Здание полицейской Академии оказалось на удивление пустым. За окнами глухо раздавались оживлённые разговоры толпы и барабаны, на которых отбивали марш, предшествующий основному мероприятию.
Поступь каблуков гулко разносилась в стенах главного корпуса, по которому не спеша бродила девушка. Первое, на что она обратила внимание, только войдя в Академию, — помимо дощатого пола со старым, потертым и местами отсутствующим лаковым покрытием, — были стены, увешанные портретами. На неё из-под стеклянных рамок гордо смотрели основатели Университета, высокопоставленные офицеры полиции и уважаемые научные деятели. Некоторые портреты были представлены картинами, написанными маслом, некоторые — фотографиями, сделанными, вероятно, на новый и очень дорогой фотоаппарат.
Девушка задумчиво покрутила в руках увесистую, хоть и совсем небольшую чёрную камеру перед тем, как сфотографировать памятную стену. В пустом холле гулким эхом разнёсся звук щелчка затвора фотоаппарата, сопровождаемый ярким светом фотовспышки, и взгляд светло-карих глаз метнулся вбок — на стенд с многочисленными наградами студентов и выпускников Академии. Кубки и медали переливались на солнце, их золотистый свет отражался бликами на тусклой стене в виде маленьких солнечных зайчиков. Снова щелчок фотоаппарата.
Первый этаж так и вопил всем входящим: «Наши студенты самые лучшие!»; девушка же, чьи каблуки вновь зазвучали по коридору, предпочитала уверенно повторять про себя: «Моя статья будет самая лучшая».
Дальше по коридору, прямо за углом, располагалась лестница наверх. Второй этаж обещал быть ещё интереснее, а значит — ещё больше полезного материала для будущей статьи. Ступив на ковёр, девушка облегчённо вздохнула, поскольку уже в следующую минуту она смогла ускорить шаг, изнемогая от предвкушения.
Неожиданный толчок в грудь, неудобно подвернувшийся каблук — «Больно!» — и так же неожиданно остановившие от падения руки. Почувствовав долгожданное равновесие, девушка осторожно приоткрыла глаза: перед ней стоял встревоженный парень лет двадцати. Взгляд голубых глаз был направлен на неё, отчаянно вцепившуюся пальцами в фотоаппарат и сжавшуюся от внезапного столкновения.
— Простите, мисс, я вас не заметил, — произнёс он и, убедившись в её целости, наконец выпустил из своей хватки. — Не думал, что здесь есть ещё кто-то, — с намёком на торжественное мероприятие, которое должно начаться с минуты на минуту, он кивнул на окно за спиной незнакомки.
— Это я виновата, слишком спешила наверх, — уголки губ поднялись в неловкой и довольно скованной улыбке. — В любом случае, всё в порядке, мистер… — её взгляд опустился ниже, на грудь, где должна быть нашивка с фамилией, — Кеннеди.
«Кеннеди?» В голове вспыхнуло свежее воспоминание о перечне лучших студентов Академии 1998 года и их фотографии на стене с портретами, и этот русоволосый парень точно был в их числе.
— Могу я вас проводить, мисс..? — он прервал затянувшуюся тишину и вывел девушку из раздумий своим вопросом.
— Мэй Хавьер. Просто Мэй.
«Было бы здорово взять у него интервью: все лучшие выпускники уже после выходных уезжают на стажировку. Это мой единственный шанс, но…» Мэй вдруг вспомнила, что второй этаж так и остался неизученным. Девушка опустила быстрый взгляд на фотоаппарат и поспешила спрятать его за спиной: она отнюдь не уверена, что кто-либо из сотрудников или учащихся с распростёртыми объятиями пустит любопытных журналистов в кулуары академии.
— Спасибо за предложенную помощь, но концерт скоро начнётся, так что не буду вас задерживать, — она уверенно зашагала вперед, проходя мимо парня. — Ещё увидимся.
***
Одна из дверей первого этажа вела во внутренний двор Академии, где и происходило всё мероприятие, которое, судя по всему, было в самом разгаре. Второй этаж оказался не так насыщен для интересных снимков, так что Мэй, в дополнение почувствовавшая нарастающую боль в левой ноге — «Чёртов подвернувшийся каблук!», — поспешила выйти на улицу, где можно было продолжить уже свободную съёмку. Однако девушка, сделав пару снимков, поспешила убрать камеру: такие кадры в любом случае будут у всех.
