Рыбицкая Марина
Крыса, загнанная в угол, или здравствуйте, я ваша тетя
- Уа-уа-уа-а-а-а! - надрывался сероглазый младенец, синея лицом от надрыва. Звук сверлом отдавался в голове, словно приказ “Давай спасай детинушку!”. Вообще мало кто эти вопли выдержит, думала за эти несколько дней сойду с ума. Немудрено, голосок у ребеночка аки у Пласидо Доминго, помноженного на Паваротти с Робертино Лоретти, вырастет — будет певцом-контртенором, не меньше. Иначе просто никак.
- Сейчас, сейчас, маленький, - я быстро перепеленала племянника.
Да уж, у малыша есть веские и законные основания для недовольства. Памперс изрядно потяжелел, в руках лежала крошечная увесистая бомбочка. Я мрачно ухмыльнулась: плоды экономии.
- Не плачь... - погладила двумя пальчиками спинку и похлопала, чтобы скорей вышел воздух. Детеныш словно понял уговоры: сухой, накормленный из бутылочки универсальной детской смесью "Нан", он быстро затих на моей груди.
Господи! Неужели благословенная тишина?! Я опустила своего маленького белобрысого зайчонка на узкую тахту, подбросила в печку дров и печально задумалась.
Мы в этом благословенном закутке уже третьи сутки.
Сторожка, подготовленная для моих летних каникул заботливой двоюродной сестричкой Аней, оказалась как нельзя кстати. (Спасибо дяде-леснику, который пару лет назад перестал сидеть бобылем, переехал жить в ближайшее село и позволил мне здесь обитать).
Деньги - какие-никакие есть. Но... дальше? Вечно я сидеть здесь не могу. Еще день-другой, да пусть неделя. Вся эта тишь да благодать до тех пор, пока не кончатся дрова, детское питание и продукты. Я уж молчу про памперсы, без них наше будущее в этой глухомани и представить себе невозможно. Сыро. Без машины-автомата. Тканевых подгузников считай что нет. Что тогда? Делать налет на ветошь родственников или памперсы вертолетом заказывать?
Один-единственный мой выход в любой окрестный магазин - не представляю даже как, ведь бросить грудного малыша самого в далекой сторожке я побоюсь - и компании убийц рано или поздно станет известно, где мы находимся. Уверена, поиск идет. Силы, а, главное, суммы в этой охоте задействованы немалые. Кому-то светят очень большие деньги, и он не отступит.
Потом... если враг найдет нас... крышка. Сначала мне, следом - малышу. Не сразу. Не раньше того счастливого часа, когда все бумаги будут переоформлены на нового опекуна, так я поняла из рваной речи не то шпика, не то киллера. Или опекунов?
Вот не понимаю я, зачем мы черным рейдерам? ЗАЧЕМ? Денег или связей чиновников-ментов подкупить не хватило? Или жаба задавила?
Если бы тогда, оглушенная непрерывными детскими воплями, я не спустилась покурить, если бы не имела тонкий музыкальный слух... не приведи Бог, что бы из того вышло.
Быстрые, рубленые фразы, вполголоса бросаемые в трубку темным человечком на общественном балконе этажом пониже, вначале не привлекли моего внимания. Потом я оцепенела. Потом кинулась в квартиру. Кинулась, чтобы застать тот звонок...
"Машину Лесика и Алины прямо под рестораном взорвали.... Ваши мама и папа были с ними".
Вот и сходили в ресторан в честь рождения ребеночка...
Моих родных убил тот, кто сидел в кабаке с ними рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ел, пил, поздравлял. Некто совсем близкий и знакомый.
Затем я творила такое, что, вспоминая, до сих пор морщусь от стыда. Заперла наемную няньку в туалете и сбежала с ребенком, переодевшись в чужие шмотки и старый парик. Дениску пронесла под бесформенной длинной кофтой - прикинулась беременной (мой хороший, мой золотой после долгого ора только-только почивать изволили, и не просыпались, хоть вверх ногами переворачивай и тряси).
Люди в тонированных джипах, оккупировавшие площадку перед нашим домом, сидели и ждали. Никто не обратил внимания на малознакомую женщину молдаванской наружности с огромным животом, тянущую большую спортивную сумку на колесиках. Может, и обратили, но только для того, чтобы плюнуть вслед и сказать в спину: "Ну, баба и запустила себя!"
В первой же подворотне фальшивый прикид остался бомжам, и без него молдавская будущая роженица преобразилась в обычную ухоженную городскую мамочку с грудничком на руках, да и сумка на колесиках переселилась на плечо, изменив конфигурацию... Зря, что ли, с десяти лет хожу в театр-студию?
