КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

В пламени (СИ) [Tasiette] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Часть 1. Бриенна ==========

****

Наступил рассвет, но она его не видела.

Силилась разглядеть сквозь засыхающую кровь, стягивающую веки, почти отчаялась, но не сдавалась. Пока не начала оседать вдоль холодной шершавой стены, туда, вниз, к мертвецам. Тогда чья-то сильная рука подхватила ее за талию, холодный металл, бережно, едва заметно коснувшийся щеки, опалил кожу на мгновение и исчез. Что-то в глубине ее сердца вздрогнуло, всколыхнулось, нашло-таки силы, губы сами прошептали: “Сир Джейме”, пока ее дрожащая ладонь утирала следы недавнего боя с лица - пот, кровь, слезы.

Сквозь алую дымку проступило его лицо, обеспокоенное, вероятно, такое же, как и у неё самой, - едва живое. Смертельно уставшее.

- Вам нужно к лекарю, - проговорил спокойно и твёрдо, не вопрошая - утверждая.

Она покачала головой, вложив в это короткое движение всю силу, что осталась, однако ее старания пошли прахом - Джейме обхватил ее здоровой рукой под плечом, и ужасная догадка прошибла насквозь: он собирается нести ее на руках.

От этой мысли ее повело в сторону, во рту появился явственный привкус металла, она хотела сказать: “Даже не вздумайте”, но неповоротливый язык сумел вымолвить только:

- Не…

И тут мир покачнулся, упал на бок и погас.

***

Бриенна очнулась, окружённая мягким светом от камина, в своей комнате, коротко охнула от боли после случайного резкого движения. После недолгого замешательства воспоминания навалились на неё бесформенной кучей, жестоким калейдоскопом, смешивающим одно с другим. Последняя битва, самый счастливый момент ее бесславной жизни незадолго до, ощущение стремительно приближающегося конца, ужас, восторг, чувство дома, настигшее внезапно, без предупреждения, боль, боль, очень много боли. Победа. Которая отчего-то оставила после себя горечь и соль.

Она неуклюже завозилась на своей лежанке, в несколько рваных движений скинув с себя тяжёлые меха, которыми была укрыта, и наскоро осмотрела себя. Ее переодели в длинную льняную рубаху до колен, добрая половина ее массивного тела была спрятана под повязками, разящими острым пряным запахом. Похоже, самая тяжёлая рана пришлась на правый бок: плоть горела адским пламенем, стоило ей только сделать вдох, а кожа под бинтами пестрела всеми цветами - от болезненно алого до иссиня-чёрного. Что ж, остальное - порезы разной степени глубины, синяки да выбитые пальцы - она даже не хотела считать за раны. Это все так, ерунда. Все вело к тому, что как-то - чудом, Божьей милостью, причудливым поворотом судьбы - ей удалось встретить этот бой со смертью и выжить.

И ей оставалось только надеяться, что и дорогим ее сердцу людям повезло не меньше. Измученной, но сильной Сансе. Ее прямолинейной, но имеющей собственные тайны сестре Арье. Их братьям - Джону и Брану. Подрику, возмужавшему и окрепшему за последние месяцы, за которого она была в ответе как рыцарь и друг. Всем друзьям и вассалам нареченных Короля Севера и Королевы Вестероса, с кем Бриенна делила кров и преломляла хлеб. Даже этому нелепому в своих первобытных порывах одичалому - храни его Семеро от него самого.

И ему, конечно же. Пришедшему к ним на помощь в полном одиночестве, без армии, золота, оружия и припасов, но принесшему с собой самый ценный дар для неё - отчаянное желание и причину выжить. Тому, чьё имя она гнала от себя месяцами, но оно возвращалось к ней с каждым золотым рассветом, с каждым звоном схлестнувшихся мечей, с каждым глотком алого вина, с каждым прикосновением обжигающей воды к ее измученному телу, каждым актом доблести и чести, свидетелем которых она являлась. Оно вышито на изнанке ее глупого сердца неровными, неумелыми стежками - ведь леди с Тарта так и не научилась сносно вышивать.

Свесив ноги со своей узкой кровати, она, превозмогая жгучую, но возвращающую к жизни боль, дотянулась до зеркала, заглянула в него с какой-то нелепой надеждой - вдруг рубящие мечи мертвецов сделали ее черты тоньше, изящнее, вдруг беспощадный огонь растопил шрамы и пятна на ее лице, сделав ее кожу золотой и ровной. Но хватит с тебя сегодня чудес, Бриенна-красотка, учись ценить, что имеешь, учись оставлять мечты, которые тебе не принадлежат. Вдобавок к старым следам, прошедшая битва отметила ее уродливой раной по левой стороне лица, начинающейся над бровью и заканчивающейся на середине щеки - слава Семерым - минуя глаз. Что ж, она ведь воин. Воинов украшают шрамы, они делают их мудрее, искуснее, отважнее. Они служат живым, неистребляемым напоминанием о пройденном пути, о принесённых жертвах, о своей удаче. Воины не страшатся ран, не скулят по царапинам, воины гордятся отметинами, полученными в достойном бою. Бриенна Тарт - прекрасный воин. Ни о чем другом она не смеет просить.

Но отчего-то ей не удаётся уснуть до самого утра. Боль терзает ее, не давая передышки. Она не может понять, где именно болит.

***

Наутро Бриенну навещает Санса, тихая и печальная, облачённая в чёрное. Бесцветным голосом она справляется о ее здоровье, накрывает ее большую руку своей узкой холодной ладонью, благодарит за службу. Бриенна сдержанно кивает в ответ, задумчиво разглядывая залегшие тёмные тени под глазами своей леди. Такая юная, такая прекрасная. Прошедшая столько испытаний и потерь. И потеря детской наивности, ощущения светлого и безоблачного будущего ранит больнее всего - Бриенна знает об этом все.

Леди Старк рассказывает ей о погибших - она не может дышать, пока не дослушивает до конца, липкий ужас сковывает ее грудь, обвивает ледяной паутиной. К горлу подступает горечь, но Тартской деве нужно держать лицо. Хотя речь о ее друзьях, названных боевых братьях и сёстрах, она не юная дева, чтобы исступленно и громко скорбеть о почивших, она - рыцарь. И она обязательно почтит их память перед Старыми и Новыми богами, пусть их души найдут покой.

- Лорд Грейджой и отряд Железнорожденных погибли в богороще, защищая моего брата от Короля Ночи, - голос Сансы становится ещё ниже, ещё тише. - Мы с Джоном пока не можем решить, как поступить с их телами: предать земле здесь, в Винтерфелле, где они встретили свою смерть, или передать леди Грейджой на Железные острова, где их отправят на встречу с Утонувшим богом. Мне нужно подумать об этом.

Бриенна понимающе кивает. Кому как ни ей знать, как прочны и остры бывают узы тех, кто прошёл через кровь и боль вместе, плечом к плечу.

- Мы не были близки в детстве, хотя и росли в одном замке, - вдруг признаётся леди Старк, избегая смотреть Бриенне в глаза. - Поначалу у меня были некоторые… мысли о том, как могла бы сложиться наша жизнь, не будь дом Грейджоев отшельниками и изгоями на Севере… Ведь он ничем не уступал моему брату Роббу в искусстве боя. Разве что был более самонадеян. Когда я узнала о его предательстве…

Бедная девочка.

- Я думала о том, как всажу кинжал ему прямо в сердце. Я ведь этого никогда не делала, вы знаете, леди Бриенна? Но я была уверена, что смогу. Всажу кинжал в сердце и буду смотреть, как жизнь покинет его глаза. Потом замужество с Рамси… - презрение и отголоски былого страха исказили ее прекрасные черты. - А ведь он был лучше. Лучше, чем он сам о себе думал. Ему хотелось быть хуже, мстить и покорять, вести за собой, но ведь не вышло?.. Не вышло же.

Санса замолчала, быстрым порывистым движением утерев глаза - абсолютно сухие, пусть и потемневшие от горя.

- Я знала, что все закончится в ту ночь. Для любого из нас. Я знала, что больше не увижу его. Он был моим другом, единственном в кромешном аду, моим спасителем, моим братом, пусть не по крови. Хорошим, достойным человеком, который нашёл свой путь назад, оступившись. Почему же я не сказала ему этого? - она подняла свой горький взгляд, полный отчаяния и скорби. - Он умер и так и не узнал этого.

Бриенна Тарт никогда не умела утешать. В ней с детства не было этой мудрой женственности, умеющей подбирать нужные слова, доводы, склеивающие разбитые сердца. У неё был меч и доспехи, но даже в полном своём облачении она была бессильна против демонов прошлого и настоящего, окружающих юную леди Старк со всех сторон. Поэтому она просто села на кровати, превозмогая боль от ран, и молча притянула Сансу к себе, впервые за долгое время вспоминая, как та юна и ранима, несмотря на свой статус и непростое прошлое. И судя по тому, что ее плечо почувствовало влажный холод, Сансе Старк все-таки удалось заплакать.

***

Погребальные костры окружили Винтерфелл плотным кольцом: количество павших в бою с ходоками настолько велико, а силы выживших настолько ничтожны, что братские могилы горят почти на каждом шагу. Приготовления к этому моменту шли несколько дней. Обессиленные северяне бережно и скорбно переносили тела своих друзей, родных и союзников на деревянные помосты, укутывали лежалым сеном. Больше всех, беспощаднее к себе работал Джон Сноу. Не зная отдыха, он разбирал завалы, руководил вассалами и одичалыми, с искренним сочувствием приносил соболезнования каждому дому, потерявшему близкого.

Бриенна тоже хотела помочь, но ее нелепая, неудачная рана вызывает опасения у лекаря, заставляет ее осторожничать и щадить себя. Хотя она с радостью заняла бы руки и голову, исполнила бы свой долг перед соратниками, как подобает рыцарю и командиру. До этой битвы ей не приходилось командовать на поле боя. Драться - да, она умела, она была хороша в этом. Тактика - да, она много наблюдала, старалась учиться, прислушиваться, анализировать. Но в настоящей битве все оказалось несколько иначе, чем она себе представляла. Ее люди - отважные и верные, она это знала, - перед лицом ледяной беспощадной смерти бились в неразберихе, перемещались, не слышали приказов. Кажется, она сорвала глотку, пытаясь докричаться до них, и если бы не сир Джейме, только Семеро знают, как она справилась бы с тем, чтобы увести людей за стены замка. Если бы не Джейме, только Семеро знают, удалось ли бы ей выйти из этой битвы живой. Мысль об этом наполняет ее самым вечным и беспощадным чувством на свете, древнее самого мира, это сильнее любви и прочнее верности, и глубина этого чувства ужасает, - ее сердце сжимается от благодарности.

Джейме стоял рядом с ней, бок о бок, плечом к плечу, гораздо менее потрёпанный, чем она сама, что обрадовало ее и в то же время озадачило. Кажется, ещё недавно - и вместе с тем целую жизнь назад - она уговаривала его не прекращать бороться, учиться жить с его увечьем, ещё недавно люди Болтона с легкостью выбили меч из его левой руки. Но теперь - Бриенне горько и сладко это осознавать - он снова предстал перед ней великолепным воином, сильным, искусным. Ей оставалось только надеяться, что они никогда не встретятся в битве, сражаясь за разные стороны.

Он не клялся в верности королеве Дейнерис, не преклонял колена, не просил защиты или убежища у Севера. Он пришёл бороться за живых, и он сделал это, и дальнейшие его решения и планы были ей неизвестны. Неопределённость медленно пожирала ее изнутри, ведь однажды вкусив этой отчаянной эйфории - знать, что вы вместе против ледяной вечности, против самой смерти - она уже не могла представить себе мира, где они не на одной стороне. Это врастало в неё несмело, постепенно, - с первого взгляда глаза в глаза, который они разделили вскоре после его прибытия сюда, через общее собрание, где отважной Бриенне Тарт едва хватило мужества, чтобы вступиться за него, сквозь их перепалки, ее посвящение в рыцари, его тёплый насмешливый взгляд, который теперь снится ей в безнадёжных снах о весне.

Но все это было глупостями, неважными и излишними. Бриенна не дура, ей известно о сложных и порочных отношениях между близнецами Ланнистеров - Джейме сам озвучил это при их первой встрече. И она прекрасно помнит королеву - тонкий стан, кошачьи зелёные глаза, повадки хищницы, красивой и желанной. На всём Севере, во всем Вестеросе не сыщется причин для Джейме забыть ее и отказаться от неё. В ней все - его семья, верность, любовь, страсть, понимание, которого у него не будет ни с кем другим, ибо между ними совсем другая глубина, другая близость.

- Я думал, что встречу смерть здесь, - его голос прозвучал спокойно, равнодушно.

В ее голове разом завертелось множество ответов, один другого нелепее, словно они с ним были героями старых романов, любовных песен, древних легенд.

Хотелось сказать: “Я бы не позволила”.

Хотелось сказать: “Я бы умерла следом”.

Хотелось сказать: “Семеро послали тебя в мою жизнь вернуть ей вкус и смысл, и ты сделал это в самой непредсказуемой и жестокой манере, и я знаю, что ты не пощадишь меня, не щадишь же сейчас, будучи так близко и бесконечно, беспощадно, навечно далеко, поэтому я буду с тобой честной, после тебя моя жизнь обратилась в такую пытку, лишенную чего-то важного, что с равнодушным, ледяным спокойствием…”

- …я тоже думала, что умру, - просто сказала она.

- Но вот мы здесь, - отозвался Джейме, и красивые его губы тронула лёгкая улыбка. - По большей части целые и невредимые. Кажется, мне заново придётся учиться жить после той ночи.

Джон, Дейнерис, Санса, Арья и Сэм поднесли факелы к самым горьким и несправедливым потерям. Она перевела на него взгляд.

- Вы вспомните, каково это, как только покинете Север. Это останется здесь.

Он посмотрел на неё в ответ с одному ему свойственной снисходительной улыбкой в зелёных глазах.

- Я думаю, что мне нескоро удастся проверить Ваши слова, леди-сир Бриенна. Пока я останусь здесь, - он снова повернулся к последним погребальным кострам, разгорающимся все ярче. - Здесь есть особое очарование, если только устроить в своей комнате пожар.

Она едва сдержала смешок.

- Вам просто нужно поддерживать слабый огонь в камине все время. Даже когда Вы покидаете комнату.

- Кажется, я более привередлив, чем Вы обо мне думаете. Я абсолютно уверен, что мне нужен самый высокий и яркий огонь во всем Вестеросе.

***

К ужину жители и гости Винтерфелла изрядно повеселели, постепенно прекращая скорбеть по мертвым и начиная чествовать живых. Официальные праздненства были назначены позже. Королева Дейнерис обещала всем славный праздник, достойный героев, но уже сейчас тут и там доносились истории о прошедшей битве, люди делились тем, что видели, что преодолели, и понемногу начинали праздновать это.

Бриенна выбрала себе место в конце зала, Подрик послушно приземлился рядом. Они коротали время за нейтральной беседой, лишь едва касаясь пережитого вместе. Ей хотелось сказать ему, как сильно она гордится им, как сильно ценит, но подходящих слов не находилось, да и они были бы лишними, поэтому она просто положила свою ладонь на его. И он все понял, судя по его тёплому благодарному взгляду.

За этим их и застал десница королевы. Подойдя к ним бесшумно, как и всегда, он деликатно кашлянул:

- Простите, что прерываю вашу беседу, но я срочно ищу компанию для себя и этого великолепного дорнийского вина.

Он с торжественным грохотом поставил на стол кувшин. Бриенна убрала свою руку, смутившись.

- Конечно, лорд Тирион, присаживайтесь.

Она не стала возражать, когда младший из Ланнистеров наполнил бокал Подрика до краев, не сказала ни слова, когда он проделал то же самое с ее бокалом. Тириона и Пода многое объединяло, поэтому она была только рада, когда они начали обмениваться историями и байками из совместного прошлого. Пусть Бриенна и слышала каждую из них сотни раз до этого.

- У вас тоже есть интересные истории, леди-сир Бриенна, - подмигнул ей карлик, - про моего брата.

- Боюсь, они не так хороши, как Ваши, - ответила ему она, вежливо улыбнувшись.

На ум пришёл другой разговор, очень похожий на этот. Зеленые глаза смотрят испытующе, без симпатии. Красивые губы, очень знакомой формы, кривятся в жестокой усмешке. Ей здесь не рады, ее здесь не ждали, ей здесь не верят. Здесь она только помеха, помеха чему-то, чего она сама до конца не может понять. “Вы его любите”, - сказала ей Серсея, и это звучало худшим обвинением на свете, самым бесчестным поступком, преступлением против природы и морали. Она стояла перед ней в глупом платье, в центре древнейшей из всех мыслимых войн - войны двух женщин за одного мужчину. Войны, в которой у неё не было ни шанса, но даже это не помогло ей заслужить милосердие королевы.

- Он ведь хороший человек, мой брат, - пьяно протянул Тирион, прищурившись. - Настолько, что даже сам не знает этого, пока ему не напомнить. Что ж, его можно понять. Его жизнь была полна дерьмовых примеров, - он потянулся за вином. - Как его возлюбленный брат, я только могу надеяться, что когда-нибудь рядом с ним будет достойный человек, с которым он будет счастлив…

Глаза Бриенны против ее воли искали Джейме.

И - на ее беду - нашли.

Он стоял вдалеке, беседуя о чем-то с леди Сансой. Вечно задумчивая и печальная, она сдержанно улыбалась в ответ на какие-то его слова, затем прикоснулась к его предплечью, приблизившись. Джейме растерянно посмотрел на ее руку, но не отодвинулся, продолжил что-то говорить.

- Если только не испортит все к пеклу, - пробормотал Тирион, но она его уже не расслышала.

Изрядно подвыпившие северяне затянули какую-то песню, незнакомую Бриенне, и люди повставали из-за своих столов, пустились в пляс, подпрыгивая и кружась. Парочки образовывались стихийно, танцующие цепляли друг друга в процессе. Джон Сноу подал руку королеве, и она послушно встала. Бриенна перевела взгляд на свою леди, которая в этот момент вежливо рассмеялась, когда Джейме протянул ей свою золотую кисть в качестве приглашения, взяла его под локоть.

Становилось душно, почти невыносимо. Запах паленой плоти, дешевого пойла и пота сконцентрировался вокруг неё, не позволяя дышать.

Коротко извинившись, она встала из-за стола.

- Ох, Бриенна, поверьте, Вы не единственный человек, который ненавидит танцы, - пробормотал ей вслед Тирион.

***

В ее дверь коротко постучали.

Бриенна приподнялась на локтях в постели, отозвалась сухо:

- Кто?

Если это Подрик снова мнит из себя ее защитника и покровителя, то уже в первом же бою она отделает его так сильно, чтобы синяки ему до лета напоминали о том, кто здесь рыцарь, а кто - оруженосец на обучении.

- Это я, леди Бриенна, - послышалось за дверью, и сердце Тартской девы ухнуло, словно в колодец, и полетело вниз, не встречая преград или спасения. - Хотел убедиться, что вы в порядке.

Пока она судорожно пыталась восстановить дыхание и отыскать в себе благопристойный и вежливый ответ, Джейме Ланнистер произнёс нетерпеливо:

- Я могу войти?

Бриенна коротко кивнула, пытаясь сохранить самообладание, затем спохватилась, поняв, что он не видит ее глупого жеста.

- Да, конечно, сир Джейме, заходите.

Послышался скрип двери, длившийся, похоже, целую вечность, терзая ее изнутри. Джейме был одет все в те же камзол и штаны, в которых был на ужине, вот только в глазах больше не было спокойного и твёрдого выражения. Было что-то другое, незнакомое, чему Бриенна не могла дать названия. Он оглядел ее комнату, перевёл взгляд на ее фигуру в постели, и она инстинктивно натянула одеяло выше, хоть впрочем грубая льняная рубашка, в которой она спала, надежно скрывала ее сомнительные прелести от чужих глаз. От ее порыва в его взгляде появились озорные огоньки.

- Оставьте это, миледи, - произнёс он с едва заметным вызовом и с смешинками в глазах. - Бывали времена, когда мы оба были гораздо более открыты друг перед другом. К тому же, ещё вчера я лично помогал освободить вас от доспехов и омыть ваше тело для того, чтобы лекарь смог осмотреть раны.

Бриенна вспыхнула от возмущения и стыда, но прочеканила твердо, не сдержавшись.

- Не стоило Вам оказывать мне такую любезность, сир.

Красивое лицо Джейме Ланистера помрачнело, он отвёл взгляд, смутившись.

- Простите меня, Бриенна, это было неуместно. Мы были на поле битвы, и это был мой долг - позаботиться о вас. Как рыцаря и как мужчины.

Мужчины… Конечно, Бриенна ни на секунду не забывала о том, кто он, он был мужчиной в самом лучшем смысле этого слова - высокий, хорош собой, сильный, галантный, честный. Достойный - и Бриенна готова была биться насмерть с тем, кто ставил это под сомнение. “Как мужчины”, - сказал он, словно он проводит различие между ними, словно видит в ней другое, противоположное, будто помнит, что она женщина. Будто считает это важным.

