Сбежавшая жена (СИ) [Виктория Вишневская] (fb2) читать онлайн

1

Протягиваю руку, поднимаю большой палец, пытаясь поймать попутку. На душе зарождается только потухшая паника, и я нервно оборачиваюсь по сторонам, облегчённо выдыхая, стоит только удостовериться, что знакомых машин или лиц я не увидела.

Вижу, как старенький пикап останавливается, и я провожаю его взглядом ещё пару метров. Подхожу, наблюдая, как окошко опускается и пожилой человек с сединой на висках, с густой бородой, осматривает мой внешний вид. Серая толстовка, свободные джинсы, кроссовки и волосы, собранные в хвост, прикрытые кепкой. Никогда в жизни не оделась бы так, но это был один единственный вариант, чтобы меня сразу же не раскрыли.

— Дочка, тебе куда? — спрашивает он, ожидая от меня ответа. А ответа не знала даже я сама.

— А куда вы направляетесь?

— В Портленд, — отвечает на вопрос, и я открываю дверцу пикапа, запрыгивая на сидение. Лучше Портленд, до которого ехать шесть с половиной часов, чем стоять на обочине и не знать, куда держать свой путь.

В тёплом салоне, я почувствовала себя лучше и безопаснее. Ехать автостопом было наилучшим вариантом, что у меня было: самолётом или поездом он сразу бы нашёл меня, стоит только подключить пару своих связей.

Прислонила голову к стеклу, наблюдая, как холодные капли дождя приземляются на стекло, барабаня по поверхности. Портленд был лишь перевалочным пунктом, где мне нужно было полностью сменить одежду, и купить лекарства от тошноты и головокружения. Нужно отдохнуть, пока было время, чтобы поднабраться сил для своего дальнейшего путешествия. Мысленно поблагодарила старика за то, что тот не пытался со мной поговорить и не докапывался вопросами, что я, молодая девушка с одним рюкзаком через плечо, делаю на обочине за городом?

Не скажу же я, что пытаюсь сбежать от мужа, которому стоит только узнать о моей беременности, как он потащит меня на аборт?

Даже если я и скажу, мне никто не поможет.

Доминик Форд — влиятельный в этом мире человек, имя которого было у каждого на слуху, а ещё по совместительству мой муж. На глазах общественности он — ангел, спустившийся с небес, помогающий всем и вся. Устраивает благотворительные вечера, пожертвования которых идут на лечение детей лейкемией, помощь старикам, и улучшению жизни общественности. Он был для всех неким добродетелем, которого все обожали и возносили выше других.

Но таким он был лишь на поверхности. Дома он становился совершенно другим человеком: жестоким, беспощадным и безжалостным. Никто не догадывался, каким он был настоящим, только самые близкие и приближенные. Он бил меня, привязывал к кровати, батареям, и не развязывал сутками, приходя и потешаясь надо мной. Спросите, что же я такого вытворяла, что мой муж ангелок так плохо относился ко мне? Абсолютно ничего.

Всё эти побои, мучения следовали после того, стоило мне только посмотреть на другого мужчину. Нет, посмотреть не по-особому, а просто только мазнуть взглядом. Именно поэтому все слуги в нашем доме были исключительно женщинами. Только мои телохранители были мужчинами, но Доминик доверял им, как себе, поэтому не беспокоился по этому поводу.

Получала я не так часто, примерно два-три раза в месяц, и исключительно после выхода в свет.

Помню, когда впервые увидела его истинную сущность. Это был праздничный вечер. День рождения одного из его друзей, на который нас пригласили. Тогда Доминик и показал меня всему свету — свою невесту. Он хвастался мной, показывая всем, какая возле него красавица-невеста: длинные светлые волосы, пухлые губы, голубые глаза, красивая фигура. Девочка с обложки, которую хотели трахнуть все друзья Доминика.

Тогда я пыталась веселиться, радуясь каждому моменту, и пыталась смириться с вынужденным браком. Браком, заключённым между моим отцом и Фордом. Меня поставили перед фактом, который мне нужно было принять. И я приняла, стараясь жить дальше, выискивая плюсы нашей женитьбы. Веселилась, наслаждалась жизнью. До того самого момента.

Стоило только сесть Доминику в машину, как лицо мужчины сразу же преобразилось, и его глаза начали пылать злостью. Докапываться до него в его плохом настроении, я не стала, решая, что сейчас мы приедем домой, он примет душ, ляжет в кровать, я обниму его, и он успокоиться.

Но стоило только нам переступить порог дома, как он схватил меня за руку и потащил в спальню. Я брыкалась, просила отпустить, но тот с каменным лицом продолжил тащить меня в комнату. Затащил меня в комнату, кинул на кровать, разрывая на мне платье, которое сам же днём говорил надеть. Я сопротивлялась, била его, но ему мои комариные удары были хоть бы хны. Глаза застилали слёзы, и я опустила тот момент, когда он прицепил меня наручниками к кровати. Развернул меня на живот, поставил на четвереньки, хватая за волосы и входя в меня на сухую. Помню, как плакала, просила прекратить, орала о том, что мне было больно, но ему было абсолютно плевать, он только вдалбливался с большей силой, называя меня грязной шлюхой.

Когда я уже перестала рыдать, и просто пыталась пережить те моменты, он наклонился к моему уху и прошептал: «В следующий раз подумаешь, прежде чем улыбаться другим мужикам, шлюха». Он кончил внутрь в меня, и, выйдя, натянул свои боксеры, застегнул штаны и вышел из комнаты, оставляя лежать меня с задратой вверх попой. Я не понимала, что произошло, и за что получила, но надеялась, что он сейчас вернётся и расстегнёт наручники. Но он не пришёл ни через десять минут, ни через час, ни через пять.

Он пришёл только после завтрака на следующий день, отстегнул меня от кровати, морщась от жёлтого пятна на белой простыне. А после также ушёл, и я не видела его ещё несколько дней из-за его отъезда в другой город.

Все эти дни внизу нещадно саднило, и я, попросив купить у своего телохранителя какие-нибудь заживляющие мази, услышала только: «Извините, Миссис Форд, но Мистер Форд запретил мне этого делать».

Я не злилась тогда на своего охранника, нет. Я была зла на него, на своего мужа. Он просто взял, что хотел, проучил меня, кончил и ушёл. И даже в тот момент я пыталась найти хоть что-то хорошее, например то, что не могла забеременеть от этого ублюдка, рожая ещё одного монстра.

За тем, чтобы я не забеременела, Доминик следил очень тщательно: заставлял пить противозачаточные, следил за моими приёмами, и каждый месяц отвозил меня на приём к гинекологу. Я была и не против, потому что не хотела от этого мужчины детей.

Но спустя пять лет совместной жизни, я узнала, что беременна. Боялась ли я тогда? Безусловно. Боялась за то, что Доминик мог убить собственного ребёнка, принудив меня сделать аборт. Но если раньше, я считала, что этот ребенок будет таким же монстром, как его отец, то за эти пять лет я многое осознала и переосмыслила.

Он не будет таким, потому что мы убежим, скроемся из этого мира, где-нибудь в маленькой деревне, и я воспитаю его сама. Но для начала его нужно было защитить. Именно поэтому я сейчас сидела, и тряслась в пикапе, думая, что мне делать дальше.

2

О том, что я беременна, узнала неделю назад. Я лежала в своей комнате, читала книгу, и внезапно меня замутило. Сорвалась с места и побежала к туалету, выплёвывая свой обед в белый мрамор. Сначала я подумала, что отравилась, но спустя минут пятнадцать сидения около белого друга поняла, что это было далеко не отравление. Подумала, что велика вероятность беременности, но проверить я этого не могла — теста нет, купить самой не смогу, за каждым моим шагом следят, а просить кого-то не безопасно, настучат сразу же Доминику.

Но тесты сразу же вылетели у меня из головы, стоило только услышать извещение о СМС от моего мужа. Сообщение гласило: «Я улетел на две недели. Оливер отвезёт тебя в среду к гинекологу». Тогда меня будто окатило ушатом холодной воды. Гинеколог! Мне ни в коем случае нельзя было к нему на приём. И тогда в голове что-то щёлкнуло, отчего я пришла к решению сбежать. Оставить ребёнка, уйти от Форда, и зажить счастливой жизнью со своим сокровищем под сердцем. Мне же ещё повезло, что Доминик решил посещать гинеколога раз в два месяца, доверяя таблеткам и мне.

Но в один момент, когда Доминика не было дома, я забыла принять их, и когда опомнилась, закопала не выпитые таблетки в землю цветка, чтобы муж ни о чём не узнал. Все таблетки считались и были рассчитаны по дням. И тогда, когда Дом вернулся домой, он снова взял меня насильно, а после вновь улетел в командировку. И даже после этого я не принимала таблетки из-за того, что лежала амёбой на кровати, жалея саму себя.

Но когда я узнала, что ношу под сердцем ребёнка, жалеть саму себя я перестала, и решительно настроилась сбежать из дома Форда.

Но было множество препятствий, которые в срочном порядке мне нужно было преодолеть. Избавиться от охраны, выйти из дома, и снять деньги с карты, оставленные после смерти отца. Вещи мне были не нужны, всё необходимое куплю потом. Нужны только те, которые помогли бы мне отвлечь от меня внимания.

В тот день, я оделась обычно: бежевый костюм тройка, каблуки на шпильке и маленький клатч, а также несколько колец и украшений. Замазала тональным кремом и пудрой еле заметные синяки на лице, оставленные ранее Домиником, когда тот в припадке истерики избил меня, и, взяв свою охрану, направилась к одной единственной подруге, с которой Форд не запретил мне общаться.

Приехав на место назначения, а именно в СПА салон, я оставила Оливера в приёмной, давая указания ждать меня здесь. Он всегда сидел на том диванчике и все часы моего ухода за собой, пил кофе. Поэтому проблем, чтобы побыть тет-а-тет со своей подругой не было. Оплатив картой мужа перечень услуг, которые нам потребовались, пошла в раздевалку.

Спустя несколько минут Жаннет появилась на пороге комнатки, и я, не став тянуть, попросила её о помощи. Не сказала ей о беременности, рассказала лишь о том, что больше не могу терпеть такого к себе отношения, и попросила о помощи. Уговаривать её не пришлось, она согласилась сразу же.

Помощь Жаннет заключалась в том, что ей нужно было снять все деньги с карты, благо о той Форд не знал, и не мог её контролировать. Обговорив, как она передаст мне все деньги, мы решили, что мне нужна маскировка. Моя внешность, слишком выделяющаяся из толпы, и на каждой камере можно было бы меня распознать. С этим были некоторые проблемы, но даже это мы решили. Проблема заключалась в том — как уйти от охраны, чтобы у меня была фора хотя бы тридцать минут: успеть переодеться, забрать деньги и на автобусе уехать за город, а там сесть на попутку и уехать куда подальше.

Спустя несколько часов раздумий, наш план был готов. Он был рискованным, невыполнимым, но теперь мне было, для кого рисковать.

Несколько дней я прощупывала почву под ногами, готовясь к побегу. Мариновала Оливера, выходила часто из дома, посещая разные места, и делая вид, что всё отлично. Оливер выдыхался, хоть и не говорил этого, но ему уже надоели все мои женские штучки. И когда мы поехали на депиляцию, он отказался заходить в это исчадие ада, где было много орущих девиц. Я предупредила, что меня не будет как всегда — примерно около часа, и он, кивнув, остался в машине.

Тогда-то наш план и пошёл в действие: вместо меня на сеанс по депиляции пошла какая-то незнакомка, которая с радостью согласилась на бесплатную процедуру. Так, на всякий случай. Потом я прошмыгнула через запасной выход, и дворами вышла на супермаркет, в ящике которого меня дожидалась моя одежда, деньги и новые документы. Проблем с ящиком не возникли, стоило только вставить чужой ключ от соседнего ящика, как он открылся. Там же я забежала в туалет, переоделась, и навсегда попрощалась с Анабель Форд.

И теперь, я, Сандра Андерсен, ехала в Портленд, чтобы хоть как-то скрыться от мужа-тирана.

И спустя долгих нескольких часов езды, когда я увидела значок Портленд, облегчение наконец-то пришло ко мне, и я смогла выдохнуть. Руки сами потянулись к ещё плоскому животу, а на губах заиграла улыбка. Мы справимся. Всё преодолеем.

Добрый старик высадил меня там, где я и просила — у торгового центра. Вначале я приобрела чёрного цвета парик с короткой стрижкой, уродливые очки и цветные линзы, чтобы поменять хоть немного внешность и бросить пыль в глаза. Следующим этапом была одежда. Купила первые попавшиеся под руки тряпки, смотря, чтобы размер был больше моего. В балахонах можно было спрятать фигуру, чего я и хотела. Там же переодевшись, последним пунктом была аптека, в которой, проконсультировавшись с продавцом, купила таблетки от тошноты и головокружения. Не хотела травить ребёнка препаратами, но сейчас не было выхода.

Следующей моей целью был Финикс, штат Аризона. Автостопом туда добираться — сумасшествие, поэтому я решила полететь туда самолётом. Это было рискованно, но у меня были палёные документы, которые сделал мне друг Жаннет. Куда я отправилась, я не сказала даже подруге, чтобы если что не подставлять её перед Домиником, хотя она уже была в опасности, от того что помогла мне сбежать.

Так следующие несколько часов я просидела в аэропорту, а потом ещё часов пять-шесть в самолёте. Всё время полёта я спала, пытаясь отдохнуть, и набраться сил.

Стоило только нам приземлиться, выдохнула. Сбежала! Мы с моим малышом сбежали! Сможем жить вдвоём и ни о чём не волноваться. Хотя, с этим я ещё поторопилась, но то, что у меня была фора, я знала точно.

3

Выйдя из аэропорта, села в такси и попросила отвезти меня в ближайшую гостиницу, в которой я рассчитывала пересидеть примерно несколько дней, в течение которых Дом будет активно меня искать. Поэтому, переступив порог гостиницы, я сразу же оплатила весь спектр услуг, и направилась к себе наверх.

Открыла дверь номера, зашла внутрь и сразу же закрылась на замок. Хоть я и спала в самолёте некоторое количество часов, всё равно была измотана, причём не только физически, но и морально. Не помешало бы поесть, принять душ, и поспать. Да, точно, душ мне не помешает. Заказала еду в номер, и сама же удивилась от своего выбора: тушёная рыба с мармеладом и ананасами. Пока я ждала еду в номер, решила освежиться, что сделала очень правильно. Сразу же появилась какая-то энергия.

Через полчаса мне принесли еду. Поев, отметила, что рыба в плавленом мармеладе была очень вкусной, ананасы же принесли отдельно, и сейчас я, лёжа на не особо удобной кровати, смотрела телевизор и ела дольки тропического фрукта.

Чем занять себя кроме телевизора я не знала. Мне нужно было купить хотя бы телефон, чтобы выходить в сеть. Старый свой телефон я оставила в салоне, так как прекрасно знала, что в нём были наставлены жучки. Украшения на всякий случай остались в той же сумке, чтобы ненароком снова не попасть в клетку Доминика. Осторожность сейчас была превыше всего.

Переключая каналы, я остановилась на известном мне канале, на котором сейчас транслировался мой муж прямо из Канады. Кажется, он отправился туда. Судя по его выражению лица и не сосредоточенности на собеседнике, о моей пропаже ему уже сообщили. Ну, конечно, около суток прошло уже.

Хоть он и не торопился меня искать, это насторожило. И одновременно снова вызвало страх. Может уехать ещё дальше? Но чувствую, даже это не поможет мне скрыться от него. Захочет, найдёт даже в другой стране. Но нет, этого не произойдёт. Я не позволю. Переключила канал, чтобы не волноваться. Плохо влияет на ребёнка. Главное спокойствие и холодный рассудок.

Под звуки телевизора я так и уснула. На следующий день я проснулась ближе к обеду, полная сил. Решила снова включить телевизор, волнуясь, что услышу новость о своей пропаже. Но её не было, и я выдохнула. Встала с кровати, собрала свои волосы, надела вчерашний парик, линзы, одежду и решила выйти в город, чтобы купить себе сим-карту и телефон, заодно позавтракаю где-нибудь неподалёку.

На выходе из гостиницы мне помогли, сказав, где находится ближайший торговый пункт техники, и сейчас я направилась туда. Долго не заморачивалась, купила среднего уровня смартфон, решая немного сэкономить. Денег, снятых с карты хватит мне на несколько лет безбедной жизни, но и они вскоре могут кончиться, а если тратить их не разумно, раскидывая направо и налево, кончатся и то через пару месяцев. А мне ещё рожать, покупать пелёнки, одежду, игрушки. И в будущем стоит задуматься о жилье. Не буду же я жить в гостинице?

Выйдя из салона, отыскала кафе, где могла бы пообедать. Заказала себе зелёный чай, несколько кусочков пиццы и карамельный сироп. Полила сиропом пиццу, и, смаковав каждый кусочек, облизала пальцы. Выпила чай, и прежде чем выйти из кафе, взглянула в окно.

Кружка из рук чуть не выпала, стоило увидеть знакомое лицо, стоящее у автомобиля. Сразу же отвела взгляд, прикрываясь чёрными волосами. Что он здесь делал, хотя только вчера был в Канаде?!

Неужели он нашёл меня так быстро? И как? Жучков на мне точно не было, к документам не прикопнёшься, и даже Жаннет не знает где я! Паника накрыла с головой, и мне стало трудно дышать. Нужно успокоиться, может быть, он здесь совсем случайно, кто его знает?

И как же у меня отлегло, когда я мельком услышала его такой знакомый голос:

— Всё, что я хотел в этом городе, я сделал. Пора возвращаться домой и искать мою шлюху-жену, — слышится мне, и я полностью игнорирую его высказывание, в голове прокручивая, что он уезжает. Он здесь не из-за меня, а из-за дел!

Выдохнула я только тогда, когда они отъехали от забегаловки, и скрылись в потоке машин. Я выскочила из кафе, и направилась обратно в гостиницу. Всю дорогу нервно оглядывалась по сторонам, боясь быть замеченной. И только перешагнув порог своей комнаты, и закрывшись на замок, я почувствовала себя в безопасности.

4

Доминик

Известие о сбежавшей жене меня удивили. Эта амёба, которая покорно слушалась меня пять лет, решилась на побег. Сначала я разозлился, а потом успокоился, стоило мне только задуматься о том, из-за чего именно сейчас моя жёнушка решила сбежать. Неужели мои люди не доглядели, и эта женщина с кем-то спала на стороне? А теперь сбежала с ним под ручку. Маловероятно, но вполне реально.

Найти её не составит проблем, никаких. Везде напичканы жучки, даже в её серьги, которые я подарил ей на первый месяц после свадьбы. Баловал её, хотел, чтобы она блистала ярче всех, и она это делала. Только одного взгляда хватало на неё, чтобы захотеть.

И тогда, когда я впервые увидел её на благотворительном приёме, сразу понял, что хочу её. Она привлекла меня всем: маленькими хрупкими плечами, осиной талией, аккуратными бёдрами, осанкой, волосами, лицом, глазами, всем-всем-всем. Даже своими фразочками, которые она изредка выдавала своим маленьким ротиком. Ротиком, который я сразу же захотел.

Тогда я понял, что обладать ею могу только я. Сказал её отцу, который был в риске банкротства, что решу все его проблемы, если он отдаст мне свою дочь. Долго уговаривать его не пришлось: несколько показательных препирательств, и вот уже через неделю белокурая нимфа стоит в моём особняке и смотрит потерянным взглядом прямо на меня.

Я был заботлив и учтив с ней, проводил много часов, общался и со временем замечал ответный блеск в её глазах. Понимал, что она тянулась ко мне, выводя наши отношения на новый уровень. Тогда я, окрылённый, продумал всю нашу жизнь, на несколько лет вперёд: свадьба, беременность, ребёнок, снова беременность и снова ребёнок. Я так хотел, чтобы эта девушка была матерью моих детей, что потерял голову.