Половина моих бессистемных перемещений по городу на тот момент были лишены логики. Я носилась, как угорелая, с крошечным ребенком на руках и пыталась продумать план действий. Весь город казался мне огромной клоакой кровожадных монстров, направо-налево убивающих ни в чем не повинных людей.
Возможно, я впала в своеобразный реактивный психоз. Наверное, это форма безумия.
Не знаю.
Но о побеге не жалею до сих пор. Первоначальный импульс был верным.
Вспоминая знакомых Лесика, его сослуживцев и родственников, я перебирала по памяти возможные кандидатуры убийц.
Этот - его зам Василий, стройный шатен с томным взглядом отпетого бабника, всегда одетый с иголочки. Неужели он? Не может быть. По-моему, они с Лесиком тесно дружили. Деверь ему верил, как себе.
Или совладелец дочерних предприятий, Самуил-как-там-егович, которого я видела один лишь раз, мельком? Плотный невысокий мужчина восточной наружности с заплывшими глазками-щелками. Скользкий тип. Но сам Лесик отзывался о нем не слишком уважительно, говоря, что его доля участия номинальна, и он на активы толком претендовать не может.
Я видела нескольких Лесиковых подчиненных, но о них смешно и говорить. Смирная, словно монастырская послушница, очкастая офис-менеджер в традиционной юбке до средины икры, яркая рыжеволосая секретарша, каждое движение которой обещало клиентам фирмы прелести мусульманского рая, еще несколько молодых ребят из центрального офиса и подсобные рабочие на роль жестоких расчетливых рейдеров явно не подходили. Бухгалтерский отдел, состоящий из одних сорокалетних баб-разведенок - тоже. Не тот масштаб. Вот наплевать в кофе лично мне тетки смогли бы. Запросто. Или стрихнинчику в чай незаметно подкинуть от щедроты душевной. Вон какими ненавидящими взглядами провожали, когда их начальник Василий любезно довел меня до машины.
Дальние родственники-кумовья-сватья? Я их практически не знаю и не верю в соучастие в столь чудовищном преступлении. Я вообще ни за что не поверю в то, что человеку под силу угощаться, улыбаться, выпивать за одним столом, тут же хладнокровно готовя смерть.
Они же все не уголовники-бандиты. У Лесика вполне приличный бизнес, его окружали интеллигентные люди. Но и взрывчатка в машине не сама собой выросла. И темный человек на балконе не из-под земли взялся. "Ищи, кому это выгодно".
Легко сказать!
У меня от усталости налились чугуном ноги и пухла от мыслей голова, а я лунатиком бродила вокруг да около, пытаясь найти выход.
Сдуру вызвонила Лесикину тетку Альбину. Ну да, ну да... Та еще с-собака страшная, мягко говоря. Она вначале разговаривала со мной, словно имела дело со слабоумной, высокомерно тупила и пропускала мимо ушей мои отчаянные реплики, потом вообще... сорвалась на истерический визг, нагло заявляя, мол, я украла чужого ребенка. Орала: "Есть полиция, вот пусть они с убийцами и разбираются, а не ты!"
Я сбросила вызов и чуть не расплакалась. С такой идиоткой разговаривать — зря время терять. Абсолютно бесполезное занятие, все равно что в бочку кричать.
Какая помощь?
О чем вы?!
Получить родственную поддержку от нее, овцы драной, нечего и надеяться. На самом деле она трясется за свою лощеную старческую шкуру. И не так уж и неправа, между прочим. Ведь, по большому счету, такая же наследница и возможная опекунша. Потенциальная мишень. Или организатор-убийца.
Альбина??!
Я потрясла головой. Совсем сдурела.
Точно паранойя разыгралась на почве преследования. Скоро и законченной маньячкой стану, вон в каждом родиче уже предатель видится.
Еще пыталась достучаться к другим знакомым, бывалым и битым жизнью. Их советы отнюдь не пестрели разнообразием: "Вернись и никуда не бегай..." Дом Советов какой-то. Хорошо раздавать рекомендации, когда тебе ничего не грозит, чисто умозрительно. Я и сама такая умная, сидя на теплом диванчике с бутылкой пива и чипсами перед телевизором.
Но помощь — реальную помощь! - никто не предложил. Друзья (папины - тоже) познаются в беде, называется.
На всякий случай закинула собеседникам наживку насчет Киева и Саратова, даже Прибалтику упомянула. Пускай те, другие, погоняют немножко по вокзалам, чтоб не скучно уродам было. Время - мой враг и союзник.
