КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Моя драгоценная гнома [Ната Лакомка] (fb2)

Моя драгоценная гнома Ната Лакомка

1

— Есть прекрасный жемчужный ожерелий! Смотри, господина, каждый жемчужна — белый, как молоко! — мой отец нахваливал товар, а я едва сдерживала смех, слушая, как он коверкает эльфийскую речь. — Такого нигде не найдете, это вама любой скажет! Лучший ювелира среди гномов — это вы ко мне, господина, ко мне!

— Ты лучший, что ли?

— Сама лучший, господина! Ювелира Багз! Багз и сына — лучшие мастера во всем королевстве!

Покупатель был эльфом, и папаша старался напоказ, выдавая иногда такие перлы, что я кусала губы, чтобы не засмеяться, а смех так и лез наружу, проклятый.

— Ожерелье мне нравится, — сказал покупатель раздумчиво, — и вот это тоже нравится. Я возьму оба — и из жемчуга, и из топазов.

Когда он достал бархатный кошелек и высыпал на прилавок горсть золотых, мы с папашей переглянулись. Смеяться сразу расхотелось, а что касается папаши, он едва не забыл про гномий акцент:

— Если желаете, господин мой… у нас иметь еще кое-что, что мы держима для особых покупатель.

— Что-то лучше этого? — спросил эльф, и в голосе его чувствовался явный интерес.

— Горазда, горазда лучше, господина! — сказал папаша таинственно и кивнул мне: — Сына, принеси две шкатулка.

Я выскользнула из лавки и пробежала по коридору до тайника. Оглянувшись на всякий случай (хотя, кто сможет проникнуть в наш дом?! Ведь мы с папашей сами делали замки!) я простучала по кирпичной кладке, и один кирпич тут же уехал в сторону. Запустив руку в тайник, я достала те самые шкатулки, о которых говорил отец. Что ж, если покупатель решил раскошелиться, то сегодня у нас будут телячьи отбивные на ужин!

Быстрой ногой я вернулась в лавку и с поклоном передала отцу шкатулки. Папаша не любил, когда я вертелась поблизости, если приходили покупатели, но тут я не смогла заставить себя уйти. Ведь в этих шкатулках лежали броши, которые сделала я, и мне страшно хотелось посмотреть, как покупатель отреагирует, увидев их.

— Только для вас, господина, только для особых покупателей, — сказал отец, пододвигая светильники, чтобы показать товар во всей красе. — Это мой лучший работ. Я вижу — вы ценителя, вы понять и почувствовать.

Он нажал на крохотные выступы на шкатулках, сработала хитрая потайная пружина, и крышки медленно поднялись.

Я осталась, чтобы посмотреть на покупателя, когда он увидит броши, а вместо этого уставилась на них самих, как будто увидела в первый раз.

Две розы — алая и белая, вырезанные так тонко, что походили на настоящие цветы. Белая — из прозрачного лунного камня, красная — из граната. На их лепестках, словно капли росы, блестела бриллиантовая крошка, рассыпая сполохи искр. Казалось, что повеяло нежным ароматом цветов, и стало свежо, как от только что выпавшей росы.

С трудом оторвавшись от созерцания украшений, я посмотрела на покупателя.

Эльф откинул капюшон, наклонившись над прилавком, чтобы лучше рассмотреть броши, и я почувствовала болезненный укол в сердце — он был удивительно красив. Эльфы сами по себе дивный народ, и у них невозможно встретить не то что урода, даже просто — некрасивого, но этот походил на драгоценную жемчужину среди обломков перламутра.

Черты лица точеные, словно вырезанные самым острым и тонким резцом по редкому белому мрамору. Глаза миндалевидные, опушенные черными ресницами, прозрачные, как изумруды — я готова была поклясться, что при дневном свете они приобретут зеленый цвет, но сейчас, при светильниках, казались золотистыми. Прямые брови — волосок к волоску, будто он только что причесывал их щеточкой из свиной щетины, как эльфийские модницы. Прямой нос с высокой переносицей — без единого изъяна, ровный, как по линейке. Идеальный овал лица, твердый подбородок с ямочкой, высокие скулы, четкий абрис губ, и в довершенье ко всему — целая грива роскошных, пышных, светлых волос. Они лились с макушки, из капюшона, падали на плечи эльфу, на прилавок, и распространяли аромат мускуса и толченого янтаря. И цветом они напоминали янтарь — золотисто-рыжие. Наверное, на солнце они утратят красноватый отлив и покажутся настоящим золотым потоком.