Когда же в нашу первую брачную ночь, я узнал, что она была девственницей, я слетел с катушек. Полностью, безвозвратно. Заклеймил её засосами, поимел, нарядил, украсил бриллиантами и стал показывать свету. Мы были счастливы, пока эта шлюха не стала посматривать на других мужчин. Хохотала над их шутками, одаривала взглядами, а иногда даже дотрагивалась до их кожи. Тогда я понял, какая же Анабель была падкой женщиной, которая никогда не любила меня, а пользовалась только моим состоянием. Тогда я ожесточился, и стал относиться к ней как к мусору. Но в душе я понимал, что продолжал любить её, но только уже ненавистной мне любовью. Бил её, унижал, а она терпела. Но больше, видимо, не выдержала.

И сейчас, зайдя домой, в наш особняк, я даю поручения своим людям, чтобы те проверили местоположения всех жучков. Позвал к себе Оливера, при котором произошла такая неприятная ситуация, и сказал рассказать, как вообще это произошло. Узнал, что эта сучка оставила все свои вещи и украшения в туалете салона, предусмотрев вариант с жучками. Всегда знал, что эта типичная блондинка только строила из себя дурочку.

— Скажи горничным, чтобы перевернули комнату с ног до головы, может что-то найдут, — говорю, и встаю со стола, выходя из комнаты. Беру под руку первую попавшуюся горничную и волоку в кабинет, намереваясь снять своё напряжение. Обычно этим занималась моя жена, но она сбежала! Вот незадача.

Схватил руки служанки и завёл за спину, связывая галстуком. Припечатал её к столу, задирая платье, и резко входя. Девчонка кричит то ли от удовольствия, то ли от боли, но меня это не волнует. Если бы это была малышка Бель, я бы с наслаждением прислушивался к её нежному голосу, который так остро раздавался в ушах. Вдалбливаюсь в тело с большой скоростью, отмечая, что горничная явно была не монашкой, раз была такой разработанной. Отвратительно. Никакого удовольствия. Как же я сейчас хотел оказаться в узком лоне своей маленькой шлюхи.

Спустя пять минут вдалбливания в девушку никакого удовольствия я не почувствовал, и поставив ту на колени, всё ещё с завязанными руками, приказал сосать. Хоть это получается у неё получше, чем у Анабель. Та редко делала мне минет, но каждый раз стоило ей только коснуться своими пухлыми губами до моего члена, я готов был разрядиться же сразу. А здесь, какая-то служанка, не могла заставить меня кончить после десятиминутного сосания.

Раздражение накрыло новой волной, и я ударил горничную наотмашь ладонью, надевая штаны. В этот момент в дверь постучались, и я разрешил войти. В кабинет зашёл Оливер, и сообщил, что горничные кое-что нашли.

— И что там? — обхожу сидящую на полу потаскуху, и сажусь на кресло, наливая себе порцию виски.

— Нашли таблетки, закопанные в горшке с фикусом, — делает шаг к столу, игнорирует девчонку на полу, и протягивает ладонь, на которой лежала горсть противозачаточных таблеток. А то, что это были именно она, я был уверен. Эта чёртова маленькая шлюха забеременела и сбежала! Знает, что если я узнаю о её беременности, силком потащу на аборт, вот и сбежала. А если этот ребёнок ещё и не мой…

Детей от неё я перестал хотеть ещё давно, когда понял одно — она будет любить не только меня, но и новорождённого ребёнка. Делить её с кем-то я абсолютно не хотел, даже если это ребёнок и мой. Но больше всего я боялся, что она залетит от другого, поэтому заставлял пить таблетки и наблюдаться у гинеколога, чтобы если вдруг та решила схитрить, мы вовремя вмешались бы и остановили беременность.

Был ли я в порядке, не желая с кем-то делать свою жену, даже с собственным ребёнком? Нет, я был не в порядке. Одержимость ею застилала глаза, что порой я выходил за рамки нормального. Понимал, что порой поступаю неправильно, эгоистично, но даже посещение психолога раз в неделю не помогали справиться с моей маниакальной одержимостью. Всё летело в пропасть, стоило мне увидеть её, и почувствовать её на себе. Или психолог говно, или я такой.

И я понимал, почему она решила сбежать, но оставлять это просто так не буду. Это моя женщина, и только я решаю, как Анабель будет жить дальше.

5

— Привези сюда её подругу, — говорю, выпивая залпом стакан виски, — Анабель хоть и девушка умная, но провернуть все одна не смогла бы, а единственная, на кого она может рассчитывать — Жаннет. Ты проверил аэропорты, вокзалы? Её имя где-нибудь всплывало?

Отрицательно ответив, Оливер удаляется, а я наливаю ещё виски, и снова залпом опрокидываю. Я найду её, найду, и она пожалеет, что сбежала. Сразу же отведу на аборт, силком, если потребуется. Чужого выродка в моём доме я не потерплю. В том, что ребёнок не от меня, я был абсолютно уверен.

И девчонка полностью поплатится за свой побег.

Через несколько часов ко мне привозят Жаннет, силой затаскиваемая в зал. Вопросительно взглянул на Оливера.

— Сопротивлялась, шеф, — произносит он, а я утвердительно киваю. Если сопротивлялась, значит, есть что скрывать. Оливер сажает её в кресло, и я всматриваюсь в её заплаканные глаза. И что плакать, дура? Тебя не пытать везут, а только поговорить.

— Рассказывай, — произношу, но Жаннет лишь косится в сторону, поджимая свои надувные губы. Повторяю ещё раз, но уже с нажимом.

— Я ничего не знаю, — говорит, но по глазам вижу, что сучка врёт.

— Оливер, продемонстрируй мисс Томпсон, что я делаю с людьми, которые не хотят со мной сотрудничать, — её взгляд сразу становится стеклянным, начинает махать головой и жестикулировать руками.

— Не нужно, расскажу что знаю, — говорит и чуть ли не плачет. Сложно, наверное, предавать друзей, чтобы спасти свою шкуру. — Анабель предложила встретиться с ней четыре дня назад. Встретившись, она выглядела очень болезненно, и попросила помощи. Отказать я не смогла. Многого я не знаю. Только то, что Анабель решила сбежать от такого больного психа, как ты. Попросила снять деньги с карты, помочь с одеждой и документами. И всё, куда направилась, почему, я не знаю.

Судя по её лицу, сука не врала. Деньги с карты? Хм, неужели эта змеюка ещё и карту втайне от меня прятала, да и откладывала деньги для побега? Пригрел же змею на груди.

— Документы? На чьё имя?

— Не знаю, — снова поджимает губы, и отводит взгляд в сторону.

— Врёшь, — выношу вердикт, и махаю рукой Оливеру, тот достаёт пистолет из портупеи и направляет на Жаннет. Та вскакивает с места, и кричит незнакомое мне имя. Моя малышка Бель взяла себе совершенно не подходящее ей имя — Сандра. Такое порочащее, не такая как она сама, грязное и даже пошлое. Словно имя проститутки. Велю Оливеру проверить это имя на последние регистрации в реестре, и ухожу в свой кабинет, заранее давая приказ выпроводить из моего дома женщину.

Спустя несколько часов мне приносят фотографии с камер с моей малышкой, одетую в глупую одежду, которая совершенно ей не идёт. Вот она в Портленде, выходит из старого пикапа и направляется в торговый центр, покупает там странный парик, снова не подходящую для её фигуры одежду, идёт в аптеку, покупает какие-то таблетки. А вот она в аэропорту, покупает билеты до Финикса, а после сидит на стуле в зоне ожидания. Не спит, нервно оборачивается по сторонам и обнимает свой живот. Даже в этой мешковатой и глупой одежде, с париком, я бы всё равно узнал её из тысячи только по одной осанке или походке. И как хорошо, что мои люди распознали её, выпишу им маленький бонус за это. Кто бы мог подумать, что эта женщина укатит в Портленд, да видимо ещё и автостопом?

А вот она уже в Финиксе, заходит в дешёвую гостиницу. Выходит из неё на следующий день, направляется в салон связи, а после обедает в кафе. Очень даже знакомом кафе. Кажется, мы стояли около него примерно часов десять назад. Я был так близко, но не заметил её. Как так могло произойти?

Дам этой чертовке фору, а пока мне нужно поспать после изматывающей командировки. Хотел позвонить своему другу в Финикс, чтобы он устроил за ней слежку, но передумал, зная, что теперь она уже никуда от меня не денется.

6

С тех пор, как я увидела Доминика около кафе, у меня не проходило чувство тревоги. Мне постоянно казалось, что за мной наблюдают, и это сильно нервировало. Спустя несколько часов сидения в душном номере, я не выдержала, собрала свои скромные пожитки, и уехала из гостиницы.

Оплатила билет на автобусе до ближайшего маленького городка, и отправилась туда. Но даже это не придало мне спокойствия. От чувства преследования у меня начали сдавать нервы, и чуть позже меня накрыла истерика. Благо тогда я уже сидела в своём номере на первом этаже в дешёвом хостеле, и никто этого не видел. Здорово перенервничав, я не заметила, как уснула.

Проснувшись ближе к обеду следующего дня, я пришла в ужас, увидев себя в зеркале. Красные глаза, опухшее лицо, а также некрасивое гнездо на голове. Выглядеть хорошо мне было не для кого, но решив, что в таком виде находиться нельзя, пришла к выводу, что неплохо бы искупаться. Встав с кровати, отправилась в душ, чтобы привести себя в порядок. Искупавшись, завернулась в полотенце, за место халата, который хостел не предоставлял, и вышла из ванной.

Сердце упало вниз, паника накрыла с головой, а руки крепче сжались на полотенце, стоило только увидеть знакомое лицо. Доминик сидел на кровати, и рассматривал мой паспорт. Стоило мне только выйти, как он поднял свои карие глаза на меня, и на губах появилась улыбка, которая ни о чём хорошем не говорила.

Нашёл! Нашёл!

Рванула к окну, дёргая за ручку, но открыть его так и не удалось, так как сильные руки Доминика легли мне на плечи и рванули на себя, развернув меня к себе лицом. Моё выражение лицо видимо позабавило его, отчего он глухо рассмеялся. Сердце сразу же закололо где-то в груди от такого редкого явления, и я сжалась всем телом. Его смех предвестник бед. Он замолчал также резко, как начал смеяться. Посмотрел мне в глаза и сжал мои плечи сильнее.

— Мне больно, — произношу впервые за несколько лет эту фразу, всегда умалчивая о своей боли. Ему нравилось, что мне было больно, и я редко дарила ему такое удовольствие. Странно, но Доминик всё-таки ослабил немного хватку, но не отпустил.

Одна его рука отпускает плечо и перемещается на шею. Большим пальцем проводит по влажной ключице и направляется вверх. Тело обдаёт мелкой дрожью, и нет, не от удовольствия или холода, а от страха. Его пальцы блуждают по коже, поднимаясь выше, обводя скулы, а после розовые искусанные губы. В его глазах загорается похоть и желание, и я понимаю, что сейчас случится кое-что плохое. Пытаюсь вырваться, но Дом лишь хватает меня за талию, и под мои истеричные взмахи руками и ногами, валит на кровать, прижимая меня всем своим габаритным телом.

Лягаю ногами, но тот как всегда перехватывает их и блокирует своими ногами. Ударяю его руками по плечу, пытаясь выбраться, но он, перехватывая и руки, фиксирует их над головой. В следующее мгновенье, чувствую горячее дыхание на шее, и снова пытаюсь вырваться. Он не отпускает и даже не ослабляет хватку, сильно кусая за ключицу. Выдаю какие-то звуки из груди, но сразу же замолкаю, стоит Доминику посмотреть мне в глаза.

— Скучала? — хрипит он, и раскрывает уже распустившееся полотенце. Кладёт ладонь на грудь, и я хватаю ртом воздух. Он пальцами дотрагивается до чувствительной горошины и начинает теребить её в пальцах.

— Нет, — выдыхаю, и пытаюсь вырвать из заточения свои ноги. Попытка опять потеряла поражение, и я чуть ли не сдалась, но стоило только руке Доминика пройтись по животу, как меня вдруг ударило током. Ребёнок! Я всё это делала не для себя, а для него. От этой мысли у меня появляется второе дыхание, и я усиленно брыкаюсь в его руках, высвобождая одну руку и ударяя Дома по щеке. Но тот даже и на миллиметр не повернулся в сторону, лишь в глазах загорелся ещё больший огонь, в котором ещё плескалась и ярость.

Он вдавливает меня в кровать с большей силой, и одной свободной рукой спускается вниз к лону, ныряя туда одни пальцем.

— Не скучала, — разочарованно говорит он, и я издаю истерический смешок. Он серьёзно думает, что я буду хотеть его после всего того, что он сделал? Конечно же, за то время, что мы жили вместе, тело иногда отзывались на нежную ласку Доминика, но нежным он был крайне редко. И только в те моменты я теряла голову, получая редкое для себя удовольствие.

— Прошу, не надо, я не хочу, — из глаз вырываются слёзы, и я понимаю, что меня снова накрывает истерика. Получаю за это оплеуху, и замираю. Конечно, Доминик ненавидит мои слёзы, поэтому постоянно, когда он имел меня на сухую, приходилось прятать слёзы в подушку или закрывая глаза руками.

— Здесь я решаю, что ты хочешь, — спустя несколько секунд затишья говорит он, расстегнув ширинку, и вытащив эрегированный член. Он входит в меня резко, как всегда, и жёстко начинает вдалбливаться внутрь меня. Внизу дико больно, и я всхлипываю. Надеюсь, ребёнку это не навредит, но я уже сомневалась, что он вообще будет жить.

Лежала как амёба, отвернувшись в сторону, глотая слёзы, и ждала, когда это всё прекратится. Через несколько минут, Доминик кончает прямо в меня, и отстраняется, застёгивая ширинку.

— Одевайся, пора домой, — говорит он жёстко, и мне не остаётся ничего, кроме как встать с кровати и начать одеваться. Что делать дальше я понятия не имела.

7

Стоило только натянуть толстовку, как Форд хватает меня за руку, и прямо с мокрыми волосами выводит из гостиницы на улицу, сажает в салон автомобиля, обходит его, и садится сам. Запрокидываю голову на сиденье кресло, и тихо всхлипываю, закусывая губу.

— Не ной, раздражаешь, — слышится сбоку, но я не могу ничего сделать, слёзы так и продолжают литься из глаз. — Я сказал, прекрати реветь.

Угрожающие слова немного влияют на меня, и я пытаюсь успокоиться. Через пять минут я уже сижу, опустив голову, и пытаясь как-то сказать мужу про ребёнка и попросить его не делать аборт.

— Я беременна, — выдыхаю спустя несколько минут, ничего нормального не придумав.

— Я знаю, — неожиданно для меня совершенно спокойно произносит он, и я снова закусываю губу, чтобы не зарыдать в голос.

— Ты убьёшь его, да? — хоть и прекрасно знала его ответ, спросила, надеясь в душе, что он не такой безжалостный сухарь. — Прошу, не убивай его. Обещаю, что ты его даже не заметишь! Я обустрою ему комнату в другом конце особняка, ты даже не услышишь его и не вспомнишь!

Доминик рассмеялся, и повернулся ко мне.

— Я не собираюсь держать у себя в доме чужого ребёнка, — говорит он спокойно, но по глазам вижу, как он злится. К переменам его настроения я привыкла уже давно — в один момент он может быть нежен, а в следующий момент уже жесток.

— Чужого? — срывается с губ. — Чужого!? Ты думаешь, я изменяю тебе? Доминик, ты больной на голову, сукин сын! Твои псы следят за мной каждую минуту, когда мне тебя изменять?

— Попридержи язык, Бель, — желваки на его лице играют, но тон остаётся всё таким же холодным и спокойным. — Может с моими псами, как ты выразилась, мне и изменяешь.

Сжала кулаки, и поняла, что терпеть больше не было сил. Пора открыть рот и перестать молчать, высказать ему всё, что накопилось.

— Ты издеваешься? Я изменяю тебе только в твоих мыслях, в твоей голове, но никак не в реальности. Ты уже повернулся на этой почве, ты это понимаешь? Все эти таблетки, походы к гинекологу, это всё для того, чтобы ты был уверен, что я не залетела от другого. Но Доминик, очнись, нет другого! Ты нанял в наш дом только девушек, ты думаешь, я сплю с ними? Ты следишь за мной круглые сутки, когда мне тебе изменять, скажи? Когда я сплю? Когда ем? Когда ты трахаешь меня? Когда!? — выплеснула то, что копилось долгие годы, стало определённо легче, но выражение лица Доминика не сулило ничего хорошего. Он разозлился, но мне было плевать.

— Анабель, — рычит он, протягивает ко мне руку, но я её отбиваю. На лице пробивается удивление, но через пару секунд его лицо снова становится угрожающе злым. — Ты нарываешься.

— И что ты сделаешь? Изобьёшь? Изнасилуешь? Я устала, Доминик, — проговариваю, наблюдая за лицом мужа. То, что я открыла рот, явно ему не нравилось. — Я хочу развестись.

Всё произошло настолько быстро, что я не поняла, как он рывком притянул меня к себе, посадил к себе на колени, и схватил за влажные волосы, делая больно.

— Повторяю ещё раз, — цедит он сквозь зубы. — Здесь я решаю, что ты хочешь.

Вижу, как его глаза пылают, и только сейчас я понимаю, что наговорила, отчего сразу же стало страшно от того, как я за это отвечу.

— Как только мы прилетим домой, проверишься у гинеколога. Я уже назначил ему встречу на шесть часов вечера. Везти тебя в клинику и терпеть твои фокусы я не намерен, поэтому вызвал его на дом. Скажешь, что хочешь сделать аборт. Без выкрутасов, понятно?

Не могу качнуть даже головой из-за его руки, поэтому с накатившей злостью говорю ему прямо в лицо.

— Я не буду этого делать. Если ты потащишь меня силком, я что-нибудь сделаю с собой, — пытаюсь хоть как-то припугнуть, цепляясь за ниточку надежды, но Доминик только начинает смеяться мне в лицо.

— Милая моя, — говорит он слишком приторно сладко. — Что ты сможешь с собой сделать, если по приезду я запру тебя в четырёх стенах? Теперь я сам буду следить за тобой, раз мои олухи этого сделать не могу. Буду таскать тебя везде вместе с собой. Ты сама напросилась.

Он прикасается своими губами до моих губ и не характерно для него, нежно целует. То, что нежность была показательной, и исключительно успокаивающей, я была уверена.

Я отстраняюсь, отодвигаюсь, вытягивая руки вперёд. Устала играть по его правилам, и пришло время дать хоть какой-то отпор. Слезаю с колен под удивлённый взгляд, и сажусь на своё место. Он, видимо, не ожидавший от меня чего-то такого, даже не сопротивлялся. Уставился на меня как на невменяемую, и я, проигнорировав его взгляд, отвернулась к окну.

— Ты распустилась, — слышится от него, но я продолжаю смотреть на улицы Финикса. — Стала своевольной.

— Доминик! — сама от себя не ожидая, прикрикнула. — Я человек, чёрт возьми, и имею право на решение!

Он резко оказывается рядом, и я чувствую грубые пальцы на своё лице. Поворачивает голову в свою сторону, и я вижу разъярённые глаза Дома, пылающие злым огоньком.

— Пока ты моя жена, не имеешь, — бросает он, и отпускает меня, отодвигаясь, доставая телефон. На глаза снова накатывают непрошенные слёзы, но стоило только слезе спуститься вниз по лицу, стёрла её. Рыданиями сейчас себе не поможешь, нужно было что-то думать.

