КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Asphyxiated (СИ) [Detox just to retox] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1 ==========

«Это не так уж и сложно. Это не может быть сложнее, чем сдать зачет мистеру Хейгенсу, который отказывается от любых взяток и принимает „только знания“. Старый хрен. Ему бы точно не помешали несколько сотен, он мог бы на них сделать себе пересадку волос или еще что. Да неужели в этом универе не надеется ни одного человека…»

Найл громко допивает через трубочку остатки сока, пристально сканируя толпу студентов. Все они похожи на однообразных сонных мух, таскающих учебники и сидящих на кофеине. Жалкое зрелище.

Не то, чтобы Найл считал себя лучше их, просто будем реалистами, он красив, умён, популярен, его часы стоят дороже, чем вся их одежда. И даже несмотря на это, он все еще, блять, не может найти никого подходящего для осуществления его гениального плана.

Он снова смотрит на Луи, переписывающего конспект, и с жалобным стоном падает на свои руки, лежащие на столе. Почему в этом месте нет ни одного действительно отмороженного человека?

С одной стороны, он знает, почему. Бирмингемский университет — не место для всяких отбросов. Господи, его отец столько денег отвалил ради того, чтобы Найл здесь учился. «Это престижно, Найл. Ты будешь гордостью нашей семьи». Как жаль, что отец этой гордостью не является. Но ничего, Найл разберется с этим как только найдет то, что ему нужно. А в данный момент ему нужен кто-то, кто бы сыграл его бойфренда. Кто-то не самой приятной наружности и не с лучшей репутацией. Кто-то, кто понятия не имеет, что такое «высшее общество» или «правила этикета». Кто-то, кто сидит в конце столовой с диким похмельем и в окружении самых жалких студентов этого заведения.

Найл чувствует, как улыбка растягивается на его губах, когда он замечает самого «отвратительного, ненавистного, жалкого…» (список он мог бы продолжать до бесконечности) человека. Зайн? Зак? Да пофигу на его имя. Отныне его имя «идеальное орудие мести для своей семьи».

— Ты чего, Найл? — голос его друга — Луи, вытаскивает его из предвкушающих мыслей, и он лишь отстраненно машет головой.

— Ничего. Подумал о запеченной курице, — он вытаскивает из кармана телефон, загружая сайт университета, и, вбив свои данные, находит раздел со студентами.

З, з, з… Закари, нет, не то, Залия, нет… Зейн. Зейн, точно. Зейн Малик.

Вот кто будет его жертвой.

***

У Найла есть все, что только можно желать. Дом с прислугой, машина, внимание. Его родители обожают его. Он один из лучших студентов. Девушки вешаются на него как новогодние игрушки на елку. Он уже дважды отказался посетить отпадные вечеринки этим вечером и за каким-то неведомым хреном стоит на пороге не самого привлекательного здания вечером в пятницу.

Это самый отвратительный жилой дом, какой он только видел. Это многоквартирный дом. Многоквартирный. Найл вздрагивает, когда переступает порог. Здесь все такое облупившееся и антисанитарное. Но он пересиливает себя ради высшей цели, потому что это в его характере. Если уж он берется за что-то, то делает это до конца.

Он стоит на пороге одной из квартир несколько минут, взвешивая свое решение снова и снова. Было бы намного проще просто развернуться и уехать на вечеринку братства или в какой-нибудь клуб и провести отличный вечер, но потом он вспоминает о том, как рука его отца лежала на талии какой-то двадцатилетней шлюхи, которая Найлу в сестры годится, как его отец прижимал свои губы к её шее, к её губам. Это будет повторяться в его кошмарах снова и снова, как заезженная пластинка с фильмом ужасов. Самое большое разочарование — это увидеть мир не таким, каким представлял его всю жизнь. Он не думал, что такое может произойти с ним, с его семьей. С его идеальными родителями, которые вместе организовывают благотворительные вечера или устраивают воскресные обеды и барбекю. Ради всего святого, отец сам всё детство читал ему морали о том, как важно хранить семейные традиции, быть верным своей избраннице и прочую херню, которую он теперь может засунуть себе куда подальше. Найл так сильно ненавидит все это. Но это ничего. Скоро он сможет сполна насладиться местью, приготовленной для его папочки.

В итоге, конечно же, его злость и обида пересиливают, и он нажимает на звонок, не заботясь о том, сколько рук потаскух и наркоманов касались его.

Никто не открывает ему минут пять, и это бесит. Найл сомневается, что эта квартира настолько большая, чтобы так долго искать дверь. Он стучит пару раз, и тогда, на его счастье, дверь открывается и появляется именно то, что он искал.

Растрепанный темноволосый парень с синими кругами под глазами и в затасканной футболке недовольно смотрит на него, но Найла это не беспокоит. Он выдает самую обворожительную свою улыбку, несмотря на внутреннее пренебрежение и отвращение.

— Ошибся адресом?

Голос парня звучит хрипло, благодаря многолетнему курению и особенностям тембра, и Найл мило усмехается, стараясь казаться вежливым.

— Нет, Зейн, друг, я к тебе. Давно не виделись, я, правда…

— Ты кто? — перебивает его парень, и Найл еле сдерживается, чтобы не открыть рот от удивления.

— Я — Найл. Найл Хоран, мы учимся в одном университете, помнишь, да? Второй курс, ты пролил свою…эээ…какую-то жижу на мою фирменную рубашку…

— А. Это ты, — безразлично произносит Зейн. — Пришел за травкой? Или хочешь чего покруче?

— Э-э, нет, спасибо, — Найл сцепляет руки за спиной, чтобы сдержать себя и не ответить, что «если бы он хотел наркотиков, то купил бы что-нибудь получше, а не подозрительную херню у подозрительного парня, в доме которого странно пахнет».

— Я к тебе по другому вопросу.

— Я не собираюсь вступать в университетский кружок или что-то в этом роде, ты же в курсе?

— Ты смешной, — наигранно усмехается Найл, вызывая гримасу на лице Зейна. — Я по личному вопросу.

— Неужели?

— Да. Очень важный вопрос. Ты впустишь меня?

Зейн раздумывает примерно секунд десять, создавая неприятную паузу между ними и заставляя Найла неловко улыбаться, чтобы хоть как-то заполнить её.

В квартире Зейна пахнет сыростью и чем-то горелым. Там плохое освещение, а на стенах старые обои. Это даже отдаленно не похоже на то, что ожидал увидеть Найл. Он, конечно, общался с людьми из бедного класса, у его бывшей одноклассницы был дом только с пятью комнатами, и, в конце концов, он смотрел «Бесстыжих». Так что он имеет представление о подобной жизни, но ему никогда не приходилось сталкиваться с этим лично. До этого дня.

Он устраивается на диване в гостиной, и Зейн пристально смотрит на него, будто желая, чтобы тот побыстрее ушел из его «уютной» берлоги. Да он бы и сам этого очень хотел.

— В общем. Мне нужно, чтобы ты пришел на ужин с моей семьей в это воскресенье.

И в этот момент вселенную уже не остановить. Цепочка событий завязалась, потому что обратной дороги нет. Найл уже видит в голове гнев отца, подернутое ужасом лицо матери и сестры и наслаждается этим с каждой секундой все больше.

— Я же сказал, что не собираюсь вступать во всякие кружки, общества и прочее. Что там будет, благотворительный концерт? Бал? Может, поэтический вечер?

— Ты что не слушал, это просто семейный ужин. Я, мои родители, мои…

— В чем подвох? — щурится Зейн. — С чего бы мне присутствовать на ужине с твоими предками?

— Видишь ли, — Найл включает свой голос убеждения, который всегда прокатывал у него с преподавателями. — Мне нужен сопровождающий, которого я бы мог представить своей семье.

Зейн затихает, услышав предложение, а после практически взрывается от смеха.

— Так тебе нужен парень? Типо как «эй, мама папа, знакомьтесь, это мой бойфренд», Так, что ли?

— Да, что-то вроде этого. Не переживай, я заплачу, разумеется.

— Я тебе не шлюха по вызову, — предостерегающе бросает Зейн, и его смех прекращается.

— Кто говорит про шлюх? Это просто ужин. Мне надо, чтобы ты убедительно сыграл, вот и всё.

— И зачем это тебе? Хочешь позлить родителей? Они тебя обидели? Не купили очередной личный самолет или остров?

— Очень смешно. Нет. Просто… Это сложно, но мой отец — полный урод, и я хочу его проучить.

Зейн снисходительно усмехается над ним. Да как он смеет? Это вовсе не смешно.

— Ты ведешь себя глупо. Как маленький мальчик, у которого забрали лопаточку в песочнице. Ты можешь просто высказать всё своему отцу.

Найл держится, он правда держится из последних сил, потому что Зейн не имеет права учить его, что ему делать. Он взрослый, ему уже двадцать, он сам знает, как ему поступать. И как ему разбираться со своим отцом.

— Послушай, я предлагаю тебе деньги, в чём проблема?

— Ладно ты, не закипай, — улыбается Малик. — Последний вопрос. Почему я?

Найл не знает, что ответить. Вернее, правда Зейну не понравится. Ему нужно что-то придумать, что-то убедительное.

— Ты очень красивый, — выпаливает он первое, что приходит ему на ум. Комплименты всегда лучшая стратегия. Не то, чтобы они не были правдивыми. Зейн и правда красивый, с большими темными глазами, смуглой кожей и этими идеальными темными волосами. Не во вкусе Найла, в любом случае, как минимум потому, что он не девушка, но всё же…

— Да, конечно. Выкладывай правду. Хотя стой, не говори. Дай угадаю. Все твои друзья — претенциозные идиоты, которые не смогут вызвать у твоих родителей неприязни, верно? Тебе нужен кто-то, кто бы вызвал их отвращение? О, отлично, спасибо.

— Я просто хочу показать… мой отец был с этой шлюхой, понятия не имею, кто она, но она была не слишком-то похожа на мою мать. Он разрушил нашу семью, я просто хочу показать ему, что он всё испортил.

— И для этого нужен я?

— Да.

— И сколько ты готов заплатить?

— Ну… сколько попросишь, я в таких делах не разбираюсь. Сколько тебе нужно?

Зейн задумчиво закусывает губу, размышляя, и Найл ненароком бросает взгляд на его татуировки, которые не удостаивал вниманием, потому что думал совершенно о другом. Идеально. Его родители терпеть не могут такое.

— Две тысячи.

Лицо Найла светлеет.

— Да, хорошо, конечн…

— Только за ужин, — тут же добавляет Зейн. — Просто сидеть и есть. И возможно иногда мило улыбаться.

— Но…

— Плюс тысяча, если мне нужно вести себя «неподобающе», — хитро улыбается Малик. — Плюс тысяча, если мне нужно будет вести себя как «бойфренд» и целовать тебя. Плюс еще тысяча, если нужно будет говорить что-то пошлое и приставать к тебе.

— Пять тысяч, — наконец заключает Найл. — Да, не проблема.

— Я буду накидывать еще, если ты будешь менять правила по ходу дела.

Найл кивает, и на него лице появляется маниакальная улыбка. О боже, он гений.

***

Он срезает еще одну розу, аккуратно складывая ее в корзину матери, которая улыбается ему, поправляя упавшую прядь волос на лицо. Ему всегда нравились такие моменты в их семье, когда он мог провести немного времени с сестрой или мамой, помогая им в саду или в организации праздника. Это напоминало ему о спокойном и безмятежном детстве, которое теперь безвозвратно потеряно и растоптано его отцом.

— Мам? — зовет он женщину негромко, заставляя ее отвлечься от своих розовых кустов. — У нас как обычно ужин в это воскресенье, да?

— Да, милый, а что? У тебя снова планы? — чуть разочаровано вздыхает она.

— Нет-нет. Просто… хотел спросить, не будете ли вы против, если я приведу кое-кого, — он прикусывает язык, ожидая ответа, когда лицо его матери начинает чуть ли не светиться.

— Конечно, Найл, о, дорогой. Кто она? Вы давно вместе? Я знаю её? Это Ребекка, да?

— Мам, мам. Остановись, — усмехается он. — Слишком много вопросов. Оставь их на воскресенье, — подмигивает ей Найл, замечая фигуру отца у задней двери дома. Его настроение мгновенно портиться, но он не показывает этого, лишь поджимая губы.

— Бобби, Найл приведет девушку на ужин! — восклицает она, и отец Найла тут же приободряется новостью.

— Неужели? Тогда нам стоит подготовить особенный ужин!

Пока его родители обмениваются радостными улыбками, Найл изо всех сил пытается не сжимать челюсть. Особенный ужин. Конечно. И он приведет для них особенного гостя.

Этот день они запомнят навсегда.

***

Найл достает из шкафа свою новую рубашку и штаны, красиво облегающие его тело. Еще бы, он заплатил за них несколько сотен. Как всегда — шикарная прическа, шикарная одежда, дорогой парфюм. Все это лишь для того, чтобы показать семье контраст между ним и Зейном, вводя этим в шок.

Он сбросил своему сегодняшнему спутнику адрес и уже около десяти минут стоял в библиотеке, ожидая его прихода, пока сестра и мать заканчивали приготовления, а отец с Грэгом что-то увлеченно обсуждали.

Зейн опаздывал, но это было ему даже на руку. В его семье опоздание равносильно убийству, но, похоже, сегодня родители отошли от привычных для них правил, ради «особого случая». Ох, если б они только знали…

Когда раздается звонок в дверь, кто-то из слуг уже собирается открыть, но Найл быстро подрывается и опережает, крича что-то вроде «я сам, я открою». Потому что ему нужно увидеть это первым.

Он открывает дверь слегка запыхавшимся и полным предвкушения и практически пищит, когда видит то, что видит. Зейн просто перечеркивает огромным жирным маркером все то, что родители насоздавали за долгие годы. Он — воплощение всего того, чего никогда не должно быть на пороге этого дома.

Черные дырявые джинсы, свободная майка и косуха, добавлены к небрежной прическе, позволяющей волосам свободно спадать на лицо. И да, эти татуировки. Они видны даже невооруженным взглядом.

— Ты просто идеален, — вырывается изо рта Найла, прежде чем он даже успевает подумать об этом. Зейн лишь усмехается, протягивая ему букет с дешевыми ромашками или что-то вроде этого, и Найл надеется, что парень сорвал эти цветы где-нибудь на обочине. Великолепно.

— Ты такой джентльмен, — улыбается он, пропуская Зейна внутрь, и пока он закрывает дверь, слышит восхищенный свист за спиной.

— Вот это, блять, хоромчики, — осматривается его «бойфренд». Именно в этот момент его семья не выдерживает и появляется в огромной прихожей, которая определено больше всей квартиры Зейна. И Найл просто не может описать восторг внутри себя, напоминающий всепоглощающую бурю, когда он видит лица своих родителей, брата и сестры. Его мать быстро перестает улыбаться своей дежурной улыбкой кинозвезды и становится бледно-зеленой, словно увидела свой самый большой ужас. О да.

— Мам, пап, Мэдди, Грэг. Это мой Зейн, — он улыбается так, как кажется, не улыбался ни разу в жизни, даже когда отец подарил ему машину. Это момент торжества.

— Здрасьте, мистер Хоран, миссис Хоран. Найл мне всю плешь проел этим ужином, — добродушно закатил глаза он, когда пожимает руку отцу Найла и целует дрожащую ручку его матери. — О, а ты, значит, школьница? Школа дерьмо, да?— подмигивает он Мэдди, которая изо всех сил сдерживает гримасу отвращения, и Найл внутренне ликует. Зейн того не подозревая задел даже его сестру, ведь Мэдди обожает свою элитную школу. Наверное, потому, что ею можно хвастаться перед другими.

— О, чувак, привет. Приятно познакомится, я — Зейн, — Малик протягивает руку Грэгу, который в отличие от других остается отстраненным и прохладным к происходящему, но когда он пожимает руку Зейна в ответ, Найл точно видит боль мелькнувшую на лице его «парня». Ох уж эти «крепкие» рукопожатия Грэга.

— Может уже поужинаем? — улыбается Найл, подходя ближе к Зейну и позволяя тому обернуть руку вокруг его талии.

— Точняк. Я такой голодный, съел бы даже тебя, детка, — Зейн усмехается, приближаясь опасно близко к лицу Найла, и пока тот не успевает опомниться, оставляет поцелуй на его щеке и чуть прикусывает подбородок. Найл игнорирует это, но вниз по его телу вдруг пробегают мурашки.

— Веди себя прилично, малыш, — смущенно отвечает Найл, стараясь не смотреть ни на Малика, ни на свою семью, устремляя взгляд куда-то на грудь Зейна.

— И что мне за это будет? — игриво тянет тот в ответ, прижимая Найла чуть ближе. Это чувствуется так странно, Хорана еще ни разу не обнимал парень. Кто-то настолько сильный, властный и это… отвратительно, но в тоже время идеально играет им на руку, потому что они слышат отрезвляющий кашель отца Найла.

— О, простите. Никогда не могу устоять, когда он рядом, — неловко улыбается Зейн, отходя на шаг и отпуская Найла.

Они сидят в давящей тишине, что так непривычно для их ужинов. Никто не решается вымолвить и слова, конечно, кроме Зейна, который восторгается «охренительно большой обеденной» и тем, что «служанки носят им еду, будто они во дворце». Он отпускает парочку тупых шуточек насчет количества столовых приборов, потому что «начерта нужно столько вилок и ложек, я могу есть и чем-то одним», и еще говорит кучу всего того, что выводит присутствующих из себя. Если бы Найл сейчас не был с ним в одной команде, он бы, скорее всего, и сам бесился. Но он знает, что Зейн делает это все специально, что он специально ест неаккуратно, что специально сидит, будто никогда не был за столом, специально кидает использованные салфетки. Он потрясающий актер, Найл на секунду даже думает, что тому стоит выбрать другое направление в университете.

— М-м-м, боже мой, это просто м-м-м. Малыш, ты должен попробовать, — восклицает Зейн, когда приносят десерт. Он набирает в ложку немного парфе и подносит к губам Найла, призывая открыть рот. Найл лишь думает о том, что «микробы, боже, микробы, там его слюни, мерзость какая, он же чистит зубы, да? О боже…» Но потом он смотрит на выражение лица его отца и внутри него будто рушится барьер. Пофигу. Он открывает рот и с блаженством слизывает сливки с ложки, при этом развязно глядя Зейну в глаза, да так, что тот сглатывает, наклоняясь чуть ближе.

— Очень вкусно, — улыбается он.

— Нам нужно будет спросить рецепт этих сливок, я хочу…

Зейн не успевает договорить, как Мэдди издает странный звук между писком и кашлем, привлекая к себе внимание брата.

