Безусловный рефлекс (СИ) [Эльна Райн] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. ==========

Джей повернулся к «нему», следуя пальцам, сжимающим волосы до боли. Самой приятной и одуряющей. «Его» глаза. Поцелуй, жесткий, глубокий. «Его» губы. Прикосновения к шее, чуть поглаживающие, после натягивающие ошейник. «Его» руки.

Джей обожает все это.

Джей обожает «его».

Цепь позвякивает, а в отражении окна он видит себя. Растрепанного, томного, в одной рубашке на голое тело. «Его» рубашке. А «он» сзади. Высокий, значительно шире в плечах. Склоняет голову к изгибу шеи, прикусывает сквозь ткань. Сначала легко, едва-едва, после сильнее. Джей не сопротивляется. Жмурит глаза. Улыбается. Любая боль приятна, если это боль от «него».

Он все всматривается в отражение, четко себя видит. Но «его» лица от чего-то не разобрать. Однако, Джею не нужно видеть. Джею нужно чувствовать.

Спиною ближе к нему, прислониться. Через ткань рубашки жар тела ощутить. Потереться. Подразнить, зная, что «он» долго не выдержит. Руки заломит, нагнет и сделает так, как захочется самому. А Джей подчинится. И если не сразу – «он» подчинит. Всегда подчинял.

Это будоражит.

Джей пытается уловить «его» запах, но безрезультатно. Ноздрями воздух втягивает. Ни нотки. Оттенки теряются. Джей чувствует запах ели в углу, кисловатых ягодок, что по полу россыпью, да остывшего чая. Но среди этого нет желаемого остро-насыщенного, сильного, заставляющего ноги подгибаться, аромата.

Но зато есть «он». Тот, чье лицо не разобрать в отражении. Тот, чье имя нельзя произносить. Связь – грешна. Чувства – соленым привкусом на губах. Это не выразить словами. Только стонами и ответными ласками.

«Он» не медлит. Ненасытный, страстный. Ткань рубашки трещит – плевать. На все плевать. «Он» поворачивает Джея к себе, одним рывком на подоконник усаживая. Вплотную приближается. Дышит шумно – Джей только сейчас услышал это сквозь стук собственного сердца в ушах. Он всматривается. Но лица не видно. Улыбка, где «его» победная улыбка? Джей тянет руку, чтобы к лицу прикоснуться, но рука сквозь проходит. «Он» рассеивается дымкой. Кадр – и пустота.

…Джей срывается, чуть не падая с кровати. От резкого подъема в глазах темнеет. Он замирает на месте, ожидая, пока пройдет. А внутри так и стучит, после холодеет. Что-то переплетается туго в районе живота.

Сон.

– Опять, – он с громким звуком прикладывает ладонь ко лбу, головой качая. – Мерзость.

А потолок над головой снова кажется чужим. Точно – Джей не дома. Точнее, в новом доме, и потолки тут ниже в два раза. Давят.

Он оттягивает край ночной рубашки вниз, понимая, что возбужден. И возбуждение это болезненно. Ломит-ломит. На непослушных ногах Джей идет в ванную лишь с одной мыслью. Вода. Смыть. Не оставить и следа.

Дрожащими руками кран поворачивает, не заботясь о выборе режима и температуры. Холодная. Ледяная – но Джей не вздрагивает. Привык. В самом же деле, сколько он раз за жизнь стоял вот так, опираясь о стену, под струями холодящей воды? Только она давно уж не помогает остыть.

Этот пожар ничто не потушит.

Точнее, то, что от него осталось.

Угольки, но угольки эти способны от одного «его» взгляда воспылать с прежней силой.

Кулаком по стене – опять мысли о «нем». Дурной сон… или воспоминание. Было ли? Между ними много чего было, но не было понимания, согласия и любви. Хотя… Нет. Джей мотнул головою, вслепую натыкаясь рукой на кран. Вот так – закрыть. До конца. Потоки воды все реже, и вот, последние капли – кап-кап. Кап-кап. Кап. Кап…

Кап.

Звук оглушающе-громкий, но Джей не спешит открывать глаза. Лишь постояв так с минуту, ссутуленный, убрал наконец с лица мокрые пряди и посмотрел перед собою. Противные мурашки колют лапками-иголками. Холодно. Он поежился, ощущая крупную дрожь, и добежал до полотенца, наскоро вытираясь.

«Я все еще жив?» – Джей каждый раз шепчет себе это, когда чувствует ступнями холодный пол, после ковер – мягкий. Иногда он сравнивает себя с механической куклой, которая когда-то была человеком, но однажды сломалась, и теперь движется, следуя рефлексам и мышечной памяти. Мир посерел вокруг. Такой ярко-неповторимый, тот стал подобием картонной коробки, в которую Джея, как куклу сломанную, запихнули. А как жить с этим – воспоминаниями из картона – дальше, не сказали.

«Эй, приободрись, – сам себе мысленно приказывает он, надевая на ходу халат. – У тебя новая жизнь начинается. Ты же пообещал родителям. И себе. Да, главное – себе»

Заставив себя улыбнуться, Джей вышел в коридор, тут же скривившись от вспышки боли. Ногой о тумбочку ударился. Снова. В третий или четвертый раз за последние дни. Да-а, день определенно планирует быть «удачным». И судьбе плевать, что сегодня первые пары в его жизни.

Дальше Джей поковылял вприпрыжку, стараясь не задеть ушибленный мизинец. Самые жуткие в мире боли – это зубная и мизинцем о тумбочку. Определенно.

Оделся быстро, выбрав первое, что выпало из шкафа. Спустился на первый этаж, где обнаружил младшего брата. Тот, заметив его, закатил глаза в фирменном жесте.

– Переоденься, не позорь честное имя Фахо.

– А что не так, Рел? – пожал плечами Джей, без особого энтузиазма хватаясь за сумку.

Мельком оглянул в зеркальную поверхность себя: бесформенный свитер, скрывающий недостатки фигуры, и свободные штаны. Все в порядке. Не помято, чисто. Неброские цвета: градации серого. Вообще, весь его гардероб состоит из одежды темных или приглушенных оттенков. И обязательно мешковатой. Лишнее внимание ему ни к чему. Тем более, пару он себе не ищет. В «прошлой жизни» доискался, да так, что последствия по сей день беспокоят.

Младший брат же одет даже слегка вульгарно: но Релу-то есть что подчеркивать. Не зря же тот носит титул самого красивого омеги рода Фахо, чем гордится непомерно. Да и внешностью своей пользуется: знал бы родной папочка, сколько сыночек альф переменял!

А внешность у Рела взаправду нетипичная: черные волосы да темные глаза с синеватым отблеском, бледный, как куколка фарфоровая и фигурой не обделен. Рядом с ним нет риска быть замеченным: Джей остается в тени. Это когда-то он завидовал черной завистью младшему, теперь же рад. Отбиваться от толпы ухажеров та еще морока.

Джей хочет спокойствия. И желательно, чтобы его спокойствие никто руками не трогал.

– Ты серьезно? – фыркает запоздало младший, и Джей ловит его пренебрежительный взгляд. – Ты будущий дизайнер, имей чувство стиля. Или хотя бы совесть.

– Это ты у нас на одежду поступил, а я на ландшафтном, так что не надо мне тут о стилях, – Джей попутно закинул в сумку большой блокнот и несколько ручек. Повернулся к брату и добавил: – Мне все равно в чем ходить, главное, чтобы удобно.

– Ну ты и зануда, бро. Так ты с серой массой сольешься в буквальном смысле. Тебе не помешает новые знакомства завести. А то общаешься только со мной, Аресом и родителями. Все!

«Хорошо, хоть «его» не упомянул, как обычно. И на том спасибо, братец,» – подумал Джей, сохраняя внешнюю невозмутимость.

Сон все же вспомнился. Образы заслонили взор и он крепко зажмурил глаза, отсчитывая от десяти.

Девять, восемь.

Шесть, пять.

Два, один, десять.

И по второму кругу.

Сглотнул, открывая глаза. В шум вслушался: Рел роется в холодильнике в поисках чего съестного. Вот ест же, зараза, тоннами – а не толстеет. В то время, как сам Джей, чуть что сладенькое или жирненькое слопает – как все тут же в бока и уйдет. Его кубики на животе скоро превратятся в сплошной жировой куб (в его случае, шар). И пропадут тогда все плоды его упорных тренировок… Но в то же время от любимых пирожных с заварным кремом он отказаться не мог.

Джей хмыкает сам себе, после спрашивает у брата:

– Тебе часто снится прошлое?

– Эм… А тебе что-то приснилось? – сначала дожевав бутерброд, спросил Рел. Проницательный омега сразу же догадался. Но Джей преспокойно покачал головою в отрицательном жесте и добавил:

– Я просто так спросил. Мы опаздываем.

– Да тут до универа минут десять пешком, – махнул наманикюренной рукой Рел и взялся за очередной бутерброд.

У Джея в животе заурчало, но времени на поесть не осталось. Он пообещал себе пироженку после пар, но живот, едва мысли о еде пошли, запел еще громче. Игнорируя песнопения организма, Джей накинул сумку на плечо и направился обуваться, в то время, как Рел уплетал бутерброды в свое удовольствие.

– Хорошо, что родители купили нам дом в этом районе, – произнес Джей, доставая первый ботинок с полки и приглядываясь, чистый ли – вчера почистить забыл, башка дурья. Пока обувался, заныл ушибленный мизинец.

– Элитном районе, – поправил его Рел, появляясь наконец в поле зрения. Пальцы облизывает, издавая противные звуки причмокивания.

– Руки помой, – закатил глаза Джей, не в силах уже терпеть подобного поведения. А ведь им в одном доме жить…

– Да иди ты со своей чистоплотностью, – бросил в ответ Рел и принялся обуваться. Руки он так и не помыл.

Вышли полубегом, направляясь через садик перед домом к выходу. Район тут и правда тихий. На этой улице двух-трехэтажные дома, дальше же, ближе к центру, повыше будут. Прошедшая триада Солнца все еще ощущается в сухом жарком воздухе, пении пташек, да и в общем зелени-цветении. Но любоваться на узкую улочку некогда: это назад он будет идти расслабленно, тогда и домики рассматривать будет. Жителей, домашних питомцев – весело играющих на лужайках, растения. Будет додумывать их жизнь, наблюдать. Поскорее бы занятия закончились. Сегодня первый день. Пары вступительные, а значит, могут пораньше отпустить.

Надо же, он еще толком учиться не начал, а уже не хочет идти… Впрочем, Джей поступил сюда чисто из принципа «подальше от дома».

«Подальше от “него”,» – поправил себя, тут же споткнувшись на ровном месте. Чуть было бранными словами не посыпал, вместо того продолжая путь с привычной считалкой.

Первый шаг, второй, третий…

Он знает наперед, что не раз так посчитает шаги от университета и обратно. Чем еще заняться омеге по пути домой? Джей будет знать число всего вокруг: и фонарных столбов, и домишек, и количество гнезд на ветвях деревьев. Хватит отвлечения на пару месяцев. Он готов занять себя чем угодно, лишь бы не вспоминать.

Воспоминания – боль.

Воспоминания – убивают.

Жаль, что лекарства от собственной памяти не нашли.

Ближе к университету больше народа. Джей не любит толпу. Эта толканина, сотни смешанных запахов… Обитая в особняке посреди паркового комплекса – доме рода Фахо – толпу не встретишь. Разве что по праздникам. Одиночный дом, в котором все люди знакомы тебе – родня да слуги – привыкаешь к подобному образу жизни. А тут уж придется перестраивать себя.

И все же… удивительно, как много людей. И все разные. Если бы не Рел, уверенно идущий рядом, Джей бы точно затерялся, рассматривая окружающих.

Шпили университета показались издалека. Здание вытянутое, в стиле архитектуры прошлого столетия. Да впрочем, не отличается от изображений, которые вчера рассматривал Джей. Но вблизи строение оказалось габаритней. Рядом с таким великаном чувствуешь себя крохотной пушинкой.

Здание давит на плечи своим величием, а от обилия запахов нос чешется. Джей еле сдерживается, чтобы не чихнуть. Интересно, Рел чувствует то же самое? Хотя, тот более приспособлен к жизни в городе. Младший брат и бывал там чаще. Джей же, напротив, волен был оставаться в уютном домашнем гнездышке. В глубине парков, особняке, будто отрезанном от внешнего мира и навсегда застывшем в антураже прошлых эпох. Его родном доме.

– Нам на второй этаж, аудиторию номер двести семьдесят два, лекционную, – повторил Рел. – И-и-и, у нас еще десять минут до пары. Мы зря спешили.

– Лучше раньше, чем опоздать, – изрек Джей, пытаясь протиснуться сквозь поток студентов в дверном проеме.

– Ты слишком правильный, – чуть громче крикнул ему брат, поджидая, пока Джей выберется из столпотворения.

«В отличии от тебя, гуляки,» – чуть было не сказал Джей, но случайно наткнулся на кого-то и осекся, поспешно извиняясь. И во скольких людей он сегодня врезался? Неповоротливый, медлительный – из-за этих собственных качеств Джей тоже не любит толпу. Не обойтись без травм. Ему бы ловким быть, худее и чуть ниже ростом. Вон, как Рел, к примеру. И все же, зависть брату никуда не делась, правда, приобрела иную форму.

В кармане зажужжал коммуникатор – ритмичными вибрациями. Джей вынул вещицу, наблюдая на экране знакомое сочетание цифр и знаков. Из Мюрея звонят, из родного округа. Джей отошел быстро в сторону. Нажал на «принять вызов», не дыша. Экран замигал разноцветными пятнами, вскоре складывая пятна в картинку. Лицо папы. Джей выдохнул. Внутреннее напряжение тут же испарилось. А кого он ожидал увидеть? Хах…

– Привет, солнышко, – после недолгой паузы, произнес папа, улыбнувшись. А изображение точное – морщинки у уголков глаз и губ видно. Когда папа безэмоциональный, то тех и не заметить сразу. Но стоит тому улыбнуться, как преждевременные морщины становятся четче. Но они не портят его до сих пор красивого лица.

– Здравствуйте, – не сразу ответил Джей, поднимая коммуникатор так, чтобы кофта не попала в кадр, а то папа бы убил его за подобную одежду.

А тот начал спрашивать про настроение, про первый день в университете и впечатления. Джей отвечает кратко, упуская все ненужные детали, как и полагается говорить аристократу.

Папа помолчал немного, глаза опустив. Джей прекрасно знает, что папа в случившемся себя винит. Недоглядел, мол. И от этого не лучше. Особенно, от понимания, что родные не совсем верно поняли «ту самую» ситуацию. Его маленькая ложь, маленькая ошибка, которая стала впоследствии фатальной.

– Солнышко, тебе точно не нужна помощь? – наконец говорит папа, кривя губы.

– Мне не нужна помощь, – как выученную фразу, ровным тоном сказал он. – И много времени прошло. Плюс я не хочу, чтобы об этом узнали. Все хорошо, па. Правда, – Джей даже не знает, врет или искренен. Он так много раз повторял это – родным, себе, – что в итоге поверил сам. Джей смог бы забыть или отвлечься на время, если бы ему постоянно не напоминали. Это раздражает.

Папа сказал привычное: «Ладно, солнышко,» – и вместо его лица на экране коммуникатора забегали разноцветные полосы. Конец связи.

Джей постоял в стороне, наблюдая, как будущие одногруппники заходят в аудиторию. Сам он зашел одним из последних. На душе пасмурно, а из больших окон, напротив, свет лучится. Помещение само светом залито.

«Что ж. Вот и начало новой жизни. Я смогу без «него». Пусть, мы истинные, но смогу. И не буду больше ожидать, что «он» мне позвонит. Обещаю»

========== Глава 2. ==========

Джею повезло сесть у окна, хоть и на первых рядах. Монотонный голос лектора звучит эффективнее колыбельных. Чтобы не уснуть, Джей уставился в окно. А отсюда неплохой вид – утренний город. Позади шепчутся, наверняка местные, что недавно тут был лес. А среди леса здание университета, которое когда-то было магической академией. Но потом людей с частицами магии стало все меньше, и ту закрыли. Джей слушает больше шепотки студентов, нежели преподавателя. А тот ведет свою тему. И зачем дизайнерам лекции по Анатомии?

Это тут домишек новых понастраивали, а туда, ближе к Старому городу – все исторические: одни на реконструкции, другие полуразваленные давно. Джей едва приехал в Окаву, так сразу же туда отправился. Посмотреть на легендарный город – говорят, с крыши самого высокого здания земли не видно из-за облаков.

И как только вся эта конструкция не рухнула – тот еще вопрос. Однако же, большинство построек уцелели. И если верхние этажи начинали рушиться, нижние какие-то образом оставались почти целыми, что не вписывалось в логические рамки. Хотя, при факте, что вместе с достройками новых этажей укрепляли и фасад, очень даже возможно. Джей самолично видел стены первых-вторых этажей толщиной в несколько метров.

Экскурсия впечатлила его, как и атмосфера города. И особенно то, что там и по сей день живут люди, причем одна нация, полукровкам или другим там жить запрещено. Только посещать под видом туристов. Жаль – Джей с радостью бы остался в Старом городе, да хоть на всю жизнь. Потому что именно там почувствовал важное для него спокойствие.

Вспоминая зеленые крыши – да не от цвета черепицы, а от растущих там деревьев, он все больше загорается идеей снова посетить то чудное место. Зелень придает домам некой древности, будто они пережили не одно столетие, обвитые лианами и корнями.

Ему бы свой дом да лианами обсадить, чтобы со временем стены позеленели. Красиво будет. Создать тихий уголок, где никто его не достанет. Минимум людей, минимум шума. И кипарисов насадить, пусть на родине, в Мюрее, считаются деревья эти траурными.

Джей вообще растения любит. А как иначе – они связаны с его внутренней силой. Частицей магии, которую суждено ему носить в себе, чтобы передать потом детям. Детям… а детей у него, скорее всего, не будет.

Он сглотнул, переводя взгляд на стоящего прямо перед ним преподавателя, хмурого и поправляющего очки. Джей отложил ручку в сторону, заметив, что успел половину руки витиеватыми линиями разрисовать. И правда на брачный браслет похоже.

– Если мои лекции вам столь не интересны, то попрошу вас покинуть аудиторию, – изрек преподаватель, прожигая злостно-обиженным взглядом больших глаз. Омега, лет так тридцать с хвостиком. Джей оглядел оценивающе с головы до ног, подмечая, что туфли вычищены до блеска. На этом моменте он зауважал старшего омегу. Правда, имя не вспомнил.

– Простите, – запоздало сказал Джей, приподнимаясь. Скрежет ножек стула по полу заставил скривиться. Ему показалось, что в аудитории абсолютная тишина. А, нет – шепотки слышны. И кажется, он сейчас в центре внимания. Преподаватель затопал ногою, в нетерпении, ожидая от него объяснений.

– Я не понимаю надобности изучать нам этот предмет. Лично я помню курс анатомии со школы, а то, что вы рассказываете, знаю углубленно, – стоило признать вину, или хотя-бы подлизаться, но Джей выпалил все, как есть. Дурная прямолинейность и неумение выкручиваться часто играют с ним злые шуточки.

– Так уж и углубленно? – старший омега прижмурил выразительные глаза, и Джей заметил морщины. – Тогда попрошу сюда, расскажите нам всем о сильных и слабых феромонах, и чем они отличаются.

Это напомнило ему школу. Захотелось рассмеяться, но он умело запрятал сей порыв в легкую, чуть дерганую улыбку. На автомате вспомнились «его» слова, «его» лекции, которые слушал Джей с большим интересом, потому и помнит дословно. Их общие эксперименты, как запугивали они «слабых» слуг. Казалось им, что выглядели они грозно, но как могли выглядеть дети, бегающие по особняке и размахивающие руками?..

Джей спокойно вышел к преподавателю, стараясь не смотреть на тех, кто смотрит на него. Все их лица слились с общей цветастой массой пятен. Не то, что Джей боялся публики… скорее, избегал внимания.

Он сам обожает оценивать людей, но ненавидит, когда десятки глаз оценивают его.

– Хорошо, – кивнул Джей. – Запахи омег и альф, которые мы зовем феромонами, могут быть сильными или слабыми, – протараторил ровным тоном он, не моргая. – Сильные могут угнетать волю слабых. Но это все и так знают. Покажу на примере, – коварная улыбка предвкушения чуть не вырвалась из-под маски спокойствия. – Вот вы слабый, – уверенно сказал он, поймав удивленный взгляд преподавателя. Джей отвернулся к одногруппникам, наугад тыкая и называя, кто есть кто: – Слабый, слабый, тоже слабый, этот совсем слабенький, о, бета, о, сильный, – он остановился на парне, который особо пристально смотрит на него, чуть склонив голову набок. – Слабый, – произнес Джей, не разрывая зрительного контакта с выбранной жертвой. Больше взгляда отвести тот не смог. Как завороженный, не моргает.

Игра начинается.

Джей почувствовал, как растекается сила, собирается на кончиках пальцев, покалывает. Невидимые, но ощутимые ниточки распускаются вокруг. Жертву свою ищут. Находят.

Зрачки жертвы расширяются, дыхание становится тяжелым. Тот – а ведь красивый, как кукла, – дрожащими пальцами за край стола цепляется, но держится на удивление стойко. И голову не опускает. Джею не впервые подавлять слабого альфу, но этот тип продержался дольше всех на его памяти: больше минуты прошло. И Джей бы отпустил, не мучил бы, но одно не позволяет: жертва смотрит на него с вызовом. И с неприкрытой усмешкой. Что? Разве ему не должно быть плохо?

Больше натиска. Больше феромона. И вот, жертва отводит взор. Голову склоняет, волосы темные с рыжиной на лицо падают.

Победа.

Вот она – власть, данная сильным мира сего. Власть над большинством. Умение подавлять, подчинять – то, чем не каждый сильный пользоваться умеет. Если бы Джей мог ощущать собственный запах, наверняка бы испугался его силе. Те, на ком он хоть раз проверял свой феромон, утверждали, что тот устрашает.

Несколькими секундами после, растянувшимися для жертвы на минуты – Джей отпустил. Ниточки вернулись к хозяину, шевелящиеся и копошащиеся, как микроскопические щупы, они снова растворились, аромат же нормализовался. Одногруппник качнулся. Джею показалось, будто у того кровь из носа пошла – но тот зажал нижнюю часть лица рукой. Не видно.

– Вот так происходит подавление воли слабого сильным. Думаю, вы поняли, к какому из рангов принадлежу я, – Джей, говоря это, неотрывно наблюдает за парнем, боясь, что перестарался. Он впервые встретил слабого, который воспротивился. Кто знает, какие последствия это может принести? Нужно будет попросить прощения.

– Хм, это было негуманно с вашей стороны, – наконец произнес преподаватель, удивленный увиденным. – Но все же, вы показали наглядный пример. Хорошо, можете садиться, – омега подошел к столу, проводя рукою по списку имен. – Как вас?..

– Джейми Фахо, – ответил Джей, показывая в доказательство ладонь со знаком рода, полураспустившейся лилией. Под привычные ахи-охи одногруппников он сел на место, на этот раз осторожно отодвигая стул. К чему только не привыкнешь, когда у тебя знаменитые предки…

На самом деле, Джей не хотел бы, чтобы все знали, кто он. Теперь внимания с их стороны точно не избегать. Как же – Фахо ведь! Будут обсуждать, гадать, на кого похож больше, на папу или отца, в кого внешностью, в кого характером. Спрашивать будут, почему глаза голубые, а не как надо – золотистые. Сколько же раз Джей проходил через это… Слава. Слава, которую он не заслужил, а получил при рождении вместе с титулом-принадлежностью к одному из древнейших кланов – Фахо.

Пара прошла незаметно. Короткая трель оповестила всех об ее окончании. Джей все это время ощущал на себе взгляды. А сам дорисовывал брачный браслет на руке. Скорее бы домой, подальше от внимания. Почитать что-нибудь расслабляющее, выспаться, а то к первой паре вставать пришлось рано. Лег-то поздно: Рела ждал с клуба, тот с новым другом пошел гулять.

Подумать только – первый день почти пережил. А впереди четыре года учебы…

Джей посмотрел в ту сторону, где сидел тот несчастный, попавший под его «пример использования феромона». Вдруг тому реально плохо? Джей не переставал об этом думать, ведь наносить существенный вред другим не привык. Тем более, просто так, невиновным. Но альфа оказался и без того окруженным целой толпой. Явно не одному Джею интересно его самочувствие.

Ах, точно: понятно, почему все так спохватились. Парень-то красив. Красивым и сочувствуют больше, и общаться с ними хотят.

Джей не спеша потянулся к блокноту, перелистывая пустые страницы в поисках тех, где записал часть лекции из первой пары (точнее, тему и план). А теперь идти в другую часть университета. У Рела тоже сегодня три пары, так что, возможно, домой пойдет он не в одиночестве. Это хорошо. В компании кого-либо легче отвлечься от себя и памяти.

Так он задумался на пару минут, пока не заметил появившуюся в его поле зрения – у самого блокнота – руку. Изящная кисть, такие срисовывать только. Пальцы тонкие, длинные, косточки выпирают. И ее владельцу явно что-то надобно. Джей посмотрел нехотя вверх, наткнувшись на знакомое лицо. Тот самый. Жертва, куколка, строптивый. Какие только прозвища Джей не придумал ему. И это за одну пару.

Хорошо. Объект сам пришел. Даже вставать не пришлось. Но объект явно недоволен, руки на груди сложил, смотрит свысока. Наклоняется медленно – а движения изящества не лишены – и говорит голосом глубоким:

– От тебя жуть, как воняет. Пользуйся заглушкой, мухи дохнут.

И как назло, рядом муха – неживая – лежит. Джей смотрит на муху, после на другой источник жужжания и напрягается: тот придвинулся непростительно близко. Джей знал, что запах его не из лучших. Но напрямую об этом впервые слышит. Тем более от слабого. Это задело его, но виду он не подал, выдавливая улыбку:

– Прошу меня простить, что избрал участником примера именно тебя. Как ты себя чувствуешь?

– Эм… – альфа растерялся, вмиг теряя злостный пыл.

– А твоя кровь из носа? – Джей продолжил, давя раздражение и желание встать и уйти. Но негоже разжигать конфликты в первый же день.

– Какая кровь? Ты берега путаешь, грызло-то прикрой, – и еще ближе придвинулся, буквально нависая. Вот еще чуть-чуть, и терпение Джея иссякнет. – Мордашка симпотная, если бы не смердело так, я бы вдул.

Джей от удивления даже рот открыл, зависнув на несколько секунд в переваривании непонятного для него сленга. «Вдул» – это ударил, что ли? А как же золотое правило – омег не бить? Ну да, тип этот на джентльмена явно не похож.

Джей положил блокнот в сумку, перекинул неуклюже ту через плечо. Отодвинул альфу. А тот не собирается разговор их оканчивать: за предплечье схватил да смотрит, пристально так. Джей сбросил чужую руку – его аж передернуло от неприятного прикосновения. Ушел, не сказав и слова. Хотя все известные и выдуманные бранные словечки рвались наружу. Поспорить он любил, чего греха таить. Особенно с такими вот выскочками, только на словах смелыми.

А предплечье покалывает. Смыть бы, одежду сменить. Джей все привыкнуть не может, что это нормально – когда к тебе прикасаются.

Ведь любые прикосновения напрямую связаны с «ним».

Мерзость.

========== Глава 3. ==========

Джей вышел в коридор, замечая знакомую группу, держащуюся кучкой. Он узнал некоторых из них по яркому цвету волос. Группа специальности дизайна одежды и аксессуаров. Где-то там должен быть брат.

Джей выдохнул – смог избежать конфликта. Он уже не ребенок, чтобы легко идти на такую по-детски смешную провокацию в виде оскорбления. Какой уважающий себя альфа стал бы оскорблять омегу? Это ребячество чистой воды.

«Кажется, я видел его на вступительных экзаменах. Н-да, такую внешность не запомнить тяжело», – вспомнил Джей.

Хотя, масть сама стандартна для этих краев: коричневые волосы с отливом красного и карие глаза. Но само личико утонченное. И благодаря своей «кукольной» внешности незнакомый выделялся из толпы. Идеальный, не придраться. Джей на дух не переносит подобных. Со школьных времен еще, когда местные «короли» – самые красивые – собирали вокруг себя таких же красивых и унижали остальных. Джей ни под первое, ни под второе не попадал, ведь кто станет трогать Фахо. Но насмотрелся на мучения тех, кого сочли недостаточно красивыми, вдоволь. Оттуда и неприязнь взялась.

Понятно все: перед ним красавчик, привыкший к вниманию омег и задравший нос так высоко, что за тем уже и ничего не видит. Типичная типичность, типичнее некуда – как сказал бы брат и оказался бы прав.

«Кстати, где этот несчастный?» – подумал Джей, выискивая взглядом Рела.

Брат обнаружился в компании парня с голубыми волосами, которого Джей по волосам и запомнил. В его родном Мюрее не каждый день увидишь крашенного в столь яркий цвет. Непристойно. Это тут, в Окаве, подобное в моду вошло. Молодые омеги через одного выкрашенные ходят. Тот вон с розовыми, тот с красными, а этот вообще в полосочку.

Джей в юности и сам хотел себе фиолетовые волосы. Сильно – да так, что покупал вставные пряди и в тайне от папы носил в школе. Правда, от папы сложно что скрыть. Тот вскоре прознал, да выдернул их – и сжег. Последующие Джей прятал, как мог, но папа находил их, словно лучший детектив. Как у него получалось – неведомо. Но после одного раза Джей решил пойти на более рискованный шаг: покрасил несколько прядей. Думал, мол, папа наконец смирится с его выбором. Но не тут-то было… Подошел тот, как всегда, по-привычке дернул – не знал-то папочка, что волосы свои, родные! Были… Вот именно, что были. Потому что хватка у папы ого-го.

Джей почесал голову на том месте, где когда-то лишился доброй пряди волос. Папу все же сложно провести. Точнее быть, и вовсе невозможно. После того случая краситься он расхотел от слова «совсем». И теперь все эти разноцветные омеги раздражали его, напоминая о собственной несбывшейся мечте.

От собеседника брата веяло чем-то… родным. Неведомого рода связь, которая ощущалась и на расстоянии. Подойти ближе он не решился. Подумалось – попутал, ведь подобная связь у него с Релом или Робертсом. А вдруг потом окажется, что братьев у него на одного больше. Мало ли, об отце-альфе нелестные слухи ходили. Мол бастардов у их рода – больше, чем их самих. А их-то пятеро. Джей не особо верил во все эти сплетни. Отец для него – пример хорошего семьянина. И по нему Джей скучал даже больше, чем по папе.

– До меня тут слухи дошли, что ты там человека чуть не убил, – подошедший Рел довольно заулыбался. – Я, конечно, советовал тебе выделиться из толпы, но не таким же способом… Хотя, я всегда догадывался, что в твоем тихом омуте черти – маньяки.

– Да ничего с ним не случилось, брыкает и копытами машет, причем, в мою сторону, – отмахнулся Джей.

– Смотри, чтоб зуб не выбил.

– Тронет мои зубы – не только подков, но и бубенчиков лишится, – шутя фыркнул Джей, замечая краем глаза того самого «парнокопытного». После его слов, парень кинул злостный взгляд, намекая, что все слышал. – Ты говорил мне завести парочку друзей… Как насчет парочки врагов? Первый уже есть, – кивнул в сторону альфы.

Рел рассмеялся, его голубовласый спутник тоже пустил смешок.

– Ой, все, бро, пока-пока, мы побежали на пару. А тебе удачи, она тебе с таким красивым врагом понадобится. А то влюбишься еще… – изобразил загадочность Рел, после чего хитро улыбнулся, подмигивая.

– Ага, за собой бы смотрел, – Джей перевел многозначительный взгляд на обладателя голубых волос и скопировал ухмылку брата. Тот же как-то смутился на миг. – Вижу, поздно, – и поспешил на пару, еле увильнув от меткого подзатыльника брата.

То, что Рел предпочитает далеко не альф, Джей знает давно. И он единственный кто об этом знает. Рел же явно пытается исправить свою природу, думая, что если переспит с огромным количеством альф, что-то да изменится. Но в итоге братец все равно приходил и долго ныл, что влюбился в очередного омегу и тот в очередной раз с криком «извращенец» отказал ему коленкой по яйкам. Джею жаль его. Но не из-за самой врожденной тяги к представителям своего пола, а из-за того, что Рел сам себя принять не может… таким. От того и страдает, хоть по его внешней легкомысленности не скажешь. Все-таки, они оба дети Аори Фахо. А значит, умеют скрывать истинные чувства.

Джей зашел следом за потоком студентов, выбирая дальний стол у окна. Хорошо, все расселись на передних. Он примостился на предпоследнее место, сразу же уставившись в окно. Шумно. Слишком шумно. Глаза прикрыл, ощущая вдруг в спину несильный тычок чем-то тонким.

Обернулся. О, куколка. Тут как тут. Сидит такой, ручку в руке вертит, скалится в искривленной улыбке. Резцы у него удлиненные, клыки словно. Забавно смотрится. А взгляд независимый, с тем же вызовом. Оно-то и видно – альфа.

– Эй… ты что, Фахо?

Глаза закатились сами по себе. Он столько раз за жизнь он слышал эту фразу! Тем более, разве Джей уже не говорил на предыдущей паре, кто он? Ах, точно, парню этому явно не до его слов было.

Джей выставил ладонь со знаком, поймав предсказуемо-удивленный взгляд. А глаза-то у парня красные. Точнее быть, карие с оттенком красного. Впрочем, ничего необычного для Окавы. Джей отвернулся, заметив боковым зрением, что альфа ухмыляется. Что?.. Странный тип. Какой-то псих – лучше с ним не связываться.

Мало ли, на что способны красивые мира сего.

Только он отвлекся на вошедшего преподавателя, как получил в спину новый тычок ручкой. Как можно спокойнее развернул голову. Ручка знакомая. После прошлой пары Джей не нашел свою на месте. Подумал – упала да закатилась. А вон оно как, воришка ручек обнаружен.

– Тебе заняться нечем? Еще за волосы меня подергай. Детский сад.

– Хэй, не ерепенься, – произнес альфа тем же низким голосом, который наверняка вызывает у нежных омежек дрожь, стада муравьев и реки из задниц. Джей же наслушался тонов томных за свою жизнь. Много бывало тех, кто хотел с Фахо породниться путем брака с ним. Но не тут-то было…

– Ере… что? – переспросил Джей.

– Не злись. Драный гусь! Мы не с того начали наше знакомство. Эд, – и руку протянул. Ту, что без ручки.

«Драный гусь?» – чуть было не переспросил Джей, хмурясь. Гусь? Какой гусь? Коротко о том, как почувствовать себя недалеким. Это он кого гусем назвал? Нарывается на новую порцию феромона?

Он перевел дыхание перед тем, как сказать.

– Фахо. Который из, догадайся сам, – и развернулся, не прикасаясь к протянутой руке. Вдруг немытая? Мало ли. Прикасаться к чужим как-то мерзко.

Эд, значит. Странный. Сначала дерзит, теперь дружелюбие изображает. Да так правдоподобно – вот это талант актерский пропадает! Не туда паренек поступил. Явно не туда. Что будет дальше, если Эд с первого дня его так бесит? Им же учиться вместе не один год. Похоже, Эд этот будет носить титул местного «красавчика-принца», при виде которого омеги в обмороки будут падать и течь так, что пол не надо будет мыть.

Судя по одежде, родители богатенькие. Часы на руке брендовые, а стоят они немало, кому, как не Джею знать. Он такие же дарил «ему»… не суть. Видно, родители позволяют столь роскошные вещи. Понятно, почему сыночек изображает из себя невесть что.

«Ага, подумал тот, который сам на шее у семьи сидит» – упрекнул себя Джей, прекрасно зная, за чьи деньги он тут учиться, живет, ест и дышит. Поскорее бы стать независимым, сбережения накопить, дом купить… Для начала, найти работу. А потом никто ему указом не будет. И когда «он» станет главой клана после отца, Джей не станет ему поклоняться.

Он надеется к тому времени стать на ноги, обрести свой собственный дом и хорошо оплачиваемую работу. Поэтому Джей и поступил на специальность, нынче востребованную. И плевать, что это ему почти что неинтересно, и он волен был бы… а кем, собственно?

Хобби, как таковых, у него нет. Поспать, поесть (особенно поесть) – любимые занятия. Погулять, понаблюдать за людьми, подраться. Бегать, правда, любит. Но последними месяцами на пробежки времени не хватает. Единственная пробежка, которая ему светит, это от дивана к холодильнику и обратно. Или от выключателя света к кровати – быстро, чтобы монстр в темноте за ногу не поймал. Вот вроде и девятнадцать лет ребеночку, а повадки на все девять тянут.

Ни на инструментах играть (хотя, его учили, но особых успехов он не проявлял), ни рисовать красиво, ни стихи сочинять, ни петь. А вот насчет петь, так частично умеет. Во сне. Храпом. Пока Рел не записал, Джей не верил, что может издавать целые симфонии.

Он вздрагивает от штыка ручкой – по чувствительному месту. Оборачивается, на этот раз устало. Одногруппник вертит ручку между пальцами. Беззастенчиво в глаза смотрит, после чего выдает, медленно так:

– Немытый гусь мне в рот… А ты умнее, чем я предполагал, – Эд щурится, – на провокацию не пошел. Не так я себе представлял Джейми Фахо, – опять этот пристальный взгляд. – Думал, будет расфуфыренный королевич, посылающий всех «на» и «в», а ты… Ты странный. Что, судьба поелозила и мордой о бетон бросила? О, в рифму сказанул.

Джей тоже уставился на ручку в его руках, не найдя, что сказать. А Эд не таким простаком оказался, хоть дурачка строит. Как угадал, с судьбой-то? Скорее, предположил. Или это заметно? Как говорят – в глазах печаль не скроешь. В любом случае, стоит избегать общения с ним. И с кем-либо вообще.

– Молчишь? Ну, молчи, – чуть громче говорит Эд, упершись подбородком на сложенные на деревянной поверхности руки. – И я буду молчать. Но не сегодня.

– Ты это.

– Че?

– Ручку отдай.

========== Глава 4. ==========

– Пока-пока, Джи, я съезжаю в общагу.

Именно с такой фразой с утра-пораньше Рел вытолкал все свои чемоданы и помахал на прощание рукой. Не то, чтобы Джей его не отговаривал… ладно, не отговаривал. Все сложилось просто замечательно. Дом-то на Джея, как на старшего, оформлен, считать, его собственность. Можно продать, переехать в квартиру, съемную, к университету поближе. Жить тут – как мучение. Дом этот слишком уж напоминает о событиях недавнего прошлого, хоть напрямую с ними не связан.

Вырученные деньги отложить, потом работу найти. Поднакопить и уже свой домик обрести, как мечтается – с большими окнами, верандой, на которой можно будет кресла и столик поставить и пить чай по утрам, укрываясь пледом. Небольшой, необязательно в два этажа – одного достаточно. Главное, чтобы участок при домишке имелся: цветами да деревьями все засадить. Создать собственный рай, где его никто не побеспокоит. И эта цель, его новая мечта – спокойствие – намного лучше той, где он просто желал исчезнуть.

Планы-планы…

После оказалось, что Рел неспроста в общежитие при университете поселился. В одной комнате с тем голубовласым, которого Йори зовут, жить будет. В двушке. Рел быстро ищет новых друзей. Только впервые на памяти Джея с омегой повелся, а не с бетами или альфами. Изменился? Или снова влюбился? Видно будет. Все же, они одногруппники. Так проще – вместе задания выполнять будут.

Джей призадумался, что неплохо и ему бы завести прочные дружеские, или хотя-бы приятельские связи в группе. Как-никак, а новую жизнь начинает. Плюс университет простой, не то, что его бывшая элитная школа. Значит, люди нормальные. Правда, и тут того же сброда хватает – богатенькие высокомерные детки всюду есть. Тот же Эд, к примеру. Упертое существо: вот вчера попросил же ручку отдать по-доброму. А-н, нет!

В итоге подрались. За ручку. Их выгнали с пары. Обоих. Постояли в коридоре, помолчали. Но ручку Эд так и не вернул. Пакостная скотина, портит Джею репутацию с первых же дней! Впрочем, зато не скучно.

По-сути, ручка ему не так важна. Это дело принципа.

Сегодня ко второй паре, но проснулся Джей раньше: Рела провожал, спрятав довольную улыбку и прицениваясь, сколько потянет двухэтажный дом с участком. Ох. Узнают родители о его планах – беды не миновать. Как объяснить, что хочет он жить в другом месте, адрес которого не скажет даже им? И все ради того, чтобы не зависеть от клана… и его будущего главы.

За мыслями Джей и не заметил, как быстро добрался до университета. Аудиторию без проблем нашел: память на местности хорошая. На сей раз сел посередине, проверив, нет ли знакомо-хитрого взгляда позади. Выдохнул. От нечего делать стал рассматривать одногруппников, стараясь запомнить их лица, или выделить детали, по которым можно запомнить. У того вон – нос длинный, непропорционально, относительно невысокого лба и круглого подбородка; а у того – волосы ярко-желтые и чуть ли не до колен; а у того стиль одежды хорош, черненькое все, на фигуре, как влитое, и прическа ничего… Стоп-стоп, так это же Эд.

«Тьху! Беру свои мысли обратно…» – Джей постарался притворяться, будто смотрел на ряд портретов ученых на стенке, надеясь, что альфа не заметил его любопытного взгляда.

Преподаватель – миленький омежка средних лет, в теле, но приятный, – зашел ровно с трелью. Их тут человек до пятидесяти точно. Наверняка разделят на подгруппы. Хоть бы в разные попасть с тем вором ручек, хоть бы в разные… А впрочем, можно и в одну. Веселее будет.

– Приветули-и, – знакомый тембр, знакомый тычок в спину. Это уже традиция. Но как Эд там оказался? Недавно же впереди стоял… – Хэй, Джейми, мокрый гусь те в жопу, не игнорь меня.

– Мы на паре, – как можно тише прошептал Джей, наклоняясь назад.

«Да почему же именно я?..» – взмолился он, глаза к потолку возводя. От мысли, что к нему кто-то прикасается, пускай и ручкой – кинуло в холодный пот. С ручками у него не самые культурные ассоциации… опять же, из-за «него».

«Сколько можно… Когда же я наконец забуду,» – и опять же, в любой детали, будь то любимый «им» зеленый чай или терпкий сигаретный дым. Даже в улочках, пусть и не того, другого города. В каждом встречном человеке есть что-то от «него». Черное пальто или трость, широкие плечи или рост… улыбка. Нет, такой же улыбки точно нет.

Джей стукнул себя по руке, до боли. Осекся: на него обратили внимание рядом сидящие. Так. Выдохнуть медленно. Глаза прикрыть.

Десять, девять.

Восемь, семь.

Шесть…

Тычки в спину сбивают. Сначала.

Десять, девять.

Восемь…

Черт!

Джей повернулся, немного громче, чем предполагалось, шикнув:

– Чего тебе?

А Эд, как вчера, голову на сложенные руки уложил. Зыркает себе снизу вверх, исподлобья, а темные волосы обрамляют лицо. С таким наклоном бровей злой будто. С него хоть харизматичного злодея для романов пиши.

Тот ничего ему не сказал. Ухмыльнулся в своей манере и хмыкнул, смешок будто пустив. И Джею все больше кажется, что тот просто-напросто издевается над ним. В открытую смеется. Эту хитрую рожу так и хочется разукрасить парочкой синяков! Их для общей композиции вида не хватает.

Джей собрал быстро блокнот, ручку и сумку, встал, не обращая внимания на реакцию окружающих, подошел к Эду и сказал:

– Подвинься.

Эд глянул на него, как на душевнобольного смотрят, но подвинулся. Оказавшись с ним на одном уровне, Джей заметил, что одна бровь у того выше другой, причем значительно. Но тот снова усмехнулся и лицо его расслабилось: брови теперь одинаковые. Это напомнило ему одноклассника, который умел двигать бровями – каждой отдельно. Воспоминания о школе свежи. Но если бы ему показать кого из тех людей, не вспомнил бы. Джей особо не обращали на них внимания. Как и не переживал, что его поведение выходит за рамки: он Фахо. Кто ему что скажет? Фахо можно все.

– Вонючий старый гусь мне в рыло, к такому жизнь меня не готовила, – прокомментировал его поступок Эд, подпирая голову рукою. Смотрит, не моргая.

– А ты, я вижу, гусей любишь. Гусофил, что ли? – зевая, произнес Джей.

– Там, на средних рядах! Не шептаться! Я для кого тут объясняю?! – от голоса преподавателя неподалеку зазвенело в ушах. Джей вздрогнул запоздало.

Это с виду омежка тихий и миловидный, а на деле садист тот еще. Не всегда первое впечатление совпадает с реальностью. Вот с Эдом также. Изначально он казался проще простого. А теперь… странно ведущий себя тип. И не понять, издевается тот, или манера общения у него такая. Своеобразная, с гусями вперемешку.

Джей стал вслушиваться в рассказ преподавателя, тот отвлекся от основной темы, разговаривая с теми, кто сидел на первых рядах, о личном.

Перевел взгляд на другой источник шума – ритмичное постукивание ручкой по столе. Засмотрелся на пальцы, отмечая их пластичность и хорошую форму ногтевых пластин. Скучно как-то.

– Среди вас есть кто-то с даром? – голос преподавателя совсем рядом.

Отвлекшийся Джей с перепуга резко поднял руку. Единственный среди всех, кстати. Он вскоре пожалел о поспешном жесте: вдруг что спрашивать станут? Он о своем даре не особо много знает.

Опасения подтвердились: старший омега потащил его за собой. Джей, пропустивший часть пары, все понять не мог, что с ним делать будут. Судя по горящих глазах преподавателя, разведут костер и сожгут. А что? Маг ведь, хоть по-сути, магом он не является. Так, носитель частицы магии. Если попросят наколдовать чего, придется плюнуть на пол и растереть, сказав, что это был мираж и им всем показалось. А что? Как по-другому объяснить, что использовать свой дар он не может, от слова «совсем»?

– Вот, вы, к примеру. Джейми Фахо, я полагаю? – Джей кивнул в ответ, обводя глазами аудиторию в поисках хитрой ухмылки. Обнаружил. От наличия знакомого дышать стало проще.

– С чем связан ваш дар? – задал вопрос омега, строго посмотрев на Джея.

– С природой. По большей части, с растениями. Частица передалась мне от папы, он рассказывал, что мог управлять лиановидными отростками, а те кристаллизовали выбранную жертву. И рассыпали на камушки, – пожал плечами Джей, передав так, как сам понимал это со слов папы, ведь сам он проявления частицы не видел.

– Значит, ваша сила связана больше с разрушением, нежели с восстановлением, – умозаключил преподаватель, Джей же кивнул, надеясь, что это все. – Как видите, – тот обратился к остальным, – с каждым веком магов все меньше и меньше. Осталась какая сотня-две.

«Неправда,» – хотел было возразить Джей, зная, что в его поколении родилось намного больше детей с даром, нежели в прошлые годы. Одни его братья, кроме старшего – таки все с частицами магии. А это плюс четыре к общему числу.

– Вот когда-то давно бывали времена. Тогда и войны по-другому выглядели. В наше время техника имеет все большее значение. Все мы с вами жизни представить не можем без тех же коммуникаторов. А про транспорт я вообще молчу. Как выглядел бы наш мир, будь он, как в древние века, переполнен магией? – преподаватель самозабвенно говорит, размахивая пухлыми ручками, а Джей все думает, как бы незаметно проскользнуть на свое место. Спина затекла стоять так. Но тот продолжил свою речь дальше, смотря при этом на «подопытного»:

– Хорошо, что пять лет назад открыли Академию Магии Эдельвей. Слыхали о ней? У меня там племянник учится. Чудесный мальчик, успехи проявляет! Ах, о чем это я? – омега призадумался, прикладывая к подбородку толстые мелкие пальцы. – А, да. Я надеюсь, что магов в нашем мире станет чуточку больше. Как и чудес. О, скажите нам, Джейми, как ваши успехи с даром? У вас получается им управлять?

– Нет, – честно сказал Джей, а преподаватель так и застыл с раскрытым ртом. Наверняка позабыл, о чем дальше лепетать собирался. – Я не использую дар. Я его чувствую, но он спит. Не пробужден. Я омега, носитель, – пояснил Джей, а старший нахмурился. – Мой удел передать дар по родословной дальше.

– Это застарелое утверждение! – воскликнул преподаватель, в возмущении рукой махнув. – Почему вы так думаете?

Джей чуть глаза не закатил непроизвольно. Хорошо, вовремя прикрыть успел. Лучше бы сидел себе и не рыпался, а теперь стой тут и доказывай, что да почему. Причем, сотый раз за последний год. Каждый, узнав, что у него дар, спрашивает об одном и том же. «А почему? А что? А как?» – достало. Но внешне он не подал и признака, оставаясь спокойным. Он решил промолчать. Не говорить же, что в этом заставил его поверить папа, рассказывая, что дар не для омег и омеги с ним справиться не могут – как тот сам не смог. Джею интересно, что за баталии были в жизни папы и кого он там поубивал своей кристаллизующей магией. Но тот загадочно молчал.

– Так, скажите нам, Джейми, не молчите. Почему вы поступили сюда, когда могли бы пополнить ряды в Академии Магии Эдельвей? Академия намного престижнее, вы имели бы не только образование в интересной области, но и статус и уважение среди людей.

У Джея аж язык зачесался поспорить, но знал он из опыта, что споры его ни к чему хорошему не приводили: не мог остановиться, пока не переубедит второго в своей правоте. А с преподавателем спорить – на оценках скажется. Лучше не рисковать.

Он задерживает интригу, обводя взглядом аудиторию и выдает:

– Сказать честно? Тут стипендия больше. Причем в два раза.

Под смех он садится, поймав абсолютно серьезный взгляд Эда. Вот у альфы вечно все да наоборот: все грустят, тот смеется. Он это специально делает? И, кстати, умеет быть серьезным? А-нет, показалось: вон, снова ухмылочка появилась.

– И зачем омеге из Фахо стипендия? У вас деньжат – гуси не клюют, – Эд придвинулся ближе, говоря это. Джею захотелось отодвинуться – да куда? Со стула упадет ведь.

– Гуси, может, и не клюют, но вот я тоже клевать не собираюсь, – ощущая напряжение от близкого нахождения рядом другого человека, прошептал Джей. – Я достаточно взрослый, чтобы жить своей жизнью, – уклончиво добавил он, надеясь, что приставала на этом отстанет. Но тот придвинулся ближе – да так, что его дыхание на коже ощущается. Это… не противно, но и приятным не назовешь. Посторонний, он и есть посторонний.

– Странный ты, я бы на твоем месте понаглел за чужой счет, – получает вместе с хмыканьем от Эда, и так и хочется ответить что-нибудь колкое, но Джей молчит. Периодически ловит на себе взгляды и жалеет о своем поведении.

В тени остаться не вышло.

========== Глава 5. ==========

Джей посмотрел на записанный адрес и направился вниз по ступенькам, чуть не налетев со спешки на одного из студентов. Пары закончились. Солнце слепит глаза. Джей жмурится, снова перечитывая адрес по букве. Хорошо, ветра нет: а то с утра рвал так, что всю прическу испортил. А там есть что портить. Эти непослушные кудри пока уложишь, с ума сойти можно! И так остриг выше плеч, за что получил от папы: раньше-то волосы у него длинные были, ниже пояса. И мороки было с ними… Джей рад бы и налысо постричься – да тогда родственники живьем похоронят. Или заставят вклеивать волосинки обратно, что еще хуже.

Не принято благородным омегам волосы обрезать.

Это с давних времен традиция – омегам из аристократии волосы длинные носить. Как отличительный от простого люда знак, ведь слугам волосы длиною до плеч позволялись. А остричь – позор. Но на дворе не древний век – именно так обосновал решение избавиться от волос Джей. Правда, папу это не убедило и тот долго возмущался. И припоминает до сих пор.

«Говорят, вместе с волосами ты отрезаешь прошлое», – вспомнил он, направляясь в узкую улочку, ведущую к станции.

«Я свое прошлое отрезал и сжег. Да отпускать меня его пепел не желает. Душит-душит, спасения нет…» – Джей вздохнул, сотый раз на бумажку глянув. Утром он нашел по объявлению квартиру недорогую.

Правда, ехать до нее больше часа. Но ближе ничего нет: Окава, город популярный. И дорогой. Тут много достопримечательностей, от того и туристов больше, чем коренных жителей. Самый теплый округ в их стране, из двенадцати. Тут и снега может не быть в холодную пору. А жаль – в родном Мюрее как выпадет, бывало – и по метру, и по два. Джей помнит, как будучи маленьким, удивлялся высоким для него стенам из снега, и дорожкам, которые казались загадочными лабиринтами. Да, домой он попадет нескоро… Ведь помимо атмосферного уюта, дом Фахо связан с «ним».

На станции он еле поспевает на нужный из поездов, запрыгивая за несколько секунд до того, как двери закрылись. Прошел по салону, выискивая свободное место. Почти все занято – благо в дальнем углу местечко имеется. Направился туда, расслабившись лишь тогда, когда примостился в примеченное кресло. Чуть не забыл проездной показать, порывшись несколько минут в куче бумажек с конфет, помятых листиков и коллекции ручек (кстати, двух таки не хватает. И сиди после этого рядом с Эдом). Стоп. Сиди. С Эдом. Рядом… Джей кинул мимолетный взгляд, надеясь, что ему показалось. Внутри сжалось все: о, нет! Откуда?..

– Ты такой неуклюжий, – произносит Эд. И усмехается. Сидит, как царевич, разложился, ногу на ногу закинул. Да что там – царь во плоти! Но для него это громко сказано. Тут, скорее, просто царек.

– Ты как тут?.. – не договорил Джей, запинаясь: сумка с колен поехала вниз, и он спохватился вылавливать. Хорошо, содержимое на пол не высыпалось, с его-то везением.

– Это карма.

«Скорее, злой рок,» – подумал Джей, укладывая сумку рядом в кресло. В окно смотреть бы, но у окна Эд, половину вида своей царской персоной заслоняет. Подумает еще, что он на него смотрит.

– Я домой, – наконец пояснил Эд, и голову набок склонил, сканируя взглядом свысока. – А ты-ы, Фахо, че забыл в этом дирижабле?

– Эм, – он призадумался, говорить, или нет. Пожал плечами, сказав все же: – Еду на квартиру смотреть. Переезжать думаю.

Джей отвернулся в другую сторону, где восседал омежка с двумя детьми. Шумные, верещат, игрушками бросают, а тот все пытается их утихомирить. Он скривился, на младшего посмотрев – годика два на вид. Дети… противные существа. Ком подступил к горлу и он отвернулся.

Лучше на рожу Эда-царька смотреть, нежели на мелких.

А царек наблюдает за ним. Локтем на подоконник оперся, голову подпирает склоненную. А пряди прямых волос так и съезжают на глаза: второй рукой закладывает их назад. Очень… утонченным жестом. И не скажешь, что альфа. Хотя телосложения среднего и ростом высокий, как минимум, выше Джея. А вот жесты рук не лишены изящества. Аристократ будто. Да и запястья тонкие – верный признак. Джей перевел взгляд на свои не совсем тонкие, и подумал, что признак неточный. Надвинул рукава пониже. Куда ему до царька…

Правда, на жестах вся схожесть с аристократами заканчивается. Его язык, пренебрежение во взгляде, беззастенчивость того же взгляда, выражения про гусей – и мокрых, и вонючих… каких там еще? В общем, вот это вот все явно не походит на дворянское воспитание.

Взгляд снова зацепился за часы на руке Эда. Те самые, стоящие целое состояние. Если Эд богат, то понятно, откуда высокомерное отношение к людям. Но тогда непонятно, почему тот ездит не на личном транспорте, а в обычном дешевом поезде. Тут явно что-то не сходится.

То, что ворует Эд не одни ручки, сразу отпадает. Ладно бы, одни часики своровал. А тут каждый день одежда новая и от известных брендов, и серьга вон в ухе явно драгоценная – в лучах солнца сверкает. Интересно…

А Эд все так же молчит и рассматривает откровенно, порою ухмыляясь себе. Джей старается расслабится, то и дело на время поглядывая – а едет он десять минут. Впереди час… И почему время течет так медленно? Поспать бы, да засыпать в присутствии этого индивида как-то не хочется. Мало ли… руками полезет. Немытыми. Хватает извращенцев.

– Так зачем ты направляешься в дешевый район? Неужели там квартирку присмотрел? – вдруг спросил Эд, вытягивая из полусонного состояния.

Джей перевел на него взгляд. А тот сидит в ожидании, ногу на ногу и носком ботинка в такт качает. Что ему ответить? Не говорить же правду, в самом-то деле. Призадумавшись, Джей решил проигнорировать и отвернулся. Но не тут то было.

– У омеги из Фахо должен быть свой дом, и стопроц в центре Окавы, – с неким подозрением в голосе произнес Эд.

– А у богатенького мальчика вроде тебя должен быть личный транспорт, – перевел стрелки Джей, не желая обсуждать с ним свои дела.

– Богатенького? Серьезно? – с явным сарказмом пустил смешок тот, а Джей снова посмотрел на него.

– Вот только не надо, – непроизвольно закатил глаза он, продолжая: – У тебя одни часы из эксклюзивной коллекции.

– Хах, – усмехнулся Эд, наклоняясь ближе. Часы с руки снял, повертел. – Во-от тут должна быть гравировка «V», – и указал на пустое место.

– Ее нет, – удивился Джей, присматриваясь. На идентичных «его» часах надпись точно была. Эд же хмыкнул, подтверждая догадки:

– Подделка, – альфа двинул бровью, – эти часики я прикупил на барахолке, их не отличить от оригинала, если не смотреть на изнанку… А снять их с меня не та-а-ак просто, – Эд самодовольно ухмыльнулся, напоминая всем своим видом независимого, довольного жизнью кота. И скорее, дикого, на солнышке греющегося на ветвях старого дерева. Рыжего-рыжего в лучах, хотя на самом деле окрас темнее.

Как сейчас: свет заходящего светила с противоположного окна падает альфе на лицо. Тот жмурится, но не переседает, хоть места свободные появились. В оранжевых лучах его внешность интереснее. В волосах заиграли красные блики, а кожа, кажется, светится изнутри, тем же охристым оттенком. На щеках и переносице едва заметные пятнышки: мелкие-мелкие, как иголкой потыкал кто. Веснушки. Ему бы моделью работать – лицо, как с обложек новомодных журналов. Действительно, будь у Джея такое же, он бы тоже ходил, как павлин, хвост распушив и грудь вперед выставив. Есть чем гордиться.

Все идеальное обычно раздражает его. Но в «кукольной» красоте Эда есть нечто цепляющее. Живая мимика и харизма. Видно же, не кукла: за маской прячется живой человек. Пусть и с характером, противоположным внешнему виду.

Значит, Эд тот еще игрок. Точнее, актер. Изображает из себя того, кем не является. Если не обманывает, конечно – его словам верить нельзя. Но часы – подделка, значит, и одежда тоже, не оригинал, а копия. И качественная копия: не отличить на первый взгляд.

– Зачем тебе притворяться богатым? – все же спросил Джей.

– Это прикольно, – пожал плечами альфа, слегка ухмыляясь. – Сам эксперимент. В глазах других ты можешь быть, кем захочешь. Главное, правильно себя подать, и окружающие воспримут тебя хоть принцем. Вот я ловлю кайф от их обожающих взглядов, от их восхищения. Забавно наблюдать, как безмозглые омежки влюбляются в красивую картинку. О, топтать их сердечки, разбивать наивные розовенькие очечи – кае-ефно.

– Не боишься, что оно тебе вернется? Есть такая штука, как бумеранг.

– Пофиг как-то. Я достаточно умный, чтобы не заболеть этой хренью. Любовью, – добавил Эд, скорчив при этом мину отвращения. – Это удел слабаков.

– А ты, видать, себя к сильным причисляешь, – сузил глаза Джей, наблюдая за мимикой собеседника.

– Сильнее меня, детка, – Эд приблизился почти вплотную, – ты не встречал. И красивее. Разве я не прекрасен? М-м? Влюбиться не желаешь? М-м? А если заставлю?

– Отодвинься, – Джей рукою подвинул в конец обнаглевшего альфу. – И у меня есть любимый, так что ты летишь мимо, гусь несчастный.

– Во-от оно как, – Эд уперся ногой в спинку кресла перед ним, качнувшись. Уставился перед собой, снова злой. Насупленный, будто ребенок обиженный на то, что игрушку отобрали.

«Что я сказал… любимый? Черт, надо же было так «его» назвать…» – Джей потер рукою виски, прислонив ладонь ко лбу. Отвернулся в сторону омеги с детьми. Уснули уже, а омежка мирно читает книжку. Джей глаза прикрыл и представил себя на его месте. Сидящим в кресле, а рядом дети спят. Старший альфочка, младший… пусть будет омега. А на конечной их несомненно ждет глава семейства. Встречать будет, обнимать, в висок поцелует, или в губы, пока дети отвернулись. Потом домой пойдут. Ужин, тепло, уют, «его» улыбка. О, эта улыбка…

Джей обнаружил себя улыбающимся и резко привстал. Обратно тут же сел, замечая «хмык» от Эда.

– Что, мечтания с жестокой реальностью столкнулись? – в точку прокомментировал Эд, снова со взглядом свысока.

Царек явно умеет мысли читать. Есть ли у него дар? Джей не может прочувствовать, хоть обычно это ощущается сразу. Значит, или нет, или так же заблокирован. Магическая частица бывает неощутимой, если слишком мала. Вариантов много.

И все же, этот чудак занимает все больше места в его мыслях, а это недопустимо. Но лучше уж думать об Эде, нежели о «нем».

========== Глава 6. ==========

«Черт, опять в универ. Лучше бы он сгорел. Это неделя прошла, а уже такие мысли…» – Джей отключил пятый по счету будильник и все же свесил ноги с кровати. Глаза потер, потянулся до хруста в позвонках – утренний ритуал выполнен. Споткнулся за тапки, да так, что о тумбочку мизинцем ударился. Взвыл. О, вторая часть «ритуала»… Видно, день удачным будет. А утро понедельника добрым не бывает – на то оно и утро.

В новую квартиру переехал еще в пятницу, после пар. Думал, брат с вещами поможет – а того и след простыл. Пошел гулять со своим новым соседом, голубовласым Йори. Помощь пришла, откуда не ждали. С фразой «должен будешь», дотащить вещи помог ему царек – в одном поезде ведь ехали.

Несмотря на помощь Эда, Джей не верит ему. Тот явно лжет либо недоговаривает. Джей видел его дом – на соседней улице, где все домишки на отдельных участках, на подобии того места, где он жил раньше. Так дом этот выглядит явно не на бедный класс населения. Выше среднего, точно. В два этажа с балкончиками, в стиле похожем, на стиль, в котором выполнен их университет. Видно, домишко немало пережил. Минимум, столетие. Хоть на вид, как новый. Большой, а внутри наверняка светлый и просторный.

Однако, Джей не заметил никого другого. Семья Эда, наверно на работе. Не может же он жить в такой махине один? А если да, то… отопление как оплачивать? Там в копеечку-то влетит. Освещать и кристаллами можно, а вот топить… разве что печи да камины – но кто подобным в современности пользуется?

Вывод – или Эд соврал, и он все же из состоятельной семьи, или напрашивается вопрос, откуда у него дорогой дом. Телом своим бренным заработал? А что, ему эта профессия к лицу. Хах… Ладно, царьком, но проститутом Эда обозвать – как-то слишком уже, – усмехнулся сам себе Джей.

Оглянулся. Да-а, места маловато. Две комнаты, плюс санузел. Эта, совмещающая в себе и спальню и гостиную, и соседняя – кухня. Он не привык к столь малому пространству. В доме Фахо сто с чем-то комнат, а коридоры – как лабиринт: если ходов не знаешь, заблудишься. Даже тот, прежний дом, побольше был. А тут по минимуму предметов, все самое необходимое. Кровать у окна, тумба, два шкафа, стол письменный, в другом углу – диван, кресло и низкий столик. А, полка еще. Все плотно стоит, да так, что развернуться негде. Если бы Джей решил на полу поваляться да покрутиться – то все бока поотбивал бы об углы.

Ничего, это временное пристанище, – решил Джей, заряжая сам себя энтузиазмом. Но тут же сник, наткнувшись на разбросанные по полу объявления: одни скомканные, другие вычеркнутые, третьи и вовсе в запале эмоций порваны. В общем, за выходные подработку найти не удалось. Работодатели, как только узнавали, что он омега, да без высшего образования – студент, тут же говорили коронное «мы вам перезвоним». И ведь никто, ни один, зараза, не перезванивал! Что за мир… В этой стране, к примеру, бете намного легче работу найти.

Вот папа говорит, что Джей зря возмущается: за прежних времен омеги вообще прав не имели. Даже учиться не могли в высших заведениях, да и школы не посещали – на домашнем обучении, коль семья могла позволить это материально. И на работу не принимали, слабые мол. Да что там – омеги права мнение свое выразить не имели.

«Я бы не выжил в подобных условиях… а папа не то, что выжил, они с отцом вложили немалый вклад в изменение этих условий,» – припомнил Джей, доставая с полки мешковатые штаны. Неброско, удобно, на резиночке. Не то, что эти, облегающие, в которых нагнуться невозможно – вдруг по швам пойдут? И как Рел носит такое? Ладно, мода, ладно, ягодицы подчеркивает. Но неудобно же до жути. Плюс извращенцы всякие лишний раз к твоей святой жопени руки тянут. А чтоб им поотсыхало все, что шевелится при виде омежьей задницы…

А работу придется поискать. Может, офисную какую подработку найдет. Желательно, чтобы не с детьми работать. С ними невозможно управиться. Кому, как не Джею знать – он часто нянчил четырехлетнего братишку-альфочку. Капризный ребенок. Как из него что толковое вырастет, неведомо. Его все балуют, младший ведь, да и альфа, к тому же.

Джей собрался быстро, накинув сумку через плечо и капюшон на голову. Посмотрел в зеркало – пожелтевшее у краев, мутное, и увидел, что выглядит очень даже угрожающе. Особенно, когда хмурый. Вот если бы не большие голубые глазищи, вообще на альфу бы смахивал. Ладно, не на альфу, до альф ему плечистости да роста не хватает, как и силы феромона. А вот на бету сошел бы вполне.

Пока спустился с восьмого этажа, утомился. И если с обстановкой квартиры смириться можно, то с тем, что расположена она на последнем этаже – не сразу. Плюс до станции минут десять пешком.

Чуть было на улицу Эда не завернул, подумав на миг зайти за ним. Но с чего бы? И что с того, что одногруппники? Но утренний рейс один, и поедут они все же вместе.

«Надеюсь, в разных вагонах. Я хочу поспать дополнительный часик пути,» – подумал Джей, уже представляя мир снов. Зевнул. А спать-то хочется… Лучше бы в общежитие поселился. Но нежелание делить комнату с кем-либо победило.

На станции среди толпы увидел Эда, но притворился, что не заметил. Капюшон пониже надвинул. Поезд долго ждать не пришлось. Джей подождал, высматривая, куда именно направился Эд, а сам быстро заскочил в другой вагон, уверенный, что сегодня доедет спокойно. А внутри пустовато, людей мало. Редкое зрелище. Джей спокойно прошел в конец, выбрав облюбованное местечко у окна. Только сел, как над ухом голос:

– Парень, подвиньтесь, вы мое место заняли.

Джей засобирался воскликнуть, что это эконом-класс и места тут каждый выбирает сам, как до сонного мозга дошло осознание. Голос-то знакомый!

– Хэй, поцык, двинь дупень сюды, я у окна сидеть хочу, – перефразировал свои же слова Эд, нахально взирая сверху вниз. И эта ухмылочка… ох эта ухмылочка! Джей выдохнул сквозь сжатые зубы, замечая, что раздражен не так сильно, как обычно. Даже рад его видеть каплю. Ка-апельку. Малюсенькую, размером с точечку.

И как тот успел заскочить сюда? Джей же маскировался, как мог. И все зря… Теперь поспать не получится. И почему Эд остальных одногруппников игнорирует, а к нему пристал, как репейник? Джей и так и сяк ему намекал, что один побыть хочет, но не тут-то было.

Пришлось уступить место, ибо долго высокомерного взгляда он не выдержал. Тем более, Эд вознамерился к нему на коленки сесть – так сказать, любым способом на то же место попасть. А чьей-либо задницы на своих пресвятых ляжках Джей бы не выдержал. Морально.

Доехали, благо, более-менее. Эд не доставал с разговорами, только рассматривал постоянно, даже капюшон с него стянул и к волосам полез, за что по пальцам получил. Джей старался не обращать на него внимания, но боковым зрением постоянно замечал, что за ним наблюдают. Сначала, как на иголках, сидел, к концу же привык.

Джей разглядывал все подряд. Особенно узоры на спинке кресла впереди. Пересчитал по сотне раз рапорты, а рисунок запомнил настолько хорошо, что разбуди среди ночи да спроси – повторит в точности. Делал что угодно, лишь бы вид соблюсти, что на приставалу ему все равно. Как и на его пристальные взгляды да ухмылки.

В университет добрались почти вовремя. Почему почти? Да потому, что одному индивидууму захотелось булочку с шоколадом, а там очереди – как за мороженым в жару. Пришлось стоять-ждать вместе с ним. День толком не начался, а Джею уже хочется убивать. Причем, кое-кого конкретного.

Преподаватель посмотрел на них, как на… парочку, о чем и поведал. Джей посмотрел на того, как на больного и в голове его число тех, кого хочется убить, удвоилось. Эд же посмеялся и обниматься полез. Пришлось хлопнуть в коленку. Несчастный альфа скрутился вдвое, но горделиво разогнулся, не подав виду, что больно. Осанка ровная, нос к потолку задран, но идет еле-еле, прихрамывая. Вот смеху-то…

В их новообразованной подгруппе двадцать человек. Но поименно Джей помнит не больше пятерых. Он с ними особо не общается, а они его и вовсе сторонятся. Наверняка боятся, или считают извергом. Единственный, с кем более-менее контактирует Джей – это Эд. И то потому, что альфа с неведомой причины первым заводит разговор.

А вот с самим Эдом ситуация чисто противоположная: к нему постоянно кто-то да подходит. То смущенные омежки, краснеющие и отводящие взоры, то беты или альфы с желанием подружиться. Всех их Эд одинаково посылает на. Причем, взглядом, без слов. Но те не отстают: даже кто-то любовную записочку подложил. А тот цокает раздраженно – работать мешают. Джей сразу понял, что от рисования Эда лучше не отвлекать. Слишком усердно пытается довести работу до совершенства: перерисовывает по сто раз, чуть ли волны негатива не испуская. Вот-вот лист протрет насквозь. Но продолжает цокать языком и стирать.

Джей, когда не получается, поступает проще: взял да порвал и дело с концами. Посидел. Успокоился. На клочки бумажек поплевал и заново рисовать. Причем, во второй раз получается лучше. Его бывший учитель с рисунка ругал его за подобное обращение, пусть и с неудачными, но работами. Забавный был дедок. Объяснял так, что сам не понимал своих же слов… Эх, бывали времена.

А сосредоточенный Эд выглядит неплохо. Особенно, когда глаза сводит к переносице, в кучку. Или губу нижнюю закусывает. Или карандаш грызет. Любопытно наблюдать, пусть и боковым зрением, незаметно.

Джей еще раз посмотрел на постановку, и перевел взгляд на собственные каракули. Прижмурился. Порвать бы, да жалко.

– Ладно бы поставили бы нам что посложнее, а то кубик, шар и ромб. Тоже мне, уровень университета, – возмутился себе под нос Джей.

– Это ты у нас с образованием, пень подколодный, – отозвался Эд, поворачивая голову. – А эти олухи хрен те линию нарисуют без линейки.

– Линейки? – чуть не прыснул Джей, прикрыв рот рукой. Вспомнилось, сколько ругал его учитель за использование линейки. И сколько листов испортил Джей, пока научился ровные линии с первого раза чертить.

– У меня после тебя коленка хрустит, – сощурился Эд, но тут же губы его искривились в недоброй ухмылке, обнажая «клыки». – А было бы лучше, если бы после ночки совместной, член…

– Тишина в аудитории!

От грозного голоса преподавателя-альфы Джей аж подпрыгнул, ухватившись рукой за край мольберта и покосился на Эда, надеясь, что этот позор никто не слышал. Выдохнул, а царек ржет себе под нос.

– Окей, – прошептал Джей, наклонившись ближе к собеседнику. – В следующий раз целюсь по бубенцам.

– Я же в другом смысле, бесеныш, – соблазняющим голоском, тоном низким пропел Эд. Бровью задвигал в недвусмысленном намеке, да облизнулся, косясь далеко не на лицо, а на что пониже находящееся. Джею неудобно стало, бочком повернулся, защищая свое хозяйство от хищного взгляда. Вот же извращуга!

Надо привыкать к своеобразному юмору Эда, - решил себе Джей, внимательно посмотрев на работу. Что-то не так. Да что? Своих ошибок не видишь, как чужие. Вот в сторону посмотрит – у того беловолосого омеги неправильно в пропорциях нарисовано, а у того, что впереди – на формате листа теряется: слишком мелкое. А у себя не понять. И преподавателя не хочется беспокоить: злой какой-то, бездарями обзывает, почти на всех поочередно наорал, но их с Эдом пропустил. За себя понятно – Фахо. А за царька… Разве что, потому, что рисует тот неплохо. Не на профессиональном уровне, но лучше за добрую половину из присутствующих. Или же из-за атмосферы негатива вокруг.

– Это че? – Эдик подвинул его, всмотревшись в лист. – И кто так тень прокладывает? Тут намного больше градаций, слепошара. А у тебя сплошное.

Джей всмотрелся, но ничего не увидел. Тень, как тень. Он всегда подобные рисовал. Что этот царек вообще понимает? Небось самоучка.

– Я сам разберусь, – бросил Джей, задетый критикой. Но Эд отобрал у него ластик прямо из рук со словами:

– Дай сюда. У тебя грабли из жопы растут, или че? – Эд недовольно цокнул и беспощадно стер тень на шаре. Джей аж обмер. – Вот эта херобоина должна быть вот тут. Это не просто так, присмотрись. Во-от тут, снизу, рефлекс. Он получается, когда эта херня на вот этой отображается. Сечешь?

Джей усердно закивал. По-правде, Эд объясняет лучше, чем его прошлый учитель по рисунку. Хоть и обращается к нему, как к тупому. А это чувство – когда тебя тупым считают – не из приятных.

– Ты любишь рисовать? – прервав поток объяснений, спросил Джей.

– Ненавижу, – размеренно кивнул Эд, не отрываясь от вырисовывания. – Оно мне напоминает о, – альфа заикнулся, как-то резко переменившись в лице. Нахмурился, отвернулся. Через миг повернулся, уже с обычным выражением и ткнул ластик. – На, дальше сам.

– И что это было?

– Что это было? – исковеркал Эд с привычной издевательской интонацией. После же выдохнул, шею почесал рукой, перепачканной в грифеле, и выдавил: – Забей.

========== Глава 7. ==========

Они возвращаются, когда темнеет уже. В триаду Гроз светило раньше садится. Скоро похолодает, листья пожелтеют да опадут. Хотя, местные говорят, что в Окаве температура и в триаду Вьюг редко ниже минус пяти опускается. Это тебе не родной округ, где от мороза окоченеть можно, за пару минут пребывания на улице. Джей вздохнул. Опять мысли о доме Фахо. Привычка – не просто расстаться с местом, где провел всю жизнь.

Свой поезд они пропустили, тот час назад как ушел. Пришлось полчаса ждать следующий. Этот дороже в два раза, но и внутри отличается. Выглядит лучше, не так много людей, а кресла и удобной мягкой обивкой. Джей сел и сразу же расслабился. Шесть пар – не шуточки шутить. Плюс то, что три из них – рисунок – он провел на ногах, у мольберта, тоже сказалось. Устал. А еще работу искать. Отдохнуть не выйдет. Эх, работа… Быть самостоятельным не так просто. Особенно, когда раньше все проблемы за тебя решали родственники.

Этот салон отличается расположением сидений. Друг напротив друга, тогда как в том друг за другом. И это не очень хорошо: Эд уселся напротив. Таким образом не смотреть на него сложнее, чем если бы тот сидел сбоку.

А за окном стемнело совсем. Поезд слегка покачивает – едва ощутимо. Тепло. Джей почти задремал, но вздрогнул. Он не один.

Решил в окошко посмотреть. Темнота. Сейчас, вероятно, через леса путь лежит. Иначе бы огни виднелись. Чуть дальше должен быть неплохой вид. А пока Джей видит отражение своего лица: со страдальческим выражением. Кривляется в стекло, лбом прислоняясь. Оранжевый свет в салоне пощупать можно, настолько теплым и материальным он кажется. Джей смотрит чуть вперед, замечая отражение Эда. И видит, что тот наблюдает за ним.

Но как только переводит на Эда взгляд – тот ловко отводит свой, секундой раньше, будто чувствует, когда Джей на него посмотрит. Один раз их взгляды пересеклись и Эд почему-то ухмыльнулся самой загадочной ухмылкой. И самой хитрой. Так он больше на лиса похож. Интересно, что в его голове? О чем он подумал, искривив синеватые губы и прищурив глаза?

То смотрит, не таясь, то взгляд прячет. Как понимать? Это хитрожопое существо просто невозможно предугадать. Каждый день что-то да новое. Интересная личность. Знать бы, каков его настоящий облик, ведь масок у него столько, что считать не успеваешь. Джей думал, что его папа лучший актер. До знакомства с Эдом. В мастерстве притворства его явно не переплюнуть.

– Хэй, – альфа тыкает ногой прямо в колено. Джей тут же потрепал ткань брюк: куда, немытым-то ботинком?.. – Дже-ейми, – протянул. – Че такой грустный? Член сосал не вкусный?

– Старый прикол, – хмыкнул Джей, но тут же невольно улыбнулся.

«Да-а, докатился, с тупых рифмовок смеяться… А Эд, видно, без членов никак не может, всюду у него приставка «хер» имеется,» – подумал Джей и прыснул себе со смеху. Так сказать, традиция: посмеяться с мыслей у себя в голове.

– А я думал, ты всегда серьезный, – прокомментировал Эд.

Ногу на ногу закинул, опять носком ботинка в такт шевелит. Если бы Джея бесили подобные штуки – постукивания, посвистывания или вот это вот – он бы не выдержал. А чтобы до нервного тика довести, это нужно постараться. Терпения у Джейми, хоть отбавляй.

– Ты как хочешь, а я дрыхнуть, – вдруг сказал Эд, примащиваясь поудобнее в кресле и отворачиваясь к окну. А за окном уже и огни появились. – Это тебе каефно. За счет родаков живешь. А мне зарабатывать надо, на работу переться, – и зевнул, обнажая зубы. Не самые ровные, кстати. Кривенькие, зато белые, значит, за гигиеной следит.

– На работу? – переспросил Джей, вспомнив о собственных безуспешных поисках. Вмиг оживился. – А где ты нашел? А как? Кем работаешь? А ставка? Ночная смена?

– Стопэ-стопэ, – выдвинул ладонь альфа, удивленно бровь подняв. Одну. – Всратый гусь, я почти уснул! Тебе зачем?

– Работу ищу, что неясного, – пожал плечами Джей, заинтересованно уставившись на Эда в ожидании рассказа.

– Ага-а, так бы и сказал, что из дома выгнали старым валенком. А то стипендия ему нужна, и работа. Че я сразу не усек… – Эд почесал затылок. А руку-то с грифеля не помыл, неаккуратный. Вон, все в карандашике перепачканы. И шею измазал. Джей лишь кивнул, не утруждая себя объяснениями, что да к чему. – Короче, я работаю у дядьки своего в кафешке, близко от дома. Ну-у, официантом. Плюс посетителей привлекаю красивым личиком. Знаешь, сколько ко мне пристают? За это мне доплачивают. Так что за несколько часов норм так получаю.

«Каюсь. Про проститута я был прав,» – вспомнил утренние догадки Джей, чуть было не усмехнувшись. Неподалеку кто-то громко закашлял, привлекая внимание.

– А хрен им, а не меня, – как мысли его прочитав, сказал Эд. – Они не моего уровня птицы. Пха! Птеродактили извращенные, терпеть не могу, когда ко мне чужие прикасаются.

– Эм, – удивился Джей, переводя взгляд с кашлявшего человека обратно на альфу. – Я тоже. Это мерзко.

– А я-то думаю, че ты от меня шугаешься, – двинул бровью Эд, усмехнувшись. – Ниче, скоро стану для тебя не чужим, то как зажму в уголке. У тя шея симпотная, не хватает парочки засосов. Ты от меня не сбежишь, – усмешка превратилась в оскал.

Так и захотелось сказать про «не дорожишь ты бубенчиками, дружочек», однако, сил нет и на шуточные угрозы. Но шею Джей на всяк случай прикрыл, поправив капюшон кофты. Сейчас единственное, что его интересует – работа.

– Так тебе работа нужна, – утвердительно сказал альфа, чуть склонив голову набок. Эд точно мысли читать умеет. – Дядька как раз официантов ищет. Если хоч…

– Хочу! – перебил Джей, не дослушивая реплику.

Забыл и про гордость, и про то, что на предложения почти-незнакомых людей (тем более, извращенцев с лисьей рожей) соглашаться нельзя. Про принципы забыл и про то, что изначально решил держаться от странного типа подальше. Да какая там гордыня, когда возможная работенка сама, считать, на подносе подъехала? Когда еще выпадет подобный подарок судьбы?

– А ты отчаявшийся, – произнес с усмешкой Эд, прикрывая глаза. Шею размял со слышным хрустом. Голову запрокинул.

Джей обратил внимание на четко выделенный кадык и на родинку сбоку – большую, как пятно родимое. Он и раньше ее видел, но не придавал значения.

Эд быстро уснул, рассказав перед тем про место, где работает и заверив, что отведет его туда. Джей же всю оставшуюся дорогу пялился на родинку и думал, что благодарен этому чудаковатому парню. Он столько намучился с поисками работы, и действительно, почти отчаялся. А тут на тебе – луч в его кромешно-черной полосе жизни. Вдруг… все наладится? А вдруг и правда получится заново начать?

В этот миг он впервые сам себе поверил.

Поверил, что сможет оставить прошлое в прошлом, а не жить им, вспоминая постоянно.

Поверил, что помаленьку, но доковыляет до своего маленького райского уголка-мечты.

И может быть, жить он там будет не один…

К нужной остановке усталость, как рукой сняло. Эд же заспанный, кажется, сон ему больше во вред пошел. Потерянный, волосы растрепались, темные. Как зверушка, которую хочется по голове погладить. Джей одернул себя, подгоняя медлительного альфу – а тот еще не понял толком, в царстве снов он или в царстве реальности.

Поезд тронулся с места. Джей посмотрел ему вслед, прикрыв глаза – тот превратился в светлое пятно на фоне темноты. Представил, как вместе с поездом уносится его прошлое.

Да, сразу и не получится отпустить. Но теперь стимула стало больше. Как и желания двигаться дальше: как поезд тот к конечной, так он к своей цели.

– Хэй, Дже-ейми, ты че, стал на месте? Мы с тобой на работу опаздываем.

– А если меня не возьмут? – спохватился Джей. Хотел было добавить «я же омега», но Эд ответил:

– На испытательный точно. А там я забазарю за тебя словечко. Да и рожей ты ниче такой уродился, вот если тя подкрасить чуть, прыщ тот огромный на лбу извести и переодеть, так ваще цаца будешь, – скорее, в приободряющем жесте похлопал его по плечу Эд, тут же убирая руку, видно вспомнил про прикосновения.

А Эд царек царьком, конечно, но человечным быть пытается. Иногда, по крайней мере.

========== Глава 8. ==========

Кафе оказалось знакомое. Джей недавно покупал в нем пирожные. А как не заметить? На видном месте, окруженное зеленью – красиво сформированными с различные формы кустами. Вывеска же в глаза бросается от того, что на неведомом языке написана, и если бы не подпись «кафе», то Джей бы не догадался.

Эд же шепнул, как ни кстати, перевод: «Бухла тут нет». Джей не поверил и только сейчас засомневался: а вдруг проказник обманул его? Поиздевается, посмеется, наблюдая его растерянную рожицу? Ноги уже несли его обратно, но Эдик поймал за капюшон и потянул вовнутрь. Причем, через задний ход, минуя урны с мусором и дворнягу-кота, на которого Джей чуть не наступил.

У двери стоит кто-то с огоньком. Джей всмотрелся в полумрак: дедок с сигаретой во рту, на вид лет семьдесят точно: морщинистый, низенький, с залысиной. Улыбнулся им – аж два зуба передних торчат. И клыки удлиненные, белые-белые. По ним-то Джей уловил родственную связь между этими двумя.

– Опять смолишь барыжные, а? – Эд подошел к нему.

– Ничаво, сорок пять лет как-то прожил. И дальше не загнусь, – ответил тем же тоном, но осиплым голосом мужичок. Джей вытаращил глаза, уставившись на деда: сколько-сколько? А сигаретки-то реально… как там Эд сказал? Барыжные. Вот.

– Что смотришь, милок? Шучу я, шучу, восемьдесят один мне. Так, Эдичек, я не понял. А это хто? – старик обратился уже к Эду.

А сам в костюме, солидный на вид. Если бы не кряхтящий голосок и манера общения… Понятно, в кого Эд пошел. Вероятно, у них там вся семейка веселая, с придурью.

– Омега, – ответил Эд, притягивая за ткань кофты Джея поближе.

– Я пока шо не ослеп, вижу. Твой?

– Мо-о-ой, – самодовольно протянул Эд. – На работу пристроить надо. Тебе там офики позарез нужны были, да?

– Не припомню, у нас же состав набран… – дед уставился на них, как на дураков, сигарету потушил остенку. – А-а-а, да не моргай ты, Эдичек, понял я, не маразматик. Да, нужны! Вспомнил. О, милок, ты нам подходишь. Принят, проходи, – старик кинул сигарету прямо в урну с расстояния нескольких метров, и улыбнулся, выпячивая на обозрение передние зубы. Рукой галантно на дверь указал, в сторону подвинувшись.

«Буксую. Это секта. Они меня сожрут. Это точно секта! Так просто ничего с неба не падает!» – Джей попятился, но вдруг прямо сверху перед ним спрыгнула кошка, и, шипя, убежала. За ней вторая.

Две кошки. С неба.

Надо делать ноги.

Но с другой стороны… что, если правда? Что, если люди со странностями чуточку? Ну, с кем не бывает. Никто не идеален, в конце-концов. Плюс работа почти в кармане… А если что, драться он умеет. И убегать тоже.

Джей решительно направился к открытой для него Эдом двери. О, а Эдичек, оказывается, джентльмен. Или сектант. Черт… так-то все сходится ведь. Первым пристал, сюда, считать, затаскал. А сейчас будет темное место, свечи, песнопения и люди в капюшонах. Джей усмехнулся своим же бредовым мыслям, думая, что совсем с катушек съехал, раз подобные версии выдвигает. Новостей про секты наслушался. Говорят, недавно кучу людей перерезали, вдруг – правда?

За спиной шепот деда:

– Ты первый раз кого-то приводишь. Неужели ты больше не одиночка?

– Тише ты, – шикнул Эд, а Джей, услышав это, почему-то улыбнулся. Но дергано.

А в коридоре, куда он попал, темно. Похоже, догадки правдивы. Но щелчок и Джей зажмурился: свет, яркий свет. Сейчас пойдут песни, жертвоприношения…

Открыл глаза и разочаровался: обычная комната. Схоже, кладовая. Узкая: из-за чего в темноте и принята была за коридор. Коробки какие-то, швабры в углу. Шкафчики. Жаль… Хотелось приключений, задницу кому-то надрать. Давно в драки не попадал.

Перед глазами круги – глаза медленно к свету привыкают, с темной-то улицы. Он обнаружил две двери, на одной из которой значок туалета. Прислушался: шум какой-то, стучит. Эдик с стариком шептались за спиной, пока Джей утихомиривал собственное сердцебиение: испугался-то не на шутку. Перечитал ужасов, называется.

Захотелось хохотать. Абсурд – и как он вообще до секты додумался? Это же насколько не верить надо, что что-то даром достаться может? У судьбы хорошие шуточки.

– Туда, – скомандовал подошедший Эд. – Я добазарился. Приступаешь завтра. Оплата почасовая, приходишь, когда хочешь. Но работа сложная, будь готов пахать, реально пахачить. Посетителей много. Будут приставать, скажешь мне или охраннику-вышибале. Усек? Хэй, Дже-ейми, рожу попроще. Твоя система на перезагрузке, или че?

– Эм, спасибо, – потерянно произнес Джей, всматриваясь в лицо напротив. Но вмиг губы альфы искривились в усмешке. Тот склонился ближе и тоном измененным – низким – сказал:

– Простым спасибо не отделаешься. Бесплатный сыр только в мышеловке, мой мышоночек. Вот ты и угодил. Вовек мне обязан будешь, и ты знаешь, каким способом отработать, – и подмигнул при этом.

«Ах вот оно что! – изумился Джей. – Он не от доброты душевной помочь решил. Хитрый манипулятор. Я почти поверил в его бескорыстность. Но так и правда логично, почему такой, как Эд, вознамерился мне подсобить».

– А где тут кухня? – нашел, что спросить, Джей, лишь бы сказать. Дух перевел, проигнорировав слова альфы. Спокойно, спокойно. Выдохнуть. Во-от так.

Эд провел его за ту, вторую дверь, без значка которая. Попали на небольшую кухню, на которой хлопотали двое – судя по сладковатым ароматам – омеги. Кроме собственно их запахов, тут витало сотни других. Выпечка. Тут делают выпечку! Тортики, пирожные, различные сладости. У Джея желудок проснулся, подав боевой клич урчания. Неудобно вышло.

Омеги заметили их и поздоровались. Один из них пустил в сторону Эда томный взгляд, пока Джей пускал томные взгляды и слюнки на вкусности. А омежка красив. Глаза большие и голубые-голубые – куда его собственным разбавлено-голубым браться! Тут сравнивать нечего. Нос аккуратный, лицо круглое, щечки – все чисто по идеалу. Низкий, худой. Улыбается лучисто. А Эду хоть бы хны! Стоит такой, царек, на самого Джея зыркает. Довольный до жути.

– Шевели булками, идем в зал, – направил его Эд.

Джей перевел взгляд с красивого омеги на альфу – тоже красивого, и паззл в его голове не сложился. Вот правда же смотрятся вместе. И чего Эд нос воротит? Все еще «птица не его полета»? Куда уж идеальнее.