Я смотрела на эту природную красоту жадно, пытаясь насытиться ей, запоминала каждую черточку, каждый изгиб удивительного лица, а мои мысли уже полетели, представляя будущую работу — статуэтка «Охотник на привале». Слоновая кость и золото. Слоновая кость и золото! У меня руки зачесались тут же схватить напильник и засесть за станок.

В это время эльф очнулся и поднял голову, встретившись со мной взглядом.

— Чего это твой мальчишка так на меня уставился? — спросил он недовольно.

— Сына! — шикнул отец, и я брызнула прочь, как мышонок. — Извиняйте, господина… Мы — люди маленькие, знатных господ не видели…

И хотя задумка новой поделки влекла меня, как песня волшебных птиц сирен, я не смогла уйти — притаилась за дверью, глядя в щелочку на эльфа.

— С чего ты взял, что я знатный? — проворчал он, набрасывая капюшон. — Я возьму и эти две броши тоже. Сколько ты просишь?

Он купил их не торгуясь, и когда ушел, папаша запер лавку и пустился в пляс, переваливаясь с ноги на ногу, как пьяный медведь, если медведи могут быть пьяными.

— Эрмель! Сто золотых! — он потрясал кошельком над головой. — Хвала Длиннобородому, который привел нас в этот город!

— Хвала, что он привел этого покупателя в нашу лавку, — засмеялась я, выглядывая из-за двери.

По половицам тут же стукнуло, и папаша бросился поднимать покатившиеся жемчужины. Он насчитал шесть и поругал меня:

— Я же сказал тебе, чтобы не смеялась открыто!

— Но тут никого кроме нас нет, пап.

— А если бы был? — он строго посмотрел на меня из-под косматых бровей. — Даже не знаю, благодарить ли ту фею за такой дар или проклинать.

— Проклинать?! Да мы как сыр в масле катаемся благодаря ей! — изумилась я.

— Эрмель, — отец вздохнул и вдруг погладил меня по голове.

Он был не слишком щедр на ласку, мой папаша. И если уж решил приласкать, то значит, неспроста. Я прижалась к нему и в сотый, если не в тысячный раз пообещала, что буду осторожнее.

— Ну все, все, — папаша растрогался, но постарался не подать виду и с притворным гневом оттолкнул меня. — Мужчины не нежничают, так что веди себя, как положено гному!

— Слушаюсь, батя! — я натянула на голову поплотнее вязаный колпак и засеменила следом за отцом, который пошел прятать деньги в тайник. — Дай золотой, — попросила я. — Куплю сегодня телятины, отпразднуем удачную сделку.

Отец положил в мою протянутую руку две монеты.

— Зачем две, пап?

— Купи и себе что-нибудь, Эрм, — сказал папаша, старательно упаковывая монеты в тряпку, чтобы не звенели, и пряча за кирпичную кладку. — Карамелек там, шоколадок… Что захочется.

— Мужчины не едят сладостей, — сказала я, подражая его тону и снова чуть не засмеялась, но вовремя зажала рот ладонью.

— Мама была бы недовольна, если бы узнала, что я с тобой сотворил, — вздохнул отец.

Нет, сегодня и вправду был удивительный вечер. Обычно мы не вспоминали о покойной матери, избегая грустить о том, кого уже не вернешь, но сейчас папаша, как видно, особо расчувствовался. Я обняла его, утешая, и подергала за седую бороду:

— Ты же это делаешь ради моей пользы, пап. Мама была бы счастлива. Да она и так счастлива — смотрит на нас и говорит: «Какой у меня заботливый муж! Какая милая доченька!»

— Все, топай за мясом, — папаша еще раз погладил меня по голове и со стуком вернул на место кирпич, закрывавший тайник, показывая, что нежностей больше не будет.