Слава тебе, Господи, у меня хватило ума и денег закупиться для ребенка. Хорошо, что вспомнила: через мобильный телефон преступники могут отследить нас, - и выкинула его в мусорку. Глядя из окон маршрутки на вереницей подъезжающие к супермаркету черные бронированные джипы, я сотню раз истово похвалила себя за позднюю, но своевременную сообразительность.
Папа и сестра всегда говорили: "Катька у нас боец по жизни". Думаю, это не так. Думаю, я не боюсь сдаться и проиграть. В конце-концов, можно выйти и драться в открытую, и будь что будет. На одного коррумпированного мента, адвоката, нотариуса, пусть даже сотню продажных сволочей, найдется сколько-нибудь честных.
Хотя бы чисто теоретически.
Будь я одна, я бы рискнула. Будь я одна - спокойно пошла навстречу опасности. Уж вволюшку крови попить, зная подходы к нашим госструктурам, этим неизвестным гадам точно бы сумела.
Но я не одна. Со мной ребенок, крохотная частичка моей сестры. Рисковать малышом я не стану ни при каких условиях.
"Частичка" блаженно посапывала кнопкой-носиком, давая мне недолгий отдых. Я поцеловала дитя в макушку, вдохнула его сладкий младенческий запах, бормоча ласковые слова, какой он замечательный и золотой, полюбовалась его изумительно длинными пальчиками и прилегла рядышком.
Ночь.
Нужно поспать хоть немного, не то свалюсь с копыт.
Дениска давал жару три дня без передышки.
Уму непостижимо, как в детском тельце весом два девятьсот обитает такая громкая и звонкая глотка. Когда он налегал, краснея крошечным личиком от натуги, у меня ушные перепонки лопались. Такой себе почти ультразвук. Удивляюсь, как лампочки не лопаются, только стекла дребезжат.
Подскочила.
А вдруг он болен? Колики?
Или какие там бывают у грудничков проблемы? Не знаю, я ж не врач?! Потрогала лобик: температуры нет. И то хлеб. С этими младенцами рехнуться можно. Я прикорнула, прижимая к себе невесомое тельце.
Ползунки сушатся над печкой, дня на два должно хватить. В подполе тихо шебуршали мыши, в углу меланхолично стрекотал сверчок, но меня не пугали звуки старенькой избушки, наоборот, даже успокаивали. Я не впервые ночую в уютной сторожке, давно привыкла, мыши и сверчок для меня почти друзья.
Лесные звуки убаюкивали. Я улеглась одетой и задремала. Внезапно обволакивающая лесная тишина лопнула, взорванная далекими сухими хлопками.
Меня подкинуло.
Выстрелы! Ей-Богу, выстрелы!
А это... неужели рванула граната?
Вскочила, холодея, и заметалась по комнатушке.
Как пить дать, пришли, сволочи, по наши с Дениской души!
В местном лесу, полном извилистых оврагов и бурелома, ночью охотиться никто не будет, это исключительно для самоубийц. Таких фанатичных охотников здесь просто-напросто не водится: “Дураков в двадцатом веке нэту!”. Волков и медведей, так ценимых нашими "новыми русскими" - тоже.
И браконьеров. Дядь Петя их давным-давно повывел.
За "левым" трофеем проще и дешевле сунуться на соседний участок. Со вторым лесничим, сумрачным, вечно полупьяным Федором на сей счет куда легче договориться. Да и разумней: дичи на отдаленных от железной дороги участках гораздо больше.
Так... в первую очередь взять жалкие остатки денег. Увесистый портмоне с документами перекочевал во внутренний карман спортивной сумки. На дно той же многострадальный сумы на колесах вперемешку понеслись тяжелые продукты, мои лифчики-трусы-прокладки, запасная футболка и мини-юбка. Памперсы, сухое детское питание, бутылочка кипяченой воды, пеленки-распашонки, тальк и массажное масло для малышей полетели туда же, наверх.
Оглянулась: ничего не забыла? Вроде нет.
Сделано. Осталось решить куда бежать: в село, в лес или на трассу?
Наверное, в лес. Прихвачу туда чужой каремат и древний спальник, пересидим. Там уж точно сразу не найдут, разве только с вертолетами и собаками; и то не факт. А там по обстоятельствам.
Лес большой, продукты есть, не зима… как-нибудь продержимся.
В панике схватила «кенгурушку» для переноски младенца и... остановилась. К домику никто не подъезжал, наоборот, фырчащий мотор явно отдалялся. Я свалилась на топчан, держась за сердце.
Кажется, не к нам.
Пронесло? Или все же не стоит обманываться?
