Принцип крекера [Александр Вин] (fb2) читать онлайн

Александр Вин Принцип крекера

Кричать было бесполезно, но он все равно кричал: и на рассвете, и в злой полдень, подняв измученное лицо к самому жару огромного тропического солнца; и ночью, словно растерянно жалуясь на судьбу своим давно знакомым созвездиям.

Он был большим и сильным, но ведь и океанский прибой в декабре — это мощь, способная унизить любого могучего человека, а непрерывный грохот высоких зеленых волн в прибрежных скалах безо всяких усилий заглушал его самые отчаянные крики.

Раньше он не умел страдать. Может быть, жизнь никогда не давала ему таких возможностей; а может, он и сам старался избегать подобных ненужных волнений?

«Полиция не появится… Ничто не может привести их в такое время в эти раскаленные камни… ни за что они меня здесь не найдут, да и вообще, проклятая жара…»

Сейчас бы недолго постоять на опушке в снежном тумане, только разок прохрустеть ногами по корке тонкого льда на лесной тропе, услышать негромкое березовое эхо. И не надо ему ночного шума стремительных южных дождей, соленых остатков океанского ветра на губах и ласкового ужаса неумолимо надвигающегося рассвета. Если… Он бы тогда сделал все не так, совсем не так!..

«Сволочи!»

Рядом с ним, за большими растрескавшимися камнями, и день и ночь шумели невидимые сочные пальмы, гривы которых постоянно волновал ровный ветер, уже уставший пробираться меж густых заросших холмов на встречу с этими высокими деревьями.

Из живого — только серая ящерка на плоской соседней глыбе.

Он опять закричал, вскинул руки к яркой ночной звезде, горько заплакал, как могут плакать только разом многое потерявшие люди…

Утренние прогулки в такую погоду всегда гарантировали Глебу хорошее, ровное настроение на весь день. В старом аккуратном парке одинаково шумели, расступаясь иногда от несильных морских порывов, темные влажные деревья. За ближними дюнами ветер креп, метался, и тогда гораздо яснее становился шум прибоя.

Приятно пружинила под ногами поздняя трава, скрывающая в низинах тихие узкие тропинки. Приземистые сосны неслышно стряхивали с острых иголок на песок прозрачные капли. Птицы молчали.

Уверенными шагами Глеб спустился на берег, по привычке потрогал рукой первую же набежавшую прозрачную волну. Других следов на песке еще не было, и до самой дамбы он шел вдоль прибоя в одиночестве.

Поправив в кармане куртки купленные в киоске газеты, Глеб достал ключ и открыл дверь своего Дома.

Море, кофе и утренние газеты он придумал для себя уже давно. Дом появился в его жизни немного позже.

Телефонный разговор с матушкой тоже порадовал. Чувствовалось, что она не больна, не расстроена и, что самое главное, не пытается напрасно скучать.

— Хорошо, ма, все понял. Ты готовься, предупреди наших о моем приезде. Ну все, целую, скоро буду. Не переживай. Пока, мам, пока, целую…

Наступал конец значительного года, многое было за последние месяцы им пережито, многое он успел вовремя понять, сделал немало интересной работы. Как же удивительно приятно было это все чувствовать и потихоньку начинать остывать, расслабляться, готовиться тоже к хорошим событиям, но к другим…

«Нет, правда, правда, господа! Думаю, что я это честно заслужил!»

Скоро, очень скоро в его жизни опять появятся и маленький русский городок, и зима, и непременный мороз; яркий снег под низким солнцем, друзья, тетушки и розовощекие племянники!

Первый аромат кофе — и сразу же тепло густого широкого ковра под ногами.

Не выпуская из рук чашку, Глеб сел за компьютер. Он еще вчера согласился сам с собой, что менять ритм, которым он привык жить последние рабочие дни, нужно не внезапно. Но сегодня с утра никаких серьезных дел, решено! С этого дня — только отдых.

Как всегда, большинство писем, пришедших по электронной почте, были случайными, ненужными; много рекламы, одинаковые сообщения о каких-то выставках и чудесных новогодних распродажах. Кофе был хорош, не обжигал, но еще и не остыл.

«Так, это ерунда, это нужно удалить, и это, и это… Стоп! Какой знакомый адрес, да… Х-ха! Океанский бродяга объявился!»

Улыбаясь, капитан Глеб устроился за компьютером поудобней, быстро допил кофе. Текст письма был на английском.

«Валери́ пропал. Его ищет полиция. Он обвиняется в убийстве. Помоги». Дальше какой-то вздор, набор букв: DRUG… HOROSHO… SKORO».

И еще что-то про море и солнце. Вроде по-итальянски. Или по-испански?

«DRUG? Валерка связался с наркотиками?!»

…По профсоюзной линии руководство их морского порта купило тогда яхту. Настоящую океанскую, огромную. Руководство в те времена было прислано к ним в коллектив прогрессивное, а валютной выручки на предприятии к концу того финансового года оставалось с излишком. Формально это выглядело как предоставление морякам, вернувшимся из очередного трудного рейса, возможности активно отдохнуть, приобщиться к большому советскому спорту. На самом же деле на яхте катался только начальник отдела кадров и его сын. Иногда. Раз в полгода.

Яхта числилась как учебно-тренировочное судно, проходила по всем конторским документам, устойчиво стояла на балансе порта. На ней был официальный экипаж — капитан и матрос, им платилась скромная зарплата, велись графики учета рабочего времени, и, естественно, портовая бухгалтерия в нужный срок оформляла яхтенному экипажу отпуска, даже иногда начисляла премиальные.

«Балтика» томилась в дальнем углу причала.

…Как Глеб Никитин узнал про то, что их министерство планирует послать яхту за границу, на регату, он уже и не помнил. Прорваться к начальнику порта он смог самостоятельно, а убедить старого моряка в том, что будущий экипаж в гонку он должен подбирать собственноручно, ему помог однокашник, к тому времени уже доросший до капитана дальнего плавания и почти ставший в те времена трудовым героем. Тот смеялся: «Ну и зачем тебе эта парусная романтика?! Давай-ка я лучше тебя в выгодный рейс возьму, денег привезешь полчемодана, заходы будут у нас валютные, а?»

Потом на «Балтике» появился Валерка.

Тощий, долговязый подросток, выше Глеба почти на полголовы, поражал тем, что мог абсолютно искренне плакать, если на их яхте что-то не получалось. Валерка целыми днями ошивался в порту, занимаясь под командованием капитана Глеба разнообразными делами по подготовке «Балтики» к предстоящей регате; если не бегал по цехам, то всегда что-нибудь сосредоточенно строгал, пилил, точил на наждаке. Школу он закончил летом, до армии ему оставалось чуть меньше года, и почти все его желания на этой земле были связаны с яхтой. Он и на самом деле бредил морем и парусами.

Мама у Валерки умерла, когда он учился в девятом классе. Из близких его родных оставалась только бабушка в Вышнем Волочке, которую от внука и от их портового города отделяла не одна тысяча километров. Валерка Ульянов, штатный матрос яхты «Балтика», жил в просторной комнате коммунальной квартиры один. Отстаивая свое право заниматься парусом, он готов был не только рыдать, но и драться.

…Глеб Никитин был вынужден уволиться с «Балтики» еще до регаты. Семья — это всегда заботы, но не всегда приятные. Обнялись они тогда с Валеркой крепко-крепко и расстались на много лет.

В июне прошлого года страницы меню уличного курортного ресторанчика, которое просматривал Глеб, заслонила чья-то плотная тень. Он терпеливо не поднимал взгляда от перечня вкусных блюд и ждал, а тень так же упрямо не покидала списка холодных закусок.

— Ну и…

Перед ним стоял Валерка. Здоровый, широкоплечий, загорелый мужик! Слез от такого уже не стоило ожидать, а последние сомнения Глеба Никитина насчет его жизненных приоритетов рассеялись после вторых и третьих приветственных фраз, когда Валерка невнимательно хлопнул его огромной ручищей по плечу, поправил очки и пророкотал:

— Слушай, пошли в залив, походим немного в выходные, я тут договорился насчет одной яхточки на пару дней.

Невероятна была их случайная встреча после такой долгой разлуки, но еще удивительнее была сама жизнь Валерки в эти годы!

…Отслужив срочную на флоте, он опять вернулся к своим любимым яхтам. Где-то подрабатывал, участвовал в каких-то парусных соревнованиях, был на заработках за границей, вкалывал на судостроительных фабриках в Германии, в Польше, сам сооружал маленькие парусные лодки на бескрайних просторах России.

Потом решительно устроился матросом на океанский пассажирский парусник. Это и была его настоящая свобода!

Последние несколько лет он жил на Антигуа, небольшом островке в Карибском море.

— …Обычно я в мае к отпуску начинаю потихоньку готовиться. Встречаюсь с судовыми агентами, уточняю у них, когда и какие яхты будут заходить в это время на Антигуа, договариваюсь заранее об условиях. Каждой весной устраиваюсь матросом на яхту, идущую в Европу, и за очень приличные деньги, которые платят хозяева, три-четыре недели наш наемный экипаж гонит ее через Атлантический океан! Потом из какого-нибудь подходящего порта, куда заходит эта яхта, на самолете лечу к себе, в коммуналку, живу там несколько дней, а потом — дальше в Россию, на все лето в бабушкин дом, на речку.

Счастливый Валерка откинулся спиной на кормовой поручень, цепляясь за порог каюты длинными ногами. На палубе скромной и уютной яхточки было тепло, ветерок гнал ее плавно, без рывков и понуждений, разговаривать под пиво со старинным приятелем было неимоверно приятно.

— После отдыха, примерно в сентябре, беру билет на самолет опять в Европу, обычно в Лондон, нанимаюсь там такелажником на какой-нибудь большой пассажирский парусник, круизер, с заходами в Средиземку, ну, может быть, и еще в какие-нибудь африканские порты, и добираюсь так, понемногу, к себе домой, на Антигуа. Знаешь, я там себе тоже яхту купил, гоночную, она у меня в гавани, на воде, постоянно стоит, а на лето, ну, на наше лето, пока я-то в России, на берег ее поднимаю.

— Дом там построил, или квартира есть?

— Не, я же говорю, на яхте живу. У меня на ней холодильник есть, плитка газовая, телевизор поставил.

— И чем занимаешься на своем острове? Просто живешь?

— Почему просто… Работаю. Я же специалист по гелькоутам, по пластикам, смолам, делаю качественный ремонт корпусов яхт. Ну, не так, чтобы рабочий день у меня, как на заводе у токаря… Хожу на своей яхте по океану, ловлю рыбу, читаю. Просят починить чего-нибудь кому на яхте — я еду на нее, занимаюсь. Когда хочется.

Продолжая удивляться неожиданным сюжетам, капитан Глеб улыбался.

— Представляешь, ты единственный человек в России, кто работает на Карибах, а отпуск проводит в Вышнем Волочке!

— Ну, наверное… А ты-то где сейчас? Чем занимаешься, бизнесом?

— Да, что-то вроде этого. Нахожусь около бизнеса. Веду себя как примерный ученик — меня спрашивают, я отвечаю. Только вместо оценок в дневник мне за правильный ответ чеки подписывают. И занимаюсь я этими посторонними проблемами, как и ты — чужими яхтами, когда захочу.

Вспомнив давно приготовленное к встрече, Глеб прищурился:

— Послушай, Валерка, а у меня же твои армейские письма до сих пор дома хранятся!

— Правда?! Покажешь?

Они легко трепались, пили пиво, удивлялись друг другу, а совершенно не океанский ветерок подгонял их яхточку вдоль привычных берегов, и продолжало им светить уже вечернее родное солнце.

Когда они прощались, капитан Глеб пообещал Валерке, что обязательно прилетит к нему на Антигуа.

Получилось — не обязательно…

За год с небольшим, прошедшим после той их неожиданной встречи, он получил от Валерки только одно письмо на свой электронный адрес. Тот коротко сообщал, что устроился риггером на «Ройял Клипер» — крупнейший в мире круизный парусник и что по-прежнему ждет его к себе в гости, на остров. К тексту был прикреплен файл с забавной фотографией. Грозно выставив в объектив небритую челюсть, Валерка развалился на палубе у самого борта круизера и с задумчивостью курил сигару на фоне спасательного круга с иностранной надписью. На голове его красовался по-пиратски повязанный сине-белый платок.

В свободных жизненных промежутках того года Глеб Никитин смог всего пару раз собраться и позвонить Валерке, но тот ответил только однажды, успев сказать, что они в море, около Португалии, что все у него хорошо, здорово — и связь внезапно прервалась…

Капитан Глеб Никитин встряхнул головой, решительно зашагал по светлой тихой комнате.

«Ну, не мог, не мог Валерка никого убить на своем Антигуа!»

Как ни пытался он рационально сосредоточиться на возможных причинах беды, случившейся в далеких краях с Валеркой, перед глазами все время вставал не здоровенный малознакомый мужик, а тот, долговязый, вечно голодный подросток с печальными глазами.

— Наталья Павловна, зайди, пожалуйста, ты мне нужна.

Несколько раз подряд капитан Глеб пробовал набирать номер Валеркиного мобильного. Все время — длинные гудки.

«Впрочем, если бы он мог говорить по телефону, то не было бы и этого странного письма».

В толстой папке с мягкими тесемочками он нашел листок, который дал ему тогда Валерка.

— …Если тебе понадобится меня срочно услышать, а я буду не на связи, то кинь факс по этому номеру, знакомые люди меня всегда на острове отыщут.

В этой же старой папке лежали и три пожелтевших от времени конверта.

Наталья Павловна вошла в кабинет так, как и должен входить в кабинет своего босса образцовый секретарь.

— Привет. Что-то случилось?

Мягкий и негромкий голос Натальи Павловны никогда не вводил в заблуждение только Глеба.

— Да, похоже, что случилось.

Подойдя к окну, Глеб потрогал запястьем подбородок и решительно оперся обеими руками о подоконник.

— Так. Первое. Нужно срочно отправить факс по этому номеру. Разговаривать не получится — там сейчас раннее утро. Номер перепиши — листок мне нужен. Текст на английском примерно такого содержания: «Прошу сообщить, где сейчас Валерий Ульянов. Что с ним произошло в последние дни, есть ли возможность организовать контакт с ним лично. Нужна любая информация». Моя подпись, наш адрес, все реквизиты. Да, и еще номер моего мобильного.

Дальше. Посмотри, какие рейсы есть на Антигуа. По-моему, все самолеты летят туда через Лондон, но не уверен… Виза там не нужна, точно. Могут быть проблемы при пересадке в Лондоне. Выясни, как можно заказать транзитный отель. Уточни еще, пожалуйста, где на Карибских островах есть ближайшее российское консульство.

— Хорошо.

Перед тем как выйти из кабинета, Наталья Павловна помедлила.

— А что, это действительно так серьезно?

— Очень не хочется, чтобы стало серьезным.

Наталья Павловна и Дом возникли в его жизни почти одновременно.

Капитан Глеб никогда особенно и не мечтал о чем-то подобном, не планировал никаких недвижимых приобретений. Кочевая жизнь его полностью устраивала. Но… Однажды в одном небольшом городке знакомые показали ему маленький особняк — бывшую библиотеку какой-то воинской части — стоявший на отшибе, в парке, далеко от центральных городских прелестей. Военные тогда продавали много объектов в данном населенном пункте, в том числе и ненужное им, требующее серьезного ремонта зданьице библиотеки.

Потом случилось так, что капитан Глеб Никитин оказался наиболее подготовленным и решительным покупателем того домика, когда военные на полном серьезе и в соответствии с вышестоящими приказами «реализовывали высвобождаемое имущество» на аукционе.

Чистый, всегда прозрачный морской воздух, приземистые сосны вокруг и тишина… Не было для Глеба места лучше, чтобы зализывать раны в случаях редких неудач или когда все в жизни ему просто надоедало.

Неделя-другая жизни в Доме — и мысли вставали на свои места, голова свежела, люди вокруг становились необъяснимо понятливее и умнее.

С помощью тех же военных Глеб приобрел и держал на море небольшой катер. На тихом сосновом берегу, прямо напротив Дома, оставались еще заросшая камышами протока и деревянный свайный причал — рудименты прежнего социалистического рыбколхоза…

Военный — майор, который взялся помогать с ремонтом Дома и с катером — был мужем Натальи Павловны. Вернее, она была женой майора, потому что Глеб Никитин познакомился с ней немного позже.

— Единственное в том регионе российское консульство — на Ямайке. Телефон я записала в твой блокнот.

Прошло всего двадцать минут. Появившись в кабинете, Наталья Павловна спокойным голосом продолжала перечислять:

— Рейсы на Антигуа через Лондон есть и из Москвы, и из Варшавы. Думаю, что польский вариант удобнее. Рейс из Варшавы номер 285, вылет в Лондон ежедневно в 20.00, прибытие в 21.40 в Хитроу, самолет «Эмбраер 170» польской авиакомпании «ЛОТ». На Антигуа вылет из аэропорта Гатвик, тридцать пять километров от Хитроу, рейс ВА 2156 утром в 10.30. «Боинг 777–300» компании «Бритиш эйрвэйс» прибывает на Антигуа, в аэропорт Сент-Джонс в 15.10.

В Лондоне для транзитного переезда из Хитроу в Гатвик и для оформления суточной английской визы желательно иметь подтверждение о бронировании отеля в Лондоне. Можно обойтись и без отеля, но тебе там быть всю ночь, устанешь ведь…

И опять — нежность в голосе Натальи Павловны не была неожиданной для Глеба. Он не отвернулся от окна.

— Думаю, чтобы не было проблем с отлетом, лучше воспользоваться отелем.

— Есть только один свободный вариант — «Гэйнсборо Лодж» в Гатвике. Судя по перечню услуг и их стоимости — типичный сарай. Ты как на это смотришь?

— Пойдет. Нужно быстрее. Так… Теперь еще вот что, Наташа. Отмени все мои встречи на эту неделю. Причину подбери сама. Соловьеву в Питер я позвоню сам. Подготовь электронку на этот адрес, — Глеб показал на экран компьютера. — Пусть меня встречают в Сент-Джонсе. И еще одно письмо отправь, моему Сашке, вот с этими антигуанскими телефонами и со всей твоей информацией по полету…

Наталья Павловна смотрела на стремительно расхаживающего по кабинету Глеба. К тому, как он говорил, она уже привыкла. То, что он ей поручал, она тоже давно научилась выполнять точно и вовремя, не переспрашивая Глеба лишний раз. Но вот действия, которые иногда совершал в этой жизни ее любимый босс, всегда вначале становились для нее загадкой, потом продолжались неминуемыми переживаниями, но в конце концов всегда восхищали.

Капитан Глеб не успокаивался, все шагая и шагая по мягкому ковру.

Она чувствовала, что немного смущается, рассматривая этот ровный загар, короткие седеющие волосы на крупной голове, сильные руки и особенно глаза — васильковые и такие глубокие… Глаза, в свое время как бы приказавшие учительнице английского языка средней школы номер пять Наталье Павловне Воронцовой согласиться стать личным секретарем капитана Глеба Никитина и хозяйкой Дома. Оставаясь при этом замечательной мамой для двух детей и верной женой военного майора.

— Опять кого-нибудь выручать?

— На этот раз даже и не знаю…

— Ладно, — Наталья Павловна снова заговорила серьезно. — В твоем блокноте еще адрес и телефон отеля на Антигуа. Думаю, что отель хороший. Я забронировала и оплатила номер на первые два дня, пока ты там определишься.

— Послушай, в новостях сегодня предупреждали о повышенной опасности терактов во всех лондонских аэропортах…

— Ну и что? Что ты кудахчешь, как старушка, по поводу этих идиотских терактов?

— Если ты, Глеб Никитин, еще раз намекнешь на мой возраст, то я сожгу все твои бумаги вместе с сейфом и уйду в монастырь.

— Хорошо. Уходи. Но только до понедельника. И ничего, пожалуйста, здесь без меня не жги. Ты ведь знаешь, как дорога мне паутина моего кабинета.

Глеб поинтересовался в Интернете погодой в Англии и на Карибах, полистал спортивную программу на неделю, сделал еще один звонок. Пристально осмотрел рабочий стол, помедлил и бережно вложил в дальнее отделение путевого блокнота три старых конверта с синими треугольными штампами и номерами полевой почты.

…В своей маленькой рабочей комнатке Наталья Павловна задумчиво и оттого немного рассеянно перебирала в вазе на столе букет желтых тюльпанов.

ВАРШАВА. Транзит

Пронзительно холодная, но благодатно сухая осень нисколько не мешала большинству польских женщин перемещаться по улицам в открытых туфлях и демонстративно, иногда даже дерзко, пользоваться при этом высокими каблуками.

Аэропорт Шопена в Варшаве был по-производственному скромен и деловит.

Как и планировал, Глеб добрался в аэропорт заранее. До вылета в Лондон оставалось чуть больше трех часов.

…Противно стекали из-под высокого потолка, из нержавеющих сопел многочисленных воздуховодов вниз, в зал, холодные искусственные сквозняки. Металлические конструкции купола аэровокзала, штампованные пластиковые кресла, стойки стеклянных ограждений второго этажа, светильники под потолком, профили многочисленных типовых павильончиков — все было одинаково мерзкого темно-фиолетового цвета. На общем аэропортовском фоне рекламных площадей выделялись два огромных объявления «Солидарности», настойчиво извещавшие польских трудящихся о проводимом на будущей неделе профсоюзном «протестацийном» мероприятии…

Под куполом авиавокзала парил, сильно наклонившись влево, подвешенный на невидимых стальных тросах белоснежный планер. Цифры на его правом крыле заставили Глеба удивленно хмыкнуть. «Номер, как на нашей «Балтике» — 2243».

Ожидание тяготило его, но не настолько, чтобы начинать раздражаться. Капитан Глеб расположился в кресле на втором ярусе зала ожидания аэропорта и стал рассеянно разглядывать пассажиров. Внизу, в общей суетливой массе улетающих, выделялись две отдельные очереди на рейсы в Чикаго и Нью-Йорк. В них, аккуратно пристраиваясь друг к другу и стараясь держаться рядом, стояли преимущественно пожилые люди в темных одеждах. Эти огромные людские потоки тянулись к стойкам регистрации через весь зал и отличались от остальных очередей своим медленным, солидным движением. Если на все остальные рейсы разнокалиберные пассажиры, преимущественно молодежь, быстро организовывали своим активным движением змейки очередей у нужных стоек регистрации, которые так же быстро и рассасывались, то эти два американских удава плотно стояли в центре зала явно не менее двух часов.

…Глебу Никитину уже не раз случалось отмечать, что интернациональные авиационные пассажиры не похожи на завсегдатаев московских аэропортов. В Копенгагене, Лондоне, Париже в залах толпятся и перемещаются преимущественно деловые люди — клерки, менеджеры, студенты, бизнесмены. В «Шереметьево» публика покруче — народные избранники, региональные перцы в одинаковых административных кепках, все из себя спортсмены с большими сумками, крутые девушки со «спонсорами», неимоверно гордящиеся самим фактом своего полета на аэроплане.

«Ладно… О деле».

Глеб еще раз взглянул на крупный циферблат часов аэропорта. Жителям далекого острова Антигуа давно уже пора было проснуться и начать заниматься своими тропическими делами. Но вот долгожданного звонка оттуда пока еще так и не донеслось…

«Итак, в распоряжении следствия имеются две неплохие вводные. У Валерки есть на Антигуа друг. Это факт. Или хороший знакомый. Настолько хороший, что он в курсе нашей с Валеркой переписки, знает мой электронный адрес и может пользоваться его адресом, откуда и прислал мне письмо с призывами о помощи. Это во-первых. Конечно же, для того, чтобы убедиться, что эта история не выдумана, лучше было бы найти самого Валерку; ну а если там все действительно так худо, как в послании, то нужно будет обязательно разыскивать этого неизвестного доброжелателя. Во-вторых, я же практически мгновенно отправил ему ответ с моими телефонами! И этот тропический приятель, если он только не жмот, уже знает, что его сигнал принят, и имеет роскошную возможность связаться со мной! Он уже должен, черт возьми, мне позвонить!»

Вздрагивать Глеб Никитин в последнее время разучился. Тем неприятней было осознавать, что у многих авиапассажиров, расположившихся поблизости, были в телефонах такие же, как и у него, стандартно похожие мелодии.

«Бездельники! Не могли себе чего-нибудь получше придумать! Впрочем, а сам-то…»

«Если же у НЕГО по каким-то причинам не получается дозвониться до меня, то на постоянной связи всегда есть еще и Наталья Павловна, а уж она-то, моя умница, в случае крайней необходимости достанет меня всегда и везде!»

Нервничать просто так было нехорошо. Но почему-то все равно немного нервничалось…

Напротив, почти рядом с ним, шлепнулась в кресло рыхлая иностранная тетка. В многочисленном багаже соседки выделялась красная пластмассовая клетка с белым котом внутри. Роскошное жирное создание спокойно дремало, лишь изредка с равнодушием поглядывая из своего тесного вигвама на Глеба.

«Конечно, скучно, приятель, но ведь там у тебя всегда тепло и мягко…»

Ленивых существ капитан Глеб не жаловал никогда, поэтому его так развеселила внезапная мысль о том, как славно было бы довести кошака до истерики. Несколько раз он угадывал периодические поднятия кошачьих век, потом белоснежный открыл внимательные глаза уже значительно шире. И замер…

«Есть!»

Развлечение началось. Глеб Никитин зафиксировал свой пристальный взгляд на пушистой переносице соперника и упрямо старался пересмотреть его. Тот вызов принял, пошевелился, устраиваясь на своем розовом матрасике еще удобнее.

«А ты, оказывается, азартен, Парамоша!»

Усы кота замерли, глазищи округлились, на второй минуте поединка поочередно дернулись кончики его лохматых ушей… Тетка-хозяйка неожиданно заорала что-то непонятное по своему мобильному телефону, но ни капитан Глеб, ни его белый кореш-дуэлянт не поддались на внезапную провокацию. Отметив, что кот начал нервно шевелить хвостом и напрягся могучей шеей, Глеб все равно остался неподвижен и холоден, как мрамор. Когда же зверюга первый раз тихо и жалобно мяукнул, Глеб Никитин ухмыльнулся прямо в самую середину его прекрасных зеленых глаз.

Не в силах больше быть пристальным и проницательным, неудавшийся белобрысый гипнотизер заорал в полный голос, пораженчески подскакивая внутри клетки на всех четырех лапах, потом в истерике напрасно рванул пастью решеточку своего узилища и… грохнулся прямо со всей своей квартирной обстановкой вниз, на пол.

«Ну вот, теперь киска, наверное, подумает, что дурак какой-то бесполезный ему попался, издевается, вместо того чтобы восхищаться породой…»

Кудахтая истинно по-средиземноморски, то есть взволнованно и очень громко, тетка схватила с пола клетку с несчастным подопытным котом, с кресел — свои разноцветные сумки и умчалась к стойкам регистрации.

Капитан Глеб Никитин сильно и приятно потянулся.

Медленно прогуливаясь кругами по зданию, поднялись и на его этаж трое полицейских — молодые мужчины и крупная девушка — в форме и в одинаковых желтых манишках. У каждого из них на левой руке была надета белая резиновая перчатка. Полицейские цепкими взглядами окидывали пассажиров, защищенными ладонями внимательно трогали низкие занавеси на окнах и случайный багаж, без особого шума двигали мусорные урны в углах. Девушка-полицейский безо всякого выражения коротко посмотрела на Глеба.

«А может быть, все-таки случайно?.. Ведь мог же Валерка кого-нибудь там, на своем знойном берегу, по горячке-то пришибить. Неужели это все-таки правда?»

Молчаливое шествие мощных полицейских напомнило Глебу и про высокий Валеркин рост, и про его кулаки, огромные и грубые от профессиональной работы с парусами, и то, как во время их прошлогодней встречи тот бесшабашно выкинул из кафе двух неприятно пьяных парней.

Квадратные рукоятки пистолетов демонстративно торчали из черных кожаных чехлов, пристегнутых у каждого полицейского на правой ноге под коленкой.

Коротая время и не особенно при этом спеша, Глеб спустился в итальянское кафе.

Среди слонявшихся по нижнему залу ожидания пассажиров и встречающих несколько раз звучала родная речь. Глеб на ходу пару раз незаметно оглянулся. Ничем особенным, кроме знакомых слов, эти русские люди — и взрослые, и дети — уже не выделялись среди остальных европейцев. Те же одежда, обувь, манеры… И смеются так же, как французы.

Забавно поражал общий типаж молодых поляков. Почти все встречавшиеся Глебу в зале местные парни были с оттопыренными ушами, с пухом вместо нормальных волос на начинающей лысеть в двадцать-двадцать пять лет голове. Как будто цыплята из ближайшего радиоактивного инкубатора мгновенно, самым решительным и огорчительным образом размножились в варшавском аэропорту имени Шопена.

Молодые женщины — полицейские, таможенные и пограничные клерки — были в форменных брюках. Служащие дамы (все без исключения) имели одинаково роскошные «джениферлопесовские» задницы.

«Наверное, с целью устрашения непокорных…»

В кафе у него было время вспомнить и здоровый Валеркин аппетит, и его невнимательное отношение к качеству пищи. Капитан Глеб достал из сумки блокнот. Старые письма…

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Обратный адрес: 229700, Латв. ССР, Лиепая-8, в/ч 87509-«В». Ульянову В.

Привет, Глеб!

Я теперь в армии. Послала меня родина служить в морчасти погранвойск. Это на три года. Сейчас я в учебном отряде в Лиепае. Делают из нас электриков. В конце апреля на границе на пограничных катерах буду кайф ловить. Думаю, что попаду на Тихий океан, куда-нибудь на Курилы, если не на Север, конечно. Кормят нас до упора. Часто хожу в караулы, патрули и увольнительные. Линяю с уроков, как в ПТУ. Наша часть в военном городке, камбуз, учебные мастерские за частью и поэтому через КПП можно проходить безо всяких разговоров. А вокруг куча всяких магазинчиков, кафешек… Деньги присылают бабушка и тетя Зоя, в общем, на жизнь хватает.

Наше стрельбище — на самом берегу моря. Как-то раз напротив того места, где тогда у нас руль на «Балтике» отвалился, помнишь? В прошлом году мы были в Ленинграде, Кронштадте, Таллине, на Хийуме и Саареме, в Лиепае, Клайпеде, — в общем, много походили. Чего только не было: мачтой на воду ложились, на камни выскакивали, руль опять погнули, борт пробили, вал с винтом чуть не выскочил, паруса рвали, погон спинакер-гика на мачте оторвало и т. д. В море, когда волна была четыре метра, как-то поймали какую-то ненормальную волну метров семи. Если тебе интересно, я обо всем тебе расскажу, времени у меня много…

Да, мы ведь с тобой тогда так и не увиделись. Не мог бы ты переслать мне «Положение» и «Правила предупреждения столкновения судов на море»? Буду учить понемногу. Надо, в конце концов, на корочки сдать. Скоро Серега Платицын пришлет мне фотографии «Балтики», хочешь, с тобой поделюсь?

Ну вот, пока и все. Политзанятие кончается. Пиши, не забывай.

16.02.90 г. Валера

Р. S.

Ни с той регатой, с «Операцией «Парус», ни с Польшей у нас так ничего и не вышло. Ничего, еще все впереди. А как там твои дела? Дай бог еще вместе походим.

Приятный женский голос объявил Глебу Никитину, что начинается посадка на его рейс.

ЛОНДОН. Транзит

Первой англичанкой на его пути оказалась пухлая тетка абсолютно армянской наружности, осуществлявшая иммиграционный контроль. Она сразу же стала строго допрашивать Глеба о том, кем он работает. «Волшебником, мэм!» — пробовал пошутить Глеб, но потом смиренно добавил: «Менеджер». Это устроило таможенную тетю уже больше, но она все равно хотела знать, имеет ли Глеб Никитин свою фирму и чем он там, в этой далекой и непонятной российской фирме, занимается.

Пришлось пофантазировать и временно стать владельцем небольшой, но процветающей организации, предоставляющей гражданам услуги пожарной безопасности. Как будет «прочищать дымоходы» по-английски, Глеб вспомнить сразу же, на месте допроса, не смог. И поэтому признался тетушке, что он с коллегами любит испытывать огнетушители.

Потом они вместе быстренько определились, что на далекий остров Антигуа он летит просто купаться и что у него там друг. «Старый друг!» — на всякий случай уточнил капитан Глеб и мирно усугубил: «Школьный». Враз повеселевшая от такой лояльности британская армянка резво спрыгнула со своего иммиграционного стульчика-насеста и умчалась куда-то за кулисы ставить в паспорт Глеба серьезную, наверное, королевскую печать.

На выходе в город, когда Глеб придирчиво рассмотрел строгую отметку в своем паспорте, она его совсем не впечатлила.

«Приходилось рисовать и не такие…»

И без того огромный автобус «Национальных линий» ночью казался монстром. Наверху, у окон, в его недрах виднелись всего два или три пассажира. В кабине, нагнувшись к небольшому кассовому аппарату, пыхтел и что-то бормотал себе под нос здоровенный пожилой водитель. Когда капитан Глеб вежливо поинтересовался, где ему можно приобрести билеты до Гатвика, тот махнул рукой.

— В большой кассе. В зале.

Метров пятьдесят по ночному асфальту Глеб прошел быстро. Напрасно. В центре огромного помещения, на решетках, которые убеждали всех, что кассы закрыты, весело качались два арабского вида пацаненка. Остальные многочисленные члены их кочевого семейства мирно дремали неподалеку в креслах.

Молодой негр-стюард отправил Глеба обратно.

— Билеты в автобусе, сэр.

И красноречиво пожал плечами, подмигнув в сторону зарешеченной кассы.

Большой водитель исполинского автобуса уже прилаживался к рулю.

— Ладно, давай твои деньги. Проезд стоит девятнадцать фунтов.

— У меня только евро.

Водила презрительно хмыкнул и махнул рукой в знакомом направлении.

— Обмен валюты в зале.

По странному совпадению обменник в эту забавную полночь находился за той же решеткой, что и кассы.

— Там никто уже не работает! — Глеб немного даже запыхался. Достав из кармана несколько бумажек по двадцать евро, он проникновенно, по-русски приник к водителю.

— А?

Глухая ночь, практически пустой автобус и странно убедительные манеры милого иностранца сделали свое дело. Пошевелив толстыми губами, англосакс выдохнул:

— Пятьдесят четыре евро, сэр.

И с удовольствием отсчитал расточительному русскому путешественнику шесть фунтов сдачи тяжелыми медными кругляшами.

Гонка на огромном автобусе по ночным пригородам Лондона была страшна и беспощадна. Усталость все-таки начинала сказываться. Десятый час в пути, третья страна и безумие странного путешествия делали свое дело.

«Почему я здесь? Зачем?»

Пират-водитель довольно насвистывал где-то внизу, под ногами капитана Глеба, который с самого старта легкомысленно устроился на переднем пассажирском кресле. Левостороннее движение нарушало привычную для континентального жителя логику восприятия траектории автобуса. Казалось, что драйвер страшно пьян. Он то подрезал, то мчался в лобовую атаку на огромные сверкающие грузовики, то страшно неправильно обгонял все остальные автомобили. Но потом, где-то на полпути из Хитроу, Глебу этот способ движения почему-то стал даже нравиться…

На прощанье, в Гатвике, Глеб Никитин вежливо поблагодарил водителя, но не удержался и добавил:

— Бритиш крокодайл.

Тот удивленно вскинулся, но Глеб уже приложил палец к смеющимся губам и помахал автобусному разбойнику рукой:

— Бай!

Нереальность была рядом. Практически везде. На автобусной остановке аэропорта Гатвик на деревянной уличной скамейке сидел здоровенный метис. Просто сидел и скучал, глядя на хмурое небо. Из одежды на нем присутствовали только длинные шорты, сандалии на босу ногу и майка с эмблемой какого-то учебного заведения.

Начало декабря, полночь! Но метис был бескорыстно трезв и уже давно интеллигентен.

Еще один подобный персонаж попался навстречу Глебу уже внутри самого здания аэропорта. Пожилой толстый мужик в спортивных трусах и шлепках прошагал мимо, продвигая к выходу тяжелые кожаные чемоданы и старенькую супругу.

«Реальный пацанский пляж в Саратовской области…»

И носильщикам у стойки регистрации, и всем местным таксистам явно посчастливилось когда-то родиться в Пакистане. Когда Глеб проходил мимо группки этих работяг, что-то улыбчиво обсуждавших в углу зала в ожидании клиентов, один из них — маленький, очень смуглый, морщинистый, в темных брюках и легкой жилетке — пронзительно посмотрел на него глубокими черными глазами. На лбу пакистанца алело большое пятно.

«Как от пули…»

Диспетчер такси имел типично гангстерскую рожу из фильмов про Зиту и Гиту.

— Сколько стоит проезд до отеля «Гэйнсборо Лодж»?

— Пять фунтов.

Потом проникновенный собеседник мельком, рассчитывая на то, что капитан Глеб не расслышит или не поймет, бросил через плечо пожилому таксисту, сильно похожему на бедного родственника из тех же кинофильмов.

— Бери с него семь. Этот парень при деньгах, скандал не устроит!

Ночь. Тихая улочка. В особнячке, к которому по шуршащему светлому гравию подъехала машина, слабо светились два зеленых окна. Не желая будить окружающих английских обывателей, капитан Глеб Никитин очень аккуратно и вежливо стукнул в дверь ручкой медной щеколды. Потом еще раз. С нетерпением нажал кнопку домофона.

— Есть кто дома?

В ответ голос с интонациями Пьеро тихо прошелестел:

— Ваше имя?

Глеб представился.

— Нажмите на дверь.

Произведя внутри себя таинственный щелчок, дверь открылась. Глеб увидел небольшой холл, через коридор тезисно просматривалась столовая, направо, через открытую дверь — каминная комната. Никого. Полумрак. Тишина. Внезапно зазвонил телефонный аппарат на столике. Все еще желая оставаться приятным в общении и тактичным иностранцем, Глеб Никитин поднял трубку.

— Алло?

Тот же печальный голос сообщил, что для него приготовлена комната номер девять.

— Ключ на полке портье. Второй этаж. Когда вас будить?

— В 7.00.

— Когда приготовить завтрак?

— В 8.00.

— Когда вызывать такси?

— Мой вылет в 10.30.

— Оʼкей. Такси будет ждать вас в 8.30.

«Как Наталья могла угадать, что это на самом деле сарай? Впрочем, сегодня это не важно. Спать…»

Маленькая комната, у стены двуспальная кровать, в верхнем углу — телевизор на сложном кронштейне. За занавеской, в узкой стенной нише скромнейший душ по-родственному обнимался со стареньким унитазом. На полке под телевизором блестел электрочайник, в картонных коробочках внизу были набросаны разнообразные пакетики чая, кофе, сахара. Несколько обязательных упаковок джема напоминали постояльцам, что тут им не континент. Три чистые чашки, чайные ложки. На столике — буклет с рекламой отеля пятилетней давности.

Размышляя перспективно, Глеб собрался включить подзарядку мобильного телефона, но все электрические розетки по периметру комнаты одна за другой оказывались не того калибра. Пульт телевизора также не хотел работать из-за мерзко подтекающих батареек… Умный английский умывальник с разнесенными по краям холодным и горячим кранами и пробкой на фаянсовом краю не воодушевлял.

«Ну вот, буду я еще плескаться в вашем корытце!»

Опыт перелетов, переездов и прочих путешествий не давал капитану Глебу возможности огорчиться как следует и на этот раз. Пятизвездочные отели и роскошные гостевые дома всегда вызывали у него не больше положительных эмоций, чем приветливая и скромная избушка лесника где-нибудь под Весьегонском. В жизни ему не раз приходилось умываться под дождем и вытираться при этом брезентовой рабочей спецовкой. Неприятности британского транзитного свинарника были мелки и несущественны перед загадочным ликом главной цели.

«Х-ха! Думаете, что художника может обидеть каждый?!»

Обжигаясь, Глеб поочередно подставлял сложенные ладони под горячие и холодные струи экономного умывальника. Смиренно и очень крепко растерся казенным полотенцем.

Прежде чем провалиться в глухой и тяжелый сон, Глебу удалось подумать:

«Вроде как я сказал этому роботу-домовому, что мой вылет в 11.30, а не в 10.30? Нужно бы мне пораньше встать, а то со всеми этими террористическими неприятностями в здешних аэропортах я рискую опоздать. A-а, будь что будет…»

Утром в 7.05, решительно сбежав по неприятельской лестнице в холл, Глеб Никитин все же постеснялся так сразу, с ходу тревожить расспросами одинокого старичка в клетчатом пиджаке, сосредоточенно что-то жующего в предрассветной столовой. Суровое объявление на рецепции гласило: «Все вопросы по завтракам и вызову такси — только после 7.00».

Глеб с удовольствием пнул закрытую дверь с надписью «Охрана».

— Мне нужно заказать такси в аэропорт. Прямо сейчас.

Паренек-охранник заспанно похлопал на него белесыми ресницами и с тревогой посмотрел в книгу записей.

— Девятая комната? Но у вас же заказ такси на 8.30!

— Нужно сейчас!

— Но это невозможно, сэр!

Настроение Глеба позволяло показать щенку, как нужно снимать трубку телефона и вызывать такси для сэра, если сэр того желает, но он сдержался.

— Я опаздываю.

…На улице перед входом в их чрезвычайно уютный и гостеприимный отель утренний старичок, счастливый уж тем, что беспрепятственно справился со своими полезными сухариками, грузил сумки и пакетики в подъехавшую машину. Охранник выскочил из дежурной каморки, суетно подбежал сначала с каким-то вопросом к пожилому постояльцу, потом такой же рысцой и к водителю такси. И приглашающе махнул капитану Глебу рукой.

Все было не так. Все вокруг раздражало. Или это происходило с ним оттого, что на протяжении всего своего предварительного пути, и этой ночью, и утром он никак не мог четко сформулировать для себя предстоящую задачу.

«Слишком много неизвестного…»

Были только уверенность и ясное понимание необходимости своего движения к данной цели.

«Ну, если кто-то так мило пошутил…»

Ранняя свежесть утра бодрила.

…Седовласый таможенный клерк, привычно и важно поправляя на ленте транспортера корзинки с обувью и верхней одеждой, очень оживился, когда увидел в очередной порции предметов ремень капитана Глеба. Британский «почтировесник» внимательно осмотрел очередь многочисленных авиационных пассажиров, мгновенным взглядом выделил среди всех Глеба Никитина, встретился с ним глазами и восхищенно поднял вверх большой палец. Не решаясь дотронуться до пряжки классного ремня и тем самым нарушить ужасно строгую инструкцию, служака показал на нее указательным пальцем в перчатке и еще раз понимающе улыбнулся Глебу.

«Наш человек! Хоть и с пистолетом…»

Даже когда самолет прогрохотал шасси по последним метрам лондонской земли и взмыл в небо, капитан Глеб не смог сразу привычно расслабиться. Он глубоко вздохнул и резко, сквозь зубы выдохнул.

«У меня есть еще восемьчасов полета. Думать, думать…»

Огромный летающий киноконцертный зал под названием «Боинг-777» был полон. Обслуга проворно сновала по роскошному салону, девушки дежурно улыбались, привычно совершали свою работу и переглядывались, удивляясь такому количеству пассажиров.

Верный своей привычке замечать детали, Глеб осмотрелся по сторонам. Отметил, как еще перед взлетом вышколенно заняли свои места в салоне мужчины-стюарды, как по команде из кабины они вручную, каждый на своем борту, нажали дублирующие клапаны закрытия дверей. Потом привычно и одновременно перешли к двери своего коллеги и проверили выполнение им этой же команды.

Место капитана Глеба у окна оказалось занятым. Маленькая кудрявая девочка и молодой, европейского вида, мужчина уже успели удобно расположиться на соседних креслах, оставив свободным только место у прохода.

Симпатичная и, несмотря на общую пассажирскую суету, очень спокойная юная леди была занята делом. На ее откинутом столике вольно расположились фломастеры, блокнотик, крошечная розовая сумочка и еще куча каких-то блестящих мелочей. Среди разноцветных каракулей, заполнявших верхний бумажный листок, она старательно и крупно выводила: «I am».

Глеб Никитин устроил свою сумку под сиденьем, пристегнул ремень.

— Привет. Я русский.

— О! Она тоже… — мужчина ласково приобнял малышку. Рассчитывая, очевидно, на большее понимание со стороны собеседника, он попытался продолжить разговор на ломаном русском:

— Это на одну половину, а на другую половину она — английская.

В свою очередь капитан Глеб вежливо удивился:

— О!

Действительно, было очень приятно лететь на край света и на соседнем сиденье трансатлантического лайнера внезапно обнаружить почти русскую девочку!

— Янни.

Парень протянул руку для знакомства.

— Это моя дочь Машка. Ее мама осталась в Лондоне по работе.

— Глеб.

Самая несимпатичная из стюардесс торжественно пронесла в конец салона две раскладные колыбельки для грудничков.

Большинство пассажиров отличалось сезонной осенней бледностью.

«Они летят на Антигуа. Вполне возможно, что среди них есть и местные жители. И кто-то из этих персонажей может быть знаком с Валеркой…»

В соседнем ряду пыталась прочно устроиться на своем месте коренастая карибская девушка с лицом моложавой Вупи Голдберг. Рядом с ней молчаливо вертелся в кресле маленький, сухонький старичок в теплом поношенном пиджачке и в стоптанных башмачках. Черное сморщенное личико островитянина блестело бусинками добрых глаз, он беспрестанно улыбался, пристально разглядывая соседей по самолету.

«Интересно, а что делает этот уличный чистильщик обуви в «Боинге-777» посреди Атлантического океана?»

Усталость куда-то ушла. Приятно было чувствовать затылком мягкий подголовник и знать, что в любую минуту полета можно будет закрыть глаза и надолго уйти из этого разноголосого шума…

— Кто меня знает — всем привет! Я Большой Брат из Фамоус-Харбор на Антигуа! Я немного пьян, но у меня радость! Кто готов выпить со мной за мой счет — подходите!

Огромный молодой негр в расстегнутой рубашке пробирался между креслами.

— Я не хочу никому из вас мешать. Не пугайтесь! Я буду только немного пить и разговаривать с друзьями!

Капитан Глеб улыбнулся.

«Явление передовика-комбайнера на танцах в сельском клубе. С обязательными элементами экзотики…»

Впереди через четыре ряда начал орать и вскакивать ногами на кресло ребенок. Скандинавского вида мамаша не очень рьяно пыталась успокаивать своего истеричного малыша, который на вид был совсем немного младше Машки. Глеб искоса посмотрел на землячку. Он уже несколько раз замечал, как девчушка поглядывала на него огромными голубыми глазищами и смущалась, встретив встречный взгляд. Машка обняла папу Янни за шею и что-то зашептала ему на ухо.

«Критикует плаксу, кокетка…»

Чернокожих пассажиров было немного. Капитан Глеб Никитин не спеша рассматривал карибские лица и отмечал явные отличия их черт от оригинально африканских, всяких там сенегальских, ангольских… Пожилые негритята — и тот, что в пиджачке, и приличный дедушка из первого салона — своими прокопченными физиономиями и бородками напоминали ему одного знакомого якутского охотоведа.

Прозвучало объявление по бортовой трансляции, и сразу же замелькали экраны маленьких телевизоров, вмонтированные в спинки впереди стоящих кресел.

Дама, сидящая чуть наискосок от Глеба, увлеклась географией полета и неприлично часто стала включать карту их маршрута с динамично движущимся по экрану самолетиком. Глеба забавляла и карта, и то, как на следующих телевизионных страницах высвечивалась информация о температурах воздуха за бортом и в салоне, щелкал отсчет времени, проведенного в полете, считались пройденные мили, а также количество оставшихся миль их пути. Конечно, развлекаться, наблюдая за изменением скорости ветра под аэропланом, было неправильно, но…

Глеб пощелкал пультом в подлокотнике кресла. Пассажирам предлагались вчерашние новости, реклама, какое-то кино, еще кино, крикет, старые корабли… Ну надо же! Просмотр в полете на Антигуа фильма про пиратов Карибского моря был бы явным перебором!

Капитан Глеб включил радио. Сначала выбрал джаз, потом другое. Неуклюжие наушники славно грели голову, но звуки при этом предлагались не очень качественные. Знакомо и классно запел Крис Норман.

«Сейчас бы Валерке его послушать…»

И без того приглушенные самолетные звуки вдруг уменьшились до незаметности и спрятались за пределами наушников. Жизнь вокруг продолжалась, но он не имел к ней никакого отношения.

Большой Брат в очередной раз подозвал стюардессу, бесшумно помахал перед ее внимательной и услужливой мордашкой громадными ручищами. Потом, когда она поднесла ему гроздь маленьких прозрачных бутылочек, радостно вскочил, мгновенно высосал одну емкость, без звука открыл другую, огляделся по сторонам и огорченно вздохнул, увидев перед собой лица множества спящих людей. Глеб тоже попробовал прикрыть глаза.

«Не время, Брат, потерпи, мы с тобой потом это дело обязательно поставим на повестку дня… Но потом».

Те, кто не спал, занимались туалетами. Множество красноречивых указателей в салоне предлагали справлять межконтинентальную нужду и в носу, и в корме самолета… Ближайшие к их креслам санузлы располагались в центре салона. Колонну, которую образовывали средние сдвоенные туалеты, обтекали потоки непрерывно перемещающихся вокруг них пассажиров.

Еще до взлета какой-то карибский гражданин безо всякого стеснения юркнул в ближайший санузел. Глеб флегматично отметил: «На рейсе «Аэрофлота» обслуга ему за такое вольнодумство оборвала бы руки и все остальное…»

Подходы к ватерклозетам не прикрывались ни занавесками, ни ширмами. Высокоцивилизованные мужские и женские особи спокойно вклинивались в очередь, задумчиво мнущуюся около сортира, и на каждого человека, пока он не скрывался за вожделенными дверцами, с интересом глазела добрая половина самолета, добродушно угадывая и понимая при этом его самые сокровенные желания.

…Потом незаметно пришло время обеда, и между кресел начали резво кататься продовольственные тележки. И опять Глеб Никитин обратил внимание на различный стиль подачи. Здешние стюарды, двигающие по проходу емкость с едой или посудой, каждый раз почему-то успевали замечать спешащего навстречу им пассажира и непременно при этом вежливо отъезжали в сторону. Отечественная же самолетная обслуга обычно стоит в проходе насмерть, словесно запихивая при этом встречного авиационного клиента куда подальше, и катит свои посудные телеги дальше по салону с упорством бульдозера.

На обед сегодня им был послан замечательно горячий цыпленок, салат и тоненький до прозрачности кусочек семги. Десерт в виде куска фруктового пирога предполагалось запивать витаминным напитком.

— Шампанское, вино, пиво?

Глеб посмотрел на бейджик с именем стюардессы, прикрепленный к лацкану ее форменного пиджака.

— Красное вино. И еще, Джил, прошу вас, не предлагайте мне больше ничего до самой посадки.

Есть не хотелось, но, понаблюдав за здоровым аппетитом ребенка по имени Машка, Глеб Никитин понемногу и сам справился с принесенными продуктами. Янни, подмигнув ему, с удовольствием выпил бокал шампанского.

«А ведь когда-то на самолетах «Аэрофлота» было гораздо чище, чем в этом «Боинге», да и кормили вкуснее, чем на всяких там иноземных лайнерах…»

Второй, кажется, рейс его штурманской жизни закончился тогда на Канарских островах. Они сдали свой траулер в Санта-Крусе подменной команде, собрали личные вещи и отправились на испанском «Боинге» в сторону родной Москвы. Он первый раз летел через океан, смотрел на все широченными глазами! В салоне в первые минуты полета стоял шум, гам; после шести месяцев сугубо мужской рыбацкой компании они радостно глазели на стюардесс, гоготали в их адрес всякие неприличности. Потом так же, как и здесь, им принесли еду, разные мясные кусочки, вкусные крендельки и каждому по маленькой бутылочке пива или, на выбор, по рюмке коньяка! Жизнь становилась просто чудесной….

После обеда он протопал в туалет, поудивлялся уже там: салфеточки, зеркала огромные, разноцветное пахучее мыло разложено маленькими кусочками, туалетная вода, розовая и лимонная, для протирки разных важных частей тела! Потом, еще через полчаса, их боцман, здоровенный молдаванин, и тралмастер, пожилой, дубленый всеми океанами белорус, начали орать песни!

«Да они же поддатые! Откуда взяли-то?!»

То, что на их пароходе к концу рейса не оставалось ни капли жидкости, пахнущей алкоголем, мог ручаться каждый из экипажа. Ну, удалось, вроде, боцманюге выклянчить у непреклонной стюардессы еще одну рюмочку коньяка… Вроде как. Так ведь для такого шикарного мореходного организма пятьдесят граммов любого напитка были как благорастворение во́здухов, не более… Загадка мучила его тогда не очень долго. Заглянув в знакомую уже туалетную кабинку ополоснуть руки, он еще раз восхитился зеркалами, кусочками мыла и…

Две литровые бутыли туалетной воды, в самом начале их полета радовавшие глаз перламутром нежнейших цветов, были цинично пусты! И лимонная, и розовая. Боцман и тралмастер поступили с напитком тогда со всей пролетарской беспощадностью.

Потом он вспомнил, как они с Валеркой варили на борту «Балтики» уху. Набегавшись за рабочий день по порту, навозившись с корпусом яхты, с веревками, со скобами и парусами, к концу смены они оба обычно страшно хотели есть. Валерка в обязательном порядке топал тогда в береговой рыбцех, притаскивал оттуда пару-тройку свежих нелегальных рыбин; вместе они их чистили, потрошили, ставили на электроплитку обширную алюминиевую кастрюлю…

Съедали все подчистую. Валерка был по молодости страшно прожорлив, оставлял на тарелке только кости и лавровый лист. Разговаривали, мечтали…

Самолет ровно гудел, своим неизбежным керосиновым стоном подавляя все остальные человеческие звуки. Глеб Никитин плавно уснул. И это было правильно. Его организм настойчиво требовал разумную компенсацию безумному ночлегу в странном отеле «Гэйнсборо Лодж», расположенном где-то очень далеко внизу, в городе под названием Лондон…

…Бухта застыла в знойном напряжении тропического полудня. Недвижимую, густую и плотную зелень ближних берегов от медленного мелководья отделяла незначительная полоска желто-белых пляжей. Прозрачная голубая поверхность, какой бухта была еще несколько часов назад, исчезла. Мощное карибское солнце уверенно накрыло прохладную воду тяжелым зеркалом отвесных лучей.

— …не утонула. Получается, что ты убил девчонку.

— Ну и что? Сама виновата — не те слова услышала.

