Операция "Альфа" [Ле Тян] (fb2) читать онлайн

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

«Я американский гражданин. Со мной случилось несчастье. Прошу накормить, напоить меня и отвести в такое место, где я был бы в безопасности, откуда смог бы попасть к себе домой. Правительство моей страны щедро наградит вас..»

Он сделал подряд три глубокие затяжки, погасил сигарету с марихуаной в пепельнице из цветного стекла, налил стакан виски, выпил до дна и, откинувшись на спинку кресла, блаженно прикрыл глаза.

Почему-то сегодня испытанное сочетание наркотика и крепкого виски не торопилось оказать на него своего обычного действия, хотя сигареты были так называемые «три ободка», то есть с наибольшим содержанием марихуаны. Сознание оставалось ясным, только руки и ноги стали ватными, словно по ним только что били палками. Может, выкурить еще? Не стоит! Он всего полгода увлекается этим, а уже успел дойти до «трех ободков». Если и дальше подобными темпами увеличивать дозу, не останется другого выхода, как перейти на «снежок»^[1].

Он уже давно работал с американскими советниками, был знаком со многими из них, но никто не внушал ему такого почти суеверного страха, как этот, только что прилетевший из Америки. И хотя, когда их представляли друг другу, было сказано, что новый советник — майор и всего лишь помощник Кромера^[2], он мог побиться об заклад, что американец не тот, за кого себя выдает. Скромное воинское звание всего лишь маскировка. По-видимому, предстоит какая-то операция. Опыт подсказывал ему, что всякий раз в подобных случаях таким, как он, предстояло много хлопот. Так было при французах и так оставалось сейчас, при американцах. В самом деле, не станет же Белый дом посылать сюда важную шишку только для того, чтобы копаться в мелких делишках его и ему подобных? Это только Тхиеу^[3] в речах по радио и на встречах с высшим офицерством разглагольствует о том, что «решительно искоренит взяточничество, очистит ряды, осуществит подлинную демократию, подлинный прогресс общества» и так далее и тому подобное… Он скривил губы в усмешке. Все, начиная от американского президента, настолько прониклись духом бизнеса, что тот, кто не берет взяток, просто не достоин носить звание офицера республиканской армии!

Они хотят испытать его преданность этому режиму? Пожалуйста, ему совершенно нечего бояться. И его отец, и он всю жизнь прослужили в армии, сначала у французов, а теперь у американцев, его сын даже образование получил в Соединенных Штатах. Кстати, недавно, когда решали, кого послать учиться на факультет психологической войны в высшее военное училище в Вест-Пойнте, выбор опять же пал на его сына.

Остаются только служебные дела. Вот от этого-то у него и болит голова. Он никогда не изменял своему испытанному методу: требовал от управления безопасности, тайной гражданской и военной полиции арестовывать как можно больше, пусть даже это будут люди, лишь только подозреваемые в связи с вьетконгом^[4]. Арестовывать и подвергать сильнейшим пыткам. В результате каждый год удавалось вылавливать более или менее стабильное число настоящих вьетконговцев. «Сотня факелов ловит одну лягушку», — так можно было бы назвать этот его метод.

С выяснением стратегических намерений вьетконга все обстоит тоже довольно просто. Вьетконг разделил территорию Южного Вьетнама на три стратегические зоны: городскую, сельскую равнинную и горных джунглей. Крупных ударов по городской зоне вьетконг пока что нанести не может, потому что, благодаря богу, американская оборона и оборона республиканских войск вполне надежны. Сельская равнинная стратегическая зона круглый год подвергается так называемому умиротворению, практически стерта с лица земли, и поэтому вьетконговцы не имеют возможности ввести туда сколько-нибудь значительные силы, не будучи обнаруженными. Остается лишь район горных джунглей. Здесь находится «электронный пояс» Макнамары^[5], где, как известно, «и мышь не проскочит», поэтому деятельность вьетконга носит тут чисто локальный характер. В центральной части вьетконговцам тоже приходится туго: сказываются значительные трудности со снабжением. В Тэйнине, который, по всем предположениям, граничит с основной базой вьетконговцев, особой активности тоже не наблюдается, правда в основном по религиозным мотивам^[6]. Таким образом остается лишь одно Центральное плато. Отсюда вывод: «Вьетконг, вероятно, выберет местом своих военных действий район Плейку, в остальных районах скопления противника не обнаружено. Возможны также незначительные операции на севере Лаоса, в районе Долины Кувшинов…» Лучше всего действовать, прислушиваясь к мнению американских военных советников. Самый надежный источник в этом смысле — MACV^[7], можно опустить несколько подробностей и спокойно выдавать его данные за свои собственные. И учителям, то бишь американцам, угодишь и самому не надо ответственности бояться. Электронная система изучения намерений противника у американцев вполне надежна.

В подготовленные таким образом документы надо обязательно вставить несколько фраз о высоком боевом духе солдат республиканской армии, чтобы завоевать расположение тех или иных генералов и тем самым обеспечить надежные тылы для своих коммерческих операций, которые он вел преимущественно с командующими зонами.

Вот так и выполнял он свои обязанности и благодарение богу, с самого шестьдесят пятого года был на хорошем счету. Всякий раз, когда американцы отправлялись на поиски вьетконговцев, они непременно их находили, правда, находили именно там, где меньше всего предполагали с ними столкнуться. Затем американцы громко трубили о том, сколько уничтожено и взято в плен живой силы противника, сколько техники выведено из строя или захвачено в качестве трофеев. Ну и, конечно, не забывали похвалить прозорливость генералитета из ставки главнокомандующего, верно определившего места скопления противника, а также командиров полков, бригад и дивизий, вовремя окруживших и уничтоживших врага, так сказать, сломавших хребет регулярным частям вьетконга. Кто же станет говорить о поражениях, пусть даже не столь значительных? А если не говорить о них, значит, надо говорить о победах. На и уж если о победах, как же не упоминать о тех, кто внес в них свой вклад? И вот тут-то нельзя было не вспомнить о нем.

Конечно, дело не обходилось без критики, и не только критики, но и прямой ругани в печати и по радио союзнических стран, но эти голоса тонули в шуме одобрений и звоне литавр. Он твердо верил, что американцы одержат окончательную победу, исходя из следующих соображений: если американцы и вьетконговцы при каждом столкновении несут одинаковые потери, то совершенно ясно, что первым испустит дух вьетконг. Война — это соревнование сил, военных потенциалов, а уж военный потенциал Соединенных Штатов признан во всем мире.

Так и удавалось ему в течение многих лет занимать высокую и выгодную должность, сулившую ему в дальнейшем еще и повышение. В шестьдесят третьем году, когда свергли президента Зьема^[8], он был всего лишь капитаном десантных войск, теперь он же, полковник Винь Хао, занимал пост начальника отдела стратегической разведки при военном кабинете президента, пользовался широкой известностью и был одним из доверенных лиц самого президента Тхиеу.

Сегодня утром недавно приехавший из Соединенных Штатов новый советник Стивенсон позвонил ему и назначил встречу. Изысканно вежиливым тоном Стивенсон выразил желание побеседовать в своем особняке завтра в семь утра с полковником Винь Хао по поводу интересующих обоих проблем. Весь день Винь Хао старался собрать воедино имеющиеся у него данные, чтобы затем свободно изложить их американскому советнику. Однако ему очень мешало чувство резкого недовольства, и недовольство это было вызвано разграничением дел в подведомственном ему отделе. Приходилось мириться с тем, что американцы изображали из себя учителей, и со смирением довольствоваться ролью ученика, который сам не в состоянии сделать ничего путного. Но если в предстоящей беседе с этим американцем он не блеснет своими способностями, его оценят неверно и движение наверх в дальнейшем может застопориться.

Тревожное чувство не покидало его, он никак не мог избавиться от растущего напряжения, несмотря на то что уже принял обычную дозу марихуаны и алкоголя.

С досадой хлопнув себя по колену, открыл глаза и взглянул на часы. Было почти одиннадцать вечера. Он протянул руку, нажал на кнопку и, чуть приподнявшись, крикнул в переговорное устройство:

— Шанг! Шанг! Тиеткань^[9]! Приготовь побыстрее!

Потом снова откинулся в кресло и смежил веки, но брови его остались сердито нахмурены…

Настоящее имя его было Нгуен Ван Хао, но уже с пятьдесят первого он величал себя Винь Хао, то есть Вечный Хао, хотя тогда был всего лишь сержантом, помощником начальника поста в одном из равнинных районов Бакбо^[10]. Свое полное имя он находил чрезвычайно аристократическим и надеялся, что все считали, будто он принадлежит к одной из знатных фамилий. Это тщеславное желание не покидало его до сих пор, и он был очень доволен, что все звали его полковником Винь Хао.

Отец его служил еще к «красных повязках»^[11] и удостоился чести во время первой мировой войны быть отправленным во Францию, где воевал против бошей, как французы презрительно называли немцев, и участвовал в сражении при Вердене. Когда закончился срок службы в армии, отец Винь Хао вернулся к себе в деревню и выхлопотал должность надсмотрщика на скотобойне. Его сын, Винь Хао, в двенадцать лет — было это в тридцать девятом году — окончил начальную школу, но экзамена для продолжения учебы не сдал. Отца это нисколько не огорчило: он считал, что сыну как нельзя более подойдет военная служба. И вот Винь Хао, вместо того, чтобы учиться, целыми днями болтался на скотобойне, с интересом наблюдая, как закалывают буйволов и быков, и с завистью глядя, как отец вперемешку с вином пьет бычью кровь.

В сорок седьмом году, когда провинцию захватили французы, отец, собрав все свои бумаги и регалии, отправился просить принять в солдаты сына. Это было ровно двадцать лет назад…

Винь Хао сидел, откинувшись на спинку кресла, и думал о своей встрече с советником Стивенсоном.

Неожиданно раздавшийся звонок заставил его открыть глаза. Просили разрешения войти в комнату. Таково было им самим установленное правило: всякий, кто хотел войти в его спальню или столовую, должен попросить на это разрешение. Исключение составлял лишь сержант Тхань, его личный телохранитель. Винь Хао нажал на кнопку, снаружи над дверью зажглась зеленая лампочка. Дверь распахнулась. Шанг, его личный повар, человек примерно сорока лет, весь в белом, с белым же полотенцем, перекинутым через руку, появился на пороге с подносом в руках. Это было тоже правилом, введенным Винь Хао, — се, кто служил в его доме, после семи вечера одевались только в белое и носили деревянные сандалии. Исключение опять же составлял телохранитель, который всегда оставался в пятнистой форме и ботинках на бесшумной каучуковой подошве. Сейчас он пропустил повара и стал в проеме дверей, широко расставив ноги и положив руки на пистолеты, висевшие у него в кобурах на поясе. Он одинаково хорошо стрелял обеими руками и от привычки носить два пистолета никогда не отказывался.

Повар опустил на стол поднос с тиетканем, овощами, солью, имбирем, стручками перца и половинкой лимона. Здесь же стояла небольшая пиала, лежали палочки для еды и ложка. Налив в стакан виски и поставив его перед хозяином, повар сделал шаг назад и застыл.

Винь Хао Отпил глоток, пососал лимон и поморщился. Потом сделал еще глоток и приступил к трапезе. Но тут же недовольно буркнул: «Пересолил!» Настроение было испорчено — повар, поспешив, переложил соли и испортил его любимое блюдо!

Полковник швырнул палочки для еды на поднос, откинулся в кресле и тихонько позвал: «Тхань», многозначительно кивнув в сторону повара. Детина-телохранитель мягко, как кошка, шагнул к повару, схватил того правой рукой за горло, крепко сжал пальцы и с вопросительным видом повернулся к хозяину, ожидая приказа.

Винь Хао принялся считать:

— Раз!

Левой рукой телохранитель ударил повара по щеке.

— Два!

Тхань ударил повара по другой щеке, у того из носа потекла кровь.

Винь Хао махнул рукой. Тхань отпустил повара, снова вернулся на свое место и застыл в прежней позе — ноги широко расставлены, руки цепко лежат на пистолетах.

Винь Хао вздохнув, кивнул и с расстановкой сказал повару:

— Можешь все убирать, понял? Возьми ваты и заткни нос, чтобы кровь не шла, понял? Следующий раз будешь больше стараться, понял?

Он вызвал горничную и приказал убрать комнату, а сам, взяв бутылку с виски, прошел в спальню. Открыл тумбочку, стоявшую у кровати, достал оттуда пачку сигарет «Честерфилд», распечатал, вынул сигарету, немного полюбовался ею, потом закурил, сделав несколько глубоких затяжек, и налил себе виски. Тиеткань, любимое его лакомство, был испорчен, и сегодняшний вечер ему придется коротать с виски и английскими сигаретами с лаосской марихуаной. «Один раз — это еще не привычка, — утешал он себя. — Даже если я и увеличу немного дозу, ничего страшного не произойдет!»

Он докурил сигарету до конца, сделал еще глоток виски, поставил опустевшую бутылку на тумбочку, и растянулся на постели.

Горничная опустила полог над кроватью, выключила верхний свет, зажгла ночник и вышла из комнаты. Телохранитель закрыл дверь и прислонился к ней спиной, с наружной стороны, лицом к коридору, ноги широко расставлены, руки на пистолетах, пальцы легонько постукивают по кобуре в такт американской музыке, доносившейся из бара неподалеку.

***

Было семь часов утра 22 мая 1967 года.

Полковник Винь Хао, подтянутый, в белой парадной форме с аксельбантами и всеми знаками отличия, входил в двери особняка советника Стивенсона. Сравнительно молодой вьетнамец, сидевший в самом начале коридора, при виде его вскочил и знаком предложил следовать за собой. Перед высокими дверями, ведущими в кабинет хозяина, он остановился, легонько постучал в обитую кожей дверь, затем открыл ее и, войдя в комнату, на довольно сносном английском произнес:

— Полковник Винь Хао, начальник стратегической разведки.

Затем повернулся к полковнику и жестом пригласил его войти.

Стивенсон в ответ на приветствие Винь Хао приподнялся, указал рукой на кресло, стоявшее возле его письменного стола, и сказал по-вьетнамски:

— Прошу, садитесь.

Затем довольно долго он молча внимательно изучал Винь Хао, и тот почувствовал себя несколько не в своей тарелке.

— Я буду говорить по-вьетнамски, если что-нибудь окажется неправильно или непонятно, прошу вас, поправляйте меня, мне это только на пользу. Я здесь всего пять дней, нас с вами уже представили друг другу, и я очень рад, что сегодня на мой вызов вы явились минута в минуту. Благодарю, полковник.

— Это моя обязанность, господин советник.

— У нас в Соединенных Штатах есть некая организация, называющая себя мафией. Мафия — это организованная преступность. Она имеет четкую иерархию, чрезвычайно разветвленную сеть и свой центральный орган. Эта гигантская машина, которая руководит осуществлением целого комплекса преступлений, совершаемых не только в Соединенных Штатах, но и во многих странах Европы, Азии и Латинской Америки. Хочу добавить, что у нас в Соединенных Штатах совершаются преступления пятидесяти четырех видов — здесь и похищения, и вымогательство, и ограбление банков, и мошеннические операции, и торговля наркотиками, и так далее… Если говорить только о торговле наркотиками, то вы, как человек с ними знакомый, — Стивенсон слегка улыбнулся, заметив, что Винь Хао вздрогнул, — можете без труда представить себе ее размах.

Стивенсон поднялся и заходил по комнате. Винь Хао, человеку невысокого роста, было неудобно в низком и широком кресле, приходилось задирать голову и вертеть ею во все стороны, чтобы не потерять из виду прохаживающегося Стивенсона. Шея устала, но Винь Хао не смел даже откинуться на спинку кресла.

- В каждом квартале, в каждом небольшом населенном пункте есть представитель организации, осуществляющей торговлю наркотиками. У нас в Америке на все существует монополия, господин полковник. Так вот, в задачу такого представителя входит получение, хранение и распределение наркотиков. Этот товар подразделяется на разные виды — героин, кокаин, марихуана, ЛСД и так далее, существуют как в порошке, так и в ампулах для разовых уколов. Если представитель работает хорошо, он получает всевозможную поддержку от организации, я имею в виду мафию, а также находится в ладах с полицией и органами правосудия. Однако, бывают случаи, когда этого человека арестовывают, чаще всего по сговору мафии с большими тузами, стремящимися приобрести широкую популярность, чтобы использовать ее в борьбе за власть: за губернаторское кресло, к примеру, или за пост сенатора. Такой человек твердо знает, что за время его отсутствия семья не будет ни в чем нуждаться, получая ежемесячную помощь от мафии, а когда его выпустят, он будет восстановлен в своей «должности», а может, и получит другое, более высокое и более соответствующее его «талантам» место. Однако если он проявит нерасторопность или же, наоборот, окажется не в меру смышленым и станет совать нос в чужие дела, тогда, — Стивенсон пожал плечами, — мафиози найдут способ убрать его и назначить на это место нового человека. Вот так-то, дорогой полковник.

Он остановился перед Вниь Хао и неожиданно задал прямой вопрос:

— Скажите, как, на ваш взгляд, вьетконг столь же крепкая организация, что и мафия?

— Господин советник, — запинаясь, начал Винь Хао, — мне кажется… мне кажется, что с мафией вьетконгу не сравниться…

— Ошибаетесь, дорогой полковник. У вьетконга организация несколько раз сильнее мафии. — Стивенсон взмахнул рукой, давая понять Винь Хао, что не желает слушать его возражений. — Несмотря на то, что организация мафии укреплена почище администрации некоторых американских штатов, она тем не менее слабее, чем вьетконг. Почему так? Да потому, что цементирующей основой мафии является доллар и насилие. Доллар и насилие укрепляют мафию организационно, но в то же самое время расшатывают ее изнутри. В среднем одна тысячная членов мафии ежедневно гибнет в результате всевозможных стычек. В год, таким образом, набегает солидная цифра. Организацию же вьетконговцев цементирует другое — общие идеалы. Запомните, только общие идеалы способны по-настоящему прочно сплотить организацию. — Он снова пожал плечами, усмехнулся уголками губ. — Истина эта стара как мир. Что же за идеалы выдвинул вьетконг для населения? Это борьба против иноземной агрессии, в какой бы форме эта агрессия не проявлялась, борьба в защиту своих жизненных прав и свободы. Во Вьетнаме, стране, которой пришлось бороться против чужеземной агрессии чуть ли не со времени своего основания, эти идеалы вполне соответствуют чаяниям народа, и потому вьетконг превратился в мощную силу, недооценивать которую нельзя.

Стивенсон вернулся на прежнее место, откинулся на спинку стула и, положи руки на стол, теперь молча смотрел на Винь Хао, а тот недоумевал, не зная, к чему клонит новый советник и в какое русло он повернет беседу дальше.

— Господин полковник, — продолжал Стивенсон, — мы, то есть американцы, и вы, республиканская армия, имеем тоже общий идеал — это антикоммунизм. Мы решительно боремся против коммунизма в любом месте и в любом его проявлении, защищаем наши свободы. Этому идеалу служит много людей в самых разных странах. Наша материальная опора — огромная мощь доллара и нашего оружия. В принципе, нам следовало бы иметь организацию, во много раз превосходящую вьетконг по силе. Но в действительности, этого, к сожалению нет. И главная причина здесь в том, что и мы и вы действуем пока не вполне эффективно, а так сильную организацию не построишь. — Он снова взмахнул рукой, не давая полковнику возможности оправдаться. — С конца шестьдесят третьего года я ежедневно отвожу два часа на изучение вьетнамского языка. Нанял какого-то бакалавра, который два раза в неделю читает мне курс истории Вьетнама и истории азиатских литератур. Как видите, говорю по-вьетнамски не так уж плохо. В состоянии вести диспуты на философские темы, беседовать о литературе. И это потому, что уже в середине шестьдесят третьего года я понял, что югу Вьетнама предстоит стать самой горячей точкой на всем земном шаре, местом, где будет решаться вопрос о чести Соединенных Штатов и где людям, подобным мне, предстоит делать большие дела. А вот вы, — он ткнул пальцем в сторону Винь Хао, — вы не в состоянии беседовать со мной по-английски, ваш багаж в этом плане таков, что позволяет вам разобраться в инструкциях по вооружению, да еще вы, наверное, можете болтать с девицами из баров и дансингов во время ваших поездок в Японию и на Тайвань. А ведь американцы находятся на юге Вьетнама с пятьдесят пятого года! Не свидетельство ли это того, что вы не совсем охотно с нами сотрудничаете, а, господин полковник?

Стивенсон снова поднялся и молча заходил по комнате, словно давая полковнику время подумать над только что сказанным. Через некоторое время он подошел к Винь Хао и, внимательно глядя на него, спросил:

— Что вы можете сказать по поводу стратегической мощи союзников, начиная с шестьдесят пятого года? Действительно ли удалось Уэстморленду^[12] найти и уничтожить подразделения вьетконга? Сломали ли хребет регулярным частям вьетконга? Уничтожена ли его партизанская армия?

Затем он быстро повернулся к столу и нажал кнопку. Подождал, пока черный слуга поставит на стол поднос со спиртными напитками, наполнит бокалы и выйдет из комнаты, поднял бокал, кивком пригласил полковника последовать его примеру. Запрокинув голову, он осушил свой бокал до дна, вынул платок, аккуратно вытер им уголки губ и снова взглянул на Винь Хао:

— Говорите! Теперь я буду слушать вас.

— Господин советник, основываясь на сведения, полученных ставкой генерал Уэстморленда и военным кабинетом нашего президента, можно утверждать, что союзнические силы одерживают непрерывные победы, а регулярные части вьетконга терпят серьезные поражения. В недалеком будущем все, о чем вы говорили, станет реальностью. Мы достигнем наконец того, чего добиваемся все эти несколько десятилетий…

Стивенсон скривил губы, иронически при этом присвистнув, и правой рукой помахал перед носом, как бы отгоняя прочь душок, идущий от высперенных речей полковника.

— Извините, но эту песенку мы слышали уже не раз! Кока-кола один из самых никудышных прохладительных напитков, однако благодаря пышной рекламе ему удалось снискать себе любовь многих. Я же лично предпочитаю бренди, светлое или темное, но бренди. — Он показал рукой на одну из стоявших на подносе бутылок. — Мы — разведчики и должны обходиться без пышных фраз и говорить только правду, какая бы она не была. Нам не пристало вторить той пропагандистской шумихе, которую ведут те, кого вы только что называли. Они за это получают жалованье. Мы же с вами получаем жалованье совсем за другое — за то, чтобы анализировать реальное положение дел и способствовать их развитию том направлении, которого желают те, кто держит нас на службе. А реальное положение дел таково: почти полмиллиона союзнических войск вместе с почти полумиллионной республиканской армией с шестьдесят пятого года и по сегодняшний день не добились никакого стратегического перевеса. Эффективность действий нашей прекрасно вооруженной армии очень низка. Обстановка катастрофически ухудшается. Один известный политический обозреватель даже назвал положение союзнических войск на юге Вьетнама положением бумажного тигра, загнанного в бамбуковую клетку! Реальность также состоит в том, что для нас, — я имею в виду и американцев, и вас, вьетнамцев — каждый бой — неожиданность. Генерала Уэстморленда держат в тисках, водят за нос по всему югу Вьетнама и наносят ему весьма болезненные удары. Все наши стратегические планы становятся заблаговременно известны противнику. В чем же причина? Видимо, в вашей стратегической разведке есть некая щель, через которую просачиваются оперативные сведения. Это не может относиться к нам, американцам, по той простой причине, что мы — американцы. Таким образом, выходит, что эта щель — у вас, наши уважаемые коллеги!

Винь Хао вздрогнул, понимая, что не в силах ничего противопоставить железной логике американца и прошептал:

— Господин советник, этого не может быть!

Не обратив ровно никакого внимания на этот возглас, Стивенсон холодно продолжал:

— Кто получает доступ к секретным сведения в отделе стратегической разведки, которым вы руководите? Только вы и еще два-три офицера! Но ведь не вы же передаете данные противнику?

— Господин советник, этого просто не может быть!

— Вернее говоря, не должно быть! Но… А как ваше ближайшее окружение? Вы меня понимаете? — Стивенсон описал рукой в воздухе окружность. — Ваше непосредственное окружение и сотрудники тех лиц, которые находятся вашем окружении? Это ведь очень большой круг! Искать источник утечки информации следует именно здесь! Нужно постараться сделать так, чтобы радиус этого круга уменьшился, вы меня поняли?

— Да, господин советник, я вас понял.

— Очень хорошо. Таким образом, ваша задача, — Стивенсон поднялся, и Винь Хао тоже поднялся и стал навытяжку, точно слушая боевой приказ, — ваша задача заключается в следующем. До конца июля раскрыть агента вьетконга, пробравшегося в вверенный вам отдел стратегической разведки. Агента необходимо обнаружить так, чтобы он не смог, не успел порвать свои связи. Через пятнадцать дней я жду от вас первого доклада о ходе дела. По телефону. Номер телефона 03-121, линия А-7. Запомнили?

— Так точно, господин советник, запомнил. Через пятнадцать дней. Номер телефона 03-121, линия А-7.

— Очень хорошо. Можете быть свободны.

Стивенсон вежливо кивнул, полковник же щелкнул каблуками и отдал честь. Подождав, пока Винь Хао покинет кабинет, Стивенсон опустился в кресло и принялся о чем-то сосредоточенно размышлять…

Выйдя из кабинета Стивенсона, Винь Хао чуть ли не бегом направился к своей машине. Открыв дверцу, он сел на заднее сиденье и поднес к глазам часы, бросив шоферу:

— По улицам, к одиннадцати быть дома!

Он всегда садился на заднее сиденье, потому что это было наиболее безопасное место. Спереди его прикрывали шофер и телохранитель, по бокам и сзади были пуленепробиваемые стекла. Агентам вьетконга не так-то просто было бы до него добраться!

Вынув носовой платок, он вытер вспотевший лоб и, смежив веки, откинулся на спинку сиденья, припоминая все, что произошло во время встречи.

«Да, этому палец в рот не клади. Всего несколько дней здесь, а уже пронюхал про то, что я курю марихуану, хотя я всеми силами старался это скрыть. Щель, через которую утекает информация, несомненно есть, как же я об этом не подумал! Черт побери! И где только он навострился так говорить по-вьетнамски? Не хуже любого вьетнамца! Целых два часа разглагольствовал!»

Винь Хао постарался вспомнить каждое слово, каждый жест Стивенсона во время их беседы…

«Да разве это беседа? — вдруг подумал он. — Говорил-то он один, а я только сидел с раскрытым ртом и слушал его, отвечал на его вопросы, причем отвечал достаточно тупо!»

Он рассмеялся вслух. Тхань, телохранитель, недоуменно обернулся. Винь Хао махнул рукой, показывая, чтобы тот не беспокоился.

«Тупо, но нигде не оступился! Кажется, он ни во что не ставит ни Уэстморленда, ни Кромера. Так что не страшно, если обо мне подумают, что я глуп. Американцы доверяют только тем, кто им предан, послушен и чуточку глуповат. Смерть Зьема^[13] — лучшее предостережение тому, кто начнет строить из себя большого умника. — Полковник усмехнулся, вспоминая о своих коллегах, погибших во время «революционного переворота» первого ноября шестьдесят третьего года^[14]. — Ясно одно: этот только что прибывший из Штатов новый советник решил прославиться в самый кратчайший срок. Нужно выбрать для него жертву, пусть себе делает сенсацию! Это совсем нетрудно, я как раз хотел кое от кого избавиться. А если господин советник прославится, то часть славы упадет и на его помощника. Я не настолько глуп, как вы думаете, уважаемый коллега!»

Он снова засмеялся так, что Тхань еще раз обернулся и вопросительно посмотрел на него, не понимая, отчего это его хозяин сегодня настроен столь весело.

2

Ту, владелец маленькой харчевни, — они с женой торговали хутиеу^[15], - голый по пояс, с клетчатым шарфиком на шее, громко сказал:

— Господи, тетушка Ба, что это вы так припозднились сегодня с вашими пирожками? Я уж все глаза проглядел!

Женщина, которую он назвал тетушкой Ба, только молча посмотрела на него, продолжая осторожно пробираться со своей подвешенной на коромысле поклажей среди множества крышек от корзин с самым разнообразным товаром, разложенным на тротуаре. Она миновала харчевню Ту и поставила свою ношу неподалеку, прямо напротив входа в какую-то небольшую лавчонку.

На вывеске, выкрашенной желтой масляной краской, серыми неровными буквами было выведено: «Ан Лой. Скупка и продажа транзисторов, радиоприемников и электроприборов». Вокруг надписи красовались квадраты, круги, шестигранники, овалы, соединенные между собой замысловатыми разноцветными линиями, а в небольшой стеклянной витрине были разложен транзисторы и всевозможные электроприборы.

Тетушка Ба вынула из корзины складной стульчик, поставила его на землю и села спиной к лавчонке. Пригладив растрепанные волосы, достала бетель^[16] и принялась его жевать, обмахиваясь нейлоновым веером. Зазывать покупателей не было нужды — на этой многолюдной тесной улочке всем давно уже полюбились ее блинчатые пирожки. Тетушка Ба приходила сюда каждый день не позже восьми, ставила свои корзины там, где оказывалось свободное место, и к двум часам дня уже успевала все распродать. Все знали, что ей около сорока, что семья ее в деревне, где-то километрах в сорока от Сайгона, муж и старший сын служат там в гражданской обороне, а сама она живет здесь у родственников, раза два в неделю ездит в деревню покупать рис, чтобы делать из него муку. Знали также, что в семье ее много едоков, но мало рабочих рук, поэтому она почти никогда не вылезает из долгов.

Из лавчонки «Ан Лой» вышел, прихрамывая, мужчина лет сорока и направился к тетушке Ба. Она положила порцию блинчатых пирожков на тарелку, налила бульона, зачерпнула ложкой соевого соуса, добавила мелко нарезанного перца и вместе с палочками для еды передала мужчине. Тот поблагодарил и повернулся к своей лавчонке.

— Вот это да! Сегодня наш Бинь устроил себе второй завтрак! Питание по первому классу! — удивился Ту.

Тот, кого назвали Бинем остановился и с улыбкой кивнул любящему позубоскалить соседу.

— Такой товар да прямо против твоих дверей — как тут устоишь!

Ту хлопнул себя по колену и заразительно расхохотался. Бинь, прихрамывая, отправился к себе.

Поставив перед собой тарелку, Бинь принялся осторожно прощупывать пирожки полочками для еды, поглядывая при этом на дверь. Вот палочки наткнулись на что-то твердое: между слоями одного из блинчатых пирожков лежала крохотная пластмассовая капсула. Он поддел палочками пирожок, зубами достал из него капсулу и и незаметно выплюнул в стоявшую на столе коробочку со всевозможными шурупчиками и винтиками. Затем как ни в чем не бывало принялся за пирожки, с наслаждением обмакивая их в соус и добавляя приправы. Такое лакомство он мог себе позволить далеко не каждый день.

Он привык довольствоваться минимальным: все присылаемые ем у деньги шли в фонд развития разведывательной сети, которую он возглавлял. Это отнюдь не означало, что на него работали за деньги, просто довольно часто приходилось тратиться на дорогие подарки, роскошное угощение или что-нибудь в этом роде, а то и давать взятки или делать всевозможные подношения, завязывая знакомство с теми из офицеров марионеточной армии, с которыми необходимо было вступить контакт. Его же личные расходы ограничивались скромным пособием, которое он получал по инвалидности и тем маленьким и непостоянным заработком, что давала ему лавчонка.

По профессии он был электриком и когда-то работал на электростанции на Севере. В марте сорок пятого года, услышав, что «господин Тхао», впоследствии генерал Нгуен Бинь^[17], и еще несколько человек организуют движение Сопротивления в пограничном районе Донгчиеу — Тилинь — Бакаянг, он сразу же, не раздумывая, бросил работу и вместе со своими единомышленниками вступил в армию Освобождения. С армией — сначала сражаясь против японцев, потом против французов — он прошел все горы и долины Севера. Многое пришлось испытать, но испытания только закалили его.

В начале пятьдесят первого года Бинь, тогда уже командир батальона, был ранен. С тех пор его левая нога стала короче правой. Его направили на профсоюзную работу в одну из оружейных мастерских. Он чуть не плакал, расставаясь со своим батальоном.

В начале пятьдесят четвертого года его избрали в Исполнительный комитет Федерации профсоюзов и провинциальный комитет партии. Это было в одной из провинций Веьтбака^[18]. Потом послали на специальные курсы, где он проучился три года, а уже потом направили сюда — сначала с заданием создать разведывательную сеть в районах, прилегающих к столице, потом внедриться в самый Сайгон. Это ему удалось. Он запасся одиннадцатью разного рода документами, удостоверявшими, что он инвалид, воевавший в седьмой дивизии республиканской армии, а также шестью разрешениями и патентами на право открыть эту лавчонку.

Когда он работал в районе, прилегающем к столице, ему пришлось столкнуться со многими трудностями. Об одном только он не беспокоился — о пище насущной, жилье и одежде: всем этим да еще необходимыми лекарствами его снабжали местные жители. А вот здесь, в Сайгоне, хотя временами в его руках было по нескольку десятков тысяч донгов, он вынужден осмотрительно тратить каждый из них. Одежду он купил по дешевке на рынке, у какого-то проигравшегося карты солдата, она оказалась крепкой и к тому же очень подходила для инвалида войны. Рис, соль, соевый соус обычно покупал у полицейских — лни все это воровали или просто отбирали у жителей городских окраин. Дабы сократить ежедневные расходы, пришлось даже бросить курить. Но он с изрядной долей юмора утешал себя тем, что, избавившись от вредной привычки, только удлиняет свою жизнь.

Однако два-три раза в месяц он вынужден был тратиться на блинчатые пирожки: если тетушка Ба ставила свое коромысло с корзинами прямо перед его лавкой, это означало, что у нее есть для него почта. Если ему, в свою очередь, нужно было что-то передать, то, принимая из рук тетушки Ба тарелку, он должен был попросить дополнительно красного перца и других приправ. Тогда тетушка Ба прятала отдельно те деньги, что он ей давал: между банкнотами была аккуратно вложена бумажка с колонкой цифр.

Был у него и еще один расход. Два-три раза в месяц он шел в лавку к китайцу, что стояла в начале улицы и покупал у него чай и десяток сигарет. Дома он заваривал крепкий чай и приглашал своего соседа. Ту приводил с собой полицейского, наблюдавшего за порядком на их улочке. Они просиживали часа по два, беседуя абсолютно обо всем — о международной политике, аферах крупных чиновников, военных действиях, которые вела республиканская армия. Бинь находил, что беседы эти весьма полезны и когда-нибудь сослужат ему хорошую службу, так как приносили массу информации, зачастую самой неожиданной и, кроме того, способствовали налаживанию отношений с соседями и полицией, что тоже было весьма немаловажным.

…Он доел блинчатые пирожки, вытер губы и отнес тарелку, палочки и деньги тетушке Ба. Потом, вернувшись в лавку, достал из шкафа транзистор, взял кусок ваты, смочил его раствором, налитым в чашку со щербинкой, и начал полировать пластмассовые части транзистора. Он часто покупал сломанные транзисторы и радиоприемники, приводил в порядок и продавал, получая небольшую прибыль. Торговал также и кассетами для магнитофонов, настольными вентиляторами японских марок, ночниками, усилителями. Все это приносили ему мальчишки — чистильщики обуви, продавцы мороженого и торговки утиными перьями. Где они доставали эти вещи, он не знал, но всякий раз платил положенную цену.

Сейчас, полируя очередной транзистор, он с усмешкой прислушивался к тому, как его сосед Ту переругивается со своей женой. Про себя он давно уже называл этих немолодых супругов «единством противоположностей». Ту перевалило за пятьдесят, это был высокий и крепкий человек, почти круглый год ходивший без рубашки. Мощные бицепсы, натянутая и блестящая, покрытая здоровым красноватым загаром кожа резко контрастировала с сеткой морщин на лице и с мелькавшей в волосах сединой. Поговаривали, что он хороший борец и ребром ладони может разбить несколько положенных друг на друга кирпичей. Полицейские и те не рисковали разговаривать с ним невежливо. Говорили, что раньше он торговал похлебкой вразнос, его жена перебивалась мелкой торговлей овощами, и только потом, скопив немного денег, они появились на этой маленькой улочке. Посетители у ни были постоянные, все больше конторские служащие и полицейские. Ту был занят с шести до восьми утра и по вечерам — начиная с семи вечера и до наступления комендантского часа. Все остальное время он стоял в дверях своей харчевни, перебрасываясь веселыми шутками то с одним, то с другим прохожим, или ходил по соседям.

Его жене не исполнилось еще и сорока пяти, она была маленькой и хрупкой, круглый год ходила в черной, крестьянского покроя одежде, с непременным крестиком на груди. Родом она была из Намдиня, сюда приехала с родителями, когда ей было лет пятнадцать-шестнадцать. Эта тихая женщина если и говорила, то мало и негромко, домашние дела у нее в руках спорились, казалось, она все умеет, всему обучена. Дом держался на ней. Ту часто хвалился перед соседями: «Я осуществляю только техническое руководство, об остальном заботится жена». «Техническое руководство» заключалось в рубке мяса, приготовлении мясного бульона и соусов, подаваемых клиентам в зависимости от их вкуса. Жена Ту хорошо изучила его характер, поэтому, когда он начинал ругаться никогда не перечила и все упреки сносила молча.

«Не успел и оглянуться, как провел рядом с этим «единством противоположностей» почти да года!» — с улыбкой подумал Бинь.

Никто не знал, сколько у Ту детей. Если кто-нибудь задавал ему этот вопрос, хозяин харчевни то ли в шутку, то ли всерьез отвечал: «Прибавь полдюжины, и будет как раз дюжина!» Где все они жили и чем занимались, не знал никто. Видели только младшую ей было лет семнадцать или восемнадцать. Раз в месяц она приезжала навестить родителей, привозила с собой поделки из пластмассы — в основном корзиночки и шляпы, и родители потом приторговывали ими. Всякий раз, когда приезжала дочь, Ту выпивал стаканчик-другой вина, и его громкий голос был слышен на всех перекрестках. В такие дни он никогда не ругал жену. Дочку его звали Хань, она была очень застенчивой девушкой и этим походила на мать. Встречаясь с Бинем или другими знакомыми Ту, она всегда вежливо здоровалась.

Бинь с его острым, привыкшим все фиксировать глазом скоро подметил некоторые несоответствия, которые другому навряд ли бросились бы в глаза. Девушка говорила на чистом зядиньском диалекте, а опыт подсказывал ему, что дети от смешанных браков, где один из родителей южанин, а другой северянин, обычно смешивают в своей речи северный и южный диалекты. Верно ли, что Ту родом из Ратьзя? Правда ли, что Хань его дочь? И правда ли, что она приезжает сюда специально, чтобы привезти товар? Почему всякий раз, когда она появляется здесь, к Ту сразу же приходит какой-то полицейский и родители спешат оставить молодых людей вдвоем? Полицейский уходит под утро, а прощаясь с хозяевами, называет их папой и мамой. Нужно быть настороже, думал Бинь, очевидно, Ту не такой простак, каким хочет казаться!

…Бинь продолжал ежедневные занятия до того часа, пока не наступало время стряпать себе обед. Поел он тут же возле очага. Потом снова склонился над очередным транзистором и просидел над ним до самого вечера.

После ужина он закрыл двери лавки, аккуратно запер засов. Погасил лампочку над входом, оставил только маленькую, за прилавком, отбрасывающую неясный тусклый свет.

Разложил складную кровать, приладил над ней противомоскитную сетку. Потом нырнул под полог, укрылся с головой одеялом и, светя карманным фонариком, принялся разглядывать капсулу, полученную от тетушки Ба. Щипчиками осторожно вынул затычку, так же щипчиками достал аккуратно свернутую, вложенную в капсулу бумажку, разгладил ее и внимательно прочитал мелкие, но четкие строчки: «Хорошо подумайте, прежде чем устанавливать цену на вновь доставленные товары. Поставки мясных консервов продолжаются, необходимо найти надежное место для их хранения и потребления. Внимательно следите за рынком, цена на два главных вида товара может сильно измениться. Если торговля не приносит прибыли, немедленно замените товар. Второй».

Он несколько раз прочитал эти строчки, словно хотел выучить их наизусть, потом разжевал бумажку и проглотил. Отбросил одеяло в сторону, растянулся на постели, подложив руки под голову, и уставился в потолок.

Итак, ему было поручено три задания. Первое: прощупать вновь прибывшую американскую верхушку — разведчиков и военных, узнать, что представляют собой эти люди, каковы их планы на вторую половину года. Второе: в связи с наращиванием численности американских войск и войск стран-сателлитов постараться выяснить задачи вновь прибывающих войск. Третье: постаратьсяопределить возможные изменения в стратегических планах противника.

Кроме того, командование сообщало, что если ситуация сейчас неблагоприятная, он имеет право по своему усмотрению перестроить организацию и изменить методы работы, то есть перейти к осуществлению программы номер три.

Сейчас начало июня, самое позднее в начале ноября он должен добыть по возможности наиболее достоверные сведения — командованию нужно время, чтобы подготовиться к операциям, намеченным на зиму и весну шестьдесят седьмого — шестьдесят восьмого годов. Таким образом, в запасе пять месяцев, пять месяцев на получение информации и передачу ответа командованию. Задание сложное, для его выполнения надо попытаться нащупать какие-то новые источники…

Многолетний опыт разведчика, работающего в глубоком тылу врага, приучил его не только к большой осторожности, но и к умению быстро принимать решения. Он был уверен, что при осуществлении новой стратегической линии противник предпримет прежде всего некоторую реорганизацию, особенно если учесть, что среди военной марионеточной верхушки существуют серьезные разногласия.

Главным источником информации сейчас становился Зет-8, офицер связи из военного кабинета президента, служащий непосредственно в стратегической разведке. Он уже несколько раз давал информацию, и чрезвычайно ценную.

Вторым источником информации могла стать Икс-3, девушка, дальняя родственница Биня, работавшая горничной в доме министра, ведомство которого занималось перемещенными лицами. Министром этот человек был назначен недавно, в противовес партии Ки^[19] и главным образом для того, чтобы помогать Тхиеу прикарманивать доллары, поступавшие из Соединенных Штатов в дополнение к военной помощи. В доме министра часто устраивались званые вечера, куда приглашалась вся верхушка, и там среди подвыпивших болтливых гостей можно было собрать немало ценных сведений.

Полученные от этих двух людей сведения, подкрепленные той информацией, которую давали пресса и радио, и той, что по крохам собирала сеть Биня, тщательно профильтрованные и проанализированные, и должны были лечь в основу тех данных, которые предстояло передать командованию.

Прежде всего необходимо, чтобы люди, входившие в сеть, ни в коем случае не догадались о новых указаниях, присланных командованием. Многолетний опыт научил Биня, что тайна остается тайной только до того момента, пока ее не узнает второй человек. Помнил он и о том, что членам сети следует, как всегда предоставить полную самостоятельность в выборе методов сбора информации и ни в коем случае нельзя понукать людей. Само собой разумеется, что Бинь осуществлял руководство ими, направлял их деятельность в нужное русло, однако к каждому звену разведывательной сети следовало найти особый подход.

Существовали еще два источника информации, использовать которые Бинь мог только в крайнем случае, как, например, при очередном военном перевороте в марионеточной верхушке или при наступлении крупных сил патриотов на Сайгон. Сейчас, если понадобится, он готов был ввести в игру все, поскольку из последней фразы шифровки: «Если торговля не приносит прибыли, немедленно замените товар» — понял, что предстоит нечто чрезвычайно важное. Командование, прежде чем отдать такое распоряжение, наверняка учло все сложности, которые могут возникнуть на его пути, и только после этого дало санкцию на использование всех возможностей.

По улице прошел полицейский патруль. Приближался комендантский час.

Бинь по-прежнему лежал не шевелясь, сосредоточенно размышляя над полученным заданием.

3

Точно в назначенный день, утром шестого июня, Винь Хао стремительно вошел комнату, где находился его личный коммутатор, и рявкнул сержанту, вытянувшемуся по стойке «смирно» рядом с аппаратом:

— Соедини с номером 03-121, линия А-7!

— Слушаю!

Винь Хао тяжело вздохнул, огляделся. Неизвестно, как отреагирует американский советник на то, что отпущенные им пятнадцать дней прошли практически безрезультатно — никаких следов агента вьетконгоцев в отделе обнаружить не удалось. Впрочем, верно ли предположение господина советника, что в отдел проник такой агент? Может, господину советнику просто нужна жертва для того, чтобы быстрее прославиться?

— Господин полковник, соединяю.

Винь Хао взял трубку.

— Алло! Господин советник, это полковник Винь Хао. Докладываю, расследование по порученному вами делу пока что не дало желаемых результатов…

Он услышал смех Стивенсона на другом конце провода и благоразумно замолчал.

— Я это знаю, полковник. давая вам это задание, я заранее предвидел, что за пятнадцать дней вам ничего не удастся сделать! Если вам нужно еще о чем-то переговорить со мной, прошу вас ко мне. прямо сейчас.

— Господин советник, очень благодарен вам за понимание. Приду незамедлительно.

— О'кей!

Через десять минут Винь Хао сидел в низком широком кресле и, вытянув шею, следил за каждым движением американца по другую сторону письменного стола. Мягкость и обходительность, с которыми встретил его Стивенсон, неожиданно успокаивали. Он решил продолжать играть роль недалекого, но верного партнера, что, как он рассчитывал, придется по душе советнику.

— Мне не хотелось говорить обо всем по телефону, — сказал Стивенсон. — Опасаясь, что кое-кто может найти способ подслушать нашу беседу. Отныне будем работать с вами только здесь. Отсутствие подслушивающих устройств — вьетконга или наших — в этой комнате я вам гарантирую. Итак, я весь внимание.

— Господин советник, я сам проверил все личные дела сотрудников, находящихся в моем окружении…

— Стоп! — американец предостерегающе поднял руку. — Вы только что сказали, что проверили все личные дела… Здесь уже кроются две ошибки, дорогой полковник. Я верю, что когда в ваш отдел назначали сотрудников, их личные дела внимательно проверяли. А вот после этого вы палец о палец не ударили. За полную проверку принялись только после того, как что-то произошло. Это первая ошибка, ошибка в методе. Мы, американцы, ведем проверку непрерывно. — Он положил руку на руку. — Проверяем всесторонне и всеми возможными способами. У нас в Америке ФБР и ЦРУ составили свыше восьмисот миллионов досье для слежки за двадцатью миллионами американцев, которые их интересуют. В это число, кстати, входили и некоторые американские президенты. В любой момент там могут сделать компетентное заключение о любом американце, который их интересует, подкрепив его конкретными свидетельствами. Теперь вторая ошибка, ошибка по содержанию, а именно: вы проверяли личные дела ваших офицеров. Полагаю, что вьетконг в состоянии обеспечить своему агенту вполне достоверную анкету. Разве когда-нибудь до этого нам удавалось выловить агента путем проверки его личного дела? Более того, вьетконг очень редко засылает засылает своего агента извне, как правило, он использует для своих целей колеблющиеся элементы, тех, кто давно у нас служит и кого он называет «прозревшими». Поэтому нужно проверять не личные дела, а деятельность, дорогой полковник. Записывать то, что ваши сотрудники говорят, фотографировать то, что они делают, и заниматься этим изо дня в день, сравнивать, анализировать. Короче говоря, надо поступать так, как поступаем мы, американцы! Разве можно добиться желаемых результатов, если вы делаете ошибки как в методе, так и в содержании, ответьте мне, дорогой полковник!

Стивенсон наклонил голову и, чуть приподняв правый уголок губ, внимательно посмотрел на Винь Хао.

— Можете ли вы назвать мне имена, возраст и должности офицеров из вашего непосредственного окружения? — спросил он.

Винь Хао постарался сесть как можно прямее и бесстрастным голосом начал перечислять:

— Подполковник Фонг, тридцать три года, особый уполномоченный центра по координации действий. Подполковник Лань, сорок три года, начальник следственного отделения. Подполковник Де, тридцать семь лет, начальник статистического отделения. Майор Зи, тридцать три года, эксперт по электронному оборудованию. Капитан Хоанг, двадцать семь лет, офицер связи при военном кабинете президента. Лейтенант Кан, двадцать восемь лет, шифровальщик. Все прошли двухгодичное обучение в Соединенных Штатах. Есть и другие, но я считаю, что о них говорить ни к чему, поскольку они не имеют доступа к секретным материалам.

— Подозреваете ли вы кого-нибудь из названных вами?

— До сих пор, — робко ответил Винь Хао, — я никого и ни в чем не мог заподозрить… — Он развел руки и пожал плечами. — У них нет абсолютно никаких данных, чтобы подозревать кого-нибудь из них. Все они работают под моим началом с шестьдесят пятого года.

— И тем не менее Ханой в курсе всего, о чем ему хотелось бы знать!

Американец поднялся, разлил вино по бокалам и принялся расхаживать по комнате, держа в руках бокал. Наступило продолжительное молчание. Затем Стивенсон вернулся к столу, выпил свой бокал залпом, сел и вздохнул:

— Ну что ж, у нас больше нет времени для раздумий! Послушайте, полковник! Проследите-ка за подполковником Фонгом и капитаном Хоангом. Разрешаю вам сообщить им некоторые важные сведения, которые я вам сейчас скажу. Можете записать, если не надеетесь на свою память.

Первое: президент Джонсон намерен одержать полную победу в этой войне и прежде всего добиться военных успехов непосредственно в текущем году. С целью обезвредить ханойскую разведку он направил во Вьетнам разведчика, получившего широкую известность благодаря своей деятельности на Среднем Востоке в пятьдесят девятом — шестьдесят первом годах, а также самых способных его помощников и электронную аппаратуру.

Второе: начался третий этап операции «Роллинг Тандер»^[20]. Американские ВМС готовы к массированным бомбовым ударам по Северному Вьетнаму, включая Ханой и Хайфон. Основной удар будет нанесен по электростанциям, промышленным предприятиям, линиям связи, воинским гарнизонам, складам и объектам противовоздушной обороны. Цель удара: преградить северянам дорогу на юг, прервать пути снабжения в Южный Вьетнам и Лаос. Если Ханой будет продолжать упрямиться, операция перейдет к четвертому еще более серьезному этапу!

Вы немало удивлены, не так ли, коллега? — Стивенсон снова наклонил голову и чуть приподнял правый уголок губ, пристально глядя на растерянное лицо Винь Хао. — Всякое достижение надо сначала как следует инвестировать. Если мы хотим одержать решающую победу в этом году, то не должны скупиться. Информация, которую я вам только что сообщил, действительно важная, но Ханой рано или поздно об этом все равно узнает. Я здесь уже три недели и полагаю, что о моем прибытии на Севере уже знают. Если и вправду в вашем отделе сидит их агент, после этой информации вьетконг будет доверять ему еще больше, что впоследствии будет нам только выгодно. Запомните еще одно: подобная информация окажет сейчас сильное психологическое влияние на Ханой.

Стивенсон поднялся и снова принялся ходить по комнате.

— Господин советник, — робко подал голос Винь Хао, — до сих пор мы не обнаружили ни одного передатчика вьетконга в радиусе тридцати километров от Дворца Независимости^[21]. Может ли разведчик эффективно работать, не пользуясь рацией или другими современными средствами связи? Разве вьетконгу по силам равняться с нашей разведкой — столь многочисленной и хорошо оснащенной новейшей аппаратурой?

— Вы затронули щекотливую проблему. Вьетконг заявляет, что победит и американскую авиацию, и все американские и вьетнамские сухопутные войска как с помощью техники, так и используя примитивное оружие, в частности бамбуковые колышки. Враг постоянно трубит о том, что народ, ведущий освободительную войну, непобедим. У нас же с вами сверхсовременное вооружение, не так ли? И вот некоторые наблюдатели считают, что мы с вами непременно потерпим поражение, а другие придерживаются совершенно противоположной точки зрения.

Помнится, прошлый раз мы говорили о том, что вьетконг имеет очень сильную организацию, а его идеалы соответствуют чаяниям народа. Хочу добавить, их организация настолько прочна, что даже мы, американцы, вынуждены признать это. Один из наших генералов, Макгарр^[22], как-то воскликнул: «Если бы у меня было сто тысяч таких солдат какие есть у вьетконга, я покорил бы всю Азию!» Я тоже могу сказать, что, если бы у меня было десять тысяч таких сотрудников, каких имеет вьетконг, я мог бы сделаться в шестьдесят восьмом году президентом Соединенных Штатов! Я ничуть не преувеличиваю, дорогой полковник. Вспомните, с какой маленькой горсткой революционеров им удалось совершить Августовскую революцию^[23]!

Винь Хао наморщил лоб, пытаясь уследить за ходом мыслей Стивенсона, говорившего столь напыщенно, словно он выступал перед целой аудиторией.

— Я немало размышлял над этой проблемой. Весьма уважаю американских и западноевропейских ученых, однако позволю себе подвергнуть критике их однобокий подход к проблеме и вытекающие отсюда крайние выводы. Смею утверждать, что вьетконг — это мощная сила, ибо у него есть высокий идеал, хорошая организация и хорошие работники. Однако американцы в состоянии одержать победу над вьетконгом, как и над любой другой силой на земном шаре. А для этого необходимо сконцентрировать наши силы и перейти в наступление по всему фронту. Надо сосредоточиться на конкретной цели — уничтожении живой силы вьетконга, однако нужно помнить и о цели более отдаленной — уничтожении всей его организации в целом. Когда будет уничтожен вьетконг, будет уничтожена и сама почва для существования его идеалов.

Такова точка зрения, бытующая в самых влиятельных кругах Соединенных Штатов, для нас же с вами это руководство к действию. Ваш Зьем был первым, кто решил осуществить это на деле. Беда в том, что он да и все мы оказались последователями французской политики, иными словами, политики колониализма девятнадцатого века. Ваши методы ничем не отличались от методов французской охранки. Я приведу вам несколько интересных цифр: среди того полумиллиона вьетнамцев, которых вы держите в тюрьмах, девяносто семь процентов подозревается только в связях с вьетконгом, а остальные состоят под подозрением как вьетконговцы. Таким образом, те, кого с уверенностью можно назвать вьетконговцами, составляют лишь какие-то сотые доли процента. Ваш метод — террор, цель — тоже террор! Поэтому не стоит удивляться, если сторонники вьетконга и дальше будут расти, как грибы после дождя!

Однако достаточно! Мы с вами еще не раз будем вынуждены беседовать на эту тему, полковник. — Стивенсон улыбнулся. — Давайте перейдем к нашим первоочередным делам. Итак, вам надлежит ознакомить двух вышеназванных лиц с теми секретными сведениями, которые я вам сообщил. Сделайте это завтра в восемь часов утра. Пятнадцать дней положим на то, чтобы эта информация дошла до Ханоя. С двадцатого по тридцатое июня будем следить за их реакцией, о ней мы узнаем по ханойскому радио. Уверен, что, когда Ханой получит это известие, он, как дикобраз, выпустит все свои иглы и тем самым подскажет нам, кто его агент.

Стивенсон подмигнул. Оба собеседника расхохотались.

4

Подполковник Фонг неторопливо шел по тротуару, рассеянно глядя на поток пешеходов и транспорта, обычный для сайгонских улиц в этот предвечерний час. Много сил он положил на то, чтобы выработать походку, как у американского генерала Макартура, насмешливый взгляд, как у английского генерала Монтгомери, столь же подчеркнуто аккуратный стиль в одежде, как у французского генерала Де Линареса, и дерзкий, независимый вид, как у Нгуен Као Ки. Он был твердо убежден, что через пять-шесть лет непременно станет генералом, поэтому нынешние тренировки казались ему весьма своевременными.

От его дома до места службы было почти три километра, но дважды в день он проделывал этот путь пешком. Он боялся располнеть — несмотря на его тридцать три года у него уже намечалось брюшко. Если дать себе поблажку, то к тому времени, когда ему присвоят генеральское звание, он так располнеет, что все его нынешние тренировки перед зеркалом пропадут впустую! Но, как говорится, чем длиннее пояс, тем короче жизнь. Конечно, ограничив себя в еде, можно было бы стать стройнее, но всякий раз он не мог удержаться от искушения вкусно поесть. Тогда он закуривал сигару и выпивал чашечку крепкого кофе, с грустью размышляя над своей пагубной слабостью.

Неожиданно к нему подошел незнакомый, хорошо одетый мужчина, вежливо поклонился и произнес:

— Господин подполковник, господин Стивенсон ждет вас у себя. Соблаговолите сесть в машину.

Фонг, стиснув зубы, попытался собраться с мыслями. Ловушка, подстроенная вьетконгом! Кто такой Стивенсон? Бдительность прежде всего! А если это не ловушка и кто-то из американских советников действительно желает переговорить с ним? В таком случае, отказываться неучтиво, кроме того, его могут счесть трусом. Нет, надо сесть в машину, но быть начеку!

Он изобразил вежливую улыбку, кивнул и пошел к машине вслед за незнакомцем. Открыл машину и, согнувшись, проскользнул на заднее сиденье. Правая рука незаметно потянулась к икре правой ноги, к спрятанному там пистолету. Движение было таким отточенным, что незнакомец не должен был ничего заметить.