— Скоро вернусь! — крикнула я уже на бегу.

2

Мясная лавка в этой части города была только одна — и то в самом дальнем квартале, куда не заходили благородные эльфы. Разумеется, лавку держал тоже гном, потому что эльфы считали себя выше черной работы. Но мясники, подметальщики улиц, пекари и прачки нужны везде, поэтому в городе дозволено было жить гномам и людям, только селились они в отдалении от эльфийских домов — за мостом. И лишь счастливчикам удавалось открыть лавки в Цитадели — центральной, самой красивой и богатой части города. Ювелирная лавка папаши и мясная лавка господина Виндальва считались лучшими, поэтому обе они находились в черте Цитадели.

И теперь я бодро шла по широким, вымощенным брусчаткой улицам, уступая дорогу эльфам и стараясь не смотреть в зеркальные витрины. Зачем расстраиваться лишний раз?

Я и так знала, как выгляжу среди златовласых и белокурых красавцев и красавиц — как воробышек, ненароком залетевший в лебединую стаю.

Каковы бы ни были мои мысли, чувства и умения, я всегда останусь для эльфов ничтожной гномой, жалкой коротышкой, которой судьбой уготовано прислуживать высшим существам и испытывать от служения благоговейный восторг.

Восторг я и правда испытывала — когда видела украшения, сделанные мною, на эльфийских дамах и господах. А они даже не догадывались, что брошь в виде стрекозы со сверкающими бриллиантовой крошкой крылышками, изумрудная лягушка или веточка крыжовника, выточенные из яшмы и серпентина, сделаны мною — гномой, едва достающей макушкой до груди великолепным эльфам, гномой, чье чувство вкуса заведомо считается грубым и примитивным.

Но ювелирные украшения — это, конечно, хорошо. Только есть их невозможно. И когда ты голоден, начинаешь думать не о драгоценных камнях, а, например, о телячьих отбивных. И они тоже хороши. Так хороши, что могут заставить позабыть обо всем на свете. Но я позабыла обо всем на свете и даже об отбивных, когда завернув за угол дома увидела того самого эльфа, что купил мои розы. Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Нет, поистине судьба зло пошутила надо мной, вкладывая в тело гномы душу эльфийки — стоило увидеть нашего недавнего покупателя, как я опять замечталась.

Слоновая кость и золото!

Нет-нет! Золото — оставить, слоновую кость — отставить!

Его кожа была гораздо белее слоновой кости. Может быть, алебастр?

Невольно я свернула совсем не к мясной лавке, а за эльфом, который медленно брел по улице, оглядываясь вслед каждой красавице. Красавицы тоже посматривали на него, но без особого интереса, потому что эльф был одет в поношенный камзол и заплатанные на коленях штаны, а плащ его был замызган по низу, как после долгого путешествия.

Я втайне подосадовала — эльфы всегда судили по внешнему виду, вот и эти пустоголовые девицы понятия не имели, что в сумке у красавчика, выглядевшего почти нищим, лежат драгоценности, на которые можно купить всех знатных эльфиек нашего города. Хотя… и этот тоже хорош — так и ест женщин глазами, будто решил осчастливить собой каждую. Эльфы! Что с них возьмешь! Не всякая перламутровая раковина скрывает жемчужину — так и здесь. Не во всяком красивом теле поселяется прекрасная душа.

Но какова бы ни была душа нашего недавнего покупателя, я не могла не насладиться его внешней красотой, и тянулась за ним, как ягненок на веревочке. Я сделаю самую прекрасную в мире статуэтку — алебастр и золото… О нет! Алебастр слишком прост! Может, лучше взять опал?

Пока я размышляла о будущей поделке, красавчик остановился возле цветочной лавки, где две юные эльфийки покупали камелии. Ничуть не стесняясь, он привалился плечом к столбу, поддерживающему навес над корзинами цветов, и принялся разглядывать девушек. Те посмеивались, заметив его внимание, но дальше кокетливых взглядов дело не пошло.

Я юркнула в переулок, выглядывая из-за угла. Мне было слышно, как торговец предлагал эльфу цветы, и тот купил букетик незабудок, расплатившись золотым — опять неслыханная щедрость. Похоже, цветы были ему не нужны, и он всего лишь откупился.

