Эмили Б. Мартин
Певчая птица и тень
(Лесничая — 0,5)
Перевод: Kuromiya Ren
— Джен. Джен, проснись… Ты должна проснуться.
Джен пошевелилась, окутанная теплым коконом сна.
— Грр… уйди, Сенна.
Соседка Джен схватила одеяло и убрала его, впуская холодный воздух. Та выругалась, сжалась и потянулась за одеялом.
— Сенна! Уйди! Еще рано вставать!
— Да, — тревожно сказала Сенна. — Середина ночи. Но ты должна вставать… ради кузины.
Джен застонала.
— Всего день после середины лета. Я не пойду ради глупого дела… в прошлый раз она заставила меня девять часов рубить сосны…
— Нет, — прервала ее Сенна, и сквозь туман сна Джен уловила не просто раздражение — Сенна была испугана. — Это не дело. Что-то случилось. Думаю… она в беде.
Джен открыла глаза. Мысль об Элламэй в беде почти вызывала смех, она могла победить в любом кризисе, получить медаль, если бы король посчитал ее достойной такого. Джен не представляла, как ее кузина могла лишиться своего уже легендарного статуса чемпионки Сильвервуда.
Если только…
Джен села.
— Что случилось?
— Вставай, обувайся. Скорее, я не знаю, сколько у нас есть времени, — Сенна бросила ей штаны под ночную рубашку, а потом гражданские сапоги.
— Сенна, — сказала Джен, застегивая пояс. — Расскажи, что происходит.
— Я не знаю! — с болью сказала она. Она была в отряде Элламэй, одна из скаутов, которые служили ей, как Лесничей. — Но она в тюрьме.
Пальцы Джен застыли на сапогах.
— В тюрьме?
— Они заперли ее прошлой ночью. Вряд ли об этом должны знать, но мой брат — страж во дворце, и он рассказал, что ее привели.
— Почему она там?
— Не знаю. Что-то насчет короля. И измены. Стражи тюрьмы никого не впускают, но, может, сделают исключение для семьи, — она подняла Джен на ноги и толкнула к двери. — Иди!
Джен вышла в коридор бараков. Все еще не проснувшись, она собралась с мыслями и побежала к коридору с колоннами, соединяющему крыло стражей с дворцом. Коридоры были темными и тихими, но тишина была не спокойной, как должно быть глубокой ночью. Тишина была напряженной, почти осязаемой, будто дворец затаил дыхание. Джен выбежала из крыла стражей в смежное фойе, заметила, что лампы горели не всюду, а особое их скопление было у кабинета, где хранили записи скаутов. Двери были открыты там, где не должны были, и шепот доносился из-за других, хотя там должно быть пусто.
Во дворце стражи не стояли напряженно на своих местах, многие выглядывали из-за углов или склонялись над перилами и шептались. Она спешила мимо них. Если они слышали новость об Элламэй, и если узнали ее, то понимали, куда она шла. Сердце Джен сжалось от тревоги. Лесная стража будет бунтовать за Элламэй, но она не знала этого насчет вооруженной стражи и дворцовой — последние были далеки от дел в стране, ближе к внутреннему кругу короля. Джен не знала, посочувствуют ли они ей или ее кузине. Сложнее всего будет на площадке перед тюрьмой. Если стражи ее не пустят — а они не должны были — Джен не знала, что будет делать.
Но, к ее шоку, на площадке никого не было. Два угла, где обычно стояла дворцовая стража, были пустыми, и тяжелая дверь была приоткрыта, вела во тьму лестницы тюрьмы. Куда они ушли? Они были внутри? Кто-то еще пришел посмотреть? Во дворце из родни Элламэй была только Джен.
Она не ждала, размышляя. Она открыла дверь и побежала вниз по лестнице, путь озаряли дымящиеся железные фонари. Она добралась до дна, ожидая найти стражей в патруле, но их не было.
Элламэй сбежала и обезвредила стражей? Столько Джен подумать об этом, как она отмахнулась от такой мысли. Ее кузина не напала бы на стража-товарища.