Левой рукой он снял фуражку, положил ее на колени и под ее прикрытием ловко переложил пистолет из правой руки в левую. Слегка расставил ноги, левую придвинул вплотную к дверце автомобиля. Если человек, сидевший рядом, предпримет какие-либо действия, то правой рукой он немедленно даст ему отпор, левой быстро выстрелит и тут же легко выскочит из машины.

Машина между тем свернула с проспекта на небольшую улицу, которую — это Фонг хорошо знал — отвели специально для американцев и которую открыто и тайно ночью и днем охраняла американская военная полиция. Он облегченно вздохнул, постаравшись не утратить надменного выражения лица. Машина въехала под арку высоких ворот и покатилась по усыпанной гравием дорожке прямо к дому в стиле фермы, расположенной где-нибудь на французском юге.

Незнакомец поспешно вышел из машины, обогнул ее и открыл перед Фонгом дверцу. Фонг молниеносно переложил пистолет из левой руки в правую и спрятал его на прежнее место.

Следом за незнакомцем он прошел в гостиную.

— Господин советник, подполковник Фонг прибыл, — сказал незнакомец по-английски.

Стивенсон поднялся, сделал шаг навстречу, пожал Фонгу руку, улыбнулся и кивком отпустил провожатого.

— Садитесь, подполковник, прошу, — указал Стивенсон на один из стульев.

Стивенсон некоторое время молча разглядывал Фонга, потом произнес:

— В этот час гурманы-французы пьют аперитив перед ужином. Как вы на это смотрите?

— Госполин советник, я считаю, что во всем, что касается приема пищи, французы достойны подражания.

Стивенсон улыбнулся, кивнул и разлил вино по бокалам.

— Курите, подполковник. А вы хорошо говорите по-английски. Я знаю, что Тхиеу много раз использовал вас как переводчика во время своих конфиденциальных переговоров с Уэстморлендом. И вообще мне много говорили о ваших способностях. Говорили также, что с шестьдесят второго года вы каждые пятнадцать месяцев регулярно получаете повышение и у вас есть шансы дослужиться до генеральского чина. Я знаю вьетнамский, хотя и не очень хорошо, но все же достаточно, чтобы беседовать с полковником Винь Хао, потому что его английский ниже всякой критики. Вьетнамский язык хорош, но думаю, что он все же не передаст все оттенки предстоящего нам с вами разговора. Как ваше мнение?

— Господин советник, прежде всего, я хотел бы сказать, что вы совсем захвалили меня. Я лично нахожу свои способности весьма средними. Что же касается английского, то я полностью с вами согласен — он больше подойдет для нашей беседы. И вообще, это язык, на котором говорят во всем мире…

— Еще раз должен похвалить ваш английский, подполковник. Но простите меня, увлекшись беседой, я совершенно забыл о самых элементарных вещах, с которых следует начинать знакомство. Вы, несомненно, хотели бы знать, кто такой Стивенсон и для чего этот Стивенсон пригласил вас сюда, не так ли?

— Господин советник, вы просто читаете мои мысли…

— Стивенсон — это «глаза и уши Америки», то есть ваш коллега. Меня послал сюда сам Джонсон, чтобы изменить существующую ситуацию в нужном нам направлении. Это важно как для предвыборной компании президента, которая состоится в будущем году, так и для наших с вами военных и политических успехов в ближайшие годы. Мне нужен толковый сотрудник.

Он взглянул прямо в лицо Фонгу и повторил:

— Мне нужен толковый сотрудник, способный человек. Необходимо реорганизовать стратегическую разведку Южного Вьетнама, дабы она могла справиться с возложенными на нее задачами.

Стивенсон поднялся, наполнил бокалы. Фонг держался спокойно, хотя мозг его работал очень напряженно. «Этот американец, — думал он, — определенно решил прощупать меня. Я слышал о том, что к нам прислали разведчика международного масштаба, не тот ли это человек? Если это так, то сейчас весьма подходящий случай продемонстрировать свои способности. Однако подождем, пока он не выложит все карты. Спешка таком деле только вредна».

— Подполковник, что вы можете сказать о полковнике Винь Хао?

— Господин советник, полковник Винь Хао убежденный антикоммунист, ему очень доверяет президент.

— Однако он не обладает теми качествами, которые необходимы, чтобы перестроить работу стратегической разведки в соответствии с моими планами! — строго сказал Стивенсон, перебивая Фонга. — Подполковник, осторожность весьма ценное качество. И все же нужно уметь рисковать, иначе упустишь подходящий случай. Я два раза беседовал с Винь Хао и оба раза остался недоволен им. Кроме того, он северянин. В той или иной степени все они невидимыми нитями привязаны к своей бывшей родине. — Он пожал плечами. — К тому же большинство из них прошли выучку у французов. У нас же совсем иные методы. Поэтому мне хотелось бы проследить за тем, как он работает. Не для того, конечно, чтобы испытать его преданность, а чтобы выяснить его возможности, так сказать, его уровень. Я привык поручать своим сотрудникам дела, соответствующие их возможностям. Человек преданный, но неспособный годится лишь на то, чтобы быть часовым! Вы не хотели бы помочь мне в этом деле?

— Господин советник, я буду счастлив помогать вам, что бы вы мне ни поручили.

— На совещании, которое состоится у вас завтра утром, я разрешил полковнику Винь Хао… — Стивенсон снова посмотрел прямо в глаза Фонгу и продолжал с нажимом: — Я разрешил полковнику Винь Хао сообщить наиболее доверенным лицам некоторые сведения особо секретного свойства, касающиеся ближайших намерений Соединенных Штатов в войне во Вьетнаме. Я хотел бы знать все, что скажет Винь Хао, а также все, о чем будут говорить присутствующие на этом совещании офицеры.

— Господин советник, я уже понял, что должен делать.

— Вот, подполковник, возьмите это, — Стивенсон открыл небольшую пластмассовую коробочку и вынул какой-то круглый и блестящий предмет, похожий на пуговицу. — Очень точный механизм, может работать непрерывно в течение трех часов и способен записывать звуки силою в пять децибел в радиусе тридцати метров. Вы можете спрятать его в галстук или положить в нагрудный карман, эта штука очень удобная в обращении. Чтобы он заработал, достаточно чем-нибудь острым легонько сдвинуть вот эти кнопки навстречу друг другу. Запишет абсолютно все, что будет говориться на этом совещании, на которое, я полагаю, вас непременно пригласят. Завтра во второй половине дня передадите эту штуковину человеку, которые остановил вас сегодня на улице и привез сюда; встреча на том же самом месте. А сейчас он отвезет вас домой. Отныне вы все дела будете улаживать с ним, если, конечно, не последует приглашения от меня. Надеюсь, вы поняли: о сегодняшнем разговоре никому ни слова.

Стивенсон поднялся и с улыбкой протянул Фонгу руку:

— До свидания, подполковник.

— До свидания, господин советник.

Машина серого цвета отвезла Фонга туда, где час назад остановил его незнакомец. Тот все так же молча сидел рядом, а когда машина остановилась, поспешно вышел и услужливо открыл перед Фонгом дверцу.

— До свидания, подполковник, — вежливо наклонил голову он. — Надеюсь, что мы с вами будем тесно сотрудничать. В следующий раз, когда будете садиться в эту машину, не доставайте пистолет!

Он улыбнулся, вежливо простился и захлопнул дверцу прямо перед носом растерявшегося от неожиданности Фонга, который еще долго остолбенело смотрел вслед удаляющейся по проспекту серой машине.

5

Капитан Хоанг повернулся на левый бок. Он проснулся уже давно, но вставать не хотелось. Взглянул на часы, стоявшие на японском столике, похожем на распускающуюся хризантему. Шесть часов восемь минут. «Все равно уже не заснешь. Сегодня, наверное, будет еще жарче, чем вчера… Встать, встать, принять душ и завтракать», — подумал он, но продолжал лежать, лениво прикрыв глаза.

Вчера вечером он лег очень поздно, после небольшой дружеской вечеринки, на которой, впрочем, пришлось довольно много выпить, и сегодня у него побаливала голова. Вообще-то он один мог осилить бутылку бренди, однако на всех вечеринках предпочитал пить весьма умеренно. Если же его побуждали пить еще, он прикидывался пьяным, умышленно играя роль пьяного среди действительно пьяных, но претворявшихся трезвыми людей. «И так каждую субботу! Весьма возможно, что то же самое мне предстоит и сегодня. Ну и пусть, лишь бы только это шло на пользу делу…» — подумал он не открывая глаз.

Но тут же, сделав над собой усилие, капитан поднялся, нашел ногами домашние сандалии и прошел в ванную.

Он предпочитал не жить в офицерских казармах, а снимать две небольшие комнатки в частном доме. Передняя комната служила гостиной, задняя — спальней, из нее был вход в ванную. «Молодому капитану, здоровому, в расцвете сил и к тому же неженатому, приличествует жить именно так», — частенько поговаривал он знакомым, многозначительно при этом подмигивая.

Позавтракав, он запер дверь гостиной, потом запер дверь, соединяющую обе комнаты, достал с книжной полки, подвешенной у кровати, небольшой томик, на переплете которого было написано «Астрология», и открыл его на сорок третьей странице. Поглядывая на строчки книги, он стал писать пятизначные цифры на маленьком листке бумаги. Затем достал портативный магнитофон, вставил новую кассету, установил скорость вращения шесть с половиной оборотов в минуту. Взяв в правую руку небольшую алюминиевую трубку, а в левую магнитофон, принялся, постукивая трубкой по столу, записывать шифровку. Отстучав ее два раза подряд с интервалом в две минуты, он вновь включил магнитофон, чтобы проверить, все ли правильно записано. Затем установил обычную скорость вращения и поверх свежей записи сделал другую — записал музыку, которую по воскресным утрам передавало сайгонское радио. Если случится непредвиденное и кассета попадет в руки врага, до шифровки добраться будет нелегко.

Листок с цифрами он сжег, на столе навел обычный порядок, а магнитофонную кассету положил в левый нагрудный карман, туда, где лежал специальный пропуск, выдаваемый только тем офицерам, которым по долгу службы необходимо было посещать президентский дворец. Потом приколол на грудь с левой же стороны, вплотную к лацкану мундира, большую, чуть ли не с блюдце, круглую металлическую бляху: широкий обод из красной меди с выгравированными по нему черепахами, вплотную к нему изнутри еще один широкий обод, составленный из восьми черно-черно-белых триграмм^[24], и в центре — голова тигра, тоже из красной меди. Американцы навешивали на себя множество самых разных талисманов — клыки и кости тигра, головы змей, чертиков из слоновой кости, втридорога купленных в Таиланде и Малайзии. Офицеры республиканской армии охотно подражали этой моде. Хоанг, чтобы не выделяться среди остальных, носил на груди эту тяжелую бляху. Одного только не знал никто: обод из восьми черно-белых триграмм был весьма искусно составлен из восьми пластинок магнита. В случае опасности Хоангу достаточно было достать из кармана пропуск вместе с приложенной к нему сзади кассетой и, четким, отработанным движением отдавая его, прикоснуться кассетой к бляхе — все нанесенное на ленту мгновенно путалось, а восстановить записанное не было уже никакой возможности.

Он подозревал, что его вчерашние собутыльники вот-вот зайдут за ним, и поэтому приготовился к прогулке заранее, с усмешкой думая о том, что, чем более бесшабашный образ жизни он будет вести, тем меньше навлечет на себя подозрений.

А пока капитан включил приемник, настроил его на сайгонскую волну, закурил, откинулся на стуле и положил ноги на стол, наблюдая за колечками дыма, тающими перед глазами…

В шестьдесят первом году, когда ему был двадцать один год, он с легкостью сдал экзамен на бакалавра и сразу же написал прошение о приеме в офицерское училище, подсчитав, что степень бакалавра в лучшем случае может обеспечить ему в каком-нибудь учреждении место секретаря с зарплатой, составляющей всего треть от зарплаты младшего лейтенанта. А ему хотелось иметь достаточно денег, чтобы мать и младший брат, которые жили в Митхо, не тряслись над каждым донгом. К тому же степень бакалавра давала только временную отсрочку от призыва в армию, и он рассудил, что, чем быть солдатом, лучше добровольно выучится на офицера.

Он всегда чурался всяких разговоров о политике, считая, что его дело только хорошо учиться и что интеллигент должен стоять вне политики. Такие слова, как «вьетконг», «сопротивление», были для него некоей темной силой, которая одновременно внушала и суеверный страх, и желание понять ее. Случалось, что мать начинала рассказывать о солдатах Хо Ши Мина, но он обрывал ее — ведь солдаты Хо Ши Мина теперь на севере, про вьетконговцев же и радио, и печать в один голос говорят, что это смутьяны, грабители и убийцы…

Его прилежание и весьма смутные познания в области политики помогли ему с отличием окончить офицерское училище в Далате: в начале шестьдесят третьего года он получил звание младшего лейтенанта. Затем его в составе группы других младших офицеров направили на учебу в Соединенные Штаты.

Лекции по психологической войне, противопартизанской борьбе и методам разведработы выработали у него привычку молчать, никогда ни словом, ни делом не проявлять своих истинных чувств. Но одновременно они вызвали и жгучее желание понять, что же все-таки происходит на его родине и как соотносится с этим все то, чему его обучают.

«Революционный переворот» первого ноября шестьдесят третьего года ошеломил его. Все во что он еще верил и что казалось ему таким стабильным, в один миг разлетелось вдребезги. Вся грязь выплыла наружу. Президент Зьем, которого раньше величали «борцом, вождем, национальным героем», теперь был заклеймен как «мясник, диктатор, тиран»…

Потом генерала Миня сверг генерал Кхань, генерала Кханя свергли Ки и Тхиеу^[25].

Одна группировка ругала другую, и каждая как могла поносила Нго Динь Зьема. А Нго Динь Зьем между тем был первым президентом, наиболее надежным и самым способным из всех, кого американцы поставили в Юго-Восточной Азии, так, по крайней мере, утверждалось в тех лекциях, которые Хоангу читали в военном училище.

«Кто же тогда я сам, самостоятелен ли я или всего-навсего орудие в руках других? Где мое место? Кого буду ругать я, а кто будет поносить меня? Против кого я стану сражаться, и кто будет сражаться против меня? Нет, на все эти вопросы, сидя здесь, в Америке, ответа на получишь. Нужно вернуться домой и увидеть все своими глазами. А пока лучше всего держать ухо востро и рот на на замке — постараться не дать себя обмануть и в то же время не дать себя ни в чем заподозрить, — думал Хоанг, — вести себя так, чтобы никто не догадался о моих истинных чувствах».

И на этот раз училище он закончил с отличием, получил звание лейтенанта и был назначен офицером связи при военном кабинете президента.

На родину он вернулся в начале шестьдесят пятого, как раз когда американцы и их союзники начали стягивать свои силы во Вьетнам. Ему дали несколько дней отпуска, и он побывал дома, проведал мать и братишку, с горечью отметил, как постарела мать. Он решил, что будет всемерно помогать своим и мать сможет немного отдохнуть. Однако из разговоров с ней он с удивлением понял, что она неодобрительно относится к его карьере и даже как будто недовольна им. В разговоре она упорно повторяла одно и то же: «От судьбы не уйдешь. Раз ты выбрал военную карьеру, другого теперь тебе не остается. Об одном только молю — не совершай безнравственных поступков. В нашем роду этим себя еще никто не запятнал». Смысл этих слов матери он понял гораздо позже.

Его младшему брату было всего одиннадцать лет. Хоанг с удивлением заметил, что мальчик подошел к нему лишь после того, как он снял военную форму и переоделся костюм, который носил еще до училища. Он обнял брата, прижал к себе, тот, тронутый лаской, застенчиво заулыбался, но тут же спросил: «Почему ты нанялся служить к американцам, а не пошел их бить?» Хоанг внимательно посмотрел на братишку, которого нянчил, когда тот был совсем еще малышом. Сейчас в его глазах было нечто такое, от чего Хоанг поежился: в них стояла глубокая грусть и требовательное ожидание ответа. Что же такое успел увидеть этот мальчуган, отчего глаза его сделались глазами маленького старичка?

В Сайгон Хоанг возвращался, обуреваемый сомнениями. Очень скоро он понял, что его должность офицера связи сплошная фикция. Президент Тхиеу увлекался физиогномикой^[26]. Лицо Хоанга показалось ему приятным. Кроме того, личный гадальщик президента предсказал, что раз Хоанг родился в один день с президентом, значит, ему суждено стать «дублером, платящим жизнью» за президента, в случае если тот попадет в опасную ситуацию. Поэтому именно Хоангу всегда выпадала честь относить сообщения отдела стратегической разведки в военный кабинет президента, а также открывать президенту или начальнику военного кабинета дверцу машины, стоя навытяжку под нацеленными на высоких персон объективами.

В Сайгоне он получил ответы на те вопросы, что не давали ему покоя все два года учебы в Соединенных Штатах. Он понял, что в его страну пришел агрессор и он, Хоанг, состоит на службе у этого агрессора и у тех, кто продал родину.

Тут-то и стали ему ясны слова матери — надев эту форму, он тем самым уже совершил безнравственный поступок.

«Почему ты нанялся служить к американцам, а не пошел их бить?» — так спрашивал брат. Он, Хоанг, трус, презренный трус. Он не забудет, каким пыткам подвергали одного молодого вьетконговца. Парню было не больше восемнадцати, он участвовал в нападении на аэродром в Бьенхоа, был ранен в ногу и отстреливался до последнего патрона, пока не потерял сознание. Хоанг увидел его уже в военной полиции и удивился: на лице парнишки не было и тени страха. Хоанг внутренне восхитился им, отчетливо сознавая, что сам на такое не способен. Врезалось в память и другое: большая фотография, запечатлевшая опустошенную, без единого человека, без единого деревца и кустика землю. Под фотографией стояла подпись: «Что это? Лунный пейзаж? Нет! Здесь пролетели «летающие крепости», бомбардировщики B-52!» Как можно выжить в таких условиях, не говоря уже о том, как можно решиться противостоять подобному сверхсовременному оружию? Ведь ему, по роду его службы, как никому другому, хорошо известна та мощь, которую американцы обрушили на его маленькую страну. Кто же в силах ей противостоять? Возможно ли это вообще? И о какой победе над ней можно мечтать?

Он лично хотел только одного — поскорей бы кончился весь этот кошмар. Тогда он сбросит с себя военную форму, найдет какое-нибудь мирное занятие, поселится вместе с матерью и братом. По вечерам их семья непременно будет собираться вместе, братишка станет готовить уроки, мама — отдыхать, а он тихо наслаждаться семейной идиллией. Но пока об этом нечего было и мечтать.

Так он и жил — никто не догадывался о том, что у него на душе, внешне это был спокойный, исполнительный офицер, получавший одни похвалы за свою безупречную службу.

Но однажды произошло нечто, коренным образом изменившее весь ход его жизни. Он навсегда запомнил этот день — это случилось в начале апреля шестьдесят пятого года.

…Он только что получил от майора Зи карту района Б, на которую были нанесены координаты запеленгованных радиопередатчиков нескольких полков вьетконга. Положив карту на стол и мельком глянув на нее, он вышел из кабинета, чтобы найти подполковника Де и взять у него недельную сводку. В комнату он вернулся не через главный вход, а через боковой, соединяющий ее с коммутатором. Открыв дверь, он остолбенел: Фук, их уборщица, сейчас стояла спиной к нему, наклонившись над столом, и внимательно изучала карту. Его охватила нервная дрожь, ноги чуть не подкосились от страха, и когда Фук, почувствовала на себе его взгляд, оглянулась и посмотрела ему прямо в глаза, в горле у него пересохло, и он сумел выдавить из себя только хриплое «Вон!».

Пошатываясь, вошел он в кабинет, тяжело опустился на стул и долго сидел, подперев руками голову и глядя прямо перед собой широко открытыми, невидящими глазами.

Господи! Неужели вьетконговцы проникли даже сюда? Фук, скромная, тихая женщина, каждое утро смиренно и униженно приветствующая всех, начиная от стоящего на часах солдата, на самом деле агент вьетконга? Когда обмывали его производство в капитаны, он собрал все, что осталось после небольшой пирушки, завернул прямо в скатерть и отдал Фук, чтобы она отнесла своим детям. Как она тогда покраснела и как униженно благодарила, желая новоиспеченному капитану всяческого благополучия. И эта Фук работает на разведку вьетконга! Как ему поступить? Вызвать военную полицию и арестовать ее? Но момент уже упущен! Теперь она будет все отрицать… И потом, может быть, она не одна, кроме нее здесь есть и другие? Тогда с его стороны это просто опасно, неосмотрительно. Но не сообщить, значит сделаться ее пособником! Так ведь и это опасно!

Он долго и мучительно искал выхода из создавшегося положения и не мог его найти. Так ничего и не придумав, капитан положил карту в конверт, тщательно запечатал и отнес в канцелярию военного кабинета президента. Его растерянное лицо и отрывистая, нечленораздельная речь немало удивили знавших его офицеров: не иначе как получил за что-нибудь взбучку от начальства, решили они.

После мучительных размышлений, не оставлявших его весь день и весь вечер, он пришел к решению: ничего никому не говорить, но добиться — уговорами, а если понадобиться, то и угрозами, — чтобы Фук немедленно прекратила эту опасную игру. «Надо постараться сделать так, чтобы ей повысили зарплату, наверняка она пошла на такой риск ради денег. А я, таким образом, и безнравственным поступком себя не запятнаю, и не окажусь втянутым в эту авантюру», — подумал он, и оттого, что решение было найдено, на душе у него стало легче.

На следующее утро, дождавшись, пока Фук, подметавшая коридор, окажется поблизости от его кабинета, он выглянул за дверь и позвал:

— Фук, зайдите ко мне, хочу вас кое о чем попросить…

Он сидел, откинувшись на спинку стула и вертя в пальцах кусок отсвечивающего всеми цветами радуги горного хрусталя, которым он обычно прижимал бумаги на столе. Он предполагал, что в его кабинете может быть установлено подслушивающее устройство, и потому заранее обдумал свой разговор.

Не дойдя метров двух до стола, Фук остановилась, низко опустив голову. В одной руке у нее был веник с длинной ручкой, другой она нервно теребила висевшее на груди маленькое распятие.

«А ведь она еще молода и не лишена привлекательности», — подумал Хоанг и постарался придать своему лицу как можно более суровое выражение.

— Чем занимается ваш муж, Фук, и какого возраста у вас дети?

— Господин капитан, мой муж был солдатом республиканской армии, но после ранения его демобилизовали, и теперь он работает сторожем в больнице. А дети, господин капитан, еще маленькие, кто смотрит за домом, а кто приторговывает на рынке.

— Да что вы заладили «господин капитан» да «господин капитан»! Вот что я хочу вас спросить… Кто заставил вас этим заниматься? И сколько вам платят в месяц?

— Господин капитан, правительство платит мне в месяц тысячу донгов. Нам с детьми жить трудно, потому я и пошла на эту работу, — последнюю фразу Фук произнесла с нажимом.

Хоанг неожиданно для себя улыбнулся: «А ведь она умница, — ответила так, что посторонний ни о чем не догадается. Молодчина!»

Он кивнул и задал новый вопрос:

— А эта работа, она как… вам под силу? Наверное, довольно трудно приходится?

— Господин капитан, мне не труднее, чем другим.

«Кто эти другие? Те вьетконговцы, которые сражаются с оружием в руках?» — подумал Хоанг и мягко сказал:

— Правительство в месяц платит вам тысячу донгов, я добавлю от себя еще тысячу, теперь будет достаточно? Только вы оставьте это, договорились?

— Господин капитан, я очень благодарна вам за великодушное желание помочь. Но я не смею принять ваши деньги.

— Отчего же?

— Этой суммы действительно достаточно, чтобы сейчас прокормить моих детей, но я работаю для того, чтобы они и в будущем не знали нужды.

«Неплохой ответ! Остается только удивляться тому, как велика сила духа у этой хрупкой, маленькой женщины», — подумал Хоанг.

— На первый раз я вас прощаю. Но больше этим не занимайтесь. К тому же это идет вразрез с вашей религией, не так ли?

Фук подняла голову и заглянула ему прямо в глаза. После нескольких секунд молчания она тихо сказала:

— Господь наградит вас за ваше доброе дело, господин капитан. Но моим делам он не помеха!

— Значит, благословенье господне на вашей стороне?

— Да, господин капитан.

— Ну что ж, можете идти.

Фук молча поклонилась.

— Послушайте! — окликнул ееХоанг. — Как бы то ни было, я все же хочу дать вам денег для ваших детей.

Он вынул из кармана пачку ассигнаций и, не считая, протянул Фук, сам удивляясь своему неожиданному поступку.

…Шло время, и он стал понимать, что такие, как он, сейчас не только не имеют права на безнравственные поступки, они просто обязаны действовать, вносить свою лепту в ту борьбу, которую упорно ведет народ. Фук стала посредником, передававшим сведения, которые ему удавалось собрать в отделе стратегической разведки и в военном кабинете президента. То, чему его учили в Соединенных Штатах, не прошло даром: вот уже больше года работал он на разведку патриотов и до сих пор не был ни в чем заподозрен. Четыре месяца назад уволилась Фук, она перешла на другую работу, куда — он не знал, перед уходом она назвала ему связного и шифр, которым он мог воспользоваться в непредвиденном случае.

6

Винь Хао открыл дверь в приемную своего кабинета. Секретарша вскочила и вежливым полупоклоном приветствовала его. Она была одета в мини-платье и ярко накрашена. Сложив губы трубочкой, она нараспев произнесла:

— Господин полковник, двадцать минут назад вам звонил господин Стивенсон. Я ответила ему, что в вышли.

— Прекрасно. Кстати, Тхиен Ли, вы сегодня отлично выглядите!

Винь Хао подошел к секретарше и игриво шлепнул ее по заду.

— Соедините-ка меня с господином Стивенсоном.

Тхиен Ли, зажав трубку между ухом и плечом, одной рукой принялась набирать номер, а другой делала слабую попытку отбиться от все более дерзких атак Винь Хао.

— Алло! Это 03-121? Полковник Винь Хао просит разрешения переговорить с советником Стивенсоном!

Винь Хао взял трубку, свободной рукой продолжая атаки.

— Алло! Господин советник, полковник Винь Хао ждет ваших указаний!

— Вас и подполковника Фонга прошу немедленно явиться ко мне. Вы меня поняли?

— Да, господин советник.

Винь Хао нахмурился, не глядя отдал трубку секретарше и прошел в кабинет.

«Почему он хочет видеть не только меня, но еще и этого Фонга? Что он еще придумал? Может, решил заменить меня Фонгом? Не зря же при первой нашей встрече так долго толковал о мафии. Однако скажу вам наперед, дорогой друг, что сделать это будет не так-то просто! Винь Хао голыми руками не возьмешь!» — думал он.

— Стивенсон ждет нас с вами у себя, — холодно сказал он явившемуся по вызову Фонгу. — Сейчас.

…Две машины затормозили перед особняком Стивенсона. Винь Хао и Фонг прошли в кабинет хозяина дома, не обменявшись друг с другом ни словом.

Стивенсон приветливо поздоровался, указал им на кресла, стоявшие у письменного стола, и сразу же приступил к делу.

— Я пригласил вас, господа, для того, чтобы обсудить ход операции, начатой три недели назад. Седьмого июня мы сообщили агенту вьетконга две важные новости. Я уверен, что самое малое уже десять дней, как информация стала известна их центру. Однако реакции пока никакой не последовало. Почему? Вы много раз сталкивались с действиями вьетконга. Как вы расцениваете сложившуюся ситуацию? Чего они ждут? — Он повернулся к Винь Хао. — Господин полковник, подполковник Фонг — человек, на которого мы можем положиться.

— Господин советник, но ведь вы сами… — Винь Хао удивленно посмотрел на Стивенсона.

— Верно. Я был согласен с вами, что нужно проверить подполковника Фонга и капитана Хоанга. Но сейчас я смею утверждать, что подполковник Фонг — человек, на которого я вполне могу положиться. Нам нечего от него скрывать.

Винь Хао бросил яростный взгляд на Фонга и откинулся на спинку стула. Так вот он каков, этот американец!

Наступило тягостное молчание.

— Итак, подполковник Фонг, ваше мнение о действиях вьетконговцев? Почему они никак не реагируют, получив нашу информацию?

— Господин советник, я полагаю, что либо сообщение еще не попало в центр, либо там проверяют полученную информацию. Одним словом, считаю, что прошло еще слишком мало времени.

— А что думаете вы, полковник?

— Я считаю, что эта информация безусловно очень важна, но ее недостаточно, чтобы вызвать ответную реакцию. Нужно рискнуть чем-то еще.

Стивенсон улыбнулся, задумчиво почесал подбородок, поднялся из-за стола и зашагал по комнате. Опыт подсказал Винь Хао, что советник сейчас начнет длинную речь, поэтому он поудобнее устроился в кресле.

— Есть одно печальное обстоятельство, которое мы, хотим этого или не хотим, вынуждены признать: разведчики вьетконга не глупее нас с вами, я имею в виду вас, господа, и тех американцев, которые работали здесь до меня. У них достаточно ума, чтобы рассудить следующим образом. Во-первых, информация действительно ценная, но в течение только короткого периода, примерно месяца или месяца с небольшим. Кроме того, она носит характер предупреждения, похожего на те, что мы ежедневно посылаем в адрес противника. В этом плане следует признать, что мнение полковника правильное. Во-вторых, до сих пор мало кто из разведчиков сталкивался со столь счастливым случаем, когда в один момент получал две важные информации. Обычно, как вы знаете, информацию собирают по крохам, получая сведения из разных источников, сопоставляя, анализируя и обобщая их, и то, что передается в центр, носит больше характер догадок, предположений, нежели готовой информации.

Исходя из этого Ханой может сделать следующее заключение: противник намеренно пошел с двух козырей, чтобы выявить работающего у него нашего агента. Поэтому там и не торопятся с реакцией, заняли выжидательную позицию, хотя до этого реагировали на все быстро, делая добытые ими сведения орудием своей пропаганды против нас.

Стивенсон вернулся на свое место за столом и несколько секунд испытующе глядел на сидевших перед ним офицеров. Винь Хао одобрительно кивал, ему было лестно, что начальство его похвалило, Фонг же пытался сохранить независимый вид.

— Однако на этот раз они столкнулись с более опытным противником, — с воодушевлением продолжал Стивенсон. — Я-то их насквозь вижу. Именно эта выжидательная позиция дает мне основание говорить, что их агент — капитан Хоанг!

Фонг не мог скрыть своего изумления столь неожиданным заявлением и взглянул на Винь Хао. Их взгляды на момент встретились, но они тут же демонстративно отвернулись друг от друга.

— Наверное, — сказал Стивенсон, — вы хотите знать, почему я в этом уверен, не так ли, подполковник?

— Господин советник, вы точно читаете мысли своих подчиненных.

— Капитан Хоанг получил информацию утром седьмого июня, верно? Самое позднее через три дня он должен был найти способ передать эти сведения своему руководству. У вьетконговцев связь действует медленно, хотя и надежно. Будем считать, что на передачу этой информации до ближайшего радиопередатчика ушло десять дней, а еще через пять дней, то есть 25 июня, ее получил Ханой. А сегодня у нас уже пятое июля.

— Господин советник, разрешите задать вам один вопрос, — Фонг встал и учтиво склонил голову.

Стивенсон с улыбкой махнул рукой, показывая, что Фонг может говорить и сидя.

— Господин советник, но если Ханой не получил этих сведений, значит… значит, капитан Хоанг ничего не разглашал.

— Вы хотите сказать, подполковник, что подозрение упавшее на капитана Хоанга, не имеют под собой почвы? Ничего подобного! Разведчик должен подозревать всех и в то же время думать, что все подозревают его. Подполковник, осторожность весьма ценное качество, но нужно, когда необходимо, уметь принимать решения, иначе вы неминуемо допустите промах. — Стивенсон строго посмотрел на Винь Хао. — До сих пор все совершенно секретные сведения становились известны Ханою или, скажем так, почти все. И тем не менее вы не рискуете подвести под подозрение ни одного из ваших сотрудников. Пока что вы занимаетесь только поверхностными проверками. Когда же, наконец, вы перейдете к активным действиям? Прошу вас, полковник, расскажите все, что нам известно о капитане Хоанге.

Это Винь Хао знал на зубок.

— Отец капитана Хоанга Нгуен Хюи, — монотонным голосом начал он, — школьный учитель, работал еще при французах. Во время девятилетней войны^[27] эвакуировался в зону, контролируемую Вьетминем^[28], но в пятидесятом году заболел и из-за голода вернулся в Митхо, работал там счетоводом. Умер в конце пятьдесят третьего года. Мать Хоанга занимается мелкой торговлей там же, в Митхо. Старшая сестра замужем за лейтенантом республиканской армии, специалистом по психологической войне. Он служит в седьмой дивизии. Младшему брату тринадцать лет, школьник. Капитан Хоанг родился в сороковом году, в пятьдесят первом году сдал экзамен на бакалавра и добровольно написал прошение о приеме в военное училище, которое и окончил в шестьдесят третьем году, получив звание младшего лейтенанта. Одним из лучших закончил школу разведчиков в Соединенных Штатах, был произведен в лейтенанты, в шестьдесят пятом году назначен офицером связи при военном кабинете президента. В начале шестьдесят седьмого года ему присвоено звание капитана. Хорошо владеет английским и французским языками. Точен, исполнителен, замечаний не имеет, пользуется доверием генерал-лейтенанта, начальника военного кабинета. Карточной игрой не увлекается. Курит. Алкогольные напитки употребляет в меру. Очень привязан к матери и брату. Постоянной возлюбленной не имеет. Иногда волочится за девушками, однако предпочитает студенток, девицами легкого поведения не интересуется. Любит прогуливаться в одиночестве, постоянное место его прогулок — парк Таодан. Каких-либо определенных религиозных взглядов не придерживается. Любит рассуждать о физиогномике. Любит читать детективы, причем предпочтение отдает иностранным. Увлекается национальной музыкой. Имеет друзей — это несколько офицеров из столичного гарнизона, а также несколько человек, работающих в USAID^[29]. Переписывается только с матерью и братом. Частные дома не посещает, предпочитая встречаться с друзьями либо в кафе, либо у себя дома. Не замечен ни в каких аферах, не любит рассуждать о политике. Не проявляет интереса к служебным делам других…

Винь Хао наморщил лоб, подумал и подытожил:

— Очень скрытен, о его личных помыслах ничего не известно.

— На какие размышления наводит вас подобный человек? — спросил Стивенсон, вставая из-за стола. — Да ведь это просто ходячий образец тех, кого предпочитают выбирать объектом своей пропаганды вьетконговцы, называя потом таких людей «прозревшими». Почему так? Да прежде всего потому, что он ускользнул у вас из рук. Ниточка, связывающая его с вами, это всего лишь месячное жалованье. Он еще не обагрил свои руки кровью, не увлекся деланием денег, контрабандой или публичными девками, и вьетконговцам тем легче перебросить к нему мостик. Конечно, он может опасаться, что мы сделаем заложниками его мать и брата, однако он прекрасно понимает, что в большом городе — я имею в виду Митхо — мы не можем открыто терроризировать его родственников, как сделали бы это, живи они в глухой деревне. Почему? Да потому, что мы дорожим общественным мнением. — Стивенсон остановился и пожал плечами. — Попробуем стать на место вьетконговцев и проанализировать, что это за человек. Бедный студент, выходец из среднего сословия, но из бедной семьи, знает и непосредственно, и косвенно, что такое Вьетминь, что такое Сопротивление. Возможно, несколько боязлив, придерживается примиренческой позиции. Добровольно пошел в офицерское училище, вошел в доверие к начальству, не исключено, что знаком с секретной информацией. В преступлениях не замешан. В личной жизни отличается сравнительной чистотой. Его «прозрение» может происходить двумя путями: через мать, живущую в Митхо, или непосредственно через общение с кем-то. Первый вариант проще, но медленнее и может оказаться безрезультатным. Второй вариант рискованнее, но надежнее, тут можно осторожно, с подобающим подходом и постепенно действовать в нужном направлении на его самолюбие и примиренческие взгляды. — Стивенсон снова пожал плечами. — Вот примерно так они рассуждают, господа!

После нескольких секунд молчания он спросил, обращаясь к Винь Хао:

— Что нам с вами следует немедленно предпринять, господин полковник?

— Если вы, господин советник, установили, что он агент вьетконга, то его необходимо тут же арестовать и допросить, — с готовностью ответил Винь Хао.

«Арестовать и допросить»! — саркастически засмеялся Фонг. — Провести через кабинет допросов подполковника Ланя, чтобы он испустил дух?!

Винь Хао зло посмотрел на осмелившегося дерзить подчиненного.

— Да, немедленно арестовать и немедленно допросить, успеть схватить всю его сеть! Если промедлим, Хоанг исчезнет, и мы останемся с носом!

Стивенсон усмехнулся одним уголком губ, пристально посмотрел на рассерженное лицо Винь Хао и повернулся к Фонгу:

— В каком направлении предпочли бы действовать вы, подполковник?

— Господлин советник, необходимо установить наблюдение за капитаном Хоангом, а не арестовывать его. Таким образом мы можем выйти на всю сеть. К тому же у нас не будет никаких затруднений, если окажется, что капитан вовсе не агент вьетконга.

Стивенсон вернулся на свое место, налил себе бокал, залпом осушил его, потом вынул платок, вытер вспотевший лоб и, любуясь бриллиантом в перстне на указательном пальце, с расстановкой произнес:

— Я хочу обратить ваше внимание, господа, на следующее: во-первых, вьетконговцы не глупее нас с вами. Во-вторых, капитан Хоанг прошел школу военной разведки в Соединенных Штатах. В-третьих, я уже сказал, что совершенно уверен в том, что он агент вьетконга. Все это мы должны неукоснительно помнить и принимать во внимание. «Арестовать и допросить»! Да через два часа после его ареста вьетконговцы так перестроят свою сеть, что мы ровным счетом ничего этим не добьемся. Хорошо, допустим, что Хоанг во всем признается, все откроет и вьетконговцы не успеют перестроить сеть. Что мы будем делать дальше? Снова арестовывать и допрашивать? Так может тянуться до конца года! Нет, господа, это устаревший метод французской охранки, которого, к сожалению, придерживается и ваша служба государственной безопасности. Мой же метод состоит в следующем: выйти на одного, чтобы затем выйти и на всю организацию, использовать малую организацию для того, чтобы выйти на большую. Хоанг только средство, с помощью которого я рассчитываю выйти на того человека, который мне нужен.

Прошу внимательно выслушать программу наших действий в июле.

Завтра, шестого июля, Хоанг должен получить повышение — звание майора. Вы, Винь Хао, организуете обед в честь новоиспеченного майора. На этом обеде Хоанг должен выступить с речью. Подполковник Фонг запишет его выступление. Седьмого июля Хоанг выступит по телевидению. Текст выступления ему принесете вы, Винь Хао. Оно должно отличаться крайней жесткостью и затрагивать ту информацию, которую мы сообщили Ханою. Особое внимание уделите нашей операции «Роллинг тандер». С седьмого по десятое все военные радиостанции будут повторять это выступление достаточно часто и с нужной долей дерзости. Выходящие в Сайгоне газеты — и те, что на вьетнамском, и те, что на иностранных языках, — должны напечатать это выступление, поместив фотографию капитана Хоанга. Агентства ЮПИ и Би-би-си дадут к нему комментарий. С одиннадцатого по семнадцатое бомбардировщики Седьмого флота нанесут удары по Намдиню и пригородам Ханоя и Хайфона, в каждом вылете примут участие от восьмидесяти до ста двадцати самолетов. Налеты будут следовать один за другим. На остальных фронтах особых действий предприниматься не будет.

Стивенсон поднял голову, усмехнулся и с удовлетворением посмотрел на восхищенно внимавших ему коллег.

— В плане военном, — продолжал он, — большого результата мы этим не достигнем. Но в плане психологическом — пожалуй. Ведь тем самым мы хорошенько потреплем Ханою нервы. Кроме того, это создаст определенную завесу над нашими истинными намерениями. Ханой поверит своему агенту. Мы же, продолжая наблюдение за Хоангом, выйдем на человека, в руках которого находится вся разведывательная сеть вьетконга в Сайгоне. Мой метод «боевого треугольника» состоит в следующем: тесно сочетать военные действия с психологическим нажимом и с работой разведки, при этом главным звеном является работа разведки. Отныне, — Стивенсон показал пальцем на Фонга, — вы, подполковник, как ответственный за координацию действий, будете осуществлять слежку за капитаном, простите, майором Хоангом. Нужно выявить связного и через этого связного выйти на руководителя. Может оказаться, что здесь действует не один, а целая цепочка связных. — Он вынул из ящика письменного стола коричневую пластмассовую коробочку и передал ее Фонгу. — В этой коробке четыре сверхчувствительные магнитоленты. Вы человек умный и, думаю, найдете возможность ими воспользоваться. — Он с улыбкой подмигнул Фонгу. — Можете идти. А нам с господином полковником надо еще кое-что обсудить.

Подождав, пока Фонг выйдет из комнаты, Стивенсон обратился к Винь Хао:

— Не расстраивайтесь по пустякам, господин полковник. Нам предстоит долгое время сотрудничать, и вы должны привыкнуть к моему стилю работы с подчиненными — смело поручать работу, но никогда до конца не доверять. Именно так я поступаю в случае с Фонгом. К вам же у меня отношение совсем иное. Вам я доверяю намного больше. И вам поручаю самое главное: вы поможете мне подготовить конкретную программу действий для наших сил на период от настоящего времени до конца марта шестьдесят восьмого года. — Он поднялся, несколько раз прошелся по комнате и продолжал: — Допустим, что мы выявим всю сеть стратегической разведки вьетконга, началом которой является капитан Хоанг. Что надлежит сделать после этого? В какой последовательности? Кто и что будет делать? Как нужно координировать действия? И так далее. Конечно, я приготовил ответы на все эти вопросы, но мне бы хотелось, чтобы вы внесли свою лепту. В вашем распоряжении весь июль. Каково ваше мнение?

— Господин советник, — ответил воспрянувший духом Винь Хао, — я не заставлю вас раскаиваться в оказанном мне доверии. За умение составлять план действий я неоднократно удостаивался похвалы самого господина президента…

Увидев, что Стивенсон поморщился, он поспешил исправиться:

— Приложу все усилия к тому, чтобы внести свой скромный вклад в тот план, который начертали вы, господин советник.

— Ну и отлично, — кивнул Стивенсон. — Помните, что к началу августа все должно быть четко поставлено на свои места, чтобы наши силы могли действовать в едином ритме. Теперь о выступлении Хоанга. Вы должны сделать так, чтобы он повторял заявление Уэстморленда от двадцать второго февраля этого года: «Мы достигли такой точки, что всей королевской рати не повернуть нас вспять». Кроме того, нужно умело напомнить об «электронном поясе» Макнамары, о численности американских войск, которая достигла 554 тысяч человек, и о республиканской армии численностью в 552 тысячи человек.

— Господин советник, можете быть спокойны: если надо кому-то пригрозить, то тут у нас накопился большой опыт!

Стивенсон расхохотался. Винь Хао рассмеялся следом.

— Можете быть свободны, полковник.

— Честь имею, господин советник.

7

Вечером шестого июля на закрытой веранде особняка Стивенсона беседовали два американца. Одним из них был Стивенсон, другим — Эдвард Лэнсдейл^[30], одетый в летнюю форму без знаков различия.

Потратив массу усилий на то, чтобы помочь Нго Динь Зьему вернуться во Вьетнам 25 июля 1954 года, создав для него прочное положение среди таких профранцузски настроенных серьезных противников, как Бао Дай^[31], Нгуен Ван Тхинь^[32], а также находящихся в оппозиции религиозных сект каодай, хоахао и биньсюен^[33], и превратив Нго Динь Зьема в надежный оплот Соединенных Штатов в Юго-Восточной Азии со знаменитым лозунгом «границы Соединенных Штатов простираются до семнадцатой параллели»^[34], Лэнсдейл вынужден был покинуть юг Вьетнама, так как не выдержал конкуренции с другими, менее талантливыми, но более влиятельными американскими советниками. В 1963 году Люсьен Конейн^[35], помощник Лэнсдейла, непосредственно руководил заговором марионеточных генералов, совершивших государственный переворот и убивших братьев Зьем^[36]. Возмущенный этим, Лэнсдейл подал в отставку, так и не получив звания генерал-лейтенанта.

В 1966 году, когда Джонсон отозвал Тэйлора и своим послом в Южном Вьетнаме назначил Кэбота Лоджа, Лэнсдейл попросил разрешения вернуться в эту страну в качестве специального помощника посла по организации программы умиротворения деревень.

Сейчас он сидел, откинувшись на спинку кресла, положив ногу на ногу, и, помахивая сигарой, беседовал со Стивенсоном.

— Роберт! Ситуация здесь совсем не похожа на то, что говорится в отчетах, которые вы изучили в Америке. Вы в Сайгоне уже больше месяца, но я у вас впервые, и мне хотелось бы, чтобы у вас было достаточно времени все узнать самому. Вы, при вашей проницательности, скоро можете увидеть то, на понимание чего я потратил несколько лет. Вам не раз доводилось совершать конъюнктурные перевороты на Ближнем Востоке, и я уверен, что в этой сложной стране вас ждет успех. Сейчас из всех наших разведчиков международного класса, пожалуй, вы один можете спасти Соединенные Штаты от поражения.

— Странные речи, Эдвард. Я всегда видел в вас учителя. Вы на двенадцать лет старше меня и на пятнадцать лет больше работаете в разведке. Разве вьетконг не признал вас разведчиком высокого класса и своим опасным противником? Только вы с вашим талантом стратега и тактика могли в столь короткий срок посадить Зьема в президентское кресло. Все, что случилось потом, — ошибки тех, кто работал здесь после вас. Как бы то ни было, но Зьем оставался президентом целых семь лет. Когда марионетка перестает нравиться зрителям, ее выбрасывают в мусорную корзину. Я верю, что на этот раз ваши твердые руки удержат Тхиеу в течение большего времени.

— Благодарю за искренность. Однако, должен сказать, что вьетконг завысил мои возможности и мою известность главным образом для того, чтобы громче трубить о своих победах и моих и наших поражениях. Роберт, мы уже потерпели поражение и сейчас терпим еще более тяжелое. Все наши усилия ныне сводятся к тому, чтобы удержать Америку от слишком быстрого поражения, иными словами, от позора! Прежде я думал, что братья Зьем были убиты только потому, что считал, что Джонсон будет вести другую политику, нежели Кеннеди, что Лодж не такой, как Тэйлор, и что при наличии трехсоттысячного американского воинского контингента обстановка изменится и мне удастся создать нового Нго Динь Зьема, более стабильного, что у меня будет возможность расплатиться за старые обиды. Но сейчас я понимаю, что любая стратегия потерпит поражение из-за ошибок, допущенных с первых же шагов. Все последующие шаги только усугубляют эти ошибки, доводят их до критической точки, когда уже ничто не может помочь. Поэтому я не могу принимать похвал в свой адрес за то, что я привел к власти Нго Динь Зьема.

— Виски с содовой? — гостеприимно предложил Стивенсон.

Лэнсдейл принял от него бокал, поблагодарил легким кивком и принялся молча, маленькими глотками смаковать виски, его глаза сделались грустными.

После недолгого молчания Стивенсон с легкой улыбкой спросил:

— Вы позволите мне задать вам один нескромный вопрос?

— Мы так долго знаем друг друга, что мне нечего от вас скрывать.

— Тогда скажите: помимо чисто профессиональной деятельности, преследующей исключительно политические цели, вы пробовали заниматься здесь чем-нибудь еще?

На грустном лице Лэнсдейла на секунду мелькнуло некоторое оживление.

— Мы с вами исповедуем прагматизм, Роберт. Мы берем все, что господь щедро дарует нам, в том числе и зеленые долларовые бумажки. Эта страна мала и бедна. Я еще не нашел дела, которое было бы достойно таких людей, как мы с вами. Конечно, от мелочи я тоже никогда не отказывался, потому что десять долларов плюс десять долларов, плюс еще десять долларов — это уже тридцать долларов, независимо от того, в Сайгоне ли это или в Вашингтоне!

Оба улыбнулись. Стивенсон вновь наполнил бокал Лэнсдейла.

— Есть все же один бизнес, достойный таких людей, как мы с вами. — Стивенсон сделался серьезным и, подняв указательный палец, смотрел теперь прямо в глаза Лэнсдейлу. — У этого бизнеса большие масштабы, и он может быть обеспечен нам на длительный, я бы даже сказал, весьма длительный период. Могу рассказать обо всем досконально.

Лэнсдейл поменял позу и, опершись локтями на колени, подался вперед, приготовившись слушать.

— Вы верно сказали, эта страна действительно мала и бедна, но это место, где через границу проходит и ежегодно скапливается десять тысяч тонн опиума из Бирмы, Лаоса, Таиланда^[37] и Индии, чтобы потом разойтись отсюда по всему свету. Причем надо сказать, что большая часть идет в западное полушарие. Торговля наркотиками встречает многочисленные преграды. Во-первых, потому, что этот товар тяжел для перевозки и его трудно прятать. Во-вторых, в таком виде он неудобен для потребления. Американские солдаты, выполняющие свою миссию во Вьетнаме, и американские граждане, зарабатывающие себе на жизнь самыми разными способами в многонаселенных американских городах, это основные потребители наркотиков. Число людей, употребляющих героин, сейчас достигло полумиллиона и, по прогнозам, будет ежегодно увеличиваться примерно на тридцать процентов. Непосредственно здесь, в Сайгоне, насчитывается несколько десятков тысяч вьетнамских солдат и гражданских лиц, употребляющих наркотики. Правительства забили тревогу. Некоторые высокопоставленные персоны выступили с призывом объявить войну наркотикам. Но мы с вами отлично помним сухой закон, когда-то введенный в Америке. Чем сильнее запрет, тем больше людей втягивается в это дело. Именно сухой закон прославил на весь мир таких главарей гангстеров, как, например, Аль Капоне.

Стивенсон сделал глоток виски с содовой и продолжал:

— Опиум берут здесь, и возвращается он сюда уже в виде героина. Нужно помочь фирмам, торгующим опиумом, перерабатывать его в героин прямо на месте. Прежде всего помочь генералу Ванг Пао в Лаосе. Десять фунтов опиума, купленных примерно за сто восемьдесят долларов, превращается в фунт героина, цена которого на рынке сбыта девять тысяч долларов, то есть в пятьдесят раз больше. По всем прикидкам, на начальном этапе только перерабатывающее предприятие Ванг Пао сможет давать примерно шесть с половиной тысяч фунтов героина. А если объединить все перерабатывающие предприятия в этих странах, то можно гарантировать ежегодные поставки рынку от двадцати пяти до сорока тысяч фунтов, соответственно на сумму от двухсот двадцати до трехсот шестидесяти миллионов долларов.

Чтобы производить героин в промышленных масштабах, эти фирмы должны получить от нас следующую помощь: во-первых, нужно вмешательство USAID для того, чтобы можно было регулярно ввозить необходимое для выработки героина из черного опиума количество химических веществ. Это можно сделать под предлогом развития местной промышленности и под прикрытием какой-нибудь американской фирмы, производящей прохладительные напитки. Во-вторых, опираясь на необходимость умиротворения и развитие районов горных джунглей, нужно добиться разрешения получить определенное количество вертолетов для обеспечения закупок опиума, а также определенное количество транспортных самолетов для перевозки героина. В-третьих, желательно уладить конфликт между самими фирмами, а также между этими фирмами и фирмами производящими «скэг»^[38] в Соединенных Штатах, чтобы дело было налажено бесперебойно и без трудноразрешимых проблем.

Вы — специальный политический советник не только при правительстве Южного Вьетнама, но и при всех правительствах проамерикански настроенных стран этого региона. В ваших возможностях оказать помощь по первым двум пунктам, третий я беру на себя и на себя же беру посредничество между вами и этими фирмами. Таким образом, вам нечего бояться огласки. Ваша доля — два процента общей суммы. Кроме того, если вы поможете беспрепятственно перевезти товар из Индокитая в Америку, получите еще пять процентов общей стоимости этого количества товара.

Лэнсдейл внимательно слушал. Когда Стивенсон остановился, он поднял голову, посмотрел на него и, задумчиво потирая подбородок, кивнул:

— Можно принять к сведению… Пожалуй, это можно принять к сведению…

Стивенсон довольный, налил Лэнсдейлу виски и поднял свой бокал:

— Выпьем же за успех нашего предприятия. Все, что касается формальностей и деталей, обговорим позже.

Они чокнулись, Лэнсдейл взглянул на часы и поднялся. Стивенсон тоже встал. Лэнсдейл, помявшись, сказал:

— Я долго раздумывал, прежде чем решиться сказать вам это, Роберт. Но как бы то ни было, я здесь провел много лет, в то время как вы всего лишь месяц. Роберт, вот что я хочу вам посоветовать: в этой стране, в этой ловушке не допускайте того, чтобы вы один несли ответственность за что бы то ни было. Скажу яснее: старайтесь распределить ответственность между другими, и если вам удастся совсем освободиться от нее, то это будет самое лучшее, что только можно придумать. Мы, то есть американское правительство и его армия, ищем способа возложить ответственность за эту войну на других. Значит, не поступайте так, чтобы за все отвечали вы один.

— Спасибо. Буду помнить ваш совет. Я и сам начинаю чувствовать, что земля у меня под ногами далеко не так тверда, как мне казалось поначалу, сразу после моего приезда сюда. Но как бы то ни было, мы оказались привязаны к этой колеснице, которая готова вот-вот опрокинуться…

Он посторонился, вежливо пропуская Лэнсдейла вперед. Не проронив ни слова, они спустились по лестнице. Уже у выхода Стивенсон тихо спросил:

— Вы не будете возражать, если в нашем деле примет участие Люсьен Конейн и еще кое-кто из наших французских коллег?

— Отчего же, напротив. — На лице Лэнсдейла появилось жесткое выражение. — В нашем с вами сотрудничестве нам никто помешать не может. Надеюсь, они отдают себе отчет в том, что на это у них просто не хватит сил. До встречи, Роберт.

— До встречи. Спокойной ночи.

Подождав, пока сверкающий «линкольн» выедет за ворота, Стивенсон не спеша вернулся к себе. Секретарь уже поджидал его.

— Господин советник, с вами хочет говорить полковник Винь Хао. Он у аппарата.

Стивенсон быстро подошел к телефону.

— Хэлло! Что-нибудь хорошенькое, дорогой друг?

— Господин советник, я поступил именно так, как вы приказали. Мы поставили диагноз человеку, о котором должны позаботиться.

— Прекрасно. Продолжайте в том же духе. Только помните, что это не простой пациент, он может оказаться куда хитрее врачей!

— Господин советник, завтра утром я сделаю так, чтобы Фонг мог его сразу записать, если что не так, потом перепишем. Для камеры важно изображение, звук идет потом. Таким образом, мы избежим случайностей, которые могли бы повредить лечению.

— Пожалуй, это умно. Надеюсь, что теперь-то и начнется вся работа, и результаты ее будут просто замечательными.

— Благодарю вас, господин советник. Разрешите пожелать вам спокойной ночи.

8

Хоанг вздрогнул всем телом и проснулся, весь под впечатлением только что виденного сна. С удивлением он обнаружил, что спал не раздеваясь, прямо в форме, от которой сейчас исходил запах пота и алкоголя. Кружилась голова, подташнивало. Он сделал усилие и сел в постели, прислонившись спиной к спинке кровати. Потом, собравшись с силами, встал и прошел в ванную. Как был, в одежде, стал под душ. Вода освежила его, и он почувствовал, что окончательно проснулся. Он сорвал с себя насквозь вымокшую форму и с наслаждением подставил тело под струи воды

Потом. Хоанг оделся, аккуратно причесался, побрился и, сварив чашечку очень крепкого кофе, закурил сигарету и сел за стол, размышляя над тем, что произошло за последние двадцать четыре часа. У него выработалась привычка подвергать проверке свои поступки, особенно после вечеринок, на которых бывало много народу. На этот раз чутье подсказало ему, что начиная со вчерашнего дня вокруг него происходило нечто необычное и что все это было направлено против него.

«Почему мне не с того ни с сего вдруг присвоили звание майора? Ничего особенно выдающегося я за последнее время не совершил. Неужто, вдохновленный очередной удачной сделкой и находясь в благодушном настроении обо мне вспомнил генерал-лейтенант? Вспомнил и решил осчастливить человека, открывающего ему дверцу автомобиля? Что-то не верится. Почему полковник Винь Хао и подполковник Фонг так суетились вокруг меня? Фонг вечно завидует успехам и продвижению по службе других, а Винь Хао привык свысока смотреть на своих подчиненных. И тем не менее все вчерашнее утро оба расточали мне похвалы. И оба были инициаторами вчерашнего ужина. Конечно, все расходы вычтут потом из моего жалованья, но ведь раньше ничего подобного не бывало. Их ничем нельзя было заманить туда, где обмывали новые звания их подчиненные.

