КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Лисичка и крокодил (ЛП) [Ив Лангле] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ив Лангле

ЛИСИЧКА И КРОКОДИЛ

(серия «F.U.C. Объединение пушистых коалиций» #3)



Перевод: DisCordia

Вычитка: DisCordia

Дизайн обложки: Milena Lots

Объем: в книге 23 глав и эпилог

Возрастное ограничение: 18+

Переведено специально для группы https://vk.com/unreal_books


Текст переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использования кроме ознакомительного чтения запрещено. Публикация на других ресурсах осуществляется строго с согласия Администрации группы. Выдавать тексты переводов или их фрагменты за сделанные вами запрещено. Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.





Глава 1


Раннее утро, «Моро Айленд Индастриз»


К черту смертельные экспериментальные препараты, скука убьет ее быстрее. Завтрак съеден — снова чуть теплая бурда, класс! здорово! — зубы почищены подолом робы, потому что охранники боялись, что они сделают из зубных щеток заточки, что бы это ни значило, и она даже закончила свою ежедневную прогулку — с десяток кругов по крошечной камере. С утренней рутиной покончено, теперь у нее впереди был целый день. Это хреново. От нечего делать Проект снова сосчитала трещины, украшающие стены ее камеры. Конечно, она уже знала ответ, пять тысяч триста сорок одна, но это все лучше, чем считать прутья клетки — жалкие двенадцать, с которыми она покончила слишком быстро.

Какая медленная неделя. Никаких новых заключенных, чтобы поглазеть на них и подоставать расспросами о внешнем мире. Никаких галлюциногенов, от которых ей виделись пирожные или разноцветная радуга. Ни одного удара электрошокером. Ничего.

«Я чувствую себя такой недооцененной».

Что нужно сделать заключенному, чтобы привлечь внимание злого доктора?

Ей было так грустно, что, пожалуй, она обрадовалась бы даже неулыбчивому лицу Фреда, охранника. Не то чтобы его присутствие предвещало что-то хорошее, так как это чаще всего означало, что кто-то хотел потыкать в нее острыми предметами. Но все равно, девушке важно ощущать себя нужной, даже если только для экспериментов.

Казалось, прошла вечность с тех пор, как какой-нибудь из безумных ученых забирал ее для тестов — она побеждала крыс в лабиринте каждый раз — или заставлял ее выпить какое-то новое дымящееся варево. Чтобы вы поняли правильно, не сказать, что ей это нравилось — уколы были болезненные, электрошоковая терапия заставляла ее трястись, а лекарства, которые она глотала, были противные на вкус, — но Проект не могла отрицать, что то, что с ней обращаются, как с лабораторной крысой, разгоняло скуку, ее текущее состояние. Запертой в комнате размером немного больше, чем она сама, девушке просто нечем было заняться.

В отличие от других обитателей этой тюрьмы, она не собиралась кричать — от этого болела голова — или биться головой о стену (от этого тоже болела). Но, учитывая отсутствие удобств, Проекту нужно было хоть что-то, чтобы развлечься. Телевизоры больше не разрешались, потому что некоторые из заключенных использовали их в качестве оружия. Книги оказались под запретом несколько лет назад, в основном потому, что страницы забивали сортиры. Проекты использовали бумагу, чтобы подтирать зад. Рисование на стенах своей кровью, мочой или экскрементами? Да ее бы стошнило. Что оставалось? Не так много, чтобы развлечься.

Итак, она подсчитывала все на свете. Постоянно.

Один. Два. Три. Проект добралась до семисот тридцатой трещины в стене, когда первый удар сотряс стены. Она не обратила на это внимания. Каждые несколько месяцев в лабораториях что-то взрывалось. Ей везло — она оставалась здесь, когда это происходило, но она не могла сказать того же о других. Бедный проект M87 так и не пришел в себя, после того как вернулся без левой руки и одного глаза.

Семьсот тридцать два. Тридцать три. И снова комната вокруг содрогнулась, удар сопровождался слабым ревом сигналов тревоги.

«Ой-ой, кто-то в беде».

Она всегда могла определить тяжесть происшествия по топоту ног персонала. Ошибку нельзя было допустить.

Грохот продолжался, и вой сирен стал громче. Вокруг нее, в клетках по бокам, Проекты оживились, подошли к прутьям решеток, чтобы выглянуть, вытянув шеи, чтобы услышать смутный гул, до сих пор раздающийся высоко над головой. К ее удивлению, гул стал громче. Странно, потому что как раз над головами были складские уровни, служившие дополнительным буфером между проектами и экспериментальными лабораториями. Что сделали ученые на этот раз, чтобы создать такой хаос?

Звуки выстрелов. Крики. Стены снова содрогнулись. И впервые в их секции загорелись красные огни и завопили сирены. Как интересно.

Конец был близок. Ну, или так решило уродливое существо в камере номер двадцать девять.

— Мы все умрем! — орал получеловек-получудовище. — Я первый! Пожалуйста!

— В очередь, — пробормотал амфибия в камере напротив нее. — Я был здесь дольше тебя. Я должен идти первым.

На самом деле, не он, а Проект была в подземелье дольше всех, но она удержалась от комментариев, не желая вызывать зависть.

«Я — королева пыток. Ура мне!»

Спереди и сзади по коридору люди выкрикивали свои доводы в пользу того, чтобы умереть первыми. Проект молчала. Жизнь заключенного может быть отстойной, но все же, кто сказал, что смерть будет лучше? Несомненно, в мире существовало что-то большее, чем бесконечная череда стерильных лабораторий, бетонных ячеек, запутанных коридоров и людей в белых халатах. Не все жили в запертой комнате, и, согласно книгам, которые она читала до того, как их увезли, за пределами лаборатории существовал целый мир, огромное место, где мог жить оборотень, свободный от правил и циклов анализов крови.

Амели, которая занимала камеру рядом, с тоской говорила о жизни, которую оставила. Когда охранники приносили кашу, Амели смотрела на нее и жаловалась, как сильно скучает по Макдональдсу.

«Макдональдс — это тот парень с фермой, да?»

Тем не менее, несмотря то, что она не знала о жизни не за стенами, Проект любила слушать, как Амели и другие пленники рассказывают истории. Сказки о том, что за пределами лаборатории нет врачей в белых халатах, ожидающих их для новых тестов, или охранников, пинающих миски с варевом, а есть мир, где туалетная бумага не царапает ягодицы.

Итак, Проект верила в сказки. Это помогало убить время.

Потребовалось некоторое время, две тысячи семьсот шестьдесят одна секунда, если быть точной, перед тем как стихли звуки выстрелов и крики. Здание перестало дрожать, но сирены все еще выли, и красные лампочки все еще вращались под потолком. Проект предпочла бы крики этому вою.

И затем все стихло. Мертвая тишина опустилась на клетки, и даже заключенные замолчали и напряглись, вслушиваясь. Отсутствие шума оказалось даже хуже, чем рев сирен.

Щелчок и металлический лязг отпираемого замка в дальнем конце коридора заставил Проект отступить вглубь клетки. Беспокойство ледяной стрелой пробило ее тело, и она прикусила нижнюю губу.

Кто это?

Как правило, в чрезвычайной ситуации заключенные были последними, кого проверяли, они считались расходным материалом. Что-то в этом сценарии показалось неправильным.

Стук шагов — один, два, три… — оповестил о том, что кто-то пришел.

— Боже мой, у него есть пистолет! — закричал один заключенный.

— И он весь в крови.

— Добро пожаловать, смерть. Я ждал, — пробормотал тот, что выглядел, как кусок бесформенной плоти.

Ни один из комментариев не был успокаивающим, и Проект сделала еще шаг назад.

— Охренеть не встать!

Проклятие, произнесенное хриплым голосом, послало дрожь по ее позвоночнику. Она не узнала, кому принадлежал голос — и это был еще один плохой знак.

Внезапно почувствовав, что вот-вот хлопнется в обморок, она сжалась в комочек в углу клетки, пытаясь заглушить гулкие хлопки, которым предшествовали лязг и скрип открываемых решеток, ругательства, резкие всхлипы, которыми ее сокамерники встречали человека с глубоким голосом.

«Смерть, наконец, пришла за нами?»

Проект зажмурилась и напряженно сжала кулаки, пытаясь вызвать другую форму.

«Давай, давай, перевертыш».

Она вздохнула, в очередной раз завалив трансформацию 101.

«Я самый жалкий перевертыш на свете».

Казалось, неспособность изменять форму означала, что она встретит смерть, не имея даже шанса на борьбу. Сама виновата, сказала себе Проект.

«Я всего лишь хотела немного развлечений».

Но все-таки, это развлечение было довольно экстремально. Она согласилась бы и на книгу.


***


Виктор прострелил замок на последней камере, уже содрогаясь в предчувствии ужаса, который наверняка ждет его внутри. Другие грязные камеры с их содержимым будут преследовать его вечно: подопытные существа, эксперименты, прошедшие не так, как надо. Совсем не так. Любое подобие человечности или здравомыслия давно исчезло из этих стен.

«Вдохновитель заплатит за все».

Но сейчас безобразно рыдающие заключенные, продолжающие умолять о смерти, могли получить необходимую помощь. Все были благодарны агенту FUC, который расшифровал загадку местонахождения вдохновителя. Джесси, их лебедь-компьютерщик и технический гений, была тем, кто обнаружил «Моро Айленд Индастриз».

Снаружи учреждение казалось совершенно законным: лаборатория для тестирования и создания препаратов от геморроя и сиропа от кашля. Но тайное обследование показало большое количество перевертышей и наемников, замаскированных под охрану.

FUC, что обозначало «Объединение пушистых коалиций», группа оборотней, посвятивших себя защите их рода, и птичьи военно-воздушные силы во главе с отцом Джесси, королем-лебедем, мобилизовались и нанесли удар уже через несколько дней после подтверждения.

Меньше чем час назад Виктор повел отряд в бой и захватил скрытую лабораторию. Он и другие под его командованием сражались против человеческих наемников. Они убили предателей-перевертышей и обнаружили кошмар под несколькими скрытыми уровнями подземелья.

Какой перевертыш мог экспериментировать и пытать себе подобных? Вдохновитель, кто же еще. И снова FUC прибыли слишком поздно, чтобы задержать ублюдка.

«Но он не может убегать вечно». Однажды вдохновитель оступится, и они поймают этого ублюдка, чтобы положить конец злу, раз и навсегда.

А сейчас у них были жертвы, которым была нужна помощь. Даже сейчас он слышал вздохи удивления и гомон сожаления — агенты наполнили подвальную тюрьму. Он надеялся, что у них достаточно места, чтобы перевезти их всех.

Виктор распахнул последнюю в этом мрачном подземелье дверь и приготовился к очередному кошмару. Отсутствие вони удивило его. Все остальные клетки воняли отходами и гнилью. Возможно, они убрали все здесь, когда жертва умерла.

Шагнув в комнату, Виктор поначалу решил, что она пуста, пока не заметил движение. Повернув голову влево, он увидел, как в углу сгорбленная фигура подняла голову. Спутанные рыжие кудри, глаза, светящиеся ярким золотом. Они моргнули, и, несмотря на то, что он не мог видеть лица за массой спутанных волос, Виктор был зачарован светящейся красотой этих глаз.

— Ты можешь говорить? — спросил он, пока женщина с длинными ресницами продолжала смотреть на него. — Все нормально. Теперь ты в безопасности. Я пришел, чтобы спасти тебя.

— В безопасности? — Она определенно спрашивала. Возможно, не верила, что спасение наконец-то прибыло.

— Да, в безопасности.

— Ты… — Мягкий голос стих.

Она вскочила на ноги, грязное платье опустилось, прикрывая фигуру до колен, и очертило изгибы, которые изменили его первое впечатление. Это был определенно не ребенок. Девушка. Виктор отвел взгляд от изгибов и заставил себя посмотреть в лицо с мягкими чертами. Девушка подняла острый подбородок, пряди волос упали с грязного лица с задорным носиком и полными губами. Смело глядя Виктору в глаза, она спросила:

— Ты мой отец?

Боже, он надеялся, что нет, потому что реакция его тела была совершенно неуместна. Рассудок напомнил о себе.

— Конечно, я не твой отец. Разве ты не помнишь, кто ты?

— Я — Проект Х081.

Он отпрянул при звуке этого холодного и безразличного именования.

— А до того, как они начали экспериментировать над тобой? Как тебя звали?

Морщинка появилась на ее лбу.

— Раньше? Я родилась здесь. Всегда жила здесь.

Сама мысль привела его в ужас. Виктор протянул руку.

— Тогда пойдем со мной, и посмотришь, что такое свобода.

Тонкие пальцы скользнули в его, и Виктор почти отдернул руку, когда ощущения ее присутствия обрушились на него волной. Он боролся с этим, пока вел ее обратно через темницу, вмещавшую в себя целую череду неудач и одну сексуальную загадку. Виктор позволил ей спрятаться за его спиной, когда они проходили мимо других агентов. Лаборатории обыскивали в поисках хоть какой-то зацепки.

Перед самым выходом на улицу Виктор остановился и сказал торжественно:

— Добро пожаловать в реальный мир, — и он распахнул дверь и впустил солнечный свет внутрь.

Его необычная спутница бросила взгляд на огромное зеленое поле, голубое небо, солнце. А потом повернулась и побежала обратно, туда, откуда они пришли, вереща от ужаса.



Глава 2


Проект бежала, не разбирая дороги, ее глаза все еще болели от яркого света в огромном синем небе. Или, по крайней мере, она предположила, что это небо. Хотя Проект никогда не видела его раньше, она читала о нем и даже посмеивалась. Выросшая в мире с потолком, который могла видеть и которого могла почти касаться, как она могла подумать, что существует нечто такое? Оно было даже больше, чем Проект могла себе представить. И такое страшное.

Не привыкшая к открытому пространству, воздуху, пропитанному множеством запахов, Проект запаниковала и сделала единственное, с чем мог справиться ее испуганный разум. Она вернулась в свою камеру, чтобы спрятаться.

Но она бежала не одна.

Человек, который пришел ей на помощь — высокий бог с твердыми чертами лица, суровым взглядом и мощным телом, заключенным в черные доспехи — последовал за ней. Он не говорил с ней и не пытался остановить, но рычал на тех, кто пытался заступить ей дорогу.

— Расчистите путь! Пропустите ее. Я справлюсь!

Босые ноги шлепали по полу, дыхание вырывалось тяжелыми выдохами. Проект готова была сдаться. Сбегая вниз по лестнице — лифт заставил бы ее остановиться и подождать — она слышала устойчивый стук ботинок. Проект шла по своему следу через неизвестные кабинеты, комнаты и коридоры, которых никогда не видела. Добравшись, наконец, до знакомого уровня, до своего дома, она пробежала последние несколько ярдов и нырнула в камеру. Схватив одеяло, Проект накрылась им с головой. Тело дрожало, она спряталась и надеялась, что мужчина уйдет.

— Что ты делаешь? — Его хриплый голос звучал прямо позади.

Она ничего не ответила. Если она не заговорит, возможно, он не увидит, где она прячется.

— Ты хочешь поговорить?

Поговорить о чем? Она лучше притворится, что бесконечного неба не существует. Это просто галлюцинация, похожая на ту, что вызвали однажды грибы, которыми ее как-то накормили.

— Ты не можешь прятаться здесь вечно.

«Найди меня».


****


Тело девушки дрожало, она опустилась на колени, уткнувшись головой в одеяло, обхватила его руками и приподняла зад, обнажив ягодицы.

Виктор почесал затылок. Какого черта? В одну минуту она казалась такой сговорчивой, следовала за ним, как послушный ягненок, а в следующую — убежала, как испуганная лань, преследуемая тигром. Или, в данном случае, крокодилом.

А все потому, что он показал ей свободу.

Он попытался действовать мягко. Девушка была жертвой и не заслуживала раздражения, но, черт возьми, его терпение быстро сходило на нет.

— Кстати, меня зовут Виктор. Я агент FUC, и я просто хочу тебе помочь.

Она ничего не ответила.

— Ты не можешь вечно прятаться под этим одеялом.

— Я не прячусь под одеялом.

«Что

— Ты знаешь, что я тебя вижу?

Край изодранной ткани приподнялся, и золотистый глаз внимательно посмотрел на Виктора.

— Ты видишь?

— Да.

— О. — Она села, скрестила ноги и позволила пальцам ухватиться за подол платья. — Хейли сказала, что это сработает.

— Кто это — Хейли?

— Блок семь. Она говорит, что в дикой природе, если становится опасно, нужно спрятать голову в песок.

— Она так делала?

Его таинственная дама, у которой, в голове разладилось гораздо больше винтиков, чем он думал, с энтузиазмом кивнула.

— Да. — Ее улыбка исчезла. — Но с тобой это не сработало.

— Сомневаюсь, что это сработает на ком-то, у кого есть глаза, — фыркнул он.

— Мне следовало знать, что лучше не слушать птицу. Охранники говорят, они взбалмошные.

Он чуть не рассмеялся, но вдруг понял, что она это серьезно.

— Поскольку ты больше не прячешься, не хочешь объяснить, что произошло снаружи?

— Мне это не понравилось. — Ее нос сморщился от отвращения.

— Что не понравилось?

— Небо. Яркий свет.

— Почему? Ты — ночной оборотень?

Девушка отрицательно покачала головой.

Он нахмурился, и она отпрянула. Это раздражало.

— Я не причиню тебе вреда. Я просто пытаюсь понять, почему ты так боишься.

— Там слишком много места.

Агорафобия, боязнь открытого пространства.

— Это только кажется, потому что ты долго жила в клетке. Ты привыкнешь.

Она покачала головой, локоны разметались вокруг лица.

— Нет, спасибо. Я бы предпочла этого не делать.

Его челюсть, наверное, отвисла на фут.

— Что значит, «нет, спасибо»? Тебе придется. Ты не можешь оставаться в этой тюрьме вечно.

Она наклонила голову и бросила на него любопытный взгляд.

— Почему бы и нет?

— Что значит «почему бы и нет»? — спросил Виктор растерянно. — Это клетка. Нормальные люди не хотят жить в клетках. Это неправильно.

— Ну, а я хочу.

— Ты не можешь.

Ее нижняя губа дернулась.

— О да, еще как могу.

Девушка накинула одеяло на голову и скрестила руки, вся ее поза кричала об упрямстве.

— Что ты сейчас делаешь? — спросил он, уже не скрывая раздражения.

— Игнорирую тебя.

— Ты, должны быть, шутишь. Я приказываю тебе пойти со мной.

— Нет.

— Ты не можешь сказать мне «нет». Я здесь главный.

— Мы уже выяснили, что ты — не мой отец, не ученый и не охранник, а значит, я не обязана слушать.

А потом она закрыла ладонями уши и начала напевать.

К черту. Устав разговаривать с сумасшедшей, Виктор наклонился и сорвал одеяло. Прежде чем девушка успела среагировать, он перекинул ее через плечо. Она удивленно пискнула.

— Что ты делаешь? Отпусти меня.

— Нет. — Рука обняла ее за бедра. Виктор вышел из камеры, девушка почти ничего не весила и казалась пушинкой на его мускулистом плече.

— Куда мы направляемся?

— Подальше отсюда.

— Ты несешь меня в лабораторию?

— Разумеется, нет.

— Запрешь меня в изоляторе?

Он сжал челюсти.

— Никто больше не будет тебя запирать. — Ну, если только она не нарушила закон, но пусть это ей объясняет кто-то другой. Потом, когда — если! — они решат отпустить ее.

— Так куда мы тогда направляемся?

— Как я уже сказал, подальше отсюда.

— Но я не хочу.

— Очень плохо. Я говорю, что ты должна. И так как я больше тебя, ты сделаешь то, что я говорю. — Детская реплика в ответ на другую не менее детскую.

— Это похищение.

— Спасение, — поправил он.

— Ты не можешь этого сделать.

— Я могу и уже делаю. — Он пробежал несколько лестничных пролетов, игнорируя странные взгляды оперативников, фотографирующих и записывающих все, что они находили интересным. А еще проигнорировал просьбу девушки отпустить ее. И убраться отсюда. И сделать с собой что-то анатомически невозможное.

— Где ты научилась так ругаться? — наконец спросил он, достигнув верхнего уровня.

Ругательства, особенно исходящие уз уст такой милой девушки, звучали странно.

— Охрана. Врачи. Другие Проекты в камерах. Я даже знаю немножко по-испански. Хочешь послушать? — невинно ответила она.

— Конечно, мои мальчики с радостью научатся чему-нибудь новому. Не стесняйся кричать сколько угодно, потому что мы выходим на улицу.

— Нет! — закричала она.

Виктор споткнулся, когда девушка уткнулась лицом в его поясницу и обхватила его руками — крепче, чем анаконда, с которой он встречался несколько лет назад.

— Не могу дышать, — пошутил он.

Ее хватка не ослабла ни на йоту.

Столкнувшись с дилеммой, Виктор не сразу вышел из здания. Если бы это был солдат или агент, который вел себя как большой слабак, он бы проигнорировал его ужас и просто заставил принять реальность. Но его таинственная леди была жертвой. Почему-то он сомневался, что Хлоя или его коллеги одобрили бы, если бы он просто выбросил девушку на улицу. И крошечная часть его не хотела пугать ее еще сильнее. Крошечная часть.

Что делать? Может быть, если он вежливо попросит — что полностью противоречит правилам, кстати — она будет сотрудничать.

— Не отпустишь меня?

Она тряхнула головой и крепче прижалась к его пояснице.

А если приказать?

— Отпусти меня сейчас же!

Еще одно качание головой.

Кто-то позади него хихикнул. Это становилось нелепым. Больше никакого Мистера Милого Крокодила.

— Ты сама напросилась. — Виктор хлопнул ладонью по округлым ягодицам, оказавшимся так близко к лицу.

Хлопок прозвучал резко, но он бил не сильно. Тем не менее, это произвело желаемый эффект.

Девушка вскинулась с криком:

— Ай-яй-яй! — и он скинул ее с плеча и поставил на ноги.

Но когда таинственная леди захотела убежать, он сковал ее запястья одной рукой.

Это не помешало ей сопротивляться, борясь с его хваткой и одновременно цепляясь за него.

— Отпусти меня, ты, качок! Ты не можешь заставить меня пойти туда.

— Могу, — спокойно ответил Виктор.

Он потянул ее за собой — босые ноги скользнули по мраморному полу — к стеклянным дверям, ведущим наружу. Она ругалась. Брыкалась. Это не помешало ему добраться до двери и распахнуть ее.

С губ девушки сорвался крик, от которого у него зазвенело в ушах, и она изменила стратегию. Вместо того чтобы бороться с ним, девушка внезапно бросилась на него и запрыгнула ему на руки. Обхватила ногами за талию, обняла за шею и уткнулась лицом в плечо. Он едва мог идти, а уж о том, чтобы оторвать ее от себя не было и речи.

Вздох.

«Почему я?»

Виктор обнял ее за талию, оставив другую руку свободной, чтобы показать средний палец Мейсону, который засмеялся, увидев своего друга с рыжеволосым аксессуаром на груди.

— Тебе помочь, старина? — спросил Мейсон, подбегая к нему с радостным блеском в глазах.

— Нет. Все в порядке, — сказал Виктор с хмурым видом, направляясь к припаркованному черному «юкону».

— Ты собираешься представить меня своей девушке?

— Она не моя девушка, — пробормотал Виктор сквозь стиснутые зубы.

— Конечно, нет, и все же, могу поспорить, что за последний месяц вряд ли женщина подбиралась к тебе так близко.

— Ты на что намекаешь?

— На то, что ты трудоголик, которому нужно чаще выходить на улицу.

На это Виктор не мог возразить. Это было правдой.

— Я совершенно счастлив, живя своей жизнью, спасибо. — Больше ему ничего не было нужно.

У него была квартира, в которой стоял большой холодильник с пивом и мясом. А еще коллекция оружия — достаточно большая, чтобы захватить небольшое государство. О, и у него было кабельное. Что еще нужно крокодилу? Уж точно не женщина, чтобы все испортить.

— Ты так и не сказал мне, кто эта рыжая, — сказал Мейсон.

— Знакомьтесь, Проект X081. Она немного обеспокоена размером неба.

— Ха, представляю, что будет, когда она увидит океан.

Она вздрогнула, и Виктор нахмурился.

— Заткнуться не хочешь? Разве не видишь, что она напугана?

Мейсон так и застыл с открытым ртом. Потом покачал головой.

— Напугана? С каких это пор тебе не все равно? Давайте-ка кое-что вспомним, хорошо? Что ты мне сказал, когда мы прыгали с парашютом в логово террористов — песчаных ящериц? «Если ты решишь намочить штаны, лучше надеть подгузник заранее».

Улыбка тронула губы Виктора.

— Это было совсем другое дело.

— Как так?

— А вот так.

Он не мог объяснить связно. Он не понимал, почему позволил этой девушке цепляться за него. Непонимание, кстати, не заставило его что-то изменить.

— О, подожди, пока это увидят ребята из нашего подразделения.

Мейсон отскочил несколько футов назад, и яркая вспышка ослепила Виктора. Прежде чем он успел вырвать камеру из рук Мейсона и засунуть ее туда, где солнышко не светило, тот метнулся прочь, хохоча как безумец.

Отлично. Теперь все увидят, что он нес на руках девушку. С другой стороны, это может помочь его репутации. Все всегда говорили, какой он холодный ублюдок. Его последняя девушка сказала, что у него вообще нет пульса. Пульс, кстати, есть, только бьется медленно.

Или бился. Ощущение женского тела, прижатого к его телу, заставило сердце биться немного быстрее, чем обычно.

Наверное, от пробежки по лестнице. Ему надо бы больше ходить в спортзал, чтобы развить выносливость.

Добравшись до большого черного грузовика с тонированными стеклами, Виктор открыл пассажирскую дверь и увидел Джесси, сидящую на водительском сиденье и безумно стучащую по планшету. Она не подняла головы.

— Кхм.

— Я занята, — пробормотала она.

— Мне нужна рука помощи.

— С каких пор? — Когда он не ответил, Джесси подняла глаза от экрана. Ее губы дернулись, когда она посмотрела на него. — Рука помощи? Да тебе нужен лом, чтобы разжать эту хватку.

— Только не ты.

Она улыбнулась шире.

— Ой, да ладно. Не каждый день я вижу, как ты кого-то обнимаешь.

— Я не обнимаю ее. Я просто хочу убедиться, что она не упадет.

Изогнутые брови красноречиво говорили о том, что Джесси думает о его объяснении.

— Ты мне поможешь или нет? Эта девушка — одна из жертв. Нам нужна команда психологов. — И немного масла, чтобы ослабить хватку.

— Прости, Виктор. Они все вот только уехали.

— Дерьмо.

«Что теперь?»

Джесси отложила планшет и выпорхнула наружу. Посмотрела на девушку.

— Я не вижу никаких явных признаков травмы. Ей нужна медицинская помощь?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Я не нашел никаких признаков физического повреждения.

— Она не может общаться?

— О, она может говорить, — сухо сказал он. — Хоть и кажется при этом слегка сумасшедшей.

Рыжая голова поднялась, и янтарные глаза уставились на него с возмущением.

— Я не сумасшедшая.

— В самом деле? — спросил он. — Мы снаружи, под большим голубым небом.

Она снова вскрикнула и спрятала лицо.

— Виктор! Это было подло, — отчитала его Джесси.

— Просто доказываю свою точку зрения. Итак, ты собираешься мне помогать или нет?

— Я не знаю, чего ты от меня ждешь.

— Убери ее от меня.

Джесси пожевала нижнюю губу.

— Простите, мисс, вы не могли бы слезть с агента Смита и пойти со мной?

Молчание было ответом, но покачивание головой явно указывало на нет.

Джесси пожала плечами:

— Я попыталась. Похоже, все сложно.

— Джесси! — прошипел он.

— Виктор, — ответила она с усмешкой.

— Я не могу вернуться и командовать зачисткой, когда она висит у меня на шее, как альбатрос.

— Не беспокойся об этом. Мейсон уже занимается зачисткой. Он мне, кстати, звонил, и я даже заинтересовалась тем, что он имел в виду, когда сказал, что ты бросил работу ради свидания.

— Я убью этого медведя, — прорычал он.

— Встань в очередь. Мой отец уже занял ее до тебя. Похоже, твоя подруга так просто не отцепится от тебя. Запрыгивай на заднее сиденье со своей милашкой, и мы поедем.

— Ты уже закончила? Мы сделали все возможное, чтобы сохранить компьютеры и ты могла бы попробовать достать информацию.

— Вы застали плохих парней врасплох. У них не было времени ничего стереть. Мейсон установил связь с их компьютером и загружает файлы, пока мы говорим. Не могу дождаться, когда покопаюсь в них и посмотрю, что смогу найти. И так как мне не нужно делать никаких причудливых высокотехнологичных глупостей, мы можем вернуться на базу. Но имей в виду, если вы собираетесь кое-чем заняться на заднем сиденье, не снимайте одежду, потому что я не хочу ослепнуть.

Ворча о «о-боже-эти-лебеди-еще-хуже-чем-медведи», Виктор умудрился проскользнуть на заднее сиденье. Девушка не ослабляла хватку, пока дверь не захлопнулась. Потом неуверенно подняла голову и огляделась.

— Это автомобиль? — спросила она.

— Грузовик.

— И он нас куда-то повезет?

— Да, мы позаботимся о тебе, — объявила Джесси, запустив двигатель. При первом же рывке девушка прижалась к Виктору, и он, сдерживая вздох, крепко обнял ее.

Это будет долгое путешествие.



Глава 3


Черт побери FUC, и черт бы побрал Грегори.

Последний верный приспешник гиена выдал свои планы этим идиотам — глупому агентству и настоящей угрозе его существования — и теперь все было разрушено. Команда спецназа со сверкающими пушками захватила лабораторию Моро. Охрана и персонал устроили отчаянный, но бесполезный бой. Тысячи долларов исследований были уничтожены или прихвачены в качестве доказательств. Ученые погибли или сдались на милость предателей.

Так как бежать было некуда, а враг был совсем близко, вдохновитель сделал единственное, что мог.

Когда клетки в лаборатории оказались отперты, он широко открыл глаза и уставился на первого вошедшего агента FUC.

— О, спасибо. Спасибо, что спасли меня от этих ужасных людей.

Эти идиоты купились.

Когда они вели его к ожидающему их вертолету вместе с теми, кто все еще мог ходить, новый заговор стал созревать в его голове. Шестеренки в мозгу кружились и кружились, пока он вдруг не заметил на себе подозрительный взгляд охранника.

Муах-ха-бу-ху-ху-ху.

Он утирал фальшивые слезы, а ухмылка угрожала вырваться наружу. Пока он может дышать, еще не все потеряно.

Идиоты не знали, кто спрятался среди спасенных. И это вполне соответствовало плану. А что, если бы они захватили «Моро Айленд Индастриз» и спасли бы всех спрятанных там чудовищ? Невежественные животные не знали, кто был вдохновителем, кто прятался у них под носом. Они даже обещали обеспечить его едой, одеждой и жильем. Ирония была достойна хихиканья.

Но смех нужно было сдерживать.

«Я не должен дать им понять, что они меня поймали. Я найду способ проникнуть в их сеть. Узнать, куда они отправили мои прекрасные творения и где скрыли мои файлы».

А если повезет, схватить одну противную зайку и ее малыша. О, и отомстить двум медведям и лебедю, которые испортили блестящий план.

«Я еще не сдался, мир. Я стану величайшим хищником, которого когда-либо знало сообщество оборотней. Все будут дрожать передо мной. Муа-ха-ха-ха».

— Что-то случилось? — спросил, подойдя ближе, один из агентов.

Кашляя в крошечную ладонь, вдохновитель улыбнулся тупоголовому перевертышу.

— Ничего страшного. Просто что-то застряло в горле.

Вкус близкого успеха, вот что это было.



Глава 4


Проект в итоге села на сиденье рядом с тем, кого звали Виктор.

Он произнес свое имя так смешно, с сильным ударением на «к» и на «т», возможно, из-за акцента? Ей нравилась эта интонация, чем бы она ни была, хотя Проект и не могла понять, почему, когда он говорил, по ее спине пробегали приятные мурашки. Ей нравился его запах: пряный, с оттенком чего-то, что она не могла опознать. Что бы это ни было, аромат успокоил и одновременно обдал ее странным жаром.

Сосредоточившись на Викторе, Проект оценила свое положение. Несмотря на ее желание, Виктор спас ее, забрав из единственного дома, который она знала, буквально вытолкнув ее в пугающий мир. И чем дальше они ехали, тем страшнее становилось.

Примостившись рядом с Виктором, Проект держала его за руку мертвой хваткой и прижималась к нему. Впившись пальцами в его предплечье, она попыталась рассмотреть пейзаж, проносящийся мимо.

Головокружительный зеленый цвет, квадраты на зданиях, знаки с буквами и рисунками!

Десятки ярких и смелых цветов. Так много всего произошло, так много вещей переполняло ее чувства, что разум едва справлялся с задачей.

Никогда даже в самых смелых фантазиях Проект не смогла бы представить себе большой мир за пределами лаборатории. Привыкшая к замкнутым пространствам и потолкам, она чувствовала себя маленькой и беззащитной, глядя на высокое небо. И все же, это почему-то не беспокоило Виктора или ту женщину за рулем автомобиля. Почему они не боялись бесконечного пространства над головой? Совсем не боялись. Если они могли справиться с этим, то и она тоже сможет.

Она надеялась на это.

— Есть новости от полевой команды? — спросил ее спаситель темнокожую женщину за рулем.

— Нет. Но они все еще зачищают это место. Выжившие охранники направлены в безопасное место для допроса, у мертвых собраны образцы ДНК и отпечатки пальцев. Вдохновителя среди них нет. Никто из опрошенных до сих пор не может даже дать его описание. Как будто в их мозгах кто-то стер его образ…

— Резинкой, — проворчал Виктор.

Проект молчала, пока слушала. Несмотря на заверения Виктора, что он забрал ее в безопасное место, она знала по опыту, насколько хитрым может быть вдохновитель. Когда кто-то в лаборатории распустил язык, возмездие оказалось страшным. Охранники вспоминали об это очень долго. Вдохновитель не любил тех, кто болтал, даже если им особо и нечего было сказать. Мозги, стоящие за операцией, редко оставляли что-либо на волю случая.

Проект подозревала, что ежедневные таблетки имели много общего с провалами в памяти. Но они случались только с другими. Проект хорошо знала лицо вдохновителя.

Почему она вспоминала время, которое, казалось, больше никто не помнит? Она предположила, что «инцидент» сделал ее менее восприимчивой, хотя она никогда не признавалась в этом. Она вела себя глупо, как и все остальные, чтобы вдохновитель не решил прекратить самый продолжительный эксперимент. Даже сейчас, в предполагаемой безопасности, Проект молчала. Привычку трудно сломать.

— Так как тебя зовут?

Толчок Виктора испугал ее.

— Она с тобой разговаривает, — сказал он.

Проект взглянула на Виктора, его твердый взгляд заставил ее вздрогнуть.

— Я? Я — Проект Икс-ноль-восемь-один. Но врачи называют меня Проектом для краткости.

Виктор нахмурился, но она не отшатнулась. Она уже заметила, что он часто морщится, но это не означало, что он злится. На самом деле, она находила его довольно привлекательным, даже когда он смотрел на нее этим мрачным хмурым взглядом.