Они вышли в зал. Шумно – на кухоньке и не слышно было. Запахи, голоса. А тут атмосферно: все в черно-синих тонах, аккуратно. Отсюда зал видится по-другому. Когда он заходил , как посетитель, особо внимания на обстановку не обратил. Есть хотел, не до интерьеров. Взял тогда несколько булочек и пирожных с собой, да домой пошел поскорее, чтобы зарыться в «гнезде» из одеял и достать любимую книжку.

К ним подошел низкий омега с забавной прической: мелкие кудряшки, торчащие вокруг головы. Джей глянул на него со своей высоты сто семьдесят пять сантиметров: а тот явно метра полтора, не больше будет. С подносом в руках, улыбчивый.

– Привет, – обратился к нему омега чуть писклявым голосом. Сколько ему? Подросток? По пухлым щекам и по-детски наивному взгляду подумать можно – молодой совсем.

Он ответил незнакомцу растерянным кивком, на что тот воскликнул: «Расслабься!» – и засмеялся. Джей тоже невольно улыбнулся, заразившись позитивом. Омега утащил его за собой на кухню, усадил на стул, сам сел напротив, сложив руки на железном подносе.

– Ну-у? Рассказывай! – выпалил омега, широко улыбаясь. – какие у вас отношения с Эдом? Наш колючка-недотрога кому-то дался в руки? Я не верю! А ты красивый! Напоминаешь мне кого-то. Как звать? Я Аора! В смысле, меня так называют, а от рождения Аори, в честь великого омеги из рода Фахо. Знаешь, сколько он всего сделал?

– Знаю, – усмехнулся Джей. Он догадывался, что имя папы распространенное, но не думал, что у него есть такие вот фанаты. А Аора продолжал расхваливать и описывать то, о чем Джей знал. Причем, лучше всех. – Слушай, я, конечно, рад бы слушать биографию папы, но мне о ней и так известно, как его старшему сыну.

– Что?.. – омега запнулся, смешно качнув головой и округлил карие глаза.

А волосы у него тот же цвета, что и у Эда, так же красным отливают. Видно, родственники. И этот тоже весьма необычный по характеру. Как волчок, активный. Джей забавы ради интригу потянул, пока Аора застыл на месте:

– Джейми Фахо, девятнадцать лет, факультет Дизайна.

Дальнейший визг Джей предпочел бы не слышать. Омегу бы навряд ли можно было бы успокоить, если бы не Эд. А тот зашел уже в форме. И, в форменном фартуке в пол, черном с синей эмблемой, в темно-синей рубашке и брюках альфа смотрится… очень даже ничего. Фигурка, что надо. Перепадет же кому-то чудо: вон тому красивому омеге-кондитеру, к примеру. Или вообще принцу другой страны, раскрасавцу с прекраснейшим ароматом.

Эд наградил гиперактивного Аору подзатыльником. Тот обиженно посмотрел на альфу, но успокоился. Ненадолго. Кинулся с расспросами, почему раньше их не познакомил и так далее по списку. Джей прикрыл глаза ладонью, потирая переносицу. Вот уж выдался денек…

– Я на смену, – пояснил Эд и отобрал у Аоры поднос. Ушел за дверь, оставив Джея с чудаковатым омегой, бешено улыбающимся.

Тот снова сел напротив, покачиваясь на табуретке.

– Извини, я чересчур эмоциональный, – прижмурился Аора.

Кудрявый омега порылся в кармане и вытащил какой-то значок. Джей присмотрелся: а эмблема-то знакомая. Точно! Это же общество борьбы за равенство омег. И их флаг из пяти оттенков фиолетового, выстроенный по тонам. Оно незаконным раньше было. И теперь особо не приветствуется в обществе. Особенно старожилами. Обычно участники общества скрывали свою причастность: могли возникнуть проблемы.

И тут Джей понял восхищение Аоры своим родителем: а создатель общества-то как раз его папа! Джей смутно припоминал, как в детстве его папе за бурную деятельность влетело. Помнил его метания, то, как обсуждал тот с верным другом семьи Аресом, что делать дальше.

В то время подобные общества вне закона были. О равенстве омег с альфами говорить было запрещено. Однако же, нынче по законам все три пола уравнены в правах. Но это формально. На деле у старших сохранилась та же иерархия. А некие семьи привили это детям. До сих пор можно встретить альфу, который скажет: «ты всего лишь омега, а значит, не тявкай. Твой удел молча ноги раздвигать».

– Вот оно как, – улыбнулся искренне Джей, вернув значок владельцу. – А ты смелый. Если родители узнают?

– У меня только дедушка и все, – пожал плечиками Аора и качнулся на стуле, чуть не упав при этом. – Моргауз же, владелец этого кафе. Ты его видел, старенький, курит постоянно. А он знает. Не одобряет, но и не запрещает, и вообще, он меня оберегает слишком. Как и Эдика. Наш Эдик сложный ребенок, судьба у него тяжелая. Ты не подумай, он не от хорошей жизни долбанутый.

– Ребенок? Тебе самому-то, – Джей запнулся. Намного больше его интересовало, что же там у «Эдика» за судьба. Очень. До дрожи.

– Мне далеко за двадцать, – Аора кажется удивленным. На табуретке перестал качаться.

– Насколько далеко? – уточнил Джей.

– На два года… – страдальчески вздохнул омега, махнув рукою. Джей заметил на его ладони знакомый знак. Аристократ? Что? Но спросить не успел, так как Аора продолжил безостановочно тараторить: – Ты что, не понимаешь? Я уже старый! И жениха до сих пор не видать… Что мне делать? Вот что? Я и готовить умею, и ласковый, внимательный, верный, а альфы не ведутся, все тут. У тебя, случайно, нет брата-альфы? Ты же Фахо! Точно, есть. Ему же двадцать пять, да? О-ох, красавчик! Идеал просто! Высокий, накаченный. Причесочка модная, да еще и с тростью, как я люблю. А-ах, увидеть бы в живую. Наверно, у него потрясающий запах!

– Чарующий, – кивнул Джей, как завороженный. В тот же миг осознал. Тело оледенело будто: самому от себя противно. – То есть…

– Тебе плохо? Ты побледнел резко, – Аора вскочил с места, не обращая внимания на упавший со стуком значок.

А Джей на значок и смотрит: и фиолетовые полоски сливаются в одну. Не посчитать. Ну же! Посчитать. Нужно считать.

Одна, две, три.

Четыре.

Недостает.

Пятая, где пятая?

Пятая, ну же…

– Джейми! Блин, ребята, воды, дайте воды! – голос выдергивает из потока мыслей.

В голове стучит. Джей смотрит перед собой, улавливая обеспокоенное лицо и стакан, жидкостью наполненный. Пьет, жадно глотая, будто дня три воды не видел. Улавливает пустой стакан в своих руках, а руки дрожат. Посудина треснула – слишком сильно сжал.

– Все, все нормально, – тяжело дыша, выдавливает он.

Вытер губы тыльной стороной ладони. Прошло. Отпустило. Приступа не случилось. Он смог это пережить. А значит, и дальше сумеет. Все нормально – повторил он уже себе.

Все хорошо.

Аора присел перед ним, а значок все еще на полу. Теперь полоски четко видны. Пять.

– Что у тебя? – как-то слишком серьезно спросил омега.

Джей заметил боковым зрением тех двоих поблизости. Сглотнул. В горле снова пересохло и стучит.

– Панические атаки, – сознался он шепотом, не понимая, зачем сказал. Тем более, постороннему. Самому себе признать лишний раз страшно. Особенно с учетом событий, из-за которых это все началось. – То есть, были.

– Из-за чего? Ты, вроде, не выглядел напряженным. У тебя боязнь общения? Но не похоже ведь, – начал рассуждать Аора.

– Значок подними, – все же произнес Джей, взглядом гипнотизируя пять фиолетовых полос.

Омега вздрогнул, резко обернувшись. Подхватил быстро, начал протирать, дышать на него. Видно, не заметил, как драгоценность его упала. Подобные значки – как их отличительный знак. Ясно же, дорогие для них.

А кудряшки так и покачиваются от малейшего движения. И не скажешь, что двадцать два. Как ребенок – жизнерадостный, эмоциональный. Джей и сам когда-то безостановочно улыбался и мир любил. Были времена…

– Слушай, о том, что ты узнал, – Джей схватил Аору за рукав, как-то слишком жалостливо добавив:

– Не говори Эду.

========== Глава 9. ==========

Джей проснулся под первый из будильников и долго лежал, всмотревшись в потолок, пока не осознал, где он, кто он и что ему на пары. Вскочил, как по команде, переждал «глобальное потемнение в глазах». Вчера вернулся за полночь. После закрытия заведения, Эд с Аорой тренировали его. Без фирменных подколов не обошлось. Эдик то и дело выдвигал претензии типа: «Ты двигаешься, как полудохлый карп на сковородке. Где твое изящество, омега?». Но Джей привык настолько, что к ночи перестал воспринимать слова альфы всерьез. Его вообще воспринимать всерьез нельзя.

Потянулся – все тело ноет. Давно он не испытывал столько эмоций. Как и не напрягался. Весело.

Джей улыбнулся, направляясь к умывальнику. Настроение непривычно возвышенное: за спиной крылья будто распустились. Кажется – вот-вот ноги от пола, и он взлетит.

Джей посмотрел в зеркало на себя заспанного, сосредотачивая взгляд на прыще. А раньше, до слов Эда, он не обращал внимания на проблемы с кожей. Это в подростковом возрасте Джей чересчур переживал по поводу внешности: днями и ночами маски наносил, заботился о внешнем виде, лекарства-витамины пил. А теперь зачем? Какая разница, понравится ли он кому? Зачем вообще тратить время на процедуры, если его цель тут учиться, а не альф привлекать?

Вспомнился Аора, который весь вечер болтал о том, какой он бедный-несчастный и без пары. Бывают же омеги, настолько помешанные на идее вступления в брак. Будто других целей в жизни не существует. Ох уж это воспитание «старожилами» и их внушенные принципы…

Аора воспринял его просьбу о том, чтобы тот Эду про приступы паники не рассказывал, по-своему. С морем эмоций, умиления и коронной фразой: «Пытаешься выглядеть лучше в его глазах?». Джей не стал говорить ему, что всего-то не хочет, чтобы Эд, узнав, потешался над ним. Его психологические проблемы – слишком личное. А царек не побрезгует подшутить, с его-то замашками.

А перед глазами все еще эмблема с ладони Аоры. Она там была: Джей не раз ее замечал. Перевернутый треугольник с вписанным туда ками – священное растение. Клан Бъякурон. Сомнений быть не может. Джей, как представитель Фахо, знает все эмблемы наизусть. Надо же… Аора дворянин. Видимо, старик тот, Моргауз, тоже. По нему видно: есть у аристократов особая аура. И в младших это не так ощущается, как у старожилов. Джей думал, что показалось: мало ли, он там уже про секты понапридумывал.

Получается – если они Бъякурон, то Эд – тоже? Но его ладони пусты. И Джей знак бы сразу заметил. Его невозможно не заметить: тепло-коричневого оттенка, на всю тыльную сторону ладони. Как и скрыть. Замазать маскировочным кремом не выйдет: Джей пробовал.

Это зацепка. Малая, но все же. Джей спрыгнул с кровати, окрыленный идеей разобраться, что к чему.

«Давно я не чувствовал себя настолько… живым» – усмехнулся он сам себе. И что странно, причины толком нет. Но какое-никакое, а отвлечение. Плевать на истоки этого подобия вдохновения.

Джей приготовил себе крепкий черный чай, бросив туда несколько кусочков цитруса. Построил на кровати «гнездо» из одеял и подушек, зарывшись с головой – все равно, что тепло на улице! – и принялся искать информацию. Благо, сегодня вторник и ко второй паре: можно часик лишний посидеть, медленно чаек попивая.

«Итак, что мы имеем?» – порывшись в куче информации, Джей потянулся.

Род Бъякурон, как и Фахо, один из древнейших. Но в отличии от его рода, Бъякурон растеряли в веках всю силу. Нынче это один из многих слабых кланов. Джей вычитал, что у них есть земли, тут, в Окаве. И особняк. Род, правда, небольшой: семь человек. Глава – Джерар Бъякурон, наследник – Олавест Бъякурон. Джей перечитал имена всех – и нашел там Аору с Моргаузом. Хах, и правда.

А Эда там все же нет.

Жаль, конечно. Видимо, Эд приемыш. Или незаконнорожденный – полукровка. Полукровки же редко получают знак рода. Пересмотрел их фото. Но схожести с вероятными родителями не нашел: Эд не похож ни на светловолосого папу, ни на грубоватого на вид отца. И на дядю не похож, разве что на Аору чуть – и то на цвете волос вся схожесть оканчивается. Поискал информацию о родителях Аоры. И тут началось самое интересное. И дело не только в том, что погибли они при загадочных обстоятельствах. Дело в фото папы-омеги. Джей сразу и не поверил – поискал в разных источниках, собрал целую папку разных фото, коих имелось предостаточно.

Камеи Бъякурон.

Копия Эда.

Версия, что Эд его сын – опадает. Камеи был кровным братом главы клана – Джерара. Неужели… подобная мерзость может случиться с кем-либо еще? Бред. Бред, бред, бред.

Обычная схожесть. Вероятно, они оба похожи на общего родственника. А Джей надумал сразу себе, оклеветал мысленно, считать.

Вгляделся в фото в сотый раз. И все же, похожи. Конечно, у Камеи лицо более омежьего типа и не настолько выделенные скуловые кости. И щеки не впалые. Он бледнее. Выглядит как-то болезненно. Может, правда умер своей смертью. А может убили, прознав, что прелюбодействовал с братом и родил от него Эда. Нет, нет же, бред.

Отвратительно.

Более того, у Эда нет знака рода. А в подобном случае стопроцентно был бы. Значит, он или незаконнорожденный от любовника, либо… Было бы лучше узнать от самого Эда, но тот отшутится или вообще притворится, что не услышал. Тогда от Аоры. Болтливый омежка точно что-то да расскажет. Надо будет к Аоре в доверие втереться, пообещать бесплатную экскурсию в дом Фахо, с папой там познакомить. Взамен – нужная информация. Каждому выгода, как говорится.

А на часах-то время не раннее: собираться на пары пора. День сегодня тяжелый. Плюс на работу – на сей мысли Джей улыбнулся искренне-искренне – впервые за долгое время. Пусть, Эдик коварен. Но несмотря на все «вовек мне обязан будешь» или сказанное потом «отработаешь ротиком», вывод один: желаемое рабочее место у Джея есть именно с его помощью. Джей даже чуточку зауважал царьковатого альфу.

И все же, он не сумел разгадать, кто прячется за маской царька. Возможно, все проще и Эд такой и есть: настоящий. С шуточками пошлыми, харизмой и высокомерием. А то, что сказал Аора – о колючести Эдика – Джей и сам заметил. По тому же отношению к одногруппникам. Интересно все же, почему Эд подпустил к себе именно его? Вариант с влюбленностью отпадает сразу. Влюбленного человека легко распознать. По глазам. Этот блеск невозможно с чем-либо спутать. А глаза Эда, напротив, лишены проявлений. Пустым-пусты, а следят. С чего бы? Должна же быть причина.

За раздумьями Джей чуть было не опоздал на поезд. Сделанный наскоро бутерброд дожевывал по дороге. Если монстра-желудка не покормить, будет выть на парах. Тот еще певец.

На этот раз сам отыскал Эда. Альфа же не спешил заходить, место занимать – его ждал. В вагон запрыгнули в последнюю минуту. Что-то поменялось между ними со вчера. Незримая атмосфера. Или это лично для Джея так кажется. Все же, он снова обрел надежду на новую жизнь. С новыми людьми, не в одиночестве, как думал изначально. Радостную, эмоциями переполненную. Впереди яркие студенческие годы.

Джей прикрыл глаза, позволив себе помечтать. Утреннее воодушевление удвоилось. Изнутри рвется – грудь распирает. Будто легкие чем наполнены. Невесомым да искристо-светлым.

Все получится.

Все будет хорошо.

Повторять себе это, но уже не внушая, а искренне веря с свои же мысли.

– Ты че лыбу давишь с утреца? – Эд наклонился к нему, прислонившись к плечу плечом. И голос его не раздражает, как вначале было. Привычным стал. – Обо мне думаешь? – шепотом в самое ухо, так, что дыхание ощущается.

– Нет, ну это уже слишком, – процитировал Джей мысли вслух, отодвигая голову нахала рукой. – Уважай личное пространство.

– У нас одно пространство на двоих, – двинул бровью Эд, пустив смешок.

– Романтики перечитал? – а самому тоже смеяться хочется от абсурдности услышанного.

– Ага, про поебушки гусей, – довольно громко произнес Эд, подпирая рукой голову.

На них начали оборачиваться люди, а сидящий поблизости омега заслонил ребенку уши с шепотом «не слушай дядю, дядя плохой». Джею не по себе стало. Стыдоба! Притворился, что он с Эдом не знаком, отвернувшись. Поскорее бы доехать. Любит же Эдик из толпы выделиться. Особенно отсутствием манер.

***

Пары прошли незаметно. Лекция и одно практическое занятие с довольно интересного предмета – Основы Композиции. Джей бы уловил больше, да один лис постоянно отвлекал внимание на свою царскую персону.

Но Эд потащил его в сторону, сказав, что ему для работы нужно купить черную рубашку и штаны, желательно (обязательно) не свободного покроя. Джей и возразить не успел. Для работы – значит, надо.

Эд привел его в неприметный магазинчик в каком-то подвале. Но внутри оказались очень даже неплохие вещи. Схоже, альфа и сам тут затаривается. К ним подошел консультант, обратившийся к Эду. Наверно, они знакомы. Пока те говорили, Джей прошелся между рядами, выискивая какую-нибудь черную одежду. Желательно не облегающую. Схватил рубашку, темную и размера просто огромного, утонуть в ней можно. Как раз то, что надо, – улыбнулся он себе и направился к кассе.

Но не тут-то было. Эд выловил его на полпути, отбирая вещицу. Осмотрел, скривился с отвращением и отдал консультанту.

– У тебя чувство стиля, как у гуся в калошах. Фиговое, – высказался Эд. – Сейчас профи покажет тебе мастер-класс!

И тут-то Джей осознал, что они скоро от сюда не выйдут. Если выйдут вообще.

Первым делом Эд потащил его в раздел с плечевыми изделиями. Выбрал с десяток разных моделей – универсальных. Порадовало, что не омежьих. Джей бы не выдержал обилия рюшечек-стразочек и полупрозрачных тканей. Он не сопротивлялся, пока Эд не сказал ему примерить все это, подобрав несколько узких брюк с завышенной талией – на этот раз омежьих. Пришлось согласиться.

Джей понадеялся, что альфа с первого-второго раза останется доволен, но тот все недовольно хмурился и цокал языком: не то, мол, не то! Джею надоело переодеваться по сто раз, благо, ни одни штаны на нем не треснули и примерочная закрытого типа. Хотя Эдик пытался заглянуть, чего греха таить. Извращенец, он и есть извращенец.

«Да тут смотреть не на что», – подумал Джей, осматривая себя в зеркало. Повертелся. Вспомнились те годы, когда он тщательно выбирал одежду, неудобную, но красивую. Он пытался понравиться. «Ему». А в итоге оказалось, что не важно, какая у него внешность, характер и кто он вообще. Главное – истинная связь.

«Я был глупым. Впрочем, за что боролся, на то и…» – Джей вздрогнул. Эдик все же прорвался в примерочную, оглядев его с ног до головы. Медленно.

– Повернись-ка, – приказал. Джей с видом мученика вздохнул и повертелся, наблюдая в зеркале выражение лица Эда. А смотрит тот явно на часть филейную, о чем и сообщил:

– Зачетная жопа. Что ж ты, мышонок, такую прелесть под тряпьем прячешь?

– Подальше от тебе подобных, – не удержался Джей, произнеся мысли вслух.

В итоге купили две рубашки: черную и белую в полоску – неплохого кроя с защипами. И те самые штаны с завышенной талией. Вместе смотрится неплохо даже.

Джей уже представил себя на работе, предвкушая, но Эд потащил его в очередной подвал. Местечко оказалось салоном красоты бюджетного варианта. Джея никто и спрашивать не стал – схватили, накрасили, волосы черные уложили. И все за пару минут – оперативно. Он и сказать ничего не успел, смотря оторопело на ухмыляющегося Эда. Джей перевел взгляд на свое отражение, в новой одежде, и удивился: а ничего так. Вполне симпатичный, особенно с замазанными прыщами. Он заулыбался, поговорив немного с работниками, и записался к ним на курсы макияжа даже. Пригодится.

А погодка на улице улучшилась. Грозы не будет. Светило в глаза заглядывает: Джей жмурится и чувствует, как плотно ткань брюк прилегает к коже. Удобно, но… голый будто идет. Отвык. Но он и правда ощущает небывалую уверенность. И легкость. Они проходятся по улице, ловя взгляды прохожих, но, когда к ним подходят знакомиться, Эд говорит, что Джей занят и за жопу лапает, за что получает локтем под ребра.

К своему удивлению Джей понимает, что не чувствует отвращения. Однако же, за жопень его пытаются ущипнуть и другие. Вот уж народ Окавы. У них подобное заигрывание комплиментом считается, тогда как на его родине это вульгарность. Другой менталитет. Джею сложно привыкнуть. Он старается не обращать внимания, но после очередного «комплимента» прохожего альфы, срывается:

– Да что это такое! Каждый умудряется прикоснуться ко мне. Нужно повесить на себе табличку, как на товарах в магазине: «Руками не трогать!».

– А если я тебя засосу, норм будет? – Эдик, как всегда, нашел что сказать.

– Нет.

– А если не в губы? – ухмыляется Эд, кивая вниз, на одно определенное место. Джей не нашел, что ответить. Остроумием он явно поступается этому выскочке.

Не спеша дошли до станции, ожидая на поезд. Остановились в тенечке. А Эд не затыкается ни на минуту. Ладно, в этом они с Аорой похожи. Вот только Аора искренен, а по Эдику не поймешь.

- Ты усек, че я хотел тебе доказать? – продолжил Эд, то и дело отвлекая от созерцания цветущего куста и птичек на нем. – Быть красивым выгодно. За одно личико тебя готовы принять в компанию, тебя любят и обожают, и им не интересно, будь ты на самом деле маньяком или тухлой рыбешкой внутри, – альфа пожал плечами и продолжил постукивать пальцами по столбу. – Я презираю их, этих омежек, что табунами бегают за спиной. Да мне плевать с высокой горы на их высокие чувства, обоснованные моей смазливой рожей. Уж извини, оно мне нафиг не сдалось, этот весь фарс.

– Они тебя раздражают, но ты продолжаешь выделяться из толпы. Я не понимаю тебя, – Джей тоже двинул плечами, поправляя сотый раз рубашку. – Если я не хочу внимания, то и веду себя неприметно, одеваюсь, как большинство.

– Хах. Ну, мне льстит их внимание, нравится быть в их глазах совершенным. Это каефно, – Эд перевел взгляд на него, и на несколько секунд они оба замолчали. Глаза в глаза.

– Я пытаюсь понять, почему ты такой. Скажи мне, тебя недолюбливали в детстве? – Джей пристально посмотрел на него, наблюдая, как зрачки меняют размер.

Но слова Эда заглушил гул подъезжающего поезда. Альфа не усмехнулся, даже глаза не прищурил в презрительном жесте. Лишь губы синеватые зажевал и отвернулся в сторону шума. Первый раз настолько серьезный, что Джей засомневался: не подделка ли перед ним? Разве легкомысленный Эд бывает серьезным?

Он думает об этом спросить, пока запрыгивает в поезд, следуя за альфой в конец вагона, на ставшие любимыми места. Там пусто, но вдруг их со скоростью обгоняет омега преклонных лет и размахивает при этом тростью. Как сел на примеченные места – как будто других в вагоне нет. Развалил толстую тушку на оба сидения разом и сидит довольный. Джей переглянулся с Эдом. Синхронно кивнули. Свои места они не уступят.

Джей попросил старшего омегу по-доброму, вежливо, на что получил грозный взгляд и «Пш-ш-шел нахрен!». Да еще «Проститут!» в добавку. Дальше в ход пошел Эдик, и пока эти двое обменивались ругательствами, Джей решил поступить проще. Сосредоточился, чувствуя, как покалывает пальцы. Предвкушение. Заулыбался, ощущая силу. Ниточки распускаются. Тонкие, невидимые для остальных, они вонзаются в жертву, а та застывает. Несколько секунд – дело сделано. Несчастный омега уползает, испуганный. Даже тростью не машет. Перекочевал аж в другой конец вагона.

– И часто ты балуешься с феромоном? – Эд смеется дурным своим смехом, высокочастотным. Садится к окну, и продолжает хохотать, сгибаясь пополам. Забавный.

– Бывало, – пожал плечами Джей и сел рядом. – Раньше. Мне нравится ощущение власти над кем-либо. Интересней покорять себе равных, сильных. И тебя тоже интересно было, ты так упирался. Мне впервые слабый сопротивлялся, – рассказал он, укладывая попутно сумку, чтобы та не упала.

– А ты у нас склонен доминировать, – подытожил Эд, после чего переменился в лице, будто что вспомнил: – В сексе тоже?

– Нет, – сказал Джей в надежде, что тема закрыта. Но собеседник уставился на него в ожидании. Как бы не хотелось говорить именно об этом, пришлось выдавить: – Я омега, не забывайся. В прошлом… я, наоборот, был тем, кто подчинялся, – и сразу же язык прикусил. Лишнего все же взболтнул. Решил исправиться, пока Эд не вставил коронную фразочку. – Теперь не важно. Я асексуален. Мне больше не хочется.

– Неудачный сексуальный опыт, значит? – с неким подозрением сузил глаза Эд.

– Почему же, удачный, – взболтнул Джей и снова прикусил язык: на этот раз до крови. – Все, все, все. Хватит. Закрыли тему.

Видно, Эд что-то хотел сказать, но, видимо, не осмелился. Хотя насчет последнего есть сомнения: чтобы Эдик и побоялся выразить мнение? Странный он сегодня.

Вспомнились утренние поиски информации о Бъякурон. Чтобы перевести разговор в иное русло, как и собственные мысли, Джей решил спросить у самого Эда. Конечно, альфа ничего толкового не скажет. Но мимике понять можно, о чем подумал. Особенно, если застать врасплох с вопросом, а тот не успевает спрятать истинные эмоции. Хоть какая, а зацепка будет. Интересно, интересно.

– Слушай, Эд, – Джей подал коммуникатор с фото Камеи. – Это твоя старая фотка? – решил притвориться, что случайно нашел.

Эд переменился в лице. Нахмурился, плотно губы сжал.

– Это мой дядя, – ответил он как-то хрипловато. Прокашлялся. – Он умер.

– В тот же день, когда ты родился, – сощурил в подозрении глаза Джей, мигом позже поняв, что сказал это необдуманно. План «притвориться, что случайно нашел» улетел прахом по ветру. Но он внимательно следит за внешней реакцией.

– Давай не будем об этом, – нейтральным тоном сказал Эд, тут же отвернувшись к окну. Похоже, альфа всегда прячется, когда нервничает. – Забей.

«Что-то тут не чисто. И я выясню, что именно,» – подумал Джей, заинтригованный тайной.

========== Глава 10. ==========

Джей обессилено упал на кучу листов, разбросанных по кровати. Те зашуршали. Многие перекочевали на пол – туда, где валялись книги и тетради. А с кухни воняет паленым. Но сил нет настолько, что Джей не уверен, что сможет доковылять в соседнюю комнату.

Расплывчато оглядел исписанные руки. Кто же знал, что ночь перед экзаменом - самая сложная. Потому что именно в эту ночь учится все, что не выучено по факту присутствия лени. И работы.

– Жрать подано, поднимай жопу, – над самым ухом, но Джею все равно. Даже на пальцы на своей шее, явно ощупывающие пульс и вместе с тем лапающие. – Лысый гусь… Ты че, откинулся?

– Я сейчас усну, – выдавил он, не сопротивляясь накатывающей усталости.

Глаза сами по себе закрылись. И понимание того, что он не доучил, никак не убавило сонливость. Но он вздрогнул, почувствовав на животе тяжесть. Впрочем, тяжесть тут же переместилась ниже. Один глаз открыл, но тот закрылся обратно. Сам.

– Ты у меня быстро встанешь. Если не весь, то частично.

Голос становится низким и почти рычащим. Но скинуть этого котяру сил нет. Пока тот, в подтверждение сказанного, не принялся расстегивать застежку на брюках.

– Не трогай, – промямлил себе под нос Джей, сонно отбиваясь, а второй рукой протирая глаза. Привстал, опираясь на локоть. – Эдик!

Но Эдику хоть бы хны. Хозяйничает, как у себя самого. Брюки до середины бедра стянул и за трусы принялся. Джей моментально пришел в себя. Залепил подзатыльник, да такой смачный, что альфа аж головой затряс. Но облизнулся и зыркнул свысока. Мазохист хренов. Рукою под рубашку скользнул. Джей прогнулся, и вторым точным ударом вернул Эдика с небес на землю. Точнее, с кровати на пол. Тот разочарованно застонал.

– Эдик, драный гусь, я тебя предупреждал, еще раз будешь слюнями на меня брызгать, задницу на башку натяну!

– О-о, а про натяну поподробнее, - снова облизнулся тот, поднимаясь с пола. Рубашку застегивает. Вот уж, втянулся в игру.

– Решай свой недотрах без моего участия, – Джей поправил одежду.

– Мое желание, пчеленок, тобою вызвано. А значит, ты и устранять должен.

– Задолбал уже со своими шуточками.

Джей поднялся, потирая глаза, и обнаружил на столике в дальнем углу сковородку и две тарелки. Вспомнил что-то о мясе, которое Эд собирался жарить. Запах отвратительный. Похоже, вкус не лучше. Но предатель-желудок проснулся молниеносно и звук характерный подал: впечатление, будто здание девятиэтажное обрушилось. Ан-нет, это всего лишь Джейми кушать хочет.

Направился к источнику дурного запаха гари, по пути зацепившись за книжку. После за скомканное одеяло. Такой беспорядок… Но ведь вечером они больше дурачились, чем учили. В этом то и проблема!

Джей посмотрел на мясо, мясо посмотрело на него. Что? Потер глаза. Показалось… это колечки вареного яйца так положены. Джей проснулся окончательно.

А на вкус резина резиной. Не то, что он пробовал резину, но он уверен, что, если бы пробовал, по вкусу не отличил бы от сего блюда. Эдик над головой стоит, не спешит творение ручек собственных пробовать. Походу, афродизиак подсыпал, как в предыдущий раз. Потешается, шутник. В прошлой жизни наверняка дворцовым шутом был. Или клоуном. Или роковым соблазнителем из дома утех… одно другому не мешает.

– Та-ам, подгорело чуть, – почесал шею Эд, каплю виноватый. Или показалось?

– Есть можно, – зачем-то соврал Джей, хотя собирался до этого высказать все, что подумал о “шедевре кулинарии”. – Я сам готовить не умею.

– Наймем повара, – сказал Эд, усаживаясь на пол рядом. Принялся есть, а под зубами, слышно, так и хрустит. Скривился, но проглотил. А Джей уставился на него, не совсем соображая. Какого повара? Зачем повара?

– Зачем-зачем, пчела ты недоразвитая, – искривил Эд. Кажется, последние мысли Джей процитировали вслух. – Мы или друг друга потравим, или с голодовки подохнем. Херня выходит. Я думал, мой супруг готовить будет уметь, а хрен там!

– Твой кто?! – переспросил Джей, да так, что кусок мяса из рта на ковер выпал. Он поднял быстро, положив на стол. Рука грязная теперь, помыть бы.

– Кто-кто, гусь в пальто, – тут же нашелся Эд.

– Своеобразный у тебя юмор, однако…

– А кто сказал, что я шучу? – подмигнул Эд.

Доели быстро. Джей понадеялся, что живот болеть не будет и он не пропустит экзамен, сидя в туалете. Хотя, вариант не так уж плох…

Доучили, когда за окном занимался рассвет. Красиво – переливами от оранжевого, до розового, а после в бирюзу и в синий. Джей застыл у окна на добрых пару минут, пока Эд, матерясь, искал второй носок. Зачем он их вообще снимал, в квартире Джея? Тот и правда чувствует себя тут, как дома. Хотя, Эд бывает тут чаще, чем дома. Особенно в последние месяцы. Наверно, с начала учебного семестра, считать.

А над городом туман. Заволокло улицы, домишки. С восьмого этажа хорошо видно. Все же, есть плюсы в том, чтобы жить высоко. Если что – из окна далеко лететь и уж точно насмерть.

Джей усмехнулся мрачным мыслям. А какие могут быть думы перед важным экзаменом?..

Джей успел и собраться, и волосы уложить, замазать синяки под глазами да новенький прыщ, учебники сложил, оделся, обулся – а Эд все еще ищет носок. Носок же обнаружился на люстре. Вопрос, как он туда запрыгнул, отпадает сам по себе. Они вчера тут такое творили - соседям не позавидуешь. Подумать можно - бои без правил. Или жесткий секс, если учитывать стоны Эдика по-приколу. Никто бы не поверил, что они готовились к экзамену. И более того, что дрались в шутку.

На поезд поспели в последнюю минуту.

Если бы кто в начале семестра сказал, что к концу они подружатся, то Джей соотнес бы этого человека в ранг «тупой псих». А у судьбы шуточки хороши, однако.

Это получилось само собой. Джей не заметил, когда успел привязаться. Все-таки, виделись они часто: на учебе, плюс путь туда-обратно в одном поезде. На соседних местах, в конце второго вагона у окна. И не сказать, что Эд оказался нормальнее: наоборот, открылась его похотливая сторона и шуточки в основном теперь с конкретным подтекстом.

Кукольная внешность не кажется теперь чем-то, что стоит презирать. Джей перестал воспринимать его, как чужого человека, которого мог бы соотнести с “красивый” или “страшный”. Тех, к кому привык и чью внешность знаешь наизусть, сложно оценить. Эд воспринимается им теперь, как личность, а не картинка.

Иногда Эдика переклинивает на молчание. В подобные моменты - когда тот в мыслях витает (а может, и тонет) - Эд кажется умиротворенным. И в глазах, пустых обычно, появляется некий блеск: будто истинные чувства вот-вот выплеснутся.

Сначала Джей думал, что Эд играет, притворяется. Но вот, после целого семестра, практически вместе проведенного, выводы сами напрашиваются. Эд такой и есть: с придурью. Эксцентричный, хитрый, пошлый, яркий, легкомысленный, пофигистичный. Список дополняется все новыми пунктами. Помимо напыщенности есть в альфе что-то, что он тщательно скрывает. И правда – колючка, хоть на первый взгляд репейник приставучий. Но Эд, скорее, каштан: внутреннее скрывается за толстой колючей скорлупой. Он не из тех, кто говорит о личном. Поэтому его сложно понять. Особенно то, что Эд до сих пор наблюдает, хотя казалось - на что там смотреть? За четыре с половиной месяца надоесть должно.

А еще альфа замечает любые изменения в Джее: оно и понятно, наблюдательный. То скажет, что новая подводка для глаз ему не идет, то выразит недовольство не уложенными волосами (которые в итоге сам же трепал). И это не симпатия: Аора пояснил, что так Эд ведет себя с родными. Правда, Джей сильно засомневался, что Эд Аоре пытался в штанишки руками залезть, но говорить этого не стал.

Все же, для молодежи Окавы подобное в норме вещей - тем более, видно, что Эд шутит. Если бы тот всерьез решил его завалить - во-первых, выглядел бы серьезным, а не с хитрым оскалом, обозначающим “игривое настроение”. Весело Эдику, Эдик развлекается. И Джей уж привык к его шуточным домогательствам и неадекватности.

Впрочем, если попасть на “волну”, то с Эдом и на иные темы поговорить можно. Тот, бывает, как начнет философствовать - и не скажешь, что восемнадцать лет.

И чего греха таить, Джей подпустил его к себе, мысленно причисляя к небольшому количеству тех, кому доверяет.

За размышлениями время в пути мимо пролетело. Джей пришел в себя, когда поезд был близко от нужной станции. Растормошил уснувшего Эда. Вместе побежали к университету, боясь опоздать. Но как выяснилось в аудитории, опаздывает тут преподаватель. Джей выдохнул, совершенно не чувствуя сонливости. В отличии от Эда – тот растерял всю энергию и выглядел потерянным, только что вылупившимся птенчиком.

Преподаватель наконец появился в дверном проеме, быстро шагая вовнутрь аудитории. Извинился за опоздание и начал раздавать задания. Джей взял свой лист, покосившись на Эда - тот озадаченно почесал затылок, бровь подняв. О, проснулся, птенец. Видно, тяжелая тема попалась.

***

– Ну как? – одновременно с Эдом спросил Джей, едва вышли из аудитории. – Давай, ты первый.

– Фигово, – кивнул Эд, ни разу не расстроенный.

– Я не лучше.

Отправились к Аоре, как и договаривались. Омега обещал подстричь Джея – а у того талант делать неплохие стрижки. Он и Эда стриг.

На сегодня много дел. Надо будет к брату в общежитие заскочить. Тем более, скоро к ним должен приехать Робертс. Их эта магическая академия, как тюрьма: не выпускают. Домой тоже. Не знать, каким образом Робертс заработал себе отпуск. Вероятно, связи завел.

Джей немного опасается приезда второго брата. Если два близнеца сойдутся – снова будет драка. Но на этот раз страшнее за Рела. Робертс-то магии обучен, хоть на уровне новичка. Мало ли, что бета со своими пламенными искорками-магией сделает – останутся от Релушки одни угольки.

Вот уж эти конфликтные братцы. Их и в детстве приходилось разгонять по углам. Дрались так, что щепки летели! Даже родители с ними управиться не могли. Разве что Арес, со своей магией, тоже искристой. Они его по непонятной причине слушались. До сих пор слушаются. Особенно Рел.

До нужного дома добрались быстро. Аора усадил Джея перед зеркалом, принявшись для начала выпрямлять волосы. Эд развалился в кресле рядом, закинув ноги на круглый столик. Только сигары в руки не хватает для довершения образа.

– Он гордый самовлюбленный индюк, – вынес вердикт Аора, сосредоточенно подрезая волосы. А прядки летят на пол. Ни капли не жалко. Джей давно мечтал подстричься. И так волосы ниже плеч отросли.

– Лисья морда, – закивал Джей.

– Эй-эй, ребятки, я вообще-то тут… – Эд возмущается на заднем планет. В зеркале видно – ноги со стола убрал, вставать собирается.

– Я бы сказал, эгоистичный кошара, – проигнорировал его Аора. – Думающий, что он породистый, а на самом деле…

– Ободранный дворняжка, – снова закивал Джей и засмеялся в такт писклявому хихиканью омеги.

– Кстати, Джейми, а что это за пластик у тебя на руке? – Аора перестал смеяться и кивнул вниз, в зеркале видно.

– А, это… А это долгая история, – захохотал Джей, повертев рукой с игрушечным колечком на среднем пальце. Можно подумать, обручен – на среднем только брачные кольца носят. Конечно, не детские, налезающие до половины пальца. И явно не из пластика. – Начну сначала. Мы с Эдиком повздорили…

– Не рассказывай ему, – спохватился Эд.

– Рассказывай, – Аора заулыбался бешеной своей улыбкой, предвещающей лишь то, что отвертеться не выйдет. Ножичками в воздухе чиркнул, намекая: холодное оружие в руках держит. Эдик застыл в метре от них.

Джей вспомнил, как спорил недавно с Эдом. Тот заикнулся, мол одиноко ему, ныть начал. А у Джея настроение как раз плохое было: из дома вести о «нем» пришли. На иголках весь, нервный, а тут Эдик со своими тараканами лезет в душу. Вот он и выразил мнение, мол, пусть на свое поведение посмотрит, а потом возмущается, почему его всерьез не воспринимают и сторонятся. Мол, как обиженный на судьбу ребенок, сам виноват – кто ему мешает дружеские связи завести? На сей почве и случился спор, переросший в недоссору. Наговорили друг другу достаточно.

Джей потом быстро остыл. Он не умеет подолгу злиться. Пришел к Эдику, но не тут-то было: тот чуть ли не шипел на него.

Оказалось, альфа горделив настолько, что первым на примирение не пойдет. Ну и пусть – подумалось тогда. Отдохнет, мол, от дурной компании. Однако же, Джей вскоре заскучал за присутствием Эдика и пошел искать «взятку» – любимое шоколадное мороженое того.

Неудачи так и сыпались на его голову. День выдался жарким, в транспорте его зажала толпа омежек «в теле». Запахи, вонь, голова кругом от их обилия. Он облазил полгорода прежде чем нашел нужное мороженое. Пока добирался обратно, по дороге его чуть не задавило дерево – вдруг ветер зашалил. День «давки», все пытались его придушить. А мороженое растаяло, в водицу превратилось.

У своего дома он встретил Эда. Такой же гордый, тот молча протянул ему пакетик с помятой пироженкой (любимой) и отвернулся.

Посмеялись, помирились.

И Эд тогда сказал речь – видно, продумывал долго. А вышло скомкано, с кучей «ну», «это» и пауз. Но одну фразу Джей запомнил. «Все-таки, ты был прав, мне не выжить в одиночку,» – не дословно, но важна суть. Джей и сам не знает, почему именно эти слова так въелись в память. И вот, он снова ее вспомнил, удовлетворенно улыбнувшись.

А после примирения, помнится, пошли они в кафе. Лучше бы не шли. Эдик представление устроил… Купил мороженку, длинную, на палочке. Да так ел, что это вызывало неприличные ассоциации. Джей терпел-терпел, и выразился, наконец – мол, угомонись, тебя уже половина посетителей изнасиловать хотят. А царевич взял, да и ляпнул: «А ты-ы?». Шутник.

И если бы только говорил – это полбеды. Но Эдик еще и делал! То, как ел он то несчастное мороженое, ухмыляясь, засаживал в рот по самую палочку и вынимал медленно, губами обхватывая…. Брр. Даже вспоминая, Джей сглотнул судорожно.

Это ж люди смотрели! Стыдоба… И ходи после этого куда-либо с этим непредсказуемым извращенцем.

А колечко в той самой мороженке и выигранное. Детское, фиолетовое с розовой бабочкой. Эд театрально вручил его Джею, на палец надел. Налезло до середины, и то еле-еле. Он боялся, что обратно его вовек не снимет, но было смешно. Очень. А колечко так на руке и осталось, хоть дня три прошло. Пусть себе будет. Прикольно же.

«Надеюсь, я смогу его снять,»– подумал себе Джей, всматриваясь в зеркало. Аора застыл за его спиной, явно требуя разъяснений. А прическа пока странно смотрится: не доделанная-то. С одной стороны челка на уровне носа, с другой – длинная. Он перевел взгляд на Эда, который пытался поймать муху пальцами и носился по комнате, как ужаленный.

«Если я когда-нибудь вступлю в брак, не доведите Боги, чтобы мне в мужья такой дебил попался!»

– …А хотя, – под нос себе прошептал Джей, смотря на колечко. Усмехнулся. Аора ткнул рукою в спину. – Ох, это и правда очень длинная история. Хорошо. Слушай. Поссорились, мы, значит, с Эдиком…

========== Глава 11. ==========

«Приходи, говорили они. Будет весело, говорили они. А вот ни разу,» – думает Джей, осматривая нетрезвым взглядом помещение. В глазах мигает. Музыка громкая слишком – не привык. И кто его тянул вместе с одногруппниками окончание семестра праздновать? Сиди теперь, их пьяные рожи наблюдай. Никакого веселья. Много незнакомых людей, запахи, голоса, шум. А от алкоголя только голова разболелась.

Он осмотрел себя в зеркальной поверхности бара, вглядевшись, не испортился ли макияж. Эти витиеватые узоры на висках и вовсе вечность вырисовывал. И то не одинаковые получились. Правда, один Джей это знает. Со стороны незаметно.

Праздничная рубашка темно-синего цвета очень даже к лицу. Если поднять голову чуть выше, и сощурить глаза, с высокомерием будто – образ его вызывающим смотрится.

Он перестал кривляться в зеркало, заметив насмешливый взгляд хозяина бара. Отошел к столику одногруппников, где сидели всего двое. Остальные давно пьяные танцуют. А Рел вообще в темном уголке целуется с каким-то альфой. Вот уж – покинул Йори одного, с бокалом алкоголя, наблюдать сию картину. Джею показалось на миг, что Йори страдает. Но тот залил в себя содержимое одним махом, и пряча глаза, ушел в сторону уборной. Непонятные у этих двоих отношения. Вроде друзья, а вроде нечто большее. И если раньше Джей думал, что чувства Рела односторонние, то теперь засомневался.

Выискал Эдика. Тот нашелся среди толпы, пьяный в зюзю, с бутылкой в руках и еле на ногах стоит. Танцевать пытается, а со стороны это выглядит, будто Эдя не только выпивал, но и наркотическое что принял. Слишком не в себе. Хотя, Джей наблюдал и знает, что Эдику пары бокалов хватило для подобного состояния. Выдержки никакой. Вот это альфа – одно название.

Сам Джей не особо пьян. Настроение плохое, а алкоголь способствует еще большему ухудшению.

Дело в том, что из дома приглашение на праздник пришло. Ехать не хочется, да надо. Джей не уверен, что сможет вытерпеть ряд воспоминаний. Недостаточно окреп еще. Оглянулся на Эда – тот недалеко, уже зажимается с кем-то. Причем, выше себя. С альфой. Джей напрягся. Присмотрелся: Эд хохочет себе, а тот тип обнимает его, рукой по спине шарит. Рубашку поддергивает вверх. Черт.

Джей сжал зубы. Еще этого не хватало, чтобы пьяного Эдика кто-то в кровать уволок.

Но с другой стороны – ему-то какое дело? Отворачивается, думая поступить так же, как Йори. Выпить крепкого и в уборную уйти. Или на улицу. Или домой. Куда-нибудь, ибо видок не из лучших. Способствует кому в горле – непонятно, откуда.

Уже поднимается, замечая краем глаза, что Эд сопротивляется тому типу – руку сбросил. А тот не отстает. Как схватил – куда Эду до перекаченной махины. Джей не долго думает. В руки стул увесистый и вперед. Хрясь по голове альфачу! Один точный удар, второй для профилактики – и несчастный на полу. Джей смотрит свысока на скорченную от боли рожу и опускает стул. Уже было к двери направился, но его окликнули.

Эд, шатаясь, подходит и обнимает его. Шепчет что-то бессвязно, тыкается пьяно носом в шею. Джей осторожно приобнимает его, а в груди все еще пылает огонь ярости. Прижимает к себе крепче, наблюдая, как уволакивают полуживого альфача. А дышать тяжело.

«Мой,» – шепчет сквозь стиснутые зубы. Но в громкой музыке шепоток растворяется – и к лучшему. Он давно не чувствовал себя настолько разозленным. Плевать, что одногруппники видят их мало похожие на дружеские объятия. На все плевать.

«Он мой».

И пугается своих же мыслей. Успокоиться пытается, дыхание выровнять. Хватку ослабляет, а Эд напротив, не желает отпускать. Вцепился, в шею дышит жарко.

– Пьянь, отлипни, – говорит ему Джей, но Эду до лампочки.

Прижимается тесно и в изгиб шеи целует. Джей чувствует это прикосновение и вздрагивает. Оттолкнуть от себя пытается. Выходит не сразу. Все же, Эд сильнее физически. А пьяный, невменяемый, и более.

Джей выходит на улицу через черный выход. Лицо пылает. Тело тоже. В области шеи непривычное ощущение, будто след там оставлен. Он трет шею, стереть хочет.

– Черт, черт, черт, да что же я творю, – кулаком по двери. Идти, вперед, под снегопад. Надо же, снег. В Окаве. Снег. Хотя, передавали же. Ха…

Не бывает в Окаве снега. Как и чувств в его омертвевшем сердце. Но… видимо, у природы свои правила. Как и у его дурного разума.

«Это… что-то странное. Я чувствую себя странно. В груди что-то…» – он мечется по улице, не замечая колких снежинок. А ветер силен. Швыряет снег в лицо, в шею, а тот тает. Стекает каплями. Макияжу конец. Зря старался полдня.

Эд.

Это же просто Эд. Эдик, куколка, царек. Извращенец, балабол, шутник. Это же просто Эд, в конце-концов. Просто. Эд. Тогда что это за странное ощущение?

Он заходит обратно под навес, а из рта пар. Надо обуздать себя. Ничего плохого не произошло. Подумать – в шею поцеловали. Не конец света же. И не противно даже. Напротив – приятно. Приятно… в том-то и дело. Этого всего вот быть не должно. Никто не должен целовать такого, как он.

«Я мерзкий. Если Эд узнает о моем прошлом, он больше никогда ко мне не прикоснется»

Холодно. Он только сейчас замечает, как же до жути холодно. Ветер насквозь продувает, под ребра скользит, мурашами-мурашами. В снегопаде ему мерещится силуэт. Глаза закрыть. Открыть. Нет никого. Показалось. Лишнего выпил, точно. Джей вытирает мокрое от снега лицо, волосы поправляет. Пора идти обратно.

Пора, но он продолжает стоять. Дышит промерзлым воздухом и думает о том, что это зарождающееся в груди тепло – не к добру. Выморозить бы его, с корнями заморозить, пока не разрослось достаточно для того, чтобы убить после.

Смотрит на пар из рта и вспоминает, как недавно выбирали с Эдом будущий дом, как валялись на мокром газоне, дурачились и Эд заполз ему под одежду по-приколу. Поцеловал в живот. Джей еле выпихнул его, смеясь. Но всерьез не воспринял. Это теперь та ситуация по-другому зазвучала.

Да, сейчас Эд пьян. Но тогда трезв был.

Однако, действия альфы никак нельзя воспринимать всерьез. Он – воплощение несерьезности, и целовать других для него ничего не значит, в отличии от самого Джея. Джей-то никого и не целовал, кроме… Кроме.

Но об этом лучше не помнить.

Дверь скрипит, внимание привлекая. Эд. Джей запоздало взгляд фокусирует, хмыкая. Смотрит на него. Пристально, останавливая взгляд на покрасневших губах. Со сколькими тот за сегодня перецеловался? Явно, немало. Брезгливый, называется. Джей все думает об этом, кривится, но спросить не решается. Знает же, что ответ ему не понравится.

И зачем было бить того альфу? Может, Эду и вовсе нравилось? Он же не слабый физически. Захотел – дал бы отпор. Джей сжимает челюсти до боли. Хочется ударить кого-то. Бить до одури, чтобы хоть где-то эту злость выпустить.

Эд подходит ближе. Шатается, пьянь.

– Извини, – говорит Эд и трет губы. И хочется верить, что красные они у него от трения, а не от поцелуев.

– Да мне все-равно.

Эд подходит вплотную и заставляет прислониться к стене.

– А если так? – и приближается, замирая в нескольких сантиметрах от губ. Смотрит в глаза. Дышит шумно, рукою за предплечье Джея хватается.

Джей успевает увернуться и губы Эда проходятся по щеке.

– Ты все-равно будешь моим супругом, какая разница, когда мы пососемся?

– Прекрати шутить, недоклоун ходячий. Иначе я поверю в твои слова и затащу тебя на брачную церемонию, – Джей покрутил рукою с пластиковым кольцом, которое забывает снять вот уже как неделю или две.

– Если бонус в виде брачной ночи прилагается, то я на все согласен. Ну же, иди ко мне, не ломайся. Я жесть как хочу тебя поцеловать. Давно хочу…

– Проспись сначала, – Джей отталкивает альфу и идет, а щека пылает. Мир слегка туманится, но он хочет вернуться, вцепиться в Эда и с разгона и поцеловать так, как хотелось бы самому. Однако же… Эд не знает всего. А когда узнает, это будет конец.

Джей заходит обратно, коктейль заказывает. Не замечает горечи во вкусе и выступивших слез. Крепкий. В голову сразу же ударяет. Джей бездумно смотрит в толпу танцующих, но не видит. Отрывками, кадрами, вспышками. Ему не плохо, не хорошо. Ему попросту все равно. Алкоголь греет промороженную душу.

Эмоции то появляются, то пропадают.

«Я не смогу с ним переспать. Ни с кем не смогу. Образы прошлого не отпустят меня,» – он давится мыслями и впервые за последние месяцы ему так горько, что впору бы на землю лечь и хрипеть беспомощно, скрутившись. Он рад бы начать новую жизнь. Рад бы спать со всеми подряд. Жить, как типичный омега-студент. Отвлечься, забыть, не помнить. И ему казалось, что правда забыл. Смеялся искренне, веселился, гулял, говорил, молчал, думал, знакомился, мечтал. Ярко все, слепит. А в конце-концов пришел к той же точке. Изначальной. Как замкнутый круг.

Он никогда «его» не забудет.

…Вечеринка в разгаре, а они ушли. Джей дотащил сонного Эда до дома. Своего – ключи от дома альфы не найдены. В кармане нет, потерял, видно. Или вообще не взял, зная, что в итоге будет в хлам и переночует у Джея. Так всегда, после гулянок-то. Традиция.

Еле доковыляли до восьмого. В глазах до сих пор двоится. Напиток был действительно крепким. А второй-третий бокалы – лишними.

Эд упал на кровать, перед тем сняв пальто. Но в ботинках. Гад. Засопел, более не шевелясь. Уснул. Джей присмотрелся: в лунном свете лицо альфы выглядит таким… безэмоциональным. Эда редко можно увидеть в спокойствии. Умиротворенным и более. Джей сглотнул. Алкоголь действует – ибо как еще объяснить эту тягу? То, что рука сама по себе прикоснулась к его щеке?

Гладко. Пальцами вниз, от скулы к подбородку. Шея. И снова Джей всматривается в темное пятнышко, чуть в сторону от кадыка. А во рту становится сухо-сухо.

Пальцем родинку погладить, не задумываясь о странности своих же действий. Потому что беспомощный Эд, поддавшийся Эд, будоражит воображение.

В голове сразу картины рисуются. А что, если взять во-он ту, лежащую на полу ленту, и связать альфе руки? Привязать к кровати, крепко-накрепко. Нет, синяки останутся. У Эда нежная кожа. А что, если поисследовать немного? Тот все равно спит беспробудно: ему и капли алкоголя хватит, чтобы заснуть. Не добудишься ведь – это шанс.

Джей осторожно расстегивает его рубашку, от верхней пуговицы и вниз. Реакции со стороны Эда никакой: так же дышит, грудная клетка размеренно вздымается-опускается. Наблюдать за ним, прикасаться пальцами к коже – одуряюще. Внизу живота теплеет, разгорается, горит.

В холодном свете из окна кожа альфы кажется бронзовой. Джей отодвинул ткань рубашки в сторону, оголяя грудь. Рукой провел по горячей коже, сосок задевая. Да, он видел обнаженного по пояс Эда, тот не стеснялся при нем переодеваться. Но теперь все по-другому: Эд не может сопротивляться. А если проснется, будет ли против? Даже если будет… Джей покосился на ту же ленту и ухмыльнулся.

Оставить след. Сделать своим. Показать всем этим сволочам, кому принадлежит Эд. Его личная куколка, которая подпускает к себе его одного.

В узких брюках чертовски неудобно. Хочется снять, или приспустить. Легкая дрожь в руках – пальцы, исследующие торс, дрожат. В горле сухо и стучит-стучит. Джей вдыхает его запах, такой неприметный ранее, а сейчас кажущийся приятнейшим сочетанием. К шее наклоняется, носом проводит к основанию. Эд зашевелился – Джей аж замер, ожидая, что тот проснется, посмотрит большими глазами на него, ничего не понимающий. Скривит губы и скажет: “Не прикасайся ко мне”. Эд ведь должен так сказать? Именно эту фразу, ту самую фразу, которая стала спусковым крючком личного сумасшествия Джея. То, что он сказал “ему”, и что “он” проигнорировал.

И Джей бы теперь проигнорировал тоже.

– Что… – шепчет он, отстраняясь.

“Что я делаю?! Я возбудился, смотря на беспомощность Эда передо мной. Я конченый извращенец. И это “он” сделал меня таким. Я поступаю, как “он”. Беру то, что хочу, без согласия. Мерзко, как же мерзко…”

Джей выскакивает на балкон, вцепляется в кованые перила. Намертво вцепляется, до боли. Губу закусывает.

Что.

Он.

Делает?..

Сердцебиение заглушает все, а мир перед глазами уплывает. Нет. Только не это. Джей осторожно опускается, глаза прикрывает. Силится прогнать, успокоиться. После смотрит перед собою и считает кованые решетки. В темноте их еле разобрать, но он считает.

Первая, вторая, третья…

Первая, вторая…

Нет, сначала.

Первая, вто…

Черт!

– …Что случилось? – над головою хриплый голос. – Пчеленок? – а теперь у самого уха. – Смотри на меня, на меня смотри, слышишь? – его руки, поворачивающие лицо. Его глаза напротив.

Картинка ускользает. Нет-нет. Хлопки по щекам немного приводят в себя. Туман рассеивается – медленно. Но четкой картины не увидеть. Джей старается сфокусировать зрение и только теперь замечает, что Эд слишком сильно вцепился в его плечи. Джей без слов обнимает, обвивая руками. Лицом к голой груди. Дышит тяжко, чувствуя, как Эд гладит его по голове и шепчет что-то. Слов не разобрать.

Так он сидит, пока приступ не проходит. Над городом сереет. Скоро рассвет. Шум – люди просыпаются. Где-то вдалеке – слышно – проехал поезд. Эд обеспокоен.

А Джей прикрывает глаза и слушает его учащенное сердцебиение.

========== Глава 12. ==========

– Не-е-ет, – протянул Джей, кривясь от воспоминаний. – Я эту скотину царскую видеть не хочу. Мало того, что его вчера на балконе стошнило на меня, так он отрубился прямо там и не добудишься! Пришлось отмывать себя, его и балкон. Потом тащить на кровать… а оно проснулось утром и ничего не помнит! Вот тебе и благодарность.

Но Рел с Йори только рассмеялись, ни капли не сочувствуя тому, что пережил Джей. Достали овощи из пакетов, продолжая смеяться и пускать комментарии типа: “а ты его полностью раздел, чтобы отмыть?”; “а что вы делали на балконе, что его аж стошнило? Ты его трах… то есть, укачивал?”.

Джей лишь вздохнул обреченно, возводя взор к потолку. Долго изображать обиженного ему не дали: в руки овощ ткнули и резать заставили. Джей целился-целился, и чуть не отрезал себе палец. Салат солить не надо будет – кровью-то заправленный.

Первый день праздника середины триады Вьюг – Венец Морозов – принято отмечать в кругу семьи. Но Джей с братом еще заранее спланировали, что встретят они его вместе, а на второй день празднеств поедут в родной Мюрей. Там, в особняке Фахо, будут званые вечера. Балы. Джею они не очень нравились – большое количество народа и каждый норовил обсудить его нелепый вид в национальной одежде. Или ему так казалось. Впрочем, если людей и громкую музыку не считать, то атмосфера в особняке особенная. А еще много экзотической еды, которую специально для праздников и привозили. Есть и плюсы, и минусы.

Джей бы поехал домой утренним рейсом, но знал, что лучше не надо. Там, на праздничном ужине, будет “он”. А как иначе – наследник Фахо ведь. Об этом сообщил папа, явно намекая, что Джею лучше приехать на следующий день, когда “его” не будет.

Непривычно впервые праздновать отдельно от семьи. В общежитии Рела, этой небольшой комнатке, где потолки еще ниже, чем в его съемной квартирке. Если стать на кровать, наверняка можно дотянуться рукою.

Однако, комната, прилегающая к ней крохотная кухонька и санузел, побольше вместе, чем его квартира. Но все равно места маловато. Их же тут двое, к тому всему, омег. И это заметно: порядок, ни пылинки. Вещи разложены со вкусом. На полочках статуэтки, баночки с косметикой, милые коробки в горошек, шкатулки. Стены оформили самодельными штучками, фото и рисунками. Видно, истинные дизайнеры. Не то, что Джей. Он суть своей будущей профессии до сих пор не уловил, как и желание быть ландшафтным дизайнером.

Перемотал раненный в бою с кровожадным овощем палец, на кровать сел. Сначала подумал, что двуспальная, но приглянулся и понял, что это две, и они сдвинуты в кучку. Так Рел с Йори спят вместе? А братец своего, видимо, добьется. Только как он будет объяснять родителям, почему отшил всех альф-аристократов и встречается не то, что с безродным, а с омегой? Забавно будет. Скандал. Но скандал, не дотягивающий до уровня того, который устроили Джей и “он”.

“Кстати, я все реже о “нем” вспоминаю. И в этом есть заслуга Эдика. Он отвлекает меня. Ох, интересно, ему очень плохо после вчерашнего? А если позвонить? Нет… тупо как-то. Я же сказал, что видеть его не хочу,” – Джей задумался, выискивая глазами, куда же положил коммуникатор.

Но то, что было вчера, лучше не вспоминать. Это же надо было наклеваться до той степени, что облапать Эдика! Спящего (но не факт), от алкогольного опьянения не отошедшего. Еще и поцеловать его захотеть. Да и просто захотеть. Всего. Че-ерт…

Джей хлопнул себя по лбу, жалея, что не умеет забывать, так, как Эдик.

Он бы еще долго метался мысленно от стыда, если бы в дверь не постучали. Рел с кухни крикнул: “Открой!”. Джей нехотя встал, осмотрев перед этим перебинтованный палец. Как говорят – ранен, но живой.

А за дверью оказался Аора. Джей и расстроиться не успел (ожидал Эда увидеть?), как омега набросился на него с объятиями, с грохотом бросая пакеты на пол. Завизжал, зажал так, что удивил – вроде полтора метра ростом да худенький, а силищи – ого-го!

Джей расслабился, позволяя Аоре нарадоваться встрече. А по полу фрукты катятся. И вообще, один из пакетов с шумом на бок завалился, выпуская на пол содержимое. Аора заойкал, отскочил, шустро собирая все обратно. Пышные кудряшки забавно прыгают. Джей хмыкнул, думая, что все же, с Эдом они противоположны по характерам. А волосы таки одного цвета. Как и глаза, кстати – только у омеги на пару тонов темнее.

Аора, этот болтливый Аора, до сих пор не раскололся о прошлом и родителях Эда. Как ни странно, секреты тот хранить умеет. А сам царек не говорит – чуть намекнешь, тут же тему переводит. Выкручивается. И так каждый раз.

Да Джей особо и не настаивал – не хочет, значит, слишком личное. Зачем принуждать? Когда они подружатся достаточно сильно, тогда и расскажет. Даже если нет – право его. Сам Джей так же многое умалчивает. Особенно о том, о чем запретил себе вспоминать.

– А тебя как пустили? – спохватился помогать собирать Джей.

– Да я тут не в первый раз, как свой, считать! Я же дружу с Йори, ты что, забыл? Мы с детства в одну школу ходили, только я на три класса старше. И вообще, Венец Морозов на носу, а я до сих пор себе жениха не нашел. Будем гадать, кстати? Я все принес! Так хочется узнать, когда я найду свою пару… и еще, когда ты с Эдиком уже встречаться начнешь!

Омега говорит без умолку, перескакивая с темы на тему. Забавный. Веселый, как котенок мелкий. Хотя, какой там мелкий – на три года старше его самого. Но это не ощущается. Джей помог омеге донести вещи на кухню. Пока Аора налетел на Рела с Йори, он разложил продукты. Достал какие-то веточки, солому, травы. Блюдца, что-то в баночках. Интересно. Сказал, оборачиваясь:

– Так у нас сегодня чисто омежья компания? А, точно, Робертс еще.

– Робертс не приедет, – немного расстроено сообщил Рел. – Он сразу домой. Увидим его уже завтра, когда поедем. Надеюсь, я с ним помирюсь.

Джей кивнул, рассматривая тарелки с едой. В животе заурчало. И как они так быстро успели наготовить? Видно, хорошие из них супруги выйдут для их мужей. Не то, что сам Джей. Овощ на салат порезать хотел, а порезал палец. Эдик правду говорил. Придется нанимать повара.

На стол поставили оперативно, в четыре пары рук-то. Джей старался ставить осторожно, чтобы не разбить что, со своим везением.

Поели да принялись к традиционному для вечера перед Венцом Морозов гаданию. Дома, в особняке Фахо, Джей не участвовал в подобных весельях. Наблюдал, и только. Страшно было узнать о будущем. Да и зачем знать? Жить тогда не интересно, коль наперед все знать будешь. Но это тогда он верил, а теперь по-другому считает: человек сам властитель своей судьбы. А то, что гадание покажет – лишь один из многих путей. Поэтому не сбудется, если в него не поверить, конечно.

Аора поставил на стол широкую тарелку. Залил туда водицы из баночки, пошаманил, свечи зажег для атмосферы. Достал список – видимо, расшифровки. Джей заглянул в посудину. Обычная вода. Аора подсказал, что загадать желание надобно и сосредоточиться на поверхности.

Джей настроился. Только сказать собрался, что не работает, как водная гладь начала меняться. Отвернулся резко. Он четко увидел глаза. «Его» глаза. Показалось?

– Что там было? – спохватился Аора.

–…Глаза.

– Так, гла-аза… – старший омега провел пальцем по списку. – Есть! Глаза – опасность. Вот же блин. О, кстати, чьи глаза? Волка там, может? Человека? М?

Джей двинул плечами, сглотнув. Стало как-то не по себе. Что за магия была? Он смотрит в тарелку, а водица прозрачна, дно просвечивает. Ни-че-го. Пусто там. Вот оно, значит, что ждет. Опасность. И схоже, что от «него». Если гадание правдиво, конечно. А это маловероятно. Джей все пытается себя в этом убедить, а внутренняя тревога не проходит.

Пока Аора в сотый раз гадает себе и ему выпадает «одиночество» – Джей подводится, отходит к окну. Чайник ставит после. Ждет, пока закипит, а кудрявый омежка все пробует и пробует. Заглядывает в водицу, судьбу ищет. А та выбрасывает «одиночество», да и все. Наверно, Аоре страшно. Видно же, боится один остаться. Вон, как усиленно альфу ищет, семьи хочет, детей. На свидания постоянно ходит. И как только терпения хватает? Жаль его.

Джей наливает чай, чашки расставляет, слыша из другой комнаты гудок своего коммуникатора. Сказав «сейчас», выскочил, в надежде увидеть там нужное сочетание значков. Однако же, снова разочарование: не Эд. Номерок незнакомый. Звонят из Вондера. Странно. Джей пожал плечами и принял вызов. Экран замигал, но так и остался черным. Что? Тишина. Он уже выключать хотел, как услышал:

– …Привет, – с хрипотой.

Джей леденеет. Коммуникатор из рук на землю вылетает – пальцы разжал от неожиданности. Он опускается резко, хватает, жмет «отклонить» сто раз, чуть экран не ломая. Легкая дрожь перерастает в крупную. Показалось, показалось, показалось. Все это показалось.

Это был не «он».

Был «он».

«Мне просто послышалось,» – успокаивает себя Джей, кладет коммуникатор на место в сумку и идет на кухню. Переводит дыхание. Все хорошо.

Джей ничего не говорит омегам. Просто садиться за стол, берет чашку и отпивает глоток, не чувствуя вкуса. Мало сахара положил? А мысли снова и снова возвращают к странному звонку. Да, он не видел лица звонившего. А вот его лицо видели. И что за молчание было? Этот голос, это «привет». Ему же правда послышалось? Это не мог быть «он». Или мог?

Джей постарался отвлечься и вникнуть в разговоры. Вот, Аора весело болтает, рассказывая об очередном неудачном свидании. Рел же наблюдает за Йори, а Йори же как-то робко отводит взгляд на чашку с чаем. И Джею взаправду кажется, будто у них все взаимно. Просто сидят два дурака, любят друг друга и боятся признаться. А могли бы давно вместе быть. Но со стороны всегда легко судить. Будь Джей на месте одного из них, тоже молчал бы о чувствах: страшно получить в ответ «отвратительно». Они омеги. Оба.

– Дже-ейми, – протянул Аора, из мыслей вытягивая. – Ты с нами? Держи! – и в руки веточку ткнул.

Джей повертел засушенное растение. Красивое. Аора раздал подобные всем, а себе самую большую подобрал. Поочередно поджег все. У Йори с Релом красноватое пламя. Почти обычное. У Аоры затухло – тот раздосадованно вздохнул. Джей уставился на свое пламя, ставшее из оранжевого вдруг синим. От неожиданности он выронил ветку и чуть не зажег скатерть. Благо, потушил, придавив тарелкой.

– Ну и заче-ем? – протянул Аора. – Теперь мы не узнаем, чем все закончилось. Синее означает новую любовь. Дальше если бы белым стало, то со счастливым исходом. А если бы потухло, то наоборот. А ты сам потушил, ну блин! И больше веточек нет.

– Красное что значит? – прервал поток возмущений Джей, наблюдая, как догорают веточки в руках брата и его соседа.

– Это отношения, брак. О-о, ребятки, будут у вас скоро мужья! – заулыбался Аора.

А вот Релу что-то не весело. Сглотнул, с Йори переглянулся мельком и оба взгляды отвели. Не будут вместе. Это и без гаданий понятно. Кто им позволит? Особенно Релу из рода Фахо. Даже коль сбегут, найдут их. Если они и правда любят друг друга, то обречены.

– Хорошо вам всем, а у меня на этот год ничегошеньки нету. Опять поту-ухло, – заныл Аора, тут же переменившись в лице. – А у Джейми что-то с Эдичком будет. Кста-ати, а ты почему не с ним, а-а? Не понял! Ребятки, давайте его переоденем! Рел, у тебя есть что-то красивенькое?

Омеги оживились, с мест повскакивали. А Джея, как всегда, не спросили: хочет или нет. Подняли, перед зеркалом усадили. Накрасили, глаза красной подводкой подвели. Неплохо, – подумал Джей, пока ему не выбрали одежду из гардероба брата. Он подозревал, что там ничего более-менее закрытого не найти, но топ в сеточку – это уже слишком.

Благо, одежда Йори сдержаннее. У того нашлась черная кофта с треугольным вырезом. И как бы не протестовали омеги, Джей схватился за вещь, как утопающая муха за соломинку. Правда, с брюками не повезло. Пришлось сменить свои удобные, спортивные, на нечто узкое и сжимающее ляжки так, что казалось, те вот-вот на волю вырвутся: а одежда по швам пойдет. Однако, Рел объяснил, что это так надо: форму ног, мол, подправляют, и задница в них более аппетитно смотрится. Джей вздохнул.

Благо, его подстриженные волосы трогать не стали. Расчесали, да и все. Хотя, пытались стразы прицепить – но Джей отмахнулся. Потом присмотрелся и пришел в ужас: а волосы-то блесточками побрызгали. Но смывать-сушить поздно – поезд скоро.

– Передашь братишке, – Аора ткнул в руки коробку с тортом и широко улыбнулся. – И без травм, пожалуйста. А то слышал от ребят, как ты его в клубе зажимал, а потом ушли оба и полчаса не возвращались. Я рад, что у него появился ты. И да, первенцу имя выбирать буду я! – с этими словами Аора выпихнул Джея за дверь, оставив недоумевать с тортиком в руках.

Всю дорогу до станции он думает о странном звонке.

========== Глава 13. ==========

“Я странно себя веду в последнее время,” – осознал Джей, прислонившись щекой к окну. Всмотрелся. А внизу – на земле – сотни огней. Проезжать эту долину и днем увлекает. Пути проложены метров двести над землей, или больше – вспомнить бы. Поэтому вид открывается потрясающий.

Дальше внизу фабрика. Безвредные пары, которые она испускает, на густой туман схожи. На пару минут за окном только и видно, что белую завесу. Джей буквально прилипает к стеклу. Кажется, вот-вот из мглы появится чудище. Либо дух какой. Поговаривали, что на фабрике этой изготавливают зелья, мол долголетие гарантирующие. Другие говорили, что там целая база по экспериментам, в том числе над людьми. Про эту фабрику любили что мистическое придумать.

На самом деле там изготовляли светильники из кристаллов, а те обрабатывали специальным веществом при высоких температурах. От того и облака. Впрочем, он не сильно вникал, что и как там формируется – не интересно.

Когда Джей первый раз ехал этим поездом – дороже, то удивился туману, после узнав, что маршрут другой. И пути чаще проложены высоко над землей, ведь местность холмистая. Забавно. Будто в воздухе паришь…

Он снова глянул на экран: пустота. Вдруг Эд и правда поехал на ту вечеринку, куда его вчера приглашали? Что ему стоит? Будет отсиживаться, смотреть на всех свысока, наблюдать. Омежек влюблять, а после издеваться над их попытками соблазнить его царскую персону. Это же Эд. И на “этого же Эда” у Джея вчера нехило так встал.

“Черт,” – вспоминать о последнем не хотелось. Естественно, что тело, привыкшее к половой активности, требует своего. Близости. И уже все равно с кем.

Или не все равно.

Джей сглотнул, силясь прогнать из головы то, как бесцеремонно он рассматривал Эда. И если бы только смотрел… Так нет – руками полез. А кожа приятная была на ощупь, еще раз бы…

“Ну что же это такое!” – хлопнул себя ладонью по лбу Джей, не обращая внимания на реакцию людей вокруг. Тортик к себе прижал, боясь, как бы тот не помялся в коробке. Нужно быть осторожнее. Скоро нужная остановка.

Если Эда нет, поедет обратно. Оставаться в квартире одному непосильно. Потолок давит, а книги не спасают от тревоги, преследующей с того самого дня, когда совершил он ошибку. Джей не хочет вспоминать. Но стоит остаться один на один с тишиной, как воспоминания сами лезут. Пляшут в темноте, образы вырисовывают. И в те моменты ему кажется, что он сходит с ума.

Посмотрел на экран. Пусто. Поезд сбавил хода, спускаясь к земле – на платформу. Вот и приехал.

“Я хочу ему рассказать,” – внезапно для себя подумал Джей, покидая теплый вагон. А воздух леденящий. Прямо в лицо потоком ветра.

“Я хочу, чтобы он посмеялся над моим прошлым и сказал, что это все пустяки. Что я зря морочу голову и думаю о дурном. Мне необходимо… выпустить мысли наружу. Они, как бомба замедленного действия, и чувствую, время на исходе”.

Джей думает об этом всю дорогу, продвигаясь сокращенными тропами, засыпанными снегом. Кто же знал, что в теплой Окаве за пару дней выпадет годовая норма? Аномалия.

На улицах еще расчищено, а тут, в парке, целые сугробы намело. Чувство, будто он в Мюрее. В родном Мюрее, где не был ни разу с того времени, как приехал сюда. А парк этот так и напоминает парковый комплекс дома. Тот же стиль. И снег. Такое странное чувство внутри – тягучее. Он скучает. Хоть понимает, что место то связано со всем плохим в его жизни. Но особняк Фахо – его родной дом. И Джей сердцем и душой к нему привязан.

На голову начинает сыпать снег. Сначала подумалось, мол, ветер с ветвей сдувает. Но когда Джей вышел на тротуар, понял, что разыгралась настоящая метелица. Надвинул капюшон пониже. А в щеки холодно. Шарф бы прикупить и замотать по самые глаза. Кто же знал, что и в Окаве триада Вьюг колючей бывает.

Дошел быстро, остановившись перед низким метровым заборчиком. С перелезанием решил не рисковать – а вдруг тортик сомнет? Тем более, он знал, как открывать калитку. Эд показал.

А в доме свет не горит. Темно. Но и дорожка не расчищена. Джей присмотрелся, нету ли следов. Не понять, снег ведь падает. Может и засыпал к этому времени. Дом молчалив. Такой же красивый и загадочный, как из мистических историй появился. Чем-то похож на особняк Фахо даже, особенно укутанный снегом.

Джей разочарованно вздохнул и вверх голову поднял. Снежинки на лицо и тают, скатываясь капельками за ворот. И вдруг замер, увидев на ветвях дерева за домом отражение света. Точно! Как не подумал! Эд же на кухне сидеть любит, а окна той выходят на задний двор. Улыбнувшись, Джей подхватил коробку с тортом и ступил в кучу снега. Хорошо, ботинки выше колена, а то набилось бы – вон, идти тяжко, так его много. Пока обошел дом, спотыкаясь о декоративные кусты, выдохся. Будет обидно, если Эда все же нет. А свет горит – падает на блестящий покров. Слепит.

Снега тут еще больше. Ноги застревают. Джей всмотрелся в окно во всю стену. Знакомая кухня, минимум предметов, пусто. И табуретка новая. Бесформенная какая-то, в интерьер не вписывается. Но когда “табуретка” зашевелилась, Джей понял, что принятый на душу алкоголь был лишним. Или…

“Стоп,” – он подобрался ближе, понимая, что силуэт, на самом деле сидящий на полу человек. В черном, голову склонил. Джей улыбнулся еще шире, в несколько шагов подходя к окну.

Эд.

И видеть его лицо не надо, чтобы понять: не в настроении. В руках коммуникатор вертит. Набирает что-то. Джей к стеклу прислонился, стараясь дышать через раз. Хоть знал, что окно звуконепроницаемое.

И все же, Джей приехал сюда. Без предупреждения. И тем более, приглашения. Не по зову сердца даже – омеги-проказники нарядили да вытолкали. Как он объяснит Эду? Этот праздник надо встречать с родными. А он пришел к по-сути не родному.

Подойдя ближе, Джей видит, как тот набирает и стирает сообщение ему. «Приходи» «Ты занят?» «Я хочу тебя уви» «Где ты?» Но так и не отправляет ни одно. После собирается позвонить, бьет кулаком по полу, руку ко лбу. Мечется. Что-то екает внутри от вида сей картины. Джей постучать думает, но застывает. Не очень удобно получится, если Эд узнает, что за ним наблюдают.

Он обходит дом и стучит в дверь. Раз, второй. Ждет и пялится на носки ботинков, облепленные снегом. Сердце от чего-то стучит учащенно. Но отступать поздно – Эд открывает ему. Стоит такой, удивленный. Но удивление тут же сменяется привычной ухмылкой.

– Ты че тут делаешь? – и как всегда, пренебрежительным тоном. Гордый. А минуту назад метался, в нерешительности, какую же фразу написать. Вот он каким бывает, царек. Захотелось потрепать его волосы, и без того растрепанные. Ему идет эта небрежная прическа. Ему все идет.

– Мне уйти? – спрашивает Джей, но вместо ответа Эд затягивает его внутрь дома.

Джей только сейчас понял, что Эд действительно одинок. Ни семьи, ни друзей. Слишком колючка, чтобы подпустить к себе. Закрывшийся в пустом-холодном доме, как в крепости, от внешнего мира. Что толкнуло его на это? Может ли быть, что за показной маской Эд тоже скрывает раны?

Джей думает спросить, но нужных слов не находит, поэтому просто обнимает альфу, чувствуя, как тот напрягся, а после расслабился. Бросил: «Хуле зажиматься лезешь?» – однако же, приобнял в ответ.

Джей вспомнил про оставленный в пороге тортик и вручил Эду. Тот, пристально рассмотрев содержимое коробки, собрал пальцами один из кремовых цветочков и облизал те так, что в Джее проснулся аппетит. Он отвернулся, снимая верхнюю одежду и обувь. Эд, видимо, заметивший его прикид, присвистнул. Стало не по себе в этих дурацких узких брюках. Как на свидание вырядился. Негоже заставлять выпендрежника думать, что Джей повелся на его уловки и теперь принадлежит к числу влюбленных фанатов.

– На, тебе к зыркалам подойдет, – он вздрогнул от голоса Эда, но еще больше от бирюзового комка, сунутого в лицо. Комок оказался вязаным шарфом.

– Это же дорого, – Джей стал рассматривать вязку. Явно профессиональная ручная работа. А подобное ценится нынче. Еще и мода на вязаные вещи пошла в этом году. Они уйму денег стоят. – Ты у нас разбогател резко, чтобы деньгами сорить? – хотелось сказать «спасибо», но Джей, как всегда, не смог нормально поблагодарить. Ему давно никто ничего не дарил, если родных не считать. На душе теплее стало. Приятно. Можно подумать, Эдик ухаживает за ним. А что? Подарки вот дарит, на «свидания» (гулять) ходят. Почти (не)нормальная парочка.

Джей усмехнулся бредовым мыслям и прошел в гостиную. И правда, пустовато. Видно, ремонт давно делали: во-он стена потрескалась. И потолок, расписанный дивными узорами, явно пора подправить. Эд ему не ответил, довольный, отнес торт на кухню и пропал. Джей постоял, рассматривая потолок от нечего делать. Обнаружил еще несколько трещин. Да, реставрация необходима. Заметно, узор сделан давно и рукой мастера. А то и нескольких. Точно! Нужно было поискать, кто раньше жил в этом доме. Возможно, это и есть ключ к прошлому Эда. Чем не вариант, что домик достался, как наследство от родителя?

Его внимание привлек шум, а после громкий мат Эдика. Если судить по присутствию в речи гусей, то дела плохи. Джей поспешил на голос, но попал не на кухню, а в небольшую комнатку, примыкающую к ней. Темно. На полу шевеление. Джей нащупал включатель, отскакивая от вероятного живого существа, атаковавшего его ногу. Яркий свет на миг ослепил. Перепуганный Эдик напротив, вытаращился. Но в следующую секунду рухнул на пол с матом. Поскользнулся… на клубке.

Клубки. Много. Целая куча разноцветных – они вывалились с перевернутой коробки, откуда и спицы торчат. Джей смотрит на подкатившийся к его ногам бирюзовый, переводит взгляд на шарф в руках и паззл в его голове складывается в картину. Эд на полу в нитях, орет «кыш отсюда!». И смахивает сейчас больше на перепуганного совеныша, трепыхающегося беспомощно.

Эд сначала судорожно сгребает клубки, после останавливается, вздохнув, вытирает лоб рукой и выдает:

– Ну да, да, че палишь? Вяжу я… – и отворачивается, продолжая собирать.

Джей помогает ему, поднимая бирюзовый и еще несколько подкатившихся к ногам. Сматывает бережно, в коробку складывает. Неловкая атмосфера.

– Попробуй кому вякнуть, я тебе грызло спицей проткну, – без особой угрозы в голосе говорит Эд, распушив свои перья – надулся.

– Это же круто, то, что ты умеешь вязать, – говорит ему Джей, рассматривая ровный мелкий узор на шарфе.

Уже представляет, как альфа, нахмурившись, в сотый раз распускает ряд, пока не выйдет идеально. Бесится, ругается, но доводит до конца. Эдик все таким образом делает. Перфекционист.

Расправившись с нитками, Джей разогнулся, удивляясь тому, насколько привык к брюкам: не чувствуются. Интересно, а снимать их так же тяжело, как надевать? Вот уж Рел со своим вкусом в одежде. Странно, как эти брюки вообще на него налезли –братец-то худее. Главное, чтобы не треснули. Хоть бы не треснули…

– То есть, – Эдик замялся, в сторону смотрит. Потерянный чуть, после паузы продолжил: – Ты не считаешь меня лохом?

– Эдя, ты дебил, а не лох. Стыдиться того, что ты любишь делать, поверь мне, очень тупо, – озвучивает мысли Джей, на что Эдик угукает глухо и без слов уходит. Напряженная атмосфера никуда не девается.

Джей идет за ним, замечая, что у того покраснели уши. В душе ликование, он прижимает к себе шарф и улыбается удовлетворенно. Они идут на кухню, открывают бутылку качественного алкоголя (из бара стырил – как объяснил Эд), разливают. И вот, тортик порезан, а они сидят друг напротив друга, выпивают. После первой рюмочки атмосфера переменилась. Эд опьянел моментально. Заметно: по смеху и резковатым движениям рук. И естественно, по манере поедания крема из торта: с тем же облизыванием пальцев.

«Вот же! Отвернись, Джей, не смотри. Но эти губы… М-м… Черт! Я сдаю позиции. Это была плохая идея, то, что я пришел,» – а мысли калейдоскопом меняются, путаются, как те нити клубков между собою. Алкоголь оказался крепким. Поэтому Джей старается побольше есть, уминая который кусок тортика подряд. Должно быстрее попустить.

А Эдик тем временем выпивает залпом третью или четвертую по счету, толком не закусывая.

– Меня так сильно все это задолба-ало, – протянул пьяно Эд. Голову на сложенные руки опустил. Засмеялся глухо в стол.

Опа, Эдя добрел до консистенции «откровенные разговоры». Пора выпытывать информацию, пока не отключился, или, хуже того, не полез руками – ибо тогда будет сложно сдержаться. Кхм. То есть, да, нужно спросить о чем-то.

– Что именно достало? Секса давно не было? – выпалил первое, что пришло в голову, Джей. Да, начать издалека не вышло. Слишком уж «издалека» он начал.

– Да хрена с два, – Эд уперся подбородком в руки, смотря исподлобья вверх. – После одного случая так вообще… того.

– Тебя застукал огромный альфач на своем супруге? – выдвинул догадку Джей, даже торт в сторону откладывая. Тут намечается что поинтереснее еды.

– Хуже. Я переспал с альфой.

– То есть, ты альфу?.. – округлил глаза Джей. Кажется, даже протрезвел.

– Нет, нет. Он меня.

– Ты по альфам? – он протверзвел окончательно.

– Не совсем, то есть… – Эд замялся, отвел взгляд, и на грани слышимости добавил: – Я предпочитаю снизу, – немая пауза, – Черт! Черт! Не заставляй меня говорить это!..

Эд резко спрятал лицо, снова упершись в столешницу. Но кончики ушей – красные – выдают его сполна. Джей осторожно дотронулся до его головы, проверяя, не уснул ли. Волосы мягкие. Внезапная идея зарыться пальцами в волосах слишком манит. Джей одернул руку. Похоже, вчерашняя ситуация в клубе переключила что-то в его голове. И это «что-то» необходимо передвинуть обратно.

Но то, что Эд предпочитает роль пассива… как-то странно. Навряд ли он шутил. Пьяные люди честные обычно. Джей наливает себе и выпивает, забывая про то, что необходимо заесть. Он почувствовал надобность напиться до отключения памяти. Хотя бы раз в жизни позволить себе вольность – не помнить.

Эд зашевелился, поднимаясь. А нос-то красный. И щеки слегка. Видно, алкоголь разогрел. Альфа подвигает пустой бокал, намекая подлить. Джей исполняет, чуть было не промахнувшись. Разлил чуток. Все равно. Себе доливает, а стук бутылки от соприкосновения со столом частично заглушает слова Эда:

– Я мерзкий.

– Серьезно? Это я мерзкий, а не ты. Твои увлечения против моих, как ребячество. Я спал со своим братом, и…

– Релом?!

– …мы такое вытворя… что? Что?! Придурок! – Джей аж вскочил. В глазах потемнело, комната пошла кругами. Он оперся о стол, чуть не скинув вилку на пол. – Нет. С другим. То, эм… я… Боги… это отвратительно. Скажи мне, это же отвратительно! Скажи, что не хочешь меня видеть, и…

– И че? – перебил Эд. В глаза смотрит, сощурился. Шатается, или это его самого шатает. – Да мне пофиг, с кем ты там трахался до меня! Да хоть с гусем-лебедем, боком-раком, мне по-фи-г. Усек?

– Эм… – Джей застыл, не в силах выразить словами ту кашу, что творится в голове.

И только в этот момент до его разума дошло осознание того, о чем он сказал. Точнее, о «ком».

Сглотнул. Еще раз. Налил. Выпил. Повторил.

Ситуацию это не сгладило, зато стало на все плевать. Рассказал, и что? Когда-то же должен был. Тем более, собирался ведь. Правда, на серьезе, и не одной фразой. С самого начала, затрагивая все аспекты, и выходя в итоге на «то» самое происшествие.

Снова сглотнул. Выпил. Повторил. Потроил.

Эдик сидит офигевший и глазами луп-луп.

Джей смотрит на него, видит четко, а вот стены комнаты танцующие. То на него наплывают, то дальше становятся. Мистика. Бухизм головного мозга. Уже и тараканы в голове стучат по барабанных перепонках, пританцовывают. Им тоже, видать, весело. Стоп… Стук доносится не из головы, а из гостиной. Во входную дверь, кажется. Реальный.

Эдик поднялся вот, идет к выходу, шатается, как маятник в руках у знахаря-притворщика. Джей поднимает взгляд на потолок, а тот надвигается на него. «Па-адает,» – думает он и идет следом за Эдом, чтобы сообщить, что ремонт делать придется: потолок шевелится.

Догоняет его у входной двери, случайно налетая и они оба впечатываются в стенку. Смеются. Джей ничего не понимает. Мысли отрывками, жарко. Лицо пылает, в груди огонь, но приятный. А еще приятны руки Эда, оказавшиеся вдруг под кофтой, скользящие по спине. Джей мычит непроизвольно и продолжает смеяться. Утыкается Эду в плечо, а тот дышит горячо.

Но стук в дверь раздражающе-громкий. Приводит в себя, частично. Джей осознает, что успел расстегнуть верхние пуговицы рубашки Эда и к шее прикоснуться. Чтобы хоть как-то выпутаться с ситуации, делает выражение лица типа: «Ой. Это был не я, тебе показалось». К двери отскакивает. Мир продолжает плыть. Но мимо.

Джей поправляет кофту, брюки подтягивает и только после открывает дверь, со стуком, резко – штукатурка со стены посыпалась. А там Аора с Релом и Йори, стоят такие, развеселые. И как закричат:

– А вот и мы!

Джей смотрит-смотрит на них, как в тумане, и переспрашивает заторможено:

– А кто – мы?..

========== Глава 14. ==========

Джей проснулся на диване в гостиной. Ему редко бывает плохо после попоек. Но то, что было вчера – это попоище. Мало было выпитого с Эдиком, так Рел с ребятами еще принесли. Было весело, если исключить те моменты, где он на спор сидел у Эдика на коленях, а тот укусил его за плечо, пародируя метку. Хотя, эти дурости тоже весело. Но еще веселее стало, когда Эд уснул в своей комнате, а они чисто омежьей компанией продолжили гадания. Благо, места предостаточно. Один Йори, как не свой, сидел спокойный, наблюдал за Релом и мало что говорил. Улыбался, но фальшиво настолько, что это заметно.

Джей оглядел бардак. На полу воск – следы от свечей. Знаки какие-то нарисованы. Остается надеяться, они не вызвали духов похмелья. Вскоре появились Аора с Йори. Вполне активные. Значит, духов вызвали, но не похмелья, а бодрости. «Проснулся?» – засмеялся Аора, открывая дверь. Оказалось, они с Йори уехали по домам, чтобы собрать вещи в путь. Джей смутно вспомнил, как вчера пригласил омег на праздник дома, еще Аресу позвонил (хорошо, не папе, пьяный-то), попросил добавить их в список приглашенных.

А вот и братишка. На него духи не подействовали: еле ноги передвигает. Присел рядом, застонал, за голову схватившись. Черные волосы спутанные – прическа аля «гнездо». Птичек туда не хватает. Хотя, паутина вон. Наверно, забрался на чердак дома – а там ничего, кроме паутины, нет. Паучье царство.

Рел нервничает. И это заметно. Пальцы в замок переплел и сжимает сильно: верный признак.