И потом, оба они совершенно явно прилагали все усилия к тому, чтобы меня споить. Почему? И почему я вчера так легко захмелел? Обычно я могу выпить гораздо больше и оставаться трезвым. Может быть, они что-то подмешали мне? Для чего? Просто ли ради забавы или для того, чтобы у меня развязался язык? Недели три назад полковник Винь Хао при мне и Фонге выболтал совершенно секретные сведения, касающиеся цели приезда этого нового советника Стивенсона и операции «Роллинг тандер». Я быстро передал их…

Стоп! Не здесь ли кроется разгадка? Нужно еще раз проанализировать все, что произошло. Предположим самое худшее. Из Америки приезжает разведчик крупного масштаба. Первое, что он делает, это проверяет и реорганизует работу всего отдела, при этом отдает предпочтение одним и понижает других, кто-то попадает под подозрение, кого-то отстраняют от работы… Новый начальник, новая политика, и здесь ничего особенного нет. Я из тех, кто попал под подозрение. Самый элементарный способ проверки — слежка, сообщение сведений секретного свойства и наблюдение за объектом. Если объект реагирует на это, значит, замысел удался. Но со времени моего сообщения никакой реакции со стороны наших не последовало. На эту удочку наши не клюнули. Остался ли я под подозрением? Наверняка остался. Но тогда почему меня столь неожиданным образом повышают в звании? Уловка опытного разведчика? У него совсем иной почерк, нежели у Винь Хао, и конечно же он намного умнее и опаснее.

Тогда пока что решим так: я нахожусь под подозрением. Они сделали первую попытку, но она окончилась неудачно. Проверка продолжается. Занимаются этим непосредственно Винь Хао и Фонг. Руководит ими Стивенсон. Они будут использовать все возможности, чтобы выслеживать меня, фотографировать, записывать каждое мое слово, реагировать на каждый мой шаг. Прежде всего необходимо обеспечить себе прикрытие и вести наступательную политику. Временно прекратить все контакты с нашими. Связи и запасной «почтовый ящик» использовать лишь в самом неотложном случае…

Обидно, что до сих пор никак не могу вспомнить, что говорил вчера, когда был пьян. Нет, определенно они что-то подмешали мне. Взять, что ли, мочу на анализ, отнести моему знакомому в лабораторию госпиталя, чтобы узнать, что же все-таки они подмешали? Не стоит. Не надо показывать, что я их тоже проверяю…

Хоанг посмотрел на часы: половина девятого. Полковник Винь Хао велел ему явиться к девяти часам в технический кабинет отдела. Хоанг выпил успевший уже остыть кофе, подошел к книжной полке, достал несколько книг, разложил их на столе, на одну из книг насыпал немного пепла от сигареты. Открыл ящик письменного стола, стоймя поставил пачку сигарет и осторожно задвинул ящик. Если кто-нибудь в его отсутствие захочет посмотреть его бумаги, он будет об этом знать.

…Без пяти минут девять он вошел в технический кабинет отдела. Винь Хао и Фонг уже поджидали его. Отвечая на его приветствие, Винь Хао слегка кивнул и попытался изобразить улыбку, которая ему, однако, не удалась: взгляд оставался настороженным, и это его выдало. Фонг же вежливо наклонил голову и тут же отвернулся.

Винь Хао пригласил Хоанга сесть. Невольно или умышленно, но только он показал именно на то кресло, которое было оборудовано всевозможными датчиками и предназначалось специально для допросов. Внешне оно ничем не отличалось от обычных кресел, какие ставят в гостиных, к нему были приделаны умело спрятанные ремни, которые управлялись кнопками, расположенными на спинке. Кресло могло опускаться, подниматься, вращаться, опрокидываться.

— Майор, — сказал Винь Хао, — вы по-прежнему будете исполнять обязанности офицера связи при военном кабинете президента, но отныне вам придется больше работать непосредственно с нами. Господин президент следит за вашим продвижением по службе и хочет, чтобы мы задействовали вас в серьезных делах. Сегодня господин начальник военного кабинета оказал вам особую милость: вы удостоены чести от имени офицеров и солдат республиканской армии зачитать эту общую декларацию перед телевизионной камерой.

Он вынул из портфеля листки, отпечатанные на машинке, и протянул их Хоангу.

— Посмотрите внимательно. Если сможете заучить наизусть — тем лучше. Потом несколько раз прочитаете мне и подполковнику Фонгу. Вы человек умный, имеете степень бакалавра, несколько лет стажировались в Соединенных Штатах, наверняка вы отлично знаете, как надо читать такие вещи. Ваше выступление должно прозвучать как предостережение, если хотите, как ультиматум вьетконгу и северянам, и в то же время оно должно укрепить боевой дух нашей армии в десятки, нет, в сотни раз… — Он воздел руки вверх, но, не найдя других, еще более высперенных выражений, опустил их и пожал плечами. — Словом, вы должны прочитать текст с выражением, с вдохновением, так, чтобы это запало в сердца и умы! Приступайте. У нас с подполковником Фонгом есть еще дела, нужно кое-что обсудить с майором Зи, ровно в десять мы вернемся сюда послушать вас. Вам все ясно?

— Да, господин полковник.

Хоанг встал и, вежливо склонив голову, подождал, пока эти двое выйдут из кабинета.

Он впервые оказался в этой просторной комнате без окон, весь пол которой был устлан толстым ковром, а стены затянуты сукном цвета запекшейся крови. На потолке горели яркие лампы, отбрасывая вниз столбы света, рассекающие царивший здесь полумрак. Жужжание кондиционера и легкое пощелкивание счетных устройств усиливали атмосферу таинственности этой комнаты. Хоангу хотелось забыть о всевозможных устройствах, установленных вдоль трех стен. Он прекрасно знал, что, несмотря на сделанную этим приспособлениям крикливую рекламу, они способны нагнать страху только на слабого духом человека, что сами они не могут ничего прочитать и ничего выявить ни в человеческом мозгу, ни в сердце.

Однако на одно обстоятельство он вынужден был обратить особое внимание: несколько систем сложных линз были установлены по стенам комнаты под разным углом для того, чтобы следить за каждым его жестом, за мимикой — Винь Хао и Фонг наблюдали за ним, анализировали его поведение, пытаясь нащупать слабое место.

Он положил листки с машинописным текстом на стол, сел прямо, вынул из кармана сигару, аккуратно обрезал ее и закурил. Поставив локти на стол, рукой, свободной от сигары, подпер подбородок и наклонил голову. Он знал, что мысли человека выдает в первую очередь выражение глаз и губ, и выбрал такую позу неспроста.

Быстро просмотрел подготовленный текст. Как и следовало ожидать, тут были одни воинственные кличи и сплошные угрозы в адрес вьетконга. Обращали на себя внимание только два обстоятельства: в тексте говорилось об увеличении численности американских войск до пятисот тысяч, а также о намерении укрепить «электронный пояс» Макнамары, отделявший Юг от Севера и перерезающий пути снабжения патриотов.

Хоанг внимательно просматривал каждую строку. Мозг его в это время напряженно работал.

«Зачем они хотят заставить меня прочитать это по телевидению? Спровоцировать реакцию наших? Скомпрометировать меня? Очевидно, вывод, к которому я пришел сегодня утром, верен.

Нужно сделать так, чтобы им не за что было зацепиться. С выражением прочитать текст, сыграть роль перед камерой так, чтобы они остались довольны. Наши достаточно умны, чтобы раскусить этот маневр. Кстати, в этом выступлении, в этих угрозах есть что-то, что может оказаться полезным. Ясно, что в США настроены на эскалацию войны как на Юге, так и на Севере. В правящих кругах Соединенных Штатов наверняка существуют группировки, которые выступают против подобной акции, поэтому «ястребы» хотят заранее подготовить общественное мнение…

Ну что же, первое — проделать все умело, не дать повода для подозрений. Второе — прервать обычные контакты, ждать новых указаний, а таковые в этой ситуации непременно последуют. Третье — держать себя в руках, помнить, что ты вступил в схватку с верхушкой стратегической разведки марионеток, которой сейчас руководит американский разведчик. Судя по всему, это важная птица. Четвертое — быть начеку, приглядеться ко всему, что они предпримут в ближайшие дни…»

Он положил недокуренную сигару в пепельницу, оперся на спинку кресла и принялся читать текст вслух, размахивая рукой в такт словам.

Прочитав все до конца, он хотел уже было начать читать по второму разу, когда услышал за своей спиной суховатый смешок Винь Хао.

— Чудесно! Мы можем начать чуточку раньше. Читайте громко, вдохновенно, как вы это делали только что, будут работать камеры. Прочитайте один раз, и на этом закончим, повторять не станем. Итак, начнем. Представьте, что мы — зрители и внимаем каждому слову такого молодого и блестящего офицера.

Он хрипло хохотнул,похлопал Хоанга по плечу и распорядился:

— Начали!

Лампы, только что освещавшие комнату погасли. Вместо них загорелись другие, посылавшие яркий свет из углов, и в центре комнаты оказался высоченный квадрат, размером примерно два метра на два. Юркий молоденький лейтенант убрал все со стола, поставил вазу с искусственными цветами и бутафорский микрофон. Все отошли, и Хоанг остался один у стола в центре освещенного квадрата.

— Начинайте, майор! Не спешите, чтобы все не испортить.

Хоанг с улыбкой кивнул Винь Хао, сел в кресло и, положив листки на стол, начал читать. Его уверенный, четкий голос разносился по всей комнате.

Дочитав последнюю страницу, он поднял глаза и вежливо кивнул, как бы прощаясь со своими невидимыми зрителями.

— Отлично! — воскликнул Винь Хао. — Господин подполковник, вы видели: наш майор отлично сыграл свою роль!

— Полагаю, этого достаточно. Повторять не будем, — сухо сказал Фонг.

Винь Хао три раза хлопнул в ладоши. Освещение погасло, вновь зажглись лампы на потолке. Вошел какой-то незнакомый лейтенант и что-то шепнул Винь Хао на ухо, тот удовлетворенно кивнул. Потом подошел к Хоангу, торжественно пожал ему руку и заявил:

— Я весьма доволен вами, майор. Непременно доложу обо всем господину президенту. Вы можете считать себя свободным по девятое июля включительно. Только прошу, не уезжайте из города, потому что, весьма вероятно, господин президент пожелает назначить вам аудиенцию. Вот гонорар, который посылает вам армейское телевидение. Я же со своей стороны обещаю вам добиться разрешения на поездку в Далат на отдых. Вам представляется случай еще раз полюбоваться горой Лангбианг и прогуляться с какой-нибудь красоткой у озера.

Он расхохотался и похлопал Хоанга по плечу. Фонг, оставшийся в полумраке в углу комнаты, поддакнул:

— Я тоже рад сотрудничать с таким умным человеком, как вы, майор Хоанг. А перед вашим актерским мастерством я просто преклоняюсь…

— Господа, — отвесив обоим поочередно по вежливому кивку, ответил Хоанг, — весьма благодарен вам за теплые слова. Мое будущее в ваших руках. Обещаю, что всего себя отдам служению нашей родине, Республике Вьетнам.

И он снова с уважением поклонился каждому в отдельности.

— Вы свободны, майор, желаю успеха.

— Честь имею, господин полковник! Честь имею, господин подполковник!

***

Хоанг вышел из технического кабинета, достал пачку сигарет, закурил и направился к себе посмотреть, не поступило ли какой-нибудь корреспонденции. Прямо у дверей его кабинета стоял какой-то незнакомый лейтенант, который, завидев Хоанга, принялся сосредоточенно изучать потолок, очевидно специально для того, чтобы не отдавать Хоангу честь. Хоанг, пожав плечами, прошел мимо, не заходя в кабинет. Он решил отправиться пообедать, а потом вернуться домой и как следует отоспаться, чтобы снять накопившееся напряжение.

Когда он прошел до конца первую улицу, острый взгляд разведчика подсказал ему, что сегодня вокруг происходит нечто необычное: помимо переодетых в штатское агентов госбезопасности, которых он умел различать даже издали, в конце улицы и у поворота стояли военные в пятнистой форме. Может быть, в этом районе готовится облава? Пожалуй, нет. При облаве район окружают неожиданно, да и кого же можно поймать от так, выставив на всеобщее обозрение все свои силы?

Продолжая размышлять над этим странным обстоятельством, Хоанг прошел до конца уже вторую улицу, когда вдруг услышал громкий окрик:

— Привет новоиспеченному майору!

К нему, небрежно приветствуя его и скаля в улыбке золотые зубы, направлялся лейтенант в пятнистой форме военного полицейского.

Хоанг с улыбкой протянул ему руку. Звали этого лейтенанта Золотой Зуб, и он прославился особыми зверствами над мирным населением. Хоанг встречал его чуть ли не каждый день.

— А, Золотой Зуб, как поживаешь, братец?

— Прескверно, ваша честь! В кармане пусто! Да еще вы меня вчера на угощение не позвали. Совсем меня забыли, ваша честь!

Хоанг расхохотался, глядя на его притворно огорченную физиономию.

— Как же я мог тебя забыть, приятель! Пойдем-ка наверстаем вчерашнее, только выберем местечко посимпатичнее, за чем дело стало! Ты как, не занят сейчас?

— Нет, сегодня утро у меня свободное. Готов отправиться за вашей честью хоть на край света!

— Ну вот и отлично! Тогда давай показывай дорогу!

Хоанг, весело смеясь, похлопал Золотого Зуба по плечу. Итак, облавы никакой не предвидится. Все эти люди — и в штатском, и в форме — расставлены здесь совсем для другого. Но для чего? Не может же быть, чтобы они задействовали так много людей для того, чтобы следить за ним? Отчего же, это очень даже возможно. «Ну что ж, посмотрим, что будет», — думал Хоанг.

Он придвинулся вплотную к Золотому Зубу, который шел чуть впереди, оглянулся по сторонам и шепнул:

— Приятель, не поможешь ли старому другу в одном дельце?

Он выразительно подмигнул и двумя пальцами изобразил воздушный поцелуй.

Золотой Зуб осклабился.

— В любом деле можешь на меня рассчитывать. Одно приказание вашей чести, и самого Иисуса заставлю слезть с креста и вытянуться перед вами в струнку!

Они вошли в небольшую забегаловку и заняли столик неподалеку от входа.

Золотой Зуб подозвал хозяина.

— Живо тащи сюда все, что получше!

Хоанг выложил на стол весь полученный гонорар, добавил к нему еще тысячу донгов из бумажника.

— Забирай все, — сказал он Золотому Зубу, — и сделай так, чтобы Тхиен Ли, секретарша полковника Винь Хао, подарила мне ночь на этой неделе.

Золотой Зуб с готовностью сгреб со стола деньги, спрятал в карман и наморщил лоб, делая вид, что сосредоточенно размышляет.

— Вообще-то, дело непростое, ваша честь. Она предпочитает одного Мео. Ваша честь решили составить ему конкуренцию?

— Тонкая штучка, как раз в моем вкусе!

— На этой неделе навряд ли получится. Но уж будьте уверены, ваша честь, все свое старание приложу! Только учтите, ваша честь, дельце это весьма накладное!

— Сколько бы ни было, я заранее согласен!

— Тогда считай дело решенным, старина. Ну что выпьем за повышение?

Хоанг поднял к губам рюмку и бросил быстрый взгляд на дверь. В забегаловку заглядывал какой-то сержант. Потоптавшись на пороге, он вошел внутрь, жестом подозвал хозяина и, заказав вина и сушеную каракатицу, сел за столик, стоявший рядом с тем, за которым сидел Хоанг и Золотой Зуб.

Хоанг выпил всего пару рюмок, а потом, сославшись на головную боль, якобы мучавшую его после вчерашнего застолья, заказал себе куриный бульон. Поев, он поднялся, похлопал «приятеля» по плечу.

— Остальное допивай сам. Значит, о деле мы с тобой договорились?

— Можешь на меня положиться, дружище!

Выйдя из забегаловки, Хоанг отправился прямо домой. Запер за собой наружную дверь, потом запер и дверь, соединяющую обе комнаты, и стал внимательно обследовать спальню — стены, потолок, пол, мебель. Подойдя к письменному столу, посмотрел, как лежат оставленные на нем книги, потом осторожно выдвинул ящик.

В его отсутствии в комнате определенно кто-то побывал: пепел, специально оброненный на одну из книг, исчез, пачка сигарет в ящике стола оказалась лежащей под набором японских открыток.

Все стало ясно.

9

Бинь сходил в китайскую лавочку и купил там чаю и десяток сигарет. Сегодня он не собирался никого приглашать, просто решил попить хорошего чаю и поразмышлять над тем, что произошло за последние дни. А призадуматься было над чем — обстановка всего за каких-нибудь несколько дней неожиданно резко изменилась.

Капитан Хоанг, агент Зет-8, передавший Биню немало ценных сведений и еще в прошлом месяце сообщивший о намерении противника начать бомбардировки Ханоя и Хайфона, в последнюю неделю по неизвестным причинам пропустил два сеанса связи, несмотря на то что по-прежнему находился в городе и внешне в его жизни и поведении никаких перемен заметно не было. Как стало известно, он только что получил повышение — стал майором. Весь вчерашний день армейская радиостанция и сайгонское радио повторяли текст выступления майора Нгуен Хоанга по телевидению. Западные радиостанции и все газеты, выходящие в Сайгоне на английском и вьетнамском языках, перепечатали это выступление, состоящее из сплошных угроз и подстрекательских заявлений. Вчера американские самолеты с расположенных в Таиланде баз, а также с авианосца «Энтерпрайз» совершили налеты на густонаселенные районы Ханоя, Хайфона и Намдиня, и те же радиостанции и газеты утверждали, что бомбардировки продлятся еще две-три недели.

Выработавшаяся за долгие годы службы в разведке привычка не позволяла Биню передать эту информацию в центр, пока он не проанализирует как следует обстановку и не придет к каким-то конкретным выводам. Только такой подход к работе мог помочь центру принять верное решение.

Центр обращал внимание Биня на возможное изменение в стратегии противника в отношении как Севера, так и Юга, и позволял ему, если это будет необходимо, изменить структуру его сети и методы работы. Однако в каком направлении станет меняться стратегия противника? Будет ли это продолжение эскалации или постепенный ее спад? Будут ли эти процессы происходить одновременно в обеих частях страны, или же это будет ослабление эскалации на Севере и усиление ее на Юге? Только что они нанесли удар по крупным городам Севера и увеличивают численность своих войск на Юге. Ясно, что пока это эскалация в обеих частях страны, однако что это — стратегия или всего лишь тактический маневр? А может быть, просто агония оказавшихся в тупике, последние судороги перед тем как убраться восвояси?

Обращало на себя внимание то обстоятельство, что выступление Зет-8 было теснейшим образом связано со всеми этими проблемами. «Нужно отталкиваться от поведения Зет-8 и искать, искать, прощупывать, в чем тут дело», — думал Бинь. Он взял сигарету, долго мял ее в пальцах, потом поднес к глазам и долго смотрел на нее, так, точно она могла дать ответ на все мучившие его вопросы.

«Итак, разберемся для начала, почему Зет-8 не вышел на связь после того, как стал майором и выступил по телевидению? Тут возможны несколько вариантов.

Вариант первый. Решился на предательство. Не годится. Если бы он решился на предательство, то либо наш связной был бы уже арестован, либо Зет-8 продолжал бы поддерживать связь, чтобы дать противнику возможность выловить всю сеть. Конечно, такой вариант тоже не исключен, но все же маловероятен. И тем не менее надо быть начеку, совсем его исключать нельзя.

Вариант второй. Он мог решить, что пора выйти из игры. Тоже неверно. Зет-8 взялся за эту работу в шестьдесят шестом, как раз когда американцы два сухих сезона подряд вели наступление с целью разгромить регулярные силы вьетконга и закончить войну. Получается нелогично: решил выйти из игры после того, как дал исчерпывающие сведения по операции «Джанкшен Сити»^[39], которая кончилась невиданным провалом, то есть после того, как воочию убедился, что закачалась земля под ногами американцев и их марионеток! Нет, пожалуй, этот вариант столь же маловероятен, что и первый.

Вариант третий. Все это не что иное, как новая уловка врага. Идея принадлежит только что приехавшему из Америки разведчику, поэтому по стилю она и отличается от предыдущих. Возможно, события развивались следующим образом. Стивенсон, разведчик высокого класса, почуял, что в отделе стратегической разведки происходит утечка секретной информации. С целью проверки он разгласил среди тех, кто попал под подозрение, ряд сведений действительно секретного свойства, однако имеющих значение только на короткий срок. Разгласил и стал ждать нашей реакции. Но наши такой реакцией его не порадовали. Он тут же принялся проверять всех, кто имеет отношение к секретным сведениям и действуя методом исключения, пришел к выводу, что нашим разведчиком может быть только один человек — Нгуен Хоанг. Возможно также, что Хоанг допустил какой-то просчет, который и дал повод его подозревать. Нужно признать, что Стивенсон — разведчик опытный. Он сразу повысил Зет-8 в звании, заставил его выступить по телевидению. Эти меры могут преследовать две цели: сбить нас с толку и скомпрометировать Зет-8. Если мы проявим неосмотрительность и будем продолжать действовать как обычно, в их руках окажется вся наша сеть. Если же проявим осторожность и прервем все контакты с Зет-8, противник использует момент, когда Зет-8 окажется в нерешительности, чтобы перетянуть его на свою сторону и рано или поздно разгромить нашу организацию.

Возможно Зет-8 заметил что-то необычное в действиях этого американца и сам решил на время прекратить с нами контакты. Таким образом, он перешел к пассивной обороне, действительно необходимой в данный момент. Однако если мы оставим его без связи на длительный срок, он непременно начнет колебаться, и, таким образом, противник достигнет поставленной цели.

Вот этот вариант и является наиболее вероятным. Нужно выработать план действий, исходя именно из этих посылок, но при этом не упустить из виду других вариантов».

Бинь постучал сигаретой по столу, зажег спичку, чтобы прикурить, но, подумав, положил сигарету на стол. Затем поднялся и, прихрамывая, пошел к выходу, остановился в дверях, отыскивая взглядом место, где сейчас поставила свои корзины тетушка Ба, торговка блинчатыми пирожками.

«Необходимо срочно передать в центр свои выводы и план первоочередных действий, а потом ждать указаний. Разрубить связь, идущую ко мне от Зет-8. Сообщить, чтобы ждал новых указаний. Подготовить силы резерва, чтобы успеть к осуществлению программы номер три…»

Громкий голос заставил его вздрогнуть, и прервать нить размышлений.

— Бинь, соседушка, что вы такое высматриваете?

Это был Ту, хозяин харчевни.

Бинь повернулся и с легкой улыбкой ответил:

— Да вот вышел постоять немного, размять спину. С утра сидел не разгибаясь, аж все перед глазами поплыло. Заходите на чашечку чайку!

— Спасибо, в другой раз, сейчас я занят. Нужно помочь жене, собираюсь ненадолго уехать, так уж надо все сделать, чтобы она не ругалась.

— Куда? К себе в деревню?

— Ну да. К нашей младшей, Хань, посватались. Так нужно съездить, кое-какие дела уладить, а заодно и родственников проведать.

— И надолго вы собрались?

— Нет, дней на пять-шесть. Да разве тут уедешь надолго!

— За кого же ваша дочь выходит?

— А вы его видели, он частенько к нам забегает, это Тэм, сержант полиции. Раз уж любят друг друга, так пусть поскорее поженятся. В наше время держать дома девицу на выданьи — это все равно что прятать бомбу замедленного действия. Если его родственники согласятся, так в декабре свадьбу и сыграем.

— Когда ваша дочь выйдет замуж за полицейского, вам не надо будет больше держать эту харчевню, станете жить с ними.

— И то правда. В этом городе иметь зятя-полицейского большое дело! Ну вот, жена уже зовет. Не успел я и парой слов переброситься, как уже ей нужен! Никогда не женитесь, Бинь!

И, громко хохоча, он ушел.

Бинь тоже вернулся к себе, опустил штору из брезента, сел на кровать и, склонившись, стал что-то делать, время от времени подходя к двери и выглядывая наружу. Потом взял тарелку, положил на нее деньги, прижав их к тарелке большим пальцем, перешел дорогу и пошел на соседнюю улочку посмотреть, не там ли устроилась тетушка Ба. Найдя ее, он протянул ей тарелку и подождав, пока она наполнит ее блинчатыми пирожками и соусом, попросил добавить красного перца и приправ, расплатился и прежней дорогой вернулся к себе.

Тетушка Ба, не переставая жевать бетель, аккуратно свернула принесенные им деньги и спрятала их во внутренний карман.

***

Подполковник Фонг учтиво подождал, пока Стивенсон сядет, и только после этого опустился в кресло из черного дерева со вставками из мрамора. Он обратил внимание на одно обстоятельство: всякий раз, когда он приходил сюда с полковником Винь Хао, их принимали в кабинете Стивенсона, но если он являлся один, местом бесед оказывалась эта гостиная, обставленная китайской мебелью.

Стивенсон приказал слуге принести спиртное и обратился к Фонгу:

— Докладывайте о наших делах, подполковник!

Фонг постарался как можно более последовательно доложить обо всем, что ему с таким трудом удалось сделать. Изъяснялся он и на этот раз по-английски.

— Господин советник, перед тем как приступить к делу, я сказал себе, что нужно всегда помнить ваши слова о том, что вьетконговцы далеко не глупы, и вести слежку за Хоангом следует чрезвычайно осторожно. Поэтому я организовал достаточно широкую сеть, которая могла бы взять под наблюдение все те места, где обычно бывает Хоанг. Если можно так выразится, Хоанг сейчас свободно порхает в широких, но крепких силках. Я не стал приставлять к нему «хвоста», учитывая, что никто из моих сотрудников не стажировался в Соединенных Штатах и все они уступают Хоангу. Мне пришлось прибегнуть к другому методу, весьма, я бы сказал, расточительному. У нас его называют «создание ограды из острых кольев». Мои люди не переодеты в штатское, они в военной форме. Это младшие офицеры и сержанты. Раз в день они обязательно меняют место и должны стараться, чтобы Хоанг не запомнил их в лицо. И тем не менее десять дней наблюдения не дали ничего: пока что мы не обнаружили никого, с кем встречался бы Хоанг. Один раз он вместе с лейтенантом военной полиции по прозвищу Золотой Зуб зашел в одну из небольших забегаловок. Хоанг передал своему спутнику примерно три тысячи донгов. Я навел справки об этом Золотом Зубе. Он не раз был уличен в во взяточничестве, однажды даже за крупную взятку отпустил профессионального грабителя и убийцу. Я не верю, чтобы вьетконговцы выбирали таких людей для связи, и тем не менее я взял его на заметку и приставил к нему одного из своих людей.

— Короче говоря, ваши старания пока не увенчались успехом!

Фонг молча наклонил голову. Но, подняв взгляд, растерялся, увидев, что учитель как ни в чем не бывало улыбается.

— Если бы вы, подполковник, были бы хорошим шахматистом, то сразу бы поняли, почему мне нравится, что все ваши действия не дали желаемых результатов. Что может сравниться с тем удовольствием, которое получаешь от партии с первоклассным игроком, видя, что он делает именно те ходы, которые ты предвидел? Если сам Хоанг таков, то его руководитель — разведчик ультракласса, то есть вполне достойный противник. Завоевать такого человека с тем, чтобы умело использовать его в решающей борьбе, это как раз то, о чем я мечтаю. Вы должны все время об этом хорошо помнить, подполковник. Хоанг догадался, что мы его подозреваем и устроили за ним слежку. Он вовремя успел спрятаться в свою скорлупу. Более того, он подсунул нам фальшивую мишень, чтобы проверить нас. Ваши люди клюнули на эту фальшивку, чего он и добивался. Итак, подполковник, что же нужно предпринять теперь?

— Господин советник, я хотел бы просить вас дать мне указания, что теперь следует делать в схватке с такими профессионалами. — Фонг потер руки, сдержанно улыбнулся. — Они, может быть, чуточку умнее нас, но зато не стоят и вашего мизинца!

— Скромность, — весьма редкое среди молодых офицеров качество, подполковник. У меня есть намерение после того, как эта схватка успешно закончится, поставить вас на место Винь Хао. Ему предстоит еще совершенствоваться. Поэтому если вы в своей работе будете сталкиваться с какими-нибудь проблемами, которые сами не в состоянии разрешить можете обращаться непосредственно ко мне, минуя полковника Винь Хао. Сейчас же сделать надо вот что: уберите прочь и ваши «колья», и всю вашу «ограду», а заодно с ними и все силки!

— Господин советник, не значит ли это, что за Хоангом больше не надо устраивать слежку?

— Да, значит! — Стивенсон усмехнулся уголком губ и, наклонив голову, взглянул в растерянное лицо Фонга. — Я недавно приехал. Мои подозрения пали на нескольких человек в отделе стратегической разведки. Я отдал приказ следить за ними. Сейчас я больше никого не подозреваю и потому приказываю слежку снять. Вот и все! Для разведчика подозрение, слежка, потом отсутствие таковых и снова подозрение — дело весьма обычное, боле того — непреложный закон. Самое плохое для него — это когда никто не обращает на него внимания. Нужно сделать так, чтобы Хоанг это понял!

Стивенсон секунду помолчал, а затем продолжил:

— Сделать так, чтобы он это понял, и тогда, когда он будет предоставлен сам себе, он восстановит связь со своими и попадет прямо в силки, которые мы расставим на его дорожке…

Стивенсон взял бокал, сделал глоток и спросил:

— Вас что-то смущает? Боитесь, что он ускользнет от вас?

— Господин советник, вы просто читаете мысли своих подчиненных…

— Тогда можете установить постоянное наблюдение за его домом, контролировать его уход и возвращение и все его встречи. Я, правда, считаю, что это ни к чему. Если его руководитель и впрямь хороший игрок, то он никогда не пойдет на потерю такого хорошего агента. А теперь поговорим о другом. Как вы использовали магнитофонные катушки, которые я вам дал?

— Господин советник, я записывал на них полковника Винь Хао. Я уже передал две катушки вашему помощнику вместе с перечнем тех мест, где бывал Винь Хао. Там отмечено и время, чтобы было ясно, что, где и когда записано. Прикажите что-нибудь еще, господин советник?

— Продолжайте действовать, но с умом, и помните, что мне нужны все, абсолютно все высказывания Винь Хао, особенно его разговоры с Хоангом или его суждения о нем.

— Ясно, господин советник.

— Когда пленка кончится, получите у моего помощника еще. А теперь можете быть свободны, подполковник.

— Честь имею, господин советник.

***

Хоанг с тоской смотрел на настольный календарь: 8 июля. Итак, уже двенадцать дней как он майор и по-прежнему остается офицером связи при военном кабинете президента, но в действительности целые дни проводит, сидя за своим столом без дела — поручений ему никаких не дают. Время от времени Винь Хао или Фонг вызывали его к себе только для того, чтобы сообщить нечто такое, что он уже давно знает. Тем не менее всякий раз он делает вид, что внимательно их слушает. Затем, как правило, начинаются разные прозрачные намеки на то, что его намереваются повысить в должности и сделать секретарем начальника военного кабинета, и полушутя-полусерьезно сообщаются все новые и новые подробности о дочери генерал-лейтенанта, двадцатисемилетней девице с весьма солидным приданым, в которой души не чает отец, и которая мечтает только об одном: выйти замуж за молодого и красивого офицера, например Нгуен Хоанга. Он же только улыбается в ответ на это, как, впрочем, делает всегда, когда в его присутствии речь заходит о сватовстве.

Хоанг понимал, что попал под подозрение, убедился в том, что за ним была установлена слежка, заметил и то, что в последние несколько дней за ним больше не следят, словно решили оставить его в покое и дать возможность забыть о неприятном инциденте. Однако больше всего волновало его другое — он никак не мог установить связь со своими. По инструкции, он дважды в неделю должен встречаться со связным. Но после выступления по телевидению он целую неделю не выходил на связь, а когда на этой неделе пришел наконец в условленное место, то никого там не встретил. Он отправился на запасную явку, но и там никого не нашел.

— Что произошло? Может быть… При одной мысли об этом сердце его сжалось. Он постарался отогнать от себя эту мысль, однако она упорно возвращалась к нему.

Он пытался утешить себя: «Возможно, наши догадались о замыслах противника и отменили этот канал связи, и сейчас выжидают, чтобы выбрать новый. Наши не попадутся на удочку врага. Сейчас самое главное самому не попасться на удочку. Прежде всего — бдительность. Этот американец очень хитер и опытен, и он ни за что не оставит своих замыслов, не доведя дело до конца. Пока десятидневная слежка за мной не в счет, она им ничего не дала. Нужно ждать, ждать, что они еще придумают. Разведчик должен уметь выжидать. Но я готов выжидать дни, недели, месяцы, лишь бы вновь продолжать работу!»

Он закурил и принялся размышлять о Стивенсоне.

«Совершенно очевидно, что он наделен неограниченными полномочиями. Именно потому все — и военные действия, и психологическая обработка, и работа разведки — сейчас стало так умело сочетаться между собой. Но какую цель он преследует? Наверняка это не просто арест, не просто прорыв нашей сети. Совершенно ясно, что на уме у него нечто гораздо большее. Что за ловушку он готовит? И как мне сообщить об этом нашим, чтобы знать, как поступать дальше?..»

Хоанг в сердцах бросил недокуренную сигарету в пепельницу, поднялся и, заложив руки за спину, стал прохаживаться по кабинету. Ему никак не удавалось отогнать от себя тревожные мысли, и он решил прогуляться немного по улицам, прежде чем отправиться домой.

Он шел и неторопливо разглядывал попадавшихся ему навстречу девушек и от нечего делать подсчитывал, сколько хорошеньких лиц встретится ему до того, как он вернется домой. Останавливался перед витринами книжных лавочек, внимательно читая названия книг и аннотации к ним.

Его внимание привлекла небольшая лавочка, в которой обычно продавались американские и французские детективы, расположенная на оживленном перекрестке. Он остановился у витрины, где на верхней полке сплошь стояли французские детективы. Это было условным сигналом.

Он закурил, стараясь сдержать охватившее его волнение, потом медленно, не торопясь подошел ближе. Продавец мельком взглянул на него и снова обратился к стоявшим у прилавка покупателям, по виду студентам.

Хоанг, показав рукой на верхнюю полку, спросил:

— А кроме этих есть еще что-нибудь интересное?

— Да, господин майор, есть одна книжица, вы ее во всем Сайгоне не сыщете. Это «Монро вернулся». Но цена нее высокая!

— Покажите-ка!

Хоанг открыл протянутую ему книгу и сделал вид, что просматривает первую страницу, а сам глазами впился в строчку, написанную карандашом на внутренней стороне обложки: «Зет-8 3.8.13.Б.3.8.9. в. 19.8.9 г. 12.14.9.а». Это означало: «Зет-8, ждать новых указаний».

Он еще для виду немного полистал книгу и вернул ее:

— Думал, что-нибудь интересное, а тут ничего особенного, так себе.

Отобрал один из детективов на английском и не торопясь пошел домой. Душа его ликовала. Он чувствовал себя уже не таким одиноким, как эти последние дни.

10

Бинь положил на стол пачку чая и поставил рядом термос с кипятком. Чашки и чайник были уже вымыты самым тщательным образом. Непочатая пачка сигарет коробок спичек лежили тут же. Хотелось как следует принять связного из центра.

Два дня назад тетушка Ба опустила свое коромысло с корзинами прямо против лавочки Биня. Он купил порцию блинчатых пирожков, в одном из которых, как всегда в таких случаях, была спрятана записка: «Двадцать третьего вам привезут товар, расплачиваться немедлнно по установленной цене». Это означало, что гость привезет ему указания центра. Пароль оставался прежним.

Бинь то и дело нетерпеливо поглядывал на часы, хотя прекрасно понимал, что гость может оказаться здесь никак не раньше десяти. И тем не менее, он почему-то был уверен, что этот человек уже давно в городе и вот-вот придет к нему. Он открыл термос и еще раз сполоснул кипятком заварной чайник.

В дверях показалась чья-то высокая фигура. С удивлением Бинь узнал своего соседа Ту. Сегодня на Ту против обыкновения была рубаха, застегнутая на все пуговицы, а голова обвязана клетчатым шарфом, что делало его совсем не похожим на себя. Бинь знал, что Ту вернулся из деревни еще вчера утром, но весь вчерашний день его было не видно и не слышно, он даже не ругался, как обычно, с женой, и Бинь решил, что Ту, наверное, очень устал от своего путешествия.

Сейчас ему было совсем не до соседа, но он все же приветливо улыбнулся:

— Прошу, загляните на чаек. Давненько вас не было, я даже соскучился!

Ту раскатисто захохотал, вошел в лавку, подошел вплотную к столу и спросил:

— Какое сегодня число?

— Двадцать третье…

— Вам сегодня должны привезти товар?

Бинь, чтобы выиграть время, сделал вид, что всецело занят заваркой чая. Мозг его сосредоточенно работал. Что это, случайность или что-то иное?

— Да как сказать, если будет что-нибудь новенькое, так, наверное, привезут… — слегка запинаясь, ответил он.

Ту улыбнулся, ничего не сказал, окинул взглядом помещение и скудные пожитки Биня с таким видом, точно никогда здесь не бывал.

Бинь налил чашку свежезаваренного чая и поставил ее перед Ту, распечатал пачку сигарет и предложил нежданному гостю. Ту, не садясь, взял сигарету, разломил пополам, раскурил одну половинку и передал Биню, затем взял другую и, прикурив, поглядел Биню прямо в глаза. Потом он вынул бумажник, не спеша достал из него купюру и положил на стол:

— Я остался вам должен, вот, возьмите.

Бинь посмотрел на номер купюры: первой в ряду цифр стояла единица. Это был пароль! Значит, Ту — посланец центра и принес новые указания!

Сложное чувство, охватившее Биня, помешало ему дать ответ сразу. Он радовался тому, что сейчас получит указания, которых так ждал, радовался, что посланцем центра оказался никто иной, как Ту, его сосед, с которым он прожил бок о бок вот уже почти три года и котором, оказывается, совсем ничего не знал. Однако он был удивлен, даже несколько ошарашен тем, что все произошло столь неожиданно, против всех его ожиданий. Ему просто не верилось, что такое могло случиться!

Ту молча отхлебнул чаю, курил и ждал, пока Бинь придет в себя.

— Ну как? Неожиданно, не правда ли? — наконец с улыбкой тихо спросил он. — Я ведь тоже про вас ничего не знал, так что и на мою долю удивления досталось.

— Да, что и говорить, все очень неожиданно. Но очень приятно!

Бинь налил Ту еще чаю и с наслаждением затянулся сигаретой. Ту откашлялся и заговорил тихо, чеканя каждое слово:

— Второй получил ваше сообщение. Он одобряет ваше решение, однако высказал несколько соображений. Он просил подчеркнуть, что это именно соображения, а отнюдь не установка. Действовать будете в зависимости от обстоятельств, так, как сочтете нужным.

Соображение первое. И у нас, и у противника этот год решающий. Идет трудная схватка. Наше намерение — заставить врага пойти на деэскалацию в обеих частях страны, начиная со следующего, шестьдесят восьмого года. Для этого нам нужно одержать серьезные политические и военные победы, лишить противника всякой надежды на успех. В финансовой олигархии и монополистических кругах Соединенных Штатов сейчас появились трещины, поэтому воинствующие круги жаждут крупных военных побед, чтобы исправить положение и получить «добро» на продолжение и усиление войны во Вьетнаме.

Бинь во все глаза смотрел на Ту, восхищаясь старшим товарищем, так умело игравшим роль недалекого крестьянина, мелкого торговца, что даже он, Бинь, не мог ничего заподозрить. Ему просто не верилось, что все это он слышит из уст своего соседа.

— Соображение второе. ЦРУ и раньше обладало большими полномочиями, а нынешний американский президент их только расширил. ЦРУ имеет право делать все, что считает необходимым, для достижения победы. И это огромная сила сейчас сосредоточена в руках их крупного агента, прячущегося под вымышленным именем. Речь идет о Стивенсоне. Второй сообщил кое-какие данные об этом человеке. Этот сравнительно молодой генерал, а не майор, как он представляется, был резидентом американской разведки во многих странах Латинской Америки, а также Ближнего и Среднего Востока. Он, можно сказать, один из главарей нынешней американской разведки. Чрезвычайно гордится тем, что всегда использовал самые неожиданные ходы в борьбе с противником…

Ту улыбнулся, лицо его покрылось морщинками, но в глазах было столько озорства и веселья, что он точно помолодел. Сделав очередной глоток и закурив новую сигарету, он продолжал:

— Можно сказать, что ЦРУ ввело в действие все свои силы, но результатов пока не достигло. Вот почему этот Стивенсон не станет действовать теми методами, которых придерживались его предшественники. Второй высказал мнение, что наши прежние планы, вероятно, не будут соответствовать тактике Стивенсона. Необходимо сделать выводы исходя из того, как развивались события в самое последнее время, все взвесить, учесть, постараться понять, что задумал противник, и уже на этом строить свою программу действий. Если успеете сообщить о своих намерениях в центр — очень хорошо, если нет — не теряйте времени и приступайте к осуществлению задуманного, информируйте по ходу дела. Второй несколько раз напомнил, что любая программа действий должна быть пронизана духом активного наступления. Этим мы руководствовались всегда, и именно благодаря этому противник терпел поражения…

Оба долго молчали. Ту попыхивал сигаретой, Бинь машинально приглаживал волосы, не отрывая задумчивого взгляда от чашки с остывшим чаем.

— Обстановка сложилась следующая, — медленно, как бы рассуждая про себя, начал он. — Стивенсон почти сразу же после своего приезда затеял проверку. Под подозрение попали несколько человек, в том числе и мой агент Зет-8. Стивенсон в его присутствии разгласил секретные сведения с намерением вызвать нашу реакцию и определить объект, за которым надо вести слежку. Зет-8 мне сообщил эти сведения, я же передал их дальше с просьбой пока на них не реагировать, а дождаться результатов конкретной проверки. Зет-8 между тем повысили в звании и одновременно установили за ним жестокую слежку. Поэтому он решил временно не выходить на связь. Я, в свою очередь, вообще отменил этот канал связи и передал Зет-8, чтобы он ждал новых указаний. Зет-8 мое распоряжение получил. Последние десять дней слежки за ним, похоже, нет, однако, я не делаю из этого вывода, что они вообще решили отпустить его из поля зрения. Не исключена возможность, что они задумали отпустить птичку, чтобы найти ее гнездо.

В плане ведения военных действий на Юге ничего нового нет, но на Севере американцы бомбили пригороды Ханоя и Хайфона. Этим они хотят не только показать, что информация достоверна, но преследуют также цели психологической войны, подготавливают общественное мнение, так сказать, прощупывают почву…

Исходя из этого, я могу сказать, что новый американский разведчик ведет совсем иную игру, нежели его предшественники. Замечание Второго абсолютно справедливо: у Стивенсона вся полнота власти, отсюда и широкий масштаб операций, которые он затевает.

— Может быть, их цель заставить нашего агента работать на них?

— Пока точно не могу сказать. Тут возможны два варианта. Либо они хотят добраться до меня и заставить меня работать на них, либо они затеяли весь этот шум просто для того, чтобы поднять свой престиж, а потом вернуться к старым методам — слежке, ловушкам, попытаться раскрыть сеть нашей стратегической разведки.

Пока трудно со всей определенностью сказать, какой из этих двух вариантов наиболее вероятен. Поспешное заключение может привести к непоправимым ошибкам: аресту наших людей, провалу организации в одном случае, а в другом — к через чур пассивной обороне, то есть отсутствию усилий, при которых наши вооруженные силы могли бы вести успешные наступательные действия. Прежде всего нужно все как следует взвесить…

Ту согласно кивнул и, возвращаясь к своим повседневным привычкам, скинул рубаху и вытер шарфом вспотевшие грудь и спину, а потом накинул его на плечи.

— Правильно! Прежде всего нужно все как следует взвесить.

Они долго молчали. Неожиданно Ту гулко шлепнул себя по голой груди и, наклонившись к Биню, быстро заговорил:

— Хотите знать мое мнение? Обстановка торопит, а этот американец, конечно же пойдет на новые трюки. Ведь им во что бы то ни стало нужны победы в этом году — как политические, так и военные, а прежними средствами этого теперь не добиться. К тому же Стивенсон, как видно, человек с гонором, так что вряд ли он станет повторять других. А что если поступить следующим образом… Сейчас они следят за нашим агентом. Подразним-ка их еще и связным, посмотрим, что они придумают. Если будет похоже на то, что они решат брать обоих, Зет-8 можно немедленно вывезти из города, а связному достаточно сменить «ширму», чтобы все было в порядке.

— Думаю, с этого и надо начинать. Нам очень дорого время. Я подготовил двух связных для программы номер три, но полагаю, что пока приступать к ней преждевременно. Используем одного из этих связных так, как вы предлагаете. Итак, — он начал загибать пальцы, — мне нужно четыре дня на то, чтобы ввести в действие этот канал связи. Значит, двадцать восьмого Зет-8 получит новые указания и новый пароль и тридцать первого выйдет на связь с новым связным. Они будут встречаться каждые четыре дня. Пока не стоит посвящать ни Зет-8, ни связного в наши планы. Только вот что: связного-то я могу полностью обезопасить, а за Зет-8 все же беспокоюсь.

— Я мог бы помочь вам людьми, но боюсь, что тогда станет легче раскрыть Зет-8. Чем меньше людей будут о нем знать, тем лучше.

— Все же организуйте надежную цепочку, по которой его в любой момент можно было вывезти их города. А здесь о нем позабочусь я. Один человек из моей группы будет поддерживать контакт с вашими людьми. С тридцать первого нужно быть наготове.

— Согласен. Ну а вы-то сами как?

— А что я? — Бинь удивленно взглянул на Ту.

Ту улыбнулся.

— О безопасности других вы подумали, а вот о собственной — нет. Это сделаю я. Если с вами что-то случится, не сносить мне тогда головы, вам ясно? Первого августа приготовьте, как вы всегда это делаете, чай и сигареты и позовите меня к себе в гости. Я приведу с собой для отвода глаз нашего участкового полицейского. Угостим его чайком, сигаретами, а потом спровадим и потолкуем о наших делах. Обычно днем я всегда торчу в дверях, и если будет что-нибудь срочное, сразу же подавайте мне знак!

Ту поднялся, взял еще сигарету, закурил, свернул свою рубаху и, зажав ее в руке, вышел на улицу. Домой, однако, он пошел не сразу, а сделал круг, заглянув в несколько лавчонок, где обязательно останавливался немного поболтать.

Бинь, оставшись один, долго еще сумерничал и, задумчиво глядя на лежавшую перед ним пачку сигарет, барабанил пальцами по столу.

***

Выйдя их закусочной, Хоанг неожиданно столкнулся с капитаном Мау. Его он несколько раз заставал у полковника Винь Хао и всякий раз с удивлением спрашивал себя, что нужно этому офицеру десантных войск в отделе стратегической разведки?

Мау сделал вид, что искренне рад неожиданной встрече.

— Привет, майор! — довольно фамильярно кивнул он. — Никак, на службу? Вот и мне туда же, к вам. Пошли вместе? Если, конечно, не помешаю.

— Ничуть не помешаете, старина!

Когда они дошли до лавочки, торговавшей детективами, Хоанг замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. На верхней полке витрины в самом центре чернела глянцевая обложка томика «Мегре вернулся».

— Увлекаетесь детективами? — насмешливо спросил Мау.

— Среди них попадаются любопытные и к тому же весьма полезные для моей профессии, капитан.

— А я вот не знаю толком ни французского, ни английского и вынужден довольствоваться стряпней наших сочинителей или переводами. Пока ничего интересного не встретил, за исключением одной книжонки: «Одинокий разведчик». Может, читали?

— Нет, не читал, но уже само название говорит о многом. Таких разведчиков вообще не бывает, какая же разведка в одиночку? — Хоанг пожал плечами. — Я здесь чуть ли не каждый день останавливаюсь, но что-то ни разу не заметил новой книги. Пошли.

И они двинулись дальше. Возле магазинчика, торговавшего микрокалькуляторами, Хоанг снова остановился.

— Заглянем-ка на минутку.

— А не опоздаем?

— Ничего, начальство еще позже приходит! Давно ищу западногерманский микрокалькулятор. Сказали, что сюда новый товар завезли.

Хоанг вошел в магазин. Мау ничего не оставалось делать, как следовать за ним. Хоанг осведомился у продавца о цене и попросил показать образцы. А сам, скосив глаза, смотрел на цифры, которые показывали шесть микрокалькуляторов, разложенных в стеклянной витрине прилавка. Переведя в уме пятизначные цифры по известному ему коду в слова, он получил текст: «Десять утра двадцать восьмого. Парк Таодан. Старый знакомый».

Двадцать восьмого — значит в воскресенье. Парк Таодан — место постоянных прогулок Хоанга. Но кто такой «старый знакомый»? По правилам, когда организуют новый канал связи, положено менять и связных. Пароль не был указан, и это могло означать только одно: человек, с которых Хоангу предстояло встретиться, долго работал с ним вместе.

Они вышли из магазина. Хоанг шел не торопясь, разглядывая попадавшихся навстречу девушек и перебрасываясь шутками с Мау.

Миновав часового, они вошли в здание и в коридоре сразу же столкнулись с Винь Хао. Тот слегка кивнул Мау и бросился пожимать Хоангу руку.

— Вы, кажется, одногодки с капитаном, но выглядите намного моложе его. Просто поразительно! Вчера я был дома у господина начальника военного кабинета, так его дочь опять о вас спрашивала и просила передать привет.

— Я навсегда усвоил, господин полковник, что своим быстрым продвижением по службе обязан исключительно вам, но вот в личных делах, не примите это за дерзость, склонен больше полагаться на судьбу. Знаю, вы хотите мне добра, но если судьба желает распорядиться по-другому?

— Причем тут судьба? От меня вами не уйти! — Винь Хао захохотал. — Нет уж, майор, я вплотную займусь вашей свадьбой и окручу вас еще в этом году. А хотите прямо сейчас, в июле?

— Но я действительно верю в судьбу! Считаю, что каждому уготован его путь и этого пути не избежать. Никак не избежать, господин полковник. А судьба у меня счастливая, недаром же мне покровительствуете и вы, и подполковник Фонг!

— Ну конечно, я тоже верю в судьбу. Астрологией увлекается сам господин президент, да и многие американские советники. Однако я не верю в то, что браки совершаются на небесах.

Хоанг и Мау рассмеялись и одновременно отдали честь подошедшему вэтот момент Фонгу. Не ответив на их приветствия, он холодно сказал Винь Хао:

— Прошу прощения, полковник, — И, повернувшись к Хоангу, надменно бросил: — Жду вас, майор, немедленно у себя.

Затем, еще раз довольно небрежно извинившись перед Винь Хао, удалился.

Винь Хао нахмурился, глаза его зло блеснули.

— Можно подумать, что-нибудь срочное! — процедил он. — Ничего, подождет, пока мы поговорим. Вернемся к нашей теме. Вот я, например, очень верю в гадание. Кстати, майор, вам приходилось хоть раз бывать на таком сеансе во Дворце Независимости?

— Нет, господин полковник, меня пока не удостаивали этой чести.

— Это необычайно интересно! Гадальщик рассказывает каждому из собравшихся его прошлое, настоящее и будущее, говорит, сколько у него детей, внуков… Все только рты от изумления раскрывают…

Слушая эти разглагольствования, Хоанг сосредоточенно думал над тем, какая кошка пробежала между Винь Хао и Фонгом. Конечно, они всегда не очень-то ладили между собой, однако до сих пор не позволяли себе при подчиненных так открыто проявлять неприязнь друг к другу. Пожалуй, решил Хоанг, к этому стоит присмотреться внимательнее. Фонг всегда сдержан и холоден, но тут, обращаясь к Винь Хао, он сказал просто «полковник», а не «господин полковник». С чего бы это? Последнее время он и с подчиненными держится высокомернее, чем обычно. Винь Хао же, наоборот, как будто перед всеми заискивает. Не началось ли все это вскоре после приезда нового американского советника? Возможно, стоит использовать их разногласия…

— Ну хорошо, мы еще побеседуем с вами на эту тему в другой раз, майор, а теперь можете отправляться к подполковнику Фонгу, раз уж он ждет, — сказал наконец Винь Хао.

Хоанг отдал ему честь, но тот только махнул рукой и кивнул.

Хоанг осторожно постучал в кабинет Фонга, выждал несколько секунд и открыл дверь. Фонг, сидя за столом, холодно взглянул на него и жестом показал на стул.

— Мне кажется, я предупредил, что жду вас немедленно, — сурово отчеканил он. — Почему же вы, майор, позволяете себе заставлять меня ждать почти сорок пять минут? Или вы полагаете, что уже можете не исполнять моих приказаний?

Хоанг поднялся со стула, на который было присел, и как можно вежливее ответил:

— Господин подполковник, я никогда не позволю себе забыть, сколько вы лично для меня сделали. Я хотел сразу же направиться к вам, как только получил ваше приказание, но господин полковник задержал меня, чтобы спросить кое о чем, касающегося военного кабинета. Я не посмел ему возражать, только поэтому я задержался. Приношу свои извинения и надеюсь, что вы простите меня.

Фонг махнул рукой, показывая, что Хоанг может сесть. Видно было, что извиняющийся тон Хоанга пришелся ему по душе.

— Птица не выбирает ветку, на которую садится, — сказал он уже значительно мягче. — Вы, майор, человек умный и, надеюсь, понимаете, что кому-то из нас двоих — я имею в виду себя и полковника Винь Хао — придется отсюда уйти, в то время как вам, наоборот, предстоит работать здесь долгие годы.

Он помолчал немного, выжидая, что скажет Хоанг, но, поскольку тот молчал, продолжил:

— Я хотел бы знать, когда и каком именно месте вы сегодня встретились с капитаном Мау, иными словами, откуда он за вами увязался?

— Господин подполковник, это было в шесть тридцать у закусочной «Тиеу Киеу». Я там обычно завтракаю. Когда вышел, встретил капитана Мау. Потом мы вместе пришли сюда.

— Знаете вы почему капитан Мау, который обычно никогда не ходит этой дорогой, сегодня утром якобы случайно встретил вас у закусочной? И известно ли вам, что делает этот капитан Мау в отделе стратегической разведки?

— Господин подполковник, я и до этого несколько раз видел здесь капитана Мау, но не интересовался тем, что он здесь делает.

— Вам известно, майор, что недавно к нам из Соединенных Штатов приехал новый советник, господин Стивенсон. Американцы любят четкость в работе. Стивенсон произвел проверку кадров нашего отдела, а также всех, кто так или иначе с нами связан. Я лично полагаю, что ничего страшного в этом нет. Скажу вам больше: я сторонник того, чтобы начальство почаще устраивало такие проверки. Пока господин Стивенсон остался доволен нами и выразил надежду, что мы будем работать в тесном контакте с ним. — Неожиданно он привстал и, впившись взглядом в Хоанга, скороговоркой спросил: — Что вы подумали, майор, когда заметили за собой слежку?

Хоанг, который был начеку, не спасовал перед этой неожиданной атакой и спокойно ответил:

— Господин подполковник, я проходил двухгодичную стажировку в Соединенных Штатах, понимаю и полностью одобряю американский стиль работы. И я понимаю также, что проверка необходима, чтобы знать, на кого можно положиться, с кем можно сотрудничать, как вы только что совершенно справедливо сказали.

— Вот-вот! Вы все поняли, майор? А поручил ли вам какое-нибудь конкретное дело полковник Винь Хао? Этот Мау самым глупейшим образом следит за вами! Но вы не бойтесь, майор. Вы под таким надежным и широким зонтом, что он защитить вас от любого дождя, с какой бы стороны ни дул ветер. Если когда-нибудь к вам придет известность, не забывайте этого.

— Господин подполковник, я всегда помню, что стал человеком благодаря покровительству той силы, что существует и развивается вокруг меня. Я никогда не позволю себе этого забыть.

— Очень рад, что вы, майор, сразу уловили истинный смысл моих слов. Если в ближайшие дни этот Мау предпримет в отношении вас что-либо, сразу же дайте мне знать. Я приму меры к тому, чтобы вам дали возможность спокойно работать. — Фонг снова приподнялся и тихо добавил: — Даже если это будут затруднения со стороны полковника Винь Хао… Вы меня поняли? — Его лицо посуровело, и он строго сказал: — И на большую шишку управа найдется, не сомневайтесь, майор!

— Господин подполковник, мне кажется, я понял все, о чем вы мне говорили. — Он сдержанно усмехнулся. — Да, господин подполковник. Я понял уже, что всеми делами здесь сейчас ведаете вы и господин Стивенсон. Так что и малая пичуга уже сообразила, на какое дерево ей садиться. — Он остановился, вздохнул и с печальным видом продолжил: — Особенно, если этой малой одинокой пичуге угрожает сразу столько ловушек…

— Если эта малая одинокая пичуга уже знает, на какое дерево сесть, никакие ловушки ей больше не страшны! В самом деле, с кем приятнее работать — с образованным человеком или с каким-то неотесанным мужланом? Помниться, я как-то уже говорил вам, майор, что очень рад сотрудничать с таким способным человеком, как вы. Не забывайте этих моих слов. А сейчас можете быть свободны. Когда вы мне понадобитесь, я вас вызову, вам все ясно?