— Ты больше не заключенная, так что можешь сказать нам свое настоящее имя. Имя, которое было у тебя до того, как ты попала туда.

— У меня нет другого имени. — Или Проект его не помнила. В отличие от других, привезенных в подростковом и взрослом возрасте, она помнила себя в клетке с самого детства. Не в той, где они, в конце концов, нашли ее, но в похожей почти во всех отношениях. Ее несколько раз перевозили. Путешествия — страшная вещь, состоящая из ограничений и повязок на глаза.

— Твои воспоминания стерли? — спросил Виктор.

Она покачала головой. Потом кивнула.

— Нет. Да. Возможно. Я не знаю. Я бы знала. Или нет. Это возможно.

Глаза Виктора сошлись на переносице, пока он пытался уследить за ее логикой.

— Сколько тебе было лет, когда тебя схватили? — спросила женщина за рулем.

— Я не знаю. Я даже не знаю, похищали ли меня вообще. Думаю, я могла родиться в лаборатории. Я помню только лаборатории и клетки, в которых нас держали.

Машина дернулась, и Проект в страхе тут же вцепилась в Виктора.

— Черт, Джесси. Медленнее, пожалуйста, — проворчал тот.

— Прости. Я просто немного шокирована заявлением твоей подружки. Я и не знала, что вдохновитель работает уже столько лет.

— Как и я, — пробормотал он. — Так, ты не помнишь, как попала в это место, так что давай попробуем под другим углом; посмотрим, сможем ли мы освежить твою память. Сколько лет ты провела в заключении?

Проект пожала плечами.

— Я не знаю. У нас нет календарей или способов отметить время. Но определенно давно.

— Сколько тебе лет? — спросил Виктор. — Восемнадцать? Девятнадцать?

Проект хихикнула.

— О нет. Я совсем не молодая. По словам доктора Келджоя, в этом году мне исполнилось двадцать шесть.

— Еще очень молодая, — заметил он.

— А сколько тебе лет? — спросила она.

— Достаточно, чтобы знать лучше.

Ответа не было, но, похоже, женщина по имени Джесси поняла почему, потому что рассмеялась.

— Ты вовсе не старый, Виктор.

В ответ он хмыкнул.

Разговор закончился, Проект придвинулась ближе, и он не оттолкнул ее. Почему она нашла его присутствие утешительным, она не могла объяснить. От него приятно пахло, это сыграло свою роль. И он ей нравился внешне. Но еще там было необъяснимое ощущение безопасности. Виктор излучал ауру уверенности и угрозы, которая должна была заставить ее убежать или описаться от страха — но вместо этого привлекла ее.

До тех пор, пока она не почувствует себя в безопасности или не сможет встретиться с новым миром, в который он ее вытащил, она будет держаться близко. Очень близко. ъ

Проект прижалась носом к его шее и фыркнула от удовольствия. Он напрягся, и не только вверху. Часть под ее ягодицами тоже стала тверже. Невинная во многих отношениях, Проект тем не менее знала, что это значит. Он нашел ее привлекательной. По какой-то причине это ее обрадовало.

В подземелье большинство охранников и докторов игнорировали ее. Приказ вдохновителя. Проект была слишком ценна для них, чтобы рисковать. Не то чтобы она понимала, что делает ее такой особенной. Если не считать ее способность сопротивляться большинству наркотиков, она была неудачницей.

Хотя она и была высокой, но не такой большой и сильной, как другие. Она не могла перекинуться в своего зверя, черт возьми, она даже не знала своего животного облика. Она не обладала супер-скоростью или силой, ничего такого. И все же, вдохновитель ценил ее, поддерживая в ней жизнь, а ведь многие другие были убиты после того, как врачи сочли их бесполезными.

Но Виктор не знал о ее особом статусе. Он не получал предупреждения держаться подальше. Он находил ее привлекательной, несмотря на внешность.

Несмотря на скучное начало дня, дела шли в гору. Она потерлась попкой о выпуклость и прижалась ближе.

Ух.


***


Виктор еще никогда не страдал так во время обычной поездки на машине. Его член ныл, яйца болели. Это раздражало. С каких это пор спасенные его заводят? И ведь таинственная леди не делала ничего откровенно сексуального, ну разве что цеплялась за него, как пиявка в Амазонке. Но все же что-то в близости ее тела,в ее тепле пробудило его вялую, холодную кровь.

Чокнутый крокодил. Она ведь жертва эксперимента. Ему следовало передать ее кому-то другому сразу же, как он отцепил ее от себя. Однако по какой-то странной причине мысль о том, что девушка окажется в чьих-то руках, совсем не устраивала.

Виктор винил в этом свое чувство ответственности. Она выбрала его, чтобы доверять, и он должен был доставить ее туда, где она почувствует себя в безопасности. Но было ли где-нибудь еще безопаснее, чем с ним?

Виктор знал все «от» и «до» в деле защиты, так что девушка сделала правильный выбор, когда решила использовать его в качестве своего личного охранника. Если бы только она перестала тыкаться в него носом и издавать эти громкие звуки. Он ужаснулся, когда понял, что наслаждается объятьями.

Пытаясь отвлечься от мыслей о том, как теплое дыхание щекочет кожу, или о том, какая девушка маленькая и как удобно сидит в его руках, Виктор стал думать о других вещах, например, о том, как она попала в плен к вдохновителю. Достаточно молодая, она все же не помнила, кто она такая. Вряд ли девушка родилась или была создана в лаборатории. Некоторые факты были слишком притянутыми за уши, чтобы поверить.

Что за псих охотился на детей? Что за чокнутый отбирал у них личность и давал номер? Это его разозлило. Здесь была красивая молодая женщина — «слишком молодая для такого старого крокодила, как я» — которая потеряла годы своей жизни из-за чьего-то извращенного стремления к власти.

«Я помогу ей отомстить».

И если для этого придется убить — да, Виктор готов был сделать и это. Он не зря вложил деньги во все эти коробки с боеприпасами.

Поездка прошла гладко, и Джесси припарковала грузовик в задней части здания, где размещалась штаб-квартира FUC. Виктор открыл дверь и скользнул к выходу с прильнувшей к нему сексуальной сиреной.

— Мы выйдем на минутку, — сказал он ей. — Возможно, тебе захочется закрыть глаза.

Его рыжая спутница крепко зажмурилась, а Джесси подавила фырканье. Виктор показал ей средний палец, но лебедь не прекращала смеяться, даже когда поехала прочь.

Окинув взглядом пустую аллею, Виктор вошел в служебную дверь и поднялся по лестнице через два пролета к офису. Человеку его возраста нужно было поддерживать форму, поэтому он избегал лифтов, когда это было возможно. Вес рыжеволосой дамы обеспечивал дополнительный элемент напряжения, в котором он нуждался. Он лгал сам себе, вместо того чтобы признать, что просто не хочет отпускать ее — потому что не хочет, чтобы она шла босыми ногами по неудобным ступенькам.

Однако, добравшись до последней площадки, он остановился. Босые ноги или нет, если Виктор войдет в офис с меховым аксессуаром на шее, ему придется убить половину коллег, чтобы они, наконец, перестали ржать. Кроме того, сразу за дверью был ковер, промышленный, с коротким ворсом, но все же достаточно мягкий, чтобы не повредить ноги.

— Тебе нужно отпустить меня, сейчас же. — Да, он сказал это, но ослабил хватку не сразу.

Золотые глаза открылись и уставились на него.

— Это безопасно?

Виктор фыркнул.

— Зависит от смысла слова. Большинство людей сказали бы, что опаснее находиться так близко ко мне.

— Ты не причинишь мне вреда.

Девушка говорила с такой убежденностью. Это согрело его сердце. И заставило нахмуриться.

— Не стоит так легко доверять людям. Ты меня совсем не знаешь. У меня могут быть жуткие намерения.

— О, это звучит весело.

Он чуть не поперхнулся.

— Я могу свернуть тебе шею раньше, чем ты успеешь моргнуть.

— Но ты этого не сделаешь. — Она заулыбалась, не отводя взгляда.

Виктор вздохнул.

— Не могла бы ты просто слезть с меня? Мне не нужно, чтобы весь офис смеялся надо мной.

— Извини. — Девушка ослабила хватку и сползла вниз.

Ему это слишком нравилось. Во всяком случае, определенная часть его тела точно оценила ее присутствие. Когда девушка сделала шаг в сторону, Виктор сразу почувствовал, что остывает.

— Сейчас я отведу тебя к своему боссу. Я не хочу пугать тебя, но там будут и другие перевертыши. Все они — хорошие ребята, конечно. Никто здесь не причинит тебе вреда.

— Ты им не позволишь.

Нет, он не позволит. В этом она была абсолютно права.

Идя по коридору, одаривая хмурым взглядом тех, кто смотрел на него и на девушку, держащую его за руку, Виктор осознал, что все прошло очень даже хорошо. Девушка рядом с ним — да, ей нужно имя, — оглядывалась вокруг, не столько испуганная, сколько любопытная и осторожная.

— Что это за место? — спросила она, глядя в сторону кучки агентов, которая открыто на нее пялилась.

— Это штаб-квартира FUC.

— Ой, тут что, все занимаются сексом1? — пискнула она.

— Нет, — поспешил объяснить Виктор. — FUC расшифровывается как «Объединение пушистых коалиций». Мы — организация перевертышей, работаем, чтобы помочь нашему виду.

— Все здесь могут перекидываться в животную форму? — спросила она, глядя на него круглыми глазами.

— Все до единого.

— Но их так много. — Она понюхала воздух. — И запах… я не знала, что существует так много видов. Как чудесно, что вы все работаете вместе.

— Это только часть нашей организации. По всему миру есть сообщества перевертышей, есть много офисов FUC. Мы все хорошо интегрировались в общество, мы даже работаем и живем среди людей.

— Они не знают нашего секрета?

— Люди? Нет. Хотя некоторые подозревают. Большинство, правда, относится к возможности нашего существования как к сказке.

— А если они узнают?

— Скорее всего, будет война или охота. Людям не нравится странное, и уже тем более не нравятся создания, которые могут превратиться в животных. — Виктор показал ей острые зубы, которых в него во рту было, как он знал, побольше чем у большинства людей.

— Какое у тебя животное? — спросила она.

— Что тебе говорит твой нос?

Она сморщилась и на минуту стала такой милой и сосредоточенной, что Виктору пришлось укусить себя за щеку, чтобы не сделать что-то глупое… например, не поцеловать эти мягкие губы.

— Я не знаю. Ты вроде как пахнешь Бобом. Он был амфибией, но вы не очень похожи.

— Ты сравниваешь меня с лягушкой? — сказал Виктор с презрением. — Даже близко нет. Я — крокодил.

— Никогда не видела крокодилов. Ты страшный?

Виктор напыжился, зрачки превратились в вертикальные щелки.

— Очень.

Улыбка осветила ее лицо, и глаза засияли.

— Мне бы хотелось как-нибудь увидеть твоего крокодила.

— Посмотрим.

Но вряд ли. Шансы на то, что он встретится с девушкой после сегодняшнего дня, колебались в диапазоне от нуля до минус тысячи процентов. Но он не сказал ей этого. Более тревожной была мысль о том, что он ее больше не увидит.

Или это у него вдруг случилось несварение желудка.

— А что насчет тебя? Какое у тебя животное?

С обонянием у него было не очень хорошо, даже в человеческой форме.

Она пожала плечами.

— Без понятия.

На лбу Виктора появилась складка.

— Что значит, ты не знаешь? Ты когда-нибудь меняла форму? Или ученые держали вас под лекарствами?

— Думаю, я меняла форму. Я просто не помню. Это сводило ученых с ума. Они меня постоянно просили, а я все никак не могла перекинуться. Ни волоска, ни когтя не выросло.

Никогда прежде Виктор не слышал о таких вещах и не сталкивался с ними. Перевертышам не нужно было пытаться трансформироваться в свое животное. Это просто происходило, как будто разминка мышц. Это было частью того, кем они были. Неужели его одурачили чувства? Может быть, она все-таки не перевертыш, а человек?

«Есть только один способ узнать».

Виктор схватил проходящего мимо коллегу и притянул его к себе.

— Понюхай ее.

— Что? — Конрад, старая крыса с острым обонянием, отпрянул от него, как от чумы.

— Понюхай ее и скажи мне, что это за животное.

Крыса, бросив на него настороженный взгляд, наклонился и вдохнул. Таинственная леди почти влипла в тело Виктора от такого вторжения в личное пространство.

— Лиса. Рыжая лиса и какие-то фиалки.

— Лиса? Значит, млекопитающее.

Что делало ее теплокровной. Не-не-не, только не это. Некоторые виды могли смешиваться и размножаться, но млекопитающие и принадлежащие к семейству крокодилов — не могли. Не то чтобы его это волновало. Он не проявлял к лисичке никакого интереса, даже если она возбуждала его вялый пульс.

— Виктор! — Крик Хлои отвлек его внимание от рыжеволосой жертвы, которую он отказывался назвать Проектом — слишком унизительно это звучало.

— Чего? — закричал он в ответ.

— Не смей чегокать, ты, злобный крокодил. Подойди сюда и доложи, как положено!

Ухмыляясь, он посмотрел на свое большеглазое рыжее искушение.

— Идем. Босс хочет нас видеть.

— Почему?

— Потому что она — босс. Не волнуйся. Она не кусается.

«Но я — да».

Тонкие пальцы вцепились в его руку хваткой, достойной любого хищника. Его молчаливая дама даже прикусила нижнюю губу.

Жираф-перевертыш, Хлоя наблюдала, как они приближаются, ее длинная шея с любопытством изогнулась в их сторону.

— Мне сказали, что ты сам принес сюда девушку, а я не поверила. Жаль, что я не бросила немного денег на бочку.

Виктор нахмурился.

— Вы тут заключали пари?

— Не-е-ет. — Хлоя произнесла это так медленно, что ему захотелось застонать.

Отлично, как раз то, чего он пытался избежать. И он знал, кто стоит за этим. Мейсон. Он убьет этого чертова медведя. Игнорируя его хмурый взгляд, Хлоя сказала:

— Привет, юная леди, меня зовут Хлоя, я — глава этого офиса FUC.

Прижавшись к его боку, девушка ответила:

— Привет. Я Проект.

Хлоя растерялась.

— О боже. Не нужно больше так себя называть. Ты среди друзей. Ты можешь использовать свое настоящее имя.

— Она не помнит своего имени, — сказал Виктор.

— Ого. — Новость взволновала его босса. — Ну, я уверена, что Джесси найдет имя, когда у нее будет возможность просмотреть файлы. Теперь нам нужно выяснить, что с тобой делать. Боюсь, жертв было больше, чем ожидалось. Нам не хватает места, чтобы разместить их всех. Виктор, тебе требуется медицинская помощь?

Он потер грудную клетку.

— Я не пострадал.

Хлоя вздохнула с облегчением.

— О, хорошо. Это упростит ваше сотрудничество, пока мы не найдем для девушки постоянное жилье. Жаль, Миранды все еще нет в городе. Она бы с радостью вцепилась в это дело.

И, возможно, свела бы спасенную Виктором леди с ума бессмысленной болтовней. Конечно, это не отменяло того факта, что Миранда была смертельно опасна в своей зубастой заячьей форме. Не то чтобы она нуждалась в оружии — ее муж, медведь-гризли, был из тех, кто сначала разорвет на части, и только потом начнет расспрашивать.

Однако раз уж Хлоя взяла дело в свои руки, миссия Виктора выполнена. Пора уходить.

— Раз уж ты взялась за это дело, то, наверное, мне пора идти.

Он пытался снять пальцы с руки. Не вышло. Его маленькая рыжая лисичка не желала отцепляться.

Хлоя пыталась ему помочь.

— Все хорошо. Не нужно бояться, хм, Проект. Ты можешь остаться со мной, если хочешь.

Она протянула руку.

— Нет. — Рыжая леди замотала головой и спряталась за широкой спиной своего спасителя. — Я останусь с ним.

— Если ты настаиваешь, — ответила Хлоя, тут же отступив. — Виктор, она останется у тебя.

— Что? Нет.

— О да. И это прямой приказ, агент.

— Что ты делаешь? — спросил он низким и резким голосом.

С тенью улыбки на губах Хлоя пожала плечами:

— Очевидно, она установила с тобой связь. Учитывая ее травму, было бы вредно попытаться разрывать ее без какой-либо профессиональной помощи. Не волнуйся. Я уверена, что это не продлится больше нескольких дней.

Дней? Паника охватила его.

— Но моя работа?

Хлоя похлопала его по свободной руке.

— Ни о чем не беспокойся. Думаю, ты заслужил несколько выходных. Используй это время для размышлений, может, узнаешь кое-что интересное от нашего нового друга.

— Но, но… — Виктор даже потерял дар речи. Не мог выговорить даже пару слов, необходимых, чтобы оторваться от лисы, которая запросто ломала его железный контроль и заставляла сердце биться, как у млекопитающего. — Я не знаю, как заботиться о женщинах.

— Легко. Корми ее.

Длинной и толстой колбасой

— Позволяй принимать душ.

И вылижи ее досуха, когда она закончит…

— Дай ей место для сна.

«В моих объятьях на моей постели»

Не-е-е-ет!

Паника заставила его рот говорить, пока его разум — и член — слушали приказы и пытались их обработать.

Он не мог забрать лису домой. Ей нужен был кто-то подходящий, чтобы заботиться о ней. Кто-то, чья кровь не устремлялась к члену всякий раз при прикосновении к теплому телу.

Он умудрился выдавить:

— Но я нужен тебе в этом деле.

— Мы позвоним тебе, если ты нам понадобишься.

— Хлоя! — прорычал Виктор.

Его босс, однако, не слушала, и следующее, что обнаружил — что сидит в своем внедорожнике, а лисичка сидит у него на коленях.

Он вез ее к себе домой.

«Это все — плохая идея».

Разум повторял это, пока руки нежно поглаживали спину девушки, пытаясь успокоить. Что касается его члена… в нем скопилось столько возбуждения, что спустя немного времени идея стала казаться просто отличной.


***


Проект могла бы сказать, что Виктор не был слишком доволен обстоятельствами, но она, однако, не возражала. Когда элегантная пожилая женщина заговорила о том, чтобы забрать ее у Виктора, ледяной страх пронзил Проект с ног до головы.

Откуда она знала, что можно верить этой Хлое? Как хрупкая женщина с длинной шеей и неуклюжими конечностями могла защитить ее? Вдохновитель все еще был там. Как и то большое, страшное небо.

Виктор уже доказал, что способен защищаться, по крайней мере, она поняла это по жесткому блеску в его глазах, по запаху крови на его одежде и по оружию, которое он носил. В этом новом мире, заполненном незнакомцами и большими пространствами, Проект будет держаться рядом с тем, кому доверяет, даже если это его раздражает.

Поездка, хотя и менее страшная на этот раз, была отличной возможностью снова прижаться к нему. К ее восторгу, она снова ощутила ту жесткую штуку под попкой. Это ее обрадовало, тем более что Проект знала, что Виктор не в восторге от приказа отвезти ее домой.

Неопытная, когда дело доходило до секса, Проект тем не менее понимала суть процесса. Она видела достаточно секса, когда охранники и врачи спускались в подземелье, чтобы заняться им с заключенными в обмен на дополнительные услуги, такие как еда и одеяла. К Проекту с таким же предложением не подходил никто. Ей было любопытно.

На что похож секс? Были ли вздохи и стоны, которые она слышала из других клеток, звуками боли? Или это было удовольствие? Однажды она попросила кого-то из ученых объяснить ей, что такое секс. Он упомянул что-то о том, чтобы показать, схватил ее и поцеловал в губы, что ей совсем не понравилось. Затем Проект куда-то провалилась, а проснувшись, обнаружив себя в своей камере, понятия не имея о том, что произошло. Что касается мужчины, который поцеловал ее — она больше никогда его не видела. И после этого никто к ней не прикасался, разве что для тестов. Вдохновитель позаботился об этом.

Это раздражало, потому что ей было интересно. Неужели никто не находил ее привлекательной? Может, дело было в неумении трансформироваться? Почему никто даже не пытался флиртовать с ней?

Виктор не флиртовал, но, по крайней мере, одна часть его тела проявляла определенный интерес. Однако впечатляющая эрекция не означала, что он что-нибудь предпримет. Он, казалось, был полон решимости избавиться от надоевшей лисы, что совсем ее не устраивало. Но как она могла заставить его передумать?

Размышления были отложены, когда автомобиль въехал в большую клетку из бетона, столбов и воздуховодов. Было темно, если не считать флуоресцентных ламп. И даже как-то уютно, почти знакомо. Вокруг аккуратными рядами стояли машины.

— Что это за место?

— Гараж под моим домом. Здесь есть служебный лифт, где нас никто не увидит.

Притормозив, водитель, тот самый человек, что обнюхал ее по просьбе Виктора, повернулся на своем месте:

— Хорошо повеселитесь там.

Проект не поняла интонации, но Виктор опасно сверкнул взглядом и хмыкнул в ответ.

Ее защитник вышел из машины и, обняв ее за талию, спустил на пол, чтобы она встала рядом с ним. Проект помахала на прощание водителю, который улыбнулся и отдал ей честь.

Ей пришлось почти бежать, когда Виктор быстрыми шагами направился к лифту. Держась за его руку, она поспешила следом.

— Куда мы направляемся?

— В мой кондо.

— Что такое «кондо»?

Он вздохнул и потер рукой лицо.

— Это сокращение от кондоминиума. Большая квартира. Это место, где я живу. Где ты тоже останешься, пока они не найдут тебе место.

— У тебя достаточно места? Этот кондо больше, чем моя камера? — спросила Проект.

Несмотря на досаду, губы его дрогнули.

— Гораздо. Вот увидишь. — Он затащил ее в лифт, когда дверь распахнулась, и провел карточкой по слоту. Двери закрылись, и Проект почувствовала, как в животе что-то упало, когда лифт поехал наверх.

Они поднимались.

Она наблюдала, как на табло меняются цифры, молча считая в голове, пока они не достигли самого последнего этажа, номера тридцать пять. Они вошли в квадратное помещение с одной дверью и клавиатурой. Наклонившись, Виктор развязал шнурки на ботинках и многозначительно посмотрел на тапочки, которые ей одолжили. Проект сбросила их, но вряд ли ее грязные ноги стали лучше.

Виктор же, оставшись в черных носках, выпрямился и постучал по маленькой консоли. Раздался звуковой сигнал и щелчок.

Ее спаситель открыл дверь и жестом пригласил ее войти. Улыбаясь, Проект вошла… и ринулась обратно, когда вид ошеломил ее.

Мускулистые руки обвились вокруг ее тела, и Виктор мягко заговорил с ней:

— Все хорошо. Наверное, мне следовало предупредить тебя, что я живу в пентхаусе. Мы довольно высоко.

Но ее беспокоила не высота, а окна от пола до потолка вдоль задней стены, из которых открывался головокружительный вид на город со всеми его мерцающими огнями.

Продолжая говорить тихо, он попытался успокоить ее:

— Если ты боишься, имей в виду, что это стекло даже лучше, чем пуленепробиваемое. Можно швырнуть в него стулом, оно даже не треснет. Это стоило целое состояние, но я хотел убедиться, что мой дом стал безопасным.

Считая в голове, Проект использовала знакомые цифры, чтобы успокоить сердце.

— Он такой большой, — наконец пробормотала она, уже привыкая к панораме. Видя, как далеко простирается горизонт, она вспомнила, как мало знает о мире и о том, насколько он огромен.

— Большой, но приятный на вид. Думай об окне как о живой картине. Она не может причинить тебе боль, но ты можешь ею восхищаться. И смотри, ты все еще окружена стенами и потолком.

Подглядывая вверх, она пожаловалась:

— Это высокий потолок.

И снова губы Виктора скривились в усмешке.

— А теперь ты придираешься. Пойдем, я покажу тебе комнату, где ты будешь жить. Тебе понравится. Там только маленькое окошко, и мы можем спрятать его занавеской.

Виктор провел ее через открытое пространство. Проект наступала на какую-то серую ткань на полу, и ее ноги просто утопали в мягкости, которую она и представить себе не могла.

Остановившись, она несколько раз подпрыгнула.

— О, это замечательно. Что это?

— Ковер.

— На полу у тебя в кабинете тоже была ткань, но не такая мягкая. Жаль, что у меня не было кусочка такого ковра, чтобы постелить на полу клетки.

По какой-то причине ее слова заставили его напрячься.

— Идем.

Виктор повернулся и, расправив плечи, повел ее к двери в дальнем конце гостиной — гостиной, уставленной диванами, стульями и завешенной оружием! Много-много оружия и больших ножей. Некоторые лезвия были длиннее ее руки!

Она снова остановилась и разинула рот.

— Это все твое?

— Да. Я коллекционирую оружие.

Отпустив руку своего спутника, Проект подошла к блестящему клинку, закрепленному на кронштейнах. Провела пальцем по краю и зашипела, когда порезалась.

Кровь выступила из ранки, и Виктор зарычал.

— Осторожно. Все острое.

— Я вижу, — сухо заметила она. — Что это? И зачем тебе такой большой нож? Я не понимаю, как им резать еду?

Он хмыкнул.

— Это потому, что это для борьбы, а не для еды. Это меч.

— Как у рыцарей в сказках! — воскликнула она с волнением. — Как замечательно. Ты знаешь, как им пользоваться?

— Конечно. Я знаю, как использовать все оружие в моей коллекции.

— Почему?

— Почему что?

— Почему у тебя его так много? И почему ты учился его использовать? Ты тоже боишься ученых?

— Я никого не боюсь. — Он зарычал, и его глаза засияли яростным блеском, от которого у нее затряслись поджилки. — Просто мне нравится оружие, и мне хочется владеть тем, что я могу использовать. Никогда не знаешь, когда пригодится умение обращаться с кинжалом, пулеметом или даже удавкой.

И она бы могла защитить себя. Как бы здорово было научиться этому искусству.

— Ты меня научишь? — попросила Проект.

— Моя очередь спросить, почему? Почему ты хочешь научиться?

Она взглянула ему в лицо и увидела, что он пристально смотрит на нее.

— Потому что, я думаю, было бы неплохо знать, как бороться. Чтобы не бояться. Чтобы никто не мог сделать со мной что-то отвратительное только потому, что он сильнее.

Во взгляде Виктора Проект заметила жалость — последнее, что ей хотелось бы видеть. Она отвела взгляд.

— Забудь, что я это сказала. Это была глупая идея.

— Вовсе нет. Это смело. Требуется мужество, чтобы хотеть бороться за себя. И если ты хочешь учиться, я научу тебя.

— Правда? — Счастливо взвизгнув, она обняла его за шею.

Она никого никогда раньше не обнимала, но с Виктором это было так естественно.

Так правильно. Так хорошо.



Глава 5


На мгновение Виктор позволил ей обнять себя: спонтанные объятия — это не то, от чего он мог отказаться. Но энтузиазм девушки и его удовольствие от ее близости не смогли полностью стереть эмоции от предыдущей просьбы и признания.

Виктор почувствовал жгучий гнев, когда девушка спросила его, научит ли он ее сражаться. Затем его наполнила глубокая жалость. Должно быть, в плену лисичке приходилось совсем несладко. Она так долго жила в клетке, что не помнила даже самых элементарных вещей, которые он воспринимал как само собой разумеющееся, например, ковер.

Конечно, он научит ее драться. И поможет преодолеть страх перед небом. В прошлом Виктор брал на себя роль учителя, в основном, для солдат, которым нужно было изучить основы выживания и боя. Опираясь на свои знания, он будет тренировать ее, как тренировал тех мужчин.

Конечно, его те солдаты не возбуждали, но даже это можно будет использовать как упражнение для достижения контроля. Он только надеялся, что справится.

Отсутствие у рыжей лисички знаний о реальном мире беспокоило, но по-настоящему раздражало Виктора то, что у нее не было настоящего имени. Он не мог выпустить пар, другими словами, убить что-то, чтобы успокоить себя — и заодно обеспечить ужин — так что постарался занять себя чем-то другим, например, придумать имя.

— Я научу тебя драться, если ты выберешь другое имя, — сказал Виктор и тут же отругал себя за то, что слишком мягок.

— Другое имя? А что не так с Проектом?

— Оно унизительно.

— О. Ну, если ты так говоришь. Я возьму другое имя, если ты думаешь, что это так важно. Но какое взять? Как ты выбрал себе имя?

— Я не выбирал. Моя мама решила, а отцу осталось только кивнуть в знак согласия. Она — русская, и у нас дома обычно командует она, — объяснил он. Судя по растерянному выражению лица девушки, это только еще больше запутало ее. Он вздохнул. — Со временем ты поймешь. Что касается имени, так как ты не можешь вспомнить свое настоящее имя, давай придумаем что-нибудь временное, пока Джесси не выяснит, кто ты.

Она закусила губу.

— Например?

— Наверняка ты слышала за все эти годы разные имена. И какие-то даже тебе нравились.

Кивок означал «да», но лисичка не выглядела счастливой и не назвала ни одного из них.

— Что случилось? Нет хороших?

— Просто… — Она замолчала. — Имена, которые я слышала, принадлежали охранникам или врачам, которые заботились обо мне. И брать какое-то из них…

— Это глупая, чертовски глупая идея, — рыкнул Виктор. Ему хотелось дать себе пощечину за глупость. — Забудь, что я это сказал. Знаешь что? Как насчет того, что я назову несколько имен, и ты остановишь меня, когда услышишь то, что тебе понравится?

Лисичка улыбнулась.

Его разум затуманился от раздумий. Что-то красивое, но уникальное. Черт, это было сложнее, чем он думал. Самые очевидные имена уже принадлежали людям, которых он знал. Он сосредоточился на лисичке, на спутанной копне рыжих волос и светлых глазах.

— Энни? — Он тут же покачал головой. Слишком напоминало глупую песенку о радуге из мультика про сиротку, который так любила смотреть его сестра. — Нет, забудь. Тэмми?

Она покачала головой.

— Мелани? Патрисия? Аманда? Кэти? Лиза?

Девушка качала головой, и он пытался вспомнить все новые имена.

Лисичка? Как назвать горячую лисичку?

— Шери? Рене?

Губы ее приоткрылись, глаза просветлели.

— О, Мне нравится последнее. Это кажется знакомым.

— Тогда ты теперь Рене. Хорошо, теперь, когда у нас есть имя, давай завершим путь в твою комнату. Здесь есть даже ванная, так что ты можешь искупаться и смыть с себя запах клетки.

Сама, совсем не прикасаясь к нему — и Виктор уже скучал по ее прикосновениям — Рене пошла вперед и замерла. Он остановился позади, и хотя дверной проем позволил бы ему пройти, предпочел остаться у девушки за спиной. Его руки сами собой легли на ее бедра, гораздо более округлые, чем это казалось под бесформенным платьем.

— Что случилось?

— Она такая большая. И красивая, — прошептала она.

Они забрели куда-то еще? Виктор посмотрел Рене через голову и увидел всю ту же комнату для гостей, которую он украсил, когда его мать и сестра приехали в город и настояли на визите. Декорированная в зеленых и серых тонах, она казалась ему довольно простой, с парой сверкающих кинжалов над кроватью.

— Она твоя, пока не найдешь что-нибудь получше.

Что, учитывая качество предметов в комнате, даже если они простые, может занять некоторое время. Виктор не скупился на украшения. Он часто работал в более чем спартанских условиях и компенсировал это роскошью своего логова.

— Моя? Серьезно?

Она развернулась и улыбнулась ему, ее золотые глаза загорелись, и он даже наклонился вперед, почти чувствуя вкус счастья на ее губах. Но вовремя поймал себя и вместо этого прошел мимо, чтобы открыть дверь.

— А вот и ванная. В шкафу есть мыло и шампунь, свежие полотенца. У меня здесь нет одежды для женщины, но я раздобуду тебе чистую рубашку и брюки, пока кто-нибудь не отвезет тебя за покупками.

Но она, казалось, не обращала внимания на его слова, бродя вокруг, прикасаясь буквально ко всему: к прохладному мрамору туалетного столика, к ручке унитаза, которую она тут же дернула, хихикая, когда вода закружилась в сливе.

— Кричи, если понадоблюсь. — Оставив Рене исследовать ванную и купаться — о нет, он не будет себе этого предоставлять — Виктор перебрался в свою комнату, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если она позовет.

Раздевшись, он положил свою грязную одежду в корзину для белья. Его горничные, тоже перевертыши, закрывали глаза на пятна крови или зловоние пороха, исходящее от одежды… еще бы они не молчали, учитывая, сколько он платит.

Голый, он вошел в ванную и открыл холодную воду. Ему нужен был настоящий холод, чтобы ослабить свой неподобающий пыл к Рене, странной девушке, выбравшей его своим защитником.

Это ошеломило его. Она не знала, что он хищник? Он мог бы съесть ее на обед, и еще осталось бы место для десерта.

Мм-м, десерт из сливочной плоти, подслащенный женским нектаром.

Виктор застонал и ударился головой о стену. Неправильно. Так неправильно. Конечно, он уже давно не водил женщину в ресторан, но все же он и его рука ежедневно занимались делами.

Почему, о, почему эта леди-лисичка, которую он знал меньше суток, вдруг сломила его холодный контроль?

Вода была арктически холодная, но это не помешало его члену отреагировать на мысли о том, что она сейчас там, голая, принимает душ. Пальцы сжались вокруг члена, поглаживая в знакомом ритме, который вскоре заставил его бедра двигаться в такт.

Он уже был близок к финалу, когда услышал крик. Не раздумывая, Виктор выскочил из душа и понесся через холл, на ходу схватив пистолет из комода.

Пусть его дом был на сто процентов защищен, пусть ей не могла грозить опасность — он все равно бежал к ней.

Он услышал ее зов и должен был быть рядом.


***


Занавеска в душе отодвинулась с резким шорохом, и Рене повернула голову, чтобы понять, почему. Она разинула рот. Выпучила глаза. И чуть не свалилась на край ванны от удивления.

Рядом с ней стоял абсолютно голый Виктор. Мускулистое тело было загорелым и блестящим от влаги. Ее глаза блуждали по его телу, отмечая ширину плеч, выпуклые грудные мышцы и четко очерченный пресс. Потом она посмотрела ниже, туда, где находился его…

Щеки Рене вспыхнули, она бросила испуганный взгляд на лицо Виктора. Рычать было вовсе не обязательно. Покачивающейся возбужденной плоти было достаточно, чтобы напомнить Рене о манерах. Хватит смотреть! Однако образ остался в ее сознании. Вид этой части тела вызвал в ее теле странную реакцию. Ей стало жарко, естество запульсировало.

— Что случилось? — спросил он сквозь стиснутые зубы.

— Ничего. — Если не считать, что у нее появилось жгучее желание прикоснуться к нему. Будет ли его кожа гладкой под ее пальцами? Ему жарко или холодно в данный момент?

Ее взгляд опустился вниз.

— Рене!

Ой. Поймали. Она попыталась сосредоточиться на чем-то другом, кроме его чудесного телосложения. Только тогда она заметила пистолет в его руке.

— На нас напали?

— Нет.

— Ты всегда моешь оружие в душе? — спросила она, нахмурив брови. Разве металл не ржавеет, когда намокает? Решетки камер ржавели от слез заключенных, которые обнимали их, пока плакали и жаловались.