Подходить ближе к сцене она не хотела, поэтому устроилась неподалёку от шумящей толпы. Жаркое лето слишком быстро уступало холодной осени, и прохладный сентябрьский ветерок пробежался по траве, приподнимая полы длинного осеннего пальто. Но это не мешало всё ещё яркому солнцу пригревать районы Клейтона.
Мэй неожиданно почувствовала на себе пристальный взгляд со спины и украдкой оглянулась. «Удача просто преследует меня», — девушка, устремив свой взгляд обратно к сцене, довольно улыбнулась.
— Болит?
И она не заставила себя долго ждать. Мэй оторвала взгляд от концерта, вновь обнаружив на себе сосредоточенный взгляд голубых глаз. Парень кивнул вниз, указывая на слегка согнутую в колене ногу девушки.
— Пустяки, — Мэй отмахнулась с мягкой улыбкой, когда подул ветер, заставивший её сильнее запахнуть полураскрытое пальто. — Но, знаете, я бы не отказалась от утешительного кофе в каком-нибудь тёплом заведении…
***
— Капучино, пожалуйста.
Мэй неуверенно примостилась на мягком диванчике ближайшего кафе прямо напротив Кеннеди и теперь заинтересованно поглядывала на парня. Здесь пахло выпечкой и пряностями, играла ненавязчивая плавная музыка, изредка заглушаемая шумом работающей кофемашины.
— Кофе с корицей и два чизкейка. Ты не против брусничных? — он спросил это так непринуждённо, что девушка поначалу даже немного растерялась, но затем утвердительно кивнула.
Официант, быстро записав заказ, удалился, оставляя их наедине.
— Так, значит, одному из лучших выпускников полицейской Академии позволено уходить в самый разгар концерта? — освободившись от пальто, шутливо улыбнулась Мэй.
— Это необязательное мероприятие, к тому же необходимое время на сцене я уже отбыл, — он сделал своеобразный акцент на последнем слове так, будто для него это было подобно отбытому тюремному сроку.
Мэй вопросительно хмыкнула.
— Значит, ты не слышала мою речь? — парень нарочито с удивлением поднял брови.
— Повторите её для меня, мистер Кеннеди? — девушка игриво прищурилась, но всё же сохранила мягкую и непринуждённую улыбку.
Парень широко улыбнулся:
— Можно просто Леон, необязательно так официально. И всё же, — будто вспомнив что-то важное, он поспешил перевести тему, — я никогда не видел тебя раньше. В Академию вход по пропускам, а ты вряд ли обучалась со мной. Как ты попала туда?
— А разве не всем посетителям мероприятия вход на территорию свободный? — замешкавшись, Мэй приподняла плечи и коснулась тыльной стороной ладони своей щеки.
Мэй уловила то, с какой иронией Леон поджал губы. «Не поверил? Или знал?» Парень продолжал молчать, с выжиданием наблюдая за мимикой сидящей напротив девушки.
— Да уж, от зорких глаз полицейского ничему не скрыться, — девушка засмеялась, но поспешила объясниться: — Мой отец — офицер полиции Раккун-сити в отставке, и с этого года он иногда ведёт лекции в Академии, — Хавьер достала пропуск отца и покрутила его в руках. — И я его… одолжила.
Леон шутливо нахмурился:
— Мэй Хавьер, вы вынуждаете меня вас арестовать.
— У вас ведь пока нет полномочий, мистер Кеннеди? — она перебила его, подыгрывая.
Официант поставил белые чашки с кофе на стол, а затем и порции десерта, аккуратно нарезанные в форме вытянутого треугольника. Сладковатый аромат корицы тут же заполонил воздух, заставляя Мэй сделать глубокий блаженный вдох.
— Запах корицы будто переносит меня в детство, когда я сидела вместе с папой в участке, — Мэй, прокручивая моменты прошлого, прикрыла глаза, — папа и все остальные постоянно пили кофе с корицей. Это какая-то давняя полицейская традиция? — она снова улыбнулась, наблюдая, как Кеннеди неспешно размешивает сахар, стараясь не повредить пенку. Это побудило её улыбнуться ещё шире.