— Найл, мы можем поговорить? — спрашивает она, натянуто улыбаясь и косясь в сторону Зейна, вольготно развалившегося на стуле.

Его рука, сплошь покрытая татуировками, лежала позади Найла и выводила из себя отца. Обстановка за столом, мягко говоря, накалилась.

— Говори здесь, — ухмыляется Найл и скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку стула. Мэдди пинает его под столом по голени, и братец шипит от боли.

— Хотелось бы поговорить наедине, — Улыбка на тонких губам приторная и жалящая.

Довольно странно, что такой правильный ангелочек Мэдди с блондинистыми кудрями и голубыми глазами была так похожа на своего брата, очевидно, занозу в заднице их отца. Она убирает с коленок салфетку и выходит из-за стола, извинившись перед отцом и матерью, а потом кивком указывает Найлу на дверь ванной комнаты. Найл фыркает и закатывает глаза. Снова нотации от возомнившей о себе невесть что пятнадцатилетки. Было опрометчиво оставлять Зейна наедине с родителями, но Найл все же бормочет сквозь зубы извинения и идет следом за сестрой.

— Тук-тук, — Он просовывает голову в дверной проем, и ему в лицо тут же прилетает полотенце.

— Зайди и закрой за собой дверь.

Мэдди сидит на туалетном столике рядом с раковиной, скрестив руки на груди. Ее строгая школьная юбка в клетку доходит ей почти до колена, а дурацкие плотные колготки с оксфордами только дополняют образ примерной ученицы школы для девочек. Вот, почему они там все такие злющие — ходят в длинных юбках, а парней только в журналах видели. Найл вспоминает себя в пятнадцать и, да, он тогда на парней особо не засматривался. И на девушек тоже. И вообще какие, к черту, девушки, когда вышла новая игровая консоль?

— Прежде, — Найл останавливает сестру, подняв вверх руку, — чем ты начнешь читать мне нотации, хочу напомнить, кто тут старший.

— А я хочу напомнить, кто тут главный идиот, — язвит сестра. — Что это значит, Найл? В нашей столовой сидит какой-то оборванец с улицы, которого ты называешь своим парнем. Где ты его встретил, позволь спросить? В библиотеке?

— Это безумно романтичная история о любви между парнями разных социальных слоев. Не будь такой циничной, Мэдс.

Мэдисон спрыгивает со столика и поправляет пиджак с нашивкой частной школы.

— Ты не поэтому его сюда притащил, не потому, что влюблен. Ты сидишь и наслаждаешься тем, как наш отец едва сдерживает себя, чтобы не свернуть ему шею, а мама едва сдерживает слезы. Подумай о них, Найл. Зачем ты это делаешь?

Найл поджимает губы. Он не может. Не может сказать сестре, что их отец трахает свою секретаршу, и их брак с мамой вот на таком небольшом расстоянии от полного краха. Благополучие их семьи трещит по швам, и только идиот это не заметит. Мэдди знает, что что-то не так, но ей посчастливилось не лицезреть то, как отец лобызается с двадцатилетней девицей. И он не скажет ей, ни за что не расскажет правды о том, какой на самом деле кретин их отец. Пусть замечательная маленькая ложь о том, что папа — хороший человек, будет жить в ее маленькой блондинистой головке. Придет время, и она сама во всем разберется.

— Зачем ты делаешь это? — спрашивает сестра, упрямо поджимая губы. — Зачем выводишь маму с папой из себя?

— О, да брось, Мэдс. Ты же знаешь, что наша семья обречена, — Он прав — Мэдди знает. И, наверное, вся прислуга, все соседи, все партнеры отца по бизнесу тоже это знают. — Титаник идет ко дну, так что дай мне насладиться зрелищем — у меня место в первом ряду. Как и у тебя.

Мэдди недоуменно хлопает большими синими глазами, и теперь она больше похожа на себя, на ребенка, который не пытается выглядеть слишком взрослым, чтобы решать взрослые проблемы.

— О, все ясно, — наконец, фыркает она. — Ты злишься.

— Что?

На самом деле, анализ превосходный, и это как нельзя лучше описывает его состояние. Он злится, потому что его отец — мудак, потому что Зейн — кретин, хоть и согласился ему помочь, потому что от него самого сейчас толку никакого.

— Злишься, что так получилось, что наша идеальная семья переживает не самые лучшие времена, а ты привык быть во всем лучшим.

Кажется, это было последней каплей в чаше его терпения.

— О, Мэдс, отъебись.

Он выходит из комнаты, хлопая дверью и слыша позади:

— Ты не в первом ряду, Найл, ты на борту, и ты вместе со всеми тонешь!

Найл врывается в столовую, его щеки немного горят от злости на сестру, и он кидает взгляд на Зейна, что с огромными глазами смотрит на красное пятно, расползающееся на любимой скатерти его матери. О, боже. Может ли этот вечер стать еще хуже?

— Детка, ты вернулся! Прости, я такой неловкий! Это случайность, клянусь…

— Найл! Ах! — восклицает его мать, жалостливо глядя в его глаза.

— Мам, ну что ты. Это ведь просто скатерть, — он мягко улыбается ей, пытаясь успокоить, и садится обратно на свое место. В конце концов, его мать ни в чем не виновата, она любит его и искреннее переживает.

— Но…это…

— Мы с Зейном купим тебе новую, клянусь, да?

— Э-э да, типо, конечно. Не знаю, сколько стоила эта…

— Несколько тысяч! — восклицает женщина. — Это ручная работа…

— Ох ты ж бля, это ж сколько дури мне надо толкнуть. Ой, — хлопает он себя по губам и усмехается, пока мать Найла бледнеет еще больше.

— Так, ну всё! — наконец восклицает его отец. Ну, вот и момент, которого Найл ждал целый вечер. Сейчас отец окончательно поймет бредовость ситуации и обязательно все закончится руганью. Он уже ждет этого. Предвкушает. Чем скорее, тем лучше. — Простите, молодой человек, — обращается он к Зейну. — Но я хочу, чтобы вы немедленно покинули этот дом и оставили моего сына. Поймите, Найл просто запутался, он не гей, или как это там называется у вас…

— Воу-воу-воу. Притормозите, мистер Хоран. Не знаю, что вы там себе напридумывали, но когда ваш сын со мной, он очень даже не натурал, — хмыкает Зейн.

— Спасибо за заботу, отец, но Зейн меня не бросит, — ухмыляется Найл, протягивая свою руку к руке Малика и сцепляя их пальцы.

— Найл, — предупреждающе тянет мужчина. У него краснеет шея и лицо, вот-вот — и он взорвется окончательно. — Умоляю, я хочу сохранить хоть каплю приличия и разумности в стенах этого дома.

— Вот как? Чего ж ты только сейчас об этом думаешь, — шипит Хоран, сильнее стискивая ладонь Зейна в своей, от чего последний чуть морщиться, но ничего не говорит. — Тебе стоило подумать об этом, когда ты трахал ту девицу за спиной матери.

И — бам. Это происходит. Он больше не может держать это в себе, прокручивая картинки одну за другой. Это сильнее его. Он позволяет этому кораблю столкнуться с айсбергом, и теперь их всех уже не спасти.

Лицо Бобби Хорана бледнеет и он в ужасе оборачивается на свою жену, которая прижимает руку к губам. В этот момент Мэдди заходит в столовую и безумными глазами смотрит на всю происходящую картину. Это похоже на сумасшествие. Какая-то дикая картина экспрессиониста. Все смешивается в одну кучу. Крики его отца, всхлипы матери, и они с Зейном, которых выгоняют прочь из дома.

— Объясни ему, что между вами ничего больше быть не может, и немедленно возвращайся, нам предстоит серьезный разговор! — кричит его отец, но Найл в ответ лишь победно скалится.

— Ты прав, Зейну не стоит это слышать. До встречи, любимый. Я тебе позвоню, — мило улыбается он Малику и даже не обдумав до конца все «за» и «против» прижимается своими губами к его. Этот поцелуй, наверное, самый неловкий из всех, что у него были, а целовался он достаточно. Даже первый раз в девятом классе было не настолько странно. Губы Зейна чуть кислые от вина и сладкие от сливок, и он проталкивает язык глубже, всего на мгновение, чтобы поцелуй выглядел более грязным и отвратительным в глазах родителей. Будто два целующихся парня в их доме не достаточно аморально и ужасно.

Зейн бросает последний взгляд на отца Найла, прежде чем выйти, напоследок хлопнув дверью.

Ну, вот и начинается Апокалипсис.

— А теперь будь добр все объяснить, — рявкает на него мужчина.

— Я не верю, что все это может быть всерьез. Скажи, что это снова твоя дебильная шутка, Найл. Очередной заскок, — твердо произносит Грэг. Он кажется растерянным, как и все остальные, но пытается сохранять здравый смысл.

— Зейн — не мой очередной заскок. Может, мы вместе не так уж и давно, но я люблю его. И он меня. Куда сильнее, чем отец любит маму. Верно, папочка? Не хочешь поговорить об этом?

— Найл, это просто смешно!

— Смешно?! Я видел вас! Хватит строить из себя праведника! Хватит вам всем строить из себя невесть что! Вы все такие ханжи! Удачно вам разобраться с вашими грешками. Клянусь, если кто-то скажет мне еще хоть слово — я съеду к Зейну!

Он срывается и бежит к себе в комнату, сильно хлопая дверью за своей спиной. Когда он падает на кровать и растягивается на ней, словно морская звезда, из его груди вырывается истеричный смех. Он все-таки сделал это. Сладкая месть разливается по его жилам, и он ощущает кожей то разрушение, что происходит сейчас в стенах этого дома.

Назад дороги нет. Но это не его вина.

========== Часть 2 ==========

Найл — гений. Он уже говорил, да? Так вот, он — гений, каких поискать. Ужин с родителями прошел отвратительно, Зейн вел себя абсолютно неподобающе, буквально запачкав не только мамину белоснежную скатерть, но и их идеальную жизнь (до этого идеальную. До того, как отец все испортил). Это было ужасно, и Найл решил, что это может продлиться даже чуточку дольше, чем он хотел. Осталось только увеличить масштаб катастрофы и принести «добрую» весть каждому, кто захочет его слушать. План был безупречен, втаптывание в грязь имени отца и имиджа их идеального семейства без единой складочки было вполне достойно того, чтобы вложить в это чуть больше, чем пять тысяч. Бомба уже рванула, и ударная волна должна коснуться не только их дома, но и его пределов.

Поэтому сейчас он сидит за столиком в университетской столовой и громко потягивает сок из трубочки, прекрасно зная, как этот звук раздражает Луи. Тот все что-то ожесточенно конспектирует, а Найл только умиротворенно покачивается на стуле.

— Может, сходим в паб в эту субботу? — предлагает Лиам, сцепляя пальцы в замок.

— Не, не могу, — беспечно отзывается Найл. Луи поднимает голову отрываясь от конспектов, а Гарри, который до этого слушал музыку в своем IPod, вынул из уха наушник, будто почуяв неладное.

— Что, прости? — переспрашивает Луи. Улыбка Найла становится шире. Он беспечно пьет свой сок, громко хлюпая жидкостью в соломинке, пока друзья пытаются понять, что за чертовщина с ним творится.

— Я сказал, что не могу пойти. У меня дела.

Он надеется, что это прозвучало достаточно двусмысленно, чтобы заинтересовать их. Ну, если уж Луи оторвался от своих бумажек, то, видимо, он на верном пути.

— Что-то случилось, Найл? — спрашивает Гарри, и в зеленых глазах читается обеспокоенность. Гарри странный — вечно ходит в своих банданах и с наушниками в ушах, а еще сверлит взглядом Луи, когда думает, что тот его не видит, но он действительно хороший друг, пусть и с приветом.

— У меня свидание в эту субботу, — ухмыляется Хоран, а Луи, так не вовремя решивший отпить из своего бокала, давится и заливает футболку Гарри минералкой.

— Что? — широко распахивает глаза Лиам.

— Свидание. Та-дам, у меня появился бойфренд. Ну, что-то вроде того.

Лиам хмурится.

— И как давно?

— Мы… э-э-м… начали встречаться недавно, а на днях я пригласил его на семейный ужин.

— Вау, рад за тебя, дружище, — искренне радуется Гарри, отлепляя от себя влажную футболку. Луи, краснющий, как помидор, пытается оттереть пятно салфеткой.

— Кто он, кстати? Мы его знаем? — спрашивает Луи, видимо, лишь бы не смотреть Гарри в глаза.

— О, ну, наверняка. Это Зейн Малик.

Парни давятся воздухом. Луи нечаянно щипает Гарри за грудь, а Лиам смотрит на него так, будто у него выросла вторая голова, не иначе.

— Ты, блять, шутишь, Найл, — отрезает Луи. — Кто угодно, только не он. Ты хоть знаешь, что он наркоту всему городу толкает?

— И что с того? — упрямится Найл. — Мне до этого какое дело?

— Отец тебя убьет, — заключает Гарри, а Хоран отталкивает от себя стакан с соком.

— Этого мне еще не хватало, разговоров про папочку. Слушайте, мы встречаемся с Зейном, любим друг друга и все такое, и меня не волнует, кому и что он толкает, пока это не касается конкретно меня. А отец может пойти куда подальше.

Он разворачивается на пятках и видит Зейна, который направляется к своим приятелям за столом изгоев. Найлу кажется, что сейчас подходящий момент, чтобы показать, что ему плевать на отца и его давно уже не доброе имя.

— Зейн! — громко зовет он, махая руками. — Зейн, иди сюда!

Малик вскидывает бровь, что-то говорит друзьям и идет прямо к нему, к Найлу. Пути к отступлению перекрыты, и Хоран идет ва-банк, ставит все на красное, в общем, чертовски рискует получить по лицу. Зейн не доходит до него пару метров, как Найл вешается ему на шею и целует прямо в губы, пахнущие сигаретами. За его спиной, кажется, отдал богу душу Лиам, а вся столовая открыла рты, на секунду забыв про свои дела, учуяв сенсацию и новую сплетню. Зейн отстраняется не сразу, а когда отдирает его руки от своей шеи, то гневно шепчет:

— Что за нахуй, Хоран?

— Я дам тебе десять, пятнадцать, да хоть двадцать тысяч, чтобы ты подыграл мне, — отвечает Найл. Щеки его горят лихорадочным румянцем. — Все, что угодно, Зейн. Всего лишь подыграй мне.

Малик стискивает зубы, сдерживая гнев, а Найл оборачивается и натыкается на любопытные взгляды.

— К тому же, — хихикает он, — свидетелем нашего маленького шоу стала половина университета. Хорошее начало, а?

***

Найл стоит посреди своей комнаты в окружении разбросанных повсюду дизайнерских вещей и сверлит напряженным взглядом каждую рубашку, каждую пару брюк. Сегодня он с парнями идет в паб (да, он пошел на уступки), но помимо всего этого он решил, что было бы неплохо пригласить и Зейна. В конце концов, теперь у них чуть больше общего — слюна во время поцелуя в столовой уж точно одна на двоих. Найл хватает со спинки стула футболку и светлую рубашку, раздумывая, отгладить ее или соответствовать Зейну, чьи шмотки вообще отпаривателя не видели. Он как раз втискивается в узкие джинсы, когда в дверь его комнаты робко стучат.

— Войдите!

На пороге появляется мама, такая маленькая и напуганная, с заплаканными глазами, и Найлу хочется наплевать на все, сжать маму в объятиях и сказать ей, что все хорошо. Хотя все нихрена не хорошо, они оба это знают.

— Куда-то собираешься, милый? — спрашивает мама, по привычке собирая разбросанные по полу вещи. Найл закатывает глаза.

— Иду с парнями в паб. Выпьем пива, посмотрим футбол. Ну, знаешь, плебейские мужские развлечения.

Мама улыбается почти искренне, и он рад, что смог ее на секунду забыть обо всех драмах, что происходят в этом доме.

— Да, конечно, сходи и развейся.

— Тебе бы тоже, мам, на секунду забыть об этом.

Женщина качает головой, сминая в руках его футболку.

— Я знала, что наш брак трещит по швам. Ваш отец давно отдалился от меня, я не слепая, я же видела, что происходит, только все продолжала делать вид, что все хорошо. Не хотела расстраивать тебя, Грэга и Мэдди.

Он садится рядом с матерью, приобнимает ее за плечи и позволяет уткнуться носом в плечо, чувствуя, как футболка пропитывается ее слезами. Его мать — замечательная женщина, и отец определенно ее не достоин. Найл хочет сказать, что она когда-то вышла замуж за мудака и теперь страдает, но вовремя затыкается. Он подлил достаточно масла в огонь, а мама не должна расплачиваться за отца.

— Милый, этот твой бойфренд, — всхлипывает мама. — У вас все серьезно?

Найл пожимает плечами.

— Ну, пока руку и сердце он мне не предлагал. Или это уже верх серьезности?

Он держит при себе шуточки про секс без презерватива. Ему ведь не хочется довести маму до сердечного приступа, правда же?

— Просто подумай, Найл, тот ли он человек, с которым ты хочешь связать свою жизнь.

— Мам, — он вскакивает с кровати, — мы студенты, и это просто роман. Я не говорю, что завтра мы с Зейном убежим вместе и заживем счастливой жизнью в домике на берегу моря.

Мать кивает.

— Просто он не вызывает у меня доверия, дорогой. И эти его поношенные вещи, и драные джинсы.

«А еще он толкает дурь», — так и рвется с его языка, но Найл вовремя его прикусывает. Он берет часы и телефон со стола и закатывает рукава рубашки.

— Ладно, я побегу. Парни будут злиться, если я опоздаю. Или выпьют все пиво без меня.

Он целует мать в щеку, а та только в волнении закусывает губу. Найл думает, что она, наверное, единственная в этом доме, кто волнуется за него, а не за их семейный имидж. Он выходит из комнаты, и в него тут же врезается невысокая худощавая фигурка. Мэдди стоит посреди коридора с банкой Нутэллы и тостами в руках, одетая в свою «пижаму для депрессий», в которой она обычно ходит, когда хандрит. Знаете, подростки в ее возрасте обычно все преувеличивают, поэтому Мэддс свою пижаму почти не снимает.

— Вечерний просмотр? — Найл кивает на ее набор для пижамных вечеринок для одного.

— Смотрю Спеши любить и заедаю горе шоколадно-ореховой пастой.

— Как в школе?

— А тебе не все равно? — Резонно. — Куда-то собрался?

— В паб.

Мэдди хмыкает и пихает его локтем в бок.