8

Через час мы приехали в аэропорт, где нас уже ждал самолёт компании Доминика. Сумбурно помню, как мы прилетели домой. Помню только то, что я, пройдя в хвост самолета, села там, вдалеке от Дома, чтобы не быть под его давлением. Против, видимо, он не был, раз за все те часы перелёта, ни разу ко мне не пришёл. Ко мне приходила только стюардесса и предлагала разные лакомства, от которых было сложно отказаться. Чизкейк с кетчупом оказался отвратительным. Не нужно было прислушиваться к стюардессе, что это реально вкусно.

Поев, я уснула на кресле, и только когда мы прилетели домой в Сиэтл, меня разбудили. Дорога до дома заняла не так много времени, в течение которого Доминик даже не взглянул на меня, работая в планшете. Для него будто ничего и не случилось.

Заезжая на территорию особняка, моё сердце мгновенно сжалось от мысли, что скоро снова последуют издевательства, унижения, и самое главное — игнорирование моих желаний. Домой я шла под конвоем охраны, в число которых прибавилось и несколько женщин. Мужская же часть знатно поредела. Доминик всё расстояние от машины до дома держал меня за руку чуть ниже плеча, больно сжимая. И только зайдя в нашу общую спальню, он отпустил меня и буквально толкнул в ванную комнату.

— У тебя полчаса пока врачи устанавливают аппарат, — произносит он безапелляционно, и уходит.

На тумбочке у ванной уже лежала моя одежда, которую я носила дома. Купаться не хотелось от слова вообще, сейчас хотелось только лечь на кровать, замотаться в одеяло и тихо плакать в одиночестве. Но чтобы лишний раз не злить мужа, скидываю свою маскировочную одежду, которая не справилась со своей задачей и встаю под горячий душ. Горяченные струи воды ударили по коже, и я с силой закусила губу. Пыталась отрезвить себя болью, но с каждой секундой, что я проводила в этом замкнутом помещение совершенно одна, заставляли накручивать себя негативными мыслями.

Выключив воду, вышла с душевой кабины и, насухо вытиравшись, оделась. Привела волосы в порядок, оставляя их распущенными. Наплевав на припухшее от слёз лицо, не стала пользоваться косметикой, надела туфли, о которых тоже позаботились служанки, и вышла из комнаты.

Закрыв дверь, я посмотрела вперёд, узнав в стоящей передо мной девушкой свою горничную — Николь. Та поклонилась, и попросила последовать за ней, в комнату, где меня уже ожидает Форд. Пошла следом за ней, не в силах оттянуть время до УЗИ. Как бы я не старалась идти медленно, через пять минут, я уже стояла перед злосчастной дверью, за которой меня уже ждал врач и родной муж, который не желал собственного ребёнка.

Николь открыла дверь и пропустила меня внутрь, оставаясь в коридоре. Это была самая обычная гостевая комната, в которую Доминик и велел собрать аппарат, нужный врачу. Форд уже сидел на диванчике, и слушал гинеколога, который о чём-то говорил, но стоило мне войти — замолчал. Посмотрела на своего мужа, который одним только взглядом показал, чтобы я не глупила и ложилась на гадкую кушетку. Перевела взгляд на женщину в годах и увидела её счастливое лицо. Наверное, женщине немало заплатили, чтобы она вне очереди и ещё с выездом на дом приехала сюда.

— Миссис Форд, будьте добры ложитесь на кушетку, но до этого расстегните и приспустите штаны, — слышу голос женщины, а сама не могу пошевелиться. Снова перевела взгляд на Дома, и увидела неодобрение в его глазах.

Я мгновенно улыбнулась гинекологу,расстегнула свои нежно-розового цвета брюки и легла на холодную поверхность, устремляя свой взгляд в потолок. Через несколько секунд почувствовала на животе холодный гель и мгновенно покрылась мурашками. Потом почувствовала, как по животу начали водить валиком, и я сама от себя не ожидая посмотрела в экран аппарата, где увидела маленькое непонятное бьющееся пятнышко.

Хочется радоваться, но в душе понимаю, что для радости места абсолютно нет. Погрузившись в себя, очнулась от голоса гинеколога, который озвучила срок моей беременности: 8 недель. Слёзы внезапно начали поступать к глазам, и я закрыла глаза, пытаясь прекратить их поток.

— Назначьте на завтра прерывание беременности, — слышу голос Доминик где-то сбоку, и сжимаю ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу.

— Вы уверенны? — открываю глаза, и вижу, как врач смотрит в мои полные слезами глаза. Она переводит взгляд на Доминика, и я с надеждой смотрю на него. Он только кивает, и встаёт с дивана. — Тогда завтра на 12 часов дня.

Доминик идёт к выходу, и открывает дверь, выходя с комнаты. Я подскакиваю со своего места, бегло вытирая гель салфеткой, и застегнув штаны, бегу на выход из комнаты. Закрыв дверь, осматриваюсь по сторонам и вижу спину Форда, удаляющуюся от меня. Скидываю туфли и галопом бегу голыми ступнями по чистому паркету. Приблизившись к нему, останавливаю его, обвивая руками спину, цепляясь ладонями за грудки его пиджака. Утыкаюсь лицом в его спину, и даю волю эмоциям и слезам.

— Доминик, прошу, давай оставим его, — крепче сжимаю тело мужчины и громко всхлипываю. — Сделай тест ДНК, убедись, что он твой, больше ни чей, и прошу, прими его, не убивай.

Надеюсь на последнюю капельку надежды, и прижимаюсь к нему сильнее. Если он сейчас откажет, то у меня совсем упадут руки. Но в сердце держалась крупника надежды, которая исчезла в следующие секунды.

Доминик скинул мои руки и жёстко произнёс:

— Будь готова завтра к 11, - а после скрывается за дверью своего кабинета.

Падаю на колени, больно ударяясь о паркет. Но на боль было абсолютно плевать, потому что я потеряла абсолютно всё. Для кого мне жить? Папа умер два года назад, мама покинула нас ещё, когда я была маленькой. Родственников у меня почти нет, а если и есть где-то далеко, вряд ли они смогут мне помочь. Раньше я существовала только из-за того, что надеялась, что Доминик одумается и наконец-то станет человеком, искала в нём что-то хорошее. А что сейчас? Люблю ли я его? Мне нравится его голос, нравится, когда он бывает нежным, делает что-то милое, но это бывает всё раз в сотню лет. Жить ради этих моментов? И вот когда у меня в животе зародилась новая жизнь, я поняла, ради чего теперь я буду жить. А что завтра? Завтра этой жизни не станет, и тогда для кого мне жить? Для Доминика? Терпеть побои, унижения и изнасилования? Ну уж нет, если он не оставит ребёнка, то и я не останусь с ним.

Встаю с колен, и, выпрямляясь, вытираю тыльной стороной ладони глаза, и направляюсь в свою комнату.

9

Швыряю в стену стеклянный стакан с виски, и запускаю пальцы в волосы. Блядь! Чёртова Анабель со своим ребёнком! Это из-за неё я сорвался и сейчас крушу всё в своём кабинете. Это всё из-за её слёз, её объятий, её долбанных умоляющих слов. До сих пор слышу её голос в голове и гребанные слова, просящие оставить ребёнка. Чувствую её подрагивающие тело, неуверенные руки, сжимающие края моего пиджака. Этот поступок выбивает меня из колеи, абсолютно.

Добиваю об стену последнюю бутылку алкоголя из мини бара и сажусь на диван, сметая с него осколки. Они режут руки, но мне плевать. Запускаю пальцы в волосы и с силой сжимаю, пытаясь прийти в себя, но всё тщетно. Думай, Доминик, думай.

Нужен ли мне этот ребёнок? Мне двадцать девять лет и я ещё не готов для семьи. Анабель хоть и моя жена и уже является моей семьёй, но я не хочу обзаводиться детьми. Тем более от Бель. Если я позволю ей родить, она будет дарить ему всю свою искреннюю любовь и ласку, а мне же дарить притворную, лишь бы я не трогал её и ребёнка. Хотя я никогда не смогу тронуть своего ребёнка, если он, конечно мой. Да кого я обманываю? Конечно же, чёрт, это был мой ребёнок. Хотя черти изнутри так и шепчут мне на ухо, что она трахается с кем-то на стороне. Но после слов Анабель в машине, я переосмыслил некоторые её слова. Я всё понимал, но моя ревнивая натура не позволяла мне всего этого принять. Но тест на отцовство я бы всё равно сделал, на всякий случай, чтобы мои сомнения либо развеялись, или же подтвердились.

А что если, она начнёт дарить мне свою настоящую любовь, если я разрешу ей родить? Может тогда она станет ко мне искренней, и что-то во мне изменится? Нет, нет, нет! Она будет уделять внимание только своему ребёнку, забудет про меня, и будет любить только его. Я не могу позволить ей этого.

Невольно вспоминаю её слова в машине, когда она говорит, что сделает что-нибудь с собой. Внутри зарождаются нотки страха, и я со злостью бью кулаком о колено. Если она сбежит, я найду её, но если она что-то сделает с собой, я не смогу её спасти. И тогда я останусь один, совершенно один. Потеряю её, навсегда. Этого позволить я себе не могу. Но и дать родиться этому ребёнку тоже.

Встаю с дивана, и решительно выхожу из кабинета, направляясь в нашу с ней общую спальню. Проучу её, чтобы выбить из головы все мысли о беременности, вот и всё. Чтобы она попросту не могла думать об этом ребёнке.

Залетаю в комнату, громко хлопая дверью, и на ходу развязываю галстук. И сейчас этим галстуком я привяжу её к кровати, и сделаю всё, о чём мечтал последние дни.

Но какое же было моё разочарование, когда комната оказалась пуста. Хотел было уже развернуться и уйти, чтобы проверить остальные комнаты, где она могла быть, но услышал едва ли слышимый стук воды. Так вот где моя девочка.

Иду в сторону ванны, и предвкушаю следующие мгновенья. Она, голая и такая прекрасная сейчас нежится в ванной, готовясь для меня.

Распахиваю двери, и сердце падает в пятки, стоит завидеть эту картинку. Моя Бель сидит на полу, опираясь на ванну. С закрытыми глазами, мокрыми щеками и порезанными венами, опущенными в воду. Вода в ванной уже приобрела цвет, отчего можно понять, что Бель лежит так некоторое время. Но не много, раз вода была не насыщенного красноватого цвета.

Мозг полностью отказывался работать, и я, стоя несколько секунд, пытался осознать, что сейчас происходит. Неужели, моя малышка всё-таки решилась на такое? И ради чего, ради ребёнка? Зачем он ей сейчас? Она молода, красива, у неё вся жизнь впереди и двадцать три года для ребёнка слишком рано.

О чём я сейчас думаю, когда блять, моя жена лежит и истекает кровью? Уже давая отчёт своим действиям, вытаскиваю порезанные руки Бель из тёплой воды, и включаю ледяной душ, направляя струи на руки, уменьшая обильную потерю крови. Отбрасываю душ в сторону, хватаю обмякшее тело с пола, и несу на кровать.

Как только голова касается подушки, срываю галстук и судорожно затягиваю его чуть выше раны. Снимаю ремень и проделываю это уже с другой рукой. Простынь с другой половины кровати оказывается в моих руках и я, свернув её несколько раз, прижимаю ткань к запястьям. Нервно вытаскиваю из кармана брюк телефон и набираю Оливера, тот отвечает на второй гудок, и я кричу ему, чтобы тот живо привёл врача в нашу спальню.

И сейчас, когда я наблюдаю за еле подрагивающими мокрыми ресницами, меня охватывает мелкая дрожь. Я чуть её не потерял. Что если я задержался в кабинете ещё на десять минут? Успел бы? Или же уже держал на руках бездыханное тело? Чтобы со мной было бы тогда? Даже сейчас я не отдаю отчёт своим действиям, когда встаю на колени рядом с бессознательным телом. Какой отчёт действиям? Я даже не прощупал её пульс, растерявшись.

Кладу руку на её чуть холодную ладонь, и переплетаю наши пальцы.

Зачем ты это сделала? Неужели, я так тебе противен, что ты не хочешь жить рядом со мной? Всё дело в ребёнке? Понятно, ты просто не выдержала, терпев меня столько лет, а тут ещё я забираю твоё дитя. Понимаю, но сделать с самим собой ничего не могу.

10

Тепло разливается по всему телу, и я не могу понять, умерла ли я или нет. Неужели, это рай, который я заслужила? Медленно открываю глаза, чтобы убедиться, что я сейчас не в нашем с Домиником доме, а где-то ещё, в тёплом райском месте. Но привычный потолок, который я видела на протяжении пяти лет, врезается мне в глаза. Не вышло? И я всё равно осталась в живых?

Руки резко тянутся к животу, и я замираю. Я хотела умереть вместе с ним, но я осталась жива, а вот малыша скоро не настанет. Глаза стало щипать от обиды и в следующие секунды слёзы покатились из уголков глаз. Всё кончено. Жить мне не для кого, и даже умереть не дают.

— И что ты ревешь? — вздрагиваю от голоса, оборачиваясь по сторонам. Взглядом цепляюсь за кресло, в котором сидит мужчина и что-то пьёт. Вид у него не очень, как видимо, и настроение.

Встаю на локти и сажусь на кровать, выпрямляя спину. Смотрю на свои перебинтованные руки и закусываю губу. От своего провала стыдно, и даже не знаю перед кем: перед собой или перед Домиником.

— А что мне не плакать, Доминик? — спросила, рассматривая маленькое пятнышко крови, выступающее через бинты. — Ты забрал у меня всё, разрушил мою жизнь и продолжаешь разрушать её. Мне смеяться и радоваться, что мой муж хочет убить нашего ребёнка, если уже не сделал этого, пока я была без сознания? Ты умный мужчина, Доминик, но порой задаёшь такие глупые вопросы.

Ожидала, что на моё откровение сейчас мне прилетит оплеуха или же какие-нибудь грозные слова, но в ответ я не услышала ничего. От этого напряглась, потому что молчаливый Доминик обозначает, что его шестерёнки в мозгах уже придумывают способ как меня наказать.

Но то, что он сказал после долгой минуты молчания, повергло меня в шок.

— Я отменил запись на аборт.

Что я чувствовала в этот момент? Сама не знаю, потому что мои эмоции смешались в единое целое: веселье, счастье, радость, недоумение и недоверие.

Слёзы потекли по щекам уже с большей силой, но уже от радости. Сижу и улыбаюсь как дура полоумная. Когда я чувствовала себя такой счастливой в последний раз? Долгих пять лет назад, когда встретила Доминика? Господи, да я не верила собственным ушам! Такое ощущение, что я всё-таки умерла и теперь на том свете мои мечты осуществляются. Бред, но другого объяснения у меня не было.

— Ты же за это что-то хочешь? — спросила, прекрасно зная, что Доминик не делает ничего просто так. Не удивлюсь, если он сейчас скажет что-то извращённое.

На мой вопрос Доминик встаёт с кресла и идёт ко мне, огибая кровать. Подходит к краю кровати, и мне приходится задрать голову вверх, всматриваясь в его спокойное лицо. Чувствую его холодные пальцы на своём лице, которые прочерчивая невидимую линию, спускаются к шее. Резко он хватает меня за грудки белой ночнушки, сжимает и чуть приподнимает.

— Если ещё раз что-то сделаешь с собой, пожалеешь, — произносит он с нотками злости в голосе и добавляет, чуть прикрикивая следующее: — Поняла меня!?

Рефлекторно киваю на его повышенный тон, и чувствую, как хватка его рук на ночной рубашке слабеет, а через несколько секунд его руки и вовсе падают плетями вдоль тела. И только сейчас заметила, что у Доминика был для него не подобающий вид: мятая рубашка и растрёпанные волосы. Он всегда выглядел аккуратно, но сейчас он был таким небрежным, каким не был никогда в моих глазах.

— Ты голодна? — внезапно спрашивает меня, и я растерянно пожимаю плечами, не думая даже над вопросом. Он смотрит на меня пронзительным взглядом, и я сглатываю, кивая головой.

— Николь принесёт тебе поесть, — я киваю, и встаю с кровати. На мгновенье в глазах потемнело, и я схватилась за первое, что попалось под руку — плечо Доминика, который схватил меня за плечи. — И куда ты собралась?

— Хочу принять душ, — еле слышно проговариваю я, замечая, что Доминик стоит ко мне вплотную, и от этого появляется некий дискомфорт. В следующие секунды я не понимаю, что происходит, потому что оказываюсь на руках Доминика, который решительно направляется в сторону ванной комнаты. — Что ты делаешь?

— Я же говорил тебе, что теперь ты будешь под моим личным присмотром круглые сутки? Так вот, и купаться ты будешь тоже при мне.

Сердце застучало с бешеной скоростью и в душе зародилось волнение. Потому что знала чем закончится наш совместный поход в душ.

11

— Отпусти, отпусти! — начала орать как резанная, стоило только перешагнуть порог ванной комнаты. Начала брыкаться ногами, и бить Доминика кулаками, чтобы высвободиться. — Да не сделаю я ничего, отпусти меня, наконец!

Но как бы я не кричала, не пол он меня не ставил, зато затолкнул в душевую кабинку, кинул на пол, и включил холодную воду, сразу же подрубил горячую. Но несколько секунд под холодной водой уже отбило всякое желание купаться.

Вскочила на ноги, и попыталась протиснуться сквозь тело мужчины, но тот только оттолкнул меня от кабинок и заставил больно удариться спиной о кафель. От боли и лившей из душа воды, зажмурила глаза.

— Блять, Бель, почему с тобой так тяжело? — слышу я его слова, произнесённые сквозь сцепленные зубы. — Почему мне каждый гребанный раз приходится применять силу?

— Да потому что ты меня не слышишь! — выкрикиваю, открывая глаза. — Сколько можно игнорировать мои слова и делать всё по-своему? Я устала, Доминик! Ты решаешь абсолютно всё, мне надоело! И если ты ещё раз причинишь мне боль, сделаешь что-то против моей воли, я не выдержу, ясно? И это будет похлеще вен, где ты точно не успеешь, ясно тебе!?

Умирать, я, конечно же, не собиралась, ведь теперь я уверена, что ребёнок в моём животе будет жить, и убивать его вместе со мной, когда у него есть шанс на существование, я не собираюсь.

Но вместо ответа чувствую резкую боль на затылке, создаваемую рукой Доминика, который со всей силой тянул меня за волосы.

— Какая же ты мерзкая, Бель, — выплёвывает мне в лицо и с силой кидает на пол душевой кабинки. Откуда в этом человеке столько силы? Падаю на коленки, ударяясь в очередной раз, отчего ещё не зажившие синяки отзываются болью. — Я спасаю ей жизнь, разрешаю оставить ребёнка, я даже готов был обеспечить ему будущее, вырастить, а что получаю взамен? Она решает мне пригрозить своей жизнью! Обалдеть! Убьёшь себя — убьёшь ребёночка, которого так хотела. А что теперь? Если ты так просто с ним готова расстаться, я дам тебе шанс, хорошо! Даже запишу тебя ко врачу на аборт, как тебе, а?

Моё лицо перекосило, и я сжала ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу.

— А что это с нашим лицом, а? Правда уши режет? Анабель, не забывайся, если я разрешил оставить тебе ребёнка, я также могу тебя и лишить его. Поэтому будь паинькой, и слушайся своего драгоценного мужа, — говорит он напоследок и идёт к выходу из ванной. Стоило ему только сделать пару шагов, он остановился у двери.

— Завтра у нас прямой эфир в одном шоу. Публике интересна наша жизнь, поэтому натяни на завтра улыбку и играй роль хорошей жены. К вечеру будь готова, мне нужно уехать до завтрашнего дня, поэтому дома меня не будет. С собой тебя взять тоже не могу, зрелище не для таких неженок. Но не думай расслабляться, теперь Николь и Оливер будут твоей тенью, и чтобы ты не сделала, мне это будет докладываться. Выкинешь что-нибудь, с ребёнком можешь попрощаться, ясно?

