Свидетель [Рэймонд Торнтон Чандлер] (fb2) читать онлайн

Рэймонд Чандлер Свидетель

Глава 1

Только в начале пятого я закончил давать показания большому жюри и прошел по задней лестнице в кабинет прокурора Фенвезера. У него было суровое, резко очерченное лицо и седые виски, которые нравятся женщинам. Он поиграл авторучкой на столе и сказал:

– Мне кажется, присяжные нам поверили. Сегодня, возможно, большое жюри даже признает Мэнни Тиннена виновным в убийстве Шэннона. Если так, вам надо держать ухо востро.

Я размял сигарету и закурил.

– Не приставляйте ко мне своих людей, мистер Фенвезер. Я в этом городе знаю все закоулки, а ваши парни все равно не смогут держаться поблизости, чтобы помочь мне вовремя.

Он посмотрел в окно – чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Вы хорошо знаете Фрэнка Дорра?

– Слышал, что он крупный политический босс. Его надо спрашивать, когда хочешь открыть игорное заведение или бордель. Даже просто лавчонку без него не откроешь.

– Точно, – Фенвезер произнес это резко и, повернувшись ко мне, понизил голос. – То, что Тиннена привлекли, – для многих сюрприз. Если Фрэнк Дорр был заинтересован, чтобы избавиться от Шэннона – ведь Шэннон возглавлял совет, где Дорр заключал контракты, – не исключено, что он может пойти на риск. Я слыхал, что я с Мэння Тинвеном у него были дела. На вашем месте я бы поглядывал за Дорром.

– Я ведь один, – усмехнувшись, ответил я. – А у Фрэнка Дорра вон какая территория. Сделаю что смогу.

Фенвезер встал и протянул через стол руку.

– Меня пару дней не будет в городе. Если Тиннена признают виновным, уеду сегодня же вечером. Будьте осторожны – коли что-нибудь случится, обращайтесь к моему старшему следователю Берни Олзу.

– Само собой.

Мы пожали друг другу руки, и я прошел мимо секретарши, которая устало улыбнулась мне, поправляя выбившийся на затылке завиток. К себе в контору я вернулся около половины пятого. На секунду задержался возле маленькой приемной, потом открыл дверь и вошел. Конечно, там никого не было.

Приемную я оставлял открытой, чтобы посетители могли войти и подождать – если настроены ждать. Там ничего не было, кроме старого красного дивана, пары разнокалиберных кресел, ковра и журнального столика со старыми журналами.

Я отпер дверь в свой кабинет с табличкой «Филип Марлоу. Расследования».

Лу Харджер сидел на стуле у письменного стола, поодаль от окна. Руки в ярко-желтых перчатках сжимали трость, зеленая шляпа сдвинута далеко на затылок. Из-под шляпы виднелись очень гладкие черные волосы, которые спускались низко на шею.

– Привет. А я вот жду, – сказал он и вяло улыбнулся.

– Привет, Лу. Как ты сюда попал?

– Дверь, наверное, была не заперта. А может, у меня оказался подходящий ключ. Ты не против?

Обойдя стол, я сел во вращающееся кресло. Положил шляпу на стол, взял из пепельницы трубку и стал ее набивать.

– Ничего, раз это ты, – сказал я. – Просто я думал, что замок у меня получше.

Он улыбнулся полными красными губами. Очень красивый был парень. И спросил:

– Ты делами еще занимаешься?

– Занимаюсь – когда дела есть.

Я раскурил трубку, откинулся и стал смотреть на его гладкую оливковую кожу, на прямые темные брови. Он положил трость на стол и подвигал губами.

– У меня для тебя дельце. Пустяковое. Но на трамвай заработаешь. Я ждал.

– Сегодня вечером собираюсь маленько поиграть в Лас Олиндасе, – сообщил он, – у Каналеса. Думаю, повезет – и мне бы нужен парень с пистолетом.

Я вынул из верхнего ящика пачку сигарет и подвинул их через стол. Лу взял пачку и стал ее открывать.

Я спросил:

– Что за игра?

Он вытянул сигарету наполовину и уставился на нее. Что-то такое в его поведении мне не нравилось.

– Меня уже месяц как прикрыли. Никак не получалось зарабатывать, чтобы держать заведение в этом городе. После отмены сухого закона ребята из полиции стали меня прижимать. У них прямо кошмары начинаются, как представят, что им придется жить на зарплату.

– Здесь это стоит не больше, чем в другом месте. И платишь одной фирме.

Уже удобно, Лу Харджер вставил сигарету в зубы.

– Да, Фрэнку Дорру, – проворчал он, – этому жирному сукину сыну, кровопийце.

Я ничего не ответил. Давно уже вышел из того возраста, когда приятно обругать человека, с которым ничего не можешь сделать. Я смотрел, как Лу прикуривает от моей настольной зажигалки. Он продолжал, выпустив клуб дыма:

– Чистая смехота. Каналес купил новую рулетку – за взятку, прямо у людей шерифа. Я прилично знаком с Пиной, главным крупье у Каналеса. Эта рулетка – та самая, что они отобрали у меня. Она с фокусом, и я этот фокус знаю.

– А Каналес – нет... Очень на него похоже, – заметил я.

Лу не смотрел на меня.

– У него там полно народу собирается. Устроил маленький дансинг с мексиканским оркестром из пяти человек, чтобы клиенты отдыхали. Потанцуют – а потом обратно на стрижку, а иначе бы уходили злые.

– А что у тебя за фокус? – спросил я.

– Долго объяснять, но работает безотказно, – уклончиво ответил он, глядя на меня из-под длинных ресниц.

Я отвернулся от него и обвел взглядом комнату: рыжий ковер, пять зеленых ящиков для картотеки, над ними рекламный календарь, старая вешалка в углу, несколько стульев орехового дерева, тюлевые занавески на окнах. Края у занавесок грязные от вечных сквозняков. На стол падал предзакатный солнечный луч, и в нем плясала пыль.

– Значит, так, – сказал я. – Ты считаешь, что эта рулетка тебя будет слушаться, и собираешься выиграть столько, что Каналес разозлится. И я тебе нужен для защиты. По-моему, это бред.

– Совсем не бред, – возразил Лу. – Любая рулетка работает в определенном ритме. Если ты ее действительно хорошо знаешь...

Улыбнувшись, я пожал плечами.

– Ладно, в этом я все равно не разбираюсь. Рулетку не изучал. Мне сдается, что ты сам себе ставишь капкан, но я могу ошибаться. И вообще не.в том дело.

– А в чем? – нерешительно спросил Лу.

– Не слишком-то я люблю работу телохранителя, впрочем, может, это и не главное. Я, значит, должен считать, что игра будет честная. Допустим, я так не посчитаю, брошу тебя, а тебя заметут за решетку? Или, допустим, я поверю,"что все в полном порядке, а Каналес со мной не согласится и полезет в бутылку.

– Поэтому мне и нужен парень с пистолетом, – сказал Лу, не шевелясь,двигались одни губы. Не повышая голоса, я продолжал:

– Не думаю, что гожусь на такую работу, но меня вовсе не это беспокоит.

– Забудь обо всем, – сказал Лу. – Больно глядеть, как ты волнуешься.

Я улыбался, наблюдая, как он разглаживает стол руками в желтых перчатках – слишком нервничает, потом неторопливо ответил:

– Уж очень ты не похож на человека, который добывает деньги на расходы таким образом. И я совсем не гожусь, чтобы стоять у тебя в это время за спиной. Вот и все.

– Так. – Лу стряхнул пепел прямо на стол и, наклонившись, сдул его.

Потом заговорил, словно о чем-то Другом:

– Со мной поедет мисс Глен.

Красотка – высокая, рыжая. Раньше была манекенщицей. Такая в любом месте сгодится, уж она-то позаботится, чтобы Каналес не дышал мне в спину. Так что обойдемся. Просто решил тебе рассказать.

– Ты чертовски хорошо знаешь, – помолчав, начал я, – я только что с заседания большого жюри. Дал показание, что узнал Мэнни Тиннена. Он высунулся из машины и перерезал веревку на руках Арта Шэннона, которого они, начинив свинцом, выбросили на дорогу.

Лу слегка улыбнулся.

– Теперь крупным взяточникам – тем что заключают контракты и сидят в тени, – будет полегче. Говорят, Шэннон был честный малый, держал совет в узде... Сволочное дело.

Говорить об этом не хотелось. Я покачал головой и сказал:

– Каналес, слышал, кокаином балуется. И, может, ему рыжие не по вкусу.

Лу медленно встал и взял со стола трость. Выражение лица у него было сонное. Потом он пошел к двери, помахивая тростью.

– Ну, до встречи, – протянул он.

Я подождал, пока он взялся за ручку двери:

– Не обижайся, Лу. Если я тебе нужен, то заскочу в Лас Олиндас. Но денег не возьму, и, бога ради, не слишком обращай там на меня внимание.

Он осторожно облизал губы, не глядя мне в глаза.

– Спасибо, малыш. Буду чертовски осторожен. Тут он вышел, и его желтая перчатка исчезла за дверью.

Минут пять я сидел тихо, потом отложил трубку, посмотрел на часы и привстал, чтобы включить радио. Раздался последний бой часов, и диктор произнес:

– Начинаем выпуск вечерних новостей. Одним из важных событий сегодняшнего дня стало решение больше жюри, вынесенное против Мейнарда Тиннена. Тиннен хорошо известный в городе лоббист при муницилалите.

Обвинение, потрясшее его многочисленных друзей, почти целиком сформировано на основе показаний...

Телефон резко зазвонил, и спокойный женский гол сказал:

– Минутку, пожалуйста. С вами будет говорить мистер Фенвезер.

Он взял трубку сразу.

– Вынесли обвинение. Берегите свое здоровье.

Я ответил, что как раз слушаю про это по радио. Мы немного поговорили, а затем он сказал, что опаздывает самолет, и повесил трубку.

Откинувшись в кресле, я снова стал было слушать радио. Впрочем, ничего я не слышал, потому что мои мысли были далеко: какой же все-таки круглый идиот Лу Харджер – но с этим, увы, уже ничего не поделаешь...

Глава 2

Количество народу для вторника было вполне приличное, но никто не танцевал. Часов около десяти оркестрику из пяти человек надоело наяривать никому не нужную румбу. Ударник бросил палочки и потянулся за стаканом, остальные ребята закурили и сидели со скучающим видом. Я прислонился боком к стойке бара, который находился у той же стены, что эстрада, и стал вертеть в руках стаканчик текилы. Главные события разворачивались вокруг средней из трех рулеток, стоявших в ряд у дальней стены.

Бармен по другую сторону стойки тоже прислонился к ней неподалеку от меня.

– Ну, рыженькая дает, – сказал он.

– Горстями ставит, – отозвался я, не глядя на него. – Даже не считает.

Рыжая девушка была высокой. Я видел яркую медь ее волос среди зевак, обступивших рулетку. Рядом маячила прилизанная голова Лу Харджера. Играли, по-видимому, стоя.

– Не играете? – осведомился бармен.

– По вторникам – нет. Не повезло мне однажды во вторник.

– Да? Вы как любите – покрепче или разбавить эту штуку?

– Разбавляй не разбавляй, – сказал я. – Забирает почище динамита.

Он усмехнулся. Я отхлебнул текилы и сделал гримасу.

– Интересно, ее специально такой забористой придумали или случайно вышло?

– Вот уж не скажу, мистер.

– Какие здесь высшие ставки?

– И этого не скажу. Наверно, от настроения босса зависит.

Столы с рулетками располагались за низкой загородкой из позолоченного металла; игроки же толпились по эту сторону загородки. У среднего стола возникла какая-то суматоха. Несколько человек, игравшие за крайними столами, прихватили свои фишки и двинулись туда.

Потом послышался отчетливый и очень вежливый голос, с легким иностранным акцентом:

– Будьте любезны подождать, мадам. Мистер Каналес сию минуту подойдет.

Я двинулся туда и протиснулся к загородке. Возле меня стояли голова к голове два крупье. Один медленно водил лопаточкой взад-вперед по столу рядом с неподвижной рулеткой. Смотрели они на рыжую девушку.

На ней было черное вечернее платье с большим вырезом, открывавшим безукоризненные белые плечи. Назвать ее красивой – это было бы, пожалуй, чересчур, но хорошенькой – явно недостаточно. Она опиралась на край стола возле рулетки. Длинные ресницы вздрагивали. Перед ней лежала большая куча денег и фишек.