Хоанг вернулся к себе и сел за стол. Дел, как и прежде, не было никаких, но он решил, что изо дня в лень будет прилежно высиживать все положенные часы. Он взял стопку газет, бегло просмотрел заголовки и отложил газеты в сторону. Потом достал из ящика стола детектив, раскрыл и положил перед собой. Это был его излюбленный прием: раскрыть книгу и делать вид, что занят чтением, а в действительности сосредоточиться над тем, о чем в данный момент необходимо как следует подумать.

«Фонг дал мне ясно понять, что я должен сотрудничать с ним. Как это понимать? Сотрудничать в качестве майора республиканской армии, офицера связи при военном кабинете президента или в качестве разведчика вьетконга? Винь Хао как будто тоже хочет переманить меня на свою сторону. Значит ли это, что им ничего не удалось обо мне узнать? Ясно, никаких улик против меня им собрать не удалось, но ясно и то, что они держат меня под подозрением. Не стали бы они ни с того ни с сего уделять столько внимание и времени такому простому офицеру, как я. А вот сотрудничество с раскрытым и подкупленным разведчиком вьетконга для них представляет огромную ценность. Поэтому-то каждый из них и перетягивает меня к себе! Мне же нужно выбрать кого-то одного. Винь Хао прочно держится здесь вот уже три года, к нему неплохо относится и сам президент, и весь генералитет. Он крепко держит в руках всех офицеров и сотрудников отдела, кроме того, у него есть и кое-какие неофициальные связи. У Фонга же основная опора — новый американский советник. Что же, опора, надо сказать, совсем неплохая. Если ему повезет, он быстро выдвинется, но уж зато, если он со своей ролью не справится, та же самая сила, что вытащила его на поверхность, его и погубит, причем незамедлительно. Поэтому-то Стивенсон и не дает пока отставки Винь Хао… «Загнать в стойло сразу несколько лошадей, пусть лягают друг друга, чтобы потом было яснее, на какую ставить» — так, кажется, гласит американская народная мудрость. Что ж, если Стивенсон выжидает, то и мне не следует торопиться. Подождем, пока они не кончат лягать друг друга. Фонг сказал открыто, что Винь Хао поручил Мау следить за мной… Если вести себя с умом, так они всю подноготную друг о друге выложат…»

В напряженных размышлениях он провел время до конца рабочего дня. Затем запер кабинет и привычной дорогой отправился домой. На пути ему опять попался Мау, который сделал вид, что чрезвычайно рад встрече.

— Где вы обедаете, майор? Может, пойдем выпьем, я знаю тут неподалеку неплохое местечко.

— Я не привык пить в это время дня. Хочу просто пообедать, а потом сразу домой, отдохнуть.

— Ну что ж, пусть будет по-вашему, пообедаем — и по домам!

— Тогда пошли в «Тиеу Киеу», мне нравятся у них блюда под соусом карри, — предложил Хоанг, а сам подумал: «Свою роль играет прескверно. Сделаю вид, что ничего не замечаю. Пусть его ходит следом, может, другие отстанут, да и Винь Хао тем самым угожу. Кстати, может, у Мау удастся выудить что-нибудь ценное для меня».

— Живу один, — примирительно сказал он Мау, — обедаю всегда один, такая тоска! Вот если бы вы, дружище, стали заходить за мной и мы бы вместе шли на службу… Вдвоем куда интереснее даже на красоток по дороге поглядеть. Как вы к этому относитесь, старина?

— О! Да если вы, майор, пожелаете, я весь остаток своих дней буду заходить за вами! Полковник Винь Хао, кстати, только что так вас нахваливал, что я просто польщен вашим предложением!

У дверей закусочной Мау чуть отступил, пропуская Хоанга вперед. Хоанг улыбнулся и вошел первым.

***

В воскресенье, ровно в девять утра, Мау уже был у Хоанга, одетого в белоснежную, тщательно отутюженную форму, он рассыпался в комплиментах.

— Ну, майор, вы выглядите сегодня прекрасно! Не удивительно, что дочка генерал-лейтенанта то и дело шлет вам приветы. Собираетесь сегодня с кем-нибудь встретиться?

— Если бы я собирался с кем-нибудь встретиться, я бы не стал дожидаться вас, старина! Пойдем куда ноги поведут, часов в одиннадцать где-нибудь перекусим, а когда устанем, вернемся сюда отдохнуть. Идет?

— Идет!

Они не спеша двинулись по знакомым улицам. Глядя на них со стороны, можно было подумать, что двое бездельников праздно шатаются среди спешащей по делам толпы. Мау был очень удивлен, заметив, что Хоанг останавливается перед каждой витриной с детскими игрушками или замедляет шаг, чтобы прочитать названия детективов, беспорядочно наваленных на лотке бродячего торговца. Когда они прошли до конца всю улицу Чыонг Минь Зянг, Мау почувствовал, что изрядно устал.

— Давайте найдем местечко, где можно немного передохнуть, предложил он. — Ужасная жара!

— Вон там, — показал рукой вперед Хоанг, — парк Таодан. Еще немного, и мы будем на месте. В тени деревьев станет полегче, к тому же в парке продаются прохладительные напитки.

Дошли до парка. Мау едва волочил ноги, но, осушив подряд два стакана содовой, ожил и тут же увлеченно принялся обсуждать достоинства проходивших мимо красоток. Хоанг только улыбался, своим молчанием как бы одобряя скабрезные шутки спутника, а сам время от времени незаметно поглядывал на часы.

Какая-то женщина, со стуком опустив с плеч коромысло с корзинами, нагруженными древесным углем, посмотрела на Хоанга и радостно воскликнула:

— Господи! Да никак это сам господин Хоанг? Здравствуйте, господин капитан!

Фук! Значит, «старый знакомый» — это Фук! Хоанг постарался, чтобы Мау не заметил его радости. Он с недоумевающим видом некоторое время вглядывался в лицо женщины, потом сделал шаг ей навстречу.

— Это вы, Фук?

— Да, я, я! Здравствуйте, господин капитан!

Мау тоже поднялся со своего стула, небрежно бросил на стол деньги за содовую и подошел к Фук.

— Да какой же он капитан: Он майор!

— Господин! Простите великодушно, разве ж я знала, что капитан Хоанг получил повышение? А я здесь рядышком живу, раз уж вы тут оказались, господин майор, зайдите, не побрезгуйте, у меня и попить от жары найдется!

— Вот еще! Мало, что ли, мы здесь напились! — возразил Мау.

— Эта женщина раньше работала у нас, — сказал Хоанг, обращаясь к Мау. — А потом полковник Винь Хао устроил ее на работу поближе к дому.

При упоминании о полковнике Винь Хао Мау сразу же стал покладистым.

— Где ваш дом? — спросил он у Фук. — Далеко?

— Да нет же, очень близко, господин капитан. Пойдемте, я вам покажу.

— Бог ты мой! Еще не хватало тащиться по улицам рядом с этим коромыслом с углем!

Хоанг снова вынужден был вмешаться.

— Ну хорошо, вы идите вперед, — сказал он Фук, — а мы пойдем сзади и постараемся не потерять вас из виду, только не торопитесь, а то мы не найдем вас.

— Хорошо…

Фук подняла на плечи коромысло с корзинами и пошла вперед. У перекрестка она оглянулась.

— Попросим ее дать нам что-нибудь пожевать и выпить. Она хорошо готовит утку. Поедим, а потом наймем такси и уедем.

— Ладно, так и быть, уговорили! Пошли!

Стараясь не терять из виду маленькую фигурку, они миновали несколько оживленных перекрестков и свернули в узкий переулок. Фук, опустив коромысло на землю, обмахивалась веером, поджидая их.

— А вот и мой дом, — весело сказала она, показывая на крохотный домишко.

Хоанг расхохотался, глядя на вытянувшуюся физиономию Мау и его унылую гримасу.

— Приготовьте-ка нам что-нибудь выпить и закусить, а то мой приятель вот-вот испустит дух, — со смехом сказал он Фук.

— Я мигом!

Хоанг и Мау вошли внутрь. Здесь и впрямь было очень тесно, но зато все сверкало чистотой. Порядок был удивительный. Мау, сняв фуражку, тут же уселся на табурет, вынул сигареты и молча закурил. Фук принесла поднос с двумя большими бутылками пива, поставила на стол два стакана и, открывая бутылки, пригласила:

— Прошу вас, господа…

А сама тут же ушла на кухню.

Хоанг разлил пиво по стаканам, сделал глоток, закурил, внимательно разглядывая находившиеся в комнате вещи. Мау крикнул в сторону кухни:

— А где же ваш муж и властелин?

— Он работает сторожем в больнице, у него в воскресенье рабочий день.

— Ну а дети?

— Каждый к какому-нибудь делу приставлен, им и занят, только к вечеру все вернутся. Вот так и крутимся, а иначе не прокормиться.

— Так если вам помогать некому, вы, наверное, долго на кухне провозитесь?

— Нет, нет, вы пока пейте пиво, а у меня здесь в два счета все будет готово!

— Так и быть, подождем…

Несколько успокоенный ее заверением, Мау принялся за пиво и больше уже ни о чем не спрашивал.

Минут через двадцать, Фук принесла из кухни большой поднос, заставленный тарелками с жареной уткой, сушеной каракатицей, солью, перцем и разными приправами. Среди всего этого изобилия красовалась большая бутылка чистого, как слеза, самогона. Мау от удивления широко открыл глаза, но быстро взял себя в руки и, не теряя времени, налил полный стакан.

Фук принесла каждому по салфетке, сложенной вчетверо. Мау скомкал свою стал вытирать ею губы и руки. Хоанг же, развернув, аккуратно разложил на коленях, чтобы не капнуть ненароком на брюки. Разворачивая, он незаметно вынул спрятанную в салфетке маленькую бумажку и сунул ее в карман.

— А вы вкусно готовите, — похвалил Мау. — И главное, быстро все так у вас получилось. Небось служили где-нибудь в кухарках?

— Мои родители, когда переехали сюда, открыли харчевню неподалеку от моста. Там всегда было много народу. Только, когда войска генерала Чинь Минь Тхе сражались с отрядами секты Биньсюен^[40], наш дом был разрушен, и отца убила шальная пуля. С тех пор много пришлось мыкаться, пока опять не стали кое-как на ноги.

— Наверное, наши герои частенько сюда заходят и выпить, и закусить?

— Да, не стану скрывать, потихоньку приторговываю, заходят и полицейские, и офицеры…

— Значит, дела идут не так уж плохо, а?

— Да как сказать, иногда бывает, что задерживают плату, а то и вовсе расплачиваются всякой мелочью, которую и продать-то некому. Но зато так жить спокойнее, по крайней мере никто ничего не вымогает, как это сейчас водится…

— Да, тут уж твердо знаешь, что можно быть спокойным, верно?

— Вы совершенно правы…

Хоанг пил мало, но следил, чтобы у Мау стакан не был пустым. «Фук заметно похудела, — думал он, — щеки ввалились, и лицо как-то потемнело, судя по всему, нелегко ей последнее время приходится».

Ему стало неловко за свой парадный вид, на Мау же он вообще избегал смотреть, столь неприятен был ему вид этого чавкающего человека.

«Видимо, Фук хотела передать мне все прямо в парке, но из-за этого типа решила изменить план. Славная женщина и умница к тому же…»

Он нетерпеливо взглянул на часы, Мау допил самогон и, тяжело дыша, привалился к стенке. Глаза у него слипались.

— Когда-нибудь мы к вам еще заглянем, — пробормотал он заплетающимся языком.

— Милости прошу, заходите. Для меня большая честь угодить вам…

— При чем тут честь?! Мы сполна заплатим по счету, не то что эти полицейские шавки!

— Что вы, у меня и в мыслях не было сравнивать…

Хоанг решительно поднялся и сказал Мау:

— Ну что, старина, пойдем?

— Ага, пора… Поймаем такси…

Хоанг вынул бумажник и положил на стол деньги, Мау тоже добавил несколько купюр.

— Берите, берите, помните нашу доброту!..

Хоангу пришлось тащить его чуть ли не на себе, пока наконец удалось поймать такси. Мау тут же заснул, голова его склонилась на бок, он похрапывал. У перекрестка, неподалеку от своего дома, Хоанг попросил водителя остановиться, расплатился и вышел из такси, предоставив Мау самому себе.

Придя домой, он запер дверь на ключ, достал из кармана бумажку, которую передала ему Фук, и стал внимательно вглядываться в бисерные строчки.

«Зет-8. 1 августа связь с Шау в парке Таодан. Затем встречи через каждые три дня. Вступать в контакт только в случае, если есть сообщение. Основная задача: выяснить намерения Стивенсона относительно нашей организации. Шифр А.2 с 1 по 8.Б».

***

В кабинете Стивенсона напротив хозяина в глубоких мягких креслах сидели полковник Винь Хао и подполковник Фонг. Стивенсон о чем-то сосредоточенно размышлял. После продолжительного молчания он сделал легкий кивок в сторону Фонга:

— Докладывайте, подполковник!

Фонг не торопясь открыл портфель, достал какие-то листки и, откашлявшись, заговорил по-английски:

— Господин советник, известия, полученные мной за последние несколько дней, позволяют утверждать, что…

— Говорите по-вьетнамски, подполковник, чтобы нас понял полковник Винь Хао. Думаю, кое-что будет для него полезно.

Фонг пожал плечами и искоса взглянул на Винь Хао. Тот только сухо усмехнулся.

— Разрешите продолжить, господин советник? Вы, господин советник, поручили мне организовать слежку за Хоангом. Он сразу же почувствовал это и прервал всякую связь со своей организацией. Это произошло не потому, что мои люди действовали неумело или грубо. Все дело в том, что Хоанг прошел отличную школу разведки в Соединенных Штатах.

Согласно полученному от вас указанию я временно снял слежку и лично успокоил его. Все это было сделано с расчетом, что он вернется к своей деятельности, снова установит связь со своей организацией. Этот маневр много раз давал прекрасные результаты. Но, к моему великому сожалению, выше приказание, господин советник, не было выполнено надлежащим образом…

Фонг промолчал и выжидательно посмотрел на хозяина кабинета.

Стивенсон ледяным тоном осведомился:

— Кто же посмел нарушить мой приказ?

Фонг, постаравшись принять как можно более равнодушный вид, ответил:

— Ваш приказ, господин советник, нарушил полковник Винь Хао. Он поручил некоему бездарному капитану Мау следовать по пятам за Хоангом. Эта грубая слежка не могла не насторожить Хоанга. Поскольку до сего дня, а сегодня у нас двенадцатое августа, нам не удалось подловить Хоанга ни на одной небрежности. Он ведет прежний образ жизни, встречается с теми же людьми, с кем встречался раньше, он даже не изменил своих обычных маршрутов. Каждый день он появляется на службе минута в минуту, несмотря на то что полковник Винь Хао до сих пор не желает поручить ему никакого дела.

Винь Хао спокойно слушал Фонга, дожидаясь своей очереди, чтобы доложить начальству. Его безразличие вызывало удивление у Стивенсона.

— По-видимому, полковник, вы жаждете оправдаться и при этом не нуждаетесь ни в каких адвокатах? Прошу вас, говорите!

— Господин советник, все, что только что сказал подполковник Фонг, почти соответствует истине. Господин Фонг выполнял ваше указание, я бы сказал, чересчур прямолинейно, что, в общем-то, не вяжется с его обычным гибким стилем работы. Я думаю, что вы, господин советник, отдали такое указание, имея целью найти ниточку, ведущую к организации вьетконга. Мы прагматики, и для нас цель оправдывает средства. Вот и мое средство тоже верное, поскольку оно ведет прямо к поставленной цели. Так что ваш приказ нарушил не я, а подполковник Фонг. И, наоборот, это я, а не подполковник Фонг, получил желаемый эффект от барографа, установленного вами, господин советник.

— Не могли бы вы выражаться яснее? Я должен в деталях знать все, что произошло.

— Господин советник, господин Фонг оставил Хоанга без присмотра, пустил, так сказать, на волю волн в надежде, что он сам себя обнаружит. Хоанг отлично понял этот не слишком тонкий маневр и тут же сообразил, что должен быть изобретательнее нас.

Я поручил капитану Мау следовать за Хоангом буквально по пятам. Он должен был сделать так, чтобы Хоанг поверил, что если он проведет Мау, то тем самым он проведет и всех нас. Капитан Мау весьма искусно сыграл свою роль туповатого простака, что само по себе свидетельствует о том, что он далеко не простак и не тупица. Ему удалось обмануть Хоанга.

С первого августа я поручил лейтенанту До, используя самую современную аппаратуру, вести тайное наблюдение за Хоангом. Лейтенанту удалось сделать почти двести снимков с расстояния от ста до ста двадцати метров. Некоторые из них, представляющие определенную ценность, я отобрал, чтобы сегодня показать вам.

С вашего позволения, господин советник, мне хотелось на этом этапе сделать некоторые выводы.

Первое. Есть достаточно доказательств, подтверждающих, что Хоанг действительно агент вьетконговцев.

Второе. Непосредственную связь с ним поддерживает мальчишка, чистильщик обуви по имени Шау. Их дни связи — вероятно, первое, пятое и девятое числа, но, может быть, связь осуществляется каждые три дня, поскольку пятого и девятого наблюдение показало, что оба они одновременно находились в парке Таодан, хотя в контакт не вступали, в этом не было нужды.

Третье. Этот маленький чистильщик обуви передает материалы, полученные от Хоанга, второму связному. Второй связной — женщина, которая торгует с лотка всякой мелочью, она, в свою очередь, передает материалы владельцу лавочки «Ан Лой» Биню, инвалиду войны, который торгует здесь уже три года.

Четвертое. Вышеупомянутый Бинь все эти три года никуда из города не выезжал. Это дает возможность предположить, что именно он и является руководителем разведывательной сети, иными словами, резидентом. Пока еще не удалось выяснить, куда дальше тянется ниточка, но я могу заверить, что в самый кратчайший срок мы это установим.

Итак, ваш барограф, господин советник, сработал эффективно. Прошу дальнейших указаний на ближайшие дни.

Винь Хао перевел дух и, не обращая внимания на понуро сидящего Фонга, вынул из портфеля и положил на стол фотографии.

Стивенсон кивнул и принялся одну за другой рассматривать, внимательно прочитал пояснения, сделанные под каждым снимком, потом разложил фотографии на столе строго по числам, чтобы посмотреть еще раз.

Неожиданно он поднял голову и спросил Фонга:

— Подполковник, вы не забываете того, что я вам поручил?

— Нет, господин советник, я все помню.

— Прекрасно!

Он склонился над снимками, долго разглядывал их, потом встал и зашагал по комнате. Винб Хао и Фонг затаив дыхание ждали, что он скажет.

— Должен признать, что вы, господин полковник, действовали с умом, выполняя мой план. Результат для меня неожиданный. Я лично распоряжусь, чтобы немедленно наградили людей, участвовавших в этом деле.

Винь Хао откровенно сиял и не спускал глаз с хозяина. Фонг с деланным равнодушием разглядывал стоящую на этажерке мраморную статуэтку.

— Начали мы неплохо. Нудно подумать о последующих планах, — снова заговорил Стивенсон. — Видимо, дальше дело будет только осложняться. Чтобы сказать, кто кого победит в этой схватке, нужно дождаться двадцать первого марта следующего года. Надеюсь, вы оба, особенно господин полковник, не станете делать поспешных выводов о том, что, если противник один раз клюнул на вашу удочку, он непременно клюнет и в другой. Что, если он задумал какой-то сложный маневр? Вполне очевидно, что у вас и мысли об этом нет. Вы по-прежнему считаете себя умнее, нежели ваш противник, хотя он из года в год водит вас за нос. Мне хотелось бы знать, господа, понимаете ли вы, о чем я говорю?

— Господин советник, я лично понимаю, — недовольно буркнул Винь Хао.

— Прекрасно! Если вы все поняли, то беспрекословно выполните следующие мои указания.

Первое. Подполковник Фонг должен организовать слежку за майором Хоангом. Вы, господин полковник, передадите в его распоряжение все силы и средства, я имею в виду и ваших сотрудников, и аппаратуру. Нужно соблюдать максимальную осторожность, не делать ничего, что могло бы дать повод для подозрений. Жесткие меры принимать только в крайнем случае — если Хоанг надумает удрать или оказать вооруженное сопротивление.

Второе. Все это должно быть сделано не позднее завтрашнего утра, то есть тринадцатого августа, чтобы можно было сосредоточиться на всесторонней подготовке операции. Четырнадцатого августа должны быть готовы все документы по операции для передачи их на утверждение вашему президенту.

Третье. Я лично строго накажу всякого, кто вздумает поступать вразрез с моими указаниями.

Воцарилось тягостное молчание. Стивенсон поднялся и стал прохаживаться по комнате, о чем-то напряженно думая. Наконец он подошел к Фонгу.

— Вы, подполковник, можете быть свободны. Завтра вечером, ровно в двадцать ноль-ноль, доложите моему помощнику о ходе дела.

Фонг встал, учтиво попрощался со Стивенсоном и вышел из комнаты.

Стивенсон усмехнулся, как всегда, уголком губ и, наклонив голову, смотрел на Винь Хао, все еще удивленно глядевшему вслед дерзкому подполковнику.

Стивенсон вспоминал о вчерашнем разговоре по телефону с Эдвардом Лонсдейлом. Беседа в основном вертелась вокруг дела, о котором они договорились во время своей встречи на вилле Стивенсона. Но одна фраза Лонсдейла до сих пор не давала Стивенсону покоя. «Я узнал, — сказал Лонсдейл, — что вы подготовили дерзкий план действий против разведки противника. Если вам удастся достичь того, чего вы хотите, вы прославите свое имя. Но если нет — загубите все дело. У каждой монеты две стороны. Вы ставите на орла, а выпадает решка. Помниться, я уже советовал вам однажды не брать на себя единоличной ответственности ни за что. Считаю нелишним напомнить об этом еще раз».

«Откуда этот старый лис обо всем пронюхал? — спрашивал себя Стивенсон. — Кто ему все выболтал, этот надменный подполковник или вот этот мужлан? Невзначай или с определенным умыслом? Когда и в какой форме это было сделано? Почему Лонсдейл проявляет столько внимания к моим делам и вечно ищет способа притормозить меня? Его льстивые речи о дружбе и чувстве локтя товарища по профессии не стоят и пенса. Нужно все как следует обмозговать. Эта маленькая страна действительно полна ловушек и шипов…»

Он позвал слугу и приказал принести что-нибудь выпить.

— Скажите, господин полковник, — стараясь придать своему голосу задумчивость, обратился он к Винь Хао, — что вы думаете о моих указаниях?

— Господин советник, я опасаюсь, что подполковник Фонг провалит все дело. Если бы вы поручили это мне…

— Так вы, значит, не поняли, что подполковник Фонг всего лишь технический исполнитель, а всеми его действиями будем руководить мы с вами? Кстати, сегодня нам еще предстоит серьезная работа, так что прошу принять приглашение отобедать со мной. Кухня азиатская, в меню есть и ваше любимое блюдо — тиеткань. А пока немного выпьем для бодрости… — Он придвинул поднос с бутылками поближе к Винь Хао. — Знаете, я взял за правило не вмешиваться в личную жизнь других. Я даже не осуждаю своих подчиненных за то, что они, например, курят опиум. Я считаю, что если бы не было потребителей, то не стало бы и производства. Закрылись бы заводы и фабрики, владельцы лишились бы своих предприятий, а рабочие своей работы, разразился бы мировой экономический кризис, а с ним и мировая война. Если мы хотим, чтобы не было войны, мы должны всячески поощрять потребителя, что бы он не потреблял…

Винь Хао с удовольствием выкурил две сигареты подряд, блаженно смежил веки и чувствовал себя чуть ли не на седьмом небе. Стивенсон же пил маленькими глотками виски и все думал, думал…

Прошло минут пятнадцать. Винь Хао вздрогнул, очнулся и, открыв покрасневшие глаза, с удивлением огляделся. Увидев, что Стивенсон по-прежнему сидит на своем месте, подперев рукой подбородок и вертя в другой хрустальный бокал, он успокоился и протяжно зевнул, прикрыв рот рукой.

Стивенсон поднялся и снова зашагал по комнате.

— Послушайте, господин полковник! В нашем с вами сотрудничестве я, чтобы вы были уверены в моей искренности, отвожу вам наиболее почетную роль. Вы будете ответственным за операцию «Альфа», как за ее подготовку, так и за проведение. Я же остаюсь только вашим советником. Мое дело обеспечить все военные и психологические аспекты операции.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Последние несколько дней город бурлил — ходили слухи о том, что инвалиды войны готовят самый настоящий бунт. Слухи ширились и быстротой ветра облетали весь город и его окрестности. Обитатели наперебой рассказывали друг другу страшные истории о том, что какой-то в конец пьяный капитан десантных войск уложил наповал выстрелами из пистолета трех инвалидов прямо у входа на рынок Бентхаль, другой инвалид сжег себя среди бела дня на глазах у прохожих на проспекте Зя Лонг, а некто в квартале «Икс» подмешал дуста в еду, предпочтя такую смерть вместе с женой и шестью детьми медленному умиранию от голода. Поговаривали также, что инвалиды разграбили один из армейских складов и у них есть даже пулеметы и гранаты.

Острые статьи, публикуемые изо дня в день в печати, только подливали масла в огонь. Обыватель пребывал в панике. В некоторых общественных местах действительно произошли стычки инвалидов с городской и военной полицией — перестрелки и поножовщина, которые еще более усилили атмосферу напряженности и страха. Вслед за этим начались выступления молодежи и студентов в защиту политических прав. Обстановка все более и более накалялась.

Правительство тут же изменило тактику. Во всю старались радио и газеты, предоставляя трибуну видным политическим деятелям, а те на все голоса превозносили вклад, который ветераны войны внесли в борьбу против коммунизма, и направо и налево раздавали обещания увеличить ежемесячное пособие для инвалидов и ввести для них всякие льготы… Наконец канцелярия президента распространила официальное сообщение о том, что в городе организовано шестнадцать пунктов, где инвалидам войны будут раздаваться подарки и единовременное пособие.

…Бинь как всегда работал, сидя у окна за прилавком, когда вдруг услышал звук клаксона и громкие голоса. Он поднял голову. Лавируя среди лотков бродячих торговцев, к его лавочке подъехала «хонда». Сидевший в ней молодой человек в клетчатой рубашке и шортах потряс почтовым конвертом чуть ли не перед самым носом Биня.

— Чудеса! На конверте написано «Господину Чан Биню, владельцу лавки «Ан Лой». Думал, солидная фирма, а тут вон какая дыра! Еле нашел! Принимай послание, отец!

Бинь, прихрамывая, вышел наружу. Только теперь он узнал этого парня — он работал в квартальном управлении.

— Заходи, чайком напою! Что за послание такое?

Парень снова помахал конвертом.

— Правительство, учитывая заслуги инвалидов войны, приглашает получить единовременное пособие и подарки! Подарки от нашего правительства, от американцев и от разных благотворительных обществ. Вчера целый день на автобусах возили! Говорят, что еще и прием будет. Только на одну нашу улицу пришло больше тридцати таких бумажек. Запоминайте: двадцать шестого августа, то есть завтра, ровно в семь утра вам надо явиться в дом номер сто двадцать пять на улице Во Тань!

Он передал конверт Биню и укатил под громкую ругань бродячих торговцев, едва успевавших убирать свои лотки с дороги.

Бинь вскрыл конверт и достал отпечатанный на машинке листок. Заметив, что Ту стоит в дверях своей харчевни, он нарочито громко обратился к окружавшим его любопытным:

— Подумайте, какая честь! Правительство прислало приглашение прямо на дом! «Господину Чан Биню, владельцу лавки «Ан Лой», квартал Нгуен Кань Тян. В семь часов утра двадцать шестого августа приглашаем вас в дом номер сто двадцать пять по улице Во Тань для получения подарков и единовременного пособия. Просьба иметь при себе все необходимые документы…» Но здесь ни про какой прием не написано, наверное, парнишка сочинил для красного словца!

Полицейский сержант, увидев, что перед лавочкой Биня собралась толпа, тоже решил подойти. Бинь протянул ему бумагу:

— Приглашение прислали! За столько лет впервые вспомнили… Но как бы то ни было, а это большая честь для меня, уж как-нибудь дохромаю до улицы Во Тань!

— Точно такое уже многие получили, я сам видел. Конечно, сходите, получите то, что вам причитается. Про нас потом не забудьте!

— И говорить нечего! Непременно!

Полицейский, помахивая дубинкой, пошел дальше. Бинь вернулся к себе в лавочку.

На следующее утро он встал пораньше, приготовил завтрак, поел, оделся во все новое. Подождав, пока тротуар перед его лавочкой займут бродячие торговцы, запер дверь и мелом написал на ней: «Ушел».

— Куда вы это спозаранку, Бинь?

Он обернулся, посмотрел на Ту и протянул ему приглашение.

— Пойду получу, что причитается. Вот собрался пораньше, чтобы не заставлять себя ждать.

— Ну и правильно, пораньше пойдете, пораньше и вернетесь, как раз до жары успеете.

— Говорят, там еще какой-то прием будет, так, может, задержусь…

— Потом не забудьте поделиться с соседями своими подарками!

Миновав несколько узких улочек, Бинь оказался на улице Во Тань. Остановился, оперся спиной о телеграфный столб, чтобы дать ноге передохнуть. Хотел было посмотреть номер ближайшего дома, чтобы определить, сколько осталось идти, но передумал. Учащенно забилось сердце. Он понимал, что это не от усталости. Состояние было точно таким, как когда-то, более десяти лет назад перед атакой. Но стоило только начаться атаке — и он становился совершенно спокоен. Он постоял еще немного, давая ноге как следует отдохнуть.

К Биню приближался немолодой мужчина в черном, с палочкой. Когда он поравнялся с Бинем, тот спросил:

— Вам, наверное, тоже в дом сто двадцать пять, за подарками?

Мужчина кивнул, вынул из кармана приглашение и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Все верно, дом номер сто двадцать пять, улица Во Тань. Не знаете, далеко еще?

— Вроде близко. Пошли вместе.

Мужчина кивнул и молча пошел рядом с Бинем. Подойдя к нужному дому, они остановились, оглядели двухэтажный особняк. Входить не торопились, каждый ждал, что другой войдет первым. В этот момент дверь отворилась, и на улицу вышел человек, весь увешанный свертками. Бинь поспешил подойти к нему и с вежливой улыбкой осведомился:

— Неужели столько подарков? А деньги дают?

— Дают, все дают! Документы проверяют и сразу на второй этаж посылают, там все и выдают! Быстро, никакой волокиты!

Бинь достал документы и поднялся на крыльцо. Переступая порог, он быстро оглянулся. Человек в черном, держа в руке приглашение, подавал знаки кому-то в окне второго этажа.

В вестибюле Бинь спокойно подошел к столу, стоявшему у лестницы, вежливо поздоровался с сидящим за ним лейтенантом с повязкой Красного Креста на рукаве, протянул свои документы и приглашение. Лейтенант мельком проглядел бумаги и нажал на кнопку в столе. Появилась девица лет двадцати пяти, с распущенными волосами и в шелковом аозай^[41], на рукаве которого тоже красовалась повязка Красного Креста. Лейтенант дал Биню листок, на котором было написано, что именно он должен получить, и, показав на девицу, сказал:

— Идите за ней в четвертую комнату.

Девица сделала реверанс, нежно взглянула на лейтенанта и подала Биню знак следовать за ней вверх по лестнице. Бинь, считая ступеньки, смотрел себе под ноги и чутким ухом ловил доносящиеся сверху звуки. Поднявшись по лестнице, девица провела Биня мимо трех дверей и остановилась перед четвертой, жестом приглашая его войти.

Он открыл дверь и заглянул в комнату. Она была просторной и светлой, посередине стоял большой стол, возле него четыре стула. За столом сидели двое — полковник и подполковник республиканской армии. На столе в вазах лежали фрукты, конфеты, рядом стояли бутылки не то со спиртом, не то с лимонадом. Справа виднелся диван, обтянутый кожей. Левую стену наполовину скрывал занавес.

Бинь обернулся и недоуменно взглянул на девицу. Она обольстительно улыбнулась ярко накрашенным ртом:

— Заходите, получайте ваши подарки!

Биню не оставалось ничего другого, как войти и вежливо поклониться:

— Добрый день, господа.

— Сержант Чан Бинь?

— Так точно.

Полковник махнул рукой, подзывая его поближе, и показал на стул:

— Присаживайтесь. Вы, наверное, устали, с больной-то ногой?

— Ничего, господин полковник.

Тот только усмехнулся, придвинул к Биню вазу с конфетами, налил ему лимонаду, добавив туда немного спиртного, и протянул открытую пачку американских сигарет.

Бинб вежливо поблагодарил, выпил лимонад, закурил и попробовал конфету.

— Скажите, это ваше настоящее имя — Чан Бинь? Другого имени у вас нет? — с издевкой в голосе спросил подполковник.

Бинь проглотил конфету и ответил:

— Нет, господин подполковник, у меня только одно имя. Все документы у меня с собой, вот, посмотрите, пожалуйста.

— Дайте-ка сюда!

Фонг — это был он — взял бумаги, которые двумя руками почтительно протягивал ему Бинь, и внимательно просмотрел каждую бумажку. Потом швырнул их на стол и усмехнулся:

— Все документы, конечно, подлинные. Надо признать, что это вашим людям удается хорошо… Но, к моему глубокому сожалению, вы не Чан Бинь, сержант второго полка седьмой дивизии!

— Господин подполковник, документы мне выдавал полковой писарь, на них стоит подпись капитана Хай Киня.

— Я сказал вам, что бумаги у вас подлинные, только вот сам Чан Бинь не настоящий!

Полковник Винь Хао посмотрел на Биня и усмехнулся уголком губ.

Накануне до двенадцати часов ночи Стивенсон, Винь Хао и Фонг обсуждали детали сегодняшней схватки. Подводя итог обсуждению, Стивенсон строго-настрого приказал:

— Чан Бинь — кадровый разведчик Ханоя. Мне хотелось бы в беседе с ним сохранять вежливость. Напоминаю вам: ни один волосок не должен упасть с его головы. Воздействуйте на него только силой убеждения, иначе всю операцию «Альфа» можно провалить. Если вы намерены продолжительное время сотрудничать со мной, то немедленно должны оставить свои грубые средневековые методы! Я дам Чан Биню подполковничьи погоны, если он согласится работать на меня. А от подполковника совсем недалеко до полковника, и наоборот — от полковника совсем близко до подполковника или даже до майора! Вы должны это понимать лучше меня!

Фонг некоторое время внимательно разглядывал Биня, потом встал, подошел к нему вплотную и нетерпеливо закидал вопросами:

— Кто дал вам эти документы? Как ваше настоящее имя? Знаете ли вы, какая кара ждет вас за то, что вы присвоили чужие документы и долгое время незаконно получали пособие? Хотите сгнить в тюрьме?

— Господин подполковник, Чан Бинь — мое настоящее имя. Документы мне выдал писарь второго полка. Если вы не верите, позвоните капитану Хай Киню.

— Капитан Хай Кинь погиб три года назад в том же бою, что и сержант Чан Бинь.

— Тогда прошу связаться с подполковником Тхиет Чу, начальником штаба второго полка.

— Подполковник Тхиет Чу пропал без вести еще до того, как погиб капитан Хай Кинь. Все говорит против вас. Ответьте честно: кто дал вам эти бумаги! Ваше настоящее имя?

— Если вы пошли на это только потому, что голодали, нуждались и хотели получить пособие, — вмешался Винь Хао, — вам ничего страшного не грозит. Вы должны ответить, кто снабдил вас этими документами? Каждый квартал вы получали от правительства несколько тысяч донгов. Многие крадут куда больше. Так что, если честно признаетесь, вас простят. Отвечайте же.

Бинь сидел молча, опустив голову, время от времени украдкой поглядывая то на Винб Хао, то на Фонга.

— Вполне возможно, что вы тоже были ранены, но у вас не было документов или вы их потеряли и потому и пошли на подлог, присвоили себе документы и имя другого человека. Вы не производите впечатления человекабесчестного. Думаю, вам лучше во всем признаться, — проговорил Винь Хао.

— Прошу вас о снисхождении, — смиренно пробормотал Бинь. — Прошу вас, войдите в мое положение, век буду благодарен…

— Итак, ваше имя?

— Та Ан Бинь. Когда я оформлял документы на магазин, в квартальном управлении сделали описку и написали Чан Бинь, так все и получилось…

Оба офицера рассмеялись. Бинь сделал вид, что ему тоже смешно.

— А вы молодец! Отлично играете свою роль! — сказал Винь Хао. — Тем не менее истина остается истиной — документы не ваши и вы не Чан Бинь. А сейчас господин подполковник покажет вам несколько весьма занятных фотографий. Вглядитесь внимательнее!

Фонг достал из портфеля пачку фотографий, разложил их, жестом пригласил Биня посмотреть. Держа в руке карандаш, он показывал им на каждую фотографию.

— Кто это? Майор Хоанг. Отдел стратегической разведки. Узнаете? Кто это? Шау, связной, чистильщик обуви. Узнаете? А это кто? На, связная, бродячая торговка. Узнаете? Кто это? Бинь, владелец лавки «Ан Лой», кадровый разведчик вьетконга, понятно? А это кто? Банг, связная, торгует овощами вразнос. Узнаете?

Говоря это, он не отрывал от Биня глаз. Винь Хао тоже в упор смотрел на Биня.

— Ну как? Знаете этих людей? — спросил Винь Хао.

— Господин полковник, я никогда раньше никого из этих людей не встречал.

— Что? Выходит, вы и самого себя не узнали? Ведь на фотографии запечатлены и вы!

— Да, конечно… Я хотел сказать, что остальных я никогда не видел…

— Ага, значит, вы признаете, что вы Бинь, владелец лавки «Ан Лой», кадровый разведчик вьетконга?

— Нет, это не так.

— То да, то нет, я вас никак не пойму. Скажите наконец прямо, да или нет?

Бинь сделал вид, что крайне растерян, и не ответил. Фонг разложил второй ряд фотографий под первым и теперь кончиком карандаша показывал на новые фото.

— Вот неопровержимые свидетельства того, что вы вели подрывную деятельность. Взгляните сюда! Нам известно все досконально о ваших действиях и о вашиз товарищах…

Бинь обернулся и посмотрел на дверь.

Винь Хао нажал на кнопку, спрятанную под крышкой стола. Двери комнаты широко распахнулись. По ту сторону стояли пятеро дюжих молодцов в штатском и темных очках. Винь Хао махнул рукой. Двери бесшумно закрылись.

— Бесполезно, господин Бинь. Мы с вами коллеги и, хотя находимся по разные стороны, давайте будем взаимно вежливы на этих наших переговорах. Мы с вами можем прийти к соглашению и начать сотрудничать в деле, которое окажется полезным для обеих сторон. Как видите, мы обращаемся с вами вполне корректно, надеемся, что и вы станете вести себя соответственно. Если все эти снимки вас еще не убедили, мы приведем вам другие свидетельства. Мы никогда не приступаем к делу без солидной подготовки.

Винь Хао сделал знак Фонгу. Тот начал медленно собирать фотографии, выжидая, не сорвется ли Бинь. Убрав наконец снимки в портфель, он два раза громко хлопнул в ладоши. Бинь вздрогнул и обернулся. Слева от него, из-за занавеса, закрывающего половину стены, вышел человек в черном, которого Бинь встретил на улице по дороге сюда. Он молча подошел к столу, положил аккуратно перевязанный сверток, учтиво поклонился и снова исчез за занавесом.

Фонг, опять крайне медленно, принялся развязывать бечевку на свертке. Винь Хао налил стакан лимонаду и протянул его Биню.

— В ожидании сюрприза можете освежиться и закурить.

Бинь отрицательно покачал головой.

— Благодарю, господин полковник, не надо.

Винь Хао усмехнулся.

— Только что вы как ни в чем не бывало ели конфеты, пили воду и курили и, надо признать, очень естественно играли роль сержанта Биня. А сейчас уже отказываетесь от стакана воды, тем самым как бы признавая, что мы с вами враги. Уже одно это для меня служит доказательством того, что мы коллеги, только находимся по разные стороны баррикад, господин Бинь. Извините, как все-таки ваше настоящее имя?

— Господин полковник, мое имя Та Ан Бинь или просто Бинь.

— Бинь, владелец лавки «Ан Лой», кадровый разведчик Ханоя, осевший здесь три года назад, не так ли? — Видя, что Бинь молчит, Винь Хао продолжал: — Ваше молчание разрешите считать за знак согласия. Прошу, взгляните на то, что нам удалось собрать.

Все, разложенное на столе, комментировал Фонг.

— Вот сверток с деньгами, спрятанный под прилавком, всего около сорока тысяч донгов. Вот катушки с магнитофонной лентой и кассеты, были спрятаны в корзине с рисом. Вот томик «Астрологии». Признаете ли вы, что это ваши вещи?

Бинь молчал, Винь Хао закурил и продолжил допрос:

— Эти деньги предназначены для нужд разведывательной сети, не так ли? Вы только что уверяли нас в своей бедности, в том, что из-за этого пошли на подлог. Тогда откуда же вдруг такая большая сумма? На этих катушках и кассетах записаны сведения, которые майор Хоанг передавал вам через Шау и На, так? Томик «Астрологии» служил вам ключом к шифру, не правда ли? В доме майора Хоанга мы уже обнаружили точно такую же книгу. Сегодня утром, когда вы ушли, мы позволили себе сделать у вас обыск. Не беспокойтесь, на вашей улице никто ничего не заметил. И тем не менее мы по всем правилам оформили протокол, который подписал ваш участковый. Хотите взглянуть на этот протокол?

Бинь по-прежнему сидел молча, низко опустив голову и сложив руки на коленях.

— Всех этих неопровержимых доказательств вполне достаточно, чтобы вы поняли: всякое запирательство бесполезно. Вы в разведке работаете много лет и, надеюсь, понимаете, что все это сделано не ради шутки. Пять человек, которых вы видели на снимках, предстанут перед трибуналом и будут расстреляны. Вся ответственность за их гибель ложится на вас. Вот о чем, как мне кажется, вам стоит прежде всего подумать.

Бинь не проронил ни слова.

Винь Хао закурил сигарету, поднялся, Фонг тоже встал.

— У ваших товарищей существует привычка после часа напряженной работы делать на несколько минут перерыв, не так ли? Правила вежливости заставляют и нас поступать в соответствии с привычками гостя. Поэтому отдохнем немного. Вот дверь в ванную комнату и туалет. Прошу без церемоний. Ну, а про другие двери вы уже знаете, не советую их трогать, коллега!

Забрав свои портфели, они вышли.

2

«…Итак, вводная часть закончена. Они полагают, что загнали меня в угол, поэтому теперь весь упор будут делать на сотрудничестве, о котором прозрачно намекал Винь Хао. Тянуть они не станут, это не в их интересах. Нужен им я судя по всему в течение длительного срока, поэтому грубых методов тоже применять не будут. Вот эти-то два обстоятельства я и должен использовать в своих интересах».

Бинь, продолжая напряженно размышлять, прошел в ванную комнату, вымыл руки, затем снова вернулся на прежнее место, взял сигарету и закурил.

…Дверь неожиданно отворилась, и в комнату вошли Винь Хао и Фонг. И на этот раз оба были с портфелями.

Усаживаясь, Винь Хао спросил:

— Ну как, господин Бинь? Успели вы проанализировать то, что увидели и услышали здесь?

— Я думаю, что все что я здесь увидел и услышал, подстроено вами специально.

Винь Хао и Фонг переглянулись. Фонг не выдержал:

— Ну а фотографии? А вещественные доказательства, изъятые у вас на дому? Это что, тоже мы подстроили?

— С теми современными техническими средствами, которые имеются в вашем распоряжении, вы могли бы записать целый фильм, и, пожалуй, куда более увлекательный.

— Вы забываете, что час назад вы признали свою вину.

— Нет, я ничего не забыл. Я признал, что документы не мои и я не Чан Бинь. Только и всего!

— Только и всего?! Да знаете ли вы, что одного этого уже достаточно, чтобы приговорить человека к смертной казни?

— Я понимаю, что могу быть привлечен к уголовной ответственности. Я человек не военный, так что трибунал мной заниматься не может. Я настаиваю на рассмотрении дела в гражданском суде и на возможности нанять для защиты адвоката.

Винь Хао привстал, лицо его побагровело.

— Господин Бинь! — голос его дрожал. — Вы не должны забывать, что всему есть свои границы. Мы и так через чур мягки с вами. Все, что вы только что заявляли, неслыханная дерзость! Не переходите границ дозволенного, не вынуждайте нас на крайние меры!

Фонг был несколько более сдержан.

— Возможно вы уже догадались или знали это раньше, но я все-таки скажу: полковник Винь Хао — начальник отдела стратегической разведки. Господин президент лично поручил ему расследовать ваше дело. Мое имя Фонг, и я помогаю господину полковнику вести расследование. Согласно действующему законодательству, и особенно принимая во внимание закон 10–59^[42], у нас есть право возбудить дело против любого неблагонадежного лица, арестовать его, произвести у него обыск, подвергнуть суду и привести приговор в исполнение. Ни одно учреждение не имеет права вмешиваться в наши дела. Так что предоставьте нам определять, политическое или уголовное преступление вы совершили. Однако все будет зависеть от того, какую позицию займете вы. Иными словами, мы советуем вам быть благоразумным. Ваше поведение только подкрепляет наше убеждение, что вы — кадровый разведчик вьетконга. Судите сами: разве какой-нибудь простой обыватель, более того, человек, преступивший закон, стал бы держаться так… извините, нагло с офицерами республиканской армии?

— Мне известно, что ваши возможности практически неограничены. Ни одно государственное учреждение не смеет вмешиваться в ваши дела. Но что, если именно в деле со мной вы превышаете свои полномочия? Допустим, что в него пожелает вмешаться посольство какой-либо страны, сотрудничающей с Соединенными Штатами, тогда что? Я отнюдь не простой обыватель, как вы изволили выразиться, более того, в моих действиях нет состава преступления, коллеги!

Винь Хао и Фонг снова переглянулись, не в силах скрыть свою растерянность. Фонг осторожно осведомился:

— Вы не могли бы изъясняться несколько более откровенно?

— Ничего к тому, что уже сказал, добавить не могу.

— Вы хотите дать нам понять, что вы сотрудник одной из иностранных разведок?

Бинь не ответил.

— Мы можем арестовать и допросить кого-нибудь из ваших агентов, — сказал Винь Хао, — и тогда мы узнаем все, о чем вы сейчас не хотите нам говорить.

— Вы можете это сделать, если вы считаете, что это каким-то образом поможет вам.

— Поскольку мы так не считаем, мы и тратим время на переговоры с вами. Очень жаль, что вы не хотите сказать прямо то, что могли бы сказать.

— Простите, помнится, я ясно и прямо сказал вам три вещи. Первое — это документы не мои, второе — я не Чан Бинь и, наконец, третье — я не являюсь кадровым разведчиком вьетконга.

— К нашему глубокому сожалению, все это никак не проясняет дела.

— К моему глубокому сожалению, это все, что я могу вам сказать.

Винь Хао и Фонг снова переглянулись.

— Вы не могли как-либо доказать все то, что сказали? — спросил Фонг.

— Могу дать только честное слово разведчика.

— О-о! — одновременно воскликнули Винь Хао и Фонг.

Фонг с улыбкой покачал головой.

— Да вы просто юморист!

— Вы представляете куда больше юмора, когда в доказательство того, что собираетесь обращаться со мной корректно, призываете свою офицерскую честь.

— Ну хватит, отец, довольно! — сказал Винь Хао. — Решили прибегнуть к тактике выжидания? Чтобы ваши детки получили время испариться, не так ли? Но куда они от нас денутся? Ведь мы перекрыли все дороги. Кстати, вы не убедите меня в том, что являетесь сотрудником иностранной разведки. Довольно, выкладывайте на стол ваши козыри! Так нам легче будет договориться. Давайте наконец пойдем друг другу навстречу и перестанем тянуть резину!

— К уже сказанному хочу добавить: я не являюсь сотрудником иностранной разведки.

— Это значит, что вы разведчик вьетконга?

— Ничего подобного я не говорил. И вот еще что: хотя и очень велики ваши полномочия, они все же уступают полномочиям вашего начальства. Оно вправе отменить все ваши решения.

Винь Хао и Фонг молчали и только пристально смотрели на Биня, как бы прикидывая, куда он клонит.

— Чего же вам… чего же вы добиваетесь? — через несколько минут тихо спросил Фонг.

— Гарантий со стороны вашего начальства!

Снова на несколько минут воцарилась тишина. Винь Хао, не выдержав, посмотрел на часы и поднялся.

— Уже почти одиннадцать. Очевидно, привыкли в это время кушать. Надеюсь, что после нашей совместной трапезы мы с большей легкостью решим возникшие проблемы.

- Извините, я не привык есть в это время. Более того, я не привык приступать к еде, пока мои желания не удовлетворены.

Винь Хао скрипнул зубами, подскочил, оперся двумя руками в стол, и наклонился к самому лицу Биня. Тот спокойно выдержал его взгляд. Винь Хао с силой, так что задребезжали стаканы, ударил кулаком по столу, потом тяжело опустился на стул и потер руками виски.

— Вы начинаете действовать мне на нервы, — процедил он. — Дорого же вы заплатите за все свои штучки! Помните: ваша судьба, как и судьбы ваших людей, сейчас целиком в моих руках!

— Именно поэтому я и добиваюсь гарантий со стороны вашего начальства.

Снова воцарилась тяжелая тишина. Бинь сидел, откинувшись на спинку стула, чуть наклонив голову и пристально глядя на руки, сложенные на коленях. Фонг слегка откашлялся, намереваясь что-то сказать, но, заметив, как сердито взглянул на него Винь Хао, только пожал плечами.

Неожиданно оба вскочили. Бинь почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Он сразу же догадался, что появился Стивенсон, но продолжал сидеть не двигаясь.

Стивенсон на несколько секунд задержался в дверях. Он был несколько разочарован тем, что его неожиданное появление не произвело видимого впечатления на пленника. Про себя он ругнул Винь Хао и Фонга, которые не смогли как следует провести эту первую, столь тщательно продуманную беседу. Он догадывался, что если задержанный не пожелал встать при его появлении, значит, он не поднимается и тогда, когда эти тупицы сообщат, кто он, Стивенсон, такой. Американец быстро прошел к столу и опустился на предназначенный для него стул, сделав Винь Хао знак, что тот тоже может садиться.

— Господин советник, — подобострастно начал докладывать Фонг, — это Бинь, кадровый разведчик Ханоя, почти три года работавший в нашем городе.

Он повернулся к Биню:

— Итак, ваша просьба удовлетворена. Господин Стивенсон прибыл сюда, чтобы выслушать вас.

И он снова повернулся к Стивенсону:

— Господин советник, мы собрали много улик, изобличающих этого человека. Господин президент проявляет безграничное великодушие к лицам, преступившим закон, в том случае, если они признают свою вину и возвращаются на стезю служения отечеству. Этот человек нагло присвоил чужие документы, чтобы иметь возможность под их прикрытием работать на разведку вьетконга. Он упорно отказывается вернуться на праведный путь. Мы всегда терпеливо пытаемся открыть глаза таким заблудшим…

Стивенсон, делая вид, что внимательно слушает эти высокопарные фразы, не отрывал глаз от Биня, пытаясь уловить хотя бы малейшее движение на его лице.

Он изучил немало фотографий кадровых разведчиков вьетконга, также как и материалов, дающих представление об их привычках, слабых и сильных сторонах. Внимательно изучал и фотографии Биня, сделанные в самых неожиданных ракурсах. И все же сейчас не мог отвести глаз от этого человека. Сегодня он впервые столкнулся с разведчиком коммунистов лицом к лицу, впервые видел его, так сказать, во плоти.

«Ничего особенного, — думал он. — Глаза, правда, умные. Рот улыбчивый, как, впрочем, у большинства вьетнамцев. Волосы редкие, подстрижены как у мастерового. Лицо не красивое, но и не отталкивающее. У профессионального разведчика и должна быть именно такая внешность, чтобы можно было легко смешаться с толпой в этом многолюдном городе… И все же должна быть какая-то печать профессии…»

Он презирал гадальщиков-физиогномистов, но верил, что истинная сущность человека должна как-то отражаться на его лице.

«Коммунисты, как правило, твердят, что они служат народу, поэтому народ поддерживает их, этим якобы и объясняется их сила. Абсурд! Народ — это всего лишь толпа, которая слепо следует за выдающимися личностями. Если бы не мои способности, то этот чурбан-полковник и этот подполковник, который корчит из себя маршала, так бы и водили меня за нос…»

Фонг давно уже закончил свою речь, но Стивенсон по-прежнему молча сидел. Молчал и Бинь. Каждый выжидал, кто заговорит первым. Молчание продолжалось довольно долго.

— Вы, господа, — наконец обратился Стивенсон к офицерам, — сделайте все возможное, чтобы спасти этого человека. Не хотелось бы начинать свои дела во Вьетнаме с кровавых репрессий. Вам легче договориться с ним, чем мне. Вы вьетнамцы, я же иностранец. Коммунисты обычно очень сурово настроены по отношению к иностранцам, для них вообще все иностранное плохо, а уж американское и подавно.

— Коммунисты, — подняв голову и глядя Стивенсону прямо в глаза, отрезал Бинь, — считают, что такие, как вы, — один из худших продуктов империализма. А еще коммунисты считают, что трудящиеся всюду заслуживают уважения, в том числе и в Америке.

— Забавно! Я-то полагал, что вы прибегнете к тактике молчания. И думать не думал, что сразу же вызову у вас столь бурную реакцию. Значит, с нервишками у вас далеко не все в порядке!

— В порядке или не в порядке мои нервы, вам еще предстоит узнать. Попасть к вам в руки — верная гибель. И тем не менее вы видите, — тут Бинь нарочито широко улыбнулся, — что последние минуты своей жизни я использую для того, чтобы защитить правду и справедливость.

— Ну, тогда я просто восхищаюсь вами! Вот только должен заметить, что правда зависит от того, под каким углом на нее смотреть. Со справедливостью дело обстоит точно таким же образом.

— Поэтому нам и пришлось взяться за оружие, чтобы отстоять правду и свободу.

— Предположим, что справедливость на вашей стороне, а не на нашей…

— Это не предположение, — прервал его Бинь, — это неоспоримая правда.

Стивесон улыбнулся, с интересом наблюдая за Бинем. «Жаль, если этот человек не заговорит, — подумал он. — Необходимо втянуть его в дискуссию, тогда мне удастся кое-что сделать. По-видимому, большого образования у него нет. Так что в споре ему со мной не тягаться…»

— У ваших людей есть привычка, — сказал он, — перед тем как решить ту или иную политическую проблему, анализировать обстановку. Мне думается, что хорошая привычка, вполне научный подход к делу. Я приехал сюда из Соединенных Штатов всего пару месяцев назад. Мне удалось собрать некоторые материалы об этой войне. Могли бы вы оказать мне помощь, дав к ним пояснения, исходя из вашей позиции? Я был бы вам очень обязан.

— Это те материалы, которые собрали ваши организации и обобщила электронно-вычислительная техника? Они могли привести вас только к серьезным просчетам, которые, кстати, вас и преследуют вот уже более двадцати лет.

— Однако я не знаю материалов лучших, чем те, что поставляет ЦРУ и наша армейская разведка. Как принято говорить у вас же, вьетнамцев, «кривой глаз лучше чем никакой», не так ли?

— Допустим.

— Тогда я позволю себе начать. Вы обычно утверждаете, что в этой войне одержите полную победу как в политическом, так и в военном плане. Однако те материалы, которые я изучил, не дают оснований для подобного утверждения. Прежде всего следует разобраться с понятием «сила народа», которая, как вы утверждаете, якобы неодолима. Все население Вьетнама составляет примерно сорок миллионов человек. На Севере за вас девяносто процентов, прямо или косвенно, против нас. На Юге шесть миллионов не признают коммунизм. Четыре миллиона составляют те, кто находится между двух потоков, иными словами, колеблется. Юг — это место, где непосредственно решается исход войны. Присутствие более чем полумиллионной армии наших союзников не может не влиять на ваше положение и ваши силы. Вы не можете решить проблему и добиться равновесия путем ввода сюда с Севера шести или семи миллионов военных и гражданских лиц. Так не достаточно ли у меня оснований полагать, что ваши утверждения всего лишь голословная пропаганда?