— Ладно, повеселись там.

Найл кивает и поджимает губы. Мэдди, скорее всего, в курсе всех событий и знает, что их отец не такой святой, каким хочет казаться, но от этого ему ни капельки не легче.

— Ты тоже, — ерошит он ее волосы.

— Если тебе станет грустно, то, ну, знаешь, у меня достаточно пасты и слезливых мелодрам для двоих.

Он улыбается широко, до боли в щеках. Раньше они с Мэдди частенько устраивали такие посиделки, играли в монополию или сидели на заднем дворе, в окружении маминых роз, и катались на качелях. Мэдисон больше не ребенок, и Найл это прекрасно понимал, но он представлял, что почувствовала Мэдди, когда ему вдруг перестало быть интересным ее общество. Ну, знаете, у него с Грэгом было что-то подобное.

— Не слишком хандри, ладно? — берет он с нее слово. Мэдди кивает, и Найл бегом спускается вниз по лестнице. В гостиной его поджидает отец, и Найл делает вид, что не заметил его.

— Куда это ты собрался? — спрашивает он, скрещивая руки на груди. Ладно, его чувства беречь не обязательно, поэтому можно сказать, что…

— На свидание.

Отец бледнеет, а потом по его щекам расходятся алые пятна гнева.

— Ты никуда не пойдешь, — отрезает он.

— О, правда? — иронично тянет Найл, обувая вансы. — Я думаю, что мне не обязательно твое разрешение. Мне уже есть восемнадцать, ага? И я буду делать все, что захочу.

— Это просто детская блажь! — рявкает отец. — Ты просто ищешь повод меня позлить, и твой «парень» это только подтверждает. Ты бы никогда не связался с таким, как он.

— Связался, как видишь, — разводит руками Найл. — И ты слишком много о себе возомнил. Мир не вертится вокруг тебя, папочка. Вынь голову из задницы и оглянись по сторонам.

Он уходит из дома, громко хлопая дверью и оставляя позади разгневанного отца. Найл мечтательно улыбается. Все катится к чертям, и это прекрасно.

***

Они с парнями сидят за столиком, где лучше всего видно телевизор и трансляцию футбольного матча, но, кажется, интересует он только Найла. Все остальные сидят как на иголках, переглядываясь и нервно потягивая пиво. Хоран шутит и матерится на игроков, в общем, ведет себя как обычно, пока парни молчат и не сводят с него глаз. Даже Гарри снял наушники и не скрывался за корпусом мобильного, как обычно это делал. Футбол и пиво его мало интересовали, но сегодня он предпочел отвлечься от музыки, чтобы прожечь взглядом дыру в затылке Найла.

— Это отвратительно! — восклицает Найл, оборачиваясь к парням и тыча пальцем в экран телевизора. — Им бы печь блины на кухне, а не играть в настоящую мужскую игру, ради всего святого!

— Найл, — зовет его Луи, гоняя по столу пустой стакан, — как у вас дела… э-э-м… с Зейном?

Найл довольно улыбается.

— О, чудесно. Он, кстати, обещал сегодня прийти.

Гарри давится чипсами, и Лиам заботливо стучит ему по спине, бросая на Найла грозный взгляд.

— Какого черта, Найл?! — восклицает он. — О чем ты думал, когда звал его сюда?

— А что такого? — пожимает плечами Найл. — Он мой парень, мы имеем право проводить время вместе, и я захотел, чтобы вы узнали его поближе.

— А нас ты решил не спрашивать? — фыркает Луи. Хоран откидывается на спинку стула и надувает губы.

— Я думал, что вы мои друзья и поддержите меня. А вы только осуждаете меня и говорите о том, что папочка меня за это накажет.

— Мы предупреждаем, Найл, это может плохо кончиться, — говорит Гарри и, кажется, он искренне за него переживает, но прямо сейчас Хорану не нужна опека.

— И не говори потом, что мы не предупреждали, — заключает Луи, отворачиваясь от него и хмуро уставившись в телевизор. Гарри закусывает губу, глядя на его напряженные плечи, а потом бросает на Найла беспомощный взгляд. Хоран пожимает плечами и успешно игнорирует парней еще пять минут, пока дверь паба не открывается и на пороге не появляется Зейн Малик собственной персоной. Найл буквально расцветает. На нем поношенные рваные джинсы, испачканная машинным маслом ветровка и мятая футболка. Найл не был уверен, придет ли он, когда скидывал Зейну адрес и время встречи. Малик прислал только лаконичное «Приду», и да, он пришел.

— Привет, детка, прости, что опоздал. Дела, — говорит Зейн, когда подходит к их столу и целует Найла в щеку. Лица парней в это мгновение просто бесценны. Найл хочет сфотографировать их, распечатать и поставить в рамочку.

— Да, знаю-знаю, — наигранно вздыхает Найл. — Малыш, ты ведь знаком с Луи, Лиамом и Гарри?

Зейн поворачивается к парням, которые шокированы настолько, что растеряли весь свой словарный запас.

— Друзья Найла — мои друзья, — хищно улыбается Зейн, и перепуганный Гарри выглядит так, будто он на грани инфаркта. Это звучит так нелепо, что Найл едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Да уж, Луи в его джемпере и опрятной рубашке, Лиам с зачесанными волосами и Гарри с его милыми ямочками совсем не похожи на потенциальных друзей Зейна. Они сидят друг напротив друга — троица по одну сторону, а Зейн с Найлом по другую, и разговор совсем не клеится. Впрочем, Хоран пришел сюда не ради разговоров, а чтобы доказать, что все это — не фикция, и Найл не играет.Это спектакль для трех зрителей, и он уже отвалил главному актеру гонорар, поэтому у парней нет выбора — только наслаждаться зрелищем.

Зейн заказывает себе пиво, а потом закуривает прямо в пабе, выпуская изо рта кольца дыма. Астматик-Гарри кашляет и едва не прячется под стол, а Луи напряженно смотрит на Зейна, и кажется, что тот вот-вот воспламенится. Но они с Зейном только обмениваются двусмысленными улыбками, откровенно флиртуя, и Найл утыкается носом в изгиб шеи брюнета, чувствуя запах сигарет, бензина и пива. Краем глаза он замечает, как Лиам таращится на многочисленные татуировки, и улыбается в кожу Малика.

Спустя еще полчаса Найл перебирается со своего стула на колени Зейна, вплетает пальцы в его волосы и покрывает поцелуями щетинистый подбородок. Он оборачивается к парням спиной, садясь лицом к Зейну и устраивая колени по бокам от его бедер. Найл буквально затылком видит, как бьется в конвульсиях целомудренный Лиам, а Гарри, наверное, глаз отвести не может от разворачивающегося перед ним действа. Хоран делает в голове пометку, чтобы после того, как все закончится, дать Луи пинка и, наконец, уговорить его пригласить Гарри на свидание. Хватит с них бесконечных брачных танцев.

Найл чуть смещается на коленях Зейна, скользя своей задницей по обтянутому джинсами паху Малика. Он бросает на него взгляд «Какого хрена ты творишь?», а Найл только улыбается. Подождите, он вошел во вкус и готов встряхнуть эти унылые посиделки. Он упирается ладонями в плечи Зейна и наклоняется к его лицу, шепча на ухо:

— Сколько в твоем прайс-листе стоят развратные действия?

Зейн дергается, а Найл только хихикает, двигая бедрами и потираясь об него. Он бы многое отдал, чтобы увидеть выражения лиц своих друзей в этот момент. Судя по тому, как они притихли, шоу Найла лишило их дара речи. Ему безумно это нравится. Он кайфует, почти танцуя на коленях Зейна приватный танец, пока они сидят в забитом до отказа пабе. Найл смелеет, скользит рукой от плеча Малика ниже по груди, прощупывая каждую мышцу, опускаясь к поясу джинсов. Его пальцы оказываются в опасной близости от члена Зейна, и он почти готов сгрести его в охапку в прямом смысле этого слова, когда Малик хватает его за запястье, сильно, до боли сжимая вокруг него свои пальцы.

— Детка, ты, кажется, набрался, — рычит Зейн. О-оу. Дело плохо. Наверное, стоило обговорить это еще вчера… А хотя, какого хрена? Кто кому здесь платит? За десять тысяч он мог бы и посидеть смирно, не мешая Найлу забавляться.

— Ничего подобного, — возражает Найл.

— Он набрался, — доверительно сообщает парням Зейн, снимая его со своих коленей и крепко сжимая его руку. — Хорошо посидели, чуваки, просто чума. Я провожу Найла до дома, ага?

Парни кивают, а Найл упирается ногами в пол.

— Но я не хочу уходить! — ноет он. — Давай еще посидим?

— Найл, тебе уже хватит.

— Зейн прав, — встревает Лиам. О, блять, заткнись. — Ты выпил лишнего, тебе бы проспаться.

— Какие вы все скучные, фу, — бурчит Найл. — Ладно, ребята, пока-а-а.

Он слышит нестройный хор «До завтра» в ответ, когда Зейн тащит его за руку на выход, к свежему воздуху.

— Бля, ты мне руку оторвешь, — Он пытается вырваться, но Малик крепко обернул свои пальцы вокруг его запястья.

— Что ты там устроил, ебаный идиот? — Зейн крепче сжимает руку, и Найлу кажется, что скоро его кисть онемеет.

— Да больно же! — огрызается он. — Как это — что? То, о чем мы договаривались — играю во влюбленную парочку. Ты бы тоже мог быть активнее.

— Я на такое не подписывался, ясно? Я тебе не шлюха, чтобы спать с тобой за деньги.

— Я не собирался с тобой спать, — оскорбляется Хоран. — Это просто небольшое… представление.

— Иди ты нахуй, вот что, — заключает Зейн. — Меня это заебало. Это тебе не эскорт, понятно? Забери свои долбанные деньги, я ухожу.

— Ты не можешь! — возражает Найл, когда Малик начинает рыться в карманах в поисках мятых купюр. — Ты должен мне! Я тебе заплатил!

— О, нет, малыш, — усмехается Зейн. — Я ничего тебе не должен. Это я тебе нужен. Ты попросил меня об одолжении, и я согласился по доброте душевной помочь маленькому мальчику, который от нехрен делать решил побесить папочку.

Найл отшатывается от него, стискивая руки в кулаки. Малик улыбается, а карие глаза выражают только абсолютное превосходство. Найл хочет ударить его и стереть с лица идиотскую ухмылку.

— Да пошел ты, — выплевывает он и идет прочь, разворачивая рукава своей рубашки, чтобы хоть как-то согреться.

========== Часть 3 ==========

Найл просыпается пораньше, чтобы со спокойной душой выпить свой утренний фрэш из свежих фруктов и отправиться в ненавистный университет.

Единственная мысль, поднимающая ему настроение в это утро — это лица его друзей, которые будут вести себя ещё растеряннее при воспоминании картинки прошлого вечера. Все выглядело так, будто Зейн, как и подобает заботливому бойфренду, отвез Найла домой, а дальше уже предоставляется простор фантазии. Найл мог бы сказать, что ничего не было, что Зейн просто проводил его до дома, уложил спать, пожелав спокойных снов, и на этом все. Но Найл не был бы Найлом, если бы все кончилось так просто. В конце концов, они что, дети малые? Если бы у Найла кто-то появился, он бы не тратил столько времени на сопливую фигню. Пусть знают, что Хоран уже не ребёнок, и если он хочет трахнуть оборванца вроде Зейна, он это сделает.

Хитрая ухмылка не покидает его лицо, пока он спускается в столовую, чтобы быстро позавтракать, но уже в дверях он притормаживает, когда видит его мать и сестру, что-то увлечённо обсуждающих за большим обеденным столом, который пережил так много в прошлые выходные.

— Что здесь происходит? — неуверенно спрашивает он, обходя их сзади и заглядывая за спины. На удивление они обе выглядят слишком счастливыми и какими-то… взволнованными. Ничего хорошего это точно не предвещает.

— О, дорогой. Доброе утро. Мы с Мэдди готовим список гостей для нашего ежегодного осеннего бала.

— Чего? — чуть ли не давится он воздухом.

— Бал, Найл. Мы проводим его уже несколько лет подряд, — закатывает глаза сестра.

— Я понял это, я просто имею в виду… Что?!

Они смотрят на него как на глупого мальчика, который не понимает, как сложить два плюс два, но Найл точно знает, что это не он в этой ситуации сумасшедший.

— Какой к черту бал? — раздраженно выплёвывает он. — У вас больше нет других забот? Я думал то, что наша семья в заднице, немного доставляет нам хлопот?

Его мать вздыхает.

— Милый, прошу, перестань.

Найл хмурится, глядя на неё, её идеально уложенные волосы и классическое строгое чёрное платье.

— Да что с вами не так? Чья это была бредовая затея?

— Грэг поговорил с твоим отцом, и мы все пришли к выводу, что это прекрасная идея. Это сплотит нас в сложный период.

— Какое ещё сплочение? — Внутри у Найла уже практически взрывается водородная бомба. — Мам, ты шутишь? Он изменил тебе! Он грубо обращался со всеми нами. И что, интересно, будет делать он, пока вы тут заняты своими подготовками? Правильно! Будет трахать свою шлюху, а потом просто оплатит все расходы, будто он тоже причастен к этому. Разве ты не видишь этого?

Найл чувствует, что продолжать разговор он больше не может. Злость льётся из него через край, но он злится не на мать и не на сестру, а на отца, который продолжает манипулировать ими.

Он вылетает из комнаты, попутно захватив со стола яблоко. Вот кажется и его весь завтрак, с горьким послевкусием.

***

Найлу не хотелось есть. Да-да, у него не было настроения, чтобы сидеть в этом эпицентре сплетен и быть их главной темой. Луи читал книгу, Лиам ел свой овощной салат, а Гарри слушал музыку, и Найл решил, что иногда было полезно посидеть вот так, молча. В конце концов, друзья — это те, с кем есть о чем помолчать. Только вот, кажется, от их дружбы мало чего осталось. Найл знал, что поступал со своими друзьями… ну, дерьмово, но пока он не мог рассказать им правды, ведь небольшой спектакль набирал обороты.

— Как добрался вчера? — спросил Лиам, пережевывая салат. Найл пожал плечами и принялся катать по столу карандаш Томлинсона.

— Я просто немного перепил, и Зейн отвез меня к себе домой.

Ложь давалась легко, срывалась с его языка сама собой, так что Найл даже особо не задумывался о том, что говорит. Лиам недоверчиво вскинул брови.

— Он выглядел… э-э-м… недовольным, — осторожно сказал он.

— Скорее уж возбужденным, — Хоран улыбнулся так развязно, что щеки Лиама покраснели. Да, было приятно вогнать в краску такой невинный цветочек.

— Что ты хочешь этим сказать, Найл? — спросил Луи, отрываясь от чтения. Гарри снял наушники, обмотав их вокруг IPod.

— То и хочу, Лу, — подмигнул ему Хоран. — Как только мы вышли из паба, Зейн прижал меня к стене и тут же полез ко мне в штаны. Не знаю, как он дотерпел до дома, но, наверное, ясно, чем мы занимались в приватной обстановке.

Благо, Найл в юности начитался вдоволь эротических историй и, да, говорил сейчас сплошные клише оттуда, но выражение лиц парней стоили говорили о том, насколько они шокированны.

— Вы… т-трахнулись? — заикаясь, спросил Гарри. По щечкам с ямочками разлился нежный румянец.

— И не один раз, Гарольд, — усмехнулся Найл. — Не один раз.

Луи скривился.

— Мерзость какая, боже мой.

Хоран фыркнул и закатил глаза.

— То, что у тебя нет личной жизни, еще не значит, что личная жизнь других — мерзость.

— Но, Найл, — возразил Луи, — это же Зейн. Он парень, в конце концов.

— И что? — грубо спросил Гарри, глядя на Томлинсона так, будто желал придушить его в этот момент. А вот это весьма необычно. Малыш-Гарри, который краснел и запинался, когда видел Луи, который тайком разглядывал его задницу, который писал ему баллады в личном дневнике, который, вероятно, любил его больше, чем кого-либо еще, смотрел на Луи так, словно тот был его заклятым врагом. Луи облажался. По-крупному облажался.

— Как это — что? — фыркнул Луи, откладывая книгу. — Но разве это не противно — ложится под другого парня?

— Эй, я был сверху! — возразил Найл, но эти двое его даже не заметили.

— Противно? Противно любить и выражать свои чувства? — воскликнул Гарри. — Противно быть так близко с человеком, который много для тебя значит?

— Это противоречит…

— Мне плевать! — Гарри вскочил на ноги, роняя стул и привлекая внимание всех в столовой. — Плевать, чему это противоречит! Нигде не запрещено любить, и я буду любить того, кого хочу. И мне жаль, что я, видимо, влюбился не в того человека.

Найл смотрел, как Гарри подхватывает свой рюкзак со значками и ленточками и выходит из-за стола.

— Гарри, я имел в виду, что-

— Да мне все равно, — фыркает Гарри. — Знаешь, что, Луи? Пошел ты.

Стайлс разворачивает и уходит прочь, опустив голову и доставая из кармана IPod. Плечи его немного подрагивают, и Найл понимает, что парень плачет. Лиам выразительно посмотрел на Луи и покачал головой.

— Ты, блять, идиот, Томмо, — заключает Найл. — За каким хреном надо говорить такое человеку, которому ты нравишься? Или ты слепой и не замечаешь, как Гарри на тебя смотрит? Тебя ничего, кроме твоей задницы, не волнует.

— Я не имел в виду ничего такого, Найл, — огрызается Луи. — Просто то, что ты выносишь на обозрение свою личную жизнь-

— Вы мои друзья, я что, не могу с вами поделиться? — хмыкает Хоран. — Я же не рассказываю вам про тайные сексуальные страстишки Зейна…

— Извини, малыш? — слышит Найл голос позади себя. Бля. Бляблябля. Найл оборачивается, встречаясь взглядом с карими глазами Зейна. Тот не выглядит довольным и, видимо, он услышал последнюю реплику.

— П-привет, — бормочет Найл.

— Распространяешься тут о нашей сексуальной жизни, м? — хмыкает Малик, а потом обращается к остальным. — Ну-ка, парни, что он тут наплел? Что я любитель БДСМ? А? Или еще чего?

— Была реплика про то, что Найл сверху, — тихо сказал Лиам, но Зейн все равно его услышал и расхохотался, стиснув плечо Найла. Хоран покраснел — не то стыда, не то от злости.

— Малыш, конечно, любит доминировать, но точно не в постели, — усмехается Зейн. — Или забыл, кто у нас папочка?