Рыжая раздраженно, должно быть, уже не в первый раз, требовала:

– Давай крути. Работай! Как брать – вы тут как тут, как платить – вас нет.

Один из крупье – высокий, смуглый, равнодушный – улыбнулся холодной, ровной улыбкой.

– Мы не можем принять вашу ставку, – сказал он спокойно и отчетливо.Может быть, мистер Каналес... – Он пожал плечами.

– Это же ваши деньги, ловчилы. Не хотите отыграться?

Тут я опять заметил Лу Харджера. Он облизал губы, глядя на груду денег горящими глазами, положил руку рыжей на плечо и попытался успокоить ее:

– Подожди Каналеса...

– К черту Каналеса! Я разогрелась и не намерена остывать.

Позади столов открылась дверь, и вошел хрупкий, очень бледный человек.

У него были прямые, тусклые черные волосы, матовая белая кожа, высокий выпуклый лоб, непроницаемые глаза. Тонкие усики прочерчивали две резкие линии почти перпендикулярно друг другу и опускались ниже уголков рта на целый дюйм. Они придавали лицу восточные черты.

Он проскользнул позади крупье, остановился у угла среднего стола, взглянул на рыжую девушку и потрогал кончики усов пальцами с лиловатыми ногтями.

Внезапно он улыбнулся, но через секунду уже казалось, будто он в жизни никогда не улыбался. Он заговорил негромко и насмешливо.

– Добрый вечер, мисс Гленн. Разрешите кого-нибудь послать с вами, когда поедете домой. Не хотелось бы, чтобы эти деньги попали в чужие карманы.

Рыжая девушка взглянула на него не слишком любезно.

– Я не ухожу – разве что вы меня вышвырнете.

– Не уходите? А что бы вы хотели еще?

– Сделать ставку – ты, черномазый!

В зале повисла мертвая тишина. Не то что шума толпы, шепота не было слышно. Лицо Харджера постепенно становилось цвета слоновой кости.

На лице Каналеса не отразилось ничего. Он поднял руку, медленным, аккуратным движением извлек из смокинга толстый бумажник и бросил его перед высоким крупье.

– Десять тысяч, – произнес он тихим шелестящим голосом. – Это мой предел.

Высокий крупье взял бумажник, раскрыл его, достал две пачки хрустящих банкнот, пробежал пальцами по краям, закрыл бумажник и подвинул его на край стола к Каналесу.

Каналес не пошевельнулся, чтобы его взять.

– Ставь на красное, – распорядилась рыжая.

Крупье перегнулся через стол, тщательно собрал ее деньги и фишки и передвинул их на красное. Затем взялся за колесо рулетки.

– Если нет возражений, – сказал Каналес, ни на кого не глядя, – играем только мы вдвоем.

Головы вокруг закивали, но никто не вымолвил ни звука. Крупье раскрутил колесо и легким движением левой руки отправил шарик по желобу. И сразу подчеркнуто демонстративно опустил руки на край стола.

Глаза рыжей девушки блеснули, губы раскрылись.

Шарик скатился по желобу, скользнул по скату колеса и затарахтел вдоль металлических зубчиков. Движение прекратилось внезапно, с сухим щелчком: шарик упал рядом с двойным зеро, на красный номер 27, колесо замерло.

Крупье взял лопатку, медленно передвинул через стол к ставке рыжей пачки Каналеса и отгреб всю груду от рулетки.

Каналес спрятал бумажник в нагрудный карман, повернулся и неторопливо вышел из комнаты.

Народ ринулся к бару, я тоже отошел от загородки.

Глава 3

Когда подошел Лу, я сидел за небольшим столиком в углу бара, снова потягивая текилу. Оркестрик играл вялое, унылое танго, и одна пара толклась на площадке, выделывая неловкие па.

На Лу было светлое пальто, под приподнятым воротником виднелся белый шелковый шарф. Лицо его выражало сдержанное ликование. На сей раз перчатки на нем были белые, свиной кожи; он бросил одну из них на стол и наклонился ко мне.

– Больше двадцати двух тысяч, – выдохнул он. – Ну и выигрыш!

– Очень приличные деньги, Лу. Какой марки у тебя машина?

– В игре все было нормально? Не заметил?

– В игре? – Я пожал плечами, вертя в руке стакан. – Говорил же тебе, что не разбираюсь в рулетке... А вот у бабенки твоей с воспитанием не все в порядке.

– Она никакая не бабенка. – В голосе Лу мелькнуло беспокойство, – О'кей. Молодец, дала возможность Каналесу показать себя во всем блеске. Так какая марка?

– "Бьюик", темно-зеленый, подфарники, знаешь, на таких выступах, – голос у него был все еще беспокойный.

– Поезжай по городу без особой спешки. Чтобы я успел пристроиться к параду.

Он махнул перчаткой и ушел. Рыжей девушки нигде не было видно. Я посмотрел на свои часы, а когда поднял глаза, у моего столика стоял Каналес при своих пижонских усах и смотрел на меня безжизненным взглядом.

– Вам у меня не нравится, – сказал он.

– Напротив.

– Вы приехали не для того, чтобы играть.

– А играть здесь всем обязательно? – сухо осведомился я.

На лице его мелькнула легкая улыбка. Он слегка наклонился ко мне:

– Я думаю, вы сыщик. И неглупый.

– Обыкновенная ищейка, – сказал я. – И не такой уж я умный. Вас форма моей головы смутила. Это у нас семейное.

Каналес положил пальцы на спинку стула, сжал их.

– Не приезжайте сюда больше никогда. – Он говорил очень мягко, почти сонно. – Я не люблю доносчиков.

Вынув изо рта сигарету, я посмотрел сначала на нее, а потом на него:

– Я только что слышал, как вас оскорбили. Вы вели себя прекрасно... Так что эти ваши слова не засчитываются.

На лице у него на мгновение появилось странное выражение. Потом он повернулся и скользнул прочь, слегка качнув плечами. На ходу он сильно выворачивал ноги и ставил их на всю ступню. Во всей его внешности проскальзывало что-то негритянское.

Я встал и вышел через большие двойные белые двери в тускло освещенный вестибюль, где получил пальто и шляпу. Надев их, через другие двойные двери я вышел на широкую веранду, навес над которой был украшен причудливым орнаментом. Стоял туман, и на ветвях монтерейских кипарисов перед домом висели капли. Покатый склон уходил далеко в темноту. Океан был скрыт туманом.

Моя машина стояла на улице, с другой стороны дома. Надвинув шляпу поглубже, я беззвучно двинулся по влажному мху, зашел за угол террасы и остановился как вкопанный.

Прямо передо мной вырос человек с револьвером – меня он не видел.

Отражавшийся от ствола тусклый свет, казалось, шел из тумана, был как бы частью его. Человек был внушительных размеров, он стоял неподвижно, чуть привстав на цыпочки.

Очень медленно подняв правую руку, я расстегнул две верхние пуговицы пальто, полез внутрь, достал пистолет тридцать восьмого калибра с шестидюймовым стволом и опустил его в наружный карман пальто.

Человек шевельнулся, поднес леаую руку к лицу. Затянулся прикрытой ладонью сигаретой. Вспыхнувший свет мельком осветил тяжелый подбородок, широкие темные ноздри и короткий агрессивный нос мужчины, привычного к драке.

Потом человек бросил сигарету, наступил на нее, и тут позади меня раздались звуки быстрых, легких шагов. Обернуться я не успел.

Что-то свистнуло в воздухе, и я вырубился.

Глава 4

Придя в себя, я ощутил холод, сырость и сильнейшую головную боль. За правым ухом нащупывалась мягкая шишка, которая не кровоточила. Должно быть, меня оглушили чем-то тупым.

Поднявшись на ноги, я увидел, что лежу в нескольких метрах от дороги, между двумя мокрыми от тумана деревьями. Сзади на ботинки налипла грязь.

Меня оттащили с тропинки, но не слишком далеко.

Я порылся в карманах. Все было на месте, кроме пистолета, который, конечно, исчез.

Побродив в тумане и немного успокоившись, я вышел к глухой стене дома, окруженного пальмами. У входа шипел и искрился старинный дуговой фонарь.

Здесь-то я и оставил свой «мармон» двадцать пятого года выпуска, которым все еще пользовался как средством передвижения.

Я влез в него, предварительно вытерев сиденье полотенцем, кое-как завел мотор и двинулся по пустой улице с заброшенной трамвайной колеей посередине.

Я выехал на главную магистраль Лас Олиндаса бульвар Де Казенс, названный, между прочим, именем человека, который много лет назад построил дом Каналеса; потом пошли какие-то домишки, закрытые, словно вымершие, магазины, бензоколонки, наконец, аптека, в этот час еще открытая.

Возле нее стоял автомобиль. Я припарковался сзади, выбрался из машины и подошел к приоткрытой двери. У стойки сидел человек без шляпы и беседовал с продавцом в синем халате. Я шагнул было, чтобы войти, но остановился и еще раз взглянул на машину у обочины.

Это был «бьюик», видимо, при дневном свете, зеленый. Впереди на тонких никелированных выступах торчали два янтарных яйцевидных подфарника. Стекло у водительского окна было опущено. Я сходил к своей машине за фонариком, вернулся и посветил на щиток с укрепленными на нем водительскими правами на имя Лу Н. Харджера. Я тут же выключил фонарик, Я вошел в аптеку. Сбоку была полка со спиртным, и человек в синем халате продал мне бутылку виски «Канадиан клаб», которую я тут же откупорил и поставил на стойку. Рядом стоял добрый десяток табуреток, но я уселся рядом с человеком без шляпы. Не поворачиваясь, он стал пристально рассматривать меня в зеркало.

Я заказал чашку черного кофе и добавил туда большую порцию виски.

Выпил, подождал, пока не согреюсь. Потом оглядел человека без шляпы.

Ему было лет двадцать восемь. Редкие волосы, здоровое и румяное лицо, вполне честные глаза, грязные руки. Серый вельветовый пиджак с металлическими пуговицами и брюки не в тон. Похоже было, что зарабатывал он не так уж много.

– Там на улице ваши колеса? – спросил я небрежно и негромко.

Он замер. Губы у него плотно сжались, отвести глаза от моих глаз в зеркале ему удалось с трудом.

– Брата, – ответил он после паузы.

– Выпить хотите? Ваш брат – мой старый приятель.

Он нерешительно кивнул, проглотил слюну, колеблясь, протянул руку к бутылке, но в конце концов взял ее и плеснул спиртное в свою чашку. Выпил он кофе залпом. Потом выудил смятую пачку сигарет, сунул сигарету в зубы дважды попытался зажечь спичку о ноготь большого пальца, но у него ничего не вышло.

Зажег он ее все-таки о стойку, закурил, затянулся и небрежно выпустил дым, не очень удачно изображая беззаботность.

Придвинувшись поближе, я спокойно заметил:

– Может, все еще и обойдется.

– Ara... А в чем дело-то?

Продавец сдвинулся в нашу сторону. Я заказал еще кофе. Взяв из рук продавца чашку, я уставился на него и сверлил взглядом, пока он не отошел к витрине и не повернулся к нам спиной. Я снова добавил виски в кофе и отпил глоток. Глядя в спину продавцу, небрежно сказал:

– У. хозяина этой машины нет братьев. Парень весь сжался, но ко мне повернулся.

– Думаете, краденая?

– Нет.

– Не думаете, что краденая?

– Нет. Мне просто нужно знать, в чем дело.

– Вы сыщик?

– Сыщик. Да вы не волнуйтесь, вам ничего не будет. Он глубоко затянулся и поболтал ложечкой в пустой чашке.

– Я из-за этого могу работу потерять, – медленно сказал он. – Но мне сотня долларов не помешает. Я таксист.

– Я догадался, – заметил я. Он удивленно взглянул на меня.

– Выпейте еще и выкладывайте – воры не ставят краденые машины на главной улице и потом не рассиживаются аптеках.

Продавец вернулся и замаячил возле нас, протирая тряпкой кофеварку.

Наступило тяжелое молчание. Продавец положил тряпку, снова ушел вглубь, за перегородку, и начал вызывающе насвистывать.

Парень налил еще виски и выпил, многозначительно кивнув мне.

– Ладно, слушайте. Я привез пассажира и должен был его подождать. Тут подъезжают в «бьюике» парень с девушкой, и парень предлагает мне сотню за то, что я отдам ему свою фуражку и позволю уехать в город на моем такси. Мне велено поболтаться здесь часок, потом отвезти его колымагу к отелю «Карийон» на бульваре Таун. Там меня будет ждать моя машина. Сотню он мне дал.