Мое крикливое чудо все еще спало, укрытое цветастым ватным одеялом и пригревшись на нашем совместном лежбище.
Я накинула теплую кофточку, натянула потертые голубые джинсы и сунулась в темноту, вооруженная мощным дядиным фонариком. Выключенным.
Не хочу рисовать у себя мишень на груди.
Успеется.
За пояс для устрашения потенциальных террористов сунула дореволюционный дедушкин тесак и выскользнула в дверь.
Глаза быстро привыкли к темноте. Я старалась идти тихо, благо, мягкие разношенные кроссовки позволяли передвигаться почти беззвучно. Сказывалась привычка бродить по лесу, да и места знакомые.
Стреляли где-то у озера, это совсем недалеко. Я почти дошла, когда услышала тихий стон.
Подкралась поближе, все еще не включая фонарик. Черт, ничего же не видно! Старалась передвигаться на цыпочках. Под мокрыми от росы найковскими кроссовками мягко пружинил хвойный ковер. Вот так, мелкими перебежками, прячась за стволами деревьев, я тихо продвигалась вперед.
С озера тянуло сыростью, низину заволокло белесым туманом. Небо утратило свой черный цвет, ощутимо синея.
Пожалуй, скоро утро. Точнее сказать не могу — часов у меня нет.
Судя по звукам, посторонние убрались из этих мест. Чуткое лесное зверье после стрельбы затихло и не давало о себе знать.
Ежась и вздрагивая от ночной свежести, я нашла врезавшийся в высокую корабельную сосну черный джип (учитывая его мощную тюнингованную решетку спереди, ничего с "железным конем" не сделалось). Рядом увидела того, кто стонал. Включила фонарик. Яркий луч резанул сереющий предутренний сумрак.
О, да! Спасибо, тебе Боженька! Избавил от одиночества, на которое я нудно жаловалась. Вот тебе, Катенька, подарок так подарок! Бери и благодари! Угу.
Недалеко от песчаного обрыва крупный мужчина в легкой кожаной куртке валялся без сознания под кустом, сжимая в руках пушку внушительного калибра.
У меня аж внутри все перевернулось. Мама родная! А вдруг шевельнется и пальнет невзначай?!
Подобравшись поближе, аккуратно разжала пальцы, отводя в сторону гладкий черный ствол, и вытащила из руки пистолет. Зашвырнуть в лес от греха подальше? - может выстрелить и привлечь внимание. Как ставить его на предохранитель - не имею понятия.
В принципе, и оружия-то в руках до сей ночи не держала. К нему у меня отвращение с детства. Наверное, я никудышний полководец и очень плохой солдат. Впрочем, о воинской профессии никогда и не мечтала.
Очень надо!
Я подумала и медленно положила опасный предмет в стороне, под кустом. Теперь самое время заняться типом в кожанке.
Нда-а, дело дрянь. Мужик-то ранен... серьезно. На виске кровь, еще что-то с левым плечом - рукав изнутри весь намок. Ай, в моем-то положении только раненого хмыря мне для полного счастья не хватало!
И ведь бросить умирать человека совесть не позволит. Или позволит?
Я наклонилась, осторожно касаясь шеи, чтобы проверить пульс. Неужели пока я шла, он, на мое счастье. взял себе и умер?
А вот фигли, как говорится, и не мечтай. Есть! Бьется неровная ниточка.
Мдя... Тонкий запах дорогого одеколона вызывал уважение ко вкусу неизвестного. Холодные ноты белой лаванды, сладковато-терпкие сандала, освежающие ароматы лимона и зеленого чая смешались в морском вольном бризе. Известный, очень известный французский парфюм, только название не могу вспомнить. Так и хотелось вжаться носом в ямочку за ухом и принюхаться.
Тьфу!
Нашла о чем думать. Вроде мужским вниманием и не озабоченная, а все туда же...
Я не успела убраться в сторону, как меня жестко поймали за руку.
- Кто? - темные (мне так показалось, не видно же толком!) глаза пытались заглянуть в самую душу.
А он ничего, не старый - лет до тридцати. И симпатичный, паразит. Слегка вьющиеся короткие волосы, мощные скулы, крупные правильные черты лица. В прежней жизни я бы млела от внимания такого парня: ну просто вылитый киношный мачо. Ух! Можно сказать, второй Бандерас.
И вот как такого бросить, а? Рука не поднимается. И остальное — тоже.
- Конь в пальто! - Я таки не сдержала свой поганый язык. - Чего мандражуешь, видишь - свои. Лучше помолчи, пока я тебя осматриваю, дуралей несчастный, - демонстративно стряхнула легко разжавшиеся крепкие пальцы и отвернула полу куртки.