Найла передергивает. Это было унизительно. Зейн втаптывал его в грязь перед друзьями, а он ни слова не мог сказать в ответ.

— Я бы хотел поговорить с тобой, Найл, — говорит Малик, отодвигая стул и садясь рядом с Хораном. — В общем, малыш, я все обдумал… э-э-э… взвесил и все такое. И пришел к выводу, что нам нужно расстаться, Найл. Я, типа, не хочу стоять между тобой и твоей семьей. И друзьями, да, чуваки, вы чума. Так что, малыш, мне жаль это говорить, но мы не можем быть вместе, понимаешь? Я… э-э-э… тебе не подхожу. Было круто, и мне больно это говорить, но твой папаша, прости, отец, грозился оторвать мне яйца, если еще раз увидит рядом с тобой, а потом он угрожал и тебе, и я волнуюсь за тебя. Ну ты понял, да?

Найл сидит, оторопевший, и словно со стороны слушает болтовню Зейна, желая заткнуть его хоть чем-нибудь. Они привлекли внимание остальных студентов, и те, конечно, услышали слова Зейна. Найла публично унизили, а он и звука из себя выдавить не может.

— Прости, детка, — Он чувствует мокрый поцелуй на своей щеке и слышит, как отодвигается стул рядом с ним. — Пока, парни.

Зейн уходит, оставляя Найла сидеть и хватать ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Луи смотрит вслед Зейну, а Лиам тяжело сглатывает, видимо, ожидая вспышки Хорана. И Хоран вспыхивает, как спичка. Он отодвигает стул с грохотом и, матерясь себе под нос, бежит следом за Маликом, чтобы надрать тому зад.

— Эй! Стой!

Найл подбегает к стремительно удаляющемуся парню и резко хватает его за руку, заставляя обернуться. Парочка людей, проходящих по коридору, кидает на них заинтересованные взгляды. Что? Никогда не видели ссору сладкой парочки?

Найл сверлит их взглядом, пока, наконец, их тактично не решают оставить в покое.

— Какого хрена ты устроил? — шипит он как можно тише. Зейн лишь самодовольно улыбается, складывая руки на груди. Его, похоже, все это только забавляет.

— В чем дело, «любимый»? — приторно тянет он в ответ.

— Как ты, блять, мог додуматься «бросить» меня, — показывая в воздухе кавычки, произносит Хоран, — при моих друзьях!

— Поправочка. При всём университете.

— Да похер!

— Я же сказал, что не собираюсь больше заниматься этим. Мне надоело, и в деньгах я от тебя больше не нуждаюсь.

— Что это, блять, должно значить вообще? Это была такая халявная работа для тебя. Чего уж проще?

— Так, давай объясню доступным языком. Было весело какое-то время дразнить твою семью и твоих друзей. Но мне надоело, ясно? Актёр уходит в отставку.

— Но ты не можешь! Ты мне нужен!

— Это очень трогательно. Но зачем это мне? — хмыкает Зейн, скрестив руки на груди.

— Ты… Я… Ладно! Ладно, можешь уходить. Только прошу, приди на бал через неделю, организованный моими родителями, — почти взмаливаясь, говорит Найл. Ему не хватает только сложить ладони и встать на колени. В его голосе столько притворства. — Умоляю. Я больше ни о чем тебя не попрошу.

— Нет, — тут же отрезает Зейн. — ещё при первой встрече я сказал, что не пойду на нечто подобное.

— Но почему нет?! Там будет бесплатная выпивка и еда! Светские дамочки и напыщенные индюки и… — тараторит он. — Ты можешь даже напиться в стельку! Все, что пожелаешь!

Зейн сверлит его взглядом несколько секунд и Найл даже съёживается под его взглядом, но продолжает свои манипуляции невинными и просящими глазками, как у щенка.

— Я не собираюсь больше быть приглашённым клоуном и точка, — грубо отмахивается Малик.

— Что? Да с чего ты взял что ты будешь клоуном?

— С чего? Мне нужно будет надеть костюм? Фрак или что-то такое?

— Что? — фыркает Найл. — Конечно нет! Надень свою обычную одежду. Порванные джинсы на коленках и все такое…

— В том-то и дело, Хоран. Хочешь, чтобы все пялились на меня и тыкали пальцем? Смотрите, какого я жалкого оборванца привёл потешить ваше достоинство, так что ли?

— Всё не так!

— Я похож на идиота? — рычит Малик.

— Нет, я просто не заставляю тебя притворяться. Будь самим собой! Видишь, какой я любящий парень, я не принуждаю тебя меняться ради моего окружения! Люблю тебя таким, какой ты есть. А ты не ценишь этого, — стучит он указательным пальцем в грудь прищурившего глаза, Зейна.

— Тогда оденься так же. — спокойно выдыхает Малик.

— Что?

— Оденься в тон мне. Старые джинсы, поношенная футболка, кеды.

Найл усмехается. Ну, просто это очень смешно. Так он одевается только когда уезжает с родителями или друзьями за город. Но природу он ненавидит, так что можно смело сказать, что в подобное шмотье Найл не наряжается никогда.

Это ж не Хеллоуин, с чего бы ему выглядеть как чудовище?

— Это бал, Зейн. Я всегда хожу на бал…

— Я понял. Но либо так, либо никак.

— Но у меня даже нет таких вещей, — растерянно усмехается Найл.

— Я одолжу тебе, радость моя. Ты же мой парень, мы всем должны делиться.

— И тогда ты придёшь туда бесплатно?

— Я что, похож на Мать Терезу? Пять тысяч плюс за прокат одежды, — фыркает Зейн. — и заедь за мной, хочу появиться эффектно.

Найл стоит посреди университетского коридора, чуть ли не задыхаясь от наглости этого парня. Он определенно даже Найла переплевывает в этом нелегком деле.

Но в итоге он просто считает до десяти, как советовала ему личный психолог в детстве, и думает о сладкой мести.

Чего не сделаешь ради неё.

========== Часть 4 ==========

Этот и последующие несколько дней становятся для Найла пыткой, потому что весь дом стоит на ушах из-за подготовки к грядущему шоу. Мама и отец планируют разыгрывать счастливое семейство на балу, и Найл невольно становится участником. Он и Зейн. Намечалось веселье, но Найла раздражала эта суматоха.

Мама составила списки гостей и приглашения, которые нужно было еще раздать. В списках Найл увидел фамилии семей своих друзей и решил, что это собрание пижонов может стать хорошим местом для того, чтобы Луи и Гарри, наконец, помирились. И трахнулись. Ну, одно другому не мешает. Он залетает в столовую и раскладывает на столе перед Луи и Лиамом приглашения для них.

— Что это? — спрашивает Лиам, разворачивая конверт.

— Мама устраивает благотворительный бал. Как обычно, — закатывает глаза Найл. — Вы, конечно же, приглашены. Выпивка и закуски в наличии. И попробуйте тарталетки, они божественны.

— Я отдам это отцу, — Луи помахал своим конвертом и убрал его в рюкзак.

— Стайлсы тоже придут? — спросил Лиам, искоса поглядывая на Томлинсона, который делал вид, что увлечен чтением.

— Да, и мне нужно отдать ему приглашение. Где его носит?

Пейн поджимает губы.

— Он не захотел с нами обедать. Кажется, он во дворе, у фонтана.

— У фонтана? Как гребанный отброс? — гневно спрашивает Найл и достает из кармана телефон, принимаясь строчить сообщения Гарри.

— А что насчет тебя и Зейна? Вы действительно расстались? — осторожно спросил Лиам. Найл отмахнулся от него.

— Он иногда перегибает палку и горячится. Поэтому мы вместе пойдем на этот бал и будем веселиться. И унылое лицо моего отца определенно не испортит мне настроение.

Хоран довольно улыбается, хватает с подноса Луи сок и медленно пьет его через трубочку. Он сканирует взглядом толпу и нетерпеливо смотрит на двери столовой, ожидая Гарри. Пять минут спустя Стайлс, наконец, оказывает честь и присоединяется к ним за общим столом. В его ушах наушники, и он явно не собирался их снимать, когда плюхнулся на стул рядом с Найлом. Хоран бесцеремонно выдергивает наушник, не слушая возмущения, и пихает в руки Гарри конверт с приглашением.

— Благотворительный бал, — пожимает плечами Найл, когда встречается с удивленным взглядом Гарри. — Смокинги и все такое, там написано.

— Мы придем, — неуверенно кивает Стайлс, и его рука тянется к болтающимся на шее наушникам, но Найл перехватывает его за запястье.

— Как дела, Гарольд? Как брат?

— У меня сестра, Найл.

Найл смеется и щелкает пальцами.

— Я проверял, с нами ты еще или нет. Или все еще игнорируешь гребанного гомофоба, обитающего в наших толерантных кругах.

Луи напротив упрямо смотрит в книгу, а на скулах проступают желваки. Лиам жует сэндвич и делает вид, что он вообще не причем, хотя ни хрена подобного. Если они сейчас же, сию же минуту не уладят конфликт между Луи и Гарри, их славной компании придет finita.

— Вы мириться будете или как? — спрашивает Найл, скрещивая руки на груди и смерив парней строгим взглядом. Гарри вздыхает и отворачивается, а Луи захлопывает книгу и сует ее в рюкзак.

— Я не считаю себя виноватым, — отвечает Томлинсон. — Я попрошу у тебя прощения, Гарри, но это будет неискренне. Тогда какой в этом смысл? Мне надоела эта молчанка, и действительно пора заканчивать. Мы не дети.

Гарри просто качает головой и натянуто улыбается. Найл видит, как в уголках зеленых глаз скапливаются слезы обиды.

— Гарольд, тебе слово.

Стайлс же просто хватает свой рюкзак и поднимается с места.

— Мне жаль, что ты так думаешь, Луи. Я об однополых отношениях, если что. Мне жаль, что для тебя это кажется грязным и омерзительным. Видимо, единственное чувство, которое я могу в тебе вызвать, это отвращение.

Он разворачивается и выбегает из столовой, а Лиам срывается следом за ним.

— Гарри, стой!

Найл же смотрит в глаза Луи и качает головой.

— Он любит тебя, Томмо, по-настоящему любит. Любит, как гребанная пятиклассница, любит сильнее, чем в этих дурацких фильмах, а что делаешь ты? Ты топчешь его сердце, кретин. И знаешь, что, Лу? Иди ты нахуй.

Может быть, их компании уже давно пришла finita.

***

Найл паркует свою Инфинити прямо напротив подъезда Зейна и искренне надеется, что его тачку не угонят, как только он из неё выйдет. Вечером этот район выглядит ещё более пугающим, и Хоран уже готов на все, лишь бы побыстрее уехать на чёртов бал.

Когда он, наконец, добирается до квартиры Зейна, он уже почти готов отказаться от своей идеи, нарядиться в свой шикарный дизайнерский костюм и оторваться, возможно, на последнем балу, организованном его семьёй. С этим событием у него обычно всегда были связаны хорошие воспоминания. Мать была радостно взволнована, Мэдди доставала всех выбором платья, а Грэг просто представлял, что не замечает все это, но каждый раз он стонал и закатывал глаза, когда мать говорила подобрать ему костюм в тон их нарядам. Как ни странно, но Найл любит это время… Тогда все ещё было хорошо.

Зейн встречает его на удивление привлекательным. Его волосы немного в небрежной манере уложены, глаза будто ярче обычного (он же не под кайфом?) и весь его вид расслабленный и успокаивающий.

Он кидает Найлу парочку своих вещей — какую-то футболку с принтом и узкие черные джинсы, и Хоран морщится, когда смотрит на вещи, аккуратно подцепляя их пальцами.

— А у тебя нет чего-то более утонченного и… Чистого? — он вертит в руках футболку прикидывая, подойдёт ли она ему по размеру, — о Боже! Скажи мне, что это пятно от йогурта!

Малик лишь заливисто смеётся и вытаскивает из глубины своего шкафа другую футболку, уже белого цвета. Она простая, выглядит вполне обычно и чисто, что важно. Так что Найл соглашается и забирает это барахло, направляясь в ванную.

Когда одежда Зейна уже на нем, он смотрит на себя в зеркало и отмечает, что выглядит не так уж и плохо и даже позволяет себе немного растрепать свою прическу, подобно Зейну. Что тут сказать, даже в этих обычных шмотках он выглядит потрясающе. Это просто талант, и Найл ничего не может с собой поделать.

— Скажи мне, что ты готов, не хочу появиться там слишком поздно, — кричит он Малику, когда возвращается из ванной.

— Я был готов с того момента как ты пришёл, принцесса.

Найл прищуривается, бросая мимолетный взгляд на причинное место парня.

— Надеюсь, имелся в виду твой внешний вид.

— Не льсти себе, — цокает Зейн.

— Но если серьёзно, ты собираешься идти вот так? — указывает он на не самые чистые и целые джинсы и на майку с какой-то глупой клетчатой рубашкой.

— А что не так?

— Ты похож на уголовника… Или лесоруба.

— А, так у нас ролевые игры?

— Не паясничай.

— Я не вижу проблемы. Ты сам хотел появиться в компании кого-то подобного.

— Ой, да знаю, — шикает он ему в ответ.

В итоге они едут на один из самых официальных вечеров этого города, одетые как бедняки с района Зейна, но на безупречной белой Инфинити. Забавная диффузия, смешение противоположного. Найла это начинает веселить, хотя он и не чувствует себя слишком комфортно в чужих вещах и изо всех сил старается отвлекать себя от мыслей о том, сколько раз была надета эта футболка и что повидали джинсы Зейна.

Ещё до того, как они доезжают до дома Хоранов, Найл чувствует атмосферу роскоши и сладостно-приторной изысканности, которая начинает постепенно их окутывать с ног до головы, проникая беспрепятственно даже сквозь машину.

У дома стоит куча дорогих автомобилей, припаркованных и отполированных. А фасад особняка подсвечивается фиолетово-розовым, и Зейн закатывает глаза от этого зрелища.

На входе Найл достаёт для них у горничной две маски черного цвета.

— А это ещё что? — возмущается Малик.

— Мамочка решила добавить загадочности в наши скучные приёмы, потому что «благотворительность должна быть анонимной, Найл», — наигранно вздыхает он. — Как будто, блять, так сложно догадаться, кто за маской и кто даёт самые большие чеки.

— Должен сказать, твоя мать пока мне нравится тут больше всех, — усмехается Зейн.

— Только держи себя в руках, — цокает он ему в ответ, на что Зейн лишь обвивает руку вокруг его талии, и они начинают своё гордое шествие.

Лица присутствующих бесценны. Найл с упоением ловит каждый шокированный взгляд. Ему доставляют удовольствие даже те, что подернуты отвращением. Зейн рядом с ним бормочет что-то насчет того, сколько же денег родители Найла вбухали ради этого приёма.

Найл замечает Грэга, который о чем-то беседует с партнерами отца, и брат просто кивает ему, когда они встречаются глазами. Мэдди, одетая в легкое сиреневое платье, встречает их и подбегает к брату, обнимая его за торс.

— Оу, Мэддс, что такое?

Сестра отстраняется от него и широко улыбается.

— Ты все-таки пришел. Я думала, что ты уехал и не собираешься возвращаться.

— Я заезжал за Зейном.

Мэдди кидает взгляд на Малика и улыбается ему. Девочка сцепляет руки за спиной и покачивается с пятки на носок.

— Ты правда живешь в многоквартирном доме? — спрашивает она Зейна. Малик ухмыляется и кивает.

— И ванная у тебя всего одна?

Снова кивок.

— И комнат у тебя всего две?

Найл фыркает и закатывает глаза, но Зейн, кажется, не злится на его сестру и охотно рассказывает про жизнь в многоэтажке.

— Круто, — восхищенно тянет Мэдди. — Я расскажу девчонкам из школы. Они упадут, когда узнают, что у тебя еще и татуировки есть.

Найлу удается спасти Зейна от допроса с пристрастием, и они подходят к шведскому столу, который ломился от закусок и деликатесов. Зейн набирает гору канапе с лососем, паралельно жуя тарталетки с красной икрой. Найл говорит ему, как называется то или иное угощение, а Малик только восхищенно бормочет, как все это «охренительно вкусно». Найл берет с подноса проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и передает один Зейну.

— Запивай тарталетки, малыш, и будем искать парней, — командует Хоран и выпивает шампанское двумя глотками. Он встает на носочки, чтобы лучше видеть толпу, но никого из друзей не было видно, пока он не замечает знакомую светлую макушку. Он хватает Зейна за руку и ведет через толпу, приторно улыбаясь всем направо и налево. Малик позади что-то ворчит и упирается, но на данный момент он — последняя его проблема. В конце концов, ему платят, какого черта он ворчит? Наконец, Найл находит нужного человека и касается его плеча.

— Бог ты мой, Хоран, ты меня напугал, — фыркает Джемма Стайлс, пихая его в плечо. — Гаденыш.

— Прости, дорогая, — ухмыляется Найл и, нет, ему не жаль, на самом-то деле. — Ищу твоего брата, не знаешь, где его носит?

— Это же Гарри, кто знает, что у него на уме. Но, кажется, он ошивался около музыкантов.

— Спасибо, Джемс, — Найл чмокает ее в щеку и вспоминает про Зейна. — О, кстати, это-

— Зейн Малик, ага, мы знакомы, — хитро улыбается Джемма. Брюнет улыбается ей в ответ, а Найл непонимающе смотрит на этих двоих. Он понятия не имеет, что может связывать Джемму и Зейна, пока…

— Джемс, — настороженно тянет Найл, — не говори мне, что ты-

— Только что-нибудь легкое, клянусь, — перебивает его Стайлс, поднимая вверх руки. Просто сумасшедший вечер, черт возьми. Найл дает Зейну и Джемме пару минут, чтобы перекинуться завуалированными вопросами, и собирается увести Малика куда подальше, когда видит приближающуюся к ним маму.

— Бля-я-я, — тянет он и толкает брюнета в бок. — Валим.

— А?

— Валим, говорю, — но его мама уже оказывается рядом с ними, здоровается с Джеммой и улыбается Зейну.

— Найл, сынок, ты пришел, — говорит мама, обнимая его за плечи.

— Ну, это же твой бал, мы с Зейном не могли его пропустить.

— Ничего, что мы в таком виде, миссис Хоран? — спрашивает Зейн, очаровательно улыбаясь, и его мать тяжело сглатывает.

— Нет-нет, это вовсе не… Мой сын имеет право прийти в том, что посчитает уместным.