– Он как-нибудь это объяснил?

– Говорит, им в казино повезло. Боится, что по пути могут ограбить – за игрой, говорит, всегда следят жулики.

– Мне против этой истории возразить нечего, – заметил я, взяв у него из пачки сигарету и выпрямляя ее. – Можно посмотреть ваше удостоверение?

Он протянул документ. Звали его Том Снайд, работал он в компании «Зеленое такси». Я закупорил свою бутылку, сунул ее в боковой карман и бросил на стойку деньги.

Подошел продавец, отсчитал сдачу. От любопытства его так и трясло.

– Пошли, Том, – сказал я, чтобы он слышал. – Поедем за такси. По-моему, не стоит больше здесь ждать.

Мы вышли, и я поехал вслед за «бьюиком». Позади остались разбросанные огни Лас Олиндаса, потом пошли прибрежные городишки, где маленькие дома стояли на песке возле океана, а дома побольше – на склонах холмов. Кое-где мелькали освещенные окна. Шины свистели по мокрому бетону, и на поворотах мне подмигивали янтарные подфарники «бьюика».

В Уэст-Симарроне мы повернули от берега, проскочили через Канал-Сити и угодили прямо к повороту на Сан-Анджело. Чтобы добраться до отеля «Карийон» на бульваре Таун, нам понадобился почти час.

Это было большое, нескладное, крытое шифером здание с подземным гаражом и подсвечиваемым по вечерам фонтаном во дворике.

Напротив, на неосвещенной стороне улицы, стояло пустое такси. Я осмотрел машину – следов пуль не было. Том Снайд нашел внутри свою фуражку и радостно уселся за руль.

– Со мной все? Можно ехать? – От облегчения он говорил хриплым, не своим голосом.

Я сказал, что все в порядке, и дал ему свою визитную карточку. Когда он завернул за угол, было двенадцать минут второго. Я забрался в «бьюик», загнал его вниз по пандусу в гараж и оставил его на попечение цветного парнишки, который протирал машины так медленно, что казалось, будто смотришь рапидную киносъемку. После этого я поднялся в вестибюль.

Клерк, молодой аскетического вида парень, читал под лампочкой распределительного щита пухлый том апелляционных решений судов штата Калифорния. Он сказал, чтоЛу не было с одиннадцати. Он немного попререкался – время, мол, позднее, но я настоял, ссылаясь на важность своего визита, и он позвонил Лу в номер. Телефон не отвечал.

Я вышел и посидел немного у себя в машине – покурил, приложился к бутылке «Канадиан клаб». Потом опять пошел в «Карийон» и закрылся в телефонной будке. Набрал номер редакции «Телеграммы» и попросил в отделе городских новостей человека по имени Бэллин.

Он так и взвизгнул, когда я назвал себя.

– Все еще гуляешь по городу? Вот это сенсация! Я-то думал, дружки Мэнни Тиннена тебя уже давно убрали.

– Кончай болтать и слушай, – остановил его я. – Знаешь такого Лу Харджера? Он игрок, держал игорное заведение, которое месяц назад прикрыли.

Бэллин ответил, что не знаком с Лу лично, но слыхал про него.

– Кто из ваших коллег знает его хорошо?

– Есть у нас такой парень Джерри Кросс, – сказал он, подумав. – Считается специалистом по ночной жизни. Что ты хотел узнать?

– Куда Лу отправился праздновать свой выигрыш, – сказал я. Потом объяснил, в чем дело, но не слишком подробно. Как меня оглушили и историю с такси я опустил.

– У себя в гостинице он не объявлялся, – закончил я. – Мне бы надо узнать, что с ним.

– Ну, если ты его приятель...

– Его – но не его дружков, – резко заметил я. Бэллин заорал кому-то, чтобы тот взял параллельную трубку, и сказал мне тихонько:

– Выкладывай правду, малыш. Выкладывай.

– Ладно. Но я только для тебя, а не для твоего листка. Слушай. Возле заведения Каналеса меня оглушили и забрали пистолет. Лу и девушка поменялись машинами с таксистом и скрылись. Мне все это не слишком нравится. Лу был не настолько пьян, чтобы мотаться по городу с хорошими деньгами в кармане. Да и девица ему бы не позволила. Она, видно, из практичных.

– Попробую что-нибудь сделать, – сказал Бэллин. – Если что выйдет, я тебе звякну.

Напомнив ему на случай, если он забыл, что живу на Меррит-Плаза, я вышел и снова сел в машину. Поехал Домой, минут пятнадцать подержал на голове мокрое полотенце, потом переоделся в пижаму и стал пить горячий виски с лимоном, время от времени позванивая в «Карийон», в два тридцать позвонил Бэллин и сказал, что ничего Узнать не удалось. Лу нет ни в тюрьме, ни в больнице, он не показывался ни в одном из увеселительных мест, известных Джерри Кроссу.

В три часа я в последний раз позвонил в «Карийон». Потом выключил свет и лег спать.

К утру ничего не изменилось. Я попробовал было поискать рыжую девушку.

В телефонной книге было двадцать восемь Гленнов, из них три женщины. Одна не отвечала, две другие заверили меня, что они вовсе не рыжие, причем одна из них предложила мне приехать, чтобы в этом удостовериться.

Я побрился, принял душ, позавтракал, прошел три квартала вниз по склону к своей конторе.

В маленькой приемной сидела мисс Глени.

Глава 5

Я отпер дверь в кабинет, она вошла и уселась в кресло, где вчера сидел Лу. Открыв окна и заперев дверь, ведущую в приемную, я зажег спичку и поднес к сигарете, которую она уже держала в руке.

На ней была блузка, юбка в складку, сверху наброшено просторное пальто.

Прятавшая волосы тесная шляпка настолько не соответствовала нынешней моде, что наводила на мысль о неважных делах владелицы. Без грима она выглядела лет на тридцать, и на лице ее лежала печать глубочайшей усталости. А рука с сигаретой показалась мне какой-то напряженной. Я сел и стал ждать, что расскажет мне мисс Гленн.

Она уставилась в стену над моей головой и молчала. Немного подождав, я набил и раскурил трубку, потом вышел в приемную и захватил пару писем; вернувшись, проглядел их, одно дважды перечитал. Словом, вел себя, будто был один в кабинете. Все это время я на нее не смотрел и не заговаривал с ней, но держал в поле зрения. Похоже было, что она собиралась с духом.

Наконец она открыла большую черную лаковую сумку, достала толстый конверт и зажала его между ладоней.

– Лу сказал: если я попаду в передрягу, надо идти к вам. Ну вот, я влипла дальше некуда.

– Лу мой хороший приятель, – сказал я, глядя на конверт, – и для него я готов на все, конечно, в пределах разумного. Иногда и за пределами – как вчера вечером. Но это не значит, что мы с Лу всегда играем в одни и те же игры.

Она положила сигарету в стеклянную пепельницу и 430 оставила ее там дымиться. Глаза у нес внезапно вспыхнули и сразу погасли.

– Лу мертв. – Голос у нее был безжизненный. Я потянулся карандашом к сигарете и примял тлеющий конец.

– Двое ребят Каналеса, – продолжала она, – прикончили его у меня в квартире – из маленького револьвера вроде моего. Когда я стала потом искать свой, он исчез. Я провела ночь возле трупа... так уж пришлось.

Сломалась она совершенно неожиданно. Глаза у нее закатились, голова упала и ударилась о стол. Конверт из рук она не выпустила.

Рывком открыв ящик стола, я достал бутылку и стакан, налил хорошую порцию, обошел вокруг и приподнял голову девушки. Край стакана я с силой прижал к ее губам. Она невольно глотнула, и в ее глазах появилась жизнь.

Я поставил стакан перед ней и сел на место. И тут я увидел, что конверт приоткрылся, в нем были деньги, пачки денег.

Она заговорила каким-то сонным голосом:

– Кассир отсчитал нам крупные купюры, но все равно получилась здоровая пачка. Здесь роено двадцать две тысячи. Несколько сотен я оставила себе. Лу беспокоился, все говорил, что Каналесу ничего не стоит нас догнать. Хоть вы бы и ехали сзади, все равно ничем не смогли бы помочь.

– Каналес проиграл эти деньги у всех на глазах. Для него это хорошая реклама, хоть и неприятная. Она продолжала, словно ничего не слышала.

– Проезжая через город, мы увидели такси с водителем, и тут Лу осенило.

Он предложил парню сотню, чтобы тот дал нам свою машину доехать до Сан-Анджело, а «бьюик» попозже пригнал к отелю. Парень согласился, ыы отъехали на другую улицу и обменялись машинами. Было неудобно, что мы вас бросаем, но Лу сказал: ничего, вы поймете. Лу к себе в гостиницу не поехал.

Мы пересели в другое такси и поехали ко мне. Я живу в доме «Хобарт Армз» на улице Саут-Минтер. Дежурного там в подъезде нет. Мы поднялись ко мне, зажгли свет, и тут из-за перегородки между гостиной и столовой вышли двое парней в масках. Один был маленький, худой, а второй – здоровый, подбородок у него торчал из-под маски, как поднос. Этот здоровый выстрелил всего раз. Лу упал на пол и больше не двигался.

Лицо у нее было напряженное, лишенное всякого выражения, белое как штукатурка.

– Может, мне лучше еще выпить? Я налил, мы выпили. Она продолжала:

– Они нас обыскали, но денег при нас не было. По пути мы оставили конверт на почте. Они прочесали всю квартиру, хотя и понимали, что мы никак не могли успеть припрятать деньги. Большой сбил меня с ног кулаком, а когда я пришла в себя, их уже не было, только Лу лежал мертвый.

Она показала отметину у себя на подбородке, по правде говоря, не очень заметную. Я заговорил:

– Выходит, они вас обогнали. Будь они поумнее, перехватили бы вас по дороге. И откуда они знали, куда вы поедете?

– Я уже думала об этом ночью, – сказала мисс Гленн. – Каналес знает, где я живу. Однажды провожал меня домой и напрашивался в гости.

– Ну да, – сказал я, – но почему они поехали к вам и как попали в квартиру?

– Это нетрудно. Под окнами широкий карниз, по нему можно пролезть к пожарной лестнице. Наверное, другие ребята дежурили возле гостиницы Лу. Это мы предвидели, но не учли, что они знают и про мою квартиру.

– Рассказывайте дальше.

– Адрес на конверте мы оставили мой, – продолжала мисс Гленн. – Лу был мировой парень, но женщине приходится думать о себе. Пришлось провести ночь возле мертвого Лу – я ждала, когда придет почта. Потом поехала сюда.

Я встал и выглянул в окно. В окне напротив толстая девица барабанила по клавишам пишущей машинки, треск которой доносился сюда. Я снова сел и стал изучать свой большой палец.

– Револьвер они бросили? – спросил я.

– Не знаю. Может быть, он остался там. Я не стала смотреть.

– Слишком уж легко вы отделались. Может, это был вовсе не Каналес. Лу с вами часто откровенничал?

Она молча покачала головой. Теперь глаза у нее стали серо-голубыми и задумчивыми, отсутствующее выражение исчезло.

– Ладно, и что, по-вашему, я должен предпринять? Она слегка прищурилась, потом медленно подвинула толстый конверт через стол.

– Я не маленькая и понимаю, что попала в переделку. Но сдаваться не хочу. Половина этих денег моя, и я хочу аккуратно смыться вместе с ними.

Ровно с половиной. Если бы я ночью позвонила в полицию, может, и нашелся бы способ выпутаться... Если будете играть на моей стороне, половина денег ваша – Лу был бы не против, чтобы его доля досталась вам.

– Для частного сыщика это большие деньги, мисс Гленн, – я устало улыбнулся. – Зря, конечно, вы не позвонили в полицию. Можно было придумать, что сказать... Съезжу-ка я, пожалуй, к вам и погляжу.

Она быстро подалась вперед и спросила:

– А деньги можно вам оставить? Не побоитесь?

– Конечно, можно. Сейчас сбегаю вниз, положу их в сейф. Один из ключей будет у вас, а о дележке поговорим после. Хорошо бы, чтобы Каналес узнал, что ему надо со мной повидаться, а вам лучше пересидеть в одной маленькой гостинице, где у меня есть друг, пока я не разнюхаю, как и что.

Она кивнула. Я надел шляпу и спрятал конверт за брючный ремень. Сказав ей на всякий случай, что в верхнем левом ящике стола лежит револьвер, я ушел.

Вернувшись, я застал ее в той же позе. Но, оказывается, она уже позвонила в заведение Каналеса и попросила передать ему что нужно.