– Скажи мне, ты любишь его? – спрашивает Джей напрямую.

Рел молчит. Кусает губы и молчит, а глаза красные. После медленно качает головой, выдыхая шумно. Смеется.

– Нет, – и продолжает качать головой, хотя все и так очевидно.

– Признай.

– Думаешь, мне от этого легче станет?

Джей не может видеть младшего таким. Он никогда и не видел его в подобном состоянии. Это не сочетается с легкомысленным, живущим одним днем, непостоянным Релом. И правда влюбился.

«Я хочу облегчить твою боль, но не знаю, как. Что мне сделать?» – Джей пересел ближе, вздыхая. Все слова поддержки спутались разноцветными нитками: не сказать. Он по себе знает, что такое запретные чувства, которые ни общество, ни родные понять не в силах. Джей все еще помнит, как намучился сам, поэтому не хочет, чтобы Рел тоже прошел через это.

Пусть, самому ему никто не помогал в то время и справлялся самостоятельно (и не справился) – бросать теперь брата одного он не собирается. Только как сказать? Рел отмахнется, скажет уклончиво, что все нормально – не болен. Не болен… А по нему так не скажешь. Вон, в одну точку смотрит, в руках коммуникатор зажал с номером Йори на экране.

Очередная влюбленность переросла в нечто большее.

– Если что, ты можешь мне рассказать. Мы же по-прежнему с тобой самые лучшие в мире бро, правда?

Рел вымученно улыбнулся, переводя взгляд с пустоты на него. Сказать, видимо, что собрался, но в этот момент зашел Эд, подтягивая съехавшие штаны. Отрыжку пустил, не стесняясь чесать яйки при них. Проснулось, чудо ненаглядное. Запатланное, заспанное, но с той же хитрой улыбочкой.

– Воды-ы, – загробным голосом протянул Эд, икнув. Это же надо было так охрипнуть. Тон, как из ужасов. Кран открутил, нагибаясь, задницу выпятив. Джей уставился на пятую точку, отмечая, что форма ничего такая. Симпатичная…

«О чем я думаю! Пить надо было меньше. Боги, это же столько я вчера лишнего ляпнул… А сколько он… Он же, это, по альфам. А жаль. Кхм, то есть, можно не волноваться, его приставания действительно шуточные. И кто меня окружает? Одни неформалы. Что Рел, что Эдик. И я один тут такой натуральный, блин. Может, мне тоже на омег перейти? Правду говорят, что дизайнеры – долбанутые люди»

– Поговорим в поезде, – шепнул Рел, поднимаясь. – Со мной все норм, – и не дожидаясь ответа, пошел в сторону гостиной. Наверняка, собираться, ведь скоро выходить.

Джей тоже поднялся, еле-еле, отрывая взгляд от эдиковской задницы. На такую не грех и альфе клюнуть.

Джей прошел мимо зеркальной поверхности и заметил странный оттенок на волосах. Остановился, пригляделся и не поверил тому, что увидел. Волосы фиолетовые! Что?.. Каким образом? Смутно вспомнил, как вчера рылись в сумочке Аоры и нашли фиолетовый оттениватель. Покрасили. Исполнил, блин, мечту. Ничего так смотрится – но дело не в красоте. Сегодня домой ехать. Да папа же его раскромсает, как лист бумаги и в топку выкинет! И это папочка еще не знает про стрижку… Будет что выслушать, определенно.

Он кинулся в ванную, а там по полу тюбики валяются и все фиолетовым забрызгано. Так вот, где происходила сия вакханалия! Просто пятеро пьяных дураков решили поразвлечься. Если бы краска красная была, можно было бы подумать – убили кого. Ужасающее зрелище.

Джей стал смывать голову в умывальнике. Пришел Эдик. Поржал. Стал помогать. Смывали-смывали, полчаса, пока водица с волос стекающая, не стала прозрачной. Только тогда Джей выдохнул. А оттениватель хороший был. Цвет стойкий, несмотря на то, что его волосы черные.

Пока волосы сушились, пришло время и на поезд собираться. Уже и Йори с Аорой позвонили: на станции ждут их. Даже Рел собрался и нарисовал на лице второе лицо – слой косметических средств наложил. Джей оделся по-быстрому. И только из комнаты вышел, как услышал смех этих двоих. В зеркало глянул и ужаснулся: что?! Что за магия? Волосы светлые! Светло-фиолетовые! Твою ж налево… Он забежал в ванную, схватил одну из баночек и прочел, что мыть волосы нельзя в течении двух-трех дней, иначе подействует, как осветлитель. Дурацкая краска – и кто подобные изготовил?..

«Помирать, так помирать с музыкой,» – решил Джей и отправился к выходу.

***

До Мюрея полдня пути. Будут на месте за час-два до начала празднеств. Джей стоит на платформе, слушая возбужденный лепет Аоры и сомневается в решении взять его с собой. Но ведь пообещал. Тем более, на бале будет множество альф. Может, найдет себе кого Аора и успокоиться наконец. Этот гиперактивный омежка достоин счастья, о котором так долго мечтает.

Джей смотрит на пути и думает о предстоящем стрессе и способах, как его пережить. Вертит в руках коммуникатор. Опять тот номер незнакомый звонил – но на сей раз Джей поступил умнее и проигнорировал. Мало ли. Но коммуникаторы – вещь дорогая и простому населению пока не доступная. Значит, звонивший точно из высших кругов общества. Или хотя бы обеспеченный.

Он вертит-вертит, места себе не находит и в итоге набирает-таки Эда. Тот появляется на экране несколько секунд спустя. Залипший, водичку попивает. Как на его старой модели коммуникатор вообще связь ловит – неясно. Это у Джея новомодный.

– Ты… можешь поехать со мной? – спрашивает он, не узнавая свой слабый голос. Прокашливается, прослушав часть фразы Эда и переспрашивает.

– Сейчас буду, жди, – бросает тот и отключается.

Приходит через ровно восемь минут и двадцать три секунды, хотя идти от его дома сюда – десять минут, если быстро. Значит, бежал. Но и подсчетов не надо. По нему видно: дышит тяжко, пальто нараспашку. Джей недовольно цокает, застегивая ему пуговицы. Альфа пытается что-то сказать, но вместо голоса кряхтение. Пришлось дать ему воду.

Поезд прибывает сразу после этого. Улучшенный класс. Ибо в экономе до завтра ехали бы. Скорость не та. Аора подмигнул, подталкивая Йори с Релом идти дальше по салону. Вот уж сваха. Все пытается Эдика пристроить и не понимает, что Эдик сам пристраиваться не желает.

Остались вдвоем. Опять неловкая атмосфера. Давит. Джей даже вязаный шарф бирюзовенький с шеи стянул.

Оказалось, Эд тоже умеет ощущать стыд или неловкость. Альфа просто не показывает этого. А вчера так уж вышло, Джей застал его врасплох над делом, которым, видимо, Эд коротает время наедине с собой. Вязание. И долой стереотипы, что это для омег и стариков. Именно это захотелось доказать Эду, чтобы тот прекратил считать хобби чем-то, что стоит скрывать ото всех. Чтобы принял себя таким, как есть.

«Я сам себя принять не могу, а другим советы раздаю,» – с иронией возразил он в мыслях.

Джей только повертев в руках шарф, заметил на краю вывязанную пчелу. Вот уж Эдя! И тут символ оставил. Вспомнилось, из-за чего Эд прозвал его пчеленком. А случилось это на одной из первых рабочих смен в кафе. Тогда Джей старался так сильно, что к закрытию заведения еле на ногах держался. Вот и выразился Эдик, мол, трудится, как пчеленок. И началось. Часто теперь от него слышится именно это прозвище вместо имени. Кстати, сам Джей вслух ни разу не назвал Эда всеми теми кличками, которые мысленно на него примерял. Только Эдиком зовет, когда тот бесит. Или Эдя, реже – Эдди, потому что звучит красиво. Любит Джей имена видоизменять и прозвища придумывать. Часто называет знакомых по выделяющимся чертам внешности или характера. Как Йори, к примеру – голубовласым.

– Слыш? – Эд толкнул его плечом – О вчерашнем. Никому ни слова, ясно?

– Ты вообще-то мою тайну знаешь, так что давай договоримся. Ты хранишь мое, я твое.

– Океюшки, – кивнул Эд и склонился к уху, обдавая дыханием. – Как это вышло?

Джей сразу понял, о чем он. Понял, но что сказать, не знает. Как вышло? Путем шантажа, принуждения, гормонов? Рассказывать подобное трудно. Это то же, что заново пережить. Но возможно поговорив о тайне с Эдом, он сможет сделать самый важный шаг. Отпустить.

– Я расскажу тебе, – прошептал Джей, поворачиваясь и чуть не наткнулся на его лицо. Отвернулся. – Давай в месте, где кроме нас не будет людей. Хорошо? Только знай, то, что ты узнаешь, испортит твое мнение обо мне.

– Не заглядывай наперед, пчеленок, – выдохнул шумно Эд и внезапно накрыл его ладонь своей. Джей выдернул. Но тот поймал снова и чуть сжал, переплетая пальцы. – Ну же. Ты только и делаешь, что сбегаешь.

– Ты прав, – осознал Джей, переводя фразу в иное русло. – Я всегда бежал от проблем, закрывался, вместо того, чтобы действовать. Мне удобнее плыть по течению, чем идти против него. Знаешь… Я даже тогда убежал. Выбрал легкий путь и сбросил всю вину на «него», оставаясь в глазах родственников жертвой насилия. Бедным мальчиком, невиноватым. Эдди, я так сильно себя ненавижу, – тихо совсем.

– Глупый, – прошептал на ухо Эд. – Будешь говорить гадости, укушу, – и клацнул зубами в подтверждение.

Джею пришлось отодвинуться и согласиться для виду. Эд как бы невзначай воротник отодвинул. А засос-то заметен. Великие Боги Итаны! Стало не по себе. То, что Джей не просто прикоснулся к другому, а целовал, след оставил – так не похоже на него. Отвернулся к окну.

…Придется все вспомнить. С самого начала. С того невинного начала, где Джей и подумать не мог, что вскоре его жизнь превратится в выжженный лавой островок – пустой. Где ему шестнадцать, и он беззаботный мечтатель. Где наблюдает за «ним», любуется, не подозревая, что «он» вовсе не понимающий и надежный. Манипулятор, с помощью шантажа добивающийся своего. А сам Джей – наивный мальчик, ведущийся на уловки.

Их «игра».

Он прикрывает глаза и позволяет себе вспомнить. Пройти этот путь снова. Дотлеть наконец. Потухнуть. Только приняв свое прошлое таким, какое оно есть, он сможет идти дальше. Потому что путь игнорирования проблемы вовсе ее не решает, а лишь откладывает, усложняя при этом.

Пора тонуть.

Комментарий к Глава 14.

Действие в дальнейших главах, в названии которых указано «флешбек», происходит тремя годами ранее.

========== Глава 15. Флешбек ==========

“Я бы хотел пользоваться своим даром, как Робертс”, – замечтавшись, Джей чуть не врезался в растение. Тут, в оранжерее, всегда тихо. Изредка сюда захаживает старый Юта, еще реже Арес – похоже, ему это место тоже хорошие воспоминания навеивает.

В руке камешек повертел. Редкий вид кристаллов, подарок Иена на шестнадцатилетие. Тот самолично очистил драгоценный камень, огранировал. И сказал, сделает из него любое украшение: хоть подвеску, хоть кольцо. Джей смотрит, как переливаются грани в скудном солнечном свете и улыбается. Зачем портить камушек? Он и так прекрасен. В темноте светится. Явно же принадлежит к роду светящихся кристаллов, которые используют у них для освещения особняка.

Тут тоже висит несколько. Джей не знает, работающие ли: оранжерея заброшенная. Это в глубине парков новых понастроили, цитаделей. А эта – лет десять как пустует. Лишь вьются тут одичавшие виды растений да лиановидный дикий виноград. Разбитая то тут, то там мозаика впечатляет. Разноцветные стеклышки так и переливаются в лучах, заполняя помещение цветами радуги. Красиво.

Джей залюбовался, улыбаясь широко и кристалл к груди прижал. На футляры зырк – закрытые. Нашел включатель, дернул. Те, подобно цветку, раскрылись: оттуда полился свет. Белый. Джей зажмурился. А кристаллы работающими оказались. Значит, не вышел их век. Некоторые могут десятилетиями светить. Другим же, старым, год протянуть сложно.

Дернул еще раз и футляры закрылись, сделавшись из раскрытых цветков бутонами. Стало темнее. Джей постоял еще, смотря на ржавый футляр и сравнивая с огромной люстрой в холле дома, где подобных “цветков” ровно двести. Он считал, от нечего делать.

Нужно к Аресу забежать. Того искать долго не надо. Где Арес? Там же, где и папа, между ними духовная связь. Вот, что значит, многолетняя дружба. И плевать, что между альфой и омегой. Странно только то, что у Ареса до сих пор семьи нет. Когда Джей спросил его об этом, тот улыбнулся и сказал: “Моя семья – это вы”. И правда, Арес относится к ним, как к собственным детям, да и вообще, всех детей любит. Особенно близнецов Рела и Робертса, а в годовалом альфочке души не чает. Не удивительно, что младшие братья Джея, все трое, Ареса больше любят, чем родного отца. Отец редко им внимание уделяет. Чаще ему, или Иену, как альфе-наследнику. Жаль только, у отца так много дел. Вечно в разъездах. Зато Мюрей, земля их, процветает. Самый развитый округ из двенадцати округов Итаны. А отец и его деяния в истории остануться.

Вот оба родители в политике разбираются, популярны и уважаемы в народе – а он, просто Джей. Без способностей, выдающейся внешности и так далее по списку. Как подкидыш какой. Если бы не знак Фахо на руке и схожесть с предками по линии отца, можно было бы так и подумать. Однако, от него не требуют лезть в дела клана. Для сей участи есть Иен. Или младшенький альфа. Но точно не он, или близняшки. Их удел – удачный брак. А недавно папа так вообще сказал: “Живи, как хочешь, учись, на кого хочешь, но чтобы мужа из аристократов выбрал. Так надо. Негоже кровь смешивать”.

И Джей рад бы… да в свои шестнадцать не влюблялся ни разу. Тем более не целовал никого, что уже о Чистоте* говорить. Романтично настроенный, он все ждет, что вскоре кто-нибудь да и появится на горизонте. И желательно, хоть чуточку на Иена похожий. Чтобы такой же умный, способный, сильный, красивый… очаровывающий. Точь в точь такого же. Никак иначе.

Он улыбнулся самому себе, посмотрев на кристаллик в руке. Все-таки, придется сделать из него подвеску. Иначе легко потерять. А так на шее носить будет, к сердцу ближе. Чтобы об Иене не забывать, даже когда тот возьмет в супруги того серовласого Фа.

Чуткого, любящего Фа, до уровня которого Джей не дотягивает по всем параметрам. Он сглотнул, силясь прогнать образ омеги из головы. Напоследок окинул заброшенное царство, природой покоренное, взглядом. Волшебное место. Кажется, вот-вот мелкие существа вылетят, засмеются тонко. Сверкает все – а если глаза прикрыть, в пятна цветастые превращается. Слепит-слепит.

Он покинул оранжерею, закрывая за собою стеклянную дверь – скрипучую и тяжелую. И правда, дивное место. Джей всегда тут прятался, когда хотелось поплакать. Показывать слезы другим – слабость. Но чем старше он становится, тем меньше слез. И ему кажется, что однажды он вовсе разучится плакать. Как и положено безэмоциональному аристократу. Утонченному, манерному, спокойному. Именно таким он стремится стать.

В школе сегодня, как обычно, скучно было. “Короли” снова унижали “изгоев” – Джей видел, как за углом били какого-то омегу. Их, изгоев, постоянно травят. Да сделать с этим ничего нельзя: короли – из знатных семей, как и сам Джей. Он же соблюдает нейтралитет. Не вмешивается. Ему и так перепало за драки в школе: папа наказал, заставив все свободное время учить наизусть правила поведения в Высшем обществе. А Джею смешно было: какое Высшее общество в их школе, пусть элитной? Так – сброд, высокомерные детки, не знающие бед и бедности.

Он винит себя за игнорирование насилия, но продолжает проходить мимо. Легче глаза закрыть да притвориться, что не видел, чем вмешаться.

После школы Джей обычно идет на занятия с музыки, танцев и этикета. Тут, в особняке, с нанятыми учителями. То, что он больше всего не любил. Поэтому и пытался оттянуть то время: помедленнее идти домой через парковый комплекс, хоть идти там минут десять, не больше. Но с его медлительностью, рассматриванием окрестностей и оранжереей, выходит больше часа. Но учителя не имеют права ему что-либо предъявлять. Он Фахо. А Фахо правила не писаны.

Зная безнаказанность столь мелких проступков, как опоздание, Джей проскальзывает мимо зеленых кустарников к тайному входу в подземелье дома. И он знает, кого там, несомненно, найдет.

В академии Иена в это время – триады Гроз – каникулы. И замечательно. Старший брат днями пропадает в лаборатории. Родители не одобряют его увлечения. Не этого ожидают от наследника Фахо. Но Иен стоит на своем, совмещая их требования с тем, что нравится делать ему. Джей понимает родителей, но еще больше брата. Ведь именно в лаборатории глаза того загораются особой искрой интереса. Иен оживляется, самим собой становится. Может целую ночь просидеть, экспериментируя с разными веществами, и Джей рядом с ним.

Сам Джей мало что понимал из того, что делал Иен. Однако, старался его поддержать. И был единственным из всего семейства, кто выразил интерес к хобби наследника. Но у Джея на это свои причины.

Он улыбается, спускаясь ступеньками вниз. Освещение в узком спуске тусклое, а кристаллик в руках засветился. Джей засмотрелся на сияние и чуть не полетел вниз, пропустив ступеньку. Благо стены шершавые, зацепился рукою. Больно. Потер ушибленную ладонь второй, но кристалл не выпустил.

Вскоре попал в лабиринт коридоров. Если сравнивать с поверхностью, здешний воздух отдает сыростью и запахом тенелюбивого растения, питающегося светом настенных кристаллов-светильников. Джей свернул за очередной поворот, добравшись наконец до нужной двери. Открыл, прикладывая усилия: тяжело. Дверь-то железная. С порога пересекся взглядом с Иеном. Тот улыбнулся ему и Джей непроизвольно повторил улыбку.

– Привет, – и прижался спиной к двери, закрывая ту.

Иен кивнул ему и наградил пристальным взглядом. Нечитаемым. Всегда так смотрит. И не поймешь ведь, о чем думает при этом. Уставший. Видать, еще не ложился. Круги темные под глазами, зато довольный. На столе перед ним, среди колбочек и баночек с веществами, рассортированные камешки. И один большой кусок минерала. А в руках у брата молоточек и какая-то штука с заостренным концом. Иен положил инструменты, перчатки снял.

Джей подошел к столу, оглядываясь на стеллажи за спиной. В кресло, именуемое своим, уселся.

– Как успехи? – спросил, кивая на минерал.

– Пока не понять, – двинул плечами Иен. А глаз не сводит. Подходит, как по странной традиции, волосы ерошит. Джей вздрагивает, стараясь не двигаться и не подавать виду, что ему не все равно на прикосновение теплых рук.

Прическе конец, зря так старался, заплетал. Но знал же, что Иен, как всегда, перчатки снимет и полезет к волосам. Как некий ритуал приветствия.

Поэтому Джей уделял волосам очень много внимания. Маски, витамины, добавки, специальные крема и спреи. Все для того, чтобы волосы были мягкими – как шелк на ощупь. И пахнули, обязательно. Свои длинные, ниже пояса, он оберегал и стричь боялся: Иену они нравятся, кажется. Не просто так же гладит.

Но вот, альфа снова одевает перчатки, рассказывая скупо о том, что делает, и принимается за работу. Джей же сидит и притворяется, что рассматривает камни. На самом деле исподтишка наблюдает за ним. За его точными движениями, сильными руками. За тем, как тот хмурится и кривит губы, пытаясь прицелится точнее. За тем, как хмыкает и как дышит.

Время от времени Иен просит Джея подать ему инструмент. И Джей подает, осторожно, стараясь не коснуться его руки. А когда касается ненароком – долго руки трет, а место прикосновения горит. Как и лицо. Он сидит в полоборота, волосами длинными прикрываясь, и надеется, что волнение его незаметно. А в руках книга об алхимии. Строки перед глазами сливаются, сердце стучит. Которую минуту он на той же странице.

Джей интересуется алхимией только потому, что это интересно Иену. Он сидит часами, изучая новые термины, только затем, чтобы говорить с Иеном на одном языке.

Аромат альфы забирается в дыхательные пути, застревает в ноздрях и комом в горле. Такой.. желанный. Запах истинной пары. Его истинного альфы. Его родного брата.

Пусть, кровного лишь по отцу – это не отменяет их родственной связи. Жестоко. Другие ищут истинного годами, десятилетиями. А ему искать не пришлось. Он был рядом. Всегда. С рождения. Нянчил его, играл с ним, читать-считать учил – сам-то на шесть лет старше.

Иен.

Джей, сколько себя помнит, ощущал эту связь. Неразрывную, нерушимую, связывающую нитями: прочно-напрочно. Сколько бы не пытался уничтожить – нет-нет. Не выходит. И не выйдет. Потому что истинная связь, как хроническая болезнь: не лечится. От нее не деться, не спастись. Разве что заглушить проявления таблетками. Но и тех надолго не хватает. Джей боится наступления первой течки. Потому что знает наперед, кого он захочет. Кого звать будет. Выть, царапаться в дверь, как животное. Древние инстинкты. Безусловный рефлекс.

Но больше всего страшно, что мольбу его услышат родители. Что они подумают? Их примерный сыночек, и такая… мерзость. Как только начинает думать о будущих перспективах, живот скручивает от страха. Лучше уж в тот роковой день, когда течка начнется, наглотаться таблеток. И пусть, передозировка, пусть, не проснется. Зато больше никогда не произнесет его имя.

Иен, Иен, Иен.

Йона – как любит называть про себя, шепотом в ночи, когда слышит его лишь темнота и не более.

Это не любовь. Нет, нет, нет.

По крайней мене, не та любовь, а другая, родственная.

Плюс истинная связь.

Шикарный букет.

Но Джей несмело наблюдает, робея. Хочет ведь, хочет чтобы Йона чувствовал ту же тягу. Чтобы сорвался, притянул к себе. Погладил не только по волосам, а все тело гладил.

Джей сжимает книжку в руках слишком сильно. О чем подумал? Вечно так рядом с Иеном. Покоя нет. Наслаждаться его ароматом – как проклятие. Наслаждаться его присутствием – как дар. И он прикрывает глаза, вдыхая сквозь стиснутые до боли зубы.

Наблюдение – это единственное, что позволено. Это грань, которую нельзя переступить. Последняя оставшаяся черта благоразумия. И он не намерен ее разрушать.

Не намерен.

Или…

========== Глава 16. Флешбек ==========

“Игра начнется завтра. Будь готов, Чужак”

Джей сглатывает судорожно, зажимая в руках коммуникатор. Похоже, он вляпался. И что теперь делать?..

…Джею было двенадцать, когда он заинтересовался историей родной Итаны. В стране множество прекрасных мест. Но то, что за ее границами, интересовало его намного больше. Однако, информации о Чуждых землях, как их называли, мало. Поэтому и вступил он в ряды сообщества под названием Чужаки. Поклялся не разглашать все, что там узнает. Тогда он не догадывался, во что впутался, ведь первая полученная информация действительно была о Иных краях.

Это позже он узнал, что это внешняя обертка. На самом деле в сообществе занимаются подрывом клановой системы. Они хотят уничтожить кланы, ненавидят аристократов. Джей сразу же захотел покинуть. Но было поздно. Он уже состоял в рядах и не имел права выдать тайну. Главари обещали расправу. И Джей знал, что те, кто хоть раз заикнулся, пропадали без вести. Как на них выходили, неизвестно. Анонимно ведь все.

Волей-неволей, он стал принадлежать к антиклановому движению. Узнают родители – и Джею конец. Страшно. Он старается не рыпаться, думая, что само как-нибудь уляжется. Это по-сути предательство: против клана пойти. Особенно ему, Джейми Фахо, из главной ветви родословной клана Фахо.

Он вздохнул, перечитав сообщение еще раз. Внизу список “непокорных”. Пять человек. Скорее всего, уже мертвых.

Стоит что-то да сделать, рассказать, может быть. Но Джей боится. В первую очередь за себя. Расскажет родным – проблемы будут, с тем же объяснением, почему четыре года молчал. Плюс в коммуникаторе переписка, где он явно не против был всего происходящего. На самом деле соглашался ради виду, но кто поверит? Он Фахо, а значит, не должен быть трусом.

Но он трус.

Джей сглотнул. Похоже, план Чужаков скоро вступит в силу. И ему тоже придется что-то делать. То, что скажут. Или рискнуть жизнью, сообщив… нет. Все слишком сложно. Но одно Джей знает точно. То, что он не собирается приносить кому-либо вред.

Джей прошел из купален прямо в свою комнату. Распаренный, он ощущает легкость во всем теле. Вода снимает тревогу. Джей уверил себя, что Чужаки – шутка. Игра, которая закончится, не начавшись. И ему не придется отвечать за деяния, все с рук сойдет. В самом деле, кто посмеет против кланов пойти? Невозможно искоренить то, что существует с начала истории Итаны.

Не обнаружив в комнате слуг, он облегченно выдохнул. Убрали, значит. Больше не придут. Заметил ужин на прикроватном столике и улыбнулся. Есть хочется жутко. Пусть, еда диетическая и не такая вкусная, как та, что ел он когда-то, зато не способствует лишнему весу.

Джей старается следить за собой. Пусть фигура далека от идеала, зато он ухоженный. Сотни процедур на день. И все ради одного человека. По-правде, Джей и сам не понимает, зачем пытается его привлечь при условии, что близость между ними невозможна. Это выходит на подсознательном уровне. Все же, он надеется услышать из уст Иена простое: “ты красив”. “Ты желанный”, “чарующий”, “соблазнительный”. Тысячи фраз, которым не звучать.

Подходит к зеркалу во всю стену. Оно тут где-то год или полтора. Ровно с тех пор, когда Джей почувствовал нужду усиленно следить за внешним видом.

Всмотрелся. Да разве возможно здраво себя оценить? Переложил чернявые кудри наперед. А те спутанные и еще влажные. Длинные – вот, если выпрямить, почти до середины бедра будут. Много с ними хлопот. Но Джей продолжает отращивать. У Фа волосы по колена, а то и дольше. Серебристые, как сталь, переливаются. Вот бы стать хоть чуточку похожим. Хоть чуточку понравиться Йоне.

Но куда там Джею до жениха брата. Тот и высок, и элегантен и вместе с тем обладает особой притягательностью в сексуальном плане для альф. Его руки многие добивались. А получил Иен. Не потому, что был одним из претендентов, а потому, что их кланы договорились о браке.

Джей оголил плечо, приспуская махровый халат. Ключицы, да и те еле заметны. Никакой пластики, изящности. Кто такого захочет в здравом уме и сознании?

Подвинул халат дальше, всматриваясь в соски, выделенные. Далеко не бледно-розовые, как в поэмах описывают. Джей развязал пояс и одежда заскользила по плечам вниз, сброшенная. Оглядел себя обнаженного скептическим взглядом. Ничего примечательного. Не до конца еще сформированное тело выглядит совсем непривлекательно. Он тот же ребенок, что и два года назад. И в самом-то деле, если убрать запах и циклы, разве захотел бы истинный… такого его? Даже талии толком нет. А ляжки далеки от определения “худые”.

Джей нагнулся, чтобы достать халат и вдруг заметил позади движение. Вскочил, выронив из пальцев одежду, осознавая, какой видок открылся вошедшему на его голую задницу. Икнул. Покраснел. Кинулся к халату, неуклюже прикрываясь.

Иен.

Сердце пропустило пару ударов, а после начало колотиться с такой силой, что, кажется, вот-вот ребра проломит. Но брат не смотрит с отвращением или насмешкой. В его серых глазах плещется нечто… иного рода. Запах усилился. Джей задержал дыхание, прижимая халат к себе и наткнулся спиной на зеркало. Дрогнул. Но не от холодной поверхности, а от того, что Иен идет к нему. Поступью хищника, загнавшего жертву в угол.

В голове стучит, в горле сухо, а Иен подходит почти вплотную. Джей не в силах разорвать зрительный контакт. Зрачки альфы расширяются. Ноздрями втягивает воздух. Слишком громко. Хотя, в бешеном стуке сердца не разобрать.

Миг – и Джей кидается в сторону, с одной только целью: убежать. Но Иен задерживает его. Рукою за предплечье. Сильно, не вырваться. Джей шарпается, шипит от боли но в следующую секунду замирает. Второй рукой Иен очерчивает ему спину, спускаясь ниже.

– Что ты… – шокировано шепчет Джей, чувствуя, как сжимают пальцы ягодицу и стремительно краснеет. Перехватывает его руку, пытаясь отвести в сторону. Не выходит. Силы неравны.

– Не могу терпеть, – говорит Иен не своим низким тоном и смотрит в глаза. – Я долго ждал, пока ты вырастешь, – а пальцы скользят к расселине. – Ты ведь трогал себя тут?

Джей дергается от непривычных ощущений, как током по коже. Снова вцепляется ногтями в запястье его руки. Не со всей силы, боясь навредить.

– Отпусти меня, – шипит. – Ты хоть понимаешь, что творишь?!

– Вот как, – хмыкает Иен и ослабляет хватку. – Не сопротивляйся, ты тоже этого хочешь. Я вижу.

– С ума сошел? Ты мой брат, – шепчет, дрожа, Джей. После его фразы Иен отступает назад.

Джей рывком поднимает упавший оземь халат, надевает, путается в рукавах. Крупная дрожь. Но кроме нее странное покалывание и тепло внизу живота. Жарко. Он завязывает пояс и не осмеливается поднять взгляд. Мысли разбежались, как жемчужинки по полу с порванного ожерелья. Лицо горит. А Йона дышит шумно. Руки на груди сложил, не уходит.

– Хах, – хмыкает альфа. – Тогда пойдем другим путем. Я знаю, что ты Чужак. Догадайся, что будет, если я расскажу родственникам. Ты же не хочешь этого, верно, Джи? Тогда слушайся меня.

Джей леденеет, замирая на месте.

– Это вышло случайно, я все объясню, – тараторит в панике, но альфа останавливает его взмахом руки.

– Завтра в моем кабинете.

И выходит.

***

Он не спит ночью, мечется. Все не может поверить, что это и правда Иен. Да, брат прямолинеен, но чтобы настолько? “Я долго ждал, пока ты вырастешь и больше нет сил терпеть,” – Джей мысленно повторяет, его тоном. Который раз подряд. Обрывки фраз вертятся в голове. Паника накатывает волнами, а в груди учащенно стучит. Какой там сон? И главное: “Придешь в мой кабинет”.

Сильно думать не надо, чтобы понять, зачем. В месте прикосновения пальцев Иена до сих пор ощущается дискомфорт. Утро уже. Из открытого окна шум ветра, щебетание пташек и голоса слуг. Пора вставать.

Суббота. Жаль. В будний день хоть было бы себя чем занять. А так, думай постоянно о вчерашнем. Плюс сообщество. Первое задание сегодня придет. Чего ожидать? Иен знает. Как, откуда – неведомо. Знает. Спасения нет. Джей до последнего надеется, что брат пошутил. Или решил наказать его таким образом – припугнув – за незаконные деяния.

И как бы не тянуло Джея к его истинному, здравый смысл побеждает. Они родственники. Братья. О каких отношениях, о какой близости может идти речь? Личные моральные устои не позволяют Джею в открытую фантазировать. Нет-нет. Противно. Должно быть противно. Он внушал себе это столько раз, что в итоге поверил.

Джей заходит в кабинет. Его трясет от страха, что кроме Иена там окажутся родители, уже осведомленные о Чужаках. Двери за спиной на защелку закрываются, автоматически. Этот звук эхом в голове. Если что, сбежать он не сумеет. Глянул в сторону: окна тоже закрыты. И лишь тогда перевел взгляд на источник столь желанного аромата, уловив помимо него посторонний, терпкий, табачный.

Иен один: сидит в кресле, ногу на ногу закинув, а вокруг клубы дыма. Курит. Ухмыляется.

– Подойди, – тоном повелительным.

Джей идет на непослушных ногах, а беспокойство нарастает комом в горле. Придется рассказать о сообществе. Вот он, результат четырехлетнего откладывания проблемы на потом, думая, что само рассосется. А оно взяло да шишаком выскочило: несдобровать теперь. “Сам виноват,” – подумал Джей, приближаясь к дубовому столу.

– Ты сделал правильный выбор, мой умный Джи. Отныне будешь слушать меня, – говорит Иен тем же тоном.

Джей застывает в удивлении. Он ожидал услышать другие слова. Осуждения, или, может быть, помощи с выпутыванием из сетей Чужаков. Вопросов, как он туда попал. Да чего угодно, кроме этого.

– Это шантаж, – возражает он, не верящий, что Иен может быть с ним таким. С другими да, это в его характере. Но с Джеем альфа никогда прежде не разговаривал подобным образом. – Чего ты пытаешься добиться? Если наказать за сообщество, то знай, я уже достаточно напуган, так что…

– Да, ты прав, – перебил его Иен, усмехаясь, и наклонился чуть вперед в своем кресле. – Это шантаж.

– Значит, – начал Джей, в запале подошел ближе. Но альфа снова перебил его, тоном, не терпящим возражения:

– Раздевайся.

========== Глава 17. Флешбек ==========

– …Что?

Джей так и замер на месте, будто корнями в пол врос да корой покрылся. Прикусил губу, все всматриваясь в глаза Иена: шутит ведь? Правда шутит? Но на непроницательном лице ни намека на несерьезность.

– Я не люблю повторять дважды.

И пальцами по подлокотнике кресла стучит, в такт сердцебиению Джея. Быстро-быстро.

Джей знает этот взгляд. Под цвет глаз: стальной. Плотно сжатые губы, сам нахмуренный. Ждет. А Джей колеблется, не чувствуя себя от паники.

– Откуда ты знаешь про Чужаков? – спрашивает, стараясь избежать выполнения приказа. Перевести тему. А вдруг поможет?

Иен молча кивнул на коммуникатор, лежащий на столе. Джей уставился на него и вдруг осознал. Точно! Рассылка сообщений. Когда он приходил к Иену в лабораторию, то часто засыпал там. И естественно, коммуникатор всегда лежал в доступном месте, около него. Так значит, позавчерашнее прочитанное сообщение – не случайность?

Паника накатила с двойной силой. Второй вопрос – что именно брат знает о Чужаках, застрял в горле. Джей отступил шаг назад. Слишком много дыма. В голове дурманится.

– Ну-у? – Иен щурится. – Подойди же, – и ухмыляется, когда Джей несмело выполняет. – А теперь вдыхай.

Терпкий дым в лицо, с нотками чего-то сладковатого. Пьянит. Джей сглатывает, стараясь не вдыхать глубоко. Он узнает этот запах. Мысль уйти все вертится. Но неведомая (ведомая) сила удерживает его. Ноги снова, как корни пускают, а тело тяжелеет, горячим наливается. Жарко.

Он прекраснознает, как этот дым действует на омег. Косится на закрытую дверь, после на закрытое окно и переводит взгляд на Иена. Не знает, почему улыбается, губы сами по себе, не подвластны, хочется смеятся. Чертов дым. Нужно уйти, уйти, пока…

– Я жду.

Его голос, его глаза, цвета дыма.

Раздеться? В самом то деле, что тут такого? Иен видел его обнаженным, недавно даже. Мысли все дальше, все невесомее, тревоги уходят на задний план. Джей тянет вверх тунику, совсем неуклюже путается в ткани. Щеки покалывает.

Волосы расплетает, пуская по плечам и вниз. Щекотно. Дым удваивает все ощущения, но притупляет способность думать. А Иен следит за каждым движением. Сигару отложил, но дыма все еще достаточно. Остатки благоразумия вопят в голове: не делай, воспротивься! Однако, Джей спускает штаны вместе с бельем. Капли стыда, не убитые дурманом – румянцем по щекам. Он стоит перед Йоной абсолютно нагой, прикрываясь частично длинными волосами.

Иен манит к себе. И Джей становится между ним и столом, чувствуя легкость в теле. Ему приятен этот взгляд. Оценивающий, внимательный… восхищенный? Но Иен не прикасается. Смотрит, да и только.

– Переложи волосы назад, – говорит чуть хрипло. – Садись на стол.

И Джей садится. С первого раза взбирается, ногой о кресто опершись. Как только сел, Иен переставил его ногу на подлокотник. Взял вторую, заставив раздвинуть широко ноги, – и на другой подлокотник. Джей промычал протестующе, но ничего сказать не смог. Руками прикрылся. А голова кругом идет, сон будто, не реальность. Запах дыма смешался с ароматом истинного. Джей вдыхает глубоко, пытаясь уловить все оттенки. И чем больше дышит он сей смесью, тем больше плавится. Хочется поближе, слезть с этого холодящего кожу стола и перебраться к Иену в кресло. Но альфа отдает новый приказ:

– Не прикрывайся. Потрогай себя.

Джей склоняет голову вниз, убирает руки, опираясь одной о стол. Видит свой полувставший член. Обхватывает рукой, замирая от ощущений. Вверх-вниз, после перебирается ниже. Чувствует под пальцами влагу выделившейся смазки. Нажимает на кольцо мышц. По кругу обводит, но не осмеливается действовать дальше.

– Давай. Пальцы внутрь, – говорит Иен, но Джей протестующе головой мотает. – Или ты сделаешь сам, или это сделаю я. Но вместо пальцев будет мой член.

Джей дрожит, сглатывая раз за разом – в горле сухо. Слова Йоны отголосками повторяются в голове. Нет другого выхода, – думает, но мысли далеки, чужды. Руку вниз, палец вводит. Ощущения непривычны. Но то, что Иен наблюдает…

Острый стыд граничит с острым возбуждением.

Он забывается на миг, добавив к первому пальцу второй. Двигает. Глубже, быстрее. Закусывает губу, сдерживая звук, голову запрокидывает. Рукой на стол опирается, а та скользит. Иен говорит что-то, выводит из тумана: Джей смотрит на него нечетко. Прямо в его блестящие глаза, взирающие с обожанием. И от осознания, что он делает и перед кем, Джей замирает, а мгновением после изливается себе на живот.

***

“Соври, Джейми Фахо. Или поплатишься”

Он перечитывает сообщение от Чужаков сотый раз подряд, вчитывается, по букве, как будто читать разучился. Все ищет ошибку, проверяет отправителя. Но нет. Это правда. Они знают, кто он. А значит, Джей точно на крючке. Не соскользнуть без кровавых ран, поздно, поздно уже.

Поздно.

Доигрался.

И похоже, за ним следят. Тут, в особняке. Их разговор кто-то из слуг вчера подслушал. Дверь же приоткрытой была. Нужно усиленно проследить за прислугой. Потому что помимо Чужаков, сей человек знает об Иене. А эта тайна намного опаснее.

Джей протирает запотевший экран, и промахиваясь, набирает со второго-третьего раза “Принято” вместо “Отклонено”. Снова струсил. Репутация в глазах родных важнее всего. Плевать, какими правдами-неправдами, он останется чист для них. Отец никогда не разочаруется в нем, а папа не отречется, сказав “ты больше не мой сын”. Его не сошлют в закрытый монастырь, доживать отмеренные годы. Ничего этого не будет. Он выпутается. Должен.

Хорошо хоть, все “опасные” сообщения он удалял, боясь, что увидит кто. Рассылка и правда похожа на тематику Чуждых земель. Но если Иен догадался?

Джей не может найти покой. Не ел со вчера. Завтрак и обед остались нетронутыми. Есть… этими руками? Этими самыми руками, которыми он вытворял такое? Перед ним? Нет. Грязно, грязно, грязно… возбуждающе.

От одного воспоминания тело вновь горит. Джей неосознанно втягивает воздух, запах его ищет… и находит. Вздрагивает, крупно, всем телом. Иен оказывается позади. В руках ключи вертит, как намек, что закрытая дверь для него – не преграда. Смотрит пристально, так, что в дрожь бросает. Но Джей выпрямляется, стараясь подавить инстинктивную реакцию на феромон истинного. Выходит не сразу. Он дышит ртом, но даже так аромат проникает в каждую пору. Заставляет желать вдохнуть, надышаться, задохнуться в нем.

– Прекрати, – говорит хрипло.

– Что, – Иен улыбается, – прекратить?

Издевается. Джей не отвечает, отворачиваясь. Окно открывает, вдыхает свежего, будто то спасет его от запаха и накатившего стыда. Ветер холодит разгоряченное лицо. Боги Итаны! И это он делал перед Иеном? Трогал себя, в глаза смотрел, и чувствовал острое наслаждение от осознания, что альфе это нравится. Ох. Крыша едет окончательно…

Он не видит, но ощущает, как Иен бесшумно подходит. Близко совсем – его тепло в спину. Джей напрягается. Ощущает руки, что обвивают талию, после дыхание в волосы. На миг забывается, растворяясь. Глаза прикрывает, но вздрагивает, когда губы Иена касаются изгиба шеи.

– Ты потрясающе пахнешь, – шепот туда же, вибрациями по коже.

– Нет, – возражает Джей, вцепляясь в его руки ногтями. Пытается отлепить от себя, но Йона сильнее прижимает к себе и снова целует. Джей бессилен перед ним, и двинутся не может. – Нет, прекрати. Прекрати же! Противно…

– Хах.

Альфа отступает, но феромон его все еще держит в плену. Джей опирается о подоконник и замечает свое тяжелое дыхание. Сдержаться не так просто. Особенно находясь рядом с истинным. И до сегодня, до той самой ситуации на столе, он еще мог отстранить себя от лишних мыслей. Но теперь… теперь Джей думает об этом постоянно. И ему то стыдно, то тревожно, то хорошо.

Надо бы усвоить урок, не дышать дымом тех сигар. Он и раньше случайно вдыхал его, но обходилось без последствий. Джей напомнил себе, что надо бы закинуться таблетками-подавителями. Забыл с утра. Это тоже одна из причин его утренней ошибки.

А запах витает, наполняя комнату чем-то удушающе-вязким. Потоки чистого воздуха из окна не спасают. Иен сильный альфа с сильным феромоном. На празднествах омеги так и вьются около него: многие влюблены в Йону без памяти, в том числе Фа. И не так в его образ, как в статус наследника Фахо и богатство.

Но Иен всегда отстранен от них, и даже жениха воспринимает, как сделку между кланами, о чем не стыдится заявлять всякий раз, когда Фа пытается его за руку взять. Но почему же тогда столь нелюбвеобильный альфа обнимал Джея только что и целовал шею пылко? Инстинкты, это само собой. Они гарантируют тягу, но не нежное обращение. Скорее, наоборот: звериное. Следуя желанию, Иен не стал бы с ним осторожничать. Захотел бы – повалил и взял. Сильнее ведь физически, и феромоном тоже. Что его останавливает? Кровная связь? Возможно. Или то, что они сблизились там, в лаборатории, и были почти-друзьями, почти-нормальными-братьями.

Но все же, Йону сложно понять. Особенно его извращенную сторону, желающую покорять и властвовать.

Джей повернулся, обнаружив брата сидящим за столом. Тот жестом призвал его к себе. Джей сел напротив. Если что, их разделяет стол. О, со столами у него отныне не самые культурные ассоциации…

– А теперь ты мне расскажешь про сообщество Чужаков, – Иен нехорошо сощурился, сложив пальцы в замок перед собой. – Что это за переписка? Куда ты влез? По шифрованию в коммуникаторе я понял, что это противозаконно. Рассказывай.

– Это, – запнулся Джей вспоминая письмо с угрозой. Колеблется лишь миг, договаривая: – Это сообщество, в котором делают рассылку про Чуждые земли. Мне было интересно, и…

– О Боги, – выдохнул Иен, расцепляя пальцы и потирая переносицу. – Ты же знаешь, что это под запретом.

– Оно вышло случайно…

Джей начал оправдываться, но брат остановил его жестом руки. Нахмурился. Прямо в глаза посмотрел. Джей постарался выдержать взгляд. Тот будто насквозь его просмотрел. Поверил, видимо, ведь информация о Чуждых землях и правда запрещена в Итане, а ее распространение карается законом. Все сошлось. Повезло. И перед Иеном выпутался, и условие Чужаков выполнил. Осталось найти того, кто следит за каждым его шагом.

Но все же, он собирался рассказать правду, но по обычаю уже соврал. Очередная ложь, и она затягивает нити, спутывает еще больше. Трус.

– Значит, так, – после долгой паузы говорит Иен и снова в глаза смотрит. – Родителям ни слова. Я разберусь. А ты взамен будешь слушать меня. Ясно?

Джей выдавливает из себя мычание, смутно напоминающее “угу”, вместе с кивком. Разберется? Но как? У Иена есть связи, это да. Но когда тот выйдет на истинное обличие Чужаков, простым “ты знаешь, так нельзя”, Джей не отделается. Это же серьезно, по-сути, соучастником антикланового движения быть. Намного серьезнее, нежели Чуждые земли. Узнают… А тогда и разочарование родителей, и ссылка в монастырь. Но это не так важно, как презрение в глазах брата. Нельзя допустить, чтобы Иен взялся за это.

– Я могу уйти оттуда, – заверил Джей, ни капли не стесняясь лгать. – Уйду, и притворимся, что ничего не было. Сейчас удалю сообщения. Ты будешь хранить мою тайну, а я… слушать тебя, – и, переборов себя, прикоснулся к его руке. Провел пальцем по выпуклой венке.

Иен хмыкнул и переплел их пальцы. Тепло. Покалывает. Непривычно держать его за руку вот так.

– Ставишь мне условия, значит. Настоящий Фахо, – сказав это, альфа чуть сжал его ладонь. Усмехнулся. – Я согласен. Иди ко мне.

– Эм… я сегодня еще не ел, – нашел, чем отмазаться Джей. На этот раз не ложь даже, в животе и правда заурчало. Громко. Желудок впервые не опозорил, а спас его, подав сигнал вовремя. – Я приду вечером.

Иен кивнул ему и руку отпустил. Едва освободившись, Джей прошел к двери, чувствуя на руке его тепло. Потер ладони, как делал это всегда. Но у двери замер, услышав за нею шум удаляющихся шагов. Он открыл, ринулся по коридору за поворот, но там уже никого не было. Принюхался: запахи благовоний перебили все. Вздохнул тяжко, все еще потирая ладонь. Упустил.

– Я же тебя все равно найду, – прошептал себе под нос Джей и направился вниз по ступенькам.

========== Глава 18. Флешбек ==========

С утра Джей следит за слугами. Украдкой, пока те убирают, или заплетают ему волосы. Притворяется, будто увлечен рассматриванием цветочков в вазе, а сам наблюдает. Все трое омег ведут себя, как подобает. Ни один не отличается. Короткостриженные, молчаливые, с точными движениями. Знают свое дело.

Должно быть, шпион хорош в актерском мастерстве, раз до сих пор себя не выдал. Однако, Джей среди лжецов вырос и отличать умеет. Нужно время.

Этой ночью ему удалось поспать. Недолго – час-два перед рассветом. Из головы не выходят картины-образы недавнего прошлого. С одной стороны Чужаки, с другой – Иен. Западня. Куда не двинься, опасность. Тревога снова подступает к горлу тошнотой. Организм вымотан. Нужно выспаться нормально, силы возобновить. Но только он глаза прикрывает, как видит Йону. Ехидно улыбающегося, с цепью в руках. А второй конец к шее Джея прикреплен. И сколько бы он не пытался снять разорвать – невозможно. Странное сновидение.

Джей слышит шаги в коридоре и украдкой глотает успокоительные. Запивает чаем и успевает поставить чашку на место, прежде чем в комнату заходит папа. А за ним несколько слуг, наряд на завтрашний праздник несут. День Урожая принято праздновать скромнее, нежели другие празднества. Однако, в доме Фахо скромных балов не бывает.

– Солнышко, ты так рано проснулся, – заговорил папа, улыбаясь мягко. Свисающие с диадемы золотушки на его голове перезванивают. Джей привык к этому звуку с детства. – Обычно тебя не добудишься.

Джей улыбнулся ему неосознанно, и затолкнул пачку с таблетками в карман поглубже. Проследил за папой, а тот к тумбе с косметикой подошел, выбрав среди всех именно ту баночку. Открутил, понюхал.

– Зачем тебе блокатор запаха?

У Джея аж испарина на лбу проступила.

– Вы же блокируете свой запах, я тоже хочу, – пожал плечами он, стараясь сохранить невозмутимость. Стоило бы наплести про нежелание привлекать альф, мол, доучиться надо, или еще что придумать. Но только он рот раскрыл, как папа, немного сбитый с толку, поставил баночку на место и перевел тему. Сам.

– Для тебя сшили особый наряд. Тебе шестнадцать, солнышко, и это твой первый праздник, на котором тебя представят, как вошедшего в брачный возраст омегу из Фахо.

Речь папы, как всегда, выдержана и без проблесков эмоций. Джей глянул на него, после перевел взгляд на наряд: красный. Яркий цвет. Он ничего против красного не имеет. Хорошо хоть, не желтый. Джей терпеть не может желтый цвет.

Ткань на ощупь тонкая, но не просвечивает. Расшитая геометрическими узорами, а в них вплетены золотистыми линиями птицы и лоза. Это в прежние века каждый округ имел свою вышивку. Мюрей, к примеру, геометрическую. Вондер – родина папы – растительную. И так далее. Этот обычай сохранился частично в национальных нарядах. В архитектуре, на посуде, картинах живописцев. Особняк Фахо тоже вобрал в себя культуру прошедших лет. Та же мозаика на окнах выполнена из маленьких треугольников. Если углубиться в изучение истории родного края, можно обнаружить, что у них все на треугольниках завязано. Будь то форма внутренних двориков или украшений. Треугольные окошки, колонны, имеющие три грани. Но при этом священным числом считалась четверка – из-за религии, гласящей о четырех Богах, соткавших Мир.

Сама по себе, одежда красивая. Но Джей волен был бы остаться завтра в комнате и никуда не идти. Однако, этого ему не позволят. Придется перетерпеть – в его жизни еще много празднеств будет. Хорошо бы выработать привычку и не обращать внимания на эти лицемерные лица, которые следят и все ищут в тебе изъян.

***

И кто придумал математику?

Именно этим вопросом задается Джей, битый час пытаясь выучить формулы к контрольной. Пока безрезультатно. В его голове они задерживаются на пару минут. Уже и нашептывал, думая что на слух лучше запомнит. Но где там! Как говорят – в одно ухо влетело, вторым вылетело.

Домашнее задание не отвлекает от проблем.

Джей неосознанно грызет ручку, мягкую, купленную специально из-за вредной привычки: чтобы зубы не выщербить. Жаль только, розовая, нежная-нежная, на цветы похожа, те, что цветут на подоконнике да аромат тонкий испускают. Должны испускать, точнее. Из-за принятых подавителей запахов, он мало что различает. Это так непривычно, не чувствовать ароматы, когда привык ощущать их с детства. Мир вокруг, люди, все из запахов состоит. Как же живут те кто лишен обоняния? Но лучше уж его лишиться, нежели сгорать от желания близости с кровным братом.

Вчера он пробыл в воде несколько часов, пока кожа на пальцах в гармошку не собралась. И все утро под струями стоял, не замечая, что температура ниже той, которую он брал обычно. Еле теплая вода помогла прийти в себя. Мыслить здраво, оценить ситуацию, в которой он оказался. Слишком много всего на голову свалилось. Контрольные, сообщество Чужаков, слежка, Иен…

Но стоит вспомнить то, что он вытворял на столе, как книга снова летит в сторону, а Джей со стуком опускает голову, накрываясь тетрадью. “Я в домике, меня не волнует,” – повторяет себе, только детская поговорка не срабатывает. Тетрадь не спасет его от проблем, равно как одеяло от монстров.

Джей напрягся, услышав, как кто-то заходит. Обоняние не нужно, чтобы узнать. По звуку шагов. Иен. Напряжение разрастается, сковывая спину. Альфа без слов садится на пол рядом. За талию приобнимает, заставляя наклониться к нему. Даже через одежду Джей чувствует тепло.

– Ты не пришел вчера, – шепчет Йона в волосы, спускаясь ниже, к уху. – Хочешь быть наказанным?

Вместо привычного раздражения или паники, Джей думает о том, заперта ли дверь.

– Я готовлюсь к контрольной, – отрезает. А успокоительные и правда хорошо эмоции подавляют. Лишь сердце стучит быстрее обычного.

– Не мешаю, – говорит Иен и улыбается. Сидит рядом, но не прикасается более. И хорошо.

Однако, Джей чувствует на себе его взгляд и от того не может толком сосредоточится. Буквы пляшут вместе с сердцебиением, не желают быть узнанными. Джей грызет усиленно ручку, а слюна так и выделяется. Он ее сглатывает, вязкую, а она все есть и есть. Аромат еле ощутим. Если не дышать носом, то можно подумать, что того нет. Иен зашевелился в сторонке, руку на низкий столик положил. И только Джей оторвал взгляд от страницы, как наткнулся на его лицо. Близко. Даже ручка из рта выпала на ковер.

– Ты так сексуально сосешь ручку, – произносит альфа низким тоном, почти рыча. Джей сглатывает, но не успевает сказать, как Иен подносит к его рту ручку и проталкивает.

Он сопротивляется не долго, разжимая челюсти. Но скорее от неожиданности: второй рукой Иен залез ему под майку. Джей прогнулся рефлекторно, пытаясь уйти от прикосновения. В итоге заглотил ручку по пальцы, держащие ее, и чуть не подавился. Закашлял, перехватывая руку Иена. Ручку тот вытащил, но ненадолго, толкая на этот раз осторожнее.

Джей отодвинулся назад, руками вцепившись в запястье брата. Выплюнул ручку, закашлявшись. Услышал недовольный звук с губ Иена. Тот схватил его за волосы: больно. Заставил повернуть голову.

– Не сопротивляйся мне.

Джей замахнулся и почувствовал боль в руке: попал по шее. По болевой точке. Иен скривился, схватившись за ушибленное место. Видно, не ожидал. Отпустил. Но не успел Джей вывернуться в сторону, как оказался поваленным на пол. Альфа зафиксировал руки, не вырвать. Но он не растерялся. Притворился, что сдался: замер. И только увидев на лице Иена победную ухмылку, нанес удар ногой. От неожиданности, брат крупно вздрогнул, но вместо отпустить, придавил его к полу всем весом. И сколько бы Джей не пытался вырваться, силы все же не равны.

– Да черти бы тебя побрали! Ты меня задушишь, слезь, – выдавливает Джей, сдаваясь первым.

Иен ослабляет хватку, приподнимается, но слезать не спешит. Навис и смотрит в глаза, гипнотизирует. Кажется, будто поцелует сейчас. Джей выпутывается, откатываясь в сторону. Старается выровнять дыхание.

Да, эта борьба и близко не те, которые были раньше. Ибо те без подтекста. И то, раньше они дурачились по-детски, в полсилы. Он садится, потирая ушибленное плечо. Неудачно упал. Об угол стола ударился – а сразу и не заметил, не до этого было.

– Если родители узнают, о том, что, – Джей судорожно сглатывает, не договаривая до конца. Ему кажется, будто их подслушивают. И если он произнесет вслух – будет еще хуже.

– Что тебя смущает? Мнение других? Поверь мне, если кто попробует что сказать о тебе, я ему челюсть выбью, – Иен сжал руку в кулак, щурясь. Придвинулся.

– Нам нельзя всего этого делать, – возражает он вполголоса, но непоколебимо.

– Обычные шалости, – пожимает плечами Иен, будто для него их кровная связь и вовсе не проблема. – Секс без проникновения не считается таковым.

Джей втупился в пол перед собою, раскачиваясь вперед-назад. В ступни холодно, в лицо жарко.

– Тогда давай договоримся. Никакого проникновения, – как можно тише прошептал Джей, косясь на дверь. Чувство, что за ними наблюдают, удвоилось. Колкостью по лопаткам прошлось.

– Ты еще сам будешь умолять меня, – так же шепотом ответил ему Йона, наклоняясь к уху. Повеяло теплом.

– Никогда.

А сам оглянулся на картину позади, потом на часы. Может, жучки какие установлены? Но он вчера проверял и не нашел. Разве что в часах, их недавно с ремонта привезли. Массивные, старые – есть где спрятать. Дверь закрыта, это точно. Иен же не глупец, чтобы сдать их обоих.

– Давай скрепим наш уговор, – громче сказал Иен, подвигаясь ближе при этом.

Его тепло так манит, что замерзшему Джею хочется прислониться. Согреться. Но в ответ своим же мыслям он качает головой, еле заметно.

– Поцелуй меня, – говорит альфа мягче обычного. Будто не приказ, а просьба.

Джей смотрит на лунный свет из окна, то, как ложится он на поверхность столика и его колени. Занавеси бы задернуть. Хотя, второй этаж. Кто увидит? Джей продолжает игнорировать услышанное, а сердце стучит-стучит. Когда же он перестанет так реагировать на слова-поступки Йоны? Со временем привыкнет. Станет каменным, послушным. Или нет. Знать бы…

Из приоткрытого окна едва-едва ветер. Сверчков слышно. Впечатление – триада Солнца задержалась. Хотя, где там – давным-давно триада Гроз. И вечера холоднее стали. Тепло в их Мюрее – явление недолгое. Скоро листья опадут, снег укроет землю, да пролежит полгода.

По спине мураши от холода. Он ощущает волнение в груди, странным шевелением, будто там, как на дереве в триаду Цветения, лепестки распустились и шелестят по вдоху-выдоху. Продолжает сидеть и смотреть в окно. А небо – россыпью звезд. Джей готов обращать внимание на что угодно, только не на Иена. Тот сидит так же, рядом. Кажется, тоже в окно смотрит. Ждет. Сколько он ждал за свою жизнь? Наблюдал, пока Джей вырастет, скрывал жажду. Неужто и Йона так же сгорал по ночам? Как альфа ощущает их истинную связь? Спросить, может, или не надо. Или спросить…

Ясно одно: Иен терпелив и терпения его хватает даже сейчас, когда он запросто может взять то, чего хочет.

Джей поворачивается и целует его. Тычется в губы своими, неумело, теплое прикосновение ощущает. Слегка приоткрывает, обвивая руками шею. Иен не долго бездействует.

Они сидят так и целуются, в комнате, залитой лунным светом. Долго. Иен гладит его по спине, а после на ковер укладывает, сверху нависая. На этот раз не придавливает. Целует. Джей, зажмурившись, отвечает, вслепую руками по шее проходится, а кожа горяча. В волосы пальцами, приятно.

Но дальше не заходит. Джей немного разочарованно вздыхает, когда Иен прекращает ласку. Альфа рядом ложится, приобнимает и дышит ему в макушку. После рассказывает что-то несуразное и, вообще, неуместное в этой обстановке и ситуации. А Джей все время смотрит в потолок и не может угомонить шелест лепестков в груди.

========== Глава 19. Флешбек ==========

Прошлой ночью Джей так и заснул на полу с Иеном. Проснулся, правда, в кровати, укутанный одеялом. А рядом обнаружил смятую простынь, место теплое. Надо же – еще недавно Йона был тут. Спал, или, может быть, смотрел на Джея, беззащитного, в мире сновидений витающего.

Он до сих пор чувствует это воодушевление. Вчера он впервые целовал. Это не так, как представлялось: пульс не подскочил, фейерверки в груди не взрывались. Не так, как в книжках любовных описывают, где герой на седьмое небо уносится от одного прикосновения губ любимого. Вполне… обычный жест. На физическом уровне. И если бы не чувства, Джею наверняка бы не понравилось. Все же, есть разница, с кем.

Ощущение неправильности своих действий не пугает его. И это странно. Хоть он до сих пор не может понять, зачем повиновался воле брата. Сначала отпор дал, а после целоваться полез. Глупо, глупо, глупо.

Джей потянулся, выбираясь из кровати. Только ноги спустил на пол, как слуги вошли. А за ними старый бета Юта.

– Доброе утро, дедушка, – потянувшись еще раз, Джей заулыбался.

– Доброе, Джейми. Видать, вы в хорошем расположении духа. Неужто влюбились? Вы в том нежном возрасте, когда появляются первые симпатии, – заговорил бета.

Как всегда, Юта ведет свою песнь о вечной любви и верности. Вот уж эти старожилы, – усмехнулся Джей, поднимаясь с кровати и прикрывая одеялом то место, где лежал ночью брат. Узнал бы Юта, поседел бы повторно. Старший бета, само воплощение моральности и правильности. Именно он, на пару с папой, внушил Джею понятие того, что можно, а что нельзя.

– Дедушка-а, – протянул он с видом страдальца.

А вообще, Юта не принадлежит к роду Фахо. Но папа считает его своим родителем, хоть его родные погибли давным-давно. Поэтому и называет Джей бету дедушкой. Тот опекает его, как внука. Странно то, что почти все беты любят детей. Им это не положено, ведь своих у них быть не может: бесплодные.

– Юный омега! Что это у вас на шее? Где вы ударились? Так, Нильс, неси сюда коробку с лекарствами, – скомандовал Юта, грозно уперев руки в бока.

Джей посмотрелся в зеркало, застыв в ужасе: святые Боги Итаны!

“Я убью его!” – чуть не воскликнул Джей, прикладывая руку к заметному засосу. Сразу вспомнились вчерашний вечерок. Лицо в тот же миг стало того же цвета, что и след. Не отличить.

Хорошо, у Юты зрение плохое и тот наверняка подумал что это обычное покраснение от удара. Но остальные слуги-то не слепые!

Джей переоделся в национальный наряд с рекордной скоростью, выставив перед этим всю прислугу за дверь. Кроме Юты – тот все причитает, какой же Джей неуклюжий и в лекарствах роется. Пришлось замазать след мазью и наклеить сверху пластырь. Хорошо, что к наряду прилагается мягкая нашейная пластина – украшение, плотно прилегающее к коже.

Он оглядел шею в отображении и остался доволен: спрятал. Подол наряда дольше обычного, по полу волочится. Точно, ему же шестнадцать. По-сути, он вступил в брачный возраст. К годам так восемнадцати, если в высшее учебное заведение не поступит, его выдадут замуж. Если Иен позволит, конечно. Отпустил бы его Йона в таком случае? Возможно, это спасение: поскорее в брак. Пока не стало поздно и Джей не утратил Чистоту под собственным братом.

И если подавители помогут ему удержаться в обычные дни, то с наступлением первой течки… об этом лучше не думать вовсе.

Джей оглядел себя еще раз, поправляя фалды на красном одеянии. И убедившись, что пластыря не видно, позволил слугам зайти. Те сразу же принялись за макияж, вырисовывая красные ритуальные знаки на лице и кистях рук. Это заняло много времени, но не столько, сколько прическа. Со спутанными кудрями не так просто управиться.

Он глянул на прикроватную тумбочку и дрогнул: коммуникатор! Вчера должно было прийти задание. С Иеном он и забыл об этом. Подорвался с места, чуть не перецепившись через пуф, на котором сидел. Схватил коммуникатор.

“Первое задание, Чужак. Подложи жука в кабинет Теда Фахо. Жук под второй ступенькой в месте которое ты навещаешь после школы”.

Джей сглотнул. Прослушку в кабинет отца? Нет. Нет, он не сделает этого. Пойти против отца? Да ни за что! Но с другой стороны, чем навредит прослушка, если дела тот обсуждает точно не в особняке? Если он не выполнит задание, то его ждет худшая участь. Тем более, Джей не знает, кто из слуг шпионит за ним. Однако… сомнения одолевают. Он мечется по комнате, то направляясь на поиски жука, то порываясь написать “Отклонено”, тем самым подвергнув себя опасности. Было бы проще, если бы он знал, откуда ждать удара. Джей ведь умеет драться, и так, и на мечах. Отец учил. Это против Иена он мало что применить может – тот знает его с рождения. А на другом человеке запросто.

Знать бы, знать бы лишь, кто это…

Решить, что делать с заданием, ему не дали. В комнату влетел Рел, разодетый в красивый, но закрытого типа наряд цвета темной бирюзы. В свои пятнадцать братец выглядит намного привлекательнее его самого. Джей сглотнул, стараясь подавить отблески зависти в груди. Рел потянул его к выходу, где ждал их Робертс, явно недовольный, что его отвлекли от чтения книжек по магии. Робу тоже повезло. Он маг. Будущий. И точно знает, чего хочет от жизни, в отличии от Джея. Поступить в магическую академию, присоединится к новосозданным отрядам магов. Чем не хорошо? А Джею будущее видится туманным пятном неясной консистенции.

Он вместе с близнецами спустился в холл, где было уже полно гостей. На них обратили внимание. Но Джей знает, что смотрят по большей степени, как и обсуждают, младших. Красивого Рела и талантливого Робертса. Чем не выдающиеся дети выдающихся родителей? Джей пропустил их вперед, спускаясь следом, осторожно, стараясь не запутаться в подоле и не скатиться кувырком вниз, столкнув при этом близнецов. Хотя, так бы он точно привлек к себе необходимое внимание. Оставаться в чьей-либо тени – непосильно.

Джей замечает убранство дома не сразу. Все же, он привык к праздникам и званым балам, хоть и недолюбливал подобные мероприятия. Чувствовал себя ущербным на фоне братьев. А это понимание – что ты хуже других – не из приятных.

Он думает и на сей раз спрятаться на одном из открытых балконов-террас, с бокалом алкогольного в руке, пока родители не видят. Однако, планы его крахом идут, когда он замечает пристальные взгляды нескольких альф, явно оценивающие. А в зале много людей. Удушает. Особенно внимание молодых альф. Ведь Джей понимает, что они видят в нем не его самого, а титул и богатое приданое. Будь он родом из малоизвестного клана, никто бы и в сторону его не посмотрел. Таков удел омеги из Фахо: терпеть фальшивое восхищение и комплименты.

Среди молодежи Джей замечает Иена. Проходится бегло взглядом, отмечая, что костюм из темно-синей ткани с позолотой отлично на нем сидит. Подчеркивает фигуру. Залюбовался невольно. Рядом с ним омеги. Некоторых Джей узнал, но они все меркнут и он видит одного-единственного. С волосами цвета стали, высокого, благородного Фа. В светлых одеяниях, омега будто сияние испускает. Прежде чем отвернуться, Джей заметил, что Иен смотрит вовсе не на жениха.

Неприятное чувство в груди заменяется чем-то теплым. В его случае, вином. Или Джей заверил себя в этом. Алкоголь жжет, но слабо. Принятого недостаточно, чтобы опьянеть. Он прячется в тени на балконе, вдыхая аромат здешних цветов, слушает сверчков, темноту, и ему хорошо.

– Джейми.

Джей вздрогнул, чуть не выпуская пустой бокал. Быстро спрятал тот за спину, узнав голос.

– Я никому не скажу, – Арес улыбается и выглядит при этом не так грозно, как обычно. На руку кивает. Бокал пришлось достать.

– Скажи, Арес, как выглядел папа на первом его балу? – спрашивает Джей, наблюдая за бликами на бокале. Вертит тот в руках. А блики так и пляшут.

– Аори? – переспрашивает старший альфа и голос его заметно смягчается. – Он блистал ярче всех огней Мюрея.

Джей ставит бокал на каменные перила. Вниз всматривается. А там сотни фонариков. Освещают парк. Светло. Парочки гуляют.

– Наверно, я не его сын. Мне не стать таким же. Или хотя бы, как Рел.

– О, тебе не нужно быть таким же, как кто-либо. Будь собою. Это, ну, ценнее, – говорит Арес, а Джей не находит, что ему ответить.

Смотрит вниз, наблюдая за людьми. Небо у горизонта лиловое совсем: от света города. Звезд не видно. Смех чей-то. Шумно.

– Дело в том, что я не знаю, каков настоящий я, – шепчет он, поворачиваясь в сторону альфы.

– Все впорядке? – задает вопрос Арес, вдруг оказавшись рядом. – Ты ничего не говоришь нам с Аори. Мы переживаем за тебя, – и рукой по спине похлопал, от чего Джей выпрямился.

Он проблеял что-то наподобии “все хорошо”, внезапно для себя пошатнувшись. Но не упал: старший альфа придержал его за плечи, рассмеявшись.

– В одном вы с Аори похожи точно. В алкоголизме, – и продолжая посмеиваться, Арес направился в зал.

Джей не успел ему возразить. Оперся рукой о колонну, замечая в темноте местечко, где можно спрятаться. С одной стороны прикрытое лиановидными растениями, с другой – от входа – колонной. Как раз то, что надо. Убежище.

Однако, чувство опасности, знакомой опасности, заставило повернуться. Иен. Явно не в настроении. Феромон испускает. К нему идет, не спеша, губы кривит.

Джей инстинктивно отступает, ощущая на себе подавляющий феромон. От его силы тело слабеет, и он от чего-то не может сопротивляться. Нормально ниточки выпустить, управляя собственным феромоном, – не выходит. Будь это кто другой, получилось бы. А Иен знает все его слабые места.

– Что у тебя с Аресом? – медленно процеживает сквозь зубы Иен, впервые за долгое время настолько разозленный.

– С Аресом? – переспрашивает в недоумении Джей, а горло сковывает. Голос дрожит.

– Вы обнимались.

– Да он мне, как второй отец. Это смешно. И вообще, с чего ты взял, что мы обнимались?

Но Иен его не слушает, кажется. Заставляет к стене прижаться, в тени, за колонной. Подходит, рывком прижимает к себе. У Джея дыхание перехватывает. Но не так от силы рук, как от феромона. Иен злится.

– Еще раз, – рычит.

– Понял, да понял я, отпусти, больно, – отпирается он, пытаясь в грудь ударить, но альфа перехватывает его руку. Отходит, а Джей добавляет вслед: – К тебе те же условия. Еще раз увижу тебя на расстоянии ближе, чем три метра, от Фа, то так и знай, отдамся первому встречному.

Иен хмыкнул и ушел в зал.

До Джея только после дошел смысл своих же слов. Это же надо было такое ляпнуть! Вино было крепче, чем показалось. Язык развязало.

Джей вышел, перед тем поправив прическу и успокоившись. Решил больше не пить. Стоило появиться среди гостей, как сразу же “женишков” набежало. А один особо смелый утащил Джея под локоть к окну, подальше от толпы. Начал слащавые речи вести, размахивая при этом руками. Джей не удосужился запомнить имя, как и в лицо посмотреть. Он наткнулся взглядом на старшего брата и больше не разорвал негласный поединок – кто первым моргнет. Но вскоре между ними появилась преграда в виде серовласого Фа. Джей мысленно заматерился, кивая в ответ на льстивые комплименты “ухажера”.

Заметил руку Иена, как бы невзначай оказавшейся на плече Фа и перекочевавшей оттуда медленно к кисти.

“Вот, значит, как. Ты первый нарушил условия уговора,” – Джей сощурился, мстительно улыбнувшись, и погладил собеседника по руке, будто складки на рукаве поправляя.

– Ой, у вас соринка, – глуповато захихикав, произнес Джей.

Ладошкой прикрылся, изображая из себя кокетливого омежку, а самого от сей игры чуть не стошнило. Но цель стоит средств: Иен смотрит на них убийственным взглядом. А Джею все равно – алкоголь открывает в нем скрытую под ста замками смелость. Он, не задумываясь о последствиях, улыбается (будущему трупу) альфе, наблюдая боковым зрением за реакцией Иена. Со всех сил старается создать вид того, что ему интересно, весело, и вообще, он почти влюблен.

Увлекшись игрой, Джей даже в глаза собеседнику посмотрел и удивился, насколько те у него светлые. И сам светлый. Красивый. Слишком. Джей терпеть не может красивых людей. Они заставляют чувствовать себя ущербным рядом с ними. Самоуверенные, купающиеся в любви окружающих, отродья. Джей, думая об этом, скривился на миг, тут же исправляясь на улыбку. Малознакомый альфа же слишком увлечен монологом, чтобы заметить это. И хорошо.

Долго Иен не выдержал сей постановки. Прошел неподалеку, поманив за собой кивком. Джей довольно улыбнулся. Развернулся и пошел следом, в сторону балконов, не удосужившись попрощаться с невольным собеседником. Тот так и застыл с недоговоренной фразой на устах.

– А я говорил тебе не трогать Фа? – говорит Джей, проходя к найденному недавно “убежищу” у стены в лианах.

Иен не стал отвечать. Припечатал к стене. Руки над головой зафиксировал, удерживая. Больно. Но альфа не дал ему опомниться, впиваясь жестко в губы. С напором, проталкивая язык внутрь рта. Джей протестующе мычит, услышав, как трещит ткань топа: но звук этот тонет в громкой музыке и сердцебиении. Иен продолжает целовать, одной рукой удерживая его, а второй поглаживая живот. Пробрался выше, к груди, а топ идет по швам: слишком плотно прилегал к коже. Джей на миг вырвался, резко повернув голову.

– Йона, останови… ай! – восклицает он, чувствуя боль в соске: Иен сжал пальцами, но отпустил, едва он вскрикнул.

Джей собирается сказать, но брат снова затыкает его поцелуем. Пальцы Иена уже на пояснице, а он все не может вырвать запястья из крепкого захвата. Ударить коленом в пах тоже не выходит: альфа предусмотрительно продвинул свою ногу между его. В этом дурацком национальном наряде даже отпор нормально не дашь.

Джей мычит с новой силой и дергается, когда Иен забирается к нему в штаны, сминая рукой ягодицу. Альфа разрывает поцелуй, тяжело дышит. А феромон бушует волнами.

– Будешь шуметь, и нас заметят, – читает по его губам Джей. Йона говорит едва различимо в музыке. – Не рыпайся. О, ты уже влажный, – в самое ухо, при этом надавливая пальцами на вход.

– Ты с ума сошел? Не здесь же, – возмущается Джей, но умолкает: кто-то прошел на балкон.

Он сжал губы, чувствуя на них привкус алкоголя и соленой крови. Образ Рела он узнает моментально. А рядом незнакомый альфа. Воркуют. Сердце замирает, коркой льда покрывается. Да, за колонной их не видно. Но что, если Рел обернется? Если сюда подойдет, цветы понюхать? Мысли путаются, но он забывает обо всем, когда ощущает, как пальцы Йоны проникают внутрь. Инстинктивно сжимается.

Чувствует через ткань, как член Иена уперся ему в бедро.

– Хочу отыметь тебя прямо здесь, у всех на виду, – шепчет альфа, проталкивая пальцы глубже. – Чтобы ни один, – еще глубже, – ни один, – до упора, задевая чувствительную точку, – не сомневался, что ты мой.

Джея прошибает волной. Ощущение дискомфорта вытесняется острым наслаждением. Ему стоит больших усилий не вскрикнуть: прикусывает губу, наверняка до крови. А Иен беспощаден: движет пальцами, проходясь по той же точке Боясь выдать себя звуком, Джей тянется вперед и кусает Йону за плечо. Впивается, стискивает челюсти, мыча. Альфа в ответ ускоряет темп. Джей отчетливо слышит хлюпанье на фоне музыки. Ему страшно и хорошо одновременно.

Он цепляется за плечи Иена, осознавая, что тот давно отпустил его руки. Жмется поближе. Жар.

Но в шаге от разрядки Иен останавливается. А Джей слышит на задворках сознания голос Рела и леденеет.

– Что вы тут делаете?..

========== Глава 20. Флешбек ==========

В голове шумит и пульсирует. Джей выглядывает в окно и по виду парка пытается понять, в какой из комнат он находиться. Но фонарики мерцают, слепят. Не разобрать. Джей прикрывает окно, задерживаясь на ручке: та не желает поворачиваться до конца. Дергает ее, тянет. Со всех сил старается игнорировать Иена, прижавшегося сзади.

Паника сошла на нет, делая тело слабым и безвольным. Все же, не так давно он сильно перепугался, думая, как выкрутиться перед Релом.

Все обошлось. Джей сделал тогда первое, что пришло в голову. Притворился, что ему плохо стало, свалился на Иена, а тот его, как полагается, на руках в комнату отнес. Вот это шуму было, гости перепугались. Папа, кажется, чуть сам в обморок не упал от испуга, так убедительно получилось сыграть.

И тут Джей понял, что талантлив. В умении притворяться бревном.

Когда шум улегся, брат убедил родичей, что поплохело ему на гормональном фоне: мол взрослеет, течка скоро. Джей еле удержался, чтобы не хихикнуть. Одеялом пришлось прикрыться. Алкоголь не полностью выветрился из головы. Пришедший врач подтвердил слова брата и тут Джею стало не смешно. Но рано или поздно это должно было случиться.

Скоро течка. Вот, почему он так реагировал на прикосновения Йоны. Омеги перед началом цикла особо чувствительны. Он было подумал, что с ума сходит, раз позволяет делать с собой такие вещи. А правда оказалась куда проще: гормоны разбушевались. Вот она, омежья сущность, которую без подавителей удержать практически невозможно.

А ведь когда-то молодых омег его возраста держали в отдельных помещениях, пока те не перерастут “опасный период”. Иначе была велика вероятность, что те утратят Чистоту с первым попавшимся альфой. Омега-подросток недостаточно окреп для того, чтобы держать себя в руках. Так и получалось, что часто дворянские семьи скрывали, что их дети давно не Чисты. Но Джей и не думал, что эти все рассказы – правда. На дворе иные времена нынче, изобрели множество безвредных подавителей и заглушек.

Однако, его ситуация другая. Ведь рядом не просто альфа. Рядом истинный. И по совместительству брат. Это правда сложно, не опуститься до греха. Хотя, Джей сомневается, что эти их игрища не греховны. Он уже нарушил запрет. И разумным было бы остановиться, какой бы сильной не была тяга. Но…

…Музыка играет, приглушенно. Банкет продолжается. Джей глядит в темноту неба – давно за полночь. Жарко. Иен прижимается сильнее, уйти от прикосновений не выходит. И все бы хорошо, если бы Джей не чувствовал, как между ягодиц уперся его твердый член. Альфа целует в плечо, отодвигая ткань топа. Влажный след ветром обдувает. Джей закрывает окно до конца, тем временем, как Иен неумело расстегивает его нашейное украшение. В спешке, дергая.

И вот, Джей вдыхает свободнее – вещица на пол летит и катится в сторону. Напряжение внутри разрастается. Тепло в животе в костер превращается: больно даже. Тело требует разрядки. А еще требует – глупое – этого крепкого члена куда поглубже. В такие моменты, будучивозбужденным, Джей забывает, с кем он.

– Еще раз так сделаешь, – Джей запнулся, имея в виду недавнюю ситуацию. – Я серьезно, Йон. Мог бы и в менее людном месте приставать. Эм, Если бы Рел догадался?

– Рел тупой, – хмыкнул Иен, но получив тычок локтем в грудь, поспешно добавил: – Хорошо. Буду осторожнее.

Иен развернул его к себе, приподнял и на подоконник усадил. Джей уцепился за его плечи. Теперь их лица на одном уровне. Так удобнее целовать. Джей не медлит, перемещая ладони к шее. Целует его, забывая о том, что еще недавно проклинал, противился, обижался. Обо всем позабыл. Самый прекрасный запах в мире дурманит разум.

Дурное омежье тело.

– Сделай что-нибудь с этим, – хрипло говорит Иен, его ладонь берет и кладет на заметный бугорок на своих брюках. – Иначе не сдержусь… Ты так вкусно пахнешь, Джи, – совсем интимным шепотом, почти что мурчащим.

Джей неосознанно гладит возбужденный член через ткань, не решаясь действовать. К удивлению, он не ощущает неловкости. Щеки чуть покалывает, но не от смущения: жарко. Аромат манит. Настолько, что впору бы к шее примкнуть, где он насыщеннее. Джей повинуется импульсу. Тычется носом в изгиб шеи, вдыхает. Но чем больше дышит, чем больше хочется: мало, мало. Вкусный запах. Он сглатывает слюну. А Иен направляет его ладонь, помогая расстегивать штаны.

Джей прикасается к горячей плоти, обхватывает рукой. Увереннее двигает вниз, после вверх. Не разрывает при этом зрительного контакта. Он смотрит в его почти-черные глаза и утопает.

***

В школе Джею не удается отвлечься от воспоминаний. Он то краснеет, то бледнеет, пропустив мимо ушей все, что объясняли учителя. Да-а, прошлая ночка удалась. И после всего Джей преспокойно уснул, а утром обнаружил рядом смятую простынь. Иен опять спал с ним в одной кровати. И чудным образом ушел раньше, чем пришли Юта с папой, интересуясь его состоянием. Он собрался на занятия, но в глаза папе ни разу не посмотрел. Было стыдно. Вина осела грузом на плечи и до сих пор не слезла. Давит.

– Как себя чувствуешь? – нейтральным тоном спросил Рел.

На парту оперся и посмотрел так, будто знает, будто что разглядел в той темноте вчера. Однако, через мгновение омега легкомысленно взмахнул рукой и заулыбался. Браслеты с побрякушками тонко зазвенели.

– Все с тобой понятно. Половое созревание и так далее… В облаках витаешь, уже список составляешь, кому из нашего класса дашь?

– Да ну тебя, – отмахнулся Джей и выдохнул: Рел не понял. Прав был Иен на счет его сообразительности. У младшего брата на уме только альфы, модные вещи, тусовки и рисование. Творческая личность. Да и кто может подумать о подобном? Это же… невообразимо.

Что ж, одной проблемой меньше. Осталось найти шпиона и решить, что делать с заданием. Сегодня пришло предупреждение: мол, чтобы поторопился с исполнением. Джей сомневается. Не хочет вредить семье. Особенно отцу, и, тем более, клану. В его голову с детства вложили понятие верности роду. Но с другой стороны, медлить с заданием нельзя. Джей надеялся, что сможет найти шпиона до крайнего срока, но вчерашний вечер ушел не на то, на что планировалось. Придется поставить того жука. И параллельно искать способы избавиться от Чужаков самостоятельно. Никто не должен узнать.

“Голова болит от размышлений. Я запутался,” – глотая попутно успокоительные, думает Джей. Со школы их забирает личный водитель. Рел всю дорогу весел и щебечет. Показывает новомодные тени-блестки, купленные сегодня в городе.

“Мне бы его жизнь,” – с досадой вздыхает Джей. – “Похоже, моей беззаботности пришел конец”.

Как доехали, он устремился вглубь паркового комплекса. Подсказка к заданию гласила, что жук находится в месте, которое Джей посещает после школы. Оранжерея. Иных вариантов нет. Значит, тот, кто следит за ним, неплохо выполняет свою работу, раз заметил. Круг подозреваемых сужается. Это может быть один из охранников, которые следуют за ним на улице, или слуга-омега.

Едва завернул к оранжерее, как чуть не налетел на Фа. Жениха Иена он узнал сразу. Тот с недавних пор гость в доме Фахо. В руках веточку растения вертит. Джею известно о любви Фа к садоводству. Старший омега тоже в своем роде изобретатель новых видов культур. Они с Иеном и правда неплохо сочетаются в этом. Общая черта.

Фа усмехнулся свысока, не теряя гордого вида и осанки. Оно и видно: чужестранец. Кожа, как фарфор, бела и светится будто. Вытянутые черты лица, глаза косые и узкие. Ярко-красные. Видно, наполовину итанец, и скорее, родом с Вондера. Там коренные жители красноглазые. Необычная внешность. И отрицать нельзя, привлекательная.

“Знал бы он, что я делал вчера с его будущим мужем, не улыбался бы так самоуверенно,” – подумал Джей. Но как только вспомнил, что это Фа будет супругом Иена, его пыл остыл. Улыбка превратилась в оскал: недовольный. А Фа будто чувствует. Продолжает горделиво расхаживать. Сам стройный, талия подчеркнута широким поясом, тонкая. Правда, нос острый и длинный. Но кому из альф дело до носов, когда перед ними омега, который излучает сексуальность?

Так и хочется ядовитое что бросить в его сторону. Желательно, паука. Или змею. Хотя, фраза – тоже не плохой вариант. Но эффективнее паук.

– Здравствуй, младший братик, – с кивком произнес Фа ненавистно-гармоничным голосом.

Омега волосы поправил, перекидывая серебристые пряди назад. И это его “братик”… подбешивает. Они не родственники еще. Может, и вовсе родственниками не будут. Кто знает, кто знает. У судьбы повороты хороши.

Джей в ответ кивнул и сказал слова приветствия, как полагается. Но его (наигранное) уважение к старшему на этом и закончилось. Втупился в узор на одеянии омеги, пока тот по правилам этикета вел монолог: как он рад побывать в будущем-родном доме. Джей перевел взгляд на его лицо, наткнувшись вдруг на наблюдение. Секунды хватило, чтобы прочитать в глазах Фа неприязнь.

Их ненависть взаимна. Хах. Надо же.

Но в отличии от Джея, у Фа нет причин для ненависти. Или есть? Джей не подавал повода. Вел себя учтиво, улыбался, как требует этикет. Разве что Иен дал Фа понять, что у него есть кто поважнее жениха по договору. Брат прямолинеен до жути. И настолько же эгоцентричен: его не волнуют чувства окружающих. Вон, как с Фа: прямо говорит, что тот для него “сделка”. Хоть наверняка догадывается, как это обидно звучит для влюбленного в него омеги.

“Интересно, а кто я для него? Он говорил, что я принадлежу ему. Вещь? Спросить бы… но страшно услышать именно это. И я его истинный – уже больше, нежели “удачная сделка между кланами”. Хах, впервые я не хуже, не последний для кого-то. Это так много значит для меня,” – за своими мыслями, Джей откланялся, прощаясь с Фа. Улыбнулся.

Стараясь удержать мимолетную радость, он прошел знакомыми тропами к оранжерее. Остановился у входа. Тут всего три ступеньки. Вторая? Заглянул, сначала с одной стороны – пусто. Потом с другой. И что за дурацкий квест с названием “найди жучок не-ясно-где, если хочешь жить”?

– О, – прошептал Джей, отлепливая от дерева блестящий на солнце крохотный камушек. И правда по форме жука напоминает. Оно самое. Ставшее черным, гладкое. Пора выполнить вторую часть задания.

Пробраться в кабинет отца не составило труда – тот был на месте и сам пустил его. Хорошо, отошел куда-то. Джей мигом прицепил жука под стол. Жучок слился с цветом столешницы, становясь незаметным для глаза.

Дело сделано. Вот только должного облегчения не наступило.

Покидая кабинет, Джей чувствует себя предателем.

========== Глава 21. Флешбек ==========

Джей привык засыпать с Иеном, а просыпаться без него, обнаруживая рядом место, сохранившее его запах. Вдыхать долго, прежде чем подняться с кровати.

Он привык.

Отвечать на объятья-поцелуи, подставлять шею, на которой неизменно останется след. Очередной. Привык прятать под косметикой отметины. Одеваться закрыто, чтобы никто из альф и взгляда в его сторону не кинул – потому что Иен собственник.

Привык ублажать его, не только руками, но и ртом. Он научился делать минет. Не сразу. Пришлось отвыкать от мысли, что это противно. Джею даже нравилось, когда Иен властно за волосы хватал и направлял, задавая темп.

Привык подчиняться.

Привычка – плохо. От нее трудно избавиться.

Джей лежит и смотрит в окно, а оттуда лунный свет сочится. Силуэт окна светлым пятном по полу. Полнолуние.

– Говорят, рожденный в полную луну будет обладать сверхсилой и волевым характером, – говорит вполголоса Джей, а Иен зашевелился в ответ, переместив руку с талии чуть выше. – Представляешь, раньше в это верили. Супруги высчитывали даже, в какой день зачать ребенка, чтобы родился в полнолуние, – он услышал шумный смешок и усмехнулся тоже, продолжая, – я не верил, ну, про детей, меченых луной, пока отец не сказал, что ты родился в полную луну. И не обычную, а кровавую. Это было затмение. Похоже, у тебя великая судьба.

– Я без лун это знаю, – прошептал Иен и крепче прижался со спины. – Увидишь. Мир станет другим.

– Что ты там задумал, будущий глава Фахо? – засмеялся Джей, поворачивая голову.

– Увидишь, – повторил Йона и затих.

Так легко Джей давно себя не чувствовал. Хотелось петь, плясать, или просто прижиматься вот так к нему, прикрыв глаза, и улыбаться. Дни за днями идут, а Джей взял и привык, вместо того, чтобы вычеркнуть. Все наладилось. Чужаки больше не присылают заданий. Хоть Джей постоянно порывался пойти и снять прослушку в кабинете отца, но когда пошел, ее там не оказалось. Остается надеяться, что на записи ничего такого не было. Правда, есть и неприятное. Он до сих пор не нашел шпиона.

Течка не наступила. Вот три недели с того времени прошли. А ее нет и нет. Возможно, дело в подавителях, которые Джей пьет через день, мешая с успокоительными – а те стали привычным дополнением завтрака, обеда, ужина. Они помогают не думать. Не замысливаться о неправильности действий. Иногда тонкая ниточка вины проникает в разум, но Джей удачно обрывает ее новой порцией таблеток. Он понимает, что нужно решать что-то. Вечно это продолжаться не может. Но пока ему удобнее так. Джей привык плыть по течению и принимать повороты судьбы, а не менять самому. Куда проще уходить от ответственности, чем принять груз на себя.

Он Джейми Фахо, а значит, за него и разберутся, и решат. Так было всегда. Он винит себя за слабость и несамостоятельность, однако, продолжает жить так же. Выходить из зоны комфорта незачем.

По-сути, он боится, что если сделает шаг против течения – ситуация ухудшится.

– Вашу церемонию с Фа перенесли, – процитировал мысли вслух Джей, не скрывая довольных ноток в голосе. – Чувство, будто ты пытаешься спастись от брака.

– Моим супругом станешь ты.

Джей подорвался с места, сев на кровать. Навис над Иеном, воскликнув:

– Это невозможно!

Вместо слов Иен потянул его на себя.

– Спать ложись. Завтра контрольная.

– Ты что, – проигнорировал его Джей, – собираешься выпустить в Мюрее закон о браках между кровными?..

Иен хмыкнул, но ничего не сказал. Джей перелез на свое место, поворачиваясь к окну. Скрутился калачиком, как кот домашний и продолжил думать о предположении. Даже если Иен станет главой Фахо и войдет в число заседателей Совета, он будет одним из. Этого недостаточно, чтобы выпускать законы. Предлагать – да. Но не факт, что остальные поддержат. А столь аморальную, противоречащую религии идею точно не воспримут всерьез. Иен и сам это знать должен. Но глупо предполагать, что брат пойдет напролом, стоя на своем. Он гибче, чем кажется на первый взгляд. Найдет подход к любому. К Джею же нашел. Пусть, путем шантажа и уговоров, но нашел. И держит в узде, не давая сделать шаг в сторону. Это неволя, однако Джей не делает ничего, чтобы освободиться. Потому что сам не против принадлежать Иену. Особенно в такие вот моменты, когда альфа тих и ластится, приобнимая. А извращенные игрища… о них сейчас лучше забыть.

