через десять подъехал пикап, но водитель отказался наотрез.

— Ну, и что было потом?

— А еще минут через десять подъехал человек на новой, сверкающей машине, она выглядела просто на миллион долларов. И, представляешь, он сам спрашивает меня, где бы ему найти попутчика, так как ему предстоит дальняя дорога, он едет в Рино и боится заснуть за рулем. Он даже сказал, что хотел бы взять человека, который бы помог ему вести машину. И теперь мне даже кажется, что он сам его заметил: тот еще стоял на освещенной площадке.

— И что же ты ему ответил на эту просьбу?

— Я ответил, что один парень уже полчаса ждет, кто бы его подвез.

— Ты не помнишь имя этого «оленя»?

— Честно говоря, не помню. Он показал мне свою членскую карточку, свой номер в ордене, и мы обменялись рукопожатиями. В тот момент я еще о нем ничего не знал и подумал, что ему просто хотелось прикоснуться к моей руке, напомнил ему, что в стране масонского братства «оленей» так принято. И еще сказал, что на свою зарплату мне трудно содержать жену и детей, тем более помогать ложе:

— Что же случилось потом?

— Потом приехал этот парень на шикарной машине… Я попросил его подождать, обошел вокруг станции и обнаружил сидящего в тени брата по ложе. Он подошел к машине, поговорил с водителем и, очевидно, произвел на него благоприятное впечатление, потому что тот пригласил его сесть в машину, и они уехали.

— Ты совсем не знаешь того, на шикарной машине? — спросил я.

Он усмехнулся.

— Ладно уж, признаюсь тебе! Парень сидел за рулем новенького «роадрейсера». Чудесная машина! Да и сам он выглядел как миллионер, прекрасно одет. В общем, я записал номер его водительских прав.

— Ты его еще помнишь?

— Послушай, Лэм, что все-таки происходит?

— Я сам пока не знаю, может быть, что-то и происходит, а может быть, и ничего, но то, что ты медлишь с нужной информацией, только повредит…

— Кому повредит?

— Тебе.

Он подумал, а потом попросил:

— Послушай, Лэм, сделай одолжение, не впутывай меня в эту историю, пусть все, что я рассказал, останется между нами.

— Я не имею обыкновения передавать кому-либо полученную информацию.

— Что случилось? Этот парень замешан в ограблении?

— Не думаю, но точно сейчас ничего не могу утверждать. Пока этот бродяга мне нужен как свидетель.

— Но что же он все-таки натворил?

— Возможно; ничего, — ответил я.

— Ты не хочешь мне сказать правду?

— Послушай, Леннокс, я веду расследование. Мне платят за то, что я веду его и добываю информацию. А не даю ее. Если ты хочешь узнать новости, читай газету, слушай радио, смотри телевизор, но не проси человека, который зарабатывает себе на жизнь подобным образом, разглашать добытые сведения бесплатно.

— Но ведь это ты просил меня об одолжении.

— Я просил информацию, которая нужна для продолжения расследования. Или ты мне ее даешь по-хорошему, или мы поговорим с тобой по-другому. Если ты мне- сообщишь то, что мне нужно, то вполне возможно, что Карлайл-Камп никогда ни о чем не услышит; если же будешь упрямиться, то не. исключено, что прочтешь обо всем в завтрашнем утреннем выпуске местной газеты.

— Что же натворил такого этот парень, скажи?

— Повторяю тебе, возможно, что он ни в чем не виноват. Честно говоря, меня больше интересует другой, водитель «роадрейсера».

— Как ты мог знать, что он останавливался именно здесь? — спросил Леннокс.

Я показал ему на набитый до отказа открытками деревянный почтовый ящик, над которым висела надпись:

«СУВЕНИРНЫЕ ОТКРЫТКИ С МАРКАМИ. БЕСПЛАТНО. ГОТОВЫ К ОТПРАВКЕ. ОБСЛУЖИТЕ СЕБЯ САМИ!»

Он сразу все понял и как-то взбодрился.

— Хорошо, сейчас посмотрю, где у меня записан номер его машины. Я держал его несколько дней, все думал, а вдруг пригодится, потом решил его выбросить, но не успел. По-моему, он лежит в кассовом ящике.

Он вернулся, к кассе, вытащил ящик и стал перекладывать лежащие в нем бумажные деньги.

— Извини, Лэм, не могу его найти. Одну минутку! А, вот и он!

На Клочке бумаги было написано: «роадрейсер», последняя модель, номер водительских прав НФЕ-801.

— Это твой почерк? — спросил я.

Леннокс в ответ кивнул. Я попросил его написать на обратной стороне дату, когда он записал номер, сегодняшнее число и расписаться.

Он все сделал, как я просил, и я положил листок в свою записную книжку.

— Если это что-то означает, Лэм, то, полагаю, этот листок должен храниться у меня, — вдруг сказал он.

— Это не так уж важно, если он будет у меня. Думаешь, ты узнаешь этих людей, если встретишь?

— Думаю, что да, узнаю. Помню, у водителя «роадрейсера» была кредитная карточка — мы ведь здесь принимаем кредитные карточки всех видов. Я сейчас не скажу, какой именно он расплачивался, но можно посмотреть документы за пятое число, й мы сразу определим, если уж это так важно.

— Это не так уж важно, — сказал я. И добавил: — Пока.

— Ты так и не расскажешь мне, Лэм, что же произошло?

— Насколько я знаю, пока ничего. Сколько можно об этом?..

— Тогда что же ты расследуешь?

— У меня есть клиент, который меня нанял для проведения расследования.

— И что же хочет знать этот клиент?

— Все, что узнаю я.

В этот момент к станции подкатили сразу несколько машин и пристроились в очередь за той, которая в это время заправлялась', поэтому Леннокс сразу поспешил на помощь к своему напарнику, попрощавшись со мной и напомнив еще раз, что он в этом деле не участвовал.

Я обошел вокруг станции и направился к полке с открытками, выбрав одну из них, надписал адрес нашего агентства.

«Прекрасно провожу время, — написал я Берте Кул. — Хотел бы, чтобы вы были со мной. Необыкновенная станция обслуживания. Все открытки с заранее наклеенными и бесплатными марками. Можно посылать сколько пожелаешь. Почему бы вам не приехать на несколько дней перед Рождеством?»

Я подписал открытку и опустилее в деревянный ящик. Пока машины заправлялись и обслуживались, люди из них вышли, один зашел в телефонную будку с кондиционером, другие увидели стопки открыток и стали брать по нескольку штук, чтобы тут же отправить. Мне было интересно узнать, насколько у станции увеличивается количество приезжающих именно сюда людей, которые знают, что здесь дают бесплатные открытки. В какой-то полумиле ярко светились огни другой заправочной станций, где посетителям вручали разного рода мелкие подарки. Я подсчитал, что от станции обслуживания фирмы «Карлайл-Камп». отьехало с полдюжины машин, а от соседней — всего одна;

Мне очень хотелось спать, но было еще много дел, поэтому я сел в машину и отправился в близлежащий, открытый круглосуточно кафетерий, выпил там две чашки черного кофе, потом поехал в Сентрал-Крик, расположенный в двадцати милях от Карвер-Сити. Это небольшой городишко, где был всего один магазин товаров повседневного спроса — большое здание, похожее на амбар, на котором была надпись «Гараж», несколько станций обслуживания и небольшое кафе, где я опять заказал кофе и бутерброд. Меня обслуживала симпатичная блондинка, и на мой вопрос, не запомнила ли она ночь на пятое число, когда сюда заходил мужчина, который звонил из их телефона-автомата, с готовностью ответила, что она здесь новенькая и приступила к исполнению своих обязанностей лишь шестого.

— А что же случилось с девушкой, которая работала до вас? — спросил ее я.

— Ничего не случилось, поэтому она и ушла.

Я сидел за столиком и мысленно представлял себе недавно происшедшие тут события. Малкольм Бакли заправил машину на станции «Карлайл-Камп» в Кар-вер-Сити. Там были рестораны высшей и средней категории, где можно вкусно поесть. Но он отправился в Сентрал-Крик, хотя здешний ресторан совсем не отличался особой привлекательностью. Сентрал-Крик всего в двадцати милях от Карвер-Сити, и это расстояние опытный водитель на приличной скорости может преодолеть всего за какие-нибудь двадцать две — двадцать три минуты или за двадцать семь — двадцать восемь, если будет ехать не спеша.

Малкольм Бакли проехал мимо хороших ресторанов в Карвер-Сити и остановился поесть через полчаса. Ответ напрашивался сам собой — он не был голоден, а за последние полчаса посадил второго попутчика, им оказалась блондинка. Кто-то из них — или дама, или посаженный ранее мужчина — оказался голодным, поэтому Бакли остановился у кафе, где можно перекусить. И в этр время он позвонил жене, предупредив о том, что его поездка в Рино откладывается и он скоро вернется домой. Было совершенно ясно одно — Бакли спешил вернуться домой и не хотел терять времени на еду. Пока блондинка и мужчина поглощали бутерброды или пончики с кофе, Бакли позвонил, и они отправились дальше.

Возможно, прошлая официантка запомнила хорошо одетого человека, которого сопровождали двое — небритый мужчина в помятой одежде и пышногрудая блондинка. Может быть, она даже слышала их разговор и кое-что из него запомнила?..

— Вы не знаете, мисс, где бы мне найти ту девушку, которая работала здесь до вас? — спросил я у новенькой, приступившей работать шестого.

Она отрицательно помотала головой.

— Кто хозяин этого заведения?

— Дороти Леннокс.

— Мисс или миссис?

— Миссис. ^

— Имеет она какое-то отношение к Фрэнку Ленноксу, который работает на станции обслуживания'в «Карлайл-Кампе»?

— Это его жена. Она владелица здешнего заведения и магазина товаров повседневного спроса. Работает у Кампа в Карвер-Сцти.

— Могу я поговорить с миссис Леннокс?

— Она уехала в Лос-Анджелес, кое-что закупает для нас.

— г- Вы виделй ту девушку, которая работала здесь до вас?

— Нет, она уволилась еще до того, как я приступила к работе. Я вообще случайно сюда зашла, и миссис Леннокс уговорила меня поработать здесь хотя бы временно.

— Кто у вас готовит?

— Попе! — позвала она.

В окне, отделяющем кухню от зала, показалась морщинистая физиономия в смятом поварском колпаке.

— Что? — спросил он.

— Да тут один человек хочет знать, кто у нас работает на кухне, — ответила официантка.

— Я работаю, — ответил Попе, — что вам надо?

— Я хотел узнать, кто готовит.

— Теперь вы это знаете, — ответил он и опять нырнул в окно кухни.

— Попе, вернитесь, — позвал я. — Вас тут ждет пара долларов, вот, возьмите.

Голова опять появилась в проеме окна, кривая улыбка обнажила прокуренные, желтые зубы. Он протянул руку за деньгами, и я подумал: возможно, этот человек сидел в тюрьме, там и научился готовить.

— Кто работал на кухне пятого числа этого месяца?

— Я работал.

— Не помнишь ли мужчину, который зашел сюда с двумя попутчиками, пышной блондинкой и Довольно потрепанной личностью? Он должен был очень спешить.

— Конечно, помню, мистер, он действительно очень спешил. Заказал две яичницы с беконом, просил меня поторопиться, а сам пошел звонить. Он несколько раз меня подгонял, поэтому я его и запомнил. А его друзья, когда ели, чуть не давились от спешки.

Я протянул ему еще два доллара и поинтересовался, не припомнит ли он еще что-нибудь. Блондинку например.

— Ни разу на нее не взглянул, — ответил Попе и улыбнулся. — Я слишком спешил выполнить заказ, а потом только посмотрел на них, пока они ели. Меня больше заинтересовал хорошо одетый мужчина — он стоял там, где вы сейчас. Женщина и другой парень сидели в углу, женщина — ко мне спиной.

Я поблагодарил обоих, вышел к машине и проехал в сторону Роммели еще шестьдесят миль по горному серпантину очень медленно, смотря по сторонам в поисках хоть каких-нибудь признаков дорожной аварии или какой-либо мелочи, которая могла бы послужить ключом к разгадке. Однако в свет фар моей машины попадали то пустые банки от пива, то битое стекло.

Роммели — небольшой городок, где рано ложатся спать. В нем оказалось два гаража для ремонта машин. На каждом из них у входа был звонок с надписью: «Ночной вызов». Вначале я подъехал к тому, что расположен на восточной окраине. Позвонил, но мне никто не ответил. Понадобилось еще пять минут и три долгих звонка, чтобы дверь наконец открыли.

— Что случилось? — спросил появившийся в две^г?х молодой мужчина лет двадцати семи со светлыми, вьющимися волосами и припухшими от сна голубыми глазами; на мужчине были только шорты, и он пытался попасть ногой в брюки, что ему со сна никак не удавалось.

— Мне надо с вами поговорить, — сказал я.

— Говорите! — согласился он. — А где ваша машина?

— За углом.

— Что с ней случилось?

— Ничего.

— Тогда какого черта?!

Я вынул из кармана трехсотграммовую бутылку виски. Он внимательно на нее посмотрел, и медленная улыбка осветила его лицо.

— Ну, тогда другое дело, — пригласил он меня войти.

Комната была поделена на две неравные части, в углу одной из них стояла его кушетка, даже без простыней, на ней лишь два старых одеяла. Наволочка, видимо, очень давно не видела прачечной. Над изголовьем кушетки несколько фотографий обнаженных моделей, снятых во весь рост: одни вырваны, очевидно, из обычных журналов, другие — глянцевые, на которых голые модели стояли полуобернувшись, спиной к зрителю, глядя с улыбкой через плечо, — наверное, копии с фотографий.

Мужчина сел на кушетку и сразу засунул бутылку под свое грязное ложе.

Я спросил, не звонила ли от него пышная блондинка ночью пятого или утром шестого числа. Он отрицательно покачал головой. При этом вспомнил, что однажды, на днях, босс позвал его к телефону и он разговаривал с какой-то женщиной, но это было по поводу починки машины.

Я внимательно пригляделся к парню и решил, что для такого, как он, выбросить из памяти полную блондинку равносильно тому, чтобы голодный лев начисто забыл об аппетитном куске мяса, брошенном ему в клетку.

Мы пожали друг другу руки, и я ушел.

Второй гараж с «ночным вызовом» принадлежал тридцатипятилетнему мужчине, которого не. смягчила даже моя очередная бутылка виски: его глаза остались такими же жесткими и-враждебными.

— Вы полицейский? — спросил он.

— Я расследую дело, — ответил я.

— Один черт, — буркнул он.

Я не стал с ним спорить и спросил о звонке и о женщине. Он мотнул головой.

— Черт возьми, как могло вам прийти в голову разбудить меня посреди ночи, чтобы только спросить об этом? Да не было никаких звонков! Не было никакой женщины! Вы меня слышите? Не было никакой женщины! А теперь убирайтесь вон!

Я пытался задать последний вопрос: уверен ли он, что помнил бы об этом звонке?

— Конечно, я бы помнил! — заорал он. — Неужели вы бы забыли, сидя на необитаемом острове, если бы вдруг явилась королева стриптиза и начала купаться перед вами при свете дня?.. Вы бы это могли забыть? Скажу больше, все звонки у меня записаны. Когда ночью звонят в дверь, автоматически пробивается бумажная лента, и я отмечаю звонок в специальной книжке. Мой хозяин — электрик, он и выдумал все эти штуч_г ки. Фиксируется все: когда я открываю дверь, когда не открываю дверь, когда я не подхожу к двери больше пяти минут!.. Вот такой у меня проклятый хозяин. А теперь проваливай отсюда! — заорал он и захлопнул дверь.

Я вычеркнул это место из взятых мной на заметку.

Теперь было совершенно ясно, что бы ни произошло, гаражи с «ночным вызовом» Бакли не помогали. Вполне возможно, что запаска и не была спущена, просто у нее плохо работал клапан и из него медленно выходил воздух. Правда, возможно, Бакли помог проезжавший мимо водитель, у которого мог оказаться пневматический насос, которым он мог накачать запасное колесо, и Бакли продолжил поездку.

В таком случае он бы поехал дальше именно через Роммели вместе с пассажиром; блондинка, может быть, осталась и продолжила путь с кем-то еще. Могло быть и так: она позвонила миссис Бакли и сказала, что посылает ремонтную машину, хотя по причинам, известным только ей, не приблизилась ни к одному гаражу в округе. Но почему Бакли понадобилось столько времени, чтобы проехать эти десять миль, которые отделяли Сентрал-Крик от Роммели?

Или вполне мог быть еще и такой вариант: попутчики сговорились, ударили хозяина машины по голове и завладели его автомобилем, а звонок миссис Бакли был лишь хитрым шагом, который помог запутать следы.

Этим звонком блондинка, может быть, рассчитывала снять с себя все подозрения в случае, если начнутся какие-то расследования.

Приехав в Роммели, я отыскал мотель, где решил поспать пару часов. К концу дня я уже был на дороге и снова ехал медленно, внимательно смотря по сторонам в поисках хоть какого-нибудь признака аварии. Но, увы, ничего не обнаружил. Я промчался еще тридцать миль до Сентрал-Крика, повернул обратно, направился опять к Роммели и потом медленно к Бейкерсфильду.

Но ничего, что бы свидетельствовало о несчастном случае, не попадалось, даже свежеполоманного ограждения вдоль дороги.

Несколько раз я останавливался, вылезал из машины и внимательно осматривал острые скалы и русла горных речушек. Никаких следов машины, сломанных ветвей или обломков скалы, сдвинутых с места ее падением.

До Бейкерсфильда я добрался уже после девяти вечера и сразу позвонил миссис Бакли.

— Это говорит Дональд Лэм, я звоню из Бейкерсфильда. Скажите, у вашего мужа в машине были образцы товаров?

— Нет, он работал, как правило, с фотографиями. Где вы находитесь, мистер Лэм?

— Я же сказал, в Бейкерсфильде, — ответил я.

— Когда вы вернетесь, чтобы отчитаться передо мной?

—'Пока не могу. Скажите мне, ваш муж имел при себе большую сумму денег?

— У него с собой всегда было немного денег на случай непредвиденной ситуации, но он полагался на туристские чеки компании «Америкэн экспресс».

— Вы не помните, миссис, он записывал номера чеков, имевшихся у него дома?

Она задумалась, потом вспомнила, что у них есть небольшая черная книжка, в которой, помнится, муж делал какие-то записи.

— Принесите эту книжечку, — попросил я, — и помните, что я звоню из другого города.

— Одну минутку, Дональд, — сказала Дафни с удивившей меня фамильярностью, как будто называла меня по имени всю мою жизнь. Она вернулась к телефону, тут же прочла мне ряд номеров.

Выяснилось, что у Малкольма Бакли на счету оставалось пятьсот долларов непогашенных чеков достоинством от цятидесяти до двадцати долларов.

Я поблагодарил, сказал, что мое расследование продвигается, и повесил трубку прежде, чем она успела что-то произнести. Потом я сделал еще несколько звонков в другие города.

Один из моих друзей в полиции согласился связаться с банком «Америкэн экспресс» и проверить, не получал ли кто-нибудь деньги в течение последних десяти дней по чекам с номерами, которые были у Бакли.

Когда полиция хочет, она быстро добывает информацию, а банк «Америкэн экспресс» всегда отличался высоким уровнем эффективности.

После позднего неспешного завтрака я просмотрел газеты, сидя в холле своего мотеля, потом позвонил приятелю в полицию и сообщил, где меня можно найти. У него уже была нужная для меня информация: один из чеков на пятьдесят долларов был погашен в Рино, штат Невада.

Была глубокая ночь, когда я, почти без приключений, если не считать небольшой поломки машины, приехал в Рино. Казино, в котором был погашен чек, сверкало и горело всеми цветами радуги. Оно было одним из самых дорогих, с огромным количеством игральных аппаратов. У женщин особенным успехом пользовались так называемые «однорукие бандиты». Сотни игровых автоматов, в которые надо было бросать монетки достоинством в пять, десять, двадцать пять и пятьдесят центов и даже серебряный доллар, были уже заняты игравшими, так что найти свободный было не просто.

Многие игроки абонировали их сразу по два, опускали монету, дергали «бандита» за руку и быстро передвигались к соседнему аппарату, делая то же самое, потом бросались к первому, когда цифры щелкали и выстраивались в строчку. Одна женщина играла одновременно даже на трех машинах по десять центов очень ритмично и проворно. Если бы ей пришлось на фабрике стоять вот так у конвейера целый день и работать в таком ритме, она бы очень скоро могла очутиться с нервным расстройством в больнице. Здесь же шла игра, и она явно получала удовольствие.

Я осмотрелся по сторонам. Кроме автоматов, здесь были рулетка, блэкджек, кости, колесо фортуны, что-то еще…

Народу собралось очень много, то и дело слышался серебряный плеск монет, стекающих небольшим водопадом в металлические чашки около тех, кто выиграл. Монетки звонко падали в прорези автоматов. Я поднялся по эскалатору на второй этаж, потом на третий. Вот это было местечко, на него стоило взглянуть! Машины стояли повсюду.'Нарядные куколки, с острым, все замечающим взглядом, хорошенькие, с прекрасными фигурами, сновали между играющими, предлагая монетки, хранившиеся в специальных раздаточных устройствах, которые висели у них через плечо.

Я разменял у одной из них пять долларов на четвертаки. Молодая женщина положила мои пять долларов в кармашек специального устройства, на что-то нажала, и каскад четвертаков посыпался ей в ладонь. Она протянула их мне и, улыбнувшись, пожелала удачи.

Я играл минут двадцать, пока у меня ке остались последние четыре монетки. Тут я увидел автомат, в котором было маленькое стеклянное окошечко, с надписью: «Видение разведчика, двадцать пять центов».

Я бросил одну монетку и приник к окошку. Сначала там было темно, но постепенно светлело, и я увидел прекрасную диораму с горами на горизонте. Начинался рассвет, небо темнело, принимало красноватый оттенок — всходило солнце. Свет становился все ярче, и на переднем плане появилась фигура голой девушки.

Я понимал, что она была сделана из воска, или пластика, или из чего-то еще, но выглядела абсолютно живой. Казалось, она лежит в каких-то двух метрах от меня, и на ней ничего не было, кроме красного платка, повязанного вокруг талии.

Свет стал еще интенсивнее, живая плоть приобрела четкие пропорции. Откуда-то подул ветер, красный платок взлетел, но свет постепенно стал уходить, и все погасло.

Это был шедевр иллюзии. Я бросил еще четвертак и посмотрел все действо с начала до конца. Хотел было бросить третий раз, но передумал и, не успев повернуться, услышал за спиной приятный женский голос:

— Так быстро закончили?

Возможно, это была одна из тех, которые приезжают сюда для получения развода. По законам штата Невада, вы могли спокойно развестись со своим супругом, прожив'шесть недель на земле штата. Развод вы получали быстрый и окончательный, обжалованию не подлежащий. Как только он входил в силу, обе стороны могли снова вступать в брак.

— Что-то здесь не так с освещением, — сказал я. — Она исчезает в самый напряженный психологический момент.

— Плохо, — засмеялась женщина. — Может быть, это происходит оттого, что вы бросаете всего двадцать пять центов?

— Боже мой, я просто об этом не подумал… но здесь щель слишком мала, чтобы бросить что-нибудь крупнее.

— А пятьдесят центов? — удивилась она.

— Или бумажку в двадцать долларов? — предложил я.

— Я поговорю с управляющим об этом. Вы играли на машинах?

— Играл. А вы?

— И я.

— Почему же перестали?

— А вы?

— Мне' больше нравится «Видение разведчика».

— А у меня кончились деньги, — сказала она.

Я подозвал девушку-менялу и протянул ей пять долларов. Моя знакомая наклонилась ко мне и прошептала:

— Она видела менд раньше одну, здесь не одобряют знакомства. Увидимся позже. — С этими словами женщина будто испарилась.

Девушка-меняла протянула мне двадцать четвертаков. Она делала вид, что не обращает на Меня внимания, но каждый раз, как я поворачивался, видел ее наблюдающий взгляд.

Бросив четыре монеты в автомат, на четвертой я выиграл поток монет. Меняла сразу оказалась за моей спиной. После этого я подошел к машине, в которую надо было бросать пятьдесят центов, и выиграл шестнадцать долларов на третий четвертак.

Молодая женщина, которая со мной разговаривала, смотрела издали голодным взглядом… Я встал на эскалатор, спустился на первый этаж и стал ее ждать, но она не появлялась, то ли передумала, то ли ее просто не пустил кто-то из представителей администрации. В конце концов, почувствовав себя безмерно усталом, я подошел к окну кассы, чтобы обменять свои фишки.

— Мне бы хотелось туристский чек компании «Америкой экспресс», кото'рый прошел через ваше казино неделю назад, — сказал я. — Это возможно?

— На какую сумму?

— На пятьдесят долларов.

Кассирша посмотрела на меня как на сумасшедшего.

— На сколько?!

— На пятьдесят долларов.

— Вы хоть представляете, сколько денег проходит через кассира только за двадцать четыре часа, какие пачки чеков отправляются в банк каждый день?

— Нет, не представляю.

— Меня уволят, если я вам назову эту цифру. Если бы вы только представили!..

Я опять с недоверием покачал головой.

— Пойдите, выпейте чашечку кофе и перестаньте доставать меня своими пятьюдесятью долларами, которые здесь проходили неделю назад! Просто смешно слушать! Это равносильно тому, как если бы во время снегопада вы спросили меня, не заметила ли я какую-то конкретную снежинку.

Неожиданно лицо за кассой улыбнулось.

— Я бы хотела вам помочь, поверьте!

Ее улыбка теперь стала почти сердечной и была предназначена только мне. Но в эту самую минуту кто-то подошел с чеком для получения наличных денег. Улыбка на лице осталась, но глаза стали холодными и отстраненными.

— У вас есть документ, удостоверяющий вашу личность? — спросила она подошедшего с чеком мужчину.

Не услышав его ответа, я отправился в гостиницу.

Ранний завтрак в Рино сам по себе уже настоящее зрелище. Я пришел в ресторан позавтракать, когда заря только еще занималась. Здесь уже сидели девицы, которые, судя по внешнему виду, могли быть профессиональными зазывалами в казино, несколько разводившихся пар, объединенных в прошлом общими радостями и горестями, да еще туристы, явившиеся сюда в поисках приключений и слегка разочарованные их отсутствием. Все поглощали яичницу с беконом или яйца всмятку и тосты с безразличным и унылым видом людей, которые знают, что, как бы ни повернулся мир, он не сулит им никаких иллюзий.

Малый, с виду профессиональный попрошайка, но, вполне возможно, миллионер, жевал свою еду, ритмично двигая могучими челюстями, — заправлял организм горячим на целый день, явно не чувствуя вкуса еды.

Среди туристов выделялась группа любителей рано начинать свой день. Обращал на себя внимание мужчина с яркими щечками и сияющими глазами. Здесь же пристроилась парочка дилеров из казино, свободных в это время суток.

Я вышел из ресторана, когда заря на небе уже разгорелась, сел' в машину и выехал на автостраду, чтобы начать последовательно объезжать в округе все мотели.

Это оказалась долгая и утомительная процедура: в каждом мотеле я искал «роадрейсер» с номером штата Калифорния, потом отправлялся к следующей стоянке, и все повторялось сначала. Когда я объехал все мотели по одной стороне дороги, повернул назад и начал поиски по другую сторону хайвея. Эта процедура так мне наскучила и я так устал, что было уже трудно сосредоточиться на чем-либо, запросто можно было пропустить нужную машину, когда перед твоим взором их проходит сотни. Но внезапно, под влиянием какого-то странного импульса, я сделал вдруг двойной поворотов третий раз внимательно посмотрел назад и нажал на тормоза. Около мотеля стоял «роадрейсер»-седан и его калифорнийский номер был НФЕ-801.

На машине не было никаких следов дорожного происшествия. Я подъехал, запарковался рядом, потом направился к кабине номер двенадцать и постучал в дверь.

Ответа не последовало. Я стал' настойчиво стучать. Наконец сонный голос спросил:

— В чем дело?

— Открывайте, — приказал я.

На этот раз голос был более настороженным:

— Что вам надо?

— Страховая компания, — ответил я. — По расследованию дела с машиной «роадрейсер НФЕ-801». Это ваша- машина?

Несколько секунд за дверью было тихо, потом я услышал шаги и щелканье замка.

В дверях стоял мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, что-то около шести футов, с голубыми глазами и темными, каштановыми волосами. Он осмотрел меня сонными, еще опухшими от сна глазами и заглянул, нет ли у меня кого за спиной:.наверное, ожидал увидеть там полицейского. Когда он понял, что я пришел один, его опасения, видимо, рассеялись, и он вздохнул с явным облегчением.

— Кто вы?

— Сейчас объясню, — пообещал я и, оттолкнув его, вошел в комнату.

Он послушно отступил в сторону.

— Будет лучше, если вы оденетесь, — сказал я.

Должно быть, он обрадовался возможности собраться с мыслями… Спал он в шортах и нижней рубашке, поэтому поспешил надеть брюки, рубашку, носки и туфли, прошел в ванную и умылся, потом вынул из кармана расческу и аккуратно причесал волосы.

— Ну_г придумали что-нибудь?

— Что вы имеете в виду?

— Достаточно правдоподобную историю.

— Почему я должен что-то придумывать?

— Ваше имя?

— Малкольм Бакли, — представился он, слегка поколебавшись.

— Как зовут вашу жену? — спросил я.

Он посмотрел на меня, заморгал и внезапно осел на край кровати, будто его перестали держать ноги.

— Вы когда-нибудь встречали человека по имени Эмос Гейдж? — жестко задал я вопрос.

— Вы выиграли…

— Тогда продолжайте.

— Я предчувствовал, что рано или поздно это случится. Боже мой, офицер, если бы я знал, что мне делать! Если бы у меня было, с кем посоветоваться, но мне все приходилось делать одному, и вот в какие же неприятности я угодил!..

— Сколько вы украли у Бакли?

— Я ничего у него не крал.

— А если без глупостей?

Он не ответил.

— Какая чертовски дурацкая шутка! — сказал я. — Вы должны были на днях получить огромное состояние, если не совершили бы никакого преступления, и тут вы впутываетесь черт знает во что.

— Это совсем не то, что вы думаете, — возразил он робко, — я просто попал в ситуацию, когда не знал, что делать, и даже какое-то время не соображал, кто — я такой.

— Что, временная потеря памяти? Амнезия?

— Да, ненадолго.

Я засмеялся.

— Это Правда, это истинная правда! Я читал, что такие вещи случаются, но не представлял, как это бывает на самом деле.

— Продолжайте, давайте послушаем вашу историю. Только не советую тратить попусту время на выдумывание подробностей. Я наслышан подобных историй, и меня просто тошнит от них. Но можете попрактиковаться на мне, это будет неплохая репетиция перед Выступлением в суде.

— В суде! — воскликнул он с ужасом.

— А где же еще, по-вашему?

Он надолго замолчал.

— Итак, — нетерпеливо напомнил я ему о себе, — начинайте же говорить. Интересно, как это все было.

Он по-прежнему молчал, и я решил подбодрить его советом:

— Послушайте, может быть, вам полегчает, если вы исповедуетесь и сбросите с себя этот груз? Наверняка вы почувствуете себя лучше.

Это неожиданно подействовало, и он начал свой рассказ:

— Да, я Эмос Гейдж, и у меня периодически случаются запои, иногда короткие, иногда нет. Я могу долго держаться, прибегаю ко всяким уловкам, чтобы не попасть в„историю, не ношу с собой много денег, а если уж начинаю пить, оставляю у знакомых ключи от машины…

— Давайте дальше! Пожалуйста, переходите к рассказу о Бакли.

— Да, да. Так вот, у меня был очередной запой, на сей раз не помню, как долго. Кажется, кто-то покупал мне выпивку, но я не помню кто.

— Это был Бакли?

— Я не знаю кто. Помню, постепенно начал трезветь. У меня не было ни копейки, даже на чашку кофе… Ужасное состояние!..

— Продолжайте, — сказал я.

— У меня своя система, как попасть домой после запоя. Сначала я иду к фонтану, умываюсь из него холодной водой и пью сколько влезет. Когда перестают дрожать ноги, отправляюсь на ближайшую станцию обслуживания и стараюсь найти среди ее персонала кого-нибудь из ордена масонов.

— Что потом?

— Потом я обращаюсь к этому человеку как к брату и прошу помочь доехать домой. Иногда мне даже дают из сострадания деньги на еду и чашку кофе.

— А на этот раз?

— И на этот раз служитель, член нашего ордена, обещал позаботиться обо мне, посоветовал мне отойти в сторонку и ждать.

— Помните его имя?

— Честно говоря, нет. Помню только, что это случилось в Карвер-Сити. Я знал его имя, он даже дал мне свой номер в масонской ложе, мы обменялись рукопожатием… Я могу поехать в Карвер-Сити и найти эту станцию и, конечно, парня этого узнаю. На станции давали бесплатные почтовые открытки с марками, это был их рекламный трюк. Я написал открытку друзьям, сообщив, что со мной все в порядке и что я возвращаюсь…

Я подбодрил его, сказав, что мне интересно его слушать. Ведь я уже верил в его искренность: рассказ Эмо-са Гейджа повторял то, что я уже знал.

— Что же случилось дальше?''— спросил я.

— Я пробыл на станции не больше получаса, когда появился этот парень, работник станции, и сказал мне, что нашел для меня машину, водитель которой согласился меня подвезти. Он просил меня не подвести его, предупредил, что помог мне только из чувства солидарности к члену своего масонского братства. Повторяю, мы обменялись рукопожатием, и я заверил его, что не подведу. Водитель ехал в Рино, собирался вести машину всю ночь, и ему требовался человек, который мог бы подменить его за рулем…

— Продолжайте, — попросил я.

— Мне не нужно было в Рино, я жил в Лос-Анджелесе, но меня пугала перспектива ночи на дороге, и очень хотелось есть. Я полагал, что рано или поздно этот парень накормит меня.

Хозяин машины еще на станции сделал пару звонков, после чего сказал, к моей радости, что его планы изменились и он едет в Лос-Анджелес, что меня очень устраивало.

Я сел в машину рядом с ним. Из рассказа служащего станции Знал, что ему нужен помощник водитель, но не собирался навязываться сам: видел, что он меня изучает. Через некоторое время он поинтересовался, не любитель ли я выпить. Я честно сказал ему о своих периодических запоях и что сейчас абсолютно трезв, но очень голоден, так как уже давно маковой росинки во рту не имел. Он ответил, что все понимает и в ближайшем городе остановится и накормит меня, а потом посадит за руль и посмотрит,' как я справлюсь… Ну а потом мы увидели на дороге эту женщину.

— Какую женщину?

— Она тоже просила ее подвезти, сказала, что ее зовут Мадж, но больше мы о ней ничего и не узнали.

— Хорошо, что было дальше?

— Они с минуту поговорили. Он спросил, куда ей надо, она ответила, что в Лос-Анджелес. На его вопрос, что женщина в столь поздний час делает одна на дороге, она отшутилась: мол, стала слишком набирать вес, и ее доктор посоветовал, совершать дальние прогулки, и триста миль, по ее мнению, достаточно далекое расстояние. Потом придумала еще, что она беженка… Ну, в общем, он в конце концов разрешил ей сесть в машину, на заднее сиденье, так как потом машину поведу я, и она ответила, что ей это безразлично: видимо, умела отваживать пристающих к ней мужчин.

— Что же случилось дальше?

— Когда мы приехали в Сентрал-Крик, наш водитель остановился у кафе и покормил нас яичницей с ветчиной, но все это происходило в страшной спешке. Он снова звонил по телефону в другой город, не знаю кому, думаю, что домой.

— Не помните, он опускал деньги в автомат или звонил «коллект», то есть с оплатой другого абонента?

— Не помню. Нет, вспомнил, он вроде опускал монеты… Черт, не помню, — сказал Гейдж с раздражением. — Я рассказываю вам все, как было. Это дьявольская история, слушайте дальше, вы еще не узнали самого главного.

— Я весь внимание.

— Хорошо. Итак, мы выехали из Сентрал-Крик. Бакли сказал, что скоро передаст мне руль, как только согреюсь.

— Где была женщина?

— На заднем сиденье. Она сказала, что тоже умеет водить, но Бакли сделал вид, что не слышит ее, и она примолкла.

— Хорошо. После этого у вас спустило колесо и…

— Что? — Гейдж удивленно уставился на меня.

— Спустило колесо, он остановил машину, но когда вынул запаску, она тоже оказалась спущенной и…

Гейдж затряс головой.

— Нет?

— Нет, нет! — сказал он.

— Так, что же случилось?

— Я не знаю.

— То есть как вы можете не знать?

— Мы просто ехали, и вдруг мне показалось, что на меня упала крыша. Я выключился. Помню шок от внезапности удара, мне стало плохо до того, как я потерял сознание. Кажется, меня ударили дважды, но я не уверен в этом.

— Вас ударил Бакли?

— Он вел машину. Очевидно, ударила женщина, но Я точно не могу утверждать. Говорю вам, словно мир перевернулся и на меня упал потолок.

Что же потом?

— Я пришел в себя, кругом было темно. Я лежал ничком рядом с автомобилем, передняя правая дверца была открыта, по шее у меня текла кровь, плечо и воротник пальто тоже были от нее мокрыми. Я не знал, где нахожусь, и, видит Бог, мистер, я не помнил, кто я такой. Было только чувство панического ужаса, которое побуждало меня немедленно бежать с того места, где я очнулся.

— И что же вы сделали?

— Фары были включены, мотор работал, и, почти не соображая, что делаю, я встал кое-как на ноги. Меня шатало, голова кружилась, я облокотился на машину, в которой не было ни души, затем проскользнул на сиденье водителя. Внезапно паника охватила меня еще сильт нее. Я чувствовал, что отсюда надо немедленно убираться. Я повел машину сначала по обочине грязной дороги, потом выехал на дорогу с покрытием. Не знаю, в каком месте я очутился — справа поднимались горы, слева они были небольшие, и я повернул налево, откуда дорога вела вниз по холмам. У меня возникло очень странное чувство, будто мне неведомо, кто я такой. Я совсем ничего не помнил о себе, ничего из своей прошлой жизни… вообще ничего. Я просто вел чью-то машину.

— Но вы же помнили, как вести ее?

— Совершенно автоматически. Руки делали то, что должны были делать. Я как будто только что родился, там, прямо у машины…

— Как же вы поступили дальше?

— Я продолжал ехать, надеясь, что память ко мне вернется. Но этого не случилось. Я полез в карман и обнаружил в нем деньги. Остановился у какого-то ресторана, выпил кофе. Заплатив за него, я пошел в уборную, запер дверь и стал себя, осматривать. В кармане я нашел бумажник, в нем оказалось больше ста долларов, кредитные карточки на имя Малкольма Г. Бакли, его личные документы, чековая книжка «Америкэн экспресс», чеки в ней были достоинством от двадцати до пятидесяти долларов. Книжка была новой. Ни один из чеков еще не был' погашен. Книжка для путешествий тоже принадлежала Малкольму Бакли — знаете такого рода книжки: вы пишете свое имя, когда их получаете, и еще раз снова, когда погашаете чек.

— Что же вы сделали?

— Ну, так как память не вернулась ко мне, я, естественно, решил, что я и есть Малкольм Бакли, и повел машину дальше. Где-то все же брезжила мысль, что мне надо ехать в Лос-Анджелес, но я не имел ни малейшего представления, где находится этот город и где нахожусь я. Я продолжал ехать, надеясь, что память ко мне скоро вернется, но этого все не происходило. Ощущение, что за моей спиной осталось что-то ужасное, не проходило и продолжало пугать меня до смерти, и почему-то я-все время наблюдал за дорогой в боковое зеркало. Потом мне вдруг стало страшно ехать по основной дороге. Это чувство-оказалось сильнее меня, оно заставило петлять, свернуть на боковую гравийную дорогу, а потом выехать на перекресток и опрометью лететь вперед, не зная, кто я, где и куда направляюсь.

Наконец я начал спускаться по склону горы и очутился на мощеной дороге. Проехав немного, увидел дорожный знак, указывавший, что она ведет в Рино. Я не знал, где находится Рино, я не мог отличить одно место от другого…

— И вы не остановились, не спросили у встречных, куда вам ехать?

— Черт, нет! Я ужасно боялся, что что-то не так, у меня внутри поселился страх, ехал вперед без остановки, чисто интуитивно, и наконец прибыл в Рино, по-прежнему ничего не помня, если не считать каких-то мелочей, скажем, правил игры в рулетку, вождения машины, помнил, как делать все, чем мы пользуемся в повседневной жизни.

— Что же было дальше?

— Увидев казино, я вошел и начал играть на те деньги, которые у меня оказались в кармане. Вначале мне везло, но вскоре удача изменила, и я проиграл все.

— А потом?

— Потом я решил погасить тот туристский чек, который оказался в бумажнике. Должен вам сказать, когда мне пришлось подписывать его именем Малкольма Бакли, я почувствовал себя почему-то не очень уверенно: рука меня не слушалась, и моя подпись не была идентична подписи на чеке, даже я в состоянии беспамятства увидел это.

v- И что же?

— Мне кажется, кассиры в этом заведении лривыкли к тому, что завсегдатаи казино вечно нервничают, получая деньги по чеку. У соседнего окна, заметил я, стоял мужчина, у которого возникли неприятности с погашением личного чека, к погашению же туристского там относились с меньшим вниманием. Кассир в окне посмотрела на него, потом на меня, попросила документ, удостоверявший мою личность. Я вынул водительские права, она заглянула в них, проверила подпись, что-то отметила на самом чеке и отсчитала мне деньги.

— И как же вы поступили дальше?

— Знаете, у меня возникло странное чувство, что я оказался в безвоздушном, пространстве. Словно во сне, подошел к столу, где играли в рулетку, купил на все деньги фишки и поставил на красное. Красное выиграло. Я оставил опять все на красном и опять выиграл. После этого я взял всю стопку, поставил на номер двадцать шесть, и, представьте, шарик остановился именно на этой цифре. Я опять поставил на красное и опять выиграл. После этого я собрал всю кучу моих фишек и… в этот момент ко мне вернулась память. Как будто кто-то отдернул занавес перед моими глазами. У меня закружилась голова, я покачнулся, и хорошо, что сзади оказался стул. Помню, что кто-то поинтересовался, хорошо ли я себя чувствую. Ко мне подошел один из менеджеров, оттолкнул нескольких типов, сгрудившихся около меня и, вероятно, собиравшихся поживиться, пользуясь моим состоянием, взял меня за плечи, подвел к стойке кассира и погасил мои фишки. Я выиграл больше восемнадцати тысяч долларов.

Должен вам заметить, хорошие казино всегда заботятся о своих клиентах. Менеджер сказал мне буквально следующее: «Вы плохо себя чувствуете, поэтому послушайте моего совета, возвращайтесь домой и отдохните. Мы будем рады вас видеть снова, когда вам станет лучше, тогда вы снова сможете пустить в оборот эти деньги. Кому-то повезет — казино или вам. Но сейчас вам нужно вернуться домой и лечь в постель».

— Вы послушались совета?

— Я сел в машину, сразу вспомнив, где оставил ее. Вообще помнил все совершенно ясно, так как сейчас рассказываю обо всем вам. Я приехал в этот мотель и с тех пор никуда отсюда не выхожу, не считая ресторана напротив. Боюсь показываться в городе, опасаюсь с кем-то общаться. Понимаю, что, наверное, следовало бы обратиться в полицию сразу, как только ко мне вернулась память, но ведь я погасил чужой чек… И оказался теперь вот в тупике. Знаете, есть еще одно обстоятельство… Если я доживу до своего тридцатипятилетия и не буду обвинен ни в каких проступках и преступлениях, то получу большие деньги. Но есть один чертов мужик, который, пока он' управляет всеми моими деньгами, будет просто счастлив выдернуть у меня из-под ног этот «золотой» ковер. Поэтому я твердо решил оставаться здесь сколько удастся. Это место удобно тем, что я могу сойти за приехавшего сюда ради быстрого развода и выжидающего положенные шесть недель. Мне никто не задает никаких вопросов, ну и сам я не выдаю никому никакой информации.

— Вы не правы в одном, — заметил я.

— В чем же?

— По условиям завещания, вы лишаетесь наследства после тридцати- пяти лет не в случае совершения преступления. Вы должны быть признаны виновным в совершении преступления.

— Ив чем же разница?

— В этом самом она и есть, — ответил я. — Если вы будете сидеть тихо, не станете уклоняться от выдачи властям, если не совершите ни одной ошибки и наймете лучшего адвоката, словом, протянете всю эту канитель как можно дольше, у вас будет хороший шанс выиграть время.

— И что меня ждет в таком случае потом?

— А потом, когда вам исполнится тридцать пять, вашим теперешним попечителям придётся считаться с тем, что вас признали не виновным в совершении тяжкого преступления, и предъявить вам баланс общей суммы капитала.

— А потом?

— Черт возьми, потом вы станете обладателем наследства и сможете начать настоящую, борьбу с ними.

Гейджа вдруг осенило:

— А собственно, почему вы рассуждаете подобным образом? Вы что, разве из полиции?

Я отрицательно покачал головой.

— Вы же сказали, что вы из страхового агентства?

— Я частный детектив и старался разыскать вас. Вы знаете Сандру Иден?

— Знаю ли я ее?! — При этих словах. глаза его буквально засияли. — Как она? Как Элеонор?

— Прекрасно. Они очень обеспокоены вашим исчезновением, кроме того, сидят без денег.

Тут он схватился за голову.

— Я столько раз думал о них! Хотел связаться с ними, но боялся это делать. Знаю, что они сидят без денег. Я должен как-то им передать… хоть немного.

— Ну, ладно, — сказал я. — Тенерь вы все вспомнили…

— Да, вспомнил.

— Давайте проследим ваш путь шаг за шагом. Где вы находились в тот момент, когда пришли в себя?

— Я оказался на проселочной дороге, где-то в горах. Слышал шум хвойного леса и горного потока. Хорошо помню плеск бегущей по камням воды. Помню, хотелось подойти к ней умыться, но что-то заставляло немедленно бежать с того страшного места. Такого безотчётного страха, поверьте, я никогда в своей жизни не испытывал. Простите, а как ваше имя?

— Меня зовут Дональд Лэм… Так продолжим наш разговор. Как вам кажется, вы далеко в тот момент находились от мощеной дороги?

— Думаю, милях в двух.

— Какого рода была грунтовая дорога?

— Жесткая, вся в кочках, машину на них все время подбрасывало, скорее всего дорога шла через горы, на высоте, я чувствовал это по разреженному воздуху. Сосны шумели, и я видел только их верхушки. Была еще ночь.

— И когда грунтовая дорога кончилась и началась мощеная, вы повернули на подъем?

— Да, так и было, дорога пошла вверх.

— Что же потом?

— Я проехал около двадцати миль.

— Вспомнили, где вы заправлялись?

— Не сразу, у меня бак оказался полным.

— А подъем продолжался долго?

— Дорога петляла, подъемы и спуски чередовались. Потом я выехал на мощеную дорогу, а по ней — в долину, уже рассвело, вокруг лежали фермерские поля, и вскоре я увидел указатель. «Рино — сорок миль» — было написано на нем.

— Сколько же часов вы провели в пути, пока увидели этот знак?

— Не помню точно, очевидно, эта часть моего сознания еще не совсем прояснилась. Помню, только, ехал весь день.

— За время пути вы заправлялись?

— Да, дважды, а может быть, и трижды, не уверен.

— Вы о чем-нибудь спрашивали сотрудников станции, где останавливались?

— Нет, я просил залить полный бак, платил и молча уезжал. Вам трудно, мистер Лэм, понять мое состояние. Вам приходилось когда-нибудь просыпаться утром после глубокого сна, когда Не сразу осознаешь, где находишься? Чувствуешь, что проснулся, однако не понимаешь, где ты. Я же не в постели нежился, а с полным провалом памяти вел машину, нервничал, у меня болела голова, и меня трясло от страха. Голова и до сих пор болит.

— У вас была на лице кровь?

— Да! Помните, я сначала остановился у ресторана? Вот тогда-то, заказав себе кофе, я пошел в туалет, заперся там и посмотрел на себя в зеркало. Весь в крови!.. Я мочил бумажные полотенца ивытирал кровь с лица.

— Много ее оказалось на пиджаке?

Гейдж подошел к вешалке, снял пальто и показал мне.

— Видите ли, я старался отмыть кровь холодной водой сначала с плеча, но пятна остались, посмотрите.

— Да, интересную историю вы мне рассказали!

— Вы мне не верите?

— Пойдемте лучше позавтракаем, — предложил я. — А потом я вас оставлю, сам же поеду и еще кое-что проверю.

— Что же вы собираетесь проверять, мистер Лэм?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Хочу установить, что вас так напугало. От чего вы бежали так спешно.,

Он смутился. Я попытался поймать его взгляд, но Гейдж упорно уклонялся от моего прямого взгляда.

— У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

— Куда там! Ничего, кроме дикого, панического страха, который и сейчас еще ледени^ мне спину!

— Хорошо, тогда пойдемте завтракать. Вам надо побриться и выпить кофе. Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, что ни одно жюри присяжных вам не поверит?

— Да, я догадываюсь.

Глава 6

Приехав в аэропорт Рино, я сел на самолет до Сакраменто, из Сакраменто пересел на самолет до Бейкерс-фильда. Там арендовал машину и поехал назад в горы, внимательно следя за боковыми дорогами. Агентство по сдаче машин в аренду брало деньги за километраж, и каждый раз, как на спидометре проскакивали очередные десять миль, я представлял себе лицо Берты, когда я ей покажу чек на мои расходы.

Я не представлял, что в горах так много проселочных дорог, ведущих в небольшие долины. Когда я уже решил было прекратить свои поиски, то нашел эту дорогу. Она проходила чуть в стороне, мимо брошенной кем-то старой кабины машины, лежащей без колес, прямо на своем днище. Невдалеке слышался шум воды, бегущей вдоль поросшего соснами каньона.

Я вышел из машины и прошелся вдоль потока, вниз по течению, но ничего примечательного не обнаружил. Только в воздухе стоял какой-то странный запах. Я поднялся вверх по течению — запах усилился. Через несколько минут я нашел то, что было причиной этого зловония. Вид был достаточно неприятный для глаз.

Оглядевшись по сторонам, я влез в свою машину и поехал к автотрассе, потом по ней — к Бейкерсфильду, где и разыскал офис шерифа. Там оказался его заместитель. Я предъявил свои документы.

— Хочу заявить о том, что я нашел труп.

— Где?

Заместитель шерифа потребовал рассказать об увиденном во всех деталях, я вынул карту и показал место, где его обнаружил.

— Как же это вдруг вы его нашли? — спросил он подозрительно.

— Дело в том, что если вы свяжетесь с полицейским дорожным патрулем штата Калифорния, то узнаете, что они ищут этого человека довольно давно. Им было приказано обнаружить место, где машина могла сойти с дороги, перевернуться… Я не могу знать точно, но, думаю, что это труп Малкольма Г. Бакли, который посадил в свою машину двух попутчиков, добиравшихся автостопом до Лос-Анджелеса, после чего он исчез.

— А его машина? — спросил заместитель шерифа.

— Насколько я могу судить, поблизости машины не было. — Я старался особенно не затаптывать следы.

Заместитель шерифа задумался на минутку.

— Проехав через столько городов, вы могли бы заявить об этой находке в десяток различных полицейских участков, где есть такие же заместители шерифов, — * недовольно поморщился он.

— Конечно, мог. Но я хотел сообщить в главное управление полиции.

— Почему именно нам?

— Потому что я в этом заинтересован и не желаю, чтобы какой-то неопытный полицейский взялся за расследование этого дела, хочу, чтобы оно велось отсюда, из главного управления.

Эти слова его, видимо, убедили.

— Думаете, убийца — хитчхайкер?

— Пока не знаю. Мне известно только, что Малкольм Г. Бакли собирался вести свою машину всю ночь до Лос-Анджелеса. Он позвонил жене и сообщил ей, что взял попутчика в машину, а позже — посадил еще и женщину. Блондинку.

— Вы Можете описать ее?

— Судя по описанию, очень интересная особа.

— Весьма точное определение, — не удержался от ехидства представитель полиции.

— Это определение, которое дала ей жена Бакли. Может, для вас этого мало, но для меня вполне достаточно, чтобы представить себе женщину определенного типа.

Улыбнувшись, он одобрил:

— Ну, хорошо, Лэм. Пошли! Если это так важно, то, что вы тут излагали, придется хорошенько потрудиться. Я сам возьмусь за это дело, вероятно, по дороге захватим с собой местного заместителя шерифа, чтобы он составил протокол.

— Берите с собой кого хотите и не забудьте о фотографе. Пока там еще все не затоптано, надо убедиться в том, что это действительно Малкольм Гринлеаз Бакли.

— Скажите, там, очевидно, замешана страховка?

— Сто пятьдесят тысяч долларов, — ответил, я.

Он' только присвистнул.

— Убитый занимался торговлей, продажей вещей по образцам, словом, коммивояжер. Бизнес шел на довольно высоком уровне.

— Что скажете о его жене?

— Особа очень практичная. Думаю, она потеряла уже всякую надежду найти его живым, когда позвонила мне.

Если бы муж ее оказался жив, вряд ли бы он ей понадобился.

— Как она выглядит? Сколько ей лет? Что за тип женщины?

— Ей что-то около двадцати шести — двадцати семи. С хорошей фигурой.

— Блондинка? — ухмыльнулся он.

— Брюнетка.

— Практичная, говорите, дамочка?

— Очень. Она думает, что муж или погиб в аварии на дороге, или сбежал с этой попутчицей-блондинкой. В любом случае требует доказательств. Если он погиб, ей нужно представить его труп, пока он еще не разложился и его можно будет идентифицировать. Если же он сбежал с блондинкой, ей и в этом случае нужны доказательства, ибо это явится причиной для развода.

— Ну, в таком случае хоть истерики не будет, — облегченно вздохнул заместитель шерифа.

— Боюсь, что опознать труп не так-то просто, если не сможем снять у него отпечатки пальцев.

— Сложное дело, — задумался помощник шерифа.

— У нас есть прекрасные эксперты, — заметил я. — В подушечки пальцев умершего шприцем впрыскивается специальная жидкость, а затем снимаются отпечатки.

— Да и у нас здесь на месте тоже есть хороший эксперт, — ответил он. — Ну, поехали?

И мы опять отправились в горы. К этому времени уже стемнело, но я теперь знал каждый фут на этом месте. По дороге мы посадили в машину местного заместителя шерифа. С нами ехал и следователь, который обычно ведет дело в случае насильственной смерти. Да, справедливо замечено: нам предстояла тяжелая работа.

Вскрытие делать не понадобилось, чтобы установить, что это было убийство. Затылок у парня был разбит, как яичная скорлупа. Орудие убийства валялось неподалеку на земле — ручка от домкрата, длиной в двадцать пять дюймов. Но была одна странность в этом деле. Далеко от трупа, примерно в миле, мы нашли шляпу, по-видимому принадлежащую убитому.

Я сказал заместителю шерифа, что неплохо было бы замерить это расстояние поточнее и отметить его на карте.

Он посмотрел на меня с подозрением.

— В чем дело, Лэм? Тут ветрено с обеих сторон каньона. Шляпу могло нести ветром по земле, пока она не зацепилась за какой-нибудь куст, здесь она теперь и валяется. Спустя неделю она бы лежала где-то еще.

— Возможно, умный защитник в суде поинтересуется, где шляпа находилась именно сегодня. Учтите, вам придется отвечать на вопросы в качестве свидетеля. Именно вас будут подвергать перекрестному допросу. При страховке в ста пятьдесят тысяч долларов, поверьте мне, это будет весьма интересное дёло.

Немного подумав, заместитель шерифа чертыхнулся:

— Какое отношение может иметь ко всему этому шляпа?

— Посмотрите на нее внимательно, — посоветовал я. — Шляпа в прекрасном состоянии. Видимо, убитый снял ее с головы раньше, чем убийца ударил его ручкой домкрата.

— И что?

— Вы водите машину в шляпе или без?

— Иногда в ней, иногда без шляпы. Это ничего не доказывает, черт возьми! — уперся шериф.

— Дело ваше… Скажите еще, где вы держите свой домкрат?

— В багажнике. А что?

— Если окажется, что найденная ручка подойдет к домкрату Малкольма Бакли, лежащему в багажнике его машины, то это одно дело. Вспомните, что блондинка, подсевшая к нему в машину, позвонила его жене и сказала, что у него спустило колесо и что она собирается вызвать ему ремонтную машину.

— Но ведь не было никакой ремонтной машины. По крайней мере, вы мне так сказали.

— Никто из владельцев гаражей не помнит, чтобы им звонила женщина, попутчица Бакли, — ни утром, ни днем.

Он внимательно посмотрел на меня, потом отошел и обратился к местному заместителю шерифа:

— Хорошо, Билл, возьми ленту и измерь расстояние от шляпы до тела. Сфотографируй всю картину, которую мы здесь застали. Сделай много фотографий с разных точек. Этот процесс обещает быть громким.

Пока они работали, я бродил вокруг и внимательно все осматривал. Через несколько минут я позвал их:

— Ребята, посмотрите-ка сюда!

Похоже, здесь кому-то стало плохо, и его вывернуло наизнанку. Они сразу подошли вместе со своими яркими лампами, но шериф спокойно объявил, что такое бывает очень часто. Человек совершит кровавое убийство, а потом посмотрит на дело своих рук, и у него наступает нервная реакция. Это совсем ничего не означает.

— В тех книгах, по которым меня обучали, каждая улика что-то означает, — заметил я.

Хотя Кловер, заместитель шерифа, и улыбнулся, глаза его оставались холодными.

— Я это знаю, Лэм, но здесь — не твоя книга. Она моя, ты помнишь об этом?

Я помнил, о чем и сказал ему.

Глава 7

Наконец труп положили в пластиковый мешок и погрузили в машину «Скорой помощи».

— Что же дальше? — спросил я Харви Кловера, помощника шерифа.

— Теперь мы снимем у него отпечатки пальцев и объявим розыск его машины. Это надо было сделать уже давным-давно. Почему вы об этом не позаботились?

— Я думал об этом.

— Тогда почему не сделали?

— Потому что вы мне этого не сказали.

— Но вас никто, однако, не просил сюда приезжать и находить убитого, не так ли?

— В некотором роде так, — ответил я.

— К чему вы. клоните?

— Представьте, что власти объявили по стране розыск машины, а Малкольм Бакли, уехал с этой блон-динкрй-попутчицей, и они где-то скрываются. Предположим, парочка едет по дороге, их останавливает офицер полиции, смотрит водительское удостоверение Бакли и говорит ему, что, по просьбе его жены, объявлен розыск машины: якобы она была украдена. Бакли отвечает полицейскому, что его жена может пойти и утопиться в озере, что он едет по делам службы, что ему надоело все время ей звонить и выслушивать ее поучения, что сидящая с ним рядом в машине блондинка не та женщина, которую он посадил в машину позавчера, или на прошлой неделе, или когда бы то ни было, а совсем другой человек; что она шла пешком по шоссе, а он ее пожалел, что она едет с ним всего час, что когда он звонил своей жене пятого числа, то у него в машине еще не было блондинки-попутчицы, что он просто пошутил — обычно такое случается между мужем и женой…

— Да, понимаю ход ваших мыслей, — кивнул Кловер.

— Теперь представьте себе еще и такую версию, — сказал я. — Миссис Бакли звонит незнакомая женщина и говорит, что в машине случилась поломка, что сама она в Роммели и пытается вызвать ремонтную машину, которая помогла бы Бакли поставить запасное колесо, чтобы Бакли смог добраться домой. Она не собиралась возвращаться к нему в машину, хотела ехать дальше на других попутных.

— Но ведь вы мне сказали, что вызова ремонтной машины не было.

— Я не это сказал. Я сказал, что ни в одном из мест, которые посылают в таких аварийных случаях ремонтные машины, не припомнят ее звонка.

— Что вы имеете в виду? — все еще не доходило до него.

— Если у Бакли не спускало колесо, то звонившая женщина говорила неправду. Если она связана с убийством, значит, попутчик-мужчина чист.

— Не обязательно, они могли все спланировать вместе.

— Могли бы, — ответил я.

— Что теперь вы имеете в виду?

— У вас в офисе есть детектор лжи?

— Да, есть, а почему вы спрашиваете об этом?

— Сегодня, пока вся эта история еще не попала на страницы газет, надо проехать в оба гаража и проверить их хозяев на детекторе.

Его глаза сузились.

— И в случае, если один из них говорит неправду, мы сможем оправдать нашу блондинку. Она оставила Бакли на дороге со спущенной шиной и попутчиком. Багажник был открыт, домкрат вынут, попутчик держал ручку домкрата в руках.

— И тогда шину накачал кто-то другой.

— Конечно! Мимо проезжал какой-то человек, у которого оказался пневматический насос. Что бы вы сделали, если бы у вас был такой насос и вы бы на дороге увидели стоящую со спущенным колесом машину?

— Я бы остановился.

— И задержались бы, пока хозяин машины и его попутчик не накачают шину. Кончив, они бы вас поблагодарили, вы бы взяли свой насос и уехали. Вам бы ни к чему было дожидаться, когда они снимут машину с домкрата, положат запасное колесо в багажник и поедут.

— Хорошо, я позвоню в офис. С которого начинать?

— С того, кто помоложе: он работает в гараже «День и ночь». У него татуировки: наверно, служил в морской пехоте. Все стены его комнаты увешаны картинками с девчонками. Если прекрасная блондинка…

— Я понял, мы привезем детектор лжи.

Он тут же позвонил в офис, чтобы прислали человека с полиграфом, и мы стали ждать.

Оператор с детектором приехал после полуночи, и мы все отправились в гараж. Молодой парень, его Хозяин, работал ночью. Он и не лежал в постели и, комфортно устроившись, в кресле, слушал радио.

Меня тотчас вспомнил, и мы обменялись рукопожатием. Я познакомил его с помощником шерифа Клове-ром и с оператором детектора лжи. Начал Кловер:

— Вы помните ночь на пятое число? Раннее, утро шестого? Мы пытаемся выяснить, был ли вам звонок по вызову ремонтной машины.

— Помню, сэр.

— Как ваше имя?

— Том Аллен, сэр.

— Вы что-нибудь знаете об этом звонке?

— Нет, сэр. Я уже об этом говорил вот этому джентльмену, ведущему расследование. Думаю, тут какая-то ошибка, сюда не звонили. Может быть, в другой гараж?

— Почему вы так уверены, что сюда не звонили?

— Как я могу быть не уверен? Вот же висит книга, в нее я записываю все звонки. Кроме того, у меня в машине спидометр, и я отчитываюсь за каждую милю, которую прошла ремонтная машина. При некоторых звонках мы берем по доллару за милю, пятьдесят центов за милю — в менее сложных случаях, двадцать пять — в самых легких.

— Хорошо, — сказал Кловер, — просто отвечайте на мои вопросы. Сначала подумайте. Понятно?

— Да, сэр.

— Хорошо. Садитесь в кресло, это детектор лжи, мы хотим убедиться, говорите ли вы правду.

— Не уверен, что мне нравится эта проверка.

— Вы хотите сказать, что отказываетесь?

Аллен посмотрел в пол, облизнул губы и сказал после некоторого молчания:

— Нет, не отказываюсь.

— Здесь не самые лучшие условия, я не могу ничего гарантировать, — сказал оператор.

— Все равно начинайте, — ответил Кловер,

— Посмотрите, — начал оператор, — это сложный прибор, он измеряет ваше кровяное давление, чувствительность вашей кожи и ее сопротивление, частоту вашего дыхания. Когда я окончу этот опыт", мне будет абсолютно ясно, лжете вы или нет. Вам понятно^

Аллен едва кивнул.

— Закатайте рукав, я надену вам манжет аппарата для измерения давления и пульса.

Аллен закатал рукав, глубоко вздохнул и устроился поудобнее в кресле. Эксперт приладил манжетку и вынул из кармана колоду игральных карт.

— Видите это? — Он показал Аллену несколько карт.

Аллен кивнул.

— Выберите одну из них мысленно, не дотрагиваясь до нее. Подумайте, сосредоточьтесь! Выбрали?

— Да.

— Хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы сказали мне какую-то неправду. Хочу увидеть тот рисунок, который возникает, когда вы лжете.

— Что вы имеете в виду?

— Я вас спрошу, выбрали ли вы туз пик., Вы скажете нет, даже в том случае, если вы действительно выбрали туз пик. Кроме слова «нет» больше ничего не говорите. Вы меня поняли?

— Хо-хо!

— Даже если я угадаю вашу карту, вы должны мне сказать «нет».

— Я понял.

Оператор приладил свое оборудование, проверил самописцы и спросил:

— Вы выбрали туз пик?

Аллен ответил:

— Нет.

Эксперт подождал пять секунд.

— Вы выбрали королеву червей?

— Нет.

— Бубновую десятку?

— Нет.

— Вы выбрали четверку червей?

— Нет.

— Король треф?

— Нет.

— Хорошо, — сказал экзаменатор, — а теперь еще раз. Вы должны отвечать так же, как и отвечали. Вам понятно?

— Еще бы!

— Вы выбрали туз пик?

— Нет, — ответил Аллен.

— Ну вот, Том, теперь я знаю ваши психологические реакции. Мне ясен тот рисунок, который возникает на ленте, когда вы говорите неправду. А выбрали вы четверку червей, не так ли?

Аллен выглядел крайне удивленным.

— Ну а теперь, — сказал оператор, — мы вернемся к вечеру пятого числа и к утру шестого. Начнем наш разговор с утра шестого.

Часовой механизм детектора лжи пришел в движение, из-под барабанчиков медленно поползла бумажная лента, запульсировали стрелки, показывая величину давления крови у Тома, его пульс, частоту дыхания и чувствительность его кожного покрова.

— Ваше имя Том Аллен?

— Да.

Стрелка, указывающая на величину кровяного давления, поползла вверх, потом стала возвращаться в исходное положение.

— Вы сегодня обедали?

— Да. — Стрелка двигалась по прямой, без рывков.

— Рано утром шестого числа вам звонила женщина?

— Нет.

— Вы курите?

— Да.

— Какая-нибудь женщина звонила ночью вам в дверной звонок и просила вас выехать вниз по дороге, чтобы помочь владельцу машины накачать спустившее колесо?

— Нет.

— Вы когда-нибудь играли на деньги в покер?

— Да!

— Вы женаты?

— Нет.

— Вы служили в частях морской пехоты?

— Да.

— Шестого утром вы ответили на телефонный звонок и выезжали для ремонта спущенной шины?

— Нет.

— Подождите минуточку, Аллен, — прервал сам себя оператор, — я хочу еще раз задать вам те же вопросы.

И снова вся процедура повторилась с самого начала, после чего были сняты ленты, которые опоясывали Тома вокруг груди, и манжет от аппарата, измеряющего кровяное давление.

„— Извините, Том, но вам не уйти от ответа.

— Что вы имеете в виду?

— Вы говорили неправду.

— Черт возьми, я говорил неправду?

— Давайте я вам докажу. Я спросил о вашем имени. Спросил о женщине-блондинке. Отметил, как изменился уровень вашего кровяного давления. Я спросил вас о звонке утром шестого. Давление опять пошло вверх. Посмотрите на указатель частоты вашего дыхания. Видите вот этот небольшой скачок? Теперь я вам что-то скажу. Том Аллен — не ваше настоящее имя. Вы в растерянности! Это не просто игра. Это убийство. Вы говорили неправду. Вы скрываете улики и живете под чужим именем. Мы должны сйять у вас отпечатки пальцев. Через двадцать четыре часа мы будем располагать вашей полной биографией.

Аллен тяжело опустился в кресло.

— У вас были когда-нибудь неприятности с полицией?

Аллен молчал.

— Ладно. В таком случае нам придется забрать вас с собой в участок. Вы важный свидетель, и ваши показания могут Существенно повлиять на расследование дела об убийстве. Придется проверить ваши документы.

— Послушайте, — истошно закричал Аллен, — я не замешан ни в каком убийстве! Да, я сидел в тюрьме штата Невада и выпущен оттуда под честное слово. Да, я нарушил данное мной обещание, но это не делает меня причастным к убийству! Нет!

— А что вы скажете теперь о телефонном звонке утром шестого числа? — спросил Кловер.

— Правду скажу. Я спал — а сплю я крепко, храплю во сне. В дверь несколько раз позвонили, пока я проснулся. Я встал, полусонный, натянул брюки, зажег свет и пошел открывать, думал, водитель какой, а там стояла шикарная блондинка! Она сказала, что на шоссе стоит машина, у которой спустило колесо и запаска. У водителя нет насоса, поэтому она просила меня ноехать туда и помочь ему..

— И что же сделали вы?

— Рассказывая, красотка зашла в гараж. Я спросил, кто она такая, она ответила, что водитель согласился ее подвезти и не имеет никакого значения, кто она такая. У него есть деньги, чтобы заплатить за ремонт…

— Ну а я ей ответил, что нет причины так уж спешить и я сначала сварю кофе. Предложил ей чашечку, она согласилась. Я провел ее на кухню, включил электрический кофейник и… ну, знаете, то да се… а потом я подумал, что теперь уж этот водитель либо послал еще кого-нибудь за помощью в другой гараж, либо сам накачал шину и давно уехал.

— Что же произошло с блондинкой? — спросил Кловер.

— Она со мной сначала мило шутила, а потом-сказала, что должна двигаться дальше и что она едет автостопом. Ну и красивая она была, должен вам'сказать! Волосы, правда, белые от пироксида, но глаза такие большие, темно-синие, а какая гладкая кожа!..

— Так вы все-таки узнали, кто она?

— Я, конечно, старался это сделать, хотел, чтобы она оставила номер телефона — очень хотелось встретиться с ней еще раз. Но она все хитрила: не отвечала на мои вопросы, увиливала, переводила разговор на другие темы, откровенно подшучивала надо мной.

— Но, похоже, это оказалось для вас легкой победой? — вздохнул Кловер.

— Это вам так кажется. Сначала она только согласилась выпить кофе. Рассказала, что всегда может найти работу, что она — беспокойная душа и не любит нигде оставаться подолгу. Господи, такая девочка может себе позволить быть неугомонной!.. Она была свободна. Я знаю женщин, уж поверьте. И могу об этом судить. Она пришла, ей захотелось кофе, а потом… я ей просто понравился. Я это понял, как только открыл дверь и она на меня взглянула.

— И это навело вас на мысль?..

— Да, именно так. Знаете, с одними людьми ни в какую не сойтись, сколько ни старайся. А с другими — стоит только поглядеть друг на друга…

— Но вы отрицали, что вам кто-либо звонил в этот день.

— Конечно, я отрицал, я же не хотел, чтобы меня уволили.

— Куда же потом девалась эта дамочка?

— Она мне сказала, что будет добираться до Лос-Анджелеса. Это все, что я о ней знаю. Она оставалась здесь почти до семи утра и, похоже, совсем не спешила. Если бы не моя смена в семь тридцать, она бы и еще осталась, так мне показалось.

— Вы понимаете, что вам грозят большие неприятности? — строго спросил Кловер.

— Что вы имеете в виду под «грозят»? Я просто не ждал от вас вопроса о моем настоящем имени. Да, я не Том Аллен. Конечно, теперь опекунский совет, который отпускает заключенных под честное слово, опять меня засадит в тюрьму Карсон-Сити. Я ведь обещал надзирателю, что больше со мной ничего не случится. Они не любят, когда условно заключенные не держат своего обещания. Плохи мои дела!

— Да, ваши дела плохи, — подтвердил помощник шерифа. — А сейчас'вы поедете с нами как важный свидетель… Сможете узнать эту блондинку, если опять повстречаете?

— Боже мой, и он еще спрашивает!

Кловер повернулся ко мне.

— Итак, подозрение падает на попутчика, который оставался с водителем.

— Мне еще тогда показалось, в первый раз, что парень говорит неправду. — Я кивнул на Тома.

— Это все вы со своей дружеской болтовней. Я был уверен, что мне удалось навешать вам лапшу на уши.

— Почему же тогда, по-вашему, я вернулся обратно?

— Боже мой, если бы я мог ответить на этот вопрос! Когда вы явились с законниками, я подумал, что меня кто-то продал. Стоит вам теперь взять у меня отпечатки пальцев, и я получу свои пять лет.

Кловер посмотрел на меня с благодарностью.

— Знаете, — г- сказал он, — мы обычно не связываемся с частными сыщиками из Лос-Анджелеса, но теперь я ваш должник, Лэм! Предчувствие не обмануло вас.

— Спасибо, надеюсь, когда-нибудь и вы мне поможете.

— Всегда к вашим услугам, — ответил он и повернулся к Аллену. — Собери свои вещи, Том, позвони хозяину и скажи, что ему придется нанять кого-то другого на ночную смену. Все эти картинки можешь взять с собой. — Кловер кивнул на стены.

Я дал Харви Кловеру описание «роадрейсера» Бакли й номер машины. Он куда-то позвонил и передал полученные данные, чтобы их заложили в компьютер.

— Что дальше? — спросил я.

— Вернемся в Бейкерсфильд.

— Считаете, здесь для нас работы больше нет?

— Похоже, что так.

— Что вы сделаете с Томом Алленом?

— Он поедет с нами. Надо сообщить властям Невады, пусть решают, желают ли они получить его обратно.

— У меня мелькнула догадка, — сказал я. — В Сент-рал-Крик в ресторане работает официантка, блондинка. Она начала там службу шестого числа… Так вот, мне кажется, она может как-то дополнить картину преступления.

— Не близкий путь предстоит, однако, чтобы проверить вашу догадку, Лэм, — заметил Кловер, — стоит его, очевидно, проделать.

— И очень любопытно посмотреть на Тома Аллена, не узнает ли он ее.

Кловер задумался.

— Будет обидно, если мы, не отработав этот вариант, позволим ей проскользнуть у нас между пальцами, Кловер.

Мое замечание все решило. Он сразу согласился.

— О’кей, поехали, и берем с собой Аллена.

— Что делать остальным?

— Пусть отдохнут. Оператор почти всю ночь не спал. Он может поехать в мотель и там выспаться, а мы отправляемся в путь.

Итак, втроем, Кловер, Том Аллен и я, мы тронулись в сторону Сентрал-Крик. К этому времени до Тома Аллена окончательно дошло, что его поймали на крючок, и он замкнулся; Кловер устал, так что большую часть дороги мы цроехали молча.

Когда до Сентрал-Крик осталась всего миля, Кловер сбавил скорость.

— Я хочу сам провести эту игру, как считаю нужным, — выразил он желание.

— Валяйте! — согласился я.

Кловер повернулся к Аллену.

— Догадываешься, почему мы тебя сюда везем?

— Не представляю!.. Вы везете, я еду.

Остановились перед входом в кафе.

— Пойдемте выпьем кофейку, — предложил Кловер.

— Вы везете меня в Неваду? — робко поинтересовался Аллен.

— Я везу, ты едешь — сам так сказал. Помнишь?

— Помню, — мрачно согласился Аллен.

Втроем мы вошли в ресторан. Блондинка-официантка стояла за стойкой. Она посмотрела на нас и, сразу узнав меня, улыбнулась, а потом увидела Тома, и в глазах ее мелькнуло крайнее удивление. Том, видимо, подал ей какой-то знак, и ее лицо сразу застыло, как маска. Я взглянул на Кловера' — он был невозмутим. Мы подошли к стойке, уселись на высокие стулья.

— Привет! — обратилась ко мне официантка. — Вы все еще здесь?

— Да, здесь, — не мог не признать я очевидного.

Она поставила перед нами три стакана воды, на мгновение ее глаза встретились с глазами Аллена.

— Мне яичницу с ветчиной, — заказал Кловер. — Вы что хотите, Том?

— Что вы обычно делаете с заключенными, вы…

— Заткнись! — перебил его Кловер. — Будешь яичницу с ветчиной?

— Буду.

Официантка посмотрела на меня, я кивнул:

— Мне тоже яичницу с ветчиной.

— Попе, три яичницы с ветчиной, — прокричала она в кухонное окошко. — Как вам ее поджарить, посильнее или слегка?

— Посильнее, — сказал Кловер.

— Слегка, совсем слегка, — ответил Аллен.

— Мне посильнее, — добавил я.

Она поставила перед нами три чашки кофе.

— Когда-нибудь раньше видела этого человека? — спросил ее Кловер, кивнув на Тома Аллена.

Официантка лениво осмотрела его и отрицательно покачала головой.

— Это она? — обратился Кловер к Аллену.

— Никогда прежде в жизни не видел ее, — затряс головой Том.

— Как ваше имя?

— Эдит Джордан. А что, вам не все равно, как меня зовут?

— Может быть, и нет. Вы давно здесь работаете?

— С утра шестого числа этого месяца.

— Во сколько начали работу?

— Около десяти, кажется… Что-нибудь еще?

— Не сейчас.

Она отвернулась от нас, плечи ее враждебно вздернулись.

— По крайней мере, мы съездили, — сказал Кловер, очень уставший и не собирающийся скрывать этого.

Поставив локти на стол, он опустил голову в ладони и прикрыл глаза. Я же отвернулся от Аллена и сел так, чтобы видеть в большом зеркале отражение всей комнаты. Я ждал, что Аллен даст официантке еще какой-нибудь сигнал, но он сидел спокойно, не двигаясь. Попе подал три приготовленные яичницы; мы ели в молчании, запивая кофе, который она нам подливала несколько раз. Кловер посмотрел на меня, подняв брови. Я кивнул и сказал, обращаясь к официантке:

— Счет, пожалуйста.

Я заплатил по счету, оставив ей доллар на чай, и мы направились к машине.

— Хотите, я поведу? — спросил я Кловера.

— Очень хочу, но эта машина государственная, и я за нее отвечаю.

— Давайте поведу я, — сказал Аллен, — единственно, что я хорошо делаю, так это вожу машину.

— Ну уж нет! — Кловер посмотрел на меня. Взгляд его был понятен без слов.

— Я поведу, по крайней мере, часть пути, — сказал я, усаживаясь на место водителя.

— Хорошо, посадите Аллена на переднее сиденье рядом с собой, а я сяду на заднее. Смотри, веди себя нормально, Том Аален, или ты приедешь ногами вперед!

— Черт, за кого вы меня принимаете, совсем за идиота?

Мы поехали. Несколько раз я пытался завести разговор с Алленом, но безуспешно. Потом молчали до самого Роммели.

— Теперь что будем делать? — спросил я Кловера.

Тот поднялся с заднего сиденья, делая вид, что в дороге он не спал ни минуты, потянулся, зевнул и посмотрел вокруг.

— Придется нам разбудить нашего эксперта и забрать с собой; жаль нарушать его сон, но ничего не поделаешь. А вы, Лэм, конечно, имеете право на ошибку, но все остальное вы провели прекрасно, — обратился ко мне Кловер, пока мы ждали нашего уважаемого оператора.

— Что вы имеете в виду, когда говорите об ощибке? — обиделся я.

Он кивнул в сторону Сентрал-Крик.

— Я наблюдал за девицей. Если бы это была та блон-дийка, которую мы ищем и которая знала Тома, она бы сразу запаниковала, увидев Тома вместе с нами.

— Вы так думаете?

— Достаточно занимаюсь этим, чтобы что-то понимать.

— Давайте опять проверим его на детекторе лжи, — предложил я, — и зададим ему вопрос, знает ли он официантку из ресторана.

— Одну минуточку! — подал голос Аллен. — Я согласился вам добровольно помочь, но больше вы этого не дождетесь.

— И как вам это нравится? — обратился я к Кло-веру.

Тот с сомнением посмотрел на Аллена, потом на эксперта.

— А ну-ка, присоедините его! — распорядился он.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы!

— Присоедините, я сказал, его!

Они вдвоем все же усадили Аллена в кресло и присоединили все проволочки от детектора.

— Вы ели с тех пор, как я вас видел в последний раз? — спросил оператор.

Аллен молчал.

— Ваше имя Том Аллен?

Ответа не последовало.

— Вы были недавно в Сентрал-Крик?

Молчание.

— Вы видели там кого-нибудь из знакомых?

Снова молчание.

— Имя Эдит Джордан, вам что-нибудь говорит?

Аллен как воды в рот набрал. Оператор посмотрел на изрисованную самописцем бумагу, потом на Кловера и утвердительно кивнул.

Кловер тихо выругался.

— Послушайте, Аллен, вы говорите неправду. Посмотрите на эту линию, это ваше кровяное давление. Это ваш пульс. Ваше дыхание/ Вы знали Эдит Джордан. Вы хорошо ее знали. Посмотрите сами ваши реакции на мои вопросы.

Аллен упорно смотрел прямо перед собой, не удостаивая и малейшим вниманием бумажную ленту, выползающую из аппарата.

— Итак, Аллен, ваш ответ?

— Комментариев не будет. Я с вами не желаю разговаривать.

— За вас говорит ваше кровяное давление, ваши реакции. Вы видели раньше эту девицу, вы ее знаете.

Аллен стал срывать с себя провода и ленты, которые соединяли его с детектором.

— Пошли вы все к черту! Человек не может быть свидетелем против самого себя. Насколько я еще знаю законы!

— Можешь это рассказать администрации, когда вернешься в тюрьму Невады, — ответил Кловер.

— И расскажу!

Кловер пошел к телефону, позвонил своему заместителю в Карвер-Сити и попросил немедленно поехать в Сентрал-Крик, к маленькому кафе.

— Там работает блондинка Эдит Джордан, — сказал он. — Заберите ее, а лотом подъезжайте ко мне в мотель «Саммит», в Роммели, блок двадцать шесть. Позвоните сразу, как найдете ее. Черт, просто заберите ее!.. Можете сказать даже, что по подозрению в убийстве.

С этими словами Кловер бросил трубку и повернулся к Аллену.

— Ну, теперь ты окончательно повязан!

Тот ничего не ответил, по-прежнему сидел молча, опустив голову.

— Сложите все! — обратился Кловер к оператору. — Будем' ждать, пока не позвонят из Сентрал-Крик. Скоро мы проверим нашу блондиночку и подобьем одно к другому.

— Если только она еще там, — добавил я.

— Что, черт возьми, вы имеете в виду? — возмутился Кловер.

— Да ничего особенного, — как можно спокойнее ответил я.

Мы отправились обратно в мотель. Прошло не так уж много времени, как зазвонил телефон. Кловер снял трубку, напряженно вслушиваясь.

— Выпускайте специальный бюллетень, подозрение в убийстве. Найдите ее!

Он швырнул трубку на рычаг и повернулся ко мне:

— Исчезла! Сразу исчезла, едва мы уехали! Наверное, автостопом, но там даже не знают, в каком направлении.

— Что ж, — философски изрек я, — человек имеет право на ошибку, кажется, так вы недавно сказали?

— Ах ты, сукин сын! — закричал Кловер. — И ведь она была у нас в руках!.-. Черт бы тебя побрал, Л эм, что же ты мне ничего не сказал?

— Вы заявили с самого начала, что хотите играть в эту игру по-своему.

— Тебе следовало бы знать…

— Кловер, а если подумать… Может быть, еще не все так плохо.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вы можете ее найти. То, что она исчезла, говорит о ее виновности, а до этого против нее не было никаких улик, и, «ели бы Аллен не заговорил, у вас могли бы быть неприятности. Показатели детектора лжи не являются свидетельством в суде Калифорнии. Теперь у вас на руках есть хоть что-то, что можно использовать.

Кловер с минуту поразмышлял, ухмыльнулся.

— Будь я проклят, если ты не прав, Лэм! Давай пошли!

И мы опять проделали долгий путь в Бейкерсфильд.

Когда наконец мы подъехали к офису шерифа, солнце стояло прямо над головой и уже был выпущен бюллетень о розыске машины «роадрейсер». По телефону сообщили, что он был обнаружен припаркованным и брошенным на дороге, в районе Бриджпорта, штат Калифорния. Кто-то хорошо прошелся по его сверкающей поверхности, все следы от пальцев были стерты.

Кловер время от времени отрывался от телефона, передавая мне услышанное.

— Спросите их насчет запасного колеса, — подсказал я.

— Как там насчет запасного колеса? — спросил Кловер. — С запаской все в порядке, она накачана.

— А как там с ручкой домкрата?

Он опять повернулся и повторил вопрос в телефон, потом повторил ответ:

— Домкрат в багажнике, это гидравлический домкрат с металлической ручкой, но они ее не могут найти.

— Но запаска накачана?

— Накачана.

— Это значит, что кто-то ему ее накачал.

Кловер раздраженно сузил глаза.

— Ты прав, Лэм, спасибо за подсказку.

Он развернулся к Тому Аллену.

— Ты, чертов сукин сын! — закричал он. — Блондинка пришла к тебе и рассказала о машине, что у нее на дороге поломка. Это случилось всего в каких-то десяти милях от тебя. Ты поехал туда на своей машине вместе с нею, накачал спущенное колесо, а потом стукнул этого парня по голове ручкой от его домкрата, отвез его'на несколько миль и выбросил из машины.

— А как насчет другого попутчика? — спокойно спросил Аллен. — Что я сделал с ним? Тоже, по-ваше-му, убил или он был в деле вместе со мной? Давай посылай меня обратно в Неваду!

— Чего захотел, обратно в Неваду! Мы будем тебя держать здесь по подозрению в убийстве до конца следствия!

— Это меня устраивает. Вы не сможете повесить на меня убийство.

— Я тебе продемонстрирую, черт возьми, как это делается! — закричал Кловер. — Не хватает еще, чтобы заключенные нам врали, когда мы расследуем убийство!

— Я хочу взять адвоката.

— Что ты там хочешь, никого не интересует. Это ты подал знак блондинке, и она проскользнула у нас между пальцами.

— Я никогда не был раньше знаком с этой официанткой, хоть она и блондинка.

— У вас jJCTb расписание самолетов? Я бы хотел сесть на ближайший рейс в Лос-Анджелес, — обратился я к Кловеру.

— Я отвезу вас в аэропорт сам, вы молодец, Лэм.

— Несмотря на мою ошибку?

— Забудь об этом и поскорее уноси ноги, пока газетчики не пронюхали, что происходит, и не начали задавать тебе вопросы.

— Они будут разговаривать со мной, — вдруг заявил Аллен.

— Это ты так считаешь! — Кловер повернулся к своему заместителю. — Давай карауль получше этого сукина сына!

Он взял с письменного стола расписание полетов, просмотрел его и глянул на часы.

— Пошли, Лэм. Ты еще попадешь на ближайший рейс в Лос-Анджелес.

Глава 9

Я не спал уже так давно, что забыл, как это приятно. Но, прилетев в Лос-Анджелес, сразу отправился в парикмахерскую, чтобы постричься, помыть голову, побриться и сделать массаж.

Почувствсщав себя возрожденным к жизни, я позвонил Дафни Бакли. Ее голосок звучал ясно, в нем не проскальзывало ни малейшего нервного напряжения, чувствовалось, что она хорошо отдохнула.

— Думаю, мы нашли вашего мужа, — сказал я.

— С блондинкой или без?

— Без нее.

Наступила пауза.

— Вы медлите, чтобы подготовить меня, Дональд? — Да.

— Не надо, говорите прямо.

— Вы вдова.

— Когда это произошло?

— В ночь с пятого или ранним утром шестого числа, можно сказать только приблизительно. Видимо, это дело рук одного из его попутчиков или, возможно, обоих. Они убили вашего мужа и уехали на его машине.

— Вы не придете ко мне, чтобы все рассказать подробнее? — попросила она.

— Я так давно нормально не спал, что уже забыл, как выглйдит моя кровать.

— Бедный мальчик! Приходите, сварю вам прекрасный кофе. Я должна узнать подробности, Дональд, и, поверьте, не собираюсь устраивать истерику. Я ожидала нечто подобное с тех пор, как позвонила вам. Обещаю, что не буду усложнять ситуацию слезами, но я хочу знать, что же вы все-таки обнаружили.

— Хорошо, выезжаю.

— Буду ждать.

Я взял такси и вскоре был у ее дома, квартира 721. Дафни Бакли открыла мне дверь в ту же секунду, едва я дотронулся до кнопки звонка, прозвучавшего приглушенно где-то в глубине квартиры.

Она сразу взяла меня за руку и не отпускала до тех пор, пока не закрыла входную дверь. Mil прошли в гостиную.

— Вам звонили из полиции? — поинтересовался я.

—. Нет, — покачала она головой.

— Думаю, они скоро позвонят, буквально с минуты на минуту.

— Дональд, что я должна делать?

— Что вы имеете в виду?

— Я не хочу лицемерить, изображать глубокую скорбь. Честно говоря, Малкольм и я хорошо относились друг к другу, когда бывали вместе. Но он мне изменял, я это знала, и мне, как бы это сказать… мне было любопытно, как далеко это может зайти, разрушит это нашу семью или нет. Мне всегда было интересно, что какая-нибудь другая женщина чувствовала бы при подобных обстоятельствах. Конечно, и я ощущала, что из моей жизни уходит что-то хорошее. Когда оправилась от шока после его первой измены, то почувствовала себя очень одинокой. Скучала без его дневных звонков и тех милых, только нам понятных слов, которые он мне прежде говорил. Но…

Она, я видел, колебалась, продолжать ли дальше.

— Но вы молоды, очень хороши собой, прекрасно сложены и в довершение ко всему наследуете сто пятьдесят тысяч долларов.

— Хотите сказать, Лэм, что передо мной открывается новая жизнь?

— Что-то в этом роде, если вы, конечно, этого захотите.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Дональд, я этого хочу.

Я кивнул.

— Но люди будут считать меня бездушной, если я не стану проливать слезы после гибели мужа. Дональд, я просто не могу этого делать, не могу до такой степени быть лицемерной. Я люблю жизнь, люблю смеяться, люблю ночные огни и, хочу сказать вам откровенно, Дональд, не могу в этой жизни обходиться без мужчины.

Я опять согласно кивнул.

— Скажите, Дональд, что же мне дальше делать?

— Когда полиция сообщит вам, что найдено тело вашего мужа, вы должны им сказать, что я уже поставил вас в известность о том, что его убили. Вы можете не плакать, но сделать вид, что словно парализованы от шока. Поплачете на похоронах. Нельзя не, плакать. Вы не можете не плакать: как бы вы ни относились к этому человеку, когда вы увидите его в гробу, обязательно заплачете. Так устроены все женщины…

Потом вам надо будет отправиться в путешествие. Начнете новую жизнь и постараетесь обо всем забыть. Поставьте в известность друзей, что летите в Европу, а вместо этого сядьте на пароход и отправляйтесь в Южную Америку.

— А что произойдет, когда я вернусь?

— А зачем вам возвращаться?

— Что вы имеете в виду?'

— Что вас здесь держит? Семья, родственники, что?..

— Несколько близких друзей.

— Ваших общих друзей?

— Вы имеете в видумоих и Малкольма?

Я кивнул.

— Малкольм был очень общительным, у него было много друзей, и…

— И каждый станет подходить к вам со своей меркой. Мужчины будут готовы тут же его заменить, женщины будут вас постоянно критиковать, как бы вы примерно себя ни вели.

Если же начнете горевать о нем, скажут: «Господи Боже мой, Дафни, надо быть более разумной, все слезы и печали не смогут вернуть к жизни бедного Малкольма».

Ну а если попытаетесь начать жизнь с того места, где пришлось остановиться, тут же ощутите, что все вокруг изменили свое отношение к вам. Друзья — это все замужние пары вашего возраста, а для них вы — одинокая женщина, вдова, потенциальный источник опасности, угроза стабильности их семьи. Жены начнут вас бояться, перестанут приглашать к себе, чтобы их мужья реже с вами виделись. Если же вы завяжете роман с кем-то из неженатых мужчин, то все начнут говорить: «Господи, у Дафни Бакли не хватает достоинства подождать, пока Малкольм остынет в могиле, прежде чем флиртовать с другими. Вы видели, как она смотрела на этого красавчика с вьющимися волосами, когда вчера танцевала с ним? Все было понятно по ее глазам, а мне никогда в жизни еще не было так противно!..»

Дафни молча слушала мою длинную речь.

— Дональд, думаю, вы совершенно правы, я так рада, что обратилась в ваше агентство «Кул и Лэм». Я…

И в этот момент зазвонил телефон.

Глядя в раздумье на аппарат, Дафни вдруг спросила меня:

— Вы действительно думаете, что я так привлекательна, Дональд?

— Конечно, я так считаю, могу поклясться, вы самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо знал! Женщина с замечательной фигурой!

Телефон продолжал трезвонить.

Дафни поднялась, медленно подошла! явно думая о моих словах, и рассеянным движением взяла трубку.

— Алло! Говорите. — После этих слов Дафни долго молча слушала, что ей говорили.

Потом я услышал:

— Я.уже в курсе ситуации. Детектив из агентства «Кул и Лэм» только что мне все рассказал… Я сейчас очень расстроена. Вы не дадите мне немного времени, чтобы прийти в себя?…Я не могу это сейчас обсуждать. Да, мистер Лэм сейчас подойдет к телефону.

Она протянула мне трубку, и я услышал:

— Говорит Фрэнк Мэлони из газеты «Трибюн». У нас идет небольшой материал об убийстве Малкольма Бакли. Можете нам что-нибудь сообщить? Мы не хотим беспокоить вдову, но нам необходимы факты. Не собираемся также раздувать дело об этом убийстве, но ведь он был бизнесменом и жил в нашем штате, поэтому необходимо сделать о нем статью.

— Что вы конкретно хотите знать?

— Лэм, я не могу точно определить, все зависит от фактов, от того, что выявится нового в этом деле. После того как я напишу ее, меня могут заставить многое оттуда убрать.

Я посмотрел на Дафни, прикрыл ладонью трубку, объяснил, кто звонит, и спросил ее, что я могу им сообщить.

— Все, что хотите, я не возражаю, — сказала она.

— Хорошо, я расскажу то, что сам знаю, — ответил я в трубку. — Вот известные мне факты. Малкольм Бакли возвращался из деловой поездки в Лос-Анджелес пятого числа этого месяца. Из Карвер-Сити, с дороги, он послал жене открытку. Первого попутчика он подобрал в Карвер-Сити; далее, перед Сентрал-Крик, он посадил к себе в машину женщину, тоже хитчхайкера. Он позвонил жене из Сентрал-Крик и сообщил о женщине-блон-динке. Через пять часов после этого из Роммели жене позвонила та самая блондинка с сообщением, что у Бакли спустила шина и запасное колесо тоже оказалось не в порядке, поэтому она вызвала к нему ремонтную машину.

Бакли больше не объявлялся, его жена звонила в оба функционирующих в Роммели гаража, но там ей ответили, что к ним никто не звонил и они не выезжали ремонтировать машину в четыре часа утра.

Вчера люди Шерифа в Керн-Каунти, графство Керн, тщательно обыскав все дороги в горах, нашли тело Малкольма Бакли. Кто-то разбил ему голову ручкой от домкрата, — похоже, домкрат лежал в багажнике его машины.

Машина убитого была найдена недалеко от Бриджпорта, на боковой дороге. Власти полагают, что она здесь стояла не меньше суток.

Помощник шерифа получил известие о том, что один чек Бакли после его убийства был погашен в казино Рино. Вот и вся известная мне информация. Получил я ее от помощника Харви Кловера. Кстати, он прекрасный парень!

— Вы что-нибудь узнали еще об этой блондинке? — поинтересовался Мэлони. — Похоже, во всей этой истории она играет не последнюю роль?

— Что касается этой части истории, я бы посоветовал вам получить информацию у помощника шерифа в Бейкерсфильде, Харви Кловера. Я сопровождал его в Роммели, до гаража «День и ночь»; той ночью там работал парень по имени Том Аллен; так он, утверждает, что никаких звонков в ту ночь не было, — однако на детекторе лжи-помощник шерифа определил, что парень говорил неправду. Позже Том Аллен признался, что в пять утра шестого числа к нему в гараж явилась блондинка с просьбой послать ремонтную машину… Он же решил сначала угостить ее чашечкой кофе, а потом они подумали, что прошло уже слишком много времени и Бакли, должно быть, сам уже нашел какой-то выход из положения.

— Ничего себе поворот событий! — воскликнул Мэлони с энтузиазмом. — Мы здорово это обыграем! Представляете заголовки: «Красавица блондинка задерживает ремонтного мастера, пока местного бизнесмена убивает хитчхайкер»?

— Лучше бы вам пока поосторожнее обращаться с заголовками, — посоветовал я.

— Что вы имеете в виду?

— А может быть, это блондинка его убила, но ни мы, ни вы пока точно не знаем, что произошло.

— Что ж, по-вашему, она его убила, а потом пришла в гараж с намерением вызвать ему ремонтную машину?

— Как вы можете точно знать, что это не было имен-' но так?

— Но ведь это очевидно! Ремонтник мог найти машину вместе с убитым, и блондинка была бы задержана.