Ма-ать честная! Его что, из карабина для охоты на слонов подстрелили? Или с носорогом случайно перепутали?
Должно быть, именно так, иначе откуда у него на плече взялась такая дырища в бронежилете?
Калибр впечатляет.
И каким чудом жив до сих пор, не понимаю...
- Как тебя звать?
Сказал-простонал:
- Максим...
Парень снова потерял сознание.
И за что меня так? ЗА ЧТО?
Господи ты Боже мой, я ведь добрая и трудолюбивая, кроме прогулов на факультете биологии ничего плохого никому еще не сделала. Кроме Тольки, даже из парней никого не бортанула... пока.
С помощью здоровенного тесака я вырубила две толстых жерди, привязала между палками длинную трикотажную кофточку и перекатила на самодельные ноши пострадавшего, ругаясь вполголоса и пыхтя, словно выводок многодетных ежиков.
"Броник" казался легким, поэтому стягивать его не стала, оставила как есть. Ноги, словно у пойманного оленя, примотала своим ремнем от джинсов и захватила шнурком от кофточки концы жердей, чтобы не цепляли каблуками дорогу. Его ремень использовала, чтобы накрепко зафиксировать средину тела.
Э-э-эхх, где наша не пропадала! Она пропадала везде, где не лень. Холодно мне теперь не будет, только жарко. Протащить мужичка весом под добрых восемьдесят-девяносто кэгэ - так и вовсе потом изойдешь.
Нно-о-о, залетныя! Н-но!
Мне было нелегко, но я справилась. Задыхаясь и дрожа, я обливалась потом и тянула, рычала, волокла стотонного моржа, изображая сценку "Бурлаки на Волге". Все тянула и тянула, пока не доперла тяжеленную тушу молодого жеребца до нашей хибары.
"Работа, не волк, в лес не убежит" — ну да, как раз. Не про меня это сказано. Ко мне-то она как раз из лесу и прибегает, вот как сейчас. Бедный-бедный серый волк, ему попалась сугубо нестандартная Красная Шапочка...
Ох-хо-хонюшки. И что делать будем?
Благо хороший, славный умница-ребенок все спит. Небывалое диво, прямо-таки божий промысел. Я переложила его на теплый припечек, повыше. Молчит, сопит, спит.
Я перекрестилась и занялась другим вопросом.
Раздев до пояса фигуристого накачанного господина (если судить по цене одежды — он точно не из пролетариев), я залила жуткую рану перекисью и расплакалась. Рана все еще обильно кровила: пуля прошла навылет.
Меня затрясло.
Тут биофака явно недостаточно, подавай хирургию.
Я не смогу, не сумею ему помочь. В этом доме, кроме аспирина, ничегошеньки нет. Детское жаропонижающее не в счет, его слишком мало относительно дозировки. Никаких нормальных антисептиков, никаких антибиотиков, обезболивающих. НИ-ЧЕ-ГО.
Ни марганцовки, ни водки.
А парня шить нужно и под капельницу, причем срочно. По-моему, у бедняги уже начался или скоро начнется болевой шок, вон как дрожит. Антибиотики нужны, опять же.
Господи! Что делать?
Что с ним делать? Умрет ведь!
Почесав свою бедную тыковку раз или два, я уже начала просто раздирать ее когтями, стимулируя думательный процесс. Кажется, помогло. Ну или мне так показалось.
Я скомкала чистую марлю, которая у меня все-таки была, уложила на рану и туго стянула последними двумя бинтами, неизвестно как завалявшимися в доме, грудь и плечо. Затем, обшарив карманы кожанки, подхватилась и бегом сдернула обратно в лес, на ходу спотыкаясь.
По пути прихватила из-под куста чужой ствол. Мало ли... в нашем положении пригодится.
Ну вот.
Так и есть, дверь открыта, ключ зажигания в машине. Я обыскала багажник: даже искать не надо, аптечка скорой помощи валяется наверху.
Даже целых две. Живем!
Аллилуйя! Одной головной болью меньше. Вот тебе бинты, антисептики, противовоспалительные и обезболивающие. И остальное по мелочи, включая солевой раствор и раствор глюкозы.
Даже такая блондинка, как я, сумеет вколоть шприц-тюбик бутарфанола тартрата ему в... а куда колоть-то? Дай Боже вспомнить проклятые дозировки, я же специально когда-то в справочник заглядывала...
О! Внутривенно один милиграмм каждые три-четыре часа, внутримышечно - два милиграмма, капать в нос - один милиграмм каждый час.
Замечательно.