Я тихо всхлипываю и киваю. Как только за ним закрывается дверь, ударяю кулаком о пол, и разрыдавшись, кричу.

12

Анабель

Поднявшись с пола через полчаса, вдоволь накричавшись и наплакавшись, вышла из ванной комнаты, попутно снимая мокрую рубаху. Надоело, просто надоело. После этого шантажа с ребёнком, я с трудом смогу играть любящую жену. Что делать, не знала. Понимала, что завтра могу сорваться, да и вовсе послать Доминика прямо в прямом эфире. А что, отличная идея. Что он мне сделает?

Вот и правильно, ничего. Ничего не сделает на лазах миллионов людей. Хоть это и обнадёживало, но идти против Доминика я сейчас не собиралась. Просто слушаться и беспрекословно подчиняться. Единственное, что может помочь мне сейчас сохранить ребёнка и не слететь с катушек.

Всё, взяла себя в руки Анабель, и перестань быть тряпкой!

Зайдя в свою спальню, на кровати обнаружила сухую одежду, и столик с вкусно пахнущей едой. Стоило только аромату коснуться носа, как живот заурчал, и я быстро нацепив на себя лёгкое платье лимонного цвета, принялась за трапезу.

Николь в комнате не было, хотя Доминик сказал, что теперь она будет моей тенью. Но её здесь не было, как и Оливера. Чтобы это значило? Долго зацикливаться на этом не смогла, полностью отдавая себя трапезе.

Через двадцать минут, наевшись, взглянула на часы. Стрелки только-только подходили к двенадцати, и я приняла решение, что сидеть до завтрашнего вечера в четырёх стенах было для меня невыносимо.

Надев белого цвета, брючный костюм и босоножки, вышла из комнаты. После всего произошедшего хотелось развеяться и я не прочь бы сходить в моё самое любимое место, где я могла проводить время целыми днями — приют для животных. Доминик спонсировал его по моей просьбе, за что я была ему благодарна. Именно поэтому я могла там находиться безграничное количество времени, да и помогать персоналу тоже любила. Заводить дома животных Доминик наотрез отказался, но разрешил мне посещать приют, чтобы я не сидела дома. Да и образ прекрасной милой жены, которой не безразличны животные, тоже поддерживала.

Думала, что наконец-то расслаблюсь, но стоило только подойди к дверям особняка, как меня останавливает охранник, перекрывая своим телом выход.

— И что это значит? — спросила, удивлено смотря на действия персонала. Неужели Доминик реально решил перекрыть мне доступ к общественности? И угрозы про заточение в четырёх стенах было не шуткой?

— Миссис Форд, не разрешено, — слышу в ответ, и внутри меня закипает комочек злости. Не разрешено?! Я ещё и по разрешению ходить должна куда-либо? Из-за злости хотелось хватить телефон из сумочки, набрать Доминика и знатно выругаться, но здравый смысл меня останавливал. Не стоило накаливать наши отношения ещё больше, и как-то портить их. Наладить отношения мужа и вернуть доверие — вот что сейчас было в моих планах.

Развернулась от охранника, и направилась в единственный уголок этого дома, где я бы хотела находиться. Моя личная комната, в которой я могла заниматься всем, чем душа была угодна. Это был мой творческий райский уголочек, где я занималась всем: рисовала красками, играла на пианино, плела из бисера, и делала одежду для кукол. Мои маленькие страсти, о которых мало кто знал. Единственное, о чём знали многие — о моей игре на пианино. Порой Доминик приказывал сыграть какую-нибудь мелодию на вечерах, или даже спеть. Профессионального образования у меня не было, училась всему сама, но даже от этого получалось довольно неплохо, раз даже Доминик оценивал мои способности. Было это редко, но хотя бы было.

Увлёкшись созданием дизайна одежды для куколок, которые никогда никто не увидит, я не заметила, как наступил вечер. Только когда услышала шаги за своей спиной, очнулась, возвращаясь в реальность. Вздрогнула и обернулась, встречаясь взглядом с Робертом — братом Доминика.

Сердце забилось чаще, и волнение накрыло с головой. Хоть меня и било мелкой дрожью по всему телу, спросила совершенно спокойной.

— Что ты здесь делаешь?

— Забываешься, Анабель, — с манерой моего мужа произносит он, и направляется в мою сторону. — Пришёл насладиться твоим маленьким соблазнительным телом.

Я начинаю звонко смеяться, и откладываю иголку с ниткой в сторону, поднимаясь.

— Роберт, извини, но Доминик выражается по-другому, — говорю, всматриваясь в брата-близнеца, который был зеркальным отражение моего мужа. Они были одинаковы во всём — от родинки до стиля одежды. Роберт был нереальным любителем классических костюмов, как и Доминик. Хоть они и были похожи как две капли воды друг на друга, у них были и различия с помощью которых я их и начала распознавать — манера общения, походка, и наконец, аура, исходящая от человека. Если первые два различия Роберт мастерски мог подделывать, то последнее у него не получалась. Доминик всегда серьёзен и около него витают аура угрозы, злости и решимости. Роберт же был игроком — азарт, исходящий от него полностью выдавал его намерения поглумиться и подшутить.

И даже сейчас, претворившись моим мужем, он попытался подшутить надо мной. Хоть я и не велась на его уловки, но боялась. Не его, а Доминика. Форд был очень ревнив к своему брату, боясь, что я перепутаю. Однажды, в самый первый раз я так и сделала. Не заметила различия между ними, и Роберт решил вызвать ревность брата и испробовать меня.

Это случилось после полугодового совместного сожительства нашего брака. Тогда Доминик уже подозревал меня в изменах, наблюдая за мной, и ловя каждый мой взгляд, устремлённый на людей. Тогда я знала, что у Доминика был брат, но я ни разу его не видела. Роберт приехал к нам, не предупредив брата. Тогда я по ошибке приняла его за Доминика, и когда Роберт прижал меня к стене дома, я ответила на его поцелуй, расстёгивая пуговицы на рубашке. Тогда нас застукал Доминик, и как же я тогда была удивлена, когда увидела их рядом, стоящим друг с другом. Тогда я даже подумала, что у меня двоится перед глазами, но это было не так. Оказалось, что я перепутала своего мужа с его братом, за что мне потом и влетело. Ползала голая на четвереньках перед Домиником, таская в зубах всякую дрянь типа ключей, бумажек, еду и так далее. Ко всему прочему он прицепил мне на шею ошейник с поводком для собаки, намекая, что за место я занимаю в этом доме. Тогда у меня повылазили жуткие синяки на коленках и полопались сосуды на ладонях. Чувство собственного достоинства тоже было втоптано в грязь, но спустя время я пережила всё это, забывая, потому что следовали ещё более извращённые наказания.

И вот сейчас, когда Роберт стоял передо мной, я снова вспомнила те моменты, когда я уже не могла стоять на коленках, руки подкашивались, но Доминик продолжал издеваться надо мной. Именно поэтому я сейчас боялась. Боялась того, что сейчас зайдет Доминик и подумает что-то не то.

— Правда? — разочарованно произносит он, и я киваю, собирая со своего рабочего стола огрызки ткани, и нитки с иголками. — Доминик знает, что ты здесь?

— Нет, — с неким ребячеством в голосе отвечает он, и я заволновалась ещё сильнее. — Он бы ни за что не оставил бы тебя одну, зная, что я здесь. Решил сделать ему сюрприз, прилетев из Италии, узнал, что дома его нет, и подумал, что неплохо было бы подождать его в компании его любящей и классной жены.

— Прости, но подождёшь ты его один, — произношу, и, сложив всё в коробочку, проношусь мимо Роберта, задевая его плечом. Пролетев мимо него, открыла дверь и сразу же понеслась на кухню, по пути надеясь встретить кого-нибудь из служанок, а лучше бы Николь.

На кухне её не было, и я разочарованно выдохнула, направляясь в гостиную. Благо Николь была там, вытирая пыль с полок.

— Николь! — окликнула её, приближаясь. — Выкинь эту тряпку, и до приезда Доминика не отходи от меня ни на шаг, поняла?

— Что случилось, Миссис Форд? — обеспокоенно спрашивает она, и я оборачиваюсь, осматриваясь, не было ли поблизости Роберта.

— Приехал младший брат моего мужа, не хочу находиться с ним наедине, только Бог знает, что в его голове.

— Не беспокойтесь, Миссис Форд, Мистер Форд уже наверняка узнал о приезде своего брата и скоро будет здесь, — произносит она, улыбаясь. Удивляюсь её спокойствию, зная, что после приезда брата Доминик всегда не в настроении и прилетает абсолютно всем.

— Как? — неужели охрана доложила? Они, вроде, все новенькие, и Роберта ни разу не видели, могли же спутать, решить, что Доминик вернулся раньше.

— Камеры работают, да и были установлены дополнительные в связи с вашим побегом, и думаю, Господин уже знает о его приезде, — так вот оно что. Перестал мне доверять, раз установил ещё больше камер. А я их даже не заметила. Интересно, в нашей спальне и в ванной комнате он тоже их установил? Ну, конечно, о чём тут говорить! Там то уж теперь точно, раз он теперь следит за каждым моим шагом.

— Понятно, тогда продолжай убираться, сама разберусь, — зло произношу, и иду в свою комнату. Он поставил камеры! Да я чувствую себя подопытной мышкой, за которой наблюдают во время эксперимента.

Захожу в комнату, и громко хлопаю дверью, осматриваясь. Где же эта камера? Спустя десять минут тщательного осмотра не нашла ничего похожего на камеру и пошла в ванную комнату. Там помещение было поменьше и у меня были шансы найти её. То, что она была там установлена, я была уверена на сто процентов.

В ванной комнате мне повезло, и я нашла всё-таки эту камеру. Маленькую штучку, прикреплённую к стенке, размером с пуговкой, замаскированную под цвет плитки в ванной. Как повезло, что сегодня ванную я не принимала, да и уборной не воспользовалась.

Покрутив в руках маленькую камеру, прошептала «Извращенец», и, кинув на пол, раздавила подошвой. С первого раза не получилось, со второго тоже. Пошла за шпильками, и хорошенько стукнув тонким каблукам по стеклу, разбила камеру и выкинула разбившуюся аппаратуру в мусорное ведро.

Включила горячую воду и принялась набирать ванну, наливая жидкости для создания пены. Пока ванная набиралась, взяла из шкафа одежду и позвонила служанкам по специальному телефону, распложённому в каждой комнате, чтобы те приготовили мне ужин.

Вдоволь належавшись в ванной, и успокоившись, спустилась в столовую, замирая на пороге. Роберт сидел на барной стойкой, выпивая. Пьяный мужик — беда женщине. Поэтому приняла решение сложить всё на поднос и пойти к себе в комнату, чтобы там спокойно поесть. Но как только я взяла поднос и начала складывать всю еду на металлическую поверхность, Роберт развернулся на барном стуле ко мне лицом и зло усмехнулся.

— Что-то брата долго нет, тебе не кажется? — произносит он, и встаёт со своего места, подходя ко мне левого плеча. Внезапно кладёт руки на мою талию и резко разворачивает к себе, а после делает несколько шагов к столешнице и впечатывает меня в неё. — Думаю, нужно подтолкнуть Доминика к тому, чтобы он ехал быстрее. Повеселимся пока его нет?

Я замахиваю руку для пощечины, но Роберт останавливает её, сильно сжимая.

— Ты что себе позволяешь, а? — сама говорю, а вторая рука уже тянется за деревянной доской, находящаяся почти под рукой. Но и вторая была остановлена сильной хваткой, больно сжимая на порезанных местах, перетянутые бинтами, о которых я уже и позабыла, стоило только надеть пиджак с длинными рукавами. Сейчас же майка с короткими руками ничего не прикрывала, и Роберт увидел бинты.

— Ого, Анабель, да ты у нас суицидница что ли? — усмехается он, показывая свои белоснежные зубы. — Неужели не выдержала моего братца?

— Не твоё дело, — шиплю я через зубы и начинаю вырываться. Его руки с силой сжали запястья, и я вскрикнула от боли, прошедшую почти через всё тело. — Отпусти, иначе я всё расскажу Доминику.

— Валяй, — беззаботность в его лице бьёт через край. — Он уже всё видит, правда, Доминик?

И разворачивается к входу на кухню. Мой взгляд направляется следом за ним, и я вижу жутко злого Доминика, взгляд которого не говорит ни о чём хорошем.

13

В мгновение ока Доминик оказался возле нас, хватая за воротник пиджака своего брата, и оттаскивая его от меня.

Выдохнула с облегчением, когда запястье перестало жечь от сильного воздействия рук Роберта на порезы.

Подняла взгляд с пятен крови, выступающих на бинтах, на двух совершенно одинаковых мужчин. Доминик держал за грудки Роберта, злостно крича ему в лицо разные ругательства. Роберт же поднял руки в жесте, что тот сдаётся и дико хохотал.

— Братец, успокойся! — сквозь смех проговаривает он, а я только замечаю, что меня бьёт мелкой дрожью. Не из-за всей этой ситуации, нет, а от состояния Доминика, который готов разорвать Роберта в клочья. — Я просто пошутил!

— Хуёво ты шутишь, Роберт, — цедит сквозь зубы Форд, и резко отпускает брата, устремляя весь в свой взор на меня. Взглядом проходит по взъерошенным волосам, по чуть мятой майке, и после задерживается на запястьях. — Ты в порядке?

А после подходит ко мне и бережно берёт мои руки в свои, нежно поглаживая. Бережно! Нежно! Передо мной сейчас точно Доминик или я в суматохе потеряла, кто есть кто?

— Да, нормально, — как бы не пыталась, но растерянности в голосе скрыть не смогла. — Болит немного.

— Иди в комнату, я скоро приду, — говорит он мне, и оборачивается к брату. Молчит и пристально наблюдает за глупой улыбкой Роберта. Я же срываюсь с места и направляюсь в нашу комнату, не желая видеть ни одного, ни другого. Роберт всегда был тем ещё засранцем, которого видеть я никогда не хотела. Но Доминик меня удивил, и знатно подкосил мои взгляды на него. Да он не был нежен со мной столько лет! Постоянно издевался, манипулировал и унижал! А что сейчас? Да он даже спросил в порядке ли я!

Ворвавшись в комнату, направилась в ванную комнату. Зайдя в неё, включила кран, холодную воду и плеснула себе ею в лицо. Приди в себя, Анабель, этот человек не может быть нежным и бережно относиться к тебе после стольких лет издевательств. Просто не может.

Вернулась обратно в комнату, и достала бинты из тумбочки, положив рядом с собой. Села на кровать и начала развязывать старые бинты.

Дверь в комнату открылась, и я вздрогнула, повернувшись и увидев, Доминика, снимающего с себя пиджак. Натянулась как струна, боясь, что сейчас последуют домогательства, и стоило Доминику подходить всё ближе, я всё больше начинала бояться.

Но он только сел передо мной на колени и сам стал развязывать бинты! Сел. На. Колени. Это не мой муж, а точно Роберт. Не он, не он! Я настолько впала в ступор, что даже не заметила, как он аккуратно наложил новые повязки и встал со своего места, направляясь в душ.

Посмотрев на красивые бантики из бинта, снова проследила за удаляющейся спиной Доминика и шумно выдохнула. Что, чёрт возьми, происходит?

Пока Доминик отсутствовал в комнате, переоделась и забралась под одеяло, закрывая глаза. Поесть мне так и не удалось, возвращаться обратно вниз не хотелось, а так хоть усну, и не буду хотеть есть.

Только расслабившись, и начав засыпать, краем уха услышала открывающуюся дверь ванной. Пропустила у себя в сознании этот момент мимо, но почувствовав рядом с собой мокрое тело, прижимающееся ко мне, я не смогла проигнорировать и это. Напряглась, распахнув глаза, сжалась всем телом.

Спустя несколько секунд почувствовала уверенные поцелуи в шею, и сильную мужскую руку, пробирающуюся под подол ночнушки. Моя рука схватила его ладонь прежде, чем я подумала, останавливая.

— Я не хочу, — проговариваю, но в ответ меня лишь дёргают на себя, переворачивают на спину и нависают сверху.

— Я не люблю повторять, Бель, — смотрит мне в глаза, искрящиеся недовольством. — Но раз твои мозги не понимают, повторяю последний раз: мне плевать, что ты хочешь.

Услышав это, на глаза накатывают слёзы, а следом чувствую грубый поцелуй в губы.

14

Анабель

Утром вставать с кровати не хотелось от слова совсем. Тело будто весело тонну из-за чего я не могла даже поднять руку. Но взглянув на часы и увидев цифру 12, пришлось встать. Проспать до обеда не входило мои планы, но так уж вышло.

Сев, свесила ноги с кровати, рассматривая синяки, оставленные Домиником прошлой ночью. Рука потянулась к шее, и я выдохнула, уверенная, что там синяков нет. Вчера Форд сжал мне шею с такой силой, что думала, что задохнулась, но тот, опомнившись, что завтра нам ехать на телевидение для интервью, опомнился и сменил свои планы. И теперь синяки находились на ногах, талии и груди. На последней ещё виднелись следы от зубов, которые до сих пор немного пощипывали.

Встав с кровати первым делом искупалась, высушила волосы и направилась на кухню, чтобы поесть. Отобедав, прикинула, сколько времени у меня осталось. Вроде бы интервью начиналось в шесть, и у меня оставалось ничтожные четыре часа на подготовку. Всё это время я решала что надеть, сделала самостоятельно причёску, а также лёгкий макияж, чтобы придать свежести лицу.

Сегодня решила не надевать обычные костюмы, а надела закрытое бордовое платье с длинными рукавами и манжетами. На улице стояла невыносимая жара, и хотелось надеть что-нибудь полегче, но я не могла допустить того, чтобы люди видели эти плотно стягивающие бинты запястья. И как бы я не хотела, на ноги пришлось обуть открытые босоножки на шпильке. Оглядев себя в зеркале, убедилась, что синяков не видно, кроме одного, прямо чуть выше колена. Критичным он не был, но всё же замазала его тональным кремом.

У меня оставалось немного времени и поэтому, я снова пошла на кухню, перекусив и поболтав с Николь. Казалось, всё вернулось на места, и я снова зажила той жизнью, что жила до побега.

Оставив Николь делать свои дела, я направилась в гостиную, чтобы немного посидеть там и подождать Доминика. Сев на диван, взяла со столика новый выпуск какого-то политического журнала, и принялась просматривать картинки. Всё длилось до того момента, пока в гостиную не зашёл Доминик. Я встала с места, вернув журнал на прежнее место, и одёрнув платье, закинула сумочку на плечо. Повернулась к мужу, и поняла, что внешность брата-близнеца снова сыграла со мной злую шутку.

— Люблю, когда ты нас путаешь, — смеётся он и продолжает: — Особенно, когда мне может что-нибудь перепасть.

— Не знаешь, где Доминик? — спрашиваю, игнорируя его насмешки. — Уже начало шестого, мы опаздываем.

— Заезжает на участок, — скучающим тоном говорит Роберт, и я киваю. Он осматривает меня с ног до головы и задерживается на коленке, точнее на коже чуть выше, где у меня виднелся синяк, который я хоть и замаскировала тональным кремом, он всё ещё просвечивался. — Бедная Анабель, терпящая припадки моего брата. Жалко тебя, если честно. Так долго держишься, в отличие, от остальных.

Я непонимающе смотрю на Роберта и читаю усмешку в его глазах. Что значит «в отличие от остальных»?

— Вижу, я тебя заинтересовал, — подходит он ко мне ближе и облокачивается на диван рядом со мной. — Если хочешь узнать причину такого поведения моего брата, я могу всё рассказать. Ты знаешь, где меня найти.

Роберт берёт прядь моих волосы и со спины перекидывает их наперёд.