— Тело убитого было обнаружено совсем в другом месте, — осадил я его.

— Ну, тогда его убил второй попутчик, или он отвез его тело в укромное местечко и спрятал там!

— Могло случиться и так. С другой стороны, следует помнить, что звонок этой женщиной был сделан через пять часов после того, как Бакли позвонил жене из Сентрал-Крик. Это значит, что он ехал всего со скоростью десять миль в час. Дело в том, что остается большой промежуток во времени, и мы не можем пока объяснить, что произошло именно в те часы.

— Да, а что со вторым попутчиком?

— Возможно, он тоже убит. Пока найден только один труп. Бакли рассказал жене, что блондинка ехала на заднем сиденье.

— Черт побери! — воскликнул Мэлони.

— Более того, — продолжал я. — Бакли, — очевидно, был убит ручкой от домкрата своей собственной машины. Однако кто-то же открыл багажник, чтобы вынуть оттуда домкрат? И вообще, зачем был открыт багажник?..

— Ну это же просто: спустила шина. Так ведь заявила девица?

— Но. когда машину нашли в Бриджпорте, и шина, и запаска были в полном порядке, никаких признаков поломки.

Это действительно убийство? — спросил Мэлони.

— Конечно, убийство, что же еще. Бакли не мог покончить самоубийством, ударив себя по голове ручкой от домкрата. Можно было бы найти лучший способ для этого.

Мэлони помолчал лишь мгновение.

— Черт побери, вы мне рассказали потрясающую историю! Может быть, стоит мне самому приехать в Бейкерсфильд, взять несколько интервью и сделать фото?

— Может быть! И встретите по пути блондинку, исчезнувшую из кафе в Сентрал-Крик. Кстати, хозяйка этого кафе Дороти Леннокс.

— Что за история с этой, другой блондинкой?

— Ее вам расскажет помощник шерифа из Бейкерс-фильда.

В голосе Мэлони появилась еще большая заинтересованность:

— Вот это история! Сколько времени эта девица и ремонтник провели вместе и были ли они знакомы раньше?

— А кто сказал, что они спали вместе?

— Ну, они сидели… пили кофе… Что, черт возьми, оци делали — пили кофе, говорите вы?

— Как я могу знать точно, что они делали?

— А что говорит сам мастер по ремонту?

— Он врет. Вернее, врал.

— Но потом ведь он признался во лжи?

— Да, признался.

— И что же он рассказал?

— Не думаю, что власти будут так углубляться в детали, по крайней мере, они при мне этого не делали. Кстати говоря, Аллен — бывший заключенный, выпущенный под честное слово, и скрывается под чужим именем. Его разыскивают власти штата Невада за нарушение режима.

— Вот так история, черт возьми! Великолепный материал для статьи: секс, убийство, тайна! Так вы сказали, что прошло пять часов между тем, как Бакли звоНил своей жене, и звонком этой блондинки из Роммели?

— Да, я сказал так.

— Может быть, она позвонила уже после того, как «наигралась» с этим бывшим заключенным?

— Вполне возможно.

— А это существенно? '

— Конечно, для объяснения временного фактора.

— Кто-то в казино гасил чек, украденный у Бакли.

— Да, было такое.

— Мужчина или женщина?

— Мужчина.

— Подобное означает, что это мог сделатб только второй попутчик? — спросил Мэлони.

— Не обязательно. Они бы могли разделить все пополам, пятьдесят на пятьдесят.

Мэлони немного подумал над сказанным мною, потом поблагодарил:

— Огромное вам спасибо, Лэм! Вы рассказали мне удивительную историю.

— Если вам, мистер Мэлони, захочется поблагодарить первоисточники, вспомните, что именно фирма «Кул и Лэм» помогла вам, и наш офис находится в…

— Глупости! — прервал он меня. — Я не вчера родился на свет. Именно вы, Лэм, навели меня на след, и я должен быть благодарен только вам, а не фирме. В моей статье вы найдете о себе большой абзац, где будет сказано, что Дональд Лэм, опытный и умный детектив, сопровождал полицию, когда они нашли тело убитого Бакли, он дал интервью исключительно для газеты «Трибюн», в котором рассказал…

— Прекрасно звучит, — перебил я поток его красноречия.

— Жду, Лэм, от вас продолжения, — ответил Мэлони.

— Вы сможете найти меня в нашем офисе, меня или моего партнера Берту Кул: кто-то из нас всегда на месте.

— Огромное спасибо, Дональд! — сказал Мэлони и повесил трубку.

Дафни Бакли смотрела на меня встревоженными глазами.

— Дональд, не слишком ли много вы ему рассказали?

— Ничего, другие газеты все равно бы это разнюхали.

— Но вы описали слишком много деталей происшедшего. Кое о чем и я не знала, например об этой девице, которая обнималась в гараже до тех пор, пока не стало слишком поздно.

— У меня пока не было и минуты, чтобы рассказать вам об этом.

Она подошла к дивану, села и постучала по нему рукой, приглашая меня присесть рядом.

Я игнорировал'ее жест, прошел вперед и сел в кресло. Она разочарованно посмотрела на меня, пошутив:

— Вы всегда склонны не принимать предложения клиента?

Я пересел к ней. Она налила кофе, и я выпил чашку.

— Расскажите об этой блондинке, которая работала в ресторане, а потом внезапно исчезла.

— Очень может быть, что она и являлась попутчицей вашего мужа. Доехала до Роммели, потом позвонила вам, добралась до гаража, чтобы действительно вызвать ремонтную машину, а через некоторое время, возможно, в ней заговорила совесть, и она опять автостопом добралась до того места, где оставила вашего мужа.

— И когда она не нашла его машину на месте?..

— Вот тогда она добралась до Сентрал-Крик и зашла выпить кофе. Хозяйка кафе спросила ее, не хочет ли она поступить к ним на работу, и она осталась.

— В таком случае, эта женщина не виновата в убийстве?

— Возможно, что и нет.

— Думаете, Лэм, что попутчик, ехавший на переднем сиденье, убил Бакли?

— Не знаю. Я просто ни в чем пока не уверен.

Дафни посмотрела на меня с жалостью и сочувствием.

— Бедный Дональд, вы просто умираете от недосыпания, я же вижу.

— Я просто устал, но пока не умираю.

Внезапно она обняла меня за шею, откинулась назад, к спинке дивана, и притянула мою голову к себе. Кончиками пальцев она стала нежно поглаживать мой лоб, веки, затылок, приговаривая:

— Бедному Дональду надо поспать. Ты не хотел бы отдохнуть здесь у меня?

Она прижала свою щеку к моей, но мои слова подействовали, словно ушат холодной воды, — я предостерег ее:

— Это был всего лишь газетный репортер, этот Мэлони. Тебе еще не звонила полиция… Они будут тут с минуты на минуту и… ^v

— Здесь? — раздраженно воскликнула она.

— Конечно!

Дафни резко выпрямилась и слегка оттолкнула менй.

Дональд, тебе надо ехать домой и выспаться.

— Прекрасная мысль! — согласился я.

Она тут же вскочила, улыбаясь и стараясь теперь как можно быстрее меня выпроводить.

— Но не забывай обо мне! — на прощание сказала она.

— Если появятся какие-то новые подробности, я обязательно вернусь, и мы покончим с начатым делом.

Она секунду подумала.

— Полагаю, вы правы. Не хочется думать, что убийство моего мужа не будет расследовано.

— Полиция над этим работает.

— Да, надеюсь.

Она, поколебавшись, сказала:

— Я счастлива, что пришла именно в вашу фирму. Скажи, Дональд, могут возникнуть какие-нибудь сложности с идентификацией трупа?

— Это, видимо, будет зависеть от степени его разложения. Думаю, полиции все-таки удастся снять отпечатки пальцев и по ним идентифицировать личность вашего мужа. Кстати, он служил в армии?

— Да, служил.

— Тогда отпечатки его пальцев есть в личном деле. Не думаю, что возникнут какие-нибудь сложности с опознанием и с получением вами его страховки.

— Дональд, я хочу сказать вам что-то, что вы, наверное, уже слышали от сотен женщин.

— Что?

— Вы козленок! — Она с нежностью поцеловала меня. Я тоже ее поцеловал. Потом она старательно стерла помаду с моего липа, поправила мой галстук и пригладила волосы кончиками пальцев. — Несносный парень! — в притворном гневе воскликнула она. — Теперь можешь идти.

— Почему же несносный?

— Потому что так равнодушно меня поцеловал. — И с этими словами она открыла дверь и выпроводила меня в коридор.

Глава 10

Я сразу от нее отправился к Иденам. Мне открыла Сандра и радостно протянула руку. За дверью я услышал голос Элеонор, которая спрашивала, кто пришел.

Узнав, что это я, она тут же появилась в холле с глазами, полными слез.

— Что случилось? — удивился я.

— Я вам так благодарна, вы столько для нас сделали! Мне все рассказали в нашем продуктовом магазине. Вы не должны были… нам неловко. Это такой великодушный, такой широкий жест… — У нее перехватило горло.

— Перестаньте! Что-нибудь сльцино от Эмоса Гейджа?

— Знаете, случилось что-то очень странное, и я просто не знаю что и подумать.

— Что же именно?

— Мы получили телеграмму, в которой было сказано, что Эмос Гейдж выслал нам деньги через телеграфную компанию «Вестерн юнион», и мне надо было их получить в нашем почтовом отделении. Там они задали мне несколько вопросов об Эмосе, к счастью, я им сказала, что не представляю, где сейчас находится сам Эмос. Я сказала им, правда, что его фамилия была написана не совсем точно: там было что-то вроде Эмос Грейг. Тут они поинтересовались, знаю ли я, сколько денег мне переведено. Я ответила, что, видимо, долларов тридцать. Кассир улыбнулся и сказал, что триста.

— Когда это случилось?

— Вчера вечером. Они выписали мне чек на триста долларов, я подписала его. Мистер Лэм, это, должно быть, сделал Эмос Гейдж, но…

— Вы не помните, откуда были посланы деньги?

— Нет… Хотя, подождите, вспомнила: Бишоп, это место находится где-то в пустыне.

— А, ясно! — сказал я без всякого выражения.

Я вынул из кармана фотографию, которую дала мне Дафни Бакли, где она была снята в бикини и рядом с ней стоял м$окчина в плавках. Увидя фотографию, Элеонор вскрикнула:

— Боже мой, мистер Лэм, кто эта женщина? Господи, она же практически…

— Не имеет значения. Скажите мне, кто стоит с ней рядом?

— Это дядюшка Эмос.

— Я тоже хочу посмотреть, — сказала Сандра. — Мама, это в самом деле дядя Эмос, но я никогда не видела его в пляжном костюме!

Я мягко высвободил снимок из рук миссис Иден.

— Вы можете мне объяснить, откуда к вам попала эта фотография? — спросила женщина с обидой в голосе.

— Сейчас пока не могу.

— Просто интересно, где она была сделана?

— Думаю, это в некотором роде шутка. Вы абсолютно уверены, миссис Иден, что на фото именно ваш дядюшка Эмос Гейдж?

— Ну, вы понимаете, на фото можно и спутать…

— Конечно, это может случиться со всяким, снимок иногда бывает нечетким. Мне просто было интересно, узнаете ли вы его.

— Я почти уверена, что это он, но… откуда взялась эта женщина? Рядом с ним?..

— Какая женщина, мама? — спросила Сандра.

— Та, что на фотографии, дорогая. На ней очень… нескромный купальник.

Сандра посмотрела и рассмеялась.

— Ну, мама, такой фасон пляжных купальников мог ден сейчас в Европе. А ведь дядюшка Эмос никогда не бывал в Европе, правда?

— Мы с тобой не можем знать, где он бывал, а где нет, — ответила мать.

— Знаешь, я не уверена… Не уверена, что это дядя Эмос. Что-то такое в выражении его глаз…

Миссис Иден опять взяла фото и стала его рассматривать более пристально, потом вернула его мне.

— А вы, мистер Лэм, как считаете, это Эмос Гейдж? — спросила она.

— Честно признаться, я и сам не уверен. Я считал, что есть известная доля сходства, поэтому и решил спросить вас, не ошибаюсь ли я.

— Удивительно похож, вы правы, но… у вас есть причины полагать, что это не Эмос? — спросила она.

— Да, у меня есть причина так полагать, во всяком случае, это не тот Эмос Гейдж, которого вы знаете.

Она вернула мне фотографию.

— Не думаю, что он бы стал фотографироваться с женщиной такого плана, — сказала Элеонор. И после паузы добавила: — А что вы мне посоветуете делать с этими деньгами, мистер Лэм?

— Тратить. Вам надо потратить деньги на то, что вам понадобится в ближайшее время. Я бы на вашем месте запасся банками консервов, сухими супами — всем тем, что не портится. Купите побольше яиц и мяса, так, чтобы вам хватило на всю неделю.

— Зачем? У вас все-таки есть какие-то новости от дядюшки Эмоса?

— В некотором роде… Но только в некотором роде.

— Объясните, что вы имеете в виду?

— Боюсь, ваш дядюшка Эмос не сможет вам выслать обычную месячную сумму, и, уверен, он хотел бы, чтобы вы имели деньги на будущее и запаслись всем.

— Но почему я должна покупать на эти деньги продукты?

— Не знаю, мне кажется, что так для вас будет лучше.

— Когда, лучше?

— Сейчас.

— Но я не понимаю почему?

— Представьте, кому-то пришло в голову, что вам прислали деньги по ошибке, и они попытаются их вернуть, а ведь продукты никто отобрать не сможет.

— Кто же это может захотеть отобрать у меня деньги?

— Никогда ничего нельзя сказать заранее! Это вообще необычная ситуация. Если бы ваш дядюшка захотел или смог, он бы прислал вам деньги не под вымышленным именем, а под своим собственным, не так ли?

— Да, конечно. Но Эмос никогда бы не сделал ничего плохого, он никогда бы не завладел чужими деньгами…

— Да, да. Он бы вам их не прислал, если бы что-то было не так. Именно поэтому я и советую вам их потратить. Повторяю, Эмос пытается вам сказать, что он хочет, чтобы вы их потратили на самое необходимое. А для вас это питание…

— Я только думаю, может быть, мне все-таки вернуть деньги?

— Кому вернуть?

— Эмосу.

— Значит, вы его видели?

Вы хотите сказать, что знаете, что дядюшка имел в виду?

— Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Я пришел, чтобы дать вам совет. Одевайтесь и отправляйтесь в магазин за покупками. Истратьте долларов сто на продукты. Остальные внесите как вступительную плату в госпиталь, чтобы лечь на операцию. Сделайте все это сегодня Хее.

Сандра, все это время молчавшая, спросила:

— Так вы видели дядю Эмоса? С ним все в порядке?

— Есть вопросы, на которые я не могу ответить, Сандра, но, думаю, сейчас с ним все в порядке.

— Вы имеете в виду причины, касакйциеся его дел?

— В некотором смысле, да.

— У него дела в шахтном бизнесе, и он не хочет, чтобы знали, где он сейчас находится?

— Ну, так уж точно я не могу определить эти причины. На твоем месте, вместо того чтобы обсуждать их, я бы перестал волноваться. В одном я твердо уверен: вам надо поторопиться.

— Вы сами свяжетесь'с дядей? — спросила Элеонор.

— Ну, конечно! И вы всегда можете мне звонить. Только спрашивайте меня самого, а если меня нет, ничего не передавайте с незнакомыми людьми. Договорились, миссис Иден?

Она кивнула.

— В таком случае, я пошел, потому что очень устал и хочу спать.

— Мистер Лэм, можно я вам заплачу из этих денег?

— Нет, нельзя, больше того, вы вообще должны забыть, что знаете меня, как и то, что когда-либо были в нашем агентстве.

— Но я не умею лгать.

— Конечно, я понимаю. Никто и не просит вас говорить неправду. Просто об этом надо забыть, пока вас не спрашивают. А если спросят, скажите, что вы никого не нанимали. И это не будет неправдой. Ведь к нам в офис приходила Сандра, пытаясь заинтересовать фирму в деле розыска дяди Эмоса, но мой партнер, миссис Кул, сказала, что мы не будем этим заниматься. Помнишь, Сандра?

Она согласно кивнула.

— Таким образом, все, что я делал, я делал как ваш друг. Поэтому, если вас сйросят, нанимали ли вы детектива, вы можете ответить отрицательно. Вы же и в самом деле никого не нанимали.

— Но почему все так таинственно? Почему нельзя сказать то, что есть в действительности?

— Будет лучше, миссис Иден, если вы не будете делать никаких предположений. Потому что враги дядюшки Эмоса могут так повернуть факты, что все, что вы скажете, обернется во вред дядюшке Эмо-су. А вот отправиться в госпиталь и заплатить небольшую сумму авансом за операцию вы должны немедленно.

Сандра удивленно смотрела на мать. Элеонор немного подумала, потом сказала:

— Хорошо, наверное, вы правы. Помни и ты, Сандра, что сказал мистер Лэм. Мы никому ничего не скажем. А сейчас пойдем делать покупки.

Когда я входил в личный кабинет Берты Кул, она держала в руке мою открытку, которую я послал ей из Карвер-Сити. Она подняла голову, увидела меня, и ее лицо залилось краской.

— Что за странная идея пришла тебе в голову?

— Какая идея?

— Посылать мне открытки из другого города.

— Я думал, что тебе будет приятно узнать, где я нахожусь.

— Мне абсолютно наплевать, где ты находишься. Мне надо знать, что ты делаешь.

— Хорошо, я послал открытку, чтобы ты знала, что я делаю.

— Почему же именно открытку?

— За нее не надо платить.

Берта засопела.

— Что, черт возьми, случилось с Бакли?

— Мы его нашли.

— С блондинкой?

— Нет.

— Мертвого?

— Именно.

— Как же он умер?

— Кто-то сделал ему массаж головы ручкой от домкрата.

— Как мило! — восхитилась Берта. — Кто же это сделал?

— Это могло быть делом рук или попутчицы-блондинки, или мужчины, которого он тоже подвозил. Или они сделали это вместе. Или это мог быть парень по имени Том Аллен, который работал в ту ночь в гараже по ремонту машин в Роммели… Это мог быть любой из многих. Но ведь нас нанимали не для того, чтобы найти убийцу, а для того, чтобы отыскать жертву.

— И мы его нашли.

Я кивнул.

— Есть какие-то сомнения при идентификации трупа Бакли?

— Не думаю. Они смогут снять, у него отпечатки пальцев.

— Ты сообщил об этом нашей клиентке?

— Да, я поставил ее в известность.

— Получил премиальные?

— Еще нет. Надо подождать, пока экспертиза точно не установит, что это он, но мы нашу работу выполнили: мы нашли его тело.

Зазвонил телефон, и Берта, сверкнув бриллиантами на пальцах, взяла трубку.

— Алло… Да, это Берта Кул… Дональда Лэма? Газета «Трибюн»? Пожалуйста.

— Лэм? — услышал я в трубке голос репортера.

— Да, это я.

— Вы мне сделали одолжение, теперь я хочу оплатить вам тем же.

— Как вы это собираетесь сделать?

— Сообщаю: полиция арестовала подозреваемого по делу об убийстве М.Г. Бакли. Его имя Эмос Гейдж. Полицейские взяли его на пути из Моджавы, когда Он пытался автостопом добраться до Лос-Анджелеса, подвергли обычному допросу, и его ответы вызвали подозрение. Они решили, что он и есть убийца.

— Где сейчас Эмос Гейдж?

— По дороге в Бейкерсфильд. Это будет потрясающая сенсация! Я подумал, что надо об этом вам сообщить.

— Спасибо, — ответил я и повесил трубку, повернувшись к Берте. — Ну, мне кажется, ты сможешь решить этот вопрос, прямо не выходя из кабинета, я имею в виду вопрос оплаты моей дальнейшей работы по следствию.

— Куда это ты собрался?

— В Бейкерсфильд, а потом в Рино.

— Зачем? — подозрительно спросила она.

— Чтобы вернуть взятый напрокат автомобиль, который я оставил в Бейкерсфильде, и сесть там в машину нашего агентства.

— Ты взял напрокат автомобиль?! — возмутилась Берта.

— Совершенно верно!

— Позвони им! Почему, черт возьми, нам надо тратить время и ехать куда-то за сотню миль? И почему ты вообще решил взять в аренду машину?

— Чтобы сэкономить время.

— А где же машина агентства?

— В Рино, штат Невада.

— Что, черт возьми, ты делал в Рино?

— Расследовал дело Бакли.

— Сколько ты потратил из тех денег, что тебе выделили на расходы?

— Почти все.

Мне показалось, что ее вот-вот хватит удар.

— Мне бы следовало это знать. Ты всегда идешь и получаешь чек на расходы, хватаешь все, что тебе попа-дается. на глаза, говоришь, что потом отчитаешься и вернешь остаток, но этого, насколько я помню, никогда не происходит.

— Ты собиралась вернуть оставшиеся дейьги миссис Бакли? — осведомился я.

— Глупости! Мы никогда ничего не возвращаем. А если ведешь расследование ты, то, как правило, и возвращать бывает нечего.

— Ты же не вернула бы деньги в любом случае, а миссис Бакли заслуживает, Чтобы вернуть ей остаток денег. Значит, это просто удача, что их не осталось.

— Итак, ты собираешься отправиться в Бейкерсфильд, а потом в Рино?

— Да, собираюсь, и мне причитаются суточные с того момента, как я уехал на расследование, и до моего возвращения. Не забудь об этом.

— Я ничего не забуду, — вскипела Берта, — но не надейся на дополнительные деньги и не вздумай в Рино играть! Ты уже достаточно потратил денег в казино!

— Это не я тратил.

— Ни за что не поверю, что ты не тратил ни цента в этих игровых вертепах!

— Да, целый доллар потратил, чтобы увидеть то, что надо. — С этими словами я выскользнул за дверь, оставив Берту в абсолютном шоке.

Глава 11

Я прибыл в Бейкерсфильд задолго до того, как помощник шерифа Харви Кловер вернулся из Моджавы вместе с задержанным. Офис шерифа имел в своем рас-поражении самолет, и они без хлопот доставили Эмо-са Гейджа в Бейкерсфильд, хотя предварительно и пытались на первом допросе выжать из него хоть какие-то сведения.

Чтобы дать в свои газеты репортаж о последних событиях, собралось немало репортеров и фотокорреспондентов. Среди них был и мой знакомый Фрэнк Мэлони из «Лос-Анджелес трибюн».

Я наблюдал, как садится самолет. Спустившись по трапу, Гейдж мельком посмотрел на меня, но я сделал вид, будто с ним не. знаком. Он тоже смотрел прямо перед собой. Шериф и его помощник Кловер позировали перед фотокорреспондентами. Гейджа тоже стали снимать, и он не сумел заслониться, так как был в наручниках.

Его отвезли в тюрьму, а Кловер дал несколько интервью репортерам.

— Мы начали расследование, — говорил он, — когда нам позвонил Дональд Лэм, частный детектив из Лос-Анджелеса, который занимался в это время расследованием Другого дела о страховке, и сообщил, что найдено неопознанное тело.

Мы сразу прибыли на место преступления. Благодаря высокой технической оснащенности нашей лаборатории, уже через несколько часов мы смогли сделать положительную идентификацию тела. Убитый оказался Малкольмом Бакли из Лос-Анджедеса.

Бакли исчез в ночь с пятого на шестое число этого месяца. Основным свидетелем в этом деле является Том Аллен, житель города Роммели. При допросе мы поймали его на даче ложных показаний и вскоре определили, что он является бывшим заключенным одной из тюрем штата Невада, нарушившим данное им честное слово после того; как его освободили. Попросту он исчез из штата, поэтому выдвинутые против него обвинения продолжают иметь силу. После проверки Аллена на детекторе лжи мы пришли к выводу, что ему известны факты, связанные с данным убийством. Он признался в целом ряде действий, которые могут (или не могут) сделать его, по крайней мере, соучастником этого преступления.

Сейчас мы разыскиваем женщину по имени Эдит Джордан, которая до недавнего времени работала официанткой в кафе Сентрал-Крик. Ей двадцать пять или двадцать шесть лет, рост приблизительно пять футов три дюйма, весит сто двадцать — сто сорок фунтов. Когда она начала работать официанткой, то сидела без денег, поэтому стала брать небольшие суммы у хозяина в счет жалованья вперед.

В спешке она бежала с места работы и не получила последней зарплаты. А это может означать, что ей придется немедленно искать работу. Пока не выяснено ее непосредственное отношение к данному преступлению, но, возможно, что именно она и есть та женщина-блондинка, которую Бакли посадил в машину в ночь своей гибели между Карвер-Сити и Сентрал-Крик.

После того как мы объявили розыск машины убитого, дорожный патруль штата Калифорния обнаружил машину Бакли «роадрейсер» с номерным знаком НФЕ-801 недалеко от Бриджпорта, в направлении Невады. Бросивший машину человек ехал из Невады в Калифорнию, возможно в город Бишоп, но на гравийной дороге сделал разворот на сто восемьдесят градусов. При этом шины набрали дорожного гравия, который попал и на асфальтированную часть дороги. Это и дало возможность предполагать, что машина сделала крутой поворот и после этого была брошена так, будто водитель ее ехал в Рино, но у него кончилось горючее. Бак с бензином был абсолютно пуст, но мы вскоре обнаружили место, где был слит бензин, после чего машина шла буквально на остатке уцелевшего в карбюраторе горючего. Итак, мы имеем довольно полную картину того, как водитель, ехавший из Рино, пытается убедить нас, что он ехал на юг и у него не хватило горючего.

Мы немедленно проверили машину и попытались найти отпечатки пальцев. Вот тут-то и стало ясно, что водитель был человеком осторожным и удалил с машины абсолютно все отпечатки. Но одну ошибку он все же совершил: тщательно протерев рулевое колесо, рычаги, ручки двери, стекло и все другие части, где, как он думал, могли остаться его пальцы, он забыл протереть зеркало заднего вида, которое он повернул перед тем, как сесть в машину.

Эксперты нашли также несколько отпечатков на тыльной стороне зеркала и установили, что они, без всякого сомнения, принадлежат Эмосу Гейджу, которого мы арестовали.

Благодаря тому, что у нас было точное описание человека, которого Бакли посадил в машину на станции обслуживания в Карвер-Сити, мы передали описание внешности Эмоса Гейджа повсюду, а поиски вели особенно тщательно к югу от Бриджпорта, ибо догадывались, что он старается сбить полицию со следа, делая вид, будто едет на север, тогда как на самом деле направлялся на юг.

На границе между штатом- Калифорния и Невада видели машину марки «роадрейсер», которую вел человек, похожий на нашего хитчхайкера.

Была оповещена полиция в Бишопе, Моджаве и Ланкастере, которая стала проверять все: и машины, и тех людей в них, которых они подвозили.

Проверили около шестидесяти машин, прежде чем выяснили, что отпечатки пальцев на тыльной стороне зеркала заднего вида в машине Баклй принадлежат именно Эмосу Гейджу.

Гейдж отказывается отвечать на наши вопросы и молчит, ссылаясь на то, что будет давать показания лишь в присутствии адвоката…

Итак, я вам описал ситуацию достаточно подробно. Ну а теперь у кого есть вопросы, господа репортеры?

Встал один из них.

— Вы дадите ему возможность встретиться с его адвокатом или будете продолжать с ним работать?

Кловер ухмыльнулся.

— Мне бы хотелось несколько по-иному интерпретировать ваше замечание относительно формулировки «будете продолжать с ним работать». Позвольте сказать, что мы планируем дать ему возможность доказать свою невиновность, если он и в самом деле невиновен.

— Ну а возможность увидеть своего адвоката вы тоже ему предоставите?

— Он имеет это право на всех этапах судебного процесса, но, по всей вероятности, ему не разрешат пользоваться телефоном, чтобы позвонить адвокату, пока ему не будет формально предъявлено обвинение в совершении убийства.

— Когда это произойдет? — задал вопрос Фрэнк Мэлони и добавил: — Я из газеты «Лос-Анджелес трибюн».

— Пока не могу вам этого сказать.

— Иными словами, вы лишаете этого парня его законных прав. Не так ли?

— Мы организовали приезд оператора со станции обслуживания в Карвер-Сити, который его видел, чтобы он удостоверил его личность. Но мы уверены, что именно этот человек вел машину Бакли.

— А где сейчас находятся вещи, принадлежащие Бакли?

— Мы не нашли у Гейджа никаких вещей, о которых можно было бы совершенно определенно сказать, что они принадлежат Бакли. Однако при нем оказалась тысяча долларов — у Бакли могла быть с собой такая сумма от проданных вещей: он работал коммивояжером.

Ну а теперь, друзья, вы в курсе всех событий. Мы и в дальнейшем будем сообщать вам новые факты, которые выявятся в процессе расследования. Фрэнк Леннокс, работавший на станции обслуживания в Карвер-Сити и запомнивший тот момент, когда Бакли посадил к себе попутчика, прибудет с минуты на минуту для идентификации преступника.

Фрэнк Мэлони закрыл свою записную книжку и бегом бросился к телефону, чтобы позвонить в редакцию. Остальные репортеры не спешили, так как все они были из местных газет и ждали лишь, как дальше разовьются события.

— Вы что-нибудь узнали о том, где был Эмос Гейдж всю прошлую неделю? — спросил я Кловера, когда репортеры разошлись.

— Ничего не узнали. Послушай, Лэм, ты ведь тоже участвуешь в этом деле, знаешь хорошо все факты. Почему бы тебе не поработать над этим парнем, видать, он крепкий орешек.

— Сомневаюсь, что смогу что-то сделать и принести вам пользу. По крайней мере, сейчас. Вы, ребятки, пока работайте сами, а в дальнейшем, если все покажется вам уж совсем безнадежным, дайте знать, может быть, к тому времени мне станет что-нибудь известно.

С этими словами я покинул его офис. Мне надо было разыскать телефонную будку, из которой Мэлони звонил в редакцию. Я постучал в стекло, когда он уже, был готов повесить трубку. Мэлони сразу приоткрыл дверь, и с беспокойством спросил, не появилось ли чего-нибудь новенького.

— Это новенькое ты можешь разыскать в вашем газетном архиве, — посоветовал я.

— Что разыскать?

— Всю информацию об этом парне, Эмосе Гейдже. Марлин Хайд знает о нем все.

— Что? Расскажи мне!

— Гейдж является наследником большого состояния, которое находится пока в трастовом фонде, это примерно три четверти миллиона долларов. Он должен получить свои деньги через две недели, когда ему исполнится тридцать пять лет, при условии, что за это время он не будет признан виновным в совершении серьезного преступления. В противном случае все деньги будут переданы различным благотворительным организациям, которые, без сомнения, будут рады прочесть в газетах о том, что это случилось.

У Мэлони глаза просто вылезли на лоб от этой новости.

— Ты меня разыгрываешь, Лэм?

— Позвони в архив и попроси к телефону Марлин.

Мэлони повернулся к телефону, трубку которого так и не выпускал из руки. От возбуждения ему было трудно говорить.

— Послушайте, — закричал он, — это черт знает ^,т о за история — финансовые интересы, драма, убийство, тайна, Бог знает что еще! Соедините меня немедленно с библиотекой! Я должен поговорить с Марлин Хайд, ждите на линии в редакции, Джим, и слушайте наш разговор.

Через несколько секунд он уже говорил с ней:

— Привет! Марлин? Это Фрэнк Мэлони. Я звоню из Бейкерсфильда. Я сейчас разговаривал с частным сыщиком по имени Дональд Лэм, говорит, что знает тебя… Хо-хо! О, он так сделал? Эмос Гейдж — это человек, о котором нам хотелось бы кое-что узнать. Где он там у тебя?.. Хорошо, дай мне все, я должен переписать всю эту чертову историю. Черт, да… Джим, ты на линии?.. Ты слышал все, что говорила Марлин? Боже, конечно! Потрясающая история! Начинайте писать. Возьмите интервью у тех, кто получит деньги в случае, если Гейджа признают виновным и он потеряет свое наследство. Встретьтесь с кем-нибудь из опекунов. Узнайте, где живет Гейдж, чем он занимается, где работает, найдите его друзей… Боже мой, вот это удача! Естественно, что это подстроено, они выдвинули против парня неоспоримые доказательства. Другой вопрос, смогут ли они заставить колесо крутиться так, чтобы доказать его вину в течение двух недель? Если они не сумеют это сделать за столь короткий срок, то Гейджу исполнится тридцать пять, и он получит свои деньги. Об этой истории ни одна газета еще не знает. Мы будем иметь эксклюзивные права!.. Да, я останусь здесь, мы ждем Леннокса, который должен установить, тот ли это парень, что подсел в машину Бакли на его станции обслуживания в Карвер-Сити. Мы его ждем с мийуты на минуту…

Мэлони помолчал, слушая собеседника.

— Скажу тебе, что помощник шерифа местного отделения полиции проделал серьезную работу, но большую ее часть ему удалось выполнить только благодаря помощи детектива Дональда Лэма из фирмы «Кул и Лэм», он и сейчас нам помогает. Только благодаря ему и его доброму отношению мы имеем сейчас этот эксклюзивный материал. Послушай, Джим, я хочу позвонить нашему редактору и попросить поставить этот репортаж прямо в номер. Правильно… Хорошо, я перезвоню через тридцать минут.

Мэлони вышел из будки и начал трясти мою руку.

— Сногсшибательная история, Дональд! И подумать только, мы могли ее прозевать! Редактор не очень-то одобрял идею моего приезда в этот город. Но я ему сразу сказал, что чувствую: в этом кроется что-то потрясающее, а он все возражал. И вот теперь мы имеем эксклюзив, который заставит наших соперников позеленеть от зависти.

— Ну и прекрасно, — порадовался я за Мэлони.

— Поверь мне, Дональд, ты с этого тоже будешь кое-что иметь. Газета посылает сюда фотокорреспондента и очеркиста. У нас в руках интереснейший материал года, и мы раскрутим его как надо!

— Когда они сюда приезжают?

— Как только смогут достать билеты на. самолет.

— Хорошо, запомни только одно: я ничего тебе не рассказывал о том, кто такой Гейдж. Ты сам обо всем узнал из вашего архива.

— Боже мой, ты отказываешься от славы, от благодарности?

— Да не нужно мне этого! Я вовсе не хочу, чтобы помощник шерифа Харви Кловер имел на меня зуб, и незачем знать репортерам местных газет, что все это рассказал тебе я. Понятно?

Мэлони ударил меня по спине с такой силой, что у меня стало троиться в глазах.

— Ну, Лэм, ты потрясающий парень, и, мой Бог, ты знаешь, как тебе поступать. Слава!.. Она к тебе все равно придет! Вот увидишь!

— Хорошо, у меня будет слава, а газета «Трибюн» получит эту историю, потому что у нее бдительные репортеры, журналисты и редактор, который был достаточно умен и сразу обратился к архивным документам, как только в воздухе стало витать имя Эмоса Гейджа.

Фрэнк Мэлони, выслушав мои слова, мгновенно снова нырнул в телефонную будку и, как ненормальный, опять начал набирать номер редакции.

Я спустился в ресторан и взял себе чашку кофе. Через несколько минут привезли Фрэнка Леннокса с эскортом полицейских на мотоциклах, которые сопровождали его от самого Карвер-Сити. Леннокса сразу повели в тюрьму, а офис шерифа стал готовиться к проведению опознания. Кловер снова собрал прессу.

— Итак, мальчики, — начал он, — теперь все сошлось. Фрэнк Леннокс не сомневался относительно личности арестованного: это именно тот человек, который просил его помочь доеха-Ть до Лос-Анджелеса ночью пятого числа. Они оказались членами одной и той же ложи, и Леннокс разрешил ему подождать на станции, пока попадется попутная машина.

— Членами какой ложи они были? — спросил один из репортеров.

— Я бы не хотел, чтобы вы это узнали от меня.

— Мы все равно это узнаем, когда будем брать интервью у Леннокса! — настаивал на своем репортер.

— Конечно, со временем вы узнаете! Но не от меня, а пока вы не сможете взять у него интервью.

— Почему же?

— По разным причинам: нам надо получить от Леннокса письменные показания, надо дождаться фотографий. Мы хотим провести проверку, поставив в ряд семерых мужчин вместе с Эмосом Гейджем, и предложить Ленноксу найти среди них того хитчхайкера, которому он помог уехать в ту достопамятную ночь.

Больше того, могу вам сообщить, что Леннокс был настолько предусмотрителен, что записал номер машины, в которую посадил Гейджа. И этот номер совпадает с номером машины Бакли.

— Что вы можете нам сказать о самом Гейдже? Он уже раскололся?

— Пока нет, он все еще требует адвоката.

— И вы предоставите ему эту возможность?

— Ему было обещано передать его просьбу любому адвокату, которого он назовет, но беда в том, что он не знает никого из местных юристов, поэтому хочет сначала получить сведения обо всех них и выбрать лучшего. _/

— 4го вы скажете о деньгах, найденных при нем?

— Пока они будут храниться у нас в качестве улики.

— Вы можете доказать, что это деньги Бакли?

— Пока доказать не можем, но мы подошли близко к этому. Могу вас заверить, что «забьем» этого парня уликами, как забивают гвоздь по самую шляпку.

Зазвонил телефон, Кловер снял трубку, с минуту слушал то, что ему говорили, и повернулся к представителям прессы.

— Итак, ребятки, Гейдж просит нас позвонить специальному адвокату, мистеру Гудвину Ф. Джеймсу, и пригласить его приехать в тюрьму.

Репортеры сразу повскакивали со своих мест и бросились к дверям. Каждый из них горел желанием перехватить Джеймса до того, как тот войдет в здание тюрьмы; и после свидания с обвиняемым.

Кловер же повернулся ко мне.

— Дональд, ты не хотел бы повидать этого парня?

— Я поговорю с ним позже, мне бы не хотелось появляться в тюрьме в качестве представителя полиции; лучше, если все будет идти своим путем.

— Ты мог бы с ним поговорить конфиденциально, Лэм.

— Ну, конечно, мог бы… Но при этом вся комната будет вами прослушиваться.

— Что же в этом плохого?

— Я придерживаюсь иной точки зрения.

— Я думал, что мы работаем вместе.

— Нет, просто я дал вам информацию.

— Ну, и я тоже тебе в ней не отказывал.

— Предпочитаю держаться в стороне.

— Но при этом помни, что в любое время, когда я тебе понадоблюсь, я к твоим услугам.

— Спасибо, — ответил я, вышел на улицу, схватил, такси и отправился в аэропорт.

Глава 12

Добраться от Сакраменто до Рино — значит совершить просто кошмарное путешествие: надо проехать горами Сьерры, одолеть горный перевал, спуститься в долину, объехать озеро. Но по воздуху это путешествие занимает не более тридцати минут, поэтому я воспользовался самолетом.

Я доехал от Бейкерсфильда до Сакраменто, потом долетел самолетом из Сакраменто в Рино и взял на платной стоянке маиГину нашего агентства,'перекусил по дороге и позвонил Кловеру в Бейкерсфильд.

— Говорит Лэм. Что нового по делу Эмоса Гейджа?

— У него уже есть адвокат.

— Гудвин Джеймс?

— Да, он.

— И что же говорит Гудвин Джейкс?

— Ничего.

— А что говорит его клиент?

— Тоже ничего.

— А что там с Томом Алленом?

— Вот здесь меня кое-что удивляет, — сказал Кло-вер. — Я могу понять, почему молчит Эмос Гейдж. Ему выгодно тянуть время. До начала суда могут возникнуть какие-то новые аспекты, которые помогут ему вывернуться. Он заставит своего адвоката тщательно проверить все имеющиеся у нас улики, вполне вероятно, выдвинет и новую версию, скажем, такую: блондинка пыталась убить их обоих и угнать машину.

— А как вы можете утверждать, что этого не было?

— Ну, пока… нет, но мы ведь уже знаем, что кто-то получил деньги по чеку Бакли в казино, и этот «кто-то» был мужчиной.

— Хорошо, поговорим о Томе Аллене.

— А вот у Тома Аллена нет причин молчать. Он, по крайней мере, мы так думаем, не замешан в убийстве, и не собираемся вешать на него это убийство.

— Вы в этом так уверены, Кловер?

— Ну, точно судить не берусь. На него кое-что есть, вы же помните, что он сбежал от правосудия в Неваде, и мы пригрозили, что выдадим его, но он продолжает упорствовать и молчать.

— А что там слышно насчет блондинки?

— Мы ее скоро найдем. Никуда она не денется. Мы разослали ее приметы во все южные штаты. Полиция сейчас проверяет рестораны, где за последнее время нанимали официанток, мы наводим справки и проверяем через профсоюзы.

— Может быть, она поменяла род занятий, нанялась, скажем, уборщицей в какую-нибудь гостиницу?

— Я об этом думал, мы проверяем и гостиницы. Мы поймаем ее, это, Правда, может занять какое-то время, но мы ее непременно найдем.

— А вы выяснили, Кловер, каким образом она от нас ускользнула?

— Мы ни черта пока не выяснили. Она сказала повару Попсу, что. скоро вернется, попросила присмотреть за посетителями. Вот и все.

— И что было потом?

— Все! Она будто испарилась.

— Такую приятную женщину, как она, всегда с удовольствием подвезут, — высказал я предположение. — Выяснили ее имя, номер ее страхового полиса?

— Черт, не хочется тратить на это время. Возможно, она проститутка и могла работать под вымышленными именами, может быть, в дальнейшем нам что-то и удастся прояснить через профсоюз, но и там она могла записаться не как Эдит Джордан. Мы ведем проверку всех женщин, у которых первое имя — Эдит.

— Хорошо, — ответил я.

— Да, кстати, мы набрели на ваш след в Рино.

— Что вы имеете в виду?

— Это вы первым пытались проследить принадлежащий Бакли туристский чек?

— Да, я.

— Вы заставили нас слегка поволноваться, но потом пй описанию внешности мы пришли к выводу, что это были вы.

— Конечно, это был я. Я же вам об этом рассказывал.

— Но вы нам ничего не сказали о том, что именно убийца получил деньги по чеку.

— В этот момент я еще полагал, что деньги по чеку получил сам Бакли.

— Ладно, Дональд, пока нет ничего существенного. «Трибюн» хорошо поработала, напечатала статью об Эмосе Гейдже. Похоже, он может получить большие деньги из трастового фонда, если его не обвинят в уголовном преступлении до того, как ему исполнится тридцать пять. Осталось две недели.

— У него есть шансы освободиться через две недели?

Кловер засмеялся.

— Ты думаешь, мы собираемся играть ему на руку? Немало организаций жаждет получить свою солидную долю долларов из фонда Гейджа, если он будет приговорен до своего тридцатипятилетия. А что бы вы, Лэм, сделали, оказавшись на месте окружного прокурора в подобной ситуации? „

— Я, возможно, попытался бы приговорить Эмоса Гейджа к тюремному заключению, а часть денег постарался бы получить на свое переизбрание.

— И возможно, были бы избраны. Во всяком случае, если даже парень не попадет в газовую камеру, то и в тюрьме ему эти деньги не понадобились бы.

— Трудно сказать. Он на них мог бы подкупить охрану.

— Если бы получил их на руки, но ведь и надзиратели не вчера родились на свет Божий. Пока этот парень будет сидеть в тюрьме, денег он не увидит.

— Ладно, пока, до встречи, — сказал я, вешая трубку, решив, что все темы на сей раз исчерпаны.

Выйдя из телефонной будки, я залез в машину и стал размышлять.

Наша блондинка-официантка имела голову на плечах. Полиция сидела у нее на хвосте, но найти так и не смогла. Возможно, они исходили из неверной посылки. Приехав из Роммели, они полагали, что девушка должна была ехать в сторону Карвер-Сити. А ведь гораздо умнее было вернуться обратно, в Бейкерсфильд…

Я должен был продумать несколько версий. Итак, она знала Тома Аллена. Она его хорошо знала. Том Аллен, в свою очередь, был готов принять серьезное наказание и сносить оскорбления от полицейских, чтобы защитить ее. Почему?

Или в данном случае он защищал себя, или, по каким-то причинам, она была для него очень дорога и он оберегал ее?..

Предположим, что она для него человек особенный. В уме я сделал для себя зарубку. Том Аллен находился в заключении, в тюрьме Карсон-Сити. Если бы для нее он тоже был близким человеком, она была бы с ним рядом.

В голову мне пришла мысль, поговорить с представителем компании «Юнайтед эйрлайнз», что я и сделал немедленно.

— Мне бы хотелось узнать, кто из ваших стюардесс летает из Лос-Анджелеса в Сакраменто и дальше в Рино. Я ищу одну молодую женщину, которая села в самолет до Рино…

Менеджер компании улыбнулся и покачал головой.

— Это будет довольно сложно сделать. Мы могли бы вам показать пассажирские листы, если это может вам как-то помочь.

С этими словами он открыл ящик стола, нашел несколько листов и показал мне. Я был уверен, что это мне не поможет, но тут же увидел знакомое имя — Эдит Джордан — прямо в начале списка. Она улетела утренним рейсом из Лос-Анджелеса через Сакраменто В РИНО;

— Извините, мистер Лэм, но мне нужно поговорить со стюардессами, и это долгое дело, — сказал менеджер.

Я узнал все, что мне было нужно, а потому, поблагодарив менеджера, отправился в таксопарк. Нашел водителей, которые постоянно доставляли пассажиров в аэропорт, и наконец отыскал одного, который вез де-вушку-блондинку, у нее не было с собой багажа, а только один кошелек. «Она очень спешила и взяла такси, когда другие пассажиры еще ждали свой багаж», — рассказал мне этот водитель. Я дал ему пять долларов, а он мне — ее адрес, по которому я тут же и отправился.

Это оказался очень неплохой дом с небольшим количеством квартир. В списке жильцов стояло ее имя: Эдит Джордан, и еще оно было написано крупными буквами на одном из почтовых ящиков. Я даже прошел в телефонную будку и проверил по лежавшей там телефонной книге. Она значилась и там вместе с номером телефона. Я начал набирать этот номер, но потом передумал и вернулся в подъезд дома. Звонок громко отозвался внутри квартиры. Дверь открылась на несколько сантиметров: ее сдерживала накинутая цепочка. Прямо на меня смотрели большие, испуганные глаза Эдит Джордан.

— Здравствуйте, мисс Джордан, я должен с вами поговорить и…

— Мне нечего вам сказать. — С этими словами она попыталась захлопнуть дверь, но моя нога не давала ей возможности сделать это.

— Уберите свою ногу, или я…

— Или вы?..

— Возьму электрический утюг и начну им гладить вашу ногу.

— Не надо этого делать, у меня есть для вас небольшая информация, — сказал я, а потом добавил: — Пока полиция сюда не нагрянула.

— Полиция?

— Конечно. Кого же вы еще ожидали?

— Мне нечего сказать полиции.

— Может, вам и нечего ей сказать, но у нее есть что у вас спросить.

— А что вы сами хотели мне сообщить?

— Что-то, что пойдет вам на пользу.

— Да кто вы такой?

Я вытащил из кармана свои документы и показал ей через дверную щель.

— Дональд Лэм.

— Детектив?

— Частный.

— Что вам нужно?

— Приехал с вами поговорить.

— Уберите ногу, чтобы я могла закрыть дверь и снять цепочку. Мне же надо вам открыть.

— Вы не передумаете, если захлопнете дверь?

— Если я обещаю что-то сделать, я это делаю. Если я куда-то собираюсь идти, то иду до конца. Или я не начинаю…

— Умница, — похвалил я и убрал ногу из щели.

Она закрыла дверь, и я услышал звук снимаемой цепочки, а потом дверь раскрылась, и Эдит Джордан пригласила меня войти.

Это была очень симпатичная квартирка, очевидно, она сняла ее уже меблированную, но в ней было много милых личных мелочей, которые сразу говорили о том, что здесь жила именно такая девушка, как Эдит. Осмотревшись, я начал в уме делать небольшие арифметические подсчеты.

— В Рино это стоит денег, — сказал я, оглядевшись.

— Вы мне об этом говорите!.. Садитесь, хотите выпить?

Я отрицательно покачал головой.

— Так что же я должна знать до того, как сюда нагрянет полиция?

— Мне не следовало бы вам это рассказывать, и я не хочу, чтобы вы это кому-то в свою очередь сообщали.

— Хорошо, будем откровенны: я с вами, а вы со мной. Так что же вы мне хотите сказать?

— Том Аллен!

— Что вы о нем знаете?

— Он в полиции, и, как там на него ни давят, он не сказал ни слова. Они пытаются сдвинуть с места землю и небо, чтобы найти вас, но Том вас не выдает.

— Если он будет и дальше молчать, полиция обо мне не узнает? — В ее голосе проскользнула робкая надежда.

— Я же нашел вас? — вопросом на вопрос ответил я.

— 1*3386 не Том дал вам мой адрес?

— Я не видел его с тех пор, как полиция проверяла его на детекторе лжи, который показал, что он говорил неправду, уверяя, что не знает вас.

— Боже мой!'— с ужасом произнесла она. — Тогда полиция может быть здесь совсем скоро!

— Вполне возможно.

— Боже, это ужасно!

— Почему ужасно, из-за убийства?

— Какого убийства?

— Вы что, не знаете?

Она отрицательно покачала головой.

Я.вынул из кармана газетные вырезки и дал их ей прочитать. Она села в кресло, не потрудившись одернуть юбку. У нее были стройные ноги. Она читала вырезки, а я рассматривал прекрасную пару женских ног.

Прочтя, она протянула мне всю стопку.

— Это усложняет ситуацию, не так ли?

— Да, это так.

— Я ничего об этом не знала.

— То, что вы улетели, свидетельствует против вас.

— Я уехала совсем не из-за убийства. Конечно, я соучастница его преступления, я имею в виду только нарушение тех условий, на которых его выпустили из тюрьмы. Боюсь, они могут и против меня выдвинуть какие-то обвинения. Я говорю вам правду, Дональд, выкладываю все карты на стол.

— Эти карты мне нравятся. Выложите еще несколько.

— Том совсем не так уж плох. Он, конечно, человек импульсивный и эмоциональный. Что же касается женщин, то он слабак. Что тут поделаешь, он мужчина. Женщины иначе устроены, чем мужчины, они ищут единственного и готовы ради него на все. Том не мог любить одну женщину. Он старался, верил, что может быть с одной, но стоило появиться какой-нибудь красотке, как он тут же готов был из брюк выскочить.

— И вы из-за этого поссорились?

— Да, поссорились из-за этого.

— Расскажите, как это случилось.

— Мы с Томом были обручены. Собирались пожениться. Я уже была замужем и спокойно отправилась с ним в путешествие. Мы ехали как муж и жена. Однажды он напился и попал в неприятности: казино было для него погибелью. Он начал играть и в одну ночь выиграл триста долларов. Мы с удовольствием их прожигали, а он все удивлялся, почему ему никто до сих пор не сказал о таком легком способе зарабатывать деньги.

— Поэтому на следующую ночь он опять отправился в казино и проиграл все? — предположил я.

— Да, он проиграл последнюю рубашку и вынужден был погасить чек. Вот тут он и совершил ошибку. Люди там не любят получать поддельные чеки от игроков.

— И Том-отправился в тюрьму. А что стали делать вы?

— Крутиться вокруг него и ждать, — ответила она.

— Как же вы существовали?

Она стала что-то объяснять, потом посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— У меня есть деньги, но Том этого не знает.

— Сколько же?

— Приличная сумма. Я не хочу, чтобы об этом знали. Он погибнет, если будет привязан к женщине с деньгами, которая обеспечит его всем необходимым. Я его знаю. Том не хотел, чтобы я работала официанткой. Я по натуре человек приветливый, и моя фигура нравится мужчинам. Публика в казино бывает разная: некоторые просто дружелюбны, а кто-то может и пристать, а кое-кто и ущипнуть за заднее место.

— Продолжайте, — сказал я.

— Том очень хороший механик и зарабатывает столько, что хватило бы для нас обоих, когда он этого хочет. Но характер у него отвратительный, неугомонный и… ну, хватит об этом. Короче, он сидел в тюрьме в Карсон-Сити, а я его ждала. Он вышел, как вы знаете, под честное слово. А одно из условий, когда выпускают под честное слово, это запрет на выезд из штата. В штате Невада легально открыты игорные дома, а для Тома это как нож в сердце: можно играть, а его не пускают. Ну, и Том не мог сдержаться. Он поехал в казино и выиграл восемьдесят пять долларов. Когда пришел домой и рассказал об этом мне, я сразу поняла, что это для нас значит. Я сказала ему, что нам надо уехать в штат Калифорния и найти там работу.

— Послушайте, вы его зовете Томом?

— Это его имя. Но Аллен не его фамилия.

— Какая же у него фамилия?

— Адейр.

— У вас, значит, достаточно денег, чтобы себя содержать?

— У меня достаточно денег, чтобы себя содержать, — с гордостью ответила она.

— Ну, хорошо, теперь давайте поговорим о ночи с пятого числа на шестое.

— Ничего не было в ту ночь. Том и я живем в мотеле Роммели. Ночами он работаем в гараже, это единственная работа, которую он смог найти. Я прихожу где-то в семь тридцать утра, он тоже возвращается в это время, и мы вместе завтракаем в кафе. Потом идем домой в мотель, и он спит часа два или три. Больше ему не нужно, чтобы прийти в себя.

В ту ночь он работал, как всегда. У него должно быть открыто до двенадцати, но в ту ночь, он закрыл дверь в девять, сидел и слушал радио. В полночь прилег, на кушетку. Иногда по ночам ему звонят, как правило, водители, которым нужен бензин. Он выходит и заправляет машины.

— Дальше, — подгонял ее я.

— Дальше уже почти нечего рассказывать. Утром шестого числа, примерно в четверть седьмого, я зашла в гараж, чтобы, как всегда, отправиться с ним завтракать… Он явно меня не ждал.

— Вы хотите сказать, что там была другая женщина?

— Другая женщина была там раньше меня.

— Как вы узнали об этом?

— Да есть такие признаки, которые женщина безг ошибочно угадывает…

— Можете мне рассказать о некоторых?

— О некоторых?.. — подумав, протянула она. — Он не вымыл чашки от кофе, на одной из них была губная помада. Там есть раковина и горячая вода. Том обычно бреется в четверть восьмого, когда уходит с работы, чтобы быть чисто выбритым ко времени завтрака. На этот раз помада была и на зеркале, перед которым он брился.

— То есть как это?

— Она, видимо, приводила себя в порядок перед маленьким зеркальцем для бритья, и на нем остались следы.

— Как можно оставить помаду на зеркале для бритья?

— А вы знаете, как женщина красит губы? Она мажет губы помадой, а потом мизинцем слегка размазывает ее по губам.

— Продолжайте!

— Ну и на зеркальце остались Следы ее мизинца, когда она стала перед уходом рассматривать, все ли в порядке с ее лицом.

— Очень интересно! Что же стало с зеркальцем?

— Я взяла его с собой.

— И где оно сейчас?

Она пересекла комнату, открыла ящик и вынула из маленькой сумочки круглое двустороннее зеркальце для бритья, — они продаются во всех аптеках, дешевые, с металлической ручкой: с одной стороны обыкновенное зеркало, с другой — увеличительное. След от мизинца был на увеличительном зеркале, а еще в двух местах я нашел след от безымянного пальца и бокового изгиба руки. Еще один след был не таким четким, но все же его можно было идентифицировать.

Я попросил у Эдит липкую ленту. Она принесла. Я отрезал несколько кусков прозрачного скотча и приложил к отпечаткам на стекле. Она очень удивилась.

— Напишите на ленте свои инициалы и поставьте дату, — сказал я.

Она написала.

Это сохранит отпечатки, они не смажутся. Просто чудо, что они остались целы, когда зеркало лежало у вас в сумочке. А как вы догадались взять у него это зеркало?

— Том не знает, что я его взяла. Я ему сразу сказала, что у него там была женщина. Он вначале отпирался, потом стал говорить, что она не входила в гараж и ждала его в дверях, пока он одевался. Якобы он сварил себе кофе, и она тоже попросила, он налил и отнес ей к дверям, потом она выпила и вернула ему пустую чашку, и он поставил ее на стол…

— И что?

— Ну, пока он рассказывал мне эту сказку, я взяла зеркало как доказательство того, что он врет, и незаметно положила в сумочку.

— Что потом?

— Потом мы начали с ним ссориться, я сказала, что с меня довольно вранья, что, когда он научится говорить правду, пусть тогда меня поищет. Сказала еще, что я с ним больше не желаю иметь ничего общего. В тот момент я так искренне хотела этого!

— И как же вы поступили дальше?

— Вышла на дорогу и попыталась найти попутчика до Сентрал-Крик. Меня подвезли до ресторана. Дороти Леннокс сама убирала со столиков, она приехала накануне ночью. На дорогах было много рыболовов, ресторан переполнен, Попе не справлялся одновременно на кухне и с обслуживанием.

— А дальше?

— Дальше мне предложили работу, и я согласилась, надеясь, что Том не скоро узнает, что я работаю официанткой, хотя этот ресторанчик не так уж далеко от гаража. Он мог прийти сюда однажды вечером и при этом не потерять работы, а если бы он меня хорошенько попросил, я бы его простила. Так у нас уже бывало: он изменял, иногда я его ловила на этом, иногда нет… Обычно я чувствую, когда он начинает мне изменять, каждая женщина это чувствует.

— Он всегда отказывался, говорил неправду?

— Всегда.

— И после этого вы ссорились, и вы от него уходили?

— Раньше никогда не уходила. Обычно после очередной ссоры я старалась его припугнуть и грозилась уйти. Потом мы мирились, он обещал, что это больше никогда не повторится. Женщины — его слабость. Я это знаю. И он это знает. Том очень эмоциональный человек. Он пока еще не остепенился, но у него доброе сердце. Он хороший парень. Так уж случилось, мистер. Лэм, он у меня в крови, и мне от этого чувства не избавиться.

— Самое безопасное для вас место — в этой квартире, — сказал я, поднимаясь. — Вам надо забыть, что вы меня когда-нибудь видели, а я забуду, что видел вас. Что бы ни случилось; помните, вы должны оставаться здесь и только здесь. Что бы вы ни слышали, кто бы ни пытался нагнать на вас панику.

— Не будет ли лучше, если…

— Будет просто ужасно, — перебил я. — Вы не представляете, какие они могут выдвинуть против вас обвинения. Ваш уход из ресторана — улика против вас. Вам надо оставаться здесь. Ваша версия: вы просто поссорились с вашим приятелем и ушли из ресторана, в котором работали… Что вы потом сделали? Попросили вас подвезти?

— Я ушла из ресторана через пять минут после вас, попросив Попса последить за столиком. Я просто ушла, и меня тут же согласились подвезти, — мы ехали следом за вами', до Роммели.

— Вы там не останавливались?

— Меня подвезли прямо до Бейкерсфильда. Там хозяин машины заправился, и мы отправились дальше, до Лос-Анджелеса.

— И вы все время ехали с ним?

— Да, я была с ним всю дорогу. И с самого начала предупредила его, что в Лос-Анджелесе у меня дружок, который меня ждет, но сказала, что он мне нравится больше. Если он меня довезет, то я с ним буду потом встречаться, *- боюсь, что он до сих пор меня ждет.

— Что же было потом?

— Потом я взяла такси до аэропорта, села на самолет компании «Юнайтед» и приехала домой.

— Что доказывает, что обычное прямое действие гораздо умнее, чем все хитрости мира.

— Вам кажется, что я это доказала?

— Да, я считаю, что вы это доказали, мисс Джордан.

— Знаете, Дональд, вы неплохой парень.

— Вы тоже стоящая девушка. Первое, что вы сделаете завтра утром, — пойдете к адвокату. Скажете ему, что у вас есть улики, которые вы бы хотели пока попридержать. Пусть он думает, что у вас дело о разводе. Покажите ему зеркало и отпечатки пальцев с помадой. Попросите его поставить свою подпись и дату рядом с вашими на ленточке скотча на зеркале. Потом попросите положить зеркало в конверт и спрятать в сейф.

— А дальше?

— Дальше? Возвращайтесь сюда и никуда не выходите. Вы уверены, что Том ничего не знает о существовании этой квартиры?

— Он никогда здесь не был, я никогда ему ничего о ней не рассказывала.

— Вы снимали ее все время, пока он был в тюрьме?

— Почти все время.

— И он думал, что вы работаете в ресторане?

Она кивнула.

— А когда он вышел, что было тогда?

— Он устроился на работу и наше'л для нас маленькую каморку, плохую, вонючую, но для меня это все равно был общий дом.

— И вы время от времени сбегали оттуда, чтобы привести себя в порядок и…

— Нет, никогда от него не сбегала, Дональд. Та каморка была моим домом, он был моим мужчиной. Я оста-, валась с ним и с этим домом и делала для них все, что могла.

— Вы хорошая девочка, Эдит. Помните мой совет.

Она проводила меня до дверей, протянула на прощание руку, а потом, повинуясь внезапному импульсу, подставила мне щечку для поцелуя.

— Вы очень милый, Дональд, — сказала она на прощание;

— Ты тоже очень милая, Эдит.

Я вернулся к машине агентства и начал долгий путь в Бейкерсфильд.

Глава 13

Адвокат Гудвин Ф. Джеймс оказался высоким, костлявым; нескладным человеком, длинноносым, с высокими скулами и небольшими серыми, глубоко посаженными глазами, которые холодно смотрели из-под черных, лохматых бровей. Костюм висел на его худой фигуре как на вешалке.

— Рад вас видеть, Лэм, — приветствовал он, шагнув мне навстречу. — Мой клиент говорит только' о вас.

— В самом деле?

— Да, и мне непонятно, почему он придает такое значение вашему мнению и совету.

— Странно, я никогда не высказывал ему своего мнения и даже не знал, что ему нужен мой совет.

— Однако это так.

— Мне непонятно, каким образом я заслужил его доверие. Почему? Когда? И где?..

— Он хочет скорее встретиться с вами, но я не представляю, как это организовать, чтобы состоялся абсолютно конфиденциальный разговор. Вот поэтому я и не хочу, чтобы он рассказал вам кое-что из того, что знаю я.

— Почему?

— Это может плохо отразиться на его деле.

— Вы хотите сказать, что вам он сделал особое признание?

Вместо ответа на мой вопрос Джеймс спросил:

— Объясните, почему мой клиент так высоко ценит ваш совет?

Я в сомнении покачал головой.

— Вы ведь не адвокат?

— Я имею специальную юридическую подготовку.

— Черт возьми! Надеюсь, вы не собираетесь давать ему советов?

Я посмотрел на него широко открытыми, честными глазами и спросил:

— Когда же я смогу увидеть вашего клиента?

— Этого я пока не знаю. А сейчас, по его просьбе, мне бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Какие, например?

— Например, он спрашивает, как вы полагаете, присяжные заседатели поверят его рассказу?

— А как думаете вы? — спросил я его.

— Не в моих правилах высказывать посторонним свою точку зрения о результатах дел, в которых заинтересованы мои клиенты.

— Совершенно с вами согласен, — ответил я. — И не в моей компетенции выражать свою точку зрения о результатах дел, в которых замешаны мои клиенты.

— Черт бы вас побрал, Лэм! Хватит ходить вокруг до около! Когда вы виделись с Гейджем?

— Если вы считаете, что я виделся с ним, пока полиция его искала, и не сообщил ей об этом факте, то эта ситуация оказалась бы для меня крайне неприятной, не так ли?

— Да, я бы выразился именно так.

— А я не люблю оказываться в неприятной для. меня ситуации.

Положив на стол свои большие руки с выступающими костяшками, Джеймс вытянул пальцы и стал потирать ладони о край стола, взад-вперед, взад-вперед, задумчиво поглядывая на меня.

— С вами говорить не просто, — резюмировал он.

— Вы хотите, сэр, получить больше, чем даете сами.

— Поймите, Лэм, я все это делаю против своего желания и только по просьбе моего клиента.

Я ничего не ответил.

— Мой клиент хочет, чтобы его признали виновным!

— Виновным?! — воскликнул я. — В чем?

— В преднамеренном убийстве.

— Он сошел с ума!

— Если он будет признан виновным, он может получить пожизненное заключение. Однако пятьдесят на пятьдесят, что он получит смертную казнь.

— Никак нельзя договориться с окружным прокурором? — спросил я.

— Да, он хочет, чтобы я договорился с окружным прокурором.

— О пожизненном заключении?

— Я бы мог попытаться, конечно, но епхболыле интересует другой вопрос.

— Что же может его интересовать в большей степени?

— Он хочет оттянуть рассмотрение дела до начала следующего месяца. Тогда ему уже исполнится тридцать пять, и если его не признают виновным в совершении тяжелого преступления до этого времени, то он будет признан единственным наследником.

— Интересно, к чему человеку богатство, если он уже практически труп? \

— Я тоже задал этот вопрос. Он мне ответил, что хочет, чтобы наследство досталось миссис Иден. В случае пожизненного заключения он оставит ей большую часть денег, если же его приговорят к смертной казни, он все деньги по завещанию оставит ей… Конечно, из этой общей суммы он заплатит мне хороший гонорар, если я сумею все это организовать и проследить, чтобы деньги из трастового фонда перешли только ему.

— А в случае, если он будет признан виновным? И не будет никакой договоренности с окружным прокурором?

— Тогда мы окажемся в весьма странной ситуации. Окружной прокурор торопится передать дело в суд. И я должен вам сказать, что суд, похоже, с ним полностью согласен. Дело поставлено в суде в список неотложных и можно догадаться почему.

Я кивнул.

— Итак, что вы обо всем этом думаете? — спросил Джеймс.

— Если он предстанет перед судом и будет признан виновным, вы полагаете, они вынесут приговор до наступления его тридцатипятилетия?

— Я абсолютно в этом уверен, — ответил Джеймс.

— В таком случае он ничего не получит?

Джеймс кивнул:

— Именно. Не получит ничего.

— Но по соглашению с окружным прокурором о том, что слушание дела продолжится и после даты его рождения, до принятия официального признания виновности, вы, как я понимаю, получите достаточно большой гонорар.

Он кивнул.

— Тысяч пятьдесят долларов? — предположил я.

— Нет, нет! Намного меньше! Господи, нет! Я не мог и подумать взять с человека такой высокий гонорар, когда лишь предъявил суду его признание в виновности.

— Но помните, что в ваши обязанности входит надзор За получением денег из трастового фонда.

— С этим, полагаю, сложностей быть не должно.

— Вы не знаете характеров этих попечителей, вам придется хорошенько потрудиться.

— Ничего, я постараюсь все устроить как надо.

— Не будете ли вы все-таки столь любезны, что назовете мне размер вашего гонорара?

Он сложил свои большие руки в кулаки, потом опять распрямил пальцы и посмотрел на них.

— Тридцать пять, — ответил Джеймс.

^ — Тридцать пять — чего?

— Тридцать пять тысяч долларов.

Я не сразу смог переварить услышанное.

— Значит, получается, что ваш клиент будет просить признать его виновным в совершении преступления и отправится в газовую камеру либо на всю оставшуюся жизнь в тюрьму. Если же вы передадите его. просьбу признать его виновным и он будет таковым признан, вы получите за это тридцать пять тысяч и при этом не перетрудитесь.

— Вы забываете, что, прежде чем он дойдет до суда, мне потребуется проделать немалую работу.

— А в том случае, если он дойдет до суда, вам придется изрядно поработать, но вы можете не получить ни цента.

— Я пока не анализировал столь скрупулезно свою позицию.

— Да, черт возьми, вы этот вариант почему-то не приняли во внимание.

— Хорошо, Лэм, я подумаю над вашими словами. Что плохого в том, что я предложил?

— Ничего. Но весь вопрос в том, что лучше для вашего клиента.

— Он хочет оставить по себе хорошую память. Он мне говорил, что, оглядываясь на свою прошлую жизйь, пришел к выводу, что за тридцать четыре года не сделал ничего полезного ни для себя, ни для человечества. Упустил все возможности, почти превратился в алкоголика. И считает, что тюрьма может пойти ему на пользу, а он может стать полезным людям, если получит эти деньги и использует их во благо.

— А окружной прокурор может дать ему возможность дождаться дня его рождения и подать просьбу после этой даты?

— Не знаю. Мне кажется, что окружной прокурор может рассмотреть это предложение по ходу дела.

— Но вы пока ничего не предпринимали?

— Нет.

Я сидел и смотрел на Джеймса, а он продолжал играть своими пальцами, складывая их в кулаки и выбрасывая вперед. Наконец он посмотрел на меня и произнес:

— Вы думаете, у него есть шансы?

— Шансы на что?

— Вы знаете, что я имею в виду, шансы на выигрыш дела перед присяжными заседателями.

— Если он расскажет свою историю как есть, а в ней не сможет подтвердить одни факты другими, его признают виновным.

Джеймс кивнул в знак согласия.

— С другой стороны, в жюри двенадцать присяжных. Я бы сказал, у него есть один шанс из двенадцати, что кто-то из них ему поверит, а может, окажется и два шанса из двенадцати.

— Ну, это тоже не принесет ему. добра. Он получит свои деньги, но ему придется снова доказывать свою невиновность.

— Но тогда он станет богатым.

— Да, вы правы.

— Вот тогда он вам заплатит хороший гонорар за ваши труды и сможет нанять экспертов, и в состоянии будет…

— Нанять детективов, — продолжил за меня Джеймс.

— Это не то, что я хотел сказать.

— А я хотел сказать именно это, — заявил Джеймс.

— Итак, Гейдж просил, чтобы вы со мной все обсудили. Вы все со мной уже обсудили?

— Не хотите, чтобы он признал себя виновным?

— Черт побери, нет!

— Вы понимаете, какой это риск, мистер Лэм?

— Конечно, понимаю, что шансов очень мало. Но я попробую бороться.

— Был рад возможности с вами поговорить, — сказал он. — Я обязательно передам ваше мнение моему клиенту.

— Какое же дело они имеют против него? — спросил я и добавил: — Пока.

— Серьезное дело.

— Не хотите ли вы кратко мне его обрисовать?

Джеймс взял лежавший на столе карандаш, набросал на листе бумаги цифру один и обвел ее кружком.

— Прежде всего, они абсолютно точно определили, что именно Эмос Гейдж был на станции обслуживания «Карлайл-Камп» в Карвер-Сити и именно его подвозил в своей машине Малкольм Бакли. В этом нет никаких сомнений, тем более что оператор на станции обслуживания записал номер машины Бакли.

Я согласно кивнул. Джеймс написал цифру два и обвел ее.

— Дальше, Бакли остановился в Сентрал-Крик и позвонил своей жене. Это был его второй звонок с дороги. В первый раз он сказал ей, что собирается ехать в Рино. Во второй — сообщил, что, кроме одного попутчика, он посадил по дороге еще и блондинку и что она устроилась на заднем сиденье его машины.

— Может окружной прокурор предъявить эти телефонные звонки в качестве улики, не является ли это показанием с чужих слов?

— Здесь, безусловно, есть проблема, — согласился со мной Джеймс. — Мы будем бороться, наш подзащитный сидел за стойкой и пил кофе, когда этот звонок был сделан из Сентрал-Крик.

— Кто знает, что он там сидел?

Джеймс посмотрел на меня и начал тереть щеку кончиками своих длинных пальцев.

— Вот тут вы попали в точку, они ведь никак не могут найти эту официантку. Конечно, вы знаете и я знаю, что обвиняемый там был в это время, но смогут ли они это доказать? В этом все дело.

Джеймс нарисовал большой вопросительный знак рядом с цифрой два. Потом ниже написал пункт три и тоже обвел его кружком.

— В Карвер-Сити у нашего подзащитного не было ни гроша, ему нечем было заплатить за чашку кофе. Об этом он сказал оператору на заправочной станции. Когда же его взяла полиция, у него оказалось тысяча двести долларов. Обвинение покажет, что у Бакли при себе часто бывали крупные суммы, а это очень сильная улика против нашего подзащитного: он украл эти деньги у Бакли.

— А если он их выиграл?

— С чем бы, интересно, он начал ту игру?

— Он мог найти где-нибудь десяток долларов.

— Мог бы, — сказал без всякого энтузиазма Джеймс. И машинально обводил карандашом цифру три, когда зазвонил телефон. Извинившись передо мной, он снял трубку. — Алло, Гудвин-Джеймс у телефона. Да, сейчас приду.

Он посмотрел на меня. В трубке продолжали говорить. Джеймс сидел и молча слушал. Его лицо на мгновение передернулось, потом застыло, только пальцы крутили карандаш, пока не переломили его пополам. Он нервно отбросил обломки прочь от себя и спросил в трубку:

— Вы абсолютно уверены? — Подождал секунду и добавил: — Полагаю, вы правы.

Он попрощался, положил трубку на рычаг, взял бумажку, на которой писал, разорвал ее на клочки и выбросил в мусорную корзинку.

Что произошло? Все так плохо? — заволновался я.

— Полиция Рино выяснила, что Эмос-Гейдж останавливался в мотеле, зарегистрировался в нем под именем Малкольм Г. Бакли и дал правильный номер его машины, НФЕ-801. Он платил понедельно, но внезапно, за два дня до окончания срока, уехал. Менеджер мотеля опознал по фотографии Эмоса Гейджа, как человека, который останавливался в его гостинице. Нет никаких сомнений, что это так и было.

— Ну, парень же должен был где-то находиться?

— Вы что, не понимаете? Он зарегистрировался под именем Бакли. И еще кто-то из соседей видел, как Гейдж рыл яму лопатой позади здания мотеля. Сначала не придали этому никакого значения, но при опросе полиции вспомнили об этом и указали место, где он рыл. Как вы думаете, что они там нашли?

— Что же они нашли?

— Наручные часы Бакли, пятьсот долларов в чеках «Америкэн экспресс», один чек на пятьдесят долларов был оторван. Они нашли бумажник с водительскими правами Бакли и в нем все документы убитого, нашли его ключи, нож и ручку с золотым пером, на которой было выгравировано его имя. На часах были отпечатки пальцев Гейджа…

Я молча слушал. Мне нечего было сказать.

— В бумажнике не оказалось ни цента, — продолжал между тем Джеймс. — Скажу больше, они нашли официантку из кафе Дороти Леннокс в СеНтрал-Крик. Именно она работала в ту ночь с пятого на шестое. Она помнит всех троих — Бакли, Гейджа и блондинку, — как они вошли и сели за стойку; Помнит, что Гейдж и блондинка быстро съели свою яичницу, пока Бакли звонил по телефону. Она их опознала на фотографии, и теперь ее привезли в Бейкерсфильд для очной ставки.

Джеймс сидел и смотрел на меня с видом человека, который чем-то отравился.

— Да, все это выглядит очень неприятно, — согласился я.

Помолчав, Джеймс сказал:

— Конечно, я могу, по крайней мере теоретически, предположить… что это блондинка, сидевшая на заднем сиденье машины Бакли, совершила убийство. У нее для этого были, собственно, все возможности… Только у нее, впрочем, и была возможность убить водителя.

— Зачем бы ей надо было это делать?

— Зачем хитчхайкеры убивают водителей? Им нужна машина и деньги.

— Вы не собираетесь заявить, что она и Гейдж вместе совершили это преступление, не так ли?

— Конечно нет. Тогда они были бы виновны оба, и Гейджу грозила бы газовая камера.

— Понятно, вы считаете, что это была ее идея?

— Убив, она отдала все найденное Гейджу: деньги, ручку с золотым пером, наручные часы, туристские чеки, а вот теперь надо понять, почему она это сделала.

Джеймс снова стал с ожесточением тереть свою щеку.

— Да, Дональд, адвокатская практика тяжкое дело, совсем не легкий заработок на жизнь. Вы не можете отступить, вы должны бороться за своего подзащитного, следить, чтобы соблюдались все его права, вы должны сохранять присутствие духа и веру в то, что ваш подзащитный невиновен…

Я кивнул.

— И мне придется стоять перед присяжными заседателями и позволять окружному прокурору делать из меня дурака.

— Вы не собираетесь, Джеймс, договориться с ним по поводу признания виновности?

— Черт возьми, этот окружной прокурор не захочет заключать со мной соглашение ни по одному вопросу, он rife даст подзащитному лишних пяти минут в суде, не выдавит из себя даже вымученную улыбку ободрения… и это человеку, которому при его участии грозит газог вая камера…

На тот случай, если вы этого не знаете, Дональд, окружной прокурор этого штата просто мечтает встать перед присяжными и доказать, шаг за шагом, кусочек за кусочком сложить все элементы этого дела и вынести приговор по преднамеренному убийству. Больше того, он постарается сделать все это до того, как Эмос Гейдж достигнет тридцатипятилетия, чтобы порядка десяти различных благотворительных организаций были ему благодарны и ощутили свою обязанность поддерживать его в продвижении по лестнице власти.

— И что же вы собираетесь предпринять, Джеймс? Подадите в отставку?

— Черт, нет! Я-не могу уйти. Если я уйду сейчас, то заранее обреку это дело на провал. Лучше бы я был болен, когда мне позвонили, лучше бы я заболел оспой!.. Но я согласился представлять интересы Гейджа и должен теперь идти до конца.

Мне было абсолютно нечего сказать ему, я поднялся, мы обменялись рукопожатием, и я ушел.

Глава 14

Я сел в разбитую машину нашего агентства, выехал на Ридж-роуд и направился к Лос-Анджелесу.

Берта КуЛ за своим столом в офисе выглядела необычайно мягкой, просто-таки умиротворенной.

— Дональд, мой маленький шельмец. — В ее голосе слышались мурлыкающие, кошачьи нотки..

— В чем дело на этот раз? — спросил я.

— Тебе опять это удалось, не так ли?

— Что удалось?

Берта взяла со стола несколько газетных вырезок.

— Посмотри «Трибюн», Дональд! Боже мой, какую ты получил известность!

Я взял газету и прочел статью Мэлони о нашем агентстве.

— Да, помощника шерифа, Харви Кловера, написанное вряд ли обрадует. Из этой статьи следует, что весь его отдел занимался только тем, что смотрел мне в рот и подбирал брошенные мной клочки информации.

— Какого черта ты о них беспокоишься? — с досадой заявила Берта. — С них и гроша ломаного не получишь. Нас с тобой должны интересовать только наши клиенты, Дональд, постоянные и случайные, но только те, которые платят…

Да, кстати, вспомнила, у нас совсем недавно была прекрасная и очаровательная миссис Бакли. Она, Дональд, очень практичный человек. Как сама мне сказала, ей, конечно, придется пройти все этапы игры в безутешную вдову, рассказывать, как она была безумно счастлива со своим мужем, однако давно догадалась, что она для него' не единственный в мире человек… а потом, ты знаешь, Дональд, она спросила о тебе.

— Где я?

— Да нет, вовсе не о том, маленький ты дьявол! Она стала расспрашивать, женат ли ты, есть ли у тебя серьезная связь с кем-нибудь. Ну а потом она заплатила по счетам, дала обещанную премию и заявила, что у нее для насесть еще работа, но это уж она предпочитает обсудить с тобой лично, потому что только ты хорошо изучил дело об убийстве ее мужа.

— Чего же она хочет?

— Она говорила что-то о преследовании, о какой-то опасности… Смотри, будь осторожен, Дональд, чтобы она не вонзила в тебя свои коготки! Не рви наши партнерские отношения! Она, несомненно, придумает какую-нибудь уловку, чтобы увезти тебя в Европу в качестве ее охранника или в любом другом качестве.

— А ты бы стала возражать против этого?

— Ну, в общем, нет, пока мы сохраняем наше партнерство, но не заключай с ней индивидуального договора. Пока мы партнеры, можешь отправляться с ней хоть на Северный полюс.

Зазвонил телефон. Берта быстро схватила трубку.

— Да, — сказала она. — Кто его просит?

Что-то возмутилось во мне, и я вырвал у нее трубку.

— Я могу сам ответить на звонки ко мне, Берта! Алло, Дональд Лэм у телефона, кто говорит?

— Это Сандра Иден, мистер Лэм. С вами хочет говорить моя мама, подождите, пожалуйста, секунду.

В трубке раздался голос Элеонор:

— Мистер Лэм, добрый день. Вы знаете, я очень обеспокоена тем, что случилось с Эмосом. Вы хоть чем-то можете ему помочь?

— О, вы об этом… не знаю.

— Вы в курсе наших финансовых дел. Мне очень неловко вас беспокоить, но все говорит о том, что бедный Эмос нуждается в поддержке.

— Я встречусь с вами позже, мисс Иден, — сказал я и повесил трубку.

Берта смотрела на меня враждебно.

—, Черт бы побрал тебя, Дональд! Это была та девица с мышиной мордочкой, которая сюда недавно приходила и пыталась отыскать своего исчезнувшего дядюшку? Что, черт возьми, ты делаешь, Дональд? Занимаешься благотворительностью? Мы же с тобой партнеры. Я имею право заставить тебя работать, как работаю сама. Она…

— Да, она хотела, чтобы нашли ее дядюшку Эмоса, — сумел я как-то втиснуться в ее тираду.

— Нет, вы только послушайте, найти ее дядюшку Эмоса! Этого парня, который что-то там делал для ее матери, а сама мать не. потрудилась прийти сюда и попытаться узнать, что же случилось с ее благодетелем! Больше того, она не захотела потратить ни цента своих собственных денег на его розыски и поэтому послала к нам свою тонконогую дочь…

— Она хотела найти своего дядюшку Эмоса! Эмоса, Берта! Ты что, до сих пор не поняла, о ком идет речь?

Берта заморгала глазами.

— Ты имеешь в виду того человека, который убил Малкольма Бакли? Черт бы меня подрад! — Берта просто онемела бы от неожиданности, если бы могла. — Черт бы меня подрал! Зажарь меня вместо устрицы! — вопила она.

Я ждал, пока мозги Берты начнут снова работать. Она потрясла головой, будто что-то ей мешало й она хотела от этого избавиться.

— Послушай, Дональд, как, черт возьми, это может быть? Как могло так получиться, что к нам приходит кто-то и просит разыскать пропавшего дядюшку, а буквально через несколько минут после этого кто-то другой просит нас разыскать пропавшего мужа. А потом оказывается, что этот дядюшка убил этого мужа! Что за чертовщина!

— Очень интересный случай, Берта! — подтвердил я. — У тебя есть домашний телефон Дафни Бакли?

— Есть, я его записала специально для тебя.

Я попросил телефонистку соединить меня с номером Дафни Бакли. Через минуту в трубке послышался мягкий, завораживающий голос.

— Говорит Дональд Л эм.

— Дональд, — заворковала она, — я хочу, чтобы, ты немедленно пришел… Мне надо обсудить с тобой нечто очень важное.

— Я сейчас очень занят, — ответил я.

Сверкающая бриллиантами рука Берты уже показывала мне на дверь.

— Но, Дональд, — говорила Дафни, — ты не мог бы оторваться от дел хоть ненадолго?

— Не сейчас. В чей дело? Объясни!

— Дональд, ты видел газеты?

— Не все.

— Они напечатали фото убийцы моего мужа.

— Ну и что?

— Когда я увидела фотографию, я была просто в шоке. Я сначала подумала, что это фото моего мужа, и решила, что они перепутали фотографии.

— Они так похожи?

— Похожи! — воскликнула она. — Да они просто как близнецы-братья! Теперь кое-что нужно сделать…

— Что?

— Но об этом не по телефону. Я вообще не хотела никому говорить, но это может быть самая большая мистификация за многие годы.

— Что вы имеете в виду? Вы дали мне фотографию и сказали, что на ней вы и ваш муж, а в действительности это был Эмос?

— Ничего подобного! Не думайте, что я настолько уж глупа! — Дафни, сбиваясь от волнения, говорила мне то «вы», то «ты».

— Тогда в чем же дело?

— Может быть, мой муж пытается просто от меня улизнуть? Может бцть, он только делает вид, что убили его, а на самом деле это он убил своего попутчика и скрылся с блондинкой, а все это специально продуманная игра, чтобы всех сбить со следа? Я услышала по радио, что были закопаны его часы, водительские права, бумажник и все остальные вещи… но вы ведь не слышали, чтобы там, в яме, были найдены его деньги? Он просто избавился от всех документов — они ему теперь не нужны.

— Если он таким образом пытается обмануть страховую компанию, он бы просто оставил все эти вещи в карманах убитого. Больше того, они взяли отпечатки пальцев у трупа. Это оказались отпечатки пальцев вашего мужа.

— Да, — сказала она, — это просто какая-то фантастическая история! Сейчас, когда я сама осознала по-настоящему происшедшее, я поняла, что все это звучит по-идиотски, но, Дональд, в этом деле все равно что-то не так.

— Что же именно?

— Не знаю!

— Хотите мне заплатить, чтобы я это выяснил?

— Как раз это я и имела в виду. Но я хочу быть абсолютно уверена, Дональд. Повторяю, абсолютно уверена. Я говорю это только вам, потому что вы так все понимаете: Малкольм был коварным человеком, это очень в его духе, организовать подобную штучку, а потом нанять детектива, чтобы-он следил за мной, что я делаю в этой ситуации.

— Зачем бы ему понадобилось за вами следить?

— Ему хотелось бы знать, что я буду делать, узнав, что он умер. И, поймав меня на чем-то, он бы смог получить развод, не дав мне ни цента. Хотел поймать меня на измене, вот что!

— А у вас кто-то есть?

— Ну что за вопрос! -

— Я что-то не понимаю.

— Ну и ну, оказывается, и вы прикидываетесь тупым, когда вам это выгодно. Почему, Дональд, вы не хотите приехать ко мне и все вместе обсудить?

— Я очень занят.

— Слишком заняты, чтобы помочь клиенту решить его проблему?

— Поговорите с Бертой Кул. После того как вами будет все оформлено, я возьмусь за ваше дело.

Перезвоните нам через десять минут. — Я повесил трубку.

Берта просто сияла.

— Вот только так и надо с ними говорить, Дональд! — одобрительно сказала она. — Я знаю толк в бизнесе, особенно если дело касается женщин… Послушай, Дональд, как ты считаешь, мы получим часть денег от этой страховки?

— Это твоя забота.

— О чем она тебе рассказывала по телефону?

— Она говорит, что ее муж очень коварный человек. Он якобы мог сфабриковать все это дело, имитировать свою смерть.

— Вот это номер!

— Но он этого не делал.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что полиция сняла отпечатки пальцев у трупа, а отпечатки не лгут.

— А почему ей вообще взбрело все это в голову?

— Потому что Эмос Гейдж похож как две капли воды на ее мужа. Она говорит, что сходство просто поразительное.

— Может быть, простое совпадение?

— Не слишком ли много, Берта, «простых совпадений»? Совпадение, что Сандра Иден пришла к йам с просьбой найти дядю сразу после того, как Дафни Бакли обратилась к вам с просьбой найти ее мужа?

— Ты хочешь сказать, Дональд, что ты понял, в чем дело?

— Да, есть у меня мысли на этот счет, но уж больно фантастические.

— Так что же ты думаешь?

— Предположим, что Малкольм Бакли все это планировал заранее. Предположим, он встретил очень интересную блондинку, с хорошей фигурой, которай была готова дать ему все, что он хотел…

— Продолжай, Дональд, не останавливайся! Что же могло прбизойти?

— Давай вернемся к Тому Аллену, Берта.

— Это кто?

— Человек из гаража в Роммели, который работал в ту ночь, помнишь, большой любитель женщин и у него криминальное прошлое?

Она кивнула.

— Так, Том Аллен встречает очень сексуальную блондинку. Том заинтересован в деньгах, и блондинка весьма хороша. У него достаточно мозгов, чтобы обдумать это предприятие.

Берта опять согласно кивнула.

— Он знает, что если блондинка выйдет на шоссе и будет автостопом просить ее подвезти, любой мужчина не сможет ей отказать. Но она не так проста, она будет выбирать, к кому ей сесть, ей не нужны старые машины, она будет ждать новую модель с богатым водителем. Вот и попался ей наконец Малкольм Бакли в своем «ро-адрейсере» последней модели. Она села к нему в машину. На переднем сиденье двое мужчин. У блондинки была короткая дубинка, спрятанная где-то под одеждой.

— На шнурке, на шее между грудей! — догадалась Берта, почти задыхаясь. И внезапно осеклась: — Дональд, ты ошибаешься, то была ручка от домкрата.

— Ручкой от домкрата было совершено убийство, а я сейчас говорю о короткой полицейской дубинке. Так вот, в удобный момент блондинка вытащила'орудие убийства из-под свитера, и что же она сделала?

— Что же она сделала? — эхом повторила Берта.

— Она не могла, ударить по голове водителя, потому что сидящий рядом с ним человек повернулся бы к ней, и это могло бы для нее плохо кончиться. Но если бы она ударила пассажира, то водитель не смог бы оторвать рук от руля, не разбив машину, особенно на горной дороге. Разве что мог только освободить одну руку. Вот поэтому она сначала нанесла удар по затылку пассажира, а потом уж водителя. Дальше… Она садится сама за руль и съезжает на проселочную дорогу. Останавливается, берет ключи от машины, открывает багажник, вынимает из него ручку от домкрата и добивает водителя. Ей нужен труп, который можно будет идентифицировать. Потом опять садится за руль, проезжает еще несколько сот метров и бьет лежавшего без сознания пассажира, чтобы он не очнулся некстати.

Она забирает все вещи из карманов Бакли, потом идет к лежавшему без сознания мужчине и кладет все это в его карманы за исключением, может быть, нескольких сот долларов, так просто, из принципа, ей противно класть деньги в карман этого болвана.

— И что потом? — затаив дыхание, спросила Берта.

— А потом она слегка ударяет пассажира ручкой домкрата, чтобы было только немного крови. Вот и все, дело сделано.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она садится в сторонке под кустами и ждет, когда пассажир придет в себя. И вот тут-то ей просто повезло. После удара Гейдж теряет память и, придя в себя, не помнит, как он сюда попал и что с ним произошло. Хотя не такая уж большая разница, если бы он и знал, где находится.

— Что ты имеешь в виду?

— Он пришел в себя, у него ужасно болит голова, темно, он не знает, где дорога, рядом стоит машина, дверцы которой распахнуты, работает мотор. Что бы ты, Берта, сделала на его месте?

— Я бы вскочила в машину и понеслась бы к черту от этого места, прежде чем меня бы добила блондинка.

— Совершенно верно! А что бы ты сделала потом?

— Я бы помчалась в ближайший город и позвонила бы в полицию.

— И это верно! И что бы ты им сказала?

— Я бы им рассказала о блондинке, подсевшей в машину, и все, что помнила, а потом привела бы их на место преступления.

— Ты все делаешь прекрасно, что дальше?

— Потом полицейские с фонарями обследуют это место и находят… Подожди, Дональд… Они находят блондинку?

— Каким это образом? Что, блондинка бы их там дожидалась?

— Нет, конечно, они бы нашли только тело Бакли.

— Хорошо, а потом?

— Потом они обыскали бы карманы убитого, чтобы найти документы, и обнаружили, что таковых не имеется.

— И что потом?

Берта беспомощно заморгала.

— Послушай, Дональд, зажарь меня вместо устрицы!

— Они начнут задавать вопросы пассажиру. Они захотят знать, чем он может доказать, что там была блондинка.

— Будь я проклята, Дональд! Он не сможет доказать, что там была блондинка. Он не сможет доказать, что там, кроме него, был еще кто-то. У него в кармане деньги Бакли, и все его бумаги, и часы… А теперь продолжай ты, Дональд.

— Ну, что должно было случиться потом?

— Все будет против него, и его признают убийцей. Но если все происходило именно так, то что же надо было блондинке? И почему она позвонила миссис Бакли и сказала ей, что у машины ее мужа спустило колесо?

— Вот в этом-то все и дело! Блондинке не нужны были деньги, которые были с собой у Бакли. Ей было нужно кое-что покрупнее.

— Что же именно?

— Она рассчитывала тысяч на двадцать.

— К чему ты клонишь, Дональд?

— Помнишь о трастовом фонде, по которому Эмос Гейдж получает огромную сумму, если до своего тридцатипятилетия не будет признан виновным в совершении серьезного преступления? Если же его признают виновным в таковом, что тогда происходит с его деньгами?

— Благотворительность, — сказала Берта. — Все пойдет в благотворительные общества.

— А если это условие завещания удалось бы обойти, то деньги переходят к легальным наследникам Гейджа.

— Кто же они?

— Во-первых, вдова брата Эмоса Гейджа.

— Кто-кто?

— Мать Сандры и сама Сандра, конечно.

— Что?!

— Именно так.

— Но как можно обойти трастовый фонд?

— По законам нашего штата, если завещание вступает в действие в течение тридцати дней после смерти завещателя, то лищь треть от общей суммы переходит благотворительным организациям. Остальные деньги достаются наследникам.

Глаза Берты сузились, потом внезапно расширились.

^-Дональд, хорошенько приглядись к этой маленькой.:. Черт, зажарьте меня вместо устрицы! Сколько лет этой незаконнорожденной дряни?

— Пятнадцать.

— Прочти, что говорит Федеральное бюро расследований о подростках и совершаемых ими преступлениях! — зло бросила Берта. — В наши дни дети смотрят множество детективных фильмов и шоу по телевизору. Они быстро получают образование по этой части… Боже мой, Дональд… Она может… Подожди минутку! Что-то здесь не так!

— Что же не так?

— Эта блондинка-попутчица, она не должна была появиться на горизонте. Она должна была существовать лишь в той истории, которую рассказывал Эмос Гейдж и которой никто не верил.

— Если это так, то должны были случиться две вещи, которые могли все изменить.

— О чем ты говоришь?

— Первое — это нечто, что никто не мог предположить заранее. Бакли останавливается в Сентрал-Крик, чтобы накормить своих попутчиков. Пока они глотают яичницу, он звонит жене и говорит ей, что взял попутчиков, одна из которых красивая блондинка. Это выводит блондинку на сцену…

— Продолжай, пожалуйста.

— Она вышла на сцену и должна была с нее исчезнуть. Итак, если бы Эмос Гейдж сделал то, что он должен был сделать, остановился, бы в Роммели, вызвал бы полицию и все такое прочее, то блондинка бы исчезла со сцены. Но он всего этого не сделал, оставался на виду. Это не устраивало преступников. И тут мы можем объяснить, почему Бакли понадобилось пять часов на то, чтобы проехать всего пятьдесят миль до Сентрал-

Крик и до места, находящегося всего в десяти милях от Роммели, где он должен остановиться со спущенной шиной.

— Поэтому-то блондинка должна была встретиться с Томом Алленом и посоветоваться с ним, что делать? — спросила Берта.

— Вполне возможно. Продолжай развивать эту мысль, Берта!

— И Том Аллен посоветовал ей позвонить жене Бакли и рассказать эту придуманную историю о спущенной шине.

Я слушал. Берта продолжала:

— И это опять выводит блондинку на сцену, но, принимая во внимание тот факт, что Эмос Гейдж уехал на машине с туристскими чеками и всем прочим, он увел тем самым блондинку со сцены.

— Помнишь историю, которую, она рассказала? Спустила шина, и ее выбрали из них троих, сидевших в машине, чтобы она пошла и вызвала ремонтную машину.

— Ты сказал, что вы проверяли Аллена на детекторе лжи?

— Да, мы его проверяли, и детектор показал, что он говорит неправду, утверждая, что ему не звонила блондинка утром шестого числа. Когда эксперт. заявил, что он лжет, Аллен глубоко вздохнул и признался.

— Именно здесь и была совершена ошибка: не было проверено на детекторе, явилось ли признание Аллена правдой или тоже было ложью.

— Я говорил тебе, Берта, что все это выглядит весьма фантастично. Но отбросить подобную версию я не мог и пытался ее осмыслить.

— Но почему она пришла тебе в голову?

— Все было как-то уж слишком кстати. Вся эта коллизия с Эмосом Гейджем, который должен был получить наследство по достижении определенного возраста и на определенных условиях. Потом он внезапно оказался вовлеченным в дело об убийстве, которое было так быстро раскрыто, и тут же убийца был найден; и теперь дело быстро пытаются закрыть. Потом тот факт, что миссис Бакли пришла к нам с просьбой разыскать ее исчезнувшего мужа и сразу после нее пришла Сандра Иден…

— Почему, ты думаешь?

— Видимо, она знала, что Дафни Бакли была здесь и говорила с вами.

— Как она могла об этом узнать?

— На это может быть несколько ответов. Помнишь, Сандра пришла сюда сразу после прихода Дафни? Сразу после нее, помнишь это? Не до, а после — сразу после нее?

— Дональд Лэм, вы хотите заявить, что эта маленькая кривоногая незаконнорожденная… мой Бог, Дональд, ты прав! Эта мерзавка, она сидела здесь и глотала душившие ее слезы… черт, да ей было абсолютно наплевать, найдем мы ее дядюшку или нет. Все, что ей требовалось, — это вывести на сцену Эмоса так, чтобы мы йапали на его след, разыскивая машину Малкольма Бакли. Они хотели, чтобы «роадрейсер» был найден, и Эмос Гейдж не мог не сыграть им на руку, что бы они ни делали!