- Я благодарна Вам за это, - и это все, что ей удалось вымолвить.

Красноречие всегда отказывало ей в его присутствии. Помнится, несколько жизней назад, когда она вела его, клятвопреступника и врага своей леди, в Королевскую гавань, он весь их недолгий путь вдвоём жаловался на то, как угрюм и неразговорчив его уродливый тюремщик. Разве мог он себе представить, как сложно - и отчего-то важно - ей было сделать так, чтобы он начал воспринимать ее всерьез, чтобы думал о ней, не как о посмешище или ошибке природы, чтобы считал ее равной. Опасной. Сильной. Как же давно это было, о Семеро, как же давно. Теперь же он стоит здесь, в ее покоях, живой и все ещё прекрасный - как тогда, в Королевской гавани, как при осаде Риверрана, как в тех банях, в Харренхолле, когда он в первый и последний раз открыл ей своё сердце. Как и всегда.

Он не был похож на Ренли, ее единственного короля, ее первую влюблённость, ее горячую верность. Он был его полной противоположностью. Ее галантный, мудрый Ренли, никогда не обижавший ее ни словом, ни делом, ее прекрасный принц, ее острая потеря. Ренли Баратеон, никогда не бывший ее, но она была готова довольствоваться и этим и никогда не искать другого исхода. Но ее судьба распорядилась иначе, отобрав у неё Ренли и вверив ей другого - изможденного после плена, увечного, упрямого, дерзкого и порочного. И ее глупое сердце смогло продраться сквозь его броню и увидеть то, что было сокрыто от всех глаз. И это знание, их общая тайна стоила того. Стоила всего.

- Вероятно, я выбрал неудачное время, - впрочем, в его голосе не было слышно раскаяния. - Я просто хотел удостовериться, что Вы в порядке. Ваши раны выглядели очень серьёзно.

Ее голова немного кружилась, в голову лезли давно забытые образы.

Джейме Ланнистер осматривает ее полуобнаженное крупное неженственное тело, рот его кривится в презрении.

- Все в порядке, благодарю.

- И Вы так быстро покинули ужин. Я решил, что с Вами что-то случилось.

Джейме Ланнистер танцует с Сансой Старк, гибкой, тонкой, изящной. Танцует с Серсеей, с королевой, матерью его детей, любовницей настолько давней, что он знал наизусть каждый дюйм ее прекрасного тела, что не хотел знать других женщин. Частью его самого. Это так легко вообразить.

- Бриенна? - его голос пытался вывести ее из темноты.

Джейме Ланнистер называет ее уродиной, называет ее чудовищем, покидает ее в Харренхолле, отворачивается от неё в Королевской гавани, избегает ее взгляда, прочит им встречу на поле битвы - друг против друга.

Джейме Ланнистер никогда на неё не посмотрит.

Бриенна несколько раз недоуменно моргнула, вздрогнув от прикосновения - Джейме Ланнистер склонился над ее постелью с обеспокоенным выражением на безупречном лице, приложил здоровую ладонь к ее лбу. Она отстранилась мгновенно.

- Похоже у вас жар, миледи. Я позову сюда лекаря.

Но вот Джейме Ланнистер отбивает ее у мертвецов, подставляя собственную спину.

В несколько шагов он оказался почти у выхода, когда, измождённая, она сказала правду.

- Я буду вечно благодарна Вам за то, что спасли меня в ту ночь. Дважды.

- Без Вас, леди Бриенна, я тоже был бы мертв сейчас. Дважды, - ответил он просто, с готовностью встречая ее взгляд. - Трижды, - поправляет себя он, поднимая вверх золотую кисть. - Четырежды, если бы вы не смогли незаметно вывести меня из лагеря Робба Старка. И пять раз, если уж сегодня мы предельно честны друг с другом.

Тартская дева недоуменно моргнула, пытаясь понять, что он считает за пятый раз, но сердце снова предало ее, забившись чаще под его тёплым взглядом. Тартская дура.

- О чем Вы говорили с леди Старк? - она позволила себе последнюю слабость на сегодня, не в силах противостоять своим страхам.

Джейме пожал плечами.

- Леди на рассвете отправляется посетить несколько северных домов, поэтому попросила меня присмотреть за Вами.

Бриенна решительно встала с кровати, чуть покачнувшись от резкого движения - Джейме сразу подался вперёд корпусом, готовый удержать ее от падения.

- Исключено. Спасибо за Ваше беспокойство, сир, но я буду сопровождать и защищать леди Сансу в пути, как поклялась ее матери.

- Прекрати. В этом нет нужды, Бриенна, - Джейме оставил позади условности и их взаимную игру в двух рыцарей, сам того не заметив. - Ты и без того едва стоишь на ногах, в долгом пути ты будешь скорее обузой, чем защитой.

- Я не буду обсуждать это с тобой, уж извини, - она потянулась за рубашкой, но Джейме остановил ее руку.

- Я тоже не буду это с тобой обсуждать.

Она дернула руку на себя, пытаясь освободиться из захвата, но ее противник был твёрд и не уступал ей в силе. Бриенна перешла в наступление.

- С каких пор ты подчиняешься Старкам?

- Я подчиняюсь не Старкам. Я подчиняюсь желанию видеть тебя живой и целой, пока ещё могу, - вспылил Джейме, чуть порозовев.

От этих слов внутри Бриенны что-то зацвело, зарделось, она разом ощутила все - его обжигающую ладонь на ее запястье, жар его дыхания, его крепкое мускулистое тело рядом, напряженное, готовое ее остановить и уберечь.

Никакой мужчина, никакие чувства не встанут между ней и ее долгом, ее клятвами, ее сутью. “Никаких мальчиков, никаких чувств”, - повторяла себе маленькая Бриенна Тарт, оттачивая удары деревянным мечом. Список был длинным, длиннее, чем просто два обета, она также отказалась от вязания, глупых песен, щебечущих подружек, расшитых тонких платьев. Но сейчас ее искушал только мужчина и ее чувства к нему - несмелые, слепые. И Бриенна ринулась в бой. Она выдернула-таки руку из захвата, слегка толкнула его в плечо, процедила: “Отойди”. Джейме отрицательно покачал головой в ответ. Поднырнув под ее рукой, он схватил ее походную одежду со стула и два шага оказался у окна, толкнул его, распахнув. В ее груди вскипела животная ярость, когда он высунул руку с зажатой в ней ее одеждой.

- Только попробуй! - прорычала, подбираясь.

На его губах расцвела дерзкая улыбка.

- Умоляй.

Она упрямо покачала головой. Он улыбнулся ещё шире.

- Сдавайся. Ты останешься здесь.

Она накинулась на него, пытаясь дотянуться через окно - ладонь обожгла северная ночь, безразличная к тем играм, что они с Джейме затеяли. И как он только удерживает свою там так долго?

- Джейме, я пойду с ней, - она вложила в эти слова все: просьбу доверять ей, важность ее клятвы, свою заботу об этой девочке, свою преданность. Все то, за что он сам, кажется, ценил и уважал ее.

Он разжал пальцы.

Следующие несколько минут они провели в немой борьбе, Бриенна - пытаясь надавать ему тычков и пощёчин, Джейме, хохоча, как полубезумный, - уворачиваясь от неё.

- Она будет в порядке, - выдохнул он между ее атаками. - С ней поедет куча… ай!.. народа. С ней будет Клиган!

От упоминания этого имени Бриенна взревела, накинувшись на него с новой силой, почувствовала острую резь в боку, опустила взгляд - под рубашкой начало расползаться алое пятно. Джейме это тоже заметил, прошипел: “Глупая!”, оттеснил к постели - Бриенна перестала сопротивляться. Легко толкнул на кровать, наклонился к ней, поставив одно колено между ее ног, начал задирать рубашку.

- Молчи, - предупредил, - я не сделаю ничего дурного, просто посмотрю.

Она молча приподняла бёдра, помогая ему.

Плотная жёсткая ткань под его пальцами легко скользнула по ее телу, обнажив живот, превратившись практически в ласку, и Тартская дева зажмурилась, в одно мгновение прочувствовав все своё несовершенство - толстые мясистые бёдра, покрытые синяками, густую золотистую поросль в паху, бугристую белую кожу с розовыми шрамами, всю в мурашках от их пугающей близости, слабый намёк на талию. И Джейме видел все это. Не тот Джейме, кто смотрел на нее в бане, - едва живой, почти сломленный, уставший и измотанный, едва державшийся в сознании. А сейчас, здесь и сейчас, сир Джейме Ланнистер - герой битвы за Винтерфелл, союзник и друг - бросил на ее нескладное тело этот странный долгий взгляд.

Бриенне было не впервой чувствовать себя непривлекательной. За долгие годы она даже убедила себя в том, что тело есть тело, оно создано для твоих нужд, для достойных дел, чтобы служить высшей цели, а не красоваться, но отчего-то именно сейчас она была готова променять его на любое другое. Любое, не вызывающее у него такого вежливого сочувствия.

Его тёмный нечитаемый взгляд задержался где-то внизу ее живота, и внутри все похолодело: он так близко, о Семеро, как же он близко. Правым коленом она чувствовала мягкую ткань его штанов, стоило бы ей протянуть руку - она бы огладила его грудь, видневшуюся в разрезе рубашки. Она слышала запах хмеля в его дыхании, она почти обнажена, и где-то в другом мире, где все проще, где она прекраснее, он мог бы взять ее, взять здесь и сейчас, и видят боги, она бы не сопротивлялась, забыв и про честь, и про благородство.

Когда-то он предположил, что она ждёт мужчину сильнее себя, чтобы сорвал с неё доспехи и вошёл в неё, раз и навсегда одержав верх. Он сказал, что он достаточно силён. И он не обманул ее, он действительно силен, он сильнее многих - честного, но очевидно нерешительного Сноу, Клигана, отчаянного в бою, но утопающего в собственных страхах, сильнее самых отважных мужчин, своего умного и одинокого брата, сильнее ее самой - сметённой, сбитой с ног пустыми надеждами и горькими мечтами, в которых она не может сама себе признаться.

Между ног стало жарко и влажно, и она взмолилась всем богам, чтобы он не узнал об этом. Его левая рука приземлилась рядом с ее бедром, большой палец мягко и невесомо, почти случайно огладил кожу, тишина звенела в ушах. На мгновение ей показалось, что он сейчас потянет ее на себя, и все случится, захмелевший, он забудет, кто она, перепутает с какой-нибудь тонкой девой. В глазах защипало от того, как это низко и подло по отношению к нему, она услышала, как он шумно сглотнул, облизав губы, его грудная клетка двигалась часто, как будто бы сердце в его груди бьется так же часто, как и в ее. И Бриенна прикрыла глаза, не выдержав этого зрелища.

Что бы сказал ее отец? Что бы сказала септа, с самого детства вкладывавшая в неё правила, честь и благоразумие? Распутница. Павшая женщина. Разве можно так отчаянно желать прикосновения этого мужчины?..

Его прохладные после морозного воздуха пальцы невесомо коснулись ее живота, подцепляя повязки, потянули на себя, обнажая свежий уродливый рубец с рваными краями. Она вздрогнула - скорее от неожиданности, чем дискомфорта, но Джейме поднял руку к лицу, попытался согреть свои пальцы дыханием. И в этом простом жесте оказалось столько теплоты и заботы, что Бриенна задохнулась от горечи, горло обожгло чем-то беспощадным - завистью? неверием?

Он прищурился, голос звучал хрипло, почти надсадно:

- Выглядит неплохо. Но, кажется, рана разошлась из-за нашей возни, - он виновато приладил старую повязку на место, - Прости, я не хотел причинять тебе боль.

Она покачала головой, указав глазами на повязку, произнесла спокойно:

- Это было не больно.

Больно было не это.

Когда Джейме все-таки отправился за лекарем, ей показалось, что она умирает. Но почему-то точно знала, что теперь она отчаянно жива.

***

Наутро Подрик принёс ее одежду, хрустящую от мороза, найденную северянами под ее окном, посмотрел с нежностью старшего сына, бросил коротко, уходя:

- Сир Джейме уехал утром вместе с леди Сансой. Просил передать, чтобы Вы разожгли камин к его приезду. “Самый высокий и яркий огонь во всем Вестеросе”, - так он сказал.

Бриенна горько усмехнулась в ответ.

Джейме Ланнистер и не догадывался, что некоторое пламя не гаснет никогда.

Комментарий к Часть 1. Бриенна

Я очень благодарна создателям за Джейбри в последнем эпизоде, это было мило и красиво.

Вот только я видела себе все совсем по-другому. Бриенна хоть и рыцарь, но все же леди из благородного дома, именно поэтому Джейме спасал ее честь сапфирами. Поэтому это не удивительно, что она дева, и тем более странно ревновать ее к Тормунду. Поэтому интимные отношения между ними должны быть сопряжены с мешком трудностей, терзаний и обсуждений. Иначе это бесчестно по отношению к персонажам.

Написала часть Бриенны, надеюсь вскоре набросать часть Джейме. Приедем к тому же, но не на скором поезде. Своими ногами дойдём.

И извиняюсь за ООС, я художник, я так вижу)

========== Часть 2. Джейме ==========

***

Зима медленно отступала, и он был этому несказанно рад. Вспоминая свой путь в Винтерфелл, он всякий раз вздрагивал от холода, который проникал под плащ, доходя практически до самого сердца. Что же, сейчас становилось ощутимо теплее.

Однако уже начинало смеркаться, поэтому он пришпорил коня: путь до Королевской Гавани был неблизким.

***

В ту ночь он едва успел закрыть за собой дверь.

Напряженная плоть в его штанах болезненно пульсировала, требуя разрядки, и он поддался. Одеревенелыми пальцами левой руки расправился с завязками, спустил брюки до колен и прислонился к прохладной стене, приятно холодившей его разгоряченную в этом безумии кожу. Пекло, что за пытка, за что ему все это?..

Хватило нескольких движений – рваных, резких – чтобы он, обессиленный, излился в свою руку, как неопытный мальчишка. Но его воспаленная память продолжала подсовывать ему случайные, украденные воспоминания: нежность ее рук, держащих его над водой, безмятежное лицо, когда она спит, страсть, с которой сражается, едва уловимый румянец на щеках, стоит ему поддеть или смутить ее. И ему хотелось большего, гораздо большего. Ему хотелось чувствовать эти руки на своем теле, обхватывающими его естество, цепляющимися за его плечи, когда он будет овладевать ею. Хотелось видеть, как эта безмятежная невинность на ее лице капитулирует, уступит место страсти и слабости. Хотелось чувствовать, как она владеет им, владеет безраздельно, двигается на нем, вытесняя все страхи и печали. Хотелось видеть, как яркий румянец затопит ее щеки и шею до груди, когда он будет делать с ней все эти грязные вещи, о которых тайком мечтает, когда смотрит на нее. Это просто сумасшествие. Видят Семеро, он проклят этими странными, нелогичными чувствами к Бриенне Тарт, проклят, проклят, проклят. Или благословлен.

Член в его руке твердеет снова, и он сам не замечает, как снова гонится за желанной разрядкой, путая и смешивая боль и удовольствие.

И почему ему суждено было родиться таким подлецом? Едва завидев, как она покидает зал, вся его гнилая душа потянулась за ней, все потеряло цвет, фактуру, запахи, звуки, по телу разлилось назойливое беспокойство. Вдруг ей плохо? Вдруг что-то произошло с ней, что-то важное, чего он упустил, отвлекшись на девчонку Старк? И когда, черт его дери, он успел так на ней помешаться? Ноги сами несли его к ее комнате, пустая голова не успевала придумать достойного предлога, чтобы зайти. И все же как-то ему удалось. Теперь же он толком ничего не помнил – ничего, кроме ставшего привычным желания защитить ее от очередного приступа героизма. И отчаянной жажды. Она же была под ним, беззащитная, в кои-то веки без всей своей знаменитой брони, которой он сам ее же и обеспечил, растерянная, живая. В какой-то момент ему показалось, что так все и произойдет, что он снова упадет на самое дно, пойдет против норм морали и чести, воспользуется ею. И только ее сапфировые глаза с затаенными в них в равной степени мудростью и наивностью удержали его от падения.

Это было бы так просто – придвинуться ближе, наклониться к ее лицу и поцеловать эти обветренные губы, и целовать их долго, целовать ее глубоко, пока у нее не ослабнут колени, а бедра инстинктивно не сожмутся вокруг пустоты. И тогда, с помощью Семерых, возможно, она бы сама попросила его облегчить ее мучения, взять ее медленно и нежно…

- Черт тебя дери, Джейме Ланнистер, я даже не хочу высовываться, пока не буду уверен, что ты закончил с этим похабным рукоблудием, - послышалось из глубины комнаты.

В любой другой ситуации он бы похолодел внутри, мучительно выбирая между тем, чтобы натянуть штаны или нащупать меч. Но голос определенно принадлежал Бронну Черноводному, поэтому Джейме без колебаний решил начать с первого.

- Вспоминаешь сестренку или все страдаешь по своей огромной блондинке-рыцарю? Брось, Ланнистер, у меня есть глаза – у тебя не должно быть проблем ни с первой, ни со второй, – насмешливо протянул наемник, выступая из темноты, но Джейме его проигнорировал.

- Что ты здесь делаешь? Не верю, что уже соскучился по нашим приключениям.

- Ланнистеры всегда отдают свои долги, так ведь говорят? – только сейчас Джейме заметил, что Бронн держит руку за спиной. – Так вот. Кажется, ты по-крупному задолжал своей сестре-королеве.

В его руках появился арбалет, показавшийся Джейме смутно знакомым, впрочем, у него не было достаточно времени, чтобы изучить его. Едва заметив оружие, он приготовился уклоняться от предстоящей атаки, похолодел внутри. Только этого еще не хватало…

Но Бронн лишь усмехнулся:

- Когда она лично пришла просить у меня ваши с братом головы, я, признаться, даже не дернулся. Но вот беда, мне обещали Риверран, и я не смог ей отказать. Впрочем, где-то эдак с час назад надо мной пролетели драконы, поэтому сейчас я бы, конечно, смог. Жаль только, что ее здесь нет.

С этими словами он опустил арбалет, и из Джейме вырвался смех облегчения. Во всем Вестеросе было не так много болтливых наемников, которые вызывали у него искреннюю симпатию, оттого ему совершенно не хотелось лишаться этого пройдохи. Ну или собственной жизни – это тоже было бы невероятно некстати. Бронн неуклюже похлопал его по плечу и потянулся к кувшину с вином, забытому Джейме на столе.

- Неужели откажешься от Риверрана во имя нашей светлой дружбы?

Насколько Джейме знал его, Бронн Черноводный точно не был рожден вчера.

- Конечно, нет. Я похож на человека, который променяет большой замок и плодородные земли на однорукого зазнайку и карлика? – Бронн даже отвлекся от обнюхивания вина и бросил на него насмешливый взгляд. – Но я – человек практичный, в нынешних условиях обещания вашей сестры пусты, как голова ее телохранителя. Впрочем, ты же знаешь, как сильно я буду ждать благодарности от вас двоих, когда все закончится. В противном случае я и мой верный друг, - он указал взглядом на арбалет, - придем забрать свое.

- Когда все закончится, у твоего друга в Риверране будет отдельная комната.

- Руку тебе жать не буду, сам понимаешь, - наполнив бокал, Бронн добрался до постели, на ходу сбрасывая вонючие сапоги, от которых разило на расстоянии. Джейме запоздало подумал, что, прибыл бы тот раньше, у них было бы запасное оружие против Короля Ночи. – Организовал бы и мне пока комнатушку, дружище? Я как-никак только что тебе жизнь спас. От самого себя защитил, многие ли так умеют? А то так и нашли бы тебя – со спущенными штанами.

«Тогда я мало чем отличался бы от собственного отца», - подумалось ему, но вслух он сказал:

- Можешь пока остаться здесь, я уезжаю на рассвете. Наутро найди Тириона, он придумает, куда тебя деть. Он гораздо лучше освоился здесь, чем я, - выходя, он обернулся. – Только сделай что-то со своей обувью. Выкини там или сожги.

- Ох, извините меня, Ваше Величество, вестероский принц. Может, все-таки организуем тебе трагическую кончину? Не подашь мне арбалет? «Цареубийца и кровосмеситель убит из арбалета с членом в руке»… Да о тебе будут слагать легенды!.. Эй, куда ты собрался? Точно не хочешь?..

***

Санса держалась на коне удивительно умело. Джейме уже готовил себя к тому, чтобы ловить ее, если леди решит-таки упасть с лошади, но теперь он понимал, что его беспокойство было излишним. Девчонка в считанные месяцы обратилась из несуразного утенка в грациозного лебедя. Впрочем, он все равно старался ехать на достаточном расстоянии от леди, чтобы быть готовым прийти ей на помощь в случае необходимости. И нельзя сказать, что Сансу радовала эта вынужденная компания. Несмотря на то, через что они прошли все вместе, и на милость, которую она оказала ему, он понимал, что его оберегали только слово и положение Бриенны, а не его собственное слово и честь.