— В начале сорок пятого года наши политические и военные силы были очень слабы, и тем не менее всего за несколько месяцев они выросли настолько, что позволили нам взять власть по всей стране во время Августовского восстания. В пятьдесят четвертом году мы освободили половину страны, и это в то время, как во французской армии здесь насчитывалось свыше четырехсот тысяч человек и она уже вовсю пользовалась вашей поддержкой. В шестьдесят четвертом году вам пришлось отказаться от стратегии «особой войны» и перейти к войне локальной. Вы проиграли, хотя наши политические и военные силы тогда были намного слабее, чем сейчас. Я верю, что уже в следующем году вам придется отказаться и от локальной войны и выбирать другую стратегию. А это означает, что вы проиграете и в третий раз. При анализе собранных материалов вы допустили серьезные ошибки. Те люди, которых вы относите к не признающим коммунизм, или те, кого вы изволили назвать находящимися между двух потоков, в какой-то момент все поймут и станут нашими приверженцами, то есть признают коммунизм.

— Что ж, весьма ценный анализ! У нас в стране подобная передовица стоит до двух тысяч долларов. Как-нибудь, когда выдастся свободное время, соблаговолите написать для меня страницы три-четыре на машинке. Не нужно даже подписываться своим настоящим именем, достаточно поставить инициалы Ч. Б.! Вы, наверное, член исполнительного комитета сайгонской ячейки? Во вьетнамской республиканской армии вас бы оценили, дали бы звание полковника!

— Вы отклонились от темы, господин американский советник.

— О, прошу прощения, у меня неисправимая привычка: встретив интересного собеседника, вволю наговориться с ним. Вы, пожалуй, первый вьетнамец, с которым я могу обсуждать столь серьезные проблемы. Просто мечтаю о сотрудничестве с таким одаренным человеком, как вы! Позвольте мне задать вам еще несколько вопросов.

Население Соединенных Штатов составляет более двухсот миллионов человек, население Вьетнама — всего сорок миллионов. Ежегодный национальный доход Соединенных Штатов — триллион сто миллиардов долларов, вашего Севера — только один миллиард, а если добавить сюда всю поступающую помощь, то примерно два миллиарда долларов. Война — это суровое состязание потенциалов. Та сторона, чей потенциал больше, может позволить себе вести войну в широких масштабах и продолжительное время, доводя противника до полного истощения и поражения. Каким образом вы собираетесь преодолеть эту разницу потенциалов, чтобы «одержать полную победу над американскими империалистами», как вы об этом постоянно твердите?

- Соединенным Штатам всего двести лет. Даже в девятнадцатом столетии их все считали мусорной корзиной Европы, местом, куда стекаются все отбросы. Возможно, поэтому вам не понять, что означают для страны четыре тысячи лет истории. Мы осмеливались противостоять очень большим силам и в конечном счете побеждали. Нам три раза ужалось отразить нашествие татаро-монголов, как раз в то время, когда они находились в зените своего могущества и захватили почти всю Европу и Азию. Мы много раз отражали нашествия северных феодалов. С пятидесятого года мы много раундов выиграли у вас. Ваш гигантский потенциал не только не помог вам, но и сделал ваше поражение намного более горьким и позорным. Последствия нынешней войны для вашей страны окажутся очень тяжелыми и сохранят свой след вплоть до конца двадцатого века.

Если бы эти поражения открыли вашей правящей верхушке глаза, она была бы вынуждена незамедлительно изменить стратегию войны в обеих частях нашей страны. А это значит — отступать шаг за шагом, постепенно снимать с себя ответственность, чтобы в конце концов навсегда распроститься с этим прибыльным, богатым ресурсами, но очень опасным кусочком земли.

— Как, по-вашему, после окончания войны — ну, будем считать, что вы победили, — американцы смогут снова появиться здесь?

— В зависимости от цели и характера действий каждого отдельного человека.

— А если вслед за американцами придут и вьетнамцы, прежде сотрудничавшие с нами?

— Также в зависимости от цели и характера действий каждого.

— Господин Бинь, вот уже почти час вы упорно стараетесь внушить мне, что непременно одержите победу над нами. А знаете ли вы, что ваши доводы лично для вас опасны? Если мы будем верить, что победим именно мы, то будем продолжать нуждаться в сотрудничестве с такими людьми, как вы. Если же мы станем на ту точку зрения, что победы нам не достичь, у нас просто отпадет в вас надобность. Я знаю, что таким, как вы, бесполезно угрожать смертью, но… такова действительность!

— Как вы отнесетесь к тому, чтобы пообедать с нами? Обычный обед, не преследующий никакой политической цели…

— Я живу один и привык обедать в одиночестве. Более того, я думаю что в отношениях между нами любой шаг может преследовать лишь политические цели.

— О, вы преувеличиваете!

— Сейчас я не могу поступить иначе.

— Сейчас? Значит ли это, что в другой момент вы, возможно, согласитесь сесть с нами за один стол? Не могли бы вы выразиться несколько яснее? Как следуетв ас понимать?

— А меня следует понимать так: такое было бы возможно, если бы поменялись ролями. Или оказались бы на равных.

— Вот оно что! Ну что ж, правила хорошего тона диктуют нам поступать в соответствии с желаниями гостя. Какое предпочитаете меню? И когда примерно мы могли бы продолжить наши переговоры по проблемам, столь важным для обеих сторон?

— Меню предпочитаю то же, что и у политзаключенных. Час выбирайте сами.

Стивенсон взглянул на Фонга, поднялся и вежливо попрощался:

— Желаю приятного аппетита. Встретимся в тринадцать часов.

И он быстрым шагом вышел из комнаты. Следом, прихватив свой портфель, заторопился Винь Хао. Фонг встал, подождал, пока начальство уйдет, и два раза громко хлопнул в ладоши. Дверь, скрытая за занавесом, неслышно отворилась. Человек в черном молча внес поднос с едой, поставил его на стол, учтиво поклонился Фонгу, а затем Биню и так же молча удалился.

Фонг с усмешкой посмотрел на поднос и сказал:

— Отныне я удостоен чести заботиться о вас. Если вам что-нибудь понадобиться, прошу дать мне знать. Господин Стивенсон приказал всем в этом доме относиться к вам как к гостю.

Он постоял, ожидая от Биня ответа, но, увидев, что тот закрыл глаза и откинулся на спинку стула, пожал плечами и вышел из комнаты.

***

— Господин Бинь, я одобряю вашу позицию по общим проблемам, но совершенно не одобряю того, что касается конкретных отношений между нами.

— Нельзя ли яснее?

— Хорошо, можно и яснее. Мне нужен для сотрудничества именно такой человек, как вы. Или еще более ясно: я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной.

Бинь отрицательно покачал головой. Стивенсон разлил по стаканам виски, протянул стакан Биню.

— Если вы не привыкли к спиртному, прошу вас хотя бы чокнуться со мной. Тогда я буду думать, что вы не считаете меня своим врагом.

Бинь снова молча покачал головой.

Стивенсон поставил стакан на стол и, наклонив голову, зашагал по комнате. Через минуту он осторожно заметил:

— Если бы я оказался в вашем нынешнем положении, я бы дал согласие на сотрудничество.

— Именно в этом и заключается разница между нами!

— Позвольте мне поделиться с вами своими соображениями. Я полагаю, что этой войне рано или поздно придет конец, победите вы. Все, что я пытаюсь предпринять сейчас, — это временные меры, и делаю я это помимо своей воли. Вся ваша деятельность, в том числе и сотрудничество с нами, не может повернуть эту войну в нужном нам направлении. В том случае, если вы не согласитесь сотрудничать со мной, погибнут пять человек и вы. Вы не боитесь смерти, понимаю, но вы не вправе распоряжаться жизнью других. Я имею в виду не только тех, кого нам удалось заснять на пленку. Можете быть уверены, что мы найдем, арестуем и уничтожим всех, на кого хотя бы просто падет подозрение. Я подчеркиваю: просто падет подозрение в том, что он связан с вами или с этими людьми. Полковник Винь Хао и подполковник Фонг проявят здесь беспримерное старание, и можете быть уверены, что число арестованных и расстрелянных превысит две сотни. Более двухсот погибших из-за вашего необдуманного решения! Вы, как коммунист, который заботиться прежде всего о благе других, должны здесь, мне кажется, хорошенько поразмыслить.

Бинь упорно молчал, наклонив голову и сложив руки на коленях.

— Сейчас, — продолжал Стивенсон, — у нас есть все необходимое, чтобы провести разведывательную операцию, не прибегая к вашей помощи. Вот, пожалуйста: ценный агент плюс два связных, ведущие от этого агента к вам, плюс связной между вами и вашим начальством, плюс шифр, достаточно несложный, в томике «Астрологии», плюс день, час, место и способ связи снизу вверх и из города к вашему центру. Не кажется ли вам, что этого пока вполне достаточно? Я уже не говорю о том, что для такого разведчика международного класса, как я, этого даже чересчур много!

Что мы можем предпринять? Мы можем подкинуть майору Хоангу свеженькую информацию. Через двух связных она поступит к вам. Но вы отказываетесь сотрудничать с нами, поэтому мы попросту заменим вас другим человеком. Найдем похожего, причем похожего настолько, что даже связные не смогут определить, кто из вас настоящий Бинь. К тому же ваше начальство вот уже три года вас не видело. При проверке ему придется полагаться лишь на старые фотографии и довольно приблизительное описание, так что никто не в состоянии будет раскрыть этот удивительный фокус. И тогда вымышленная информация, пришедшая якобы от вас, станет поступать к вашему начальству. Вы один будете нести полную ответственность за эти сообщения, хотя на самом деле по-прежнему оставаться нашим пленником. Но ваше начальство, получив такую информацию и отталкиваясь от нее, совершит непоправимые ошибки.

Конечно, через какое-то время обнаружится, что Бинь, играя на руку противнику, поставлял ложную информацию. К тому времени мы, с одной стороны, выловим и уничтожим всех, то есть, как я уже говорил вам раньше, более двухсот человек. С другой стороны, мы предложим нашего «фальшивого» Биня телевидению и радио, которые за него, как вы понимаете, просто ухватятся. Его выступления — а я это вам твердо обещаю — будут достаточно дурно пахнуть и достигнут ушей и глаз ваших товарищей. Попытайтесь представить себе, какова будет их реакция? Какое влияние это окажет на все ваше движение непосредственно здесь, в городе? До какой степени будет обгажена ваша биография? Как станут проклинать вас ваши близкие и друзья?

Когда мы увидим, что все идет как надо, мы уничтожим вашего дублера и вернем вам свободу, чтобы вы как следует прочувствовали, что принес сделанный вами неверный ход. Мы не отнимем у вас жизнь, но она станет для вас невыносимой. Кто за вас вступится? Кто решится смыть с вас всю эту грязь? Господин Бинь, — Стивенсон понизил голос, — вы сами сказали, что в этой суровой войне люди не могут устоять между двух потоков, они должны пойти либо за вами, либо за нами. Когда вы окажетесь в такой ситуации, у вас не будет больше возможности идти за коммунистами. Так устоите ли вы сами между этих двух потоков? Или, может быть, вы пойдете за нами? Вам известно, что некоторых ваших работников подобные ситуации вынудили пойти за нами, но нам они оказались не нужны, поскольку их уже никак нельзя было использовать. Более того, таких людей использовать было бы просто опасно: новая лошадь помнит старую дорогу и при удобном случае может порвать узду и повернуть вспять!

Стивенсон замолчал, сел, налил себе виски и сделал знак Винь Хао и Фонгу, приглашая их выпить и закусить. Все трое сидели молча, будто хотели дать возможность Биню как следует обдумать только что сказанное. Атмосфера в комнате заметно накалилась.

Стивенсон некоторое время наблюдал за Бинем, потом продолжил:

— Если вы дадите согласие на сотрудничество с нами, положение окажется совершенно иным. Клянусь честью, мы никого не станем арестовывать и никого не расстреляем. Все будет так, как до сих пор. Мы станем снабжать вас ценной информацией, естественно, как и прежде, через майора Хоанга. Но время от времени вы будете передавать вашему центру и то, что нужно нам. Таким образом ваши люди помогут нам узнать инструкции, которые посылает вам центр, и одновременно переслать необходимую дезинформацию.

Об ответственности не беспокойтесь, ибо нет на свете разведчика, который хотя бы раз в жизни не передал ошибочной информации. Более того, информацию поставлять вам будет майор Хоанг, вы же станете только передавать ее, додавив от себя лишь некоторые соображения. Эти соображения могут быть верными, но иногда могут оказаться и ошибочными. Вот и все. Никто вас ни в чем не заподозрит. Если ваш центр обнаружит, что информация неверна, вся ответственность ляжет на майора Хоанга. Центр даст вам указание перепроверить вашего агента или не использовать его впредь. Только и всего! Мы поможем вам найти нового агента. Возможно, им окажется сидящий здесь подполковник Фонг или даже полковник Винь Хао. Если на восемь-девять точных сообщений вы будете делать одно-два неверных, наше сотрудничество окажется продолжительным и можно не опасаться никаких осложнений.

Вы кончено же победите в этой войне. Когда она кончится, люди будут помнить только ваши заслуги, и значит, до этой истории никому не докопаться. Надеюсь, вы понимаете, что в то время мои личные интересы вынудят меня опираться на ваши силы. А после войны ваши силы будут очень большими. К тому времени я распрощаюсь с этой профессией и займусь чем-нибудь в области экономики. У Соединенных Штатов большой капитал, но мало сырья, ваша страна богата человеческими и прочими ресурсами, но у нее нет капитала. Обе наши страны рано или поздно должны будут встретиться. Возможно тогда нам с вами снова придется сидеть за одним столом.

Понимаю, что проблема, которую я поставил перед вами, весьма серьезна и вам нужно время, чтобы как следует все обдумать. Поэтому я и не требую от вас ответа немедленно. Отныне вы будете находиться здесь. В вашем полном распоряжении эти две комнаты. Ваши связные могут свободно встречаться с вами. Конечно, абсолютной свободы не бывает, иными словами, они могут встречаться с вами под нашим контролем, но он будет очень умелым и вполне деликатным.

Здесь о вас позаботятся. Обо всем необходимом уже побеспокоился подполковник Фонг. Будем считать, что в этом доме находится Комитет помощи инвалидам, одно из отделений общества Красного Креста. Вы назначаетесь хранителем склада с медикаментами. Вашу лавку «Ан Лой» нужно передать другому человеку, лучше всего На, вашей связной. Она ведь занимается торговлей вразнос, то есть вынуждена у кого-то служить. Напишите дарственную, по которой все ваше имущество отписывается ей.

Стивенсон помолчал и, неожиданно взглянув прямо в глаза Биню, спросил:

— Впрочем, нет ли у вас друзей на улице, где вы живете? Или вы хотите, чтобы они вам что-нибудь принесли? Одежду, книги, деньги?

— На своей улице я знаю многих, но ни с кем не сблизился. У каждого хватает своих забот, о других думать некогда. Да мне ничего и не нужно. Все необходимое, как вы только что сказали, для меня уже приготовили, так что ни в чьей помощи я не нуждаюсь. Было бы, кончено, неплохо, если бы вы меня домой разок свозили. Хотя, по правде говоря, я и не надеюсь, что когда-нибудь еще там побываю.

— Ну вы совсем невысокого мнения о нас, господин Бинь! Мы не настолько глупы, чтобы дать вам возможность туда вернуться. Хотите передать своим, что вы арестованы? Или надеетесь, что сможете убежать по дороге? А может, вы хотите, чтобы ваши младшие товарищи изыскали способ спасти вас? — Стивенсон подмигнул. — Ну и ну! Вы опасный человек! Я только спросил вас, а вы уже стали искать способ заманить меня в ловушку. Нет уж, останетесь здесь. Ваше квартальное управление пошлет своего человека сообщить соседям, что республиканское правительство оказало вам особую честь и сделало хранителем склада с медикаментами, предоставив квартиру со всеми удобствами, а в магазин вы больше не вернетесь. Ваши личные вещи доставят сюда; магазин и всю мебель передадут На. Фонг поможет вам написать письмо этой женщине так, чтобы она поскорее приняла магазин и чтобы канал вашей связи не был нарушен.

Позвольте на этом с вами проститься. Встретимся завтра, в шестнадцать часов. Если у вас появиться желание переговорить со мной, господином Винь Хао или господином Фонгом, в спальне вы найдете телефон. Список с нужными телефонами уже приготовлен и лежит рядом с аппаратом. Отведенные для вас комнаты хорошо охраняются, и это должно избавить вас от бесплодных размышлений о том, как бы отсюда выбраться, господин Бинь!

3

Человек в черном проводил Биня в спальню. Там стояли аккуратно застеленная широкая кровать под пологом, рядом книжный шкаф. На тумбочке у кровати горела маленькая настольная лампа. Большой зеркальный шкаф был приоткрыт, и можно было видеть висящие там дорогие костюмы. На одном столе были расставлены в ряд бутылки с винами и прохладительными напитками, на другом стояли телефон, календарь, лежали письменные принадлежности.

— Меня зовут Чать, — сказал человек в черном, — я буду прислуживать вам. Если что либо понадобиться, соблаговолите нажать вот на эту кнопку, и я сразу же приду. Всякий, кто захочет войти в вашу комнату, должен предварительно позвонить. Если вы согласны впустить его, вам надо нажать вот на эту кнопку. Прошу вас сообщить, каким блюдам вы отдаете предпочтение, что хотите получить на завтрак, обед, ужин, что желаете перед сном. Если вам это удобно, я прикажу приносить вам еду в половине седьмого, в одиннадцать, половине шестого и половине десятого вечера. В вашем распоряжении также две служанки — Тует Чинь и Зьеу Хюен, на их обязанности уборка комнат, стирка белья, массаж и прочее. Младший лейтенант Шанг и семь охранников следят за домом круглые сутки. В ваших комнатах хорошая звукоизоляция, шум с улицы сюда не проникает.

Сложив руки и наклонив голову, он подождал, не скажет ли чего-нибудь Бинь, но, видя, что тот молчит, вежливо поклонился и вышел.

***

…За ужином Бинь заставил себя съесть несколько ложек риса и выпить чашку овощного супа. Немного отдохнув, он прошел в ванную.

Едва он вошел туда, как появилась девица в платье мини кричащей расцветки. Она вылила в ванну флакон какой-то ароматной жидкости, открыла краны и принесла поднос на котором лежали пижама и пестрое махровое полотенце. Поставив поднос рядом с ванной, она обольстительно улыбнулась и жестом пригласила Биня раздеться, сказав, что поможет ему мыться.

Бинь покачал головой и указал ей на дверь:

— Не нужно! Я привык мыться сам.

Она состроила обиженную гримаску и, проходя мимо Биня, словно бы невзначай задела его бедром и грудью.

— Перед сном, — проворковала она, — я сделаю вам массаж. Меня зовут Зьей Хюен!

И, сделав реверанс, удалилась.

Бинь запер двери и залез в ванну. После долгого напряженного дня хотелось немного расслабиться и дать нервам отдохнуть.

В армии после боя он ощущал физическую усталость, а такого напряжения, кажется, он не испытывал еще никогда, даже когда только начинал свою работу в городе. Раньше рядом всегда были друзья, теперь же ему предстояло сражаться в одиночку.

Сейчас он хотел только одного — как следует отдохнуть, потом, вечером, он подведет итог дня и проиграет разговор на завтра.

…Одетый в оказавшуюся ему слишком широкой и длинной пижаму, он шаркая комнатными туфлями, вышел в столовую. Здесь наготове стояла другая девица. Эта была в длинном платье с глубоким декольте. Она услужливо придвинула Биню стул, налила бокал вина, распечатала коробку сигар, пододвинула поближе вазу с конфетами и блюдо с фруктами. Всякий раз, когда она наклонялась к Биню, переставляла блюда или бокалы, его обдавал терпкий запах духов.

— Спасибо, достаточно, — кивнул Бинь, можете идти.

Она послала ему обворожительную улыбку.

— Если что-нибудь не так, прошу вас, скажите.

Бинь покачал головой. Она остановилась у него за спиной.

— Я готова исполнить любое ваши желание. Может быть, вы хотите, чтобы я сняла это платье? Чем хотели бы полакомиться ночью?

— Ночью мне ничего не нужно. Уходите!

— О, вы, наверное, меня не так поняли! Я совсем не из этих девиц. Я из хорошей семьи. Мой брат служит вашей армии, вы случайно не знаете такого — Тхыонг, командир батальона у вьетконговцев? Меня зовут Тует Чинь^[43]. И я сохраняю себя в чистоте, чтобы соответствовать своему имени. Но вы… если пожелаете, вы можете стать первым, кто…

— Вы свободны. Уходите! Повторяю: ночью мне ничего не нужно.

Она снова обворожительно улыбнулась.

— Хорошо, я ухожу. Как только я вам понадоблюсь, я тут же вернусь.

Бинь облегченно вздохнул. Избавившись от этих назойливых девиц, он почувствовал себя спокойнее, хотя и понимал, что ему не раз и не два придется выдерживать подобный натиск. Включил приемник и обнаружил, что его можно настроить только на две волны — на волну сайгонского радио и «Голоса Америки». Бинь остановился на передаче «Голоса Америки» и стал слушать последние известия.

Тихое покашливание за спиной заставило его оглянуться. Чать, вежливо склонив голову, держал в руках поднос, на котором лежал маленький сверток.

— Господин, подполковник Фонг прислал это вам.

Бинь взял лежавший сверху конверт, вскрыл его и вынул открытку с машинописным текстом на обороте за подписью подполковника Данг Чан Фонга.

«Господин Бинь позвольте вернуть Вам деньги, которые полицейское управление изъяло у Вас дома при обыске. Господин Стивенсон высказал неудовольствие по поводу этого инцидента, но мы надеемся, что Вы простите нам это самоуправство нижних чинов.

Ваши личные вещи ужедоставлены к месту вашего нового жительства».

Чать опустил поднос на стол. Бинь пересчитал деньги только для того, чтобы посмотреть на номера купюр. Все купюры конечно же были другими. Наверняка те, что забрали у него, сейчас самым тщательным образом изучают, чтобы выяснить, нет ли на них пароля или ключа к шифру. Бинь швырнул конверт и деньги обратно на поднос и спросил:

— Где все остальное?

— Ваша одежда и белье постираны, выглажены и лежат в шкафу, остальное тоже там.

— Хорошо, — кивнул Бинь, — ступайте. Я привык ложиться рано. Ночью мне ничего не нужно. Массажа тоже не надо. Позаботьтесь о том, чтобы без моего ведома в спальню никто не входил, понятно?

— Да, господин.

— И вы в том числе.

— Да, господин.

— Приготовьте постель и уходите.

— Да, господин.

Чать молча все приготовил и также молча удалился.

Бинь лег на постель, потянулся и смежил веки.

Что же они предпримут завтра? Для чего Стивенсон назначил встречу? Ожидают ли его, Биня, новые угрозы или они придумали нечто иное? Всем, конечно, заправляет этот американец. Вовсю давит на психику. Как он напирал на кресты, а потом как бы мимоходом подкинул идею, каким образом всего этого можно избежать! Молчание Винь Хао и Фонга, неслышные появления Чатя в его черной одежде… И новые «искушения» — девицами и деньгами. Хочет показать, сколь прекрасной может оказаться жизнь, если он одумается. Нет, наверняка этот Стивенсон хорошенько изучил «Троецарствие», он явно хочет воспользоваться методами Цао Цао, оказавшегося в ловушке у Гуань Юя^[44]…

Бинь взглянул на часы: только начало девятого. Еще очень рано. Но, может, все же часика два поспать? Он повернулся на правый бок и довольно быстро заснул.

Когда он проснулся, было уже около двенадцати часов ночи. Он сел, огляделся, тихонько вылез из постели и подошел к телефону. Поднял трубку и сразу услышал вместо гудков услышал знакомый голос:

— Алло! Я слушаю! Говорите, господин Бинь, подполковник Фонг к вашим услугам!

В голосе Фонга звучала неприкрытая издевка. Бинь отшвырнул трубку. Потом осторожно открыл дверь спальни и прошел в ванную. По дороге внимательно огляделся — никаких других дверей, кроме тех, что охранялись, не было. Он уже решил было вернуться в спальню, но передумал и прошел снова в столовую. Чуть приоткрыл одну створку дверей и прислушался. Яркий свет заливал пустой коридор. Откуда-то справа доносились голоса и смех. Он быстро вышел и пошел налево. Тихое покашливание за спиной заставило его остановиться.

— Господин, вам что-нибудь нужно?

Он медленно обернулся. В четырех-пяти метрах от него стоял Чать, как всегда, весь в черном, с учтиво склоненной головой.

— У меня разболелась голова. Захотелось немного пройтись по коридору, проветриться. Я не привык к помещениям без окон с кондиционированным воздухом…

— Прошу вас, господин, возвращайтесь к себе. В коридоре сквозняк, здесь недолго и простуду схватить. Таблетки от головной боли сейчас вам принесут.

Бинь молча огляделся. В конце коридора маячили тени охранников. Он пожал плечами и медленно вернулся к себе, в эту камеру без решеток, уготовленную специально для него одного.

Чать неотступно следовал за ним.

— Если вы не привыкли к кондиционеру, вам достаточно нажать вот на эту кнопку, и он перестанет работать. Можно открыть двери и включить потолочный вентилятор. Если вам что-либо понадобится, нижайше прошу позвонить и вызвать меня. Кнопки звонка на обеденном столе и в изголовье вашей кровати. В это время года погода очень переменчива, опасайтесь простуды…

Его монотонный голос звучал весьма вежливо, но отнюдь не скрывал угрозы. Бинь, тяжело вздохнув, опустился на диван, закрыл глаза и потер виски…

— Господин, вам нехорошо?

Он открыл глаза и поднял голову. Чать уже не было. Перед ним стояла Тует Чинь в белом шелковом кимоно, в руках у нее был небольшой поднос.

— Я сразу де поняла, — улыбнулась она, — что сегодня ночью должна буду услужить вам… Прошу вас, выпейте глинтвейна, это улучшит кровообращение.

Бинь поморщился и махнул рукой:

— У меня болит голова. Мне нужно что-нибудь успокоительное.

— О, только не принимайте западных лекарств. Я дам вам одно старинное снадобье, выпьете его — и все как рукой снимет. Позвольте, я проверю ваш пульс.

Она присела рядом, взяла руку Биня, положила ее себе на колени, придвинулась к нему вплотную, прижалась грудью к его плечу, и томно прикрыла веки.

— Пульс у вас учащенный, — стала нашептывать она прямо в ухо Биню. — Вы взволнованы… О боже! Я вся горю!..

Бинь расхохотался. Осторожно высвободил руку и пересел в угол дивана.

Тует Чинь открыла глаза и недоуменно уставилась на него.

— Ну, так как же поживает Тхыонг?

— Какой Тхыонг?

— Ваш брат, командир батальона у вьетконговцев! Или вы так быстро забыли все, что мне говорили?

— А… От него давно нет никаких известий, я избегаю даже упоминать это имя, и поэтому, когда вы спросили, я несколько растерялась…

— А ведь я и в самом деле знавал одного Тхыонга. Он говорил мне, что его семья в Сайгоне…

— О боже! Я на всю жизнь останусь благодарна вам, если вы сможете переправить ему весточку!

Она снова схватила Биня за руку и прижала ее к своей груди, томно опустив веки.

Бинь и на этот раз осторожно высвободил свою руку.

— Сегодня мне что-то тяжело дышится. Поговорим об этом как-нибудь в другой раз. — Он усмехнулся, глядя, как обиженно надула свои пухлые, покрытые яркой помадой губы. — Так и быть, помогу вам отправить брату весточку. Но сначала вы кое в чем должны помочь мне.

— Я всего лишь слабая девушка, вынужденная служить, чтобы скопить денег на жизнь и на учебу, но вся наша семья всегда была на стороне Фронта^[45]. Приказывайте, как бы мне трудно ни было, я все выполню!

— Вы знаете, что я здесь пленник. Ваши хозяева хотят заставить меня работать на них, однако я не дал пока своего согласия. Все мои мысли сейчас о другом, гораздо более серьезном деле. — Бинь посмотрел девушке прямо в глаза. — При обыске у меня изъяли сорок тысяч донгов, теперь мне их вернули. Но ваши хозяева не знают, что у меня в другом месте припрятано золото и доллары. Пока я не получу их, я не стану ни о чем договариваться.

— Скажите мне, где это спрятано, и я найду способ вернуть все вам.

— Как вы наивны! — улыбнулся Бинь. — И вдобавок воображаете, что я столь же наивен. Там очень много, на несколько сотен миллионов донгов. Только мне одному известно, где все спрятано, и эту тайну я никому не доверю.

— Как же мне тогда помочь вам?

— Помогите мне выбраться отсюда!

— О боже! Вы решили бежать?

— Кому охота оставаться пленником, особенно если есть такое богатство! Самое лучшее — это забрать все, а потом уехать куда-нибудь подальше, может, даже за границу. Половина пойдет на то, чтобы открыть дело, а половину можно промотать! Подумайте только, никаких хозяев, никаких республиканцев или коммунистов! Ну, в крайнем случае, если не удасться удрать за границу, можно поработать на республиканское правительство, а потом отойти от дел. Вы можете увести меня отсюда так, что никто этого не заметит. Все будут думать, что мы наслаждаемся друг другом…

— Я боюсь!

— Если вы согласны бежать со мной за границу, то лучшего случая нам не представится. Но если вы так боитесь, помогите мне хотя бы вызволить мое золото и доллары. Я дам согласие работать на правительство. В этом будет ваша заслуга, и вы непременно получите поощрение. Я же отдам двадцать процентов всей суммы и, если вы пожелаете, — он улыбнулся и погладил ее по голове, — в придачу еще и свое сердце. Стивенсон обещал мне погоны подполковника, если я соглашусь на его предложение. Бьюсь об заклад, что даже в самых радужных снах вам не снилось такое, моя прелестная фея!

— Но я боюсь!

— Не бойтесь, чего тут бояться? Вам поручили покорить меня и вернуть на праведный путь. И добиваться этого надо любым путем. Или вы полагаете, что единственно верный способ — это прыгнуть ко мне в постель? Это не так! Идите и поразмыслите надо всем хорошенько. Я буду здесь еще долго, но помните, что вы можете упустить свой шанс. Если слишком долго станете раздумывать, я найду другого. Я выбрал вас только потому, что вы сестра Тхыонга, моего старого приятеля.

— Хорошо, обещаю вам подумать. Сейчас мне уйти?

Бинь кивнул, молча поднялся и прошел в спальню.

***

Большую часть дня Бинь то метался по комнате, как загнанный в клетку тигр, то бросался плашмя на постель. Ровно в четыре часа он вошел в столовую и сел за стол в ожидании прихода Стивенсона.

Стивенсон был почти точен.

— Прошу прощения, — весело сказал он, — я немного опоздал, пришлось задержаться у президента. Кстати, он посылает вам привет.

Американец сел прямо напротив Биня. Чать внес поднос со спиртным, поклонился и молча вышел. Стивенсон разлил вино по бокалам, предложил Биню.

— Прошу вас, попробуйте вот этот сорт, приободритесь. Вы плохо провели ночь, это заметно — у вас усталый вид. Я предупреждал вас, что все очень надежно охраняется, вам же вздумалось тратить время на то, чтобы обследовать все выходы!

— Беспокоился, не осталось ли какой щели, через которую могли бы проникнуть воры и выкрасть у вас ваше ценное приобретение.

— Да, вы наше ценное приобретение. Сами по себе вы не испаритесь, ворам же такая добыча только в тягость. Кстати, Тует Чинь все мне уже рассказала. Ловко вы заморочили девчонке голову своим кладом. Еще немного, и малышка попалась бы на вашу удочку.

Бинь нахмурился и провел рукой по волосам.

— Кажется, я могу прочитать ваши мысли. Вы хмуритесь и думаете: «Не вышло это, попробуем другое». Угадал? Гарантирую вам, что ни одной щели, даже самой крошечной, здесь нет. Записывающие устройства, телевизионные камеры и другая современная аппаратура установлены так, что дают возможность следить за каждым вашим движением в столовой, спальне, ванной, туалете. Я захватил с собой несколько занятных фото, не хотите взглянуть? Интересно, что подумает ваше начальство, получив их?

Стивенсон со значением посмотрел на Биня. Верхняя губа его растянулась в наглой ухмылке.

— Признаться, я восхищаюсь коммунистами. У них нет никаких дипломов, но зато они с таким рвением занимаются самообразованием, что приобретают весьма широкую эрудицию. Вот вы, например. Уверен: до того как поступить в партию, вы умели только читать, писать и пахать. Ну а сейчас вступаете в спор с нами, докторами наук, магистрами, теми, кто знаком с самой современной в мире техникой. И что особенно интересно, часто выходите победителями.

— Мы всегда выходим победителями и в конечном счете одержим над вами полную победу.

— Прошу прощения, я невольно сравниваю вас с полковником Винь Хао и подполковником Фонгом. Они во многом уступают вам. И знаете, я тоже начинаю опасаться, что вы в конце концов одержите над ними верх. Вы, вероятно, имеете достаточно высокое звание? Подполковник? Майор? У вас не очень-то продвигают талантливых людей…

— Прошу вас поближе к теме. Не будем тратить время попусту!

— О! А я-то думал, мы обсуждаем серьезные вещи. Ну что ж, вернемся к нашим делам. Мое дело — предложить вам сотрудничество. Ваше дело — взвесить все «за» и «против» и дать мне ответ.

— Мой ответ — нет. Ни на каких условиях не намерен с вами сотрудничать.

— Преклоняюсь перед той решительностью, с которой вы это говорите. Но вот о чем я просил бы вас подумать. Сильный ветер валит большие деревья, но не может сломать тонкий бамбук, он только гнется под напором ветра. Когда ветер стихает, бамбук выпрямляется. Бамбук всегда стоит прямо, однако он умеет гнуться, когда ему приходится сталкиваться с сильным ветром. Я считаю, что вьетнамский бамбук так превозносят именно потому, что он сочетает в себе умение быть одновременно и твердым, и гибким. Извините, но мне сдается, что у вас избыток твердости, но мало гибкости. До такой степени, что вы даже отказались есть за одним столом с нами. Неужели вы думаете, что вам предложили это потому, что хотели сфотографировать вас, а фото послать вашему начальству?! Вы сами говорили, что с той современной техникой, какая у нас есть, мы могли бы отснять целый фильм о вас. Кстати, уже сейчас у нас есть довольно много ловко сфабрикованных снимков, которые изобличают вас настолько, что нам просто ничего другого уже не нужно.

— Но как прикажете мне поступить? Ваше присутствие и присутствие ваших коллег вызывает у меня такую тошноту, что и кусок в горло не лезет!

— Ого! Впрочем, мне даже нравится слушать, как вы ругаетесь, потому что при этом я всякий раз узнаю о вас нечто новое. Я бы, пожалуй, поужинал с вами, чтобы лишний раз услышать, как вы ругаетесь. Может, ваши проклятия сделают наконец из меня порядочного человека? Или, может, вас больше не будет тошнить?

— Ну что ж, поужинаем вместе.

Стивенсон нажал на кнопку звонка и весело приказал появившемуся Чатю:

— Несите нам ужин. Кухня азиатская, водка вьетнамская, виски американское. Я хочу угодить моему дорогому гостю. Через пятнадцать минут чтобы накрыли стол!

Подождав, когда человек в черном скроется за дверью, он добавил:

— Я здесь неполных три месяца, но уже успел пристраститься к вьетнамскому рыбному соусу. Это, я вам скажу, соус суперкласса!

— Ваши летчики в «ханойском Хилтоне»^[46] тоже так считают.

— Вы знаете, я все перепробовал с этим соусом: и азиатскую пищу, и европейскую — и, представьте, все вкусно! Даже рыба по-французски, баранина по-английски и вязига по-китайски. Мечтаю проехаться по всему свету и перепробовать все национальные блюда с этим вьетнамским соусом.

— Ваша агрессивная сущность заставляет вас смотреть на все одновременно и глазами хозяев, и глазами грабителей. Вам все хочется захватить, всем пользоваться только самим.

— Ну зачем же так! Я ведь могу проехаться по свету как турист, как миллионер, наконец, как человек доброй воли!

— Турист, который не забыл прихватить с собой средства электронной слежки? И как миллионер может быть человеком доброй воли?! Богатство создается на слезах и крови других. У нас, вьетнамцев, говорят: «Чтобы иметь, нужно быть злым, а чтобы разбогатеть, нужно стать грязным, как собака».

— А у нас, американцев, говорят: «Океан велик, но и у него есть берега». Это в том смысле, что все должно иметь свои границы, господин Бинь.

— Верно, все должно иметь свои границы. Мне уже изрядно надоело ваше краснобайство. Может быть, смените тему?

Раздался стук в дверь. Стивенсон нажал на кнопку в столе и сказал:

— Тоже верно. Итак, переходим к новой теме: вьетнамская национальная кухня!

Тует Чинь и Зьеу Хюен вихляющей походкой внесли подносы с едой и стали расставлять тарелки перед Стивенсоном и Бинем. Американец взял полочки для еды, налил виски и пригласил Биня.

— Прошу без церемоний. В соответствии с вьетнамскими обычаями обойдемся без тостов. За едой мы можем продолжить нашу беседу.

Он обернулся к девицам.

— А вы, красавицы, несите все, что там еще осталось, и побудьте за дверями. Когда понадобитесь, я вас позову.

Вопреки ожиданиям Биня, за едой Стивенсон не касался никакой проблемы, зато подолгу разглагольствовал о каждом блюде, превознося кулинарное искусство повара и не забывая подливать виски Биню.

Только когда с едой было покончено и они перешли к соседнему столу и закурили, он продолжил:

— Вот вы браните меня за краснобайство. Честно говоря, к этому принуждает наша профессия, особенно при встречах с таким противником, как вы. Хотелось бы пустить в ход острый нож, но боюсь, не перебили бы руку, поэтому я вынужден ходить кругами. Вы думаете, что я пошлю фото — как подлинные, так и сфабрикованные — вашему начальству, и поэтому делаете вид, что сохраняете спокойствие, несмотря на все мои угрозы. Я не так глуп. Вы человек умный, полагаю, таково же и ваше начальство. Чем больше обличающих вас свидетельств мы ему предоставим, тем больше оно будет уверено, что вы абсолютно ни в чем не замешаны. Записывающие устройства, фото- и телекамеры установлены здесь исключительно для воздействия на вашу психику, только для того, чтобы вас не покидало ощущение, что все двадцать четыре часа в сутки вы находитесь под неусыпным контролем. Вам не отделаться от этого ощущения! И учтите — с каждым днем, с каждым часом оно будет становиться все сильнее и сильнее!

Стивенсон открыл коробку сигар, предложил Биню, но тот отрицательно покачал головой. Американец закурил, несколько раз с удовольствием затянулся и продолжил:

— Вчера и сегодня вы ответили отказом на мое предложение о сотрудничестве. Так протянется примерно еще с неделю, я догадываюсь об этом. Но я не спешу, я могу ждать месяц, два, три. А вот вы ждать не можете! В ближайшую неделю к вам должны поступить инструкции вашего начальства. Мы заменим вас фальшивым Бинем, примем эти указания, подобру-поздорову отпустим связного. Вы не хотите сотрудничать с нами, поэтому у вас нет способа дать ответ начальству. Что же оно подумает, не дождавшись вашего ответа, но зная, что шифровка дошла до вас? На первый раз подумают, что у вас временные затруднения и вы потому не можете дать ответ. Когда это случится во второй раз, начнутся подозрения. Затеют проверку, которая покажет, что вы сидите в Комитете помощи инвалидам, между тем как ваши связные как ни в чем не бывало продолжают работать. Когда же это случится в третий раз, всякий поймет, что тут дело нечисто и вы задумали что-то нехорошее. В этот-то момент мы и подкинем вашему начальству такие сведения, что у него сразу откроются глаза на все…

Стивенсон встал, оправил одежду.

— Отныне каждый день буду в этот час связываться с вами по телефону. Мне нужно услышать от вас только одно слово: «да» или «нет». Только и всего! У вас остается достаточно времени для размышлений, мне тоже нужно время для других дел. Помните только, что я не тороплюсь, терпеливо жду, пока вы наконец согласитесь на сотрудничество. Со мной бесполезна тактика затягивания, господин Бинь. Прощайте.

Он кивнул и молча вышел.

4

Шесть дней подряд в пять часов вечера в спальне у Биня звонил телефон. Бинь медленно поднимался с кровати, нехотя брал трубку. Разговор занимал немногим более одной минуты.

— Здравствуйте, господин Бинь. Ну как, вы еще не переменили своего решения?

— Еще раз повторяю вам, что никогда не предам свою партию и свою родину.

— Прекрасно! Что ж, буду ждать. Желаю всего хорошего. До свидания.

— До свидания.

Все эти дни Бинь буквально не находил себе места. Несколько часов подряд расхаживал он по комнате, опустив голову и нахмурив брови. Потом бросался на кровать и лежал, пристально глядя в потолок. Он потерял аппетит и сон, не хотел мыться, даже не хотел сменить измявшуюся, несвежую одежду.

Видимо, Стивенсон был прав. От праздной, без всяких занятий жизни в этих отгороженных от мира комнатах, где можно было только есть и спать, Биню становилось уже невмоготу. Он тои дело нажимал кнопку звонка, вызывая Чатя или служанок с намерением отдать какие-то распоряжения, но всякий раз кончалось тем, что он прогонял всех, ложился на постель лицом к стенке и подолгу оставался недвижим.

На седьмой день, утром, сразу после завтрака, появился Винь Хао. Кивнув, он дружески улыбнулся Биню, заняв стул напротив, закинул ногу на ногу и осведомился:

— Ну, как себя чувствуете? Здоровы?

Бинь молча кивнул. Он смотрел на Винь Хао, одетого в штатское, и думал о том, что сейчас он выглядит еще более неприятным, чем в форме.

— Не знаю, откуда вы родом, из какой провинции, знаю только, что мы оба северяне, а это все равно что земляки. Мне так хотелось навестить вас и побеседовать с вами, но все эти дни как назло одолевали дела. Господа Уэстморленд и Кромер сообщили мне новости о положении дел на фронтах и о ходе программы умиротворения деревень в разных зонах. Положение неплохое, господин Бинь. Хотите, я расскажу вам?

— Вы говорите, ваше положение неплохое? Весьма странно! Что ж, готов вас выслушать.

Винь Хао откашлялся и закурил, потом, перейдя на доверительный тон, начал:

— Вы, очевидно, уже знаете, что численность американских войск скоро возрастет до 525 тысяч и, таким образом, всего на нашей стороне под ружьем окажется более миллиона человек. С января по апрель этого года мы предприняли второе контрнаступление с целью остановить продвижение противника. Ваши транспортные артерии, по которым идет снабжение с Севера, перерезаны уже на северном берегу реки Бенхай^[47]. Многие ваши части отошли в Лаос и Камбоджу. Дороги номер один, четырнадцать и пятнадцать полностью контролируются нами. Нам удалось переселить в новые деревни еще более ста тысяч человек. Если дело пойдет так же и дальше, то противник вынужден будет убрать свои силы из Южного Вьетнама. Полумиллионная американская армия, оснащенная новейшим вооружением, отобьет у него всякую охоту совать сюда нос. Полагаю, что противник, увидев, что обстановка ему не благоприятствует, проявит здравый смысл и станет скромнее в своих требованиях. Возможно, стороны пойдут на переговоры, затем каждая армия отведет войска за демаркационную линию согласно Женевским соглашениям^[48]. К тому времени роль таких людей, как мы с вами, непременно возрастет.

— Но если вы и без того одерживаете такие победы, зачем увеличивать численность войск?

— Этого хотят американцы, чтобы как можно раньше нанести решающий удар. Если не увеличить численность войск, нам придется еще два-три года бороться с вьетконгом.

— Ах вот оно что? Вы сказали, что регулярные силы противника отошли в Лаос и Камбоджу. Это означает, что вы не добились главной цели второго наступления. Разве не заявлял Уэстморленд, что уничтожит все регулярные силы противника и перережет все пути снабжения с Севера? И разве не заявлял Кромер, что упрячет в концентрационные лагеря четыре миллиона жителей Южного Вьетнама? Но если так, то ваш противник не пойдет на переговоры и не отведет свою армию! если вы признаете гибкость противника и наличие у него здравого смысла, то должны понять, что увидев, как вы топчетесь на одном месте, он начнет один за другим наносить вам удары и будет вас теснить, как, впрочем, и теснит, начиная с шестьдесят первого года.

— Ну, не знаю. Уэстморленду и Кромеру виднее, чем нам. Они и обстановку лучше видят, и решения принять могут. Я лично им верю. Кстати, столь секретные сведения они не каждому доверяют.

— Это ваше личное дело! Хотите верить — верьте. Как я могу вам в этом помешать, да еще сейчас, когда я ваш пленник!

— О, я ни в коем случае не рассматриваю вас как нашего пленника. Господин Стивенсон сказал, что он даст вам подполковничьи или полковничьи погоны. Мне хотелось бы сдружиться с вами, ведь мы земляки, господин Бинь. Мне очень приятно разговаривать с северянином, хотя у вас и проскакивает южный акцент. Господин Бинь, Стивенсон там, наверху, — Винь Хао показал на потолок, — а мы с вами здесь, — он показал на пол. — Американцы как пришли, так и уйдут, а мы с вами останемся. Советуя вам подумать над этим.

— Американцы как пришли, так и уйдут, а мы с вами останемся, но тогда ситуация будет совсем иной, полковник. Я тоже советую вам хорошенько подумать.

Винь Хао посмотрел на часы.

— Не хотите ли немного прогуляться? — предложил он. — Все время в помещении… Так недолго и заболеть. Одевайтесь и пойдем. Вы увидите немало удивительного.

Бинь согласно кивнул и прошел в ванную. Через несколько минут он вышел оттуда в новом костюме, ладно сидевшем на нем. Причесавшись и поглядев на себя в зеркало, он повернулся к Винь Хао:

— Ну как? Пошли?

— Вы не хотите узнать, куда я намерен вас повести?

— Мне все равно.

— Ну что ж, тогда поехали.

Винь Хао провел его через несколько комнат и коридоров и вывел к лестнице, ведущей к главному входу. Они спустились вниз и вышли на улицу.

— Подождите немного, сейчас должна подойти машина, — сказал Винь Хао.

Он вынул из кармана сигареты, предложил Биню, чиркнул зажигалкой и дал ему прикурить. Показав на шедшую в их сторону довольно богато одетую женщину, похожую на владелицу какого-нибудь небольшого магазина, он сказал:

— Взгляните на эту малышку: личико и одежда городские, а вот руки и ноги нет. Она не привыкла ходить на каблуках и очень забавно спотыкается на каждом шагу.

Бинь с усмешкой кивнул. Женщина, видя, что он улыбается и кивает, тоже с улыбкой кивнула ему. Винь Хао похлопал его по плечу и подмигнул:

— А вы, видно, заправский сердцеед. Один только взгляд, и она уже улыбается! Ну вот и машина. Прошу вас, садитесь.

Он подвел Биня к машине черного цвета, подрулившей к самому тротуару, открыл дверцу и жестом пригласил занять место первым. Оба устроились на заднем сиденье. Впереди сидел какой-то сержант.

Винь Хао захлопнул дверцу и, понизив голос, глядя в затылок шоферу, сказал:

— Дверцы машины открываются автоматически. Командует этим сержант. Это мой телохранитель. Умеет очень хорошо драться. И очень метко стреляет. Обеими руками. Ни разу еще не промахнулся. Отсюда вывод: вы должны выбросить из головы все ваши планы. Сегодня вы увидите своих товарищей. И вам придется поверить тому, что мы сдержали свое обещание — все эти люди относительно свободны.

Машина шла медленно. Бинь делал вид, что любуется оживленными улицами, но на самом деле сосредоточенно размышлял. Женщина, которую он увидел у здания Комитета помощи инвалидам, была ему знакома. Это была Банг, его связная. Возможно, у нее было для него какое-то сообщение, но она проявила осторожность. Стивенсон опасен и хитер. Малейшей небрежности окажется достаточно, чтобы провалить все.

Вот и улица, на которой жил Бинь. Машина пошла еще медленнее.

— Лавка «Ан Лой»! А перед ней ваша На! — тихо сказал Винь Хао.

Бинь спокойно кивнул и прижался вплотную к стеклу в надежде, что это заметит Ту, который, как всегда, стоял перед дверями своей харчевни.

— Совсем забыл вам сказать, — сухо усмехнулся Винь Хао. — Стекла в этой машине особенные: тот, кто сидит внутри, видит все, что творится на улице, с улицы же ничего не видно.

Бинь сделал вид, что не слышит его, и продолжал сидеть, прижав лицо к стеклу. Выехали на широкий проспект. Через минуту Винь Хао легонько тронул Биня за плечо:

— Майор Хоанг, ваш агент и сотрудник моего отдела стратегической разведки.

Впервые Бинь воочию увидел того, кого знал только по фотографиям и описаниям. Молодой, красивый и подтянутый офицер. Приостановился, вглядываясь в машину, скользящую мимо него у самого тротуара, потом спокойно продолжил свой путь.

Бинь откинулся на сиденье и закрыл глаза, чтобы не видеть мерзкой усмешки Винь Хао.

— Очень жаль, что мы не увидели вашего Шау, чистильщика обуви, — вплотную придвинувшись к нему, прошептал Винь Хао. — Но, я полагаю, и этого вполне достаточно, чтобы вы поняли — с вами ведут честную игру. Разве вам не хотелось бы оказаться таким же свободным, как эти ваши товарищи?

Бинь, закрыв глаза, молчал.

— У вас будет все, что сейчас есть у меня, — шептал ему на ухо Винь Хао. — Господин Стивенсон облечен столь большими полномочиями, что у вас всего будет намного больше, чем у меня. И никто ни о чем даже не догадается. В конце концов все мы только люди, господин Бинь.

— У меня кружится и болит голова. Это, верно, от того, что я не привык ездить в машине. Хорошо бы вернуться.

Винь Хао хлопнул шофера по плечу и приказал:

— Возвращаемся. Давай быстрее!

***

Опять позвонил Стивенсон. Бинь разговаривал с ним, лежа на кровати. На этот раз голос Стивенсона звучал намного более дружелюбно, чем обычно. Биню даже показалось, что он вполне добродушно посмеивается.

— Здравствуйте, господин Бинь. Слышал, что вы изрядно устали после утренней прогулки. Надеюсь, отдохнули?

— Спасибо. Я в полном порядке.

— Хочу сообщить приятную новость: ваше начальство прислало своего человека с подарком для нас с вами. Мы позволили себе принять этот подарок от вашего имени.

Бинь нахмурился и ничего не ответил.

— Бьюсь об заклад, что вы хмуритесь и морщите лоб, размышляя каким образом мне удалось перехитрить вашего связного. Все очень просто, дорогой господин Бинь. Мы все продумали заранее, приготовились, и события развивались именно так, как нам было нужно.

Бинь по-прежнему молчал.

— Ваш человек допустил одну небольшую оплошность, и нам удалось выиграть первый раунд. Взгляните же наконец на все открытыми глазами и не тратьте попусту времени. Ваше начальство прислало вам шифровку. Будете не нее отвечать? Или будете продолжать хранить молчание? Я-то готов ждать, но вот вы ждать не можете, я уже вам это говорил.

— Я не верю ничему из того, что вы только что сказали.

— Господин Бинь, вы меня удивляете! Вы поверили всему, что я сказал, и, конечно, хотели бы как можно скорее узнать, что написано в шифровке, но делаете вид, что не верите, просто чтобы пощекотать мне самолюбие. Слабенькая уловка, она никак не соответствует вашим возможностям! Вам не стыдно за нее? Я не только прочитаю вам все, что написано в шифровке, но и пришлю ее вам…

— Да, конечно, уловка слабенькая, и потому не требуется большого ума, чтобы ее разгадать! Мне хотелось бы знать содержание послания, или, как вы говорите, шифровки.

— Так слушайте, читаю: «Необходимо узнать количество всех видов товара, который намерены получить, источник потребления и места предполагаемого складирования. Расчет произведете немедленно. Второй». Все. Вы только что заметили, что я якобы небольшого ума человек, но я все же возьму на себя смелость перевести эту записку на общепонятный язык. Ваше начальство хочет знать численность контингента, который Соединенные Штаты намерены в ближайшее время направить во Вьетнам, а также какие именно это будут части, на каких направлениях их развернут и с какой задачей. Ваше начальство также просит от вас незамедлительного ответа. Таков общий смысл. Я правильно угадал, господин Бинь?

— Возможно.

— И вы дадите незамедлительный ответ?

— Нет!

— Отчего же? — Стивенсон сделал вид, что крайне удивлен. — Отчего? Вы не верите, что я сказал правду?

— Может быть, и так.

— Не надо, господин Бинь, не стоит. Ваше начальство просит вас поскорее ответить… Постойте, кажется, я вас понял. Вы не хотите дать ответ, потому что не уверены в том, что мы дадим вам верные сведения. Очень правильно. Майор Хоанг доставит вам информацию, которую мы с умыслом сообщим ему. Все дойдет до вас тем же самым путем, что и раньше, я ведь обещал вам это. Если в вашем ответе начальству окажется не совсем верные сведения, вся ответственность в первую очередь ляжет на майора Хоанга, а не на вас. Я пришлю вам шифровку и приложу к ней маленький, он очень хороший магнитофон. От вас же требуется, чтобы вы записали несколько строк вашей связной На, чтобы она, когда в лавку «Ан Лой» станут поступать новые указания, пересылала их вам туда, где вы сейчас находитесь. Идет?

— Я ничего не стану писать! Я ничего от вас не приму! Никаких ответов давать не стану! Вы говорили, что готовы ждать, так вот, я тоже готов ждать.

— Мне известно, что вы не верите в бога, то есть не верите в чудеса. Сейчас же вас спасти может только чудо. Хотелось бы знать, чего вы дожидаетесь? Наступления ваших штурмовиков на Сайгон с целью вызволить вас? Обмена пленными? Или амнистии президента Тхиеу по случаю приближающегося национального праздника?

— Естественно, что я намерен ждать того, чего меньше всего ожидаете вы!

— Ну что ж, завтра буду иметь честь в это же время снова разговаривать с вами по телефону. До свиданья!

Бинь, не ответив, положил трубку. Немного размявшись, он встал с постели. Лицо его сохраняло то же грустное выражение, что и утром, когда он ездил с Винь Хао по улицам.

В дверь позвонили. Он нахмурился и громко сказал:

— Войдите!

Вихляя бедрами, вошла Зьеу Хюен, поклонилась:

— Здравствуйте, господин! Я привела вам новую служанку. Она станет убирать столовую и ванную, а также приносить вам завтрак в семь утра и ужин в семь вчера. В вашей же спальне могу распоряжаться только я одна.

Она бросила на него многозначительный взгляд и показала на дверь.

Бинь увидел стоявшую в дверях женщину лет сорока в простой черной одежде. Острым взглядом Бинь скользнул по ее лицу, плечам, рукам. «Простая женщина, работяга, — подумал он. — Может, это Ту удалось ко мне какого-нибудь прислать? Но мог ли он сделать это так быстро?» Бинь нахмурился, отрывисто спросил:

— Ваше имя?

Женщина испуганно подняла голову, потом снова опустила ее и что-то невнятно пробормотала. За нее ответила Зьеу Хюен.

— Господин, ее зовут Зен.

— Из каких мест родом?

— Она северянка, католичка, переехала на Юг после конца войны^[49]. Ее муж служит полицейским в третьем округе^[50], поэтому ее и взяли сюда. Только она всего еще стесняется. Господин, я приготовила вам ванну. Прошу вас, поторопитесь, а то ужин остынет.

Бинь кивнул, спустил ноги с кровати, надел шлепанцы и прошел в ванную. Зьеу Хюен сделала знак Зен, чтобы та вышла, и последовала за Бинем. Он оглянулся и замахал на нее рукой, не подпуская к себе.

Приняв ванну, Бинь насухо вытерся и стал надевать новую одежду, которая была уже приготовлена и лежала на табуретке. По привычке он сунул руки в карманы и сразу же слегка вздрогнул, на секунду застыв. В правый карман было что-то вложено. Он осторожно ощупал — бумажка, маленькая и тонкая, наверное, папиросная. Первым его побуждением было медленно вынуть ее и посмотреть, но осторожность разведчика взяла верх. Он поднял снятую с себя грязную одежду, сделал вид, что ищет что-то в карманах, потом пожал плечами и швырнул все на пол. Подошел к зеркалу, причесался и вышел в столовую.

Зьеу Хюен уже ждала его возле накрытого стола. Проворно придвинула стул, налила вина и принялась щебетать, расхваливая стоявшие на столе блюда. Бинь молча выслушал ее, отодвинул бокал с вином и сказал:

— Вы можете идти. Когда понадобится, я вас позову.

— О, не беспокойтесь, я постою здесь, подожду, пока вы поужинаете.

— Я не могу есть, когда кто-то стоит у меня над душой. Выйдите. Вам еще не раз представится случай услужить мне.

— О, если так, тогда я ухожу!