Найлу становится стыдно. Стыдно, потому что он заставляет свою мать краснеть и смущаться, а она любит его и пытается защитить, когда кто-то из здесь присутствующих пускает про него слухи. Он вспоминает Грэга, который играл по правилам отца только ради того, чтобы уберечь Найла от большей беды, вспоминает Мэдди, которая пересмотрела все свои взгляды ради него и изменила свое мнение о Зейне. Они не виноваты, что их отец — кретин, а мама не виновата, что ее супруг ей изменял, и они — семья, потому что готовы защитить друг друга любой ценой, наплевав на репутацию и слухи.

— Я… э-э, искал парней, так что увидимся позже, мам, хорошо? — неуверенно тянет Найл, дергая Зейна за рукав. Его мать только кивает, а Джемма тут же заводит с ней разговор о какой-то ерунде, чтобы отвлечь от них ее внимание. Слава богу, они находят Лиама и Луи у столика с напитками. Парни пьют мартини (в том числе и праведный Пейн), но не разговаривают — видимо, Лиам все еще зол на Луи из-за того, как он повел себя с Гарри. Не он один, кстати.

— Привет, ребята, — здоровается Найл, когда они с Зейном подходят к ним ближе. — Как тусовка?

— Кто-то отвалил кучу бабла на это, да? — подключился Малик, заговорщицки подмигивая им, а Найл пинает его ботинком. Лиам неуверенно улыбается:

— Приемы твоей мамы всегда невероятны.

— Ну, это же моя мать, хочет всех сплотить и накормить всех голодающих, а еще мир во всем мире.

Найл тоже отхлебывает мартини, пока Зейн мешает что-то в своем стакане. Если он напьется, то Хоран не повезет его домой, ну уж нет, только не в его машине с кожаными сиденьями.

— Где Стайлс? Охмуряет музыкантов?

Найл искоса поглядывает на Луи, который неуверенно топчется на месте.

— Скорее всего. Я не видел его сегодня.

Он собирается сказать, что если бы Томлинсон не вел себя, как мудак, им бы не пришлось друг друга избегать, когда кто-то стучит ребром столового ножа по своему бокалу. Он оборачивается на звон и видит свою маму, стоящую на возвышении, где расположился небольшой струнный квартет (живая музыка и все такое). Найл мысленно хлопает себя по лбу — сейчас начнется. Все поворачиваются к его матери, и та улыбается своей белозубой улыбкой.

— Добрый вечер, леди и джентльмены, — говорит она, обводя взглядом набитый битком зал. — В первую очередь, хочу поблагодарить вас за то, что вы присутствуете на сегодняшнем вечере, но особую благодарность я выражаю тем, кто пожертвовал деньги в наш фонд. Поверьте, это многое значит для нас и для людей, которым вы помогаете.

Зал вежливо аплодирует — это стандартное «спасибо» они слышут не в первый раз.

— А еще я бы хотела поблагодарить мою семью — моего мужа, Бобби, а еще моих замечательных детей, которые поддерживают меня и любые мои, даже самые сумасшедшие, идеи.

Найл встречается взглядом с его отцом, который стоит неподалеку от матери. Тот улыбается и поднимает свой бокал, как бы говоря, что пьет за его, Найла, здоровье. Парень фыркает и отворачивается. Если он думает, что Найл на это поведется, то пусть обломится. В этот момент, аккуратно пробираясь через толпу, к их столу подходит Гарри.

— Где ты ходишь, Стайлс? — шепотом ворчит Найл, пихнув ему в руку свой бокал с черт-знает-чем.

— Я был в уборной.

— И? Тебя сдуло сушилкой для рук? — фыркает Найл. Гарри только корчит рожицу и отворачивается от него. Хоран замечает, как они с Луи встречаются глазами, и поджимает губы. Нужно что-то придумать, чтобы эти придурки уладили свой конфликт. Он начинает разрабатывать план в голове, когда слышит голос своей матери, называющий его имя.

— Но особенно я благодарна своему сыну Найлу, который многому научил меня за последнее время.

Хоран ловит на себе взгляды гостей и едва не роняет челюсть. Че-е-его?

— Он научил меня тому, что не стоит убегать от проблем, пытаться скрыть их, когда они очевидны. Он научил меня проще относиться к мнению окружающих, поступать так, как ты сам считаешь нужным. Он научил меня тому, что любовь может быть разной, что люди, которые, казалось бы, абсолютно друг другу не подходят, могут быть вместе. И я очень им горжусь.

Мама тепло ему улыбается, и Найл непонимающе смотрит на нее, когда люди, для которых и был придуман этот маскарад, начинают хлопать ему. Кто-то искренне, от души, а кто-то потому, что так надо, чтобы не оскорбить хозяйку этого дома.

— Поэтому живите так, как вам хочется и любите того, кого вы хотите любить. Независимо от социальных ролей, пола и прочих условностей.

На этих словах Гарри, стоящий рядом с ним, срывается и убегает, расталкивая гостей. Они шокированно смотрят ему вслед, пока Найл не расталкивает Луи:

— Беги за ним, придурок! Беги и исправь все. Сейчас!

И Томлинсон делает так, как ему было сказано. Он бежит за Гарри, и парни следуют за ними. Милые мамины гости и сама мама в шоке, но на данный момент ему было особенно до лампочки, что о нем и его друзьях вообще могут подумать. Луи догоняет Стайлса у самых ворот. Отсюда, с крыльца дома, не слышно, о чем они говорят, но подслушивать сейчас было бы особенно нетактично (хотя Найл в любом случае захотел бы подслушать). Гарри развязывает галстук-бабочку, оставляя его мотаться на шее, и снимает с лица маску. По нежным щекам текут слезы обиды, а Луи крепко цепляется рукой за его пиджак. Они говорят, говорят, говорят — порывисто, взмахивая руками, ругаясь и плача, пока Томлинсон не срывает с лица маску и не целует Гарри в губы, притянув его ближе к себе за ворот.

— Нихрена себе, — присвистывает Зейн, а Найл довольно улыбается, упираясь руками в перила.

— Наконец-то они трахнутся, а то я думал, что так и помрут девственниками, — довольно заключает он. Лиам пихает его в плечо.

— Они все выяснили, и это главное. По крайней мере, теперь они знают, что влюблены друг в друга, и могут быть вместе.

— Именно это я и имел в виду, — отмахивается Хоран, наблюдая за счастливо улыбающимся Гарри. Стайлс машет ему рукой, а Найл показывает другу поднятые вверх большие пальцы. Ну, хоть чью-то проблему он решил. Осталось разобраться со своей.

***

Найл сжимает бокал с шампанским, кидая на всех и каждого озлобленные взгляды. Зейн рядом с ним злорадно улыбается, что бесит не меньше, чем тот фарс, что устроила его мать этим вечером.

— Ни слова, я серьезно, — огрызается он, как только Малик собирается сделать едкий комментарий. Да, он и без него в курсе, что его план провалился, что вместо ненависти и шока их появление вызвало лишь одобрение окружающих. Теперь они тут как принцесса Диана и принц Чарльз, воплощение идеальной пары, жертвующей на благотворительность и не беспокоящейся об имидже и прочих глупостях. Все должно было быть иначе, черт возьми.

— А мне всё нравится, — хмыкает Зейн, прикладываясь к очередному яркому коктейлю синего цвета. — Чувствую себя таким хорошим парнем, хотя ничего не сделал. Твоя мать просто ангел.

— И без тебя знаю, завали, — шипит он на него, отбирая бокал и осушая сначала его, а после и свой с шампанским.

— Может, стоит свернуть операцию?

— Чего?

— Ну, твоя мамочка считает, что ты милашка и парень твой ничего, отец вроде поостыл, да и всем остальным пофигу. К чему продолжать?

— Они просто… они не понимают масштабов катастрофы. Но я им покажу.

Найл начинает маниакально улыбаться, и Зейн лишь в очередной раз закатывает глаза от глупости этого идиота.

— Ну и что ты будешь делать? — устало выдыхает он, когда блондин начинает нервно искусывать свою губу, придумывая новый план.

— Не я, любимый, а мы.

Хоран усмехается так, что Зейн готов поклясться над этим домом прогремела молния, оповещающая о торжестве зла. И зачем он вообще в это ввязался?

========== Часть 5 ==========

— Можно мне минутку внимания! — Найл, пошатываясь, взбирается на возвышение и неспешно подходит к микрофону, утягивая за собой Зейна, которому, в общем-то, плевать на происходящее. Сотни пар глаз устремляются на них, и Найл, в конец приободренный этим, притягивает Малика ближе, сплетая их пальцы. По всему залу проходится очередной тихий шепот.

— Э-э, что же я хотел… ах, да! — он смеется в микрофон, вызывая у окружающий приглушенные смешки и получая, наконец, тишину, когда музыка замолкает. — Как вы знаете, я - Найл Хоран, и моя мать только что произнесла очень трогательную речь, за что я ей очень благодарен. Я не умею толкать такие же пронзительные тосты. Я даже с днем рождения не умею поздравлять, но… я хочу выпить за честность. Потому что честность и искренность основа всего. На этом строится доверие. И я хочу быть честным с вами.

Найл смотрит на напряженное лицо его отца и ухмыляется. Тайна в его руках дает какое-то эфемерное чувство власти, и Найл не может уже остановиться. Его план в общих чертах ни в чем и не заключался, он просто хотел взбесить папочку в очередной раз, хотел увидеть растерянность и страх на его лице. Но все заходит немного в иное русло, когда он видит знакомую крашенную макушку и ярко накрашенные губы той самой девушки, что застал вместе с отцом. Его голосовые связки словно превращаются в камень, когда девушка в черной маске внимательно смотри на него. Он сильно сжимает руку с Зейна в своей, на что тот, как обычно, не реагирует.

— Так… да. Честность. Раз уж все сегодня в сборе, то хочу признаться в том, что я сплю с этим парнем, — он улыбается и смотрит на Малика, лицо которого не выражает ни единой эмоции в тот момент. В отличие от окружающих, особенно отца Найла. Он судорожно дергает свою бабочку на шее и пытается не замечать смущающие взгляды окружающих. Но, тем не менее, Найл видит на его лице мимолетное облегчение, и на это он вдруг хлопает себя по лбу и усмехается.

— Совсем забыл. А еще мой отец спит со своей секретаршей.

И смешков по залу больше не слышно.

***

Когда Найл был ребенком, он никогда и ничего не боялся. Он знал, что у него всегда есть строгий и грозный отец, который может разобраться с любой проблемой, что всегда есть умная мать, которая придумает что угодно, и есть Грэг, способный побить любого монстра в шкафу или соседского парня, отбирающего у него игрушки. И Найл вырос с этим ощущением защищённости и стабильности. Он никогда бы не мог представить, что его мир мог бы стать каким-то другим, что привычные вещи перестали бы быть такими, какими были всегда. Вероятно, он был слишком наивным ребенком.

В тот момент, когда он портит остаток самого прекрасного вечера его семьи, он ощущает, как рушатся неприступные стены его старого мира и открывается новый — жестокий и настоящий. Но он понимает, что должен разрушить все это, потому что держалась эта защита всегда на непрочном материале — иллюзии и лжи, лицемерии и его собственных фантазиях. Он хочет навсегда уничтожить тот мир, где его семья — это лишь пародия на близкие отношения. Пусть уж лучше неостанется ничего, чем-то, что есть. Лучше правдивая реальность, жестокая и горькая, чем сахарные облака из обмана.

Они с Зейном врываются словно ураган в чудесный дворец из цветов и света. Призывая внимание всех и каждого Найл кричит, что его отец — жалкий обманщик и лицемер, не умеющий держать в штанах свой член и хранить верность. Он позволяет Зейну испортить парочку отцовских сувениров «совершенно случайно». Найл никогда в жизни не вел себя так, но он говорит так много оскорблений за этот вечер, что даже все те гнусные выходки, которые он вытворял раньше не идут ни в какое сравнение.

Всё заканчивается тем, что его и Зейна из дома выталкивает охрана, но напоследок Найл успевает сказать папочке еще пару ласковых, и захватить бутылку дорогого вина.

Вечер слишком теплый и прекрасный, свежий воздух обхватывает его со всех сторон, и Найл, запрокинув голову назад, смотрит на звезды и пьяно смеется. Зейн шатающейся походкой плетется рядом с ним, изредка задевая своим плечом, и все сейчас так просто и легко, что Найл облегченно выдыхает. Ломать, как говориться, не строить, и он с успехом только что разломил свою жизнь надвое, но угрызений совести он почему-то не чувствует.

— И что теперь, герой дня? — спрашивает Малик, когда они доходят до машины Найла, и Зейн наглым образом усаживается на дорогущий (на секундочку) капот и достает сигарету, прикуривая её.

— Хочу выпить, — беспечно отвечает Найл, даже пропуская мимо глаз вопиющую выходку Зейна.

— А плохо тебе не станет?

— In vino veritas, друг мой, — усмехается парень, покачивая перед глазами Зейна бутылкой вина.

В итоге они заканчивают тем, что допивают остатки вина в машине Найла, стараясь быть аккуратными, потому что Хоран грозится растерзать Малика на мелкие атомы, если тот прольет хоть каплю на его сидения. Но несмотря на это, вечер становится куда лучше. Конечно, внутри Найла еще бешено бьется сердце, когда он вспоминает о том, что случилось всего час назад в его доме, но в остальном, он чувствует себя… нормально. Даже старые вещи Зейна на нем не чувствуются больше так отвратительно, что уж говорить о его «бойфренде» из трущоб, развалившемся на пассажирском сидении.

— Знаешь, о чем я подумал, — вдруг начинает Найл. По радио играет какая-то тупая баллада, которые он ненавидит, но в нем около литра различного алкоголя, так что музыка на фоне даже добавляет какой-то странной романтики в эти импровизированные посиделки.

— О том, что папочка заберет все твои карманные деньги? — хмыкает Зейн, делая последние глотки из бутылки. Он кидает её куда-то на заднее сидение, но Найл к своему удивлению пялится не на то, чтобы капли вина не запачкали салон, а на татуированную руку парня, что так изящно движется возле него.

— Нет, но… теперь я думаю и об этом… вот черт, — хихикает он. — Вообще-то, я хотел спросить, как ты попал в Бирмингемский университет?

— А ты сама тактичность, Хоран, — закатывает глаза Малик.

— В смысле?

— Намекаешь на то, что я бы никогда не смог за него заплатить? — Найл даже не чувствует голоса совести, когда совершенно прямо говорит «ну…да?».

— Я и не плачу за него, — отвечает парень. — Моя тетя работает там, преподает историю, и она вписала меня в какую-то программу, которую спонсирует один фонд. Так что… да.

— Программа «СиДи» от фонда «Святой Роуз»? — глаза Найла вдруг расширяются и на мгновение он даже становится трезвее, чем есть.

— Ага, кажется, что так.

— Моя мать была соучредителем этого фонда! Еще до того, как я туда поступил. У неё небольшой заскок на помощи всему миру, как ты уже понял, — цокает Найл.

Зейн немного хмурится от его слов, но после его лицо смягчается, и он впервые довольно искренне улыбается Найлу. Это выглядит… странно, да, но Хоран пьян, так что он тоже улыбается, неизвестно почему.

— Значит, я обязан твоей матери тем, что я учусь там, и тем, что я здесь и… это… стрёмно. Она помогла мне, а я пришёл и разрушил её семью.

— Да, ты тот еще урод, — хмыкает Найл, получая за это удар в плечо.

— Это всё твоя затея, — серьезно бросает ему Зейн.

— Я в курсе, боже, я просто пошутил. Ты вообще юмор не воспринимаешь, да? Ну вот, всё, ты испортил всю атмосферу этого вечера, — бурчит Найл себе под нос, чувствуя, что привычно раздражается присутствию Малика. Наверное, он трезвеет, и принцесса рядом с ним снова превращается в жабу.

— И выпил еще всё вино, ну умеешь ты всё загадить. Сигареты хоть есть? — нетерпеливо спрашивает Найл, тут же вырывая у Зейна пачку, и закуривая.

— Если хочешь выпить…

— Уже нет, спасибо. Сейчас бы трахнуться, — чуть тише добавляет он, выпуская дым из легких. Внезапно в его голове загорается маленькая лампочка, когда он оборачивается и задумчиво смотрит на парня возле него.

— Чего? — щурится Зейн, и Найл не дает ему даже шанса на моральную подготовку, когда выкидывает из окна окурок и впивается в его губы. Именно впивается, поцелуем это назвать сложно. Правда, длится это недолго. Спустя секунду, чужая рука твердо отталкивает его и Зейн, готовый отвалить ему по полной, яростно смотрит на него.

— Совсем уже в хламину, что ли? — шипит он, и Найл в любой момент уже готов получить по лицу.

— Упс, — улыбается Хоран, будто абсолютно ничего не произошло.

— Упс? — шипит Зейн, в опасной близости от его лица. От него пахнет вином и дешевым одеколоном и почему-то Найл совсем не против вдыхать эту противную смесь. Так что его совсем ничего не смущает, когда он снова наклоняется к Зейну, сокращая расстояние между ними и в этот раз уже удерживая того за шею, втягивает в очередной поцелуй. Реакция Малика в этот раз неоднозначна, от него так и исходит раздражение, но снова отталкивать Найла он не спешит. Хотя и на поцелуй не отвечает.

— Да кончай ломаться, — выдыхает Найл ему в губы, проходясь рукой по груди парня и опускаясь к промежности. Он надеется, что его «томный» голос, который сводил с ума стольких девчонок сработает и сейчас. — Может мне снова надо тебе заплатить?

И в этот момент в лицо Найла прилетает сильная оплеуха, практически вышибая остатки алкоголя.

— Блять! — вскрикивает он от боли, и прижимает руку к покрасневшей щеке. — Совсем больной?

Зейн, игнорируя его визги, тут же выскакивает из машины, хлопая (опять же, небывало дорогой) дверцей. Найл тут же собирает по крупицам остатки своей трезвости и выскакивает в прохладную ночь вслед за ним.

— Куда ты рванул, твою мать! Вернись! Зейн, что за хуйня? — кричит он ему вслед, почти нагоняя парня, когда Малик резко оборачивается, хватая его за воротник футболки, словно щенка.

— Это я тебя спрашиваю, что за хуйня? Я сказал, что не буду спать с тобой, — Зейн трясет его и Найл чувствует, будто ничего и не весит, но все-таки находит в себе силы отцепить от себя чужую руку.

— Ладно-ладно! — вскидывает руки Найл в жесте «я сдаюсь!». — Чего ты завелся-то сразу? Я тоже желанием не горел, просто к слову говорю, — он закатывает глаза, пока Зейн сверлит его взглядом несколько секунд. Потом, однако, он успокаивается, и раздражение его заметно уходит, и он смотрит на Найла просто как маленького мальчика с внезапным приступом «хочу». Как будто он мог ожидать чего-то еще от этого избалованного придурка.