Удивительно, как обернулась его жизнь. В детстве он мечтал быть белым рыцарем в сияющих доспехах, о котором слагали бы легенды, служить достойному королю, совершать подвиги и вершить судьбы, менять мир к лучшему. Но все пошло не так уже с самого начала, с безумного Эйриса, распутного и мерзкого Роберта, малодушного и жестокого Джоффри, а правление Серсеи вконец извратило все его мечты. Однако теперь он здесь, служит чужой клятве верности, будто своей, стережет девочку из дома, доселе ему ненавистного, потерянный, оборвавший связи с самой ценной и желанной частью своей семьи. Презренный. Но отчего-то именно сейчас, впервые за долгое время, ему дышится легко и свободно.

Санса немногонапоминала ему юную Серсею, печальную и надломленную ненавистным ей браком. Удивительно, как просто сломать женщину связью с нелюбимым мужчиной, разрушить ее до основания нежеланным ребенком или бесконечным насилием. Однако в случае Сансы он еще видел надежду. Он не раз становился свидетелем ее привязанностей, заботы о своих людях, милосердия, которое она часто прятала под надменностью или попытками манипулировать окружающими. Что же, девочку можно понять. Долгие месяцы под прицелом Джоффри, компания Мизинца, брак с Болтоном – от такого чье угодно сердце ожесточится и затвердеет. Да и сейчас для девушки были не самые безоблачные времена. Помимо внешних угроз, ее определенно душило одиночество – Джейме это прекрасно понимал по ее глазам. Именно это выражение он долгое время видел в зеркале в Королевской Гавани, прежде чем покинуть ее навсегда.

С ним поровнялся Клиган, заставив перенести задумчивый взгляд с Сансы на его жмурую обгорелую рожу. Джейме отвернулся и закатил глаза.

***

Ему вспомнилось, как на недавнем ужине Санса сама подошла к нему, улыбнулась вежливо, затаив в глубине светлых глаз колкие льдинки.

- Я очень рада, что вы выжили, сир Джейме. Мои люди говорят, что Вы были очень полезны и доблестны в бою.

«Для подлеца и калеки», - слышалось в ее фразе, но он склонил голову, принимая эту благодарность. Ему не привыкать к тому, как слова или их отсутствие могут ранить – колоть иглой или терзать мечом. Серсея владела этим мастерством как никто другой, не разбирая, на ком применяет это – врагах или семье. На любых неугодных.

- Я обещал Вам сражаться за Винтерфелл, и я сдержал свое слово, - ответил Джейме просто, пожав плечами.

- И куда теперь будете держать путь?

На этот вопрос у Джейме не было ответа.

- Я буду Вам очень признательна, если Вы останетесь погостить здесь, в Винтерфелле.

На его удивленный взгляд, она пояснила:

– Я могу только догадываться, отчего, но Ваше присутствие делает леди Бриенну счастливее, а я бы хотела лучшего для своего рыцаря.

Она мягко прикоснулась к его предплечью, придвинувшись ближе.

- Я бы хотела лучшего для нее, - повторила она с нажимом, бросая короткий взгляд ему за спину, где, как он успел заметить, расположились Бриенна и Подрик. – Пожалуйста, сделайте вид, что мы говорим о чем-то легком и приятном, можете даже рассмеяться, - произнесла и сама последовала собственному совету, прикрыв рот ладонью. – Поэтому я надеюсь, что Вы будете ей хорошим другом. Настоящим другом, который не будет делать ничего дурного или непозволительного. Вы со мной согласны? Кивните, если вы понимаете, о чем я.

Он коротко кивнул, чувствуя себя мальчишкой, пойманным на шалости строгой матерью, а на самом деле - девчонкой, младше его в несколько раз. В груди закипело что-то – то ли обида, то ли злость, то ли стыд, и он готов было начать оправдываться и отрицать, но тут кто-то из северян затянул бодрую песню, остальные начали подхватывать, и Санса произнесла:

- Потанцуете со мной?

Джейме согласился. Они закружились, ему только и оставалось, что позволять ей вести за собой, стараясь не обращать внимания на недоуменные взгляды некоторых обитателей Винтерфелла. Когда все закончилось, она легко склонила голову, посмотрела ему в глаза:

- Мне незнакома любовь, сир Джейме, но я о ней наслышана. Я знаю, что она заставляет совершать опрометчивые поступки. Что оставляет женщин печальными и уязвимыми, а я не желаю такой участи леди Бриенне. Я хотела бы в будущем, когда настанут более мирные и простые времена, найти ей достойного и честного мужа, который даст ей все, чего она заслуживает. Думаю, мне удастся уговорить ее оставить рыцарство и сосредоточиться на собственном счастье. А Вы сосредоточьтесь на Вашем, - отчего-то взгляд ее смягчился. - Наутро я отлучусь из замка по делам. Надеюсь, Вы присмотрите за ней. Мы оба знаем, как ей не понравится, что я покинула Винтерфелл без нее, но в ее состоянии ей лучше остаться здесь.

Он рассеянно кивнул в ответ и, заметив, что Бриенна уже ушла, откланялся. Он уже направлялся к выходу, протискиваясь между северянами, когда путь ему перегородил Клиган.

- Лучше держись от нее подальше, - отчеканил Пес, и от дыхания его явственно разило дрянным пойлом.

- А ты лучше держись к ней поближе, - ответил ему Джейме, утомленный этой девицей и связанной с ней проблемами до самого нутра, - может быть, перепадет какая-нибудь косточка.

«…все, чего она заслуживает», - крутилось в его голове в тот вечер, когда он покидал зал, следуя за Бриенной.

***

«…все, чего она заслуживает», - било набатом в груди сейчас, когда вокруг было слишком много тишины, и не на что было отвлекаться.

Она заслуживает меня.

Она, черт побери, заслуживает человека, который видит ее так, как вижу ее я, - несовершенной, несуразной, чистой, бескомпромиссной, отважной. Она заслуживает того, чтобы ее ценили такой, какая она есть, оставив попытки ее переделать или подогнать под то, что считается нормальным или благопристойным. Чтобы ей вправляли пальцы, целовали синяки, обрабатывали раны. Чтобы ее отпускали в бой и молили Семерых, чтобы она вернулась в целости. Чтобы бились с ней плечом к плечу. Чтобы понимали всю эту чепуху про честь и клятвы, в которые она верит, несмотря на то, что когда-то давно эти слова оказались для тебя почти насильно лишены смысла, но вот, смотрите, они снова что-то значат, что-то, что скрадывает дыхание и заставляет сердце биться чаще.

Она заслуживает кого-то, кто будет любить ее так, как я.

И я буду молиться всем Старым и Новым богам, чтобы такого человека не появилось в ее жизни.

Это должен быть я.

И это осознание сбило его с ног, смяло, искорежило, сломало. То, от чего он бежал так долго, от чего пытался забыться в скупых объятиях Серсеи, то, чего он не мог познать и почувствовать всю его долгую, пустую и глупую жизнь, догнало его и, наконец, обрушилось на его голову.

Джейме пришпорил коня, поравнялся с Сансой, вызвав ее вопросительный взгляд.

- Я не могу быть ее другом, - признался, наконец.

- Вероятно, не можете, - коротко отозвалась леди Старк.

- Но я знаю, что не достоин ее, что не могу… - он запнулся, даже произнести эти простые слова требовали гораздо больше сил и мужества, чем он ожидал.

- Да, не достойны и не можете, - согласилась Санса, переводя нечитаемый взгляд вперед. – Вам придется очень постараться, чтобы стать достойным.

Солнце разлило мягкий дынный свет на их путь, и Джейме прикрыл глаза рукой, ослепленный то ли им, то своей жестокой и долгожданной правдой, которая теперь смотрела ему в лицо.

***

Когда они, наконец, прибыли обратно в Винтерфелл, Джейме валился с ног от усталости, вызванной вовсе не долгой дорогой, а утомительностью и бесполезностью переговоров. Новых союзников брать было неоткуда, старые отдали все, что было, и даже больше, и без того лояльные к понесенным потерям. Север скорбел, был истощен и измучен, и Джейме, как опытный командующий, видел это по потухшему взгляду северян, понимал по отводящим глаза лордам. С такими ресурсами не взять Королевскую гавань, не задействовав главный, опасный и смертоносный козырь – драконов. Об этой перспективе, одинаково губительной для обеих сторон, Джейме старался не думать.

Он нашел Тириона, Бронна и Подрика в общем зале, предсказуемо распивающими дорнийское вино перед камином.

- Когда-нибудь, брат, ты сопьешься, - проворчал, наливая вино в бокал.

- Не самая печальная участь, - пожал плечами Тирион. – Как ваше путешествие?

- Потерянное время, - в двух словах описал Джейме, и Тирион несколько поник. – Возможно, не так уж глупа была Серсея, когда оставила свои войска в замке.

- Уж какой, а глупой наша сестра никогда не была. Я бы делал ставку на ее самонадеянность, но кажется, в этот раз ставки для нее действительно высоки, и она просто так не сдастся.

Джейме смотрел в огонь, размышляя о том, насколько далеки они с ней стали друг от друга и как давно это с ними произошло.

- Она выглядела очень довольной собой, когда послала меня за вами, - произнес Бронн. – Для народа она королева-спасительница, раз загнала всех жителей ближе к себе, под свою защиту.

Джейме и Тирион привстали в своих креслах.

- Она прикрывается мирными жителями, - повторил Тирион, переводя обеспокоенный взгляд на брата. – Войскам придется продираться через толпу.

- Не придется, - отозвался Джейме, поразмыслив. – Мы можем придумать, как выманить ее, а стоит нам лишить ее свободы, все мечи гвардии и Ланнистеров станут безобиднее мухи. Никто не станет биться за плененную королеву, не перед драконами – так точно.

- Осталось только придумать способ, как ее пленить, не разнеся половину Гавани и не похоронив безвинных людей, - напомнил Тирион. – Звучит, как не слишком простая задачка.

- С ней никогда не было просто.

Брат посмотрел на него с сожалением и печалью:

- Я пойду против нее, потому что она чужая для меня, меня не терзает ни любовь к ней, ни вина. Но тебе лучше остаться здесь, Джейме. Ради твоего же собственного сердца, ради всего, что вы разделили… Я не знаю, что от тебя останется, если ты ввяжешься в эту войну, - он помолчал, - к тому же, речь не только о ней. Я вижу, что ты на пороге чего-то более важного, совсем другой жизни. Разве она не важнее Серсеи и ее судьбы?

И Джейме знал ответ. Он все это время лежал перед ним на поверхности, ожидая, когда ему достанет мудрости это признать, открыть свое сердце этому и смириться. Его новая, другая жизнь, его новая, простая и честная суть невозможна без Серсеи. Невозможна без того, как он искупит все свои грехи перед миром и самим собой, продиктованные его пагубной зависимостью от этой женщины. От его прекрасной, любимой сестры, которую он упустил, которую он покинул еще задолго до того, как встретил Бриенну, до того, как подвел ее, попав в плен к Старкам.

Раньше ему думалось, что это - любовь, что она - вот такая, затуманивающая рассудок, берущая свое. Им двоим казалось, что любовь – это вызов, это насмешка над всеми – над слепым отцом, над добродетельными септами, над его поклонницами и ее ухажерами, над целым миром. Они были уверены, что познали его, взломали, как старый сундук, но на самом деле все это время они постепенно и неотвратимо теряли друг друга, обезоруженные своими порочными и ослепляющими чувствами. А ведь любовь не слепа, как о ней принято говорить. Настоящая любовь все видит, все понимает. Любовь – это не про образ любимого, а про него самого – живого, несовершенного, но этим своим несовершенством дополняющего и сглаживающего такого же несовершенного тебя. А их с Серсеей история – это эгоизм, умноженный на тысячу раз, ведь все, что он видел в ней, было эхом его самого, а все, что она ценила в нем, - служило в угоду ее интересам. Они были настолько презренны, насколько ничтожны, что даже не смогли познать настоящей братско-сестринской любви – безусловной и принимающей. Той, что все это время была между ним и Тирионом, прекрасно знающим его сердце, хотя Джейме нередко бывал глух к нему.

Он не предаст Серсею. Он окажет ей последнюю милость, последний акт любви – в этот раз чистой и простой, такой, какой она должна была быть, - любви к семье. Он попытается ее спасти.

Он спасет самого себя.

Готов ли он оставить свое прошлое?

Он кивнул в ответ, и Тирион поднял бокал:

- Ради будущего?

- Ради будущего, - подтвердил Джейме.

***

Отложив изнуряющие и горькие для них обоих стратегии и планы на утро, они болтали о разных глупостях до поздней ночи, пока все четверо не засобирались спать. Изрядно подвыпившие (а Тирион уже едва стоял на ногах, бережно придерживаемый Подриком), они добрались до комнаты Джейме, и он толкнул дверь. Открывшаяся картина едва не лишила его дара речи: на его кровати, подложив руку под голову, мирно спала Бриенна Тарт.

- Ой, забыл сказать вам, сир, - прошептал Подрик, глупо и неуместно хихикнув. – Леди-сир честно выполняла Ваше поручение, поддерживая Вашу комнату в тепле.

- И постель еще грела, судя по всему, - протянул Тирион вполголоса.

- Ланнистер, если тебе нужна подсказка, то сейчас как раз самое время снимать штаны, - добавил Бронн, и Джейме тихо, но быстро закрыл перед этими дураками дверь.

И застыл на месте, завороженный, наслаждаясь тишиной. В камине мирно потрескивали дрова, пламя бросало слабые отблески на ее умиротворенное лицо. Разбудить или не беспокоить, позволить досмотреть свои сны? Решение пришло к нему вместе с осознанием того, как сильно он устал – от долгого пути, от мучительных размышлений, от борьбы. Скинув куртку и сапоги и молясь всем богам, Старым и Новым, чтобы кровать не издала скрипа, он примостился рядом с Бриенной, перевернулся на бок, уткнувшись носом в ее волосы. И отчего-то эта украденная, почти преступная близость к ней заставила сердце успокоиться, вернуться к прежнему размеренному ритму. Он непременно разбудит ее, позже, незадолго до рассвета, чтобы она успела перейти в свою комнату без ненужных свидетелей. Джейме едва удержался от нервного смешка, когда представил, что сделает с ним Санса, узнав об этом инциденте. Наверное, потеря второй кисти – самый безобидный вариант.

Интересно, как она отреагирует, когда увидит его рядом с собой? Смутится – бесспорно. А еще, скорее всего, очень-очень сильно разозлится, возможно, даже нападет на него прямо в кровати. А может, если боги будут милостивы к нему, она даже будет рада его снова видеть, повернется к нему, уткнется носом ему в шею, позволяя себя обнять.

С этими теплыми мыслями он задремал.

Ему снился Тарт – зеленый и прекрасный, окруженный теплыми сапфировыми водами. Он стоял на камне посреди Узкого моря, вглядываясь в линию горизонта, и ждал. Бросил взгляд на свои руки – морщинистые, как у старика, впрочем, обе целые, - и осознал, что ждет уже очень давно, слишком давно, почти всю свою пустую жизнь. Ждет – и сам не знает, чего именно, лишь вглядывается в равнодушную даль и не находит в себе сил, чтобы сдвинуться с места, оставить свои надежды и ожидания. И только это осознание коснулось сердца, рядом послышался всплеск воды – и он увидел Бриенну. Она смотрела на него снизу вверх, обнаженная, печальная, и тянула к нему руки, не произнося ни слова. Он пытался спросить ее, но предательское горло не издавало ни звука, и, отчаянный, он хватал ртом воздух с сиплыми вздохами. А она все тянулась к нему, звала к себе, вниз, и он решился, понял, что если и прыгать – то сейчас, или уже остаться этим брошенным одиноким стариком навеки, в пустом ожидании того, чему не суждено сбыться. Не отводя от нее взгляда, он сделал шаг, и теплая вода окружила его со всех сторон, приняла его, как родного, и Бриенна взяла его за руку, переплела его пальцы со своими и потянула за собой. Сердце ухнуло где-то у горла, когда водная гладь сомкнулась над его головой, и он понял – она тащит его на дно. Хотелось вырвать руку, хотелось закричать от ужаса, но она обернулась, приблизила свое лицо к его и поцеловала в лоб. И Джейме все понял. Вдохнул полной грудью - и не захлебнулся, наоборот, почувствовал, наконец, силы, улыбнулся, позволил ей погрузить себя еще ниже. Восторг разливался по его венам, когда он увидел всю бесконечную красоту, скрытую под водами, плескался где-то у горла, и он показался себе таким дураком, старым дуралеем, ведь он всю жизнь просмотрел вперед, вдаль, когда настоящее сокровище, подлинная красота всегда была в глубине, под его ногами.

Где-то вдалеке послышалось тихое «Ох», и Джейме с трудом разлепил глаза. Бриенны уже не было рядом, а дрова в камине уже догорали, служа достаточно слабым источником тепла. После короткого сна двигаться не хотелось, но вокруг уже становилось ощутимо прохладнее, а через пару часов холод до него доберется, поэтому уже планировал вставать, когда на него приземлились тяжелые меха. Он поднял взгляд – над ним стояла смущенная Бриенна, и все, что он смог вымолвить в этот момент было:

- Ложись.

И он сам чуть не отвесил себе пощечины за эту глупость, но она отчего-то послушно кивнула и улеглась рядом, однако все еще на достаточном расстоянии от него.

- Я, наверное, уснула, - оправдалась, избегая смотреть ему в глаза. – Как Санса?

- Отлично, - заверил ее Джейме, вглядываясь в ее черты сквозь полумрак комнаты. – Доставлена в целостности и сохранности.

Она едва заметно кивнула в знак благодарности.

- Как ты? – спросил обеспокоенно, придвинувшись чуть ближе.

- Хорошо.

Повисло неловкое молчание.

- Я должен буду вернуть тебя в твою комнату с утра, пока тебя не хватились.

Она снова кивнула, укладываясь поудобнее. Он судорожно искал в своем сердце нужные слова, но даже когда нашел, не смог отыскать в себе мужества произнести их – так просто, так прямо, пусть и под покровом темной северной ночи, поэтому попросил мягко:

- Расскажи мне про Тарт.

И она рассказала.

***

Наутро он попросил королеву Дейнерис о встрече, Тирион стоял по ее правую руку, обеспокоенно взирая на него.

- У вас нет причин доверять мне, Ваша светлость. Я не присягал Вам в верности, и у меня есть грех перед Вашей семьей, который не может быть прощен или забыт, - он опустил голову, дожидаясь ее реакции.

- Продолжайте, - отозвалась Дейнерис, наклонив голову.

- Но я знаю замок и знаю Серсею. Вы должны понимать, что осада замка, полного мирных жителей, не прибавит Вам популярности и не сделает Вас в глазах народа мирным и справедливым правителем. Я поклялся защищать слабых, защищать безвинных, и на сегодняшний день, пожалуй, это единственная клятва, которую я не нарушил и пока не собираюсь нарушать.

Дейнерис посмотрела на Джона, и тот выступил вперед.

- Если у Вас есть какие-либо сведения или мысли, которые помогут нам выступить на Королевскую гавань и обойтись минимальными потерями, то мы слушаем, сир Джейме.

И Джейме начал говорить.

***

Ему было известно, что им осталось провести всего дюжину дней и дюжину ночей в Винтерфелле, прежде чем настанет время выдвигаться на Королевскую гавань. И каждую из этих ночей он проводил в разговорах с Бриенной. Днем они держались на расстоянии: она – восстанавливаясь и тренируясь, он – описывая все ходы в Красном замке, все, что он знал об охране, о гвардии, о своих людях, планируя и составляя запасные варианты. А ночью они, наконец, принадлежали друг другу, лежа в его или ее комнате, лицом друг к другу, они говорили, говорили, говорили обо всем, как старые друзья, как давние любовники, и звук ее смеха над какой-нибудь его глупой историей волновал его куда больше, чем ее стоны, которые он раньше себе воображал. Он делился с ней всем – кроме Серсеи, потому что просто не мог себе позволить пустить ее в их рай, хотя это было очень тяжело – до определенного момента она занимала значительную часть его жизни.

Но его счастье не могло длиться вечно, и в их последнюю ночь перед его отъездом она попросила его рассказать о сестре.

- Это все – совершенно не то, что тебе стоит знать, - признался он ей честно, отводя глаза.

- Я хочу знать все, - откликнулась она упрямо, и Джейме сдался, понимая, что ничего из того, что он замыслил для них, невозможно без всепоглощающей честности между ними. И пусть она сама решает, стоит ли он того, чтобы вверять ему свое сердце. А именно его Джейме желал больше всего.

Он рассказывал ей все без прикрас, перевернувшись на спину и глядя в потолок, не в силах следить за ее реакцией. Рассказал о Бране, о кузене, обо всех своих грехах, о своих детях, об еще одном в чреве сестры, его последней ошибке. Рассказал про их детство, про то, как еще в мальчишестве понял, как прекрасна его сестра, и с каким презрением относился к другим детям, возомнив себя и Серсею венцом творения богов. Она молчала, выслушивая его до конца, даже не шевелилась, и Джейме охватил липкий страх:

- Я знаю, что отвратителен и мерзок, и я не хочу оправдывать себя перед тобой или кем-то еще. Я совершал ошибки, страшные ошибки, которым нет прощения или иску…

Он удивленно посмотрел на нее, когда ее ладонь зажала его рот, оборвав на полуслове.