Бинь буквально насильно заставил себя съесть немного риса, встал и прошел в спальню. Из столовой доносился голос Зьеу Хюен, которая велела Зен убирать со стола. Внезапно раздавшийся шум привлек его внимание. Он заглянул в столовую. Зен, стоя на коленях, собирала осколки разбитой тарелки, а Зьеу Хюен колотила ее по голове. Бинь поморщился, показывая, что ему это неприятно, и сделал обеим знак побыстрей уходить.

Бинь взял пачку сигарет, лежавшую на тумбочке, вынул сигарету, закурил и положил пачку в правый карман. Всю прошедшую неделю он выкуривал в день по пачке сигарет, но если бы кто-нибудь внимательно пригляделся, то увидел, что он только один-два раза затягивается, а потом просто дает сигарете догореть до конца. Пальцы у него сделались желтыми от табака. Он взял несколько газет и бюллетеней сайгонского радио и сделал вид, что просматривает их.

Когда сигарета догорела до конца, он бросил окурок в пепельницу и полез в карман якобы за новой сигаретой. Нашарил бумажку, плотно прижал ее пальцами к пачке, чтобы потом, когда положит пачку на газету, бумажки не было видно. Сделал вид, что, продолжая читать газеты, достает из пачки сигарету, на самом же деле посмотрел на подложенную под пачкой бумажку. Он был несколько разочарован, увидев, что это всего лишь чистый без единого слова или какого-нибудь знака клочок обычной папиросной бумаги.

Он лег на диван и закрыл глаза.

«Осторожность, прежде всего осторожность! Бумажка не смята, значит, ее вложили в карман уже после того, как одежду выстирали, выгладили и самым тщательным образом проверили. А это означает, что ее положили уже в ванной комнате, после того как Зьеу Хюен приготовила ванну. Это могли сделать только двое: Зен или Зьеу Хюен. Что за человек эта Зен? Кто передал ей эту бумажку? Почему на бумажке ничего нет, никакого знака? Может быть, наши хотят проверить обстановку здесь, перед тем как установить со мной связь? Может, Зен просто не успела подать мне знак, ведь Зьеу Хюен неотступно ее преследует? А может быть, это новая ловушка, и сделала ее Зьеу Хюен? Стивенсон продолжает контролировать каждый мой шаг. Как поступить?»

Он взглянул на часы и поднялся. Уже почти семь вечера. Здесь дня не отличишь от ночи, комнаты все время освещены неоновыми лампами. Нужно выяснить, куда света доходит меньше всего, воспользоваться собственной тенью и быстро все провернуть!

Он словно бы нехотя взял лежавший на столе карандаш и принялся рисовать на полях газеты пальмы, дома, поглаживая при этом левой рукой пачку сигарет. Неожиданно пачка выскользнула у него из рук и упала на пол. Он наклонился, левой рукой поднял пачку, а правой быстро начертил на бумажке круг и в нем квадрат. Когда он распрямился, пачка уже закрывала бумажку. Бинь неторопливо достал сигарету, закурил и сунул пачку вместе с бумажкой обратно в карман.

Еще некоторое время он продолжал рисовать на полях газет, потом внезапно отшвырнул все и позвонил, приказав прислать Тует Чинь.

Она проворно вошла в комнату и, заговорщицки улыбнувшись, плотно закрыла дверь. Потом подсела поближе и, подняв голову, пристально посмотрела на него.

— Вы чем-то были заняты все это время? Я вас давно не видел, — тихо проговорил Бинь.

— У меня заболела мама, и я отпрашивалась на несколько дней. Но сейчас маме уже лучше, и я снова к вашим услугам. Вы, верно, рассердились на меня?

— Конечно, я очень хотел вас видеть.

— О боже! — она обняла его за шею. — Не сердитесь же!

— Я хотел вас видеть, чтобы спросить, не могли бы вы мне помочь. Я все о том деле, что рассказывал вам, помните?

— Конечно, помню, но я очень боюсь…

— Боитесь и поэтому немедленно доложили обо всем полковнику Винь Хао?

Его холодный тон остудил ее пыл, она отодвинулась от него. Он решил нанести ей следующий удар.

— Уже сейчас я могу с помощью полковника Винь Хао наказать вас за то, что вы не только не соблазнили меня, но еще и показали, что вы проститутка самого низкого пошиба. Вам надлежало согласиться помочь мне, чтобы выяснить, где спрятаны эти деньги, где мой тайник. Запомните, я выберусь отсюда и без вашей помощи. Можете так и доложить полковнику Винь Хао. А если я выберусь отсюда, так останутся ли целы ваши головы?

Он склонился к самому ее лицу, так что она даже вынуждена была слегка отстраниться. Скрипнув зубами, он спросил:

— Какую роль в этом доме выполняет Зьеу Хюен?

— Я не знаю… Капитан Чать прислал нас сюда прислуживать вам…

— Капитан Чать — это тот, в черном?

— Да…

— Так запомните же хорошенько то, что я вам только что сказал, и не проговоритесь никому об этом, понятно?

— Да…

— А теперь можете уходить. Если понадобится, я вас позову.

Он показал ей на дверь. Тует Чинь встала, поклонилась, что-то пробормотала и попятилась к дверям.

Бинь тоже приподнялся и с наслаждением показал ей «нос». Пусть все сверхсовременные подглядывающие устройства запечатлеют этот его жест во всех ракурсах, и пусть Стивенсона перекосит от злобы, когда он это увидит!

5

Шестого сентября уже в восемь утра Винь Хао и Фонг были у Стивенсона. Они сидели в глубоких креслах и почтительно внимали речи своего хозяина, как всегда, восседавшего за письменным столом.

Прошло больше двух недель, как Биня заточили в Комитете помощи инвалидам. За это время Винь Хао и Фонгу не раз доставалось от Стивенсона. Как-то Стивенсон даже прямо сказал им: «Два офицера, сотрудники отдела стратегической разведки, не стоят и мизинца одного кадрового разведчика вьетконговцев!» Самым же огорчительным было то, что оба они никак не могли понять, чего же хочет их хозяин, и, таким образом, не могли угодить ему. Они согласны были терпеть любую ругань, лишь бы в конце концов уяснить, что же все-таки от них требуется. А вот господин Стивенсон почему-то принялся самодовольно похваляться успехами, достигнутыми за прошедшие полмесяца.

— Никогда не следует недооценивать своего противника. Вас постоянно преследуют неудачи, и все это только потому, что вы ни в грош не ставите врага. Однако сейчас у меня есть все основания сделать следующий вывод. Бинь — кадровый разведчик, весьма способный, однако на международный класс не тянет. А это значит, что он не способен противостоять мне. Вообще-то, следовало бы поручить произвести всю эту работу вам. Операция «Альфа», проект которой набросал полковник Винь Хао и которую одобрил сам президент, развивается нормально, и в этом, надо отдать должное, есть моя немалая заслуга. Сейчас самое главное — убедиться, что противник не станет использовать никаких уловок, чтобы вывернуться из наших рук и всадить нам нож в спину. Только наверняка зная это, можно продолжить операцию «Альфа», полностью возложив ответственность за нее на офицеров республиканской армии. Я имею в виду, конечно, вас двоих.

Стивенсон поднялся и, опершись руками о стол, наклонился к Винь Хао и Фонгу:

— Вы верите в то, что Ханой не пойдет на уловки, чтобы потом всадить нам нож в спину?

Винь Хао и Фонг переглянулись. Каждый ждал, что другой ответит первым. Винь Хао уже привык к манере поведения Стивенсона, к его неожиданным вопросам и поэтому в общем-то не дрогнул, но проблема была настолько головоломной, что он решил ретироваться во второй ряд. Он верил, что Фонг не преминет воспользоваться случаем и высказать свое мнение первым, чтобы как-то отличиться перед хозяином.

Винь Хао успел заметить некоторое огорчительное для него обстоятельство: Стивенсон обращал мало внимания на его мнение и отдавало предпочтение высокопарным рассуждениям Фонга. В отделе стратегической разведки были сотрудники, которые тожевыказывали недовольство Фонгом, считая его выскочкой. Подполковник Лань и капитан Мау не раз предлагали Винь Хао свои услуги, чтобы как следует проучить Фонга. В ответ на их настоятельные просьбы Винь Хао только холодно улыбался и говорил: «Всему свое время». Эту фразу он позаимствовал у Большого Миня^[51]: тот произносил ее всякий раз, когда офицерство, недовольное правлением Тхиеу и приближенное к Миню, предлагало ему совершить переворот и взять власть в свои руки. Винь Хао считал, что Фонг пока опасен и с крайними решениями не стоит торопиться, лучше приберечь удар для более подходящего момента. Приближалось время, в которое он курил свои сигареты с марихуаной, и его одолевали знакомая дрожь и зевота. Сигареты были при нем, он несколько раз порывался попросить у Стивенсона разрешения закурить, но боялся, что Фонг по его виду может обо всем догадаться, а Фонг, как бы там ни было, его подчиненный, и он не хотел ронять перед ним своего достоинства.

Стивенсон между тем некоторое время внимательно смотрел на офицеров, потом пожал плечами и сказал:

— Я понимаю, это очень трудный вопрос, но мы с вами обязаны дать на него незамедлительный ответ и при этом не ошибиться. У вас есть тридцать минут на размышление. Господин полковник, вы можете курить.

Он кивнул им и прошел в соседнюю комнату.

Фонг перевел взгляд на Винь Хао, хотел что-то сказать, но только поморщился, увидев, как тот суетливо вытаскивает из кармана сигареты и жадно затягивается. Все тридцать минут они просидели молча. Фонг, отвернувшись от своего начальника и, как всегда, напустив на себя надменный вид, разглядывал потолок и задумчиво потирал подбородок. Винь Хао же с затуманившимся взглядом безвольно опустил руки на подлокотники кресла.

Вернувшись в комнату, Стивенсон не сел в кресло, а, опершись руками о стол, остался стоять и кивнул Фонгу, приглашая его высказаться первым. Фонг поднялся, учтиво поклонился, поправил ворот рубашки и, стараясь придать своему голосу как можно больше твердости, заговорил:

— Господин советник, определить, предпримет ли Ханой против нас обманный маневр или нет, нужно исходя из анализа событий, происшедших после того, как нам удалось взять их резидента, то есть Чан Биня. Бинь — центральная фигура, поэтому все, что он делает, имеет определенный, я бы даже сказал, решающий смысл. Позвольте мне высказать три соображения.

Соображение первое. Если противник решит предпринять обманный маневр, то для этого он прежде всего должен знать, используем ли мы его резидента в своих целях. Он не может так легко отказаться от своих агентов. Поэтому наше намерение перевербовать резидента может быть претворено в жизнь только после того, как мы выявим всю сеть Биня. Совершенно очевидно, что противник не станет использовать этот опасный рычаг против нас, потому что не может разгадать наши замыслы раньше, чем они будут осуществлены.

Соображение второе. Решив прибегнуть к обманному маневру, противник либо сделает вид, что сдается, либо откроет нам путь, чтобы мы могли найти и выловить всех его людей. Это наиболее хитроумный способ, но противник не станет им пользоваться по причинам, изложенным в соображении первом.

Соображение третье. Поведение Биня, за которым мы ведем тщательное и постоянное наблюдение, свидетельствует, что противник захвачен врасплох. Вплоть до настоящего момента Бинь продолжает считать, что нам удалось обнаружить почти всю его сеть в городе только благодаря оплошности, допущенной кем-то из его агентов. Он не только упорно продолжает отвергать все наши предложения, но ищет способ обмануть наших людей и связаться со своими. Я полагаю, что не следует полностью исключать возможность того, что он предпримет попытку к бегству, хотя далеко ему, конечно, не уйти.

Их этого напрашивается следующий вывод: противник не намерен предпринимать обманного маневра.

Стивенсон с улыбкой кивнул, показывая, что доволен логикой рассуждений подполковника, которого он намеревался сделать своим главным и надежным помощником. Спрашивать мнения Винь Хао ему не хотелось, он наперед знал, что тот ограничится фразами, основная цель которых будет сводиться к тому, чтобы бросить тень на рассуждения Фонга.

— Что ж, — начал он медленно, — можно было бы, пожалуй, с этим согласиться, если бы не…

Он замолчал, потер подбородок и принялся расхаживать по комнате. Винь Хао уже знал, что сейчас американец разразится длинной тирадой, поэтому поудобнее устроился в кресле.

Внезапно раздался стук в дверь. Стивенсон нахмурился.

— Войдите! — громко сказал он.

Вошел помощник Стивенсона, сделал несколько шагов и остановился напротив стола.

— Господин советник, — сказал он по-английски, — десять минут назад Бинь попытался бежать. Ему удалось сбить с ног капитана Чатя, но он, в свою очередь, был нокаутирован служанкой Зен и потерял сознание. Все необходимые меры уже приняты.

— Я сейчас же еду!

Фонг, который понял содержание разговора, поднялся и последовал за Стивенсоном, тогда как Винь Хао, ничего не понимая, только удивленно глядел вокруг. Видя, что все куда-то уходят, он схватил Фонга за рукав и тихо спросил:

— Что произошло?

— Бинь предпринял попытку к бегству.

— Его схватили?

— Да. Видите, я был прав. Все, что я сегодня сказал, подтвердила сама жизнь.

Винь Хао иронически скривил губы, нахмурился и быстро пошел к своему автомобилю.

***

А дело было так. Утром, когда Бинь менял одежду, он снова обнаружил в кармане бумажку, точно такую же, как и в прошлый раз, без единого слова или знака. Он спокойно сел за стол и стал завтракать, а потом принялся ходить кругами по столовой.

«В чем же дело? На той бумажке я нарисовал круг и в нем квадрат. Если бы это была связь от Ту, то я непременно бы получил ответный пароль. Почему в моем кармане опять оказалась чистая, без единого знака бумажка? Противник решил проверить мою реакцию? Может быть, ведь Зен — их человек? Они боятся что-либо проставить на этой бумажке, потому что могут тем самым себя разоблачить, но продолжают вкладывать ее, чтобы я строил всяческие предположения? Или Ту в чем-то сомневается, поэтому и вынужден поступать таким образом? Нет, пожалуй, оснований считать так нет. Обнаружив нечто сомнительное, Ту непременно попытался бы все выяснить другим путем. В установлении связи такая неопределенность непростительна. У Ту большой опыт подпольной работы, и он никогда не стал бы так путаться. Для верности ответим также, как и в предыдущий раз. Пока не надо делать поспешных заключений, через два-три дня все должно проясниться».

Он зашел в спальню, прилег на диван и принялся просматривать газетные заголовки. Взглянул на часы: восемь часов десять минут.

Все последние дни он чувствовал напряжение и беспокойство. То и дело нажимал на кнопку звонка, вызывая того или другого, потом прогонял всех, потом снова звонил, вызывал. А иногда по целым дням вообще никого не хотел видеть. Наверняка Стивенсон торжествует, полагая, что его метод воздействия на нервы противника достиг своей цели, думал он. Ну что ж, пусть потешится! Зато в эти несколько дней Биню удалось выяснить распорядок работы обслуживающего персонала.

Наиболее тщательно дом охраняли с десяти утра и до трех дня, а потом с шести вечера и до семи утра следующего дня. В остальное время надзор осуществлялся не столь строго. Особенно это было заметно с семи и до десяти утра, когда охранники собирались на первом этаже поболтать с девицами. Один только капитан Чать, как всегда весь в черном, бродил по комнатам верхнего этажа. Всякий раз, когда Бинь открывал дверь столовой и выходил в коридор, Чать буквально через несколько секунд оказывался почти рядом и вежливо, склонив голову, просил Биня вернуться в отведенные ему комнаты.

Перед тем как начать действовать, Бинь решил немного отдохнуть и набраться сил. Он лег на кровать, закрыл глаза и пролежал так около пяти минут. Потом встал, надел мягкие вельветовые туфли, острожно открыл дверь столовой и вышел в коридор.

Здесь не было ни души. Он осторожно двинулся в сторону лестницы. Как он и ожидал, не успел он сделать и нескольких шагов, как за его спиной раздалось тихое покашливание. Он резко обернулся. В нескольких метрах от него стоял Чать, как всегда вежливо наклонив голову и сложив руки. Бинь сделал страшные глаза и рявкнул:

— Я запрещаю вам проделывать ваши штучки! Сколько раз вы меня пугали! Я пожалуюсь господину Стивенсону!

Он нервно сунул руку в карман, вынул пачку сигарет и зажигалку. Руки его заметно дрожали, он не удержал зажигалки, и она упала на пол. Чать быстро подбежал и наклонился, чтобы поднять ее. Но не успел он еще коснуться пола, как Бинь правой рукой нанес ему сильный удар в затылок, а левой ногой с размаху ударил в правый бок. Чать упал ничком и лежал, не двигаясь и не издавая ни звука. Бинь присел над распростертым на полу Чатем, обыскивая его. Оружия не было. Ну что же, нет так нет.

Бинь быстро направился к лестнице.

Примерно метрах в пяти от лестницы он увидел Зен, она поднималась по лестнице, неся с собой поднос, уставленный стаканами.

Увидев Биня, она удивленно подняла брови и спросила:

— Вам что-нибудь нужно?

Сразу же вслед за этим она, увидев лежащего Чатя, швырнула поднос на пол и крикнула:

— Стой!

Бинь присел и изо всей силы нанес ей удар прямо в солнечное сплетение. Зен охнула и, схватившись за живот, попятилась назад. Бинь проскочил мимо, но она успела сделать подножку и толкнула его в плечо. Изувеченная нога подвела его, и он потерял равновесие.

Выпрямившись, он снова рванулся вперед. Но Зен уже крепко держала его. Она с силой нанесла удар ногой под колени и одновременно двумя руками ударила Биня по почкам. Град сильных ударов обрушился на его голову. Бинь попытался открыть глаза, но все застилала розовая пелена. Он застонал и потерял сознание.

Когда приехали Стивенсон, Фонг и Винь Хао, Бинь уже лежал на диване в спальне, голова его была перевязана. Охранники надели ему на ноги кандалы, хотя сознание к пленнику еще не вернулось.

— Ну как? — спросил Стивенсон у фельдшера.

— Господин советник, он стукнулся головой о стену и потерял сознание. Рана не опасная. Минут через тридцать он придет в себя. А через семь дней будет совершенно здоров.

Стивенсон приказал:

— Как только он придет в себя, сообщите мне.

Он прошел в соседнюю комнату, за ним последовали Винь Хао и Фонг. Стивенсон сел, положил руки на стол и уставился на стену. Некоторое время все трое молчали. Потом Стивенсон поднялся и заходил по комнате.

— Чать, — сказал он, — никак не придет в себя, такой был удар. Завтра сообщите ему, что он произведен в майоры. Он строго соблюдал все мои инструкции и непременно должен быть поощрен. А побои, которые нанес ему Бинь, только научат его на будущее держаться осторожнее. Зен вручите десять тысяч донгов, а молодых девиц просто гоните отсюда вон! Разжаловать младшего лейтенанта, начальника охраны! Посадить всех охранников на гауптвахту на пятнадцать суток, нет, на месяц, урезать им жалованье! Отрядить сюда восемнадцать полицейских! Удвоить охрану! Открыть двери столовой, чтобы Бинь и охранники видели друг друга! Днем и ночью! В слуги брать только мужчин! Отбирать каратистов, но предупредить, чтобы тяжелых повреждений не наносили!

Он взглянул на потолок и сухо рассмеялся.

— Господин подполковник, даю вам тридцать минут на все! Вы оба станете мене помогать, и мы вынудим его прекратить сопротивление, он будет повержен! После этой неудачи он впадет в уныние, а я наконец успокоюсь. Слава богу! Вот теперь я могу со всей уверенностью утверждать, что Ханой не имеет намерений идти на какие-либо уловки. Слава богу! Первый шаг в операции «Альфа» прошел без сучка и задоринки! Я хочу, полковник, чтобы сегодня вечером вы устроили ужин, кухня вьетнамская, надо же нам выпить за эту победу!

***

Бинь пришел в себя, и первое, что он почувствовал, была острая, дергающая боль в голове, в области макушки.

По привычке, которая выработалась у него за годы работы в тылу врага, он, когда просыпался, не делал никаких движений, а только открывал глаза, прислушиваясь и приглядываясь к тому, что творится вокруг. На этот раз он услышал клацанье металлических предметов, чье-то шарканье по полу. Попробовал открыть глаза, но тут же снова зажмурил их, потому что сильно закружилась голова и пред ним все поплыло. Он начинал припоминать все, что случилось и догадался, что лежит в своей спальне. Тогда он попробовал снова открыть глаза, чтобы посмотреть, кто и что здесь делает. Первое, что он увидел, был расплывчатый силуэт человека в белом, возившегося у небольшого столика, стоявшего у Биня в ногах. «Наверное, фельдшер», — подумал он и снова закрыл глаза.

«Наверняка вся эта троица — Стивенсон, Винь Хао и Фонг — уже примчалась сюда. Что они предпримут? Эти не дадут мне спокойно полежать! Начнут свою атаку прямо сейчас!» — подумал он.

Он по-прежнему лежал, не двигаясь, закрыв глаза. Дыхание его было уже ровным. Возле кровати раздалось шарканье, и он не вздрогнул, когда на его лоб опустилось что-то холодное. Шаркающие шаги отдалились…

Он сделал полный вдох и медленно выдохнул. Только минут через десять он почувствовал, что окончательно пришел в себя. Фельдшер по-прежнему над чем-то колдовал в двух метрах от него.

Неожиданно он услышал шаги в соседней комнате. «Это они!» — подумал Бинь и решил не показывать вида, что пришел в себя.

— Ну как?

Бинь узнал высокомерный, с резким акцентом голос Стивенсона.

— Господин советник, он еще без сознания!

— Почему так долго? Сделайте ему инъекцию!

— Господин советник, боюсь, что это пока не поможет.

— Приведите его в чувство любым способом! Я не могу ждать.

Снова раздалось позвякивание и шарканье. Фельдшер всадил в правую руку Биня иглу и начал вводить лекарство… Через несколько минут Бинь задвигался, повернулся лицом к стене, потом снова лег на спину, открыл глаза и усталым взглядом окинул всех, кто стоял вокруг.

Стивенсон наклонился и сказал ему прямо в лицо:

— Ну как, господин Бинь? Вы меня узнаете?

Бинь тяжело вздохнул, кивнул и отвернулся.

Стивенсон опустился на стул, который фельдшер предусмотрительно придвинул к кровати.

— Мой дорогой гость, как же неосмотрительно вы себя повели! Уложили наповал нашего капитана секретной службы, но и сами не устояли перед каратэ! И вот результат — вы лежите здесь, ноги ваши в кандалах! Будете демонстрировать нам что-нибудь новенькое?

Бинь хранил молчание.

— Ну не сердитесь же на нас! Вы саами повели себя глупо, неразумно, поэтому сегодня кандалы с ваших ног не снимут. И контроль над вами с нынешнего дня будет куда как строже! Девиц больше не останется, будут одни сплошные злые духи! И вам в этой толпе охранников не удастся никого подкупить. Хочу по секрету сказать вам: у них куда более верный удар, чем у капитана Чатя, и куда более тяжелая рука, чем у Зен!

Стивенсон сделал знак Фонгу. Тот дважды хлопнул в ладоши. Бинь услышал топот ног, приближающийся по коридору к столовой. В спальню вошли полицейские. Выстроившись в две шеренги, они с угрожающим видом молча уставились на него. Бинь внимательно просмотрел на них, отвернулся и закрыл глаза. Ему не хотелось, чтобы Стивенсон уловил едва заметное движение на его лице.

В группе полицейских, стоявших сейчас широко расставив ноги, выпятив грудь и спрятав руки за спину, — он увидел сержанта Тэма, будущего зятя его соседа Ту!

— Мы не хотели бы прибегать к грубым мерам, — голос Стивенсона звучал достаточно угрожающе, — хотя мы и так слишком нянчимся с вами. И все же мне хотелось бы спокойно обсудить с вами наши дела. Итак, мы хотим чтобы вы пошли на сотрудничество с нами. При этом вы не станете подвергаться никакому риску, никто не будет ничего об этом знать. Более того, в случае неудачи у вас есть широкие возможности всю ответственность свалить на других. Если вы по-прежнему отказываетесь от сотрудничества, мы поступим так, как уже говорили вам. И сделаем это немедленно! Сегодня же! Достаточно одного вашего «нет», и вся машина моментально придет в движение. Последствия, я полагаю, вы можете себе представить.

Мы заменим вас другим. Для этого мы найдем подходящего человека, можете не сомневаться! Вы меня хорошо слышите? Я повторяю: мы заменим вас другим человеком! Отвечайте: да или нет?

Бинь еще раз скользнул взглядом по лицам полицейских. Он подумал, что может быть, ошибся и принял за сержанта Тэма кого-нибудь другого. Но нет: это и в самом деле был сержант Тэм, третий справа в переднем ряду. Он тоже стоял с угрожающим видом, как и остальные, но это был он.

Бинь вздохнул и снова закрыл глаза. Стивенсон решил, что присутствие полицейских мешает Биню говорить, и потому взмахом руки приказал им выйти.

Бинь по-прежнему хранил молчание. Молчал и Стивенсон. Через несколько минут он не выдержал и с иронической усмешкой спросил:

— Ну так как же, да или нет?

Бинь сделал глотательное движение, глаз он по-прежнему не открывал.

— Да или нет?

— Если вы твердо будете придерживаться данных мне обещаний, то… — голос Биня дрогнул, — то… - Он кивнул и отвернулся к стене, съежившись и уткнувшись и уткнув лицо в колени. Плечи его дрожали.

Стивенсон поднялся с видом победителя. Все трое — Стивенсон, Фонг и Винь Хао — тихо вышли из комнаты.

6

Стивенсон решил хорошенько отдохнуть. Поэтому после обеда поспал, потом прошел на теннисный корт, немного поиграл и отправился в бассейн, где плавал около часа. Вернувшись в дом, он растянулся на кровати и велел слуге обмахивать его опахалом. Он старался отогнать от себя всякие мысли о работе, не портить столь редко выдавшиеся минуты отдыха…

Только когда в спальне появился секретарь и доложил, что явился подполковник Фонг, чтобы сопровождать его на ужин в дом Винь Хао, он нехотя поднялся с постели.

— Как наш больной? — спросил он, одеваясь.

— У него небольшая температура, тридцать семь и четыре, пульс сто десять. Все время спит. Мы записали на магнитофон то, что он бормотал во сне: «Никогда!.. Господи… Никогда!..»

Стивенсон усмехнулся. Итак, полное падение — как физическое, так и нравственное! Бинь сломан!

— Продолжайте наблюдать за ним, — сказал он. — И пусть как следует лечат рану у него на голове.

Повеселев, он вошел в гостиную, легким кивком ответил на приветствие Фонга и дружески показал ему на стул:

— Еще только пять часов. Очень рано. Мне хотелось бы немного поговорить с вами, подполковник. Кто будет сегодня на ужине, какое нас ожидает меню?

— Господин советник, сегодня утром, когда полковник Винь Хао спрашивал у вас, кого следует пригласить, вы сказали ему, чтобы он выбирал гостей по своему усмотрению. — Заметив, что Стивенсон улыбнулся, он тоже изобразил улыбку. — Винь Хао пришлось сильно поднапрячься, да еще спросить совета других. В итоге он пригласил подполковника Ланя, капитана Мау, то есть всех доверенных лиц. Кроме этих людей приглашены также я и несколько красивых девушек.

— Несколько красивых девушек…

— Да, господин советник, несколько красивых девушек. Они действительно красивы. Нужно сказать, что полковник Винь Хао в этом плане отсутствием вкуса не страдает. Кстати, он предупредил, чтобы за ужином не обсуждали никаких дел.

— Так, а почему не пригласили майора Хоанга?

Заметив, что Фонг не может скрыть неподдельного изумления, Стивенсон нажал на кнопку, вызывая секретаря и отдал тому распоряжение:

— Сообщите полковнику Винь Хао, чтобы он послал человека к майору Хоангу и пригласил на ужин.

Он помолчал немного, потом продолжил, обращаясь уже к Фонгу:

— Не бывает ужина, где говорят только о приятных вещах и не говорят о работе. Полковник Винь Хао пригласил своих доверенных людей, специально для того, чтобы насолить вам, подполковник.

Он замолчал, наблюдая за реакцией Фонга.

— Мы, то есть я и вы, решим за этим ужином сразу два дела. Первое — вы дадите ясно понять, что не одобряете методов работы Винь Хао и его команды. Я поддержу вас. Это нужно для того, чтобы майор Хоанг понял, что между нами существуют противоречия, которые в своих целях могут использовать подчиненные. Второе — заодно подкинем и несколько новостей… Сообщим нумерацию частей и данные о вооружении американской дивизии, которую скоро перебросят сюда, дадим оценку группировке американских сил в Южном Вьетнаме. Все это будут сведения точные, не очень, правда, свежие, но и не устаревшие. Нужно, чтобы у Хоанга была информация для Биня. Бинь на следующей же неделе передаст все это своему начальству. Вам предстоит найти способ вызвать меня на подобный разговор, в котором я как бы невзначай мог бы все это сообщить. Кроме того, нам нужно придумать, как переманить Хоанга на свою сторону, если вы, конечно, хотите, чтобы проведение операции «Альфа» было поручено вам.

— Господин советник, это мое самое горячее желание.

— Скажите, а какая из девушек, которых вы только что так нахваливали, самая красивая?

— Господин советник, там есть одна, ей двадцать один год, она просто изумительна. Мы ее, честно говоря, предназначали для вас.

— Мне больше нравятся белые девушки. Извините, подполковник, но до сих пор я спал только с белыми, у меня не было ни мулаток, не негритянок, ни японок. К тому же Сайгон — рассадник венерических болезней, которые занесла сюда солдатня. Так что уступим-ка эту красавицу майору Хоангу. Сделайте это так, чтобы он понял, что этим обязан вам. И не жалейте! Этого добра хватает, подполковник, это можно купить дешево. А вот того, о чем мечтаете, не купить ни за какие деньги.

— Господин советник, я не отличаюсь особым пристрастием к женскому полу. И вообще готов пожертвовать всем, лишь бы свершилась моя мечта. Но я опасаюсь, что полковник Винь Хао и его команда не пожелают упустить столь лакомый кусочек.

— Скажите им, что это моя идея и что противиться просто глупо! Да, и еще скажите, что если майор Хоанг узнает, что меня зовут Стивенсон, ничего страшного не произойдет.

Стивенсон улыбнулся и поднялся, Фонг тут же вскочил.

— Рискованный психологический трюк, дорогой друг. Он должен привести к тому, что Хоанг, Бинь и их начальство уже в начале этого месяца потерпят поражение. Ну что ж, пошли!

***

Когда Стивенсон и Фонг вошли в гостиную, все замолчали и поднялись навстречу вошедшим. Винь Хао услужливо подтянул Стивенсону кресло и начал представлять ему собравшихся. Стивенсон поочередно пожал руку офицерам, потом ласково улыбнулся девушкам, которых Винь Хао тоже решил представить ему. Девушки, поздоровавшись, снова отошли, каждая к своему гостю.

Винь Хао поклонился и широким жестом показал в сторону столовой:

— Прошу вас, господин советник.

И сам прошел вперед, показывая дорогу, на ходу оглянувшись на остальных:

— Прошу вас, дорогие друзья.

Стивенсон был доволен тем, что все развивается согласно намеченному им плану. Винь Хао начал с тоста за общую победу, пожелал собравшимся здоровья и всяческих благ и подчеркнул, что за ужином не намеревается говорить о делах. В этот момент Стивенсон с улыбкой подмигнул Фонгу.

Действительно, как и предполагал Стивенсон, Винь Хао в своей речи сделал немало намеков, больно уколовших Фонга. Язвительные ответы Фонга, не заставившие себя долго ждать, вызвали у Винь Хао и его компании плохо скрытую ярость, которая усилилась еще и потому, что Стивенсон одобрительно кивал в ответ на все, что говорил Фонг. Итак, противоречия были налицо, и Стивенсон остался всем этим чрезвычайно доволен.

Когда ужин был в самом разгаре и девицы еле сдерживали натиск сильно подвыпивших офицеров, Стивенсон, притворяясь пьяным, поднялся с бокалом в руке и громко сказал:

— Господа, дамы, прошу внимания!

Все замолчали и приготовились слушать его.

— Американцы всегда уделяли большое внимание процветанию вьетнамского государства, которое вынуждено отражать натиск коммунистов Севера и одновременно противостоять экстремистским элементам на самом Юге. Огромная военная мощь Соединенных Штатов должна в кратчайший срок раздавить регулярные силы противника и местных бунтовщиков. Наши силы здесь будут увеличиваться. Генерал Уэстморленд не знает поражений! В два ближайших месяца численность нашего контингента увеличится до пятьсот двадцати пяти тысяч человек. Мне стало известно, что сто первая десантная дивизия получила приказ отправиться во Вьетнам. Эта дивизия оснащена самым современным вооружением и прошла акклиматизацию в тропиках. Отныне мы, американцы, приступили к уничтожению регулярных сил вьетконговцев и перережем все коридоры, по которым идут их поставки, вьетнамцы же — я имею в виду республиканскую армию — будут заниматься только программой умиротворения. Коммунистов зажмут в железные клещи, и им останется только один путь — сложить оружие, прекратить всякое сопротивление. Я верю, что все здесь присутствующие будут гостями на приеме в честь большой победы, одержанной американской, вьетнамской, южнокорейской и таиландской армиями. Позвольте мне поднять тост за нашу сегодняшнюю победу, а также за наши завтрашние и все последующие победы!

Ему громко зааплодировали. Винь Хао подал знак включить музыку. Стивенсон сидел, откинувшись на спинку стула, улыбался и чокался с подошедшими к нему офицерами. Сидевшая рядом с ним красотка наполнила его бокал и игриво улыбнулась. Он погладил ее по спине, а сам стрельнул взглядом в Хоанга. Тот сидел и о чем-то оживленно болтал со своей соседкой, действительно очень красивой девушкой. Стивенсон не слышал, о чем они говорили, но разговор, очевидно, у них был самый непринужденный и веселый, они наклонились друг к другу так, что едва не касались головами.

«А если он знает, что за ним наблюдают? — подумал Стивенсон. — Наверняка знает, недаром же прошел подготовку в Штатах! Знает, что жизнь его висит на волоске и что этот обед для него только приближение к месту казни. Знает, но тем не менее так улыбается и заигрывает с девушкой? Что это, та самая сила, которой так кичатся коммунисты? Ну а Бинь? Бинь кадровый разведчик, за его спиной долгие годы работы и немало испытаний… Не западня ли все то, что случилось, и не расставил ли нам сети этот самый Бинь? Не слишком ли рано я затеял этот ужин? Не рано ли праздновать победу?»

На душе у него заскребли кошки. Он сделал глоток вина, чтобы успокоиться, но подозрения не проходили, продолжая терзать его.

«Нет, не может быть, — думал он. — Я не должен недооценивать противника, но не следует и переоценивать его. Все эти подозрения противоречат жизненной логике. Просто на меня тогда слишком сильно подействовали речи Лэнсдейла, чтобы он подох, этот старый лис! Бинь, конечно, кадровый разведчик, но он привык к примитивным, партизанским методам. Они не идут ни в какое сравнение с моими современными методами! Ну а Хоанг так усиленно ухаживает за девицей потому, что он, в конечном итоге, всего лишь офицер республиканской армии, они все себя так ведут. Их кредо — деньги и женщины. Он привык спешить жить. Даже если он будет знать наверняка, что завтра его ждет смерть, сегодня он станет жить в соответствии со своим кредо. Не исключена также возможность, что выбрав наиболее подходящий момент, он предаст Биня. Да мало ли среди офицеров республиканской армии таких, кто чутко держит нос по ветру? Нужно еще раз хорошенько его проверить! Самое лучшее — еще раз проверить. Нелишне проверить и всех этих моих коллег…»

***

Бинь лежал на кровати и читал книгу. Вот уже пять дней он почти не выходил из спальни. Он попросил, чтобы ему принесли книги, и целые дни проводил за чтением детективов, которые грудой были навалены на диване.

Рана на голове уже совсем зажила, ее даже больше не бинтовали, но иногда он все еще чувствовал, как дергает в висках и к голове приливает кровь. В такие моменты он откладывал книгу, закрывал глаза, и тихонько поглаживал руками лоб, виски и затылок, пока боль постепенно не затихала.

Он считал, что следующий ход его противники предпримут весьма скоро: самое позднее через несколько дней — и старался отдохнуть и набраться сил под неусыпным, не прекращающимся ни на минуту наблюдением.

Как он и ожидал, вскоре зазвонил телефон. Было около трех часов дня. Он подождал второго звонка и не спеша поднял трубку.

— Алло! Слушаю!

— Здравствуйте, подполковник Бинь! Это подполковник Фонг. Хочу сообщить вам две приятные новости. Первая: вам присвоено звание подполковника. Через полчаса вам принесут приказ и форму. Второе: вы получите также подарок от майора Хоанга. Вы знаете, что с ним надо сделать. Желая здравствовать. До свидания!

— Алло! Алло! Подполковник Фонг! Алло…

Бинь положил трубку, опустился на стул и обхватил голову руками.

— Господин подполковник!

Бинь удивленно открыл глаза и оглянулся.

В нескольких шагах от него стоял незнакомый сержант, держа в руках большую картонную коробку.

— Господин подполковник! Мне велено отдать это вам.

Бинь показал рукой в сторону шкафа и закрыл глаза, обеими руками поглаживая виски. Сержант аккуратно поставил коробку в шкаф и вытянулся.

— Господин подполковник, здесь приложен список. Прошу вас расписаться, я должен вернуть его.

Бинь кивнул, расписался, махнул рукой, показывая, что сержант может уходить, и снова закрыл глаза, приняв прежнее положение.

— Господин подполковник!

Он снова открыл глаза и недоуменно оглянулся.

В нескольких шагах от него вытянулся другой сержант, в руках у него тоже была картонная коробка, точно такая же, как и предыдущая, только значительно меньших размеров.

— Господин подполковник, господин подполковник Фонг прислал вам подарок от майора Хоанга.

— Что там такое?

— Не могу знать, господин подполковник.

Бинь взял коробку, взвесил на руке, осмотрел со всех сторон, не распечатана ли где, потом положил перед собой.

— Господин подполковник, господин подполковник Фонг велел передать, что завтра в десять утра придет человек за ответом. Разрешите быть свободным?

Бинь кивнул. Подождав, пока сержант уйдет, он встал, закрыл дверь спальни, сел к столу, вскрыл коробку и стал вынимать из нее содержимое. Магнитофонная кассета, магнитофон, два толстых блокнота, томик «Астрологии», набор цветных шариковых ручек, лупа, пачка старых измятых купюр, пять пачек папиросной бумаги, его старая авторучка, флакончик чернил для авторучки, баночка с клеем, кисточка для клея, коробочка с двадцатью пятью тонкими, как гусиное перо, трубочками, имеющими затычки с обеих концов. Стивенсон чрезвычайно предусмотрителен, ничего не забыл!

Он приладил кассету, пустил магнитофон на известное ему число оборотов. Среди музыки стали слышны цифры. Внимательно прислушиваясь, он записывал их в блокнот. Потом пошло повторение, он проследил за тем, все ли правильно записал. Затем выключил магнитофон, открыл «Астрологию» и начал писать.

«В октябре и ноябре во Вьетнам прибудет 101-я американская десантная дивизия. Другие дивизии и бригады ожидаются до конца года. Амеркианские войска будут наносить удары по нашим воинским формированиям, вьетнамские — заниматься программой умиротворения.

Известие получено от Стивенсона, имеющего отношение к отделу стратегической разведки при военном кабинете президента, шестого сентября.

11.9 Зет-8».

Бинь долго вглядывался в строчки, возникшие под столбиками цифр, потом зажег спичку, сжег листок, закрыл Астрологию и отложил книгу в сторону. Он лег на кровать и пролежал так, отвернувшись лицом к стене, пока не пришел полицейский и не позвал его ужинать.

После ужина Бинь снова лег. Среди ночи он встал, босиком подошел к шкафу, хотел его открыть, но передумал. Затем начал курить сигарету за сигаретой, и расхаживать по комнате. В конце концов он все-таки решительно подошел к шкафу, открыл его, достал форменный костюм со всеми знаками различия и примерил, постоял перед зеркалом, посмотрел, все ли пригнано по фигуре.

«Ишь, как старались, — подумал он. — В самую пору! И когда только успели!» Он снял с себя форму, сложил все обратно в коробку, вернулся в постель и лег, обхватив руками голову.

Утром он сел за стол, раскрыл «Астрологию» и зашифровал два письма.

«Зет-8. Сведения подтвердились. Узнайте конкретное расположение американских бригад и дивизий в октябре месяце. Обратите внимание на Стивенсона. 12.9. Ч. Б.».

«Второму. 101-я десантная дивизия скоро прибудет во Вьетнам. Противник по-прежнему готовится к наступлению в третьем сухом сезоне. Конкретное расположение американских бригад и дивизий может изменится, поскольку вслед за 101-й дивизией прибудут и другие американские части. 12.9. Ч. Б.».

Он взял лупу, аккуратно написал на двух папиросных бумажках столбики цифр, скатал бумажки. Первую он вложил в тонкую трубочку из белой пластмассы, закрыл ее, вложил в конверт, запечатал его и написал на нем имя майора Хоанга.

Вторую бумажку он аккуратно приклеил к краю старой денежной купюры, тоже вложил в конверт, запечатал его и написал имя подполковника Фонга.

Ровно в десять часов появились два офицера с визитной карточкой от подполковника Фонга. Бинь молча передал им два запечатанных конверта, так же молча кивнул, когда они попросили разрешения удалиться.

7

Прошло три дня. Утром шестнадцатого сентября, когда Бинь в спальне читал газету, в комнату неожиданно вошли Стивенсон и подполковник Фонг. Бинь не смог скрыть своего удивления.

— Я догадывался, что вы, подполковник, скучаете в одиночестве, — сказал Стивенсон, не скрывая своего удовольствия от того, что его появление произвело эффект, — и вот мы с подполковником Фонгом решили отложить в сторону свои дела и проведать вас. Если позволите, побеседуем о некоторых современных проблемах, чтобы как-то скрасить это хмурое утро.

Бинь поднялся, кивнул:

— Спасибо, проходите в столовую, жаль только, что мне нечем вас угостить.

— Ничего, ничего. Я уже распорядился.

— Ну что ж, очень хорошо. Вы действительно весьма предусмотрительны.

Когда они вошли в столовую, появился полицейский с подносом, на котором стояли бутылки, на тарелках была разложена закуска. Бинь молча опустился на стул, налил себе вина, сделал глоток и закурил.

После нескольких секунд молчания Стивенсон сделал знак Фонгу, чтобы тот наполнил бокалы и сказал:

— Я вижу, что рана на голове у вас совсем зажила. Это меня и радует, и одновременно пугает. Радует потому, что вам больше ничего с этой стороны не угрожает, пугает же потому, что вы можете пуститься на новые авантюры. Не собираетесь еще раз предпринять попытку к бегству?

Видя, что Бинь отвечать не собирается, он продолжил:

— А ведь я верю вашим обещаниям. Нужно только, чтобы вы пообещали мне, что не будете больше пытаться бежать, и тогда я прикажу всем этим типам со зверскими рожами, что стоят в коридоре, убраться отсюда. Заменим их красивыми девушками. По-настоящему красивыми и не проститутками, господин подполковник!

Бинь с улыбкой кивнул.

— Возможно, вы должны подумать и сейчас пока не хотите давать ответ, — заговорил Фонг. — Но когда надумаете, скажите мне только слово, и все сразу будет сделано. Прошу, господин советник, вот ваш бокал. Прошу, господин подполковник, это вам. Давайте же поднимем бокалы и поговорим о чем-нибудь приятном.

Стивенсон осушил свой бокал, поднялся и налил еще себе и Биню, потом с улыбкой спросил его:

— Обе ваши шифровки подполковник Фонг внимательно изучил. То, что предназначалось Второму, было отправлено сразу же по старому каналу связи, а то, что предназначено Зет-8, будет отправлено в один из ближайших дней. Мы были вынуждены еще раз проверить это послание. Если бы подполковник, оказались на нашем месте, то поступили бы точно также. Меня удивляет, что, непонятно по каким причинам, вы не ищете случая обмануть нас, ну, к примеру, сделать ошибку в шифровке или вставить туда какой-нибудь условный знак.

— Значит, если бы оказались на моем месте, то поступили бы таким образом?

Стивенсон несколько растерялся от этого неожиданного вопроса. Он сделал глоток вина, взял сигару, закурил и только после этого ответил:

— Нет. Я поступил бы так, как поступили вы.

— Почему же?

— Потому что умные люди не совершают бессмысленных поступков. Более того, они добиваются, что противник поверил им сразу, при первом же испытании.

— Но когда люди находятся по разные стороны баррикады, разве могут они верить друг другу? Ведь вы не доверяете даже тем, кто работает с вами?

— Вы, подполковник, видимо, хотите напомнить историю с Нго Динь Зьемом и его братом? Мы верили им шесть или семь лет и продолжали бы доверять и дальше, если бы они согласились следовать по пути, который был начертан нами. Однако они оказали нам в этом вопросе сопротивление. А тот, кто оказывает сопротивление, непременно должен быть уничтожен. Тем же, кто искренен и идет по одному с нами пути, мы оказываем доверие, более того, мы очень ценим таких людей, господин Бинь.

— Не хотите ли вы сказать, что доверяете мне и меня цените?

Фонг посмотрел на Стивенсона и, повернувшись к Биню, тихо сказал:

— В ваших двух шифровках нет никакой ошибки и никакого условного знака. Поэтому мы верим вам. Но я хотел бы остановиться вот на чем. В шифровке для Зет-8 есть одна небольшая ловушка. Она скрывается в самой первой фразе: «Сведения подтвердились». Каким образом за несколько часов, прошедших от получения информации от Зет-8 и до написания вами ответа, вы могли проверить важные сведения секретного характера? Если бы мы не обратили на это внимания, а, поверив вам, сразу отправили эту шифровку Хоангу, он непременно бы о чем-нибудь догадался или, самое плохое, у него зародились бы подозрения. Поэтому мы и решили отправить ему сообщение только девятнадцатого.

— Но вы сами настаивали на том, чтобы я ответил Зет-8 в десять часов утра двенадцатого сентября!

— Да, я говорил вам об этом, но вы могли и не вставлять такую фразу.

— Я придерживаюсь правила, что вышестоящая инстанция должна иметь четкое мнение в отношении сведений, сообщаемых ей нижестоящей, и одновременно должна давать этой нижестоящей инстанции четкие инструкции, чтобы можно было продолжить работу.

— Возможно, возможно… — вмешался Стивенсон. — Я считаю, что эту фразу можно было оставить, но если вы напишете ее несколько по-иному. Например: Полученные сведения нуждаются в подтверждении. Тогда никакого спора не будет. Да, совсем забыл, дней двенадцать или тринадцать назад вы, господин Бинь, оставили в кармане пижамы клочок бумаги. Когда девицы относили ваше белье в стирку, они нашли его и принесли нам. Там был нарисован круг и в нем квадрат. Вы не знаете, что это могло бы означать?

— Уже не помню. Возможно, нарисовал просто так, ради забавы. А как вы это понимаете?

Стивенсон налил вина, кивком пригласил Биня выпить. Глаза его сузились от удовольствия. Нет, ему положительно все больше и больше нравиться этот вьетконговец.

«Переманить на свою сторону, выучить и использовать, сделать своим помощником, как это было бы эффектно в плане политическом и как это пригодилось бы мне в моей последующей работе, — подумал он. — Такого льва, пожалуй, обучишь поскорее, чем всех этих бездарных лисиц!»

Он отпил вина, попробовал холодной закуски и ответил Биню:

— Я немного занимался изучением китайской историографии. Ваш рисунок можно понимать следующим образом: круг и в нем квадрат символизируют ограничение, лишение свободы. Возможно, вы хотели использовать эти знаки, чтобы передать вашим друзьям: «Я нахожусь в заточении, но не теряю революционной честности и воли, чтобы ваши товарищи действовали в соответствии с обстановкой». Не так ли, господин подполковник?

- Пусть будет по-вашему, господин американский советник.

— Ну, а если бы сейчас вам выдалась возможность послать вашим товарищам такой листок, что бы вы на нем нарисовали?

— Возможно, нарисовал бы квадрат в искривленном и разорванном круге. Как считаете, стоит это сделать?

— Нет, не стоит, господин Бинь. Круг будет абсолютно круглым и уж никак не разорванным, а квадрат утратит свои острые углы, они уже и так несколько сглажены! И еще, если внутри этого квадрата вы нарисуете маленький кружок, то смысл письма станет более полным.

— Я вас не понимаю.

— Маленький кружок, лежащий в квадрате, символизирует мудрость и гибкость. Круглый шарик катиться в любую сторону и легко может проникнуть в любое место. Одаренный человек подобен воде, а иногда она обладает такой силой, что размывает берега, иногда бывает так остра, что точит камень, но когда она в сосуде, то форма ее круглая, а когда в трубе — длинная. Словом, все так, как принято говорить у вас: «Нужно быть твердым в принципах, и в то же время предельно гибким».

— В других случаях, возможно, да, но в данном конкретном случае такого быть не может. Вы очень ловко подвели меня к поражению и сделали игрушкой в своих руках. Рассматривайте это как гибкость в пределах твердых принципов. Я никогда не предам свою родину, и моя родина никогда не простит подобного предательства!

— Помнится, утром шестого сентября вы согласились сотрудничать с нами на условиях, которые были приняты обеими сторонами.

— Вы не должны забывать, что это сотрудничество вынужденное, и я всегда буду искать способа снять с себя все обязательства.

— Хотите чтобы квадрат навсегда сохранил свои острые углы? Но ведь мы, в свою очередь, будем ежедневно сужать круг, и квадрат под этим напором все больше и больше станет напоминать круг, господин Бинь.

Бинь, опершись локтями о стол, принялся тереть виски и закрыл глаза. Воцарилось молчание.

Стивенсон подмигнул Фонгу и поднялся, тихо сказав чуть ли не в самое ухо Биню:

— Мы очень сожалеем, что довели вас до головной боли. Вы еще не совсем здоровы. Сожалею также, что пока не могу предоставить вам такого же комфорта, каким пользуются другие высшие офицеры республиканской армии. Мы вынуждены усилить охрану, пока ваш квадрат непотеряет свою форму! До свидания!

Бинь не ответил и даже не поднял головы, когда они выходили из комнаты.

***

Бинь, заложив руки за спину, прогуливался по спальне и столовой. Ему, наконец, разрешили выходить в коридор, опасаясь, что от такой неподвижной жизни он может заболеть. К тому же единственный выход со второго этажа был через лестницу, а в самом начале ее круглые сутки несли вахту два дюжих полицейских. На ночь двери столовой запирались, и Бинь не мог выходить в коридор.

Бинь уже знал, что в коридоре подсматривающих устройств нет, однако не задерживался там подолгу, чтобы не вызвать никаких подозрений. Каждый день он ходил ровно четыре часа по этому маршруту: спальня — столовая — коридор, в том темпе, который позволяла его изувеченная нога.

Вот уже более двадцати дней он не получал никаких известий ни от Зет-8, ни от центра. Жизнь его шла однообразно. Вставал в пять утра, делал зарядку в спальне, потом шел в ванную, завтракал, два с половиной часа «прогуливался» по своему маршруту, слушал «Голос Америки», читал книги, обедал, отдыхал, снова полтора часа «прогуливался», читал книги, ужинал, слушал радио, делал вечернюю зарядку, а в половине одиннадцатого ложился спать.

Он понимал, почему нет известий, но сохранял озабоченный даже встревоженный вид.

Его противник проявлял большее нетерпение. Пять дней назад — это было в девять часов утра третьего октября, когда он слушал радио, — раздался телефонный звонок. Бинь медленно прошел к аппарату, дождался третьего звонка и лишь тогда снял трубку.

— Алло! Господин Бинь? Это подполковник Фонг!

— Я слушаю.

— Господин советник хочет знать ваше мнение о том, почему до сих пор нет ответа от вашего начальства на шифровку от двенадцатого сентября!

— Я думаю, что у моего начальства нет пока оснований давать мне новое задание. Сообщение о сто первой десантной дивизии подтвердилось некоторыми американскими политическими обозревателями. Я не могу дать никаких сведений о размещении американских и южнокорейских бригад и дивизий. Раз начальство не шлет новых указаний, следовательно, я должен продолжать выполнять ранее поставленную передо мной задачу.

— А что это за задача?

— Помнится, в конце августа, когда вы только пригласили меня «отдохнуть» здесь, господин Стивенсон от моего имени принял послание от моего начальства, предназначенное мне, и довольно неделикатно вскрыл его. Он прочитал эту шифровку следующим образом: «Необходимо узнать количество всех видов товара, который намерены получить, источник потребления и места предполагаемого складирования. Расчет произведете немедленно». Сейчас уже начало октября, а я до сих пор ничего не могу ответить, если не считать не совсем свежих новостей, которые я послал о 101-й дивизии.

— Вы хотите сказать: «Вы, господа, должны представить мне полную информацию, которую я мог бы отправить в центр, и тогда мы с вами сможем работать дальше!» Не так ли?

— Я ни на минуту не забываю, что я ваш пленник, а вы не мои агенты. И хочу сказать, что такова обстановка, а у вас достаточно ума и силы, чтобы выбрать наиболее подходящее решение.

— Силы у нас достаточно, а вот умом нам с вами не сравниться! — Фонг засмеялся. — Не желали бы вы нам что-нибудь подсказать?

— Господин Стивенсон сказал, что «на восемь-девять точных сообщений будем давать одно-два неверных». Это те условия, на которых мы будем сотрудничать. Я пошел на эти условия и дал согласие сотрудничать с вами именно таким образом.

— Что ж, нужно подумать. До свидания.

И вот седьмого октября, тоже в девять утра, к Биню опять неожиданно заявились Стивенсон и полковник Винь Хао. Бинь пригласил было их в столовую, но Винь Хао остановил его.

— Нам будет удобнее беседовать здесь.

Он сел рядом с Бинем, освободил столик, сдвинув все, что на нем лежало, в одну сторону, и сказал:

— Возьмите блокнот и запишите новую информацию, потом зашифруйте ее, и мы отправим это вашему начальнику.

Бинь обратил внимание на непривычное молчание Стивенсона, усевшегося с сигарой на диван. Он послушно открыл блокнот и приготовился писать. Винь Хао вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги, разгладил его и принялся диктовать:

— «К концу ноября прибудут 101-я десантная дивизия, 198-я пехотная бригада. Общая численность американских войск — 486 тысяч человек, в том числе девять дивизий и три бригады. Численность южнокорейских и таиландских войск — 58 тысяч человек, две дивизии и три бригады. Республиканская армия насчитывает 552 тысячи человек, одиннадцать дивизий и одиннадцать полков и бригад.

Направление главного удара в сухой сезон шестьдесят седьмого года — 1-я тактическая зона и «электронный пояс» Макнамары. Будет использовано пять американских дивизий и три бригады. Цель — уничтожение наших регулярных сил, нарушение путей снабжения, изгнание наших сил из района севернее дороги № 9. Стратегическая авиация сосредоточит свои усилия на лаосском коридоре.

Направление вспомогательного удара — 3-я тактическая зона. Для его осуществления неприятель намерен развернуть 101-ю десантную дивизию на востоке Намбо^[52] и, вероятно, частью сил 25-й дивизии нанесет удар по зоне Д.

Возможны операции по захвату Долины Кувшинов силами 2-й и 3-й мобильных групп.

Изменений в дислокации американских дивизий и бригад пока нет.

Источник класса А. 7.10. Ч. Б.».

— Прочтите! — сказал приказным тоном Винь Хао.

Бинь медленно, так, чтобы тот успевал проверять, прочитал. Увидев, что Бинь ни разу не ошибся и не пропустил ни одного слова, Винь Хао удовлетворенно кивнул.

— А теперь приступайте к шифровке. Мы подождем. Нужно сегодня же отправить.

— У меня два предложения. Первое — несколько исправить текст, чтобы он соответствовал тому, как принято выражаться у нас. Мы обычно говорим «противник», а не «неприятель», «марионеточная», а не «республиканская» армия, «войска сателлитов», а не «южнокорейские и таиландские войска». Кроме того, чтобы подчеркнуть ценность сведений, мы говорим не «источник класса А», а «сведения получены из надежного источника».

Полковник нахмурился, испытующе посмотрел на Биня, потом оглянулся на Стивенсона. Тот кивнул, по-прежнему не отрывая глаз от колец дыма.

— Хорошо, делайте, как сказали, а потом прочитайте мне.

Бинь все исправил и прочитал текст Винь Хао. Тот вопросительно взглянул на Стивенсона. Видя, что тот молчит, он обрадованно сказал Биню:

— Очень хорошо! У вас было еще какое-то соображение?

— Я прошу оставить меня одного.

Стивенсон поднялся и прошел в соседнюю комнату. Винь Хао поспешил за ним.

Через тридцать минут Бинь молча передал Винь Хао две папиросные бумажки, испещренные столбиками цифр. Винь Хао аккуратно спрятал их в бумажник и положил его в нагрудный карман.