— Значит, вы раньше жили в Раккун-сити? Я как раз еду стажироваться в местное отделение.
— Вроде того. Но после того, как отца ранили на задании, мы с семьей перебрались сюда. Во многом также и из-за моего университета. Но отец всё равно часто ездит в участок Раккун-сити по делам, — Хавьер задумчиво покрутила чашку на блюдце.
— Дай угадаю, — Леон заинтересованно наклонился вперед, опершись локтями на стол, — ты — студентка факультета журналистики? Вот зачем тебе понадобилось пробираться в Академию?
— Поверь, пара фотографий того стоит, — девушка кивнула в подтверждение своих слов. — Иногда журналистам приходится быть чуточку хитрее и проворнее, чем они есть.
— Да, главное — не падать на копов в процессе, — Кеннеди поучительно сложил руки на груди и хохотнул.
— Удача в том, что у тебя отличная реакция, как и ожидалось от лучшего выпускника. — Взгляд Мэй упал на сумку, стоящую слева от неё, откуда виднелась записная книжка. — Кстати об этом…
Кеннеди сделал глоток, поставил чашку обратно и внимательно посмотрел на девушку, которая достала широкий блокнот броского зелёного цвета. В глаза бросилась некая дисгармония: Мэй была одета в пастельные бежевые — даже кофейные — цвета, имела слегка смугловатую кожу (вероятно, ещё не до конца сошедший летний загар, как подумалось Кеннеди), тёмно-каштановые вьющиеся волосы и светло-карие глаза, которыми она водила по записям раскрытого блокнота в попытках что-то отыскать. И вот — зелёный, ярко-ярко зелёный, как бывает трава только летом, блокнот. Леон, в попытках что-то разглядеть, снова ненавязчиво наклонился поближе.
— Я думаю, людям будет интересно почитать небольшое интервью, что-то о тебе, — осторожно начала девушка, но колпачок, с щелчком снятый с гелевой ручки, и звук первых спешных записей по бумаге развеяли сомнения о решительности её намерений, — может, это даже смотивирует некоторых поступить в вашу Академию.
Она наконец отвлеклась от заметок и с ожиданием подняла глаза на довольно удивлённого парня. «Пожалуйста, согласись», — промелькнуло в мыслях перед тем, как Леон с позволением раскинул руки в жесте «как хочешь».
— Отлично! — Мэй порадовалась так, как радуется ребенок, которому позволили лишний час побегать во дворе с друзьями. Она быстрым движением рук собрала волосы в небрежный пучок, чтобы они не мешались, и не теряя ни минуты составила в голове первые несколько вопросов: — Тогда начнём с твоего поступления…
Интервью шло легко и непринуждённо. Ни с кем до этого ей за её хоть и скромный, но насыщенный опыт работы не удавалось беседовать так свободно и искренне. Леон оказался довольно открытым и добрым человеком, ей грело душу его признание о том, что он пошёл в полицейские, «чтобы помогать людям и защищать их». Парень определённо напоминал ей отца, когда тот ещё был молод и полон энтузиазма на службе.
— Значит, в понедельник у тебя должна начаться работа в Раккун-сити, — задумчиво подвела итог Мэй. — Городок небольшой, но, надеюсь, он тебе понравится. Я тоже собираюсь туда на днях, нужно передать некоторые документы отцу. Постоянно что-то забывает, — вздохнула девушка и отложила ручку в сторону, но оставила блокнот лежать на столе раскрытым.
— Я могу захватить и передать, если нужно.
— Спасибо, но я сама. К тому же ни за что не упущу возможность увидеть тебя на службе, Леон Кеннеди.
Наконец оживлённая беседа сменилась недолгим молчанием, позволяя насладиться десертом и допить порядком остывший кофе.
— М-м… наверное, нелегко прощаться, хоть и на время, с родственниками, девушкой… да? — неожиданно даже для самой себя начала Мэй, посматривая в окно. Девушка, слегка смутившись, поспешила объясниться: — У молодых полицейских, должно быть, много поклонников, вот я и подумала…
— Тебе интересно, есть ли у меня девушка? С недавнего времени нет, — Леон перевёл взгляд на окно, куда до этого смотрела Мэй, а затем снова на неё, неотрывно наблюдающую за ним. — Это же вопрос для интервью, верно?