— Нет. Я взял пистолет, потому что услышал твой крик и подумал, что ты в опасности.

Наконец она поняла, и щеки ее еще больше покраснели.

— Ой, прости. Это был не крик страха, я радовалась.

— Ты кричала, потому что обрадовалась? — Его это не впечатлило.

Она кивнула.

— Мне придется застрелиться, если спрошу, почему?

— Не надо, нет. Кровь трудно очистить.

Виктор закрыл глаза, и Рене могла поклясться, что он досчитал до десяти.

— Давай попробуем еще раз. Почему ты кричала, Рене?

— Вода горячая. — Все еще стоя под теплыми брызгами, она повернулась к Виктору лицом, наслаждаясь ощущением.

— Конечно, горячая. Чего ты ждала?

— Холодную, конечно. Когда нас обливали из шланга или когда я ходила в душ в лаборатории — всего несколько раз — температура и близко не была такой приятной. Это прекрасно.

Она вздохнула и откинула голову назад, наслаждаясь текущей по спине водой.

Он сглотнул достаточно громко, чтобы она услышала.

— Ясно. Значит, я тебе не нужен?

— Ну, наверное, нет.

— Ты вымыла спину и волосы?

Рене повернулась к Виктору спиной и взглянула через плечо.

— Я промыла их водой, спину тоже подставила под воду. Они грязные?

Она не понимала, почему он сжал зубы, блеснув глазами. Злился, что она так мало знает? Или она случайно использовала всю горячую воду? Так плохо. Она еще не готова была покинуть эту замечательную ванну.

— Тебе нужно использовать мыло и шампунь, тогда волосы и тело будут чистыми.

Виктор указал на тумбочку, где стояли миниатюрные пластиковые контейнеры.

Подняв маленькую бутылочку, Рене с сомнением посмотрела на нее.

— Как это работает?

— Ты никогда раньше не мыла волосы?

Она пожала плечами.

— Если мы слишком пачкались, а шланг не работал, нас просто брили

Низкий шум, похожий на рычание и что-то еще, вырвался из его горла.

— Мы не будем стричь тебе волосы. Отдай это мне.

Он взял бутылку и обхватил Рене за плечи — ох, кожу закололо — и повернул, поставив спиной к себе. Мгновение спустя она почувствовала пальцы на своих волосах, разделяющие пряди, массирующие голову. Она поднялась на цыпочки, и удовлетворенно мурлыкнула.

— Вот так хорошо, — сказал он глухим голосом.

Виктор толкнул ее под брызги, и белая пена попала ей в глаза.

Рене завизжала.

— Ой, оно щиплет! Ой! Ой! Я ослепла! — Вот тебе и доверие!

— Не будь таким ребенком. Это всего лишь шампунь. Закрой глаза и умой лицо. Все прекратится через минуту.

— Но мои глаза горят! — простонала она, жмурясь от неприятного ощущения.

Послышался шорох, и Виктор оказался позади нее в душе. Она слепо повернулась, ища спасения — и наткнулась пальцами на обнаженную кожу. Это мгновенно успокоило ее.

— Дай мне секунду, сейчас смою. — Он наклонил ее голову под воду, пальцы пробрались в ее волосы. — Тут еще немного пены. Держи глаза закрытыми.

Вода текла по ее лицу. Боль в глазах утихла. Рене позволила себе расслабиться и вдруг осознала свое положение.

И она не знала, как это описать.

Обнаженная, она прижималась к Виктору. Между ног все горело, по телу распространялся жар, вершинки сосков прижались к его груди. Его стержень, зажатый между их телами, раздулся и казался горячим.

Его руки спустились с ее головы, скользнули по спине, вниз, до талии. Секунда — и Виктор обнял ее, и жар внутри стал сильнее.

Рене откинула голову назад и открыла глаза. Ее губы приоткрылись, когда она поймала взгляд Виктора. Мрачный и напряженный, его откровенный взгляд пожирал ее. Не давал двинуться с места.

Он наклонился к ней, и она затаила дыхание, ожидая поцелуя. Желая этого.

— По-моему, ты чистая, — сказал он тихим голосом.

Выйдя из ванны, Виктор схватил полотенце с крючка на стене и обмотал его вокруг себя, скрыв нижнюю часть тела.

Ошеломленная, смущенная и жаждущая чего-то, что она не могла определить, Проект — «нет, теперь я Рене» — онемело выключила краны и взяла полотенце, которое он оставил для нее. Он исчез, пока она обматывала им свое тело.

Что случилось? Или больше похоже на «чего не случилось»?

Он почти поцеловал ее. Она чувствовала это даже несмотря на отсутствие опыта. Почему он остановился?

Твердость его плоти говорила больше, чем слова — она нравилась ему, определенно. Но он все равно ушел. И, черт возьми, Рене должна была выяснить, почему. Ей нужно было понять, что она чувствует. И почему.

Это нормально, что она снова хочет к нему прикоснуться? Что хочет, чтобы он был рядом с ней, кожа к коже? Хочет, чтобы его губы коснулись ее?

У Рене было так много вопросов. Так много новых ощущений и чувств. Жизнь в клетке не готовила ее к кому-то вроде Виктора, человека, который разбудил ее чувства.

Если бы только она могла кого-то спросить. С кем-то поговорить. Но кто будет отвечать на ее вопросы? Кто даст ответы?

Если кто и может, то только один хладнокровный крокодил.

И Рене направилась вслед за Виктором.



Глава 6


Виктор мерил шагами спальню.

Он был одет в джинсы и футболку, больше одежды, чем обычно носил дома, но ему нужна была ткань. Нужна — как броня, чтобы попытаться скрыть воспоминание о том, как тело Рене прижималось к его телу.

Он бросился в ванную, намереваясь спасти ее. И вместо спасения почти проиграл битву со своим телом.

Виктор никак не мог стереть из памяти восхитительный вид ее обнаженной плоти. Такая женственная — тяжелая грудь, широкие бедра, блестящие от влаги, умоляющие о прикосновении языка. Зачесанные назад волосы подчеркивали тонкие черты лица Рене, делая ее похожей на водяную нимфу. Ему хотелось упасть на колени и поклоняться ей.

Он должен был тогда понять и сбежать — сразу же. Далеко и быстро. Попросить замену, сделать все, что угодно, только не касаться ее и уж тем более не помогать ей вымыть волосы. Она почти мурлыкала от прикосновения, и было так просто представить, что она издает этот звук по совершенно другой причине.

По очень развратной причине.

«Я хочу заняться с ней чем-то плохим». Или хорошим, в зависимости от точки зрения.

Пена в ее глазах и последующая паника вырвали его из плена — на мгновение, потому что Виктор и сам не понял, как потом оказался рядом, прижимаясь к ее телу своим. Когда она откинула голову назад, глядя на него завораживающими золотыми глазами, он едва удержался от поцелуя. По выражению лица Рене было видно, что она этого хотела. Хотела, чтобы он воспользовался ее готовностью.

«Я не могу

Оперативники не обманывали жертв. Хорошие агенты не позволяли своей похоти встать на пути их миссии — миссии, которая включала в себя защиту девушки до тех пор, пока для нее не найдут хорошее жилье.

«И моя спальня не станет таким жильем, хотя бледное личико и рыжие волосы будут отлично смотреться на серебристом одеяле».

С раздраженным рычанием он убежал в свою комнату, оделся, пытаясь забыть ее прикосновения, но даже там Рене все еще преследовала его. Он не мог перестать представлять ее в своих объятьях. Хотеть ее. В этом не было никакого смысла. Его тело, обычно такое холодное и безразличное, вспыхнуло, как будто у него поднялась температура.

Может, у нее был вирус. Что-то из лаборатории, какая-то заразная болезнь. Да. В этом было больше смысла. Любой повод — лишь бы не признаться, что она заставила его чувствовать.

«Хотя если для лечения мне понадобится хороший секс…»

Нет, лучше он попросит у доктора какие-нибудь таблетки.

А пока Виктору нужно было отвлечься. Поскольку у него не было спарринг-партнера, придется погрузиться в готовку, сосредоточиться на продуктах и времени приготовления.

Но прежде чем он успел добраться до кухни, перед ним появилась Рене, завернутая в полотенце.

«К черту ужин, давайте сразу перейдем к десерту».

— Почему ты не одета? — зарычал он.

Желательно, во что-нибудь, застегнутое от шеи и до пят.

— Ты не принес мне футболку, которую обещал. И я не могла снова надеть грязное платье. Плохо пахнет.

Она сморщила нос.

Мгновенно перестав злиться, он бросился обратно в комнату, где схватил самую маленькую рубашку, которую только смог найти, и пару спортивных штанов с завязкой на поясе. Обернувшись, он обнаружил, что она последовала за ним.

Рене провела рукой по одеялу.

— Очень мило, — сказала она. — Она такая большая. Я думал, что у меня большая кровать, но это нечто огромное.

Огромное? О да, у него есть кое-что огромное. Он отбросил прочь грязную мысль.

— Твоя поменьше, да, а это называется королевский размер. — Достаточно места для борьбы голышом. — Вот, держи.

Он швырнул в нее одежду и сталждать, пока она уйдет.

— Благодарю.

К его ужасу — и восторгу — Рене уронила полотенце, снова демонстрируя свои соблазнительные прелести. Джентльмен посмотрел бы в сторону, но крокодил просто застыл, зачарованный рыжими кудряшками на ее лобке. К счастью, она разрушила гипноз, когда надела его рубашку через голову. Рубашка оказалась Рене до колен, но вид ее великолепного тела остался словно выжженным на его сетчатке.

Она опустилась на кровать, но прежде, чем успела задрать ноги, чтобы натянуть штаны — и окончательно лишить его разума — Виктор убежал в безопасное место на кухне, его дыхание срывалось, как будто он пробежал марафон.

Да, точно. Бег, чтобы увести его от искушения.

Когда через минуту Рене вошла в кухню, Виктор все еще держал голову в морозилке.

— Что ты делаешь? — спросила она у него за спиной.

«Снижаю температуру тела?» Неправильный ответ.

— Ищу что-нибудь перекусить. Ты любишь морепродукты?

— Я не знаю. Что это?

Вместо объяснений он показал ей. Приготовление пищи занимало его руки и глаза. Рене уселась на стул, задавая вопросы и делая замечания. Виктор отвечал коротко, отрывисто, пытаясь вести себя так, как обычно, но его сдержанное поведение не мешало ей расспрашивать.

— Что это такое?

Он оглянулся и увидел, что она указывает на его эспрессо-машину.

— Он делает особый кофе.

— Я слышала о таком. На что это похоже на вкус?

— Я покажу тебе утром. Не хочу, чтобы кофеин не давал тебе спать. — Нет. Он хотел, чтобы она спала. В своей собственной постели. Один.

Виктор поставил ее тарелку на один конец обеденного стола, а свою — на другой. Между ними было около восьми футов дерева — не считая лишних дюймов в штанах — и он немного расслабился, пока не задохнулся от следующего вопроса.

— Мое тело отвратительно?

Приступ кашля, глоток воды и несколько глубоких вдохов спустя ему удалось выдавить:

— Что ты сказала?

— Я спросила, отвратительно ли мое тело. Оно уродливое?

Нет. Он правильно расслышал.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, в клетках я была единственной, кого охранники никогда не трогали. Даже Капля кому-то понравилась. А потом, в душе, я думала, что ты меня поцелуешь, но ты не поцеловал.

Значит, ее не насиловали во время пребывания в плену. Ну, это была хорошая новость. Теперь как бы объяснить, он нашел ее слишком привлекательной?

— Ты красивая женщина. Но целовать тебя было бы неправильно.

— Почему?

— Потому что ты жертва.

Рене наклонила голову и с любопытством посмотрела на него.

— Но ты спас меня, так что я больше не жертва.

— Ты все еще приспосабливаешься к реальному миру.

— Разве секс не является частью этого? Или это табу? Есть ли какие-то культурные проблемы, о которых стоит знать? Я читала книги, знаю про свадьбу и все такое. Поэтому ты не поцеловал меня?

Зачем, о, зачем ему понадобился этот разговор?

— Не все женятся до секса. Что касается нашей культуры, некоторые люди думают, что секс — это что-то особенное. Другие занимаются им ради удовольствия. Это зависит от человека.

— К какой группе принадлежишь ты?

Пусть сюда кто-нибудь вломится, пожалуйста!

— Нам нужно об этом говорить?

Золотые глаза внимательно смотрели на Виктора.

— Я доставляю тебе неудобства? Я не хотела этого делать. У меня так много вопросов.

— Тебе стоит поговорить об этом с другой женщиной.

— Но я не знаю другой женщины. И я доверяю тебе. — Золотистые глаза внезапно расширились от шока. — Так вот причина, по которой ты не поцеловал меня? Ты женат? У тебя уже есть подруга?

— Нет. — Виктор все еще видел вопрос в ее глазах. — Я поцеловал тебя не потому, что ты не просто жертва, ты… ты слишком молодая.

Двенадцать лет разницы, плюс ее наивность… девушка заслуживала лучшего, чем старый крокодил, даже если он мог переплюнуть более молодых своей силой и мастерством. И он имел в виду не только боевые качества.

Рене выпятила грудь.

— Мне двадцать шесть. Большинство женщин моего возраста уже давно занимаются сексом.

— А откуда тебе это известно?

— Амели сказала, что потеряла девственность в шестнадцать. И что почти неслыханно, чтобы женщина в двадцать лет ни разу не была с мужчиной.

— А кто такая Амели?

— Она жила в соседней камере, пока ее не перевели на другой этаж.

— Твоя подруга ошибается. Нет ничего плохого в том, чтобы быть неопытной в двадцать шесть.

«Клянусь болотом, стало жарче».

— Но я не хочу быть неопытной. Разве ты не можешь научить меня?

Черт, да! Подожди-ка, нет!

— Рене, ты не можешь просто так предложить секс мужчине.

— Почему бы и нет? Я хочу учиться. Ты сказал, что научишь меня. — Ее упрямая нижняя губа снова восхитительно выпятилась.

Несмотря на невинность требования, Виктор не мог сдержать всплеска вожделения.

— Я сказал, что научу тебя бороться, чтобы тебе не пришлось… — «Раздеться и кричать мое имя, пока не кончишь». — Послушай, когда вы с подругой говорили об этом, она не объясняла тебе, что люди выбирают кого-то более близкого по возрасту, чтобы заняться сексом?

Проклятие. Кто-нибудь убьет его уже или нет? Он так не хотел этого разговора.

— Какое отношение к этому имеет возраст?

— Еще какое. Если ты решишь с кем-то заняться сексом, — только через его холодный крокодилий труп! — тогда нужно заняться этим с кем-то молодым, как ты. Не с таким старым, как я.

— Ты не выглядишь старым.

Комплимент не должен был его радовать. Но это произошло. Виктор подавил самодовольство.

— А я старый. Хватит об этом. Это неуместно. Ешь.

Рене прекратила задавать вопросы, во всяком случае, молчала, пока ела, но Виктор ловил на себе ее взгляд.

Когда трапеза наконец закончилась, и Виктор заметил, что Рене зевает, то сразу же ухватился за возможность уложить ее спать. Одну.

Холоднокровные существа не прижимались друг к другу. Да, именно.

Проводив Рене в комнату, он пожелал ей спокойной ночи и сбежал.

Тем не менее, даже работая, проверяя отчеты об операции по сети FUC и данные других жертв, Виктор не мог не смотреть на закрытую дверь спальни.

Несмотря на то, что Рене была частью его миссии, и осознание того, что она вцепилась в него из страха, он не мог не хотеть в глубине души встретиться с ней при других обстоятельствах. Когда он был моложе. Когда был не таким циничным. Когда был не настолько собой.


****


Рене проснулась, чувствуя себя более отдохнувшей, чем когда-либо. Кровать была такая удобная. К ее удивлению, несмотря на ясный день, она легко заснула и не видела снов.

Потянувшись под своим коконом одеял, она заметила золотое свечение, ползущее по краям занавески. Рене выскользнула из постели и босыми ногами подошла к окну. Она с любопытством выглянула из-за края занавески и закусила губу, чтобы не закричать, чтобы Виктор снова не прибежал спасать ее. С другой стороны, может быть, ей стоит завопить, чтобы посмотреть, окажется ли он снова голым.

Нет. Несмотря на то, как сильно она хотела снова увидеть его загорелую плоть, Рене предпочла бы, чтобы это произошло добровольно. Но прежде чем это произойдет, нужно, чтобы он изменил свое представление о ней.

Он был солдатом. Если Рене хотела, чтобы он видел в ней не жертву, а кого-то другого, ей нужно было самой стать храброй, начиная с этого момента, с этого страшного окна. Несмотря на дрожь, она заставила себя посмотреть в окно.

Яркое. Слепящее. Красивое.

Солнце взошло над крышами разноцветных зданий и немного заглушило страх Рене перед необъятностью внешнего мира. Ее первый рассвет. И он не заставил ее кричать и прятаться под одеялом или хвататься за Виктора.

«Уже лучше».

Горя желанием поделиться своей храбростью, она выбралась из комнаты и направилась к Виктору. Почти бесшумно подобралась к краю его кровати и остановилась, задержав дыхание, позволяя себе насладиться зрелищем. Его загорелая, гладкая кожа ласкала взор. Внизу живота закололо, и Рене с трудом удержалась от желания укусить его великолепную плоть

Или не удержалась. Но как только она приземлилась на него, то обнаружила, что перевернулась на спину, а Виктор сидит сверху, приставив пистолет к ее голове.

Глаза его расширились от шока.

— Какого черта?

— Доброе утро, — весело сказала она.

— Ты знаешь, что я мог убить тебя?

— Мог бы, но не убил же.

Он вздохнул.

— Рене, я опытный убийца. Подбираться ко мне не стоит.

Нехорошо для плохих парней. Но Рене знала, что он не причинит ей вреда.

— Ты быстро бегаешь.

— И почему ты прыгнула на меня?

Потому что хотела кусочек? Хм. Может, пока ей стоит держать это при себе. Так что она сказала о чем-то более безопасном.

— Я видела, как взошло солнце.

— Это напугало тебя?

— Нет. Это было красиво. Я подумала, что стоит сказать тебе.

Странное выражение появилось на лице Виктора. Он опустил голову, и его лоб коснулся ее лба.

— О, Рене. Что мне с тобой делать?

Она уже чувствовала знакомую твердую штуку у своих бедер, и трепет пронзил ее насквозь.

— Я знаю, что я хочу, чтобы ты сделал, но ты сказал мне «нет».

— Ты не имеешь понятия о границах.

У него был такой расстроенный голос.

Она задумалась о причине.

— Я сделала что-то не так?

Скатившись с нее, Виктор сел на край кровати спиной к ней.

— Нет. Да. Тебе не стоит прыгать в чужие кровати.

— Но ты не чужой.

— Ты знаешь меня только день.

— Сколько дней пройдет, прежде чем ты станешь не чужим?

— Рене. — Он произнес ее мя с раздражением, которое она слишком хорошо знала. Как часто она слышала это во время заключения?

«Что значит, ты не можешь перевоплощаться? Почему это успокоительное не действует на тебя? Сейчас не время играть в игры».

— Что? Я пытаюсь понять, но как, по-твоему, это сработает, если ты не собираешься отвечать?

— Я не тот учитель, который тебе нужен.

— Но я была бы хорошей ученицей.

Почему-то ее слова заставили его застонать.

— Нам нужно идти в офис.

Виктор сменил тему, и это сработало.

— Нам? Ты хочешь сказать, что я тоже пойду?

— Обычно слово «нам» это и означает, — сказал Виктор. Он встал и направился к шкафу, чтобы натянуть рубашку.

Ох. Без нее он действительно выглядел намного лучше.

Она хлопнула в ладоши.

— О да. Мы отправляемся в приключение. Хотя подожди. — Ее приподнятое настроение тут же прошло. — Значит ли это, что нам нужно снова ехать в машине?

— Да.

Вкусный завтрак, еще один горячий душ и миллион вопросов, на которые Виктор ответил односложно — и вот они были на пути в офис FUC.

Как оказалось, храбрость в наблюдении за восходом солнца не распространялась на поездку на открытом воздухе и под настоящим голубым ярким небом. Рене не понравился хаос на улицах, переполненных другими транспортными средствами, сигналящими и сворачивающими, чтобы занять чье-то место. Или это было оправданием, которое она использовала, чтобы прыгнуть к Виктору на колени, крепко обнять его и уткнуться лицом ему в шею.

Какова бы ни была истинная причина, она наслаждалась ощущением его рук и игнорировала ухмылки их водителя. Но улыбнулась про себя, когда мельком увидела, как Виктор показал водителю средний палец.

Как только они подъехали и припарковались в том же переулке, что и накануне, Виктор выскользнул из машины первым, положив руку на приклад пистолета. Он объяснил ей по дороге, что, несмотря на камеры и прочую охрану, необходимо было соблюдать безопасность.

Заявив, что все чисто, Виктор протянул ей руку, и она выскользнула из машины, но ее ноги так и не коснулись земли.

Ноги, одетые в легкие тапочки, купленные накануне, потому что туфли Виктора были слишком большими для нее.

Рене захихикала, когда Виктор подхватил ее на руки и побежал вверх по тем же ступенькам, что и накануне.

Раз, два, три… она считала лестницы. По мере того как число их росло — все выше и выше — ее восхищение его выносливостью тоже росло. Он сильный! И не старый, как утверждал, учитывая, что их водитель, молодой парень, пыхтел и сопел уже на второй лестнице.

Войдя в офис, Рене не произнесла ни слова, так как в очередной раз все вокруг уставились на нее. Только крепче вцепилась в Виктора. Она знала, что пока находится рядом с ним, никто не причинит ей вред.

Симпатичная блондинка за большой тумбочкой подняла голову, наблюдая за их приближением.

— Доброе утро, Виктор, и вы, наша гостья. Джесси ждала вас в техническом отделе. Говорит, у нее есть новости о твоей подруге.

Рене нахмурилась, и Виктор тоже.

— Хлоя тут?

— Пока нет. Навещает жертв. Ее не будет здесь еще несколько часов.

— Передай, что мне нужно поговорить с ней, когда она приедет.

О чем? Рене задумалась, но он тянул ее по ряду коридоров дальше, пока они не вошли в большое пространство, заполненное компьютерами. Только один человек был на месте, и он быстро стучал по клавиатуре, пока по экрану бежали какие-то знаки.

— Я здесь. Что у тебя? — спросил Виктор, когда Джесси не сразу заметила их прибытие.

Повернувшись в кресле, девушка посмотрела на них.

— Вот вы где. Вы поздно. Долгая ночка? — Джесси ухмыльнулась Виктору, и тот прорычал что-то о лебедях, которые могут оказаться в мясном пироге. — Привет, рыжая. Приятно видеть тебя снова.

Улыбаясь, Рене помахала в ответ.

— Мэри сказала, что у тебя есть новости, — заявил Виктор.

— Да. Или нет. Так же известные как хорошая и плохая новость.

Пальцы Рене сжались вокруг пальцев мужчины.

— Какая плохая? — спросил Виктор.

— Я не смогла найти имени.

— У меня есть. Рене. Разве это не прекрасно? Виктор подарил его мне. Имя. И, кстати, я слишком молода для него, чтобы учить меня сексу, — выпалила Рене радостно, хотя и не поняла, почему после ее слов Виктор повернулся к стене и треснулся об нее головой.

Джесси поперхнулась и отвернулась от них, сгорбившись и дрожа.

— С ней все в порядке? — прошептала Рене. В камерах, когда кого-то трясло, это обычно означало, что должно произойти что-то плохое. Или мерзкое. Кого-то могло вырвать или даже хуже.

— Все с ней нормально, но я не могу поручиться за ее самочувствие потом, — прорычал Виктор. — Какие еще плохие новости у тебя есть?

Джесси ответила, чуть задыхаясь:

— Рене определенно двадцать шесть лет, согласно ее медицинской карте, и если ей можно верить, она была в заключении в течение четырнадцати лет.

— Самый долго живущий экземпляр. Ура мне.

Рене потрясла кулаком, как делали другие ученые. На лице Виктора было изумление.

— Четырнадцать лет? Как мы могли не знать, что это происходит?

Джесси пожала плечами.

— Лишь в последние годы вдохновитель начал похищать так много людей. До этого это был просто перевертыш здесь, перевертыш там. Согласно файлам, которые я восстановила, все жертвы, за исключением тех, кого мы спасли, умирали за год или чуть больше. Рене — единственная, кто пережил все испытания.

— А еще мне кололи наркотики. Много наркотиков. Некоторые из них были довольно милыми, там был один, который заставлял меня видеть радугу. — А еще ей нравился тот, который заставлял ее думать, что она может летать. Правда, у нее после него пару раз оказывался сломан нос.

— Я хочу убить кого-нибудь.

Виктор ударил кулаком в стену, оставив внушительную вмятину. Видимо, не довольный своей импровизированной переделкой комнаты, он ударил по ней снова и снова.

— Почему он такой злой? — спросила Рене у Джесси.

— Он не злой. Он выражает себя в форме, которая очень не подходит хладнокровным! — Джесси чуть не прокричала последнюю фразу.

Глубоко вздохнув и расправив плечи, Виктор оставил стену в покое и посмотрел на них.

— Прости. У меня чесалась рука.

— Разве поскрести ее не лучше?

— Просто забудь, что я это сделал. Есть еще плохие новости?

— Не совсем. Следующий лакомый кусочек, который я обнаружила, можно считать хорошей новостью. У Рене иммунитет к большинству лекарств, даже к основным анестетикам, со времени чего-то, что упоминается как инцидент.

— Какой инцидент? — рявкнул Виктор.

— Не знаю, — сказала Джесси, обмахивая его бумагой. — Мне еще не удалось расшифровать эту часть базы данных.

Две пары глаз повернулись к ней, вопрос в них был ясно виден.

Рене вздохнула.

— Это не так уж и важно. Я случайно упала в чан с радиоактивными отходами.

— Что?!

— Упала. Раньше я был неуклюжа и часто скучала. Я решила поиграть с доктором в пятнашки, и он снял наручники. Я выигрывала, но потом упала в воду.

Не лучший момент.

Виктор чуть не взорвался, и Джесси положила руку ему на плечо, что Рене совсем не понравилось. Она повернулась к девушке, волосы встали дыбом, и она тихо зарычала.

Джесси убрала руку и положила ее на колени.

— Что случилось потом?

— Они вытащили меня, но не раньше, чем я проглотила, наверное, тонну этой воды. Я болела несколько недель. У меня выпали волосы. Я потеряла все зубы, которые, к счастью, потом выросли снова. Слезло немного кожи. Это было не лучшее время, но, с другой стороны, когда мне стало лучше, мои прыщи прошли, и препараты перестали действовать.

— Поэтому ты не можешь изменить форму? — спросил Виктор.

Она пожала плечами.

— Возможно. Но я не помню, чтобы менялась даже до инцидента, так что, возможно, я была просто дефектной с рождения.

Она не думала, что сейчас самое время сказать ему, что она почти ничего не помнит до этого инцидента.

Однажды она проснулась в лаборатории. Проект Х081, ни матери, ни отца, ни друзей. Вдохновитель утверждал, что создал ее. «Я создал тебя, значит, я владею тобой», — не раз заявляла миниатюрная фигурка.

Единственное, чего Рене никогда не понимала, так это то, что если они сделали ее, то откуда взялись эти сны? Сны, в которых она бежала на четырех ногах по лесу. Видения женщины с медными волосами и громким голосом, которая протягивала руки, чтобы поймать ее. Торт, увенчанный свечами, кто-то поет песню. Если они сделали ее, вырастили в пробирке, то как она могла видеть эти вещи? Знать о них?

Боясь, что они заберут ее сны, она никому не сказала. И даже сейчас, когда Виктор и Джесси тихо говорили о других сведениях, найденных на компьютерах лаборатории, Рене молчала.

Она боялась потерять часть своей фантазии. Мечты о том, что эти образы что-то значат, что у нее есть семья, что она — не просто Проект, Франкенштейн, как в шутку назвал ее доктор.

«Может, в мире есть кто-то, кто уже любит меня».



Глава 7


Виктор наблюдал за Рене, которая, когда ей наскучил разговор, просто отошла прочь, чтобы побродить по комнате. Гнев от того, как долго ее держал в плену вдохновитель, не утихал. Хотелось убить кого-нибудь.

Хотелось многого.

Хотелось встряхнуть Рене и спросить, как она может вести себя так весело в этой ситуации. Шутит о наркотиках, которые ей кололи. Обвиняет себя в неуклюжести из-за падения в радиоактивный чан. Разве она не воспринимала все это всерьез? Как она могла не сходить с ума от злости от того, что с ней сделали?

Он сходил с ума. И он поможет ей отомстить.

— Ви-и-т-то-р-р! Где ты? Я иду искать, Виктор! Тебе не спрятаться от меня!

Радостные восклицания проникли в его разум за секунду, как Рене подскочила к нему сзади и крепко обхватила его за талию, как анаконда. Он не винил ее за это. Узнав обладательницу голоса, он тоже хотел спрятаться.

Его бывший партнер, пампушка-зайка, которая сводила всех с ума — но которая надрала задницу куче плохих ребят на задании — заскочила в кабинет и заключила его в объятья.

— Виктор! — взвизгнула Миранда. — Я так скучала по тебе!

— Я думал, ты спряталась и типа держишься в стороне, — сказал он, мучаясь в объятьях зайки. Проклятые лесные твари были такими чувствительными. И лисичке это тоже не понравилось, судя по рычанию у него за спиной.

— Мне пришлось вернуться. Прием у врача. И нам нужно было больше морковного пирога. Местная пекарня не делает пироги, что глупо, потому что Джуниору это очень нравится, и они бы могли сколотить на мне целое состояние, — сказала Миранда, похлопывая округлый живот.

— А где Чейз?

— Миранда! — Знакомый рев заставил ее закатить глаза.

— В кабинете Джесси, медвежонок, — крикнула она. — Я разговариваю с Виктором.

И, как обычно, она неправильно произнесла его имя. Его звали Виктор, но в устах зайки это всегда звучало как «Виттор». Но он бросил попытки заставить ее произнести свое имя правильно уже много лет назад.

Миранда посмотрела на него слева, потом справа, пытаясь мельком увидеть Рене, которая отказывалась поднимать голову. Чейз неуклюже вошел в комнату. Медведь-гризли, не только как животное, но и по своей природе, он рычал на всех, кроме своей пары.

— Может, хватит от меня отскакивать? Как я смогу защитить твою мохнатую задницу, если ты не хочешь стоять на месте?

— Я же говорила, что лифт не такой уж и быстрый. — Миранда ухмыльнулась. Чейз зарычал, а Виктор вздохнул.

Он привык к тишине, пока Миранда была в отпуске. Фактически, в вынужденном отпуске, учитывая, что она хотела работать над делом вдохновителя, но из-за того, что псих хотел заполучить саблезубую зайку и ее ребенка в свои лапы, они сочли более безопасным укрыть ее под охраной семьи Чейза. С таким мужем, свекром и боевой свекровью-медведицей только безумец может решиться что-то предпринять.

Ладно, вдохновитель, будучи безумцем, все-таки пытался похитить ее, но они сорвали попытку. Агенты FUC одержали верх, и Миранда, ребенок и все остальные оказались в безопасности — до тех пор, пока кто-то не наложил руку на ее морковный пирог.

— Тебе следовало остаться в своей конспиративной квартире, — предостерег Виктор.

Миранда закатила глаза.

— О, по-жжж-ал-уй-ста, — протянула она. — Ты когда-нибудь был заперт с тремя медведями в доме без меда или морковного пирога?

— Ей стало скучно, — сухо заметил Чейз. — Лично я нахожу сон освежающим.

— Видишь, с чем мне пришлось смириться? — Миранда понизила голос до заговорщического шепота. — Вы знаете, что медведи могут спать по шестнадцать часов в день? Это безумие. Мне нужно только пять или шесть.

— Потому что ты дурная, — заметила Джесси.

Миранда показала язык лебедю, и та закатилась смехом.

— Эй, кто устроил вечеринку и не пригласил меня? — Мейсон с ухмылкой появился в дверях. Он хлопнул Чейза по спине, но тот даже не сдвинулся с места. — Ха. Я знал, что Миранда не протянет и недели в конспиративной квартире. Ты должен мне двадцать баксов.

— Глупые агенты должны были принести больше еды. Беременные зайки, по-видимому, отращивают бездонные желудки.

Ворча, Чейз порылся в кармане и неохотно протянул смятую купюру.

— Ты поставил на меня? — спросила Миранда, уперев руки в бедра.

— Да.

— Потрясающе. В следующий раз дай мне знать, и я устрою так, что ты выиграешь, медвежонок.

Миранда подмигнула, подпрыгивая на месте.

— Кто сказал, что я проиграл? Во всем виновата любопытная мама и тонкие бумажные стены, — добавил Чейз, когда Виктор поднял бровь в ответ на его странное заявление.

— Ох! Это слишком. Меня тошнит, — простонал Мейсон. — Нечестно. Я же только что позавтракал.

Резкий удар по ребрам, и Мейсон заткнулся. Чейз самодовольно улыбнулся.

— Почему прячется твоя подруга? Я хочу с ней познакомиться. — Миранда подпрыгивала от нетерпения, но Рене, ошеломленная новыми людьми, не сдвинулась с места.

— Она немного застенчива, — ответил Виктор, уверенный, что весь контур лица Рене навсегда впечатается его спину, так сильно она надавила.

— Застенчива? — Миранда моргнула, и ее нос дернулся. — Но это же я. Разве ты не рассказал ей обо мне? Мне обидно, — воскликнула Миранда, резко прижимая руку к груди. — Я думала, что что-то значу для тебя.

Острые ногти впились ему в талию, и Виктор постарался не морщиться. Он погладил пальцы, вжимающиеся в его кожу.

— Рене, это Миранда, мой партнер.

Когти вжались сильнее.

— Партнер по работе. Она в декретном отпуске со своим мужем, Чейзом.

Давление ослабло. Рене посмотрела на свою руку.

— Она агент?

— Один из лучших, — похвасталась Миранда. — Когда я выпускаю свою зайку, все бегут.

У лисички вырвался смешок.

— Ты что, заяц? Такие длинные висячие уши и пушистый хвост?

— Не позволяй моей удивительной внешности обмануть себя. Внутри я — смертельный хищник.

— С огромными клыками. Мы знаем, — перебил Мейсон. — Выпендриваешься.

— Это не так!

— Не начинай, — прорычал Чейз.

Его предостережение не остановило Миранду: она показала Мейсону средний палец, тот ответил тем же, и Рене смотрела на все это с широко раскрытыми глазами.

— Здравствуй, меня зовут Мейсон. Я агент FUC, и вот та горячая штука — это мой личный шоколадный техно-восторг. Возможно, ты помнишь меня со вчерашнего дня. Я был частью команды, которая помогала освободить вас.

Мейсон протянул руку, и Рене посмотрела на нее, но не прикоснулась.

— Пожми руку, — пробормотал Виктор себе под нос.

Убрав руку с его талии, Рене сжала пальцы Мейсона и энергично потрясла, прежде чем отбросить прочь, как горячую картошку.

— Хорошая хватка. Ты счастливый человек, Виктор. — Мейсон подмигнул. Миранда и Джесси хихикнули.