Да, Джея много чего не устраивает. Эти правила никто в их уговор не вносил, но они есть. Не общаться с другими альфами. Не спорить. Не сопротивляться. Не выводить.

И сотни других. Если это можно назвать отношениями, то не так себе их представлял Джей. Думал – это когда хотя бы пытаются выстроить взаимопонимание. И главное, по добровольному согласию. Или как там у людей бывает?

Но стоит ему заикнуться, что он с чем-то не согласен, как в ответ получает “заткнись и слушай меня”. Другими словами – Иен воспитан и не опуститься до ругательств. Но смысл тот же.

Осталось дождаться того времени, когда брат уедет в учебное заведение. Его каникулы скоро закончатся. Сама академия на другом краю Итаны: десять часов пути поездом. Значит, увидит его Джей не скоро. В лучшем случае, аж в триаду Солнца. А это почти полгода ждать. С одной стороны, он рад. С другой, ощущает тягучую тоску, едва вспомнит об этом. Раздвоение теперь преследует Джея во всем. Особенно в темах, касающихся Иена.

Эти три недели – самые насыщенные в его скучно-размеренной жизни. Хотел драмы – он ее получил. Теперь спасения от нее не найти. Разве что успокоительными засыпаться и забыть.

Джей улегся поудобнее, укутанный одеялом и теплом Иена. Так что выпавший преждевременно снег и холод ему нипочем.

Он уснул, слушая его дыхание.

***

– Смотри.

Иен умело прокрутил трость. Ее золотой наконечник блеснул в скудных лучах солнца. Закат. Оранжевая комната, а за окном, в парке, снег растаял. День был теплым.

– О, новая, – не успел Джей и договорить, как оказался притянут ближе той же тростью. За шею.

Он ощупал затылок, натыкаясь на рукоять. Ее резбленные узоры в кожу впиваются, когда Иен снова тянет Джея на себя. Вплотную. Второй рукой за талию придерживает. Близко.

– Хороша вещица, – усмехается альфа, обращаясь то ли к трости, то ли к Джею.

Глаза в глаза. Коленки от чего-то дрожат и подкашиваются. Аромат истинного слышится особо четко. Но этого не достаточно. Больше, нужно больше.

– У меня много фантазий на твой счет, – говорит Иен, распаляя.

– Я сейчас, – выдавливает Джей. Сглатывает, а слабость в теле растет. – Мне нехорошо, умоюсь.

Иен отпускает его.

В соседней комнате купальня. Тут Джей проводит вечера, отмывая себя маслами и ароматическими гелями. Стоило вспомнить об этом, как нотка отвращения к себе проскользнула в разум, но сразу же испарилась, как только он включил воду. Холодная, по рукам стекает, и вниз.

Ему стало плохо. Первый звоночек течки. Значит, скоро. На днях точно. Нужно собираться в путь – Джей договорился, что на эти страшные дни его отвезут далеко. И один Юта поедет с ним. Странно, что Иен ничего не сказал по этому поводу. Свое недовольство альфа выражает действиями. Резковатыми движениями, полуукусами в плечо. Голосом, который ниже обычного и почти рычащий. Видно же, у Йоны были планы на этот цикл. Но Джей, зная силу тяги к истинному, поступил умнее. Уедет в уединенный домик в горах, маршрут к которому Иен не знает точно.

Он останется Чист телом. А душу как-нибудь после отмоет.

Вода не помогла унять дрожь. Ему страшно. Очень. А вдруг течка прямо сейчас настанет? Он же не знает, как именно это ощущается. Читал, слушал, как у других бывает, но цикл – индивидуален. У каждого по-своему происходит. Единственное, что совпадает – это действия на инстинктах и сильное желание, устранить которое возможно лишь прямым способом: близостью с альфой. А таблетками только приглушить можно. Да и все на том.

– Почему я не родился бетой? – шепчет в свое отражение, но то молчаливо. Губы плотно сжало, искусанные.

Шаги позади, щелчок замка. Дрожь усиливается, но Джей продолжает опираться на умывальник и наблюдать за собою. Мешки под глазами. Осунувшийся, бледный. Это побочное действие успокоительных или стресса?

Иен подходит сзади. Видно в зеркале, как трость ставит. Та скользит по полу и падает. Звонко.

Джей не противится, когда Иен прислоняется сзади. Не против, когда тот стягивает с него майку, задевая при этом соски ладонями. Тело реагирует мгновенно. Внизу живота тяжестью наливается и пульсирует. В горле сухо. Воды бы выпить – вон кран. Джей руку кладет, нажимает, но забывает, в какую сторону поворачивать. Сосредотачивается на кране, после на своем отображении.

Не дышать. Не дышать. Не дышать.

Вдох – и связь с реальностью потеряна. Феромон возбужденного альфы действует необратимо.

Джей повинуется. Ему нравится эта игра. Ему нравится роль жертвы.

Дыхание сбивается окончательно. Иен тоже дышит неровно, выцеловывая спину, лопатки, позвонки, от чего Джей неосознанно выгибается. Приятно. Убирает волосы наперед, подставляя спину под поцелуи. Мычит, когда чувствует упершуюся в ягодицу твердую плоть.

– С-стой, – заикается он, сглатывая раз за разом.

Но Иен не слышит будто, вместо слов стягивает с него штаны. Джей рефлекторно потереться пытается, выпятив зад. Губу закусывает. Но мигом приходит в себя, когда чувствует, как на вход надавливают не пальцы, а что-то горячее и крупнее.

Замирает. Рефлекторно сжимается, не давая головке члена проникнуть внутрь. Но Иен давит сильнее. В этот момент Джей шарпается вперед, ударяясь бедром об умывальник. Ему удается вырваться.

Он выбегает, путаясь в штанинах, подтягивает те вместе с бельем. Влетает стрелой в гардеробную и закрывается там, зная, что открыть ее непросто. Оседает на пол, цепляясь за одежду, а та с вешалок вниз падает. Тише.

Тише.

Тише. Не шуми, сердце. Перестань колотить.

Это не считается. Нет. Он все еще Чист. Джей всматривается в тонкую полоску света из-под двери, слышит шаги и не дышит.

Рядом что-то отчетливо жужжит. Джей на ощупь натыкается на скользкую ткань – куртка. Точно, коммуникатор. Джей старается не шуметь, слабыми руками вытягивая коммуникатор из кармана. Яркий свет ослепляет на миг. Звук, выключить звук. Буквы на экране плывут, нечеткие. А когда глаза привыкают, он видит сообщение от Чужаков.

Задание.

Черт.

Читает, всматриваясь. Губами шевелит, вжавшись в деревянную поверхность голой спиной. Читает и не верит.

“Устранить Теда Фахо. Яд там же, где был жук.”

Комментарий к Глава 21. Флешбек

Спросите, что принимает автор? А автор принимает волшебный чайок с травкой-муравкой под названием лофант. И поверьте, штырит она не хуже, чем все эти ваши алкоголи, сигареты и наркотики. Вот.

========== Глава 22. Флешбек ==========

За стеклом мелькают деревья. Ровные ряды. Путь лежит через заповедник. Они выехали из Мюрея час назад и на полпути в Вондер. Самый большой по площади из округов и самый разнообразный по формам рельефа. Есть тут и горы. Великий Горный хребет, пересекающий всю область и оканчивающийся ровно на ее границах. Об этих горах много слухов ходило. Когда-то тут обитали первые поселения, прибывшие из далекого Семворда и основавшие свою державу. Они строили дома прямо в скалах. Их пещеры сохранились до сих пор. Джей надеялся побывать там, после течки, конечно. Деревенька, куда они едут, находится как раз близ тех мест.

– Это живописный поселок, – рассказывает Юта. – Дорогу туда знаю только я. И когда-то мы прятали там твоего папу, от его же семьи. Они конфликтовали. Это были тяжелые времена. Война…

Джей слушает вполслуха, мыслями далеко отсюда. Коммуникатор в руках. Сжать так, что кажется, вот-вот трещины пойдут. Вчера он поступил, как должен был. Смотрит на свое сообщение и не дышит в ожидании ответа.

“Отказано”.

Джей отказался выполнять. Ладно, жук. Но отравить отца – слишком. Он никогда бы не осмелился на подобное. Убить главу семьи или подорвать его здоровье? Немыслимо. Лучше рассказать родителям. Как же не вовремя эта течка… и все на кучу.

Куда не двинься – без последствий не выбраться. Западня.

Да, вчера было страшно. Он не спал, шарахаясь от каждого звука, и всматривался в тени по углам. Все ожидал прихода того, кто следит за ним. А от воспоминаний об Иене его знобило: тревогу не заглушали успокоительные. Прошлая ночь похожа на сплошной кошмар. Джей все порывался пойти к Релу, или к родителям, или к Аресу. Да к кому-нибудь, лишь бы человек рядом был. Потому что наедине с собою находится непосильно.

Он пытался отвлечься. То книгу в руки брал, то вскакивал и метался по комнате в поисках спасения от мыслей. Страх перед неизвестностью накатывал и душил.

Сейчас легче. Пусть, перед дорогой он выпил больше таблеток, чем полагается, и его подташнивало, но зато тревога уменьшилась. Однако, кроме тошноты, у них есть другой побочный эффект: Джей чувствует себя овощем. Переваренным, раздавленным жизнью овощем.

Юта все говорит, рассказывает о былых временах. Старый бета, кажется, не обращает внимания на его подавленное состояние. Хорошо, что его можно списать на течку. Джей почти засыпает, убаюканный монотонным голосом.

Транспорт резко останавливается. Так, что их обоих ощутимо подбрасывает. Джей хватается руками за сидение, оглядываясь по сторонам. Юта тоже обеспокоен.

– Что такое… – обращается Джей к водителю, но не успевает договорить, как замечает движение.

Куски стекла летят в салон. Он закрывается, на рефлексах уклоняясь. Звук звоном в ушах. Окно выбили. Джей замирает в испуге, не понимая, что вообще происходит. В тот же момент перед глазами белый дым. Запах химический. Знакомый. Снотворное?

О, нет.

Не дышать.

Джей пытается дотянуться до ручки, выйти, но рука не слушается. Он уже вдохнул. Поздно. Тело тяжелеет. Вещество сквозь поры проникает, заставляя мысли путаться. Отрывками. Сознание меркнет.

Приходит в себя Джей так же рывками. Цепляется за реальность, не понимая, спит или бредит. Темно. Вода капает. Кап-кап. Или слышится? Он дезориентирован, сидит, руками на опору натыкается. Каменная поверхность. Холодит. Мокрая?

«Я не в машине,» – осознает Джей четче. – «На нас напали… Где Юта?..»

По карманам куртки шарит, вспоминая, куда именно положил коммуникатор. Натыкается на выпуклость и выдыхает, замечая, как сильно стучит во всем теле. На месте. Выхватывает слишком неосторожно. Руки слабы. Коммуникатор вниз летит, с глухим стуком.

– Черт, – ругается Джей.

Руками по земле. Песок. Или мелкие камушки. Колючие, в кожу впиваются, но он продолжает искать прибор. Ощупывает камни побольше, обмирая: вдруг разбился? В горле пульсирует сильнее. Напряжение.

– Нашел, – шепчет.

Облегчение. Он предварительно прикрывает глаза, нажимая на экран, чтобы не ослепить себя. Открывает постепенно и все-равно слепнет. На колени кладет, стряхивая с рук прилипшие камушки. Сети нет. Черт.

Подсвечивает экраном. И правда, капли воды не послышались. Неподалеку лужа. А капает с потолка. На пещеру похоже. Точнее, рукав пещеры. Дальше хода нет. Вырытая в камне комнатка. Без окон. Где выход? Должен же быть. Как-то он сюда попал. Джей осторожно поднимается, опираясь о скользкую стену. Мерзко. Руки в этой слизи. Как и одежда. Даже в такой ситуации он думает о чистоплотности.

В голове туман. Его шатает, а света экрана недостаточно, чтобы увидеть масштабы помещения. Дверь находится почти сразу. Оказывается, он сидел недалеко от нее. Джей идет, слыша хруст под ногами и капли. Тут сыро. И холодновато. Воняет, как в подвалах его дома: тем же растением. Значит, он под землей. Вслушался. Кроме капель, ничего. Подбирается к выходу. Дверь старая – дерево трухлявое, видно. И тоже скользкое на ощупь. Джей прислоняется плечом, недолго думая, пытается выбить. Та поддается с первого раза. Она была не закрыта. Тот, кто притащил его сюда, явно желает больше напугать.

Чужаки. Кроме них некому. Хотя, есть варианты с недругами семьи. Их у Фахо предостаточно. Но если бы его украли с целью требовать выкуп, наверняка бы связали да заперли. Странно.

Дзыньк!

Джей вздрагивает, обращая внимание на коммуникатор в руках: звук сообщения и характерная вибрация. Чуть не выпускает от неожиданности. Оглядывается вокруг: и правда, тоннель будто. Ступеньки. Вверх ведут. По ним вода стекает ручейком: шумит. Переливается в свете экрана. Сообщение? Но как? Он проверял: сеть не ловит. Иначе бы давно позвонил.

«Поиграем, Джейми Фахо? Условия таковы. Если выберешься за десять минут, то получишь следующее задание. Нет – умрешь. Время пошло!»

– Это шутка?.. – шепчет Джей, сразу же печатая ответ. – Я Фахо, – сжимает челюсти. – Фахо! Они не понимают, что их за это ждет?..

Он злится еще больше, когда высвечивает красным: не отослано. Сети нет. Нажимает сто раз «перезагрузить» – безрезультатно.

«Девять минут».

Новое сообщение. Джей перечитывает и понимает, что придется принять условия. Слабеет. А если не шутка, если правда… убьют? У ненавистников кланов смелости хватит. А потом скажут – несчастный случай. Паника снова охватывает разум и Джей бежит вверх по ступенькам, поскальзываясь, цепляясь за стену. Ступеньки кончились. Он вступил в воду. В обувь затекла. Судя по отблеску – много воды.

«Семь».

Опять – Джей взглянул мельком, переворачивая экран вниз: дорогу осветлять. Вода прозрачна и просвечивает каменный пол. Плитку, квадратную, ровную. Но чем дальше он идет, тем больше воды. Вот уже по колени. Это похоже на древние церемониальные комнаты – круглые, с углублением к центру. Сердце колотится, а ладони вспотели. Приходится вытирать их о себя. Вдруг коммуникатор выскользнет? Джей прислушивается, но кроме шума воды ничего не слышно.

«Пять».

Это и есть храм. Древний, посвященный одному из культов, нынче малочисленных. Подойдя к стене, он обнаружил барельефы. Но рассматривать некогда. Устремился к первому попавшемуся ходу. В конце свет. Еле заметный, тусклый. Но это уже лучше, чем ничего. Он вспомнил, что из подобных храмов не так просто выбраться. И что большинство из них под водой или разрушено. Примерный план помещения вырисовался в голове. Хорошо, что уроки истории Джей не пропускал.

«Четыре».

Тесный коридор, с ответвлениями. Но Джей помнит, что главный из них помечен еле заметным настенным рельефом. Тот то появляется, то пропадает и Джей постоянно боится, что свернул не туда. Но чем дальше идет, тем больше кристаллов встречает. Еле горящие, те освещают малую часть стен. Джей не чувствует усталости, дышит загнанно. Воды тут меньше. Встречает еще несколько схожих на ту комнат. Обходит стороной.

«Три».

Очередное сообщение подгоняет вперед. Он натыкается на дверь, со всех сил нажимая на нее: та падает. Трухлявая, пропитавшая влагой, как и все тут. Воздух становится легче и чище. Света больше. Он попал в церемониальную. Только вместо воды тут горы хлама. В основном, доски, древесина. Хранилище?

Только сейчас он замечает, что ладони пекут. Поцарапаны.

«Это не меч, но тоже сгодится,» – он поднял палку одной рукой, повертев ее. Проверил на прочность. Не самое лучшее, но из среди трухлявщины эта более-менее. Уроки борьбы на мечах пройдены не зря. Прихватил палицу, сжимая зажужжавший коммуникатор.

«Два».

Джей выбежал в зал поменьше. Совсем светло. Сквозь щели в забитых досками окнах свет лучится. Тут тоже хлам. Ручей воды. Это и есть последняя? Успел? Смотрит на время, судорожно дыша. Задыхается. Легкие горят.

– Молодец, Джейми Фахо, – чей-то голос, после хлопки. Смех. Джей крупно вздрагивает и напрягается.

Неизвестный. Высокий, широкоплечий, на другом конце комнаты. За ним еще один. Громила. Запахи усиливаются, в глазах пятна. Голова кружится, и Джей отшатывается назад, пытаясь нащупать опору. Хочет сказать, крикнуть, показать, что не напуган, но горло печет.

Коммуникатор в карман, палицу сильнее сжать. Он готов защищаться. Дыхание перехватывает от испуга. Живот. Живот болит. Тянет. Ударился где? И тут Джей осознает, что это.

Течка началась.

========== Глава 23. Флешбек ==========

Джей натыкается спиной на колонну и судорожно пытается спланировать пути отступления. Куда ему против двоих (а то и больше) вооруженных мужчин с трухлявой палкой? Бежать обратно, прятаться – найдут. Если они местные, то знают храм, как родное жилище.

Пересиливая пульсирующую боль и накатывающую слабость, Джей идет напротив, – сдался мол. Он проделывал этот трюк во многих ситуациях. Вдруг и на сей раз выйдет?

Джей старается дышать ртом. Подходит близко, пока эти двое удивленно переговариваются. Оказавшись рядом, в последнюю секунду выворачивается из хватки и устремляется к выходу. Позади топот, голоса, это заставляет бежать со всех сил. Внезапно Джей налетает на кого-то.

– Сид?.. – вскрикнул от неожиданности, а белокурый альфа заслонил его собой.

Но что тут делает личный водитель Иена?.. Альфа что-то сказал ему – не разобрать. И в зал кинулся. Джею все труднее держаться. Пульсация усилилась, а новый спазм такой сильный, что впору пополам согнуться. Больно. Он все так же зажимает в руке палку. Кадрами все. Зелень. Небо. Голубое. Звуки выстрелов. Возня. Он не понимает, схватившись за булыжник. Кажется – ступит шаг и упадет. Кружит. Единственное, что не дает потерять сознание, это боль.

Резкая волна запаха и живот скручивает, но уже не от боли, а кое-чего другого. Желания.

Иен.

Говорит что-то, трясет его, обеспокоен. Пистолет в руке. Джей чувствует его тепло, руки, прижимающие к себе и теряется. На миг отключается, а приходит в себя в другом месте.

Салон транспорта. Гул. Дорога. Его запах. Туманно. Как Иен тут оказался? Что с Ютой? Куда они едут? Что стало с Чужаками? Вопросов много. Они вертятся, путаются, тонут в тумане. Джей может только кусать губы и жаться к Йоне.

Сил нет на разговоры. Он позволяет себе расслабиться, приобнимая его за шею. Позволяет быть тем, кого спасли. Как в детских сказках – прекрасного омежку его возлюбленный спасает. Это… приятно. Джей никогда бы не подумал, насколько приятно ощущать себя защищенным. Слабым в сильных руках. Маленьким зверьком, ластящимся. Безмерно благодарным. Эмоции через край. Свободен. Свободен! Все закончилось. Опасность позади. Иен вытащил его из лап смерти.

«Я так сильно…» – шепчет, или думает – не понять – Джей. Носом к его шее прижимается. Вдыхает и горит еще больше. Так сильно… что именно он хотел сказать? Любит? Благодарен? Разве это не одно и то же?..

По сторонам мелькает зелень, после стена дома, дверь, комната, кровать. Ему стоит усилий разжать руки, отцепиться. Кажется, если отпустит – снова будет в опасности. Но Иен отходит недалеко. Кровать мягкая. Кровать? Где он?

– Сид, езжай в особняк и скажи нашим, что с Джеем все в порядке. Я привезу его. Завтра.

Голос Иена, как сквозь призму. После снова его запах рядом. Сильный. Вкусный. В глазах плывет, низ живота сводит судорогами. Джей, теряя самообладание, тянется вперед, но вместо его губ натыкается на поднесенную чашку. Вещество какое-то. Холодит. Джей глотает послушно, но жажду это не заглушает. Ему не нужна вода. Ему нужен Иен. Не какой-нибудь альфа, а именно его Йона. Только он, и никто кроме.

Джей вытирает мокрый подбородок рукавом. Разлил. Сглатывает. В голове чуть проясняется и он четче видит, как Иен тоже пьет что-то и тяжко дышит. Отошел к столу. О, тут есть стол. У окна. И лавка. Пол деревянный. Стены тоже. Похоже, они в гостевом домике, в одной из ближайших деревень. Печь в углу даже, старинная – он такие только в учебниках по истории видел.

«О… я снова могу контролировать себя,» – Джей с удивлением обнаруживает, что руки почти не трясутся и слушаются его. Сгибает-разгибает пальцы, будто в первый раз это делает. Иен дал ему подавитель? Где взял? У Юты? Юта…

– Юта? – говорит Иен. Поворачивается. Кажется, последнее Джей сказал вслух. – С ним все нормально. Он пришел в сознание. Мы отправили их обратно. Ты как?

Джей кивает вместо слов и выдавливает улыбку. Шум в голове становится тише, редеет. Но пульсация сильнее – он не может разорвать зрительный контакт. У Иена глаза такие… светлые. Это от солнца?

Он садится на кровати, снимая давно мешающую куртку. Та шуршит и падает на пол. Гул – коммуникатор в кармане был. Не разобьется. Живучий.

Все звуки громче. Запахи отчетливее. И пусть, боль и желание отступили, мир по-прежнему кружит. Но Джей поднимается, чтобы размять мышцы. Те ноют. Особенно ноги. Он, конечно, любил бегать, но не думал, что этот навык поможет ему в подобных ситуациях.

Иен глаз с него не сводит. А зрачки увеличились. Джею раньше нравилось наблюдать, как его зрачки меняют размер. Нравилось чувствовать, что альфа его хочет. Желает обладать, подчинить себе. И глупо отрицать сейчас – что Джея это заводило. Настолько, что порою желание отдаться перевешивало здравый смысл и все запреты. Он всегда мечтал услышать от Иена заветные слова. Но теперь понял, что ярче слов говорят поступки и реакции тела.

Он думает об этом, стоя посреди комнаты, и молчит. Напротив Иен, смотрит на него, тоже молчит и допивает остаток вещества залпом. Чашка громко звенит от соприкосновения со столом.

Это странно со стороны, наверно. Обычные люди так себя не ведут. Или ведут? Впрочем, без разницы. Джей знает, что делать. На этот раз он уверен.

– Не убегаешь?

Иен опирается на стол руками. Видно – сжимает края сильно. Костяшки побелели. Сдерживается.

Джей качает головой, облизывая пересохшие вдруг губы. Одежда лишняя. Тело колет, сжимает. Снять бы.

– Ты же знаешь, что я с тобой сейчас сделаю, – шумно втянув воздух, Иен усмехается и ступает шаг вперед. – Беги.

Джей бежит. Только вот не прочь, а к нему. Притягивает за рубашку, зажимая ткань в кулаки. Целует. Впервые со всеми чувствами, упивается, вдыхает ноздрями аромат и теряется. Какие подавители? Они не могут сдержать сущность. Иен перехватывает инициативу: ему тоже срывает крышу это давление между ними. Ароматы смешиваются, идеально сочетаемые и становятся взрывной смесью, вдохнув которую, забываешь обо всем.

Но Джей не забыл, он помнит, что это неправильно, греховно, аморально. Однако… прогибается в пояснице, когда чувствует пальцы Иена в себе. Он только сейчас осознает, что давно без одежды, хотя не помнит, когда успел снять. Кадрами-кадрами. Его лицо. Сбитое дыхание. Феромон. Кровать. Течка берет свое.

Иен – его брат. Он же – его истинный. Ошибка или рок судьбы, не важно. Джею все-равно, он хочет одного. Его альфу. Пусть будет, как будет: разум плывет все больше, искажаясь, путаясь – пляшет в сумасшедшей пляске эмоций и красок. Иен нависает сверху, вжимает его в холодную кровать. Контраст. Поцелуи, торопливые. Джей обнимает его, ноготками в спину, ногами к себе ближе прижать. Он теряется в ощущениях. Приходит в сознание, когда чувствует проникновение. Непривычно-распирающие ощущения заставляют замереть, но в следующий миг инстинктивно поддаться навстречу. Его снова накрывает.

Темп ускоряется. Джей цепляется за скользкую от пота спину, после за покрывало. Он двигается навстречу Иену не автомате, сам не замечая того. Дышать неимоверно сложно. Кажется, если он вдохнет глубже – это убьет его.

Каждую клетку тела прошибает наслаждение – до пятен перед глазами. Он опять тонет в происходящем – все слилось: толчки, жар, его кожа, прикосновения-укусы… Взгляд мутный, Джей окончательно теряется во времени и пространстве.

***

Проснувшись, Джей долго не может прийти в себя. Незнакомый потолок над головою – деревянный – не пугает. Прошли сутки или несколько? Светло. Джей ощущает его присутствие. Запах. Иен что-то спрашивает о самочувствии, а он не знает, как объяснить пустоту в груди. Будто дыра. Пощупал – кожа. Сердце бьется.

– Я почти ничего не помню, – произносит Джей.

Пошевелился. К удивлению, боли нет. Дискомфорт в пояснице и живот потягивает. Все на этом. А руки дрожат. Трясутся. Но не от слабости.

Они переспали.

Он.

С Иеном.

Вместо дыры в груди разрастается лед. Джей утратил Чистоту. В первую же течку, хоть клялся, заверял себя что удержится. В итоге сам же и набросился на Иена, как оголодавший зверь. Зверь. Не человек. Тот, кто спал с родным братом, наслаждался близостью, не имеет права называть себя разумным существом.

Джей сглатывает, сразу же оправдывая себя. Разве он мог противиться тяге? Это неуправляемо. Особенно в его возрасте. Особенно с истинным. Но вина сильнее. Она тяготит душу, тело же напротив ликует. Нежится в приятной слабости, когда как душу на части рвет осознание. Впивается осколками. Если душа кровоточить может, то его вот-вот захлебнется в крови.

– Как ты меня нашел? – поразительно-безразличным тоном произносит Джей.

Смотрит на дрожащие ладони на покрывале. Закрыть глаза. Открыть. На Иена посмотреть. Все хорошо.

Хо-ро-шо.

– Я следил за тобой, – слышится в ответ. – Предчувствие. Мне приснился сон, что ты… не важно. Я поехал следом. Потом увидел, как напали на машину, как вытащили тебя, и, – он отвернулся, а феромон усилился. – Боги, я был зол. Они забрали тебя и повезли. А дальше…

– Понял, – пожал плечами Джей.

Хочется пить. И есть. Живот после мысли этой заурчал. Где они? Кажется, деревня, или что… смутно. Пересилив слабость, Джей поворачивает голову в сторону света. Окно. Зелень за ним. Солнце слепит. Он щурится. А Иен садится рядом, со скрипом кровати, и приобнимает, к себе прислоняя. Джей не сопротивляется, не сбрасывает руку, потому что не знает, должен ли.

Что он вообще теперь должен делать?

А впрочем, ниже не опуститься.

Падать некуда.

Это дно.

Джей льнет ближе, к теплой груди, слушает пульс, дыхание. И это так естественно, так правильно, что он забывает добавить частицу “не”. Иен говорит, все возмущается, что выяснит, кто покушался на него, все прижимает сильнее. И в этот момент реальность так далеко, что стоит глаза закрыть, как мир видится другим. Ирреальным, альтернативным. Где они семья. Пара.

Дом. Уют. Детский смех. Кухонька, аромат запеканки, закат. Его поцелуи, тягучие, карамельно-сладкие, а ночью страстные. О, да… Они были бы самой счастливой семьей.

– Что будет дальше? – Джей сглотнул, заслышав жалостливые нотки в собственном голосе. Впервые за долгое время хочется плакать, хоть он не из слезливых.

– Пока будем молчать, – сразу же ответил Иен, будто у него в голове давно составленный план действий и это один из пунктов. В подтверждение слов альфа вытягивает из кармана брюк флакон с прозрачной вязкой жижицей. – Глушитель запаха. Думаю, ты знаешь, что с ним делать.

– Нет, Йона, ты не понял. Так больше не будет, – говорит Джей, отстраняясь от него. – Так, как вчера. Это тяга к истинному и если заглушить запахи, то все будет…

– Глупый. Какая истинность? – Иен притягивает его обратно. Обнимает обеими руками, и шумно выдыхает в волосы. – Я люблю тебя. Не потому, что ты мой истинный, это… потому, что это ты. Ты поддерживал, был рядом. Поверил в меня, когда они все не признали. И мне плевать на их мнение. Я люблю тебя, значит, ты будешь со мной.

У Джея дыхание перехватило от неожиданно-тихого тона и такого доверительного… искреннего, что ли? Все, что он может, это смотреть, в исступлении, на складки покрывала, и чувствовать, как лицо пульсирует. Он не сразу понял, что уже долгих несколько минут молчит, наверняка красный. Стало стыдно вдвойне за подобную реакцию. А сердце стучит.

Он так и не нашел, что ответить. Иен на сей раз не стал настаивать, что тоже не похоже на него. Любит? Это странно. Странно, странно, странно. Разве что родственной, братской любовью, но Иен навряд ли это имел в виду. Джей еще долго думает об этом, притворившись спящим. И когда за ними приезжают и увозят домой, в особняк, он все никак не может забыть. Повторяет фразы, вспоминает те мимолетные взгляды и прикосновения невзначай, после срывы, разврат, уговоры… и их близость. Теперь все имеет смысл.

Джей думает об этом, даже обнимая обеспокоенного папу и хмурого отца. И почему-то те слова осели в нем, как будто это и правда что-то важное.

***

– А потом что? Ты им навалял? – Рел который день подряд не может угомониться, расспрашивая Джея о недельной давности приключении. – Как не навалял? Ну ты и тряпка, братец! Слабак! Я бы на твоем месте… Эх, мне бы такие приключения, я бы не струсил!

– Понимаешь, мне плохо было, я стоять на ногах не мог, не то что…

– Оправдываются только трусы, – изрек Рел. – Сильные признают ошибки, – он как-то странно посмотрел на него, но в тот же миг переменился в лице. – Ой, цитаток начитался. Ха-ха, умора-то какая! – вот уже весело смеется, писклявым своим смехом. Заразным, между прочим.

Рела иногда заедает на серьезность. Похоже, что показную. Рел и серьезность – вещи несовместимые. Этот веселый омега только и говорит, что об альфах, отношениях и всюду тыкает свои «цитатки». Пятнадцать лет, а строит взрослого. Один Джей не хочет взрослеть. Та жизнь – самостоятельная – кажется ему чем-то страшным и неизведанным. Он все так же не решил, кем хочет стать. Тем более, после этой всей драмы. Вариант со счастливой семьей отпадает сразу. Какой альфа вздравом уме захочет в супруги омегу, испорченного родным братом?

Точно.

Джей вспомнил, что забыл под подушкой противозачаточные и мигом побежал к себе коридорами, оставив Рела рассказывать «мудрый» монолог самому себе. Вдруг слуги убирать придут и заметят? Хотя, Джей запретил им входить в его комнату, Юта вот может нагрянуть. А там и таблеточки обнаружатся. Юта дедушка прямой, думать долго не будет, папе отнесет. Папа лекарю. Там и разборки начнутся, зачем что и куда, не доведите Боги Итаны, к врачевателю поведут… и обнаружат, что сыночек-то не святоша.

Сколько за неделю, не считая той течки, Джей был с Иеном? Тот и не спрашивал разрешения. Зажимал, ласкал, брал столько раз подряд, что под конец Джей чувствовал себя полностью выжатым. А Йона, впечатление, все насытится не мог. Синяки на бедрах не успевают сходить, как и засосы. Иен оказался очень даже любвеобильным. Не упускает возможности потискать. При этом игнорирует все фразы «так нельзя», «давай поговорим» и даже коронное «сколько можно? А не отсохнет?». Это надо быть такими везучими, чтобы ни разу не спалиться. Джею страшно каждый раз, что кто-любо услышит хоть звук. Он старается из всех сил сдерживать голос, а в итоге все равно срывается. Чертов извращенный Иен и его умелые руки (и не только они)!

– Боги Итаны, дайте мне сил дотерпеть до его отъезда, – шепчет себе под нос, хотя не представляет, что делать будет полгода без Иена. – Да черт! Не буду я скучать. Не буду!

– О, Джейми, сам с собой разговариваешь?

Этот голос Джей узнает из тысячи других настолько же ненавистных. Фа. Как всегда из ниоткуда, как тень, возникший на пути. Стоит, с высоты своего роста зыркает, показывая, что выше он не только в метраже, но и статусно. Будущий супруг будущего главы Фахо. Упс, поправочка. Бывший не-будущий супруг. Несостоявшийся женишок. Жалкая пародия… Джей злится. И главная причина тому то, что вчера вечерком заглянул ненаглядный омежка в личный кабинет Иена. Полчаса там пробыл. Ровно тридцать минут и двадцать две секунды. Интересно, что они там делали?! Явно не книжки читали! Тем более, Фа выскочил оттуда взлохмаченный. Ну не дрались же!

Джей после долго внюхивался в запах Иена и клял всех чертей, лишь бы не обнаружить там знакомо-приторную нотку. Он готов был убивать. Логично понимал, что Фа – законный жених и право имеет на подобную… аудиенцию. И Иен, к тому же, не скован узами брака и вправе спать, с кем захочет.

– А вы что же разгуливаете в такую рань? – чем по-вежливее спросил Джей, но вышло слишком ядовито.

– Лучше чем завидовать чужому счастью, посмотрел бы на свое несчастье, пока оно не выплеснулось, где не надо. Да, Джейми Фахо? – Фа хмыкнул и прошел дальше, заставив Джея впасть в ступор на несколько секунд.

«Что этот чудик сказал?» – он пожал плечами и пошел в сторону комнаты, отмечая, что у Фа был непривычный тон голоса. Злорадный будто. Или просто злой. Показалось? И это кто кому завидует тут.

Джей припрятал таблетки, выпив перед этим одну, на случай сегодняшней ночки. Единственное, за что переживал, так это то, успел ли он вовремя выпить таблетки после той, самой первой их «ночки». Вроде бы не прошло должного отрезка времени, когда их пить уже бесполезно. Или прошло… Есть над чем поразмыслить. Но даже эти переживания не омрачают света в груди. Лучистого, искрами рассыпающегося. Счастья, граничащего с пороком.

«Это уже не остановить. И я не уверен, что хочу это останавливать,» – Джей собрался в школу, не забыв про заглушку аромата. Потрудился над маскировкой отметин на шее – неплотно прилегающий воротник рубашки открывал отличный вид на результат деятельности Йоны. Любит же альфа оставлять отметины. Не понимает, что те ноют потом и болят. Иен не из тех, кто стал бы нежничать. Но Джей и не требует от него нежности.

Одно хорошо – Чужаки о себе не напоминают. Иену объяснять не пришлось. Тот сам предположил, что это обычные бандюганы решили поживиться, а Джей притворился, что вообще не понял, что к чему. Прокатило с поразительной легкостью. Но разговор о Чужаках откладывать нельзя. Он все обещает себе, что пойдет к отцу и расскажет. Обещает вот уже неделю, на «завтра» переносит. Нежелание быть ответственным за свои ошибки каждый раз берет верх. Рано или поздно придется рассказать. Завтра, например. Чем не подходящий день? Главное, его на следующее «завтра» не перенести.

Уроки пролетели мгновенно за внутренними метаниями. Волей-неволей, Джей переживал. Пусть, под действием успокоительного чая думалось легче, но проблем чай не устранял. Приглушал реакцию, да и только.

Джей вернулся затемно. Пришлось пройтись с близнецами по магазинам. И если он думал, что омега Рел долго выбирал себе кофточку, то он ошибался. Оказалось, бета Робертс еще более медлителен в выборе. Они проторчали в книжном магазинчике до заката. Джей успел прочесть описания стольких книг, что дорогой домой в голове его образовалась каша из кусочков фраз, возникающих хаотично. Появилась боль в висках. Та усилилась, стоило увидеть Фа, мило беседующего с папой в альтанке за чашечкой чая. Пришлось вмешаться.

А Фа не так прост: нашел подход к папе. Теперь они, как друзья: даже на «ты» общаются, что непозволительно по нормам этикета. Джей послушал их, выпил чая, выслушал папино «что-то ты перестал за собой следить, солнышко, заплети волосы!». Он не стал объяснять, что Иену нравятся распущенные, хотя так и хотелось ляпнуть: посмотреть на реакцию Фа, позлорадствовать.

Жгучая злость (или ревность?) оседает неприятным ощущением в горле. Джей прямиком из комнаты заходит в купальню, воды напускает и забирается, чуть было не запрыгнув в одежде. Вода всегда помогает чувствовать себя чище. Еле теплая, хоть раньше он обожал горячую. Вкусы меняются. Или он сам.

Вода расслабляет тело. Джей нежится до тех пор, пока не надоедает. Выбирается, вытираясь наскоро и накидывая халат из скользкой ткани. Та прилипает к телу, струится, приятная. После долго сушит волосы, делает макияж заново, на сей раз не трогая отметины. Пусть будут. Иену нравится на них смотреть. Иену нравится смотреть на него. Этот факт тешит Джея и он самодовольно улыбается в свое отражение.

Хочется есть, но уже вечер. Нельзя. После длительного купания всегда так. Он выпивает утоляющий голод чай и надеется, что живот не станет урчать в самый неподходящий момент. Джей представляет, как придет к Иену, сбросит этот легкий халатик, заберется к нему в кресло. Или на стол – повторит тот самый первый трюк, за который теперь не стыдно. На сей раз он бы не стал скромничать, наслаждаясь тем эффектом, который производит на альфу. Наслаждаясь тем, как Иен не выдержит, вскочит с кресла, примкнет к его губам своими, а после нетерпеливо возьмет его прямо на том столе.

Джей неосознанно закусывает губу. Слюну сглатывает. Натыкается взглядом на коммуникатор и почему-то вспоминает о Фа, который говорил папе, что хочет сегодня зайти к Иену. Хоть бы не испортил… Стоп. Коммуникатор. Чужаки. Слежка. Странная фраза Фа утром. Омега постоянно был тут и подозрительно часто попадался на глаза. Стоп-стоп-стоп. А ведь сходится!

Кажется, шпион обнаружен.

Осталось обезвредить.

Комментарий к Глава 23. Флешбек

Автор укурился… то есть, упился лофантом.

До конца Флешбека 3 главы.

========== Глава 24. Флешбек ==========

– Фа отличная партия для Иена. Они выгодно смотрятся вместе, – папа оторвался от созерцания огня в камине и повернулся к нему.

– Он мне не нравится. Горделивый, – пожал плечами Джей, стараясь свести на нет раздражение.

Папу не переубедить. Джей всматривается в пламя, не моргая. До тех пор смотрит, пока то в оранжевые пятна сливается. Вертит в руках чашку, мыслями далеко отсюда. Иен вчера пообещал свозить его в теплую Окаву, к морю, на пару дней. Они смогут побыть вместе, не прячась. Это греет душу, когда как на улице холода. Снег выпал и не собирается таять, как предыдущий. Казалось бы, до триады Вьюг месяц остался. А у природы-то правила свои.

Впервые Джей не радуется снегу. Не резвится, в снежки с близнецами не играет, прячась в парковом комплексе и ломая вечнозеленые хвойники – «стены» воображаемых крепостей – кучами снега. С горок не съезжает, на льду водоканалов и искусственных озер не катается. У него теперь иные «шалости». И немного недетского формата.

– Солнышко, ты сам не свой в последнее время. Первый цикл так повлиял на тебя… Ты расцвел. Через года так три-четыре пару обретешь. Я бы хотел, чтобы это был твой истинный. Понимаю, его сложно встретить. Но поверь, отношения с истинной парой намного лучше, чем с обычным альфой. Вы ведь идеально совместимы. Ты сможешь ему доверять, как самому себе. Мне бы очень хотелось, чтобы ты встретил предначертанного.

– Пап, вы же с отцом не истинные, откуда вы знаете, каково это? – спросил Джей, с некой долей скептицизма, не свойственного ему ранее. Но в глаза папе так и не осмелился заглянуть, рассматривая теперь полупустую чашку – едва теплую.

Папа почему-то не ответил, а смотреть ему в лицо непосильно. Интересно, может ли быть такое, что тот встретил истинного альфу, уже будучи в браке с отцом? Джей недавно слышал о скандале в какой-то мелкой дворянской семье, где муж хотел развестись с беременным от него супругом из-за того, что нашел истинного омегу. Но им не позволили – законный супруг наделал шуму и это дело замяли. Да, развод получить непросто. На это нужны веские причины. А когда-то, папа рассказывал, разводов вообще не существовало. Каждый альфа мог взять в супруги до четырех омег. Хорошо, этот обычай изжил себя. Джей представить не может, как бы он смог делить мужа с тремя другими.

Папа выдохнул как-то тяжело и все же ответил:

– Однажды я расскажу тебе, солнышко. Но пока что ты мал и не поймешь меня.

«О да, папа, мал. Знали бы вы, что ваш сыночек давно уж не Чист…» – подумал Джей. С каждым новым днем он принимал свою сущность на каплю больше, но вместе с тем порою презирал сам себя.

– Хорошо, – кивнул запоздало он и поставил чашку.

Случайно посмотрел на папу и их взгляды пересеклись. Джей тут же отвел взгляд, чувствуя, что не сможет подолгу родителю в глаза смотреть. Быстро перевел тему: – Но Фа мне все равно не нравится. Кстати, я собираюсь съездить в Окаву на днях.

– Сам ты никуда не поедешь, – изрек папа чуть сварливо. – Пусть Иен поедет с тобой. А то целыми сутками в той лаборатории… бессмыслица. Он не маленький, чтобы штучками химическими играться. Так и скажу ему.

– Па-а, но ему это нравится, – вступился по-привычке Джей.

– Ох, вы все еще дети, – вздохнул папа и поднялся, поправляя складки на одеянии.

«Да-а, дети,» – внутренний голос не унимается, коверкает и допекает.

Родитель уходит, пожелав спокойной ночи, а Джей, выпив нужную таблеточку, подумал, что ночь будет неспокойной. И все же, папа с отцом не догадываются, каков их примерный сыночек на самом деле. Интересно, как бы они отреагировали? Наверно, не поверили бы.

Иен… Это как на запрещенное вещество подсесть. Сначала винишь себя, клянешься, что бросишь. А потом привыкаешь и уже не можешь жить без новой дозы.

Точно так же и у него вышло. Ступив на сей путь, не свернешь обратно. И возможно дело не в одной истинной связи. Добавился запрет: а как говорят, запретный плод сладок. Джей принял тот факт, что подстрекает его как раз таки ощущение остроты и их прятки от родственников. Он знал, что со временем страсть поутихнет и яркие впечатления заменятся на постоянство. Но в груди уже поселилось тепло. Желание поддержать, заботиться, угодить, вызвать улыбку.

Джей иногда чувствует себя послушным наложником властного короля – не имеющим права на ошибку. Теперь ему страшно, что если он сделает что-то не так, то Иен разочаруется в нем и найдет другого. Джей бы не выдержал наблюдения за тем, как его Йоне хорошо с каким-то омежкой. Лучше терпеть порою жесткое отношение, чем оспорить и остаться с ничем. Время идет, старые страхи уходят, зато новые появляются. Он сколько себя помнит, боялся. Наверно, это нормально. Хотя, нормально – это когда пытаешься бороться со страхами, искореняешь их, а не игнорируешь и на поводке у них идешь.

Как всегда, впрочем, Джей счел положение вещей удобным, создав себе в новых условиях зону комфорта.

«Похоже, у меня раздвоение личности. Или мнений. Один я – вина и самоненависть. Другой – похоть и романтизация насилия. И второй теперь стал главным. И понятно, благодаря кому».

Джей прошел по коридорам к выходу, а дальше по ступенькам вниз. Вечер холодный. Неудивительно – землю снегом присыпало. Джей ступает осторожно, опасаясь поскользнуться. Эти дорожки, как замерзшее озеро. Он чуть не падает, вовремя ухватившись за ручку двери. Открыл, пошел вниз, отмечая, что под землей температура выше, нежели на улице. А в лаборатории и вовсе тепло. От перепада температур щеки покалывает. Жарко даже. Джей замечает Иена на месте и улыбается.

– Ты почему легко одет? – спросил альфа, кинув на него мимолетный взгляд.

Иен может быть ласковым, может быть заботливым. Конечно, если вести себя так, как брат того хочет: тихо, услужливо. Улыбаться, рассказывать, что все хорошо и он счастлив. Джей так сильно вжился в эту роль, что поверил – это и есть он настоящий.

– Представил, что мы уже в Окаве, – усмехнулся Джей, подходя к столу. Иен в ответ хмыкает, не отвлекаясь от бесформенного кристаллообразного камня, над которым склонился. – Тепло, море. О, я так заскучал за солнцем, – чуть мечтательно произнес он. – Это будет отличный отдых. Давай заедем еще в Старый город, я много о нем слышал. Говорят, там самые высокие дома в Итане. Представляешь? Выше наших башен в здании Совета.

Иен ничего не ответил, откалывая кусок. Кивнул чуть позже. Джей подошел ближе, зная, что ему лучше не мешать. Но хотелось объятий. И поцелуев. Или просто внимания. Да обычного разговора бы хватило! Он прислонил голову к плечу Йоны, потерся, как кот ласковый и замер в ожидании ответа. И вот, Иен отложил инструмент и повернул голову к нему. На вид уставший. Опять затеял что-то. Иногда создается впечатление, что опыты его заводят не меньше, чем Джей. А то и больше.

– Этот светильник будет светить не год, как все. Если его обработать тем, – альфа ткнул в сторону прозрачного вещества, – и тем, плюс тем, – в рядом стоящие, – то он проживет в два раза дольше.

– Ого, – выдавил Джей, обнимая в ответ. – А отдыхать когда? Ты прошлую ночь не спал.

– Приду к тебе отдохнуть, – сказал Иен и склонился к уху, обжигая дыханием. – Попробуем те «игрушки».

Джей от последней фразы зарделся еще больше. Вспомнилась привезенная недавно Йоной коробка. А в ней – упакованные красиво «игрушки». Джей рассмотрел некоторые из них и засомневался, что они вообще влезут в то место, для которого предназначены…

Он посмотрел на работу альфы. Захотелось сбросить этот чертов кристалл, к которому ревновал даже больше, чем к Фа, и сесть вместо него. В глаза заглянуть, удержать взгляд Йоны, загипнотизировать, зачаровать. Джей почувствовал в себе жажду стать для Иена важнее всех и всего. Первым. Главным. Занимать его мысли. Сделать так, чтобы Иен и дня без него не выдержал, примчался со своей академии сразу же и увез его с собой. А там – без родительского контроля и сотни слуг – будет свободнее дышаться.

Иен снова взялся за кристалл, выстукивая и сгребая крошку. Джей понаблюдал немного и вышел. На сегодня у него еще одно дело. Он весь день наблюдал за Фа. Тот и правда ведет себя странно. Но если вчера Джей был уверен в том, что жених брата – шпион, то сегодня его уверенность пошатнулась. Фа – не какой-нибудь слуга, и не простолюдин. Представитель древнего клана – Антарей, одного из четырех сильных. К тому всему, Фа единственный омега среди всех детей Антареев, а значит, его воспитали в любви и заботе. Не зря же он такой самоуверенный и гордый. Знает себе цену. Учитывая все это, кажется нелогичным, что Фа – один из Чужих. Вот если бы тот был чем-то обижен на кланы, тогда да. А так – с чего бы омеге становиться предателем своей семьи? Вот именно, незачем.

Хотя, может быть, что у Фа на то свои причины. Как говорят, никогда не знаешь, что там на уме у человека. С виду может обычным быть, а внутри – тот еще чертенок. Нельзя судить по одному виду и поведению, ведь то и другое возможно подделать да сыграть.

Он встретил Фа, как обычно, в коридорах. Тот на месте не сидит. Все блуждает, удивительно часто попадаясь на глаза. И не думает прятаться, наблюдать исподтишка. Как будто пытается побольше раз напомнить Джею, что именно он – будущий супруг Иена. И откуда в Фа столько злобы? Вот, к примеру, к папе тот относится с уважением: это видно. С близнецами тоже нормально разговаривает. А с Релом вообще, как старший друг-наставник (что тоже подбешивало). Поэтому то, что Фа ненавидит весь их род, отпадает. Фа ненавидит исключительно Джея.

Значит, Иен точно что-то да ему сказал.

Джей решительно пошел навстречу Фа, чувствуя необходимость поговорить сейчас и убедиться, верны ли догадки. Если это так – а он надеется, что это так, – сдаст родителям. А там, пусть разбираются и с притихшими Чужаками, и с их крысенышем сереньким.

А серовласый Фа, кажется, не удивлен вовсе, когда Джей просит его пройти в ближайшую гостевую и прикрывает дверь. Старший омега не теряет самообладания даже после фразы:

– Я знаю, кто ты.

– И кто я? – с нескрываемой неприязнью спрашивает Фа, смотря свысока.

– Чужак.

– Если ты, младший братик, считаешь, что это звучит обидно, то ты ошибаешься. Может для тебя я и чужой, но Фахо приняли меня. И скоро я стану родным, как бы ты этого не хотел, – нейтральным тоном говорит Фа, сжав после чуть подрагивающие губы в полоску.

– Эм… – Джей теряется на мгновение. Кажется, Фа не понял его. Или притворился, что не понял. – Я знаю, что тебя прислали следить за мной, – он зашел с другой стороны.

– Да кому ты нужен?.. – воскликнул вдруг омега и заметно побледнел при этом. – Ладно, наблюдательный. Хорошо. Я следил за вами.

– И ты думал, что я не узнаю? – Джей усмехается почти победно.

– Что ты спишь с Иеном?

Тук.

Тук-тук. Тук-тук-тук-тук. Сердце забилось быстро. Джей надеется, что ему послышалось, но это отвращение на лице Фа, злость в его глазах, и… Он сглатывает, а по позвоночнику холодок пробегает. В голове одна мысль. Выкрутиться.

– Что ты несешь… – Джей попытался выдать возмущение, но получилось растеряно.

– Я видел вас вместе, – теперь в голосе Фа, помимо злобы, обида. Кривит губы, снова сжимает. Смотрит в сторону. А Джей забывает, как дышать. Что теперь делать? Что?

– Ты, попробуй только сказать, – начинает он, но запинается, сглатывает раз за разом.

– Поверь, больше всего я желаю открыть им глаза на твое обличие. Но нет. Вместе с тобой пострадает репутация Иена, а я не собираюсь вредить ему. Если… он счастлив с тобой, мне придется принять это и закрывать глаза. Но знай, Джейми, я ненавижу тебя. За то, что у тебя есть то, чего я хочу больше всего. Его внимание.

– Тебе не придется закрывать глаза, потому что я буду его супругом, – выпаливает Джей, задетый его спокойствием и правильностью.

– Что ты ему подсыпал? – Фа тоже выходит из себя, взмахнув резко рукой, в кулак сжатой. – Я не поверю, что Иен по доброй воле с тобой!..

– Хочешь знать? – вне себя от злости, прошипел Джей. – Это он меня склонил, а не я его!

– Ты лжешь, чертово отродье! Гадкое похотливое животное! Это омерзительно!

– Выбирай слова, ты с Фахо разговариваешь, – пересилив себя, прервал его Джей и вышел. Побудь он мигом дольше, точно бы накинулся на Фа с кулаками. Или тот на него.

Уже в своей комнате Джей осознает, что его трясет. Крупно. Тело слабо, мышцы ноют, а вместо легких раскаленная консистенция. Он пьет залпом воду с кувшина, разливает. Пальцы еле разгибаются. Он мечется по комнате туда-обратно, и не знает, что ему делать. Закидывает в себя горсть успокоительных, чтобы унять панику. Но та не проходит. Стучит изнутри, в горле собирается. Плохо. Подташнивает.

«Отродье!»

«Похотливое животное!»

«Омерзительно!»

Звонкий голос отголосками в памяти. Он глотает еще настойку, успокаивающую. Эффекта ждать полчаса. Но Джей не может выдержать внутреннюю тревогу. То в жар, то в холод. Провалиться бы сейчас, закрыть глаза и не встать больше. О его «тайне» знает кто-то еще. А что, если Рел тоже тогда догадался? Что, если расскажут другим?.. Боги Итаны…

«Я не имею права обращаться к Богам. Я нарушил запреты, я грешен,» – Джей мысленно себя доводит и никак не выходит побороть это ощущение. Будто грязный. И сам же себя облил. И эту грязь не отмыть водой. Даже если море переплыть – не стать ему снова Чистым.

К Иену, скорее к Иену. Сказать о Фа и забыться в его объятьях. Он выбегает на улицу, добегает, по льду скользит, но не падает. Перед дверью застывает. Открывает дверь, осторожно, тихо, чтобы не отвлекать Йону. Джей планирует подождать, постоять рядом, надышаться его ароматом. А там и успокоительные подействуют и он спокойно расскажет о том, что произошло. И о Чужаках тоже. Иену стоит довериться. Как говорил папа, между истинными не должно быть секретов. Они ведь половинки одного целого. Кому, как не истинному доверять секреты и делится сокровенным?

Он поднимает взгляд от пола и замирает посреди комнаты. Иена нет. Зря только крался. Разочарование. Его все еще трясет, ладони подрагивают и дрожь эта не унимается, если их потереть или сжать. Джей думает обратно возвращаться – наверняка Йона в своей (его) комнате, или в кабинете. Но замечает, что один из стеллажей в неестественном положении. Повернут. Он впервые видит, чтобы тут что-то не на месте стояло. Иен перфекционист: не мог оставить это и уйти.

Джей идет вглубь комнаты, чтобы заглянуть туда. Не знает, зачем. Им движет любопытство. Наверно, там мышь – так уже было. Скорее, дохлая. Иен до жути боится мышей и терпеть их не может. Наверняка, убил реагентом каким, отодвинул стеллаж, чтобы убрать, но не осмелился и за слугой пошел. А если мышь живая? Прислушивается. Писка нет. Зато отчетливый шум и… голоса? Джей улавливает запах Иена и удивляется вдвойне. Подходит все еще осторожно, обрадовавшись, что обнаружил его. Улыбается. Один аромат уже успокаивает. А за стеллажом оказалась дверь. Приоткрытая.

Джей и не знал, что тут есть ход. При нем Иен ни разу не заходил туда. Возможно, это его спальня, где тот отдыхает, когда устает от работы? Тут же кровати нет, и дивана тоже, в кресле-то не поспишь. Но странно то, что Йона не показал ему ту комнату.

– На этот раз двое непокорных, – чужой голос, приглушенный, будто из коммуникатора звучит.

Иен по связи разговаривает? Джей подошел к двери, думая, стоит перебивать альфу или это разозлит его. Да, лучше не мешать. Подслушивать нехорошо – подумал Джей. Но вместо того, чтобы отойти и подождать Йону в кресле, он заглянул в щель. Полутьма. Небольшое помещение. И правда, диван у стены. Стол, на нем техника. Иена он находит не сразу. Тот стоит спиной к нему и коммуникатор в руках держит.

– Что с ними делать? – послышался тот же голос.

– Как обычно. Запугать. Не выйдет – избавиться, – неожиданно-стальной тон альфы проходит мурашами по нервным окончаниям и в животе сходится тугим узлом. – Как прошла вторая волна? Статистику отправь.

«Эм, о чем он?» – подумал Джей, стараясь дышать тихо и через раз. Хорошо, запах заглушен, иначе Иен бы его сразу обнаружил.

– Удачно, большая часть населения на нашей стороне, мы распространяем информацию, начиная с низов. Но нам нужны восемьдесят процентов, вы же знаете. Иначе ничего не выйдет. Плюс в клан Хорей просочилась информация. Но Коди замял это.

– Неужели Коди снизошел до действий… – с издевкой. – Запускайте третью волну.

– Вы уверенны, что Джейми не расскажет вашему отцу?

Джей обмирает второй раз, услышав свое полное имя. Моргает. Думает, послышалось, но голос из коммуникатора спрашивает еще раз. Что? Что вообще происходит?.. Какие волны, убийства?

– Не расскажет, – произносит твердым тоном Иен, а Джей прислушивается, боясь пропустить. – Я контролирую своего омегу. В этом можешь не сомневаться. Для него устроим затишье. Пусть думает, что Чужаки не появятся. А потом я переманю его к нам. Постепенно.

Сердце обрывается на слове «Чужаки». Нет. Не может быть. Это совпадение. Шутка. Что угодно, но Иен не может быть связан с Чужаками. Он же… он же спасал его, когда те выкрали. Переживал, говорил, что поможет, он же… что же тогда…

– …Сообщи Ланселу и Коди, что я желаю их видеть. Это наше общее дело. Я один должен управлять, пока они пропадают? Бездельники. Все. Отключаю.

Джей отходит на шаг. Еще один. Натыкается спиной на стеллаж, баночки звенят, падают. Шум. Он не верит.

Не верит.

Не верит.

Не.

Верит.

Дверь распахивается. Иен смотрит на него, расширенными глазами, хмурится, рот открывает. Джей пятится, снова натыкаясь на стеллаж и шепчет, не слыша собственного голоса:

– Скажи, что это неправда, прошу тебя.

========== Глава 25. Флешбек ==========

Воцарилась тишина.

Джей мотает головой, холодея с каждым мгновением молчания все больше. Иен манит за собой, закрывает за ним дверь. Оказавшись с ним один на один в этой тесной комнатке, Джей заволновался сильнее. Он не может осознать – неужели правда? Брат ни разу не давал повода так думать. Остается тонкая ниточка надежды, что это недоразумение и Иен не замешан во всем этом. В ином же случае… Джей не простит его. Не сможет простить.

– Слушай, – обратил на себя внимание альфа, поворачиваясь к нему лицом, переносицу трет. Всегда так делает, когда оказывается в затруднительном положении. – Да, я участвовал в создании системы Чужаков, – но говорит он таким тоном, будто не раскаивается, а наоборот, гордится этим.

Что-то тончайшее и невесомое обрывается внутри и распространяется болью, от сердца и по грудной клетке. Сотни вопросов в голове – но кашей. Он молчит. В шоке уставился на Иена и не может проронить и слова.

– Какое право имеет стайка толстых советников решать судьбы людей? – продолжил альфа, резковато взмахнув рукой. – Мы установим реальное равенство и демократию. Это то, чем я живу. И не один я. Мы свалим «Империю» Уничтожим иерархию. Поверь мне, Джи, мир станет лучше.

– Предатель, – качает головой Джей, медленно отходя к выходу. Иен кажется ему помешанным фанатиком, с таким рвением и горящими глазами рассказывающий бредовые слоганы. – Ты идешь против семьи, это…

– Тебе промыли мозг с детства. Нам всем промыли, Джи, мой Джи, послушай. Мы сделаем это. Ты, я, сотни других. Поверь, нас много. Только представь. Свобода слова. Ты можешь говорить что захочешь, про дворян тоже. И тебя за это не сошлют в монастырь. Да, ты не понимаешь, потому что родился Фахо. Если бы был обычным, знал бы, насколько ущемляют народ.

– Но зачем это тебе? Какое нам дело до народа? Они наши подчиненные! Ваша система не простоит и дня. Ты думаешь, так просто отобрать власть у кланов? – Джей, отойдя от шока, стал возмущаться. Но Иен и не посмотрел на него, игнорируя. Продолжил вести свое.

– Ты не представляешь силу людей, у которых появилась надежда. Они поднимутся. Подумай, Джи. Сядь сюда и подумай. Религия вся эта, Совет, они управляют нами, как хотят.

Иен говорит с придыханием и глух будто, все стоит на своем и убедить пытается. Как помешанный. Где он этого набрался? В спасители народа записался? За красивой идеей понятно, что стоит. Иен себя особенным возомнил. Меченым кровавой луной. Если отдать власть народу, начнутся полные беспорядки. Если клановая система падет, дисциплины больше не будет.

И все же, ради чего? Ради одного желания вписать свое имя в историю?.. У Иена есть все. У него было бы все. Власть, земли, титул. Он не бастард, не десятый в очереди на наследство. Не верится, что альфа проникся судьбами бедного народа. Иен не благодетель, а народ угнетали и так было всегда. Свобода слова? Тогда никакого этикета, если каждый начнет выражать неуважение. Это разожжет конфликты. Без дисциплины и контроля Итана падет. Без властей, религии страна распадется на отдельные группы, разрушив общую идеологию, которая и держит их вместе.

– Я не понимаю.

– Джи, – Иен странно улыбается. – Это шанс для нас.

– Э-э-э… только не говори, что ты выстроил эту систему, этих Чужаков ради того, чтобы узаконить наши с тобой… черт…

– Ты сам все понял. Да, в Новой Итане мы сможем жить, как обычная семья и никто не будет называть наших детей отродьями.

Джей покачал головой.

– Ты не сможешь. Это безумно, Иен. И знаешь, мне все равно на Итану, как и на людей. Меня волнует одно. Ты понимаешь, насколько подло поступил? Ты заманил меня в Чужаки, и, все это время, я же, так, – он сглатывает подступившую к горлу горечь осознания раз за разом. – Все это время ты управлял мной. Устроил все это, да ты хоть, ты, представляешь, что я? Пережил, – дрожь в голосе усиливается. – Ты… подлец, Иен.

– Ты заблуждаешься, – спокойно пожал плечами Иен, подходя все ближе и ближе. И его спокойствие раздражает больше всего. Неужели он не понимает? – Замолчи. И подумай. Все это время я старался для нас. Для тебя.

– Для себя, гребаный ты эгоист! Ты всегда все делаешь для себя! – выкрикнул Джей, не в силах терпеть внутреннюю бурю. – Ты подловил меня обманом, шантажом. Ты знал. Все время! Пока я мучился с выбором, ненавидел себя, ты радовался, что я у твоих ног, ползаю, как собака, и задницу подставляю!

– Прекрати истерику, – Иен заблокировал выход и Джей отошел к стене. – Немедленно.

– А ты меня спросил, хочу ли я быть с тобой? Хоть раз…

– Ты мой с рождения.

Джей глухо рассмеялся, запрокидывая голову. Ударился о стену. Затих, посмотрев в глаза напротив, и бросил ядовито, со всей обидой:

– Ты говоришь, у меня нет выбора. И это твоя демократия, свобода слова? Да?.. Ты сам себе противоречишь, говоришь одно, а делаешь… – он заикнулся, когда Иен подошел вплотную. Джей прижался к стене, готовый обороняться. Он вывел брата из себя. Но вместо успокоить, добавил громче: – Отпусти меня. Я не буду твоим рабом.

– Да замолчи ты наконец, – прошипел зло Иен, так, что внутри все сжалось от силы феромона. – Или я заткну тебя.

– Опять шантажи… – он промычал остаток фразы ему в губы. Иен целует жестко, больно, а Джей сжимает челюсти, пытаясь вырваться из захвата.

Безрезультатно. Иен сильнее. Альфа повернул его и больно придавил к стене, фиксируя руки. Затрещала одежда. Джей вскрикнул – тот укусил его в плечо. Он дернулся со всей силы, ощущая, насколько беспомощны его трепыхания против брата.

– Ты мой, – в ухо, рычаще. – Я хочу, чтобы ты понял это. Ты мой омега. Любимый. Моя семья.

Следующий укус в мочку уха. Джей шипит и ругается, а когда Иен начинает тереться твердеющим членом ему между ягодиц, вскрикивает. Но альфа продолжает, И от понимания, что тот будет сейчас делать, Джей впадает в отчаяние. Он не хочет этого. Только не после того, что узнал. Замирает, слыша в ухо «как всегда, моя пташка, подергался и сдался». Ком в горле мешает нормально говорить, но Джей произносит как можно увереннее:

– Только попробуй взять меня силой. Я буду ненавидеть тебя до конца жизни.

Срабатывает. Едва Иен отпустил его, он выбегает и несется со всех ног. Запирается в комнате, отпирается, понимая, что альфа найдет способ пробраться, если захочет. Бежит к Релу. Младший удивлен: но впускает. Спрашивает, что его так напугало, на что Джей пытается отшутиться мышью. Рел не верит, это видно. Однако, ничего не говорит ему и выделяет место на своей кровати.

Эмоции быстро сходят на нет. Большая доза успокоительных подействовала и сделала его вареным. Он всю ночь смотрит в потолок. Бездумно, неживой будто. Лежит ровно, дышит и удивляется собственному равнодушию. Рел просыпается утром, что-то говорит ему, тормошит, а до Джея не сразу доходит, где он. Слишком много таблеток выпил.

Джей понял, что зря поднялся на ноги, когда почувствовал подходящую к горлу тошноту. Еле добежал до туалета, опасаясь украсить пол содержимым желудка. Живот скрутило. У него всегда болит живот, когда переживает. Но он не переживает. Так ведь? Сам не знает. Просто пусто. И внутри, и снаружи – оба мира опустошены. Апатия. Голова кружится – тоже побочный эффект. То ли лекарств, то ли стресса. Он не может думать о том. Только начинает – боль в висках. Пульсирует, выкручивает, кажется, кость вот-вот треснет. Он и не хочет думать. Что будет дальше, как жить, как принять – ответа нет. Джей не видит выхода.

Холодно. Зубы стучат. Вода потоками сверху. Не согревает. Горячая – пар идет. Его вытаскивает Рел, помогая одеться и ругаясь на него последними словами. Джей говорит ему, что все в порядке, замерз просто. В подтверждение показывает трясущиеся руки. Но дрожь эта изнутри идет: ее не унять теплом. Ему снова плохо. Рел дает таблетки от отравления, грозясь позвать слуг и папу, когда Джей отказывается пить.

Оставаться в особняке – мука. Несмотря на угрозы Рела, он собирается и садится в транспорт с близнецами. Едет в школу. Младшие братья беспокоятся о нем. Даже отстраненный Робертс предлагает отвезти в больницу, подмечая, что вид у Джея болезненный. Синяки под глазами, мол, сами глаза красные, будто он не спал пару суток. То бледный, то зеленеющий. Джей посмотрел безразлично в зеркало и пожал плечами. Его не смутили растрепанные волосы, как и отсутствие косметики на лице. Хорошо, кофта с высоким воротником хоть. Получается – Рел видел отметины? Явно видел же. И понял. Но промолчал. Ткнул утром в руки заглушку аромата, о которой Джей напрочь забыл – и посмотрел внимательно. Но не с укором. Пониманием, что ли? Или сочувствием?

От осознания во внутренней пустоши появились капли горечи. Он сглотнул их вместе с комом.

В школе его не трогают. Как всегда. К доске не вызывают, отпускают с контрольной, советуя отправится в медпункт. Джей поднимается, собирая нетронутые тетради в сумку и долго шастает коридорами без цели. Ему некуда пойти. Он хочет закрыться где-нибудь, в себе желательно. Свернуться калачиком и попросить, чтобы к нему никто не лез.

На улице поразительно солнечно, но тепла не ощутить. Снежный покров блестит. Джей замечает знакомый транспорт. За ним приехали, ждут. Направляется к воротам, чувствуя себя как под тоннами воды: придавленным, затуманенным. Кажется, выдохнет – пузырьки вверх полетят. А вдохнет – захлебнется. Идти тяжело, под водой-то. Открывает дверь, но вместо водителя за рулем Сид, а на заднем Иен. Брат хватает его за руку, тянет, но Джей упирается неожиданно для самого себя.

– Мы уезжаем, Джи. Я собрал твои вещи. Эта падаль… Рел, он знает. Шантажировал меня. С ним я разберусь, но ты едешь со мной. Сейчас.

– Н-нет, – единственное, что может выдавить Джей, давясь кислородом.

Иен ослабляет хватку. Этого достаточно, чтобы вырваться и пойти обратно к воротам.

– Ану стоять! – выкрикивает в спину, заставляя сорваться на бег. – Джи!

Джей заворачивает за здание, бежит дальше, в дворики жилых домов. Слышит позади его шаги и ускоряется. Заскакивает за первый угол, прячется за полуразрушенной стеной. Тут окурки по снегу. Приседает, задерживая дыхание. Проклятый снег. Проклятый Иен.

Он рассматривает окурки, пытаясь успокоить отголоски паники. Куда на этот раз собирался тащить его Иен? Увезти?

На морозе думается лучше. В голове проясняется, он ощущает, что руки горят. На снег оперся. Он трет ладони, дышит на них, а те, как чужие. Не чувствуются. Иен – создатель Чужаков. Сложно осознать. Джей до сих пор не знает, как относиться к этому. Его привычный мир рухнул. Мечты повалились, как камни с этой старой стены. Планы, тепло – все выгорело и пеплом развеялось. Иен не только клан предал, Иен предал его доверие.

Запах, который невозможно спутать с другими, становится отчетливее, как и шаги. Джей поднимается, слыша, как шуршит куртка по стене. Кривится. Бежать незачем. Он не смотрит на брата. Не может смотреть. Его запах все еще родной и это не вычеркнуть. Чертова истинная связь. Чертовы гормоны. Это все они.

Иен не отпускает его, когда Джей пытается вырваться из хватки. Теперь альфа не шутит с ним. Держит крепко, до боли. Кажется, руку сломает, так сжимает. Разозленный. Дышит тяжело. Поднимает пальцами подбородок Джея и скалится.

– Тупая тварь. В следующий раз придушу.

Тянет за собою и Джей плетется, зажимая во второй руке найденную в кармане заточку для ногтей. Острая. Без раздумий вгоняет в руку альфе, не переживая, что ранил. Иен от неожиданности отпускает его, за руку хватается, шипит. Это шанс.

Все, что он хочет, это чтобы Иен не прикасался к нему. Никогда больше. Джей бежит прочь, но уже к людной улице. Забегает в кафе. Посетители и работники смотрят на него и от этого внимания хочется скрыться. Он садится за свободный стол вдалеке, но расслабиться не может. Дышать тяжело, горло жжет. Джей заказывает воду, а на вопрос официанта, все ли впорядке, кивает.

Коммуникатор жужжит. Звонки. Джей отключает его и прячет. Сидит долго, но не замечает времени. На улице темно. До закрытия сидит. Потом выходит, боясь наткнуться на Иена. Но того нет. Ему удалось убежать.

Улицы пусты. Тихо. Если прислушаться, можно услышать стук потухшего сердца в ушах.

Его подташнивает, и это уже не в первый день. Это похоже на отравление, но… все может быть. По-настоящему страшно становится именно сейчас, когда он в шаге от знакомого здания с зеленой вывеской. Целитель. Обращаться к официальной больнице нельзя. Там без документов не примут. А как узнают, что несовершеннолетний, родителям сообщат. Другое дело, старый травник, заведующий зельями. Тому точно все равно, кто перед ним.

Ступает на порог, дергает за колокольчик. Двери приоткрываются. Внутри светло. И пахнет травами. Сильно. Джей сглатывает, когда натыкается взглядом на старика. Тот узнал его: Джей приходил к нему как-то за травами для успокаивающего чая.

Он не стал мучить себя сомнениями и сказал сразу.

– Я… хочу провериться.

Травник кивнул, будто мысли его прочитал: понял все. А Джей так и не смог произнести фразу до конца. Страшно. Очень. Подумать даже.

Целитель усмехнулся в усы и без слов взял его руку, занося над чашей. Уколол резко – еле ощутимо – красная капля скатилась с пальца в водицу. Джей смотрит на нее отчужденно, а та расползается пятном, редеет. Врачеватель отпускает его руку, приложив к ране какой-то лист и сказав зажать. Сам чашу поднял, переколотил, пригляделся – что он видит там, неведомо. Качает головой, а Джей ждет, как приговора. И слова старца звучат слово в слово с его опасениями.

– Вы носите дитя.

Он не чувствует радости или огорчения. Не знает сам, почему. Но руки трясутся, когда от расплачивается, забрав с собой снадобье. Старец не посмотрел на него с осуждением или с неприязнью. Не сказал «подумайте, прежде чем сделать выбор». Видимо, сам понял, что там выбирать нечего. Выход в одну сторону.

Джей идет по улице. Медленно, без цели. Блуждает незнакомыми местами, не боясь наткнуться на грабителя или убийцу. Зато натыкается на заборчик: лишь тогда осознает, как сильно зажал баночку в руке. Теперь, когда узнал, в пустоши его поселился ощутимый огонек. Крохотный огонек, которому не суждено гореть.

Он стоит, сгорбленный, посреди безлюдной улицы. Фонари – высоко. Звезды еще выше. Этот пустой-огромный мир давит на плечи, мешает разогнуться. Джей трет щеки – мокрые.

«Почему я плачу?»

Он зажимает рот рукою, сдерживая удушающие рыдания в горле. Нет сил держать все это в себе. Баночка в руках, давно открыта. Пары капель хватит, но лучше выпить все.

Избавиться. От позора, клейма, грязи. От плода греха. Что ждет этого ребенка, если его оставить? Ничего хорошего. Он родился бы с патологиями. Его бы ненавидели, презирали. И Джей тоже не сможет дать ему любви, оградить от злого мира не сможет. Он себя-то оградить не смог.

Джей считает от десяти шепотом. Обещает, что на единице выпьет. Отсчитывает который раз, вместо выпить, начинает заново. Глухо рыдает, давясь комом. Глаза закрывает. Три, два один… Нет. Десять девять… Джей выпивает залпом на «восемь». Глотает со слезами снадобье и с воплем разбивает банку об землю. Со всей силы.

Горчит.

========== Глава 26. Флешбек ==========

Он смутно помнит, как разрыдался посреди города. Как набрел на стайку парней. Как подрался, впервые выпуская душераздирающую горечь на ком-то. Крики, удары. Кто кого? Не помнит. Он помнит только боль, переполнившую до краев.

Джей не сразу осознает, что находится в помещении. И что боль прошла. Потолок молочный. Голоса родных. Близко. Кажется, он тогда потерял сознание. День? Светло.

Он шевелится, убеждаясь, что нигде не болит. Странно. Джей же… выпил вчера. Выпил, точно выпил. Это был не мираж. А в конце резкие спазмы в животе… это не было сном. Но почему теперь так тяжко на душе? Он же избавился.

– Солнышко, слава Богам! Мы так переживали… кто тебя так побил?.. – вопрос папы звучит, как сквозь пелену шума, приглушенно.

Все стало на свои места. Иен, Чужаки, дитя. Дитя…

– Что… – он хочет сказать«с ребенком».

Ком в горле мешает говорить дальше. Если он в больнице, значит, родители знают. Но не кричат на него, не упрекают: даже отец, обычно безэмоциональный, заметно обеспокоен.

Сглупил. Поспешил. На эмоциях. Как Джей мог вообще попытаться убить его? Теперь эта мысль кажется чужой и неправильной. Папа что-то спрашивает, а отец подходит ближе. Джей перемещает ладонь под одеялом на живот. Боли нет и он надеется, что обошлось. Успели привезти в больницу, спасли. Джею сложно представить, как он объяснит родителям, от кого. Соврет, скорее. Скажет, нагулял, случайно вышло. Он только представил этого маленького человечка, как теплее стало.

Джей сжал ткань, думая, что ни за что не даст в обиду дитя. Плевать, от кого. Разве это имеет значение? От Иена он избавится. А маленького полюбит. И защитит. Обязательно. Станет лучшим папой для него. Пусть, молодым и неопытным. Родители помогут, Юта тоже. Они поддержат его.

Что-то светлое заискрилось в груди. Надежда. Картины, где у него на руках его малыш, его маленькое чудо, яркие. Уже представился его родной запах, тепло, крохотные ручки. Глазки, которые наверняка будут серо-голубыми. Или золотистыми, как признак чистокровного Фахо. Чернявеньким будет. Красивым. И умным. Точно умнее своего глупого папы и жестокого отца. Джей успокаивается, стук сердца замедляется ближе к нормальному.

– Солнышко мое, – папа обнимает его, переключая на себя внимание. Гладит по спине и вздыхает неровно, будто плакал. И правда, глаза красные. Чтобы папа и слезы? Не похоже на него. Ведь это он научил Джея не плакать.

– Ты не помнишь? Тебе вкололи обезболивающее. У тебя был выкидыш.

Джей леденеет.

Жмурится. Ногтями в ладонь, в надежде, что это сон и он проснется. Раз, два три… восемь, девять десять. Девять, восемь, семь. Смотрит на папу, но тот серьезен. Шесть, пять, четыре, три.

Слезы сами по себе катятся по щекам. Он задыхается. Руками за горло, а там бинты. Печет. Папа подносит к его губам стакан, говорит «пей», но Джей отмахивается – стакан на пол летит, разбивается, звенит.

Он убил ребенка.

Джей захлебывается в этой мысли.

– Солнышко, послушай нас, посмотри сюда, солнышко. Боги… Рел нам сказал обо всем. Солнышко мое, это правда? – папа трясет его за плечи и в глаза заглядывает.

– Говори. Это Иен сделал с тобой? – строгий голос отца наполнен злобой.

Они знают.

Знают.

Окружающий мир плывет перед глазами, плавится. Джей зажимает простынь в кулаки, сдерживается из-за всех сил, но не выдерживает. Рыдает, а всхлипы в вой превращаются. Отбивается от рук папы, колени свои обнимает и воет в одеяло.

– Он… он… предатель, это он во всем винова-ат, – запинаясь, вперемешку со всхлипами, выдавливает Джей. Его лихорадит. – Он издевался надо мной, принуждал делать… такое, я… Я не хотел, я, боялся, мне так страшно, он… придушит, – плач превращается в истерику.

Джей не может говорить дальше. Рыдает, трясется и сжимается в комок, больше всего желая скрыться от мира. Накрыть себя невидимым колпаком.

Спастись.

Джей затихает так же резко, отчетливо ощущая, как холод пробирается под кожу и течет по венам. Медленно. Всхлипы все реже. А взгляд в пустоту. Ему кажется, что он мертв. Но стоит попробовать заговорить, как из горла звуки. Разве неживые могут говорить? Джей говорит, боясь, что если затихнет – пропадет, исчезнет, испарится.

– Он пошел против вас, против кланов, он Чужак, создатель, их, они хотят повалить кланы, я, холодно, – говорит потоком, не разбирая, что где. – Он обманывал меня, вас, всех обманывал, меня, я верил ему, и ребенка… Убийца. Мне так холодно, папочка, я замерзаю. Я покрываюсь льдом, да? Так холодно, закройте окно, снег, как много тут снега. Закрыто? Нет, оно открыто, холодно, его нет, нет, он мертв, убил, пожалуйста, это не правда… – за голову руками, – я хочу проснуться, пожалуйста… верните время назад, его кровь на мне, мне так холодно, прошу вас, умоляю, верните его. Он жив, жив, да? Скажите, что он жив! Мое дитя…

– Боги… Тед, он бредит, нужен врач! – еле слышно в потоке. – Боги, мой мальчик! – и руки, сжимающие предплечья. Но Джей не видит.

– Иен, да я убью его! – крик отца. Дверь громко хлопнула, приводя Джея в чувства.

– Постой! – голос папы и снова хлопок двери.

Он остался один. Его морозит. Белые стены кажутся сугробами. Намело. Он хочет встать, прикрыть окно, оно – сплошным светлым пятном. Размыто все. Джей не понимает. Единственное, что осталось в голове – это осознание, что это конец.

***

Джей сел на кровать, отложив книгу в сторону. Вздохнул. Поесть бы, но до ужина долго. Сколько дней он тут? Точнее быть, сколько месяцев? Эти скучно-бирюзовые стены раздражают даже больше, чем работники госпиталя, пытающиеся ему угодить. Фахо ведь. Пха…

Джею надоело это однообразие. Оно убивает больше, чем если бы он было в особняке – там, где произошло столько всего нехорошего. Родители считают, что ему пойдет на пользу свежий морской воздух и теплые края. Но Джей так не думает. Он давно не чувствует тепла. Наверно, и правда замерз тогда, в тот роковой день, когда его психика пошла по швам. Нервный срыв повлек за собою депрессивное состояние, из которого Джей до сих пор не вышел, хотя родным говорит, что все хорошо. И психологам-врачам, и персоналу, и себе.

Он избавился от Иена, но тонет в чувстве вины и самоненависти. Лежит целыми днями. В глазах родителей сочувствие. Приезжают, жалеют его, а ему только хуже от их жалости. Душит-душит. Самое сложное – улыбаться при них. Об Иене ему ни разу не напомнили. Он все время порывается спросить про его судьбу, но язык не поворачивается произнести имя. Знает только, что система Чужаков уничтожена.

Джей не может думать ни о чем, кроме того, что убил собственное дитя, а тот, кому он доверился, кого называл любимым, оказался предателем и кукловодом, дергал за ниточки и манипулировал.

Зато тут, в госпитале, у него появилось много времени, чтобы все обдумать. На самом деле Иен умнее, чем считал Джей. Хитрее. Нашел подход, выстроил целый план. Наверно, ему интересно было играть в эту игру, осознавая, что Джей подчинился ему.

Теперь его коробит от собственной безвольности. Он же не хотел этого – разумом не хотел, тело не в счет. Почему же тогда сдался?

Да, Иен запугал его. Спланировал идеально, до мелочей. Так, что Джей и мысли не допустил, что альфа замешан во всем этом. Хотя, то, что Иен тогда – в первый раз – шантажировал его именно Чужаками, уже должно было насторожить. Но нет. Взволнованный Джей ничего не понял. А после брат и вовсе уверил, что не знает сам, кто такие Чужаки, что узнал случайно и что требует , чтобы он рассказал. Альфа изначально знал, что он слишком труслив, чтобы рассказать. Знал ведь, что для Джея важна репутация в глазах родных и особенно – в его глазах. Знал и воспользовался, как слабым местом.

Потом эти уговоры, явная психологическая давка со стороны Иена, которую Джей не смог воспринять, как угрозу для будущего. А когда альфа «спас» его от Чужаков (что на самом деле было постановкой), он и вовсе возомнил его героем и окончательно сдался. Сам поверил, что появились чувства и поверил, что они взаимны.

По-сути, Иен делал с ним все, что в голову приходило. Осуществлял все свои извращенные фантазии и принуждал их выполнять. Приказывал. А Джей, думающий, что выхода нет, подчинялся. Он не видел тогда выхода. А ведь стоило просто сесть и подумать: что мешало ему отказать Иену всерьез, воспротивиться? Да, гормоны, да, течка, да, истинность. Но все же, факт остается фактом: если бы захотел, он смог бы выбраться. Нашел бы способы. Слабый, поддавшийся гормонам омега – именно так клеймит Джей себя.

День ото дня не лучше. Вина душит, а стоит вспомнить о прошлом, как успокоиться уже не удается. Теперь малейший намек или воспоминание – особенно о не рожденном ребенке – приводит к паническим атакам.

Он помнит, помнит отчетливо, как наслаждался близостью с Иеном. И так же помнит то, как сказал родителям, что был против – а тот его силой взял. Джей оправдал себя в глазах родных, отбелил, но для себя чернее стал. По-сути, они оба виноваты. А он спихнул всю вину на Иена. Сдал его, сдал Чужаков, дело всей его жизни. И от этого не спастись.

Но главная ошибка – его маленькое убийство.

– Я выкарабкаюсь, – обещает себе, шепотом, стараясь отвлечься от мыслей.

Он понимает, что ему нужна новая надежда. То, ради чего стоит продолжать жить и бороться с воспоминаниями. Цель, мечта. И Джей часто представляет, чего бы ему хотелось. Сначала список пуст был. Потом появилось «спокойствие». И сколько бы пунктов не добавлялось, первый всегда оставался на месте.

– Я забуду «его» имя, как и этот кошмар. Когда-нибудь я смогу жить, не думая об этом. Обещаю. Обещаю, что найду новый дом, уйду из клана, стану смелее и самостоятельным. Обещаю, больше никогда не позволять «ему» к себе прикасаться. Клянусь. Клянусь не нарушать клятву, – Джей прервался, вглядываясь в оранжевый закат за окном на фоне зелени деревьев. Вечереет. Он улыбается, но без радости, а по-привычке. Улыбается и шепчет:

– Что ж, мой Безымянный. Отныне «ты» для меня не существуешь.

Комментарий к Глава 26. Флешбек

Конец Флешбека.

========== Глава 27. ==========

– …Офигеть, не выфигеть обратно, – после паузы выдавливает Эд, но как-то без особого удивления.

Джей пытается проследить, куда тот смотрит, но кажется, это обозначают «в никуда». Настроение… странное. Он вроде и рассказал. Облегчения не почувствовал. Но с другой стороны, приступа нет. А Джей не просто подумал о том: сказал. От начала и до конца. Пропустил кое-что, конечно. Есть то, в чем сознаться он сам себе не может.

«Получается, теперь об этом знает кто-то еще, помимо Рела. Хотя, Релу я не так подробно рассказывал. Было бы правильным сказать родителям правду, но не думаю, что у меня хватит смелости,» – думает Джей, переместив ладони с колен на землю. Холодная: в Мюрее морозы. Однако, в старой оранжерее снега нет. Как минимум, в этой ее части. Вечнозеленые заросли кустарников создают впечатление, что не триада Вьюг вовсе. Это отвлекает. Именно в этот момент, Джею хочется тепла. Не солнечного, не от огня, а человеческого.

Но Эд молчит, буравит взглядом что-то перед собой и не спешит греть – он сам ледяной, куда ему.

Джей сел поудобнее, чувствуя через куртку мелкие камушки. Они тут везде. Он собирается с силами продолжить. Не все вылил, не все высказал. Вечереет. Оранжевые лучи через стекла пробиваются. Из-за цветастой мозаики, по земле – скучно-серой – разноцветные пятнышки. В детстве они успокаивали. А теперь мысли рассеивают, собрать бы – сложно. Джей думает о «нем» и ничего при этом не чувствует.

– Это были очень, хм, токсичные отношения. «Он» делал, что ему хочется, – сказав это, Джей пожимает плечами и ворошит камушки носком обуви. – Меня не спрашивали, хочу ли я. А когда я говорил «нет», меня заставляли. Это как метод кнута и пряника, ну… или нет, не так. «Он» задабривал меня нежностью, а если не выходило, то применял силу. Эм, «его» поведение должно было насторожить меня. «Он» бывал терпеливым, и меня это подкупило. Мол дал вид, что не принуждает, а я велся, дурак малолетний. Думал, что «он» начинал уважать мои чувства и не торопил. А «он» торопил. Наперед для меня паутину сплел, ну-у, сообщество то, загнал. Я дергался, дергался, погряз. Теперь как-то тупо, если честно. Я ведь мог попросить помощи у родителей. Это… Хах, не хотел падать в их глазах, представляешь? А в итоге все равно упал. Они узнали и о сообществе, и про «него» и про реб… – Джей запнулся, прекратив ворошить камни. – Кх. И знаешь, в чем прикол? Они меня не наказали. Я боялся их гнева, а они не упрекнули даже. Жалели все время. Получилось, я зря мучился. Здоровье только таблетками подорвал. Если бы рассказал изначально, всего этого бы не было…

– Прекрати винить себя, твоей вины там мало, – прервал его Эд, одним дерганым движением повалив горку камушков, которую «построил» Джей. – И ваще, да мокрый гусь, ты шикарно отомстил ему! Типа он тебя обманывал, думал, что ты у него там под контролем, а ты в конце ему, хаха, мол, выкуси, на! – альфа ткнул фак в потолок и расхохотался. – Сдал его. Кажись, он капец бесился. Ваще, я тя зауважал, вот это правильный поступок, – похлопал по спине, задерживая руку, от чего Джей прогнулся, выравниваясь.

– Ты так говоришь, будто это пустяки.

– Мне легко судить, я ж посторонний, – с явным сарказмом говорит альфа. – А ваще, тебе не холодно? – Эд заглядывает в лицо, но смотреть на него от чего-то нет сил. Джей отрицательно качнул головой. – Ну ок. Капец ты потерянный. Я не секу, как ты не залетел от того типа?

– Угм, – выдавливает Джей, напрягаясь. – Так вышло.

– Ваще фортануло, я тебе скажу. Так что не загоняйся, не все так плохо. Что бы ты делал с таким приплодом? Ась?

Джей кусает щеку изнутри, пряча сжатые в кулак ладони в карманах куртки. Есть кое-что страшнее его отношений с братом. Одно маленькое убийство. Джей сглатывает снова и снова. Говорить. Нужно говорить. Или считать. Ощущение знакомо. Зародыши паники. Пока он говорил о «нем», их не было. Но стоило вспомнить о… так сразу. Вот она, причина приступов. Не в «нем» дело, хотя «он» отношение прямое имеет. Три года прошло, а Джей только сейчас осознал, что его коробит именно «ошибка». А «он» – как ниточка, ведущая к «ошибке». Джей все это время пытался избавиться от мыслей о «нем», а оказалось, корни панических атак из другого проросли.

– Ты побледнел, – слишком серьезным тоном подметил Эд, наклоняясь еще ближе, так, что своим лицом заслоняет куст, на который смотрит Джей. Челка съезжает альфе на глаз, тот раздраженно фыркает, убирает рукой за ухо, но прядки, как живые, обратно скользят. Джей приковал взгляд к волосам и не может посмотреть в глаза. Боится увидеть там жалость.

Он отворачивается, находя себе новый «объект» в виде пустой опоры для цветов. Сверлит взглядом. Ржавая. Сердце стучит учащенно.

– Эдди, я, у меня еще, одно, – но горло сдавливает, и Джей понимает, что не сможет произнести. Рано. Пока рано. И возможно, «пора» не настанет. Он пересиливает себя, натыкаясь на взгляд Эда. Альфа смотрит в ожидании, но не торопит. Понимающий.

– Я бесплоден, – вместо причины Джей говорит следствие. – То есть, то, что у меня будут дети… сам процент, очень мал. И поэтому я, – он осекся, заслышав, как скрипит старая дверь. В оранжерею кто-то зашел. – Черт.

Эд шепнул: «Ниче, я тебе тако-ого бебика заделаю!» – на что захотелось двинуть ему в рожу. Нашел когда шутить. Впрочем, что еще можно было ожидать от Эдика?

Вечнозеленые кустарники, хаотично растущие везде, зашуршали со стороны входа. Кажется, к ним крадется кто. Причем, палевно так крадется. Из зарослей вскоре вылез Рел. Видно, редко бывал тут. Троп не знает. Недовольный, в волосах листья и ветка торчит.

– Вас пока найдешь… Из-за вас, голубков, я одежду помял! Придется переодеваться, – фыркнул Рел, наигранно приложив ладонь ко лбу. – Так, бро, подъем. Задницу отморозишь. Папа передал, что больше не обижается на то, что ты покрасил волосы, можешь возвращаться. И еще он с тобой, Эдик, поговорить хочет.

– А че я? – возмутился напоказ Эд, поднимаясь. Подал руку заторможенному Джею. – Давай-давай. Отморозишь дупло, тогда точно бебика не будет.

