Третьеклассница Оленька любила, когда мама по утрам ей заплетала косички, обычные или «дракончика». Многие девочки из класса не любили эту процедуру, а она любила. И ещё Оленьке нравилось гулять по выходным с папой. Они бродили по запущенному городскому парку и беседовали обо всём на свете. Они рассказывали друг другу интересные истории и иногда сочиняли сказки. Девочка часто отвлекалась, завидев то красивый цветок, то бабочку, то муравейник. Папа, видя любознательность дочки, сам радовался как ребёнок.
И ещё Оленька любила разную живность. Часто по дороге из школы ей попадались брошенные кошечки или грустноглазые собаки. Как тут удержаться и не погладить несчастную животину? Взрослых это всегда пугало, и они девочку стращали стригущим лишаем и блохами, но её это не останавливало. Окрестная живность хорошо знала доверчивую девочку. Знала, что в кармане третьеклассницы всегда найдётся что-нибудь вкусное: или сосиска, оставшаяся от обеда, или кусок колбасы, утащенный из дома. Оленька мечтала поскорее вырасти и стать ветеринаром, хотя взрослые и отговаривали её от столь непопулярной в наше время профессии.
А школьного психолога, молодую и перспективную Марину Юрьевну, интересовала прежде всего безопасность детей. Это вопрос серьёзный. Для наивных третьеклашек она выбрала самую верную методику психологической диагностики — индивидуальную беседу: эти малыши ещё не доросли до анкетирования и опросных листов.
В третьем «А» учатся дети в основном из благополучных семей. Ребята цивилизованные, отлично разбираются в мобильных телефонах, прекрасно ориентируются в современной жизни. Только Оля Гридина вызывала тревогу — удивительно неразвитый для своих лет ребёнок! Вроде и семья нормальная: папа — журналист, мама — в администрации работает, а девочка трудная, всё в облаках витает. Скорее всего, это из-за проблем в семье. А безопасность в семье — вещь не менее важная для ребёнка, чем безопасность на улице и в спортивной секции.
— Скажи-ка, Оленька, как к тебе относится папа? — начала Марина Юрьевна издалека.
Девочка посмотрела на психолога ясными наивными глазами:
— Хорошо… Мы с ним гуляем по выходным.
— Прекрасно! А сажает ли тебя папа на колени? — осторожно продолжила опытный психолог.
— Сажает, — бесхитростно ответила Оленька, глядя на цокающие по столу красивые ногти Марины Юрьевны.
— А появляется ли у него при этом возбуждение?
— Что?
Психолог вздохнула: трудно работать с проблемными детьми! Она детально рассказала девочке о признаках полового возбуждения у мужчин, но тут же возникла новая проблема: девочка была совершенно не в курсе отношений между полами. Пора бы в третьем классе знать такие элементарные вещи! Марине Юрьевне пришлось потратить минут пятнадцать, чтобы рассказать девочке об этом и даже показать несколько картинок на мониторе. Обратив внимание на шокированное состояние Оленьки, школьный психолог сделала вывод, что в семье девочки явно не в порядке. Тем более, выяснилось, что Оленькин папа часто обнимает и целует дочку, а также года три назад несколько раз купал её в ванне, видимо, испытывая от этого нездоровое вожделение.
Тогда ради безопасности ребёнка Марина Юрьевна рассказала девочке о педофилии и инцесте, показала отрывки из пары фильмов на эту тематику и объяснила, как нужно Оленьке вести себя, если папа начнёт до неё домогаться. Школьный психолог записала в дневнике третьеклассницы телефоны экстренной психологической помощи, детского центра «Психологи против насилия в семье» и прокуратуры. Также она вручила девочке брошюру «Педофил ли твой папа?» с подробными инструкциями защиты от домогательства родителей. На всякий случай Марина Юрьевна поведала Оленьке, что до неё может домогаться не только папа, но и мама, и подробно рассказала о лесбиянках. Глядя на сильно побледневшую девочку, опытный психолог поняла, что в этой семье проблема не только в папе, но и в маме.
Журналист газеты «Городская хроника» Игорь Гридин, придя на обед, застал дома плачущую жену. Дочка Оленька сидела запершись в своей комнате и решительно отказывалась общаться с родителями.
— Что случилось? — встревожено спросил Игорь у Нади. — Мальчишки побили или двойку получила?
Надя пробормотала что-то невнятное, и журналист решил пообщаться с дочерью с глазу на глаз. Когда он открыл дверь в комнату, девочка, взвизгнув, забилась в щель между стеной и шкафом.