Джен замедлилась у первого блока камер, заставляла себя смотреть за решетки. Некоторые были пустыми, но не все — бедные дрожащие дураки, не заплатившие налоги или не давшие показания, или о которых шепнули, что они не верны королю. Многие спали, но некоторые расхаживали и бормотали, а то и просто смотрели в коридор. Джен сглотнула и шла вперед, заставляя себя заглядывать в каждую камеру.
Элламэй не было ни в первом блоке, ни во втором. Третий был дальше всех, там держали самых опасных преступников — убийц и изменников.
— Великий Свет, ты ходишь громче лося, забредшего во двор.
И ее кузину.
Она лежала на спине на камнях, уперев ноги в стену. Ее темные волнистые волосы разметались за ней, выбившись из привычного неопрятного пучка. Она была в форме, темно-зеленая ткань казалась черной в тусклом свете, поблескивало серебро украшений на форме и броши Лесничей.
Она не смотрела на Джен. Она сверлила взглядом потолок.
— Мэй, — Джен опустилась на пол у прутьев.
— Извини, но я в форме, так что зови меня официально, Юнко.
— Что случилось? — спросила Джен, не желая нападкам кузины сбить ее с толку. — Что происходит? Почему ты тут?
— Потому что чертовы стражи дворца притащили меня сюда. Стражи дворца, Джен! Стражи последней ступени притащили Лесничую в клетку! Это, наверное, день их гордости, — вспышка серебра. Элламэй крутила что-то в пальцах — компас скаута. Нет, этот компас был лучше, крышка была выгравированной. Джен удивилась, что стражи не забрали у нее компас во время ареста, но не стала тратить время на вопросы об этом.
Она сжала прутья.
— Мэй, прощу… если ты ответишь мне, может, я тебе помогу.
Элламэй издала пустой смешок.
— Нет, Джен. Ты не можешь мне помочь. Но я знаю, как быстро со стражами расходятся слухи, так что я хотела бы, чтобы ты знала правду. Вот она: я накричала на короля и его совет, чуть не сорвав голос.
Джен чуть не провалилась сквозь пол.
— Что ты кричала?
— Оскорбления, ругательства — неплохие, кстати, стоит записать их.
— Зачем? — прошептала она. Другие пленники, которых она миновала, получали пожизненное заключение за меньшее. — Зачем ты это сделала?
— По той же причине, по которой делаю все, Джен. Потому что наш король — раздраженный нарыв на этой стране.
Джен замотала головой, боясь, что прозвучит из ее рта:
— Элламэй…
— Он просто издевается, — ровно продолжила она, словно общалась за завтраком, а не была поймана за измену. — Он ломает стражу, Лесничих — тех, кто должен защищать Сильвервуд. Он разрушает нас, потому что мы ему мешаем. Он убирает ограничения на шахтах, послабляет пороги загрязнений, отвлекает нас патрулями на границе… это все бред, Джен. Так всегда было. А я, к его радости, не выдержала.
— Что он сделает? — спросила она. — Какой твой приговор?
Элламэй молчала, смотрела на потолок, ее пальцы замерли на компасе. Джен мысленно перебирала возможные приговоры — жизнь в тюрьме, служба в серебряных шахтах, даже казнь, как делали не так давно, хоть это уже отменили.
— Мэй, — взмолилась она.
— Он выгоняет меня, — сказала она.
— Выгоняет из стражи? — спросила Джен. Она ждала подобное, но если только это было ее приговором…
— Нет, — сказала она. — Он выгоняет меня из Сильвервуда.
Кровь Джен похолодела.
— Изгнание?
— Пожизненное, — подтвердила она. — Эй, я увижу океан. Может, поплыву в море.
Впервые ее шутка не показалась веселой. Пальцы Джен дрожали на прутьях от осознания — приговор был хуже, чем она могла придумать. Лесной народ не ходил за свои границы. Так не делали поколениями, с тех пор, как нарушились отношения с озером Люмен и началась торговля с Алькоро. Лесному народу не нужна была торговля, ресурсов хватало в лесу. И Элламэй была Лесничей, самой юной и яростной в истории. По крайней мере, с младшими скаутами она была яростной. Джен казалось, что, если бы ее кузину разрезали, полилась бы земля и листья, а не кровь.