— …

— Да и заорала она не вовремя. Испортила бы все дело. Я же не хотел…

— Еще пиво будешь?

— Давай. Хорошо здесь у тебя, тихо, спокойно… А в камнях сейчас жара дикая, неохота опять тащиться туда. Там не то что здоровье погубить, сдохнуть в два счета можно. До сих пор в глотке как бензина нажрался…

— Ничего, недолго осталось.

— Люди там не сильно на ситуацию сердятся?

— Терпят пока.

— Объясни им, что нужно еще чуток выждать, ну, пока шум-то утихнет.

— Грамотные, сами все понимают.

— А деньги когда за работу? Я не намерен ждать…

— Нечего было своими кулаками махать… Девке все объяснить можно бы было.

— Ага! И девка эта не по делу, и самолет тоже я кругами мотаться заставил!

— Не шуми. Товар интересный… И в этот раз, и через месяц еще будет. С этим вопросом закончим, тогда и о своих делах подумаем.

Авиационная девушка Джил строго следовала инструкциям и не беспокоила его, несмотря на все увлекательные события, происходившие с пассажирами «Боинга» на высоте тридцать пять тысяч футов. И поэтому Глеб проснулся самостоятельно.

Шум большой интернациональной барахолки наполнял салон самолета. Люди спешили покупать дешевое! На это стоило посмотреть поподробнее, но Глеб по инерции продолжал лениво и сонно щурить глаза.

Пока он спал, бедняжки стюардессы, наверно, уже замучились таскать по салону бутылки и бутылочки, упаковки сигарет, каталоги нижнего белья и ювелирных изделий. Юный папаша Янни, протянув тощему бородатенькому стюарду несколько каких-то талонов, похожих на купоны скидок из глянцевых журналов, заказал тому три бутылки водки. Потом, получив товар, принялся заботливо упаковывать бутылки и еще какую-то приобретенную мелочь в сумку-рюкзачок, вытащив ту из-под своего сиденья.

Сквозь ресницы Глеб заметил, как вкусно и одобрительно облизнулся Большой Брат, наблюдая за манипуляциями Янни с огромными бутылками.

Через пять минут после приятного пробуждения капитана Глеба пассажиров их «Боинга» вздумали покормить еще раз. Из предложенного он выпил только кофе. Экран персонального телевизора показывал, что лететь их могучему аэроплану оставалось всего полтора часа. Параметры встречного ветра внушала оптимизм, температура воздуха в аэропорту прибытия тоже казалась вполне приятной. Вот только летел проклятый «Боинг», как казалось Глебу, преступно медленно.

Сидящая напротив него молодая толстуха начала менять носки. Ничуть не смущаясь белокожих соплеменников, она переоделась в чистое, а прежние части своего туалета небрежно спрятала в свою роскошную золотистую сумочку…

«Однако…»

Глеб Никитин достал блокнот.

ПИСЬМО ВТОРОЕ

Обратный адрес: 683017, Петропавловск-Камчатский, в/ч 9883-«Р». Ульянову Валерию.

Привет из бухты Авача!

Извини, что не писал. Своими рассказами ты разрушил все мои планы. Полетели к черту мечты о Дальнем Востоке. Трудно бросить Алексеича, трудно уйти с «Балтики». Начинать все с нулей. Забыть на несколько лет о «большой воде». Ведь это так, верно? И еще, мне надо сходить всего на один рейс в море. Оформлюсь прямо на службе. Пиши скорее, есть куча толковых идей.

Служу я на здоровенном (123 м) пограничном корабле. Служба — во!

Третий месяц не получаю писем. «Балтика» должна была идти в ПНР. Алексеич теперь работает инженером на судоремонтном заводе. «Новелла» стоит брошенная в яхт-клубе.

Ну, вот и все. Очень жду письма. Пиши обо всем. Очень тоскую по живому ветру.

До свидания.

17.07.90 г. Валерий Борисович

Лица весь рейс приветливых и милых стюардесс самым волшебным образом стали злыми и неприятными, когда перед посадкой они принялись собирать у пассажиров одноразовые дешевенькие наушники и стеклянные стаканы.

Англичанин Янни, имея на тот момент совершенно непроницаемую физиономию, начал складывать в рюкзачки, в свой и в Машкин, разбросанные по креслам и столикам ее платочки, книжки и фломастеры. Так же привычно легкомысленно он отправил внутрь своей сумки два наушника и пару фирменных стаканов. Никакого внимания на бдительную стюардессу, которая несколько раз пробегала мимо, тупо и жадно заглядывая ему под ноги и даже за спину, он так и не обратил.

АНТИГУА. День первый

Огромный и тяжелый «Боинг», по ленивым прикидкам Глеба, при посадке должен был обязательно пересечь маленький остров по диагонали и вынужденно остановиться где-нибудь в океанском прибое. Но обошлось. Приземлились буднично и спокойно, как в каком-нибудь Пулково.

Жара обволокла его прямо на трапе. Глеб прищурился.

«Пальмы есть, солнце на месте. И все-таки…»

Он по привычке готовился ощутить пряный аромат, обычно встречавший его в тропических странах, но здесь почему-то не было никаких тяжелых карамельных запахов, только широкие волны теплого океанского ветра накатывали из-за ближних холмов.

Темнокожая таможенница улыбнулась.

— Надолго на Антигуа?

Медленно вертелись лопасти вентиляторов под потолком зала прилета. На улице, у скромного выхода из здания аэропорта скопилось в ожидании работы множество микроавтобусов и неряшливых грузовичков. Белые номера суетливых таксомоторов были заверены государственным гербом и лозунгом «Land of Sea and Sun». Привет, земля моря и солнца!

Капитана Глеба никто не встретил.

Наталья Павловна сработала на «отлично». Тропический отель был маленьким, невысоким, с дороги он был заметен только по скромной вывеске, но внутри оказался чудо как хорош! Двухэтажное здание и несколько отдельных коттеджей располагались в живописной пальмовой рощице на самом берегу океана.

Пока две пожилые служивые негритянки занимались его вещами, Глеб мельком просмотрел цветные фотографии на стенах и взял со столика с рекламными буклетами карту Антигуа.

В холле он был пока один.

Особо удивляться тому, что его не встречали, Глеб Никитин не стал.

Для решительных самостоятельных действий он располагал неплохим арсеналом. Во-первых, у него был с собой электронный адрес Валерки, с которого кем-то и был послан таинственный сигнал о помощи. Во-вторых, имелся номер местного телефона, который ему дал Валерка прошлым летом. И вдобавок ко всему он же точно знал, что яхта, на которой живет, вернее, до последних событий проживал его непутевый друг, желтая. Тримаран «Зенит». Стоит она, вроде бы, в гавани, где базируется яхта Билла Гейтса. Валерка так говорил, смешно клялся и фотографию ему тогда показывал… Может, трепался?

Негусто.

— Вы будете платить наличными или по карточке?

Худенькая юная негритяночка вопросительно посмотрела на Глеба и мило скривила губки, приложив к ним белую пластмассовую авторучку.

— Вот, — капитан Глеб протянул ей карточку. — Интернет у вас в отеле есть?

Мишель, а именно так значилось на визитке администратора, кивнула и легко указала ему пальчиком на компьютер в дальнем углу холла.

Мимо Глеба несколько раз проплыли к выходу и обратно две толстые чернокожие мэмми с метелками в руках. Белые воротнички, белые манжеты коротких рукавов и белые переднички на их голубых халатиках побуждали обнаруживать где-то рядом и обязательного в таких случаях дядюшку Тома.

Именно поэтому Глеб и не удивился, когда заметил пожилого негра, скучавшего в полудреме у магнитофона, тихо включенного на барной стойке.

«Точно, хижина есть, дядюшка в наличии…»

— Мишель, я ищу на Антигуа своего друга. У него желтая лодка. Небольшая.

— В какой гавани она стоит?

— Не знаю.

Темнокожая девчушка еще раз задумчиво скривила прелестные губки.

«Она же прекрасно знает, что это ей очень идет!»

— Наш отель на севере острова, а основные яхтенные стоянки на юге — Фалмоут-Харбор, Инглиш-Харбор, Карлиш-Бэй, Джолли-Харбор. Может, он там? Здесь, в северной гавани, такой лодки точно нет.

После оформления необходимых бумаг Мишель сама проводила Глеба в его бунгало.

Все стеклянные двери отеля были распахнуты, ветерок шевелил легкие занавески на окнах небольшого обеденного зала, который они пересекли перед тем, как выйти на лужайку. Выложенные колотым красным камнем многочисленные прямые тропинки вели от административного здания к бассейну и между пальм к скромным домикам на берегу океана.

Текст на табличке, прикрепленной снаружи к двери его жилища, предупреждал и просил одновременно: «Пожалуйста, не убирайте этот камень! Он не дает двери закрываться и хлопать во время сильного ветра». Надпись на другой бумажной полоске, приклеенной скотчем к внушительному вулканическому булыжнику, который валялся внизу около двери, подтверждала: «Это тот самый камень».

Кондиционер работал исправно. Большую внутреннюю стену бунгало украшали почему-то сразу две одинаковые картины с белыми каменными домиками и унылыми парусными лодками. И домиков было два, и черепичных крыш тоже. Дряхлых нарисованных парусов тоже два… Роскошная двуспальная кровать с балдахином предполагала для отдельных, особо развратных постояльцев отеля различные варианты туземных страстей. Глеб хмыкнул, отметив про себя, что на больших окнах комнаты напрочь отсутствовали шторы, а горизонтальные жалюзи прикрывали только верхнюю часть каждого оконного проема.

«Оч-чень неуютно для личной жизни…»

Решетки на небольших окошках дальних комнат — ванной и гардеробной — были, наоборот, к месту. Глеб Никитин одобрил их наличие.

На грубом деревянном столе стояла стеклянная ваза с живыми цветами. Под потолком, неловко привязанный, покачивался трехлопастный колониальный пропеллер.

«Реквизит…»

Душ был горячим, стремительным и прекрасным. Транзитная одежда полетела в угол, когда Глеб принялся облачаться в короткую синюю рубашку из китайской крапивы и поправлять карманы любимых белых шорт.

Скромный столик и пляжные стулья на веранде ждали своего звездного часа. В ближней траве валялись давно погибшие кокосы, пустые и оттого гулкие, как деревяшки. Под развесистой плакучей пальмой хотелось остановиться и поэтически долго думать…

К гостиничным бассейнам, как и к общественным баням, Глеб всегда относился брезгливо. Ни пластмассовые шезлонги, ни надувные матрасы, ни сваленные в углу площадки многочисленные скребки и шланги не вызвали ни малейшего желания купаться в маленькой искусственной голубой лужице.

По пути в холл, направляясь по делам к забавнице Мишель, капитан Глеб сделал заказ на кухне, подтвердив, что, гм… морского окуня он будет сегодня кушать с рисом, пробуя при этом вон тот, с желтенькой этикеткой, сорт местного карибского пива. Сортов было два, но он выбрал именно «CARIB». От порции вежливо предложенного рома Глеб решительно отказался.

Просмотр электронной почты под внимательным руководством чернокожей девчушки ничем его не обнадежил. Единственным письмом был продублированный в его адрес Натальей Павловной текст сообщения, которое она послала еще вчера на местный антигуанский адрес. И все…

Глеб быстро набросал текст и попросил Мишель набрать заветные цифры факса, которыми рекомендовал ему воспользоваться в крайнем случае Валерка. Девушка пожала плечиками, когда абонент не ответил и раздался автоматический факсовый сигнал, потом перевернула листок, нажала кнопку и тщательно проследила, чтобы все получилось правильно от начала до конца.

— Пожалуйста.

И только после того, как были выполнены все нужные и возможные сейчас дела, капитан Глеб вышел к океану.

…Две огромные старые пальмы на берегу, всего лишь двадцать шагов от двери бунгало до воды. Небольшая бухта гасила в себе далекие океанские волны, и они добегали до мягкого красноватого песка уже маленькими мирными гребешками. Вода была страшно соленой, теплой и очень чистой.

Слева на горизонте виднелся небольшой гористый островок. Глеб присел прямо на теплый хрустящий песок, развернул на коленях гостиничную карту.

«Остров Лонг-Айленд. Вот оно, оказывается, как все здесь у вас знаменито…»

Он в подробностях, тщательно запоминая, просмотрел названия яхтенных стоянок, которые ему успела перечислить Мишель. Действительно, они все располагались на противоположной стороне острова.

«Двадцать, ну, от силы двадцать пять километров по прямой…».

Круговая дорога вдоль всего берега на острове имелась и могла пригодиться ему в самое ближайшее время.

Частый гул самолетов отвлек взгляд Глеба от воды.

«И опять повезло. От моего отеля до американской военно-воздушной базы всего-навсего полтора километра. Пошпионить, что ли, немного, в свободное от основной работы время?»

Гигантский локатор и туши топливных хранилищ, слегка спрятанные в зарослях дальних пальм, обнаружил бы с первого взгляда даже очень безответственный разведчик.

— Эй!

Неслышно подошедшая сзади темнокожая горничная жестом пригласила Глеба Никитина в столовую. Он легко вскочил, отряхнул песок с одежды.

«А скамейки у ворот здесь такие же противно фиолетовые, как и в аэропорту в Варшаве!»

На мягкой кровати, да еще и в шортах! Это в декабре-то….

Чтобы не отвлекаться, пытаясь автоматически переводить не очень интересные слова диктора, капитан Глеб выключил телевизионный звук. Маленькие наушники и плеер с записями Стинга развлекали его гораздо эффективней, чем местные малопонятные голоса.

Робкий молодой негритенок в телевизоре читал новости по бумажке, изредка с выражением вскидывая (как учили!) огромные глаза на камеру. Телесуфлер в студии отсутствовал, вполне возможно, что по причине всеобщей антигуанской бедности.

В правом нижнем углу экрана выделялся заботливый голубой кружок сурдоперевода. Переводила звуки в жесты упитанная негритянка в синем пиджаке и белых шелковых перчатках.

Начало первой новости Глеб пропустил, отвлекшись на настройку кондиционера при помощи незнакомого пульта управления.

…На ночном берегу трепетали под напором сильного ветра пальмы, чернокожие спасатели в белых рубашках пытались закрыть прозрачной пленкой тело, уже завернутое в белые простыни. Труп лежал на спине, раздвинув высоко поднятые и согнутые в коленях ноги.

Вторую новость Глеб Никитин смотрел уже внимательнее, вполне успевая разбирать крупный подстрочный текст. Давали выступление старшего офицера иммиграционной службы. Репортаж велся из офиса, где человек тридцать посетителей сдавали необходимые для чего-то важного экзамены-тесты. Многие из дисциплинированных чернокожих слушателей по очереди смущенно улыбались в наведенную на них камеру.

Потом, минут через пять, министр труда государства Антигуа и Барбуда, грузный седой негр, печально начал повествовать зрителям о наличии значительных трудностей в благородном деле строительства местных дорог.

К завершению теленовостей на улице уже сильно стемнело, небольшой дневной шум окончательно стих, и без него стал более ясен плеск близких океанских волн. Через окно виднелись дальние островные огни. Глеб оставил на минимуме кондиционер и включил роскошную настольную лампу.

Телефонный справочник, достаточно упитанный для такого маленького островка, был заранее приготовлен к просмотру, но его очередь наступила только сейчас.

«Кому же принадлежит тот факс, по которому Валерку можно найти на этом острове всегда? Или не найти? Или не всегда?»

Глеб внимательно вел палец по страницам, не пропуская даже разделы церквей и рыбоперерабатывающих фабрик. Мягкие листы справочника шелестели, первые цифры номеров нечасто, но совпадали с тем, что был на его бумажке, а вот следующие и окончательные — нет. Мелькали прямоугольники рекламных объявлений, тоже с номерами телефонов и факсов, среди них тоже были очень похожие. Заложив справочник сложенной картой примерно на половине, Глеб рухнул на подушку.

«Дома уже три часа ночи…»

Гонка закончилась. Началась охота. Силы ему еще пригодятся. Спать!

АНТИГУА. День второй

Капитан Глеб проснулся раньше солнца. Разница часовых поясов давала о себе знать с положительной стороны, так что к тому времени, когда проехала по прибрежному утреннему шоссе первая машина и океан посветлел под пронзительными солнечными лучами, план действий Глеба на ближайший день был уже полностью готов.

Прежнюю и так приятно вызывающую доверие административную девушку Мишель он внизу уже не застал. У стойки регистрации его встретила по-сибирски крепкая негритянская дамочка. Впрочем, улыбалась она не хуже своей вчерашней напарницы.

— Как мне удобней доехать до города?

Улыбка и глаза милой Либби немного смутили Глеба.

— Я могу вызвать для вас такси. А завтрак вам готовить?

Пришлось согласиться и на первое ее предложение, и на второе.

Пока одна из ресторанных работниц распоряжалась судьбой его завтрака на кухне, Глеб еще раз решился посмотреть свою электронную почту. Пусто. С некоторой долей упрямства Глеб Никитин продублировал отправку письма на Валеркин мейл.

— Ты знаешь, где обычно Билл Гейтс ставит свою яхту?

Кучерявый немолодой таксист, который прибыл к нему по вызову, с первого же взгляда не показался Глебу сильно смышленым. Сначала он долго не мог понять, куда его клиенту нужно ехать, потом, вспотев в продолжительных раздумьях, стеснительно не решался назвать сумму, в которую Глебу обошлась бы эта прибрежная экспедиция.

…Они уже минут двадцать катили по узкой лесной дороге, изредка выскакивая на высокие береговые откосы.

— Билл Гейтс, капиталист компьютерный… Знаешь такого?

Таксист никак не мог отказаться от знакомства со знаменитым человеком и довольно кивнул головой.

— А в какой гавани он ставит свою яхту, когда приплывает на остров?

На этот раз абориген крепко задумался.

План Глеба Никитина состоял в том, чтобы за один, ну, максимум за два дня объехать крохотный остров, методично расспрашивая его обитателей, и найти в конце концов Валеркин «Зенит». Это был первый пункт его стратегической программы. Дальше должно было стать немного проще.

Карта боевых действий была разложена у Глеба на коленях.

— Так-с, еще раз пройдемся по теме. Где тут у вас ставят большие яхты самые богатые люди?

Глеб явно не имел в виду Валерку, но требовалось вызвать поток конструктивного сознания у таксиста. Не отрываясь от руля, тот отреагировал мгновенно и ткнул пальцем в карту.

— Вот. В Карлиш-Бэй.

— Гони туда, милок! То есть по-вашему — гоу, гоу!

Охрана шикарного яхт-клуба несколько смутилась, увидав незнакомца, но стоило только таксисту прошептать им из-под ладошки, что богатый белый пассажир ищет какого-то Билла Гейтса, как сразу же ворота парадиза распахнулись, и старший охранник жестом послал худенького чернявого мальчишку бежать впереди машины, подробно показывая путь к красивым причалам и обращая внимание почетного посетителя на остальные прелести их уютного заведения.

Было и смешно, и грустно. Не по Валеркиным рабоче-крестьянским средствам была такая роскошная стоянка, а внезапное обнаружение здесь хорошего парня Гейтса не входило пока в оперативные планы капитана Глеба.

Он вежливо проехался на своем персональном таксомоторе по всем дорожкам яхт-клуба, согласился даже посмотреть местное поле для гольфа и приватные особнячки на холмах.

На выезде Глеб с искренним огорчением махнул охраннику и грозно посмотрел на своего притихшего водителя.

— Где еще могут стоять богатые яхты? Включай быстрей свою кудрявую замечательную голову! Ну!

— Господин Гейтс и здесь держит свою яхту, и в другом месте, если осенью…

— Где?!

…Прощенный таксист счастливо и непринужденно болтал. Он тыкал пальцем в открытые окна автомобиля, занятно рассказывал Глебу про антигуанские ананасовые плантации и банановые посадки, мимо которых они безвозмездно проносились.

Кучерявый покосился на телефон, который Глеб не выпускал из вспотевшей руки.

— Ждешь важного звонка?

Глеб Никитин действительно ждал очень важного звонка.

«Почему ничего нет?! Да любой идиот уже сто раз смог бы прочитать мое письмо и позвонить! Или здесь даже ненормальные соображают гораздо медленнее, чем на материке?»

На дорогах им часто попадались пешеходы: крестьяне в темных, иногда совсем черных рабочих брюках и в резиновых сапогах, беззаботно попирающие ногами сухую, беспорядочно скошенную траву на обочинах. На каждой пешеходной голове в обязательном порядке красовалась пластмассовая рабочая каска или разноцветная вязаная шапочка растамана. Немного портили впечатления, получаемые от лихой и свободной езды, растерянные европейцы на арендованных машинах. Любой красный номер на встречном автомобиле, начинавшийся с «R», с первых же минут их путешествия вызывал у Глеба некоторое смятение. Непривычное для многих туристов левостороннее движение явно не добавляло безопасности на холмистых и узких островных дорогах. За рулем арендованных машин находились почти всегда женщины, даже если туристы ехали вдвоем или втроем. Мужчины предпочитали утомленно восседать у окон с фотоаппаратом или с видеокамерой в руках.

Почти бесплатный экскурсовод продолжал разглагольствовать, иногда забывая про руль и тормоза.

— Вот у нас на Антигуа независимость — это да! А у Доминиканы и на прочих островах нет настоящей независимости, нет! Мы в этом году юбилей отмечали — двадцать пять лет нашей независимости было!

Грузные банановые гроздья чуть ли не вываливались из высокой густой зелени на дорогу. Стволы некоторых растений, наиболее стремящиеся упасть на проезжую часть, были подстрахованы кольями, упертыми в край асфальта. Маленькие карикатурные кактусы подбоченивались из придорожных канав кривыми стеблями, от которых в разные стороны торчали руки-лепешки. Кактусятам не хватало только забавных глаз на головастых вершинках.

— А бананы какие у нас вкусные! Остановиться?

— Вперед!

— Это наша новая католическая школа, остановимся? Нет? Ну, хорошо, хорошо, едем дальше…

Ученики и ученицы многочисленных школ, которые встречались им по пути, отличались расцветкой обязательной униформы. Каждое учебное заведение держало свой особый фасон. Юные чернокожие школьницы носили либо черную юбку с сиреневой рубашкой, либо темно-серую юбку с белой рубашкой, некоторые школы позволяли своим воспитанницам щеголять даже в фиолетовых и клетчатых юбках. Курчавые пацаны кучками топали по обочинам дороги в светлых рубашках и светлых, разных оттенков, брюках. Лидеры отдельных компаний, не спеша бредущих после занятий домой, решались вольно подвернуть обе, а то и вовсе только одну брючину. Странным было видеть, что в такую жару у всех мальчишек на ногах были не очевидные легкие штиблеты, а толстые черные кроссовки на массивных подошвах.

Над ровными кустарниками ананасовых плантаций летали мелкие, размером с лесного голубя, белые цапли с яркими желтыми клювиками. Со стороны океана несколько раз возникали классические серо-черные особи и каждый раз пугали таксиста своим неслышным и неожиданным пикированием над полотном шоссе.

— А какие ананасы на Антигуа сочные! Может, купишь?

— А это — романская церковь…

Часто мелькали, выскакивая из роскошной зелени, крохотные деревушки. Черный люд по обочинам населенных дорог повсеместно курил на домашних крылечках, жарил мясо в приспособлениях, сделанных из располовиненных газовых баллонов, и пытался продавать проезжим ракушки, кокосы и крохотные ананасики.

— А это что такое? Военные башни?

Удивительное зрелище заставило капитана Глеба даже привстать. На двух ближних холмах внезапно возникли в перспективе крутого поворота странные каменные сооружения. После безмятежных картин песчаных пляжей и фруктовых насаждений, которые Глебу уже достаточно за этот суматошный день поднадоели, булыжные стены колоссов вызывали смутную тревогу. Похожие на перевернутые гигантские ведра высотой с трехэтажный дом, массивные серые башни тяжело давили на легкие лесистые верхушки зеленых холмов.

— Это? — таксист вопросительно ткнул пальцем в таинственные стены. — Это старые мельницы для размола сахарного тростника. На самом верху у каждой были раньше деревянные помещения и крылья. Давно уже они стоят здесь без хозяина. Ветер на нашем острове всегда был и с океана, и с моря, вот и работали эти ветряки, пока люди в Америке разные станки и машины не придумали. Таких мельниц у нас на Антигуа штук десять всего осталось, остальные на камни разрушили…

— Да ты вот туда лучше смотри, на тот берег бухты, там больница Эрика Клэптона, — кучерявый водила обернулся к Глебу. — Знаешь про такого? Музыкант… Вот он и построил здесь, на Антигуа, клинику для своих друзей — наркоманов и алкоголиков. Туда нам не проехать — никого не пускают.

Глеб мельком попытался взглянуть на красные крыши лечебницы, но тут еще одна бескрылая мельница, так странно похожая на сторожевую кавказскую башню, возникла на близком лесном горизонте, выступив из-за рощицы высоких и стройных пальмовых стволов…

— И девушки у нас очень красивые. Даже «Мисс Мира» в девяносто пятом, нет, в девяносто третьем году была почти что наша — с Ямайки!

Голубовато-зеленый простор гавани Джолли-Харбор пустовал.

С высоты очередного холма Глеб подробно осмотрел причалы, дальний берег, пару береговых стоянок. Одна желтая однокорпусная яхта стояла на берегу, два желто-синих катамарана качались на воде совсем близко от полосы песка. И ни одной трехкорпусной посудины… Ни большой, ни маленькой. Ни желтой, ни розовой, ни серо-буро-малиновой в крапинку.

Загрустил даже разговорчивый таксист.

— В отель?

— Поехали.

Небольшой одноэтажный поселок вокруг гавани долгие годы строился явно в расчете на многочисленную яхтенную публику. Справа от дороги мелькнул магазин навигационных принадлежностей, на углу прояснилась небольшая вывеска парусной мастерской. После того как они проехали один не очень перпендикулярный перекресток, на соседних домах запестрели таблички «Заправка газовых баллонов», «Прокат катеров», заблестели металлические банки с краской на витрине… «Яхтенное агентство Джой. Снабжение провизией. Набор экипажей. Почта».

— Стой, мусульманин!

В сложных ситуациях Глеб Никитин всегда верил чувствам. Своим — особенно.

— Все, приехали. Я остаюсь здесь. А ты поговори с друзьями-таксистами, если кто найдет моего друга или что-то узнает про его желтую яхту, тот получит премию. Я дам за такую информацию хорошие деньги. Понял? У него еще зуб стальной вот здесь, впереди. Если что — звони мне в отель.

Успевший за эти полдня стать для Глеба почти родным и близким чернокожий водила не спешил расставаться с приятным пассажиром. Высунув язык, он старательно нацарапал на листке бумаги: «Jackson Тх 130, tl. 567 34 65».

— Я всегда стою в Сент-Джонсе на площади, у церкви Святого Семейства. Ты же из Европы прилетел, да? Россия? Это в Германии? Москва, Кремль? Нет, не понимаю…

— Сибирь. Сай-би-риа! Знаешь, где медведи большие живут, у-у-у?! — Капитан Глеб сделал предельно зверскую рожу.

Островитянин захохотал, сверкая роскошными белыми зубами, и демонстративно поежился.

— Там, где всегда чертовски холодно?! Вот теперь я понял, где твоя Россия! Тогда тебе нужно сильно греться на нашем солнце, много загорать! Если захочешь — еще куда-нибудь погулять съездим! А приятеля своего ты скоро обязательно увидишь — клянусь океаном!

За дальним столом, скромно расположившимся в тени прохладной веранды небольшого светлого домика, шушукались две юные негритяночки.

— Привет! У меня вопрос по яхте…

Навстречу Глебу с готовностью вскочила одна из них — бойкая особа в красных шортиках.

— Про яхту? Но мы ничего не знаем, у нас услуги только по дайвингу! Может, вам напрокат оборудование нужно — ласты, маска? А если про яхты — то это там!

Капитан Глеб повернулся и посмотрел «туда», где за легкой перегородкой сидела у компьютера невысокая женщина.

Яхтенное агентство, ради услуг которого Глеб так решительно расстался с таксистом, располагалось в одной просторной комнате. Несколько застекленных и забитых бумагами книжных шкафов, стол с телефоном, морские навигационные карты на стенах, коробки с книгами на полу и множество разноцветных конвертов на полочке у входа составляли весь интерьер конторы.

— Я могу вам чем-то помочь?

— Вы Джой?

Белая женщина подошла почти вплотную к Глебу и внимательно посмотрела на него снизу вверх.

Нежно-кремовый полотняной брючный костюм, открытая, навыпуск, блузка с короткими рукавами. Светлые волнистые волосы успокоены сверху резной металлической полоской. Лицо не обожжено загаром, тонкие черты, золоченая оправа легких очков. Лет?

«Не очень, не очень много…»

— Я ищу своего русского друга. Он должен быть здесь, на острове. Он не встретил меня с самолета и не отвечает на звонки. Я тоже русский. Мой друг живет на Антигуа на желтой лодке «Зенит», это небольшая гоночная яхта. Вот все, что я знаю. Больше ничего.

Хозяйка агентства внезапно немного смутилась, но потом решительно взглянула прямо в глаза капитана Глеба.

— Ваш друг — Валери́? А почему вы его ищете? Вы из русской полиции?

— Нет, я здесь в частном порядке. По какой причине вы считаете, что моим другом может интересоваться русский закон?

— Вся полиция острова разыскивает Валери́ уже пять дней…

— Я прилетел из Лондона на Антигуа вчера. Два дня назад мне в Россию прислали странное письмо, в котором говорится, что с ним что-то случилось. Больше никаких подробностей. Кто прислал письмо на мой компьютер, я не знаю.

Джой гневно отшатнулась от него.

— Послушайте, зачем вы пытаетесь меня обмануть?! Думаете, что я поверю в вашу глупую историю? Случайное электронное сообщение стало причиной того, что вы помчались просто так, за тысячи миль, через океан, к своему знакомому, который даже вам и не звонит, и сам не отвечает на ваши звонки? Не нужно так неинтересно лгать, сэр!

Глеб Никитин презрительно взглянул на дамочку.

— Я и не прошу вас всему этому верить. Просто если вы что-то знаете о моем друге, расскажите мне. Что с ним произошло, где он сейчас?

— Полиция государства Антигуа тоже очень хочет знать, где он…

Глеб первым сообразил, что они с рассерженной Джой фыркают друг на друга, как два весенних ежика. И улыбнулся.

Маленькая суровая женщина все еще недоверчиво смотрела на него.

— Кто вам прислал письмо?

— Я не знаю. Подписано непонятно, похоже на название яхты. Вроде по-испански: море, солнце… Марисоль.

«Как славно она улыбается!»

Джой действительно немного растерялась и смотрела на него с очаровательно слабой улыбкой.

— Это действительно так, вы меня не обманываете?

— Вот распечатка, я захватил письмо с собой.

Джой медленно опустилась в кресло за своим столом.

— Приготовить вам кофе?

— Спасибо. Думаю, что мы займемся напитками немного позже.

Какие-то бумаги настоле показались ей лишними, и Джой переложила их в сторону. Щелкнула несколько раз кнопками клавиатуры компьютера, совсем невнимательно посмотрела на экран.

— Валери́ имеет большие неприятности… Его подругу нашли мертвой в бухте. Она была избита и брошена в воду около яхты. Не утонула лишь только потому, что запуталась одеждой в якорном канате «Зенита». Сам Валери́ исчез, и с того дня его никто не видел.

Глеб Никитин смотрел на тонкую горбинку носа Джой, на ее четко очерченные губы. Женщина продолжала тихо говорить, не поднимая глаз и не встречаясь с ним взглядом.

— Она была тоже русская. Валери́ привез Катю из России в прошлом году, об этом у нас все знали. Катя была очень… очень секси, все мужчины в деревушке на нее обращали внимание. Она много думала о больших деньгах, всегда спрашивала меня, сколько стоят яхты, в каком баре обычно встречаются богатые люди. У нее здесь было много… много друзей среди яхтсменов. Разумеется, кроме Валери́. Они иногда даже ссорились из-за этого.

Джой поморщилась.

— Полицейские говорят, что Катя тогда была пьяна.

— А кто послал мне письмо? Что это значит — Марисоль?

Самые нервные и неприятные мгновения их знакомства были уже позади. Щеки Джой слегка порозовели.

— Марисоль — чудесная девушка! Она француженка, темнокожая. Ее семья живет на острове уже давно, отец — владелец крупнейшей на Антигуа фирмы по ремонту и обслуживанию океанских яхт.

— Марисоль… — Джой снова посмотрела прямо в глаза Глеба. — Она, глупая, влюбилась в вашего друга совсем как в книжках. Нашла себе загадочного русского принца, твердила всем, что он самый Лучший… Впрочем, и он тоже иногда очень нежно разговаривал с Марисоль.

Джой грустно потрогала пальцами дужку очков. И почти сразу же спохватилась.

— Я позвоню сейчас Марисоль! Она будет рада увидеть вас здесь и заодно расскажет нам все про это письмо.

— Нам? Тогда одну минуту придется подождать. Мы еще недостаточно знакомы для приобретения совместных неприятностей.

Неожиданный посетитель был серьезен, но глаза его откровенно смеялись.

«Какие же у него смелые и голубые глаза…»

Джой с нетерпением ждала следующих слов.

— Меня звать Глеб Никитин.

Глеб выпрямился перед Джой в полный рост и церемонно наклонил голову.

— Теперь, когда все приличия соблюдены, я просто обязан пригласить вас, Джой, пообедать. Соглашайтесь, милая Джой, прошу вас! Иначе вы станете причиной моего голодного обморока. Я сегодня весь день питался только впечатлениями.

— Давайте немного подождем. Не надо так быстро… Дождемся Марисоль, я уверена — она будет очень сильно бежать сюда. А пока я займусь делами. Может, вы посмотрите книги?

…Библиотекой эту свалку разнообразных бумажных изделий назвать было нельзя. В больших картонных коробках на полу были рассованы сотни непохожих друг на друга книг. На обложках многих из них виднелись засохшие брызги соленой воды, пятна кетчупа и круглые отпечатки от кофейных чашек. Большие яхтенные журналы, инструкции и руководства по эксплуатации судового оборудования на разных языках и в различных переплетах были втиснуты в коробки вместе с романами о мушкетерах, отчетами об убийствах президентов и гангстеров вперемешку с грудастыми блондинками на обложках. Через некоторое время, покопавшись в развале, Глеб нашел там несколько стареньких детективов и на родном языке.

Жутко торопливо заверещал у веранды мотоциклетный двигатель, и быстро прохлопали по ступенькам агентства пластиковые сандалеты.

— Где он?

Что-то не очень громко ответила за шкафами посетительнице Джой.

— Глеб Никитин? Вы не подойдете к нам?

У стола, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стояла стройная худенькая мулатка. Она бросала взгляды то на Джой, то в сторону Глеба и нервно кусала ноготь маленького мизинца. На темной, бархатной коже ее лица выделялись резко очерченные пухлые губы. Две волны свободных волос накрывали прямые плечи девушки.

— Давайте знакомиться. Вы, наверное, и есть Марисоль? Это вы прислали мне письмо с информацией о моем друге?

Последовал короткий подтверждающий кивок.

— А что вы еще знаете про Валеру? Где он?

Девушка странно молчала, не решаясь ничего произнести. На помощь ей пришла Джой.

— Марисоль знает то же самое, что и другие. Не больше.

— А зачем в письме вы упоминали наркотики? Там еще были и другие непонятные выражения…

Марисоль искренне встревожилась.

— Про какие наркотики? Я об этом ничего не знаю.

Джой протянула девушке письмо. Та быстро пробежала взглядом по строчкам и виновато улыбнулась.

— Это я вспомнила некоторые русские слова, которым меня когда-то учил Валера, и на всякий случай тоже вставила их в текст. А что, я неправильно их написала?

По-отечески мудро улыбаясь девушке, капитан Глеб совершенно неслышно для окружающих называл себя… И еще…

— Предлагаю разобраться во всем не спеша.

Глеб шагал от книжных полок до выхода на террасу и обратно.

— Никто не знает, где сейчас Валера. Это первое. Его телефон не отвечает, но аппарат работает, вернее, работал еще два дня назад. Я пробовал звонить ему из России.

— И я звонила Валере! Он же всегда хорошо помнил мой номер и даже в свой телефон его записал…. Если бы он мог услышать мой звонок, то обязательно бы ответил!

Сделав вид, что он всегда бывает чрезвычайно рад, когда его перебивают хорошенькие девушки, Глеб Никитин терпеливо продолжил.

— Третье. По каким-то причинам Валера и его телефон находятся в разных местах. Так что, я думаю, если бы Валера, имея свои соображения, вздумал прятаться от полиции, то телефон ему был бы сейчас крайне нужен. Узнать у кого-то из близких людей, как его дела, что известно о нем властям; попросить вашей дружеской помощи… Он бы с телефоном просто так не расстался.

Джой предостерегающе подняла ладошку к губам. Глеб обернулся. В дверях стоял высокий бородатый мужчина в мятых шортах.

— Мой баллон готов?

— Какой твой, Диего? Синий?

— Нет, вот этот, смешной.

Бородач выбрал из нескольких стоявших перед дверью небольших газовых баллонов серебристый, с грубо нарисованными черепом и костями, и подмигнул Глебу.

— Чтобы не перепутали.

Им пришлось немного помолчать и дождаться, пока шаги яхтсмена затихнут на каменной дорожке.

— А почему ты решила послать письмо именно мне?

Марисоль опять засмущалась.

— Валера всегда пользовался моим компьютером. Он часто бывал у нас, в доме моих родителей. Он давно уже дружит с моим отцом, иногда работает на него. Я помогала Валере разбираться с его бумагами, со счетами, справками для иммиграционной службы; ну, и в других случаях. Мы познакомились на вечеринке, на бот-шоу в Инглиш-Харбор год назад. Он всегда рассказывал мне, как жил в России, как проводил иногда там, на большой реке, свой отпуск. Показывал фотографии, где темный старый лес и много-много снега! Еще мне нравились электронные письма, которые Валера просил меня отсылать своим друзьям. Он сам сообщил мне пароль своего почтового ящика в Интернете. Когда все это произошло… Когда это случилось и никто… никто не мог его найти и помочь ему…

Марисоль опустила голову и всхлипнула.

— Я решила послать сообщения по трем адресам, по которым Валера чаще всего отправлял свои письма. На всякий случай. Одно из них — вам, Глеб.

— Хорошо. С этим все ясно. Хотя с логикой, милая девушка, у вас тут не очень. Просили помочь, а почему же тогда не встретили меня в аэропорту? Ведь я послал письмо на Валерин адрес, что вылетаю на Антигуа. Дата прилета и рейс тоже были указаны. А?

Все девушки смущаются одинаково. Природная смуглость не помешала Марисоль сильно покраснеть.

— Я больше не смотрела его электронную почту.

— Почему же?

Джой прикусила губу, наблюдая за Марисоль.

— Потому что не верила, что кто-нибудь из друзей сможет Валере помочь…

— Вы мне нравитесь все больше и больше, но шансов разумно объяснить ваши поступки становится все меньше.

Серьезный тон Глеба Никитина уже не мог и дальше обманывать Джой. Они одновременно заговорщицки переглянулись, наблюдая за расстроенной девушкой.

— Ну что, коллеги, предлагаю немедленно приступить к поискам нашего Валерия.

— А что мы можем сделать, если вся полиция острова ищет его уже четыре дня?

— Для начала, Марисоль, вы покажете мне, где стоит «Зенит», и мы попробуем немного посмотреть на место происшествия…

— На яхту заходить нельзя! — Марисоль взволнованно повернулась к Глебу. — Я уже узнавала: полиция запретила всем даже подплывать к «Зениту». Говорят, что через день или два его отбуксируют к причалу, и тогда можно будет зайти внутрь.

— У нас нет времени. Я уверен, что на яхте и сейчас могут оставаться такие следы или информация, на которые полицейские просто не обратили внимания, а нам они очень пригодятся.

Джой грациозно поднялась из-за стола и подошла к девушке.

— А ты не хочешь поговорить об этом с королем?

Марисоль просияла.

— Правда, правда! Давайте прямо сейчас поедем к королю Робу! Он старый, но очень умный! Он обязательно должен помочь нам, он что-нибудь обязательно посоветует!

Очень терпеливо, серьезно, но все-таки опять с улыбкой Джой пояснила Глебу.

— Нужно ехать. Марисоль — самое любимое существо для короля Роба на всем острове. Мне кажется, чтобы угодить ей, он иногда даже готов отказаться от титула.

Марисоль закружилась по всей веранде.

— Король, король, мой милый король!

— Сейчас самое время ехать, чтобы застать его, — точным движением Джой поправила наручные часики. — Король Роб всегда обедает в ресторанчике Фрешо в это время.

И, пристально поглядев на капитана Глеба, добавила:

— У короля проблемы с желудком, поэтому он старается соблюдать режим.

Прямо от ступенек террасы Марисоль стремительно вспрыгнула на свой желтый мотороллер и первой умчалась за поворот.

Не говоря друг другу ни слова, Глеб и Джой подошли к маленькому джипу, стоявшему в тенистом дворике агентства. Открытая, с квадратной блестящей решеткой радиатора пляжная машинка, казалось, обрадовалась прикосновению рук хозяйки и довольно заурчала.

Джой сама поняла, каких ответов именно сейчас ждет от нее Глеб.

— Король Роб — он самый настоящий, не сомневайся. Это никакое не прозвище. Независимое государство Антигуа и Барбуда управляется генерал-губернатором, но тесные административные связи с Британским Содружеством у нас еще остались. Вокруг большого Антигуа в океане есть еще несколько маленьких островов. Исторически так сложилось, что на одном из них все время назначается король. Ну, такой отдельный король, местный…

Даже горячий ветер, рвущийся навстречу автомобильчику, не мог заставить лицо Джой порозоветь больше обычного. Ровным голосом учительницы она продолжала свой рассказ.

— Остров Гаронда — это крошечная и практически необитаемая вулканическая скала. Не больше мили в длину. Там давно уже никто не живет. Даже сам Роб бывает там не очень часто. Он постоянно находится здесь, в деревушке, изредка летает в Европу. Королевство Гаронда — не очень хлопотное дело, а Роб очень хороший человек, его все на острове уважают.

Глеб Никитин слушал. И пристально смотрел на Джой.

…Даже если бы в ресторанчике не было Марисоль, Глеб сразу бы понял, что за столиком у распахнутого окна сидит король.

Высокий пожилой мужчина в распахнутой рубахе с легкой улыбкой смотрел на юную собеседницу, расположившуюся напротив него, и неспешно покуривал маленькую коричневую сигарету. Седому монарху было немного за семьдесят.

Заметив вошедших, Марисоль нетерпеливо замахала им рукой.

— Эй, эй! Сюда!

Через табачный дым и густые брови король Роб окинул капитана Глеба далеким и не очень внимательным взглядом.

— Привет. Девочка сказала мне, что ты прилетел выручать друга. Это так?

— Да. Именно так.

— Зачем тебе это? Ты ему чем-то обязан? Или он тебе много должен?

— Не угадал.

Слушая их разговор, Марисоль нервно наклонилась вперед, раскачиваясь на легком металлическом стуле. Джой, вежливо посматривая на мужчин, сидела ровно, положив ладони на край стола. Шумная компания в дальнем углу зала звенела большими стаканами.

— Ну неужели никто не будет сегодня пить со мной ром?

Сочный, хрипловатый голос заставил Глеба с любопытством взглянуть на подошедшую к их столику женщину.

Лицо Джой вспыхнуло.

Гостье было немного за сорок. Она явно знала, что ее тяжеловатая фигура с рельефным задом и очень объемной грудью иногда вызывает у кого-то неудобные вопросы. Может быть, именно поэтому все это изобилие в искусном беспорядке прикрывалось многочисленными юбками, парео, разноцветными платками и косынками.

Крупные руки женщины украшали десятки тонких серебряных браслетов.

— Ну, соглашайтесь же быстрее, слабаки!

Орлиный профиль, копна темных, с проседью, волос. Не очень трезвая улыбка открывала крупные красивые зубы.

Король привстал, молча поклонился женщине.

— Фрида, это наш гость. Друг Валери́.

Женщина с зорким любопытством взглянула на капитана Глеба.

— Что же такое важное Валера сделал в своей России, если разыскивать его сюда примчался такой славный мужчина?

Не в силах больше сдерживать себя, Марисоль почти выкрикнула.

— Давайте же быстрей искать Валеру! Мы все понимаем, что с ним произошло что-то неладное. Он же в опасности! Нужно собрать все сведения. Может, кто его в эти дни видел. Или накануне. Все знают, что местную полицию яхтсмены и туристы не очень любят. Некоторые люди могли полицейским ничего не сказать, ну, так просто, или Валеру не хотели подводить… А может, кто-то за эти четыре дня выходил в море, и полиция его не успела допросить, а?

Ухмыляясь, Фрида посмотрела сначала на Джой, потом на короля Роба.

— У вас, гляжу, сильная игра здесь намечается. Мне уйти?

Король жестом приказал ей сесть за стол.

— А ты, капитан Глеб, что думаешь?

Первый раз в жизни Глеб на себе чувствовал, как хорошо настоящие короли разбираются в людях.

«Он поручает именно мне вести в бой наше маленькое войско. Три женщины и старик…»

Глеб немного дерзко для первого знакомства с монархом посмотрел в его светлые глаза.

«Впрочем, три влюбленные женщины и мудрый старик…»

— Предлагаю позволить Фриде угостить нас ромом.

Роб ответно сверкнул на него острым довольным взглядом и добавил:

— А моей девочке принесите колу…

Обсуждение планов поиска затягивалось.

Глеб Никитин знал, что такой случайный и неожиданный день их общего знакомства закончится безрезультатно. Эмоции не позволят им придумать сейчас ничего действительно стоящего, так что все самое важное и конструктивное может случиться только завтра. Он продолжал внимательно слушать горячие и нервные выкрики Марисоль, наблюдал за королем и не отводил нечаянных взглядов от прищуренных глаз Фриды…

Джой устало потерла ладонью лоб, приподняла очки.

— Может, мы утром продолжим наше совещание?

Ее неожиданно перебила Фрида. Мрачно оглядев всех, она гортанно почти крикнула:

— Вы же все знаете, что в полиции есть еще и эта чертова пила!

Глеб вопросительно посмотрел на короля. Джой перехватила его взгляд и, немного помедлив, решилась пояснить.

— Это главная сенсация местного телевидения и газет. При обыске яхты твоего друга полицейские нашли там пилу, ну, обыкновенную ножовку по металлу. На ней были волокна мяса и кровь… — Джой, словно извиняясь, положила ладонь на руку Глеба. — Это еще ничего не значит, пилу они отправили на экспертизу. Потребуется некоторое время, чтобы определить, что это такое, а пока журналисты вовсю кричат об убийце-маньяке, который орудует на нашем острове… Кое-кто намекает, что все это сделал Валери́… Парламент требует от премьер-министра срочно отыскать преступника. Через три недели на Антигуа начинается очередной яхтенный сезон. Обычно в это время огромное количество яхт из Европы переходит через океан для зимовки в Карибском море. Наша общественность озабочена тем, что если сейчас не поймать маньяка, то большие яхты будут стороной обходить остров! Бюджет Антигуа просто рухнет без денег богатых яхтсменов!

— Бред…

Не глядя ни на кого, Глеб добавил:

— Это я про пилу.

Нервное и растерянное молчание затягивалось. Король Роб затушил в пепельнице очередную сигаретку.

— Все. В каком отеле твои вещи?

— На севере, «Антигуа Бичкамбер».

— Далековато. Тебе бы лучше ночевать здесь…

Сладко и мелодично прозвенели серебряные браслеты. Фрида плавно потянулась почти докуренной сигаретой к пустому стакану.

— В моем доме на Голубином пляже сейчас есть одна свободная комната.

Джой опустила голову.

Король встал в полный рост, тщательно отряхнул рубашку.

— Извини, но нам с парнем нужно еще кое о чем поговорить. Мы с Глебом едем ко мне.

Обычно так радуются нечаянным удачам не строгие учительницы, а робкие, наивные старшеклассницы. Джой с облегчением подкинула вверх ключи от машины.

— А я сейчас привезу к Робу твою зубную щетку из отеля!

После ярких ресторанных огней ночное тропическое небо показалось ему каким-то глухим и низким. Марисоль, что-то шепнув Джой, подбежала к Глебу.

— И ты хороший, и Валера хороший…

Потом она ловко запрыгнула в джип, и там они вместе с Джой чему-то весело рассмеялись.

Со ступенек ресторанчика на хрусткий гравий стоянки сошла и по-хозяйски наклонилась к открытому окну королевского автомобиля Фрида.

— До завтра, красавчик. Не очень расстраивай старину Роба. Пока!

В полном молчании старик довел машину до поворота и свернул в густой пальмовый лес. Еще через пару минут фары осветили высокий металлический забор и табличку на нем: «Королевство Гаронда. Служебный вход». Король Роб сам просунул руку сквозь белую узорчатую решетку и открыл калитку.

— Проходи.

Путь в резиденцию освещал единственный фонарь на углу небольшого домика. Встречать Глеба с королем высыпало все местное население. Сначала под ноги Робу бросился полосатый кот, потом на тропинку перед ними выскочила из темных кустов небольшая черная собачка.

— Ну-ну, подождите, подождите немного…

Король взошел на террасу и показал капитану Глебу на открытую дверь дома.

— Осмотрись пока тут сам, а я покормлю ребят…

Пол просторной гостиной был выстлан крупной белой плиткой. Высокая крыша без потолка, стропила, зашитые узкими светлыми досками. С поперечных балок свисали две люстры, наполненные лампочками без плафонов. Глеб несколько раз пробовал по-разному щелкать выключателями, но все равно в каждой из люстр оставалось гореть только по одной исправной лампочке.

Под тремя большими окнами стояли три стола. Столешница одного из них, ближнего к двери, покоилась на стопке узорных шлакоблоков. Монитор черного компьютера немного покосился, но когда Глеб слегка поправил пузырек канцелярского клея, подпиравшего его правый угол, монитор стал выглядеть вполне пристойно. Все без исключения королевские столы были завалены бумагами, записными книжками, карандашами и кисточками. Ржавый гвоздик и веревочка держали на себе большое увеличительное стекло с медной ручкой. На стене топорщилась углами ритуальная маска, вырезанная из лопаточной кости какого-то большого животного.

Нижняя секция одного из столов была небрежно наполнена блоками желтых жестянок с сигаретами «CAFÉ CRÉME» в пластиковой упаковке. Деревянные полки, стоявшие прямо на полу, совместно несли на своих могучих спинах ржавый катерный винт, несколько старинных парусных канифас-блоков, черный мотоциклетный шлем, похожий на немецкую военную каску, книги, разноцветные пустые бутылки… Между ними стояли букетики незнакомых, давно высохших цветов.

Глеб наклонился над фотографиями на полке. В разных и по размеру, и по времени приобретения рамках были снимки одних и тех же мужчины и женщины, потом с ними были два мальчика и удивительно красивая девушка. И молодая женщина с гитарой.

В углу, на мотоциклетном аккумуляторе, дрожала маленькая изумрудная ящерка….

— Ты пробовал когда-нибудь есть авокадо с майонезом?

Король держал в руках половинки крупного зеленого плода, в каждой из которых торчала чайная ложка и белела горка холодного майонеза.

Очарованный неожиданным вкусом вареной картошки, Глеб наслаждался тишиной и точными вопросами хозяина. Они немного поговорили о Валерке; шаркая шлепанцами, король принес из кухни кофе.

— Ты авантюрист?

Даже не опасаясь расплескать кофе из чашки, которую он держал в руках, Глеб Никитин искренне расхохотался.

— Есть немного!

— А успехи?

— Когда банкует кто-то другой, я иногда уступаю. Но в моей игре меня никому не обыграть.

— Еще что-то хорошее про себя можешь сказать?

— Я добрый, но, думаю, особенного добра не сделал пока еще никому.

Потом, когда король Роб молча начал вытаскивать из шкафа чистые простыни и налаживать гостевую постель на старенькой кушетке, Глеб Никитин лихорадочно пытался припомнить, когда же он последний раз оказывался в таком идиотском положении…

— По одной коньяка. Ты же не против?

Очаровательного старикана было просто необходимо расцеловать, но капитан Глеб сдержался. Пришлось поговорить немного еще.

— Роб, а зачем ты оставил в ресторане с нами Фриду? Кто она такая?

Король посмотрел свою широкую рюмку на свет.

— Фрида Гарднер — дочь моего друга Родни Гарднера. Много лет назад именно он с братом организовывал здесь, на Антигуа, все эти знаменитые яхтенные регаты, парусные выставки, шоу. Родни был почетным гражданином острова, его все уважали… После него владелицей нескольких домов на холме и двух яхт-клубов осталась Фрида. Ее муж, техасский миллионер, несколько лет назад погиб в горах, в Европе, когда они с Фридой путешествовали в Альпах. Говорят, что его так и не нашли после того случая.

А Фрида осталась жить здесь, на земле своего отца. Я иногда встречаю ее в нашей деревушке или около яхтенной гавани. Обычно с ней много молодежи, итальянского вида мальчики, американки немного за тридцать. В последнее время Фрида чаще, чем обычно, бывает нетрезвой.

— Послушай, Роб, мне показалось, что она сильно переживает из-за Валеры? Почему?

— Ты же знаешь, какие кулаки и плечи у твоего русского друга? Когда он появился у нас на острове, Фрида тоже это быстро заметила… А когда в прошлом году Валера привез из России свою блондинку, Фрида без малого неделю рыдала у меня вот на этом самом диване. Из-за твоего лохматого разбойника она несколько дней подряд никуда не выходила, только плакала и пила ром…

— А Джой?

— Что Джой?

— Расскажи мне и про нее.

Король подошел к окну, посмотрел в теплую ветреную темноту джунглей. Потом отнес кофейные чашки на кухню, вернулся, шаркая и трудно откашливаясь. Подвинул ногой кошачью миску в угол и еще раз посмотрел в то же самое окно.

— Думаю, что скоро ты узнаешь о ней гораздо больше, чем знаю я. Она сама все тебе расскажет. Так что извини, приятель, я пошел спать…

АНТИГУА. День третий

Королю не давал покоя его почтенный возраст, Глебу Никитину — разница во времени.

«В Москве сейчас пятнадцать часов, в Петропавловске-на-Камчатке — полночь…» Ранним антигуанским утром они вышли на кухню почти одновременно.

— Ты как, в порядке?

— К бою и походу готов! — заметив недоумение на заспанном лице монарха, Глеб с улыбкой пояснил: Так говорят русские военные моряки, когда им с утра очень хочется холодного пива.

— Сейчас я еще немного подремлю и потом приготовлю тебе кофе. Можешь пока почитать какую-нибудь книжку или включить телевизор.