Бинь пододвинул стул так, чтобы сесть прямо против Стивенсона, и спросил:

— Не могли бы вы сказать мне, что в этих сообщениях правда, а что фальшивка?

Стивенсон некоторое время пристально смотрел на него, потом спросил:

— А вы сами не догадываетесь?

— Нет! Вот уже почти два месяца, как я лишен возможности следить за развитием событий.

— Мы вам вполне доверяем. И я верю, что в шифровках, которые вы только что передали полковнику Винь Хао, вы не подстроили никакой каверзы. Вы понимаете, что полковник Винь Хао и отдел стратегической разведки в состоянии выявить любую уловку, если бы вам, к примеру, захотелось нас обмануть. Судя по всему, вы уже поняли, что искренность в отношениях с нами вам намного выгоднее. Восемь-девять верных сообщений, которые устраивает обе стороны. Вся информация, которую вы только что зашифровали, построена именно на нем. Мне очень жаль, но пока я не могу вам сказать, что здесь правда, а что ложь. Обещаю сообщить это когда-нибудь позже.

— Почему вы не передали эти сведения через майора Хоанга?

— Обобщение достаточно длинное, в нем много сложных моментов, и мы не хотели ставить его в известность обо всем, опасаясь, что это может вызвать у него некоторые подозрения. К тому же он, возможно, начал бы все проверять, перед тем как передать вам, а на это ушло бы немало времени. Или, что еще хуже, внес некоторые исправления, исходя из своих предположений. Поэтому, мы и решили прибегнуть к подобному, более быстрому и более надежному способу. А в следующий раз вся информация будет непременно передана через Хоанга.

— Как поживает подполковник Фонг? Вот уже более месяца, как я его совсем не вижу.

— Весьма похвально, что вы проявляете такую заботу о своих новых коллегах. С подполковником Фонгом все в полном порядке. Он тоже то и дело вспоминает вас, — Стивенсон повернулся к Винь Хао. — Ну как, закончили? Тогда пошли, дадим подполковнику Биню возможность отдохнуть перед обедом.

…Бинь прогуливался по своему маршруту и раздумывал над тем, что произошло во время этих двух посещений.

«Почему их так волнует отсутствие новых инструкций? Наверняка они им крайне необходимы, чтобы понять нашу стратегию на ближайший сухой сезон, — размышлял он. — Именно поэтому они поспешили передать кое-какие ценные сведения, чтобы таким образом вызвать ответную реакцию наших. А не опасаются ли они, что центр разгадал их игру? Нет, пожалуй, нет.

Наверняка во вчерашней шифровке сообщено ложное направление главного удара, направление же вспомогательных ударов может оказаться и верным, и не верным, остальное, скорее всего, точные сведения. Пожалуй, моя догадка не лишена оснований. Из четырех тактических зон 4-я зона, центр программы умиротворения, отдан на откуп марионеточным войскам. 2-я зона никогда не была направлением главного удара во время наступательных действий американских и марионеточных войск. В 3-й зоне расположены наши военные зоны С и Д. В 1-й зоне — «электронный пояс» Макнамары, который сейчас трещит по всем швам. Здесь — ворота на Север.

А что, если это всего-навсего хорошо замаскированная ловушка? Ведь этот хитрый американец знает, что я ему не верю. У них большой перевес в мобильности сил. Они перебрасывают сюда одну десантную дивизию и две бригады, чтобы увеличить этот перевес. Направление главного и вспомогательного ударов может резко поменяться, это необходимо учитывать.

Получил ли уже Ту новые инструкции? Почему не использует сержанта Тэма, чтобы установить со мной связь? На этой неделе центр получит мою шифровку. Значит мне придется ждать еще десять или пятнадцать дней! Почти до конца месяца! В 1-й зоне сухой сезон начинается после Нового года по лунному календарю, часто даже позже. Если это действительно главное направление удара, то у нас еще есть кое-какое время. Но если они выберут направлением главного удара 3-ю зону, то могут начать свои действия уже в декабре, сразу, как только развернут присланные на усиление новые дивизии и бригады…»

Время утренней прогулки закончилось. Бинь присел к столу, раскрыл детектив с несколько необычным названием — «Только один» и, скользя взглядом по строчкам, продолжал свои размышления.

«Почему вчера Стивенсон все время молчал, пока находился в спальне? Зато в столовой он, как всегда, был красноречив. Да ведь и Винь Хао тогда в спальне ни разу не обратился к нему с вопросом, они объяснялись только взглядами. Странно!.. Почему Винь Хао настоял на том, чтобы мы разговаривали именно в спальне? Почему он читал мне информацию так, как обычно читают диктант? Раньше они так не делали…» — размышлял Бинь.

Он закрыл книгу, отложил ее в сторону, включил приемник, чтобы послушать последние известия американского радио.

Отдохнув после обеда, Бинь принял ванну, надел форму с погонами подполковника и подошел к столику, на котором стоял телефонный аппарат. После двух гудков он снял трубку и услышал ироничный, с издевкой, голос Фонга:

— Алло! Что должен сделать подполковник Фонг, чтобы угодить подполковнику Биню?

— Мне бы хотелось поговорить с полковником Винь Хао.

— Весьма сожалею, но полковника здесь нет. А в чем дело? Вы, подполковник, можете сказать все мне. У меня достаточно полномочий, чтобы разрешить все связанные с вами вопросы.

— Очень жаль, но это касается только полковника Винь Хао, хотя никакой тайны тут нет. Я могу подождать.

— Пожалуйста…

— Спасибо, господин подполковник, до свидания.

Бинь положил трубку, закурил сигарету и лег на диван. Через пятнадцать минут зазвонил телефон. Он быстро подошел и снял трубку.

— Это полковник Винь Хао? Говорит подполковник Бинь. Мне бы хотелось побеседовать с вами. Естественно, не по телефону. Вы не могли бы приехать ко мне?

— Конечно, но… вы не хотели бы предварительно сказать, о чем пойдет речь?

— Это достаточно сложно. Лучше всего нам было бы встретиться здесь.

— Хорошо, я приеду к вам.

Через час Винь Хао входил к Биню в спальню. Бинь сделал вид, что чрезвычайно обрадован, и поднялся к нему навстречу.

На губах Винь Хао играла хитроватая усмешка, но взгляд при этом оставался настороженным и внимательным.

Бинь пригласил его сесть, про себя решив, что они останутся в спальне. Винь Хао молча сел и так же молча принял из рук Биня бокал вина. Оба закурили. Заметив, что Бинь как будто бы колеблется, не зная, с чего начать, Винь Хао поторопил его:

— Говорите, подполковник. Я очень спешу, у меня нет времени для долгой беседы.

— Хорошо, господин полковник, я хотел поделиться с вами кое-чем личным.

Винь Хао откинулся на спинку стула и, потирая рукой подбородок, внимательно смотрел на Биня.

— Господин полковник, я со вчерашнего дня не нахожу себе места. До этого я передавал своему начальству только абсолютно проверенную информацию, и оно привыкло, что ее не требуется перепроверять. Вчера, после работы с вами, у меня было достаточно времени подумать, и я обнаружил, что в мое сообщение вкралась серьезная ошибка — утверждение о главном и вспомогательных ударах американских войск и их союзников во время сухого сезона. Если мое начальство не перепроверит эти сведения, а у меня есть все основания полагать, что оно не станет этого делать, наша регулярная армия потерпит большой урон. А это приведет к весьма опасным для меня последствиям!

Он одним глотком осушил бокал. Глаза Винь Хао сузились и застыли на трясущихся пальцах Биня, который закуривал сигарету. Он молчал, давая возможность Биню договорить.

— До этого, вот в этой самой комнате, вы выразили желание, чтобы я сотрудничал с вами. Сейчас мне кажется, что сотрудничество с вами — я имею в виду лично вас, господин полковник, — поможет преодолеть опасности, угрожающие мне с двух сторон. Я сделал весьма скользкий шаг, обратного пути нет, но передо мной зияющая бездна, мрак, и я не знаю, что меня там ждет.

— Совершенно верно, подполковник. В наше время невозможно устоять между двух потоков. Полумеры тоже ни к чему не приведут. Мне помнится, что однажды я уже говорил вам: американцы там, — он показал на потолок, — а мы с вами здесь, — он показал рукой вниз. — Американцы как пришли, так и уйдут, а мы с вами останемся. Поэтому наше с вами сотрудничество очень разумно, оно полезно для обеих сторон. И в первую очередь для вас! Особенно сейчас…

Он подождал немного, давая Биню время подумать над только что сказанным, потом продолжил:

— Реальное сотрудничество! Я не стану долго распространяться. Вы, очевидно, успели заметить, что я не увлекаюсь высокопарными рассуждениями. В моих руках мощная машина, которую всемерно поддерживают американцы. Господин Стивенсон позволил мне решать все вопросы, связанные с вами. Я повторяю: реальное сотрудничество со мной — вот сегодня ваш единственный выход.

Бинь сидел молча, подавленный, склонив голову. На лбу, пересекая морщины, вздулась и пульсировала жилка, как подтверждение того, что он сосредоточенно думал.

— Как вы считаете, подполковник, не должны ли мы с вами кое-что добавить к переданной информации, чтобы подтвердить то, о чем мы сообщили вашему начальству?

— Нет, господин полковник, я так не считаю. Один разведчик не в состоянии за короткий срок собрать столько ценной информации. Чем больше доказательств я сейчас представлю, тем ниже им будет цена. Вы наверняка знаете, что в нашей профессии чрезвычайно редки неожиданные совпадения.

Винь Хао прищурился, потом спросил:

— Как вы считаете, подполковник, что нам с вами следует предпринять?

— Господин полковник, я полагаю, что в данный момент самым лучшим было бы подождать новых инструкций от моего начальства. Я считаю, что оно даст мне указания перепроверить мое сообщение. Тогда в зависимости от обстановки мы все и решим.

Винь Хао улыбнулся:

— В уме вам никак не откажешь! Вы очень быстро разгадали и ловко увернулись от расставленной мной примитивной ловушки. Вы отказались от новых сведений, потому что понимаете, что таковых пока просто не может быть. Возможно, вы действительно не хотите откапывать ничего нового для ваших, потому что искренне желаете сотрудничества со мной. Поэтому я вам и верю, и не верю. В нашей профессии без этого просто не обойтись, и разведчик должен быть удовлетворен таким отношением к нему со стороны других. Вы со мной согласны?

Бинь молча кивнул.

— Постарайтесь доказать свою искренность и тогда уже в начале нового года получите погоны полковника. Господин Стивенсон говорил со мной об этом. А пока что я прикажу подполковнику Фонгу создать вам подобающий вашему положению комфорт, а также выплатить все причитающееся вам жалованье, начиная с августа месяца. Завтра в десять утра все будет сделано. Есть ли у вас еще какие-нибудь просьбы?

— Я очень благодарен вам, господин полковник, что проявили желание позаботиться о моем довольно унылом пребывании здесь. Но мне хотелось бы, чтобы вы мне оказали особую милость…

— Говорите!

— Я не убегу. Я прошу вас, уберите отсюда всю эту полицейскую свору, замените ее красивыми девушками, как и обещал господин Стивенсон.

Винь Хао рассмеялся и похлопал Биня по плечу.

— Пока я не могу исполнить вашу просьбу и обещание господина Стивенсона. Почему? Да потому что вы еще не оставили мысли бежать! Мы верим вам только в том, в чем это можно, с остальным же придется подождать, подполковник. Сидите спокойно и ждите. Все по воле божьей в конце концов устроится. Можете быть уверены, что к Тету^[53] станете абсолютно свободны. Ну, а если у вас появилась потребность в красивой девушке, то…

— Благодарю вас, господин полковник, пока мне не до этого. Просто захотелось избавиться от напряженности…

— Ну ладно, когда вам понадобиться девушка, звоните мне. Доставим через час такую, какую захотите!

Он поднялся, пожал Биню руку и с улыбкой похлопал его по плечу.

— До свидания.

— До свидания, господин полковник.

8

С середины октября и до конца месяца однообразие жизни Биня нарушалось лишь дважды.

Первый раз это случилось пятнадцатого октября, когда во время утренней прогулки появился Фонг. С довольно радостным видом он вручил Биню запечатанный конверт, шепнул: «От начальства» — и сразу прошел в столовую. Бинь вскрыл конверт, вынул тоненькую пластмассовую трубочку, в которой лежала свернутая бумажка. Расшифровав послание, он передал его Фонгу.

«Какие товары будут переданы на склад номер один? Отвечайте незамедлительно. Второй», — прочитал Фонг и вопросительно посмотрел на Биня.

— Это значит, что мое начальство просит незамедлительно выяснить: если направлением главного удара в сухом сезоне станет 1-я зона, то какие дивизии и бригады там предполагается использовать?

— Как мы должны ответить? Ждут незамедлительного ответа…

— Вот и нужно ответить немедленно, сразу же после срочной проверки, подполковник.

Фонг только молча смотрел на него.

Бинь продолжил:

— Иными словами нужно устроить «разглашение секретных сведений», пропустить их через майора Хоанга и через меня.

— Правильно, так и сделаем. Вам нужно что-нибудь передать майору Хоангу?

— Нет. Месяц с небольшим назад я поручил ему выяснить группировку американских дивизий и бригад в наступающем сухом сезоне. Кроме того, я просил его навести подробные справки о Стивенсоне.

— Мне кажется, вы должны напомнить ему об этом. Весьма вероятно, что он просто забыл это сделать. А может быть, ждет материалов с мест. Ваше же начальство интересуют только американские силы в 1-й зоне, подполковник.

— Хорошо, подождите немного. Я подготовлю записку для Хоанга.

Через тридцать минут Фонг взял пластмассовую трубочку с шифровкой для Хоанга, простился с Бинем и, весело насвистывая, сбежал по лестнице.

Второй раз монотонное течение жизни Биня было нарушено двадцать четвертого октября, когда снова явился Фонг с ответом от Хоанга: кассетой для магнитофона.

— Мы получили ее еще вчера и несколько раз прослушали. — Фонг усмехнулся и подмигнул. — Но вы расшифруйте, подполковник, и посмотрим, нет ли там чего-нибудь новенького.

Бинь с улыбкой кивнул. Он присел к столу, вставил кассету в магнитофон и записал все, а потом, расшифровав, протянул листок Фонгу. Тот кивнул и жестом показал, чтобы Бинь прочитал записку сам.

— «Специальный уполномоченный MACV Стивенсон сообщил начальнику отдела стратегической разведки Винь Хао следующее:

1. В этом сухом сезоне группировка американских войск, возможно, будет такой:

— 1-я зона: дивизия морских пехотинцев, 1-я пехотная дивизия, 173-я десантная бригада, 1-я бронетанковая бригада, 5-я бронетанковая дивизия, 11-й бронекавалерийский полк.

— 2-я зона: 1-я аэромобильная дивизия, 198-я пехотная бригада, 11-я пехотная бригада. Основная задача — оказание помощи силам, действующим в 1-й зоне; при необходимости возможна переброска части сил в 3-ю зону.

— 3-я зона: 25-я пехотная дивизия, 101-я десантная дивизия. Задача — нанесение ударов против наших зон Д и С, возможна также быстрая переброска 101-й десантной дивизии в 1-ю зону.

— 4-я зона: остальные подразделения и части. Основная задача — поддержка сил марионеточной армии в умиротворении четырех провинций вокруг Сайгона в операции «Джанкшн».

2. Ожидается увеличение количества 175- и 203-мм орудий, а также шариковых бомб. Это вооружение будет также поставлено марионеточной армии. 23.10. Зет-8».

Едва Бинь дочитал записку до конца, как Фонг сразу же сказал:

— Мне кажется не надо вмешивать в это дело господина Стивенсона. Напишите: «По словам начальника отдела стратегической разведки полковника Винь Хао…» Зашифровывайте, я подожду.

Бинь молчал. Оба несколько минут смотрели прямо в глаза друг другу.

— Нужно быть несколько предусмотрительнее, — сказал Фонг, — нам еще долго придется сотрудничать с американцами, господин подполковник. Более того, если упомянуть о Стивенсоне в вашей записке начальству, оно засомневается, не ловушка ли это со стороны ЦРУ. А про полковника Винь Хао вашему начальству давно известно, что он бездарный офицер и к тому же хвастун. Ведь не первый раз он разглашает секретные сведения.

— Я хотел оставить в сообщении имя Стивенсона, чтобы придать вес информации. Но если вы считаете это нецелесообразным, я опущу его имя.

— Да, сделайте так, как я сказал.

Через полчаса длинное послание было зашифровано, и довольный Фонг унес его.

***

Вот ужен несколько дней в отделе стратегической разведки царила приподнятая атмосфера.

Полковник Винь Хао целыми днями суетился сам и торопил всех, чтобы готовили материалы, — шла подготовка к важному совещанию, которое должно было определить направление деятельности всей огромной военной машины в сухой сезон 1967 — 1968 годов. В отношениях с подчиненными Винь Хао разительно переменился: если раньше он часто бывал откровенно груб, то теперь был отменно вежлив. Несколько сгладились и его отношения с подполковником Фонгом. Их стали часто видеть вместе, а иногда оба до упаду хохотали над солдатскими шуточками капитана Мау.

Совещание началось утром шестнадцатого ноября. Проходило оно в кабинете Стивенсона. Кроме полковника Винь Хао и подполковника Фонгав нем участвовал и майор Зи, специалист по электронике, счетным машинам и шифровальным устройствам.

Посреди комнаты поставили огромную нейлоновую карту Индокитая. Сзади она подсвечивалась лампочками, желавшими хорошо заметными разноцветные значки, обозначавшие расположение войск обеих сторон.

Стивенсон долго ее рассматривал, потом звонком вызвал своего помощника-вьетнамца и распорядился:

— Сделайте снимок от 14-й до 21-й параллели, увеличьте в размер всей этой карты и сопоставьте с данными ставки генерала Уэстморленда.

Подождав, пока помощник сделает снимок и выйдет из комнаты, он кивнул Винь Хао:

— Докладывайте, полковник!

Его насупленный вид несколько обескуражил Винь Хао, хотя он и постарался с пафосом прочитать тщательно подготовленный доклад.

— В первую половину октября нашим противником было предпринято следующее.

Первое. Две северовьетнамские дивизии покинули свои базы на западе провинции Нгеан и переместились к югу, расположившись западнее дороги № 15. Нами выявлены два полка 105-мм гаубиц в районе каучуковых плантаций Байха.

Две другие дивизии оставили район между 20-й и 21-й параллелями, чтобы уступить место вновь прибывшим дивизиям.

На прошлой неделе в пункте двух уездов Золинь и Камло произошло 13 вооруженных столкновений между американскими морскими пехотинцами и вторгшимися со стороны реки Бенхай мелкими подразделениями северовьетнамцев. Возможно, это разведгруппы, которые прибыли сюда, чтобы подготовить намеченную операцию. Следует отметить, что на высоте два в южной части дороги № 9 было обнаружено пять небольших тайных складов снарядов и продовольствия.

Второе. Изменена нумерация всех северовьетнамских частей, а также номера их полевых почт. В некоторых подразделениях сменен комсостав. Одновременно противник осуществляет перегруппировки в районе от 17-й до 22-й параллели. Из состава сил 308, 312, 316-й дивизий сформированы новые дивизии той же нумерации, но с литерами А, В и С. В каждой военной зоне созданы учебно-запасные формирования, примерно соответствующие дивизии, где организовано обучение новобранцев. В некоторых густонаселенных провинциях также прибавилось по одному-два полка, выполняющих такую же задачу.

Третье. В район Катума неожиданно усилилась работа радиопередатчиков противника. Объем радио переговоров возрос почти вдвое. Радиостанции часто перемещаются. Мы запеленговали две новые радиостанции, которые, по мнению майора Зи, являются радиостанциями дивизии, действовавшей до этого в южной части Центрального плато. Батальон 25-й пехотной дивизии республиканской армии, который проводил разведку в этой местности, окружен полком вьетконговцев и понес тяжелые потери.

Четвертое. Усилилась активность партизан и коммунистических коммандос во всех зонах, находящихся под контролем республиканского правительства. В районах, прилегающих непосредственно к столице, нами приняты самые суровые меры, и положение стабилизировалось. Почти в двух тысячах стратегических деревень из тех четырех тысяч, которые полностью находятся под нашим контролем, были отмечены выступления местных вьетконговцев.

С учетом вышеизложенного можно сделать следующие выводы о намерениях противника.

Первое. Под давлением складывающейся международной обстановки противник вынужден пойти на решающее стратегическое наступление в этом сухом сезоне, чтобы обеспечить себе политический вес на переговорах, которые много раз предлагал провести президент Джонсон.

Направлением главного удара, вероятно, станет 1-я зона. Основные силы — северовьетнамские соединения, от четырех до пяти дивизий. Главная цель — прорвать нашу оборону на дороге № 9 от Сепона до Камло, расширить коридор для снабжения с севера на юг, а также ввести одну-две дивизии в некоторые пункты на 16-й параллели до начала переговоров, чтобы, если понадобится, вести одновременно и переговоры, и боевые действия.

Сохраняя давление по всему фронту, противник, вероятно, сосредоточит свои усилия на кхесаньской группировке.

Второе. В соответствии с традиционно принимаемыми северовьетнамцами мерами в остальных районах возможно взаимодействие регулярных сил с партизанскими и местными отрядами вьетконга. Возможно также, что в этих районах боевые действия будут начаты раньше, чтобы отвлечь наше внимание и обеспечить внезапность главного удара. В район Катума прибыла еще одна дивизия, и возможен также вспомогательный удар на востоке Намбо. Противник, возможно, рассчитывает дать широкую рекламу этому удару, так как он будет нанесен вблизи Сайгона.

Третье. Противник будет вести беспокоящие действия в умиротворенных районах, а также в районах, до проведения операции «Джанкшн» относившихся к так называемой «леопардовой шкуре»^[54].

Четвертое. Противник получил большое пополнение. Это свидетельствует о его намерении провести крупную операцию, разделенную, естественно, на несколько этапов. В первую неделю в операции, вероятно, примут участие две дивизии. В дальнейшем в бой будут введены еще две или три дивизии, которые нанесут удар глубоко на юг. Приданные на усиление части пройдут по коридору, параллельному реке Сепон. Нам известно, что регулярные силы вьетконга во 2-й, 3-й и 4-й зонах пополнены главным образом солдатами с Севера. Можно предположить, что и на других направлениях местные формирования тоже начнут активные действия одновременно с ударом вьетконговцев на главном направлении.

Пятое. Все принятые северовьетнамцами меры, то есть смена нумерации частей, перегруппировка сил и так далее, являются тактическими мерами в общей стратегии северовьетнамской ставки, и эта стратегия не очень умна.

Вывод. Противник действует, как мы и предполагали. В ноябре и декабре необходимо предпринять конкретные меры, чтобы обстановка развивалась в том же направлении.

Стивенсон сидел, чуть вытянув шею, опершись руками о стол, с каменным лицом. Он едва заметно усмехнулся, услышав, как Винь Хао оценивает действия Ханоя. Когда Винь Хао закончил, он сделал ему знак рукой, разрешая сесть, и тихо сказал:

— Господа, вы можете курить.

Держа в руках бокал холодного виски с содовой, он отпивал от него по глотку, сосредоточенно о чем-то размышляя и не сводя пристального взгляда с карты, испещренной разноцветными значками.

Раздался стук в дверь. Вошел помощник Стивенсона, вьетнамец, молча положил перед хозяином какой-то листок и остановился рядом, ожидая приказаний.

Стивенсон нехотя взял бумагу, бегло просмотрел ее и знаком отпустил помощника. В комнате опять воцарилось напряженное молчание. Винь Хао уже дважды подносил руку ко рту, скрывая одолевавшую его зевоту, а Стивенсон все молчал.

Неожиданно Стивенсон поднялся и зашагал по комнате.

— Вы не хотите ничего добавить, подполковник? — обратился он к Фонгу.

— Господин советник, мы подготовили этот доклад совместно с господином полковником.

— Вы установили нумерацию северовьетнамских дивизий и районы их развертывания?

Офицеры переглянулись.

— Не установили. А когда же вы это сделаете?

Офицеры снова переглянулись, в их взглядах сквозила тревога. Но Стивенсон неожиданно засмеялся, и они вежливо заулыбались.

— Тогда почему же вы утверждаете, что действия противника не умны? До сих пор вы ничего не поняли.

Он поднял руку, не давая офицерам оправдаться, хотя никто в данном случае не намеревался сваливать свою вину на другого.

— Ладно, ладно. Это всего лишь небольшой просчет в проделанной огромной работе. Самое главное, все, о чем только что докладывал полковник Винь Хао, соответствует выводам ставки генерала Уэстморленда. Я доволен проделанной вами работой. Господин Фонг, налейте всем виски!

— За нашу общую победу и за победу каждого из нас в отдельности! — с чувством произнес Стивенсон.

— За победу, господин советник! — от имени офицеров поддержал тост Фонг.

Офицеры закурили, не дожидаясь разрешения хозяина.

Стивенсон сел за стол.

— Итак, — начал он, — до настоящего времени действия противника вполне соответствовали тому, чего мы от него ждали. Но так ли это на самом деле? Нет ли здесь какой-нибудь уловки? Верно ли, что он поверил в донесения нашего нового сотрудника и именно поэтому так действует? Не скрывается ли за всем этим какой-либо умысел?

Вы спросите почему я настроен далеко не радужно в тот момент, когда и доклад полковника Винь Хао, и заключение ставки генерала Уэстморленда, казалось, должны были бы настроить нас оптимистически? Я предпочитаю соблюдать осторожность, господа! Наш противник способен на многое. Немало и французских, и американских генералов распростились со своей славой на этом маленьком клочке земли. Не может ли так случиться, что в этот сухой сезон наш противник прибегнет к очередной тактической уловке?

Некоторые известные американские военные историки полагают, что в тактических уловках нашего противника нет ничего сверхъестественного. Плохо только, что ни французские, ни американские генералы не придавали в свое время этим уловкам никакого значения. Вот уж поистине поверхностное суждение! Все как раз наоборот: чем хитрее, опаснее уловка, тем легче клюет на нее противник и потом проигрывает оттого, что недооценивает такого маневра!

Ну что ж! Попробуйте ответить на мои вопросы! Начнем с подполковника Фонга. Прошу вас, господин подполковник!

Фонг встал, подошел к карте, повернулся к Стивенсону.

— Господин советник, ясно одно: под давлением общественного мнения обе стороны сядут за стол переговоров в наступающем шестьдесят восьмом году. Обе стороны понимают, что переговоры эти будут длительными и могут прийти к завершению только тогда, когда одна из сторон потерпит поражение на поле боя. Поэтому замысел у обеих сторон одинаков: вести переговоры и одновременно продолжать военные действия. Обе стороны возлагают большие надежды на операции в сухом сезоне, поскольку именно они окажутся для переговоров решающими и обеспечат перевес той или иной стороне.

На нашей стороне пока перевес по многим показателям. В этот сухой сезон мы используем силы, вдвое превосходящие те, что были задействованы в предыдущих сухих сезонах. При этом мы ставим перед собой весьма скромную цель: уничтожить или разгромить примерно две северовьетнамские дивизии в восточных районах Намбо, нанести решающее поражение силам врага в его зонах С и Д, а также сковать действия противника в других зонах.

Воспрепятствовать движению противника по заданному направлению и восточному коридору вдоль реки Сепон — эту задачу будут решать в основном тактическая и стратегическая авиация, а также силы, обороняющие «электронный пояс» Макнамары.

Расширение зоны умиротворения — задача сил республиканской армии.

Я совершенно уверен в том, что мы выполним все эти задачи.

Винь Хао слушал патетическую речь Фонга и вздрогнул от неожиданности, когда к нему обратился Стивенсон:

— Полковник Винь Хао, вы не хотите что-либо добавить?

— Я… мы… господин советник, мы с подполковником Фонгом немало рассуждали на эту тему и придерживаемся единого мнения.

Стивенсон кивнул и обратился к майору Зи:

— От вас, майор, требуется следующее: скажите, можете ли вы сейчас посылать и принимать шифровки, минуя нашего «нового коллегу»? Иными словами, можем ли мы сказать, что сейчас весь шифр противника находится полностью в наших руках? Можем ли мы непосредственно связываться с их центром, не рискуя быть раскрытыми?

— Господин советник, пока мы не можем этого сделать.

— Почему?

— Раскрыть шифр каждого сообщения не представляет большой сложности. Однако суть в том, что пока нам не удалось распознать, в соответствии с какой договоренностью они работают. Возможно, что они договорились заранее, определив для каждой конкретной шифровки строки и страницы в этой книге по астрологии и поставив это в зависимость от того, в какой день и месяц передается и принимается шифровка, а также кто ее принимает и передает. Подобная договоренность может меняться один раз в три или шесть месяцев или в другие сроки.

Мы расшифровали все сообщения из разных мест к нашему «новому коллеге». Но мы не можем пока зашифровать его послания именно потому, что нам ничего не известно о той договоренности, о которой я только что упоминал. Несколько отправленных «новым коллегой» шифровок пока недостаточно для наших поисков. Считаю, что пока нам придется продолжать сотрудничать с ним, чтобы избежать возможной осечки, которая может испортить все дело. Полагаю, положение не изменится по меньшей мере до марта шестьдесят восьмого года.

— Хорошо, вы можете быть свободны. Вы привыкли хранить в тайне доверенную вам информацию, и поэтому я не стану напоминать, что все, о чем здесь говорилось, строго секретно.

Подождав, пока майор Зи выйдет из комнаты, Стивенсон повернулся к Винь Хао:

— Хоангу известно содержание вашего доклада, полковник?

— Да, господин советник.

— Каким образом вы его ознакомили с этим докладом?

— Он присутствовал на совещании, на котором мы подводили итог сложившейся ситуации. Именно он помог нам сделать эту карту. Мы с подполковником Фонгом обменивались мнениями в его присутствии.

— Он ничего не подозревает?

— По-моему нет. Один раз в присутствии капитана Мау он сказал, что не верит, будто регулярные части северян предпримут большое наступление в 1-й зоне. Конечно, чувствуется, что он находится, так сказать, в обороне, с нами он излишне предупредителен и вежлив.

Стивенсон поднялся и зашагал вдоль письменного стола, потом вышел из-за него, остановился перед картой. Лицо его приняло жесткое выражение.

— То, что я вам сейчас скажу, — строжайшая тайна. 101-я десантная дивизия прибыла сюда из Соединенных Штатов и сейчас развертывается в восточной части Намбо. В начале декабря 15-я пехотная дивизия начнет операцию «Еллоу стоун», нанеся удар по Катуму, тем самым знаменуя начало наступательных действий в нынешнем сухом сезоне. После этого 1-я аэромобильная дивизия из 2-й зоны будет переброшена в 3-ю зону и нанесет удар по зоне Д противника. 101-я десантная дивизия присоединится к двум вышеназванным дивизиям.

Мы с вами, господа, должны ускорить выполнение этой нелегкой задачи.

Все трое склонились над картой.

***

Бинь сидел и слушал радио. Полковник Винь Хаосдержал свое обещание. Сразу после встречи с Бинем он прислал грузовик, на котором было доставлено все необходимое, чтобы обеспечить Биню комфорт, подобающий его положению подполковника республиканской армии: очень много бутылок со спиртным, всевозможные одеколоны, множество костюмов — как штатских, так и форменных, много книг, порнографические картинки, подшивки ежедневных и еженедельных изданий, выходящих в Сайгоне. Среди этого изобилия Биню больше всего по душе пришелся новый транзисторный приемник. До этого он мог слушать только сайгонское радио и «Голос Америки», отныне же перед ним открывалась возможность принимать передачи Ханоя и радиостанции «Освобождение».

Теперь он только два часа отводил на прогулки, все остальное время он проводил у транзистора. Он понимал, что его противники неспроста решили дать ему возможность следить за ходом событий. Они преследовали этим сразу две цели. Во-первых, в его нынешнем положении голос родины должен был оказать мощное психологическое давление, показать, насколько он, Бинь, увяз в этом болоте, и напомнить, что теперь у него нет возможности вернуться к прежней жизни. Во-вторых, слушая радио, он непременно стал бы анализировать обстановку, а значит, мог увидеть, к каким серьезным последствиям привела его нынешняя деятельность. Иным словами, враг надеялся окончательно выбить почву из-под его ног. Поэтому-то после двадцать пятого октября — а было уже двадцать восьмое ноября — они его не трогали.

И ханойское радио, и радиостанция «Освобождение», и радиостанции марионеточных властей все свое внимание сосредоточили на одной теме: стратегии действий в сухой сезон 1967/68 года на юге Вьетнама и прежде всего в 1-й зоне.

Радио Ханоя и радиостанция «Освобождение» много передач посвящали действиям местных формирований и партизанских отрядов на севере 1-й зоны: срыву карательных операций противника, действиям снайперов, артобстрелам, сбитым американским самолетам. Радиостанции противника сообщали новости о действиях северовьетнамких регулярных войск в 1-й зоне.

Итак, обе стороны разминаются перед новой схваткой, думал Бинь. С улыбкой он вспомнил о том, как один иностранный военный обозреватель весьма образно сказал: «Война во Вьетнаме напоминает схватку двух борцов. Америка — это борец-гигант, у него огромный кулак, но он абсолютно слеп. Вьетнам же — борец небольшого роста, но очень подвижный и имеющий к тому же глаза даже на затылке!»

— Здравствуйте, господин Бинь!

Бинь оглянулся. За его спиной стоял полковник Винь Хао, на его плотно сжатых губах застыла улыбка.

— Здравствуйте, господин полковник! Прошу вас, присаживайтесь. Очень давно вас не видел. У вас по-прежнему все хорошо?

— Благодарю, все в порядке. — Винь Хао опустился на стул. — Что за новость, что так развеселила вас?

— Нет, господин полковник, никаких веселых новостей нет. Просто вспомнил, как хотел бежать отсюда, и мне стало очень смешно. Капитан Чать такой высокий и наверняка весьма искусен в борьбе, но чересчур положился на себя и сне удалось надолго уложить его на больничную койку. Что же касается меня, то я тоже чересчур положился на свои силы, поэтому меня и свалила с ног старая и немощная баба!

— Да, каждый получил свое, — философски заметил Винь Хао, окидывая взглядом комнату. — Как, однако, ленива эта солдатня. Нет, чтобы убраться в комнатах!

— Они убирают каждый день, но я люблю беспорядок, мне так легче найти в нем то, что нужно. Поэтому я не позволяю им ничего трогать.

Винь Хао скривил губы, пожал плечами и ничего не сказал.

Биньнажал на кнопку звонка, вызвал полицейского и велел принести вина и сигарет.

— Вчера, — сказал он, показывая на пачку английских сигарет, — мне стало от них плохо, хотя я выкурил всего две штуки. По-моему, в них что-то подмешано, наверное, опиум. Я слышал, что это очень дорогой сорт.

Винь Хао снова пожал плечами. Потягивая вино, он прислушивался к музыке, раздававшейся из транзистора.

Бинь поднялся, подошел к тумбочке у кровати и достал из ящика пачку сигарет. Он решил внимательно наблюдать за полковником, цели визита которого пока не понимал.

Винь Хао сидел и слушал транзистор. Когда музыкальная программа закончилась, он усилил громкость: диктор читал комментарий о состоянии обороны республиканских и американских войск в 1-й зоне.

Оба молча прослушали все до последнего слова. Потом Винь Хао выключил транзистор, повернулся к Биню и неожиданно задал вопрос (этой манере — задавать неожиданные вопросы он научился у Стивенсона):

— Что вы думаете об этом комментарии?

— Господин полковник, я человек гражданский и некоторые военные термины не понимаю. Я даже не знаю, какие провинции охватывает эта 1-я зона.

Винь Хао рассмеялся и покровительственно похлопал Биня по плечу:

— Скромничаете, подполковник! Вы со своим стратегическим кругозором видите намного дальше нас. И я знаю, что вот уже больше месяца вы очень внимательно слушаете радио — и наши, и ваши станции. Наверняка вы сделали немало интересных обобщений и ценных выводов. Было бы неплохо, если вы прояснили мне кое-что. Я принес вам подарок. — Он вынул из кармана и протянул Биню лист бумаги. — Майор Хоанг прислал вам две кассеты с записями национальной музыки. Чтобы вам попусту не тратить время, мы прослушали, записали и расшифровали это донесение, предназначенное вам. Читайте вслух, прослушаем вместе.

Бинь взял листок, посмотрел Винь Хао прямо в глаза и медленно стал читать, строго выдерживая все точки и запятые:

— «Материалы, которые прислал майор Хоанг подполковнику Биню.

Шифровка № 1

Противник продолжает усиливать оборону 1-й зоны, особенно дороги № 9, так как выявлены четыре северовьетнамские дивизии в районе реки Бенхай и юге провинции Куангбинь.

Противник намерен использовать огневую мощь наземной и корабельной артиллерии в сочетании с авиацией, чтобы оказывать нам сопротивление и сорвать планируемое наступление. 14.11. Зет-8.

Шифровка № 2

Главный удар в сухом сезоне противник наверняка нанесет не в 1-й зоне. В целях предосторожности он предпринимает там тактический маневр, чтобы потом сосредоточить силы для удара по нашим опорным базам в 3-й зоне. 26.11. Зет-8».

Бинь положил листок на стол. Оба долго молчали, глядя друг на друга. Потом Винь Хао заговорщицки подмигнул и захохотал. Бинь осуждающе покачал головой, потянулся за сигаретой, терпеливо ожидая, пока полковник выложит все свои козыри.

— Майор Хоанг прошел хорошую подготовку в Соединенных Штатах и много лет работает под моим непосредственным руководством в отделе стратегической разведки. У вас способный агент, просто золото, а не агент. Вы не считаете, подполковник, что такого человека трудно найти, особенно сейчас?

Бинь молча кивнул.

— Но вы, подполковник, еще мудрее его. Господин Стивенсон очень хочет, чтобы так же хорошо работали на нас, как ваш агент майор Хоанг работает на вас. Вы с Хоангом — прекрасный тандем, самая большая наша удача в этом году.

— С определенной точки зрения, полагаю, это так и есть.

— Это так и есть с любой точки зрения. Не забывайте, что вы дали согласие сотрудничать со мной, только со мной. Вам, наверное, известно, что президент доверяет мне больше, чем самому Хоанг Дык Ня^[55] или некоторым генералам. Потерпите еще два-три месяца, и вы увидите, как я умею ценить верность.

— Господин полковник, я ни разу в этом не усомнился. Ни на одну минуту.

— Прекрасно. Что вы намерены делать с материалами Хоанга? Мне бы хотелось, чтобы вы составили из них шифрограмму своему начальству. Оно, я думаю, по достоинству оценит такую информацию, и ваш авторитет возрастет. А это выгодно и нам.

— Господин полковник, я думаю, что этого не следует делать.

— Почему? — удивился Винь Хао.

— Потому что мы уже не успеем! Вся военная машина, развернутая в октябре, наверняка должна начать действовать в начале ноября. Мое донесение попадет моему командованию не раньше, чем через семь дней. Менять что-либо будет уже поздно.

Винь Хао посмотрел на грустное лицо Биня и засмеялся.

— Молодец! — похлопал он его по плечу. — Молодчина! Хорошо играете свою роль! Но меня не проведешь! Ханой развернул свои силы. Ханой их и отзовет. Сейчас пока к южному берегу реки Бенхай подошли лишь небольшие силы, их очень легко отозвать назад, а можно и оставить, это дела не меняет. Основные силы базируются на северном берегу, не так ли? У Ханоя есть время, чтобы после получения столь ценных сведений изменить план операции. Вы не хотите посылать шифровку совершенно по другой причине. От меня ничто не укроется! Говорите правду!

И снова засмеявшись, он дружески похлопал Биня по плечу, как бы поощряя к разговору.

— Да, господин полковник, вы верно догадались. Я не хочу посылать шифровку по другой причине. И причина эта глубоко личная. Меня уже ничто не спасет, я совершил большое преступление, когда дал согласие сотрудничать с вами, особенно когда я передал моему командованию неверные сведения о направлении главного удара американских сил в предстоящий сухой сезон. Я думаю, этого вполне достаточно, чтобы нанести нам непоправимый урон и дать возможность американцам одержать большую военную победу. Я не хочу второй раз совершать столь же серьезного преступления.

— Я вас не понял, говорите яснее.

— Если шесть северовьетнамских дивизий начнут наступление на ваши силы в 1-й зоне, то американцы будут вынуждены направить туда тоже шесть дивизий, хотя они и не собираются наносить здесь главный удар. Мое начальство будет верить, что я сообщил точные сведения, потому что и раньше я утверждал, что американцы направят сюда в сухой сезон примерно пять дивизий и три бригады.

Если сейчас я стану утверждать, что вы предприняли тактический маневр, чтобы выманить наши регулярные силы в 1-ю зону, а затем использовать свою огневую мощь для разгрома сосредоточившейся группировки, мое начальство будет вынуждено принять меры для изменения направления своего главного удара, короче говоря, проделать большую работу по по подготовке к совсем другой операции. В этот момент американцы быстро сосредоточат силы в 1-й зоне, и Север не успеет ничего сделать. Американцы имеют перевес в мобильности и могут быстро менять направление своих ударов. Регулярная северовьетнамская армия механизирована лишь частично, лона не успеет вовремя среагировать на действия противника, и таким образом американцы за один сухой сезон дважды проведут нас. Моя вина увеличится вдвое. Вы, господин полковник, говорили о том, что, если мое начальство доверяет мне, это на руку нам обоим. Поэтому я предлагаю не отправлять этих материалов.

— Ну что ж, с вашими доводами можно согласиться. Если вы предлагаете не посылать шифровку, мы ее не пошлем. Да, забыл спросить, не нужно ли вам что-нибудь еще? Я имею в виду ваш быт. Нет? Конечно, вы привыкли к простой жизни и поэтому довольствуетесь такой малостью. У нас лейтенант и тот живет шикарнее! Вы сейчас скажете, что вы пленник. Подождите! Подождите еще два-три месяца. До свидания, подполковник!

В начале декабря 1967 года английские, французские, американские и сайгонские радиостанции, а также газеты и журналы, выходящие в Сайгоне, без устали восхваляли военную мощь Соединенных Штатов, и в частности прибывающих во Вьетнам 101-й десантной дивизии, 198-й и 11-й пехотных бригад. Не менее усердно пропагандировалось намерение президента Джонсона начать переговоры по вьетнамской проблеме. Дошло до того, что требование американского президента, чтобы Северный Вьетнам «вывел свои войска из Южного Вьетнама и Лаоса, дабы правительство Южного Вьетнама получило возможность проводить политику демократии и неприсоединения», было объявлено актом доброй воли. Давалось обещание, что «в таком случае Соединенные Штаты прекратят бомбардировки Северного Вьетнама, выведут свои войска из Южного Вьетнама, признают Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама как политическую силу».

Радиостанция Ханоя и радиостанция «Освобождение» разъясняли позицию Демократической Республики Вьетнам по этому вопросу, сообщали о потерях, которые понесли американцы, а также их марионетки и сателлиты в наступательных действиях во время предыдущих сухих сезонов, перечисляли имена американских генералов, убитых и раненых в ходе этих операций или отозванных на родину из-за поражений, понесенных с 1964 года по ноябрь 1967 года.

Бинь не пропускал ни одной программы новостей и так же терпеливо, не пропуская ни одной строчки, прочитывал сводки о военных действиях и политические комментарии, которые публиковали сайгонские газеты, выходящие на вьетнамском языке. Понять намерения противника не составляло особого труда, потому что волей-неволей Стивенсон, Винь Хао и Фонг кое о чем вынуждены были поставить его в известность за время их «сотрудничества». Гораздо труднее было разобраться во всех этих противоречивых новостях и, исходя из них, догадаться о намерениях своего командования.

Бинь верил, что вся военная и дипломатическая деятельность Ханоя начиная с октября ставит целью создать «дымовую завесу» над истинными намерениями командования патриотических сил — иными словами, сделать так, чтобы было весьма сложно догадаться, каково же будет направление главного удара в предстоящий сухой сезон.

Бинь продумал самые различные варианты наступления, которое готовит его командование, пришел к выводу, что каждый из этих вариантов имеет право на существование, однако у него пока нет никакой гарантии, что будет выбран хотя бы один из них. Но надежды Бинь не терял. Более того, он даже радовался, что пока ничего не может понять, ибо сознавал, что если он, человек, непосредственно причастный к делу, не может пока ни в чем разобраться, значит, этого тем более не может понять противник.

Во второй половине дня восьмого декабря ему позвонил Фонг.

— Здравствуйте, подполковник Бинь. Господин Стивенсон справляется о вашем самочувствии. Он поручил мне сообщить вам радостную весть: сегодня американская 25-я пехотная дивизия заняла ряд стратегически важных пунктов в районе Катума, то есть в военной зоне С вьетконга, и полностью уничтожила дивизию противника. В операции «Еллоу стоун», открывающей стратегическое наступление в этом сухом сезоне, примут участие пять американских дивизий и три бригады. Ждите сообщений о наших победах. Мне выпала честь передавать их вам ежедневно. До свидания!

Бинь не успел и слова сказать, как Фонг положил трубку.

«Значит, направлением своего главного удара они избрали восточную часть Намбо, как и в предыдущем сухом сезоне. Используют в этой операции восемнадцать американских бригад, чтобы нанести удар по нашим зонам С и Д. Установили наличие двух наших новых дивизий в этих зонах. У них перевес в мобильности и огневой мощи. Такими силами можно вести операции в течение длительного времени и наносить неожиданные удары. Американцы уже много раз наносили удары по этим зонам, начиная с конца шестьдесят пятого года, поэтому хорошо знают местность…» — подумал Бинь, прохаживаясь по комнатам и размышляя над новостью, которую ему только что сообщил Фонг. Дойдя до лестницы, он обнаружил там на посту сержанта Тэма и еще одного полицейского с лычками младшего сержанта. не обращая на них никакого внимания, Бинь прошел мимо, как всегда, заложив руки за спину, мерным шагом, так, как он прогуливался каждый день.

«Верно ли, что у наших в этом районе две дивизии? Если верно, что этого достаточно, чтобы отразить натиск пяти американских дивизий и трех бригад. Ведь кроме этих двух дивизий есть и другие силы. Наше командование наверняка следит за всеми действиями противника и не допустит неожиданного удара!..»

Прогуливаясь, он уже второй раз приблизился к лестнице. И хотя он шел опустив голову, краешком глаза старался не упускать ни малейшего движения стоящих у лестницы полицейских и заметил, как сержант Тэм, толкнув в спину своего напарника, тихо сказал: «Попроси!»

Делая вид, что не обращает на полицейских никакого внимания, Бинь прошел мимо.

Когда он в третий раз дошел до конца коридора, его окликнули:

— Господин подполковник!

Бинь остановился и посмотрел на полицейских. Сержант Тэм сделал шаг вперед и просительно улыбнулся:

— Господин подполковник, у нас не осталось курева. Если у вас с собой…

Бинь молча вынул из кармана пачку сигарет и, не подходя к полицейским, сделал приглашающий жест.

— Господин подполковник, мы не можем покинуть пост.

— Ну а мне можно подойти к вам? — с улыбкой спросил Бинь.

— Можно, господин подполковник, вы же как-никак старше по званию…

— Ах вот оно что! А вы знаете, какая история приключилась с капитаном Чатем?

— Знаем. Капитан Чать был один, он не принял необходимых мер предосторожности…

Бинь кивнул и подошел к сержанту Тэму. Тот достал портсигар. Бинь увидел выгравированного на крышке извивающегося дракона и четыре китайских иероглифа: «верность и почитание, жизнь и здоровье». Это был портсигар Ту! Бинь вынул из своей пачки все сигареты, переложил их в пустой портсигар и как ни в чем не бывало спросил:

— Огонь есть?

— Да есть. Спасибо, господин подполковник.

Бинь кивнул и продолжил свою прогулку. Полицейские курили и искоса следили за ним, когда он проходил по коридору, в десяти шагах от их поста.

Десять дней подряд Фонг информировал Биня о том, как развиваются военные действия в восточной части Намбо. Обычно он делал это два раза в день — в семь утра и в семь вечера. От него Бинь узнал, что американские 25-я пехотная и 101-я десантные дивизии развернуты в зоне С, 1-я пехотная дивизия готова нанести удар по зоне Д. Однако пока крупных боев не было, происходили лишь мелкие перестрелки.

Бинь заметил, что самоуверенный тон Фонга изменился. Уже два раза, вчера и сегодня утром, Бинь спрашивал его: «Так кто же кого окружил — американцы вьетконговцев или вьетконговцы американцев? Если события будут развиваться так медленно, когда же вы собираетесь уничтожить регулярные силы вьетконговцев? А может, вьетконговцы раньше заведут американцев к месту их гибели, как это случалось в прошлые сухие сезоны?» И оба раза Фонг холодно отвечал: «Трудно сказать заранее, кто кого куда приведет, подполковник. Эта операция продлится до апреля будущего года, в ней должны принять участие еще две американские дивизии и три бригады. Операция проходит в условиях максимально благоприятных для американцев и весьма неблагоприятных для противника. Помните, наша задача сначала «найти», а потом «уничтожить». Противник не сможет долго уклоняться, американцы рано или поздно найдут его. Попробуйте представить себе всю мощь этой огромной машины: пять дивизий, три бригады, артиллерия, танки, самолеты — словом, все, что есть на вооружении у американцев. Потерпите еще несколько дней, подполковник».

Утром двадцатого декабря Бинь подождал звонка от Фонга до восьми утра. Когда Бинь позвонил сам, ему сказали, что подполковника Фонга нет на месте и он будет отсутствовать два или три дня.

«Что-то случилось! — решил Бинь. — Где-то у них неудача. Может быть, в зоне С или Д? Или в их 1-й зоне?» Ответ Бинь попытался найти в газетах, в сводках новостей, передаваемых по радио, но странно: все средства массовой информации хранили непривычное молчание и ничего не сообщали о положении именно на тех участках фронта, откуда Бинь ждал известий.

В четыре часа пополудни двадцать второго декабря, когда Бинь прохаживался по коридору, он внезапно увидел поднимавшихся по лестнице Стивенсона и Фонга. Обменявшись приветствиями, все прошли в столовую.

Стараясь сохранять приветливое выражение лица, Фонг обратился к Биню:

— Господин Стивенсон считает, что Вьетнамская народная армия — это самая революционная, самая героическая и мужественная армия. По случаю дня создания вашей армии господин Стивенсон считает необходимым преподнести вам небольшой подарок и устроить обед по случаю этой даты здесь, у вас.

С этими словами он поставил перед Бинем прямоугольную коробку, перехваченную пестрой лентой. Бинь встал и сказал, обращаясь преимущественно к Стивенсону:

— Господа, я очень тронут вниманием, которое вы проявляете ко мне. Думаю, что, только отдав все силы нашему долговременному сотрудничеству, я смогу ответить на вашу заботу обо мне. И хотя я сейчас не являюсь бойцом Вьетнамской народной армии, самой революционной, самой героической и самой мужественной, как вы только что сказали, позвольте мне все же от ее имени поблагодарить вас и пообещать, что она всегда будет достойна столь высоких похвал.

Он взглянул на насупившегося Стивенсона и рассмеялся про себя: «Наверняка сейчас ругает Фонга за глупость!»

Фонг дважды хлопнул в ладоши. Полицейские начали носить подносы с едой. Стивенсон уже успел взять себя в руки и успокоиться. Он встал, с улыбкой поднял тост за здоровье Биня, пожелал Вьетнамской народной армии выполнить ее историческую миссию, а предстоящим переговорам — успеха. Все трое чокнулись и принялись за еду.

«Зачем они появились здесь? — размышлял Бинь. — Имеет ли это какое-либо отношение к тому, над чем я все время думаю? Ясно одно: обстановка накалилась, поэтому-то они и явились сюда только вдвоем, без Винь Хао. Кажется, они хотят переговорить со мной о чем-то очень важном, поэтому и не прошли в спальню…»

Стивенсон отложил в сторону палочки для еды, вынул сигару, закурил и, откинувшись на спинку стула, с улыбкой спросил Биня:

— Вы уже решили, чем станете заниматься после того как война кончится?

— Прежде нужно дожить до ее конца. Война продлится еще очень долго, господин советник.

— Если вы будете оставаться здесь, а не рисковать головой непосредственно на поле брани, то проживете еще верных лет двадцать.

— А это уже будет зависеть от ваших забот, но, честно говоря, я почему-то верю, что проживу еще довольно долго.

— У вас есть дама сердца — женщина, которую вы любите? Наверняка она каждый день молит бога за вас, иначе не видеть бы вам такой удачи.

— Может быть, и так. Я счастливчик, мне всегда везет. Уж со сколькими сложностями встречался, а всегда находился выход!

— Как, например, сейчас?

— Да, как, например, сейчас.

Стивенсон кивнул, а Бинь повернулся к Фонгу:

— Я слышал, вы несколько дней отсутствовали. Тем более рад сегодняшней встрече. Наверное, побывали на фронте?

— Нет… Я ездил во 2-ю зону.

— Есть что-нибудь новенькое? Эти несколько дней, что вас не было, я самым внимательным образом слушал радио и читал газеты, но не нашел никаких сообщений ни о 1-й, ни о 3-й зонах.

— Поступил приказ отвести 25-ю и 1-ю пехотные дивизии, а также 101-ю десантную дивизию из восточной части Намбо. Поэтому и нет сообщений о военных действиях в этом районе.

Эта новость чрезвычайно удивила Биня. Он взглянул на Фонга, потом на Стивенсона.

После минутного молчания Фонг как ни в чем не бывало продолжил:

— Регулярные северовьетнамские части провели наступление на севере 1-й зоны. Одна дивизия переправилась через реку Бенхай и двинулась к Сепону. Другая дивизия находится в горных джунглях к западу от Виньлиня. Две дивизии из Нгеана выдвинулись в Куангбинь следом за теми дивизиями, о которых я только что говорил. Еще две дивизии двинутся от 21-й параллели к 18-й.

Стивенсон сидел молча, внимательно наблюдая за реакцией Биня. Неожиданно он подался вперед и, глядя Биню прямо в глаза, тихо спросил:

— Что, по-вашему, они намерены делать в нашей 1-й зоне?

— Ясно, что 1-я зона, и особенно рубеж обороны на дороге № 9, избраны направлением главного удара в этой операции. Только здесь можно добиться решающих стратегических успехов.

— Почему?

— Обе стороны понимают, что иначе им не одержать победу, не обеспечить перевес в глазах мирового общественного мнения и одновременно — прочные позиции, дабы можно было одновременно и воевать, и вести переговоры.

— Значит, Север непременно должен заняться поисками такого участка в 1-й зоне?

— Обе стороны ищут этого именно в 1-й зоне. Северу географически 1-я зона ближе всего. Нанося удар здесь, регулярные дивизии Севера получат возможность наиболее быстрого обеспечения боеприпасами и продовольствием. В других зонах они могут вести лишь вспомогательные действия.

Что же касается вас, то вы не станете направлять пять дивизий и три бригады в наши зоны С и Д, чтобы вступить в бой с небольшими силами армии Освобождения, если северные дивизии развернут свое наступление в 1-й зоне. Вам уже пришлось отвести свои силы из восточных районов Намбо, а позже вам придется отправить их в 1-ю зону, хотя вы и не рассчитывали вести там бои.

Стивенсон долго мрачно смотрел на Биня, потом на его лице все же появилось некоторое подобие улыбки:

— Ваши доводы заслуживают внимания. Должен признать, что они свидетельствуют о том, что вы обладаете стратегическим мышлением, то есть, как раз тем, чего так не хватает многим высшим офицерам республиканской армии.

— О, вы совсем захвалили меня, господин советник. Таких, как я, обычно называют «стратегами из кафе». Кстати, я почерпнул этот термин из передач вашего радио, а также из статей в ваших газетах. На самом деле я лишь смутно понимаю обстановку, хотя полковник Винь Хао и подполковник Фонг вот уже два месяца прилагают все усилия, чтобы она стала для меня ясной.

— Прошу вас, продолжайте. — Стивенсон показал на бокал Биня и расставленные на столе кушанья. — У меня давно не выдавалось свободного времени, но как раз сегодня мне хотелось бы подольше побеседовать с вами. На разные темы. Не откажете, подполковник?

— Ну что ж, готов.

Стивенсон кивнул. Фонг снова наполнил бокалы. Бинь сделал глоток и незаметно сплюнул в платок. Фонг улыбнулся, с заговорщицким видом подмигнул ему.

— Помнится, — начал Стивенсон, — я как-то обещал вам, что назову истинные направления главного и вспомогательного ударов. Сегодня двадцать второе декабря, и я думаю, что могу уже себе это позволить. Все, что я вам сейчас скажу, больше не представляет никакой тайны.

В этом сухом сезоне из Соединенных Штатов уже переброшены одна десантная дивизия и две пехотные бригады. Мы приняли решение выделить пять американских дивизий и три бригады для нанесения главного удара в восточной части Намбо, а конкретно — в ваших зонах С и Д. Если понадобится, мы выделим на усиление еще несколько боевых соединений вьетнамской республиканской армии. С такой крупной группировкой, сосредоточенной на ограниченном пространстве, мы можем сделать многое. Но мы поставили себе скромную цель: разгромить дивизии вьетконговцев, сосредоточенные в этом районе, чтобы снять угрозу, нависшую над Сайгоном. На остальных участках фронта будут нанесены вспомогательные удары, сила которых будет зависеть от конкретной обстановки в данном районе.