– Он и так отмороженный у нас, – засмеялся Рел. Полез обратно в кусты. Заматерился. Хорошо, папа не слышит, как его примерные сыночки испортились, и это за один семестр.

Джей поплелся вперед, показывая идущему следом Эду дорогу. Под ногами стекла хрустят. Иногда встречается снег. Верно – часть потолка разрушена. Надо будет переделать оранжерею. Жаль будет, если она разрушится полностью. Это место особенное для него. Личное – он раньше не приводил сюда других. Это то же, что в душу пустить. Страшно ведь: вдруг натопчут и плюнут в добавку? Страх предательства – самый сильный. И обоснованный. Ведь те, кто был однажды предан, ожидают того же от каждого встречного.

Они вышли из оранжереи, поджидая Рела. А младший омега зол: заметил, видимо, что испорчен не только наряд, но и сложная прическа. Выбирает из волос ветки, колючие листочки, дергая резко. Заметно – нервничает. И явно не из-за волос. Йори ведь тут. И Аора тоже. Вот уж папа удивился, когда увидел столько гостей. Но удивление его недолгим было. Папочка заметил прическу Джея и понеслось…

Пришлось под шумок сбежать в оранжерею с Эдиком. Заодно поговорили. Атмосфера там доверительная. И Эд, к тому же, непривычно тих был.

Почему именно ему? Не родителям или Аресу, не второму брату Робертсу, а Эду? Джей и сам себе ответить не может. Одно знает точно: альфа сбережет секрет. Как иначе-то? Ведь Джей знает его тайну. Они же договорились хранить взаимно.

Гложет: внутренний разум вопит все о том, что не стоило доверять Эду. Непонятно, что у того на уме: скользкий тип. А полагать на интуитивное чутье глупо как-то. Но прошлого не воротишь. Поздно, рассказал уже.

В доме их встретили слуги и провели сразу же переодеваться: праздник скоро, вот-вот начнется. Гости собираются в холле дома, музыка играет, голоса. Джей оглядывает предложенные ему наряды и вздыхает. Как же не хочется вновь одевать один из них! Сами по себе красивые, расшитые драгоценными камнями, сияющие в освещении комнаты.

– Давай во-он тот желтый с черным. Ну, типа пчела, – тыкает пальцем Эд и начинает хохотать. Джей смотрит на него, как на дурачка, но секундой позже смеется.

«Желтый с фиолетовыми волосами… неплохое сочетание,» – решает для себя Джей и выбирает тот, с которого так потешался Эд. Сам альфа ушел в соседнюю, точнее, слуги увели: идти не хотел, не стесняясь при них выражать желание «позырить на голую жопку» Джея. Стыдоба.

С помощью прислужников, он одел черный топ с полурукавом, вздыхая повторно: живот видно. И жмет все. Особенно прилегающие штаны вместо свободных. Узоры красивые, ромбы золотистым расшиты. Да толку от них, если неудобно так. Благо, накидка в виде халата на одну сторону и широкий пояс прикрыли большую часть живота. Но шея-то открыта, ключицы. Он посмотрел на них, как на чужие: те, кажись, заметнее стали, выпирают. Давно же Джей не рассматривал себя. В зеркало если и смотрелся, то когда макияж легкий делал на лице. И то особо не приглядывался. Зачем оценивать себя? Он ведь не собирается отношения заводить.

Джей отвернулся, борясь с желанием оценить. А прислужники пока прическу делают, вплетая в его короткие волосы прядки подлиннее. Только цвета красного, как камушки на нашейной пластине-украшении и на широких браслетах. Искусственные пряди заплели в сложную прическу, присыпав при этом блесточками. Джей впервые не возмущался, а наоборот, подсказывал, как сделать, чтобы смотрелось лучше. Дополнили образ тонкой диадемой-полоской на лоб, с теми же красными камнями.

«Я зря обрезал волосы. А если ему с длинными нравятся? Надо бы спросить… кхм. И что за мысли? Ему вообще омеги не нравятся! Дурья башка, ты о чем подумал только что?!» – он отмахнулся, мысленно ругаясь на себя же. Мысли подобного рода проскальзывали все чаще.

На душе неспокойно стало. Вернуться бы обратно в оранжерею, ощутить ту же легкость и безразличие к прошлому – и остаться там до утра. Жаль, что традиции праздника требуют, чтобы Джей был тут, с семьей. Сначала на открытии вечера, потом на танцах (с которых он надеялся убежать, ведь терпеть чью-то потную ладонь на своей отвратительно), а после же праздничный ужин. И опять посиделки до рассвета, развлекать гостей своим присутствием.

Хорошо, что его не пытаются свести с альфой из богатого клана. Антарей, к примеру – у них два взрослых сына. Родители предоставили ему право выбора и не торопят: сначала учеба. А значит, есть четыре года в запасе, прежде чем он (возможно) станет таким же скучным омегой-супругом и будет посещать-принимать все эти приемы.

«Ну уж нет! У меня на себя другие планы. О, а я похудел с этой сессией. Никогда бы не подумал, что жизнь вдали от дома и учеба помогут мне сбавить вес,» – отметил он, довольно расхаживая по комнате взад-вперед, да так, что чуть в шлейфе не запутался. Браслеты на запястьях непривычно тяжелы. Повезло, что его не заставляют носить такое количество украшений, как у папы или у старших омег их рода. Теперь мода меняется и молодым позволено минимум: пара-вторая браслетов, на шею что и на голову. Серьги даже не обязательно, чем и воспользовался Джей. Он не носил серьги с лет та шестнадцати.

– Фига, какая цаца, – присвистнул Эд за спиной. – Не-не, повернись, сзади вид получше был.

Вместо ожидаемого национального костюма альфа одет в подобие современного, с некоторыми деталями национального. Темно-бордовый цвет ему идет. Подчеркивает бледность. Узоры тоже золотистые, а на воротнике и манжетах тот же узор ромбами. Как парная одежда – и кто постарался? Папа, что ли? Кстати, а что, если Эдика так долго не было потому, что к нему папа наведался? О, Боги Итаны…

– Ты бы еще дольше собирался, – проигнорировав слова альфы, Джей начал возмущаться. – К кому так выбираешься?

– Нафиг мне выбираться, я и так красавчик. Будем создавать мне фан-базу в Мюрее. Бедные омежки с ума посходят, я уже в предвкушении! – Эдик, как павлин тот, расхаживает, довольный собой. И правда, красив в этом богатом одеянии. Аристократ будто. Ему бы манеры да этикет подтянуть, вообще не отличили бы.

– Мне б твою самоуверенность, – прошептал под нос Джей, бегло осматривая себя в зеркало. А на Эдиковое «чаво?» добавил: – В твоем случае, фан-база должна быть из альф. Все, все, не фырчи мне тут в лицо, мы выходим!

И первым зашагал к двери, слыша шуршание шлейфа по полу, шаги и свое сердцебиение в ушах. Почему разволновался-то? Дежавю – ему кажется, что это уже было. Он шел так же коридорами, так же поворачивал к холлу, спускался по лестнице, засматриваясь на мерцание кристаллов на огромной люстре над головою. Но… это и правда было. В той, «предыдущей» жизни. Невольно вспомнился его первый бал, как вошедшего в брачный возраст омеги, три года назад. Тогда он так же шел вниз по ступенькам, под прицелом десятков пар глаз. Выслеживающих, точно как сейчас.

Джей застывает на полпути, а люстра блестит в глаза. От нее сложно оторвать взгляд. Почему-то наворачиваются слезы. Он моргает пару раз – прогоняет. Прошлая жизнь в прошлом. Не стоит по ней скорбеть.

Эд догоняет его, галантно руку подает. Джей, не задумываясь, вкладывает свою ладонь в его и улыбается, мыслями далеко отсюда блуждая: в темных коридорах прошедших лет. В глаза альфе смотрит, но они не серые – красноватые. И рост ниже. Телосложение другое. Улыбка… не та улыбка. И сам он не тот.

Джей сглатывает, отворачиваясь, и идет дальше вниз. Не время вспоминать. Сравнивать – и более. Сжимает крепче его ладонь, пальцы переплетает. Джею кажется, что даже рядом с Эдом он не выдержит этой давки. Уже не выдерживает. А вечер только начинается. Пережить бы…

Среди гостей внизу их встречает Рел с Йори. Аора давно с какими-то альфами беседует. Одинаково одетыми, близнецами. Это же те самые наследники Антарей – вспомнил себе Джей, отвлекаясь. Но улыбка все равно без души.

Он пережидает вступление, слушает речь отца, но не слышит. Рассматривает украшения гостей, оценивает автоматически стоимость. Воды бы – прогнать это гадко-удушающее чувство в горле. Джей не был на праздниках три года, с тех пор, когда на первом после выписки из госпиталя у него случилась паническая атака.

Ему казалось, что это шаг вперед – пережить праздник, как нормальный, здоровый человек. Ему казалось, что готов, что сможет – но ком свидетельствует о другом. Джей бы убежал, от всего мира спрятался, оклеймив себя трижды слабым, лишь бы не терпеть все это. Но Эд держит его за руку. И когда Джей пытается выдернуть, ощущая, как собственные ладони взмокли, тот не отпускает его, шикает на ухо «стой» и кивает в сторону старших Фахо. Вступление еще не окончено.

И вот, начинает звучать музыка, все приглашены к танцу. Джей сам хватается за отпустившего его руку Эда, в надежде что остальные альфы сочтут, что он занят и не станут приглашать на танец.

– Тебе хреново? – спрашивает на ухо Эд, и не дожидаясь ответа, тащит его через весь зал к балконам, прихватывая по-пути бокал с соком.

Джей выпивает содержимое в несколько больших глотков, вытирая губы тканью накидки. Осматривается. Воздух свежий. На улице стемнело. Снежный покров блестит в свете фонарей: весь парк засыпало, но фонтанчики все-равно работают. И как вода не замерзает? Что они добавляют туда? Джей старается думать о чем угодно, лишь бы отвлечься, сбавить внутреннюю тревогу.

Эд говорит что-то о холоде, Джей поворачивает голову в его сторону и обмирает, понимая, что они на том самом балконе, первом из трех больших, терасоподобных. И смотрит он не на Эда, мимо: в темноту за ним, где стена, колонна и лозой оплетенное место. Там же… именно там…

Тело холодеет, но не от мороза. Джей опирается рукой на перила, боясь, что осядет на пол. А незваные картины лезут, переплетаются, как та лоза вечнозеленого растения. Он не знает почему, но он помнит «его» тепло. До сих пор помнит. И если бы «он» вдруг появился здесь и сейчас, Джей не смог бы с уверенностью выкрикнуть «Я ненавижу тебя!» Зато точно сменил бы «тебя» на «себя».

Эд близко. Дышит размеренно, пар выдыхает в промерзлый воздух. Из-за стеклянных дверей музыка. Как тогда. Не хватает пары деталей. И «его», конечно. Эти руки, поцелуи… запах. Джей неосознанно втягивает ноздрями, но не находит. Клянет себя еще больше. Он не должен так думать, не должен вспоминать. Обнять бы Эда и выбить из головы все это, названное «ненужным». Крепко-накрепко прижать, до хруста, насытится теплом – другим, не «тем самым».

Впервые за три года он готов выть от застарелой боли. Да только разобраться бы в себе, от чего болит. От того, что вспоминать не хочет, или от того, что скучает?..

Джей не выдерживает и хрипит на грани слышимости:

– Помоги мне.

Эд наклоняется быстро и дует ему в ухо.

Он резко отскакивает в сторону, заслоняя ухо рукой. Не ожидал.

– Придурок! Вечно ты портишь мое плохое настроение!

– Ну ваще-то я помог. Ты улыбаешься. Или ты ждал, что я буду ныть с тобой на пару и говорить, какой ты бедный и несчастный? Если те надо, чтоб я тя пожалел, так бы и сказал, – Джей было собрался возмутиться, но Эд снова дунул ему в ухо, да так, что заложило от шума.

– Прекрати дурачиться, малец!

– То, что ты старше на год, не значит, что у тя мозгов больше, тюпенький ты мой пчеленочек, – ухмыльнулся Эдик в своей манере. – О-о, кстати, твой папуся просто золото! Мы с ним побазарили чисто по-братски и порешали, что нашего с тобой бебика будут звать Фарид. И ваще, я хочу близняшек. У тя в роду есть близнецы, так что давай и мы забацаем! Альфочек. О, второго Фархат назовем, чтоб их путали все, кроме нас с тобой. Ммм?.. Ай! За что по башке-то? Да не лупись ты! Пошутил я! Пошутил. Но как говорят, в каждой шутке есть доля правды. Ай!..

Комментарий к Глава 27.

Дорогие мои, с кем вы хотите видеть гг – с Эдом или Иеном? А то я придумала другое развитие событий и который день метаюсь, выбрать не могу… Помогите мне, пожалуйста)

========== Глава 28. ==========

– Эдик! Прекрати говорить о детях. Мне не приятно, – Джей пригрозил ему кулаком, но альфа, на своей волне, подмигнул ему, после двинув бровью.

Эд отошел к колоне, опираясь на ту спиной, и сложил по-хозяйски руки на груди. Свет из-за стеклянных дверей падает ему на одну сторону лица, создавая неплохой вид. Хоть бери и срисовывай. Джей отвлек себя, понимая, что от чего-то не злится. Совсем.

Холодновато. Мороз к пальцам цепляется. А Эд привлекает внимание к себе кашлем. Осматривает с ног до головы, только после выдает:

– Ваще-то, есть такая методика. Если о страхе говорить, то он перестает быть страхом. Типа он становится обыденной этой штукой, ну, а не чем-то извне. Сечешь?

– Эм, – Джей убирает руки от каменных перил и трет их. Замерзли. Смотрит, но вместо «спасибо» говорит: – Такая себе методика, если честно.

– У меня есть знакомый знахарь. Все, кроме смерти лечит!

Джей не смог удержать смешок. Подавил, стараясь сохранять строгий вид. Надо показать Эдику, что эта тема не для шуток и подколов. Он показательно закатывает глаза, недовольно цокая.

– Боже, вот только не начинай, – с раздражением. Вышло ничего даже. Сам бы поверил.

– Я конечно знал, что я божество, но что бы ты признал это… Браво! – Эдик хлопает, подходит ближе, пританцовывая. Как всегда, испортил драму и превратил ее в комедию.

– Самовлюбленный напыщенный индюк, – разделяя по словам, произносит он и все же смеется.

– Богам положено любить себя, – низким тоном говорит Эд, и снова бровью двигает, явно намекая на что-то. – Танцевать пошли, – и не давая возразить, тянет за собой в зал.

В зале значительно теплее. Жарко – щеки покалывает. Шумно. Голоса, звяканье бокалов, музыка. Но лучше тут, среди людей, чем на балконе, где воспоминания давят хуже всех этих пристальных взглядов.

Джей заметил Робертса в строгом темно-синем костюме, как раз под цвет глаз. Брат приехал! Роб, видимо, тоже увидел, направившись к ним с бокалом в руках. Интересно, они с Релом помирились уже? Джей не успевает спросить – музыка прекращается, начинается новая. Эд подталкивает его в сторону танцующих пар. А хватка-то крепкая, захотел бы вырваться, не смог бы – и откуда столько силенок? Джей оборачивается на младшего брата уже среди парочек, тот кивает ему и едва заметно ухмыляется, переводя взгляд на Эда. Понятно, о чем подумал. О том же, о чем каждый в этом зале.

Джей попытался отвлечься, начиная двигаться. Этот танец один из самых тяжелых. Его учат с детства. Джей танцует заучено, на рефлексах, сначала под ноги смотрит, боясь, что вот-вот собьется. Когда он танцевал последний раз? Тем более, с кем-то. Эд не так уверен, рука его дрожит. Альфа сосредоточен. Их глаза пересекаются и Джей понимает, что все это время Эд смотрел на него. Есть в этом что-то особенное.

Джей позволяет себе расслабиться, доверяя собственной памяти и годам тренировок. По сторонам мелькают лица, музыка усиливается, запахи. Сливается все. Обычно пустые глаза Эда такие… оживленные. Блики мелькают. Красного больше, чем карего. Если всмотреться – свое отражение увидеть можно. Зрачки расширены.

– Откуда ты знаешь этот танец? – Джей думает совершенно о другом, но спрашивает это.

– Мы с тобой равного происхождения, пчеленок, – шепотом, тонущем в шуме.

Джей чуть было не останавливается, от неожиданности споткнувшись на ровном месте. Эд аристократ. Он догадывался, еще тогда, когда информацию о нем искал. Правда, фамилия альфы ни о чем не говорит: обычная. Людей с такой же много. Но схоже, что Эд связан как-то с кланом его дяди Моргауза – если они кровные родственники.

Джей отвлекается настолько, что не замечает автоматических движений, как и того, что смотрит на альфу с приоткрытым ртом. Забыл, что сказать собирался.

Они сбиваются вместе, когда Эд наступает ему на шлейф – Джей же налетает на него. Чуть не падает, руками цепляется. Смеется глухо – одна из парочек зацепилась за них. Эд приобнимает его и потешается над реакцией людей. Даже сквозь громкую музыку слышны шепотки.

– На нас смотрят, – говорит Эд едва различимо.

От чего-то ситуация кажется смешной. Джей говорит, как можно громче:

– Давай убежим.

Они, смеясь, бегут на второй этаж – кто первый к выдуманной цели. Джей перецепляется на лестнице, задевая знакомого бету и по-быстрому извиняясь. Смеется еще сильнее, чувствуя себя беззаботным мальцом. Как в детстве, когда он не знал бед и слова «ответственность». Резвился, бегал наперегонки с детьми слуг и братьями. Разум подсказывает, что его поведение не совсем приличное для омеги девятнадцати лет – но ему все равно. Вот уж будет дворянству из чего слухи пускать! Они вон какую почву создали, обнимаясь посреди танцующих пар. Завтра весь Мюрей гудеть будет, как улей поутру.

А ему весело. Следует за Эдом, пытаясь догнать, и догоняет: давно так быстро не бегал. Запыхтел, как старик. Почти двадцать лет – старость вам не радость. Кости скрипят. А, это пол в комнате, куда он вбежал за Эдом. Темно тут. Занавеси на окне задернуты не до конца: тонкая полоска света. Джей идет на этот свет, ощущая, что комната знакома ему. Тяжелые шторы нехотя разъезжаются: застревают. Он дергает их, замечая парящие пылинки.

Обернулся и оторопел. Даже в тусклом освещении луны он узнал «его» кабинет. По спине мураши холодком. Эта комната была заперта с тех пор. Почему же открыта?.. Джей инстинктивно напрягся, ожидая услышать знакомый голос – тембром по коже – или запах. Внюхался – нет. Только пыль в нос попала. Чихнул. Тут и правда давно не убирали. Может, решили переделать под гостевую спальню? Зачем же комнате без дела пустовать…

Эдик остался позади, искать включатель. Судя по сленгу, не нашел.

Джей старается выровнять сбитое дыхание. Все хорошо. Это просто кабинет. Подошел к столу, рукой по краешку провел: пыльный. След остался от пальцев. То же кресло, в котором на миг показался силуэт. Память играет с ним злые шуточки. Вгляделся – пусто там. Темнота одна, да и все на том. Шкафы, книги, диван в углу, вазы на тумбах – как тогда. Отец приказал закрыть это место сразу же, как Джей с госпиталя приехал. А лабораторию и вовсе замуровали. Он понял теперь, насколько же родители пытались уберечь его, обезопасить, оградить от напоминаний. Они стерли все, что связано с «ним», и слова не сказали при Джее про «его» судьбу. Да и он не интересовался. Все, что известно – «он» жив. Находится вдалеке. Не смотря на деятельность с Чужаками, по-прежнему наследник. А это значит, что в один «прекрасный» день им придется встретиться.

Поэтому чем раньше Джей станет самостоятельным и уйдет из клана, тем лучше. В идеале не хватает вступить с кем-либо в брак. Причем, не обязательно настоящий. Фиктивный вполне сойдет. Главное – полоска на среднем пальчике. Тогда «ему» до Джея не подобраться. Прав на то никаких: он не в клане будет, а значит, независим от решений главы рода. К тому всему, замужем. И далеко от Мюрея. Идеально.

Планирование всегда повышает уверенность в будущем. Джей не знает, выйдет ли у него так, как задумано, но наличие самого плана успокаивает его. Это лучше, чем неизведанность – она пугает.

Эд тем временем роется на полках, перебирая статуэтки из кристалла, слабо светящиеся. «Он» сам их вытесывал. Кропотливая работа. Хочется влепить Эдику подзатыльник только за тот факт, что он на них дышит. А за то, что руками лезет, и вовсе прибить. Работы хрупкие. Их трогать нельзя – отвалится еще деталь какая. Однако, вместо упреков альфе Джей отвесил мысленную пощечину себе: за беспокойство о хламе. В самом-то деле, какая ему теперь разница?

Но с другой стороны, в уважении чужого труда ничего плохого нет. И не важно, чьего.

Джей споткнулся за что-то, и предмет под его ногами отодвинулся со скрежетом по полу. Он с удивлением обнаружил знакомую вещицу. Трость. «Его» трость. Та самая. Джей взял ее, повертел, а та как руки обожгла: пекут. И пальцы не разжать, не выбросить. Наконечник блеснул в потоке лунного света из окна. Позолотой.

– Это что? – Эд с легкостью отобрал у него трость, Джей и понять не успел, почему отдал. – Опа, гравировка, тута, позырь. Ага-а, – альфа сощурил глаза, как-то нехорошо усмехнувшись. – Вот, значит, чья.

– Отдай.

– Нетушки, – Эд отскочил назад, неумело прокрутив трость в руках, но та выпала на пол, с грохотом покатившись в сторону. – Упс!

Джей кинулся к палице, но шустрый альфа подхватил ее первым. С тем же оскалом проговорил, играючи:

– И зачем тебе дряхлая палка?

– Отдай, – повторил Джей, тут же вздрагивая от резкого звука.

Эд ударил трость о край стола. Та треснула с характерным звучанием. Пополам. Эд переломил ее до конца руками, разделяя.

– Что ты сделал?! – воскликнул Джей, неверяще уставившись на сломанную трость.

– Поделил, – засмеялся как-то нервно Эд, подавая ему одну из частей. – На. Я ж не жмот.

Джей зажал ту в руке, вдруг ощутив растущее в груди удовлетворение. Оно вытесняет любые другие эмоции, заставляет губы дернутся в улыбке, которую сложно убрать. Он смеется глухо, внезапно для себя ударяя со всей силы палку о стол. Та разломилась надвое, а Джей рассмеялся, сам не понимая, что его так повеселило. То, что он сломал «его» трость? Или то, что смог переступить через себя и память, чтобы ее сломать?

Рука ноет, Джей сжимает-разжимает ушибленную ладонь. Все же, слишком сильно ударил. Разломал остатки палицы, отделяя части друг от друга. Выбросил. «Фига ты учудил!» – возглас удивленного Эдика, который только глазками и хлопает, но довольный – заметно. Джей без слов отбирает у того оставшийся кусок и с особо острым удовольствием лупит о край стола. Все равно на боль в руке даже, усилившуюся. Внутреннее ликование распирает грудь. Это так похоже на… счастье. Или избавление. Освобождение? Пусть, это на вечер, короткую минуту или час, но он избавился от оков.

Смотрит на остаток трости в руке, с рукоятью. Последний штрих. Долбаная рукоять. В стену, так, что штукатурка посыпалась. Давно же тут ремонт делали. Эдик смеется на заднем плане, наверняка согнувшись пополам и за живот схватившись, икает уже, бедолага. Джей смеется тоже, чисто по инерции. Смеется до тех пор, пока не замечает, что из отскочившей к ногам рукояти что-то светлое вывалилось. Бумажка.

Точно – в подобных тростях же тайник есть. Когда-то в таких яды хранили или порошки какие. Письма передавали, тайные. Джей с интересном подобрал клочок скрученной в рулончик бумаги. Пока Эд не заметил, спрятал в карман штанов, отходя к окну. В груди еще стучит. Плясать хочется. Пойти бы с Эдом к остальным, потанцевать. Да шумно там, людей много. На них и так насмотрелись, нашептались, наверняка вознося в ранг «пары» и гадая, к какому знатному роду принадлежит красивый альфа. А как же иначе-то? Не может же сын Фахо в брак с безродным вступить? Смешно аж становится. В брак. С Эдиком. Это они его дурного неординарного характера не знают.

Но Эд, сам того не подозревая (или это тоже был его план?), помог ему преодолеть, сбросить тяжесть вины за ошибки прошлого. Завтра, скорее, все станет на круги своя. Однако, это будет завтра. А сейчас ему хочется танцевать.

Джей подпевает себе под нос, не решаясь перевести взгляд с окна на притихшего Эда. Луна такая яркая. Полная. Облака едва-едва, редкие. Звезды. Если открыть окно, наверняка холодно станет. Надо же – насколько ночь светла. В Окаве звезд не видно, а небо от огней города совсем лиловое. Джей только теперь осознал, что скучал за небом над родным домом. Домом в глубине паркового комплекса, на пересечении искусственных рек да озер, вдалеке от городской суеты.

Он заскучал за ощущением покоя.

Но покой и дом – разное. С особняком у него связана лишь тревога и бессонница. Депрессия, скрываемая ото всех, отчего ему было еще хуже. Раздвоение: внешне одно, внутри – океан невыплаканной боли. Куда ему плакать? Он Фахо. Фахо не плачут, Фахо сильные.

Родной дом стал для него не только убежищем, но и тюрьмой. Заточением, стены которого нашептывали день за днем: ты ошибся. Тут каждый угол несет воспоминания. И не всегда хорошие.

А сейчас поменялось что-то. Капелька просвета во тьме ночи. Равно как в этой комнате свет из окна. Только его личное «окно» копошится где-то за спиной, скрипит половицами, бурчит под нос себе, неугомонное. И бурчание это успокаивает, удерживает. Не позволяет думать о плохом. Да, этот дом полон воспоминаниями, но их нужно воспринимать, как ушедшее. Скептически или безразлично. Может быть, даже с юмором. Годы берут свое. Пусть не забудется, но пылью покроется точно, если закрыть наглухо и не заходить туда.

Пора уже что-то менять, а не только планы строить.

Он решительно повернулся, не зная, куда девать появившееся воодушевление. Обвел комнату взглядом, выискивая Эда. Тот нашелся в кресле, по-хозяйски закинувшим ноги на стол. Джей аж рот открыл непроизвольно. Так же непроизвольно сравнил с «ним». «Он» – властный, спокойный и невозмутимый, и Эд – развязный, непредсказуемый, хитро улыбающийся так, что «клыки» видно. Лисеныш. И правда, как зверек дикий, к которому просто так не подступишься: чуть что – спугнешь. Лохматый, почти-рыжий, не прирученный.

Джей крадется, будто в самом деле спугнуть может. Пол скрипит. Старый. Звук этот заполняет тишину. Он подходит, ноги Эда сдвигает со стола, замечая, что тот пыль штанинами стер: грязный теперь. Но Эдику на грязь все равно. Наблюдает пристально и ухмыляется. В лунном свете его лицо привлекает. Вспоминается почему-то та ночь после попоища в клубе, когда Джей выпустил наружу свою вторую извращенную сторону. Тогда он был пьян. Странно, но… сейчас он чувствует ту же тягу. Виновато полнолуние, не иначе.

А ведь не так давно – казалось бы – он стоял перед «другим человеком» в этом же кресле. Для точности не хватает на стол сесть. И Джей садится, не переживая, что наряд испачкает. Руками за края столешницы держится. Похоже ведь. Похоже. Та же картина, в иных ролях. Он иронично смеется, до слез. Вытирает украдкой, не давая скатится ни одной. Фахо не плачут. Фахо сильные.

– Чья это комната? – спрашивает Эд и глаз несводит, смотря снизу вверх.

– «Его».

Эд заметно выдыхает, отводит взгляд в сторону остатков трости. После снова на Джея смотрит, но уже прищурено.

– Понятно, почему ты смеешься, как чокнутый, – Эд поднимается, опираясь руками на подлокотники. Вздыхает. – Значит, надо вытеснить прошлые впечатления новыми.

На сей раз руки Эда оказываются о обе стороны от Джея. Окружил. В лицо заглядывает, носами соприкасаясь. Джей отклоняется назад – близко. Обычно, если Эд подбирается так впритык, плюс смотрит сощурено, должно что-то да произойти. Фразочка колкая, или смешная. Щекотать начнет, или волосы растреплет. Это он так отвлечь пытается? У него выходит, кстати.

Но Эд не делает ничего. Глаза в глаза, внимательно так, хотя казалось, что там нового? Постоянно наблюдает же. Навис над ним, как грозовая туча над полем чистым: не спрячешься ведь. И отталкивать не хочется. Хочется кое-чего другого, но Джей не знает, готов ли, и вообще, надо ли именно в этом месте. Он собирается уже сказать что-то, но Эд перебивает хрипло:

– Можно тебя поцеловать?

Джей усмехается.

– Ты у меня разрешения спрашиваешь?

– Ну да, – Эд чешет при этом затылок, опускает глаза и выглядит как-то неловко. Или растерянно. – Знаю я тебя, чуть что – яйца мне поколотишь. Мне они нужны.

– Зачем? – усмешка становится шире.

– А бэбика тебе кто будет делать, а?

– Ты ж пассив, не?

– Драный гусь! Харе вопросов! Мы целоваться будем или нет?

– Вопрос риторический…

Джей рассмеялся искренне и поддался навстречу Эду. Прикосновение губами к губам на пробу. Потом еще. И еще. Губы Эда шершавые, потрескавшиеся на морозе. Сухие. Джей проводит языком по нижней. Руку со щеки на шею перемещает, за воротник пальцами пробирается. Эд заметно вздрагивает. Чувствительная точка? Кожа горяча – а на вид холодная. Он и не подозревал, что вихрь с именем Эд может быть таким… чутким. Нежным, осторожным. Новая грань Эда. Сколько же их у него?

Джей боится закрывать глаза, боится представить «его». Он не хочет «его» представлять. Никогда более. Это мешает насладится, сосредоточится на ощущениях. Он впервые целуется с кем-то, кроме. И впервые ему так хорошо.

Тягуче-спокойные поцелуи перерастают в объятия, крепкие, горячие. Прижимать его к себе вот так, обхватив руками, умопомрачительно. Чувствовать его ладони, одну на спине, вычерчивающую лопатки, вторую в волосах, успокаивающе. Джей наконец позволяет себе закрыть глаза. И… не видит ничего, кроме темноты. Вдыхает его запах, с остринкой, как сам Эд, и растворяется. Тонет в тепле.

Это то, что ему нужно. Его исцеляющий эликсир.

========== Глава 29. ==========

«И где тут кладовка? Второй этаж, дверь налево… Налево – это в какую сторону?» – Джей заглянул в первую попавшуюся комнату, вспоминая, что был тут. Дом Эда, будто заброшенный пару лет назад: требует срочного ремонта. Штукатурка, вон, отваливается.

Джей осмотрелся. Спальня. Единственное ценное, что тут есть – массивная кровать со старинной резьбой и балдахинами. Выцветшими, запыленными. Бледно-красными. Надо будет снять их, только пыль собирают. Вот уж неряха, вот уж Эд! Джей вздохнул. Прошел внутрь, прикрывая за собою дверь. Поиски стула в кладовой подождут.

Видимо, в свои лучшие годы эта комната блистала и была выполнена под королевский стиль. Вспомнилось, как он бывал когда-то в королевском замке в Вондере на экскурсии – там такие же кровати были. Сам замок давно пустует, а королевичи рассеялись по миру. Их потомков можно узнать по золотистому цвету глаз. Как у отца, к примеру. Жаль, что никому из братьев Джея, да и самому ему, не передался этот красивый цвет. Большая редкость встретить человека с желто-золотым оттенком радужки. Зато красноглазых и кареглазых (и их смеси) – хоть отбавляй. Отличительная черта народа южной части страны. Окавы в том числе.

Джей прошелся, задумчиво рассматривая дырку в шторах. Обнаружил еще одну, и еще, заштопанную. Зато окна во всю стену. На закат светила удобно смотреть: то как раз к горизонту близится. Красиво. А вот в комнате пустовато. Кровать эта, одинокая тумбочка в углу и шкаф большой. Все. Под потолком стена цветет – наверняка, вода затекает. Крыша не вечна – черепица на ней, похоже, родом из прошлого столетия. Такими давно не покрывают.

Холодно тут. Хоть вид из окна радует – крыши домиков, вода вдалеке блестит. Озеро. А снег неумолимо тает. Скоро в болото превратится. Это не то же, что в Мюрее, там тепла ждать и ждать еще.

Джей сел на кровать. Мягко. Только сошли с поезда, как сразу сюда. Джей предлагал к нему в квартиру – там тепло хотя бы – но Эд настоял, что ему надо собрать некоторые вещи.

В Мюрее они пробыли неполных три дня, веселились на вечерних балах, отсыпались до обеда, зная, что когда вернутся, спать долго не выйдет: работа. И так отгул взяли. Впереди-то тридцать дней каникул. После второй семестр первого курса. Джей улыбнулся, потягиваясь.

А родителям Эдик понравился. Этот двуликий лис вел себя перед ними, как манерный альфа из высшего общества. И так естественно, что даже папа не заметил подделки. Джею же все это резало слух. Он привык к сленгу Эда, сам порою грешил перенятыми у того словечками (как говорят, с кем поведешься, от того и наберешься). А тут…

С того вечера в «его» кабинете между ним и Эдом ничего особо не поменялось. Они не пара, но уже и не друзья – непонятно, кто. Эд ведет себя, как раньше. Только прикасается теперь больше, не упуская возможности облапошить или поцеловать. Да, с ним весело, хорошо, не думается о плохом. С ним хочется проводить время. Но эта неопределенность рано или поздно вылезет боком. Джей не принимает свободные отношения. Если Эд с ним – значит, с ним, и ни с кем более. Хочется спросить того, кто они вообще друг другу. Да, скорее, Эдик отшутится фирменным «супруги», или что-то в этом роде. Сложно с ним. И угораздило же этому дурному сердцу именно Эда выбрать, как будто альф попроще в мире нет!

Джей поднялся поправить съехавшее покрывало и заметил торчащий из-под кровати блокнот. Наверное, личное – подумал, усмехаясь. И вот, блокнотик в руках, а голос в голове, вопиющий о том, что чужое брать нельзя, заткнут и послан куда подальше. Джей пролистал. Внутри оказались рисунки. Цветки, подписи, похоже, по универу записи. Дальше списки какие-то. Вещи и их стоимость. Джей прошелся по ним и понял, что Эд ремонт затевает. А сумма в конце кругленькая вышла. Наверняка, для Эда неподъемная. Значит, альфа не одним днем живет, а планирует что-то на будущее. У него, видно, тоже есть цели. Это с виду он такой ветреный и ненадежный.

Далее пустые листки. И снова ряд. Имена, фамилии. Подписанный «список странных людей». Пронумерованных, вычеркнутых. Джей прочитал некоторые и пожал плечами. Дошел до тех, которые не вычеркнуты. Их осталось несколько. Интересно, что это? Пассии Эда? Но почему именно «странных»? Обычные его не привлекают, что ли?

Зацепился за знакомое сочетание и даже в корявом почерке разобрал свое имя. Сглотнул. Перечитал. Джейми Фахо. Подчеркнуто, но не вычеркнуто. Тридцать восьмой номер в списке. Джей хмыкнул, сузив глаза. В каком это месте он «странный»?

– А вот за это ты у меня получишь! – прошептал себе под нос. – Ну-ну, доигрался.

Он подавил зародыши паники, уверяя себя, что для начала нужно разобраться, а уже потом решать, что делать дальше. Возможно, это и вовсе не то, чем кажется. Джей же не может заглянуть в голову Эду и понять, о чем тот думает. Остается только прямой способ: спросить об этом. И желательно внезапно: тогда и реакцию проследить можно.

Джей припрятал блокнот в кармане и вышел, заслышав с первого этажа голос. Незнакомый баритон. Неприятный. Негативом аж сюда веет. Напрягает. Джей зашел в кладовую по-пути, прихватывая тяжелый стул с коваными ножками. Интересно, в этом доме всегда было только два стула? А как же гости? В прошлый раз, когда сюда пришли Рел, Йори и Аора, (не) культурно выпивать, пришлось всем на диване теснится. Джей мысленно добавил к списку покупок стулья, прицениваясь, будто это уже его дом.

«Пока что не мой,» – подумалось мимолетно. Джей всмотрелся в ряд окон в гостиной, спускаясь по ступенькам вниз и добавил к стульям шторы. Зелененькие, красиво будет. Зеленый успокаивает.

– Не упрямься, Эд, – послышался тот же голос. – Твой брат болен, и если…

– У меня нет братьев, – резкое от Эда. Тоном таким, что мурашки по коже прошли, столько в нем злобы. Или даже… обиды?

– Прекращай дурачиться, ты не ребенок.

– А ты прекращай врываться в чужой дом без приглашений. Дверь вон. Провожать не буду, – заслышав ответ Эда, Джей вжался в стену, передумывая поздороваться с гостем. – Что не ясно? Нафиг пш-шел!

Семейные разборки? Надо же. Он впервые слышит, чтобы Эд так твердо кого-то посылал. И без гусей – это значит, что альфа серьезен. Не играет.

– Ты как разговариваешь с отцом?! – грубый голос становится громче. Джей прижимает к себе стул, резьбленные ножки в пальцы врезались, но, если поставит на ступеньки, выдаст себя. – Этот дом принадлежит Бъякурон, а я глава рода, – спокойнее.

– Этот дом мне завещал папа.

– Не смей называть его так! – уже крик, заставляющий сжаться. В ушах гудит.

– Ну да, я ж его не видел, – с ядом, – Вы ж отобрали у меня это право. И ради чего? Скрыть свой грешок? Ха! Думаешь, мне круто жить с клеймом, которым ты, ублюдок, меня наделил?

– Ты, мелкое отродье, ты никогда не ценил того, что мы тебе давали. Надо было убить тебя вместе с ним, знал же, что из тебя ничего не выйдет!

– Ну спасибо, что в сотый раз напомнили мне мою никчемность, сир, – голос Эда становится похожим на шипение. Медленное, тягучее, ядовитое. – Катитесь к любимому сыночку, он же у вас такой удачный вышел. Куда же мне, ошибке, до него! – с сарказмом. – А если сдохнет, то это за ваши грехи. Ваши, а не мои. А теперь вон! Это. Мой. Дом.

Звуки возни, ударов. Джей выскакивает со стулом, пересекаясь взглядом с высоким мужчиной в темном. Разъяренным. Эд в стороне, поднимается, потирая губу. Кровь. Миг – и Эд нападает на незнакомого. Кулаком по шее. Опять сцепились.

– Прекратите! – выкрикнул Джей, понимая, что это неравная борьба и Эду в ней не выстоять. Он злится все больше, без раздумий бросаясь вперед и размахивая увесистым стулом. – Ану разошлись!

Все, что его волнует, это состояние Эда. И то, что тому угрожает опасность.

Защитить.

Он разбороняет их стулом, ударив при этом незнакомого. Лупит еще раз. Тот отскакивает, готовый набросится уже на него.

Джей перехватывает стул поудобнее, ножками в сторону старшего альфы. Феромон того силен и противен, но сила его не сравнится с «его». А значит, подавить возможно.

Он начинает. Знакомое покалывание. От грудной клетки, по рукам и к пальцам. Ниточки на воле, опутывают жертву, живые, невидимые, но осязаемые. Тот рыпается, сопротивляется, но видно – феромоном пользоваться не умеет.

Сложно. Джей сосредотачивается, смотря в глаза и замечая, как тот немеет. Рот так и остается открытым. Жертва не может говорить. Ниточки душат – вокруг горла сплелись. Джей давит. Больше силы. Он напрягает, выдавливает максимум. Жертва цепенеет. Джей буквально ощущает ее страх, ужас, панику – потоком. Ощущает и почти победно дергает нити. Резко – как никогда прежде. Он перемены обстановки мужчина падает на колени, хватаясь за горло. Хрипит.

Мало, этого мало. Кровь кипит. И ярость эту выпустить хочется.

Джей нависает над ним, угрожающе размахивая вблизи стулом.

– Слов не понимаешь?! Выметайся! – Джей не узнает собственный голос. Дрожащий альфа кашляет, но выдавливает с хрипотой:

– Что ты такое?

– Джейми Фахо, – он тыкает ладонь со знаком, удерживая стул одной рукой. Дышать сложно. Но он пересиливает себя, стараясь сделать голос более убедительным. – Убирайся, или подохнешь. Фахо не повторяют дважды.

Старик на удивление быстро пополз к выходу. Испугался. У выхода все же встал, выпрямился, горделиво встряхнул одежду, взял шляпу и вышел. Будто не ползал на коленях перед омегой и тем, кого назвал «выродком». Джея трясет от злости.

«Мне повезло родиться с сильным феромоном… Стоп. Я что, только что уделал главу клана?.. Джерара Бъякурон? Упс… Это…» – когда первоначальные эмоции схлынули, он растерялся. Как бы не было последствий. Хотя, куда каким-то там мелким дворянам, вроде Бъякурон, до Фахо. С рук сойдет точно.

Джей проследил в окно, как Джерар поковылял к транспорту и лишь тогда позволил себе выдохнуть. Прогнал. Эд же притих, заметно напряженный. Дышит тяжело, а когда Джей подходит ближе, сглатывает.

И тут до него доходит, что феромон зацепил не только жертву.

– Извини, я не хотел, – Джей стирает кровь с его подбородка, замечая, что губа разбита. Эд запоздало шикает и жмурится. – Зубы целы?

– Как ты это сделал? – с хрипотой спросил альфа и тут же прокашлялся.

– Как и всегда, – Пожал плечами Джей, чувствуя ноющую боль в мышцах. – Нет, на этот раз это было… почти неуправляемо. Он меня разозлил, как давно не злил никто. Эм, а есть аптечка? – Джей заставил альфу приоткрыть рот, проверяя целостность зубов. Нижний кровит, но все на месте. – Ху-ух. Нужно обработать рану.

– Да че ты со мной возишься. Не песочный, не рассыплюсь. Царапина, – отмахнулся от него Эд.

Видно, это все затронуло его альфью гордость. Конечно же. Получается, за него омега вступился. А должно быть наоборот – но какое Джею дело до того, кто кого должен защищать? Это все придумали для ванильных омежек, верящих в принцев и коней, и во что там еще?.. В то, что они должны быть нежными и слабыми, чтобы сильный альфа спасал их, а они сидели на ручках и только чтили своего героя. Джей и сам когда-то верил в сии сказки. И только с возрастом понял, что в жизни так не бывает. Никто не станет спасать тебя просто так. Нынче люди пугливые, не вступятся, каждый за свою шкурку боится. Прошли времена геройства.

Джей вспомнил, что видел коробку с лекарствами на кухне. Посмотрел на рукав серой кофты в крови – будет сложно отстирать. Пошел на кухню, думая, что до переезда в Окаву он не знал понятия, что такое «стирать», «готовить», «убирать», «покупать продукты», «экономить» и сотни других. В особняке все это за него делали прислужники. И это было так естественно, что первое время самостоятельной жизни далось Джею с трудом. Пришлось учиться заново.

И все же, может переступить через принципы и воспользоваться сбережениями – нетронутыми – которые пересылали родители? Там сумма ого-го. Джей столько и за два года не заработает, при условии, что будет работать сутками напролет. Этих средств хватило бы не то, что отремонтировать дом – новый построить. Вот Рел свою часть спускает на брендовую одежду, косметику и особенно украшения. Джей же не знает, зачем ему покупать, к примеру, подводку для глаз от знаменитой фирмы, если можно купить точь-в-точь такую же по качеству, но в разы дешевле – потому, что изготовитель не раскручен. Он никогда не обладал склонностью к транжирству.

«Если я верну родителям все, что они мне прислали, они не поймут меня. Наверно, это нормально, жить за счет родных, пока ты студент. Но… не могу потратить эти средства. Вдруг они понадобятся мне для чего-то важнее дорогой одежды или еды?» – задумался Джей, доставая с полки коробку с лекарствами. Открыл, порылся, обнаруживая пустые пачки со знакомым названием. Снотворное. Разве Эд страдает от бессонницы? Когда они засыпали вместе, альфа сопел уже минуту спустя, в то время, как Джей ворочался некоторое время.

«Похоже, я совсем его не знаю,» – вздохнул он. – «Если я предложу ему те деньги, он их примет? Мне кажется, нет. Он упертый больше, чем я…»

Вернувшись в гостиную, Джей заметил Эда уже на диване. Тот как-то измученно запрокинул голову на спинку и потирает пальцами переносицу. Хмурится.

«Я ж себя загрызу, если это из-за моего феромона ему плохо. Да блин! Как я мог забыть, что он слабый? Я ж мог его случайно убить. Че-ерт. Неуравновешенный придурок!» – корит себя Джей, присаживаясь рядом. Пружины скрипят. Эд смотрит на него с нечитаемым выражением лица и проводит чуть подрагивающей рукой по щеке. Пальцы его холодны. От скулы к виску, после в волосы вплелись, слегка оттягивая. А в глазах пустых блеск появляется. Тот же блеск, что и тогда, во время танца, или в «его» кабинете. Эд приближается рывком и целует. С таким напором, что Джей не выдерживает, отвечая тем же пылом. Руками по шее, притянуть к себе ближе. Джей увлекается. И только почувствовав привкус крови во рту – явно не своей – останавливается.

– Эй, тебе же больно, – он отстраняется, подавляя желание продолжить. Руки с его шеи на лицо перемещает, всматриваясь в кровоточащую рану.

– Нет, – отрицает альфа и отворачивается. – Не больно.

Джей передвигает коробку себе на колени, роется, вытаскивая вату и вещество в бутылочке, похоже, обеззараживающее. Трясет пузырьком, а жижица вязкая и прозрачная. То, что надо. Откручивает, нюхает содержимое, спрашивая попутно:

– Так ты Бъякурон?

– Был, – поправляет Эд. – Я свалил из того гадюшника, как того, восемнадцать стукнуло.

Джей застыл в ожидании, что альфа продолжит, но тот замолчал и в комнате воцарилась тишь. Видно, тема больная, не зажившая. Если судить по недавней ссоре, выражениям Эда, его реакцией на слова, похоже, что, отца. Как и догадывался Джей, Эдик внебрачный ребенок и папа его умер. Точнее, убили. Чтобы сохранить тайну. Факт измены, что ли? Похоже. Раньше ведь измены запрещались законом, да и теперь не приветствуются. Но это все его догадки. Правда по-прежнему неизвестна.

– Расскажешь? – как можно мягче попросил Джей.

– Не люблю жаловаться на свою жизнь, – в ответ. – Да и пофиг как-то. Нытье для слабаков.

– Но в себе держать тоже не вариант, – возразил Джей. – По себе знаю, как это разъедает. Иногда полезно выговориться. Эм, даже нужно. Вот если бы я тебе свою боль не вылил тогда, наверно, она б уже убила меня. Я б не выдержал и не знаю, как выдерживаешь ты.

– Пытаешься найти ко мне подход? Не-не. Пчеленок, не заморачивайся. В моей истории ниче трагического. Жили-были два сыночка, один родной, второй не очень, один любимый, второй нет, – альфа процитировал начало известной сказки и засмеялся. – Обычная бытовуха. Задолбали, и я свалил. А теперечки заболел братишка, при смерти, говорят. Меня обратно зовут, мол, больше не на кого клан повесить. А хрен им на ножках! Конец сказочке, занавес, хеппи энд.

– Ты правда сильный. Перенести такое, и не сдаться, и более того, дать отпор. Я восхищаюсь тобой, – честно признался Джей. Перевернул пузырек на ватку, пропитывая. – Будет печь, терпи.

– Ай, – Эд зашипел, уворачиваясь от смоченной в лекарстве ватки. – Не, нихрена, пчеленок, я раздолбай. По мне че, не видно?

– Я не пойму. То ты говоришь о себе, как о самом прекрасном в мире, то критикуешь. Каков настоящий ты? Так, не тряси головой, дай, обработаю нормально, – Джей еще раз смочил вату и поднес к губам альфы.

– На самом деле, – запнулся, позволяя нанести шипучее вещество на рану и вытереть кровь. – Свою внешность, повадки, себя, да само существование. Это, я ненавижу. Слабак. Даже защитить тебя от того урода не смог, да я просто… – Эд шикнул. Приложил ладонь ко лбу с хлопком. Скривился. – Бля-а. Забудь.

Джей не знает, что ему сказать. Так и застыл с ваткой в руке, а с нее жидкость холодная по запястье за рукав кофты течет.

Это не укладывается в голове, как и не вяжется с образом Эда. Самоуверенного, самовлюбленного Эда. Неужели возможно уметь притворяться так, что и не видно настоящего обличия? Это же какую силу воли надобно иметь, чтобы скрывать?

– По-правде, я устал, – Эд вздохнул. Именно в этот момент он показался измученным. Но в следующий, лицо его обрело привычное выражение. – Забей. Пустяки. Останешься у меня?

– У тебя одна кровать. Я храплю.

– Будем храпеть вместе.

– Ты мой идеал, – улыбнулся Джей.

Прижал его к себе крепко-крепко, не зная, каким еще способом выразить то, что чувствует, что думает, что хочет сказать. Слов недостаточно. Остается быть рядом и дарить тепло, отогреть, не дать потухнуть, пасть, замерзнуть. Показать, свою надежность. Показать то, Эд теперь не один.

И отныне никто их них не будет чувствовать себя одиноким.

***

Джей откинул голову на спинку дивана, отложив книгу в сторону. Кристалл-светильник все равно тусклый. Вечер. Букв не видно. Он вздохнул. В кармане блокнот нащупал – забыл про него. Да и не важно уже, что за список. Может, тот был составлен, когда они еще знакомы не были. Джею хочется верить, что Эд не блефует. Что сейчас он так мирно спит, уложив голову ему на колени, потому, что доверяет, а не потому, что бросается в первый удобный случай в поисках тепла.

Недавнее происшествие не выходит из головы. Хорошо, обошлось: зубы целы и челюсть на месте. У Джерара силы, похоже, немало. Оно и понятно, взрослый же, натренированный. Джей заметил, как сильно сжал челюсти.

«Мало я ему показал, ох, ма-ало. Ничего, пусть только попробует заявиться, одним ползанием у моих ног не отделается. Впервые так рад, что я Фахо. Жаль только, что феромон у меня не такой сильный, как у отца, или у «него». Тогда бы этот любитель кулаками помахать точно бы живым не выбрался,» – Джей продолжает злится. На Джерара, на себя. На то, что не выскочил раньше, желая подслушать, не предотвратил рукоприкладство. Мог ведь.

Накатившая вина стает незначительной, когда он переводит взгляд вниз. Эд сопит, руки у лица сложив. Давно уснул. Ноги от его тяжести затекли, пережаты, но Джей не хочет тревожить сон. Терпит, рассматривает серьгу в ухе Эда. Волосы ему поправляет, закладывая «живые» прядки за ухо. Пальцами по скуле ведет, едва-едва касаясь, и снова в волосы.

Легкие переполнены нежностью. Все остальное уходит на задний план. Один вид умиротворенного Эда внушает спокойствие. Такой дорогой, желанный для него покой.

Наверно, Эд переживает, что не соответствует стереотипам, каким должен быть альфа. Им же всем с детства прививают понятие, как выглядеть, как вести себя. Альфа – обязательно сильный физически, строгий и скупой на эмоции, обеспеченный и волевой. Омега – любящий, верный, ухоженный, послушный и умеющий готовить. И хрупкий, да, этот критерий в первую очередь. Хрупкий и нежный, как ваза хрустальная.

Джей и сам старался стать таким в юношестве. Идеальным омегой, вызывающим восхищение. А вырос в то, во что вырос. Неуклюжим, неповоротливым, медлительным, выше, чем надо, полнее, чем надо, плюс с проблемами с головой. Но мир полон людей и все они разные. Разве не глупость – тянутся за одним, продиктованным свыше, стандартом?

Джей не любит себя, таким, какой он есть. Но зато принимает. Это уже что-то.

За них решили не только, как выглядеть, но и кем быть. Альфе – работать или заниматься бизнесом. Омеге – воспитывать детей и домашними делами заведовать. Джей с детства слышал фразы, что главная обязанность омеги – родить. Вступить в брак, не перечить мужу, быть ему опорой и угождать в постели. Иначе останется один. Это все застарелые утверждения, растущие из прошлых столетий, когда омеги были бесправными вещами. Дополнением. Их продавали, обменивали, не считали за равных. Частично эта система сохранилась в головах некоторых дворян. Простые люди другими принципами живут. Это как два разных общества. И то, которое называет себя «высшим», давно прогнило.

Джей заметил, что кристалл гаснет. Перегорел почти. Полутьма, но в ней он по-прежнему рассматривает Эда. Да, тот нетипичный альфа. Но альфой он от этого быть не перестает. В первую очередь, Эд – индивидуальность, а потом уже идет половой признак. Нужно сказать ему это. Обязательно. Им еще о многом предстоит поговорить. И для начала, научиться доверять друг другу полностью, не утаивая. Научиться вести диалог. В отношениях диалог – самое важное.

Но это в мыслях все так просто кажется. На деле же – большой труд. В первую очередь, над собой. Ничего просто так с неба не падает, и если к желаемому усилия не приложишь, результата не выйдет.

Если Джей – омега, это не значит, что он должен ждать первых шагов. Сколько же пар так и остались порознь, ожидая друг от друга инициативы? Альфа тоже может быть нерешительным. Омега тоже может быть смелым. Кто сказал, что нет? Кто повесил на них рамки с названием «ты должен»?

В первую очередь это человек, а значит, он испытывает эмоции, независимо от того, кто он из трех полов. От осознания этого Джей ощущает воодушевление.

И ему до одури хочется прижать Эда к себе, подарить заботу, окружить вниманием, показать, что он не один и что его не бросят. Хочется быть для него всем. Самым родным, самым близким. Тем, кому замены точно не сыскать.

И не имеет значения, что Эд разуверился в людях, в их искренней способности полюбить безвозмездно. Не все утеряно. Ведь сейчас Эд спит на его коленях. И каким бы по-детски несерьезным альфа ни был, ему тоже хочется простого человеческого тепла.

– Я люблю его, надо же, – шепчет Джей одними губами, сам себе, голову на спинку дивана уложив. Прикрывает глаза и повторяет уверенно:

– Я правда его люблю.

========== Глава 30. ==========

– …Стоять-стоять, – Джей поймал Эда за капюшон толстовки. Своей, между прочим, безразмерной, черненькой. – Спрашиваю еще раз. Что, я, делаю, в этом, списке?

– Семейные разборки подкатили, – прыснул Эдик, оставив попытки убежать.

Тот повернулся и уставился на открытый блокнот озадаченно, будто сам впервые видит. Альфа почесал шею. Видно, дела не будет, прикидывается. Джей хмыкнул.

– Если тебе так удобнее, я возьму сковородку. Или лучше скалку, м?

– Да лысый гусь, скажу я, не кипятись, – Эд сдался, видимо, восприняв сковородку всерьез. А она тяжелая, чугунная. Там есть чего бояться. – Ну, эта хрень еще со школы. Я на каком-то форуме нашел список знаменитых людишек нашей страны. Топ сорок типа, или че, странных по повадкам. И я с ними знакомился, по очереди, потом вычеркивал. Развлекался так, скучно было типа. Еще вопросы есть?

– Мне интересно, как я туда попал.

– Думаешь, я помню? – Эд то и дело косит взглядом в сторону кухни. – Это давно было, пчеленок.

– Так значит, ты ко мне прицепился из-за списка… забавно, а я все думал, почему, теперь все сходится, – больше сам себе сказал он, переводя строгий взгляд на Эда. Потом на список и снова в глаза. – Я же не последний, кстати. Кто это следующий? Лейи Вуд? Это тот омега-модель с розовыми волосами до колен? То есть, когда ты меня вычеркнешь, пойдешь к нему? Тоже мне, – Джей раздраженно прицокнул, напоминая себе ревнивого супруга, заставшего мужа за просмотром чужих жоп.

Как представил миловидного омежку рядом с Эдом, так и проснулся внутренний зубатый зверь Ревность. И правда, как семейные разборки. Осталось закатить драму «так мы встречаемся или нет?!» – для всеобщей феерии. Правду говорят, что, влюбляясь, человек тупеет. Слепнет и не видит абсурдность своих же действий и слов. Комедия.

– Считай, что ты последний, – нашел, что сказать Эд. – Да забей ты на этот хлам. Чаю будешь? – и ушел таки на кухню, откуда вскоре послышался звон посуды и ругань.

Джей вспомнил недавний чай с тараканами и крикнул вдогонку:

– Не надо, я еще жить хочу!

А между прочим, таракан тоже хотел жить. Не судьба – утонул, бедолага. Аж жалко стало животинку. Таким хорошим питомцем был. Даже имя ему придумали – Метил. Рыженький, усатый, одно загляденье. Еще и дрессированный: только тапок увидит – как бац! – и нет его, под шкаф со скоростью света уполз. Спортсмен. А получился из него компот. С мяском…

Джей пролистал блокнот и запихнул обратно в карман. Надо будет положить на место, когда он в следующий раз будет в доме Эда. Там сейчас слишком холодно, особенно по ночам. И пусто. Плюс крыша протекает.

Они не договаривались жить вместе. Так получилось, само собою. Они и фактически жили в одном доме – под конец семестра, во время экзаменов, точно. Ничего не поменялось от факта, что некоторые вещи Эда перекочевали в эту квартиру.

Джей снова вспоминает о недавних словах альфы – про самоненависть. На такое должны быть причины. Он не может понять. Вот свои причины нелюбви к себе Джей осознает, как осознает то, что они отходят на второй план. Это сразу казалось, что после откровений о прошлом его не попустило. Он чувствовал себя в напряжении, и только по приезду в Окаву расслабился. Тяжесть вины стала незначительной – он окрылен, увлечен. Думая об Эде, планируя неосознанно будущее, Джей забывает обо всем, что так сильно мучило долгие годы.

Это не свобода, ведь от груза он не избавился. Но уже что-то. Шаг вперед.

Постепенно жизнь налаживается. И это не может не радовать.

Джей идет на кухоньку, замечая прежде, что за окном стемнело. Быстро же. В триаду Вьюг моргнуть не успеваешь, как день пролетает. Особенно после смены на работе. Зато вечера длинные. И уютные, в этой маленькой квартирке на восьмом-последнем этаже. Или дело не в обстановке.

Эд успел разлить чай. Зелено-желтый, ароматный, пар испускает. Джей присел на второй стул, рядом. Тут маловато места. Кухня крохотная совсем. Если бы готовили вместе – не разминулись бы. Через небольшое окно видно небо. Свет тут приглушенный, горит один настенный светильник – тепло-оранжевым. Часы тикают, вода с крана изредка – кап-кап. Эд на чай дует – студит. Джей улыбается, наблюдая за его мимикой. За сосредоточенным лицом, бровями, чуть нахмуренными. Ресницами, густыми и короткими, в тон волосам, коричневыми. Или это в оранжевом свете так кажется.

– Тебе выстудить? – Эд кивает на чашку и смотрит в глаза в ожидании. Джей не удерживает желание прикоснуться и проводит пальцами по щеке к подбородку. Альфа приподнимает голову и заметно расслабляется. – Ты так на меня смотришь… как будто втюрился, прикинь.

– Прикидаю, – говорит Джей, убирая руку от его лица, как ошпарил кто.

Переводит взгляд на чашку, помешивая содержимое ложечкой. Сказать, не сказать… Что Эду эти три слова? Рассмешат, не более. Лучше в себе сохранить. Толку от них никакого. Ведь настоящая любовь не словами, а действиями выражается.

– Э-эм, – Эд привлек к себе внимание. – Расскажу тебе кое-что.

Джей машинально кивнул, с интересом уставившись на него. Отпил чая. Горячий.

– Так вот. Про список, – альфа замолчал. Ложку из чашки вынул, постучал ею, чтобы капли чая стекли. – Тот, что перед тобой в списке, альфа, Фредер. Это было летом, после выпускного. Мы как-то бухнули вместе, ну и я тебе говорил, чем это закончилось. Я не собирался всерьез мутить с ним. Так, перепихнулись пару раз. А потом… потом я узнал, что этот в браке, да еще два спиногрыза малолетних. Представляешь? Получилось, что он изменял своему супругу. А у меня ж это, как они, принципы. Ненавижу измены, вот эта хрень, вот это реально мерзко. Ээ… а, после той инфы я его кинул, – Эд старается изображать безразличие, но у него плохо получается. Дрожащая рука выдает его. – А он начал названивать, клялся в «любви». От супруга ушел, на развод подал, детей оставил короче. Я ему и так и сяк пояснял, что я с ним не буду, а он… разбился. В аварии, насмерть. Ко мне ехал.

– Только не говори, что ты себя в этом винишь.

– Ну, было дело, – Эд почесал затылок и свел брови к переносице. – Но тут в другом прикольчик. После того, как только я пытался завалить омежку какого-т, у меня перед глазами его лицо, и все, член подъемным краном не поднимешь.

– Э-э, – выдавил Джей, запивая чаем.

Подавился. Разбрызгал по всему столу. Представил подъемный кран и закашлял еще сильнее. Эд оказался рядом, шутя по шее постучал, нешутя за ворот одежды забираясь пальцами.

– Еще подавись мне тут. Я с кем трахаться буду?

– Что? – он округлил глаза, переставая кашлять. – Стоп. Так у тебя ж это, краном не стоит, – выдавил Джей, только после осознав, как глупо прозвучала фраза.

– Ты – исключение. Окей, недотепа. Говорю прямо, для обладателя пчелиного мозга, – и улыбается хитро так. Альфа подвигается еще ближе, руку его берет своей, и кладет себе на ягодицу. – Я хочу тебя, – и прижимает ладонь сильнее, – сюда. Понимаешь?

У Джея аж внутри все сжалось от такого заявления. Выдернул руку, потирая о вторую. Уставился на Эда. Моргнул. Еще раз. Не помогло.

– Я омега.

– И че?

– Мой половой орган не предназначен для… того что ты сказал, – Джей озадаченно осмотрел руку.

После взгляд на Эда. Тот губу нижнюю покусывает. Нервничает, что ли? Напряженный какой. Растрепанный, в сторону смотрит. Настолько привлекательный, что так и тянет коснуться.

– Давай попробуем, – настоял Эд.

– Я подумаю, – ответил Джей и выпил оставшийся чай в несколько глотков.

На языке же так и вертелось «а давай!» – проснулся внутренний похотливый экспериментатор. Сама по себе, идея странная. Признаться четно – не плохая. И заманчивая местами. Джей быстро убрал чашки, стараясь игнорировать выслеживающий взгляд Эда и сердцебиение в ушах.

И дело не так в ролях, как в самом факте близости. Джей не уверен, что сможет достаточно расслабиться. Как и не уверен, что в голове не всплывет образ того, чьи прикосновения тело помнит до сих пор. Он боится, что не настроится. И пусть, Эд привлекает, и в физическом плане тоже, сама мысль обладания им… диковинная.

Джей трясет головой, прогоняя внутреннего изврата обратно в недра, где он спал долгих три года. И было бы лучше, коль уснул бы навеки. Но нет.

Он моет чашки, выставляя их на место, к остальным. Руки полотенцем вытирает и все не может прекратить думать о предложении Эда. Альфа же недолго сидит на месте. Подбирается сзади, обнимает, шею целует у изгиба – излюбленное место. Джей замирает с полотенцем в руках, жмурится. Приятно. Заманивает, гаденыш. Подлизывается. В буквальном смысле: языком проводит к плечу, майку отодвигая. А рукой требовательно по животу шарит, подбираясь к застежке брюк.

– Эй, Эдди, нам завтра на работу, – Джей убирает его руки от себя и поворачивается лицом к нему. Альфа хмурит брови. Обиженный. Надулся. Джей улыбается и целует его кратко в губы. – Мне суп надо сварить на утро.

– Да ну, закажем лучше, – с явным недоверием возразил Эд.

Все еще хмурый. Ему идет быть расстроенным. Но в то же время Джей не хочет его таким видеть. Он вздыхает и говорит:

– Вообще-то, я умею варить суп.

– Ты умеешь? – переспрашивает с нотками издевки альфа.

Наверняка вспомнил недавнюю картошку, больше похожую на угли в камине. Или то мяско, настолько твердое, что им можно убивать. Не все же сразу – подумал Джей и хмыкнул.

– Поговори мне там. У меня нормальный суп.

Эд усмехается как-то слишком уж хитро.

– Ну тогда давай так. Если у тебя получится норм супец, то я буду мыть посуду месяц, без очереди. А если нет, – усмешка его становится шире, – то у нас с тобой секс. Так, как я захочу. Ну-с, детка?

– Принимаю! – быстро согласился он, ухватившись за спор, как за способ избавиться от экспериментов Эдика.

Эд, похлопав его по части филейной и нашептав: «уже заказываю смазку!», упорхнул за дверь. Дышать стало проще. А внизу живота потеплело. Дело плохо. Джей поправил задранную майку, давно растянутую, но удобную. И как Эд вообще может хотеть его такого? В тряпье, далеко не в идеальной физической форме. Плюс ко всему, зная о его прошлом. Если случай с истинным объясним врожденными рефлексами, то случай с Эдом остается загадкой.

Но Джей расплывается в самодовольной улыбке от понимания, что Эд предложил это именно ему, а не пошел искать других. И может быть даже, альф. Он бы не выдержал, зная, что его Эдди спутался с кем-то.

«А может, стоит попробовать? Таким образом я привяжу его к себе, хоть на время. Он же улетит, как ветер, другого найдет, если я не захочу с ним. Черт. Но с другой стороны, я ж по-любому опозорюсь. Будет называть меня потом импотентом…» – Джей заметался по небольшой кухоньке, расхаживая взад-вперед до тех пор, пока не стукнулся об угол столешницы.

Он хватает коммуникатор и долго роется, думая, кого бы лучше набрать. Рел сейчас в клубе, до него не дозвонишься. Поздний вечер. Папа в супах точно не разбирается. Бесполезно. Джей бурлит взглядом небольшой список контактов, и наконец до него доходит.

– Алло? Вечер добрый! Дедушка Юта? У меня к вам дело жизненно важной важности. Как готовить суп?..

***

Пока суп доваривается, Джей завис над кастрюлей, переживая, как бы не переварить. Помешивает. На вид вполне обычный суп. И на запах ничего так. Попробовал, выстудив перед этим – вкусно.

Расстроился.

Когда надо – ничего не получается. А когда нет – так сразу! Как это еще назвать, если не законом подлости?

А Эдичек, как на зло, заходил без одежды, голым прессом посветить, с одним полотенечком коротеньким на бедрах. Типа дверь на кухню и в ванную перепутал, паршивец. Эд практически живет тут полгода, он изучил квартиру до миллиметра – получше легенды придумать не мог? Знает же, что Джей и так на нервах. Гормоны бушуют, тело требует другого тела рядом, да побыстрее. Как иначе – через две недели черные дни. Течка. Как всегда, болезненная. Аномальная, с галлюцинациями и видениями. На грани реальности. Каждый раз мучение, таблетки не спасают. Пережить бы…

«Надеюсь, в этот раз не в одиночестве. Или нет. Смогу ли… Сам не знаю, чего хочу,» – Джей продолжает метаться, обдумывать. Не так просто осознать, что теперь он будет не один. И что его жизнь меняется. В ней появились новые люди, новые места, эта квартирка, универ, фикус на кухне. Таракан Метил, то есть, теперь нет. Ничего, можно котика завести. Или птичку. Попугая. Хотя, один попугай уже есть, ходит по квартире, и никак не замолчит, все поддергивая. Экзотический птиц-говорун.

Джей снова попробовал суп и убедился, что спор он выиграл. Можно на месяц забыть о своей очереди мыть посуду. И вроде-бы он должен радоваться, победил ведь, но…

Джей открутил коробку с солью, и, не задумываясь, высыпал всю. Еще и по донышке постучал, наблюдая, как медленно тонет горка соли в кастрюле.

«Рука дрогнула, случа-айно так,» – обосновал сам себе Джей, улыбаясь слишком уж довольно.

Попробовал. Сразу же выплюнул, кашляя и судорожно глотая воду из крана.

– Тьху, кха-кха, ты, вот это, кха, гадость!

Такой ропы он давно не пробовал. Соленое настолько, что хоть на стену лезь. Стопроцентный проигрыш. Зато «наказание» какое! Джей подождал, пока соль утонет и насыпал в тарелку. Напевая под нос веселую песенку и пританцовывая, поставил на поднос. Налил воды в стакан. Эдди жалко. Даже такой пернатый извращенец, как Эд, не заслуживает сего «кулинарного шедевра».

Джей поставил все на стол. На вид суп, как суп. Красивенький, морковка плавает, картошечка, зелень. Пришедший на зов Эдик тоже не заметил подвоха. Смотрит внимательно так, с недоверием, но за стол садится. Ложку в руки берет, набирая и выливая обратно жижу. Проверяет. Наверно, ищет, к чему бы придраться.

– Ешь-ешь, не отравлено, – пропел Джей, чувствуя растущее ликование. – Я так старался, надеюсь, тебе понравится, я весь вечер на него потратил, – добавил для большей драмы он, показательно-устало вздохнув.

Стараясь сдержать усмешку, Джей отворачивается. Руки о майку вытирает. А в голове яркие картины, как Эдик, громко матерясь, побежит к умывальнику, пить воду. После вернется, самодовольный, и целоваться полезет. Джей сглотнул, уже предвкушая. Губу зажевал.

Эд, продолжая помешивать содержимое тарелки, чуть приподнял бровь, сосредоточенный. Это значит, недоволен чем-то. Очевидно, тем, что вид у блюда презентабельный, почти как в ресторанах. И вот, первая ложка благополучно отправляется в рот. Джей затаивает дыхание, внимательно наблюдая за реакцией, но… Ничего не происходит. Тишину разразил лишь звук хрупающей соли под зубами. Эд молча проглотил жижу и набрал еще. И Джей мог бы поверить, что тому понравилось, если бы не расширенные в ужасе глаза альфы.

«Он ест это, чтобы не обидеть меня?» – Джей перевел взгляд на большой горшок с фикусом, стоящую за спиной Эда. Отвернулся, в судорожном поиске, чем бы подпортить суп. Может, стоило перца туда, да побольше? Не ожидал, что альфа тоже решит поддаться. Эдди передумал? Надо заставить его признать блюдо неудачным.

Он заметил в зеркальном отражении чайника движение позади. Повернулся – Эд поспешно выливает часть супа в горшок с растением. И с молниеносной скоростью ставит тарелку на стол.

– Эй! Куда?! – выкрикнул Джей, подбегая. – Фикус пощади! Сгниет от этой дряни! И не притворяйся, что это вкусно, я туда пачку соли…

– Ты сам это признал, – хищно усмехнулся Эд и притянул его к себе за майку.

Джей потерял равновесие, неудачно на стол опираясь – тарелка с остатками супа на пол упала. Грохот, брызги. Эд залезает ему под майку головой, удерживая за талию руками.

– Эй, надо вытереть, оно же пол прожжет похлеще кислоты, – засопротивлялся Джей, а по коже мураши побежали от приятных прикосновений.

– Пофиг, – хрипит альфа, выбравшись, и посмотрев на него вверх. – Я не против секса на стуле, но… дай воды, я сча сдохну.

class="book">Джей смеется искренне, до икоты, утирая выступившие слезы – в то время, как Эд выпивает залпом третий стакан воды. Забавно.

Это то же самое, что с подбрасыванием монетки – только в ее полете понимаешь, чего действительно хочешь. Так же и с супом вышло.

***

Впрочем, его настрой быстро пропал. Страхи сильнее его. А вдруг не получится? Вдруг паническая атака из-за воспоминаний будет? Вдруг назовет Эда не совсем его именем?.. До выходных целых три дня. Это значит, у Джея предостаточно времени, чтобы найти отмашку. По крайней мере, так он решил изначально.

На работе полнейший хаос: после удачного (случайного) пиар-хода, кафе стало знаменитым и теперь тут клиентов в раза два больше. Жителям Окавы интересно, тут ли работает Джейми Фахо. А началось с того, что кто-то из посетителей узнал его. Сфотографировал, выложил куда-то и понеслось. Если новость распространится до Мюрея, несдобровать ему. Проведают родители, что их сыночек, вместо отдыхать и набираться сил на учебу, пашет – приедут и заберут обратно в особняк. И выпустят только перед вторым семестром.

Но не смотря на завал, Джей все время отвлекается. Сосредоточиться на работе – нереально. Рассеянный, заказ впервые попутал. Пришлось извиняться полчаса перед истеричным посетителем-омежкой. Он пытается выбросить из головы мысли о вчерашнем. Не выходит. Перед глазами то и дело всплывает образ Эда, раскрепощенного, в лунном свете, с хмельной улыбкой и призывно-низким голосом: «иди сюда». Порою эти картины настолько манят, что хочется оживить фантазию.

Но Джею сложно представить себя в подобной роли. Это противоестественно. Природой ему заведена роль «снизу» и никак иначе. Это же каким образом Эд придумал такое? Ладно бы еще, если бы был Джей альфой, или бетой там.

«А если попробовать? А если понравится?»

Под вечер эти мысли доводят его. Он понимает, что сгорает от нетерпения. А вид Эдика, то и дело щеголяющего перед глазами, еще и в этих обтягивающих брюках, будоражит воображение. Джей выключает в себе здравый смысл и позволяет похоти взять верх. Ему кажется, что он готов набросится на Эда, едва они пересекут порог квартиры. Терпение на исходе. А до выходных три дня. Так долго.

Эд специально, мимо проходя, подмигивает. Специально верхние пуговицы рубашки расстегивает. Играется им, как ему вздумается. Заманивает в сети окончательно, хотя Джей и не думает сбегать.

Ему странно осознавать, что его тянет не к истинному. Тянет прикоснуться, припасть губами к такой соблазнительной родинке на шее. Неспешно наслаждаться его обнаженным видом, исследовать. Джей в который раз сглатывает и отворачивается, когда Эд, поддергивая, плотоядно облизывает губы. Соблазнитель чертов.

И если уж сравнивать с инстинктивной тягой к истинному, то эта тяга другая. Она не основана на запахе. На запах Эда Джей реагирует нейтрально. Тот не является чем-то притягательно-вкусным. Зато сам Эд притягательный. И тяга к нему больше на чувствах основана.

После того, как Джей признал сам себе, что альфа важен для него, рамки, не позволяющие ему думать о нем, как о сексуальном партнере, исчезли. В самом-то деле, что такого в том, что он продолжает жить, строить новые отношения, развлекаться? Не вечность же в унынии тонуть и грызть себя за ошибки.

До выходных целых три дня, а ему хватило одного, чтобы понять, что до выходных он не дотерпит.

***

А фикус все же сдох.

========== Глава 31. ==========

– Эдичек.

– Мм?

– Слезь с меня.

– Мм.

– Ты не представляешь, чем ты сейчас рискуешь.

– Фто?

– И перестань жевать мои волосы, фетишист ты гребаный. Я на них полбанки лака утром впшикал.

– Фе, а я думаю, че так горчит, – Эд отстранился, высовывая язык и «фэкая», но продолжил сидеть на Джее.

Он было спать собирался, спокойно себе лег, посчитав пятна на потолке перед сном. Но Эду все равно. Уселся на него, целуя так жадно, будто увидел после долгого расставания. Джей в тот же миг забыл про усталость, вовлекаясь в поцелуй. Еле остановился. И как теперь заснуть?

– Слезай давай, ты тяжелый, – поторопил его Джей, похлопав по бедру.

Но Эд, вместо слезть, удержал его ладонь своей, перемещая дальше и прижимая. Через ткань брюк чувствуется тепло кожи. Альфа не переоделся еще, в темно-красной рубашке, которая в полутьме черная. Расстегнутой на верхние пуговицы. Ключицы видно. До безумия привлекательный. Глаза блестят. Томный.

– Мне это нравится. Продолжай, – Эд закусил губу, наклоняясь ближе к лицу.

– Так, все! Я в душ! Ты мне волосы обслюнявил, – Джей вскочил с кровати, поправляя на ходу съехавшие пижамные штаны. У двери остановился и осмелился сказать. – Звони Моргаузу, выпроси на завтра выходной.

Эд за спиной выдавил невнятный звук – схоже, радости, и судя по шуму, шустро слез с кровати искать коммуникатор. Джей закрыл за собой дверь, на ощупь включая свет. Подошел к зеркалу. Заметил, что щеки красные. Горят. Умылся. Вода холодит. Он пригладил фиолетовые кудри. А этот цвет ничего – Джей передумал краситься обратно в черный. Присмотрелся. И почему Эду так нравятся его волосы? Альфа их обожает. И если сначала он руками трогал, то после губами лез – целовал в волосы. Теперь разошелся и вовсе жует. Джею страшно представить, что будет дальше. Эд непредсказуем, как и его идеи. Мало ли, какой тайный фетиш выплывет в следующий раз.

Джей попробовал пожевать, потянув за прядку – еле ухватил губами кончик, волосы короткие. Прожевал. Странно. В следующий миг сплюнул слюну в умывальник, откручивая воду. И правда, горчит. Печет даже. Пришлось промывать рот пару минут.

«Да я ж снова струсил,» – осознал Джей. – «Пора брать себя в руки. Сколько можно бояться, что не выйдет? Эх. Не так просто отпустить себя. Наверно, мы торопим события… Нужно сказать ему, Эдди поймет»

Он осмотрел себя и решил, что мыть голову придется. Плюс нужно остыть. Джей закрутил воду. Снял чистое полотенце с сушилки, повесив около душевой. Разделся, запрыгивая вмиг и прикрывая за собой мутную дверцу. Холодновато. Пол холодит ступни – колкостью. Джей регулирует воду, выбирая чуть теплее привычной. Надо согреть ноги. Струи воды сверху, приятно.

Но не так приятно, как тепло Эда.

«Снова о нем,» – Джей раздраженно сжимает-разжимает пальцы. Вздыхает. То ли приближающаяся течка тому виною, то ли чувства к альфе – но ему хватает и взгляда на Эда, чтобы воспылать. Он хотел провести эксперимент, работает ли это с другими альфами. Выбрал симпатичного официанта. И так на него смотрел, и сяк. Да, красивое тело, накаченный, высокий, все на местах. Но… ничего кроме оценивания не возникло. Джея не потянуло. Значит, дело в том, что это Эд, а не кто-либо другой.

Но с альфой поговорить надобно. Отсрочить, сказать, что ему к мысли о «новом уровне» отношений привыкнуть бы для начала, а уже потом экспериментировать.

Джей сбавил напор воды, убирая пряди с лица назад. Фыркнул, подставляя лицо под потоки. Скрип дверки, и он моментально встрепенулся, глаза потер, натыкаясь на Эда в проеме.

– Ты что… делаешь? – от неожиданности Джей теряет дар речи и напрягается весь.

– Одежду решил постирать, – альфа медленно окидывает взглядом и уголки его губ дергаются в преддверии усмешки.

– Обувь тоже? – Джей кивает на свои тапки и пытается закрыть дверцу, но Эд успевает залезть внутрь.

«Мои махровые тапочки со слониками…» – промелькнула мысль и сразу же испарилась.

Эд ступает ближе, под струи воды – та в лицо бьет. Волосы прилипают, а веки мелко подрагивают, но альфа не закрывает глаза. Рассматривает и сглатывает, синхронно.

– Тут мало места для двоих, – выдавливает Джей, снова сказав не то, что на уме. А сам взгляд приковал к его кадыку и родинке, как зачарованный.

– Нам хватит.

Джей наблюдает, как быстро рубашка Эда темнеет, промокает. Запах усиливается. Джей натыкается спиной на холодную стену, пальцами по ней скребет. И ему хватает мгновения, чтобы решить.

Тянет руку к его лицу, убирает мокрые волосы назад. Эд льнет к его ладони, глаза прикрывая. И с этим изгибом бровей, с этим выражением… альфа красивее, чем когда-либо. Джей целует его в сомкнутые плотно губы, чувствуя, как те расслабляются, раскрываются навстречу.

Они целуются неторопливо, наслаждаясь друг другом и обстановкой. Джей расстегивает пуговицы на рубашке, вслепую. Стоит ему чуть запрокинуть голову, когда альфа примыкает губами к его шее, как вода заливает глаза.

Но это не мешает ему чувствовать. Наоборот, обостряет. В теле нарастающая пульсация.

Вода в глаза, мешает смотреть, но он смотрит в его лицо совсем близко. Эд дышит тяжело. Дрожит. Стоит прикоснуться к его торсу, как альфа вздрагивает, прижимается. Ближе. Кожа горячее потоков, пылает. Обжечься можно. Шум воды, шум сердца. Шум его дыхания. Джей гладит руками, пробираясь на спину, к лопаткам. Ткань липнет, капли сверху потоком. Уменьшить бы. Но…

Поцелуи становятся требовательнее, дыхание – сбивается. Ладони Эда в волосах. Поглаживают, сжимают, путаются. Легкая боль порождает желание. Она дурманит, сводит низ живота в спазмах – мучительных. В паху наливается и тяжелеет. Джей теряет самообладание на миг, рывком меняя позиции. Теперь он вжимает Эда в стенку, слыша ласкающее слух мычание.

Руки ниже, к ремню, расстегивать рваными движениями, уже торопливыми, будто вот-вот конец света, а им надобно успеть. Джей продолжает целовать его, с нажимом. Эд поддается ему. Это будоражит сильнее. Собственный член требует внимания. Возбуждение болезненно. Однако Джей все пытается справиться с ремнем на брюках Эда вслепую, желая доставить удовольствие в первую очередь ему. Отрывается от его губ, смотря вниз и справляется наконец, дергая за молнию. Альфа помогает ему, говорит что-то, неразборчиво в шуме. Пар.

Вода слишком горяча.

Или это он горит.

Джей хватается за брюки обеими руками, приспускает, после белье, прикасаясь бегло к горячей плоти. Эд выдыхает, нетерпеливо трется об него. Старается прижаться. Вода в лицо. Джей жмурится, пальцами на ощупь по животу вниз спускается, обхватывая возбужденный орган альфы рукой. Сначала на пробу вверх-вниз, после смелее. Он вздрагивает, когда Эд пристраивает руку на его члене и начинает двигать. Второй рукой тот вплетается в волосы и целует попутно.

Джей же задыхается от ощущений.

Случайно поворачивает кран локтем. Вода сменяется на холодную. Ледяная. От контраста Джей изливается, со стоном в шею Эду. Кусает его. Зализывает, продолжая двигать рукой, а собственное тело слабеет. Мурашки. Ему настолько хорошо, что он боится открыть глаза и понять, что на самом деле это сон.

Эд содрогается чуть после, кончая и запрокидывая голову с невнятным звуком. Некоторое время они так и стоят, задыхаясь и обнимая друг друга. Под потоками холодной воды, которая давно стала привычной.

И в этот момент Джею кажется, что они ближе некуда.

…Он выключает воду, дрожащей рукой. Одинокие капли звучат громко. Эд смотрит на него, а на губах его улыбка. Взмокший, расслабленный. В распахнутой рубашке, стянутой с одного плеча. Такой… сексуальный, что Джей не против повторить. И зайти дальше. А Эд к стене прижимается и молчит. Джей тоже не знает, что сказать. В теле приятная истома.

– Офигеть, – наконец выдавливает альфа, прямо в губы. Джей целует, медленно, лениво, чувствуя ладонь на своей шее. Эд отстраняется первым и продолжает. – Подожди меня в комнате, – а глаза блеска полны, как никогда прежде.

Альфа выпихивает его из кабинки. Джей спотыкается о коробку под ногами – раньше ее тут не было. Проезжается мокрыми ступнями по полу до двери, чудом не упав. Оборачивается на Эда, не совсем понимая, что тот от него требует.

– Я подготовлюсь, – добавляет тот и ведет бровью.

Джей без вопросов выходит за дверь. Прислоняется к той спиною и стоит. Шум воды. Он не хочет думать о том, что произошло. Он хочет думать о том, что произойдет дальше. Пару шагов – и Джей падает на кровать, немного больно приземлившись. Лицом в подушку, снова пылающим. Он расслабился. Давно не чувствовал себя так хорошо.

Джей осознал, что до сих пор нагой только тогда, когда прохлада начала цепляться к коже. Он поднялся, подходя к окну. Раздвинул шторы. Луна, но звезд не видно – лиловое небо. Светло. С восьмого этажа город прекрасен. Особенно ночью. Но даже рассматривая огни и стирая конденсат со стекла, Джей думает о нем.

Ему мало. Недостаточно для полного насыщения.

Он ждет Эда и новая минута кажется новой вечностью.

Джей не помнит момента, когда начал восхищаться им, когда альфа стал идеалом для него – и главное, желанным. Джей не мог сейчас вспомнить, когда впервые посчитал его привлекательным. Это было так естественно, так правильно, что не вырывалось из общего контекста воспоминаний.

Шум воды прекращается. После щелчок выключателя, звук открывающейся двери. Шаги. Тихо так. Джей оборачивается. Эд перед ним в халате и волосы полотенцем вытирает. Улыбается ему слегка и полотенце на стул бросает. То падает на пол, Джей думает поднять, но с места не сдвигается, затаив дыхание. Сам не знает, чего ждет.

Альфа подходит ближе, босой. В лунном свете видны мокрые следы на полу. Джей опирается на подоконник, проводит по краю рукой, дергано. Эд берет его руку в свою, сжимает, и этот жест кажется странным сейчас. Особенно в сочетании с блестящим взглядом и распухшими искусанными губами.

– Я тебе нравлюсь? – спрашивает Эд.

– Будто не видишь, – а хочется добавить: «Что за вопросы?».

– Я хочу услышать от тебя, – и подходит при этом вплотную. Ткань махрового халата кожу щекочет.

– Очень.

Эд ухмыляется в своей манере и отворачивается в сторону, открывая изгиб шеи. Переплетение вен, гладкость кожи – поцеловать, укусить, прикоснуться. Противиться незачем. Джей проводит пальцами по одной из венок вниз. Ниже, ниже. Отодвигает ворот халата, оголяя ключицы. Припадает губами и слышит шумный вздох Эда – тот вздрогнул.

Альфа реагирует на малейшее прикосновение. Его кожа чувствительна. Слишком. Это побуждает на новые действия. Спонтанные. Кажется, Эд кайфует от каждого прикосновения, будто и правда ждал долго.

– Напряженный какой, – выдыхает альфа, заставляя расслабить плечи. – Не переживай, я все сделаю, – с придыханием. – Поскачу на тебе, как следует.

– Нет, ложись. На спину, – Джей кивает на кровать.

– А тебе нравится приказывать, – Эд ухмыляется и не разрывая зрительного контакта сбрасывает халат на пол.

Игрив. Как пьяный. И сама его эта раскрепощенность притягивает. Эд ложится на кровать, шикает, наверняка простыни холодные. Исполнил.

– Я забыл добавить «пожалуйста», – Джей залезает на кровать. И правда, холодит.

Он склоняется над альфой, замечая, как капли с его волос скапывают тому на грудь.

Эд приподнимается к нему на локтях и шепчет:

– Давай уже, – и губу нижнюю кусает, к себе манит.

– Нетерпеливый, – копирует его ухмылку Джей и заставляет того откинуться назад, на подушки.

Именно в этот момент появляются зачатки паники. Что делать? А если не выйдет? А если?.. Но Джей давит их, старается сосредоточиться на Эде. Целует, но не торопясь. Медленно. Им некуда спешить. В их распоряжении целая ночь. Джей отстраняется, нависает сверху, стараясь не придавить. Эд смотрит на него, смотрит долго.

В свете луны кожа альфы кажется неимоверно бледной. Джей целует всюду. Пользуется предоставленной властью. Расцеловывает каждую венку на шее, кадык, спускается к выступающим ключицам. Джей не сдерживается, прикусывая кожу у ключицы. Едва-едва, легонько. Он видит, что Эду это нравится и продолжает. Припадает губами к такой любимой родинке, чувствуя, как ходит туда-сюда кадык под кожей. Руками по его спине. Кожа нежна, чуть влажная после душа, распаренная.

Дыхание Эда быстро сбивается. Грудная клетка вздымается неравномерно. Наблюдать за этими изменениями Джею нравится все больше. Он перебирается на плечи, грудь, живот. Подбирается к возбужденному члену, дыша на него, но целует в бедро – пока рано. Эд неудовлетворенно мычит, пытаясь рукою направить его поближе к желанному месту. Но Джей действует по-своему.

Альфа приподнимается, тянется в сторону, к тумбе. Тюбик в его руке – Джей догадывается, что это. Наблюдает, как Эд пытается открыть, в спешке, закусив губу. Если бы светло было, он наверняка увидел бы на его щеках румянец. Собственные же горят. Но еще больший пожар внизу живота. Тянет, сводит. И с этим хочется что-то сделать. Но Джей терпит. Он по себе знает, каким болезненным бывает проникновение без подготовки. А Эдди альфа. Нужно осторожничать. Придержать свой пыл. Для выпускания страсти найдутся дни. Сейчас важнее контролировать себя.

Эд справляется с тюбиком, выдавливая вязкую смазку себе на ладонь. В тусклом свете жижица блестит. Тот перемещает ладонь вниз, кусая губы, рукою шевелит, приоткрывая рот. Становится еще жарче. Испарина на лбу выступила. Джей смахивает ту и тянет руку к бедру Эда. Проводит по внутренней стороне, подбираясь к его ладони. Скользко. Он очерчивает и сглатывает.

Сушит-сушит. А живот сводит. Болезненно выкручивает. Действуя по воле порыва, Джей проталкивает рядом с пальцами Эда свой внутрь, чувствуя, как сфинктер сжимается.

– Да не, я в ванной растянул се… м-м, – остаток фразы альфы тонет в поцелуе. Джей не смог преодолеть желание поцеловать его прямо сейчас.

Он не останавливается, заставляя Эда вытащить пальцы и заменяя их своими теперь уже полностью. Эдди проводит по его щеке рукою, скользкой, пачкает в смазке. Подбирается к волосам и сжимает особо сильно, прогибаясь навстречу.

– Черт, Джей, – вырывается у того странной интонацией.

– Тебе б-больно? – заикнувшись от сухости в горле, он замирает неподвижно.

– Нет, хорошо, очень, сделай так еще.

И Джей делает. Старается попасть по той же точке и ему хорошо от одной реакции Эда.

Это так странно – понимает он. То же самое, что себе… только не себе. Второй рукой Джей обхватывает его член, проводит туда-обратно, в такт движениям пальцев. Эд дышит тяжело, взгляд в сторону отводит, руками по простыне – не знает, куда деть. Такой… потерянный. Будто сдерживается из-за всех сил, чтобы не подать голос.

– Готов? – через силу выдавливает Джей, вспоминая о самоконтроле.

– Не спрашивай, делай, – отрывисто в ответ.