— Не желаете ли еще чего-нибудь посмотреть? — так и заюлил перед ним торговец — из людей, кстати. — Есть прекрасные камелии, лилии…

— Нет, благодарю, — бросил эльф, все еще посматривая вслед девушкам, которые уходили по улице, хихикая и оглядываясь через каждый шаг. — Какие красотки в этом городе…

— По всему королевству таких не найдете, — поддакнул торговец.

— А кто считается первой красавицей?

— Первой? Нет такой. Пожалуй, самые красивые — дочери покойного графа, — ответил торговец, ничуть не удивившись вопросу. — Леди Белладонна и леди Розалинда. Это самые прекрасные цветы нашего города. А может, и всего королевства.

— Это их называют Алой и Белой розами? — оживился эльф.

— Именно, господин, — важно подтвердил торговец. — Леди Белладонна бела, как белая роза, а леди Розалинда румяна — как алая. Когда смотришь на них, не можешь решить — какая же прекраснее!

— Вот как, — эльф даже приспустил капюшон, чтобы лучше слышать. Поток волос хлынул на грудь, так и засияв на солнце — словно тончайшие золотые нити. — А как можно на них посмотреть?

— Не один вы желающий! — засмеялся торговец. — Юные леди каждое утро посещают дом молитвы и проезжают по главной площади в открытой карете, чтобы каждый мог их увидеть. Будьте на площади, когда часы на башне пробьют семь раз, и вы увидите наших красавиц. Поверьте, это незабываемое зрелище!

Господин эльф развесил уши и не заметил, что к нему почти вплотную подобрался тощий, как щепка, человеческий мальчишка. Я знала его, это был Пыш — уличный вор. Крал он все, что плохо лежало, висело или стояло, и еще ни разу не попадался. Мы с ним были давно знакомы, и он частенько получал от меня зуботычин или пинков. Но, бывало, я жалела его и бросала монетку или угощала булочками с вареной селезенкой, которые готовили только в гномьих кварталах. В этот раз Пыш (а именно так в насмешку прозвали вора из-за худобы) решил поживиться эльфийским кошельком.

Вот уж дурак! Неужели не соображает, чем рискует? Укради он кошелек у гнома или человека — отделался бы поркой, а за кражу у эльфа полагается тюрьма. А из эльфийской тюрьмы еще никто не выходил! И вообще — это был наш с папашей клиент!

Я разом покрылась липким потом, когда Пыш осторожно подцепил кошелек, висевший у эльфа на поясе. Идиот! Трижды идиот!

Вылетев из-за угла, я ущипнула Пыша за костлявое плечо и выразительно показала кулак. Этот паршивец ничуть не испугался и показал мне язык. Недолго думая, я ударила воришку в ухо. Рука у меня была тяжелая, и хотя сейчас я била едва ли вполсилы, Пыша метнуло в сторону, и он неловко дернул кошелек.

— Это еще что?!

Негодник Пыш слинял в мгновение ока, а я оказалась не столь проворна. Эльф сцапал меня за шиворот и встряхнул так, что в голове зазвенело.

— Ты что это трешься возле меня?! — зашипел он, встряхивая меня еще раз. — Воровать вздумал?

Как назло, Пыш уже успел наполовину перерезать шнур, державший кошелек, и эльф это заметил.

Торговец цветами узнал меня, и его прямо перекосило от страха и изумления.

— Что вытаращился? — крикнула я на него, а потом отпихнула эльфа. — И ты что вытаращился? Нужны мне твои деньги, простофиля! Ты бы меньше глядел на баб, а больше — на свой кошелек! Тебя чуть не обворовали, а ты вместо благодарностей трясешь меня, как грушу!

Я совсем позабыла про акцент, но ни эльф, ни торговец этого не заметили. Впрочем, торговец поспешил скрыться от беды подальше, чтобы не оказаться причастным к ограблению Высокого эльфа. У меня же скрыться не получилось — эльф крепко держал меня за ворот куртки, и я бестолково топталась, все больше напоминая ягненочка на веревочке.