— Держи волосы так, а то синяки видно, — говорит он напутствие и уходит, присвистывая, и напевая какую-то мелодию. В этот момент в дом заходит Доминки и недовольно провожает взглядом своего брата, уходящего на второй этаж.

— Надолго он здесь? — обращаюсь к мужу, который остановился в метре от меня, критично осматривая мой выбор. Судя по сморщенному лицу, длина платья ему не понравилась, хотя однажды он сам мне его и купил.

— Две недели, — сухо проговаривает он, задерживая взгляд на моих губах, на которые я нанесла персикового цвета блеск. — Длина платья желает лучшего, что оно вообще у тебя делает? Ладно, нет времени переодеваться, пошли, я не хочу опоздать.

Ты же сам его мне и купил, а даже не помнишь об этом. Ещё одно доказательство того, что я для него всего лишь удобная девка, которая может дать в любой момент. За-ме-ча-тель-но.

— Почему он не может пожить в отеле? — спрашиваю, когда мы выходим из особняка, направляясь к машине у входа. — Тебе ведь тоже не нравится, что он живёт здесь.

Заметила, как спина его напряглась, уже готова была терпеть его грубость и повелительный тон, но он промолчал, идя к машине. Открыл мне дверь, посадил в машину и обошёл её, садясь рядом со мной.

— Всё как всегда, — разрушает Доминик тишину, когда мы выезжаем за пределы участка. — Ведёшь себя мило, делаешь вид, что любишь и обожаешь меня, глупых ситуаций не делаешь. Можешь нести всё что угодно, но в пределах разумного.

Очередной краткий инструктаж, который происходит каждый раз, когда мы выезжаем куда-то вместе.

«Делаешь вид, что любишь и обожаешь меня»

Эти слова эхом разносятся в голове, и я закусываю щёку зубами, терзая себя изнутри. Сложно делать вид, что ты любишь человека, который принёс тебе столько боли, мучений. На самом деле, я запуталась с чувствами к Доминику.

Мне стоит его ненавидеть, что я и делаю, испытывать к нему отвращение и всё этом духе. Я действительно ненавижу его всеми фибрами души, но где-то внутри меня жил огонёк непонятного трепетного чувства, который я чувствовала каждый раз, когда я видела его такого привычного, не доминирующего, обычного. Возможно, это всего лишь чувство привязанности к нему, которое появилось за эти пять лет жизни. И от этого становилось тошно. Я должна его презирать! Но вместо этого я испытываю к нему полное безразличие вперемешку с чем-то ещё. Чтобы он бы не сделал, в голове проносится лишь краткая фраза «потерпи и всё пройдет» и я жду, когда реально это всё закончится.

Кажется, я понемногу схожу с ума.

— Я хотела бы поехать на выставку картин на этой недели, можно? — вспомнила я том, что слышала по телевизору. Находиться в четырёх стенах я не хотела, и тогда, сидя на диване, убедила себя попросить разрешение у Доминика. Тем более искусство всегда привлекало меня, и не побывать на выставке восходящей звезды, я просто не могла.

Взглянула на мужа, рассматривая на его хмурые брови и задумчивый взгляд.

— Когда? — спрашивает он, спустя несколько минут молчания, когда я уже поняла, что никуда не поеду. Странно, обычно Доминик отвечал «да» или «нет» и на этом разговор окончен, но тут интересуется деталями, а значит, шансы ещё есть!

— В среду вечером, — проговариваю, теребя подол платья.

— Хорошо, думаю, я смогу, — несколько секунд подумав, выдаёт он, и я поднимаю на него взгляд полного удивления. Доминик, да и на выставке картин? Да такого никогда не было!

— Ты тоже пойдёшь? — спрашиваю я, не веря, что он, действительно, согласился.

— Я же сказал, что теперь ты будешь со мной круглые сутки, — снова начинает он свою песню. — Те дни были исключениями, я был занят. Кстати, на работу, ты завтра тоже идёшь со мной.

Превосходно. Просто превосходно. Хоть не дома, и на том спасибо.

Всё оставшееся время мы ехали молча. Приехав, Доминик вышел из машины первый и помог мне. Предложил мне руку, и я, коснувшись своими ледяными от волнения руками, до его тёплой ладони мгновенно покрылась мурашкам. Да что происходит?

После он разъединил наши ладони и взял меня под руку, ведя в здание, в котором должно было проходить интервью. Зайдя в здание, нас сразу же встретили люди канала и провели наверх. Всё это время я почтительно улыбалась, и держала мужа за руку, пытаясь скрыть всю неловкость и не комфортность.

Нас посадили в разные кресла, и я наконец-то выдохнула полной грудью, потому что между нами была дистанция. Сантиметров тридцать, но хоть какая-то! Но продлилась она недолго, так как Доминик взял меня за руку и переплёл наши пальцы. И от этого милого движения сердце забилось быстрее, хоть я и понимала, что всё это было показательной нежностью для людей. Но чёрт, сердце не хотела это признавать!

— Здравствуйте, Мистер и Миссис Форд! — напротив нас уже села милая женщина лет сорока в чёрном костюмчике с блокнотом, на котором предварительно красивым почерком были выведены вопросы. Имя я её прослушала, хотя она вроде бы его сказала.

Доминик поздоровался, а я улыбнулась, строя из себя застенчивую жену-миллиардера.

— И так, последнее совместное интервью вы давали нам аж 4 года назад! Думаю, пора бы узнать, как ваша жизнь изменилась за эти года, узнать ваши планы на будущее и так далее. Вы готовы?

Голос у неё такой звонкий, аж в ушах звенит.

— Этот вопрос вам, Анабель, надеюсь всё нормально, что я обращаюсь так к вам? — я улыбнулась и кивнула головой, делая знак, что всё нормально. Сижу уже минут пять и киваю болванчиком, мда. — Каково это быть женой самого богатого и влиятельного человека страны?

Тупой вопрос, на который отвечать совершенно было нечего. Каково, каково? Хреново! Хотелось сказать это вслух, но вместо этого выдавила из себя очередную улыбку и ответила:

— Поначалу было ужасно непривычно, на меня постоянно смотрели, я чувствовала себя некомфортно, а потом привыкла. Но не представляете, сколько девушек желало мне смерти! — я прыснула от смеха, вспоминая, как однажды мне пришло около тысячи писем с угрозами.

— Кстати об этом. Ревнуете ли своего мужа?

— Ужасно! — снова играю свою роль. — Раньше ревновала очень сильно, а со временем перестала, осознавая, что не к кому. Захотел бы, ушёл давно, но как видите, мы ещё вместе и сильно любим друг друга.

Господи, какая же всё это не правда. Слова встали комком в горле, и я не знала, что говорить дальше.

— Хорошо, теперь вопрос к вам, Доминик, — я выдохнула, понимая, что мне дали маленькую передышку перед следующей ложью.

— Вы такой занятой человек, как успеваете уделять время работе и жене? — никак. Просто никак. Месяцами порой дома нет, лишь бы меня не видеть. А прилетает, всю дурь выдалбливаетиз меня, поиздевается недельку и опять уезжает.

— Легко, — беззаботно отвечает он, улыбаясь, обнажая свои ровные белые зубы. — У меня всегда найдётся время для любимой женщины.

В груди что-то колит от этих слов, и хочется заплакать, но приходится брать себя в руки и слушать следующий вопрос.

— Вы уже пять лет вместе, так, когда же дети? — воздуха на этом вопросе не хватает и мне интересно, что ответит на это Доминик. Он переводит взгляд на меня и медленно его губы расплываются в счастливой (!) улыбке. Как хорошо играет то!

— Через семь месяцев у нас пополнение, — произносит он так нежно, что на душе становится скверно, и я прикусываю себе язык, пытаясь отрезвить себя.

— Ого! Поздравляю! — женщина воскликнула и продолжила свой допрос. — Доминик, ребёнок запланированный или же всё-таки получилось случайно? Готов ли ты на это?

— Запланированный, — врёт и не краснеет. — Понял, что мне двадцать девять и пора бы уже создавать полноценную семью. Что насчёт готовности, то да, я готов. Сейчас я составил огромный план работы, который я хотел бы сделать как можно быстрее и со всем спокойствием собираюсь отойти от дела на некоторое время, чтобы поддерживать Анабель с ребёнком.

Да он это не серьёзно, честное слово! Доминик никогда не пойдёт на такое, учитывая, что ребёнок нежеланный.

— Похвально, похвально! Кого хотите? Анабель? — она обращается ко мне, и расплываюсь в улыбке, потому что наконец-то пошли нормальные вопросы, на которые мне не нужно лгать.

— Хочу девочку, — произношу и, и непроизвольно кладу ладонь на живот. — Не могу объяснить почему, но мне кажется, Доминику сладко живётся только со мной одной женской особью. Здорово же будет, куда ему будут две женщины в доме мозг выносить, так ведь?

Женщина засмеялась, я улыбнулась, а Доминик никак не отреагировал на это, всё это время, смотря в пол.

— А Доминик, кого хочешь ты? — спрашивает она, и я перевожу взгляд на мужа, который поднимает взгляд от пола и смотрит прямо на меня.

— Мне не важен пол ребёнка, — говорит он нарочито медленно. — Главное что он мой, и это самое главное.

Будто камень в лицо прилетел. Отрезвил, и заставил взять тебя в руки и вспомнить, что всё это — игра Доминика.

— Хорошо, перейдём к следующей теме. И Анабель, вопрос к тебе. Всем известно, что у Доминика Форда есть брат-близнец, бывало ли такое, что ты путала своего мужа с его братом? — что за провокационные вопросы сегодня они задают? Первое интервью было простым: какие планы на жизнь, как встретились, на кого учились и так далее.

— Да, однажды я спутала их, — проговорила я, наблюдая за тем, как Доминик сжал челюсти. — Мы с Домиником поспорили, и он проиграл мне эпиляцию ног.

Начала я нести бред, в который надеюсь, все поверят.

- Я взяла полоски, пошла искать Доминика. Зашла в гостиную, гляжу, спит на диване. Подошла к нему, благо он в шортах был, приклеила полоску к ноге и как дёрнула!

Женщина рассмеялась, и я поддержала её притворным смехом, а после взглянула на Доминика, который сам чуть тихо посмеялся над этой ситуацией.

— Так он как заорёт! — снова засмеялась. — Я начала смеяться, перекатывалась по полу, а тут гляжу, Доминик спускается со второго этажа на крик! Я думала у меня в глазах двоится от смеха, а оказалось, брат приехал погостить. В общем, знакомство у нас было весёлое.

— Да-а, вижу, очень весёлое, — вытирая слезу, произнесла женщина и обратилась к Доминику: — Доминик, боялся ли ты, что Анабель уйдёт к брату? Всё-таки вы как две капли воды похожи.

— Нет, не боялся, — говорит он. — Хоть внешне мы и похожи, внутри мы абсолютно разные. И Анабель это прекрасно понимала.

Да он боится, что я к каждому встречному уйду или изменю с ним.

— Так, и наш последний вопрос, после которого я отпущу вас со спокойной душой, — потёрла она руки, и я недоверчиво глянула на неё. — Доминик, если бы у тебя была возможность вернуться на пять лет назад, ты бы изменил бы что-нибудь в вашей жизни с Анабель?

Доминик посмотрел на меня, и без колебания ответил:

— Всё, — говорит он мне, и встаёт места. Расцепляет наши пальцы и берёт меня под руку. — Извините, нам нужно идти.

— Да-да, спасибо за интервью! — прокричала женщина и никак не отреагировала на резкие перемены настроения Доминика, полностью поглощая себя новой информацией.

Мы спустились обратно вниз, и только вышли из здания, как нас ослепили вспышки фотокамер. Вот кто-то сказал, что Доминик сегодня будет здесь! Доминик улыбнулся, и я последовала его примеру, выдавая радостную улыбку.

Когда мы были на середине пути, меня кто-то ухватил за руку, прямо за запястье, и я сморщилась. Мне пришлось остановиться, и Доминику тоже, так как я почти дёрнула его за руку. Устремила взгляд на молодого журналиста, и улыбнулась.

— Миссис Форд, а правда ли, что Мистер Форд настолько горяч в постели, как о нём говорят?

От его вопроса я встала в ступор, но виду не показала. Нужно было побыстрее избавиться от цепкого захвата юноши, иначе у Доминика опять сорвёт крышу. А я не хотела снова быть прикованной к кровати.

— Это не обсуждается, — проговариваю, и снова тяну на себя руку, пытаясь освободиться, но паренёк сжимает только сильнее, и я шиплю от боли. Тут мне на помощь пытается прийти Доминик, но я стараюсь сделать всё быстрее, потому что если сейчас вмешается мой муж, у паренька как минимум будет вывих. А этого нам не нужно, надо сохранять имидж моего мужа, иначе потом опять же влетит мне.

Судя по всему, когда парень увидел злой взгляд Доминика, он всё-таки отпустил меня, и быстро ретировался. Доминик лишь проводил его странным взглядом, и мы снова продолжили идти к машине.

Когда мы наконец-то дошли до неё, Доминик посадил меня в неё, и сел сразу же сам. Стоило только дверце хлопнуть, мы тронулись с места, и послышался гневный голос Форда.

— Гребанные журналисты, — цедит он сквозь зубы и расстёгивает пуговицы рубашки. После берёт мою руку и поднимает рукав вверх. На бинтах снова виднелась кровь, при виде которой у Доминика лицо делается ещё ожесточённее. — Больно?

— Уже нет, — проговариваю тихо, и наблюдаю за тем, как он бережно кладёт руку себе на колено и начинает играть с пальцами, параллельно что-то печатая у себя в телефоне.

От таких действий, я снова перестала понимать, что происходит. Хотела верить во всю эту нежность и быть любимой.

Но в голове чётко слышались слова, услышанные от Роберта.

«Так долго держишься, в отличие, от остальных».

15

Приехали домой мы к десяти вечера, и хоть интервью кончилось три часа назад, Доминик решил поужинать в ресторане, а после заскочить быстро на работу, забрать какие-то бумаги. Поэтому домой мы приехали позже, чем планировали.

Зайдя в свою комнату, я скинула с себя туфли и платье, сразу же идя в душ. Вспотела жутко в этом закрытом платье. Интересно, когда порезы заживут? Устала ходить уже с этими длинными рукавами.

Взяв из шкафа шортики и топ, пошла в душ. Надеюсь, Доминику не взбредёт в голову ко мне присоединиться. На данный момент я благодарна Роберту, который сейчас сидел в гостиной, и Доминик решил с ним переговорить. Николь, когда увидела, что мы приехали, с облегчением выдохнула, вскакивая с места. Тогда я увидела, как задравшаяся юбка выпрямляется, и из под неё Роберт вытаскивал руку. Домогается служанок, пока хозяев нет дома, мда.

Быстро смыв косметику и пот с кожи, не вытираясь, оделась, и вышла из комнаты. На мгновение застопорилась, увидев своего мужа обнажённого по пояс. Он стоял у шкафа и снимал рубашку, выуживая с полок футболку.

— Я пойду поем, — предупреждаю его, хватаю халатик из приоткрытого шкафа и иду к выходу из комнаты.

— Ты же только недавно ела, — хмыкает он, и разворачивается, провожая меня взглядом.

— С беременностью стала очень много кушать, — улыбнулась, пожимая плечами. — Присоединишься?

Вопрос сам слетел с губ, прежде чем я подумала. Анабель, да что с тобой не так?

— Спущусь через пять минут, и составлю тебе компанию, — как ни в чём не бывало, отвечает он, и уже у входа в ванную комнату произносит: — Скажи Розетт приготовить мне кофе.

У меня случается мгновенный ступор, но я сразу же выхожу из него.

Киваю, и выхожу из комнаты, направляясь на кухню. На кухне уже витал вкусный запах чего-то классного, и я снова проголодалась, хотя ела буквально полтора часа назад, а ощущения, будто с утра ничего во рту не было.

- Розетт! — кричу, надеясь, что она ещё тут, а не ушла уже спать. Но на мой крик никто не откликнулся, поэтому Розетт всё-таки ушла. Ну, ничего, сама сделаю кофе и сама организую себе поздний ужин! Сначала сделала кофе, сварив тот в турке, делала уже не первый раз, поэтому уже научилась. Надеюсь, он не выльет мне его за шиворот. Потом достала из холодильника ещё тёплую сковороду и поставила на стол. Нашла ещё запечённый картофель и овощи, взбитые сливки и клубничный джем.

Наложила картофель в тарелку и открыла сковородку, от которой шёл великолепный запах. Сразу же поняла, что это была кабачковая икра, из русской кухни. Помню, когда впервые попробовала эту вкусноту, чуть с ума не сошла. Наложила её побольше в отдельную тарелочку, нарезала хлеба и прямо на картошку нанесла взбитые сливки и клубничный джем.

Поставив всё это перед собой, начала уплетать за обе щёки.

Тут на кухню зашёл Доминик с мокрыми волосами, и сел напротив меня, пробуя кофе. Он ничего не сказал, а это хорошо.

Почему то сейчас я хотела поделиться с ним едой, и смачно так намазала икру на хлеб. Именно так ело большинство русских сие великолепие. А потом я неуверенно протянула ему кусочек хлеба, наблюдая, как он удивлённо смотрит на мою руку.

— Ну, ты попробуй, — начала я говорить как змей-искуситель. Шипения ещё не хватало. Он махнул головой и сделал ещё глоточек, но я продолжила сидеть с вытянутой рукой и хлебушком. И когда он протянул руку, моё лицо озарило такое глупое выражение, что Доминик улыбнулся!

— Ты на умалишённую похожа, — засмеялся он, а я сникла. На себя посмотри, по тебе вообще дурка плачет. Когда Доминик вообще смеялся последний раз? Вот так вот искренне? Лет пять назад? — Это вкусно.

Я киваю, и продолжаю есть картофель со сливками и джемом. Тут у меня в голове что-то щёлкает и я решаюсь спросить у Доминика то, о чём я думала в течение нескольких часов.

— Ты, правда, возьмёшь отпуск, когда родится малыш? — спрашиваю, кусая картошку. Надеюсь он внятно ответит мне, не пошлёт, не нагрубит или того хуже изнасилует.

— Нет, — на полном серьёзе говорит он, и сердце падает в пятки. Снова ложь, в которую я поверила. — Возьму его раньше, устал от дел, хочу отдохнуть. Кстати о ребёнке. Я записал тебя во вторник на тест, отвезу сам.

Удивилась его ответом, но стоило услышать продолжение, как сразу всё удивление слетело, и я вообще поймала волну раздражения. Доели мы молча, и когда я наконец-то наелась, поставила посуду в машинку, и, забрав пустую кружку Доминика, поставила её в аппарат.

Он молчал, искоса смотря на мои движения, а я пыталась вести себя естественно, хотя внутри всё разрывалось на части.

Вскоре он ушёл, а я продолжила стоять посреди кухни, смотря на кухонные ножи. Нет-нет, убиваться я не думала! Просто искала точку концентрации, и взгляд наткнулся на ножи.

Решила, что нужно сходить к Роберту и узнать, что он хотел сказать сегодняшним разговором. Узнать, что значит его фраза про остальных, и перестать мучиться.

Только хотела сорваться места и помчаться в комнату к Роберту, как я одёрнула себя. Нет, не пойду.

Чтобы наладить отношения с Домиником, нужно чтобы он доверял мне. Хочу наладить наши отношения, несмотря на то, что между нами было. Чтобы всё стало лучше, и мой малыш получил любовь от двоих родителей. Мне нужно сделать так, чтобы отношения с Домиником, которые были у нас в самом начале, вернулись обратно. Даже если я не узнаю правды, хочу услышать её от Форда, и даже если из-за этого придётся помучиться, мне не привыкать.

Наладить отношения с Домиником. Вот моя задача. И, кажется, я знаю с чего мне начать.