Довольно извилистой дорогой мы отправились в гостиницу «Лотарингия», что на углу Брэнт-стрит и авеню Эс. Насколько я мог судить, за нами не следили.

Джиму Долану, дневному дежурному «Лотарингии», я пожал руку, припрятав в ладони сложенную двадцатку. Он сунул руку в карман и заверил, что с удовольствием последит, чтобы мисс Томпсон никто не беспокоил. Я ушел.

Дневные газеты о Лу Харджере из «Хобарт Армз» ничего же сообщали.

Глава 6

«Хобарт Армз» оказался обычным многоквартирным домом в квартале, застроенном такими же шестиэтажными Домами с темно-желтыми фасадами. Обе стороны улицы были сплошь заставлены припаркованными машинами. Я медленно ехал мимо них и осматривался. Не было заметно ни малейших признаков какого-либо серьезного происшествия. Было тихо и солнечно.

Я свернул в проулок. По обе стороны тянулся высокий дощатый забор, за которым располагались ветхие гаражи. Я остановился у одного из них с надписью «сдается» и между двух мусорных баков прошел в бетонированный двор «Хобарт Армз». Какой-то человек укладывал в багажник машины клюшки для гольфа. В вестибюле филиппинец таскал по ковру пылесос, а смуглая еврейка у коммутатора что-то деловито записывала.

Поднявшись на лифте, я прокрался по коридору к последней двери на левой стороне. Постучал, подождал ответа, снова постучал и отпер дверь ключом мисс Гленн.

Трупа на полу не было.

Я посмотрелся в зеркало над кроватью, подошел к окну и выглянул наружу.

Под окном шел карниз, ведущий к пожарной лестнице. По нему вполне мог бы пройти и слепой, однако никаких следов на покрывавшей карниз пыли я не обнаружил.

На кухне и в маленькой столовой тоже не было ничего подозрительного. В углу спальни, вокруг мусорной корзины валялось много хлама, в сломанной гребенке на туалете торчало несколько рыжих волосков, в стенных шкафах я нашел несколько бутылок из-под джина – вот и все. Я вернулся в гостиную, заглянул за кровать, постоял в раздумье и покинул квартиру.

Филипинец в вестибюле продвинулся со своим пылесосом метра на три. Я облокотился на стойку возле коммутатора.

– Мисс Гленн?

– Пятьсот двадцать четвертая, – ответила смуглая еврейка – и сделала пометку на квитанции из прачечной.

– Ее нет дома. Давно она ушла? Она взглянула на меня.

– Я не заметила. Что у вас – счет?

Объяснив, что я просто приятель, и поблагодарив ее, я вышел. Выходит, в квартире мисс Гленн никаких волнующих событий не произошло. Я вернулся к машине. Я и раньше не верил рассказу рыжей мисс Гленн.

Я пересек Кордова-стрит, проехал квартал и остановился у неприметной аптеки, которая словно дремала за двумя огромными деревьями и пыльной, захламленной витриной. В углу аптеки стояла телефонная будка. Ко мне зашаркал задумчивый старик аптекарь, но увидев, что мне нужен только телефон, сдвинул очки в стальной оправе на кончик носа и снова уселся с газетой.

Опустив пять центов, я набрал номер. Женский голос ответил:

«Телеграмма» слушает". Я попросил Бэллина.

Узнав меня, Бэллин откашлялся и отчетливо произнес, явно стараясь говорить в самую трубку:

– У меня есть для тебя новости, но плохие. Чертовски сожалею. Твой друг Харджер в морге. Нам сообщили десять минут назад.

Я прислонился к стене будки.

– Что еще сообщили?

– Патрульные полицейские подобрали его в Уэст-Симарроне, в каком-то дворе. Пристрелен, прямо в сердце... Это случилось ночью, но опознали его почему-то только что.

– В Уэст-Симарроне? – переспросил я. Что ж, ясно. Я к тебе заеду.

Поблагодарив Бэллина, я повесил трубку и постоял, глядя сквозь стекло на пожилого седого человека, который вошел в аптеку и копался в журналах на полке.

Потом я опустил еще монету и, набрав «Лотарингию», попросил дежурного клерка.

– Пусть твоя девочка соединит меня с рыженькой, Джим.

В ожидании я вынул сигарету, прикурил, выпустил дым. Дым распластался по стеклу кабины и повис в неподвижном воздухе. Потом в трубке щелкнуло, раздался голос телефонистки:

– Извините, абонент не отвечает.

– Тогда дайте мне Джима, – попросил я. Когда он подошел, я сказал:

– У тебя не найдется времени сбегать наверх и узнать, почему она не подходит?

Может, просто побаивается.

– Ради бога. Сейчас сбегаю со своим ключом.

Я весь обливался потом. Положил трубку на полочку и распахнул дверь.

Седой человек быстро взглянул на меня поверх своих журналов, потом нахмурился и посмотрел на часы. Из будки струился дым. Через минуту я прикрыл ногой дверь и снова взял трубку.

Издалека донесся голос Джима:

– Ее нет. Может, пошла прогуляться.

– Так-так... Или ее повезли прокатиться.

Я повесил трубку и выбрался из будки. Седой швырнул журнал на полку с такой силой, что тот упал на пол. Когда я проходил мимо, незнакомец нагнулся за ним. А когда выпрямился, то оказался вплотную позади меня и сказал спокойным твердым голосом:

– Тихо. Руки не поднимать. Иди к своей машине. Уголком глаза я видел, как близоруко щурится на нас старик. Впрочем, если бы даже у него было хорошее зрение, он все равно ничего бы не заметил. Что-то ткнулось мне в спину. «Наверняка уж не палец», – подумал я. Мы мирно вышли из аптеки.

За моим «мармоном» стояла длинная серая машина. Задняя дверца была открыта, и возле нее, поставив ногу на подножку, стоял человек с квадратным лицом и кривым ртом. Правая его рука оставалась внутри машины. Седой приказал:

– Садись в свою машину и поезжай на запад до первого поворота. Потом – направо. Держи скорость сорок миль, не больше.

Узкая улочка была тихой и солнечной, шепталась листва на перечных деревьях. Вблизи, на Кордове, шумел поток машин. Пожав плечами, я открыл свою машину и уселся за руль. Седой плюхнулся рядом, не отрывая глаз от моих рук и держа наготове короткоствольный пистолет.

– Ключи доставай осторожно, приятель. Я был осторожен. Когда я включил зажигание, позади хлопнула дверца чужой машины, раздались быстрые шаги, и кто-то влез на заднее сиденье «мармона». Я воткнул передачу и выехал за угол. В зеркальце я видел, как повернула и серая машина. Потом она чуть приотстала.

Я поехал на запад по улице, параллельной Кордова-стрит. Когда мы проехали полтора квартала, сзади протянулась рука и вытащила у меня из кармана пистолет. Седой опустил свою короткоствольную пушку на бедро и свободной левой рукой тщательно ощупал мои карманы. Удовлетворенный, он откинулся на спинку сиденья.

– А теперь выезжай на главную магистраль и поддай газу, – велел он.Только если попадется патрульная машина, не пытайся ее прижать. А попробуешь – увидишь, что будет.

Сделав два поворота, я прибавил скорость до шестидесяти. Мы проехали жилые районы и очутились на шоссе. Тут серая машина сбросила скорость, развернулась и умчалась в сторону города.

– Зачем вы меня зацапали? – спросил я.

Седой засмеялся и потер широкий красный подбородок.

– Дело есть. С тобой главный хочет говорить.

– Каналес?

– При чем тут Каналес? Я сказал – главный.

Несколько минут я молча следил за дорогой. Потом спросил:

– Почему вы это не провернули там в квартире или в переулке?

– Хотели проверить, не прикрыт ли ты.

– Кто такой главный?

– Приедешь – узнаешь. Еще что?

– Курить можно?

Он придержал руль, пока я закуривал. Человек на заднем сиденье не произнес за все время ни слова. Вскоре седой велел мне остановиться и поменяться с ним местами.

– Была у меня такая повозка лет шесть назад, когда я был бедный,весело сообщил он, устраиваясь за рулем.

Хорошего ответа я придумать не смог, поэтому затянулся сигаретой и стал размышлять. Если Лу убили в Уэст-Симарроне, почему убийцы не взяли денег? А если его действительно прикончили в квартире мисс Гленн, зачем было трудиться и отвозить его обратно в Уэст-Симаррон?

Минут через двадцать начались горы. Мы взобрались на крутой перевал, спустились по длинной ленте белого бетона, переехали через мост. Потом шоссе опять пошло в гору. Наконец мы свернули на гравиевую дорогу, котораязаворачивала за дубовую рощу. По сторонам, словно маленькие фонтанчики, подымались и полоскались на ветру пучки степной травы. Колеса хрустели по гравию, на обочинах нас заносило.

Мы подъехали к дому на каменных бетонированных опорах. В тридцати метрах за ним, на гребне холма, медленно вращалась ветряная мельница электрогенератора. Синяя горная сойка метнулась через дорогу, взмыла вверх, сделала резкий вираж и исчезла с глаз, словно падающий камень.

Седой остановил машину у широкого крыльца, рядом с бежевым «линкольном», выключил зажигание и вытянул ручной тормоз. Вынул ключи, аккуратно вложил их в кожаный футляр и сунул в карман.

Человек, который сидел сзади, вышел из машины и придержал переднюю дверцу. В руке у него был револьвер. Я выбрался из машины, Седой тоже. Мы вошли в дом.

Стены большой комнаты были облицованы прекрасно отполированной сосной.

Мы прошли по индейским коврикам, и Седой осторожно постучал в дверь.

– Кто там? – послышался приглушенный голос. Седой приблизил лицо к двери и сказал:

– Это Бизли... и тот парень, с которым вы хотели говорить.

Нам велели войти. Бизли открыл дверь, втолкнул меня внутрь и захлопнул ее за мной.

Точно такая же комната – большая, отделанная сосной, с индейскими ковриками на полу. В камине потрескивал огонь.

За плоским письменным столом сидел Фрэнк Дорр, всем известный политический босс.

Он был из тех, кому нравится, чтобы перед ним стоял стол, в который можно так уютно упереться толстым животом. У него было толстое, с нечистой кожей лицо, жидкая седая челка, из которой выбивались торчащие прядки, острые глазки, маленькие аккуратные руки.

Он был облачен в серый, не слишком опрятный костюм, перед ним на столе развалилась большая черная персидская кошка. Маленькой ручкой он почесывал ей за ухом, и та прижималась к руке, свесив хвост через край стола.

– Садитесь, – сказал он, не отрывая глаз от кошки. Я сел в очень низкое кожаное кресло. Дорр сказал:

– Как вам здесь нравится? Славно, правда? Это Тоби, моя подружка.

Единственная. Верно, Тоби?

– Мне здесь нравится, но не нравится, как я сюда попал.

Дорр приподнял голову и взглянул на меня, полуоткрыв рот. Зубы у него были прекрасные, только уж больно хороши, чтобы быть настоящими.

– Я человек занятой, братец. Так было проще и быстрее. Выпьете что-нибудь?

– Конечно, выпью.

Он нежно сжал ладонями голову кошки, потом оттолкнул ее и положил руки на подлокотники кресла. Он сдавил их так, что лицо у него слегка покраснело, и с усилием поднялся на ноги. Вперевалку Дорр подошел к встроенному бару и извлек приземистый графин и два стакана с золотыми прожилками.

– Льда сегодня нет, – объявил он, возвращаясь к столу. – Придется пить так.

Он налил, жестом пригласил меня взять стакан, взял свой и сел. Сел со стаканом и я. Дорр зажег длинную коричневую сигару, подвинул сигарную коробку на пару дюймов в мою сторону, откинулся и уставился на меня в полном блаженстве.

– Вы тот самый парень, который показал против Мэнни Тиннена, – сказал он. – Это не дело. Я пригубил виски. Он был достаточно хорош, чтобы пить маленькими глотками.

– Жизнь иногда сложная штука, – продолжал Дорр тем же ровным, расслабленным голосом. – Политика – занятие интересное, но сильно действует на нервы. Вы же меня знаете. Я человек крутой и добиваюсь, чего мне нужно.

Теперь у меня не так уж много желаний, но если я чего-нибудь хочу, то всерьез. И не слишком при этом миндальничаю.

– Репутация у вас известная, – вежливо согласился я.

Глаза Дорра блеснули. Он огляделся в поисках кошки, притянул ее к себе за хвост, перевалил на бок и стал гладить ей живот. Кошке это как будто нравилось.