Через миг Джен вскочила на ноги.
— Я сейчас вернусь.
— Куда ты?
— Найти стража тюрьмы. Найти ключ. Я тебя вытащу.
— О, я тебя умоляю, — Элламэй поняла, что кузина не шутит, просунула руку между прутьев и поймала бахрому ее сапога. — Джен, стой. Хватит. Нельзя так.
— Я могу.
— Не глупи. Я знаю, что ты умнее этого. Думаешь, страж тюрьмы просто отдаст тебе ключ?
— Я… подкуплю их или…
— Или что? Вырубишь одного? Тебя еще даже этому не учили.
Джен покраснела в темноте.
— Я украду ключ.
— И окажешься в соседней камере. Джен, послушай. Если ты меня выпустишь, что будет? Думаешь, я убегу на свободу? Думаешь, я смогу уйти к нашей семье и жить тихо? Нет. Вандален сразу отправит стражу за мной, как только сможет связать два слова. И я нигде не смогу спрятаться.
— Но… — Джен пыталась переубедить ее. — Но наша семья… твои родители, братья… Сэра, Мэй. Ее ребенок…
— Знаю, — сказала она еще тише. — Я знаю. Не думай, что я об этом не размышляла. Но уже поздно, Джен. Слишком поздно для меня.
Джен тихо стояла у двери, пальцы кузины все еще сжимали бахрому на ее сапоге. Ее глаза покалывало. Земля и небо. Она не хотела плакать при Элламэй, она никогда не видела, чтобы ее кузина проронила слезу. Но Джен шмыгнула, и звук выдал ее, усиленный эхом в холодных каменных стенах.
— Я вытащу тебя, — сказала она, проводя рукой по глазам.
— Нет. Ты не можешь, и я тебе не позволю. Если все-таки откроешь мою клетку, я буду и дальше тут сидеть.
— Как можно так говорить? — спросила она, голос стал выше в темноте, она сжала кулаки. — Как можно сдаваться? Давать ему победить? Как можно смириться с тем, что ты покинешь нас?
Элламэй крепче сжала сапог Джен.
— Сядь.
Она не слушалась.
— Джен Юнко, я в форме, и ты меня слушаешься. Сядь!
Ее ноги сами согнулись, и она рухнула на холодный камень. Хоть Джен была в гражданской одежде, а Элламэй — в тюрьме, приказы, что странно, работали.
Элламэй переместила пальцы с сапога Джен на ее колено, взгляд пронзал в полумраке.
— Джен, слушай. Я все испортила. Я знаю. Если бы я сдержалась, может, не была бы тут. Но надолго ли? Вандалену нужен был пример на одном из нас, и мое имя точно было бы первым в его спине. А еще — это он думает, что победил. Понимаешь? Он думает, что, избавившись от меня, запугает всех Лесничих и остальную Лесную стражу. Он думает, что шепот и обвинения в испорченности пропадут. Хочешь, чтобы это произошло? Чтобы мое поражение сломило стражу?
— Нет, — прошептала Джен.
— Нет, — согласилась Элламэй. — Если ты переживаешь за меня, за стражу, за Сильвервуд, тогда борись. Понимаешь? Тут я или нет, делай то, что правильно.
— Мы не справимся без тебя.
— Бред. Знаешь, что такое бражник? — спросила она, вспомнив свое прозвище.
Джен провела рукавом по носу.
— Это мотылек, — сказала она. — Он желтый, как пчела, и летает как колибри.
— Да. Притворяется, хитрец, тем, кем не является. Но знаешь, что? Я все еще просто мотылек. Не пчела. Не птица. Если зверь раскроет мою хитрость, я стану едой. А теперь, — она потрясла колено кузины. — Что такое юнко?
— Птица, — хмуро сказала Джен. — Маленькая серая птичка, — она сделала свое прозвище таким, потому что ей нравилось, как они летали у ее окна в детстве, серые как туча, энергичные, щебечущие. Но если поискать глубокий смысл, Джен они нравились меньше. Юнко не были важными птицами. Ни ярких перьев, ни сладкой песни. Фоновая птичка.