— Да, ты права. Единственно, что они не смогли заранее предусмотреть, это его потерю памяти, но, как оказалось, это тоже сыграло им на пользу.

— Дональд, что ты собираешься теперь делать?

— Ничего. Это ведь твоя версия. Я задавал тебе вопросы. Ты придумывала ответы.

Берта воззрилась на меня.

— Это ты навел меня на мысль, ну а теперь я вижу все, что случилось, в целом. Ах ты, двуличная дрянь!

— Лучше с этим подождать, Берта.

— Чего нам ждать?

— Подождать встречи с попечителем, Джеромом Л, Кемпбеллом. Я пытаюсь тебе объяснить, что кто-то решил свалить убийство на Эмоса Гейджа. И это происходит именно в то время, когда решается судьба семисот пятидесяти тысяч долларов.

— Попечитель! Что, черт возьми, он…

Ее прервал телефонный звонок. Берта сняла трубку, сказала «Алло!» и передала ее мне.

Кто звонит?

— Из другого города.

Я сразу догадался, кто звонит. Действительно, в трубке раздался голос помощника шерифа Харви Кловера:'

— Л эм, мне очень не хотелось бы вас огорчать, но появились новые обстоятельства в, деле Гейджа.

— Я очень заинтересован узнать о них.

— Да, это вам будет интересно. Эмос Гейдж рассказал обо всем, что случилось.

— Что же он рассказал?

— Что вы обнаружили его в отеле Рино, что выслушали всю его историю и не связались с властями, что вы, узнав от него, где он потерял сознание, поехали на место преступления и нашли тело. Он рассказал, что вы советовали ему сидеть тихо в Рино, чтобы оттянуть время до момента, когда ему исполнится тридцать пять лет, что он собирался следовать вашему совету, но очень испугался и решил избавиться от всех вещей Бакли. Потом, закопав их в Неваде, решил убраться подальше из этого штата.

— Это очень интересно — то, что вы говорите!

— Это намного сложнее, чем просто интересно, — сказал Кловер. — Нам все это очень не нравится, Лэм, и ставит вас в положение человека, скрывающего известную вам важную улику в деле об убийстве. Практически вы оказываетесь соучастником, Лэм.

— И что же вы хотите от меня?

— Мы хотим заполучить вас, Лэм. Я сунул свою голову в петлю: я уговорил окружного прокурора не выносить дело на большое жюри, пока он не побеседует с вами.

— Вы что-нибудь сообщили прессе?

— Пока нет.

— Вы лично хотите меня видеть?

— Да. Вопрос в том, приедете ли вы сами или за вами послать?

— Я выезжаю, — сказал я и повесил трубку.

— Дональд, — заволновалась Берта, — в этом ничего нет такого?

— В чем?

— В том, что ты вступишь Ь контакт с Эмосом Гейджем?

— Почему бы и нет, ведь нам поручено найти Эмоса Гейджа?

— Как это — найти?

— Сандра Иден хотела найти своего дядюшку Эмо-са. Её мать, Элеонор, хотела знать, где Эмос, но у них не было денег, чтобы нанять детектива через агентство.

— И ты за моей спиной попал в ловушку?

— Да не попал я ни в какую ловушку! Это нам даже выгодно. Поверь, Берта!

— В каком смысле?

— Мы одновременно выполняли две работы. Одна — найти Малкольма Бакли, другая — найти Эмоса Гейджа. Я прикрывал своего клиента, поэтому не мог рассказать, где скрывается Гейдж, пока не доложил своему клиенту. Конечно, то, что я нашел труп, меняло дело. Я должен был заявить об этом властям, но я совсем не обязан был говорить им все. Например, как я узнал, где находилось тело.

— Наш клиент! Эта тощая мерзавка, которая, насмотревшись передач по телевизору, вместе со своей матерью планировала убийство, чтобы потом получить все деньги!..

— Возможно, что и так, но вы пока еще этого не знаете. Это не — доказано.

— Черт, я не знаю, но это ты продал мне свою версию.

— Продать бы мне еще ее окружному прокурору, тогда бы мы с ним договорились.

С этими словами я — взял свою шляпу и вышел, оставив в одиночестве онемевшую Берту.

Глава 15

Если ехать с большой скоростью, можно добраться до Бейкерсфильда за два часа и двадцать пять минут.

Я потратил на дорогу всего два часа. Харви Кловер встретил меня суровым взглядом и поджатыми губами.

— Лэм, я рискую из-за вас головой.

— Знаю, спасибо.

— Я пытался не дать хода этой информации, чтобы она не попала в газеты, но каким-то Образом произошла утечка. Может быть, из вашего офиса?

— Черт, конечно нет!

Он протянул мне вырезку из газеты. Я взглянул. Заголовок буквально кричал: «Детектив и окружной прокурор разделяют ответственность».

В статье говорилось, что идут слухи об участии детектива Дональда Лэма из частного агентства «Кул и Л эм» в расследовании дела. Он должен в скором времени быть допрошен прокурором. Большое жюри присяжных хочет задать ему определенные вопросы. Установить местонахождение Лэма пока не удалось, однако в разговоре с его партнером Бертой Кул удалось выяснить, что Лэм собирается сделать «потрясающее» заявление перед судом присяжных.

— Черт возьми, что все это значит?

— Ваш партнер, она что, знает об этом деле?

— Только то, что я ей рассказал.

— Если у вас есть «потрясающее сообщение», выкладывайте его, Лэм! Мы отправляемся сейчас к окружному прокурору.

Открылась дверь, и в комнату вошел еще один помощник шерифа.

— Пойду узнаю, свободен ли окружной прокурор, — сказал Кловер.

— Что он за человек? — спросил я Кловера.

— Увидите сами, — ответил он интригующе и вышел.

— Никогда нельзя с уверенностью сказать, что сделает тот или иной человек, — произнес я банальную истину, обращаясь к заместителю шерифа. — Как случилось, что Эмос Гейдж рассказал свою историю?

Но тот вместо ответа просто покачал головой и протянул мне газету.

— Это все, что я сам знаю.

В газете было напечатано короткое сообщение о том, что Гудвин Ф. Джеймс отозван как адвокат подсудимого Эмоса Гейджа, а тот, в свою очередь, сделал заявление окружному прокурору.

Дальше в статье говорилось, что дело в самом скором времени будет рассматриваться судом, окружной прокурор Наннели Иван сообщил, что жюри обещало безотлагательно рассмотреть это дело, несмотря на очень уплотненный график работы. Суд согласился пойти навстречу при условии, что расследование в Керн-Каунти будет проведено быстро.

Здесь же было напечатано интервью с Дафни Бакли вместе с ее фотографией в темных очках. Окружной прокурор в беседе с ней сказал, что дело настолько ясно, что, по его мнению, Эмос Гейдж, возможно, сам прит знает свою вину. Если же этого не случится, то собрано достаточно свидетельских показаний, чтобы признать его виновным в преднамеренном убийстве.

Миссис Бакли обещали оградить от неприятной процедуры дачи показаний. Она подавлена горем. Доктора рекомендуют ей отдохнуть на море.

Кто-то из женщин-репортеров напечатал свое интервью с миссис Бакли. Я дочитал его почти до середины, когда внезапно вернулся Кловер.

— Пойдемте со мной, Лэм — сказал он.

Он повел меня по коридору в офис, на дверях которого значилось в табличке «Окружной прокурор». Мы прошли мимо нескольких человек, собравшихся в приемной, прямо к нужной двери, и Кловер представил:

— Лэм, Наннели Иван.

Это был крупный мужчина лет сорока восьми, с черными, пронзительными, близко посаженными глазами. Он не протянул мне руки, но сесть предложил.

— До меня дошла очень неприятная история о вас.

— Что же неприятного вы обо мне услышали?

— То, что вы оказались соучастником преступления.

— Какого преступления?

— Убийства.

— Чьего убийства?

— Не морочьте мне голову. Убийства Малкольма Г. Бакли.

— Каким образом?

— Это вы посоветовали убийце держаться подальше от властей, скрыть улики и не сообщили о краже машины Малкольма Бакли.

Я равнодушно зевнул.

— Черт побери! Это все очень серьезно, Лэм. Вы потеряете право работать детективом, я вам это обещаю. А возможно, потеряете и свободу. Теперь можете продолжать зевать.

— Я просто прикрывал своего клиента, — разъяснил я.

— Нет, вы не прикрываете клиента, я говорил с миссис Бакли по телефону. У вас не было от нее никаких инструкций что-либо скрывать. Она…

— Я не имею в виду миссис Бакли. Я говорю о родственниках Эмоса Гейджа.

Он озадаченно заморгал глазами.

— О каких родственниках?

— Пятнадцатилетней девочке-подростке, которая чувствовала, что с ее дядей случилось что-то страшное.

— Это уже какой-то новый поворот событий. — Иван замолчал и задумался.

— А теперь я хочу узнать, почему миссис Бакли не появится в суде и перед жюри присяжных? — спросил я.

— Сейчас мы говорим о вас, а не о миссис Бакли. Да, она не появится ни в суде, ни перед присяжными.

— Наверное, это вполне справедливо. Не возражаете, если я, мистер окружной прокурор, воспользуюсь вашим телефоном?

— Чего вы хотите?

— Прежде всего мне нужен телефон миссис Бакли. Хотя, кажется, он у меня есть.

С этими словами я вытащил записную книжку, нашел нужный номер и с трубкой в руках повернулся к окружному прокурору.

— Чья это идея, чтобы миссис Бакли не давала свидетельских показаний в суде? Ваша или ее?

— Моя, — ответил окружной прокурор. — Я сказал ей, что это убережет ее от неприятного испытания и паблисити.

Я обратился к телефонистке:

— Мне нужно поговорить с оператором, который занимается междугородными звонками между Сентрал-Крик и Роммели. Полагаю, эти звонки проходят через центральную службу?

— Да, это так. Вы звоните из офиса окружного прокурора?

— Да.

— Кто говорит?

— Дональд Лэм, пожалуйста, соедините меня побыстрее.

Через минуту в трубке раздался голос:

— Да, пожалуйста?

— Я пытаюсь проверить несколько телефонных звонков, сделанных в ночь на пятое число, а также утром шестого. Вначале проверьте звонок из Карвер-Сити в Эджмонт: 6-5589. Дальше, прошу проверить звонок, происшедший через тридцать пять минут после первого из Сентрал-Крик в Эджмонт, номер 6-5589. И далее прошу проверить третий звонок из Роммели около пяти часов утра в Эджмонт: 6-5589.

— Что, черт возьми, вы делаете? — возмутился Иван.

— Делаю то, что следовало бы сделать вам намного раньше. Проверяю эти междугородные звонки.

— Нет никакой необходимости их проверять. У меня есть заявление миссис Бакли, при этом она поклялась на Библий. Она перечислила мне все свои разговоры и их время. Два раза звонил ее муж, и она узнала его голос. Она может поклясться, что говорил именно ее муж. Поэтому нет нужды проверять эти звонки.

— Как это любезно с вашей стороны, — заметил я.

— Повесьте трубку. Я чувствую, что это какая-то уловка. Мы сами все проверим, если возникнет необходимость.

— Вы хотите сказать, что вы не проверяли до меня ее звонки?

— Конечно, мы их не проверял^. Я уже сказал вам, что у нас есть заявление женщины, которой звонили.

Тут вмешался Харви Кловер:

— Подождите, Наннели, давайте все-таки проверим и звонки, и время, когда они производились.

И только я хотел было повесить трубку, как в ней раздался голос телефонистки:

— Извините, сэр, но у нас не проходили звонки из Карвер-Сити, из Сентрал-Крик и из Роммели по номеру Эджмонт, 6-5589.

— Если бы кто-то позвонил по этому номеру по междугородному телефону и не получил ответа, что бы произошло?

— Если абонент не отвечает, то заказ аннулируется, — сказала телефонистка.

— Спасибо, будет лучше, если вы все это повторите окружному прокурору. Одну минутку!

Я повернулся к Наннели и сказал:

— У них не было звонков из Карвер-Сити, Сентрал-Крик и из Роммели ни пятого, ни шестого числа. Когда кто-то звонит, но никого не застает дома, заказ отменяется, карточка аннулируется и записи не остается. Если бы разговоры состоялись, у них осталась бы запись. Вы хотите поговорить с телефонисткой?

Наннели выхватил трубку из моих рук.

— Говорит окружной прокурор Наннели Иван. Послушайте, нам‘известно, что звонки прошли по этому номеру, да, все три, и мы знаем, в какое время. Я хочу, чтобы вы все проверили еще раз!

На его лице появилось выражение крайнего раздражения, и он закричал в трубку:

— Черт возьми! Говорю вам, что эти звонки были сделаны! У меня есть клятвенное заявление человека, которому звонили.

Он замолчал, а потом удрученно произнес:

— Мы не можем ошибиться. Я вам повторяю, эти звонки проходили, что-то не так с вашими записями.

С этими словами он бросил трубку на рычаг и повернулся ко мне.

— С меня достаточно, Лэм! Я пытался спасти вас от неприятностей, но мое терпение лопнуло. Зовите репортеров, — обратился он к Кловеру.

В коридоре послышались голоса, топот ног. Дверь распахнулась, впустив репортеров и фотокорреспондентов. Я устроился в кресле и закурил сигарету.

— Джентльмены, — обратился к вошедшим Наннели. — Я старался, как мог, до поры не разглашать подробности этого события. Познакомьтесь, перед вами Дональд Лэм, частный сыщик из Лос-Анджелеса. В своем заявлении, которое сегодня утром в этом офисе сделал Эмос Гейдж, он называет Лэма.

Фотокорреспонденты засверкали вспышками. Один из репортеров достал стопку бумаги и обратился к Ивану:

— Господин окружной прокурор, вы бы не хотели сделать заявление?

Наннели заколебался. Фрэнк Мэлони посмотрел на меня.

— А вам нечего сказать, Лэм?

— Есть, и очень многое. Я собираюсь дать интервью прессе.

— Мы вас слушаем, — сразу отреагировал Мэлони.

—' Дафни Бакли, как вам известно, ныне вдова, заявила, что в течение пятого и шестого числа ей трижды звонили: один раз муж из Карвер-Сити, через тридцать пять минут из Сентрал-Крик — он же и, спустя пять часов, звонила блондинка, попутчица ее мужа. Окружной прокурор только что сделал удивительное открытие: на телефонной станции эти звонки не зарегистрированы. Телефонистка объяснила ему, что если бы эти звонки были, то непременно остались бы заказы на междугородные переговоры. Заказов же не было и нет.

Это означает, что Дафни Бакли всех вводила в заблуждение, утверждая, что ей трижды звонили. Это также может означать, что Дафни Бакли не было дома в ночь с пятого и утром шестого числа.

Благодаря помощнику шерифа Харви Кловеру полиция сейчас работает над новой горячей версией. Короче говоря, блондинка-попутчица, которая существует на самом деле, не кто иная, как сама Дафни Бакли. Она была в светлом парике, использовала голубые контактные линзы и действовала в соответствии с разработанной совместно со своим мужем операцией, в результате которой они должны были получить страховку в сто пятьдесят тысяч долларов.

— Подождите! — закричал Наннели. — Вы не можете!..

Харви Кловер смотрел на меня удивленными глазами. Он вытянул, руку ладонью вверх по направлению к Ивану.

— Одну минутку, Наннели, одну минутку! Лэм говорит. Дайте ему договорить!

— Малкольм Бакли зарабатывал много денег, но был разорен. Он застраховался на сто пятьдесят тысяч долларов на случай смерти от руки убийцы. Он и его жена спланировали хитроумное преступление.

Все началось с того момента, когда они столкнулись с человеком, который был удивительно похож на Бакли, просто его двойник. Его зовут Эмосом Гейджем. Они изучили его привычки, контакты, друзей, которые стали бы его искать в случае исчезновения. Если бы у нас с вами было время и желание, возможно, мы бы обнаружили, что они наняли частного детектива для слежки за ним. Они выяснили, в числе прочих обстоятельств, что он периодически страдал запоями.

Когда Гейдж попал на станцию обслуживания и хотел автостопом добраться домой, Малкольм Бакли окат зался в нужное время в нужном месте. Это стало началом осуществления задуманного плана.

Он подобрал Гейджа и посадил его на переднее сиденье своей машины. Они поехали в сторону Карвер-Сити*.

Через несколько миль на дороге они подобрали таинственную блондинку, которая на самом деле была Дафни Бакли, женой Малкольма Бакли. Она была в парике, с голубыми контактными линзами и в узком обворожительном платье, чтобы четче обозначить прелести своей несравненной фигуры.

Она села на заднее сиденье. Бакли остановился в Сентрал-Крик, будто для того, чтобы накормить своих пассажиров. На самом деле ему надо было сделать тот, ставший всем известным, звонок миссис Бакли, которая якобы находилась дома. Этот звонок давал ей прекрасное алиби.

Бакли делал вид, что разговаривает по телефону, но на. самом деле линия была мертва. Потом он вернулся к столу, и вместе с попутчиками они отправились дальше. Когда уже ехали по дороге к Роммели, миссис'Бакли ударила Гейджа по затылку короткой палкой. Они съехали с автострады на проселочную дорогу и вынули из багажника ручку от домкрата. Скорее всего они собирались разбить ему лицо до неузнаваемости и оставить так его тело, рассчитывая, что после того, как начнется разложение, лицо станет неузнаваемым. Они вынули из карманов мистера Бакли все его мелкие вещи и переложили в карманы Гейджа, чтобы по ним можно было решить, цто это Малкольм Бакли.

И в этот момент Малкольм не выдержал вида крови и того, что они вдвоем сотворили. Его вырвало. Возможно, он направился к ручью, чтобы умыться. И тут-то его жена поняла, что связалась со слабаком, который не сможет довести их план до конца. Если она добьет Эмо-са Гейджа, ее°муж расколется после первых же допросов и выложит полиции все.

Зачем же рисковать собой?

Все, что ей требовалось, — мертвый муж и его страховка. Эта идея осенила ее, и она воплотила ее в жизнь. Приготовленная ручка домкрата и дурнота мужа от одного осознания содеянного пришлись весьма кстати. Но не успела она добраться до Гейджа, чтобы вынуть из его карманов документы Бакли и вернуть их снова по принадлежности, как Эмос пришел в себя, с трудом вскарабкался в машину и был таков. Но эта неудача показалась ей не такой уж и важной: миссис Бакли стала обладательницей трупа стоимостью в сто пятьдесят тысяч долларов. Теперь вину, кроме таинственной блондинки, мог разделить и Эмос Гейдж.

Поэтому она и явилась в Роммели в гараж с просьбой прислать ремонтную машину для поломанного «роад-рейсера». Она полагала, что ремонтная машина выедет на место поломки и, ничего так и не найдя, вернется обратно. Однако молодой человек, работавший в гараже, показался ей симпатичным. Они выпили по чашке кофе, разговорились, и к тому времени, как ей надо было уходить, Том Аллен уже не вйдел необходимости посылать ремонтную машину.

Наннели попытался что-то сказать, — перебив меня, но, видел я, уже взял себя в руки.

— Помощник шерифа Харви Кловер, прекрасный полицейский, обнаружил зеркало Тома Аллена, которым пользовалась мистическая блондинка. На нем был отчетливо виден отпечаток мизинца, который в дальнейшем был определен как отпечаток мизинца правой руки Дафни Бакли.

Я замолчал и глубоко затянулся сигаретой.

— Послушайте, — обратился ко мне Фрэнк Мэлони, — мы хотим услышать подтверждение сказанного вами от…

Кловер вскочил.

— Джентльмены, — сказал он, — мы не знали, что Дональд Лэм собирается вам все рассказать. Он работал рука об руку с нашей полицией, но мы пока не были готовы делать подобные заявления. Мы бы попросили вас немного подождать.

— Подождать с подобным материалом! — воскликнул Мэлони. — Да вы просто сошли с, ума!

Кловер повернулся к нему.

— Убирайтесь отсюда! Все это зашло слишком далеко! Черт бы вас побрал, Лэм! У вас не было права выпускать кота из мешка!

— Я думал, вы хотите сделать заявление прессе. Разве не для того вы здесь их всех собрали?

— Убирайтесь все отсюда, все! Мы сделаем официальное заявление через полчаса. Так ведь, Наннели?

— Давайте лучше, скажем, минут через сорок, — ответил окружной прокурор.

Глава 16

Берта Кул прочла газету и посмотрела на меня.

— Ах ты, маленький сукин сын! Как, черт возьми, ты обо всем этом догадался, Дональд?

— Дафни Бакли внезапно стала нервничать. Врач посоветовал ей уехать к океану отдохнуть, а окружной прокурор освободил ее от дачи показаний в суде. Я сложил два плюс два, кроме того, я не мог объяснить совпадений в этом деле, пока не стал внимательно обдумывать мелкие факты.,

Ключ к разгадке просматривался с самого начала, когда Сандра Иден сказала, что она пришла к своей подруге-библиотекарю и попросила порекомендовать хорошее сыскное агентство. По ее совету Сандра и пришла к нам. Бакли так все устроила, что мы приняли участие в игре. Это не могло быть простым совпадением. Это могло только означать, что люди Бакли проверяли Сандру и весь сценарий строился в соответствии с этим. Тело Бакли слишком долго не находили. Его вдова нервничала. Это ее выдавало и подтверждало мои догадки.

— Зажарь меня вместо устрицы! — закричала Берта Кул. — И ты выпустил кота из мешка там, в Бейкере-фильде, и Дафни пришлось во всем признаться и потом выпить пол-упаковки снотворных таблеток.

— Это лучше, чем угодить в газовую камеру или отсиживать в тюрьме всю оставшуюся жизнь. *

Берта взяла в руки чек, лежавший передней на столе.

— Страховая компания имеет специальную статью, по которой детективные агентства, раскрывшие попытку мошенничестйа, получают определенную сумму от величины страховки. Вот чек на десять тысяч долларов!

— Это все мелочи! Вспомни об Эмосе Гейдже, который скоро получит свои семьсот пятьдесят тысяч!

— Иногда мне кажется, Лэм, что ты один из самых умных сукиных сыновей в мире!

— Я думаю, деньги тебе не помешают? — спросил я Берту Кул. — Они совсем неплохая приправа к жизни. Без эдакого острого соуса жизнь кажется пресноватой, не правда ли?

— Ты меня пугаешь, Дональд, а не деньги. Буду с тобой откровенна. Если бы не моя жадность, я давно бы прекратила наше партнерство, пока еще не совсем потеряла остатки своей независимости.

— Но ты ведь не собираешься этого делать?

— Нет, черт возьми! Можешь съездить к своему Гейджу за этим великолепным соусом… Для себя! Ну… и мне передашь немного.

ХОЛОСТЯКИ УМИРАЮТ ОДИНОКИМИ

Глава 1

Выйдя из лифта, я пересек коридор и распахнул дверь, украшенную табличкой «Кул и Лэм — частные расследования». За исключением девушки за письменным стодом, в приемной никого не было. Я кивнул ей й пошел к двери, на которой значилось просто «Дональд Лэм». Ну и совпадение! Как раз в этот момент Элси Бранд, моя персональная секретарша, пала на колени, вылавливая унесенную сквозняком газетную вырезку, а кондиционер все старался да старался, швырял бумажку из стороны в сторону, а под конец загнал в угол‘Под стол, и вот Элси уже подбиралась к ней на четвереньках.

— Дональд! — воскликнула она и попыталась одновременно стать на ноги и натянуть подол юбки на колени.

— Позволь мне!

Я поднял вырезку и протянул Элси.

— Спасибо.

Она потянула к себе клок газеты, как вдруг мое внимание привлек кричащий заголовок, и я отдернул руку. Речь шла о женщине, ограбленной и изнасилованной в собственной квартире. Подобные инциденты произошли зД последние три месяца трижды. На сей раз женщину задушили ее же шелковым чулком.

— Опять что-то в том же роде?

— Еще две вырезки схожего содержания… Дональд, зачем ты заставляешь меня этим заниматься?

— Заниматься чем?

— Альбомами с газетными вырезками о нераскрытых преступлениях.

— Таким образом я оберегаю тебя от соблазнов. Разве ты не знаешь, что дьявол ищет незанятые руки, чтоб занять их своими делишками?

— Лучше подыщи приличное занятие для своих рук, — сказала она. — Кстати, Берта Кул, твой неуемный партнер, с нетерпением ожидает Дональда Лэма.

— В каком настроении?

— В наипрекраснейшем. Такого не наблюдалось много месяцев. Она буквально сияет.

— Небось получила от кого-нибудь гонорар в пять долларов.

Я зашел в свой кабинет, просмотрел почту, вернулся к письменному столу, над которым склонилась Элси, расклеивая свои вырезки. Глянул поверх ее плеча. Она инстинктивно прикрыла рукой вырез платья.

— Ложная тревога, — успокоил я ее. — Вовсе и не смотрю. Вернее, смотрю на вырезки.

— Ты меня нервируешь своими заходами с тыла и взглядами сверху.

— А ты меня нервируешь все время. Что за странная идея, например, возиться с вырезкой о Томе-соглядатае в мотеле? Я не ошибаюсь, Том-соглядатай — так, кажется, называют сексуальных маньяков, подглядывающих в окна за голыми женщинами? Тебе велено обращать внимание на серьезные дела, способные заинтересовать полицию.

— Понятно. Но я не могла пренебречь заметкой. У нее развивающийся сюжет. Второй случай с Томом-со-' глядатаем за последние три дня. Оба — в одном мотеле. Есть такой на побережье: «Плавай и загорай».

Я пробежал глазами вырезку. Агнес Дейтон из Санта-Аны остановилась в мотеле на ночь. Выйдя из душа, она узрела физиономию, припечатавшуюся к окну. Пережитый испуг лишил ее способности снабдить полицию точным описанием злоумышленника. Зато у полиции была приличная информация из другого источника. Аналогичное приключение выпало на долю Элен Кортис Харт, сотрудницы салона красоты из Феникса. Предположительно, она столкнулась с тем же Томом-соглядатаем тремя днями раньше.

— Зауряднейшая история, но, пожалуй, сохрани вырезку, — сказал я Элей и вышел в холл.

Указав большим пальцем на Бертину дверь, вопросительно поднял брови. Секретарша покачала головой, показывая, что у Берты никого. Я открыл дверь и вошел.

Берта Кул — паровой каток весом в сто шестьдесят фунтов. Ей давно уже под пятьдесят, а может, больше шестидесяти. У нее сверкающие глазки, острый язычок, она любит и умеет богохульствовать и весьма воинственна.

— Дональд, — произнесла она, едва я закрыл за собою дверь, — что за дурацкая выдумка с этими вырезками из газет? Элси сидит и только кромсает периодику…

— Зато при деле, когда нет ничего другого.

— Но клей и альбом^ стоят денег! — рявкнула Берта. — Почему бы не хранить вырезки в старых конвертах? Куда дешевле… И вообще, на кой черт нужны эти вырезки?!

— Для обходных маневров.

— То есть?

— Когда полиция идет по какому-нибудь следу за нами по пятам, можно подбросить им отвлекающую версию и снизить напряженность.

— Тьфу! Ну, этот фокус пару раз у тебя получился и теперь стал навязчивой идеей. Во-первых, полиция не так легко клюнет на ту же удочку, они-то твои замашки уже знают. А во-вторых, мы не собираемся в дальнейшем работать на паях с полицией.

— Откуда вам сие известно?

— Известно, и все тут. Мы будем развивать наш бизнес на здоровой, прочной, безопасной основе. Именно такому бизнесу посвящала я себя, но в мою жизнь нахально вперся ты, а с тобою вместе появились балансирование на краю пропасти, рисковые ситуации, поединки с полицией и вообще привычка обращать мелкие, рутинные события во всемирно-исторические драмы. В.те времена я могла спать цо ночам, — продолжала Берта элегически. — У меня не было проблем с давлением или язвой.

— Зато были проблемы в банке.

— Все равно, — возразила она, — я намерена вернуть наш бизнес на старые рельсы. Мне не нужны среди клиентов бродяжки.

— Как понимать — бродяжки среди клиентов?

— Да ты все прекрасно понимаешь: эти длинноногие загадочные женщины, которые порхают вокруг тебя, как ночные бабочки вокруг фонаря на веранде. Ткни пальцем в любую — бродяжка! Вляпалась в жуткую историю и кинулась по твою душу со сладкими речами и невин-. ной физиономией… Ко мне не идут, я ведь за милю чую, что они такое. То ли дело ты: сразу клюешь на их липовую чистоту, на их грезы да слезы.

— Ладно… Что толку спорить в такую рань! Зачем вы хотели видеть меня?

Лицо Берты расплылось в улыбке:

— Дональд, мы добились своего!

— Чего?

— К нам потянулись клиенты, о которых я всегда мечтала: крупные, основательные, солидные бизнесмены; и проблемы у них солидные, не чета твоей публике.

— А если поподробней?

— Его имя — Монтроуз Л. Карсон. Президент Кар-соновекого фонда, и не придирайся, пожалуйста, к имени.

— Как тут не придраться! С таким именем впору держать букмекерскую контору.

— Не говори глупости. Он сама респектабельность.

— Чем он занимается?

— Надзирает за недвижимостью.

— Инженер-смотритель?

— Надзирает не в этом смысле. Он подыскивает потенциальные деловые точки, подсчитывает, сколько машин проезжает мимо за день, сколько людей проходит. Изучает соседние объекты, работающие рядом магазины и офисы. А потом решает, какой бизнес будет процветать на данном перекрестке и какую прибыль можно здесь выжать из недвижимости. Сделав свои прикидки, он направляется к владельцу земельного участка и заключает долгосрочное соглашение, причем берет на себя обязательство построить здание, права на которое перейдут к землевладельцу после оговоренного срока.

— Я внимательно слушаю.

— Ну вот, затем он находит заинтересованное в таком доходе лицо и берет в субподрядчики. Выплаты по займу достаточно велики, ежемесячные взносы за здание формируются за счет ренты. Так что все довольны.

— При условии, что бизнес приносит прибыль.

— Приносит, приносит. Именно так мистер Карсон зашибает большие деньги. Именно отсюда его успех. Он так ловко подбирает деловые точки, что субподрядчик обязательно извлекает из своего нового магазина хорошую прибыль.

— Итак, как я понял, этот Монтроуз Л. Карсон весьма предприимчив… Кстати, как расшифровывается буква «Л»?

— Ливайнинг. Ли-вай-нинг. А предприимчивости ему и впрямь не занимать. Как раз таких людей мы должны держаться. Сума да тюрьма — такого нам больше не надо.

— При чем тут тюрьма да сума?

— А вокруг чего вертелось твое последнее расследование?

— Тьфу! Это все идеи сержанта Фрэнка Селлерса, а вы на них купились!

— Как бы там ни было, мы созданы для того, чтобы вести дела на масштабном, индустриальном уровне. Кстати, у Карсона есть одна мощная штука в пяти милях от Палм-Спрингс, на дороге в Индио.

— Ладно. Чего же хочет Монтроуз Л. Карсон?

— Его операции требуют секретности.

— Ну и что?

— Она нарушается.

— Каким образом?

— Он не знает. И хочет, чтоб разузнали мы.

— Но что там происходит?

— У него есть конкурент, некто Герберт Джейсон Даулинг, руководитель одноименной компании.

— Продолжайте.

— В последнее время Карсон затратил уйму времени и денег на разведку, прицениваясь к возможностям потенциального арендатора, и вдруг цифры каким-то образом очутились в распоряжении Даулинга, и тот в результате уложил Карсона на обе лопатки. Даулинг просто предложил чуть больше, чем намеревался предложить Карсон, и заполучил аренду, да и вообще увел из-под Карсонова носа все дело.

— Вполне вероятно, что Даулинг располагает, более совершенными методами оценки, чем Карсон.-

— В том-то и фокус, что не располагает, — возразила Берта. — Чтобы произвести такую оценку, необходимо разрешение полиции, потому что по мостовой прокладывают тонкий шланг, который посредством пневматики фиксирует на счетчике каждый проезжающий автомобиль. А наблюдатели подсчитывают пеше-ходрв. Если две компании одновременно изучают перекресток, они могут напороться друг на друга. Мы с мистером Карсоном тщательно взвесили все обстоятельства: он утверждает, что Даулинг несомненно пользуется его материалами. Нас он просит найти дырку, через которую утекает информация.

— Итак? — спросил я.

Берта просияла, воздев руки в экспансивном жесте, которому проаккомпанировало сверкание бриллиантов.

— Все уже продумано.

— А именно? — уточнил я, отлично понимая, что Берта черновой работой заниматься не буде. т и оперативника для этой цели на стороне не наймет.

— Тебе отводится роль лакмусовой бумаги. У тебя есть участок на перекрестке улиц Айви и Деодарс.

— Угу. Мне его поднесли в дар. Как лимон. Или как белого слона, — подхватил я. — В счет гонорара, если помните. Вы его в таком виде не приняли, и я отдал вам вашу долю деньгами…

— Знаю, знаю, — нетерпеливо проговорила Берта. — Суть в том, что Карсон состряпает разрешение на обследование и обсчет этого участка. Цифры там будут сильно преувеличены^ и по машинам, и по пешеходам. Перекресток наметят под бензозаправку… Учти, в конторе Карсона только четверо из работников могут снабжать информацией Даулинга. Под строжайшим секретом Карсон расскажет каждому из этих людей о твоем участке. Одному — что он сдается за двести пятьдесят долларов в месяц, другому — что за триста пятьдесят, третьему — за четыреста пятьдесят, четвертому — за пятьсот пятьдесят. Если подозрения Карсона верны, Даулинг подошлет к тебе кого-нибудь. По предложенной сумме мы сможем определить, кто работает на Даулинга.

— Вы хотите сказать, ко мне придут сюда, в детективное агентство?

— Не говори глупости! Ты не будешь иметь ни малейшего отношения к детективному агентству. Просто молодой человек, заработавший достаточно денег, чтоб дальше не работать; а участок у тебя — один из многих. Ты поселишься в холостяцкой квартире, где якобы живешь безмятежной, праздной жизнью: посещаешь разные спортивные матчи и бега, вращаешься в обществе красивых женщин и абсолютно равнодушен к деньгам, их тебе хватает.

— А как с квартирой?

— О ней позаботились, — сказала Берта, достав из стола ключ. — Холостяцкое гнездышко в жилом доме, который принадлежит Карсону. Въедешь под своим именем, а вот застать тебя будет нелегко.

— Чем я там стану заниматься?

— Чем положено заниматься на досуге джентльмену. Я уже сказала… Черт побери, от такой перспективы можно сойти с ума: я батрачу в конторе, а ты прохлаждаешься за чужой счет на футбольных матчах, конских скачках, в коктейль-барах и. первоклассных ресторанах.

— Один?

— По большей части да. Таким образом сократятся расходы.

— Даулингу это покажется подозрительным, он не станет иметь дело со мной. Лучше пусть кто-нибудь ко мне присоединится.

— Намотай себе на ус, — сказала Берта, — не вздумай раздувать счета на этой операции. Карсон и так делает все возможное, За день твоей работы мы получим пятьдесят долларов плюс гонорар за идею.

— Прекрасная идея, — заметил я, — особенно если сработает.

— Еще как сработает, — пообещала Берта.

— И долго ждать птенцов из этих яиц?

— В течение недели. Карсон намерен оплатить недельные расходы.

— Расходы немалые. Судите сами: матчи, скачки, выезды с дамами в…

— Пошел ты к черту! — заорала Берта. — Подумаешь, миллионер выискался. Да ты просто мелкий деляга, кому нозарез нужны эти деньги — от двухсот пятидесяти до пятисот пятидесяти. Не мечтай о своей любимой роли: очарованный принц в толпе бродячих красоток, которые…

— А ведь придется платить и женщинам, — встрял я.

— Что?! — завопила Берта. — Платить женщине за то, что ее угощают обедом? О чем, черт побери, ты толкуешь?

— При сделке, платят…

— Возьми эту свою секретаршу с телячьими глазами. Она их с тебя не сводит. Эти ее облегающие свитера! И эти блузки с низким вырезом! О Боже! Иди-ка Tbi отсюда подальше. И не раздувай счета. Нам предложили крупное дело. Такими нам и следует заниматься. Давай бери с собою Элси. Скажи, что она на работе, и пусть заказывает блюда подешевле да ограничится парой рюмок за вечер!

— Когда начинать? — спросил я.

— Чем скорей, тем лучше. Игру с утечкой информации Карсон начнет сегодня.

— А он уверен, что наблюдатели с перекрестков не имеют отношения к утечке?

— Они не знают всех данных. Только четверо сотрудников имеют доступ к оценочным материалам и знают об их назначении.

— Ладно, я поговорю с Элси. Выясню, согласна ли она принимать ухаживания на таких условиях.

— Она клюнет с такой готовностью, что выпрыгнет из своего платья. О Господи, хотела бы я видеть, как это случится… Думаю, теперь ни к какой другой работе ее не приохотишь. И прежде чем дело завершится, она вопьется в тебя когтями и потащит к алтарю… Если она добьется своего, единственным свадебным подарком, какого ты от меня дождешься, будет открытка с… Ладно, убирайся прочь и приступай к работе.

Глава 2

Просмотрев меню, Элси Бранд вздохнула:

— Придется, наверное, заказать бифштекс за три двадцать пять.

— А почему не филе-миньон за пять? — возразил я.

— Берта упадет в обморок.

— Ты должна есть досыта.

— Берта, возможно, другого мнения.

— Ты должна поддерживать свою сопротивляемость на уровне.

— Сопротивляемость чему?

— Кто знает заранее? Может быть, болезнетворным микробам.

— Разве ты болезнетворный микроб, Дональд?

— Какое там! Я вирус. Большая устойчивость против антибиотиков.

Надо мною нависла официантка, и я распорядился:

— Два'филе-миньона. Один «Манхэттен», один сухой мартини, коктейли с креветками и салат под соусом.

Она ушла.

Элси взглянула на меня и покачала головой.

— Не волнуйся, — сказал я. — Берта все примет как должное. В расходной ведомости будет указано: обед — два гамбургера по доллару и двадцать пять центов, остальное включу в счета за такси.

— Берта потребует квитанции и объяснения, почему ты брал такси, если агентство располагает собственной машиной.

— А я отвечу: из опасения, что номер засекут, заметил слежку.

— Дональд, ты на самом деле всегда так поступаешь?

— Как — так?

— Проделываешь все эти трюки, о которых говоришь? Никогда не понять, шутишь ты или говоришь правду.

— Добрый знак!

— Можешь объяснить, каким делом мы занимаемся в данный момент?

— Нет. Оно сугубо конфиденциальное. Твоя задача — играть роль моей девушки.

— И давно по этому сюжету мы знакомы?

— Достаточно.

— Достаточно для чего?

— Для того, чтоб ты называлась моей любовью.

— Платонической, страстной, с видами на будущее?

— Неужели перед путешествием ты обязательно изучаешь карту?

— Я хочу знать, где расставлены светофоры.

Появилась официантка с напитками.

— Ну так выпьем же за сопротивляемость. Ибо никаких светофоров нет.

Она подняла было стакан, потом, поколебавшись, произнесла:

— За виды на будущее, каким бы оно ни оказалось.

За обедом мы просидели долго. Я сказал, что она должна сопровождать меня до моей холостяцкой квартиры: такова воля Берты.

— И что же дальше? — поинтересовалась Элси.

— Дальше я интересуюсь почтой, переминаюсь с ноги на ногу около лифта, настаиваю, чтоб ты поднялась ко мне, а ты просишь, чтоб я проводил тебя домой.

— Зачем эта сцена?

— Она докажет всему вестибюлю, что я нормальный.

— В смысле — влюблен?

— Я облек эту мысль в дипломатическую форму.

— А что, если я не стану проситься домой, позволю уговорить себя посмотреть гравюры?

— Там нет никаких гравюр. И вообще, мало ли что может произойти. Она явно продолжала тешиться своими коварными замыслами. — Более того, — продолжал я, — Берта заранее предусмотрела такую ситуацию. Мне не следует тебя провожать. Ей кажется, в вестибюле могут быть соглядатаи. А потому я должен сохранить хладнокровие, заказать такси и отправить тебя восвояси.

— И ты меня не проводишь?

— Нет.

— Не очень-то вежливо.

— Вежливости. Берта От меня не требует… Одну только деловую активность.

— Ты пляшешь под ее дудочку?

— Слегка подыгрываю. _

В машине Элси о чем-то размышляла.

И вот — вестибюль. Я подошел к стойке, спросил почту, затем разыграл сцену у лифта. Элси уже приготовилась подняться со мной. В глазах ее вспыхнули озорные огоньки, и она, кажется, в упор не видела длинноногую блондинку, которая бросала на нас ледяные оценивающие взгляды.

— Ладно, пойдем, — сказал я Элси. — Не ломайся. Просто хочется угостить тебя.

Клерк демонстративно занимался чем-то, вроде нас совсем не слушает, а уши оттопырились аж на целый'фут.

— Ну, — колебалась Элси, — конечно, надо бы домой, но Дональд…

— Посмотри на блондинку, — шепнул я.

— Уже посмотрела, — понизила голос и Элси, — поэтому и хочу подняться с тобой.

Я демонстративно вздохнул и громко заявил:

— Что ж, если ты настаиваешь, придется взять такси.

— Ты не хочешь проводить меня?

— Нет. У меня срочные дела.

Элси была готбва пуститься во все тяжкие. И я, взяв под локоток, повел ее к двери, усадил в машину, зарядил шофера адресом и денежками, поцеловал Элси в щечку и возвратился в вестибюль,

Блондинка явно дожидалась меня!

— Мистер Лэм?

Я отвесил вежливый поклон.

— Так-таки не приняла угощение?

Глаза провоцируют, но на устах — вполне приличествующая обстановке улыбка.

— Нет, — отвечаю.

— Что ж, а я приму. У меня есть тема для дискуссии, более уместной наверху, нежели здесь. Виски найдется?

Я кивнул.

— Й содовая?

Снова кивок.

Мы вдвоем направились к лифту. Клерк кинул нам вдогонку любопытный взгляд и тотчас вернулся к своим делам. Мы вышли из лифта, я устремился с ключом к своей двери. Блондинка вдруг сказала:

— Больно длинные у него уши.

— У кого?

— У клерка.

— Просто любопытен.

— И как любопытен! Стоило спросить вас, он меня сразу смерил с головы до ног.

— Он в любом случае сделал бы то же.

Она засмеялась, пересекла комнату и присела на край кушетки. А я прошел на кухню, приготовил ей виски с содовой, для себя джин с тоником и вернулся к ней. Блондинка закинула ногу на ногу, демонстрируя их длину и высокое качество чулок.

— Полагаю, — промурлыкала она, — я раздразнила ваше любопытство?

— А я раздразнил ваше?

— По-моему, именно так люди знакомятся, чтоб потом завоевывать позиции.

— Хотелось бы знать, какую позицию завоевываете вы?

Она снова засмеялась и заметила:

— Как раз об этом я хотела спросить вас.

— Но я вас опередил.

— Ол-райт. Я к вам с деловым предложением.

— А точнее?

— Вам принадлежит участок на углу Айви и Деодарс?

— У вас какие-то виды на сей счет?

— Да, есть кое-какие. А вы никакие планы не вынашиваете?

— По поводу участка?

— По поводу участка.

— Вынашивать-то вынашиваю, но расспросов не выношу.

— Может, вынесете на обсуждение?

— Не люблю ничего выносить, особенно сор из избы.

— Не сдадите ли вы участок В аренду?

— Честно говоря, не знаю, — гласил мой ответ. — Хотелось бы кое-что построить, но…

— Влетит в копеечку.

— А не связаны ли вы со специалистами по недвижимости?

— В некотором роде связана. Я налаживаю связи между людьми.

— С кем вы намерены связать меня?

— Скажу прямо сейчас, нужные бумаги при мне.

— Готов выслушать, — мгновенно откликнулся я.

— Четыреста шестьдесят пять долларов в месяц за. долгосрЪчную аренду участка под строительство здания. Оно перейдет к вам по истечении договора.

— Четыреста шестьдесят пять? — повторил я. — Какое совпадение! Мне предложили… Словом, буквально на днях я получил другое предложение…

— Знаю, — сообщила блондинка, — четыреста пятьдесят… У нас на пятнадцать долларов в месяц больше. Это сто восемьдесят долларов в год. На сто восемьдесят долларов можно приобрести много замечательных вещей.

— Каких, к примеру?

— Допустим, цветы, — предположила она. — Цветы для молодой особы, уехавшей на такси. И такси тоже можно оплатить из этих денег, разумеется, если она каждый вечер будет возвращаться домой.

— А если не каждый?

— Тогда сто восемьдесят долларов найдут себе другое применение.

— Придется обдумать, — сказал я.

— Долго?

— Пока не созреет решение.

— У моих знакомых есть и другие участки ца горизонте. Они хотели бы знать…

— Как скоро?

— Завтра.

— Согласитесь, все слишком скоропалительно.

Она согласилась:

— Еще бы. Потому-то я здесь. Вы обдумываете перспективу поставить на перекрестке бензоколонку. Да, да, моим людям нужен перекресток. Не сам по се'"::. Им важнее другое — максимум кранов под их бензин. Конкуренция сильна, значит, противников надо блокировать.

— И вас наняли изловить меня здесь, в ночной тиши?

— Меня попросили наладить с вами контакт. Я обратилась к клерку. Оказалось, вас нет дома. Договорилась: когда вернетесь, мне на вас укажут. С вами была дама, естественно, я держалась в сторонке. Если бы ваша настойчивость увенчалась успехом, пришлось бы мне дожидаться утра. Пусть вас не шокирует моя грубая откровенность, даже цинизм — я именно такая и другой не хочу выглядеть. — OHia сменила позу, по-новому скрестив ноги, и улыбаясь добавила: — И не стоит заблуждаться, Дональд. Я не святая дева и не уличная девка. Я занимаюсь бизнесом и нахожусь здесь тоже ради бизнеса.

— А я даже имени вашего не знаю.

— Бернис Клинтон. Занимаюсь свободным бизнесом, ни от кого не завишу и намерена сберечь свою независимость… Теперь о перекрестке. У вас готовы взять его в аренду, но предложение в силе до двенадцати часов завтрашнего дня. Думаю, вам удастся выбить еще сорок восемь часов для обсуждения деталей. По-моему, первое предложение тоже ограничивает вас завтрашним полуднем. Верно?

— Откуда вам известно?

— Я сотрудничаю с конкурирующими организациями, и мы стараемся, конечно, следить за деятельностью наших соперников. Финансовая сторона происходящего мне неизвестна. Я ничего не знаю о компании, которая связалась с вами первой. Но знаю, что она конкурент нашей. Мы не хотим, чтоб та компания захватила ваш участок. Не в наших интересах, чтоб они продали хоть на галлон больше бензина, чем мы… Итак, я вы-, ложила карты на стол.

— Итак, вы предлагаете…

— Четыреста шестьдесят пять долларов.

— А если четыреста семьдесят пять?

Она покачала головой, изучая мою мимику, потом торопливо бросила:

— Не думаю. Могу узнать и сообщить вам, но вооб-ще-то вряд ли. Мне даны полномочия завершить сделку на четырехстах шестидесяти пяти долларах прямо сейчас.

— Чтоб оформить аренду, нам потребуются адвокаты.

— Конечно, — согласилась она. — Но пока достаточно вашего письменного согласия, а с формальностями можно покончить завтра поутру.

— По-моему, понадобится море бензина, чтоб арендатор осилил ренту, воздвиг здание и…

— Предоставьте нам эти заботы.

Она допила свою порцию, встала, разгладила юбку и, вызывающе улыбаясь, сказала:

— Ну так что, сейчас — баиньки, а уж потом опять сюда — оформлять сделку?

— Никак не могу расстаться с этой идеей, ну, знаете…

— Какой идеей? — подхватилась она, а глаза тревожные…

— Четыреста семьдесят пять.

— Ах, это!

— Это! — откликнулся я как эхо.

— При Наличии твердой цены четыреста шестьдесят пять я выясню, каковы мои возможности.

— Не готов к твердым ценам. Предпочитаю подождать.

— Нам не хотелось бы, чтоб вы выложили наше предложение конкурирующей фирме и натравили нас друг на друга. Мы не любим работать в таком режиме. Я призываю вас решиться немедля.

— По принципу — либо соглашаемся, либо разбегаемся?

— Зачем же так резко?

— В любом случае сейчас я не приму решения. Не можем мы обсудить вопрос завтра утром, часов в десять?

Она улыбнулась и отрицательно покачала головой:

— Договоримся так. Я позвоню вам, Дональд… Когда вы просыпаетесь?

— Около половины восьмого.

— Чем будете заняты до восьми?

— Бритьем и завтраком.

— И телефонными переговорами?

— Не исключено.

— Мне это не по вкусу, — заявила она, — вернее, нашим людям. Так что ограничу свое предложение четырьмястами шестьюдесятью пятью.

— И в десять позвоните, чтобы узнать ответ.

— Я позвоню где-нибудь между полуднем и вечером. Тогда вы и сообщите мне об итогах. А теперь — спокойной ночи.

Едва я открыл дверь, Элси подняла голову:

— Блондинка дождалась тебя?

— Куда ей деваться, дождалась.

— По поводу гравюр?

— Нету, нету у меня гравюр, говорил же.

— Но проверить не дал.

— Сама сказала, что не будешь подниматься ко мне.

— Да ты же меня носом ткнул, как кутенка в лужу.

— Был поглощен мыслями о блондинке.

— На сей счет даже и не сомневалась.

— Какая на сегодня криминальная ситуация? — спросил я, поспешно меняя тему разговора.

— Сейчас занимаюсь делом женщины, которая ошибочно идентифицировала насильника-садиста. Ужас!

— Ты о происшествии?

— Нет, об идентификации. Жертва без колебаний опознала одного мужчину. И он получил бы что полагается по закону. Да вот посчастливилось, полиция при расследовании другого преступления поймала настоящего злоумышленника. Он во всем признался. Посмотри-ка на фотографии. Между этими людьми нет ни малейшего сходства.

— Бывает! Когда-нибудь законники проснутся, протрут глаза и увидят, что лучшие аргументы — вещественные улики, а худшие — свидетельские показания, особенно полученные таким образом.

— Каким?

— Жертва еще лежала на больничной койке, когда полиция показала ей фотографию подозреваемого мужчины. Они рассказали ей, как он утверждал, что у него есть алиби, как оно не прошло проверку и как они уверены, что пойман тот самый человек. И она согласилась. Через пару часов они втолкнули мужика к ней в палату. Женщина закричала, закрыла лицо руками, разрыдалась: «Это он! Это он!»

— А как им следовало поступить? — спросила Элси.

— Показать одновременно подозреваемого и нескольких мужчин. Иначе идентификация гроша ломаного не стоит. Да и тогда надо удостовериться, что они не жульничают.

— Кто?

— Полиция.

— Сплошная рутина, — заявила Элси. — Ведь тебя не интересуют…

— Меня интересует все, что относится, так сказать, к серийному криминалу. Одиночные преступления не интересны. Иное дело — повторяющиеся. Преимущественно те, чьего автора полиция не смогла установить.

— А если устанавливает?

— Тогда возьми свой альбом и сделай пометку на полях, что преступник пойман и предстал перед судом. Если он удостоился приговора, этот факт тоже зафиксируй.

— Так можно всю контору забить вашими гроссбухами.

— И надеюсь, они пригодятся, — парировал я ее выпад. — Если полиции что-нибудь втемяшится в голову, она как в шорах.

— И как ты привьешь ей широту мышления?

— Никак, в том-то и дело. Единственная приемлемая тактика — пустить свой паровоз по их рельсам и дождаться столкновения.

Элси вдруг изрекла:

— Какие-то у тебя, Дональд, завихрения.

— Замолчи, — сказал я. — Ты сейчас похожа на Берту Кул.

— Изжарь меня как устрицу, — произнесла Элси голосом Берты.

Улыбнувшись ей, я прошествовал в свой кабинет… А через десять минут я предстал перед Бертой с отчетом.

— Мне предложили четыреста шестьдесят пять, — начал я.

Глаза Берты сверкнули:

— Дело сделано. Прореха найдена.

— Кто же это?

Берта заглянула в карточку, испещренную именами и цифрами.

— Айрин Аддис, сравнительно недавнее приобретение фирмы, персональный секретарь Карсона и младшего партнера Дункана Е. Арлингтона.

— Как мы поступим?

— Я позвоню мистеру Карсону и расскажу, благодаря кому утекает информация.

— И получите компенсацию за… за сколько дней?

— За два.

— Слишком легко и просто…

— Что легко?

— Разгадать такую загадку.

— Все загадки легки, ежели задействовать сообразительную голову.

— Кто еще знал о сделке?

— Никто. Подозревали четверых.

— Не нравится мне это дело, — заявил я.

— Почему?

— Чересчур легкое.

— Ты повторяешься.

— Значит, вы собираетесь обрушить кару на Айрин Аддис?

— Я собираюсь изложить факты клиенту.

— С экономической точки зрения вы просто выбросите эту Аддис на свалку. Ее уволят за разглашение секретных сведений, и никто больше не примет ее на службу. Всякий, кто поинтересуется мнением Карсона…

— Не строй из себя покровителя страдальцев. Она сама виновата.

— Ладно, — сдался я. — Как быть с квартирой?

— Можешь пользоваться в течение месяца. Если пожелаешь, даже для своего флирта, лишь бы не мешало работе. Квартира оговорена в соглашении с Карсоном. Дом принадлежит ему, хотя юридически собственностью заправляет подставная компания. Квартирная плата внесена за тридцать дней.

— А как с ролью пресыщенного аристократа на отдыхе?

^ Лицо Берты перекосилось.

Если ты собираешься и дальше выводить в свет свою лупоглазую секретаршу за счет агентства, отвечу коротко: для таких расходов счет закрыт. С этой самой минуты!

— Так было приятно, когда он существовал. Кое-какие агентства растянули бы эту привилегию на больший срок.

— На какой еще срок?

— Пока не убедились бы, что их информация достоверна.

— Что ж, я убеждена! — рявкнула Берта. — Так что закрывай свой счет именно сегодняшним числом, чтоб я могла сразу представить его мистеру Карсону. Мы еще посмотрим, какую сумму ты накрутил прошлой ночью со своими бредовыми фантазиями о расходах.

— Я предупреждал Элси насчет шампанского, — промолвил я обидчиво.

— О чем, о чем? О шампанском?! — прршипела Берта.

Я вышел, захлопнув за собою дверь.

Глава 4

Элси Бранд встретила меня с ножницами в одной руке и изрезанной газетой в другой. Прямо меч и щит!

— Как там Берта, оставила нас в деле?

— Сегодня ужинаешь за собственный счет. Берта вне себя.

Элси состроила гримаску:

— Мог бы быть с ней понежнее.

— Берта на нежности не вдохновляет. Нет ли новостей о Томе-соглядатае?

— Никаких. Многого ты от него ждешь! Не может ведь он каждую ночь выходить на работу!

— На его месте я бы выходил.

— О, ты, пожалуй, смог бы. Если судить по тому, как ты заглядываешь мне за вырез.

— Вырез есть вырез… Ну-ка, зачитай мне его словесный портрет в первом репортаже.

Она полистала альбом.

— Вот как его описывает Элен Корлис Харт, первая жертва нападения.

— Которая работает в салоне красоты в Фениксе?

— Точно.

— Читай!

Элси погрузилась в газетную вырезку:

— «Немолодой мужчина лет сорока восьми, кажется, хорошо одетый, с крупными чертами лица, густыми бровями». Думаю, для тебя здесь не так уж много материала, Дональд.

Я ухмыльнулся:

— А за тобой вчера никто не увязался? Никто тебя не преследовал?

— Ни души не заметила. Хотя все время смотрела через заднее стекло. Дональд, боюсь, хороший оперативник из меня не получится. Когда мы работаем по делу, у меня мурашки по спине бегают.

— В других случаях обходишься без мурашек.

— Будет тебе, — заулыбалась Элси. — Отправляйся в свой кабинет и берись за почту, у тебя куча писем на столе.

— Стоит ли отвечать на письма? Человек, получивший письмо в ответ на письмо, которое он отправил, отвечает на письмо, которое ты написал. Порочный круг. А он может довести Берту до обморока. Представляешь, как возрастут почтовые расходы!

Я направился вгсвой кабинет и погрузился в чтение. Ничего экстраординарного там не обнаружилось, просто одно-два заурядных дела, с которыми надо было поскорей покончить. В общем, я попросил Элси вооружиться стенографическим блокнотом, и мы приступили к работе.

Я уже дошел до середины второго письма, как вдруг дверь распахнулась и Берта Кул встала на пороге, косясь на коленки Элси с холодным неодобрением. Я испытующе воздел бровь.

—. Монтроуз Карсон, — провозгласила Берта. — Он сидит у меня и преисполнен желания поговорить с тобой. Я пыталась убедить, что наши услуги ему больше не нужны, но он настаивает на обратном.

Я подмигнул Элси и сказал:

— Может быть, мне удастся так подать ситуацию, что служебные расходы будут продлены на сегодняшний вечер и ты, Элси, удостоишься ужина в ресторане, но, прошу, не заказывай на этот раз импортного шампанского. Ограничь себя добрым домашним…

— Импортное шампанское! — взвилась Берта. — Чем, черт побери, вы занимались прошлой ночью?

— Заманивали жертву в ловушку, — ответил я.

— О Боже! Мне' надо было нанять для работы женщину. Сколько денег я сэкономила бы! Из-за твоих тра-ли-вали с секретаршей…

Элси вмешалась:

Он шутйт, миссис Кул. Я не пила вчера шампанского. Ни капли.

Берта испепеляющим взглядом посмотрела на меня:

— Ах ты, с твоим пресловутым чувством юмора! В один прекрасный день кто-нибудь так даст тебе по губам…

— Уже! — откликнулся я.

— Одного урока, видно, недостаточно. Пошли ко мне, побеседуешь с Карсоном. И заклинаю, помни, я взяла курс именно на такой бизнес. Твоя тяга к криминалу доведет, меня до язвы.

— К какому криминалу?

— Который возникает, едва ты ввяжешься в дело. Ты притягиваешь к себе преступления, как магнит — железные опилки. Ты башковит, хотя и пройдоха, и только твои мозги спасают тебя от решетки. Но когда-нибудь ты оступишься, и останется от тебя только пара цифр — персональный тюремный номер. Тогда у тебя не будет времени любоваться нейлоновыми 'нарядами.

Берта кинула на Элси красноречивый взгляд, та устыдилась своих скрещенных ног и сжала коленки.

Берта развернулась и выплыла прочь.

— Мне кажется, я ей не нравлюсь, — вздохнула Элси.

— Сотрудничество подразумевает высочайшее взаимное уважение.

— Это в прошлом, — возразила Элси, не отводя глаз от двери, за которой исчезла Берта.

— Впрочем, достаточно и усредненных величин, — продолжил я. — Сердечных чувств Берта к тебе не испытывает. Зато я уравновешиваю ситуацию своим непреходящим пылом, который…

Элси пригрозила мне блокнотом — вот-вот бросит, и я последовал за Бертой через приемную в ее кабинет.

Монтроузу Карсону было немного за пятьдесят. Слегка сутул, нос длинноват, подбородок выступает вперед, глаза пронзительные — более пронзительных я в жизни не встречал. У него привычка (или отработанный прием?) слегка наклонять голову, отчего глаза под кустистыми бровями сверкают еще ярче. Могу представить, как трепещут подчиненные под этим взором.

— Мой партнер Дональд Лэм, — произнесла Берта.

Карсон подал мне холодную костлявую руку — прямо как из холодильника. Пожатие, однако, оказалось крепким. Глаза буквально впились в мои.

— Мистер Лэм, мне доставляет удовольствие…

— Рад познакомиться с вами, мистер Карсон, — встрял я и уселся.

— Я сообщила мистеру Карсону, как обстоит дело, — заговорила Берта. — Но он чем-то неудовлетворен.

— Просто не могу поверить, что Айрин Аддис способна предать меня.

— Почему, собственно, если вы не возражаете против вопроса? — отреагировал я.

— Она производит хорошее впечатление. Весьма милая девушка, спокойная, деловитая и вместе с тем живая… Короче, настоящая леди и… опять-таки очень человечная.

— Сколько ей- лет? — спросил я.

— В ее метрику я не заглядывал.

— Но видите ее каждый день. Наверное, имеете приблизительное представление. /

— Ну, лет двадцать шесть или двадцать семь.

— Берта вам объяснила, почему возникла гипотеза, что ниточка ведет к Айрин Аддис?

— Да. План операции был оговорен заранее. Всего четыре человека могли быть повинны в утечке информации, Айрин Аддис одна из них. Каждому подозреваемому я назвал свою величину месячной ренты, которую я будто, бы предложил.

— А что с документацией? — спросил я. — Не мог кто-нибудь из ваших клерков обнаружить, что в бумагах разные цифры?

— Об этом я позаботился. Дункан Арлингтон, мой партнер и вице-президент, отвечающий за оперативную деятельность, запер бумаги в своем столе. Если бы кто-то пожелал ознакомиться с данными об уличном движении, он нашел бы в шкафу записку, что документы проверяет Арлингтон.

— Значит, Арлингтон мог обо всем догадаться, — предположил я.

— А он и так знал обо всем, — сказал Карсон. — Я и шагу бы не сделал без его участия. По правде говоря, мы вместе обсудили утечку информации, как только она произошла.

— Почему Герберт Даулинг не займется собственными территориями? Не все же виться коршуном над вашими.

— О, это длинная история, — сказал Карсон. — Даулинг возглавляет корпорацию, но отнюдь не распоряжается ею. У них отдавалось предпочтение принципу равного партнерства. Двое из них умерли, но дело уже было подчинено корпоративным интересам. Даулинг рвался к руководству организацией, но его чуть не сняли с должности. Поэтому он старается свести оперативные расходы к минимуму, сохранив при этом физиономию. Надвигается собрание акционеров, и Даулинг хочет добиться продления контракта на пять лет.

— Сдается, вы не так уж мало о нем знаете.

Карсон устремил на меня свой холодный взгляд изпод мохнатых бровей и изрек:

— Я счел своим прямым долгом разузнать о нем как можно больше.

— Ладно, — сказал я, — что потребуется от нас в дальнейшем?

— Прежде всего я хотел бы достичь абсолютной определенности…

— По какому поводу?

— Каким образом информация поступает к Даулингу… Начну с того, что Айрин Аддис можно предъявить иск. У вас есть все основания забыть об остальных и сосредоточиться на ней. Изучите, пожалуйста, ее биографию, если понадобится, установите наблюдение. Узнайте, не встречается ли она с Даулингом или с его уполномоченными. Хотелось бы, однако, чтоб она не заметила ни соглядатаев, ни интереса к ней… Вам все понятно, мистер Лэм?

Я кивнул.

— Теперь перейдем к следующему вопросу. Как звали женщину, явившуюся к вам с предложением от Даулинга?

— Она представилась как Бернис Клинтон, — ответил я. — Добавлю, она не говорила, что связана с Даулингом.

— Еще чего не хватало… Но ее имя ни о чем мне не говорит. Сможете описать ее?

— Голубые смеющиеся глаза и светлые волосы. На мой взгляд, приблизительно двадцать восемь лет. Длинные ноги и походка манекенщицы…

— Мое любопытство не простирается до анатомии. Я просто хочу попытаться ее опознать, — перебил Карсон.

— Чуть выше среднего роста, — продолжил я. — Впрочем, немного. Хорошая фигура, полные губы.

Карсон сосредоточенно хмурился. В течение семивосьми секунд он хранил молчание, потом покачал головой:

— Я мысленно перебрал вереницу людей, имевших реальные или потенциальные контакты с Гербертом Даулингом. Эта юная дама не вписывается в картину, вернее, ее портрет.

— Запомните, — предупредил я, — это вы считаете, что предложение исходило от Даулинга. Ничего подобного я не говорил. Бернис Клинтон упоминала только неких клиентов, от лица которых она выступает.

— Это должен быть Даулинг, — заявил Карсон.

— Ваши умозаключения могут не совпасть с нашими. За подобные выводы ответственность на себя берете вы, а не мы. По крайней мере до тех пор, пока не узнаем побольше о Бернис Клинтон.

— Согласен. Разузнайте о ней побольше.

— Это будет. стоить денег, — намекнул я.

— Разумеется, — сказал он раздраженно. — Миссис Кул в курсе вопроса. Вы не можете себе представить, насколько это для меня важно. Если утечка начинается с моей конторы, я должен все знать.

— Допустим, — сказал я, — что Айрин Аддис невиновна и улики против нее подделаны?

— Не представляю, каким образом. Другие объяснения немыслимы, хотя…

— Если вы убеждены, что проштрафилась именно Айрин Аддис, нет нужды в дальнейшем расследовании.

Он криво усмехнулся:

— Вы загнали меня в угол, мистер Лэм… Что ж, действуйте. Продолжайте идти по следу. Переверните каждый камень! Мне нужен полный объем информации. Кто бы ни был замешан в этой истории, мне нужна правда.

Он пожал руку мне, низко склонился над рукою Берты и произнес:

— Ваш профессионализм впечатляет, миссис Кул.

С тем и ушел.

Берта просияла, но потом нахмурилась и повернулась ко мне:

— Зачем понадобилось втягивать в эту историю Дугласа Арлингтона? *

—' Я его не втягивал.

— Черта с два! Всячески намекал, будто эту дамочку, Аддис, подводят под монастырь, когда у Арлингтона имеется вся информация.

— Дался вам этот Арлингтон!

— Больно он нам нужен. Нам нужна Айрин Аддис. Типичная двурушница, хитрюга и шпионка.

— Вы разбрасываетесь пустыми обвинениями только потому, что придумали эту ловушку с обманными цифрами, и тут словно по вызову является Бернис Клинтон и называет цифру Айрин.

— А что еще требуется?! По-моему, вполне достаточно, чтобы развеять любые сомнения. Кабы ты придумал такой план, горой бы стоял за его непогрешимость.

— Планов подобного сорта стараюсь не придумывать.

— Что правда, то правда! — согласилась Берта. — Ты действовал бы в открытую. Изучал бы Айрин Аддис, и, полагаю, у нее хватило бы ума демонстрировать тебе свои ножки не хуже Элси Бранд. А ты сидел бы, льстиво улыбаясь, и принимал любые сказки за чистую монету.

— Стоит ли отказываться от достойного зрелища?

— Убирайся, к чертовой матери и разузнай побольше об Айрин Аддис. Такие нам даны указания. Ищи и об-рящешь.

— Стало быть, на мне пока маска плейбоя и квартира?

— Специальных инструкций на сей счет непоступало, а квартирная плата внесена за месяц.

— Но ведь Монтроуз Карсон велел мне задержаться на Бернис Клинтон.

— Смотри, как бы не вышло передержки, — съязвила Берта.

Я возвратился к себе, улыбнулся Элси и сообщил:

— По-моему, на вечер ты вне игры. Мне поручено заняться длинноногой блондинкой, помнишь, в вестибюле. Какие такие пружинки приводят в движение эти, так сказать, часики?

— Прислушиваясь к тиканью, имей в виду, в любой момент часы могут Зазвенеть.

— Звонок можно прервать.

— Чтобы не просыпаться?

— Чтоб соседей не беспокоить.

— Она к тому моменту вконец выдохнется, — ядовито сказала Элси.

— Я тоже, — парировал я.

Глава 5

Черновая работа занимает львиную долю сыщицкого времени. У меня ушло на нее три четверти дня.

Я позвонил Карсону и попросил его просмотреть'личное дело Айрин Аддис — какие рекомендации она представила, устраиваясь к нему на службу.

Оказывается, она прежде работала в четырех организациях. Связавшись поочередно с каждой, я получил необходимые сведения. Всюду о ней отзывались прекрасно. Оставался, правда, один пробел. Три года тому назад на протяжении восемнадцати месяцев она нигде не числилась.

Я обратился в службу социального страхования. Правда, некоторые из их материалов закрыты для посторонних, но важно лишь, чтоб они были.

К трем тридцати пополудни я располагал интересующими меня данными. Эти восемнадцать месяцев Айрин Аддис работала у Герберта Джейсона Даулинга.

Вот загадка, почему она скрыла свою работу у Даулинга? Может, ее уволили за какую-нибудь провинность?

Видимо, служба кадров Карсона работала спустя рукава.

К четырем я вернулся в свою контору.

Элси Бранд сообщила:

— Тебе телеграмма.

Распечатав ее, я прочитал: «Д. оперирует таинственными чеками предъявителя размерах ста пятидесяти долларов концу каждого месяца интересно узнать что происходит этими чеками до окончательного рапорта К. Не будь размазней». Подпись стояла такая: «Друг твоего друга».

Перечитав телеграмму раз, другой, я сунул ее в карман.

— Как насчет встречи? — закинула удочку Элси.

— Никаких встреч. Свой ужин оплатишь сама.

Я отправился на телеграф и выяснил, что телеграмму отправили из их филиала в Голливуде.

Убрав телеграмму в папку для незавершенных дел, я пообедал и устроился напротив телевизора. Разумеется, в моей новой квартире.

В девять тридцать зазвонил телефон. Клерк сообщил:

— Мисс Клинтон спрашивает, не будете ли вы так любезны уделить ей несколько минут по деловому вопросу.

— Если она не возражает, попросите ее подняться ко мне.

Я вышел к лифту, чтоб встретить даму.

— Что со вчерашней милашкой? — спросила она вместо приветствия.

— Ничего, — ответил я.

Она засмеялась:

— Я не в том смысле.

— Каков вопрос, таков ответ.

— Ну, я имела в виду, что не рассчитывала застать вас здесь.

— Позвонили бы.

— Мне ненамного труднее зайти.

— Живете поблизости?

— Нуждаюсь в физической нагрузке. Слежу за фигурой.

— Это и у меня входит в привычку.

— Что, физическая нагрузка?

— Нет, следить за вашей фигурой.

Она засмеялась.

— Теперь, Дональд, шутки в сторону. Пригласи меня в квартиру, предложи виски, не очень крепкий.

— А что-нибудь крепкое тебя интересует?

— Не заставляй меня говорить то, чего я не должна говорить.

— А делать, чего не должна?

— Разве не все это делают? — спросила она и снова засмеялась.

— Я делаю, — заверил я.

— В темнЪте все кошки серые. Итак, Дональд, что слышно об участке?

— А что о нем должно быть слышно?

— С другими ты не сговорился?

— Нет.

— Сдашь его мне?

— Вряд ли.

— Что ж, — сказала она, — придется тебя убедить.

— Каким способом?

— Напоить, пригласить на танец.

— Любишь танцевать?

— С потенциальными покупателями.

— Хорошо бы повысить цену.

— Еще лучше — снизить запросы. Участок никак тебя не греет, пока пустует.

Оглядев ее, я сказал:

— Зато голова моя полна. Планами.

Она рассмеялась и предложила:

— Сходи-ка за виски. Ты, кажется, неплохо держишься на ногах. Потанцуем!

— Хочу сосредоточиться.

— Танец этому может поспособствовать.

— И отвлечь меня от размышлений о ценах.

— А зачем же, по-твоему, я искушаю тебя?

Она встала с кушетки, подошла к книжному шкафу, повозилась минуту и нашла кнопку, включающую проигрыватель.

Так я и думала, — усмехнулась она. — Слишком большим казался мне этот книжный шкаф на фоне твоей личности.

Порыскав среди пластинок, она выбрала одну. Изящной ножкой сдвинула ковер, сделала посреди комнаты пируэт, а когда зазвучала музыка, простерла ко мне руки. Мы танцевали, й была она как прозрачная паутина в июньский пылающий полдень. Когда отзвучал вальс, она сказала:

— У тебя так замечательно получается, Дональд. Мне почему-то казалось, ты предпочитаешь быстрые танцы. А я люблю вальс.

— И виски, — добавил я. — Сейчас принесу.

— О, сейчас уже не к спеху. Там еще один вальс.

Она напела мелодию, как бы суфлируя пластинке, и вот игла побежала по своей дорожке, мы вновь закружились в вальсе. Вдруг она остановилась, выключила проигрыватель и поцеловала меня. Этот страстный поцелуй метил прямо в мое сердце.

— А теперь, — заявила она, — теперь я готова выпить виски.

Я разлил напиток по бокалам, и мы принялись смаковать его. Она сидела, скрестив ноги, продолжая выстукивать носком ритм вальса.

— Дональд, я тебе нравлюсь?

— Угу!

— Почему бы тебе не стать подобрее к моим клиенг там и не сдать им участок? Сейчас, когда я тебя ублажила по всей форме…

— Я ведь на что рассчитывал: больше буду жаться — больше от тебя получу.

Она поджала губы:

— Тут ты просчитался. Что причиталось, то и досталось.

— Я нр о блаженстве, а об оплате.

— Тогда другое дело, — спохватилась она.

— Насколько другое?

— На какой цене ты настаиваешь?

— На участок есть и другие охотники. Естественно, я хочу получить максимум.

Она нахмурилась.

— Эти другие, они еще не… — Она резко оборвала себя, как будто отрубила недосказанное и стерла из своей памяти произнесенное.

— Откуда ты. знаешь, что они еще не…

— А разве уже?..

— Ну, можно сказать, приманку куснули.

— Подумаешь, — пренебрежительно сказала она. — Решай, что лучше —.синица в руках или журавль в небе.

— Ты синица в руках? — спросил я.

Она с вызовом посмотрела мне в глаза:

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что я слишком сильно поддаюсь твоему влиянию, слишком остро реагирую на твою близость, того и гляди поскользнусь. И упаду!

— Теперь дела пошли на лад, — констатировала Бернис. — Мне уж начало казаться, что у тебя иммунитет против женских чар.

— Я отчаянно борюсь с самим собой.

— Еще бы… Итак, да?

— Неопределенность, она придает ситуации пикантный привкус… Стоит мне ответить «да», и через пять минут ты исчезнешь навеки, только я тебя и видел. С другой стороны, если я останусь на прежних позициях, можно рассчитывать на продолжение твоей^деловой активности.

— Только до тех пор, пока мой наниматель не подыщет участок на другом углу, и тогда ищи ветра, больше ты меня не увидишь.

— Никогда, никогда, никогда?

— Никогда, никогда, никогда! — Бернис улыбнулась.

— Мне надо позвонить.

— Что тебе мешает?

— Ты.

— Почему?

— Не хочу, чтоб ты слушала.

— Что ж, удалюсь попудрить нос.

— Лучше я спущусь к телефонной кабине в холле. А ты устраивайся как дома, подлей себе виски.

— Я обшарю твои вещи, Дональд.

— Действуй! — благословил я ее.

Я спустился в вестибюль, высмотрел такси на стоянке, подошел и дал водителю двадцатку.

— За что? — растерянно спросил он.

— Включи счетчик. Поставь машину поближе к дому. Подойди к столу дежурного клерка. Минут через пять — десять у выхода появится длинноногая блондинка. Я хочу знать, куда она поедет.

— Дело чистое? — спросил таксист.

— Абсолютно,

— Что делать, если она заподозрит слежку?

— Поворачивай обратно — и сюда. Не то она проездит всю ночь, пока счетчик не сломается.

— По-моему* его вообще не стоит включать, — сказал он.

— Решай по обстановке. У меня свои хлопоты, у тебя — СВОИ:

— Ладно, приятель, лишь бы. ты мои хлопоты понимал. Кому доложить результат?

— Меня. зовут Дональд Лэм. Дозвонишься до дежурного и попросишь соединить со мной, причем старайся темнить, чтоб он не просек, что к чему. Когда девица вызовет лифт, я позвоню клерку и передам, мол, в услугах ожидающего в вестибюле таксиста более не нуждаюсь. Вернешься к машине и жди блондинку.

— Допустим, она захочет нанять меня.

— Думаю, у нее своя машина. А если тебя наймет, тем лучше, меньше забот.

— Сказать ей, что поездка оплачена?

— Разумеется, нет! Получи с нее по счетчику.

— Что ж, годится.

Он спрятал в карман мою двадцатку, а я вернулся в квартиру.

Кстати, когда я шел. через вестибюль, клерк не спускал с меня оценивающего взгляда.

Бернис Клинтон встретила меня чрезвычайным сообщением:

— Я выполнила свое обещание! Прошлась по твоим вещам. Ты здесь не так уж давно живешь, правда? Впечатление такое, будто ты еще сидишь на чемоданах.

— Это плохо?

— Для холостяка вполне естественно. А где другое твое гнездышко?

— Думаешь, оно у меня имеется?

Она рассмеялась:

— Держу пари, у тебя две-три квартиры и в каждой по женщине.

— При таких расходах я сдал бы свой участок первому встречному за любую цену да еще кувыркался бы от радости.

— Есть в тебе нечто очень и очень странное. А что — никак не раскушу.

— Да и я тебя никак не раскушу.

Легкой походкой она приблизилась, обвила руками мою талию, тесно прижалась,’ глядя мне прямо в глаза, и спросила:

— Ну так как, Дональд, да или нет?

— Допустим, может быть.

Настроение у нее тут же изменилось. Она опустила руки, сделала шаг назад, осмотрела меня с ног до головы и холодно поинтересовалась:

— Когда будет готов ответ, Дональд?

— Как только ты достигнешь своего максимума.

— Я его достигла.

— Включая премию?

— Премии не предусмотрены условиями сделки. Премия — признак дружеского расположения.

— Как бы нам подружиться?

— Да так же, как ты заводишь дружбу с другими девушками. Скажи, где твоя вторая квартира?

— Я не прячу женщин. И у меня нет женщин на содержании… Ты на это намекаешь?

— А та прелестная крошка, что была с тобой вчера?

— Я ее не прячу. Й не содержу.

— Скажу тебе о ней одну вещь, Дональд. Она влюблена в тебя.

— Если б ты знала ее лучше, — сказал я, смеясь, — ты бы поняла, сколь абсурдны подобные предположения.

— Я и так знаю ее достаточно хорошо, — заявила Бернис. Потом, резко отвернувшись, добавила: — Я ухожу. Позвоню завтра.

— Куда?

— Сюда. Разве у тебя есть другое пристанище?

— Я могу выходить, заходить…

— Если выйдешь, попроси клерка передать мне: да или нет.

— Ты не изменишь условия? — спросил я.

— Нет.

— Я намерен дать согласие.

— Сие ровно ничего не значит, — возразила она. — Намерения — всего лишь импульс. Импульсы приходят и уходят. Я позвоню завтра.

— Может, скажешь, где я могу тебя найти?

- Потом.

— Когда завершим сделку?

— Возможно, — проговорила она лукаво. — Я намерена так поступить. Импульс зреет.

Я проводил Бернис до двери и позвонил клерку, чтоб предупредить таксиста, пока она спускается в лифте. Се-кунду-другую никто не брал трубку. Я ждал как на иголках. Наконец услышал: «Алло!»

— Будьте любезны, передайте шоферу, который ждет меня: его услуги вряд ли понадобятся. Кстати, лифт внизу?

— Нет пока. Но, кажется, спускается.

— Благодарю. Так отпустите, пожалуйста, таксиста. Желательно, чтоб вас не слышали посторонние. И еще просьба: не называйте имен.

— Будет сделано, — отрапортовал он и повесил трубку.

Я приготовился ждать минут двадцать. Ровно через двадцать минут раздался телефонный звонок. Я схватил трубку.

— Это твой таксист говорит. Упорхнула пташка, обвела вокруг пальца.

— Не томи!

— Из лифта она вышла, как раз когда я выходил из вестибюля. Спросила, свободен ли я. Я ответил, что сейчас свободен, приехал по вызову, но получилась какая-то ошибка. Видно, мне дали неточный адрес. Села она в машину с этаким гонором и велела везти ее к вокзалу «Юнион». Ну, сам знаешь, как на этих вокзалах! Привозите пассажиров на одну стоянку, делаете круг и забираете пассажиров с другой… Привез я ее, она расплатилась. И тут мне показалось, что меня водят за нос. Припарковался — и за ней.

— И что же?

— Напрямую прошла туда, где садятся в такси. Наняла машину и уехала. Я не успел даже заметить номер, а тем более добраться до своей.

— От двадцатки сколько-нибудь осталось?

— И немало.

— Возьми себе. Ответь только на вопрос. Когда клерк говорил с тобой, она уже спустилась в вестибюль?

— Нет. Я находился у самых дверей, когда она вышла из лифта.

— Не заметил, говорила с клерком?

— Нет. Выпорхнула за дверь, посмотрела по сторонам, увидела мою машину и села.

— Ничего не понимаю, — признался я.

— Я тоже, — поддержал он. — Но что случилось, то случилось.

— Да уж, — вздохнул я, — ничего не поделаешь.

— Вот разве что попробовать найти того таксиста, — предложил он, — того, что увез ее с вокзала. Она ведь красотка, шофер наверняка вспомнит: ни багажа, ни сумочки, а вышла из вокзала.

— Пустая трата времени… Ну, установим, что она доехала до отеля где-нибудь в северной части города. А потом могла пересечь вестибюль, выйти через черный ход и поймать другое такси.

— Видать, твоя подружка заметает следы, — заметил таксист.

— Изо всех сил! — согласился я. — Так что сдача твоя, и спи спокойно.

Глава 6

Приняв за доказанный факт, что полученная мной телеграмма была отбита в западном отделении телеграфа, я поехал туда на служебной колымаге часам к одиннадцати на следующий день. Над телетайпом на заднем плане возвышался мужчина. За стойкой приветливо улыбалась молодая женщина.

— Чем могу бцть полезна? — обратилась она ко мне.

Я показал ей телеграмму. Благосклонная улыбка мигом исчезла с ее лица и сменилась вдруг миной картежника, прячущего свои карты.

— Ну И что? — спросила она.

— Я получил эту телеграмму.’

— Вы Дональд Лэм?

— Совершенно верно'.

— Фирма «Кул и Лэм»?

— Да.

— У вас есть какое-нибудь удостоверение?

Я показал водительские права.

— Что вас не устраивает в этой телеграмме?

— Отправитель. Мне нужен его адрес.

— Мы сохраняем адреса лиц, подписывающихся таким образом. На случай, чтобы вручить ответ, если он будет.

— Дайте мне имя и адрес, — настаивал я.

— Ничего вам это не даст.

— Почему?'

— Подшив копию телеграммы, я проверила отправные сведения. Оказалось, что такого адреса нет. И имени в городских справочниках тоже нет.

— До чего ж вы уклончивы и осторожны, — сказал я.

— Мы подчиняемся правилам, мистер Лэм.

— А нельзя ли согласовать ваши правила с моими проблемами?

Она призадумалась, кинула на меня быстрый взгляд, затем отвела глаза.

— Неужто вы всегда живете по правилам? — упорствовал я.

Она посмотрела через плечо на человека за телетайпом, снова перевела взгляд на меня.

— Нет.

— Уже лучше, — одобрил я. — Объясните, почему вы обратили внимание на имя и адрес? Что, телеграмма показалась вам подозрительной?

— Сначала никаких подозрений не было. Простое любопытство.

— По какому поводу?

Она на минуту задумалась, вновь оглянулась назад.

— Я уже видела молодую женщину, которая отправила телеграмму. Она меня не запомнила, хотя несколько раз мы обедали в одном и том же месте.

— Где?

— В кафетерии, в четырех кварталах отсюда, вниз по улице.

— Знаете, как ее зовут?

— Нет.

— А описать можете?

Опять она бросила взгляд через плечо и сказала:

— Сомневаюсь, должна ли я вам об этом говорить, мистер Лэм. И потом… людям, наверное, покажется странным, что я так долго с вами беседую.

— Люди здесь представлены в единственном числе.

— Вполне достаточно, — ответила она. — Он ведь управляющий.

— Когда вы обедаете?

— В двенадцать тридцать.

— Я подожду вас на улице… Пообедаем вместе В кафетерии. Быть может, там вы ее мне покажете. Или, по меньшей мере, опишете. — И, улыбаясь, я повернулся, собираясь, уйти.

— Может, вы все-таки дождетесь моего «да» или «нет»?

— Если последует «да», ждать незачем. Если «нет», незачем слушать. — Закрывая за собою дверь, я обернулся. Она улыбалась.

— Ждите меня в полуквартале отсюда.

У меня оставалось немного времени. Возвращаться в агентство не хотелось. Я прошел до кафетерия, внимательно изучил обстановку и проследовал в телефонную кабину: зачем бегать, если решить служебную проблему можно не сходя с места? Потом я вернулся за машиной, припарковал ее неподалеку от телеграфа и стал ждать.

Она вышла ровно в двенадцать тридцать.

Я выпрыгнул из машины и распахнул дверцу.

Она уселась, натянула юбку на колени и глянула на меня: скоро, мол, поедем? Я хлопнул дверцей, обогнул машину, уселся на водительское место и сказал:

— Вам мое имя известно, а мне ваше — нет.

— Мэй, — откликнулась она.

— Просто Мэй?

— Друзья зовут меня Мэйби — Может Быть.

Я вопросительно поднял бровь.

— «Быть» — буква «Б» — инициал моего второго имени: Бернардина.

— А фамилия?

— Неужели вам недостаточно? — спросила она, критически меня оглядывая.

— Почему вы так осторожничали, когда я задавал вам вопросы? Управляющий что-нибудь имеет против вас?

Она рассмеялась:

— Так уж сложилось. Как в басне — капуста и коза.

— А точнее?

— Он женат, трое детей, а влюбился в меня.

— Пристает?

— Да нет. Если б приставал, я знала бы, как себя держать. Мы достигли бы взаимопонимания, небеса очистились бы от туч, и дела пошли бы на лад. Но прямого разговора не получается.

— Так что же происходит?

— Абсолютно ничего.

— Не понимаю.

— Я даже не знаю, понимает он, что влюбился, или нет. Подсознательно он отдает себе в этом отчет, а сознание отказывается смириться с фактами. И вот, вместо того чтоб признаться прямо, и будь что будет, он не мычит, не телится. Но стоит ему заметить, что я проявляю самую элементарную вежливость к какому-нибудь молодому человеку приятной наружности, он тотчас раздражается и начинает чудить. Боже, вы бы диву дались, какую проповедь он закатил из-за вас.

— И как же вы оправдались?

— Да так же, как всегда. Придумала историю, которая его устраивает, хотя с каждым разом делать это все невыносимей.

— Что ж вы ему сказали?

— Сказала, что вы ждете телеграмму. Ее должны были прислать, но ничего нет, вот вы и расспрашиваете, как обрабатывают поступающую корреспонденцию, если конкретный адрес не указан, и прочее в том же духе.

Я насмешливо посмотрел на нее.

— Я одареннейшая, изощреннейшая лгунья, — призналась' она невозмутимо. — Так что не смотрите так укоризненно, Дональд Лэм. Бывает лучше солгать, чем сказать правду. В таких делах я эксперт… Недалеко от кафетерия есть автостоянка. Можете оставить машину там. Вам дадут квитанцию… Ну вот, поворачивайте направо!

Въехав на стоянку, я сказал:

— Понимаете, Мэйби, есть вполне реальный шанс, что наша молодая дама узнает меня, едва увидит. Естественно, мне не хотелось бы, чтоб меня заметили. Найдется там укромное местечко? Я заходил туда. По-моему, в бельэтаже стоят подходящие столики, они не так на виду, как нижние.

— Верно, — подтвердила она. — Там встречаются серьезные люди для приватных бесед.

— Что и требуется, — заключил я.

— Что и требуется! — согласилась она. — Можно подняться прямо на бельэтаж и, кстати, взять еду в верхнем буфете. Выбор у них поскуднее, чем внизу, но в основном блюда те же.

Мы вошли в кафетерий, поднялись наверх и устремились с подносами за едой, как вдруг девушка обернулась ко мне с вопросом:

— Будете со мной откровенны, Дональд?

— Конечно.

— За мой обед расплачиваетесь вы?

— Разве вы здесь не по моему приглашению?

— Я имею в виду, это служебные расходы?

— Да, служебные.

— Тогда приготовьтесь к удару, — объявила она. — Я претендую на двойную порцию ростбифа. Утром я пью черный кофе и все. Так что к полудню голодна; как волчица. Но моими аппетитами командует кошелек. Если вы и впрямь на служебном довольствии, я сегодня наемся доотвала.

— Доотвала так доотвала.

Она повела себя соответственно.

Сели мы за один из столиков, подальше от света, но с прекрасным обзором. Мэйби поглощала еду с молодым здоровым рвением, демонстрируя превосходный аппетит и глубокое удовлетворение.

Вам мало платят? Вы не позволяете себе есть, сколько захочется?

— Теперь, Дональд, вы, суете свой нос в мои личные секреты, — заметила она, улыбаясь. — Но я отвечу. Мне платят достаточно, но для денег всегда находится применение, и не одно. Так что бюджет приходится тщательно планировать.

— Нравится вам эта работа?

— Очень! Я люблю разглядывать людей и угадывать, что они напишут в своих телеграммах. И у меня есть возможность проверить свои наблюдения.

— В цель попадаете?

— Еще как попадаю. Я хорошо угадываю характеры. Вот пример. Там, внизу, у кассы стоит женщина с подносом. Так вот, скорее всего, она замужем и обременена заботами. Мужчина, третий в очереди, украдкой следит за ней… Мне сдается, они потихоньку встречаются. Понаблюдайте! Они как бы случайно окажутся за одним столом, и, между прочим, это будет стол на двоих.

— Коли так, почему они не поднялись наверх? — спросил я.

— Не. знаю… Может, чтобы картина не выглядела излишне интимной… Ага, вот она идет с подносом. Смотрите, смотрите. Сейчас она остановится у столика на двоих, причем второй стул останется свободным.

— До сих пор вы были правы, и неудивительно, — заметил я. — Любая одинокая самостоятельная женщина поступила бы точно так же и…

— А теперь глядите, на мужчину, он как раз приближается к контролеру…

Мужчина получил чек и бесцельно прошелся по залу, высматривая себе место. Он миновал стол, за которым устроилась женщина, как бы не заметив свободный стул, потом обратил на него внимание, развернулся, вежливо поклонился и с деланным безразличием спросил, не занято ли место.

Замкнутая, неприступная, вежливая в пределах необходимости, она, по-видимому, ответила, что место свободно. Он поблагодарил и принялся разгружать поднос.

— Убедились? — ликовала Мэйби.

— Что ж, — ответил я, — одно из двух. Либо вы ясновидящая, либо разыгрываете спектакль, который я пока не могу разгадать. Я повидал кое-что на своем веку. Следить за людьми — моя профессия. Но я ни за что не заподозрил бы, что у этих двоих свидание.

— Такие штуки я проделываю регулярно — и вполне запросто, Дональд, — сказала она.

— Черта с два! — возразил я. — А ну-ка, спускайтесь с небес на землю и выкладывайте начистоту. Я не простачок, на мякине не проведешь.

Казалось, она вот-вот заплачет.

— Неужели, Дональд, вы мне не верите?!

— Разумеется, нет! Это все трюк!

Она сидела, уставившись в свою тарелку.

— Вы мне так понравились… Я думала, у нас… А теперь…

Я ждал продолжения. Она посмотрела на меня с выражением праведного негодования на лице:

— А теперь не знаю… не знаю даже, нужно ли вам помогать.

Она вернулась к еде с обиженной физиономией. А я отложил вилку и наблюдал за нею. Вдруг она сказала:

— Дональд, перестаньте.

— Перестать — что?

— Перестаньте на меня так смотреть.

— А вы бросьте свои фокусы, — ответил я.

Я перевел взгляд на столик, где сидела та парочка. По поводу брачной подоплеки она, пожалуй, была права. Мужчине, где-то между сорока пятью — пятьюдесятью, лысеть он пока не начал. На лице его лежала печать затаенной печали, печали человека, потратившего долгие годы в поисках достойного объекта, которого на поверку в природе и не существует. Казалось, он даже сутулится от усталости. И все же он был еще строен, явно сберег талию, равно как и волосы, а костюм носил изысканный. Этот тип вполне мог оказаться толстосумом, и притом влиятельным.

С моего места трудней было рассмотреть женщину. Изредка я видел ее профиль, но преимущественно затылок. По первому впечатлению, насколько я мог судить, ее тактическим оружием была стрельба глазами. Она отводила их в сторону, потом быстро взглядывала снизу вверх на собеседника, улыбалась и потупляла очи. Ей могло быть и двадцать шесть, и тридцать один.

Глядя на женщину, я жалел, что так мало уделил ей внимания, когда Мэйби ткнула пальцем в ее сторону.

В памяти осталось смутное впечатление от стройной фигуры, легкой и стремительной походки.

И вдруг я заметил Бернис Клинтон. Она сидела в одиночестве за угловым столиком и тоже пялилась на нашу парочку. Взгляды, которые она вонзала в спину женщины, были как кинжалы. Они прфникали под одежду и придирчиво инвентаризировали мельчайшие подробности. Я не уловил момент, когда Бернис вошла, и предположил, что она оказалась в кафетерии прежде нас. Я посмотрел на Мэйби:

— Ладно, сестрица, пора исповедаться.

— О чем вы, Дональд?.

— Черт возьми, да вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Эту парочку вы встречали раньше.

Она опустила глаза.

— А теперь скажите, кто они?

— Я… я не знаю, Дональд. Да, признаюсь, я видела их раньше. Мне так хотелось произвести на вас впечатление.

— Это она и отправила мне телеграмму?

— Нет, та женщина была привлекательнее, в ней было больше… Дональд, вот она!

Мэйби смотрела на Бернис Клинтон.

— Вы говорите о той, что сидит в одиночестве и…

— Да, да, это она! Она наблюдает за парочкой…

— Выходит, сеанс ясновидения — запланированный аттракцион?

— Да. Но как бы то ни было, у меня отличная память на лица. Мне достаточно увидеть человека один раз, и уже никогда не забуду. Время от времени я встречаю на улице людей, которые недели или месяцы назад заходили к нам отправить телеграмму. Этих двоих я видела не раз и не два. И каждый раз они проделывают, свой фокус. Позволяют посторонним втереться между ними в очередь, Потом женщина выбирает столик, а мужчина проходит мимо, как будто они незнакомы. Потом он садится за столик, заговаривает с ней и…

— А что же дальше, за стенами кафетерия? Они выходят вместе?

— Нет. Первой выходит женщина. Через некоторое время уходит мужчина. Но они продолжают прикидываться посторонними, которые случайно завязали мимолетный разговор.

— Ее манера строить глазки во время разговора не выглядит ни случайной, ни мимолетной, — заметил я.

— Согласна… Вероятно, это одна из причин, почему я обратила на них внимание. Я заметила, как она строит ему глазки, а потом встала как ни в чем не бывало и ушла, оставив мужчину за столиком. Я удивилась. А через неде-лю-другую я опять их увидела, пару дней назад — опять, вот уж четвертый раз они мне здесь попадаются.

Несколько секунд я изучал Мэйби, потом сказал:

— Теперь о том, как вы задумали произвести на меня впечатление…

— Ну, Дональд… Зачем, по-вашему, я согласилась пообедать вместе?

— Затем, что была голодна.

— Нет, потому, что я видела вас раньше и вы произвели на меня впечатление.

— Когда это вы меня встречали?

— В «Шашлыках у Мастерса» на Седьмой улице. Вы обедали с весьма внушительной женщиной, она пыталась командовать и все время выходила из себя. Она слишком стара, чтоб быть вашей… Дональд, что вы в ней нашли?!

— Вы имели счастье лицезреть Берту Кул, моего делового сподвижника.

— Ах, вот оно что!

— Именно так!

— Она вас любит!

— Что вы! Ненавидит.

— Она вас не ненавидит, Дональд. Вы ей импонируете, она вас уважает, и в глубине души даже побаивается.

— Быть может, — согласился я равнодушно.

Мэйби придирчиво разглядывала меня.

— Раз я вам помогла, нё поможете ли и вы мне?

— Чем?

— Подыскать новую работу.

— Что плохого в нынешней?

— Управляющий.

— Почему просто не попросить о переводе?

— Боюсь.

— Чего?

— Ну, это причинит ему ужасную боль… Ну, не знаю. Боюсь, он будет препятствовать моему переходу. Он… Я его боюсь.

— Он на самом деле влюблен в вас?

— Влюблен. На какой-то безумный пуританский лад.

— Хорошо, — сказал я. — Буду иметь вас в виду. Но назад в контору не повезу. Меня ждут кое-какие делишки.

— Пройдусь пешком. Разъезжая с вами так близко от работы, я сильно рискую. Если бы он увидал нас вместе… Ну, это обидело бы его. А мне не хотелось бы его обижать.

— Послушайте, Мэйби, — сказал я. — Исключим раз и навсегда сценические эффекты. Неужто всю свою жизнь вы будете подстраивать под возможные обиды управляющего?

— Нет. Как раз по этой причине я и хочу куда-нибудь перейти.

— Назовите свою фамилию.

— Хайнс.

— И' объясните, почему вы так жеманничали, когда я задавал вопросы?

— Хотела заинтриговать вас, Дональд. Хотела познакомиться… Волновалась из-за той дамы, с которой вас видела. Не была уверена, что стоит…

— А сейчас уверена?