16

— Ты разобрался? — слышу я грубый голос Доминика, который с кем-то разговаривал по телефону. — Приберись там.

О чём он говорил, я не знала, поэтому зашла в комнату, направляясь к мужу. Не очень хотелось то, что я собиралась сейчас делать, но пересилить себя нужно. Иначе в будущем меня только и ждёт шантаж ребёнком, чего бы я крайне не хотела. Сама всё вытерплю, но если малышу достанется от Доминика, я просто не выдержу.

Поэтому взяв себя в руки, подошла к нему под его изучающий взгляд. Кладу свои ладони на его мускулистые плечи, обтянутые футболкой и сжимаю, разминая мышцы.

— Ты даже дома говоришь о работе, — говорю, нажимая на напряжённое плечо. — Тебе бы отдохнуть.

И это я говорила действительно искренне. Доминик выглядел, мягко говоря, не очень. Заспанный что ли, полностью потративший свои силы.

Он смотрел на меня пристально, будто пытаясь понять, что творится в моей голове. Я заметила, как он сузил глаза и недоверчиво взглянул на мои руки.

— Что с тобой не так? — я надеялась услышать в ответ другие слова, но и эти были вполне логичными, учитывая все наши предшествующие перепалки. — Неужели ребёнок так влияет на тебя? Сначала сбегаешь, идёшь наперекор мне, потом выпускаешь свои коготки и колкие слова, режешь себе вены, а сейчас вдруг становишься ласковой и пушистой.

Он берет мои ладони себе в руки и несильно сжимает их.

— Что ты задумала на этот раз, Анабель? — от его вкрадчивого голоса по телу прошёлся холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Не бояться, главное не бояться. Он твой муж, у вас скоро будет ребёнок, и всё будет хорошо, если я буду немного покорна!

— Ничего, — тихо произношу, и делаю шаг ближе, прикасаясь своей грудью его. — Просто осознала, как нужно себя вести. Метод кнута и пряника, только наоборот. Нам же не нужны ссоры, верно?

Пыталась говорить эти слова как можно больше убедительнее, но Доминика видимо этим не провести.

— Мне нравится, как ты изменилось во время беременности, — произносит он, кладёт свои руки на талию и притягивает меня к себе впритык. Поднимает свою ладонь к лицу и нежно проводит по скуле большим пальцем. Прикрываю глаза, и довольствуюсь мимолётной нежностью.

Именно таким я полюбила Доминика. Чутким, заботливым, нежным, иногда властным, но не переходящий через черты разумного.

В груди больно кольнуло, и я открыла глаза, встречаясь взглядом с полыхающим взглядом Форда. Идея с массажем неудачно провалилось, и я не знала, как сейчас спрятаться от не желаемого секса. Сопротивляться не хотелось, боясь как-то навредить малышу, но и самой ложиться в койку к моему насильнику — просто не смогу.

Судя по тому, как изменилось лицо Доминика, всё это он прочитал у меня на лице. Почти брезгливо убрал свои пальца от моего лица и талии и отошёл на шаг назад, забираясь в кровать.

— Бель, если не умеешь играть, не берись, — слышу я его слова, прежде чем скидываю халат и сама ложусь на одну сторону двуспальной кровати. — У тебя всё написано на лице.

Накрываюсь одеялом и смотрю в тёмный потолок с белыми узорами.

Провал.

Это провал.

17

Проснувшись, Доминика рядом не обнаружила, что было неудивительно. Он уже давно был на работе, а часы, которые показывали одиннадцать часов утра, красноречиво об этом говорили.

Встав с кровати, умылась, и, надев домашнее платье, спустилась вниз, на кухню, встречаясь в дверях с нежелательным гостем.

— Ты не пришла, — утверждает Роберт в дверном проёме, разглядывая меня с ног до головы. Синяки дома скрывать было незачем и поэтому я не беспокоилась по этому поводу, зная, что всё равно это никуда не просочится и никто ни о чём не узнает. — Неужели не интересно, почему Доминик так к тебе относится? Скажу честно, ты первая, с кем Доминик столько времени. Даже замуж позвал, странно, на него не похоже. Хочешь узнать, что стало с теми девушками до тебя?

— Мне неинтересно, — произношу, проходя мимо, делая бесстрастное лицо. Если Доминик и разоблачит моё фальшивое лицо, то Роберт точно нет. — Рассказывай свои байки кому-нибудь другому. Доминик относится ко мне так, только потому, что повернулся на своей ревности. И всё. Ничего криминального здесь нет. А насчёт других девушек — мне плевать. Меня интересует то, что происходит сейчас. И если тебе нечего больше сказать полезного, иди куда шёл.

Оставляю оцепеневшего Роберта позади себя и захожу на кухню, где уже ждёт тёплый завтрак. Встретив Роберта, аппетит пропал, поэтому я, через силу запихнув в себя несколько тостов с джемом, поднялась наверх, и заперлась в своей комнате.

Чёрт, да, конечно же, мне было интересно о том, о чём говорит Роберт! Но и узнавать от него я это не собираюсь. Но я хочу услышать это от Доминика. Услышать то, за что он так меня ненавидит. Не думаю, что здесь скрывается только обычная ревность, придуманная из головы.

Здесь было что-то другое, что я не могла понять. Но узнать собиралась. Спрашивать Доминика об этом — было самоубийством, поэтому нужно было найти подходящий момент, который я собственно, теперь искать и буду.

Засев у себя в комнате, я начала раздумывать о возможных вариантах, когда я могла узнать правду. Сидела я минут двадцать, пока на телефон не пришло входящее SMS.

Взяв телефон, увидела сообщение от Доминика, которое гласило: «Заеду через двадцать минут, будь готова». И что это значит? Чёрт, точно, работа. Он не пошутил!

Сорвалась с кресла, скидывая платье, кидая то куда-то в угол. Ничего, Николь придёт и уберёт. Быстро расчесала вьющиеся волосы, собрала высокий хвост. Надела чёрные капроновые чулки, немного маскирующие синяки, кожаную юбку карандаш с маленьким разрезом на правом бедре и телесного цвета рубашку с длинным рукавом. Чёртовы рукава в такую погоду! Пока было время надела бижутерию, и только когда услышала входящий звонок, надела обувь. Шпильки отмела, а вот средний каблук надеть пришлось, для солидности.

Быстро подняла телефон с кровати, и нажала на зелёную кнопочку, принимая звонок от Доминика.

— Выходи, — слышу голос мужа из динамика, и хватаю сумку, после слыша протяжные сигналы сброса вызова. Немногословен как всегда.

Спускаюсь вниз, сверху уже наблюдая за Домиником, который стоял в гостинице, печатая что-то у себя в планшете. Спустившись, подошла к нему, и оставила лёгкий поцелуй на щеке, оставив Форда в диком недоумении. Вот так вот! Налаживаем отношения, решила начать с чего-то такого лёгкого и не слишком трудного.

— Я думала, ты пошутил, когда сказал, что возьмёшь меня с собой на работу, — произношу, когда мы вдвоём выходили из дома.

— Я когда-нибудь шутил, Анабель? — отчего то слышу напряжение в его голосе и предпочитаю заткнуться. Настроения у него не было, и попадать под горячую руку я не собиралась. — Улыбайся, веди себя как всегда.

Поменял тему. Радует, что не орёт, не срывает злость, а просто переводит тему, отлично. Я киваю, сажусь в машину, и углубляюсь в свои мысли. Доминик стал вести себя по-другому. Или это всего лишь иллюзия, которую мне хочется видеть? Пока не понимала, но хотела это разузнать.

Через двадцать минут мы были в офисе, где каждый, абсолютно каждый поздоровался со мной, притворно улыбаясь. Увы, но это было у нас взаимно.

Поднявшись в кабинета мужа, села на кожаный диван кофейного цвета и осмотрела помещение. Сдержанно, как и всегда.

— Зачем я здесь? — разрушила тишину, когда Доминик уселся за стол, пододвигая к себе кипу бумаг. Услышав мои слова, Форд поднял свой взгляд, который ни о чём хорошем не говорил. Сам сказал ехать на его работу, и теперь не доволен, что я рот открываю!

— В этих четырёх стенах можешь делать что угодно, главное не мешать мне, — говорит он, и снова устремляет свой взгляд на стопку бумаг. Забавно. То есть я тут реально, чтобы быть под его присмотром? Может он издевается и сейчас, через полчаса он скажет мне: «Вали отсюда, раздражаешь», и я уйду?

Но этих слов через полчаса я не услышала, и через час тоже. Не знала чем себя занять, поэтому просто лежала на диване, закинув на него ноги, предварительно сняв лакированные туфельки. Смотрела в потолок, иногда проверяла интернет, посматривала на работающего Доминика, и наблюдала, как каждый раз входящая в кабинет секретарша, строит глазки моему мужу.

Ве-се-ло.

Спустя полчаса деградирования, я не выдержала и сев, вопросительно взглянула на Доминика.

— Дом, не хочу тебя отвлекать, но, — решительно начала я, но стоило только столкнуться с холодным взглядом Форда, как вся уверенность куда-то испарилась. — Мне нечем заняться, могу я чем-нибудь помочь тебе?

— Можешь, — откидывается он на спинку стола и тянет руки в молнии своих брюк. Слышу характерный звук расстёгивающейся ширинки, и с какой-то надеждой смотрю на Форда. Но тот только лишь жёстко отчеканивает: — Под стол.

Я стушевалась, осознав, что от меня хочет Доминик.

— Что ты?.. — выдыхаю я прежде, чем успеваю подумать и испуганно смотрю на Доминика. — Я не буду этого делать.

— Я предложил тебе дело, в котором ты хороша и где принесёшь пользу, — говорит он, а у меня на глаза чуть ли не накатываются слёзы. Снова указывает на моё место и унижает. — Если не собираешься помогать мне, зачем предлагаешь?

Мне нечего ответить. Потому что не на такого рода деятельности я надеялась.

— Если минет сделать не в состоянии, принеси мне кофе, пока Карен занята работой, — кофе лучше, чем сидеть на коленях под столом мужа и сосать ему, причмокивая. Без лишних разговоров встаю со своего места и выхожу из кабинета.

18

Секретарши на месте не обнаруживается, и я захожу в маленькую кухню, где включаю кофе машину и загружаю в неё пластинку.

Машинка не шумит, и я прислушиваюсь к звукам приближающихся каблуков. Не ко мне, а к рабочему столу.

— Сара, меня никогда так жёстко не брали! — тихо вскликивает Карен, секретарь Доминика. — Четыре оргазма за двадцать минут, понимаешь? Я чуть не улетела на небеса, у меня аж звёздочки перед глазами появились.

Не хотела знать о ком она сейчас говорит, но догадывалась. Не хотела признавать этого, но пришлось.

— И где это у вас было и когда? — спрашивает, по всей видимости, та Сара, незнакомая для меня девушка. — В его кабинете, на столе. Позавчера.

Позавчера. Чёрт возьми, трахался здесь с секретаршей, на его столе, пока Роберт домогался до меня, привлекая внимание своего брата? Так ему ещё и мало был, домой приехал и меня силой взял!

— И как Мистер Форд после этого к тебе относится? — слышу следующий вопрос и сжимаю горячую кружку кофе, который только что был приготовлен.

— Как он может ко мне относится, когда тут люди кругом? Вон свою шлюху притащил. Представляешь, на улице плюс тридцать, а она в рубашке с длинными рукавами ходит. Понимаю кондиционер, но нафига?

Не вижу смысла слушать дальше этих двух девиц, открываю дверь комнатки и под ошарашенные взгляды подхожу к столу Карен.

— А теперь слушай сюда внимательно, — холодно произношу я, полностью игнорируя температуру чашки, которую держала в руках. Она жгла, делала больно, но одновременно и отрезвляла. — Я не потерплю слухов о том с кем и когда спал мой муж. Если хочешь остаться на своём месте и продолжать капать на него слюнями, заруби себе на носу: по себе людей не судят. Какой же надо быть шалавой, чтобы прыгнуть на стол к женатому мужчине.

Смотря в её испуганные глаза, я сама не поняла как, захотела ей отомстить. Да, именно отомстить, за то, что тем временем, когда мне хреново, он трахает здесь каких-то непонятных девиц.

Выпускаю горячую кружку с кофе и наблюдаю как та медленно опускается вниз, прямо на стол, расплёскиваясь во все стороны. Чашка ударяется о дерево и разлетается в разные стороны, задевая кипятком монитор, клавиатуру и все бумаги. Ручка кружки отскакивает от стола и падает ей на бедро, остриём прорывая колготки. Мне повезло, меня ничем не задело, только несколько капель попало на кожаную юбку.

Продолжила смотреть на секретаршу, сканируя взглядом. Доминик не мог её трахать, она не в его вкусе. Но в душе всё равно рылся червячок, который напоминал мне о слухах в особняке, как Доминик в моё отсутствие отрывается на служанках, а им и нравится.

Я так увлеклась рассматриванием любовницей мужа, что не заметила Доминика, который вышел из кабинета, и подошёл ко мне, что-то сказав.

Что именно, я прослушала.

Почувствовала на предплечье его сильную хватку и почувствовала, как меня уже тянут в кабинет. Не поняла, как оказалась на том самом столе, на котором Доминик жарил эту брюнетку. Сразу же слезла с него, почувствовав отвращение, появившиеся при одном представлении этой картины. Идеальное тело Доминика, покрытое потом, вдалбливалось в эту брюнетку с дряхлым телом.

Но стоило только слезть с него, как Форд посадил меня на него обратно, и я уже начала вырываться из его стальной хватки. Снова оказавшись ногами на полу, оттолкнула тело Доминика от себя. Ну, как оттолкнула, сдвинула на один шаг, но потом была остановлена захватом рук, ног и снова посажена на ненавистный мне стол.

— Да что с тобой происходит!? — кричит он мне прямо в лицо, но я не воспоминаю его крик всерьёз, полностью поглощённая злобой. Значит, я терплю все унижения, издевательства, изнасилования из-за выдуманных ревностей и измен, а сам он кувыркается с кем попало? — Сядь и сиди!

Кричит и целует меня, пытаясь успокоить. Грубо, властно, проникая языком в рот, вырисовывая различные пируэты, и лишая меня возможности дышать. Бью кулаками его в грудь и заставляю его отпрянуть от меня.

— Я не буду сидеть на том столе, на котором ты трахаешь всяких баб, — выплёвываю и спрыгиваю со стола, одёргивая юбку, и смотря Доминику в глаза. Что ты на это скажешь, а? Только его рот открывается, как его перебивает голос секретарши по селектору, которая оповещает, что прибывали партнёры из Японии и ему срочно нужно явиться в конференц-зал.

Но вместо того, чтобы выйти из кабинета, он снова впивается в мои губы, жадно терзая, а после отстраняется, разворачивается ко мне и говорит:

— Вернёмся к этому позже, — звучит безапелляционно, — Пошли.

Выбора не было, и я поплелась за ним, чтобы не оставаться в этом кабинете. Сама не заметила, как ноги довели до конференц-зала, следуя за Домиником. Войдя, Форд предупредил, что я буду простым наблюдателем и посадил меня на противоположный край стола. Хоть и не смотрела на него, но чувствовала, как он прожигал меня взглядом насквозь.

Я не понимаю себя. Почему я так отреагировала на его любовницу? Я же и так знаю, что иногда он ходит на сторону, потому что бревно в постели ему не нужно. Но почему именно сейчас так больно? Не удивлюсь, если это всё гормоны. Но скорее всего нет. Это была даже не ревность, а вспышка гнева от нашего неравенства. Доминик постоянно упрекает меня в моих изменах, которых нет, но сам крутит романы со всякими секретаршами. Разве это справедливо? Главное, я получаю за всё сполна, хотя ничего не делала, а он… Он отрывается за нас двоих, ещё и остаётся безнаказанным. Читай на Книгоед.нет

Устала. Только начала идти к цели, как уже опускаются руки. Что опять делать? Снова сбежать? Он найдёт, вернёт и тогда точно убьёт собственными руками.

Меня кто-то трясёт за плечо, и я поднимаю голову, встречаясь взглядами с Домиником. Он взглядом приказывает мне встать и идти за ним, что я и сделала. Плелась за ним как заключённая, смутно понимая, что делать дальше. Остановились у лифта, и уставила вниз, в окно, пока не услышала голос диктора из телевизора, висящего на стене.

— Сегодня в лесу был найден молодой журналист Эрик Матисон, — говорит девушка монотонным голосом, и я поднимаю взгляд на плазму, рассматривая этого журналиста. Того самого журналиста, который схватил тогда меня по пути в машину. Смотрю на его окровавленное тело, лежащее около старого дуба, почти разодранное. Тошнота подступает ко рту, и я закрываю рукой губы, чтобы мои тосты не вышли наружу.

Господи, я не верю. Не верю, что Доминик на такое способен. Он не мог просто так оказаться в лесу, разодранным в клочья. Просто не мог!

— По результатам судебной экспертизы, на Эрика напал голодный медведь, который не пожалел молодого человека, — снова слышу голос ведущей отчего ноги подкашиваются и я чуть не падаю, но сильные руки моего мужа-убийцы держат меня крепко, не давая упасть. — Мистер Матисон ехал в загородный домик для отдыха по сведению его друзей. Найденная машина на обочине оказалась сломанной, именно поэтому Эрик оказался в лесу, ища помощь. Но помощь он не нашёл, зато нашёл голодного животного. Дело закрыто, труп доставлен в морг.

Медведь!

Чувствую, как меня несут на руках, и я прихожу в себя только когда оказываюсь на кожаном диване, не разбирая где что. Рука Доминика гладит меня по лицу, и я устремляю в него свой взгляд. По щёкам текли слёзы, потому что знала, что этот молодой парень ушёл из жизни только из-за меня, из-за глупого прикосновения.

— Я не хотел, чтобы ты это видела, — мягко и как-то успокаивающе произносит Доминик, а меня чуть ли не воротит от его лица. На что он ещё способен?

— Это ненормально, Доминик! — кричу, захлёбываясь слезами. — Ты убил человека! И всё из-за чего? Он просто взял меня за руку!

Я замахиваюсь рукой в сторону мужа, пытаясь отдалиться от Форда, но он перехватывает мою ладонь и грубо сжимает.

— Он не имел на это право, — цедит он сквозь зубы. — Он виноват, Бель, а правонарушителей, нужно наказывать.

19

Плакала я минут пятнадцать, пока меня не накрыла полная апатия и осознания того, что мой муж убийца. Что я могла сделать, узнав это? Закатить истерику? Уже. И это помогло вернуть того молодого журналиста в жизнь? Нет.

Уйти от него? Была уже попытка и совсем не удачная.

Я просто смирилась, обмякла в его руках, и позволила отнеси в машину, а после привезти домой. Пока он отходил, я схватила сменную одежду из шкафа, и вышла из комнаты, направляясь в гостевые комнаты. Выбрала самую дальнюю, и, не запираясь, упала на кровать. Замки в этом доме не были никакой преградой для Доминика — от каждой комнаты у него был ключ, поэтому смысла закрываться не было.

Так я и лежала ни о чём не думав. Голова была совершенно пустой, и я просто не представляла, как жить с той мыслью, что Доминик кого-то убил. Только закрывая глаза, перед лицом всплывали его кровавые руки.

— Анабель, — послышался со стороны недовольный голос Доминика, который я сначала не расслышала. — Возвращайся в комнату, мне надоели твои игры.

Я не ответила, потому что сил банально не было. Продолжила лежать на кровати, смотря в белый потолок, на котором было изображено цветение сакуры.

— Бл*ть, надоела, — слышу его мат и снова никак не реагирую. Надоела — может выкинешь наконец. Но вот так думала только я, потому что в следующее мгновение была вжата массивным телом Доминика в кровать, слушая его крики мне в лицо: — Задолбала! Почему ты не можешь вести себя нормально и перестать нервировать меня!? Надоело, сейчас я выбью всю эту дурь из тебя.