- Все это сделало тебя таким, какой ты есть, и привело тебя сюда, - ответила она серьезно. – Пожалуйста, не терзай себя. Ты достойный человек, и сам себя таковым сделал.

И эти простые слова пробили брешь в его самообладании. Простые слова влюбленной женщины – в ее симпатии к нему он был уверен, и дело вовсе не в том, что он мнил себя неотразимым, нет. Но он видел взгляд, которым Бриенна смотрела на него, и узнавал его, чувствовал ее несмелые, слепые чувства. Он накрыл ее ладонь своей, едва сдерживая дрожь. Что же, Бриенна Тарт, тебе еще только предстоит увидеть, что за мужчина перед тобой. Ему самому еще придется это узнать. Но он был готов к этому путешествию, одно ее имя придавало ему сил, наполняло решимостью и уверенностью, горячей нежностью, растекающейся по венам. Он целовал ее руку, скользя губами по внутренней стороне, и думал о том, как причудливо жизнь переплела их судьбы. Когда он ее встретил, она показалась ему самым уродливым существом, которое он когда-либо видел, ошибкой природы, а теперь задыхался от того, насколько совершенной и прекрасной она ему казалась – вместе со своими шрамами, упрямством, воинственным духом, слепой верой, огромным ростом, сердинкой, залегшей между бровей. Со всем тем, что сделало ее Бриенной Тарт. Возможно, - закралась в голову горько-сладкая мысль, - однажды она тоже полюбит его вместе со всем тем, что сделало его Джейме Ланнистером.

Она попыталась отнять у него свою руку.

- Что ты делаешь? – прошептала зло. – Джейме, мне не нужны твои жалость или снисхождение.

Он встретил ее горящий взгляд и ответил честно, вложив в эти слова всю свою искренность:

- Их здесь нет.

Она взглянула на него с недоверием, покачала головой, пошевелилась, намереваясь встать, и Джейме понял, что он просто не может позволить ей уйти, не сейчас, не так, убежденной в том, что он не может любить такую женщину, как она, хотя именно для такой женщины он и создан.

Он толкнул ее в плечо, вынуждая откинуться на спину, и придвинулся ближе, погладив большим пальцем здоровой руки ее скулу.

- Послушай меня, Бриенна Тарт. Во всем Вестеросе, во всем мире, - он приподнялся на локтях, нависнув над ней, - не найдется женщины, которая испытывала бы меня, терзала бы меня, искушала бы меня так, как это делаешь ты. Я вернулся за тобой в Харренхолл, без жертв взял Риверран, покинул Королевскую гавань по одному твоему слову, боролся с мертвецами, готовый умереть, защищая тебя, потому что ты одним только своим существованием взываешь к лучшему во мне. Не говори мне про жалость или снисхождение, ведь это то, что я вижу в твоих глазах, что слышу в твоих словах. Но я сделаю все, чтобы это изменить, пройду сквозь ад, только чтобы хотя бы на шаг приблизиться к тому, чтобы стать человеком, который будет тебя достоин.

Она лежала на спине, беззащитная и немая, только ее большие голубые глаза смотрели на него с изумлением и недоверием. «Глупая, упрямая женщина», - подумал Джейме с нежностью.

- Ты дурак, - отозвалась, наконец, Бриенна, голос ее звучал хрипло, будто бы продираясь сквозь все ее естество, - если действительно так думаешь о себе.

Хватит разговоров, отчего-то сегодня они не задались.

Он наклонился к ней, прижавшись горячими губами к изгибу ее шеи, наслаждаясь долгожданной прохладой ее кожи и тихим вздохом, вырвавшимся из ее губ. Но этого предсказуемо было мало, поэтому вслепую он нащупал завязки ее рубашки, потянул, не отрываясь от нее, освобождая место, завоевывая, покоряя. Безудержно ликуя оттого, что наконец дал себе и ей свободы.

Она мягко, но уверенно отстранила его, уперевшись руками в плечи.

- Если ты не имеешь этого в виду… - пробормотала, - …если это не то…

Но он лишь ответил устало, глядя ей прямо в глаза:

- Пожалуйста… Хватит сражаться.

И она сдалась, притянула его голову ближе, и он, наконец, нашел ее губы. Она несмело прижалась к нему, все еще скованная, и Джейме чуть прикусил ее нижнюю губу, побуждая приоткрыть рот. Углубляя поцелуй, исследуя ее, он чувствовал себя давним путником, уже потерявшим надежду найти влагу, но все-таки нашедшего живительный источник. Бриенна превосходила все его ожидания, отзывчивая, нежная, но вместе с этим сильная и непокорная. Освоившись, она отвечала ему с той же страстью, с которой он целовал ее, и, сами того не заметив, они уже боролись за то, чтобы принести друг другу удовольствие. Он прижался к ней ближе, краешком сознания отмечая, что, возможно, ее испугает или смутит внушительная твердость, прижимающаяся к ее бедру, но Бриенна лишь низко и тихо простонала ему в рот, и Джейме взмолился всем богам, чтобы пережить эту ночь. Она было потянула его рубашку вверх, но он остановил ее, пробормотав:

- Нет, не сегодня.

Она ощутимо напряглась, спросила, подняв подбородок:

- Почему?

Шумно сглотнув, она прикоснулась к выпуклости на его штанах.

Семеро, за что ему досталась такая женщина? Чем он заслужил?

- Когда я вернусь, - задохнулся, - я приду к тебе и предложу быть со мной… до самого конца. Ты должна будешь знать, что ответить. У тебя будет время подумать об этом.

- Я уже знаю, - отозвалась она, упрямо сжав губы. – С самого начала.

Он хрипло рассмеялся.

Разве может Цареубийца, клятвопреступник, кровосмеситель и изменник быть настолько счастлив?

Он повернул голову и посмотрел в ее глаза, на которые наворачивались глупые слезы.

Пожалуй, да.

***

Когда он ехал по этой дороге в Винтерфелл, он был готов к скорой неизбежной смерти.

Сейчас же, оборачиваясь и бросая последний взгляд на замок перед тем, как он скроется за холмами, Джейме Ланнистер думал о том, как отчаянно и непривычно ему хочется жить.

Он думал, что едет на Север, чтобы оставить там свое бренное тело, но вышло так, что он всего лишь отвез свое сердце туда, где оно должно было быть всегда, и, наконец, оставил его там в надежных руках.

- Чего тормозишь, Ланнистер? Уже передумал? Хочешь вернуться? – насмешливо спросил Бронн, поймав его взгляд.

- Хочу, - ответил Джейме и пришпорил коня.

Бронн, Арья и Пес едва поспели за ним.

Комментарий к Часть 2. Джейме

А вот и я!

Спасибо всем огромное за поддержку, пальцы вверх и все такое, это очень приятно :)

Я тут починила Бронна (вроде). Бронн ведь как вино и сыр - все делает лучше.

Вот только наши рыцари отказались радоваться меня НЦой, сказали, что здесь это лишнее, но обещали вернуться.

А еще вы видели, как в эту историю ворвались СанСан? Практически были готовы украсть ее, но я не позволила, обещала им свою.

Кажется, это все разрастается несколько больше, чем я ожидала, но - ура! - меня не ограничивает ни бюджет, ни экранное время)

========== Часть 3. Джейме, Бриенна ==========

***

Бриенна понимала, что она не из тех прекрасных дев, которые ждут своих мужчин у очага, безропотно и скромно, то и дело смиренно умоляя богов вернуть им их в целостности и сохранности. Она ненавидела бездействие и на каком-то глубинном, животном уровне не могла усидеть на месте, благо, Сансе часто требовалась ее помощь. Нужно признаться, что она была бы никудышной леди – в свою юность на Тарте она прилежно и умышленно пропускала мимо ушей все премудрости бытия женой и хозяйкой замка, сосредотачиваясь на других, близких сердцу вещах: сражениях на мечах, истории рыцарства, физических упражнениях, обтачивающих ее несуразное тело, делая его проворнее и грациознее в бою. Поэтому все поручения, которые давала ей юная леди Старк, вызывали в ней лишь озадаченность и смятение, и казалось, что даже Подрик более искусен в том, чтобы координировать восстановление замка и распоряжаться хозяйством, чем сама Бриенна. Но она искренне старалась учиться, запоминать, вникать, и даже позволяла слабой улыбке коснуться ее губ, когда Санса хвалила ее за успехи. Пусть это и не имело никакого отношения к рыцарству и сражениям, а где-то далеко, за холмами, уже начиналась битва, которая могла изменить все – не только для королевства, но и для нее самой, она знала, что не могла последовать за армией Севера, и на исходе третьей недели смирилась с этой мыслью. Она не может оставить леди Старк. Просто не может.

Это знал и Джейме, когда в последнее их утро оставлял ее в своей постели, измученную и счастливую. Раньше любовь к нему отзывалась тяжелым ноющим чувством где-то под ребрами, вечным привкусом горечи и металла во рту. Теперь же, после всего, что между ними произошло, она накрыла ее с головой, приняв в свои объятия. Любовь рассредоточилась по ее телу, собираясь в кончиках пальцев, которые он прижимал к губам, в задней стороне шеи, которую он рассеянно гладил рукой, между бровями, которые она напряженно сводила, когда безжалостная правда снова появлялась в ее беспокойной голове: он ведь уйдет, он скоро уйдет. И он действительно ушел.

Как пугающе легко перевернулись все ее воспоминания, как беззаботно и нежно Джейме удалось переписать ее память, всю их историю… Оказалось, что все это время она рассказывала себе совершенно другое, искаженное ее же собственным неверием, ложное. А ведь правда была рядом, но недостижимая – для нее. Но разве она могла поверить в то, что все это время в нем тоже что-то пробуждалось, зрело, жгло, не находя выхода? Разве могла была представить, что стала для него чем-то большим, чем просто случайным попутчиком, кем-то более важным, чем просто старым знакомым? Разве она могла предположить, что в ней окажется столько неистраченной нежности, незнакомого тепла, когда она всю жизнь считала себя неправильной, дефектной, неспособной на такую глубину?

Впрочем, они оба оказались беззащитны перед этой древней неведомой им силой, пробивающей ничтожное тело насквозь, сквозь бесполезную грудь, навылет. Но когда Джейме обнял ее со спины, закрыв собой эту странную, пугающую пустоту, Бриенна впервые в жизни почувствовала себя спасенной.

***

Джейме с трудом разлепил глаза, затылок саднило, обжигало огнем, свет из окна слепил беспощадно. Катись в пекло, Бронн, это ж надо было так…

Зрение возвращалось постепенно, словно запоздало спохватившись, что его ждут, - и перед глазами медленно, но верно проявлялся тронный зал Красного замка, словно чужой, хотя знакомый до последней колонны. Затем он увидел Серсею, прекрасную и холодную, как и всегда.

- Вот видите, Ваша милость, говорил же, что жив, - с этими словами Бронн отвесил ему пощечину наотмашь. – Скоро окончательно придет в себя.

- Чертов мерзавец, - выплюнул Джейме ему под ноги.

- Ну или уже пришел.

Королева встала с Железного трона, медленно, с грацией львицы прошла вперед, прошелестев тяжелыми бордовыми с золотом юбками. Эхо ее шагов отражалось от стен, множилось, заполняло собой повисшую тишину. Джейме поднял голову, чтобы встретить сестру лицом к лицу, поймал ее взгляд - нечитаемый, переменчивый, - и впервые за последние годы с горечью заметил печать глубокой скорби, обезобразившую ее некогда красивое лицо.

- Я приказала Вам принести сюда его голову, - проговорила жестко, чеканя каждое слово.

- Голова здесь тоже есть, - беззаботно отозвался Бронн, пожав плечами. – Я уверен, что отделение ее от тела доставит Вам гораздо больше удовольствия, чем мне. Такое грязное дело…

Она коротко кивнула, в то время как ошивающийся около ее трона Эурон Грейджой хрипло и наигранно рассмеялся, выпучив свои бесцветные глаза. Развалистой походкой моряка он подошел к Серсее, приобнял ее одной рукой, не отводя мстительного взгляда от Джейме, процедил сквозь зубы:

- Я могу устроить такое представление ради тебя, любовь моя. Ты же знаешь. Стоит тебе только попросить.

Но она лишь отмахнулась от него, сбросила руку, игнорируя, обратилась к Бронну:

- А где тогда мой второй излюбленный братец? Принести сюда Тириона было бы куда легче.

- Легче? – переспросил Бронн. – Отнюдь. Он вечно крутится вокруг драконьей принцессы, окруженный ее Безупречными. Подобраться к нему – задачка куда сложнее, чем влезть в Винтерфелл.

Кажется, Серсею устроил такой ответ, и она кивнула, не сводя своего обжигающего, калечащего взгляда с Джейме.

- Буду ждать от Вас благих вестей, сир Бронн Черноводный. Но не слишком затягивайте с этим – если на голову моего братца обвалится Драконий камень или мои Золотые мечи оборвут его никчемную жизнь, мне, увы, не за что будет Вас благодарить.

С этим Бронн спорить не стал, только откланялся преувеличенно неумело и покинул зал.

Что же, отлично сыграно, приятель… Отлично сыграно.

***

Наконец, Санса получила первое письмо из Драконьего камня, где обосновался совет королевы Дейнерис. Леди подозвала Бриенну к себе, прочитала ей вслух короткие, сухие строчки без излишних подробностей – на случай, если ворона перехватят.

Осада Королевской гавани длится уже вторую неделю, войска драконьей королевы перекрыли все основные пути сообщения со столицей Вестероса, перехватывая поставки припасов и оружия. С юга выступили неожиданные союзники, пообещавшие Дейнерис поддержку и верность. Свои люди в Гавани передали, что выдвигаться на драконах небезопасно, да и сам город переполнен жителями – обозленными, испуганными. Королева ждет. Обе королевы ждут. Но Дейнерис уже теряет терпение, рвется в открытый бой, Тириону и Варису едва удается сдерживать ее порывы. Джон и северяне ожидаются с минуты на минуту. Скоро настанет время выступать.

И – ни слова о Джейме.

Санса молчала, пробегая глазами по неровным строчкам снова и снова, отложила письмо с едва различимым вздохом, подняла на Бриенну усталый взгляд:

- Нам остается только ждать.

Бриенна кивнула коротко, разрываясь изнутри от бессилия.

Только ждать.

***

Они с Серсеей не сводили глаз друг с друга.

- Ты выжил, - сказала, наконец, и Джейме не смог понять, с облегчением или усталостью.

Позабытый у трона Эурон сделал шаг вперёд.

- Не ожидал меня здесь увидеть, да? Но кто-то же должен был занять твое место, Цареубийца.

Кажется, в некоторых из твоих обязанностей я преуспел гораздо больше тебя, - он со смешком огладил свою промежность.

Да нет, Грейжой. Это как раз то, чего я ожидал.

- Так уж вышло, что нашей королеве нужен достойный король, способный дать ей то, чего она хочет, - произнёс он, разводя руками, подчеркивая слово “способный”, будто бы одно только наличие обеих рук делало его более подходящей партией для Серсеи. Словно противостояние между ними уже окончено. - Такова жизнь, дружище.

Джейме улыбнулся разбитыми губами. Грейджой не знал простой вещи: то, чего хочет Серсея, она с детства берет сама.

Где-то вдалеке прозвучал низкий, дрожащий звук колокола. Серсея встрепенулась, вскинула голову, прислушиваясь. Несколькими мгновениями позже звук повторился, за ним - еще один. Этот сигнал означал только одно, и хотя за последние десятилетия Джейме не слышал его ни разу - не довелось, сомнений не оставалось: дозорные подавали знак, что на город надвигается враг со стороны моря. Квиберн выступил вперед, деликатно кашлянув.

- Похоже, сейчас Ваш выход, лорд Грейджой.

Эурон не удостоил его взглядом, но опустился на колено, откинув полы своего плаща за спину, приложил руку Серсеи к губам, и в глазах его плескались опрометчивость и похоть.

- Я скоро вернусь. На всех Железных островах не найдётся столько кораблей, чтобы соперничать с нашим флотом, - между делом он по-хозяйски положил руку на ее живот. - Тебе не стоит переживать, нам нужно беречь маленького принца.

- Корабли - это только первый ход, - отозвалась Серсея, поджав губы. - Мы оба знаем, что за этим последует. Они начинают атаковать город.

- И мы готовы, - заверил ее Эурон, поднялся, стремительно направился к выходу. - О сегодняшнем дне будут слагать легенды, моя королева.

Она не стала провожать его, даже не повернула головы, - так и осталась стоять в воцарившемся молчании, скрестив руки на груди. И показалась Джейме такой уязвимой, как никогда раньше. Одинокой, лишившей себя все, что ей было дорого, кроме, пожалуй, одного, что манило и искушало ее так долго. Того, что стояло за ее спиной. Железного трона.

- Что ты сделаешь с ним, когда все будет кончено? - Джейме осознавал, что в его голосе скользит неприязнь, граничащая с брезгливостью, но ничего не мог с этим поделать.

- Ещё не решила.

- Но решила спать с ним, беременная нашим ребёнком, - не спросил, потому что знал ответ, и просто озвучил бесцветным голосом, сделав реальным, превратив в факт. - И обозвать его вашим.

- Времена были трудные, - коротко отозвалась Серсея, и было в ее взгляде что-то такое, чему Джейме не мог дать объяснения, чего не мог описать словами, что-то знакомое, но в этот раз - неуловимое.

Для них обоих настали трудные времена. Они подбирались к ним постепенно, но неотвратимо, кружили над ними, как стервятники над своей добычей. Джейме сражался с мертвецами - ожившими ледяными трупами, осязаемыми, реальными, - но всего одну ночь. Серсея боролась со своими мертвецами - призраками прошлого - долгие месяцы, долгие годы. И даже несмотря на то, что Джейме всегда был с ней рядом, он не мог точно сказать, когда эта борьба вынудила ее взяться за оружие. Со смерти Джоффри, своего излюбленного сына, о котором она скорбела больше всего, до сих пор в кошмарах укачивая его в своих руках? После смерти отца и побега Тириона, которые сделали ее негласной главой их дома, главной надеждой Ланнистеров - и это при живом брате-близнеце, который был слеп к обрушившейся на нее тяжелой ноше? Или, может, с потери оставшихся детей? С появившейся на горизонте другой королевы - моложе, прекраснее, желаннее для народа, приоритетнее по крови? Или задолго до этого - с брака с Робертом, который до самой смерти любил другую женщину и искал ее в шлюхах и простолюдинках, не обращая внимания на молодую жену? А может быть, и того раньше - со смерти их матери, мудрой и любящей женщины, вынудившей ее в один день обратиться из маленькой девочки в женщину в детском теле, в поддержку отца, заботу для братьев, хоть Тирион и истязал ее сердце одним своим существованием? Впрочем, какая сейчас разница.

- Эурон слишком любит власть, - предупредил ее Джейме, подняв глаза.

- Я и есть власть.

И столько в ней было внутреннего достоинства, столько самоуверенности, столько гордости за свои достижения… И оттого особенно горько было знать, как близка она к тому, чтобы потерять все это - напускное, лишнее, неважное - и представлять, в каком отчаянии она будет, когда это поймет. Своды этого чертового замка давили на него, погружая во тьму, душили в нем надежду. Столько всего видел этот тронный зал – предательства, ложь, смерть, скорбь, казалось, будто все стены пропитаны этим едким коктейлем, будто он проникал внутрь через легкие, отравлял, терзал.

- Каково это было? - спросила она вдруг, усаживаясь на Железный трон. - Бороться с белыми ходоками? Расскажи мне, братец, раз уж ты здесь. Я хочу знать, стоило ли это того.

- Я боролся за тебя и за королевство, Серсея, и выжил. Каково это было? Сложно и страшно, и я видел, как достойные люди погибали за то, чтобы остальные жили. Чего мне это стоило? Жизни - не стоило, как это ни удивительно.

- Меня, - последовал простой ответ. - Это стоило тебе меня. Нас. Нас с тобой против целого мира в шаге от жизни нашей мечты…

Твоей мечты.

- …нашего ребенка, призванного править Семью королевствами.

Все наши дети рано или поздно становились только твоими.

- И как они вознаградили тебя, Джейме? - спросила королева, прищурившись. - Чествовали тебя, как героя? Драконья принцесса была рада тебе? Успел почувствовать на себе ее благосклонность?

- Серсея…

- О, ну конечно же… Конечно же, нет. Она слишком брезглива. Да и вспомнив, как ты обошелся с ее отцом… Кто же это был, братик?.. Санса? Она юна, наверняка выросла в красавицу. И как она тебе? Была ли гибка и отзывчива? - его сестра била наугад, наблюдая за его лицом, стараясь причинить ему боль. - Или нет?.. Ее Тирион оставил себе, на правах десницы и подкаблучника девчонки Таргариен? Тогда кто? Младшая из Старков? Она всегда была невзрачна, на мой вкус, но тебе может и сгодиться…

Джейме горько усмехнулся, покачав головой. Серсея встала с трона, подошла к нему, все еще связанному, стоящему на коленях, приподняла его голову за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

- Северные шлюхи?.. Скажешь - нет? Скажешь, что думал обо мне?