Дорр посмотрел на меня и довольно мягко сказал:

– Вы прикончили Лу Харджера.

– Почему вы так решили? – спросил я без особых эмоций.

– Вы прикончили Лу Харджера. Может, он этого заслуживал – но сделали это вы. У него дырка в сердце тридцать восьмого калибра. А у вас того же калибра пушка, и стреляете вы, как известно, без промаха. Вчера вечером вы были с Харджером в Лас Олиндасе и видели, как он выиграл кучу денег.

Предполагалось, что вы будете его охранять, но вам пришла мысль получше. Вы догнали его и эту девушку в Уэст-Симарроне, влепили в Харджера пулю и забрали деньги.

Я допил виски, встал и налил себе еще.

– С девушкой вы договорились, – продолжал Дорр. – Но что-то у вас не сладилось, и она решила вас перехитрить. Впрочем, это не так важно, потому что полиция нашла около Харджера ваш пистолет. А деньги у вас.

– И уже подписан ордер на арест?

– Нет, я пока не велел... И пистолет ваш еще не приобщили к делу... Вы же знаете – у меня много друзей.

– Возле заведения Каналеса меня оглушили, – начал я медленно. – Так мне и надо. Забрали пушку. Я не догнал Харджера и больше вообще его не видел.

Сегодня утром Девушка явилась ко мне с деньгами в конверте и рассказала, что Харджера застрелили у нее на квартире. Деньги она оставила мне на хранение.

Я не совсем поверил в ее рассказ, но то, что она принесла деньги, о многом говорит. И Харджер был мне другом. Я начал расследование.

– Лучше бы вы предоставили это дело полиции, – заметил Дорр с усмешкой.

– Не исключено, что с девушкой повели нечестную игру. Кроме того, у меня появился шанс немного заработать вполне законным путем. Такое случалось даже в Сан-Анджело.

Дорр ткнул пальцем в морду кошке. Она меланхолично куснула палец, отодвинулась на край стола и стала вылизывать заднюю лапу.

– Двадцать два куска, и девица отдает их вам на хранение, – сказал Дорр. – Очень на баб похоже... Деньжата у вас, – продолжал Дорр. – Харджера убили из вашего пистолета. Девушка пропала, но я могу ее разыскать – по-моему, если понадобится, из нее выйдет неплохой свидетель.

– Игра в Лас Олиндасе была нечестная? – спросил я. Дорр допил виски и снова сунул в рот сигару.

– Конечно, – небрежно сказал он. – Тут был замешан крупье, Пина его зовут. К рулетке был подведен провод, чтобы можно было останавливать ее на двойном зеро. Старый трюк. Медная кнопка на полу, медная кнопка на подошве у Пины, провода идут по ноге, в кармане брюк батареи. Старый трюк.

– Каналес вел себя так, словно не знал об этом, – заметил я.

– Он знал, что рулетка с фокусом. Но не знал, что его главный крупье играет за другую команду, – хихикнул Дорр.

– Не хотел бы я быть на месте Пины, – вставил я. Дорр небрежно помахал сигарой.

– О нем уже позаботились... Игра была спокойная и осторожная. Ставки не слишком большие, да Харджер с девчонкой и не выигрывали все время. Просто не могли. Даже с проводами такое не выходит!

– Вы чертовски много об этом знаете, – сказал я, пожав плечами и поворачиваясь в кресле. – Неужели все это только затем, чтобы меня прижать?

– Да нет! – ухмыльнулся он. – Кое-что вышло само собой, так часто бывает. – Он снова помахал сигарой, и бледно-серый завиток дыма проплыл мимо его хитрых маленьких глазок. Из комнаты рядом доносились приглушенные голоса. – У меня есть связи, и этих людей надо ублажать, даже если мне не всегда по вкусу их шалости, – добавил он искренне.

– Людей вроде Мэнни Тиннена? – спросил я. – Хорошо, мистер Дорр. Что же вы от меня хотите? Чтобы я покончил с собой?

Он засмеялся – толстые плечи затряслись – и протянул в мою сторону маленькую ладонь.

– Этого у меня и в мыслях не было, – сказал он, став серьезным, – такие дела по-другому делаются. Убийство Шэннона так всех взбудоражило, что эта сволочь, прокурор, не прочь и без вашей помощи осудить Тиннена... А слух, что вас пристукнули, чтобы заткнуть рот, ему будет только на руку.

Я встал с кресла, подошел и наклонился к Дорру, опершись о стол.

– Без шуточек! – сказал он резко, срывающимся голосом. Рука его скользнула к ящику стола и приоткрыла его.

Глядя на его руку, я улыбнулся, и он снял ее с ящика, в котором виднелся револьвер.

– Но ведь я уже дал показания присяжным. – Все делают ошибки, – Дорр откинулся в кресле и улыбнулся. – Даже сообразительные частные сыщики. Вы могли бы передумать и сообщить об этом письменно.

– Нет, – возразил я. – Тогда меня обвинят в даче ложных показаний, из этого мне не выпутаться. Пусть лучше обвинят в убийстве, глядишь, еще выпутаюсь. Особенно если это будет нужно Фенвезеру. Он не захочет замарать меня как свидетеля: дело Тиннена для него слишком важное.

– Что ж, попробуйте выпутаться, братец, – ответил Дорр ровным голосом.Но после этого на вас будет столько грязи, что никакой суд не вынесет Мэнни приговор, основываясь на ваших показаниях.

– А как насчет двадцати двух тысяч? – Я медленно протянул руку и почесал кошку за ухом.

– Они могли бы остаться у вас, если вы захотите сыграть как надо. В конце концов, это не мои деньги, а если Мэнни оправдают, я мог бы добавить немножко и из своих.

– А кто же убил Лу Харджера, Дорр? – спросил я, не глядя на него и продолжая заниматься кошкой. Она замурлыкала, когда я осторожно взял ее на руки.

Он покачал головой.

– Славная у вас кошка, – взглянул я на него с улыбкой.

Дорр облизал губы.

– По-моему, вы этой негодяйке понравились, – усмехнулся он. Эта мысль, видимо, доставила ему удовольствие.

Я кивнул – и швырнул кошку ему в лицо.

Он взвизгнул, но взмахнул руками, чтобы ее поймать. Кошка вывернулась в воздухе и, падая, располосовала когтями Дорру щеку, словно кожуру банана. Он заверещал как резаный.

В комнату ворвались Бизли и человек с квадратным лицом, но я успел выхватить из ящика револьвер и приставить его к затылку Дорра.

Секунду длилась немая сцена. Потом кошка метнулась на пол и забилась под стол. Бизли вскинул свой короткоствольный пистолет, но, казалось, не знал, что делать дальше.

Еще сильнее прижав револьвер к затылку Дорра, я сказал:

– Фрэнки достанется первому, ребята... Я не шучу.

– Осторожней, – промычал Дорр, обращаясь к своим бандитам. Он достал платок из нагрудного кармана и приложил его к разодранной щеке. Человек с перекошенным ртом стал красться вдоль стены.

– Я не блефую! Стоять на месте, гады! – выкрикнул я.

Криворотый остановился.

Дорр слегка повернул голову и попытался через плечо заговорить со мной.

Я видел только часть его лица и не мог различить выражения, но испуганным он не казался.

– Так вы ничего не добьетесь, – сказал он. – Мне вас прикончить было легче легкого – стоило только захотеть. А теперь что? Если вы кого-нибудь застрелите, то попадете в еще худшую передрягу. По-моему, вы окончательно влипли.

Я немножко подумал. Бизли глядел на меня довольно безразлично, словно все это было для него обычным делом. Я прислушался – за дверьми было как будто тихо.

Дорр чуть отодвинулся от ствола и промычал:

– Ну?

– Я ухожу, – сказал я им. – У меня пушка, и похоже, я сумею кого-нибудь прихлопнуть, если понадобится. Мне не очень-то этого хочется. Если вы, Дорр, прикажете Бизли бросить мне ключи от машины, а этому – вернуть мой пистолет, я постараюсь забыть о случившемся.

– А потом что? – Дорр лениво пожал плечами.

– Поразмыслите на досуге насчет вашего же предложения, – сказал я. – Если обеспечите мне хорошее прикрытие, я, может, еще и сыграю на вашей стороне...

Коль у вас такая сила, несколько часов ничего не изменят.

– Это мысль, – сказал Дорр и хмыкнул. Потом добавил, обращаясь к Бизли:

– Убери свою пушку и отдай ему ключи. И его пистолет – тот, что у него забрали сегодня.

Со вздохом Бизли осторожно сунул руку в карман брюк и через всю комнату бросил футляр с ключами на угол стола. Криворотый порылся у себя в боковом кармане, достал мой пистолет, бросил его на пол и отшвырнул от себя ногой.

Выйдя из-за спины у Дорра, я взял ключи, поднял пистолет и боком двинулся к двери. Дорр следил за мной пустыми глазами. Бизли поворачивался вслед за мной и отступил от двери, когда я подошел ближе. Второй с трудом сохранял хладнокровие.

Дорр задумчиво произнес:

– Вы как мячик на резинке: чем дальше его оттянуть, тем быстрее он вернется обратно.

– А если резинка слегка подгнила? – ответил я и, повернув ключ в двери, напрягся в ожидании выстрела. Выстрела не последовало. Моя игра была фальшивой, как позолота на обручальных кольцах, которые покупают на один выходной день. Блеф сработал, потому что Дорр допустил это. Вот и все.

Я вышел из дома, завел «мармон» и развернулся. Меня заносило на поворотах. С трудом выкручивая руль, я погнал вниз по склону и выехал на шоссе. Погони как будто не было.

Когда я добрался до бетонного моста, было уже около двух. Какое-то время я ехал, придерживая руль одной рукой и вытирая пот с затылка.

Глава 7

К моргу от главного вестибюля вел длинный, светлый коридор, в конце которого в облицованной мрамором стене были две двери. Я вошел в одну из них и попал в небольшой уютный кабинет.

Человек с голубыми глазами и рыжими волосами, разделенными пробором точно посередине, перебирал за столом какие-то бланки. Он поднял голову, оглядел меня и внезапно улыбнулся.

– Привет, Лэндон... Помните дело Шелби? ? обратил ся я к нему.

Ярко-голубые глаза блеснули. Он встал и обошел вокруг стола, протягивая руку.

– Конечно. Чем могу?.. – Внезапно он запнулся и щелкнул пальцами. – Черт!

Вы тот парень, который нашел тогда пистолет.

– Я вот зачем пришел, – сказал я, выбрасывая окурок в коридор через открытую дверь. – У вас тут парень по имени Луис Харджер... Его подобрали в Уэст-Симарроне то ли ночью, то ли сегодня утром. Можно посмотреть?

– Кто же вам мешает? – ответил Лэндон.

Через кабинет он провел меня в соседнее помещение – белая краска, белая плитка, стекло, яркий свет. Вдоль стены стоят в два этажа большие металлические ящики со стеклянными окошечками, за которыми видны были укутанные в белое длинные свертки, а позади – заиндевевшие трубы.

Посреди комнаты на столе лежало тело, покрытое простыней. Лэндон небрежно откинул простыню с безмятежного желтоватого лица. Длинные черные волосы разметались по подушке, полуоткрытые глаза равнодушно смотрели в потолок.

Подойдя поближе, я взглянул на лицо покойного. Лэндон стянул простыню пониже и постучал костяшками пальцев по груди: звук был глухой, словно стучали по доске. Слева на груди было отверстие.

– Чистая работа, – сказал Лэндон. Я отвернулся и достал сигарету.

– Кто его опознал?

– По вещам в карманах, – ответил Лэндон. – Конечно, сейчас проверяем отпечатки пальцев. Ваш знакомый?

– Да.

Мы вернулись в кабинет, и Лэядон снова уселся за стол. Он порылся в бумагах, отобрал одну из них и стал читать. Потом сказал:

– Его обнаружила патрульная машина в двенадцать тридцать пять ночи на обочине старой дороги в Уэст-Симарроне, в четверти мили от развилки. Там мало кто ездит, но патруль время от времени наведывается, ловит парочки, которые занимаются любовью в машинах.

– Можете сказать, как давно он умер? – спросил я.

– Не слишком давно. Когда его нашли, он был еще теплый, а ночи сейчас прохладные.

Я взял в рот незажженную сигарету.

– Держу пари – вы извлекли из него длинную пулю тридцать восьмого калибра, – сказал я.

А вы откуда знаете? – спросил Лэндон живо.

Не трудно догадаться. По отверстию.