Он приставляет головку члена к входу и слегка толкается. Эд жмурится крепко. Несмотря на долгую подготовку, войти до упора выходит не сразу. Горячо. Тесно. Сжимает, пульсациями. Это… непривычно. Но больше приятно, чем нет. Он всматривается в лицо альфы, выжидает реакцию. Эд прикрывается рукой. Кажется, запястье кусает, ладонь в кулак сжата. Джей замирает, подавив острое желание двигаться, сделать хоть что-то. Убирает его руку от лица, натыкаясь на глаза, блестящие, мокрые. На губах капля крови. Боль – одна мысль, заставляющая прекратить.

Но Эд неожиданно прижимает его к себе ближе, обхватив ногами. И поддается навстречу, выгибаясь и издавая звук. Губы приоткрыты, дыхание быстрое. Джей наклоняется, бегло целуя в грудь. Он не знает, как правильно, но продолжает. Чуть выходит, толкается после до упора. Эд реагирует остро.

И Джей осознает, что хочет его. Именно такого: растрепанного и возбужденного, с поволокой на глазах и слегка пересохшими губами. Именно такого: со вспотевшей кожей, сбитым дыханием и острыми коготками, с влажными волосами, прилипшими ко лбу. Он хочет его: гордого, непокорного, но сейчас такого податливого. Он желает обладать им. И это затмевает все.

А в голове одно крутится: выпустить, унять, уменьшить жажду. Контролировать процесс выходит все меньше. Он двигается, на мгновение забывая об осторожности. Эд отвечает с жаром. Эд прижимается ближе, руками, ногами, Эд царапается, Эд кусает, дикий. Со стоном изливается себе на живот, сжимая Джея в себе. До пятен перед глазами.

Джей застывает в исступлении с раскрытым ртом, секундой после теряя опору. Наваливается на Эда, прижимаясь кожей к коже. Он приподнимается, крупно дрожа, а пульсация бьет изнутри приятными волнами. Задыхается, беспомощно хватая раскаленный воздух. Это был самый мощный в его жизни оргазм.

– Эдди, я… – но не договаривает. Эд тянет его на себя, обнимает. Липкий от пота.

– Джей, – шепчет альфа, все еще неровно дыша. – Спасибо.

Комментарий к Глава 31.

Простите за задержку главы. Приболела чуток, была не в состоянии писать. Далее прода будет чаще. И да, до конца истории осталось семь глав. После финальной вас ждет несколько экстр (4-5). Во-от.

(благодарю за прочтение^^ мне правда очень приятно!)

========== Глава 32. ==========

Джей помешивает чай, слушая, как стучит ложка о стенки кружки. Пар. На часах без пяти час дня. Он до сих пор непомерно воодушевлен. То поселилось в груди и не уходит.

Он чувствует, что поступил правильно. Он чувствует себя другим человеком. Или обновленным. Часть груза, тяготящая к земле, отвалилась. Позволила расправить плечи, ощутить, как в районе лопаток что-то прорезается-чешется. Это ли значит – окрыленность?

Они понежились в кровати до обеда. Лежали себе, обсуждали и ремонт, и учебу и глупости всякие. Ели тоже на кровати, приготовленные наскоро бутерброды. Обычные, но показавшиеся невероятно вкусными.

«Наверно, я впервые видел его настолько сияющим,» – подумал Джей. – «И сияние, оно будто изнутри, не внешнее. Его расслабленность, искренняя улыбка… мне страшно его потерять. Потерять именно это его обличье. Доверие. Оно же хрупкое, по себе знаю,» – он улыбнулся, пустив смешок. – «Ну да, я просто привык, что у меня все плохо. А тут… непривычно, что ли. Как затишье перед бурей. Надеюсь, это просто моя суеверность»

Со спальни звонок коммуникатора. Джей застыл с ложкой в руках, прислушиваясь. Плохо, если Моргауз, с работы. Может, посетителей слишком много, сегодня среда. Их всегда больше всего по средам. Успел огорчиться. Ведь этот выходной он собирался провести с тем, кого смело, не колеблясь, может называть любимым. Любимый… это так странно звучит. Даже если не вслух, если мысленно.

Он неосознанно приложил ложку к губам, слизывая с нее сладкую жидкость. Ну вот, чай пересоложен. Слишком много меда положил. Похоже, теперь так будет всегда. Нет, не о меде. Об Эде. По крайней мере, Джей хочет этого. Такое будущее его устраивает.

«Это же начало,» – подумал он. – «Всего лишь начало. Впервые хочется не планировать, а насладиться моментом «сейчас». Ох, где Эдди? Чай остыл».

Джей думал слезать со стула, но по соседней комнате снова раздалась трель коммуникатора. На сей раз Эд взял трубку.

– Да, – его голос и долгое молчание. Видно, тот, кто звонит, говорит – но сюда не слышно. – Я приеду, – и опять молчание. – Хорошо.

Зашел наконец на кухню, недовольный. Или встревоженный. Рассказал, что ему Олавест звонил. Что за Олавест, Джей догадался сам. Старший брат Эда, тот, который заболел. Позвонил и попросил приехать к нему, проведать. Эд было начал отговаривать – у него явно другие планы были на их выходной, но Джей настоял, что поехать надо. Начал собираться. Пока подбирал, что бы такое надеть, волосы высохли, сушить не надо. Это же родственники Эда. Нужно выглядеть не просто хорошо, а сногсшибательно. В своей сногсшибательности он не уверен от слова «совсем». Разве что, если в прямом смысле кого с ног свалить, случайно налетев, – это да, это он умеет.

Джей надел рубашку со складками, светлую, и заправил ее в штаны с завышенной талией. Пока делал макияж, подколол Эда в сотый раз за утро: «Жопка не бо-бо?», а тот в сотый раз огрызнулся, что чувствует себя прекрасно. На самом деле, Джей переживает. Все вспоминает его вчерашнее поведение, думает, могло ли быть тому неприятно или больно. У самого-то тело ноет с непривычки, что уже об Эде говорить. Но даже если у того и болит что – не скажет. Джей не может вспомнить, когда тот жаловался ему и жаловался ли вообще.

Джей улыбается непроизвольно. Это был не сон. Он до сих пор чувствует себя странно от понимания, что был вчера в неестественной для своего пола роли. И особенно дико ему от того, что ему понравилось. Это было не так, как думалось, а очень даже приятно. Наверняка, тут сыграл психологический фактор, ведь по физиологии, понятное дело, не положено.

Эд замелькал в новой черной кофте с треугольным вырезом горловины. А шея-то отметинами усыпана. И следы зубов, и покраснения, которые вскоре нальются фиолетовым. Джей на автомате почесал свою шею, на которой утром тоже обнаружил следы, как и на плечах. Симпатичные. Но свои он спрятал за высоким воротником-стойкой, как полагается.

– Одень что-то закрытое. Мы в больницу едем, - сказал он.

– И че?

– Там будут твои родичи, – настоял Джей.

– И че? – повторил Эд, продолжая укладывать волосы. – Пофиг, пусть смотрят.

Может, таким способом альфа пытается показать им, что не один? Что у него есть отношения и личная жизнь, мол, и без Бъякурон хорошо живется. Джей подошел к нему, обнимая сзади и укладывая подбородок его на плече. Не знает, как еще ему сказать, что ни к чему эта выпендрежность. Что счастье – оно личное, и им лучше не хвастать.

В отражении лицо Эда расслабленное. Но есть в нем капля беспокойства. В глазах выраженная, или в поджатых губах. Может быть, в дыхании, неровном. В запахе – усиленном. Эд переживает, пусть сам себе – да и ему тоже – не признает. Пытается выглядеть сильнее. Тем, кого не так просто выбить из колеи. И не знает даже, что ему и притворятся не надо. Он и так сильный, для Джея уж точно.

«Пожалуйста, будь собой хотя бы, когда я рядом,» – думает и сжимает руки на его торсе чуть сильнее. Вздыхает шумно. Продолжает наблюдать, как Эд делает укладку. А ему и растрепанным хорошо – но это же Эдди. Не послушает. Хочет идеальным быть, вызывать восхищение.

«Зачем тебе их любовь, разве моей недостаточно?»

Спросить бы.

Иногда ему не хватает прямолинейности. И смелости в добавок. Он мысленно отметил себе эти пункты. И занес в отдел «работа над собой».

Но самое первое – исправить манеру речи. Джей толком и не различал раньше понятия «приказ» и «просьба». Он с детства привык приказы раздавать. Все вокруг пытались ему угодить. Джей и не знал, что такое просить. До сих пор он может разговаривать в приказном тоне, забывая добавить «будь добр», «пожалуйста» или хотя бы говорить в вопросительном тоне – спрашивать, а не утверждать. Он забывается, что давно не в особняке и люди тут – не прислуга, слушать не станут.

Может, из-за этого одногруппники обходят его стороной, считая высокомерным. Да что там – их с Эдиком обходят. Они вдвоем себе отдельно, со своей атмосферой. И он рад, что не один, что не чувствует себя не в своей тарелке. Что нашел, пусть не такого же, как сам, но тоже с тараканами в голове, человека.

Это важно.

– Что лыбу давишь? – спрашивает Эд, поворачиваясь и натыкаясь щекой на его нос.

Джей заметил, что и правда улыбается. Дышать легко, и эта легкость окрыляет.

– Идем? – чем помягче говорит Джей, стараясь убрать из голоса повелительные нотки.

Ему есть еще над чем работать. Надобно приспосабливаться к жизни в обществе, учиться быть доброжелательным и говорить мягче. Ведь скоро он избавится от печати Фахо на ладони. Станет таким же, как сотни тысяч других жителей Окавы. Он планирует на днях поехать в Мюрей и пояснить родителям. Попроситься из клана. Конечно, они не согласятся вот так сразу. Придется уговаривать.

Джей подготовил мысленную речь. Во-первых, он омега. Не наследник. Во-вторых, кроме «него», есть братья: бета и мелкий альфа. Фахо не пропадут. К тому же, Джей не перестанет их считать своей семьей, в гости приезжать будет, и их к себе звать. Имя Фахо – формальность. Его отсутствие не будет означать, что он отрекся от родных. Только от титула.

Эд наконец выбрался. Они чуть на поезд не опоздали. Кажись, альфа специально собирался медлительно – чтобы дома в результате остаться.

Час пути – и центр Окавы. Городская Центральная больница. Путь лежит через ботанический парк, с тысячами видов экзотических растений. Красиво. Но шумно. Людей много, на лавочках, несмотря на холод. Эд нервничает – губы кусает. А те опять потрескались.

В саму больницу заходить не пришлось. Олавест появился в неожиданном для Джея виде – на коляске, с везущим его медбратом. Худой – щеки впали. Выглядит болезненно. На Эда не похож. В шапке, из-под которой бинт, укутанный. Когда их глаза пересеклись, Джей потупил взгляд в плед квадратиками на его коленях. У Олавеста золотистый цвет радужки. Королевская кровь. Надо же.

– Вас бы не пустили туда, – вместо приветствия говорит тот осевшим голосом. – Вы Джейми? – альфа обращается к нему и Джей кивает, переводя взгляд на лицо и понимает, что тот до сих пор наблюдает.

– Это мой омега, – с резковатыми нотками вступается Эд, акцентируя на слове «мой». Видно заметил.

Чувство, будто сейчас так и закричит на брата: «Ану не смотреть на него! Зыркала выцарапаю!». Собственник. Вон, как ладонь в своей сжал. Нервный.

– Рад знакомству, Олавест, – стараясь изобразить максимум дружелюбия, говорит Джей.

И протягивает руку. Но брат Эда не пожимает в ответ: пытается свою поднять, но кладет обратно. А руки белые и трясутся. Слишком слаб. Вымученно улыбается Джею, и слегка пожимает плечами, извиняясь.

Джей кивает, выдавливая улыбку. И опускает глаза. Впервые ему так неудобно смотреть на измученное лицо, на котором выражено столько боли. Стоило бы добавить, как это делают люди: «мне о вас рассказывали» или «наслышан». Но Джей не знает, уместно ли. Весь Эд по-сути мало говорил о семье. Наверно, потому, что семьей их не считает.

– Я отойду, а вы поговорите, – произносит он, чтобы разбавить немую паузу между братьями. Выпутал руку из хватки Эда, а тот попытался удержать. – Эдди, – Джей выразительно посмотрел на него, намекая, что рукав куртки надобно отпустить.

Эду неудобно, и это заметно. Мнется, не знает, куда себя деть. Отпускать не хотел даже. Видно, эти двое и раньше не общались, раз тем совместных нету.

Джей подошел к свободной лавочке, уселся. Оглянулся на соседние, на людей, задерживая взгляд на трехлетнем ребенке, весело щебечущим о чем-то. В груди защемило знакомо-тягучей болью. Он отвернулся. Вздохнул и стал наблюдать за Эдом. Тот присел у коляски брата. По выражению лица Олавеста не понять, о чем разговор, а губы шевелятся слишком вяло. Если бы Эд не сидел спиной к нему, все сразу же яснее стало. Эдди эмоционален. Все напоказ. Игра вперемешку с искренностью. И если в начале их знакомства больше первого было, то теперь второго. Это успокаивает.

Эд приподнялся и они обнялись. На прощание. Джей думал уже вставать, но заметил, что Олавеста везет к нему тот молодой работник больницы. Эд остался позади.

Оказавшись рядом, старший альфа слабо улыбнулся.

– Береги его, – Олавест еле заметно кивает в сторону Эда. – Я с ним не особо общался, виделся тоже не особо, папа нас в детстве разделил, меня в одну комнату, его в другое крыло дома, наговаривал мне, что с тем вот мальчиком не дружи, а я слушал… Теперь поздно исправлять, – говорит одним потоком, будто выучил эту речь наизусть. Из-за хрипоты его голос без эмоций. Пауза. – Но мы поговорили, он нуждается в тебе, я это сразу увидел, поэтому береги его. Э-э… Он хрупче, чем хочет казаться, и если он говорит, что ему «пофиг», то это значит напротив… И убеди его вернуться в Бъякурон.

– Он не вернется, это его решение. Я не буду переубеждать его, – возразил Джей.

– Да, для тебя важны его чувства, для меня же только клан. Извини за прямоту, но так оно есть, я всю жизнь посвятил им, делал все для них, был тем, кем им надо, а теперь умираю. А Бъякурон величественнее не стали и это… не отпустит меня, пока я не буду уверен, что покидаю клан на надежного человека.

Олавест прекратил говорить. Джей перевел взгляд от пледа на его лицо и понял, что от него ждут ответа. Что сказать ему? Даже несмотря на то, что он понимает его и жалеет, он не станет делать то, что вредит Эду. Сами виноваты, раз обращались с Эдди, как с отбросом. Бъякурон хотят наследника? Пусть рожают новых.

– Хорошо, – соврал Джей, замечая, как расслабилось напряженное лицо Олавеста. Он наконец привык смотреть в глаза, а не избегать. – Я попробую.

Пробовать он не собирался, но больного человека поддержать как-то надо, раз это так важно для того. Может, появившаяся надежда поможет вылечиться. Хотя, Джей знал, что от болячки этой еще никто не спасался. Сгорают за пару дней да и все. Сколько денег на лечение не потрать – не поможет. Видно, Олавест сам это понимает. Говорит быстро, так, будто вот-вот умрет и не успеет сказать всего, что задумал. Это ужасная участь, осознавать, что это твои последние дни. Лучше уж внезапная кончина, чем подобное мучение.

Олавест поблагодарил его и уехал, повторив перед этим еще раз – беречь Эда. Джей пообещал, но на сей раз искренне.

На пути обратно Эд молчалив. Возможно, он не переживает так, как бы переживал, если бы они были дружны ранее, как, например, Джей с Релом. Плохо перемещать ситуацию на Рела. Он представить себе не может, как бы себя чувствовал, если бы младшего не стало.

«Не хочу думать об этом. Я не готов кого-либо терять,» – размышляет Джей, прислонившись к плечу Эда. Он пытается уснуть, но за мыслями время протекает незаметно. И вот, их станция. Покидать теплый вагон не хочется, но надо. Воздух холодный. На вечер обещали снег с дождем. Поскорее бы в квартирку. Зарыться в одеялах, налить чаю большую чашку и сидеть в его объятиях. Планировать-планировать-планировать. Говорить, обсуждать, смеяться. Рядом с Эдом невозможно подолгу грустить.

Но когда грустит сам Эд, его хочется развеселить. Похоже, теперь они поменялись местами. Джей хватает его руку, ледяную совсем, и сует в карман куртки вместе со своей. Отогреть. Но Эд все равно молчит. Плохо дело.

– Кто грустит, тот трансвестит, – говорит Джей и, прислоняясь быстро, дует ему в ухо. Потом еще раз для гарантии, замечая, что губы Эда тронулись в улыбке.

========== Глава 33. ==========

– Стоп, – непроизвольно говорит Джей. Тяжело дышит, к губам рукою. – Стоп, стоп, Эдди, я не могу, – и отодвигается к краю кровати. Садится. Ноги на пол, холодный. – «Он» перед глазами, и… Прости, я не могу расслабиться.

Эд оказывается рядом, со спины прижимается, руками обнимает, гладит. Дышит в волосы, неровно.

– Ничего, – слышно. – Значит, в другой раз.

Он поднимается, идет в ванную, застегивая по-пути брюки. Оборачивается на Эда, но тот смотрит в сторону. Обиделся? Естественно, да. Но виду не подал.

Джей в темноте нащупал кран, поворачивая. Шум воды. Прохладная. Щеки холодит, разгоряченные. Он глянул на себя в полутьме, чувствуя, как скатываются капли с подбородка по шее и вниз. Вздохнул, опуская голову обратно, смотря на сжатые на краях умывальника руки.

Он не смог.

Сначала все шло хорошо, они пришли с работы и прогулки после нее. Порядком устав, Джей свалился было на кровать, не переодетый. Но как всегда, отдохнуть ему не суждено было. Эд, утверждающий, что пахнет он крышесносно – перед течкой-то – залез себе на него да и начал хозяйничать. Эду постоянно мало. Эд постоянно тянется прикоснуться. На людях обнимает, за руку держит, раз даже поцеловать пытался, за что получил – нечего в публичном месте. Обозначает «территорию», альфа ведь.

Простые шалости быстро переросли в шалости посерьезнее. Эд предложил поменяться ролями, активничать начал. Но Джей не смог расслабиться. Сравнил невольно с «кое-кем». Этого сравнения и испугался. Игривый настрой испарился в тот же миг. Благо, Эд прислушался к его словам, не стал настаивать, заставлять.

– Но течку я точно с Эдди проведу, – пообещал себе он. – Я смогу, – и улыбнулся своему отражению, ни капли не сомневаясь в решении.

***

Он легко передвигается между столиками. В одной руке блокнот, вторая под фартуком, как положено. Лампочка над самым дальним столиком сверкает синим – заказ. Джей подходит, и не отрывая взгляда от чистого листа, берется записывать с фразой:

– Добро пожаловать в наше заведение, что будете заказывать?

– Тебя.

Что-то щелкает в голове, будто свет выключили. А после включили. Но то, что он увидел, ему не понравилось.

Глаза цвета стали, голос не менее стальной. Это лицо, о, это лицо. Это же…

Джей забывает напрочь, что такое – дышать. Мысли, как в лихорадке.

«Он».

Откуда «ему» тут взяться?

Первая мысль – уйти. Прежде, чем Джей разворачивается, «он» хватает его за рукав. Смотрит умоляюще. И взгляд этот заставляет еще больше похолодеть. Такой… знакомый. Из прошлой жизни. Что же «он» делает в этой? Как посмел пробраться?

Один, два, три, три, два, один. Закрыть глаза, открыть. И Джей выдыхает, дышит снова. Все хорошо. Это всего лишь «он».

Джей сбрасывает «его» руку, искривляет губы и шепчет: «пошел прочь» не своим голосом.

– Давай поговорим, – шепотом в ответ.

– Я тебе все сказал, – возражает он, тихо тоже, что бы посетители не услышали.

– Тогда выслушай меня.

– Сейчас охрану позову, – чуть громче говорит он, замечая, что люди за соседним столиком обернулись. Чтобы не привлекать лишнего внимания, кивает: – Хорошо, – и выдыхает, глаза напоказ закатив. Джей не знает зачем, но соглашается. Наверно, потому что «он» просит, а не требует. – Через десять минут за зданием.

И уходит. За столиком на другом конце горит синий – туда. Джей принимает заказ, бездумно отвечая выученными фразами. Ручка в руке дрожит и почерк получается корявым. Боковым зрением он замечает, как «он» покинул кафе. Внутреннее напряжение не девается. Наоборот, усиливается. Потому что он осознает, с «кем» только что говорил и от одной мысли не по себе становится.

С другой стороны, понятно, что рано или поздно они бы пересеклись. Итана – большая страна, но существует закон подлости, который столкнет тебя с ненавистным человеком в любой ее точке. Только как «он» вырвался? «Его» же стерегут, исправляют. Похоже, смог внушить им, что осознал ошибки или обхитрил как. Ума хватит.

Эти десять минут Джей, как по иголках босиком ходит. Как не стань, чем себя не займи, а колет и колет. Даже Эд заметил, ущипнув его за щеку, но Джей не возмутился, зависнув, моргнул только и пошел принимать заказы.

– Тебе плохо? – остановив, спросил Эд, переплетая пальцы его руки со своими и сжимая. – Тебя трясет.

– Я выйду ненадолго, – увиливает от ответа он, и расцепляет их руки. Почти что выдергивает.

Видно, от Эда не уходит эта деталь: склоняет голову, глаза жмурит. Но объяснять некогда. Чем раньше он разберется с появившейся «проблемой», тем лучше. Джей выходит на улицу.

В лицо свежим воздухом – неожиданно. Холодным. И день сегодня теплом не блещет: триада Вьюг берет свою дань. Иней на пожелтевшей листве и сухих травах. Только лед на тропах. Главное – не упасть. Он думает о погоде долго, выдыхая пар – температура низкая.

Не решается идти. Три, два, один. Что ж. Вперед.

Джей сворачивает за угол быстрым шагом, натыкаясь на «него». Чуть не падает – дорожка скользкая, неожиданно чувствуя хватку на предплечье. «Его» лицо близко. Дыхание обдает теплом. Этот взгляд… полон печали. Но Джей отворачивается. Вырывает руку, шипит. Проходит под самой стеной дальше, цепляясь пальцами за каменную кладку. Зябко. Главное – дышать ртом.

На руке остался след. Как в юности, в далекие шестнадцать, только в этот раз – неприятный.

Ком душит, становится горьким – чувство – вместо слюны он яд сглотнуть пытается. А тот жжет, выжигает. Недостаточно не вдыхать носом. Аромат сквозь поры проникает, дурманит. Запах истинного стал еще ярче, сформировался до конца за это время. Сильный. Голову кружит. Джей смотрит на «его» ботинки и не может поднять взгляд. Эта тишина, ветер в ушах, атмосфера… толкает его вперед. Ощущения обостряются. Гормоны. Тело не видело истинного три года.

Джей задыхается. Глаза щиплет. И он не может понять, что это за смесь. Рад? Шокирован? Зол?

– Ну? У меня работа, – Джей смотрит на запястье, наручные часы ищет, но там пусто. Забыл надеть. Поняв, как глупо это выглядело, спрятал руку за спину. Кашлянул, состроив самое безразличное выражение лица из всех возможных. – Говори, что хотел.

– Тебя увидеть, – в ответ. Голос настолько проникновенный, что кажется, владелец его глубоко несчастен. Пусть. «Его» проблемы.

– Насмотрелся? А теперь проваливай, – Джей обязан быть непреклонным.

Руки на груди скрещивает, ждет, но «он» не уходит. Застыл на месте, широкоплечий, в темно-сером пальто, с отросшими волосами, которые теперь чернотою лицо обрамляют. И правда… другой будто. Но Джей не верит, что люди меняются. Он не верит «ему». И той лживой маске печали, напяленной на «его» лицо, тоже не верит.

Джей прикрывает глаза. Легче. Вдыхает, выдыхает и понимает, что на самом деле их встреча не стала чем-тосмертельным. Не выбила почву из под ног, разве если чуть-чуть совсем. Стоять вот так, в метрах двух от «него»… обыденно. Естественно. «Он», как кадр из прошлого, как сон, марево, что вот-вот дымкой по ветру развеется. Пропадет и не появится еще года три.

Перед глазами картины. Его ошибка. Нет, их общая. Это не должно повторятся снова. То, что было между ними, осталось в прошлом. Как клеймо, очерняющее душу: вот он, грязный, похотливый омежка, на поводу у инстинктов готовый расставлять ноги пред братом. Противно.

Нет, нет, больше нет. Больше так не будет.

Джей подводит взгляд, отрывает от пуговиц на пальто, в глаза смотрит, выцветше-серые. Его смелости хватает на несколько секунд. Он судорожно сглатывает и идет прочь. Ровными шагами, быстро.

– Постой же, я проделал долгий путь, чтобы… – возражает в спину «он», когда Джей почти завернул за угол. Он останавливается. Нити, тянущие к истинному, заставляют подчиниться. – Я больше не буду причинять боль. Позволь мне, – и вот, «его» руки обнимают, прижимают к себе. Такие крепкие, такие… родные.

Родные.

Ха.

Он снова задыхается, но шипит:

– Отпусти.

«Он» отступает, но Джей спиною чувствует его присутствие позади. Его взгляд. Кривую усмешку. И аромат.

– Проблемы? – Эд возникает из-за поворота внезапно. Весь из себя угрожающий, хмурый, на обиженного лиса похож. Руки сжаты в кулаки. Осматривает Джея сначала, потом «его» и щурится.

– Нет, Эдди, никаких проблем, – быстро отвечает Джей, боясь, что «он» рассердится. Куда Эду до «него»? У них и рост-то разный, что о комплекции говорить. – Я сейчас, договорю и приду.

– Окей, пчеленок, на связи, – с явным недоверием говорит Эдди.

Альфа приложил палец к скуле, после перевел его на Джея и подмигнул, любимый его жест при прощании. Но на сей раз радости в нем не видать. Эд отошел. Правда, к заборчику – отсюда видно. Стоит, опираясь на ограду, зыркает. А глаза-то злые.

– Одногруппник? – хмыкает «он».

Джей оборачивается на голос. То, что «он» знает, не удивительно. «Он» всегда находил способы выведать информацию. Джей смотрит вверх. На лицо. Сначала на плотно сомкнутые губы, после в глаза прямо. И произносит с фирменной улыбкой официанта:

– Это мой альфа.

И отворачивается, замечая «его» удивление. Аромат в разы усиливается, становится колючим, агрессивным. Джей инстинктивно пугается, но вместе со страхом возникает то, что не должно: тяга. Надо уходить.

– Вот как, – шепчет на самое ухо «он». В груди холодеет.

– Только пальцем тронь, – низким тоном бросает Джей и напоследок добавляет: – Хоть раз поступи по-человечески и не порть мне жизнь снова. Окей? Окей. А теперь пока.

Для всей феерии оставалось поскользнутся, но вместо этого он доходит до Эда, и поскальзывается уже там, цепляется за него и они вместе валятся на землю. Эдди смеется заразно, как всегда, а Джей не выдерживает – смех его выходит каким-то дерганным и каплю истерическим.

– Че этот типок хотел от тебя? – подводясь, спросил Эд.

– Меня хотел, – шутя ответил он.

Хотя, не совсем уверен, что это шутка. Пока альфа стряхивает с себя иней, Джей оглянулся. Выдохнул с облегчением. «Его» нет, ушел. И хорошо. Остается надеяться, что он достаточно красочно объяснил «ему», что без «него» замечательно живет.

Но ему все равно неспокойно. Тревога не проходит к вечеру. И ночью, и наутро держится. На работе Джей снова рассеянный. Все дергается, ожидая повторения вчерашней ситуации. И сам понять не может, боится или жаждет. Это что-то на грани. Между.

Истинные не могут друг без друга.

Однажды встретившись, познав в физическом плане, они навеки привязываются. И если попытаются разорвать связь эту – их ждет путь мучения и одиночества, неспособности построить нормальные отношения с другими.

Истинные не могут друг без друга.

Но Джей надеется сломать эту систему.

День подходит к концу, темно уж. Он опирается лбом о стол, сидя на стуле, подогнув под себя ноги. За живот держится. Неприятное ощущение. Мышцы крутит, как перед течкой. Джей сверлит взглядом пол, считает плитки. Он не готов был встретить «его». Не окреп достаточно. Цикл скоро. И этот запах, самый желанный запах, до сих пор мерещится за спиной. Джей вскакивает каждый раз, оборачивается, а того нет – призрачен.

Вот она, тяга к истинному. Выкручивает, ломает, шепчет-приказывает: иди к «нему», ну же, иди! От этого не избавиться не спастись. И если бы один жил – точно бы с ума сошел.

«Я не имею права думать о «другом», у меня есть Эдди. И Эдди нельзя давать повод решить, что я ему не верен. Он же презирает измены, и одно подозрение подорвет доверие. Это доверие выстраивалось слишком долго, чтобы «ты», мой Безымянный, своим появлением его разрушил…»

Джей надеется, что это был единичный случай. Надеется, но где-то в закоулках, неуправляемых потоках мыслей, он ждет «его». Это гадкое ощущение. «Он» – последний, кого бы добровольно захотел увидеть Джей. С другой стороны, истинность тянет, подбрасывает картинки, как они могли бы быть счастливы. Так устроено тело. Раздвоение мучает.

Сколько не убивай связь, в итоге только себя уничтожишь, а связь останется нерушимой.

…Он мечется ровно до момента, когда слышит стук входной двери. Поворот ключа, дважды по часовой. Он представляет, как Эд, придерживая покупки одной рукою, второй закрывает дверь, бурча при этом и смешно задирая голову, пытаясь убрать челку с лица. Пустое место в груди теплеет. Джей поднимается навстречу.

Уставший Эд проходит, толкая дверь плечом. Вздыхает, равнодушно бросая пакеты на кухонный столик, наваливается на Джея, обнимает, в снегу весь. Они стоят так до тех пор, пока подтаявший снег не начинает капать на пол. Эд отстраняется, измученно-бледный. И выдавливает хрипло:

– Олавест умер. Завтра хоронят.

========== Глава 34. ==========

Пасмурно. Джей вгляделся в тяжелые облака и выдохнул пар. Особняк Бъякурон застыл белокаменным великаном на фоне серого неба. Холодно, ветер воет. Джей закрутил сползший шарф – Эдом связанный – укутался. В доме находиться непосильно. Атмосфера горя давит на горло и дышать не дает.

Моргауз, стоящий рядом, не выглядит печальным. Ему все равно будто. Но зная этого неугомонного деда, можно понять – это не так. Моргауз молчалив. А это значит – нехорошо ему. Внука потерял. Джей подошел и так же молча обнял его, выражая соболезнование, но тот не шелохнулся. Лишь вздохнул с хрипом и оперся на палицу, которой обычно официантам угрожал, размахивая – чтобы работали, как следует. В таком активном, сварливом дедке Джей вдруг увидел уставшего от жизни старика.

– Олавест был хорошим малым, – прокряхтел привычным тоном Моргауз, а Джей дрогнул. Не ожидал, что тот заговорит с ним, за утро ни слова не сказал.

Вот папа Олавеста – Си – плачет все время, проклятьями на всех сыплет (особенно на Эда), отец в глубокой печали и мрачный. Эд вон камни ногой пинает, руки в карманах пальто грея. Тоже переживает, по-своему. Между Моргаузом и Эдди общая черта не только удлиненные резцы.

Джей не может горевать с остальными. Да, ему жаль, но лить слезы по тому, с кем разговаривал один раз – игра. А зачем заставлять себя плакать? Джея волнует только состояние Эда. Вот это действительно то, за что стоит переживать.

– Из Эдички не получится главы клана, – неожиданно прервал его рассуждения Моргауз, взмахнув палицей в сторону альфы, так усердно рассматривающего что-то в пустом фонтане перед домом. – Я не для этого его растил. Понимаешь ли, Джейми. Ай, – старик снова взмахнул палицей. – Давно это было. Эдичек наш не обычный ребенок. Незаконный. На, подержи, – Моргауз подал ему палицу и Джей принял. Дед достал сигареты, самые обычные, вредные, и закурил. – Понимаешь ли, Джейми, – повторил и затих, выдыхая дым. Рассмеялся, кряхтя. – Был у меня супруг. И два сына. Старший альфа, как положено, наследник, младший омега, красивы-ый, – закашлялся, вперемешку с дымом. – Красивый.

Джей догадался, что Моргауз говорит о Камеи, о том самом омеге с фото, папе Аоры. Он кивнул.

– Да проку от той красоты. Мы догадывались, кх-х, что что-то не то. Буйно уж Джерар не желал его отдавать в брак. Да пришлось. Мой почивший, стеклом ему земля, супруг, пакостная была скотина, заставил, кх-х, – Моргауз прокашлялся, затушив сигарету ногою. – Так о чем я? Камеи мы, так-то, в клан другой отдали. И Джерару омегу нашли. Думали все, разорвали связь грешную. Но… Кха-к!

Джей уставился на него удивленно с приоткрытым ртом.

– Что зыркала пялишь? Да, да, ты почти один из нас, тебе знать положено. Кх-х, между моими детьми, кх, была связь. Любил Камеи брата, нам так говорил постоянно. Не знать, что он сделал с Джераром, приворожил, или, но-о, как видишь, – он кивнул на Эда, – добился таки своего. Аору в законном браке родил, от мужа, а Эда… в кровосмесительном союзе. Видят Боги Итаны, мы не хотели его рождения. Но Камеи уперся, он такой же упертый был, как Эдичек наш. Кха-кха-кха! – Моргауз закашлялся и Джей спросил, все ли впорядке, шокированный рассказом. – Хорошо, Джейми, не подохну. Я тут всех переживу, кхах!

– И после его, эм, рождения, Джерар убил Камеи, чтобы сохранить их секрет? – сопоставил Джей, слишком сильно сжимая зазябшие пальцы.

– Убил безразличием, – кивнул старик и достал вторую сигарету, нахмурившись. – Понимаешь ли, Джейми, и супруг его, кх-х, Си, подъедал Камеи, ну да, это ж любовник его мужа. Ре-евность, – Моргауз выдохнул дым, медленно, и снова затянулся. – Ох уж эти омеги… Си хуже моего почившего. Такой язвы не найти, после смерти Камеи забрал Эда к себе, мол, воспитывать. Я, старый пень, подумал, а-ай, хорошо оно будет, ребенку родители нужны. А оно о как вышло, – Моргауз сделал паузу и докурил в несколько затяжек. – Плохо вышло. Если бы я жил с ними, понял бы, что Си на Эдичке отыграться решил. Отомстить маленькой копии Камеи. Его там не любили, он в фальши вырос, о, как сам притворяться умеет. С волками жить, по-волчьи выть будешь. Как тебе наша семейка, а? Все еще хочешь с нами породниться? Кх-х, теперь у тебя выбора нет, кх-х-х.

Джей оторопело кивнул. Холодно. Руки от мороза дрожат. Или не от мороза. Он дышит на них и все не может поверить до конца, что его догадки в прошлом оказались правдой. Теперь сошлось, почему Эдди так похож на Камеи. Это получается – Аора ему брат? Не зря братишкой Эда называет. И это по-другому звучит. Как и то, почему Эд мрачнеет, стоит ему напомнить о семье. И почему ни разу не сказал. Побоялся осуждения? Как он вообще живет с такой ношей, с таким клеймом?

«Эта ситуация, их ситуация, его родителей, так похожа на мою… Они зеркальны. Нет, не знаю, точно ли так, но, раз я не один такой, может ли быть, что это… нормально? Хах. Нормально… Это совпадение. И Эдди, он сын Джерара и Камеи. Если сравнивать с моим, то… нет, плохая идея. Нет-нет, Джейми, не переноси, это очень плохая идея. У тебя нет сына, он мертв, но если бы был жив, то, черт, успокойся,» – Джей ощутил прилив знакомой паники. Начал искать, считать что.

Ну же, что-нибудь.

Ступеньки, столбы, деревья, фонарики, люди.

Да хоть что-нибудь!

– Дже-ейми, тебе водички? Мне правнуки нужны, поторопись. А можете не торопиться, один хрен до ста доживу. А то и переживу. Праправнуков дождусь. Кха-кхх! – Моргауз рассмеялся кряхтяще и Джей только сейчас осознал, что смеяться в день смерти собственного внука как-то не правильно.

Но смех этот нервный, на грани истерики.

Отпустило.

Отошло.

Считать не пришлось, Моргауз перебил своим противно-плачущим смехом его зародыши паники.

Он отошел к фонтану, обернулся на Моргауза, который снова закурил. А ведь счастливые люди сигаретами себя не убивают.

Он глянул на Эда по другую сторону фонтана, пришлось отклониться в сторону, чтобы увидеть лицо, перекрытое частью статуи. Посмотрел на него, со взъерошенными волосами, отливающими в тусклом солнце красным, с пустыми глазами и синими обветренными губами, с несомненно сжатыми кулаками, где-то там в карманах. И отравленной душой. Посмотрел внимательно и сравнил все же. С тем, с кем не должен, с тем, кого не существует вовсе.

И он понял.

Джей понял, что поступил правильно. Если бы он не избавился от ребенка, того ждала бы судьба, похожая на судьбу Эда. Он бы вырос в озлобленного на мир человека, замкнутого и считающего себя отбросом общества. Плодом греха, инцеста, результатом кровосмешения. Он бы ненавидел себя, презирал. И Джей не смог бы его уберечь, как не смогли уберечь Эда его, получается уже, дедушка Моргауз и брат Аора. Общество бы не приняло его. Он бы сам себя не принял.

– Джейми, идем, – окликнул его Моргауз и указал рукой на палицу в его руках. Джей разжал заледеневшие пальцы. Смахнул непрошеные слезы, слезы облегчения. И пошел.

На кладбище он не может оторвать взгляд от бурой земли под ногами. Промерзлой, наверняка дрожащей от холода. Или от рыданий, как большинство людей вокруг. Незнакомых ему, чье горе не затрагивает сердце, но заставляет поникнуть, чувствовать себя отвратительно-липким и пустым.

Он сжимает безвольную руку Эда, а небо низкое, давит-давит на плечи. Альфа голову тоже склонил, бездумно как-то, взгляд в никуда. Олавеста, которого Джей почти не знал, вот-вот в коробке этой в землю покладут да засыплют.

Эд неожиданно сжимает его пальцы в ответ, поворачивается рывком, шепчет искусанными губами: «я так больше не могу». Джей обнимает его, по спине гладит, ткань пальто под пальцами ворсистая. Все гладит и прячет от посторонних его слезы.

Вот, почему Эд скрылся за яркой обложкой. Нехватка внимания в детстве вылилась в желание выделиться и получить внимание теперь. Где-то внутри, за толстой кожурой, (кроется) сердцевина этого каштана-колючки. И она полна печали и самоненависти, внушенной «родителями», их словами о том, что Эд ошибка, что его не должно было быть. Их поступками и выделением второго, «правильного» сына, наследника. Вся любовь и внимание доставались Олавесту. Эду же – не сложно догадаться – безразличие или отвращение, особенно со стороны Си. Его поломали еще в детстве, а он взял и поднялся, пусть сломанный, но продолжил путь же. Окружил себя стеной из масок, не подпуская никого, ожидая, что если впустит – сломают до конца.

Но Джея же допустил.

«Я так сильно тебя люблю,» – думает он, прижимая дрожащего Эда к себе. Но вместо этих слов, банальных до жути, но таких весомых, шепчет кое-что важнее:

– Спасибо. За то, что ты есть именно такой, – и дышит ему в мокрую щеку, не решаясь прикоснуться губами.

После, он, как все, берет грудку земли, мнет ее, замерзшую, твердую. И бросает. Смотрит и отчетливо понимает, что вместе с грудкой он прощается с нерожденным сыном. Отпускает, хоронит, пусть в чужой могиле, пусть мысленно.

Он не плачет. Не может плакать. Боится моргнуть и упустить из виду именно ту горсть, которую бросил. Смотрит на нее, пока ту не засыпают сверху. Вот и все.

Вот и все.

Прощай.

Оборачивается, идет к Эду и вцепляется в его пальто, шумно выдыхая. Вывернутая наизнанку душа, изодранная терниями, на место становится, перерождается будто. Пусто так – пусто-пусто. Теперь ее заново наполнять надобно. Новыми впечатлениями, радостями-горечью. Всем понемногу. И конечно, Эдом. Центром его внутреннего мира.

***

Темная комната, кофе, подоконник, тишина. Часов с кухни не слышно, дверь закрыта. Джей смотрит в окно, в свое отражение в нем. Эд напротив сидит. Напиток горчит, сахар добавить забыли. Молчат оба. И в тишине этой некий шарм. Высшая степень доверия. Кофе противно-горький, но Джей продолжает его пить. Видит, как Эд кривится, но держит чашку двумя руками и тоже не останавливается. В окно смотрит, а там – тысячи огней. Они так и не пошли на фестиваль свеч. Не до празднеств сейчас. С восьмого этажа хорошо видно. Джей переводит взгляд на альфу и вздыхает. Что ему сказать?

Две раненные души встретили друг друга.

И слов не надо, чтобы понять.

Трель звонка – коммуникатор. Отвлекает, рассеивая невидимую атмосферу между ними. Эд ставит чашку со стуком и слезает. Нехотя – заметно. Фыркает, взъерошенный. Но коммуникатор поднимает и уходит на кухню. Джей провожает его взглядом и прислоняется лбом к стеклу. Блики. Обретенное спокойствие внушает уверенность в завтрашнем дне.

Дверь не закрыта и невольно Джей слышит приглушенный голос:

– Прошу тебя, Эд, вернись в клан. Кроме тебя некому занять это место.

Глаза сами по себе закатываются и он давит желание встать и пойти разобраться с этими родственниками. Как они не поймут, что Эду их клан только в тяжесть? Что у альфы другие планы на жизнь? Его интересы «любящие» родичи в счет не берут. Вот, когда о нем вспомнили. Раньше что-то не сильно интерес к нему проявляли.

– Есть двоюродные братья, – послышалось твердое от Эда.

– Но они не из главной ветви…

– Мне что до этого? – чуть резче.

– …Я был не прав, – приглушенное.

– Да-да. И что? – Эд кажется совершенно безразличным.

– Прости.

Альфа выдавил звук, похожий на хмыканье и зашел в комнату. Бросил коммуникатор на кровать и выдохнул краткое, но объясняющее все, «Си». Имя его неродного папы. Их надобно помирить, или поговорить заставить. Эти недомолвки, ссоры, обиды только усугубляют ситуацию. Ладно еще Эд со своими восемнадцать годов от роду, но Си – взрослый омега, и должен сам понимать, что поступал неправильно. Что Эд не виноват в том, кем являются его родители и мстить ему за измены мужа – тупость совсем. Да, Джей может понять обиду Си и нежелание мириться с тем, что ребенок от другого омеги жил наравне с его сыном в особняке. Но всему должна быть черта.

«Эдди… Я хочу помочь ему, излечить его, стать для него семьей,» – думает он с замиранием сердца.

– Иди ко мне, – Джей тянет руки навстречу и вскоре обнимает его, и объятья эти особенные, невероятно-близкие. – Я тебя не брошу.

– Только попробуй, – бурчит Эд, впервые за вечер улыбнувшись. – Тогда я-а… Хм, что я сделаю?

– Сломаешь мне нос? – предполагает Джей.

– Размечтался, мазохист. Мо-ожет… Вот. Я больше не заговорю с тобой.

– Ты? Не заговоришь? Да ну! Такое себе наказание, не страшное. Да ты сам не сможешь выдержать, балабол, – Джей засмеялся и тут же подавил смешок, но увидев расслабленное лицо Эда и преддверие улыбки на его устах, тоже расслабился. – По рукам.

– Хорошо, хоть не по яйцам.

– Раз ты шутишь, значит, тебе лучше, – Джей кладет голову ему на плечо, и выдыхает шумно. А Эд касается губами его уха, шепча:

– Приходи завтра в Центральный парк, к озеру тому. И предупреждая твои вопросики, говорю сразу. Да, это свиданка. И да, явка обязательна. Ну как тебе эта идея, пчеленок? Только по яйкам не надо, а.

– Не буду. Тут такое дело, эм-м, Моргауз там правнуков заказывал…

***

Джей спускается вниз по улице. Только что из дома вышел. До поезда полчаса – вполне успеть можно. Он не спешит, рассматривает деревья в инее. Дорожки и крыши домов снегом слегка присыпаны. Кто же думал, что холод вернется? Аномальная зима. В его жизни уж точно. На события богата – что есть, то есть.

Эдди с утра уехал к родственникам, разбираться за клан. Договорились встретиться в полдень. Джей и подумать не мог, что перед «свиданкой» ощутит волнение. Или это с течкой связано – завтра должна начаться. Очень удачно с выходными совпало. От одной мысли об Эде живот крутит.

Они странная пара. Обычно у людей по-другому – сильный обеспеченный альфа добивается милого невинного омежки, а тот, посмущавшись, сдается. Свадьба, дети и далее по списку. Это, конечно, идеал отношений, навязанный обществом. Люди встречаются, влюбляются, общаются же как-то, выстраивая взаимопонимание. А у них не пойми что.

Начавшееся вообще с игры и приставаний Эдика с чисто развлекательной целью. Подкрепившееся частым времяпровождением вместе – дорога в универ, сами пары, обратно, плюс работа. Общая домашка, подготовка к экзаменам, гулянки в одной компании. После ночевки у друг друга, разговоры, много разговоров, шуточки, смех, попытки научиться готовить, вкрапления доверия и некоего уюта. Та ночь в клубе, давшая прорасти первым побегам чего-то более глубокого, нежели дружба. Первое осознание, первое желание. Отрицание, конечно же. Долгое отрицание. Джей не хотел пускать его еще ближе. Так вышло – потянулся сам, за теплом потянулся. И наконец, принял.

Обычно у пар сначала свидания, а уже потом близость. У них все наоборот. Первое, считать, официальное свидание сегодня. Плюс Эд сам инициатор. Это уже развеивает сомнения. Пусть, Эд никогда не говорил ему о любви, не намекал даже, но его поступки и поведение – доказательство по-ярче слов. Видимо, Эдди слишком горд и убежден в своих принципах, чтобы признать, что он «заболел этой хренью», как выражался когда-то сам.

– Ойс, – Джей останавливается, заметив среди прохожих двух знакомых людей. Охрана из особняка Фахо. Причем, лучшие из лучших. Что они тут делают? Прознали, что Джей работает в кафе? Он невольно свернул в ответвление, надеясь, что его не заметили.

«Да что это я, в самом-то деле, прячусь,» – двинув плечами, Джей собрался было выходить, как заметил краем глаза фигуру. На автомате вгляделся и обмер. Паззл сложился. Понятно теперь, кого тут ищут люди отца.

Не раздумывая, он быстро направился к цели, схватил за рукав и уволок за высокую живую изгородь.

– Беги отсюда, за тобой слежка, – прошептал, оборачиваясь бегло. На дорожке никого. Выдохнул.

– Помогаешь мне. Значит, не все потеряно, – говорит «он» и улыбается.

– Уходи уже, а, – огрызается Джей, перехватывая «его» руку у своего лица и не позволяя к себе прикоснуться.

– А ты поменялся. За помощь должен буду.

– Должен будешь исчезнуть.

Он вдыхает непроизвольно и сглатывает. Запах… так вкусно пахнет. Но Джей достает с кармана капсулу и закидывает в рот, проглатывая вместе со слюной. Вот так. Подавитель. Скоро станет легче. Рядом люди проходят. Жилой участок. Но он все равно не чувствует себя в безопасности.

– Серьезно, нам нужно поговорить, – «он» настаивает на своем.

Зрачки у «него» расширены, вдыхает, дышит. Джей осознает, какая это мука для «него»: сдерживать себя, когда почти-течный истинный рядом, и не иметь права прикоснуться. Осознает и удовлетворенно улыбается, чувствуя себя победителем.

– У тебя десять минут. Я на поезд спешу, – кивает Джей, наблюдая за «ним».

Он оборачивается. Замечает за изгородью знакомые лица и переводит многозначительный взгляд на «него». Идея сдать «его» манит, но… Джей сам не понимает, как оказывается в подъезде одного из домов. Как бежит, не вырывая свою руку из «его», как останавливается перед дверьми на первом этаже.

– Я тут живу, временно, – бросает «он» через плечо и кивком приглашает зайти. Джей мотает головой. Наедине с «ним» он оказываться никак не хочет. Пятится. – Я не буду на тебя набрасываться. Думаешь, я туп, чтобы портить все изначально? Десять минут, – добавил и отошел, приглашая зайти.

– Пять, – закатывает глаза со вздохом Джей.

Поговорить действительно нужно. Но доверять альфе, который в разы сильнее и в состоянии сделать с ним что угодно, – глупость.

Он колеблется долю секунды и отступает. А нити так и тянут вперед, навстречу. Сопротивляться им почти-физически больно.

Подавитель должен помочь. Эта чертова истинная связь толкает его на необдуманные поступки. Сначала помощь, теперь разговор. Хочется верить, что все хорошо пройдет, но… однажды он уже поверил этому человеку. И чем все это закончилось, спрашивается? Люди не меняются. Обманул однажды, обманет и во второй. То же самое можно сказать о предательстве.

– Я не могу без тебя, – выдыхает «он», подбираясь ближе. Хватает за предплечье, но Джей сбрасывает руку.

– Не трогать. Мне известна истинная связь и то, как она действует на людей, – говорить выходит спокойно, но в горле образовывается ком. Слюны многою. Он сглатывает ее, стараясь не принюхиваться, хотя так и тянет. Это мучительно для них обоих. Джей вытягивает с кармана таблетки, выдавливает капсулу и протягивает. – На, пей. И запомни, то, что ты любовью считаешь, на самом деле действие гормонов. Приглушаешь – и нету чувств.

– Думаешь, я не пил таблетки тогда? – «он» нехорошо сощурился. Таблетку не принял. Видно, удалось «его» задеть. Главное, не утратить выигрышную позицию. Дверь из подъезда, если что, открыта, сбежать получится. – Ну же, я вижу, ты скучал по мне. Мы оба друг другу насолили, мы квиты. Отбрось гордость. Ты взрослый, Джи. И ты помнишь меня. И хочешь меня. Давай сбежим.

– Что-то ты совсем размяк. И, как тогда, за меня решаешь, – Джей пожимает плечами, но уже не выдерживает.

Маска безразличия трещит. Нужно уходить. Эти разговоры ни к чему не приведут. Перетягивание палки, не более. Его ждет Эдди. Любимый Эдди.

И пусть, связь держит, напрочь нитями связывает, притягивает к «нему», есть маячок, не дающий заблудить, и этот маячок ждет его.

«Он» раздражен, но держится на расстоянии. Молчит. Слова все истратил? Новую стратегию выдумывает, осознав, что старая песенка не влияет? В голове шумит, а когда Джей с места к двери сдвигается, в глазах двоится. Кажется, он вот-вот упадет. Знакомо.

Черт.

Запах усиливается, его мутит от возникшего желания, живот скручивает от спазма боли. Черт, черт, черт! Он говорит, что ему пора, направляется к двери на трясущихся ногах, чувствуя, как потекла смазка, но «он» опережает его, припечатывает к стенке. Больно. Джей отбивается, отворачивается от «его» губ, лупит. «Он» выглядит невменяемо, зрачки сильно расширены, как и ноздри. Дышит тяжело. Держит хваткой хищника.

Нет.

Нет.

Нет.

Только не снова.

Пожалуйста.

========== Глава 35. ==========

«Он» тащит его в квартиру, толкает внутрь. Джей оказывается на полу. Вспышка боли в локте, но она меркнет на фоне сменяющихся эмоций. Хлопок двери. Шаги. Нет.

Джей оглядывается. Что-нибудь, хоть подсвечник, хоть бутылка, да что-нибудь! Пусто, пусто, пусто. Кровать. Тумба. Стены бежевым. Пол. Окружающий мир рывками. Он отползает, холодеет, на локти опирается. Встать, нужно встать. Пол скользит. Живот выкручивает новым спазмом, а рассудок туманится и плывет бурным потоком.

– Не надо, – судорожно сглатывая, качает головою, задавленный силой феромона, сковавшим движения. – Выпусти меня, ты слышишь?!

«Он» надвигается, большой, сильный альфа, с угрожающе-сумасшедшим блеском в глазах. Фанатик, загнавший обожаемую жертву в клетку и наблюдающий с упоением, как она трепыхается. «Он» под влиянием феромона течного истинного. А это значит, «его» ничто не остановит.

Джей переворачивается на живот, чтобы встать, опирается на руки, непослушные, дрожит крупно. Тело, как чужое. Но он старается подчинить себе себя же, отползает еще, поворачивает голову, запах совсем близко, запах сводит с ума. «Он» наваливается сверху, вдавливает в пол, заставляя яростно отбиваться и кричать.

– Нет! Нет, нет, нет, я сказал, нет! Не трогай меня! Не смей меня трогать, похотливое животное! Я буду кричать, ты слышишь?!

– Ты мой, – рык в ответ и самое лицо и Джей, не теряясь, ударяет в нос, пытаясь вывернуться, перевернуться на спину. Не выходит. – Наконец-то ты мой.

Звук рвущейся ткани заставляет отпираться со всей дури, лупить яро, не смотря, куда попадает и попадает ли. Горло сковывает ужас, а разум продолжает плавится. Перед глазами плывет все, и этот коричневый пол, и мелькающие стены. Он замахивается назад локтем, пытается дотянуться до «его» руки, удерживающей собственную, кусает со всей силы, до крови кусает. Вгрызается.

«Он» шипит и бьет по затылку, внезапно. Боль в челюсти заставляет ослепнуть на миг. О пол ударился. Зубы разжал, выпустил. Во рту привкус крови. Его секундного замешательства хватает, чтобы поймать вторую руку и обездвижить. Ноги прижаты к полу «его» весом. Руки зафиксированы. Он видит перед собой темный пол, свои кулаки, прижатые «его» лапищей. Дергается и с последних сил и кричит. Кричит, срывая горло, кричит, как никогда прежде.

Он не хочет этого.

Он не хочет.

Тело – жаждет.

Тело – горит.

Ткань продолжает трещать, больно впиваясь в кожу. «Его» рука пробирается од кофту. Мерзко. Но тело льнет навстречу, прогибается. Он теряется, но в следующий момент вопит с новой силой, ощущая упирающийся меж голых ягодиц член.

Молит, просит, хрипит, снова срывается на крики, зовет на помощь, угрожает, клянет, кричит. Напрасно, все напрасно. «Он» не слышит. «Он» слеп. Монстр во плоти. Но именно этого монстра так желает его тело, непослушное, отвратительное, падшее во грех.

В отчаянии дергается в сторону, чувствуя, как головка проникает внутрь. Распирает. Он замирает, беспомощно хватая ртом воздух. Нет, нет, пожалуйста, нет. Из горла рвется всхлип вместо со стоном. «Он» входит до упора и, не давая привыкнуть, начинает двигаться. Неровно, наращивая темп. И с каждым новым толчком, мечты о счастливом будущем покрываются трещинами и рушатся.

Стоны, хрипы, запахи, пот, удовольствие, боль, остро, быстро, слезы по полу смешаны с кровью. Джей теряет связь с реальностью. Течка берет свое. Отбирает память. И он позволяет ей забрать эти кадры. Он не хочет помнить. Он хочет умереть. Смотрит на свои сжатые кулаки, рывками, кадрами, и больше всего желает исчезнуть.

Это конец.

***

Это конец.

Именно с этой мыслью – единственной – он открывает глаза. Бежевые стены. Потолок. Кровать. Запахи. Закрывает глаза. Открывает.

Конец чему?

Не понимает. В голове шумит, тело ломит. Светло. День? Который? Следующий? Второй, третий? Тот же? Он ничего не понимает. Но помнит. Помнит. Шевелится – больно. Значит, он жив. Так ли это?

Рассматривает кисть, синие запястья, как чужое все. Он провел течку с «ним». Он отдавался «ему» столько раз, что не сосчитать. Как животное без разума. На инстинктах.

Нет, нет, нет. Это был не он. Он же умер, кажется. Да, да, точно. Он же умер. Горло сковывает и вместо истеричного смеха хрип. Жив. Сопение рядом заставляет дрогнуть. Джей только сейчас заметил, что не один. И что эта рука на его животе, обнимающая, не часть его самого. Чужая. Поворачивает голову и видит «его» лицо. Глаза закрыты. Губы. Шея. Задушить.

Руки слабы. Он сам слаб. Не только телом ведь. Не только.

В голове проясняется. Больно.

Эд.

Эдди.

А вот теперь действительно больно. Он выдавливает звук, кривится, глаза застилает пеленою. Он лежит рядом с «ним», в одной кровати, голый, после дня-нескольких вместе, сдерживает рыдания в горле, а Эдди остался где-то там, в Центральном парке. Эд его ждал.

«Я изменил ему,» – руки сильно трясутся, он слабеет, в груди горит-выжигает от осознания произошедшего. – «Я же предал его. И себя, себя предал. Я же…»

Он выскальзывает с кровати на пол, холодный, приходит в себя, долго, смотрит на дверь. «Он» не проснулся. Это шанс. Джей подводится тоже медленно. Идти неудобно. Собирает вещи. Кофта, растянутая, связанная Эдом недавно, штаны, обувь. Белье не нашел. Куртка порвана – оставил. Обернулся напоследок и пожалел, что не может поджечь эту гребаную комнату с этим гребаным ублюдком. Пусть сгорит заживо. И никакой связи.

Но он не может злится. Боль тоже стихает. Джей не чувствует ничего. Как оболочка пустая, как разрушенный внезапным смерчем дом. По кускам разобранный, собрать обратно – никак. Он же думал, что начал заново. Думал, что будет счастлив, что не одинок, есть жилище, друзья, любимый. Все обрушилось. Завалилось все. Он так долго пытался реабилитироваться, а в итоге пришел к изначальной точке. Это замкнутый круг.

Выходит из дома, в сторону. Люди, светило в глаза. На все плевать. Бредет, замечая тех двоих, вчера(позавчера)шних. Люди Фахо. В дом заходят. Поделом «ему».

Бредет вперед, бездумно, дома мимо, прохожие, собаки, кошки, птицы, небо. О, небо. Такое высокое, но придавливает, не позволяя разогнуть спину, осанку выровнять. Плевать на правила. На внешний вид. Кому какая разница до чужого горя?

Джей бредет, как тогда, три года назад, и ему смешно и горько одновременно. Какая же ирония. Он снова ошибся. Испортил все. Зачем пошел за «ним», почему не сбежал? Мог ведь, мог. Поздно сожалеть. Теперь точно поздно.

Он идет вперед, но знает, что выхода нет.

Упасть бы и кричать истошно. Кричать, кричать, кричать. Но все что он может – беспомощно хрипеть. Душиться мыслями, памятью, выть, скрести изодранными пальцами щебень. Ползать, как ходить разучился.

Он так сильно желает исчезнуть, что готов сам себя задушить.

…На улице темнеет быстро. Минуту назад было еще светло, или это кажется. Джей сидит. На том же щебени, у стены какой-то. Оперся. Небо темное и тяжелое. Руку не поднять, не позволит. Он вдруг нащупывает в кармане брюк выпуклость и замирает. Коммуникатор. Забыл. Держит в руках, палец над номером. Сгущается тьма. Ночь. Щелчок – вызов.

– Помоги мне, – шепчет в трубку, еле слышно. Хрипит. Голос непослушный. На той стороне тишина. – Я задыхаюсь, Эдди.

– Ты где?! Я искал тебя, ты хоть представляешь, как я… – послышалось резкое трубке. Ах да, ночь. Как же поразительно быстро летит время, особенно когда оно нужно позарез. – Я приеду, – уже обеспокоенно и шорох на заднем плане.

Джей больше не может говорить. Он плачет беззвучно, злые слезы стекают ко рту, он глотает соленую жидкость.

– Пчеленок, ты там ревешь или что?.. Да что, черт побери, происходит?!

Но Джей не в силах произнести хотя бы слово – из горла рвутся невнятные хрипы. Эд что-то говорит в трубку, после отключается, и вокруг снова воцаряется мрак. Время протекает мимо. Джей не понимает, прошла минута или вечность, когда видит перед собой хмурое лицо Эда, чувствует его руки. Не понимает, когда мелькают картинки улиц перед глазами, потом салон машины и снова лицо Эда. Он не чувствует себя живым.

Мир вокруг меркнет – темно. Он проваливается в пустоту, летит долго, все ниже и ниже, хотя казалось, давно на дне. Сон… Или он взаправду сошел с ума.

***

Комната такая знакомая. Родная, теплая. Его квартира. Рядом Эд. Джей замечает его сразу. Сидит, бледный, руку его к губам прижимает. Брови искривил, как в жесте печали. Темные волосы взъерошены.

Он смотрит на альфу, а глаза сами слезами наполняются. Фахо не плачут. Фахо сильные. Тогда кто он теперь такой?

Жмурит глаза, прогоняет. Поднимается, садится, на подушку спиной опираясь. Тело крутит.

– Кто это сделал с тобой?

– Я сам, – выдавливает Джей прежде, чем думает.

Вспоминается та давняя ситуация, после предыдущего нервного срыва, когда так же рядом с ним сидели, только родители, и спрашивали схожее схожим тоном. Он соврал им тогда. Соврал, чтобы оправдать себя. Есть ли смысл врать сейчас? Повторять ошибку дважды?

– Я встретил «его», и… – Джей запнулся, Сухо, воды бы. Дрожь бьет тело, внутренняя, он не может смотреть в его глаза. Джей боится увидеть в них свое отражение. Отражение того, что он сделал. – И пошел с «ним», а потом началась течка, и… – вместе со словами, он вспоминает. Перед глазами снова картины мельтешат. К горлу подступает тошнота. Мерзко. Он очернен. Выдергивает руку из рук Эда, боясь и его своею чернотой заразить.

– Прости, Эдди, я не смог, – хрипит он умоляюще. – Прости меня, прости, я переспал с «ним».

Эд вздрагивает, продолжает смотреть в сторону. Губы плотно сжаты. Молчит. Руки в кулаки. Дрожат. И молчание его убивает больше любых обидных слов.

«Ори на меня, ударь меня, обзови, как хочешь, как я заслуживаю, но только не молчи,» – думает, захлебываясь в горечи. Он поздно спохватывается. Лучше бы солгал. Лучше бы придумал легенду. Ему становится страшно. Так, что передергивает от внезапного холода изнутри. Он не хочет терять Эдди. Даже сейчас. Готов цепляться, умолять. Только бы простил, лишь бы сказал слово. Разомкнул эти бледно-синие покусанные губы и сказал.

Джей обхватывает руками колени и силится прогнать тошноту. Плохо. Ему кажется, что если заговорит – его стошнит прямо на кровать. Он не может плакать. Но еще хуже тот факт, что Джей не знает, как выпутаться.

Эд рывком поднимается и уходит. Слышно шуршание одежды, скрип шкафчика, где обувь. Стук двери. Громкий, оглушающий, голову болью простреливает. Джей хватается за нее и воет, но беззвучно.

Эд ушел.

А вот теперь это взаправду конец.

Потому что, то, что он сделал, Эдди простить ему не сможет.

Джей зарывается в одеяло, закрывает глаза и надеется, что больше не откроет.

Пропасть.

Испариться.

Закрыться ото всех.

Скрутиться, ноги к себе прижать, позволить себе быть слабым.

Утонуть в собственном бессилии.

Он не знает, сколько времени проходит. Часы с кухни тикают, противно-правильно-ровным ритмом. Они напоминают, что время не застыло, оно идет себе дальше. Не быстро и не медленно, а как всегда. Это его внутреннее сломано, остановилось. Джей не хочет вставать. Есть не хочет, пить тоже. Все, что он может – это дышать и считать ровное тиканье, каждый раз сбиваясь и не доходя до ста. Считать, чтобы не сорваться.

Звяканье ключей, хлопок двери. Шаги. Запах, тяжелое дыхание. Джей неверяще шевелится, опускает одеяло, смотрит. Эдди. Вернулся. В распахнутом пальто, лоб рукой вытирает, бежал будто. Уставший. А в комнате полумрак. Альфа отводит взгляд сразу же, как их глаза пересекаются. Идет ко включателю и щелкает. Светло.

Эд молча бросает на кровать синюю пачку со знакомым названием. Противозачаточные. Джей хватается за нее, не читая инструкции, выдавливает капсулы, все три сразу. Эд появляется вблизи, стакан воды протягивает. По его лицу не видно ничего. Джей всматривается и понять не может, о чем тот думает. А глаза покрасневшие, под ними синяки. Джей оторопело принимает стакан и улавливает еще одну деталь. Костяшки сбиты, кровь запеклась. Что-то шевелится в черной душе и дергает больно, отзываясь остротою меж ребрами.

Он запивает ком водою и смотрит в потолок. Вытирает губы рукавом, запястья видит, оттягивает ткань так, чтобы прикрыть. Скрыть следы. Самому скрыться. Или вскрыться. Тут уж как повезет.

Тяжело.

Эд переступил через себя, переступил через то, что ненавидит измены и вернулся?.. К нему вернулся? Но… почему?

«Я не заслуживаю его,» – качает головой, замечая движение рядом с собой. Эд садится у изголовья кровати, в коробке на своих коленях роется. Хмурый. Достает тюбик с мазью. Это лекарства.

– Давай руку, – говорит альфа со вздохом. Тон голоса колючий. Холоден непривычно. Заставляет поежиться. Джей оттягивает рукава еще ниже и качает головой, отодвигаясь. – Обработать надо, следы твоих приключений. Давай сюда, не ломайся, оно ж болит.

– Не болит, – возражает Джей. Но руку подает. Несмело. Дергается от прикосновения. Собственная кожа кажется ему грязной. И эту грязь с мылом не отмоешь, маслами не ототрешь. Он тонет в себе. Задыхается. Не понимает. – Почему ты все еще здесь?..

Но Эд молчит. Долго молчит. Мазь растирает, осторожно, кривится и размыкает губы наконец. Произносит совсем тихо и так искренне, что дыхание перехватывает:

– Дурень… Ты дорог мне.

========== Глава 36. ==========

Вода на сей раз не помогает успокоится.

Еще хуже то, что «его» запах смешался с запахом Джея и нотки слишком отчетливы, чтобы их не заметить. Этот «след» не смыть водой, никакие гели не заглушат. Нормальную бы заглушку купить – пусть, дорого. Но для этого нужно выходить на улицу. Джей не готов. Ему кажется, что только покинет квартиру, как будет в опасности. Он боится снова наткнуться на «него». И предыдущего раза хватило сполна.

Он отмокает в душе, сидя на полу под струями воды, до тех пор, пока не слышит приглушенных хлопок двери. Эд с работы вернулся. Работа… Почему так плевать на все? Уволят, не уволят. Какая теперь разница?

Под ногтями грязь, кусочки кожи и кровь. Картины возникают сами собой. То, как яростно он впивался этими самыми ногтями, царапал, со всех сил, до крови раздирая «его» руки. И то, как сдался, утратив способность мыслить и действуя рефлекторно. Джей винит себя больше, чем «его». Потому что, он сам пошел к «нему», и за «ним» тоже сам пошел. Никто его не заманивал, не просил помогать, силком не тащил. Джей, зная, что течка скоро, что альфа рядом не обычный, а истинный, – сглупил.

А «его» вина тут лишь в том, что попал под воздействие феромона течного омеги. Да, возможно, «он» мог бы остановиться, если бы пересилил тягу. Пусть, они три года не виделись, но «он» взрослый альфа. Мог ведь побороть? Спорно. Оправдывать того, кто практически взял его силой, неправильно. Но и перекладывать всю вину на «него» глупо. Оба хороши. Джей спровоцировал, «он» не остановился.

Логический разбор ситуации помогает успокоится, но лучше ему от этого не становится. Ведь несмотря на все это, факт остается фактом. Джей не смог избавитьсяот прошлого, оно настигло его в полной мере. И теперь, вся та тяжесть, которую он годами сбрасывал по чуть-чуть, вывалилась с прибавкой.

Эдди остался рядом, но в то же время стал холоднее. Отчужденным, обиженным, измученным совсем. Эдди остался, а толку от этого нет. Они только мучают друг друга. За вчерашний день парой слов перекинулись, да и все. Ночью спали на разных сторонах кровати, а не в обнимку, как обычно. Будто чужие друг другу. Эд не смотрит на него, и главное – не прикасается. Вообще. Избегает. Ему противно? Наверняка. Ото осознания этого Джей еще больше себя ненавидит.

А как тут захотеть прикоснуться, когда он весь провонял другим альфой?

Джей выходит из душа, вытирая волосы полотенцем. Поправляет растянутую серую майку, вниз оттягивает. Он хочет закрыть всего себя, огородить оболочкой, пусть из одежды, чтобы меньше думать о том, сколько засосов видно на коже.

Он находит Эда на кухне. Тот кивает ему, окидывая мимолетным взглядом. В черное одет, от него веет свежестью улицы и холодком. Альфа ставит чайник на плитку. Такой… далекий. Между ними целая пропасть, и даже если вплотную подойти, меньше она не станет. Джей не знает, что с этим делать. Как спасти? Возможно ли вернуть их былое тепло?

Джей садится за стол, наблюдая молча, как Эд кладет пакетик с пирожными на стол и оборачивается к плитке. Чай делает, две чашки, приседает на второй стул. Голову склонил, челка лицо заслоняет. Руки на коленях. Джей все смотрит, ожидая, когда тот станет, как обычно, в глаза заглядывать, рассматривать пристально, но нет. Эд не желает больше на него смотреть. Джей запивает ком чаем, горячим, горло печет. На глаза непроизвольные слезы. Тикают часы.

Джей думал, что хуже быть уже не может. Он ошибался. То теплое доверие, что было между ними, осталось в прошлом. Возврату не подлежит.

А Эд бросает пару слов о работе, о том, что Аора соскучился и хочет увидеть Джея. Но это не Эдди, не настоящий, не искренний. Всего-то, одна из его масок. Кожура каштана, колючая, твердая, а не сердцевина. Но Эд старательно изображает что все хорошо. Видно – недоговаривает, в себе держит. Рано или поздно его терпение закончится.

«Я не могу больше так эгоистично пользоваться им. Не могу смотреть на его попытки поддерживать отношения. Я только раны наносить умею. Эдди не будет со мной счастлив. Я всю жизнь буду бросаться из крайности в крайность. То от «него», то к «нему». Периодически эта слабость будет происходить, обнуляя все, что я делаю для того, чтобы убежать от «него». «Он» будет искать встречи, а я не смогу уйти, нити не позволят. Это произойдет снова. И еще, и еще. Правду говорят, истинные порознь не могут. Тогда мне и правда стоит оттолкнуть Эдди, он достаточно натерпелся от «семьи», такую жизнь со мной он не выдержит, уже еле держится. Я его сломаю до конца. Но… не хочу его терять. Он мой последний луч. Что мне делать?» – раздумывает он.

Голова болит, в висках пульсация остротою. Чай горячий, язык обжег. Неприятно. Джей продолжает пить и считать тиканье. Подозревает, что и находится рядом с ним Эду не просто. Эдди собственник, ревнивый до чертиков. А от него несет посторонним запахом альфы, сильного альфы, истинного. Джею хочется под землю провалиться. Но он никак не может переступить что-то внутри себя и попросить, чтобы Эд купил ему заглушку. Сам выйти по-прежнему боится. Релу сказать, чтобы привез? Вопросы возникнут.

Ситуация напряженная. Атмосфера тоже. Впервые тишина между ними не теплая. Но и слов не найти, чтобы ее заполнить. Эд не спрашивает, о том, что именно произошло. Навряд ли ему нужны подробности. Правильно ли альфа понял? Хочется спросить, но опять же, раздвоение. Сказать – значит, напомнить и сделать больно, промолчать – вызвать возможное недопонимание. Джей устал от череды выборов. Он просто не делает ничего. Продолжает плыть по течению и захлебываться в гнетущих мыслях.

***

Суп закипел, осталось морковку, лук и зелень добавить. Джей бездумно нарезает, на рефлексах, неровными кусками. Перечитывает рецепт, но вспомнить не может, посолил или нет. На вкус не понять.

– Эдди, – позвал он, думая спросить о заглушке.

Не хотелось бы тратить деньги, накопленные из родительских, но придется. Он желает поскорее избавиться от преследующего запаха.

Эд заходит молча, мнется в пороге, с ноги на ногу переступает. Джей наблюдает за ним боковым зрением, формулируя фразу в голове. Но сказать не успевает, альфа подходит ближе и этим сбивает с толку. Рукою за талию приобнимает, а Джей пересиливает себя, чтобы не отпрянуть. Чувствует его дыхание в волосах и слышит приглушенный говор:

– Выглядит вкусно, – но в голосе альфы столько притворства, что Джей не выдерживает.

– Хватит, – прерывает он, отклоняясь в сторону. – Не лезь, – убирает его руку с живота.

Звонок коммуникатора переключает внимание с Эда на столешницу. Джей хватает свободной рукой. Номер знаком ему. Это тот же, что названивал время от времени, но молчал. «Он», без сомнений. Джей сдержал порыв принять вызов и крикнуть: «отстань от меня, придурок!», «катись к черту под хвост» или краткое «ненавижу». Только не перед Эдом.

Однако, после первого звонка второй. Третий.

– Ответишь?

– Перезвоню потом, – кивнул Джей, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Продолжил морковь резать. А кубики кривые получаются.

– Это он, – утверждающе сказал Эд.

И видеть его не надо, чтобы понять, что тот сощурил глаза и скривился. Запах усилился. Эдди зол.

Джей промолчал. Врать нету смысла, говорить правду – тоже. Эд сам догадался ведь. А молчание, лучшее подтверждение. Однако, альфа не уходит.

– Ну да, коне-ечно, – тон его становится ядовитым. – Я ж тебя не устраиваю, со мной же ты расслабиться не можешь, а как с ним, так двое суток трахался не пойми где, пока я искал тебя повсюду. Ну да-а, куда же меня с ним-то сравнивать. Он же истинный, а я удобно под руку попался, да? А что, хороший вариант, личный шут, и развеселит, и успокоит, и если надо, жопу подставит, да?

– Мне не нравится твой тон, – он зажал рукоять ножа, прекращая нарезать морковь.

– А мне не нравится, что ты шляешься с этим выблядком, и че?

Сглотнул. Слова ударили больно, добивая и доказывая в сотый раз, что прежнего Эдди ему не вернуть.

– Ты не так понял, я «ему» сопротив…

– Что не так понял? Ну, давай, звони ему, раз собирался. Уж извини, перебил. Не смею мешать, Джейми Фахо, вперед.

Джей не выдерживает напора злости и обиды. Выходит быстро из кухни и запирается в ванной. Его трясет, мысли мечутся. Придумать, оправдать, спасти хоть остатки. Эд не так понял, неверно истолковал слова. Теперь это ясно. Джей думал, что он сам догадается – или не думал вообще, если уточнять. А оно вон, как, получилось. Недомолвки сделали свое и повлекли недопонимание.

Объяснить бы, пожаловаться, на себя, на «него», сказать, что не хотел, что его мутит от одного воспоминания о той ситуации. Что было до ужаса противно и страшно, что он сопротивлялся, бился, кусал. Что устал и больше так не выдерживает. Но громкий стук в дверь заставляет отскочить от нее и встрепенуться.

– Черт! Джей! Я погорячился, да, я придурок, согласен, открой! И нож на место положи, или я дверь выбью!

Джей только сейчас заметил нож, зажатый в руке, который случайно забрал с собой. И понял всю абсурдность ситуации.

– Я не собирался, – открыл дверь, но договорить не смог.

Эд налетел на него, нож отобрал и в сторону выбросил. Стал ощупывать, перепуганный. Выдохнул и обнял. Но Джей так и остался стоять, безвольно опустив руки.

– Не шути так со мной больше, – шепчет ему в волосы альфа и шумно выдыхает, расслабляясь. – Все норм, пчеленок?

– Нет, не норм, Эдди. Ты уже не будешь прежним, и я прежним не буду. Нет, не трогай меня, – убирает руку резко. – Я не вижу нашего общего будущего.

– Ну раз не видишь, то купим тебе очки.

– Хватит шуточек, – Джей поднимается, опираясь руками на стол. К окну подходит, занавески поправляет, а хочется вцепиться и оборвать. – Я хочу быть один. Уходи.

– Окей, вернусь через час. Хватит, истеричка? – Эд переменяется в тоне.

– Нет, ты не понял. Уходи насовсем.

Тишина.

– Ты издеваешься?! – Эд трясет его, в плечи вцепившись, а глаза распахнуты. – Я по-твоему бездушная вещь? Захотел приютил, захотел выбросил? Не-ет, так не пойдет, пчеленок. Окей, тебе плохо. Но это уже чересчур. Давай сядем, поговорим, пореви, если хочешь, посуду потрощи. Ты же не хотел с ним, я верю, что это так, ты ж вечно винишь себя, даже когда не виноват. А если добровольно… Да черт с ней, с этой изменой, слышишь? Да мне пофиг! Спи с кем хочешь… только будь тут, мне достаточно, – и затих, всматриваясь в лицо, брови изогнуты, трясется, а пальцы медленно расслабились, вниз заскользили, к его рукам. Джей смотрит в его глаза и видит, как взгляд гаснет. Альфа чуть сжал его ладони, голову понурив.

– Эд, – он медленно качает головой и в сторону смотрит. Руки свои убирает от его, выпутывает. – Уходи.

И Эд уходит. На этот раз без возврата. Вещи собрал, гремя по комнате, а Джей все сидит на кухне, спиною к двери прислонившись, и смотрит в никуда.

========== Глава 37. ==========

Проснувшись, Джей не понимает, прошли сутки или несколько. В квартире так пусто, будто нету ничего. Только он, кровать и стены. Тихо-тихо. Джей поднимается, долго сидит, в пол смотрит. Чувствует себя раздавленным. Ну вот – опять заново начинать. Опять стирать прошлое. Терпеть, зализывать раны, и плыть по течению, мирясь с тем, куда это течение его забросит в следующий раз. По-другому он попросту не умеет.

В голове ясно. Джей готовит завтрак, говорит по коммуникатору с Релом, после с папой. Самое сложное – изображать беззаботную радость, когда на душе до жути пусто. Отвечает им на автомате, не задумываясь. Ест приготовленную еду, закидывает в себя, пережевывая тщательно. Какова на вкус? Не понять.

С работы придется уйти. Найти новую. Занять себя чем-либо, да так, чтобы и свободной минуты не было – поможет не думать о лишнем. Он всегда считал себя трудолюбивым. Трудоголиком даже. От безделья ему всегда было не комфортно, а за утраченное впустую время, которое можно было бы на дело потратить, он винил себя. Но теперь ему наоборот хочется просто лежать. На кровати, или на полу. Плевать, где. Главное – бурлить взглядом потолок и думать, думать, думать.

Что не достоин, что завтра попробует начать снова, что упал и все подняться не может, застыл на одной ноте. И так дальше до бесконечности. Голова болит, он четвертые сутки не дышал свежим воздухом. Закрылся, огородился, да без толку все.

Это не спасает от самого себя.

Ему постоянно мерещится шум. Кажется, вот-вот услышит поворот ключа в дверном замке. Дважды по часовой. А после шаги, объятья со спины, поцелуй в шею, или мурчаще-приятный голос. Хитрый оскал, взгляд пристальный. Его смех. Рассказы. Это пронимает до костей. Но не радостью, а тягучей болью. Потому что это всего-лишь воспоминания. Не сейчас, не завтра, а «уже было». Что там говорят про «начнешь ценить, когда потеряешь»? Да правы они, правы.

Правы.

– Что же я наделал, – Джей смотрит на себя в зеркало, опираясь руками на умывальник. Вода шумит. Он смотрит вниз, на то, как потоки закручиваются и исчезают в сливе. – Молодец, Джей, слов нет. Ты оттолкнул последнего, кто мог бы тебе помочь. Ты отвратителен.

***

– К тебе не дозвонишься, ты куда пропал? – ворчание Рела и звон ключей отвлекает от мысленного самобичевания. Кажется, он давал тому ключ. Зря.

– Коммуникатор сломался, – пожал плечами Джей, осматривая младшего брата в новомодном наряде.

Он не стал добавлять, что сам выбросил несчастный прибор в окно, устав от звонков с одного только номера. С «ним» Джей говорить не хотел точно. Пришлось заказать на дом новый коммуникатор. Предыдущий полета с восьмого этажа не пережил.

– Это что за приют бомжа, бро? – Рез брезглив морщится и переступает через кучу вещей в пороге. – Меня Йори за такой бардак убил бы. Или вообще не дал. А это, знаешь ли, хуже убийства…

Джей уставился на него в ступоре. Рел с Йори уже?.. Ему кажется, что он явно попустил какой-то этап в их отношениях. А хотя, теперь понятно, почему братишка светиться весь, довольный до жути. Джей не может за него порадоваться. Вместо искренней радости возникает зависть. Даже у Рела все хорошо.

– Я пришел делиться новостями, но вижу, тебе не до меня. Ты когда из дома вылазил последний раз? А ел когда? Твой вид мне не нравится, синяки под глазами, ты их видел? Да в этих мешках можно продукты хранить. Сейчас, – Рел стал рыться в сумочке и вскоре достал тюбик. Кинул на кровать.

– Надеюсь, это яд, – без особого энтузиазма поднял вещицу Джей. Покрутил в руках.

Младший брат недовольно прицокнул и поднял брови.

– Маскировочный крем с экстрактом трав, – Рел прошел ближе, спотыкаясь, но вместо возмутиться замер и принюхался. Переменился в лице. – Э-э… стоп. Ты когда успел с Иеном переспать? Ты пахнешь им.

Джей дрогнул, напрягаясь всем телом. Это настолько слышно? Он потер переносицу, зажмурившись.

– Я неделю этот гребаный запах отмыть не могу. Оно как въелось, – процедил устало.

Кивнул на пустые упаковки с бальзамами для душа и аромомаслами – целый склад в углу. Выбросить бы. Или убрать. Но сил нет банально с кровати подняться. Рел же подошел, сел рядом, слишком серьезный и сникший. Захотелось похлопать по плечу и сказать: «да я впорядке, бро». Но руки по-прежнему, как чужие. Лезть ими к Релу – преступление. Ощущение грязи не прошло. Надо бы прекращать их мыть так часто, кожа пересушенная и шелушится. Но Джей каждый раз обнаруживает себя около умывальника. Вода на время успокаивает и создает призрачное впечатление, что он очистился.

– Джей, что у вас случилось? – Рел поправил волосы и внимательно на него посмотрел. Этот взгляд… так омега смотрит крайне редко. Пристальный и прожигающий насквозь – будто тот все о нем знает.

– Течка началась невовремя, – выдавил Джей, заметив, что относится к этому всему спокойнее. Дрожи нет, только неприятный осадок в груди. – «Он» как-то нашел меня раньше, в кафе приходил, я отшил «его», но в следующий раз… черт, Рел, я так сильно ошибся. Я не знаю, что мне теперь делать, – голос сник до плаксивых ноток, а Рел неожиданно приобнял его, успокаивающе гладя по спине. Джей напрягся. Отвык. – Я со всех сил пытался дать отпор, но «он» сильнее, и эта течка, я потерял контроль. А потом…

– Стой, бро, стой. Он изнасиловал тебя? – Рел подскочил с места.

– Это течка…

– Да я знаю тебя, как облупленного, – перебил омега, приседая напротив и заглядывая в глаза. – Ты бы ни за что с ним не переспал, тем более добровольно. Вот же ублюдок, – Рел стиснул кулаки. Запах его усилился. – Я не думал, что он может нанести тебе вред.

– Все нормально, я и раньше с ним спал, просто еще один раз, я скоро забуду. Просто нужно время, не переживай. У меня другая проблема, я поссорился с…

– Не переживать?! Моего брата изнасиловали, а мне не переживать? – омега вскочил с места, начал расхаживать по квартире, пиная ногами вещи. – Думай, о чем говоришь вообще. Я этого не оставлю, не-ет. Иен заигрался, думает, он всемогущ. Ничего, скоро мы тебе твой кислород перекроем, дорогой «король».

Рел другой. Как подменили. Он говорит непонятно. Злостно сверкает глазами, по квартире, как вихрь, пыль поднимает и перья с подушки, которую Джей порвал раньше. Останавливается, коммуникатор в руки хватает, ищет что-то, но замирает.

– Послушай меня, бро. Ты очень ценен для нас, не только для меня, как брат, но и для Фахо, я расскажу тебе… чуть позже. Скажи, как ты себя чувствуешь? Тебе нужна помощь? В одиночке с подобным не справится, не притворяйся, Джей, я же твой бро, помнишь? Ну вот, кивнул. Хоть что-то. Так вы из-за этого расстались с Эдом? Аора нам все уши прожужжал. Эд знает вообще?

– Он думает, что я был с «ним» добровольно. Ох, нет, Рел, не надо звонить, пусть лучше так. Плюс я сам его прогнал, он меня видеть не захочет. Эдди очень обидчивый. И я понятия не имею, что сделать, чтобы исправить это все. Я не хотел его выставлять, это, как-то оно вышло. Он наговорил мне колких слов, мне было обидно, и… черт. Я снова оправдываю себя.

– Ты мастер по самонакрутам, – произнес Рел, моргнув пару раз. – Давай по-сути. Ты запутался в себе, выгнал Эда и теперь страдаешь. Я прав?

Джей оторопело кивнул. Поднялся, сказав: «Давай не будем об этом», и пошел на кухню, ставить чайник. Он ощутил облегчение. Плечи расслабились, дышать стало проще. Пока набирал воду в чайник, понял, что дело все в людях. В живом разговоре и человеке рядом, который способен понять и поддержать. Джей ошибся, думая, что сможет и в одиночку быть. Одиночество съедало его, каждый день по чуть-чуть откусывая. Он тонул в унынии и сделал это уныние частью своей повседневности.

Стараясь не быть эгоистом и оттолкнуть всех родных, чтобы не ранить, в итоге он ранил их еще больше. Особенно Эдди. На сей мысли меж ребрами заныло протяжно, и он скривился. Как там Эдди? Нормально ли питается, высыпается ли без снотворных? Довязал ли тот свитер с оленями, сложный? Улыбается ли, шутит, развлекается… счастлив?

«Он так держался за меня, из последних сил хватался, а я все-равно его выставил. Думал, поступил не эгоистично, раз учел, что со мной он только мучится будет. На самом деле я самый натуральный эгоист. Замкнулся в своем горе, акцентируя только на своих чувствах, а Эда даже не выслушал до конца. Возможно, если бы я переждал, не был на эмоциях, нервах, у нас бы получилось преодолеть это вместе. Надо было всего-то поговорить нормально, расставить все по местам. Да и черт с ними, с доводами этими. Самое главное, что он действительно нужен мне. Только пожив без него, я осознал, что утратил свое солнце и жизнь стала, как до него, черно-белой.»

– Я верну его, – прошептал себе под нос.

Он сделал чай, правда, без сахара. Того не оказалось. Когда он последний раз за продуктами ходил? Только чаем же и питался. Оглядел себя мимолетно в мутное зеркало и ужаснулся: и правда мешки под глазами. Но хоть одна польза от этого стресса. Лицо похудело.

С воодушевлением принялся за уборку, изредка оборачиваясь на шокированного Рела с чашкой чая в руках. Оказалось, в квартире и правда, как стадо слонов пробежало. А он всего-то неделю не убирал.

– Бро-о, слушай, а Иен ничего странного не говорил? Или вел себя подозрительно? Не? Извини, что ворошу раны, но это важно, – проговорил Рел.

Джей окинул взглядом пальто, в котором ездил на праздники в Мюрей – чистое ли. И только тогда мотнул головой в отрицательном жесте. Проверяя карманы, – не оставил ли чего важного, чтобы не постирать – он вынул кучу бумажек. Из-под конфет. Выбросил, запоздало обнаружив среди них знакомый сверток. Маленькая бумажка в рулоне, которую он собирался прочитать на обратном пути из Мюрея, но забыл. И не вспомнил про нее.

«Это же та, что из «его» трости выпала. Навряд ли, что там что-то важное, но,» – недолго думая, он поднял и развернул бумажку.

Непонятное что-то. Координаты – географическое положение чего-то. Города или объекта. Ниже набор символов и цифр. Подпись – пароль. В углу знак круглый, на печать похожий. Знакомый знак, очень знакомый.

«Я точно видел его раньше,» – подумал Джей, подзывая к себе Рела.

– Ты где это взял? – прочитав, воскликнул Рел, переменившись. Глаза его засверкали. – Боги Итаны! Если это то, что я думаю, то это… это, – омега, кажется, потерял дар речи.

Пришлось рассказать ему, где он нашел бумажку. А в памяти непроизвольно Эд. Их первый поцелуй в темном кабинете, неторопливый, долгий. Первое избавление – поломанная трость. На секунду он ощутил тепло в груди – но оно сменилось колкой болью. Снова сердце.

И тут Джей вспомнил, где видел знак. Как он мог забыть такое? Схватил быстро коммуникатор, зашел на ту самую, давнюю страницу Чужаков. Она оказалась заблокированной. Выбило графу. Подавив внутреннее волнение, от взял бумажку, и стал переписывать «пароль» туда. Не знал, сработает ли. А вдруг? Рел притих, внимательно наблюдая за процессом. То, что выбило в итоге, Джей тоже узнал. По спине холодок пробежал от воспоминаний. Да, это и правда сообщество Чужаков. Но… судя по функциям в верхнем углу, он зашел, не как участник, а как создатель.

Рел охает-ахает на заднем плане, а Джей не может и слова выдавить. Получается, Чужаки не уничтожены. Ему хочется истерично засмеяться – все, что происходит в его жизни в последние дни, так напоминает события трехлетней давности. Злой рок судьбы. Сначала «он», теперь сообщество. То, с чем он так и не смог разобраться когда-то, настигло его во второй раз, как наказание за трусость.

Только теперь он точно знает, что будет действовать, а не надеяться, что само уляжется.

– Мы едем в Мюрей, – решительно воскликнул он.

– Хотел сказать то же самое, – закивал Рел и отобрал коммуникатор, с видом знатока пролистав страницу. – Джей, ты просто золото! Ты не представляешь, как нам помог! Это долго объяснять, расскажем уже дома. Я сейчас же заказываю билеты, поезд через минут сорок. Собирайся, я позвоню Йори и скажу, что уезжаю.

– Я поеду вечерним рейсом, – возразил Джей, добавив для разъяснения: – У меня есть очень важное дело. Если отложу на потом, это «потом» может не настать.

– Удачного примирения! – заулыбался Рел, каким-то образом догадавшись. И снова уставился в коммуникатор, собираясь звонить своему Йори.

Джей по-быстрому собрался, накинул верхнюю одежду. Достал с коробки шарф, сохранивший запах того, кто вязал его. Вдохнул и расслабился. На миг будто рядом оказался. И как он вообще мог подумать, что сможет прожить без Эдди? Воодушевление возросло с двойной силой. Все получится. А если нет – он сделает все, чтобы добиться. Так ведь поступают сильные? Пора же когда-то начинать исправлять главный минус характера и выходить из зоны комфорта.