И он ответил коротко:

- Думал.

И не солгал.

- Я бы вернулся к тебе, Серсея, вернулся бы, несмотря ни на что, - продолжал он, и в ее глазах плескались недоверие и обида, но губы едва заметно дрогнули. - Ты знаешь это.

- Ты бросил меня, - процедила она сквозь зубы. - Бросил и уехал, гордый, благородный, довольный собой. Ты столько раз подводилменя, Джейме, тебя столько не было рядом, что я научилась жить без тебя, - на глаза Серсеи навернулись было злые слёзы, но быстро исчезли. - Ты говоришь мне, что отправился сражаться за меня, но сам выпустил мою смерть из темницы и уберёг ее от казни. Готова спорить, что вы ещё и славно провели время вместе, попивая тёплое вино у камина в доме наших врагов.

Вся ее гневная отповедь не имела для него никакого смысла.

- О чем ты? Я не понимаю.

- Конечно, нет, откуда ты можешь знать, - горько усмехнулась она.

Говори, Серсея, пожалуйста, говори со мной. Мы так редко говорили с тобой с тех пор, как повзрослели. Прятались, занимались любовью, больше похожей на войну, утешались друг в друге, но так давно не говорили друг с другом, что уже и забыли, как это делается.

И сестра словно вняла его немой просьбе.

- Помнишь тот турнир в Ланниспорт? Там я встретилась с ведьмой. Она вся мёдом изошла, злорадствуя о том, какую судьбу для меня увидела. Она говорила о наших детях, Джейме, в золотых коронах, а затем мертвых. Сначала я не верила, думала, что это она назло. Но после смерти Джоффри я поняла… и смирилась с этим. Она говорила мне, что появится другая королева - моложе и прекраснее, вот только и к этому я оказалась готова - дважды. Она сказала, что я встречу смерть в руках младшего брата, и я сделала все, чтобы избавиться от него.

Она замолчала, глядя в пустоту.

- Серсея… - начал было он, чтобы… что? разубедить? успокоить? утешить?

- Тирион убьёт меня, Джейме. Убьёт или хотя бы попытается, и ты уже ему в этом помог, выпустив его из темницы. Вы вместе убили нашего отца и скоро придёте за мной. Что ж, - произнесла самодовольно, бросив через плечо взгляд на своего ручного монстра в рыцарских доспехах. - Попытайтесь.

- Это неправда.

- Ты бы смог жить дальше, зная, что помог убить меня?

Одна эта мысль истязала его больше сотни кинжалов, поэтому он выдохнул, произнёс слова, которые обдумывал всю долгую дорогу сюда, так, что они въелись в его нутро – ни вытравить, ни забыть. Слова, которые звучали так, как ей хотелось бы слышать, но которые значили только то, что он хотел сказать.

- Ты - моя семья, моя кровь и половина моей души. Я выбирал тебя тысячу раз, Серсея, убивал за тебя и был готов умереть за тебя. И никому не позволю навредить тебе, - она молчала, раздумывая, стоят ли его слова веры, поэтому он использовал последнее орудие, их заклинание, давнее обещание. - Только ты и я, помнишь? Только мы.

Она поджала губы.

- Поклянись, Джейме. Посмотри на меня и клянись, что все ещё любишь меня.

- Клянусь, - ответил правду.

Хоть и не так безумно и ядовито, как раньше. Не так, как ты хотела бы этого. Но теперь - так, как думал, что никогда не сумею, думал, что моей омертвевшей душе не хватит сил. Я люблю тебя, моя сестра, мое искалеченное прошлое, мое испытание, любовью счастливого человека, родственной, светлой, безусловной и простой. И ты даже не смогла догадаться, кто научил меня этому, кто дал мне сил, потому что привыкла смотреть в лица и никогда не умела видеть душу.

От его слов взгляд ее смягчился, она обернулась, подозвала Клигана, и тот подошел, тяжело ступая в бренчащих доспехах. Джейме не сводил с нее глаз, стараясь поддерживать в нем привычное ей обожание, лишенное голоса разума. Серсея приказала Горе освободить его, проигнорировав вялое возражение Квиберна, и Клиган одним коротким, но мощным движением перерезал веревки, стягивающие руки. Джейме размял затекшую кисть.

- Я же говорила тебе, что от меня никто не уходит.

Подняв голову, Джейме увидел торжествующую улыбку на ее губах.

***

Бриенна нашла Сансу в богороще.

- Говорят, что женское сердце может чувствовать точнее, чем мужское, - произнесла леди. – Мой брат, Бранн, похоже, служит исключением этому правилу, но, впрочем, не стремится успокоить меня своими видениями, молчит. Но как Вы думаете, Бриенна, правда ли нам дарована такая сила – чувствовать на расстоянии? Пусть и не многих, только тех, на кого откликнулось сердце, кого выбрало. Дарована ведь?

- Возможно, что это действительно так, - проговорила Бриенна задумчиво.

И хотела добавить, отводя душу, высказывая, наконец, все, что таилось внутри, что съедало и изматывало так долго: «И я боюсь, что не смогу расслышать этот голос, миледи. Слишком много страха, слишком много шума. Наверное, я просто не готова к тому, чтобы узнать правду до того, как она свершится». Но отчего-то промолчала.

Санса слабо улыбнулась, опустилась на землю, обхватив колени, покрытые тяжелым чёрным платьем, тонкими руками. Одними глазами указала на место подле себя, и Бриенна села рядом.

- В детстве я слушала песни, где юная дева чувствовала, как ее друг сердца погибал в бою, и умирала следом – от горя. Разве возможно такое? Разве можно настолько слиться с другим, связать себя с ним неразрывно, намертво?

Бриенна Тарт знала ответ.

Бриенна Тарт боялась этого всю жизнь.

Именно это с ней и приключилось, именно это и сразит ее сердце, если с ним что-то случится.

Повисла тишина, тягучая и душная. Над ними алел закат, по земле потянуло привычным холодом – последним отголоском зимы, посылая дрожь по позвоночнику.

- Как Вы думаете, он вернется? – спросила вдруг Санса, повернувшись к ней. – Мы с Вами здесь, в священном месте на святой земле. Где, как ни здесь, нам быть честными с миром и собой? Он вернется?

Бриенна прикрыла глаза, прислушиваясь к сердцу.

Старые тревоги снова одолевали ее, терзали, не зная пощады, шептали в уши свои ядовитые слова.

А вдруг он уже мертв?

Он может пасть в бою или быть поражен в спину.

Он может умереть там, в Королевской гавани, без защиты, без прикрытия. Без нее – потому что она выбрала остаться здесь, служить своей клятве, вместо того, чтобы быть с ним до конца.

Он ведь может увидеть ее, Серсею, красивую и родную, такую близкую – единственную, и забыть обо всем, вернуться к ней ради всего того, что они разделили вместе.

Он может умереть рядом с ней, не видя больше смысла в мире без своей половины, без своей крови.

Вдруг он уже мертв – для мира или для нее, Бриенны. Потерян навсегда?

Но ее сердце не сдавалось без боя, продиралось сквозь эту тьму, ведомое его мягким голосом. «Когда я вернусь», - так он сказал ей. И Бриенна ему верила, поэтому отозвалась коротко:

- Да, я знаю это.

Санса удовлетворенно кивнула.

- Я отчего-то тоже чувствую, что он вернется. Это странно, что я привязалась к нему? – спросила она растерянно, в один миг обращаясь из благородной леди в юную девушку, испуганную собственной искренностью. – Он ведь был добр ко мне, тогда, в Королевской гавани, один из немногих. Обещал спасти. А я, глупая, сторонилась, пугалась его увечья.

Горло сдавило от страшной догадки, Бриенна едва смогла выдавить из себя:

- Нет, миледи, не странно. Он достойный человек.

Не может быть, не может быть, пожалуйста, не надо…

- Это удивительно. Разрушенный собственной семьей, без друзей и опоры… И вместе с тем вся его злоба, все эти границы и стены – напускное, призванное защищать. Такой сильный… и такой уязвимый, - голос Сансы становился все тише, будто бы она сама не решила, хотела ли, чтобы кто-то другой слышал ее слова. – Хорошо, что Вы не убили его тогда. Я рада, что Вы не погибли сами, но… хорошо, что он жив. Надеюсь, Семеро уберегут его от встречи с братом.

С братом?.. Уберегут?..

Облегчение прокатилось по ней теплой, милосердной волной, когда она, удивленная и возмущенная, поняла, о ком говорит Санса. Подхватило и унесло назад, в прошлое, где грязный и истощенный Джейме, не теряющий своей дерзости и прямоты, произнес устало, глядя ей в глаза, многое объяснив о мире и самом себе: «Мы не выбираем, кого любить».

Похоже, Сансе тоже не довелось выбирать.

«Может быть, это и не любовь вовсе», - подумала Бриенна, наблюдая, как заходящее солнце играет в ее волосах, едва касается ее прекрасного лица, сосредоточенного в молитве, почти печального.

Но Тартская дева прекрасно помнила, как все начинается.

Все начиналось именно так.

***

Как и ожидал Джейме, все шло по их плану.

После того, как он был освобождён в тронном зале, к Квиберну подлетела одна из его серых, замызганных пташек, зашептала что-то на ухо сбивчиво, нервно. Десница поднял обеспокоенный взгляд на королеву:

- В нижний город пробрался чужак. Амелия говорит, что он именует себя Псом, бесчинствует, славя королеву Дейнерис, и раскидывает наших солдат, словно шахматные фигурки.

Однако это не произвело на Серсею никакого впечатления.

- Надо же… Какой сегодня день… День воссоединения с братьями, не иначе, - она перевела насмешливый взгляд на Гору, и тот нетерпеливо перемялся с ноги на ногу. - Разберись с ним и возвращайся. Только поскорее, ты мне нужен.

Гора с трудом кивнул, сдвинулся с места, и Квиберн последовал за ним, позволив Джейме остаться с Серсеей наедине. Теперь они с сестрой были вместе, как раньше, и ему оставалась самая сложная часть.

Сейчас они поднимались по винтовой лестнице, и Серсея вела его за собой, держа за руку. Прямо как тогда - в детстве, когда они гуляли по развалинам укреплений рядом с замком, и маленький Джейме плакал, просился назад, но сестра упрямо тащила его следом, не замечая его сбитых коленей и ссадин за локтях. Как и своих.

“Я покажу тебе такой вид”, - обещала она, и Джейме, как заворожённый, смотрел на ее сияющие зеленые глаза и золотые волосы. Он думал, что пойдёт за ней куда угодно, лишь бы продолжать смотреть на неё, чувствовать ее прохладную руку.

- Я покажу тебе такой вид, - сказала Серсея, когда они, наконец, закончили свой путь наверх.

Но этот Джейме, повзрослевший, знал Красный замок от и до, поэтому сам толкнул тяжёлую дверь, пропуская сестру вперед, точно зная, что он увидит. Они вышли на одну из смотровых, позволяющую охватить взглядом и залив, и город, раскинувшийся под ними, и даже кусок городской стены.

Их последней уютной ночью вместе Бриенна сказала, что тот путь, который он прошел, сделал его таким, какой он есть, привел его туда, где ему суждено было быть. «Это и есть мудрость жизни, то, что придает ей смысл» - сказала она серьезно, и он ей верил. Весь путь Серсеи, все ее поступки, решения, привели ее сюда. Все его деяния и выборы привели его туда же.

И теперь только Семерым известна их судьба.

***

Каждой ночью Бриенне с трудом удавалось уснуть.

Стоило ее головы коснуться подушек, горло сжимало ощущение приближения чего-то неотвратимого и пугающего, превращающего любой ее и без того короткий и чуткий сон в калейдоскоп странных образов и кошмаров. Ее беспокойная голова не принимала доводов, не слушала аргументов, и вместо всех известных молитв крутила на повторе простые и глупые слова.

Выживи, Джейме, пожалуйста, выживи.

Я столького не знаю о тебе.

Я не знаю, каков ты в ссоре по пустякам, каким суровым и смущённым ты будешь, когда я представлю тебя отцу.

Я не видела, как морской бриз треплет твои волосы, когда ты стоишь на берегу Тарта и шутишь о сапфирах, спасших мою честь когда-то.

Я не знаю, как ты выглядишь, когда счастлив, когда смеешься до слез, когда вспоминаешь былые победы, греющие сердце.

Я не видела, как ты стареешь. Как берешь на руки сына. Как ворчишь на погоду и больную спину.

Я столького о тебе не знаю, Джейме, и знаю о тебе так много, прошу, не оставляй меня с этим одну.

Выживи.

***

Они стояли на смотровой, и город раскинулся перед ними, как на ладони. Город, ставший им обоим почти родным, почти домом. И Джейме окутала вина за то, что он отступает, когда Серсея все еще борется, пытается избавиться от этого горького “почти”. В этом городе они были вместе, делили тайны и постель, совершали множество безумных и грязных поступков, бесчестных выборов. Но сейчас она - единственная, кто собиралась держаться за былое: сердце Джейме Ланнистера уже давно было где-то далеко отсюда.

- Я рада, что ты будешь рядом, и увидишь, как я сокрушаю наших врагов, - проговорила сестра, сжимая напряженными пальцами парапет. - Я думала, что осталась одна, но вместе с тобой… так даже лучше.

Слаще для ее эго.

Он молчал, позволяя ей насладиться этим моментом, вдохнуть полной грудью перед тем, как все, что она строила так долго, будет разрушено. Они так и застыли, погруженные в тишину, и сердце его билось где-то у горла, отбивая: “ты поступаешь правильно, правильно, правильно”. Где-то вдалеке, почти в другой жизни, где кипел бой, войска Дейнерис начали прорываться в город. Бой, который Джейме должен был прекратить до того, как начнется череда бессмысленных и несправедливых смертей.

- Я хочу показать тебе кое-что… - начала было она, но он ее перебил.

- Послушай меня, Серсея, ты должна сдаться, - его голос на фоне повисшего молчания прозвучал, как удар молота по наковальне.

Она взглянула на него, удивленная, рассмеялась:

- Что?.. Ты, должно быть, шутишь…

- Послушай меня, просто послушай, - он взял ее руку в свою. - Тебе не выиграть. Железнорожденные - приманка, стоит Эурону выйти из залива, его атакуют дорнийские корабли. Дорн поддержал ее, Серсея.

- Флот - это не все, - произнесла уверенно, но улыбка уже начала гаснуть на ее губах. - У меня есть армия, есть Золотые мечи.

- Они рассредоточены и разобщены, отправлены в разные части города, где их поджидают Безупречные.

- Кем? Отправлены - кем?

- Человеком, имеющим право распоряжаться войсками от лица королевы, - ответил Джейме, и сам возненавидел себя.

- Он не поступил бы так со мной. Квиберн верен мне, он не пойдёт против меня.

- Квиберн был верным тебе до самого конца, Серсея, но он больше не может тебе помочь, - она вырвала свою руку из его, отступила от него на шаг. - Арья Старк всегда была очень невзрачной, верно? Оказалось, что у неё много лиц, и сегодня она заполучила ещё одно.

Лицо Серсеи исказили ужас и отчаяние.

- Ты предал меня, - прошептала, обессиленная, почти сломленная. - Конечно же, тебя же притащил твой дружок… Я должна была понять… лев на службе у дракона… Ты клялся мне в лицо и предал меня.

- Я поклялся защитить тебя, и я сделаю это. Я сказал, что не позволю никому причинить тебе вреда, и я сдержу слово. Сдайся, Серсея, прошу, нет необходимости бороться. Впереди ещё целая жизнь. И она пощадит тебя. Дейнерис. Она обещала мне пощадить тебя, позволить мне увезти тебя, спрятать в южных землях. Ты откажешься от своего имени и будешь жить там, мы будем воспитывать наше дитя, ты ни в чем не будешь нуждаться. Прошу, Серсея, послушай меня. Королевская гавань падет очень скоро, и ты должна отступить сейчас, тогда она позволит тебе покинуть город.

Все это было близко, очень близко. То, чего он боялся и избегал, но единственно возможное, правильное. Он был готов держать ее взаперти, навещая их с ребёнком, а если она не согласится, то и прожить остаток жизни с Серсеей, неся этот крест, отказавшись от своего счастья, потому что таков его долг. Таково его искупление.

Раздался далекий рёв, и на горизонте показались два дракона.

Серсея встретила их взглядом, всхлипнула несколько раз, упала в его объятия, разрушенная, уткнулась в плечо. Тело ее била крупная дрожь, Джейме обнял ее в ответ и не мог унять ощущения, будто это его всего трясёт, словно в лихорадке. Серсея, его возлюбленная сестра, прошедшая такой долгий путь к власти и славе, но всю жизнь искавшая только одного - дома. И он был готов дать его ей, даже ценой своей настоящей, полной, счастливой жизни. И самое острое, самое больное в этом было то, что он понимал, что Бриенна поймет его. И простит. Только она одна на всем свете.

- Пойдем, Серсея… Все будет хорошо. Пойдем… Я с тобой.

- …атель, - шептала она, и он замер, прислушиваясь к ее причитаниям, заглушаемыми его телом. - …едате… - Серсея повышала голос постепенно, словно набирая силу, - …чертов предатель, надеюсь, пекло поглотит тебя, и ты сгоришь в нем.

Ее тонкая рука была сжата в кулак, когда она ударила его в грудь, - бессильный жест огорченной, обиженной женщины. И только несколько мгновений спустя, по обжигающему холоду, прокатившемуся по венам, по тому, как по пронзительно голубому небу над ними начала разливаться алая дымка, он запоздало понял, хотя и не мог до конца поверить в это. В ее кулаке был зажат клинок.

Она ударила его ещё раз - неумело, ослабев, только бессмысленно терзая и без того охваченную болью плоть, затем замахнулась снова и вогнала своё оружие почти по рукоять, оставив его в теле. Задохнувшись, Джейме нащупал нож, достал его из тела окровавленными руками. Силы стремительно покидали его, встретившись в напряженной битве с агонией и ужасом, и он начал оседать на холодную брусчатку под ногами. Серсея стояла над ним, облачённая в бордовое, и Джейме подумалось, что она словно уже искупалась в его крови, и руки ее - тонкие и белые, были замараны. И в ее лице не было ни любви, ни жалости, ни скорби. Только надменная злость на лице и тяжело вздымающаяся грудь.

- Я же сказала, я научилась жить без тебя. Я могу без всех и без всего, и буду жива одной только мыслью, - я на своём законном месте.

Перед глазами все двигалось, гасло и провлялось, и он, тяжело дыша, пытался сфокусировать взгляд на сестре. Получалось с трудом.

- Думаешь, что занял правильную сторону? Захотел быть вместе с сильными, наплевав на свою семью? Но ты дурак, Джейме, и всегда им был. Преимущества, которыми эта узурпаторша так бахвалится, которыми так дорожит, очень легко потерять, - мстительно проговорила Серсея, отступая назад. - Эурон жадный до власти и никчемный в роли короля, но он подарил мне кое-что, что делает твоё предательство пустым и бесполезным.

В ее руках появился черный рог, витой, покрытый золотой вязью, древними, незнакомыми ему письменами, и память услужливо напомнила ему, где он видел его ранее. В старой книге с потерянными артефактами, которую задумчиво рассматривал Тайвин, сгорбившись за своим столом, водя ссохшимися пальцем по строчкам. Утраченный рог, который, согласно легенде, наделял обладателя способностью повелевать драконами, диктовать им свою волю. “Укротитель Драконов”.

Серсея посмотрела вниз: по узким улочкам королевской гавани черным ядом, струящимся по венам, к Красному замку стягивались Безупречные и северяне.

- Они все погибнут в огне и крови, - прошептала она зло, не отводя взгляда от города. - Все. Эта проклятая девка - понимая, что я забрала у неё то, что она ценила больше всего, - ее детей. Вся ее армия, эти дикари и предатели. Даже наш брат - осознавая, что я переиграла его.

- У тебя не получится, - пробормотал, собираясь с силами. - Ты не сможешь держать драконов под контролем вечно.

- Не смогу, - согласилась Серсея и подула в рог.

Письмена на нем заалели, словно раскалившись, затем подсветились белым, из жерла пошел дым. Оба дракона вдалеке вскинули головы, развернулись в сторону замка. Забились почти в отчаянии, когда Серсея повторила зов. Тщетно, но исступленно сопротивляясь, первым сорвался зеленый, Рейгаль, полетел к замку по рваной траектории, словно его тащили к нему, притягивая за шею. Черный же попытался сбежать, спасая свою матерь, но после третьего зова наклонился опасно, практически падая оземь, затряс головой, спикировал… и Джейме увидел, как Дейнерис Таргариен падает на землю с большой высоты.

- Даже немного жаль, что так вышло, - холодно произнесла Серсея, но Джейме понимал, что это ложь. - Я хотела, чтобы она видела все… чтобы успела осознать. Что ж… Пусть порезвятся пока, - она заметила, как он неотрывно следит за приближающимися драконами. - Они помогут мне избавиться от остатков ее армии, а затем пусть покажут свою отвратительную природу, хозяйничая в Гавани. Люди должны знать, кого чуть не впустили в свой город, кого чуть не посадили на трон, от какой опасности я их уберегла. Пусть сожгут половину города, чтобы оставшаяся - а с ними и весь Вестерос - знала и помнила этот день. Когда я спасла их, отдав приказ застрелить драконов из наших баллист, - она отвернулась от него, бросив через плечо. - Только ты не умирай пока - я же обещала тебе прекрасный вид.