— Вы нравитесь мне, Дональд. Едва вы заговорили, голова у меня пошла кругом. Небось и сами заметили. А управляющий — так уж точно. Не зря ведь разъярился. — Она посмотрела на часы: Мне надо вернуться на работу минута в минуту.

— Времени еще вполне достаточно, чтоб ответить на кое-какие вопросы. Я так и не уяснил себе, честную ли вы ведете игру.

— Честную, Дональд. Клянусь, честную. О Чем вы котите спросить?

— Вопросы простые. Не захочется отвечать — не надо. Но если будете — только правду.

— Буду говорить правду, Дональд. Клянусь.

Глядя ей прямо в глаза, я внезапно спросил:

— Ваш управляющий, о котором столько разговоров, эн приставал к вам?

Ресницы ее. дрогнули, глаза ушли в сторону, потом опять поглядели прямо в мои.

— Да.

— Вплоть до нижних этажей?

— Да.

— Потому его и боитесь?

— Да.

— Совсем другой разговор, — заключил я.

— О, Дональд, зачем надо принуждать меня к таким признаниям? Так нечестно. Вам не следовало выуживать… Если его жена узнает…

— Раз мы договорились стать друзьями, вы должны соблюдать правила игры.

— Дональд, я… Что-то в вас есть такое… Вы меня пугаете.

— Прекрасно!

— Что тут прекрасного?

— Будете говорить правду.

— Я была абсолютно правдива. Боже мой, вы подкрались прямо как змея…

Дама, соседствовавшая с приметным господином, завершила трапезу, поднялась, не удостоив его взглядом, и направилась к кассе.

— А сейчас, Мэйби, я вас покину, — сказал я, отодвигая свой стул, погладил ее по плечу и скатился по лестнице вниз.

Касса находилась вне поля зрения Бернис. До этого рубежа я добежал, когда интересующая меня дама брала сдачу.

Оплатив свой чек, я очутился на улице как раз вовремя, чтобы заметить, что она повернула налево и пересекла мостовую.

Я следовал за нею в тридцати — сорока футах, не заботясь, знает она об этом или нет.

Походка у нее была что надо. С плавным покачиванием и без суетливого вихляния. Словно улица была не улицей, а плавательным бассейном, и она ритмично рассекала телом воду.

Вскоре нас обогнала машина. Это был «олдсмобил», а за рулем — мужчина, сидевший рядом с дамой в кафетерии.

Он не подал виду, что видит ее, и она не посмотрела ему вслед. В моем сознании автоматически отпечатался номер: ИВИ-114.

Дама прошла еще два квартала до автобусной остановки. Мы сели в автобус вместе. И так же вместе вышли в Верхнем городе, близ какого-то офиса.

На данном этапе игра в кошки-мышки не имела смысла. Она могла меня запомнить. Й все-таки, когда она вошла в лифт, я тоже вошел.

Она оглядела меня, я ответил тем же. Она сказала лифтеру: «Седьмой», а когда я точно эхо повторил: «Седьмой», скромно отвела глаза, как и подобает женщине, которую незнакомый мужчина в лифте окидывает хищным взглядом. '

На седьмом этаже она вышла и устремилась вдоль бесконечного коридора. Я — за ней. Она не могла не слышать моих шагов за спиной, не могла не понимать, что я ее преследую. Но даже не обернулась.

На двухстворчатой Двери значилось: «Герберт Джейсон Даулинг». А чуть ниже — «Компания Даулинга» с перечислением ее функций и услуг.

Туда и вошла дама.

Я тоже. Она улыбнулась секретарше, прошла за низкий барьер^ перегораживающий комнату. Я принялся разглядывать табличку со справками. Секретарша приветствовала меня.

— Мистер Даулинг у себя? — спросил я.

— Пока нет, — ответила она. — Может быть, вы назовете свое имя?

Моя подшефная вознамерилась было покинуть приемную, уже взялась за ручку двери и вдруг притормозила. Видимо, рассчитывала услышать мое имя. Я заговорил погромче:

— Дональд Л эм.

Моя подшефная нажала на ручку и распахнула дверь. Либо мое имя ни о чем ей не говорило, либо она была превосходной актрисой. Обратив лицо к секретарше, краешком глаза я продолжал, наблюдать за дамой.

— По какому вопросу? — спросила секретарша.

— По сугубо личному, — ответил я. — По секретному, конфиденциальному. Зайду еще раз.

Я доехал на автобусе до стоянки, где оставил машину. Вспомнил, что не поставил в кафетерии штамп на квитанцию за парковку, и представил себе, как Берта из-за этого не сомкнет ночью глаз, уплатил тридцать пять центов за машину, сел в нее и поехал на свою новую квартиру.

Клерк встретил меня сообщением:

— Вам звонила молодая женщина, спрашивала, передали зы что-нибудь мисс Б.К.

— Откуда вы знаете, что молодая? — полюбопытствовал я.

' — По голосу, — ответил он, слегка покраснев. — Обещала позвонить в пять.

— Когда позвонит, скажите, 'tro ответ ей оставлен.

— Слушаю, мистер Лэм, — сказал он, занеся ручку над блокнотом. — Какой ответ?

— Передайте, что я готов заключить сделку, но еще не знаю с кем.

Делать в этом доме мне больше было нечего. А потому я ушел, оставив клерка в полном недоумении: ручка над блокнотом, разинутый рот, широко открытые глаза.

Глава 7

Я погнал машину в сторону конторы Даулинга. Нашел стоянку в полуквартале.

— Я собираюсь открыть поблизости офис. Найдется ли в этом районе стационарный гараж?

— Мы могли бы дать пристанище вашей машине, но сейчас большой наплыв транзитников, поэтому гараж обойдется недешево, — ответил служитель.

— А где вы держите транспорт постоянных клиентов?

— Вон там, возле стены, есть отличное местечко. Выезд в любую сторону. Оставьте машину, мы ее сами припаркуем.

Прогуливаясь с задумчивым видом, я делал вид, что изучаю стоянку. «Олдсмобил» под номером ИВИ-114 стоял в пятом боксе.

— В этой секции, по-моему, свободных мест нет.

— Ладно, — сказал я служителю. — Если удастся открыть офис, я к вам приду.

Я проследовал за ним к выходу. Он выдал мне квитанцию и припарковал машину. Через десять минут я вернулся.

— Забыл одну вещь, — сказал я, показывая ему квитанцию.

Он хотел что-то возразить, когда я двинулся вперед, но через секунду заулыбался:

— О да, вы договаривались о долгосрочной стоянке.

— Совершенно верно, — ответил я.

Он сверился со своими бумажками и сказал:

— Вы в третьем ряду, ближе к концу. Найдете?

— Разумеется.

Я прошел к своей машине и достал жучка, лучшую из этих новеньких игрушек для электронной слежки. У меня всегда есть с собой что-нибудь этакое.

Приладил новые батарейки, чтоб хватило надолго, и на обратном пути задержался у стационарных блоков.

Улучив минуту, когда служитель занялся очередным клиентом, я прикрепил жучка к заднему бамперу, прямо под номером ИВЙ-114, и покинул стоянку.

Служитель помахал мне вслед рукой.

В числе наипротивнейших занятий детектива есть и такое: болтаться по улице, стараясь, чтоб никто не заметил, как ты глаз не спускаешь с некоей двери.

Первые пятнадцать — двадцать минут еще можно с ийтересом созерцать витрины, потом — прохожих. Однако через какое-то время наступает пресыщение, которое еще больше усугубляет тяготы нашей малоприятной службы. Тебе хочется присесть. Мышцы ног и спины начинают отниматься. Ты обнаруживаешь вдруг, что пятки сбиты и болят, а городские мостовые чересчур тверды:

Я прождал добрых два часа, прежде чем мой потенциальный подследственный вышел из здания. Вышел он один. У стоянки я немного отстал.

Служитель и на этот раз узнал меня:

— Ну как дела с вашим офисом?

— Пока не принял решения. У меня несколько предложений. Одно — здесь, другое — у черта на рогах, там парковка на улице.

— Уличные стоянки — сплошное беспокойство.

Я попытался побыстрее всучить ему деньги.

— Как раз сейчас я очень спешу. Где машина — я знаю. Разрешите мне вывести ее самому?

— Сейчас попрошу кого-нибудь из ребят. У нас только постоянные клиенты забирают машины сами.

— Тогда, пожалуйста, быстрее.

— Ладно, вы ведь-скоро станете постоянным. Обосновывайтесь в этом здании. Вряд ли вам сгодятся 'задворки. Бизнесом надо заниматься там, где есть бизнес, а не там, где бизнесом даже не пахнет.

Одарив его улыбкой и парой долларов, я поспешил к машине, прыгнул внутрь, завел мотор и выехал на улицу как раз в тот момент, когда преследуемая машина свернула налево.

Пытаясь повторить маневр, я малость замешкался, а когда повернул — пташка уже упорхнула.

Тогда я включил электронику. И тотчас поступил сигнал, громкий и внятный.

Я поднапрягся и кварталов через десять догнал «олдсМобил». Теперь я держался в полуквартале от объекта, позволяя другим машинам заполнять эту дистанцию и благодарно прислушиваясь к устойчивому «би-и-п».

Через пятнадцать минут езды по запруженной транспортом улице он свернул налево. Его теперь не было видно, но электроника выдавала ровные додгие «бип», когда он находился впереди, короткие — если забирал влево, прерывистые — когда оказывался справа. Если «олдсмобил» отставал, сигнал превращался в сплошное жужжание.

Я ушел влево слишком поспешно, и сигнал показал, что «клиент» по-прежнему впереди, но правее. Потом через какое-то время раздалось жужжание. По-видимо-му, припарковался. Пришлось описать большой круг, пока не отыскал его машину у тротуара, поблизости от многоквартирного дома.

Я проехал еще полквартала, выбрал местечко поудобней, остановился и принялся жцать.

Мой «клиент» пробыл в доме часа два. Затем поехал в сторону, побережья.

К этому времени уже совсем стемнело. На оживленных улицах я ехал за ним вплотную, а когда машин было мало, приходилось отставать, и значительно, чтобы не выдать себя. Я бы успел не один раз потерять его, если б не электроника… Постоянный громкий и отчетливый сигнал вдруг опять сменился жужжанием. Обогнув квартал, я обнаружил машину на стоянке возле первоклассного ресторана.

Я остался сидеть в своей машине и наблюдал за входом. Мало-помалу мною овладевал голод. Я сидел и смотрел, а мои ноздри трепетно ласкали запахи поджаренных бифштексов и черного кофе. Танталовы муки!

Мужчина появился через час. Выехав на побережье, мы повернули направо и через полмили подкатили к мотелю «Плавай и загорай».

Отделан он был предельно современно и выставлял напоказ бесчисленное множество электрических огней и ухищрений. И меня осенило — именно здесь сосредоточилась деятельность Тома-соглядатая.

Я выждал, пока мой партнер покинет домик администратора с ключом от коттеджа в руках, а уж тогда зашел туда сам. Бланк, который минуту назад заполнил мой подопечный, еще лежал на стойке, так что нетрудно было узнать, что в номере 12 поселился Оскар Л. Палмер с супругой, проживающий в Сан-Франциско. Он указал номер своей машины, поменяв местами последние две цифры, — уловка старая, но верная. В девяноста девяти случаях из ста служащий мотеля не станет сверять запись с номером на машине, а если и станет, скорее всего, не обратит внимания на путаницу в цифрах, Но если даже обратит, это можно запросто объяснить как непроизвольную ошибку.

Я быстро придумал себе псевдоним: Роберт С. Ричардс, что же касается служебной колымаги, то в ее псевдониме буквы соответствовали действительности, равно как первая и последняя цифры, зато промежуточные были выдуманы.

Писать в бланке я мог что угодно. Пост администратора занимала дама, которой все было до лампочки. Правила регистрации она вроде бы и соблюдала, но конечно же не собиралась раздражать клиентов, проверяя номера машин.

— Надо понимать, вы один, мистер Ричардс?

— Совершенно верно.

— Ваша жена не собирается приехать позднее?

— Вряд ли.

— Если есть вероятность, что она вдруг появится, лучше сразу напишите «с женой». Формальность, разумеется, но приходится ее соблюдать.

— А какая, собственно,разница?

— Для вас никакой, — согласилась она с улыбкой, — вы заплатите десять долларов в любом случае… Лед можете взять из контейнера в дальнем конце мотеля или возле конторы. Функционируют три автомата с прохладительными напитками. Если к вам кто-нибудь присоединится, держитесь в рамках приличий. У нас репутация тихого, приятного гнездышка.

— Спасибо, — сказал я.

Я еще раз искоса взглянул на карточку предыдущего клиента, получил ключ от номера 13 и отправился по довольно протяженному маршруту парковать свой автомобиль.

Сооружение выглядело в меру солидным, не чета многим другим мотелям, чьи коттеджи напоминают скорее коробку из-под торта, нежели дома для жилья, потому что под штукатуркой скрываются такие тонкие перегородки, что слышно каждое движение соседей.

С помощью небольшого усилителя, приставленного к нужной стенке, я слышал, как расхаживает по номеру моя дичь, потом он дважды закашлялся, сработал слив в туалете, полилась вода из крана.

Очевидно, компаньонша присоединится к нему позже, ей известно, куда ехать.

Я испытывал жесточайший голод. Желудок буквально взывал о немедленной помощи. Одно дело обходиться без пищи, когда ты поглощен работой. Но когда пребываешь в полной зависимости от другого и твердо знаешь, что нет никакой возможности перекусить, пока он не уляжется спать, голод превращается в настоящую пытку.

В четверти мили от мотеля я еще по дороге сюда заметил забегаловку под открытым небом. Батарейки жучка, прилепленного к машине Даулинга, еще свежие и выдавали достаточно сильный сигнал. А меня прямо-таки- тошнило от голода.

Я сел в машину, добрался до придорожной закусочной, заказал пару гамбургеров со всем, что к ним положено, чашку кофе и скоростное обслуживание.

Народу здесь собралось не слишком много — поздний час как-никак. Девушка, обслуживавшая меня, была облачена в наитеснейшие изо всех виденных мною брюки и свитер, которые демонстрировали все, что у нее имелось, а имелось много чего.

И ей хотелось общаться.

— Ты на самом деле спешишь, красавчик?

— Спешу, моя прелесть.

— Вечер еще только начинается.

— Может не остаться женщин.

Она надула губки:

— Я работаю до одиннадцати. А потом начинается мой вечер.

— Что ж, в десять пятьдесят пять я буду здесь.

— Ага, будешь! — возразила она. — Все вы так говорите. Послушай-ка, что это жужжит у тебя в машине?

— Автоматический сигнал, гори он ясным пламенем. Я забыл вырубить зажигание.

Пришлось отключить свою хитрую электронику.

Официантка отправилась за гамбургерами, а я снова включил технику для любознательных. Услышал ровный, успокаивающий сигнал, но тут на горизонте показались мои гамбургеры, и я вновь выключил устройство.

Девушке явно хотелось повертеться вокруг меня и почесать языком.

— Тебе не кажется эгоистичным ужинать одному, пока подружка не приехала?

— Нисколечко, — отвечал я. — Даже одолжение ей оказываю. Она сидит на диете — ананас да салат с деревенским сыром. Закажи я при ней что-нибудь другое, сочтет себя оскорбленной и униженной.

— Диета — это ужасно! — подхватила девушка. — Сколько же в ней лишнего веса?

— Ни грамма, — заверил я. — Просто она следит за фигурой.

Официантка посмотрела на меня с вызовом.

— За хорошей фигурой надо хорошо следить. — И удалилась, вызывающе качая бёдрами.

Я опять с некоторой опаской включил электронику: вдруг сигнал пропал? Но нет, он звучал по-прежнему ясно и громко.

Счет я оплатил цент в цент плюс доллар чаевых.

— Послушай, красавец, ты это всерьез, что придешь в десять пятьдесят пять?

— Вполне серьезно.

— Понимаешь, нам не рекомендуется назначать свидания посетителям, но…

— Но ведь речь идет не о сегодняшнем вечере. В десять пятьдесят пять на следующей неделе…

Глаза ее гневно сверкнули, но спустя мгновение она рассмеялась:

— Ах, ловкач! За это я с тобой рассчитаюсь.

Она приняла от меня деньги и вдруг просияла:

— Спасибо за чаевые, красавчик.

— Благодарю за обслуживание, моя прелесть.

— С тобой не соскучишься. Как тебя зовут?

— Дональд.

— А меня Дебби. Значит, увидимся через неделю в десять пятьдесят пять. Не забудь!

— Ни за что! — откликнулся я и тотчас отчалил.

На самом въезде в мотель я едва не столкнулся со встречным автомобилем. Свет моих фар на ничтожное мгновение выхватил из темноты женское лицо. Чтоб наши машины разъехались мирно, мне пришлось налечь на тормоза. Женщина поддала мотель так поспешно, что шины при соприкосновении с мостовой буквально взвыли.

Мне удалось увидеть только лицо в ослепительном свете, как при вспышке молнии. Это длилось каких-то полсекунды, но черты лица четко запечатлелись в моем сознании. Лицо женщины, перенесшей сильный эмоциональный шок.

Не было никаких оснований связывать эту женщину с мужчиной, которого я преследовал, но маска застывшего ужаса на ее лице и манера вести машину разбудили во мне азарт и подвигли на риск.

Я подал свой автомобиль назад, крутанул руль и помчался за ней. У нее был «шевроле»-двухлетка. Пришлось жать изо всех сил. Она проскочила один светофор, но второй остановил ее. Это дало мне возможность приблизиться вплотную и запомнить номер: РТД-671.

Пора было кончать игру — на дальнейшие вольности я не решился. Опять развернулся и поехал к мотелю.

Оставил машину у номера 13, достал ключ, вошел внутрь, запер дверь, вынул из чемоданчика подслушивающее устройство, приставил микрофон к стене и стал дожидаться хоть какого-то звука из соседнего номера. Абсолютная тишина.

Перевел рычажок на максимальный режим.

По-прежнему ни звука.

Я перешел к противоположной стене, общей с номером 14. Устройство заработало на славу. Парочка в номере 14 шепталась в постели. До меня доносилось каждое слово и даже дыхание в паузах между шепотом.

Я вернулся к стене номера 12.

Ни звука, ни вздоха.

Машина моего подшефного стояла перед коттеджем. На считанные минуты позволил желудку командовать моей головой, и вот осталось только рвать на ней волосы и посыпать ее пеплом. Я оставил под контролем автомобиль — что ж, рн на месте. Не было человека.

Осталась, впрочем, еще одна возможность.

Я взял кувшин, будто бы отправился за льдом, и по дороге выяснил, что здание можно обойти с тыла, если воспользоваться тесным проходом.

Мотель представлял собой идеальный объект для Тома-соглядатая. Во всех номерах комнаты были прямоугольными, но ванная и туалет, расположенные сзади, придавали помещению форму кочерги или латинской L. Тесный пятачок за ванной служил столовой, там стояли столик и табуретки. А еще в этом закутке было окно, й шторы можно было опустить не иначе как перегнувшись через стол.

Поскольку окна выходили в черную пустоту, за которой ничего не было, шторами никто не пользовался. В этом я убедился, пока крался к номеру 12.

На нужном мне окне, штора оказалась приспущена, но не до конца. Между ее краем и подоконником осталась щель, как раз для ищущего взгляда.

Мне удалось разглядеть на полу ногу в трикотажном носке, и больше ничего. Я поспешно огляделся. Попасться в, роли Тома-соглядатая на территории, того же мотеля было бы в высшей степени конфузно. На меня повесят все накопившиеся жалобы, все обвинения, все иски. Однако меня занимала эта нога. И я вновь пристроился к окну.

Нога пребывала на прежнем месте и, добавлю, в прежнем положении. Но на сей раз я заметил еще кое-что. А именно — тоненькую красную струйку на полу. Она удлинялась Прямо на глазах.

И тогда я обнаружил еще одну деталь. В оконном стекле было пулевое отверстие, штора осталась целой. Значит, кто-то выстрелил через окно и только потом опустил штору изнутри.

Я двинулся обратно, но по пути пришлось миновать номер 14.

Как раз в этот момент женщина в номере 14 вышла из душа — ожившая куколка с фигурой, которая воодушевила бы любого художника.

Я автоматически присел. Но отвести взгляд от этого зрелища было невозможно так же, как заставить стрелку компаса не смотреть на север.

Луч света ударил в глаза. Почувствовав, видимо, мой взгляд, она подняла голову, но не стала кричать или стыдливо драпироваться, прикрывая наготу. Просто направилась с холодной деловитостью туда, где, по стандартам мотеля, находился телефон.

В спортивном ритме я добежал до своего номера, схватил дипломат с микрофоном, захлопнул дверь, прыгнул в свою машину, включил мотор н сделал крутой разворот.

Я проехал полквартала, когда полицейские с сиреной пронеслись мимо меня к мотелю. Так близко они оказались.

И только тут до моего сознания дошло жужжание, постепенно слабевшее и угасающее. И только теперь я отчетливо представил, в какой угодил переплет.

Полиция обязательно обыщет «олдсмобил» и обнаружит на заднем бампере моего жучка.

Глава 8

Оккупировав телефон, я занялся автомобильными номерами.

«Олдсмобил» ИВИ-114 принадлежал Герберту Даулингу.

Небольшой сюрприз для меня.

«Шевроле» РТД-671 принадлежит Айрин Аддис, проживающей по адресу: квартира 643, Дин-Драйв, 3064. В нашем деле с фактами спорить нельзя. Я и не пытался.

Набор цифр на Дин-Драйв означал респектабельный многоквартирный дом. Дверь была незаперта. Дежурный в вестибюле не обнаружился. Я добрался до квартиры 643 и нажал на перламутровую кнопку, от чего внутри раздался громкий трезвон.

После повторной трели дверь распахнулась. Молодая дама с ледяным выражением лица — та самая, из встречного автомобиля — сказала:

— Добрый вечер… По-видймому, вы ошиблись дверью.

Я покачал головой:

— Нет, я попал, куда шел. Мне надо поговорить с вами.

Ледяная маска на лице — конечно, тоже факт, и все же она была хорошенькая: безукоризненно правильные черты, внимательные синие глаза, каштановые волосы, изящные линии на более низких уровнях могли быть и повыразительнее, но и так она не казалась плоской и не смахивала на спортивный шест. Стопроцентная женщина.

— Мне очень жаль, но я вас не знаю, — сказала она.

— Вы чуть не перевернули мою машину у мотеля «Плавай и загорай». Вы оттуда выбирались, и весьма поспешно, а я ехал навстречу.

— Никогда в жизни не ездила в этот мотель! — выкрикнула она.

— Вы считаете необходимым обсуждать сей вопрос на пороге? Может, лучше внутри?

— Ни внутри, ни снаружи… О, вы, наверное, водитель, с которым…

Она оборвала себя на полуслове, с горечью осознав, что слово не воробей. Ее замешательство рассмешило меня.

— Входите, — пригласила она, распахнув дверь.

Я вошел в квартиру.

— У нас не так много времени. Расскажите о ваших отношениях с Даулингом, — потребовал я.

— Как вы смеете?!

— Поберегите дыхание, — перебил я ее. — У вас нет времени разыгрывать спектакль.

— Кто… вы такой?

— Возможно, я смогу вам помочь. Но мне нужны факты, и побыстрее.

— На каком основании я должна вам их давать?

— Почему бы и нет? Полиция будет здесь с минуты на минуту. Так что вам не помешает небольшая репетиция. Под моим руководством.

— А кто вы такой?!

— Можете звать меня Дональдом. Я детектив.

— Значит… вы сотрудничаете с полицией?

— Нет, я частный сыщик.

— Мне нечего вам сказать.

— Что ж, полиция пойдет мне на любые уступки ради информации, которую я могу предоставить.

Я направился, к телефону.

Она внимательно наблюдала за мной и вдруг воскликнула:

— Не надо, Дональд. Пожалуйста, не надо. Я расскажу… Я не вынесу полицейского допроса и газетной шумихи… Я скорее покончу с собой.

— Я дам вам соломинку, за которую стоит ухватиться. Только, Айрин, при условии полной откровенности. Не пытайтесь утаить хоть какую-нибудь мелочь, это обернется самой большой ошибкой в вашей жизни.

— Я и сама хочу с кем-нибудь поделиться…

— Прежде всего о Даулинге, — напомнил я.

— Так его звали Даулинг? Я не знала.

— Перестаньте лгать!

— Я не лгу… Ведь я не представляла…

Я взял телефонную трубку, набрал цифру 9. Оттуда, где стояла женщина, могло показаться, что я вызываю коммутатор. Я произнес в трубку:

— Дежурная? Будьте любезны, соедините с полицейским управлением. Говорит Дональд Лэм, детектив! У меня сообщение об убийстве и свидетельнице, которая…

В панике она вихрем налетела на меня, вырвала из рук трубку, нажала на рычаг.

— Нет, — вопила она, — нет, нет, вы не смеете… — И разрыдалась.

— Господи, я же предупреждал, что от театральных упражнений не будет никакой пользы, пустая трата драгоценного времени.

— Что вы хотите из меня вытянуть?

— Сколько времени вы провели в мотеле, что вам известно о смерти Даулинга, давно ли вы с ним связаны?..

— Никак я с ним не связана…

— Понятно, понятно. Опять увертки. Вы как страус. Думаете, стоит закрыть глаза, и всей истории как не бывало. Речь идет об убийстве. От него нельзя отмахнуться просто потому, что вам так захотелось. Я готов отрепетировать с вами ответы для полиции. Поспешите воспользоваться столь редкой возможностью!

— Я готова ответить на ваши вопросы.

— В таком случае Потрудитесь говорить правду. Иначе к полуночи наверняка окажетесь в тюремной камере и вкусите весь набор сенсационной славы: газетные репортеры будут дотошно фиксировать каждое ваше слово, фотографы будут умолять вас выглядеть чуть посексуальней. Дело назревает громкое. Пред'ставьте себе заголовки: МИЛЛИОНЕР УБИТ В ЛЮБОВНОМ ГНЕЗДЫШКЕ ОТВЕРГНУТОЙ ЛЮБОВНИЦЕЙ.

— Я не была его любовницей, и он меня не отвергал…

— Как же, как же… Вы приехали к нему, чтобы обсудить перспективы принадлежащих вам угольных копей.

— Повторяю, я не была его любовницей. Я приехала к нему… ну с деловым предложением.

— Разумеется, — поддержал я в том же духе. — Вам принадлежат два пакета акций компании Даулинга, и он хотел заручиться вашей поддержкой на перевыборах. Вы знали, что на ближайшем собрании акционеров произойдет схватка за право контролировать всю деятельность компании. В этой связи он предложил вам приехать в мотель под именем миссис Оскар Л. Палмер. Таким образом, вы могли провести ночь в деловых беседах, не опасаясь, что вам помешают.

— Негодяй! Подлый, коварный тип…

— Продолжайте, — попросил я, пока она переводила дыхание, — и помните, мы репетируем беседу с полицией. Такого рода ответы открывают перед вами одну-единствецную дорогу — в тюремную камеру. Впрочем, если тяга к сцене у вас столь сильна…

— Откуда вы знаете, что у нас была назначена встреча в мотеле?

— Потому что вы сообщали Даулингу конфиденциальную информацию карсоновской фирмы. Он наживался на ней и…

— Абсурд!

— Почему абсурд? Когда начнут проверять бумаги Даулинга, установят, как именно развивались события. В его кабинете обязательно найдут сведения о расходах Карсона, текущих и будущих, без труда выяснят, что это в высшей степени секретная информация. Такую информацию мог поставлять только сотрудник Карсо-rfa, человек, посвященный во все внутренние дела фирмы… Затем полиция установйт, что вы играли роль миссис Палмер, причем Даулинг зарегистрировался в мотеле под именем Оскара Л. Палмера… Тогда они заинтересуются вашим прошлым, узнают, когда вы впервые встретились с Гербертом Даулингом и…

— Нет! — воскликнула она. — Нет, нет и нет!

— Я причинил вам боль?

— О! Неужели они пойдут на это?!

— На что?

— Ну, начнут копаться в моем прошлом, выяснять, как я познакомилась с Даулингом?

— Бесспорно, — подтвердил я.

— Понимаете, мистер Лэм…

— Лучше зовите меня Дональдом. В ближайшие полчаса, прежде чем сюда заявится полиция, нам предстоит весьма тесное общение, если, конечно, нам подарят столько времени.

— Дональд так Дональд… Так вот, я не была любовницей Даулинга. То есть была, но очень давно. На этот раз я не ехала к нему как жена или любовница.

Я демонстративно зевнул.

— Мистер Даулинг, — продолжила она с достоинством, — отец моего ребенка.

Я оборвал свой затяжной зевок прямо посередине и переспросил:

— Что-о-о?

— Именно так. У меня трехлетний мальчик, которого я доверила хорошим людям.

— И Даулинг его отец?

— Да.

— Он признавал этот факт?

— Не знаю, какой смысл вы вкладываете в слово «признавал». Он никогда не отрицал этого факта, даже не пытался. По меньшей мере, при мне.

— Кто оплачивает расходы на ребенка?

— Даулинг. Он следит, чтобы деньги на мой счет поступали первого числа каждого месяца.

— Это очень важно! — сказал я. — Как деньги переводились на ваш счет?

— В виде вкладов.

— Ежу понятно. А вот кто подписывал чеки?

— На чеках стояли разные подписи. Но они были подтверждены как положено, и все такое. Поскольку лица, вносившие суммы, не претендовали на получение денег с моего счета, банк принимал чеки беспрепятственно. Возможно, там испытывали по сему поводу любопытство, но никак это не показывали.

— И вы брали эти деньги на содержание мальчика?

— Да.

— От своего имени?

— Конечно, — подтвердила рна — Я сказала сыну, что его отец погиб в автомобильной катастрофе. Мне пришлось сочинить целую историю.

— Боже мой! Вы оставили столько следов, что на вас выйдет первый попавшийся любитель без малейшей квалификации следователя.

— Откуда мне было знать, что элементарные вещи станут следами!

— Ладно, перейдем к сути.

— Кое-что придется объяснить.

— Не стоит тратить время, — потребовал я, — давайте только факты. Объяснения подождут.

— Без объяснений картина получится очень уж мрачная.

— Ваш ребенок родился вне брака, и вы не хотите, чтоб вокруг этого обстоятельства велись досужие пересуды. Верно?

— Совершенно верно, — вспыхнула она. — Многим ли на этой земле удается праведная жизнь? Многие ли подчиняются правилам, придуманным моралистами? Эти правила перестают работать при первом же соприкосновении с действительностью.

— Ближе к делу, — остановил я ее.

— Я работала у мистера Даулинга. Его тянуло ко мне. А меня к нему. Я очень ему сочувствовала.

— По какому поводу?

— У его жены было больное сердце. Ей противопоказаны эмоциональные переживания, даже, самые легкие. Называть ее женой — сильное преувеличение. И женщиной тоже. Просто пациентка. Калека. Даулингу приходилось возиться с ней, как с ребенком, Ей нельзя было возражать, ее нельзя было волновать, нельзя было жить нормальной человеческой жизнью, как живут муж с женой.

— И этот пробел он восполнил с вашей помощью?

— Не надо так, Дональд. На самом деле это было прекрасно… Пока не кончилось.

— Почему кончилось?

— Из-за моей беременности.

— Какую она сыграла роль?

— Он испугался, что жена узнает о нашей связи, и это ее убьет. Ее жизнь висела на волоске, и он проявлял столько заботливости, столько преданности, столько благородства. Он готов был пожертвовать всем, чтобы спасти ее.

— И пожертвовал вами.

— Если вам угодно, можете выбрать такую формулировку. Но я не допустила бы ничего другого. Он не мог развестись. Это прикончило бы ее. Он это понимал, и я тоже.

— Что же произошло?

— Я ушла.

— Он предоставил вам необходимые средства?

— Предоставил, и я исчезла. примерно на год. Когда я вернулась… Что ж, я была далеко, а он, такой несчастный и одинокий…

— И ваше место заняла другая?

— У него появились новые интересы.

— Его жена умерла?

— Умерла за две недели до моего возвращения.

— Что дальше?

— Я не стала умолять, не стала ныть, не пыталась прибрать его к рукам угрозами. Подыскала новую работу и видела его совсем редко, только когда что-нибудь осложняло жизнь Герберта.

— Вы назвали сына Гербертом?

— Так пожелал отец.

— Как насчет сходства?

— Мальчик — точная копия своего отца, и с каждым днем все больше.

— Даулинг видел его когда-нибудь?

— В том-то и дело. Сын считает мистера Даулинга своим дядей. Тот приезжал пару раз, а сходство настолько поразительное… Согласитесь, мистер Даулинг всегда на виду, и если бы разгорелся скандал… Это могло бы цогубить ребенка.

— Полагаю, Даулинг обещал жениться на вас, если жена умрет?

— В то-время он так и собирался поступить.

— А потом передумал?

— Передумал.

— И в последнее время о женитьбе даже не заикался?

— Совсем наоборот, — возразила она. — Несколько раз предлагал выйти за него замуж, но я отказывалась.

— Почему же?

— Считала, что им руководит чувство долга, а не любовь.

— У вас есть сын. В таких случаях больше заботятся о ребенке.

— Знаю. Дальше так не могло продолжаться… В частности об этом я и хотела с ним поговорить.

— И согласились на, эту встречу?

— Да.

— Он собирался возобновить роман?

— Разумеется, нет. Между нами теперь нет ничего такого.

— Но он зарегистрировался в мотеле якобы с супругой.

— Понятное дело. Разве можно заявиться в мотель такого класса для встречи с женщиной и не соблюсти хотя бы видимость приличий. Тем более теперь, когда недовольные акционеры намерены отобрать у мистера Даулинга контроль над корпорацией.

— Тогда почему вы не встретились где-нибудь в городе и не приехали в мотель вместе?

— Он так и хотел, но мне пришлось задержаться. Я позвонила в ресторан, где он ждал, и сказала, пусть едет в мотель, а я приеду позже.

— Вы приехали, и что же?

— Он был мертв.

— Вы уверены?

— Уверена. О, Дональд, это было ужасно!

— Говорите же!

— Благодарю свою счастливую звезду, что не зашла в контору, как собиралась: я, мол, миссис Палмер, не зарегистрировался ли, здесь мой муж, мы решили здесь встретиться…

— Так, к администратору вы не обратились.

— Нет. Увидела машину мистера Даулинга возле номера 12, поставила свою рядом и открыла дверь.

— Без стука?

— Разумеется. Ведь я приехала в качестве жены. Значит, должна была распахнуть дверь и войти как хозяйка.

— Дверь была не заперта?

— Нет, как мы и договаривались.

— Итак, вы вошли в номер. Что дальше?

— Он лежал на полу. Его застрелили.

— Откуда вы знаете?

— Там была… О, Дональд, я больше не могу… — Она разрыдалась.

— Поберегите слезы, сестрица, — сказал я. — Уж такие-то вещи я должен выяснить.

— Там была… там была лужа крови и… и пулевое отверстие в заднем окне. Я подбежала, нагнулась над ним, коснулась руки и тотчас поняла: он мертв. Да и лицо у него было как у покойника — ошибиться невозможно.

— Свет в номере горел?

— Да.

— Ничего больше не заметили? Что-нибудь, что указывало бы на предыдущих визитеров?

— Ничего не заметила. Я испытала Страшный шок, острейшее чувство потери… Как только я дотронулась до него, меня охватила паника. Я подумала о ребенке. Разве я имею право втягивать его в скандальную историю?! Я хочу, чтобы он рос хорошим, послушным мальчиком, чтобы у него были друзья и его принимали в приличных домах. Одно дело, когда парень потерял отца из-за автомобильной катастрофы… А если вдруг обнаружится, что он внебрачное дитя, что отца его убили… О, эта отметина останется на всю жизнь. Друзья отвернутся. Он станет жертвой одиночества, насмешек, презрения. О, дети умеют быть жестокими.

— Вернемся пока к мотелю. Как вы поступили дальше?

— Я не могла оставить его как есть. Я опустила штору. Чтобы все, кому не лець, не пялили на него глаза.

Я задумчиво разглядывал ее.

— И чтобы никто не увидел, как вы обыскиваете труп.

— Я не обыскивала труп.

— И можете это доказать?

— Нет… Разве что дать чеотное слово.

— Что дальше?

— Я… я убежала в диком смятении. Развернула автомобиль и помчалась к воротам.

— Вас кто-нибудь видел?

— Когда я покидала мотель, навстречу выехала какая-то машина. На мгновение свет ее фар ослепил меня. Наверное, это были вы.

— Да, — подтвердил я.

— А вас чем привлек мотель?

— Я следил за Даулингом.

— О, — произнесла она слабеющим голосом, — значит, вас кто-то нанял следить за Даулингом?

— Не совсем так. Меня подрядили проделать кое-какие операции, й я счел необходимым установить слежку за Даулингом.

— И как долго вы, за ним следили?

— Один вечер — нынешний.

— Тогда вам должно быть понятно, что он чрезвычайно… Ну, что он несчастен. Он зависит от женщины, которая буквально держит его на крючке. Он связался с ней, пока не было меня, и сейчас… сейчас он на крючке.

— Откуда у нее такая власть над ним?

— О, она демон. Соблазнительный, беспощадный, злобный. У нее сохранились копии гостиничных квитанций и его письма, магнитофонные записи — сделанные тайком, разумеется… Несколько раз он брал ее в Мексику, иногда они пересекали границу нелегально.

— Шантаж, — заключил я.

— Утонченнейшая его разновидность. Видите ли, он находится… находился в таком положении, что просто не мог поставить под удар свою репутацию в глазах компании. Известно ли вам, что его втянули в борьбу за контроль над компанией? Конкуренты все время пытаются подорвать доверие к нему акционеров и перехватить власть.

— А в чем заключаются интересы конкурентов и кто они, эти конкуренты?

— Он очень старательно избегал разговоров на эту тему, но мне кажется…

— Ну-ка, ну-ка! — пбдстегнул я ее.

— Я иногда спрашиваю себя, не Карсон ли это?

— Карсон способен на такое?

— Бизнес есть бизнес, — сказала она.

— Но вы не уверены, что это Карсон?

— Нет.

— Видимо, вы не раз встречались с Даулингом и обсуждали некоторые его личные проблемы в подробностях.

— Он любил откровенничать со мной. Не сомневаюсь, необходимость — расстаться со мной была трагедией его жизни. Он сказал однажды, что после моего отъезда неделями не мог смотреть на женщин, ну а потом… Он же настоящий мужчина… и, конечно, неизбежное случилось. Эта женщина оказалась весьма сообразительной. Он был так одинок. Она мигом оценила ситуацию и запустила в него свои когти… О таком человеке трудно рассказывать, Он постоянно испытывал эмоциональное беспокойство. Мы всегда были очень близки друг другу, и многие его беды происходили из-за того, что он попытался найти этой близости замену.

— Что ж, — подытожил я, — он обрел эмоциональный покой. Эта женщина не дала ему уйти от ее когтей.

Она кивнула.

— Кто она?

— Уместны ли здесь имена? Я не вправе злоупотреблять его доверием.

— Не будьте ребенком, — возразил я, — человека ведь нет в живых.

Моя сентенция буквально сразила ее наповал. Рассказывая о Даулинге, она так была поглощена излагаемыми фактами и их отношениями, что, казалось, забыла о самом непреложном факте: его больше нет в живых.

У нее перехватило дыхание, на глазах выступили слезы.

— Успокойтесь, — попросил я, — для слез нет времени… Кто эта женщина, которая запустила в Даулинга когти?

— Ее зовут Бернис Клинтон.

Я с минуту дегустировал информацию.

— Не знаете, где она живет?

— Нет. Он никогда об этом не говорил, но я знаю, он ее содержал. Он снимал для нее квартиру. А запросы и вкусы у нее отчаянные.

— Потом он перестал оплачивать квартиру?

— Продолжает и поныне* хотя страстно мечтает освободиться.

— Почему?

— А почему всякий мужчина сперва лезет в ярмо, а потом во сне видит, как бы ярмо сбросить? Даулинг видел в ней мое отражение, и она это заблуждение всячески поддерживала, совсем вскружила ему голову. Правда, потом…

— Почему он не женился на ней в пылу увлечения, когда овдовел?

— Потому что начал узнавать ее истинный характер.

— И захотел возобновить прежние отношения с вами?

— Он тянулся ко мне, — согласилась она. — Но я не могла вернуться на его условиях. Я уважала его как отца моего ребенка, а узнав, что он спутался с этой женщиной… Не знаю, как объяснить, Дональд, что-то во мне умерло. Я видела в нем только друга. Я сочувствовала ему, понимала, пожалуй, больше, чем любая другая женщина в его жизни. Он мне нравился. Но вновь запылать страстью… Нет, на такие чувства меня теперь не хватит. Ведь один раз я уже прошла этот круг до конца… Если бы он захотел жениться на мне, как только я вернулась, я пошла бы под венец в ту же минуту. Увы, он опять был несвободен. История начиналась сначала. Я не хотела опять свиданий украдкой, постоянной лжи, тайной связи, а потом… быть может, новой беременности… Трудно объяснить, как я воспринимала его теперь, не менее трудно — как воспринимал меня он.

— Был он агрессивен, пытался вновь завязать близкие отношения?

— А как же, конечно.

— Не вполне понимаю ваше «конечно».

• — Он очень чувственный мужчина, и какой! Я ему нравилась, у нас интимные воспоминания, и было бы противоестественно, если бы он повел себя иначе.

— Но вы не уступили.

— Нет. Дружба, — сочувствие, понимание — пожалуйста, но… тайными утехами я сыта по горло. Я не могла идти на такой риск — произвести на свет еще одного ребенка с отметкой безотцовщины.

— Иными словами, вы предложили ему освободиться от Бернис и повести вас к алтарю?

— В общих чертах что-то в этом роде.

— Лучшего кандидата на лавры убийцы не придумаешь…

— Полагаете, они предъявят…

— Предъявят. Вне всяких сомнений.

Я помолчал, взвешивая сложившиеся обстоятельства и приглядываясь к ней.

Какое-то время она под моим взглядом сохраняла внешнюю бесстрастность. Потом вдруг сказала:

— Хватит, Дональд. Случалось, мужчины меня мысленно раздевали. И вот новости: вы меня мысленно препарируете. Хватит.

— Люблю изучать, какие колесики вертят стрелки на циферблате. Я пытаюсь сложить головоломку: ваш сын — это ваш сын?

— Никакой головоломки тут нет. Он мой сын. Теперь я живу для него.

— Точно так я себе и представляю ситуацию. Иначе у вас завязался бы другой роман, как только закончился с Даулингом. Вы стали матерью, поглощены своим материнством.

— Собственно, почему мы должны это обсуждать в данный момент?

— Потому что сейчас я дам вам совет, и вы ему по-'следуете^

— Какой же?

— Вы угодили в тупик. Пойти в полицию и рассказать все как есть — Значит увязнуть в этой истории по уши и заполнить своей особой первые полосы всех газет, поставить сына под прожектора всеобщего любопытства.

В глазах ее отразился панический страх.

— Нет, Дональд, нет, — взмолилась она.

— Но если вы не обратитесь в полицию, — продолжал я, — сыграете им на руку. Они дознаются, кто должен был поселиться в мотеле «Плавай и загорай» под именем миссис Оскар Л. Палмер.

Она кивнула.

— Если-вы скроетесь, это расценят как бегство, а бегство — почти доказательство вины.

— Дональд, зачем вы сводите меня с ума?!

— Хочу убедить вас в полезности моих советов.

— Ну так, может, дадите такой, который сработает? Да, вы тщательно проанализировали ситуацию и доказали, что я в тупике. И мне лучше пребывать в параличе, пока луч полицейского фонарика не выхватит меня из тьмы на публичное обозрение. Тогда… тогда судьба моего сына непоправимо испорчена.

— Не обманывайте себя, Айрин, — сказал я. — Рано или поздно имя вашего сына всплывет. Существенно, однако, всплывет ли оно как имя незаконнорожденного сына подозреваемой в убийстве особы… Рекомендую вам следующую линию поведения. Да, вы были в мотеле. Да, вы должны были встретиться с Даулингом. Вас волновали проблемы, связанные с благополучием вашего сына. Даулинг оказался мертв, предположительно убит. Вы бросились искать телефонную будку, чтоб вызвать полицию. Но полиция появилась раньше, чем вы успели позвонить. И вы подумали, что им уже известно об убийстве.

— Откуда мне могло быть известно, что им известно?

— Полицейская машина проехала к мотелю мимо вас.

— Но я не видела…

— Полицейская машина проехала к мотелю мимо вас, — повторил я твердо.

Некоторое время она колебалась. Потом сдалась:

— Да, Дональд.

— В сложившихся обстоятельствах ваш сын подвергается опасности. Где он?

— Я никогда и никому не называла этот адрес.

— Прекрасно, — похвалил я. — Стойте покрепче на своих рубежах, и завтра любой желающий сможет узнать адрес вашего сына, если не поскупится заплатить за утреннюю газету.

— Он в «Доме Осгуда». Вернее, сейчас владелица дома миссис Осгуд. Она наследовала его после смерти мужа.

— Где это?

— В горах. Одиннадцать миль от Баннинга.

— Где поблизости может поселиться приезжий?

— В каком-нибудь мотеле в Баннинге. Ближе ничего нет. '

— Под каким именем записан там ваш сын?

— Герберт Аддис.

— Он живет под вашим именем?!

— Да.

— Ага, вы обезумели от страха за жизнь сына! Отправляйтесь в Баннинг прямо сейчас. Убит его отец. Вам кажется, что злоумышленник метит теперь в сына.

— Зачем? — поразилась она.

— Черт побери! Не спорьте со мной! Вы ведь не знаете, по какой причине убит Даулинг. Не исключена возможность, что убийца в приступе ревности охотится теперь и за вашим сыном. Как раз в этот самый час преступник может спешить в Баннинг…

— Дональд, прекратите! Слышите? Немедленно прекратите!..

— Делайте, что я говорю! Вы взвинчены. Вы на грани истерики. Вы тревожитесь за своего сына. Естественно, вы едете к нему. Немедленно садитесь в машину и отправляйтесь. Зарегистрируйтесь в мотеле под собственным именем. Укажите номер машины, уж позаботьтесь об этом. Словом, вы хотите-быть как можно ближе к своему ребенку. Полиция, узнав о вас все подробности, лихо вас найдет. Впрочем, вряд ли в ближайшие двадцать четыре часа, разве кто-нибудь им донесет. Да и тогда они не сразу кинутся в погоню… И это совсем не побег. Это естественное стремление матери — быть рядом с сыном, защитить от опасности… Если придется давать объяснения в суде, что ж, в жюри есть женщины. Даже если полиция будет утверждать, что вы ударились в бега, женщины украдкой утрут слезу и поймут вас.

Подумав, Айрин Аддис сказала:

— Я вас слушала и вдруг поняла: надо ехать. Неважно, по какой причине… Возможно, вы правы и ему угрожает опасность…

Я последовал к двери и, взявшись за ручку, произнес:

— Не забудьте, именно я предупредил вас, что мальчику угрожает опасность.

Она быстрыми шагами пересекла комнату, положила свою руку на мою, уже готовую распахнуть дверь, придвинулась ко мне:

— Зачем вы это сказали, Дональд?

— Чтоб не забыли: именно я вас предупредил.

‘— Зачем мне помнить об этом?

-* В случае необходимости у вас будет объяснение, почему вы поспешили к сыну.

Она долго вникала в смысл моих слов и вдруг оказалась совсем близко, глядя мне прямо в глаза:

— Я не могу выразить свои чувства, Дональд, в нашем языке таких слов нет.

Затем она отступила назад, а я распахнул дверь и вышел.

Глава 9

Ночным самолетом я вылетел в Сан-Франциско. В отеле оформился под своим именем, попросил разбудить меня в семь тридцать и лег спать. Утром я побрился, — позавтракал и к девяти часам был в местном отделении Компании электронного сыскного оборудования.

Контора только что открылась. Я приобрел электронный комплект для слежки: одна часть — для машины преследователя, вторая, маленькое радиопередающее устройство, — для преследуемой машины.

Я взял такси и отправился в оклендский аэропорт. Когда мы проезжали Бей Бридж, выбросил через окошко приемное устройство в залив, а себе оставил передатчик — приставку для бампера.

В оклендском аэропорту я ее малость обшарпал, испачкал, упрятал в свой кейс. И вылетел в Лос-Анджелес.

Там я направился на стоянку, получил нашу с Бертой служебную машину, уложил свое сан-францискское приобретение рядом с принимающим устройством, оставшимся у меня после погони за Даулингом, и отправился в агентство.

Ровно в час Элси отложила ножницы в одну сторону, газеты в другую и подняла голову. В дверях стоял я.

— Дональд! — воскликнула она.

— Собственной персоной, — подтвердил я.

— Дональд, ты ничего не сообщал! Мы не знали, где ты… Неужели ты…

— Я работал по делу.

— Берта искала тебя целое утро. Она на грани нервного срыва, чуть не орет. У нее в кабинете ваш клиент.

— Карсон?

Элси кивнула и добавила:

— Она просила доложить, как только ты появишься.

— Ол-райт, я появился. Свяжи меня с ней… Или нет, я сам доложу о своем прибытии.

— Лучше все-таки позвонить ей и предупредить, что ты здесь.

— Что ж, действуй.

Элси подняла трубку, соединилась с Бертой и, выждав несколько мгновений, сказала:

— Мистер Лэм сию секунду вошел. Я предупредила, что его ждут.

Она отвела руку с трубкой на пару футов в сторону, чтобы уберечь свои барабанные перепонки от Бертиных громов и молний, затем добавила:

— Он уже идет, миссис Кул. — И повесила трубку.

— Не огорчайся, малышка, — сказал я, погладив ее по плечу, и направился в кабинет Берты.

Берта Кул сидела за столом в скрипучем вертящемся кресле. Губы негодующе поджаты, взгляд тверже алмаза.

Монтроуз Л.Карсон сидел в кресле для клиентов, и лишь знаменательный факт его присутствия удерживал Берту от взрыва.

— Где ты, черт побери… — начала она, но сдержалась и после глубокого вдоха продолжила уже спокойнее: — Я искала тебя все утро, Дональд.

— Работал по делу, — объявил я небрежно. — Как поживаете, мистер Карсон?

Карсон поклонился в ответ. Берта, видимо изумленная моими независимыми манерами, спросила:

— Боже мой, неужели ты не слышал, Дональд?

— О чем?

— О Даулинге.

— А что с ним?

— Его убили!

— Как?!

— Именно так! И вот еще что, тебя ищет сержант Фрэнк Селлерс. Он трижды звонил. Требует, чтоб его известили, едва ты появишься, в ту же минуту.

— Что ж, — откликнулся я. — В нашем распоряжении есть примерно десять секунд.

Берта зловеще зыркнула на меня, схватилась за телефон и сказала телефонистке:

— Соедините меня с сержантом Селлерсом.

Берта еще не успела положить трубку, как сержант Селлерс собственной персоной возник на пороге.

— Кажется, я просил вас…

Берта, отодвигая телефон, громыхнула:

— Я и звоню вам, черт побери! Как раз в этот момент!

— Как раз такие вещи, — сообщил Селлерс, — я называю совпадениями — поразительными совпадениями.

— Зажарьте меня как устрицу! — заявила Берта. — Я не вру, зарубите себе на носу. Сходите и узнайте на коммутаторе, по какому номеру я звонила. Я вам не вру, Фрэнк Селлерс. Мне это ни к чему.

Селлерс сдвинул форменную фуражку на затылок, перекинул наполовину изжеванную сигару из одного угла рта в другой.

— Мне надо с вами поговорить, — потребовал он.

— У нас клиент, — отрезала Берта.

— Ваш клиент может подождать в приемной, — настаивал Селлерс. — Полиция ждать не может.

— Я налогоплательщик, — встрял- Карсон.

Селлерс задумчиво взглянул на него:

— Назовите свое имя.

— Монтроуз Ливайнинг Карсон, — представился Карсон воинственным тоном. — Вручить вам визитную карточку?

Селлерс подошел к нему, протянул свою громадную лапу, взял карточку, посмотрел на нее и сунул в карман.

— Глубоко убежден, — сказал я, — что мистера Карсона не затруднит^-просьба переместиться в приемную, пока…

— Бред! — оборвала меня Берта. — Он клиент! Фрэнк Селлерс, если у вас есть что сказать, говорите прямо и убирайтесь.

Селлерс снова переместил сигару, задумчиво посмотрел на меня, потом снова на Берту:

— Хорошо, скажу прямо. Прошлой ночью погиб Герберт Джейсон Даулинг. Его убили. Пристрелили из пистолета двадцать второго калибра. Это вам говорит о чем-нибудь, господа?

Карсон открыл было рот, но я опередил:

— Мы читаем газеты, Селлерс.

— Об этом еще нет в газетах, по крайней мере, пока.

Я продолжал с непоколебимой уверенностью:

— Зато есть радио.

— Ты имел в виду не то.

— Как раз то.

— Ладно, — согласился Селлерс, — послушайте, что я скажу. За Даулингом следил один частный сыщик. Именно в ночь убийства. Нам бы хотелось поговорить с этим сыщиком.

Я перевел взгляд на Берту:

— Даулинг… Даулинг… — повторял я, как бы пытаясь припомнить, кто это.

Карсон опять открыл рот, и опять я помешал ему:

— Откуда вы знаете, сержант, что за Даулингом следил частный сыщик?

— Ладно, и это скажу. Кто-то установил на его автомобиле приставку от электронного устройства для слежки. Компания, продающая-их в нашем городе, дала мне справку о покупателях за последнее время. В городе продано с дюжину комплектов. Один попал к вам. Мои люди проверяют других покупателей. А у тебя, коротышка, я лично возьму интервью.

— За что такая честь?

— Я всерьез подозреваю тебя. Ты всегда ловчишь, честно не играешь… Но сейчас мы не будем спорить. Я хочу знать, где находится ваша электроника, причем обе половинки. Понятно, коротышка? Обе половинки!

— В машине, — ответил я, не раздумывая.

— А где машина?

— Внизу, на стоянке.

— Ладно, — сказал Селлерс. — Мы пройдем на стоянку и проверим. У полиции много дел, у вас тоже. Давайте спустимся к машине вместе. Вы мне покажете обе половинки той штуки, которую вы приобрели четыре месяца назад. Окажутся на месте — я займусь Своими делами, а вы своими.

— Надеюсь, вы извините меня, — обратился я к Берте.

Бертапопыталась что-то сказать, но я не дал:

— Больше вам ничего не нужно, сержант? Просто посмотреть на устройство?

— Это все, что мне нужно, — подтвердил Селлерс, а потом добавил, спохватившись: — Пока все.

— Пошли, — предложил я и обернулся к Карсону: — Простите меня, мистер Карсон.

Он откашлялся, словно намеревался выступить с заявлением.

Я повернулся к нему спиной и проскользнул мимо Селлерса к двери.

— Эй, — окликнул Селлерс. — Как ты себя ведешь?!

— Как я себя веду?

— Ты должен быть вежливым и пропустить меня вперед. Не воображай, будто тебе удастся пробраться туда и схимичить…

— Как я могу схимичить?

— Кабы я знал! — посетовал Селлерс. — За тобой глаз да глаз нужен. — И он прошествовал из кабинета прочь, лягнув на прощанье дверь.

Мы спустились вниз на лифте,' прошли на стоянку. Я открыл дверцу автомобиля и сообщил:

— Мы держим эту штуку в специальном отсеке под сиденьем. — Я вытащил оттуда ветошь, развернул сверток и продемонстрировал обе части устройства.

— Ладно, коротышка, — крякнул Селлерс. — Клади свои тряпки обратно. Я должен был проверить. Вот и все.

— Кто такой Даулинг? — спросил я.

— Один толстосум. У него в мотеле было Назначено свидание с дамочкой, — поделился Селлерс. — А к его машине присосался жучок. Хотел бы я выяснить, кто подсадил на бампер это насекомое.

— Сумеете?

— Еще бы’не суметь! — сказал Селлерс. — В городе их продали не так уж мнрго. За несколько часов мы проверим каждый экземпляр и найдем владельца неполного комплекта.

— Значит, вы не намерены взять у меня показания о Цаулинге?

Он рассмеялся и извлек изо рта мокрую сигару.

— Нет, коротышка, я не буду тебя допрашивать на;ей раз. Ты любишь прикидываться дурачком, задавать юпросы. Но на вопросы дают ответы. Получая ответы, гы разживаешься информацией. Получив информацию, гы сумеешь зачислить ее в свой актив. Ты извлекаешь выгоду из любого факта, угодившего тебе в руки. Если 5ы я тебе рассказал все, что знаю, это чертовски много. Так что возвращайся-ка в свою контору, будь пай-мальчиком и не суй свой нос куда не следует'. А не то папа тебя отшлепает, а шлепки причиняют нешуточную воль.

Селлерс развернулся и зашагал прочь, а я поднялся в контору. Карсон произнес, — укоризненно глядя на меня:

— Я дважды пытался объяснить офицеру, почему вы интересовались Даулингом.

Я воззрился на Карсона в полном недоумении:

— На чем основаны ваши умозаключения?

— Но разве вы Даулингом не интересовались?

— Послушайте, Карсон, не будем валить в одну кучу совершенно разные вещи. Вы подрядили нас найти канал, по которому из вашей конторы уходит информация. Вы считаете, что получает информацию Даулинг. Но нам слежку за ним не поручали. Или мы ошиблись?

— Ну… — заколебался он.

— Если бы перед нами стояла задача вести расследование против Даулинга, финансовая сторона нашего контракта выглядела бы совсем иначе.

— По-моему, полицию мы все-таки должны были поставить в известность, — пробормотал Карсон.

— Черт побери, Дональд, — вмешалась Берта, — ты обязан был предоставить Фрэнку Селлерсу все факты.

— Какие именно все? — спросил я простодушно.

— Сам знаешь!

— Разумеемся, знаю. А поэтому позвольте теперь сказать кое-что вам. Вы оба жаждете предоставить информацию Селлерсу. А ведь на эту информацию у Селлерса нет никаких прав. Он не может требовать, чтоб ему раскрыли имя клиента, если нет доказательств, что эта личность имеет отношение к расследуемому делу… Возьмем ваш случай, Карсон. Вы глава корпорации, и у вас есть определенные обязательства перед акционерами. Как только вы сообщили бы Селлерсу, что наняли нас следить за Даулингом, он тотчас же дал бы вашему заявлению абсолютно ложное толкование. Более того, он довел бы свои гипотезы до сведения прессы. А как вам понравилось бы, если бы ваши акционеры прочли в газетах, что вы подрядили частное детективное агентство вести слежку за конкурентом и что конкурент вскоре был убит?

— О Господи! — воскликнул Карсон, и самодовольство на его лице и одно мгновение сменилось страхом.

— Теперь вам ясно, — заключил я, — какие последствия могла бы иметь излишняя болтливость в присутствии Селлерса?

— Я не имею привычки болтать! — в негодовании проговорила Берта.

Карсон некоторое время пребывал в задумчивости, потом поднялся со своего кресла, пересек комнату, заключил мою руку в свою костлявую лапищу и потряс ее, как будто покачал рычаг — вверх-вни^.

— Лэм, я вечный ваш должник, — заявил он.

— Теперь, — сказал я, — поскольку Даулинга нет в живых, у вас отпала необходимость перекрывать утечку информации. А посему, ежели кому-то придет в голову спросить, нанимали ли вы фирму Кул и Лэма, можете без зазрения совести ответить «нет» и, чуть подумав, добавить, что в прошлом мы выполняли кое-какие поручения, возможно, будем выполнять и в будущем, но в настоящее время никоим образом не представляем ваши интересы.

Берта Кул сердито произнесла:

— Ты чего же добиваешься? Чтоб от наших услуг отказались?

Карсон, повернувшись к ней, успокоил:

— От ваших услуг никто не отказывается, миссис Кул. Если можно так выразиться, ваша работа самоис-черпана. Как раз на данное обстоятельство^! и намеревался вам указать, чем, главным образом, и был вызван мой нынешний визит.

— Но теперь появилось нечто другое! — заявила Берта. — Не надейтесь, что от Фрэнка Селлерса вам удастся многое скрыть. Вот, например, он уже знает, что пропала часть электронного устройства.

— Разве она пропала? — спросил я.

— Черт побери! — заорала Берта. — Спустись с небес на землю. Прекрати свое баловство. Что он тебе сказал?!

— Велел вернуться в контору и не совать нос в чужие дела. Сказал, что не будет больше расспрашивать меня о Даулинге и не хочет, чтоб я его расспрашивал. Сказал, что каждый раз я выуживаю из него Информацию и получаю от него больше, чем даю сам, и пусть я качусь ко всем чертям!

Берта в изумлении разинула рот:

— Ты хочешь сказать, комплект цел?

— Будь иначе, неужели я бы остался здесь, а не сидел в полицейском управлении?

— Изжарьте меня как устрицу! — только и произнесла Берта.

Карсон мысленно прокрутил все происходящее.

— Не сомневаюсь, миссис Кул, что мистер Лэм совершенно прав, — сказал он рассудительно.

— Вы плохо знаете Фрэнка Селлерса, — мрачно возразила Берта.

Карсон, сплетя пальцы обеих рук, уставил на Берту твердый взгляд из-под кустистых бровей:

— А Фрэнк Селлерс не знает меня.

Я потянулся, зевнул и направился к двери, бросив на прощанье:

— Вы уж извините, пожалуйста, у меня есть горящие дела.

— Послушай-ка, — окликнула Берта, — я хочу звонить Фрэнку Селлерсу и сказать ему по секрету, что… что…

— Валяйте, — согласился я, наблюдая за тем, как выражение холодного гнева неуклоннб завладевает лицом Карсона.

— Я ему скажу, — продолжала Берта, — что у нас был клиент, интересовавшийся некоторыми затеями Даулинга.

— Я предложил бы вам не делать ничего подобного, — сказал Карсон.

— Мы не можем работать, если полиция настроена против нас, — взмолилась Берта. — Если мы не будем беречь свою репутацию, того и гляди потеряем лицензию. Фрэнк Селлерс расследует дело об убийстве. Он знает, что некое детективное агентство интересовалось Даулингом…

— Откуда он это знает? — оборвал ее Карсон.

— Жучок на бампере…

— Пусть ищет агентство, у которого осталась вторая половина комплекта, — отрезал Карсон.

— Совершенно справедливо, — кивнул я.

Берта поджала губы:

— Подавитесь вы оба!

— Прошу прощения, миёсис Кул, — заявил Карсон. — Я не привык сотрудничать с дамами, прибегающими к таким выражениям.

Но Берта уже озверела:

— Вы явились к нам за информацией. Мы ее вам обеспечили. Так оставьте в покое меня и мои выражения и не учите, как я должна делать свое дело. Я позвоню, обязательно позвоню Фрэнку Селлерсу и обрисую всю картину.

— Тем самым вы разгласите профессиональную тайну, — сказал Карсон.

— Речь идет об убийстве… Селлерс может круто себя повести, — твердила Берта.

Карсон буквально просверлил ее ледяными булавками своих глаз:

— Если вы сообщите полиции хоть что-нибудь, я подам на вас в суд за нарушение профессиональной этики.

Он торжественно поклонился и покинул контору с наигранным величием банковского лидера, покидающего собрание корпорации.

' — Сукин сын! — сказала Берта.

— Я?

— Он! — И после минутного раздумья добавила: — Ты тоже. Ты подсказал Карсону, как выкрутиться из затруднительного положения. Не знаю, каким образом ты запудрил мозги Фрэнку Селлерсу, какую электронику ты ему демонстрировал, но готова побиться об заклад, что на заднице Даулинговой машины сидел наш жучок. А теперь убирайся отсюда к чертовой матери.

Покинув ее кабинет, я прошел на свою половину и сообщил Элси Бранд:

— Элси, тебе придется прикрыть меня. Запомни: мне позвонили по важному вопросу; обольстительный голос, голос молодой дамы заявил, что располагает ценной информацией по делу, которое мы расследуем, и что я найду ее там же, где видел прошлым вечером.

— Этот номер не пройдет, — покачала головой Элси.

— Почему?

— Они справятся у дежурной на коммутаторе, был ли звонок…

— Дежурная на коммутаторе не может ничего знать, — сказал я. — Женщина просто попросила соединить ее с моим кабинетом. Ты ответила, она объяснила, по какому поводу звонит, и я взял трубку.

Элси покачала головой:

— Но ведь этот звонок не зафиксирован.

— Будет, будет зафиксирован, — заверил я. — Ты спустишься в холл, позвонишь через коммутатор и спросишь меня. Дежурная запомнит, что меня вызывали, но не запомнит, что тебя не оказалось на месте, особенно если ты прошмыгнешь в боковую дверь.

— Она узнает мой голос.

— А ты его изменишь и говорить будешь очень быстра. Брось заниматься ерундой и берись за дело, мелочи предоставь мне.

Еще с минуту Элси колебалась, потом выскользнула через боковую дверь. Вскоре зазвонил телефон. Я снял трубку и услышал голос Элси:

— Мистер Лэм, у меня есть для вас свежая информация, нам надо поскорей увидеться, желательно там же, где и вчера.

— Насколько свежа информация?

— Самые последние сведения.

— Прекрасно! — похвалил я. — Надеюсь, тебе довелось услышать анекдоты из последних?

— Дональд, перестань. Дежурная на коммутаторе может в любой момент подключиться.

— Тогда мы уволим ее за подслушивание.

— Никаких хороших анекдотов в нашей конторе я не слышала.

— Ладно, мы говорили достаточно долго. Можешь повесить трубку и вернуться в контору. Запомни: если кто-нибудь будет меня искать, я помчался за свежими фактами.

— Ты опять нарываешься на неприятности?

— Да нет же, черт возьми. Наоборот, я выбираюсь из неприятностей. — Повесил трубку, схватил шляпу и опрометью кинулся из конторы.

Глава 10

Я нисколько не сомневался, что в ближайшие несколько часов стану самой горячей точкой в нашем городе. Полиция начнет искать меня — вероятно, по высшему разряду.

Изменив голос, насколько было под силу, я позвонил в контору и спросил мистера Лэма. Дежурная на коммутаторе ответила:

— Соединяю вас с его секретарем.

Через мгновение я услышал голос Элси.

— Привет, Элси, — сказал я своим обычным голосом.

— Дональд! — От волнения она задохнулась. — Берта готова тебя растерзать. Сюда приходил Фрэнк Селлерс, по-моему, назревают большие неприятности.

— А назреют еще большие… Посдушай-ка, Элси, помнишь вырезку о Томе-соглядатае, которую ты вклеила в свой кондуит пару дней назад?

— Я не успеваю за всем уследить, Дональд, — ответила она. — Мне…

— Да не оправдывайся. Возьми свой гроссбух и посмотри, как звали женщину. И, пожалуйста, чтоб никто не знал. Если появится Берта или, не дай Бог, Фрэнк Селлерс, мигом клади трубку и делай вид, что расклеиваешь вырезки.

— Ладно, подожди минутку, я сейчас.

Секунд через пятнадцать она снова была у телефона:

— Вот оно, Дональд! Женщину зовут Агнес Дейтон, двадцать шесть лет, живет в доме «Коринфиан Арме», Санта-Ана, в мотеле зарегистрировалась на одну ночь.

— С нее и начнем, — заключил я.

— Прошу тебя, будь осторожен.

— Теперь поздновато лля осторожности. Я вот-вот утойу, уже погрузился по самые уши. Единственное, что остается делать, — постараться всплыть.

Я взял напрокат машину, доехал до Санта-Аны и нашел дом «Коринфиан Арме». В списке жильцов стояло имя Агнес Дейтон, квартира 367.

Я позвонил в дверь, она мгновенно открылась. Хороша поставленный голос произнес: «Да?» и вдруг осекся. На меня изумленными глазами смотрела Бернис Клинтон.

— Дональд! Как ты нашел меня?!

— А что? — спросил я. — Разве не здесь тебя надо искать?

— Как сказать… Это не постоянная моя… — Она, смешавшись, замолчала.

— Догадываюсь, — сказал я. — Это укрытие.

— Что… чего ты хочешь?

— В данный момент войти и просто поговорить с тобой.

Она поколебалась, потом открыла дверь пошире:

— Ладно, входи.

На всем лежала печать элитарности. Хорошо обставленная гостиная, вращающаяся дверь в кухню, еще одна дверь, видимо в спальню, изолированный балкон, а между ним и гостиной — витраж.

— Я все размышлял над твоим предложением насчет аренды, — начал я.

Она предложила мне кресло, отвернулась, потом снова повернулась лицом ко мне. Прикусила губу. Глаза выдавали беспокойство на грани паники.

— Дональд, ты, наверное, выследил меня? Хотя готова держать пари: ты не мог этого сделать. Я приняла все необходимые предосторожности.

— А зачем?

— Я… Ладно, говори, чего ты хочешь?

— Да просто поставить тебя в известность, что принимаю твои условия.

— Прошу прощения, Дональд, я виновата перед тобой.

— В чем дело?

— Предложение аннулировано. Мой патрон…

— Но ведь сделки с недвижимостью — твой бизнес?

— Не совсем…

— Чем же ты занимаешься на самом деле?

— Дональд, пожалуйста… Пожалуйста, прекрати эту пытку, скажи, чего ты добиваешься…

Я изобразил на лице полнейшее недоумение:

— Чего добиваюсь? Конечно же обсуждения условий аренды.

Нахмурившись, она проанализировала мое заявление, после чего заговорила:

— Послушай, Дональд, я искренне сожалею, что так получилось, что я завлекла тебя в эту историю… Один тип совсем заморочил мне голову. Он сулил мне фантастические барыши за аренду твоего участка, а теперь я пришла к выводу, что все это липа. Мне чертовски жаль, что я пудрила тебе мозги. Я… Дональд, я готова на все, чтоб искупить свою ошибку. Я ужасно виновата перед тобой.

Говорила она торопливо, как человек, стремящийся скрыть правду за потоком слов.

— Не бери в голову, Бернис, — утешил я ее. — Кстати, зачем тебе понадобился псевдоним?

— Потому что… О, Дональд, ты совсем сбил меня с толку… Хорошо, я расскажу все начистоту. Меня подослали к тебе, чтобы заполучить участок в аренду. Называть свое настоящее имя и настоящий адрес мне не хотелось. Меня на самом деле зовут Бернис. А человек, который претендовал на твою землю… Ну, неважно, он теперь отстранился…

— Теперь аренды не будет ни за какую цену?

— Мне очень жаль, Дональд, но теперь я не могу ничего предложить, — вздохнула она. — Будь пай-мальчиком и забудь обо всем. Договорились?

Она подошла ко мне вплотную, задумчиво разглядывая меня, как будто что-то взвешивала.

Дональд, пожалуйста, будь умницей, забудь об этой истории… А теперь собирайся… Я должна уехать.

Я окинул взглядом ее нарядную пижаму и вопросительно поднял бровь.

— Я сейчас переоденусь… У меня назначено… Я еду в косметический салон.

— Неужели тебе больше совсем не нужен участок?

— Как ты не поймешь, Дональд. Человек, от имени которого я выступала, он вышел из игры. Его не устроит никакая цена. Он получил нечто иное.

— Значит, ты действовала по поручению какого-то мужчины?

— Не от себя же. У меня нет таких денег.

Я обвел рукою апартаменты:

— Трудно поверить, что ты прозябаешь в-нужДе.

Она хотела что-то ответить, но сдержалась.

— Прошу тебя, Дональд, — она подала мне руку, заставила встать на ноги, на миг заглянула мне в глаза, потом вдруг бросилась в мои объятия: — Дональд, ты такой милый, ты ведь понимаешь?

— Полагаю, да…

— Дональд, ты чудо, ты моя радость. Потом я объясню, как высоко ценю тебя, но сейчас ты должен уйти.

Она увлекала меня к двери. Вот она открыла дверь.

— Наверное, мы еще увидимся когда-нибудь, Дональд… По делу, которое… не заставит меня идти на попятный.

— По поводу участка на перекрестке?

— По любому поводу, — вежливо согласилась она, выпроваживая между тем меня в коридор. И вдруг быстро захлопнула дверь. Щелкнул замок.

Я постоял, прислушиваясь. Из-за двери донеслись неясные звуки: быстрые шаги, жужжание телефонного диска.

Я продолжал стоять: может быть, удастся расслышать, что она скажет. По-видиМому, ей не ответили, потому что она положила трубку и набрала номер еще раз. Кажется, опять без ответа. Спустившись на лифте вниз, я сел в автомобиль и поехал в город.

Глава 11

Колли Норфолк держал театральное агентство и оказывал любые услуги любому желающему. Допустим, вам нужен сценический талант для интимной вечеринки. Колли готов обеспечить вас этим товаром. Или, паче чаяния, у вас возникла потребность открыть нелегальный ночной кабак и нужны девочки для стриптиза. Колли и тут вам поможет. Разумеется, на его товар трудно было бы поставить марку высшего сорта, зато и на высшие ставки он не претендовал.

Я знал Колли довольно давно, и ровно столько же он знал меня. Правда, знакомство было, что называется, шапочным. Я застал его в. конторе, этакой пещере. Стол украшали четыре телефона, причем, я знал точно, три из них были чистой бутафорией. Работал лишь один, хотя, нажимая ногой на разные кнопки, можно было вызвать трезвон и у других.

На стенах висели фотографии с автографами — сплошь соблазнительные малютки с выдающимися бюстами. Попадалась полуобнаженная и совсем обнаженная натура.

— Что у тебя на сей раз, Дональд? — спросил Колли.

— Ищу голодную стриптизершу.

— Они все голодные.

— Мне нужна такая, которая пойдет работать.

— Объясни поточнее.

— Такая, которая не скоро рассыплется от старости. Чтобы молодость сочеталась с хорошей фигуркой и моральными достоинствами, и карьеру только начинала, а не заканчивала.

— На кой она тебе нужна?

— Хочу сделать ей рекламу.

— И что получить взамен?

— Кой-какие услуги.

Прозвенел один из бутафорских телефонов.

— Минуточку, — сказал мне Колли и снял трубку: — Алло… Да, это Колли… Итак, вы намерены согласиться… Пятьсот долларов в неделю?.. К черту!.. Я же сказал, меньше чем на семьсот пятьдесят не соглашусь… Эта крошка не из пятисотдолларовых, и я не пошлю ее туда… — Он резко повернулся: — Совсем забыл, ты ищешь то же добро… — Швырнул трубку на рычаг, ухмыльнулся и спросил: — Хочешь переговорить с ней?

— Хочу.

Колли как колоду карт перетасовал свою картотеку.

— У меня есть на примете одна особа. Тертая и к тому же достаточно молодая.

— Сколько ей?

— Двадцать два.

— Сколько, сколько?

— Ладно, может, двадцать шесть, — хмыкнул он, — но вполне сойдет за двадцатидвухлетнюю.

— Что у нее за плечами?

— Смотря как понимать «за плечами»… Ну, она выступала преимущественно со стриптизом в маленьких зав&ениях. Там она много о себе возомнила.

— А на деле стоит чего-нибудь?

— Думаю, да. Никогда не видел ее в работе, но сложена подходяще.

— Как ее зовут?

— Даффидилл Лоусон.

— Брось заправлять!

— Других имен не знаю. Запиши адрес и переговори с ней. Имей в виду, если у вас что сладится, мне причитается доля.

— Получишь десять процентов от договорной суммы, при условии, что контракт будет оформлен через тебя.

— Она связана со мной деловыми узами, но беда в том, что хочет их порвать. С каждым днем становится все беспокойней. Настаивает, чтоб я ее куда-нибудь пристроил. Требует, чтоб я что-нибудь предпринял. Звонит мне по нескольку раз на дню. По-моему, она и впрямь изголодалась.

— Давай адрес.

Он протянул мне листок.

— Запомни, — сказал он, — это я вошел с тобой в контакт, мне принадлежит инициатива и вся затея. Это вовсе не твой замысел.

— Разве я выгляжу тупицей? Неужто я тебя продам после всего, что ты для меня сделал?

— Конечно, мне следует знать, как ты хорош, — сказал он. — Да ведь здешние леса кишмя кишат проходимцами. Ладно, удачи тебе! Пусть она позвонит мне, если в чем-нибудь засомневается.

Пользоваться машиной агентства я так и не решился. В розыскном бюллетене уже могло появиться ее описание. Вполне возможен и такой малоприятный поворот: Фрэнк Селлерс, напрягши свои мыслительные способности, додумался аж до Сан-Франциско и созвонился с Компанией сыскного электронного оборудования. Тогда он уже возобновил охоту, причем с оружием наикрупнейшего калибра.

По адресу, указанному Колли, я поехал на такси. Дом был обветшалый, и бравая вывеска «АПАРТАМЕНТЫ» на фасаде не могла изменить тот факт, что в действительности здесь размещались второразрядные меблирашки.

Поднявшись наверх пешком, я постучал в квартиру Даффидилл Лоусон. Женский голос спросил:

— Кто там?

— От Колли Норфолка, — ответил я. — Хотел бы потолковать.

Дверь приоткрылась. Темные внимательные глаза придирчиво рассмотрели меня,' затем дверь ^- распахнулась настежь.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Дональд.

— А дальше?

— Дальше ничего.

— Не слишком дипломатичное начало.

— Когда ты малость повзрослеешь, то поймешь, что имеет значение не начало, а конец. Хорошо отрепетированное начало — не велика редкость.

В комнате стоял всего один стул. Его она предложила мне, а сама, скрестив ноги, пристроилась на уголке кровати с тощим матрасом.

— Что тебе нужно?

— Колли дал мне понять, что ты нуждаешься в рекламе.

— Ага, он наконец проснулся! воскликнула она.

— Да он и не спал, просто работенка дьявольски трудная.

— Рассказывайте своей бабушке… Но ближе к делу,

— Дело стоящее, но и потрудиться надо будет на славу.

— Над чем именно?

— Ты сегодня читала газеты? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не говори Глупости. Газеты стоят денег. А я еще пока не завтракала. И если мой агент не придумает чего-нибудь, я вообще останусь без крошки хлеба.

— Ну вот, он придумал меня.

— Предположим, а что толку?

— Начнем с того, что я — это пища. Здесь доставляют еду на дом?

— Откуда мне знать? — пожала она плечами. — На углу работает бутербродная.

— А нет ли поблизости ресторана с отдельными кабинами?

— Красиво звучит. Видать, и задумка у тебя красивая!

— Ничего!

— Ох, парень! Чашка кофе и пара толстых гамбургеров пришлись бы в самый раз!

— А как насчет толстого бифштекса с зажаренной по-французски картошкой?

— Шутишь!

— Чтоб я провалился!

Она мигом вскочила, извлекла из шкафа нейлоновые чулки, присела на кровать, натянула их на ноги, поддернула юбку, расправила чулки, еще раз одобрительно посмотрела на ноги и изрекла:

— У меня осталось не так уж много чулок. Я их берегу. Ножки — вот на что я рассчитываю в будущем.

— Ножки — блеск!

— Правда хороши?

— Великолепны.

— Присмотрись получше.

Юбка взвилась колоколом.

Я присмотрелся.

— Что скажешь?

— По-моему, высший класс. Они выведут тебя в люди.

— Многие так говорят, но… Я голодна. и сижу на мели.

, — Но в большом городе, и уже грядет утоление голода, — уточнил я.

Мы вышли на улицу, миновали бутербродную, источавшую восхитительные запахи, и обнаружили ресторан. Она получила обещанный бифштекс с жареной на французский лад картошкой и кофе. Склонить к десерту я ее не смог.

— Я должна следить за фигурой, — пояснила она.

— Я тоже.

— Ты еще ее не видел.

Но догадываюсь, судя по уже виденному.

— Остальное ничуть не хуже. Есть на чем строить будущее, была б только возможность показаться людям.

— Давай вернемся к тебе домой и обсудим детали, —

предложил я. ^

Она допила свой кофе, вздохнула с глубоким удовлетворением, и мы вернулись к ней.

— Что мне предстоит сделать? — спросила она.

— Выступить в стриптизе, — ответил я.

— Превосходно. Это мое амплуа, — заявила она и, напевая, принялась прохаживаться по комнате: бедра вызывающе покачиваются, рука теребит застежку на юбке, глаза зовут Бог весть к чему.

— Но стриптиз специфический, — уточнил я.

— А конкретнее? — она продолжала демонстрировать танец бедер.

— Если бы ты читала газеты, то знала бы, что в мотеле «Плавай и загорай» на побережье завелся Том-со-глядатай.

— Мерзавец! Боже мой, ну зачем мужчинам нужно, подглядывать в щелочку, ведь никакой пользы. Неужели они думают, что девушка, раздеваясь у себя в спальне, обрадуется любому незнакомцу за окном и воскликнет: «О, как хорошо, что ты пришел! Сделай одолжение, зайди».

— Мужчинам нравится обнаженная натура, — сказал я. — На том вы и зарабатываете.

— Да уж, великий заработок! — съязвила она.

— Теперь твоя карьера пойдет на лад.

— Шутишь?! Что же я должна делать?

— Приблизительно следующее. Из мотеля «Плавай и Загорай» одна за другой поступают жалобы на Тома-соглядатая. Полиция не* обращала на них должного внимания. А прошлой ночью там произошло убийство.

— Убийство?!

Я кивнул.

— На фиг!

— В каком смысле?

— В смысле нечего мне там делать. Забирай свою идею обратно. Спасибо за бифштекс с картошкой. Ты отличный парень. Общаться с тобой — одно удовольствие. Когда появится очередная идея, приезжай. Можешь и без идеи, лишь бы с деньгами на еду.

— Ребята, у которых водятся деньги, по-моему, всегда при идеях, — сказал я.

— У ребят могут быть идеи, но не быть денег, — ухмыльнувшись, возразила она.

— Успокойся и выслушай меня, — попросил я. — Это убийство для полиции последняя капля, чаша терпения переполнилась.

— Моя тоже.

— Полиция начнет искать Тома-соглядатая..

— Вполне естественно.

— И не будет знать, где искать.

— Что же, я должна показать, где он?

— Верно, показать, где он.

— Очень мило. А мне откуда знать?

— Ты будешь приманкой.

Она хотела было возразить и вдруг осеклась:

— Приманкой?

— Будешь раздеваться у окна, — уточнил я.

Некоторое время она обдумывала услышанное, потом лицо медленно озарилось улыбкой.

— Продолжай, Дональд. Что дальше?

— Все. Нынче в полдень ты поселишься в мотеле. Забудешь опустить штору на заднем окне. Кстати, это важнейшая деталь, из-за нее все неприятности в мотеле. Итак, оказавшись в номере, ты приступишь к стриптизу. Без малейшей спешки. Снимаешь одну вещичку,

потом отвлекаешься, возишься с прической — или еще с чем-нибудь, потом продолжаешь раздеваться.

— А когда разденусь догола, полиция арестует меня за оскорбление нравственности?

— О чем ты говоришь! — запротестовал я. — Ты просто забыла задернуть занавеску. Полиции до этого нет никакого дела.

— Предположим, ничего не произойдет. Не могу же я раздеваться всю ночь. И как продолжать раздеваться, если ты уже раздета?

— После того как ты снимешь все, что захочешь, — начал я, — можешь…

— Не захотела, а решилась, — прервала она.

— Согласен на любые формулировки. Значит, после того как ты сняла все, что посмела, — продолжал я, — отправляйся в душ. Потом оденься, выйди и начинай снова, вещь за вещью. И так по кругу, пока не явится покупатель.

— Как мы узнаем, что он появился?

— В полуквартале расположен отель, где я собираюсь снять комнату. Ее окна обращены как раз на тыльную сторону мотеля «Плавай и загорай». Я буду наблюдать за твоим номером в бинокль. Если появится соглядатай, я зажгу у себя в комнате красную лампу. Время от времени подходи к окну и поглядывай в мою сторону. Увидишь красный свет, знай — появился наш клиент.

— И что тогда?

— Тогда звони в полицию и скажи, что прибыл Том-соглядатай.

— А он разволнуется и сбежит.

— Ну, есть же разница между обычной женщиной и профессионалкой из стриптиза. Обнаружив мужчину, любительница визжит и хватается за шмотки. Ты этого не сделаешь. Твои движения останутся неторопливыми. Ты потихоньку отступишь, разжигая соглядатая еще больше. Телефон из окна не виден. Он будет отираться поблизости. А ты вызовешь полицию, и его заберут.

— И что потом?

— Потом они постучатся к тебе и скажут: «О, леди, вам не следовало раздеваться при поднятых шторах».

— А что им скажу я?

— А ты скажешь, мол, решила помочь полиции поймать убийцу. Скажешь, что твой приятель Колли Норфолк решил таким образом устроить тебе рекламу. Он подумал, что если ты своими чарами задержишь убийцу до приезда полиции, то окажешь неоспоримую услугу страждущему обществу* а себе сделаешь шикарное паблисити. Колли позвонит в газеты и сообщит: «Профессиональная исполнительница стриптиза застукала Тома-соглядатая».

Она подумала немного и расцвела улыбкой.

— Нравится мой план?

— Я в восхищении. Может, порепетируем? — ' предложила она.

— Не стоит. Ты отлично справишься с этим делом.

— Полюбуешься моей техникой.

— Полюбуюсь ночью, в бинокль. И вот тебе двадцать долларов на расходы.

Я положил двадцать долларов на хлипкий туалетный столик и направился к двери.

Она послала мне вдогонку воздушный поцелуй.

Я спустился вниз, взял такси и поехал на побережье, в отель. Диспозицию он занимал превосходную, зато цены перекрывали обычные на двести процентов.

Я произвел рекогносцировку. Свободных комнат было навалом. Клерк предложил мне комнату с видом на океан. Я сказал, что такой не осилю и предпочту жилье на противоположной стороне. Осмотрел несколько комнат и выбрал наконец ту, вид из которой меня целиком устаивал.

Я позвонил в меблирашки и предупредил Даффидилл Лоусон, чтоб она приготовилась к поездке.

Я вернулся в город на взятой напрокат машине, подхватил будущую королеву стриптиза и доставил в мотель «Плавай и загорай». На мне были огромные очки с темными стеклами.

— Нам больше всего подходит девятый номер, — сообщил я Даффидилл, — но для виду осмотри несколько комнат, будь попридирчивей.

С заданием Даффидилл справилась отлично. Она отвергла три комнаты, и администратору уже наскучило ходить за ней по номерам и тратить время впустую, когда она остановилась на 9.

Номер 12 был заперт, шторы опущены. Видимо, полиция закончила осмотр и умыла руки, оставив зловещие кровавые пятна на совести владельцев; так или иначе, администратор эту комнату не предлагал.

— В регистрационной книге распишется ваш муж? — спросил он.

— Секретарская работа в семье лежит на моих плечах, — ответила с улыбочкой Даффидилл. — Зато он оплачивает счета.

Она протянула ко мне руку, прйщелкнув пальцами.

Я вложил в руку ассигнацию. Мы взяли ключ, я отволок в номер чемоданы. Набитые преимущественно старыми телефонными справочниками, они выглядели внушительно.

Даффидилл прошла к заднему окну, выглянула и заключила:

— Неудивительно, что у них тут завелся Том-соглядатай.

Я кивнул.

— Что будем делать дальше? — спросила она и тотчас начала расхаживать по комнате, напевая и покачивая бедрами, рука медленно поползла к застежке на юбке.

— Ты не против перекусить еще’ разок?

— Желудок — за, но фигура — против.

— Нам надо пообщаться, чтоб администратор ничего не заподозрил.

— В каком смысле «пообщаться»?

— Ну, провести здесь какое-то время вместе, вдвоем.

— Ладно, — согласилась она. — После драки кулаками не машут. Приставать будешь?

— И не собирался.

— Как это?

— Мне надо хорошенько подумать.

— Мой желудок аж мурлычет от удовольствия. Подремлю-ка я, раз у меня настоящая сиеста. Не возра-’ жаешь?

— Не возражаю.

Она сверкнула молнйей, освободилась от одежд с мастерством профессиональной соблазнительницы, движениями, как бы ласкающими каждую линию тела.

— Многообещающее начало, но пока не искушай меня без нужды.

— Пока ты еще ничего и не видел, — заявила она. — Подожди до ночи.

Она повесила платье на вешалку, сбросйла туфли, медленно совлекла с ног чулки, подошла к кровати и прилегла.

— Укрой меня, Дональд.

Я накрыл ее одеялом. Через несколько минут она уже крепко спала безмятежным сном ребенка. Черты лица смягчились, и она сразу помолодела лет на пять. Что касается изгибов и прочего рельефа, то они все же наличествовали в должном количестве и в надлежащих местах.

Чуть погодя я сбросил с себя пальто и ботинки, попытался устроиться в кресле. Неудобно. К черту! Я пристроился на кровати с другой стороны.

И тут же уснул, слишком много мотался в этот день, и усталость взяла свое.

Когда проснулся, уже совсем стемнело. Опершись на локоть, она разглядывала меня в мигающем свете уличной рекламы, и я заметил улыбку.

— Знаешь, Дональд, слишком ты хорош, чтоб тебе доверять.

И она поцеловала меня. Потом немного отстранилась, прошлась пальцами по моей шевелюре.

— Только бы все получилось! — вздохнула она. — Как я хочу, чтобы все получилось.,

— Все получится, — успокоил я ее.

И она снова меня поцеловала.

Глава 12

Через некоторое время я покинул мотель, перебрался в свою гостиничную комнату, установил кресло поудобней, выключил свет, положил фонарик с красным стеклом на стол справа от себя и направил бинокль на освещенное окно номера 9.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем Даффидилл Лоусон в соответствии с инструкциями принялась за работу.

Девушка была великолепна.

Она разоблачалась неторопливо, затрачивая на каждую деталь туалета минут по пятнадцать. Она стояла перед зеркалом, созерцая себя с видом чувственного удовольствия, как бы сознавая, что совершенство плоти — единственная причина и цель ее прихода в этот мир.

Вслед за верхней одеждой она принялась за чулки: поставила ногу на кресло, старательно, аккуратным валиком скатала один чулок, затем — второй, прошлась по комнате. Картина, способная загипнотизировать хоть кого!

Кто-кто, а я-то знал ведь деловую подоплеку зрелища и его сугубо профессиональный механизм, знал, что она позирует, но глаза все равно так и льцули к биноклю. Она вдруг подошла к окну и послала воздушный поцелуй. Ага, она ощущает мое незримое присутствие н поцелуй предназначен мне. Я рассвирепел. Профессиональное действо дало трещину. Я собрался было позвонить ей, чтобы напомнить: ее задача — поставить капкан, а не флиртовать. Стало очевидно, что ей вот-вот предстоит пойти по второму кругу, первый акт близился к концу.

И тут-то я увидел его: силуэт мелькнул на фоне окна и — никого. Вот опять темное пятно на светящемся фоне.

Я дождался, пока Даффидилл обратит лицо к окну, и подал знак красным фонариком.

Продолжая двигаться легко и непринужденно, она исчезла из кадр?. — ровно на столько, сколько нужно, чтоб позвонить в полицию. И вот она вновь вертится перед зеркалом.

Бог знает, как ей удавалось поддерживать острую напряженность спектакля. Я со своим биноклем чуть не забыл о Томе-соглядатае, таким захватывающим было представление.

Мужчина у окна весь обратился в зрение. Он буквально окаменел — неподвижный силуэт на светлом фоне окна.

Даффидилл Лоусон по-прежнему стояла у зеркала, проводя полную инвентаризацию своих красот.

Внезапно картину дополнили новые детали. В освещенном прямоугольнике вырисовались еще два мужских силуэта. Том-соглядатай, вспугнутый шорохом за спиной, развернулся, вскрикнул и кинулся прочь.

Даффидилл Лоусон подошла к окну, послала еще' один воздушный поцелуй в сторону моего наблюдательного пункта и опустила штору.

Итак, я поставил капкан и он сработал, кто-то попался. Кто — об этом можно узнать из завтрашних газет, если только до той поры мне удастся избежать ареста.

Я сидел в темноте, перебирая накопившиеся факты. Бернис Клинтон под псевдонимом Агнес Дейтон и ее квартира в «Коринфиан Арме» в Санта-Ане, таинственный Том-соглядатай на задворках мотеля, убийство Герберта Даулинга, Айрин Аддис со своим малолетним отпрыском в детском доме близ Баннинга… Не следует ли отыскать ее, узнать, все ли в порядке?

И вдруг раздался стук в дверь.

Я замер. Видимо, ненадежное мне попалось укрытие. Но тянуть резину было бесполезно.

Я прошел к двери и гостеприимно распахнул ее в предчувствии, что тотчас меня схватит за грудки Фрэнк Селлерс, вытащит в холл, шмякнет спиной о стену и спросит, с кем, черт побери, я осмелился шутить.

На пороге стояла улыбающаяся Даффидилл Лоусон.

— Ну как у меня получилось? — спросила она.

Глава 13

— Что ж, ловушка сработала, — рассуждала Даффи*-дилл, — но скажи, Дональд, теперь будет у меня реклама?

— Будет, — заверил я. — А пока лучше расскажи, что там происходило.

— Что происходило? — воскликнула она огорченно. — Разве ты не наблюдал за мной в бинокль, бес тебе в ребро?! Это один из лучших моих стриптизов.

— Стриптиз я видел, но что было потом?

Она приникла ко мне, правой рукой обвив мою шею, левой теребя шевелюру. Лицо сияло триумфом победительницы ярче, чем от страсти. Именно такими глазами и должна смотреть заштатная актриса, дождавшаяся появления своего имени на первой полосе.

— О, Дональд! — вымолвила она в упоении и поцеловала меня.

Тот еще был поцелуй.

— Дональд! — повторяла она, пока я возился с дверью. — Ты гений, ты…

— Рекламная сторона дела — это Колли Норфолк.

— Чушь, — возразила она. — У Колли не хватило бы извилин, мне-то не пудри мозги. Я знаю, кто все придумал. А теперь скажи, Дональд, как я смотрелась?

Она пересекла темную комнату и застыла у окна, глядя на строения мотеля. Потом схватила бинокль и направила его на свою освещенную комнату.

— Держу пари, ты видел все, — сказала она и рассмеялась. Этот горловой смех звучал очень маняще. — Как я смотрелась, Дональд?

— Ты была восхитительна.

— Профессиональная работа, Дональд. Любая-женщина может сбросить с себя одежду — так или иначе. Но раздеться, доведя публику до белого каления, это, скажу тебе, чего-то да стоит.

— Ты сработала блестяще.

— Проняло?

— Еще как!

— Держу пари, тебе с этим биноклем казалось, только протяни руку — и дотронешься до меня.

— Одна беда — оконное стекло здесь и оконное стекло там, в мотеле.

Она снова рассмеялась:

— Но сейчас-то нет никакого стекла.

— Если рассчитываешь на утренние газеты, — сказал я, — побыстрей рассказывай, что там произошло. Тогда я позвоню Колли, а он настропалит репортеров. Полицейские задавали тебе вопросы?

— Очень немного. Им так хотелось заполучить этого Тома-соглядатая, что ни на что другое они не обращали внимания. Он им взаправду был нужен.

— Кем же он оказался?

— Странная такая личность по имени Росситер Бэнкс.

— Второе имя у него есть?

— Дадли. У него были при себе водительские права. Полиция взялась за него основательно. Они приволокли его ко мне на опознание, после того как я оделась.

— И ты опознала его?

— Конечно.

— Ты успела разглядеть его лицо?

— Успела, а что тут удивительного? — рассмеялась она. — Он за это же время успел, разглядеть гораздо больше. Он так таращил глаза! И потерял всякую осторожность, вылез на самый свет. Челюсть у него отвалилась аж на целый фут. За какую-то минуту он загипно-тизировался до полного обалдения.

— Бэнкс… — повторил я. — Ты что-нибудь о нем узнала?

— Я о нем проведала все. Прежде чем увести, полицейские его допросили, и он выложил им свою историю… насчет тебя, Дональд.

— Насчет меня? Я же сказал, именно Колли…

— Не о том речь. Он крутился под окнами мотеля из-за тебя.

— Ого? — удивился я.

— Ага! Он управляющий местным телеграфом. Не такая уж большая контора, но стратегически важная, потому что расположена в районе, где живет полицейский чин по имени Селлерс.

Я внезапно сел. Как сигнал опасности, по позвоночнику потянуло холодком. Тепло от ее поцелуя вмиг испарилось, словно в жилы влили ледяную воду, а бешено колотившийся пульс пришел вдруг в норму.

— Что дальше? — потребовал я продолжения.

— Кажется, этот Селлерс дал телеграмму в Сан-Франциско, в какую-то компанию по электронике, переслав твой портрет и сообщив имя. Он хотел узнать, не приобретал ли ты за последние сорок восемь часов подслушивающее устройство для автомобилей. И получил ответ — приобрел.

— И что сказал по этому поводу Бэнкс?