А после послышался треск разрываемой ткани и вот я уже лежу без белой блузки в кружевном бюстгальтере.

— Что ты?… — не успеваю я сказать дальше, как Доминик впивается грубым поцелуем мне в губы и жёстко сминает их, не проявляя ни капли нежности. Зубами подкусывает губу, и я чувствую металлический привкус собственный крови у себя во рту, которым и стал отрезвительным.

Замахнулась рукой, но Форд увернулся и схватил меня за запястье, не волнуясь о моих порезах. Одной рукой прижал мои руки к кровати, а другой полностью сорвал с меня блузку, разошедшуюся по швам. Попыталась ударить его ногой в пах, но он блокировал моё колено своей ногой, и я чуть не взывала от беспомощности. Да что я могла сделать против крепкого мужчины? Ни-че-го. Но сдаваться я не собиралась и начала припадочно вырываться, пытаясь освободить руки, которые Доминик уже перевязывал порванной рубашкой. Справившись с этой работой, подтянул меня к изголовью кровати, привязывая рубашку к деревянной спинке.

— Ты больной! — крикнула ему, бодаясь всем телом. — Доминик, прекращай свои шутки, мне уже не смешно!

Не знаю чего я ожидала, но только не того, что Доминик отстранится от меня, встанет и быстро выйдет из комнаты, оставляя меня опешившей от всей этой ситуации. Пока он не передумал, я села, и начала развязывать узел на своих руках. Было сложно и неудобно, что вход пошли зубы, которыми было сложно прокусывать брендовые шмотки. Порвать — легко! Прокусить — невозможно. И когда спустя несколько минут борьбы с тканью, я всё-таки развязала руки, схватила сменную одежду, и побежала к выходу. Нет, больше я терпеть этого не намерена.

Плевать, что будет, но терпеть я этого больше не буду.

Но только я дёрнула за ручку двери, как она открылась и в комнату ввалился Доминик, что-то держа в руках. Резко сгрёб меня в охапку и кинул на кровать, снова придавливая всем своим телом. А в момент моего сопротивления схватил руки окольцовывая наручниками, после пристегнув те к кровати.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я подам на тебя в суд за изнасилование, — прошипела, пытаясь напугать Доминика, хоть и прекрасно понимала, что суд я не выиграю. Он ухмыльнулся, бросая в меня взглядом что-то наподобие «ну, попробуй».

В следующие секунды я осталась без лифчика, который он разорвал впереди, оставляя меня полуголой лежать на холодной кровати. После схватился за замок юбки и потянулся вниз под мои громкие крики перестать это делать.

Юбка полетела в сторону, и я осталась в обычных чулках и трусиках. Было ли мне сейчас страшно? Нет, было и страшнее. Особенно первое время, когда я только изучала Доминика. А сейчас, я даже и знала что произойдёт — просто изнасилует.

Форд разорвал мои трусы и откинул их в сторону, оставляя меня в одних чулках.

— И что дальше, Доминик? — спрашиваю его, скрещивая ноги, пытаясь закрыться. — Изнасилуешь? Банально!

— Нет, не совсем, — произносит он и из-за пояса достаёт шприц с какой-то жидкостью внутри. — Мне надоело твоё безучастие.

А после подносит к моей руки, и я дёргаюсь, стоит ему скинуть колпачок с иглы и приблизить её к моей коже. Ударяю Доминика ногой, но тот не шелохнувшись, вводит иглу в кожу и я взвизгиваю, пытаясь прекратить введение препарата в организм. Что он, чёрт возьми, мне вколол? Если это хоть как-то навредит ребёнку, я убью его собственными руками и плевать, что испачкаю свои руки в крови.

— Ты сама меня захочешь, дорогая, — произносит он и медленно начинает расстёгивать рубашку, пропуская пуговичку за пуговичкой, раскрывая идеальное тело Доминика. Его руки перемещаются на ремень и также нарочито медленно расстёгивают и его, откидывая в сторону. Надоевшую рубашку он тоже скидывает на пол, и я невольно заостряю внимание треугольнике, скрывающегося за штанами.

К лицу приливает жар, и я чувствую, как щёки начинают гореть. Форд расстёгивает ширинку своих брюк и приспускает их, снимая. Я смотрю на его мускулистые руки, на которых проступают вены, и представляю, как плавлюсь в его руках. Да почему так жарко?

Следом Доминик снимает и трусы, открывая вид на свою эрекцию. От такого вида внизу живота зародилась тяготящая истома, и я закусила губу. Этот псих вколол мне чёртов афродизиак!

— Что, Доминик, не можешь сам, прибегаешь к препаратам? — выдыхаю, чувствуя, как начинаю гореть с ещё большей силой. Форд снова ухмыляется и снова захватывает своими ногами мои ноги, фиксируя их, чтобы я не вырвалась. А вырывалась ли я вообще? Разум затуманился от желания, и я уже полностью перестала сопротивляться.

Форд склоняется лицом к моей груди и влажным языком проводит по чувствительной горошине груди, отчего изо рта вырывается глухой стон, о котором я сразу же пожалела, потому что на лице Доминика отразилась победоносная улыбка. Он посасывает грудь, причмокивает и опускается вниз дорожкой из поцелуев, распаляя меня ещё больше.

Да что же такое? Почему мне не хочется вырываться, а хочется чувствовать ещё и ещё? Почему препарат перекрывает всю мою ненависть к нему?

Все мои мысли улетучились в один момент, когда он развёл ноги и дотронулся языком до комочка нервов. Я снова глухо застонала, чувствуя тёплое дыхание на своей коже. Доминик это делал впервые, отчего новые ощущения были для меня в новинку.

Сейчас два человека боролись внутри меня, перекрывая друг друга. Одна я хотела прекратить всё это, влепить пощёчину и уйти из его жизни навсегда, а другая… Хотела продолжения. И желание настолько начало застилась разум, что я перестала как-то либо сопротивляться, отдаваясь рукам Доминика. Скоро это закончится. Он сделает мне больно, и я перестану таять в его руках.

Ещё несколько секунд его влажного языка на моём клиторе и он поднимается, становясь лицом к лицу, а после целует, оставляя на моих губах мою же влагу. Отвратительно! В любой другой бы ситуации я бы вытерла губы, сплюнула всё, что на них было или вовсе вывалила всё содержимое желудка, но не сейчас. Возбуждение захлёстывало с головой, что я ни о чём не могла подумать.

- Ты чувствуешь? Чувствуешь какая ты на вкус? — шепчет он мне в губы, а я покрываюсь мурашками от его тона, и прикрываю глаза, неосознанно, облизывая губы. — Вкусная, сладкая и только моя.

Снова целует, углубляет поцелуй, но уже намного мягче, нежнее. Отстраняется и смотрит в мои глаза, затуманенные похотью. Спустя несколько секунд чувствую его грубые захваты на своих бёдрах, обтянутые в чулках и в следующее мгновение член Доминика полностью заполняет моё лоно. Вскрикиваю от приятного ощущения, и понимаю, что такого я не чувствовала давно.

Я испытывала сексуальное влечение к Доминику только в самом начале наших отношений, а потом он всё разрушил, полностью отталкивая меня от себя. Всё остальное время мы пользовались смазками или он просто трахал меня на сухую, причиняя боль. И именно сегодня, впервые за столько лет, я испытываю наслаждение.

Когда действие препарата спадёт, я точно буду знать, что буду жалеть, но сейчас меня мало что волновало. Доминик вышел из меня, а потом снова двинулся вперёд, тараня меня до самой глубины, а после учащает эти движения, и я уже не могу сдержать стонов, слетающих с губ. Член скользит внутри меня как нож по маслу, и я чувствую, как комок внизу живота концентрируется всё сильнее, и меня начинает трясти от предвкушения.

Слышу тяжёлое дыхание Доминика в шею и впиваюсь зубами ему в плечо, пытаясь перестать стонать в голос. Он рычит мне прямо в шею и продолжает вбиваться в меня с огромной скоростью. Я постанывала ему в кожу, и когда он грубо сжал мои бёдра, я вдруг осознала, что это всё тот же Доминик, не знающий жалости, убивший человека, который все эти годы издевался надо мной.

— Не хочу, — хрипло говорю я, но Доминик не слышит меня, переворачивая на живот. Руки в наручниках стягивают и начинают ныть, а я чувствую приближающуюся эйфорию. Чувствую, как он ставит меня на колени и опускает грудью на диван, заставляя коснуться сосками уже тёплой ткани.

Он входит резко, грубо, полностью меняясь. Вдалбливается в меня со всей силы, и я чувствую скорейшее приближение.

— Н-не х-хочу, — с придыхание произношу, елозя грудью по простыне с оттопыренным задом, в который сейчас врывается Доминик. Он делает ещё несколько толчков, и я задерживаю дыхание, выпуская изо рта стон наслаждения. Ноги задрожали, дыхание спёрло, и я получаю разрядку, одновременно крича: — Н-не х-хочу-у!

Внутри всё пульсирует и я неосознанно мышцами обхватывают член Доминика, подрагивающего внутри меня. Чувствую, как его сперма растекается внутри, и Форд выходит из меня, поглаживая мои ягодицы.

— Кричит, что не хочет, но сама стонет как шлюха, — говорит Доминик, и встаёт с кровати, берёт что-то из кармана своих брюк, подходит ко мне и расстёгивает наручники. Затёкшие руки плетьми падают на диван, и я глубоко дышу. — Надеюсь, в следующий раз будет лучше.

Какой следующий раз…

Форд надевает трусы, и выходит из комнаты, оставляя меня в прежней позе. Двигаться не хотелось совсем, и только спустя несколько минут я полностью легла на кровать.

Я разочаровалась в себе. Ненавижу себя.

Ненавижу за то, что возжелала этого мужчину. Ненавижу за то, что дала слабину. Ненавижу за то, что поддалась.

Ненавижу.

20

Проснувшись, первым делом сходила в душ, пытаясь оттереть от себя следы прошлой ночи. Хоть и затёрла кожу до красноты, и избавилась от запаха Доминика, но воспоминания в голове давали о себе знать. Боже, как же я такое допустила?

Проклиная себя всем, чем можно, я оделась во вчерашнюю сменную одежду, которая осталась нетронутой и пошла в нашу спальню, чтобы взять необходимыемне вещи. В душе надеялась, что Доминик уехал на работу без меня, и я смогу посидеть дома в четырёх стенах, сжирая себя терзаниями изнутри.

Но по пути я встретила ещё одного не желательного гостя. Роберт как бельмо на глазу стоял в коридоре и сверху вниз смотрел на служанок, которые с утра пораньше порхали над уборкой. Он услышал мои шаги и обернулся в мою сторону, ухмыляясь. В голове сразу же всплыл образ голого Форда, ухмыляющегося точно так же. Захотелось утопиться, чтобы не вспоминать прошлой ночи.

— Ты не приходишь, и я начинаю грустить, — с ребячеством в голосе произносит Роберт и демонстративно надувает щёки. — Я скоро уеду, и ты не узнаешь тайну Доминика Форда, дорогая. Хочешь упустить такой момент? Возможно, из моих историй ты поймёшь, когда Доминик выдохнется и заменит тебя на новую жертву. Всё ещё не заинтересовал?

От его слов дыхание перехватывало, и с каждой фразой, я всё больше хотела узнать правду. Но несмотря на это, я следовала своему первоначальному плану, поэтому, чтобы Роберт не воображал ничего такого, где он выше всех и знает всё-всё, я подошла к нему, и взяв за галстук, дёрнула на себя, чтобы тот наклонился.

— Жду не дождусь, когда Доминик выкинет меня на улицу, — говорю ему, театрально вздыхая. Хотя все мои слова были правдой. — Только вот вряд ли это удастся. Я беременна.

Видела, как лицо Доминика исказилось от удивления, и это явно подняло мне настроение. Нечего строить из себя невесть что! Отпустила его галстук, и толкнула в грудь, не сдвигая мужчину и на миллиметр, и обошла его, идя вперёд.

— Он знает? — спрашивает он мне в спину, и я победно улыбаюсь, что заставила Роберта «встать на колени». Пусть подавится своей информацией.

— Да, — произношу беззаботно, и продолжаю идти, сворачивая за угол. Тогда снова становлюсь собой, а не стервой женой, и иду в нашу спальную комнату, всё ещё надеясь, что Доминика дома нет.

Дойдя до неё, распахиваю двери и застываю прямо на пороге. Что…

То, что я видела перед глазами никак не вписывалось в мою голову. Форд изменял мне, да, но чтобы так открыто…

Какая-то незнакомая девушка лежала на нашей кровати, прикованная к поручням, с повязкой на глазах и кляпом во рту. Ноги широко расставлены, и я вижу поблёскивание пробки у неё во влагалище. Как раз то, чем балуется Доминик.

Почему то внутри зарождается отвращение, какая-то обида, и я захожу в комнату под изнывающие стоны девушки, бесшумно открываю шкаф и достаю вещи. Также тихо закрываю его и выхожу из комнаты.

Из глаз градом льются слезы, и я сама себя перестала понимать, ощущая жгучую обиду. Вчера он трахал меня, а сегодня эту девушку. Неужели ему мало? Что не так с этим человеком? Он втаптывает меня в грязь своими действиями!

Идя обратно, радуюсь, что по пути не встречаю Роберту, и захожу в свою комнату, направляясь в ванную. Мне должно быть плевать, радоваться, что он нашёл мне замену, но почему то эти глупые слёзы продолжают течь по щекам. Женскую часть меня просто убили, втоптали в самую грязь и выкинули на самое дно.

Плевать. Всё плевать. Меня больше ничего не интересует, кроме моего малыша. Только он, только его жизнь. Плевать на всех, на Роберта, на Доминика, его угрозы, насилия и остальное. Ничего не знаю, всё.

Умываюсь, переодеваюсь и выхожу из ванной, останавливаясь снова на пороге. Доминик был в комнате, стоял у зеркала и поправлял галстук в зеркале. Видимо не успел нормально привести себя в порядок, заканчивая со своей новой девочкой.

— Готова? — спрашивает он холодно и строго, как и всегда. Я киваю, и мы выходим из комнаты. Я чувствую полное отчуждение и просто как кукла следую за ним, не обращая на него внимания. Больше никаких чувств, никаких порывов, никаких интересов. Ничего.

Через час мы прибыли в частную клинику, прошли в кабинет, и там взяли анализы моего ещё не родившегося малыша и Доминика. Было неприятно, но выдержала, боясь, что с моим малышом что-то случится. Результаты сказали, будут в ближайшее время, примерно через несколько дней. Обычно такие анализы делаются около недели, но власть Доминика сыграла и тут.

После мы поехали в офис. Доминик вёл себя, как ни в чём не бывало, будто это не он вчера вколол мне препараты и не он сегодня привязал девушку к кровати. Но от этого я была не удивлена, потому что привыкла к его переменам в настроении и поведении.

Приехав, я снова легла на тот самый диван, пролежав на нём весь день, изредка принося Форду кофе. Секретарши на месте не было целый день, поэтому её частичную роль исполняла я, по прихоти Доминика, конечно же.

День прошёл скучно, однообразно, и я даже была рада, когда мы собрались и поехали домой. Дома я старалась вести себя, как и всегда, но всё-таки стороной обходила спальную. Только приехав домой, я зависла на кухне, поедая пудинг, а после шаталась по дому лишь бы не быть рядом с Домиником. На удивление, я ни разу не наткнулась на Роберта, а это настораживало.

И только когда часы пробили полночь, мне пришлось вернуться в комнату, чтобы взять необходимые вещи и поставить Форда перед фактом, что спать в этой комнате я больше не буду.

Со всей решимостью направилась в нашу спальную, надеясь, что Форд не выкинет что-нибудь ещё. Зайдя в комнату, увидела мужчину на кровати, на секунду стушевалась, но оклемавшись, прошла к шкафу и достала всё необходимое. А после направилась к выходу, но стоило только дотронуться ручки двери, как раздался суровый голос Доминика:

— И куда ты пошла? — не оборачиваясь, я услышала еле слышимый скрип кровати, и приближающиеся тяжёлые шаги. Я не обернулась, только дёрнула ручку, но Доминик остановил меня своей рукой, хватаясь за предплечье. — Что снова за выкрутасы, Анабель?

— Я не буду спать на этой кровати и в этой комнате, — решительно заявляю я, не смотря на Доминика. Разглядываю деревянную резьбу и молюсь, чтобы Форд не начал закипать и злиться.

— Почему? — на моё удивление спокойно выдаёт он, и я немного расслабляюсь.

— Не строй из себя дурочка, — выдаю, охрабрев. — Вечером с одной, утром с другой. Разнообразие! Прямо как ты любишь.

— Поясни, — пояснить он просит! Как будто сам не знает.

— Доминик, нет смысла в этом спектакле, я видела сегодня девушку на этой кровати, привязанную, — наконец-то поднимаю на него взгляд и вижу совершенно спокойного мужа, но только вот взгляд его был каким-то… вопросительным что ли? — В твоём стиле, не находишь?

Он секунд десять молчит, обдумывает мои слова, а после кивает.

— Ты права, тебе лучше лечь в другой комнате, — произносит он, открывая мне дверь. Пропускает вперёд и тем временем, когда я обескураженная иду в одном направлении, Доминик направляется в противоположную.

21

Вчера после того как Доминик ушёл, я не видела его до вечера следующего дня. Он не пришёл ни утром, ни в обед, и даже вечером после работы не зашёл в дом, только написав SMS, чтобы я выходила. Ехали молча, не обмолвившись и словечком. Легче от этого не было, но я хотя бы расслабилась на сидении автомобиля, зная, что скоро придётся контактировать с Домиником и строить из себя влюблённую пару.

Именно поэтому я сейчас стояла рядом с Домиником в закрытом гипюровом красном платье в пол, держась за его руку и всем, улыбаясь в знак приветствия.

— Анабель, не часто тебя увидишь на таких мероприятиях! — оборачиваюсь на звонкий голос Эллен, который узнаю из тысячи голосов и притворно вежливо улыбаюсь.

— Рада видеть тебя, Эллен, — произношу, поворачиваясь к стервозной женщине, которую никогда бы не хотела увидеть. — Могу сказать тебе тоже самое. С каких пор ты посещаешь выставки таких характеров? Тебя ведь привлекают больше профессионалы, чем новички.

Мельком посматриваю на Доминика, и не вижу ни намека на заинтересованность в моей собеседнице. Мужчина отвернулся к картине, по которой я мазнула глазом и направила всё своё внимание на приближающуюся к нам женщину.

— Да вот, нахваливали, что сегодня соберутся золотые самородки, решила прийти и глянуть сама, — подходит она к нам и оценивающе проходит взглядом по Доминику, выдавливая хищную улыбочку. — Здравствуй, Доминик.

Мужчина лишь кивает головой и продолжает рассматривать какую-то картину. Странно, но него это не похоже. В обществе он старается быть идеальным, а здесь показывает дикую незаинтересованность, что как минимум, не вежливо. Но разбираться с этим я не стала и вернула всё свое внимание на Эллен.

— Как всегда сдержан и неразговорчив. Со мной, — разочарованно вздыхает она, и теряет к нему всякий интерес. Стоило ли мне вспоминать, что раньше Эллен крутилась возле него, всё пытаясь привлечь к себе внимания? И она постоянно недоумевала, что во мне нашёл Доминик? Я вот тоже бы хотела это узнать. — Я слышала у вас скоро пополнение.

Она красноречиво опускает взгляд на мой живот, и от этого взгляда хочется взять и уйти.

— Именно так, — резко слышу со стороны Доминика, и оборачиваюсь, чтобы оценить степень его раздражительности. — Нам нужно отойти.