— Постой, я тебя знаю, — эльф не спешил меня отпускать, но больше не тряс — и на том спасибо. — Ты — сын ювелира. Увидел, что у меня есть деньги, и решил поживиться?

— Такой высокий и такой тупой! — огрызнулась я, тщетно пытаясь освободить свою одежду из его пальцев. — Если бы мы с отцом хотели тебя ограбить, то прибили бы в лавке! У нас столько драгоценных камней, что можно улицы мостить, зачем нам твои жалкие золотые?

— Ври больше! — фыркнул эльф.

— Правильно говорят… — сказала я, уже не владея собой от злости.

— Что говорят?

— Что в самом красивом орехе по закону подлости — гнилое ядрышко! Вот и у тебя — скорлупка крепкая, а мозгов нет!

— Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, — сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. — И акцент куда-то подевался…

Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все — и даже южные изумруды вызывали отвращение.

— Куда акцент подевался! — сказала я дерзко. — Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.

— Да ты шутник, как я погляжу, — заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: — Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…

Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:

— Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!

— Если допрыгнешь, — сказал он холодно. — А так… максимум, что ты сможешь — в пупок укусить.

От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.

— Все одно к одному, гномово отродье! — ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.

Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов — чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:

— Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… — тут он подозрительно посмотрел на меня. — А это кто?

В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха — только презрение. Ведь какой ужас — мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!

Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:

— А ты не видишь, кто это, Ромуальд? — спросил он высокомерно. — Это гном. Попрошайничал у меня.

Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!

Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.

Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо — гроза драконов, да и только.

Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.

Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.

— Ты сдурел, Эрм?! — набросился он на меня. — Такого куша лишил, недомерок!

Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.

— Ну все, все! — завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.

Воришка потирал затылок и уши, и ругался:

— Точно — спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!

— Этот выродок — наш с папашей клиент, — сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. — А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.

— Ну я не знал, что он ваш клиент, — добродушно признался Пыш. — Ладно, мир.

Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.

— Купишь мне булочку с ливером? — спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.

— Куплю, — проворчала я, — хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.

— Хватит злиться, Эрм, — похлопал меня по плечу Пыш. — Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…

— Еще бы трогал, — я сбросила его руку со своего плеча. — Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик — та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.

— Не-не-не! — хитро заулыбался Пыш — Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!

— Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, — сказала я ему доверительно.

Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш, а я лишь улыбалась уголками губ.

— Но я чуть не обвалился, когда ты меня ущипнул! — признавался Пыш. — Фух! Сердце прямо в пятки упало!

— Когда-нибудь тебя эльфийский гвардеец ущипнет, — предрекла я, и воришка сразу смеяться перестал. — И тогда будешь воровать корки у тюремных крыс.

— Бог с тобой, Эрм! Не говори такие страшные вещи! — Пыш даже побледнел.

— Давно бы за ум взялся… — заворчала я и замолчала.

Мимо нас проехала коляска, запряженная эльфийскими белыми жеребцами. На конях блестела позолоченная сбруя и покачивались плюмажи из павлиньих перьев, а в коляске, между двух эльфов в златотканых камзолах, сидел наш недавний покупатель — тот самый красавчик с изумрудными глазами.

Мы с Пышем прижались к стене дома, чтобы дать дорогу коляске и сопровождавшим — десяти всадникам с кинжалами наголо.

Зеленоглазый красавчик повернул голову, и наши взгляды встретились. Меня словно облили ледяной водой из ведра. Холодное презрение, высокомерие, брезгливость — вот что было в этом взгляде.

Посмотрев на меня, эльф мазнул взглядом по Пышу и отвернулся.

— Пыш, извини, — сказала я, когда процессия скрылась из виду, — но сейчас ты получишь еще пару плюх.

3

— Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, — проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. — А! Вот, еще один рубин… — держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. — Выше всех похвал — прозрачный, цвет хороший…. Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.

— Все сделаем в лучшем виде, — заверила я его и запела.

Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня — когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:

— Лети, мой сокол, далеко,

Неси благие вести.

Скажи: в разлуке нелегко

Быть с женихом невесте.

— Я полетел бы далеко

По твоему приказу,

Но кто жених? Ведь я его

Не видывал ни разу.