Королевская резиденция и снаружи была не очень убедительной. Особняки мелких торговцев подержанными автомобилями в Подмосковье обычно выглядят гораздо солидней.

Вчерашняя чернявая собачка строго наблюдала за Глебом только первые пять минут, но потом решила, что он все-таки достоин быть ее другом, и доброжелательно сопровождала его по всем закоулкам большого тропического сада.

От единственных ворот к дому вела такая же одинокая дорожка. Гигантские кактусы и сочные пальмы вплотную подступали к стенам резиденции. Нежные побеги какого-то растения обвивали столбы, поддерживающие крышу террасы. По-утреннему свежо и сильно пели незнакомые птицы.

Роб отдыхал в дальних покоях, и незначительный шум никак не потревожил бы короля, но капитан Глеб ходил по комнатам босиком, каждый раз задерживая дыхание перед закрытой дверью королевской спальни. Потрогал глухо звякнувшие в его руке боевые мечи, стоявшие в углу за стопкой книг, опустился на колени перед старой черной гитарой.

Во вчерашнем вечернем полумраке Глеб не обратил особого внимания на картины, развешанные по стенам домика. В солнечных лучах нового дня гостиная выглядела уже по-другому.

…Разбитая шлюпка на песчаном берегу, внимательная белая кошка, красивый старинный парусник, летящий по синему небу над залитым солнцем зеленым островом. «Это же Инглиш-Харбор, а это — Фалмоут…» Странный силуэт обнаженной негритянки в цветочном венке. На каждой из картин, разных по стилю и манере исполнения, Глеб находил в углу маленькую надпись «Rob Wilkinson».

Небрежно приколоченная к раме одного из окон соломенная циновка закрывала от солнца мольберт, скромно стоявший в дальнем углу комнаты.

Раннее солнце пронизывало пространство гостиной широкими полосами. Только сегодня он заметил множество легких паутинок, затянувших серебристой сеткой старые фотографии на полках.

«Если на них действительно Роб, то где же сейчас все эти люди?»

Король говорил мало и медленно. Он часто останавливался, сипло дышал, доставал очередную сигаретку из маленьких желтых коробочек. Прихлебывал уже остывший кофе. Глеб очень внимательно его слушал, стараясь без стука ставить свою чашку на доски стола.

— Двенадцать лет назад я купил в России, в Санкт-Петербурге, деревянный парусник. Местные ребята построили его сами по старинным чертежам, сделали хорошо, на совесть. Я взял их с собой в плавание через океан. Наш «Святой Павел» вел себя на воде как настоящая старая посудина: скрипел, упрямо приводился к ветру, иногда просто останавливался в слабый ветер. Но мы дошли. Русские парни улетели домой, а мы с кораблем остались здесь навсегда… У меня сохранился судовой журнал «Святого Павла» за те годы. Ваши ребята, когда прощались, записали там свои пожелания. Вот, смотри.

Роб открыл слежавшиеся страницы, полистал их, отыскивая нужную.

— Здесь.

Профессиональные морские записи обрывались на развороте. Почти половину страницы занимали даты, числа и сделанные разным почерком напутствия. «Счастья! Удачи! Good Luck! Капитан», «Будь осторожен и береги судно. Все! Спасибо. Боцман», «Good Luck! 7 feet under the keel!!! Navigator», «Береги корабль, Роб! Пожалуйста…». Глеб перевернул страницу, но дальше опять шли аккуратно записанные минуты восхода солнца, определения пеленгов, глубины…

— Ты, гляжу, парень смышленый. Можешь выполнить одну мою просьбу?

— Что нужно сделать, Роб?

Король шумно подышал, скрипнул креслом, удобнее устраиваясь.

— Ты моложе… На моем «Святом Павле» были тогда две русские женщины. Одна пошла в тот рейс через океан с мужем, штурманом, а вторая была нашим поваром… Варвара. Фамилия у нее была… Сейчас посмотрю. Вот. Гор-ки-на. Да, Варвара Горкина. Хорошая девушка, только сердитая очень. Не любила она меня, всегда меньше всех макарон мне в тарелку бросала. Наверное, из-за «Святого Павла», ну, что я купил этот парусник и забирал его у нее. Она ведь тоже строила его вместе с ребятами… Прошу тебя, Глеб, вернешься в Россию, найди там Варвару, вот ее адрес в моем журнале. Если она уже не сердится на меня, то спроси у нее, можно ли мне ей позвонить, извиниться за ту давнюю обиду. Сможешь, а?

— Послушай, Роб, а давай махнем в Питер вместе! Варвару я тебе обязательно отыщу, а ты с ней поговоришь, посмотришь на нее, как в те времена. Ну как?

Король молчал, не поднимая седой головы.

— Много лет прошло. Пусть она меня только услышит.

На маленькой, не очень ровной черно-белой фотографии, которую Роб не выпускал из дрожащей руки, Глеб мельком увидел лицо молодой женщины с упрямым взглядом и светлой короткой стрижкой…

— Роб, а у тебя есть утюг?

Из-за шума воды и звяканья посуды из кухни донеслось невнятное ворчание.

— Под диваном посмотри, там, где большой фотоаппарат…

Первый раз в жизни капитан Глеб Никитин просил утюг у короля! Это было необычно и сладостно тревожно. Хотелось упасть в ноги и благодарить, благодарить, но Глеб опять сдержался.

— Послушай, Роб, а ты на мотоцикле уже не катаешься?

— В прошлом году я голову себе разбил в гавани около музея, — хозяин вышел в комнату, вытирая руки небольшим полотенцем. — С тех пор езжу только на машине. Боюсь заснуть за рулем.

Они вместе понимающе рассмеялись.

Глеб гладил свои одежды, а король сидел на подоконнике и стряхивал пепел на ближний уличный кактус.

— …Вот и наступили времена, когда для сахарной промышленности стал не нужен сильный ветер нашего острова. Раньше одна мельница до тридцати тонн тростника за день перемалывала, и с каждой в неделю вывозили пять-семь тонн сахарного сиропа, ром делали из него, патоку. А потом на континенте, да и на Ямайке тоже, поставили большие паровые машины, и наши ветряки стали ненужными. Сахарный тростник на Антигуа выращивать стало невыгодно. Сейчас в сельском хозяйстве здесь только бананы, ананасы, да еще местные ребята немного рыбы ловят на рифах. Туристы большие деньги с собой привозят…

— Ну, вот и все, готово.

Капитан Глеб Никитин встряхнул и придирчиво осмотрел свои замечательно выглаженные брюки.

Первой приехала Марисоль.

Она на бегу чмокнула в щеку короля Роба, пощекотала за ухом собачку и приветственно протянула руку Глебу.

— Я привезла с собой блокнот. Теперь буду все подробно записывать. Вы тут без меня еще ничего важного не обсуждали?

— Не беспокойся, мы с Робом вспоминали только старые добрые времена. Все неприятности последних дней берегли для тебя.

Девушка прошлась по комнате, тронула струны гитары, обернулась.

— Глеб, а как ты думаешь, Валера еще жив?

— А я похож на человека, который прилетел на похороны своего друга?

Марисоль признательно улыбнулась.

— Вы ведь с Робом уже подружились, правда ведь? Он же не кричал на тебя и не выгонял на улицу посреди ночи?

— Наш король так скверно воспитан?

— Нет, что ты! Просто он очень вспыльчивый, и если кто ему не понравится, ну, нагрубит ему, например, или оскорбит кого-нибудь из его знакомых, Роб может вызвать того человека на дуэль или даже сильно накричать!

— Это у них наследственное или как? Он что, с самого детства король?

— А Роб разве ничего не говорил тебе о себе?

— Я не спрашивал.

— Про короля Роба можно толстые книги писать. Он родился в Канаде, много путешествовал, добывал золото на севере, учился на художника, где-то в Испании даже работал вместе с Пикассо в каком-то старинном за́мке. Сейчас его рисунки и статьи публикуют в американских и европейских журналах.

— А его семья где? У Роба есть дети?

— Все его родные далеко, не с ним… Жена и взрослые сыновья — во Франции, младшая дочь Роба, известная кантри-певица, живет в Канаде. Да вот, смотри, это же их фотографии! И он сам с ними, какой молодой, красивый!

Глеб еще раз внимательно наклонился над грустными снимками, старательно сохранявшими за стеклом далекое семейное счастье.

— А как его угораздило стать королем?

— Не знаю точно, это какие-то запутанные правила, сложные… Вроде бы, когда умирает прежний, королем Гаронды становится поэт, писатель или художник, которого наш генерал-губернатор считает достойным, чтобы представить английской королеве. Роб очень хороший художник, вот его и сделали за это королем.

— Вот твой чай, девочка, а вот и свежие сливки. Угощайся.

Король хорошо выспался и был добр ко всем без исключения.

— А мне, пожалуйста, дайте небольшую медаль за храбрость!

Никто из них не заметил, как на террасу легко поднялась Джой. Тонкое розовое платье прозрачно светилось на солнце, волосы маленькой женщины были свободно распущены.

Мгновенно отметив золотистый браслет на изящной щиколотке и колечко на миниатюрном пальце ноги, Глеб Никитин кое в чем было засомневался, но так же быстро взял себя в руки.

«Первым делом, первым делом самолеты…»

— Ты предотвратила взрыв очередного газового баллона? Или выписала Фриде направление в экипаж яхты, навсегда уходящей в Антарктиду?!

После слов Глеба король закашлялся особо сильно, но глаза его при этом довольно смеялись.

— И ни то, ни другое. Я нашла парня, который утверждает, что два дня назад видел Валери́ на Сан-Мартине, вот!

— Он живой! Где этот парень?

Марисоль вскочила, чуть не опрокинув на собачку горячий чай.

— Не спеши, пожалуйста, не нервничай. Сегодня этот англичанин уже улетел по делам на Барбуду, а завтра он обязательно будет на вечеринке на берегу. Мы там его обо всем подробно и расспросим. Глеб, ты едешь с нами завтра на вечеринку?

— Награждаю. Достойна.

Капитан Глеб подошел к замершей на мгновенье Джой и поцеловал ее руку.

«Совсем не похожий на других». Так она решила для себя еще во время их первой встречи. Вчера в офисе она увидела перед собой сильного, решительного человека, глаза которого то смеялись, то обжигали холодом. Он не был местным и не был обычным транзитным яхтсменом. Джой привыкла к тому, что все посетители ее агентства приходили и по делам, и в гости в застиранных майках и разнообразных несвежих шортах — так, как им было удобно. Мужчина же, который держал ее руку в своих руках, сегодня был еще больше не похож на других.

На утреннюю встречу с единомышленниками капитан Глеб Никитин вышел в светлых выглаженных брюках. Коричневый кожаный ремень был в тон легким бежевым мокасинам, свободно расстегнутая рубашка открывала его чуть хваченную загаром вчерашнего дня грудь.

— А почему ты так одет?

Смущение Глеба было велико и очень искренне.

— Понимаешь, я думаю, что у меня не очень красивые ноги.

Джой озадаченно вскинула ресницы.

— Правда?

И только после того, как поймала лукавый взгляд Глеба, облегченно расхохоталась.

— Ну правда же, Глеб, почему ты в брюках?

— Так я считаю правильным. И мероприятие серьезное, и мнение дамы, с которой я сейчас внимательно разговариваю, мне небезразлично. Элегантный гражданин моего возраста должен следить за своим внешним видом.

— Глеб, у тебя интересное произношение. Ты долго жил в Южной Африке?

— Ну, может быть, день, два, не более…

Звонко залаяла королевская собачка.

— Я встречу Фриду. Они почему-то не дружат с моим песиком.

Роб неторопливо пошагал по дорожке к воротам.

— Вариантов у нас немного. Мы не должны отказываться верить даже в то, что наш Валерка действительно мог в тот вечер что-то сделать с Катей. Случайно, конечно… Например, толкнул ее сгоряча или ударил, не рассчитав своих сил. Вполне вероятно, что он сам мог при этом очень сильно испугаться, а сейчас где-то прячется, не зная, что делать и как исправлять ситуацию…. Это первый вариант. В этом случае мы должны каким-то образом дать знать ему о наших поисках и встретиться с ним. После будем решать, что делать дальше, как помогать ему при таком раскладе…

— Второй вариант, — капитан Глеб обвел собравшихся серьезным и внимательным взглядом. — С ним самим что-то произошло. Это, конечно, гораздо хуже. Самое главное тогда — быстрее Валере помочь. И ни в коем случае ничего не испортить нашими действиями.

Я хочу, чтобы все поняли: сегодня мы должны собрать как можно больше информации. Важны любые сведения: слухи, сплетни, какие-то разговоры, наблюдения. Не старайтесь впечатлить окружающих тем фактом, что мы ведем собственное криминальное расследование. Такая шумиха может только навредить. В первую очередь ему.

Глеб покачал ложечку в кофейной чашке.

— Кто что собирается делать? Только точно.

Король с внимательным одобрением смотрел на своего маршала.

Джой кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Я могу посмотреть картотеку и обзвонить из офиса всех тех яхтсменов, с которыми чаще всего встречался по работе Валери́. У меня есть записи о том, кто обращался к нему за помощью в перегоне яхт на Сан-Мартин, в Доминикану. Вполне возможно, что он живет сейчас на какой-нибудь чужой яхте. Но это слабый шанс — местные люди предпочитают не ссориться с законом… Еще есть журнал, где я обычно регистрирую заявки на мелкий ремонт яхт и отмечаю, какие мастера на них работают. Я знаю, что в этом году Валери́ сделал в Инглиш-Харбор несколько хороших заказов…

— Если кто забыл, напомню. У меня завтра день ангела, — Фрида хрипло хохотнула. — И я устраиваю вечеринку на берегу бухты.

— Это твоя вечеринка?! Классно!

Марисоль восторженно хлопнула в ладоши.

— Так вот, сегодня я могу собрать у себя всех, с кем общался Валера в последнее время, кто встречался с ним в тот день, когда убили эту… его подругу, — Фрида крепко затянулась сигаретой.

— В общем, я постараюсь сейчас поговорить с каждым из них, а завтра они приедут ко мне на берег. Вот так.

— А я… — Марисоль опять нетерпеливо наклонилась над столом. — Я поеду сейчас на «Черную Жемчужину», она сегодня утром зашла в гавань. У отца там много работы на этом паруснике, он возьмет меня с собой.

— Ты хочешь сказать, что сможешь встретить матросов с «Жемчужины», с которыми Валера устроил тот шикарный загул на прошлой неделе?

— Мне полезно будет познакомиться с городом поближе, — Глеб остановился около книжной полки, задумчиво примерил на себя королевский мотоциклетный шлем, положил его на место. — Загляну в редакции ваших газет, на радиостанцию, попрошу дать объявление, что, мол, друг ищет пропавшего друга, да и просто так пошатаюсь по Сент-Джонсу.

И опять откуда-то из коридора, ведущего на кухню, донесся негромкий голос короля Роба.

— Я тоже сегодня пройдусь по старым товарищам…

— И еще, — Глеб посмотрел на свое войско. — Я думаю, что мне нужно ночевать в отеле.

— Что ты надумал? Я надоел тебе своими историями?

Король растерянно развел руками.

— Нет, что ты! Просто всю ночь по мне ползали какие-то ящерицы.

Роб меланхолично поправил Глеба.

— Это гекконы.

— Вот именно! У нас в России не принято, чтобы по спящим людям беспрепятственно бегали ящерицы, пусть они даже и гекконы.

— Предложение о свободной комнате на Голубином пляже все еще в силе. Соглашайся, пока я не передумала… — Фрида подошла вплотную к Глебу. — Не бойся, красавчик, я не храплю!

Джой резко тряхнула волосами.

— Он прилетел сюда не спать, а выручать друга! В отеле есть Интернет, всегда можно быстро сообщить важные новости по телефону…

— Ну, тогда, милая, ты же не будешь против, если твой подопечный поживет отдельно от всех нас? Вчера эти дешевые словаки освободили мое бунгало, то самое, ближнее, около гавани. Домик уютный, с кондиционером, всегда можно охладиться, если кому-то вдруг станет очень жарко…

Капитан Глеб старался выглядеть строгим.

— «Зенит» стоит рядом?

— Почти под окном.

— А ящерицы?

— Эта пакость в ужасе убегает из тех мест, где живу или хоть изредка появляюсь я.

— Отлично, тогда можно ехать прямо сейчас!

Глеб застегнул свой рюкзак, подхватил на плечо сумку.

— Роб, дай мне, пожалуйста, с собой телефонный справочник. На время, я вечером его полистаю, завтра верну. Нет, нет, вот этот, желтый с красным…

Бледная от ярости Джой молча управляла машиной. Глеб задавал Фриде нейтральные вопросы, просил пояснить, что за деревья встречались им по пути, кто живет в придорожных особняках, чем особенным кормят гостей в местных ресторанчиках. Фрида успевала отвечать и ему, и отрывисто командовала Джой, объясняя, как лучше проехать на вершину холма.

К маленькому синему домику, почти невидимому в густых зарослях молодых пальм и кактусов, они подъехали через десять минут. Глеб засунул паспорт в нагрудный карман рубахи, рюкзак и сумку бросил на разрисованный диванчик в прихожей. Хозяйка провела его по комнатам.

— Ключей здесь нет. Окна тоже не закрываются. Отвезите меня в город.

…Первый же знакомый Фриды был готов давать ей показания прямо на ступеньках маленького бара. Бородатый мужчина радостно воскликнул, увидев давнюю подружку в подъезжающей машине, и с готовностью подал ей руку.

— Пока! Завтра обязательно встретимся. Не будьте поспешны в делах, дети мои!

Фрида прощально махнула Глебу и Джой своей звенящей рукой и увлекла спутника внутрь питейного заведения.

— Я еду в агентство. Мне нужно работать. Тебя куда-то подвезти?

Джой пристально смотрела вперед, на дорогу, мотор работал, но машина еще стояла на месте.

— Ты права, спать мне совершенно не хочется.

Улочка, где они остановились, немного наклонялась вниз, к заливу. Мимо них проехал маленький городской автобус, протукал по серому асфальту ослик, везя на спине чернокожего мальчишку и большой алюминиевый бидон. Было видно, что центр города совсем недалеко, там виднелись магазинчики, толпилось больше людей, на белых стенах сияла цветная реклама.

— Пока мы одни — расскажи мне еще что-нибудь про Марисоль.

Капитан Глеб говорил спокойно, по-деловому. Джой покосилась на него.

— …Ну, ты уже знаешь, что ее отец занимается здесь ремонтом больших яхт. Его фирма самая большая на Антигуа. Валери́ стал работать с ним, как только приехал на остров, его всегда приглашали выполнять серьезные ремонтные работы. Марисоль после окончания школы училась в Италии, в академии живописи. Два года или около этого… Она мне рассказывала, что они много времени провели вместе в Риме, когда Валери́ был там во время перегона яхты в Европу. Думаю, что именно там она и увлеклась им так сильно. Родители об этом ничего пока не знают, иначе был бы большой скандал, твоему другу пришлось бы навсегда покинуть остров. Отец постоянно твердит Марисоль, что она еще не готова жить самостоятельно…

— У них действительно все серьезно, или это у девушки такая блажь в голове?

— Очень, очень! Уж я-то знаю! — не очень заметно для себя Джой повернулась к Глебу и принялась горячо его убеждать.

— Это на первый взгляд Марисоль выглядит как старшеклассница. Она любит Валери́ очень сильно, поверь мне! Она настоящая женщина, сильная, но… пока еще очень неопытная…

— Она могла ударить Катю?

— Что-о?! Как ты можешь так думать!

Джой возмущенно взмахнула руками перед лицом Глеба. И осеклась. Таких холодных ибезжалостных глаз ей еще не приходилось видеть никогда.

— Я повторю, если не тебе не очень понятно. Марисоль могла быть в тот день на «Зените» с Валеркой, когда Катя развлекалась на берегу?

— Могла…

— Была возможность у Кати внезапно застать их на яхте вдвоем?

— Да…

— Возможно, что, когда на яхте произошел скандал, Марисоль ударила Катю, и та упала в воду? Можешь не отвечать, лучше помолчи и подумай. Ведь и сам Валерка мог внезапно рассердиться и нечаянно стукнуть Катю. Его кулака хватило ей бы мгновенно, тем более что она была тогда сильно пьяной…

— Вот и получается, — Глеб ласково и укоризненно улыбнулся Джой, — что наши ребята могли придумать что угодно. Даже то, что Марисоль сейчас помогает Валере прятаться.

— Ты можешь тихо выяснить, где была Марисоль в ту ночь? Есть ли у нее гарантированное алиби? И еще, большая просьба: никогда не сердись на меня по пустякам, ладно? Я хороший. А ты просто прелесть… Договорились?

Не дожидаясь ответа растерянной спутницы, Глеб хлопнул дверцей джипа.

— Никуда подвозить меня не надо, извини за напрасное беспокойство. Я справлюсь здесь сам.

Воздушный поцелуй в исполнении капитана Глеба Никитина был, как всегда, великолепен.

В Сент-Джонсе заблудиться сложно даже неопытному путешественнику. Немногочисленные узкие улочки пересекались под прямым углом, справа был океан, слева — зеленые горы.

Не чувствовался противный тропический запах маленьких городов — мягкий океанский ветер продувал Сент-Джонс насквозь. Не шумел по-туземному беспорядочно крохотный базар, продавцы многочисленных лавочек и магазинчиков не кричали и не зазывали к себе покупателей. Всем было как-то все равно. Под навесами кафе и ресторанчиков негромко разговаривали добрые, никуда не спешащие люди; автомобили проезжали неправильные левосторонние перекрестки без сигналов, плавно притормаживая и так же неспешно продолжая свой путь.

Над разноцветными низкими зданиями колыхали плавниками резных листьев гигантские пальмы.

В офисе радиостанции «Crusader Radio» навстречу Глебу поднялся из кресла здоровый белый бородач.

— Вы по вопросу?..

— В вашем эфире можно поместить коммерческое объявление?

— Да, конечно! Торговля? Яхтинг?

— Так, небольшой пустячок. Потерялся мой приятель, не выходит на связь, загулял, наверное, торчит у кого-нибудь из знакомых на яхте, на телефонные звонки не отвечает. Хочу вот таким способом быстро отыскать его, а то у меня совсем нет времени.

— A-а! Понимаю, понимаю! Давайте, диктуйте. Вот, кстати, наши расценки. Как часто передавать ваше объявление? Утром, днем, в прайм-тайм? Может, в блоке официальной информации?

— Решайте сами. Если наша с вами затея сработает, то можете смело рассчитывать на значительный бонус.

— Прекрасно! Итак…

— «Хороший друг разыскивает русского яхтсмена по имени Валера, капитана яхты «Зенит». Особые приметы — высокий, в верхней челюсти справа стальной зуб. Водка уже охлаждается. Очень жду». Можно подпись — капитан Глеб.

Работник средства массовой информации начал бледнеть еще тогда, когда Глеб диктовал ему про водку.

— Это ведь про того человека, про… который…

— Учти, приятель, я пока ничуть не обижаюсь и не спешу бросаться в бой за справедливость. Я просто хочу заплатить тебе за твою работу мои деньги. Сейчас мы обсуждаем не моральные или психологические качества моего друга, а условия нашего с тобой контракта. Начнем с суммы…

В редакциях двух местных газеток, правительственной и немного оппозиционной, руководители реагировали примерно одинаково. Глеб же, напротив, был любезен и настойчив. Ему хватило десяти минут и в том, и в другом случае, чтобы добиться желаемого.

— И учтите — в рамке на первой полосе. И обязательно анонс — «Важно!»

Легко договорившись с тощим оппозиционером, Глеб не обратил особого внимания, что тот во время их серьезного коммерческого разговора все время с жадностью посматривал на телефонный аппарат. И уж тем более Глеб не мог наблюдать, каким изящным прыжком редактор прыгнул к телефону, едва дверь за настойчивым посетителем захлопнулась.

«Катарина Элизабет Диккенсон, которая покинула эту жизнь 12 марта 1855. Ей было 4 года и 12 месяцев». Плоская могильная плита возвышалась у самых ворот храма.

Гигантское квадратное здание с невзрачной крышей напрасно привлекло внимание Глеба. В арке нижнего этажа он увидел первые на острове решетки из простой ржавой арматуры, которыми святые отцы оградили от алчной паствы старенький холодильник, выставленный за ненадобностью у дверей хозяйственного входа.

Перед парадной лестницей росли ступенькой три внушительные пальмы, разные по высоте и, судя по всему, по возрасту.

«Высажены в разные годы, возможно, на замену предшественницам, сломанным когда-то страшным ураганом…»

Зеленая пластиковая урна на колесиках, рекламный щит с расписанием служб, номер телефона церковного офиса.

«Не то…»

Через квартал Глебу повезло больше. За поворотом внезапно появились две величественные башни и коньковая черепичная крыша между ними.

«Все правильно, Святого Семейства!»

Глеб оглянулся по сторонам. Широкая дорожка, ведущая к черным дверям, была устлана выщербленными плитами с едва различимыми надписями. Пришлось обходить здание по кругу.

На склоне у западной стены храма расположилось небольшое старое кладбище. Около плит из тусклого серого камня возвышались рядами могучие пальмы, между могилами зеленела ровная, как на поле для гольфа, травка. На одном из надгробий, похожем на большую парковую скамейку, спал, мирно свесив босые ноги, пожилой мулат, положив под сморщенное лицо толстый красный пакет с пожитками.

— Привет, Сусанин!

— О! Русский! Плохая память у тебя, брат! Меня звать Джексон, вспомни хорошенько!

Обрадованный такой встречей черный таксист даже выскочил из машины.

— Как дела? Все ищешь своего друга? Давай готовь премию — я знаю, где он. Мне мой племянник сказал, мальчик немного ваш язык знает. Я видел твоего приятеля сейчас — он вон в том магазине!

Капитан Глеб смахнул неожиданный пот с лица, потянулся к карману.

— Пошли, проводишь.

В небольшом темноватом помещении пахло кожей и тканями. Таксист, суетясь, первым сунулся в узкий проход между высокими полками. Дернул Глеба за руку.

— Вот он, твой русский!

К Глебу, блестя испуганными глазками, обернулся полноватый кудрявый европеец.

— Какой я русский, что вам от меня нужно?!

Таксист Джексон упрямо не признавал своего очередного поражения.

— Мой племянник слышал, как ты говорил на улице по-русски, значит, ты русский, так?

Толстячок беспомощно обернулся к Глебу.

— Чего он от меня хочет? Я украинец, а не русский.

— Привет, земеля!

Услышав волшебные слова, кудрявый хохол в ужасе опустился на мягкие тюки в магазинном проходе.

— Вы из России?

— Да, только четыре дня как оттуда.

— Вы с яхты?

— Нет, с самолета.

— А зачем?

— А какое твое шпионское дело?

Удивительное волнение земляка забавляло Глеба, но то, как хрипло тот начал дышать, заставило его сделать паузу.

— Хорошо, хорошо, я сейчас дам этому черному предателю немного денег, а ты заканчивай здесь дела и, не особо спеша, выходи на улицу, есть тема для разговора.

— Честное слово, я рад, что могу с кем-то здесь нормально поговорить!

В ответ Фил радостно закивал и преданно посмотрел на капитана Глеба.

— Понимаешь, разыскивать Валерку на этом чудном острове, не зная никого и ничего толком, трудновато. Хорошо хоть, что я тебя встретил. Расскажешь что к чему здесь, куда сунуться, кому, какие вопросы можно задавать. Здорово!

…Из показаний Фила — Юрия Алексеевича Филатенко — следовало, что он уже два года как живет на Антигуа. Приплыл сюда самостоятельно из Турции, где прежде катал русских туристов на своей яхте.

— Женился-то я еще в Николаеве, но Юлечка прилетела ко мне уже только сюда, в Турции-то мне одному с делами приходилось справляться. Жили сначала с ней на нашей яхте, а весной нынче я купил себе домик в Фамоусе, на горке. Спутниковое телевидение там поставил, баньку соорудил из шлакоблоков. В целом пока все у нас нормально. Сынуля вот у меня недавно родился, полгода уже скоро Павлику моему будет!

— …Политику вашего президента, заметь, я полностью одобряю! — Фил добавил в свой стакан рома, плеснул кока-колы. — Боже, как представишь сейчас, сколько я в Хохляндии с этими чиновниками тогда намучился! Страх…

Предложенного официантом жареного окуня Глеб Никитин кушал с удовольствием. Он был действительно рад, что нечаянно встретил в далеких краях такого живописного человечка.

— Объясни мне по-русски, как тут вся эта каша с Валеркой-то заварилась, а то местные чего-то мутят или, может быть, сами ничего в этом деле не понимают. Разобраться побыстрее хотелось бы.

— Дак я с ним не очень-то и знаком.

Фил почесал пятерней редкие рыжие кудри.

— Я ведь тут поднялся-то преимущественно на ювелирке. К яхтенным-то делам у меня отношение постольку-поскольку. Сам делаю кулоны, брошки, кольца всякие. Я же Суриковское еще при советской власти заканчивал, так что представление об искусстве имеется. Покупаю у туземцев раковины, акульи зубы, серебряный лом мне знакомые привозят; я проволоку на станочке самодельном протягиваю, ну, для оправ там разных, для браслетов. Туристы мои произведения влет расхватывают. Ну и так еще, по мелочам чего купить-продать не отказываюсь — все денежка потихоньку в карман капает. Вот я и говорю, в позапрошлом году один австралиец просил продать свою лодку разбитую, сам-то он срочно улетал куда-то в Европу, а тримаран мне на продажу оставил. Ну, твой Ульянов и купил у меня эту яхту. Знаю, что возился он с ней тогда много, но вроде как довел ее до ума, руки-то есть, с корпусами он умеет работать.

Вот, собственно, и все наше знакомство. Он здесь единственный русский, а я единственный хохол. Встретились как-то на улице случайно, пивка даже тогда не попили, так что вот так…

После этих искренних слов Фил мельком взглянул на Глеба. Но как-то уж очень неловко и суетно.

— Да, еще вот, в тот день, когда это смертоубийство-то произошло, они с подругой попросили меня из бара до гавани их на машине подбросить. Куролесили они вдвоем тогда сильно, она все, пока ехала, хохотала, визжала…

А чего его искать-то? Может, он на Барбуде в какой-нибудь веселой компашке винцо глушит? Ничего еще пока и не знает…. Девчонка-то его сама утопла, поддатая ведь сильно была…

Фил задумчиво замолчал, постукивая пальцами по стакану.

— А отель-то ты себе неплохой выбрал. В этом «Антигуа Бичкамбер» всегда артисты разные останавливаются, чиновники из Англии. По деньгам, небось, дай боже как выходит, да?

— Слушай! — Фил, кажется, на что-то решился. — А бросай-ка ты свою гостиницу, поехали ко мне на яхту жить. Условия там все имеются, продуктов мы тебе затарим по дешевке полный холодильник, у меня здесь связи с оптовиками есть… Я пока это время с женой дома побуду, отдохну от своей коралловой пыли. Мастерская-то у меня на яхте, там все оборудование, припасы, материалы кой-какие… Дома-то я бизнесом не занимаюсь, там у меня все для респекта сделано, чтобы местные уважали. А то давай, поехали прямо ко мне домой! Давай, чего ты?!

— Отстань, не беспокойся, у меня с проживанием все нормально. Куда я к тебе в дом попрусь, маленького ребенка беспокоить! А на яхту твою на экскурсию как-нибудь меня пригласишь, любопытно посмотреть, как наши люди на воде здесь устраиваются.

— Ну, как знаешь, мое дело предложить…

Ювелир поковырял ногтем доску стола.

— Про любовь-то его очередную, ну, про Валеркину-то, я краем уха тут слышал недавно. С дочкой одного местного бизнесмена он романсы крутит… Знаю я такие временные дела, чепуха все это! Просто смешно на них глядеть: рязанская оглобля Ромео и чумазая Джульетта! В прошлом году такая же похожая история случилась на Сан-Мартине, вот уж где помереть со смеху-то можно было! Представляешь, — Фил, действительно задыхаясь от неимоверного веселья, наклонился к самому лицу Глеба, — представляешь, школьники-то там что учудили! Парень и девка! Оба черные, местные, из хороших семей. Родители не разрешили им, ну, типа сексом заниматься, а кровь-то молодая, кипит, хочется этого дела-то ужас как, ага! Вот пацан и решил устроить назло всем красивую смерть для себя, по-книжному, романтически! Придурок молодой… Взял отцовскую лодку — небольшую такую, весельную. Вышел в океан. Выжрал там пригоршню таблеток, вывинтил пробку из днища. Ну, чтобы наверняка погибнуть, чтобы поняли, что он серьезно со своей любовью-то…. Ну и, естественно, написал обо всем этом в записке предсмертной, как и полагается, красиво, с выражениями, с клятвами в вечной любви! Все! А через неделю рыбаки местные нашли около рифов эту лодочку-то! Представляешь? На плаву была лодка, тихонько дрейфовала себе все эти дни по течению! Корпус-то из пенопласта, чего ей тонуть-то! Только наполовину набрала в себя воды и все, а так — на ровном киле! А в середке, в воде-то этой набранной, паренек влюбленный и плавает; разложился он к тому времени, как его обнаружили, уже почти весь и обгажен был до невозможности! Вся лодка в поносе! Не тех таблеток Ромео в этот раз обожрался… Так что, извини меня, все эти любови — чушь собачья, лажа. Проза!

За все время, пока Фил рассказывал свою ужасно смешную историю, Глеб ни разу не поднял на него глаз.

— Мужчина с женщиной не станут читать «Отче наш».

— А чего им оставалось-то? Молиться, что ли, по-твоему? Ну ты даешь! Давай-ка лучше выпьем!

И они выпили. И потом еще раз, но уже по инициативе Глеба. Фил не отставал от него с расспросами.

— А чего эта черная, Марисоль, или как ее там, написала-то тебе? Что-нибудь стоящее, а? Знаю я этих обезьян, напридумывать могут всякого такого для собственной-то выгоды… Поверь мне, — Фил доверительно наклонился к Глебу, — девчонка чего-то подозрительно мутит… Вполне возможно, что именно она в тот вечер грохнула эту «простигосподи» и твоего приятеля.

Капитан Глеб не успел ничего ему ответить. Лицо Фила опять напряженно сморщилось.

— Русский?

Около их столика покачивались два негра и один белый. Большой Брат упрямо повторил свой принципиальный вопрос, настойчиво глядя исключительно на Глеба.

— Признавайся, ты же русский, тебя вот он узнал.

Большой Брат положил руку на плечо своего бледнолицего собутыльника. Тот еле устоял на ногах.

— Его звать Харри, а это… это мой друг, он из Флориды.

Закрывая рот ладошкой, Фил прошептал в сторону Глеба: «Осторожней, не груби ему особенно, он из банды «Белых платков», с севера…»

Большой негритянский Брат мрачно продолжил:

— Русский, научи меня правильно пить водку! И моего друга тоже.

Друг нежно икнул.

Глеб Никитин задумчиво оценил возможные перспективы отказа.

— А настоящие напитки здесь есть?

Неровным взмахом огромной руки здоровяк дал сигнал бармену. Тот мгновенно достал из-под стойки до омерзения знакомую бутылку…

«Спирт «Ройял», перестроечный, определенно польский. Полтора литра. Откуда здесь эта дикая старинная отрава?!»

— Научишь, русский?

Формулу счастья помнит каждый приличный советский сантехник. Капитан Глеб принялся дирижировать интернациональным коллективом.

— Налили… И воды холодной в кружку, так. Вдохнули, выпили, выдохнули, теперь вода пошла! Пошла, говорю, водичка, по-шла! Не выплевывай закуску, финик! Смелее, я с тобой…

Когда отважные черные дегустаторы принялись спасать своего слабого белого друга, Глеб с Филом под шумок вышли из ресторана. Свежий воздух был как нельзя кстати.

Хотя Глеб Никитин уже немного уважал Фила, но все же смог заметить, что тот настойчиво отворачивает его от какого-то незнакомого человека, который стоял рядом, опираясь спиной на угол здания.

Загорелое лицо, рабочая одежда, большие, сильные руки. Фил сердито махнул в его сторону.

— Иди, иди! Не мешайся тут, все в порядке.

— Кто это?

— Да так, не обращай внимания. Это немой. Работал когда-то у меня. Присматривал за «Зенитом», когда тот еще разбитый валялся на берегу. Он до меня появился на острове. Говорят, что отстал от какой-то хорватской яхты, или с парусника его большого списали, не знаю. Что-то делает по мелочам тут в гавани, чистит всем яхты, исчезает куда-то изредка. Живет на катере, хозяева наняли его сторожить.

— И чего, его тут понимают, немого-то?

— Да он ходит, слушает, общается со всеми знаками, что-то типа азбуки, но не как в телевизоре…. Понимают, наверное. Кормят иногда бесплатно Я ему тоже иногда пожрать подбрасываю. Пойдем к автобусу?

— Юра, я отвезу тебя к твоему сынишке на такси. Без проблем.

— Брось, Глеб, чего деньги-то зря тратить. На бусике ведь дешевле!

Небрежно прикоснувшись к брюкам Глеба, около них резко притормозил знакомый мотороллер. Марисоль опустила забрало шлема.

— Капитан Глеб, привет! Я уже была на «Черной жемчужине»! Сейчас я расскажу тебе такое!

— Не сейчас. Давай посадим моего приятеля на ваш проклятый автобус… И потом поговорим.

Внимательно глянув на Глеба, Марисоль молча согласилась. И терпеливо ждала все время, пока он помогал неловкому Филу влезать в общественный транспорт.

— Я видела однажды этого человека. Он живет рядом с твоим бунгало.

— Не имеет значения…

Потом Марисоль остановила такси, бросила свой скутер около заправки и решительно села в машину рядом с Глебом.

— И не спорь. Так будет лучше.

В синем лесном домике Глеб Никитин заволновался.

— А где здесь душ? Мне обещали замечательный тропический душ!

Марисоль опустила глаза.

— Зачем тебе сейчас принимать ванну? Ложись спать, а я поеду домой…

— Не по твою душу мне требуется холодный душ, красавица…

Девушка звонко захохотала.

— Глеб, ты говоришь по-русски? Правда? Что ты сейчас мне сказал?

— Я пожелал тебе спокойной ночи, милая Марисолька…

Сильнодействующее учебное пособие, принятое без соответствующей закуски, начинало понемногу действовать. Марисоль откровенно забавлялась.

— Апельсиновый сок в холодильнике. Утром я привезу тебе холодного пива, хорошо?!

— Все нормально, малыш. Езжай домой и ни о чем не беспокойся. Завтра будет замечательный день. Гарантирую.

— И ты не боишься оставаться в таком диком месте один?

Белые зубы юной мулатки сверкали в иронической улыбке.

— О! Напомнила… Спасибо.

Глеб пошарил в своей походной сумке, вытащил и поставил на подоконник деревянную фигурку.

— Это собака по имени Пэл. Она будет меня сегодня охранять.

Длинные ноги черного человека. Длинная толстая веревка волочится за осликом по пыльному асфальту…

Приняв беспощадную порцию душевых процедур, Глеб Никитин сидел, завернувшись в обширное полотенце, в шезлонге у дверей своего бунгало и рассеянно смотрел на вечернюю дорогу.

«Зачем ему такая длинная веревка?»

Черный человек в зеленой рубашке остановил своего ослика прямо напротив Глеба и стал пристально смотреть в его лицо.

Глеб смотрел на человека. И на ослика. И на веревку. Ослик смотрел на пыльную землю.

«Несмотря ни на что». Так учил Глеба Никитина его первый капитан.

Королевский телефонный справочник ждал своего часа. И внимания Глеба. Опознать страницу, на которой он закончил свои предыдущие исследования в отеле, было совершенно пустяковым делом. Опять замелькали перед глазами названия церквей, школ, фондов, больниц….

«Этот номер не совпадает, этот тоже. Не совпадает, не совпадает…. Вот этот отличается всего на одну цифру или, может, моя бумажка так измялась и размокла от пота в кармане? Тройка или восьмерка? Пятерка или тройка? Они так похожи… Стоп! 567 87 43. Ювелирная фирма «Julia».

«За-ме-ча-тель-но! Было бы под рукой пиво — прямо сейчас и отпраздновал бы».

Глеб опять вышел в уже по-настоящему темнеющий сад.

«…Фил убеждал меня, что очень мало знаком с Валеркой. Номер телефона, который дал мне Валерка год назад на всякий пожарный случай, оказывается, был телефоном Фила. Не яхтенной верфи, где Валерку знали как облупленного, не агентства Джой, которая была в курсе почти всех его сердечных дел, а именно ювелирного магазина Фила. Почему?

По кочану.

Таксист говорил, что его племяш слышал, как Фил с кем-то разговаривал по-русски на улице. С кем он мог говорить по-русски в этом крохотном городке? Ведь он сам убеждал меня, что они с Валеркой здесь в единственных русскоязычных экземплярах? И почему Фил так сильно испугался, когда услышал мои русские слова?»

Было еще что-то такое непонятное, скользкое, в их вечернем разговоре… Наверное, уже и не вспомнить.

«Так, спокойно! Мы говорили про Валерку, про Катю, Фил видел их в тот день; потом мы встретили немого, что-то о нем было немного.

О! Откуда толстячок знает, что я жил в отеле «Антигуа Бичкамбер»?! Я таких сложных слов в беседе с ним не употреблял, точно. Об этом отеле были осведомлены только дамы и король Роб, но никто из них даже ни разу не упомянул в разговорах Фила. Они его не знают, он для них просто не существует…

Ах, алкаш ты, алкаш…! На какой номер ты отправлял факс из отеля с призывами о помощи?! Правильно, только тогда ты еще не знал, что это номер ювелирного магазина Фила. А на факсах обычно печатаются дата, время звонка и название отправителя! Оʼкей! С этим мы разобрались. Хотя… Почему маленький кудрявый украинец не признался мне, что получил и очень внимательно прочитал мой факс? Вот это и есть на сегодня самое странное…»

Сон есть лучшее лекарство от мук совести и от расстройств по поводу не выполненных до конца важных дел. Капитан Глеб Никитин не мог не уснуть. Поэтому он уснул.

Опять черные люди… Две, нет, три непонятные фигуры на пороге. На этот раз незнакомцы были без осликов и в длинных официальных брюках. И в бронежилетах. И даже с автоматами.

— Что-то случилось?

Глеб проснулся мгновенно, откинул прозрачный полог с кровати тоже без промедления, но для того, чтобы иметь дополнительные секунды, решился задать вопрос первым.

— А? Я в чем-то виноват?

Ближе к нему, в круглый свет ночника, плавно выступил молоденький круглолицый офицер.

— Приготовьте документы, и прошу Вас одеться.

Чернокожий полицейский был вежлив и улыбчив, но расстегнутая пистолетная кобура на его поясе говорила о серьезности визита.

— Мои шорты в ванной.

— Селби, проводи…

Пяти минут хватило Глебу, чтобы полностью собраться, правда, надеть в такой неурочный час он все-таки предпочел, подумав, джинсы и рубашку. И кроссовки с белыми носками.

— Итак, я готов вас выслушать, господа.

— Слушать будет комиссар. В полицейском участке. Поехали.

На то, как капитан Глеб Никитин по-российски дисциплинированно заложил руки за спину, островитяне не обратили ни малейшего внимания.

…Плафоны желтых фонарей, ровно включенных вдоль извилистой ночной дороги, напоминали огромные блестящие одуванчики. Колеса полицейского фургончика мягко шелестели по уже остывшему к середине ночи асфальту. Водитель и конвоир ехали молча, молодой офицер, беззаботно касаясь Глеба черной кобурой, негромко что-то напевал. Первую же мысль о том, что они с Филом позволили себе что-то нехорошее, пребывая в нетрезвом виде, Глеб отверг, как фантастическую.

«Значит, и у меня в данной местности уже объявились друзья, которым очень не хочется, чтобы я ночью спокойно дремал, а днем занимался различными поисками…»

Рядовые, оба сразу, вежливо подали Глебу руки, когда он вздумал выходить из машины во дворе полицейского участка.

Кофе тоже подали в кабинет незамедлительно. Комиссар немного волновался и, очевидно, только по этой причине протянул ладонь Глебу первым. Они церемонно познакомились.

— Прошу Вас.

Оба присели в кресла. Остановка забавляла капитана Глеба, он-то ведь спокойно мог и потерпеть со своими вопросами, а вот комиссар полиции в растерянности ждал, когда же задержанный иностранец начнет нервически орать, требуя от него объяснений.

— Я доставил вам какие-то неудобства?

Это Глеб решил быть предельно внимательным к сверхурочным заботам чиновника. Тот оценил его тон и затрепетал еще больше.

— Нет, нет, что Вы! Это недоразумение! Простая формальность! Мы обязаны реагировать на любые сигналы наших граждан!

«Это в половине-то второго ночи? Нехватка воображения не украшает никого, а уж провинциальных ментов в особенности, мон шер…»

— Был сигнал?

— Был.

Комиссар признался, и ему сразу же стало гораздо легче. Он вскочил с кресла, приосанился и одернул свой очень симпатичный мундир.

— Вы разыскиваете здесь русского гражданина Валери́ Улья… Ульянофф? Правильно?

— Пока правильно. А в чем дело? Я не имею права кого-либо искать или с кем-то встречаться на территории государства Антигуа и Барбуда?

— Ну-у, что Вы! Мы ничего не запрещаем, а уж тем более нашим иностранным гостям! Просто…

Мундирчик опять как-то суетливо полез на плечи полицейского человека.

— Вы же давали объявления по этому поводу на радио и в газеты?

— Да, не отрицаю.

— И при этом Вы везде утверждали, что очень ждете «русского яхтсмена по имени Валера, капитана яхты «Зенит»?

Комиссар взял со стола и процитировал приготовленную заранее газетку.

— Да, я жду встречи с ним. Это преступление?

— Вы опять меня неправильно поняли! Власти Антигуа не обвиняют Вас ни в чем! Ни в чем! Просто я предлагаю Вам сотрудничество… — комиссар таинственно наклонился к плечу Глеба Никитина. — Вам грозит опасность. Я обязан Вас предупредить!

— Ого!

Самая большая неприятность, которая ожидала Глеба в ближайшие часы, это была дурная головная боль от ночного похмельного недосыпа. Но становилось интересно…

— Я готов на все, мой комиссар! Кроме измены Родине!

Большой полицейский чин стеснительно заулыбался, как неискушенная барышня при виде неприличной эротической карамельки.

— Вот! Вы истинный гражданин! Я рад, что впервые встретил такого лояльного иностранца!

«Ага…»

— А в чем ваш план, господин комиссар?

— План таков…

Комиссар опять шлепнулся в кресло напротив Глеба, неприлично касаясь его коленками.

— Я должен заранее извиниться. Дело в том, что Ваш так называемый друг, Валери́ Ульянофф, есть убийца! Да, да, как ни горько это признавать… Он убил человека и скрылся! Мы его ищем. И очень правильно, что Вы дали такое интимное объявление! Хорошо, что он может откликнуться на него! Мой план как раз и рассчитан на это!

На колено Глеба Никитина легла ласковая, черная с розовым, ладонь проницательного комиссара.

— Преступник внезапно узнает из газет, что к нему прилетел друг! Обязательно выходит на связь, рассчитывая, что Вы станете его сообщником, и назначает Вам встречу!

То ли взгляд Глеба в эти секунды не очень понравился азартному комиссару, то ли интуиция не была им еще растеряна за годы безмятежной службы, но тем не менее он слегка притормозил.

Капитан Глеб немедленно поощрил офицера приятным взглядом. И, в свою очередь, сам опустил руку на форменное полицейское колено.

— Ну… И что же произойдет дальше?

— В этом случае Вы должны немедленно сообщить нам о месте предполагаемой встречи и немедленно после этого покинуть Антигуа.

По лицу комиссара было заметно, что он не окончательно надеется, что Глеб такой уж большой болван.

— Это обязательное условие! В целях Вашей личной безопасности. Убийца может быть неадекватен, он может заподозрить Вас в сотрудничестве со следствием! Вам грозят оч-чень большие неприятности! Я распорядился о том, чтобы Ваш обратный билет срочно перерегистрировали на свободную дату вылета!

Капитан Глеб Никитин был внимателен и печален. Еще бы — для него предполагаются такие гигантские неприятности! Тем более что офицер и не собирался останавливаться на достигнутом.

— Наши ребята обязательно обезвредят этого преступника! А Вы… Если вдруг возникнет желание уехать с острова как можно раньше, то на полицейском катере мы готовы в любую минуту оперативно переправить Вас на Сан-Мартин, а уж там-то Вы будете в полнейшей безопасности! И при этом сможете улететь в Европу гораздо раньше. А? Как Вам мой план?

— Шикарно!

Комиссар просиял.

— Вы просто прелесть! Вы так быстро поняли меня… Рад, что мы с Вами будем сотрудничать в таком трудном и опасном деле! Запомните: информация о месте встречи — и Вы сразу же улетаете! Договорились?

— А то…

— Кстати, а где Вы остановились? Нам сообщили, что Вы живете где-то на холме? Откуда Вас привезли сюда мои помощники?

— Фрида Гарднер любезно согласилась предоставить в мое распоряжение свой дом. На некоторое время.

— Это что, они посмели арестовать… пригласить Вас прямо из коттеджа госпожи Фриды?! Болваны! Почему не предупредили меня!

Дальше было уже совсем неинтересно. Комиссар орал на своего пухленького помощника, грозился утопить в океане идиотов-конвойных и еще очень нехорошо отзывался о человеке, который так неаккуратно доводит до него такие важные новости.

Глеб попрощался и вышел на ночную улицу. Комиссар попробовал было предложить ему услуги официального перевозчика, но капитан Глеб отказался.

— Я немного прогуляюсь. Нервы, знаете ли… А потом — на такси.

Низенькие карибские кварталы, шумные в дневное время, сейчас замерли во сне. На дальних городских перекрестках мелькали огни случайных автомобилей. Шум прибоя почти не доносился до этих обжитых островитянами мест.

С противоположной стороны улицы на Глеба смотрел человек.

Внимательно, спокойно, улыбаясь.

Большой белый человек стоял, опираясь спиной о стену. Но это был явно не Валерка…

Глеб решительно шагнул к немому. Человек отвернулся и пошел вниз по улице. Глеб рванулся и побежал, сокращая расстояние. Немой легко ускорил шаг, завернул за угол и загрохотал там по ночному асфальту большими рабочими башмаками.

Улицы Сент-Джонса со всеми их сюрпризами и проходными дворами немой моряк знал гораздо лучше капитана Глеба, и поэтому преследование прекратилось всего лишь через несколько минут после своего бурного начала.

«Прелестно! Это мне нравится! Нужно будет и завтра помедленней походить по этому городу. Вдруг кто еще полезный клюнет на мою интересную личность?»

Судя по всему, таксомотор, скучающий напротив ближайшего освещенного магазина, ждал именно Глеба Никитина, и он не мог ни в чем отказать такому любезному транспортному средству.

Уступая сильному океанскому ветру, сухие пальмовые листья всю оставшуюся ночь терлись о стены домика. Полнолуние заставляло пение многочисленных лягушек быть похожим на скрип велосипедных педалей. Крики каких-то незнакомых насекомых звучали в темноте звонко, как стук легкого металлического молоточка по воткнутой в землю серебряной спице.

Окна бунгало были распахнуты.

Мелкая тканая сетка закрывала оконные проемы, и такой же легкий полог окружал большую кровать в центре комнаты.

Глеб опять внезапно проснулся.

Голубой лунный свет предельно четко очерчивал прямоугольники оконных проемов.

У одного из окон стоял черный человек.

Он молчал, смотрел на Глеба и держал сложенные руки на груди.

Глаза капитана Глеба закрылись сами по себе. Он быстро нашел этому факту объяснение: «Так надо для конспирации…»

Прищурившись, посмотрел в окно еще раз.

Человек уже был ближе. Белки его пронзительных блестящих глаз сверкали. Резкие скулы отчетливо выделялись на темном лице.

…Когда Глеб Никитин решил все-таки проснуться и кое о чем спросить молчаливого ночного гостя, того в саду уже не было.

Сон пропал. Глеб долго еще ворочался, несколько раз вставал пить холодный апельсиновый сок, немного дремал…

Через некоторое время на землю пролился короткий тропический ливень. Крупные прямые капли минут сорок барабанили по металлической крыше бунгало. Два раза сильно и беззвучно сверкнула вдалеке молния.

Какой прелестный обычай! Оказывается, уставших путешественников на острове Антигуа на рассвете будят обыкновенные петухи.

Все шло по плану. Когда утренний ветер усилился до шума и опять неприлично громко начал скрежетать по крыше высохший до жестяного звона надломленный лист старой пальмы, капитан Глеб Никитин окончательно пришел в себя.

АНТИГУА. День четвертый

С российскими облаками жить легко. Лежишь себе на зеленой луговой травке у речки, уткнувшись носом в небо, а облака все бегут, бегут… Можно наблюдать за ними долго, хоть весь день, пока не пойдет дождь или не наступит темнота.

В родных краях облака несет ветром с одной скоростью, в одном направлении. И, понаблюдав две-три минутки за одним пушистым созданием, можно точно сказать, когда его край или соседняя облачная каемка закроют солнце.

На Антигуа живут облака-мятежники.

Расположившись на надувном матрасе в скромном тропическом огороде, Глеб Никитин несколько раз в научных целях зажмуривал глаза. Настроившись на плавное чередование света и тени, он каждый раз вдруг обнаруживал, что очередная крохотная облачность подозрительно долго закрывает от него солнце.

Открыв глаза, он изумлялся. Знакомое облачко, до этого легко несшееся по воле ветра одним курсом, вдруг, мгновенно, как по команде, застывало на месте, пропускало мимо себя другие, более важные или более легкие, а может, в отличие от него самого, более низкие облака. Потом облачко опять внезапно срывалось, иногда не в том направлении, в котором двигалось только что, а косо по отношению к прежнему курсу или под прямым углом к нему, а то и вовсе скачками мчалось обратно. Впрочем, такими непостоянными были почти все океанские ветры, с которыми капитану Глебу Никитину приходилось когда-либо встречаться.

На проволочную сетку забора приземлилась маленькая серенькая птичка колибри…

На соседнем антигуанском дворе, невидимом за невысокой пальмовой рощицей, начали звонко и радостно орать счастливые антигуанские дети. Собираясь в школу, они одновременно смеялись, рыдали и громко звали друг друга по именам. Там же, на дороге, какой-то антигуанский балбес настраивал в машине свой безумный радиоприемник.

Серая пыльная шкура прислонилась снаружи к крупной металлической сетке забора. Забавная челка шевелилась на ветерке. Ослик где-то потерял своего хозяина и поэтому волочил свою грустную жизненную веревку по грязной дороге в полном одиночестве.