— Да, конечно, — поспешив взять ручку и чертыхнувшись про себя за такую неловкую оплошность, Мэй пододвинула блокнот ближе и начертила какие-то случайные каракули. Девушка слегка поджала губы и перевела тему: — Я закончу статью за эти выходные, поэтому днём двадцать восьмого сентября сможешь прочесть. Её обязаны напечатать, и во многом благодаря тебе. Спасибо, Леон.
Парень предпочёл молчаливо сдержанно кивнуть.
— У меня есть ещё одна просьба, — девушка достала из сумки свой фотоаппарат и включила его, — ты не против, если я сделаю пару кадров с тобой? Клейтон должен знать своих героев в лицо, — Мэй игриво подмигнула.
Кеннеди явно был удивлён просьбой, но лишь безразлично пожал плечами, давая ей молчаливое разрешение. Мэй быстро сделала снимок, не дав парню времени для подготовки.
— Сейчас посмотрим…
Зайдя в галерею камеры, Мэй ненадолго остановилась на кадре, сделанном только что, и пролистала к фотографиям из здания Академии.
— О, нет…
Девушка разочарованно поджала губы, листая фотографии: половина из них оказалась сильно засвечена. «Чёрт…»
— Какая же я… — Мэй обречённо вздохнула под непонимающий взгляд парня. — Мне нужно срочно вернуться в Академию. Стеклянная рамка портретов отбликовала из-за вспышки так, что ничего не видно. Такие фото точно не примут в редакции, точно…
— Там сейчас должно быть совсем немного народу, — Леон задумчиво посмотрел в потолок, откинувшись на спинку дивана. — Но я не могу допустить повторения такого преступления…
Растерянный взгляд Хавьер застыл на Кеннеди: «Всё пропало?»
— … Конечно, если только не в моем сопровождении.
***
Девушка, стоявшая в паре шагов от Кеннеди, сосредоточенно фотографировала всё заново. Вспышку пришлось отключить, но помещение Академии и так было достаточно освещено, чтобы снимки получились светлыми и максимально чёткими. Кеннеди же рассматривал полки с наградами, изредка поглядывая на Мэй.
Леон неспешно подошёл ближе к девушке, делая вид, что заинтересованно всматривается в очертания портретов, на которые был наведён объектив камеры Мэй. Она, убедившись, что снимки выходили хорошими, задумчиво шагнула в сторону, но вновь неосторожно оперлась на больную ногу. Тихо шикнув от неприятного ощущения, Хавьер припала на ногу и вдруг наткнулась плечом на сильные руки.
— Осторожнее, — негромкий голос раздался прямо над ухом, когда Мэй поняла, что почти лежит на парне. — Держись за меня.
Она слегка отстранилась, но продолжила опираться на Леона, который встал сбоку, наблюдая за девушкой. Ей казалось, что он всё ближе и ближе, от чего щёки начинали предательски гореть, а сердце стучало настолько сильно, что, казалось, его было слышно на весь коридор. Запахло корицей.
Мэй робко подняла голову с благодарностью в глазах:
— Спасибо…
Но не успела она договорить, как губ осторожно коснулись его, теплые и немного шершавые. Леон не столько требовал, сколько, пусть и довольно настойчиво, искал взаимности, и Мэй ему ответила, постепенно углубив поцелуй. Мэй ощутила пряный сладковатый привкус, оставшийся от кофе в уголках его губ. Его руки плавно переместились на талию и прижали ближе. Страницы с шелестом смялись под спонтанно сжавшимися тонкими пальцами, ручка с глухим ударом упала на пол, чудом не испачкав чернилами ничью одежду. Хотя ей, как и ему, впрочем, было бы всё равно.
— Мы же встретимся двадцать восьмого? — через несколько секунд Леон немного отстранился, но Мэй, притянув его обратно за край воротника, не разорвала поцелуй окончательно.
— И двадцать восьмого, и двадцать девятого, и тридцатого… — прямо в губы пообещала та.