Даже Чейз выглядел удивленным. Виктор, однако, больше всего на свете хотел врезать Мейсону. Как он смеет даже думать о Рене в таком смысле? И насколько хороша ее хватка? Черт бы побрал медведя за картинку, возникшую в голове.

Может быть, он позже отведет любопытное млекопитающее в тренажерный зал и покажет, почему не стоит упражняться в остроумии в присутствии зубастых злых крокодилов.

Несмотря на его раздражение от грубых намеков Мейсона, это подействовало. Рене вышла вперед, правда, все еще приживаясь к нему, но, по крайней мере, она больше не пряталась, используя его как щит.

— О, разве ты не прелесть! — воскликнула Миранда. — Но одежда ужасная. Безразмерная мужская рубашка и брюки — это только для дома. Такая красивая девушка, как ты, могла бы носить облегающую яркую одежду, чтобы подчеркнуть фигуру. Виктор, ты должен отвезти ее по магазинам.

— У меня нет времени. Мне нужно написать несколько отчетов. С людьми поговорить. Ну, ты понимаешь. Типа работа.

Черт, он даже пошел бы к дантисту и напугал бы его своими острыми зубами — что угодно, чтобы избежать поездки в магазин. Заядлый интернет-покупатель, он покупал все онлайн и просто оплачивал доставку.

— Тогда я возьму ее с собой.

— Нет! — И Виктор, и Рене рявкнули это одновременно, что вызвало еще один раунд понимающих улыбок, которые он не оценил.

— Я остаюсь с ним, — объяснила Рене, обхватив его за талию руками и сцепив пальцы.

— Моя работа — защищать ее, — добавил он, зная, что это звучит неубедительно с самого первого слова.

— Конечно, — сказала Миранда, закатывая глаза. — В таком случае, лучше пусть тебе пришлют документы на дом, потому что это может занять несколько часов.

Часов? Нет. Они бы не стали. Он был суровым военным. Агентом с бесчисленными навыками. Но беременной чокнутой зайке было все равно.

Без особого желания, но все-таки даже и не думая о том, чтобы оставить Рене одну, Виктор был втянут в поход по магазинам.

За одеждой. Ужасная миссия.


***


Рене видела, что Виктора не особо обрадовало, как все обернулось. Но это была не ее вина. Сумасшедшая блондинка утверждала, что ей нужна одежда, и, честно говоря, Рене тоже хотела одеться иначе. Во что-то красивое, как и другие женщины. Во что-то, что заставило бы Виктора посмотреть на нее с тем же теплым светом в глазах, какой она видела у Чейза и Мейсона, когда они смотрели на своих женщин.

Его босс Хлоя, когда Виктор связался с ней по телефону в отчаянной попытке предотвратить шопинг, сказала, что его немедленного внимания ничего не требует, а потом буквально приказала ему идти.

Сопровождаемая медведями, слегка сумасшедшей беременной зайкой, ухмыляющейся Джесси, о, и одним хмурым крокодилом, Рене оказалась в большом автомобиле с тонированными окнами — мини-вэном, как объявил Мейсон, когда она посмотрела на него. Несмотря на то, что в машине было достаточно места, Рене все еще предпочитала свое место на коленях Виктора, и это почему-то заставило Миранду смеяться так сильно, что по ее щекам потекли слезы.

По крайней мере, Рене больше не хотелось снять с веселой зайки скальп — даже когда она услышала, как Чейз упомянул о кроличьих муфточках, а Мейсон возразил, заявив, что лебяжий пух — самый мягкий материал на свете. Не понимая ни разговора, ни шуток, она, тем не менее, расслабилась и отказалась от своего плана покалечить Миранду. Когда та бросилась на Виктора, Рене почувствовала, как кровь буквально бурлит в ушах. Она постоянно произносила его имя неправильно, да еще и с фамильярностью, которая заставила Рене стиснуть зубы.

Тот факт, что зайка оказалась замужем, то есть безвредной — если, конечно, не считать зубной боли от ее энтузиазма — заставил Рене успокоиться, но недостаточно, чтобы сразу стать Миранде подругой. Громкая, прыгучая зайка, медведи-гризли — нет, Рене доверяла только Виктору, потому что хорошо знала, что вдохновитель еще жив.

Часть ее задавалась вопросом, должна ли она сказать им то немногое, что знала. Но на самом деле, что она могла добавить? Она не чувствовала себя виноватой. Ведь Рене не знала, куда сбежал вдохновитель. Она действительно не знала о нем ничего, кроме того, как он выглядит — злое лицо, много прыщей.

Она молчала, слушая веселые препирательства обеих пар, пока они ехали в место, которое Миранда называла торговым центром. Джесси решила присоединиться к ним на обеденный перерыв, тем более что ее компьютер все еще расшифровывал информацию из лаборатории.

Когда Виктор тихо упомянул о ее боязни открытого неба, Чейз с кивком въехал на забитую машинами крытую парковку. Они вылезли из машины, и Рене ухватила Виктора за руку.

Она отчаянно старалась не выглядеть дурочкой в шлепанцах, которые одолжила Миранда. Очевидно, они не предназначались для общественных мест. Виктор застонал, когда Миранда добавила туфли в список покупок.

Огромное количество людей, бегающих туда-сюда по зданию, вызвало у нее маленькую паническую атаку, и Рене взяла Виктора под руку. Ее сердце забилось быстрее, пока она оглядывалась вокруг.

Скрывался ли среди них вдохновитель? А его приспешники? Они все пялятся на нее, потому что она другая?

— Никто тебя не обидит, — пробормотал Виктор.

Она взглянула на него снизу вверх.

— Но их так много. Как ты можешь быть уверен?

Миранда фыркнула.

— О, пожалуйста, если бы я не была беременна, я могла бы взять этих людей на себя. Ну и Виктор тоже, при условии, что я помогу, конечно.

— Ну и дела, спасибо за доверие, — сухо ответил он. — Но серьезно, даже вдохновитель не стал бы действовать так на виду. Мы все заинтересованы в том, чтобы сохранить нашу ипостась оборотней в секрете. И если я ошибаюсь, то для этого пригодится мой «магнум».

— У тебя «магнум»? — сказал Мейсон. — Мило. А у меня старый добрый «браунинг».

— Извращенцы, — пробормотала Джесси. — Хороший электрошокер — это все, что вам нужно.

— Ножи лучше, — добавила Миранда.

Когда все посмотрели на Чейза, он пожал плечами.

— Я старомоден. Я предпочитаю использовать кулаки.

Рене моргнула, когда они так спокойно заговорили об оружии и предполагаемом насилии. Они все были сумасшедшими. Почти как она.

Убрав руку Виктора, она расправила плечи, крепко сжала его ладонь и последовала за Мирандой и Джесси, которые учили ее ходить по магазинам. Или, как назвал это Мейсон, заставляя кредитную карту плакать. Никогда в жизни ей не было так весело.

Пока они осматривали стеллажи с яркой одеждой, Миранда что-то бормотала. Бесцельно, или так казалось изначально.

— Итак, ты и мой напарник. Что между вами происходит?

— Прошу прощения? — переспросила Рене, не понимая вопроса.

Джесси закатила глаза.

— Миранда пытается спросить, есть ли что-то между тобой и Виктором? Ты знаешь, отношения?

— Ну или хотя бы секс. Многие отношения начинаются именно так, — мудро добавила Миранда, но испортила все ухмылкой.

— Виктор охраняет меня, пока Хлоя не найдет мне дом.

— Как романтично, — вздохнула Миранда. — Это похоже на то, как я познакомилась с Чейзом. За исключением того, что я была его кроликом-убийцей, а он был сварливым старым медведем. Я спасла его задницу. Он растерзал нескольких подручных вдохновителя, чтобы спасти мою. Немного морковного пирога и потрясающий секс — а потом мы оказались влюблены друг в друга.

— И занимались сексом везде, где можно, — фыркнула Джесси. — Вот почему она так быстро залетела.

— Залетела? — Рене сморщила нос от нового выражения.

— Забеременела.

— О. — Рене посмотрела на Джесси. — А как вы с Мейсоном оказались вместе?

— Ну, мы вместе работали над делом, и мой отец заставил его жениться на мне.

— Значит, ты несчастлива? — спросила Рене, озадаченная страстными взглядами между Джесси и ее медведем.

— О, мы любим друг друга и все такое. Я просто не так громко об этом говорю.

— Обманщица! — закричал Мейсон с другого конца магазина, откуда, по-видимому, подслушивал. — Она любит покричать.

Джесси посмотрела на него.

— И покомандовать тоже, — добавил он. — Люблю тебя.

Но застенчивая медвежья улыбка не вернула лебедю хорошего расположения духа.

— Ты труп, — прорычала Джесси.

Миранда хихикнула.

— Ты говоришь так же, как Чейз. — Она стала серьезной. — Но, честно, Рене, если ты интересуешься Виктором, не позволяй его ворчливому характеру держать тебя на расстоянии. Такой мужчина, как он, стоит усилий.

Наконец появился кто-то, кто мог бы ответить на некоторые вопросы.

— А как мне понять, что я интересуюсь им? — спросила Рене, бросив взгляд на Виктора, который стоял у входа в магазин, скрестив руки и нахмурившись. Несмотря на его свирепое поведение, она заметила женщин, которые бросали на него оценивающие взгляды. Ей это совсем не понравилось.

— Судя по тому, как ты готова испепелить взглядом женщин вокруг него, я бы сказала, что ты заинтересована.

— Но он — нет, — ответила она, опуская плечи. — Он думает, что я слишком молода.

Джесси фыркнула.

— Возможно, он говорит это, чтобы уберечь себя от тебя, но поверь мне, ты ему нравишься. Если бы это было не так, он бы не только нашел тебе жилье, но и не пришел бы за покупками.

— Он пришел, чтобы защитить меня.

Миранда и Джесси обменялись взглядами, прежде чем разразиться взрывами смеха.

— Что смешного? — спросила Рене.

— Тут я, Мейсон и Чейз. Мы втроем, даже если я беременна, смогли бы сдержать нападение небольшой армии. Добавьте Джесси с ее техническими навыками, и мы сможем захватить этот торговый центр.

— Забудь про торговый центр — фыркнула Джесси. — Мы бы завладели всем городом.

— Значит, он пришел, потому что я ему нравлюсь? — Сама эта мысль окрылила Рене, и она снова взглянула на Виктора, чтобы увидеть, что он смотрит на нее. Она улыбнулась, стараясь не обращать внимания на тычки, когда он вернул улыбку — чуть заметную, но все же адресованную ей.

Но как заставить его увидеть в ней нечто большее, чем просто объект, как заставить понять, что возраст — не помеха?

— Что мне делать?

— Прыгни на него, — вызвалась Миранда.

— Я сделала это утром, и он чуть не застрелил меня.

Джесси кашлянула.

— Хм, не буквально. Она имеет в виду, что нужно соблазнить его.

Уперев руки в бедра, Миранда покачала головой.

— Нет. Я имела в виду именно прыгнуть. Хорошенько разбегись — и прыгай. И, да, чуть не забыла, лучше это делать голой.

— Извращенка.

— Я бы на твоем месте вообще не стала высказываться, лебедь. Я слышала, Мейсону пришлось купить новые наручники. Интересно, почему?

Румянец залил щеки Джесси.

Рене с интересом наблюдала за ними. Она не совсем все поняла, но сохранила для последующего использования. Использования с Виктором.

— Нормальные люди, — сказала Джесси, поворачиваясь спиной к блондинистой зайке, — обычно не пытаются напрыгивать на того, кто им нравится. Они целуются. А потом пусть все идет своим чередом.

— Целоваться. Поняла.

— И трогать, — добавила Миранда. — Мужчинам это нравится.

Джесси кивнула в знак согласия.

Разговор о том, как соблазнять мужчин, закончился в тот момент, когда к ним подошел Виктор.

Ухмыляющиеся Мейсон и Чейз тоже приблизились, но они не сказали крокодилу, что же нашли таким смешным. К облегчению для Рене, потому что, несмотря на все советы, она не знала, хватит ли у нее смелости сделать первый шаг.

Но если нет, не будет ли она жалеть об этом всю оставшуюся жизнь?



Глава 8


Где-то там…


Вдохновитель строил из себя святую невинность, пока врачи обсуждали происходящее. Он не собирался отсиживаться, прятаться, скрываться. Годы лидерства было трудно просто так забыть. Но для следующего уровня плана нужна была осторожность. Его не поймают, не сейчас, когда все козыри на руках у врага.

Убежище, в котором они держали спасенных — и более или менее здоровых заключенных, включая одного коварного заговорщика, точно не было сердцем FUC. Невзрачное здание, переоборудованное во временную больницу, кишело агентами и охранниками, полными решимости обеспечить безопасность заключенных. Ирония в том, что они невольно защищали того, кто угрожал им больше всего. Сладкая такая ирония. Но выбраться отсюда, не вызывая подозрений, будет трудно. Это уже оказалось сложнее, чем ожидалось.

Поскольку агентство опасалось, что вдохновитель придет за своими созданиями, они охраняли это место лучше, чем Белый дом. И да, гений знал об этом как никто. Черт бы побрал секретную службу за срыв заговора с целью превратить президента в оборотня!

Так что побег пока откладывался, однако под носом вдохновителя происходило много интересного. Например, доктор — Нолан Мэннерс, тридцать один год, почти чистокровный самец одной из крупных кошачьих пород — сделал интересное открытие об экспериментах, открытие, которого не хватало всем другим ученым, работавшим над загадкой на протяжении многих лет.

Так просто. Так прекрасно. В пределах досягаемости маленького существа, которое, как обычно, осталось незамеченным. Но прятки в тени не помогут.

— А я могу помочь? — спросил вдохновитель. Неужели главный идиот не клюнет на самую маленькую уловку в мире?

Недооцениваете меня.

Взгляд доктора, как обычно, устремился слишком высоко. Взмах руки, подняться на цыпочки — и доктор Мэннерс опустил глаза. Потом нахмурился.

— Помочь с чем?

— Я знаю, что вдохновитель делал с жертвами эксперимента. Это ужас.

— А разве вы тоже не жертва?

Ой.

— Ну да. Да, конечно, но как только они сделали это со мной… — взмах руки в сторону давно ненавистной миниатюрной фигуры, и подозрение в глазах доктора ослабло. Как легко их одурачить. — …они не беспокоили меня.

class="book">— Мы сделаем все возможное, чтобы изменить условия и вернуть вас в нормальное состояние. Но это потребует времени, исследований и тестов, которые лучше всего проводить квалифицированному персоналу. Спасибо за предложение помочь.

И доктор так быстро отклонил предложение. Просто отмахнулся, как будто от кого-то никчемного

Неприемлемо.

Как будто снова была начальная школа. Все ведут себя так, будто только размер и внешний вид имеют значение. Как же жгли его те годы. Унижение было все еще свежо, даже после стольких лет. Спрячьте сумку с обедом самого маленького из класса. Смейтесь, устраивайте на него охоту. Те, кто считал себя крутыми, платили за свои шутки, возвращаясь домой с зелеными лицами и мокрыми штанишками, потому что маленький не означал глупый, а ингредиенты для диареи можно было отыскать повсюду.

С возрастом все должно было измениться. Стать лучше. Однако, несмотря на деньги и власть, люди все равно смеялись. Не уважали большой мозг, спрятанный в маленьком теле.

Если бы только формулы работали. Если бы только ученые смогли понять, как воспроизвести то состояние, в котором пребывала Проект X081. Если бы только они могли получить образец ДНК этого тупого саблезубого кролика. Черт, этот гребаный агент FUC и все ее друзья.

Если бы только ему удалось в свое время похитить кого-то столь же умного, как доктор Мэннерс. Доктора, который смог взглянуть на старую проблему под новым углом.

Глаза сузились за толстыми линзами, вдохновитель наблюдал, как доктор пишет на доске, демонстрируя своему помощнику проблему с генетическим кодом в экспериментах. Вдохновитель увидел, как доктор выделил код, который помог бы вернуть существам их прежнее состояние. Или даже лучше, превратить их в более развитые существа.

Окончательный ответ в дилемме всей жизни. Наконец, физический размер и смертельная сила могли принадлежать вдохновителю.

Муах-ха-ха-ха-ха.

Ой, опять он засмеялся в неподходящее время. К нему повернулись взгляды, и пришлось изворачиваться. Корявая фраза:

— Я так счастлив, что вы нашли решение, — успокоила их.

Дураки.



Глава 9


Томатный соус кипел на плите. Хлеб, намазанный чесночным маслом, жарился в духовке. Тертый сыр ждал в миске, а Рене, развалившись на диване, смотрела любимый культовый фильм Виктора — «Разбойник», жестокий фильм о человеке, которому пришлось убить и съесть крокодила, основанный на истории жизни его дяди Джека. Может быть, не лучший фильм для выздоравливающей жертвы эксперимента, но он поставил его в надежде заставить Рене отказаться от глупого — прекрасного — плана соблазнения. Виктор не был глупцом. Как он мог не заметить, как она прижималась к нему? Как она смотрела на него? Как держалась рядом? И хуже того, он был не единственным, кто это видел.

Его друзья шутили над Рене, добродушно хмыкая. Но он не мог. Не должен. Ей нужно было увидеть мир. Пожить немного, прежде чем она сможет узнать, чего действительно хочет. Кого хочет. Проблема была в том, что как только она попробует новую свободную жизнь, она скоро забудет о своем интересе к злобному старому крокодилу — да, так лучше. Ему не нужна была робкая лисичка, свисающая с него при каждом шаге. Он не собирался остепеняться.

Пока Рене ахала и охала, глядя в телевизор, Виктор бродил по кухне, в одиночестве, готовя ужин.

Пора заняться макаронами, пока они не переварились.

Несмотря на сосредоточенность — и попытки Виктора держаться подальше от Рене — его взгляд то и дело останавливался на ней. Вот она наклонилась вперед. Вот отпрыгнула, когда стало страшно. Губы Виктора растянулись в улыбке. Часть его хотела присоединиться к ней и немного расслабиться.

Он этого не сделал.

Наконец-то он от нее избавился. Убедил ее, ну, скорее, она сама решила, что ей не нужно цепляться за него на каждом шагу. По крайней мере, пока они в квартире. Большой шаг вперед. Виктору бы радоваться, но старый крокодил внутри него жаловался, что ему не хватает ощущения ее прижимающегося к нему тела. Наблюдать за ней было не то же самое, что носить на руках.

Она была не похожа на других.

Пример? Шопинг был для него самой нелюбимой вещью. Но не с Рене. Вместо этого, тратя свои деньги — он настаивал, потому что знал, какой мизер выделяет для таких целей FUC — он наслаждался и одновременно страдал. Еще хуже, чем в пустыне, с отравленной пулей в теле. Серьезно. Он провел день в агонии, мучимый восхитительным изгибом губ, которые не мог поцеловать.

Страдал, сжимая кулаки от муки, видя, как другие мужчины восхищаются изгибами, которые он по праву считал своими.

Крепко сжал челюсть, помогая ей застегнуть молнию, когда руки скользнули по гладкой коже ее спины, потому что даже в раздевалках он держался с ней рядом — чтобы защитить, конечно. А потом в голове все накрылось дымкой — она ехала домой, сидя у него на коленях, задрав новую короткую юбку, дергая задом и подпрыгивая на его коленях, пока оживленно беседовала с другими.

Было ли это ошибкой — фантазировать, как он проведет рукой по ее бедру и посмотрит, какое на ней белье?

Хуже того, он видел понимающие улыбки на лицах друзей, слышал ухмылки и шутки, которые Рене, к счастью, не понимала. Когда они высадили его и Рене, Мейсон оттащил его в сторону и напомнил, с решимостью, которая его удивила — даже Виктору она была непривычна — что пора ящерке сбросить кожу, если она собралась поохотиться на лису.

Прежде чем он смог возразить, их «банда» ушла, оставив его наедине с жертвой, которая выглядела в своей новой одежде просто восхитительно. Она бы прекрасно смотрелась на его…

— Ужин, — рыкнул Виктор, хлопая тарелками по столу. Вздрогнув, Рене подскочила и упала на пол, раскинув руки и ноги, что дало ответ хотя бы на один вопрос. Розовое кружево.

Поднявшись на ноги, Рене направилась к столу и подвинула тарелку так, чтобы можно было дальше смотреть фильм.

Отчего-то раздраженный тем, что она решила сосредоточиться на экране вместо него, Виктор набросился на свою еду. Он протыкал вилкой котлетки. Яростно вертел спагетти на вилке. Грыз салат. Злобно жевал хлеб.

Он так старательно уничтожал свою еду, что потребовалось мгновение, чтобы понять, что Рене сидит и смотрит на него. Пойманный с поличным, Виктор сунул в рот хлеб.

— Ты злой? — спросила она.

— Нет. — Неужели она не видела, что он просто в восторге? Его план заставить ее понять, что он ей не пара, сработал. Черт.

— Ты выглядишь злым.

— Разве я не всегда такой? — язвительно ответил он.

— Нет. Обычно, ты улыбаешься. Или хмуришься. Но не злишься. Что-то не так?

Ну разве что тот факт, что он хотел, чтобы Рене оказалась на столе, раздвинув ноги и сбросив трусики, пока он наслаждается ее десертом? Нет, лучше ему об этом не говорить. Она, вероятно, заберется на стол и даст ему то, что он хочет.

Слава Богу, она не могла видеть его пах, его эрекция сейчас была впечатляющей.

— Я не зол. Просто хочется есть. — Очень хочется попробовать на зубок одну рыжую лисичку.

— Ты плохо поел за обедом, а, кстати, было очень вкусно, — сказала она, размахивая вилкой.

Как он мог есть? Рене стонала от удовольствия, поедая хот-дог. Все, что он мог сделать — сидеть на месте и смотреть.

Виктор сменил тему.

— Ты сегодня отлично справилась. Мне понравилось, как ты вела себя в толпе.

Она усмехнулась.

— Я вела себя хорошо, но только потому, что знала, что ты не позволишь, чтобы со мной что-нибудь случилось. Но чтобы все прояснить, я все еще не доверяю этому небу. — Она нахмурилась. — Оно слишком большое и открытое. Над городом надо поставить крышу.

Виктор помимо воли усмехнулся.

— Ну, когда-нибудь точно. Но не скоро.

Целую вечность спустя, если она захочет, потому что, несмотря на смех друзей осознание того, что все это неправильно, Виктор не возражал, когда Рене прыгала к нему на руки при виде яркого голубого неба.

Интересно, если покрасить потолок в голубой, она запрыгнет на него?

Он спятил. Точно. Наверное, потому, что у него давно не было секса и надо бы…

Нет.

Физические нагрузки — да, войти и выйти, войти в нее и…

Проклятие. Ему нужно немного свежего воздуха и мокрое болото.

Но как Виктор мог уйти в свою хижину в лесу, хижину, которая была всего в нескольких сотнях ярдов от болота, которое он часто посещал?

«Я могу взять ее с собой».

Под каким предлогом? Его квартира была безопаснее. Ему нужно было оставаться на связи с офисом. Но, возможно, тихая прогулка в лес поможет Рене. Может быть, она свяжется со своими корнями, со своим зверем. Ага.

— Что скажешь, если мы завтра прокатимся и побываем в моей хижине?

— Путешествие? Только ты и я?

Виктор кивнул. Затем почти передумал, увидев широкую улыбку на ее лице. Черт. Он должен был дистанцироваться от нее. Пока что его план проваливался. Забавно, что это не беспокоило его так сильно, как должно было бы.

— Да, я хочу! Что взять с собой?

Он ничего не ответил. Он вообще ничего не мог сказать, когда она вскочила со своего места и налетела на него. Крепко обнимая его, хихикая от радости, пока он думал о том, как удержать при себе руки.

«И как идиот, я везу ее туда, где мы сможем побыть одни и голые».

Потому что там, в глуши, он намеревался заставить ее трансформироваться. Ну, конечно, именно потому крокодил его возраста и везет в лес молоденькую лисичку, правда? А вовсе не для того, чтобы поглазеть на нее или даже больше.



Глава 10


Шагая вприпрыжку рядом с мамой, она восхищалась своим отражением в витрине: новая стрижка, короткий рыжий боб, обрамлял лицо, и она выглядела такой взрослой! Достаточно взрослой, чтобы, когда они пошли в ресторан, помахать маме и отправиться в туалет самой. В двенадцать лет не нужно, чтобы мама присматривала за ней, когда она писала и мыла руки.

Когда она вышла из туалета, нос дрогнул, и волосы на теле встали дыбом. Что это был за запах?

Она знала и одновременно не знала. Перевертыш, но не те два, что только что прошли мимо. Она бы прошла дальше, но тут чья-то рука закрыла ей рот и голос прошипел:

— Тсс. Тихо.

Да сейчас! Она сражалась, как бешеная лиса, против своего похитителя, но это не помешало ему оттащить ее к двери с надписью «Reserve Aux Employés» (прим. переводчика — для служебного пользования (франц.)). Когда дверь распахнулась, открывая ее глазам грязный переулок, паника потрясла ее.

Борись!

Она прикусила руку, прикрывающую рот, и когда он выпустил ее с проклятием, завопила:

— Maman! A moi! Au sec… (прим. переводчика «Мама! Ко мне! На пом…» (франц.))

Она не успела закончить, как плохой человек снова поймал ее, перекинув через плечо сильным движением, которое заставило ее задохнуться.

Она услышала грохот, когда мать с визгом ринулась на помощь.

— Mon bébé! Appelez la police. Il a ma petite. (прим. переводчика — «Мой ребенок! Вызовите полицию. Моя малышка!» (франц.)) — кричала мама, борясь с удерживающим ее мужчиной.

Он рычал, но не отпускал ее, и следующее, что она поняла — мама упала на землю, закрыв глаза, и кровь потекла на землю из ее виска.

Брошенная в багажник, она попыталась вырваться снова, но почувствовала укол шприца…

Веки стали тяжелыми и неестественное желание спать охватило ее, и уже словно издалека она услышала, как захлопнулась крышка. Она приглушала звук снаружи, но она все еще слышала разговор оборотней и понимала каждое страшное слово, хоть они и говорили по-английски:

— Мы забираем и мать девочки?

— Нет, — ответил высокий голос. — Ребенку будет легче промывать мозги, если у него не будет напоминаний о прошлой жизни.

— Как скажешь, босс. — Звук сирены. — Я слышу сирены. Нам лучше ехать.

— В лабораторию! — скрипнул другой. — Навстречу успеху! Муа-хаха-а-кхм-черт. Черт бы побрал эти жалкие голосовые связки.

Слезы катились по ее щекам, рыдания срывались с губ.

— Maman, aide moi. Maman… (прим. переводчика «Мама, помоги мне. Мама…» (франц.))

Что-то тряхнуло ее, и она забилась, заплакала и снова замолотила кулаками, спасаясь от плохого человека, который забрал ее у…

— Рене! Проснись. Тебе приснился кошмар.

Медленно разум прояснился. Сон ушел, Рене очнулась — и это Виктор держал ее, и на его лице было написано беспокойство.

— Что случилось? — мягко спросил он, подтягивая ее к себе на колени. Прохладная кожа была такой приятной рядом с ее разгоряченной.

Она подняла руку и вытерла мокрые от слез щеки.

— Кажется, это был сон о том, как меня похитили. И там была мама….

«У меня есть мать

Это знание принесло Рене покой и радость, которых ей не хватало. Оказалось, мысль о том, что какой-то ученый создал ее в чане с слизью, беспокоила больше, чем она думала.

— Ты помнишь, кто ты?

Ее короткий восторг растаял.

— Нет.

— О, Рене. — Виктор вздохнул, но ничего не сказал, просто держал и качал ее, пока дрожь в ее теле ослабевала.

— Je parle français, — сказала она, когда ее сердце, наконец, замедлилось.

— Что?

Ужас кошмара ослаб, к ней вернулись воспоминания.

— Я сказала, что говорю по-французски. Насколько это круто? Как думаешь, я из Франции? Думаешь, моя мать может быть еще жива? Как мы сможем ее найти? Стоит ли мне искать ее? Что, если она мне не понравится? Что, если я ей не понравлюсь?

— Спокойнее. Во-первых, есть много стран, в которых французский язык — государственный. И учитывая, как давно ты исчезла, и тот факт, что мы только недавно получили и внесли твои записи в компьютерную систему, это будет не так просто.

— О. — Рене снова загрустила. — Наверное, глупо было надеяться.

— Эй. Не сдавайся. — Он приподнял ее подбородок. — Если у тебя есть родственники, мы их найдем. Это может занять несколько недель или месяцев, но я немедленно подключу команду.

— Ты сделаешь это для меня?

— Именно. — Подушечка его большого пальца, шершавая, как наждачная бумага, но все же приятная, стерла со щек Рене слезы. — Не плачь. Мне это не нравится.

— Почему?

— Потому что тогда мне хочется кого-нибудь убить, но я не могу бороться с воспоминаниями.

— Почему? Это не твоя проблема. Я всего лишь миссия, — сказала Рене, бросая ему его же слова.

Она не позволила себе обижаться. Миранда сказала, что Виктор совсем не так ведет себя с миссиями, но она все равно не позволяла себе думать о том, что он делает что-то по своей воле. Ради нее.

— Моя миссия состоит в том, чтобы охранять тебя.

— Чтобы ты защитил меня от моих собственных кошмаров?

— Я бы стер их, если бы мог.

— Я думал, ты никогда этого не скажешь.

Рене наклонилась и прижалась губами к его губам.

Виктор замер, губы его сомкнулись, дыхание остановилось. Она откинулась на спинку стула, размышляя, не совершила ли ошибку.

— Что ты делаешь? — прошептал он.

— Отвлекаю себя, используя тебя.

Его мягкий смешок пощекотал ее губы.

— Ты ведь не сдаешься, правда?

— Я умру, если сдамся.

Рене пожалела о своих словах, как только они сорвались с губ. Она ожидала, что напоминание о ее прошлом, тот факт, что он видел в ней жертву, заставит его уйти. Так он делал каждый раз, когда она оказывалась слишком близко. Когда пыталась коснуться его.

Но на этот раз он остался. И поцеловал ее.

Весь ее мир взорвался вихрем ощущений.


***


Виктор знал, что должен уйти. Бежать. Спрятаться от этой лисички, которая пробуждала в нем нежность — а он и не думал, что она в нем есть. Но как он мог ее бросить? Как он мог отказать ей в просьбе помочь забыть то, что причиняло ей боль? Она миссия. Жертва. Слишком юная. Она была женщиной, ищущей новые воспоминания. Ищущей понимания, и знание о мире уже скоро должно было помочь ей стать взрослой.

«Я не могу сказать «нет». Не хочу».

Он хотел дать ей утешение и отвлечение.

«Со мной и только со мной».

Он поцеловал ее. Легко обнял. Коснулся губами губ в мягком узнавании. Мир накренился, когда правильность происходящего врезалась в него и заставила пошатнуться. Не успел Виктор опомниться, как уже лежал на ней, впиваясь губами в ее губы с голодом, который едва ли мог контролировать.

Разум пытался напомнить о себе. Он должен притормозить. Она была неопытной, невинной… соблазнительницей, которая обняла его за шею и прикусила нижнюю губу, когда он попытался отстраниться.

Стон оставил Рене остановиться, она замерла.

— Прости, я что-то сделала неправильно?

— Нет. — Если бы она только знала, насколько правильным было то, что она делала.

— О, хорошо. — Она снова начала сосать его нижнюю губу, и когда он подразнил ее кончиком языка, мяукнула от удивления, прежде чем принять язык Виктора в рот, прижимаясь бедрами к его бедрам.

Неопытная и даже неуклюжая, несмотря на отсутствие навыков, Рене возбуждала его так, как он и представить себе не мог. Пробуждая все его защитные инстинкты и в то же время, нежность, на которую он, как оказалось, был способен.

Что-то звенело. Виктор скользил по телу Рене руками и все не мог избавиться от звона, который так хорошо сочетался с его одурманенным разумом.

Стоп. Звон. Телефон.

Он отстранился, и она издала звук протеста.

— Что ты делаешь? — Рене была обижена.

Он отвернулся.

— Мне нужно ответить на этот звонок.

— Ты мне нужен.

Три маленьких слова — и они почти уничтожили его. Но годы работы все-таки не прошли для Виктора даром. Он скатился с ее тела, хоть каждый дюйм его собственного тела протестовал…. и сделал ошибку, оглянувшись на нее. Золотые глаза были наполовину затуманены страстью, губы распухли от поцелуя.

Он начал понимать привлекательность неисполнения долга. Впервые в жизни Виктор не хотел поступать правильно. Он хотел воспользоваться моментом.

Телефон зазвонил снова.

С приглушенным проклятием он вышел из комнаты и сердитыми шагами направился на кухню, где оставил свой мобильный на зарядке.

— Что? — рявкнул в трубку.

— Простите. Сейчас неподходящее время?

— Кто это?

— Это доктор Мэннерс, врач, я работаю с одной из групп выздоровевших оборотней после налета на лабораторию. Я разговариваю с Виктором?

— Так и есть.

— Приятно наконец-то познакомиться. Я слышал много хорошего о вашей работе.

— Мне было бы приятно, если бы мне не звонили в три часа утра, — прорычал Виктор.

И не прерывали бы исследование тела одной лисички, которая вот уже столько времени занимала все его мысли, лишая сна.

— У нас проблема.

Часть его гнева утихла от звука серьезного голоса.

— Тогда зачем вы звоните мне? Вызовите подкрепление!

— Не такого рода проблема. Я говорил с Хлоей, и она сказала, что я должен позвонить вам. Она упомянула, что одна из спасенных жертв находится на вашем попечении.

— Да. — При упоминании Рене его охватила тревога. — Какое это имеет отношение к ней?

— Один из испытуемых, за которым мы следили, впал в кому и умер около часа назад. Мы не можем понять почему. Он казался стабильным. А потом…

Доктор замолчал, но смысл его был ясен.

Так, оборотень с проблемами со здоровьем умер. Это ничего не значило. Отставленный во времени шок, слабое сердце, множество причин могли привести к смерти бедняги.

— Чего вам нужно от меня?

Тяжелый вздох.

— Предупредить вас? Чтобы вы присматривали за ней внимательнее? Я не знаю. Я просто подумал, что вам стоит быть в курсе и обратить внимание.

— Например, на что?

— Как я уже сказал, особо ничего и не предвещало беды. Но опять же, это было ночью, поэтому мы не следили внимательно, учитывая, что пациент спал. Следите за ее общим состоянием, температурой, цветом кожи, расширением зрачков, резкими изменениями настроения.

Заледенев, но не потому что у него холодная кровь, а от страха за Рене, он прорычал:

— Я тебе не гребаная медсестра.

— Это я понимаю. Я могу приглядеть за ней, если хотите. Возьму анализы. Вы привезете ее?

— Вы не причините ей вреда?

— Нет! — Судя по его тону, доктор был ошеломлен. — Только основные анализы крови. Медицинский осмотр. Ничего более. Пока мы не выясним, что убило пациента, я даже не буду знать, что искать, но чем больше информации у нас будет, тем лучше. Я должен был сделать это раньше, но у меня было полно работы, и FUC не очень-то готово привлекать большое количество персонала.

Конечно, нет, потому что тогда мир оборотней мог бы заподозрить, что FUC не очень-то хорошо выполнил свою работу по защите их от происков одного грязного вивисектора.

— Утром я первым делом приду с Рене на анализы.

— Спасибо.

Виктор повесил трубку и повернулся на звук.