— Уходи, педофил!! — закричала Оленька, затравленно глядя на папу. — Не вторгайся в моё личное пространство!!
Ошарашенный Игорь вылетел из детской.
— И со мной она также!.. — прорыдала Надя. — Разговаривать даже не хочет!
Сообразительный журналист, поняв, что ни от дочери, ни от супруги ему ничего толкового не добиться, полез в брошенный в прихожей Оленькин школьный рюкзак, нарушив правило неприкосновенности личной собственности. Первым делом он открыл дневник. Двоек у хорошистки Оленьки не было, но на глаза попалась запись о том, что после уроков будет собеседование у школьного психолога. Только тут Игорь обратил внимание на выпавшую из рюкзака брошюру, поднял её, прочитал заголовок, просмотрел яркие картинки, помертвел лицом и уселся прямо на пол. Сопоставив факты, он догадался о том, что произошло в школе.
Некоторое время журналист сидел, тупо глядя на обложку брошюры, где был изображён небритый дядька с недвусмысленно оттопыренными штанами, протягивающий кривые пальцы к испуганному мальчику. Затем лицо Игоря озарилось, и он бросился к компьютеру. Отмахнувшись от жены, журналист погрузился в какую-то работу. Сначала он яростно лупил по клавиатуре, терзал мышь, что-то копировал на флешку, затем достал пачку фотобумаги. Через некоторое время зашумел цветной струйный принтер. Собрав напечатанное в портфель, Игорь, не попрощавшись, вышел в прихожую, обулся и хлопнул дверью.
К счастью, Марина Юрьевна ещё не ушла. Когда Игорь подошёл к её кабинету, она была занята тем, что выпроваживала деда. Журналист знал этого бойкого старичка-активиста — дедушку одного мальчика из «Б» класса. В руках деда Игорь заметил уже знакомую брошюру.
— Так что, давайте идите уже, дедушка! — сдержанно говорила покрасневшая от натуги девушка-психолог, оттирая назойливого посетителя от двери кабинета. — Не надо мне тут рассказывать, как вы там при коммунизме жили! Сейчас другое время, и дети другие — незашоренные, раскомплексованные… Они больше вас знают о жизни!
Вытолкав возмущённого старичка, девушка хотела закрыть дверь, но в кабинет вторгся Игорь.
— Здравствуйте, Марина Юрьевна, я — папа Оли Гридиной из третьего «А», — выпалил он.
Психолог заметно напряглась. Стараясь не упускать Игоря из виду, она вернулась к столу, уселась и зацокала ногтями по столешнице.
— Здесь возникло некоторое недоразумение, — профессионально улыбнулся журналист в ответ на немой вопрос психолога. — Вы знаете, я никак не мог домогаться до своей дочери!
Марина Юрьевна смутилась и проговорила что-то вроде «вы меня не так поняли», но Игорь её не дослушал.
— Дело в том, уважаемая Марина Юрьевна, что у меня абсолютное бессилие в упомянутом деле, — стеснительно улыбнулся журналист. — Вот справка.
Справку Игорь соорудил в фотошопе, потратив половину обеденного перерыва.
— А ваша жена?..
— А супруга — совершенно холодное существо, — опередил журналист психологиню, вынув из портфеля очередную бумажку. — Её ничего, кроме кухни, не интересует. Вот, кстати, её справочка.
На стол легка вторая отфотошопленная справка.
— Но тогда как?..
— Оленька наша — ребёнок от искусственного оплодотворения. Так что можете быть совершенно спокойны за её половую безопасность! Только одно, Марина Юрьевна, пусть это останется между нами.
— Разумеется, — осторожно ответила психолог, покрасневшая от признаний журналиста.
— Спасибо большое! Мы ведь вместе делаем одно большое дело: защищаем психику наших детей! — ещё шире улыбнулся Игорь. — Единство семьи и школы в вопросах воспитания подрастающего поколения.
Девушка слегка расслабилась и покивала в смысле, мол, такова наша работа. Она слегка приподнялась на кресле, давая понять, что разговор закончен, но Игорь не уходил:
— Ведь что сейчас творится, ужас! Детей надо защищать любыми средствами! Вот, скажем, проблема детского суицида… Мы, журналисты, просто за голову хватаемся! А всё из-за чего? Из-за того, что дети насмотрятся сериалов, начитаются всякой мути, наиграются куклами-трупами и романтизируют смерть. А разве смерть романтична? Да сами поглядите!