«Главное, не растерять пыл,» – уверил себя, и, попрощавшись с Релом, побежал вниз по ступенькам.

Воздух на улице кажется слишком уж чистым. Дышать им – одно удовольствие. Холодный, кристальный. Мрак с души прогоняет. Вот чего ему не хватало – прогулки. Или же мотивации выйти из дома.

Джей быстрым шагом направляется на соседнюю улицу. Что говорить будет – придумает на ходу. Главное – убедить. Рассказать все, как было, объяснить, извиниться. Это в мыслях так просто. На деле выйдет ломаная речь с кучей запинок.

Перед домом он постоял короткий миг, думая, что если задержится дольше, то передумает. Пробрался к двери, позвонил, постучал. Никого. Обошел дом, к кухне – пусто. Эда нету дома. Он пошел на бывшую работу, по-пути заглянув за билетами на поезд. Но на работе Аора налетел вихрем с расспросами о причинах ссоры. Мол, Эдик ничего не говорит, да и из запоя который день не вылазит. Джей пообещал, что расскажет потом – спешит. Аора обиделся. Но хоть одна польза от эмоционального омеги: назвал несколько мест, где может быть Эд.

Джей вырвался кое-как из лап любопытного Аоры и поспешил на Набережную. Время кажется ему очень ценным. Нельзя терять ни минуты, он не может уехать, не поговорив с Эдди. На звонки тот не отвечает. Естественно – совершены они с неизвестного для альфы номера. А тот чужие по-обычаю не берет. И зачастую блокирует.

На Набережной людей мало. Солнце к закату близится, переливаясь по волнам озера. Слепит. Джей смотрит на воду, красиво.

Внутри волнение. Стучит. Мысли потоком, но он успокаивает себя, уверяет, что все получится. Они с Эдом не раз уже ссорились. И похуже перебранки бывали. Орали друг на друга, как бешеные. Но в итоге мирились же.

«Я же обещал ему, что не брошу. А если он мое «уходи» всерьез воспринял? Пусть, я говорил, что насовсем, я этого не хотел на самом деле. Слова – опасные. Иногда скажешь на эмоциях, а потом разгребаешь последствия полжизни… Но, наверно, если бы я не ошибался, то так бы и не понял, что для меня правильно и важно»

– О, – Джей заметил знакомый силуэт. Поспешил, полубегом.

Сердце ускорило ритм. В горле пульсирует, сковывает. Эдди стоит, опираясь руками на ограждение, и на воду смотрит. Вдаль – но его присутствие не замечает. Или не хочет замечать. Джей приближается мягко. Так же мягко кладет свою руку близко от его, чувствуя кожей холодный металл ограды. Джей силится сказать хоть что-то. Губы шевелятся, но звука нет. Именно в этот момент его переполняет столько эмоций – и радость, и горечь, и вина, и облегчение – что он не может понять, что из этого всего главное.

Светило у горизонта, золотую полосу на воде создает. Озеро – как маленькое море. Рука по ограде скользит, он смотрит под ноги. И молчит. Эд тоже. Сколько раз они молчали так? Но каждый это молчание несло иной окрас.

Сотни «прости» мешаются с тысячами «давай вернем». «Я ошибся», «запутался», «это было необдуманно». Он открывает рот и закрывает, хмурится, губу кусает изнутри. Чувствует его запах и только по нему определяет, что Эду не все равно.

– Я… – выдавливает и теряется.

Альфа по-прежнему смотрит перед собой. На лице ноль эмоций. Безупречная маска безразличия. Колет, но Джей не уходит, чтобы уберечь себя, продолжает стоять и ищет нужные слова.

И проблемы с «ним» и из-за «него» кажутся чем-то настолько несущественными, что Джей сравнил бы их с беглым лучом светила. Сейчас он есть, но через миг растает. Останется в памяти, не более.

– Ты имеешь полное право меня игнорировать. Я запутался, Эдди, можно мне одно право на ошибку? Черт, да что же я несу… Эдди, пошли со мной, ты нужен мне. В смысле, именно ты, а не потому, что больше нет никого. Не потому, что я ищу удобный вариант, а потому что люблю тебя. И не говори, что если бы любил, не прогнал бы. Я был… не в состоянии мыслить разумно, и пусть это отговорки, знаю, и я говорю полную чушь, несвязную, я… Черт, прости, голова разрывается. Нет, не так. Просто прости.

Эд поджимает губы, выдыхает после, склоняя голову вниз. Джей ловит каждый жест, ждет реакцию, хоть слово в ответ. Даже краткое «отвали» сгодилось бы. Но вместо этого Эд трет наверняка замерзшие ладони, перемещает их в карманы, разворачивается и уходит.

– Это и есть твой выбор? – в спину ему говорит Джей.

И чем больше расстояние между ними, тем больше горит что-то внутри. Грудь огнем наполняет, обидой, хоть он понимает, что не должен, что все правильно. Эд отплатил ему тем же, развернулся спиной в ответ на мольбу. Та же сцена в иных ролях. Джей понимает, что стоило бы принять его выбор, что он должен уважать. Что Эд не обязан бежать на первый его зов, прощать на первом «прости». Что у него тоже есть чувства.

– Не так просто! – кричит неожиданно для себя. – Я не сдамся.

Но тот не оборачивается.

Джей стоит на месте час, два. Темнеет, звезды, фонари. Эд не вернулся – как всегда. А это значит одно. Эдди смог вычеркнуть Джея из списка «дорог».

Он зажимает руку в кулак, во второй – два билета на ночной рейс в Мюрей. Выдыхает. Глаза закрыть, открыть.

Что ж. Пора ехать.

========== Глава 38. ==========

За окном мелькают деревья, их голые ветви наводят тоску. Если прикрыть глаза, кажется, весь мир несется мимо – пятнами-пятнами. Второй – не понадобившийся билет – в руке. Уже который час Джей пялится на эту бумажку. Не видит букв. Поезда – часть его жизни. Что он только не переживал в них. И воодушевление, и горечь, и даже любовь. А теперь к списку добавляется одиночество. Пути судьбы неизведанны, в отличии от путей поездов.

Примирение с Эдди пришлось отложить. Тревожно. Что, если это… все? Что, если никакого примирения не будет вовсе?

«Если я ему важен, он выслушает меня,» – убеждает себя Джей, но спокойнее от этого не становится. Чем дальше от Окавы, тем сильнее чувство, что он теряет что-то важное. Часть себя. Ту, которая умеет надеяться на лучшее и радоваться мелочам.

Казалось бы, одна ситуация, один-единственный поступок, а в итоге перечеркнул все.

Светает. Светло совсем. Белые поля, деревья, снега больше. Скоро Мюрей. А ему хочется бросить все и вернуться назад, сразу же взяв билет на обратный путь. Нельзя было оставлять. Нужно было догнать. Упросить, обнять. Рассказать больше. Не ждать, пока Эд вернется, а самому за ним пойти, вернуть. Столько ошибок, столько невысказанных фраз, душат-душат. Эти мысли добивают гулкими ударами сердца, тревожно-быстрыми. И Джей не сразу замечает гудок коммуникатора. Рел. А кто же еще? Только у Рела есть его новый номер.

– Да, Джей, мы уже ждем тебя на станции. Тут случилось кое-что… ты не переживай только. Отцу плохо стало вчера.

– Что? – переспросил Джей, чуть не вскочив с места. Сумка упала на пол с колен. Но он замер с раскрытым ртом. – Что с ним? – спрашивает, стараясь унять панику.

– Его отравляли постепенно, около четырех лет, – послышался голос Рела. – Или больше. Хорошо, что папа вовремя заметил неладное, иначе, с отцом ты бы уже попрощался. О, и да, думаю, ты догадываешься, кто это сделал.

Джей поговорил еще немного, чувствуя, как грудь чем железным сдавливает, чуть ли ребра не ломая. Он стискивает сильно челюсти и понимает, что давно так не злился. Злость эта всепоглощающая. Его трясет, мышцы слабеют и ноют, он еще долго отойти не может, кляня «его» всеми известными и выдуманными словами.

Ах вот, как «он» до титула главы клана добраться решил. Клана, который собрался уничтожить. В общем-то, логично: если «он» будет главой, что и уничтожать – всего ничего, никто не помешает, если грамотно спланировать. А «он» умеет выдумывать ходы, как доказывает прошлое и то хитросплетение, в котором побывал когда-то сам Джей. И этот человек предназначен ему судьбой. Обманщик, эгоист, почти-убийца собственного отца. С ума сойти просто. Повезло, называется.

Обычно истинность преподносят, как дар, как нечто романтичное – а как иначе-то: двое идеально сочетаемых людей, предначертанных друг другу. Все у них гладко, и во взаимопонимании, и в постели. Наверно, их истинная связь изначально была ошибкой. Злой шуткой судьбы. И даже если исключить их кровную связь, останется сотни причин, почему они бы не смогли быть вместе, как нормальная пара.

«Лучше бы моим истинным был Эд,» – думает он. – «Тогда бы не было всего этого с «ним», я бы вырос психически здоровым, без всяких сдвигов. Не засыпался бы тоннами таблеток, не боялся собственной тени. Не шугался от людей. И… у меня были бы дети. «Он» всю мою жизнь наперед вычеркнул. И мне правда есть за что «его» ненавидеть. Но… мне кажется, больше я злюсь не из-за того, что «он» сделал со мной, а из-за того, что «он» навредил моей семье»

Со станции его забрал Рел со сразу несколькими охранниками. Схоже, ситуация хуже, чем думалось, раз о его безопасности так пекутся. Только сели в транспорт, как Джей сразу же спросил о состоянии отца.

– Твой отец сейчас стабильно.

– Он и твой тоже.

– Ну, как тебе сказать, – Рел сощурился как-то хитро, и за это веселье захотелось ему хорошенько треснуть. – От смешения итанской и семвордийской расы рождаются синеглазые дети, – подмигнул брат и увильнул от подзатыльника. – Подумай сам, в роду Фахо не было синеглазых. Золотистые, голубые, и даже красные, но не синие. Если покопаться в генетике, то все ясно.

– Ты обвиняешь папу в измене отцу?

– Та не будь ты таким серьезным, ты у нас стопроцентный Фахо, у тебя даже взгляд суровый, как у Теда. Вот я насчет себя давно заметил несостыковки. Иногда правда лежит на поверхности, бро, а я вижу немножко больше остальных, – Рел сделал загадочное лицо, но через миг фыркнул и переменился. – Притворись дурачком и никому и в голову не придет обратное. Это прикольно работает. Вот какой я в глазах большинства? Избалованный омежка, ветреный и глупый. Ну-ну. Благо, мне есть в кого поучиться мастерству притворства. Наш с тобой папа хороший пример для подражания. Не считаешь?

– Я понятия не имею, что за игры ты ведешь, но ты меня пугаешь в последнее время. И вообще, подумай логически. Какие измены? Папа с отцом, пример идеальной семьи.

– Вот именно, они больше, как союзники, а не любящие друг друга супруги. Меня поражает твоя моральность. Или наивность даже. Люди не святые, ни ты, ни я, ни папа. Вот с этим твоим кодексом правильности надо что-то делать. Сотри рамки, мысли шире. Нет ничего плохого в том, что человек, будучи в браке, полюбил другого и пошел на сторону. Как и нет ничего плохого в твоей связи с Иеном. Ну, братья, и что? Во-первых, братья наполовину, папы разные. А во-вторых, покопайся в истории и заметишь, что когда-то кровосмесительные браки поощрялись, чистота крови типа, или что там. Все дело в придуманных обществом правилах. Так нельзя, так надо. Тебе это с детства внушили и все. А представь, есть страны, где наоборот типа. Где людей жрать можно и это считается нормой. Или где воровать чужое – естественно, как дышать. Так что, бро, тебе надо научиться принимать себя.

Джей уставился перед собою, все не понимая, откуда у Рела столько знаний. Брат же все время тратит на тусовки и походы по магазинам, или нет? Он думал, что хорошо его знает. Но видимо, внешний образ бывает обманчивым.

«Принять себя,» – хмыкнул Джей, мысленно повторяя эту фразу.

– Теперь тема посерьезнее, бро. Чужаки, или ССИ, Сообщество Свободы Итаны, как они себя называют. А еще они торгуют нелегальным оружием. Запрещенным, кстати. Так что дело не только в подрыве клановой системы. Кстати, пока ты ехал, на западе страны начались восстания. Так что Чужаки начали действовать. Их главная сила – народ. А если дать людям оружие, особенно тем, которые живут в бедных округах и недовольны властью, сам понимаешь, на что они пойдут. Мы выслеживали их базу, но они отлично спрятались. Та бумажка, которую ты нашел, там были координаты. Наши уже проверяют, приедем в особняк, узнаем, что это. Но я думаю, это координаты их базы.

Джей вникает в ситуацию, слушая внимательно. Кивает, составляя в голове приблизительный план действий. Для начала узнать бы, замешан ли в этом «он», или это совпадение. Но доказательство не заставило себя ждать.

– И еще, главное. Иен сбежал. Нам не удалось его задержать, – Рел пожал плечами, нахмурив брови.

– Этого я беру на себя, я знаю, что делать. Но мне нужно восстановить мой номер коммуникатора.

– Не проблема, бро, – заулыбался Рел. – А ты быстро втянулся, я ожидал большего шока.

– Рассказывай все, что знаешь.

И Рел поведал. О том, как начинал сам расследовать все это, заметив за «ним» нетипичное поведение, о том, как много лет назад нашел «его» тайную комнату - ту самую, в лаборатории. И что у него было недостаточно аргументов, чтобы рассказать родителям, поэтому продолжал наблюдать. Но больше всего Джея удивило то, что Рел знал тогда уже о его отношениях с «ним».

Оказалось, младший умеет замечать детали и складывать их в картину. Рел не только внешностью удался, но и умом. Вон, даже людям отца помогает в расследовании дела Чужаков. Разве не настоящий Фахо? Завидно каплю, хоть для зависти не время. Странно только, что сам Рел утверждает обратное – мол, не Фахо он. Но поверить сложно.

Дальше омега рассказал о событиях трехлетней давности. Сначала они думали, что Чужаки и правда уничтожены. Их деятельность прекратилась. Но недостаточно убрать главных, чтобы подкосить все сообщество. Другие, свято верящие в идеологию, продолжили начатое создателями. И сейчас ситуация намного критичнее, чем когда-то. Три западных округа охвачены восстаниями. Впрочем, можно понять людей, которых власти ограничивают в свободах. Среди дворян поднялась паника. Срочный созыв Совета не решил проблему.

А «он», один из создателей Чужаков (единственный из троих, кого оставили в живых), со слов Рела, пообещал тогда остепениться. Уверил, что это вышло случайно и что у него были иные намерения – мол, «его» затронуло то, что народ ущемляют. Впрочем, «он» умеет выкручиваться. Сделал вид, что раскаялся, а сам продолжил в тайне свою деятельность. Это же «он». Было бы странно, если бы «он» отказался от дела, которое лелеял всю жизнь.

«Как я не догадался? Настолько оградил себя от мыслей о «нем», что и подумать не мог, что «он» так просто не сдастся. Значит, Чужаки по-прежнему под «его» руководством. И «он» скрывается. Наверняка пустил свой план в действие, раз начались восстания. Мне нужно «его» выманить. Мне кажется, если каплю постараюсь и сыграю «искреннее» желание быть с «ним», то «он» купится. А дальше назначу встречу, а там «его» уже наши поймают,» – размышляя над этим, Джей ощутил небывалый прилив сил и острое желание отомстить. Злорадство, рвущееся из груди почти-хохотом, беззвучным.

На сей раз он осознанно хочет разрушить «его» планы.

Когда они наконец приехали, Джей быстро зашагал внутрь особняка. Решительно, без остановок на «поздороваться со знакомой прислугой». Только лекарю, вышедшему из комнаты отца, кивнул. Зашел тихо, встретив полумрак – зашторено. Огонь в камине трещит. Освещения мало. Но он сразу заметил массивную кровать и отца. Тот посмотрел на него, по обычаю кивнул в знак приветствия. И снова взгляд вниз. Сидит, бумаги по одеялу разбросаны. Даже во время болезни работает. Бледный-бледный. Морщин будто больше стало, как и седины на висках. Джей нахмурил брови, вздыхая тяжко. Подошел. На стул сел.

Он не знает что говорить. Ждет, пока отец отложит бумаги, мешать – неправильно.

– Как ваше самочувствие? – все же спросил Джей, не выдержав напора тишины.

– Ты теперь наследник, – вместо ответа, сказал тот. Джей уставился на него в непонимании. Пожевал нижнюю губу – перенервничал.

– А как же Робертс? А Альфред? Да, ему четыре, но он вырастет, плюс он альфа, а Роб бета. И простите, но я считаю, что даже Рел больше подойдет на сей титул, у него сообразительности побольше, чем у меня. Я не гожусь для этого.

– Ты единственный из них Фахо.

Джей округлил глаза, выразительно посмотрев на отца: шутит? Но Тед Фахо не умеет шутить, да и зачем ему? Как же так получается – Рел был прав? Это не укладывается в голове. Из пятерых детей, Фахо только Джей и «он». И поскольку, «он» предал клан, то логично, кому переходит титул наследника. Но он не может представить себя в роли главы клана. Никак. Чего-чего, но подобного поворота Джей не ожидал – он-то представлял себя живущим в небольшом домишке, где-нибудь в зеленом пригороде, и обязательно с Эдом. А теперь… что делать теперь? Это озадачило его.

Они начали говорить о Чужаках, но пришел лекарь и попросил Джея покинуть комнату: отцу время принимать лекарства и отдыхать. Он попрощался, убедившись, что тот чувствует себя неплохо – организм крепкий, выдержал. Опасность миновала. Но вздохнуть спокойно мешают несколько других проблем. Первая – то, что наследник он, а папа оказался изменщиком. Вторая – Чужаки и «его» побег. И третья, постоянная – Эд, конечно. Решить хоть одну бы. И Джей начал с первой.

Он направился в комнату папы, стараясь не злиться раньше времени, ведь для начала нужно узнать, что, как и почему. Правда может оказаться не такой, как надумал себе Джей, поэтому делать выводы рано. Перед дверью он неосознанно останавливается – слышит голос папы, радостный и недоумевает: разве время для радости? Заносит руку у деревянной поверхности – постучать, но отчетливо слышит слова и замирает.

– Мы свободны, наконец-то, я не верю, мы свободны! Тед согласился на развод, я, Боги, я, милый мой, – голос отрывками.

Звуки, как будто поцелуев, спешных. Джея передернуло. Вспомнилось, Рел говорил – синие глаза получаются от смеси итанской и семвордийской расы. Семворд… Джей знает только одного альфу из Семворда. Арес не просто друг семьи, а любовник папы? Между ними действительно духовная связь, но чтобы… физическая? Джей качает головой, хмурясь.

Это так очевидно. Рел прав был – иногда правда лежит на поверхности. Кажется, его идеальный пример семьи оказался фабульным.

Он приоткрывает дверь, наперед зная, что там увидит. Папа с Аресом посреди комнаты, залитой светом, обнимаются, целуются, шепчутся о любви. Счастливые. Настолько счастливым папу он не видел никогда. Джей отворачивается, прикрывая рот ладонью, и понимает, что его заметили. Каплю неловко даже. Странно, все странно. Что твориться с его жизнью в последний месяц? Столько событий, потрясений, теперь вдобавок еще и это.

Шепот папы «выйди ненадолго, я поговорю с Джейми», заставил вздрогнуть от звучания своего полного имени. Арес и правда вышел, посмотрев на него как-то виновато. И все же, этот большой бородатый альфа, добряк и художник – любовник папы? Джей перевел взгляд с двери в центр комнаты и наткнулся на взгляд. Папа поджимает губы, вытирая те рукою, после глаза трет, покрасневшие – наверняка от слез.

– Ты осуждаешь меня?

– Не могу сказать точно, – хмурится Джей. – Я сам не лучше, так что… если вы любите друг друга, то я не, то есть, это ваша жизнь.

Подходит ближе, становясь напротив. Да, он узнал тайну папы, но это не портит целостной картины. Наоборот, отойдя от первоначального шока, Джей принял – быстро принял. Теперь время рассказать кое-что свое взамен.

– Солнышко, ты пахнешь Иеном, – подмечает папа и от его слов становится стыдно за то, что забыл заглушить запах.

– «Он» мой истинный.

– Я догадывался, – тот спокоен, в его глазахнету отвращения, и это заставляет расслабиться тоже. – Когда ты родился, Иен сказал мне то же самое. Но я не поверил.

– Помните, как года три назад я попал в больницу? – решился Джей, потупив взгляд в пол и после посмотрев смелее в лицо. Пора. Давно уже надо было рассказать. – Тогда я не сказал всей правды. Перекрутил. На самом деле не только «он», я тоже виноват. Изначально… эта тяга была взаимной. Я хотел быть с «ним». «Он» мне нравился, и возможно я начинал «его» любить, в один момент мне казалось, что в груди цветы, вот тут прямо. Шелестели…

Джей начал рассказывать все, как было. И про шантаж, и про сопротивление, смирение, принятие, страсть. Про то, что готов был забыть про кровную связь и мнение родных. Про то, как тонул в «нем», подчинялся. Про предательство, Чужаков, ловушку. Про отчаяние, потерю контроля над собой… Только про ребенка не упомянул, подумав, что там и так все ясно – и эта рана, пусть и зажившая, но еще болит. В конце выдохнул облегченно и отвел взгляд к окну. Глаза пекут. Спокойно так.

– Поверь, солнышко, я знаю, что такое истинная связь и то, что ей сопротивляться невозможно. Арес мой истинный. Я боялся тебе рассказывать, думал, что ты мал еще, но теперь уже поздно, ты сам все узнал.

– Если вы счастливы, то все нормально, – кивнул Джей, подавив удивление: истинные? Хотя, это тоже очевидно. Просто надо было стереть рамки правильности и посмотреть.

Они разговаривают долго, время за полдень перешло. Джей впервые говорит правду и впервые не переживает, что его за это осудят. И эти перемены в себе ему нравятся.

***

– На, держи, – Рел подал коммуникатор и подмигнул. – Восстановили твой номер. Что ты там собираешься делать, лучше скажи, а то ты так и не пояснил.

– Выманивать главу Чужаков, – ответил Джей, осматривая новый прибор. Сравнил со своим дешевым, зато купленным за кровно-заработанные, и вздохнул. Модель новая. Но это не главное – теперь он сможет, как запланировал, передать «его» в руки правосудия.

– Пошли, обговорим. Кстати, те координаты оказались заброшенным заводом, наши уже выехали туда. Сайт тоже прочесали, доказательств предостаточно. Осталось достать заправляющего всем движением, надеюсь, это у тебя получится. Иена убьют, на этот раз точно, но перед этим я хочу хорошенько так съездить ему по морде, за то, что он с тобой сделал, – Рел сжал тонкие пальцы в кулаки.

– Подожди, подожди, бро, – Джей остановил его жестом руки. Посмотрел умоляюще. – У меня к тебе есть одна просьба. Только это между нами, тсс. Ты поможешь мне кое-что сделать?

========== Глава 39. Финальная ==========

Джей чувствует присутствие по запаху. Но оборачиваться не спешит. Все рассматривает ровную поверхность замерзшего озера. Почему он выбрал именно это место? Сам не знает до конца. Джей был тут лишь однажды – и то, проездом. Снег слепит, запах истинного манит. Слегка, не сильно – Джей перед этим выпил глушителей и успокоительных – надеясь, что в последний раз. Сегодня он воплотит план в реальность. Заманить и схватить.

Он смотрит на снег, на далекие вершины гор и кусты по ту сторону озера. Небо синее-синее. И только тогда, когда пришедший оказался вблизи, вероятно в шаге-нескольких, Джей поворачивается.

– Иен.

Он говорит это, не колеблясь. На выдохе. Говорит имя. Нарушает еще одно обещание, данное себе же. Впрочем, он много что обещал, нарушая после. Не важно. Теперь уж точно. Невидимая стена, которой он сам себя оградил, обрушилась окончательно. Больше Джей не собирается прятаться от воспоминаний. Он принимает ту часть себя, которая до сих пор не может взгляда отвести от глаз напротив.

Он принимает Иена. Не только имя, но и его самого. Было и было – разве не это Джей пытался доказать себе все эти годы?

Он дышит спокойно, на душе – пусто. Будто ветер сквозь него пролетает. Легко. Ни паники, ни тревоги.

Джей смотрит на него и понимает, что ему все равно.

Ветер разносит снег по льду, за спиной – озеро. Шуршит. А Иен все ближе, идет, уверенной походкой, руки в карманах черного пальто пряча. Пар изо рта – мороз. Собственные руки давно заледенели, но Джей прекратил их тереть, замер на месте, не зная, куда их деть. Воздух холодит. Белое все вокруг и черный Иен напротив.

Альфа молчит, но улыбается. И улыбка его искренняя – неужели этот Иен поверил ему? Хотя, у каждого есть слабая точка. В этом случае, случае с Иеном Фахо, слабая точка – Джей. Он осознает это и смакует свое превосходство. И кто из них теперь кукловод?

Задирает голову, глаза жмурит. Закусывает губу, нижнюю, слегка совсем, и реакция альфы не заставляет себя ждать – тот сглатывает. Видно же, хочет прикоснуться, обнять крепко. Но Джей смотрит с вызовом и держит дистанцию.

Этот человек, его родной брат, его предначертанный истинный, совершенно чужой для него теперь. Ничего не шевелится в груди, ни один из лепестков – все сгорело. Иен же, напротив, взволнован. По запаху слышно. А Джею смешно. Но смеяться рано. Почему бы не поиграть для начала его идеальной мести? Тоже заманить в сети, тоже обмануть, а потом посмотреть на разочарование.

О, да.

Это именно то, что излечит его, избавит от прошлого, которое изо дня в день преследует в кошмарах. Не винить его, не винить себя, не думать, как он мог бы все поменять, если бы попал в те дни. Того времени не воротишь. Зато есть момент «сейчас». И будущее. А значит, не все потеряно.

– Думал, ты не придешь, – нарушает тишину Иен. Говорит негромко, чуть щурясь при этом, и шаг вперед ступает. Близко. От него веет теплом, но к теплу этому не тянет. Джей, не колеблясь, говорит:

– То же самое могу сказать о тебе, – он мимолетно смотрит в сторону – наемники еще не готовы. Нужно потянуть время. Поговорить. Впрочем, им есть о чем. Это не проблема. Джей улыбается, совершенно-искусственно, и добавляет: – Рад тебя видеть. Правда, рад. Кажется, с твоим приходом я осознал одну вещь. Что я не хочу тебя убить, – он чуть не добавил «но не в моральном плане».

– А должен? – со смешком спрашивает альфа, прикасаясь к его ладони своей теплой. Переменяется в лице. – Я потерял контроль тогда, мне снесло крышу, и… ты первый, кому я скажу это от сердца. Прости.

Джей еле сдержал в себе «такое не прощают». Кивнул в ответ и глаза отвел. Это «прости» не затронуло его совершенно. Разве что, вызвало уверенность в своей абсолютной власти. Иен готов перед ним извиняться. Да Иен готов что угодно для него сделать! Вон, даже Чужаками заправляет, ради того, чтобы выбить им двоим билет в общество, где они не будут презираемы. Провинившийся, с несчастным блеском в глазах, ожидающий хоть одного доброго слова… такой Иен смешон.

Наверно, альфа все же поменялся. Каплю. Как минимум, понял, что поступил не совсем правильно. На пару секунд перед глазами снова кадры из недавнего прошлого, но мимолетная злость тонет в почти-победном ликовании от отмщения.

«Умеешь чувствовать, да? Только теперь из нас двоих я подонок, дорогой мой. Моя очередь топтать чувства. Знаешь, ты это заслужил. А я действительно не святой, чтобы взять и простить, потому что ты меня об этом просишь. Сегодня просишь, завтра принуждаешь. Знаю я твой кнут и пряник, лицемер.»

Мысленная тирада не перерастает в слова. А их так и хочется выплюнуть. Ядом, скопившемся внутри, побрызгать. Вылить весь, чтобы не осталось ничего. Чтобы со спокойной душой уехать обратно в Окаву, к Эду, к его лучику. Возможно, ничего не выйдет, и в итоге он останется один. Но зато теперь Джей точно знает, чего он хочет от жизни. И кого. Точнее, с кем.

– Не спросишь, почему это место? – Джей опускает взгляд вниз, на свою руку в его, и понять не может, как раньше он мог реагировать на это обычное прикосновение. – Нейтральная территория, – ответил на свой вопрос он.

Вгляделся в кустарники за спиной Иена: не готовы еще. Альфа рано пришел. Наверняка спешил. Хах. Джей усмехнулся и посмотрел в глаза. Серые-серые, искристые. Счастлив ли Иен? Очевидно. Смотрит на него, как на долгожданную награду. Вот именно, что предмет. Предмет, который Иен, кстати, не получит.

– Люблю тебя, – выдыхает альфа вместе с паром и второй рукой прикасается к лицу, а Джей старательно изображает радость, не понимая, выходит или нет. – Что-то не так? – Иен все же заметил. – Мы поедем в одно тайное место, там безопасно. Нам недолго прятаться, через полгода Итана будет у наших ног.

– Хороший план, – произносит Джей, прислоняясь к нему. Прячет лицо, чтобы не выдать настоящих эмоций.

Итана у ног. Какой ценой? Ценой сотни, тысяч погубленных жизней дворян, в том числе родителей и братьев? Ну уж нет. Даже если бы остались чувства к Иену, Джей бы не пошел на подобное. Он не хотел бы видеть отца и папу убитыми во имя собственного счастья.

А Иен прижимает его к себе и шепчет:

– Теперь ты. Хочу услышать, что ты меня любишь.

Невыносимо. Нет. Он не может больше лгать. Пора открывать истинное обличье. Он выдергивает руку, в карман прячет, зажимая в кулак, искусственная улыбка гаснет. Пора. Игра начинается.

– Я же не больной, чтобы любить насильника, – Джей говорит это и смакует перемену эмоций на лице Иена. – Ты всегда меня принуждал. Да, сейчас задабриваешь, но я не верю тебе больше.

– Эм, – замялся альфа, нахмурившись. Глаза сузил, явно не ожидая такой резкой перемены от податливости к негативным ноткам. – Так, Джи, не понял. Что ты сказал? Минуту назад ты…

– Меня послушай хоть раз, – перебивает Джей. Ни капли мягкости. – Единственное, что ты можешь вызвать у меня, это жалость. Может, я и понимаю тебя теперь, ведь у меня тоже было подобное. Когда пытаешься вернуть человека после того, как ошибся, но у тебя не выходит – это отвратительное чувство. А ты… Ты делал все, перешел черту дозволенного ради истинного. Ты старался. А я сдал тебя, сдал же, правда? Всю твою систему, твой проект перечеркнул. Из лап твоих вырвался, ублюдком сделал в глазах родичей. Ты должен ненавидеть меня, но ты любишь. Глупый ты, Иен. Нет. Жалкий.

Альфа вмиг свирепеет, поймать его за предплечье пытается, но Джей уворачивается. Он машет рукою – сигнал. Кусты шуршат, шаги, скрип снега, миг – и Иен скручен тремя большими альфами-наемниками, а четвертый пытается надеть на его руки сдерживающие феромон обручи. Тот вырывается, и у него почти выходит – но его снова хватают и валят на снег. Возня. Обручи надеты. Но жертва все еще дергается, пытаясь отбиться. Сильный. Не сдается. Но против четырех у Иена нет шансов.

Почему-то вспомнилась недавняя течка и то, что Джей так же не мог вырваться их хватки Иена на полу и отбивался со всех сил. А теперь… как это еще назвать, если не бумерангом? Он ухмыляется.

– Поосторожнее с ним, – бросает Джей, наблюдая свысока.

Руки в карманах, в кулаки. Во-от так. Почти все. Разжимает пальцы, не понимая сам себя. Застывает в смешанных чувствах. На один короткий миг Джей сомневается. Ему жаль. Что-то колышется внутри и колет, но вспышка эта гаснет так же быстро, как и появляется. Не о чем жалеть. Он все делает правильно.

Правильно для себя.

– Поднимите его, – приказывает.

Наемники исполняют. Иен продолжает вырываться, злой. Но феромона нет, и без него альфа практически бессилен. Феромон – главное оружие. Джей подходит к Иену, больше не сомневаясь. Верно, не верно… об этом он подумает потом. Отступать не время.

– Знаешь, что самое смешное в этом всем? – Джей стряхивает снег с его пальто и искривляет губы. – Я стою рядом с тобой и ничего не чувствую. Ни отвращения, ни злости, ни привязанности. Просто ничего. Я бы мог тебя ненавидеть, но… знаешь, что хуже ненависти? Безразличие.

Иен мычит что-то, но слов не понять.

– Так уж и быть, прощаю тебя. Себе тебя прощаю. Что ж, – Джей приближается почти-вплотную и смотрит вверх, в лицо. Не решается обнять. – Это наша последняя встреча. Тебя отправят в место, где тебя точно не найдут наши. Сначала избавят от печати Фахо. Ты же понимаешь, что если вернешься в Итану, тебя убьют? Вижу, что понимаешь. Надеюсь, тебе понравится в новом доме. Кое-кто захотел поехать с тобой, – он обернулся и кивнул на приближающегося Фа с чемоданом в руках. Отошел. – Желаю удачи и, ээм, начни ценить того, кто верен, и рядом. Не спрашивай, почему я тебе помогаю, сам не знаю ответ. И… я хотел бы сказать «отныне ты для меня не существуешь», но, ты будешь существовать в моей памяти, все остальное – уже не «для меня».

– Ты, – процеживает сквозь зубы альфа и рвется вперед.

Безуспешно. Того оттаскивают дальше. Держат крепко. Джей подходит ближе, смотрит на плотно сомкнутые и изогнутые в гримасе злобы губы, тянется. Целует кратко, в холодные. И отстраняется, замечая замешательство.

«На прощание»

Прислушивается к себе. Ни-че-го. Пусто. Что и стоило доказать. Если не считать вкрапления тяги истинности и связанного с прошлым отвращения, он спокоен. Понимает, какую боль причинил только что, как и понимает, что поцелуем добил. Высшая точка издевательства над чувствами влюбленного человека – показать то, до чего тот более не дотянется. И исчезнуть.

Джей смотрит в последний раз, видит, что Иен сказать что-то хочет. Но говорит первым:

– Не прощай меня, никогда.

И уходит.

Снег скрипучий, тихо так. Тихо-тихо. Стук сердца услышать можно, чуть ускоренный, но от облегчения. Груз вины оставлен где-то там, передан новому владельцу. И на сей раз безвозвратно. У Джея есть новые заботы, есть кое-что, за что он действительно переживает, и переживает больше всего на свете. Эдди.

Иен позади.

Лишь одно остается загадкой: несмотря ни на что, Джей не смог допустить его гибели.

***

Он всю дорогу в особняк убеждает себя, что сделал так, потому, что смерть для Иена – слишком легкое избавление. Иен будет жить. Нет, не так: Иен будет мучиться. Долго. Джей уверен, что каким бы альфа ни был эгоцентричным и местами черствым, он будет переживать их разрыв так же, как переживал когда-то Джей. И это придает ему уверенности в своих решениях.

На сей раз он точно не ошибся.

Новообретенное спокойствие стоило маленькой лжи родным. О том, что Иен мол не пришел, и где теперь бывший уже Фахо, неизвестно. Сбежал вместе с Фа, верным омегой, который не побоялся позора и презрения семьи – пошел за возлюбленным альфой в неизвестность.

Они спланировали это вместе с Релом. Младший брат неожиданно согласился, и вместо людей Фахо они наняли других. Рел заверил, что уверен в молчании тех наемников: не раз мол поручал им рискованные дела, за щедрую плату, конечно. Джей удивился тогда, но помощь принял.

Иена казнили бы, по-сути, за идею, за то, что он хотел видеть мир другим. А это не совсем правильно. Да, тот отравлял отца, да, отравил жизнь самого Джея, однако… что-то неосязаемое – наверняка, связь – не позволило дать погибнуть.

Да и все равно уже на доводы-то. Не важно, для кого он так сделал – для него, для себя, для Фа. Это прошлое. Судьбу Чужаков, оставшихся без предводителя, нетрудно предсказать. Все разлетится, особенно теперь, когда их «база» захвачена и наверняка уже уничтожена. Восстание подавят. Да, во избежание, Совету придется принять законы, дающие народу больше свобод. Но это уже их проблемы, а не Джея. Политика его не интересует. И какой с него глава клана? Да, если бы Джей стал им, то ему бы помогали управлять, отец тоже ведь не самостоятельно решает.

Но… сам факт ответственности такого масштаба пугает. Джей не может смириться, что его мечта на мирную жизнь в небольшом домике теперь несбыточна. Но зато сбыточным остается Эд.

Джей, по прибытию в особняк, наскоро прощается с родителями и Релом. Первым же рейсом отправляется в Окаву, отказавшись от поездки в транспорте Фахо. В поезде легче думается. Он привык к поездам.

И сейчас, рассматривая пейзаж за окном, Джей предельно спокоен. Много всего произошло. И немало впереди. Он думает только об Эде. Все остальное – потом. Номер восстановлен, это шанс. Джей набирает, раз за разом, но в итоге каждый звонок так и обрывается ничем.

«Ответь мне, прошу,» – печатает сообщение и отправляет. Ответа нет. Джей пишет дальше.

«Я обидел тебя, знаю… Сейчас в пути, к тебе, разобрались бы при встрече, но мне неспокойно. О, помнишь, как мы ехали в поезде, и первый раз нормально поговорили? Это был закат, тогда я впервые залюбовался тобой. Впервые рассматривал, а потом подумал: «Боги Итаны, да он же крутой!» Не в смысле внешности, или прочей мишуры. А в том, что в тебе я увидел некий идеал – того человека, которым я сам хотел бы стать. Тот, кто много трудится, добивается всего своими силами и никогда не жалуется, если у него что-то не выходит.»

«Как вспомню наше с тобой прошлое, то, давнее, в начале учебы, так и смеяться хочется. Тогда я и подумать не мог, что заговорю с тобой добровольно, а теперь больше всего на свете желаю поговорить с тобой. Это смешно и грустно одновременно.»

«А вообще… Мне всегда было сложно благодарить или просить прощения. Я же Фахо, Фахо только приказы отдают. Да, знаю, я не самый лучший человек. В моей жизни столько произошло, и… я всегда понимал, что нужно бороться, но понимал это мысленно. На самом деле я ничего не делал. Сегодня впервые сделал что-то извне. Это маленький шаг, но важный для меня. Я даже уважать себя начал, представляешь? Да-а, оказывается, это чертовски приятно, гордиться собой. Это будто начало чего-то нового. Но для полноценной жизни мне не хватает одного царька…»

Он отправил и стал ждать. Прошло пять минут, десять. Ни прочтения, ни ответа. Джей давит волнение и пишет дальше. Пишет обо всем подряд. Выливает мысли.

«Я сам не знаю, каким образом мне удалось сохранить хладнокровие сегодня. Думал, как увижу Иена – нападу, ударю, обругаю, буду кричать-вопить, или в панике затрясусь и сорвусь на истерику. Но знаешь, я смотрел на него… и ничего. Этот человек стал чужим для меня. Я свободен. Не верится, что смог. Это такое невероятное ощущение, Эдди,» – Джей с воодушевлением отправляет и всматривается в иконку с «не прочитано».

«Помню наше с тобой обещание. Тогда, после похорон Олавеста, на подоконнике в нашей квартире. Вспоминаешь? Было так горько и приторно одновременно, что… что я обнял тебя. Мне хотелось тебя поддержать, знаешь. И не просто, не в ответ на твою поддержку, а потому, что ты мне дорог. Мне хотелось видеть тебя счастливым. И сейчас хочется. Помнишь, что я тогда сказал тебе? Что не брошу. Я не сдержал. Это не в моем характере. Знаешь ли… но не только в этом дело, все слишком сложно. И помнишь, что ты ответил? Что если брошу, ты не заговоришь со мной. Никогда. Я смеялся и думал, – какое же легкое наказание. И, я ошибался. Нет ничего хуже твоего молчания. Когда ты молчишь, меня разрывает на части, Эдди. Я очень сильно сожалею, что не сдержал обещание, но еще сильнее, что ты выполнил свою его часть.»

«Я люблю тебя. Тысячу раз повторю, если надо. Если тебе надо постоянно слышать, что ты – само совершенство, я буду повторять тебе, пока ты не поверишь в себя, не осознаешь, что ты – личность, и не должен соответствовать чьим-то требованиям, выглядеть, как типичный альфа или стремиться быть в центре внимания, чтобы получить любовь.»

«Я наверно совсем рехнулся, раз пишу которое сообщение подряд, зная, что ты не прочтешь. Ведь я не просто обидел тебя. Я разочаровал. Так ведь? Мне страшно осознавать, потому что если это правда… Разочарование – как разрушение. Процесс необратимый…»

«Это не значит, что на тебе мир сошелся, и если не с тобой, то с жизнью попрощаюсь, или что там обычно пишут – жить без тебя не могу? Могу. Но за качество такой жизни я не отвечаю. Скорее, я буду один. Не в смысле, совсем. У меня по-прежнему есть братья, родители. Думаю, появятся друзья. По крайней мере, я над этим работаю. Но я уж точно больше не смогу полюбить. Потому что второго тебя в этом мире не существует.»

«Я хочу услышать твой голос…»

«Можно?»

«Ты в сети, но не прочитал. Обещаю, что поймаю тебя, привяжу и прочитаю вслух каждое слово. А что я сделаю с тобой потом, лучше тебе не догадываться!»

«Черт, извини, я не знаю, как тут удалять или редактировать сообщения. Забудь, это я так, это не о том, о чем ты подумал, извращенец. Там должно быть «обниму». Точно. Шикарно, до чего же я скатился. Скоро моя станция. Я сразу к тебе. Знаешь, мне стало легче, после всех этих строк. Намного. Надеюсь, ты там не успел меня забыть за двое суток. А если что, так я напомню!»

Джей пролистал вверх, убедившись, что ни одно не прочитано. Выдохнул сквозь стиснутые зубы и покинул теплый вагон.

Сравнительно с Мюрем воздух не холодный, но трясет. От волнения. Действие успокоительных закончилось.

На станции толканина, он еле пробивается, вперед идет, мысленно перечисляя места, где может быть Эд. Людей много. Выходной. Семьи с детьми, парочки. Но Джей особо внимания не обращает. Устремляется полубегом, к парку – путь сократить. Он больше не может вынести неопределенности. Нужно решить все прямо сейчас.

Вечернее светило в глаза оранжевым. Слепит, заставляет остановиться, отдышаться. Много, много людей. Праздник? Фестиваль? Джей дышит тяжело, оглядывается, ослабляя свой бирюзовый шарф – жарко. Не знает, почему остановился. На сердце… неспокойно. Как что плохое произойти должно. И «плохое» не заставляет себя ждать.

Среди разгуливающих горожан в парке, он четко видит одного-единственного. Эд. А рядом с ним омега. Низкий. Длинноволосый. Лейи Вуд, модель. Следующий в списке «странных» после Джея. А это значит одно. Его вычеркнули.

«Я не верю,» – шепчет себе же и силится вперед рвануть, но ноги не слушаются. Как в землю корнями вросли, тяжелые. Поднять – вне сил.

Они в метрах десяти. Омежка смеется и виснет на Эде, бесит. Ручками наманикюренными за предплечье держит, гладит. Джей убеждает себя, что это совпадение, что омега сам прилип, что все не так.

Глаза наполняются жидкостью непроизвольно. Или произвольно. Уйти – главное желание. Он не хочет видеть эту картину. Да, он желал Эду счастья, но только теперь понял, что если это счастье не с ним, с другим омегой – то это чертовски больно.

«Ну уж нет, Джей, ты не уйдешь, пока не разберешься. Ты достаточно набегался от проблем за свою жизнь,» – решает он, стиснув зубы до противного скрежета.

Идет навстречу Эду. Не знает, что сказать. Эдди замечает его. А возможно и раньше заметил. Омега что-то говорит ему, но альфа смотрит мимо, на приближающегося Джея, и в один момент сдвигается с места.

– Ты куда? – удивленный выкрик Лейи позади. – Вернись немедленно!

Эд игнорирует. Идет дальше, а на лице нечитаемая маска. Подходит к Джею. Они стоят друг напротив друга. Близко – руку протяни, дотронешься.

Волнение перекрывает дыхание, комом оседает и стучит-выстукивает учащенно.

Джей всматривается и насмотреться не может. Взгляд цепляется за растрепанные волосы, намагниченные, как обычно. За темные круги под глазами, за синеватые губы, покусанные. За кадык и родинку, за расстегнутые пуговицы пальто, которые немедленно захотелось застегнуть – по-привычке. За напряженные плечи, за осунувшееся лицо и снова ниже, на руки в карманах. Ботинки в грязи. Грязь повсюду, а с неба одинокие снежинки. Ветер, холодно, Эд молчит. Джей молчит тоже. Слова изменчивы, слова путаются и пляшут, непослушные. Тишина между ними давит.

Вокруг тысячи звуков. Птицы, лай собак, детский смех, говор, поезд вдалеке – ту-ту. А Джей застыл, как будто воздух превратился во вязкое вещество и сдавливает грудь. Взглядом себе под ноги. Листья с прошлого года, слякоть. И этот снег моментально тает. Но задерживается на ворсистом пальто Эда. На его волосах, ресницах – опущенных. Эд на него не смотрит. Но запах становится ощутимее, остротою-переливами. Скрыть можно эмоции, но не аромат.

Столько слов спешат быть сказанными, и лишь одно отчетливое среди них «прости». Банально-глупое прости. Гордое, чуть несмелое. Уместное ли?

Джей смотрит в ставшее самым родным лицо, и следующее слово, которое рвется, «спасибо». А после «люблю». Он собирается выговорить, все вместе, или по очереди. Столько всего невысказанного. Джей рот открывает, закрывает. Беззвучно.

Эд копошится в карманах и через миг смотрит в глаза. Кивает вниз, на свою ладонь, где лежит тонкое колечко. Камень на нем сверкает в лучах светила – в глаза прямо. Слезы скатываются к подбородку. Джей переводит взгляд с кольца обратно на лицо. Мутно, нечетко, слезы мешают. Эд вымученно улыбается ему, дергано совсем.

Из горла вопрос рвется: что это, как понять? Джей собирается спросить, вдыхая глубоко. Но Эд опережает его:

– …Привет.

Комментарий к Глава 39. Финальная

К о н е ц

========== Экстра 1. ==========

Комментарий к Экстра 1.

Фокальный персонаж – Эд. Финальная глава и немного перед нею с его точки зрения.

Я проснулся тонущий в боли,

И не мог изменить исход.

Я снаружи казался веселым,

А внутри был давно уже мертв.

(с) И. Бродский

– …Может, поговоришь с ним? – доколупывает Аора. Неимоверно бесящий. С самого утра как пристал, так и следует надоедливым репейником. «Поговори-поговори», и все на том.

– Не лезь, – бросает Эд в ответ, не скрывая раздражения в голосе. – Сам разберусь.

– Вижу я, как ты разбираешься, блин, разбиратель года, – Аора копирует его тон. – Если ты ничего не предпримешь, то вы так и расстанетесь! И не надо повторять, что все уже. Ты мне так же после каждой вашей ссоры говорил. Так что, руки в ноги и вперед. Ишь, какие мы гордые! Перья распушил, и ходит, обиженный индюшак…

– Прихлопнись, – Эд машет подносом в его сторону, прерывая поток слов. Идет в зал, принимать следующий заказ, стараясь абстрагироваться.

Он понимает, что срываться на Аоре неправильно. Но по-другому не может. Все эти счастливые рожи посетителей кафе, улыбки и смех, его настолько нервируют, что впору бы расстрелять каждого из. Даже Аора, и тот связался сразу с двумя альфами-близнецами из клана Антарей. Хоть бери и с моста прыгай, чтобы не слышать его восторженного лепета про распрекрасную личную жизнь. Вместо порадоваться за омегу, Эд игнорирует его. Ему кажется, он разучился радоваться за других. Если вообще умел.

– Эдик! Ты заколебал меня! Не ходи с кислой миной, ты посетителей пугаешь, вот сейчас как Джейми позвоню, он тебя быстро на место поставит, ты ж у нас только его слушаешься. Вот-вот, смотри, уже набираю номер!

Эд закатывает глаза и напоказ снимает фартук.

– Сам работай. Приду, когда зашьешь себе хлебальник, – вручает скомканный фартук омеге, разворачивается и уходит, прихватывая по-пути пальто.

– Эдик, не психуй! – в спину.

Он выходит на улицу, направляясь по инерции в сторону дома. За час до конца смены. Плевать. Если бы Аора не подтрунивал, было бы проще. А так, все тычет нос не в свое дело. Конечно, помочь хочет – но Эд в его помощи не нуждается. Если он сам себе помочь не может, то Аора тут бессилен. Особенно со своими методами психологической давки и постоянного напоминания.

Зря он поверил тогда, что с Джеем что-то да выйдет. Джей, он… неуловим. Был рядом, но в то же время далеко где-то, в себе. Видимо – в прошлом. Эд знал, что тот побежит к истинному. Знал, но представлять не хотел. А в один момент забылся, подумал – этот омега не предаст, он не такой как остальные, другой. Но впечатление бывает обманчивым. Так вышло и в этот раз.

Джей, который так негативно отзывался о Иене, взял и исчез с ним на два дня. Не позвонил. Не сказал, где находится, в безопасности и живой ли вообще. Оставил стоять до поздней ночи на месте встречи, с этим кольцом в кармане, как дурака последнего. Променял на компанию кое-кого другого. Более важного.

Эд вспоминает, как нервничал, искал его по больницам, не спал сутки. А потом нашел, невменяемого. Первое, что ярко отпечаталось в памяти – запах. Чужой, противный. Как липкая субстанция, забрался в легкие – ни выдохнуть, ни вдохнуть. Он до сих пор помнит это ощущение. Некого даже отвращения. Но не к самому Джею, а к факту измены и чужеродному запаху.

Он жутко разозлился тогда. Думал, Джею вред нанесли – пропах альфой. А тот проснулся и… сказал, как было. «Я сам с ним», «сам». Но суть слов не так важна, как тон, которыми они были сказаны. Ледяной и колючий. Безразличие, замкнутость. Одергивание рук, нежелание позволить прикоснуться. Молчание. На фоне всего этого измена казалась чем-то незначительным. Эд видел, что ему плохо. Внутренне понимал, зная о прошлом: Джей мечется, не может решить. Возможно, винит себя. Возможно, осознает, что от истинного ему не скрыться, тяга сильнее. Но молчит – и это самое больное.

«Ты тоже не подарок, сорвался», – корит себя мысленно. – «Надо было умерить свой пыл, вспыльчивый идиот! Перетерпел бы, остался, но нет, обидчивый, свалил по первому посылу».

Эд останавливается перед знакомым домом. Смотрит на верхний ряд – восьмой этаж. То самое окно зашторено. Джей терпеть не может зашторенных окон днем. Значит, его нет. Зря шел. Зря? А зачем шел? Самому понять бы. Ноги занесли, что ли. По привычке.

В кармане кольцо, жжет, как из огня создано. Тонкое, с камушком в форме капли – прозрачным. На первый взгляд простое, несколько витиеватых переплетений, плюс полудрагоценный камень. Но на его выбор ушло немало дней. А тот самый момент, когда оно должно было оказаться на пальце того, кому предназначено, в прошлом.

Эд неосознанно кусает губы, снова пересохшие, слизывает кровь с трещин. Пекут. Но остановиться он не может, все ворошит раны. Так всегда. Пытаешься забыть, жить моментом «сейчас», а раны кровоточат и напоминают. Впервые ему трудно забыть. Он уверяет, что это временно, что завтра будет легче, а через год он не вспомнит его имя. Или вспомнит, но с безразличием.

Эд всегда верил, что собою управлять – проще, чем другими. Всего ничего – заставить себя, запрятать эмоции так, чтобы самому верилось, что их нет. Его с детства приучили ко лжи. Лгать кому-то или себе – значения не имеет. Это было естественно для него. А теперь… Эд даже различить не может ту грань между внушенным и настоящим.

Слякоть. Моросит противно, в лицо, волосы мокнут. А он стоит, смотрит в одно-единственное окно на восьмом этаже, в ожидании, что занавеси вот-вот зашевелятся. В голове тяжесть. И пусто-пусто так, будто он призрак – оболочка одна, да и та полупрозрачна. В детстве Эд часто представлял себя призрачным. Представлял, что умеет исчезать. В детстве все было проще. Разум чище, фантазия ярче. Но сейчас Эд ощущает себя точно, как тогда. Прозрачным. Дождь насквозь пролетает, мира не существует для него, он для мира тоже. Только одно отличает: ему не радостно от сей «игры в прятки».

Занавеси на месте. Дождь заканчивается, светило яркостью слепит – холодное. А окно все так же зашторено. Есть ли смысл ждать? Ну, увидит Джея, ну, что скажет? «Привет-как-дела?» И что в ответ – «Уйди»? Это же насколько надо низко опуститься, чтобы снова и снова возвращаться, потоптавшись хорошенько по своей же гордости?

«Умеешь привыкать, умей отвыкать», – корит себя. – «Ну-ну. Ты ему колечко покупай, признание готовь, а он тебе измену и нахер посыл. Ну-ну, давай, придурок, унижайся на здоровье», – продолжает и уже не может остановиться.

Руки, как не свои, слушать отказываются. Кольцо не выбрасывают. Как его выбросить? Пусть будет – напоминание: впредь не верить людям.

Он идет домой, когда темнеет. Свет в том-самом-окне так и не загорается. И как бы Эд не грыз себя за собственные проступки, больше всего грызет за мысли, что с Джеем что-то может случиться. Это волнение, его нельзя убить при желании.

Все временно – уверяет себя.

Все временно.

После он сможет взять эти ощущения под контроль. Иначе не выживет.

«Херня!» – Эд пинает камни по дороге через парк, будто те виноваты в чем. – «Ты вернулся в состояние, в котором был до универа. Привет, черно-белый мир. Ну, молодец, полгода развития в срань просто. Все заново. Зато будет тебе урок. Чтоб не думал потом – ай-яй, а этот человек точно не сделает тебе больно. Сделает. Но самое хреновое во всем, что ты вытравить его из головы теперь не можешь. Слабый, никчемный альфа, вот, кто ты. Прав был «отец», ты не должен был жить. Тебе нет тут места».

Эд возвращается в пустой дом и точно знает, что не уснет без таблеток. Эта пустота душить будет, то в образе умершего Олавеста, то в – что вероятнее, – предателя Джея. Он почти всю жизнь один был, но в новом доме одиночество сводит с ума. А после того, как Эд познал, каково это – засыпать под храп родного человека рядом – будет тяжелее. Опять лежать до рассвета, в потолок пялиться. Существовать в ожидании, когда таблетки подействуют. А они не подействуют. Или погрузят в краткое небытие. Да толку от такого сна – что есть, что нет. Одинаково наутро Эд будет чувствовать себя раздавленным. Продолжит ненавидеть черно-белый мир. И в особенности того, кто сделал этот мир таковым.

Себя самого.

***

– Хватит пищать, долбаная ты тварь! – он замахивается коммуникатором на стенку, но останавливается, вспомнив, сколько стоит прибор. Зажимает сильно, и выдыхает свистяще сквозь зубы.

Нервирует все. Особенно трель коммуникатора. Смотреть не хочется, кто это. Конечно, Аора. Надоедливый. Но проверить, так ли это – непосильно. Не хочется в который раз убеждаться, что догадки верны. Кому он нужен, если не брату или дедушке? И то, им легче было бы без него. Только зря нервы тратят.

А жить как-то надо. Пора бы уже брать себя в руки. Внушить себе, что на этот раз выйдет создать образ успешного и самоуверенного красавца. Покорять и разбивать. Кто там следующий в списке? Лейи Вуд? Не интересно. Но надо. Отвлечься, может быть. От себя же, от образа «одного человека» перед глазами.

Раньше Эда развлекало подобное: сначала поиски объекта, после изучение. Подход – и вуаля! Объект привязывается. Весело было наблюдать, как в чужих глазах появляется блеск. А с Джеем ошибка вышла: система обернулась против ее создателя. В итоге его же игра вернулась ему бумерангом. И он остался разбитым, а Джей исчез. Не иронично ли?

Впрочем, Эд никогда не верил в бумеранги. Он всего-то хотел отвлечься, чтобы засыпать нормально по ночам. Чувствовать себя не призраком – живым. Не прозрачным, а в центре внимания. Нужным. Это спасало. Общение, люди, маски. Забавляло. Но по-настоящему он отвлекся, и не просто отвлекся – а поменялся – рядом с Джеем. Как бы не хотелось себе это признавать. Эти эмоции, живые, насыщенные, поцелуи, близость, разговоры по душам, поддержка – Джей показал ему другие аспекты жизни.

Показал и отобрал.

Заставил чувствовать то, что обозначают шестью буквами, – в чем Эд не признается вслух даже наедине с собой.

Теперь простого притворства для получения эмоций будет мало. Сложно вернуться хотя бы к точке, где Эд был уверен в самоконтроле. Но пробовать надо. Работой себя загрузить, учеба скоро – тоже способ. А там найти новый объект. Не факт, что получиться – после того, как привык быть самим собой – снова играть.

***

Лейи Вуд сдается буквально сразу. Стоило приодеться, причесаться, блеснуть харизмой – и омега покорен. Знакомство выходит одно из банальных: Эд «случайно» зацепляет того на улице. Лейи возмущаться начинал сначала, но увидев его, сменил свой гнев на милость. Попался на обложку и сейчас кокетничает. Эд в сотый раз убеждается, что красивым быть выгодно. Но что-то не сильно помогла ему красота стать счастливым. Хах.

Он прячет раздражение. Этот слащавый голосок изначально не понравился ему. Омежка костлявый, худой-худой. Не дело. Низкий, такого целовать неудобно. При мысли о поцелуе с этим существом его передернуло. Противно. Это сильно напиться надо, чтобы уже все равно стало. И то не смог бы. Не теперь, когда есть с кем сравнивать. Эд незаметно сжимает коммуникатор в кармане, поставленный на беззвучный. Кажется, миг – треснет. Да и… какая разница? Ничто не вечно. Впахивай, старайся, а оно все равно поломается – покинет. Так же и с людьми выходит.

День пасмурный. Серое небо, тяжелое. Лейи не отвлекает. Лейи раздражает. Теория подтвердилась. Назад пути нет. Но если Эд останется один на один с пустым домом, продолжит сходить с ума. Ни туда, ни сюда – тупик.

Эд слушает омегу, но не слышит. Силится прогнать зевоту. Но вздрагивает, когда замечает знакомый силуэт. Показалось.

Не показалось.

Глаза невольно закатываются, а в груди невольно сердце ускоряет ритм. Вот же. Главное, не наделать глупостей. Придержать нрав. Хватит вспыльчивости – сначала обдумать. Думай, думай. А взгляд в ту сторону косит: Джей приближается. Настоящий. Эд смотрит снова на Лейи и сравнивает. И понимает, что омега перед ним – обыкновенная пустышка. А пустотой пустоту не вытеснишь.

«Да гори оно все!..» – Эд отчетливо слышит треск экрана коммуникатора в кармане. Выдыхает неровно и идет напротив, игнорируя писк Лейи Вуда. Да, омега ждать его не станет, уйдет, оскорбленный. Пусть.

Плевать. На гордость, убеждения, обещания-клятвы. Он готов нарушить снова и нарушить еще сотню раз, если понадобится.

Эд идет и останавливается в шаге. Джей застывает неподвижно, улыбчивый, а на глазах слезы. Такой… искренний. Брови изогнуты вверх, волосы фиолетовые ветер треплет. Тот губы поджимает, дрожащие. Весь дрожит. Черт. Это лицо…

Джей.

В груди что-то трещит – наверно, лед. Мир теплеет, в серость города пробиваются краски. Голубые глаза, блестящие от влаги. Этот бирюзовый шарф. Кожа светла. Щемит. Сильно. Эд думает уходить, думает остаться, или обнять, или придушить. Много мыслей. Потоком. Он злится, или радуется, сам понять не может до конца. Кольцо в кулаке зажато. Врезается в кожу. Горько. О, это кольцо… сколько надежд было. Столько же не сбылось.

Эд переступает через себя и протягивает колечко. Наблюдает за реакцией, явным недоумением, распахнутыми глазами, губами, раскрывающимися, но беззвучно. Пора бы отдать и уйти, но… вместо тысячи вариаций и слов, он говорит:

– Привет.

И замирает. Все не важно, все. Пусть, Джей к другому привязан, пусть, отдает себя только тому другому. Не важно. Эд не может отпустить его. Сейчас он понимает это отчетливо. Он сделает все, чтобы удержать. Найдет способ. Дотопчет гордыню до конца – она ничто по сравнению с жизнью без Джея.

А Джей плачет. Слезы беспрерывно, кривится, видеть его таким невыносимо. Руки сами тянутся утешить. Последний шаг – расстояние сокращено. Прежде чем дать отчет действиям, Эд целует такие желанные губы. Ощущает его жар, удивление, после ответ. Неожиданно-резко Джей, вместо оттолкнуть, хватается за него, практически впиваясь с таким бешеным напором, что Эд в удивлении распахивает глаза. Но через миг втягивается обратно. Целует-целует-целует. Прижимает, сильно, будто Джей сбежит, испарится. Не давая ему опомниться, Эд хватает его руку и собирается натянуть кольцо.

– Это… что? – заикается Джей, тяжело дышащий, прислоняя вторую руку к покрасневшим губам.

– Возражения не принимаются, – Эд старается выдавить максимум непоколебимости, хотя в душе сомневается. Очень. Ему впервые за последнее время так страшно. Потерять.

– Я согласен, – кивает Джей и оттопыривает пальцы, кивая на них вниз. Кольцо идеально вписывается, будто было создано специально для этого пальца. Напряжение снижает обороты. Эд выдыхает:

– Думал, не налезет…

Джей в ответ смеется и от звука его смеха все вокруг становятся ярче. Эд замечает мелкий снег. И солнце у горизонта. Мир расцветает тысячами оттенков-цветов.

– Ну все, все, не реви, плакса, – Эд вытирает его слезы, а самому тоже плакать хочется: неужели это – реальность?

Джей, теплый, настоящий, льнет к рукам, щеки зарделись, глаза блеском наполнены через край. Как рядом с ним можно оставаться безразличным? При всей своей злопамятности, Эд не ощущает злости. Только всепоглощающее счастье – сильное, похоже на исступление.

Джей согласился. Кольцо на руке, переливается. Все так резко – бам! – и поменялось. Непредсказуемо. Еще минут десять назад Эд запрещал себе думать о нем (и все равно думал), а теперь обнимает его, бережно утирая новые и новые слезы. Он не хочет, чтобы его пчеленок плакал, пусть и от радости или облегчения. Джей сам приближается, напрашиваясь на поцелуй. На этот раз осторожный, чуткий.

Они стоят так долго, игнорируя окружающие звуки, людей и ветер. Как будто отрезанные от мира, в собственном новосозданном мирке. Вместе. И хочется верить, что отныне так будет всегда.

========== Экстра 2. Часть первая ==========

Комментарий к Экстра 2. Часть первая

Фокальный персонаж – Джей. События месяц спустя. Экстра оказалась слишком большой, поэтому автор делит ее на три части (ибо много информации для одной главы).

Сегодня особенный день. И погода, как на то, хорошая. Если бы не много людей поблизости, обстановку можно было бы посчитать идеальной. А тех будет еще больше: не все приехали. Джей мельком смотрит в чистое небо – после на светило. Жмурится. Тепло, пригревает. После морозов эта теплота особо приятная. Лучи цепляются к коже, почти-щекоча.

Джей поправляет складки одеяния и радуется, что погода именно такая, иначе он бы замерз в традиционном наряде. Темно-синий цвет, узоры позолотой. Прическа, правда, неудобная: слишком туго заплетена. И серьги тяжелые. Накануне емуперекрасили волосы обратно в черный. Еще одна причина, по которой он не любит семейные праздники: надо соответствовать всеобщим законам моды.

И на что только не согласишься ради бракосочетания родного папы!

Ведь именно в этот день Аори и Арес вступают в законный брак. Тут, в старой части Мюрея, в глубине парков, в реконструированном храме. Высоченном, из другого мира будто – раньше храм этот был дворцом. Теперь же тут проводят бракосочетания. Правда, ритуал, который при этом используется, магический. Говорят, это больно: на коже высекаются линии брачных браслетов. Немногие на подобное решаются, выбирая более простой и доступный способ.

«Это так волнительно», – думает Джей, поворачиваясь в сторону, куда недавно выздоровевший отец отозвал Эда. Поговорить. – «Да блин. Если Эдик учудит что-то, я же не выдержу».

Папа с отцом развелись еще недели две назад. Но отношение к друг другу у них не изменилось. Как минимум, внешнее. Прав был Рел: они больше, как союзники, а не как пара.

Джей время от времени ездит к отцу, наведывается, вникает в дела. Пока глава клана жив, ему не нужно его замещать. Возможно даже, следующим главой – как сказал отец – станет не сам Джей, а его сын. Но тут возникает другая проблема: из-за совершенной когда-то ошибки – спровоцированного выкидыша – забеременеть будет сложно. Однако, Джей перестал надеяться на чудо и отправился к личному, лучшему в своем деле, врачевателю дома Фахо. Лечение предстоит долгое и болезненное. Не поможет – обратится к нетрадиционной медицине. Ждать, когда само пройдет, крайне глупо.

Он вырос из того периода, когда только и делал, что надеялся.

День сегодня насыщенный. И вчера – подготовительный к бракосочетанию – тоже был богат на события. Да настолько, что Джей толком с Эдом поговорить не мог. Сначала они ездили в новый дом папы. Точнее, особняк, в котором тот вырос. Дом Таарей не изменился с того раза, когда Джей был там. Такой же величественный, похожий на королевский замок. Не иначе – оба сооружения находятся в Вондере. И оба – если покопаться в истории – построены в один период. Дом Таарей был когда-то частью королевского комплекса: там принимали послов, устраивали званые вечера. А после тот был дарован ответвлению от королевской семьи – роду Таарей.

Нынче кланом правят непрямые потомки, ведь кроме папы из семейства главной ветви никого не осталось. Теперь папа вернул себе принадлежность к роду, в котором рожден. И скоро разделит это имя с будущим мужем и детьми от него: Релом, Робертсом и Альфредом. Джей остается Фахо. Это решили без его участи, да и решать там нечего: он последний из главной ветви.

– Бро-о, не усни там, – от размышлений его отвлекает Рел, мягко улыбнувшись.

Брат выглядит напряженным, хоть тщательно это скрывает. Сам одет в красное и с блестящими бусинами в черных волосах. Этот наряд, традиционный, очень идет ему. Наверняка, любой альфа был бы счастлив видеть Рела своим супругом. Но сам омега избрал себе «иной путь». И этот «иной путь», перекрашенный из голубого в блондинистый, стоит неподалеку. Нервно трет ладони и смотрит вниз. Если сравнивать Йори с Релом, то первый и близко не находится со вторым по шкале привлекательности. Джей даже поставил бы его ниже себя. С белыми волосами Йори стал вполне неприглядным. Блеклым. Но понятно же, что Рел его не за внешность любит.

Видно, они собираются сообщить, что являются парой. Вот это будет скандал! Джей уже представляет удивление родственников. Консервативно мыслящие родители навряд ли примут выбор омег. Тем более, эти двое не смогут вступить в законный брак. Они и сами это понимают.

Джей приободряюще улыбается Релу и кивает ему. Нужно будет обговорить их ситуацию и подумать, как помягче сообщить старшим.

Долгое отсутствие Эда заставляет нервничать уже его. Джей все вертится, мельком рассматривая то белокаменный храм и витражи в окнах, то расцветающие раньше строка деревья. Триада Цветения пришла неожиданно-резко. И если тут, на более северных землях, природа только пробуждается, то на юге – в Окаве – уже цветет. Дорожки в парках усыпаны лепестками плодовых и первых цветов – красиво.

Побыстрее бы в Окаву. К теплу. Погулять с Эдом. Наконец-то побыть вместе. Вон, шторы новые нужно выбрать, зелененькие. К их приезду нанятые работники должны будут поменять черепицу на крыше дома: теперь не будет течь. А стены на втором этаже – соответственно – покрываться цвелью.

А Эд тогда с неожиданной охотой принял накопленные от Фахо деньги: у альфы на счет средств принципы отсутствуют. И хорошо, уговаривать не пришлось. Все-таки, эти деньги пойдут на ремонт их, теперь уже общего, дома. Они планируют переехать к следующим каникулам, после второго семестра первого курса.

«О, учеба», – вспоминается со вздохом.

В связи с браком папы и Ареса довелось взять отгул. Но его придется отрабатывать дополнительно – дотемна задерживаться в университете. Джей всерьез подумывает перевестись на заочную форму. Ему надоедает метаться из университета в особняк Фахо и обратно, а потом отрабатывать пропущенное. Он даже уволился с работы из-за такого графика. Но это все тускнеет по сравнению с фактом, что ему не хватает времени на Эда. Тот вроде бы и все понимает, вслух не возмущается, но видно, что альфе тоже хочется больше внимания. Все-таки, они помолвлены.

Джей скучает по временам, когда они целые дни проводили вместе. А теперь его жизнь стала похожей на гонку: успеть на поезд в Мюрей, успеть обратно, на пары. Туда-сюда. Мало университетского материала, так его пичкают всем, что должен знать управляющий кланом.

Джей жалеет, что родился Фахо. Никакой свободы выбора. И самое главное – он ни капли не хочет занять место отца. Остается надеяться, что у него однажды будет ребенок, и тот станет преемником титула главы Фахо. Воспитать с детства легче, чем перевоспитать взрослого.

– Сколько можно говорить, – вздыхает Джей, чувствуя, как напряжение разрастается.

Эд и отец – это два разных человека. Как они могут найти общий язык? Хотя, в способностях Эдди сомневаться нельзя. Тот к кому угодно подход найдет, хитрюга. Любимый лис.

Он неосознанно улыбается, завидев двух родных ему людей. Интересно, о чем они говорили? Возможно ли, о будущем браке? Джей смотрит на колечко на руке и усмехается. Пока что, о их с Эдом браке речи не шло: рано. Ему девятнадцать, Эдди на год меньше. Куда им?

К церемонии нужно долго готовиться, продумать все. Плюс гости, он же не кто-нибудь, а наследник Фахо. Приглашения, подбор наряда, празднество. Одни хлопоты. Джею не хочется всей этой показушности, но придется: его опять-таки спрашивать не станут. Так надо. Традиции.

К храму приезжают все новые гости. Их не так много, как думалось: близкий круг и представители некоторых кланов. Людей до полусотни. Среди них Джей замечает Робертса и старого дедушку Юту с Альфредом на руках. Значит, скоро двери храма откроются и их всех пустят к «виновникам торжества».

Джей идет навстречу Эду, пытаясь по его лицу прочитать, что же там было.

– О чем разговаривали? – приглушенно говорит он, замечая на себе взгляды гостей.

– Батя сказал, что если я тебя не уберегу, он меня живьем прикопает, – шепчет Эд в ответ и тут же добавляет: – Шучу. А хотя, смысл тот же… Так, стоп, мне не нравится, что они на тебя пялятся, – Эд одергивает его топ так, чтобы живота не было видно, но ткань все равно стягивается вверх. Тогда альфа снимает свой удлиненный пиджак, накидывая Джею на плечи.

– Успокойся, ревнивец, – смеется Джей. – Конечно, они будут смотреть на наследника клана, пока что не состоящего в браке. Выгодная партия. Я привык и поверь, мне плевать на всех альф, кроме тебя.

Эд не отвечает, но знакомо щурится, поджимая нижнюю губу: что-то задумал явно. Джей потешается над ситуацией до тех пор, пока не замечает, как на его альфу пялится один из приезжих омежек: симпатичный такой, необычный.

«Хрен тебе!» – посылает эдиковской фразою Джей несчастного. Взглядом. Омежка аж сжимается, в тот же миг разворачиваясь, но украдкой поглядывает в их сторону.

«Ну почему Эдди родился красивым? Я устал уже отгонять от него желателей! Это моя территория, понял, сученыш?!» – последнее он посылает мысленно омежке. Хватает попутно руку Эда, на что тот в удивлении поднимает бровь.

– Обычно ты не любишь на людях, – Эдди склоняется к его уху, так, чтобы было слышно во всеобщем шуме. Джей позволяет ему находиться близко, и даже поцеловать при всех в висок, с победой глядя при этом на побледневшего омежку.

«Выкуси!» – ликует он и поправляет съехавший пиджак.

В этот момент габаритные двери храма открываются со скрипучим звуком. Подготовительные обряды окончены. Можно заходить. Джей поднимается по ступенькам вверх, стараясь смотреть под ноги, чтобы не запутаться в шлейфе накидки. Одной рукой придерживается за Эда, успокаиваясь: так надежнее. Если что, альфа поймает его. Или скатится вниз вместе с ним, разделяя позор на двоих. Тоже неплохой вариант.

Внутри храм оказывается просторным. Одна большая зала, с множественными сводами. Украшенные барельефами стены. Этот храм похож на те заброшенные, в которых бывал кода-то Джей. Лазил затопленными ходами, бегал от подставных похитителей-Чужаков. Это было так давно, будто с другим человеком. Вырезки из чужой жизни – почти-забытые.

А храм и правда схож. Зала к середине углубляется. Круглая, по бокам с «балкончиками», возвышенностями с оградой, на которых и располагаются гости, как наблюдатели ритуального действа. Джей замечает троих в центре – папу, Ареса и служителя храма. Папа поворачивается к ним на миг, улыбаясь. Он выглядит помолодевшим лет на десять точно, в этом желтом, изумительно красивом наряде.

Желтый – цвет брака, цвет святости.

Арес тоже в костюме с элементами этого оттенка, статный альфа. Они стоят по обе стороны от ритуального алтаря, похожего на колоду с метр высотой. Смотрят друг на друга и кажутся неимоверно счастливыми. Если так подумать, то они ждали этого двадцать лет. И наконец их счастливый день настал. Джей сильно радуется за папу, прислоняясь к плечу Эда и сжимая его руку.

Он тоже нашел свое счастье и отпускать не намерен.

В зале зелень. Много зелени. По стенам лианы, в стороне растет дерево, которое Джей не заметил сразу. Вечнозеленое, шелестящее. На алтарь направлен луч света – завораживает. Джей наблюдает за всем этим, на мгновение представляя себя там, посреди храма, залитого светом и вкраплениями цветастых пятен – отражение мозаики по белокаменным стенам. Он представляет там себя и прижимается ближе к Эду. Через пару лет, когда придет время, у алтаря будут стоять они двое. А родственники с этих же балкончиков будут глядеть на них с замиранием сердца.

Все происходит быстрее, чем ожидалось. Столб свечения от алтаря и вверх, искры-светлячки, еле уловимая мелодия. Момент – вспышка. И гаснет. Все аплодируют, Джей, высвободив руку из ладони альфы, хлопает тоже. Радуется искренне, рассматривая скрепленных браком, которые, убрав руки с ритуальных желобков, стали обниматься.

Подождав, пока новоявленная пара выйдет на улицу первой, гости устремились следом, чтобы поздравить их. Следующая часть – празднество. Надобно ехать.

Джей так и застывает, задерживая руку на дверце транспорта. Все смотрит на храм. Вдыхает запах первых цветов и зелени. Что-то не отпускает его отсюда. Не хочется уезжать. Эд не спешит садиться тоже, возвращаясь от транспорта Рела.

– Все уехали, садимся? – говорит ему Джей, наблюдая, как поправляет альфа съехавшие на лицо волосы. Укладка распалась. Да и не идет Эдди аккуратная прическа: так и хочется растрепать, чтобы магнитилось и торчало.

– Ха, – усмехается Эд, так, что видно удлиненные резцы. Убирает его руку от дверцы, а Джей и не сопротивляется. Непонятно, о чем думает альфа, рассматривая его запястье. – Тут кое-чего не хватает, – и улыбается еще шире, а Джей осознает сразу.

Они не договариваются. Просто идут вместе к алтарю и синхронно кивают служителю храма на его немой вопрос.

========== Экстра 2. Часть вторая ==========

«Это сумасшествие», – думает Джей, но руки на грани кладет, ощупывая желобки. Пока пустые желобки, без следов крови. Наверняка, это больно, порез будет глубоким. Однако, сомнения тают, стоит ему взглянуть на Эда: непоколебимого и уверенного. Эдди ничего не говорит ему, но всем своим видом показывает, что в в их решении он тверд.

Альфа сжимает его ладонь и смотрит в глаза проникновенно. Отросшая челка обрамляет темно-красным лицо: в луче солнца, направленном на алтарь, этот цвет кажется особенным и непередаваемо родным. Джей наглядеться не может. Улыбается безудержно, от осознания, что Эдди его, Эдди с ним. Согласен разделить эту жизнь на двоих.

Все проблемы отныне станут общими. Как и радости.

Это воодушевляет с такой силой, что ему кажется – вот-вот взлетит. Хочется бегать, безобразничать, как в детстве, размахивать руками. Или обойти преграду в виде ритуального алтаря между ними и вцепиться в Эда. Обнять и держать, пока солнце не скроется и не стемнеет совсем. До конца жизни держать.

И не важно, навсегда это, или через лет так двадцать они на развод подадут – важен момент «сейчас». Если постоянно думать о будущем или о прошлом – забудешь, как жить. Наслаждаться моментом – вот чему стоит научиться Джею в первую очередь. И он добавляет этот пункт к мысленному списку, слушая шелест ветра и шепот служителя – тот готовит ритуальное действие.

Эд не отпускает его руку. Счастливый – и это счастье взаимно. Им многое предстоит обсудить. Научиться понимать друг друга, доверять заново. И Джей видит, что Эд готов. Эд идет ему навстречу, тоже старается.

Это безмерно радует.

«Наверно, мы спешим», – думает Джей и сразу же забывает о том – от поверхности под пальцами начинает исходить свет. И тепло. Еле ощутимое. Столбом вверх. А вверху – купол из тысячи стекол. Цветастый, сияющий от потока света, направленного в центр. Шепот служителя становится отчетливее. Сердце ускоряет ритм. Джей переводит взгляд от купола и вниз. Напротив Эд, такой же уверенный, как минуту назад. Слегка улыбается, хитро чуть, поднимает одну бровь и смешок пускает с «уверен?» на устах. Джей незамедлительно шепчет: «да», и переплетает их пальцы.

Служитель жестом указывает разъединить руки. Пора начинать. Вот так, без свидетелей и посторонних глаз, вдвоем со служителем в старом храме, они собираются совершить брачный ритуал. Никому не сказав о своем решении, даже друг другу – для них и так все понятно, слова не нужны.

Джей снимает кольцо с указательного, одевает на другую руку. На этой скоро появится новое – сплетенное из ниточек ритуальной магии. Такое точно не снять. Он усмехается и кладет ладони на обозначенные места. Смотрит на свои руки, на руки Эда, после ему в глаза и замирает. Слова служителя эхом. Ветер через открытые окна. Воздух нагревается, в щеки жарко. Джей слушает говор, собственное сердцебиение и старается успокоиться.

Волнительно. И совсем чуточку страшно.

И вот, поток света отчетливее. Краткая вспышка боли совпадает с первыми искрами – вверх. Он знает, что выдвинувшиеся иглы прокололи кожу в нескольких местах. Джей подавляет желание рефлекторно убрать ладони. Держит. Смотрит в глаза Эда и терпит. Догадывается, что желобки заполняются кровью, та встречается и смешивается, но посмотреть вниз, разорвать зрительный контакт – невмоготу. Искры пляшут, мешают, слепят. Он моргает пару раз, глаза слезятся.

Так ярко.

Искорки, как создания живые, появляются, поют, заполняют пространство звуками – тонко-тонко, как писк в разных тональностях. Негармонично, но впечатляюще.

Джей забывается, отрезается от всего мира. Существует только он и Эд напротив. И эти поющие создания, вздымающие вверх и тающие.

Он погружается настолько, что сначала не понимает, почему правую руку так сильно выкручивает. Джей кривится, переводя взгляд вниз. Желобки, кровь почти добежала, формируя знак. Собственную руку жжет и как кости ломает – ему даже слышится треск. Но это дерево за спиною скрипит.

Он кусает губы, выдыхая неровно, но руку с места не сдвигает. Наблюдает, как зацветает постепенно брачный браслет. Как прорезаются на коже, начиная от среднего пальца, линии, ползут, подобно змеям, выше. Обвивают запястье, как колючей проволокой. Больно, впивается колкостью. Терпеть. А линии – красноватые – закручиваются витиевато, узор формируют. От запястья и к локтю. В один момент свет становится невыносимо ярким.

Вспышка.

Ритуал заканчивается вместе с болью. Та переходит в саднящую и гаснет. Гаснет так же, как столб света. И вот, сквозь исчезающую завесу виднеются очертания силуэта Эда. Все отчетливее. Эдди улыбается слегка и первым убирает руки, тянется к ладоням Джея, переплетает. А он рассматривает брачный браслет, после две тонкие полоски на запястье Эда и их «кольца» на средних пальцах – светло-коричневые. Вот и все. Раны на ладони заживают мгновенно. Крови в желобках почти нет – неведомым образом испаряется. Редкие искры. Джей застывает в смешанных эмоциях.

Кажется, только что он стал супругом Эда. Супругом… так странно звучит.

Непривычно.

Джей смотрит на теперь уже мужа и смакует это «муж» – почти-беззвучно.

Некоторое время они стоят так, пока шепот служителя не перетекает в молчание. А теперь точно все. Последние искорки тают.

Они благодарят служителя, тот кивает и усмехается в длинные усы, щурясь. У выхода из храма их все еще ждет транспорт. Остальные давно уехали – праздновать. Джей садится на заднее, отодвигаясь, думая набрать родным – куча пропущенных, но… Но Эд разворачивает его к себе за плечи и целует с напором. Джей мигом отбрасывает коммуникатор, обвивая шею альфы руками и прижимая ближе к себе. Отвечает, пытаясь перенять инициативу, но на сей раз Эд ему не поддается. Чувствовать тепло его губ, их шершавость – обветренных, – непередаваемо.

Они целовались столько раз, что не пересчитать – но этот поцелуй особенный. Потому что они не просто альфа и омега, а связанная брачным ритуалом пара.

Эд отстраняется, тяжело дышит, гладит его щеку рукой.

– Куда мы дальше? – хрипло, воздухом по влажных губах.

– В город, – пожимает плечами Джей. После повторяет то же самое водителю, только сейчас осознав, какую страстную сцену они устроили невольному свидетелю.

Транспорт сдвигается с места. Джей устраивается поудобнее в объятьях Эда, ощущая тепло его тела. Ластится, голову к плечу прислоняет. Слушает стук любимого сердца – ускоренный – и улыбается. Ему так хорошо, что к родственникам совсем не хочется. Это неправильно, что он им не сказал о браке. Хотя, Джей сам не подозревал, что так получится. А Эд доволен, собственник – обнимает. Второй рукой гладит брачный браслет Джея – по линиям выводит.

Родственники подождут. Он хочет провести этот вечер, да и следующий день, с Эдом. Наконец-то погулять, наговориться, нацеловаться. Насладиться им. Джей так заскучал за их теплыми вечерами вместе. Эта суматоха вымотала его. И он почти не жалеет, что не отправился с остальными праздновать брак папы и Ареса. Не всегда же о других думать. У него вон свой праздник.

А папе приходится позвонить – ответить, точнее. Джей извиняется, говорит, что не сможет приехать и показывает браслет. Папа улыбается в ответ. Диалог недолгий – несколько фраз и в салоне снова тишина. За стеклами улицы, центр Мюрея. Водитель останавливает у места, где можно снять временное жилище.

Вечерний воздух теплее утреннего. Хоть мороз по-прежнему цепляется к щекам, Джею не холодно. Джею весело. Так, что он напевает себе под нос простую мелодию, а Эд неожиданно подпевает. Прохожие оборачиваются – все равно. Даже если для мира он странный, то теперь он не один такой.

Ему хочется гулять и гулять. Но вместо этого он соглашается с Эдом: для начала нужно снять комнату. Они отправляются в ближайшее место. Дом красивый, большой. Наверняка, именно это заведение популярно у туристов. Внутри просторно и сделано со вкусом. Их встречает работник, фирменно улыбаясь.

– Нам нужна комната на двоих, – начинает Эд, – лучшая из.

– Простите, но есть только средний класс. Высший сейчас недоступен, мы готовим комнаты для особых гостей, которые приедут через неделю.

– Мы съедем завтра, – возражает Эд непоколебимым тоном, а Джею становится неловко.

– Простите, но… – продолжает лепетать работник.

Джей отвлекается на картины в холле, пропуская мимо словесную перепалку. Любит же Эд поспорить. Особенно, когда знает, что прав. От этого становится смешно и он прячет усмешку. А альфа добивается своего: торжественно, с гордым видом вручает Джею ключи и говорит отправляться наверх. Сам же остается выяснять ситуацию.

Уже в комнате Джей позволяет себе посмеяться, сжимая в руке ключи. Он быстро находит включатель, но вместо светильников-кристаллов на потолке, включаются боковые, неяркие. Джей пожимает плечами и проходит внутрь, к массивной кровати.

Полотенечка сложены у края. Он поднимает одно из, разматывая – тонкое, длинное – непрактичное совсем. Для красоты, узорчатое. Он отбрасывает его к изголовью кровати, оглядываясь вокруг. Неплохое место. Атмосфера романтическая. Много красного, бежевый, свет приглушенный. Цветы. Свечи есть, зажечь можно будет ночью. А пока в душ и прогуляться вечерним Мюреем. Перекусить что-нибудь. Есть хочется, живот урчит. Громко так, кажется, что на первом этаже слышно.

Эд все не приходит. Наверно, разбирается. Упертый. Джей осматривает комнату еще раз, обнаруживая две двери. Первая – и сразу, куда надо. Душевая, умывальник, зеркало. Он подходит, отмечая что макияж хорошо сделан: до сих пор не потек. Но такое количество косметики заставляет чувствовать себя, как в маске. Другим. Он включает воду, настраивая на теплый и умывается. Смыть это выходит не сразу.

Он расплетает волосы, облегченно вздыхая. Встрепывает. Вот так получше. Украшения на край умывальника. Тяжелые серьги в форме ромбов с синими камнями. Браслеты, нашейная пластина, визуально удлиняющая шею, но до ужаса неудобная. Пояс. Следом он сбрасывает пиджак Эда и длинную накидку. Смотрит на узкий топ с полурукавом и штаны на себе – не совсем подходящая одежда для прогулки. Вычурно. Но с пиджаком Эда очень даже стильно.

Брачный браслет на руке – как клеймо. Слишком бросается в глаза. Или он еще не привык. Это получилось спонтанно, но Джей не жалеет. И не пожалеет. Какая разница, когда они вступили бы в брак – сегодня, через неделю или спустя пять лет? Это лишь формальность. Между ним и Эдом это мало что меняет.

«Но он на редкость доволен, аж светится, рожа лисья», – Джей улыбается отражению, разделяя черные волосы на две стороны. – «Конечно, заполучил свое. Собственник. О, вспомнить только, как он отреагировал на правду об «измене». Главное, пытался виду не подать, а сам неспокойный ходил, злой даже. Резко начал интересоваться спортом и боями какими-то, до сих по вон в спортзал после работы ходит. Сколько не повторяй ему, что я в порядке и никаких местей от него не требую, он на своем и все… Но теперь я уверен, что больше не буду спать с Иеном. Мы попросту с ним не увидимся. И это радует. Не хочу быть с кем-либо, кроме Эда. Больше никогда».

Он выходит, прикрывая за собой дверь. Чувствует себя обновленным. Потягивается. В коридоре слышны шаги и он надеется, что это Эд. Идет к двери, та открывается и он пересекается с альфой взглядом. Улыбается и говорит:

– Боги, я думал, ты там навечно… – но Эд неожиданно дергает его на себя, заставляя поперхнуться воздухом и ойкнуть. Налететь на него, оказавшись вдруг в тесных объятиях. Впрочем, он не успевает и слова сказать, как Эдди ослабляет хватку и заглядывает в лицо.

– Ну наконец-то, – говорит альфа и губы его трогаются в ухмылке.

Эдди не отпускает его руку. Подносит выше, целует в одну из линий браслета, проводит по ней кончиком языка, при этом не отрывая взгляда. Хитрый, с растрепанными волосами. Соблазняет, чертеныш. От этих легких прикосновений мурашки по спине: а линии чувствительны. Очень. Это… необычное ощущение. Щекотно, но в то же время приятно. Хочется еще.

Джей натыкается спиной на дверь, чувствуя, как та закрывается. Щелчок. Эд напротив, смотрит в глаза, приближаясь медленно, на сей раз его усмешка становится наигранно-хищной. От этого смешно. И Джей смеется ему в губы, отвечая на желанный поцелуй. Расслабляется в его руках. Но неторопливые ласки со стороны альфы перерастают в быстрые. Хаотичные. От неожиданной смены Джей открывает глаза, выдавив непонятный звук в ответ на легкий полуукус в шею. Запах Эда усиливается. Манящий. Он сглатывает вязкую слюну. Его теперь уже муж явно нацелен провести вечер тут.

– Эдди, – зовет он, но альфа продолжает расцеловывать шею, заставляя склонить голову в сторону, открывая доступ. – Эдди, – повторяет Джей, решительно убирая руки альфы из-под задранного вверх топа.

И откуда в Эде столько страсти? Ему как гормоны в голову ударили. А как же прогулка? Но спросить он не успевает. Эд самым наглым образом продолжает целовать его в губы, игнорируя попытки высвободиться. Как с цепи сорвался, оголодавший. Да впрочем, Джей и не пытается вырваться всерьез, позволяя альфе получить желаемое чувство контроля: первобытное.

– Два слова, – отстранившись, говорит Эд, и довольный, добавляет, – супружеский долг.

– Хах, для начала… Поймай меня, – произносит Джей видоизменено-томным голосом и сам же со своего тона смеется. – Если сможешь.

Он забегает сначала за кровать, наблюдая, как Эд закрывает ключом дверь – предусмотрительный – а ключ прячет в карман. Значит, выманить его игрой на улицу не выйдет. Но Джей не успевает толком расстроиться. Эд, хитро щурясь и выставляя напоказ в улыбочке «клыки», надвигается на него. Засучивает рукава темно-красной рубашки. Заинтригованный. Наверняка, чувствует себя хищником. Путь это и привычное дурачество. Подобные «догонялки» они устраивали не раз, но впервые с сексуальным подтекстом.

– У тебя нет шансов, сдавайся, пчелка, – Эд подходит еще ближе.