— А кто король? — спросила Элламэй.
Джен невольно оглянулась на коридор.
— Боевая птица. Орел.
— Да. И что юнко сделает с орлом?
— Ее съедят.
— Наверное. А что стая юнко сделает с орлом? Они порвут гада на клочки.
Джен молчала.
— Но я — не стая, — прошептала она.
— Так вырасти свою, — сказала Элламэй. — Вырасти стаю певчих птиц. Воробьев, тауи и синиц. Вырасти бурю маленьких серых птичек, вместе вы сможете дать отпор.
Джен прижала ладони к щекам, словно могла закрыться от слов кузины.
Она тяжко вздохнула, нос заложило.
— Это не поможет. Не поможет тебе. Даже если… король… — Джен не могла произнести это вслух, слова были предательскими. Она вдохнула. — Принц Валиен следующий в род. И, насколько мы знаем, он будет даже хуже.
Было сложно представить короля хуже, чем Вандален. Принц присоединился к страже несколько лет назад, послушно тренировался, как все новенькие, но почти не заводил друзей. Если старшим скаутам можно было верить, многие его опасались. Он был тихим, хитрым, всегда следил, редко говорил, часто появлялся там, где его не ожидали, порой со странными синяками или царапинами, которые не удавалось объяснить. Если ему нужно было использовать материалы или снаряжение стражи, он приходил ночью или рано утром и вскоре пропадал. Неловкая тишина окружала его, многие считали, что он изучал внутреннюю работу стражи, чтобы помогать королю разрушить ее. Но у него не было одержимости властью, как у его отца. По крайней мере, пока что. Там, где король был громким и строгим, принц был тенью.
Он был загадкой.
Джен не сразу поняла, что Элламэй притихла. Ее кузина медленно крутила серебряный компас в руке.
— Джен, — сказала она и замолчала. Она поджала губы, словно думала.
— Что? — спросила она.
— Думаю, принцу можно доверять, — сказала она.
Джен подняла голову.
— Да?
— Вряд ли из-за него можно переживать. Не сейчас, по крайней мере. Вандален не пропадет в ближайшее время. Главное — держаться вместе, поддерживать цель Лесной стражи. Слушайся Лесничих. Они злые, как я, но и умные. Не давайте Вандалену разделить вас. Придавайте друг другу сил.
В смежном блоке камер что-то ударил по прутьям, и Джен вздрогнула от эха. Вдали загремели тяжелые металлические петли на площадке. Страх наполнил желудок Джен.
— Иди, — сказала Элламэй. — Тебе нельзя тут попасться.
— Я не хочу идти, — Джен сжала прутья, разделяющие ее с кузиной. — А если он вскоре тебя прогонит? А если мы даже не успеем ничего с этим поделать?
— Джен, в этом нет сомнений, — ее голос был тихим и печальным, и Джен было страшно слышать ее такой подавленной, лишенной огня, который обычно был в ней. Элламэй просунула руку сквозь прутья и сжала легонько запястье Джен, а потом стала отцеплять пальцы кузины от прутьев. — Объяснишь все моим родителям, ладно? И Сэре с остальными. Приглядывай за ними, чтобы у них не было проблем с королем.
— Но… — возразила Джен. Еще стук разнесся по коридору. Элламэй снова толкнула ее, махала ей вставать. Джен медленно, невольно поднялась на ноги, но не могла уйти. Ее кузина была в ее жизни с рождения, Джен всегда хотела быть похожей на нее. Крепкой, как она, смелой, как она, умной, как она. Элламэй не должна была покинуть Сильвервуд.
Элламэй не должна была покинуть ее.
— Но, — снова попробовала Джен. Слезы обожгли ее глаза, их не удалось сдержать. — А если… я тебя больше не увижу?
Элламэй вздохнула и села на холодный пол, прижала ладони к груди с серебряным компасом под ними.
— К сожалению, — утомленно сказала она, — еще можешь увидеть, — Джен слышала гримасу в ее голосе. Тебе лучше идти на занятия. А король… точно устроит из этого представление.