— Ну, Бэнкс сказал, что ты затеваешь интрижку с одной телеграфисткой из его подчиненных, и ему показалось, ты назначил ей свидание в мотеле «Плавай и загорай». Дело в том, что Селлерс отправил куда-то еще телеграмму, а в ней сказано: некто Роберт С. Ричардсоформился в мотеле на ночь, когда случилось убийство, а по описанию он смахивает на тебя… Кажется, Ричардс явился в мотель один, без жены или женщины, способной сойти за жену, администраторша этому удивилась и в точности запомнила странного постояльца. В результате, когда полицейские поинтересовались, не произошло ли в ночь убийства чего необычного, она припомнила, что ты был без жены. Селлерс знал, что в мотеле останавливался ты.

— Продолжай, — попросил я.

— Ну, Бэнкс видел эти телеграммы и вообразил, будто ты собираешься провести в мотеле ночь с его сотрудницей. Ее имя… подожди минутку, Дональд… честное слово, я вечно забываю имена…

— Хайнс, — подсказал я.

— Вот-вот, Хайнс, — подтвердила она, — а зовут Мэй. Короче, он отправился в мотель поразнюхать и сразу же напоролся на мой стриптиз в окне — он, правда, не догадался, что это стриптиз. Ему показалось, просто хорошенькая женщина раздевается перед сном, а больше он ни о чем сообщить не может. Такова его версия.

— И полиция купилась на эту легенду?

— Честно говоря, не знаю. Они вытянули из него показания и быстро увезли.

— Тебе они не задавали вопросов?

— Нет: Посоветовали опустить штору и похвалили, что у меня хватило нервов продолжить раздевание после звонка в полицию. Здорово, говорят, получилось, как, мол, пришло мне такое в голову, ну а я в ответ, что не было другого способа удержать его до приезда полиции.

— А Селлерс там был?

— Был ли он там! — воскликнула она. — Еще как был! Он, кстати, звонил кому-то… Твоей партнерше… похоже на название сигарет… Кул. Точно! К-у-л.

— Совершенно верно. Так что же?

— Селлерс позвцнил ей и закатил настоящую сцену ревности. Сказал, что ради нее выгораживал тебя тысячу раз, пока позволяла совесть. А теперь все кончено. Ты сыщик, Дональд?

— Ага.

— Сразу почуяла, что все не просто так, — заявила она. — Но ты меня накормил, обогрел и поднял мой моральный облик на небывалую высоту. Я совсем доходила, когда ты появился на сцене. Честно, Дональд, я даже о снотворных таблетках уже подумывала, только их у меня не оказалось. Вот до чего дошло. А сейчас я в норме, аж мурлычу.

Она начала напевать, рука опять потянулась к молнии, бедра задвигались в такт мелодии.

— Посмотри на меня, — молвила она. — Как только начинается номер, я делаюсь сама не своя. Под этот мотивчик я выступала.

Я снял телефонную трубку и назвал дежурной на коммутаторе номер Колли Норфолка.

Реклама — это слово для ушей будущей королевы стриптиза звучало как пение сирены. Оставив в покое свою одежду, она целиком обратилась в слух.

Когда Колли снял трубку, я сообщил:

— Ну, Колли, твоя идея сработала.

— Черт возьми, о чем ты?

— Не прикидывайся кретином. Я говорю об идее отправить королеву стриптиза в мотель, чтоб поймать Тома-соглядатая, которого полиция ищет в связи с убийством.

— Ого! — воскликнул Колли. — Неужто капкан сработал?

— Сработал.

— Где этот тип сейчас?

— Предположительно в полицейском управлении, но они, наверное, будут некоторое время молчать, об этом.

— А девушка где?

— При мне.

— А где ты?

Я назвал ему отель и номер комнаты.

— Побыстрей собери репортеров и сразу мотай сюда, — продолжал я.

— Не будь ребенком, Лэм. Даже если я засыплю их снимками исполнительницы на кульминационном этапе стриптиза, наверняка никто из них не ринется на побережье ради…

— Пора тебе самому подрасти, Колли, — возразил я. — Речь идет об убийстве! Сексуальный маньяк — ключевая фигура в горяченьком деле. Полиция будет держать его в тени, пока не выпотрошит до самого дна. Так что для газет ты станешь благодетелем, источником сенсационного материала о кровавом криминале. Представь заголовки крупным шрифтом поперек первой полосы: ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНИЦА СТРИПТИЗА РАЗДЕВАЕТСЯ У ОКНА, А ПОЛИЦИЯ В ЭТО ВРЕМЯ ЛОВИТ МАНЬЯКА, ПОДОЗРЕВАЕМОГО В…

— Боже, я как-то не подумал об этом…

— Подумай, пока не поздно, — посоветовал я.

— Повтори, пожалуйста, где вы находитесь.

Я повторил.

— Боже, какие возможности! Она взлетит на высочайшую орбиту! Этот рекламный трюк лучший за всю мою карьеру…

— Им понадобятся снимки из мотеля, — продолжал растолковывать я. — Фотографии места, где стоял человек, и фотографии зрелища, которое он увидел за окном. Пригодится и хорошо отработанная версия, мол, исполнительницу стриптиза оставляет равнодушной любопытство зрителей, она занята своим делом, но прекрасно понимает, что чувствует обычная женщина, когда похотливый взгляд чужого мужчины вторгается в ее уединение… Отважная маленькая женщина решается заманить преступника, ставшего…

— Черт побери! — завопил Колли. — Перестань думать за меня.

— Спасибо, что предупредил, — парировал я.

— Не ломай комедию! Такая сенсация подворачивается раз в жизни. Я уже вижу, как ее подать. На фото — стриптиз перед камином, бра, трусики, секс и головокружительная уголовщина. Бросай трубку, я начинаю обзванивать газеты!

Я послушался и обернулся к Даффидилл:

— Все идет на лад. Скоро соберется целое общество.

— Как скоро?

— Пока он их обзвонит, пока убедит, что это не какая-нибудь афера, а настоящая сенсация, пройдет, наверное… ну час, может, полтора, и уж тогда они явятся.

Она принялась за свой напевчик, а рука потянулась к молнии.

— Так вот, — продолжал я, — они должны застать тебя здесь одну. Я уеду.

— Дональд! — взмолилась она.

— Смываюсь без промедлений.

— Наверное, тебя не очень заинтересовало то, что ты увидел.

— Почему же, заинтересовало. Просто я занят.

— Я так тебе благодарна, Дональд… Ты мне понравился в первую же минуту. Смотри-ка, меня потянуло на сантименты. Небось от еды да и от волнения. Я… Послушай, я горю адским пламенем.

— А я-то думал, исполнительницы стриптиза вырабатывают в себе полное безразличие к зрительному залу.

Она захихикала:

— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я забыла о зрительном зале? Все время, пока крутилась перед окном, я думала о тебе. Я боялась разочаровать тебя и…

— Спасибо, — перебил я.

— За что?

— За бинокль. Я чуть было не забыл его. Надо прихватить эту штуку с собой. Теперь вот что, мой ангел. Учти, нашу затею от начала до конца придумал Колли Норфолк. Кто бы ни расспрашивал тебя о Дональде Лэме, отвечай: встречала такого, но замысел все равно принадлежит Колли Норфолку. Пойми правильно. Он профессионал, знает, за какие ниточки кого дергать. Ему под силу отоварить векселя, которые ты заработаешь на этой сенсации. Зачем ранить его нежную душу? Выкажи ему свою благодарность.

— Я же не дурочка. Он поймет, что я ему благодарна. Ведь и на самом деле… Когда у меня в руке бутерброд, я разгляжу, с какой стороны масло. Это если говорить о бизнесе… Но к тебе я отношусь…

— Ты проявишь свою благодарность лучше всего, если не будешь упоминать моего имени. Позже, когда вопросы начнет задавать полиция, тогда другое дело. Тебе придется представить им полный отчет. Но постарайся и из этого извлечь дополнительную рекламу.

— Как, по-твоему, они будут фотографировать, как я раздеваюсь?

— Фотографировать они будут. И уж от тебя зависит, какие сюжеты предложить. Спешка будет страшная, редакторы ведь вмиг смекнут, что им того и гляди вставят фитиль, а материал — гвоздевой, и обязательно придержат на первой полосе место для иллюстраций.

— Я просто места себе не нахожу.

— Прекрасно, — откликнулся я, — постарайся сберечь свой пыл. Предстоящий спектакль только выиграет от этого. Словом, жди репортеров.

Она отошла к окну, взор ее вновь устремился к мотелю. Вновь зазвучал знакомый мотивчик. Бедра заиг_г ради в искусительном ритме профессионального стриптиза. Почти механически она потянулась к молнии на спине, и без того приспущенной, дернула ее книзу.

Я взял бинокль, беззвучно выскользнул за дверь, тихо ее притворил и поспешил вниз.

Глава 14

Около полуночи все на том же арендованном автомобиле я добрался до Баннинга.

Привлекать внимание полиции совсем не хотелось, но других способов добиться желаемого у меня не было. Рискуя вызвать подозрения, я въехал на территорию первого же попавшегося мотеля и совершил полный круг, разглядывая машины, а главное — их номера. Ту же операцию повторил у следующего мотеля. Лишь в третьем я набрел на свою золотую жилу. «Шевроле» под номером РТД-67Г был припаркован перед домиком под номером 10.

В мотеле оставалось одно свободное место, мне удалось заполучить его. Администратор зажег электрическое табло, извещавшее, что вакансий больше нет, и лег спать, а я отправился к десятому номеру и негромко постучался.

Мне снова повезло. Видимо, Айрин еще бодрствовала. Я.услышал скрип кровати, шаги босых ног, а потом голос, полный тревоги.

— Это Дональд, — сказал я.

Дверь приоткрылась.

— Дональд, — произнесла Айрин, колеблясь, — я не одета…

— Халат у вас есть?

— Нет у меня халата…

— Накиньте одеяло, — посоветовал я шепотом. — Мне надо срочно переговорить с вами.

— Минуточку:…

Через мгновение она вернулась, кутаясь в одеяло.

— Не включайте свет, — предупредил я все так же шепотом. Потом вощел в дом и плотно притворил за. собою дверь.

— Здесь очень тонкие стены, соседи узнают, что у меня… что я принимала посетителя…

— Ну и прекрасно. Люди наверняка диву даются, с чего это вы сюда одна заявились. Стоит ли обманывать их ожидания? Вы видели газеты?

— Да.

— Завтра появится кое-что новенькое. Вы узнаете, что полиция ищет меня.

Вас?

— Совершенно верно. Говорите потише.

— Почему вас ищут?

— У меня был выбор. Либо явиться в полицию и рассказать о вас, либо исчезнуть, и пускай они достают меня в поте лица своего.

— Как они разнюхали про вас?

— Прочтете в газетах, нет времени говорить об этом. Из газет я узнал, что у Даулинга не осталось близких родственников.

— Да, я читала.

— Подробнее можете раскрыть эту тему?

— Он мне тоже говорил, что очень одинок, что у него нет никакой прямой родни.

— Мало ли! — возразил я. — Бывают еще всякие двоюродные братья, племянники и прочие.

— Куда вы клоните, Дональд? Будить человека среди ночи и затевать беседу Бог весть о чем…

Она сидела на краю кровати, и свет, льющийся с улицы через окно, придавал еще больше резкости чертам ее обеспокоенного лица.

— Вы все-таки должны отдать себе отчет в следующем, — заявил я. — Ваш сын — сын и Герберта Даулинга. Пусть незаконный, но в любом случае единокровный. Ближайший его родственник.

У нее перехватило дыхание.

— Дональд, вы хотите сказать… э'го что-то значит?

— Это может значить весьма много — в зависимости от аргументации… Это может мною значить для вас, для вашего сына и чрезвычайно много для дальней родни, которая зубами и ногтями ухватится за поручни уходящего поезда.

— Вы хотите сказать, они втянут меня в эту историю и сына тоже?

— Черт побери, — вскричал я, — когда вы наконец повзрослеете?! Они втянут вас в эту историю и разорвут в клочья. Они постараются сфабриковать против вас непотопляемое дело об убийстве. Они припишут вам шантаж и объявят, что вы преследовали Даулинга под предлогом, будто он отец вашего ребенка. Короче говоря, Айрин, игра превращается в драку.

— Есть ли выход? Что мне делать?

— Выходов тьма, — сказал я.

— Вы согласны помочь, Дональд?

— Я уже помогаю, идя на риск. Пока не угодил в лапы полиции, смогу влиять на, события. Вот котда они меня схватят, я уже ничего сделать не смогу… А теперь мне нужна ваша помощь.

— Какая?

— Вы не выпускали Даулинга из виду, знали, чем он занят. Встречаясь с вами, он наверняка откровенничал… Вы понимали его, и он это понимал. Вы вникали в его проблемы, сопереживали. Вероятно, вы были по-прежнему влюблены в него, хотя и не хотели воскрешать прежние отношения. Став матерью, вы чувствовали ответственность за сына, хотели дать ему достойное воспитание… Стало быть, вы знаете о Даулинге многое из того, чего другие, быть может, не знают. Время от времени он встречался с женщиной, которая служит, предположительно, в его конторе. Мне надо знать, кто она.

— Опишите ее, пожалуйста.

-= Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцати однрго. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, очень соблазнительная, но без вульгарного вихляния…

— Дорис Джилмен, — прервала она меня.

— Допустим. Кто она?

— Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не может порвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себя говорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…

— Не беспокойтесь, — уговаривал я Айрин. — Я все понимаю. Но сейчас у нас совершенно нет времени на сантименты. Мне нужны факты, и чем быстрее, тем лучше. Расскажите о Дорис Джилмен.

— Она. женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ее окружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески ею интересовался, по-моему, она была его советчицей. Но' чтобы там возник какой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.

— Я тоже не утверждаю, может, интима и не было… Но вот вопрос, где найти эту женщину?

— Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите, Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.

— Допустим, — согласился я. — Тогда другой вопрос. У Бернис Клинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартира шикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.

— В Санта-Ане? Да нет же, — возразила она. — Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…

— По какому адресу?

— Улицы я не знаю. А дом — «Реджина Арме».

— Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась в мотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос в следующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?

— Не знаю, — покачала головой Айрин.

— Вы встречались с Даулингом там?

— Да.

— И не раз?

— Дело в том, что именно там было место наших встреч.

— Значит, если ему хотелось повидать Бернис, он мог…

— О Боже, ни в коем случае, — возразила она. — Зачем ему нужно было встречаться с нею там? Он содержал для нее квартиру в Лос-Анджелесе. А потом, с точки зрения Герберта, этот роман клонился к закату. Он с каждым днем все лучше понимал, чего она стоит, эта расчетливая золотоискательница… Не думаю, чтобы он ее хоть немного любил. Просто она его околдовала. Поверьте, эта девица пускает в ход все, чтобы заполучить то, чего хочет. Ей это неплохо удается. Герберт был одинокий, растерянный, а тут является она, начинает крутиться у него перед носом и вешаться на шею. Только проделывала она все так хитро, что Герберту казалось, будто он сам кинулся на нее. Все та же старая история.

Я окинул ее испытующим взглядом.

— Не смотрите на меня так, Дональд, — попросила она. — У нас все было не так. Я… я любила его, и он меня любил. Наши вечера в мотеле «Плавай и загорай», они… Он относился к ним совсем не так, как к встречам с другими девушками, которые были просто… ну, вы понимаете.

— Ладно, Айрин, — сказал я. — Мне просто хотелось предупредить вас. История получит огласку. Сожалею, но здесь ничего уж не поделаешь.

— Что мне говорить, если меня станут допрашивать?

— Ничегошеньки, пока не обзаведетесь адвокатом. Приличный адвокат вам посоветует держать язык за зубами, пока я не откопаю новые факты. Ну, я пошел.

— Дональд, вам… угрожает опасность?

— Нет, если я не окажу сопротивления при аресте. А я не так глуп. Но они хорошо надо мной поработают, если, конечно, поймают.

— Вас будут бить, вы это имеете в виду?

— Фрэнк Селлерс, — пояснил я, — имеет обыкновение грубить, когда выходит из себя. И я подозреваю, что с ним это уже случилось.

— Бедный мальчик, — сказала она, — вы идете на это ради меня…

Одеяло упало на пол. Ее руки обвили меня, глаза встретились с моими.

— Поймите меня правильно, Дональд. Просто мне кажется, что вы понимаете меня… что мы понимаем друг друга. Спасибо за поддержку. — Она поцеловала меня и отворила дверь.

Я полуобнял ее, чтобы успокоить.

— Не трепыхайтесь. Попробуйте уснуть, — сказал я ей. — Выше нос!

Я доехал до Палм-Спрингс, нашел телефонную кабину и позвонил по междугороднему Берте Кул.

— Алло, алло… Что за черт! Кто говорит? Кому неймется посреди ночи?

— Дональду.

— Ты! — завопила Берта, моментально приведенная гневом в состояние бодрствования. — Ах ты, мелкйй ублюдок! Ты добился своего, тебе пришел конец. Фрэнк Селлерс позаботится, чтобы тебя лишили лицензии детектива на всю оставшуюся жизнь. Да ты…

— Заткнитесь и выслушайте, — оборвал я Берту.

— Заткнуться и слушать! Ах ты, недоносок! Ах ты, четырехосный двурушник! Знаешь, что тебя ждет?

— Что меня ждет? — спросил я.

— Тебя осудят за убийство первой степени, — заявила Берта. — Ты стал задирать нос, разозлил Селлерса, и что бы я ни пыталась предпринять, никакой пользы это не принесет. Селлерс обвиняет тебя в убийстве.

— Очень приятно, — сказал я. — Он обнаружил орудие убийства?

— Не знаю, что он там нашел, — ответствовала Берта, — но знаю, что этого хватит на газовую камеру. Сообщу тебе еще кое-что. Эта Агнес Дейтон, за которой подглядывали в мотеле, опознала тебя на фотографии — будто ты и есть тот самый мужчина в окне.

— Черта с два она меня опознала! — воскликнул я, не в силах скрыть удивления.

— Именно так, — подтвердила Берта. — Фрэнк Селлерс показал ей твое фото, и она мигом тебя опознала. А потом там еще была Марсия Элвуд, женщина, вышедшая из душа, по-видимому, через пару минут после убийства. Она в точности описала тебя, а когда предъявили твою фотографию, заявила Селлерсу, что это ты и есть. Спета твоя песенка. Но вот что не дает мне покоя! Какого черта ты застрелил этого мужика? Не представляю, что ты против него имел. Я сказала Фрэнку Селлерсу, что, насколько мне известно, ты никогда с ним не встречался, но следил за ним.

На секунду я призадумался над этой информацией.

— Ты слушаешь? — окликнула Берта.

— Я здесь.

— Где, черт побери, здесь?

— В Палм-Спрингс.

. — Что ты там делаешь?

— Выясняю, кто убил Роберта Даулинга.

— Селлерс уже выяснил, — съязвила она. — Ты герой его сюжета.

— Он не сможет долго держать меня в этой роли. Агнес Дейтон описала мне человека, который заглядывал в окно, совсем иначе.

— Словесный портрет'ничего не стоит против персональной идентификации, — возразила Берта. — Она с абсолютной уверенностью опознала твою фотографию. И Марсия Элвуд тоже стоит на своем.

— Хороши методы у полиции, — сказал я. — Они вручают фотографию свидетелю, а потом исподволь внушают ему мысль, что на снимке запечатлен преступник. Когда свидетелю показывают этого человека в группе других…

— Стоп, приехали! — прервала меня Берта. — Твое ла. — ла-ла на эту тему я слышала тысячу раз.

— Но прием срабатывает! — возразил я. — Сила внушения…

— Ах, сила внушения, так тебя разэдак! — возопила Берта. — Гори ты синим пламенем — сам на себя накликал! И прими мой совет. Позвони прямо сейчас Фрэнку Селлерсу и попроси у него прощения. Признайся, что зря скрыл от него правду и пытался обставить в деле об убийстве. Скажи, что ты невиновен, чист и готов сдаться… Тогда, может быть, я смогу повлиять, чтоб он не настаивал на убийстве первой степени, а переквалифицировал на вторую… Господи, Дональд, неужели тебе не хватает голых женщин в обычном порядке, без шатаний по задворкам…

— По некоторым пунктам, Берта, вы сильно отстали от событий, — констатировал я. — Они уже поймали Тома-соглядатая. Это некто Росситер Д.Бэнкс, управляющий телеграфом. Его поймали нынче вечером.

Берта погрузилась в раздумья и потом заявила:

— Селлерс пока не звонил, в последнее время перестал мне доверять. Дональд, ты ужасно скользкая личность. По-моему, ты устроил этому человеку какую-то западню. Словом, берись за телефон и доложи Фрэнку Селлерсу, что сдаешься лично в его руки.

— Я подумаю. А пока я не считаю целесообразным тратить деньги агентства на дальнейшие телефонные переговоры…

— Деньги агентства! — вскричала Берта. — Ах ты_у недоносок, какое отношение имеет эта история к агентству? Какое отношение к агентству имеют твои личные проблемы? Сам увяз, сам и выбирайся. Не воображай, будто я намерена платить за твои телефонные разговоры. Не воображай, будто агентство…Черти б тебя драли!..

Я тихо положил трубку на рычаг и вышел из телефонной кабины.

Компания «Бонанза Эрлайнз» предлагала ранний рейс на Фенйкс.

Одна из заметок о Томе-соглядатае сообщила имя первой жертвы сексуального маньяка в мотеле «Плавай и загорай» — некая Элен Кортис Харт из Феникса, якобы владелица салона красоты. Она дала полиции якобы великолепное описание преступника: человек в годах, длинноносый, бровастый, самодовольный — по виду мало подходящая личность на роль изнемогающего созерцателя…

Я понимал, что через час-другой Фрэнк Селлерс покажет ей мое фото и внушит, что я — и есть он. Селлерс сообщит ей, что и Агнес Дейтон, мол, меня опознала, и Марсия Элвуд тоже видела меня, и он сам, де, уверен, ее преследователь именно я. Он попросит ее изучить мою фотографию' как можно внимательнее. Напомнит, что она, в конце концов, была напугана, взволнована и видела мужчину мельком… Вечный старый трюк: подготовка свидетелей к опознанию… У меня оставалась одна-един-ственная надежда — предстать перед Элен Харт прежде, чем Селлерс доберется до нее с фотографиями.

Я заглянул в телефонный справочник. Там значилось два номера: служебный и домашний.

Я позвонил.

Прошли минуты, и я услышал голос, довольно-таки сонный.

— Миссис Харт? — спросил я. — Или мисс, не знаю, как правильнее. Я детектив, сейчас нахожусь в Палм-Спрингс. И вот… Но как обращаться к вам — миссис Харт?

— Имя, под которым я работаю, — мисс Элен Кор-тис Харт. Но чего вам, собственно, надо? Зачем вы звоните среди ночи?

— Очень важное дело. Неделю назад в мотеле вы столкнулись с сексуальным маньяком. О происшествии вы сообщили в полицию. Кажется, мне под силу поймать этого негодяя, если вы согласитесь дополнить свое описание.

— Не могу я рассказать вам больше, чем рассказала в полиции, — возразила она. — А кроме того, Боже мой, неужели мой сон, нарушенный посреди…

— Это очень важно, мисс Харт, — настаивал я. — Мне очень неприятно вас беспокоить, но, может, вы согласитесь позавтракать со мной?

— Откуда, вы сказали, звоните?

— Из Палм-Спрингс. Я вылечу тотчас, и если вы согласитесь со мной позавтракать…

— Мой салон красоты требует постоянного внимания. Семь девушек в штате… Я не могу тратить время впустую.

— Именно об этом я и подумал, предлагая вместе позавтракать, — пояснил'я. — Итак, в восемь?

— Господи, что вы! Семь тридцать.

— Буду минута в минуту.

— Вы из полиции?

— Я частный сыщик. Но работаю по этому делу.

— По-видимому, на самом деле работаете… Мне бы впору разозлиться из-за звонка, но вы так серьезны и вроде бы искренни…

— Я вправду искренен 'И серьезен. Значит, до семи тридцати.

— Ровно в семь тридцать. Ждать я не буду. Позавтракаем у меня, если, конечно, вас устроит кофе с тостами.

— Приеду, — заверил я и попрощался.

Конечно, было бы неплохо иметь при себе магнитофон, чтоб записать ее показания о Томе-соглядатае. Но прежде всего надо опередить Фрэнка Селлерса. Если она без малейших сомнений будет завтракать со мною, ей совсем не с руки опознавать меня как преступника на фотографии.

Разумеется, Селлерс не нуждался позарез в этой идентификации. Зато мне позарез требовалось доказать, что описания злоумышленника в корне не совпадают.

Одного я никак не мог постичь. Почему Бернис Клинтон, с этой своей квартирой в Санта-Ане и с подозрительным псевдонимом, решилась вдруг опознать мой портрет, умолчав при этом, что знает меня под моим собственным именем — Дональд Лэм. Видимо, увязла по уши и готова на самый отчаянный риск.

Мне захотелось навестить филиал Монтроуза Карсона в Палм-Спрингс. И хотя полпервого ночи — не самое лучшее время для ознакомления с чужим недвижимым имуществом, я решился на экскурсию.

В лучах скептически поглядывающей сверху луны владения фирмы «Солнце, воздух и вода» выглядели безрадостно. Полотняная обшивка на справочном бюро уныло обвисла. Треугольные флажки, размечающие участки, вместо того чтобы весело реять под бризом, жалко и безжизненно застыли в безветренном ночном воздухе.

Лунный серп насмешливо скалился сверху вниз. Далекий блеск звезд подчеркивал их потусторонность. Серебрились пески, лишь кое-где запятнанные черными тенями, и все вокруг тонуло в задумчивом молчании пустыни.

А там, за полосой песков, громоздились друг на друга склоны Сан-Джасинто, вздымаясь на двухмильную высоту, — гранитная громадина, исполосованная снежными языками и окаймленная рослыми елями.

Огни города раскинулись далеко к западу и северу от меня. Время от времени с шоссе долетали шорох шин или визг тормозов.

Я крадучись двинулся по карсоновсКим владениям. По-видимому, сам владелец на дела не жаловался. Первый ряд участков был щедро украшен красными табличками: «Продано». Дальше извещения о продаже стали встречаться пореже. Но, учитывая, что возраст предприятия едва достиг тридцати дней, оспаривать успехи фирмы было невозможно.

Я нагнулся и поднял брошюру, наверное оброненную потенциальным покупателем.

Даже при свете сегодняшней ущербной луны издание впечатляло: классная полиграфия, плотная глянцевая бумага, дюжины страниц, заполненных статистикой и фотографиями.

Я сунул брошюру в карман пальто, прошелся еще немного, потом вернулся к своей, то бишь арендованной, машине и покатил в аэропорт.

И тут я сообразил, что регулярный утренний рейс не очень-то мне подходит: не исключено, что Фрэнк Селлерс посадит на него своих людей.

Поинтересовался чартерным рейсом. Пожалуйста — служащий аэропорта начал ради меня крутить телефонный диск.

Пилот, которого я буквально вытащил из постели, сохранял тем не менее присутствие духа и доброе настроение. Он назвал мне цену, согласившись на оплату только-«туда», без «обратно», и обещал приехать через тридцать минут.

Я устроился в зале ожидания и раскрыл брошюру. Она изобиловала фотографиями главной улицы Палм-Спрингс. Снимки изысканных магазинов, рассчитанных на богатых туристов. Тенистые рощи Индио. Статистические таблицы температур — зимних и летних. Количество солнечных дней в году. А в самом конце — портрет основателя всей затеи, великодушная физиономия Монтроуза Ливайнинга Карсона с глазами, требующими от зрителя повиновения и послушания.

Фотография таинственным образом придавала всему предприятию ореол стабильности и респектабельности.

Я совсем уж было затолкал брошюру в мусорный ящик, но вдруг, движимый смутным импульсом, достал из кармана ножик, раскрыл его и тщательно вырезал портрет Монтроуза Карсона.

В голове у меня забрезжил план, способный превратить все мои прежние насмешки над Фрэнком Селлерсом в невинные шутки.

Он подтасовывает карты в игре против меня. Отлично. Я покажу ему, как надо подтасовывать карты.

Появился мой лётчик, вывел свой самолет из ангара, подготовил к путешествию. По счастью, у него в самолете отыскался блокнот.

В пути я без устали набрасывал портреты Монтроуза Ливайнинга Карсона в разных вариантах. К прибытию в Феникс я научился моментально воспроизводить на бумаге облик этого индивидуума, и очень похоже.

Я расплатился с пилотом, зашел в туалет, порвал все свои этюды, а также фотографию Карсона в клочья и спустил всю макулатуру в унитаз.

Такси довезло меня прямо до жилища Элен Кортис Харт.

Я посмотрел на часы. Как раз вовремя. Ценой за частный аэроплан я выиграл ровно тридцать минут у обычного рейса. Представив себе, как отнесется к этой цене Берта, я испытал легкую эйфорию.

Глава 15

Элен Кортис Харт ошеломила меня изысканным нарядом. Ни один мужчина не смог бы определить ее возраст. Женщина, возможно, сделала бы это, но промахнулась.

Уравновешенная, умудренная жизнью дама излучала очарование. Ее привлекательность была привлекательностью зрелой женщины, а не каким-нибудь там подростковым очарованием.

Элен Харт напоминала зрелый плод, неторопливо набирающий соки на своем дереве, и еще много воды утечет, пока он начнет перезревать.

Она окинула меня оценивающим взглядом, улыбнулась и протянула руку.

— Я — Лэм.

— Приветствую вас, мистер Л эм, — сказала она. — Вы совсем не такой, какого я представляла.

— А кого вы себе представили?

— Огромного мужчину с толстой шеей, широкоплечего и наглого, который тут же начнет приставать на том лишь основании: «А что, собственно, вы можете возразить?», и отпустит пару посредственных шуток о приятном зрелище, доставшемся Тому-соглядатаю.

— Значит, я обманул ваши ожидания?

— К счастью, да.

— Что ж, вы думаете, я даже не примерился?

— Ну, допустим, примерились. Но ухаживать вы умеете и без этой нахальной гримасы: «А что, собственно, вы можете возразить?» Ваши пасы наверняка более тонкие и интригующие, а потому — вполне простительные, если не приемлемые. Какой кофе вы предпочитаете? Черный? Со сливками и сахаром?

— Со сливками и сахаром, пожалуйста.

— Не понимаю, как удается людям потворствовать всем своим желаниям и сохранять талию, — вздохнула она. — Посмотрите на меня. — Она вдруг расхохоталась: — Ну, не так пристально! Как вас зовут знакомые?

— Дональдом.

— Ол-райт, Дональд. Времени у нас не так уж много. Давайте перейдем прямо к делу.

Она провела меня на кухоньку, мы сели за стол друг против друга.

— Вот тостер, а вот хлеб. Масла нет ни капли, яиц тоже. Сухой тост — пожалуйста'. Готовить для вас я не собираюсь.

— Достаточно кофе, — сказал я и сразу перешел к вопросам. — Насколько хорошо вы разглядели лицо мужчины за окном?

— Чертовски хорошо. Оно буквально отпечаталось у меня в памяти.

— Сможете узнать, если снова встретите?

— Конечно.

— Вы помните, как описали его полиции?

— Да. И потом, повторяю, я хорошо помню, как он выглядел.

— Что ж, у меня задатки художника. Давайте, начнем с волос.

— Но на нем была шляпа.

— Тогда глаза. Он был в очках?

— Без очков.

А цвет глаз?

— Светлые, но всего заметнее были у него брови. Мне трудно объяснить, что в них особенного, но на ‘них нельзя не обратить внимание.

— Нос?

— Длинный, прямой.

— Попробую сделать набросок. Я ознакомился в полиции с вашими показаниями. Любопытно, удастся ли изобразить лицо.

Я нарисовал слегка деформированную версию Монт-роуза Карсона.

— Слишком широко расставлены глаза, — сказала она.

Я сделал еще один рисунок.

— Слишком изогнутые брови. У того человека они прямые. И что-то не так со ртом. У вас уголки рта загнуты вверх, а у моего знакомца прямая линия рта.

— Как насчет скул?

— Высокие… Вот-вот, вы верно ухватили… Дональд, у вас получается! Почти вылитый он! Прекрасный набросок. С карандашом в руках вы гений, Дональд.

— Я всего лишь следовал вашим указаниям, — заметил я скромно.

— Здорово! Так здорово, что я начинаю бояться.

— Чего бояться?

— Ну, вы взяли с моих слов какие-то штрихи и соединили их в завершенном портрете, и он так похож, что я готова его опознать. И все-таки… Чем больше я на него смотрю, тем больше подозреваю себя в самовнушении. Я узнаю одну черту, узнаю другую, потом вижу их во взаимодействии… Словом, получается, что я сама себя гипнотизирую.

— Если вы правильно охарактеризовали каждую черту в отдельности и на рисунке они воспроизведены точно, беспокоиться не о чем.

— Понимаю, и тем не менее.

Я перебил ее:

— Вы уверены в точности своего описания? Не может ли оказаться… Ну, например, что там был я?

Она расхохоталась:

— Не прикидывайтесь индюком, Дональд! Я думаю, если у вас возникнет желание посмотреть на раздевающуюся женщину, вам не придется для этого торчать под окном.

— Не выглядел тот мужчина больным или несчастным?

— Вроде нет. Трудно объяснить, Дональд. Мои ощущения сможет понять только женщина.

— Увы, я не женщина.

— Ничуть не сомневаюсь… Видите ли, когда вы уверены в своем уединении и вдруг видите мужское лицо, глазеющее из темноты…

— Вы закричали?

— Закричала, попыталась прикрыться чем-нибудь, а потом кинулась к телефону звонить в полицию.

— А мужчина что?

— Я видела, как он побежал, но через несколько шагов его поглотила темнота.

— Что вы делали потом?

— Прежде всего опустила штору… Знаете, Дональд, номера в мотеле спланированы весьма своеобразно. Это окно в задней стене расположено там, где его и не ждешь. Выходишь из ванной, и вдруг оказывается, что ты прямо перед окном, о котором даже не подозревала.

— Как, по-вашему, долго тот мужчина там околачивался?

— Понятия не имею. Я ни на что не обращала внимания. Долго была за рулем и прямо-таки мечтала о горячем душе и об ужине.

— Какого он роста, если, например, сравнить со мной?

— Ну, судя по тому, что видно было в окне, он старше вас и крупнее, то есть выше и шире в плечах. Он…

Задребезжал звонок.

Она нахмурилась:

— Кого принесло в такой час? — Посмотрев на часики, она заметила: — Пора открывать салон. Минуточ-_ ку, Дональд…

Я замер на своем месте, прислушиваясь, к звукам в коридоре. Она открыла дверь, и раздался голос Фрэнка Селлерса:

— Извините, мадам. Не хотелось тревожить вас с утра, но… Я — Фрэнк Селлерс из полиции Лос-Анджелеса, а это сержант Рэнсом из местной полиции. Нам надо с вами поговорить.

— В данный момент я ужасно занята, — запротестовала она.

— Достаточно нескольких минут, — сказал Селлерс и вошел.

Другой голос, — наверное сержанта Рэнсома, произнес:

— Я знаю, как вы заняты, мисс Харт, но мы расследуем серьезное преступление.

— Боже, что я могу об этом знать? Неужели опять история с Томом-соглядатаем?.. _у

— Совершенно верно, — откликнулся Фрэнк Селлерс. — Думаю, мы установили его личность. Его опознали другие пострадавшие. Если и вы это подтвердите, мы сможем закрыть дело. Этот парень весьма скользкий тип, жуткий проходимец… Вот его портрет…

На минуту воцарилась тишина, нарушаемая какими-то шорохами.

— О Боже! — вскричала Элен Харт. — Да ведь это не Том-соглядатай! Это сыщик…

— Который? — холодно переспросил Рэнсом, едва, она прикусила язык.

— Он… он в кухне, — пролепетала Элен Харт.

Они буквально ворвались в кухню. Селлерс перегнулся через стол, сгреб пятерней ворот моей рубашки, поднял меня с табурета и зарычал:

— Ах ты, коротышка, сукин, сын, надеялся'замести следы!

— Не трогайте его, — закричала Элен Харт.

— Он оказал сопротивление при аресте, — заявил Селлерс и нанес мне такой удар в нижнюю челюсть, что я стукнулся головой о стену. Комната завертелась каруселью, и меня засосало черное небытие.

Когда сознание вернулось, на руках у меня были наручники.

Элен Харт в ярости выдавала по тысяче слов в минуту:

— Не понимаю, чего вы добиваетесь. Мне приходилось слышать о грубости полицейских, теперь я убедилась на собственном опыте. Вы. ударили беззащитного человека… Единственное, чего он хотел, — найти настоящего Тбма-соглядатая. По моему описанию он нарисовал абсолютно точный портрет, и я его идентифицировала.

— Где ж он? — спросил Рэнсом.

— Вот несколько набросков, — она продемонстрировала рисунки, — а вот окончательный портрет.

— Тьфу, — фыркнул сержант Селлерс. — Этот парень пускал вам пыль в глаза. Он и есть Том-согляда-тай. Его уличили. И мотивы у Него есть. Он замешан в убийстве.

— Ни в чем он не замешан, — заявила Элен Харт. — Я буду протестовать…

— Послушайте, мисс Харт, — сказал Рэнсом успокаивающе, — вы недооцениваете опасность нашей работы. Этот человек собирался напасть на Селлерса.

— Собирался напасть на Селлерса! Ну вы даете! — бушевала она. — Да как он напал бы на этого громилу? Ударь он офицера кулаком, руку бы сломал. И не выдумывайте ничего, я сама все видела. Я плачу налоги и имею право осуждать неправых.

— Ладно, — уступил сержант. Рэнсом, — сожалею, что так вышло. Селлерс малость поторопился. Он не спал целую ночь из-за этого дела.

— Да уж, задал мне Дэм работенку, — сказал Селлерс. — Он припрятывал улики, он темнил, выворачивал факты наизнанку. И не надо, леди, рассказывать, будто он невинный агнец. Разве он и вам не пудрил мозги, подсовывая свои идейки? Он смазливый парень и знает, как подойти к даме.

— Он ни к кому не подходил, — отрезала Элен Харт. — Что мне самой нужно было, то я и получила. И от своих слов не откажусь.

Рэнсом заметил, как дрогнули мои ресницы, и сдержанно сообщил:

— Нашего полку прибыло, сержант.

Селлерс посмотрел на меня. На мгновение в его глазах отразился слепой, бессмысленный гнев. Он явно хотел снова ударить. Рэнсом прочел его мысли и опередил напарника:

— Не будем мешать мисс Харт-заниматься своими делдми. Заберем этого субъекта в управление и продолжим там.

— Мой адвокат проследит за этой историей, — предупредила Элен Харт. — Я считаю своей прямой обязанностью проверить, что означает ваше «дальнейшее разбирательство», может быть — заурядный мордобой. Троньте его хоть пальцем, и у нас в Фениксе начнется такая разборка — пух и перья полетят.

— У вас нет причин для беспокойства, — заверил Рэнсом.

Селлерс потянул меня за наручники:

— Пошли, коротышка. Тебя ждут дальние странствия.

Пока Селлерс выталкивал меня из квартиры, Элен

Харт взялась за телефон.

— Держитесь, Дональд, — напутствовала она. — Я звоню своему адвокату, а он чертовски хороший адвокат.

Глава 16

Комната в полицейском управлении оказалась самой типичной. Обшарпанная дубовая мебель, линолеум, весь испещренный пятнами, каждое — след от небрежно брошенной сигареты. Стулья с прямыми спинками, жесткие, неудобные, но зато солидные. Мебель сделана была во времена, когда от вещей ждали долгой службы, и они оправдали ожидания.

Понятия о стиле и комфорте в этой комнате обессмысливались. Ее оборудовали, руководствуясь соображениями практичности и целесообразности, и она годами отбывала свою трудовую повинность, не меняясь.

Фрэнк Селлерс каблуком захлопнул дверь. Замок щелкнул. Селлерс обернулся ко мне:

— Теперь, двуличный сукин сын, мы разберемся во всем до конца, и разберемся чертовски скоро.

Рэнсом проявил куда меньше служебного рвения иг больше осторожности.

— Смотри, Фрэнк, — предостерег он, — Элен Харт — настоящий динамит. Я знаю ее адвоката. Это сущий ад на колесах.

Селлерс, нахмурившись, перевел взгляд на Рэндома.

— Пока ее адвокат сюда заявится, — сказал он, — этот тип расколется надвое.

Тогда и я подал голос:

— Никого ты не расколешь, Фрэнк, сколько ни коли. Ты в Аризоне. Это не твоя вотчина. Здесь ты и пальцем не можешь меня тронуть. И арестовывать не имеешь права. Ты избил меня, и я добьюсь, что тебя за это посадят. У меня есть свидетели… Более того, ты не сможешь даже увезти меня из Аризоны без разрешения властей… А я потребую судебного разбирательства.

— Понял, что я имел в виду? — спросил Фрэнка Рэнсом.

Селлерс вразвалку подошел ко мне.

— Два вершка от горшка, а туда же! Я покажу тебе, есть у меня власть или…

Раздался стук в дверь. Сержант Рэнсом приоткрыл ее.

Мужской голос объявил:

— Вас просят к телефону, сержант. По-моему, дело важное.

— А кто спрашивает?

— Мокси Мелон.

— Передай — я перезвоню, — попросил сержант Рэнсом. — Я занят.

— О’кей, сержант.

Дверь закрылась.

Рэнсом мотнул головой и сказал Селлерсу:

— Так я и полагал. Мокси Мелон — тот самый адвокат. Кроме всего прочего, он в дружбе с губернатором.

— При чем здесь губернатор?! — возмущенно спросил Селлерс.

— Ты слышал, что сказал Лэм? — поинтересовался Рэнсом. — Ты находишься в Аризоне. Тебе придется добиваться решения о высылке.

Лицо Селлерса потемнело.

— Когда я разберусь с этим типом, его самого потянет обратно в Лос-Анджелес, и еще как потянет!

— Разбираться — разбирайся. Только не в этом штате, не в этом городе, не здесь и без меня, — заявил Рэнсом. — Я тут живу, а ты нет.

— Подожди-ка, — сказал Селлерс. — От разговоров при этом типе делу один вред.

— Что ж, давай выйдем, — согласился Рэнсом, — только текст останется прежним.

— Снимите с меня наручники, — потребовал я. — У меня уже запястья болят.

— Не страшно, — ответил Селлерс, открывая дверь, и вышел.

Рэнсом совсем не злобно взглянул на меня и сказал:

— Мы ненадолго. — И тоже вышел.

Ждать пришлось с полчаса. Селлерс и Рэнсом вернулись в обществе незнакомого мужчины. Он был невысок, коренаст, обладал внешностью компетентного человека, а также- немалым весом, с которым, однако, легко управлялся.

— Привет, Лэм, — сказал он. — Я — Мокси Мелон, адвокат. Ваша приятельница Элен Кортис Харт наняла меня защищать вас. Вас задержали на основаниилос-анджелесского ордера. Вас обвиняют в убийстве. Держитесь. Ничего не говорите, даже который час. Секретарь губернатора по уголовным делам назначил неофициальное слушание на завтра, на десять утра… Речь идет об убийстве, поэтому я не смогу пока освободить вас под залог. Вам придется посидеть до завтрашнего утра в камере. Не ббйтесь. Неважно, что они говорят. Они ничегошеньки не сделают… Губернатор не намерен выдавать вас, если обвинение голословно.

— У нас такое обвинение, — заявил Селлерс, — вы просто диву дадитесь.

— Полный вперед, — ответил Мелон. — Только не распускайте руки и не прикасайтесь к парню.

— Кто об этом говорит? — воинственно отреагировал Селлерс.

— Я говорю, — принял вызов Мелон. — Если здесь у вас есть состоятельные друзья, обратитесь к ним, потому что через тридцать минут на вас будет выписан ордер по обвинению в физическом насилии. Вам придется внести залог, чтобы остаться на свободе. Когда я окончательно уясню себе характер нанесенных Лэму травм, мы предъявим вам гражданский иск на десять тысяч долларов. Ударьте его еще разок, и заплатите двадцать тысяч плюс пятьдесят тысяч за нанесенный ущерб.

Лицо Селлерса побагровело.

— Ах вы… Да я…

— Успокойся, держи себя в руках, — вмешался Рэнсом.

— Давайте, давайте, — подзадоривал Мелон.

— Успокойся, сержант, — повторил Рэнсом. — Этот парень был в колледже чемпионом по боксу.

Две-три секунды Селлерс и Мелон в упор смотрели друг на друга. Потом Селлерс небрежно бросил:

— Приезжайте в Лос-Анджелес, когда будет настроение.

— Я там бывал, — ответил Мелон, — и город мне не по душе. Кстати, у вас что, уже в привычку вошло избивать заключенных?

— Нет, у нас не вошло в привычку избивать заключенных, — возразил Селлерс. — И у нас есть спортивный зал.

Мелон усмехнулся:

— Здесь тоже неплохой спортивный зал. Может, спустимся?

— Потише, Селлерс, — предостерег Рэнсом.

Селлерс с высокомерным видом покинул комнату.

Рэнсом последовал за ним. А я обратился к Мелону:

— Добудьте рекламную брошюру фирмы «Солнце, воздух и вода» в Палм-Спрингс…

Дверь отворилась и заглянул Рэнсом:

— Пожалуйста, сюда, мистер Мелон.

Они вышли. Через десять минут Рэнсом снова вернулся. Он снял с меня наручники и сказал:

— Пойдем со мной, Лэм.

Меня отвели в тюрьму и зарегистрировали. Я просидел в камере всю вторую половину дня, ночью урывками спал, а в семь утра тюремщик одолжил мне бритву. В девять тридцать меня усадили в машину. В десять я уже находился в большой комнате с высоким потолком — нечто вроде зала для судебных слушаний.

Через несколько минут в комнату торопливо вошел мужчина лет тридцати с кейсом в руках. Он забрался в кресло за высоким столом. Дверь отворилась, и друг за другом вошли сержант Селлерс, Бернис Клинтон, Мок-си Мел он и последней — Элен Харт. Взглянув на меня, она ободряюще улыбнулась.

— Итак, начинаем, — объявил мужчина за столом.

Он повернулся ко мне и представился:

— Я — Харви С. Филмор, секретарь губернатора по кассационным делам и вопросам перемещения. Мне сообщили, что обвинение против вас ложно. Обычно мы не рассматриваем свидетельские показания, но на сей раз отступим от правил. Предупреждаю, слушание неофициальное. Вам слово, сержант Селлерс.

Селлерс поднялся:

— На побережье, в мотеле «Пдавай и загорай» был убит Герберт Джейсон Даулинг. По ряду признаков преступление совершил субъект, подглядывавший за женщинами в окна. Судя по всему, Даулинг поймал его с поличным, а тот попытался скрыться.

— Как насчет доказательств? — поинтересовался Филмор.

— Имеются, — ответил Селлерс. — У меня есть свидетельница, которая опознала Дональда Лэма и подтвердила, что он бродил по территории мотеля и заглядывал в окна. На машине Даулинга, стоявшей у мотеля, было установлено электронное подслушивающее устройство. Следы привели нас к Лэму. Он купил в Сан-Франциско еще одно устройство, чтобы заменить ту часть, которая осталась на машине Даулинга. Кроме того, у нас есть свидетельница в Калифорнии. Она не смогла приехать сюда, но дала письменные показания под присягой. Она заметила Дональда Лэма, когда он пялился на нее в окно того же самого мотеля, по-видимому, через несколько минут после убийства Даулинга. Она опознала фотографию… Даулинга убили из автоматического пистолета двадцать второго калибра. Мы нашли этот пистолет в квартире Лэма. Добавлю, он имеет лицензию частного детектива, работает в агентстве «Кул и Лэм»… Интересует вас что-нибудь еще?

— Не стоит так петушиться, сержант, — заметил Филмор. — Фактов вполне достаточно для постановления о высылке.

Мокси Мелон встал и заявил:

— Я представляю обвиняемого, господин секретарь. У меня есть вопросы к свидетелю.

— Сперва закончим с сержантом Селлерсом, — сказал Филмор. — Согласны ли вы, сержант, подтвердить свои показания под присягой?

Фрэнк Селлерс поднял правую руку и произнес клятву.

— Я готов повторить свои показания, — объявил он.

— У вас есть вопросы? — обратился ко мне Филмор.

— Спросите его, где именно обнаружили револьвер, — попросил я.

— Мы нашли его за проигрывателем на книжной полке, за фальшивыми переплетами.

— Револьвер послужил орудием убийства? — спросил я.

— Да, — подтвердил Селлерс.

— Вы находитесь под присягой, сержант, — напомнил Филмор.

— Знаю. Пистолет исследовали эксперты по баллистике. Это орудие убийства.

— Полагаю, вопрос исчерпан, — обратился Филмор к Мелону.

— Мне хотелось бы пригласить свидетеля, — заявил Мелон.

— Поскольку найдено орудие убийства, нам в общем-то не нужны ее показания, — засомневался Филмор.

— Предположим, она уже дала показания. У меня к ней несколько вопросов, — настаивал я,

Мелон спросил меня вполголоса:

— Справитесь, Лэм?

— Справлюсь.

— Итак, — громко произнес Мелон, — мы принимаем за факт, что свидетельница дала показания Селлерсу. Ей остается принести присягу и подтвердить сказанное. Мой клиент хочет задать несколько вопросов.

— Вы или ваш клиент? — уточнил Филмор.

— Мой клиент.

— Обычно адвокат выступает от имени обвиняемого, — засомневался Филмор.

— Слушание ведь неофициальное, а дело для меня новое, — пояснил Мелон.

— Согласен, — сказал Филмор. — Постараемся разобраться до конца. Где Бернис Клинтон?

Бернис Клинтон встала, подняла правую руку и принесла присягу.

— Вы слышали, как пересказал ваши показания сержант Селлерс?

— Слышала.

— Можно считать это вашим официальным свидетельством?

— Да, это мое официальное свидетельство.

— Пройдите вперед. Обвиняемый задаст вам несколько вопросов. — Филмор с симпатией оглядел аккуратную фигурку Бернис Клинтон.

Она прошла к свидетельскому месту и села.

— Вы опознали меня как мужчину, заглядывавшего в окно, когда вы раздевались?

— Да, — твердо произнесла она.

— Вы встречали меня после этого?

— Я видела вас в Лос-Анджелесе, а потом в Санта-Ане, у себя дома, в «Коринфиан Арме».

— Под каким именем вы снимаете там квартиру?

— Минуту! — сказал Фрэнк Селлерс. — Его надо остановить. Сейчас он вываляет ее в грязи. Цель слушания — установить, есть ли у штата Аризона основания выслать его. Он может продолжить свою пачкотню в суде.

— Думаю, замечание справедливое, — обратился ко мне Филмор. — Задавайте вопросы по существу показаний свидетельницы.

— Вы вели со мною переговоры об аренде участка?

— Вела.

— И с этой целью несколько раз встречались со мной?

— Встречалась.

— Это было после приключения в мотеле «Плавай и загорай» и до моего визита в Санта-Ану?

— Да.

— Но тогда вы не опознали меня как Тома-соглядатая?

— Нет. Я хотела арендовать у вас участок и просто не воспринимала в другой связи. Мне казалось, что когда-то вас видела раньше, но где — вспомнить не могла. Вы для меня не ассоциировались с происшествием в мотеле.

— И ассоциация не возникала, пока сержант Селлерс не сообщил вам, что я и есть Том-соглядатай? '

— Он спросил меня об этом.

— И вы ответили утвердительно?

— В тот момент я вспомнила, где видела вас раньше.

— Чьи интересы вы представляли, когда добивались аренды?

— Герберта Джейсона Даулинга.

*— Вряд ли имеет смысл вникать во все подробности, — вмешался Филмор. — Губернатор, я думаю, сочтет высылку Лэма допустимой.

— Свидетель с нашей стороны требует слова, — заявил Мелон.

— Кто именно?

— Элен Кортис Харт, жительница нашего города. Она тоже одна из потерпевших от сексуального маньяка.

— Это не имеет значения, — возразил Филмор. — Соглядатаев могло быть с полдюжины.

— Я делал наброски мужчины, которого мисс Харт заметила возле окна, — сообщил я, — рисунки по ее описаниям. Один здорово удался. Она сказала, что сходство передано прекрасно. Хотелось бы выяснить, что с рисунками.

— Они у меня, — сказала Элен Харт.

— Могу я получить их?

— Что они дадут? — спросил Филмор. — Если вас там. заметила Бернис Клинтон, то в рамках нашего слушания ничего более не требуется.

Я настаивал:

— Если секретарь разрешит, я хотел бы задать еще пару вопросов Бернис. Клинтон.

— Мы не можем посвятить вашей проблеме целое утро. Моя единственная задача — определить, есть ли у губернатора основания согласиться на вашу высылку. Полученных сведений вполне достаточно.

— Хорошо вас понимаю, — настаивал я, — и потому прошу разрешить всего два вопроса.

— Что ж, задавайте, — уступил секретарь.

— Мисс Клинтон, вести переговоры об аренде вы явились ко мне в квартиру. Вы прошли к книжным полкам и отодвинули декоративное панно из переплетов, чтобы включить проигрыватель. Откуда вы узнали о нем?

— О Боже! — воскликнула она. — Да я видела тысячу проигрывателей, спрятанных за бутафорскими библиотеками.

— Отвечайте на вопрос: откуда вы знали об этом? Вы' бывали в той квартире раньше? Помните: вы давали присягу, и ответ можно проверить.

Она заколебалась, потом произнесла:

— Я бывала в этой квартире.

— Жили в ней?

— Да.

— До того, как я туда въехал?

— Ну и что? Я выехала, вы вселились…

Я обратился к Элен Харт:

— Дайте последний рисунок, о котором вы сказали, что это точный портрет ночного бродяги.

Она передала мне рисунок. Я задал еще один вопрос:

— На рисунке изображен, мужчина, заглядывавший к вам в окно, верно?

— Да, этот человек подглядывал в мое окно, когда я вышла из душа, — категорично ответила она.

Я показал портрет Бернис Клинтон:

— Узнаете этого человека, да или нет?

Она посмотрела на рисунок, потом на меня, перевела взгляд на Элен Харт, сделала глубокий вдох и наконец сказала:

— В этом лице есть что-то знакомое… Но я не могу опознать человека по рисунку.

Я обратился к Мокси Мелону:

— Удалось вам достать рекламную брошюру?

— Да, — ответил он и вручил ее мне.

Я раскрыл буклет и предъявил Бернис Клинтон портрет Монтроуза Ливайнинга Карсона.

— Знаете этого человека?

Она глянула на фотографию и, поколебавшись немного, призналась:

— Знаю.

— Не он ли оплачивает квартиру в Санта-Ане, которую вы занимаете под именем Агнес Дейтон?

— Ну, пожалуйста! — взмолился Филмор. — Мы ведь договорились не заниматься вопросами личной морали.

— Это вопрос отнюдь не личной морали. Взгляните на фотографию и на рисованный портрет, опознанный мисс. Харт. Бернис Клинтон работала вовсе не на Герберта Джейсона Даулинга. Всю аферу подстроил Монт-роуз Л. Карсон, чтобы внушить мне, будто я имею дело с Даулингом… И позвольте напомнить ей, что речь идет об убийстве. Она лжесвидетельствовала здесь, а в Калифорнии ее ждет газовая камера за соучастие, если не изменит свои показания прямо сейчас.

Бернис Клинтон тут же откликнулась:

— Что ж, я не собираюсь служить козлом отпущения. Никакого маньяка вообще не было.

— Полагаю, вам следует объясниться, — потребовал Филмор.

— Я все расскажу, — сказала Бернис. — Мистер Карсон велел мне отправиться в мотель «Плавай и загорай»’. В условленное время я должна была позвонить в полицию и пожаловаться на маньяка, заглядывающего в окна.

— Значит, на самом деле вы не видели Тома-соглядатая? — спросил я.

— Нет. Я сбросила верхнюю одежду, накинула халат и позвонила в полицию. Когда она приехала, я рассказала им о бродяге, но описала его неопределенно. Это мистер Карсон посоветовал мне дать общее описание, чтобы позднее его можно было приспособить к обстоятельствам и тому, кого понадобится обвинить.

— Какой же смысл в этой затее? — спросил я.

— Мистер Карсон хотел заполучить контроль над корпорацией Даулднга. У него были сведения, что Даулинг тайком встречается с молодой женщиной по имени Айрин Аддис в мотеле «Плавай и загорай»… Мистер Карсон хотел проверить эту информацию, прежде чем начать действовать… Ему стало известно, в какую именно ночь состоится свидание. Он отправился в мотель. Когда он заглянул в окно номера, где якобы жил Даулинг, его увидела Элен Харт. Мистер Карсон испугался, что она даст полиции его портрет и возникнут неприятности. Потому он и отправил меня в мотель, чтоб я известила полицию об очередной выходке маньяка. У самого Карсона на это время имелось железное алиби.

Воцарилось молчание. Публика осмысливала новую информацию.

— Но Карсон принял Айрин Аддис к себе на работу, — сказал я.

— Разумеется. Чтоб иметь предлог обратиться к частным детективам и установить за ней слежку, а потом предать гласности тайный роман Даулинга. Вот зачем он нанял вас, но где вам, недотепам, понять что к чему. И я послала вам телеграмму. Намекнула…

— Откуда вам все известно? — спросил Филмор.

— Карсон рассказал.

— А почему именно вам?

Она глянула прямо ему в глаза:

— Потому что я была любовницей Даулинга, а Карсон пытался меня против него настроить и использовать, наговаривая на Герберта всяческие небылицы. Теперь-то я знаю, что Герберт поступал со мной по справедливости. Я уже порвала с эти\^ крючкотвором, Монтроузом Карсоном. Не желаю больше иметь дело с такой публикой. Теперь я стану леди. Герберт Даулинг обещал обо мне позаботиться, а он был человеком слова.

— Как же получилось, что вы опознали маньяка в Дональде Лэме?

— Я действовала по указаниям мистера Карсона. Сейчас мне ясно, — что он'просто меня использовал и врал.

Филмор откинулся в кресле и посмотрел на Селлерса.

Селлерс же совершенно обалдел, пытаясь на ходу приспособиться к новому повороту сюжета.

— Значит, мистер Карсон сам предложил вам вступить со мной в переговоры об аренде земельного участка? И никаких заданий по этому поводу от Герберта Даулинга вы не получали?

Она заколебалась, но все же заговорила:

— По этому поводу нет. Я готова отдать что угодно, лишь бы искупить свою вину перед благородным, очень достойным джентльменом.

— Вы были любовницей Даулинга? — спросил Филмор.

— Сколько можно повторять? Я была его любовницей.

— А кем вы приходились Карсону?

— Разве что инструментом, слепым, послушным инструментом. Он играл на моей ревности. Он внушал мне, что у Даулинга есть другая женщина.

— И Карсон платил за квартиру в Санта-Ане? — уточнил я.

— Карсон платил за квартиру в Санта-Ане, — вспыхнула она. — Ему. нужно было место, где мы могли бы встречаться без свидетелей. Квартира предназначалась для деловых, а не любовных встреч… Теперь я понимаю, какой слепой, доверчивой и наивной дурой я была.

— Говорил вам Карсон хоть что-нибудь об убийстве Даулинга? — спросил я.

— Конечно нет. Иногда он мне давал поручения, я их выполняла, и все!

Филмор обернулся к Селлерсу:

— Что вы намерены делать сейчас?

Селлерс посмотрел на меня:

— Думаю, Лэм должен еще кое-что объяснить.

Я покачал головой:

— Я отказываюсь от права на убежище. Я возвращаюсь в Калифорнию с капитаном Селлерсом.

— Вы делаете — что? — переспросил Филмор, не веря собственным ушам.

— Отказываюсь от права на убежище, — повторил я, — возвращаюсь в. Калифорнию с капитаном Селлерсом, в качестве арестанта. Добровольно. Селлерс — человек справедливый. Он терпеть не может жуликов. Он ненавидит предателей. Временами он не любит меня. Но он честный партнер.

Филмор нахмурился.

Мокси Мелон хотел было заговорить, но осекся — Элен Харт дернула его за полу пиджака и усадила на место.

— Слушание завершено, — объявил Филмор. — Если Лэм отклоняет просьбу об убежище, мне нечего больше делать. Объявляется перерыв. — И Филмор покинул зал.

Мокси Мелон подошел ко мне:

— Лэм, вы понимаете, что делаете?

— Понимаю.

— Ну, умник, — сказал Селлерс, — спасибо за рекламу. Кто знает, может, ты прав и знаешь ответ на все вопросы, валяй выкладывай. Я тоже хочу знать ответ. Й я не хочу, чтоб меня использовали. Сечешь, Лэм? Я не хочу, чтоб мной прикрывались.

— Никто тебя не использует, — заверил я. — Что будем делать теперь?

— Хватаем билеты на первый попавшийся рейс, пока в твоей лисьей голове не созрела очередная увертка.

— Через полчаса есть самолет на Лос-Анджелес через Палм-Спрингс. Я вас подброшу, — предложил сержант Рэнсом.

К нам подошла Элен Харт.

— Дональд, — сказала она, — наверное, вы все продумали, но… если вам что-нибудь понадобится, мы с мистером Мелоном готовы помочь.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Вряд ли возникнет такая необходимость. Селлерс честен, хотя временами малость упрям.

— Временами я прямо-таки чертовски упрям, — поправил Селлерс.

— А по мне вы просто скотина! — вспыхнула Элен. — Какое право вы имели бить мальчика кулаком по лицу?!

— Успокойтесь, леди, — попросил ее Селлерс. — Я вспыльчив, потерял тогда голову. Пошли, Лэм.

Я протянул руку Элен Харт:

— Спасибо вам.

Она взяла ее в свои ладони:

— Сообщите, как пойдут дела, Дональд.

— Обязательно. И спасибо за/помощь.

— Если мы хотим успеть на самолет, пора пошевеливаться, — сказал Рэнсом.

— Мы пошевеливаемся, — ответил Селлерс. Пошли, Лэм.

Глава 17

Не успели мы застегнуть привязные ремни, как Селлерс предупредил:

— Учти, Лэм, я на веру твои теории не принимаю.

— Ну и не надо.

Самолет медленно вырулил на взлетную полосу. Взревели моторы.

— Так что же произошло согласно твоей теории? — не утерпел Селлерс.

— Зачем навязывать то, что не хотят принимать?

Пилот рванул машину вперед, она понеслась по бетонной полосе, потом круто взмыла в небо. Табло, призывавшее застегнуть ремни, погасло.'

— Стоит ли быть таким чувствительным, — примирительно сказал Селлерс. — Конечно, зря я тебе врезал. Виноват.

— Заметано, — откликнулся я. — Вы виноваты. Везите меня в Лос-Анджелес. Самолет встретят репортеры. Можете сообщить, что поймали убийцу. Элен Харт опознает в Карсоне Тома-соглядатая, — Бернис Клинтон признается в лжесвидетельстве, и кое-кому придется покраснеть. Думаю, не мне.

Самолет набирал высоту, Селлерс размышлял.

— Ну, рассказывай, — проговорил он наконец.

— Нет вдохновения.

— Послушай, Лэм, я же извинился.

— А боль еще не прошла.

— Черт побери, чего же ты хочешь? — вспыхнул ой. — Чтобы я расцеловал твой подбородок, погладил маменькиного сынка по головке?

— Нет, — ответил я. — Единственная приемлемая сатисфакция — это увидеть, как репортеры выволокут тебя на ковер. Там будут фотографы, прожектора и магниевые вспышки. Ты выступишь с заявлением. А когда закончишь, сделаю заявление я.

— Черта с два! Ты ничего не скажешь.

— Тем лучше. Газетчики учуют, что от них скрывают сенсацию. Им это придется по душе. Кое-кто напишет, что сержанта Селлерса привлекли к ответственности в Фениксе за грубость и выпустили из-под стражи под залог в двадцать тысяч долларов, а сейчас он мешает заключенному выступить с заявлением… Словом, поступай, как тебе заблагорассудится.

Я поудобней устроился в кресле, зевнул и закрыл глаза.

— Ах, сукин сын, — возмутился Селлерс, — еще спящим прикидываешься… Да я тебе…

— Дотронься хоть пальцем, и Мокси Мелон отберет твои нашивки.

— Послушай, Дональд, так мы ни к чему не придем.

— До Лос-Анджелеса долетим, и ладно. Больше мне ничего не надо. Я найму адвоката и буду вести переговоры только через него. Пока суд да дело, агентство «Кул и Лэм» раскроет убийство. А ты в это время будешь объясняться перед репортерами и утратишь авторитет. — И я опять закрыл глаза.

— Я не обязан везти тебя в Лос-Анджелес, — заявил Селлерс.

— Я отказался от правд на убежище и нахожусь под арестом, — напомнил я.

— Ты, кажется, оставил арендованную машину в Палм-Спрингс? — поинтересовался Селлерс.

— Конечно, потом попрошу Берту забрать ее.

Я подавил наигранный зевок, откинулся на спинку кресла'и закрыл глаза. Я прямо-таки кожей чувствовал, как ворочаются мысли в голове Селлерса. Один раз я приоткрыл веки и глянул исподтишка на Селлерса. Тот хмурился, безмолвно шевеля- губамй.

Вскоре; объявили, что самолет приближается к Палм-Спрингс. Селлерс неделикатно ткнул меня локтем в бок:

— Довольно дрыхнуть, просыпайся.

— В чем дело? — вскинулся я, как бы выныривая из дремоты.

— Тебе не придется распускать свой павлиний хвост перед лос-анджелесскими репортерами. Мы выходим в Палм-Спрингс.

— Что толку? — спросил я. — Когда в Лос-Анджелесе тебя репортеры не обнаружат, они моментально выяснят, где ты исчез. Тут-то и начнётся настоящая охота.

— Пускай охотятся, — решительно сказал Селлерс. — Пошли.

И мы покинули самолет.

С моей помощью Селлерс отыскал на стоянке автомобиль, ключи — под резиновым ковриком, проверил зажигание.

— Куда теперь? — поинтересовался я.

— В управление, но по моему маршруту.

— Эта колымага обходится мне в десять центов за милю.

— Экая беда, — зацокал языком Селлерс. — Ты не желаешь сотрудничать со мной, я — взаимно.

— Послушай, — запротестовал я, — у меня есть определенные права. Я требую доставить меня в ближайший магистрат.

— На это ухо я глух. Я тебя не слышу.

— Пусть будет по-твоему. У Мокси Мелона найдутся ушные капли.

— А что скажешь, если я тебя отпущу на все четыре стороны?

— Не имеешь права. Ты представляешь власть и находишься при исполнении. Ты меня охраняешь.

— Могу устроить тебе побег.

— А я не хочу бежать.

— Ладно, чего же ты в конце концов хочешь?

— Хочу, чтоб меня освободили официально. Хочу, чтоб восстановили мое доброе имя. Вместе с Бертой Кул мы закончим это дело об убийстве, причем на сей раз никому из полиции не позволим присвоить наши лавры.

Селлерс стиснул, зубы, заиграв желваками. Он выудил из кармана сигару и, не зажигая, принялся ее жевать.

Мы поехали через горный перевал. Селлерс, видимо, решил, что на этом маршруте не столь велика опасность угодить в лапы репортерам.

— Вам ничего не придется заканчивать, — сказал он, — все уже разгадано. Я знаю, кто убил Даулинга.

— Знаешь? — переспросил я. — Хотелось бы услышать, как ты это докажешь?

— Бернис Клинтон расколется.

— Бернис сообщница, — возразил я. — Вы не сможете осудить Карсона по ее неподтвержденному свидетельству.

— Есть еще пистолет.

— г- Да'конечно, — согласился я. — Сперва он служил уликой против меня. Теперь станет уликой против Карсона. А есть у тебя уверенность, что оружие не подбросила Бернис Клинтон?

Эта гипотеза буквально ошарашила Селлерса.

Черт побери! только и сказал он.

— Я ничего не утверждаю. Но дело расследуем мы — Берта и я.

— Вы не сможете добыть улик сверх того, что имеет полиция.

Совершенно справедливо, — подтвердил я. — Но полиция будет искать не там, где наДЪ. А я буду искать там, где надо. И приду туда первым.

— Послушай, Лэм, выручи меня! Ты прекрасно знаешь, вам раскрытие убийства не принесет ни шиша. Вам за это не заплатят. Ты всего-навсего частный сыщик. Более того, Берта не согласится действовать с тобой на пару. Она поможет мне.

— Не поможет, когда узнает, что ты съездил мне по зубам.

— Забудь об этом!

— Не могу. Мне все еще больно.

— А могло быть намного больнее. И вот что я тебе скажу. Никакого убийства ты не раскроешь! Если не заговоришь по-хорошему, я просто буду гонять этот драндулет по десять центов за милю, пока это чертово дело не разрешится само собой. К тому времени дорожные расходы вырастут до таких размеров, что Берта начнет рвать на себе волосы.

— Отлично. Я возмещу эти расходы, когда Мокси Мел он выпотрошит вас в Фениксе.

— С меня взятки гладки, — сообщил Селлерс. — Я всего-навсего полицейский, кроме жалования ничего не имею.

— У тебя есть автомобиль, его стоимости хватит.

— Черт возьми! — подпрыгнул Селлерс. — Перестань мелочиться. Забудем личные обиды.

— Ты со своим кулаком не мелочился.

— Ладно, ладно, будет. А теперь выкладывай!

— Если я наведу тебя на след, воспользуешься им?

— Какой след?

— Мы остановимся у первого же телефона. Попросим Берту Кул встретить нас в Санта-Ане. Затем Отправимся в «Коринфиан Арме» и обыщем квартиру, которую Бернис Клинтон снимала под именем Агнес Дейтон. И если существуют обвинительные материалы, письма или еще что-нибудь в этом роде, скорее всего, они находятся именно там.

— Там ничего не будет, — уверенно заявил Селлерс.

— Тогда действуй по-своему, если хочешь остаться в дураках.

Через милю нам попалась заправочная станция. Мили Селлерсу хватило на раздумья. Он резко свернул и показал служителю свой жетон.

— Нужен телефон. По государственному делу.

Через десять минут Селлерс вернулся в машину.

— Берта нас встретит, — сообщил он. — Но у нас нет ордера на обыск.

— Того, что Бернис Клинтон рассказала в Фениксе, достаточно. Если мы не будем терять время впустую, может, успеем.

— Времени навалом, — заверил Селлерс.

— С такой малышкой? Не зарекайся!

Селлерс отпустил тормоза.

— Я клюнул, — поделился он. — Сколько раз клялся не клевать на твои приманки, и опять. Что ж, путешествие продолжается.

Глава 18

Берта Кул дожидалась нас у дома «Коринфиан Арме» в Санта-Ане.

Когда мы подъехали, она покинула свою машину'и царственной походкой направилась к нам. Не глядя на Селлерба, она набросилась на меня с вопросами:

— Черт возьми, чем ты занимаешься? Где тебя носит?..

— Помолчите, Берта, — вступился Селлерс. — Он еще может оказаться на коне.

— Что?! — вскричала Берта.

— Не стану повторяться. Дело посложней, чем казалось вначале, — сказал Селлерс.

— Вы ж говорили, что он попался, — удивилась Берта.

— Я так считал, пока не знал некоторые факты. Берта зловеще взгляйула на меня и демонстративно повернулась к Селлерсу:

— А здесь-то чем мы будем заниматься?

— Заглянем в одну квартиру.

Берта прошипела в мою сторону:

— Ох уж эти твои неортодоксальные методы. Я принимаюсь за простенькое дело об утечке коммерческой информации — начни и закрой! — так нет же, ты обязательно вляпаешься в убийство!

Она проследовала за Селлерсом к подъезду. Я замыкал шествие.

Селлерс нашел администратора и объяснил, что хочет осмотреть квартиру Агнес Дейтон.

Администратор позвонил юристу, после переговоров развел руками: ничего, мол, не поделаешь, нужен ордер.

От Селлерса буквально пар валил. Он-дозвонился до местного полицейского начальства. То связалось с городским прокурором и прокурором округа. Пока длилось согласование, к дому подкатило такси, и на тротуар из него выпрыгнула Бернис Клинтон.

Оглядев сборище, она спросила:

— В чем, собственно, дело?

— Мы хотим заглянуть к вам, — ответил Селлерс.

— Ордер у вас есть?

— Вот и я о том же, — заметил администратор.

— Спасибо, — бросила Бернис администратору, проскочила мимо нас к лифту и уехала.

Селлерс сдерживался с трудом. Он развернулся и вьь шел на улицу. У машины остановился и посмотрел на меня с укоризной — или угрозой.

— Ну вот, втравил меня в историю. Теперь все здешние газеты начнут перемывать мне кости.

— Почему ты не принимаешься за обыск?

— Чертовски глупая ситуация, когда представитель закона не может обыскать квартиру, — вмешалась Берта.

— Запросто может, — возразил я.

— Разумеется, могу, — сказал Селлерс, — если только захочу подставить свою шею.

Я обратился к Берте, полностью игнорируя Селлерса:

— Эта особа в Фениксе позволила себе лжесвидетельствовать. Наверное, ее выпустили под залог. Залог внес, видимо, тот, кому выгодно было вывести ее из опасной зоны. Она солгала и призналась во лжи, когда слушалось дело об убийстве. Она призналась, что была соучастницей преступления. Селлерсу остается только арестовать ее по подозрению в убийстве. Чтобы арестовать, ему надо попасть в квартиру, А попав туда, естественно, он квартиру осмотрит, верно?

Селлерс воодушевился:

— Клянусь, я и вправду могу это сделать, арестовать ее как подозреваемую в убийстве.

— Освободив для начала меня. Нельзя держать под стражей сразу двух подозреваемых.

Селлерс снова погрузился в задумчивость.

— А еще, — продолжал я внушать, обращаясь к Берте, — будь Селлерс ловкачом, он сделал бы вид, что признал свое поражение, объехал вокруг квартала и выбрал местечко, откуда удобно наблюдать за квартирой… Теперь вот еще что. Бернис Клинтон влипла в историю в Фениксе. Она выкарабкалась из нее. Это стоило денег. Она Добралась до Санта-Аны на самолете. Это тоже стоит денег. Через пятнадцать — двадцать минут она вый-дет на улицу и направится вон к тому почтовому ящику отправить письмо. Заодно осмотрится, чист ли горизонт. Если ей покажется, что чист, через пять минут к подъезду подкатит такси. Наша красотка выпорхнет на всех парусах из квартиры и отправится туда, где засел Монт-роуз Л.Карсон.

— При чем тут Карсон? — спросила Берта.

— Кроме него ее некому субсидировать.

Берта растерянно заморгала глазами:

— Поджарьте меня как устрицу!

Я зевнул:

— Впрочем, Селлерс осторожничает. Не хочет рисковать. Наверное, увезет меня в Лос-Анджелес. А уж там-то я вдосталь наговорюсь с репортерами. Уж они повеселятся! Узнают к тому времени о слушании в Фениксе, а я добавлю подробности о квартире в Санта-Ане.

Селлерс забрался в мой (то есть арендованный) автомобиль и сказал:

— Сели б лучше и вы в машину, Берта.

— Куда мы едем?

— В Лос-Анджелес.

— Тогда я пересяду в свою машину.

— Оставьте ее здесь, — сказал Селлерс.-

Берта забралась на заднее сиденье.

Селлерс обогнул пару кварталов, вернулся и припарковал машину в стороне, откуда легко было наблюдать за почтовым ящиком.

Не прошло и пяти минут, как Бернис вышла из дома, демонстративно помахивая конвертом, его мы видели аж за полтора квартала.

Она опустила конверт в ящик, украдкой осмотрелась и вернулась в дом. Селлерс стрелой вылетел из автомобиля, едва она скрылась из виду. Он ворвался в аптеку, бросился к телефону-автомату и закрутил диск. Берта Кул принялась за свое:

— Ну и кутерьму ты затеял! Агентству из этого кошмара никогда не выбраться. Ты лишишься лицензии и мою поставишь под угрозу. Выступил против Фрэнка Селлерса…

— Заткнитесь! — потребовал я.

— Как ты смеешь мне приказывать, — возопила Берта. — Затыкать меня… Ах ты… ты…

Бертино заикание разрешилось поистине апоплексической паузой. К «Коринфиан Арме» подъехало такси. Бернис Клинтон, по-видимому, подкарауливала машину за дверью, потому что выскочила наружу с чемоданом в одной руке и кейсом в другой, едва такси остановилось. Шофер закинул багаж в машину, помог пассажирке усесться и захлопнул дверцу. Потом сел за руль и запустил двигатель,

Бернис несколько раз оглянулась, видно опасаясь преследования.

— Что за черт! — опомнилась Берта. — Этот олух звонит невесть сколько, а она сматывает удочки! — Берта принялась размахивать руками, пытаясь привлечь внимание Селлерса. А тот все стоял спиной к нам. Наконец повернулся и посмотрел в нашу сторону.

Берта отчаянно зажестикулировала, тыча пальцем в конец улицы.

Возможно, Селлерс этого не заметил. Он снова взялся за телефон.

Через некоторое время вразвалку вышел на улицу, лениво влез в автомобиль. Берта прямо-таки зашлась:

— О великий Боже! Каким же размазней вы оказались! Дональд ведь точнехонько предсказал, что произойдет, а вы висите на телефоне-и облегчаете ей побег. Неужто не видели моих сигналов?

— Еще как видел, — сказал Селлерс.

— Что ж, — заключила Берта, — если вам это доставит радость, птичка из клетки упорхнула.

— Если вам это доставит радость, — сообщил Селлерс, — птичка полетела прямо в клетку.

— О чем вы? — спросила Берта.

— Объясню позже.

Лицо Берты побагровело.

— Не расстраивайтесь, Берта, — успокоил я своего партнера. — Селлерс просто позвонил в местную полицию, а они в диспетчерскую таксопарка. Дело в том, что здешние такси оборудованы радио, и как только клиентка назовет адрес, шофер сообщит, куда она держит путь.

— Зажарьте меня как устрицу! — только и сказала Берта.

Селлерс бросил на меня взгляд:

— Ишь, умник!

Я зевнул.

Селлерс выудил свежую сигару и принялся жевать. Через некоторое время вылез из машины, снова прошел к телефону, быстро вернулся и завел мотор.

— Далеко? — спросил я.

— Угадай, раз такой умный, — ответил Селлерс.

— Попытаюсь. В ближайший аэропорт, где можно нанять частный самолет.-

— Ну, ответ сам собой напрашивался.

— Так куда же?

— Узнаешь, — пообещал Селлерс.

Я откинулся на спинку сиденья, а Селлерс взял направление на Ньюпорт.

— Он свихнулся? — поинтересовалась у меня Берта.

— Не совсем. Карсон ждет ее в Ньюпорте на частной яхте. Они объявят, что плывут в Каталину, а сами смоются в Энсеньяду — маленькая веселая компания, слишком заурядная, чтоб вызвать интерес. А там они поженятся, и тогда по закону ни один из них не сможет давать показания против другого. Бернис сумела-таки его захомутать.

— Пора мне забрать свою машину, — сказала Берта. — Меня оштрафуют за превышение лимита времени.

— Вы останетесь с нами, — возразил Селлерс.

— К вашему сведению, — утешил я Берту, — эту машину я тоже взял напрокат, Селлерс просто захватил ее. Нам она обходится в десять центов за милю.

Берта подскочила с такой яростью, что чуть не повредила пружины заднего сиденья.

— Что?! — завопила она.

— Десять центов за милю, — повторил я.

— Ах вы… По какому чертову праву вы конфисковали машину Дональда? Да кто вы такой? — орала Берта на Селлерса.

Селлерс, поглощенный дорожными знаками, перебросил сигару из одного угла рта в другой — и ноль внимания.

Берта продолжала бушевать с пол мили, а потом погрузилась в молчание, горькое, гнетущее, с зубовным скрежетом и душевным надрывом.

А Селлерс вёл машину вроде бы без всякой спешки. Мы потихоньку добрались до Ньюпорта, а там и до шикарного яхт-клуба. Селлерс блеснул своим жетоном, помахал документами, и машину пропустили на стоянку. Его ожидал офицер полиции.

— Сюда, — только и сказал он.

— Следуйте за мной и помалкивайте, — приказал Селлерс нам с Бертой.

Мы прошли к частному причалу, где качалась большая океанская двухвинтовая яхта. Сходни охранял е.>е один офицер полиции.

Он пропустил нас без разговоров. Мы спустились в каюту.

Монтроуз Л. Карсон, Бернис Клинтон и несколько полицейских сидели вокруг стола.

На лице Карсона застыла маска ярости.

— Не сомневаюсь, это ваших рук дело, — сказал он, увидев меня.

Я поклонился.

Селлерс выступил вперед:

— Отвечаю за все я, Карсон.

— Я отберу у вас лицензию, — пообещал мне Карсон. — Вы меня предали.

— Заткнитесь, — оборвал его Селлерс. — Вы поручили этим людям заняться утечкой информации из вашей конторы. А утечки никакой не было. Была мистификация. Вы хотели, чтоб каштаны из огня таскали за вас другие. Правда, вы не предлагали им раскрыть убийство или совершить его.

— Откуда мне знать, что они делали, — сказал Карсон. — От Лэма можно ждать чего угодно.

Селлерс обратился к офицеру:

— Вы обыскали его?

Офицер кивнул:

— Обыскал, но ничего не нашел.

— А как насчет девки?

— Я не девка, — заявила Бернис Клинтон. — И меня не обыскивали. И не будут обыскивать. Я не дамся. Попробуйте только дотронуться до моего багажа. Я приличная женщина. Я не позволю сборищу мужиков щупать меня, прикрывая дармовое удовольствие служебным долгом. Я требую…

Селлерс ткнул пальцем в Берту.

— Уполномочьте ее, — посоветовал он офицеру.

Офицер ухмыльнулся и спросил:

— Как ее зовут?

— Берта Кул.

— Берта Кул, — произнес офицер, — именем закона я уполномочиваю вас оказать помощь полиции. Я обязываю вас обыскать арестованную.

Бернис Клинтон побледнела, вскочила на ноги и крикнула:

— Вы не смеете!

— Где бы нам уединиться? — безмятежно спросила Берта.

— Рядом свободная каюта, — офицер кивнул на дверь.

— Пошли, дорогуша, — обратилась Берта к Бернис.

— Катись к чертовой матери, — г процедила та.

Берта обхватила ее за талию и вынесла за дверь, словно мешок.

Карсона вывели на пирс.

Селлерс сел и с облегчением расплылся в улыбке. Офицер усмехнулся в ответ. Селлерс ткнул в меня пальцем и пригласил:

— Присаживайся, Поллитровочка!

За дверью послышались шум, топот, потом пронзительная ругань. Яхта вздрогнула, будто ударилась о причал.

Через десять минут вернулась Берта с Бернис Клинтон на буксире.

У Бернис был такой вид, точно ее пропустили через мясорубку: всклокоченные волосы, рваная юбка, в блузке — дыра.

— Я обыскала ее, — сообщила Берта.

— Нашли что-нибудь?

Берта швырнула на стол бумажку.

— Под лифчиком, — кратко доложила она.

Полицейские сгрудились вокруг стола. У меня не было возможности последовать их примеру. Но вскоре Селлерс подвел итог:

— Теперь все ясно. Известен мотив — завещание Герберта Джейсона Даулинга. Он все отдал Бернис Клинтон.

— Когда оно было подписано? — спросил я.

— Два года назад, — ответил Селлерс.

— В этом случае оно не стоит даже той бумаги, на которой написано. У Даулинга остались сын и жена по гражданскому браку. Они зарегистрировались в штате, где гражданский брак признается юридически полноценным. У нее от Даулинга, родился ребенок. Следовательно, он не может оставить наследство кому бы то ни было, не оформив это специальным документом.

— Дешевка! Шпингалет! — закричала Бернис Клинтон. — Думаешь, ты умнее всех? Взгляни на завещание, его подготовил хороший адвокат, такой знает все ходы и выходы. Там указано: пусть хоть кто объявит себя наследником, хоть супруга, хоть любой другой родственник — им причитается один доллар.

— Но уж вы-то тем более не можете претендовать на наследство, — возразил я. — Вам предъявят обвинение в убийстве. Убийца не наследует имущество убитого. '

— Это завещание как раз то, что нам нужно, — сказал Селлерс. — Плюс попытка к бегству.

— Вам не удастся состряпать делб! — выкрикнула Бернис Клинтон. — Я по горло сыта вами, дешевки с жестянками, сукины дети!..

Берта взмахнула рукой и ухватила Бернис за рваную блузку:

— Заткнись. Не смей поносить моих собратьев.

Уж кем-кем, а Бертой Бернис точно была сыта. И потому сразу умолкла. Полицейские заулыбались.

Селлерс подошел ко мне.

— Ты свободен, как ветер в поле, — объявил он. — Ты — свободный гражданин, ни у кого нет к тебе никаких претензий. Отправляйся на все четыре стороны.

— Вы не можете меня отпустить. Вам дано указание держать меня под арестом.

— А по междугороднему телефону я получил указание освободить тебя, если мы накроем эту парочку. О чем, черт возьми, ты думаешь, я разговаривал по телефону второй раз, когда уже разузнал про такси? — Селлерс ухмыльнулся. — Нам нужна хорошая помощница, чтоб управиться с арестованной. Иначе эта девка объявит, что по дороге в тюрьму мы напали на нее с грязными намерениями. Берта ведь уже получила официальный статус.

И жалование получу? — обрадовалась Берта.

— Получите, если предъявите счет округу, — ответил Селлерс.

— Не беспокойтесь, предъявлю, — пообещала та.

Бернис Клинтон хотела было что-то сказать, но, кинув взгляд на Берту, осознала тщетность своих усилий.

— Нам еще предстоит обыскать яхты, — сказал Селлерс. — А вы пока осмотрите, пожалуйста, багаж арестованной, миссис Кул. — Он обернулся ко мне и указал большим пальцем на дверь: — А ты, Поллитровочка, проваливай.

Я так и сделал.

Глава 19

Офис Герберта Джейсона Даулинга был закрыт по причине его смерти. Дорис Джилмен, женщину, котора^ обедала вместе с ним в кафетерии, я застал дома.

— Это вы меня преследовали, — заявила она, едва я представился.

— Совершенно верно. Я шел за вами от самогокафетерия, где вы украдкой встретились с Даулингом.

Наши взгляды скрестились. Несколько мгновений она молча изучала меня, потом спросила:

— Что, собственно, вам угодно?

— Хочу знать, почему ваша встреча была обставлена такими предосторожностями?

— Из-за Бернис Клинтон.

— Вы знали, что в кафетерии она наблюдала за вами?

— Как?! — воскликнула Дорис Джилмен. — Она была там? — Я кивнул. — Тогда все становится понятным.

— Что именно?

— Убийство, Бернис… она опасна.

— Тогда она еще не выпустила Когтей, — заметил я. — Но вот вопрос, зачем вы проводили время с Даулингом — ради брака, денег или…

— Я не проводила с ним время, — возразила Дорис. — Ситуация была совершенно иной.

— Я уже устал слушать такие заявления.

— Как женщина я интересовала Даулинга ничуть не больше, чем мешок картошки.

— По-моему, дело обстояло несколько иначе. Вы строили ему глазки и…

— Естественно, строила глазки. Он хотел того, чего я никак не могла дать. Вот я и уклонялась от его натиска всеми возможными способами.

— Чего же он домогался, любви?

— Глупости! Стоило ему поманить пальцем, я бы тотчас ему поднесла себя на серебряном подносе. Он хотел вернуть Айрин Аддис.

— Ого-го!

— И пришел ко мне за помощью, чтоб я помогла.

— А помочь вы не могли.

— Да, не могла и всячески старалась отвлечь его и развлечь.

— А с Айрин разговаривали?

— Нет, не разговаривала. Ее настроение не было для меня тайной. Я тянула время: авось он успокоится или она передумает. Кто ведает, что произошло бы дальше, если бы… Он ужасно боялся Бернис… Она пригрозила, что скорей убьет его, чем отпустит.

— У нее не было на него никаких законных прав. Что мешало Даулингу послать ее подальше?

— О, она мастерица качать права, даже не имея их. В пору его. влюбленности она натаскала кучу перьев для гнездышка.

— Письма? — поинтересовался я.

— Письма, магнитофонные записи, фотографии… Она многое запасла.

— Чего ж она добивалась?

— Законного брака.

— Может, согласилась бы на имущественное соглашение?

— Сперва, пожалуй, да. Под конец — нет. Он откладывал решение слишком долго. Когда от Бернис легко было откупиться, он тянул. А потом ее запросы фантастически возросли. Ей захотелось стать миссис Даулинг. Она возжаждала общественного положения, признания — просто помешалась.

— Она намазывала масло на хлеб с двух сторон, — Прокомментировал я. — Точней, на два ломтя одновременно.

— О чем вы?

— Монтроуз Л. Карсон хотел взорвать компанию Даулинга изнутри. И был близок к успеху. Не хватало небольшого смачного скандальчика для завершения операции, и Карсон готовился организовать таковой.

— Карсон! — вскричала она. — Так вот почему он взял Айрин к себе на работу!

— Конечно. Он подстроил для нее ловушку. Вся затея была ловушкой. Бернис сменила лошадей и стала стричь на этом купоны. Не знаю, обещал Карсон на ней жениться или нет, но кое-какие обязательства наверняка на себя принял. Он обеспечил ей классную квартиру в Санта-Ане. На имя Агнес Дейтон.

Дорис изумленно смотрела на меня широко открытыми глазами.

— А кроме того, — продолжал я, — Бернис Клинтон заполучила завещание, подписанное Даулингом…

— Ах, это! Оно ровно ничего не значит.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Потому что Даулинг позже собственноручно написал новое завещание, по которому наследовать все должны Айрин Аддис и ее сын. Он говорил мне об этом. Он собирался отдать завещание Айрин, объяснив ситуацию.

— Погодите-ка, — остановил я Дорис. — Он сказал вам, что намерен отдать завещание Айрин?

— Да. И он спрашивал меня, не повлияет ли этот жест на ее отношение к нему. Мне стало ясно, что он всецело поглощен Айрин и другой женщины для него нет и не будет в целом мире.

— Он собирался отдать завещание Айрин?

— Да. Я ведь об этом и твержу.

— Значит, он прихватил завещание в мотель «Плавай и загорай». Но ничего такого при осмотре трупа не обнаружили.

— В кафетерии он открыл мне свои карты. Сказал, что вечером встречается с Айрин, правда, не сказал где. И спросил, как поступить с завещанием… А что, если преступник нашел завещание и уничтожил? Что теперь будет?

— Все зависит от того, сумеем ли мы доказать, что завещание существовало, что Даулинг не изменил свое намерение и не уничтожил документ перед поездкой в мотель. Непростая задача… Теперь о сыне Айрин. Надо еще доказать, что Даулинг признавал его своим. Может, вы с ним переписывались и он затронул эту тему письменно?

— У меня есть письмо о завещании.

— Как это?

— Понимаете, Даулинг сначала завещал все одной Айрин, а потом переиграл: половину ей, половину — сыну.

— И где же первое завещание?

Она наморщила лоб, вспоминая.

— Кажется, оцо у меня.

— У вас?! Тогда ищите, — велел я.

Она прошла к столу, открыла ящик, порылась в бумагах и наконец объявила:

— Вот оно!

Документ гласил:

«Получив квалифицированную консультацию и уверившись, что завещание, целиком написанное от руки, с подписью и датой, является юридически правомочным, настоящим я выражаю мою последнюю волю, оставляя все что имею Айрин Аддис. Я сознательно не делаю специальных распоряжений касательно моего сына, Герберта Даулинга, ибо уверен, что его мать позаботится о нем. Я отменяю все свои завещания, составленные ранее. Я одинок. Лишившись Айрин, я искал женщину, способную ее заменить. Увы, тщетно. Теперь я знаю, что такой женщины нет. Во всем мире существует одна-единственная Айрин. Я думал обрести свободу в веселом холостяцком житье. Слишком поздно я осознал, что холостякам суждено одиночество.

Герберт Джейсон Даулинг».

Завещание было подписано, судя по дате, десять дней назад. Я сложил документ и' положил в карман.

— Вы подтвердите под присягой, что это рука Даулинга?

— Конечно. Но завещание недействительно, раз есть еще и более позднее.

— Бернис пронюхала о втором завещании и о том, что Даулинг хочет передать его Айрин. Она последовала за ним в мотель. Выстрелила в него через окно, забралась в номер и выкрала завещание. Считала, что завещание в ее пользу останется в силе, что потом заставит Карсона жениться на себе. Чем плохо? Независимое состояние на твое имя, независимое положение и общественный престиж… Я был уверен, мы сможем доказать, что убийца — Бернис и тем самым аннулируем завещание на ее имя. Но было мало надежд получить хоть какие-нибудь средства дЛя Айрин и доказать, что ее ребенок от Даулинга. А теперь — нет проблем!

— О, я так рада!

— Неужели? Вы ведь тоже охотились за Даулингом, — удивился я.

— Я признала свое поражение, когда мы в последний раз виделись в кафетерии. Тогда я поняла, что ничего от него не добьюсь. Никакой Другой женщине не утолить голод, терзавший его. Получать физическое удовлетворение — сколько угодно. А душой он принадлежал Айрин Аддис… Я открываю вам свои карты, Дональд Лэм. Вы вправе счесть меня коварной интриганкой. Не исключено, что такая я и есть. Как и все женщины, когда речь заходит о замужестве, благополучии, респектабельности.

Я достал блокнот и принялся писать.

— Что это вы пишете? — спросила она.

— Расписку, что взял завещание.

Вручив ей листок, я ушел.

А у нас в офисе навстречу мне бросилась Элси. Б ранд:

— Где ты был? Ходили жуткие слухи, будто над тобой нависла опасность…

— Нависала.

— И грозит по-прежнему!

— Нет.

— О, Дональд, я так рада!

Она обвила меня обеими руками. Губы ее непроизвольно потянулись к моим.

— О, Дональд, я так ужасно перепугалась! Берта бУла на грани помешательства.

— Спасибо за заботу, малыш, — сказал я, — и за поцелуй.

— Это fe6e спасибо, — откликнулась она лукаво. — А можно поинтересоваться, что за дама подписывается инициалами М.Б.Х.?

— Это, наверное, мисс Хайнс с телеграфа.

— А как ее зовут?

— Мэйби, — ответил я. — Может Быть.

— Может Быть?

— Может Бщь.

— Ну, судя по записке, она не колеблется, никаких «может быть». '

— А еще какие новости?

— От танцовщицы Даффидилл Лоусон.

— Что с ней?

— Позвонила. И страстным голосом просила передать, что она тебе чрезвычайно признательна.

— За что еще?

— За твой вклад в ее реклайу. Ее ангажировали на выступления в стриптизе в Лас-Вегасе, на две недели, по десять штук за каждую. Она утверждает, что ее сделал ты… Дональд, это правда?

— Что правда?

— Ты ее сделал?

Я улыбнулся и спросил:

— Как твои газетные вырезки, сестренка? Берта Кул вот-вот явится. Мне надо заблаговременно связаться с адвокатом и поторопить Айрин Аддис подготовить ходатайство о введении в силу последней воли Герберта Джейсона Даулинга. Состояние составит приблизительно два миллиона долларов к тому времени, как мы окончательно разоблачим интриги Карсона против Даулинга. Наш гонорар таким образом достигнет примерно сотни тысяч.

Элси уставилась на меня широко открытыми в изумлении глазами.

— Дональд, — воскликнула она, — ты просто чудо! — И опять обвила обеими руками.

В этот момент Берта Кул открыла дверь. Одним взглядом оценив сцену, она произнесла:

— Изжарьте меня как устрицу! — и дала задний ход, осторожно прикрыв за собою дверь.

Пораженная Элси только и смогла вымолвить:

— Ну, теперь изжарьте как устрицу меня!

РЫБА УШЛА С КРЮЧКА

Действующие лица

Элси Бранд — девушка с длинными ногами и острым умом, идеальная секретарша для несколько необычного детективного агентства «Кул и Лэм».

Дональд Лэм — мал ростом, но весьма мобилен и, главное, нестандартно мыслит. Чуть не потерял свою клиентку, но затем по этому делу заткнул полицию за пояс. ^

Джарвис С. Арчер — нанял Кул и Лэма, чтобы защитить свою ценнейшую секретаршу, но Берта Кул сомневается, что ценность этой девицы для Арчера — лишь в ее служебных достоинствах.

Берта Кул — с фигурой, похожей на рулон колючей проволоки, и глазами, твердыми, как бриллианты на ее пальцах, она является Живым контрастом не чуждому романтики Дональду Лэму.

Мэрилин Чилан — секретарша мистера Арчера. Поначалу выглядит беззащитным агнцем, обреченным на заклание, но затем удивляет Дональда, а у Берты вызывает сильные подозрения.

Джордж Диск — производит впечатление преуспевающего торговца недвижимостью, но объявляется в самых странных местах.

Фрэнк Селлерс — сержант полиции. Расследуя дело об убийстве, он убежден, что меньше всего на свете нуждается в добрых советах Кул и Лэма, особенно последнего.