Я поблагодарил Лэндона, вышел в коридор и закурил. Потом вернулся к лифтам, поднялся на седьмой этаж и прошел по точно такому же, как внизу, коридору к тесным, убого обставленным кабинетам, где работали следователи Фенвезера. Я открыл одну из дверей и вошел.

За письменным столом у стены сидел грузный Берни Олз, старший следователь. Тот самый, к которому велел идти Фенвезер, если я попаду в передрягу. Это был блондин среднего роста, с кошачьими повадками. Брови у него были седые, раздвоенный подбородок сильно выдавался вперед. У другой стены стоял еще один стол, пара жестких стульев, медная плевательница на резиновом коврике. Больше в комнате ничего не было.

Олз небрежно кивнул мне, вылез из-за стола и запер дверь на задвижку.

Потом достал из ящика плоскую жестянку с тонкими сигарами, закурил, подтолкнул жестянку по столу ко мне и уставился на меня исподлобья. Я уселся и стал покачиваться на задних ножках стула.

– Ну? – промычал Олз.

– Это Лу Харджер, – сказал я. – Я все думал, может, не он.

– Какого черта вы так думали. И я мог бы вам сказать, что это Харджер.

Кто-то подергал ручку двери, потом постучал. Олз не обратил на это внимания. От двери отошли.

Я медленно произнес:

– Его убили между половиной двенадцатого и половиной первого. Эту работенку можно было провернуть только там, где его нашли. Убить его так, как показывает девушка, они бы не успели. И я бы не успел тоже.

– Ну да. Может, вам удастся это доказать. А может, вам даже удастся доказать, что его не прикончил вашим оружием кто-нибудь из ваших друзей.

– Вряд ли мой друг взял бы для этого мое оружие – если, конечно, он мне друг.

Олз хмыкнул и кисло улыбнулся.

– Это всякому в голову придет. Может, потому он так бы и поступил.

Я опустил ножки стула на пол и уставился на него.

– Стал бы я заявляться сюда и рассказывать вам про Деньги и про пистолет – про все, что меня с этим делом связывает!

– Еще как стали бы, – Олз был очень спокоен, – ведь могли бы, черт возьми, сообразить, что кое-кто нам уже все выложил.

– Да, Дорр времени зря не теряет. – Потушив сигарету пальцами, я швырнул ее в сторону плевательницы и встал. – Ладно. Ордера на мой арест еще нет – пойду дальше рассказывать свою историю.

– Присядьте-ка на минутку, – остановил меня Олз.

Я сел. Он вынул сигару изо рта и резко отбросил. Она покатилась по коричневому линолеуму и осталась дымиться в углу. Положив локти на стол, Олз забарабанил по нему пальцами обеих рук. Выпятил нижнюю губу и прижал ею верхнюю.

– Дорр, должно быть, знает, что вы уже здесь, – заявил он. – Вы не сидите за решеткой только потому, что они еще не решили: может, вас лучше просто прихлопнуть. Если Фенвезер проиграет на выборах, я тоже погорю – из-за того, что вожусь с вами.

– Если Мэнни Тиннена осудят, он на выборах не проиграет, – заметил я.

Олз вынул из жестянки еще одну сигару и закурил. Взял со стола шляпу, повертел и нахлобучил на голову.

– Зачем рыженькой надо было водить вас за нос с убийством у нее дома, с мертвецом на полу – зачем она ломает всю эту комедию?

– Им нужно было, чтобы я туда поехал. Думали, что я съезжу, посмотрю, не оставили ли там револьвер, или просто захочу проверить ее рассказ. Они меня выманили туда, чтобы легче было проследить, не приставлены ли ко мне ребята Фенвезера.

– Это только догадка, – кисло промолвил Олз.

– Конечно, – согласился я.

Олз плотно уперся ногами в пол и положил руки на колени. Сигара подрагивала у него в углу рта.

– Хотел бы я познакомиться с ребятами, которые выпускают из рук двадцать два куска, только чтобы сочинить красивую сказку, – ехидно сказал он.

Я снова встал и пошел к двери.

– Что за спешка? – спросил Олз. Я обернулся и пожал плечами, равнодушно глядя на него.

– Да вам вроде неинтересно. Поднявшись со стула, он устало сказал:

– Этот таксист, скорее всего, мелкий жулик. Но может лучиться, что ребята Дорра про него просто забыли. Поедем-ка к нему, пока у него память не отшибло.

Глава 9

Гараж компании «Зеленое такси» находился на Девиверас-стрит, в трех кварталах к востоку от Мэйн-стрит. Я остановил «мармон» у пожарного крана и вылез. Олз проворчал:

– Побуду здесь. Погляжу, нет ли за нами хвоста.

В полумраке огромного гулкого гаража, куда я вошел, яркими цветными пятнами бросались в глаза несколько свежепокрашенных машин. За стеклянной стенкой в маленьком грязном закутке сидел небритый человек в котелке и красном галстуке и стругал себе на ладонь плиточный табак.

– Вы диспетчер? – спросил я.

– Угу.

– Я ищу одного вашего шофера – Тома Снайда. Он положил нож, плитку и стал разминать наструганный табак пальцами.

– А в чем дело? – настороженно спросил он.

– Да ни в чем. Я его друг.

– Еще один друг? Он работает в вечернюю смену, мистер. Так что уже ушел, наверное. Ренфри-стрит, семнадцать – двадцать три. Это у озера Грей.

– Спасибо. А телефон?

– Нет телефона.

Я вытащил из внутреннего кармана сложенную карту города и развернул на столе у него под носом. Ему это не понравилось.

– Вон на стене большая, – проворчал он и стал набивать короткую трубку.

– Я привык к этой, – сказал я, склонившись над своей картой в поисках Ренфри-стрит. Потом оторвался от карты и внезапно посмотрел в лицо человеку в котелке.

– Что-то чертовски быстро вы вспомнили этот адрес. Он сунул трубку в рот, крепко закусил мундштук и заложил пальцы в карман расстегнутого жилета.

– Да тут пара типов недавно его спрашивала. Я лихорадочно сложил карту и уже на ходу запихнул ее в карман. Прыжками я пересек тротуар, плюхнулся на сиденье и включил стартер.

– Нас обошли, – бросил я Берни Олзу. – Двое ребят недавно разнюхивали здесь же адрес этого парнишки...

Олз схватился за дверцу и выругался, когда на повороте взвизгнули шины.

Я вцепился в руль и погнал изо всех сил. На Мэйн-стрит дорогу нам преградил красный свет.

Я вильнул к бензоколонке, проехал насквозь, выскочил на Центральную уже за светофором и подрезал несколько машин, чтобы успеть сделать правый поворот.

Цветной полисмен засвистел и попытался рассмотреть номер моего «мармона». Я резко повернул направо и прибавил газу.

Склад, рынок, большой газгольдер, снова склады, железнодорожные пути, два моста – все это осталось позади. Три светофора я проскочил в последнее мгновение, четвертый – на красный свет. Шесть кварталов за нами шел полицейский на мотоцикле, завывая сиреной. Олз передал мне бронзовую бляху, я высунул ее из машины. Бляха блеснула на солнце, и сирена умолкла. Мотоцикл держался за нами еще с десяток кварталов, потом свернул в сторону.

Озеро Грей – искусственный водоем в долине между двумя холмистыми грядами на восточной окраине Сан-Анджело. Узкие, аккуратно замощенные улицы петляют по склонам, описывая причудливые кривые; вдоль них вольно разбросаны дешевые коттеджи.

Мы влетели на холм, на ходу читая названия улиц. Серая шелковая гладь озера уже исчезла из виду, и дырявый глушитель старичка «мармона» трещал меж оползающих склонов. В высокой траве среди сусличьих нор рыскали бездомные собаки.

Ренфри-стрит проходила почти по вершине холма. В ее начале стоял маленький опрятный коттедж, возле которого на лужайке копошился в проволочной загородке младенец, облаченный в пеленку и больше ни во что.

Потом потянулись пустыри, потом снова дома, потом дорога снова резко пошла под гору, сделала несколько крутых поворотов и потянулась между высокими откосами, тень от которых перекрывала всю улицу.

Впереди за поворотом прогремел выстрел.

Олз резко выпрямился.

– Ого! Это не охотничье ружьишко! – Он выхватил пистолет и приоткрыл дверцу.

Мы вылетели за поворот и увидели у подножья холма еще два дома посреди пологих участков. Поперек улицы между домами стоял большой серый автомобиль.

Левая передняя шина у него спустила, обе передние дверцы были широко распахнуты, отчего автомобиль казался каким-то лопоухим чудовищем.

Невысокий смуглый человек стоял на коленях возле правой дверцы. Правая его рука с окровавленной кистью свисала вдоль тела, другой рукой он пытался поднять с бетонной мостовой автоматический пистолет.

Я затормозил, «мармон» занесло, и Олз вывалился наружу.

– Бросай оружие, ты! – заорал он.

Человек с простреленной рукой оскалился и привалился спиной к подножке.

Я выскочил из машины. Тут откуда-то из-за машины раздался выстрел, просвистела недалеко от моего уха пуля. Мне не видна была левая сторона серого автомобиля, а стреляли, кажется, именно оттуда. Олз тут же влепил в распахнутую дверцу одну за другой две пули. Я упал на мостовую, заглянул под машину и увидел пару ног. Выстрелил и промахнулся.

Со стороны ближайшего дома послышался негромкий, но очень резкий хлопок. В сером автомобиле разлетелось стекло. Из-за машины снова загремел выстрел, и с угла дома, над кустами, посыпалась штукатурка. Затем я увидел, что из кустов выглядывает мужская фигура. Лежа на земле, человек прижимал к плечу легкую винтовку.

Я узнал его. Это был таксист Том Снайд.

Олз фыркнул и бросился на серый автомобиль – дважды выпалил в распахнутую дверь и нырнул под передние колеса. Из-за автомобиля раздалось еще несколько выстрелов. Я отшвырнул ногой пистолет раненого, проскользнул мимо него и осторожно выглянул из-за багажника. Человеку за машиной приходилось то и дело оборачиваться, чтобы быть готовым отразить нападение с разных сторон. Это был крупный мужчина в коричневом костюме. Громко топая, он бросился к бугру между двух коттеджей. Прогремел револьвер Олза" я пальнул вслед за ним. Человек увернулся и на ходу выстрелил в ответ. Олз выбежал из-за прикрытия, я увидел, как у него слетела шляпа, как он встал, расставив ноги, и прицелился, словно на полицейских учениях.

Но преследуемый уже оседал на землю. Моя пуля достигла цели. Олз, тщательно прицелившись, выстрелил еще раз – его последняя пуля настигла беглеца. Он перевернулся и упал, его голова ударилась о мостовую с тошнотворным хрустом.

Мы подошли к нему с противоположных сторон. Олз нагнулся и перевернул убитого на спину. Несмотря на то, что из шеи хлестала кровь, на мертвом лице застыло спокойное, дружелюбное выражение. Олз начал обшаривать карманы убитого.

Я обернулся. Второй бандит сидел на подножке, прижав правую руку к боку и гримасничая от боли.Том Снайд вскарабкался по склону и подошел к нам.

– Этого парня зовут Поук Эндрюс, – сообщил Олз, указывая на мертвого.Встречал его в бильярдных. – Он встал и отряхнул колени. – Да, Поук Эндрюс – наемный убийца. Наверное, недурно зарабатывал.

– Это тот самый, который стоял передо мной, когда меня оглушили,сказал я. – И если в рассказе рыжей есть хоть капля правды, похоже, что именно он застрелил Лу Харджера.

Он кивнул, подошел к своей валявшейся на земле шляпе и поднял ее. В шляпе зияла дыра.

– Я не удивлюсь этому, – сказал он, спокойно надевая шляпу.

Том Снайд стоял перед нами, судорожно прижимая к груди ружье. Он был без шляпы и без пальто, в спортивных туфлях. Его трясло, безумные глаза блестели.

– Я знал, что прикончу гадов! – прохрипел он. – Знал, что доберусь до этих сволочей! – Он замолчал, и лицо его позеленело. Он медленно наклонился вперед, уронил ружье и уперся в согнутые колени.

– Ты бы пошел прилег, приятель, – сказал Олз. – Судя по цвету лица, ты вот-вот лишишься своего обеда.

Глава 10

Том Снайд лежал с мокрым полотенцем на лбу на диване в гостиной своего маленького коттеджа. Рядом, держа его за руку, сидела девчушка с волосами медового цвета. Из утла гостиной на Тома Снайда восхищенно взирала молодая женщина.