— Ах, серый! — в мгновения, логично последовавшие за длительным сладким сном и приятным пробуждением, капитан Глеб любил все человечество, всю флору, всю окружающую его фауну и настроен был при этом философски. — Вот бежишь ты за охапкой колючек, не получая их, а позади себя, около гавани, ты оставил прекрасную дорогу, обросшую этим лакомством. Так ведь и люди делают. Одни гонятся за лаврами, другие — за цветущими предприятиями, третьи — за цветами любви. В конце пути они, как и ты, видят, что гнались за пустяком и что оставили позади все стоящее: здоровье, труд, покой, домашний уют!

«Записать бы надо мысль-то, а то ведь позабуду…»

Знакомый колибри по-будничному приладился на сочное лоно красного гибискуса. Вольный цветок был раз в пять солиднее обычного, домашнего. Правда, птичка прилетела на свидание к Глебу в этот раз так себе, ледащенькая, не очень-то и цветная, невзрачная. Но в остальном птица была явно натуральная! Научно-популярно она зависала над крупными, размером с ладонь, бутонами, засовывала изогнутый клювик в поисках нектара внутрь нежных красных цветов, крылышками трепетала быстро и прозрачно — все было по-настоящему!

Скопище низких кактусов около веранды было зверски изуродовано памятными надписями. Их плоские листья сочились и сухими, полузасохшими, и практически свежими автографами. Здесь были… Та-ак. «Гэлакси 05», «Пичас», «Дитлов», «Джуд», кто-то еще неразборчивый…

Капитан Глеб рассеянно просмотрел список поклонников Фриды, пробормотал: «Только не бросай меня, госпожа, в этот терновый куст!»

Прямо под ближним окном рос типично горисполкомовский фикус.

Глеб включил воду. Холодную. Решительно встал под душ. Потом заорал. Так громко, что дети за соседним холмом мгновенно затихли, а потом один из них, наверное, самый впечатлительный, заревел пуще прежнего.

На веранде отыскался уютный коврик подходящих размеров. Глеб устроил его около кровати, лег на спину. Потолок был обшит светло-розовыми досками.

«Пропитка, наверное, такая специальная, против термитов…»

Двадцать раз в первом подходе, десять раз во втором. Отжимания. Пятьдесят раз. «Еще поработаем с прессом, опять отжимания…»

Глеб Никитин огляделся, пододвинул коврик ближе. Зацепился ногами за низкий край кровати.

«Руки за голову, поднимайся, бездельник! Раз, два, три, четыре, пять! Перекур. Еще разок, такая же схема. Хорош, пора вылезать».

Нога Глеба зацепилась за что-то мягкое под кроватью. Мгновенно во рту опять стало противно. Пыли особенной там не было, но тряпка какая-то все-таки валялась. Глеб осторожно подцепил ее и вытащил на свет.

Обыкновенный флаг обыкновенного футбольного клуба. Почти новый, не очень большой флаг из легкого шелковистого материала. Синенький такой, с белым. Очень знакомая надпись знакомыми буквами в центре — «Зенит». И помельче, по нижнему краю — «Санкт-Петербург»…

«Слишком много становится вокруг людей, никогда особенно не друживших с Валеркой…»

На прощание в прошлом году капитан Глеб подарил ему этот флаг, все уговаривал поднять его на своей яхте, на Антигуа. Валерка не очень жаловал футбол — «Не вижу логики!», но флаг ему все равно понравился. Он обещал носить его как бандану. Удобная, говорил, легкая и со значением.

А скромная барышня Фрида никак в разговоре не намекала на их отношения. Не обмолвилась даже о том, когда последний раз видела Валерку…

— Умоляю, одну, только одну маленькую чашечку кофе! Ты будешь?

Джой уютно сидела в легком плетеном кресле и наблюдала, как Глеб суетится у кухонной плиты. Приготовление пищи в присутствии посторонних у него всегда получалось как-то неловко.

С вечера Глеб Никитин оставил раковину в кухне, наполненную водой. Ну, так, на всякий случай. Почти прозрачную зеленую ящерку, обессилевшую и отчаявшуюся за ночь в случайном искусственном водоеме, он заботливо выловил половником и отпустил в заросли кактусов за порогом.

— Да у тебя же их здесь гораздо больше, чем в доме Роба!

Джой усмехнулась, внимательно оглядев потолок и края стен.

— Зачем ты врал Робу, что боишься ящериц?

Глеб сосредоточенно нахмурился, рассматривая на свет чистые чайные ложки. Перевел безмятежный взгляд на Джой.

— А просто так. Надо было.

И опять знакомо ей улыбнулся.

— Ты завтракал? Держи, Роб сказал, что тебе это очень понравилось.

Джой протянула Глебу авокадо.

— Знаешь, я всегда ем эти штуки только с майонезом. Посмотри, пожалуйста, майонез в холодильнике.

— Всегда-всегда?

— Да, вот уже второй день подряд…

Капитан Глеб протянул сочную половинку Джой, но она капризно поморщилась.

— Какая гадость!

— Ругай это изобретение как хочешь, но холодного рассола я с утра здесь нигде не нашел. Пойдем.

— Куда?

— За мной.

Крупную влажную косточку авокадо, похожую на донорское сердце, подготовленное для пересадки, Глеб осторожно положил на траву. Узкой щепкой выкопал неглубокую ямку у подножия высокой пальмы и опустил в землю косточку, оберегая длинный, величиной со спичку, мягкий росток. Круг взрыхленной земли полил водой из кружки.

— Ну вот. Осталось только дом построить. Остальное, если верить многочисленным недостоверным слухам, я уже давным-давно сделал. С запасом.

Не понимая полного смысла сказанного, Джой внимательно молчала.

— Ну что, все? Кофе не будешь пить?

Глеб Никитин помедлил.

— Нет, надо ехать…

За решеткой ворот, на дороге, стоял черный человек. Странные глаза, клочковатая бородка, большие губы. Рядом, покорно склонив голову, жевал что-то трудное знакомый ослик-белое брюшко.

Внезапно человек заговорил, обращаясь к Глебу.

— Океан молчит, а дух леса говорит. Скоро будет беда…

Из машины звонко засмеялась Джой.

— Что ты с утра нас такими плохими новостями пугаешь, а, Джако?!

Глеб обернулся.

— Ты его знаешь?

— Его все у нас знают. Это Джако, местная знаменитость. Садись быстрей в машину, я по пути тебе о нем расскажу.

Все женщины жестоки по утрам. Незамужние — в особенности.

— А я пиво тебе привезла, Глеб! Холодное, как и обещала! Хочешь?!

Было ясно, что в начальных классах гимназии Марисоль не успели научить уважать старших. И мужчин с утренней головной болью. Капитан Глеб с укоризной посмотрел на неучтивую девушку, грубо овладел влажной банкой пива и, под возмутительный хохот собравшихся дам, вышел в сад, к Робу.

Тот ходил вокруг большого пластикового бака и закрывал какие-то краны сбоку и сверху неуклюжей емкости.

— Это что за сооружение?

Глеб крупными глотками отпивал из банки действительно чудесное пиво.

Король выпрямился, вздохнул.

— В каждом доме на острове водостоки на крыше соединены в общую систему. Дождевая вода с крыши льется в бак. Очень удобно мыть посуду и машину. Можно поливать растения…

— Алискин, на, попей!

Король Роб протянул собачке миску с водой.

— А почему Алискин?

— Сначала я думал, что он — это она. Назвал ее Алиса. Потом разобрался.

— …Зачем ты дал в газеты это глупое объявление? Теперь все знают о наших планах. Сам ведь предупреждал женщин, чтобы не болтали ничего лишнего.

Невозмутимо и осторожно Глеб Никитин потрогал иголку ближнего кактуса.

— Не гневайся, мой король. Нужно было сообщить местному народу о моих личных интересах в этом деле. Знаешь, приятно все-таки посоветоваться с простыми жителями, узнать их мнение по данному вопросу. А то вот, например, вашим славным полицейским парням не понравилось, что после всех этих ужасных событий на Антигуа срочно прилетел еще один русский и странно тут затаился. Они нервничают.

— Что-то произошло? У тебя уже был конфликт с властями?

— Небольшой. Комиссар извинился. Он хочет, чтобы мы с ним стали большими друзьями… После того как я срочно уберусь с его острова. Так что, — Глеб прицелился и точно бросил пустую пивную банку в зеленый мусорный контейнер, — средства массовой информации государства Антигуа уже работают на нас.

— Да и Валерке нужно было дать знать о нашей помощи. Может, он как-то прочитает или услышит мое объявление и не наделает еще больших глупостей. К тому же мы играем только один раз — завтра де́ла уже не поправить.

— Ладно, пошли к нашимкрасавицам.

Король одобрительно похлопал капитана Глеба по плечу.

— Они иногда ссорятся, и тогда ослик убегает от Джако. Он вредный, дразнится, не подпускает его к себе и бегает вокруг. Вот Джако и придумал для своего друга такую длинную веревку. Ослик бегает кругами, а веревка постепенно наматывается на ноги Джако и всегда приводит ослика к хозяину. А он не злится при этом, не нервничает, просто не обращает на него внимания, стоит и разговаривает с кем-нибудь из знакомых.

Марисоль легко и увлеченно рассказывала Глебу про его черного человека, но видно было, что девушка очень ждет, чтобы кто-нибудь прервал ее по-настоящему серьезным разговором.

— Но он стоял под окном такой строгий, руки сложил на груди, вот так, — Глеб показал, каким запомнился ему ночной гость. — И молчал…

Тут уже не выдержала и расхохоталась Джой.

— Да он же тебе, наверное, лимоны принес! Нарвал вечером в чьем-то саду и принес полную охапку! Он даже мне иногда пытается продать лимоны, которые собирает на земле за моим домом!

— Джако добрый.

Марисоль продолжала, поблескивая то на короля, то на Глеба темными глазами.

— Ты не обращай внимания, что он такой бедный. Он же учился в школе вместе с нашим губернатором, а потом, говорят, что-то с ним случилось. Его отец был большим чиновником в нашем правительстве. После отца Джако достался большой дом в наследство. Он сейчас там и живет один. Давно уже, когда на остров пришел ураган, а я еще маленькая была, сильный ветер унес крышу дома Джако. И вот уже лет десять он живет в доме без крыши. Ходит ко всем в гости, за небольшую плату стрижет траву, кусты, помогает кому что нужно.

И опять ее весело перебила Джой:

— Обычно, если Джако подходит к чужому дому, он обязательно кричит через забор: «Есть ли кто-нибудь?» Если ему не отвечают, то он смело заходит в дом. Рвет фрукты, берет чего-нибудь из мелочей. Однажды один яхтсмен показывал в нашей компании, какие интересные и экзотические снимки он сделал за день. И на одной из его фотографий Фрида увидела Джако в белой рубашке своего мужа! Джако просто снял приглянувшуюся ему рубашку с веревки в саду Фриды!

— Моя собака тоже сегодня ночью очень много лаяла…

Король Роб обвел всех тяжелым взглядом.

— Может, все-таки Валера прячется, зная, что его ищет полиция? Что если он имел возможность читать вчерашние газеты? Там же много всякой чепухи про него журналистами понаписано… Валера знает, что полиция напрасно его обвиняет, затаился и ждет, пока они во всем разберутся…

— Он не трус!

Задрожав, Марисоль отвернулась от короля Роба.

— Девочка моя, пойми, Валера может здраво рассуждать, что если его арестуют, то полиции может и не понадобиться другая версия. Общественное мнение будет удовлетворено, маньяк пойман, сезон спасен. И сыщики будут долго и тщательно подбирать нужные им улики. А он в это время будет сидеть в тюрьме.

— Я же была вчера на «Черной Жемчужине»…

Марисоль все еще всхлипывала.

— Мне там сказали… Старший помощник капитана сказал… Они же дружили. Валера заказал тогда каюту для Кати в Европу. Парусник должен через десять дней уходить во Францию, вот Валера и хотел отправить… отправить Катю домой. Он хотел, чтобы она не просто на самолете улетела в Россию, а чтобы ей было приятно, чтобы безо всяких обид, чтобы она с кем-нибудь познакомилась еще в пути. Старший помощник мне сказал, что Валера объяснял, как с Катей ему трудно, но во всем виноват он сам…

Король Роб погладил руку девушки.

— Не обижайся на меня. Я сегодня съезжу на восток острова. Мы с Валерой там иногда ночевали в лесных хижинах, когда рыбачили на рифах. Посмотрю немного и в тех краях.

— А я сейчас поеду в тот бар, где Валери́ и Катя были тогда вечером. Там хозяин — мой друг…

Джой покраснела, бросила быстрый взгляд на Глеба, но, убедившись, что он не обратил на ее слова никакого внимания, немного успокоилась.

Глеб Никитин, покачивая в руке пивную банку, незаметно усмехнулся.

— Возьми с собой Марисоль — все веселее будет.

— Да-да, конечно…

Джой еще раз искоса глянула на Глеба.

Город действительно гордился и наслаждался своей независимостью. После юбилея прошло уже несколько недель, но через многие его улицы все еще были перетянуты гирлянды морских флагов, а в витринах магазинчиков продолжали красоваться разноразмерные черно-красно-желтые государственные стяги Антигуа.

Единственным местом во всем Сент-Джонсе, где туземные люди не толкались многочисленными плечами и сумками, оставался только длинный причал с гулким деревянным настилом. На значительной протяженности пирса в этот час не было видно ни одного человека, хоть и предназначен он был для сезонного обслуживания туристов.

«…Вот пришел однажды сюда паром, ушел однажды отсюда паром, прыгнул на него Валерка и уехал далеко-далеко; уехал и от замечательного острова Антигуа, и от всех своих неприятностей, покинув разом и врагов, и друзей; оставив гнить на теплой воде славную гоночную яхту «Зенит», а в местном морге — лежать в ледяном ящике когда-то любимую им Катюху…

Че-пу-ха! Чушь! Не мог он так поступить! Не мог!

Одни махом, одним поступком зачеркнуть всю свою предыдущую жизнь? Убежать, прекрасно зная, что парусный мир его никогда не простит и не примет больше к себе ни за какие деньги и даже за очень важные заслуги? Один только раз — и никогда в жизни не вступать ему больше на палубы парусных «трансатлантиков» даже простым матросом-риггером! Убежать — и забыть навсегда о пальмах горных лесов Антигуа, о бескрайних пляжах Барбуды, о короле, Марисоль, о той свободе, какую он так долго и тщательно для себя искал…

А может, Валерка не хотел, чтобы этот рай стал навсегда его тюрьмой? Может, именно такая участь для него была страшнее других несчастий и наказаний?

Осталось всего четыре неполных дня. А если у меня ничего не получится? Если я его так и не найду? Как я буду смотреть им в глаза? Людям, которые так верили Валерке и теперь, пусть и вынужденно, но верят мне, совершенно незнакомому человеку?»

…Молодой негритенок, водитель маленького маршрутного автобуса, лихо и с удовольствием крутил повороты на узких спусках с холма. Хриплое автобусное радио вовсю орало регги. Гадкий мальчишка, увидев в зеркало заднего вида, что в салон проник белый пассажир, добавил в динамики еще пару десятков децибел.

Капитан Глеб не садился на пыльные сиденья, просто держался за верхний поручень и вглядывался в лица людей на улицах, в рекламные вывески, в окна домов, изредка поглядывая и на водителя. Маленькие черные ручки, почти лапки, свободно и уверенно лежали на крохотном спортивном руле. Около мальчишки в фанерном ящичке с мелочью и билетами стояла недавно начатая бутылка темного пива.

На старте длинного пологого подъема автобус нечаянно притормозил, и Глеб на ходу соскочил с низких транспортных ступенек. Пройти оставалось всего ничего, и он, весело улыбаясь, направился к вершине холма. Шагалось Глебу легко, а впереди его ждала такая приятная встреча с Джой… Поэтому пришлось слегка огорчиться, когда совсем рядом с ним остановился огромный «Лендровер» и два высоченных парня, одновременно ловко выскочив из машины, преградили ему дорогу.

— Ты русский? Капитан Глеб?

— Я и не знал, что уже так знаменит в ваших краях…

Первый неожиданный незнакомец, по виду испанец, в тонкой белой майке на мускулистом теле и в джинсовых шортах широко открыл перед Глебом заднюю дверь.

— Садись.

— А если у меня другие планы? Тогда что?

Дубинки, оказывается, были у каждого из веселых собеседников, но у второго, огромного улыбчивого негра, из-под небрежно распахнутой рубахи выглядывала еще и рукоятка короткого револьвера.

— Вы как Ленин и Троцкий — умеете убеждать недоверчивых граждан…

Рявкая почти на каждом углу коротким гулким сигналом, «Лендровер» стремительно помчался по городским улочкам в сторону океана.

«Опять комиссар захотел со мной побаловаться убедительными разговорами? Вряд ли. Откуда в его полицейском ведомстве взяться таким грозным и конкретным парням? Это кто-то другой набивается ко мне в знакомцы. Но не думаю, что в данном случае я понравился им как мужчина…»

Легкомыслия никакого не было, в ситуации цейтнота приходилось принимать любой контакт и радоваться самой крохотной информации. Ничего неприятного с ним пока не происходило, за исключением того, что после вчерашних событий все еще хотелось пить.

За поворотом блеснула большая вода. И сразу же между пальм возник гигантский белый ангар с четкой синей надписью под самой крышей: «Nelsonʼs Boatbuilders Ltd.».

«Прекрасное внутреннее чувство под названием «интуиция» подсказывает мне, что этот сарайчик и есть частное судоремонтное предприятие папаши маленькой Марисоль».

— Пошли. Только не беги никуда — я этого не люблю.

Тот, что в майке, безо всякого насилия указал Глебу на калитку в чистенькой проволочной ограде.

Со стороны дороги судоверфь выглядела не столь значительной, какой она оказалась, едва капитан Глеб шагнул в ее внутренний двор. На кильблоках вдоль причала стояло десятка два морских парусных и моторных яхт. На воде были пришвартованы еще шесть огромных парусников.

«И глубины, значит, здесь позволяют!»

У свободной стены ангара несколько рабочих при помощи большого автомобильного крана ставили на поддон солидных размеров судовой двигатель.

— Наверх.

Металлическая лестница вела на второй ярус, где, скорей всего, и располагались административные труженики и важные управленцы. С верхних ступенек территория фирмы «Nelsonʼs Boatbuilders Ltd.» выглядела еще убедительнее.

«Работяг здесь не меньше сотни…»

В кабинете, куда доставили Глеба Никитина, пахло хорошим кофе.

— Водички можно?

Худощавый негр в белой рубашке, строго сидевший в кресле за столом, молча посмотрел ему прямо в лицо.

«А глаза-то у папаши Нельсона умные, хоть и чертовски уставшие…»

— Попить дайте, господа! Не издевайтесь уж так сразу-то! А то ведь горло за время путешествия по городу совсем пересохло, ничего такого толкового от меня вы и не услышите. Вы же разговаривать меня сюда привезли, правильно?

Испанец посмотрел на хозяина. Тот кивнул. Около Глеба появился стул, а на столе перед ним — банка безалкогольного пива.

— О, в самую точку! Сейчас я готов ответить практически на все ваши вопросы, кроме, разумеется, самых интимных!

Развлекаться, как понимал эту ситуацию Глеб, ему оставалось считаные минуты, но нужно же было все-таки показать зарубежным хулиганам, как переносят невзгоды лучшие русские люди.

— Русский? Глеб Никитин?

— Да, да. Так оно и есть, — Глеб согласно и отчаянно кивнул головой. — Истинная правда. Являюсь дальним родственником одного известного волжского бурлака.

— Закрой рот.

Грубость папаши пришлось списать на волнение, которое он явно испытывал по поводу шалостей вольнолюбивой дочки.

— Ты прилетел, чтобы заниматься здесь делами своего тупого приятеля?

— Да, делами моего замечательного друга.

— Есть успехи? Ты знаешь, где он?

— Пока нет.

— Думаешь, он жив?

— Если вы его не убили, то обязательно жив.

Хозяин неожиданно и очень громко захохотал, долго не закрывая розовую пасть, набитую белоснежными зубами. Потом внезапно остановился.

— Я твоего русского урода не убивал. Не хочешь спросить у моих ребят, может, они что-то по этому поводу знают? Бранко, ты не убивал того большого русского?

Огромный черный весельчак в распахнутой красной рубахе не спешил отвечать. Он вытащил из-за пояса свой револьвер, прокрутил барабан на свету, пощурился в него, защелкнул обратно и только после всех этих тщательных процедур со счастливой улыбкой доложил.

— Нет, сегодня нет!

Главный судоремонтник обратился к испанскому подручному.

— А ты, Алонсо, не зарезал как-нибудь случайно нашего глупого Валери́?

Парень в шортах сразу же качнул головой.

— Не помню.

Хозяин встал из-за стола и плавно подошел к сидящему Глебу. Кофе в чашке, которую он захватил с собой, наверняка уже давно остыл, но было заметно, как человеку хочется хоть чем-то занять свои напряженные руки.

— Неделю назад, здесь, в этом кабинете, при свидетелях я сказал Валери́, что очень хотел бы видеть его гниющим в болотах. Повторю это и сейчас.

— Вот из этого «Ремингтона» я пробивал черепа крокодилам в джунглях Бразилии, — убедительный Нельсон снял со стены массивное охотничье ружье с длинным восьмигранным стволом. — Эту же штуку мне пришлось приставить ко лбу твоего упрямого дружка, когда он не захотел выслушать мою самую обычную просьбу…

— У него золотые руки и он мог бы зарабатывать много денег. Одно время я даже думал предложить ему стать моим компаньоном. Но он…

Отец Марисоль еле сдерживал свою ярость.

— Я ввел его к себе в дом, доверял ему самые серьезные работы! Считал его надежным и ответственным работником. До того момента, как узнал, что он и… и моя дочь… Они позволили себе невозможное!

Через отверстие гигантского ствола Нельсон внимательно посмотрел на Глеба.

— Теперь и ты заставляешь зря волноваться мою девочку. Вы вместе с этим Робом… Понимаю, что старикан совсем выжил из ума, но зачем тебе лично эти бесполезные поиски? Убита одна русская шлюха, лежит на дне океана твой русский приятель, теперь и ты хочешь присоединиться к своим неразумным согражданам?

— Не хочу.

— Тогда оставь Марисоль в покое. Гуляй, пей, купайся здесь, сколько хочешь! Я дам тебе хорошую яхту на все дни, что ты пробудешь на острове. Бесплатно. По-дружески. Но только не встречайся больше с ней, договорились?

— Марисоль знает о нашем с тобой разговоре?

— Нет, и ты ей про это не скажешь.

Теперь причины такой странной встречи стали предельно ясны Глебу. Опасаться неприятностей в этом кабинете больше не следовало, впрочем, как и дерзить опечаленному судьбой своей дочери человеку. Уважать отцовские чувства — это значит говорить с мужчиной серьезно.

— А ты представляешь, как она будет тебя очень скоро ненавидеть? Если действительно получится, что Валерке можно было помочь, а ты ничего для этого не сделал? Даже наоборот…

И чашка кофе, и большое ружье уже давно заняли свои места. Нельсон опять сидел в своем кресле, обхватив голову руками.

— Что же мне делать?

Капитан Глеб Никитин сел напротив.

— Значит, ты его не убивал? Точно?

— Нет, но с удовольствием бы…

— Я это уже сегодня от тебя слышал. А твои бойцы? Они действительно помогли Валерке лечь на дно океана?

— Не знаю. Они ничего такого с ним не делали.

— Вот и славно!

Появилась причина вздохнуть с облегчением.

— Она счастлива с ним. Так ведь? И не спорь! И не вмешивайся не в свое дело! Тем более что ты же и сам понимаешь, что Валерка неплохой мужик. Твой гнев вполне понятен, но сейчас тебе не хватает объективности. Им хорошо вместе.

Глеб протянул руку к плечу Нельсона. Бдительный испанец быстро шагнул к ним, но хозяин устало отмахнулся.

— Ничего…

— И я за свою дочку точно так же переживал бы… Я понимаю тебя. Но пойми меня сейчас и ты, дружище Нельсон! Если Валерка своей неразумной жизнью делает Марисоль счастливой, то зачем нам с тобой этому мешать? А если когда-нибудь он захочет ее обидеть… Вот в этом-то случае я готов составить тебе компанию! Зови тогда меня, и я с удовольствием буду вместе с тобой гонять по вашему острову этого нехорошего русского негодяя, чтобы надрать ему задницу! Ну как, договорились, камрад?

Первый раз за время их разговора Нельсон согласно кивнул и провел ладонью по своим воспаленным, усталым глазам.

Они с Джой договорились встретиться в два часа около уже знакомой Глебу высокой церкви. Он выбрал это место сам — высокие резные башни были видны даже из самых далеких уголков города.

…Капитан Глеб ждал уже десять минут. Походил около ворот, потом прогулялся по внутренней мощеной дорожке, постоял, внимательно почитал на вывеске у входа расписание церковных служб на предстоящую неделю. Спустился в небольшой тенистый сад.

Он не ставил цель увидеть здесь кого-либо, кроме Джой, и смутился, когда понял, что невольно придется подглядывать. Из незаметных дверей здания в садик вышел упитанный чернокожий священник. Дело, которое он очень хотел сделать, торопило его, но было привычным, и божий служитель не таился и особенно не осматривался по сторонам.

Ловким движением он извлек из-под сутаны маленькую упаковку бумаги, оторвал тонкий, прозрачный листок, высыпал на него, достав из брючного кармана сверточек из фольги, какие-то черные крошки. Потом помял свернутую сигаретку, лизнул ее и снова покрутил пальцами.

Он одновременно и спешил, и не очень, зная, как сейчас ему будет хорошо.

Щелкнул зажигалкой.

Сильно затянулся, внезапно похудев щеками. Благостно закрыл глаза и медленно выдохнул длинный дым. Еще раз плавно поднес косячок ко рту и еще раз сладостно и глубоко вдохнул….

Стараясь оставаться незамеченным, Глеб Никитин вышел на солнечную и шумную улицу.

Суровые каменные святые, прочно расположившиеся на пьедесталах по обе стороны ворот, словно налагали на него обет неразглашения увиденного. Пришлось легкомысленно пообещать истуканам:

— Клянусь…

Через пять минут они с Джой отправились в Фалмоут-Харбор купаться и обедать.

Приятно было даже просто молчать.

Как ни старался, Глеб не мог представить Джой за рулем какой-нибудь большой серьезной машины. Открытый автомобильчик слушался ее прекрасно, она с увлечением крутила руль своего джипа, но вот какой-то другой транспортный механизм в руках этой невысокой светловолосой женщины был бы лишним…

— Остановимся здесь. Дальше нужно немного пройти пешком.

Высокий кряжистый кустарник смыкался над их головами, образуя своими темными побегами таинственный тенистый свод. Хрустящая полоса сухих круглых листьев под ногами намекала на когда-то и кем-то нахоженную дорожку. По сторонам забытой тропы из песка торчали мелкие путаные корни и стебли жесткой травы. Кругом посвистывали незаметные птицы.

Внезапно прохлада и тень закончились. Джой первой выбежала из-под зеленого шатра на песок, обернулась и нетерпеливо махнула Глебу рукой.

— Беги быстрей к воде, черепаха! Здесь так чудесно!

Вулканическая скала, у подножья которой раскинулся пляж, массивно нависала над шумной прозрачной водой. Длинная бухта уходила влево на несколько километров, делясь на горизонтальные серповидные полосы: синяя гладь океана, желтовато-красный песок, а над ними — ровная зелень берега. На белых рифовых барашках, метрах в трехстах от берега, почти незаметная в ярких солнечных лучах, качалась оранжевая лодка ловцов лангустов.

Шурша по сухим трещинам в теле скалы, с вершины посыпались мелкие камешки. Капитан Глеб поднял ладонь к глазам. Их с Джой внезапное появление на берегу заставило броситься вверх по округлым выступам трех миниатюрных козочек. Два белых и одно коричневое шерстяные пятнышки мелькали в острых листьях кактусов до тех пор, пока не скрылись за длинным каменистым гребнем.

Полоса вчерашнего прибоя была пуста. Никаких следов на проглаженном водой и ночным бризом песке Глеб не заметил. Сегодня они были первыми и пока единственными посетителями этого загадочного пляжа…

Он решительно шагнул навстречу влажным порывам ветра.

И сразу же под ноги ему попался выпотрошенный круглый кактус, похожий на усопшего ежика.

— Ч-черт!

Не устояв, пытаясь вытащить из пятки острую обломанную иголку, Глеб шлепнулся навзничь.

Джой, уже стоя в прибое, забавлялась.

— Э-эй! Хватит валяться на песке, попробуй воду!

С каждым шагом приближения к океану непрерывный рокочущий шум становился все сильнее. Плотный, крупный береговой песок, набухая влагой, постепенно охватывал ноги по щиколотку.

— Подожди меня здесь…

Придерживая руками развевающуюся юбку, Джой бегом вернулась к машине.

Волны полого подходили к каменному берегу, ровно разливались по красноватым плитам и, скопившись на плоских камнях множеством озерков и лужиц, сильно, с шумом уходили обратно в океан.

В песке, промытом потоками воды, меж струек шустро бегали крошечные крабики. На отдельных больших камнях грелись их старшие братья, удачно успевшие вырасти до размеров детской ладошки. Но и они, не удержавшись под сильными прозрачными брызгами, изредка падали в соленую пену.

— А вот тот высокий мыс разделяет Атлантический океан и Карибское море. Там все туристы любят купаться…

Джой стояла рядом. Стройное девчоночье тело. Неожиданно сильные прямые плечи, очень женственная грудь. Открытый бирюзовый купальник оттенял чуть тронутую загаром кожу.

За те несколько секунд молчания, пока Глеб Никитин пристально разглядывал ее, Джой смутилась. Сердито махнув рукой, еще сильней надвинула на глаза большую мужскую шляпу. Коричневый стетсон с кожаной полосой вокруг тульи почти полностью закрывал худенькое личико и роскошные золотистые волосы.

— Извини, я плохо переношу загар. Приходится все время делать себе тень.

— Здесь мало кто бывает, — Джой провела рукой вдоль полосы пляжа. — На этих камнях очень неудобно купаться, можно упасть, даже сильно поцарапаться о кораллы.

— Именно этим способом ты и решила мне отомстить за бунгало Фриды?

Глеб улыбнулся.

Широкие замшевые поля качнулись.

— Глупый… Я знаю один секрет. Идем, идем!

Джой настойчиво потянула Глеба за руку.

— Вот здесь, между этими большими плитами… Видишь? Между ними в океан уходит узкая полоса песка, по ней можно спокойно дошагать до глубины. Какой бы здесь ни был прибой, эта дорожка никогда не размывается. Думаю, что об этом знаю только я…

— Теперь и я.

— А вот это — моя ванная.

Под высоким нависшим выступом плоские камни образовали неглубокую нишу, куда вода, сначала отражаясь от передовых уступов, затем опять от встречных сильных волн, доходила только слабым плеском. Тень сухой скалы накрывала спокойную поверхность.

— Вот так!

Аккуратно, придерживаясь руками за боковые выступы, Джой легла на спину на дно мелкой прозрачной воды. Блеснула зубами и озорными глазами из-под спасительной шляпы.

— Не хочешь лечь рядом?

— Рядом — хочу. Но не сейчас… Океан же!

Глеб отвернулся, расстегнул рубашку так быстро, что Джой даже не успела ничего подробно рассмотреть, снял с шеи и бережно положил на сложенную одежду две золотые цепочки. С наслаждением глубоко вдохнул, подняв к небу руки.

Любой, увидевший в эту минуту тело Глеба Никитина, не поверил бы, что он совсем недавно прилетел из далекой заснеженной страны. На прежний ровный загар за эти дни успели лечь новые красноватые тени, рельефные мускулы спины, шеи, рук блестели под солнцем.

— А ты разве не со мной?

Джой перевернулась в воде. Не отрывая взгляда от Глеба и сощурив при этом задумчивые глаза, она молча покачала головой.

Мгновенно горькая вода обожгла рот, сразу же выступили слезы, смыв первые соленые брызги…

Глеб плыл сильно, в восторге не пережидая небольшие волны, а пропуская их над головой. Постепенно подстроил дыхание, под каждым водяным валом закрывал глаза, оберегая их от соленой воды.

Он хотел добраться до рифа. Преодолеть прибойные метры было достаточно сложно, но дальше океанская волна выровнялась, пальмовый берег уже не качался перед глазами, как маятник, стала хорошо видна светлая рифовая полоска на воде впереди.

Ощущение знакомого ритма взмахов и глубокого дыхания заставило Глеба перевернуться на спину, счастливо и громко закричать. Солнце слепило глаза даже сквозь опущенные веки. И он снова мощно заработал руками.

Лодка, до этого стоявшая у рифа, заметно переместилась влево, к берегу. Глеб чертыхнулся про себя: он хотел договориться с рыбаками о покупке лангустов. Блики солнца, линия горизонта, плавная вода, прохлада охватывала все тело… Он плыл спокойно, наслаждаясь мягкой усталостью, понемногу вливающейся в руки, в ноги, в наполненную непривычно свободным воздухом грудь.

Кто-то крикнул.

Он еще раз нарушил выбранный ритм, остановился, поискал взглядом оранжевую моторку. Повертел головой, крутанулся в воде всем телом.

Лодка, высоко подняв нос, уже стояла у самого берега. Трое шли по песку.

Кричала Джой.

Есть в жизни каждого человека минуты, которые трудно забыть. Есть мгновения, которые и через короткое время невозможно вспомнить.

Ему еще ни разу не приходилось так ненавидеть медленность воды. Истома и радость прогулочного купания пропали мгновенно. С холодным бешенством Глеб рассекал волны внезапно налившимися страшной силой руками, глотая горечь брызг, не закрывая глаз и редко опуская лицо в мешавшие плыть волны.

Джой, люди, лодка…

Джой, люди…

Джой…

О каменную плиту он ударился правым коленом. Молния страшной боли пронзила пальцы, локти и виски. Глеб опустил руки и полностью ушел под воду. Это и помогло. Недостаток воздуха заставил его инстинктивно сделать еще несколько резких привычных движений.

Глеб Никитин встал, медленно выпрямился. Поднял голову. В двух шагах от него расстилалась полоса сухого песка. Немного дальше от воды стояла Джой.

Он еще раз опустился, но уже припадая на одну ногу. Опять встал. От камней, журча небольшим мотором, в океан быстро уходила лодка. На берегу остались только Джой и он. Вдвоем.

Прихрамывая и зачем-то плеща из ладоней себе в глаза, Глеб вышел из воды.

Джой молча стояла, прижимая руки к груди. Не произнесла ни слова, даже когда он нежно обнял ее. Потом внезапно и сильно зарыдала.

…Незаметно, капля за каплей, начался теплый тропический дождь. Высокие холмы на противоположной стороне бухты помутнели, океанская вода из голубой превратилась в тревожно серую, неопрятную. Горячий песок вокруг быстро намок до ломкой ребристой корочки.

— Двое из них были белые. Они шли ко мне по берегу и почему-то не поднимали с лиц маски для подводного плавания.

Губы Джой дрожали.

— Третий был совсем мальчишка, негритенок… Белая майка с узкими лямками и белый платок на голове, завязанный узлом сзади. У него в руке была острога для рифовых рыб. Когда я еще раз крикнула, и они увидали тебя то один из тех, в масках, бросил мне под ноги вот это…

Не поворачиваясь и не глядя, Джой показала рукой на что-то позади себя.

Последние редкие капли стекали в мертвые глазницы. Немного зарывшись в песок длинной нижней челюстью, в двух шагах от них лежал странный белый череп. Он был удивительно мал, редок зубами, с непропорционально большими ушными отверстиями. Из мощной лобной кости злобно лезли вверх два маленьких, размером с мизинец, рога.

Капитан Глеб заботливо вытер тыльной стороной ладони слезы Джой, взял ее за подбородок, другой рукой придерживая коричневую шляпу.

— Что? Что ты делаешь?

— Хочу, чтобы ты посмотрела на вершину этой скалы. Просто посмотри. И успокойся. Под ногами у тебя валяется не дьявол, не сатана и даже не Люцифер. Это прабабушка тех козочек. Или прадедушка, если в те давние времена он действительно был козлом…

После дождя над холмами парило. Дальний пальмовый лес непривычно курчавился белесыми верхушками.

Они неторопливо гуляли до тех пор, пока Джой окончательно не перестала всхлипывать. Глеб не успокаивал ее, просто вел за руку по песку и нежно трепался обо всех пустяковинах, которые попались им по пути. Сначала он поднял две маленькие сухие крабовые клешенки — одну серенькую, с пупырышками, другую красно-коричневую, как поджаренная хлебная корочка; потом, нагнувшись, показал Джой несколько обломанных кусочков миниатюрных ракушек, полосатых, черно-белых, желтых. Через три шага уже Джой, радостно вскрикнув, подняла с песка зеленоватый прозрачный камушек. Они нашли еще много розовых коралловых пластинок размером с ноготь, у самой воды блеснула десятью углами легкая алюминиевая монетка…

— Все это я обязательно возьму с собой. Представляешь, вот высыплю я это богатство на свой стол, и не буду никуда убирать долго-долго…

Джой молчала, не отпуская руку Глеба. Он остановился. Повернул ее лицом к себе.

— Валера что-нибудь оставлял у тебя в агентстве? Вещи, свертки, сумки? Не в эти дни, а вообще? Кто-нибудь их забирал?

В уже успевших успокоиться глазах Джой опять показались крупные слезы.

— Как легко тебе удается заставлять себя делать то, что не хочется!

— Извини. Но сейчас ты не права.

Она опустила голову.

— Нет, он никогда ничего подобного у меня не оставлял. Другие яхтсмены часто пользуются услугами моего агентства, чтобы передать друзьям какие-нибудь вещи, а Валери́… Он иногда неделями не мог забрать даже свой газовый баллон…

— А лучше всего у меня получается то, к чему я отношусь несерьезно. Рассказать почему?

Было понятно, что Глеб Никитин слегка извиняется. Джой понимающе улыбнулась.

— Ну, что с тобой поделаешь.

— Ага! Тогда вам, леди, придется выслушать целую исповедь профессионального бездельника!

Глеб театрально всплеснул перед Джой руками.

— Можешь не верить, но для разгильдяев иногда бывает полезен даже футбол! Очень, очень давно на дружеской тренировке я познакомился с молодым начинающим бизнесменом из одной европейской страны. Я играл тогда против него, мы были азартны, толкались, бегали и били друг друга по ногам. Но не очень сильно, потому что именно после этой игры мы с ним подружились и с радостью встречались, когда предоставлялась такая возможность.

Потом он сделал неплохую карьеру и стал крупным чиновником в министерстве иностранных дел этой самой европейской страны, которая несколько лет назад вдруг очень захотела торговать у нас, в России.

Они придумали делать очень большую ежегодную выставку для того, чтобы их бизнесмены могли показать русским людям свои товары, познакомиться с нашими деловыми людьми. Правительство выделяло на это хорошие деньги, и мой друг Януш решил посоветоваться со мной, как привлечь внимание предпринимателей в России к этой выставке.

И вот уже несколько лет подряд определенные две недели в году я работаю над тем, как сделать Янушу приятное. Я составляю медиа-план, рисую плакаты, придумываю рекламные ролики, слоганы…

— И все это ты считаешь несерьезным?

— Ты обещала дослушать!

Немного растерянный капитан Глеб задумался.

— Конечно же — для меня это несерьезно! Я валяюсь в эти дни на диване, ловлю в речке рыбу, гуляю по лесу, изредка звоню по телефону…

— У меня есть повод гордиться тем, что, между прочим, не делая серьезного лица, я занимаюсь весьма интересным делом. Эта выставка имеет ежегодный успех, каждый раз на нее приезжает все больше и больше участников, приходит множество простых людей. Правительству и той страны, и моей выставка важна. Мне — тоже.

— Чем?

— Она проходит ежегодно, весной, а ее открытие — в день моего рождения. Закончив развлекаться, я каждый раз получаю возможность улетать в эти дни куда-нибудь далеко.

Глеб поднял с песка рубашку.

— Ну, все? Успокоилась, можно ехать? Хочешь, я сяду за руль?

Легким движением пальцев Джой слегка сдвинула свою большую шляпу на затылок, открывая грустные глаза. Признательно посмотрела на Глеба.

— Нет, что ты. Я в порядке.

Уже потом, когда машинка выбралась из зарослей на асфальт, Джой вроде как вспомнила.

— Ты так быстро загораешь…

— Просто я загораю всегда.

Три столика из темного дерева на песке. Низкий навес из длинных листьев, под ним гамак из грубых рыболовных канатов, на столбах ветер качает старые грампластинки. Вечные пепельницы — горшочки из небрежно обожженной глины — почти доверху заполнены мелким сухим песком.

Белая береговая полоса слепит глаза, если пристально смотреть на близкий прибой, но под навесом прохладно. Неподалеку от них уютно расположилась в такой же густой пальмовой тени смешная машинка Джой.

Девочка-официантка, с любопытством поглядывая на них из-под ресниц, опустила на стол блестящий кофейник, правильно расставила перед каждым большие белые чашки. На большом блюде в горке коричневатого вареного риса исходили соком два красных морских окуня, располосованные вдоль спины. Глеб решительно отодвинул в сторону жареные бананы, куски ананасов и вареной морковки. Джой улыбнулась.

— Здесь самая вкусная рыба на всем западном побережье острова. Я люблю сюда приезжать, особенно после полудня, когда солнце уже не так высоко. Ты будешь заказывать пиво?

— Нет, это уже лишнее. Холодный грейпфрутовый сок, думаю, будет сейчас в самый раз.

Глеб смотрел в глаза Джой и видел то, что хотел там увидеть.

— Послушай…

— Да, у меня есть семья. Муж уехал с острова год назад и взял с собой во Францию нашего сына…

Джой говорила хорошо, без ненужного напряжения, ее легкие руки свободно лежали на грубых досках деревянного стола.

— Мальчик учится в приличном колледже, живет в пансионе. Мы иногда видимся с ним.

— Кто же был неправ?

— У каждого своя правда…

Они были одни.

Где-то за придорожными пальмами проезжали иногда машины, шумела ровно соленая вода по близкому шершавому песку. Задумчивый пожилой негр, гордясь голым торсом, роскошным пучком дредов и новенькими желтыми шортами, уселся отдохнуть на пальмовый пенек неподалеку от гамака. На горизонте в сине-прозрачной дымке виднелась тень далекого острова.

— Это вулкан Монсеррат. А рядом с ним скала Гаронда. Из-за низких облаков ее сейчас не видно.

Капитан Глеб положил свои ладони на маленькие прохладные ладошки Джой. Но сказать ничего не успел. С ужасающим шумом с дороги во дворик ресторана вкатился чумазый грузовичок.

На крыльцо ресторана вышла незаметная до сих пор толстая пожилая мулатка.

— Вот и красавица наша появилась. Пивком бы хоть угостила трудящийся класс, эксплуататорша…

Глеб, извиняясь, взглянул на Джой и кивнул на двух белых мужчин, которые выскочили из кузова и принялись дисциплинированно выгружать из машины на песок разнообразные ящики, свертки и коробки.

Водитель-негр вышел из кабины, присел на первый же скинутый ящик и с удовольствием закурил.

— Студенты? Родители денег на циркули вовремя не выслали или вам просто на портвейн не хватает?

Старший из грузчиков, мужик лет под сорок, быстро разогнулся и остался стоять на песке с раскрытым ртом. Младший, повыше и покрепче, шагнул к столу Глеба.

— Тебя-то каким ветром сюда занесло? Турист, что ли?

Джой с любопытством слушала незнакомый разговор.

Глеб повернулся к ней.

— Это русские, не беспокойся.

— Какие мы тебе русские?

Молодой достаточно успешно разобрал слова капитана Глеба.

— Бери выше. Херсонская область, город Скадовск, понял?

Украинский вариант многое прояснял.

«Именно с этими ребятами Фил мог разговаривать тогда на улице».

— Говорят, был тут до нас один русский, натворил каких-то дел и сбежал. Мы на Антигуа пока одни из Союза. Ты вот еще объявился.

— А хохол ваш, ювелир, не помогает землякам, что ли?

— Чего? Наши уже и золотишком здесь балуются? Во дает! А мы тут с тобой как негры пашем… Ты хоть расскажи, где его найти, этого ювелира-то, мы быстро в гости к нему подскочим, для нас любые контакты тут полезными будут!

Подмигнув Джой, Глеб пригласил мужиков за столик.

— Вы не обращайте особого внимания, я буду переводить для моей знакомой.

Старший ухмыльнулся.

— Местная? Ловко ты тут управляешься…

— Заткнуться не желаешь?

Хохлы одинаково удивленно взглянули на Глеба.

— Ну, ты бы хоть предупредил бы, мы ж не знали…

— Считайте, что предупредил.

Джой внимательно наблюдала за разговором мужчин, не очень понимая такой странно ласковой улыбки и жестких глаз Глеба Никитина.

— Мы тут приехали на яхтах подзаработать. Кореш один наш, из Херсона, знакомый хороший вот его, Антохи, год здесь отработал, бабла загреб немерено, рассказывал, что тут платят хорошо, ну, разумеется, тем, кто в яхтах разбирается. Вот мы и рванули на Антигуа.

— Ага, я заметил, на каком романтическом паруснике вы картошку сюда привезли.

— Да нет, это мы так, временно! Мы квартиру снимаем в деревне у хозяйки этого ресторана. Она денег с нас сначала заломила, мама моя! А мы только прилетели, никого знакомых нет, где на ночь даже остановиться — не знаем. Нам и посоветовали ее. Потом-то узнали, что она с нас за месяц вперед в три раза больше, чем обычно, содрала. Ну, договорились, что мы ей с товаром помогать будем, а она, наша курочка… — старший помахал суровой домовладелице, вышедшей из дверей кухни к грузовичку. — Сейчас, милая, сейчас! Айн момент! Скажи ей, что мы только пиво допьем и быстро все до конца разгрузим! Вот, а она нам продуктов подбрасывает, ну, еще по телефону дала два раза домой позвонить…

— А ваш этот… богач-то херсонский? Он здесь?

— Да вот все дело-то в том, что Славик в эти выходные не приехал, как мы с ним договаривались, не на острове он сейчас. Обещал, что встретит нас на Антигуа, поможет устроиться на яхты, все такое прочее, говорил, что все будет шоколадно, потом позвонил, сказал, что болеет, что не сможет и в этом месяце сюда прилететь. Так что мы сами здесь работу пока для себя ищем.

— Забавные вы ребята, можно даже сказать, что отважные. А мне тут местные напели, что на весь этот остров только один москаль приходится и только один хохол. Говорят, что они тут даже не дерутся, а почти в обнимку по местным улицам ходят! Ну, тот пропавший русский уголовник и ювелир-то ваш, господин Филатенко. Так вы с господином Филатенко еще не знакомы?

Глеб внимательно наклонился к приятелям.

— И он вам ничем не помогает?

— Иди ты! Да если бы нам хоть один такой сладкий землячок здесь попался, стали бы мы с этими ящиками корячиться!

Капитану Глебу понравилась их логика. Он быстро и коротко объяснил Джой, что с такими полезными людьми ему нужно поговорить подробнее. Она согласно кивнула.

— И вы всерьез рассчитываете, что здесь вам удастся хорошо заработать?

— А что? Я яхтами с пионерского возраста занимаюсь, у меня в Скадовске яхта была самая лучшая, прогулочная, я ее сам от киля до клотика сделал, руки-то всегда были на месте, нам бы только показать здесь буржуям, как мы можем!

Чувствовалось, что старший украинский спортсмен искренне верит, что в их лице весь яхтенный мир Антигуа скоро обретет небывалое счастье.

— Антоха вон в Турцию и в Грецию туристов из Николаева на яхте возил, там такие штормы были — мама не горюй! Здесь-то что, все тихо, водичка прозрачная, тепло! А я прошлой зимой в гараже свой корпус заклеивал, знаешь сколько растворителя выдышал под пленкой?! Семнадцать литров! А эпоксидки сколько у меня тогда на него ушло… Да здесь я любой борт на раз сделаю так, что все мастера ахнут!

Рушить их мечты было не в интересах Глеба, но он все равно решил поинтересоваться:

— И чего вы от такого-то везенья сюда приперлись?

Приятели синхронно смутились.

— Ну-у, понимаешь…

Рассерженная хозяйка трактира заревела уже встревоженным басом, призывая своих бледнолицых рабов к продолжению погрузочно-разгрузочных работ.

— Ты, может, подождешь нас тут немного? Мы еще товар кой-какой по заказу отвезем, а потом подскочим к тебе, еще потрепемся, а?

Опередив хохлов, к грузной мулатке подошла Джой. Они о чем-то коротко поговорили, Джой улыбнулась, из-под ладошки посмотрев на Глеба, и махнула им рукой.

— Все в порядке. Как я и думала, эти продукты — мясо, ром, кока-колу, фрукты — заказала Фрида. Для своей вечеринки. Доставить все это надо к ней на холм. Я же правильно объяснила хозяйке, что мы собирались ехать туда, по пути завезем и продукты, и ребят? Им тоже будет полезно потом побывать на вечеринке. Да?

Джой торжествующе улыбалась, глядя на Глеба.

— Награда за мной. Согласна?

— Жду, мой генерал!

Скадовские богатыри с помощью капитана Глеба быстро побросали коробки и свертки в машину. С дикими криками запрыгнули на борта маленького автомобильчика.

— Вперед! Наша цель — коммунизм!

Хохотали они долго. Подниматься в поисках Фриды им пришлось не на один, а на все три холма поочередно. В каждом из гостевых домов их встречали дружелюбные люди, слегка нетрезвые компании, почти постоянный дымок самодельных самокруток. На объятых буйной зеленью террасах, на открытых верандах зданий, принадлежавших Фриде, разные люди — цветные, черные, белые — на вопросы капитана Алекса и Джой о Фриде в ответ говорили им все примерно одинаково: «Сегодня она была здесь… Только что уехала…» Мужчины и женщины улыбались: «О, Фрида! Может, она выше на холме? Или, может, вы поищете ее на пляже?»

Неряшливые сухие и ломаные свежие листья загромождали весь низ бананового подлеска. Зелеными канделябрами мощные гроздья плодов свисали на толстых метровых стеблях. Изредка и издалека на дорогу, по которой они пытались ехать по холмам, сквозь резные живые листья пробивалось солнце.

Старший хохол вдруг хлопнул рукой по спинке водительского сиденья. Еще продолжая смеяться, попросил.

— Останови, подруга! Слушай, Глеб, скажи ты ей, чтобы остановилась. Дай хоть разок попробовать! Буду дома говорить, что бананы грыз прямо с дерева.

Подпрыгнул, жадно, с хрустом отломил бананчик. Тут же начал плеваться.

— Тьфу, кислые и твердые!

Вокруг по склонам были разбросаны маленькие двухэтажные домики с черепичными крышами, утопающие в пушистых узколистных кустиках, усыпанных мелкими фиолетовыми и розовыми цветами, похожими на флоксы. Роскошно цвели редкие опунции. И почти все дорожки, которые вели от каждого такого игрушечного домика к дороге, были обложены диким камнем, и подпорные стенки высоких откосов были тоже сделаны из аккуратных тесаных камушков. Некоторые дворики отгораживались от других, соседних, легкими цепочками на столбиках, грузовыми или якорными, единственной памятью, оставшейся их владельцам от старинных паровых яхт.

Старший по-хозяйски внимательно рассматривал легкие деревянные веранды.

— Как у моего деда на хуторе…

Часто мелькали на поворотах таблички, извещающие о сдаче в аренду того или иного особнячка.

— А это чего тут висит?

Глеб повернулся. На столбе с поперечной рейкой покачивался на ветерке щит с цветной надписью. Название, телефон, адрес сайта.

— Куда обращаться по поводу аренды.

После пятого такого столбика старший хохол начал истерически, сквозь икоту, хохотать.

— Пора, Антоха, и нам тут к недвижимости приценяться!

— Вот сюда бы мою супругу переселить с детишками! Она же так любит в огороде копаться, а у нас в поселке даже путевую грядку под огурцы сделать негде. Да я сюда бы и тещу с удовольствием перевез!

На южных склонах холмов ветер настойчиво шевелилбелые свечи цветов на острых пальмах, цвикали в кустах какие-то пичуги. Нежно-зеленые акации опускали почти до земли сухие коричневые стручки.

— Во, глянь, такие же, как у нас! Только здесь стручки размером с батон! В нашем Скадовске поменьше…

В который уже раз открылась перед ними панорама гавани. Яхт на широкой голубой воде с каждым часом становилось все больше и больше. Хохлы оживленно спорили, отвлекая от дороги Глеба.

— Эта черная, с длинным корпусом — «Фэлкон». Мачты точно как в журнале, перламутровые, а реи похожи на сабли, кривые. И флаг, смотри, с птицей какой-то на топе фок-мачты.

— Антоха, а эта же прямо красавица! Вон, у причала, с краю, маленькая. Ну, чего ты, не видишь, что ли, синяя, вся в рекламе! Британский флаг еще на правом борту. Да, да, «Артемис». Правильно! Она стоит в десять раз больше, чем этот черный. Смотри, Глеб, да брось ты изучать эти хаты, смотри сюда! Какой шикарный обрез носа, как он в воду уходит, почти вертикально! Для гонок лодочка, просто супер!

И опять банановая тайга скрыла от них всю роскошь парусной жизни.

Перед еще одним домиком торчала в земле скромная табличка на простом деревянном колышке — «FOR SALE». Джой остановилась, вышла из машины, махнув Глебу.

— И этот сдается, что ли?!

Старший внимательно подошел к табличке поближе, пытаясь читать. Капитан Глеб пугнул земляка.

— Ты чего! Куда поперся?! Не видишь, написано: по газонам не ходить! Тут у них с частной собственностью знаешь как строго? Собак могут спустить.

Хохол шарахнулся от аккуратного белого крылечка.

— Ну его! Еще оштрафуют! Вообще жрать тогда будет нечего…

Фриду они застали на лужайке Северного яхт-клуба. Она сидела в соломенном кресле напротив солидного, банковского вида, мужчины. Сигарный дым плавно обтекал толстые оптические стекла очков ее собеседника.

— Подожди немного…

Женщина с улыбкой поднялась навстречу приехавшим.

— Привет! Как вы без меня, не скучали?

Она подняла руку, прозвенев многочисленными браслетами, и вольно потрепала Глеба по волосам.

— Вот видишь, как быстро ты стал моим грузчиком…

Обернувшись к хохлам, она скомандовала.

— Ребята, заносите все в ту пристройку. Одну бутылку рома можете взять себе. Ваш главный не против.

Глеб Никитин взял с подноса крупную виноградину.