— Анализы? — Лицо Рене исказилось от страха, и сердце екнуло в ответ.

— Ничего страшного. Обещаю. — Или он врежет доброму доктору по морде.

— Ты не оставишь меня с ними?

— Ни на секунду. — Он даже держал бы ее за руку, если бы пришлось. И убил бы всех, кто попробовал бы подшутить. — Пойдем, уложим тебя в постель.

Напряжение в ней немного спало.

— Мы все еще можем отправиться в путешествие?

— Позже, чем планировали, но да.

Виктор повел ее назад, но не в ее комнату, а в свою. И не продолжать с того места, на котором они остановились, — не со страхом в глазах и дрожью в руках, нет.

Он уложил ее в постель, подоткнул одеяло и опустился рядом.

Только аллигатор без сердца оставил бы ее в одиночестве. У крокодилов его вида было больше чувств. Но у него не хватило силы воли, чтобы не заключить ее в объятия, не прижать к себе и не положить подбородок ей на макушку.

Пока дыхание Рене переходило в ровный ритм сна, Виктор размышлял, что, возможно, внутри нее тикает бомба, которую он не сможет обезвредить и которая может забрать ее у него в любой момент.

Сколько бы раз он ни напоминал себе, что она заслуживает лучшего, что ему нужно держаться от нее подальше, он проигрывал в конечном итоге, эту битву с самим собой. Но сейчас он проиграл с радостью.



Глава 11


Просыпаться в объятиях Виктора было удовольствием, даже если он сразу же откатился, как только она пискнула:

— Доброе утро.

Они ушли из дома сразу после завтрака, молчаливого и напряженного, на встречу с каким-то доктором для каких-то анализов, — и это испортило часть ее восторга.

Мысль о том, чтобы позволить кому-то ткнуть в нее иглой или что похуже, заставила живот Рене скрутиться узлом. Решив не показывать слишком большого страха — потому что знала, что это беспокоит Виктора, — она позволила своему разуму воспроизвести события прошлой ночи.

Этот сон, более яркий, чем все предыдущие, привел ее в восторг. Даже у нее не хватало воображения, чтобы представить похищение, французский язык или ключи к ее прошлому — доказательства того, что она кому-то принадлежит.

«У меня есть семья». И не только она в это верила. Когда они собирались уходить, она услышала, как Виктор разговаривает по телефону с Джесси, делясь тем, что рассказала Рене. Когда она спросила его, каковы шансы найти ее пропавшую мать, он ничего не пообещал, но она знала, что он сделает все возможное, чтобы найти ответы.

Почти так же волнующе, как мысль о том, чтобы найти свою семью, было и то, что случилось, когда она проснулась.

Виктор поцеловал ее! О, это было просто чудесно. От одного воспоминания по телу пробежала дрожь. Она была так близка к тому, чтобы обнаружить то удовольствие, о котором все намекали. Удовольствие, которое она узнает до конца дня. Что бы Виктор ни думал, она все равно займется с ним сексом, даже если ей придется связать его, выбросить его телефон и самой на него наброситься.

Может быть, тогда он перестанет пытаться держать ее подальше. Не то чтобы ему это удавалось. Он никогда не отталкивал ее, когда Рене использовала его как щит против того, что пугало ее. Не сбросил ее с колен, куда она забралась, когда машина, которая их везла, выехала на яркий солнечный свет. Черт возьми, он сам взял ее под руку, когда они вышли из машины в пункте назначения.

Войдя в трехэтажное и какое-то уродливое из-за решетки на окнах коричневое здание, она с трепетом погрузилась в мрачные мысли. Рене думала, что с тестами покончено. Покончено с местами, предназначенными для того, чтобы держать оборотней взаперти.

Словно почувствовав ее беспокойство, Виктор наклонился и прошептал:

— Если ты хоть вздрогнешь во время этих тестов, я заставлю доктора поздороваться с моим кулаком.

У нее вырвался смешок.

— А если я заплачу? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

Глаза Виктора сузились, губы сжались.

— Тогда он умрет.

С легким сердцем она ни на минуту не усомнилась в его словах.

К ним подошел высокий мужчина в брюках и голубой рубашке. Золотистая грива волос, ярко-голубые глаза и широкая улыбка… даже мило.

— Виктор, я полагаю. Я доктор Мэннерс, — сказал он, протягивая руку.

Но Рене очень хорошо знала, что внешность может быть обманчива. Она прижалась к Виктору, и тот крепче обнял ее за плечи.

— Доктор. Я привел Рене, как вы и просили. Но имей в виду, сделаешь ей больно, и я сделаю больно тебе. Она через многое прошла.

— Я буду осторожен. Я обещаю. Идем со мной, Рене, это не займет много времени.

Если доктору показалось странным, что Виктор последовал за ним, он не сказал ни слова. И ничего не сказал, когда свирепый крокодил встал в ногах смотровой койки. К чести доктора, тот не обращал внимания на ее покровителя, разве что время от времени качал головой и сжимал губы.

Кстати, доктор Мэннерс тоже сдержал слово. Он ощупал ее тело поверх одежды, не обращая внимания на низкое рычание Виктора.

Сгибая и разгибая ее конечности в различных тестах, доктор объяснял, что он собирается делать, прежде чем сделать это, и ее первоначальная нервозность ослабла. Но все вернулось молниеносно, когда доктор выкатил тележку с иглами и пузырьками для крови.

Виктор тут же попытался успокоить Рене, оказавшись у нее за спиной и обнимая за талию. Он почти коснулся губами мочки ее уха, когда сказал:

— Как только он получит немного крови, я покажу тебе свою хижину. И если ты действительно хорошая лисичка, я покажу тебе своего зверя.

— Правда? — Она склонила голову набок, чтобы посмотреть, не шутит ли он. Его губы растянулись в улыбке, и он кивнул. Взволнованная мыслью о встрече с его животным, Рене едва заметила укол иглы, и следующее, что она помнила, как доктор отошел и объявил:

— Закончили.

— И это все? — удивленно спросила она.

— Как я сказал Виктору вчера вечером, мне просто нужен образец вашей крови и ДНК, а также запись вашего текущего физического состояния. Что-то, что я мог бы использовать для сравнения с другими жертвами, и на случай, если мы столкнемся с чем-то в будущем.

— Так с ней все в порядке? — спросил Виктор.

Доктор Мэннерс пожал плечами.

— Насколько я могу судить. Но если что-то изменится, даже что-то незначительное, вроде температуры, цвета кожи или запаха, нужно будет вернуть ее обратно.

— Я понял. Позвоните мне, если будут еще инциденты.

— Инциденты? — прошептала Рене. — Что случилось?

— Один из пленников умер прошлой ночью.

— Кто? — спросила она.

— Парень с одной рукой.

— О нет. — В ее словах сквозило отчаяние. Это был несчастный случай? Неужели его тело наконец сдалось? Или что-то более зловещее? Может, вдохновитель хотел уничтожить все свои создания?

«Я следующая?»

Рене не сказала Виктору о своих страхах. Не смогла. Она не хотела, чтобы он подумал, будто она выдумывает, но не могла перестать волноваться. И даже когда они ехали к хижине: Виктор на водительском месте, а она на пассажирском, ее прежний восторг не вернулся.

Но ее решимость заставить Виктора заняться с ней любовью стала сильнее, чем когда-либо. «Если вдохновитель где-то там, хочет захватить или уничтожить нас, тогда мне нужно сделать шаг вперед и взять то, что я хочу. Я отказываюсь умирать или возвращаться в тюрьму, не познав удовольствия».

И была еще одна, более эгоистичная причина.

«Я хочу сделать его своим».



Глава 12


«Что это? Проект X081 выжил!»

Свернув за угол, он едва не упал в обморок от неожиданности. Он спрашивал себя, что случилось с самым ценным экземпляром коллекции, но решил, что Проект на самом деле умерла, учитывая, что она не оказалась в убежище с другими заключенными.

Но она выжила и, похоже, обзавелась личным телохранителем в виде одного проницательного агента. Подслушивание, хотя и рискованное, дало информацию. Итак, Проект планировала поездку с крокодилом. Как идеально, и время выбрано как нельзя отличное. Код доступа к компьютерной системе был взломан накануне вечером, когда все в убежище казались потрясены смертью. Казалось, формула успеха нуждается в более тонкой настройке. Сегодня вечером вдохновитель попытается снова.

Сначала, однако, когда один из агентов уснул, напившись кофе со снотворным, маленькие пальчики на компьютере набрали команду. «Моро Индастриз», хотя и лучшее из предприятий, отнюдь не было последним бастионом. Еще больше приспешников ждали приказов. Переведя немного наличных, раскрыв нахождение тайника с оружием, дав координаты хижины и приказ взять Проект живым, вдохновитель снова обрел контроль. Пусть сгинут враги!

И он воспользовался для этого компьютером FUC.

Муа-ха, ой, охранник проснулся.

Пора уходить. Нужно потерпеть еще немного, дождаться наступления ночи и… следующего раунда.



Глава 13


Рене очень понравилась поездка к хижине Виктора. Зелень вдоль дороги, гораздо более приятная для глаз, чем бесконечные высокие здания, мигающие знаки, бетон и шум. Стоило воцариться молчанию, как страх овладел ее разумом. Виктор, стиснув зубы, вел машину, но, в конце концов, по мере того как мимо пробегали мили, они расслабились. К ее удивлению, Виктор не стал уклоняться от ответов на многочисленные вопросы, даже личные.

— У тебя есть семья?

— Да.

— Расскажи о них. — Ей действительно хотелось знать, хотя бы немного.

— Моя мама — Анастасия, отец Брайан. У меня три брата, старше меня. И одна капризная сестра. Счастлива?

— Очень. — Так оно и было.

Она спросила. Он ответил. Она спросила еще. Он издал долгий страдальческий вздох и снова рассказал. Это было здорово.

— Так ты действительно празднуешь дни рождения? — спросила она, когда он упомянул, что самым неловким для него было то, что он нечаянно опрокинул торт, испеченный матерью для брата, на старенькую бабушку, которая тут же превратилась в крокодила и преподала ему урок.

— Ну не так часто в последнее время. Но когда я был ребенком, мать придавала им большое значение.

— Не помню, чтобы у меня был день рождения. Вообще-то, я не помню, чтобы у меня когда-нибудь был торт.

Машина вильнула.

— Что? Но ты ведь пробовала сладкое?

— Иногда мы получали сладости, обычно тайком, от охранников или медсестер. Однажды я ела ванильный пудинг. Это было вкусно.

— Жаль, что ты не сказала раньше, — проворчал он. — Я не держу такие вещи у себя дома, потому что это вредно для здоровья. Но я бы купил тебе, если бы знал.

Рене улыбнулась.

— Ну и ладно. Еда есть еда. Хотя вообще-то, — уточнила она, — это не так. Твоя еда восхитительна по сравнению с той слизью, которой нас кормили. Не могу представить ничего вкуснее.

После этого разговор перешел на другую тему, но она оставалась спокойной, даже если еще несколько раз шокировала его отсутствием опыта в некоторых вопросах и слишком большим опытом в других.


***


Он сделал одну остановку в маленьком городке, в основном потому, что ей просто нужно было в туалет. Выйдя из туалета, который очень был далек от девственно чистого в доме Виктора, она поймала его захлопывающим багажник машины.

— Ты что-то купил?

— Немного продуктов. Тебе не о чем беспокоиться. Пойдем. Мы почти на месте.

Они оставили позади цивилизацию и свернули на дорогу, окаймленную самыми высокими деревьями, какие только можно себе представить. Асфальт превратился в гравий, и Рене подпрыгнула от радости. Когда они наконец выбрались из-под полога листвы, она захлопала в ладоши от восторга при виде хижины. С каркасом из бревен, черепичной крышей и широким крыльцом она казалась привлекательной.

— О, это так мило.

— Функционально, — поправил он.

— Мило, — упрямо повторила она. Ее внимание привлекло дерево во дворе, с которого свисала шина. — Что это?

— Качели.

Когда она бросила на него озадаченный взгляд, он улыбнулся во весь рот.

— Пойдем, лиса. Пора тебе стать ребенком.

Он выскользнул из машины, и Рене последовала за ним, только чтобы споткнуться об открытое небо над головой. Большое и синее, оно заставляло ее сердце биться быстрее.

«Мне нужно преодолеть этот страх». Никто не боялся всего этого огромного пространства. Она ни разу не видела, чтобы что-то упало с него и ударило людей по голове. Она должна бороться с этим ужасом.

Виктор стоял в нескольких шагах, терпеливо ожидая, протянув руку.

Прикусив губу и не обращая внимания на нависшее небо, которое могло поглотить ее в космосе, если бы гравитация вдруг отказала, Рене подбежала к нему.

Он не сказал ни слова о ее храбрости, но улыбка на его губах говорила сама за себя. Схватив ее за руку, Виктор подвел ее к качелям и жестами и словами объяснил, как они работаю. Сидя на нагретой солнцем черной резине, держась руками за веревку, Рене взвизгнула, когда он толкнул ее.

Она воспарила. Потом упала. Он снова толкнул ее и она рассмеялась.

— Посмотри на меня. Я лечу!


***


Посмотрите на нее. Покрасневшая, с глазами, полными восторга, смеющаяся… Виктор смотрел на нее, абсолютно и полностью очарованный.

Где-то могла взорваться бомба, а он так стоял бы, разинув рот и пуская слюни при виде этого соблазнительного зрелища.

Черт.

Почему это происходит?

Оставив ее качаться, как сумасшедшую, он не спускал с нее глаз, пока перетаскивал коробки с едой и багажом в каюту.

Виктор сомневался, что здесь их ждет что-то опасное, но, учитывая прошлый опыт с Мирандой, ничего не оставлял на волю случая.

В свой последний поход за припасами он вышел из дома только для того, чтобы увидеть, что качели пусты, а лисички не видно.

Незнакомое ощущение, почти паническое, охватило его.

— Рене!

Теплое тело набросилось на него сбоку, и сработал инстинкт. Не успел он опомниться, как прижал нападавшего к земле, но замер, поняв, кто с ним играет в эту опасную игру.

— Что я тебе говорил про меня? — зарычал он.

— Если ты не хочешь, чтобы я это делала, то перестань делать это так весело, — ответила она с ухмылкой. Рене дернулась, но не пыталась сбежать. Его член одобрил ее методы.

— Плохая лиса.

— Разве тебя не должно впечатлить то, что я на тебя набросилась?

Он не мог не улыбнуться.

— Ладно. Я отдам тебе должное. Ты очень хорошо крадешься. Пока мы здесь, может быть, я преподам тебе несколько уроков защиты, чтобы ты могла использовать этот навык.

— Ура!

— Но не сейчас, — сказал он, не в силах удержаться от поцелуя в кончик ее носа. — Во-первых, нам нужно устроиться и поесть. Сегодня тебе понадобятся силы.

— О. Мне нравится, как это звучит! — воскликнула она.

— Вспомнишь об этом позже. — Позже, когда он заставит ее раздеться и попытается заставить трансформироваться.

И нет, это не повод раздевать ее. Он действительно хотел увидеть ее животную форму.

Пока Рене осматривала хижину, Виктор приготовил простой ужин на барбекю: бифштексы с приправой, кукурузу, с которой капало масло, и хрустящий французский хлеб, который он захватил в городе, вместе с другим сюрпризом.

Рене ела с хорошим аппетитом — Виктору это нравилось. Слишком много женщин одержимы своим весом и делают себя несчастными, питаясь как птички. Но Рене… она относилась к еде как к экстазу, стонала от восторга, ела до последней крошки, потирала живот и вздыхала от удовольствия.

Если еда вызывала у нее такую реакцию, то насколько интенсивной она была во время секса? Искушение узнать это было мучительнее, чем ножевое ранение в спину от неудачного военного маневра.

Ужин закончился, посуда была вымыта, и наступила ночь, когда он, наконец, показал ей сюрприз. Рене посмотрела на белую коробку.

— Что это?

— Открой и посмотри.

Откинув крышку, она ахнула. А потом заплакала. Дерьмо.

— Это торт. Для меня, — прошептала она, и слезы покатились по ее щекам.

В коробке был шоколадный торт в мокко, украшенный розовой глазурью и словами:

«С днем рождения, Рене!»

Виктор достал свечи, которые тоже купил, и поставил их сверху, прежде чем зажечь. Затем он — спасибо, болотные боги, что никто этого не слышал — спел «С днем рождения тебя», а Рене плакала.

Песня закончилась, но пламя все еще танцевало на свечах, и он пробормотал:

— Загадай желание.

Рене тут же задула свечи, и он не мог не надеяться, что ее желание связано с ним.

— Спасибо, — прошептала она, глядя на него блестящими глазами.

— Не за что. Но торт — не единственный сюрприз.

Он вытащил подарочный пакет и протянул ей, и в ответ на вопросительный взгляд только улыбнулся.

Подождал.

Потом хихикнул, когда она достала подарок.

Принт на футболке изображал крокодила, клыкастого и мультяшного, с широкой улыбкой на морде и округлым животом. Подпись внизу гласила:

«Я пришел посмотреть на крокодилов. Я остался на ужин».

Рене хихикнула, потом рассмеялась. Прищурившись, Виктор присоединился к ней.

— Не могу поверить, что ты купил это.

«Я тоже».

Он хотел сделать ей подарок, но в маленьком магазинчике в основном были продукты, за исключением туристических футболок с забавными выражениями и изображениями. То, что он купил одну, говорило больше, чем он хотел признать.

— Ну, это не день рождения без подарка. Но отложи подарок на время, время для первого куска шоколадного торта.

Он разрезал торт на кусочки и разложил на маленькие тарелочки, но забыл съесть свой, когда Рене закрыла глаза и застонала в абсолютном экстазе от первого же укуса.

— Хорошо?

С набитым ртом она кивнула.

— Лучше, чем моя еда?

— Попробуй сам. — Дьявольский блеск в ее глазах должен был предупредить его, но там, где дело касалось ее, ни одно из его чувств не работало правильно.

Она наклонилась и прижалась губами к его губам, прежде чем он успел моргнуть. Его рот слегка приоткрылся, и он не смог удержаться, чтобы не ощутить вкус густого мокко на ее губах. Это пробудило в нем голод. Сплетя пальцы на его затылке, она притянула его ближе, крепко прижимая его губы к своим, позволяя своему сладкому, ароматному языку скользить по его.

Лучший торт на свете.

Они продолжали целоваться даже после того, как кусочек исчез, и он неохотно отстранился и улыбнулся с истинно мужским удовлетворением, когда ей потребовалось мгновение, чтобы открыть глаза и прийти в себя.

— Это было вкусно, — сказала она хриплым шепотом, который почти заставил его засунуть ей в рот еще кусочек.

— Я рад, что тебе понравилось. А еще вкуснее будет, когда мы вернемся из леса.

Она нахмурилась.

— Зачем мы идем в лес?

«Чтобы раздеть тебя». Не для секса… пока еще.

— Пора тебе познакомиться со своей лисой.



Глава 14


class="book">— Почему мы снова здесь? — ворчала Рене, прихлопнув очередного комара, осмелившегося подлететь слишком близко. Она предпочла бы остаться на кухне, есть торт, целовать восхитительные губы Виктора, а затем перейти к какой-нибудь физической активности… включающей меньше одежды. Но без трансформации.

— Мы здесь потому, что я думаю о твоей способности к трансформации…

— Ты имеешь в виду об отсутствии способности.

— …что связано с потерей памяти.

— Ну и что? — После поцелуя она едва ли могла вспомнить свое имя, но это тоже не беспокоило ее.

Как они перешли от вкусного десерта и поцелуев к какому-то мокрому и вонючему болоту?

— Тебе никогда не приходило в голову, что я просто не могу это сделать?

— Конечно, можешь. Ты перевертыш, ради болота. Все мы можем изменять форму.

— Не согласна. И я хотела бы отметить, что болото для крокодилов, может, и дом родной, но разве лисам не более пристал лес?

На самом деле, судя по реакции тела, Рене чувствовала себя как дома в его постели, голая, когда он лежал сверху. Несмотря на отсутствие опыта, она быстро сообразила, что к чему, и была заинтригована… особенно после того, как в последние несколько дней посмотрела несколько эротических сцен из фильмов и телешоу.

— Да, но если это сработает, и ты изменишь форму и убежишь, потому что испугаешься, мне повезет больше, если я последую за тобой по болоту, чем по лесу.

Она сморщила нос.

— Но оно липкое.

— Зато полезно для кожи. Ты должна поблагодарить меня. Женщины платят большие деньги за грязевые ванны.

— Не верю! — воскликнула она.

— Да-да.

Ее скептический взгляд не заставил его отступить. Рене покачала головой.

— Это просто безумие.

— Хватит увиливать. Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась на своей лисе.

— Ничего не выйдет. Я пробовала измениться миллион раз. Я просто не могу этого сделать.

— А что, если я дам тебе правильный стимул? — Его серьезный взгляд был непроницаем.

— Например?

— У нас будет ужин.

— Мы уже поели.

— Нет, у нас будет ужин.

— Ты только что это сказал.

Он вздохнул.

— Я имею в виду, я закончу то, что было начато прошлой ночью. То, что мы начали, когда ели торт.

О. Ух. Теперь Рене поняла. И она хотела получить приз. Однако его капитуляция казалась слишком легкой.

— Мне показалось, ты сказал, что я слишком молода.

— Так и есть.

— А как насчет того, что твоя миссия — это защита?

— Ты хочешь это сделать или нет? — зарычал он.

— Вспыльчивый, вспыльчивый крокодил. Это тот самый старый злобный крокодил, о котором предупреждала Миранда?

— Я покажу тебе старого, — прорычал Виктор. Он приблизился к ней с выражением глаз, которым, видимо, пугал своих жертв до одури.

По ее спине пробежала дрожь, но Рене стояла на своем.

— Мне раздеться? — спросила она.

Его губы изогнулись в усмешке.

— Если хочешь. Лично я предпочитаю раздеваться перед трансформацией. Нет ничего хуже крокодила в трусах с цветочками.

Она хихикнула, но смех оборвался, когда Виктор стянул через голову футболку и обнажил грудь. Потом повесил футболку на ветку и скинул ботинки. Вытащил из-за пояса револьвер и осторожно положил его на землю.

— Нет кобуры? — спросила Рене.

— Кобура для кошек и медведей. Крокодилы не боятся.

— Тогда почему нож в ножнах? — спросила она, указывая на бархатную ленту вокруг его бицепса.

— Потому что я предпочитаю бриться на моих условиях, — ответил он с ухмылкой. — Ты задаешь все эти вопросы, чтобы отвлечь меня?

— Кто, я? — Она широко раскрыла глаза.

Виктор усмехнулся, и Рене словно онемела, когда, отложив нож в сторону, он положил руки на застежку джинсов. Мысль о том, что через мгновение она увидит его во всем его великолепии, чуть не лишила Рене чувств. Между ног стало влажно от возбуждения, и ее сердце сильно забилось.

Не отрывая взгляда от его медленного стриптиза, она даже не моргнула, когда Виктор расстегнул пуговицы, открывая темную ткань трусов, скрывающую выпуклость.

— Обязательно пялиться? — зарычал он.

— Я бы записала это на видео, если бы могла.

Он застонал.

— Я умру с тобой.

— Надеюсь, что нет. Ты дал мне обещание.

— Обещание, которое мне будет трудно сдержать, если ты будешь так на меня смотреть. Только у крокодилов есть столько терпения.

— Тогда перестань тянуть время.

Мгновение спустя он сбросил штаны, стянул трусы и вот уже стоял во всем своем великолепии, обнаженный и прямой.

Чувствуя слабость в коленях, Рене прислонилась к дереву.

— Ты очарователен, — вздохнула она.

— А мы не можем выбрать что-нибудь более мужественное, например, «ты красивый» или «ты такой страшный»?

— Но ты очарователен.

И каждый его мускул был предметом ее восхищения. Идеальное сочетание широких плеч, груди, узких мускулистых бедер. Даже его член, покачивающийся, толстый и, да, устрашающего вида, был прекрасен. Жар, пульсирующий в ее венах, усилился.

— Твоя очередь, — ответил Виктор хриплым голосом.

Рене выдержала его взгляд, и сердце ее дрогнуло, когда его прищуренные глаза вспыхнули страстью.

Медленно, так же дразняще, как и он, она разделась, и обжигающий взгляд его глаз плавил ее кожу, заставляя ее задыхаться. И это они даже не прикоснулись друг к другу.

Когда она оказалась перед ним обнаженная, Виктор только с трудом сглотнул… молча. Она ждала, что он что-нибудь скажет. Или лучше сделает что-нибудь. Например, прикоснется к ней. Поцелует ее. Займется с ней любовью. Что угодно.

Когда он наконец подал голос, она напрягла слух.

— Совершенство, — сказал он тихим шепотом.

Рене покраснела.

И все же он не двигался. Не давал ей того, что обещали его тело и глаза. Похоже, ей придется силой заставить его подчиниться.

Покачивая бедрами в соблазнительной манере, которой она научилась по телевизору, она приблизилась.

Он погрозил ей пальцем.

— Еще нет, моя непослушная лисичка. Сначала нужно принять животную форму.

— Я бы предпочла попробовать принять что-то другое.

Дрожь пробежала по его телу.

— Я пытаюсь тебе помочь.

— Тогда помоги мне. Помоги мне заглушить боль между ног. — Рене не учили светским тонкостям, и она сказала именно то, что пришло в голову.

Он застонал.

— Пока нет. Пока не попробуешь. Я сделаю это первым. Это то, что мы называем полутрансформацией.

Прямо на ее глазах Виктор изменил форму: его человеческая кожа потемнела, и, как она догадалась, стала тверже, когда чешуя покрала его загорелую кожу.

Виктор поднял руки, и его пальцы стали зеленовато-серыми и выпустили когти. Бедра раздулись, и, бог ты мой, сзади появился хвост.

Что касается его лица, челюсть и нос вытянулись в морду, волосы практически исчезли, но те же самые желтые глаза, которые она узнавала, смотрели на нее. Его голос, когда он заговорил, был гортанным и грубым, но не неприятным.

— В этой форме я сохраняю основную часть человеческого облика и могу передвигаться на двух ногах. Моя кожа тверже. Мои рефлексы ускорились. И силы возросли.

Он согнул руку, и на ней появилась внушительная выпуклость мускулов.

— Твой ход.

Рене вздохнула.

— Ничего не выйдет. Но если ты настаиваешь.

Закрыв глаза, она сжала руки в кулаки и изо всех сил пожелала изменить облик. Не то чтобы она не чувствовала свою животную часть, та просто не хотела выходить наружу.

— Ты думаешь о своей лисичке?

Честно?

— Нет. Я думаю, что лучше съем еще немного торта.

— Нужно постараться.

— Почему? Кого волнует, смогу ли я измениться? Почему все так одержимы моей неспособностью?

Виктор снова стал человеком.

— Кто еще пытался тебя заставить?

— Ученые и врачи. Они сказали, что я упрямая. Делаю это нарочно, чтобы испортить тесты.

— И что?

— И что? А я не упрямая. Я просто не могу измениться. Они не поверили поверили. Они перепробовали все. Электрошок. Наркотики, из-за которых я потом так много ела. Один доктор ударил меня несколько раз, когда я не смогла измениться, но, видно, сделал это слишком сильно, я думаю, потому что я потеряла сознание и проснулась в своей камере. Должно быть, его уволили, потому что больше я его не видела.

Прежде чем она успела вздохнуть, Виктор обнял ее, его кожа была прохладной. Он смотрел на нее сверху вниз, хмурый и злой.

— Я убью их всех, — прорычал он, его глаза горели внутренним огнем.

— Почему?

— Потому что они причиняют тебе боль. Я прострелю им коленные чашечки и заставлю ползать. Привяжу их к проводам и пущу электричество. Отравлю их.

— А потом?

— Я убью их.

Рене вздохнула.

— Это так романтично.

Он фыркнул.

— Это было злое обещание мести.

— Я понимаю. Но все равно это почти поэтично.

— Ты сумасшедшая, — сказал Виктор, качая головой. — Но мне нравится.

Улыбка его была почти печальной.

— Значит, я тебе нравлюсь? — Она затаила дыхание, как только слова сорвались с ее губ. Ответит ли он?

Ему потребовалось время, чтобы ответить, и с каждой секундой молчания сердце Рене сжималось.

— Да, — наконец сказал он так тихо, что она едва не пропустила эти слова. — Не следовало бы, но помоги мне болотный бог, да.

Ее сердце рвануло вперед.

— Неужели? Ты говоришь это не потому, что тебе меня жаль?

— Я бы не стал лгать о таких вещах. Особенно тебе.

— И что это значит?

— Что это не меняет того факта, что ты еще слишком молода для меня и что моя работа — защищать тебя.

— Я слышала, что мальчики взрослеют медленнее девочек, по крайней мере, так утверждает Миранда. Если это так, то мы не так уж далеки друг от друга. На самом деле, — она крепче прижалась к нему. — Мы где-то примерно наравне. И я не могу придумать лучшего способа защитить меня, чем быть с тобой.

— Ты не знаешь. Ты не видела мира. Есть намного лучшие перспективы, чем старый крокодил, который не может научиться новым трюкам.

— Но у них нет опыта, чтобы защитить меня. Нет опыта заботы о моем теле.

Он застонал.

— Ты не сдаешься.

— Так сдавайся ты. Пожалуйста, Виктор. Научи меня. Дотронься до меня. Покажи мне, что значит чувствовать мужчину внутри себя. — И не просто мужчину, а Виктора, единственного мужчину, который пробудил в ней желание и заставил говорить глупости.

— А если нет?

Она провела пальцем по его груди, ее гладкость завораживала.

— Неужели ты действительно меня оттолкнешь?

— Я не тот человек, который тебе нужен.

— Ты единственный для меня, — прошептала она. — Неужели ты не понимаешь? Никто другой никогда не заставлял меня чувствовать, что все мое тело в огне. Никто другой не заставляет меня чувствовать себя в безопасности и… красивой. Только ты можешь заставить меня умолять. Не позволяй мне вернуться в тюрьму, не попробовав того, что можешь дать только ты.

— Ты не вернешься. Никогда. Я клянусь, — проворчал он. — Я убью любого, кто попытается тебя вернуть.

— А что, если я просто умру? Что, если меня предаст мое собственное тело?

— Я этого не допущу.

Грустная улыбка тронула губы Рене.

— Ты не можешь остановить это. Никто никогда не сможет стереть то, что было сделано со мной и другими, или обратить вспять последствия. Я могу прожить сто лет или умереть прежде, чем закончится эта ночь. Ничто из того, что вы все делаете или обещаете, не может изменить этого. Но ты можешь дать мне кое-что. Покажи мне, что значит быть женщиной во всех отношениях. — Рене подняла блестящие от слез глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. — Покажи мне удовольствие наравне с шоколадным тортом, сюрпризами и всем таким же интересным.

И снова грустная, но нежная улыбка изогнула его губы.

— Я лучше любого торта.

— Докажи это.

Виктор все еще колебался, и она поцеловала его, вложив в объятия всю свою страсть, желание, привязанность к нему. Отвергнет ли он ее? Он…

К ее восторгу, со стоном капитуляции он сдался. Он поцеловал ее, губы скользнули по ее губам и завладели ими. Крепко целуя ее, он превратил тело Рене в полыхающий костер.

Охваченная ощущениями: от его языка, скользящего по ее языку, его рук, блуждающих по всему ее телу, она не заметила, как он уложил ее на подстилку из травы. Рене наслаждалась тяжестью, твердостью его тела, когда он накрыл ее, бедра сами собой раздвинулись, чтобы он мог устроиться между ними.

Он целовал ее, как голодный от страсти мужчина, встречая ее страсть и оставляя ее жаждущей большего. Не зная, что делать со своими руками, она ухватила его за плечи, чувствуя, как напрягаются мышцы под ее прикосновением, как его кожа нагревается, чтобы соответствовать ее… и это доставляло ей удовольствие. Что касается твердого члена между его ног… он пульсировал, горячий и возбужденный, прижатый к ее бедрам, зажатый между их телами… Так любопытно.

Тихий стон испуга слетел с ее губ, когда Виктор прервал поцелуй. Она уже собиралась запротестовать, когда его губы коснулись мягкой кожи ее шеи, а затем двинулись ниже, обжигая плоть. Она ахнула — толчок чистого удовольствия пронзил ее лоно, когда он коснулся соска. Вскрикнула, когда Виктор обхватил тугую вершинку губами и стал сосать. Но каким бы приятным это ни было, это не могло сравниться с шокирующей интенсивностью ощущений, пронзивших ее, когда он задел сосок своими острыми зубами.

Она не могла не извиваться под ним, страсть заставляла ее тело двигаться само. Виктор хмыкнул, и на мгновение ей показалось, что она сделала что-то не так, но тут он пробормотал:

— Ты на вкус еще лучше, чем я себе представлял.

«Он фантазировал обо мне?»

Восторг длился недолго, страсть снова заставила ее потерять голову. Играя с ее сосками, покусывая и посасывая их, он переместился так, чтобы позволить руке скользнуть по ее животу, погладить мягкие волосы на лобке и коснуться ее влажных половых губ.

Снова, без всякой на то воли, тело Рене дернулось, бедра выгнулись, умоляя о большем. Виктор погладил ее, его палец скользнул между складками ее киски, коснувшись влаги внутри, прежде чем снова исчезнуть.

Затаив дыхание в ожидании того, о чем она пока не знала, Рене протестующе захныкала. Его губы поймали ее хныканье, палец вернулся, скользя взад и вперед по ее естеству, прежде чем найти чувствительный узелок. Виктор прижал его, и Рене вскрикнула. Он заглушил ее вскрик поцелуем и снова быстрыми твердыми движениями потер узелок. Все быстрее и быстрее, и удовольствие внутри нее крутилось и кружилось. Все ее тело дрожало от возбуждения, Рене задыхалась, предчувствуя, ожидая…

«Что со мной? Что?..»

Оргазм, волна экстаза, пронесшаяся по ее телу, лишила ее дара речи, рот широко открылся в беззвучном крике. Рене не могла слышать, видеть — просто чувствовала волны удовольствия, сотрясающие тело, его ободряющий шепот, мягкую ласку его рук и губ.

Ни разу за все время своих фантазий она не представляла себе ничего настолько удивительного. Настолько яркого. Сокрушительного. Но Виктор еще не закончил.

Прежде чем она успела осознать, что он делает, он скользнул вниз по ее телу, пока его губы не оказались прямо у ее влажной после оргазма киски.

Вопрос «Что ты делаешь?» едва не сорвался с ее языка, но Рене не смогла выговорить ни слова. Вместо этого она закричала, когда он лизнул ее. И снова и снова, пока она не подумала, что умрет от удовольствия.


***


Он начал ласкать ее в ответ на ее мольбы, но теперь не мог остановиться.

Ее поцелуи опьяняли.

Ее тело завораживало. А ее оргазм? Почти заставила его кончить, как мальчика без контроля, а вовсе не мужчину со льдом в венах.

Все в ней было идеально. Особенно вкус. Устроившись между ее бедер, Виктор жадно поглощал ее соки, проводя кончиком языка по клитору — максимум, на что он был способен из-за своей крокодильей природы. Чертовски короткий язык. Это все еще сводило ее с ума и одновременно приводило его в неистовство. Он мог бы лизать ее весь день, заставляя кончать, пока она не охрипнет, если бы не пульсация его члена.