В гостиной было очень жарко, все окна закрыты, жалюзи опущены, Олз поднял жалюзи и сел около окна, глядя на серый автомобиль, к рулю которого был прикован наручниками смуглый мексиканец.

– Если бы они насчет дочки не сказали... – произнес Том Снайд из-под полотенца. – От этого я прямо спятил. Сказали, если я им не подыграю, то вернутся и увезут ее.

– Давай-ка с самого начала, – сказал Олз и сунул в рот сигару, но, подумав, не стал закуривать.

Я сидел на жестком стуле и молча созерцал дешевый новенький ковер.

– Я читал журнал. Собирался поесть и ехать на работу, – обстоятельно рассказывал Том Снайд. – Дочка открыла им дверь. Они вошли, навели на нас пистолеты, загнали сюда, закрыли окна и опустили жалюзи. Мексиканец уселся и стал в щелку выглядывать на улицу. Ни слова не сказал. Большой парень сел на кровать и заставил меня два раза подряд рассказать обо всем, что вчера случилось. А потом велел забыть, что я с кем-то встречался и с кем-то ехал в город.

– Когда вы впервые увидели вот этого человека? – спросил Олз, кивнув в мою сторону.

– Точно не скажу. Наверное, в половине двенадцатого – без четверти двенадцать. Я приехал к себе в гараж, в час пятнадцать, сразу же, как забрал свои колеса у отеля «Карийон». С побережья до города мы тащились целый час.

А в аптеке разговаривали минут пятнадцать, может, и больше.

– Значит, вы с ним познакомились около полуночи, – уточнил Олз.

Том Снайд кивнул, и полотенце сползло вниз. Он снова уложил его на лоб.

Немного подумав, сказал:

– Пожалуй, нет. Парень в аптеке говорил, что он закрывает в двенадцать.

А когда мы уезжали, аптека еще была открыта.

Олз повернул голову и посмотрел на меня без всякого выражения. Потом снова на Тома Снайда.

– Рассказывайте дальше про бандитов, – велел он.

– Этот большой говорил, что мне, наверное, вообще ничего никому не придется рассказывать. А если все-таки придется и я скажу все как надо, они привезут мне денег. Если скажу что не так – заберут дочку.

– Вот дерьмо! – выругался Олз.

– Они ушли. Я посмотрел им вслед в окно и словно спятил. Наша улица тупиковая – ее жулики строили, да недостроили. Тянется на полмили вокруг холма, потом тупик. Дальше не проедешь. Я знал, что они на обратном пути опять проедут мимо... Я достал свою мелкашку, другого оружия у меня нет, да и залег в кустах. В шину я попал со второго раза. Они, наверное, решили, что это просто прокол. Потом я опять промазал, а они сообразили, что к чему.

Начали палить почем зря. Мексиканца я достал, а большой спрятался за машину... Вот и все. А тут и вы подъехали.

Олз переплел свои толстые жесткие пальцы и мрачно улыбнулся женщине в углу.

– Кто живет в соседнем доме, Том?

– Его зовут Грэнди, он машинист на железной дороге. Живет один. Сейчас на работе.

– Ясно, – кивнул Олз. Он встал, прошелся и погладил девчушку по голове.Придется вам приехать к нам и подписать показания, Том.

– Конечно, – голос у Тома Снайда был усталый, безжизненный. – Наверное, я и работу теперь потеряю – из-за того, что отдал вчера такси в чужие руки.

– Ну, в этом я не уверен, – мягко сказал Олз. – А вдруг вашему боссу понравится, что у него за рулем сидят ребята, которые могут за себя постоять.

Он снова погладил девочку по голове, подошел к двери и открыл ее.

Кивнув Тому Снайду, я вышел вслед за Олзом. Олз спокойно заметил:

– Он еще не знает про убитого. Я не стал об этом при малышке.

Мы подошли к серому автомобилю. Эндрюс был накрыт мешками из-под цемента, которые мы принесли из подвала Снайдов, по краям они были придавлены камнями. Олз мельком взглянул в сторону тела и рассеянно сказал:

– Мне надо скорей добраться до телефона.

Он прислонился к дверце и заглянул внутрь. Мексиканец сидел, откинув голову, полуприкрыв глаза, с отсутствующим выражением на смуглом лице. Левая кисть его была прикована к рулю.

– Как тебя зовут? – спросил Олз.

– Луис Кадена, – тихо отозвался мексиканец, не открывая глаз.

– Кто из вас, сволочей, пришил вчера парня в Уэст-Симарроне?

– Не понимай, сеньор, – кротко ответил мексиканец.

– Ты мне дурачком не прикидывайся, мексиканская рожа, – спокойно сказал Олз. – Я ведь и рассердиться могу. – Он облокотился на окно и покатал во рту сигару.

Мексиканец казался даже веселым, хотя очень усталым. Кровь у него на правой руке засохла и почернела.

– Эндрюс пришил этого парня прямо в такси в Уэст-Симарроне, – продолжал Олз. – С ним была девушка, которую мы уже задержали. У тебя чертовски мало шансов доказать, что ты в этом не замешан.

В полуприкрытых глазах мексиканца блеснул и погас огонек. Он улыбнулся, сверкнул мелкими белыми зубами.

– Куда Эндрюс дел револьвер? – спросил Олз.

– Не понимай, сеньор.

– Крутой паренек. Я таких побаиваюсь, – пробормотал Олз.

Олз отошел от машины и стал ковырять носком башмака в сухой грязи, налипшей на мешке, которым было прикрыто тело. Расчистив мешковину, Олз громко прочитал надпись на ней:

– Дорожно-строительная компания Сан-Анджело... И что этой толстой сволочи неймется, занимался бы своим бизнесом.

Я стоял рядом с ним и глядел вниз, в долину. Далеко под нами, на бульваре, окаймлявшем озеро Грей, то и дело вспыхивали на солнце стекла автомобилей.

– Ну, что ты скажешь? – обратился ко мне Олз.

– Убийцы, видимо, знали насчет такси, – начал я, – но девица со своей добычей все-таки добралась до города. Так что это сработал не Каналес. Он не из тех ребят, что выпускают из рук двадцать два куска собственных денег.

Рыжая участвовала в убийстве, и оно заранее задумано.

– Конечно, – Олз усмехнулся. – Харджера убили, чтобы подставить вас.

– Черт-те что... Как низко ценится человеческая жизнь – всего в двадцать две тысячи. Харджера пристукнули, чтобы расставить мне капкан, а деньги отдали мне, чтобы защелкнуть его покрепче.

– Может, рассчитывали, что вы смоетесь, – проворчал Олз. – Вот тогда вам была бы крышка.

– Это было бы уж чересчур глупо, даже для меня, – я повертел сигарету.Как теперь будем выкручиваться? Олз сплюнул и брезгливо сказал:

– Здесь хозяева – полиция округа. Я могу отвезти Эндрюса в участок в Солано и проследить, чтобы все было пока шито-крыто. И таксист будет до смерти рад держать язык за зубами. А я уже достаточно далеко зашел, так что хочу забрать мексикашку к себе и поговорить с ним с глазу на глаз.

– Меня это устраивает. Наверное, долго держать все это под замком вам не удастся, но, может быть, я успею повидаться с толстяком и поболтать с ним о его кошке...

Глава 11

Я вернулся в гостиницу в конце дня. Клерк передал мне записку: «Просьба как можно скорее позвонить Ф. Д.». У себя в квартире я выпил что оставалось на дне бутылки, потом позвонил вниз и заказал новую, переоделся и поискал в книге телефон Фрэнка Дорра.

Приготовив себе прохладное, со звенящими льдышками питье в высоком стакане, я сел в кресло и взялся за телефон. Сперва подошла горничная, потом человек, который произносил имя мистера Дорра так, словно боялся, что оно взорвется у него во рту, после в переговоры включился какой-то совершенно шелковый голос. Наконец трубку взял сам Фрэнк Дорр. Казалось, он был рад меня слышать.

– Я думал о нашем утреннем разговоре, – сказал он, – и мне пришла в голову неплохая мысль. Заезжайте ко мне... И можете захватить деньги. Как раз успеете забрать их из банка.

– Ну да. Банк закрывается в шесть. Но деньги-то не ваши.

Было слышно, как он хихикнул.

– Не говорите глупостей. Они все помечены, не хотелось бы уличать вас в воровстве.

«Это вранье, что они меченые», – подумал я и, отхлебнув из стакана, сказал:

– Ладно. Может быть, я и соглашусь вернуть их в те руки, из которых получил, – но в вашем присутствии.

– Ну... я же вам говорил, что это лицо покинуло город, – отозвался он.Впрочем, попытаюсь что-нибудь сделать. Только без фокусов, пожалуйста.

Я обещал, что фокусов не будет, и повесил трубку. Прикончил выпивку, позвонил Бэллину в «Телеграмму». Он сообщил, что полиция вроде бы ничего пока не знает про Лу Харджера – и не интересуется им. Он был немного обижен, что я до сих пор не позволяю ему напечатать всю историю. Из разговора я понял, что события на озере Грей до него еще не дошли.

Я позвонил Олзу, но не застал его на месте.

Я смешал еще одну порцию, отхлебнул половину и почувствовал, что уже немного перебрал. Надел шляпу и спустился к машине. Было еще рано, но уличное движение усилилось – люди спешили домой к ужину. Я не знал, следуют за мной две машины или всего одна. Во всяком случае, никто не попытался меня догнать и швырнуть бомбу мне на колени.

Дом был квадратный, двухэтажный, из красного кирпича, с красивым участком, огороженным красной кирпичной стеной с резным карнизом из белого камня. Сбоку под навесом стоял сверкающий черный лимузин. Я поднялся по дорожке, мощенной красной плиткой, через две садовые террасы, и бледный человек, похожий на сосульку в смокинге, впустил меня в просторный тихий холл, где стояла темная старая мебель, а за окном виднелся тенистый уголок сада. Бледный человек провел меня через этот холл, потом через другой, из которого мы попали в облицованный деревом тускло освещенный кабинет. Здесь он оставил меня в одиночестве.

Одну стену кабинета почти целиком занимала распахнутая стеклянная дверь. За ней, позади шеренги тихих деревьев, открывалось закатное небо цвета чистой меди. На бархатистой, в этот час уже совсем темной лужайке медленно вращался разбрызгиватель. На стенах висели большие тусклые, написанные маслом картины. В углу виднелся огромный черный письменный стол, заваленный книгами, глубокие кресла были беспорядочно расставлены на тяжелом мягком ковре, сплошь закрывавшем пол. Стоял слабый запах хороших сигар, смешанный с ароматом садовых цветов и влажной земли. Дверь открылась, вошел моложавый человек в пенсне, слегка кивнул мне, рассеянно огляделся и сказал, что мистер Дорр сейчас будет. Он ушел, и я закурил сигарету.

Немного погодя дверь открылась снова, вошел Бизли, с ухмылкой проследовал мимо меня и сел у стеклянной двери. Потом появился Дорр в сопровождении мисс Гленн. В руках у Дорра была его черная кошка, а на правой щеке красовались две великолепные красные царапины, блестевшие от коллодия.

Мисс Гленн была одета так же, как утром. Вид у нее был мрачный, усталый и вялый, и она прошла мимо меня, словно мы никогда в жизни не виделись.

Дорр втиснулся в кресло с высокой спинкой и положил на письменный стол перед собой кошку. Кошка прошествовала на край стола и начала размашисто и деловито вылизывать себе грудь.

– Так, так. Вот и мы, – Дорр довольно хихикнул.

Человек в смокинге внес поднос с коктейлями, обошел всех и поставил поднос с шейкером на низкий столик возле мисс Гленн. Уходя, он прикрыл за собой дверь так, словно боялся, что она может треснуть.

Все с очень серьезным видом выпили.

– Вот и мы. По-моему, кворум, – поддакнул я.Только двоих не хватает.

– Что такое? – резко спросил Дорр и наклонил голову набок.

– Лу Харджер в морге, а Каналес прячется от полиции. А так все здесь.

Все заинтересованные стороны.

Мисс Гленн встрепенулась, потом внезапно расслабилась и стала водить пальцем по ручке кресла.

Дорр сделал два глотка, оставил свой коктейль и сложил на столе аккуратные маленькие руки. В глазах у него было что-то зловещее.

– Сначала деньги, – холодно произнес он. – Я их забираю.

– Ни сначала, ни потом. Я их не принес.