— А мы ведь тебя долго искали. По всем холмам проехали, в каждый дом заглядывали, со всеми твоими друзьями познакомились…

Настороженные глаза были явно не к лицу Фриде.

— Зачем? Зачем вы меня там искали? Кого еще ты в моих домах хотел увидеть?! Меня ты на холме не нашел, а что-нибудь интересное для себя заметил?

— Только множество пустых упаковок контрацептивов в мусорных баках.

— И все?

— И все. Мне там понравилось.

Глеб был серьезен, но, как всегда, заметно лукав, и Фрида с облегчением расхохоталась.

— Поздравлять меня сейчас будете или потом, вместе со всеми?

Громкая женщина посмотрела именно на Глеба.

— Твой Рокфеллер не обидится?

— Да ну его…

Капитан Глеб обнял Фриду за плечи и нежно поцеловал в щеку.

— Мы тебя поздравляем.

Фриде вдруг срочно понадобилось что-то сказать своему толстяку. Она резко отвернулась к нему, потирая рукой лицо. И быстро зашагала к невысокому зданию, около которого стоял джип, на котором они все приехали.

— По-моему, ты очень смутил ее…

— А тебя?

— Пока еще нет.

Джой стояла так близко…

— Держи, красавчик, это тебе от меня. Сможешь справиться?

Фрида вернулась из хозяйственной пристройки с большим кокосом и протянула его Глебу.

— Боюсь, что только рассмешу всех вас.

— Смотри…

Фрида положила орех на колесо маленькой чугунной пушечки, вросшей в землю под высокой пальмой. Три свистящих удара мачете слились в один. Верхушка кокоса отлетела в сторону.

— Держи. Пей мамочкино молочко. Вечером будешь со мной пробовать ром?

— И с тобой, и с кока-колой.

Грузная женщина встряхнула копной волос и хрипло захохотала.

— Мой грузчик обещал мне сегодня напиться! Славный будет вечерок!

Внимательный мужчина бросил на Глеба Никитина из-под толстых очков острый проницательный взгляд.

Машинка уютно катилась по пустой дороге. Глеб откинулся на спинку сиденья и расслабленно молчал.

«Как же глубоко лезвие мачете вонзалось в мякоть круглого ореха…»

Джой тоже сосредоточенно молчала, изредка переключала скорости и слегка притормаживала на узких поворотах, но капитан Глеб чувствовал, что скоро она должна ему что-то сказать.

День заканчивался. Свежесть роскошного утра и жару знойного полудня сменяла теплая густота южных сумерек.

— …Я не рассказала тебе еще про разговор с барменом. Валери́ с Катей были там в свой последний день. Немного поссорились, но так, ничего особенного. Потом на Катю стал кричать один молодой латинос, оказалось, что Катя его хорошо знает. Валери́ с ним подрался, вернее, побил его и выкинул из бара. Как говорит бармен, тот парень был сильно рассержен, вытирал кровь с лица и кричал, что Катя шлюха, и грозился отомстить Валери́…

Они не заметили, как солнце покинуло землю. Близкая тишина океана была уже не такой голубой, как в неистовых тропических лучах, а сизо-стальной, неподвижной. Резные полосы пальмовых листьев на холмах в последнем свете дня казались вырезанными из плотной черной бумаги.

Теплая, почти невесомая рука с нежностью опустилась на лицо Глеба.

— Поехали к тебе. Я не боюсь теперь никаких твоих ящериц…

Свет от большого темно-красного абажура почти не заглядывал в углы комнаты. Слабо блестело глубокое медное блюдо на столе в гостиной, белыми полосами светились низкие парусиновые диваны на веранде. Соломенные циновки темными островками выделялись на океанском просторе мерцающего каменного пола.

Глеб осторожно поцеловал маленькую лодыжку, потрогал тонкие желтые звенья браслета. Круглые золотые рыбки на ноге Джой держались друг за друга прозрачными сквозными звеньями.

— Хочешь, я угадаю, сколько в твоем браслете рыбок?

Джой открыла глаза.

— Хвастун. Даже мне никогда не приходило в голову их пересчитывать.

— Я и не считаю — я угадываю. Хочешь?

— Попробуй.

— Двадцать четыре.

Перевернувшись на спину, Глеб счастливо раскинул руки.

Недоверчиво поглядывая на него, Джой приподнялась, села, прикрывая грудь простыней, расстегнула браслет, поднесла его близко к глазам. Ничего подробно не рассмотрев, включила маленький настенный светильник.

— Ты обманщик! Ты уже все сосчитал!

— Поэта может обидеть каждый! Чтобы даже как следует полюбоваться на своих драгоценных рыбок, тебе понадобился электрический свет. Как же мог в полной темноте их пересчитать я? И когда? Извиняйся!

Глеб грозно опрокинул Джой на спину и вдавил ее плечи в подушку.

— Сдаюсь! Расскажи, о, волшебник, как ты достиг такого великого мастерства!

Они лежали рядом, Глеб перебирал пальцами светящиеся в темноте волосы Джой.

— С самого детства все цифры и числа для меня были цветными. Тройка и восьмерка были голубовато-зелеными, восьмерка, правда, немного темнее. Цифра пять — всегда красная! Шесть — коричневая, девять — серая, единица — черная такая, строгая. Все родные говорили, что я очень рано усвоил таблицу умножения, думаю, наверное, еще и потому, что при взаимодействии простых цифр их оттенки в моем воображении каким-то, одному мне понятным, способом смешивались и при этом получались новые, странные цвета. Почему-то и тогда для меня было, и на всю жизнь осталось, что пятьдесят шесть — это красно-коричневое число, сорок девять — черно-серое, сорок два — белое с голубым, холодное.

Пятью пять — двадцать пять. И в моих глазах вспыхивал ярко-оранжевый цвет, как огонь костра. Все, что образовывалось с участием цифры девять, было для меня далеким, темным, непонятным, особенно число восемьдесят один… А когда сливались тройка и восьмерка, то получалось нежно-изумрудное изображение — двадцать четыре. Мое любимое. Я всегда чувствую присутствие этого числа.

— А почему ты выбрал именно его?

— Потому что всю жизнь хотел жить в Изумрудном городе…

— Дай я еще немного посмотрю, как ты улыбаешься, — Джой тронула маленькой рукой закрытые глаза Глеба.

К ночному пирсу, где была назначена встреча, Глеб и Джой подъехали, уже не рассчитывая ни на что.

Черное небо и черная вода залива не имели общей границы. Крошки ярких звезд сливались с огнями многочисленных яхт, рассыпанных на тихой воде бухты Инглиш-Харбор, и все вместе они были очень похожи на уютные домашние огни гостевых домиков на противоположном берегу.

Тихо смеясь, Джой хотела кому-то позвонить.

— Кто-то может нам помочь?

— Только дядюшка Эппл, хозяин всех водных такси на острове. Если он сейчас не спит…

— Русский?

Из темноты у самого пирса зажурчал мотор маленькой лодки. Мигнула точка яркого света внизу, у воды.

— Это вас нужно отвезти на вечеринку?

Мужчина в шортах, не привязывая крохотную «динги» к причалу, схватился за высокие доски настила, лучик диодного фонарика скудно осветил ближний борт лодочки. Капитан Глеб с готовностью протянул руку Джой, но тут же растерялся, рассмотрев рядом с мужчиной мальчика лет пяти и женщину.

— А мы все тут у вас поместимся?

— Если ты не слон, то через пять минут будешь есть жареное мясо на том берегу!

Лучезарный лодочник неприлично громко засмеялся, ничуть не смущаясь присутствия жены и сына.

— Ну?

— Только вместе с тобой…

Джой первая ловко спрыгнула с причала в лодку.

На свободное место на правом борту, которое заботливо осветил ему неожиданный паромщик, Глеб бросил сумку, потом перебрался туда и сам.

…Форштевень отважной посудинки ровно вреза́лся в легкую зыбь невидимых морских волн и в звездную пыль, рассыпанную вокруг них. Глеб Никитин громко пел, но никто, кроме Джой, его восторженной песни не слышал.

Мерно переваливаясь с борта на борт, лодочка пересекала бухту.

Справа и слева возникали силуэты стоящих на якорях яхт. Слышались музыка, женский смех, крики не совсем трезвых мужчин.

В двух метрах от них прояснился высокий черно-белый борт. Луч налобного фонарика их рулевого мимолетно скользнул по нему.

«Тикондерога Нуово».

— Стой! Приятель, остановись-ка на минуту! Здесь у меня важное дело, наше мясо подождет… Извините, мэм, это действительно очень, очень важное дело. Я быстро.

Насколько это у него получилось на волнах, Глеб поклонился незнакомой женщине в лодке.

Вскочить по скобам кормового трапа на палубу «Тикондероги» для капитана Глеба было достаточно привычным делом. Качественный деревянный настил яхты подрагивал, передавая корпусу и рангоуту вибрацию работающего двигателя.

— Привет! Далеко собрался?

За то недолгое время, пока они не виделись, ювелир не успел изменить своих привычек. Он испугался так же замечательно, как и в их первую встречу.

— А ты? Ты зачем… Ты как?

— Шел вот мимо, вижу — хороший человек чай пьет, ну, думаю, зайду в гости, угощусь вкусным вареньем, поболтаем по старой-то дружбе. Ты куда-то уходишь с острова?

Фил замешкался. Яркого света на палубе «Тикондероги» было достаточно, чтобы не видеть за бортом крохотную лодочку. Он растерялся, не осознавая причины и способа появления Глеба на борту его яхты.

— Понимаешь…

Ювелир суетливо шагнул в сторону, загораживая своей толстой спиной выход из каюты на палубу.

— Тут вот какое дело… Вчера ночью какие-то олухи взломали замок на яхте… А у меня тут, сам знаешь, серебра немного приготовлено, камешки разные, агаты есть, янтарь. Изделия готовые… Я ж на них целый сезон горбатился!

Фил доверительно взял капитана Глеба под локоть, двинул его ближе к носовым релингам. Стал говорить громко, акцентируя каждую фразу.

— Я всегда запираю каюту на замок. Ну, знаешь, чисто символически… Обычно ни в городе, ни на яхтах никто особенно-то здесь не хулиганит, но береженого…

Осмелев, Фил хихикнул.

— В последнее время, в сезон, тут стало много посторонней молодежи из Европы, они могли баловаться, может, искали выпивку на яхте. Я ж по весне поставил ее прямо посреди бухты, не подумал тогда, что получится так неудобно, что стоять-то она будет на пути от пирса к дальнему берегу… А там всегда местный народ гулеванит, вечеринки разные устраивают, барбекю жарят! Все, кто идет от пирса на гребной лодке или на маленьких моторках, проходят мимо меня! Вот и достоялся…

— Я пока еще не проверял, взяли чего или нет, и в полицию заяву не писал, толку-то ведь от этих черных клоунов никакого.

— Как ты думаешь? — Фил робко тронул Глеба за плечо. — Если я переставлю лодку ближе к выходу из бухты, то щенкам лень будет грести к ней? Как-никак мои ювелирные заготовки все посохранней будут, а?

— Грамотное решение. Бережно храни вверенное тебе имущество. Ты к Фриде на берег сегодня приедешь?

Толстенький ювелир замялся.

— Понимаешь, мы с Юленькой ничего такого на этот вечер еще не планировали… Сейчас переставлю лодку, а там посмотрим…

— Ладно. Рад был увидеться, спасибо за вкусный чаек. Приятелю привет передавай!

— Какому?

Фил задрожал, выдернул свою руку из ладони Глеба.

— Тому, чьи башмачки у входа в каюту стоят, — Глеб Никитин небрежно кивнул через плечо.

— Дак это… ты ничего такого не думай… Это же мои, рабочие!

— Ну, тогда рекомендую тебе наматывать на ноги по пять портянок, а то потеряешь невзначай такую большую обувку-то. Рабочую. Пока.

Испуганный Фил еще долго таращился в темноту за бортом, где так быстро и таинственно исчез капитан Глеб.

Два больших костра плотно держали высокий устойчивый купол света. На краю одного огня стояла решетка барбекю, сильное пламя другого освещало большое полотно-скатерть, расстеленное на песке. Человек двадцать перемещались по берегу в свете костров, на черном фоне береговых кустов мерцали загорелые тела, яркие майки, платки, блестящие украшения.

На мокром песке поодаль лежали, раскинув прозрачные цветные паруса, несколько виндсерфов. На оранжевом водном мотоцикле висела целая гроздь ярко-желтых с черными ремнями спасательных жилетов.

Глеб подхватил Джой на руки и через небольшой теплый прибой понес ее на берег. Мальчуган тоже резво соскочил в мелкую воду и, крепко вцепившись в причальную веревку, помог отцу тащить лодку к близким береговым огням.

Их появление заметили немногие. Незнакомые люди — молодые и в возрасте — студенты и мужчины, на вид состоятельные, женщины, юные девушки, дети сидели на легких раскладных стульях, на бревнах, стояли, смеялись, пили из больших пластмассовых стаканов, держали в руках куски мяса, хлеб, фрукты…

— Братан! Мы здесь!

Пламенея лицом у жаркого костра, младший хохол Антоха заботливо переворачивал на решетке общественное мясо. Старший изо всех сил призывно замахал свободной рукой Глебу.

— А мы здесь уже давно, нас Фридка с собой привезла, мы уже думали, ты того, совсем сегодня не приедешь! Давай я тебе рому плесну! А барышня твоя что будет?

Советы более опытных товарищей хохлы восприняли буквально.

— Ты же сказал, что в тусовку, ну, в эту, в яхтенную, нам нужно тут входить, чтобы с работой получше получалось. Вот мы и входим. Я вот, видишь, раздачей напитков тут занимаюсь, а Антоха на мясо добровольно встал, никто из буржуев не захотел с углями возиться.

— А как ты их понимаешь?

— А чего тут понимать-то?!

Старший хохотнул.

— У мужиков спрашиваю «Рум?», наливаю при их согласии, пальцем по стакану́ веду, любой башкой-то сможет кивнуть, что хватит, мол. Потом кока-колу поднимаю вот так, говорю «Йес?». Тоже плещу от души. Айс еще бросаю, кусок или два, если кому похолоднее напитка хочется. Никто еще не обижался. Тебе-то с айсом?

— А каким сортом рома потчуешь народ?

— Местным, антигуанским!

Хохол поднял бутылку к свету.

— Во, смотри, «Кавалер»! Семьдесят пять оборотов, круто, и мужик в черной шляпе нарисован! Пират!

— Да уж, пожалуйста, и льда мне побольше!

Глеб Никитин расхохотался.

«Вот жулики!»

— Понимаешь, приеду, пацанке своей малой буду про все это рассказывать, она ни в жисть не поверит, что здесь ананасы на земле грядками, как буряки, растут, только повыше.

Старший хохол не глядя плеснул себе в пластиковый стаканчик.

— Я же в общаге живу, ну, комнатка такая от завода, еще от бати нам с супругой осталась. Моя-то меня уже достала, давай, говорит, зарабатывай на квартиру, а то сил никаких нет, второй вот пацан у нас родился, скоро год будет… Вот я сюда на заработки и рванул. Ты не думай, мы же без понтов, на любую работу согласные. Я вот в Скадовске чем только не занимался, нормальной работы там нет, с завода все поувольнялись… А здесь мы с Антохой хоть яхты мыть вместе с неграми готовы, лишь бы копейку хорошую платили…

С довольной улыбкой к ним подскочил смуглый пацан, студент на вид, с охапкой пластиковых стаканчиков.

Старший шикарным жестом, не наклоняя обратным движением бутылку, разлил по всем стаканам ром, набросал в них льда, ткнул пальцем, спрашивая, куда лить колу. Студент с довольным гоготом отвалил в сторону своей компании.

— С меня в общаге стребовали, чтобы на следующий год я выселялся, типа не работаю уже на заводе…

— Слушай!

К ним, стирая пот с лица, придвинулся от дальнего костра Антоха.

— Хасан вон, этот алжирский бригадир, звонил только что, предлагает завтра вымыть правый борт на «Фэлконе». Нас с собой берет, по десятке в час обещает! Идем?

— И ты меня еще спрашиваешь! Давай-ка, братишка, поднимай! За бизнес нужно выпить! Жизнь-то, похоже, налаживается!

Из темноты Джой подвела к Глебу молодого мужчину с резкими, красиво очерченными губами и слабым подбородком.

— Знакомься, это Крис. Это он видел Валери́.

— Правда?

Парень суетливо закудахтал.

— Клянусь, так мне говорил мой хороший приятель! Он слышал про эту историю, утверждает, что видел три дня назад твоего русского друга, которого полиция ищет, на Сан-Мартине. Важный такой он там был, довольный, на дорогой машине. Мой приятель говорит, что твой русский уже зуб себе белый, фарфоровый, успел на Сан-Мартине вставить.

— Выпить хочешь?

Крис махнул рукой.

— Нет, мы там немножко курим, спасибо, приятель!

— Тебе спасибо за хорошие новости!

Глеб Никитин наклонился к Джой.

— Ну что ты? Не грусти. Не Валерка это, ну и что, мы еще с кем-нибудь поговорим, посоветуемся…

Джой все равно старалась отвернуться от огня, часто помаргивая.

— Как ты думаешь, почему Марисоль не приехала на вечеринку?

Глеб кивнул на роскошную Фриду, окруженную мужчинами.

— Наша малышка начинает потихоньку многое понимать…

— Ну, может, еще налить холодненького? Я покушать вам принесу, если хотите…

К ним бесцеремонно сунулся старший хохол, прожевывая вкусную дармовую еду.

— …Представляешь, друже Глебка, мы первую неделю тут жрачку в магазине в гавани покупали. Больше ничего не знали, где что раздобыть. Курицу только брали мороженую и макароны. Хозяйка наша поначалу считала, что мы итальянцы — столько мы этих макарон за неделю сожрали! А окорочка и бедрышки куриные здесь, как у нас дома, такой же фирмы продаются, «Sadia»! Во хохма! На у паковке даже по-русски написано, как эту куру правильно готовить!

— Это ты своего пропавшего друга ищешь?

Отодвинув хохла, моложавый куражливый мужчина хлопнул капитана Глеба сзади по плечу.

— А что?

— Я видел его еще до всей этой полицейской шумихи. Он с интересными людьми здесь встречался. С албанцем одним, например. Кстати, эта албанская яхта, в экипаже которой были еще и арабы, ушла в ту ночь из Инглиш-Харбор.

— Не там копаешь, парень! Успокойся.

За напитками к услужливым хохлам подходило много людей, лица их в красном свете костров были таинственны и почти всегда необычны.

Крупный и бородатый хозяин радиостанции отшатнулся и мгновенно смял собственную нетрезвую улыбку, когда Глеб Никитин почти в упор посмотрел на него.

— Нет, нет! Извините! Я же не хотел сделать вам неприятности! Полицейские сами просили предупреждать их обо всем, что связано с этим пропавшим русским… Я только сообщил в комиссариат про ваше странное объявление! Больше ничего, поверьте!

— Не трясись. Штаны-то запасные с собой, небось, на мероприятие не взял?

Заметив, что Фрида смотрит на него, Глеб ответно махнул ей рукой. Женщина, держа в одной руке привычную сигарету, безуспешно попыталась подняться с расстеленного на песке пледа. Рубаха из тонкой белой ткани неосторожно распахнулась на ее щедрой груди.

— Эй, подойди-ка ты лучше ко мне сам!

Немного возвышаясь над Фридой, рядом в легком кресле уютно сидел ее подслеповатый, так похожий на наследственного миллионера спутник. Он отпивал что-то из высокого стеклянного бокала и кисло отвечал на вопросы другого мужчины, стоящего справа от него.

— Знакомьтесь, это Глеб Никитин, русский безумец. А это мой адвокат… — толстяк учтиво приподнял зад с плетеного кресла. — Его папаша опекал моего папочку, а он теперь сидит на шее у меня и считает, что я неправильно трачу мои большие деньги. Его сладкая мечта — стать когда-нибудь моим мужем и больше ничего в жизни никогда не делать! Даже со мной. Правда ведь, Джонни?

Качая в руке стакан, Фрида продолжала нетрезво говорить, хлопнув по волосатой ноге высокого.

— А вот этот парень не хочет на мне жениться. Фу, противный! Он составил план, по которому я должна буду его усыновить, а на следующий день он меня задушит, чтобы получить мое наследство.

— Лучше тебя зарезать, милая, — высокий мужчина в красных шортах сплюнул на песок крошку от сигары. — Так ты эффектней будешь выглядеть на газетных фотографиях.

— Глеб, ты отомстишь негодяям за меня?

— Уважаемая Фрида, ты в безопасности, пока я твердо стою на ногах.

Капитан Глеб наклоном стакана предложил обоим мужчинам чокнуться с ним.

— Военный?

Высокий оценивающе поглядел на фигуру Глеба.

— Нет, сочувствующий. А ты?

— Шесть лет приятной жизни в ЮАР, из них четыре — на беспокойной границе с Намибией. Приходилось дырявить там плохих черных парней. Платили достаточно, чтобы не видеть, в кого стреляешь. Фрида роскошная женщина, ты согласен?

— У нее есть все шансы стать хорошей приемной матерью…

Капитан Глеб протянул Фриде руку и помог ей подняться с покрывала. Она неожиданно ясно взглянула на него и на Джой, тут же напряженно вставшую рядом с Глебом. Пробормотала в их сторону неслышно для других.

— Есть хорошие новости, красавчик?

— Скоро будут.

— Не разочаровывай меня, ладно? А я за это не буду на тебя злиться, — Фрида кивнула на Джой.

— Надеюсь, ты не захватила сюда с собой свой большой страшный нож? — Глеб жестом изобразил казнь кокосового ореха.

Фрида захохотала.

— Будь смелее! Хотя куда уж тебе больше-то…

Наемник взял Джой за руку.

— А тебе не нужен опытный друг, крошка?

— Опытный — да, а вот кто-нибудь беззубый и с разбитым носом мне сегодня вряд ли пригодится.

Джой мягко наклонила голову к плечу капитана Глеба.

— Ну, приятель, тогда за это нужно выпить!

— Извини, не могу. Видишь парня, который барменом здесь подрабатывает? Вот он этого мне не простит.

— У тебя и с парнями получается что-то личное?!

— Просто он в свое время сражался за независимость гордой Намибии. Ты его ни разу не видел в прицел?

— О! Познакомишь?

Через десять минут юаровец и старший хохол уже устраивались на ящике для льда меряться руками.

— …Ты чо, в натуре, про десант ни разу не слышал, что ли?!

Ночное ток-шоу продолжалось, персонажи возникали на сцене один за другим. Ненадолго приподняв с кресла тучную корму, адвокат Фриды по собственной инициативе проявил поразительную осведомленность в Валеркином деле.

— Надеюсь, Вы знаете, что местная полиция уже не просто разыскивает Вашего русского друга как без вести пропавшего, а ищет его по причине официального обвинения в убийстве первой степени? В связи с этим уже допрошен ряд свидетелей, и все они показали, что Ваш Валера… так, я правильно запомнил его имя? Так вот, Валера и убитая молодая женщина, которая жила у него на яхте, неоднократно ссорились. Есть люди, которые слышали, как эта женщина много раз громко кричала на него в общественных местах о том, что она готова убить его. А Ваш друг… Ваш Валера, знаете, он был немного развратным человеком! Он тоже угрожал своей спутнице, отвечая, что сам скоро утопит ее.

Капитан Глеб прозрачными глазами смотрел на разговорчивого юриста.

— Ты хочешь мяса? — Джой вкусно облизнула пальцы, протягивая Глебу горячий кусок.

— А что, если Катю убил кто-нибудь из ее любовников? Местный или яхтсмен, которого она привела на яхту? Как вам нравится эта версия, господин адвокат?

Глаза толстенького Джонни были гораздо честнее его самого: любая версия, которая не обвиняла бы Валерку, ему категорически не подходила. Огорченный, он незаметно отошел во тьму.

— Смотри… Тот тип, лысый, с большими усами… Видишь?

— Да. Это тоже кандидат в близкие родственники или в мужья Фриды?

— Нет! Ты что!

Упрямый локоток Джой не давал Глебу возможности отвлекаться на просмотр других интересных персонажей.

— Это тот, ну, с кем Катя в последнее время дружила! Усатый даже дрался один раз с Валери́ из-за этого!

— И кто же победил?

— Никто. Их тогда столкнули в воду с причала.

Джой немного обиделась на такое легкомысленное невнимание Глеба.

Над ночным берегом поплыл, перебивая запах еды, сладковатый дымок самодельных сигарет.

Молодежь захотела купаться. С хохотом студенты предлагали друг другу варианты различной степени неприличности.

— Ну, как вы тут, веселитесь?

Только сейчас Глеб Никитин увидел около себя незаметно возникшего на берегу Фила.

— Да, вроде все как у вас здесь и принято.

— Отвальную устраиваешь? Когда вылет-то у тебя, не опоздаешь? Если на утренний рейс тебе билет переоформили, то тогда выспишься, даже еще кое-что успеешь!

Ювелир захохотал, подбрасывая вверх складочки своего дрожащего подбородка.

— Откуда ты узнал о предложении доброго полицейского комиссара? На этом острове так быстро разносятся хорошие новости? Или вы с ним такие близкие друзья?

Фил смутился.

— Нет, кто-то мне сейчас только что сказал. Не помню уж и кто…

— Ладно, не мельтеши. Познакомься лучше со своими земляками. Ты еще не в курсе, что здесь мощный яхтенный десант из города Скадовска Херсонской области высадился? Они вон там, около сломанной пальмы, мастер-класс местным дилетантам дают.

…После бурного знакомства и продолжительной рабочей беседы старший хохол взялся спорить с Филом о количестве продольных ребер у кактуса. Николаевец упрямо считал, что их у здешних кактусов пять; херсонский ботаник утверждал, что шесть. Потом в старшем взял верх бывший десантник, он подпрыгнул, как только смог после выпитого до того рома, и коряво снес ударом ноги ближайшее вертикальное растение. И сразу же взвыл от боли! Шип коварного растения пробил слабокачественную китайскую кроссовку и глубоко вошел в мякоть большого пальца.

Сразу же несколько человек бросились врачевать раненого героя. Раньше всех к травмированной ноге приник милосердный юаровец. После извлечения колючки и смазывания раны йодом яхтсмен-десантник торжественно пересчитал ребра у поверженного кактуса.

— Шесть! Я же говорил! Наливай!

Потом страшно удивился, опять увидев около костра Глеба.

— Братан! Ты еще не уехал? Видал, как я его сделал!

— А эта Катюха, про которую этот пухлый тут с тобой говорил, так она и к Антохе моему клеилась поначалу, а потом как узнала, что мы на заработки сюда приехали, увяла в пять минут.

Тропическая пьянка была чудо как хороша. Наливали себе уже сами, закуски брали из ящиков по потребности, которая, впрочем, уменьшалась с каждой минутой. Никто больше не приставал к Глебу с вопросами про Валерку. Всем было все равно.

Глеб опустил голову на колени Джой.

— Ты не расстраивайся. Это их жизнь, они так привыкли. На этом острове живут одним днем, одним вечером, ночью. Никто чужой этих людей особенно не интересует. Они не хотят знать, где в мире находится Ирак, сколько стоит баррель нефти, путают Афганистан с Казахстаном.

Откинувшись спиной назад, на ровный ствол маленькой пальмочки, Джой ласково гладила Глеба по волосам. Они вместе смотрели на огонь затухающего костра.

— На Антигуа медленный ритм жизни. В том, чтобы людям куда-то спешить, нет особого смысла. Серьезного бизнеса здесь тоже нет. Многие европейцы живут семьями на яхтах, иногда выходят в море, изредка летают в Европу.

Мирная звездная ночь плыла над ленивой землей.

Из непроницаемой черноты кустов нетрезво выскочил старший хохол. Со странным изумлением он уставился на улыбающегося Глеба.

— Постой, постой, ты здесь? А там тогда кто? Вот фокус! Ты же только что в кустах разговаривал, я же твой голос там слышал!

Капитан Глеб лениво отмахнулся от него.

Младший, Антоха, не отпуская из крепких рабочих рук бюст плотной иностранной блондинки, дернул своего старшего приятеля за плечо.

— Ты куда? Давай хряпнем за прекрасных дам!

— Погоди, я на минуту, сейчас только еще немного послушаю…

Покачиваясь, старший снова нырнул в заросли темных кустов.

Какие-то солидные люди купались перед костром прямо в одежде. За скалами, в темноте, учащаяся молодежь наконец-то полностью разделась и, довольная таким развитием событий, вовсю визжала не очень трезвыми голосами.

Глеб и Джой разговаривали с закрытыми глазами.

— Давай уедем отсюда?

— А ты меня сейчас поцелуешь…?

Они договорились, что с ночного берега до причала их подбросят две семейные пары, уже собравшиеся переправляться домой на моторном катере. С ними было тоже весело, но не так романтично, как в маленькой «динги».

— А кто ты по профессии?

— Я был хорошим моряком.

…Они поднимались по узким улочкам деревушки от океана к вершине холма не спеша, прекрасно зная, что ждет их в конце этого пути. Как знатоки хорошего вина, Глеб и Джой наслаждались возможностью пробовать на вкус свое одиночество. И никто не мог помешать им быть вместе ни сейчас, ни через несколько мгновений…

— Твой сын взрослый?

— Да, он студент.

— Может, еще скажешь, что ты дедушка?

Глебу Никитину хотелось прощать Джой ее забавы.

— Не вижу смысла тебя обманывать. Отвечу просто: «Не знаю».

— Жена?

— Бывшая. Мы с ней редко видимся. Раз в два-три года случайно встречаемся у знакомых.

— А сколько тебе лет?

— Сейчас я старше своего отца. Ему не было и сорока.

— Послушай, а где ты работаешь? У тебя есть хозяин?

— Однажды я понял, что могу иметь хорошие деньги, делая то, о чем другие люди даже и не догадываются. Моя работа состоит в том, чтобы зачастую делать невозможное. Оказалось, что иногда у меня получается давать людям то, что они хотят. Я могу придумать условия, удовлетворяющие непримиримых врагов, могу быстро предложить сделку, одинаково выгодную и для продавца, и для покупателя. Нет ничего сложного в том, чтобы организовать на первый взгляд фантастическую схему предприятия, привезти на деловую встречу неожиданного, незнакомого для обеих сторон, но, оказывается, очень полезного для них человека…

— И что, у тебя есть бизнес, офис, подчиненные?

— Это для меня неинтересно. Своими делами я занимаюсь сам.

Глеб шагал босиком по теплому асфальту, закинув сумку с вещами на спину.

— Большинство людей уверено, что свобода — возможность делать то, что они хотят. Для меня же быть свободным — это не делать то, чего я не хочу или не считаю нужным.

— Откуда тогда у тебя деньги? Ну, чтобы, например, прилететь сюда…

Не отвечать было невежливым, но Глеб Никитин уже не хотел говорить на деловые темы.

— Деньги — это всего лишь нить, связывающая меня с остальным миром, с большинством посторонних людей, живущих в нем. Для общения с близкими людьми у меня есть другие инструменты, более личные — душа, нежность, любовь…

Я считаю, что деньги — это то же самое, что и лопата для археолога. Сначала всегда выполняется грубая работа общими инструментами, и только потом, когда становится ясно, что появились необычайно ценные находки, в дело идут кисточки и трепетные руки. Глупо копать целину ладонями, но когда мне явится настоящее сокровище, — Глеб покосился на Джой, — я буду сдувать с него пылинки, стоя на коленях. И мое дыхание никто не сможет измерить в деньгах.

— И есть на свете такие люди?

— Мне до́роги те, кто верит в меня.

— Завышенное самомнение.

— Нет, не путай. Именно те, кто верит в меня, а не мне. Я же понимаю, что изредка бываю неправ.

…Джой забавно нахмурила брови.

— Как ты думаешь, сколько еще продлится вечеринка?

Настала очередь Глеба с задумчивой серьезностью посмотреть на небо.

— Сейчас половина второго ночи. Они продержатся еще час, не больше.

— Как ты так точно угадал время? Ты даже не смотрел на свои часы!

Подозревая розыгрыш, Джой схватила Глеба за рубашку на груди.

— Отвечай, негодник!

Капитан Глеб так же шутливо принялся отбиваться от ее маленьких кулачков.

— Это еще одна из моих волшебных способностей. Вру, конечно. Каждый штурман на долгих ночных вахтах десятки раз смотрит на часы. Иногда это надоедает, начинаешь искать в нудной работе развлечения, угадываешь время. Так что, мэм, годы упорных тренировок развили во мне это ценное качество. Хочешь, я еще что-нибудь тебе угадаю?

Джой сверкнула глазами и притворно надулась.

— Ты уже и так про меня все знаешь…

На ночных улочках им попадались редкие машины и пешеходы. Фонари освещали перекрестки, разноцветные двери баров и ресторанчиков. Иногда в пальмах длинными пунктирами блестели электрические провода.

Прямо перед ними серый асфальт делился на две дороги. Одна из них уходила вниз, в поселок, вторая вела на холм, к бунгало Глеба.

Он потупился.

— Ну вот, маленькая госпожа Джой, если я вам надоел и вел себя на протяжении всего вечера неприлично, то с грустью буду вынужден здесь с вами расстаться. Также, если вы не видите во мне интересного собеседника, который способен украсить ваше одиночество…

— Заткнись, умник! Быстро за мной! У тебя есть право хранить молчание!

Взмахнув золотистыми волосами, Джой захохотала и потащила Глеба за собой по нижней дорожке.

С холма внезапно донесся жалобный детский крик.

— Подожди меня здесь. — Глеб опустил под ноги Джой сумку и бросился бегом вверх по асфальту.

То, что он увидел за первым же крутым поворотом, никак не могло ему понравиться. В круге ночного фонаря стояла маленькая, лет десяти, негритянская девчушка. Она испуганно старалась прижаться к большой пластиковой бутыли с водой у своих ног и смахивала ладошками с личика крупные слезы.

— Давай, давай, потанцуй с нами, крошка! Зови свою черную сестру, будем веселиться вместе!

Два белых парня орали, размахивали майками и пьяно кружились вокруг негритяночки. Один из них, неопрятный бородач, старался громко стучать длинной палкой по гулкой прозрачной бутыли, другой, лысый, щипал девочку, приподнимая ее короткое платьице.

Капитан Глеб остановился, выдохнул. Сделал еще несколько шагов.

— Господа, могу ли я чем-то вам помочь?

— Пошел ты! — лысый хотел все сделать сам.

Еще один шаг, и Глеб уже с угрозой ответил:

— Нет, что вы, сэр, это выше моих сил.

Джой с разбега обняла Глеба за шею и горячо зашептала.

— Это европейские туристы, немцы, с круизера, он сегодня пришел в северную гавань. Глеб, прошу тебя…

— Пошел отсюда, вонючка!

Лохматый плотно и увесисто перехватил палку обеими руками.

— Вы знаете, еще никто и никогда не смел обвинять меня в нечистоплотности.

То, что сказал Глеб по-русски, парни явно не поняли, но одинаково злобно двинулись в его сторону.

— Напрасно. У меня же знакомый — знаменитый украинский десантник. Знаете, как он кактусы лихо ногами губит?!

Перейдя на английский, Глеб мгновенно опустился на колено и захватил каждой рукой по пригоршне песка с обочины.

Бросил и не промахнулся.

Чертыхаясь, один негодяй схватился за глаза, другой вслепую принялся размахивать палкой перед собой.

Через секунду Глеб выхватил у него суковатую дубину и с сильного замаха врезал ей грязному по ребрам. Палка переломилась надвое.

Потом у Глеба очень удачно получилось ногой сделать то, что в футболе называется «ударом с полулета». Неучтивый извращенец сломался пополам, громко выдыхая и попискивая. Бородатый со стоном пытался подниматься с асфальта, прижимая локоть к правому боку.

— Извини меня, милая Джой, — шагнув вперед, Глеб врезал ему ногой в челюсть. Что-то хрустнуло так же приятно, как и сломанная ранее палка.

— А впрочем, это же не наш метод.

Джой дрожала.

— Какой метод? О чем ты?

— Дорогая, я выразился в том смысле, что в нормальной жизни джентльменам так поступать в отношении других джентльменов не рекомендуется. Ну-ну, моя хорошая, все! Успокойся. Скотина получила скотский урок, только и всего. Лучше вытри слезы малышке.

Черненький человечек держал палец во рту и изумленно смотрел на Глеба.

— Небось, мамаша послала за водой, а ты заигралась в роще с Бонифацием? Так? Хорошо, показывай, куда нести твою бутылку.

Девчушка махнула свободной рукой в направлении холма.

— Проводим человека домой, а? — Глеб Никитин подмигнул взъерошенной Джой. — Плюнуть на кого-нибудь из этих ублюдков не желаешь?

В ночном магазинчике Глеб купил холодную минеральную воду.

— Лей! На руки, на голову. Все, все, лей!

Брызги веером летели со ступенек в темноту.

Капитан Глеб кричал так громко, что Джой хотела зажать уши, но Глеб жестами не разрешал ей останавливаться.

— Лей, лей, не жалей!

Сквозь звонкий смех Джой пыталась его спрашивать.

— Что это ты кричишь так весело по-русски?!

— Это детская песенка.

Джой вылила последнюю воду в подставленные ладони Глеба. Очень грустно посмотрела прямо в его глаза.

— Скоро ты станешь седым, а все равно останешься ребенком…

У ворот домика Джой они остановились. Мокрое лицо Глеба блестело в лунном свете. Джой тихо слизывала соленые капли с его жадных губ.

— Пошли, пошли быстрей…

В темноте Глеб Никитин обычно видел гораздо лучше других людей. Так случилось и в этот раз. Рывком он загородил собой Джой, пристально осмотрелся по сторонам.

— Что там? Пусти меня, я тоже хочу видеть!

Низкая изгородь и опоры входных ворот дома были сделаны из темных пальмовых брусьев. В правом квадратном столбе на уровне глаз торчало широкое лезвие мачете, загнанное в дерево сильным ударом…

— Не надо бояться. Мы же сейчас вместе.

Не выходя из душа, Джой сквозь складки полотенца смотрела в комнату.

Капитан Глеб не видел ее. В джинсах, босиком он стоял у окна и высоко поднятыми руками держался за темный проем, небрежно сброшенная мокрая рубашка зацепилась за спинку стула. Джой смотрела на его сильное тело.

— Что это? По-русски? Это русские стихи? Пушкин?

Глеб медленно, подбирая слова, перевел.

— А кто так говорил?

— Один нищий, но веселый бездельник… Ты очень красивая. Когда будешь смотреть на себя в зеркало, помни, что я тоже вижу тебя такой. Ты другая, не такая, как все здесь… У тебя очень нежная кожа…

АНТИГУА. День пятый

К Робу они приехали не первыми. У ворот королевской резиденции уже мирно пасся знакомый ослик с длинной веревкой, небрежно прикрепленной к уздечке из брезентовых ремешков. Лохматые серые уши временно бесполезно висели по сторонам его унылой мордочки.

Джой чмокнула Глеба в щеку.

— Пока! Я скоро буду.

Приятно было без особого на то разрешения открыть калитку королевства и самовольно пройтись по прохладной каменной дорожке, ведущей к дому. На террасе старина Роб внимательно слушал встревоженного Джако.

— Ветер страшно кричит в лесу на большой горе! Скоро будет ураган! Всегда, когда духи ветра так кричат, приходит страшная беда!

Мирный туземец был явно не в себе.

— Джако не хочет беды. Король Роб должен что-нибудь делать, нужно всем прятаться, бежать от ветра!

Увидев в дверях капитана Глеба, Джако слабо улыбнулся.

— Хочешь курить?

Он приложил сжатую пятерню к сердцу и понятным жестом предложил Глебу стукнуться кулаками.

— Респект!

Король довольно ухмыльнулся и поднялся с кресла навстречу.

— Привет. Он тебя принял как своего.

Из кухни с чашками на подносе выглянула Марисоль.

— Доброе утро, Глеб! Сегодня ты не болеешь?!

— Привет, красавица! Я полностью здоров, а вот ты, смотрю, почему-то в бинтах! Где же это ты так?

— Пустяки, мне уже и не больно! Вчера щипало!

Девушка потрогала забинтованный локоть.

— Какой-то дурак задел меня на дороге. Скутер улетел в заросли бананов, а я в траву упала. Не очень сильно. Из-за этого я вчера и на вечеринку вместе с вами не попала. Меня родители не выпустили никуда, уложили в кровать.

— Автобус?

— Что?

— Тебя сбил автобус?

— Не-ет! Говорю же, кто-то на арендованной машине, турист, наверное… Мы столкнулись, я упала, а он даже и не остановился! Я лицо его не успела заметить, только номер машины — красный, 2243.

«Мистика? Вряд ли, но запоминается хорошо».

Глеб Никитин еще раз внимательно посмотрел на Марисоль.

— Ты сегодня веселая, правда?

Та радостно кивнула головой.

— С Валерой все хорошо!

— Ты что-то знаешь?

— Он знает! — уверенная улыбка не сходила со смуглого личика. Марисоль показала пальцем на черную собачку.

— Алискин, нашему Валере сейчас хорошо?

Собачка согласно махнула хвостиком и подняла передние лапы.

— Вот! Смотри! Алискин никогда еще меня не обманывал!

Король молча наблюдал за девушкой.

— Все равно с ним все в порядке!

— Почему все равно?

— Сегодня, когда я собиралась сюда, позвонил отец из своего офиса. На Барбуде, на самом дальнем пляже, рыбаки нашли фирменную майку нашей верфи. Такие майки носят все папины работники, в такой же обычно ездил по городу и Валера. Мой отец знал, что Валера часто бывал на диких пляжах Барбуды. Вот он и позвонил мне, чтобы я передала это королю Робу. Но я не верю!

Марисоль легко подпрыгнула.

— Глеб, я сделаю тебе кофе! И не спорь, пожалуйста, сегодня со мной!

Роб вздохнул, пошевелился в кресле.

— Где ты оставил Джой?

— У нее есть дела в агентстве,она скоро обещала подъехать. А почему ты решил, что мы были вместе?

Одобрительно и с уважением король сверкнул глазом из-под косматых бровей.

— Малышка Джой самая стильная женщина на нашем острове. У нее есть вкус… И она единственная на Антигуа, кто так умеет пользоваться косметикой.

— Ты старый. Я с тобой спорить не буду. Послушай, Роб, — капитан Глеб сел на стопку книг рядом с королем. — Мне сегодня обязательно нужно попасть на яхту, на «Зенит». Марисоль говорила, что из-за этого опять могут возникнуть проблемы с властями…

— Полицию я беру на себя. Сейчас позвоню. И еще, чтобы ты не обижался на меня и не обижал Джой…

Король Роб между делом покопался в сломанных карандашах на своем рабочем столе, смахнул с края пыль и крошки мелкого мусора. Положил на чистые доски две крупные монеты.

— Смотри. Это два карибских доллара. Один старый, отчеканенный лет двадцать назад, другой новенький, еще блестит…

— Ну и что?

Король помедлил.

— И на одной монете, и на другой по кругу надпись — «Елизавета Вторая». Портреты королевы отчеканены в разное время, они немного не похожи из-за возраста. Но лицо ее и там, и там прекрасно.

— Королева всегда безупречна, запомни это, приятель…

Марисоль не могла остановиться. После звонка Роба она принялась настойчиво названивать в полицию и договариваться о точном времени встречи с дежурным офицером.

— О, тебя кто-то укусил?!

Стремительно вошедшая в гостиную Джой погладила девушку по плечу.

— Как дела в агентстве?

— Много клиентов, я всех их сегодня отправила к Францу.

Быстро соорудив из книг еще одно маленькое сиденье, Джой ловко устроилась рядом с Глебом.

— Ты меня поцелуешь?

— Король обещал строго наказать меня за развратные действия с островитянками…

Джой еле слышно засмеялась. Наклонилась к самому уху Глеба и горячо зашептала.

— Я даже никого не спрашивала. Моя помощница сразу же, как только я приехала в офис, извинилась за своего дедушку. Оказывается, вчера, в мое отсутствие, старый мастер немного покопался в ящике с инструментами, который оставили в агентстве ребята с транзитной яхты. Взял мачете, чтобы до вечера успеть срубить кустарник около навигационной станции, которую он сторожит. А потом, проезжая мимо моего дома, воткнул мачете в столб. Но забыл меня об этом предупредить. Моя девочка просила не ругать ее хорошего дедушку. Не будем?

На ближней полке хрипло зазвонил тяжелый черный телефон.

— Да-а!

Марисоль первой подскочила к аппарату.

— Да, конечно… Обязательно.

Все тревоги, которые юная мулатка все утро пыталась прятать от окружающих, вырвались в одном горестном вздохе.

— Они просят тебя, король Роб, срочно приехать в полицию. Дежурный так и сказал, что срочно.

— Едем все вместе.

Вставая, Глеб Никитин неаккуратно разбросал ногами стопку книг на полу, но ни на секунду не остановился.

Квадратное, белое, без лишних окон и украшений здание полицейского участка занимало не самое лучшее место на правой стороне улицы, трудно втиснувшись между сувенирным магазином и офисом рыбной конторы.

У входа в участок двое совсем не грозных полицейских равнодушно рассматривали прохожих. Только черные рубашки и серые брюки с черными лампасами позволяли отличать стражей порядка от стоматологов. Все их оружие — и тонкоствольные незнакомые автоматы, и большие пистолеты, и ножи на черных брезентовых поясах — сияло хромом и никелем. Никакого воронения, ничего темного, автоматные стволы зеркально блестели, как набор «козьих ножек» в кабинете дорогого зубного врача.

Комиссар был важен и краток.

— Я очень сожалею. Но мне придется выполнить скорбную миссию. Мы нашли вашего друга. Он убит.

Жалобно закричала Марисоль.

— Вам придется его официально опознать.

Капитан Глеб шагнул к офицеру, но его оттолкнула, полоснув по лицу безумным взглядом, Марисоль.

— Сначала я.

…Джой не выпускала из своих рук руку Глеба. Король сидел на стуле в самом углу и закрывал глаза трясущейся ладонью. Казалось, что все происходит мучительно долго. Марисоль вышла из-за плотных дверей бледная, на щеках девушки высохли дорожки слез. Не говоря ни слова и не глядя ни на кого, Марисоль сползла вдоль стены на пол.

— Воды! Быстро дайте ей воды! — Джой замахала руками полицейским.

— Это не он.

Комиссар был вновь бесконечно вежлив.

— Я, конечно, рад, что это не ваш друг… Приношу извинения, мы думали, что раз это европеец и возраст примерно совпадает…. Мы провели большую оперативную работу, проверили все возможные варианты. Других заявлений о пропаже людей с белым цветом кожи в наш комиссариат не поступало… Вы никоим образом не должны думать о том, что организация полицейского дела в нашем государстве неэффективна! Нет, наоборот! Круг поисков сужается, и мы всеми силами…

Не очень вежливо Глеб Никитин перебил комиссара.

— Где нашли тело?

— На противоположном берегу бухты, около форта.

— Мне нужно видеть убитого.

— Зачем? Это же не Ваш друг…

— Я хочу видеть тело убитого… — с нажимом повторил Глеб.

Он хотел увидеть тело, и он его увидел.

«Прощай, братан. В хорошем городке Скадовске тебя заждались жена, теща и дочка… А кактусов у вас там нет и никогда не будет».

Полицейский офицер принялся разговаривать с Глебом, как с коллегой.

— Ему свернули шею, почти профессионально.

Капитан Глеб добавил:

— Большими руками?

— Да, сэр, Вы правильно заметили, нападавший должен быть очень силен физически.

Размышляя, Глеб присел на край стола. Офицер посмотрел на всех и строго его поправил.

— Прошу Вас пересесть в кресло. У оперативных полицейских работников нашего государства есть такая примета — нельзя сидеть на столе, это обязательно приведет к еще одному трупу…

И Марисоль, и Джой одинаково жалко шмыгнули носами. Комиссар не успел их ничем утешить. На его широком столе зазвонил телефон. Стоя выслушав сообщение и сохраняя невозмутимость на лоснящемся черном лице, офицер, откашлявшись, произнес:

— Ну, вот и еще одна важная информация. Бригадир рабочих, которые строят экскурсионный дом в ущелье, нашли там под скалами автомобиль марки «Сузуки», принадлежащий вашему общему другу. Машина не сгорела, она целая, только перевернута, на передних сиденьях при первом осмотре обнаружена кровь!

Еще долгие десять минут полицейский комиссар убеждал их в том, что все идет по очень хорошему плану. Его нужно было выслушать хотя бы для того, чтобы получить разрешение на осмотр «Зенита».

…Когда Глеб и Джой, бережно поддерживая Марисоль, покинули здание полицейского участка, мотоцикл короля Роба уже ревел перед входом. Черный шлем по-боевому был надвинут на бледное морщинистое лицо.

— К чертям! Не надо мне здесь больше никаких смертей…

И король рванул вниз по неширокой улице.

Втроем они молча и быстро доехали до причала. Полуденное солнце мирно освещало бухту. Светлые корпуса многочисленных яхт сливались в почти сплошную зыбкую полосу.

Заметно было, что еще пришли новые визитеры. У причалов прочно встали кормой к берегу трехпалубная белая и стилизованный под старинный клипер черный парусник с желтыми мачтами.

Несколько мелких яхт еще больше заполнили собой зеркало бухты, раскрепившись на якорях носом к ветру. Стройная склоненная мачта «Зенита» виднелась из-за кормы большого бело-голубого йола.

— Он сказал «Послушаю…» Многого увидеть в темноте он бы не смог. Что же ему удалось услышать? Из-за чего его убили прямо на вечеринке? Почему подслушанный разговор был так опасен и для кого, если хохол ни черта не понимал по-английски?!

Капитан Глеб рассуждал вслух, скорее, для стройности своих размышлений, а отнюдь не из-за желания поделиться ими с взволнованными женщинами.

— Извини. Мне нужно ненадолго уехать в офис, — Джой робко тронула Глеба за руку. — Понимаешь, с завтрашнего дня на остров начинают приходить яхты, участвующие в гонке. Кроме меня там никто с делами не справится. Еще нужно выполнить одну просьбу Роба, съездить в северную гавань. Вернусь поздно, не знаю… Ты не обидишься?

Несколько маленьких разъездных лодочек-«динги» качалось у деревянных свай причала. Старая сигнальная мачта звенела на ветерке металлическими тросиками, уходящими вдоль ее растрескавшегося ствола в вышину.

— Его «динги» здесь нет, — Марисоль еще раз устало, но внимательно посмотрела на рябь разноцветных бортов. — Придется нам взять водное такси, чтобы добраться до «Зенита». Подожди, пожалуйста, пока я добегу до прокатного офиса, ага?

«Фил и шустрый парень на вечеринке одинаково утверждали, что Валерка переправлялся в тот вечер на свою яхту вместе с Катей. На чем? Ребус…»

— Хорошо, я подожду.

Даже сидеть на теплых досках причала было приятно. Прозрачная до самого донного песка голубая вода мелко сверкала под отвесными солнечными лучами. Немного поболтав ногами в воде, Глеб Никитин растянулся на деревянном настиле в полный рост. Так он не мешал никому, да и редкие прохожие не очень-то и нарушали его ленивый покой своими громкими голосами.

«Чайки почему-то здесь все сплошь молчаливые… И музыку никто на яхтах зря не гоняет. А когда же это моя славная Наталья Павловна последний раз в отпуске-то была? Вот сюда бы ее отправить! С детишками, с майором…»

Словно прочитав приятные мысли Глеба, прямо над ним пронзительно захохотала какая-то женщина.

«Досадно…»

Пришлось открыть глаза. Две загорелые блондинки и невысокий лысый мужчина уже прошли мимо, никак не заметив лежащего человека и смеясь явно не над его грязными босыми ногами.

— Оп-ля!

Девушки по очереди спрыгнули в небольшую пластмассовую лодочку, а коренастый яхтсмен начал распутывать причальные веревки.

— Парень! Эй, ты!

На этот раз его заметили. Лысый обращался именно к Глебу.

— Я сейчас заведу мотор, а ты быстренько сбрось ко мне в лодку кормовой конец. Понял?

«То, что он в черных очках, конечно, не очень плохо… И девушки с ним замечательные. Гораздо хуже, что этот резвый командир обрит наголо и носит такие безобразно большие усы».

Продолжая удобно лежать на досках причала, Глеб с улыбкой прищурился в сторону собеседника.

— Ну! Ты что, глухой?!

«Хорошо, что не немой…»

Внезапно вскочив, Глеб подошел к причальной тумбе, за которую последним швартовым держалась лодочка лысого грубияна. Девушки хихикали, а тот продолжал сердиться, перегазовывая подвесным моторчиком.

— Давай, быстрей! Пошевеливайся!

Не выпуская из рук шершавой пропиленовой веревки, капитан Глеб задумчиво посмотрел на знаменитые усы. Потом так же, не спеша, опять намотал веревку на причальную тумбу и, для верности, наступил на нее еще и ногой.

Прыжок лысого гражданина из лодочки на причал был свиреп и стремителен.

— Ты мне надоел!

Кулачок яхтсмена казался непропорционально крохотным по сравнению с его гигантскими усами. Глеб перехватил удар играючи.

— А ты, оказывается, забияка, амиго!

Лысый молча попробовал замахнуться еще и слева, потом прыгнул вперед, целясь обеими руками в горло Глеба.

— Ну-ну…

Почти интимно Глеб Никитин схватил своего разгневанного оппонента в охапку.

— Если ты, дружок, сейчас же не остановишься, то боюсь, что мы с тобой опять упадем в воду.

— Опять?

Грозные усы опустились, а брови, наоборот, недоуменно вздернулись вверх.

— Я тебя не помню. Мы с тобой ссорились раньше?

— Ты так купался когда-то с моим русским другом. Его имя — Валери́, а подругу его звали Катя. Вспомнил?

Плотное и мускулистое тело яхтсмена как-то внезапно обмякло.

— Что тебе от меня надо?

Отступив на шаг назад, Глеб пристально осмотрел лысого с головы до ног.

— От тебя лично — ничего. Ты мне не симпатичен. Скажи своим девушкам, чтобы не визжали так нехорошо. Мы с тобой просто погуляем здесь минуту-другую. Поговорим. Потом ты, милый петушок, вернешься к своим прелестным курочкам.

— А…

— А иначе — в воду, в воду. Понял?

Частые публичные паданья с пирса в прибрежные волны очень уменьшают личный потенциал даже очень уверенных в себе мужчин.

— Хорошо.

Лысый покорно сделал первый шаг по причалу.

— Рассказывай.

— О чем?

— Что ты делал в тот вечер, когда убили Катю?

Ответ был быстр, но неубедителен.

— До полуночи я сидел в баре.

Внимательно выслушав собеседника, капитан Глеб с укоризной посмотрел на него сверху вниз.

— Разве я похож на вашего комиссара полиции?

