Алекс Юнг
МАШЕНЬКА И МЕДВЕДЬ
«Окурок — это остатки съеденой курицы»
(Из школьного фольклора)
Глава 1
(B которой Чацкий борется с Фамусовым, впрочем эту главу лучше пропустить)
Ночь. Замок Чацкого. Горят свечи, камин, Луна за окном и правое крыло замка. B левом крыле сидят Чацкий и Фамусов. Чацкий, положив ноги на стол, курит беломорину. Фамусов ковыряет в носу щепочкой. По стене ползет таракан. Чацкий, почесав лоб, произносит: «Эка вон кусявочка ползет!». Фамусов вскидывает охапку своих бровей, приподнимает край полосатой юбки (черт возьми, юбка-то откуда?! ну да ладно,) и долго смотрит на свои лохматые коленки. Наступает тишина. Слышны близкие разрывы. По стене ползет клоп. Чацкий чешет лоб, оглядывается на Фамусова и говорит: «Эка вон ползет кусявочка!». Тот, роняя при каждом движении мелкое кирпичное крошево из густой бороды, бормочет: «Вот в мои-то годы…», и продолжает как ни в чем ни бывало спать. Слышен храп и звук перепиливаемой решетки из соседней тюрьмы. Чацкий чешет лоб тлеющим поленом и, увидя ползущую по стене крысу (прости, господи), произносит: «Вон кусявочка ползет!». Фамусов спросонья вскакивает с сеновала собственных бровей, бегает по комнате, кричит что-то несуразное, выхватывает из рук Чацкого полено и с размаху бьет по стене. У него брызжет слюна изо рта и развеваются полы купальника. Чацкий выставляет вперед свою квадратную челюсть, и Фамусов споткнувшись об нее вытирает пот рукавом манишки и сразу засыпает. Чацкий оглядывается на шорох и сопение в углу — по стене ползет крокодил. — «Эвон вон куся…» Фамусов, издав неопределенный звук неподвижно смотрит одним глазом на крокодила, а другим на Чацкого. У него начинает дергаться правая лодыжка. Потом он, сорвавшись с места бросается на обоих сразу и начинает душить. Завязывается потасовка. Вдруг эту возню прерывает условный выстрел из пушки.
Глава 2
(B которой вдруг появляется Штирлиц, без которого не было бы третьей главы)
Чацкий с презрением отталкивает сопящего Фамусова и идет открывать дверь. Там оказывается мокрый с головы до носа Штирлиц с пятью условными огнетушителями в руках. «B кости играем?» — иронически замечает он, оглядывая разбросанные по комнате стальные несгораемые тумбочки. «Во-во, в кости» — быстро приходит в себя Фамусов. Обстановка разряжается. Штирлиц бросает в угол клеенчатую шинель, стаскивает тяжелые шлепанцы, и вытянув ноги к камину, садится по-турецки на ковер. Чацкий, как хозяин, наливает теплый «Буратино» в рожок от люстры, протягивает гостю и сев рядом, терпеливо ждет, когда гость отогреется и начнет свой рассказ. Крокодил в углу перестает хрустеть тараканами, и навостряет мохнатые уши. Штирлиц, выпив и занюхав картонной гильзой от «беломора», откидывается на спинку, и сложив руки на груди и прикрыв глаза, начинает свой очередной рассказ.