Его кровь застыла, став густой, черной, вязкой, и не хотелось верить, не хотелось знать, не хотелось шевелиться от ужаса и горя. Она назвала его предателем, но скорее сама оказалась им, отступив от того, кем была всегда - да, гордой, да, хитрой, да, мстительной, теперь же обратившись в монстра.

- Люди… - прошептал он, взывая к чему-то, к чему угодно, что могло быть все еще живо в ней. – Ты собрала их здесь…

- Плевать мне на них, - ответила сестра и подняла рог. - Смотри, Джейме. Смотри, - раздался оглушительный, пронзительный, низкий звук, проникающий в кости, в самое нутро. И драконы летели прямо на них.

Собравшись с силами, он встал, потратил почти все силы на то, чтобы удержаться.

Тирион, его брат… Его друзья… Их гвардия… Невинные люди… Старики и дети… Она доберется и до нее, доберется и до Бриенны, вспомнит про Винтерфелл, придет за оставшимися Старками.

Он кинулся на нее, что было сил, выбил из рук Укротитель драконов, и с глухим стуком тот упал на пол, бесполезный - уже был зов, но не было приказа. Драконы ждали своей команды.

Джейме обхватил ее со спины, почти в объятии, зажав здоровой рукой ее рот, но она укусила его, готовая выплюнуть отравленные гневом, жуткие слова. И тогда он обхватил предплечьем ее горло, сжал, обратив готовый сорваться с губ приказ в жалобный растерянный стон.

- Ещё не поздно, - бессильно шептал ей на ухо, - ещё не поздно, слышишь. Все будет хорошо, с тобой все будет хорошо, доверься мне. Молчи, просто молчи.

Но она не слушала, осталась глуха к его мольбам, исступлённо забилась в его руке:

- Сжечь! - хрипела она, но - слишком тихо, чтобы иметь силу для драконов. - Сжечь… Отпусти меня… Отпусти… …всех! Сжечь…

“Сжечь всех”, - кричал Эйрис, когда Джейме проткнул его мечом.

“Сжечь всех”, - пыталась сказать Серсея, когда брат сжимал ее тонкую шею.

Сдайся, перестань, потеряй сознание, отступись. По его щекам текли слезы, горькие, жгучие, они оставляли неисцеляемые борозды на его лице, выжигали глаза. Что ты делаешь со мной, что ты заставляешь меня делать, снова, когда я думал, что лучше, что выше этого? Как ты снова заполучила власть надо мной, как снова вынудила упасть на самое дно, потянув за собой следом?

- Ты и я, Серсея, - он дрожал, он умирал, он хотел ослабить хватку, отпустить ее, но не мог этого сделать. - Замолчи… Ты и я, больше ничего не нужно.

Он готов был отступиться от самого ценного в своей жизни, чтобы уберечь ее. Она не была готова пожертвовать ничтожным, напускным, чтобы уберечь себя.

“Сжечь”, - шептала, хрипела, хватала ртом воздух, но не сдавалась, и оба дракона зависли над ними в ожидании приказа.

Отчаявшийся, он сжал предплечье сильнее. Сдайся. Пожалуйста, прекрати…

Она, наконец, ослабла в его руках, но не отводила взгляда от залива с кораблями, увенчанными гербом Ланнистеров, от которых валил густой чёрный дым, от грязных улиц, где ленивое тусклое солнце бликовало на золотой броне поверженных бойцов королевской гвардии.

Он разжал хватку, почувствовав, как она перестает сопротивляться, и вместе они опустились на пол, обессиленные. Он терял свою кровь, ощущая, как она слабыми толчками покидает его тело из полученных ран, но проигнорировал, развернул Серсею лицом к себе.

- Прости меня, я не хотел причинять тебе боль, - выдохнул, и сердце пропустило удар, стоило ему бросить взгляд на нее.

Ее голова безвольно запрокинулась, из глаз ушел смысл и цель, а любимые, ядовитые, родные, жестокие губы только и успели, что прошептать несколько слов, которые будут преследовать его всю жизнь. Затем она сделала невидимый глазу шаг вперед, вниз, в пропасть. В небытие.

Она умерла у него на руках. В тех самых руках, что только что отняли ее жизнь.

«Пророчество исполнилось», - подумалось отстраненно. У Серсеи было два младших брата.

Кто-то закричал, и столько боли, отчаяния и скорби было в этом крике, что его измученная, разрывающаяся на части душа взорвалась в теле тысячью осколков, вонзаясь во все, что было в нем живого.

В его глаза - такие же, как у сестры.

В его сердце - что забилось в этом мире одновременно с ее.

В каждое его воспоминание о них, которое он хранил в душе.

И только по нещадно саднящему горлу Джейме с равнодушием мертвеца понял, что тот протяжный крик принадлежал ему.

“Теперь ты будешь один”, - прошептала ему Серсея на прощание, нарушая самую давнюю, самую острую, самую важную их клятву друг другу - они всегда хотели умереть вместе.

Она ушла первой, но Джейме следовал за ней.

Сапфировое небо над ним оказалось застлано бордовым маревом, кровь стучала в висках, оседала металлическим привкусом на языке. Отчаянная, глубокая синева словно пыталась напомнить ему о чем-то, но отступала перед алым, сдавалась, и Джейме наполняли горечь и презрение к себе. Цареубийца, кровосмеситель, клятвопреступник, он умирал не на поле боя, а в Красном замке, сражённый своей сестрой, которую предал, сражённый своим горем, которое не мог вынести. Он прожил всю жизнь, тайно или явно презираемый за то, что однажды нарушил свою клятву, прожил всю жизнь, пытаясь это преодолеть, превзойти, переписать, и только сейчас, тогда он был так близок, судьба снова посмеялась над ним.

Осталась ли хоть одна клятва, которую он не нарушил?..

“Верный клятве”, - так сказала Бриенна, глядя ему в глаза, называя меч. Она будто снова стояла перед ним, печальная, сжимающая в руке эфес, увенчанный львом. “Верный клятве”, - повторила она, взывая к нему, и внутри него билось: “не жди меня, не жди, живи достойной жизнью, как заслуживаешь, и не помни обо мне, не жди”. Но что-то ещё оставалось, что-то важное, непреложное, что не отпускало его, удерживало, что-то близкое, что-то необходимое.

Осталась ли?..

“…клянусь”, - сказал он ей совсем недавно.

Последняя.

Он сказал ей, что вернётся.

Два дракона, свободные и неистовые, ревели по своей матери.

Комментарий к Часть 3. Джейме, Бриенна

Мое почтение!

Не выдержало мое сердце, и я написала главу про взятие Гавани по своей собственной версии. Я не претендую на звание великого баталиста, стратега или сценариста круче ДиД. Тут в центре другая идея, таящаяся внутри character study для Джейме - завершение истории с его сестрой. По моему мнению, должен был быть разрыв, ему нужно порвать с ее фигурой, чтобы становиться собой. И этот разрыв мог был быть любым, но у меня стал реверсом Эйриса и пророчеством о валонкаре. Это кульминация истории Джейме, его новая (и последняя) трагедия, и ему снова придется учиться жить убийцей, но уже делая из этого другие выводы (не без помощи). Эта глава влезла сюда без спроса, меня захватила рефлексия по 8х05, которую мне не удалось удержать в себе. Дальше - развязка и конец, приятный со всех сторон (надеюсь).

Я была уверена, что нет никакого ребенка в сериале, но вот здесь его абсолютно точно нет.

СанСан снова наступает мне на пятки!

И если кто-то запереживал за кого-то, то откройте спойлеры в метках (ибо именно так все и закончится - для всех главных).

Сюжетный баг: давайте все сделаем вид, что драконий рог такой небольшой, что Серсея сама с ним справилась. Ну и что драконы говорят на общем языке, и нет нужны переводить им на валирийский :)

========== Часть 4. Джейме и Бриенна ==========

***

На прощании не было помпезных речей, исступленных рыданий. Не было толпы, благодарной, скорбеющей. Не было широких знамен и дорогих убранств. Только несколько дюжин свечей да сиротливый знак дома Ланнистеров, вышитый на покрывале, небрежно наброшенном поверх тела. Да и то - когда-то внушающий благоговейный трепет, сочетание роскошного золота и благородного алого бархата - теперь он смотрелся не к месту, слишком вычурный для этого момента, резал глаза.

Бриенна подошла поближе, нетвердой рукой, не имеющей никакого на это права, разгладила полотно и, отступая назад, растерянно подумала, что ей хотелось бы, чтобы все было достойнее. Чтобы не было этих зевак, заглядывающих в маленькую септу, которых отчаянно тянуло выгнать вон, чтобы рядом были родные и близкие, чтобы не было слышно этого городского беззаботного гула с улицы, чтобы была тишина, печаль и мягкий свет. Она не знала, откуда в ней это, что за неведомая сила внутри сейчас рассматривала декорации, отдавала последний долг, с настоящей, идущей от сердца скорбью всматривалась в красивое лицо на уже мертвом теле, подмечая детали. Глубокая морщина между бровей означала тяжёлые, пугающие решения, прожитые дни, полные горьких и страшных событий, залёгшие под глазами тени были свидетелями бессонных ночей в страхе и бессилии. И хотя жизнь покинула это лицо, оно все равно казалось ей прекрасным, почти совершенным, пусть эта красота и не принесла счастья, не оставила после себя наследия. Она смотрела и видела перед собой человека, сломленного своими же собственными выборами, но в итоге - нашедшего покой.

Джейме был впереди, в шаге от неё, едва стоящий на ногах, недвижим в своем горе, немой и скорбный над телом сестры.

С тех пор, как он пришел в себя, он не сказал Бриенне ни слова, лишь слабо улыбнулся, когда, в первый раз открыв глаза, увидел ее обеспокоенное лицо, склонившееся над ним. Но ей этого было достаточно. Она не знала слов поддержки и лишь отдаленно могла вообразить, через какую невыносимую агонию проходит его душа, как болит истерзанное тело. “Чудом”, - сказал ей Сэм Тарли в ответ на немой вопрос, когда они с Сансой прибыли в Королевскую гавань, - “Просто чудом”. Тогда Бриенна едва сдержала глупую счастливую улыбку - чудеса были редки в ее жизни.

Джейме никогда не просил у нее утешения. Даже тогда, когда Варго Хоут отнял его кисть, он ни мгновения не искал успокоения ни в ее словах, ни в ее руках, только еле слышно выдыхал через плотно сжатые зубы и метался между неполноценной отныне жизнью и бесславной смертью. И это при том, что она была единственным человеком, который мог сойти за его друга в том ужасающем путешествии. Впрочем, она и не ждала этого, она была бы неподходящим выбором - неловкая, немногословная, зажатая. Сострадание и чуткость – для дев и матерей, а она была воином - полной тому противоположностью. Вот и сейчас он стоял перед ней, не отводя глаз от Серсеи, и расстояние между ними казалось ей бесконечным, будто бы теперь он был дальше от нее, чем в миг их знакомства. Но когда горе, наконец, пробило в нем брешь, и он покачнулся, не то вскрикнув, не то всхлипнув, Бриенна, не отдавая себя отчета, не понимая, что ей движет, подошла к нему, обняла со спины, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Чтобы он знал, что за его спиной – не пустота, за ним – тепло и любовь, вся, на которую Бриенна оказалась способна. Чтобы он знал, что хоть перед ним – смерть, за ним – жизнь, которую он спас и которую может забрать, когда пожелает. Он прикоснулся к ее руке горячими пальцами, обхватил запястье, будто бы ему нужно было держаться за что-то, за кого-то, почувствовать опору, впитывать тепло. Бриенна почувствовала - телом, что тени отступили, дали ему передышку. Она перевела взгляд на помост.

Прощай, Серсея.

Королева Вестероса, дочь, жена, мать и сестра. Кровь Джейме. Его первая любовь – да помогут Семеро его сердцу, чтобы она не стала последней.

И ей, Бриенне, сейчас бы внутренне торжествовать над телом поверженной соперницы, праздновать свое единоличное право на этого прекрасного, отважного, достойного мужчину…

Но она лишь обняла его крепче и впервые за долгие годы беззвучно заплакала, сама не зная, отчего.

***

Дейенерис Таргариен приняла корону из рук Вариса, отринув обычай проведения коронации верховным септоном, что вызвало недоуменные шепотки среди жителей Гавани. «Королева-колдунья, - звучало на улицах. – Она идет против богов, потому что темные силы хранят ее войско». Но все недовольство звучало несмело, робко – улицы были полны Безупречных, охраняющих честь королевы. Мудрым решением было бы ей выйти на улицы, показаться своим подданным, продемонстрировать им свою милость, но пока это было невозможно. Даже церемония коронации была закрытой, и только верные новой королеве люди присутствовали на ней - те, кто не будет болтать на улицах, что она немощна. После страшного падения с дракона, смягченного случайностями, спасшими ей жизнь, Дейенерис несколько недель приходила в себя, пытаясь исцелиться. Но сломленное тело вытребовало своего, и даже сейчас она едва могла стоять – всю коронацию с ней рядом был Джон, поддерживая ее, и она с видимым разочарованием опиралась на его плечо. Девочка явно совершенно не так представляла себе свой триумф. Но ей еще только предстояло узнать, что Красный замок равнодушен к мечтам и беспощаден к ошибкам.

Джейме вспомнил, как однажды сам сел на Железный трон, - будучи еще совсем мальчишкой, это было словно целую жизнь назад. С его меча все еще капала кровь короля, войско Ланнистеров смотрело на него с изумлением и благоговением. «Я мог бы быть королем», - подумалось ему тогда, и эта мысль не вызвала в нем никакого восторга, никакого возбуждения. Кровь Эйриса собиралась на полу, и он не мог отвести глаз от нее, пожалуй, впервые отнявший жизнь так вероломно, подло, и впервые – так оправданно. Джейме Ланнистер, Золотой лев, Спаситель Королевской гавани, он решил исход восстания, приняв самое сложное решение в своей жизни. Но высокая мораль вписала его в историю под другим именем, выставив гнилой черной душой, искупавшей свои руки в королевской крови.

Сейчас в тронном зале вновь царили цвета дома Таргариен – алый и черный, и многочисленные союзники, воины и друзья Дейенерис восславляли ее, благословляя на долгое правление, праздновали ее восхождение на долгожданный трон овациями и искренними, радостными лицами. И только Джейме ничего не чувствовал. Он смотрел на гордую королеву Дейенерис, поджимающую губы, стараясь удержать торжествующую улыбку, с мертвым равнодушием, чужак и изгой на этом празднике. Он словно утратил эту способность - чувствовать, она будто покинула его вместе с Серсеей. Когда он осознал, что сделал с ней, что сотворил своими же руками, в нем будто бы взорвалось что-то, опалив нервы, опалив сердце, лишив их права на чувства.

Он подвел Серсею, обещая ей убежище и безопасность за несколько мгновений до того, как убить ее.

Подвел их нерожденное, несчастное дитя.

Он подвел себя, лишившегося всего, возродившегося из пепла в нечто новое, подвел человека, которым хотел стать.

Он подвёл ее, Бриенну.

Он полюбил ее, и с ее именем на губах готов был умереть от клинка ходоков или гвардейцев, готов был умирать в разлуке с ней каждый день до самого конца, но быть рядом с ней сейчас - живым и невредимым, убившим сестру и их общего ребенка, снова стоять перед ней – человеком без чести, неспособным сдержать слово… Это было выше его сил. Больше всего на свете он желал забыться в ее тепле, к ней неотвратимо стремилось его потерянная, обреченная душа. Когда он почувствовал на себе ее руки в септе, сердце пропустило удар, а боль невероятной, беспощадной силы отступила - голыми руками она в два счета смогла разогнать его личных демонов. И так хотелось обернуться в ее объятии, найти губами ее полные мягкие губы – снова быть дома, снова быть счастливым. Но он не мог смотреть ей в лицо, не мог даже бросить короткий взгляд на нее. Он боялся, что увидит в нем что-то, что уничтожит его до самого основания, - жалость, пренебрежение, разочарование. Презрение. Презрение, к которому ему не привыкать после убийства Эйриса, которое читалось в глазах благородного Неда Старка, нравственного компаса бесхребетного Роберта. Презрение, которое он не сможет вынести от Бриенны.

Он должен был объясниться с ней, но не находил сил, не находил слов. После всего, что он натворил, натворил – с ее именем на губах, и это было горше всего, он не мог больше оставаться в Гавани, но и не знал, куда теперь держать путь. Утес Кастерли был ему противен, невыносим: если Королевская гавань была каменным напоминанием о тех годах, что он провел здесь, годах – неотрывно связанных с Серсеей, то их родной дом был хуже кинжала в сердце: он напоминал ему об его лучших временах. Но он не мог оставаться и здесь, презираемый новой королевой. К тому же, ему никогда не было дела до престолов, до политики и интриг, его уделом были сражения и тренировки, мечи и доспехи. Он мог бы уехать безмолвно, выдвинуться в ночи, но просто не мог позволить себе так поступить с Бриенной. Он должен объясниться, просить у нее прощения и отпустить ее – он ничего не сможет дать ей, он не заслуживал ее. Ей не стать счастливой с таким человеком, как он. А он желал ей только счастья.

Варис подошел к нему неслышно, как и подобает мастеру над шептунами, и только шелест красно-черных одежд выдал его. Джейме молча кивнул в знак приветствия.

- Да будет она править долго, - произнес тот, не отводя взгляда от королевы. – И во многом - благодаря Вам.

- Она - не первый правитель, ради которого я мараю свою честь, - сухо отозвался Джейме.

- Вы делали это не ради правителей. Вы делали это ради людей, - голос Вариса звучал мягко, убаюкивал, но Джейме не внял его фальшивому сочувствию, - Ваши поступки делают Вас благородным человеком, способным на жертвы.

- Больше – не способным.

Больше у него ничего не осталось.

Всей его сутью, всем его стержнем всегда была семья. Об этом твердил отец, воспитывая в нем рыцаря и мужчину, этому его научила ранняя смерть матери, их с Серсеей внезапное и острое одиночество, его тёплая, братская любовь к неполноценному Тириону. Их династия уходила корнями в древнейшие времена, силой и умом обратившись в одну из самых могущественных во всех Семи королевствах. И Джейме, как воин, должен был беречь ее. Тайвин Ланнистер возлагал на него большие надежды, и пока Серсее была отведена роль жены и матери, вплетающей кровь Ланнистеров в самые видные и многообещающие дома Вестероса, Джейме должен был стать хранителем их рода, их имени, преумножая и укрепляя их семью. И хотя он, вопреки воле отца, вступил в Королевскую гвардию, лишив себя рода и наследства, тот, кажется, не терял надежды, что Джейме наиграется, вернётся. Согласится на какую-нибудь благородную даму и унаследует утёс Кастерли, продолжит дело своей семьи. «Семья превыше всего», - струилось по его венам, и Джейме не знал другой цели. И тем горше было его отчаяние, тем страшнее была его вина.

- Вы должны знать, что мы приложили все усилия, чтобы Вам не пришлось больше… испытывать на себе осуждение толпы, - произнес Паук с притворной деликатностью. - Жители Гавани не узнают события того дня. Они будут думать, что ушлый и презренный десница королевы Серсеи предал ее и убил ради того, чтобы выслужиться перед новой королевой, но Дейенерис Бурерожденная справедлива и не жалует тех, кто готов всадить нож в спину - пусть даже ее врагу.

Джейме чувствовал, что Варис ждёт от него признательности за то, что он спасает его репутацию, но эта подачка не тронула его сердце - льву всегда было наплевать, что о нем говорят овцы. А те люди, чьим мнением Джейме искренне дорожил, знали правду. Знал ее и он сам. И ничто не могло исправить этого.

- Есть кое-что, что я должен вам передать, – Варис запустил пухлую руку в карман своего широкого одеяния. – Когда мы разбирали вещи Вашей сестры, мы нашли кое-что, адресованное Вам, - с этими словами он протянул Джейме несколько смятых листов пергамента. – Возможно, Вам станет легче – хотя бы ненамного.

“Не станет”, - думал Джейме, пряча листы в карман. - “Уже никогда не станет”.

***

После тренировки с Подриком Бриенна решила немного прогуляться. Кровь в ней кипела, разбуженная звоном мечей, наполняла удовлетворением и покоем - впервые за долгое время. За последнюю дюжину дней, прошедших в заботах, печали и суете, ей отчаянно хотелось оставить этот душный город и отправиться в путь, снова ощутить свободу и ясную цель. Вернуться на Север, в Винтерфелл, где она, наконец, освоилась, где она была нужна, где она могла быть собой, не вызывая у жителей насмешливых взглядов. Королевская гавань всегда была к ней слишком жестока. Ей здесь никогда не было места.

В саду она встретила Сансу, похоже, раздираемую такими же изматывающими мыслями.