— Он черный…

— А я, по-твоему, глупый?

— Ладно… Мы пили с ней тогда вместе. Она была очень расстроена, не хотела ехать с ним, ну, с твоим другом, на их яхту. Он тоже был не один. С кем-то говорил, потом исчез. Она сказала, что у нас есть час. В тот вечер Катя не хотела заниматься сексом у меня на яхте, она чего-то тогда боялась.

По всему было видно, что лысый не лжет, а просто подробно и внимательно рассуждает.

— Мы подъехали на причал по отдельности, быстро переправились с ней отсюда на «Зенит», но ничего тогда не успели. Она, хоть и была сильно пьяная, но услышала голоса, испугалась и приказала мне прыгнуть за борт. Я прыгнул… Наши яхты стоят рядом. Вон там, — и взмахом руки усатый распутник показал на залитый солнцем простор гавани.

Наступила очередь Глеба остановиться и задуматься.

— Ты говоришь, голоса? Кто-то подплывал на разъездной лодке к «Зениту»? Их слышала только Катя? Это с ее слов ты говоришь мне о нескольких голосах?

— Нет, в «динги» был не один твой друг. Я сам слышал их разговор еще с борта «Зенита» и потом, когда плыл.

— О чем они говорили?

— Не знаю. Не понял, да и не до этого мне тогда было…

— Ла-адно…

Глеб потер кулаком подбородок.

— Спасибо, драчун. Ты мне сегодня очень помог.

Оказавшись в безопасности, усы опять победно вздернулись вверх.

— А ты что, охаживаешь в отсутствие своего друга его черненькую подружку? — лысый крепыш противно подмигнул в сторону, куда убежала Марисоль.

— Все русские мужики обязательно обращают внимание на чернокожих. Это ваши интернациональные обязательства?

Последние слова яхтсмен крикнул из своей уже почти отошедшей от причала лодочки, одной рукой обнимая соскучившихся блондинок, а другой управляя мотором.

— Держи!

Ответ Глеба Никитина был справедлив.

Мокрый кончик точно и сильно брошенной им причальной веревки нечаянно, но с очень неплохим оскорбительным эффектом хлестнул по загорелой лысой голове…

Марисоль дернула его за рубашку.

— Ни одного свободного катера у Эппла сейчас нет. Давай возьмем здесь любую лодку. Никто не обидится…

Опустившись на колено, Глеб потянул за капроновый швартов, провисший в голубовато-зеленой воде.

Славный сюрприз ожидал их у борта «Зенита». Стройная яхта-тримаран была похожа на самолет, лежащий на воде. Мощные, слегка изогнутые вверх крылья соединяли центральный корпус с удлиненными боковыми поплавками. У подветренного правого к яхте была привязана та самая, Валеркина, «динги».

— Да, она… А как же тогда?..

Марисоль не договорила и легко вспрыгнула на борт яхты.

«Значит, они были здесь с Катей не одни. Или он на дне залива, или добрался отсюда до берега вплавь, или… Его увезли?»

— Ты уверена, что Катя запуталась именно в этом канате?

— Да, я видела еще раньше схему в полицейском участке. Ее нашли вот здесь, на носовом якорном.

Капитан Глеб внимательно осмотрел все канаты, идущие с борта «Зенита» в воду, к якорям. Потом, спустившись в каюту, поочередно перебрал чашки, ложки, тарелки. По одному выставил на просвет граненые, с пояском, чистые стеклянные стаканы.

«Из дома, что ли, он их привез?»

Порванный спичечный коробок, маленькие ножницы, монетки в уголке столика, пустая пепельница. В умывальнике — два одинаковых водопроводных вентиля.

«Зачем ему на яхте два?»

Из одного крана покапывала вода. Глеб намочил пальцы, попробовал капли на вкус.

«Ясно, забортная… Кто-то недавно включал насос, в трубе еще немного осталось».

На столе в пустой банке из-под кетчупа торчали остатки двух унылых орхидей.

«Кто может любить такие цветы? Вонючие, расплывчатые, хищные…»

Все шесть ножей стояли, втиснутые в свои щели в тяжелой деревянной подставке из красного дерева. В шкафчике единой стопкой блестели металлические рюмки. Глеб осторожно, держась за тонкие ободки, посмотрел и их на свет.

«Протерты старательно».

Салат на пластмассовой тарелке «завял», в порванном прозрачном пакете валялся одинокий кусок черствого хлеба.

— Все здесь на месте? Посмотри, пожалуйста.

Марисоль присела на диванчик, обвела небольшую уютную каюту рассеянным взглядом.

— Валера учил меня управлять гоночной яхтой. В этом сезоне он хотел участвовать в «Антигуа-рейсинг». Через две недели…

«Ну, подружка, постарайся, не подведи. Последнее испытание для тебя…»

— Ты никогда не встречалась на острове со странным большим европейцем? Говорят, он немой, не может разговаривать. Такой же сильный, как и Валерка. А?

— Нет, не могу вспомнить.

Девушка машинально перебирала и расставляла в бортовом шкафчике маленькие банки со специями. Переставила с крайней на дальнюю решетку газовой плиты низкий чайник. Потом привстала, высунулась в узкий люк наружу, обвела взглядом палубу.

— Вот. А это важно?

— Что такое? — Глеб Никитин насторожился.

— Ручка для лебедки… Валера обычно ее укладывал не сюда, а под порожек. И меня всегда ругал, если я не так делала… Он никогда не оставил бы ручку в ватервейсе, у самого борта. Точно!

Марисоль подняла тяжелый металлический рычаг, покачала его в руке и заботливо положила на место. Они вместе внимательно, одинаково низко наклонившись над палубой, осмотрели яхту от носа до кормы, потом перешли на боковые корпуса и поочередно исследовали и их.

Ближе к носу, у лееров, стоял на ребре виндсерфер. Глеб потрогал узлы, которыми он был привязан к стойкам.

— Это я учила Валеру кататься на волнах… Иногда, при маленьком ветре.

Под козырьком рулевой рубки, в тени, мерцали навешенные на длинную веревочку перламутровые, синие, розовые блесны и снасти для ловли кальмаров и каракатиц.

— Питьевая вода здесь есть?

— Да, в нераспечатанных канистрах. А зачем? Сколько тебе нужно воды?

— На пару чашек кофе… Оп-па!

Отодрав от каркаса дивана дальний поролоновый валик, капитан Глеб заулыбался.

— Вот почему мы не могли нашего Валерку услышать!

И торжествующе протянул Марисоль трубку мобильного телефона.

— Узнаешь? Завалился под спинку.

— Да, да! Это его последний, он каждый месяц ронял в воду телефоны, а этот, темно-синий, я сама Валере подарила!

— Разряжен полностью.

Глеб сунул телефон в карман.

— И все-таки. Делай кофе, смотри еще везде внимательно, а я быстро доплыву на лодке до ближнего берега, посмотрю там… Есть мысли.

Под высоким песчаным обрывом волны плескались забавно, по-детски. Глеб тихо работал одним веслом, а маленькая лодочка послушно продвигалась в метре от розового прибрежного песка. Вряд ли у кого в последние полвека возникала надобность бродить в таком ненужном месте. И на прошлой неделе в особенности.

Дисциплинированно Глеб осмотрел береговую линию на двести метров в ту и в другую сторону.

«Ни-че-го…»

Вернулся он быстро, до «Зенита» было всего десяток взмахов веслом. Глеб провел лодочку под одним крылом, соединяющим центральный корпус с боковым поплавком, потом под другим. Под наветренным крылом сильно наклоняться не приходилось, оно было приподнято чуть выше над водой. Глеб шевельнул веслом, посмотрел вверх…

Прямо над его головой, в полуметре от глаз, на желтом пластике крыла бурые, коричневые, размытые до бледно-розовых потеков, страшно неровные корявые полосы сливались в крупную надпись. Три русские буквы. «ФИЛ».

— Эй, Марисоль?! Ты где?

Из каюты показалось милое осунувшееся личико.

— Ты приплыл? Что-нибудь нашел на берегу?

— Быстро посмотри в каюте мою сумку, кинь мне ее сюда.

Девушка спустила, держа за длинный ремень, сумку Глеба к нему в лодочку.

— Зачем это все, ты уплываешь? А я как здесь?

— Минуту, Марисоль, только минутку подожди! Не волнуйся.

Все время, пока Глеб привязывал «динги» между корпусами «Зенита» и фотографировал из разных неудобных позиций нижнюю плоскость крыла яхты, Марисоль, свесив голову за борт, молча глядела на него огромными темными глазами.

— Вот. Смотри.

Глеб Никитин включил цифровик на просмотр.

Даже человек, не владеющий никакой информацией о смерти Кати, мог смело утверждать, что буквы на всех снимках написаны нетвердой рукой, растопыренными пальцами, испачканными в чем-то грязном.

И Марисоль, и Глеб понимали, что это была кровь Кати.

Глеб стоял на солнечной палубе, держась за стальной трос ванты. Зеленые береговые холмы, резкие чистые облака и белый прибой у дальних скал были для него в эту минуту как сухие картонные декорации. Кофе он пил по инерции, не замечая вкуса, просто так, чтобы дать возможность девушке полностью выплакаться в каюте, не стесняясь потом, на берегу, ни короля, ни назойливых полицейских…

«В тот день тримаран наверняка стоял, наклонившись на правый поплавок — это могло быть в том случае, если ветер дул с берега. Установить это будет несложно… С разбитой головой Катя упала в воду и каким-то образом ухватилась за свободный конец кранцевой веревки, свисавший в воду… У нее было время, чтобы сделать надпись кровью из раны. И ей это имя было очень важно… Что означает наличие по крайней мере двух вариантов.

Первый. На «Зените» никого, кроме Кати, в тот момент не было. Она сама нечаянно поранилась и упала за борт. Кричать и звать на помощь глухой тропической ночью бесполезно. Кроме всего прочего, Катя тогда была пьяна. Это факт. Но, впрочем, может, она и кричала… Тогда зачем эти буквы?

Второй вариант. На яхте в тот вечер был кто-то еще. Этот неизвестный ударил Катю и сбросил в воду. Явно с целью убить. Иначе бы она сразу же подала голос, и тогда ей не дали бы оставить никаких знаков… Или вытащили бы на борт, прикончили там или добили бы в воде. В этом случае она точно не звала на помощь тех людей, кто был на борту. Они были очень опасны для нее. Рана оказалась серьезной, Катя слабела, держаться за трос под корпусом было трудно, она понимала, что все может быстро закончиться… Или решила из последних сил доплыть до близкого берега. Во всяком случае, надпись она оставила. Но при чем здесь пухлый безобидный ювелир Филатенко? Он был на яхте и ударил Катю? Мотивов нет… Ладно. С этим разберемся позже.

Почему полицейские, осматривая «Зенит», не заметили эти буквы? Ну, впрочем, не нашли же они Валеркин телефон в каюте… Не аргумент. Скорее всего, ветер за день изменился, тримаран перевалился на другой поплавок, и кровавые полосы, сделанные снизу на мощном крыле, способном выдержать океанские валы во время гонок, стали незаметны. Почему Катя не пыталась ничего изображать на борту? Скорее всего потому, что тогда ей необходимо было бы упираться ногами в корпус, стукаться коленями, а она боялась, что в каюте ее услышат… Очевидно, той ночью было жарко и безветренно, мелкие волны не смыли кровь, и она быстро засохла».

— Ну вот, малышка, теперь я уверен, что ты не прячешь нигде своего ненаглядного, и у него самого нет особых причин скрываться…

Девушка уже вышла на палубу и наблюдала, как капитан Глеб, стоя на коленях, пристально рассматривает кромку кормы.

— Видишь темные пятнышки? Вот здесь и здесь, за креплением…. Дай мне фотоаппарат.

— Это тоже кровь?

— Думаю, что да.

Глеб Никитин уже спешил. Озабоченно взглянул на свою сумку, пошарил по карманам брюк.

— Валера или давно мертв, или его где-то держат помимо его воли. Других вариантов нет. Ты говоришь, что Катю нашли на носовом якорном канате?

Не поднимая головы, Марисоль молча кивнула.

— «Зенит» стоит на двух оттяжках кормой к берегу. Если она упала за борт в том месте палубы, то течением ее бы обязательно вынесло между корпусов к носу, а потом — в открытое море. Катя знала, что так будет, и сама привязала себя чем-то из одежды к канату!

— Ну-ну… — Глеб бережно приобнял девушку. — Мы же с тобой верим, что наш Валера жив, а? И Алискин верит. А ты все плачешь.

— Так что, чумазая, давай быстренько умываться — и вперед!

Марисоль тряхнула головой.

— Глеб, давай я поеду с фотоаппаратом в полицию, потом отыщу тебя в бунгало или буду ждать в агентстве Джой. Хорошо?

— А мне нужно срочно кое-кого повидать в городе.

Глеб протянул руки и помог Марисоль прыгнуть в лодочку.

«Всю свою историю человечество решает любовные вопросы и приводит их в порядок на земле. Не место такими делами на корабле заниматься. Скользкая на корабле палуба».

Резолюция: «Целиком и полностью с этими словами согласен. Ваш Глеб Никитин».

Страницы телефонных справочников, как это постоянно показывают в кино про решительных сыщиков, Глеб никогда не вырывал. Адрес ювелирной мастерской «Julia» еще накануне он аккуратно переписал в свой блокнот.

Тени больших церковных башен лишь немного не касались в этот час стен скромного серого домика. Вниз по улице, ближе к углу, виднелся знакомый полицейский участок. Между ними, на низком двухэтажном фасаде, красовалась желто-синяя вывеска. Надпись в центре — «JULIA». На краю заманчивой афиши был очень искусно изображен блистающий всеми гранями драгоценный камень размером с хороший арбуз.

В серых брюках и в пестренькой рубашке ювелир Филатенко выглядел уверенным. Но опять испугался.

— Как ты меня нашел?

— По телефонному справочнику. 567 87 43. Верно?

— Да, да, конечно… Правильно, это номер моего магазина, здесь вот, все официально, по закону. А что такое?

— А то, любезный мой Юрий Алексеевич, что этот номер, или номер телефона, установленного в вашем магазине, как только что вы мне сами сообщили, дал мне наш общий знакомый, Ульянов Валерий… Знаете ведь такого? И вручил он мне его еще в прошлом году на территории страны России с горячим напутствием, что если с ним на этом славном островке что-то нехорошее случится, то чтобы я наводил справки именно по этому телефону. И ни по какому другому! Ни-ни! Так сказал мне Валера. А что сказали мне вы, душенька Юрий Алексеевич?

Фил промолчал, но вздрогнул всем телом.

— Вы, дражайший господин, поведали мне, что знать особо Валеру вы и не знали, — капитан Глеб резко повернулся к ювелиру, отвлекшись от внимательного разглядывания блестящих витрин. — Что не особо с ним и дружили? Так ведь?

Волнение Фила становилось страхом.

— На мой факс из отеля ты, урод, не ответил, — Глеб взял толстяка за ворот застегнутой на все пуговицы рубашки. — Хотя сразу понял, в чем дело.

— Ты был на яхте у Валеры в ту ночь, когда погибла девушка?

— Нет! — Фил завизжал, вырываясь. — Нет! Я только подвозил ее до гавани! До причала! Отпустите меня!

— Точно? Ты же не врешь дяденьке, а, противный?

— Отпустите меня! Пожалуйста! У меня завтра салон… выставка ювелиров. Участие… Ежегодно, со всех Карибских островов… У меня совершенно нет времени сейчас! Мы встретимся завтра или позже. Я все вам объясню, клянусь, я все объясню, а сейчас уходите, не трогайте меня…

— Тебе есть, что мне рассказывать?

Глеб Никитин иронически улыбнулся.

Ювелир быстро отряхнулся, вырвавшись из его рук. Блеснул исподтишка глазами на людную улицу.

— Убирайся давай! Тоже мне, нашелся сыщик! Пристает! Сейчас вот полицию позову, быстро вытурят тебя с острова! В камере за нападение неделю отсидишь, и штраф с тебя слупят…!

Противоположная, солнечная стена маленького магазинчика играла золотом. На полочках стояли блестящие новодельные иконы, складенки в пластмассовых окладах, висели легкие цепочки с крестиками, горела лампадка. Все это духовное богатство было тщательно окроплено бумажными ценниками. Юрий Алексеевич мелко крестился на недоступном расстоянии, спрятавшись за прилавком.

— Так говоришь, у тебя все-таки есть что мне сказать? Хорошо. До встречи, пупсик!

Глеб зло хлопнул стеклянной дверью, на крыльце глянул по сторонам. Может, это ему сгоряча и показалось, но именно в этот самый момент за угол, миновав полицейскую управу, свернул темно-синий автомобиль с номером 2243.

«Паранойя! Хлебни горячего чаю, приятель».

Всю жаркую середину дня Глеб бесцельно пробродил по городу. Сент-Джонс не был местом проживания клерков и прочих дисциплинированных служащих. Даже неудобный зной не распугивал с улиц великое множество свободного народа.

Разгадка была близка. Он чувствовал, что ответ рядом, что нужно только немного подумать, протянуть руку и…

«И вытрясти из ювелира его поганую душонку!»

Глеб Никитин понимал, что злобный уродец Филатенко знает очень важные вещи. Знает, боится, трусит, но скалит зубы. Значит, он не один, за ним другие, намного сильнее его самого… Они могут быть опасны.

«Эх, увидеть бы сейчас Валерку! Хоть бы на минуту, а уж потом бы, вместе…»

Нервно скрипнули тормоза. Глеб тряхнул головой, извинился жестом перед испуганным водителем маленького рефрижераторного автомобильчика.

— Все в порядке! Нормально, приятель…

«Вариант, что Валерку убили, отбрасываем. В этом случае мне никогда и ничего не удастся здесь узнать. Точка. Работаем над темой, что он жив и его прячут. Зачем им может быть нужен живой Валерка? Где можно спрятать большого человека на таком крохотном острове?»

— Привет! Ты же совсем не загорел! Сидишь дома, кушаешь фрукты?

Перед задумавшимся Глебом стояли наполовину его земляки. Янни ухмылялся, наслаждаясь холодным пивом, кокетливая же барышня Машка прятала облупившийся нос под широкой голубой панамкой.

— Чего ты такой грустный?! Хочешь пива? Ты как устроился в отеле, нормально?

— Я живу на холме… Снимаю летний дом Гарднеров.

— Дом Гарднеров?!

Краснолицый смешной англичанин так здорово изумился, что Глеб невольно захохотал.

— А чего ты удивляешься?

— Так это же легенда мирового парусного спорта! Все, что связано с братьями Гарднерами, на Антигуа священно! И ты живешь в их доме! Ну, знаешь, тебе сказочно повезло!

Янни восхищенно крутил головой и хлопал Глеба свободной рукой по плечу.

— Комната братьев в центральном яхт-клубе сохраняется как музей, о них пишут в Европе большие книги. Когда брат Ронни, Десмонд Гарднер, умер, его хоронили всем островом с военным оркестром!

— Да, немного об этом мне уже говорил Роб.

— Какой Роб?

— Роб Вилкинсон, король Гаронды. Я ночевал позавчера у него.

— Ты спал в резиденции короля Роба?!

Невозмутимый английский джентльмен Янни был так потрясен, что машинально выбросил в урну почти полную бутылку пива.

— Это невозможно! Я провожу свой отпуск на Антигуа уже пять лет подряд! Я знаю многих, и многие известные люди на острове хорошо знают меня, но я ни разу не был у Гарднеров дома… А ты за неделю, нет, всего за три дня уже познакомился и с королем Гаронды!

— Я сейчас иду к Робу. Хочешь, пойдем со мной? Он будет рад угостить печеньем Машку…

Прелестница блеснула в сторону Глеба из-под панамы лукавым глазом, а папа Янни почти бросился ему на шею.

— Конечно же, идем!

Все получилось, как Глеб Никитин и предполагал. Обменявшись взглядами с королем, они по обоюдному молчаливому согласию отставили пока в сторону свои серьезные разговоры. Роб с удовольствием принялся баловать счастливую Машку.

Английский папаша со священным трепетом и в полнейшем молчании ходил по комнатам и рассматривал королевские картины.

Глеб украдкой посмотрел на Роба. Старик за день очень устал, это Глеб увидел сразу же, как только перед ними открылась дверь дома.

— Скажите, сэр, это случайно не вы автор комических рисунков в «Таймс»? Кажется, в еженедельной колонке Джона Невилла?

Хорошая похвала и монарху приятна. Роб расцвел.

— Да, меня просили комментировать материалы Джона. А что, вам понравились мои рисунки?

Будучи примерным подданным, Янни поклонился и этому королю.

— Моя жена и я — мы в восторге!

— Видели бы вы мои комиксы в американских журналах в шестидесятые годы!

Сгоряча Янни чуть было не согласился, что с младых ногтей знаком со всем творчеством короля Роба.

Они вдвоем переходили от одной картины к другой, обсуждали перспективу, нюансы зеленого цвета, вопросы сохранения нежных акварелей в условиях тропического климата…

Глеб рассеянно смотрел через окно в сад. На веранде почти русская Машка украдкой баловалась с Алискиным. Очевидно, собачке нравились спокойный голос девочки и ее несуетливые движения.

Терпеливо объясняя непонятливому собеседнику правила игры, Машка увлеченно двигала по крупной плитке блестящего пола три половинки кокосового ореха.

— Не подглядывай! Ну пожалуйста!

Незаметно для Алискина она старалась прятать куски прессованного тростникового сахара под одну из ореховых скорлуп.

— А теперь отгадывай! Положи лапку туда, где сахар! Лапку, лапку давай, не кусай угощение сразу! Покажи мне, где спрятан кусочек…. Ну вот, опять ты отгадал! Это нечестно!

Алискин тоже огорчался, что у него никак не получается быстро достать и скушать угаданный сахар. Он пытался поддевать нужную скорлупу и лапой, и мокрой от слюны мордой, и даже ложился рядом с ней на пол в надежде, что сможет своим взволнованным дыханием перевернуть укрытие своего лакомства. Но получалось только скользить когтями и клыками по звонким керамическим плитам.

«Да, пес, я тебя понимаю… Просто, но невозможно!»

С притворным огорчением девочка вынимала из-под кокосового укрытия очередной коричневый кусочек и протягивала его на ладони собаке.

Приложив палец к губам, Глеб знаками позвал Роба и Янни к себе. Показал им пальцем на Машку.

— Ну как?

— Он всегда отгадывает!

Почти английская маленькая леди очаровательно изобразила обиду. Папа Янни поспешил ей на выручку.

— Кто правильно ищет, тот всегда находит, даже если спрятано неправильно. Как этот сахар в скорлупе.

В голове Глеба внезапно вспыхнуло.

— Роб! Смотри! На что это похоже?!

Он кричал с таким торжеством, что старенький король даже растерялся.

— На что? Кто на что похож?

Не переставая орать, Глеб протягивал руку к кокосовым половинкам и кускам сахара, вокруг которых суетился Алискин.

— Вот! Это, по-твоему, что?!

Он приподнял одну скорлупу и гулко шлепнул ее на пол.

— А это что?

Глеб снова сунул кусок сахара под лохматый коричневый куполок.

— Это же все так просто! Но достать оттуда пока ничего невозможно! Башни! Мельницы! Понимаешь, старые, заброшенные сахарные мельницы! Именно там и прячут Валерку!

Король Роб как-то неловко опустился в кресло.

— Действительно, в развалинах никто его и не искал…

«В бой!»

Глеб ликовал. Желание действовать переполняло его, но…

Сначала нужно было отыскать достойную причину и вежливо выпроводить из штабной резиденции славное англо-русское семейство.

— Слушай, Янни, ты не обращай на нас особого внимания! Просто мы с Робом любим отгадывать на спор сложные загадки. Сегодня я первый отгадал, поэтому так и радовался.

— А в чем заключается ваше пари?

«Конечно, лгать нехорошо…»

— Мы играем на приседания.

Глеб взглянул на усталого короля в кресле и понял, что переборщил.

— И еще на кукареканье. Кто из нас проиграл, тот лезет под стол и кукарекает. Хочешь, прямо сейчас Роб будет здесь кукарекать громко, по-настоящему?

— Нет! Что ты! Потом… Я не хочу. Нет.

Янни засмущался.

— Когда ты успел с королем чего-то полюбить?

— Он очень скучает в последнее время, а я с детства был такой затейник… Вы уже уходите? Я вас провожу, не беспокойся. Завтра встретимся, ладно? Давай, где-нибудь после обеда, а? Ма-ашка! Пока! До завтра! Все, все, детишкам пора спать! Спят уже усталые игрушки, книжки спят…

— Приятно было встретиться! — Капитан Глеб закончил тарахтеть, широко улыбнулся, торопливо помахал через забор чрезвычайно озадаченному Янни и бегом возвратился в дом.

— Едем!?

Король Роб отрицательно покачал головой.

— Остынь.

— Что такое, думаешь, я не прав?

— Но это же невозможно! В такую жару там ни один нормальный человек полдня даже не выдержит! На этих раскаленных камнях!

— Нормальный. Это не про Валерку…

— Тогда успокойся, ты здорово придумал. Это может быть спасительной правдой. Завтра мы подробно осмотрим все башни.

— Но почему? Ведь может быть поздно!

— Поздно уже сейчас. Не горячись, Глеб, я тебя прекрасно понимаю…. Чтобы не испортить твою классную идею, нам нужен подробный план. Поэтому предлагаю…

Король прошаркал в свою спальню, погремел там дверцами застекленных шкафов и вынес в гостиную большой бумажный рулон.

— Это точная карта нашего острова. Но спешить все-таки не будем. Ты мне сегодня не помощник, — король жестом успокоил ринувшегося было протестовать Глеба. — Поэтому я отправляю тебя как следует выспаться. Да, да, завтра будет много работы, и мне нужен сильный, очень сильный человек рядом. Я же сейчас вспомню расположение всех оставшихся сахарных мельниц, нанесу их на карту и составлю наш завтрашний маршрут. Все нужно сделать тщательно и, как ты сам понимаешь, быстро. Все, убирайся… Спят утомленные книжки и что еще там у тебя спит?

Уже не обращая никакого внимания на капитана Глеба, король Роб начал разворачивать рулон и пристраивать карту на обеденном столе.

— Да, еще… Я просил Джой съездить по моим делам в северную гавань. Думаю, она вернется поздно. Не беспокой ее сегодня, пожалуйста… И сам по этому поводу не беспокойся. Отдыхай.

Последние косые лучи солнца освещали крутую дорогу. Не особенно торопясь, Глеб Никитин пешком поднимался по серому асфальту к себе на холм. Ясно было, что сегодня он вряд ли быстро уснет. Нужно было обязательно отвлечься.

…Электрические столбы казались ему сделанными прямо на месте, из взрослых пальм, которым, согласно технике безопасности, просто обрубили роскошные верхушки. Юные же пальмочки, росшие поодаль, своей кудрявой листвой на сочно-зеленых стволах очень походили на российские городские топольки.

Глеб шел, считая и разглядывая маленьких белых хохлатых цапель на проволочном заборе, их желтые клювики и розовые лапки; несколько раз передразнил, мемекая, тощую козу в сухом придорожном овраге; сорвал с куста крупный белый цветок, потом повертел его в руках, не решаясь выбросить…

Его тень встала перед ним, рельефно упав на крутой асфальт поворота. Капитан Глеб посчитал возможным немного поэкспериментировать с личной тропической тенью. Сначала, подбоченясь, он изобразил из себя родную букву «Ф», затем полюбовался, как выглядят по отдельности в свете солнечных лучей его бицепсы. Это ему тоже понравилось. Потом как-то само собой правая рука поднялась, растопырились пальцы. Получился замечательный сеятель, совсем как на очень известном классическом агитплакате.

То, что большое количество здешних жилищ круглые сутки остается незапертым, имело для Глеба определенные пикантные преимущества. Например, он уже почти привык, что в любое время дня и ночи на собственном пороге его могли встречать неожиданные люди.

…В гостиной горела низкая настольная лампа. Толстяк ловко приподнялся навстречу ему со скрипучего пальмового стула.

— Извините, никто не мог сказать мне точно, где Вы… Вот, пришлось ждать Вас здесь. Извините…

— Все в порядке, Джонни, я действительно немного задержался. Что-то важное?

Не совсем молодой толстячок не успел ответить, капитан Глеб перебил его.

— Выпьете? Ром, джин?

— Нет, нет, что Вы! Мне вредно к вечеру…

Глеб пожал плечами, прошагал босиком по прохладным, особенно после жары городского асфальта, каменным плитам пола на кухню и достал из холодильника высокую пачку апельсинового сока.

— Как самочувствие госпожи Фриды?

Пока из гостиной доносилось какое-то неразборчивое бормотание, Глеб стремительно и бесшумно шагнул во вторую комнату, потом в дальний, темный и изогнутый, конец коридора. Похоже, что кроме него и толстого адвоката в доме действительно больше никого не было.

— Что? Немного приболела? Ай-я-яй! Это она явно переутомилась. Или расстроилась отчего-то. Рекомендуйте ей отдохнуть. Да, да! Поверьте, в таких обстоятельствах женщинам непременно нужно отдыхать… А вы что же?

Глеб с размаху прыгнул на мягкий диван и поджал под себя босые пыльные ноги. Сидеть напротив нежданного посетителя было удобно, тем более что лампа светила тому почти прямо в глаза.

— А вы, как я понимаю, трудитесь даже во внеурочное время? Ведь я даже не смею надеяться, что ваш визит носит частный характер, правильно?

Юриста смутить невозможно. Особенно если он в очках.

— Да, Вы правы. Я здесь с деловым предложением.

— Ого! — отпивая небольшими глотками ледяной сок, Глеб Никитин все равно продолжал насмешливо смотреть на Джонни поверх стакана. — Если бы я знал о том, как мощно в здешних краях развит бизнес и как предприимчивы местные люди… Говори, приятель. Я слушаю.

Джонни, немного важничая, достал из нагрудного кармана голубенькую салфеточку и, подслеповато щурясь, тщательно протер ей свои сильные очки.

— Если Вы согласитесь сегодня уехать с нашего острова, то получите много денег.

— Это просьба Фриды?

— Нет, это мое профессиональное и во многом личное мнение. Ваш отъезд убережет мою клиентку Фриду Гарднер от многих неприятностей.

— Я чем-то мешаю госпоже Фриде?

— Вы мешаете мне.

Не зря толстяк носил такие толстые линзы. Взгляд сквозь них получался у него действительно точным и пронзительным.

— Деньги заплачу Вам я. Это мои личные средства. Но Вы должны дать мне слово, что не будете больше искать здесь этого… Вашего русского уголовника и немедленно покинете Антигуа. Или же, если в ближайшие часы Вам повезет и Вы сможете его все-таки обнаружить, то с острова вы уберетесь вдвоем! Это обязательное требование. Его не должно быть рядом с Фридой! Это не входит в мои планы.

На мягких подушках Глебу было очень уютно, а вот юристу Джонни, чтобы выглядеть предельно серьезным и убедительным, пришлось со стула встать, и поэтому он расхаживал вдоль дивана, попискивая по каменным плитам пола толстыми каучуковыми подошвами сандалий.

— Я помогу Вашему другу покинуть Антигуа нелегально и безо всяких хлопот, гарантирую… Если он внезапно найдется. А Вас я избавлю от пристального внимания нашей доблестной полиции.

— Сядь, приятель.

Джонни с детских лет не привык, чтобы кто-то, разговаривая с ним о деньгах, внезапно и сильно хлопал его по плечу. Поэтомумгновенно ослаб и не очень солидно плюхнулся на диван рядом с Глебом.

— Остынь. Ты не в суде, а я не присяжный. Ответь-ка лучше на мой вопрос.

Фланелевая салфеточка, пухлые ручки Джонни и его стерильные очки опять соединились в суетливом порхании.

— В последнее время никакой высокий сильный европеец не делал крупных бытовых ремонтов в домах Фриды? Сантехнику лично там не менял? Может, красил что? Стены, забор? Копал в саду, а?

Взгляд, брошенный на Глеба, был полон презрения.

— Твой Валери́ трудился у Фриды Гарднер по-другому, изо всех сил, но в несколько иной плоскости…

— Тьфу! Опять ты, Джонни, о своем, о сексуальном! Не об этих приятных делах я сейчас тебе толкую! И не о моем Валерке! Высокий немой европеец славянского типа не крутился вокруг госпожи Фриды в эти две-три недели?

— Немой? Нет. Немых у нее еще не было. Гарантирую.

— Вот это славно, Джонни! Тогда, приятель, это действительно твой личный вопрос! Ты даже не представляешь, насколько это славно и как сильно ты поднял этим самым мне настроение! Молодец, адвокат!

И, хлопнув гостя так же сильно по другому плечу, Глеб Никитин протянул ему ладонь для прощального рукопожатия. Но практичный Джонни привык при окончании деловых разговоров иметь в своем портфеле не эмоции, а готовые результаты.

— А мое предложение? Вы даже не спросили, сколько денег я готов заплатить!

— Как же люди любят нарываться на невежливые ответы…

Глеб вздохнул.

— Понимаешь, у некоторых русских людей есть одна странная привычка — они не продают и не покупают своих друзей. Тем же, кто предлагает за это деньги, мы обычно бьем морду. Показать как? Ну, если ты не желаешь, тогда, конечно… И еще совет. Почти дружеский. Попей каких-нибудь травок полезных, кураги покушай, сходи к урологу, может, и повезет тебе с Фридой-то. И не погибнешь ты через неделю после вашего бракосочетания от укуса совершенно случайной, но очень ядовитой змеи…

Свою солидную, но так и не раскуренную сигару юрист Джонни швырнул в толстый кактусовый куст у ворот бунгало и, скорее всего, он так и не услышал совсем необидный, но очень громкий прощальный смех Глеба.

Потом стало тихо, хотя произошедшее по-прежнему забавляло.

Король просил его выспаться, и капитан Глеб, с полнейшим почтением к словам монарха выключив лампу, растянулся на том же самом уютном диване.

В конце концов он все-таки задремал, но через секунду опять резко вскочил. Прошлепал босыми ногами по скользким керамическим плиткам к столу, поставил на подзарядку Валеркин телефон.

— Ветер, говоришь, кричит в джунглях…

Он кинул свою большую сумку на кровать, перегнулся, пошарил в боковом кармане и вытащил на простыню блокнот. Достал из него потрепанный, но все еще не распечатанный конверт.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ

Обратный адрес: 334504, Крымская обл., Керчь-8, в/ч 8920. Ульянову Валерию.

Привет, Глеб!

Я теперь служу в Крыму. На заводе принимаем новый корабль. В конце года перегоним его в Севастополь на испытания, стрельбы, а оттуда летом южным морским путем пойдем на Камчатку. Будет два захода, в Йемен и во Вьетнам.

Я теперь старшина 2 статьи, командир отделения корабельных электриков.

На заводе делаю потихоньку карабины для парусов «Балтики». Собираюсь идти вокруг света. Домой вернусь, переверну все вверх тормашками! Оторвусь за три года! Сейчас по приказу я стану «годком».

Слушай, расскажи, как ты свое дело раскрутил?! Поделись опытом.

Я человек «конченый», мне деваться некуда, буду, наверное, «Балтику» поднимать да новую лодку доставать.

Есть куча планов и смелых идей. Предлагали на Камчатке остаться, там лодок «Navimor» закупили штук пятнадцать, а народу бывалого мало.

Пиши, не молчи, нам, мореходам-парусникам, не стоит терять друг друга.

18 августа 1991 г. Валерий

АНТИГУА. День шестой

Тень Глеба еще не проснулась, когда в начале седьмого он, придерживая на боку свою походную сумку, стремительно сбежал по дороге вниз, к голубому зеркалу гавани.

Он опять рассчитывал быть первым, но и в очередной раз опоздал. Марисоль уже деловито распределяла по багажнику машины Роба многочисленные свертки, бутыли с водой, веревки.

— Привет.

Король качнул плечами.

— Она сама вчера разбудила меня своими звонками…

— Ты считаешь…

— Хуже не будет. Она сегодня спокойна, это пригодится в горах.

Опоздал Джако.

Копытца отчаянно галопирующего ослика на секунду замолкли у входных ворот, а потом с новой силой задробили по светлой каменной дорожке, ведущей к дому. Похоже было на то, что Джако очень, очень спешил.

— Я знаю, где кричит злой дух! Я буду говорить ему, чтобы он не посылал на остров большой ветер!

Отталкиваясь от земли длинными ногами, обутыми в обрезки тяжелых армейских сапог, Джако помог верному ослику оперативно развернуться и умчался, уже понапрасну не притормаживая у раскрытой ранее калитки.

«Безумству храбрых…»

Дорога была знакома. Полезное первое путешествие с таксистом Джексоном позволяло Глебу достаточно свободно ориентироваться в ущельях, деревеньках и пляжах острова Антигуа.

Молчаливо сосредоточенная Марисоль уверенно вела машину. Король Роб штурманил, по мере надобности расправляя и переворачивая сухопутную карту острова на коленях. Маршрут был составлен им прекрасно, крутиться по лесистым горам, пересекая собственные следы, им почти не приходилось.

Через тонированную полоску на стекле автомобиля легкие облака над холмами казались грозными тучами. Настроения это никому из их экипажа не добавляло.

— Я была вчера в полиции… — Марисоль не отрывала серьезного взгляда от дороги. — Глупые люди. Сначала попросили меня нарисовать им эту букву. Потом долго смеялись над тем, что имя уважаемого господина Филатенко по-русски пишется именно так. Я половину дня ждала, пока в участке появится комиссар… После нашего с ним разговора полицейские поехали на «Зенит», а меня с собой не взяли. Держи свой фотоаппарат…

К первой мельнице, расположенной в пятнадцати минутах езды от королевского дома, они поднимались, чувствуя общую растерянность и тревогу.

От дороги башню отделял один неширокий овраг, метров двести корявого леса и крутая каменистая насыпь. Глеб почему-то старался не дышать, вернее, не сопеть, когда спотыкался о корни. Они с Марисоль тактично делали больше коротких шагов, чтобы не сильно обгонять Роба. Король держался молодцом.

Остов мельницы был огромен. Только расположившись внутри сооружения, можно было понять, как это творение рук человеческих целые столетия выдерживало ураганные океанские ветры и тяжкую работу.

Марисоль, капитан Глеб и Роб, держась друг возле друга, обошли башню вокруг, сначала нетерпеливо пролезли сквозь все наваленные камни внутри, а потом, уже более педантично просмотрели кусты и заросли на внешней стене мельницы.

В мощной каменной кладке еще оставались обломки деревянных балок и металлические кольца крепления мельничных механизмов.

В жерло башни безжалостно светило недоброе солнце.

Вторая и третья мельницы были разрушены больше, видно было, что камни из их верхних ярусов тщательно кем-то выбирались и увозились прочь. Внутри было чисто, ровный утрамбованный пол отливал темнотой маслянистой земли…

В маленькой придорожной деревушке, домиков на двадцать, не больше, внимание Глеба привлекло кладбище. Марисоль рулила медленно, наблюдая за разноцветными курами, стремительно порхающими поперек дороги, и у него была возможность подробно рассмотреть местный погост.

…Могилы теснились между домов на пятачке размером с баскетбольную площадку. Несколько высоких старых плит из светлого камня, одна блестящая, черная, новая. В центре кладбища непонятно с какой целью были вкопаны два напольных вентилятора. Обыкновенные бытовые лопухи, синий и белый, наполовину высовывались из кудрявой травки. На белом пропеллере бликовала совсем не ржавая никелированная решетка.

— Останови.

Из открытого окна король махнул встречному грузовичку. Ничего спутникам не объясняя, он вышел из машины и о чем-то десять минут говорил с черным водителем.

— Поехали. Сейчас будет скользкий спуск, будь осторожней…

В темных прохладных местах дорогу часто перебегали мангусты, похожие своим суетливым топотком на несчастных российских ежиков. И никакие это были не мужественные литературные герои, а мелкие, похожие то ли на пушистых крыс, то ли на тощих кошек, зверьки. Неторопливо и мирно шмыгали они перед машиной.

После шестой мельницы король предложил немного отдохнуть. Марисоль заглушила мотор в пальмовой рощице на самом берегу кривой, растянутой, как бумеранг, бухты.

На багажнике появилась корзина с провизией. Придерживая бинокль, вольно трепыхавшийся у него на шее, король неторопливо принялся прохаживаться по песку. Нож в кожаных ножнах на широком поясе придавал Робу непривычно романтический вид.

Марисоль и капитан Глеб переглянулись. Девушка продолжала внимательно расставлять на салфетке пластиковые тарелочки и стаканы.

— Пиво?

— Давай.

Внезапно острый солнечный луч вонзился в глаза Глеба, отразившись от блестящего радиатора машины. Он резко обернулся. На противоположной лесистой стороне бухты среди сплошного зеленого покрова сияло яркое световое пятнышко. Мигнуло, погасло, потом опять сверкнуло остро и неприятно.

— Роб, не оборачивайся.

Глеб Никитин говорил громко и четко.

— Сейчас я не спеша подойду к тебе, а ты незаметно приготовь бинокль. Расстегни его, вытащи из чехла, поставь размер на семьдесят два. Оʼкей?

Небрежно жонглируя банкой пива, Глеб подошел сзади к королю. Потянулся к биноклю, резко выхватил его из рук Роба и стремительно повернулся с уже приставленными к глазам окулярами. Непонятный лучик погас.

— Что-нибудь мясное у тебя там, Марисоль, есть? А горчицу ты взяла?

Глеб протянул бинокль королю Робу.

— Такой же оптической штучкой пользуются и ребята на том берегу. Им, похоже, очень интересно знать, что мы здесь сегодня кушаем…

«Все…»

Король черным фломастером перечеркнул последнюю обозначенную точку на своей карте. Зашуршал, не очень аккуратно складывая ее в пухлый квадрат.

Глеб ничего не ответил, и они оба тягостно продолжали молчать, наблюдая за Марисоль, которая меланхолично рисовала прутиком какие-то узоры на мокром береговом песке неподалеку от машины.

— Не грусти… — король Роб хлопнул Глеба по плечу. — Это была хорошая идея.

Капитан Глеб вяло отмахнулся.

Высокое полуденное солнце просвечивало голубое мелководье насквозь. Скромные волны размеренно накатывались на прибрежные камешки и шуршали, поспешно убегая с теплого песка обратно в прохладный океан.

…Жарко и душно. Облака не появлялись над ними с самого утра, и поэтому солнце выглядело не каким-то конкретным круглым объектом, а злобно растеклось широким сияющим пятном на половину неба.

Глеб повернул голову. От нижнего края желтого марева отделилась и загудела небольшая точка. Через несколько секунд стало ясно, что от океана в их сторону летит вертолет.

— Это геликоптер с яхты «Легенда». Маркиз Марли.

Король уверенно приложил ладонь козырьком к глазам. Механический гул усиливался, Марисоль тоже заметила появление неожиданного гостя и вприпрыжку бежала от воды к машине.

Красный, наполовину прозрачный вертолетик завис над их поляной, и тотчас же вдоль всего пустынного берега загрохотал усиленный электроникой голос.

— …«Додж», желтый, идет к Голубиному пляжу! Я видел его весной на Сан-Мартине! А за ним какой-то черный придурок на осле скачет!

Стекло кабины удобно повернулось против солнца, и стало видно, что в вертолете всего только один человек. Совершенно седой старикан-пилот приветственно помахал им рукой в перчатке.

— А у тебя есть хорошие новости, Робби?

Одной рукой придерживая шляпу, король другой сухонькой ладошкой отчаянно замахал по сторонам и вверх, признаваясь в своем поражении.

— Ты смотрел на другом берегу Голубиной бухты, в Карлиш-бей?

Было видно, что Роб вроде бы как не расслышал громовой голос с небес, но потом повернулся к Марисоль и Глебу, стоявшим неподалеку. И опять отчаянно засемафорил руками пилоту, что-то объясняя. Старики поняли друг друга быстро. Седой вертолетчик поднял в своей стеклянной будке большой палец вверх, и красно-прозрачная птичка мгновенно и уверенно свалилась вдоль полосы песка к ближнему холму. Шум мотора почти затих.

Король Роб растерянно смотрел на своих друзей, не опуская разведенных рук.

— Простите меня, ребята… Я вспомнил, там же есть еще мельница! Недалеко… Но ведь она совсем старая!

Одним решительным движением Марисоль смахнула с багажника на песок открытые бутылки с водой и бесполезные пластиковые стаканчики.

Быстро распахнув перед ней водительскую дверь, Глеб Никитин сел вперед, рассчитывая, что Роб не обидится. Король попался понятливый и заботливый.

— Ты бы лучше пристегнулся…

Километра три они отмахали по уже знакомой дороге, по которой приехали к своему бесславному поисковому финишу и к свиданию с винтокрылой машинкой.

На высоких участках Глеб не отрывался от бинокля, опуская его на колени только в темных пальмовых перелесках. Удобно расставленные окуляры и хорошая оптика позволяли пристально просматривать куски асфальта, мелькающие внизу в густых зарослях. Король негромко обращал на них внимание Глеба и изредка показывал в нужную точку пальцем.

— Есть! — капитан Глеб удобней укрепился в пассажирском кресле и еще сильней прижал бинокль к глазам.

— Там Джако! Вот на том повороте, за белой хижиной!

Через пару минут похитителя чужих рубашек заметила и Марисоль.

После очередного виража уже без бинокля всем стало видно, как внизу по дороге отважно скакал на маленьком упрямом ослике навстречу злому духу добрый длинноногий Джако.

— Болван! — Глеб ткнул себя в грудь, поясняя такую грубость удивленно отвлекшейся на секунду от руля девушке. — Я болван, понимаешь! Джако выводит нас на ту мельницу! Это же не дух леса кричит там, а Валерка орет все эти дни, пытаясь позвать кого-нибудь на помощь!

Закусив губу, Марисоль еще сильней надавила ногой на газ; король, до этого пристально прислушивавшийся к их разговору, жалобно крякнул сзади и неудобно плюхнулся на спину.

— Давай, девонька, давай! Вертолетчик сказал, что какая-то машина хочет тебя опередить… Ты ведь ей этого не позволишь, а?

Юная мулатка зло и упрямо покачала головой, перекидывая цепкие руки по ободу рулевого колеса.

На заднем сиденье король Роб пробовал набирать какой-то номер на своем мобильном телефоне.

— Да… да? Ты слышишь? Слышишь меня, говорю? Оставайся на связи, сообщай мне, как там внизу…

Выйдя на боевой курс, Марисоль уже не щадила ни дикую фауну, ни домашнюю живность, на страшной скорости пролетая полуденно сонные деревушки.

Стремительно и неожиданно, совсем как пикирующая цапля, дорогу перед ними пересек вертолет. Ему хватило мгновения, чтобы заметить их на узком асфальте. Летающий старикан Марли скрылся за высокими пальмами и тут же пристроился в хвост машине, ориентируя свой пепелац по нужному курсу и скорости.

— Малыш Робби, тот желтый «Додж» упрямо лезет в гору!

Вертолетный динамик проорал сообщение сверху внятно, но коротко, давая королю возможность ответить. Роб приложился к своему телефону и, не щадя слуха Марисоль и Глеба, начал уверенно командовать приданными его армии военно-воздушными силами.

— Приятель, гони эту крысу прочь от старой мельницы, ни за что не давай к ней приближаться!..

— Мой король, а стрелять можно?

— Целься в самую задницу скунсу! Как только снимешь с него его вонючую шкуру — я награжу тебя самым красивым орденом Гаронды!

— А холодное пиво будет?!

— Обещаю залить им полные баки твоего аппарата!

«А вчера наш король был прав. Хорошо, что я нормально выспался…»

Глеб Никитин щедро и сильно расшвыривал кроссовками щебень на пологом гребне горы, с каждым рывком поднимаясь все выше и выше. Страшно мешали быстро двигаться сухие колючие ветки и скелеты давно умерших кактусов.

Роба они невнимательно решили оставить в машине; Марисоль, как ни старалась, не могла обогнать Глеба и пробиралась к башне по дальней тропинке, намного ниже и правей его.

Впереди, в серо-зеленом кустарнике, мелькнула незнакомая крупная тень. Стиснув зубы, капитан Глеб прибавил ходу еще, хватаясь за острые осколки вулканических камней руками, стремительно отталкиваясь ногами от мелкого щебня.

Если он не успеет…

Еще в машине, прежде чем выпрыгнуть из нее на коричневую горную пыль, он понял, что самая серьезная опасность для жизни Валерки наступает именно сейчас.

Если он не успеет…

Тот незнакомый, который рвется к башне чуть впереди него, убьет Валерку и через секунду будет стоять рядом с телом, страстно оплакивая погибшего. Никто ничего не докажет, а Валерка уже ничего никому не объяснит… История мгновенно закончится, можно будет готовить большие носовые платки и траурные нарукавные повязки.

«Х-ха! Нормальные герои всегда идут в обход!»

Глеб заметил метрах в двадцати впереди себя узкий пологий подъем, который уходил чуть в сторону от видневшейся уже мельницы, но ласковым пыльным язычком нависал над тропинкой, по которой должен был пробежать любой, кто стремился первым добраться до мрачной башни.

Рвануть с ускорением по ненужной и некрутой тропке было плевым делом. Глеб с удовольствием выскочил на крохотный обрыв и быстро осмотрелся.

…Незнакомец не позволял себе передохнуть. Сжимая в левой руке нож, он крупными шагами мчался по тропе чуть ниже выступа, где расположился капитан Глеб.

— Лови!

Глеб сильно прыгнул с пятиметровой высоты ногами вперед и всем телом ударил соперника в спину. Не успев толком услышать и оценить неожиданное предложение, человек молча грохнулся вытянутыми руками и лицом о каменистую тропинку. Нож со звоном ударился о мелкие камни.

Вскочив на ноги, Глеб первым делом пнул в сторону сверкающее лезвие и наклонился над лежащим. Тот застонал. Ухватиться за короткие волосы и перевернуть противника лицом вверх было значительно проще, чем бегать с ним наперегонки среди кактусов. Крови было много. Пыльные рассеченные ладони, разбитые брови и нос…

— И все-таки, милок, ты мне какого-то артиста напоминаешь…

Глеб стащил с себя рубашку и осторожно стал протирать залитое кровью лицо лежащего человека.

— О! Я так и знал, Макс Линдер из немого кино. Вылитый. И такой же немой.

— Эй, Марисоль, я здесь! Все в порядке.

Закончить фразу толком Глебу не удалось. Закрывая разбитую голову руками, немой матрос неуклюже вскочил на колени, перевалился на бок, тут же упал, еще раз привстал и свалился в густую траву обрыва. С шумом, ломая ветки кустов, покатился вниз.

Марисоль торопливо поднималась с другой стороны откоса, и поэтому Глеб Никитин не стал преследовать чужого и не опасного пока человека.

— Ты как?

— Колючки… А кто это был?

— Так, неведома зверюшка. Пошли наверх, быстрее.

— Подождите!

Мужественный, но немного растрепанный король поднимался по тропе, часто обмахиваясь своей соломенной шляпой.

— Я с вами.

— А кто остался охранять наши бутерброды? Я взволнован.

Кулаки у короля Роба имелись, и один из них он, задыхаясь, показал Глебу.

— Ты лучше придержи девушку. Я посмотрю сначала сам…

«До чего же умный монарх мне сегодня попался!»

Капитан Глеб оценил предусмотрительность Роба, который по-стариковски все-таки рассчитывал увидеть в башне самое худшее.

Марисоль особо никуда уже и не рвалась, быстро и печально затихнув в объятиях Глеба. Камни наверху шуршали под ногами короля Роба все тише и тише, и наконец их пыльный скрежет затих окончательно.

Сердце девушки билось так сильно, что Глеб Никитин не замечал своего дыхания. В наступившей тишине звонко тинькнула птичка на соседнем кусте, еще раз негромко упал с тропинки потревоженный перед этим маленький камушек… Скользнул по лицу случайный ветерок.

— Дедушка?!

Знакомый рев донесся до них с вершины холма. Марисоль сильно дернулась в руках Глеба, и он не стал ее больше удерживать.

— Какого хрена! Роб, убирайся отсюда быстрее!

Величественные звуки русского мата неслись над тропической природой, пугая девственных колибри, мангустов и прочих неразумных хорьков.

— Не ори! Наши в городе!

Глеб бросился на землю рядом с неудобно лежащим Валеркой.

— Пива хочешь?

— Лей…

Медлить было нельзя, и Глеб Никитин деловито осведомился.

— Дырок в тебе ненужных нет? Ручки-ножки целы? Идти сможешь?

— Ага… Все цело, мне бы только попить…

— Охлажденные напитки ждут тебя в лимузине, отвязывайся от своего сооружения, и быстро сваливаем, а то этот урод может вернуться сюда с оружием!

— Не-а, они уже обделались…

Заросший щетиной Валерка сидел в пыли, привалясь спиной к каменной стенке, и счастливо скалился замечательным железным, да и всеми остальными зубами тоже. Его правая рука, прикованная наручниками к мощному ржавому кольцу, вмурованному в булыжники, была нелепо вздернута вверх.

— Сколько же вас… А ты, капитан, чего в здешних краях-то делаешь?

Круглые глаза блестели сквозь буйные волосы, спадавшие на лицо Валерки. Плача, Марисоль бережно вытирала ему лоб, щеки, поднимала с глаз грязные пряди и целовала в запекшиеся губы…

Чтобы привести весь коллектив в нужные чувства, капитан Глеб командно загрохотал.

— Эй, девушка! Оставьте подопытного мужчину в покое и быстро спуститесь с Робом к нашему автомобилю. Король все-таки останется там, подышит спокойно, а ты, милая, быстрей, чем спускалась, прибежишь к нам и принесешь воду и инструменты! Нужно расколотить злодейские наручники. Я полежу пока здесь, с Валерой. Понятно?

— Нет!

И Роб, и Глеб одновременно с тревогой посмотрели на так странно улыбающуюся девушку. А она, наблюдая их изумление, еще вдобавок и подбоченилась.

— Никуда я не пойду, никакие инструменты я вам не понесу!

Секунды непонимания были очень неприятны.

— Ладно, не пугайтесь!

Прежняя Марисоль, блестя глазами, дерзко оглядела всех мужчин.

— Оп-ля!

Из заднего кармана коротеньких шортиков маленькая мулатка достала ключ.

— Держи! Это от наручников.

Глеб замер.

— Откуда?

— Открывай быстрей! Спрашивать будешь потом! — Марисоль по-хозяйски вытерла платком лоб Валерки. Тот слабо улыбнулся.

— Это из полицейского участка. Я вчера, пока ждала глупого комиссара, заметила этот ключ на столе. Вот и подумала, что пусть эти дураки его поищут. А им свой скутер взамен оставила.

Обнимая ее свободной рукой, Валерка пытался захохотать, но тут же хрипло закашлялся.