— Он в замке, в башне, у окна,

Его любой узнает:

Нет звездам счета, но одна

Луна в ночи сияет.


Пока я пела, с губ моих так и срывались розы — сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни — рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.

— Ты поешь совсем как мама, — сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.

— Так она и песню эту пела, — сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. — Вот, что-то сегодня вспомнилось.

— Рубины посыпались, — задумчиво протянул отец. — А ну-ка, посмейся.

— Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, — притворно обиделась я. — Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.

— Шантажистка, — буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.

Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.

Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец — неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец — это называлось «кружиться на веревочке».

К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.

— Довольно! Довольно! — взмолилась я, когда живот заболел от смеха.

Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.

— Сегодня все красные, — глубокомысленно изрек он. — Тащи веник и совок — сметем их разом.

Собрав камни и поставив цветы в воду, мы с папашей уселись у окна каждый за своим станком.

— Я сделаю браслет из вот этих трех рубинов, — рассуждал отец, выкладывая камни на белой ткани. — Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет.

— Угу, — согласилась с ним я, даже не поглядев, что он там понапридумывал.

Мысли мои были заняты новой работой — статуэткой, которая должна была полностью повторить облик зеленоглазого эльфа. Опал и золото — то, что надо. А очертания будущей поделки я уже набросала прямо на столешнице углем. Прошла уже неделя после той встречи, которую я никак не могла позабыть, а мне казалось — еще вчера я видела златовласого красавца, и еще вчера он держал меня за шкирку, как бродячего щенка. Конечно же, он какой-то важный эльфийский господин. Решил немного приударить за девицами — поэтому и сбежал от слуг. Эльфы — они ведь такие. У них только любови и поцелуи на уме.

Я вздохнула, посмотрев на розы, а потом в окно, где видны были крыши домов и стены графского замка. Там живут красавицы Белладонна и Розалинда, повергающие в трепет одним лишь взглядом. Я видела их один раз — издали, когда смогла устроиться вместе с Пышем на дереве возле площади.

Тогда мы просидели на дереве с полуночи, потому что утром там все ветки были бы заняты, а сквозь толпу гному и уличному мальчишке все равно не протолкнуться. Еще заберут в кутузку, как нарушителей спокойствия.

Но даже издали дочери покойного графа поразили меня.

Леди Белладонна и правда была бела, как белая роза — с белокурыми локонами, белолицая, с огромными синими глазами, наряженная в белые одежды она была светла и воздушна. Мечта, дуновение ветра, белый цветок в росистых каплях — вот кем она была. Но и леди Розалинда ничуть ей не уступала, хотя ее красота была иной — темно-каштановые волосы, золотистая кожа, черные глаза под разлетом темных бровей, яркий румянец и губы — словно кусочек алого бархата. Она была яркой, очень яркой, и в ней не было ни капельки мягкости ее сестры, лишь задор и огонь.

Посмотрев на прекрасных сестер, я создала лучшую свою работу — те самые броши в виде цветов, которые купил эльф.

— Эрм, ты работай, а не в окно глазей, — пожурил меня папаша, и я вернулась с небес на землю.

То есть — за стол, к ножам для резки и к шлифовальным камням.

Дверной колокольчик зазвенел, и папаша сорвался с места, побежав встречать клиента. Вернулся он через четверть часа, красный и взволнованный, держа над головой письмо, на котором серебрилась новенькая печать.

— Нас ждут в замке госпожи вдовствующей графини, — сказал папаша, словно не веря сам себе.

— Нас зовет госпожа графиня?! — я вскочила, выхватывая у него из руки записку.

Но в записке значилась не графиня, а госпожа Дафна — камеристка графини. Что ж, и это неплохо. Камеристка — это уже высшая клиентура, нам с папашей давно пора выбираться из простых ювелиров в королевские.

Стать королевским ювелиром!

Я так и замечталось об этом. Делать украшения за королевской фамилии! Правда, гномов среди королевских ювелиров немного… если честно, их там нет, и еще не было… Но вдруг именно нам с папашей может выпасть подобная честь?! Ведь разрешили же нам открыть лавку в Цитадели? ...

Скачать полную версию книги