Жанетта Лэтти — руководила фирмой эскортных услуг. Разработала для своих сотрудниц строгие правила поведения специально, чтобы девицы их нарушали. Своей гибелью миссис Лэтти принесла неприятности, кажется, всем, кто знал ее при жизни.

Фрэнк Экельсон — добросовестный директор агентства по подбору кадров, которому, однако, не мешало бы побольше знать о людях, которых он трудоустраивает.

Паулина Гарсон — поначалу просто добрая подружка Мэрилин Чилан, но по мере того, как дело осложняется, Паулина оказывается тоже не лыком шита.

Бакстер С. Джиллет — отправляясь поужинать вечерком в хорошей компании — и может быть, не только поужинать, — неожиданно стал жертвой грабителей, шантажистов и убийц.

Герман Окли — таксист, у которого было еще одно занятие на стороне. Хотя натравливал своих преследователей друг на друга, от беды не ушел.

Доун Арчер — сногсшибательная брюнетка. Ее благодушное отношение к внесемейным развлечениям мужа озадачивало детективов, пока Лэм и Селлерс не обнаружили, как она сама развлекается.

Миссис Б.С. Джиллет — хотя на вид — типичная супруга богатого человека, ее личное мужество далеко не типично.

Герби Фэллон — хозяин мотеля. В его представление о нормальном ночном дежурстве не вмещаются трупы в номерах.

Глава 1

На лице человека, которого Элси Бранд ввела в мой кабинет, казалось, было написано: «Я — начальник, ты — дурак».

— Мистер Дональд Лэм, — представила меня Элси гостю. А затем его — мне: — Мистер Джарвис Арчер.

Арчер крепко пожал мне руку, вложив в этот жест чуть больше энтузиазма, чем принято. Излишний нажим, подумалось мне, имел целью показать, что мистер Арчер удовлетворен увиденным, я ему подхожу и он готов незамедлительно приступить к изложению сути дела.

Лет ему было под сорок, глаза — серые, стальные, взгляд довольно тяжелый, брови черные, как и волосы, лоб высокий, плечи широкие и намечающееся пузцо. Последнее он, правда, старался втянуть, пока мы беседовали, словно отрабатывал позу, стоя перед зеркалом во весь рост. Да и вообще он все делал, как будто перед зеркалом, — такая уж у него была повадка.

— Мистер Лэм, — сказал он. — Я много хорошего слышал о вас лично и о вашей фирме.

Я кивнул.

— Весьма деликатное дело заставило меня обратиться к вам, — продолжал он. — Мне требуется, понимаете ли, помощь детективного агентства, причем такого, где работают мужчина и женщина. Вот почему я решил посоветоваться именно с вами.

— Понимаю, — сказал я, воздерживаясь пока что от комментариев.

— Имена называть не буду, — сказал он. — Но я говорил с одним деловым парнем, для которого вы кое-что сделали. Он не поскупился на похвалы. А вот насчет вашей партнерши, Б. Кул, мне ничего определенного разузнать не удалось. Б. — это, насколько я понимаю, означает Берта?

— Это точно.

— Не могли бы вы мне охарактеризовать миссис Кул?

— Нет.

— Что?! Это почему же? — удивился он.

Я улыбнулся и сказал:

— Одними словами тут не обойдешься. Берту надо знать, чтобы оценить по достоинству. Могу устроить вам встречу с ней, сами поговорите и убедитесь.

— Нет, предварительно мне нужно кое-что обсудить с вами, — сказал он. — Я так понимаю, что эта Берта в своем деле разбирается?

— Компетентна в высшей степени.

— Женщина-детектив — профессия довольно редкая. Тут ведь иногда, как бы это сказать, и шкурой приходится рисковать. Она не растеряется в опасной ситуации?

— Миссис Кул, — заверил я, — не теряется в любой ситуации.

Арчер взглянул на меня задумчиво.

— Понятно, — * сказал он.

— А для чего вам понадобилась именно такая бригада детективов — мужчина и женщина?

— Мне нужны телохранители для молодой женщины, чтобы они находились при ней днем и ночью. Ну, естественно, было бы странно, если бы ее охранял мужчина. Телохранитель-мужчина требуется только для дневной вахты. — При этих словах Джарвис Арчер смерил меня критическим взглядом. — Скажите, мистер Лэм, а вам приходилось применять меры физического воздействия?

— Стираюсь избегать таковых.

— Да, по вашему телосложению не скажешь, что вы — детектив.

— Что правда, то правда, — согласился я устало. — А поскольку вам явно требуется прежде всего физическая защита для упомянутой молодой женщины, то, пожалуй, вам лучше обратиться в какую-нибудь другую контору.

— Подождите, подождите, — заторопился он. — Я вовсе не это хотел сказать, не приписывайте мне то, чего я не говорил. Понимаете, ситуация создалась весьма своеобразная. Прямо говоря, уникальная. Опасность, реальная опасность возникнуть может, но вы, как догадываюсь, никогда не теряете присутствия духа. У вас репутация человека, способного найти выход из любой передряги.

— Ну, все, что люди говорят, нужно разделить на два, — сказал я. — А пока что, если пожелаете обсудить вашу проблему с миссис Кул, я постараюсь ее найти, пока она не ушла из конторы. Через несколько минут она уезжает на деловую встречу.

— Вот и прекрасно, — сказал он, — я бы хотел поговорить с вами обоими.

Я поднял трубку и попросил телефонистку соединить меня с кабинетом Берты.

— Ну, что там у тебя? — спросила Берта, узнав меня по голосу.

Я объяснил:

— Ко мне обратился мистер Джарвис С. Арчер. Он тут сейчас у менй. Ему требуется пара круглосуточных телохранителей, ты — ночью, я — днем.

— Чушь собачья, — ответила Берта. — На двадцать четыре часа? Он что, думает, у нас Тут потогонная система? Скажи ему, чтобы он катился к черту.

— Видишь ли, он пришел к нам с тобой не случайно — охрана требуется для молодой дамы, и он хотел бы, чтобы ее охраняли детективы обоего пола — мужчина в дневную смену, женщина — в ночную.

— И еще потому, что о вашей фирме высоко отзывается клиентура, — вставил Арчер.

— Обожди минуту, — сказала Берта. — Об оплате ты уже говорил с этим типом?

— Нет.

— И не надо, не говори. Направь его ко мне, я его основательно прощупаю и выжму хороший гонорар.

— У тебя ведь сегодня утром деловая встреча, насколько я помню, — сказал я.

— Только с Зубным врачом, будь он неладен, — ответила Берта. — Зубной подождет немного, ничего с ним не сделается. Гони своего парня сюда.

Я положил трубку и сказал:

— Миссис Кул торопится, у нее важное дело в городе, но она может накоротке переговорить с вами, если вы готовы сейчас вместе со мной пройти к ней.

— Пойдемте, — сказал он.

Из моего кабинета мы прошли через общую приемную в кабинет Берты Кул. Берта — 165 фунтов боевого задора, по характеру не столько клубок нервов, сколько моток колючей проволоки, — взглянула из своего скрипучего вращающегося кресла, и взгляд ее был тверд, как бриллианты на ее пальцах.

— Мистер Арчер, миссис Кул, — представил я их друг другу.

— Хэлло, Арчер, — сказала Берта. — Садитесь. В вашем распоряжении не более пяти минут. Рассказывайте, что там у вас, — только быстро.

Арчер не привык, чтобы тон в разговоре с ним задавал кто-то иной, он втянул свое пузо еще на дюйм-другой, посмотрел сверху вниз на Берту, сидевшую за письменным столом, взглядом, показывающим, что приказывать будет он. Они уперлись глазами друг в друга, и Арчер дрогнул. Подошел и сел.

— Ну, выкладывайте, — сказала Берта.

— Вот моя визитная карточка, — начал Арчер. — Я работаю в «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали» — КИИМС. Ни при каких условиях не раскрывайте никому моего имени и даже самого факта, что к этому делу имеет какое-то касательство сотрудник КИИМС.

— Женщину-то вашу как зовут, можно хотя бы узнать? — рявкнула Берта и взглянула на свои часики.

— Речь идет о моей личной секретарше. Очень ценная сотрудница, и мне страшно подумать, что я могу ее лишиться. Но, если не принять мер, причем неотложных, я действительно потеряю ее.

— Ее имя и фамилия? — повторила Берта.

— Мэрилин Чилан.

— Где живет?

— В многоквартирном доме неподалеку от места нашей с ней общей работы. Но я не хочу, чтобы у вас создалось ошибочное представление, миссис Кул…

— Это вы о чем?

— Вы, наверное, подумали, миссис Кул, что тут замешаны какие-то личные чувства. Нет, только чисто деловые отношения.

— И что же вы хотите?

— Мисс Милан получает по почте угрожающие письма. Кто-то непрерывно давит ей на психику. Ей звонят по телефону в любое время ночи. Она поднимает трубку и слышит чье-то тяжелое дыхание на другом конце провода, затем трубку вешают. Это быстро доводит мисс Милан до нервного срыва.

— Чего от нее хотят? — спросила Берта.

— Как будто ничего.

— Тогда обратитесь к почтовому начальству, — выпалила Берта, впившись в Арчера ястребиным взглядом. — Они с угрожающими письмами разберутся скорее, чем частное розыскное бюро.

— Нам бы не хотелось прибегать к помощи почтовых властей. Мы не желаем огласки.

— А сменить телефонный номер на другой, нигде не. зарегистрированный, вы не пробовали?

— Дважды меняли номер. Все без толку. Звонки продолжаются и по незарегистрированному номеру, едва она этот номер получает.

— Отключайте на ночь телефонный звонок, пусть звонит только в определенные часы.

— На это мы не можем пойти, — ответил Арчер, — потому что у матери миссис Милан, живущей в Солт-Лейк-Сити, неважно со здоровьем и всегда может потребоваться поговорить с дочерью по телефону.

— Так, понятно, — сказала Берта, опять бросив взгляд на часы. — У меня больше нет времени, поэтому давайте как можно короче. Что вы конкретно все-таки от нас хотите?

— Я бы хотел, чтобы вы и ваш партнер поработали посменно. Вы, разумеется, по ночам, а мистер Лэм — в дневное время.

— Третья смена вам не требуется?

— Третья — нет. Я хочу, чтобы все было проведено на высоком профессиональном уровне, присущем вашей фирме.

— Причем двадцать четыре часа в сутки, — уточнила Берта.

— Если я еще не забыл арифметику, — сказал Арчер, — то двадцать четыре, деленные на два, это двенадцать.

— Вот именно, — подхватила Берта. — Я хочу сказать, что это означает переработку, поскольку у нас в Штатах, слава Богу, нормированный рабочий день.

— Я это знаю.

— Ваша компания оплатит нам переработку? — осведомилась Берта..

— Это вашего агентства не касается, — торопливо сказал Арчер. — За ваши услуги вы будете выставлять счета на имя Мэрлин Чилан. Я лично гарантирую их оплату.

— Никто ничего не должен гарантировать, — сказала Берта. — За услуги такого рода мы берем наличными. Сто пятьдесят долларов в день плюс оплата расходов.

— Не слишком ли круто? — усомнился Арчер.

— Ничуть! — возразила Берта. — Это еще дешево. Я сначала хотела назвать двести долларов в день. Подумайте сами — двенадцатичасовой рабочий день, работа на износ.

— Согласен, — сказал Арчер. — Сто пятьдесят в день.

— Прекрасно, — сказала Берта. — Итак, что от нас конкретно требуется?

— Хочу выяснить, кто травит мою секретаршу, и принять самые решительные меры, чтобы это издевательство прекратить раз и навсегда.

— Ну, знаете, если вы хотите нас убедить, что готовы платить сто пятьдесят баксов в день только для того, чтобы не беспокоили вашу секретаршу, а она для вас только секретарша, то вы невысокого мнения о наших мыслительных способностях.

— Я не привык, чтобы мои слова ставили под сомнение, миссис Кул! — изрек Арчер.

— Тогда давайте более убедительные объяснения.

— Я сказал, что лично гарантирую оплату и не желаю, чтобы так или иначе упоминалась моя фирма. Но я не говорил, что не попрошу компенсации у моей компании.

Я вмешался:

— Вот что, мистер Арчер. Давайте сразу проясним одну деталь. Нам не важно, кто оплачивает счета, но мы должны иметь одного клиента, которому мы служим. В данном случае наш клиент — это вы, но охраняем мы Мэрилин Чилан. Мы делаем все необходимое для ее защиты. Следовательно, она — единственное лицо, которое мы охраняем. '

— Именно этого я и хочу, — сказал Арчер. — Это я и пытаюсь вам втолковать. Я о ней забочусь, вы ее охраняете.

— Прекрасно, — сказала Берта. — В такого рода сделках мы не признаем ни гарантий, ни авансов. Вы нам выкладываете на бочку четыреста долларов наличными. Это наша двухдневная зарплата плюс покрытие расходов. Если к концу второго дня у нас ничего не получится, вы или финансируете нас еще раз, или отказываетесь от наших услуг.

— Сделайте все необходимое, чтобы прекратилась эта травля, — сказал Арчер, — но никакой огласки, абсолютно никакой.

— А я вам могу сразу сказать, что за всем этим скрывается, — заявила Берта. — Или вы разыгрываете комедию для этой крошки, или она вас дурачит, или кто-то из вашей конторы, кому не нравятся ваши отношения с секретаршей, проделывает эти фокусы.

— Подобные объяснения лежат на поверхности, — сказал Арчер с ледяным высокомерием. — Если бы я считал, что дело обстоит таким образом, я бы к вам не обратился.

— Вы женаты? — спросила Берта.

— Да. Но к делу это не имеет отношения.

— Почему вы думаете, что не имеет?

— Я знаю. Можете поверить мне на слово.

— В чем заключается такая уж особенная драгоценность этой девицы? — спросила Берта с подозрением.

— Она прекрасно разбирается в моих служебных делах. Умеет ладить с людьми. У нее фотографическая память на лица. Она никогда не забудет лицо, фамилию или род занятий человека. Я же устроен несколько иначе. Порою никак не могу узнать в лицо или вспомнить фамилию человека, с которым мы связаны по работе. Мисс Милан была бы бесценной секретаршей для политического деятеля. Но и в моей работе ее феноменальная память на лица и фамилии — огромное подспорье.

— Давно она с вами?

— Около восьми месяцев.

— Давно ли она работает в вашей фирме?

— Столько же.

— Чем она занималась раньше? Где жила, работала?

— Тут мне мало что известно. Приехада она-из Солт-Лейт-Сити, зарегистрировалась в агентстве по трудоустройству, которое подбирает для нас кадры, и когда мне понадобилась секретарша, мне ее прислали на испытательный срок. Я нашел, что она исключительно компетентна в секретарских делах, и сначала назначил ей недельный испытательный срок. Вот тогда-то я и узнал о ее замечательной способности запоминать фамилии и лица — качество, бесценное в нашей работе.

— Вы никогда не бывали у нее дома? — спросила Берта.

— Ну, не сказал бы, что никогда. По делам заходил… И по поводу данного дела мне пришлось к ней зайти, чтобы обсудить ситуацию. Такие проблемы вряд ли удобно обсуждать на службе, особенно если учесть, что наша фирма занимается весьма деликатным бизнесом.

— Каким именно? — спросила Берта. — На вашей визитной карточке значится «Компания по исследованиям и импорту молибденовой стали». Мне это ни черта не говорит.

— И не должно говорить, — сказал Арчер, вставая. Он достал бумажник и извлек из него четыре сотенных купюры. — Если вы будете так добры, миссис Кул, дать мне расписку, то я дам вам адрес мисс Милан, и вы можете сразу к ней отправляться и приступать к работе. То бишь мистер Лэм выходит в дневную смену, а вы готовьтесь заступать с вечера.

— Обождите минуту, — сказала Берта, отрываясь от расписки, под которой она поставила свой росчерк. —

Если, как вы говорите, эта'особа работает у вас секретаршей, значит, днем она на службе.

— Она во временном отпуске, пока мы не распутаем это дело, — сказал Арчер. — А живет она в доме Недлер-Армс по проезду Недлер-Сити, квартира 617. Ее телефонного номера у меня нет… Ей недавно сменили номер, и он не зарегистрирован, так что вам надо просто туда поехать и объяснить ей, кто вы и зачем. Мистер Лэм может просто сказать, что вас пригласил я, Арчер. Она поймёт, потому что мы с ней уже обсуждали такой вариант.

Арчер втянул, живот, застегнул пиджак, поклонился всем корпусом и сказал:

— Полагаю, остальную информацию вы получите от самой мисс Чилан. Вы, я смотрю, торопитесь, и мне мое время дорого, весьма дорого.

С этими словами Арчер вышел из кабинета.

Берта взглянула на меня:

— Ну и сукин сын — пытается нас убедить, будто он не «влюбленный папуля».

Я промолчал.

Берта вздохнула:

— Так и хотелось на него рявкнуть: «Да перестань ты сдерживать дыхание и пусть твое пузо выкатывается на свое место!» После того как мужику стукнет тридцать пять и он начинает полнеть, но при этом старается показать публике, что сохранил фигуру двадцатидвухлетнего парня, — это значит, он потерял представление о реальности. Ну, ладно, Дональд, тебе надо браться за эту перепуганную секретаршу, посмотри, что там происходит. А д подгоню в конторе все дела, чтобы освободить нам несколько дней для новой работы. А в девять вечера я приду и тебя сменю.

— В девять?

— Теперь так будем работать. С девяти до девяти. И не забывай, что на расходы у нас есть только сто баксов, так что, если придется обедать, пусть она платит по счету.

— Сто долларов на два дня, — сказал я. — За такие деньги мы можем себе позволить…

— Иди ты знаешь куда? — воскликнула Берта. — К чему отказываться от прибыли? Пусть эта девица платит за наши обеды или остается дома и сама готовит.

— Ты опаздываешь к зубному, — напомнил я.

— Не опаздываю. У меня в запасе еще четверть часа. Я всегда на работе подвираю, когда говорю, в котором часу у меня деловая встреча. Это дает мне пятнадцатиминутный запас. Иначе я бы никуда не поспевала вовремя. Медсестра моего зубного врача очень много о себе воображает и устраивает разносы пациентам, если доктору хоть минуту приходится их ждать. Опоздавшему бывает туго. Не будь врач такой хороший, я бы эту воображалу сестру по стенке размазала. — Берта вздохнула. — Итак, мы получили работенку — сидеть с дитем.

Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:

— Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой. Этот малый — Арчер, кажется, — от ревности к ней с ума сходит.

Глава 2

Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах — страх преследуемого зверька.

— Мисс Чилан? — спросил я.

— Да, — ответила она осторожно.

— Я — Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.

— О, да-да.

— Вам об этом известно? — спросил я.

Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.

— Разрешите взглянуть на ваши документы?

Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, и улыбнулась.

— Прошу вас, заходите, мистер Лэм.

Квартирка у нее была симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.

— Простите меня за то, что я такая настороженная, — сказана она, — но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.

— Знаю.

— Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать; более плотного телосложения.

— Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?

— Психическому.

Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:

— Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома. Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука — с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.

— Что вы называете «такой штукой»? — спросил я.

— Она там, на столе. Можете взглянуть.

— Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?

— Да.

Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.

— Зачем вам пинцет и перчатки? — спросила она.

— Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме. И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.

— С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.

— Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы — полицейский эксперт.

— Нет, это мистер Арчер мне'сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.

Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.

Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:

«УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».

Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося долг детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.

— Это десятое по счету, — сказала она.

— Содержание одинаковое?

— Почти.

— Что вы с ними делаете?

— Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству, независи- мо от того, понравится это кому-нибудь или нет.

— Что значит «если дело обернется еще хуже»?

— Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.

— Насколько хуже?

— Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня — ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.

— Где находится ваша фирма?

Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.

— Вы обязаны это сами знать.

— Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.

— Ну, такие вещи вы проверять не должны.

— Еще какие были угрозы?

— Да все почти что одно и тО же.

— Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?

Она промолчала.

— Что-то касающееся вашего прошлого?

— Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… — Не закончив фразы, она смолкла.

— А что насчет телефонных звонков?

— Они идут как бы сериями, — сказала она. — То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.

— А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?

— Нет, по телефону — иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.

— Кто дышит — мужчина или женщина?

— Господи, откуда я знаю! Похоже, что дышит крупный дородный мужчина, но это может быть и женщина, подражающая мужчине.

— И что происходит дальше?

— Он продолжает держать трубку, пока я свою не положу.

— Что-нибудь говорит?

— Никогда.

— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

— Он мой босс.

— Я спрашиваю, вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

— Я его секретарша, работаю у него почти год.

— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

Она с вызовом посмотрела мне в глаза:

— Это что, допрос в соответствии с полученными вами инструкциями?

— Инструкция у меня одна — установить, кто вас допекает, и положить этому конец. Вы ведь тоже этого хотите?

— Да.

— Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?

— Хорошо знаю.

— Он женат?

— Да.

— Он бывал в этой квартире?

— Случалось.-

— Он поднимал трубку, когда вам звонили?

Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:

— Нет.

— Почему?

— Он не часто здесь бывал, и его визиты не совпадали со звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.

Я сказал:

— Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его — или ее — раскрыться. Вы не думаете, что это про- делки ревнивой жены?

— Я не знаю, кто это может быть.

— Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?

— Чаще всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось, я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.

— Вот теперь постарайтесь завести разговор. Поста-' райтесь сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.

— Но как я это смогу?..

Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с паническим страхом в глазах.

— Наверное, он, — сказала она.

— Проверьте, он или не он.

Опять звонок. у

— Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж перемена номера положит конец этим звонкам.

Телефон снова зазвонил.

Я указал ей на аппарат.

Она подняла трубку и произнесла:

— Алло! — И лицо ее тут же исказила гримаса ужаса. Она взглянула на меня и утвердительно кивнула.

Из-за ее плеча я протянул руку, забрал у нее трубку, приложил к уху и услышал тяжелое, зловещее дыхание.

— Хэлло, гнида! Говорит Дональд Лэм. Если ты меня еще не знаешь, то скоро хорошо узнаешь. Я тот самый малый, который тебя выследит и засадит за решетку.

Я замолчал. Тяжелое дыхание в трубке продолжалось.

— А хочешь знать, почему я тебя назвал гнидой? — непринужденно сказал я в трубку. — Да потому, что ты — трус, подлец и дважды сопливая мразь. Пугать ты мастак, сделать ничего не можешь, только звонишь по телефону и дышишь как паровоз. — Я рассмеялся. — Придумал бы что-нибудь получше. Ну, на что ты еще способен?

В ответ — ни слова, только тяжелое дыхание.

Я сказал:

— С этими дисковыми наборными аппаратами немного трудновато засечь телефонного хулигана, но это возможно. И когда мы тебя наколем, тебе не миновать довольно продолжительного отдыха в казенном доме с зарешеченными’окнами. Использование почты в незаконных целях — раз, шантаж — два, попытки вымогательства — три. Ох, и устроим же мы тебе головомойку! К тому же, — продолжал я, — ты дал маху с последним письмом. Извозил палец в клею и оставил для нас на конверте шикарный отпечаточек. Ну, как тебе это нравится?

Я замолчал, и на том конце провода положили трубку. Я сделал то же самое.

— Что случилось? — спросила она.

— Он повесил трубку.

— Он повесйл?

— Не знаю, кто был на том конце провода — он или она.

— Знаете, это впервые такое случилось. Обычно они держат трубку, пока я не положу.

— А вы пытались с ними говорить в моем духе?

— Нет, конечно нет. У меня на такое смелости не хватит. Я обычно спрашиваю: «Кто? Что вам нужно? Какого черта вы меня беспокоите, что я вам сделала?» — и тому подобное, но в таком тоне, как вы, я с ними никогда не говорила.

— И никогда никакого ответа?

— Никогда, только тяжело дышит.

—. И голоса никогда не слышали?

— И голоса — никогда.

— Давно у вас этот незарегистрированный номер?

— Его дали только сутки назад, причем самым секретным образом.

— Вы сами получали номер?

— Нет, мистер Арчер через своих друзей, в телефонной компании. Были соблюдены все меры предосторожности, чтобы о новом номере знали только абсолютно свои, надежные люди — только моя мама, ее патронажная медсестра, ну и еще мамин доктор.

— Хорошо, — сказал я. — Конфиденциальность действительно соблюдена, судя по вашим словам. А пока что и по новому номеру звонят, и заказные письма на дом идут. А бывало так, что в дверь стучали, когда вы не могли подойти к двери, потому что, скажем, принимали душ или были еще чем-то заняты?

— Нет. Только звонки и письма.

Я поднял трубку и позвонил в фирму звукозаписывающей аппаратуры, с которой наше агентство поддерживало деловые отношения, и сказал:

— Мне нужен маленький портативный магнитофон с подключателем для записи телефонных разговоров. Требуется самый чувствительный, чтобы улавливать и точно записывать малейший звук в трубке. На федеральные законы мне плевать. Доставьте как можно скорее в дом Недлер-Армс, проезд Недлер-Сити, квартира номер 617, с хорошим запасом пленки. Счет на оплату выпишите фирме «Кул и Лэм».

Мне ответили, что магнитофон пришлют в течение получаса.

Я положил трубку и сел в кресло.

— Будут еще звонки, — сказала Мэрилин. — Иногда бывает два-три в течение часа или полутора.

— Хорошо, — сказал я. — Мне нравится говорить с этим малым, точнее, мне нравится, что он меня слушает.

— Для чего вам магнитофон?

— Хочу записать, как он дышит.

— Какой от этого прок?

— Каждый человек дышит по-своему, — объяснил я. — Поэтому при испытаниях на детекторе лжи записывают и дыхание. В больнице тоже интересуются пульсом и дыханием. Я хочу установить, имитирует ли ваш, так сказать, собеседник тяжелое дыхание или он так естественно дышит, как корова.

— Имитирует тяжелое дыхание.

— Я тоже так полагаю, — сказал я. — Если же это не имитация, значит, он страдает астмой или у него больное сердце и он только что торопливо поднялся по лестнице.

— Я записана на сегодня в парикмахерскую, — сказала она. — Что в таком случае обязан делать мой телохранитель?

— Буду сидеть рядом с вами в парикмахерской, — ответил я.

— Вы что же, так все время будете со мной?

— Ни на одну минуту мы не выпустим вас из виду.

— Ну, это меня тоже пугает, это уж, я бы сказала, чересчур интимно получается.

— Вас пугает интимность? А замужем вы были?-

— Да, — сказала она, слегка потупившись.

— Прекрасно, в таком случае вы выдержите. Представьте себе, что я — ваш муж.

Она нервно рассмеялась.

— Мне придется зайти настолько далеко?

Наши глаза встретились.

— Не придется, — сказал я.

Через сорок минут после заказа магнитофон был доставлен.

Мы отправились в салон красоты'. Я сел в кресло и наблюдал, как Мэрилин моют голову, сушат волосы, делают маникюр. Посетители салона красоты поглядывали на меня с любопытством. Большинству из них я казался немолодым любовником, «папулей», и на их физиономиях я читал соответствующую оценку.

Когда мы вернулись в ее квартиру, я подключил магнитофон к телефону. Прошло около двадцати минут, прежде чем телефон опять зазвонил.

Мэрилин кивнула мне, я подошел и нажал на клавишу магнитофона.

— Ну, привет, привет, — сказал я. — Надеюсь, мы не причинили тебе неудобств тем, что выходили из дому? Ты звонил, пока нас не было?

Ответа не последовало.

Я продолжал:

— Обмозговав этодело, я решил обратиться в ФБР, чем самим с тобой заниматься. Конечно, они посоветовали не вступать с тобой в переговоры, но мне кажется, что стоит тебя все-таки предостеречь по-хорошему. Ты ведь жалкий любителишка. И фактически играешь нам на руку.

Я обождал, прислушиваясь к его дыханию.

— И вот что я тебе посоветую: включи-ка телевизор и послушай рекламу — несколько фирм предложат тебе хорошие таблетки для прочистки бронхов, чтоб ты так не хрипел и не сипел. Ты ведь чухаешь, как старый паровоз с прохудившимися клапанами. Правда, я допускаю, что это часть циркового представления, которое ты разыгрываешь. Стоишь перед зеркалом, напустив на себя зловещий вид, дышишь сквозь зубы и думаешь: «Ох и здорово же я напугал эту бабенку!»

Я рассмеялся.

Дыхание еще секунду-другую продолжалось, затем трубку на том конце провода положили.

— Он положил трубку? — спросила Мэрилин, увидев, что я кладу трубку на рычаги аппарата.

Я утвердительно кивнул и, не выключая магнитофона, набрал УЛ 3-1212 — «Службу времени». Через несколько секунд женский голос объявил: «Время — 5 часов 17 минут 10 секунд». Затем пауза и: «Время — 5 часов 17 минут 20 секунд…»

Я положил трубку, отключил магнитофон и точно поставил часы.

— Зачем вам это? — спросила Мэрилин.

— Вы имеете в виду подключение магнитофона?

— Зачем вы фиксируете время?

— Изучаю периодичность звонков и время, когда звонят. Так можно кое-что узнать.

— Не понимаю, — сказала оца.

— Обычная полицейская процедура. В случае, допустим, серии ограблений полиция втыкает в карту булавки, обозначая места преступлений. Причем используют булавки с головками разного цвета, обозначающими разное время суток, затем изучают скопление булавок по месту и времени, и таким образом проясняются кое-какие привычки преступников.

— Но я не вижу, в чем фактор времени может здесь помочь.

— Мы получили записанный на пленку хронометраж тяжелого дыхания, это тоже может пригодиться. А как насчет обеда?

— Я вас угощаю, — сказала она. — У меня есть деньги на расходы. Или вы, быть может, предпочитаете, чтобы я передала деньги вам. и для вида счет будете оплачивать вы?

— Платите вы, — сказал я. — Пусть расходы пойдут на ваш счет, а не на мой. Моя партнерша весьма чувствительна ко всему, что касается денежных счетов. Она придет к девяти вечера. Мы к тому времени уже вернемся или давайте позвоним ей и предложим присоединиться к нам и пообедать вместе.

— Нет, я хочу поесть пораньше, — сказала она, — Но тут есть одно обстоятельство… Один, так сказать, щекотливый вопрос. Мне бы хотелось принять душ и переодеться.

— Там у вас спальня? — спросил я, указывая взглядом на дверь.

— Да.

— А ванная не там?

— Там.

— А другого выхода из ванной нет?

— Нет.

— Ну, идите принимайте душ, — сказал я. Дверь оставьте открытой, я не буду смотреть, но в случае беды услышу ваш крик. Кроме того, отсюда! я могу проследить, чтоб никто не взобрался по пожарной лестнице и не влез в окно.

— Таких опасных происшествий здесь никогда не бывало. Звонки и письма — больше ничего.

— Но мы не можем рассчитывать, что и дальше они этим ограничатся, — сказал я. — Я ваш телохранитель.

— Понятно. Я — тело, вы — его хранитель.

— Приблизительно так оно и есть.

— Звучит весьма интимно, — сказала она. — Мне кажется… Да, впрочем, я уже как-то привыкла к этому, и мне даже начинает нравиться… Я чувствовала себя такой одинокой и изолированной, а вот теперь здесь вы, и я… Теперь у меня такое чувство, что вы — надежный, уверенный в себе мужчина и знаете, что делаете.

— Благодарю.

— Что собой представляет ваша партнерша? Она симпатичная женщина?

— Нет.

— Не симпатичная? — удивленно переспросила Мэрилин.

— Берта отнюдь не стремится произвести приятное впечатление.

— А к чему она стремится?

— К делу, к результату и наличным.

— Сколько ей лет?

— Где-то около шестидесяти, возможно, пятьдесят пять.

— Толстая?

— Как рулон колючей проволоки.

— Физически сильная?

— Как бык.

— Скажите, Дональд, вы ей нравитесь?

— Иногда мне кажется, что-то такое есть, — сказал я. — А иногда я думаю, что она меня ненавидит всеми фибрами души. Я довожу ее до бешенства.

— Почему же, Дональд?

— Потому что у нее своя колея рассуждений и она норовит и меня затащить туда же, а я по чужой колее ездить не намерен.

— У вас интересная, образная манера выражать свою мысль. Мне это начинает нравиться. Вообще, я сегодня чувствую себя намного лучше.

— Давайте двигайте под душ, — сказал я.

Через четверть часа телефон снова зазвонил.

— Что будем делать? — громко спросил я. — Хотите, я подойду?

— Бога ради, не надо, — откликнулась она из ванной. — Если это моя мама — и вдруг ей отвечает мужчина!.. Мне придется ей долго объяснять, кто да почему. Не подходите, я сама отвечу.

Телефон продолжал названивать. Я услышал шлепанье босых ног, затем она проскользнула мимо меня, наспех закутанная до подбородка в махровую простыню. Правой рукой она придерживала простыню, а левой подняла трубку.

— Алло! — сказала она, и я увидел, как она одеревенела, а затем кивнула мне.

Я подошел, и она передала мне трубку. Я включил магнитофон.

С другого конца провода донеслось тяжелое дыхание. Иных звуков не было.

Я сказал:

— Ты что-то зачастил сегодня, а? Как твои бронхи? Я вижу, что в тот раз я задел тебя за живое и ты жаждешь реванша. Но тебе смелости не хватает действовать в открытую, вот ты опять и взялся за свои любительские телефонные фокусы.

Мэрилин Милан стояла рядом со мной, совершенно зачарованная моими монологами. Забыв о своем более чем скудном наряде, она глядела, как крутится бобина с пленкой. Я держал магнитофон в режиме громкой записи, поэтому она могла слышать все, что идет с телефона на пленку.

Я продолжал:

— Одно дело — пугать женщин детской чепухой, и совсем другое, когда против тебя — мужчина. Ну, почему же ты не действуешь открыто, трусливая крыса? А может, ты вообще баба, одна из тех отчаявшихся тварей, которой Господь не дал нормальной половой жизни? Или у тебя никогда не было мужика, достойного этого названия, оттого ты и рехнулась от зависти к нормальным бабам, которые спят с мужиками? Ты из тех или из этих?

В трубке раздался мужской голос:

— Ну, ты ловкач, ну, сукин сын! Погоди, я еще с тобой расправлюсь, я тебе…

На том конце провода швырнули трубку.

Я набрал номер «Службы времени».

Девичий голос произнес: «6 часов 5 минут 40 секунд. 6 часов 5 минут 50 секунд…»

Я положил трубку и отключил магнитофон.

— Все в порядке, Мэрилин, — сказал я. — Мы теперь знаем, что он — мужчина, и знаем, что он обидчив. Не выдерживает, когда его слишком подкалывают.

Она стояла рядом, глядя на меня большими, округлившимися глазами.

— Дональд, вы — чудо! Просто чудо…

Вдруг она спохватилась, увидев, что махровая простыня на ней разошлась, подхватила ее обеими руками и, вскрикнув: «О Боже!» — унеслась обратно в ванную.

Я сверил свои часы с сигналом службы времени — разница была в пределах двух секунд.

Мы пошли обедать. Когда в 8.4S мы вернулись, нас ждало под дверью заказное письмо «с вручением адресату».

Я посмотрел его на свет и убедился, что там опять наклеены угрозы, составленные из вырезанных газетных букв.

— Распечатывать не будем, — сказал я.

— Не вскроем? Почему? — спросила Мэрилин.

— А зачем? Мы и так знаем, что в нем.

— Я знаю, но все же хочется посмотреть. А вдруг вы найдете в нем какой-нибудь ключик ко всему этому делу?

— Нет, нет нужды. Когда мы вычислим этого гада, мы привлечем его к суду за использование почты с целью рассылки угрожающих писем. Если же мы вскроем конверт сейчас, он сможет заявить, что мы сами себе посылали пустые конверты, а потом вкладывали в них< наши собственные угрожающие послания, чтобы свалить это дело на него. Поэтому одно письмо мы нарочно оставим в том виде, в каком оно прошло через почту, — запечатанное, проштемпелеванное, с погашенной маркой и штампом «заказное с вручением адресату». И пусть окружной прокурор вручит его присяжным в таком виде, как оно есть сейчас, а один из присяжных его распечатает и прочтет, ^то лучший способ доказать, что оно действительно было послано по почте.

— Дональд, ну, вы — гигант!

— Приберегите ваши комплименты, пока я не сделаю действительно что-нибудь невероятное.

Спустя несколько минут позвонили в дверь.

— Опять заказное? — спросил я.

Последовали один длинный и два коротких звонка.

— О, это мистер Арчер, — сказала она и помчалась открывать.

Едва он переступил порог, как она принялась осыпать его информацией:

— Мистер Арчер, у нас прогресс! Мы уже кое-чего добились! Дональд установил микрофон и так здорово поддел этого типа, что тот заговорил. Впервые мы услышали голос. Теперь мы знаем, что это — мужчина, а не женщина.

Арчер оглядел меня.

— Как вы это сделали, Лэм? — спросил он.

Я сказал:

— А я обливаю помоями звонившего с таким расчетом, что, будь он мужиком или сексуально озабоченной бабой, он не выдержит, раскричится и скажет все, что обо мне думает.

— Вы уверены в том, что это мужчина?

— Да, я так думаю.

— А на. черта вам магнитофон?

— Чтобы записывать голос. Я записал все звонки.

— Но какая польза от записи, когда вам ничего не говорят?

— Но ведь однажды он заговорил, и я записал. И думаю, что мы проделали это не в последний раз.

— Я заскочил сюда, — сказал Арчер, — просто чтобы удовлетвориться, что у вас тут все в порядке и что ваша коллега придет вовремя. Мне бы не хотелось оставлять мисс Чилан без охраны.

— Берта придет, — сказал я. — А вот и она, — добавил я, услышав звонок в дверь.

Когда Мэрилин открыла дверь, Берта сказала:

— Я полагаю, вы и есть Мэрилин Чилан? А я — Берта Кул.

Берта прошла в комнату, взглянула на Арчера.

— Хэлло, а вы-то что тут делаете?

— Зашел удостовериться, что вы действительно заступили на вечернюю вахту, — ответил Арчер.

Берта метнула в него яростный взгляд.

— Я сказала, что приду, значит, можно не проверять меня с хронометром в руках.

— Я хотел, чтобы вы были здесь.

— А я и без вас здесь.

— Ладно, — сказал Арчер. — Во избежание недоразумений сразу уточняю — спать, миссис Кул, вы будете На двуспальной кровати, вместе с мисс Чилан. Вы должны держать ее в поле зрения до завтрашнего утра, пока не придет Дональд Лэм. А вы, мистер Лэм, поза-' втракайте загодя, чтобы с утра явиться сюда к услов- ' ленному часу. Мисс Чилан и миссис Кул позавтракают вместе. В 9.00 начинается ваше дежурство, и вы остаетесь неотлучно с мисс Чилан до вечера.

Арчер втянул свой живот и выглядел весьма начальственно.

Я повернулся к Берте и сказал:

— Ты умеешь работать с магнитофоном, Берта. Когда бы телефон ни звонил, запищи разговор. Если там будут молчать, записывай дыхание — важен его ритм. Как только на том конце провода положат трубку, позвони в «Службу времени», УЛ 3-1212, и запиши на пленку время.

— Зачем тебе это? — спросила Берта.

— Для доказательства, — сказал я. — Далее, если будут заказные с вручением адресату, не вскрывай. Оставь тоже как доказательство. Проставь свои инициалы на конверте и отмехь время прибытия. Но конверт пусть остается запечатанным.

— Ладно, — сказала Берта.

Мэрилин протянула мне руку.

— Я увижу вас завтра утром, Дональд?

— Обязательно, — сказал я.

Она улыбнулась мне доверчиво и несколько долгих секунд глядела мне в глаза.

—. Желаю вам спокойной ночи, — сказал я и вышел.

Глава 3

Я вышел от Мэрилин Чилан, сел в машину, затем окинул взглядом Недлеровский проезд в поисках другого, лучшего места для парковки, откуда хорошо бы просматривался вход в дом.

Нашел местечко, подал туда нашу агентскую колымагу, чуть въехав на обочину тротуара, и стал ждать.

Арчер вышел из подъезда через полчаса. Он быстро прошагал полквартала до места, где стояла его машина. Он был настолько погружен в собственные мысли, что совершенно не обращал внимания на окружающее. Он ни разу не оглянулся, но дважды посмотрел на наручные часы, словно мог опоздать на условленную встречу и боялся, что кто-то уйдет, не дождавшись его. Он включил мотор и поехал, я следовал за ним примерно с полтора квартала, не включая фар. Я знал, что рискую быть оштрафованным, но мне важнее было не спугнуть добычу. Возможно, это была напрасная предосторожность, но тем не менее я пошел на это.

Арчер подъехал к маленькому коктейль-бару к востоку от Ла-Бри, к северу от Голливудского бульвара, припарковал машину на стоянке, зарезервированной для посетителей бара, вошел в бар и провел там двадцать минут.

Вышел он не один, а в компании широкоплечего мужчины чуть старше сорока. Мужик был, судя по виду, в отличной физической форме — динамичный тип, и жесты у него были энергичные, когда он говорил. Они остановились у машины Арчера и минуту-другую поговорили. Собственно, говорил только он, ибо время от времени он тыкал пальцем в грудь Арчеру, а тот, внимательно слушая, утвердительно кивал.

Затем они обменялись рукопожатиями, после чего Арчер сел в машину и поехал.

Мне не хотелось сразу рвануть за ним следом, ибо я опасался, что этот неизвестный мне малый засечет меня и догадается, что я повис на хвосте у Арчера. Но я не хотел упускать Арчера, поэтому, когда он проехал с полквартала, я поднажал и поехал за ним, не отставая. На всякий случай я время от времени вертел головой, поглядывая налево и направо, словно ищу на улице какой-то нужный мне дом и ничуть не интересуюсь передней машиной.

Мужчина, который разговаривал с Арчером у входа в коктейль-бар, тоже собирался ехать — еще когда я только трогался с места, он влез в свой «олдсмобиль».

Арчер набавил скорость — он куда-то торопился. Когда я свернул за ним за угол, он опережал меня на целый квартал, а тут еще две машины встряли между нами. Номер машйны Арчера я знал и потому не беспокоился, тем более что он не сворачивал с улицы.

Но вот он свернул налево, на Франклина, и мы покатили в западную сторону, к Ла-Бри. На пересечении с бульваром он остановился, но шансы на то, что сразу после перекрестка он свернет вправо, в тупиковую улицу, были ничтожны, поэтому я не стал прибавлять газу и, отстав на перекрестке, свернул налево и поехал по Ла-Бри к югу. Затем я поднажал, лихо маневрируя в потоке машин, и догнал Арчера, когда он сворачивал направо по Сансет.

Какая-то машина обогнала меня, потом Арчера. Я держался сзади. Мы мчались в общем потоке.

Арчер подъехал к станции обслуживания, где была телефонная будка. Я тащился позади, делая вид, будто подыскиваю место для стоянки у обочины. Он вышел из машины и вошел в будку.

Я обогнул квартал.

Когда я снова появился у станции, Арчер как раз кончал набирать номер.

Я взглянул на часы и записал время: 10 часов 7 минут.

Я проехал квартал, выключил фары, припарковался и стал ждать.

Арчер вышел из телефонной будки, сел в машину, проехал шесть кварталов до другой станции техобслуживания, где тоже был телефон, опять вошел в телефонную будкуГ

Я сверился с часами. Было 10 часов 16 минут и 20 секунд, когда он повесил трубку.

Выйдя из будки, он заторопился. Поехал в сторону Рода-авеню и, свернув влево, выехал на нее.

Я остановился, не спуская глаз с его хвостовых огней.

Qh проехал по улице примерно с три квартала, и тогда я с погашенными фарами потянулся за ним.

Неожиданно на машине Арчера вспыхнули тормозные сигналы. Он словно заколебался, решая, куда ехать. Затем стоп-сигналы погасли, и загорелся указатель правого поворота. Я включил фары, у первого же перекрестка свернул вправо и остановился близ улицы, параллельной Рода-авеню.

Через несколько секунд проехала машина Арчера. Он мчался в обратном направлении, словно заметая следы. Промелькнул его силуэт на фоне уличного освещения. Вздернув подбородок, он смотрел в зеркало заднего обзора.

Покрышки завизжали^ когда он сворачивал вправо. Очевидно, что-то его встревожило.

Я рассчитал, что до этого момента он проехал по Рода-авеню квартала четыре, поэтому я повернул обратно на Рода и двигался по ней, приглядываясь и прикидывая, что тут могло его напугать. Ехал я медленно, но ничего особенного не заметил. И вдруг увидел!

* У въезда к одному из домов стояла полицейская машина, в ней сидели, покуривая, двое в штатском, но я-то сразу понял, кто они. Они сидели в засаде, дожидаясь развития каких-то событий. Я проехал мимо них и свернул вправо, в точности так, как это сделал до меня Арчер.

Вдруг позади, в квартале от меня, какая-то машина включила полный передний свет, я дал газу, свернул направо, проехал квартал и снова — направо.

Люди в задней машине, поколебавшись на углу, заметили меня и выключили фары;

Полицейские пытались незаметно сесть мне на хвост. Я подыграл им, делая вид, что ничего не замечаю.

Затем я блефанул, будто собирался свернуть налево, но передумал. Повернув вместо этого вправо, я прибавил скорость и неожиданно Сделал полный U-образный разворот. Проехав мимо полицейской машины, я проворно свернул влево, въехал во двор чьего-то особняка и замер, выключив фары и зажигание.

Мимо по улице, завывая, пронеслась полицейская машина.

В окнах дома зажегся свет, открылась входная дверь, и человек в купальном халате спросил:

— Что вам нужно?

Я начал вылезать из машины.

— Билл? — спросил я самым дружеским тоном.

— Какой еще Билл?

— Эддисон, конечно, — сказал я.

— Не знаю никакого Билла Эддисо. на.

— Разве он тут не живет?

— Нет.

— Вот те раз! — сказал я. — А мне, черт возьми, дали этот адрес.

Я снова сел за руль, запустил мотор и задом выехал на улицу.

Проехав полквартала, припарковался. Полицейские, надо думать, записали номер моей машины, так что к завтрашнему дню придется приготовить прочную легенду, если они мною заинтересовались. Я вряд ли сумел бы сейчас, экспромтом, дать им правдоподобный ответ, поэтому теперь было желательно вообще избежать любых вопросов. К тому же проезжающий мимо Арчер мог увидеть, как меня «трясет» полицейский патруль, а мне это тоже не улыбалось.

Со сцоего поста я наблюдал за Рода-авеню.

Проковылял большой «олдсмобиль» с вмятиной на левом борту, проехало такси. Машина с полицейскими не показывалась, хотя, по моим расчетам, они должны были возвращаться на свой пост.

Машин проехало мало — «форд», затем «шеви-уни-версал», потом еще одна машина — она промчалась так быстро, что я не определил ее марки.

Затем проследовала полицейская машина. Полицейские или не заметили мою машину, или махнули на нее рукой. Прошла машина той же марки и модели, что и мой агентский драндулет. Она едва ползла. Снова помятый «олдсмобиль» — на сей раз он двигался довольно резво.

Я взглянул на часы: три четверти часа, как я уже стою на месте. Решив, что горизонт чист, я включил мотор, выехал в правый ряд и дал по газам.

Не проехал я и десяти кварталов, как одна из встречных машин круто сделала U-образный разворот и оказалась за моей спиной.

Красный свет прожектора осветил левый бок моей машины, и я притиснулся к обочине тротуара.

Полицейская машина затормозила сзади, почти впритирку к моей. Один из полицейских подошел ко мне.

— Чем я провинился? — спросил я.

— Позвольте взглянуть на ваши водительские права.

Я вручил ему права.

— Все нормально, мистер Лэм. А как насчет регистрации?

Я показал ему регистрационный талон.

— Детективное агентство «Кул и Лэм», так, да? — сказал он.

— Оно самое.

—; Что вы здесь делаете?

— Да просто катаюсь.

— Кто-нибудь Из ваших знакомых живет на Рода-авеню?

— Нет.

— Зачем, в таком случае, вы въезжали во двор?

— Разве я въезжал?

— Шутки шутите? Ведь сами знаете, что въезжали.

— Понимаете, я выслеживал одного человека, но потерял его из виду, ну и подумал, что надо где-то затаиться, а он тем временем где-нибудь припаркуется, тут-то я его и накрою.

— Марку его машины знаете?

— «Кадиллак».

— Давайте подробности — что там приключилось с этим «кадиллаком»?

Я отрицательно покачал головой.

— Вы слышали, что я сказал? — повысил голос полицейский. — Гоните подробности. Мы тут с вами не в игрушки играем, а делом занимаемся.

— Каким делом? — спросил я.

— Полицейским делом.

— Понимаете ли, произошло одно дорожно-транспортное происшествие. Шофер машины, которую я разыскиваю, был свидетелем происшествия. Он поскорее укатил с места событий — я так понимаю, не хотел, чтобы его вызывали в суд. А я-то чувствую, что если найду свидетеля, то сумею из этого дела выжать для себя кое-какую выгоду. Вот и таскаюсь по улицам в поисках этого шофера.

— Номер его машины?

— Минуточку, — сказал я. — Вы уж слишком многого от меня хотите. Этого я вам не скажу. Я ведь такими делами себе на жизнь зарабатываю.

— Зачем вы за ним гонялись?

— Хотел найти место его парковки, затем взглянуть на регистрационное свидетельство на рулевой колонке автомобиля, потом вернуться, уточнить все детали инцидента, получить номера машин, выяснить, кто травмирован и насколько серьезно.

— Для этого специально существуют юристы-транспортники. Слышали про таких? — спросил полицейский.

— Слышал, конечно, — сказал я, — но адвокатом я еще не выступал, а в данном случае у меня есть прекрасная возможность выступить в роли свидетеля.

— Свидетеля дорожно-транспортного происшествия?

— Свидетеля того, что машина, шофер которой должен был видеть столкновение, с дьявольской скоростью умчалась с места происшествия.

— Какой номер машины?

Я открыл записную книжку и дал ему один из номеров, которые я всегда держу под рукой, чтобы доказать свое алиби на случай, если попаду в такие обстоятельства, как сейчас.

Полицейский записал номер.

— О’кей, — сказал он, — полагаю, что вы ни в чем плохом не замешаны. Только лучше держаться подальше от нашего района.

— Это почему?

— Потому что я так сказал, вот и все. Мы не хотим, чтобы здесь болтались частные детективы.

— Но в чем смысл такого запрета? — спросил я. — Что тут у вас происходит?

— Ничего, — сказал полицейский. — Просто не хотим, чтобы вы тут околачивались, вот и все.

— О’кей, — сказал я. — Но, понимаете, шутка в том, что какая-то машина пытается следить за мной. Гоняется за мной с потушенными огнями, и мне начинает казаться, что, может быть, мы поменялись ролями с моим объектом наблюдения — он не просто меня отслеживает, но готовится прижать меня к тротуару и намять бока.

— Чем вы ответили на такие попытки? — спросил полицейский.

— Я применил уклончивую тактику.

— Это как конкретно понимать?

— Неожиданные повороты, U-образные развороты на скорости, а то и просто уезжал подальше от этого района.

— Еще что вы предприняли?

— Припарковывался с выключенными фарами и ждал, пока его охотничий азарт остынет.

Патрульные переглянулись.

— Ну, вот, — сказал один из них. — Наконец-то стали говорить по делу. Мы так и подумали, что ваша машина и есть та самая, за которой мы следили, а потом потеряли, но не были в этом уверены.

— Выходит, это вы, ребята, сидели у меня на хвосте с потушенными огнями?

— Правильно.

— Тогда какого же черта, — начал я, стервенея с каждым словом, — вы сразу не включили ваш красный прожектор и не просигналили, чтобы я прижался к обочине, если вам надо было проверить мои документы? Вы перепугали меня до полусмерти. Я уж решил, что сейчас опять бить будут.

— И часто вас лупят? — спросил полицейский.

— Я — частный детектив, — сказал я. — Люблю работать в одиночку, поэтому приходится рисковать.

Полицейский смерил меня взглядом.

— Почему вы сразу не включили фары и ваш красный прожектор? — спросид я. — В чем был смысл преследовать меня с выключенными фарами?

— Вопросы задаем мы, — сказал полицейский, — а вам положено отвечать. Вы заметили, что мы за вами наблюдаем?

— Конечно, заметил. Я вас расшифровал, как только вы поехали за мной с погашенными фарами. Я потерял из-за вас полчаса своего рабочего времени, упустил определенную прибыль, ради которой работаю, да к тому же вы запугали меня до смерти.

— Ладно, — сказал полицейский. — Забудем об этом. Проваливайте отсюда к черту. И больше здесь не мельтешите.

— О’кей, — ответил я и включил мотор.

Вдруг один из полицейских сказал:

— Эй, минутку!

Я заглушил мотор.

— Одна машина ехала по Рода-авеню прямо перед вашим носом. Она притормозила, начала было поворачивать влево, а затем сделала правый поворот. Не та ли это машина, которую вы выслеживали?

— Полагаю, что это была она, хотя до конца не уверен, — сказал я.

-* Почему не уверены?

— Потому что он ушел от меня, а я не хотел прижиматься к нему вплотную.

— Почему не хотели?

— Не хотел, чтобы он знал, что я им интересуюсь.

— Вы шли за ним на изрядном расстоянии. Неужели нельзя было подтянуться поближе?

— Я говорю, что не хотел пробуждать у парня подозрения. Я подошел достаточно близко, чтобы узнать его номер. Пока что и этого хватит. Кроме того, я хорошенько его рассмотрел и думаю, что теперь смогу его узнать.

— Куда он'в конце концов поехал?

— Вот этого я не знаю. Я же сказал вам, что потерял его.

— Хорошо, — сказал полицейский. — Можете ехать, но некоторое время не появляйтесь на нашем участке. У нас тут свои дела, и мы не хотим, чтобы машина какого-то частного детектива спугнула нашу цель до того, как мы сможем ее захватить. Давайте двигайте!

Я кивнул, соглашаясь.

— Только никому не сообщайте номер машины, который я вам назвал, — сказал я. — Это тайный козырь, который я разыграю в нужную минуту.

— Ладно, — сказал полицейский. — Двигайте.

Я поехал в полицейское управление. Мне нужно было подобрать информацию о каком-нибудь дорожном происшествии между 9.40 и 10.15 минутами вечера, желательно где-нибудь в Голливуде. Милей дальше, милей ближе, роли не играло, но время инцидента требовалось точное. Суть дела меня устраивала любая — от водителя, сбежавшего от сбитой им жертвы, до поцарапанного крыла, но точное время происшествия было мне необходимо.

В таком большом городе, как Лос-Анджелес, дорожные инциденты всех типов и степеней серьезности происходят каждый час, но многие из них — без трагических последствий и потому не попадают в полицейские сводки.

Я проглядел рапорты о дорожных происшествиях и нашел один подходящий — некто Джордж Литтлтон Дикс, тридцати шести лет, водитель «олдса», стукнул на перекрестке другую машину, после чего вспыхнул спор: затормозил ли Дикс перед светофором или проехал ла красный свет, не сбавляя скорости. Пострадавший доказывал, что Дикс проехал без остановки, Дикс же утверждал, что полностью прекратил движение. В свидетели были записаны водитель машины, следовавшей за Диксом, и еще одна дама. Полицейский в своем рапорте ограничился самыми элементарными сведениями без подробностей.

В случае полицейской проверки моим удостоверением личности послужит мой страховой полис. А то, что полиция займется проверкой, мне представлялось вполне реальным.

Решив, что на сегодня хватит, я поехал домой, припарковал машину на стоянке, поднялся и тут же залез в постель. Часы показывали 2 часа 45 минут ночи.

Будильник я поставил на 7 утра.

Глава 4

В квартире Мэрилин я появился без пяти девять.

Они с Бертой уже позавтракали и мыли посуду на кухоньке. Мэрилин мыла, Берта — вытирала.

Улучив момент, Берта подмигнула мне и указала подбородком в сторону гостиной. Я пошел в гостиную и сел.

— Ночь прошла хорошо? — спросил я, удобно расположившись в кресле.

— Спала без задних ног, — сказала Берта из кухни.

— А вы как, Мэрилин? — спросил я весело. — Спалось хорошо?

— Не очень. Было два телефонных звонка, когда мы ложились спать.

— В какое время?

— Сразу после десяти. Берта зафиксировала.

Берта достала блокнот.

— Все записано на пленку, — сказала она. — Я проверила время по своим часам и по «Службе времени». Первый звонок раздался в 7 минут одиннадцатого. По телефону дали время 10 часов 7 минут 20 секунд. Второй звонок раздался в 10 часов 16 минут 30 секунд, по официальному времени.

— Позднее не звонили?

— Нет, только эти два звонка. Мы уже готовились ко сну. Мэрилин сказала, что после этих звонков она не уснет. — Поколебавшись, Берта добавила: — Мне этот сукин сын не помешал заснуть. Я дрыхла, как бревно.

— Что-нибудь он сказал? — спросил я.

— Ничего, — ответила Берта. — Только тяжелое дыхание.

— Ты пыталась его поддеть? — спросил я.

— Я обзывала его всеми словами, какие мне только приходили в голову касательно его заячьей трусости.

— Еще какие события? — спросил я.

Неожиданно Берта громко сказала, обращаясь к Мэрилин:

— Вы там кончайте без меня, дорогуша. Мне нужно поговорить с коллегой.

Берта швырнула полотенце на край раковины, вошла в гостиную, села на стул рядом со мной. Понизив голос, она сказала:

— Надо расплачиваться и к черту уходить отсюда.

— Что случилось? — спросил я, также понизив голос.

— Кажется, нас с тобой дурачат какие-то проходимцы, — сказала Берта. — Доказать это сейчас я не могу, но я решила на некоторое время прикинуться дурочкой.

— Что случилось?

— Эта маленькая подлая тварь подсунула мне снотворное.

— Почему ты так думаешь?

— Она приготовила горячий шоколад вечером, перед тем, как мы собрались в постель, а я не могу устоять перед горячим шоколадом, это моя слабость. Она спросила, что бы я хотела поесть перед сном, и я ответила, что давно уже махнула рукой на свою фигуру, лишь бы мне сохранить активность и работоспособность, хотя, конечно, заплыть жиром я бы не хотела. Я сказала, что люблю выпить чашечку горячего шоколада на ночь, она сказала, что тоже это любит, ну, слово за слово, и она угостила меня горячим шоколадом.

Ты думаешь, что она туда что-то подсыпала?

— Да я готова поклясться, — что она всыпала туда снотворное.

— Почему ты так думаешь?

— Да, понимаешь, — сказала Берта, — как раз перед тем, как идти спать, я заметила, что она пару раз взглянула на меня как-то странно, словно что-то прикидывая в уме. У меня появилось подозрение, что эта тварь что-то задумала. Поэтому я решила, что притворюсь спящей, а сама буду лежать с закрытыми глазами и слушать. Ну, легла я, сделала вид, будто заснула, но, Дональд, клянусь, я на самом деле не могла разлепить глаза. Я изо всех сил пыталась сбросить с себя тяжелое свинцовое оцепенение, а когда мне это удалось, то было уже утро, и во' рту у меня был такой вкус, словно я наглоталась снотворного.

— В котором часу вы легли?

— Сразу после телефонных звонков. Мы легли рано. Она сказала, что чувствует себя абсолютно измотанной. Мы как раз пили шоколад, когда зазвонил телефон.

— Так ты что_г думаешь, что она ночью вставала и уходила?

— Как я, черт ее подери, могу это знать? Что-то она проделала. По-моему, вся эта история с телохранителями выдумана для отвода глаз. У меня сильное желание расплеваться с ней и уйти.

— Не делай этого, — сказал я. — У меня есть кое-что интересное. Сейчас давай об этом говорить не будем, используем в нужный момент. А ты из себя не выходи. Что-нибудь еще важное есть?

— Я буду тебе рассказывать по порядку, — сказала Берта. — Пришло с доставкой заказное, сегодня утром, в 7 часов.

— Что ты с ним сделала?

— Как ты велел, не вскрывала.

— Правильно.

— Оставила его нераспечатанным. Оно лежит вон там, на столике, куда она обычно кладет всю почту.

— Что дальше? — спросил я.

— Затем в 7.30 зазвонил телефон. Опять старые дела — тяжелое дыхание.

— Время на пленку записала?

— Да. Записала, только я не понимаю, на черта это все. Что ты с этим будешь делать?

— Не важно, — сказал я. — Ну, что еще произошло?

— Ну, около восьми утра позвонила какая-то женщина, и Мэрилин не подпустила меня к телефону. Сказала, что это ей звонят. Она вела себя так, словно знала заранее, кто будет звонить, и был дружеский треп, но, когда я приближалась, Мэрилин начинала тщательно подбирать слова. Поэтому я демонстративно отправилась в ванную и хлопнула за собой дверью. Я рассчитывала, что она забудет о магнитофоне. Мой уход из комнаты давал ей возможность болтать, не боясь быть подслушанной, а потом, подумала я, мы с тобой прокрутим пленку и прослушаем этот разговор.

— Так, и что же? — спросил я.

— Но после этого разговора она как удила закусила, — сказала Берта. — Позвонила Джарвису Арчеру и сказала, что должна поскорее с ним увидеться и он должен приехать не позднее девяти утра.

— Ты уже прослушала запись ее разговора с подругой?

— Нет, пока не Представилось такой возможности. Я думала, когда ты приедешь и станешь разбираться, что тут было ночью, и готовиться к дневной смене, у тебя будет хороший предлог, чтобы прослушать пленку. И тут мы посмотрим, не взбрыкнется ли она оттого, что ты слушаешь ее личные разговоры.

— А ты уверена, что магнитофон работал?

*— Абсолютно уверена. Он был подключен к телефону, и я видела, как при записи пульсировал огонек индикатора. Все было нормально. Внешний выход звука я отключила, так что она могла и не вспомнить про магнитофон.

— О’кей, — сказал я, — ты следуешь моим инструкциям.

Я поднялся из кресла и пошел на кухоньку.

— Берта сказала, что вы звонили Арчеру.

— Да.

— А что случилось, Мэрилин? Какая беда?

— Я больше этого не могу выдержать.

— Что, были еще звонки?

— Да.

*— Все тоже самое?

— Да.

— На пленку записали?

— Думаю, что да. Все, что тут происходит, записывается на пленку, разве не так?

Хорошо, — сказал я. — Я сейчас прослушаю запись, и, может быть, что-то интересное мы из нее и узнаем. Берта звонила в «Службу времени»?

— Думаю, что звонила. Последний звонок сюда был ровно в 7.30.

— Когда вы завтракали?

— Нет. До завтрака. Я вернулась в постель, чтобы немного вздремнуть, я очень скверно спала.

— Понятно, — сказал я. — Вы днем основательно измотались, Мэрилин. Не впадайте в отчаяние, потому что именно этого они и добиваются. Ну, посмотрим, что тут записалось.

Я вернулся в гостиную, отмотал пленку назад, а затем нажал клавишу «воспроизведение».

Я услышал тяжелое дыхание, затем голос Берты — она изрыгала довольно примитивные, надо сказать, оскорбления в его адрес, затем звук телефонной трубки, которую кладут на рычаги, и после паузы — голос: «Время — 10 часов 07 минут 20 секунд:.. Время — 10 часов 07 минут 30 секунд… Время — 10.07 40 секунд…»

Затем опять стук телефонной трубки, и дальше пошла беззвучная, абсолютно пустая пленка.

Я сказал Мэрилин:

— Здесь записан только один вчерашний вечерний звонок. А где второй вечерний звонок и те два, что были сегодня?

— Не знаю, — сказала она с невинным видом. — А что, разве их там нет?

Я посмотрел на счетчик пленки и сказал:

— Ну зачем вы нас дурачите, как маленьких детей, Мэрилин? Вы ведь прекрасно знаете, что на пленке ничего больше нет. Вы отмотали пленку обратно, прослушали все, до первого из вчерашних вечерних звонков, затем нажали кнопку «стирание» и стерли все, что было записано дальше.

Она вызывающе посмотрела на меня.

— Ну и что? Я имею право стирать мои личные телефонные разговоры. То, что вы с Бертой пытаетесь охранять меня, еще не дает вам право совать нос в мои личные дела.

— Значит, вы стерли запись?

— Конечно, стерла. Я не хотела стирать второй вчерашний вечерний звонок, но это я от спешки. Наверное, просто перепутала.

— Когда вы все стерли?

— Когда Берта Кул отправилась в ванную, причем проделала она это до того нарочито, словно отстучала мне телеграмму о своих подлинных намерениях. Очень ее интересовал мой личный телефонный разговор, поэтому она устроила пышное представление с уходом в ванную, хлопаньем дверью, потом еще воду пустила и вообще подняла ужасный шум, чтобы я почувствовала себя в полном одиночестве. А сама намеревалась потом прослушать на магнитофоне мой разговор. Или вам оставила это удовольствие, вот почему она вышла из кухни, когда вы пришли, и шепталась тут с вами. Я не вчера родилась, я не ребенок, и мне не улыбается мысль жить, как золотая рыбка в аквариуме. Когда придет мистер Арчер, я заявлю ему, что все это больше невыносимо. Я ухожу. Он вас Нанял, пусть он вас и рассчитывает. Мне вы больше не нужны, не нуждаюсь. Я выхожу из игры.

Раздался звонок в дверь. Длинный и два коротких, потом опять один длинный и два коротких.

— Это мистер Арчер, — сказала она.

Она пошла в переднюю и открыла дверь. Вошел Арчер, ужасно оживленный и деловитый.

— О, прекрасно, прекрасно, — сказал он. — С утра вся шайка в сборе, почти как общее собрание акционеров в банке. Так что же вас беспокоит, Мэрилин, какая новая беда вам померещилась?

— Я этого не могу больше вынести, мистер Арчер, — сказала она.

— Чего именно вы не можете вынести?

— Да все эти телефонные звонки, угрожающие письма, всю эту жизнь, словно я золотая рыбка в аквариуме и публика, вылупив глаза, следит за каждым моим движением. Сил моих больше нет. Я уезжаю. И заберите отсюда ваших сторожевых псов.

— Куда же вы уезжаете?

— Этого вы никогда не узнаете, — сказала она. — И никто этого знать не будет. Я уезжаю и хочу быть уверенной, что никто не будет меня преследовать, и я найду себе место, где, отсижу, пока вся эта история не закончится.

— Какая история? — спросил я.

— А я откуда знаю? — вскинулась она на. меня.

Она снова обернулась к Арчеру и сказала:

— И не спорьте со мной. Мое решение окончательное. Более, того, я намерена взыскать с вас определенную сумму.

— Обождите минутку, — сказал Арчер. Не так быстро, Мэрилин. Я за вами не поспеваю. Давайте сядем и обсудим наши дела. Я думаю, вам лучше потратить еще немного времени, прежде чем принять окончательное решение.

— Никакого времени мне больше не требуется, — сказала она. — Я хочу быть уверенной, что никто не станет меня выслеживать. Все решено окончательно и бесповоротно. Я продумала свой план. Сколько у вас с собой наличными?

Арчер замялся на миг, потом достал бумажник и извлек из него несколько купюр.

— По счастливой случайности, у меня оказалась с собой достаточная сумма, — сказал он. — Около семисот пятидесяти долларов.

— Мне необходимо триста, нет, четыреста долларов.

— Но, Мэрилин, — сказал он, — это ведь….

Она прервала Арчера:

— Вы сказали, что избавите меня от всяких неприятностей. Тогда будем играть по моим правилам. По вашим мы уже играли, и ничего путного не вышло. Вы наняли телохранителей, но пользы от них оказалось мало. Все продолжается по-прежнему. Сил моих больше нет.

Арчер хмуро отсчитал четыреста долларов.

Она сказала:

— Так, теперь вы оставайтесь тут и сидите с вашими детективами. Я хочу быть уверенной, что вы их туг подержите, чтобы никто из них не наступал мне на пятки, когда я уйду из этой квартиры.

Она спокойно прошла в ванную, открыла дверцу стенного шкафа, достала чемоданчик с вещами, который, очевидно, сумела уложить втайне от Берты, прошла к входной двери и, обернувшись, сказала:

— Мистер Арчер, поскольку вы участвовали во всей этой истории, я буду вам благодарна, если вы позаботитесь, чтобы в течение пятнадцати минут никто не выходил из квартиры. Пятнадцать минут — вот все, что мне требуется. И не пытайтесь брать под наблюдение такси, вокзалы и тому подобное.

Она отворила входную дверь.

Берта Кул сказала;

— Обождите, дорогуша! Послушайте нас, профессионалов. Вам нельзя выходить на улицу в таком полубезумном состоянии.

— «Дорогуша»! — взорвалась Мэрилин. — Меня рвет от вашей «дорогуши». Дорогуша, дорогуша! Дональда я еще могу перенести, но от вас я на стену лезла.

Берта Кул взвилась со стула. Мэрилин грохнула за собой дверью.

Арчер преградил Берте дорогу к двери.

— Стойте, миссис Кул. Я знаю Мэрилин. Если она разойдется вот таким образом, то бесполезно с ней…

Берта оттолкнула его и бросилась к двери.

Арчер схватил Берту за руку и, повис на ней.

— Обождите, обождите, миссис Кул. Вы ведь на меня работаете. Я приказываю вам отстать от Мэрилин! Пусть идет.

Берта рывком освободила руку, отчего Арчер едва удержался на ногах.

Я закурил сигарету.

— Сукин вы сын! — сказала Берта Арчеру.

— Ну и ну, — произнес Арчер с упреком. — Леди — и такие выражения!

— Пошел к черту! — рявкнула Берта, подошла к дЁе-ри и распахнула ее настежь.

Берта осмотрела коридор, вернулась и сказала мне:

— Ты бы мог мне помочь. Лифт после приезда Арчера оставался на этом этаже. Она им воспользовалась. Пока лифт поднимется обратно, чтобы я могла спуститься, она далеко уйдет. Ты догонишь и задержишь ее быстрее, чем я.

— Нам платят как телохранителям, а не как тюремщикам, — заметил я.

— Послушайте, — сказал Арчер. — Я понимаю, что вы подавлены случившимся. Я тоже. Но я неплохо знаю Мэрилин. Она очень чувствительна и порывиста. Когда к ней вернется самообладание, она будет ужасно сожалеть о-слу-чившемся. Позвонит и будет извиняться.А пока что мне не хотелось бы в чем-то винить бедную девушку. Психическое напряжение от этих телефонных звонков и угрожающих писем — это больше, чем она в состоянии выдержать. Сейчас уже десятый час, мистер Лэм пришел на работу в дневную смену. Мы не будем вычислять по минутам отработанное время, я не прошу вернуть мне обратно часть денег, которую я вам выплатил при найме. Вы уж меня простите, миссис Кул, — я никак не предвидел, что' все может обернуться таким образом. Чувствую, что обе стороны обманулись в своих ожиданиях. Вы, возможно, полагали, что эта работа будет совсем немного отличаться от вашей обычной, а я верил, что вы сотворите невозможное. А теперь будем считать, что мы полностью в расчете. Я забираю пленки с записью телефонных разговоров — думаю, они у вас здесь, так же как два или три нераспечатанных заказных письма.

— Да, — подтвердила Берта, — два письма мы не вскрыли. Дональд считает, что на них имеются отпечатки пальцев.

— Насколько мне известно^ снять с бумаги отпечатки пальцев весьма трудно, чтобы не сказать, невозможно, — заметил Арчер.

— Так обычно считалось, — сказал я. — Их проявляли в парах йода, и результаты были не очень впечатляющими. Но позднее разработали новый процесс, основанный на том, что аминокислоты потовых желез и кожный жир отпечатков пальцев образуют химическую комбинацию с препаратом, используемым для глянцевания поверхности бумаги. Попутно выяснилось, что невидимые отпечатки пальцев сохраняются годами. Их можно выявить через много лет.

— Вы уверены в этом, Лэм? — спросил Арчер.

— Полностью.

— М-да, это интересно. У меня есть кое-какие знакомые, разбирающиеся в дактилоскопии. Я с ними посоветуюсь, что можно сделать с этими письмами.

Арчер подошел к столику для почты у двери и взял в руки письмо.

— Второго разве не было? — спросил он.

Я повернулся к Берте.

— Второе было?

— Здесь лежало одно, то, йто пришло вчера еще при тебе, разве не так?

— Так, — сказал я. — Только оно пришло позднее.

— Хорошо, и где же оно? — спросил Арчер.

— Ничего не могу сказать.

— Хотелось бы считать дело законченным, — сказал он, — поэтому все вещественные доказательства я забираю.

— Конечно, конечно, — сказал я. — > Я пришлю вам все, что у нас есть. Кроме магнитофона с пленкой. Мы брали и то и другое напрокат и должны вернуть.

Он, кажется, слегка растерялся. Я подхватил магнитофон и направился к дверям, улыбнулся Арчеру, подмигнул Берте и сказал:

— Вот так оно и бывает — всех дел не выиграешь. О’кей, на сегодня хватит. Она, вероятно, уверена, что мы запрем квартиру. Я полагаю, что она захватила с собой ключ, чтобы вернуться, когда почувствует себя в полном порядке.

— Безусловно, — сказал Арчер. — Она весьма осмотрительная молодая дама. Однако, если не возражаете, мистер Лэм, предоставим в ее распоряжение еще несколько минут. С моими подчиненными я предпочитаю строить отношения на основе полнейшей честности. Если я им обещаю что-либо сделать, я это делаю. Она просила, чтобы никто не покидал квартиру ранее, чем через пятнадцать минут.

— Но вы ей этого не обещали, — напомнил я.

— Это подразумевалось само собой.

Берта злобно взглянула на него и села.

Наступила неловкая тишина, длившаяся с минуту,

после чего Берта сказала:

— Вся эта проклятая история кажется мне липовой.

— Случай, конечно, необычный, — сказал Арчер. — Я вас понимаю: когда человеку вашей профессии, привыкшему к стандартным ситуациям, встречается нечто, не лезущее в обычные рамки, ему кажется, что это, как вы выражаетесь, липа.

— Вы очень верно подметили, — сказала Берта. — Это производит впечатление именно, как я и сказала, липы.

Берта не попыталась развить дальше эту мысль, равно как и не сделала попытки опять ринуться к двери, поэтому мы снова расселись. Я пошел к тому же стулу, развернул принесенную с собой газету, уселся и стал читать.

Арчер с любопытством поглядывал, на меня и наконец сказал:

— Хорошо, ребята, наши четверть часа истекли, и даже, более того. ГГожалуй, все мы можем выкинуть^из головы это дело. Сожалею, что события приняли такой оборот, и досадно, что вы не добились большего. Однако я понимаю, с какими исключительными трудностями вам пришлось столкнуться в работе.

— Насчет исключительных трудностей это вы правильно изволили подметить, — буркнула Берта. Она прошагала к двери и толчком руки распахнула ее.

Я обменялся рукопожатиями с Арчером, присовокупив, при этом, что весьма рад был с ним познакомиться.

Он задумчиво взглянул на меня.

— Давайте уясним себе, Лэм, — сказал он, — что дело, во всяком случае, в том, что касается вашего детективного агентства, полностью прекращено, закончено и исчерпано. Я не хотел бы никакой огласки, чтобы не причинить хоть малейшего беспокойства мисс Чилан. В частности, полиция не должна никоим образом быть посвящена в эту историю.

— Я не сделаю ничего такого, что могло бы затруднить жизнь мисс Чилан, — пообещал я. — Давайте выйдем вместе — на тот случай, если мисс Чилан когда-нибудь заявит, что кто-то обчистил ее квартиру. Мы все сумеем подтвердить алиби каждого из нас, если, конечно, у вас нет ключа от ее квартиры.

— У меня ключ от квартиры Мэрилин? — воскликнул Арчер

— Я всего лишь предположил такую возможность.

— Мне не по вкусу подобные предположения, — огрызнулся Арчер. — Пошли отсюда все вместе, и это будет финалом нашего делового сотрудничества.

Мы вышли в коридор. Арчер захлопнул за собой дверь. Берта демонстративно вернулась к двери и, подергав за ручку, удостоверилась, что дверь заперта.

Элси Бранд, моя личная секретарша, сказала:

— Вас я сегодня не ожидала увидеть. Думала, что вы сторожке вашу девочку.

— Нас выгнали с работы.

— Катая малютку в коляске, вы превысили скорость и нанимателю это не понравилось?

— Угадали, но не совсем. ПЬлиция зацапала нас за создание помех уличному движению, — сказал я. — Недостаточно быстро продвигались.

— И к тому же задним ходом? — предположила она.

— И так бывало.

— Что собою представляет эта девица, Дональд? Берта говорит, что она довольно мила собою.

— Чудо, — сказал я. — Красивые глаза, изящная, длинноногая и стройная, и при этом манящие изгибы — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

— Прекратите, Дональд! Вы это говорите мне назло.

— Бог с ней, — сказал я, — главное, что сегодняшний день нам оплачен, поскольку при найме был выплачен гарантийный аванс.

— Пусть уж Берта занимается финансовыми вопросами. Это ее амплуа.

— Вот вы ей это и скажите, — предложил я. — Ну а пока что день в полном моем распоряжении, и я посвящу его делу, которым интересуется наш клиент.

— Клиент с красивыми изгибами тела?

— Нет, я имею в виду ее кавалера.

— Мне кажется, вы говорили, будто он вовсе не ее кавалер.

— Это он утверждал, что он не любовник. Я-то не настолько наивен.

— Значит, денек будет насыщенным?

— Вы лучше скажите, как там ваша летопись преступлений? — спросил я.

— Стараюсь не отставать от сегодняшнего дня. Полки ломятся от альбомов с вырезками, но работа над картотекой занимает уйму времени. Берта ест меня поедом, но я объяснила ей, что я и так ради этого торчу тут допоздна.

— А по ночам и уик-эндам вы еще не пробовали работать? — спросил я.

— Иногда приходится, — поколебавшись, призналась Элси.

Элси по своей охоте помогала мне расследовать отдельные дела. Она расклеивала по альбомам вырезки из газет с сообщениями о преступлениях, еще не раскрытых полицией. Если нам вдруг требовалась информация о каком-нибудь преступлении, надо было всего лишь определить по картотеке номер и страницу альбома и найти там нужную вырезку. Раза три-четыре справочная Элси оказывала нам неоценимые услуги.

— А вот адреса преступлений вы, наверное, на карточки не выносите? Картотека адресов нам бы пригодилась.

— Зачем она вам?

— Имеется, скажем, неподалеку от Голливуда некая Рода-авеню. Интересующий меня дом находится примерно в седьмом квартале от начала улицы, на стороне с четными номерами. Мне важно выяснить, какое там было на днях преступление.

Элси покачала головой.

— Еще чего не хватало! Вы уж извините, Дональд, но картотеку адресов я не веду. Я классифицирую преступления по их характеру и выношу на карточки только то, что, на мой взгляд, нам может пригодиться, но адреса… Нет. — Поколебавшись, она, однако, добавила: — Во-обще-то работы с адресами должно быть не так уж много. В будущем можно их тоже фиксировать. Взять для этого большую карту города и втыкать пронумерованные булавки в места преступлений. И тогда…

— И тогда у вас уже не останется ни одного свободного вечера и уик-энда, — сказал я. — Забудьте об этом. Вы и так слишком много делаете…

— Да что вы, Дональд, я ведь хочу вам помочь. Я знаю, как вы здорово используете малейшую возможность для раскрытия преступления. Как часто вы делаете молниеносные выводы из таких деталей, которым другой детектив вообще никакого значения не придаст… Мне хочется вам еще больше помогать, Дональд.

— Вы и так мне колоссально помогаете.

— Ну, так зачем вам адрес Рода-авеню, что там стряслось?

— Вчера вечером полиция установила наблюдательный пост около одного дома, — сказал я, — и я боюсь, что вляпался там-у них на виду в одну неприятную историю. Как бы мне не пришлось теперь давать им показания.

— Зачем им понадобился там наблюдательный пост? — спросила Элси.

— Не знаю. Меня другое озадачило. Представьте — идут одна за другой две машины. Во второй — я. На первую машину полиция не обращает никакого внимания…

— Они следили за машинами или за домом?

— За домом. То есть я полагаю, что за домом. Не думаю, чтобы ойи так уж интересовались проезжающими мимо машинами, пока не увидели одну пару, так сказать, прилепившихся друг к другу машин. Передняя заметила ход и вильнула, словно водитель собирался свернуть, но передумал. У меня такое впечатление, что полицию в том месте поставили для наблюдения за людьми, входящими в дом, хотя утверждать это наверняка на могу.

— И что же случилось?

— Они увязались за мной, затем мйнут на сорок — пятьдесят потеряли меня из виду, но потом я по оплошности сам на них. нарвался, и они меня крепко трясли — потребовали предъявить права, учинили допрос.

— Что вы им сказали?

— Сказал, что искал свидетеля столкновения автомашин в районе Голливуда. Точное место происшествия я им не назвал, да они этого и не требовали.

— А.вы не думаете, Дональд, что они этого еще потребуют?

Я усмехнулся.

— В этом районе действительно имел место дорожный инцидент, в северной части улицы Ла-Бри. Я надеюсь отыскать участников и получить от них побольше фактических подробностей, так что, когда полиция сегодня устроит мне дополнительную тряску, я им выложу кое-какие детали, которые подкрепят мою легенду. А'пока что вы не знаете, где я и когда вернусь в контору.

И я отправился в путь.

Пришлось немного повозиться, разыскивая Джорджа Литтлтона Дикса. В конце концов я установил, что он работает управляющим в фирме «Карлсон, Нельсон, Хонкат и Бигс», чей бизнес — торговля недвижимостью.

С помощью телефона я довольно быстро выяснил, что фирма в данный момент занимается распродажей участков в Ван-Нуйсе — районе новой застройки — и что Дикса можно найти именно там.

Туда я и поехал. Распродажа участков производилась с типичной для Южной Калифорнии рекламной броскостью. Главная контора, где заключались сделки, находилась в разборном доме с высоким шпилем. Разноцветные флаги трепетали от порывов бриза, рекламные щиты прославляли прелесть местного сухого и солнечного климата, а также прочие преимущества обзаведения недвижимостью именно в данном краю.

Район застройки был хорошо распланирован и потому привлекал внимание публики. Около дюжины Машин стояли перед конторским зданием. Продавцы сопровождали потенциальных покупателей, осматривавших участки, показывали им карты-схемы района застройки, подчеркивая, как славно выглядит тот или иной участок.

Я вошел в контору.

За столом с табличкой «Информация» сидела симпатичная девушка.

— Есть у вас тут некий мистер Дикс? — спросил я. — Один мой друг, который его знает, сказал мне, что…

— Ну, как же, Джордж Дикс — конечно! — сказала она. — Он на территории, показывает участок, через несколько минут должен сюда прийти. А пока что вы, быть может, желаете взглянуть на наши карты, мистер, мистер…

— Там обозначены все участки, выставленные на продажу?

— О, разумеется.

— Со всеми сведениями, ценами и условиями купли-продажи?

— Конечно, вы здесь найдете полный прейскурант. А что бы вам, в частности, хотелось, мистер… Э…

— Все удобства подведены к участкам — я имею в виду электричество, канализацию, водопровод?

— Разумеется! У нас абсолютно современный район застройки.

Я взял у нее карты и брошюры.

— Позвольте, я пока что посмотрю, почитаю, — сказал я.

Я отошел от нее, сел и принял вид человека, погруженного в изучение рекламной литературы.

Еще двое-трое желающих приобрести недвижимость заходили в контору, к ним прикрепляли продавца, и с ним они уходили на территорию.

Затем появилась пожилая пара, и я услышал, как девушка сказала, понизив голос: «Вас тут один человек дожидается, мистер Дикс».

Я притворился, что не слышу, и продолжал сидеть, опустив голову над картой. Через некоторое время, когда Дикс смог на секунду оторваться от клиентов и смерить меня взглядом, я поднял глаза от рекламной литературы и тут же снова поспешно уставился в проспекты, даже достал карандаш и начал выписывать какие-то цифры.

Пожилая пара — явно клиенты фирмы — стояла у конторки, готовясь подписать купчую на облюбованный участок.

Джордж Дикс был тем самым мужчиной, которого я видел накануне вечером, когда он беседовал с Джарвисом Арчером у входа в коктейль-бар. Я встал, подошел к окну и остановился, словно интересуясь пейзажем района застройки. Я чувствовал, что за моей спиной возникло некоторое напряжение, поскольку Дикс желал довести до успешного финала сделку со стариками, прежде чем обратиться к новому клиенту, упустить которого, то бишь меня, ему бы очень не хотелось.

К счастью, пожилая пара была весьма осторожна. Они требовали ответов на десятки вопросов. Поскольку они собрались вот-вот выписать чек и подписать контракт, Диксу пришлось полностью сосредоточить на них свое внимание и отвечать на их вопросы. Оторваться сейчас от этой пожилой четы он никак не мог.

Я тихонько вышел из конторы, помедлил секунду у дверей, стоя спиной к Диксу, затем прыгнул в наш агентский автомобиль и запустил мотор.

Я допускал, что. Дикс может ринуться за мной, но он не осмелился бросить покупателей, подписывающих купчую.

Напряженно размышляя над случившимся, я мчался в контору.

Глава 7

Войдя в приемную агентства, я сразу заметил, что дверь в мой собственный отдел открыта и там сидит Элси Бранд, глядя на входную дверь. Она слегка подвинула в сторону свое кресло, чтобы я заметил ее еще с порога.

Она подняла левую руку ладонью ко мне и с полсекунды продержала ее в таком виде. Смысл сигнала я понять не мог, но то,' что она сдвинула свой стул влево и специально раскрыла дверь конторы, заставило меня понять, что в воздухе витает некая угроза.

Я остановился, словно внезапно вспомнил, что забыл бросить монету в счетчик на стоянке машин, повернулся и пошел обратно, к входной двери в агентство, намереваясь выйти на улицу и позвонить оттуда Элси, чтобы узнать, какая беда стряслась.

Я вышел в коридор и был на полпути к лифту, когда услышал за собой шаги. Шаги были торопливые, целеустремленные и властны.е.

— Одну минутку, Шкалик!^[1]

По голосу я сразу узнал сержанта Фрэнка Селлерса.

Я обернулся, изобразив на лице удивление.

— О, хэлло, Фрэнк!

— Торопишься куда-нибудь? — спросил он..

— Да вот хотел кое-что проверить в машине.

— Дело срочное?

— Не особенно.

— v Дело может потерпеть?

— Да, конечно, може±, если это тебе нужно.

— Отлично, давай-ка зайдем к тебе в кабинет. Потолковать надо.

Я последовал обратно за ним в контору.

Селлерс обратился к Элси Бранд:

— Вы всегда держите эту дверь настежь?

— Нет, — сказала она. — Тут было… тут было немного душно.

— А почему тут было душно? — спросил Селлерс.

Прежде чем Элси нашлась, что ответить, я сказал за нее:

— Душно тут от сигары, которую ты постоянно терзаешь зубами. А у Элси аллергия на табачную вонь.

— Ах, вот это. — Он вынул изо рта мокрый от слюны огрызок сигары и задумчиво оглядел его. — Этой штукой никого не обкуришь. Я ее вообще не зажигаю.

— Это тебе кажется, что она не вонЯет, потому что у тебя нюх атрофирован.

— Чепуха! — сказал он. — Я люблю жевать сигару, как другие — жевательную резинку. Вреда от нее окружающим — никакого. Ну, так все-таки, какого черта вы держите дверь настежь?

— Проветриваем помещение, — сказал я.

— Ладно. Давай зайдем к тебе и присядем. Я знаю, от тебя ни черта не добьешься. Ты почему меня ждал?

— Не ждал я тёбя.

— О, нет, Шкалик. Вчера вечером ты гонял по Рода-авеню. Зачем, черт возьми? В чем заключалась, так сказать, ценная идея твоей Мельтешни?

— Я работал.

— Что это за ^работа такая?

— Надеюсь, прибыльная.

— В каком смысле?

— Ну, хорошо, — сказал я. — Скажу начистоту. Я услышал, что в северном конце Ла-Бри столкнулись машины, и тут же, смотрю, какой-то тип мчит из того района на предельной скорости. Я и подумал: не свидетель ли он происшествия, не желающий, чтобы его впутывали в это дело? Ну и я, исходя из лучших по-

Суждений, решил: а не выяснить ли мне, кто этот малый.

— Кем же он оказался?

— Не знаю.

— Где было столкновение?

— В северном Ла-Бри.

— В котором часу?

— В начале одиннадцатого вечера.

— И ты преследовал убегающего свидетеля до самой Рода-авеню?

— Правильно. Но я держался довольно далеко от него.

— Кто он такой?

— Не знаю.

— Номер машины?

— Этого я сказать не могу.

Селлерс посмотрел мне в глаза и сказал:

— Такого быть не может — так долго висел у него на хвосте и ни разу не приблизился, чтобы хорошенько разглядеть. Как он выглядел?

— Я не знаю.

— Вчера ночью ты назвал полиции номер машины.

— Да, назвал. Но сегодня я сообразил, что по ошибке назвал номер не той машины.

— Нет, это не по ошибке, это надувательство.

— Почему же надувательство?

— Да потому, что машина под таким номером существует. Черный «кадиллак», но, к твоему сведению, вчера вечером эта машина находилась в Портленде, штат Орегон, а водитель — в отпуске.

— Что за чертовщина! — воскликнул я.

Он пронзительно-испытующе взглянул на меня.

— Как же это получилось, что ты не заметил номера машины, за которой гонялся?

— Иногда я его нарочно отпускал, ну и, наверное, потерял и уцепился задругой черный «кадиллак». А он свернул на Рода и сделал вид, будто хочет остановиться у дома посреди квартала, а потом внезапно передумал и свернул за угол. Тут я решил сократить дистанцию между нами, подтянуться к нему поближе, чтобы засечь номер. Но в это время у меня самогр на хвосте повисла полицейская машина с погашенными фарами. Я решил, что сейчас они возьмут меня в оборот своими вопросами-расспросами, и думал уже только о том, как бы уйти от полиции.

— Хорошо, а теперь выкладывай мне настоящий номер машины, за которой ты гонялся.*

— Да говорю же я тебе, нет у меня этого номера.

— Что значит «нет»?

— Я боялся спугнуть парня и потому не приближался к нему на такое расстояние, откуда можно было разглядеть номер.

— Ты подсунул полиции липовый номер.

— Мне не хотелось все им объяснять — что, да как, да почему.

— Ты и сейчас юлишь и утаиваешь массу подробностей, — сказал Селлерс. — Не верю я, что ты выслеживал этого малого и не засек номер.

— Да говорю же я тебе, что не хотел приближаться, чтобы не спугнуть человека. Он откуда-то смывался.

Он каким-то образом повинен в том столкновении?

— Нет, не повинен. Он видел аварию, не желая выступать в роли свидетеля, но ноги он уносил по какой-то совсем другой причине.

— По какой?

— Этого я не знаю. Может быть, он заезжал в гости к какому-то другу-приятелю — потолковать о том о сем, а когда вышел из дома и садился в машину, увидел ту самую аварию и испугался, что кто-то запишет ъго номер и его вызовут повесткой в суд как свидетеля.

— Ох, слишком хорошо у тебя язык подвешен, — сказал Селлерс.

Я ответил огорченным тоном:

— Вот так всегда с вами, ребята, получается: когда вам говоришь правду, это вас почему-то оскорбляет.

— Беда, Дональд, в*том, что ты всегда стараешься навязать свою игру, а сам играешь не только теми картами, что в колоде, но и теми' что ты вытаскиваешь из рукавов. Вот почему с тобой невозможно дело иметь.

— А ты считай, что у меня в рукаве — настоящие, а в колоде — фальшивые.

— Хотел бы я на тебя посмотреть, будь ты на моем месте, — сказал полицейский.

— Ну, пока что я тебя умышленно за нос не' водил.

— Да, такого, черт побери, еще действительно не бывало.

— Когда ты меня слушаешься, ты в итоге — на коне, а когда не слушаешься, исходя из предположения, что я вру, то твои успехи весьма скромны.

— Фу-ты, Господи! — сказал он. — Опять ты за свое. Ты — удачливый и смекалистый тип, этого у тебя не отнимешь. Но с полицией я тебе не рекомендую играть в кошкй-мышки — продуешься.

— Хорошо, с полицией играть не буду.

— Вот и прекрасно. Так что давай-ка еще малость разберемся в той аварии.

— Детально я еще сам не разобрался, — сказал я. — Но номера столкнувшихся машин у меня есть. Был там большой «олдс», управляемый мужчиной с курчавыми черными волосами. Тридцати двух — тридцати трех лет. Номер ХДА — 177. Был там еще «форд», которому крепко досталось. Его номер у меня тоже имеется.

— Вот и прекрасно, — сказал Селлерс. — А поскольку ты такой глазастый, вот и скажи, по чьей вине произошло столкновение. Парень в «олдсе» притормозил у перекрестка или нет?

— Я бы предпочел в настоящее время не отвечать на этот вопрос.

— Вот тебе раз, Шкалик! А я как раз предпочитаю, чтобы ты мне ответил именно сейчас, прямо сразу.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Отвечу тебе чистосердечно: я не знаю.

— Ты не знаешь? Ты видел столкновение или не видел?

— Не видел. Я услышал издали грохот, а когда подъехал к месту происшествия, увидел машину, которая рванула с места и помчалась. По тому, как малый, вел машину, я заподозрил, что инцидент произошел у него на глазах и он старается смыться с места происшествия. Я почувствовал, что у фирмы «Кул и Лэм>> есть шанс подработать, если удастся выяснить, кто он такой, И я постарался выследить его, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Люди стали останавливаться у места происшествия, и мне было не так-то просто выбраться из образовавшейся пробки. Нужная мне машина опережала меня на два квартала, да тут. еще красный сигнал светофора меня задержал. Но я был ужасно рад, когда увидел черный «кадиллак» на Сансет. Он выглядел в точности как'тот.

— И ты не мог записать' номер?

— Нет. И не пытался. Я хотел выяснить, куда этот тип мчится сломя голову. Ради этого я не желал подкрадываться к нему, боясь его напугать. Поэтому я держался позади и скользил за ним только для того, чтобы не упустить его из виду, но не приближался, чтобы не пробудить у него подозрения. Если бы я прибавил скорости и списал номера, на-этом все бы и кончилось. Я же решил, что умнее будет прицепиться к нему и не отставать, куда бы он ни поехал. А — когда он доедет до места, куда он так торопился, я после всей этой гонки спокойненько подъеду поближе и запишу номер.

Вот тут ты мне тухлянку подбрасываешь, есть у меня такое ощущение, — сказал Селлерс.

Я промолчал.

— Врешь ведь ты, а? — настаивал Селлерс.

— Послушай, — сказал я. — Загоняя меня в угол своими расспросами, ты каждый раз вынуждаешь меня врать, потому что я обязан выгораживать моих клиентов. Одно я тебе могу сказать прямо и откровенно. Всякий раз, когда я к тебе п]рихожу и говорю, что, по-моему, тебе выгоднее поступить так-то и так-то, я абсолютно искренен.

— Я знаю. Но в том-то и беда, что ты навязываешь мне свою схему мышления.

— Нисколько я не навязываю. Я просто хочу сказать, что уж если я тебе что-то советую, то я совершенно серьезен.

— А я в твоих чертовых умственных выкрутасах вижу одну только фальшь, — сказал — он. — Ну, а сейчас я хочу тебе еще кое-что сказать. Я желаю, чтобы ты все это забыл.

— Что значит «все это забыл»?

— Что я сказал, то и значит. Ты заврался, НО мы гр-товы забыть эту историю, если ты сделаешь то же самое. Не лезь больше в это дело. Не зарывайся, ясно? Не вздумай продавать добытые тобою сведения любым участникам этой истории. Не пытайся предлагать свои услуги никому из тех, кто замешан в этом дорожном происшествии. И с репортерами об этом не трепись.

— Бог ты мой! — сказал я, вложив в это восклицание максимум удивления, какое я был способен изобразить. — Неужели ты думаешь", что этот жалкий инцидентишко, когда одна машина задела другую, привлечет внимание прессы?

— Я не это тебе говорю, — изрек Селлерс. Он уперся мне в грудь указательным пальцем и даже постучал по грудине, подчеркивая важность своих слов. — Я сказал, чтобы ты это все забыл. Я сказал, чтобы ты никому не протрепался об этом. Я сказал, чтобы ты не впутывался в это дорожно-транспортное происшествие. Иначе говоря, тебе велено держать свой нос подальше, а то тебе его так прищемят, что век не забудешь. А теперь противный Селлерс со своей слюнявой сигарой покидает вашу контору. Но предупреждаю — если ты опять полезешь напролом в наши дела, я лично поставлю точку на твоей карьере частного детектива. Лицензию тебе не возобновят до конца дней твоих.

С этими словами СеЛлерс важно прошагал к двери и скрылся.

— Чертовщина какая-то, — сказал я Элси Бранд. — Как вы полагаете, Элси, что за нелегкая его принесла?