Но готова ли она принять эту часть его?

Не прекращая ласк, он скользнул в нее пальцем и ахнул. Такая тугая. Такая шелковистая, влажная и тесная. Он просунул еще один палец, растягивая ее и толкая глубже, затем остановился у преграды на своем пути, знака ее невинности.

Девственница. Дерьмо.

На мгновение к Виктору вернулась ясность мыслей. Что он делает? Соблазняет невинную девушку? Она должна отдать этот дар кому-то более достойному, а вовсе не старому крокодилу вроде него.

Словно почувствовав его колебания, она заговорила:

— Пожалуйста, Виктор. Не останавливайся. Пожалуйста.

Она просила его, и это сломало все преграды… или это было просто эгоистичное желание? Он хотел быть первым и единственным, кто займется с ней сексом.

Рене уже немного успокоилась, и ему пришлось поработать языком, чтобы вернуть ее в состояние возбуждения. Он вонзил в нее пальцы, растягивая, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы взять его без особого дискомфорта. Он лизал ее, пока она не потянула его за голову, и ее соки не сделали его пальцы скользкими. Затем, когда она снова оказалась на грани оргазма, он наклонился над ней, головка его члена толкнулась в тугой вход в.

— Ты…

Он не успел закончить вопрос, потому что ее ноги обвились вокруг его, тело выгнулось дугой, и подалось навстречу так быстро, что он вошел в нее целиком. Виктор не успел ничего сделать и вот уже барьер ее девственности порвался, и ему оставалось только надеяться, что Рене не было слишком больно.

Но если она и заметила это, то не подала виду. Она стонала, ее пальцы впились в его плечи, а бедра покачивались, подталкивая его вперед. Несмотря на неопытность, ее тело знало, чего хочет. Первобытная потребность вела ее, и она встречала его толчки, обхватывая его плоть своей.

Потерявшись в великолепии ее тела, Виктор начал медленно двигаться внутри. Однако ее стоны, пульсация его киски, сжимающей его член, вскоре заставили его вонзаться в нее снова и снова, не в силах остановить безумие.

Рене закричала, требуя большего, ее ногти впились ему в спину, полузакрытые золотистые глаза пылали страстью, и ее зубы, горячие, очень острые клыки, сжались, когда она дернула его на себя и укусила.

Боль, удовольствие и оргазм, пронзившие ее, заставили его кончить.

Милостивые болотные боги. На мгновение Виктору показалось, что он умрет от наслаждения, сотрясающего тело.

Прежде чем он успел поблагодарить Рене, поцеловать ее и подумать о втором раунде, что-то кольнуло его в задницу.

Спину. Руку.

Засада. Дерьмо.

Виктор не успел издать ни звука. Он просто рухнул на Рене и потерял сознание.



Глава 15


Рене учуяла незваных гостей за мгновение до того, как Виктор рухнул на нее, тяжелый и безжизненный. Страсть все еще пылала в ней, чувства путались, и она отреагировала не сразу.

Но когда обмякшее тело Виктора оторвали от нее, Рене с криком вскочила.

Укол. Тычок. Укол.

Рене посмотрела вниз на пучки дротиков, усеивающих ее тело.

— Ой? — сказала она.

— Почему она не засыпает? — спросил кто-то, и Рене вдруг решила, что ей надо ответить, особенно, когда услышала звук перезаряжаемых дротикометов с транквилизаторами.

— Э-э, вы не сможете меня усыпить, — сказала она, оглядываясь вокруг.

Ситуация выглядела не очень хорошо. Около полудюжины мужчин окружили ее и лежащего без сознания Виктора, в теле которого тоже было несколько дротиков. Облегчение от того, что он выжил, немного ослабило ее напряжение. Но все вернулось, когда какой-то мужчина, от которого ужасно пахло собакой, сказал:

— Мы свяжем ее, если она не будет спать, как хорошая девочка.

— Держитесь от меня подальше, — сказала она, подняв руки.

— Или что?

— Или… или… — Рене прикусила нижнюю губу, поскольку ничего не приходило в голову.

Виктор был без сознания. На ней не было никакой одежды. У нее не было оружия, хотя даже если бы и было, это не принесло бы ей никакой пользы. Какие у нее были варианты?

Если она сбежит, что будет с Виктором? Она не могла оставить его одного. Вздохнув, она сделала то, чему ее научили годы тюрьмы. Она уступила неизбежному и протянула руки.

Казалось, она не была рождена для свободы. Дерьмо.

Если бы только Виктор нашел время научить ее драться. Она могла бы победить вонючих похитителей, спасти своего крокодила и разбудить его поцелуями.

Вместо этого Рене шла, спотыкаясь, со связанными спереди руками, с заткнутым ртом, с винтовками, направленными в спину, в сопровождении мужчин, которые шутили о своем прекрасном улове. Более того, они обсуждали, как хорошо проведут время в городе после того, как продадут ее и Виктора в магазин, специализирующийся на женских модных аксессуарах. Похоже, лисий мех и крокодилья кожа пользовались большим спросом.

Но они зря надеялись. Хоть они и чуяли ее лисью сущность, они не знали, что Рене не может изменить облик, что означало, что их мечта о больших деньгах никогда не осуществится. Ура ее маленькой победе. Фу за то, что они собирались превратить Виктора в пару сапог. Может, даже в сумочку.

Почему-то ей казалось, что ему это совсем не понравится.

Увидев впереди клетки, Рене повысила статус случившегося с «проблема» до «полный капец», но настоящий ужас пришел к ней, когда она не услышала слово «вдохновитель». Похоже, эти охотники на перевертышей не были просто охотниками. Они работали на того самого человека, от которого она надеялась сбежать.

«Я не хочу возвращаться в тюрьму».

Подождите-ка секунду. Почему она сразу решила, что плохие парни победят? Конечно, сейчас Виктор голый, без сознания и заперт в клетке. Но это не значит, что он не может спасти их обоих.

Она верила в него. Он обещал всегда защищать ее. Если кто и мог вытащить их из этой передряги, так это Виктор.

И она верила в это до того момента, как они выстрелили в него.


***


Дуло винтовки — форма, которую Виктор хорошо знал, — ткнуло его в спину, и он резко проснулся. Не раздумывая, он вскочил на ноги, туман в голове притупил его чувства.

Где он… в клетке?!

Какого черта? Как он сюда попал?

Второй мыслью было: «Рене!»

Последнее, что он помнил, — это оргазм, а потом, пока он приходил в себя, кто-то напал на них.

«Меня надо приставить к стенке и расстрелять за такое глупое поведение».

Он позволил своему члену взять верх над здравым смыслом и попался. Но пофиг на него, где Рене?

Прежде чем Виктор успел оглядеться, какой-то придурок ткнул стволом винтовки в его голый живот.

— О, отлично. Аллигатор тоже просыпается.

— Я крокодил, ты, гребаное… — Виктор посмотрел на своего похитителя: сальные волосы, низкий рост и отчетливый запах скунса, — вонючее недоразумение.

— Ну смотрите-ка, ящерица может чувствовать запах.

— Даже стервятник учует твою мочу, жалкое подобие животного.

Винтовка ткнулась сильнее, и палец на спусковом крючке напрягся.

— Болтливая сволочь.

— Где Рене?

Губы ублюдка растянулись в ухмылке, в которой было слишком много злобы.

— Твоя подружка вон там. Наркотики на нее не подействовали, поэтому нам пришлось использовать другие методы, чтобы заставить ее молчать.

Обернувшись, Виктор увидел Рене, связанную по рукам и ногам в другой клетке в нескольких ярдах от него. Рот ее был заткнут кляпом, глаза широко распахнуты от страха.

— Отпусти. Ее. Немедленно. — Ярость захлестнула его при виде ее страха. Как он мог так облажаться? Он позволил удовольствию взять верх над здравым смыслом. Ослабил бдительность из-за интриги с лисичкой, и посмотри, куда она их завела? Его подстрелили и связали, как зеленого новобранца. Он должен это исправить. Сейчас.

— О, она никуда не денется, человек-ящерица. У меня есть кое-кто, кто обещал мне хорошие деньги за этот кусок плоти. Слишком хорошие деньги, чтобы меня волновало, чего ты хочешь. Черт возьми, они предложили мне еще больше денег, когда я напомнил, сколько могу получить за лисий мех.

— Кто? Кто тебе платит? — У Виктора кровь застыла в жилах. Только один человек мог заинтересоваться Рене. Вдохновитель.

— Тебе лучше бы беспокоиться о себе, крокодил. Босс не хочет иметь с тобой ничего общего. Но, кажется, глупо тратить впустую свою кожу. У меня есть приятель, который торгует кожами. Кожами рептилий. Богатые люди любят кошельки и сапоги из натуральной кожи.

Виктор замер, пытаясь проанализировать ситуацию и найти способ освободить их обоих.

— Этот план сработал бы гораздо лучше, но, увы, сейчас я в человеческой форме.

— Ты перекинешься, уж поверь.

— Вряд ли.

— О, ты перекинешься, потому что, если ты этого не сделаешь, то увидишь, как я сделаю больно твоей подружке. Она кричит? Может, я сейчас вытащу кляп и узнаю.

Ледяной страх сменился холодной яростью.

— Не смей ее трогать.

— Иначе что? Если ты не заметил, я держу тебя в гребаной клетке, аллигатор. Ты ничего не можешь с этим поделать.

Глядя на решетку и замок, удерживающий дверь закрытой, Виктор рассмеялся низким, невеселым смехом.

— Это лучшее, что у тебя есть? На твоем месте я бы уже бежал отсюда, потому что, как только я выйду, про милосердие можно забыть. Я хочу свежего мяса.

Самоуверенность исчезла, и скунс быстро вышел из клетки, но тут же спохватился, вспомнив о винтовке в руке. Он поднял ее, целясь Виктору в грудь.

— Даже если бы ты смог выбраться, ты не пуленепробиваемый.

— Но я быстро выздоравливаю, так что лучше бы тебе прицелиться хорошо.

Напрягая мускулы, Виктор принял свою полукрокодилью форму. Кожа частично защитит его, если скунс выстрелит, но кроме того, эта форма давала ему силу и вес, необходимые, чтобы ударить по прутьям и сломать замок.

Глаза скунса расширились от шока, но он не запаниковал так сильно, как хотелось бы Виктору.

А потом он просто взял и выстрелил в него!

Виктор даже не вздрогнул, когда первая пуля задела его руку. Скунс рухнул на землю от одного его удара и даже попытался изменить форму, вероятно, надеясь, что меньший размер позволит ему сбежать. Тяжелый удар по шее, и ублюдок перестал сопротивляться.

Слишком быстрая смерть, но учитывая, что в лагере было несколько охотников, и Рене, вероятно, была напугана до смерти, он предпочел действовать быстро.

Вскочив на ноги, Виктор быстро огляделся, рванул к клетке, в которой сидела Рене, и распахнул дверь. Вернувшись в свой человеческий облик, он притянул ее дрожащее тело к себе.

— Мне очень жаль, Рене. Я не должен был брать тебя сюда без защиты.

Она покачала головой и что-то пробормотала.

— Будет больно, — предупредил он, прежде чем вытащить кляп из ее рта.

Но не боль заставила ее закричать, а страх:

— Сзади!

Слишком поздно.

Все еще не придя в себя после наркотиков, Виктор не услышал, как сзади подошли другие охотники, но почувствовал, когда они выстрелили в него, и пули ударили его в спину.

— Беги, — выдохнул он, поднимая Рене на ноги.

Но она была связана и убежать просто не смогла.

Еще один выстрел — и Виктор упал лицом на твердую землю.

Его грудь рвалась при каждом вдохе, зрение затуманилось. Но ему все же удалось прошептать, выплевывая кровь:

— Я подвел тебя.


***


Шок заставил Рене замолчать, когда Виктор рухнул на землю, истекая кровью и потеряв сознание. Все так быстро превратилось в хаос. В какой-то момент она молча радовалась, наблюдая, как Виктор убивает охотника, который остался охранять ее. В следующий миг ее мужчина уже лежал на земле, истекая кровью.

Из леса появились другие люди, одетые в камуфляжную форму, с оружием, уставившимся на нее и ее бедного раненого крокодила.

— Еще шаг — и мы его застрелим.

Как будто она нуждалась в предупреждении. Она хорошо знала правила обращения с наемниками. Делай, что тебе говорят, и, может быть, ты не пострадаешь. Вот почему Рене не сопротивлялась, когда ей связали запястья и лодыжки, не сопротивлялась, когда ей заклеили рот, чтобы заглушить рыдания.

И она позволила бы вернуть себя в тюрьму, если бы они оставили Виктора в покое. Она пообещала бы что угодно, лишь бы он был в безопасности. Но вот он лежит на земле, весь в крови, и один из охотников подходит ближе, чтобы его прикончить.

«И я не знаю, что делать».

— К черту деньги. От него слишком много хлопот. Девушка у нас. Убейте его.

Оружие уставилось ему в спину. Рене не видела милости в глазах ублюдков, только смерть.

Страх перерос в гнев. Как они смеют! Гнев горел и бурлил внутри нее. Красный туман закрыл ее зрение.

— Не надо. Его. Трогать, — прорычала она каким-то чужим голосом.

— Ты имеешь в виду вот это?

Раздался выстрел, и на бедре Виктора расплылось красное пятно; он был уже без сознания и даже не вздрогнул. Но этот выстрел лишил ее рассудка.

Крик ярости вырвался из груди Рене, и она вскочила на ноги, без усилий разорвав удерживающие ее путы.

Каждый дюйм ее тела вибрировал, ярость росла с каждым вдохом, пока медный запах крови Виктора проникал в ее ноздри.

— Стреляйте! — закричал их предводитель, брызжа слюной. — Убейте ее, пока она не…

Он не договорил. Одним ударом челюстей она заставила его замолчать. Хрустя костями своей первой добычи, Рене посмотрела на других маленьких существ, держащих черные палочки. Один из них издал громкий звук, и мгновение спустя что-то ужалило ее.

Она взревела. Они побежали. Она навострила уши.

Добыча!

Высоко подняв хвост, Рене погналась за ними, легко улавливая их запахи.

Она настигла убегающую фигуру легким прыжком.

Она ела, наслаждаясь вкусной едой. Ням-ням.



Глава 16


Мейсону в сопровождении доктора Мэннерса и нескольких лучших агентов FUC потребовалось несколько часов, чтобы добраться до хижины Виктора. Когда его приятель-крокодил не ответил на звонок, они сразу же тронулись в путь, потому что Виктор не пропустил бы звонок без веской причины. Мейсон просто не мог поверить, что кто-то мог напасть на его друга. Даже увидев, что хижина пуста — все на своих местах, никаких признаков борьбы — он не смог поверить, что человек, который его обучал, возможно, попал в беду.

Виктор всегда выходил сухим из воды. Этот крокодил обладал сверхъестественными инстинктами и был смертельно опасен с пистолетом, а тем более с ножом.

Но, с другой стороны, его одинокого приятеля, возможно, отвлекла какая-то рыжая лиса. Мейсон никогда не видел, чтобы Виктор вел себя так необычно.

Позволить женщине усесться ему колени? Виктор, которого он знал, скорее оттолкнул бы ее. Ну… так бывало, пока не появилась Рене. А как насчет того, чтобы отвести ее в свою хижину под предлогом того, что она должна расслабиться и попробовать трансформироваться? Мейсон никогда в жизни не слышал большей чепухи. Виктор никогда не брал с собой в лес девушек. Но он взял эту лисичку.

Неужели во время охоты на крокодила Мейсон случайно помешает чему-то голому и потному? Он надеялся, что нет. Он только что съел несколько восхитительных булочек с медом, и ему не хотелось бы, чтобы его стошнило.

— Тут пусто, — объявил он людям, снующим вокруг. — Давайте разделимся и посмотрим, сможем ли мы взять след. Может, он встретил большого крокодила и тот его побил.

Или его укусила пчела любви.

Мейсон направился к лесу… и доктор Мэннерс последовал за ним.

— Куда это вы собрались?

— С вами, конечно.

— Вы умеете находить следы?

— Нет, но если кто-то ранен, я смогу помочь.

— Виктор — крокодил и крутой сукин сын. Если не размозжить ему голову или не оторвать ее совсем, он выживет.

— Вы когда-нибудь видели, как криво заживает сломанная нога, если ее неправильно вправить? — спросил доктор Мэннерс. — Поверьте, это никому не понравится. Я смогу помочь. Не говоря уже о том, что мы понятия не имеем, как изменилась способность Рене к исцелению из-за того, что ее постоянно кололи лекарствами.

— Верно, но мы не знаем, с чем можем столкнуться.

К его чести, доктор не отступил.

— Может, у меня и нет такой подготовки, как у вас, но я тоже могу за себя постоять.

— А если мы наткнемся на кого-нибудь из приспешников вдохновителя? — спросил Мейсон.

Губы доктора изогнулись в улыбке.

— Тогда хорошо, что мой зверь любит свежее мясо. Ну, идем?

Весело фыркнув, Мейсон позволил носу вести себя. К счастью для него, острое обоняние позволило ему сразу взять след. Дорожка запаха вела вниз, к болоту, затем к смятой куче высокой травы, где он уловил отчетливый запах своего старого приятеля, которому повезло.

И его шерсть встала дыбом при виде оперенного дротика на земле.

Опустившись на колени, Мейсон поднял его и принюхался. Явный запах лекарства был плохим признаком. Кто-то стрелял в них дротиками со снотворным. Но кто? Обычные охотники на людей, которые думали, что поймали большую добычу? Или смертоносные оборотни, у которых были гораздо более опасные планы?

Вытащив из-за пояса телефон, Мейсон отправил сообщение другим подразделениям. «Противник в зоне. Действовать осторожно». И точные координаты своего местоположения.

— Вы все еще со мной, док?

Ослабив галстук, доктор расстегнул рубашку.

— Я так просто не сдаюсь, медведь. Показывай дорогу.

Мейсон побежал по тропе, которую никто не потрудился спрятать от чужих, одновременно набирая на гарнитуре Джесси.

— В чем дело? — ответила она тут же. Мейсон услышал стук клавиш — Джесси явно не прекратила работать, когда он позвонил. Такая многозадачная. Ей-богу, ему нравилось, как она использует это умение в спальне.

— Виктора и его лисичку похитили.

— Кто?

— Пока не знаю. Но ублюдки пришли подготовленными, стреляли в них дротиками. Держу пари, там успокоительное. Но крови нет, и это хороший знак. Это значит, что они не хотели, чтобы жертвы пострадали.

— Думаешь, это был вдохновитель?

— Но как? Я уверен, Виктор никому не говорил, что они с Рене едут туда. Это было спонтанное решение.

— Ну, я знала, как и ты, — ответила Джесси. — И Хлоя. Но это все, что я знаю.

— Я знал, что они направляются в его хижину, — сказал Мэннерс, очевидно, слыша, о чем говорит Джесси. Перевертыши хорошо слышали друг друга. — Они говорили об этом, когда приходили для анализов.

— У нас есть крот, — прорычал Мейсон.

— Ненадолго, — объявила Джесси. — Я проверю телефоны и компьютеры.

— Звучит неплохо. Я перезвоню, когда мы их найдем.

— Нетушки. Оставайся на связи, я хочу знать, что творится.

— Властный лебедь.

— Я тоже тебя люблю, — нахально ответила она.

Мейсон замедлил шаг, почувствовав металлический привкус во рту. Недалеко впереди была кровь.

— Держись за мной, док.

Медленно продвигаясь вперед, Мейсон навострил уши, прислушиваясь к звукам возможной засады. Он продолжал глубоко дышать через нос, ища запах, который не принадлежал этому лесу. Однако запах смерти пронизывал все.

На тропинке появились следы насилия. Брошенный ботинок. Остатки рубашки. Кровь. Треснувшие ветви деревьев. Снова кровь. Выглядело так, будто через лес пронесся сильный торнадо — фыр, фыр! — сметая перевертышей с пути.

Или он смотрел на останки жертв крокодильего гнева?

Нет. Мейсон ни на секунду не подумал, что это сделал Виктор — потому, что его друг имел склонность убивать чисто, оставляя жестокость только для особых случаев.

Сделав еще один вдох, Мейсон попытался уловить запахи. Отчетливый привкус, присущий только перевертышам, поднимался над медным привкусом крови, однако он не мог определить, кто именно был источником смерти.

— Что это? — спросил доктор, опускаясь на колени и ухватывая длинную рыжеватую прядь, зацепившуюся за ствол дерева.

Учитывая длину волос, Мейсон не очень-то хотел это знать.

— Что там? — спросила Джесси.

Мейсон не стал объяснять, а вместо этого сделал фотографию и отправил ей по электронной почте. Тихий вздох в наушнике дал понять, что она получила фото.

— У кого такие длинные волосы? Будь осторожен, — прошептала она.

— Разве я не всегда такой?

— Это не обнадеживает, — отрезала она.

— Не волнуйся. У меня тут доктор Мэннерс, он прикроет мой зад.

То, что она сказала, заставило его прикусить губу, а глаза доктора едва не вылезли из орбит. У Джесси был острый язычок — в постели и за ее пределами.

Бесшумно ступая, они продолжили свой путь по следу. И вот Мейсон тихо присвистнул и выскочил из-за деревьев на поляну.

— Твою мать.

— Что? Что там? — Голос Джесси потрескивал у него в ухе, его телефон не очень хорошо ловил сигнал в такой глуши.

— Что за животное, ты говоришь, наша Рене? — прошептал он, протягивая руку, чтобы удержать на месте доктора, который тоже разинул рот.

— Лиса. А что?

— А лисы вообще большие?

— Не знаю, не очень, фунтов двадцать-сорок, кажется. Оборотни, как правило, трансформируются в животных побольше. Мейсон, почему ты меня об этом спрашиваешь? Что там происходит?

Он не ответил. Не смог, потому что затаил дыхание и замер на месте.

«Не просыпайся. Не просыпайся», — тихо напевал Мейсон себе под нос, пытаясь разглядеть существо на поляне.

Не сработало.

Огромные веки раздвинулись, открыв пару огромных золотых глаз. Они были красивыми, совсем не то что гигантские — длиннее его руки — зубы, которые показались наружу в оскале.

— Мейсон, — прошипела Джесси. — Ответь мне. Что происходит? Почему так тихо?

— Оказывается, Рене умеет менять форму, — ответил он низким рокочущим голосом, не отрывая глаз от огромной рыжей лисы.

— Это хорошо, да? — спросила Джесси.

— Не для меня. Она чертовски огромная. По сравнению с ней заяц Миранды выглядит просто игрушкой.

— Ты шутишь.

— Хотелось бы, — пробормотал он, поднимая телефон, чтобы сделать снимок.

Он послал фото Джесси, и мгновение спустя его жена присвистнула.

— Черт, какая большая лисица. Что ты собираешься делать? А где Виктор?

Доктор Мэннерс подтолкнул его локтем, потом указал пальцем. Под гигантским подергивающимся хвостом они увидели распростертую фигуру, голую и окровавленную, но Мейсон узнал бы эту стрижку где угодно.

— Черт. Это он. Он не двигается, и мне не нравится вид крови. Она убила его?

Мэннерс покачал головой.

— Я вижу, что он дышит. Думаю, она его охраняет.

Оглядев развалины лагеря и отметив, как настороженно смотрела на них гигантская лиса, обхватив своим хвостом его друга, Мейсон согласился.

— Так как же нам его вытащить?

— Почему бы нам не попросить? — Мэннерс сделал шаг вперед. — Привет, Рене. Ты меня помнишь? Мы познакомились вчера, когда вы пришли на анализы.

Рычание, едва не сотрясшее землю, заставило доктора поспешно ретироваться.

— Хорошая попытка, тупица. Напомнить девушке о том, что она ненавидит.

— Есть другие предложения? — рявкнул доктор.

— У тебя нет транквилизатора, или успокоительного, или чего-нибудь еще?

— Да, бутылка в моей сумке. Думаешь, она раскроет рот пошире, чтобы я сунул ее ей в рот? — саркастически спросил доктор.

class="book">— Эй, идиоты, — подала голос Джесси. — Почему бы вам не попробовать привести Виктора в чувство? Бьюсь об заклад, если кто и может уговорить ее принять человеческий облик, так это он.

— Я как раз собирался это предложить.

— Конечно, — примирительно согласилась Джесси.

Хуже того, Мейсон представил, как она закатывает глаза в своем кабинете. Черт, как же он любил ее перышки! Но она сделала хорошее предложение.

— Виктор, — заговорил Мейсон громким шепотом, от которого у Рене задергался хвост. — Ви-и-к-т-о-р-р.

Огромный рыжий хвост напрягся при звуке имени.

Доктор Мэннерс фыркнул.

— Продолжай в том же духе, и он проспит до следующей недели, а мы станем ужином. Вот как это делается. Быстро, как пластырь. ВИКТОР! А НУ ПРОСНИСЬ!

Хвост взметнулся вверх, уши прижались к голове, и с низким рокотом, который не предвещал ничего хорошего, перед ними появилась пасть, полная зубов.

— Вот дерьмо. Бежим!

— Не двигайся, — прошипел доктор. — Если ты побежишь, она подумает, что ты добыча.

Мейсон замер с занесенной в воздухе ногой и посмотрел на ощетинившуюся лису, которая замерла над его другом, оскалив зубы.

— Так что же нам делать?

— Ничего. Я только что видел, как Виктор пошевелил рукой, что означает, что он приходит в сознание. Мы позволим ему самому разобраться со своей подругой.

— Хороший план.

Все, что не включало в себя Мейсона, ему нравилось. Но Мейсону было интересно, что происходит с мужчинами вокруг, с чего они вдруг начали себе выбирать себе больших страшных оборотней в пару? Сначала его брат и саблезубая зайка, а теперь Виктор со своей гигантской лисой.

Слава богу, у его жены все нормально с размерами.



Глава 17


Низкое рычание. Дрожь земли. Покрытая шерстью морда.

— Какого черта? — охнул Виктор, возвращаясь в мир, полный боли. Влажное прикосновение языка к лицу заставило его сплюнуть.

— Фу. Черт. Что происходит? — И следом более важная мысль. — Рене!

— Успокойся, дружище. Рене в порядке, более или менее.

Мейсон? Что здесь делает медведь?

«Кстати, почему я еще жив?» Последнее, что помнил Виктор, это то, что в него несколько раз выстрелили, и он велел Рене бежать.

— Где она? — Он не смог скрыть паники в голосе.

— Рядом с тобой, — ответил Мейсон. — Это она лижет тебе лицо.

Приоткрыв один глаз и увидев нависшую над собой массивную голову с большими золотыми глазами, Виктор быстро понял, что Рене не убежала, как было приказано. Вместо этого она осталась и спасла его недостойную задницу.

— Упрямая лиса. Кажется, я велел тебе бежать, — прорычал он.

Она зарычала в ответ. Его губы изогнулись в улыбке. Похоже, она не только нашла способ превратиться в зверя, но и набралась храбрости. Он оскалил зубы и усмехнулся, когда она зарычала на него снова.

— Э-э, Виктор, я не думаю, что она сейчас в ясном уме. И учитывая, что она может съесть тебя так же легко, как и парни, которые тебя поймали, тебе стоит подумать о том, чтобы не злить ее.

— Она не причинит мне вреда, — пробормотал он, запустив пальцы в ее мех, невольно восхищаясь ее внушительным размером.

Неудивительно, что вдохновитель хотел ее. За исключением редкого шерстистого мамонта, которого он когда-то видел мальчиком, Виктор никогда не видел такого большого оборотня. И мех не был таким мягким. Он попытался протянуть руку и погладить ее по морде. Боль заставила его отказаться от этой попытки.

— Не двигайся, — предупредил доктор Мэннерс. — Ты все еще истекаешь кровью.

— Ни хрена подобного. — Бросив раздраженный взгляд на доктора, Виктор подавил желание убить его.

Ему не нравилось, когда люди видели его слабым, особенно другие хищники. Мейсон был исключением. Они вместе служили за границей — и он знал, что может надрать любую задницу в драке. Доктор, однако, был незнакомцем. Он выглядел безобидным, но Виктор не мог понять, что скрывается за его внешностью.

— Эй, ты можешь отозвать свою подружку? Она не подпускает нас к тебе.

— Умница, — пошутил он.

— Она скоро останется без парня, если ты не позволишь мне взглянуть на тебя.

Рене одинока и вокруг куча мужчин? «Через мой труп».

— Пусть эти чертовы агенты проверят меня, Рене, — пробормотал он.

Она заскулила.

— Все в порядке. Я доверяю им. Как и ты.

Отступив на несколько футов, она уставилась на мужчин, которые подошли достаточно близко, чтобы опуститься на колени рядом с Виктором.

Доктор, не теряя времени, проверил его зрачки. Виктор терпел осмотр только потому, что видел, как Рене настороженно наблюдает за ним.

— Мы должны доставить его в безопасное место, где я смогу организовать переливание крови. Он потерял много крови.

Учитывая головокружение, Виктор не мог не согласиться.

— Джесси вызвала бригаду медиков. Говорит, они будут здесь в ближайшие полчаса, — сказал Мейсон.

— Что мы будем делать с Рене? — спросил доктор как раз в тот момент, когда смехотворно большой язык снова лизнул Виктора.

Он с трудом удержался, чтобы не захихикать. У крокодила должно быть больше достоинства.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Виктор, когда до него дошли их слова.

— Она не влезет в вертолет, если не вернется в человеческую форму.

— Я больше беспокоюсь о том, что она съест нас, когда мы попытаемся передвинуть его. Ты видел ее зубы? — воскликнул Мейсон. — А я думал, что это у Миранды жуткие зубы.

Словно понимая их комментарии, Рене легла рядом с Виктором, положив голову на лапы. Шелковистые шерстинки на ее боку щекотали его руку, и он пошевелил пальцами, чтобы погладить ее.

— Следи за тем, что говоришь. Ты заденешь ее чувства, а это означает, что мне придется задеть твои.

— Хм, прости, Рене. У тебя очень красивая шерсть, — пробормотал Мейсон.

Виктор фыркнул, но тут же вздрогнул от острой боли в груди. Его лисичка заскулила, затем зарычала, когда доктор промыл одну из ран на груди.

— Э-э, Виктор, можешь ее отозвать?

— Она не причинит тебе вреда.

— Сколько раз ты получил по голове? — спросил Мейсон.

— Нисколько. В меня стреляли. — Он поморщился, когда доктор, настороженно поглядывая на его лису, наложил повязку на самые страшные раны. Резкая боль заставила его задохнуться, и Рене вскочила на лапы, рыча на Мэннерса.

— Все в порядке. Он просто делает свою работу, — поспешил сказать Виктор, прежде чем она съела врача. Она тихонько всхлипнула. — Я знаю, что ты беспокоишься. Потребуется больше, чем несколько пистолетов, — и даже больших дробовиков, — чтобы уложить меня. Если ты хочешь помочь, тебе нужно вернуться в человеческую форму.

Она снова заскулила.

— Не помнишь как?

Рыжая голова опустилась.

Он хотел сказать ей, чтобы она не волновалась, чтобы попыталась расслабиться, но закашлялся — отвратительный влажный кашель, полный боли и брызг крови.

А потом Виктор и вовсе не смог ничего сказать, потому что доктор ткнул его чем-то, и в какофонии пронзительного тявканья лисицы, тревожных криков Мейсона и гула приближающегося вертолета тьма все-таки пришла за ним.


***


Рене проснулась в чистом халате, свернувшись калачиком на больничной койке рядом с Виктором. Вздрогнув от неожиданности — она не помнила, как оказалась здесь, — она резко села.

Что случилось? Она помнила, как мужчины наставляли на них оружие. Потом они выстрелили в Виктора! Потом — ничего.

Да, они выжили, но как? Они находятся в руках злодеев? Или их спасли?

— Мы в безопасности.

Голос Виктора, низкий и хриплый, привлек ее внимание. Она окинула взглядом его бледное лицо, усталые желтоватые глаза, а затем заметила повязки на груди.

Рене провела дрожащими пальцами по ткани.

— В тебя стреляли.

— Не в первый и, вероятно, не в последний раз. Я буду жить. Благодаря тебе.

— Мне? Что я сделала? Я ничего не помню после того, как потеряла сознание. Я такая слабачка.

Она никогда не завоюет сердце Виктора, если будет падать в обморок в моменты опасности. Виктору нужен был кто-то сильный, как он. И она так надеялась, что сможет стать такой. Но она снова испугалась и — БАМ! Очнулась только после того, как все уже было кончено.

— Ты ничего не помнишь?

В ответ она покачала головой.

Он шумно выдохнул.

— Черт. С чего мне тогда начать?

— Кто нас спас?

— Ты. Или, точнее, твоя лиса.

— Я не могу менять форму, — ответила она тут же.

— О нет, можешь. И еще как. Твоя лиса пугает… она размером с дом.

— Ты обманываешь меня. — Но по его глазам она видела, что это не так. — Но как? Почему сейчас?

— Я подозреваю, что перемена произошла из-за опасности, в которой мы оказались.

Опасность для него, должен был он сказать. Рене была готова на все, лишь бы спасти его.

— Что я делала после того, как сменила форму?

Неуверенность омрачила его лицо.

— Ты уверена, что хочешь знать?

Нет!

— Да.

— Судя по тому, что нашей команде удалось найти, ты изменила форму и потом просто набросилась на похитителей.

Рене изумленно уставилась на него.

— Я убила их?

— Да.

Блеск в глазах Виктора говорил о том, что он что-то скрывает. Она просто знала это.

— Что ты недоговариваешь?

— Не знаю, стоит ли тебе говорить.

— Скажи же мне. Я имею право знать. — Насколько все может быть плохо?

— Ты не просто убила плохих парней, Рене, ты их съела. По крайней мере, большинство из них. Команда FUC нашла несколько кусочков плоти.

Сначала она не могла поверить, но потом реальность осознания настигла ее. «Я превратилась в гигантскую лису, а потом съела этих ублюдков? Это же…»

— Потрясающе! — И, возможно, это объяснило, почему у нее во рту был такой вкус, будто она съела один из стейков Виктора. Надо не забыть почистить зубы.

— Почему потрясающе? — Он наморщил лоб.

Спрыгнув с кровати, Рене потрясла кулаками.

— Я надрала задницы. Не брала пленных. Я, наконец, заступилась за себя. — Ее улыбка угасла. — Хотела бы я помнить.

Было бы потрясающе помнить, что такое мужество. Но, эй, важно было просто знать, что она смелая. Просто нужны были правильные условия, чтобы позволить храбрости выйти наружу.

— Гм, ну, Мейсон сфотографировал твоего зверя. Я могу попросить его показать фото, если хочешь.

— Конечно! — Может быть, теперь, когда она точно знала, что превращение возможно, ей будет легче это сделать. — Значит, мы в руках хороших парней?

— Да. Надоедливых идиотов из FUC, которые не отпускают меня домой спать в моей собственной постели.

— Как мы сюда попали?

— Вертолет.

— Я тоже?

— Да. Хотя сначала доктору Мэннерсу пришлось пригрозить, что он бросит тебя, если ты не вернешься в человеческий вид. Как только твоя лиса поняла, что мы серьезно, ты вернулась в человеческий вид и упала в обморок, как девчонка.

— Вовсе нет.

— Да, и прямо на меня, большое спасибо.

Она поморщилась.

— Ой, прости.