– Нет, пчеловод, ты меня в свой улей не заманишь, – продолжает смеяться Джей, утирая невольные слезы.

Но прекращает, когда «оппонент» подбирается опасно близко. Джей отходит к стене и выскакивает на кровать, перебираясь через нее на другую сторону. Однако, Эдди проделывает то же самое ловче и быстрее.

А в глазах Эда как пламя горит: это ли из-за оранжевых отблесков светильников? Альфа пылает, будто весь из огня сделан. На щеках румянец, ухмылка хмельная совсем – победная. По запаху понятно – возбужден.

– Я сделаю так, что ты сам попросишься в улей, мой пчеленок. Бежать некуда, ты окольцован, – то ли угрожает, то ли заманивает Эд, кивая на брачный браслет.

Но неожиданный стук в дверь заставляет вздрогнуть всем телом.

– Вам шампанское от администрации в качестве извинения, – знакомый голос за дверью. И снова стук. Похоже, тот самый работник, с которым был спор.

– Долбаный гусь, – матерится Эдди, переменяясь в лице. – Ну все, на этот раз я точно порешаю этого недоумка!

Альфа в запале направляется к двери, дергая. Конечно, закрытая им же дверь не поддается. Джей посмеивается, наблюдая, как его муж пытается попасть ключом в замочную скважину. Взвинченный. И недовольный. Но это отличный шанс от него спрятаться. Джей осматривает шкаф, толстые шторы. Под кровать не залезть – низкая. Взгляд цепляется за дверь. Пока Эд выходит, Джей одним рывком достигает цели, подпирая за собой увесистой тумбочкой. Минимум шума. Ванная. Тут прятаться поудобнее, чем в шкафу. Пока Эд будет искать, можно придумать дальнейшую стратегию.

Ему весело и легко.

========== Экстра 2. Часть третья ==========

Джей давно заметил у Эда эти замашки. Эдди… он бывает разным. По настроению. То тихим и покладистым. То буйным и неординарным. То желает подчиняться, то властвовать. Раз на раз не приходится. А иногда – чем дальше, тем чаще – инстинкты альфы в нем берут верх, и Эд явно намекает Джею на кое-что, что Джей дать ему не может. Себя самого.

Он учащенно дышит, посмеиваясь себе, и смотрит в зеркало. Подпертая тумбочкой дверь – недостаточно сильная блокада. Жар внизу живота накатывает-отступает пульсацией, но стихать и не думает.

Он хочет прикосновений Эда.

Он хочет и к нему прикасаться.

Но боится, что эта шуточная игра приведет напрямую к близости. Близости в «ином» раскладе ролей. В положенном природой. А к этому Джей пока не готов. И не знает, будет ли готов ближайшим временем. Да, он доверяет Эду, но доверяет душу, а не грязное тело. Джей до сих пор не может понять, как чистоплотный Эдди, зная о его «приключениях», продолжает желать его. Это не соответствует принципам.

«Мне нужно быть смелее. Просто не думать. Раз Эдди решился на брак, то значит, ему все равно на мое прошлое», – мысленно уверяет он себя, чуть расслабляясь. Усмехается в зеркало. Волосы встрепывает. И кто сказал, что их шалости сегодня дойдут именно до «того самого»? Не обязательно.

Паниковать рано.

«Так-так, мне нужно снять это, если я хочу видеть вещицу целой», – он тянет ткань вверх, неуклюже пытаясь высвободить себя. Топ оказывается теснее. Стянуть это подобие одежды с себя не так просто. Он запутывается в рукавах, чудом умудряясь дышать. Неудивительно, что на время он теряет бдительность и забывает следить за «блокадой» двери. Скрежет. Видимо, тумбочки по полу.

Он почти справляется с подлым топом, явно не для его фигуры сшитым, когда слышит смех поблизости. После чувствует горячее дыхание по голой коже. Ощущения обостряются. Он высвобождает голову из тесной горловины и наконец видит в отражении Эда. Тот стоит позади. Но бездействует недолго, пользуясь случаем и начиная щекотать. Джей сгибается пополам. Задыхается от смеха, пытаясь отбиться от «соперника».

Этот бой он ни за что не проиграет!

Он быстро отбрасывает топ в сторону и использует свой беспроигрышный конек. Притихает, смирился будто, но в момент, когда Эд верит в победу, резко вырывается. И к двери. Вперед! Ему нравится вот так дурачиться. Смеяться, до боли в ребрах. Воображать из себя неприступную крепость, а после сдаться. Или нет. Исход всегда разный. Это игра. Но в ней нету заправляющего и подчиняющегося – в ней оба равны. И тем она интереснее.

Эд нагоняет его, безуспешно пытающегося спрятаться за плотной шторой.

Они смеются, целуются, безудержно, в порыве, скатываются кувырком на кровать. Джей сам не понимает, в какой момент невольно уступает. Альфа нависает сверху, фиксируя его руки над головой. Тот склоняется к нему, но ничего не делает, чем вызывает подозрения. Но взгляд-то хитрый. Джей мельком отмечает, что благодаря тренировкам, Эд стал сильнее физически.

– Не могу, поверить, – говорит он, имея в виду их брак. – Мы два, дебила, этим, все сказано, – тяжело дыша, Джей выдавливает по слову. И только сейчас замечает неладное. – Так.. это, Эдди, ты что, делаешь? А?

Он пробует высвободить руки, но те оказываются… привязанными? И правда. Тем самым полотенечком, отброшенным к изголовью кровати. А Эд, вместо ответа, резко переключается с несерьезного на чересчур серьезный. Смотрит так… проникновенно. Точь в точь, как на их церемонии в храме.

– Я поймал тебя, – говорит измененным тоном. Заниженным. О, этот голос…

– Все, все, признаю, ты поймал меня, – сдается Джей, все еще пытаясь отдышаться. – А теперь отвязывай.

– Не-а-а, – тянет альфа и щурится в улыбке. – Ты целый месяц от меня морозился.

– Я был занят…

– Отмазка не засчитана, – и опять этот низкий тон, заставляющий нервно сглотнуть и чудом сдержать такой же нервный смешок в горле. В мастерстве соблазнения Эду нет равных. – Мне нужно знать, что ты со мной не от скуки связался. Что эта вся хрень, она взаимная. И да, да, черт побери, я безумно завидую этому твоему истинному, потому что… да ты понял, почему.

– Эй, Эдди, я люблю тебя. Тебя, а не его. Если это так важно, то можешь, ну, со мной, – впервые ему становится неловко и он отводит взгляд.

– Ты сам это сказал, – Эд переменяется в лице. Вмиг его обиженность пропадает, а на губах появляется та же хитрая улыбка. Он играл. И как правдоподобно – не отличить. – Я же говорил, что ты сам предложишь мне себя.

– Манипулятор! – Джей дергается в сторону, но уже поздно. – Ты меня вынуд… имм, – новый поцелуй заставляет промычать остаток фразы в губы.

Джей слишком быстро отбрасывает мысль об освобождении. Дыхание снова сбивается, от одного только поцелуя. Это чертовски неудобно – ему хочется обнять Эда, гладить его тоже, но руки-то зафиксированы. Однако же, с другой стороны… есть в этом что-то особое. Ощущение частичной беспомощности перед Эдом. И это нехило так заводит.

Он приподнимает таз, помогая Эду стянуть с себя узкие штаны. Кажется, вместе с бельем. Но сам альфа не спешит раздеваться. Осматривает его таким пожирающим взглядом, что впору бы зардеться и закрыться от него. Да как тут скроешься – остается лежать перед ним. Голым и привязанным.

– Давай сюда, – подзывает Джей, изнывая от томления. Эти импульсы отдают пульсированием в голову и в низ живота. Невыносимо. А Эдди подначивает.

– Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? – Эд говорит это чересчур глубоким тоном и от этого живот сводит от пульсации.

– Что пожелаешь, – подыгрывает его тону Джей и тянется навстречу. Он чувствует кожей ткань одежды и тяжесть тела. Пытается потереться, но ткань лишняя. Мешает ощущать тепло кожи альфы. – О, м, разденься, – добавляет он и замечает, что Эд краснеет еще больше.

В этом освещении хорошо видна каждая эмоция, каждая черта лица. Изогнутые брови, губы, родинка у кадыка. Эд дышит загнанно, но исполнять просьбу не спешит. Склоняется вниз и Джей ощущает его губы в области ключицы. После ближе к шее. Языком выводит. Приятно. Но недостаточно. Тело требует разрядки. У него не было секса больше месяца.

Эд все же отстраняется, перестает его мучить. Видно, сам еле выдерживает. Но расстегивает рубашку медлительно. А руки-то заметно трясутся, глаза, как поволокой покрыты, блестят. Последние пуговицы Эд практически дергает, за мгновение отбрасывая рубашку в сторону.

«Вау», – чуть не произносит вслух Джей. – «Хороший результат, как за месяц. О, какие рельефы, мышцы, м-м…» – он невольно облизывается, мечтая поскорее освободить руки, чтобы потрогать все это, а не только пожирать глазами. Ему определенно нравится тело Эда. И пусть, телосложением тот мало похож на идеал альфы – но у Джея свой идеал. И он сейчас перед ним.

Пока альфа впопыхах справляется с оставшейся одеждой, Джей пытается расшатать узел из тонкого полотенца. Если шарпануть чуть сильнее, получится высвободить руки. Эд не сильно завязал, наверняка боясь, что передавит и останутся следы. Джей может освободить руки хоть сейчас. Но… он этого не делает.

Эд снова нависает над ним, нетерпеливо целуя. Сначала в губы, после в подбородок, шею, ключицы. Альфа уделяет внимание соскам – это вызывает еще большее томление. Джей нетерпеливо ерзает и борется с желанием выдернуть руки и самому поактивничать. Покусывает нижнюю губу, сосредотачиваясь на ласках и откровенно наслаждаясь ими. Особенно, когда Эд спускается ниже, к его члену. Однако, рука того скользит в сторону, надавливая на внутреннюю сторону бедра и заставляя развести ноги шире. Джей осознает неладное лишь тогда, когда чувствует его пальцы у входа.

Он сильно жмурится, стараясь не выдать всей той паники, которая вмиг остужает тело. В голове образы-обрывки прошлого, пугающие настолько, что отпустить себя – выше сил. Эд же продолжает гладить, водить пальцами, чуть нажимая на сжатое кольцо мышц. Джей закусывает губу и боится открыть глаза. Чувствует, как Эдди перемещается, теперь снова нависая, кожей к коже, шумно дышит ему в волосы и целует туда же.

– Расслабься, – шепчет альфа на ухо, – все хорошо.

– Я… – начинает Джей, но запинается и не договаривает ни одну из мыслей – «не смогу», «испорчен», «давай в другой раз».

Рано или поздно это должно случиться. Нужно заставить себя расслабиться. Ради Эда можно и перетерпеть. Даже если будет больно, как с истинным. Подыграть, переступить через себя и комплексы неполноценности. Это же с Эдди. Не с кем-то другим, а именно с Эдди.

Но Джей дергается в сторону, сразу же жалея, что выдал себя.

– Я хочу сделать тебе приятно, а не, – Эд прекращает, приподнимаясь и смотря в глаза. – Черт, ты напуган. Извини, я… такой эгоист, – альфа качает головой, поджимая губы, и отводит взгляд.

– Нет-нет, все, все в порядке, – уверяет то ли себя, то ли его Джей. – Продолжай, прошу.

– Уверен?

Вместо ответа Джей кивает и понимает, что отступать поздно. Он сам только что согласился.

Эд шепчет что-то неразборчивое. Руками прикасается к бедрам, успокаивающе поглаживает Джей раздвигает бедра шире, не думая, а сердцебиение ускоряется и неровно по вискам стучит. Он упорно избегает смотреть Эду в глаза, будто тот может увидеть там его нерешительность. Поворачивает голову в сторону. Рассматривает стену, бежевую, в глухом оранжевом свете кажущуюся ярче. Он всеми силами старается отвлечься и почти не ощущает проникновения пальцев.

Это… странно. Без истинной тяги, бушевания гормонов и запахов. Без отключения здравого рассудка, помутнения в глазах. Это… по-обычному. Почти никак.

И только мысль, что это с ним делает Эд, заставляет задышать чаще и ощутить, как кровь приливает к лицу. И не только к лицу. Внизу живота тоже теплеет, разгорается снова. На мгновение он даже забывается, издавая приглушенный звук. Эд же поворачивает его лицо, по щеке рукой и в волосы.

– Смотри на меня, – еле разборчиво говорит альфа. Тяжело дышащий, встрепанный, опьяненный совсем. Взглядом туда-сюда, будто высматривает что-то.

Джей укладывается поудобнее, руки затекли – и все смотрит ему в потемневшие глаза. Эд наклоняется ближе, придавливая своим весом. Ощущать его близость – непередаваемо. Пульсация нарастает и Джей шевелит губами, но беззвучно. Говорить… что говорить? Что ему только что сказал Эдди? Смотреть на него… Джей смотрит.

Альфа же обдает его губы дыханием. Носом в щеку утыкается и ведет к виску. Что делает? Джей чувствует его губы на скуле, оставляющие влажный след и именно в этот момент ему хочется прижать Эдди так близко, как это вообще возможно. Он дергает руки, но вспоминает, что тогда он развяжет узел. Нет… пусть будет. Пусть Эд думает, что он полностью в его власти.

Наблюдать за тем, как Эдди так сильно желает его – вот наивысшее наслаждение.

Кислорода все меньше, вдохи-выдохи глубже и неровные. В один момент Эд прекращает ласки и замирает, глаза в глаза. Джей знает, чего ожидать, но не напрягается: альфа слишком расслабил его. Разогрел.

Он ощущает, как Эд прижимается ближе, а после – проникновение. Джей застывает в ожидании боли… но боли нет. Легкий дискомфорт сразу же проходит. Это… приятно.

Он не выдерживает. Дергает руки, и с нескольких попыток освобождает, обвивая шею альфы и прижимая к себе, как хотелось. Вдыхать его запах – неимоверно яркий, и настолько же острый – дышать им. Вдох-выдох, раз за разом, успокаиваясь, привыкая к распирающей наполненности.

Эдди снова говорит что-то. И снова невнятно. Кажется, Эду хорошо. Джей перемещает одну руку в его волосы, вплетает, сжимает пряди между пальцев. Задирает голову, неровно выдыхая, когда ощущает первый толчок, несильный. Эд же касается губами его губ, вовлекая в глубокий поцелуй. Дышать теперь еще сложнее.

Новый толчок приносит больше остроты. Так, что по телу волна импульсов проходит и в голове стучит. Быстро. Это ощущение ошеломляет на миг, но Джей не успевает к нему привыкнуть, получая все новые и новые.

…Он смог.

Смог.

Это последний шаг, самый важный, самый ответственный. Теперь между ними нет преград, и тайн нет тоже. Теперь они настоящая пара. Их связь ближе истинной. Ибо их связь не врожденные рефлексы, она – доверие, уважение и любовь.

***

«Так-так-так, взяли себя в руки», – мысленно успокаивает себя Джей, расхаживая по крохотной кухоньке туда-обратно. – «Ну в конце-концов, не может же он воспринять это негативно. Или может? Что, если он посчитает, что рано? Мы первый курс едва оканчиваем, экзамены на носу, какое там… Сначала, по-хорошему, дом бы доремонтировать, обрести стабильный доход, а потом уже, все остальное».

Второй день он не находит себе ни места, ни пристанища, эмоции через верх – сначала не верил, перепроверял по сотне раз. Да разве поверишь в такое? После радовался. Сильно радовался, в подушку пищал от переизбытка чувств. Его мечта сбылась… но так рано. Он был не готов к этому.

Джей останавливается, решительно направляясь в другую комнату. Видит Эда, сидящего там же, где и раньше. На полу, опираясь спиной на кровать. А вокруг – куча тетрадей и книг. Послезавтра важная контрольная. Тот даже выходной взял, чтобы подготовиться, как следует. Эд стал ответственнее относиться к учебе. Да и ко всему остальному тоже.

За окном солнечный день. Гулять и гулять бы, но главный любитель гуляноксейчас сидит с зубрит материал. Жарко нынче – триада Цветения подходит к концу. А там экзамены, каникулы, дальше второй курс… А теперь к планам на будущее добавляется еще один пунктик. Существенный такой.

– Как ты относишься к детям? – начинает издалека Джей, нависая и садясь ему на ноги. Эд переводит взгляд с книги на него и поднимает бровь.

– К чужим никак, к нашим с обожанием, – в тот же миг черты лица смягчаются и Эд откладывает книгу, обнимая Джея за талию. – Да не парься, не будет своих, то усыновим, – альфа приободряюще гладит по спине. – Пресвятые гуси, пчеленок, только не реви. Мы с тобой молодые, так что…

– Спешу тебя обрадовать, молодой отец, – не выдерживая, Джей улыбается и говорит с придыханием. – Я беременный.

========== Экстра 3. ==========

Комментарий к Экстра 3.

Экстра от лица Иена.

За окнами западное побережье Феродии, омываемое солеными водами Необъятного океана. Где-то там, за ним, родные земли Итаны. Тоже необъятной, как думалось в детстве. А оказалось – слишком тесной, чтобы выдержать его амбиции.

Иен отрывает взгляд от окна, переводит на книгу в руках. Скучно. В этом захолустном городке на побережье, в домишке у самого океана, нечего делать. Хорошо, он хоть обучался языкам других стран, в том числе и феродийскому. Теперь работает переводчиком при посольстве. Дальше – глубже. Он почти подобрался к цели: к начальнику посольства, по совместительству одному из участников местного Совета.

Раньше Иен подбирал разные способы воздействия, тактики, но когда узнал, что тот по совместительству омега… дело стало выглядеть по-другому. С омегами проще. Они думают больше эмоционально и зачастую импульсивны. Что ему стоит привлечь к себе внимание какого-то там омеги? Все они одинаковы. Мыслят схоже, падки на сильных альф и их феромон. Добавить каплю заботы, показать надежность – и любой сдастся.

Место омеги – у ног альфы. Так с рождения твердил отец. И так считает теперь и он, все больше замечая, что идет по стопам отца. Но Тед Фахо – недальновидный и не пользуется своей властью. А ведь в силах отца было поменять мир – а тот разменялся на мелкие реформы и потакания Аори. Аори же хитрец. А так же этот омега – единственный из всех, кто заслуживает уважение.

В детстве Иен называл его папой, зная, что его родной папа погиб. Но Аори уважаем им не так за ум, как за то, что тот не мешал ему плести хитросплетение вокруг Джи, вероятно, догадываясь, кто они друг другу.

А Джи в итоге тоже оказался не промах. Не иначе, гены сыграли роль. Хоть по сообразительности Джи и близко не стоит рядом со своим папочкой… он сумел повернуть все не по планам.

Иену не верится, что Чужаков подорвал именно Джи. В последнюю их встречу, истинный вел себя холодно, но под этой мишурой Иен заметил проблески чувств. Джи омега. И этого не отнять. Как бы тот не старался быть непоколебимым, он такой же эмоционально неуравновешенный, как остальные представители его пола. На этом можно было бы сыграть. Жаль, обстоятельства оказались сильнее. Будь они там вдвоем, без наемников, Иен бы нашел способ растопить этот мнимый «лед» в Джи. Чуть напора, феромона, сладких словечек – и омега бы оттаял.

Но что-то поменялось в Джи тогда. Вырос. И правда повзрослел. Стал еще красивее, настолько, что теперь его образ постоянно снится. Джи стал смелее. И самостоятельнее. Но убить его не смог, а это значит, эмоции снова взяли верх.

«Как бы он не брыкался, в итоге все равно будет моим», – хмыкает Иен.

И его совершенно не волнует запрет показываться в Итане. Не волнует расстояние между ними и то, что у Джи кто-то там есть. Кто-то… жалкое подобие альфы, которое и альфой назвать нельзя. Высокомерный выскочка, а на деле бесхребетный. Таких Иен ломает в три счета. Это же как Джи отчаялся в попытках убежать от него, что кинулся к настолько низкому существу?

А хотя, и тут ясно. Таким «альфой» легко манипулировать. Джи и им пытался управлять когда-то. Только манипулятор из Джи никакой. Омега слишком наивен – как и любой, впрочем – чтобы управлять самому. Их удел – подчиняться.

А то, что Джи противится, зубки показывает, начитавшись что-то там про равенство – глупость та еще. С возрастом, истинный сам поймет, насколько глупы его «правильные» убеждения, и насколько они непрактичны в современном мире.

Фа тоже тот еще глупец. Да, этот омега рядом, он пошел за ним сюда, угождает. И обожает. Практически боготворит. Фа удобен. Но скучен. Скучен до безобразия. С ним не бывает весело или страстно. Единственное, что с ним хочется сделать, это запереть подальше, чтобы не путался в ногах и не навязывался. Есть в Фа и плюсы. Он, как и обязан омега, создает уют в их доме. Но все же, главной обязанность Фа было и остается деторождение. И дети эти будут безродными только формально: на самом деле, они – потомки двух древних кланов.

Если бы Фа не принадлежал к аристократам, Чистокровным, Иен бы выбрал другого. Этот слишком заносчивый и слишком непохож на Джи.

«Куда он, кстати, запропастился? Говорил ему, дома сиди», – поджимая губы, Иен с осуждением качает головой. В руках теперь бумаги с посольства. Работы много. Но это никогда его не пугало.

Жаль, что все его наработки по опытам в лаборатории остались в особняке Фахо. Как и воспоминания, связанные с ними. И с Джи.

Их теплые вечера и ночи в лаборатории тоже. Когда, еще мелкий Джи, с таким восторгом смотрел на реагенты. Неподдельным, искренним. Его истинный любил его дело так же, как любил сам Иен. Родители постоянно твердили: хватит. То же самое говорили учителя, наставники. «Негоже», «брось эту чушь», «ты не тем занимаешься». От него слишком многого требовали. И он оправдывал ожидания. А в душе вынашивал мечту об ином мире.

Мире, где он не позволит собой управлять.

Никому.

Мысли об этом закрались еще в Академии. Ему в одногруппники попался смышленый альфа, тоже недовольный родственниками и клановой системой. Они нашли еще одного «сообщника» и начали выстраивать, опираясь на систему правления в соседней – успешной, кстати, – стране.

А в итоге… все завалилось. Но отрицательный опыт – более полезен. Иен не умеет сдаваться. Проигрыш – не для него. Иен рожден Фахо, он вобрал в себя лучшие черты предыдущих правителей рода – не это ли ему говорил родной папа? Быть сильнее. На шаг впереди. Не показывать эмоций. Обдумать, прежде чем сделать. Покорять и властвовать. Ведь он, не кто-нибудь, а Чистокровный Фахо.

Иен всю жизнь старается следовать заветам умершего папы. Он и сам понимает свою особенность и силу. И умело использует.

Единственное, что чуть ли не выбило из колеи – хобби. Незапланированная тяга к экспериментам с горными породами и кристаллами. Иен долгое время избегал, думая, что это занятие – не его уровня дело. Но в итоге поддался себе же обустроил лабораторию.

А Джи… как слепой котенок, следовал за ним. Следовал-следовал и свернул не туда по незнанию. Джи умеет быть ласковым. Страстным, пылающим, соблазнительным до чертиков. Джи умеет желать и быть желанным. Джи умеет сдаваться. Искусно сдаваться. Так, что его хочется покорять снова и снова. Он не достоин уважения, но восхищения – точно.

И этот омега предназначен ему судьбою. Его истинный – и с этим никак не поспорить. Раз истинный – значит, должен быть рядом.

Однако, где сейчас Джи? Непослушный. Строптивый. Думает, своим протестом он сделает лучше? Обижается? Да, возможно, Иен и перегнул местами, был жестким, но дело ли прогибаться под желания омеги? Он и так много потакал ему. А Джи не ценил. Джи требовал большего. Что сказать – омега. Хах.

Трель звонка пробуждает от не вдумчивого чтения. Он осознает, что просто пробегал по строчкам глазами, но не читал толком. Задумался. Как всегда, все мысли сводятся к одному человеку.

Эта трель похожа на коммуникаторную. Но откуда у них это приспособление? В Феродии другие приборы. Иен поднимается, проходит в соседнюю комнату. Вещи Фа. Его сумка. Он заглядывает. И правда коммуникатор. Омега обманывал его – вот что это значит.

Иен, поморщившись, вынимает прибор. К себе несет. Первое, что хочется сделать – разбить. Но папино «сначала думай, потом делай» побеждает. Иен садится за стол и и только когда над коммуникатором спроецировался экран, понимает, что случайно нажал на «принять вызов». Он уже было собрался выбивать, но картинка начала проясняться и он увидел того, кого точно не ожидал увидеть.

Джи.

– Слушай, Фа, я вчера забыл сказать, что, – видно, что тот не смотрит на экран, склоняется вниз. Его голос… так непривычно слышать, что неосознанно Иен задерживает дыхание. Только бы не спугнуть это видение.

Джи…

– Вот блин, подожди, ручка под стол закатилась, сейчас… – омега пропадает из кадра, но вскоре его курчавая голова появляется внизу. Иен рассматривает спинку стула, двери и бежевые стены. – О-ох, мне так сложно нагибаться теперь, – опять говорит и наконец появляется в кадре. – Ты чего молчишь?

Джи наконец смотрит. Будто в глаза. Переменяется в лице, так и застывая с приоткрытым ртом. Кидается к коммуникатору, кадр пошатывается.

– Ой-й… это…

– Стой, – говорит Иен прежде, чем подумать. И прежде, чем сказать последующее «не выключай» , замечает на руке Джи кое-что, чего там быть не должно. Брачный браслет. Иен хмурится.

– Раз так, то… ладно, – Джи быстро берет себя в руки и становится непроницаемым. – Как жизнь? Фа говорил, что ты работаешь в посольстве. Осторожнее там, сильно не светись. Поймают наши, то подставишь и себя, и меня, – омега вздыхает, но как-то равнодушно. – О, вижу, куда ты смотришь. Да, это брачный браслет. И да, я супруг Эда. Уже как пять месяцев.

Впрочем, чего и стоило ожидать.

Иен не удивляется толком. Эти линии на руке Джи – не преграда. А омега меняется. Волосы снова отращивает. Вон, в прошлый раз короткие были, теперь по плечи. Курчавятся. Руки еще помнят их мягкость, и ощущение это не сравнить с волосами Фа. Это совсем не то. И сравнивать нечего. Ибо сам Фа – не тот.

Он вздыхает едва заметно и продолжает рассматривать, попросту не зная, что говорить в ответ. И что бы он ни сказал – толку? Джи далеко. В другой стране. На другом материке. Их разделяет полмира. И да, туда, где обрушилось все, что он строил так долго – пути нет.

Да и он смирился бы с потерянной республикой, но с одним он смирится не может. Его истинный омега остался где-то там. Слишком мал и слишком глуп, чтобы понять хоть слово, сказанное им. Как тогда, года четыре назад, не слушал, так и теперь.

– Ну и молчи себе, – пожимает плечами Джи. – Насмотрелся и хватит, хорошего понемножку, – и смеется себе, как ни в чем не бывало. Как будто у него там не жизнь, а сказка сплошная. И солнце греет, и цветы в душе цветут. Это не похоже на Джи, преисполненного переживаний и борьбы с самим собой. Что поменялось?

– Ты… простил меня? – хмурится Иен, не зная, это защитная реакция у Джи такая, или тот и правда весел.

– Я же еще тогда, на озере, говорил, мне все равно, – опять пожимает плечами омега. Легко-легко. Смотрит в кадр, но пустым взглядом. – У меня другие заботы, уж извини, не до тебя теперь.

– Пчеленок, с кем ты там разговариваешь? – голос на заднем плане заставляет напрячься. – Иди посмотри, туда я эту полку прифигачил, или надо подвинуть!

Джи оборачивается в сторону. Туда-обратно несколько раз, после чего говорит «сейчас приду», непонятно, ему или тому никчемному задохлику. И нескольких кадров Джи в полный рост хватает, чтобы заметить округлый живот. Эта новость ошарашивает и пронимает до костей. Глухая злость перерастает в глухое отчаяние.

Беременный.

Похоже, от того, кого называет «мужем».

А если… нет? Если этот ребенок – последствие тех бурных двух дней, когда разум отключился, оставляя чистую страсть? Было бы это правдой – что бы он сделал? Несомненно, нашел бы способ забрать Джи к себе. А задохлик преградой не стал бы – куда этому смазливому до него по силам? Слабые альфы не имеют права считать себя альфами.

При мысли, что именно этот недоальфа прикасается к Джи, его до сих пор передергивает. Это выбор Джи, но Иен не принимает, потому что сделан тот не в его пользу.

«Что я сделал не так? Где промахнулся?» – подобные мысли возникают все чаще. И он знает на них ответ. Знает, но продолжает спрашивать.

Рассматривать скучно обставленную комнату долго не пришлось: в дверном проеме замельтешила знакомая фигура. Джи застывает, поворачиваясь снова. Стоит боком. Серая широкая майка практически не скрывает очертания живота. Какой месяц? Сколько месяцев прошло уже? Ха. И почему мысль, что Джи может быть беременным от него вызывает теплоту, а случай с Фа – ничего? И на этот раз дело в связи?

Иен прекрасно знает, что нет. Есть кое-что сильнее связи. Не физическая, а душевная привязанность. И если физическую можно заглушить – то вторую никак. Это странное чувство не желает подчинятся. Вопреки всем здравым смыслам, оно вгрызлось в юношестве и до сих пор грызет.

А Джи говорит что-то тихо, неразборчиво, явно не ему. Рядом с ним появляется еще кто-то.

– …И яблок купи, – доносится говор Джи, преисполненный теплоты.

– Будут тебе яблоки, – говорит тот, другой. И голос его еще противнее, чем внешний вид.

Недоальфа чуть выше ростом Джи, в пальто одетый. На рожу смазливый. Куда такому защищать Джи? Он сам себя не защитит – слабак. Иен слышит скрежет своих же зубов и разжимает челюсти. Давит злобу и упорно ищет в недоальфе хоть что-то, что так зацепило Джи. Почему именно этот?

Он наблюдает, как Джи застегивает пуговицы на пальто того. Они еще говорят. Прощаются. Отвратительно. Эти «милости»… челюсть от них сводит. Ему бы сейчас туда, он бы быстро показал этому недоростку, каким должен быть настоящий альфа. А этот мямля лезет ручками к Джи и целует. Откровенно пожирает своим гадким ртом.

Он готов выключить прямо сейчас, но вместо этого отворачивается.

– Блин, не поставил на паузу, – хмурится Джи. Садится на стул, шумно выдыхая. Заметно расслабляется, одной рукой гладя живот.

Столько вопросов на языке вертится. Особенно о ребенке. Но ему впервые так страшно услышать то, что он скорее и услышит.

Не от него.

– Ты хотя бы любишь его? – со вздохом спрашивает Иен. Подавляет раздражение.

– Да, – ответ незамедлителен и очевиден. – Если бы не он…

– Если бы не он, ты был бы со мной.

– Если бы не он, я был бы один, – возражает Джи.

Разговор заходит в тупик. Эта пауза ядовита. Будь Иен рядом, он бы знал, как разрешить, как доказать омеге свою правоту. Джи разговаривал с ним, но впечатление, как с неодушевленным предметом говорил. И сейчас безразличен. Терпение доходит до краев.

– Не смотри так, – говорит Джи и снова переводит взгляд на экран, но смотрит будто сквозь него. – Да, я беременный, тебе не кажется, – и легонько поглаживает верх живота. – Род Фахо продолжается.

– Он мой?

Джей заметно удивляется, переменяясь в лице. Хмыкает со смешинкой и эта его внешняя легкомысленность раздражает. И не так легкомысленность, как веселый настрой, когда как сам Иен хандрит и жутко злится.

– С чего ты взял? Боги, ну конечно же они не твои, это близнецы, кстати, альфочки, и они от Эдди. И… наверно, ты будешь единственным, кому я скажу это. Эм, твой ребенок, то есть наш общий, года три уже, как мертв.

– Что?.. – не понял Иен, качнувшись в кресле и еле удержав себя на месте.

– Не с того начал, – Джей замялся и как-то натянуто улыбнулся. – Я отпустил уже, но да, ты должен знать. Тогда я забеременел от тебя, – эти слова ударяют в голову и холодом проносятся по позвонкам вниз. – Все было так сложно и… Да черт, я спровоцировал выкидыш. Вот оно. Боги, а вот теперь ты имеешь полное право меня ненавидеть. Но знай, что я не жалею, не думаю, что плоду нашего с тобой инцеста мир был бы рад. Я избавил его от участи быть изгоем. Так что… Не смотри на меня, будто собираешься придушить. А хотя, как хочешь, дело твое. Души не души, но до меня тебе больше не добраться, и оно к лучшему.

– Если бы я знал… – вырвалось непроизвольно сквозь зубы. Иен сильно сжимает кулаки, ощущая, что его трясет.

– Знаю, знаю, – перебивает Джей, взмахнув рукою. – Только не надо драм. Не заставляй меня снова сожалеть о том. Закрыли тему, – омега заметно поникает. Избегает смотреть в глаза. – И да, не звони сюда. Вообще. Я сам наберу, поздравить тебя с отцовством. Можешь не верить, но, это, я правда рад, что у тебя есть Фа и будет сын.

Иен не успевает сказать что-либо, как на экране начинают бегать полоски, а после тот гаснет.

***

Только к вечеру ему удается кое-как отвлечься на дела. Фа приходит, порхает вокруг да около. Тоже весел. Раздражает сильнее обычного. Конечно, со временем свыкнется. Ко всему можно привыкнуть.

Прогуливаясь по набережной, Иен наблюдает закат. Прогоняет раз за разом мысли о сегодняшнем разговоре, поразившем его. Шум волн, накатывающих на берег, только поддергивает.

Но самое главное из того, чего принять он не в силах – Джи выглядит счастливым. Разве это возможно? Разве Джи не должен тоже ощущать эту мучительную тоску от расстояния? Это естественный процесс. Разлученные истинные долго не живут.

Толку тогда было покидать Итану, зная, что жизнь эта будет хуже, нежели казнь за измену стране?

Ему никогда не было так тоскливо. Это как сильная ломка. Только не по веществу – по человеку. Он и не знал, что может это ощущать. Думал, что сильнее всех этих гормонов. Но организм не обманешь. А тело привыкшее к истинному, будет требовать. Уже требует. Мука. А этот звонок усугубил: толку видеть и не иметь возможности вдохнуть его запах, зарыться в волосы, прикоснуться. Целовать-целовать-целовать, до бесконечности раз.

Но снова же – между ними преграда. А Иен не привык покоряться обстоятельствам. Он привык ими управлять. И теперь… теперь пойми, что именно держит тут. Желание жить? Разочарование? Фа? Знать бы. Знать.

Да, в голове снова формируются планы-выходы. Отрывками. Один-другой, смешаны. Его грандиозный провал предыдущего проекта подкосил. Но не зря же он рожден в кровавую луну. Даже тут, в отбитой глухомани чужих земель можно выстроить свой мир и добраться к власти. Начинать сначала, втереться в доверие к нужным людям, показать свои способности – а там, постепенно вплестись в их управление страной. Изучить каждого из них, найти подход. У любого живого существа есть слабая точка. А значит, манипулировать возможно кем угодно.

Завоевать Итану путем нападения на нее Феродии – не такой уж и плохой вариант. Да, это почти нереально, на это понадобятся годы. Но итог того стоит. Он построит свою республику и завалит и без того гнилую клановую систему.

«Я рожден в особый период. И такой, как я, не должен сомневаться. Главное, сформулировать цель. А средства найдутся сами. Я войду в историю и снесу эту чертову Итану, вместе с их кланами и «справедливостью». А Джи будет со мной. Это дело времени. Он без меня не сможет».

– Милый? – голос Фа за спиной заставляет внутренне встрепенутся, но виду он не подает. Не оборачивается, продолжая стоять.

Супруг подходит бесшумно, сбоку стает, прислонив голову к его плечу. Только тогда Иен обращает на него внимание, приветствуя кивком. Запах миндаля и правда стал привычным. Фа – запасной вариант. Иен не представляет, что всю жизнь будет с ним. Нет. Этот омега временный. На пару лет. А дальше – если все получится так, как запланировано – место Фа займет Джи. Уже навсегда.

Фа ему нужен для продолжения рода. Тех же «запасных» детей, если вдруг с Джи не получится своих завести. Но сейчас Иен уже не так уверен, что Джи вообще согласится добровольно быть с ним. Сегодня тот явно дал понять, что не скучает и что счастлив и беременен от другого. Впрочем, и на Джи способы управления найдутся.

– О чем ты думаешь, когда смотришь на горизонт? – вдруг перебивает его спокойствие Фа.

– Я смотрю за горизонт, – исправляет он. – И вижу Итану.

– Ты скучаешь по дому? – спрашивает супруг и слова его звучат слишком наивно. Единственное чувство тоски по чему-либо, которое Иен знает – это по истинному.

Стоило бы сказать «мой дом рядом с тобой» или подобную фразу. Фа моментально плавится от романтичной чуши. Но врать сил нет. Хочется вот так стоять, прикрыв глаза и слушать шум океана, вместо шума этого омеги рядом. А скоро шума станет больше. Детский плач и смех тоже. Иен мельком смотрит на едва заметный живот Фа. После снова на светило у горизонта.

Его не рожденному сыну было бы сейчас почти три года.

Он достает из кармана сигарету, поджигает. Затягивается, заполняя легкие горьким дымом, чтобы вытеснить горечь горечью. Выдыхает в сторону – Фа незачем дышать этой дешевой дрянью, мало похожей на нормальные сигары.

А океан шумит переливами. Привкусом соли по губам. У судьбы свои правила. И иногда надо учиться отступать. Принимать факт, что ты – проиграл. Даже если проигрывать – не твой удел.

Иен докуривает и смотрит вдаль. И он точно знает, чьим именем назовет сына.

========== Экстра 4. Часть первая ==========

Комментарий к Экстра 4. Часть первая

Альтернативная (!) версия развития дальнейших событий. Подарок для тех, кому понравилась пара Иен/Джей. Экстра поделена на 2 части (если автора унесет и выйдет больше, то на 3).

Побережье Дакко впечатляет. Но не так Джея с Эдом, как детей. Альфочки Фарид и Фархат очень бурно отреагировали на новый для них вид. Бирюзовая вода, чистая-чистая, почти сливающаяся на горизонте с небом. И непонятно порою, где одно переходит в другое. Кажется – это и есть утопия. Песок белый, ракушки по берегу. Другие растения, другие птицы. И люди другие.

Дакко развита в плане технологий и давно обогнала Итану. А главное, это нейтральная территория. Возможно, в будущем, когда война между Итаной и Феродией все же начнется, придется переехать сюда. Отношения между странами напряженные. И время от времени Джей жутко параноит, думая, что во всем этом замешан Иен. Но это же глупость – как человек, выкинутый на побережье Феродии с ничем, мог вмешаться в ее правительство?

Да, Иен знает устройство Итаны лучше всех и лучше всех знает, как можно ее подорвать. Но поверить в то, что за эти шесть с лишним лет тот успел построить карьеру политика – слишком, даже для такого стратега, как Иен.

«Странно, что чем старше я становлюсь, тем чаще думаю о нем. Связь сказывается. Иногда… так и ломает, будто кости выкручивает, особенно в локтях и коленях. Спать невозможно. Эдди спасает, да, но только морально. Он всегда меня поддерживает», – Джей жмурится, прикрывая глаза ладонью от солнца, и выискивает у воды троих.

Эд обожает их детей. Эд души в них не чает. Его без сомнения можно назвать лучшим отцом и лучшим мужем. Да, альфа бывает беспочвенно ревнивым или вспыльчивым – в случаях, когда тот не в духе, скандалов трудно избежать. Но у кого их не бывает? Они так долго вместе и это только начало. Конечно, страсть притупилась, то, что раньше будоражило – приелось. Место бушующих чувств заняли спокойствие и доверие. Надежность, взаимоуважение, привязанность. Что-то невесомо-теплое, родное.

Они – семья.

Джей спешит к ним, подхватывая на руки идущего навстречу Фарида. Малыш что-то лепечет на своем языке, быстро, сбиваясь, а он улыбается ему и придерживает. Джей чмокает альфочку в курчавые волосики, каштановые, как у отца. Оглядывается на океан и подходит к Эду. А тот тем временем показывает Фархату, как правильно строить замок из песка. Фархат хмурится, сосредотачиваясь. Смешной. Они хоть и близнецы, но разные. Фарид часто смеется, но в целом послушный, Фархат же – наоборот, спокойный, но пакости делает втихаря и умело спихивает их на брата. Сразу видно, чьи где гены повлияли.

Джей осторожно ставит сына на землю, стряхивая его одежду от песка и садится рядом с Эдом.

– Жду не дождусь, когда Рел заберет их и оставит нас вдвоем, – наклоняясь к нему, шепчет Эд. – Не зря же эти двое голубков с нами поехали.

Джей в ответ смеется и думает, что Релу и своих забот хватает с беременным-то Йори. Да, воспользоваться искусственным оплодотворением в их случае – правильный выбор. Оба омеги очень любят детей. Но понятно же, что общих у них быть не может. Раньше те с радостью нянчили близняшек. А теперь, когда Йори на предпоследнем месяце и за ним глаз-да-глаз нужен, за этими двумя вихрями уследить будет сложно.

«Ну-ну, пусть привыкает, Релушка, быть папой – это ему не одно удовольствие!» – Джей вытягивает ноги, зарываясь в песке.

Шорты короткие, и теплый песок приятно щекочет кожу. Главное – не обгореть. А то в первый же день тут пошел, дурень, без шляпы – так и получил солнечный удар. Еле откачали.

«Ага, я старею, а невезучесть никуда не девается», – кивает сам себе он и подтягивает сползшую соломенную шляпу.

«Надо отдохнуть. В Итане меня снова ждут проблемы. Опять торчать днями в особняке отца, опять не видится с мужем и детьми. Да-а, лучше бы я работал по специальности, как Эдди. Он вот, какие сады шедевриальные создает. У него целая очередь клиентуры. Я тоже иногда хочу творить, но… все внимание уходит или на Фахо, или на детей с мужем. Не думал, что это все меня так вымотает… Мне и правда нужен отдых».

«И все же, это такая ответственность, воспитывать наследника клана», – Джей переводит взгляд с корабля у горизонта, на одного из сыновей. Наследником выбрали, по традиции, того, кто родился первым. Фархата. И правильно, его хватку с детства видно. Из него выйдет отличный глава клана. Он характером вылитый Фахо.

Но главное чудо, которое потрясло все, без исключения, кланы – то, что близнецы родились златоглазыми. Золотистый оттенок радужки – королевская кровь. Ни у кого и сомнений не осталось на счет принадлежности детей к клану. Почти все главы Фахо имели этот цвет глаз. В том числе, дедушка близнецов – Тед Фахо.

Джей улыбается, наблюдая, как беззаботно играют дети и строят из фигурок башенки замков. Они пока не знают, какая ответственность выпала на их судьбы. Особенно – старшему. Рядом Эд, постриженный коротко, возмужалый, но такой же бледный – будто загар к нему и близко не цепляется. Его муж. Человек, который вытащил, помог стать на ноги, помог поверить в себя.

Но снова это протяжное выкручивание. Боль в коленях становится отчетливее. Пульсирует, отдает вниз. Джей перемещает ноги, в надежде, что это пройдет. Минутку потерпеть – вот и всего. Про это он не рассказывает никому. Особенно – Эду. Тот сразу же ревновать начнет, бросаться фразами «так иди к нему, раз тебе так плохо без истинного»… лучше не надо. Перетерпеть. Зажмуриться. Если бы хотел – Джей бы давно поехал в Феродию. К единственному существующему лекарству от ломки – к ее же причине.

Он все больше ловит себя на мысли, что неслучайно выехал за границы Итаны, куда «тому самому» путь запрещен. Неслучайно выбрал именно Дакко.

Он дает шанс себя найти.

И подсознательно ожидает встречи.

Но вот уже неделя прошла. И неделя осталась. Ничего не поменялось. И может – к лучшему. Все же, он должен оставаться верным мужу, раз дал обет верности, раз носит этот брачный браслет и воспитывает их детей. Судьба сама подсказывает, как правильно. Джей когда-то сделал все, чтобы больше не встретить истинного. Сам отрезал пути. Не глупость ли теперь ждать встречи?

Он даже лица его не помнит.

Зато помнит запах. И руки. Кажется – глаза. Голос… нет, голос забыт. Как и все остальное. И это правильно – забывать. Это нормально. Шесть лет прошло и пройдет еще шестьдесят. Будет ли он тогда помнить? Вспомнит ли, даже сильно стараясь, хоть одну деталь?

Говорят, истинная связь – на всю жизнь. А еще говорят – разлука с истинным губительна. Но как же быть с теми, кого с истинным разлучает смерть? Верно, связь обрывается. Да, было бы лучше, будь Иен мертв. Тогда этой ломки не было бы. Но было бы кое-что другое: вина за его смерть. А эта ноша тяжелее. Она – болезнь душевная, когда как ломка – минутная слабость тела.

Он до сих пор не знает, поступил ли тогда, на заснеженном озере, правильно. И сколько бы «за» и «против» не вырисовывалось с годами, одно остается неизменным. Джей вместе с его оставленной жизнью оставил внутри крохотную надежду снова его увидеть. И за это стоит себя презирать. Но Джей игнорирует. Какое ему дело до внутренних «хочу», когда жизнь закрутила-завертела так, что времени на отдых порою не хватает?

– …пойдешь? – слышится от Эда.

– Что? – переспрашивает Джей, запоздало вздрагивая. Суставы больше не болят.

– Говорю, снова релаксировать вечером пойдешь?

Он пожимает плечами и совсем-совсем не хочет говорить, зачем он ходит каждый вечер провожать закат. Эд думает – собраться с мыслями.

Джей же не думает. Он ждет. Кого или чего – сам себе сказать не может. Он устал. Сколько не скрывай, а ему нужна перезарядка. Раньше считал, этот отпуск вернет ему былую жизненную энергию, а на деле добивает только.

Истинная связь и правда убийственна.

Невыносимо.

Иногда настолько болит, что единственная мысль – кинуться к «лекарству». И будь что будет. Пропади он, этот «идеальный» мир, выстроенный, как мечталось. Дом, какой хотелось, дети, любимый муж, питомцы. Заботы, смех, приятные вечера на веранде с соседями или всей семьей. Приезды родичей в гости. Праздники. Работа по дому, в саду, смены триад год за годом. Все пропади, лишь бы не чувствовать больше этой выкручивающей тяги.

А она колет и сжимает грудную клетку так, что кажется, ребра уже деформировались. И это ощущение… тоски что ли? Так оно стало привычным. Частью его самого.

Джей поднимается, отряхивая песок. Неотрывно наблюдает за детьми и тем песочным замком, который они соорудили вместе со своим отцом. Эд тоже встает, подгоняя близнецов – время близится к вечеру. Холодает. Под ночь совсем холодно станет: тут, в Дакко, частые перепады температур в это время года.

– Вы идите, я догоню, – говорит Джей, оттягивая задранную на спине майку вниз. – Чуть прогуляюсь.

– Давай не долго, буду ждать, – Эд кратко целует его в губы и кивает в сторону домиков, где они остановились. – Устрою тебе незабываемый отдых.

– О, я уже в предвкушении, – по инерции улыбается Джей.

Улыбка не исчезает и спустя минуту, и спустя десять. Он так же улыбается, но совершенно не чувствует радости. Этот песочный замок под ногами похож на его жизнь. Красивую, как из мечтаний, но построенную-то из песка.

У горизонта небо оранжевое. С переливами в фиолетовые облака. Местами розовые и воздушные-воздушные, как из детских сказок. Вода тоже перенимает цвета неба. А то, изменчивое, каждый новый миг – другое. Наблюдать за небом вечерами стало привычнее, чем дышать.

Чудесное место. Шум волн успокаивает. Крики птиц вдалеке, ветер в по кронам деревьев гуляет и снова в волны бросается. Из крайности в крайность, как сам Джей. Хах…

И снова-таки, он не может расслабиться. Мысли о обязанностях грузят. Он думает о чем угодно. Особенно о делах, оставленных в Окаве. Или о Фахо, об отце. О том, что забыл позвонить папе и спросить, как там двое собак, переданных на попечение. Лудди и Флай мелкие еще, им едва ли по году выполнилось. Потому и шумные, игривые. Но дети их любят, как и они детей. Джей вспоминает даже о луковицах, которые оставил в холодном и забыл высадить в грунт. Он думает о чем угодно. Но расслабиться – вне сил.

Мысли спасают. Заботы, переживания. Они заполняют голову. Вытесняют все остальное, ненужное. Отодвигают в самый темный уголок. «На потом», зная, что «потом» не настанет. Или настанет. Но тогда только хуже.

«Наверно, я человек такой. Сколько хорошего мне не дай, буду хотеть большего», – Джей усмехается себе и снова смотрит на замок. Переступает, стараясь не зацепить. Хотя, ночью затопит и смоет все приливом.

Он бредет бесцельно. Бредет себе, мимо бухты, туда, где меньше туристов и практически нетронутая природа. Больше растений, кустарников. Дальше – вглубь – дебри. Они занимают небольшую площадь – их оставили для красоты. Джей любит бродить по ним. Где-то внутри есть озеро. И насыпь камней у него, булыжников. Они нагреваются за день. Теплые. Он обнаружил это место в первый вечер на Дакко.

Иногда там бывают другие люди. Обычно – парочки. Реже – дети.

Джей приходит, слушая вечерних насекомых. Его передергивает от холода. В майке и шортах – и более. И он совсем не удивляется, когда видит его.

Видит и вспоминает.

Видит и узнает.

В груди не щемит, но что-то щелкает будто и заставляет обмереть внутренне, ощутить волну холода по спине и к пяткам. Поежится. На «любимом» из булыжников, по ту сторону озерца, сидит Иен и смотрит в его сторону.

Впрочем, эмоции быстро стихают. Джей пожимает плечами и идет дальше, к булыжникам, все думая, что раньше бы убежал. Сейчас же ему не хочется бегать. Тем более, от того, кто одним запахом успокоит боль. Ему интересно, что Иен делает тут. Как нашел. Хотя, тут уж понятно, как. Истинные друг друга чувствуют… на расстоянии даже, если настроиться и постараться. Странные причуды связи.

Он подходит, той же легкой поступью и останавливается у первых булыжников. Иен сидит к нему спиной, но Джей уверен, что тот ощущает его присутствие. Он удивляется сам себе. И особенно тому, что воспринял их встречу, как должное. Неизбежное. Хах.

– Я думал, ты украдешь меня, – говорит Джей первое, что приходит в голову.

– Думал или надеялся? – альфа не оборачивается, но его волнение слышно по запаху.

– На твое усмотрение, – пожимает плечами Джей. Они не виделись около шести лет, а разговаривают, как старые-добрые знакомые. Спокойно, без эмоций и срывов. Это смешно даже, но никак не похоже на них. – Просто вспомнились твои методы.

– Ха, – знакомый «хмык». – Это было давно. Не вижу надобности гоняться за тобой. Если бы захотел, давно бы украл.

– Но ты пришел, – возражает Джей.

– Ты тоже.

– Ладно, твоя взяла, – Джей поднимает руки, понимая вдруг, что Иен-то его не видит. – Нет смысла ссориться. И врать тоже. Вставай давай, хоть руку пожми брату. Как-никак, мы были семьей.

– Не боишься, что как увижу тебя вблизи, похищу?

– Как всегда, льстишь, – усмехается Джей. – И противоречишь себе же.

Между ними достаточное расстояние, чтобы не уловить этот запах. Но он улавливает. И тонкие ниточки тянуться, пронзают грудь, опутывают ребра, кости, органы и вперед, ближе притягивают. Ближе к его второй половине. К тому, с кем он должен быть соединен.

«Я подыхаю без тебя», – чуть не вырывается вместе с этими проклятыми нитями связи. А те не убить, кровью не выхаркать.

От себя не уйти. От этой части себя, запрограммированной с рождения. И если раньше Джей наивно полагал, что любовь сильнее истинности, то теперь понимает: ошибался. Любовь – временная. Она гаснет. Истинность – никогда. И он принимает себя. Не винит. Толку винить, если не за что? Джей не по своей воле истинного выбирал.

Что было, то было. Ненависть, любовь, страсть, запрет, острота, обида, ложь, искренность, боль – столько граней и они почти-забыты. Стерты, вытесненные новыми эмоциями, Эдом, детьми, друзьями, родственниками.

Жизнь продолжается.

И пусть, он медленно гаснет, зная, что зажечь заново его может только один человек в мире. И этот человек сейчас поднимается и поворачивается. О, это лицо… Джей замирает и взгляда отвести не может. И мысли читать не надо уметь, чтобы увидеть измученную душу. В глазах все видно. И кому, как не ему, знать, как чувствует себя истинный? Одна боль на двоих, и радость одна. И – оказалось – тоска тоже. Но это не значит, что Джей переступит черту «разговор».

Он подходит, с каждым шагом окунаясь в аромат, как в тягучий омут. Ему не страшно. Он взрослый омега и осознает, что делает.

– Как ты меня нашел? – спрашивает очевидное.

– Ты отрастил волосы, – вместо ответа, подмечает альфа и ступает шаг напротив.

Последний метр между ними остается не пройденным. Как невидимая черта. Иен, вероятно, тоже понимает, что это – минутная слабость. У Иена тоже семья, Фа, ребенок, карьера. У Иена своя жизнь. И похоже, что альфа отказался от него.

Вечереет.

– Да, я…

Джей зачем-то перекладывает сплетенные в косу волосы наперед. Они ниже пояса уже, курчавые. Как когда-то, в шестнадцать. Наверно, он и отрастил их, скучая по дням беззаботности. И почему он тогда не ценил это?

– Красивый.

– Ты тоже поменялся, – отвечает тем же Джей, теребя волосы в руках. Избегает смотреть в глаза и пялится на одежду Иена. Обычная рубашка и штаны. Так странно видеть его в.. а впрочем, просто странно видеть его. Не только во снах. – Знаешь… давай по-сути. У меня ломка. Думаю, у тебя тоже. Мне нужно знать, как от этого избавиться.

– Никак, – Иен ступает ближе. – Думаешь, я стоял бы тут, если бы избавился от ломки?

Ответ его очевиден. От истинности таблеток не придумали.

Джея обдает волной манящего запаха и теплом. Он как дома оказался. Руки крутит от желания прикоснуться. Во рту слюны много. Он сглатывает, стараясь сделать это незаметно. Внутренняя дрожь не перерастает во внешнюю. Джей быстро берет себя в руки. Он давно научился контролировать себя.

Поднимает взгляд, в его глаза прямо. Серые. Бегающие туда-сюда. О, эти губы, эта улыбка, изгиб бровей, волосы черные… Это все. Его старший брат и его предначертанный партнер.

От Иена веет силой. Тот стал плечистее, кажется, выше. Последнее невозможно – Джей просто отвык от высоких людей. Он отвык от Иена. И привыкать не намерен. Эта встреча… она случайна. По крайней мере, ему хочется в это верить.

– Рад, что ты не рвешься нарушить мое личное пространство, – произносит Джей, переводя взгляд в сторону, на высокие деревья неподалеку.

– Переосмыслил цели, – слегка пожимает плечами альфа, но по-прежнему пристально смотрит на него. – И понял, что заставлять тебя не буду. У меня другие планы, а ты был моей слабостью. Отвлекал.

– Даже так, – ему проще становится на душе от осознания услышанного. – Это такое облегчение. Наверно, я все эти года боялся, что однажды ты меня выдернешь из привычной жизни. Я что, слишком многое о себе возомнил, получается? Хах… Но ладно это, у меня тот же вопрос. Если я тебе не нужен, то почему ты здесь?

– Потому что ты звал меня. Мысленно, – на губах его появляется мимолетная усмешка. – Меня тебе не обмануть. И, – альфа останавливается, помолчав несколько долгих мгновений. – Признаю, мне тоже плохо.

– Так бы и сказал сразу, – Джей продолжает теребить волосы и неосознанно расплетает косу. Теперь волосы щекочут кожу, но приятно.

В Иена, который думает только о себе, легче поверить, чем в его прошлые фразы «ради тебя». Конечно же, его эгоистичный истинный тут из-за связи. Ему, как альфе, должно быть еще хуже. Альфы более чувствительны к последствиям разрыва истинных: это заведено природой. Вероятно, Иен вдоволь натерпелся. Да так, что снова появился тут. Но без всяких там склонений к близости, как когда-то давно. А как обычный человек, связанный одним прошлым на двоих.

Неясно, чем поможет им эта встреча. Может, и утолит жажду. Ненадолго. Наверно, было бы лучше, не встреться они никогда.

Джей складывает руки на груди, поежившись от холодка. Продолжает стоять на месте. Но смотрит мимо – выше плеча, в темные заросли, где вскрикнула птица. Джей все ждет подвоха от Иена. По старой привычке. Но схоже, что альфе он и правда не нужен, как омега. Только как истинный, для того же «эликсира» от ломки. Вместе с должным облегчением он ощущает легкое разочарование.

– Мне пора уже, темнеет, – Джей переводит взгляд на синеющее небо и первые звезды. – Меня там ждут, так что, я вообще не знаю, как мы пересеклись, и зачем, так что… – он запинается. Собственный говор выходит несвязным.

– Побудь, – тихо и как-то искренне говорит альфа. И полушепот этот заставляет что-то внутри надломиться и загноить. – Не отходи. Мы можем больше не встретится. Дай запомнить.

Опять противоречит. Джей качает головой.

– А вот я тебя запоминать не хочу.

Одного взгляда в глаза хватает, чтобы понять: Иен ему врал ранее. Или сам же заблуждается. Недоговаривает. Эта печаль в глазах выдает его сполна. Да, логично то, что с возрастом альфа осознал, что Джей не будет с ним и силой его не заставить: значит, стоит отказаться и жить дальше, сосредоточиться на более важных целях. Однако же…

«Я ему нужен», – со странным удовлетворением думает он. – «Что бы он не сказал, его взгляд говорит об обратном. Может, он сам от себя это скрывает, но… Эта страсть, она не угасла».

– Но мне пора, так что… – Джей снова запинается и взгляд вниз отводит, чувствуя себя взволнованным подростком, хоть на самом деле не волнуется. – Приходи завтра в это время.

И уходит, стараясь шагами обогнать собственное сердцебиение. Но то – коварное – быстрее. И только добравшись до двери домика для туристов, понимает, что он смог расслабиться. Он наконец нашел спокойствие. Только рядом с тем, с кем не должен был.

Джей проходит,сразу же попадая в крепкие объятья Эда и молит всех Богов, чтобы на нем не осталось и следа аромата. Того самого аромата. Он втягивает носом воздух, ищет нотки, но вместо него вдыхает запах мужа и распахивает глаза.

Не тот.

Но Джей обнимает его тоже. Не так крепко, но искренне. Или по привычке. Понять бы… Ха. Эдди не заслуживает быть обманутым. Эдди лучший в мире муж. Но сердце тянет у тому, далеко не идеальному, не лучшему, и даже не мужу.

И кажется, дело не только во связи.

========== Экстра 4. Часть вторая ==========

Наутро кости впервые не крутит. Это такое блаженство, лежать и наслаждаться мягкостью кровати, зная, что тебе никуда не надо спешить. Джей уже позабыл, каково это. Первый раз за долгие годы он по-настоящему отдохнул и набрался сил.

День тоже проходит легко и весело. Вопреки ожиданиям, Джей не тяготит себя мыслями, что сделал что-то неправильно. Разговор – не предательство же. И что, что он не сказал об этом Эду? Мужу не обязательно знать. Ибо тот практически ненавидит Иена и от одного упоминания злой становится. Нужно осторожничать. Если они встретятся – поубивают же друг друга. Он совсем не хочет этого. Потому что не знает, на чью сторону стал бы в том случае.

За подобными мыслями Джей и не замечает, как солнце к горизонту близится. Проследив, чтобы дети покушали, он отправляется на плановую прогулку с братом.

– Ты сам не свой, – замечает Рел, когда они отходят далеко от домиков.

– Видно? – Джей поджимает губы и покусывает нижнюю. Ветер в лицо – горячий – чуть шляпу не уносит. Он придерживает ее рукой и продолжает идти.

– Может другим и нет, но я-то тебя знаю. Что случилось?

– Кое-что не сильно важное, – пожимает плечами Джей. Даже вечернее солнце припекает кожу. Жарковато. – Да, думаю, совсем не важное. Если хочешь, расскажу, потом.

– Окей, – тоже пожимает плечами вместе с ответом омега. – Так, походу, давай обратно, а то я Йори там с близнецами оставил, они у тебя буйные. Вдруг он не справится, вот Эда они тоже не слушают. Он с ними чересчур мягок.

– О… Скажешь Эдди, что я приду попозже. Посмотрю на закат, – Джей врет без капли сомнения. Он все равно расскажет Релу, но сейчас неподходящий момент для правды.

– Ага, поспеши только, мы там собирались на праздник фонарей идти, когда стемнеет. Ты же помнишь? А то в облаках витаешь, может и не слышал, – Рел смеется.

Омега, перекинувшись еще парой фраз, уходит. Его фигурка в легкой светлой накидке виднеется еще долго. Бледный Рел слишком выделяется среди здешних загорелых жителей и туристов. И тот явно в центре внимания. Однако, центр внимания Рела – его беременный возлюбленный. Джей, вспоминая их идиллию, улыбается. Он сам был бы не против забеременеть еще раз. Однако, не складывается. В прошлый раз ему, считать, повезло. А теперь сказываются проблемы из-за раннего выкидыша. Скорее всего, детей у него больше не будет.

Разве что, от истинного, там процент оплодотворения больше в разы. Но… это невозможно хотя бы потому, что спит Джей исключительно с мужем.

Он идет знакомыми тропами, пробирается сквозь дебри, отцепляя от себя приставучие листья растения. Тут прохладнее. В тени. Лучи светила проглядывают – видно, где открытая от деревьев местность. Значит, озеро впереди. Лианы над головою, редкие цветы. Зелено-зелено. Но рассматривать некогда. До заката – всего ничего. Солнце садится поразительно быстро.

Он выходит к озеру быстрым шагом, но останавливается, понимая, что он тут один. Точно же – сказал вчера, что в то же время ждать. А время это после заката было. Он выдыхает. Идти назад не хочется. Зависнув на миг, Джей идет к булыжникам, обходит озерце по берегу. А вода чистая: видно дно. Он любуется, позволяя себе сбавить шаг и отдышаться. И зачем так спешил? Хотя, понятно, зачем.

Непонятно только, почему Иен вдруг стал для него тем человеком, к которому стоит спешить.

Джей взбирается на любимый булыжник. Плоский камень ожидаемо жаркий: если бы не обувь, он бы точно обжегся. Джей осторожно наклоняется и касается ровной поверхности пальцами. Печет. Но пальцы он не убирает.

– Ты рано.

Джей вскакивает, чуть не падая. В горле стучит от неожиданности. Иен перед ним улыбчив. В свете дня видно, что альфа повзрослел. Черты лица стали более суровыми, но не лишенными привлекательности. Короткие черные волосы на сей раз уложены наверх, будто Иен готовился. Но одежда, как на то, попроще вчерашней. Белая майка и свободные штаны. В светлом видеть его необычнее, чем таким взрослым. От него веет мужественностью и еще чем-то притягательным, помимо запаха.

Да, любой омега, будь он на месте Джея, растаял бы – подумалось. Но сам Джей лишь отводит взгляд вниз на свою руку – кончики пальцев покраснели. В горле стучит еще быстрее. А должно было бы уже утихомириться.

– Кажется, я перестарался. Этот камень горячий настолько, что на нем яичницу можно жарить, – Джей трясет рукой и только тогда поднимает взгляд на приближающегося Иена. – Я всегда приходил сюда вечером, – не зная, зачем, добавляет он. Чувствует надобность говорить. – Ты тоже, кстати, рано. Где ты был?

– Пошли, Джи. Покажу, – альфа кивает в сторону и глаз с него не сводит. Будто и вправду запоминает.

Джей идет за ним, отмечая, что спина у того шире стала. Понятно же, что альфа тренировался все это время. Он еле заставляет себя отвести взгляд от привлекательной спины и смотреть под ноги. Это все истинная связь виновата.

Вскоре Иен выводит его к речке, впадающей в озера. Тут прохладнее. И понятно теперь, откуда доносился шум воды. Эта речушка узкая, быстрая. Ручеек совсем. Среди камней и зелени, а над ним склонились ветви деревьев и переплетения лиан.

– Хух, – выдыхает Джей, присаживаясь на один из камней. Снимает шляпу и кладет себе на колени. – Тут так прохла-адно.

– Ты сегодня расслабленный, – подмечает Иен и садится на соседний камень рядом. – Не то, что вчера, – опять этот бегающий взгляд, это высматривание.

Джей неосознанно сглатывает, поворачивая голову обратно к воде. Тяга к истинному с годами не угасла. Однако, теперь он может ей противостоять. И контролировать местами.

– И где ты живешь? Не здесь же?

– В отеле на другой части острова, – усмехается в ответ Иен. Как всегда, краток.

– Я надеюсь, ты не замешан в конфликте Итаны и Феродии, ибо зная тебя…

– Верно знаешь.

Джей выдает невнятный звук и продолжает смотреть на поток воды. Где-то тут должен быть небольшой водопад, слышно его шум. Посмотреть бы, но на улице темнеет. Насекомые начинают петь, а вечерние птицы – выкрикивать тревожно, предупреждая с каждым новым звуком: «не делай!», «уходи!» и так далее по списку. Он вслушивается в эти вскрики, но не повинуется им.

Иен рядом. Близко, но не касается. Слышно его глубокое дыхание, размеренное и спокойное, как сам альфа. Рядом с ним Джей неожиданно ощутил себя в безопасности. В тихом маленьком мирке, цветущем и вкусно пахнущим.

Вдох, выдох.

Умиротворение.

– Наши с тобой отношения, это чреда отмщений, не думаешь? – Джей не удерживается и озвучивает мысль, давно засевшую в его голове. – Вот изначально ты пытался мною управлять и завлек куда не надо, взамен я сдал тебя родным и убил нашего сына, хоть последнее и необдуманно. Потом ты отомстил мне своим приходом спустя три года. Принес мне бурю и разрушил ко всем чертям мой мир. А, да, у нас с тобой еще секс был, но не по моей воле. Ты взял меня силой, помнишь? Ха… И потом я, не один, конечно, но завалил твое детище, Империю твою, или Республику? Чужаков, да. Я видел, как в твоих глазах рушу что-то важное для тебя, – он делает паузу. – Тогда, на озере, снег еще. Это было… сладко. Твоя растерянность, бессилие передо мной. О, этот привкус… Но знаешь, я не смог тогда отдать тебя в руки справедливости. В руки отца и клановцев, на плаху. А должен был. Если бы я сделал это, сейчас бы не было конфликта между Итаной и Феродией. Получается, виновник тому, что будет война и гибнут люди – я? Какая ирония, – Джей хмыкает, прерывая свой монолог. – Почему мы все еще не поубивали друг друга? Где ненависть? Мы странные с тобою. Люди так не делают.

Иен в ответ пожимает плечами, будто бы в знак того, что он все это время слушал его.

– А как делают люди? – альфа переводит взгляд из пустоты на него и Джей видит отражение своего силуэта в его глазах и вспоминает, что солнце почти село. У них минут пять.

– Как делают люди? – переспрашивает Джей, забывая, что вообще имел в виду раньше.

Эта кожа кажется такой теплой… и манящей. Он не удерживается и кладет ладонь ему на щеку. Одну, после вторую. Альфа неожиданно накрывает их своими. И не отпускает. Смотрит так, пристально-пристально, не моргая. Улыбается чуть. И правда, теплый.

– Люди делают… Наверно, так, – как зачарованный, Джей приближается и целует его в губы. Кратко. И отворачивается, сразу же жалея о маленькой слабости. Руки убирает, не знает, куда их деть, горящие. Он втупливается в водную гладь и судорожно сглатывает. А на губах остается теплый след. – Люди не сомневаются, как мы с тобой. Они не мстят друг другу, они наслаждаются друг другом. Или любят, или ненавидят. А мы с тобою и то и то одновременно, разве бывает так?

Иен не отвечает, но приближается, поворачивая его голову к себе. Рывком оказывается совсем рядом, так, что его дыхание на лице ощущается. Джей выворачивается, специально упуская шляпу с колен в воду и кидается за ней. Он ловко вылавливает головной убор и встряхивает от капель. Поднимается, в растерянности напялив шляпку себе на голову, чувствуя, как стекают капли за шиворот. Он осознает, насколько глупо выглядел его побег. Но и позволить Иену «отомстить» на поцелуй поцелуем не может. И так зашел далеко.

Сердце стучит учащенно. Тук-тук, ускоряется. Иен подходит со спины и Джей каждой клеточкой ощущает его присутствие. Напрягается. И поворачивается прежде, чем Иен касается его.

– Мне пора, – и снова в сторону отворачивается, зная, что если альфа схватит его, то уже не отпустит. – Извини, но… я не собираюсь быть с тобой. Ты не так понял. Это, то, то есть, это ничего не значит. Все, – Джей выдыхает и пятится назад, понимая, что наделал лишнего. – Ты же сам говорил, что я тебе не, это… Давай больше не видеться.

Иен ловит его за руку, удерживает. Головой в отрицательном жесте качает. Взбудораженный.

– Буду ждать тебя тут.

– Я не приду, – возражает Джей и уходит ускоренным шагом. Спиною чувствует его пристальный взгляд.

Как и вчера, он не замечает, как доходит до домика. В окнах уже свет горит, хоть на улице полутьма. Небосвод у горизонта оранжевый. А над головою небо темнеет. Джей сжимает и разжимает ладонь. Сам себя не понимает. Если когда-то Джей ощутил бы себя грязным, то теперь нет. Теперь для него не имеет значения, поцеловал он брата, истинного или мужчину. Зато имеет значение, что он изменил Эду.

***

Джей прикрывает глаза в попытке заснуть. Но слишком много всего произошло за один вечер. Перед глазами пятна огней, будто он еще на улице, смотрит на тысячи огоньков-фонариков. Традиционный на побережье Дакко праздник фонарей прошел с размахом. Джей бы расслабился, как остальные, но он то и дело выискивал среди толп туристов знакомое лицо. Каждый высокий человек в светлых одеждах казался ему «тем самым» и заставлял присматриваться. И каждый раз с облегчением выдыхать. Может, Иен действительно остался у озера. Сказал же – «буду ждать».

Не дождется ведь.

Джей хмыкает себе под нос и переворачивается в который раз за минуту. Кровать кажется ему неудобной, а сопение мужа рядом от чего-то раздражает. Дети тоже давно спят, набравшись впечатлений. Сказку не пришлось читать, и так уснули. Одно радует, что родные развлекаются и отдыхают. А своя внутренняя тревога уляжется как-нибудь.

«И кто меня просил вообще лезть к нему целоваться?», – Джей снова меняет положение, выдыхая сквозь зубы. – «Мне же теперь еще хочется…»

Это как при жажде маленький глоток воды: ничем не помог, горло раздражил только. Еще больше сушит. Под ребрами ноет, тянет, тянет так. Нет сил терпеть. Но… это не связь. Связь по-другому ощущается. Это другое нечто. Не связанное с истинностью. Тогда что?

Стоит просто остановиться и признать себе.

«Меня всегда что-то останавливало. Сначала то, что он мой брат, после его предательство клана… после личные принципы и убеждения, мол он ужасный человек и только подрывает мою жизнь. А теперь, теперь семья. И если с Эдом я мог бы договориться, он бы понял меня, то дети… А дети уже пятилетние и они привыкли к Эду, они даже больше его, чем меня, любят. Это был бы большой стресс для них. Подрыв психики. Поэтому нет. Они – мой свет и моя радость. Ради них я готов соблюдать вид идеального папы до конца жизни. Хах, именно теперь я понимаю, как чувствовал себя мой папа».

Джей поворачивается в кровати, в темноте комнаты еле различая черты профиля Эда и слыша его равномерное дыхание.

«Ты простил бы меня за это, правда?» – Джей горько усмехается и пытается проглотить это чувство. Но слюны нет, сухо во рту. Он рвано выдыхает и успокаивает себя же. Что он делает не так?

У него есть все, но одновременно будто ничего нет.

Джей тянет руку к мужу, разбудить думает, но останавливается. Сильно жмурит глаза и сам себе признается в очевидном. Он изначально пошел не той тропой. А теперь зашел слишком далеко, чтобы все и всех бросить и заново начать. Теперь у него не только муж, но и дети. Клан, родители, братья, друзья, соседи. Дом, сад, собаки две, фикус на кухне.

Это тупик.

Его мечта сбылась, но она не сделала его счастливым. Видимо, мечта ошибочна.

Он открывает глаза, а странное чувство внутри все разрастается. Так ли ощущают безысходность? Он запутался. Давно запутался, а сейчас нитей слишком много в этом узле, чтобы так просто взять и выпутать. Или разорвать, покромсать все и остаться с ничем.

Джей пододвигается ближе, прислоняя голову к плечу Эда. Сердцебиение его слушает. Ровное, знакомое. Вдох, выдох – вот так, успокоиться. Не выходит. Фантазия дорисовывает другой профиль, уши слышат другое сердцебиение. Не Эда.

Джей не может. Не может. Не имеет права. Даже думать. Нельзя думать. Представлять тоже. Никогда. Это предательство. Он так не поступит. Не поступит, но ноги сами поднимают с кровати, он вскакивает, в тапочки, и к двери. На воздух. Ночь. Ветер холодит, но не охлаждает внутреннюю бурю. Он идет, срываясь на бег, и останавливается у самого озера. Кожа ноет, поцарапана ветками и листьями. Дыхание сбито. Бежал. Зачем? Смысл брыкаться теперь, когда табличка «выхода нет» стала постоянной?

Он осматривает блестящее от луны озеро, в нем – звезды. Или на небе. Где чье отражение? Он как бредит. Точно больной. Не иначе. Здоровый он лежал бы в кровати с тем, с кем должен лежать.

Он начинает злиться. На себя же. Со всей силы пинает камень и оборачивается. Обратно.

«Глупый, глупый, глупый, и куда ты пришел?! И что же ты доказать хотел? Чего же ты хочешь на самом деле, когда же ты успокоишься наконец? Что? Тебе? Надо?» – он зажимает рот рукою, дрожа, срываясь впервые за долгие года. Срываясь на настоящие эмоции. То, от чего бежал, вылилось полной мерой. Он осознает это. Толку только?

Выхода нет.

Или есть.

Ха.

Прежде, чем осознать, что запах ему не мерещится и уйти, Джей попадает в знакомо-крепкие объятия со спины. Он мог уйти сразу, но не ушел. Стоял, ждал. Надеялся. До последнего боролся с собой. Как же все очевидно… и черт возьми, почему он понимает это теперь? Почему не в те проклятые шестнадцать лет, когда у него был выбор?

Он ощущает шумное дыхание у себя в волосах, запах пронизывает насквозь, или это другое что-то так грудь распирает. Джей и не пытается вырваться из его рук. Он стоит, сжимает губы, чтобы не сказать ни слова, ни звука лишнего. Уйти. Срочно. Нужно уйти.

– Ты пришел, – шепот, тонущий в тревожном крике птицы: «уходи!».

И снова. «Уходи!» Ближе. Эхом над головою. «Уходи!» Последнее.

Хватка ослабляется, и это шанс. Иен сам понимать должен, что поступает неправильно. Что и для него их история давно отыграна. Иену это не нужно. Иену это мешает. Тогда почему альфа так крепко прижимает его к себе, будто больше ни за что не отпустит?

Чего Джей только не делал, чтобы убежать от Иена, чтобы забыть навсегда. Не вспоминать. Чего только не предпринимал и не принимал, а в итоге прибежал к нему. Сам прибежал.

Впереди тропа. Крик птицы, как маятник: не утони! Очнись. Не стой. Вперед. Уходи! Джей смотрит на тропу, оборачивается, тянется и целует Иена. Руками за него хватается, впивается в губы, взахлеб, почти сразу уступая инициативу альфе. Сильно жмурится, вслепую, в порыве, дыхания мало, сердцебиения много. Руки альфы на талии, прижимают крепко, гладят. Джей утопает. Он осознает, что делает, но осознание не пугает его. И будь это сотню раз неправильно, будь он тысячу раз теперь подонком, Джей счастлив.

Счастлив.

Ему до утра времени не хватит нацеловать его, нацеловать на всю жизнь наперед, и на прошедшую нацеловать. Ему так сильно хочется разреветься в его объятьях, показать себя настоящего, слабого, надломленного, заплутавшего себя. Маленького шестнадцатилетнего мальчика, сделавшего однажды неверный выбор.

– Я… – он неровно дышит, губы пекут. Рукою к ним, дрожащей, избегая смотреть в глаза. – Я обезумел, – шепотом, едва-едва.

– Я давно свихнулся на тебе, – в ответ от альфы, жарким дыханием в щеку. – Не могу… отказаться. Что бы не делал, не могу.

Джей, задыхаясь, поворачивает голову к нему. Трясет, руки слабы, но он тянет их к лицу Иена. Дрожь настолько сильна, что он не чувствует себя, но чувствует губы альфы на коже и это важнее.

«Не отпускай меня», – молит мысленно, или вслух. Сам от дрожи не понимает. Громкое все. Дыхание, стук сердца, птицы, маяк вдалеке – ту-у.

Трава колется, холодная от ночной влаги. Майка быстро промокает, впрочем, скоро он от нее избавляется. Совесть его заблудилась в росах этих трав. Впервые он с Иеном добровольно. Впервые не сомневается и полностью понимает последствия. И принимает. Об этой ночи не узнает даже Рел. Он похоронит ее в себе, отложит в памяти, как сокровенное.

Все, что происходит – больше не повторится. «Не повторится» до следующего раза. Сколько он говорил себе это – и столько же предавал. Толку загружать себя, толку винить? Это и есть он: откинувший мораль и ценности, поддавшийся желаниям. И Джей почти уверен, что сможет завтра смотреть в глаза мужу. И детей обнимать сможет, будто это все – сон. А за сон вины не ощущают: тот призрачен.

Но Иен перед ним настоящий. Сидит напротив, рассматривает его. Склоняется ближе и запах его заставляет вдыхать глубже. Тоже наклониться, рассматривать вблизи его лицо, блуждая взглядом, цепляясь за черты.

Иен настоящий. Теплый, притягательный, близкий. Самый желанный, самый лю… а впрочем, это лишнее.

У них времени до рассвета. Спешить. Нужно поспешить. Джей отвечает на его жадные, по-настоящему жадные поцелуи. Быстрые, хаотичные прикосновения, одежду в сторону. Холодная ночь и жаркий Иен рядом. Это и есть его настоящая мечта.

Джей исполняет ее и он счастлив.

А завтра… завтра настанет с рассветом. Значит, в другой жизни. Той, постоянной, где он супруг, папа и далее по списку. А сейчас Джей – искренний с самим собой и с тем, кого любил всю свою жизнь. И продолжит любить. До конца.

«Укради, укради меня.

Укради.

Похить у этого мира.

Избавь от участи видеть в их глазах, что я предатель.

Избавь от вины.

Ты же кукловод, ты умеешь.

Правда?

Я готов быть самой послушной куклой в твоих руках.

Знаешь, ты победил. Ты привязал меня не только связью.

Ты приручил. И я не хочу отвыкать.

Просто укради меня.

Я совсем не против быть в плену твоих рук».

Комментарий к Экстра 4. Часть вторая

Будет еще одна часть.

========== Экстра 4. Часть третья ==========

– Мы обречены, – Джей выдыхает, смотря в светлеющее небо. – И мы же сами себя обрекли.

Только сейчас ему становится холоднее и он приподнимаясь, садится. Находит где-то в стороне одежду. Не хочет уходить. Иен молчит. Сидит. Его спина кажется слишком напряженной. Джей подползает вплотную, прижимаясь сзади и слыша приглушенный вздох. Он целует оставленный собой же след на плече. Один, второй. К шее подбирается.

– Я ухожу, – на ухо.

– Ты думаешь, я отпущу тебя?

– Отпустишь, – отвечает Джей, напоследок прикасаясь губами к шее и запоминая привкус этого аромата. Отстраняется.

– Нет.

И это «нет» звучит так твердо, что Джею самому поверить хочется в его реальность. В то, что он смог бы убежать от всего, что так долго выстраивал, скрыться от проблем таким вот способом. Мысль манит. Все сильнее манит, как манила с тех давних пор, когда Джей впервые понял, что этот человек для него значит больше, чем кто-либо другой.

Истинные. Одна боль на двоих. И радость одна. Только вот жизни разные. У каждого – своя. Семьи, дети, работы-планы. Что же их держит сейчас и не дает разойтись? Связь или не только?

– Йона, – поднимаясь, Джей встряхивает росу с одежды. – Йона, – повторяет еще раз, запоминая привкус имени, которого избегал. – Я ухожу.

Он будто разрешения спрашивает. И так понятно, что уйдет. Выхода по-прежнему нет. Но он запоминает каждый кадр. Усердно. Это почти-светлое небо, загоревшееся где-то у горизонта оранжевым пламенем. Горные хребты в одной стороне, шум океана – в другой. Озеро в предрассветных красках-отражении небосвода. Туман. Роса, травы, птицы. Лес.

Этот мир еще спит, а Джей не спал вовсе.

В теле приятная истома, тягучая и разливающаяся по венам. Это как наркотик и только что он принял дозу. Сейчас хорошо, но через время снова ломка. И снова встреча, утоление жажды. Это и правда замкнутый круг.

Если бы можно было бы по-другому, чтобы не прятаться и взгляд от родных не прятать. Если бы только можно было бы вместе… и так, чтобы навсегда. Если бы можно было бы вернуть прошлое, тогда бы он знал, что выбрать.

Джей разминает шею, наблюдая за последними гаснущими звездами-свидетелями его грехопадения. Иен поднимается, по-прежнему без майки. Подходит и без спросу руку его берет в свои. Ту, которая с ярко-высеченным брачным браслетом. Хах. На руке Иена тоже кольцо, как свидетельство брака. Только вот ирония в чем – принадлежат они разным людям.

Двое неверных им, но верных друг другу.

Это настолько неправильно, что черта неправильности стирается и превращается в «неизбежно».

– А, да, – вспоминает Джей, как будто ищет поводы остаться подольше. – Я все думал… Ты же несерьезно про конфликт Итаны и Феродии тогда? Не мог же ты за шесть лет…

– Ты меня недооцениваешь, – хмыкает Иен. Руку его по-прежнему держит. Такой… простой. Домашний. Без пафоса. Уже хмурится, но глаза печали полны. – Я сказал когда-то, что положу Итану к твоим ногам. Я словами не бросаюсь.

– Боги… – выдыхает Джей и не знает больше, что говорить.

Он до конца надеется, что слова эти – просто слова. Хоть и знает, что Иен и правда обещаниями не сорит. И это та привлекательная твердость характера, которой не хватает мягкому Эду. Но… сравнивать их – кощунство.

Рассвет же пришел слишком быстро. Вылился первыми лучами на плечи. Заморосил туманами. Напоминает всячески, что пора прощаться.

– Ухожу уже, – в который раз повторяет Джей, но не идет.

– Уходишь со мной, – отрезает Иен и с ним тяжело поспорить, настолько убедительным звучит его голос. – Я развожусь с Фа, ты со своим этим. И на твоей руке будет уже мой брачный браслет.

– Для тебя никогда не существовало преград, – горько усмехается Джей, зная, насколько все это нереально. – Я так не умею… в смысле, бросать. Я не смогу жить без детей и того всего, к чему привык. Ох… чувство, будто все в который раз повторяется. Ты все так же уговариваешь меня, планируешь нашу с тобой жизнь наперед, а я – отказываюсь и убегаю. Эти циклы, они, – Джей запинается, когда Иен оказывается ближе.

– Закрой глаза, – говорит альфа и Джей, сам не понимая, почему, подчиняется. – А теперь представь, чего бы ты хотел, если бы был свободен.

Джей представляет это слишком ярко. То, что представлял всегда и на исполнение чего ни разу не осмелился. Но он молчит. Распахивает глаза, натыкаясь прямо на взгляд светло-серых глаз Иена. И ему кажется, что тот все прочитал. Увидел. Но первые лучи светила пробиваются сквозь чащи и Джей понимает: пора. Или туда, или тут.

Выход есть.

Он был изначально.

Просто выход этот, как и всегда, не в пользу Иена.

Джей смотрит ему в глаза и молчит долгие минуты. Видит, как во взгляде его истинного гаснет зажженная ночью искра. Надежда.

– Можешь не говорить. Я понял.

Джей опускает взгляд под ноги, на помятую траву.

– Прошу тебя, прими мой выбор. Если бы не дети, я бы… Не хочу их ранить. Не хочу, чтобы в будущем они ненавидели меня за это. Если я их брошу, то… И с Эдом разлучить тоже не могу. Я не могу им просто стереть память и сказать, что у них новый отец, им почти по шесть, ты же тоже потерял папу в шесть, и ты помнишь это. Знаю, что помнишь и что это навсегда оставило в тебе след.

– Не оправдывайся, – останавливает Иен, легонько касаясь его предплечий руками и сжимая. Вздыхает и нерадостно усмехается. – Понимаю сам. Иди, раз так.

Эти последние слова звучат, как силком выдавленные. Иен открывает рот, будто собирается оспорить свою же фразу, но не говорит и хмурится. Опускает голову с тяжелым вздохом. Джей всматривается в его лицо, запоминает, и ступает ближе. Прижимается к его горячей груди, обнимает руками. Сильно-сильно. Жмурится, чтобы не заплакать. И не плачет.

Он Фахо, а Фахо рыдать не смеют.

Иен недолго бездействует, обнимая в ответ. Они стоят так долго. Джей все жмурится и запоминает каждый его удар сердца, учащенный. Ком в горле мешает дышать. Суставы сводит от бесконтрольной дрожи. Миг – он сорвется. Но не срывается.

Фахо – сильные.

Джей отстраняется, смотря в сторону, на редеющий туман над озером и глухо-зеленые чащи. Отходит на шаг, чувствуя, что если помедлит – Иен передумает, Иен не даст ему уйти, а он и сам уже не сможет противиться ему. Джей ступает еще шаг назад, вдыхая их смешанные запахи полной грудью и игнорируя горький ком.

– Я буду помнить тебя, – произносит.

И уходит, не оборачиваясь. Как тогда, на заснеженном озере. Или как в далекие шестнадцать. Все повторяется и новый цикл пройден. Остается жить надеждой на следующий круг. Это – все, что у него осталось. Самое драгоценное. То, что он когда-то пытался погубить, да не смог в итоге.

Воспоминания.

…До дома остаются считанные метры, но Джей не останавливается. Решительно залетает в комнату, прикрывая за собою дверь. Эд спит. Дети тоже. Он прислоняется к двери спиною, практически задыхается, горло жжет. Бежал. Глаза слезятся, но он вытирает их грубо рукой. Никаких сожалений.

Половицы под ногами, как назло, скрипят. Он крадется к тумбе с зеркалом, как вор. Хватает приведенную непонятно (понятно) зачем заглушку запаха и брызгает. Раз, второй и замирает. Резковато переводит взгляд в сторону шума. Кровать скрипит. Эд просыпается и смотри на него сонно, потягиваясь.

Джей прыскает снова и снова, замечая, что старания его бесполезны: вырез горловины майки открытый. Видно наливающиеся отметины. Много их. Он надеется, что Эд не видит этого в полутьме. Тянется за полотенцем. Но щелчок включателя опережает его действия. Свет настенных ламп в глаза. Слепит.

– Ты где… ты чего весь мокрый? Купался?

– В траву упал, – тихо говорит почти-правду Джей, оглядываясь на кроватку в углу комнаты.

Дети посапывают в глубоком сне. Их умиротворенные лица напоминают Джею о собственном проступке. Нет. Бросить их он не смог бы в любом случае.

– И давно ты со своей травой видишься? – Эд понимает сразу. – Неделю?

– Два вечера и одну ночь, – пожимает плечами Джей и внутренне обмирает.

Он больше всего не хочет сейчас смотреть мужу в глаза и видеть в них разочарование и боль. Эд не начинает кричать только потому, что дети спят. Они говорят шепотом.

– Я его убью, – как-то глухо рычит Эд.

– Лучше меня убей. Я так больше не могу, – Джей выдыхает и совершенно-обессилено смотрит в потолок, неудобно задрав голову. Ожидает удара. Словесного яда. Но Эд не спешит.

Со временем Эд поймет. И простит. Эд что угодно ему простит, только бы удержать рядом, но помимо уважения это вызывает лишь жалость.

Джей переводит взгляд в зеркало, понимая, в какую мразь превратился. Проводит пальцами по отражении от лица и вниз. Лучше бы он оставался воспитанным мальчишкой, свято разделяющим поступки на «правильно» и «неправильно». Лучше бы верил, что за добро добром зачтется. И не грешил никогда.

Эд… и правда не заслуживает этой правды. Тем более, так резко сказанной. Но обманывать его – еще большее преступление. Лучше так, чем годы лжи.

– Давай уедем домой сейчас, – прерывает он молчание.

И смотрит упрямо себе же в глаза. В эти лживо-голубые. Почему они искрятся не спокойствием, а болью? Не сочувствием, а слезами? Слезами вовсе не по Эду, и не по себе даже.

«Не дай мне доломать все», – мысленно.

– Давай уедем, прошу, давай немедленно, – Джей жмурится и не позволяет себе плакать.

Эд молча поднимается и достает чемоданы почти бесшумно. Не говорит с ним, но и так понятно, измучен. И это мучение не прекратится. Они только доводят друг друга.

Когда дети просыпаются, вещи уже собраны, за домик заплачено, а транспорт ожидает их у выхода. Джей не дает себя права передумать. В очередной раз сбегает, чтобы однажды снова пройтись по этому кругу.

Садится в транспорт следом за детьми и мужем, не прощаясь с Релом и Йори. Позвонит потом. Локации за окном сменяются локациями. Скоро порт. Порт… Другая часть острова. Та, где тот самый отель, где остановился «тот самый». Его высокие шпили виднеются издалека. Джей смотрит, как завороженный и разрывается внутренне надвое. Одна часть тут, рядом с семьей, другая – с «ним».

Он прячет слезы от детей, отвернувшись.

Вот и все. Еще один выбор сделан. Или… нет? Отель близко. Не поздно, нет, не поздно. Нет, не сделан. Нет же. Выход всегда есть. Он чуть не срывается с места. Всматривается за стекло. Островерхое здание, светлое, на фоне голубизны небосвода. Транспорт замедляет ход и Джей точно видит среди толпы людей знакомо-родное лицо. Лицо того, кто впервые уважает его выбор.

Йона.

– Эдди, ты ведь простишь меня? – повторяет Джей свою давнюю мысль. Переводит взгляд вперед, стучит водителю и с неожиданной твердостью произносит: – Остановите машину.

И не дожидаясь ответа, выходит.