- Я никогда не хотела возвращаться сюда, - произнесла миледи, подняв на нее потухший взгляд. До чего она была тверда и полна сил на Севере… и как сильно столица иссушала ее. – Каждый человек, которого я встретила, каждое мгновение, проведенное здесь, каждый камешек в этом месте – отвратительны.

Бриенна подняла голову, скользя взглядом по серым облакам. Когда она сама в последний раз гуляла здесь, она с отчаянием размышляла о том, как исполнить свою клятву и вырвать Сансу из рук Беса, из этого странного замужества – издевкой над юной прекрасной девушкой. В тот далекий день здесь царило лето, голубое платье, которое ей подобрали, путалось у неё между ног, и она сгоречью рассматривала цветы, окружившие ее своей красотой. Теперь же знаменитый сад Красного замка был пуст и беден, уничтоженный зимой.

- У нас всех есть шанс начать все заново, миледи, - отозвалась она, не сводя глаз с обнаженной серой земли у своих ног. – Возможно, нам удастся создать новые, лучшие воспоминания на месте старых.

- Надеюсь, - произнесла леди Старк. – Но я здесь ради Джона, и когда он закончит праздновать воцарение королевы Дейенерис, я покину это место, никогда больше не оглядываясь.

Санса замолчала, и только едва заметный румянец на щеках выдавал ее: ревность к брату из-за его новой королевы, отчаянное желание видеть Север свободным, тоску по дому. Они двинулись дальше – вместе, каждая – погруженная в свои мысли.

- Война закончилась, и я задолжала Вам кое-что, Бриенна, - наконец, нарушив тишину, сказала Санса с теплотой. - Я хотела бы сделать Вам подарок за свое спасение.

Руку вновь обожгло старой болью…

- Не стоит, ведь я… - начала было Бриенна, но девушка прервала ее, покачав головой.

- За меня никто не сражался с такой отвагой, как Вы, леди Бриенна. И Вы знаете, что я ищу для Вас самой лучшей участи. Я бы хотела, чтобы Вы были счастливы, что невозможно, пока Вы неустанно находитесь рядом со мной. Я хочу освободить Вас от клятвы, данной моей матери.

Бриенна не находила слов и не могла согласиться с этим.

- Мне больше не угрожает опасность, - добавила Санса мягко, но просчиталась – слишком явная ложь.

- Мы обе знаем, что это не так, - произнесла Тартская дева, и ее рука произвольно, бесконтрольно потянулась к эфесу Верного клятве. – Я не могу оставить Вас.

- Вас ждет другая жизнь, - сказала Санса. – Возможно, Вы не готовы к ней, возможно, она пугает Вас, но Вы созданы для счастья и любви. Настала пора мне дать вам право на это.

Леди Старк действительно хотела лучшего для нее, но резала по живому, не понимая этого, не осознавая. Откуда ей – прекрасной, тонкой, нежной – было знать, что Бриенне никогда не предназначалось ни любви, ни дома. Бриенна-красотка, огромная страхолюдина, она становилась счастливее только в бою – в любом. Кровь играла в ней, когда ее меч целовал другой, и это были единственные поцелуи, на которые ей стоило надеяться.

Пока не появился Джейме, неосторожно разбудив в ней что-то. Пока он не прошел весь этот долгий путь от Цареубийцы и предателя до героя, пусть и сломленного своим поступком. Он был сильнейшим чувством, древнейшей частью ее души, и его власть над ней пугала Бриенну. Все время, что они провели в разлуке, она думала о нем. Все время, что они ехали в Гавань, она молилась о нем. Он захватывал ее сердце, пробивая себе дорогу своими нежными взглядами, своими острожными прикосновениями.

Ни один мужчина не смотрел на нее так, как он (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он целовал ее в губы (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он лежал рядом с ней, он желал ее, но отказался от нее, чтобы сохранить ей честь (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

Он открывал ей свое сердце, делился сокровенным, делился своим детством, мечтами, своими воспоминаниями (и Бриенна надеялась, что это что-то значит).

И он просил дождаться его, он сказал, что задаст ей вопрос, что предложит ей быть с ним.

Но это оказалось неправдой – за все это время здесь, в Королевской Гавани, Джейме даже не смог посмотреть ей в глаза. Что ж, ей не привыкать. Она и не ждала этого, не в силах поверить – до конца. Однажды, в далекой юности, прошедшей с наступлением зимы, ее мечты уже оказались уничтожены, теперь ее маленькие несмелые надежды – быть с ним рядом, хотя бы немного, разделить с ним еще несколько поцелуев, провести рядом с ним еще несколько ночей, чувствуя тепло его тела, – тоже были разбиты. Только в этот раз осколки оказались острее и ранили больше. Но она не винила его в этом. Он потерял сестру самым жестоким и ужасным образом, он потерял их ребенка. Он встретился со своим прошлым лицом к лицу, и только Семеро знают, что он чувствовал при этом… Что чувствовала бы сама Бриенна, если бы поняла, что погубила его? В Винтерфелле он искал в ней утешения, искал в ней друга, искал в ней близкую душу, чтобы избавиться от долгой и порочной связи с сестрой. Что же, ее дружба будет у него всегда.

- Я воин, - твердо сказала Бриенна. – Это – высшее счастье для меня.

Все остальное – только зря терзало ее и без того уязвимое сердце.

Санса покачала головой, отказываясь принять это.

***

Он легко постучался, толкнул вперёд дубовую дверь. Дейенерис заняла бывший кабинет Роберта, возможно, даже не зная этого.

- Входите, сир Джейме, - отозвалась Дейенерис, отложив перо.

Она сидела за столом, видимо, сочиняя письмо, судя по тому, как дернулась ее рука, когда он опустил свой взгляд на ее пергамент. Но не стал испытывать судьбу и вглядываться в буквы, да и по правде его не интересовали ее дела.

- Вы хотели меня видеть, королева?

- Да, хотела, - подтвердила она, подняв на него фиалковые глаза. - Я так и не поблагодарила Вас за то, что Вы сделали. Это было тяжело, я понимаю это. Но вы спасли мою жизнь, моих детей и множество невинных людей.

Конечно же, она позвала его, чтобы оказать последнюю любезность, дать понять, как она ценит его преступление, которым он помог ей взойти на престол без излишних жертв. Без лишних жертв – для нее. Со страшной жертвой – для него.

- Не благодарите, - коротко отозвался Джейме, испытывая желание уйти.

Ее гордый, почти самодовольный вид возвращал к жизни старые воспоминания - как начинал Роберт, как заканчивал Эйрис: преисполненные собственного могущества. Железный трон отравлен, иначе как объяснить эту скверну, попадающую в кровь вместе с правом на престол, - ощущение избранности, неприкасаемости? Дейенерис Таргариен - вместе с сотней своих громких титулов - не прожила в роли королевы и дня и все равно считала себя вправе благодарить его за жертву, к которой она сама не имела никакого отношения. В Джейме закипала ярость, ласково взращиваемая скорбью и виной.

Он выпрямился, произнес холодно:

- Я должен быть честным: мне не было никакого дела до Вас и ваших драконов, Ваша милость. Нам ни к чему притворяться друзьями. В отличие от моего брата, я никогда не желал видеть Вас на Железном троне. Все, о чем я заботился, - это моя семья и безопасность людей.

Вот только порядок оказался обратным.

В горле пересохло, но он продолжил, глядя ей прямо в глаза:

- Я рад, что Вы целы, и надеюсь, что Вы станете достойным правителем. Но если Вы не стоили того, если в Вас взыграет дурная кровь… Теперь мне не привыкать иметь дело с королями и королевами.

Он понимал, что эти слова могут стоить ему имени, свободы, даже жизни, но не мог удержаться. В нем восстала давняя, ставшая уже неотделимой от него самого тяга к саморазрушению, притяжение его темной, отчаянной стороны. За него говорила боль. Он искренне и яростно искал наказания, искал искупления.

Но Дейенерис оказалась к нему глуха - или просто милосердна, пропустила его дерзкие, жёсткие слова мимо ушей. Вместо этого она сидела, скрестив пальцы перед лицом, не отводя от него непроницаемого взгляда.

- Я бы казнила ее, - сказала коротко, и ни тени раскаяния или сожаления не было в ее голосе.

- Цена Вашего слова, - сухо напомнил ей Джейме. - Вы обещали мне, что позволите ей уйти - целой и невредимой.

- Она угрожала мне и моим детям. Если бы она забрала моих драконов, то я бы положила свою жизнь на то, чтобы она заплатила за это. Заплатила самую жестокую цену, - голос ее надломился, она замолчала, обдумывая что-то. Когда она снова посмотрела в его лицо, в ней уже не было материнского гнева, только сочувствие. - Я понимаю, что Вам тяжело принять это, сир Джейме. И не мне говорить с вами об этом. На моих глазах на голову брата водрузили корону из расплавленного золота, и я не пошевелила и пальцем, чтобы спасти его. Как я его ни любила в детстве, теперь я вижу его ясно, как Вас передо мной: он был дураком и садистом и стал бы худшим королем в истории. Его смерть стала для всех нас лучшим исходом, пусть он и был моей кровью. А умереть в руках мужчины, которого она любила, - очень достойный конец для Вашей сестры.

Джейме отвернулся, но все же ее слова били в цель, воскрешая в памяти образ сестры, реальный, к сожалению, хорошо ему знакомый, – безыскусной интриганки, жестокой и холодной женщины. Но стоило вспомнить об этом - и он снова сжимал ее в своих руках и чувствовал, как жизнь покидает ее тело.

Две жизни.

- Для Серсеи - возможно. Но я бы предпочёл, чтобы наше дитя встретило свой конец через множество десятков лет, в своей постели.

- Прочитайте то, что Варис передал Вам, - посоветовала Дейенерис. - Я рада быть той, кто разоблачит ее последний обман, последнюю манипуляцию, последнюю ложь.

Его рука потянулась в карман, огладила смятые листы.

- У нас с Вами сложная история, но я думаю, что мы сможем найти общий язык. Кровный долг, разделяющий нас, уплачен. Вы отняли жизнь моего отца и отняли у нашей семьи трон - из ненависти, вы отняли жизнь вашей сестры и вернули мне моё по праву - из любви. Мы квиты, не считаете?

- Пожалуй, квиты, - сказал Джейме. Ему было сложно не согласиться с этим.

- Я прощаю Вас, - взгляд ее смягчился. - Надеюсь, когда-нибудь Вы сможете простить себя.

Возможно. Когда-нибудь.

Он смотрел на нее - невинное дитя в утробе матери, потерявшее дом и отца ещё до того, как появиться на свет. Раньше он не чувствовал своей горькой роли в этом, но стоя перед ней в стенах Винтерфелла, перед ней и Браном Старком, таким же сломленным, как и она, - теми решениями, которые Джейме принимал во имя своей семьи… он чувствовал себя виновным. Но мальчик не держал на него зла, а теперь, получив прощение Дейенерис, он чувствовал что-то, похожее на облегчение.

Повисла тишина.

- Я знаю, что Вы думаете о том, чтобы покинуть Гавань навсегда, - задумчиво произнесла Дейенерис после недолгого молчания. - И я не нуждаюсь в друзьях… Но мне нужны достойные люди рядом. Вы нужны мне здесь.

Ему показалось, что он ослышался.

- Здесь для меня ничего не осталось, - признался он.

Только не здесь. В любой точке мира. В любом захудалом городе. В лесу, на голой земле. За Стеной. В неизведанных землях. На краю мира. Хоть в самом пекле. Только не здесь.

- И чего же Вы хотите теперь? Похоронить себя в кресле на утесе Кастерли? В своё лучшее время, пока Вы ещё сильны и способны на достойные и правильные вещи? - спросила его Дейенерис, подняв бровь. - Я знаю, чего хочу я.

- Я думал, что Вы уже получили все, чего хотели.

- Я хочу исправить ошибки моей семьи, - произнесла она, подняв подбородок. - И хочу избежать собственных. Из всех моих союзников, пожалуй, только Вы можете разделить это мое желание. Старки горды и до сих пор уверены, что их семья поступала по совести. Баратеонов не осталось, а Джендри слишком долго был бастардом, чтобы нести грехи своего рода. Многие благородные дома разорены или вовсе истреблены. Только вы и я понимаем, что амбиции наших предков разрушили королевство. Я хочу, чтобы Вы были рядом и несли ответственность рядом со мной. Разве не за искуплением Вы приехали сюда?

Джейме было сложно с этим не согласиться. И больно об этом вспоминать.

В свете свечей - в поджатых губах и сведённых от постоянной боли бровях - Джейме начал узнавать королевскую кровь в ней - стойкую и отважную.

- Что я должен буду делать? - осведомился напряжённо, хотя уже догадывался, к чему она ведет.

- Я хочу, чтобы Вы помогли мне восстановить Семь королевств и освободить новые, сделать их частью Вестероса. Я хочу, чтобы Вы стали мастером над воинами.

Он покачал головой:

- Выберите кого-нибудь из своих союзников. Многие будут рады служить вам. Я никогда не клялся Вам в верности.

- Вы – единственный из всех, кто опытен в тактике и стратегии, - возразила она, - единственный, кто сумеет воспитать мне верных и смелых воинов.

Его первый сын превратился в чудовище, а второй был настолько слаб и уязвим, что выбросился из окна от бессилия. Джейме не стал доверять бы себе юные души.

- Вы войдёте в Малый совет и поможете мне. Я хочу, чтобы Вы нашли лорда-командующего Королевской Гвардией. Расширьте ее. Я хочу, чтобы туда вошли и другие рыцари, кроме семерых, оберегающих меня, мои доверенные лица. Я дорожу своими лордами-хранителями и хочу, чтобы мои люди были рядом с ними, защищали их. Я сама могу о себе позаботиться, - произнесла Дейенерис с достоинством, - а они - гаранты моей власти в Вестеросе. У меня все ещё есть враги, сир Джейме, и я не хочу, чтобы они становились сильнее, подчиняя себе мои земли, угрожая тем, кто обещал править на местах от моего имени.

- Звучит, как военный контроль над лордами, - озвучил свое сомнение Джейме. - Не самая лучшая идея.

- Предложите идею лучше.

Джейме почти рассмеялся, был почти впечатлен. Это был выход для него, та возможность, которую он искал. Хотел ли он этого?

Он спросил:

- Я могу обдумать Ваше предложение?

Она кивнула.

Уходя, он почувствовал себя обязанным сказать:

- Спасибо.

Спасибо за то, что сохранили мое имя и не стали раскрывать подробности смерти Серсеи. За то, что вернули мне ее последние слова.

Дейенерис придвинула к себе пергамент и снова взялась за перо, отозвалась с теплотой:

- Не стоит благодарности. Все мы делали трудные выборы и совершали неприглядные поступки. Мы были на войне. Теперь наступили мирные времена, и нам нужно как-то жить с этим. Мы с Вами были на волосок от того, чтобы расстаться с жизнью в день осады Королевской гавани. И я надеюсь, что никто из нас двоих не испортит то, что нам даровали боги, когда мы выжили.

Спасибо за шанс начать новую жизнь, заниматься тем, для чего он был создан. Золотовласый Ланнистер - воплощение воина. Так о нем говорили. Таковым он считал себя всю жизнь.

Глядя на нее – мудрую не по годам и благородную, Джейме подумалось, что, может, у королевства наконец-то появился шанс.

Возможно, и у него тоже.

***

Подрик поперхнулся вином, когда ее увидел, сделав все только хуже, - неудержимый румянец ощутимым жаром начал затапливать ее щеки и шею, открытую чужим взорам. Бриенна неловко замялась, но смогла адресовать своему оруженосцу строгий взгляд. Но он только крепче стиснул свой кубок, хотя и отказался от добавки, когда Санса предложила ему.

- Прекрасно выглядите, - улыбнулась она Бриенне, оглядывая ее с ног до головы. - Вам очень идёт это платье.

Бриенне очень хотелось рассмеяться, сделать вид, что услышала хорошую штуку, но девушка была добра к ней и хотела помочь, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как принять комплимент и собрать своё мужество в кулак: ей предстояло провести целый вечер в этом наряде. Пир по случаю коронации Дейенерис Таргариен. И не было никакого шанса, что она проведёт этот вечер незамеченной. Тирион, определённо, будет иронизировать над ее неловкостью, а его вечный партнёр по выпивке, сир Бронн Черноводный, даже наверняка позволит себе парочку скабрезных шуточек. Оставалось только радоваться, что в Гавани нет одичалых, не то Тормунд не дал бы ей прохода.

- У меня есть для вас ещё кое-что, - проговорила Санса, и Бриенна ощутимо напряглась, перевела обеспокоенный взгляд на Подрика, но тот не разделял ее беспокойства, сидел в кресле с беспечным видом.

Леди Старк держала в руках широкий металлический пояс и два таких же нарукавника - на манер доспехов. И Бриенну расстрогал этот жест. Когда она узнала, что Санса заказала для неё платье, она была в замешательстве от того, насколько искренним и чистым было ее намерение - и насколько плохо она понимала Бриенну. Она тогда долго и сердечно благодарила ее, но несмело высказывала свои сомнения по поводу этой затеи, рассказывала, как комфортно и защищенно чувствует себя в доспехах, так, что, сняв их, она почти чувствует себя обнаженной. Этими массивными украшениями Санса хотела дать ей понять, что услышала ее. Бриенна взяла в руки наплечник, украшенный узорами переплетающихся цветов. Выглядело, конечно, роскошно, но ее не оставляло ощущение, что они промахнулись с размером, что ей не подойдёт такая красота. Санса мягко застегнула на ней металл, и Бриенна обернулась к зеркалу.

Оттуда на неё смотрела незнакомка.

Бриенна отлично знала своё лицо - и недавно добавившийся шрам на нем уже стал ее неотъемлемой частью. Она отлично знала своё тело - и заживающая рана на боку уже перестала напоминать ей о себе. Но теперь она смотрела на себя - то же лицо, то же тело, и не могла узнать. Платье ей, определённо, шло - насколько Бриенна могла судить по своему скудному опыту в моде и красоте: длинное, из мягкой бархатистой бордовой ткани с невесомыми шелковыми вставками на рукавах, оно струилось по ее фигуре, скрадывая широкие бёдра и массивные плечи, несмотря на то, что верх был довольно открытым. Оно ей шло, но не подходило - делало из неё кого-то другого. И хотя ее лицо от этого наряда не становилось миловиднее, насыщенный цвет придавал ей стати, достоинства, но было куда менее приветливо по отношению к ее синим глазам. Платье, которое ей принесли от имени Джейме, - голубое, как спокойное море, как безоблачное небо, простое и скромное - нравилось ей куда больше.

И она твёрдо знала, что обязательно услышит сегодня смех. Это было неизбежно, это было силой человеческой природы, не поддающейся контролю, ведь жестокость - это не выбор, это импульс.

- Готовьтесь получать сегодня комплименты, леди Бриенна. - Санса выглядела очень счастливой и довольной собой. - И вас никто не посмеет обидеть, - она протянула ей свою руку. - Не тогда, когда Вас окружают волки, когда вы - под их защитой.

Как она и боялась, наплечники немного жали, и Бриенну не оставляла мысль, что в нем она выглядит ряженой самозванкой, но ради Сансы она была готова постараться.

***

Строчки были написаны нетвёрдой, дрожащей рукой, и Джейме с трудом узнавал почерк Серсеи.

Откуда-то издалека доносился весёлый гул, звон встречающихся кубков, раскатистые крики: «Да здравствует королева Дейенерис!», но все это звучало скупо, приглушенно. Джейме сидел на ступеньках лестницы, ведущей в Белую башню, сжимал в руке бесполезные листы.

«Джейме, вернись, я так люблю тебя, ты мне нужен», - написала Серсея на первом - и зачеркнула.

Мимо прошли хмельные гости, но не заметили его, не смогли сфокусировать на нем свой рассеянный взгляд, так и двинулись дальше, покачиваясь.

«Джейме, я надеюсь, что ты жив. Ты должен выжить. Мне без тебя не справиться. Возвращайся. Эурон угрожает мне, кажется, он хочет убить меня…» - сочился ложью второй лист, но слова вновь были зачеркнуты.

«Джейме, я чувствую, что умру. Или что умрет наше дитя. Квиберн сказал, что роды будут тяжёлые, что есть шанс, что ты лишишься одного из нас. Пожалуйста, приезжай», - гласил третий вариант, в котором Серсея снова лгала, пыталась заставить его вернуться. Вернуться к ней, снова встать рядом с ней - доверчивым и безвольным.

Она написала правду только на последнем листке – и не смогла ее отправить.

Рядом с ним тяжело опустился Тирион, немного расплескав вино из своего бокала. Капли блестели на мраморных ступенях, словно кровь, будто кровавые слёзы.

- Она потеряла ребёнка, - сказал Джейме, и горечь этого факта с трудом доходила до его сердца. - Она написала, что боги так наказали меня. За то, что я ее оставил.