Слышу это и чувствую, как мужчина тянет меня за руку, уволакивая куда-то в сторону. Мы петляли несколькими коридорами, и на мой вопрос, что взбрело ему в голову, был проигнорирован несколько раз. Дойдя до нужной Доминику двери, я чуть пару раз не споткнулась, но сильная хватка Доминика ни то, что не давала упасть, хоть как-то вывернуться не позволяла.

Он затаскивает меня в тёмную комнату, освещённую лишь лунным светом из-за окна, легонько толкает в сторону, и я чувствую, как хватка на руке пропадает и появляется на талии. Несколько секунд и я уже сижу на холодном пианино. Он встаёт максимально близко ко мне и запускает пальцы в мою аккуратно собранную причёску.

— Ты что творишь? — хватаю его за плечи и пытаюсь отодвинуть от себя, создавая хоть какую-то дистанцию, но всё было тщетно. Если ему приспичило заняться здесь сексом — хоть убей, не буду.

— Нам нужно поговорить, — слышу его надрывный голос, и понимаю, что тема явно будет серьёзная. Таким растерянным и убитым я не видела его никогда.

— О чем? — спрашиваю только это, хотя в голове прошёлся поток язвительных вопросов. Злить его не хотелось, особенно после того, когда я увидела его состояние. На мгновенье во мне проснулась жалость, которую я сумела подавить.

— Прости меня, милая, прости, — слышу я слова, от которых сердце сжимается, а в голове рождается круговорот мыслей. — Я такой урод. Был слепым, видел только всё плохое, и плясал под чужую дудку всю свою жизнь. То, что я такой — ты не виновата.

Я не знала, что сказать, потому что после его слов все фразы из головы просто улетучились. Я не понимала, что происходит с Домиником, и была полностью растерянна. Он соприкоснулся своим лбом до моего и прикрыл глаза. Такой жест он делал только тогда, когда мы начали жить вместе. Каждый день он подходил ко мне, обнимал и мы касались лбом друг друга. Тогда ещё моя слепая любовь считала, что это был высший жест любви, а сейчас… Сейчас я и не знала, что и думать.

— Расскажешь? — спустя несколько минут тишины спросила я, не зная о чем говорить. Надеялась, что он сам расскажет о том, что его гложет, но не выдержала, и сделала первые шаги сама.

Он открывает глаза и смотрит на меня. Он был расстроен, подавлен, отчего мне самой становилась не по себе. Передо мной был совершенно другой Доминик, которого я не видела никогда за всю нашу совместную жизнь.

22

Доминик

Не фанат творчества, но отпускать Анабель одну на этот тухлый вечер я не собирался. Когда я говорил про тотальный контроль — я не шутил.

Своим людям я доверять перестал, поэтому следить приходилось самому. Честно, пожалел, что пришёл, потому что надоело уже смотреть на эти смазливые лица, которые подлизывались с каждой стороны. Когда уже со всеми перестал здороваться, реально от скуки начал рассматривать мазню этих начинающих художников.

Анабель была крепко прикована ко мне, поэтому я расслабился и без особо энтузиазма вернулся к рассматриванию картин. Были, действительно красивые работы, но половина из них — полная чушь. Но вот одна картина действительно зацепила мой взгляд.

На холсте нежными цветами была изображена девушка, которая свернувшись в калачик, обнимала своего ребенка. Живот был подсвечен жёлтым цветом, как маленький лучик среди другой темной стороны картины. Над девушкой склонился мужчина с виду нормальный, но он избивал эту женщину ногами, пока та пыталась защитить ребёнка. Но самая интересная деталь этого изображения — люди, изображённые по бокам, которые как дьяволы что-то нашёптывали мужчине на ухо.

Как ни странно, но смысл этой картины дошёл до меня сразу: мужчина верил в то, что говорили про его жену и вымещал на ней злость. Под давлением других людей, он делал то, что считал нужным, но он не думал о том, чтобы перестать слушать окружающих и прислушаться к жене.

Внезапно из моих мыслей меня вывел назойливый голос Эллен.

— Я слышала у вас скоро пополнение, — услышал я единственную фразу из всего разговора, и снова застыл на картине.

В мгновенье дыхание перехватило, а сердце совершило кульбит. Осознание смысла картины дошло до меня не сразу. Я понял, почему сразу же понял смысл этой квартиры, потому что этот мужчина в центре — я.

— Именно так, — резко произношу, начиная беситься. Беситься от того, что всё изображённое на картине относится к моей жизни. — Нам нужно отойти.

После этих слов, я потащил её по коридорам, ища отдалённую комнату. Чёрт возьми, я разозлился. Разозлился на жизнь, на себя, даже ан ту же Анабель, которая медленно перебирала ногами и кричала что-то за спиной. Было плевать, что нас видели люди, плевать, что возможно папарацци запечатлели это на фото, и скоро они будут украшать обложки журналов. Плевать. Хотелось просто запереть эту девчонку в комнате и выпустить всю злость.

Но стоило только увидеть её перед собой, сидящую на пианино так близко со мной, что-то в душе прорвало. Блять, какое же я дерьмо. Первым делом я снова подумал о себе, забывая о ней. Снова хотел сделать ей больно, хотя осознавал, что все наши проблемы из-за меня, за то, что я много слушаю других.

— Нам нужно поговорить, — выдыхаю, чувствуя, как сердце начинается биться чаще от того, что я собираюсь ей рассказать. Оголить душу человеку — последнее, о чём я задумывался за последние десять лет. Но и молчать я больше не мог, особенно после увиденного.

— О чем? — слышу я настороженный голос Анабель, и мгновенно раздражаюсь. Раздражаюсь за то, что позволил произойти тому, что мог предотвратить.

Прежде, чем сказать эти слова, перевожу дыхание, и говорю то, что давалось мне сложнее всего в жизни.

— Прости меня, милая, прости. Я такой урод. Был слепым, видел только всё плохое, и плясал под чужую дудку всю свою жизнь. То, что я такой — ты не виновата.

Сам не поверил, что сказал это. Эти слова дались мне тяжело, и казалось, что я был истощён морально.

Доминик Форд, просящий простить его — нечто новое, необычное и никогда невиданное. Чтобы показать, что я искренне прошу прощения у Бель, коснулся её лба, как делал это раньше. А потом забылся, почувствовал её рядом, и всё, успокоился, снова почувствовал спокойствие. Но стоило только ей произнести одно слова, как сердце снова ушло в пятки.

— Расскажешь?

23

*воспоминания Доминика*

— Роб, ключ на 9, - тяну руку к брату и через несколько секунд чувствую холодную сталь в руке. Откручиваю гайки, и снимаю спущенное, уже потрёпанное колесо. Этому мопеду пора на свалку. Но без него работать я не смогу, а на новый денег нет. Вот подкоплю и куплю себе новенький мопед, мороки меньше станет.

— Дом, как думаешь, сколько он ещё продержится? — спрашивает Роберт, а улыбаюсь, смотря на своего старичка.

— Надеюсь, месяца на 3 его хватит, а то придётся снова на автомойку устраиваться, курьером зарплата то больше, — говорю и принимаю из рук Роберта насос. — А ты как? Устроился на работу?

— Ой, да какой, — от его пренебрежения в голосе, быстро закипаю. — Знаешь ли, в 18 лет достойной работы не найдёшь, везде опыт работы нужен. А я на абы какую не хочу.

Только собираюсь начать нравоучительную беседу, но чувствую на своих глазах нежные, такие знакомые ладони.

— Угадай кто, — слышу такой любимый голос, кладу свои ладони на руки Рикки, и улыбаюсь как дурак. Беру её ладони и спускаю к губам, нежно целуя, а после поворачиваясь к ней, рассматривая мою любимую. Моя рыженькая бестия. Любимая бестия.

— Кто же ещё, рыженькая моя, — целую её в щёку, а она мило улыбается и обвивает мою шею, обнимая. — Пойдём сегодня на пляж? Я взял выходной, чтобы провести время с тобой.

— Прости, любимый, — расстраиваюсь, потому что выбивал этот выходной три недели, а моя рыжая занята и не может уделить мне несколько часов. — Приезжает отец, а ты же знаешь, какой он, только узнает, что я уехала куда-то далеко, потом на год дома запрёт. Я сейчас забежала на минутку.

— Ладно, как-нибудь в другой раз, — улыбаюсь, целую её в макушку, и смотрю на Роберта, который посматривает на нас и ехидно улыбается.

— Ой, голубки-и, — говорит он и поворачивается на спину. — Аж тошнит.

— Не завидуй, — смеюсь, кладу руку на талию Рикки и провожаю её к выходу. — До встречи, люблю тебя.

Машу ей рукой и вижу, как она улыбается и словно ребёнок скачет на остановку. Вот люблю её не могу, жизнь ради неё готов отдать.

— Эй, Дом, — чувствую, как рука брат оказывается на моём плече, поворачиваюсь и смотрю на него. — Раз уж у тебя обломилось, может, вместе на пляж сходим?

— Эй, — сбрасываю его руку. — Я не по мальчикам.

Роберт смеётся, а я улыбаюсь. Наши узы — самые сильные, что есть на свете.

— Может в скейт-парк? — спрашиваю и вижу кивок головы. Поэтому мы вываливаемся из старого гаража, оставленного дядей и, взяв свои скейты, направились почти в другой конец города. Далеко, но зато весело.

После получаса, проведённого в метро, вышли на улицу и глотнули свежего воздуха. Решили свернуть через парк. И какую же я испытал радость, когда увидел знакомую рыжую макушку.

— Эй, Ры… — да вот только Рикки была не одна. — …жая.

Рикки была одета в самое лучшее платье, что у неё было. Синее, которое она купила для меня. Сочетание синего и рыжего я обожал, поэтому она его и купила. А сейчас она одела его для другого. Рядом с ней был мужчина в смокинге, с дорогими часами, который вёл её под ручку в какой-то дорогущий ресторан.

Блять, да она же за моей спиной с богатенькими мужиками мутит!

Оставив непонимающего Роберта одного, рванул к ресторану, благо бегал я быстро. Подбежав, преградил им дорогу, и посмотрел в удивлённое лицо Рыжей.

— Так вот ты значит, как дома сидишь, отца встречаешь, — зло произношу, и осматриваю мужика рядом с ней. По внешности — страшный, зато богатый. А потом снова перевёл взгляд уже на свою бывшую. Сначала её лицо было удивлённым, виноватым, а спустя несколько мгновений на её лице появилось пренебрежение.

— Я устала, Доминик! — кричит она, идя в наступление. — Устала, что все наши друзья идут в бар, а мы на пляж, потому что там деньги не нужны! Ты крутишься на работе постоянно, но денег без конца нет. Содержишь своего братца тунеядца на своей шее, поздравляю! Устала от твоей нищеты. Надоело. Такой обормот как ты мне не нужен.

— Те слова я запомнил надолго, — говорю Анабель, переводя дыхание. — С тех пор я начал много работать, устроился на автомойку, продолжал работать курьером, по ночам подрабатывал в барах. Как-то выбился из нищеты, стал средним классом, взял большой кредит, вложился в бизнес. Дело пошло, и я начал понимать, что такое деньги. Всего этого я добился за два года. После этого, у меня была ещё одна девушка — Кассия. Я снова влюбился как мальчишка, но в тот момент я уже был уверен, что она не уйдёт от меня, сказав, что я нищий. Именно так я думал, пока сам с ней не порвал. Ей нужны были только мои деньги, а сама она трахалась с моим братом на стороне. Конечно же, то, что она спала с Робертом, она не знала. Он просто притворялся мною, и всё. Брал моё. До вчерашнего дня я этого не знал, пока вчера после твоего непонятного поведения не припёр его к стенке. Но это был ещё не потолок его действий. Когда я уже был полностью разочарован в любви, я встретил девушку, она помогла мне выйти из депрессии. Я не любил её, но доверял ей, она нравилась мне. Но, Роберт и тут успел влезть. Тогда я был ещё глупым ребёнком и не понимал её поведения, но порой мелькали такие моменты, когда она говорила мне: спасибо за вчера. Но в тот день мы с ней не виделись, но я считал, что она благодарила меня за то, что я отправлял ей цветы или какие-то украшения. Так было около десятки раз. И я был реально глупым, потому что не видел этого. Та девушка забеременела от Роберта, пришла ко мне и сказала, что беременна. Но суть была в одном: я не спал с ней. Понимаешь? Тогда я назвал её шлюхой, она говорила, что это мой ребёнок, но из-за злости я не слушал её. Естественно, узнал я это только вчера. После этого я погрузился в бизнес. Отправил Роберта в Италию, как своего посла в одну кампанию, чтобы с ней сотрудничать. И это принесло свои плоды. Тогда я вырос, получил власть, почёт, уважение. Зарёкся, что больше никогда не свяжусь ни с одной женщиной. А потом встретил тебя. Такую чистую, красивую, милую и невинную. У меня башку сорвало при виде тебя, понимаешь? Снова почувствовал себя будто живым. Тогда у меня были проблемы с доверием к женщинам, и я записался к качественному психологу, по совету Роберта. Первые месяцы были отличными, а после эта сучка-психолог начала отравлять мне мозг. После я замечал как ты смотришь на мужчин, когда просто разговариваешь, кладёшь руку на плечо охранника. Я видел в этом намёки, понимаешь? Я пытался лечиться, но с каждым моим визитом моё сознание отравлялось всё больше.

Я почувствовал на своей шее её тонкие пальчики, и как она притягивает меня к себе, кладя голову к себе на грудь. Я послушно опускаюсь, переводя дыхание. Говорить всё это было сложно, но я пытался не опустить ни одной детали.

— Вчера, когда ты упомянула, что провела со мной вечер и про девушку, я пошёл к Роберту, потому что только он мог подложить мне такую свинью. Мои подчинённые никогда бы это не сделали, зная, что я могу им устроить. Тогда я нашёл его в комнате, и ударил по лицу, со злости, а потом ударил, даже не выяснив ничего. Просто спустили тормоза, понимаешь? Я молотил его до тех пор, пока не спустил гнев, а потом он всё и рассказал. Рассказал о прошлом, о психологе, отравляющей мой мозг, о той девушке. Что он привязал к кровати, чтобы ты это увидела, а так же о той ночи. Бель, я признаю, я был жесток, был полным мудаком, но в ту ночь — это был не я. Я знал, что ты ушла в другую комнату, оставил тебя в покое, а на следующий день спросил у служанки, где ты находишься. Бель, я, правда, не делал этого, верь мне.

Сказав мне стало легче. На самом деле, легче мне стало вчера, когда я чуть ли не избил родного брата-близнеца до полусмерти. Но он того заслужил, да, точно, заслужил. Мне плевать, что было в прошлом, но то, что он посягнул на мою Бель, было огромной ошибкой.

Я почувствовал, что на макушку приземлилась капля воды, а потом и вторая. Отпрянул от груди Бель и поднял свой взгляд на неё. Она сидела и плакала, зажимая рот рукой. Мне так больно смотреть на это, смотреть на неё такую разбитую, заплаканную, просто не могу. Прижимаю её к себе и становлюсь мокрой жилеткой для слёз. Я не знал, что делать. Но я рад, что высказался, и теперь Бель знает правду.

— Я знаю, что многое произошло, ты многое терпела, — произношу, поглаживая её волосы на макушке в успокаивающем жесте. — Я должен отпустить тебя, дать тебе нормальную жизнь без насилия, унижений и жестокости. Дать тебе спокойное время с ребёнком. Но я не могу, понимаешь? Я эгоист, Бель. И как бы я не хотел отпустить тебя, не отпущу, потому что просто погибну без тебя. Я попытаюсь наладить наши отношения, попытаюсь исправиться, но мне нужно время. Дай мне его, Бель, и я обещаю, что наша жизнь изменится.

24. Эпилог

Спустя полгода

— Слишком токсичный розовый, тебе не кажется? — спрашивает Доминик, держа в руках кисточку, обмакнутую в розовую краску. Осматриваю краску, приглядываюсь и, действительно, понимаю, что краска слишком ярко розовая. В такую комнату вообще не захочется заходить. — Давай не будем заниматься хернёй, а?

Реально ерундой занимаемся. Нет, чтобы поручить мастерам, дизайнерам, решила всё сама сделать! Чтобы с этим болваном время провести.

— Ладно, давай отложим ремонт комнаты на потом, — говорю, кидая ещё сухую кисточку в пакет. То, что мы решили сами сделать ремонт в детской комнате, вообще шок. Вы когда-нибудь видели Доминика Форда, влиятельного человека, который сидит в домашних трениках и красит комнату в розовый цвет? А я видела. — А лучше, всё-таки поручим это мастерам. Не наше с тобой это дело.

Наши отношения с Домиником поменялись, не сказала бы что кардинально, но изменения были. Он остался таким же властным, жестоким, порой много требующим, но немного мягче, снисходительнее одновременно. Измениться за полгода невозможно, и с этим с Домиником мы согласны.

Мы начали ходить к психологам, правда, разным. Ему, чтобы помочь с маниакальной ревностью, а мне, чтобы снова прийти в нормальный ритм и перестать видеть ужас в собственном ужасе. Конечно, я не забыла все издевательства и унижения, но тогда на выставке, я дала ему шанс. Выбора у меня не было, но тогда я не пожалела, что поддержала его.

Поначалу было сложно. Особенно первый месяц. Я всё также остерегалась его, была послушной, пока у него не прорвало, и он попросил перестать меня притворяться, и быть собой. Пытался сгладить рельеф между нами, хоть и получалось у него плохо. К насилию с тех пор он не прибегал, потому что спустя несколько дней нам пришёл тест на отцовство, где чёрным по белому было написано: сходство 99.9 %. Тогда Доминик стал даже с нежностью и трепетностью относится к животу, пока только к животу. Уже только потом ко мне, когда понял, что всё-таки я являюсь носителем ребёнка.

Мы пытаемся жить нормально, прийти в норму, вернуться на пять лет назад и вернуть всё сначала, но как бывает в жизни — ничего быстро не приходит. Нам приходится идти на уступки, какие-то компромиссы, но они того стоят.

Полюбила ли я его снова? Сложно любить человека, который сделал тебе столько боли. Я честно пытаюсь вернуть к нему те чувства, которые я испытывала раньше, но пока я только перестала чувствовать к нему отвращение, и, по крайней мере, испуг.

Я вижу как Доминик старается исправиться. Он переехал из офиса на дом, на собрания в другие страны летают его заместители, а сам он больше пытается проводить время дома. Не со мной, конечно, целый день, а вообще. Но мы стали много видеться и общаться, помимо спальни. Половой связи у нас, кстати, всё это время не было. Доминик меня не заставляет и я уже была рада этому.

Роберта с того момента я не видела. Однажды, я спросила что с Робертом у Доминика, но тот лишь многозначительно улыбнулся, и мне осталось только додумать, что с ним всё порядке. Они всё-аки братьсЯ, и я не думаю, что Доминик убьёт собственного брата.

Кстати, он стал менее агрессивнее реагировать на мои взаимоотношения с другими мужчинами. Например, теперь он только сцепляет зубы и сжимает кулаки, но не лезет, когда я, например, говорю со своей охраной. Изменения есть, но совсе-ем небольшие. Но мы рады и этому. Я не верю, что Доминик сможет измениться окончательно, но я надеюсь, что мы всё-таки придём к тому, к чему стремимся, даже несмотря на то, что на это потребуется много времени.

— Эй, — слышу я голос Доминика сквозь свои мысли, и оборачиваюсь на него, замечая в руках круасаны с шоколадом, а ещё какой-то красный джем. — Ты вчера хотела попробовать круасаны с томатом, или уже передумала?

Приятно, когда Доминик помнит даже такую мелочь. Вот прям взять и обнять! Но это гормоны. Просто гормоны, всё именно так! Просто малышка тянется к папе, вот и всё.

— Не передумала-а, — говорю, забирая поднос из его рук.

Нам ещё многое предстоит пройти в этой жизни, и я думаю, у нас всё получится.

Конец.