— Оставишь деньги завтра в моем почтовом ящике. И номер сотри. И своим дружкам тоже потрудись сам рассказать о нашем расставании.

Найл стоит в легком ступоре, пока смотрит как Зейн разворачивается и идет от него в противоположную сторону. Ну, нет. Он что серьезно просто возьмет и свалит?

— Ты уходишь? — кричит он ему вслед, но ответа не получает. — В самом деле? Ну ты и засранец, Зейн, готов поспорить тебе понравилось, мелкий ты лицемер!

Шаги прекращаются и тишину улицу нарушает только отдалённые звуки машин, да треск уличного фонаря. Найл самодовольно складывает руки на груди.

— Что? Я не прав? Тебе понравилось проводить со мной время, признайся, — добавляет он уже спокойнее. — Наверное, ты уже влюблен в меня. Тебе понравилось, да. Вот в чем дело, Зейн. Ты думал, что бал это полное дерьмо, но ты наслаждался всем этим, и разговорами со мной, и даже поцелуем. Я тебя раскусил, — с улыбкой произносит он, когда парень перед ним разворачивается.

— Ты бы продолжил и бесплатно притворяться моим парнем, о да. Скажи честно, Зейн. Ты ведь тоже испытывал удовольствие от того, что всё это привлекало всеобщее внимание. Тебе нравилось видеть их лица или то, как они бесятся, когда видят нас вместе, да? — он подходит ближе, заглядывая в темно-карие глаза, в которых словно рассыпается непробиваемое стекло и в тот момент он усмехается, осознавая всё. — О боже, это правда. Тебе это понравилось.

Из груди Найла вырывается неконтролируемый смех, потому что, чёрт возьми, он не один такой двинутый. Ему казалось, что только он может испытывать такое странно садистское наслаждение, когда окружающие смотрят на него в шоке или даже отвращении. Зейн может и дальше притворяться, что ему всё равно, но он точно такой же.

От смеха у Найла уже начинает сводить рёбра, как в один миг все рушит очередной за этот вечер удар по его лицу.

На этот раз это намного большее, потому что это не какая-то простая оплеуха. Зейн сильно впечатывает ему кулаком, и Найл ощущает вкус крови на языке.

— Блять, ну ты и придурок! Хватит меня бить! — он хватается за пострадавшую челюсть, сплевывая кровь на асфальт. Не сказать даже, что Найла это злит. Он в бешенстве! Последний раз его били в младшей школе, и то, это было скорее похоже на детскую возню, чем на драку.

— Ты много болтаешь, — только и отвечает на это Зейн, потирая ушибленную руку.

— Сразу бить, что ли? О-о-о, блять, как больно-то! — Найл стонет, пытаясь прижать ладонь так, чтобы уменьшить боль, но становится только хуже. — Тупой, ты, неотесанный идиот! Признай, что сделал это, потому что твоей тупой гомофобной заднице понравился поцелуй. Ты знаешь, что это реакция всех латентных педиков?

— Клянусь, я сейчас ударю тебя еще раз, — предупреждающе щурится Зейн. — Подойди, — тут же добавляет чуть спокойнее. Найл неуверенно смотрит на него, но все же делает шаг навстречу. Пальцы Зейна убирают ладонь с его лица, и тот оценивающе смотрит на разбитую губу, прежде чем бросить лаконичное «жить будешь».

— Вот уж спасибо, — не может удержаться от едкого комментария Хоран, и он бы сказал еще что-нибудь саркастичное, если бы не губы Зейна, прижимающиеся к его.

— Ау, да больно, ты, дубина! — шипит Найл, лишь на секунду разрывая поцелуй и после позволяя чужому языку тут же проникнуть в его рот.

Зейн целуется уверенно, он не вздыхает каждую секунду как влюбленная школьница, как делали многие девушки Найла, скорее наоборот — это он заставляет Хорана почувствовать слабость в ногах. Он позволяет чужим рукам прижать его ближе, растрепать волосы на его голове — в общем, всё, что угодно.

— К слову, я не гомофоб, — выдыхает ему в губы Зейн, толкая его чуть от себя и Найл понимает, что тот толкает его в сторону машины, — И ты прав насчет всего, кроме того, что я влюблен в тебя, — фыркает он, снова накидываясь с очередным диким поцелуем, и Найл даже в такой момент не может сделать самодовольной ухмылки.

Дверца машины хлопает, когда два тела буквально вваливаются на заднее сидение. Найл серьезно в полном, абсолютно необъяснимом шоке от происходящего. Еще буквально пару минут назад Зейн избивал его прекрасное лицо, а сейчас они учащенно дышат друг другу в губы и трутся телами. Когда Найл думал и говорил о том, что неплохо бы закончить этот вечер сексом, он не подразумевал конкретно «с Зейном», просто так уж вышло, что Малик тоже пьян, тоже в этой машине и тоже возбужден (пусть даже не притворяется, Найл-то знает).

И их губы ну совершенно случайно наткнулись друг на друга. И Найл точно соврет, если скажет, что поцелуи с Зейном не хороши, потому что он ощущает странное необъяснимое чувство восторга от того, как крепкие руки Малика прижимают его ближе. Он усаживается к парню на колени, нарочно ерзая, прямо как в пабе, и неизвестно почему ему хочется вызвать в Зейне раздражение. Похоже у него кинк на озлобленных бедных пакистанцев.

Рука Зейна грубо сжимает его задницу сквозь штаны, и Найл не может сдержать скулежа, как побитый щенок. Алкоголь выветрился из его головы, зато вместо этого оттуда еще и отлила вся кровь, и у Найла буквально темнеет в глазах. Но как бы там отлично, грубо, страстно и жестко Зейн не целовался, он все еще не удовлетворен, поэтому хватает руку Малика, убирая ее со своего бока, и тянет к члену в его штанах. Зейн хмыкает в поцелуй, углубляя его еще больше, и замедляясь, словно специально стремится подразнить, и Найлу никак не помогают легкие поглаживания его достоинства татуированной рукой.

— Бля, заканчивай уже с прелюдией и раздевайся, — шипит он парню в ухо, и преодолевает внутри себя огромную силу притяжения, чтобы пересесть на свободное место и начать стягивать с себя штаны. Малик с ехидной улыбкой повторяет его действия, и Найла до невозможности это злит, но потом он замечает, что глаза Зейна подернуты дымкой возбуждения, и теперь уже усмехается он.

— Перевернись, так и быть растяну тебя, — быстро кидает он Зейну, когда тянется к бардачку на переднем сидении, где у него всегда есть маленькая заначка из презервативов и смазки. Но в ответ на свою реплику Найл слышит за спиной лишь раскатистый хриплый смех. — Что смешного? — шикает он. Зейн улыбается и смотрит на него немного снисходительно, прежде чем резко потянуть на себя и усадить на колени.

— Ты же не думал, что будешь сверху, — усмехается он ему в ухо, обдавая горячим дыханием, от которого у Найла сводит ноги, и не важно, что он итак сидит. Блять, неужели у него долбанный кинк на подчинение.

— Я итак сейчас сверху, придурок, — находит Хоран в себе силы на едкое замечание.

— Ну и отлично, значит, в этой позе я тебя и трахну.

— Да ты охре… — вдруг замирает он, когда одна рука Зейна грубо выхватывает у него презервативы и смазку, а другая касается возбужденного члена. И ему уже как-то все равно, кто там кого, лишь бы как можно скорее кончить.

Зейн кусает его за шею, когда Найл упирается руками в его ноги, чтобы удобнее устроится на чужих ногах. Он ударяется коленкой, и из зеркала заднего вида перед ним открывается не самая лицеприятная картинка его покрасневшего от возбуждения лица, но Хоран лишь закатывает глаза и немного приподнимается, когда чувствует скользкие пальцы Зейна между ягодиц.

— Все в порядке, детка? — скаркастично тянет Малик, смеясь и прикусывая его за ухо.

— Заткнись, блять. Давай быстрее, пока я не передумал, — огрызается он.

Приятное жаркое чувство проходит по его телу, когда один палец Зейна проникает в него. Не то, чтобы Найл совсем идиот и никогда не слышал о гейском сексе, в конце концов, когда рядом с тобой такие как Гарри и Луи, между которыми вечное сексуальное напряжение, невольно задумываешься о подобном, но Найл никогда не думал, что и у него может дойти до чего-то подобного. Максимум на что он расчитывал, это побесить родителей своим псевдо-бойфрендом и стать «геем» только в их глазах, но уж точно не позволять другому парню совать пальцы в его задницу.

Но проблема в том, что у Найла никогда не было предубеждений насчет разных вещей. Главное, что ему очень хочется кончить, и так уж вышло, что у Зейна просто фанастически умелые руки, которые способны ему в этом помочь. Одной рукой Малик все еще медленно водит по его члену, пока другая добавляет все новые пальцы в его отверстие.

Найл к собственному удивлению наслаждается даже жжением от растяжки и его немного напрягет то, что он не может контролировать процесс полностью, но в итоге он решает просто отдать все под контроль Зейна, потому что тот явно знает, что ему делать.

Хоран двигает тазом немного смещаясь назад и ощущая возле поясницы возбужденный член Зейна, и он наваливается на парня спиной полностью, лишь сильно выгибаясь, когда пальцы входят и выходят из него снова и снова.

— Блять, так долго мне еще никого растягивать не приходилось, — жалуется Малик, на что Найл злобно фыркает.

— Ну, простите, я мальчик приличный.

— Ты язва, которая только языком чешет, — усмехается Зейн, заставляя Найла сильно закусить губу, чтобы не ударить того.

— А ты… — выдыхает он, не представляя даже, что придумать, потому что все его мысли заняты пальцами Зейна и его рукой на члене, ну в конце концов. Найл вдруг громко ахает, когда чуть ниже его поясницы пронзает тягучая и сладкая боль. — … ты… тупой… бедный… грязный… с-сука, еще раз… и еще ты тупица…

— Ты уже говорил, — усмехается Зейн. — Давай малыш, придумай что-нибудь оригинальное, мне нравится.

— Перестань болтать и трахни уже меня, — взмаливается Найл, и в его руки тут же прилетает маленький яркий пакетик.

— Открой презерватив, — выдыхает Зейн, чуть сдвигая худощавое тело со своих ног. Найл вдруг замечает, что его руки немного его не слушаются, так что разорвать упаковку у него получается не сразу, но как только он это делает, из его груди вырывается приглушенный радостный смешок.

— Побыстрее там, — кидает он парню позади него. Зейн быстро расправляется с задачей и уже спустя пару секунд он снова притягивает Найла ближе, одной рукой хватая его за горло, словно собираясь придушить, и Хоран от этого действия возбуждается лишь сильнее.

Найл приподнимается, позволяя чему-то теплому и скользкому коснуться его задницы. Зейн вдруг резко и горячо выдыхает его куда-то в шею и дергает бедрами вверх. И прежде, чем Найл успевает в полной мере ощутить боль проникновения, он пронзительно кричит. Зейн крепко держит его за бедра, не давая отстраниться, и Найл медленно и осторожно пытается извернуться, чтобы хоть как-то облегчить боль.

— В чем дело, солнышко? — хрипло шепчет Зейн.

— А то ты, блять, не знаешь! Господи, как больно! — яростно шипит Найл, но в итоге просто сдается и хнычет, когда член Зейна продвигается в нем все глубже. Он знает, что тому наверняка приятнее чем ему, потому что его задницу не разрывают будто тысячи ножей, поэтому в отместку он вцепляется ногтями в бедро парня и его руку, сильно сжимая, но Малику, похоже, нет до этого никакого дела. Он продолжает медленно двигать бедрами, не давая Найлу соскользнуть с его члена, и проникает все дальше, пока, наконец, не оказывается в парне полностью.

Хоран рвано выдыхает, пытаясь привыкнуть к режущим ощущениям, но тут Зейн дергается в сторону и Найл снова скулит, ощущая прикосновение к простате. И может это и приятно, но уж точно не помогает забыть о том, что огромный член буквально разрывает тебя изнутри. Он немного смещается вверх и снова опускается, чтобы его простаты коснулись вновь. И Зейн принимает это за сигнал к действию, начиная постепенно раскачивать бедрами. Хорана выбешивают стоны в его ухо, ему-то не так приятно все это, хотя должны быть в точности наоборот. К тому же его руки уже затекли находиться в такой позе, а на коленке, должно быть, образовался синяк, из-за частого столкновения с боком переднего сидения.

— Блять, — то ли шикает, то ли стонет Найл. — Как же неудобно.

Зейн все быстрее двигает бедрами, и Хоран решает подстроиться под его ритм, желая, чтобы этот придурок побыстрее уже кончил и отсосал ему.

— Никогда больше не буду ебаться с парнем, — злобно шепчет он, но вопреки своим словам активно двигает бедрами, желая получить как можно больше трения и прикосновения к простате.

— Язва, — тихо усмехается Зейн, в перерыве между прерывистыми стонами.

Рука Найла затекает окончательно, и он перемещает её на свой ноющий член, желая освободиться, наконец, от напряжения. И он никогда не признается, но губы Зейна на его шее, и рука сжимающая его горло помогают ему достигнуть разрядки быстрее, чем член, бьющий по его простате.

— Черт возьми, блять, — всхлипывает Найл, когда чувствует, как сжимаются внутренние мышцы, и сам он кончает в свою поглаживающую член руку. Зейн все продолжает вбиваться в него, и это больно, потому что он все еще чувствительный после оргазма, а эйфория никак не притупляет боль.

— Кончай быстрее, — сквозь зубы шипит Найл, а Малик только сильнее сжимает руку на его горле, тяжелее дышит и дергает бедрами.

— Ну же, малыш, я скоро, — выдыхает он ему на ухо, и Найл облегченно закатывает глаза. Аллилуйя, ему недолго осталось терпеть. Когда толчки Зейна становятся все хаотичнее и беспорядочней, Хоран чувствует, как теплая сперма наполняет презерватив, а Малик дрожит за его спиной, прикусывая его шею.

— Ау, больно, придурок, — Найл зло тыкает его локтем под ребра и слезает с наполовину обмякшего члена, шипя от жжения. — Если ты порвал мне задницу, я тебя убью.

— Успокойся, я хорошо тебя растянул, — расслабленно сказал Зейн, открыв окно и выкинув презерватив. Он пошарил по карманам и достал из куртки мятую самокрутку. Зейн прикуривает и медленно выдыхает пряный дым. Ему тут что, кальянная? Найл пинает его по ноге.

— Не кури в салоне, мудак, обивка пропахнет.

— Хорошо, детка, — говорит Зейн, продолжая наслаждаться косяком. Его штаны все еще спущены, и обмягший член выглядит беззащитно. Будь у Найла поблизости садовые ножницы, он бы «отблагодарил» его за развернувшееся в салоне ранее действо. Хоран застегивает джинсы и разваливается на сиденьях, закинув лодыжки на колени Зейну.

— Ну, а теперь проваливай, — зевая, говорит он, и ловит насмешливый взгляд Малика. — Чего?

Брюнет выбрасывает окурок, поднимает стекло и закидывает руки на спинки сидений.

— Ночь на дворе, идиот, я никуда не пойду.

Зейн зевает и, щурясь, смотрит на Найла. Хоран только фыркает и отворачивается, подкладывая руки под голову для удобства.

— Ладно, черт с тобой, но чтобы утром я твоей пакистанской задницы тут не видел, ясно?

Малик соглашается, спускается чуть ниже и откидывает голову на мягкую обивку. Плотный запах дыма и секса, пропитывает каждый сантиметр вокруг них, усыпляя и успокаивая, и Найл даже не ожидает от себя того, что слишком быстро проваливается в сон.

Комментарий к Часть 5

Кое-кто сегодня стал мужчиной и пошел, наконец, в универ.

Света, братан, держись. Нам еще дописывать этот фик.

Всех с первым сентября, котаны. ;)

========== Часть 6 ==========

Разбитый и расклеенный, Найл возвращается домой только под утро. Зейна уже нет рядом с ним, когда он просыпается — что прекрасно, поэтому он как бродяжка кутается в свою куртку и бредет до дома с ужасным ощущением во рту и чувством бесконечной жалости к себе. Как ни странно, о Зейне он вообще не думает. После проведенной ночи этот парень не преобразился для Найла во что-то существенное, он так и остался в том же положении, в котором и был до этого — ничтожное пустое место.

Когда Найл добирается до дома, огромная подъездная дорожка и передний дворик встречают его густой темной тишиной, будто здесь никогда и никто не жил, а вчера не проходило самое светское мероприятие города.

В доме так же тихо, как и снаружи. И Найл впервые замечает то, чего не видел никогда в их доме — осколки стекол на полу, полупустые бокалы с шампанским повсюду, забившееся в стены отчаяние и раскол, — все, чего еще не успели коснуться руки горничных. Не отошедший после сна, он откидывается на огромном диване в гостиной, приторно бежевого цвета, который так любит его мать и смотрит на отвратительную фотографию его семьи в кованой рамочке над камином.

Со стороны кухни доносятся заглушенные звуки битого стекла, и Найл лениво встает и направляется туда, скидывая по дороге куртку и спотыкаясь о валяющуюся на полу разбитую вазу с цветами.

— Мам?

На кухне, посреди неприбранных тумб со вчерашней едой и сервировкой, стоит его мать, никогда не вписывающаяся в обстановку не идеальности и грязи — ту, в которой она стоит сейчас. Осколки от стакана в ее руках режут ее руки, как и ее улыбка — сердце Найла.

— О, Найл, милый, ты вернулся, — её голос такой же приветливый, как и всегда, но Найл знает, каких сил его матери стоит эта выдержка. Хотя бы по отношению к такому отвратительному сыну как он.

— Что случилось, мам? Почему ничего не прибрали? — осторожно спрашивает он, садясь на корточки перед ней, и собирая остатки разбитого хрусталя.

— А, это. Просто еще не успели. Никто пока не приходил. Ваш отец вчера всех выгнал, так что прислуга взяла выходной. Но не волнуйся, я уже позвонила в клининговую службу.

— Отец злится, да?

— Разумеется. Ваш отец всегда зол, — шутит она.

— А ты?

Найл вдруг замирает, и чувство совести пожирает его целиком. Ему больше не нужны глупые семейные ссоры, не нужна эта кипящая обстановка и недовольство в глазах других. Ему нужны мамины объятия и спокойствие.

— Всё в порядке, Найли, — мягко улыбается она, впервые за долгое время пусть и вымученно, но настолько искренне.