Глава 3
(Которая собственно и представляет собой то, о чем автор и собирался написать)
Рассказ Штирлица:
«Жила, значит, была девочка. И звали ее Маргарита Филлиповна. И было ей 86 лет. И была у нее внучка — Машенька. Истинная арийка, порочащих ее связей, значит, не имела. Ну вот. Взяла однажды Машенька сундук, и пошла в лес за водой. И на третьи сутки пути вдруг налетел ветер, вырвал у нее из рук сундук, сорвал дубленку, пересек границу Швеции и скрылся в неизвестном направлении. Поплакала Маша, да видать делать нечего, придется пешком добираться. И набрела она на одинокий бревенчатый небоскреб. A в небоскребе жили три медведя: негр, грузин и русский. Негра звали Мишуткой, и был он черный как ночь. Грузина звали почему-то Настасья Петровна и был он белый, как снег. Русский медведь был пятнистый, и звали его Михал-Сергеичем. A половину небоскреба они сдавали скромной студенческой семье в составе: Добрыня Никитич, Змей Горыныч, Вуглускр и пятеро мышей. Добрыня со Змеем день-деньской пьянствовали и дрались на каминных щипцах, а Вуглускр на весь день уходил с мышами в лес, взяв с собой немного пива, сухарей, тушенки и рогатку. Ну так вот. Машенька открыла железную дверцу, и смело вошла в домик. A медведей не было дома. На столе стояли три ведра с черной икрой — большое, среднее, и самое большое. Рядом со столом стояли три стула — большой, электрический, и табуретка из шведского гарнитура. Машенька влезла на маленькую табуретку, и с аппетитом скушала содержимое всех трех ведер. Потом она, пошатываясь, икая и напевая нетвердым голосом какую-то очень веселую, но весьма неприличную песенку, подошла к большому стулу, взобралась на него, и вытащив из кармана формочку, сделала на столе аккуратный „куличик“ из остатков икры. Потом она вскарабкалась на электрический стул и стала дергать за рубильник. Он не поддавался. Машенька грязно выругалась и дернув сильнее, сломала стул. Сначала из-под него вылетел целый сноп искр, потом запахло дымом, и стул развалился на три равных части, и пятнадцать неравных. Но Машу это вовсе не огорчило. Ей было даже мало. Она оттянула тяжелую позолоченную люстру до самого пола и отпустила. Послышался мощный удар и потолок обвалился. Сверху посыпались доски, бревна, кафель, голубые унитазы, деньги и жалобно пищащий Змей Горыныч. Он со стоном выбрался из кучи денег, протер глаза и посмотрел вперед. Но впереди никого не оказалось. (Дотошный читатель вероятно догадался, что Маша стояла в стороне) Тогда Змей зарычал, заскрежетал зубами, и неуклюже повернулся налево. Но и тут он никого не увидел! (A Маша тем временем стояла себе справа, и в ус не дула.) „Вот ведь досада какая!“ — подумал Горыныч и прожег перед собой дыру в стене. B это время он почувствовал некоторые изменения в окружающей среде, и, в частности, в собственной заднице. Он почувствовал, что его тело постепенно сдавливается, деформация проникает все глубже и глубже, передавая энергию костям скелета, наконец весь его организм изменяет форму, и начинает, преодолевая трение, двигаться вперед. Быстро сказка сказывается, но гораздо быстрее дело делается. Короче, Машенька дала Змею пинка, и он с визгом влетел в прожженное отверстие, где и застрял. Маша отряхнулась, достала из кармана сборник сказок в 42 томах, нашла сказку о трех медведях и огляделась — „Так, тут должна быть спальня с тремя кроватями.“ — подумала Маша и подошла к дубовой двери. „Сим-сим, откройся!“ — сказала Маша голосом Левитана. Дверь скрипнув, упала и придавила Машу. Она кряхтя выбралась из-под двери, и поставила ее на место. „Сим-сим, откройся!“ — сказала Маша голосом Шифрина и отошла в сторону. Дверь упала вовнутрь и прибила спящего на полу Вуглускра. Маша решительно вошла в комнату прямо по лежащей двери. Там стояло три кровати… Нет! Маша не поверила своим глазам, но там стояло 80(!) раскладушек». (То-то я гляжу сказка какая-то не такая пошла)
Глава 4
(Чудеса из-под ногтей!)
Она с опаской посмотрела на этот гарнитур — «Что-то здесь не то!», и вытащив из-под двери за шкирку полуживого Вуглускра, коротким и точным движением бросила его на первую раскладушку, ткань которой была расписана маленькими американскими флажками с серпами и молотами. Раздался тонкий звенящий звук, и у бедного существа вырос нос такой величины, что перевесил его за край раскладушки, и он шлепнулся на пол. Пока он совершал свой беспосадочный перелет на пол, в Машеньке вдруг проснулся экспериментатор. Она засучила рукава, решительно схватила Вуглускра, так и не дав ему долететь до пыльных половиц, и положила на третью и накрыла сверху второй раскладушкой. Послышалось сразу два звенящих звука, как будто две в доску пьяные консервные банки вдруг вздумали прогуляться, и вылетев в форточку, ударились о фонарный столб. Запахло озоном. На толстом, как батон девятирублевой колбасы носу Вуглускра выросли три шершавых и длинных ленты туалетной бумаги. Маша потрогала их — они были теплые и напоминали на ощупь крупнозернистую наждачную бумагу. A верхняя раскладушка обросла по краям густой бахромой из странных серых, волосатых и длинных ушей. Они печально свисали вниз, и раскачивались, шелестя, как белье на заборе. «Так-так» — задумалась Маша, и осторожно положила «объект» на следующую раскладушку. «Бзинь!» — и снова запахло озоном. Со смачным древесным скрипом на носу Вуглускра, отодвинув бумажные ленты, вырос толстый как бутылка портвейна массивный рог. Маша оценивающе взглянула на свое творение, и подумала, что если бы по краям носа выросли ногти, то вышло бы очень даже высокохудожественное произведение.
(Продолжение следует)
Оглавление
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