В кустарнике, закрывавшем большой пролом в каменной стене, кто-то зашевелился. Капитан Глеб приложил палец к губам, показывая всем, чтобы молчали, и взял в правую руку острый камень.

Зелень гнулась и трещала уже безо всякого стеснения и маскировки, Глеб выпрямился в полный рост, прижимаясь к внутренней стороне стены. С зажатым в поднятой руке обломком он выглядел очень внушительно.

— Джако! Глеб, это Джако!

Марисоль крикнула это радостно, почти в истерике, но не решилась опустить при этом голову Валерки на землю.

Действительно, пронзительный глаз знакомо уставился из кустов на Глеба. И вслед за отогнутой веткой на свет показалась вся добродушная физиономия Джако.

— Иди к нам, ну чего ты… Мы уже прогнали злого духа. Он не сделает ничего плохого твоему острову. И кричать здесь никто больше не будет.

Черный всадник Джако ласково заулыбался. Он подошел к Валерке, непринужденно присел около него на корточки.

— Ты прятался от них здесь? Ты не хотел много работать, да?

Валерка отверг и Глеба, и Джако. Позволил только Марисоль держать его под руку на спуске с горы. Прогудел.

— Тоже мне, нашли инвалида.

Около машины, заботливо и быстро переставленной Глебом Никитиным в тень, Валерка тоже не стал садиться.

— Да ну, я лучше похожу, разомнусь…

Он сделал еще несколько шагов, немного по очереди помахал руками, несколько раз присел, но потом, растерянно взявшись за голову, все-таки опустился на траву, привалившись плечом к колесу.

— Чего-то кружусь я весь… Сейчас пройдет.

Из своей сумки капитан Глеб деловито достал упаковку бинта, йод, два тюбика мази. Вывалил медикаменты в подставленные ладошки Марисоль.

— Действуй.

— Борисыч, бутерброды будешь?

— Нет, мне бы попить…

Не закрывая дверь машины, король Роб молча курил, сидя на переднем сиденье.

В сторонке, лежа на травке и подперев рукой голову, Джако тоже благостно потягивал крупную, достойную момента самокрутку.

Валерка говорил, видя перед собой только внимательные глаза Глеба. Марисоль кружилась вокруг, протирая ссадины на его лице, перевязывая локти и сбитые пальцы Валерки.

Он рассказывал медленно.

— …Приехали мы тогда на «Зенит» уже поздно. Переправились с причала вдвоем — я и Фил. Как на яхте оказался Немой, не знаю… Может, прятался где, может, вслед за нами незаметно на чужой лодке приплыл. Да, вспомнил, черт! Конечно, на пластиковой, на гребной, ведь мы же все вместе на ней потом на берег переправлялись…

— Ну, начали по делу говорить…. Фил сразу же конкретно стал меня окучивать. Трепался, что груз есть интересный, что нужно, мол, срочно перебросить его в Пуэрто-Рико. Говорил, что на моем «Зените» это лучше всего сделать, что он быстроходный, ну и все остальное типа такого… Деньги серьезные обещал!

— А Катя где была?

— Мы с ней в тот день поругались очень сильно, я объяснил тогда, что договорился со знакомыми мужиками, как лучше ее домой, в Москву, отправить, что билет уже заказал, ну, и все такое прочее… Она вроде как притихла, в кабаке-то, потом смеяться начала, пить стала много. Фил тогда рядом с нами был, он весь разговор слышал; ну, мы с ним, после скандала-то, еще в одно местечко заглянули, а потом уже поехали ко мне на яхту-то…

Фил говорил, что из-за случая с самолетом полиция стала чаще появляться в гавани, контролировать всех. Раньше здесь всегда была вольница, выходить, заходить в гавань можно было без всякого… Да я и без него это знал!

Глеб Никитин покусал травинку.

— Что за случай?

— Недели за две до этого чей-то легкомоторный самолетик штатовские истребители с местной базы погоняли за островом, чего-то он вез типа нехорошее…. Ушел в темноте на бреющем над волнами, а полиция с тех пор стала ко всем яхтам подробно принюхиваться….

Вот Фил и развел философию, что, мол, его «Тикондерога» тихоходная, что партнерам этот груз нужен срочно, что делов-то там всего ничего, максимум двести-триста килограммов, его какие-то заготовки… Верещал, что из всех приличных яхт выбрал мой «Зенит», потому что мы земляки, что «Зенит» скоростной, что он и без мотора может выйти тихо из гавани…

Глаза Валерки от внимательной тишины и выпитого пива слипались. Он говорил, понимая, что весь кошмар последних дней позади, что рядом друзья, что историю, случившуюся с ним, он будет подробно рассказывать им еще не один раз…

— А ты мой «Зенит» успел посмотреть?

Валерка повернулся к Глебу.

— Он же у меня легкий, просторный! Управление, паруса — со всем один человек легко справляется. Ну, максимум двое, это если в кайф походить по океану! Француз один, Жаламбер, на нем ОСТАР в середине девяностых выигрывал, представляешь! Ну, знаешь же ведь, гонки одиночек через Атлантику?

Капитан Глеб коротко кивнул головой, внимательно слушая и размышляя.

— Ну, вот… Я послал Фила куда подальше. Не до его крендельков мне тогда было. За Катюху беспокоился, чтобы совсем с катушек она не слетела здесь со всеми этими загулами и соблазнами… Думал, отправлю ее в Россию, отосплюсь — и за работу.

Этот урод, Фил, стал угрожать, потом еще деньгами меня соблазнял, говорил, что заплатит очень много. Я посмеялся, сказал ему, что таких денег до конца жизни у него никогда не будет. Тогда Фил и заорал, что перевезти нужно кокаин.

Дай попить, а?

Марисоль бросилась наливать в стаканчик минералку.

— По злобе-то крикнул он громко, хотел, наверное, меня на испуг взять. А на палубе как раз люк скрипнул. Немой стоял у выхода из каюты, вот он первый на палубу и выскочил, за ним я, а потом уже Фил с пистолетом. Забыл сказать, он же с самого начала эту игрушку в руках у меня под носом все вертел… Ну, а там Катька уже бегала по корме, металась. В халате. Спала, думаю, на палубе бокового корпуса, там матрас всегда у меня лежит пропиленовый, на ветерке-то хорошо очень на воде дремлется… Наверное, ее кто-то раньше нас по пути на «Зенит» подбросил, вот она и отсыпалась после пьянки… Катюха заорала как резаная, когда Фила и Немого на яхте увидела, побежала к корме. Фил все дергался со своим пистолетом: то целился в нее, то опускал, понимал, наверное, козел, что выстрел-то обязательно все вокруг услышат! Ночью, да еще по воде… Крикнул, ну, типа «Уйдет!».

— По-русски крикнул?

— Да, а как же!

— А кому он крикнул? Неужели с тобой посоветоваться решил?

— Получается, Немому… Он что, русский знает, что ли?

Валерка и Глеб одинаково почесали затылки.

— Катька-то отлично плавала. Она же кандидат в мастера по плаванию! Фигурка у нее такая была, закачаешься… Все мужики здесь зырили на ее формы, когда мы с ней по пляжам вместе рассекали… Она побежала на корму, хотела прыгнуть в воду… Немой бросил в нее ручку от лебедки. Он мужик крепкий, да и попал Катьке прямо в голову. Ручка-то, представляешь, килограмма два весит, алюминиевая… Она обернулась тогда еще, как сейчас помню, ойкнула, за голову схватилась… Стояла-то на самом краю секунды три, не больше, струйки крови через пальцы у нее потекли… Немой не успел, протянул руку, чтобы схватить ее, а Катюха навзничь так, на спину, и упала в воду. Ну, а там темнотища, они смотрели, смотрели…

Ювелир-то этот поганый меня на мушке все время держал, говорил, что теперь уж точно выстрелит, не испугается. Немому он все кричал, на нервах весь такой был, что, мол, девке кранты, что в море ее течением вынесет, никто ее там и не найдет…

Потом они стали угрожать мне уже по-серьезному. Фил орал: «Не дергайся! Если что, получишь пулю в голову! Твои отпечатки сделаем на револьвере, а тебя в воду скинем!» Грамотно так говорил, что они с Немым свидетелями будут, как я со шлюхой, ну, с Катькой то есть, поссорился еще в баре. Что ему поверят, если он скажет в суде, что довез меня до яхты и слышал, как только отошел от борта «Зенита», что Катька закричала, упала в воду, а я с криком «Что я наделал!» выстрелил в себя…

— Кормили в башне?

— Немой привозил воду, бананы, хлеба немного…

— Вот так.

Валерка молча еще раз подставил пластиковый стаканчик Марисоль, немного воды из него отпил, все остальное опрокинул себе на голову.

— Вот так. Катюху-то нашли?

— Да, около «Зенита». Мертвую.

— Да я в курсе. Сам додумался уж за эти дни, было время… Если бы она жива тогда осталась, то эти скоты по свободе сейчас бы не разгуливали…

— Ладно, чего уж… Глупая она была. И добрая.

Неровно дыша и опираясь рукой о землю, Валерка встал, выпрямился, медленно посмотрел по сторонам. Вздохнул полной грудью.

— Хорошо.

Внимательно наблюдая за ним, Марисоль, Джако, король Роб и Глеб молчали. Валерка подмигнул им всем вместе.

— Так вот, дорогие мои, не успел я тогда на «Зените» очухаться от всего этого, как Немой без всяких разговоров заехал мне ногой в живот. Потом Фил чем-то крепким, наверное, пистолетом, по башке мне добавил… Я не вырубился совсем-то тогда, просто мягкий стал, как плюшевый мишка, ничего делать не хотелось.

Эти жулики ласты мне за спину скрутили, Немой наручники еще вдобавок пристегнул. Помню, как грузили меня в лодку, потом в мою машину, везли…

Как я уже потом дотумкал, Фил ждал, пока груз по-тихому доставят куда-то в гавань, а уже потом у них будет возможность переправить его на «Зенит». Он, паскуда, рассчитывал, что под стволом-то я как миленький поплыву хоть к пингвинам, а не то что в Пуэрто-Рико.

На «Зените» меня держать им было опасно, я бы стал топотать или что-нибудь другое громкое выдумал. А вдруг бы кто из знакомых ко мне или к Катьке в гости приехал? Прятать меня на своей «Тикондероге» Фил тоже не захотел, он же не дурак, чтобы такие дела на себя сознательно вешать. Вот они и запихали меня, как грека какого-то древнего, в эту силосную башню! Хорошо хоть, что в теньке привязали, а то бы сварился на раз.

От страшного, истошного крика внизу, у подножия холма, все путешественники одинаково вздрогнули. Все, кроме Джако. Он прекратил щипать свою кучерявую бородку, приложил обе руки к сердцу и по-доброму улыбнулся.

— Мой ослик кричит. Я его тоже привязал. Сейчас пойду к нему.

Король Роб с силой плюнул на очередной коричневый окурок, Марисоль воспользовалась моментом и незаметно вытерла покрасневшие глаза.

Капитан Глеб подождал, пока Джако отойдет от машины, и повернулся к Валерке.

— Признайся, это ты своим рычаньем всех негров на острове распутал?

Хлопая себя по коленям, Валерка хрипло расхохотался.

— Ага, поорал я тут немного! А что, слышно было? Правда? В первые-то дни кричать было бесполезно, сильный прибой три дня подряд под самым боком грохотал, просто трата сил получалась бы, а не сигнализация. А вот на днях я уж оторвался по полной! Фил сам сюда примчался, наверное, ему Немой про мою истерику настучал. Опять пистолетом пугал, а мне уже пофиг все было, я орал тут днем и ночью, как только глотка позволяла.

— Чего же они тебя не заклеили? Или кляп не воткнули?

— А чего, сам не видишь, что ли! Нос у меня разбит! Дышать через него не могу, вот чего! Я сам себе сопатку раскровенил, когда хряснулся с «Зенита» в лодку. Потом машину еще свою в крови испачкал…

Плохо только, что, когда ветер стих, москиты жрать меня стали. Особенно по ночам. Жуть! Как только ветерок подует с океана, так я отдыхаю, дремлю, а как затишье — все, как будто за клюквой на болото пришел, от мошки просто отбоя нет! Под штаны и рубашку особенно не лезли, а вот в лицо целыми эскадрильями пикировали. Я некрасивый тут совсем стал, правда, маленькая?

Валерка не то приобнял, не то ласково засунул подмышку свою юную спасительницу. Марисоль укоризненно протянула.

— Неправда-а…

Резко и громко зазвонил королевский телефон. От неожиданности Роб неуклюже завалился на сиденье, пытаясь нашарить в машине трубку мобильника.

— Да, слушаю. Понял.

Но поднялся на ноги и выпрямился король уже четко. Его рапорт был краток.

— «Тикондерога нуово» выходит в море!

И опять под колеса летела знакомая дорога, и опять Марисоль, но на этот раз уже гораздо бережнее, вела машину.

Влюбленные были единодушны — нужно мчаться в полицию, еще раз все подробно объяснять там про Фила. Самое главное — заставить власти задержать «Тикондерогу», не дать сволочам уйти.

— Раз Фил сматывается на яхте, значит, груз у него с собой. Если бы он был пустой, то заказал бы за пару сотен чартерный вертолет до Сан-Мартина. Оттуда ушел бы незаметно на любой яхте или на катере.

— А если опять не поверят?

Это Глеб, обернувшись назад, к Валерке и королю, прочно держался за ручку над автомобильной дверью.

— Мы им все расскажем! Ведь мы же все это вместе в башне видели! Еще есть надпись, фотографии!

Марисоль чуть не плакала от обиды.

— Ну и что? Они будут говорить, что мы все заодно, что таким сомнительным способом выгораживаем нашего общего друга. Складную историю с похищением мы просто выдумали, а надпись на крыле «Зенита» могла быть сделана кем-то и раньше, а не обязательно в день гибели Кати.

— Не, Глеб! С этим-то как раз все в порядке. Мы с Катюхой до этих событий наших пацанов с «Черной жемчужины» возили на Голубиный пляж. Ветер был в тот день дай боже, шли на корпусах с таким страшенным креном, хоть и поддатые все! Там бы краску с бортов волной посдирало, а не только чью-то кровушку… Мужики подтвердят.

— И все-таки, приятель, я не советовал бы тебе пока показываться на глаза полицейским. Твои руки еще не остыли от браслетов.

Стряхивая пепел с сигаретки в открытое окно, король Роб не смотрел на Валерку.

Комиссар был менее любезен, чем накануне.

Он ценил планы, хорошие планы, причем собственноручно составленные, где все было просто, понятно, выполнимо и успех гарантирован. Вмешательство посторонних в свои служебные дела он не приветствовал. Тем более в таком щекотливом деле.

— Вы про́сите, чтобы я своей властью и любыми способами воспрепятствовал выходу из гавани Инглиш-Бэй яхты «Тикондерога Нуово»? Я вас правильно понял, не так ли?

— Поняли правильно, но почему не действуете?

Сощурившись, комиссар внимательно посмотрел на Глеба Никитина.

— На каком основании? Почему, да, я вас спрашиваю, почему я должен поднимать по тревоге полицейские катера? В связи с какой такой важной причиной я должен нервировать жителей и гостей нашего замечательного острова?

— Мы же все вам объяснили. Причины веские…

— Пра-ашу прощения! — старший офицерский чин протестующе протянул ладонь навстречу королю Робу.

— Вы обвиняете господина Филатенко? Хорошо! Я отвечу вам. Он уважаемый член нашего общества, хоть и иностранец. Он зарекомендовал себя как человек, всемерно преданный экономическим интересам государства Антигуа! Он примерный семьянин, наконец!

— Для того чтобы я смог, чтобы я захотел принять решение о задержании его личной яхты, мне нужно иметь письменный приказ моего начальства. Но не это главное! Завтра на острове открывается конгресс ювелиров со всего архипелага, будет присутствовать генерал-губернатор, прилетят важные гости с континента. Насколько я осведомлен, на церемонии открытия должен выступить с небольшой речью и господин Филатенко. Как он это сможет сделать, если я его арестую, а!?

Комиссар саркастически оглядел незваных посетителей.

— …Конечно, я доложу начальству о вашем визите, об информации, которую в распоряжение полиции любезно предоставил многоуважаемый король Гаронды. Конечно… Завтра, да, скорее всего, завтра я сообщу вам о принятом по этому поводу решении. Всего доброго, господа! Леди, был счастлив, всего доброго.

Крохотный желтый мотороллер и королевская машина стояли рядом. Глеб и старенький монарх уже заняли свои автомобильные места, а Марисоль все еще продолжала в расстройстве колотить маленькими кулачками по сиденью своего скутера, не обращая внимания на соседство черных стражей с блестящими автоматами и длинными ножиками, охраняющих покой полицейского участка.

— Как же до них добраться? Они же хотели тебя убить! А Катю вообще убили…

— Давайте возьмем катер моего отца! Он быстроходный!

Мулаточка воодушевилась.

— Мы их быстро догоним!

Не поднимаясь с заднего сиденья машины, Валерка прошипел.

— У твоего бати катерок маленький, не для океана! И мы все на нем не уместимся…

— Эх, пока вы тут рассуждаете, они же уйдут! Если не хотите, тогда я сама!

Отмахнувшись от всех, Марисоль решительно прыгнула на мотороллер.

Пытаясь удержать ее от необдуманных действий, Валерка совершенно некстати высунул в открытое окно машины свою лохматую голову.

Полицейский у ворот — здоровый черный детина, на равнодушной роже которого непрерывно бегали хитрющие глазки — почти вплотную уставился на него. Валерка тактично и вежливо отвернулся, но было уже поздно. Парень с автоматом замахал руками, визгливо закричал, его перебила тревожная сирена. Из ворот комиссариата неуклюже вывернулся громадный пыльный грузовик с мигалками и еще одной сиреной на крыше.

Погоня захлебнулась в самом начале. Крутанув ручку газа, Марисоль отчаянно сунулась на своем несерьезном транспортном средстве под широкое переднее колесо армейского грузовика. Тот жалобно заскрипел тормозами, ткнулся тупой автомобильной мордой в стену и заглох.

— Гони, король!

Шикарно двигая скоростями и ручником, Роб со свистом развернулся на асфальтовом пятачке у ворот.

— Дуй, старикан, в гавань!

Всем телом Валерка навалился на передние сиденья, хрипло и жарко дыша Глебу в затылок.

— Как там девочка?

— Нормально, Роб! Она сейчас тебя обгонит! Нам нужно к железному пирсу, там катер ее отца. Представляешь, что эта дуреха может сейчас натворить?!

Валерка задыхался, часто вытирал рукавом испарину со лба. Видно было, что он сильно ослаб.

Взглянув в зеркало, Роб протянул ему маленькую фляжку.

— Ром. Глотни для поднятия духа.

— Сейчас бы водочки, родное помогает лучше…

— Готовь стаканы! Я тебе подарок из дома привез, думал, в спокойной обстановке…

Широким жестом Глеб вытащил из сумки бутылку «Столичной».

Король Роб облизнулся.

— Эх, мать сыра земля! Наливай!

— Ну вот, и невкусные бутерброды теперь пригодились!

Размахивая стаканом, Валерка заревел могучим басом.

— «…И Родина щедро поила меня березовым соком, березовым соком!»

— Королю плеснешь?

— Нет, на это я пойтить никак не могу…

Валерка крупным глотком запил еще раз бутерброд и потянулся к Робу.

— Старик, дай твой телефон.

— Держи, растеряха!

— Ой! Мой телефончик! А откуда он у тебя, Глеб?

— Вещи надо убирать, не придется их искать. Первая заповедь советского детского сада. Учись, студент!

— И номер не нужно вспоминать! Феноменально!

Валерка увлекся телефоном.

На прямых участках дороги король давил на газ не так дерзко, как Марисоль, но резал углы перекрестков гораздо беспощадней, используя весь свой значительный жизненный опыт.

Капитан Глеб обернулся. С блаженной улыбкой Валерка развалился на заднем сиденье и разговаривал по телефону, дирижируя себе недоеденным бутербродом. Он кивнул Глебу, призывая того немного потерпеть.

— Сейчас! Все пучком будет! Смотри на те большие причалы! Вон, справа!

Огромный и неподвижный, как египетская пирамида, черно-белый парусник застыл в жарком мареве гавани. Расплавленная голубая вода тесно охватила прямые борта, не давая ему ни на миллиметр пошевелиться или качнуть рангоутом.

В средней части «Черной жемчужины», в районе самой высокой мачты, наблюдалось какое-то неопределенное движение. Глеб Никитин еще раз воспользовался удобной оптикой королевского бинокля.

На паруснике спускали на воду роскошный разъездной катер.

— Ну как, Борька, готовы?

Заложив ногу на ногу и не спеша дожевывая закусочную еду, чумазый Валерка разговаривал с далеким Борькой по телефону.

— Кто это?

— Старпом с «Черной жемчужины». Мы с нимтут не один раз по местным кабакам шорох наводили. Наш, из Мурманска, мореходку в Калининграде заканчивал.

— Во, смотри! Сейчас кореша в катер пойдут!

На длинную блестящую палубу катера спрыгнули с трапа трое в красных жилетах. Из-под его кормы фыркнул в воду легкий дымок.

Валерка нетерпеливо выхватил из рук Глеба бинокль.

— Дай другим посмотреть…

Катерок газанул еще разок, еще… И затих.

Люди в спасательных жилетах стали медленно подниматься по веревочному трапу на высокий борт «Жемчужины».

— Какого…

Яростно прижимая трубку к уху, Валерка выругался. Немного растерянно послушал что-то в телефоне и бросил его на сиденье.

— Ну?

— Баранки гну… Извиняется Борька, говорит, что погорячился, не согласовал с начальством. Говорит, извини, братан, но их круиз-капитан на интересы бизнеса напирает, на безопасность пассажиров, ну, ты сам все понимаешь…

— Э-эх!

Валерка немного промахнулся мимо головы короля Роба, мощно двинув кулаком по спинке переднего сиденья. Король спокойно посмотрел на него ясными глазами и чиркнул спичкой, прикуривая.

— Твой «Зенит» на ходу?

— Да, вроде, а что…?

— У нас есть прекрасный шанс догнать их на твоей яхте. «Тикондерога» ведь тихоходная, а «Зенит», если за мысами будет хороший ветер, достанет ее быстро.

— Зачем?! Мы же никак эту «Тикондерогу» не остановим… А через пару часов в океане все равно уже будет темно!

Королям не пристало нервничать, но желваки на скулах Роба заходили прилично. Он пыхнул коричневой сигареткой и, пристально глядя в глаза Валерке, невозмутимо пояснил.

— За тобой гонится полиция. На причале их обязательно предупредят о том, что ужасный маньяк на свой яхте «Зенит» совершил бегство в океан, захватив в плен короля, — Роб приосанился, — и представителя могущественной иностранной державы. Тебя обязательно найдут. Нам нужно будет только продержаться в прямой видимости вблизи яхты Фила до подхода полицейских сил, а потом мы сцепимся с негодяями в справедливой схватке.

Король не просил и не приказывал. Он просто курил, размышляя.

— А представляешь, где сейчас наша маленькая девочка…

Валерка греб одним веслом так мощно, что за кормой лодочки-«динги» ни на секунду не пропадал белый бурун, очень похожий на след от хорошего мотора. До «Зенита» оставалось каких-то двадцать метров.

— Глеб, мы с тобой сейчас ставим паруса, займись стакселем! Король, ты режешь якорные концы, начинай с правого кормового, по кругу, носовой в последнюю очередь по моему приказу! Нужно, чтобы нас на нем ветром развернуло, прямо на выход…

Глеб едва успел схватить его за плечо.

— Ту рукоятку, под порогом, не трогай. Там наверняка еще остались отпечатки…

Сбросив пропитанную грязным потом рубаху, Валерка с рычаньем начал крутить палубную лебедку, стремительно поднимая вдоль мачты шуршащий на ветру парус.

— Старик, ты остаешься на берегу… Руби носовой и быстро прыгай в лодку!

В зрачках короля Роба вспыхнул огонь.

— Малыш, дай мне сделать это, может быть, в последний раз…

Два потных, взъерошенных, мускулистых мужика внимательно уставились на Роба. Он знал, что просить нехорошо, поэтому смотрел им прямо в глаза.

— Вот черт старый! Ладно! Глеб на веревках, на стакселе, я занимаюсь рулем и гротом, Роб дежурит на телефоне’ Вперед, касатики!

Валерка двинул в сторону румпель, огромные паруса почти одновременно забрали ветер, хлопнули и упруго застыли. Яхта породисто наклонилась на правый поплавок, на скорости заглатывая под крыло белый бурун из-под форштевня.

— Глеб, смотри, если что — прыгай на поплавок, откренивай!

Им уже приходилось не говорить, а кричать Свист ветра в тонких металлических тросах на мачте и сливающиеся в непрерывный треск разрывы маленьких волн под корпусами «Зенита» пели громкую и отчаянную песню погони.

Яхта была действительно хороша Глеб легкими движениями бортовых лебедок держал паруса на звенящих передних кромках, то потравливая шкотовые концы, то подбирая их в зависимости от коротких рысканий «Зенита» по курсу. Валерка удивленно и одобрительно показал ему большой палец.

Глеб Никитин в ответ улыбнулся.

— А то…!

К выходу из гавани они подлетели за считаные минуты. Глеб отметил про себя, что слева, метрах в трехстах от курса, выбранного Валеркой, на длинном рифе опасно белеют буруны. Заходить направо, под берег, было тоже невыгодно — они теряли ветер. Он вопросительно посмотрел на своего рулевого. Валерка понял его взгляд и усмехнулся.

— Приготовиться к повороту! Роб, держи крепче румпель, я на лебедку… Поворот!

«Зенит» сильно качнуло, он звонко хлопнулся о волну другим поплавком, паруса разом закрыли от них солнце.

— Обтягивай веревки! Живо! Роб, быстро беги на верхний!

Король бросил румпель прямо в руку Валерки и начал карабкаться на возвышенный поплавок, откренивая его всем своим небольшим весом вниз, к воде.

И опять мужики переглянулись, вместе одинаково хохотнули, и уже Глеб жестом показал Валерке, как восхищен их пожилым и старательным юнгой…

Зеленые береговые откосы остались позади. Впереди расстилался потерявший свою полуденную голубизну океан. Легкие облака на горизонте стремительно темнели, выпуская из себя солнечный свет и дневное тепло.

— Смотри! Они впереди, слева десять! Смотри, смотри, Глеб! Идут на одном гроте! Сейчас мы их зацепим!

Валерка счастливо выдохнул, переложил румпель из руки в руку. Подмигнул запыхавшемуся королю.

— Это тебе не царские указы подписывать…

Роб не успел достойно ответить, а Валерка опять нахмурился.

— Глеб, кинь-ка мне карту из ящика!

Одной рукой он торопливо старался расстелить вчетверо свернутую карту у себя на коленях.

— Куда они идут? Они же курс держат не в открытое море! Почему?

Глеб придвинулся ближе к Валерке, помогая ему удобней держать трепыхавшуюся на ветру карту.

— Судя по всему, Фил потихоньку подворачивает и хочет скрыться за северным островом. Но, по логике, он должен уходить от нас прямо в океан и ждать темноты.

Из-за парусов с вершины вздыбленного правого поплавка до них донеслось:

— Вспомни, какое сегодня число…

Сведя к носу нахмуренные брови, Валерка озадаченно уставился на Глеба.

— Чего там наш старый советует, совсем, что ли, свихнулся от перенапряжения?

Король, старательно нагнувшись, все-таки выглянул из-под нижней кромки паруса.

— Сегодня уже двадцать шестое, на Антигуа начинают приходить яхты с Доминиканы на бог-шоу. Ночью в океане около нашего острова будут болтаться десятки и сотни яхт. Фил явно хочет среди них затеряться.

— И по локатору его никто в этой толпе не вычислит! Вот ведь что придумал, стервец!

«Зенит» упрямо несся по следу «Тикондероги».

До полосатой яхты преследователям оставалось чуть меньше двух миль. Она упрямо резала угол, чтобы иметь возможность первой уйти за ближний северный мыс.

— Это мне кажется? Посмотрите-ка вы…

Король Роб торопливо спустился на палубу.

— Вот там, за большой белой яхтой. Нет, отсюда вам плохо видно!

— Марисоль!

Стремительно рассекая невысокие волны и лавируя между стоящими на рейде яхтами, из гавани вырвался серебристый катер. Тот участок моря, по которому он мчался, прикрывал от сильного ветра северный берег, вода там была относительно спокойна, и поэтому катер ревел двумя подвесными моторами на полную мощность, часто взлетая в воздух и шлепая по мелкой зыби светлым пластиковым днищем.

— Она же не видит волны за рифом!

Марисоль пристроилась вплотную в хвост «Тикондероге». Мелькнула на фоне парусов яхты зеленая звездочка, протянулся от катерка дымный след. С запозданием хлопнул сильный выстрел.

— Из ракетницы по нему шмальнула…

Растерянный Валерка встал в полный рост и уже не отрывал внимательного взгляда от несущегося вдоль рифов катерка.

Блестящая посудинка сильно вильнула, попав на первую же океанскую волну, звуки моторов резко потускнели, но, несмотря на это, и второй выстрел четко хлестнул по воде.

— Что ж она так… Елки!

Одновременно управлять на волне мощным скоростным суденышком, перезаряжать ракетницу и стрелять по врагам было очень сложной задачей даже для рассерженной Марисоль. Третий выстрел прозвучал уже тогда, когда маленький серебристый катерок, дико взревев в воздухе моторами, криво переворачивался над водой…

— Эх, Маруська!

Как каменный, Валерка застыл у руля, пристально вглядываясь в дальние волны. «Зенит» мчался вперед, «Тикондерога» упрямо сворачивала налево…

Король Роб сильно толкнул Валерку в плечо.

— Перестань пускать сопли! Командуй!

Разобрать в прозвучавшем хрипе правильную команду было непросто, но она и без того угадывалась слаженным экипажем.

…Валерка отпускал «Тикондерогу» и сворачивал к месту крушения катера.

На суетливой поверхности воды, взбитой океанским ветром, еще качался острый блестящий нос, а корма катера с тяжелыми моторами уже опускалась вниз. В пене и пузырях воздуха вокруг него плавали пропиленовые веревки, спасательный круг, два сломанных весла, кранец, какие-то пластиковые бутылки.

Глеб не успел заметить ничего другого. Их яхта резко уткнулась в стену встречного ветра, брошенные паруса слабо заполоскались.

— Крутанись ко мне под стакселем!

Оттолкнувшись от невысокого яхтенного борта, Валерка мощно упал в воду и сильно заработал руками. Недалеко от катера, метрах в пятидесяти от кучи плавающего разноцветного мусора, Глеб рассмотрел в волнах голову девушки.

— Роб, давай потихоньку подберем стаксель. Да, так, еще немного, отлично. Трави шкоты!

«Зенит» остановился и по инерции плавно качнулся к Валерке, который, отбрасывая со лба спутанные мокрые волосы, бережно обнимал в воде Марисоль.

— Давай ее руки… Обе, так. Роб, ты бери ее справа.

Глеб и король рывком подняли девушку на палубу яхты.

Уцепившись за крепление на боковом поплавке, Валерка ловко подтянулся на борт.

— Ну, что с ней!?

Марисоль медленно подняла голову.

— …Я хотела сжечь им паруса. Но не попала. Ни разу.

— Ну, ты даешь!

Восхищенный и радостный Валерка схватил и сильно прижал к себе Марисоль.

— Осторожней, медведь! — король сердито хлопнул его по мокрой спине. — Она ведь может быть ранена!

— Ничего… Король Роб, не беспокойся, со мной все в порядке, я просто немного стукнулась об воду. Все хорошо, даже голова не кружится, честное слово!

Не пытаясь вырываться из объятий Валерки, Марисоль кротко глянула на него и тихо добавила:

— Извини, я не подумала, что ты устроишь погоню на своем «Зените»…

— Думала, не думала… Объясняется она еще мне, авантюристка… Ясно, что не думала. Папаша тебе такой домашний арест устроит! — Валерка восторженно смотрел сверху вниз на дрожащую в его руках Марисоль. — Пошла прочь с глаз моих! В каюту давай быстрей, переоденься. Там полотенца в шкафчике, разотрись посильнее, и рубашку мою возьми, серую, с длинными рукавами!

Король Роб и Глеб выжидательно молчали. Обернувшись к ним, Валерка широко улыбнулся, вытирая капли морской воды со лба.

— Ну что, бравые зенитчики, пригорюнились-то? Продолжим охоту! Где там суетятся наши поганые суслики?

Парус беглецов все еще виднелся перед мысом. «Тикондерога» упрямо убегала к трассе, по которой этой ночью должны были идти прибывающие на гонку многочисленные яхты.

И Глеб, и король, и Валерка прекрасно понимали, что их шансы стремительно тают с каждым лучом уходящего за горизонт солнца.

«Если бы не эта история…»

Шелест мелкой зыби под форштевнем красивой яхты, хруст редкой крупной волны, теплый ветер, красное вечернее солнце на горизонте, близкий пальмовый берег…. И друзья рядом.

Капитан Глеб сильно кивнул головой, прогоняя свою минутную слабость. Из каюты на палубу выскочила серьезная и одновременно смеющаяся Марисоль. Гигантская мужская рубашка висела на ней нелепо, почти закрывая колени и превращая стройную смуглую фигурку в непонятный, бесформенный силуэт. Марисоль быстро закатала рукава и запахнула полы рубашки, ловко превратив ее в халат.

Увидев ее, Валерка прыснул.

— Ну, ты так много не наработаешь!

Действительно, девушка стояла перед ними на качающейся палубе, придерживая складки рубахи на груди и не решаясь освободить даже одну руку, чтобы взяться за леер.

— Лови!

Без лишних слов Валерка самовольно выхватил из королевских ножен королевский нож. Одним движением острого лезвия отхватив кусок шкота, он бросил его девушке. Марисоль ловко подхватила веревку и привычным движением завязала быстрый узел на своей рубашке-халате. Оглядела себя.

— Здо́рово! Король Роб, давай я буду откренивать наверху, а ты садись здесь, на крыле!

Проводив Марисоль ласковым взглядом, Валерка негромко, так, чтобы его услышал только Глеб, произнес:

— А Катька так ведь и не научилась вязать морские узлы…

Не договорив как следует, Валерка завертелся, оглядываясь по сторонам, пошарил рукой под картой, лежащей на верхней кромке каюты, и вытащил свой телефон.

Глеб тоже услышал мелодию.

— Да… Да, я вас слушаю! Кто? Кого!? Пожалуйста…

Округлив глаза, Валерка изумленно протянул телефон Глебу.

— Тебя спрашивают… По моему телефону, какой-то Сашка. Ну, ты даешь! Любого даже на краю света построишь!

— Не удивляйся. Это мой сын. Я предупредил его, что буду с тобой.

Далекий родной голос.

— Да, привет. Все в порядке. Отдыхаем, катаемся по океану под парусом. У тебя-то как дела? Ладно, скоро буду, обещал ведь…

Глеб Никитин вздохнул, продолжая держать в руке выключенный телефон.

Воспользовавшись сменой ветра и тем, что «Зенит» пошел на ровном киле, Марисоль ловко поднырнула под парус и встала рядом с Валеркой, обняла его за пояс, трепетно прижимаясь. Тот покосился на девушку, кинул шкот на стопор и свободной ручищей притиснул к себе за плечи хрупкую фигурку.

«Если бы не…»

Два человека стояли на палубе мчащегося по океану парусника. Мужчина и женщина. Сила и юность. Светловолосый гигант и стройная мулатка. Она верила всему тому, что он сейчас делает, а ему в этот момент была нужна рядом именно она… Внезапное сожаление пронзило капитана Глеба. Он вспомнил робкую улыбку Джой, ее золотистые волосы, взгляд… Жаль, что ее нет здесь, сейчас, с ним. Хотя чего уж там, агентство, клерки, бизнес… Наверное, для Джой дела гораздо важнее.

Яхту подкинуло, хлопнул парус, и «Зенит» резко рыскнул на внезапной волне.

— Погоди, малышка…

Валерка перехватил румпель из руки в руку, оглянулся назад на темно-серую тучу.

— Мой ветер пошел, мой! Давай-ка, Глеб, поработаем напоследок, как бывалоча! Видишь, там, слева, ближе к берегу, мелкие рифы, «Тикондерога» килевая, сидит глубоко, эти козлы буду обязательно обходить меляку, а мы рванем прямо по рифу! На шквале поднимем поплавок повыше и проскочим! К повороту! Приготовиться! Пошли!

Валерка страшно хрипел, обеими руками вращая рычаг лебедки, глаза его налились кровью.

— Бога нет, а есть удача!

Девушка и король переглянулись, не понимая слов чужого языка. Они вместе вцепились в высоко вздернутое крыло тримарана и молча наблюдали за бешено работающими на лебедках капитаном Глебом и Валеркой.

Король смотрел на своих друзей с восхищением. Оба голые по пояс, в мокрых джинсах, босиком… Природная могучая сила Валерки резко бросалась в глаза, его мускулы на руках и на спине, покрытой брызгами, перекатывались грубыми комками. Валерка был повыше Глеба и помощней. Спутанные кудрявые волосы и светлая вынужденная бородка делали его похожим на какого-то сказочного славянского героя.

Капитан Глеб Никитин был гораздо изящней Валерки, но тоже, несомненно, силен. Его тренированное тело, покатые плечи и сильная шея никому не казались лишними в этой дикой схватке с ветром…

Темнота отодвинула от них все вокруг. Несколько раз мелькнули на встречных курсах мелкие яхты, которые спешили по последнему свету дойти до гавани и выбрать себе удобное место для якорной стоянки.

Одним поплавком «Зенит» уже почти уходил под воду, рвущиеся вверх буруны под форштевнем уже изредка хлестали в его паруса.

Валерка скрипнул зубами.

— Все, больше не могу ничего выжать… Кильнемся.

Отчаяние — самый тяжкий грех.

Король Роб сосредоточенно сосал свою коричневую сигаретку. Отмаргиваясь от соленых брызг и поминутно протирая стекло наручных часов, он внимательно следил за временем.

Почему-то помощь к хорошим людям всегда приходит с небес. Внезапно загрохотал над мачтой «Зенита», вывалившись откуда-то из-за тучек, знакомый красный вертолетик. В освещенном изнутри блистере опять ухмылялось им лицо пожилого друга короля Роба. И снова пилот начал громко дразнить короля.

— Робби, ты, небось, уже думал, что я свалил из этой милой драки? Что в баре пью пиво с толстыми тетками? Я с тобой, малыш! Show must go on! Потерпи, пока я тут немного покомандую…

Уловив мгновение тишины, король Роб быстро пояснил:

— Он лет тридцать главный судья на всех парусных регатах. Вертолет его личный. Раньше Марли гонялся по океану со мной, в одном экипаже. Сейчас только судит…

— Да чего он сможет сделать! Через пятнадцать минут все вокруг черное будет, а эти гады на «Тикондероге» ходовые огни включать и не собираются!

Валерка треснул кулаком по крыше рубки.

— Все.

Выражение темных глаз короля государства Гаронда в сумерках уже невозможно было разобрать. На фоне светлого паруса выделялась лишь седая шевелюра и раскинутые в стороны сухие, жилистые руки, мокрая рубаха облепила костлявое тело Роба.

— Не все, малыш…

Они не могли этого знать, а он очень ждал.

Сверкая над низким горизонтом, океан пронзила белая молния прожектора. Вслед «Тикондероге» и прямо над ней повисли три слепящие осветительные ракеты. Три раза сухо треснул воздух. По воде разнесся далекий, но все равно страшный, механический гул турбин.

Из-за мыса с ревом, многократно перекрывающим стрекот крошечного вертолетика, по дымным следам своих же ракет выскочил огромный по сравнению с «Тикондерогой» хищный и приземистый силуэт американского сторожевика. Со звоном вертелись на его палубе небольшие орудийные башни.

На близком пространстве океана, как на освещенной сцене, осталась только одинокая «Тикондерога». Ракеты определили на темной воде обширный сияющий круг, от одного края которого к другому все еще суетливо пробиралась полосатая яхта.

С ее кормы в мелкие волны упал большой белый пакет, потом еще один, еще…

— Е-мое… Они же так всю дурь в воду успеют перекидать!

Бледный Валерка махнул рукой.

Прямые, стремительные и безжалостные трассеры прошили паруса «Тикондероги». Одна из очередей неслышно высекла красные искры из металлической мачты яхты. И только через несколько мгновений после появления светлых пунктиров в океане чудовищно хрипло заговорил бортовой пулемет сторожевого фрегата.

— Вот это хороший инструмент! — обрадовался Валерка. — Громко играет!

Еще одна порция ракет повисла чуть впереди спасительного курса, выбранного «Тикондерогой». Теперь путь в темноту был отрезан ей окончательно.

Король Роб, блестя своими замечательными глазами, осмотрел остаток сигареты, который он по инерции продолжал держать в руке, и щелкнул его за борт. Ни одна морщинка не дрогнула на лукавом монаршем лице.

— Ну, вот и все. Пора, господа… Приглашаю всех присутствующих в мою резиденцию. Сегодня королевский ужин — вам будут предложены лобстеры и яблочный пирог. Из напитков… Сейчас, минуту… — король Роб что-то коротко спросил по телефону. — К столу подаются ром, джин и клубничный ликер.

После оглушительных выстрелов и негромких слов Роба на палубе «Зенита» зазвенела тишина. Король пояснил:

— А этих парней мы все-таки оставили без десерта.

Теперь уже хохотали все.

— Малыш Робби, признавайся, ты же всегда любил джаз! Держи подарок от всех, кого седина украшает…

Над ночным океаном запел саксофон.

Как жалко, что никто в мире, кроме лихого воздушного маркиза, не мог видеть этот танец! На мокрой палубе притихшего в дрейфе «Зенита» вокруг одной неряшливо одетой, но очень красивой девчонки кружились трое мужчин…

Тихо жужжал в вышине вертолетик, на яхту с него падал рассеянный луч слабенького прожектора, и страстная музыка, льющаяся с самых небес, обнимала бесконечный ночной океан.

Никто ни с кем и не спорил.

— Полиция подождет, а ужин нет!

Валерка был категоричен. Король Роб тоже вполне справедливо предполагал, что давать какие-то показания на ночь глядя — не очень разумное решение.

Капитан Глеб Никитин подвел черту.

— Теперь убегать будем мы.

Пространство белых прожекторов, непрестанно хлещущих низкими лучами по темной воде, значительно расширилось, но вместе с дрейфующей «Тикондерогой» осталось далеко в стороне. Вокруг задержанной яхты суетились моторные лодки со сторожевика, и почти вовремя подскочившие к месту драки береговые полицейские катеры.

— А мы потихоньку пойдем домой…

— И я тебя там по-настоящему накормлю… — Марисоль держала за руки Валерку и восторженно смотрела на него.

— Блин!

Валерка опять непонятно встревожился.

— Не меня нужно сейчас кормить! Ты что, забыла?!

Стремительно, насколько позволяли ему ободранные руки, Валерка подтянулся на верхней кромке входного люка и прыгнул в каюту. Так же быстро выскочил обратно на палубу, бережно держа в руках белую картонную коробку.

— Вот, Глеб, смотри!

Блики и сполохи недалекой полицейской операции позволяли в палубной темноте рассмотреть на дне коробки только пучки сухой травы и еще какое-то темное пятнышко.

— Ты чего, не понял?! Да черепаха это, правда, очень маленькая! Тинка… Я в прошлом году подобрал ее здесь в горах, на лесной тропинке. Как была она тогда со спичечный коробок, так и осталась, никак не растет, зараза!

— Бутерброды у нас еще остались? Давайте ей покрошим…

Валерка поставил коробку на ближнюю, низкую, стенку рубки.

— Держи, моя хорошая, проголодалась, небось, за столько-то дней без меня… Вот, сырку кусочек попробуй, салат ты ведь тоже любишь…

Он не замечал, как смотрит на него Марисоль, как улыбается Глеб, не видел, конечно, и слез на щеках короля Роба.

Валерка поднял голову.

— Тогда, в лесу-то, ее, бедняжку, всю муравьи облепили, крупные такие, черные, тропические. Ну, думаю, съедят ведь напрочь крохотулю такую! Ну, вот, отряхнул ее от паразитов, принес на яхту, положил в коробку. Живет…

— Он каждый раз, когда с берега на «Зенит» возвращается, отламывает в музее адмирала Нельсона кусок кактуса для Тинки.

Марисоль справедливо гордилась историей спасенной черепашки.

— Валера всегда очищает кактусы от колючек…

— А главное, — Валерка оторвался от еле видной коробки, — она очень удобная. Маленькая и не растет. Положил ее в карман — и лети куда угодно. В прошлом году я Тинку на перегон с собой в Грецию брал. А домой, в Россию, пока не возил. У нас там для нее холодно…

Хохочущей и мокрой толпой они шлепали по каменным плитам королевской резиденции. Черная собачка радостно вилась под ногами Роба.

Окна всего дома блестели неожиданным желтым огнем. Валерка радостно изумился.

— Старина, ты же ведь никому постороннему свои картины не доверяешь?!

— Они в полной сохранности.

Король Роб уверенно распахнул перед ними дверь.

«Какой же я дурак!»

Едва не оттолкнув очень невежливо хозяина, капитан Глеб Никитин бросился в комнату.

— Ты? Откуда? Как ты могла знать?!

Блестящими глазами Джой смотрела на него и, едва сдерживая слезы, молча улыбалась.

— Ну что, господа, я обещал вам королевский ужин… Прошу!

Широким жестом Роб пригласил всех в гостиную.

Уцелевшие в разных люстрах одинокие лампочки они быстро перекрутили в одну, центральную. Король уверял собравшихся гостей, что такого длинного стола его королевство не видало уже долгие-долгие годы! Глеб смешно передразнивал хриплые Валеркины команды, а тот, размахивая под низкой люстрой длинными руками, показывал Джой, как Марисоль летела над волнами…

Ножи и вилки блестели. Полотняные салфетки смиренно лежали в серебряных кольцах, крошки желтого хлеба уютно осыпались на дно плетеных корзиночек, хрустальные бокалы бросали таинственные блики на странные картины, развешанные по стенам…

Пахло так вкусно, что Глеб вовремя спохватился, едва не схватив руками крохотный бутербродик с тарелки.

— Я восхищен. Мы в восхищении!

Печеных лобстеров Джой подала тоже вовремя.

Хоть они все и переоделись, но выглядели все равно чрезвычайно взъерошенно. Король Роб вышел к столу в жилетке поверх красной рубахи и в высоких ковбойских сапогах. Валерка приоделся на своем «Зените» в помятый блейзер с эмблемой Королевского яхт-клуба на нагрудном кармане. Глеб незаметно кивнул на его босые ноги, но Валерка громко ответил, не стесняясь присутствующих, что носки в тропическом климате врачи носить категорически не рекомендуют… Джой отдала Марисоль свою джинсовую курточку, которая прелестно сгладила невыгодные излишества серой мужской рубахи с длинными рукавами.

Глеб Никитин был в отутюженных светлых брюках и рубашке, которые привезла ему из бунгало Джой.

— И еще один тост!

Король галантно посмотрел на присутствующих дам и поднял бокал к груди.

— Даже когда вас нет рядом — вы с нами! Всегда. За вас, милые!

На фоне обветренных и обожженных солнцем физиономий слабый румянец Джой казался болезненным. Глеб качнул своим бокалом, обращаясь к ней. Джой ответила ему признательным и пронзительным взглядом.

…Уже потом, меняя тарелки на столе, она заметила и удивилась тому, как правильно, опытно и аккуратно капитан Глеб разделывает лобстера.

Валерка же рвал вкусных ракообразных своими сильными и беспощадными руками очень небрежно и по привычке заедал их хлебом.

Когда уже все от души насмеялись и торжествующе накричались, Глеб сам вызвался помочь Джой мыть посуду, настойчиво усадив Марисоль у камина рядом с Робом.

— Король попросил меня съездить к начальнику штаба американской военно-воздушной базы и объяснить тому положение, в которое мы все попали. Я это сделала, военные обещали помочь, но я им не очень-то тогда и поверила… А потом, когда Роб позвонил мне из машины и сказал, что на «Тикондероге» есть наркотики, я сразу же сообщила об этом командору. Если бы ты слышал, как он разволновался! Они же почти две недели искали в океане груз, который сбросил самолет контрабандистов около нашего острова. Ну, а потом я была здесь, готовила ужин, волновалась…

— И успешно координировала всю нашу операцию!

Джой смущенно махнула рукой на вошедшего в кухню короля.

— Разве я не прав? А кто очаровал маркиза, и он едва не загонял до инфаркта свой геликоптер? А кто вывел на дальний мыс американский фрегат?

— Пока мы там прохлаждались под парусами, наша Джой весь день разрывалась между кухонной плитой и моим домашним телефоном!

— Все, все! Хватит говорить о подвигах! Просто у меня было немного свободного времени… Вы же не отказываетесь пробовать мой яблочный пирог? Тогда в комнату!

— А мне…

— Знаю, — Джой, опустив уставшие руки, мило улыбнулась Глебу. — Твой любимый холодный джин уже на столе.

Тихо потрескивали угли камина. Небольшие алые огоньки редко вспыхивали и сразу же гасли. Чуть горчил дымок, которым тянуло от догоравших пальмовых дров. Сильный свет люстры никто не пробовал выключать, хотя на столе горело и несколько высоких свечей…

Марисоль играла на гитаре. В просторной комнате звучала странная музыка, гортанно переливались вдоль сумрачных стен не очень понятные слова… Изредка девушка поднимала голову, посматривая на старого короля, поправляла густые блестящие волосы и снова перебирала струны. И в такой мирной тишине у Глеба почему-то сильно билось сердце.

Он смотрел на присмиревшего Валерку, на далекие глаза Роба, вспоминавшего, наверно, хрустящие канадские снега, на Марисоль… На тонком запястье Джой дрожала голубая жилка.

К креслу, на котором сидел король, неслышно переступая лапами, подошла черная собачка Алискин. Не мешая лишними движениями своему уставшему хозяину, пес сел рядом, положил внимательную морду на его руку. Король Роб улыбнулся.

— Сейчас…

Он не очень удобно, не вставая с кресла, повернулся к столу, взял с тарелки бутерброд с креветками. Протянул еду Алискину, но бутерброд неожиданно упал из слабых стариковских рук на пол.

— Извините… — Роб почти неслышно пробормотал что-то еще и наклонился, чтобы поднять с пола съедобные куски.

Все молчали, Марисоль тихо, без слов продолжала трогать струны черной гитары.

Собака тоже терпеливо наблюдала, как король поднялся с колен, снова устроился в своем кресле и стал тщательно осматривать бутерброд. Снял дрожащими пальцами с него какую-то невидимую крошку, поправил ряд аккуратно уложенных сверху креветок. Откусил, начал меланхолично жевать… Через мгновение нахмурился, положил еду на ручку кресла и, тщательно перебрав пристальным взглядом оставшиеся на тарелке бутерброды, выбрал самый большой с самыми крупными креветками, и протянул его Алискину.

— Кушай, песик, кушай.

Валерка посмотрел на Глеба, на Марисоль и приподнял брови. Джой пожала плечами.

— Дети мои…

Король Роб окинул всех неожиданно ясным взглядом.

— Первое. Никогда не делайте поспешных выводов. Второе… — он ласково погладил собаку по широкому лбу. — Меня учили не стыдиться, когда протягиваешь руку упавшему. И не жалеть, если решился отдать другу лучшее.

АНТИГУА. День седьмой

Пресс-конференция была устроена на улице, прямо у входа в полицейский участок. Комиссар сам позвонил королю, приглашая его с друзьями к себе, сам назначил время встречи и, судя по всему, по собственной же инициативе растрепался обо всем этом местным журналистам.

Жара и щелканье вспышек надоели им быстро. Король повернулся к произносившему с импровизированной трибуны яркую речь комиссару. Тот нетерпеливо отмахнулся.

Щуря глаза на яркое солнце, Глеб Никитин уже несколько раз аплодировал мужественному офицеру. Фотографировали все почему-то только комиссара и Валерку, который охотно позировал перед камерами, демонстративно обнажая из-под коротких рукавов рубашки мощные бицепсы.

Знакомый бородач с радиостанции протягивал им микрофон, телевизионная дама нетерпеливо махала тощими руками, приказывая королю встать поближе к комиссару и чуть пониже, чем он.

В крохотном джипе, который скромно стоял в тени ближайшей пальмы, заливалась беззвучным хохотом, глядя на их страдания, Джой. Практически незаметно для всех Глеб показал ей язык. Вопросы сыпались непрерывно, комиссар успевал отвечать почти на все, лишь изредка, в секунды усталости, допуская по очереди к микрофону измученного короля и неукротимого Валерку.

По узкой улочке, распугивая немногочисленных столпившихся прохожих, проехала и резко затормозила напротив ворот полицейского участка большая машина с темными стеклами. Одно из них плавно опустилось, и оттуда белозубо заулыбалась славная мордашка Марисоль.

— Эй, эй! Я про крышу уже договорилась!

Строгий папаша Нельсон из-за руля быстрым взглядом окинул трибуну, особо — Валерку, всю остальную церемонию, и автомобиль стремительно рванул вниз по улочке, к заливу.

— Что за крыша?

Капитан Глеб толкнул локтем общительного супермена.

— A-а! Так, потом объясню… — солнца в этот момент для Валерки было явно маловато, он хотел обильно греться еще и в лучах своей заслуженной славы.

— Сейчас, уважаемые господа, я проинформирую вас о состоянии подростковой преступности на нашем острове, а отважным парням, извините, необходимо пройти внутрь здания на продолжение процедуры собеседования. Так надо, господа, так надо! Это обязательно!

Комиссар почти умолял взволнованных журналистов отпустить героев. В очередной раз он шикарно и щедро улыбнулся в телекамеру.

— А потом они обязательно выйдут и ответят на все ваши вопросы относительно этой крупнейшей операции, успешно организованной и проведенной полицейскими силами Антигуа! Благодарю вас, господа, благодарю…

— Надеюсь, Вы понимаете…

Молоденький и круглолицый полицейский офицер ловко пощелкал кнопками кондиционера.

— Все, о чем мы сейчас будем говорить, должно остаться между нами.

— Это опять допрос?

Король с удовольствием отер лоб платком.

— Нет, нет, что вы! Просто уточнение некоторых неясных для следствия позиций. Я ведь тоже кое-что интересное вам расскажу, — негритенок по-доброму посмотрел на каждого из сидящих перед ним.

— Как вы считаете, мог ли кто-либо посторонний привязать вашу погибшую подругу к якорному канату яхты? Или она сама в тот момент находилась в воде в достаточно сознательном состоянии, чтобы зафиксироваться… — офицер помялся, подыскивая нужную формулировку. — Чтобы привязать себя к канату? Допустим, она сделала это, чтобы не утонуть?