— Мам, — стонет он, — я же просил, не называй меня так.

Они оба смеются, отправляя осколки в ведро и устраиваясь со стаканами сока из пакета, который хранился у них всегда для персонала.

— Твой отец сказал, что вчерашнее было последней каплей. Все были так шокированы, и теперь многие его партнеры не хотят иметь с ним дело. Он сказал… что теперь остается только развод.

Найл застывает где-то уже на середине предложения и пытается понять, как все это может быть реальностью. Да, он ненавидел всё это, он сам хотел покончить со всем, но развод… что теперь с ними будет?

— И что… — в его горле пересыхает, когда он пытается произнести, наконец, это вслух. — Что мы теперь будем делать?

— Я не знаю, дорогой.

***

К сожалению, у Найла не находится ни одной веской причины, чтобы пропустить университет хоть на один день. А еще он не знает, что может случиться, если он оставит Зейна одного наедине с целым университетом и его длинным языком. Хотя, Малик беспокоит его в последнюю очередь, когда его гребанная кредитка не проходит в его привычном кафе, возле университета.

С кислой улыбкой, он просит девушку пробить её еще раз, но та вежливо говорит ему очередное «К сожалению». Что это еще за херня?

У него есть совсем немного наличных, которыми он расплачивается за кофе и капкейки, но это не отменяет того факта, что ни одна его карточка больше не работает. Похоже, его папочка придумал очередное «хитрое» наказание за плохое поведение. Ну, не важно, через пару дней он, конечно же, остынет, и все встанет на свои места.

Найл устраивается на привычном для их компании месте и ждет друзей, которые, видимо, опаздывают на их традиционный завтрак перед парами. Но, спустя несколько горячих глотков кофе, Найл чувствует чужую руку на своем плече и тяжелое тело, уместившееся возле него.

— Доброе утро, детка, — смазанный и противный поцелуй в щеку заставляет Найла вздрогнуть от неожиданности. Даже странный Гарри никогда бы не поприветствовал его так.

Он недовольно косится на Зейна, изрядно помятого после вчерашнего вечера, с мешками под глазами и легкой щетиной, и нервно улыбается ему в ответ.

— Какие проблемы, сладкий? — приторно тянет он, снимая пальцем крем с капкейка и слизывая его.

— Представляешь, не нашел сегодня своей зарплаты в почтовом ящике, — вздыхает пакистанец.

— Неужели? Наверное, твоему работодателю было некогда это сделать, — его тон шипящий, словно у змеи, потому что Малик действительно его раздражает. Он что, возомнил себя центром вселенной, за которым Хоран должен бегать и исполнять любые прихоти ежесекундно? В конце концов, эй! Его семья разваливается, он не обязан думать о всяких там… Зейнах.

— Что ж, я понимаю. Но и он должен меня понять, счета сами себя не оплатят.

— Твой оклад был достаточно большим, чтобы за всё заплатить, — закатывает глаза Найл.

— Ну, у меня были вынужденные расходы. А еще так много дел накопилось, надо с парнем расстаться…

— Неужели, — Найл злобно сверкает на него глазами, потому что, опять двадцать пять? Почему он вообще связался с Зейном?

Зейн угукает в ответ и допивает остатки его кофе, когда рядом с ними за стол садятся до безумия счастливые и бодрые Гарри и Луи. Они, похоже, настолько впечатлены своим вчерашним примирением, что даже не замечают молний исходящих от Зейна и Найла, да и вообще огромной черной тучи над головой Хорана.

— Найл! Зейн! Доброе утро! — радостно приветствует их Стайлс, устраиваясь на своем привычном месте, только в этот раз в его руках нет никаких айподов и наушников, только пальцы Луи, переплетенные с его собственными.

— Парни, — кивает им Зейн. Найл хочет толкнуть его ногой под столом, чтобы этот недоумок свалил, пока не ляпнет чего-нибудь лишнего, но потом он видит, что парочке рядом с ними почти нет до них дела, потому что Гарри вытаскивает свой привычный бумажный пакетик с набором для завтрака и что-то нелепо щебечет Томлинсону о том, что приготовил его любимые круассаны и лимонный пирог.

— Гарри, тебе было не обязательно это делать. Ты вообще хотя бы спал после вчерашнего? — благодарно вздыхает Луи, все же принимая еду из рук парня. Гарри смущенно отводит взгляд и продолжает копаться в своей сумке, лишь бы не отвечать.

Найл, скривившись, смотрит на них и пытается понять, что за чувства он испытывает — отвращение или радость. Или и то и другое.

— Найл, так… что произошло вчера? — осторожно спрашивает Луи. Его рука устраивается на плече Гарри, который как полный дебил смотрит на него не отрываясь. Какие же они мерзкие.

— Эм, ну, я испортил бал, — пожимает плечами Хоран.

— Твой отец был в ярости… Я… мы на самом деле даже не представляли… ну, ты понимаешь. Ты мог бы нам все рассказать.

— Зачем, Лу? Это никак бы не помогло. Да и когда я должен был это сказать? В перерыве между вашими любовными разборками?

— Эй! — ощетинивается Гарри.

— Простите. Не хочу говорить об этом. И я наелся.

Он встает и покидает столовую под многочисленные взгляды студентов, которые наверняка уже в курсе последних сплетен. Найл вдруг неожиданно для себя сжимается, желая исчезнуть из их поля зрения.

Уже в коридоре он снова чувствует на плече чью-то настойчивую руку и, обернувшись, видит в очередной раз знакомую наглую физиономию.

— Позже, — Найл хмурится, не желая снова обсуждать деньги или что-то еще, что там нужно Зейну.

***

Его карточка заблокирована до самого вечера. Серьезно. Он проверяет её онлайн каждые пять минут, но это не помогает.

Отец, похоже, действительно решил его наказать.

Когда он возвращается домой, то особняк встречает его напряженной тишиной в каждом отдаленном углу огромных комнат. Такое чувство, что все Хораны уехали из города, оставляя Найла в полном одиночестве. Но нет, когда он проходит мимо комнаты Мэдди, то слышит приглушенный звук телевизора и девчачьего голоса. Он не решается заглянуть к сестре и просто проходит мимо.

Из спальни родителей не слышно ничего, а комната Грэга итак пустует уже несколько лет, с тех пор как старший брат переехал в собственный пент-хаус.

И только когда Найл заходит в собственную комнату — идеально чистую, но одновременно с этим такую необжитую и холодную, он понимает, что все осталось, как и прежде, и в то же время полностью изменилось.

***

Если бы у Найла были кисточки и краски, он бы добавил немного яркости в их сложившуюся домашнюю обстановку, но, к сожалению, эта привилегия у кого-то другого, и над всеми членами семьи Хоранов словно нарисовано огромное грозовое облако.

Найл не решается спросить отца о том, что же случилось с его карточками и счетами, потому что, во-первых, Бобби Хоран дома почти не появляется, а во-вторых, если и появляется, то его выражение лица заставляет Найла забыть о любых вопросах.

— Так… милый. Чем собираешься заниматься сегодня? — спрашивает его мать за одним из ужинов, где присутствуют лишь Найл и Мэдди.

— Наверное, ничем, — хмыкает он.

— А как же ваши традиционные вылазки с мальчиками? — удивляется она.

— Я не в настроении, — отмахивается Найл, ловя на себе хитрый взгляд сестры. — Что?

— Ничего, — кивает она. — Слышала, Зейн бросил тебя.

У нее довольно высокомерный вид, когда она складывает руки на груди, кидая взгляд типа «я знала, что этим кончится». Найла это раздражает даже больше, чем манеры его подставного бойфренда.

— И откуда же ты такое слышала? — кривляется он.

— Гарри сказал, — сияет она. — Я встретила их с Луи позавчера. Он сказал, что вы с Зейном даже не здороваетесь в университете. И ты ходишь весь унылый.

— Как насчет того, чтобы не лезть в мою личную жизнь? — беззлобно цокает он. — Мы просто немного поспорили, но это не страшно. Он все еще любит меня, а я его, ясно?

— Ну конечно, — Мэддисон усмехается, делая щедрый глоток сока из своего бокала, одного из тех, хрустальных, из коллекции их матери, которые удалось спасти после злосчастного бала.

— Что? — язвит он на этот выпад, и сестра лишь пожимает плечами.

— Ты даже не звонишь ему, — подозрительно произносит она. — Мне жаль Зейна. Бойфренд у него козёл.

Найл чуть ли не задыхается от возмущения, давясь остатками вина, которые он надеялся допить.

— Мэдди права, Найли, тебе стоит позвать его к нам. На балу он дал мне слово, что поможет в саду, потому что я никак не могу решить, где сделать летний фонтанчик. Если конечно, — осекается она, — вы и правда не расстались.

Где-то в районе висков у Найла начинает отчаянно стучать кровь. Что вообще происходит? Еще недавно его семья исходилась от одного только вида Малика, а теперь они беспокоятся за их отношения.

— Я без понятия, о чем вы вообще говорите, — неверяще качает головой он. — С каких пор вы полюбили Зейна? И нет, мы не расстались, — предупреждающе показывает он указательным пальцем. — Но это не значит, что я буду звать его к нам. Это… это…

— По-семейному? — усмехаясь, говорит Мэдди. И Найл, наконец, понимает всю задумку его плана.

— Нет, — ехидничает он. — Это не лучшая идея. Сначала разберитесь с тем, что у нас тут твориться, а потом уже гостей зовите.

Лица матери и сестры мрачнеет, и Найл чувствует, что напряжение снова вернулось.

— Ты прав, милый, — говорит женщина, — но обещай мне, что как только все наладится ты пригласишь к нам Зейна. Я буду очень рада увидеть его.

Он пожимает плечами и неубедительно улыбается.

Во что превратилась его жизнь?

***

Его родители официально подали на развод.

Найл узнает об этом спустя несколько дней, и сказать, что он в шоке, значит, ничего не сказать.

С одной стороны он рад, что эта история заканчивается хоть чем-то, с другой… с другой стороны он напуган. Очень сильно.

В их последний семейный ужин отец объявляет о том, что теперь они больше не являются семьей. Будто семья для него — это всего лишь договор или контракт, который они все подписали, а теперь расторгают. И всё, абсолютно всё, что было построено за эти годы, не имеет никакого значения. Всё теряется в безликом голосе Бобби Хорана, говорящего «как только дом вашей матери будет готов, вы переедете».

Так просто.

Будто люди, сидящие с ним за одним столом, никогда для него ничего не значили. Будто это не он читал Мэдди сказки на ночь, не он учил Найла плавать в их бассейне, не он делал уроки с Грэгом. Они — его вложение, его маленькие филиалы большой компании, и теперь, когда от них больше проблем, чем пользы, он просто берет и закрывает их.

Глаза Мэддисон блестят от слез, Грэг тактично отмалчивается, и только Найл готов кинуться на этого мужчину со своим столовым ножом.

— Поверить не могу, что мы считали тебя частью нашей семьи, — горько произносит он. Вся боль и злость воплощаются в этих словах, и Найл никогда в жизни не чувствовал себя таким морально убитым. Он хочет, чтобы кто-то взял его за руку и сказал, что все это не правда. Кто угодно, даже пусть это будет Зейн. На секунду Найлу действительно хочется, чтобы рядом оказался Зейн, он бы точно врезал этому напыщенному ублюдку, а потом эффектно забрал Найла на своем байке и они бы напились где-нибудь на парковке у круглосуточного магазина. Ну, разве это не мечта школьниц? Найлу определенно следует перестать смотреть девчачьи сериалы с его сестрой.

— Я понимаю, что ты расстроен, Найл. И что ты злишься. Но давай оставаться взрослыми благоразумными людьми. Мы пытались все наладить, но, между прочим, по большей части из-за тебя, это не вышло, — угрожающе произносит отец, — и теперь нам лучше перестать притворяться. Мы будем видеться по выходным два раза в месяц, скажем, на обед, и по праздникам. Я уже оплатил ваше обучение полностью, так что, думаю, этого достаточно. Мэдди я буду присылать деньги раз в месяц до её совершеннолетия, а Грэг, ты все еще будешь работать в нашей компании. Но ты, Найл, — указывает он вилкой на парня. — Попытайся забыть о том, что у тебя есть отец. После всего, что ты натворил, я никогда не смогу тебя простить.

Найл хочет сказать, что ему и не сдалось его прощения. Что ему плевать на то, что говорит этот урод, что он проживет и без его жалких подачек, но ком в горле сдавливает так сильно, что он почти не может дышать.

Он скидывает салфетку со своих коленей, и, унимая дрожащие руки, уходит из комнаты, чувствуя жжение в глазах.

***

Разумеется, новость об этом разлетается словно пожар.

Разумеется, теперь каждый раз, когда Найл появляется в университетской столовой, библиотеке, туалете, или вообще в любом месте, где есть хоть какие-то люди, то он слышит напряженный шепот за спиной. Не то, чтобы этого не происходило раньше, в конце концов, он — Найл Хоран, его имя и слава шли быстрее, чем он. Но сейчас все иначе. Ему не нравится, как люди смотрят на него. Нет осуждения, недопонимания, шока. Странная разновидность жалости поселилась в их глазах. Хотя, конечно, есть и такие, которые смотрят на него с нескрываемым злорадством. Но в основном, все, что он видит, это будто он маленький ребенок, которого бросают родители, а все вокруг хлопочут над ним и пытаются утешить.

Все — это, конечно, Гарри, Лиам и Луи. Они не оставляют его одного надолго. Стайлс даже пытается разговаривать с ним, когда его рот не занят языком Томлинсона.

И все же… всегда есть огромное «но». И теперь их даже несколько.

Первое — Найлу неловко быть в их компании. Он теперь даже не может заплатить за обед, поэтому мать собирает ему еду с собой. Конечно, Гарри тоже так делает еще со времен средней школы, но он же Гарри, он странный хипстер, и он всегда хотел делать что-то несуразное. И разница в том, что Стайлс таскает свои хваленые кексы, потому что хочет, а не потому, что у него нет денег на что-то еще.

А второе — рядом с ними почти всегда тусуется Зейн.

Найл не знает почему, но он будто стал их частью. Лиам все еще настороженно смотрит на этого грубого неотесанного болвана, но Луи и Гарри даже как-то сблизились с ним, обсуждая футбол и искусство.

Иногда Зейн говорит и с Найлом, но чаще всего они просто ехидничают, изображая парочку перед другими. И лишь когда они оказываются наедине, их неприязнь возвращается, напоминая, кто они, и что вообще происходит.

Из последних карманных денег, что выделила ему мать, Найл отдает долг Зейну за его «работу». Малик долго смотрит на смятые купюры, прежде чем принимает их, кивая. Они в расчете, но это в итоге не меняет ничего.

Найл знает, что они с Зейном заигрались. Но им доставляет удовольствие таскаться друг с другом, наблюдая за сплетнями, образовывающимися вокруг. Поэтому они просто делают вид, что все идет так, как и должно.

Иногда он наблюдает, как Зейн толкает травку за трибунами футбольного поля каким-то малолеткам и усмехается. Иногда они сидят дома у Гарри, и Найл смотрит, как увлеченно Малик играет в приставку с парнями, попивая халявное пиво.

В один из таких вечеров, Найл провел всё время в углу с целой коробкой пиццы, и он никогда не признается, но он постоянно порывался сесть поближе, устраиваясь возле его «бойфренда». Просто оттуда был лучше обзор на телевизор, вот и все.

— Увидимся в субботу, парни, — улыбается им на прощание Стайлс. Найл натягивает свой шарф и куртку и топчется у выхода, ожидая остальных.

— Томлинсон, а тебе домой не пора? — хитро усмехается он.

— Луи обещал помочь мне разобрать старые вещи.

— Ой, ну конечно, — закатывает глаза Хоран, подталкивая локтем Лиама, на что получает предупреждающий взгляд. — Мы рады, что вы больше не девственники, парни, но в следующий раз придумывайте отговорку получше.

— Но мы, правда, собирались…! — ощетинивается тот, но его перебивает рука Томлинсона, закрывающая ему рот.

— Гарри, — предупреждающе выдыхает тот, закусывая губу. Найла опять начинает тошнить от них.

***

Найл прислоняется лбом к стеклу, прикрываяглаза от спокойствия, сковавшего его тело. Сколько бы он ни говорил, что его раздражают Гарри и Луи, чавкающий Лиам, и грубый, угрюмый Зейн, после встреч с ними ему намного лучше.

Перед его глазами мелькают яркие фонари, и прежде чем он успевает заснуть, машина немного резко дергается.

— Аккуратнее, идиот, — раздраженно фыркает Хоран водителю. Парень даже не оборачивается, чтобы взглянуть на него, лишь усмехается замечанию и продолжает внимательно смотреть вперед. Линия его челюсти в профиль, да еще и в полумраке машины становится, будто более выделяющейся. Найлу хочется провести по ней рукой, а потом, возможно, врезать.

Огромные ворота перед особняком открываются, и под машиной слышится треск гравийной дорожки. Найл прикрывает рот, когда зевок вырывается из его рта.

Его рука уже отстегивает ремень безопасности (разумеется, он был пристёгнут, ведь за рулем Зейн, черт побери), как чужой голос разрезает тишину.

— Спокойной ночи, Найл, — мягко произносит Малик. Хоран непроизвольно дергается и замирает.

Ладно, может быть, Зейн не такой уж и мудак, каким Найл считал его когда-то, и он уж точно не настолько глуп и никчемен. За те несколько недель, что этот парень провел в их компании, Хоран будто увидел его с другой стороны. Хотя бы то, что Зейн и Гарри постоянно обсуждают свои претенциозные темы искусства и музыки, которые лично Найла всегда заставляли умирать со скуки, или то, как хорошо Зейн знаком с точными науками, что постоянно восхищает Лиама. Иногда Найлу казалось, что именно этот парень, взявшийся неизвестно откуда, имеющий, возможно, не самую состоятельную семью и не завидное положение в обществе, вписывался в его, Хорана, компанию, куда лучше, чем он сам. Вероятно, это Зейну стоило родиться в состоятельной семье, ходить на балы и участвовать в благотворительных организациях. Такие мысли стали частыми гостями в голове Найла, еще с тех пор, как он увидел Зейна с маской на лице на том балу. Если бы Малик надел один из дизайнерских костюмов Найла, он бы отлично вписался во всю обстановку светской жизни.

Это заставляло Найла задумываться о многих вещах.

Он думал о том, что границы между людьми теперь стали более размытыми. Раньше он не замечал никого, у кого не было круглого счета в банке. Теперь все люди для него равны.