В нос капать ему не буду - у него аптечек не три, а две. Ладно, уколю под лопатку или в ж... ягодицу. Там уже не промахнешься. Колоть вену я все равно не возьмусь. Себе уколы в вену трясущейся рукой на медпрактике еще делала, но вот постороннему... Если случайно впустить пузырек воздуха — можно убить. Я на такое не согласна.
Повторно наложив тугую повязку незнакомому мужчине на плечо и забинтовав голову, прикрепила эластичными бинтами к запястьям раненого прибор по Фолю и включила общие режимы на уничтожение бактерий и простейших - так по-крайней мере он в ближайшие часы не подцепит заражение крови.
Мой любимый "Ланта-зэт" был взят для малыша на случай непредвиденной болезни, и это единственное, что я успела сделать осознанно, когда убегала.
Аппарат звучно побулькивал, приятным женским голосом время от времени сообщая, что очередной режим закончен, а я сидела над мужиком и роняла слезы, вливая в рот по ложечке чай с лимоном. С такой кровопотерей ему нужны жидкость и глюкоза, побольше. Внутривенное пока обождет, тем более, что система переливания только одна, на самый крайний случай.
Негромкое:
- Чего рыдаешь, дура? Я еще сто лет проживу, - сразу взбодрило несказанно.
Привет, мой свет, а вот и я, называется.
Море благодарности за спасение. Вот почему я в свои двадцать с гаком не замужем - не люблю мужиков. Внутри каждого сидит либо упертый баран, либо злобный козел. Самый плохой случай - склизкая амеба. В Максиме, видимо, полюбовно делят территорию оба двурогих.
Спасенный не унимался:
- Водить машину умеешь, права есть?
- Что? - слишком неожиданно прозвучал для меня вопрос, да еще и от человека, которого я практически похоронила. Даже мраморный памятник с трогательной надгробной надписью мысленно установила: "Ушел молодым. Был самым-самым. От жены и скорбящих родственников".
- Машину водишь? - повторил он буквально по слогам. Словно с олигофренкой общался.
- Немного. Права есть, но водитель из меня... не Шумахер. Однозначно, - непонятно, откуда взялась нервная дрожь? Ведь не съест же он меня?
Конечно. Не съест. Но понадкусывает — точно.
- Шумахер, не Шумахер - плевать. Довезешь до больницы, и дело с концом.
- Ага-ага. Разбежался!
Мужик присмотрелся внимательней:
- Почему?
- Если сунусь в город - убьют, - и я рассказала ему свою историю, захлебываясь жалостью к себе и рюмсая, как первоклассница. Первый раз за трое суток меня попустило, и я выревелась на чужом плече сполна.
- Сурово, - он сжал губы в тонкую линию и ненадолго задумался.
Но — вот странно! - особо огорченным почему-то не выглядел, даже скорее почти радостным.
- А к дяде в село сходить не можешь? Может, кто другой меня до клиники подбросит? Заодно у фельдшера или в сельской аптеке можно достать лекарств.
- Наивный... до села пятнадцать километров. Небось, туда-сюда с грудничком рысью не побегаешь. Аптеки у них нет, хотя при Союзе была. Место фельшера третий год пустует. Кому из городских девчонок, что по распределению на медпрактику высылают, в эту глушь надо? Вот они беременеют и устно отправляют наш экзотический уголок куда подальше. Дядька... Он сейчас в областной больнице с полиартритом.
- Яс-сно. И что делать будем?
- А ты позвонить отсюда своим знакомым не можешь?
- За дурака меня держишь? Уже. Позвонил. Результат видишь сама, - он кивнул на дыру в плече, - еле ушел.
Я тоскливо вздохнула:
- Видно выхода нет. Но если нас прибьют из-за тебя, или я в кого-то врежусь, ответишь за меня перед Всевышним.
- Договорились, - усмехнулся странный мужик. Не пойму, с чего в него стреляли? По виду не бандит и не крутой бизнесмен. Машина дорогая, эт верно. Но не настолько уж...
И тут у озера, послышался шум моторов. По воде-то звуки разносятся хорошо. В глазах незнакомца плеснуло паникой, суженные зрачки и вовсе стали с булавочную головку. Он автоматически полез под мышку, где у него до сих пор болталась пустая кобура:
- Ч-черт!
- Это ищешь? - я протянула ему вороненый ствол. Принесла бронежилет: - Помочь?