Игорь открыл портфель, достал пачку недавно распечатанных фотографий самоубийц и бросил их на стол веером. Марина Юрьевна посмотрела и слегка изменилась в лице. Её пальцы сменили аллюр и зацокали нервным галопом. С верней фотографии на психолога смотрела мёртвым взором повешенная девушка с высунутым языком.
— Вот что нужно показывать детям! — заявил журналист, тыча пальцем в синее распухшее лицо повешенной. — Ради безопасности их психики. Чтобы они и думать не смели о суициде! Эта дурацкая романтизация смерти пришла к нам с Запада. Слышали о постмортеме? В позапрошлом веке в Англии было модно фотографировать умерших детей как живых. Жуть! Волосы дыбом встают! Одевали мёртвого ребёнка в нарядный костюмчик, глаза ему открывали, усаживали его среди игрушек, сами вокруг рассаживались и фоткались. Да вот сами гляньте!
Новая пачка фотографий была извлечена из портфеля. На напуганную Марину Юрьевну с жутковатых чёрно-белых фотографий глядели мёртвыми глазами английские малолетние покойники. «Это ещё не всё, дура!», подумал Игорь, с удовольствием наблюдая реакцию психологини.
— Вы знаете, мне пора… — прошептала девушка, стараясь не глядеть на застывшую улыбку маленького покойника с верхней фотографии.
— Абсолютно с вами согласен, Марина Юрьевна! — закивал Игорь. — Пора! Давно пора провести на эту тему беседу со школьниками! Показать им фотографии, рассказать о предсмертных муках, об агонии, о конвульсиях. Для их же блага! Мало того, надо им и фильмы показывать о смерти, чтобы они о ней и думать забыли! Слыхали про снафф? Это документальные фильмы, в которых по-настоящему убивают и пытают. Сами вот гляньте, какой кошмар…
Журналист оттеснил психолога от стола и воткнул флешку.
— У вас колонки есть? Прекрасно! Я погромче сделаю…
Кабинет наполнили душераздирающие вопли жертвы, умерщвляемой с особым усердием. Марина Юрьевна судорожно глотнула и начала массировать левый бок.
— Покажите детям это, и желание красиво умереть пропадёт само собой! — улыбнулся Игорь. — Да вы смотрите, не стесняйтесь! Давайте-ка я вам на диск скопирую…
— Не надо… — одними губами прошептала впечатлительная девушка.
— Мне не трудно, поверьте! — светски улыбнулся журналист, копируя файлы. — Мало, так я ещё могу матерьяльцев подкинуть. Для детей ведь стараюсь, не для себя… Кстати, есть идея: давайте организуем школьную экскурсию в морг! У меня там знакомый патологоанатом работает. Пусть ребятки своими глазами посмотрят, до чего ужасны самоубийцы на вид, никакой романтики. Недавно один с крыши спрыгнул… Если бы вы видели, какой он сейчас: череп расколот, мозг наружу… Смотреть страшно! У вас сейчас перерыв? Давайте с вами сходим в морг, и вы сами убедитесь. Мой приятель как раз сегодня дежурит…
Марина Юрьевна неожиданно зажала рот и издала мычащий звук. Она пулей вылетела из-за стола, протаранила дверь и пулей рванула по коридору к туалету, едва сдерживая рвотные позывы. Игорь невозмутимо собрал фотографии и аккуратно сложил их в какую-то папку на столе. Затем он вышел в коридор и постучал в соседний медицинский кабинет:
— Есть тут кто? Там психологу нехорошо, в туалет побежала. Съела, наверное, что-нибудь…
После обеда на работе Игорь рассказал коллегам о своих недавних приключениях. Мужская половина коллектива похохотала, женщины поохали и повозмущались тупостью психологов. Потом журналист засел за материал.
Игорь в газете вёл рубрику «Подросток». Темой сегодняшнего номера были наркотики. Журналист подробно рассказал юному поколению об ощущениях, вызываемых разными классами наркотиков, привёл в качестве примера рецепты наркотических веществ, которые можно приготовить в домашних условиях, и объяснил схемы покупки запрещённых веществ через соцсети. Заодно он описал, как отличить номера телефонов барыг, написанные на стенах, от прочей настенной живописи.
Уставший журналист, закончив работу, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Почему-то ему немедленно привиделась Марина Юрьевна, которая держала в руках свежий выпуск газеты, тыкала в Игорев материал и ехидно грозила ему пальцем. Отогнав видение, журналист отправил материал на вёрстку.