Он думал, что Зейн низшая прослойка общества. Что такой как он никогда бы не вписался в его мир. Но вот что в итоге: семья Найла прониклась чувствами к этому парню, а все его друзья обожают проводить с ним время. Даже студенты теперь постоянно здороваются с Зейном, хотя Найл знал, что раньше они делали это, только когда хотели достать у парня дурь.

Но, даже учитывая все это, Найл никогда бы не подумал, что Зейн может быть с ним настолько милым. Потому что нет. Не может.

Между ними все еще существует это серое облако неприязни, когда они наедине. Зейн обожает дразнить Хорана, а Найл посылать его куда подальше. Возможно, это даже похоже на идиллию.

— Спокойной ночи, — наконец, откашлявшись, произносит Найл. Он не знает, должен ли сказать что-то еще, потому что мягкий тон Малика сбил его с толку, и все же он не уходит, будто ожидая чего-то.

— Так… когда вы переезжаете? — обрывает неловкость Зейн, заставляя Найла поморщиться от вопроса.

— На следующей неделе. Наши вещи уже почти собраны, и некоторые мать уже перевезла. Хотя, я не видел этот дом, он принадлежал деду, но уверен, туда не поместится и половина моих шмоток, — грустно выдыхает он.

Зейн заливается смехом.

— Что? — недоуменно произносит Найл.

— Ты только что пошутил над собой и своей изнеженной задницей?

— Это не шутка! Это крик души, — бурчит Хоран, но странная судорога заставляет его губы дернуться в подобии улыбки.

— Что ж, если нужна будет помощь…

— Что? — удивляется ирландец.

— Я могу помочь. Ну, коробки и все такое.

— Намекаешь, что я не смогу донести барахло? — издевается Найл, наслаждаясь видом Зейна, закатывающего глаза. Но в итоге все же добавляет: — Ладно. Спасибо.

Зейн кивает в ответ, сверля взглядом подсвеченную подъездную дорожку на которой они стоят. Его руки все еще цепляются за руль.

— Что ж. Пока, — бросает Хоран, но его останавливают, когда он пытается открыть дверь. Он смотрит на чужую руку, крепко держащую его за локоть, и приподнимает бровь.

— Ты говорил, что твоих родителей нет дома, — начинает Зейн, заставляя Найла чуть ли не задохнуться от возмущения.

— А тебе наглости не занимать, — вскрикивает он.

— Ну, знаешь, пока есть шанс… Я еще ни разу не спал на кровати с балдахином и шелковыми простынями, — парень хитро улыбается Найлу, приближаясь ближе, и легкий аромат дешевого парфюма окутывает их обоих.

— Ты придурок, моя кровать без балдахина, — фыркает Хоран, но без привычной желчи, что была в нем когда-то. Его самого удивляет такая легкая, и, о господи, немного игривая манера общения с Зейном. Это точно не нормально.

Зейн пожимает плечами, как бы говоря «да мне всё равно», и в животе Найла скручивается знакомое желание и волнение.

— Стой, — говорит он, когда они уже готовы выйти из машины. — Значит ли это, что мы снова переспим?

Он не хотел это спрашивать, определенно нет. На самом деле, это больше из-за страха узнать ответ, потому что Найл сам не знает, какой из них хочет услышать, пока не слышит:

— Вообще-то на это я и рассчитывал.

И он понимает, что такой вариант его определенно устраивает.

========== Часть 7 ==========

Найл ставит очередную коробку в пустую холодную комнату, где из мебели лишь старая кровать, огромный раритетный шкаф и толстенный слой пыли на подоконнике. Когда мать говорила, что им придется переехать в дом поменьше, она не упоминала, что этот дом окажется еще и полной дырой.

— Ох, милый, извини, в твоей комнате еще не успели прибраться, но ничего, мы с Мэдди с этим разберемся.

Мать появляется у него из-за спины, озадаченно осматривая новую комнату сына.

— Раньше это была комната твоего деда, — улыбается она. —Думаю, он был бы рад узнать, что теперь тут будешь жить ты.

Это вроде бы мило, но у Найла лицо перекашивает при виде появившейся картины перед ним.

— Куда мне поставить это, Маура? — голос позади заставляет Найла подпрыгнуть от неожиданности. Он закатывает глаза от обращения идиота-Зейна к его матери. Чертов подлиза.

— Это нужно отнести в гостевую, по коридору прямо и налево.

Зейн мило улыбается, и, кинув напоследок самодовольный взгляд Найлу, проваливает относить оставшееся барахло.

— Вот уж не думал, что тут есть еще и гостевые комнаты, — ворчит Хоран.

— Всего две, — усмехается ему в ответ мать. — Прости, милый, но ты же знаешь, что теперь это место будет нашим единственным домом.

Она провожает его грустным взглядом, оставляя одного в этой пугающей комнате. Найл тяжело вздыхает, задвигая коробки с вещами под кровать — он разберется с этим позже. Сегодня он точно не собирается оставаться в этом доме.

На самом деле, все не так уж и плохо. Дом дедушки вполне просторный и светлый, с тремя спальнями, двумя гостевыми комнатами и большим холлом. Тут даже есть уютная библиотека, правда, большинство книг оттуда давно увезли. Найл почти не верит в то, что в этом доме выросла его мать, женщина, которая носит лишь дизайнерские наряды и украшения в несколько тысяч фунтов. Но с другой стороны это даже мило. Этот дом кажется таким семейным и теплым, даже, несмотря на то, что выглядит сейчас хуже квартиры Зейна (ох, ну ладно, это уже преувеличение).

Найл находит на кухне спички и проскальзывает на задний двор, который меньше даже, чем его гараж в доме отца. Ну, что ж.

Он зажигает сигарету, оглядываясь, чтобы мать не заметила, как он стряхивает пепел в заросшие сорняками розовые кусты. Его жизнь так кардинально поменялась за последнее время, и все, что напоминает теперь ему о былой блестящей судьбе — это дорогая рубашка и часы, которые ему подарила Мэдди на прошлый день рождения.

— Что ты тут делаешь, отлыниваешь от работы?

Найл закатывает глаза и даже не оборачивается, чтобы увидеть, как глупо растянутый ворот футболки Зейна слетел с одного плеча.

— А ты? Кто говорил, что будет помогать?

— Я не твоя шестерка, — фыркает Зейн. Он протягивает руку, вырывая наполовину скуренную сигарету из пальцев Найла, и без всякого смущения затягивается.

— Но ты больше похож на разнорабочего.

— Эй! Вы что, курите? — слышится визгливый голосок позади них. Мэдди презрительно смотрит на тлеющую сигарету в руках Малика.

— Прости, Мэддс, это я, — усмехается Зейн. — Обещаю, твой брат не получит ни капли никотина.

Его губы обхватывают бумажный кончик, и парень делает очередную затяжку, пока Мэддисон не начинает примирительно улыбаться.

— Иногда я ловлю его за курением, поклянись, что будешь следить за ним.

Зейн кладет руку на грудь, показывая, что готов поклясться в этом. Найл показательно цокает на этих двоих — да за кого они его принимают?

— Ты пытаешься подмазаться ко всем в моей семье?

— Знаешь, Найл, вообще-то я действительно милый.

Хоран скептически приподнимает бровь.

— Ты не милый. Ты толкаешь наркоту, возишься с рухлядью и ведешь себя как скотина с людьми.

Зейн на это лишь усмехается и качает головой.

— Я лучше, чем кажусь, — он стряхивает последний пепел с сигареты и кидает окурок под ноги, втаптывая в землю, а после, бесстрастно глядя на Найла, говорит: — И ты тоже.

Хоран уже собирается ответить что-нибудь на это, но их прерывает мать, внезапно появившаяся позади.

— Зейн, милый, останешься на ужин? Правда, у нас нет никаких продуктов, да и плита пока не работает, но я собираюсь сходить в кафе неподалеку и купить еду на вынос.

— Не стоит, Маура, мне уже действительно пора. Но я могу заглянуть на выходных, если предложение еще будет в силе.

Женщина счастливо кивает, провожая Малика до двери и желая хорошо добраться до дома, сетуя на неблагополучный район, в котором живет парень. Найл смотрит ему вслед, думая о том, что происходит между ними двумя. За мгновение, он вдруг срывается со своего места, и хватает куртку с комода в коридоре.

— Моя спальня еще не готова, так что я… эм… ну, переночую пока у Зейна? Ладно? — бросает он вскользь, пока проносится мимо матери. Он даже не слышит, что ему говорят в ответ, лишь вылетает из дома и быстрым шагом нагоняет парня, надевающего шлем на свою голову.

— Ужин сегодня с тебя, — произносит он, выхватывая дополнительный шлем, и усаживаясь на место позади Малика. — И веди поосторожнее, не хочу умереть нахрен.

Зейн не произносит ни слова, лишь заводит двигатель и толкает байк с места, и если на его губах растягивается наглая ухмылка, то Найл из-за шлема этого определенно не видит.

***

— Поверить не могу, что делаю это, — ворчит он, старательно перемешивая макароны в кастрюле, из которой очень подозрительно пахнет. — Я не буду это есть.

— Хватит гундеть, просто мешай, — цокает Зейн.

— Когда я говорил, что ужин за тобой, я не имел в виду, что я должен готовить макароны с сыром из пачки.

Зейн, не обращая внимания, просто продолжает укладывать свои «особые штучки» в бумажные пакеты для обедов. Найл недовольно рычит, показательно стуча ложкой о стенки кастрюли.

— А можно мне… — тянется он рукой к одной из самокруток Зейна, за что тут же получает по этим же самым рукам.

— Конечно, нет!

Найл в очередной раз шипит, словно обиженный кот и продолжает готовку. Как будто он обязан вообще этим заниматься! Он не какая-то там домохозяйка!

За вечер к Зейну приходят трижды, и один раз Найлу даже почти удается развести какую-то глупую девчонку, когда он говорит, что Малика тут нет, и вообще его осудили за продажу наркотиков, а он, Найл, тайный агент под прикрытием и прямо сейчас он готов сообщить полиции об этой самой девчонке. Та в ужасе была готова убежать, пока Зейн не кинул в Найла полотенцем и передал пару косяков девушке.

Тем не менее, это было весело.

— Ты собираешься остаться здесь на ночь? — спрашивает Малик, когда они устраиваются в гостиной перед телевизором, доедая остатки ужина. Найл угукает, презрительно морщась от вкуса макарон.

— Почему здесь?

— А пофему нет? — с набитым ртом отвечает Хоран. — Моя спальня выглядит как декорация для фильма ужасов. И там вот такой слой пыли, у меня начнется астма!

— Ты мог бы остаться у своих друзей, — пожимает плечами Зейн. — У Гарри или Л…

— Ага, и слушать их безудержный секс всю ночь?

— Ну ладно, а Лиам? У него наверняка для тебя найдется место в его-то гребаном замке.

Найл неопределенно хмыкает, размазывая по тарелке остатки сыра.

— Так что? Или моя дыра для тебя приятнее? Оу, как мило, Найл, это из-за моего общества, да?

Хоран ударяет его по ноге, правда, недостаточно сильно.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем?

Зейн просто клоун. Найл не собирается изливать ему душу, рассказывая об истинных переживания и прочем. Он не хочет остаться в его глазах каким-то жалким плаксой.

— Да брось, — замечает Зейн его задумчивый потухший взгляд. — Ты можешь рассказать мне. Это из-за отца?

Найл ставит на маленький столик свою тарелку, и пытается не заламывать пальцы, когда снова хмыкает.

— Я просто думаю, что теперь они не будут относиться ко мне так, как раньше, и… со временем, наверное, перестанут общаться со мной.

Зейн хмурится и смотрит на него, будто Найл полный идиот.

— Из-за того, что у тебя больше нет денег? Серьезно?

Найл кидает на него раздраженный взгляд.

— Не веди себя так, будто знаешь всё лучше всех. Это была моя жизнь, и я знаю, что потом случается с такими людьми.

— Ну и что же с ними случается?

— Они становятся… ну, кем-то вроде тебя, — закатывает глаза он. — Их все сторонятся, и никто больше не желает иметь с ними дело. И просто… зачем им будет нужен друг, который не в состоянии купить себе кофе?

Зейн лишь снисходительно вздыхает.

— Я пытаюсь игнорировать твои оскорбления, но знаешь что? Жизнь не заканчивается, когда ты перестаешь быть богатым. Может мне и не понять, но зато я знаю, что ты полный придурок. Если ты важен своим друзьям, им будет все равно. Да, боже, каждый из них в состоянии купить тебе гребанный кофе.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — шипит Найл. — Просто… ты перестаешь быть значимым для людей, если у тебя ничего нет.

Он тяжело вдыхает и выдыхает, обида и злость снова наполняют его до краев. Может, он и не хочет возвращаться в прошлую жизнь, но все таки… это немного тяжело. И он действительно чувствует, что теряет все вокруг, не только дом и деньги отца, но и что-то большее…

Внезапно рука Зейна касается его руки. Чужие пальцы сжимают его почти до боли. И этот жест вроде должен придавать уверенности, но вместо этого Найл чувствует, будто земля уходит из-под ног.

— Ты не перестал быть значимым.

По руке Найла проходит электрический ток, проникает дальше, добираясь до самых дальних участков его тела. Слова Зейна, его голос, когда он говорит, все это кажется немного сюрреалистичным.

— Что?

— Ты не перестал быть значимым. Ты все еще значимый для меня.

Найлу кажется, что лихорадка распускается внутри него, как розовые кусты матери в их старом саду. Может, он понимает это неправильно? Может, Зейн имеет в виду что-то другое? Значимый как… человек, с которым можно переспать? Или как человек, с которым можно иногда выпить пива? Это не обязательно должно означать то, о чем он подумал.

— Ты все еще Найл Хоран, грубый, самовлюбленный, претенциозный. Деньги не делали тебя самим собой, сейчас их нет, но ты все тот же… все тот же человек, который меня раздражает…

Найл немного разочарованно вздыхает.

—…и который мне нравится.

Он поворачивает голову, и натыкается на серьезный взгляд Зейна, пристально наблюдающего за ним. Внутри него что-то светится, когда он находит в словах Малика настоящий ответ на вопрос.

— У меня дрянной характер, — откашливается он. Во рту пересыхает, когда Зейн продолжает смотреть на него так. Малик кивает.

— Это точно.

— Я эгоистичен.

— Да, верно.

— И у меня нет денег, чтобы ты притворялся моим парнем и дальше.

Ему хочется наклониться, хочется коснуться губ Зейна, вспомнить какими они были на вкус всего несколько дней назад. Его дыхание неровное, быстрое, от напряженного воздуха вокруг. Ему не хочется слышать сейчас что-то, что могло бы надломить его сердце, хотя Зейн кажется тем, кто никогда так не поступит. Это немного страшно, наблюдать за тем, как медленно движется время между ними в ожидании ответа.

Зейн наклоняется сам, не оставляя между ними никакого расстояния, его губы пахнут сигаретами и касаются губ Найла, когда он говорит:

— Тогда я буду им бесплатно.

***

Найл жмется как может. Это правда. Но женщина возле него толкает своими сумками, а мужчина позади неприятно дышит в спину. Это отвратительно. Это последний раз, когда он соглашается на подобное.

Когда он, наконец, добирается до дома его нервы просто на пределе — в магазине, к тому же, не было его любимого сорта мороженого. Это рождество будет просто кошмарным.

Он громко хлопает дверью, и все что ему хочется это закрыться в комнате или в ванной, полной всякой ароматической херни, но, черт возьми, трубы в его ванной полетели буквально пару дней назад.

В отчаянии он проходит мимо матери и сестры, хлопочущих в гостиной над елкой и столом. Ему действительно уже глубоко поебать на этот праздник и все, что с ним связано.

Под ноги попадает какая-то дурацкая ерунда для декора, и он громко ругается, спотыкаясь об нее. Когда Найл поднимает упавшую с потолка омелу, его взглядом можно разрушать города. Но разрушение откладывается, когда чья-то крепкая рука хватает его за талию и прижимает к теплому и мягкому телу.

— Боже, ты как маленький озлобленный хомячок, — усмехается Зейн ему в ухо. Найл грубо пихает его в бок, за что получает тычок в ребро и поцелуй в щеку. — Общественный транспорт?

— Ненавижу его, — бурчит Найл. — Последний раз, когда я ездил на автобусе.

Он поворачивается в руках парня, и тянет того ближе за воротник дурацкого свитера, подаренного матерью Найла. Их поцелуй прерывается стуком в дверь и многочисленным звонками.

— Да чтоб! — стонет Найл, но Зейн настойчиво толкает его к двери, и когда Хоран открывает ее, чтобы послать куда подальше Рождественский хор, то может лишь ошарашено раскрывать и закрывать рот, словно глупая рыбка.

— Что за черт?

Лиам, Гарри и Луи довольно улыбаются, толкая его с прохода и заваливаясь в дом, принося с собой холодный ветер и кучу вопросов.

— А вас кто позвал? — восклицает Найл.

— Счастливого Рождества! — радостно лепечет Гарри, несмотря на негативную ауру вокруг парня.

— Мы принесли украшения, — улыбается Лиам, тряся большим подарочным пакетом.

— И пирог, — тут же добавляет Стайлс.

— Пирог?

— Да, но не обольщайся, он для меня, — цокает Томлинсон. — Надеюсь, ты купил мне подарок.

Найл непонимающе пялится на них, но тут же понимает в чем дело, и злобно смотрит на Малика, усмехающегося над ними.

— Ты! — тыкает он пальцем в парня.

— Нет, мы, — успокаивающе хлопает Лиам по его плечу. — Неужели ты думал, что если будешь игнорировать нас, мы забудем о нашем друге?

— Нет, я…

— Время Рождества! — провозглашает Гарри. Его пальцы находят пальцы Луи, и он утягивает того в гостиную, хихикая, как глупая школьница.

Найл не произносит ни слова, лишь растерянно смотрит на то, как «почти бывшие» друзья принимаются помогать его матери и сестре украшать дом.

— Найл! Не забудь надеть свитер! — кричит ему Мэдди, пока Гарри сыплет декоративные блестки ей на голову.

Его руки касается что-то теплое, приятное, знакомое, пока непривычное чувство порядка и счастья разливается в груди. Зейн кладет голову на его плечо и все вопросы испаряются.

— Твоя жизнь похожа на сказку, да? — саркастично протягивает он. Найл фыркает, но не решается ничего ответить. Его жизнь действительно похожа на сказку, хотя бы в тот момент, когда он стоит там, посреди гостиной, и еще щеки алеют от скромного поцелуя на них, пока за окнами становится все громче слышен Рождественский хор.