Валерка шевельнулся на стуле, положил руки на большой стол.

— Нет, что вы, сэр! Катя так и не научилась ничего крепить на «Зените», все завязывала бантиком, как кроссовки. Она не смогла бы ничего самостоятельно сделать в воде после такого удара… Просто запуталась.

— Ладно. С этим ясно, — добродушный полицейский кинул проницательный взгляд на Валерку. — В тот день Вы с ней ссорились?

— Выпили. Немного покричали друг на друга.

— Вы ей не угрожали?

— В тот день? Нет.

— А раньше?

— Ну, немного было… Дак это, мы же по-нашему ругались-то, по-русски, через пять минут все плохое и позабыли.

Валерка наклонил голову. Полицейскому негритенку внезапно стало жаль героя.

— Хорошо. А откуда мясо на Вашей пиле-ножовке?

— Да это я спешил тогда! Катерина, ну, Катя то есть, уже уехала днем на берег, а я только-только с работы на свою яхту добрался. Торопился… Вытащил из морозилки фарш индюшачий, хотел пожарить, перекусить немного. А он как полено, замороженный-то. Ну, я взял ножовку по металлу и отпилил три колесика. Быстро, чтобы покушать. Пожарить хотел поскорей на сковородке. Может, крошки какие тогда и растаяли, я не обратил внимания. А чего такого-то? Я так почти всегда делаю.

Паренек-офицер опять славно ухмыльнулся.

— Правда, правда, мы уже получили результаты экспертизы. Это была индейка, — он доверительно повернулся к королю Робу. — Жирная.

— Удивительно!

Полицейский обращался уже опять к Валерке.

— Вы говорите сейчас на эту тему гораздо меньше, чем господин Филатенко! Американские офицеры сообщили нам, что в момент задержания господин Филатенко очень быстро и по собственной инициативе предложил им сотрудничество. Он просил только, чтобы его срочно и гарантированно изолировали от другого арестованного преступника. Я присутствовал на первом допросе. Господин Филатенко начал сильно нервничать, даже плакать, говорил, что его заставили участвовать в этом преступлении. Сообщник же оказался гораздо крепче и опытней. Будучи доставленным на берег, он избил нескольких наших конвойных полицейских и сбежал. Мы ищем его в джунглях, проверяем все уходящие с острова яхты.

Король Роб взволнованно поднял ладони к лицу.

— Немой может быть очень опасен!

— Не беспокойтесь, господа, никуда он от антигуанской полиции не уйдет! Остров невелик — это вопрос нескольких часов.

— Из уважения к Вашему статусу… — легким наклоном курчавой головы младший офицер отметил присутствие в помещении короля Гаронды. — И учитывая все лишения, которые пришлось пережить Вам, — круглолицый опять улыбнулся настороженному Валерке, — я считаю необходимым посвятить вас в некоторые детали.

Он подошел к большой карте на стене.

— Господин Филатенко добровольно, подчеркиваю, совершенно добровольно сообщил следствию, что партию кокаина ему предложил перевезти на побережье Пуэрто-Рико некто Роман, гражданин России…

— Оп-па! Еще один землячок на краю света объявился!

Глеб и Валерка с удивлением переглянулись.

— Да, это именно тот человек, которого все на Антигуа считали немым. Так вот, господин Филатенко сообщил следствию, что Роман неоднократно заставлял его перевозить на яхте «Тикондерога Нуово» на остров Сан-Мартин, в Доминиканскую Республику и в Пуэрто-Рико небольшие грузы, в том числе и наркотического свойства. В связи с либеральным режимом, благоприятным для развития яхтенной деятельности, который поощряет наше правительство, делать ему это было достаточно легко.

В этот раз господин Филатенко, как он сам сообщил, всячески отказывался от перевозки данного груза. Он подозревал, что это именно та партия наркотиков, которая была сброшена в прибрежных водах Антигуа с неизвестного самолета четырнадцать дней назад. Как человек осторожный… — молодой офицер неторопливо расхаживал перед внимательными слушателями, иногда дотрагиваясь до карты указкой, — господин Филатенко вполне справедливо предполагал, что за грузом может вестись наблюдение. Но… Он чистосердечно сообщил, что ему обещали заплатить за переправку этой партии наркотиков гораздо больше, чем обычно. Только поэтому он и решил согласиться.

Оказывается, его сообщник, Роман, не случайно оказался два года назад на Антигуа. Русская мафия… Да, да, прошу извинить меня за такие формулировки! Не секрет, что руководители русских преступных кругов имели и продолжают иметь свой, достаточно значительный интерес в переправке наркотиков из Колумбии в Соединенные Штаты Америки. В том числе и через острова Карибского моря, Пуэрто-Рико. Они и организовали внедрение своего агента Романа в среду легальных яхтсменов на Антигуа для наблюдения за транзитным перемещением принадлежащих им грузов.

— Тогда он обязательно должен знать английский язык!

Капитан Глеб Никитин никогда не спешил высказываться, но сейчас не сдержался.

— Правильно!

Полицейский назидательно поднял вверх указательный палец.

— Правильно! Совершенно верно! Наши специалисты, вернее, наши американские коллеги считают, что при поимке Роман обязательно заговорит и именно на английском языке! Это дело времени…

— Но акцент при этом у него будет ужасным!

— Почему?

Офицер был искренне озадачен.

— Почему вы считаете, что он плохо говорит на английском языке?

— Иначе его хозяева не придумали бы для него маску немого! Первый же разговор с опытными яхтсменами выдал бы в нем русского! Поэтому он и стал для всех немым. А какой он национальности… Об этом никто и никогда здесь не задумывался.

Капитан Глеб встал рядом с полицейским у карты.

— Я попробую продолжить. Если я буду не прав, то вы меня поправите. Договорились?

— Уверен, что Фил, или, как вы его по инерции называете, господин Филатенко, сам способствовал созданию легенды Немого. Многим он рассказывал, как пожалел не говорящего матроса, вроде как хорвата, отставшего от какого-то большого парусника, где бедолага трудился риггером или, проще говоря, такелажником.

— Кстати, офицер, вопрос. Тут все свои, так что не стесняйтесь… Ваш комиссар в личной жизни не проявляет определенной слабости к ювелирным украшениям, а? Особенно к серебряным?

Полицейский молча продемонстрировал собравшимся, как люди с черным цветом кожи умеют замечательно краснеть.

— Понятно. Продолжим о злодеях. Думаю, что Фил был очень осторожен, никогда не афишировал свое знакомство с мнимым немым. Помог ему поселиться в разбитой яхте, привозил ему туда продукты. Организовывал его встречи с другими людьми, отвозил, доставлял куда надо, если возникала необходимость.

Я уверен, что за время своего пребывания на острове Филатенко занял гораздо более серьезное положение в местном наркотрафике, чем он сейчас пытается описать. Не грубый малыш Рома, а прожженный делец Фил крутил здесь все грузовые дела! Да, кстати, офицер, рекомендую вашим американским коллегам поинтересоваться, в связи с какими такими значительными событиями господин Фил два года назад внезапно прекратил свои туристические походы на яхте в Турцию? Думаю, что ответ будет очень любопытным.

До определенного времени Фил во всех своих делах на Антигуа был аккуратен. Перевозил небольшие грузы, тщательно продумывал каждый раз поводы для выхода в море. Брал с собой в эти рейсы жену, ребенка. Да, конечно, он знал, что эта партия кокаина очень опасная, и страшно не хотел с ней связываться. Но слаб человек! Жадность и трусость сыграли свою роль! Своим хозяевам он не смог отказать, да и обещали те, очевидно, ему в этот раз очень много. Фил взялся за дело, но решил горячий груз трогать не своими руками…

Глеб кивнул на Валерку. Полицейский немного смущенно перебил его.

— Все правильно, но, извините, здесь официальная беседа…

— Ничего страшного, офицер, можете продолжать…

Присев на стул, капитан Глеб небрежно согласился с полицейским, и тот смиренно обратился к Валерке.

— О каком количестве наркотиков шла речь, когда преступники заставляли Вас переправить груз на своей яхте?

— Килограммов двести, триста… Так Фил говорил тогда.

— Всего на яхте «Тикондерога Нуово» офицерами службы по борьбе с наркотиками было обнаружено четыреста двадцать килограммов высококачественного кокаина на сумму…

— А они же еще выбрасывали!

Чернокожий полицейский ласковым жестом успокоил взволнованного Валерку.

— Ничего не пропало. Их очень вовремя остановили.

Король зевал и знаками показывал Глебу, что ему очень хочется курить.

Караульный, скучавший у ворот полицейского участка, с улыбкой протянул королю Робу зажигалку.

Валерка с хрустом потянулся, зажмурился на пронзительное солнце.

— Ну, вот и все. Даже как-то скучно стало.

Утомленно присев на камень у стены, король затянулся сигареткой, густо выдохнул, закашлялся.

— Жаль, что один все-таки сбежал.

Глеб со спокойной усмешкой наблюдал за своими соратниками.

— Уверен, что Немой сейчас дрожит в каком-нибудь глухом углу и думает только, как навсегда исчезнуть отсюда. Хозяева не простят ему такого грубого дела.

— Все равно — непорядок. Я немного прокачусь, а вы поболтайте тут по-дружески. Встретимся на кладбище.

— В твоем фамильном склепе?

Король показал Валерке кулак и сорвал мотоцикл с места.

— Ну, раз ты прилетел ко мне в гости…

Первый раз за эти суматошные дни Глеб и Валерка внимательно посмотрели друг другу в глаза.

— В городе нам спокойно поговорить не дадут, это факт. Пошли прокатимся на «Зените»? В спокойном режиме. Ты не против?

Капитан Глеббыл очень даже согласен. А Валерка продолжал делать их жизнь все более и более прекрасной.

— Пива возьмем обязательно! И на такси, до причала только на такси!

— Заедем на тот холм, к мельнице?

— Это-то еще зачем? — Валерке хотелось радоваться, а не вспоминать былые тяжкие неприятности.

— Иногда я тут скучал. Дождики по ночам надоедали. А так — ничего, жить было можно. Камушек поднимал одной рукой от нечего делать, матрас в тенек днем оттаскивал, много дремал. Это только в последние два вечера я кричать-то стал сильно, когда прибой чуть утих. Урода, Немого, материл для разнообразия, когда он еду и питье мне привозил. И по-английски его крыл, и по-испански, и по-польски. Чудно только было тогда наблюдать, как он особо ярился, когда я его по-русски козлом обзывал…

— Не бил он тебя?

— Попробовал бы только… Он в сторонке держался, не подходил. Догадывался, паскуда, если что, то пукалка бы ему эта не помогла, поймал бы я его за ногу да об стенку…

— О! — Глеб поморщился у каменного пролома. — Я так понимаю, что в эту щелочку нам лучше не соваться. Здесь наш узник соизволил себе сортирчик устроить?

— Не говори никому про это.

Они неторопливо спускались по тропинке вниз. Кактусы выглядели в этот раз как-то дружелюбно, да и щебень под ногами поскрипывал гораздо приятнее.

— Ты чего оглядываешься-то? Пошли быстрее!

— Сейчас…

Прикинув на глаз расстояние от маленького пологого уступа, Глеб пошевелил ногой сухую траву на обочине.

— Держи. На память. Будет теперь тебе чем фарш резать…

Валерка подкинул на ладони длинное блестящее лезвие ножа, присвистнул. Сначала по-мальчишески обрадовался.

— О! Вот это кенжик нашел! Везет же некоторым! И как ты его в траве-то заметил?!

Потом посерьезнел.

— Так это тот самый?

— Да.

Протянув нож к солнцу, Валерка задумчиво, движением от себя, провел рукой по сверкающему лезвию. Почти сразу же смешно заморгал, закрыл глаза рукавом. Сгреб капитана Глеба в охапку и пробормотал ему куда-то за ухо.

— Спасибо, дружище…

Пиво взяли все с желтенькой этикеткой, местное, карибское. Много.

Презирая условности, Валерка топал босиком напрямик по вековым колониальным газонам яхт-клуба.

Обширная, как одновременный букет из десятков рябиновых кистей, гроздь каких-то красных ягод качалась на стволе пальмы, мимо которой они проложили путь к своему причалу.

— Притормози. Любопытно…

Глеб внимательно наклонился. Одинаковые гравировки на потемневших от времени металлических пластинках гласили, что данные пальмы-близнецы были посажены собственноручно леди Блэкберн и сэром К. Блэкберн 21 апреля 1955 года.

— В честь тебя, господин Ульянов, был устроен почти полвека назад на острове Антигуа сей аристократический субботник.

— Ага, а сэровы слесари были с ним тогда очень солидарны! Глянь, как они сэру работенку-то некачественно исполнили…

Действительно, шикарные мемориальные таблички были привернуты к плотным пальмовым стволам элементарными шурупами-саморезами.

И снова они согласились, что панорама бухты значительно изменилась. Опять прибавились новые яхты. Выделялись две роскошные красавицы с кучей всяких круглых антенн наверху и с непроницаемым выражением каплевидных окон салона и кают-компании. Поодаль от них стоял настоящий корабль. Яхта, похожая на китобойца, со вздернутой носовой частью, готовой встречать сильные злые волны, упрямо раскорячилась якорями на прозрачной воде.

— Экспедиционный пароходик-то. Годами может шляться по свету. Я мужиков оттуда знаю. Фанатики своего дела, про океан знают все, а по земле на велосипеде ездить как следует не умеют.

— Твой самолет завтра, в двадцать один сорок… Так? Так. Завтра весь день занимаемся делами, потом провожаемся. И мы с Маруськой, как только здесь шумиха поутихнет, рванем на Барбуду, там песок на пляжах знаешь какой замечательный? Розовый, коралловый! На пять километров в любую сторону ни одной души! Только мы с ней… Потом еще куда-нибудь закатимся, организую ей экскурсию по всем выдающимся ульяновским местам!

— Теперь ее папаша не посмеет обижать знаменитого человека? Так, что ли?

— А то!

То, что с ними происходило всего несколько часов назад, сейчас казалось Глебу нереальным.

«Зенит» тихо шлепал по вершинкам маленьких зеленоватых волн, паруса шуршали, понемногу принимая в себя теплый солнечный ветер, стройные пальмочки на близком изумрудном берегу рассеянно кивали им лохматыми верхушками… А тело вспоминало дикое напряжение вчерашней погони, звучали еще в ушах, как во сне, страстные крики и свист ветра…

Они лениво пили пиво. Капитан Глеб встал за руль, с удовольствием чувствовал дрожь стремительных корпусов, без помощи Валерки сам перекидывал паруса, поворачивал, уваливался, приводился к ветру…

Щурясь, Валерка наблюдал за его возней.

— Скучаешь по морю-то?

— Выйду на пенсию, приеду сюда, к тебе. Накатаемся мы, пожилые и беззубые, под парусом с тобой вволю.

— То-то же… Глеб, а ты так по-прежнему и не матюгаешься? Тогда-то, на «Балтике», помню, ты нас, пацанов, всегда по-книжному воспитывал да и вчера все время вежливо выражался, когда гнались за этими уродами!

— Не люблю. Признак слабости.

— Да брось ты! По-твоему, выходит, что и я слабак, если выражаюсь матерно?!

— Ага. И ты.

— Во, загнул! Это же самый смак, врезать какую фразу классную при случае! Люди такие аргументы сразу понимают, без предисловий. Здесь-то особенно среди иностранцев не разговоришься, не для кого, только для души если… Я всегда, когда домой приезжаю, специально с дедами так беседую! Это же, можно даже сказать, аромат жизни! Ты что, совсем против народных выражений?

— Нагнись, я поворачиваю!

Глеб с удовольствием сделал еще один оверштаг. Полюбовался аккуратным следом, оставленным на воде «Зенитом», правильно выставленными парусами, качнул руль. И продолжил.

— …У всего может быть свой запах. Я предпочитаю вкус и аромат хорошей классической кухни. То есть тех блюд, которые готовили умные, образованные повара, много учившиеся для этого, много знающие, воспитанные, интеллигентные.

Мне незачем возражать, если кому-то нравится запах заднего двора, помойных ведер. Это право того человека, его жизнь. Я только не хочу, чтобы на моей тарелке плескались тюремные сопли и брызги слюны различных невежд.

Мат — это слабость. Почти всегда неосознанное желание усилить свою речь, свои позиции в разговоре, в споре, в драке. Я в этом не нуждаюсь. Обидеть, оскорбить или испугать собеседника я могу и простым литературным словом.

Многие понимают, что использование мата — это еще и обозначение причастности к какой-то определенной группе. К уголовникам, недоучкам, психопатам. К бо-ге-ме, наконец! Арго. Ну, жаргон, чтобы понятней было… Я не хочу «принадлежать» именно к этим группам. У меня гораздо больше желания как-то, чуть-чуть, но постоянно прикасаться, быть немного своим, «с краешку» среди Пушкина, Гоголя, Грина, Твена… Это, по-моему, достойней, чем «бляха муха». И заметь, тебя я не упрекаю. Просто ты долгие годы избегал моего положительного влияния. А то сейчас бы вместе со мной цитировал Вергилия…

Глеб Никитин подмигнул ошеломленному его яркой речью Валерке.

— Круто ты…

Потом они расстелили на палубе карту. Другую, не ту, по которой вчера гнались за неприятелем. На каждый угол поставили по бутылке пива. Валерка ерзал вокруг карты на животе и рассказывал.

— Вот, смотри, это остров Сан-Мартин. Примерно девяносто миль от Антигуа. Развратный островок, хулиганья всякого на нем много, велосипед могут с улицы даже угнать. Здесь, у нас, не так. А вот там и есть основная база перевалки наркотиков.

Прилетают туда парни из Колумбии на небольших легкомоторных самолетиках тихо, над самыми волнами. Практически в одном и том же районе, на банке Саба, сбрасывают в океан водонепроницаемые тюки с кокаином. По сигналу, ну, там, по договоренности какой особой, по радиомаякам к месту сброса подскакивают в темноте классные океанские лодки. Прочные, скоростные, под сотню ходят, на каждой два-три подвесных мотора по двести пятьдесят лошадок! Подбирают груз, временно складируют его на Сан-Мартине, а потом дальше гонят наркоту в Штаты, в Пуэрто-Рико, куда-нибудь еще…

— А если все знают, где сбрасывают наркотики, то почему эту лавочку никто не прикроет?

— Ну-у, Глеб, ты даешь… Во-первых, самолетиков здесь этих тьма тьмущая каждый день пролетает, отследить каждого трудно, а во-вторых, чиновников здесь тоже до черта, и каждый кушать хочет! Глазки от этого у них и закрываются, от голода-то…

— Наш-то аэропланер, наверно, в ту ночь заблудился и не там груз сбросил. Из схемы выбился, вот из-за этого вся каша и заварилась.

Валерка перевернулся на спину. Закрыл глаза от солнца ладонями.

— Катюху жалко. Девка-то была ничего. Москвичка… Я прихватил ее из столицы, когда в прошлый раз из отпуска возвращался. Ничего особенного ей и не обещал, не врал про себя, ты же меня знаешь! Потом только понял, что рассказывал-то ей правду, что живу, мол, на Карибских островах, есть собственная яхта, пятое-десятое, а она уж размечталась, что встретился ей олигарх какой-то очаровательный! Типа мечта всей ее жизни… Приехали, а мне же здесь работать надо, деньги зарабатывать, яхта тоже не ахти, не такая, как у этих толстопузых, попроще… Вот она и начала кочевряжиться, искать варианты.

— Кстати, а почему ты так мощно полицейских-то убеждал, что она не могла сама привязаться тогда к канату?

— Могла, не могла… — Валерка досадливо забурчал. — Зачем им знать о наших с тобой догадках? Пусть все считают, что сразу же Катюха погибла, не дергалась никак… Фраеру тупому, Роме, когда поймают, больше срок из-за этого выпишут. Я только рад буду.

— Неприятности у тебя с ней были серьезные?

— Да как сказать… Больше всего на это Марисоль обижалась, я-то видел, что она вся нервная ходила, но вида ей не показывал. Фридка тоже иногда на меня чуть ли не с ногтями бросалась, было такое дело… Даже кассирша в магазинчике продуктовом, в гавани, на меня дуется! Негритяночка приятная, чуть за тридцать, вот ей знакомые и обещали меня в близкие друзья оформить. Сынок местного почтового начальника, молодой пацан, мальчишка, провел переговоры с дамой. Спросил меня, не против ли я… Это еще до Катьки было, вот я прикинул и сказал, что не против. А потом, когда я первый раз после отпуска появился в магазине с моей-то красавицей, кассирша страшно обиделась! Разозлилась. Теперь не здоровается.

— А Фрида?

Валерка улыбнулся.

— Сильна баба! Знаю, что она готова всех своих пионеров пинками выгнать, если я позарюсь на ее миллионы. Замуж мне предлагала. Как ты думаешь, может, действительно стоит согласиться?

Из-под ладошки Валерка коварно покосился на Глеба.

— Буду с сигарой ходить, с пузом, все как у них полагается…

— И скоро погибнешь где-нибудь в скалистых горах, или акулы тебя внезапно в глубине закусают. Причем бесследно, то есть с концами.

— Ты уж, Глеб, так серьезно не относись к моим женщинам-то! Я же не со злом к ним, сам понимаешь. Хорошие они все, просто с каждой в разное время познакомился, настроение тоже было разное… Люблю я их, проклятых!

— А они — тебя.

— Верно говоришь, друг! И это здорово!

Валерка упруго вскочил на ноги.

— Слушай, давай перекусим, а то я как про женщин чего вспомню…

— Так сразу фарш пилой начинаешь пилить. Знаю.

— Не угнетай. Тащи пакеты.

Они вместе спустились в каюту. Глеб занялся сумкой-холодильником с припасами, Валерка покопался в бортовом шкафчике и достал небольшую, с простыми узорами скатерть.

— Мама еще вышивала…

— Давай твою «Столичную» допьем, а то я в спешке-то как следует ее и не распробовал.

— За нас?

— А за кого же еще-то? Мы же такие замечательные!

По-хозяйски капитан Глеб развернул яхту так, чтобы тень от паруса накрывала палубу в том месте, где они расположились с припасами. Мельком глянул на Валерку, ожидая одобрения, тот кивнул.

На желтом пластике палубного настила лежала бумажная карта, на карте — скатерка с красными цветами, в центре натюрморта высилась прозрачно запотевшая бутылка. Валерка крупно дорезал помидоры, в развернутой фольге истекала мягким теплым жирком жареная курица.

— Огурчики открой…

— За Антигуа? За землю моря и солнца!

Хрустальные рюмки, которые успел напоследок заботливо бросить им в походную сумку король Роб, самым чудесным образом звякнули на свежем воздухе.

— И хорошо!

— Послушай, Глеб, ты мог себе когда-нибудь представить, что мы с тобой так вот встретимся? В океане, за тысячи километров от России будем сидеть практически под пальмами и бухать так, как нам хочется!?

Не отвечая, но улыбаясь, Глеб Никитин внимательно пристраивал маринованный огурчик на хлебную корочку.

— Знаешь, я в башне, в плену, стих сочинил. Прочитать?

— Давай, если приличный.

Прожевав, Валерка счастливо заложил руки за голову.

«У ночного океана — догорающий костер

В небо искрами стреляет… И дымок, и шелест волн».

— Зря на тебя та негритянская продавщица обиделась. Вы на пару с ней еще одного Пушкина для России могли бы по-быстрому организовать.

— Фу, господин Глеб Никитин, вы страшный циник и пошляк! Предлагаю по этому поводу еще по одной.

— Единогласно.

Двое мужиков, каждый в шортах и с рюмкой в руке, валялись на палубе тихим ходом идущей по голубовато-зеленому океану яхты. Они не говорили про работу, про акции, политику, выборы и про Северную Корею. Они изо всех сил ленились, улыбались, не глядя друг на друга, понимали полуфразы, не спеша, коротко смеялись, ловили на спины сочные солнечные лучи, превращая их в тягучую, сладкую истому…

— Сейчас бы на лыжах…

— Босиком.

— Нет, Глеб, в самом деле! Знаешь, как иногда эти все кактусы надоедают! Так и кажется, что вот, бросить бы все это к чертям и закатиться на речку, порыбачить бы сейчас на льду где-нибудь на мормышку до соплей, до звона в валенках! А когда я там бываю, в Волочке-то, опять сюда, под пальмы, тянет…

— Лет через сорок это пройдет. Здесь тебе печку топить не надо.

— А давай прямо сейчас рыбу половим? А?! Блесны у меня есть, океан под нами!

— Лень.

— Послушай… — рассматривая узорчатую рюмку на солнце, капитан Глеб немного наклонил голову к Валерке. — Почему ты мне тогда дал телефон Фила?

Приподнявшись на локтях, Валерка искренне удивился, глядя в глаза другу.

— Так я же был уверен, что он единственный русский здесь! Я думал, что тебе, если ты внезапно ко мне позагорать соберешься, будет так удобнее поговорить с местным человеком… Ну, если меня на месте-то вдруг не окажется…

— Колдун вы, Валерий Борисович…

И опять звенела благостная тишина вокруг них. Океан переливался по краям зелеными, темно-синими, голубыми искрами. Вода вокруг «Зенита» на многие мили блестела желто-белыми полосами ленивой зыби. На горизонте были видны два крохотных паруса, за кормой тихо качался в далекой дымке мягко изломанный силуэт острова Антигуа.

Проснулись они тоже одновременно. Валерка поднял с рук мятую, вспотевшую до струек щеку.

— Ты как?

— Хорошо…

— Впереди никого нет?

— Не знаю… Посмотреть?

— А чего смотреть-то…

Глеб все же перевернулся, подставил солнцу спину. Взглянул вперед. Метрах в ста навстречу «Зениту» шла, тяжело шлепая по волнам неловким черным корпусом, старая двухмачтовая шхуна. Темно-красные гафельные паруса с трудом тащили ветерана домой, в гавань.

— Возьми немного правее.

Валерка стоял уже рядом.

— Пожалеем старушку, ей сто лет в будущем году исполнится. Серьезно!

И почти сразу же после шхуны промчалась параллельным курсом на ровном киле большая моторная лодка с надувными бортами. Десятка два черноволосых туристов дисциплинированно прижимались к высоким пластиковым креслам, держась за поручни.

— Как в кинотеатре!

Японские женщины визжали, а их самурайские спутники на каждой встречной волне хором ухали, не выпуская из рук дорогую отечественную видеотехнику.

Прошло еще немного времени. Они опять одинаково лежали на палубе, рассматривая самый верх парусов.

— Ты где работаешь?

— Там же.

— Чего, все переговоры свои ведешь?

— Веду. Все еще веду.

— Так ты что, эксперт, что ли? С разными людьми встречаешься, в любых делах типа участвуешь, а?

— Не, я не эксперт, — теперь уже Глеб пристально взглянул на приставучего собеседника. — Это скучно. Приходилось мне этой братии видать много, даже слишком…. Понимаешь, эксперт — это человек, который перестал мыслить, потому что знает. Это не про меня. Я еще могу себе позволить ошибаться, но врать у меня уже нет особой необходимости.

— Ты, вроде, когда-то в администрации работал? Чего с должности-то ушел?

— Я ушел? Это она от меня ушла. И вообще, отстань. Ты мне лучше про крышу расскажи.

— Про какую?

— Марисоль ведь кричала тебе утром, что с крышей договорилась? Опять у тебя возникли неприятности?

— Не смеши!

Валерка сел, скрестив ноги, потянулся к холодильной сумке.

— Никаких криминалов, с негодяями покончено. Клянусь! Раз и навсегда! Давай твою…

Он потянулся бутылкой к рюмке Глеба.

— Это Маруська меня по поводу крыши давно уже теребит, уговаривает дом Джако отремонтировать. Жалко ей, видишь ли, бедолагу. Ну, я прикинул тут, посмотрел в гавани кой-чего, а потом рассказал ей про один вариант… За наших добрых ду́хов! Эх!

— Ну, так вот, — Валерка с удовольствием куснул куриное крылышко. — У ее бати дельце было недавно, в начале года. Они на верфи делали один крупный проект, ремонтировали хорошую яхту, причем сверху донизу, корпусных работ было много. Работали на берегу, а сезон чуть дождливый был, ну, вот они, чтобы пластик не загубить, вокруг нее солидный такой шатер из брусьев и тентовой ткани и сделали. Сейчас все основные работы закончены, навес этот Маруськин папаша выбрасывать собрался. Она и уговорила его не спешить особо-то…

— И ты хочешь перекинуть эту конструкцию на дом Джако?

— Ну, не я особенно-то… Марисоль все по этому делу колотится.

— А ты прикидывал, как это все правильно пристроить?

— Да я давным-давно уже его хижину перемерял и навес тоже! Получится классно, зуб даю! Грузовик закажу на пару часов, кран, инструмент у меня есть, человек пять собрать еще нужно — и за полдня справимся.

— Давай завтра, а?

— А у тебя свербит, что ли?

Глеб азартно придвинулся ближе.

— Давай завтра, пока я здесь!

— Если успеем — после обеда.

— Отлично!

— …А на следующий год ты пристроишь меня волонтером на яхту, которую будешь гнать в Европу! За бесплатно-то меня матросом возьмут?

— Если в смысле, что денег тебе никто за это не заплати, — то запросто!

— Две недели в Атлантике! — глаза капитана Глеба заблестели еще азартней. — Да я все свои штурманские дела вспомню по такому случаю!

— А хочешь, я тебя на регату в мае в какой-нибудь хороший экипаж устрою? Погоняешься, приз получишь, медальку памятную, может, дадут. А!?

— Не, это мне лениво… — Глеб отмахнулся от суетливого варианта. — Медалей не надо, а вот на океанский перегон я бы с тобой с удовольствием!

— Да, кстати, ты не забыл про эту, про Варвару-то? Ну, король-то наш и меня ведь просил его подругу в России отыскать, помнишь? Ты бы постарался как-нибудь…

— Я уже позвонил ребятам, которые были вместе с ней тогда на «Святом Павле». Все их контакты я в судовом журнале у Роба переписал. Говорят, что она сейчас где-то в Карелии, без телефона. Обязательно отыщу, не волнуйся.

Разговаривая, Валерка потихоньку собирал остатки обеда в мусорный пакет.

— Ты видел, у него на стенке свидетельство висит, в рамке, ну, такое с чертежом парусника? Это его «Святой Павел» в кино снимался, в «Пиратах Карибского моря», король этими съемками очень гордится. Расскажи об этом ребятам и Варваре, если встретишь… А это что такое?

Когда капитан Глеб Никитин протянул Валерке три потрепанных конверта, тот почему-то растерялся. Вытер руки о майку.

— Это те, мои, армейские?

АНТИГУА. День восьмой

Народу в тенистой тишине собралось немного, почти все Валеркины знакомые. Бегали за кустами назойливые журналисты.

Не доверяя никому, Валерка сам дозвонился в Москву, консульские уже давно сообщили родственникам о смерти Кати, и ее мать, ничему особенно не удивляясь, дала согласие на похороны дочери на местном кладбище.

— Теперь она всегда будет рядом с самыми богатыми и знаменитыми.

Двум черным работягам у могилы расторопно помогал младший хохол. После того как они расставили все правильно, Антоха отряхнул песок с рук и подошел к Глебу. Темнокожий священник затянул что-то похожее на родные отпевания.

— Ты все понял? Официальные вопросы решает вон тот, толстый, в очках. Он юрист Фриды. Деньги на транспорт и за его работу я ему уже перевел. Все подробно мы с ним обговорили, гроб доставят до самого Скадовска. Проблем не будет.

Антоха пристально глянул в сторону Глеба, качнул плечами.

— Спасибо тебе. С остальными делами я тут и сам, наверное, справлюсь. Да, вот… Извини, тут еще одна закавыка есть…

— Чего? Говори, не стесняйся!

— Он дома занял денег у ребят на самолет сюда, до Антигуа… У жены проблемы по отдаче будут.

— Давай его точный адрес, я все сделаю, как надо. Как ее звать? У тебя, у самого-то, деньги на обратный билет есть?

Хохол сморщился облупившимся от солнца лицом, почесал затылок.

— Дак, мы это… мы планировали сначала заработать, потом уже хотели билеты-то домой брать, как определимся…

— Вот что, Антоха, ты не мудри особо, не придумывай сложных вариантов. Билет тебе тоже обеспечит юрист. Я с ним договорюсь и об этом. Как только справишься со всеми объяснениями в своем Скадовске, езжай на Балтику. Там в Калининграде есть контора, ребята гоняют серьезные яхты из Европы в Россию на продажу. У них три экипажа, русский язык знают все. Тебе с ними будет гораздо легче, чем здесь. Заработки гарантированные, хорошие. Я уже звонил им, тебя там ждут. Вот телефоны, адрес. Работать ты умеешь.

Только Глеб и Джой были на кладбище в трауре. Капитан Глеб настоял, чтобы ему помогли выбрать в салоне черный костюм, Джой была в очень темном платье с шарфом и в черной прозрачной шляпке.

— Неужели он для тебя так много значил?

— Ты о ком?

— Об этом убитом парне.

— Джой, а тебе не кажется странным, что все присутствующие здесь пришли на похороны Кати, а говорим мы все больше о нем?

— Значит, ее смерть не так сильно потрясла людей.

Джой держала под руку капитана Глеба и пристально смотрела ему в глаза.

— Своей смертью он спас меня. Или тебя, или нас вместе. Не знаю. Думаю, что он услышал, как Фил в кустах на берегу приказывал Немому от нас избавиться, и случайно привлек к себе внимание убийц. Ведь мы тогда на вечеринке много чего неприятного для них наговорили.

— Посмотри…

Они подошли к заплаканной Фриде.

— Не переношу такие церемонии, она же веселая была, никого еще здесь не знала, а вот как получилось…

— Ну, не надо так, не надо, — Глеб Никитин обнял Фриду. — Давай снимем твои черные очки, вытрем прекрасные глазки… Я очень не люблю, когда люди носят черные очки. Они думают, что нужно скрывать свои глаза. Зачем? Ведь взгляды у людей бывают такие хорошие! Ну, сними их хотя бы при мне! Представь, что я не яркое солнце, а всего лишь маленькая тучка. Ну?

— Не ври, ты — большая сильная туча. Все, я в порядке.

Фрида последний раз сочно всхлипнула и коснулась лицом рубашки Глеба.

— Ты классный. Оставайся таким всегда…

На самом краю зеленого кладбища одиноко бродил король Роб. Он внимательно рассматривал старые камни, читал полустертые надписи мраморных надгробий, трогал могучие, шелушащиеся корой деревья.

Неслышно шагая по низкой траве, Глеб встал рядом с королем. Тот, не оборачиваясь к нему, произнес:

— Вот, запомни, это мое место. Думаю, что в следующий раз мы встретимся уже здесь. Так что, приятель, давай попрощаемся.

Капитан Глеб положил руку на плечо старика.

— Как ты считаешь, я что-то понимаю в этой жизни? Уверен, что ты еще увидишь и меня, и Варвару. Следующей весной. Так что, ваше величество, рекомендую вам немного потерпеть со своими кладбищенскими-то делами…

Ослик радовался разноцветной крыше родного дома больше, чем его растерянный хозяин Джако. Интернациональная бригада справилась с поставленной задачей на «отлично». Антоха руководил крановщиком, Валерка и Глеб гоняли по точкам остальных мужиков.

— Осталось, Джако, только невесту тебе подыскать. И твоему ослу…

— Да, кстати, дай хоть разок прокатиться.

Валерка попробовал лихо сесть на ослика. Сероухий раскорячился, изо всех сил стараясь поддержать статус выносливого животного.

— Ладно…

Валерка решил пощадить ослиное самолюбие и уперся шлепанцами в землю.

Шампанское на стройку привезла Марисоль. Все время, пока на хижину опускали и крепили шатер, она мешалась под ногами у Валерки. Тот даже один раз прикрикнул на нее. Мулаточка со значением засмеялась.

Валерка, отряхнув руки, отозвал Глеба в сторонку и конспиративно прошептал:

— Пока. Обниматься с тобой на прощание не будем, так нужно для секретности. Мы с Маруськой удираем сейчас на Барбуду. Звони, если что…

— Неприятностей у вас не будет?

— Каких?

— С ее отцом?

— С Нельсоном-то? Дак я уже перед ним извинился! Коньячку даже успели вчера по этому поводу с будущим тестем хлопнуть!

Делая вид, что не очень-то и торопится, мимо Глеба прошагала Марисоль. Окинула его томным и одновременно наивным взглядом.

— Ты был тогда такой милый, когда просился в бунгало под душ…

И расхохоталась, сверкая белоснежными зубами.

Капитан Глеб Никитин решил в последний раз прогуляться по городу.

Он почувствовал, что какое-то время ему необходимо побыть одному. Выбирал узкие улочки, обходил стороной магазины, большие перекрестки.

Город готовился к новому празднику. Очевидно, что для его населения следующим по важности после юбилея независимости мероприятием стала предстоящая регата.

Грузовик привез на пыльную площадку перед лоцманским пунктом три живые пальмы. Полноразмерные, пышущие зеленым здоровьем деревья рядком, как морковки, лежали в кузове. Их кудрявые хвосты метра на три свешивались через открытый задний борт грузовичка.

Глеб понаблюдал, как краном пальмы сняли, торчком поставили каждую на жаркую пыльную гальку. Метровые ямы для них были приготовлены заранее. Грузовик уехал, веселый крановщик ловко воткнул деревья, оберегая коричневые комки корней, в землю. Еще один ясноглазый негритенок засыпал грунтом оставшиеся углубления и босыми пятками утрамбовал неровности вокруг каждой из пальм.

«Наверное, это какой-то нечаянный внучок сэра К. Блэкберна. По его стопам пошел, растениями увлекается. А леди Блэкберн о возможности иметь такого симпатичного и жизнерадостного потомка, небось, и не догадывалась…»

Незнакомая прохожая женщина совсем не случайно задела Глеба плечом. Весело обернулась.

— Привет, голубоглазый!

«Конечно же, привет…»

«Кажется, что-то все-таки получилось. Я рад за Валерку, за маленькую Марисоль. И Джой, и король Роб… Они такие славные. Джако…»

Тех прохожих людей, что мелькали перед его глазами, капитан Глеб не замечал. Солнце, послеобеденно остро светившее в глаза, не мешало ему вспоминать…

— Можно ваш автограф?

Глеб вздрогнул. Этого он не хотел и совсем не ожидал.

— Привет! Ты чего грустишь? Такой знаменитостью стал, а все хмурый ходишь!

Примерный папаша Янни по-свойски хлопнул его по плечу.

— Правда это, что в газетах про вас всех пишут? Про короля, про девушку убитую?

— Не знаю, еще не читал.

— И фотографию свою на первой полосе не видел? А новости по телевизору?

Глеб Никитин отрицательно покачал головой.

— А я вас видела. Вы были лохматый весь и грустный…

Маленькая девочка Машка на этот раз вполне объяснимо разговорилась.

— Лохматый? Тогда это не я. Ты меня с кем-то спутала.

— Нет, нет, я вас ни с кем не спутаю! Вы на волшебника из книжки похожи, вот!

И смущенно приставила ладошки к своему курносому личику.

— Ну, если волшебник, то тогда точно я… Спасибо, Машенька, за комплимент!

— Как ты сказал? Повтори, пожалуйста! Ма-шьень-ка?

Английский знакомый почему-то сильно заволновался.

— Да, Машенька. Маша. Зови свою чудесную дочку по-человечески, а то кличешь ее, как собачку приблудную, Машка…

— Ма-шенька! — Янни уже обеими руками восторженно хлопнул Глеба по плечам.

— Ты даже не можешь себе представить, как долго я вспоминал этот вариант ее имени по-русски! В сказке так в одной вашей девочку называли, и жена моя один раз так назвала Машку… Мне понравилось, но я не запомнил. А ты подсказал! Классно!

— Слушай, пошли выпьем?

Странный взгляд капитана Глеба не позволил Янни отказаться.

— Конечно! А автограф дашь?

— На лбу твоем сейчас так прямо и нарисую!

С открытой террасы маленького портового бара был хорошо виден ряд оранжево изукрашенных экскурсионных катамаранов, у причала пыхтел дизелем крохотный двухэтажный паром, пришедший с Лонг-Айленда; над таможенными зданиями развевались длинные карнавальные ленты на высоких шестах.

— Кажется, что только вчера прилетел на остров, а уже пора собираться…

— Ты сегодня улетаешь?

— Да, вечером.

Они молча подняли стаканы. Стать интересным друг для друга у случайных попутчиков получается не всегда и не сразу. Янни не понимал логики действий этого удивительного русского, но восхищался им; капитан Глеб Никитин с нежностью наблюдал за юным английским папашей и его очаровательной дочкой.

Выпили по настоянию Глеба за детей. Потом за любовь.

…Просто Мария нетерпеливо вертелась на высоком стуле и уже не в первый раз дергала невнимательного родителя за рубашку.

— Извини, Глеб, нам уже пора. У нас тут друг в местной школе появился, ровесник, тоже родился в Лондоне, вот, пригласил ее сегодня к себе на день рождения.

— Ладно, давай прощаться. Земля круглая — еще встретимся.

Обернувшись, капитан Глеб с улыбкой наблюдал, как вприпрыжку бежала к выходу на улицу маленькая девочка, как привычно и солидно поправлял свои темные очки английский папа Янни и как нечаянно выпали из его рук на деревянный пол террасы газеты.

«Бывает…»

Он показал бармену, чтобы тот повторил. Посмотрел на некоторые незнакомые этикетки на стойке бара…

— А знаешь это кто?

Запыхавшись, Янни снова плюхнулся на соседнее сиденье.

— Вон, смотри, у входа справа за столиком!

Худощавый мужчина в очках деловито рассматривал меню, часто иронически поглядывая на своих собеседников. О чем они говорили, Глеб не слышал, но громко смеялись и мужчина, так поразивший Янни, и его спутник, и две женщины, сидевшие в компании с ними.

— Ну? Не узнаешь?!

Янни благоговейно вытаращил глаза.

— Это же Билл Гейтс!

— Да иди ты! Да не может быть! Ты только не упади с перепугу-то.

Глеб с усмешкой покосился на Янни.

— Гейтс и Гейтс. Нормальный мужичок, трезвый. Самое главное, что не нарушает общественный порядок. Вот если возьмешь у него автограф, то я тебе и свой рядом оставлю. А? Слабо?

С очевидной жалостью Янни выслушал кощунственные речи некомпьютерного человека, но потом, очевидно, у него что-то все-таки щелкнуло, и он осторожно направился к столику Билла Гейтса…

Джой смотрела на Глеба, спрашивала себя и никак не могла ответить на свои вопросы. Кто из ее знакомых мужчин, порой отчаянных, иногда умных и сильных, мог сравниться с ним?

— А хочешь, я сама приеду к тебе?

— Меня нелегко найти на этой Земле. Но я с радостью буду встречать тебя…

Закутавшись в большой пушистый халат, Джой уютно устроилась с ногами в трескучем ротанговом кресле.

Глеб сидел рядом с ней.

— Почему ты не хочешь, чтобы я ехала в аэропорт?

— У меня на родине говорят примерно так: дальние проводы — долгие слезы. Русские мужчины не позволяют своим женщинам провожать их.

— И я хотела бы не провожать тебя, никогда…

— Не расстраивайся, я часто улетаю, но всегда обещаю вернуться.

Открытая часть бунгало успела опуститься в начало густых тропических сумерек. Они наблюдали за остывающим закатом уже около часа, светильники и лампы включать в гостиной им пока не хотелось. Над невысокими перилами веранды мелькали в дальней гавани яхтенные огни, высоко на мачтах покачивались топовые искорки, ниже и устойчивей светились якорные фонари. Вдоль бортов сливались в сплошные пунктиры цепочки живых иллюминаторов…

— Ты очень много ездишь… Ты не любишь жить дома?

— Дома? Я уже успел отвыкнуть от этого общего слова. Понимаешь, случалось в моей жизни и так, что в одном городе меня встречали радушно, в другом сажали в тюрьму, я же ко всему всегда относился спокойно. Одни меня хвалили, другие порицали, я радовался хорошей погоде, не сетовал на дурную, издевался над глупцами, не клонил головы перед злыми, смеялся над своей бедностью…

— И всегда тебе было так легко?

— Иногда приходилось грызть чужие глотки, чтобы самому быть свободным.

— Кто тебя научил такой веселой философии?

— Привычка к несчастью. Я тороплюсь смеяться, потому что боюсь, как бы мне не пришлось заплакать. Понимаешь, маленькая, я как акула — если надолго остановлюсь на одном месте, то мне не будет хватать кислорода в крови, станет грустно, и я умру…

Джой растерялась, но ровно на то мгновенье, которое ей потребовалось, чтобы заглянуть в смеющиеся глаза Глеба.

— Я буду без тебя скучать.

— Чаще смотри почту, Джой! И обязательно — на горизонт!

Капитан Глеб поднял ее на руки.

— Следующей весной я покажу тебе, какую вкусную еду готовят моряки из больших тунцов альбакоро; мы обязательно отправимся с тобой ловить лангустов на рифах… Ну, не плачь, прошу тебя, только не плачь!

Слабо склонив голову и обняв его, Джой вытирала слезы о плечо Глеба.

— Я свободен! Понимаешь, свободен. В этом вся моя жизнь!

— Но ты же так одинок!

— Мое одиночество класса «люкс». Я сам себе его выбрал. Просторное сердце делает многих людей несчастными. Не очень большое преимущество — иметь большое сердце.

Потихоньку напевая, Глеб с улыбкой баюкал притихшую на его руках Джой.

— Вот, посмотри на это вечернее небо. Видишь, там, высоко-высоко, плывут тонкие, просвечивающие дымчатые полоски? Это перламутровые облака, их можно увидеть на очень темном небе, после захода или перед самым восходом. Если эти облака появляются, то, значит, завтра все сложится хорошо, с утра обязательно выглянет солнце, и у всех будет хорошее настроение… Жизнь должна быть легкой, как перышко, милая Джой…

Он целовал ее, успокаивая, а она рыдала, совсем уже не отрывая мокрое лицо от плеча Глеба.

И звенели в тишине мгновения их короткой счастливой жизни….

— Эй! Э-эй?!

Из темноты у ворот донеслись тихие вежливые возгласы.

— Джако, это ты? Заходи.

На тропинке, ведущей от ворот к веранде, зашевелилась в пространстве белая рубаха. Ни лица, ни ног, ни рук темнокожего Джако в сумраке, добавленном тенями высоких кактусов, не было видно.

— Привет!

— Здравствуй, Джако! Что-то нужно?

— Смотри! Это тебе!

Джако вплотную подошел к Глебу, чтобы тот смог внимательней рассмотреть подарок. В его руках шевелились и попискивали два крохотных щенка.

— Ой! Откуда они у тебя?

Джой вскочила с кресла, босыми ногами пробежала к ступенькам.

— Английская яхта в гавань пришла. У них много. Я попросил — они дали мне их. Хочешь, тебе подарю?

Глеб захохотал, обнял негра вместе со щенками.

— Они же не черепашки, дружище Джако, их незаметно с собой в самолет не возьмешь! Хотя красавцы, особенно вот этот, коричневый с белыми пятнами! Похож на лэндзира.

— И глазки у него голубые!

— Неужели тебе такие нравятся?

Глеб искоса взглянул на Джой.

— Возьмешь?

— Да, вот этого, коричневого…

— Назови его Пэл.

— Хорошо.

Джой прижала пушистого щенка к груди.

Потом, когда Глеб включил большую красную лампу в углу комнаты и встал перед ней, жадно вглядываясь напоследок в милое лицо, Джой приподнялась на кончиках пальцев и еще раз сильно обняла его. Увидела то, что хотела запомнить надолго Синие, печальные глаза.

А она в жизни капитана Глеба Никитина осталась именно такой — робкой, тревожной, бледной от невысохших слез….

Маленький джип медленно выкатился за ворота. Последний раз под светом фонаря мелькнуло: «Land of Sea and Sun».

Глеб вышел из душа, сильно вытираясь мягким оранжевым полотенцем. За открытым окном, внизу, в бухте, уже начинали грохотать первые далекие залпы салюта. Ежегодная яхтенная регата на острове Антигуа стартовала.

Походная сумка была уже заблаговременно и точно упакована, оставалось только правильно распорядиться подарками и окончательно застегнуть остальные ремни. Капитан Глеб подкинул, поймал на ладонь знакомый блестящий браслет из рыбок.

«Двадцать четыре…»

С вещами все было решено.

Он встал у окна, с улыбкой, по-мальчишески считая секунды промежутков между появлением очередной вспышки салюта и оглушающим раскатом. Привычно набрал номер на своем телефоне.

— Здравствуйте, уважаемая Наталья Павловна! Разбудил? Не гневайся, пожалуйста, прошу тебя, за мое молчание! Поверь, не до милых разговоров все эти дни было… Снег там у вас идет? Здорово! Я скоро буду. Да, сейчас уже еду в аэропорт… Пока. Целую.

Торжественные раскаты помешали капитану Глебу Никитину оставаться до конца бдительным. Шорох шагов и голос за спиной он услыхал одновременно.

— Не будешь. Погорячился ты, приятель, малешко…

Конечно, резко обернуться и приготовиться к неприятностям было бы пустяшным делом, но абсолютно бесполезным в данных тревожных обстоятельствах. На пороге комнаты стоял Немой. Блестящий полицейский револьвер в его руке подтверждал, что действительно, в словах и поступках Глеба Никитина была допущена некоторая не очень оптимистичная спешка.

— Ну, привет, россиянин… Только не трепыхайся. Вот так, стой правильно.

Глеб аккуратно положил телефон на столик, движением ладони задумчиво пригладил короткие седоватые волосы.

— А смысл? Все закончено. Я улетаю. Тебя с помощью американцев найдут в какой-нибудь местной норе через пару дней…

Немой-Роман захохотал с искренним весельем, переложил револьвер из руки в руку.

— Опять ошибка. Улетаешь не ты, а я — мне же гораздо нужней! И это тебя очень скоро найдут здесь, распухшего от жары и с простреленной башкой.

Большой человек продолжал хохотать, морщась от боли.

— Твои документы, твой билет, твои вещи — и при них я, настоящий русский парень, при этом очень разговорчивый. Классно придумано? Какой шанс! Никто не ждет от убогого немого придурка такой фишки! Завтра я уже буду гулять по Лондону…

Такая точность в расчетах противника была излишней и даже обидной. Глеб прыгнул в сторону, пытаясь разбить единственный на всю комнату светильник. Грохот выстрела и очередной залп торжественной яхтенной иллюминации совпали.

Оружие, предназначенное для эффективной государственной службы, всегда беспощадно, и последствия его применения почти всегда тяжелы. Капитан Глеб Никитин не по своей воле упал на пол, на белом плече его халата расплывалось бурое пятно.

Немой забавлялся в проеме двери, прижимая свою недавно раненную руку к животу.

— А там — салют в мою честь! Никто и ничего не услышит!

Никто — и ничего. И даже Немой-Рома ничего не услышал. Только Глеб.

Раздался резкий тихий свист.

Глаза Немого, только что блестевшие радостью от удачного хода, внезапно застыли, лицо обезобразилось ужасом, изо рта на тяжелый подбородок медленно потекла струйка крови. Покачнувшись, Немой с грохотом выпал из дверного проема вперед, на пол гостиной. И почему-то совсем не странным для капитана Глеба было увидеть в спине такого неожиданного и неучтивого гостя тонкий стальной гарпун.

Монархи очень, очень редко бывают похожими на седых взъерошенных воробьев. Этот — был. Король Роб перешагнул, почти перепрыгнул в комнату через темное тело, размахивая ружьем для подводной охоты.

— Извини, я в спешке не нашел ничего другого… Тебе не очень больно, потерпишь? Терпи, терпи, вот так…

Король вежливо усадил Глеба к стене, подложил под его горячее плечо все еще влажное полотенце.

— Молчи, береги силы.

Старик суетился, куда-то звонил, готовил пить, доставал из шкафчика бренди, пытался говорить анекдотами. Заметив молчаливое недоумение Глеба, легкомысленно продолжил:

— Думаю, гораздо приятнее дожить до весны нам обоим…

— Ага!

Капитан Глеб Никитин дернулся в попытке угрожать бойкому старикану.

— Так ты, значит, подглядывал в мои окна? И ты видел, как мы с Джой?..

— Где у тебя тут зажигалка?

Конечно, король был смущен, но не совсем, а так, незначительно.

— Ну, уточним, я несколько раз отворачивался…

Двое смеялись, третий лежал темной мертвой кучей.

— Ладно, Роб, вызывай полицию, я…

— Не спеши. Тебе что, примера Валеры мало? Наша полиция испортит тебе и нервы, и впечатления от тропиков. Да и колумбийские ребятишки не простят полтонны потерянного кокаина, постараются продырявить тебя окончательно… Так что собирайся и уезжай в аэропорт, улетай. А я справлюсь здесь сам.

— Сейчас подъедет один специалист…

Король вкусно закурил следующую коричневую сигаретку.

— Он славно штопает такие отверстия, до Лондона тебя хватит. Там в гостинице сменишь бинты. А здесь мы с тобой встретимся действительно весной…

— Обещаешь?

— Обещаю.

В уютной подстилке на дне плетеной корзины шевелился и попискивал пушистый щенок. Его сон не тревожили ни сирены полицейских машин, ни громы салюта, ни огни поднявшегося точно по расписанию в пронзительно темное тропическое небо «Боинга».

Прощай, Антигуа, земля моря и солнца!

КОНЕЦ

Александр Вин

Принцип крекера

Крепкая дружба Глеба Никитина и Валеры Ульянова завязалась еще во время службы на яхте «Балтика». Однако судьба развела их жизненные пути: Глеб остался в России, а его товарищ — на Антигуа.

Однажды Глеб получает странное электронное письмо, из которого узнает немыслимые вещи: его, казалось бы, безобидный, надежный и искренний Валерка обвиняется в убийстве и объявлен в розыск. Не желая смириться с этой мыслью, Глеб отправляется на Антигуа, чтобы доказать невиновность друга, и становитсяучастником запутанного, сложного, но увлекательного расследования…

16+

ISBN 978-985-549-532-2

По вопросам реализации обращаться

в «ИНТЕРПРЕССЕРВИС».

Тел. в Минске: (10375-17)-387-05-51, 387-05-55.

Тел. в Москве: (495)-233-91-88.

E-mail: interpress@open.by

http://www.interpres.ru

интернет магазин OZ.by

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

АНТИГУА. День первый

АНТИГУА. День второй

АНТИГУА. День третий

АНТИГУА. День четвертый

АНТИГУА. День пятый

АНТИГУА. День шестой

АНТИГУА. День седьмой

АНТИГУА. День восьмой