Дорр уставился на меня и слегка покраснел. Я взглянул на Бизли. Во рту у него торчала сигарета, руки были в карманах, а затылок покоился на спинке кресла. Казалось, он дремлет.

Дорр спросил задумчиво:

– Решили придержать?

– Да, – ответил я мрачно, – пока они у меня, я более или менее в безопасности. Зря мне их отдали. Дурак бы я был, если бы этим не воспользовался.

– В безопасности? – в голосе Дорра послышалась ласково-угрожающая интонация.

– Да, от ложного обвинения уберечься трудно, – засмеялся я, – но в прошлый раз у вас что-то не сработало... Трудно уберечься и от пистолета, когда его суют тебе в спину, хотя в следующий раз и это у вас так гладко не пройдет...

Дорр гладил кошку и, насупившись, глядел на меня.

– Давайте-ка разберемся с делами поважнее, – предложил я. – Кто сядет за убийство Лу Харджера?

– Почему вы решили, что посадят не вас? – ехидно осведомился Дорр.

– У меня алиби что надо. Я не знал, насколько оно прочное, пока точно не выяснил, в котором часу убили Лу. Теперь я в порядке – мне могут предъявлять любые револьверы и рассказывать любые сказки. А вот ребята, которых послали испортить мне это алиби, те попали в беду.

– Вот как? – сказал Дорр без особых эмоций.

– Бандит по имени Эндрюс и мексиканец, который называет себя Луисом Каденой. Думаю, вы про них слыхали.

– Не знаю таких людей, – резко сказал Дорр.

– Тогда вас не огорчит, что Эндрюс уже очень мертвый, а Кадена в полиции, – Конечно, не огорчит – это люди Каналеса. Харджера убили по его приказу.

– По-моему, эта ваша новая идея никуда не годится.

Я нагнулся и сунул пустой стакан под кресло. Мисс Гленн повернула ко мне голову и произнесла очень серьезно, словно от того, поверю я или нет, зависели судьбы человечества:

– Конечно... Конечно, это Каналес убил Лу... То есть его убили люди, которых Каналес послал нам вдогонку.

Я вежливо кивнул.

– А зачем? Ради денег, которых они не взяли? Они бы его не стали убивать. Забрали бы его с собой, да и вас бы прихватили. Это убийство подстроили вы, и трюк с такси выкинули для того, чтобы сбить с толку меня, а не ребят Каналеса.

Она быстро вскинула руку перед собой, Я продолжал:

– Я не большой мудрец, но не купился на такую чушь. Да и кто, к черту, купился бы? У Каналеса не было причин убивать Лу. Ему бы только деньги вернуть. И то, если он уже знал, что его и вправду надули.

Дорр облизывал губы и тряс своими подбородками, оглядывая нас по очереди маленькими глазками. Мисс Гленн тоскливо сказала:

– Лу подстроил эту игру вместе с крупье. Пина задумал смыться в Гавану, ему нужны были деньги. Конечно, Каналес не сразу бы догадался, но тут я, как назло, расшумелась и нахамила ему. Это я убила Лу – но не так, как вы говорите.

Я сбросил целый дюйм пепла с сигареты, про которую совсем забыл.

– Ладно, – мрачно сказал я. – Все-таки шьете Каналесу убийство... И, наверное, оба считаете, что на остальное мне наплевать... По-вашему, Каналес сразу догадался, что его обобрали? А на что же рассчитывал тогда Лу?

– Он собирался уехать, – безжизненно произнесла мисс Гленн. – Чертовски далеко. И я бы уехала с ним.

– Бред! Вы забываете, что я-то знаю, почему Лу убили. Бизли выпрямился в кресле и тихонько потянулся правой рукой к левой подмышке.

– Этот умник вам еще не надоел, босс?

– Нет, пусть поболтает, – остановил его Дорр.

Я повернулся, чтобы видеть Бизли. Небо за окном совсем потемнело, разбрызгиватель выключили. В комнату пробиралась сырость. Дорр открыл ящичек кедрового дерева, достал длинную коричневую сигару и откусил кончик, сухо щелкнув фальшивыми зубами. Раздалось чирканье спички, потом натужное пыхтенье.

Сквозь клубы дыма Дорр медленно произнес:

– Забудем это все и уладим дело с деньгами... Мэнни Тиннен сегодня повесился у себя в камере.

Мисс Гленн внезапно вскочила, потом медленно осела и больше не двигалась. Я спросил:

– Ему что, помогли? – Потом я сделал внезапное, резкое движение – и замер.

Бизли бросил на меня быстрый взгляд, но я смотрел не на него. В саду, за застекленной дверью, возникла тень – она была светлее темной лужайки и черных деревьев. Раздался негромкий, кашляющий хлопок; в дверь вплыло облачко беловатого дыма.

Бизли дернулся, попытался встать, но упал ничком, подвернув под себя руку.

Каналес появился в дверях, молча прошел мимо тела Бизли, сделал еще три шага и остановился. В руке у него был длинный черный револьвер с глушителем.

– Всем сидеть тихо, – приказал он. – Я стреляю прилично – даже из этой слоновьей пушки.

Лицо унего было такое белое, что почти светилось.

– По вечерам через открытые окна хорошо слышно, – спокойно пояснил он.

Дорр положил обе руки на стол а начал по нему похлопывать. Кошка на полусогнутых лапах соскользнула со стола и спряталась под кресло. Мисс Гленн медленно повернула к Каналесу голову.

– У вас, наверное, есть кнопка на столе, – продолжал Каналес. – Если дверь откроется, буду стрелять. С удовольствием посмотрю, как из вашей жирной шеи брызнет кровь.

Я передвинул правую руку по ручке кресла на два дюйма. Револьвер с глушителем качнулся в мою сторону, и я перестал двигать пальцами. Под прямоугольными усами Каналеса мелькнула мимолетная усмешка.

– Вы умный сыщик, – сказал он. – Я думал, что раскусил вас. Но в вас все-таки есть что-то симпатичное.

Я не ответил, Каналес снова повернулся к Дорру и отчетливо произнес:

– Ваша банда давно пьет из меня кровь. Но даже не в этом дело. Вчера вечером у меня обманом отняли деньги. И это тоже ерунда. Теперь меня обвиняют в убийстве Харджера. Человека по имени Кадена заставили признаться, что его нанял я... Вот это уже зря, Дорр легонько качнулся, плотно уперся локтями в стол и закрыл лицо маленькими руками. Его трясло. Сигара дымилась на полу.

– Я хочу получить свои деньги обратно, – продолжал Каналес, – и хочу, чтобы с меня сняли обвинение. Но больше всего я хочу, чтобы вы что-нибудь сказали – тогда я смогу выстрелить вам в пасть и посмотреть, как из нее польется кровь.

Бизли зашевелился на ковре: руки его медленно шарили по ворсу. Дорр мучительно старался на него не смотреть. Каналес ничего не видел. Я снова подвинул пальцы на ручке кресла, но мне было еще далеко до цели.

– Пина мне все рассказал, – говорил Каналес. – Я этого добился. Харджера убили вы. Потому что он был тайным свидетелем против Мэнни Тиннена. Прокурор сохранил тайну, и вот этот сыщик тоже. Но Харджер проболтался своей девице, а девица – вам... Тогда вы организовали убийство, чтобы бросить подозрение на меня. Сперва на сыщика, а если не выйдет, то на меня.

Наступило молчание. Я хотел что-то сказать, но не смог. Казалось, уже никто, кроме Каналеса, никогда не заговорит.

– Вы подговорили Пину, чтобы он дал возможность Харджеру и девице выиграть деньги. Это было нетрудно, потому что я не жульничаю.

Дорр перестал трястись. Его белое,как мел,лицо, лицо человека, у которого вот-вот начнется эпилептический припадок, медленно обратилось к Каналесу. Бизли приподнялся на локте. Глаза у него были прикрыты, рука с пистолетом медленно поднималась.

Каналес подался вперед, его палец, лежащий на курке, побелел. И в тот же миг загремел пистолет Бизли.

Каналес резко выгнулся и упал вперед. Он ударился о край стола и сполз на пол. Бизли уронил пистолет и снова свалился лицом вниз. Тело его обмякло, пальцы судорожно дернулись и застыли.

Я вскочил и шагнул вперед, чтобы ногой зашвырнуть револьвер Каналеса под стол. И тут я увидел, что у Фрэнка Дорра не было правого глаза. Каналес успел выстрелить.

Дорр спокойно сидел, склонив подбородок на грудь. Уцелевшая сторона лица сохраняла меланхолическое, я бы даже сказал приятное выражение.

Дверь открылась. В комнату скользнул секретарь в пенсне и тут же, выпучив глаза, попятился к двери. Через всю комнату до меня доносилось его учащенное дыхание.

– Что-то... что-то случилось?

Я сообразил, что он близорук, и на таком расстоянии вид хозяина кажется ему вполне обычным. Все же остальное для людей Дорра могло быть привычным делом.

– Мы сами справимся. Не входите сюда больше, – ответил я.

– Слушаюсь, сэр. – Он вышел. Я подошел к седовласому Бизли и нагнулся над ним. Он был без сознания, но пульс еще прощупывался. Его бок был мокрый от крови.

Я обернулся к мисс Гленн и увидел ее лицо. Она быстро заговорила ломким, не очень внятным голосом:

– Я не знала, что Лу хотят убить, но если бы и знала, все равно ничего не смогла бы поделать. Они прижигали меня раскаленным железом... Просто чтобы показать, что со мной сделают. Смотрите!

Она разодрала платье на груди, и я увидел следы страшного ожога.

– Паршивое дело, сестренка... Но сейчас нам надо вызвать полицию и «скорую помощь» для Бизли.

Она вцепилась в меня, но я стряхнул ее руку и шагнул к телефону. Она же продолжала говорить мне в спину тонким, отчаянным голосом:

– Я думала, что просто подержат Лу до суда взаперти. Но они выволокли его из такси и пристрелили без единого слова. Потом тот, что пониже ростом, отвел такси в город, а высокий повез меня в горы, к Дорру. Он велел вас обмануть и научил, как это сделать. Обещал деньги, если я все сделаю. Грозил замучить до смерти, если я их выдам...

Тут мне пришло в голову, что я слишком часто поворачиваюсь к людям спиной. Я развернулся, взял в руки телефон и выложил пистолет перед собой.

– Послушайте! Отпустите меня, – взмолилась мисс Гленн. – Ведь все это подстроил Дорр вместе с крупье, с Пиной. А Пина из той банды, которая увезла и прикончила Шэннона...

– Идея была не плохая, – неторопливо отвечал ей я, будто мне некуда было девать время. – Лу для Дорра был простой пешкой в игре, позволявшей ему убрать сразу двух свидетелей. Но игра-то получилась слишком запутанной, слишком много народу в нее втянуло. Такое никогда не кончается добром.

– Лу хотел уехать из этого штата, – сказала она, комкая платье на груди. – Он боялся. Он думал, что фокус с рулеткой придумали, чтобы заплатить ему за молчание.

– Ну да, – я снял трубку и попросил полицию.

Тут дверь открылась снова, и влетел секретарь, но теперь уже с пистолетом. За ним виднелся шофер в форме, тоже вооруженный.

Я громко сказал в трубку:

– Говорят из дома Фрэнка Дорра. Здесь произошло убийство. Секретарь с шофером выскочили из комнаты, слышно было, как они топочут по холлу. Я положил трубку и еще раз позвонил – в редакцию «Телеграммы». Пока я рассказывал Бэллину новости, рыжая мисс Гленн исчезла в саду за стеклянной дверью.

Я не побежал за ней. Я был совсем не против, чтобы она скрылась.

Еще я попробовал дозвониться Олзу, но мне сказали, что он все еще в Солано. Тут в ночи раздался вой полицейской сирены...

У меня были неприятности. Впрочем, не слишком серьезные – Фенвезер человек влиятельный. Конечно, не все в этой истории выплыло наружу, но того, что выплыло, оказалось достаточно, чтобы ребята из муниципалитета, одетые в двухсотдолларовые костюмы, какое-то время прикрывали свои лица.

Пину поймали в Солт-Лейк-Сити. Он раскололся и назвал еще четверых из банды Мэнни Тиннена. Двое при аресте отстреливались и были убиты, двое получили пожизненный срок.

Мисс Гленн удрала, я больше о ней ничего не слышал. Вот, пожалуй, и все. Да, двадцать две тысячи мне пришлось сдать судье. Он выделил мне двести долларов гонорара и еще девять долларов двадцать центов за бензин. Иногда я спрашиваю себя, куда он девал остальное.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 9

Глава 10

Глава 11