Джейме никогда не испытывал жгучей привязанности к их с Серсеей детям. В молодости он пытался сблизиться со старшим сыном, но сестра шипела на него, говорила, что со всеми слухами, царившими в замке и за его пределами, они должны быть осторожными, что ему нельзя прикасаться к ребёнку, только хранить его и наблюдать - издалека. Это наполняло его обидой и ревностью, и с каждым днём он понимал, что считает своих детей чужими так долго, что сам поверил в это, и теперь его сердце было бессильно это изменить. Его тронула только Мирцелла, попыталась разбудить в нем отцовскую любовь, - добрая, светлая девочка.

Даже сейчас он скорбел не по потерянному ребёнку, он скорбел по невинной душе, которую мог отнять ненароком. Этот ребёнок стал бы последней ошибкой, последним свидетельством их с Серсеей порочной связи, последней причиной тому, чтобы Джейме остался с ними, но боги отказали ей в этом, и ее лоно отринуло этот плод.

- Я не знал, - тихо сказал Джейме.

- Я догадывался, - произнёс Тирион. - Я видел горечь в ее глазах, когда попросил ее сдаться ради вашего дитя.

Джейме вспомнилось, как он смотрел в ее лицо, чувствовал что-то, чему не мог дать названия. И сейчас осознание накрыло его взрывной волной: у неё были те же глаза, как когда она потеряла Джоффри, Мирцеллу и Томмена. Пустые. Мертвые. И как он не понял этого сразу? И впервые за всю его жизнь он почувствовал по отношению к ней не желание присвоить и защитить - ради себя, а сочувствие. Его печальная, несчастная сестра, потерявшая все немногое, чем дорожила.

- Хватит, - сказал Тирион коротко, поймав его растерянный взгляд. – Она не заслуживает того, чтобы так горевать о ней. Мы оба потеряли ее так давно, что уже сами не можем вспомнить.

Конечно, он был прав. Отчуждение ширилось между ним и Серсеей, разрасталось постепенно, поражая их связь, словно зараза. И несмотря на то, что к Тириону она никогда не была благосклонна, последние нити между ними рвались с оглушительным, отчаянным звуком, превращались в обвинения, попытки предать или убить.

- Я убил нашу сестру, - сказал ему Джейме.

- Я убил нашего отца, - отозвался брат. - Занятная мы семейка. Пойдём.

Он встал и протянул Джейме руку - скорее как жест поддержки, чем для реальной помощи. Джейме послушно последовал за ним по темным коридорам, туда, в залу, где гремел пир в честь всех достойных, за все битвы, за выигранную войну. Он шёл и думал о том, что все же он проиграл.

- Она даже не сказала мне. Она не поверила мне, смолчала, хотя раньше всегда доверялась, - произнёс Джейме, приземляясь за стол.

Бронн, до этого с упоением хлебавший вино, вынырнул из своего кубка и отозвался коротко:

- Пяти секунд не прошло, а ты уже начал меня утомлять.

- Ты не виноват в этом, Джейме, - сказал Тирион устало. – Это был ее выбор, - он поднял свой короткий палец перед его лицом, пресекая возражения. – Она не была достойной или милосердной, Джейме. Но она и не была злом во плоти. Она была несчастным человеком, и вот, в чем состоял ее выбор, в чем была ее главная ошибка. Как глубоко несчастный, лишивший себя любви человек может быть достойной женой, чуткой матерью, мудрым правителем?

К горлу подступала горечь.

- Ты пытался спасти ее, Джейме. Пытался с самого детства, окружив собой, пытался затмить собой все для нее – что еще ты мог сделать? Но этого было мало. Несчастные люди жадны до всего - до любви, до власти, поэтому им никогда не бывает довольно. Все должно было закончиться для нее так – рано или поздно. Но не иди за ней, прошу тебя.

Джейме, наконец, нашел в себе силы посмотреть брату в глаза и ужаснулся от того, что в них увидел. Страх и смертельную усталость, больше ничего.

- Позволь себе быть счастливым, брат. Счастье не нужно пытаться заслужить или завоевать. Нужно просто разрешить себе – и этого хватит. И на заслуги, и на завоевания. А если не сможешь позволить себе, - Тирион обернулся, указал на дальний стол, забитый северянами, - не лишай этого ее. Ты ведь дорожишь ею верно? И она любит тебя – этого не заметит только слепой или глупец, сбитый с толку бесполезным чувством вины.

Джейме проследил за его рукой, и его усталая душа распрямилась в теле, наполняя его теплом. Он почувствовал слабую улыбку на своих губах - впервые за долгое время. Кто нацепил на тебя это платье, глупая женщина? Зачем из тебя попытались сделать ту, кем ты не являешься?

- Она – самая достойная и благородная женщина, которую я встречал, - отозвался Джейме, не сводя глаз с Бриенны.

- И самая понимающая. Какая женщина умоляла бы новую королеву разрешить прощание со старой – узурпировавшей трон? Какая женщина возьмет на себя все приготовления, только чтобы ее мужчина мог проститься со своей старой любовью, со своей сестрой? – Тирион поймал его недоуменный взгляд. – Ты думал, что это моих рук дело? Я не стал бы делать этого для нее, Джейме, прости. Слишком жива была память о том, что она сделала и как почти тебя уничтожила в тот день. Но Бриенна смогла. Сердце этой женщины велико – под стать ее доблести и чести.

Другой такой женщины просто нет.

Джейме смотрел на нее издалека и наслаждался каждым мгновением: ее коротким, но громким и резким хохотком в ответ на чью-то шутку, ее странными манерами держаться – на грани между высокородным благородством и воинской сдержанностью, ее широкими, но круглыми плечами, видневшимися из ворота платья. Нет, серьезно, кто нацепил на нее это? Кто решил подчеркнуть этим цветом ее румянец, вечно проявляющийся в ответ на комплименты или опасные шутки – Джейме помнил это. Кто решил показать миру эти ключицы, где и без того белая кожа казалась почти прозрачной – Джейме не мог забыть этого.

Одна мысль о том, как Бриенна заботилась о том, чтобы Серсея достойно покинула этот мир, наполняла его теплым, щемящим чувством где-то в подреберье. Глупая и упрямая женщина с огромными сапфировыми глазами. Воин со святым сердцем.

Только она одна – такая.

- Похоже, леди готова на все ради тебя, - рассмеялся Бронн.

- Она сделала это не ради меня, - голос подвел Джейме, сорвался на окончании фразы, грудь сдавило от нежности. – Она сделала это, потому что это Бриенна Тарт.

Потому что она потратила время на то, чтобы снять несчастных шлюх, повешенных северянами на дереве. Потому что она отказалась убивать беспомощного старика на Королевском тракте, хотя осознавала, в какую опасность ставит свою миссию. Потому что она держала самого презренного мужчину в своих больших нежных руках, не давая ему утонуть. Потому что она проделала долгий, жуткий путь через половину Вестероса, чтобы найти юную, потерянную, несчастную девочку, потому что понимала, что она – единственная, кто у той остался. Потому что она милосердна и чиста.

- Она ведь вылитый Ланнистер, верно? – Тирион лукаво приподнял бровь. – Готова на все ради семьи. Чего только не сделает ради любви.

Джейме осушил свой бокал и встал, увидев, как Бриенна покидает зал в своем нелепом платье. Он снова был готов последовать за ней, как тогда, в Винтерфелле. Только теперь он точно знал, что должен ей сказать.

- Эй, Ланнистер, ты скажи, если передумаешь на ее счет, - остаток фразы Бронну пришлось выкрикнуть Джейме вслед. - Мне все еще нужна леди в мой замок в Риверране!

Но он уже спешно покидал тронный зал и все равно не успевал за своим сердцем.

И не слышал, как Тирион тихо выдохнул, подняв кубок:

- Ну хватит, дружище. Кажется, достаточно.

***

Джейме вошел в ее покои так стремительно, не стал даже стучать в дверь, ворвался, вызвав у нее удивленный вздох.

Ворвался так же неотвратимо, как и в ее жизнь когда-то.

- Джейме! – воскликнула она, встав с постели – возмущенная, в одном сапоге, и его имя на ее губах оставило горько-сладкий привкус.

- Ты лучше меня, - произнес он устало, но глаза его горели. – Пекло, мне никогда не сравняться с тобой, ты же знаешь это?

«Тебе и не нужно», – хотелось сказать.

«Ты совершенен такой, какой есть», - хотелось произнести.

Но Бриенна молчала, чувствуя себя до невозможности нелепо – в этом странном непривычном платье. Жаль, что она уже успела снять пояс и наплечники - они хоть как-то делали ее вид более похожим на неё саму, а не глупую придворную даму. Но больше всего ей хотелось облачиться обратно в свои доспехи, спрятаться в них. Но сейчас у неё не было ни одного шанса.

- Ты – лучшее, что случалось со мной, - ответила она уверенно и, поймав отголосок его боли во взгляде, полном недоверия и печали, добавила. - Тебе удалось предотвратить трагедию, Джейме. И заплатить за это дорогую цену. Я понимаю, чего тебе это стоило. И одно это делает тебя лучшим человеком из всех, кого я знаю.

- Почему – я? – спросил он хрипло, лаская ее взглядом, и грудь его вздымалась часто.

Честная женщина и бесчестный мужчина.

- А почему – я? – спросила она в ответ.

Красивый мужчина и уродливая женщина.

Вот только разве это было важно?..

Джейме молчал. Только смотрел на неё - как тогда, когда посвятил ее в рыцари, как тогда, когда изучал ее раны в полумраке ее покоев. И она не понимала этот взгляд, всю ее нелепую жизнь он был ей незнаком.

- Мы не выбираем, кого любить, - тихо отозвалась она за мгновение до того, как его губы встретились с ее.

Она даже не успела этого осознать. Когда он приблизился к ней? Когда его грудь прижалась к ее? Как его рука оказалась в ее волосах, прижимая к себе – крепче, исступленнее? Его язык скользнул в ее рот, нежно огладив небо, завоевывая, подчиняя. И она была счастлива сдаться. Джейме Ланнистер всегда был единственным человеком, с которым она никогда не хотела сражаться.

- Снимай, - прошептал Джейме между поцелуями – в щеки, в губы, в переносицу, в шею. – Снимай, пока мы не помяли этот прекрасный наряд. Точнее, пока я не порвал его к чертям.

Она рассмеялась, но голос подвел ее, сорвался, превратившись в стон, отступила, подцепив подол. И перед тем, как Джейме скрылся за тканью платья, пока она снимала его с себя, она подумала, что он похож на сумасшедшего – с этими горящими глазами, покрасневшими губами, тяжело вздымающейся грудью. Он потянул ее за собой, в постель, и, проходя мимо зеркала, она увидела свое отражение. Что же, Джейме определенно не был единственным сумасшедшим в этой комнате.

Освободить его от одежды оказалось сложной задачей – ее руки дрожали, его рука не справлялась. В какой-то момент она дернула его рубашку слишком сильно – послышался жалобный треск ткани, и Джейме хрипло рассмеялся, нашел ее губы. Она огладила рукой его торс и задохнулась от восторга – сегодня он снова принадлежит ей. Этот сильный воин, этот красивый мужчина, эта верная, отчаянная, честная душа. Ее пальцы нашли едва затянувшиеся следы от ножа, и где-то на задворках затуманенного сознания отозвалось – мой, не отдам, не оставляй. Он накрыл ртом ее грудь, словно дитя, и она задохнулась от того, как острая волна удовольствия прошлась по ее телу, обжигая, не принося удовлетворения. Он подхватил своей рукой ее под ягодицей, и она ахнула оттого, каким волнующим и возбуждающим оказалось это его действие - властным, словно заявляющим свои права на нее. В нем было столько силы, спрятанной под внешним лоском. В ней оказалось столько нежности и страсти, спрятанных под потертыми доспехами. Их ноги переплелись, его бедро оказалось между ее – горячее, с каменными мышцами, и она не выдержала, потерлась своим лоном об него, коротко вздохнув. Он оторвался от вылизывания ее шеи, заглянул в ее пунцовое лицо.

- Ты можешь продолжать, - уведомил с улыбкой, и в этой улыбке было все, что Бриенна когда-либо хотела в своей жизни – обожание, забота, ласка, благоговение перед ней. – Я доставлю тебя к Семерым и приведу обратно, и так будет столько раз, пока ты не попросишь пощады.

И она снова потерлась об него, не выдерживая, - настолько бесстыдными, грязными, возбуждающими были его слова, почувствовала животом его твердость, обхватила рукой. Он снова посмотрел на нее – теперь изумленно.

- Я возьму тебя с собой, - пообещала, и Джейме вздохнул, снова впился исступленным, горячим поцелуем в ее рот, и мир вокруг них раскалился до предела.

С тяжелой затуманенной головой она пыталась вспомнить разговоры замужних дев еще дома, в Тарте, пыталась вспомнить, что видела краем глаза в борделе, в котором была вынуждена ночевать однажды, двигала рукой, и судя по тому, как Джейме шумно выдыхал через зубы, делала все правильно. Она задвигалась на его бедре, но он рассмеялся, он опустил руку вниз, прикоснулся к ее нижним губам, помогая, направляя, и она почувствовала жар, почувствовала свою влагу на его руке, и думала о том, что готова умереть вот так. Что если боги заберут ее вот сейчас, она будет так счастлива, что даже не сможет им возразить.

Мир вокруг переливался разными цветами, перед глазами возникали и гасли яркие вспышки, и только хриплые стоны Джейме и его губы на ее теле возвращали ее к реальности, но в конце концов, не удержали, и она потерялась в этом вихре, и в висках стучало только «люблю, люблю». Когда она пришла в себя, он все еще был рядом, похоже, прикоснувшийся к той же вечности, как и она.

Его бедро было в ее влаге, ее живот – в его семени, но Бриенне не хотелось шевелиться, хотелось провести всю жизнь так – рядом с ним. Она перевернулась на спину, закрыв лицо руками - счастье и стыд обрушились на неё неотвратимо, беспощадно, и ладонями она чувствовала жар, затопивший ее щеки. Несколько мгновений назад она стонала его имя, хрипло, надсадно, бесстыдно, а теперь не могла смотреть ему в глаза.

Джейме приподнялся на локтях, наскоро обтер их своей рубашкой, мягко прикоснулся к предплечью, вынуждая убрать руки от лица. Нахмурившись, он развернул ее правую ладонь к себе, посмотрел на глубокий рубец с тревогой:

- Что это?

- Выполняла клятву, - коротко отозвалась она, оглядываясь, чем бы прикрыться.

- Голыми руками? – уточнил он, подавая ей покрывало, которое она с благодарностью натянула на себя до самой шеи, кивнула в ответ, не в силах возвращаться мыслями в тот страшный день.

Он молчал, и только одним Семерым было известно, о чем думал – сердился на нее? беспокоился? счел глупой и беспечной? Наконец, он произнес:

– Тебе стоит быть аккуратнее, женщина. В нашем доме должен быть хотя бы один человек с правой рукой.

Смех зародился где-то под грудью, вырвался из нее вместе приглушенным, но счастливым звуком, но осознание смысла его слов нагоняло, заставляя цепенеть изнутри.

- Ты ведь останешься со мной?– произнес он с этим горьким выражением в глазах, будто бы она могла отказаться, будто бы она была способна развернуться и уйти, оставить всю историю, что связывала их так долго, забыть все эти разговоры, взгляды, общности.

Зацелованные губы все еще болели, и это была лучшая боль, которую ей довелось испытывать.

- Станешь моей женой, моей леди, моей женщиной до скончания веков? - продолжил.

Но это был совсем другой вопрос.

В это не верилось, это царапало сердце, истязало ее изнутри.

Несколько мгновений она глупо молчала, хватая ртом воздух – но его не хватало, бесполезный, он забивался в легкие, но не давал сил, не добавлял мужества. Все казалось нереальным, чьей-то злой шуткой, издевкой… Но Джейме просто не мог так поступить с ней, он всегда был добр к ней… Но ведь невозможно же, чтобы…

- Я не леди, Джейме, - глупости полились из нее рекой, и она не могла их сдерживать. – Я тебе надоем… Я ничего не умею… хозяйство… Они будут смеяться – над тобой… из-за меня. Я уже отказалась, понимаешь?.. К этому не привыкнуть, я просто не понимаю… Тебе надоест… быть милосердным ко мне… Я просто не справлюсь, ты разочаруешься…

Но он смотрел на нее так, что щемило сердце и слабели колени. Словно до сих пор видел ее целиком, сквозь покрывало – все ее шрамы, все ее бугорки и впадинки, несуразные формы, неказистое лицо, нелепое тело. Словно видел больше этого.

- Бриенна Тарт, - произнес он торжественным голосом. – Сражалась с лучшими рыцарями Семи королевств, прошла долгий путь, пережила битву с мертвецами. До смерти боялась стать женой Джейме Ланнистера.

Но это ведь совсем другое.

Рыцари могли ее ранить, мертвецы могли ее убить. Но только Джейме Ланнистер мог ее уничтожить.

– Ты же знаешь, - сказала она глухо, собравшись с силами. - У меня есть долг… Я должна быть в Винтерфелле, по крайней мере пока. Я должна быть с Сансой, я должна помочь восстановить Север. Да и ты не рад будешь сидеть у камина со мной, ожидая смерти. Мы не такие, Джейме. Не сейчас.

В свете свечей он выглядел идеальным, подарком богов для такой, как она.

- Не сейчас, - согласился он. – Не забывай, женщина, я дал тебе меч, дал доспехи и самолично посвятил в рыцари. Неужели ты думаешь, что я запру тебя на утесе Кастерли – вести пустые беседы с лордами и леди и вести хозяйство? Да, однажды мы станем старыми и немощными, ты будешь угрожать мне клюкой, а я буду прятаться за внуков, но где-то между сегодняшним днем и этим есть еще множество дней, которые я надеюсь провести с тобой – рядом или в мечтах о тебе, в бою, борьбе, верности клятвам и друг другу. Я готов дать тебе ту жизнь, которую ты захочешь, - он с нежностью прикоснулся губами к рубцу на ее ладони. - Но я хочу знать, что когда однажды мы проснемся и поймем, что нам больше ничего и никого не нужно, ты снова выберешь меня - вместе с клюкой и внуками.

Счастье впервые оказалось так близко к ней, сосредотачиваясь в одном невозможном, дерзком, противоречивом, честном, достойном, пугающем ее до чертиков мужчине. И никогда еще она не нуждалась во всей своей доблести и отваге, как сейчас.

Она коротко выдохнула и повторила:

- Мы же не выбираем, кого…

Но он заткнул ей рот поцелуем.

***

Прощание с ней, пусть и ненадолго, ощущалось остро, жгло между ребер, резало глаза.

- Не позволяй одичалым украсть тебя, держи Верного клятве рядом, - произнес строго, и в ее пронзительных голубых глазах заплясали смешинки.

А он ведь говорил абсолютно серьезно.

Убедившись, что их никто не видит, он сорвал с ее губ поцелуй. А за ним – еще один.

Подумать только, некоторое время назад они стояли на том же месте, - и он отпускал ее, снарядив в дорогу, отпускал с горечью, но - не понимая, что предает свое сердце. Если бы он мог вернуться в то время, он бы бросил все, вскочил бы на коня и отправился в путь – вместе с ней, начал бы это путешествие раньше, отпустив свое едкое прошлое.

- Ненавижу Север, - признался он, наконец.

- Не самое немыслимое расстояние, которое бывало между нами, - философски заметила она, придвинувшись ближе. – И я скоро вернусь.

Он не мог отвести взгляда от этой женщины. Женщины, которую скоро назовет своей.

Слабые рассветные лучи подсвечивали ее белую кожу мягким теплым сиянием, забирались в старый шрам на шее, в недавнюю рану на лице, играло в волосах. Красиво очерченные губы блестели после его поцелуя, чуть заалев по краям, а влажный росчерк ресниц бросал серые тени на щеки, покрытые едва заметными после зимы веснушками.

- Ради всего святого, Джейме, перестань на меня так смотреть, - смутилась она.

- Никогда, - пообещал он, рассмеявшись. – Ты слишком хороша.

Когда она вернется, он раскроет ей кандидатуру новой, первой в своем роде, леди-командующей Королевской гвардии – королева уже согласилась с ним. Они будут рядом в Малом совете, где внимательная деликатность Бриенны и ее врожденное чувство справедливости найдут лучшее применение.

Когда она вернется, они напишут ее отцу, отправятся на Тарт, и Джейме не покинет остров, пока лорд Селвин Тарт не согласится.

Когда она вернется, он покроет ее плечи своим плащом и поклянется перед всеми богами, что будет рядом, пока кровь бежит по его венам, будет целовать ее и ласкать ее так долго, пока она не поверит в то, что это правда.

Он все не мог отвести глаз от Бриенны, провожая ее взглядом. Она обернулась, подарила ему несмелую улыбку, улыбку-обещание, улыбку-клятву.

В этом проклятом мире, где достойные и верные погибают, где бесчестные и подлые - грызутся за кусок побольше, где почти не осталось волшебства и настоящего тепла, среди всей этой грязи, несправедливости, горестей, лишений, предательств и интриг - у него впервые появился шанс на что-то правильное, на что-то вечное, на что-то непреложное.

Он не собирался упускать этот шанс. Ее сияющие глаза говорили ему, что и она готова бороться до конца.

Они выстоят.