— Я буду жить.

Забравшись обратно на кровать, она подоткнула одеяло вокруг него.

— Ты все еще ранен.

— Я все еще исцеляюсь, — поправил он. — И я исцелюсь гораздо быстрее, если они позволят мне уйти.

— В тебя стреляли. Тебе нужно отдохнуть.

— Когда ты получила диплом врача? — рыкнул он. Но она не обиделась. Она достаточно хорошо знала Виктора, чтобы понять: ему не нравится быть слабым перед ней.

— Ты ворчишь, когда тебе больно. К счастью для тебя, я справлюсь. Нравится тебе это или нет, я не выпущу тебя из постели, — объявила она.

— Ты властная, — проворчал он, но она услышала в его голосе нежность.

— Обеспокоенная, — поправила она, прижимаясь к нему.

Виктор тут же напрягся, и досада заставила Рене прикусить губу. Она нечаянно причинила ему боль, хотя упрямый крокодил, конечно, в этом бы не признался.

— Я бы предпочел, чтобы ты была такой обеспокоенной у меня дома. Тогда, по крайней мере, я мог бы приказать тебе раздеться и подать мне еду.

— Ты голоден? — спросила она, садясь и оглядываясь в поисках еды.

— О, да, я голоден. Иди-ка сюда.

Запустив пальцы в ее волосы, Виктор повернул голову Рене к себе и буквально накинулся на ее губы. Она ответила не менее жадно.

Посасывая его нижнюю губу. Поглаживая его язык своим… пока кто-то не откашлялся.

— Кхм.

Виктор не отпустил ее, и она счастливо вздохнула ему в рот. Она тоже не хотела останавливаться.

— Простите, что прерываю, агент Смит, но… а вот это просто невежливо.

Рене открыла глаза и увидела, что Виктор показывает доктору Мэннерсу средний палец. Она отстранилась, щеки ее пылали.

— Здравствуйте, доктор.

— Рене. Приятно видеть, что ты улыбаешься, а не рычишь. Ты выглядишь хорошо.

— Ты пришел отпустить меня домой? — рявкнул Виктор.

— В общем, нет. Ты даже близко не исцелился. Но мы подумали, что вы с Рене захотите присутствовать на совещании, которое мы проводим по поводу вдохновителя. Особенно учитывая, что это он стоял за попыткой похитить вас обоих.

В глазах Виктора появился жесткий блеск.

— Я бы такого не пропустил.

— Вит-т-т-ор! — крик Миранды ворвался в комнату раньше нее. — Ты в порядке? Я слышала, тебе надрали зад какие-то грязные еноты! О, привет, Рене.

Миранда перестала вопить, помахала рукой и улыбнулась.

Рене помахала в ответ, Виктор вздохнул…. Миранда не обратила на него внимания.

— Эй, Рене, я слышала, твоя лиса надрала задницу какому-то злодею. Вот круто.

— Спасибо.

Рене, хотя и не помнила, о чем шла речь, все же покраснела от похвалы.

— Бедный Виктор. Девушка спасает твою задницу. Снова. — Миранда ухмыльнулась.

Виктор зарычал и прищурился.

Несмотря на свою симпатию к зайке, Рене не нравилось, когда кто-то расстраивал ее крокодила, особенно когда он был ранен.

— Виктор спас бы меня, если бы его не нашпиговали успокоительным, не заперли бы в клетке и не стали бы в него стрелять.

Миранда не дала ему передышки.

— Ты стареешь, Вит-тор.

Рене соскользнула с кровати и уперла руки в бока.

— Почему ты продолжаешь называть его Виттор? Его зовут Виктор.

— Вовсе нет.

— Вовсе да.

— Вовсе нет.

— Вообще-то да, — вставил Виктор.

— Ух ты. Встань на ее сторону, а не на сторону своего партнера. — Миранда просияла. — Кажется, кто-то влюбился.

У Рене отвисла челюсть, когда Миранда замолчала.

«Мог ли он влюбиться в меня?» Конечно, нет. Но, несмотря на недоверие, тепло разлилось по ее телу, вместе с сомнением, пока она ждала его ответа.


***


— Влюбился? Нет… тут… все сложно.

Щеки Виктора вспыхнули, пока он, заикаясь, пытался объяснить, что его действия не означают, что он влюблен в Рене.

Не то чтобы Миранда слушала или волновалась, когда подпрыгивала, напевая:

— Тили-тили-тесто, жених и невеста!

Но Виктор не стал уточнять, потому как его рыжая лисичка просияла и покраснела. Как он мог лгать и говорить, что то, что он чувствовал, не было влюбленностью? Подождите секунду. Он влюбился? Дерьмо. Когда это случилось?

Конечно, ему нравилась Рене — очень нравилась. Но все же это не означало, что он поддался проклятию Купидона.

Но как еще назвать его чувства к ней? Если проанализировать, то придется признать, что она ему не просто нравится. Ему не нравилось, когда к ней прикасались. Или смотрели на нее. Или, возможно, думали о ней.

Но все же ревность не равняется любви.

А как насчет того, что она нужна ему все время? Он мог солгать и заявить, что это для того, чтобы защитить ее. Не потому, что скучал без нее, и не потому, что ему нравилось, как она без страха прикасалась к нему и улыбалась.

Вздох.

Он отбросил все и признался. Он влюбился.

Прямо посреди песни волосатая рука выдернула Миранду из комнаты, сопровождаемая грубым:

— Извини. Она сбежала от меня. Увидимся на собрании.

Чейз спешит на помощь.

— Ах да, встреча. — Доктор Мэннерс, который проигнорировал импровизированное представление, проверяя жизненные показатели Виктора, выпрямился. — Хлоя устроила собрание прямо здесь, чтобы тебе не пришлось далеко ехать. Ну или идти, если ты не хочешь, чтобы тебя везли на коляске.

Виктор издал угрожающий звук.

— Значит, пешком.

Спустив ноги с кровати, Виктор поморщился, глядя на свой больничный халат. Затем нахмурился, когда Рене, одетая в такой же халат, повернулась и продемонстрировала свой голый зад.

— Нам нужна одежда. — Потому что он ни в коем случае не показывал миру свою задницу и совершенно определенно не хотел, чтобы кто-то еще видел задницу Рене.

Если только они потом не умрут.

Доктор Мэннерс принес несколько стандартных спортивных костюмов. Серые брюки и футболка висели на стройной фигуре Рене, а его мускулистую обтягивала.

Переплетя свои пальцы с пальцами Рене — хмурый взгляд не позволял никому прокомментировать этот факт — Виктор последовал за доктором в конференц-зал, расположенный в центре убежища.

Войдя в комнату с бледно-желтыми стенами и длинным исцарапанным деревянным столом, окруженным стульями, он быстро оглядел присутствующих: вот Миранда — с сияющей улыбкой на лице, вот Чейз — с вечно хмурым взглядом, вот Джесси — опустив голову, печатает на планшете, вот Мейсон — со своей обычной ухмылкой и, конечно, Хлоя, усталая и измотанная.

Когда они вошли, доктор закрыл дверь и прислонился к ней. Опустившись в кресло, Виктор потянул Рене за руку, и она скользнула на сиденье рядом с ним.

Хлоя хлопнула в ладоши, требуя внимания.

— Теперь, когда все собрались, давайте начнем. Как вы все знаете, вдохновитель не мертв, как мы надеялись, и все еще очень активен, о чем свидетельствует попытка похищения агента Смита и его подопечной Рене. Благодаря появлению лисьей стороны натуры Рене, им удалось сбежать.

Виктор не мог не съежиться, вспоминая о своей неудаче. Но если смотреть на вещи позитивно, то, по крайней мере, Рене нашла своего зверя.

Миранда подняла руку и помахала.

— Да, Миранда.

— Учитывая потрясающее обращение Рене со злодеями, я предлагаю дать ей статус почетного агента.

Ее предложение было встречено хором «да», и Виктор сжал руку Рене, его сердце замерло от удивления на ее лице.

— Но я даже не помню, что делала, — сказала она.

— Ну и что? Важно то, что ты сохранила жизнь себе и Виктору.

— И ты меня не съела, — добавил Мейсон. — За что моя жена очень благодарна.

Джесси тряхнула темными волосами, в которых проглядывали белоснежные перышки-прядки.

— О, пожалуйста. Как будто кто-то добровольно согласится даже взять в рот хоть какую-то часть твоего…

Не успела Джесси заговорить, как зажала рот рукой. Румянец на ее щеках только усилил хихиканье за столом.

— Хм. — Хлоя обвела всех суровым взглядом. — Поскольку мы все согласны, поздравляю, Рене. Тебя официально FUCнули (прим. — FUC’d — означает «приняли в FUC», но созвучно с «fucked» — «трахнули»).

Рене поперхнулась, когда смех в комнате превратился в хохот, и даже Виктор подавил усмешку.

Довольная собой, Хлоя хихикнула вместе со всеми. Но, хлопнув ладонью по столу, снова призвала к порядку.

— Теперь, когда мы с этим разобрались, давайте вернемся к вдохновителю. Меня беспокоит, что он знал, где найти агента Смита и Рене. Джесси, есть идеи, как это произошло? Я думала, наши компьютеры защищены от вторжения после последней атаки.

— Так и было.

— Тогда как же это узнал вдохновитель? Лишь немногие знали о планах Виктора, — сказала Хлоя.

— Мало того, что почти никто не знал, мы даже о них не переписывались.

— Но, — перебил Мейсон, — они обсудили это с доктором Мэннерсом.

Виктор был не единственным, кто бросил на доктора тяжелый взгляд.

— Это не он, — усмехнулась Миранда. — Моя мама знает его. Нолан чист как стеклышко.

— Уверяю вас, я никогда не стал бы работать на такого психа, как наш вдохновитель. Если бы я замышлял что-то злое, это был бы только мой план и моя операция.

Доктор усмехнулся, а Хлоя закатила глаза.

— Если мы верим, что те, с кем говорил Виктор, не работают на вдохновителя, у нас остается только один вариант, — сказал Мейсон.

— Шпион! — Миранда вскочила. — Я предлагаю выследить этого сосунка, натравить на него или на нее Виктора и выяснить, что им известно.

— Почему именно Виктору дадут пытать преступника? Думаю, нам следует тянуть жребий, — надулся Мейсон.

— Или можно решить все через армрестлинг, — добавил Чейз с набитым ртом.

— Не следует ли нам сначала найти шпиона? — сухо заметила Хлоя.

— Я могу сказать, где шпион, — объявила Джесси, оторвавшись от экрана планшета.

— Ты можешь? Не молчи, говори.

— Шпион здесь, в конспиративной квартире. Я вижу звонки, которые приходят на отключенные телефонные номера. Учитывая, что весь персонал и охрана прошли проверку, чтобы работать здесь, остаются жертвы, которых мы спасли из лаборатории. Одна из них, должно быть, подслушала планы Виктора с Рене, предупредила вдохновителя, и тот послал охотников за ними.

— Но как ему удается проходить мимо нашей охраны? — проворчал Мейсон.

— Почему вы все время говорите «он»? — спросила Рене, наморщив лоб.

Виктор замер.

— Ты знаешь что-то, чего не знаем мы, Рене?

— Наверное, мне следовало сказать раньше, но я боялась, что вдохновительница навредит мне, если узнает. Это она. Женщина. И не очень приятная.

В тишине, последовавшей за ее заявлением, даже писк мухи прозвучал бы громко.

— Женщина? Почему ты ничего не сказала раньше?

Тихий вопрос Хлои вызвал шквал возмущения.

Рене со всех сторон засыпали вопросами, и прежде чем она успела нырнуть под стол, Виктор усадил ее к себе на колени и прижал ее голову к своему плечу. Затем он взревел:

— Довольно!

— Но…

— Выйдем на улицу и обсудим? — прорычал Виктор.

— Хм, нет. — Мейсон снова сел и изобразил интерес к потолку.

— Позор, медведь. У меня как раз пустой морозильник, не хватало свежего мяса. Что касается того факта, что вдохновитель — женщина, да, это неожиданно. Но не вините Рене. Никто из нас не задавал ей вопросов. Никто из нас об этом не подумал, даже я, поскольку никто ничего не помнил. Даже ее ближайшие приспешники.

— Я должна была тебе сказать, — тихо призналась Рене.

— Почему же ты этого не сделала? — спросил он мягким тоном, резко контрастировавшим с тем, каким он разговаривал с остальными.

— Она не знает, что я ее помню. Никто не знает. Я боялась, что она узнает. Люди, которые знают, как она выглядит, имеют тенденцию исчезать. Кроме Грегори и одного из ученых. Только они ее помнили. Все остальные приняли специальные таблетки и забыли.

— Но, учитывая твою устойчивость к наркотикам, она разве не подумала, что ты можешь все запомнить?

Рене пожала плечами.

— Я слышала, как она говорила об этом с Грегори, когда притворялась спящей. Она думала, что после инцидента я ничего не вспомню.

— Как она выглядит?

— Ее легко заметить. Она очень маленькая. Коренастая, с выступающими передними зубами. Каштановые волосы до плеч. Очень большие очки.

— Женщина в очках? — с отвращением спросил Мейсон. — И как же мне теперь вырубить мозги этого гения?

— Да без проблем. Я сделаю это для тебя, — объявила Джесси, отбрасывая волосы назад.

У доктора вырвался стон.

— Вот дерьмо. Коротышка в очках? У нас нет шпиона. Вдохновитель — одна из жертв, и она прямо здесь.

— Ты шутишь? — Виктор не знал, радоваться ему или пугаться, что враг, которого они искали, находится так близко.

— О, это плохо, — сказала Рене. — Надеюсь, у вас здесь нет компьютеров. Она очень хорошо с ними….

Не успела Рене договорить, как свет погас, и все услышали зловещий щелчок. Пространство без окон погрузилось в кромешную тьму, если не считать мерцания экрана планшета Джесси. Похоже, вдохновитель хорошо спланировала атаку.

— Что происходит? — спросил Виктор.

— Мы перешли в режим изоляции, — объявил доктор Мэннерс.

— Джесси, ты можешь снять блокировку? — спросила Хлоя.

Не обращая внимания на перебои в подаче электроэнергии, Джесси что-то пробормотала себе под нос.

— Я не верю. Четырехглазая сука активировала блокировку только в этой секции.

— Так сними же ее, — сказал Мейсон.

— Я работаю над этим, но она изменила код безопасности, который мне теперь нужно расшифровать. Это может занять некоторое время.

«Другими словами, слишком долго, — подумал Виктор, — чтобы поймать скользкого преступника».

Она снова обхитрила их. Но, по крайней мере, теперь у них было лицо — и пол. И здесь, с ним, Рене была в безопасности.

Вот только вдохновитель так этого не оставит, он знал точно.

«Ну и пусть. Пусть придет, и я надеру ей зад, женщина это или нет».



Глава 18


Муа-ха-ха-ха!

Вдохновитель хихикала от души при мысли о том, что все эти агенты заперты в одном месте. Она знала, что не сможет прятаться среди них вечно, и даже с нетерпением ждала момента, когда покинет скучное убежище. Единственное, о чем она сожалела, так это о том, что не смогла отомстить агентам, которые испортили ее планы. Но, с другой стороны, может, стоит поблагодарить их, потому что их вмешательство, наконец, дало ей ответ, в котором она нуждалась. Секрет превращения в хищника, какого мир никогда не знал.

Хватит опытов. Хватит прятаться в тени. Она была готова к последнему шагу в своем превращении.

Игла погрузилась в чудесную смесь, созданную добрым доктором для борьбы с экспериментами… слегка подправленную версию, конечно. После неудачи с единственным вооруженным противником вдохновитель пересмотрела первоначальную дозу и теперь жаждала вкусить победу — и кровь тех, кто стоял на ее пути.

Вдохновитель стала ждать, пока зелье подействует. Барабанила пальцами, зная, что не сможет ждать слишком долго, так как Джесси, вероятно, уже связалась с помощью извне. Проклятая лебедь и ее технические навыки. Как жаль, что она работает на FUC.

В нетерпении вдохновитель наполнила еще несколько шприцев коктейлем силы, а затем запорхала по палате с храпящими обитателями, впрыскивая им дозу за дозой, хихикая, даруя величие — в меньших дозах, конечно, поскольку она намеревалась быть самой сильной из них всех.

Некоторые просыпались, тяжело дыша. Другие, услышав ее безумный смех, съежились и заплакали. Она не оставила ни одного нетронутым.

Закончив, она запрыгнула на тележку с лекарствами, потеряла равновесие и упала. Поднявшись на ноги, она забралась на стул — так безопаснее.

— Чудовищные создания, — произнесла она, и ее писклявый голос все еще не достиг уровня рыка, чтобы внушить страх. — Это я, вдохновитель.

Лишь немногие удосужились обратить на нее внимание. Так не пойдет.

— Я приказываю вам слушать. — Она топнула крошечной ножкой.

— Так это вы? — Кто-то фыркнул, и вдохновитель разозлилась. — У кого-то мания величия, или, лучше сказать, мания коротких ножек.

Смех — и она взъярилась.

— Не смейся надо мной, ты!

— Ну и что ты собираешься делать? — Амфибия, которая больше не могла принимать человеческий облик, поднялась с постели. — У тебя нет лекарств. У тебя не осталось преданных тебе приспешников. Тебе нечем нас напугать.

Ладно, не так она планировала свое грандиозное возвращение. Видно, она переборщила с теми лекарствами, которые заставили их забыть ее облик. Они не уважали ни ее интеллект, ни злую натуру. Она им покажет.

— Я вызову своего усовершенствованного зверя, и вскоре ты будешь дрожать перед моим величием.

За исключением того, что трансформации не случилось. Глаза зажмурились, кулаки сжались, все тело готово было лопнуть от натуги — но ничего не произошло.

Ни клешни, ни волоска.

И к хохоту одной недоделанной лягушки, которая теперь возглавляла список созданий, которых вдохновитель собиралась лишить жизни, присоединился хохот других. Хуже того, неблагодарные твари встали с постелей и присоединились к этой уродливой амфибии, угрожающе глядя на нее.

Но вдохновитель не собиралась становиться их мячом в знакомой игре. Со всей скоростью, на какую были способны ее маленькие ножки, она бросилась бежать, проскользнув между ног высокого существа, которого ученые в шутку называли снежным человеком, в холл.

Она торопливо набрала код, чтобы запереть комнату.

Снаружи были слышны удары кулаков по входной двери: прибывшее подкрепление обнаружило, что код изменился. У нее было немного времени до того, как они ворвутся внутрь, и без армии приспешников — неблагодарных мутантов, которые не слушались своего босса — она решила, что оставаться неразумно. Забыв о планах «Б» и «В», в которых она превращалась в существо более устрашающее, чем Годзилла, она перешла к плану «П».

Им даже не пришло в голову заглянуть в вентиляционные трубы. Идиоты.

«И снова я доказываю, что умнее их».

Муа-ха-ха. Если бы только она могла понять, почему сыворотка не работает, и почему так сильно захотелось сырных энчиладас.



Глава 19


Джесси взломала код блокировки как раз в тот момент, когда агенты пробились в убежище. Они как раз выходили из своей временной тюрьмы, когда в здание ворвалось подкрепление. Все пациенты оказались на месте — правда, напуганные — но следов вдохновителя не было.

Хитрая злодейка снова сбежала.

Учитывая нарушение безопасности, Нолан — он настоял, чтобы они отказались от звания доктора Мэннерса, пока сидели в темноте, — позволил Виктору пойти домой — вместе с отрядом агентов FUC и с указанием не заниматься физической нагрузкой.

Да прямо сейчас.

Уютно устроившись в своей квартире: охранники за дверью, система безопасности на взводе — так, что только атомная бомба может им помешать — он разделся, направляясь в ванную.

— Что ты делаешь? — выдохнула Рене.

— Хочу принять душ. Ты хочешь со мной? — И он имел в виду именно тот самый смысл слова «хотеть».

Быстрее, чем он успел бы перезарядить оружие, она стояла перед ним обнаженная.

О да, он любил свою лису. Хотя что они будут делать дальше, еще предстояло выяснить. Сможет ли он освободить для нее место в своей жизни? Сможет ли сделать ее счастливой?

Кажется, пришло время найти себе пару?

На этот раз у него не было ответов. Все, что он знал, — это то, что любит ее, и сейчас он просто оставит все как есть.

Сделав воду чуть потеплее — Рене все-таки была млекопитающим, — Виктор привлек ее в свои объятия, и напряжение в его теле исчезло.

Она в безопасности. Всю дорогу до дома он, как ястреб, высматривал признаки слежки. Виктор даже позволил Мейсону проверить его дом на наличие засады, прежде чем выгнать его.

Один, с Рене, окруженный достаточным количеством оружия и боеприпасов, чтобы убить даже самого закованного в броню злодея, и нуждающийся в некотором сексуальном исцелении, Виктор не стал бороться со своим желанием.

Он хотел Рене. Она была нужна ему. Он любил ее. И, черт побери, на этот раз они займутся этим в постели. Без охотников, без засады, без ухмыляющихся коллег. Только он и его лисичка.

Горячая вода лилась на них каскадом, пока он наслаждался ощущением ее гладкой кожи, прижатой к его. Их губы встретились в страстном поцелуе.

Не думай о ранах. Бинты намокли, но ему было все равно. Рене была его единственным лекарством.

Оторвавшись от губ Рене, Виктор зарылся лицом в ее шею, чувствуя, как бьется ее пульс.

О как же у нее гладкая кожа! Он попробовал спуститься ниже, но задохнулся от боли. Выпрямившись, запустил пальцы в ее влажные волосы и прижался лбом к ее лбу.

— Прости.

— За что? Ты ранен и пытаешься делать прямо противоположное тому, что прописал тебе доктор.

Кривая усмешка тронула его губы.

— Он велел мне поесть и набраться сил.

— Я почему-то сомневаюсь, что он имел в виду именно эту еду, — поддразнила Рене, уловив намек.

— Я все равно это сделаю, как только мы закончим здесь и ляжем в постель.

— Или, может быть, ты позволишь мне попробовать кое-что?

Прежде чем его мозг успел осознать, что она имеет в виду, она опустилась на колени и оказалась рядом с его членом.

Болото, помоги ему. От одной мысли о том, что она задумала, его член дернулся. Рене лизнула его, и все мысли покинули его голову вместе с кровью.

Боже, Виктор никогда не чувствовал себя так глупо и одновременно так здорово, как в момент, когда она обхватила его член губами.


***


Рене не была уверена, правильно ли делает, но такой способ посоветовала ей Миранда, так что она просто взяла член Виктора в рот и продолжила свое исследование. Используя губы, рот, язык и даже немножко зубы, она сосала его, пробовала на вкус мягкую кожу, царапала кончик зубами. Слизнула выступившую на головке соленую жемчужину. И наслаждалась каждой минутой.

Судя по стонам, напряженной позе и закрытым глазам, Виктору это тоже понравилось. Это делало ее безумно счастливой.

До этого ласкал ее он, и Рене оставалось только задаваться вопросом о том, что он чувствует, когда делает это. Теперь, поменявшись с ним ролями, ощущая себя даже ответственной за его удовольствие, она наслаждалась пьянящей эротической силой его реакции на ее прикосновения.

Он так жарко откликался на ее ласки. «Он мой».

Она могла бы сосать его весь вечер. Она хотела узнать, каков он на вкус, когда полностью отдастся наслаждению.

— Рене, — нежно прошептал он.

Стон удовольствия прокатился по ее телу, когда она нетерпеливо дернулась вперед.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Она подняла глаза и увидела его, глаза, полные страсти, и от его взгляда по ее телу прошлась дрожь.

— Поднимись.

Она проигнорировала его просьбу, проводя языком по головке.

Он глубоко вздохнул, потом усмехнулся.

— Подумать только, я называл тебя невинной! Ты быстро учишься. Я бы с удовольствием кончил тебе в рот, но на второй забег сил у меня не хватит. Во всяком случае, не сегодня. Так что поднимись.

С ворчанием сожаления Рене выпустила изо рта его член и сделала так, как он сказал. Виктор жестко, требовательно взял ее рот. Она застонала, когда их языки заплясали в танце страсти, затем застонала снова, когда его пальцы скользнули между их телами, и он начал играть с ее клитором.

Уже горячая и готовая к нему, Рене извивалась на его пальцах. Он ласкал ее, развернув к себе спиной, а затем наклонил ее, резко приказав:

— Держись.

Упершись руками в стену душа, Рене затаила дыхание, когда он потерся кончиком члена о ее складки. Она была влажной, он легко скользил, задевая клитор и вынуждая ее едва ли не умолять о большем.

— Ты так прекрасна, — прошептал он.

Он вошел в нее, медленно, дюйм за дюймом, растягивая, наполняя, и делал это так медленно, что ей хотелось закричать. Рене нетерпеливо толкнулась, вбирая его в себя так глубоко, как только смогла. Ее лоно запульсировало, Виктор зарычал, когда его пальцы впились в ее бедра.

— Нетерпеливая лисичка.

— Решительная, — поправила она. — Я знаю, чего хочу. Я хочу тебя.

— Я твой, — ответил он хриплым шепотом.

Виктор отстранился, затем толкнулся вперед, заставив ее вскрикнуть. И снова. И снова Он брал ее с нежной страстью, заставляющей Рене сходить с ума.

— Кончи, Рене, — потребовал он низким голосом, напряженным от желания.

Он убрал руку с ее бедра и нащупал клитор. Это сильное ощущение заставило ее задохнуться, ее влагалище сжалось. Его член ответил на это, набухая еще больше, пока он входил в нее, глубоко и жестко.

Рене кончила с протяжным криком, все ее тело словно взорвалось. Виктор что-то пробормотал и тоже кончил, вонзившись в нее последним толчком, проливая в нее свое горячее семя.

Обмякнув, она упала бы на пол, но он как-то ухитрился удержать ее и поставить под воду. Он нежно оглаживал ее тело, взгляд его был полон чувства, и в этот момент Рене поняла, что любит. Любит свирепого крокодила, который превратился в самого заботливого из мужчин — только для нее одной.

Она не стала объявлять о своем открытии, опасаясь, что спугнет его или что он скажет, что это не так. Но, лежа в его объятиях, прижимаясь к нему, она была полна решимости сделать все возможное, чтобы удержать его и показать, что у нее есть все, что нужно, чтобы стать его парой.

«Я сделаю все, чтобы этот момент длился вечно. Что угодно, лишь бы он любил меня».



Глава 20


Виктор проснулся в отличном настроении. Это могло быть как-то связано с тем, что рядом с ним, свернувшись калачиком, лежала его лисичка. Или с тем, что его раны почти зажили и даже не болели, когда он потягивался. Или с тем, что за окном светило солнце. Ладно, кого он обманывает? Все дело было в Рене.

Что-то в ней — пусть и нелогичное и неосознанное, привлекало его. Он мог бы назвать сотни причин, почему они не должны оставаться вместе. Но единственная причина, по которой они все-таки были вместе, — «я люблю ее», — сводила на нет все отговорки. Возможно, это было самонадеянно с его стороны, но он надеялся, что она чувствует то же самое. Рене, ясное дело, чувствовала себя спокойно только рядом с ним. Пусть она уже и не боялась неба, но все еще предпочитала держаться за него.

Позавтракав — завтрак включал в себя и некоторые очень интересные упражнения языком, он поехал на работу в FUC. За рулем сидел агент, и Виктор, не обращая внимания на присутствие, усадил Рене к себе на колени. Он уткнулся носом в ее шею, наслаждаясь звуком удовольствия, который она издавала. Он изменился, во всяком случае, рядом с ней он больше не был таким, как раньше. Когда-то Виктор высмеивал мужчин, потерявших голову из-за любви. Теперь он не мог представить себе жизнь иначе. И он готов был поквитаться с любым, кто смеялся над ним. Практика — это всегда хорошо.

Счастливый, но все еще сомневающийся, Виктор не мог не думать о том, что может разрушить его счастье. Нужна ли она еще вдохновителю? Он не испытал бы никаких угрызений совести, убив эту суку. Никто не смеет тронуть его лисичку.

Однако препятствие оказалось совсем не таким, какого он ожидал. И он не смог с ним справиться.

Пока они шли по офису, агенты выкрикивали поздравления и поддразнивали его тем, что его задницу спасла девчонка. Рене попеременно то сияла от похвалы, то хмурилась из-за шпилек.

— Почему они смеются? Они что, не понимают, что в тебя стреляли? — ворчала она. — Иначе ты спас бы меня.

Виктор пожал плечами, забавляясь ее раздражением.

— Так поступают друзья. Они шутят о вещах, которые мы не находим смешными. Не волнуйся. Верю, у нас появится шанс сделать то же самое. — Например, на тренировке, где он покажет им, что такое настоящий крутой парень.

И он вовсе не прятался за своей девушкой!

Увидев их, секретарша улыбнулась.

— Доброе утро. Хорошая работа, ты смогла надрать этим охотникам задницы, Рене. Ты только что еще раз доказала, почему в FUC нужны женщины. И, Виктор, рада видеть, что ты поправляешься.

Он что-то проворчал в ответ.

Блондинка за столом, вовсе не испугавшись, улыбнулась еще шире.

— Хлоя ждет в своем кабинете, и у нее есть сюрприз.

class="book">— Какой сюрприз?

— Вы увидите.

И она отвернулась, чтобы ответить на звонок.

— Что бы это могло быть? — спросила Рене.

— Не знаю, но предлагаю выяснить.

Но он не мог стряхнуть с себя ощущения тревоги, пытавшейся вонзить в него когти. Нет, Виктор не боялся, но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что нужно забрать Рене и бежать.

Войдя в кабинет Хлои, он мысленно выругался и пожалел, что не последовал своим инстинктам.

Особенно когда увидел сумочку из крокодиловой кожи.


***


Виктор остановился, и Рене врезалась в его спину. Что там такое?

Не говоря ни слова, он отступил в сторону и потянул Рене вперед. Прежде чем она успела спросить, что случилось, дородная женщина с огненно-рыжими волосами заключила ее в объятия, которые, несомненно, должны были раздавить все косточки в ее теле.

— Mon bébé! Oh que je t’ai manqué, ma petite. (прим. пер. — «Моя деточка! О, как же я скучала, моя маленькая», — франц.).

Рене запаниковала. Оттолкнув обнимавшую ее женщину, она отступила в сторону и спряталась за спиной Виктора, обхватив его руками за талию, и уткнулась лицом ему в спину. Ее сердце бешено заколотилось, пока она пыталась понять, почему эта женщина показалась ей знакомой.

— Почему она прячется? — спросила женщина с сильным акцентом.

— Она не любит сюрпризов, — объяснил Виктор. — Возможно, если бы вы сказали ей, кто вы…

Разве имя имеет значение? Рене все равно не хотела бы, чтобы ее душила эта женщина.

— Я? Я мадам Луиза Ренард, ее мать.

Хорошо, что Рене держалась за Виктора, потому что у нее подогнулись колени. Выглянув из-за его плеча, она посмотрела на женщину, назвавшуюся ее матерью. Почти такая же высокая, как Рене, с более светлыми медными локонами, знакомыми золотыми глазами и запахом… Рене вдыхала запах, который казался до боли знакомым. Неужели эта женщина действительно ее мать?

Хлоя кивнула, показывая, что так и есть.

— Простите, что преподнесла вам такой сюрприз, но она только сегодня утром прибыла из Квебека. По просьбе Виктора, мы разослали уведомление во все отделения FUC, попросив их проверить, не совпадает ли описание Рене с описанием кого-то из пропавших детей.

— Рене? Кто такая Рене? — спросила женщина. — My bébé зовут Моник. Моник Ренард из Монреальской семьи красных лисиц.

— Мы дали ей имя, когда спасли, потому что она не могла вспомнить свое, — ответила Хлоя, пока Рене переваривала новость.

«Моя мать. Моник». Ошеломляющие откровения крутились у нее в голове, и Рене не знала, что сказать или сделать. Она не нашла помощи у своего крокодила. Виктор стоял неподвижно, как статуя, не говоря ни слова. Она обняла его, но он даже ее не утешил.

— Я хочу наконец поблагодарить агентов FUC за спасение своей дочери. — Судя по акценту на слове «наконец», Луиза Ренард не намеревалась терять время. — А теперь, с вашего позволения, нам с дочерью нужно многое обсудить. Я закажу нам билеты домой как можно скорее.

Виктор, наконец, заговорил.

— Она все еще в опасности. Вдохновитель там и, возможно, ищет способ вернуть ее.

— Тогда, возможно, вам следует заняться своей работой и уже начать ловить преступника, вместо того чтобы соблазнять мою дочь.

Глаза Рене расширились, когда ее мать догадалась — правильно — об их отношениях.

— Ре… Моник мне очень дорога, — заявил Виктор, хотя в его монотонном голосе не было ни эмоции.

— Так дорога, что ее едва не поймали? Я слышала, это она спасла вас обоих. Мне кажется, возможно, она не тот, кого нужно защищать. Нет?

Рене не понравился намек, и она вышла из-за спины Виктора, готовая защищать его.

— Виктор сделал все, что мог, но мы попали в засаду.

— «Все, что мог» — это не когда вас чуть не схватили.

Глубоко вздохнув, Рене сказала себе, что не станет больше прятаться от женщины, которая говорила так резко, но будет стоять на своем, защищая своего крокодила.

— Но все же кончилось хорошо. Я не хочу говорить о Викторе плохо. Он всегда был добр ко мне.

К ужасу Рене — «или мне следует называть себя Моник?» — ее мать разрыдалась.

— О, mon dieu! (прим. пер. — «о мой бог», франц.) Я так долго ждала, чтобы найти тебя, только чтобы ты встала на сторону этой… этой ящерицы. Да наши предки переворачиваются в гробу!

Ее мать взвыла, и Рене-Моник в ужасе разинула рот. Что же ей делать? Почему-то первое побуждение — бежать — казалось неуместным.

— Думаю, мне лучше уйти, — тихо сказал Виктор.

Запаниковав, Рене — потому что имя Моник казалось ей неправильным — повернулась, чтобы схватить его за рубашку.

— Нет. Не уходи. Пожалуйста. Ты нужен мне.

С отсутствующим взглядом он откинул прядь волос с ее лица.

— Твоя мать скучала по тебе. Она твоя семья. Идти. Побудь с ней немного. Я буду рядом, если понадоблюсь.

Когда он хотел уйти — даже не поцеловав ее, — Рене обняла его и прижалась губами к его губам. Сначала он напрягся, но потом его губы под его напором смягчились. Он отстранился и прижался лбом к ее лбу, шепча:

— Все будет хорошо.

А потом Виктор ушел, и в ее сердце поселилась боль.

Почему это было похоже на прощание?


***


Виктору хотелось что-нибудь сломать. Хотелось схватить Рене и убежать. Хотелось… получить невозможное.

Осознав, что у Рене была семья, были корни, была жизнь, которая оказалась забыта, но все равно вернулась к ней, он понял, насколько глупой была его мечта.

«Я должен был знать. Холоднокровная рептилия и лисичка не могут быть вместе».

Их разделял не только возраст, но и происхождение. Она принадлежала своей семье и другим таким же, как она. Некоторые виды могут быть вместе, но холоднокровные и теплокровные — нет. Он не сможет дать Рене то, чего она заслуживает — детей, собственную семью.

Хотя сейчас она могла и быть против его решения, он сделал это для ее же блага, и со временем она примет это. Не важно, как это сокрушило его наконец бьющееся сердце.