— Пока он вас ждал, — сказала Элси, — он дико нервничал. Расхаживал взад-вперед, перекатывая свою слюнявую сигару из одного угла рта в другой.

— С Бертой он не выражал желания поговорить?

— Нет, он хотел видеть только вас. Я чувствовала, что он не только видеть ее не желает, но не хочет, чтобы она даже знала о его приходе.

— С Бертой ему говорить было бы легче. Я с ним не могу найти общего языка — когда наши пути пересекаются, ему кажется, что я плету против него интриги.

Элси хитро улыбнулась, хотела что-то сказать, но сдержалась и продолжала печатать на машинке. Но через секунду все-таки не выдержала:

— Ну, конечно, вы ничего подобного не делаете, Дональд.

— Конечно нет, — сказал я. — Я сейчас должен отлучиться. Если Берта будет спрашивать, скажите, что я вернусь после ленча.

Глава 8

Элси Бранд выходила из конторы, когда я, войдя в приемную, шел по диагонали к двери своей конторы. Элси рассчитала так, что мы встретились у самой двери.

— Берта не искала меня?

Элси отрицательно помотала, головой.

— Она хочет, чтобы я провела письменный хронометраж своего рабочего времени, с тем чтобы уточнить, сколько времени уходит у меня на ведение вашей летописи преступлений.

— Что вы ей на это-сказали?

— Сказала, что ладно, сделаю хронометраж.

— Я поговорю с Бертой, — сказал я. — А пока что приготовьте мне справку, сколько сверхурочных часов за счет вашего свободного времени вы потратили в минувшем месяце на нашу летопись, и забудьте Бертину фантазию про письменный хронометраж.

— Я узнала кое-что о таинственных делах на Рода-авеню, — сказала она, плотно притворив дверь.

— Каким образом вы узнали, откуда?

— По радио сообщили. Я как раз в это время включила приемник и, когда сообразила, о чем речь, застенографировала. Хотите послушать?

— Давайте сначала самую суть. Что там произошло?

— Убийство.

— Адрес имеется?

— Рода-авеню, дом 762.

— Ого! — воскликнул я. — Дело серьезное. Кого убили?

— Некую Жанетту Лэтти. Убийство произошло вчера вечером в притоне по адресу Рода-авеню, 762.

— О мотивах преступления, следах и прочем говорили?

— Судя по всему, Жанетта Лэтти занималась поставкой девочек для эскорта и свиданий.

— То есть девочек по вызову?

— Нет, не совсем так… Дональд, вы меня сбили с толку. Трудно определить разницу, но тут несколько иное…

„— Я могу в двух словах объяснить вам разницу между тем и этим и при случае растолкую, но сейчас давайте рассказывайте. Вы просто молодчина, Элси.

— Ну, хотя они воОбще-то фактически не эти… не девочки по вызову, но все равно полицию попросили пресечь деятельность заведения миссис Лэтти.

— Откуда вы это знаете?

— Радиорепортер не ладил с полицией и много раз-резко критиковал полицию за разные нехорошие дела, и вот он проведал, что полицию и раньше просили прикрыть это заведение, тем более что Лэтти не имела лицензии на фирму по оказанию эскортных услуг.

— Конкретно, какого рода услуг?

— Как заявила Жанетта неделю или две назад, все ее девушки, миловидные, не вульгарные, устроили своего рода кооператив, чтобы подрабатывать на стороне, встречаясь с мужчинами. Это не была служба эскорта в обычном смысле, они работали без рекламы. Это было просто их личным делом. Подразумевалось, что они сами не будут ни к кому приставать, являясь просто спутницами для приезжих мужчин. Клиентура была из солидных приезжих чиновников с наилучшими рекомендациями, этим господам хотелось поездить по городу и осмотреть достопримечательности, но не в одиночестве. Миссис Лэтти устраивала предварительную беседу, определяла, какого типа данный мужчина, и вызывала для дего одну из девушек. Она представляла их друг другу и формулировала правила, которые клиент должен был хорошенько усвоить. При этом мужчины не знали, где на самом деле живут девушки. У них складывалось впечатление, что девушка живет в доме Лэтти. Они заезжали за девушкой в притон, полагая, что это нормальный семейный дом, брали ее на вечер, привозили обратно в притон и там желали ей «спокойной ночи». Они были убеждены, что девушка живет тут вместе с мамой. Все было организовано на первоклассной кооперативной основе. Все прибыли, превышаю-' щие почасовую оплату, шли в общий котел. Формально-заведение не подпадало под закон об агентствах эскортных услуг. Это было просто кооперативное предприятие, в котором участвовали свободные, незамужние молодые девушки, желающие развлечься вечером, поужинать, потанцевать и заработать. В свою очередь они предоставляли развлечения и общение высшего класса приезжим чиновникам и крупным бизнесменам. По крайней мере, такую версию изложила миссис Лэтти.

— Какие расценки там были?

— Почасовая оплата и минимальный гонорар. В эту тему радиорепортер не углублялся, но. девице позволялось во многом действовать по собственному усмотрению. Считалось, что они сами о себе побеспокоятся в том смысле, что… В общем, я так понимаю, что если бы девушки захотели нарушить правила, установленные миссис Лэтти, и если клиент хотел нарушить эти правила, их бы ничего не остановило.

Элси залилась румянцем.

— Боже мой, — сказал я с притворным изумлением, — неужели вы допускаете, Элси, что подобное могло в самом деле произойти?

— Дональд, перестаньте.

— А что насчет убийства?

— Кто-то засунул камень в женский шерстяной чулок и ударил миссис. Лэтти по голове, она лишилась сознания, после чего ее задушили шелковым чулком. Полиция обнаружила тело в девять утра. Там же нашли и орудие убийства. Очевидно, она была убита прошлой ночью, вероятно, где-то между десятью вечера и тремя часами утра.

— Это многое объясняет.

— Что именно?

Я пояснил:

— Полиция караулила дом, установила там наблюдательный пункт. Им нужны были номера машин, подъезжавших к дому. Они составили список лиц, причастных к этой истории.

— Почему вы так решили, Дональд?

— Потому что я там был и из-за меня на время прервалось наблюдение — я отвлек полицию от работы как раз в то время, когда произошло преступление.

— Именно это и хотел выяснить Фрэнк Селлерс? — спросила она.

— Он хотел, чтобы я помалкивал обо всем, что знаю.

— Почему?

— Поймите, в каком свете предстала бы полиция. Они враждуют с этим радиорепортером. Он рад выискать еще какой-нибудь компромат на полицию. И вот смотрите, какая складывается ситуация. Жанетта Лэт-ти руководит агентством эскортных услуг. Она утверждает, что это чисто любительский кооператив, где девушки гуляют с тщательно отобранными клиентами и не делают ничего недостойного. Покуда это так, у полиции руки связаны. Но если полиция обнаруживает, что девицы ведут себя аморально, ситуация меняется. Или, если бы ЖанеТта Лэттн рекламировала себя как главу фирмы, поставляющей профессиональных мастериц эскорта, тогда тоже возникает иная ситуация.

— И что же? — спросила Элси. — Не улавливаю сути.

— А суть в том, что вчера вечером полиция решила взяться за это дело и установила у дома наблюдательный пост. Они понимали, что им придется потратить уйму времени, чтобы выследить девиц, отправляющихся на свидания, и уличить их в аморальных поступках и доказать, что Жанетта Лэтти знала, что происходит на самом деле. Поэтому решили взяться за дело с другого конца. Представьте, что некий приезжий воротила, назовем его Джон Доу, прослышал об очаровательной любительской эскорт-фирме, где он может получить девушку, непрофессионалку, но тем не менее желающув? гульнуть и показать ему город, а остальное уж будет зависеть от него самого.

— Так-так, — сказала Элси. — Дальше.

— Но Джон Доу уязвим. Полицейского шантажа он не выдержит. Мысль о том, что его фамилия будет впутана в какую-то похабную историю, повергает его в смертельный ужас. Итак, полиция сидит и ждет. Подъезжает машина. Джон Доу доставляет свою красотку домой, весьма церемонно желает ей спокойной ночи и уезжает. Машина может быть взята напрокат, или это такси, а может быть, и его собственная — во всех случаях полиция записывает номер. Выследить этого малого теперь уже для полиции труда не составляет. В бюро регистрации одного из отелей они находят мистера Джона Доу, большую приезжую шишку. И они наведываются к нему. Джон Доу перепуган, как ребенок. «Послушайте, мистер Доу, — говорят полицейские. — Мы готовы изъять вашу фамилию из протоколов, если вы согласитесь сотрудничать с нами. Если же вы откажетесь сотрудничать с полицией, мы искупаем вас в навозе по самые ноздри. Мы расследуем дело бандерши Жанетты Лэтти с Рода-авеню. Вы были посетителем ее агентства эскорт-услуг. Мы хотим выяснить, что вам известно об этом агентстве. Мы хотим знать все о девице, с которой вы развлекались. Мы хотим знать, что происходило, когда происходило и где происходило, давали ли ей деньги, и если да, то за что».

— Понимаю, — сказала Элси. — Вот для чего они выставили пост у дома. Но что в этом плохого? Разве полиция не для этого существует?

— Конечно, для этого. Но они даже не попытались опечатать заведение мадам Лэтти. Они только добывали информацию, записывали номера машин, короче, накапливали материал для работы.

— А когда вы преследовали ту машину, они подумали, что тут дело не чисто?

— Та машина начала поворачивать к дому. Они ей не мешали. А тут я повис на хвосте у той машины, и они усмотрели в этом нечто подозрительное и решили разобраться со мной, поэтому они прицепились ко мне, но я их сбросил с хвоста, отчего они еще больше всполошились. Поэтому они стали курсировать по району, пока наконец не заметили меня. Они полагали, что все это время я пережидал в каком-то укромном местечке по соседству.

— И они устроили вам разборку? — спросила Элси.

— Да, трясли здорово, но я давал им правильные ответы. Частный детектив был, пожалуй, единственной фигурой, которая могла бы законно вписаться и картину. Они решили, что я выслеживаю некоего типа, чтобы получить на него компромат для бракоразводного процесса. Моей легенде об автомобильной аварии они не поверили, но больше на меня тратить время не захотели и, вытурив меня из гранйц своего участка, отправились обратно на свой пост у дома по Рода-авеню.

— А почему они так заинтересованы в том, чтобы вы поскорее все это выкинули из головы, Дональд?

— Да потому что, — сказал я с усмешкой, — подумайте сами, в каком виде оказалась полиция. Они следили за домом, и прямо у них под носом произошло убийство, вероятно, в то самое время, когда они бросились на охоту за чучелом гуся, спутав его с живой птицей. Не шибко-то умелой выглядит полиция на фоне таких «подвигов».

— Да уж, — задумчиво произнесла Элси. — Их недруг из радио, тот пробивной репортер, что громил уже полицейское управление, наверняка бы это обыграл в очередном репортаже, и тогда уж им в самом деле пришлось бы весьма скверно.

— Вот почему, — сказал я, — и явился сюда Фрэнк Селлерс, с которым мы лично знакомы, — припугнуть и приказать мне забыть все это.

— И вы действительно постараетесь забыть?

— Черта с два! — сказал я. — Такое я не забуду. Малый, который ехал передо мной и собирался свернуть к тому дому на Рода-авеню, был нашим клиентом — это он иа-нимал нас в качестве телохранителей к молодой особе.

— Он что же, испугался свернуть к дому?

— Естественно — увидел там припаркованную полицейскую машину, а мальчик он умненький, не то что кавалеры, которые после свидания доставляют девочек домой к маме. В машине он был один. Увидел полицию и слинял со страха. Пока полиция раздумывала, что сей зигзаг означает, на сцене появляюсь я, явно преследуя первую машину, и полицейские решают, что нужно взглянуть на меня поближе.

— А почему бы и впрямь, Дональд, вам не забыть все это дело?

— Потому что наш бывший клиент Джарвис С. Арчер оторвался от меня, и покуда я играл в кошки-мышки с полицией, он мог преспокойно вернуться к дому на Рода-авеню и убить Жанетту Лэтти.

Элси взглянула на меня округлившимися глазами:

— Но ведь полиция не хочет, чтобы вы…

— Полиция хочет, чтобы я все это выкинул из головы.

— А если не выкинете, тогда что%

— Тогда отнюдь не исключено, что полиция заявит следующее: «Вы отнюдь не отсиживались, мистер Лэм, сорок пять минут в укромном местечке, а развернулись, подъехали к дому на Рода-авеню и придушили Жанетту Лэтти». В жизни и похлеще бывают случаи.

— Вы будете продолжать заниматься этим делом? — спросила она.

— Буду стараться раздобыть побольше сведений. Знание — сила. В делах такого сорта многое зависит от дополнительной информации.

— С чего вы начнете?

— Я начну с вас, Элси.

— С меня?

— Да.

— А что я знаю?

— Пока ничего, — сказал я. — Но кое-что вы раскопаете. Позвоните в контору «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали» и попросите, чтобы вас соединили с начальником отдела кадров.

— Что дальше?

— А дальше скажете ему или ей, что хотели бы устроиться к ним на работу секретаршей.

— Под какой фамилией?

— Фамилию вам называть не придется. Просто скажите им, что хотели бы прийти поговорить о секретарской работе. Они вам ответят, что сначала надо посетить некое агентство по трудоустройству, которое занимается заполнением вакансий в этой молибденовой компании.

Элси испытующе взглянула на меня, затем взяла телефонный справочник, нашла номер, набрала его и попросила соединить ее с отделом кадров. Голос ее звучал вполне убедительно:

— Я — личная секретарша с солидной профессиональной подготовкой, хотела бы работать в вашей компании. Можно ли к вам подъехать и поговорить?

Я услышал в трубке квакающие звуки.

Элси схватила ручку и торопливо записала: «Тихоокеанское агентство по проверке и подбору персонала. Здание Лэдд».

— Благодарю вас, — сказала Элси и положила трубку.

Она вопрошающе посмотрела на меня и, когда я утвердительно кивнул, нашла в справочнике «Тихоокеанское агентство» и набрала указанный там номер.

— С вами говорит Дональд Лэм, — сказал я, — из фирмы «Кул и Лэм». Мы — частное детективное бюро.

И я хотел бы получить у вас характеристику на одну из служащих, устроившуюся на работу с помощью вашего бюро. Нас интересует, насколько ей можно доверять.

— Боюсь, что мы не сможем вам помочь, мистер Л эм. Мы ведаем вопросами профессиональной квалификации, но кому и насколько можно доверять, мы в характеристиках не указываем, — заверил меня холодный женский голос с другого конца провода.

— Понимаю, — сказал я. — Но если бы я смог получить доступ к рекомендациям, которые она вам представила, я бы сам решил, заслуживает или не заслуживает эта особа доверия. Вы понимаете, конечно, что, помогая установить степень надежности работника, вы в немалой степени способствуете его трудоустройству.

— Понимаю, — сказала она.

— С кем бы я мог поговорить по этому вопросу?

— Вероятно, с мистером Фрэнком Экельсоном.

— Благодарю вас, — сказал я. — Попробую с ним встретиться. Не знаете, он сейчас у себя?

— Был у себя несколько минут назад. Я думаю, что во второй половине дня он наверняка будет на месте.

— Благодарю вас, — сказал я и положил трубку.

Элси посмотрела на меня задумчиво.

— Дональд, ради того, чтобы всехобвести вокруг пальца, вы сами лезете в петлю.

— Знаю, — сказал я. — Но если я их не обведу вокруг пальца, вот тогда-то я окажусь в петле. Поскольку этот ваш радиорепортер задал жару полицейскому управлению, полиция ищет, на ком бы отыграться.

— Дональд, мне бы не хотелось, чтобы вы лезли в это дело.

— Мне бы тоже не хотелось, но приходится, — усмехнулся я и вышел из конторы.

Глава 9

Фрэнку Экельсону было на вид года сорок два — сорок три. Для чтения он использовал очки с полулинза-ми, на все прочее взирал поверх очков. У него были водянисто-голубые глаза, кустистые брови и высокий, изрезанный морщинами лоб. Морщины возникали от постоянного взглядывания поверх очков.

— Мне нужно выяснить, заслуживает ли доверия одна секретарша, которую вы рекомендовали на работу, — сказал я. — Ее имя и фамилия — Мэрилин Чилан. Вы нашли ей работу в «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали». Если бы вы могли показать мне хоть какие-то документы о ее прошлом, я сам бы сделал выводы о ее надежности.

— Зачем вам это знать, мистер Лэм?

— Чтобы выяснить, можно ли ей доверять.

— Этим мы не интересуемся.

— Знаю, — сказал я. — Я интересуюсь. Это моя работа.

— Вы — частный детектив?

— Да, этой работой мы занимаемся в свободное от основной деятельности время. Приходится крутиться — сильно выросли накладные расходы: аренда помещения, плата за электричество и прочее. А в нашем деле — то густо, то пусто. Или работаем так, что дым идет из ноздрей, или ищем, чем бы заняться во время простоев. Охо-охо-хо… — Я зевнул, старательно изобразив скуку на лице, чтобы показать, какая это все для меня обрыдлая рутина.

Зевок убедил его в моей бесхитростности. Он подошел к шкафу с папками и спросил:

— Она приезжая?

— Да, — ответил я. — Из Солт-Лейк-Сити. Я получил оттуда справочку, но я хотел бы лично проверить. Есть ли у нее рекомендации от здешних жителей?

— Нет, от местных нет. Хотя, минуточку… Она остановилась-у подруги, некоей Паулины Гарсон, в доме по Вектор-стрит, и указала мисс Гарсон как поручительницу.

— Вы ее проверяли?

— Честно говоря, нет. Мисс Чилан указала своих последних работодателей, мы связались с ними, получили от них письмо с письменным подтверждением. После чего я передал ее в ведение нашей заведующей отделом подбора секретарш, та проверила ее машинопись, стенографию и общий коэффициент интеллектуальности.

— Вы экзаменуете всех претендентов на рабочие места?

— Обязательно, — сказал он. — Мы ведь не простое бюро по трудоустройству — лишь бы куда-нибудь пристроить. Мы занимаемся проверкой и подбором профессионалов. Когда кто-нибудь из наших клиентов просит подобрать ему работника определенной квалификации, мы присылаем ему человека, чья квалификация абсолютно соответствует требуемой.

— Благодарю вас, — сказал я. — Я справлюсь в Солт-Лейк-Сити.

Я покинул его контору и поехал в жилой дом на Вектор-стрит. Согласно списку жильцов, Паулина Гарсон значилась проживающей в квартире 211.

Я вернулся в агентство, открыл дверь в нашу общую с Бертой приемную, поклонился дежурному и направился на свою половину — в мою личную контору, когда взгляд мой случайно упал на человека, ушедшего с головой в изучение газеты «Уолл-стрит джорнэл». Он ждал кого-то в приемной.

Элси Бранд сказала:

— Там сидит и дожидается один мужчина. Вы его видели?

— Меня ждет? — спросил я.

Она утвердительно кивнула.

— Кто он такой?

— Его зовут Джордж Литтлтон Дикс. По какому он делу, Дональд?

— А с чего вы вообще взяли, что ему нужен именно я?

— Я так подумала. Кто он такой?

— Он — человек, с которым мне бы очень не хотелось встречаться. Точнее, не хочу; чтобы он знал, что я им интересуюсь.

— А вы им интересуетесь?

— Интересуюсь и интересовался, и он каким-то образом об этом узнал.

Зазвонил телефон.

Элси подняла трубку, выслушала и сказала мне:

— Дежурный из приемной спрашивает, можете ли вы принять сейчас мистера Дикса?

— Да, скажите, что приму. Выясним, что у него на уме, и покончим с этим делом.

— Что случилось, Дональд, какая-то беда?

— Едва он узнает, что я был телохранителем той девицы, дело запахнет жареным, — сказал я. — Наверное, это ему еще не известно, но он узнает.

— И тогда? — спросила Элси.

— И тогда мне придется туго. Пойдите приведите его, Элси.

Элси доставила Дикса ко мне в кабинет.

— Здрасьте, здрасьте! — заулыбался Дикс с профессиональной отработанной сердечностью удачливого торгаша. — Только не подумайте, мистер Л эм, что я без всякой нужды досаждаю вам. На самом деле мне надо разгадать одну загадку.

Он схватил мою руку и покачал ее вверх-вниз, как рукоятку насоса. Я решил тут же ошарашить его и, улыбнувшись, сказал,

— Я не знаю, какую загадку вы разгадываете, а меня занимает другое — вы ищете меня, а я сегодня утром искал вас! Вы понимаете, что происходит?

— Я понимаю, — сказал Дикс.

— Понимаете?! — воскликнул я, стараясь лицом и голосом выразить крайнее удивление.

Он утвердительно кивнул.

Я продолжал:

— Я подумывал о приобретении какой-нибудь недвижимости в новом районе жилой застройки и решил, что нужно обратиться к торговцу с хорошей репутацией. А мне о вас сообщила одна моя клиентка. Она рассказала, что мистер Джордж Литтлтон Дикс посодействовал ей в покупке участка земли, который в точности соответствовал тому, что обещала реклама, что вы скрупулезно честны и сделали все, чтобы она получила именно такой участок, о котором мечтала.

— Кто же она? — поинтересовался Дикс.

— Ее фамилия… Видите ли… пожалуй, я вам этого не скажу.

— Отчего же?

— Я упомянул, что она была нашей клиенткой, а фамилии клиентов мы не выдаем. Это абсолютно конфиденциальные сведения. Если бы я Сказал вам, что говорил просто с вашей покупательницей, тогда бы — никаких проблем, и я, конечно бы, назвал ее фамилию, но я проболтался, что она клиентка, и тем самым связал себе руки.

— Ваша мысль мне ясна, — сказал он, лучась благожелательностью. — Ситуация мне понятна. Ну, да Бог с ней, с этой дамой. Я буду чрезвычайно рад рассказать вам о нашей распродаже и помогу выбрать отличный участок. Вы понимаете, мистер Лэм, что не все участки в равной степени соответствуют желаниям покупателей и только кажутся одинаково привлекательными людям, которые судят по планировке, да и цены примерно равные, но мы, ветераны торговли, недвижимостью, знающие эту игру не понаслышке, обладающие ценным опытом и, если так можно сказать, сокровищницей примеров из прошлого, мы-то знаем разницу между одним участком и другим. Естественно, я стою на страже интересов моих клиентов. Я подбираю наилучшие участки и продаю их людям, о которых проявляю Личную. заботу, — вероятно, о вашей клиентке позаботился я сам, а не один их моих продавцов.

— Абсолютно уверен, что так оно и было.

— Вы приезжали сегодня утром, чтобы повидаться со мной?

— Да, приезжал, но, к сожалению, у меня было очень мало времени в запасе — только на то, чтобы познакомиться с вами и получить проспекты, а затем я должен был обсудить это дело с моей партнершей.

— Ах, так это коллективное приобретение?

— Возможно, — сказал я.

— Прекрасно, я захватил проспекты, и, если вы только взглянете на карту, я покажу вам парочку превосходнейших участков, из тех, что еще не проданы. Если же вы покупаете землю в партнерское владение, то, быть может, вы хотите приобрести пару смежных участков?

Он смотрел на меня с надеждой.

Я покачал головой.

— Нет, — сказал я. — Никаких коллективных инвестиций не намечается. Я собирался купить участок для строительства дома и подумал, что, быть может, моя партнерша Берта Кул захочет построиться там же, по соседству. Я намеревался обсудить с ней этот вопрос.

— Понятно, — сказал он.

— Но, — заметил, я, — это не единственное дело, в котором мы с вами оба участвуем. То, что вы здесь, — это редкое совпадение.

— Абсолютно никакого совпадения, — сказал он. — Просто хороший бизнес привел меня к вам.

— Не совсем вас понимаю.

— Я бы мог наболтать вам обычную ерунду, что вот, дескать, засиделся тут поблизости за ленчем, а потом дай, думаю, заскочу-ка я к человеку, который заезжал ко мне утром и не дождался меня.

— Кстати, откуда вы знаете, что я заезжал и не дождался? — Если вы, конечно, не сочтете мой вопрос невежливым…

Он засмеялся.

— Вопрос вполне вежливый. Мы занимаемся бизнесом, Лэм, как вы знаете, а я бизнесмен крутой. Не стану скрывать, что мои комиссионные от продажи участков превышают прибыли всех остальных вместе взятых торговцев недвижимостью в том районе застройки. У меня своя собственная система работы с клиентами. Я рассылаю массу открыток множеству потенциальных покупателей, и они приезжают, чтобы посмотреть и поговорить со мной. Если я занят, а возможный покупатель, не дождавшись, встает и уезжает, то на этот случай моя девушка-помощница имеет четкие инструкции. Она идет в фойе при дамском туалете, а там у окна установлен телескоп. Она записывает номер машины, в которой уезжает не дождавшийся меня визитер, а я в управлении регистрации автотранспорта нахожу его фамилию и адрес. Затем я заезжаю к этому человеку и беседую с ним. И, в частности, интересуюсь, почему он не дождался, не обиделся ли он на что-нибудь, или же, как это случилось с вами, его ждали другие дела…

— Вы себе доставляете столько хлопот! — сказал я.

— Отнюдь. Очень, очень мало людей, которые уходят, не поговорив со мной. Но если такое случается, то я считаю своим долгом выяснить, почему это произошло. Я не могу себе позволить, чтобы мой потенциальный покупатель ушел от меня в дурном настроении, чем-то обиженный.

— Ко мне это не относится, — сказал я. — Просто меня ждали дела.

— Хочу оставить вам наши проспекты, мистер Лэм. Рад буду с вами увидеться. Могу ли я рассчитывать на встречу с вами и вашей партнершей завтра во второй половине дня? Назначьте время, и я буду ждать вас в конторе.

— К сожалению, мистер Дикс, я не смогу приехать, поскольку моя партнерша сейчас очень занята и только что сообщила, что поступило новое дело, которым мне придется заняться. Освобожусь я только через несколько дней, но если вы оставите мне проспекты, я выберусь к вам примерно через недельку.

— Это очень плохо, — сказал он. — Боюсь, что некоторые из этих прекрасных участков уйдут.

— Да, такой шанс упускать обидно, — сказал я.

— Мы вот что сделаем, Лэм. Есть там один участок, который я могу вам устроить. Один человек внес за него задаток, но банк вернул чек, поскольку на счету покупателя не оказалось ни гроша. Официально мы пока контракт не расторгаем, я подержу его еще дней пять. За это время вы к нам- выберетесь и посмотрите участок. Участок, действительно, отменный, намного выше среднего. Если он вам понравится, я аннулирую тот контракт по причине необеспеченного чека, и мы с вами заключим другой контракт. Ну, как, годится?

— Это будет просто чудесно, — сказал я. — Только не откладывайте ради меня никаких своих дел, потому что я в течение ближайших дней буду ужасно занят и, скорее всего, не смогу к вам вырваться.

' — Прекрасно, очень хорошо, мистер Лэм. Мы рады вам помочь… А теперь тут, понимаете… У меня к вам еще одно дело. Касательно… — Он смолк на полуслове.

— Я вас слушаю, — сказал я.

— Быть может, вы мне окажете услугу за услугу?

— Что вы имеете в виду?

— Я тут, понимаете, попал в небольшую передрягу, и мне нужен частный детектив, причем хороший.

— Что произошло?

— Небольшой дорожный инцидент. Владелец машины, с которой я столкнулся, утверждает, что я не остановился на красный свет, к тому же был пьян. Все это полный вздор и чепуха.

— На алкоголь вас проверили? — спросил я.

— Нет, тогда я сразу этого не сделал. Но, поразмыслив, я двумя часами позже заглянул в полицейский участок и попросил, чтобы меня проверили.

— Тест был произведен?

— Да. Обнаружились крохотные следы алкоголя, что-то примерно около семи процентов, помнится.

— Но это не говорит о том, какая была степень опьянения за два часа до этого.

— Да, я понимаю, но это показывает, что я не был пьян, как утверждает та сторона. К тому же я затормозил на красный свет. Кроме того, я думаю, что страховая компания быстро уладит это дело и компенсирует ему причиненный мною ущерб. Если же таким образом дело уладить не удастся, то я хотел бы найти какого-нибудь свидетеля, который подтвердит под присягой, что я останавливался перед светофором.

— Вы записали фамилии каких-нибудь людей, оказавшихся на месте происшествия?

— К сожалению, нет. Я заспорил с водителем машины, которую стукнул, и думаю, что свидетель тем временем уехал.

— А пострадавшая сторона нашла свидетелей?

— В том-то и дело, что он нашел пару людей, которые на самом деле ни черта не знают, но тем не менее поклялись, что я не остановился перед светофором. В этом-то вся беда.

— Ущерб велик?

— Ничтожен, просто ничтожен, если говорить о его машине. А вот левый борт моей машины основательно помят. Ну, за свой-то ремонт я сам уплачу. Но пока что я вынужден ездить на прокатной машине. Чертовски неприятно!

— Ну, что же, давайте это дело обсудим, когда вы окончательно решите, что вам надо нанимать частного детектива. Сейчас мы очень заняты, и к тому же вам бы надо поговорить и с моей партнершей — миссис Кул. Если вам не удастся прийти к полюбовному соглашению с той стороной, дайте нам знать.

— Это будет прекрасно, Лэм. А пока что ни вы, ни я не берем на себя никаких конкретных обязательств. Просто поговорили, и не более.

— Так же, как и с земельным участком, — сказал я. — Помните — никаких определенных обязательств.

— Да, да, никаких определенных обязательств, — сказал он, пожимая мне руку.

Стоя в дверях кабинета, я наблюдал, как он пересек приемную и вышел в коридор, ведущий к лифту.

— Вы уверены, что он приехал к вам только потому, что вы уехали с распродажи земельных участков, ничем конкретно не поинтересовавшись?

— Не знаю. Цель его визита внушает мне некоторое опасение.

Глава 10

Я выехал на Вектор-стрит, где жила Паулина Гарсон, нашел место для парковки, вошел в телефонную будку и позвонил Паулине. Никто не поднял трубку.

Я обождал с полчаса и позвонил еще раз.

Низкий, горловой женский голос произнес:

— Алло!

Без тени сомнения в голосе я спросил:

— Паулина?

— Да. А что вам нужно? — сказала она.

— Позовите к телефону Мэрилин, только быстро. По очень важному делу. '

— Послушайте, а вы кто?

— Не надо, не надо никаких вопросов, — сказал я. — Каждая секунда на вес золота. Позовите к телефону Мэрилин.

— Минуточку, — сказала она.

Она отошла от аппарата, и я услышал перешептывания у трубки. Затем, спустя'несколько секунд, в трубке раздался голос Мэрилин, робкий и неуверенный:

— Да… Хэлло…

Я стал тяжело дышать в трубку.

На другом конце провода раздался вопль, и трубку положили.

Я отправился к нашей агентской машине и стал ждать. Спустя пятнадцать минут к подъезду жилого дома подкатило такси.

Таксист вышел, взглянул на пульт с номерами квартир и кнопками и нажал кнопку звонка в квартиру Паулины Гарсон.

Я подошел к таксисту.

— Знаешь, что это? — спросил я его.

Он взглянул на меня, затем на мою руку и ухмыльнулся.

— Похоже на двадцать долларов, — сказал он.

— Абсолютно правильно, — подтвердил я. — Это я < заказывал машину. А это двадцать долларов. Когда я приподниму шляпу, быстро отъезжай и возвращайся на стоянку такси.

— Больше никуда?

— Больше никуда. Просто вернешься на свою стоянку.

Он взглянул на меня, несколько озадаченный, и я сказал:

— Давай, давай, двигай, если хочешь получить двадцатку. Садись в машину, запускай мотор и, когда я поднесу руку к шляпе, отваливай.

— Просто поднесете руку к шляпе? — спросил он.

— Нет, не просто. Я постараюсь найти для этого какой-нибудь предлог. Ну а если тут окажется одна милая крошка, я с ней заговорю, а она ответит мне ледяным взглядом. Но ты следи не за ней, а за моей рукой. Когда я дотронусь до шляпы, уезжай.

— О’кей, — сказал он, сел в машину и запустил мотор.

Не прошло и полминуты, как из подъезда вышла бледная как полотно Мэрилин Милан с маленьким чемоданчиком.

Я поднял руку к шляпе, приподнял ее и сказал:

— Хэлло, Мэрилин! Вот мы и встретились.

— Это вы! — воскликнула она.

— Совершенно верно, — сказал я.

Такси отъехало от тротуара.

— Эй! — Мэрилин крикнула вслед таксисту, но такси укатило.

Я сказал:

— События приняли нежелательный оборот, Мэрилин, и я…

— Но я ведь предупреждала, что не желаю вас больше видеть. Мистер Арчер объявил вам, что вы уволены. У меня нет денег нанимать себе частного детектива.

— Вот вы стоите в дверях подъезда, а это им на руку. Ну, ладно, вы хотите пойти со мной в одно местечко, где ни одна душа вас не отыщет?

— Неужели вы можете это сделать, Дональд?

— А как вы думаете, для чего я вообще сюда пришел?

Она взглянула на меня и сказала:

— Я не Знаю, для чего.

Я взял ее под руку, забрал чемоданчик и сказал:

— Пошли, Мэрилин. Прежде всего вы должны отсюда убраться до того, как они узнают, что вы покинули эту квартиру.

Я подвел ее к агентской машине.

— Ну как вы узнали, где я… где меня искать? — спросила она.

— Больше вам деваться было некуда, — сказал я. — И раз уж я вас нашел, другие тоже смогут найти.

— Они меня уже нашли.

Я застыл на месте и взглянул на нее с испугом.

— Уже нашли?

— Да. Это произошло как раз в последние полчаса. Зазвонил телефон, и кто-то сказал моей подруге, что хочет со мной побеседовать.

— И что дальше произошло?

— Все то же самое — опять тяжелое дыхание и тишина.

— Только один звонок? — спросил я.

— Телефон звонил четыре или пять раз во второй половине дня, но я не отвечала. Я дала обещание Паулине, что я никуда не выйду из дому и не буду отвечать на звонки. Наверное, до самой моей смерти вид телефона будет вызывать у меня отвращение.

— Вы знаете, дело это оказалось значительно глубже и куда более зловещим, чем я думал вначале. Теперь я обязан взять вас под свою ответственность.

— Но почему? Ведь мистер Арчер сказал вам… И у меня нет денег содержать детективов. Деньги, которыми я располагаю, я потрачу на то, чтобы убраться отсюда подальше.

— Понимаю. Но я не собираюсь с вас брать деньги. Я получу свое при случае.

— Что значит «при случае»? При каком случае?

— Когда я найду ваших тайных мучителей, я их крепко прижму.

— Прижмете?

— Вот именно. Заставлю их раскошелиться.

— Каким образом?

— А это уж оставьте на мое усмотрение, — сказал я. — Они затравили вас, и теперь для вас самая пора перестать быть кожаной грушей, которую молотят боксеры. Настало время нанести им ответный удар.

— Дональд, — сказала она, — мне бы очень хотелось вам верить. Я чувствую, что вам можно верить, и все-таки… Позвольте сказать, что я о вас думаю. Вы как-то слишком уж хладнокровны и… простите, кажетесь немножко самоуверенным.

— Таков мой профессиональный стиль, — сказал я. — Я выработал эту манеру, чтобы внушать уверенность моим клиентам.

— Меня вы не успокаиваете. Для. меня, ну, как бы это сказать, то, что вы говорите, звучит не совсем правдоподобно. Вам бы следовало быть немножко…

— Испуганным? — спросил я.

— Ну, не совсем, может быть, испуганным, но более осмотрительным, когда вы нащупываете дорогу в темноте. А вы ведете себя так, будто вам все ясно.

— Да, я четко знаю, что мне нужно делать, — сказал я, открывая дверцу машины. — Влезайте.

Я забросил ее чемодан на заднее сиденье, а Мэрилин села впереди, справа. Я обошел машину, сел на водительское место и запустил мотор.

— Куда мы поедем? — спросила она.

— Сначала, — сказал я, — мы поедем туда, где никто не сможет вас отыскать. Больше вы не услышите этих телефонных звонков.

— О, как бы мне хотелось в это поверить!

— Отлично, — сказал я. — Вот это и будет хорошей проверкой моих слов. Вы считаете меня самонадеянным типом? Давайте так договоримся: если они еще раз вам позвонят, значит, я жалкий обманщик.

— Если вы избавите меня от этого бремени, если я хоть однажды нормально усну, без снотворного, это будет просто чудом. А пока что каждый раз, ложась спать, я погружаюсь в такие жуткие кошмары, — что просыпаюсь в холодном поту и лежу в ожидании телефонного звонка.

— Забудьте это, — сказал я ей. — Вы — среди друзей.

— Хорошо, если бы так было. Я чувствую себя такой одинокой и беспомощной.

— Почему вы решили пожить именно у Паулины Гарсон?

— А больше мне идти было некуда.

— Вы давно ее знаете?

— Благодаря ей я бросила службу в Солт-Лейк-Сити. Она была как-то связана с компанией, в которой я сейчас работаю. По-моему, у Паулины были дружеские отношения с управляющим отдела кадров «Тихоокеанского агентства по проверке и подбору персонала» — они занимаются, в частности, подбором кадров для'иашей компании. Она узнала, что там требуется хорошая, по-настоящему хорошая секретарша. О моей квалификации она знала и не сомневалась, что я играючи пройду все испытания.

— Итак, вы оставили свою работу в Солт-Лейк и приехали сюда в полной уверенности, что…

— Нет, нет, — сказала она. — Никакой уверенности не было. Я взяла отпуск на две недели, купила билет на самолет, прилетела сюда, и Паулина представила меня своим друзьям.

— Понимаю. Фрэнку Экельсону.'

— Нет, не мистеру Экельсону. С ним мне еще предстояло увидеться, а познакомила меня Паулина со своей подругой Донной Хендрикс, которая проводила все персональные испытания секретарш. Мистер Экельсон проверил мою биографию и рекомендации, а затем передал меня Донне, и она проэкзаменовала меня по диктовке, машинописи, делопроизводству, скорости исполнения, аккуратности и тому подобное.

— Все экзамены вы выдержали?

— О, конечно, — сказала она. — Я действительно знаю свое дело… Дональд, куда мы едем?

— Мы просто немножко покатаемся — я хочу быть полностью уверенным, что за нами не следят. Сейчас дождемся желтого и поедем. Ага, вот он.

Зажегся желтый свет, и в тот миг, когда он сменился красным, я рванул машину вперед.

— Оглянитесь, — сказал я. — Не привязался ли к нам кто-нибудь?

— Нет, вы же последним проскочили, — ответила она. — Все остались стоять за перекрестком. Вы ведь проехали на красный свет, Дональд.

— Почему, я пересек перекресток, когда еще был желтый сигнал.

— Я знаю, но на полдороге загорелся красный.

— Именно это мне и было нужно, — сказал я.

Я повернул, мы выехали на боковую улочку, затем я сделал левый поворот и прибавил скорости.

— Продолжайте, — сказал я. — Расскажите мне подробнее, как вы попали к Паулине Гарсон.

— Рано утром я позвонила Паулине и попросила ее подъехать к моему дому к девяти часам и ждать, пока я выйду. Я не рискнула взять такси, потому что не сомневалась, что они будут за мной следить… Дональд, скажите, Бога ради, как вы думаете, кто они, эти люди? Зачем они так старательно изводят меня и что им от меня нужно?

— Не знаю, — сказал я. — Именно это мы и должны раскрыть. Но после того, как мы получим ответы на интересующие нас вопросы и узнаем, кто они такие, мы перейдем в контрнаступление.

— Мне бы хотелось, — сказала она злобно, — чтобы вы изловили этого человека, кем бы он ни был, и превратили его в котлету.

— Подождите, — сказал я. — Так говорить не следует. Вам могут припомнить эти слова. Ведите себя спокойнее. Предоставьте уж мне грозить и сражаться, а сами сидите себе тихонько.

— Куда мы едем, Дональд?

— А куда бы вы хотели?

— Сама не знаю. Я готова ехать в любое место, лишь бы не быть одной, вот и все.

— Как вы смотрите на то, чтобы пожить у Берты Кул? Это будет ваша конспиративная квартира.

— О Боже, ни за что! Она раздражает меня до смерти. Она слишком уж давит на меня.

— Хорошо, у меня есть секретарша с собственной отдельной квартирой. Я думаю, что она позволит вам пожить у нее.

— Жить под одной крышей с чужим человеком — это не для моих нервов.

— Еще какие-нибудь подруги есть у вас? — спросил я.

— Нет.

— Совсем нет?

— Никого.

— Ну тогда все равно поедем домой к моей секретарше. Между вами есть что-то общее.

— Но вам за это никто не заплатит, — запротестовала она.

— Заплатят, заплатят. И помните, кстати, что Арчер, нанимая нас на работу, выплатил аванс. Я все еще этот аванс отрабатываю.

— Дональд, по-моему, вы играете в какую-то игру.

— Да, играю, — сказал я. — И цель этой игры — выяснить, кто загнал вас в угол, а затем поменяться с ним местами и самого его прижать к стенке.

— Зачем вам это?

— Ненавихдг, когда кто-то водит меня за нос. Терпеть не могу, когда меня облапошивают. Пока что в вашем случае мы больших успехов не добились. Мы влезли в это дело в качестве телохранителей, чтобы защитить вас, но телефонные звонки не прекратились, угрожающие письма продолжали поступать, а вас запугали почти до истерики. Так что же, бросать вас в таком состоянии? Нет, мне-это не нравится.

— Вы мне еще не рассказали, как вам удалось найти меня у Паулины.

— Я — детектив, — сказал я. — Я бы вас под землей нашел.

— Но вы не могли знать, что я у Паулины.

— Узнал же, не правда ли?

— Вот я и не могу понять, как вам это удалось.

— Ладно, обождите, вот приедем домой к моей секретарше и там поговорим, глядя в глаза друг другу, а тут я не могу отвлечься от дороги.

— А они не станут искать меня и на этой квартире?

— Это последнее место на зедоле, куда они могут сунуться, — заверил я ее.

— Почему вы так думаете?

— По различным причинам. Люди, замешанные в этом деле, убеждены, что наше агентство полностью отстранилось. Они не могут представить себе, что и у детективов может быть собственная гордость, удовлетворение от выполненной задачи. Они думают, что «Кул и Лэм» полностью умыли руки и вышли из игры.

— Но мне бы все-таки хотелось узнать, каким образом вы нашли меня.

— Давайте оставим эту тему. Что вы намеревались делать, когда ушли от Паулины? Вы вызвали такси. Неужели вы не знаете, как легко следить за такси?

— Конечно, знаю, но я собиралась поехать в аэропорт, там затеряться в толпе, пересесть, в другое такси, убедиться, что никто меня не преследует, а потом…

— А потом? — спросил я.

— А потом — я сама не знаю. Там видно будет, думала я.

— Вы собирались уехать из города?

— У меня есть друзья в Солт-Лейк-Сити. Некоторые из них занимают довольно влиятельные посты в политическом мире. Я думаю, что они бы меня взяли под защиту.

— Значит, вы намеревались отправиться в Солт-Лейк-Сити?

— Да.

— Из аэропорта?

— Нет. Я хотела взять в аренду машину, доехать до Лас-Вегаса и там уже сесть в самолет, сдав перед этим машину.

— Без предъявления водительских прав машины в аренду не дают — вот за что первым делом уцепились бы ваши преследователи. Они бы обзвонили автопрокатные конторы и выяснили, в каком направлении вы сбежали.

— Об этом я не подумала.

— Вы о многом не подумали. А теперь сядьте поудобнее, расслабьтесь, потому что я должен сосредоточиться за рулем и быть уверенным, что за нами не следят.

Я стал выписывать восьмерки, огибая квартал за кварталом, чтобы убедить ее, сколь старательно я ухожу от любого преследования, а затем подъехал к дому, где жила Элси Бранд, остановился и выключил мотор.

— Сколько мы здесь будем стоять? — спросила она.

— Покуда вы не расскажете мне всю правду.

— Правду? Я вам все рассказала.

— Нет, не все.

— Дональд, я все рассказала. Клянусь, что я все сказала.

— Вы не рассказали мне, что сегодня утром вам звонила Паулина Гарсон.

Она взглянула на меня, начала было что-то говорить, но смолкла на полуслове, словно онемев на несколько секунд.

— Давайте, давайте, — сказал я. — Рассказывайте. Сколько еще народу знали этот ваш, так сказать, «незарегистрированный» номер?

Она замялась и наконец выговорила:

— Н-н-никто. А как вы догадались?

— Не догадался, а знал.

— Но я… я стерла запись с пленки диктофона… Дональд, неужели мой телефон прослушивают?

— Конечно нет.

— Тогда откуда же вы узнали?

— Я использовал метод дедукции. Вы сказали мне, что просили Паулину ждать вас в машине перед домом в девять утра, но сами звонить Паулине вы не могли, потому что рядом была Берта. Таким образом, могла позвонить вам сама Паулина. Вот разговор-то с ней Берта и слышала, тот самый разговор, который вы стерли с пленки. Паулина дозвонила, когда Берта ушла в ванную.

Она смотрела на меня расширившимися глазами.

— Куда вы отправились вчера вечером после того, как подсыпали Берте снотворное в шоколад?

Теперь в ее округлившихся глазах был написан панический ужас.

— Дональд, что вы такое говорите?

— Давайте, давайте, — сказал я. — Вы понапрасну теряете время.

— Откуда вы знаете, что я выходила из дома?

— Это написано на вашем лбу крупными буквами.

— Дональд, могу я вам доверять?

— В каком смысле?

— Могу я рассчитывать на то, что все, что я вам скажу, останется сугубо между нами?

— Можете рассчитывать, что я сделаю для вас все, если это впрямую не угрожает моей собственной жизни. Это единственный предел для вас. Вы — моя клиентка. Арчер нанял нас, чтобы мы вас защищали, а не его. Я верен вашим интересам — в рамках возможного. Так что советую доверять мне, так оно для вас будет лучше.

— Вы читали сегодняшние газеты, Дональд?

— Какое они ко мне имеют отношение?

— Там опубликовано кое-что насчет… насчет одной женщины, которую убили, ее считали как бы содержательницей притона, сводницей, поставлявшей девушек по вызову.

— Жанетта Лэтти? — спросил я.

— Да. Значит, вы знаете?

— Знаю. Какие контакты у вас с ней были?

— Я… я дважды ходила на свидание.

— Она устраивала?

— Да.

— Каков был принцип оплаты?

— Я получала пятьдесят долларов и на такси, но я думаю… мне кажется, я не оправдала ожиданий миссис Лэтти, потому что после этого она мне больше свидания никогда не устраивала.

— А как вы думаете, что от вас требовалось?

— Вы хотите, чтобы я начертила для вас диаграмму?

— Одно из свиданий было с Арчером?

— Боже, никогда! Арчер ничего об этом не знает. Не имеет ни малейшего представления. Если бы он узнал, он бы вышвырнул меня, как дохлую мышь, и вымыл бы руки.

Я немного поразмыслил.

— Вы приехали сюда из Солт-Лейк-Сити?

— Да.

— У вас здесь были знакомые?

— Только одна.

— Кто?

— Паулина Гарсон.

— Каким образом вы познакомились с Жанеттой Лэтти?

— Через одну девушку, с которой мы дружили с Солт-Лейк-Сити. Я написала ей, как мне здесь одиноко живется, и она посоветовала заглянуть к Жанетте Лэтти.

— И вы заглянули?

— Да.

— И принесли рекомендации?

— Нет, просто она поговорила со-мной, задавала мне массу всяких вопросов — была ли я в прошлом замужем, есть ли у меня мальчики и прочее тому подобное.

— И после этого организовала для вас два свидания? — Да.

— Оба с одним и тем же мужчиной?

— О, нет, слава Богу, нет.

— Что вы этим хотите сказать?

— Ну, этот первый… этого я в жизни больше видеть не хочу.

— А второй?

— Этот был лучше, но… в общем, он смеялся надо мной и называл меня старомодной. Не думаю, чтобы ему еще когда-нибудь захотелось со мной увидеться.

— Итак, — сказал я уверенно, но на самом деле не зная, попаду ли я в цель, — вчера вечером у вас должен был произойти решительный разговор с Жанеттой Лэтти. На какую тему?

— На тему, ну, Дональд, я…

— Давайте, давайте, — сказал я. — Выкладывайте до конца.

— Мне вдруг пришло в голову, что за всеми этими телефонными звонками, может быть, скрывается Жанетта Лэтти.

— Что вас заставило так думать?

— Я вдруг подумала, что адреса на конвертах напечатаны с помощью резинового штампа. А я вспомнила, что однажды я видела такой портативный печатный на-борчик — это было у миссис Лэтти, когда я впервые выходила от нее вечером на свидание. Она пинцетом вставляла буковки в верстатку… ну, вы знаете, что я имею в виду. Вы такие видели, наверное, в игрушечных магазинах. Там такие пазы на три или четыре строчки, к этому прилагается набор резиновых шрифтов, пинцеты и подушечка с краской. Вы набираете слова, вставляете их, нажимаете на подушечку с краской и оттискиваете их на бумаге — получается довольно хороший оттиск.

— Так, и что же?

— Вчера днем я об этом задумалась и решила вам об этом рассказать. А потом подумала, что лучше помалкивать, потому что я испугалась, как бы вы не отправились к миссис Лэтти, чтобы поговорить с ней на эту тему, а она возьмет да и расскажет вам что-нибудь обо мне, о том, что я ходила на встречи с мужчинами, ну, и если мистер Арчер когда-нибудь об этом узнает, тогда уж прощай и работа, и вообще все.

— И. что же вы дделали? — спросил я.

— Я решила, что сама пойду к миссис Лэтти и поговорю с ней.

— И вы пошли к ней?

— Да.

— Предварительно насыпав Берте в шоколад наркотиков?

— Мне бы не хотелось применять это слово — наркотики. Я… ну, я подумала, что миссис Кул выглядит усталой, и мне захотелось, чтобы она хорошо выспалась ночью, и я взяла несколько таблеток снотворного, совершенно безвредных, это я точно знаю, и… ничего страшного не произошло, Дональд, — я растворила две таблеточки в шоколаде миссис Кул.

— Затем дождались, пока она заснет?

— Да.

— Потом спустились и сели в свою машину?

— Нет, моя машина не в порядке. Я спустилась вниз по лестнице и вызвала такси.

— Сели в такси и поехали к миссис Лэтти?

— Да.

— В котором часу это было?

— О Боже, не знаю, ну, примерно… это было уже после того, как миссис Кул заснула и захрапела… я полагаю, было около половины одиннадцатого, может быть, около одиннадцати, что-то в этом роде. Я не обратила особого внимания на время.

— Хорошо. Вы вышли из дома, доехали до миссис Лэтти, поговорили с ней. Каким образом вы вернулись домой? Такси вас дожидалось, или…

— Нет-нет, я с ней не говорила.

— Не говорили?

— Нет.

— Почему же?

— Когда я подошла к дому, в окнах, выходящих на улицу, было темно, но в окнах с задней стороны горел свет. Я стала огибать дом и увидела, что свет падает из спальни, и я услышала, что миссис Лэтти разговаривает с кем-то, причем очень быстро и очень серьезно, и я подумала, может быть, мне немножко обождать… Меня заинтересовало, кто там с ней мог быть в комнате, и тут я услышала мужской голос.

— Вы различали слова?

— Нет, только рокот мужского голоса. По низкому тембру я различила, что это, безусловно, мужчина.

— Они спорили?

— Не знаю, спор у них был или нет, но в голосе ее слышались печальные нотки, и казалось, что она пытается ему что-то объяснить или заставить его сделать что-то… Миссис Лэтти не любила, чтобы около ее дома стояли машины, она говорила, что ее соседи любят совать нос в чужие дела и слишком большая суета у ее дома возбудит у них подозрение. Поэтому я попросила таксиста отъехать к соседнему кварталу и там меня дожидаться. Я немного походила вокруг,'дожидаясь, пока этот человек уйдет, но он не появился. Судя по тону разговора, который я слышала, миссис Лэтти была чрезвычайно возбуждена, и мысль о том, чтобы говорить с ней, когда она в таком состояний, меня не радовала. Я понимаю, что я повела себя трусливо. Стоя у её дома, я решила, что уеду в Южную Америку или еще куда-нибудь, чтобы скрыться от всего этого. Вот тогда-то я и подумала, что надо взять у мистера Арчера деньги на дорогу.

— Итак, вы вернулись в такси и поехали домой?

— Дональд, такси на условленном месте не оказалось. Я'думаю, ему надоело ждать. Мне пришлось пройти десять кварталов до автобусной остановки, я приехала домой на последнем автобусе.

— Да, наследили вы основательно.

— Что вы этим хотите сказать?

— А то, что таксист прочтет газету, вспомнит адрес и сообщит в полицию.

Она побледнела от ужаса.

— Дональд! — воскликнула она.

Я утвердительно кивнул.

— Дональд, в этом обвинить меня невозможно.

— Они смогут обвинить, и они это сделают, — сказал я. — А теперь расскажите мне, когда вам впервые позвонили? Когда вы получили первое письмо с приказом убираться из города?

— Тот день я никогда не забуду. Это было пятого. Я получила заказное с доставкой на дом, и в нем была резиновым шрифтом напечатана угроза, а четверть часа спустя мне первый раз позвонили.

— В котором часу это было?

— Это было во второй половине дня. Я только что вернулась с работы. Приняла душ и стала готовить себе что-то на ужин. Платье я с себя сбросила, поскольку боялась его чем-нибудь заляпать.

— Это было пятого?

— Да.

— А четвертого у вас было свидание?

— Вы имеете в виду свидание, назначенное Жанеттой Лэтти?

— Да.

— О, нет! Я до этого дней десять, а то и две недели не ходила от нее на свидания. У меня было только два таких свидания, Дональд.

— Какой интервал был между ними?

— Дайте вспомнить… первое было в среду, а второе — в следующую пятницу.

— Миссис Лэтти давала вам какие-нибудь инструкции о том, что вы обязаны делать?

— Да, она вручила мне отпечатанную инструкцию и отпечатанные правила и предупредила меня, что если я эти правила нарушу, то у меня будут неприятности и больше никаких свиданий она мне устраивать не будет.

— И вы их не нарушили?

— Нет, я все в точности соблюдав.

— Прекрасно, — сказал я. — Загадочные звонки начались с пятого. Теперь давайте вернемся немножко назад. Что вы делали четвертого?

— Четвертого? Ну, это был самый обыкновенный день.

— А как прошло третье?

Она нахмурила брови.

— Я не могу включать и выключать память, как компьютер, Дональд, но я попытаюсь вспомнить… Я абсолютно уверена, что и третье прошло обычнейшим образом.

— Что значит обычнейшим? — спросил я.

— Ну, на завтрак был грейпфрут, кофе, тосты, — после душа, конечно. Потом поехала в контору, там был перерыв на кофе, потом через час пошла на ленч.

— Что вы едите на ленч?

— Ну, ленч у меня довольно плотный. Когда ем, решаю кроссворды. Я на них помешана.

— Итак, и в этот раз вы, вероятно, решали за ленчем кроссворд? -

— Да.

— Это было третьего?

— Да.

А четвертого?

— Да, должно быть, тоже решала кроссворды, хотя точно сейчас вспомнить не могу.

— Что было вечером?

— В один из этих вечеров я пошла в кино. Перед этим я побаловала себя коктейлем, поужинала, а потом пошла в кино.

— Одна пошли на коктейль и на ужин?

— Совершенно верно. Но помню, меня не хотели пускать в коктейль-бар из-за того, что я была одна. Сначала у меня возник небольшой спор с швейцаром, но я уже там однажды бывала, и у меня был знакомый официант, я сказала ему, что жду моего спутника, который должен присоединиться ко мне, просто я пришла немножко раньше.

— Это было неправдой?

— Да, я сказала неправду. Приврала, чтобы пропустили, но я не хотела садиться за обеденный стол и выпила один коктейль, который мне буквально швырнула официантка из коктейль-бара, да еще вписала в счет двойные чаевые.

— Каких-нибудь знакомых вы видели в коктейль-баре?

— Я… — Вдруг она осеклась.

— Видели?

— Да. Там было несколько девушек, с которыми я встречалась раньше.

— Ваши подруги?

— Они работали от миссис Лэтти. Кажется, это были ее девушки.

В этот момент Элси Бранд свернула в боковую улочку, где стояла моя машина, и стала искать место для парковки.

Я открыл дверцу машины.

— Выходите, — сказал я Мэрилин. — Вот и Элси. Я хочу вас с ней познакомить.

Глава 11

Элси Бранд не замечала нас, пока я ей не посигналил, тут она узнала меня, и лицо ее осветила улыбка:

Она подъехала к обочине тротуара.

Я помог Мэрилин выйти из машины.

— Это как понять, Дональд? — спросила Элси, с любопытством разглядывая Мэрилин.

— Мне надо, чтобы вы кое-что для меня сделали.

— О’кей! Для вас — все что угодно.

Я представил девушек друг другу.

— Мэрилин Чилан? — сказала Элси задумчиво. — Кажется, я слышала вашу фамилию, или вы проходили по материалам нашего бюро. Я ведь личная секретарша Дональда Лэма.

— Мы работали телохранителями у миссис Чилан, — пояснил я.

— А, да, — вспомнила Элси.

— Мне надо поговорить с миссис Чилан при свидетелях, — сказал я. — Я хочу попросить ее напрячь изо всех сил память и вспомнить нечто такое, чего, как ей кажется, она не знает. Хотелось бы, чтобы вы, Элси, помогли мне в этом деле.

— Прямо так, сразу? На голодный желудок? Конечно, я могу и сообразить что-нибудь на скорую руку, если вы не зверски голодны, но у меня дома нет мяса. Я собиралась поджарить себе яичницу с ветчиной.

— Сначала мы побеседуем, а потом пообедаем, — сказал я. — Обедать пойдем в ресторан.

— Нет, нет, — запротестовала Мэрилин. — Не хочу появляться на людях.Хочу спрятаться от всего. — и от этих ужасных телефонных звонков, и вообще…

Зная, что Элси любит хорошо поесть, я предложил:

— Ладно, немного поговорим, а потом я выйду и куплю толстый кусок нежнейшей вырезки. Поджарим, а тем временем Элси запечет картофель в плите, затем мы разрежем каждую картофелину пополам, вложим в нее маслица и сыра — и обратно в плиту. И я куплю еще здоровенную банку луковых колечек, французскую булку и бутылку красного. Ну, как. это все — звучит?

— Звучит вдохновляюще, — сказала Элси.

— Мне, честно говоря, не очень хотелось есть, но после такого аппетитного описания боюсь, что и я не откажусь, — призналась Мэрилин.

Мы поднялись в квартиру Элси.

— Простите, я вас ненадолго оставлю', пойду сниму с физиономии дневную служебную косметику и вернусь к вам, — сказала Элси.

Мэрилин вопросительно взглянула на меня.

— Где я буду сегодня ночевать, Дональд?

— Решим, когда до этого дело дойдет.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что хотите отыскать в моей памяти нечто такое, о чем я сама не знаю, что я это знаю?

— Вот именно, — сказал я. — Я думаю, что забытые вами события, происшедшие четвертого числа, были весьма серьезны.

Я посмотрел ей прямо в глаза, и она поспешно отвела их в сторону.

— Ну, а теперь вспомнили, что было-четвертого?

— Нет, — сказала она.

— Сядьте в кресло и устройтесь поудобнее, расслабьтесь.

В это время из ванной комнаты вышла Элси, свеженькая, как маргаритка, и внимательно оглядела Мэрилин Милан, как это делают девушки, изучающие друг друга. Этакая визуальная инвентаризация, не упускающая ничего с головы до пят, ни одной промежуточной детали.

Я сказал:

— Прежде всего вы должны понять, что наша фирма подрядилась защищать Мэрилин от неизвестных лиц, изводивших ее своими преследованиями. Мэрилин раздражало, что мы, по ее мнению, не справляемся со своими обязанностями, и она попросила Джарвиса Арчера, который оплачивал наши услуги, чтобы он нас уволил. Тем не менее я полагаю, что Мэрилин от чего-то спасается, хотя, вероятно, сама точно не знает, от чего и от кого. То есть она весьма туманно представляет себе, кто и почему ее преследует. Думаю, однако, что Мэрилин знает намного больше, чем говорит, о том, как Жанетта Лэтти вела свои дела.

— Нет, нет, я все вам рассказала до конца, Дональд, — возразила Мэрилин.

— Она ознакомила вас с правилами поведения? — Да.

— Эти правила существуют в печатном виде?

— Да.

— У вас случайно нет с собой экземплярчика?

— Кажется, есть.

Она раскрыла сумку и стала в ней рыться.

На свет Божий появилась обычная ерунда, содержащаяся в любой дамской сумочке.

Наконец она извлекла небольшой бумажник и вынула из него два листочка бумаги. Один оказался частично решенным кроссвордом, на другом листке был отпечатан какой-то текст.

Она развернула вторую бумажку и протянула мне. Текстик для обеления собственной репутации был что надо! В любое время, при любом полицейском расследовании Жанетта Лэтти могла предъявить эти правила и отмыться дочиста — так ловко там все было сформулировано.

Печатный текст гласил:

«Вы состоите в кооперативе по оказанию эскортных услуг. Вы — одна из коллектива молодых женщин, которые объединились, чтобы, работая по вечёрам, получать развлечения, компенсацию и приятное общество.

Вы не будете делать попыток проникнуть в личную жизнь мужчины, который вас сопровождает.

Ведя себя на уровне высших моральных стандартов, вы ни при каких обстоятельствах не будете допускать фамильярного к себе отношения.

Вы не должны принимать от вашего спутника никаких чаевых, вознаграждений и вообще денег.

Джентльмен, пожелавший провести время в вашем обществе, вносит пятьдесят долларов в кооперативный фонд. Двадцать процентов из этих пятидесяти долларов удерживаются на покрытие служебных и накладных расходов. Остальные сорок долларов передаются вам.

Ни при каких условиях вы не должны разрешать джентльмену провожать вас домой, давать ему свой номер телефона или любую иную информацию персонального характера.

По завершении свидания вы возвращаетесь в контору «Объединения общественных услуг» в доме 762 по Рода-авеню, сообщив вашему спутнику, что здесь вы живете с вашей мамой.

Лишь после отъезда джентльмена вы можете нанять такси и отправиться к себе домой.

Стоимость такси в оба конца обязан оплатить джентльмен сверх тех пятидесяти долларов, которые он уплатил за ваше общество.

Джентльмен, разумеется, оплачивает все развлечения в течение вечера. Допустимо принять от него мелочь для уплаты чаевых смотрительнице туалета. Он может также, если пожелает, приподнести вам букетик цветов или дать денег на цветы. Вы должны постоянно помнить, что любое нарушение этих правил может причинить самые серьезные неприятности «Объединению общественных услуг» и молодым сотрудницам данной организации.

Возвращаться требуется не позднее 1 ч. 30 мин. ночи, и вы должны принять все меры к тому, чтобы к этому времени джентльмен доставил вас к дому на Рода-авеню.

Интимная близость ограничивается одним-двумя прощальными поцелуями. Свидания в автомашинах, продолжительные уединения являются нарушением правил. Понятно, что пригласивший вас джентльмен пожелает посетить вместе с вами ночной клуб, театр, дансинг и тому подобные увеселительные заведения. При этом вы должны мягко, но твердо отклонять любые попытки лапанья, страстных объятий и другие подобные фамильярности».

— И вы придерживались этих правил? — просил я.

— До последней буквы, — ответила Мэрилин.

— Вы полагаете, что джентльмены были разочарованы?

— Я думаю, что один из мужчин уже пользовался раньше услугами фирмы Жанетты Лэтти, и я полагаю, что, по его убеждению, эти правила придуманы специально для их нарушения.

— Какой именно мужчина? Тот, кто пригласил вас первый раз, или тот, кто был у вас вторым?

— Ну… оба, но особенно второй.

— А это что? — спросил я, взяв у нее газетную вырезку с кроссвордом.

— У меня днем — часовой перерыв, — сказала она. — Не люблю торопливо заглатывать свой ленч и мчаться обратно в контору. Не люблю также после ленча шляться по улицам до конца перерыва. У нас рядом с работой есть кафетерий, я. сажусь там за незанятый столик и вырезаю из утренней газеты кроссворд. Я не стараюсь изо всех сил отгадать каждое слово, мне достаточно просто чем-нибудь заняться во время еды. Я неторопливо ем и решаю кроссворд, а затем без десяти час встаю и возвращаюсь на работу. Иногда успеваю решить кроссворд, иногда — нет.

— Зачем вы сохранили этот кроссворд?

— Пару слов я не могла разгадать. И я хотела на следующий день посмотреть ответы. Вы ведь знаете, как газеты делают — сегодня печатают кроссворд, а на следующий день, одновременно с новым кроссвордом, — ответы на вчерашний.

— Хорошо, какого числа вы решали в кафетерии вот этот кроссворд? — спросил я.

Она нахмурила лоб, припоминая, и произнесла неуверенно:

— Это было… когда же?.. Это было пятого.

— Почему же шестого вы, посмотрев ответы, не выбросили эту вырезку?

— Что-то случилось с газетой от шестого числа, от чего я даже разнервничалась. Я взяла газету, выписанную на наш отдел, а кто-то до меня вырезал из нее кусок страницы вместе с кроссвордом, спортивным разделом и другими подобными вещами.

— Но вы все же не настолько огорчились, чтобы вечером, после работы, пойти и купить целый, не рваный номер этой газеты?

— Правильно. Вечером я пошла в кино.

— Это было в тот вечер, когда вы зашли в ресторан и заказали себе ужин с вином?

— Нет, в ресторан я заходила днем раньше, четвертого. Я выпила, поела и просто так наблюдала за танцующей публикой, любовалась светомузыкой. Я не долго там оставалась, потому что наврала знакомому официанту, будто жду своего спутника, а когда он не появился и метрдотель удивленно и весьма многозначительно поднял брови, я объяснила ему, что мой друг, вероятнее всего, задержался и я буду ужинать и платить сама.

— И вот тогда-то, пятого, и начались эти телефонные звонки? — спросил я.

— Правильно. И я…

Звонок в дверь прервал Мэрилин на полуслове.

Я нахмурился и сказал:

— Если не возражаете, Элси, я думаю, что Мэрилин лучше пройти в ванную комнату и немножко освежиться. Так будет правильнее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что она здесь.

— Вы хотите, чтобы она у меня пожила? — спросила Элси.

— Еще не знаю, — сказал я.

Я кивнул Мэрилин.

Она проскользнула в ванную как раз в тот миг, когда в дверь снова позвонили, а затем нетерпеливо застучали рукой. Раздался голос Берты Кул:

— Эй, открывайте, мне некогда тут дожидаться.

Элси взглянула на меня с испугом в глазах.

Я прошел в переднюю и отпер дверь.

Негодующая Берта, переваливаясь, как баржа на волне, вошла в комнату.

— Везде ищу тебя, — сказала она. — Неужели нельзя позвонить в бюро и сообщить, где ты есть. Ведь может быть важное дело.

— Сядь, Берта, сядь.

Берта свирепо взглянула на Элси и обратилась ко мне:

— Получается так, что когда ты мне нужен, приходится искать, где Элси. Я смекнула, что ты можешь быть здесь, подъехала, ну и конечно, у обочины стоит машина Элси, а рядышком уютно пристроилась твоя, как будто наступил сезон спаривания у автомобилей.

Глаза Берты злобно сверкали.

— Какое у тебя дело, Берта? — спросил я.

— Да все эта шлюшка, которая пыталась сделать из меня дуру, — сказала Берта.

— Что с ней?

— Обожди минутку, я тебе расскажу, что с ней.

Берта шагнула к телефону, набрала номер и сказала в трубку:

— Диспетчер? Говорит Берта Кул. Свяжитесь по телефону с сержантом Селлерсом и скажите ему, что я обнаружила Дональда Лэма на квартире у Элси Бранд. Отсюда я и звоню.

Берта указала адрес и положила трубку.

Она вернулась, опустилась в кресло и сказала:

— Недопустимо, чтобы нас держали за остолопов, по крайней мере меня, покуда я работаю в этом агентстве.

— Почему мы остолопы, Берта?

— Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Все это дело — сплошная туфта.

— В каком смысле?

— Да в таком, что все эти телефонные звонки, тяжелое дыхание — все это чушь собачья. У них там свои дела, и все подстроено, чтобы эта маленькая стерва имела алиби на вечер. Когда ее начнут допрашивать, где она была, она скажет: «Я была дома в постели». — «А вы можете это подтвердить чьими-либо доказательствами?» — спросят ее. «Конечно, могу, — заявит она. — Меня запугивали анонимными телефонными звонками, поэтому я наняла телохранителей из частной детективной фирмы «Кул и Л эм». Миссис Берта Кул была со мной в комнате всю ночь. Я бы не смогла выйти, не разбудив ее». — И, кипя от ненависти, Берта продолжала: — И еще, наверное, добавит массу подробностей, как она лежала, прислушиваясь к моему храпу, и тому подобное.

— Полагаю, ты излишне подозрительна, Берта.

— Прекрасно, — сказала Берта. — Продолжай считать меня чересчур подозрительной. Я — детектив. Когда я берусь за расследование, я стараюсь получить ответы на вопросы. Когда какая-то стерва пытается обвести меня вокруг пальца, я начинаю думать: «А зачем ей это надо?»

— Ну, и в данном случае до чего ты додумалась?

— Ты чертовски прав — я додумалась.

— До чего же?

— Я уже говорила тебе, что в чашку с шоколадом было подсыпано снотворное. Ты тогда надо мной посмеялся, но когда я в то утро проснулась, чашки из-под шоколада еще лежали в кухонной раковине немытые. Я знала, какая чашка моя, потому что рядом с ручкой на ободке была выщербинка и в нее попал шоколад. Я взяла кусочек папиросной бумаги, промокнула шоколад и отдала на анализ. Анализ определенно подтвердил наличие барбитурата в шоколаде, хотя количество препарата в чашке они назвать не могли.

— Это еще ничего не доказывает, — сказал я. — Может быть, Мэрилин хотела спать, но опасалась, что ты страдаешь бессонницей, вот она и решила…

— Заткнись! — рявкнула Берта. — Если в деле замешана женщина, то стоит ей прошелестеть у тебе перед носом юбкой, пострелять туда-сюда глазками, томно повздыхать, покрутить задницей, проронить слезу — да еще подарить тебе страстный поцелуй — и все! После этого тебе как детективу — грош цена.

— Ладно, Берта, давай по делу. Что ты еще успела?

— Я позвонила в таксомоторную компанию и спросила, не посылали ли они вчера такси в многоквартирный дом Недлер-Армс между десятью часами вечера и полуночью. Боже мой, да я должна была насторожиться еще в ту минуту, когда эта стервочка стала загонять меня в постель и очень трогательно заботиться, чтобы я спала покрепче.

— Что ответила таксомоторная компания?

— Девка заказала такси по телефону. Таксист приехал примерно в десять тридцать. Мэрилин его ждала.

— А какое касательство ко всему этому имеет Фрэнк Селлерс? — спросил я.

— А такое касательство, что эта стерва приказала таксисту доставить ее в дом номер 762 по Рода-авеню, где, если ты еще не знаешь, убили сводницу, или как она там, черт их побери, называется, а полиция зафиксировала время убийства между десятью часами вечера и тремя ночью. А ну-ка, Дональд Лэм, попробуй-ка теперь при таком раскладе выгородить ее! Ну, начинай свою защитительную речь…

Я открыл было рот, но снова прозвенел звонок у входной двери, и раздался голос Селлерса:

— Открывайте!

Берта открыла ему дверь.

— Что-нибудь раздобыли? — спросил Селлерс.

— Вы угадали, кое-что я раздобыла, — сказала Берта. — Эта шлюха заказала такси, которое забрало ее около десяти тридцати и доставило на Рода-авеню, 762. Я выехала туда, чтобы выяснить на месте, какая такая пожарная срочность заставила ее мчаться туда, и обнаружила, что прошлой ночью там убили бандершу. Тогда-то я вам и позвонила.

— Хорошая работа, Берта! — похвалил Селлерс и злобно взглянул на меня: — А каким образом Дональд затесался в это дело?

— Этого я еще не знаю, — ответила Берта. — Давайте это выясним. Если я не ошибаюсь в своих догадках, Дональд свалял дурака с этой крошкой. Он думал, что она ангел непорочный. Ну, а я-то чувствовала, что от этого дела, разит липой на пять миль. Вся история — липа, от начала и до конца. Эти телефонные звонки, эти письма с доставкой адресату в собственные руки, все эти рыдания и стенания, вся эта чертовщина — все подстроено, чтобы получить на нее алиби на ту ночь!

— В таком случае, это убийство первого разряда с заранее обдуманным намерением, — заявил Селлерс.

— Мне вы это можете не объяснять, — сказала Берта.

— Из одного рейса такси вы делаете слишком далекие выводы, — возразил я. — Достаточно ли хорошо запомнил таксист свою пассажирку, чтобы с* уверенностью ее опознать?

— Они очень даже здорово запоминают своих пассажиров, если хотят работать таксистами в этом городе, — мрачно изрек Селлерс. — Ну, а теперь как мы будем брать эту девку, Берта?

Берта посмотрела на меня и пожала плечами.

— С убийством Лэтти дело обстоит весьма серьезно, — сказал Селлерс, глядя на меня. — Мы в скверном положении, потому что наблюдали за домом. Мы не ожидали, что такое может случиться, тем более до часу-двух ночи, когда мужики начнут свозить девок обратно. Мы хотели выследить какого-нибудь одного из этих джентльменов и вытрясти из него признание.

— Почему именно из мужчин? — спросил я.

— Потому что девчонки будут врать, как черти, чтобы выкрутиться. Мужчины же поначалу тоже пытаются отовраться, но после того, как мы пригрозим предать их фамилии огласке в прессе в случае, если они откажутся с нами сотрудничать, и, наоборот, предложим изъять их фамилии из протокола, если они нам все по-честному расскажут, парни дают трещину и уступают. _Мы так всегда делаем. Это наш старый прием.

— Да, — сказала Берта, — вы можете… — Она замерла на полуслове. — А это еще что такое?

— Где? — спросил Селлерс.

Берта указала на две женские хозяйственные сумки.

— Одна из них принадлежит Элси, — сказала она. — А чья же, черт возьми, вторая?

Селлерс нагнулся к сумке Мэрилин.

— Ну, будь я проклята, — сказала Берта, сверля меня злющими глазами. — Здорово же она тебя обработала!

Берта взметнулась из кресла, подошла к двери ванной комнаты, подергала за ручку и не допускающим возражения тоном приказала:

— А ну, Мэрилин, вылезай оттуда, к чертовой матери! Тебя тут целая компания дожидае'Гся.

Минуту было тихо, пока Берта совсем не разъярилась:

— Ты что, хочешь, чтобы я расколошматила эту дверь и вытащила тебя за волосы?

Послышался звук отодвигаемой задвижки, и Мэрилин открыла дверь.

— Она? — спросил Селлерс.

— Она самая, — ответила Берта.

— Превосходно, — обрадовался Селлерс. — Вызовем таксиста для опознания. Давай-ка, сестренка, собирайся, нам предстоит маленькая прогулка.

Селлерс обернулся к Берте:

— Обычно мы проводим наши операции без помощи любителей, но в этот раз вы нам здорово подсобили, Берта, мы будем это помнить.

Селлерс повернулся в мою сторону л угрожающе изрек:

— И твою роль в этом деле мы тоже не забудем, Шкалик.

— Ты хочешь сказать, что я тоже оказал полиции добрую услугу?

Селлерс провел указательным пальцем себе поперек горла:

— Вот так нам твои услуги! Ты, как всегда, плодотворно с нами посотрудничал.

— Если бы ты не лез в бутылку, Фрэнк, я мог бы сделать для вас значительно больше.

— Знаю, знаю, — проворчал Фрэнк. Он повернулся к Мэрилин: — Поторапливайся, сестренка, ты с полицией дело имеешь.

— Ордер на арест у вас есть? — спросил я.

— Ты превосходно знаешь, что мы с собой ордера не возим, — сказал Селлерс. — Мы забираем ее на допрос. Устроим ей очную ставку с шофером такси.

— Ну и ну! У вас против нее нет ничегошеньки, кроме утверждений таксиста, что он вез какую-то женщину из дома Недлер-Армс к дому номер 762 по Рода-авеню в ночь, когда произошло убийство. Таким образом, собранные улики ни черта не стоят. Даже если он ее опознает, любой ловкий адвокат в суде оставит от вашего шофера мокрое место.

— Болтай, болтай, — сказал Селлерс.

— Нет, вы только на него посмотрите! — взвилась Берта. — Он же инструктирует девчонку! Она его держит на крючке. Боже мой, что делают женщины с этим парнем!

Мэрилин стояла бледная как мел. Ее трясло.

Селлерс сказал:

— Не переживай так, сестренка. Мы не меньше твоего хотим, чтобы все это дело прояснилось. Нам надо накрыть виновников. Если ты соучастница — это одно дело. Если ты убивала — мы против тебя, если не убивала — мы за тебя. Расскажи нам все, что было, расскажи нам всю правду, выложи карты на стол, а мы за это обещаем беспристрастное расследование.

Мэрилин вопросительно посмотрела на меня.

— Ну, поехали, — сказал Селлерс.

— Я должна ехать, Дональд? — спросила Мэрилин.

— Вот тут ты очень точно сказала: «должна ехать», — хохотнул Селлерс. — Ты слишком глубоко влипла в это дело, так что нам придется порасспросить тебя кое о чем, слегка заглянуть в твое прошлое и дать возможность шоферу такси определить, та ли ты женщина, что приказала ему доставить тебя к месту жительства Жанетты Лэтти.

Я сказал:

— Убийца вряд ли станет звонить в таксомоторную компанию, чтобы вызвать машину, съездить на ней на мокрое дело, а затем вернуться на том же такси обратно домой. Слишком уж жирный след оставит он для полиции.

— Откуда ты знаешь, Шкалик, что стал бы или не стал делать убийца? — возразил Селлерс. — Я этими делами всю жизнь занимаюсь й скажу тебе, что убийцы такие фортели выкидывают, каких ты в жизни не видывал. Ну, давай, сестренка, поехали!

Берта перевела взгляд с меня на Элси.

— Я полагаю, — сказала она многозначительно, — что вам обоим хочется остаться.

Селлерс вывел девушку из квартиры. Берта Кул впет ревалку поспешила за ними.

Входная дверь громко захлопнулась.

— Дональд, — обратилась ко мне Элси, — вы допускаете, что она могла совершить такое преступление?

— Пока что, на данной стадии игры, определенного ответа я вам дать не могу. Мне надо еще многое уточнить. В частности, где бы мне раздобыть эту газету от шестого числа с ответами на кроссворд, опубликованный пятого?

— Ничего нет легче — газета у меня здесь, дома, — сказала Элси. — Я складываю, и сохраняю свои старые газеты, а потом мы вместе с девочками-соседками по дому собираем наши газеты в одну кучу и сдаем на макулатуру. Это лучше, чем платить за вывоз бумажного мусора.

— Мне нужна страница с кроссвордом, спортом, и еще, быть может, там же окажется финансовый раздел и некрологи.

— А что мы там ищем?

— Фотоснимки.

— Снимки? — . переспросила она.

— Правильно, — сказал я. — Снимки. Кто-то не хотел, чтобы Мэрилин что-то увидела в той газете. У девушки ведь фотографическая память на фамилии и лица. И я не слишком удивлюсь, если там окажется фото, с которым у нее связано что-то важное.

— Со снимком?

— Ну, это только догадка, — сказал я. — Удар наугад в темноте. Но я почти готов поклясться, что там может оказаться снимок Джорджа Литтлтона Дикса с информацией о том, что он только что назначен коммерческим директором какой-то новой фирмы, а ниже куча всякой хвалебной чуши о нем.

— И если Мэрилин увидела этот снимок и текст, то что тогда?

— Тогда Мэрилин опознала бы в нем мужчину, с которым она ходила на свидание, устроенное ей Жанеттой Лэтти.

— Прекрасно, — сказала Элси. — Давайте достанем газету и посмотрим. Если вы, Дональд, говорите, что там будет портрет Дикса, значит, так оно и окажется.

Она достала газету. О Диксе там не было ни слова.

Кроссворд был на той же странице, где и спортивные новости, биржевая информация, финансовые сообщения, погода и некрологи.

По словам Мэрилин, из ее газетного экземпляра пропала только эта страница.

Я разложил страницу на столе и принялся ее усердно изучать. Особенно пристально разглядывал снимки.

Портретик спортивного комментатора, как всегда, был напечатан рядом с заголовком его колонки. Аналогично — фото финансового обозревателя. Моменты игры в бейсбол — один игрок ловит мяч, другой стремглав несется по площадке. Но лица не настолько отчетливо видны, чтобы Мэрилин по какой-то причине могла взволнованно на них отреагировать.

Несколько мелких портретиков в колонке некрологов и лишь один крупный — Бакстер С. Джиллет, известный финансист. Отправился с женой в отпуск и по дороге, в мотеле Санта-Моники, скончался от инфаркта. В момент смерти жена была с ним рядом.

Чуть ли не полстраницы было отведено описанию деятельности и имущества покойного Бакстера Джил-лета, который был президентом банка в Санта-Ане и главой многочисленных объединенных предприятий.

Я уже сложил было газету, но призадумался и снова вернулся к портрету Джиллета.

— Что-то нащупали? — спросила Элси.

— Будь я проклят, но тут что-то может быть. Самый крупный материал на полосе, для кого-то это что-то значило.

— Но, Дональд, какая может быть связь у Мэрилин Чилан с этим финансистом из Санта-Аны?

— Возможно, и никакой. Но все зависит от того, под каким углом взглянуть на дело. Под определенным углом зрения можно обнаружить здесь нечто странное. Человек отправился в отпуск. Они с женой собирались совершить путешествие по северо-западу Тихоокеанского побережья.

— Что же в этом странного или подозрительного?

— Когда вы отправляетесь в поездку на машине по северо-западу Тихоокеанского побережья, а сами живете в Санта-Ане, вы выезжаете рано утром. Доезжаете до

Сан-Франциско или Сакраменто, и там у вас первый ночлег Вам не нужен мотель в Санта. — Монике для первой остановки.

— Но все-таки, что могло связывать этого Бакстера с Мэрилин Чилан? — настаивала Элси. — Бог ты мой, такой туз! Финансист высокого полета, как явствует из газеты, двое детей — девятнадцатилетний сын и семнадцатилетняя дочь, активно помогал церкви, президент Торговой палаты, жена — президент местного женского клуба.

— Знаю, — сказал я. — Искать связь между Мэрилин и этим Бакстером как будто бессмысленно. И все же, Элси, лайте-ка мне ножницы, я вырежу этот некролог.

Я вырезал из газеты статью о безвременной кончине Джиллета, сложил ее. спрятал в бумажник, после чего позвонил в «Желтую таксомоторную компанию».

— Говорит Хамперхилл из газеты «Вентура кро-никл», — сказал я. — Мы готовим-репортаж об убийстве Жанетты Лэтти. Нам стало известно, что один из ваших водителей подвез подозреваемую в убийстве к месту жительства Лэтти примерно в то время, когда было совершено убийство. Мы хотели бы узнать фамилию таксиста, номер его машины и, если можно, получить фотографию.

Диспетчерша, принявшая вызов по телефону, была и без меня в полном «замоте».

— Когда вы, газетчики, наконец поймете, что здесь у нас не справочное бю… — начала было она.

— Тихо, тихо, тихо, сестричка, — сказал я. — Вы ведь не хотите портить отношения с прессой, чтобы мы вас обругали. В конце концов, ваш бизнес заинтересован в добрых отношениях с общественностью. Так как же все-таки зовут этого парня и какой номер его машины?

— Герман Окли, — сдалась она. — Номер машины — 687-Дж. Стоянка у многоквартирного дома на Пикерелл. Несколько минут назад полиция забрала его в управление на допрос. Машину он оставил на стоянке на Пикерелл и. когда вернется, сообщит нам по телефону, что готов приступить к своим обязанностям. Пока еще не звонил. Этого вам достаточно, ребята, чтобы замолвить о нас в газете доброе словечко?

— Обещаем расхвалить до небес, — посулил я. — Отметим эффективность работы таксомоторного хозяйства, особо подчеркнем, что под вашим неустанным наблюдением таксисты в любое время суток и в любой точке города первоклассно обслуживают пассажиров, торопящихся по своим делам.

— Поверю, только когда увижу в газете, — сказала дис-петчерша. — В какой газете-то это будет напечатано?

— Видите ли, — сказал я, — вообще-то я сейчас не в Вентуре работаю, но я пошлю туда материал телетайпом, и они… О, Билл, садись, дружище, и обожди минутку. Я сейчас закончу разговор… Алло, девушка, тут ко мне пришли, извините, премного вам благодарен, до свидания!

Я положил трубку.

Глава 12

Я ждал почти час на стоянке такси у жилого дома гостиничного типа на Пикерелл, пока наконец не подъехала полицейская машина.

Сержант Селлерс и таксист сидели сзади, за спиной водителя.

Селлерс открыл дверцу, давая выйти таксисту. Я услышал, как сержант сказал:

— Все в порядке, парень. Мы постараемся, чтобы эта история для тебя окончилась, по возможности, безболезненно. Придется еще разок побеседовать с окружным прокурором, но это много времени не займет.

Таксист что-то ответил, но я не расслышал, что именно. Селлерс уехал, а таксист подошел к своей машине, сел за руль, взял микрофон и доложил диспетчеру, что он вернулся и снова на линии.

Я выждал две минуты, после чего неторопливо подошел и сел к нему в такси. До места, которое я назвал, езды было минут пятнадцать.

— Ну и ну! Любите же вы, однако, ребята, распивать кофе. Я еще раньше подходил к вашему такси — гляжу, пусто, свет погашен. Я даже сам сходил, выпил чашечку кофе, а вы…

— А вы знаете, где я был?

— Конечно, — сказал я. — В кафе съели яичницу с ветчиной, выпили кофе, вздремнули малость.

— Там вздремнешь! — усмехнулся таксист. — В полицию меня забрали.

— Ну да?!

— Правду говорю.

— Уж вы-то что могли такого сотворить?

— Ничегошеньки такого я не сделал, просто возил пассажиров, и все. Молодая бабенка попросила доставить ее к одному дому, где, оказывается, какую-то тетку пришили, а полиции потребовалось, чтобы я опознал свою пассажирку.

— Ну и как — смогли опознать?

— Запросто.

— Среди других?

— Обычное дело, — сказал он, ухмыльнувшись. — Ставят ее в шеренгу промеж других, но только заранее показывают мне ее отдельно. Полиция на такие штучки хитра. Дают вам взглянуть на человека, которого им надо, чтобы вы опознали, а потом вы его видите в общем ряду.

— Вам, очевидно, приходилось уже этим делом заниматься?

— Не раз! Ну, может быть не так и много раз, но пяток случаев наберется. Мы, таксисты, работающие в ночную смену, часто влипаем в разные приключения. Раза два меня грабили, потом приходилось опознавать грабителей. Помню, однажды опознал я малого, который ткнул мне дулом пистолета в спину и заставил мчаться с адской скоростью — он пытался смыться с места преступления. Но у полицейских машин скорость выше, и они загнали нас в угол без особых хлопот.

— А насчет вчерашнего, ну, насчет той девчонки, вы уверены? — спросил я.

— Конечно, уверен, — сказал он. — В любой шеренге сразу бы ее узнал. Ха! Она же меня по имени назвала, когда просила прислать за ней машину.

— То есть как это по имени?

— Да так, — сказал он. — Мы ведь близко знаем некоторых девчонок, которые этим ремеслом занимаются. Они любят ездить со знакомыми, надежными водителями. У них там быстро молва расходится, что вот этот водитель — парень правильный. Вот и эта девчонка позвонила и попросила Германа — узнала, недалеко ли я и могу ли ее доставить. Заплачу, говорит, сверх счетчика.

— А раньше вам приходилось ее возить?

— A-то как же! Я и раньше ее по этому адресу доставлял. Я… Э, что за черт!

Сзади подкатила полицейская машина, ее красный прожектор обдал ярким сверкающим светом левый борт нашего такси. Окли послушно прижал такси к тротуару.

— Ну, что им опять надо? — пробормотал он.

Полицейский за рулем поставил свою машину рядом с нами. Дверца открылась, и появился Фрэнк Селлерс.

— Так-так-так, — протянул он. — Сам Шкалик тут как тут и прокручивает какой-то хитрый трюк. Не зря мне в голову пришла мыслишка, что он должен где-нибудь крутиться поблизости, чтобы поломать нам все дело. Вылезай!

— А в чем, собственно, дело? Я взял такси и…

— Вылезай!

— Послушай, сказал я. — Но…

Селлерс рывком распахнул дверцу такси, вцепился в отворот моего пальто, чуть не оторвав его, и буквально выдернул меня из машины.

— Сколько там на счетчике, Герман? — спросил он.

— Пока что только доллар и десять центов.

— Следовательно, туда и обратно — два двадцать, — сказал Селлерс, — плюс тридцать центов чаевых, итого — два с полтиной. Оплати малому два с полтиной, Шкалик!

— Послушай, ты не имеешь права так со мной…

Селлерс открытой ладонью ударил меня сбоку по голове.

— Гони парню два с полтиной, — приказал он.

Я дал таксисту названную сумму.

— Двигай отсюда, — сказал Селлерс Герману Окли, — и впредь с этим типом не разговаривай. Он — отрава.

Селлерс обождал, пока уедет такси, затем оглядел меня и сказал:

— Надо бы навешать тебе по первое число. Ну, никак ты не можешь не совать свой нос в чужие дела!

Я догадывался, что может быть дальше. Нужно было побыстрее начать что-то говорить, чтобы он и вправду меня не избил.

— Если бы ты всякий раз давал мне возможность высказать мои соображения и готов был внимательно меня выслушать, то ты куда успешнее раскрывал бы убийства.

— Выслушать что? — презрительно переспросил он.

— Меня выслушать.

После некоторого колебания Селлерс сказал:

— Ладно, Шкалик, давай говори. А когда кончишь, я тебя малость проучу, чтоб ты больше не влезал в полицейские расследования.

— Нас наняли работать телохранителями у Мэрилин Чилан, — начал я. — Она была нашей клиенткой. Хотя счета оплачивал человек, пригласивший нас.

— Знаю.

— Берте подсыпали снотворное, и она…

— Бога ради, Шкалик, расскажи что-нибудь новенькое. Не морочь мне голову историями, которые я и так наизусть знаю.

Я, однако, продолжал:

— Человека, который нас нанял, зовут Джарвис С. Арчер. Он служит в той же научно-исследовательской сталеплавильной компании, где работала и Мэрилин.

— Знаю, знаю, — нетерпеливо прервал Селлерс.

— Прекрасно, а сейчас ты услышишь то, чего не знаешь. Это он, Арчер, делал ей угрожающие телефонные звонки и посылал заказные письма с вручением адресату.

— Конечно, он, обязательно он, — сказал Селлерс. — Он затеял все это дело, чтобы обеспечить крошке алиби, я в этом не сомневаюсь, да вот только доказать не могу.

— Я тебе помогу это доказать.

— Каким это образом?

— Я выследил Арчера после того, как он вчера ушел из квартиры Мэрилин. Он заходил в две телефонные будки и оттуда звонил. Мои часы точно сверены с телефонной «Службой времени». Я засек время. Тогда же Берта, дежурившая в квартире Мэрилин Чилан, позвонила в «Службу времени» и записала ответ на пленку. Время у меня и у нее совпало до секунды.

— Но ведь номер, по которому звонил Арчер, ты видеть не мог.

— Не мог, но в этом и нужды не было. И без того все ясно — звонки в квартире Мэрилин раздавались в точности в те же секунды, когда я засек Арчера, звонившего из двух разных будок.

— Значит, ты сидел на хвосте у Арчера?

— Да,

— А зачем?

— Потому что, судя по его поведению, по тому, как они меняли один телефонный номер на другой, не зарегистрированный, а звонки все равно тут же возобновлялись, я заподозрил, что с Арчером дело не чисто. Она, должно быть, сообщала Арчеру каждый раз новый телефонный номер, а он…

— И это тоже не новость, — сказал Селлерс. — Они с Арчером играли в четыре руки. Прежде чем мы упечем ее за решетку, она у нас расколется и покажет на Арчера как на соучастника убийства. На самом деле она нисколечко не переживала из-за этих телефонных звонков или писем. Все это было представлением, разыгранным специально для нас и для вас с Бертой, чтобы получить липовое алиби.

— Не думаю, — сказал я. — Лично мне…

— Ну, а я вот именно так думаю, — сказал Селлерс. — А теперь обожди-ка. Значит, ты ездил за Арчером?

— Верно.

— И ты напоролся на патрульную машину на Рода-авеню?

— Они на меня напоролись.

— А ты, значит, в это время следил за Арчером? — задумчиво сказал Селлерс. — Арчер же катался туда-обратно мимо дома по Рода-авеню и выяснял, чист ли горизонт.

— Поклясться в этом я не могу. Я потерял из виду машину, за которой следил, и тогда…

— Не пытайся меня одурачить, — сказал Селлерс. — Раз уж ты выслеживал эту машину, ты не мог ее упустить. Ладно, Шкалик, благодаря своей болтовне ты ушел от хорошего отлупа, но пока что ты мне не продал ничего ценного. А впрочем, если ты можешь подтвердить, что время звонков из будки совпадало со временем, записанным на пленку, то ты все-таки дал мне кое-что стоящее… Влезай в машину!

— Куда мы поедем? — осведомился я.

— Мог бы и сам догадаться.

— К Арчеру?

Селлерс усмехнулся. Он открыл дверцу машины и почти втолкнул меня туда, а сам уселся рядом. Захлопнул дверцу и приказал водителю:

— Поехали!

Глава 13

По радиотелефону Фрэнк Селлерс связался из ма-шицы с диспетчером полицейского управления и узнал адрес Джарвиса С. Арчера.

Арчер жил в районе новой, ультрасовременной застройки, и дом его был вполне в стиле модерн: масса стекла, большие раздвижные окна, — короче, вся архитектура дома, указывал а, что каждый дюйм площади здесь был приспособлен для удобной и приятной жизни его обитателей.

В доме горели огни.

Селлерс сказал:

— Ну, Шкалик, давай! Сейчас ты исполнишь свою партию. Если в итоге я окажусь в дерьме, тебе останется уповать только на заступничество Господа Бога.

Мы поднялись по ступенькам парадной двери и позвонили.

Женщине, открывшей нам дверь, было около тридцати лет, но она была умопомрачительно красива — большие глаза, щеки с ямочками, полные губы выразительного рта, длинные ресницы…

На ней был вечерний домашний наряд: черные вельветовые «торреадорские» брюки, подчеркивавшие изгибы ее фигуры, золотая накидка из парчи поверх кофточки, домашние золотые туфельки без пяток, но на высоких каблуках и длинные экзотические серьги, скользившие по ее шее, когда она двигалась.

— Да? — вопрошающе произнесла она, стоя в проеме распахнутой двери, абсолютно спокойная и уверенная в себе.

— Полиция, мэм. Нам нужно поговорить с Джарвисом Арчером. Он здесь проживает?

— Да.

— Он дома?

— Да.

— Вы миссис Арчер?

Она улыбнулась, продемонстрировав свои ямочки.

— Совершенно верно.

— Вот и превосходно, — сказал Селлерс. — Позвольте мне только дать вам один совет, мэм. — Селлерс вынул изо рта свою замусоленную сигару и стал тыкать ею в воздух, как учитель указкой, в такт своим словам, придавая им дополнительную важность. — Никогда не открывайте дверь на звонок после наступления темноты. И не стойте в дверях вот таким образом. Накиньте на дверь цепочку, приоткройте дверь на длину цепочки, посмотрите, кто звонил, и узнайте, что ему нужно. Если он скажет, что у него сломалась машина и он хочет позвонить по телефону, скажите, пусть назовет вам номер телефона и вы позвоните сами от его имени. Затем захлопните дверь, а он пусть дожидается по ту сторону, пока вы звоните.

Миссис Арчер засмеялась.

— Не скажу, чтобы я была бесстрашной, но просто я не жду от людей ничего плохого, хотя, наверное, вы правы — нужно быть поосторожней. Заходите! Так вы говорите, что вы из полиции?

— Вот мое удостоверение, — сказал Селлерс, извлекая из кармана кржаный бумажник. — Сержант Фрэнк Селлерс. А это — Дональд Лэм, частный детектив.

— Сюда, пожалуйста, — сказала она.

Она Гфбвёла нас через пригожую¹ вскомфортбм обставленную гостиную. Там стоял большой телевизор, стереосистема, уютные кресла и карточный столик с двумя колодами карт на нем. Арчер смотрел телевизор. Он не услышал, как мы вошли.

— Дорогой, — сказала миссис Арчер, — тебя хотят видеть.