- Фуух, - облегчение было ощутимо почти физически. - Помоги. - Блондин весь как-то подобрался и принялся раздавать ЦУ: - Хватай вещи, ребенка и добирайся до машины. Когда пойдет стрельба, даже если там есть часовые, они отвлекутся. Садись и как можно быстрее езжай туда, - он достал из нагрудного карманчика красивую темно-синюю ручку и быстро начеркал телефоны и адреса, а также схемы проездов. - Когда доберешься, пришлешь сюда помощь. Это мои фронтовые друзья, два из них - честные менты. На всякий случай... последний адрес - мой собственный. Вот ключи, деньги... - Толстая пачка купюр опровергнула неудачную версию о средних доходах. - Там охрана, скажешь вахтерам: "Я девушка Макса". Они должны пропустить. В крайнем случае, запомни фамилию - Царьков. Не скажу, что там очень уж безопасно...
В голове что-то щелкнуло, но мне не до того было. Мало ли... однофамилец, бывает.
- В эту хатку не возвращайся ни за что. Как бы там ни было... я справлюсь. Да! Если что - полезь в бардачок. Там еще один такой же, - он взмахнул пистолетом. - Как стрелять знаешь? Предохранителя нет, - он показал примерно, как целиться, - рукоять массивная, но курок у моего "Глока" достаточно мягкий. Удачи! Пошла-пошла-пошла! - он вытащил из другого кармана запасную пистолетную обойму и положил рядышком вместе с сигаретами.
Да-с-с. Я пошла. Нет, это культурно сказать.
А некультурно - погнала, как в зад... в шею раненая лань.
С ребенком в рюкзачке. С тяжелой сумкой на плече. Шла, пригибаясь, и молилась, чтобы мое чудо не вякнуло.
Оно вякнуло разок. Я - ноль внимания. Сунула в рот пустышку, дитё восторженно задвигало соской и заткнулось. Может, так надо было и раньше?
В общем, с урчащими внедорожниками мы тихо-мирно разминулись, укрывшись с Денькой в раскидистых кустах крушины. Потом я добралась до джипа Царькова. Там и впрямь никого не было.
Положила малыша на заднее сидение, кое-как пристегнув кенгурушку к ремню безопасности за неимением детского креслица.
Ну, Бог не выдаст, свинья не съест! И я потихоньку дала по газам.
Меня никто не преследовал, мало-помалу мы выбрались на основную трассу и завертели колесами.
Тут бы мне и радоваться — ан нет!
Облегчение не приходило, наоборот, грызло нарастающее чувство острой тревоги. Сердце бухало, как ненормальное, лицо противно онемело, по вискам струился холодный пот.
Как следует пораскинув мозгами, я стремительно повернула обратно.
Дело во взгляде... Максим так на выходе на меня посмотрел... словно прощался. Я вспомнила об этом, о других подмеченных деталях, и грудь пронзило болезненным током - нельзя его там бросать!
Издали подъехала к нашей избушке с противоположной стороны просеки и оставила Дениску в кабине, пробираясь поближе с пистолетом в руках и залегая время от времени в густых зарослях.
Странно, возле домика лишь одна машина, вторая куда-то испарилась. Хорошо. Перебежала поближе и засела в палисаднике, в котором пришлые черти горох толкли. Все цветы и клубнику повытоптали.
Цветущая картошка больше не цветет, стебли вмяты в рыхлую землю. По чесноку и луку словно промаршировала рота солдат.
Урожая душистой лесной морковки в этом году трудолюбивой Анечке не видать, как своих ушей.
Только в одичавший малинник со жгучей крапивой в мой рост никто умный не совался, одну меня туда нелегкая понесла. Зато со стороны не видно.
Да тут палили, как в итальянском фильме про мафию! Окна выбиты вместе с рамами, в побеленных стенах выбоины от пуль. За домом тянутся кровавые следы, словно тащили большие кули.
Непрерывно озираясь, я обогнула дом, и у меня перехватило дыхание: два убитых амбала лежали в холодке рядом с колодцем и отсыпались навечно. А Макс? Неужели и он?..
Оппа! Так я и думала.
Последний акт драмы, знакомые все лица. Тот самый темный человечек с нижнего этажа, заискивая перед узкоглазым толстяком, бывшим совладельцем Лесиковых фирм, бьет стоящего на коленях Макса ногой в рану:
- Говори, где эта сука со щенком!
- Выкусишь! - Макс свалился наземь в пыль нашего маленького дворика.
А Макс храбрец... в нашей стране храбрецы долго не живут, но, может, с моей помощью на одного больше останется?
Темноволосый радостно скалился желтыми прокуренными зубами, нарочито медленно обнажая жуткий такой десантный ножик с зазубринами на тыльной стороне:
- А ведь я тебя на ленточки порежу... узкие. Через десять минут ты мне в подробностях рассказывать будешь, не только где эта девка обретается, но и где документы из сейфа, и подписи поставишь. Все путем. Еще и умолять будешь, чтоб чистенько добили...