Самый большой вопрос был в том, как поставить точку. Поступить честно и сказать ей, что все кончено? Или исчезнуть в болоте, и ждать, пока она не уедет и не забудет о нем?

Разум говорил, что он должен выбрать честность. Но боль в сердце победила. Виктор не мог сказать ей, чтобы она уходила. Не мог сказать ей, чтобы она забыла о нем.

Он хотел Рене.

Хотел ее насовсем, даже если не был для нее лучшим вариантом. Даже если она заслуживала лучшего. Он слишком любил ее, чтобы отпустить.

Поэтому впервые в жизни он выбрал трусливый путь. Он отступил в тень, оставив все прелести воссоединения Хлое. Но проследил за ними, когда они пошли обедать. Он сделал это не только из-за своего обещания остаться рядом с Рене. Он боялся, что вдохновитель объявится. Да, зверь его пары был большим и опасным, но, как он узнал, она не могла призвать его по своей воле.

Он будет присматривать за ней, оставаясь в тени, пока не убедится, что она в безопасности. Неважно, сколько времени это займет. А потом он уйдет в болота. Станет злобным крокодилом — по-настоящему, как его дядя Борис, вспоминая и сожалея о временах тепла, о временах, когда он держал ее в своих объятиях.

Черт бы побрал эти идиотские мысли. И как назло, когда хочется почесать кулаки, поблизости ни одного врага.



Глава 21


После того, как Виктор оставил ее на милость матери, которая то разглагольствовала о несправедливости плена Рене на смеси французского и английского, то рыдала о том, как сильно скучает по ней, Рене оказалась словно между двух огней: между радостью от возвращения прошлого, которое она забыла, и беспокойством. Ей не понравилось, как они расстались. Что-то в поцелуе и словах Виктора кричало, что он не вернется. Но ведь он не оставит ее после того, что они пережили вместе?

Несколько часов спустя, вдоволь наслушавшаяся историй и подробностей о своей прежней жизни, Рене была готова идти домой. Домой к своему крокодилу. Часть ее понимала, что женщина, с которой она провела день, была ее матерью — чего она отчаянно хотела. Но она не могла вспомнить ее. Она не помнила ни людей, о которых говорилось, ни историй, которые были ей рассказаны. Не чувствовала мгновенной связи и ощущения возвращения домой, как тогда, когда встретила Виктора. Ей нужно было увидеть его.

— Когда Виктор приедет за мной? — спросила Рене, пока мать суетилась в маленькой кухне в арендованном гостиничном номере.

Хлоя не очень была довольна выбором, заявив, что у них не будет возможности защитить их. Луиза Ренард, однако, поступила так, как захотела.

— Он не вернется.

Сердце Рене замерло, и она не думала, что это из-за лекарств, которые ей назначали.

— Что значит «не вернется»?

Разложив на тарелках китайскую еду, которую они купили перед тем, как подняться наверх, ее мама замерла.

— Я не хочу, чтобы этот человек приближался к тебе. Эта грязная ящерица воспользовалась твоим беззащитным состоянием.

— Не говори о нем так. Он любит меня. И я люблю его.

— Он тебе так сказал?

— Нет, но…

Ее мама скривила губы.

— Пф-ф! Ты сможешь найти себе партию гораздо лучше, чем животное, которое живет в мутной воде. Когда мы вернемся в Квебек, я познакомлю тебя с хорошими лисами. Например, Франсуа, сын моих друзей. Он из очень знатного семейства серебристых лисиц.

«В Квебек?»

— Но я не хочу ехать в Квебек. Я хочу остаться здесь.

С Виктором.

— Остаться здесь для чего? Здесь для тебя ничего нет.

— Виктор здесь.

— Неужели? — хитро улыбнулась мать.

Правда, Рене не видела его с утра, но он обещал остаться поблизости. Он сдержал бы свое слово.

— Я знаю, что он рядом. Он — мой защитник.

— Бедная моя bébé. Боюсь, ты ошибаешься. Он бросил тебя. Все, ты для него — прошлое. Он сделал то, что делает большинство мужчин — забрался к тебе в трусики и перешел к следующему завоеванию.

— Он не такой. Он заботится обо мне, — сказала Рене, отказываясь уступать упрямству своей матери.

Как будто она могла довериться ей, незнакомке. Ее собственные инстинкты кричали, что мужчина, которого она узнала, не стал бы использовать ее таким образом. Он боролся со своим влечением к ней и проиграл, потому что чувствовал нечто большее, чем просто похоть.

— Заботится о тебе? Сомневаюсь. Я слышала историю ваших отношений… ну то есть их отсутствия. Он пытался отдать тебя другому агенту.

— Потому что был честен. Я заставила его остаться со мной.

— И ты заставила его соблазнить тебя?

Ее покрасневшие щеки ответили на этот вопрос.

— Боже мой! Non. Это было неприемлемо. Ты забудешь этого человека и вернешься домой. Твое место там.

— Вовсе нет. — Когда мать хотела заговорить снова, Рене подняла руку. — Нет. Ты должна меня выслушать. Хотя я и рада, что нашла тебя, и я всегда хотела иметь мать, я тебя не помню. Как и жизнь, которую мы вели до лаборатории. Я хочу узнать о семье, узнать тебя, но я не собираюсь отказываться от единственного человека, который делает мою жизнь по-настоящему счастливой. Я хочу узнать тебя и хочу поддерживать с тобой отношения, но ты должна понять, что он мне нужен. Я люблю его.

— Слишком поздно. Я уже все решила. Ты вернешься со мной домой, туда, где твое место. И забудешь этого крокодила. Все будет именно так. Разве ты не знаешь, что наш вид не может спариваться с их видом?

Рене сжала губы.

— Если ты надеялась на внуков, то тебе не повезло. Мне давали столько лекарств и столько раз забирали у меня яйцеклетки, что не осталось ни одной живой. Я не могу иметь детей. — Печальный факт, с которым ей пришлось смириться за долгие годы.

Вот только даже проведя столько времени в заключении, она хотела жить, любить, открывать мир. Она оставит детей тем, кто менее поврежден телом и духом. Она хотела приключений и своего крокодила.

Ее заявление заставило мать замолчать. Рене ждала, что она начнет возражать или плакать, но ее ждал сюрприз.

— Бедная моя bébé. У тебя была такая тяжелая жизнь.

— Да, и именно поэтому я полна решимости сохранить обретенное счастье. — И она будет держаться за него, как самая упрямая из лис.

— И ты думаешь, что эта ящерица — твое счастье?

Рене улыбнулась.

— Я знаю, ты думаешь, что он промыл мне мозги, и это забавно. Виктор поначалу так беспокоился за меня, боялся, что я посчитаю, что он мной воспользовался. Но вы оба должны понять, что я встречала много мужчин, пока была в заключении. Ученые даже сводили меня с другими заключенными, правда, отстали, когда стало ясно, что я бесплодна. Ни один из них никогда не действовал на меня так, как он. Я люблю его.

— Я не очень хорошо справляюсь с этим, не так ли?

Ее мать тяжело вздохнула. Она ехала сюда, чтобы вернуть ребенка, которого потеряла, а вместо него получила испуганную, искалеченную женщину, которая не знала, как справиться с ситуацией.

Рене пожала плечами.

— Я не знаю, правильно ли это. Но даже если я хочу остаться здесь с Виктором, я хочу узнать тебя. Я всегда думала о своей маме.

— Ну что же, если моя девочка так хочет…. Я думаю, если ты на самом деле любишь эту ящерицу, мне придется избавиться от кошельков из кожи аллигатора.

— Мама!

На лице матери появилась улыбка.

— А теперь я вижу в тебе твоего отца. Он бы так гордился тобой за то, что ты выжила и не позволила вдохновителю победить.

Рене почувствовала укол печали оттого, что никогда не знала человека, который умер через несколько лет после ее похищения. Одна из многих вещей, которые она узнала за этот день.

— Спасибо.

На этот раз, когда они обнялись, Рене не сбежала, и на какое-то мгновение даже вспомнила, каково это — снова быть маленькой девочкой, любимой матерью.



Глава 22


Спрятавшись возле отеля, где остановились Рене и ее мать, Виктор откинулся на сиденье. Он предпочел остаться вне поля зрения, заняв место в фургоне, припаркованном в переулке, вместо того, чтобы стоять возле комнаты мадам Ренард. Он не хотел, чтобы чувства Рене к нему помешали ее воссоединению с матерью. Но, черт возьми, он ненавидел это.

Он хотел дать ей плечо, на которое можно опереться, если дела пойдут плохо. Хотел взять ее за руку и дать ей уверенность, в которой она, вероятно, нуждалась.

Почему делать правильные вещи — так хреново?

Пассажирская дверь открылась, и он прицелился, даже не моргнув. И опустил пистолет, когда узнал Мейсона.

— Что, хандрим? — спросил медведь, забираясь внутрь и заставляя фургон покачнуться.

— Я не хандрю. Я прячусь.

Мейсон усмехнулся.

— Да, конечно. Это называется прятаться? Я и не знал, что у крокодилов желтое брюхо.

Виктор зарычал:

— Ты называешь меня трусом? Я никогда не отступаю.

— Кажется, теперь отступил.

Виктор ухватил Мейсона за горло, заставляя замолчать.

— Я не трус.

Мейсон булькнул, и Виктор ослабил давление.

— Смотри-ка, какой обидчивый. Но если серьезно, то почему, черт возьми, ты сидишь здесь, пока женщина, которую ты любишь, там наверху, собирает вещи, чтобы уехать?

— Так будет лучше для нее, — сказал Виктор, откидываясь на сиденье.

Мейсон фыркнул. И еще раз.

— Я не могу поверить своим ушам. То есть если она уедет домой с разбитым сердцем, будет лучше?

— Она принадлежит своей семье.

— Она принадлежит тебе. Или ты ослеп от старости и не видишь, что она влюблена в тебя по уши?

— Ты только что назвал другую причину. Она молода. Я уже нет. Она заслуживает шанс исследовать и увидеть мир. Встречаться с мужчинами. — Он прорычал последнее слово и едва удержался, чтобы не ударить кулаком по приборной панели.

— Твою мать, кажется, тебя все-таки серьезно ранили в голову. Настоящая травма. К чему эти оправдания? Они бессмысленны, и ты это знаешь. Она любит тебя, и ты любишь ее. И это пугает тебя до смерти.

— Нет, — проворчал Виктор.

— Да. Ты боишься любить ее, боишься, что не сделаешь ее счастливой, и она уйдет.

— Я не очень хороший человек.

— Для врагов. Но для друзей и семьи ты самый лучший крокодил в мире. Или зайцы часто называют крокодилов лучшими друзьями?

Виктор поморщился.

— Я знал, что должен был съесть ее, когда у меня был шанс.

— Да, ты должен был съесть ее и спасти нас всех.

— Ладно, я не ем своих друзей, и, возможно, наша разница в возрасте не так уж и велика. А как насчет того, что я не могу дать Рене детей?

Печальное выражение омрачило лицо Мейсона.

— Никто не может, приятель. Джесси расшифровала еще несколько жестких дисков из лаборатории. Рене, или мне следует называть ее Моник, стерильна. Ученые считают, что причина — в лекарствах. Независимо от причины, конечный результат один и тот же, и ты не можешь использовать его в качестве оправдания.

Виктору было больно сознавать, что у его золотоглазой лисички не будет собственных детей. Но в то же время это означало, что между ними стало на один барьер меньше.

— Так что же мне делать? Броситься туда и потребовать, чтобы она оставила свою мать и вернулась домой со мной?

Мейсон засмеялся.

— Может быть, тебе стоит проявить немного больше деликатности. Иди и скажи ей, что ты чувствуешь.

— Просто сказать?

— Нет. Ты прав. Не твой стиль. Ворвись, перекинь ее через плечо, отвези домой и покажи, почему она должна остаться.

Хм, это ему понравилось. Но на этот раз разговор был нужен больше, чем действие.

— Нет. Я не буду применять секс. Я поговорю с ней, но если она меня отвергнет, я надеру тебе зад.

А потом он спрячется в болоте, чтобы зализать свои раны в одиночестве.


***


Решив вернуть Виктора, Рене не могла ждать. Она должна найти его сейчас.

Она открыла дверь и увидела агентов, стоящих на пороге.

— А где другие?

— Ушли обедать, — ответил косоглазый скунс. — Что тебе нужно?

— Где Виктор?

— В аллее, караулит. Но нам приказано удержать тебя здесь.

— Жаль, потому что я выхожу на улицу.

— Боссу это не понравится, — сказал охранник с усталым лицом.

— Она переживет. Если вы так беспокоитесь о моей безопасности, тогда пойдемте со мной, потому что мне нужно поговорить. — И она скажет Виктору, что любит его, и что он не избавится от нее так легко.

Подойдя к лифту, она нажала кнопку и стала ждать, постукивая ногой. Двери открылись, и Рене вошла. Пожав плечами, оба охранника присоединились к ней, но ей очень хотелось, чтобы они приняли душ перед тем, как заступить на дежурство.

С другой стороны, скунсы никогда не пахли хорошо. За время, проведенное в камере, она встречала их достаточно, чтобы знать, что не существует дезодоранта, способного заглушить запах.

Затаив дыхание, она считала этажи, пока они спускались. Когда двери открылись, ее сопровождающие вышли первыми, чтобы осмотреть местность. Решив, что все чисто, Рене последовала за ними, пока они шли по коридорам к переулку.

Увидев припаркованный фургон с тонированными стеклами, она махнула агентам, чтобы они держались подальше, хотя они и не обратили на это внимания. Это удивило ее. У нее сложилось впечатление, что FUC были более организованными и лучше тренировали своих агентов.

Это не ее проблема. Рене бросилась к машине. Прежде чем она успела постучать в окно, оно опустилось, но вместо любимого лица она увидела Мейсона, жующего пончик.

— Где Виктор? — спросила она, оглядываясь и замечая, что водительская сторона пуста.

— Поднялся наверх, чтобы найти тебя. Но почему ты с этими двумя головорезами? Я думал, что приставил к тебе Джареда и Картера.

Она пожала плечами.

— Те пошли на обед. Так Виктор хотел найти меня? Знаешь почему?

— А ты как думаешь? Потому что он идиот, который внезапно понял, что теряет самое лучшее, что случилось с ним в жизни.

— Он так сказал? — Она просияла.

— Не так много, но суть именно в этом.

— Мне лучше пойти и найти его.

Рене полетела обратно, поднялась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и, пыхтя и отдуваясь, добралась до одиннадцатого этажа. Неудивительно, что Виктор оставался таким подтянутым. И подумать только, он нес ее на руках, когда в прошлый раз поднимался по лестнице. Это объясняло, откуда у него такая выносливость. И он думал, что слишком стар.

Она бежала по коридору, не замечая, что что-то не так, пока не услышала пару щелчков позади. Обернувшись, Рене увидела, что оба охранника направили пистолеты ей в голову.

— Что происходит?

— Мы всего лишь наемники, выполняющие приказы. Спроси у босса.

У кого?

— Проект, как приятно видеть тебя снова.

Упс.

Медленно повернувшись, Рене увидела Виктора, в бок которого вонзилась игла шприца, и ее сердце замерло. Женщина, которая стояла рядом, едва ли доставала ему до пояса, но это не делало иглу менее угрожающей.

— Виктор! Ты в порядке? Как моя мама? — закричала она, обезумев от страха.

— С твоей матерью все в порядке, хотя, возможно, у нее будет болеть голова. Я вошел прежде, чем наш маленький друг успел причинить реальный вред. Я обещал быть хорошим крокодилом, если она оставит ее в покое.

— Маленький друг? — Вдохновительница заскрежетала зубами и воткнула иглу сильнее. — Тише, ящерица, или я забуду о своем плане.

— План? Какой план? Зачем он тебе нужен?

— Ну, сначала я планировала хватить в заложницы твою мать, но потом, когда ты вышла прогуляться, появился твой любовник. Что может быть лучшим стимулом заставить тебя выполнять приказы?

Вдохновитель улыбнулась и, возможно, выглядела бы более угрожающе, если бы ее очки не соскользнули на кончик носа.

— Ты не можешь этого сделать. Я тебе не позволю.

— Не беспокойся обо мне, Рене. Просто выслушай, — загадочно сказал Виктор и подмигнул, и она подумала, не попала ли ему пыль в глаза.

Несмотря на спокойные слова, в груди Рене затрепетала паника.

— Отпусти его. Он тебе не нужен. Ты хочешь меня.

Женщина, которая много лет держала ее в плену, поправила очки с толстыми стеклами и холодно улыбнулась.

— Но он мой залог. Если ты будешь вести себя хорошо, он останется жив. Если нет… — Вдохновитель ввела иглу глубже.

Виктор не дрогнул. Напротив, казалось, он даже скучает.

Ледяной страх щекотал ее, сменяясь медленной яростью.

— Успокойся, Рене, — предупредил Виктор. — Все будет хорошо. Верь мне.

Но как? Нажатие поршня — и чем бы ни была эта ужасная смесь, она его убьет.

Похоже, вдохновителю не понравилось его безмятежное поведение и слова.

— Сдвинься хоть на миллиметр, и Проект умрет.

Однако Виктор не выглядел обеспокоенным.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Рене. — Ты сбежала. Ты могла бы уехать куда-нибудь, скрыться. Начать все сначала.

— Но я хочу, чтобы мир узнал обо мне, — пискнула вдохновитель. — Мне надоело прятаться в норах, в темноте. Я думала, что наконец-то получила ответ, но чего-то не хватает. Формула не сработала. Мне нужно попробовать еще раз, а это значит, что ты мне нужна.

Рене вздохнула.

— Тебе никогда не приходило в голову, что тебе просто не суждено стать гигантским хищником?

— Если кролик может отрастить большие зубы, а лиса может быть больше слона, то и я могу, — сказала вдохновитель, топнув ногой. — А теперь тихо, или твой крокодил будет биться в судорогах на полу.

— Я молчу. Я сделаю все, что захочешь, только не трогай его. Пожалуйста.

Виктор склонил голову набок.

— Почему? Я просто старый крокодил. Зачем отказываться от своей свободы ради меня?

Неужели она уже ввела ему лекарство? Когда он стал таким глупым?

— Потому что я люблю тебя.

На его лице появилась улыбка.

— Да? Правда?

— Точно такая же правда, как то, что проклятое солнце будет каждый день вставать в этом глупом ярком голубом небе.

— Помнишь, что я говорил о том, чтобы слушать?

Она кивнула.

— Пригнись! — крикнул он.

Инстинктивно повинуясь, Рене упала на пол, но каким-то образом все же смогла увидеть, что произошло дальше. Виктор отскочил в сторону от вдохновителя и ее ядовитой иглы. Один из ее охранников выстрелил, но не попал в Виктора, и он бросился на пол и, кувыркнувшись, оказался перед Рене. Пара ударов — и приспешники вдохновителя захрипели рядом с Рене на полу.

Помогая ей подняться на ноги, Виктор убрал волосы с ее щек и мягко улыбнулся… и тут же позади раздался дикий рев вдохновительницы, бегущий к ним со шприцем в руке.

— Виктор, Берегись! — крикнула Рене.

Бам! Женщина упала. Стоя над неподвижным телом с массивной кожаной сумкой в руке, Луиза Ренард фыркнула.

— Одурачила меня, позор. Но попробуй только тронуть меня еще раз, и ты испытаешь гнев моей сумочки ручной работы из кожи аллигатора.

Рене рассмеялась, когда Виктор обнял ее. Они сделали это. Она была свободна. Вдохновитель окажется за решеткой. Она узнает свою мать. Она любила Виктора, но… подождите-ка секунду. Он-то любит ее?

— Ты хочешь мне что-то сказать? — спросила она, когда он наклонился и прижался лбом к ее лбу.

— Я рад, что ты в безопасности?

— Нет.

— Твоя мать крута?

— Нет.

— Я рад, что у нее сумка из кожи аллигатора, а не одного из моих родственников?

— Нет. Я сказала, что люблю тебя. Не хочешь ответить?

— На глазах у всех? — Он выглядел потрясенным.

— Здесь только я, моя мать и несколько приспешников, но они без сознания.

— А еще я, — сказал Мейсон, выходя с лестницы и убирая пистолет в кобуру.

— И я, — добавила Хлоя, выходя из комнаты напротив и убирая ножи в ножны.

— Ой, да просто скажи ей, пока я не натравила на тебя Чейза, — крикнула Миранда, высунув голову из двери чуть подальше.

— Они все были здесь? — спросила Рене.

— Конечно. Я не хотел рисковать твоей безопасностью, — мягко сказал Виктор, приподнимая ее подбородок. — Потому что я защищаю тех, кого люблю.

Хор «о-о-о» заставил его съежиться.

Но Рене улыбнулась так широко, что ее лицо чуть не треснуло.

— Здорово. Теперь мы можем пойти домой и пообедать? — Кодовое слово для «заняться сексом».

Он ухмыльнулся.

— Никто никуда не пойдет, — раздался скрипучий голос. — Готовьтесь к смерти!



Глава 23


Только не это.

Виктор поставил Рене позади себя, когда вдохновитель вскочила на ноги и снова кинулась к ним. Кажется, она была совсем не в себе: угрожать им в присутствии кучи агентов FUC.

— Все кончено, вдохновитель. Руки вверх, чтобы мы могли их видеть, — приказала Хлоя, позвякивая серебряными наручниками.

Миниатюрная фигурка упала на колени.

— Муаха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.

Смех становился все громче, когда вдохновитель стала больше… в два раза, в три, в четыре…

Моргая, Виктор попытался мысленно угадать природу существа перед собой. Помесь белки, карликовой землеройки — которая для непосвященных была помесью крота и крошечной мышки — и целая куча существ в одном. Вдохновитель вырвалась из своей человеческой формы и превратилась в настоящее чудовище с кучей клыков, красными глазами и размером со слона.

К сожалению, коридор не был предназначен для гигантских оборотней, и штукатурка посыпалась вниз, когда вдохновитель, хлеща хвостом и размахивая лапами, освобождала для себя место. Туман пыли заставил агентов закашляться, пока они пытались разглядеть что-то сквозь тучу поднявшихся в воздух осколков.

Виктор даже не успел предупредить Рене — мощный хвост с острым шипом на конце обернулся вокруг его талии, придавив его руки и утаскивая за собой.

— Виктор!

Он услышал пронзительный крик Рене, но не мог крикнуть ей, чтобы она бежала, потому что ему не хватало воздуха, а давление на грудную клетку было сильнее, чем он мог выдержать. Он попытался вызвать своего крокодила, хотя бы наполовину трансформироваться, но без кислорода, максимум, что ему удалось — несколько чешуек.

Перед глазами заплясали пятна. Неужели он умрет сейчас, когда только что узнал, что Рене любит его?

Рев сотряс стены. Виктор обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как комок рыжего меха ринулся к вдохновителю. И снова лиса пришла ему на помощь. Хорошо, что он был уверен в своей мужественности, иначе ему действительно было бы что доказывать.

С другой стороны, на следующей неделе он запланировал дополнительную тренировку на стрельбище.

Хвост отпустил его, и Виктор упал на пол.

Плевать на травмы. Вскочив на ноги, он быстро огляделся в поисках оружия. Даже он понимал, что его крокодил не мог сравниться с гигантской землеройкой, и Рене нуждалась в нем.

— Виктор. Лови! — крикнула Миранда, и он повернулся, чтобы поймать пистолет, который она ему бросила.

Развернувшись, он прищурился и сосредоточился на сплетенных телах. На теле Рене зияли глубокие раны, кровавые слезы делали его кровь еще холоднее, чем обычно. Он прицелился. Выстрелил.

Один. Два.

Страшная землеройка обмякла, но это не помешало Рене впиться в нее зубами и оторвать кусок. Затем, тряхнув своей массивной пушистой рыжей головой, она направилась к нему, и он усмехнулся.

Черт, она прекрасна. И такая большая. Ему стоило радоваться, что она осталась на стороне хороших парней. Он не был уверен, что победит в борьбе.

Плюхнувшись перед ним, лисица склонила голову набок и моргнула огромными золотистыми глазами. Большой язык высунулся, чтобы лизнуть его, и Виктор поморщился.

— Нам надо поговорить об этом.

Потому что он предпочел бы, чтобы она приберегла облизывание для них двоих, наедине и в человеческом облике. Тогда они могли бы делать это по очереди.

Конечно, эротические удовольствия подождут, пока она не трансформируется обратно, что, к счастью, случилось уже скоро, так как к ним буквально на крыльях прилетели все экстренные службы города.

Воцарился хаос. Агенты сбились в кучу и изложили историю, историю, которую придумали. Виктору удалось убедить свою лису вернуться в человеческий облик, пообещав ей научить ее позе сверху, когда они вернутся домой, но вдохновитель подложила им свинью… то есть землеройку. В смерти она сохранила свой последний облик, и это создание было ужасным.

Когда приехала полиция, агенты FUC вместе с Рене и ее матерью рассказали, что существо появилось из ниоткуда, напугав их до чертиков.

Проклятые крысы. Они становятся все больше и больше.

Не потребовалось много времени, чтобы уехать, оставив сбитых с толку полицейских разбираться с крысой. Мадам Ренард осталась ночевать у Хлои, Миранда упрыгала со своим муженьком за праздничным чизкейком, ушел Мейсон (кого волнует, куда?), и вот наконец Виктор остался наедине со своей лисицей.

Он старался ехать побыстрее. Она же болтала всю дорогу.

— Так ты думаешь, полиция купилась на историю о крысе-мутанте?

— Они не знают, чему верить.

— Но разве они не узнают, когда проверят ДНК?

— Так далеко дело не зайдет. У нас есть люди в нужных местах, так что документы подменят, а тело кремируют. Через сорок восемь часов вдохновитель перестанет существовать и наш секрет будет в безопасности.

— И-и-и, — протянула Рене. — И что теперь?

Въехав в гараж и свернув на свое место, Виктор ответил не сразу. Он выскочил из фургона, подошел к ней и заключил в объятия. Когда она хотела заговорить, он накрыл ее губы своими.

— Мм-мм, — одобрительно промычала Рене.

Но он хотел, чтобы она кричала. Но только не в лифте, где за ними следят камеры. Он удовольствовался тем, что поцеловал ее снова, вложив в объятия все свои чувства. Страх, который испытал, войдя в гостиничный номер и увидев мадам Ренард лежащей на полу. Беспомощную ярость, когда увидел, как охранники целятся Рене в голову. Решимость спасти ее любой ценой, даже ценой собственной жизни. И, наконец, гордость за нее, потому что она любила его так сильно, что сама убила существо, которое мучило ее в течение многих лет.

А еще в этой смеси была любовь. Любовь к рыжеволосой лисичке, которая цеплялась за него обеими руками, а иногда даже ногами, и не отпускала. Она показала ему, чего ему не хватает в жизни. Ее.

Войдя в квартиру, он одной рукой раздел Рене, а другой прижал ее к себе. Она хихикала, наслаждаясь безумием, но одновременно это ее возбуждало, и, скользнув рукой между ее ног, Виктор обнаружил, что она уже влажная и готовая.

Он бросил ее на кровать и быстро принялся за свою одежду, но когда стал опускаться вниз, Рене откатилась в сторону.

— Остановись, крокодил. Кто-то обещал мне поездку сверху.

— Ты помнишь это? Я думал, ты ничего не помнишь, когда трансформируешься в лисичку?

— Я и не помню. Но я помню, что ты сказал, что научишь меня, если я трансформируюсь обратно.

— К черту обучение. Нет ничего лучше, чем запрыгнуть сверху и научиться на собственном опыте, — ответил он с зубастой ухмылкой.

Виктор растянулся на кровати, наслаждаясь тем, как она рассматривала остекленевшими глазами его возбужденный член.

Она облизнула губы, и он вздрогнул.

— Оставь это на потом. Я хочу быть внутри тебя. Сейчас.

— Мне что, придется добавить нетерпения к твоему капризному характеру?

— Как насчет ненасытности, когда дело касается тебя, — прорычал он, притягивая ее ближе, пока она не упала на него.

Он снова поймал ее губы и не позволил ей отодвинуться, когда она нависла над ним. Ее влажная плоть прижалась к низу его живота, и напряжение скрутилось внутри него в ожидании того, что произойдет дальше. Хитрая лисица не торопилась, приподняв попку и позволяя кончику члена скользить по влажным складкам, но не входить внутрь.

— Дразнишь, — пробормотал он ей в губы.

— Опять это нетерпение.

— Посмотрим, как долго продлится твое терпение, когда я буду мучить тебя позже.

— Обещаешь? — прошептала она.

— Все, что захочешь. Если ты не заметила, я не могу устоять.

— Даже если мы не можем иметь детей? — Она призналась ему в этом, пока они ждали, когда полицейские их отпустят. Тогда он сказал, что ему все равно, но успокоить ее не помешало.

— У меня более чем достаточно племянниц и племянников, которых мы можем одолжить, на пару дней, если тебе захочется детского топота. И всегда есть усыновление.

— Или это можем быть только мы вдвоем. Думаю, мне бы хотелось, чтобы ты был только со мной.

— Ну, возможно, тебе придется время от времени отпускать меня на работу.

— Возможно. — Рене резко опустилась на него, и Виктор громко застонал и сжал в кулаке простыни.

Он услышал, как она прошептала низким голосом:

— Ты мой.

Обхватив ее бедра, он помог ей лечь на него, поймав ее золотистый взгляд.

— Да, твой. Я люблю тебя.

— Навсегда?

— Даже когда я буду старым и седым, — заявил он.

— Несмотря на то, что моя лиса может надрать задницу твоему крокодилу? — Рене задохнулась, ее пальцы впились в его грудь.

— Потому что ты думаешь, что можешь.

Она откинула голову назад и рассмеялась, и сначала это был смех, а потом стоны удовольствия, а затем — крик экстаза, когда она кончила на его члене. Это было великолепно.

Идеально.

Моя.

Навсегда…



Эпилог


Несколько дней спустя, после самой быстрой свадьбы в истории FUC


Прижавшись к теплой груди Виктора — в основном теплой потому, что ее хладнокровный муж развел огромный костер, — Рене… все-таки Рене, потому что это имя нравилось ей больше, чем «Моник»… счастливо вздохнула.

— О чем вздыхаешь? — спросил Виктор, приоткрыв один глаз, чтобы рассмотреть ее.

— Не могу поверить, что у нас медовый месяц.

— Я тоже, — криво усмехнулся он.

— И, слава богу, мы солгали о том, куда поедем. Я думала, мы никогда не заставим маму успокоиться. Я не знала, что кто-то может так много плакать.

Его грудь затряслась от смеха.

— Думаешь, твоя мама — ужас? Я не знал, что моя вообще может плакать. Моя женитьба была для нее полным шоком.

Рене хихикнула.

— Скажи это тем пяти сотням баксов, которые я выиграла. В FUC все считали, что ты никогда не женишься.

— Хитрая лиса.

— Просто живу в соответствии со своим происхождением. — Она засмеялась и провела пальцем по его груди. Кончик его остановился на краю нового шрама. — Ты действительно думаешь, что все кончено?

Виктор поймал ее руку и поднял, чтобы поцеловать ладонь.

— Вдохновитель умерла. Ее лаборатории демонтированы. Единственное, чего тебе нужно бояться, это… — Он сделал паузу, как бы размышляя. — Вообще-то, я убью все, что тебя напугает. Я больше не хочу переживать что-то такое.

— Я тоже. И чтобы ты знал, если что-нибудь когда-нибудь будет угрожать или посмеет флиртовать с тобой, я, вероятно, просто это съем.

— Потому что у тебя бездонный желудок.

— Нет, — хихикнула она.

Ладно, может, так оно и было, но ей повезло, что она нашла мужчину, который мог устроить бурю в спальне и за ее пределами. Но самым большим его достоинством была любовь, которую он питал к ней, независимо от ее формы.

В человеческом мире крокодил и лиса встречались только тогда, когда богатая светская львица носила крокодила как кошелек, а лису — как меховую накидку. Но в их мире, мире оборотней, все было возможно, даже любовь между холодной и горячей кровью.

Или как Миранде нравилось называть их, Кроколис. Это не имело смысла, но сводило Виктора с ума. А Виктор, возмущенный и раздосадованный, был ящерицей с горячей кровью.

Ох.


***


Услышав, как в три часа ночи звонит телефон, добрый доктор стащил с себя одно храпящее женское тело и перелез через другое. Когда прайд веселится, ни один лев не возвращается домой только с одной девушкой, нравится ему это или нет.

Добравшись до телефона, он увидел номер убежища и ответил.

— Доктор Мэннерс. Что случилось?

— Это Фред.

— Какой Фред?

— Я один из охранников, работаю в ночную смену. Вы должны немедленно приехать сюда. Помните людей, которых мы спасли?

— Да. Что стряслось? У кого-то из них опять припадок? — спросил Нолан, отыскивая свои штаны и натягивая их.

— Вроде.

В трубке раздался хлопок, и он нахмурился.

— Что это было?

— Один из ваших пациентов. С ними что-то происходит. Они сошли с ума. — Дыхание звонившего участилось в панике. — Они беснуются. Ночная медсестра и охранник, дежуривший с ней, мертвы. Я не могу связаться ни с кем из дежурных. Они разбили камеры, так что я ничего не вижу.

Бах! Бах! Эхо удара прозвучало достаточно громко, чтобы заглушить испуганные вздохи звонившего.

— Что происходит? — спросил Нолан, ледяной страх щекотал его позвоночник.

— Дерьмо. Они атакуют дверь.

Звук удара телефонной трубки о твердую поверхность не помешал Нолану услышать, как охранник сказал:

— Гэри, достань-ка пистолет.

Нолан мог только ошеломленно и недоверчиво слушать, как стук усиливается, а затем до его ушей донесся еще более тревожный скрежет гнутого металла. Набирая сообщение на номер экстренной связи FUC, он прислушивался к хаосу. Рычание. Выстрел. Задыхающиеся крики ужаса.

Затем наступила тишина, самый тревожный звук из всех слышанных Ноланом. Уже собираясь повесить трубку, он вздрогнул, когда в ней раздался свистящий голос.

— Алло?

Холодок пробежал по его телу.

— Кто это?

class="book">— Кто хочет знать? — грубо спросили в ответ.

— Это доктор Мэннерс.

— О, здравствуйте, доктор. Как мило, что вы позвонили. Не хотите пойти и поиграть? Мы ужасно голодны, а от вас всегда так хорошо пахло.

Все, с «Axe» до работы пора завязывать. Как и с душем.

— Похоже, вы, ребята, попали в беду. Позвольте мне помочь.

— Помощь врача? Нет уж. — Последовал презрительный лай.

Но ведь жертвы, спасенные командой FUC, видели разницу между заботой и пытками, перенесенными во время плена.

— Я никогда не делал вам больно, — сказал Нолан.

— Может, ты и не причинил нам вреда, как остальные, но пахнешь, как они. Мы скоро увидимся, доктор. Чертовски скоро.

Безумный смех, сливавшийся с другими безумными звуками, пронзительным эхом отдавался в ухе.

Щелчок. Гудок.

Дерьмо. Это не предвещало ничего хорошего. Совсем ничего.


КОНЕЦ



Notes

[

←1

]

прим. — в английском языке глагол to fuck, звучащий так же, как аббревиатура FUC, обозначает «заниматься сексом, трахаться».