Арчер от неожиданности резко повернул голову, увидев меня, надменно нахмурился и вскочил.

— Лэм, что за дьявольщина!

Селлерс выступил вперед и достал из потертого бумажника с полицейской звездой свое удостоверение.

— Полиция, — сказал он. — Сержант Фрэнк Селлерс. Нужно поговорить с вами.

— Ну, что же, давайте поговорим, — раздраженно сказал Джарвис Арчер. — Только неужели нельзя было до завтра обождать?

— Нельзя.

— Хорошо. Давайте. В чем дело?

Селлерс взглянул в сторону миссис Арчер и многозначительно кашлянул.

— Давайте говорите, — сказал Арчер. — У меня от жены секретов нет.

— Дело носит довольно интимный характер. Мы полагали, что, возможно, было бы лучше…

— Напрасно вы так полагали. Давайте поскорее покончим с этим делом. Вы меня оторвали от интересной передачи. Хотя я, насколько мне известно, никакой ценной для полиции информацией не, располагаю ни по одному вопросу.

— А теперь вы меня послушайте, — сказал Селлерс. — Если то, что вы сейчас заявили, окажется блефом, я вам так и скажу в глаза, поэтому не вставайте в позу, чтобы потом не пришлось молить о пощаде, когда я раскрою карты, — предупредил Селлерс.

— Я еще раз повторяю: давайте излагайте, что там у вас.

— Отлично! Итак, вы наняли Дональда Лэма и его партнершу пасти девочку, работавшую у вас в фирме секретаршей?

— И что из этого?

— Вы сказали им, что нанимаете их, в, качестве, телохранителей для защиты девицы?

— Все верно.

Миссис Арчер улыбнулась Селлерсу, демонстрируя свои ямочки на щеках.

— Мне это все известно, сержант, — сказала она.

Селлерс казался удивленным.

— Хорошо, — сказал он. — Идем дальше. Девица получала анонимные угрозы по почте, к ней поступали письма с наклеенными словами, вырезанными из газет. Кроме того, ее донимали по телефону. Она поднимала трубку, говорила «Алло», а некто на другом конце провода молчал и только тяжело пыхтел.

— Ну, да, да, — раздраженно подтвердил Арчер. — Только не понимаю, для чего тратить время для пересказа того, что и так все знают? Зачем вы пришли?

— Вы сообщили Лэму и Берте Кул, что лично оплатите их счета.

— Конечно. Именно так я и сказал, — подтвердил Арчер. — Я намерен предъявить своей фирме счет на эту сумму как израсходованную мною в служебных целях без упоминания о найме детективов для защиты моей личной секретарши. Мне не нужны косые взгляды работников бухгалтерии всякий раз, когда я буду проходить мимо. И вообще, сержант, я счастлив в браке, я занимаю ответственный пост в компании, и я не намерен отчитываться перед каждым полицейским служакой за все свои поступки. И я не желаю, чтобы кто-то распространял слухи о моих личных делах.

Кровь отлила от лица Селлерса. Бледный как полотно, он кивнул мне, явно ища поддержки.

— Время от времени телефонные номера заменялись, — сказал я. — Мисс Чилан получала новые номе-, ра, не зарегистрированные в телефонном справочнике, но это никоим образом не отражалось на телефонных звонках, они все равно продолжались.

— Совершенно верно, — сказал Арчер. — Но, к вашему сведению, Лэм, мне очень не нравится, что вы, подрядившись оказать мне услуги в частном порядке, побежали в полицию и разболтали все, что вам известно. Вас нанимали, чтобы вы установили, кто допекает мисс Чилан. Но, если вы хотите знать мое мнение, ваша фирма не оправдала своей блестящей репутации. Во всяком случае, мисс Чилан не считает, что вы принесли ей хоть чуточку пользы. Вы держали ее, как рыбку в аквариуме, и она попросила, чтобы вас рассчитал и, ^то и было мною сделано.

— Хорошо, — сказал я. — Но к вашему сведению, не я пошел в полицию, а полиция пришла ко мне.

— Красиво сказано, — усмехнулся Арчер. — Но, простите, Лэм, кто же снабдил полицию информацией, котораяпобудила ее посетить вас? Вы и снабдили — пошли в полицию и проинформировали их.

— Он говорит чистую правду, Арчер, — подтвердил Селлерс. — Это мы первые к нему пришли.

— Зачем? — поинтересовался Арчер.

— А это он вам сейчас сам расскажет, — сказал Селлерс. — Ну, давай, Шкалик. Сейчас твое соло. Говори.

— Начну с начала, Арчер, — сказал я. — Вчера вечером вы покинули квартиру Мэрилин Чилан примерно в девять двадцать пять. Верно?

— Возможно, я не заметил время. Я поговорил с Мэрилин и Бертой Кул, дал миссис Кул кое-какие указания и постарался чуточку поднять настроение Мэрилин.

— А затем вы поехали в коктейль-бар, поговорили с приятелем и пропустили пару стаканчиков.

— Только один. Значит, это были вы? Да?

— Где я был?

— У меня на хвосте. Это вы за мной ездили?

— Совершенно верно. Затем вы зай£1и в телефонную будку, позвонили и положили тр'убку в десять ноль семь. Потом вы зашли в другую телефонную будку — там разговор закончился в десять шестнадцать. Оба звонка были сделаны по новому, еще не зарегистрированному номеру'Мэрилин Чилан. И когда она подходила, вы не произносили ни слова и только тяжело дышали.

Арчер откинул голову и захохотал.

— Попробуете отрицать? — сказал я.

— Какие тут, к черту, могут быть опровержения! Да, я проверял вас. Когда вы покупаете магнитофон, вы его проверяете? Когда вам ставят новый телефонный аппарат, вы звоните приятелю, чтобы проверить, как работает аппарат. Я нанял на работу новых детективов и решил немного прощупать вас, убедиться, насколько эффективны ваши технические приемы.

— И после этого вы будете утверждать, что не вы посылали письма с доставкой лично в руки адресату? И не вы звонили в остальных случаях?

— Последние два письма действительно послал я, — признался Арчер. — Вырезал слова из газеты и наклеил их на лист бумаги. Это была моя очередная попытка выяснить, насколько успешно вы справляетесь с работой. Я купил наборный резиновый штамп, набрал и оттиснул адрес мисс Милан. И могу сказать, что вы отнюдь не потрясли меня как детективы ^воим мастерством. Хотя, должен признать, что идея выследить меня была недурна. Я так понимаю, что вы хотели выяснить, не замешан ли кто-нибудь, как вы говорите, из «своих», да?

— Правильно.

— Так вот, я проводил испытания. Мне тоже надо быдо кое-что выяснить. Так что все нормально. Мы оба немножко подозревали друг друга.

— А затем, — продолжил я свое «соло», — вы сели и поехали по Рода-авеню, начали поворачивать к дому номер 762, но потом что-то заставило вас передумать, и вы быстро оттуда смылись, а затем стали применять разные уклончивые маневры, чтобы”убедиться, что за вами нет слежки.

Он взглянул на меня с явным удивлением.

— Дом номер 762 по Рода-авеню? Что за чертовщину вы городите, Лэм?

— А это дом, к которому вы поехали, выйдя из второй телефонной будки.

— Это опять же — ваши домыслы, Лэм, — сказал он. — После второго телефонного звонка я всерьез призадумался. Я чувствовал, что кто-то за мной следит, и окончательно в этом убедился, когда ехал вдоль бульвара. Я стал посматривать в зеркальце заднего обзора и наконец определил, какая машина ко мне прицепилась. Тогда я подтянулся к группе кучно следовавших машин, обошел их и, увидев, что одна машина очень похожа на мою, занял место теред 'ней! затем сделалиеожиданный правый испорот, даже не предупредив хвостовыми сигналами и не притормозив перед поворотом.

— И что же вы дальше сделали?

— Дальше я объехал вокруг квартала и остановился, чтобы посмотреть, не подъедет ли кто-нибудь ко мне. Я подумал, что, возможно, люди, отравляющие жизнь Мэрилин, попробуют что-то со мной сделать и тут уж я с ними разберусь.

— Как?! В одиночку — против неизвестного вам количества злоумышленников?

— Разумеется, сколько их, я не знал, но у меня с собой был, как говорится, «уравнитель шансод».

— Разрешение на ношение оружия имеется? — осведомился Селлерс.

— Естественно. По работе мне приходится иногда держать при себе большие суммы денег, и полиция прямо-таки с удовольствием выдала мне разрешение на ношение оружия. Они знали, что я умею обращаться с оружием, и когда полицейский вручал мне револьвер, он даже пошутил: «Желаю вам столкнуться с грабителем. Благодаря вашему мужеству и меткости одним бандитом в городе будет меньше».

— Вы знакомы с Жанеттой Лэтти? — .спросил Селлерс.

— Лэтти, Лэтти, — стал припоминать Арчер. — Фамилию слышал или читал где-то, но будь я проклят, если знаю где.

— Я ее знаю, — неожиданно заявила миссис Арчер.

— Вы? — изумился Селлерс.

— А что тут такого? Конечно, знаю. Я думаю, что и ты, Джарвис, должен ее помнить. Я вас однажды вечером познакомила на коктейле.

— И давно вы с ней знакомы? — спросил Селлерс.

— Да, порядочно. Она — моя старая подруга. Мы работали с ней вместе в одной фирме. Это было еще до моего замужества. Вдруг нам пришла идея отправиться в Голливуд и заделаться кинозвездами. Ну, мы с Жанеттой скинулись на общие расходы, сели в автобус и прикатила, в Голливуд.

— Что было дальше? — спросил Селлерс.

— Ну, сначала мы держались друг за друга, а затем я проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что одной хорошей фигуры в Голливуде мало. Требуется особый характер и еще кое-что, чтобы пробиться на съемочную площадку и хоть чего-то достичь. Поэтому я стала искать работу. В это время я и познакомилась с Джарвисом. Два-три месяца мы встречались, а потом поженились.

— Вы появлялись на людях втроем — Жанетта Лэт-ти, ваш муж и вы, или вчетвером — еще с кем-нибудь?

— Клянусь Богом, такого никогда не бывало! Жанетта, она ведь чертовски хорошенькая, но… другая. Она… ладно, не хочется произносить такие слова, как пройдоха, но без них не обойдешься. Джарвису такие ловчилы не по душе. Ему было бы неприятно, если бы она ходила с нами по гостям и ресторанам.

— Когда вы ее видели в последний раз? — спросил Селлерс.

— А что такое? Какое она имеет отношение к интересующему вас делу?

— Она живет на Рода-авеню, — пояснил Селлерс.

— Это верно, там она и живет, — сказала миссис Арчер. — Теперь я вспомнила — это ее новый адрес. Я не видела ее сто лет, но она обожает болтать по телефону, и мы с ней говорим довольно часто. Она знает, что мой муж ее недолюбливает, и поэтому предпочитает общаться со мной по телефону.

— Она не работает? — спросил Селлерс.

— Нет. Она уже изведала вкус мяса, и на капусту ее больше не тянет. Она попробовала поработать официанткой в ресторане, куда заходили известные режиссеры, но смазливых официанток в Голливуде — пруд пруди. Честно говоря, я уверена, что если на самую знаменитую голливудскую звезду или секс-бомбу напялить официантский передник и послать обслуживать столы в ресторане Голливуда, никто ее даже не заметит. Режиссеры, продюсеры, охотники за талантами будут сидеть за столом и говорить о победительницах конкурса красоты где-нибудь в Джоплине, штат Миссури, или в Каламазу, штат Мичиган, но не обратят внимания на девушку, которая их обслуживает. Разве что устроят ей разнос, если она не долила кофе в чашки.

— Как дальше складывались ваши отношения с Лэтти?

— Дальше наши с ней пути разошлись. Она занялась всякими другими делами.

— Девочками по вызову? — спросил Селлерс.

— Упаси Бог, это не для Жанетты. Но у нее была идея возглавить некое бюро услуг, как мне помнится, типа бюро путешествий с персональными сопровождающими или что-нибудь в этом роде. Я не слишком уж тесно с ней общалась, чтобы вникать в ее планы.

— Когда ры в последний раз с ней виделись?

— О Боже, и не вспомню… Ну, некоторое время тому назад.

— А знаете, сержант, — вмешался Арчер, — ваш допрос выходит за рамки допустимого. Сдается мне, что вы без всякой служебной необходимости суете нос в личную жизнь моей жены и ее знакомых.

— К вашему сведению, — сказал Селлерс, — между десятью часами вечера и тремя часами утра Жанетту Лэтти убили.

Миссис Арчер взглянула на него расширившимися от ужаса глазами и только смогла выговорить:

— Нет, о, нет!..

— Я имею дело только с фактами, — сказал Селлерс. — Такая у меня работа. А теперь скажите точно, когда вы в последний раз видели Жанетту Лэтти?

Миссис Арчер сжала пальцы в кулак так, что косточки побелели, и прижала его к нижней губе. Если она и играла, то играла артистически.

— Когда вы видели ее в последний раз? — повторил свой вопрос Селлерс.

Тихим, слабым голосом она проговорила:,

— Два-три дня назад. Я куда-то ехала вечером и по дороге завернула к ней. Мы посидели, выпили…

— Это была ваша последняя встреча с ней?

— Да.

— Где вы провели минувшую ночь?

— Дома.

— Подтвердить это кто-нибудь может?

— Это зависит. от того, какой, отрезок ночи вы имеете в виду. Муж вернулся довольно поздно. После того как женщина выходит замуж, муж — единственный человек, перед которым она должна отчитываться, где она проводит свои вечера или ночи.

— В котором часу вы пришли домой? — обратился Селлерс к Арчеру.

— После полуночи. На часы я не взглянул.

— Где в это время находилась ваша жена?

— В постели. Она спала.

Селлерс повернулся к миссис Арчер:

— Вы поинтересовались у мужа, где он был?

— Нет. Я никогда его об этом не спрашиваю. Никогда не требую от него отчетов, где он проводит время и с кем.

— Он пришел несколько позднее обычного?

— Да, но в его обязанности входит развлекать клиентов фирмы. Во время таких мероприятий создается веселая, праздничная атмосфера, где без женщин, надо думать, дело не обходится. Но я просто ни о чем его не спрашиваю.

— Вы хотите сказать, что вас это не волнует?

— Я считаю, что каждая супружеская пара создает свои правила игры. Жена постоянно соперничает с женщинами всего мира. Всякий раз, когда я не могу дать своему мужу больше, чем ему может дать любая другая женщина, я рискую потерять его. При этом он и сам не дурак себя показать и на смазливых девочек поглядеть. Он — и товар, и покупатель. Да, мне не нравится, что мой муж обязан развлекать клиентуру и в это время подвергается определенным соблазнам. Но такова уж его служебная жизнь, таковы условия его карьеры. Я с этим смирилась и ни о чем его не расспрашиваю. И мне бы не хотелось, чтобы вы допрашивали его в моем присутствии. Так что, если вы намерены еще что-нибудь узнать у него о событиях минувшей ночи, я выйду из комнаты, при условии, конечно, если я вам больше не нужна.

Поразмыслив, Селлерс ответил:

— Я так думаю, что и вы, и ваш муж мне больше не потребуетесь. Прошу извинения за наше вторжение. Но и вы должны понять, что речь идет об убийстве. И тот факт, что ваш муж нашел частных детективов, чтобы выяснить, кто угрожает его секретарше…

— Не имеет никакого отношения к делу, которое вы расследуете, — перебил Арчер.

— Возможно, не имеет.

— Где сейчас находится Мэрилин? — спросил Арчер.

— Пока что я не могу ответить на этот вопрос. Мы допрашивали ее сегодня под вечер, и она может потребоваться нам еще раз для этой цели.

— г Я бы хотел с ней повидаться, — сказал Арчер. — А теперь я вам вот что скажу — я не желаю, чтобы мои дела мусолила пресса. Я рассчитываю на вас, сержант. Вы уж проследите, чтобы мое имя и особенно корпорацию, где я работаю, не трепали в печати. Это может повлечь за собой очень серьезные последствия. Очень серьезные, учтите, сержант. Вы сами убедитесь, что уважать мои желания для вас значительно выгоднее, чем игнорировать их. Вы увидите, что у меня есть весьма влиятельные друзья, очень влиятельные!

— Сейчас я всего лишь задаю вопросы, — сказал Селлерс. — А что касается прессы, то вы ведь видите, что ни одного репортера я в это дело не посвятил, что я сам пришел к вам в дом, хотя мог бы вызвать вас в полицейское управление, где репортеры облепили бы вас, как пчелиный рой, забросали бы вопросами и записали даже номер автомашины. А сейчас мне бы хотелось воспользоваться вашим телефоном, после чего мы уйдем.

— Сюда, пожалуйста, — сказал Арчер и провел Селлерса к маленькому телефонному столику в передней.

— В город по нему можно звонить?

— Конечно. Наш микрорайон подключен к городу.

Селлерс набрал номер.

— Хэлло! Говорит Фрэнк Селлерс. Шифровальный отдел, пожалуйста. — Спустя миг он сказал: — Я — Селлерс. Что-нибудь удалось прояснить? — И, помолчав секунду, попросил: — Еще разок прочтите, пожалуйста, я запишу.

Селлерс достал из кармана записную книжку и принялся в ней что-то писать. На две-три минуты, пока он писал, воцарилась тягостная тишина. Арчер не выдержал и сказал мне:

— Вообще-то, возможно, я неправильно расценил всю ситуацию, Лэм. Надеюсь хотя бы на вашу сдержанность и неболтливость.

— Мы всячески стараемся блюсти конфиденциальность и не разглашать наши сведения, — сказал я. — Но в делах такого сорта мы не имеем права дезинформировать полицию или утаивать от нее факты, которые могут помочь раскрытию убийства.

— Конечно, конечно, — поддержала меня миссис Арчер. — Я убеждена, что кто бы там ни убил бедную Жанетту, его найдут и он понесет должное наказание. — И, обернувшись к мужу, спросила: — Джарвис, где сейчас Мэрилин?

— Не знаю, — ответил он.

— Ты не должен держать это от меня в секрете, Джарвис. Ты ведь понимаешь…

— Все понимаю, милая. Но я говорю правду. Мэрилин мне ничего о себе не сообщает. Надеюсь, что вскоре она все-таки объявится. Мне самому необходимо знать, где она, чтобы как-то оформить ее дела на службе — я же не могу до бесконечности продлевать ей отпуск по состоянию здоровья.

Селлерс закончил свои телефонные переговоры, вернулся и сказал:

— Премного благодарен. Сожалею, что побеспокоил вас, но надо было прояснить ситуацию. Ну, поехали, Лэм.

— Больше мы вам не потребуемся? — спросил Арчер.

— Это зависит от вас, — ответил Селлерс, глядя на Арчера прищуренными глазами. — Если появится дополнительная информация, обязательно мне сообщите.

— Откуда она у меня может появиться?

— Вы рассказали мне все, что знаете?

— Да.

— А вы? — обратился Селлерс к миссис Арчер.

Она утвердительно кивнула.

— Ну, значит, так тому и быть. Больше я здесь ничего не узнаю, — сказал Селлерс и дружески улыбнулся. — Весьма признателен. ’

Арчер проводил нас до дверей.

— Надеюсь, вы не испытываете ко мне дурных чувств? — спросил он.

— Нет, конечно, — заверил его Селлерс.

— И вы не злитесь на меня, Лэм?

— Ну, что вы! — ответил я.

Мы уехали в полицейской машине. По дороге я сказал Селлерсу:

— Что-то ты как-то поспешно от них ретировался.

Селлерс выбросил в окошко обслюнявленный огрызок сигары, сплюнул ему вдогонку и сказал:

— Ну, Лэм, черт тебя подери, в жуткую ситуацию ты меня втянул!

— Что ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду?! — взорвался Селлерс. — Мы попали в нерв всего этого дела, а действовать должны так, чтобы они не догадывались о наших самых серьезных подозрениях.

— Ты думаешь, что ее убил Арчер?

— Возможно, что и жена помогала. Неужели ты не ухватил смысла сценки, которую они для нас разыграли?

— Наверное, я слишком туп, — сказал я..

— Стареешь, стареешь, — усмехнулся Селлерс и задумался.

— Куда едем? — спросил водитель.

— Сначала отвезем Лэма в его бюро и там высадим, — сказал Селлерс.

Некоторое время мы ехали молча. Наконец Селлерс заговорил:

— Слушай меня внимательно, Шкалик! Я тебе сейчас кое-что объясню специально для того, чтобы ты не испортил нам все дело. Эта самая миссис Арчер подрабатывала у Жанетты Лэтти в качестве одной из ее эскорт-девиц.

— Ты в этом уверен?

— Полностью. В выдвижном ящичке туалетного столика Жанетты Лэтти мы нашли записную книжечку. В ней были колонки цифр. Мы не могли сообразить, что эти цифры значат, и передали записную книжку в наш шифровальный отдел. Там над ней основательно побились, подбирая разные ключи, и наконец нашли разгадку.

— Что же это за цифры оказались?

— Номера телефонов.

— А без помощи дешифровщиков вы сами это сообразить не могли?

— Черта с два там сообразишь! Прежде всего, она записывала номера задом наперед. Затем к началу и концу перевернутого номера она приписывала по две ничего не значащих цифры, так что только семь средних имели значение. Сначала дешифровщики обратили внимание на то, что каждая строка цифровой колонки имеет одиннадцать знаков, за это они и зацепились. Затем заметили, что седьмая, восьмая и девятая цифры нередко повторяются, и поняли, что это неспроста. Стали прикидывать и так и эдак и наконец поняли, что это телефонные номера, записанные задом наперед, плюс по две пустышки сзади и спереди. И среди них был номер жены Арчера. Пока я разговаривал По телефону, я увидел на аппарате его номер и тут же перепроверил. Мне подтвердили, что такой в записной книжке имеется.

— Да, но миссис Арчер сама нам рассказывала, что Жанетта Лэтти ей позванивала время от времени.

— Да, это верно, — сухо заметил Селлерс. — Она наверняка ходила только на особые свидания, где требовался высший класс.

— Зачем ей это? В деньгах она явно не нуждается…

— В деньгах не нуждается, но острых ощущений хочется и в мужское общество тянет. Женщины делают странные вещи, когда начинают разочаровываться в браке.

— Ты думаешь, она разочаровалась?

— Ну что ты за чертовщину мелешь! — т возмутился Селлерс. — Протри глаза и прочисти уши! Арчера часто не бывает дома, он развлекается где-то на стороне, его супруга — особа широко мыслящая, сама просит, чтобы он перед ней не. отчитывался, где был и что делал. Даже бровью не повела, когда узнала, что он нашел детектива, чтобы оградить свою миленькую секретаршу от загадочных телефонных звонков. Так какого же черта она будет сидеть и скучать!

— Как полиция будет поступать дальше? — спросил я.

— Как мы будем поступать, — сказал Селлерс, — не имеет никакого отношения к тому, что ты будешь делать.

Прекрасно. А что же мне делать?

— А ничего.

— Ну, а как насчет таксиста Германа Окли? Ты думаешь, он ошибся при опознании?

— Ты чертовски прав, Шкалик! Я думаю, что он мог ошибиться. Да будет тебе известно, что мы его уже раза два-три могли засадить за решетку. Поэтому он к нам всячески подлизывается. Он подумал, что мы хотим, чтобы он опознал Мэрилин Чилан. Ну, и постарался опознать, да еще и изобразил полную убежденность. А я вот теперь в этом не так уж и уверен. Надо будет хорошенько с ним разобраться с глазу на глаз. Посмотрим, что из этого получится.

— А что вы будете делать с Мэрилин Чилан?

— Отпустим и будем держать в тени как можно дольше. Хотя полагаю, что до завершения дела она нам еще может потребоваться.

— Что мне ей сказать? — спросил я.

— Ничегошеньки, — ответил Селлерс и, помолчав, добавил: — А зачем ты, собственно говоря, вокруг нее крутишься? Твоя работа закончена, деньги ты получил — что тебе еще нужно? Не могу порицать тебя, конечно, за то, что ты стараешься оказать на стороне какую-то помощь людям, но учти, что сейчас ты катаешься по тонкому льду.

— Никому я не старался помочь, — сказал я. — Просто выполнял работу, на которую меня наняли.

— Тебя уволили.

— Да, но дело-то недоделано. У меня еще есть время, чтобы поработать над этим делом.

— Ладно. Теперь ты это время использовал, — сказал Селлерс. — Так что больше свой нос в это дело не суй и ко мне не прикасайся.

— Хорошо, все дело в твоих руках, но учти, что ребеночек очень быстро растет.

— Какой еще ребеночек?

— И меня еще списывать со счетов рано.

— Я не собираюсь тебя списывать, — сказал Селлерс. — Я только стараюсь держать тебя подальше от расследования. За штурвалом стою я, и не вздумай мне мешать.

Водитель подъехал к месту, где, как я объяснил ему, меня ждала припаркованная агентская машина.

— Здесь? — спросил он.

— Здесь, — ответил за меня Селлерс и добавил: — Вылезай и дальше катись сам, Шкалик! И никому обо всем этом — ни слова.

Глава 14

Я дождался, пока полицейская машина скрылась за углом, включил мотор моей тачки и отправился в Санта-Ану. Дом Джиллетов можно было назвать особняком в самом гордом смысле этого слова. Близ главного входа было припарковано несколько машин. Я нажал кнопку звонка. Дверь отворила горничная.

— Сожалею, — сказал я, — но вынужден побеспокоить миссис Джиллет по делу чрезвычайной важности.

— Кто вы? — спросила горничная.

— Мое имя ничего не скажет миссис Джиллет, но если вы ей доложите, что я по своей профессии имею отношение к отпуску, который собиралась провести миссис Джиллет со своим супругом, то я думаю, что она все сразу поймет.

— Одну минутку, — сказала горничная, закрыла дверь перед моим носом и удалилась в глубь дома.

Спустя несколько секунд дверь снова открылась, и на пороге появился здоровенный тип со стальным взглядом из-под густых бровей.

— Так, — сказал он. — В чем дело?

— Могу ли я узнать, с кем я разговариваю?

— Я — друг семьи, а вы кто?

— Мне нужно кое-что сообщить миссис Джиллет.

— Вам следует знать, что она никого не принимает.

— Все-таки ей бы стоило повидаться со мной. И скажите ей, что я по своему роду занятий имею прямое отношение к путешествию, которое они с мужем намеревались совершить во время его отпуска! и я мог бы помочь ей спасти ее деньги, репутацию, а также избежать душевных страданий.

— Назовите вашу фамилию, — сказал он.

— Назову, если вы обещаете ее не разглашать.

— Никаких обещаний я не даю.

— Вы — друг семьи?

— Да.

Я вручил ему визитную карточку.

— Меня зовут Дональд Лэм. Я — частный детектив и действую по собственной инициативе. Я стараюсь помочь, а не повредить. Но если в течение ближайших двадцати четырех часов не будут приняты соответствующие меры, будет слишком поздно.

— Поздно для чего?

— Поздно, чтобы принять противоядие, — сказал я.

— От какого яда?

— От яда, который ее заставляют принять.

— Вы ходите кругами, вместо того чтобы говорить начистоту.

— Характерная особенность круга в том, что все его части находятся на равном расстоянии от центра.

— Заходите, — пригласил он.

Он ввел меня в дом, провел в тихую гостиную и предложил сесть и ждать, после чего вышел и отсутствовал две минуты. Вернувшись, он попросил меня следовать за ним. Мы поднялись по лестнице в верхнюю гостиную. Здесь стояли большие удобные кресла, стол, телефон. Другая дверь вела, очевидно, к спальням.

— Присаживайтесь, Лэм, — .сказал мой сопровождающий.

Спустя несколько мгновений дверь из спальни открылась, и появилась привлекательная, полная достоинства дама. Она была в. домашних туфлях без каблуков и задников. Лицо ее было бесстрастным, словно высеченное из камня.

— Я — Норман Клинтон, — сказал мужчина. — Друг семьи. А это — миссис Джиллет. Вы сделали загадочное замечание относительно кругов. Теперь я хотел бы попросить вас перейти от окружности прямо к центру.

— Мне бы хотелось побеседовать с миссис Джиллет наедине.

— Это исключено, — сказал он. — Все деловые вопросы миссис Джиллет рассматривает при моем участии. К вашему сведению, я — душеприказчик Бакстера Джиллета. Это оговорено в его завещании.

Я взглянул на миссис Джиллет.

— Вы уже платили шантажистам? — спросил я.

Лицо ее оставалось каменным.

Клинтон нахмурился и сказал:

— Вот я как раз и боялся, что с этого начнется. Вы ищете работу для вашего детективного бюро. Поэтому я вам сразу-четко скажу — вам не повезло. Я сожалею, что побеспокоил миссис Джиллет, подумав, что за вашими загадочными словами кроется что-то серьезное.

— Если она еще не платила шантажистам, то будет вынуждена платить, если не предпримет заранее определенных шагов.

— Какие же это шаги? — спросил он.

— Или объявить правду, или запрятать эту правду так, чтобы она никогда не всплыла.

— Какую правду вы подразумеваете? — спросил он.

Я объяснил:

— Все это отпускное путешествие — тщательно, полностью и абсолютно сфальсифицированная фигня. Когда люди отправляются в путешествие, они берут с собой кучу чемоданов, загружают машину клюшками для гольфа, рыболовными снастями или другими штуками для своих хобби. Выезжают они утром, на рассвете, и едут…

— Тут был особый отпуск, — возразил Клинтон. — Бакстер Джиллет был очень занятым человеком. Дела задержали его до закрытия биржи, затем он должен был заключить несколько сделок, в общем, до вечера он выехать никак не мог.

— Ладно, — сказал я. — Если это ваша версия и вы на ней настаиваете, прекрасно. Но если вы пока еще не платили шантажистам, то вам это обязательно предстоит. Бакстер Джиллет провел вечер в городе. В мотеле у него была женщина. Во время свидания он скончался от разрыва сердца. Женщина улизнула из мотеля, но у нее хватило порядочности позвонить по телефону семье и сообщить, что произошло на самом деле. Вы тут продели коротенькое совещание и пришли к выводу, что такого скандала семья не выдержит, тем более что вы живете в небольшом городке Санта-Ана, где Бакстера

Джиллета за долгие годы: хорошо узнала самая широкая публика. И тогда некий друг семьи — вероятно, вы, мистер Клинтон, — взялся за дело и отправил миссис Джиллет в мотель, а на следующее утро она объявила о кончине супруга.

Клинтон поднялся из кресла и сказал:

— Я должен разбить вам морду, как гнусной, грязной твари, каковой вы и являетесь.

Но тут впервые заговорила миссис Джиллет.

— Обождите, не горячитесь, Норман, — сказала она. И, обернувшись ко мне, спросила: — Почему вы думаете, что ваша версия — это и есть правда?

— А потому, — ответил я, — что ваш муж был знаком с женщиной по имени Жанетта Лэтти, которая возглавляла бюро так называемых эскортных услуг и снабжала спутницами приезжих бизнесменов, желавших развлечений. К вашему сведению, Жанетту Лэтти убили между десятью часами вчерашнего вечера и тремя часами сегодняшнего утра. Если вы хоть раз уплатите шантажисту, конца вымогательству не будет. Если вас уже шантажируют или кто-то уже сделал такую попытку, есть только один способ положить этому конец.

— Какой же это способ? — спросил Клинтон.

— Прижать шантажиста к ногтю, — сказал я.

— Как это можно сделать?

— Есть несколько вариантов.

— Пойти в полицию, — сказал Клинтон. — Другого пути я не знаю.

— Ну, вы-то, наверное, туда не захотите пойти. Пойду я.

— Где гарантии, что сами вы не шантажист?

— Гарантии у вас нет, — сказал я, — если не учитывать, что я пришел к вам в открытую, назвал свою фамилию, поставил на карту свою репутацию и лицензию частного детектива.

— Зачем вы сюда пришли?

— Потому что я сторонник мужественных поступков, потому что я хочу помочь, потому что только с вашей помощью я, надеюсь, смогу доказать непричастность ни в чем не повинных людей к убийству Жанетты Лэтти.

— Что вы можете предложить в обмен на нашу помощь?

— Свою помощь.

— Это не мнимая величина?

— Все! — сказал я. — Кроме того, что я предложил, ничего больше дать Не могу.

С этими словами я встал, словно собираясь уйти.

Клинтон и миссис Джиллет обменялись взглядами.

— Сядьте, — сказал он тоном человека, привыкшего командовать и не терпящего неповиновения.

Я снова сел.

— Обождите здесь.

Он кивнул миссис Джиллет, и они удалились в спальню. Отсутствовали они минут десять. Когда они вернулись, Клинтон сказал:

— Я навел о вас справки, на это потребовалось время. Полиция считает вас человеком честным, но азартным и своенравным, который порой попадает из-за этого в неприятности.

— Я вижу, у вас — большие связи.

— Не отрицаю, — сухо подтвердил Клинтон.

Он взглянул на миссис Джиллет.

Она заговорила:

— Не скрою, мистер Лэм, вы произвели на меня впечатление человека, заслуживающего доверия. Поэтому я решилась раскрыть перед вами карты — вопреки совету мистера Клинтона, который считает, что с этим не следует торопиться. Называйте это женской интуицией или еще как угодно, но я определенно чувствую, что вы честны и вам не свойственно коварство. Всех ваших мотивов я не знаю, но я не верю, что вы пришли ко мне в дом для того, чтобы потом предать мои интересы.

— Спасибо, миссис Джиллет. Мне нужны только факты.

— Хорошо. Я коротко изложу вам факты. У нас с мужем двое детей — девятнадцатилетний сын и семнадцатилетняя дочь. Принимая во внимание видное положение мужа в нашем округе, дети тоже на виду. И немыслимо, чтобы тень нынешнего скандала хоть краешком упала на моих детей. Особенно — на дочь, она только входит в светскую жизнь, а это для нее, как вы сами понимаете, огромное событие. Я давно уже знала, что мой муж — не святой. Вообще сомневаюсь, что среди мужей много святых. Он ездил в служебные командировки, и у меня есть основания подозревать, что иногда <£Н изменял мне. Не считаю, что он делал это потому, что мало любил меня и семью. Нет, а просто потому, что он был сильным, энергичным мужчиной, любившим хорошо провести время, и, оказавшись вдали от дома, он со своими друзьями пускался, как говорится, в разгул. Когда эффектный, мужественный джентльмен встречает привлекательную девушку, готовую провести с ним время, и она всеми словами и повадками льстит его’мужскому достоинству, я полагаю, что предсказать результат совсем нетрудно. Я понимаю — странно, конечно, когда жена, а тем более вдова, так откровенно говорит на эту тему, но я хочу, чтобы вы знали фактическую ситуацию.

Я утвердительно кивнул.

— В ночь на четвертое, в одиннадцать пятнадцать, мне позвонили. Голос был женский, не лишенный привлекательных ноток, не грубый, не резкий, но достаточно деловой, как того и требовали обстоятельства. Женщина попросила позвать к аппарату миссис Бакстер С. Джиллет. Я сказала, что это я. «Слушайте меня внимательно, — сказала она. — Повторять я не могу. Я звоню из мотеля «Голубые небеса», из Санта-Моники. Я приехала полчаса назад. К моему удивлению, ваш муж зарегистрировался в книге приездов под своей настоящей фамилией, наверное, потому, что он приехал на собственной, машине, а администратор мотеля предупредил, что выйдет и сам зайишет номер машины, что и было сделано. Мы немного выпили и легли. Вашему супругу стало плохо, он схватился за сердце и умер. Я старательно пыталась услышать его сердцебиение, найти пульс, но ни того, ни другого уже не было. Чтобы не попасть в беду, я сбежала из мотеля. Я вам это сообщаю, чтобы вы сделали все необходимое ради спасения вашей чести и чести вашей семьи. Из того, что я знаю о вашем муже, я понимаю, что вашим положением в обществе нельзя рисковать. Если вы захотите предпринять определенные шаги в защиту своей репутации, можете рассчитывать на мое благоразумие. Номер кабины в мотеле — 14. Уходя, я заперла дверь, ключ — под ковриком у двери. Вы возьмете его там, если захотите начать действовать до того, как администрация узнает о покойнике». И с этими словами женщина положила трубку.

— Что же вы сделали? — спросил я.

— Я позвала Нормана Клинтона и все ему рассказала. Он решил, что самым правильным будет проверить то, что она сообщила, и если она не солгала, то принять все необходимые меры для защиты доброго имени нашей семьи. Мы быстро собрали несколько чемоданов, как будто собирались в поездку на отдых. Норман повез меня к отелю, я нашла ключ под ковриком у двери, и мы вошли в номер. Джиллет лежал в постели обнаженный и мертвый.

— Продолжайте, — сказал я.

— Я поняла, что на мне лежит двойная ответственность — не только жены, но и матери. Поскольку я должна была действовать по единственно достоверному сценарию, я прождала в номере ночь, а утром надела пижаму, набросила халат и позвонила администратору. «Доктора! Доктора!» — как безумная кричала я в трубку. Администратор пришел в номер, чтобы поглядеть, что стряслось. К счастью, мое пребывание в номере он воспринял как само собой разумеющееся. Очевидно, в книге регистрации расписался только мой муж, и администратор не обратил особого внимания на его спутницу. Я сказала ему, что мы отправились в отпуск, выехали вечером, чтобы утром нас не задержали телефонные звонки и разные неожиданные дела, что я перенервничала со сбором вещей и отъездом, поэтому в мотеле приняла снотворное, крепко заснула, а проснулась в семь утра.

Вызвали врача, он констатировал смерть, уведомили коронера^[2], который, выслушав мой рассказ, решил, что нет необходимости заводить следствие, ибо смерть последовала, бесспорно, в результате инфаркта. Я вернулась домой и продолжала делать все положенное в таких случаях. А вчера утром раздался загадочный телефонный звонок. 'Позвонила неизвестная мне женщина. Я, была абсолютно убеждена, что звонила не та, которая сообщила мне о смерти мужа. У той был низкий, я бы сказала томный, голос, у этой же, которая звонила вчера утром, — деловой и довольно резкий тон. Она заявила: «Сожалею, что я вынуждена это сделать, но другого выхода у меня нет. Мне крайне необходимы пятьсот долларов наличными. Я знаю всю правду о смерти вашего мужа. Я знаю женщину, которая в этом замешана, и, если я не получу пятьсот долларов наличными сегодня до двух часов дня, мне придется предложить свою информацию газетам. Причем получу я там вдвое больше, если расскажу все одному своему знакомому репортеру, который будет счастлив описать эту скандальную историю под огромным заголовком». Дальше женщина сказала, что я должна слушать внимательно, потому что второй раз она звонить не будет. Она потребовала, чтобы я взяла пятьсот долларов, положила их в простой конверт, проехала три четверти мили, где рядом с апельсиновой рощей стоит почтовый ящик. Я должна положить конверт на почтовый ящик и уехать не оглядываясь. Она добавила, что если я буду следовать ее инструкциям, она не обманет моего доверия и пятьсот долларов — это все, что ей требуется, чтобы выбраться из неприятностей, что она очень сожалеет, но вынуждена так поступить, поскольку она в отчаянном положении, и если она не достанет пятисот долларов, то это будет для нее огромной личной трагедией. После чего повесила трубку.

— И вы взяли пятьсот долларов и сделали все так, как она приказала?

— Да.

— И не попытались выяснить, кто эта женщина или в котором часу она забрала деньги?

— Нет. Она предостерегла меня, что любая попытка сделать это приведет к тому, чего я хочу избежать, — к огласке. Она подчеркнула, что если я попробую перехитрить ее и она будет арестована по обвинению в вы-могательствё, ее арест автоматически повлечет за собой разглашение моей семейной тайны.

Миссис Джиллет замолчала и взглянула на Клинтона, как бы желая услышать его похвалу ее откровенню. Но Клинтон сидел задумчиво, уставившись в ковер.

— Так, — сказал я. — Это был первый укус.

— Вы полагаете, что за ним последуют другие?

— Обязательно, — сказал я. — Первый укус имел своей целью просто размягчить вас. Считайте, что вы сделали первый взнос в размере пятисот долларов. Затем с вас потребуют увеличения взноса. После чего они заявят, что им нужна очень большая сумма, чтобы обзавестись крупной фирмой, что сделает их недоступными для шантажа, который им тоже противен, как и вам… Когда такие вещи начинаются, конца не ждите.

— Я предчувствовала, что нечто подобное может произойти, — сказала она. — Но я все-таки верю, что с течением времени этой женщине будет труднее пользоваться своим оружием. Вся эта история забудется, и доказательств она никаких не сможет предъявить.

— Еще один вопрос, — сказал я. — Я полагаю, что у вашего мужа были деловые интересы во многих сферах бизнеса?

— Очень во многих.

— Он был финансистом?

— Да.

— Владел ли он акциями «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали»?

На этот вопрос ответил Клинтон:

— Я думаю, что он владел контрольным пакетом их акций. У них там в этой компании постоянно шла грызня за власть. А что вы о них знаете?

— Немногое. А скажите, в торговле недвижимостью у него интересы были? Конкретно — в торговле земельными участками в районе новой застройки?

— Самые обширные интересы.

— Известен ли вам человек по имени Джордж Литтлтон Дикс?

Клинтон задумался, но отрицательно покачал головой.

— А некий Джарвис С. Арчер?

— Никогда о таком не слышал.

Я поднялся и сказал:

— Благодарю за доверие. Постараюсь, чтобы вы об этом не пожалели.

— Но что мне делать, если мне снова позвонят и потребуют денег?

— Свяжитесь со мной. Кроме как со мной, ни с кем больше в конторе не говорите. Вот мои визитные карточки.

Я вручил ему и ей по карточке.

— Вы долго беседовали с администратором мотеля? — спросил я.

Она отрицательно покачала головой.

— Я старалась попадаться ему на глаза как Можно меньше. Он считал само собой разумеющимся, что я и есть та самая женщина, которая приехала с Бакстером, и я боялась, как бы он в этом не усомнился.

— Хорошо-, — сказал я. — Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

— Хотелось бы знать ваши расценки, — сказал Клинтон. — Что мы внесем в контракт?

— Пока — никаких расценок и контрактов. Я работаю по собственной инициативе, а не по вашему найму. Я заинтересовался этим делом, поскольку оно связано с другим моим клиентом.

— Не возникнет ли конфликт интересов? — обеспокоился Клинтон. — Не помешают ли вам требования того клиента защищать наши интересы?

— Никакого конфликта интересов не будет, — заверил я. — От того дела меня отстранили и полностью рассчитали. Я продолжаю им заниматься без разрешения клиента, просто чтобы удовлетворить мое личное любопытство, если вас устраивает такое объяснение.

— Может быть", вам нужны деньги на расходы? — осведомился он. — Мы могли бы…

— В случае, если что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал я. — Но сейчас считайте себя моими гостями. Угощаю я.

Глава 15

Когда я подъехал к своему дому и остановил нашу агентскую колымагу у входа, там уже дожидалась меня полицейская машина. Из нее вышел полицейский и подошел ко мне.

— Лэм? — спросил он.

— Верно.

— Сержант Селлерс хочет вас видеть.

— Я его уже видел.

— Он хочет видеть вас еще раз.

— Мне надо кое-что сделать, а потом…

— Запускайте мотор и следуйте за нами.

Я снова сел за руль.

Полицейский сел рядом со своим водителем, взял микрофон и доложил диспетчеру, что Лэм едет.

— Следуйте за нами. И без штучек!

Я последовал за патрульной машиной.

Мы ехали по направлению к Рода-авеню. Вскоре со мной поравнялась другая полицейская машина. Впере_г ди сидели двое, а сзади — сержант Селлерс.

Взмахом руки они приказали мне прижаться к тротуару.

Селлерс вышел и пересел в мою машину.

— Поезжай дальше, — приказал он. — Следуй за передней машиной.

— В чем заключается гениальность данной идеи?

— Это у тебя была гениальная идея замешать в э’го чело Арчера и тем самым подставить меня под удар.

— У меня была такая идея?

— Вот тут ты чертовски прав — это была твоя идея, и притом довольно вонючая.

— Почему она вонючая?

— Арчер — близкий друг одного из полицейских боссов, и мне, парень, основательно надрали уши. Не только за то, что я влез в интимные семейные дела, но еще и за то, что я тебя взял на служебное расследование.

— Ну и чем мы сейчас будем заниматься?

— Мы — ничем не будем, теперь я один буду заниматься.

— Чем же?

— Мы еще разок побеседовали с таксистом. Он рассказал нам множество вещей, которые раньше пытался от нас скрыть.

— Басни, которые он только что придумал?

— Нет, факты, которые тебе не очень понравятся. В ночь убийства он увидел вон там вашу прйпаркован-ную агентскую машину. В ней сидел ты и подавал сигналы Мэрилин Чилан. Он думает, что ты ее подобрал и отвез домой.

— Он сошел с ума, — сказал я. — Почему он сам не дождался?

— Чего не дождался?

— Не чего, а кого — Мэрилин, или не знаю уж, кто был его пассажиром.

— Она отослала его, чтобы он поработал, пока она отсутствует, вот почему. Не скрываю, этот парень мне не нравится. Он старался от нас кое-что утаить, а я этого не люблю, но сейчас он раскололся. Жанетта Лэтти, когда нуждалась в такси для своего бизнеса, обычно пользовалась услугами Окли. Он проявлял тонкий нюх в таких делах. Когда мы впервые вызвали его на опознание Мэрилин, он прикинулся невинной овечкой. Но мы быстро привели его в чувство. Теперь малый говорит правду.

— Заворачиваем на второй круг?

— Езжай вперед и не задумывайся! — прикрикнул На меня Селлерс. — Когда надо, я сам решу, куда заворачивать.

Некоторое врем» мы ехали молча, затем Селлерс сказал:

— Ты мне говорил, что нырнул в чей-то дворик, там недолго отсиделся, притаившись, потом выехал обратно на улицу, чтобы скрыться, но напоролся на полицейскую патрульную машину.

— Правильно.

— Где ты прятался?

— Первый раз в‘ чьем-то дворике. Адреса не знаю, не посмотрел. Но, наверное, узнаю место, когда мы туда подъедем.

— Подъедешь, не волнуйся, — сказал Селлерс. — Кто-нибудь там тебя видел?

— Вышел какой-то мужчина. Я сделал вид, будто кого-то ищу. Он заподозрил что-то неладное, поэтому я дал задний ход и остановился на улице.

— Далеко от дома по Рода-авеню, где жила Жанетта Лэтти?

— Кварталов за шесть.

i — Ане в начале аллей, откуда¹ виден дом Лотта?'

— Никоим образом.

— Вот здесьсворачивай, — приказал Селлерс.

Мы свернули на Рода-авеню.

— Теперь покажи, где ты прятался?

Я свернул с Рода-авеню вправо и сказал:

— Вот тут я не вполне уверен. Думаю, что это было в середине этого квартала. Кажется, вон тот въезд к дому…

— Откуда тебя вытурили?

— Верно.

— И куда ты оттуда направился?

— Дай подумать…

Я проехал полквартала и сказал:

— Кажется, вот здесь я припарковался.

— Поезжай дальше.

Мы снова выехали на Рода-авеню.

— Правый поворот, — приказал Селлерс.

Я свернул вправо.

— Теперь сворачивай вон в ту аллею.

Я свернул в аллею.

— Сделай U-образный поворот, вернись до точки, откуда видна Рода-авеню_гно на саму Рода носа не высовывай.

Я выполнил его указание.

— Заглуши мотор и выключи свет, — сказал Селлерс.

Некоторое время мы сидели молча. Селлерс вышел из машины, бросив через плечо:

— Оставайся здесь и жди меня.

Он пошел по улице по направлению к дому 762, где произошло убийство. Дом был виден с того места, где я стоял. Он поговорил с человеком в полицейской машине, присоединился к нему, и они скрылись из виду.

Мимо меня медленно проехало такси. Обогнуло квартал и снова проехало рядом со мной. Когда такси вторично объехало квартал, рядом с водителем сидел Селлерс. Такси остановилось у самого выезда из аллеи на Рода-авеню.

Селлерс вышел, за ним — таксист, не выключив ни мотора, ни света. Они подошли к моей машине.

— Эта? — спросил Селлерс.

Таксист оглядел меня спокойным наглым, оценивающим взглядом. Это был Герман Окли.

— Да, марка и модель машины — те же, — сказал он. — Я думаю, что и малый этот самый сидел за рулем.

— Подожди! — возмутился я. — Что за околесицу ты несешь! Я не…

— Заткнись! — рявкнул Селлерс. — Очную ставку провожу я, а не ты. — Он повернулся к таксисту: — Рассказывай, как все было.

— Ну, вышла она из моей машины, подошла к парадной двери. Звонить не стала. То есть, по-моему, она не позвонила, чего-то вроде заколебалась… А потом отошла от двери и стала ходить вокруг дома.

— И что потом?

— Потом я увидел ее тень на боковой двери, затем дверь отворилась, и свет упал на эту девчонку, которую я, значит, привез…

— Она вошла в дом?

— Вошла.

— Дальше.

— Она сказала, чтобы я отъехал на квартал и ждал ее там.

— Ты так и сделал?

— Да.

— Сколько ты ее там ждал?

— Она велела обождать минут десять.

— И ты ждал?

— Я ждал дольше — минут пятнадцать.

— Но уехал ты без нее. Почему?

— Она подошла к машине, сказала, что я ей больше не нужен, и расплатилась.

— Ты знаешь, на чем она оттуда уехала?

— Да вот, водитель этой машины подобрал ее. Я видел, как он ей сигналил.

— Каким образом сигналил?

— Не то спички зажигал, не то зажигалкой щелкал.

— Сколько раз?

— Я не считал — четыре или пять.

— Что было дальше?

— Перед тем как я уехал, я видел, как она села, к нему в машину. *

— И патом?

— Потом они уехали.

— Когда ты мне раньше рассказывал эту историю, ты говорил, что денег с нее не получил, потому что уехал, не дождавшись ее.

— Мы с вами уже разбирались во всей этой истории, сержант. Для таксиста это'легкий заработок, вот я и воспользовался. А эта девчонка — одна из моих постоянных клиенток. Я не знал, что там было убийство. А потом, когда узнал, старался ее выгородить.

— Так же, как ты сейчас пытаешься выгородить себя, — сказал я.

— Заткнись! — приказал мне Селлерс.

— Насчет этого парня я не совсем уверен, — продолжал Окли, — но я абсолютно не сомневаюсь, что припаркована была в аллее машина этой фирмы и этой же модели. И насчет сигналов, которые ей подавали, я убежден намертво. Я знаю, что, выйдя из дома, она уехала с ним, а не со мной.

Я сказал:

— Послушай, Селлерс! Я здесь не парковался, никому сигналов не подавал, Мэрилин Чилан или еще кого бы то ни было в свою машину не сажал. Но я действительно видел, как проехала машина того же цвета, марки и модели, как эта. И такси я тоже видел.

Селлерс пропустил мимо ушей мои слова.

— Взряни-ка повнимательнее на этого — малого, — приказал Селлерс таксисту.

— Я уже на него насмотрелся. Он не так давно задавал мне разные вопросы.

— Как ты считаешь, это он был водителем той машины?

— Может, да, может, нет, поклясться не могу. Я знаю наверняка, что машина была такой же марки и модели, что и эта. Я думаю, что это та же самая машина.

— Ладно, — сказал Селлерс. — Все! Можешь идти.

Селлерс сел в мою машину.

— Прекрасно, Шкалик, — сказал он, — поезжай к себе домой, а по дороге можешь высказаться.

— Этот таксист — абсолютно чокнутый, — сказал я.

— Знаю, — согласился Селлерс.

—. Существует черт знает сколько способов проведения опознания. Если вам нужно опознать человека, вы ставите его в ряд и делаете так, чтобы…

— Спасибо огромное тебе, спасибо, — сказал Селлерс. — Всегда обожал талантливых любителей, которые подсказывают нам, дуракам, как вести наши полицейские дела. А теперь вот что, Шкалик! Хочу тебя тормознуть. Ты защищаешь эту бабенку, не знаю, уж из каких там соображений. Я не говорю, что это она убила или ты убил Лэтти, я говорю. другое — она была связана с Жанеттой Лэтти и рассказала тебе об этом, а ты ей что-то посоветовал, как ей защищаться. Ты приезжал на Рода-авеню, чтобы реализовать свой план. Она на такси тоже сюда прикатила, после того как цодсыпала Берте снотворное. Она оглядела дом, разведала, что делается вокруг, удостоверилась, что все в порядке, горизонт чист, и. подала тебе сигнал. Ты просигнализировал в ответ, и она отпустила такси. Теперь отвечай — что вы с ней здесь вдвоем делали?

— Все — полнейшая чушь.

— Я с тобой говорю напрямую, — сказал Селлерс. — Ты в этом деле погряз по уши, но не забывай, что речь идет об убийстве, Шкалик! Не думаю, чтобы ты был убийцей, но ты определенно зашел слишком далеко ради юбки. Девка тебе все рассказала, как она запуталась в своих делах с Жанеттой Лэтти, и ты разработал план, как ее снять с крючка, а также избавить от Арчера. Но дальше где-то по ходу дела произошел сбой, и все обернулось скверно. Жанетта Лэтти сыграла в ящик. Я не говорю, что это ты отправил ее на тот свет, — пока что я этого не говорю. Однако я утверждаю, что Мэрилин Чилан разведала местность, после чего вы с ней стали осуществлять некий план. И вот теперь нам хочется знать, что это был за план, и хотелось бы выяснить это побыстрее.

— Я тебе уже сказал — ты несешь бред. Я в этом месте не парковался.

— Таксист Герман Окли утверждает, что ты там парковался. Ты слышал, что он сказал?

— Что он сказал, я слышал.

— Так вот, ты сочинил глупенькую сказку про то_г как Арчеру по каким-то причинам понадобилось вывезти

Мэрилин Милан из города, и ты тщательно организовал всю эту ерунду с анонимными телефонными звонками, угрожающими письмами и прочими глупостями.

— Ты сошел с ума! Таксист говорит тебе то, что тебе хочется слушать, и ты слушаешь. В городе десять тысяч таких машин, как у меня. С чего это таксист, проезжающий по Рода-авеню, обратит особое внимание на какую-то машину, стоящую в аллее, да еще узнает водителя? Это безумная история. Я тебе дал точные сведения, но ты выяснил, что Арчер — друг-приятель вашего полицейского босса, и ты тут же стал «скать какую-нибудь трусливую тварь, на которую можно свалить всю вину. Не вздумай это сваливать на меня.

— Ни на кого я ничего не сваливаю, — обиделся Селлерс. — Я провожу расследование. Но я не собираюсь тебя щадить только потому, что мы с тобой давнишние знакомые. Я достаточно хорошо знаю, что человек ты энергичный, умный, изобретательный. Если желаешь знать мое мнение, так это только вопрос времени, когда ты сам окажешься замешанным в убийстве.

— По этому вопросу я твоего мнения знать не желаю.

— Ну и прекрасно. Я просто предупредил тебя, чтобы ты держал свои руки чистыми.

— Они у меня и так чистые.

— Прекрасно. Только учти, что каждый человек — кузнец своего счастья, но ты рискуешь угодить молотом себе по пальцам. Не говори потом, что я не оставлял тебе шанса на спасение. И скажу тебе прямо сейчас, Лэм, что, если ты откроешь мне правду, я сделаю все, что в моих силах, чтобы подкрепить ее. Если это действительно окажется истинная история, я буду полностью тебя поддерживать.

— Я рассказал тебе истинную правду. Можешь ее смело поддерживать.

— Ну, что же, раз так, значит, так — воля твоя, — проговорил сквозь зубы Селлерс. — Не пытайся покинуть город. Ты мне потребуешься завтра для допроса. А пока что ты но макушку погряз в деле об убийстве. Подъезжай к обочине.

Селлерс вышел, помахал рукой следовавшей за нами полицейской машине и, когда она затормозила, пересел в нее. Машина рванула и в мгновение ока скрылась из вида.

Наконец-то я был предоставлен самому себе, никто за мной не следил. До утра мне предстояло сделать множество дел, а времени было совсем мало.

Глава 16

Мотель «Голубые небеса» находился на дороге в Санта-Монику. Шоссе в этот поздний час было почти пустынным. Лишь изредка свет фар вспыхивал в окружающей мгле. Над мотелем рдели красные неоновые буквы — «Голубые небеса», а ниже и мельче светилась строка: «Есть свободные номера».

Я остановил машину и поднялся по ступеням к зданию с табличкой на двери — «Контора».

Нажал кнопку ночного звонка.

Секунд двадцать — тридцать — никого и ничего. Нажал еще раз.

В конторе зажегся свет. Сонный мужской голос произнес:

— Да-да, иду-иду.

Миг спустя я увидел через окно движущуюся тень на стене, затем появился мужчина, натягивающий на ходу подтяжки. Он застегнул «молнию» на брюках и, спотыкаясь со сна, поспешил к двери.

— Одиночный номер найдется? — спросил я.

— Один остался.

— Почем?

— Шесть баксов.

Я протянул ему шесть долларов. Он вручил мне регистрационную карточку. Я заполнил ее и расписался.

— Номер вашей машины? — спросил он.

— Да напишите любой.

— Так не пойдет, — сказал он. — Я номера фиксирую. Тут у нас недавно произошла небольшая неприятность, и слава Богу, что я записал номер.

— О, черт возьми, у меня номер вылетел из головы. Сейчас пойду, взгляну.

— Я сам проверю, — сказал он-.

Он вышел следом за мной и списал на бумажку номер нашей агентской машины.

— Какая у вас тут беда стряслась? — спросил я.

— Да ничего особенного.

— Вы имеете в виду смерть от инфаркта одного из ваших постояльцев?

— А вы откуда это знаете?

— Я веду следствие по этому делу.

— Вот, черт возьми! А я-то думал, вам комната нужна.

— И комната тоже нужна. Для этого я и приехал. Я вам плачу деньги, вы мне даете ключ. Все нормально. А теперь мне бы хотелось выяснить кое-какие подробности случившегося.

— Послушайте, дружище, я уже давал показания по этому делу.

— Знаю, но мне бы хотелось, чтобы вы рассказали еще раз.

— Да кто вы такой есть-то?

Я достал кожаный бумажник, извлек служебное удостоверение и помахал им перед носом у администратора.

— Я — следователь. Убедились?

— Ладно, ладно… Ну, так что вы хотите знать?

— Расскажите, что произошло.

— Тут добавить нечего. Приехал, значит, этот мужик, зарегистрировался…

— Примерно в котором часу?

— Да я уж не помню. Где-то около девяти часов вечера, а может быть, в девять тридцать*..

— Так, прибыл, зарегистрировался. Под какой фамилией?

— Под своей собственной, конечно. Дядя был солидный — Бакстер С. Джиллет с супругой.

— На какой машине он приехал?

— На «кадиллаке». Я выходил на крыльцо проверить номер машины. Я всегда так делаю.

— Женщину вы видели?

— Туманно. Вообще-то фактически я ее видел не настолько близко, чтобы хорошо рассмотреть. Просто увидел, что какая-то там фигура в машине темнеет, и все. Место у нас приличное, нос в чужую жизнь я не сую. Если мы будем спрашивать брачные свидетельства у каждой останавливающейся пары, мотель недолго протянет.

— Когда вы впервые поняли, что происходит что-то неладное?

— Когда меня утром вызвала его жена.

— В какое время она вас вызвала?

— Около семи часов утра, я так полагаю.

— Дальше.

— Она была почти в истерике, требовала доктора, говорила, что муж приехал уже больным, а когда она проснулась, он лежал мертвый, и она подумала, что он умер еще ночью, во сне.

— Как вы себя повели?

— Я пришел к ним в номер взглянуть своими глазами. Что парень мертв, я понял с первого взгляда. Ну, я помог ей вызвать врача, а доктор в свою очередь предложил вызвать хозяина похоронного бюро и коронера. Я, как мог, старался решить все проблемы без особого шума — такие события, сами понимаете, не способствуют улучшению репутации мотеля.

— Что еще произошло? — спросил я.

— Больше ничего.

— Все это было в ночь с четвертого на пятое?

— Верно. Тогда он и умер, как я понимаю. А она вызвала меня утром пятого.

— Обычно, сдав последний свободный номер, вы ложитесь спать?

— Спать я ухожу раньше. Иногда я их все и не сдаю. Обычно я отправляюсь на боковую примерно в десять — пол-одиннадцатого, но сплю еще вполглаза.

— На что-нибудь необычное в ту ночь обратили внимание? — спросил я. — Ничего такого не типичного не произошло?

— Ничего, а что такое?

— Да так просто, интересуюсь. Например, на такси никто не приезжал?

Он взглянул на меня с любопытством.

— А почему вы задали этот вопрос?

— Потому что я мысленно пытаюсь разложить в голове все события по полочкам.

— Занятно, что вы об этом спросили, — сказал он.

— Почему занятно?

— Да потому что я… ну, в общем, как я уже сказал, сначала, в первую половину ночи, я сплю обычно вполглаза. Ну, а уж ближе ко второй половине засыпаю крепким сном.

— Что вы на этот раз услышали в полусне?

— Когда я лег и погрузился в полудрему, я услышал звук подъехавшей машины. Я ждал, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, но звонка не последовало. Я снова уснул, а потом проснулся и думаю: «А почему звонка в дверь не было?» — и опять уснул, точнее, задремал. Знаете, бывает такое ощущение — погружаешься в сон, а сам точно ждешь чего-то.

— И чего же вы дождались?

— Я устроился поудобнее, проспал еще минутки четыре-пять, и вдруг от мысли, что произошло нечто чудное — кто-то приехал на машине, но не позвонил, — сон с меня как ветром сдуло. А ведь перед сном я выходил, проверял и удостоверился, что перед всеми занятыми кабинами стояли машины владельцев. Нет, думаю, надо выйти — посмотреть. Но едва я показался на крыльце, одна машина — это было такси, наверное, его-то шум я и слышал раньше сквозь дрему, — рванула с места!

— При вашем появлении такси не остановилось?

— Какое там остановилось — унеслось вихрем.

— Вы не проверили, от какой кабины отъехало такси?

— Это было невозможно — ни зги не видно и в кабинах — ни огонька.

— В котором часу это было?

— Около одиннадцати, я думаю. До этого я уже час пролежал в постели. На часы я не смотрел.

— Что было дальше?

— Вернулся в постель и тут уж захрапел всерьез. А почему бы и нет, все кабины сданы, мотель полон под завязку, чего же ради мне мучиться, клевать носом?

— Ну а потом, когда вы уже спали, что называется, без задних ног, могло быть так, что подъезжала другая машина, а вы ее даже не услышали?

— Да хоть десяток машин! Когда я знаю, что больше не надо подниматься и принимать новых постояльцев, я сплю как сурок.

— Надеюсь, вы читали в газете репортаж о том, как Бакстер был найден мертвым?

— Конечно, читал, а как же! Как я мог пропустить такое! Когда что-то вас вплотную касается, вы уж не пропустите репортаж в газете про это дело.

— Фото видели?

— Конечно.

— Похож он там на себя, мертвого?

— Вот этого я, черт возьми, утверждать не стану. Я во-ббще-то не очень здорово запоминаю в лицо публику, которой сдаю кабины. Тут ведь ночь за ночью косяком идут новые физиономии. Я вам так скажу — фото в некрологе было не ахти какое. Обычно в таких случаях стараются польстить покойному, а тут не польстили — он в газете получился постарше, так мне кажется.

— Войдя в кабину, вы увидели труп в лицо?

— Нет, он лежал ко мне в профиль, и я не очень-то его хорошо разглядел. Одна рука у него лежала поверх простыни, я принялся искать пульс, но, едва дотронувшись, понял, что умер он довольно давно. Рука была холодная, окоченевшая. Больше мне, Лэм, добавить нечего — все, что знал, рассказал. Меня уж раз десять трясли по этому делу. Ну, а вы-то сами что думаете?

— Я только проверяю факты, — сказал я. — Большое вам спасибо, мистер… простите, не знаю вашей фамилии.

— Фэллон, Герби Фэллон.

— Супруга ваша здесь вместе с вами работает, мистер Фэллон?

— Нет, моя жена умерла год назад, я управляю мотелем один.

— Понятно. Еще раз спасибо.

Я отправился в отведенную мне кабину, нырнул под одеяло, но целый час не мог уснуть.

Глава 17

Поднявшись с первыми лучами зари, я позавтракал в круглосуточном ресторане, выпил три чашки кофе, после чего позвонил Берте Кул.

— Какого черта ты мне звонишь спозаранок? — разозлилась она.

— Требуется твоя помощь, Берта.

— Слушай, Дональд, — сказала она, — а ведь твои д?ла плохи.

— Сам знаю, что плохи.

— Селлерс считает, что ты замешан в убийстве. Он пока что этого категорически не утверждает, чтобы от него не потребовали всех доказательств, которыми он пока не располагает, но мне он сказал, что ты завяз плотно. Какого черта ты тогда из нашей агентской машины подавал сигналы этой шлюшке?

— Я хотел с тобой поговорить, Берта. Мне нужна твоя помощь.

— Хорошо, — сказала она. — Тебе нужна моя помощь. Раз ты поднимаешь меня ни свет ни заря, тогда уж выкладывай сразу, все д$ конца, что ты от меня хочешь.

— Я хочу встретиться с тобой у дома гостиничного типа на Вектор-стрит.

— Когда?

— Через полчаса.

— О Боже, Дональд, пощади. Мне нужно выпить кофе и…

— Кофе выпьешь, но не завтракай. На это тебе не хватит времени.

— Что я должна буду делать на Вектор-стрит?

— Ты мне потребуешься, как свидетельница.

— Свидетельница чего?

— Весьма важных событий. Приедешь?

Берта застонала, но согласилась.

— Ладно, приеду.

В семь тридцать Берта Кул встречала меня у дома на Вектор-стрит.

— Доброе утро, Берта.

Берта метнула в меня ненавидящий взгляд.

— Доброе утро, моя задница! Ты прекрасно знаешь, что я как бешеная собака, если не выпью свои три чашки кофе.

— Сегодня ты их не проглотила?

— Я выпила на бегу только одну, и' мне хочется кому-нибудь отгрызть башку.

— Прекрасно, именно в таком настроении ты мне там и понадобишься.

— Что я должна делать?

— Я собираюсь побеседовать с одной женщиной. Думаю, что она окажется очень красивой женщиной. Полагаю также, что она постарается пустить в ход секс, шарм и все лукавство, на какое она способна.

— Ладно, если она со мной будет лукавить, я попросту дам ей в морду, — заявила Берта.

— Вот по этому поводу я как раз хочу тебя предупредить, Берта. Желательно, чтобы ты держалась в сторонке и, так сказать, на линию огня не выходила^ Просто сиди и наблюдай. А если ты придешь к выводу, что она врет и пытается использовать свою сексуальную привлекательность, чтобы подсластить ложь, вот тогда приступай к работе. А если она, по твоему мнению, будет говорить правду, тогда просто продолжай присутствовать в роли свидетеля.

— Ладно, — сказала Берта. — Давай скорее с этим разделаемся. Ужасно хочется дорваться до яичницы, жареной картошки, полдюжины сосисок и полного кофейника.

— Прекрасно, только еще раз напоминаю, держись в тени, пока не придешь к определенным выводам.

Мы поднялись на лифте, и я позвонил в квартиру Паулины Гарсон.

Только после третьего звонка сонный голос спросил:

— Да-да, что такое?

— По очень важному делу. Мы должны немедленно с вами увидеться.

— Кто вы такие?

— Я — Дональд Лэм, следователь, который…

— О, ну как же! Мэрилин мне о вас рассказывала. Она говорила, что вы очень милый человек. Так что же вы хотите, мистер Лэм?

— Просто хочу с вами поговорить, причем немедленно.

— Понимаете, я не одета и дома у меня не убрано.

— Я могу обождать несколько минут, но не более. Дело не ждет.

— Хорошо, — сказала она. — Пять минут.

Мы прождали в коридоре у двери семь минут. Берта то и дело поглядывала на свои усеянные бриллиантами часики и сверлила меня глазами, твердыми, как бриллианты на ее запястье.

Молодая женщина, открывшая нам дверь, была облачена в халат с боковыми разрезами на молниях. На ней были чулки и туфли, волосы старательно расчесаны, тени на веки положены в меру, а рот'тщательно подведен помадой.

Глядя в мою сторону и помахивая длинными ресницами, она сказала:

— Доброе утро, мистер Лэм! Сожалею, что я… А это кто?

— Берта Кул, моя коллега. А это Паулина Гарсон, Берта.

— Заходите, — пригласила Паулина.

Берта хмыкнула.

Следуя моим инструкциям, она забилась в угол комнаты и постаралась быть максимально неприметной. Паулина села на стул, а мне указала на легкое креслице, обитое цветастым материалом. Утренний свет, просачивавшийся сквозь тонкие розовые портьеры, смягчал ее черты, молодил лицо. Она смахивала на наивную, розовощекую девчушку.

Она тщательно разложила складки халата на коленях, так что через секунду халат соскользнул с шелковой поверхности чулок, открывая изрядную часть ноги выше колена.

— Очень хорошо, Дональд, — сказала она. — У меня такое ощущение, как будто я вас давно знаю, честное слово. Мэрилин считает вас чудесным человеком. Так что же случилось?

— Давайте вернемся к ночи четвертого числа.

— Четвертое, четвертое, — стала она припоминать, нахмурившись, и вдруг расхохоталась низким, горловым смехом. — Ой, Дональд, ну не сильна я по части воспоминаний о моих прошедших вечерах, а дневника я не веду!

— Эту ночь вам, должно быть, не трудно вспомнить, потому что вы встретились с человеком по имени Бакстер С. Джиллет из Санта-Аны.

— Неужели? — кокетливо спросила она, демонстрируя ямочки на щеках.

— Безусловно.

— И что же произошло дальше? '

— Дальше вы пошли с ним ужинать, при этом с вами еще кто-то был, вероятно, вы были вчетвером. Есть предположение, что вы потанцевали, выпили, и на этом Джил-лет хотел все закончить — и ужин, и знакомство — и уехать домой. Но вот тут-то и начался криминал.

— Боже правый, Дональд, вы говорите о каких-то совершенно незнакомых мне вещах. Кто он такой, этот Бакстер Джиллет, про которого вы толкуете?

— Точной последовательности событий я не знаю, но знаю, что Джиллету подмешали снотворное и отвезли в мотель «Голубые небеса», неподалеку от Санта-Моники. Затем кто-то отвез и вас в тот же мотель. Вы вошли в номер к Джиллету, разделись, легли к нему в постель и…

Она с негодованием вскинула голову.

— Я разделась в комнате, где находился незнакомый мужчина?!

Наши глаза встретились.

— Да, вы разделись в комнате, где был незнакомый мужчина.

Она с достоинством выпрямилась и запахнула халат на коленях.

— Дональд, я считала вас джентльменом, но вы меня разочаровали. Вы предъявили мне беспочвенное и оскорбительное обвинение. Боюсь, что мне придется попросить вас покинуть мой дом.

— Вы были связаны с Жанеттой Лэтти, не знаю уж, до какой степени. При ее содействии вы встречались с мужчинами.

— Разве это преступление?

— В зависимости от обстоятельств.

— Если вы пытаетесь пришить мне какое-то дело, то вам еще придется это доказать.

— А когда сюда приехала Мэрилин Чилан, ваша знакомая по Солт-Лейк-Сити, вы ей тоже устроили пару свиданий. Но скоро оказалось, что Мэрилин по своим взглядам не годится для этого занятия и действует строго по правилам, которые ей выдали в напечатанном виде. Хотя правила эти — чистейшее очковтирательство, респектабельная ширма для делишек, которыми занималась Лэтти.

Выражение благородного негодования слетело с лица Паулины. Внезапно откинув голову, она расхохоталась. Халат при этом еще раз распахнулся, и теперь я мог видеть изрядное пространство над чулком.

— Дональд, я должна была бы безумно на вас разозлиться, но что-то в вас есть такое, ну, бесконечно милое. Поэтому буду с вами откровенна. Я и замужем побывала, и развелась, я все знаю. И действительно, я несколько раз встречалась с мужчинами, с которыми меня знакомила Жанетта Лэтти. И не знаю, как другие девушки, но я нарушала правила. — Она похлопала ресницами, глядя на меня. — Я ведь живое существо, в конце концов, Дональд, во мне есть нормальные, горячие человеческие эмоции. Если мне кто-то нравится, — она опять поработала ресницами, — то во мне просыпается нежность. Вот и все, что я знаю. А дело какого-то Джиллета мне совершенно неведомо. А теперь я постараюсь помочь вам, Дональд, насколько это в моих силах, потому что, скажу вам честно, вы мне нравитесь. Что-то в вас есть такое… Я знаю, что вы полезете на стену, если я скажу, что вы — душка, но я не знаю, как сказать иначе, и потому рискну вам сказать в глаза: вы, Дональд, — просто прелесть. Да, ночью четвертого я развлекалась, нас было две пары.

— Вы видели Мэрилин в ту ночь?

— Видела. Мэрилин обедала в том же ресторане, где сидели мы. А затем мы перешли в ночной клуб, но моего партнера что-то угнетало, совесть, что ли, его грызла, не знаю… Он хотел на этом закончить вечер и уехать домой, и так он и сделал.

— Каким образом? — спросил я.

— Отвез меня к Жанетте Лэтти и пожелал спокойной ночи.

— Вы вернулись к Жанетте Лэтти?

— Как всегда. Все обставлялось так, чтобы мужчине казалось, что мы живем у Жанетты на Рода-авеню. У ее дома они нас забирали и сюда же привозили обратно. В дом мы их не приглашали, ну, разве что в редких, очень редких случаях. У Жанетты для этих случаев имелась специальная гостиная. Но в большинстве случаев мы туда не приглашали… Ну, а тот вечер закончился вообще рано. Обычно мы говорили нашим кавалерам, что живем тут с мамой, что мама больна, она слегла…

— Зачем надо было ехать с ними к дому Жанетты?

— Ну, подумайте сами, Дональд, — сказала она. — Жанетта вела бизнес. Она хотела держать нас под контролем и не желала, чтобы мы встречались еще с кем-то на стороне самостоятельно.

— Вы знали фамилии мужчин, с которыми вы ужинали вечером четвертого?

— Боже, Дональд! Ну откуда мне это знать! Мы обычно называем друг друга по имени. Но что-то мне не помнится, чтобы его звали Бакстером. Это было бы трудновато произнести. А фамилии мы вообще не спрашиваем. Я могла называть его уменьшительным именем или смешной кличкой, но как именно — не припомню.

— А как он вас называл?

— Меня все называют одинаково. Я всем представляюсь — Полли.

— Вы абсолютно уверены, что после того, как этот человек доставил вас обратно к Жанетте Лэтти, вы больше не ездили ни на какие развлечения?

— Конечно. Я в этом уверена, — сказала она, играя ямочками на щеках. — Простите, Дональд, за то, что я поначалу, когда вы пришли, ломала комедию. Вообще-то я, конечно, не образец добродетели и… вы, как мужчина, должно быть, уже почувствовали, что я люблю мужчин!

Я взглянул на Берту.

Берта Кул вздохнула, поднялась из кресла, вышла на середину комнаты и, глядя сверху вниз на Паулину, сказала:

— Значит, ты любишь мужиков? Так, да?

— Да, так.

И тогда Берта рявкнула:

— Не мужиков ты любишь, а их деньги, грязная потаскушка!

Лицо Паулины побелело, челюсть отвисла.

— Да будет вам известно, Паулина, что вашему приятелю Бакстеру Джиллету подмешали в еду или выпивку несколько капель какого-то. наркотика, отключающего сознание. Ему дали сверхдозу, что его и убило. Вы участвовали в заговоре, и вам угрожает обвинение в убийстве первой степени, если вы не докажете свою невиновность. Или Джиллету сразу дали смертельную сверхдозу, или у него было слабое сердце, не выдержавшее этого наркотика.

— Я об этом знать ничего не знаю/ — отрезала Паулина, отчаянно пытаясь держаться с достоинством. — Я требую, чтобы вы вдвоем покинули мой дом! Более того, миссис Кул, я намерена подать на вас в суд за оскорбление личности. Вы сделали замечание, унижающее мое достоинство, и я не намерена сидеть тут и глотать обиды.

— Давай-давай, иди в суд, — сказала Берта. — А я тебя перед присяжными догола раздену. Ты еще, сучка, будешь тут комедию ломать с Дональдом — «он милый, он просто душка»! Мне ты мозги не запудришь — ты избалованная деньгами девка по вызову, и если ты думаешь, что сможешь скрыть информацию об убийстве, то тебя еще не такой допрос ждет. Теперь слушай меня внимательно! Через четверть часа ты будешь давать показания в полицейском управлении. И халат запахни — мне твои ляжки не нужны. Давай рассказывай, причем только правду!

— Я вам рассказала правду и требую, чтобы вы отсюда убрались! Иначе я вас силой выставлю.

— Силой она меня выставит! — заявила Берта. — А ну, попробуй!

Паулина сделала неловкую попытку ухватить Берту за плечо. Но тут Берта схватила Паулину и отшвырнула ее от себя так, что та пролетела полкомнаты, едва удержавшись на ногах. При этом халат разорвался и открылся лифчик, трусики и чулочные подвязки.

— Туфельки, видишь, она на высоком каблуке надела, чтобы ножки выставлять для Дональда! — продолжала бушевать Берта. — Ты вот послушай лучше, что я тебе сейчас скажу, сестренка. Фигурка у тебя хорошая, и ты ею торгуешь. Ты продаешь ее отборной клиентуре и думаешь: «Ах, какая же я удачливая девчонка — и квартирка у меня хорошенькая, и кормят меня и поят богатые дяди, и все-то у меня идет распрекрасно». А вот что ты запоешь в тюремной камере, когда на тебя наденут бесформенную арестантскую робу да стоптанные сандалии без каблуков, и бесконечная череда одинаково нудных дней, похожих один на другой, унесет твою молодость, красоту, обезобразит фигурку, и выйдешь ты из тюремных ворот отвратной старухой без будущего, но с прошлым, которое будет всплывать каждый раз и бить тебя по лицу, когда ты будешь пытаться начать честную жизнь. И жратва в тюрьмах содержит в основном крахмал, а не протеин. Станешь жирной, дряблой, жрать-то и в тюрьме хочется, а кормят там картошкой да хлебом И тому подобным. Послушай, что я говорю, — спозналась с убийством, узнаешь полицию и тюрьму. Не знаю уж, какой там дьявол приказал тебе держать язык за зубами по этому делу, но он поставил на карту все твое будущее…

Паулина рванулась к Берте.

Берта с размаху ударила ее правой рукой по физиономии. Паулина пошатнулась, Берта добавила ей наотмашь левой рукой.

— Давай, давай, дорогуша, — приговаривала при этом Берта. — Похами мне. Я обожаю, когда мне хамят. Ах ты, сучонка лживая. Да я из тебя дух вышибу!

Паулина забилась в угол комнаты.

— Начинай рассказывать! — приказала Берта, глядя на нее ненавидящими глазами. — Думаешь, ты хитрая штучка? Да ты просто дурочка и ничтожество — они же тебя подставили! Вот те, кто организовал весь этот рэкет, вот они — хитрецы, они тебя использовали и как приманку, и как товар на продажу, вот и все. А когда дело дойдет до расплаты, они тебя и секунды одной не поддержат — без колебаний вышвырнут волкам на растерзание, чтобы спасти собственные шкуры. Ты для них — просто женское мясо, таких же, как ты, они еще сколько угодно найдут. Неужели ты у них там недостаточно крутилась, чтобы знать, что и как было?

Паулина попыталась что-то возразить, и тогда Берта угрожающе шагнула к ней. Паулина подняла руки, прикрываясь.

— Не надо! — выкрикнула она.

— Тогда начинай говорить и не городи вздор!

— Да, это… это правда, — выдавила из себя Паулина.

— Вот так-то лучше, — сказала Берта. — Давай раскрывай всю подноготную, и побыстрее, потому что у нас не так много времени.

— Мне поручили разогреть этого Бакстера Джилле-та, и мы должны были… ну, в общем, люди, которые всем этим руководили, хотели с ним что-то. сделать…

— Что за люди?

— Не могу назвать фамилии, они меня убьют.

— Может быть, я назову фамилии? — вмешался я. — Допустим, Джордж Дикс?

— Вы знаете? — воскликнула она.

— Грязная потаскушка, вбей себе в голову, что Дональд Л эм знает все ваши махинации насквозь. Теперь рассказывай, и чтобы никакого вранья.

Паулина упала в кресло и разрыдалась.

— И прикройся, ради Бога. На меня ни твои слезы, ни нижнее белье все равно не действуют. Мне нужны факты.

— Ну вы и так уже почти все знаете. Им что-то было нужно от Джиллета. Я должна была размягчить его, а они намеревались его куда-то увезти. Но он не захотел никуда ехать. Поэтому мы с ним расстались, и Джиллет уехал с Джорджем Диксом. Дикс вел машину Джиллета, и еще с ними была девушка Джорджа. А меня они оставили у Жанетты. А потом позвонили и сказали, чтобы я приготовилась к ночной поездке.

— Где ты в это время находилась?

— У Жанетты Лэтти. Мы сидели и разговаривали. Она была несколько раздражена тем, что вечер оборвался так рано, и дала понять, что я, наверное, не смогла заинтересовать клиента.

— И что же ты сделала?

— Жанетта вызвала для меня такси и…

— Минуточку, — прервал я. — Таксист был вам известен?

— Ну, конечно, — Герман. Почти всегда она только его и вызывала.

— Так, и что дальше?

— На такси я доехала до мотеля «Голубые небеса», м*не было велено, приехав туда, идти в кабину номер 14, где, как мне сказали, меня ждет мой пьяный в стельку кавалер, который будто, заскучав от одиночества, передумал и пожелал дамского общества.

— Это все, что они вам сказали, посылая на задание?

— Все.

— Что вы сделали?

— Я легла в постель к этому мужику. Он был в полной отключке, и я было задремала, но вдруг слышу, что он громко хватает ртом воздух и задыхается, а потом все стихло. Я подумала, уж не умер ли, и послушала его сердце. Сердцебиение не прослушивалось. Пощупала пульс — пульса тоже нет. Я поняла, что он наверняка мертв. Обшарила карманы, нашла карточку с перечнем лиц, которых надо уведомить в случае какого-нибудь инцидента с владельцем. Поэтому я сделала то, что мне казалось правильным. Я позвонила его жене в Санта-Ану и сказала ей честно, что я в мотеле с ее мужем, что он умер, а я сматываюсь.

— Как она поступила?

— Об этом я узнала из газеты. Она оказалась молодчиной. Приехала, легла к нему в постель, а утром притворилась, будто только что, проснувшись, увидела, что муж скончался.

— Вы сказали ей, где оставили для нее ключ?

— Да, под ковриком.

— Хорошо, дорогуша, — сказала Берта, — накинь-ка на себя что-нибудь. Извини за то, что я тебе так крепко вмазала, приложишь к щеке холодный компресс, и все будет в порядке.

Я подошел к телефону, набрал номер и сказал:

— Мне нужен сержант Фрэнк Селлерс из полицейского управления. У меня к нему очень важное дело.

Глава 18

Поначалу Фрэнк Селлерс был настроен весьма скептически, но тем не менее рассказ Паулины выслушал. Глаза его при этом сузились и стали как щелочки. Слушая, он напряженно размышлял. Одновременно он жевал свою сигару, перекатывая ее во рту, то и дело переводя взгляд с Паулины на Берту и на меня.

Когда Паулина умолкла, он задал ей охапку вопросов, а затем повернулся ко мне.

— Понятно, Шкалик, — сказал он. — Понятно, что все это ты смастерил. Пока что я это не покупаю. Какие у тебя идеи касательно следующего хода?

— Таксист ГермажОкли.

— Окли в порядке. С Окли — полный ажур. Он сотрудничает с полицией. Об Окли мне известно все.

т-* Это мы еще посмотрим — все ли тебе известно.

— А я тебе говорю, что он мне рассказал все, — сказал Селлерс. — Он давно просек, чем занималась Жанетта и ее девочки, но пока они ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.

— А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе рассказывал? — осведомился я.

— Нет, не рассказывал. — И добавил, помолчав: — Но я и не спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал-подумал и решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.

— Ладно, — сказал я. — Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью сотрудничает с полицией, он должен подтвердить версию Паулины.

— Ну, а если он подтвердит, тогда что?

— Посмотрим, — сказал я.

— Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни черта не докажет.

— Окли лжет, — сказал я. — Я не подавал Мэрилин Чилан никаких сигналов. Не сидел я поблизости в машине, когда она подъехала на такси. И вся хронология событий у него липовая.

— Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.

— Вот это правильно — мог увидеть другую.

— А ты мог и солгать.

— Ладно, — сказал я. — Поговорим с Окли.

Селлерс вздохнул и поднялся.

— Хорошо, — сказал он. И, обернувшись к Паулине, приказал: — А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами. Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, К двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы — один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?

Усталой походкой Селлерс направился к двери.

— Пошли, Шкалик.

Берта сказала:

— Я вам нужна? А то я проголодалась. Хотелось бы позавтракать наконец…

— Вы нам нужны здесь, мадам, — сказал Селлерс. — Посидите тут, пожалуйста, миссис Кул, как пришитая.

— Я думаю, — сказал я, — что Окли работает ночами, поэтому днем он должен быть дома. Кстати, адрес Окли у тебя есть?

— Ну, конечно, у меня есть его адрес. Прямо беда с вами, любителями проклятыми. Вы думаете, что все полицейские — растяпы и дутаники. Поехали отсюда поскорее и покончим с этим делом.

Нас с Селлерсом ждала патрульная машина.

Окли жил в захудалом районе в небольшом коммунальном доме с нарядным фасадом и стойким кухонным духом внутри. У Окли была там однокомнатная квартирка.

Селлерс постучал в дверь.

Секунду спустя откликнулся сонный мужской голос:

— Ну, какого еще черта?

— Сержант Селлерс из полиции. Открывай!

— О Господи, да я уже двадцать раз рассказывал вам все, что знаю.

— Тебе сказано: открывай!

— Послушай, сержант, мне сейчас неудобно, чтобы ты ко мне заходил. Спуститесь вниз и посидите в машине. А я оденусь и через две минуты спущусь к вам. — Судя по голосу, Окли уже вполне проснулся.

— Открывай! — приказал Селлерс.

— Я… я не один.

— Открывай, черт тебя побери!

Дверь отворилась.

Окли стоял на пороге, со спутанными волосами, в трусах и майке. Смазливая девчонка лежала в постели, натянув простыню до подбородка, испуганная до полусмерти. Не глядя на девчонку, Селлерс вошел и уселся в ногах кровати. Я остановился у туалетного столика.

— Вернемся к событиям ночи четвертого числа, — сказал Селлерс. — Ты возил какую-то девку в мотель в Санта-Монике? Было такое дело?

— Я? — переспросил Окли с видом оскорбленного достоинства.

— Да, ты. *

— Не припоминаю ничего такого, сержант, — сказал Окли и. взглянул на меня. — А он тут при чем? Небось хочет сбросить с себя всю кучу обвинений и для этого вымазать меня грязью в глазах полиции?

— Вопросы задаю я, — сказал Селлерс. — Возил девку в мотель «Голубые небеса»? Отвечай!

— Надо взглянуть в мой рабочий блокнот, проверить, но, насколько я помню… — заюлил Окли.

— Такие дела запоминаются и без блокнота, — сказал Селлерс. — Ну так как же — возил?

— Ну, я… я бы так сказал: возможно, что и возил.

— Почему об этом мне не рассказал?

— О чем? Какое это отношение имеет к делу, которое ты расследуешь?

— Этого я еще не знаю, — сказал Селлерс. — Но я хочу выяснить все, что ты знаешь о деятельности Жанетты Лэтти и девчонок, которых она использовала.

— Да я все тебе рассказал, сержант!

— Ты не рассказал мне о Паулине Гарсон.

— Паулина? Не знаю никакой Паулины. А, ты имеешь в виду Полли?

— Возможно. О Полли ты мне ничего не рассказывал.

— Да я ее не слишком часто видел. Там много разных девчонок… Они обычно вызывали только меня. Я тебе уже об этом рассказывал, сержант. Жанетта не хотела слишком привлекать внимание к своему дому и к бизнесу, которым она занималась, поэтому она старалась, чтобы всеми ее транспортными делами занимался только один таксист. Она всегда меня вызывала, и, если я был свободен, что же, диспетчерша меня и посылала по вызову. А если я был занят, высылали другого таксиста.

Селлерс покатал свою сигару во рту, взглянул на девчушку в постели и спросил:

— Кто такая?

— Моя подружка, — ответил Окли.

Я выдвинулящик туалетного столика и немного порылся в его содержимом.

— Как тебя зовут? — спросил Селлерс.

— Долли, — ответила девчушка.

— Тоже у Жанетты Лэтти работала?

Девчонка замялась на миг, но «отом утвердительно кивнула.

— Про Долли ты мне тоже не рассказывал, — с укором сказал Селлерс, обращаясь к Окли.

— Долли — моя личная близкая подружка. Я не хотел ее засвечивать в полиции.

— Другими словами, утаивал ее от меня?

— Что касается Долли, то верно — утаивал.

— И Полли ты тоже не упоминал.

— Верно, и Полли тоже. Может, я кого-то и пропустил, но самую малость, а о большинстве я тебе рассказал все, что знаю.

Тем временем я поглубже засунул руку в ящик туалетного столика и вытянул шерстяной женский чулок.

— Это ни о чем тебе не говорит? — спросил я Селлерса и перекинул ему чулок.

Селлерс глядел на него с минуту, начал было уже отрицательно качать головой, и вдруг его внимание приковало к себе характерное переплетение нитей.

— Провалиться мне на месте, если во второй такой же чулок не был засунут камень, которым размозжили голову Жанетте Лэтти!

Герман Окли, как дикий зверь, метнулся к двери.

Фрэнк Селлерс сработал с точностью хорошо смазанной машины. Держа чулок в левой руке, он правой нанес Окли удар в челюсть с такой силой, что таксист распластался на полу.

Селлерс еще раз взглянул на чулок, потом на меня, достал из кармана наручники, перевернул на спину неподвижное тело Германа Окли, замкнул наручники на его запястьях и сказал Долли:

— Вот так-то, сестричка. Давай натягивай свою одежку.

— Как, прямо у вас на глазах? — спросила она.

Селлерс посмотрел на нее с мрачным презрением:

— Не смеши меня.

Долли вздохнула и вылезла из-под простыни.

Глава 19

Газеты подали эту историю на самых видных местах.

Сержант Ф. Селлерс и глава уголовного розыска капитан Д. Матисон разделили честь раскрытия сложного преступления, располагая поначалу лишь одной уликой — камнем, вложенным в дамский шерстяной чулок.

Они сняли завесу загадочности с убийства Жанетты Лэтти и сообщили прессе об ее «Службе сопровождения» приезжих джентльменов, которая на самом деле прикрывала преступную деятельность Германа Окли, водителя такси, и Джорджа Литтлтона Дикса, торговца недвижимостью днем и сводника, а также шантажиста — по ночам.

Арчера газеты упомянули, не называя фамилии, как некоего «ответственного сотрудника одной крупной импортирующей фирмы», который, испытывая финансовые затруднения, обратился к своему другу Диксу с просьбой выручить его. Сообща они задумали прибрать к рукам всю фирму. Согласно разработанному ими плану, хозяина фирмы нужно было застать в компрометирующей ситуации, а затем с помощью шантажа вынудить поделиться с заговорщиками властью и состоянием. Жертва, однако, не клюнула на подсунутую ей приманку, не захотела пойти у них на поводу и тем самым разрушила их схему. Заговорщикам пришлось заметать следы.

В свою очередь, Жанетта Лэтти, узнавшая через одну из своих девиц о действиях преступников, решила погреть на этом руки. Используя полученную информацию, она самостоятельно занялась шантажом и вымогательством; хотя и в небольших масштабах. Поскольку в случае провала она рисковала привлечь внимание полиции не только к себе, но и к Диксу и Окли, последние встретились с Жанеттой Лэтти и «призвали ее к порядку», запретив заниматься такими делами без их разрешения.

Вспыхнувшая Затем ссора была расписана в прессе со всеми подробностями. Окли нанес женщине удар. по голове «молотком», сделанным из шерстяного чулка, в который был вложен камень. Потерявшую сознание миссис Лэтти задушил Дикс. Ответственный сотрудник фирмы, который по плану должен был присоединиться к двум убийцам, испугался, увидев, что за домом наблюдает полиция, и не появился на месте преступления. Пока что полиция не считает возможным огласить его фамилию, но ведет энергичное расследование.

' Заметая следы, преступники пытались оказать давление на одну из девушек, которая слишком много знала. Они пытались заставить ее уехать из города. Обнаружив этот факт, сержант Селлерс увидел в нем ключ к раскрытию преступления. Он поделился своими соображениями с капитаном Д. Матисоном, и два опытнейших полицейских профессионала раскрыли дело менее чем за сорок восемь часов напряженной круглосуточной работы.

Что касается Дикса, то он пока еще прячется от правосудия. Окли выразил желание выступить свидетелем обвинения, признать себя виновным и отдаться на милость суда. Полиция считает, что сотрудник крупной фирмы фактически в убийстве не участвовал, а также не являлся соучастником противозаконной деятельности Жанетты Лэтти, Дикса и таксиста, но он пытался использовать упомянутую троицу в целях борьбы за власть в фирме.

О смерти Бакстера С. Джиллета в газетах не было ни слова.

— А как же насчет Джиллета? — удивлялась Берта. — Неужели так ничего и не напишут?

— Нет, — сказал я. — Я разговаривал по телефону с Норманом Клинтоном. У полиции такое ощущение, что Джиллет не клюнул на живую приманку, которую они хотели подложить ему в постель. Вместо этого он позвонил жене, и они отправились на машине отдыхать. Тело кремировали, так что наличие яда в организме доказать невозможно. Заранее ясно, что сами убийцы в этом не признаются и полиция не станет им доказывать, что имело место отравление, потому что доказать это они не могут, да и не захотят давать повод для разговоров, что они проворонили убийство. У полиции ведь так — ей вполне хватает одного убийства на одном отрезке времени, с большим им и не справиться.

Размышляя над тем, что я сказал, Берта развернула газету. Сообщение под большими портретами капитана Матисона и Фрэнка Селлерса гласило, что начальник полиции собирается представить обоих к наградам. «Бесстрашные офицеры начинали расследование на голом месте, не обладая никакими следами преступников, но, работая день и ночь не покладая рук, они раскрыли преступление».

— Все это прекрасно, — проговорила наконец Берта. — Котелок у тебя, Дональд, варит. Но мы-то что со всего этого будем иметь?

— Не знаю, по крайней мере, мы хорошо поработали для клиента.

— Для какого клиента? — спросила Берта.

Послышался робкий стук в дверь.

— Кто там? — крикнула Берта.

— Элси Бранд.

— Входите, Элси. Не будьте такой жеманной. Что вам понадобилось в такое время дня?

Элси Бранд вручила мне заказное письмо.

— На этот раз вам, Дональд, — сказала она, — и с пометкой: «Срочно».

Я разорвал конверт. В нем лежал чек на две тысячи пятьсот долларов, подписанный Рут С. Джиллет, и никакого объяснения.

Я бросил чек на письменный стол Берты.

— Ну что же, день начинается неплохо, — сказал я.

Берта взглянула на чек и сказала почти ласково:

— Черт возьми, Дональд, ты все-таки — величайший дамский угодник!

Элси продолжала стоять рядом.

— Ну, что там у тебя еще? — спросила Берта.

— Мэрилин Чилан ждет в приемной, — сказала Элси. — Она хочет поблагодарить Дональда, но только лично, с глазу на глаз.

Берта жадными руками схватила чек, взяла штамп оприходования, пришлепнула им чек с двух сторон, расписалась и вручила Элси со словами:

— Так, прекрасно. Отнеси и положи на наш депозит. И пригласи Мэрилин — пусть войдет и поблагодарит Дональда. Только проследи потом, чтобы наш шустрик стер губную помаду со щеки перед приходом следующего клиента.

Примечания

1

По-английски Pintsize — букв. «Размером с пинту». Селлерс посмеивается над малым ростом и субтильным телосложением Лэма. (Примеч. перев.)

(обратно)

2

Коронер — следователь, производящий дознание в случае насильственной или скоропостижной смерти.

(обратно)

Оглавление

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ том 18

РЫБА УШЛА С КРЮЧКА Романы, написанные под псевдонимом А.А. Фэйр

  ПЕРЕДАЙ МНЕ СОУС

    ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

    Предисловие

    Глава 1

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

  ХОЛОСТЯКИ УМИРАЮТ ОДИНОКИМИ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

  РЫБА УШЛА С КРЮЧКА

    Действующие лица

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

    Глава 12

    Глава 13

    Глава 14

    Глава 15

    Глава 16

    Глава 17

    Глава 18

    Глава 19

*** Примечания ***