Дальше было, будто в плохом кино.
Я выстрелила в голову темноволосой мрази, не думая долго, какая статья за это светит - если грохнут, полная законопослушность перед обществом мне или Максу явно не поможет. Как говаривал один сэнсей, учитель по самообороне: "Лучше неудобно сидеть на скамье подсудимых, чем живописно лежать среди венков". Отдачей меня чуть не снесло.
Либо это было чистое везение, либо провидение, но я попала.
ПОПАЛА, ерш его медь!
Гнусный тип беззвучно рухнул прямо на Макса, забрызгав его не то мозгами, не то кровью. От вида окровавленного затылка сразу стало нехорошо - желудок скрутило жестоким спазмом, и я судорожно пыталась отдышаться, зажимая рот рукой. Это было... кошмарно.
Максимушка, раненый, больной, все же мгновенно сообразил, выхватывая из кобуры чужое оружие и всаживая в тонко, по-поросячьему визжащего толстяка пол обоймы. Еще пару зарядов и нож в переносицу схлопотал вдогонку от Максима набегавший из леса третий бандит в бронежилете навыпуск. Ножик, кстати, был тот самый, с зазубринами.
- Больше никого нет, выходи, - это голос Макса. - Первая машина за тобой в город поехала. - Со счастливым вздохом ускользая в беспамятство: - Теперь можно и домой.
Уже в дороге он признался:
- Царьков я. Его, - кивнул на малыша, - дядя. Сводный брат Лесика по отцу. Тебе могли и не сказать, я паршивая овца в стаде. В прошлом контрактник-наемник, теперь вот бизнесом понемногу занимаюсь. С братом по делу мы не пересекались.
- Э? Тогда как ты?..
Он криво ухмыльнулся:
- Когда мне позвонили и сказали - мол, какая-то сука взорвала моего брата и украла ребенка, я купился. - Виновато потупил голову: - Вычислил, куда ты удрала, и позвонил совладельцу Лесиного бизнеса, моему бывшему приятелю.
- Ах ты... - я резко затормозила, искушаемая сатанинским желанием вышвырнуть красавчика прямо на обочину.
С его кошачьим счастьем выживет как-нибудь, сужу по своему опыту. Мужик неубиваемый какой-то.
- Я ж не знал, - честно глядя в глаза, проникновенно сказал Макс. - Заплутал немного в дороге, пересекся с ними возле озера, а тут за мной два киллера... Ну и давай палить. Решили, что ждать дальше нечего.
Я ответила ему не менее кривой ухмылкой. Так его!
- Вот тут-то я и понял, как облажался. Одного ранил, второго убил, живой от них на машине убрался, но я знал - скоро за мной вернутся. - Он взял меня за руку и проникновенно уставился в глаза преданным собачьим взглядом: - Прости меня, грешного.
"А можно я не прощу?! - Мне хотелось сказать ему многое, хотелось лупить по щекам, чтобы на них выступили синяки. Так и тянуло во все горло орать на него, пьянея от слез, пока окончательно не охрипну: - Подлец! Сволочь, какая сво-олочь!!!"
Но вопреки желанию и возможности я неожиданно простила великовозрастного балбеса:
- Ладно. Если б не ты, они все равно меня бы нашли, рано или поздно. Нашли и убили. Теперь я это понимаю. И... спасибо тебе.
Тогда я еще не знала, но моя семья в полном составе ехала этим джипом в ближайшую больницу, а мой будущий муж, белый, как лист бумаги, сидел с забинтованным плечом и всю дорогу тянул за язык и пинал, заставляя меня рассказывать подробно о нашей семье, моей учебе и прочих житейских обстоятельствах, чтобы я не заметила, насколько ему худо.
Однажды я стала нечаянной свидетельницей кровавого побоища. Одинокий пасюк не на жизнь, а на смерть сражался с молодой уличной кошкой. Загнанная в угол детской площадки с высоким забором, крыса выпрыгивала вверх на добрый метр-полтора. Кошке не помогали ни мои подбадривания, ни увесистые кирпичи, летящие в серую тушку грызуна. Жалкая помоешная крыса сражалась просто отчаянно, она яростно бросалась на врага и заслуженно вышла победительницей, вырвавшись из глухого угла.
Так и я...
Вспоминая те жуткие дни, иногда с гордостью думаю: я дралась за наше с Дениской право на жизнь ничуть не хуже той крысы. И победила.