Однако сейчас регулярные силы северовьетнамской армии оказывают очень большое давление в 1-й зоне, и поэтому мы приняли решение приостановить операцию «Еллоу стоун». Только приостановить. Сухой сезон продлится до конца апреля следующего года. К тому жене обязательно вести боевые действия только в сухой сезон. Ведь сезон дождей приносит трудности не только нам, но и нашему противнику. Как вы, подполковник, верно заметили, мы не можем оставаться в ваших военных зонах С и Д, в то время как регулярные северовьетнамские части хозяйничают в нашей 1-й зоне. Однако не можем перебросить туда и все свои силы. Мы вынуждены ждать, пока противник не раскроет свои намерения. В зависимости от этого и будет принято окончательное решение. Итак, отборные силы численностью более полумиллиона человек вынуждены ждать! Понимаете ли вы, подполковник, что это значит? Это значит, что мы выпустили инициативу из своих рук!

Что, по-вашему, подполковник, нам — я имею в виду нас с вами — следует предпринять? Ведь вы сейчас на нашей стороне, не так ли?

— Действительно, сотрудничая с вами, я нахожусь на вашей стороне. Но в беседе я иногда путаюсь. Я не совсем еще привык. Так что не будьте злопамятны.

— Ничего, ничего! Я хочу, чтобы вы, подполковник, ответили на мой вопрос. Повторяю: что нам с вами следует сейчас предпринять?

— Если говорить частно, то я не совсем понял ваш вопрос и поэтому снова не знаю, как на него ответить, чтобы угодить вам.

Стивенсон метнул на него злобный взгляд, но быстро взял себя в руки. Он осушил свой бокал, платком вытер уголки рта и с улыбкой сказал:

— Вы правы, вопрос мой каверзный и ответить на него непросто. Скажите мне вот что: действительно ли вы верите в то, что Ханой выбрал нашу 1-ю зону для нанесения своего главного удара в этом сухом сезоне?

— Да, я действительно верю в это.

— А я вот не верю, несмотря на все ваши рассуждения, — Стивенсон ткнул пальцем в сторону Биня, — несмотря на ваши теории, — он ткнул пальцем в сторону Фонга, — и рассуждения еще очень многих людей, — Стивенсон рукой описал широкий круг. — Все они похожи одно на другое, и все в ладах с логикой. А знаете, почему не верю?

Бинь вопросительно посмотрел на него, но про себя подумал: «Говори, говори все, что там есть у тебя за душой, а я потом скажу то, что мне нужно». Отрицательно покачав головой, он ответил:

— Нет, я не могу понять, почему вы в это не верите.

— Вы полагаете, что противник уже пустил в ход все свои хитрости? Обстановка ясна, но мне не дает покоя одно опасение: есть кое-что неясное, какой-то чрезвычайно хитрый маневр Ханоя. Главный удар Ханой в этом сухом сезоне хочет нанести не в 1-й и не в 3-й зонах!

— Тогда где же?

— Это вы мне должны сказать!

— Господин советник, вы хотите сказать, что все действия северовьетнамских регулярных дивизий и частей армии Освобождения Южного Вьетнама, предпринятые до настоящего времени, всего лишь маневр, служащий прикрытием для подготовки крупной операции на другом направлении?

Стивенсон молча кивнул.

— Но если противник использует шесть регулярных отборных северовьетнамских дивизий для проведения такого маневра в 1-й зоне и две отборные регулярные дивизии армии Освобождения с той же целью в 3-й зоне, то сколько же надо сил, чтобы провести крупнейшую, как вы считаете, операцию в каком-то другом месте?

Стивенсон поморщился и недовольно махнул рукой:

— Ответьте мне на мой вопрос, не задавайте вопросов!

Наступило длительное молчание. Неожиданно в спальне раздался телефонный звонок. Бинь встал, чтобы ответить на него. Через минуту он вернулся и, стоя в дверях, сделал Фонгу приглашающий жест:

— Это вас, подполковник.

Фонг взглянул на Стивенсона и прошел к телефону. Бинь, опустив голову, сел за стол и потер руками виски. Стивенсон молча курил и и изредка бросал на него быстрые взгляды.

Через несколько минут Фонг вышел из спальни и, положив перед Стивенсоном листок бумаги, вырванный из блокнота, занял свое прежнее место. Бинь поднял голову и изучающе посмотрел на Фонга, стараясь по выражению его лица понять, какое известие он получил. Но тот был невозмутим. Стивенсон прочел и кивнул. Фонг не спеша проговорил:

— Подполковник, я получил сообщение. Части регулярной северовьетнамской армии численностью до дивизии окружили наши силы в районе Лангвей-Кхесань. Они установили на всех высотах зенитные орудия и минометы с целью воспрепятствовать снабжению этого района по суше или с воздуха, подвергли минометному и ракетному обстрелу ряд опорных баз на дороге № 9, нанеся нам большой ущерб.

В 3-й зоне регулярные силы вьетконговцев нанесли ряд ударов по отходящим оттуда американским частям. Уничтожено много бронетранспортеров, а также другой техники.

В северных провинциях началась мобилизация, число новобранцев превышает пятьдесят тысяч человек.

Бинь взглянул на Стивенсона:

— Теперь ясно, что операции, назначенные на сухой сезон начались. Направление главного удара — 1-я зона, и прежде всего дорога № 9, направление вспомогательного удара — 3-я зона, и прежде всего районы, граничащие с зонами С и Д. Тут не над чем больше раздумывать!

Стивенсон хмуро посмотрел на него и, точно отдавая приказ, сказал:

— Составьте шифровку вашему начальству, умело выведайте его намерения в этом сухом сезоне. Конкретно: направление главного и вспомогательного ударов, состав сил на каждом из направлений…

— Но это очень трудно. Как вы понимаете, мое начальство — люди далеко не глупые.

— Все равно! Вы должны составить такую шифровку. Можете аргументировать свое любопытство тем, что обстановка очень сложная и вы, если не будете знать точных намерений вашей стороны, не сможете выполнить свои задачи. Мне не обязательно знать все, достаточно маленькой щелочки в этой «дымовой завесе», чтобы сделать нужные заключения.

Фонг протянул Биню лист бумаги. Бинь взял ручку и, подумав, начал писать, потом зачеркнул написанное, снова написал несколько строк и передал Фонгу. Тот прочитал вслух:

— «Второму. Противник откладывает проведение операции «Еллоу стоун», отводит 1-ю и 25-ю пехотные дивизии, а также 101-ю десантную дивизию с намерением развернуть их вокруг Сайгона.

Обстановка весьма сложная. Прошу информировать о ваших намерениях в предстоящем сухом сезоне, чтобы иметь ориентир, особенно в оценке серьезных действий противника. Прошу незамедлительного ответа. 22.12. Ч. Б.».

Стивенсон кивнул и сделал знак Биню удалиться.

Через двадцать минут Бинь вышел из спальни и подал Фонгу черновик и шифровку, написанную на папиросной бумаге.

Когда в городе зажглись фонари, Стивенсон поднялся и сказал Биню:

— Подполковник, ответ вашего начальства определит мое отношение к вам. Если ваше начальство еще доверяет вам, то ответ удовлетворит мое скромное требование, и я обещаю вам, что первого января вы получите полковничьи погоны. Если же ответа не последует, а это будет означать, что вам больше не доверяют, я не дам и ломанного гроша за вашу жизнь. Спокойной ночи.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

В питейном заведении на одной из сайгонских улиц собрались одиннадцать офицеров республиканской армии. Хозяин, хорошо изучивший привычки и вкусы своих гостей, то и дело приносил подносы с едой, чашечки с кофе и ставил на стол все новые и новые бутылки.

Это были старшие офицеры, получившие высшее военное образование еще при французах. Правда, уже тогда французы активно пользовались американской помощью — как деньгами и оружием, так и преподавательским составом, который вел занятия в этом, тогда еще единственном в Индокитае училище. Собравшиеся здесь были его первым выпуском. В свое время они дали торжественное обещание раз в год, на рождество, непременно собираться вместе, чтобы отметить очередную годовщину окончания училища, а те, кто по делам службы не имел возможности прибыть на торжество, непременно присылали открытки.

Поначалу они арендовали для своих встреч ресторан одного из крупных отелей, однако с каждым годом ряды их редели, и в конце концов пришлось довольствоваться небольшим залом этого питейного заведения.

И вот сейчас они сидели все вместе за большим круглым столом, пили вино, лакомились вкусными блюдами, а за окнами шел пренеприятный мелкий дождик и дул холодный ветер.

— Десять дней назад, — сказал, вздохнув, подполковник медицинской службы, — Чыонг прислал мне письмо, собирался принести на эту встречу прекрасное вино, какое делают только в Камло… Но вскоре я узнал, что машину, в которой он ехал, в упор расстреляли из миномета вьетконговцы. Это уже шестнадцатый из наших, кто погиб в этом году, да еще четыре умерли от болезней.

— Что поделаешь, дружище, Жизнь солдата коротка, она обычно так и кончается! — ответил ему другой подполковник, высокий, с сединой в волосах.

— Да, многих мы больше никогда не увидим. Но ведь вот что обидно: есть и такие, кто жив, но не только не пришел сюда, но даже не подал о себе никакой весточки!

Это многих задело за живое.

— Вылезли вы большие начальники, и теперь им нет до нас никакого дела! Что у них с нами общего!

— А Шанг недавно получил звание полковника и даже сказал, что ему неловко теперь участвовать в этих наших встречах!

— С нами видеться ему неловко, а прибирать к рукам солдатское жалованье очень даже ловко! Понаберут себе по нескольку жен, вот денег и не хватает, начинают солдат грабить!

— Да что о них говорить, только настроение портить! Послушайте лучше, что я вам расскажу. Сегодня утром я проходил мимо главного собора и видел там Тхиен Ли и еще нескольких девиц такого же толка. Подумать только, они явились на службу в собор! А одеты почти как тогда, когда танцевала здесь чуть ли не нагишом!

— Интересно было бы знать, как они молятся богу?

— Наверное, повторяют одну и ту же молитву.

— Это какую же?

— Придется рассказать вам историю об одной весьма усердной прихожанке. Я ее вычитал в какой-то французской книге. Ну так вот, жила на свете одна очень набожная вдова, и была у нее столь же набожная дочь. Обе весьма усердно молились богу, пока дочери не исполнилось восемнадцать лет. Сразу же после этого мать заметила, что дочь стала не такой уж набожной, хотя и молится два раза в день перед ликом святой девы. Целыми днями она где-то пропадала, иногда даже не возвращалась на ночь. Мать забеспокоилась и решила подслушать, о чем молится ее дочь. И вот что, оказывается, та говорила во время молитвы: «О, святая Мария, ты зачала без греха, так помоги мне грешить без зачатия!»

Все громко расхохотались.

— Хорошо еще, что святой деве молилась, другие вообще только долларам молятся!

Снова раздался дружный смех.

— Мне кажется, мы впервые увидели их, эти доллары, в пятьдесят шестом, я не ошибаюсь?

— Как будто так, в пятьдесят шестом. С тех пор все им и молимся…

— Ну и что, так всегда было! Во все времена молились на деньги и на тех, кто их платит! Теперь платят американцы, значит, надо на них молиться! Как говорится, кто кормит, тот и мать родная!

— Тхиет, у тебя что ни слово, то золото! Дай-ка я за тебя выпью!

Тот, кого называли Тхиетом, полковник, командир полка 1-й бронедивизии, только что откомандированный из 1-й зоны в 3-ю как попавший под подозрение в связях с опальными генералами, хладнокровно поднял свой бокал и осушил его до дна.

— Хорошо еще, что с тех пор, как на свет появился Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама, на рождество договариваются о прекращении огня, и мы можем спокойно собраться здесь. Интересно, было ли еще где в мире такое?

— Так ведь огонь прекращают только в городах и населенных пунктах, а на фронте этого не бывает.

_ А все из-за вьетконговцев! Это они не соблюдают соглашения!

— Как правило, обе стороны упрекают в этом друг друга, а это значит, что обе они и виноваты.

— Да как его прекратить, этот огонь? Пока не сделают нейтральную зону, будет существовать опасность перестрелок и вооруженных столкновений.

— Скорей бы начались переговоры, — сказал подполковник медицинской службы. — Может, тогда обе стороны отвели бы свои войска к реке Бенхай. Признали бы наконец этот Фронт как политическую силу, ввели бы его представителей в состав правительства — глядишь, мы и прожили бы остаток своих дней без пальбы.

— Кто этого не хочет? Но ведь сам должен понимать, что переговоры начнутся, когда у одной из сторон будет реальный перевес, а точнее говоря, когда одна из сторон потерпит полный крах!

— Ну, я так не думаю. Прежде всего, вьетконговцы никогда не откажутся от того, что им уже удалось захватить. Они вообще не хотят никаких переговоров! Вот, пожалуйста, только они ввели свои самые отборные дивизии в 1-ю зону. Потом окружили нашу группировку в районе Лангвей — Кхесань. Они еще, вот увидите, прорвут всю нашу первую линию обороны!

— Да, пожалуй, в Кхесани это серьезно. Несколько дней назад именно там погиб Чыонг.

— Ну, хватит! — прервал всех Тхиет. — Нечего ругать войну, она дает нам пропитание. Если бы не война, американцы не стали бы нам помогать. Хороши бы все вы тогда были, хотел бы я на вас посмотреть! Я лично всегда думаю о том, что я как младенец, моя колыбель — это война, а материнское молоко — зеленые долларовые бумажки. Если бы не это, меня и на свете не было бы. Да что там говорить, не одного меня, а всех нас! Я уже настолько свыкся со стрельбой, что, когда приехал в Сайгон, мне все время казалось: чего-то не хватает. Не поддавайтесь радужным мечтаниям! И не молите господа бога, чтобы он ниспослал на наши головы белую голубку мира! Мы орудие войны, поэтому ничего другого, чем так жить и так погибать нам не остается!

На этот раз его слова заставили всех собравшихся за столом замолчать. Всем расхотелось есть и пить. Смолкли и шутки, и разговоры. Сидели молча, мрачно уставившись в свои тарелки.

Наконец после долго молчания поднялся подполковник медицинской службы. Он поправил очки, несколько раз откашлялся и произнес:

— Возможно, сейчас еще рановато, но все равно пора, видно, нам расходиться. Посмотрим, как люди встречают рождество… Может, в собор стоит сходить…

Большинство присутствующих сразу же поднялись из-за стола, облегченно вздохнув. Прощаясь, они пожимали друг другу руки, обещая встретиться на следующее рождество.

— Встретиться-то встретимся, — глубокомысленно сказал кто-то, — да только сколько нас к тому времени останется, никто не знает…

2

Полковник Винь Хао посмотрел на полицейских, сидящих по обе стороны длинного стола, потом перевел взгляд на Биня, который сидел против него. Телохранитель Винь Хао, как всегда, стоял в дверях в своей излюбленной позе: ноги широко расставлены, руки на пистолетах.

Тридцать первого декабря Бинь позвонил Винь Хао и попросил разрешения поздравить всех стороживших его полицейских с Новым годом. Переговорив со Стивенсоном, Винь Хао разрешил Биню устроить такую встречу утром первого января и прибыл лично проследить за тем, как она пройдет.

Восемнадцать полицейских, все с лычками сержантов или старшин, во главе с лейтенантом по прозвищу Золотой Зуб ждали, что им скажут. Зная, что сейчас каждое неосторожное слово или неосторожный жест могут привести тебя в тюрьму, они сидели как каменные изваяния и старались смотреть в стену, но время от времени все же украдкой бросали взгляды то на полковника Винь Хао, то на Биня, сидевших друг против друга по разным концам стола.

— Все собрались? — с улыбкой спросил Бинь у Золотого Зуба и повернулся к Винь Хао. — Прошу вас, господин полковник.

Винь Хао откинулся на спинку стула, сложил руки на животе, одного за другим оглядел полицейских.

— Братья! Сегодня первый день нового года. Для нас, вьетнамцев, конечно, главный праздник — это Тет. Но Новый год по солнечному календарю празднуют и в Америке, и в Европе. Поэтому управление экономической и социальной помощи Соединенных Штатов прислали подарки всем солдатам вооруженных сил Республики Вьетнам.

Я имею честь от имени президента вручить вам эти подарки и также от его имени поздравить вас и ваши семьи. Подарки переданы лейтенанту, через несколько минут он вам их раздаст. А теперь я хочу провозгласить тост за нашу победу в борьбе с коммунистами, за процветание нашего отечества!

Он взял бокал и, не поднимаясь с места, осушил его, сделав знак остальным, чтобы последовали его примеру.

Бинь поднялся, слегка поклонился Винь Хао и с улыбкой обратился к полицейским:

— Поскольку господин полковник позволил мне это сделать, я скажу вам несколько слов. Меня зовут Бинь. Я оказался здесь под стражей по подозрению в работе на разведку вьетконговцев.

Полицейские с испугом смотрели на него. В глазах Винь Хао вспыхнула злость, но он сдержался.

Бинь между тем продолжал:

— Все вы прекрасно понимаете, что если человек попал под такое подозрение, то возможны два исхода его дела: или амнистия, или смерть. Я верю, что не нанес никакого ущерба своей родине и поэтому надеюсь остаться в живых, хотя пока все против меня. Одно только можно сказать со всей уверенностью: чем активнее будет наступать противник и чем больший урон понесут республиканская армия и американские войска, тем короче будет моя жизнь.

В настоящее время северовьетнамские дивизии упорно прорываются к югу и наносят сильные удары по линии обороны в районе дороги № 9. Они окружили кхесаньскую группировку, которая через некоторое время несомненно капитулирует. Северовьетнамские дивизии нанесли также сильные удары в восточной части Намбо, всего в каких-нибудь ста километрах от Сайгона, а также по району Центрального плато. Республиканская армия, войска США и их союзников ведут оборонительные бои. Пока не известно, как будут развиваться события в ближайшие дни. Думаю, что вам известно новогоднее пожелание Хо Ши Мина, но на всякий случай я еще раз процитирую его вам.

Прекраснее весен минувших весна настает,

О радости наших побед вся отчизна поет.

Бить янки-агрессоров, Юг и Север, соревнуйтесь!

Вперед!

За победами — полной победы черед!^[56]

Наверняка в новом году вьтеконговцы нанесут мощные удары, чтобы одержать полную победу. А это значит мне не дожить до Тета. Поэтому сегодня, с позволения господина американского советника и господина полковника, я хочу поблагодарить всех вас, братья, кто сторожил меня эти последние несколько месяцев. Между нами недоразумений не было, и никаких инцидентов, которые бы вызвали у вас сожаление, не произошло. Надеюсь, что и впредь наши отношения останутся такими же. Совсем скоро я с вами расстанусь, как расстанусь и с этой жизнью, поэтому мне хотелось бы сделать каждому из вас небольшой подарок: по две тысячидонгов на брата, а вашему лейтенанту — пять тысяч донгов. Эти деньги — мое жалованье, оно мне не понадобилось и, полагаю, не понадобится и впредь. Кроме того, я хотел бы подарить вам немного вина, сигарет и конфет, чтобы вам было чем встретить новую весну. Надеюсь, вы помолитесь о том, чтобы моя душа попала в рай. Прошу вас, лейтенант, примите подарки.

Бинь с улыбкой кивнул Золотому Зубу, показывая на свертки и бутылки, стоявшие на столе.

Золотой Зуб вопросительно взглянул на Винь Хао. Винь Хао кивнул, а потом процедил:

— Убирайтесь все отсюда, да поживее.

Полицейские получили подарки и вышли из комнаты.

Оставшись один на один с Бинем, Винь Хао рассмеялся и хитро посмотрел на своего противника:

— А вам палец в рот не клади! Ловко подсунули коммунистическую пропаганду! Это так-то вы намерены сотрудничать со мной? Помните, мы договаривались с вами о долговременном сотрудничестве?

— Господин полковник, я бы действительно хотел, чтобы наше сотрудничество оказалось долговременным. Все, о чем я только что говорил полицейским, — чистая правда. Мне сказали это господин Стивенсон и господин Фонг еще двадцать второго декабря, сказали прямо, ничего не тая! Сейчас я жду приговора. Осталось не так уж много времени, самое позднее пятнадцатого января все должно проясниться.

— Что за глупости! — подскочил Винь Хао. — О чем вы говорите?

— Мне кажется странным, что вы ничего об этом не знаете. Позвольте же мне тогда рассказать вам все, как было. Двадцать второго декабря господин Стивенсон и подполковник Фонг пришли сюда якобы за тем, чтобы поздравить меня с днем Вьетнамской народной армии. На самом же деле им было просто необходимо, чтобы я написал шифровку моему начальству с требованием сообщить направление главного удара северовьетнамских регулярных войск и частей вьетконговцев в нынешнем сухом сезоне. Если мое начальство ответит, сказали они, я получу возможность прожить еще несколько дней на этом свете, если нет, — значит, моя песенка спета. Надеюсь, что вы понимаете, что мое начальство никогда не пойдет на разглашение таких сверхсекретных сведений, поскольку я не из тех, кто имеет непосредственное отношение к руководству операцией.

— Не беспокойтесь, подполковник, это все одни угрозы. Вас никак нельзя отнести к тем, кто слаб духом. Не понимаю, почему вы придали такое значение этому пустяку?

— Господин полковник, я умею различать пустые угрозы и реальную опасность. Господин американский советник и господин Фонг говорили правду! И мое сотрудничество с вами не спасет меня от неминуемой гибели.

— Вы, подполковник, все же не забывайте, что всю эту операцию президент поручил лично мне. Господин Стивенсон действительно советник, и хотя его полномочия велики, они не простираются, однако, за рамки полномочий любого другого советника. Подполковник Фонг всего-навсего мой подчиненный. Желания обоих ничего не решают ни относительно операции в целом, ни лично вас, если нет на то моего согласия. Если вы сотрудничаете со мной, а я говорю о реальном сотрудничестве, то мое покровительство, хоть размеры его и не очень велики, в данном случае все же сможет защитить вас от всех напастей.

— Господин полковник, я уверен, что мое начальство не откроет мне военной тайны, но даст новые указания, укажет на новые цели, которыми я должен заняться. Возможно, в этом вы найдете какую-то зацепку, которая станет для вас щелочкой, приоткрывающей завесу, и поможет понять стратегию Ханоя. Поэтому, как мне кажется, вам не следует упускать из рук те инструкции, которое пришлет мое начальство.

— Это мне совершенно ясно. Вы говорите, что самое позднее пятнадцатого этого месяца должны получить ответ. Я вас правильно понял?

— Да. Я послал шифровку двадцать второго, ее, наверное, несколько дней изучали, так что отправили скорее всего двадцать пятого. Если ничего не случилось, то тридцать первого она должна была попасть в руки того, кто может дать на нее ответ. Поскольку я просил прислать ответ незамедлительно, то десятого января должна прийти ответная шифровка. На всякий случай прибавим еще пять дней…

— Прекрасно. Я прослежу за этим. Если вы решите сказать мне что-нибудь еще, сразу звоните. Вы, конечно, заметили, что Фонг не питает к вам симпатий. Поэтому в общении с ним будьте осторожны, а лучше всего избегайте его, насколько это возможно. До свидания!

— До свидания, господин полковник.

***

В эти первые дни нового 1968 года Бинь очень нервничал, хотя со стороны этого совсем не было заметно. Каждый его день, как и прежде, проходил по составленному ранее расписанию, и внешне череда этих дней отличалась прежней монотонностью. Стивенсон догадывался, что Бинь не может оставаться спокойным, и всякий раз удивлялся его выдержке.

Первого января, воспользовавшись тем, что ему разрешили поздравить с Новым годом стороживших его полицейских, Бинь подал сигнал тревоги и теперь проводил дни в напряженном размышлении. Все, что он тогда говорил полицейским, сержант Тэм не мог не передать Ту. Бинь рассчитал, что на получение инструкций у Ту уйдет несколько дней, поэтому ответ он, Бинь, получит не позднее десятого января. Но прошло и десятое, и одиннадцатое, сегодня было уже пятнадцатого января, а сигнала все не было. За сегодняшний день Бинь уже три раза, прогуливаясь, доходил до конца коридора и всякий раз видел сержанта Тэма, то рассматривающего какую-то книжку, то болтающего с другим полицейским. Ни один из них не обращал на Биня никакого внимания.

Бинь старался успокоить себя тем, что сигнала от Ту нет только потому, что пока ему, Биню, никакая реальная опасность не угрожает. И все же он волновался. За прошедшие двенадцать дней в 1-й зоне и прилегающих к ней районах развернулись ожесточенные бои. Патриоты оказывали сильное давление на противника в направлении дороги № 9, и ему пришлось направить туда дополнительно одно подразделение марионеточных войск, пятую аэромобильную бригаду, а также артиллерийские батареи. Американские ВВС удвоили число вылетов в сторону так называемого лаосского коридора: теперь каждый день производилось 400 самолето-вылетов мощных бомбардировщиков и 40 самолето-вылетов «летающих крепостей» Б-52. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что противник не делал попытки продвинуться вперед и по-прежнему топтался на одном месте. Это могло свидетельствовать о том, что он все еще чего-то ждет. Но чего? Очевидно, он хотел выяснить истинные намерения Ханоя, а это свидетельствовало о том, что все происходящее он принимает за тактический маневр. Бинь, усмехнувшись, подумал, что врагу теперь на каждом шагу будут мерещиться такие тактические маневры.

Когда он в четвертый раз подходил к концу коридора, где у лестницы дежурили полицейские, то услышал, как сержант Тэм сказал своему напарнику:

— Эй, Хюинь, иди посиди, я постою.

— Спасибо, дружище, — отозвался тот и, потянувшись, спросил. — Что за книгу ты смотришь?

— «Ожидание» Тху Ланга. Знаешь, такая интересная!

— Я не привык читать книжки. Две страницы одолею и сон меня тут же валит.

Бинь обрадовался так, что у него даже задрожали ноги. Он закурил, чтобы хоть немного успокоиться, и только потом продолжил свою прогулку. Сержант Тэм подал ему сигнал!

В пятый раз подходя к концу коридора, Бинь не выдержал и бросил взгляд на пост. Рядом с полицейскими стоял лейтенант Золотой Зуб.

Когда до полицейских оставалось всего шагов десять, сержант Тэм предупреждающе окликнул:

— Господин подполковник!

Но Бинь сделал вид, что не слышит его. Раздался грозный окрик «Стой!». Бинь вздрогнул и, подняв голову, посмотрел на сержанта.

— Прошу вас, господин подполковник, вернитесь. Никто не имеет права подходить к нашему посту. В целях безопасности. Прошу вас, вернитесь, — холодно, но вежливо предупредил его Тэм, положив руку на кобуру пистолета.

— В целях какой безопасности?

— Вашей, господин подполковник.

— Так сделали бы ограду и повесили на ней табличку!

— Это не совсем удобно, господин подполковник, к том у же ограда помешала бы нас обслуживать вас. Таков приказ начальства: посторонним не подходить к посту ближе, чем на семь — десять шагов.

— А если бы я не остановился, что тогда?

— Господин подполковник, тогда мы, предупредив еще раз, вынуждены были бы принять чрезвычайные меры.

Бинь сделал вид, что сильно рассердился. Заметив это, лейтенант Золотой Зуб, отодвинул в сторону сержанта Тэма и вежливо сказал:

— Господин подполковник, поверьте, мы не хотим вам зла, но приказ есть приказ, и мы должны его выполнять.

Бинь несколько секунд смотрел на него, потом молча повернулся и ушел к себе в спальню.

Посмотрев на часы, он включил транзистор.

«Все в порядке! — сказал он себе. — Противник вынужден сосредоточить свои силы в 1-й зоне и ждать, что еще придумают наши. Эта весна действительно «прекраснее весен минувших»! И не зря Хо Ши Мин сказал, что «за победами — полной победе черед!».

Ту пока не может мне сообщить, когда обрушится на головы американцев и их марионеток решающий стратегический удар, но предупреждает меня, что, когда надо мной нависнет реальная опасность, он загодя, за семь или за десять дней, подаст сигнал. А когда угроза станет реальной, я получу второе предупреждение. Есть ли среди этих полицейских еще кто-нибудь, кто помогает сержанту Тэму? Если он будет действовать один, то сил явно недостаточно, чтобы принять экстренные меры…»

— Здравствуйте, господин Бинь!

Бинь, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Винь Хао, как и в прошлый раз, появился совершенно внезапно.

— Здравствуйте, господин полковник. Садитесь, пожалуйста. По-видимому, вас привело ко мне нечто очень важное? Извините, я не знал, что вы придете, и поэтому у меня такой беспорядок…

— Ну что вы! Ничего, ничего! Выключите транзистор, мне нужно вам кое-что сказать.

— Готово. Слушаю вас, господин полковник.

Винь Хаол, в задумчивости потирая подбородок и нахмурив брови, внимательно смотрел на Биня, но тот, давно уже привыкший ко всем его приемам, спокойно смотрел ему прямо в глаза. Некоторое время они молчали, потом Винь Хао деланно улыбнулся и подмигнул:

— Вызовите полицейского, пусть принесет вина. У меня для вас приятная новость. Ваше начальство прислало ответ. Наверное, очень спешили, потому что ответ даже не зашифрован. Тем лучше, не надо тратить времени на дешифровку!

— Прошу прощения, господин полковник, а на минуту. — Бинь поднялся и вышел в столовую, принес оттуда бутылку вина и бокалы.

Они чокнулись. Осушив свой бокал, Винь Хао передал Биню тоненький листок. Бинь расправил его и взял лупу.

«Ч. Б. Сообщите немедленно, какие товары находятся на складе № 1, как отечественные, так и импортные. Предполагается ли пополнить склад № 1 в ближайшее время новыми товарами и какими именно? 12.1. Второй».

Бинь поднял голову и, глядя на Винь Хао, торжествующе сказал:

— 1-я зона! — Вот теперь я твердо уверен, что направление главного удара противника в этом сухом сезоне — 1-я зона. Я и раньше предполагал это, но здесь совсем, кажется, забыли, сколько лет я имею дело с вьетконговцами, больше доверяют краснобаю, который и пороха-то не нюхал. Сколько времени заставили прождать такой большой контингент войск!

— Я несколько раз говорил то же самое господину американскому советнику, но он опасался, что это всего лишь тактический маневр. Осторожность — весьма ценное качество в нашем деле, но чрезмерная осторожность ведет к потере инициативы.

— Вот именно! Очень правильно говорите, подполковник. Кто в детстве не играл в прятки? Бывало, все углы обшаришь, а потом найдешь того, кого искал, в самом неожиданном месте! Все эти годы Ханой довольно ловко водил американцев за нос, и поэтому они считали, что на этот раз он тоже придумает что-нибудь сверхъестественное. Загипнотизировали сами себя! Главный удар действительно направлен против 1-й зоны, хотя американцы считали, что все это лишь демонстрация! А еще кичатся, говорят, что они — первые стратеги в мире!

— Господин полковник, господин американский советник и господин Фонг уже знают содержание этого письма?

— Знают. Видели бы вы, как они вылупили друг на друга глаза! Я сказал, чтобы Фонг отправлялся к вам и составил ответ, но Стивенсон справедливо заметил, что это дело может уладить только полковник Винь Хао!

— Значит ли это, что мне прямо сейчас надо писать ответ?

— Естественно. Но прикинем сначала дату отправления. Записка вашего начальства отправлена двенадцатого, видно, шла очень быстро, потому что мы получили ее уже сегодня утром. Предположим, вы дадите ответ сейчас. Значит, отправить его надо восемнадцатого, и самое позднее двадцать пятого ваше начальство должно его получить, не так ли? Так что давайте зашифруем все как положено и датируем ваш ответ восемнадцатым числом. Содержание такое:

«Второму. Сейчас в 1-й зоне находятся 1, 2 и 3-я пехотные марионеточные дивизии, бригада морской пехоты, а также американские части и соединения: 1-я бригада морской пехоты, 1-я бронекавалерийская бригада и часть 1-й аэромобильной дивизии.

Должны прибыть: из 2-й зоны — одно или два соединения марионеточной армии, остаток сил 1-й аэромобильной дивизии и из США — 198-я и 11-я бригады морской пехоты.

101-я десантная дивизия, возможно, составит резерв. 18.1. Ч. Б.».

Бинь внимательно все записал и прочитал Винь Хао. Винь Хао с довольным видом кивнул:

— Зашифруйте это. Я подожду в соседней комнате.

— Господин полковник, я думаю, что, раз эту шифровку не надо отправлять срочно, вы могли бы оказать мне честь, пообедав со мной. Мне еще ни разу не выпадала возможность принять вас как подобает.

Винь Хао дружески похлопал его по плечу:

— Хорошо, дружище. Отпразднуем наше сотрудничество, которое становится все теснее, не так ли?

— Именно так, господин полковник. Нужно ли мне позвонить по телефону и предупредить подполковника Фонга, что вы останетесь здесь?

— Нет, не нужно. Фонг всего лишь мой подчиненный. Ему не положено знать, где я и что делаю. Итак, займитесь шифровкой. А я выкурю сигарету.

Винь Хао вышел в столовую.

Бинь нажал на кнопку звонка, вызвал полицейского, который его обслуживал, и приказал приготовить все, что любит полковник Винь Хао. Когда полицейский ушел, он взял в руки «Астрологию».

Закончив работу, Бинь вышел в столовую и нашел Винь Хао сидящим в кресле с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, голова склонилась набок. Бинь сел напротив и принялся терпеливо ждать.

Прошло минут пятнадцать, и Винь Хао пришел в себя. Он провел рукой по лицу, как бы отгоняя сон, с удовольствием оглядел накрытый стол.

Бинь налил ему вина. Несколько минут они ели молча. Вдруг Винь Хао постучал палочками по тарелке с тиетканем и спросил:

— Откуда вы узнали, что это мое любимое блюдо?

— Господин полковник, я просто слышал об этом от кого-то.

— От кого?

— Не помню точно, кажется, подполковник Фонг рассказывал об этом господину Стивенсону…

— Ах вот оно что! — Винь Хао захохотал. — Да, я действительно очень люблю это блюдо.

Винь Хао вынул платок и вытер им рот, достал сигарету, закурил, несколько раз с наслаждением затянулся и снова начал есть.

— А вы помните, подполковник, наш первый совместный обед здесь, в этой комнате? Знаете, что я тогда подумал о вас в порыве раздражения?

Бинь улыбнулся и отрицательно покачал головой.

Винь Хао хохотнул.

— Я подумал: если бы не Стивенсон, я сам приложил бы руку к тому, чтобы вы нам все рассказали. Вы ведь знаете, как это делается. Ни к какому сотрудничеству я бы и не подумал вас привлекать, а когда бы вы все рассказали, тогда уж алле-ап! В этом я, знаете ли, здорово поднаторел!

— Я как-то не подумал об этом, — сказал Бинь. — Но я доволен, что мы с вами сотрудничаем, и надеюсь, что это продлится долгое время.

— Правильно, вы уже успели о многом подумать и многое переосмыслить. Я тоже считаю, что что наше сотрудничество будет долгим.

— Господин полковник, я вдруг подумал о том, что Ханой попался на нашу удочку. Мы пустили информацию, из которой явствует, что направлением главного удара в нынешнем сухом сезоне станет 1-я зона, и Ханой сразу направил туда свои силы, сделав эту зону направлением и своего главного удара. Так что инициативу, в конечном счете, выпустили из рук не мы, а они.

— О! Весьма верное наблюдение, и я, признаться, об этом и не подумал.

— Господин полковник, Ханой не только выпустил из рук инициативу, но и продолжает считать, что моя шифровка — точная информация. Я сообщал, что в 1-ю зону будет отправлено пять или шесть дивизий, так на самом деле и получается, ведь скоро там будет именно столько.

— Совершенно верно! Именно поэтому наше с вами сотрудничество и будет долгим. Мы найдем возможность, вернее, способ заставлять ваше начальство продолжать доверять вам, даже после того как противник понесет тяжелые потери. Ханой будет продолжать верить вам, и всю вину возложат на тех, кто непосредственно руководил операцией… Верьте, что те сведения, которые дал вам я, совершенно точные, хотя командование северовьетнамских войск в нашей 1-й зоне не сможет использовать их в своих интересах. Оно просто не успеет это сделать — вашу шифровку получат только двадцать пятого января. Ханой не успеет отреагировать, а лучшие американские дивизии и бригады уже будут там!

Винь Хао захохотал, закинув голову. Потом он неожиданно поднялся, взял стакан, налил в него виски и махнул кому-то рукой, подзывая к себе. Бинь с удивлением оглянулся. В дверях стоял телохранитель Винь Хао, Тхань. В ответ на зов хозяина он подошел к столу, взял у того из рук стакан, одним духом осушил его, закурил сигару и вернулся на свое прежнее место и встал, широко расставив ноги, руки на пистолетах. Так он и оставался до конца обеда, безмолвный и неподвижный, как статуя.

3

Чем ближе Тет, тем большее беспокойство ощущал Бинь. В жизни его по-прежнему не было никаких изменений. Она, как и раньше, была до предела монотонна, но теперь в этой монотонности он чувствовал угрозу, она точно была сигналом тревоги.

«Наверное, такое ощущение бывает у человека, когда он оказывается в центре урагана, — подумал Бинь. — Вокруг тебя внезапно все затихает, потом неожиданно появляется чудовищный смерч, вихрь засасывает тебя… Так когда же и где наши обрушат на головы американцев решающий удар?

Каким бы ни был этот маневр, как хорошо ни был бы он задуман, все это имеет значение лишь на определенное время. Противник пока сбит с толку, но он может догадаться о наших намерениях. Ведь он приглядывается ко всему, что наши делают, а без необходимых приготовлений не обойтись: здесь и перегруппировка сил, и оборудование местности… А если противник о чем-то узнает, нашим не сохранить преимущества…»

Газеты, выходящие в Сайгоне на вьетнамском языке, помимо новостей с фронта, которые в последнее время несколько дней касались в основном окружения кхесаньской группировки, теперь все свое внимание сосредоточили на приближающемся празднике — Тете. Год Динь Муй, то есть год Козы, сменялся годом Мау Тхаи — годом Обезьяны^[57]. Печатались также вымышленные сообщения о том, как Национальный фронт освобождения якобы игнорирует соглашение о прекращении огня на время праздников, и другие вымыслы, направленные на разжигание вражды между Севером и Югом. Много места отводилось кулинарным рецептам, и только на последних страницах шли сообщения о положении на фронтах.

Американское радио и радиостанции республиканской армии надрывали глотку, описывая зверства, которые якобы чинили северовьетнамцы на захваченных ими землях, сообщали об огромных потерях, которые они якобы понесли в боях, и делали «глубокомысленный» вывод, что «с конца декабря северовьетнамцы потеряли шестьдесят процентов личного состава сил, которые они ввели в 1-ю зону».

И чем более бредовыми были эти сообщения, тем внимательнее приглядывался Бинь к Стивенсону, который, казалось, один не заблуждался относительно истинного положения дел.

В один из предпраздничных дней к Биню зашел Фонг, якобы для того, чтобы отдать распоряжения относительно встречи Тета. В разговоре он намекнул, что Стивенсон не совсем доволен работой Биня, и даже сказал, что «в тихом омуте могут попасться острые камни, которые только и ждут, как бы проткнуть днище корабля и потопить его», и что «опасно шутить с азиатами вообще и с вьетнамцами в частности, особенно с такими, как Бинь». Фонг рассказал об этом с улыбкой, но Бинь сделал вид, что очень этим обеспокоен. Он позволил себе напомнить Фонгу о всех обещаниях Стивенсона и даже весьма прозрачно намекнул на непосредственное сотрудничество с полковником Винь Хао, но Фонг в ответ только рассмеялся и сказал, что он и сам разделяет опасения Стивенсона и что только очень серьезные результаты могут подтвердить искренность Биня, вернее, его намерение честно сотрудничать с ними.

— Однако вам не стоит так беспокоиться, подполковник, — заметил Фонг. — Все скоро прояснится.

В этот день случилось еще одно примечательное событие.

Фонг при Бине вызвал лейтенанта Золотой Зуб и всех полицейских и приказал им готовиться к приближающемуся празднику: украсить лестницу, коридор и комнаты Биня, а также составить точное расписание дежурств на главном посту, у лестницы, в каждый из праздничных дней. Бинь распечатал несколько пачек сигарет и попросил у Фонга разрешения угостить полицейских, а потом с улыбкой спросил:

— До праздника еще несколько дней, к чему такие ранние приготовления?

И тут вмешался сержант Тэм.

— Господин подполковник, не так уж и много осталось, всего каких-то семь дней, так что лучше приготовиться загодя, и чем раньше, тем лучше. К тому же праздничными днями уже считаются дни с двадцать восьмого декабря по лунному календарю. Во многих домах начинают поджигать петарды и хлопушки, чтобы проводить старый год и приготовиться к встрече нового.

— Конечно, лучше ко всему приготовиться заранее, — кивнул Бинь. — А разве в этом году уже разрешают поджигать петарды?

Фонг пожал плечами:

— Каждый год издают указ, запрещающий их поджигать, но их продолжают привозить из Гонконга, и получается, что все запреты напрасны. Да и пусть поджигают, раз уж им так хочется, все-таки национальные традиции!

«Просто так мне все это сказал сержант Тэм или за всем этим что-то кроется? — думал в это время Бинь. — Если это было сказано с умыслом, то может означать одно — я должен быть готовым, день Тета станет днем начала решающей операции, а с двадцать восьмого декабря по лунному календарю в некоторых районах уже начнутся активные действия. Но если он сказал это с умыслом, почему он не подал мне никакого знака? Боялся, что заметят? Конечно же это так! Надеюсь, что все будет обстоять именно так, как он сказал: «Лучше ко всему приготовиться загодя». Мне тоже нужно готовиться, чтобы, как только последует приказ, не медля ни минуты выбраться из этого проклятого места!» И Бинь улыбнулся своим мыслям. Фонг, увидев это, недоуменно нахмурился: может быть, решил, что Бинь смеется над тем, что приказ не поджигать петарды не встретил одобрения у населения.

Но прошло двадцать шестое, двадцать седьмое, двадцать восьмое, двадцать девятое и тридцатое декабря по лунному календарю…

***

Заканчивался большой прием, устроенный в отделе стратегической разведки вечером тридцатого декабря по случаю наступления Тета, прием, на котором сотрудники делали подарки начальству и поздравляли друг друга.

Винь Хао объявил, что все могут расходиться, и направился к своему автомобилю. Он привык встречать Тет один у себя дома с бутылкой и сигаретами с наркотиками, навевавшими такие приятные видения.

Вчера его шофер напился, вмешался в драку между десантниками и военной полицией и был арестован. Избитого до потери сознания, его увезли в тюрьму. За рулем теперь сидел телохранитель Винь Хао, Тхань. Машина медленно двигалась по широким улицам — Тханю хотелось, чтобы хозяин посмотрел на празднично украшенный город.

Винь Хао сидел на заднем сиденье и сосредоточенно думал над тем, почему на новогоднем приеме не было ни Стивенсона, ни Фонга, ни Хоанга.

«Если бы не пришел только Стивенсон, все было бы понятно: американец занят или просто не хочет широких контактов с вьетнамскими офицерами и служащими отдела. Но ведь не было не только его, но и Фонга с Хоангом. Значит, тут что-то не так. Наверняка эта троица о чем-то сговаривается за моей спиной!» — Винь Хао нахмурился, раздраженно выпятил нижнюю губу. — «Операция «Альфа» разработана американцем, уже потом он передал ее мне. Но ведь это я добился конкретных результатов! Я никому не позволю присвоить себе то, что по праву принадлежит мне. С полковником Винь Хао шутки плохи! Я еще покажу этим соплякам, Фонгу и Хоангу! Сам Стивенсон мне не помеха!» — злился он.

Приехав домой, он вместе с Тханем прошел в комнату, где обычно ужинал. Стол был накрыт свежей белой скатертью, на нем стояли всякие блюда, бутылки со спиртным — словом, все было приготовлено для встречи Тета. Винь Хао взял самый большой бокал и налил в него виски, потом взмахом руки подозвал Тханя. Тхань одним духом осушил бокал и занял свою излюбленную позу в дверях комнаты.

Винь Хао снял фуражку, перчатки швырнул на стол, сел и закурил сигарету. Неожиданно ему показалось, что он слышит отдаленные взрывы. Трудно было понять, что это такое: выстрелы или всего лишь разрывы петард.

«Странно! — подумал Винь Хао. — Чего ради так рано поджигают петарды, ведь до полночи еще далеко?»

Неожиданно зазвонил телефон. Винь Хао подошел к аппарату и с раздражением снял трубку.

— Полковник Винь Хао? — раздался на другом конце провода голос Стивенсона.

— Да, полковник Винь Хао слушат вас, господин советник!

— Десять минут назад я распорядился, чтобы полковник Фонг заглянул к вам.

— Вы, верно, оговорились, господин советник: подполковник Фонг…

— Да, совсем забыл сказать, подполковник Фонг получил повышение. Я сам вручил ему сегодня приказ и новые погоны.

Винь Хао молча прикусил губу: «Так вот почему их не было на приеме!»

— Полковник Фонг получил от меня указание забрать все материалы, имеющие отношение к операции «Альфа»: магнитофонные катушки, кассеты, шифровки и их черновики — словом, все. Вы должны передать это полковнику Фонгу. Вы меня слышите, полковник?

— Да, я вас прекрасно слышу, господин советник. Но…

— Прекрасно, тогда выполняйте мое приказание. Пока я ничего не могу вам объяснить, но мы с вами непременно встретимся и побеседуем. Желаю всяческих удач в новом году! До свидания!

Винь Хао в растерянности долго не выпускал из рук телефонную трубку. Потом пришел в себя и приказал Тханю:

— Пойди запри двери! Стой снаружи. Кто бы не пришел\, не пускай без моего разрешения. Кто не подчинится, стреляй.

Полковник быстрым шагом прошел в спальню. Через несколько минут он выскочил оттуда. Обычно аккуратно причесанные волосы его были растрепаны и свисали прядями на уши и лоб, но он этого совсем не замечал. Ошеломленный, он дико озирался по сторонам. Все материалы, имеющие отношение к операции «Альфа», которые он хранил в небольшом тайнике, устроенном в его спальне под кроватью, исчезли. Не осталось ни одной бумажки!

Он бросился к переговорному устройству, вызвал повара Шанга, потом своего слугу Тоана. Ответом было молчание. Во всем доме не осталось ни души! Только теперь Винь Хао понял, почему, когда машина подъехала к дому, ворота были открыты настежь, а в окнах первого этажа, где жили слуги, было темно.

«Куда они все подевались? Все разом отлучились из дома или сбежали? Сбежали?! Но куда и с кем? Кто из них украл документы по операции «Альфа»? Успели снюхаться с вьетконговцами? Когда? И когда пропали материалы? Может быть, это сделал Фонг? — думал Винь Хао. — Только попадись они мне теперь в руки! Нет, такого удовольствия, как немедленная смерть, я им не доставлю! Пытать, только пытать, а потом вздернуть на виселице! Переломать все кости! Разорвать на части!..»

Он заскрипел зубами и озверело уставился в стену, размышляя, каким бы видам пыток он подверг всех этих людей, успевших за его спиной снюхаться с вьетконговцами и выкрасть все материалы, которые были ему так важны.

Послышались винтовочные выстрелы, следом за ними разрывы гранат. «Переворот? — подумал Винь Хао. — Определенно, это стрельба, а не какие-то там петарды. Стреляют, похоже, со всех сторон. Кто же, интересно, этот переворот возглавляет? Может быть, Стивенсон, заранее зная о перевороте и опасаясь, как бы не исчезли все материалы, решил, что именно Фонг надежнее сохранит их, и послал его за ними? Но только ли для большей сохранности он хотел забрать материалы? А не хотят ли эти двое вообще отстранить меня от руководства операцией? Теперь же не остается другого выхода, как пропажу документов объяснить неожиданно свершившимся переворотом. В такие времена исчезают, как правило, и куда более ценные бумаги, пропадают или уничтожаются, черт их разберет, во всяком случае, найти их потом не представляется никакой возможности!..»

Звонок и загоревшаяся сигнальная лампочка известили о том, что кто-то просить разрешения войти. Винь Хао бросился в спальню, достал из тумбочки, стоявшей у кровати, пистолет, зарядил его и бегом вернулся в столовую, положил пистолет на стол и покрыл газетой. Ноздри его раздувались, правой рукой он держал этот спрятанный под газетой пистолет, левой нервно почесывал грудь.

Фонг поставил машину у дома и быстрым шагом направился внутрь через холл к гостиной. В дверях стоял Тхань.

— Полковник Винь Хао дома? — резко спросил Фонг.

Тхань кивнул. Фонг успел сделать всего два шага, как Тхань двинулся ему навстречу и предостерегающе поднял руку, призывая остановиться. В другой руке у него был пистолет.

— В чем дело, Тхань? — удивленно спросил Фонг. — Ты что, не узнаешь меня? Это я, подполковник, нет, уже полковник Фонг! Мне нужно видеть твоего хозяина по неотложному делу!

Телохранитель отрицательно покачал головой.

— Что такое?! Ты что себе позволяешь?

Телохранитель молча показал на красную лампочку, горевшую у дверей.

— Полковник Винь Хао приказал никого к нему не впускать?

Телохранитель кивнул и молча показал рукой на кресло.

Фонг, вконец разозленный, опустился в кресло, взглянул на часы, потом снова посмотрел на телохранителя Винь Хао, по-прежнему стоявшего в дверях.

«Все ясно, — подумал Фонг, — хозяин приказал ему никого не впускать. Наверное, просматривает материалы, перед тем как передать их мне. С Тханем лучше не связываться. Он безгранично предан своему хозяину. И к тому же отлично стреляет обеими руками. Весьма искушен и в кулачном бою. Это настоящая машина, орудие смерти в руках Винь Хао. Мне тоже не помешало бы обзавестись парочкой или даже тройкой столь преданных людей!»

Прозвенел звонок. Красная лампочка у входа погасла, зажглась зеленая. Тхань выразительно посмотрел на Фонга и посторонился, показывая, что теперь можно войти. Когда Фонг вошел в комнату, он последовал за ним, плотно прикрыл двери и стал за его спиной в своей обычной позе.

— Здравствуйте, полковник! — сказал Фонг, подходя к Винь Хао.

Винь Хао не ответил и даже не предложил гостю сесть. Левой рукой он теперь придерживал газету, делая вид, что только что ее читал, правая по-прежнему сжимала пистолет, спрятанный под этой газетой. Он уже успел привести себя в порядок, и вид у него был вполне спокойный.

— Вам звонил господин Стивенсон?

Винь Хао молча кивнул.

— Вы приготовили материалы, чтобы передать их мне?

Винь Хао отрицательно покачал головой.

— Почему? Вы отказываетесь выполнять приказ господина Стивенсона?

— Я сказал господину советнику, что материалы заперты в сейфе, в канцелярии президента, здесь их нет.

— Господин президент разрешил господину Стивенсону и мне открыть сейф, — сухо рассмеялся Фонг. — Материалов там нет, они здесь, у вас, в тайнике под вашей кроватью, полковник!

— Что ж, значит, они утеряны!

— Что?! Что вы сказали?! Утеряны?!

— Да, утеряны из сейфа в канцелярии президента!

— Но туда никто не может проникнуть! Они не могли быть утеряны там!

— Это еще нужно проверить!

— Извините, полковник, я думаю, что, кроме вас, никто не мог знать о существовании этих материалов.

— Совершенно верно, кроме меня, вас и господина американского советника.

— Вы хотите сказать, что это мы со Стивенсоном потеряли материалы?!

— Возможно, и так.

— Если это так, если материалы действительно оказались в наших руках, то к чему, скажите, мне приезжать сюда и выслушивать ваши, извините, далеко не вежливые речи?

— Вы забрали материалы, а потом явились сюда, чтобы свалить вину за их пропажу на меня. Не забывайте, что с полковником Винь Хао шутки плохи! Я думаю, вам следует проявить благоразумие и немедленно покинуть этот дом.

Я никуда отсюда не двинусь, пока вы не передадите мне всех материалов, всех, слышите, всех! Я полагаю, что мы с вами обязаны выполнять распоряжения господина Стивенсона!

— Я уже сказал господину Стивенсону, что не храню здесь материалы.

— Ну, если так, тогда мы поедем к Стивенсону вместе!

— Ах вот оно что! — Винь Хао скрипнул зубами. — Ты решил, что смеешь теперь мне приказывать?!

Фонг побледнел, шагнул вперед.

— Полковник Винь Хао! Вы обязаны отдать материалы! Не становитесь мне поперек дороги, если хотите, чтобы все было по-хорошему! Если вы отказываетесь поехать со мной к господину Стивенсону, я сейчас же позвоню ему. Пусть решает, что с вами делать!

Фонг повернулся, чтобы взять телефонную трубку, но Винь Хао рявкнул: «Стой!» — и направил на него свой пистолет.

Они молча смотрели друг на друга. Неожиданно Фонг резко присел, чуть повернулся, чтобы правой рукой выхватить пистолет, висевший в кобуре на левом боку. Пуля Винь Хао тут же пробила его фуражку. Винь Хао хотел выстрелить еще раз, но теперь стол закрывал от него цель. Преимущества были на стороне Фонга. Но выстрелить он не успел. За его спиной одновременно раздались два выстрела. Фонг упал, забился в конвульсиях и наконец затих.

Тхань молча подошел к лежащему Фонгу. Он перевернул труп, дулом пистолета приподнял веко. Убедившись, что Фонг мертв, он пнул его носком ботинка, спрятал пистолеты в кобуру и молча поднял взгляд на хозяина, ожидая приказаний.

Винь Хао бросил свой пистолет на стол, вынул платок, вытер вспотевший лоб, взял бутылку с виски, налил большой бокал и протянул Тханю. Подождал, пока телохранитель осушит бокал до дна, взял сигару, закурил ее, несколько раз затянулся и тоже передал Тханю, показав ему при этом рукой на дверь. Тхань молча вышел.

Винь Хао опустился в кресло, почувствовав страшную усталость. Налил себе виски, залпом выпил его и, опершись локтями на стол, застыл, спрятав лицо в ладонях…

Телефонный звонок вернул его к действительности. Он вздрогнул, недоуменно огляделся вокруг и потер пальцами виски.

Телефон продолжал звонить.

Винь Хао медленно, очень медленно поднялся, не спеша закурил сигарету и только затем подошел к аппарату. Поднял трубку и тупо уставился на труп, лежавший на полу.

— Алло! Алло! — раздался нетерпеливый голос. — Полковник Винь Хао! Полковник Винь Хао!

— Полковник Винь Хао слушает! — рявкнул Винь Хао в трубку, делая вид, что не узнает голоса Стивенсона.

— Это вы, полковник? Почему так долго не подходили?

— Ах, это вы, господин советник? Я занимался приготовлениями к празднику в соседней комнате и не слышал звонка.

— Полковник Фонг у вас?

— Он приезжал, но уже уехал.

— Вы все материалы ему передали?

— Да, я все ему передал. Уже двадцать минут как он уехал, а может и того больше.

— Почему же тогда его нет у меня?

— Не знаю. Я слышал выстрелы… Он был один, без шофера и телохранителя. Это очень неосторожно с его стороны!

После минутного молчания Стивенсон сказал:

— Я все понял, его убили!..

Винь Хао молча улыбнулся, с наслаждением затянулся.

— Одного только не могу пронять: зачем было его убивать?

— Господин советник, они, возможно, хотели завладеть этими ценными материалами.

— Вы хотите сказать, что они хотели получить эти материалы?

Винь Хао снова промолчал, только злорадно улыбнулся и перевел взгляд на труп.

— Весьма прискорбно, что вьетнамцы не могут договориться между собой и чуть что хватаются за оружие…

— Да, вы правы, весьма прискорбно. Выстрелы слышны по всему городу! Вы, господин Стивенсон, приказали Фонгу выехать в такой опасный момент…

— В такой опасный момент?.. А, я понял… Я понял, господин Винь Хао! Вы думаете, что Фонга убили во время переворота, в перестрелке?

— Я просто уверен в этом. Посмотрим, что будет. Я жду! Я поступаю точно так, как поступаете вы, господин советник!

На другом конце провода раздался нервный смех. Винь Хао нахмурился, затянулся и раздраженно швырнул незагашенную сигарету прямо в лежащий на полу труп.

— Полковник, знаете ли вы, где сейчас наш Чан Бинь? А где сейчас майор Хоанг, это вы знаете? Так вот, позвольте вам сообщить приятное известие: Хоанг привел вьетконговских штурмовиков к дому, где мы держали Биня. Среди полицейских оказались их пособники. И вот результат: подполковник Бинь и майор Хоанг на свободе. Вьетконговцы атакуют Дворец Независимости, американское посольство, полицейское управление, городскую комендатуру… Вот оно, направление главного удара в этот сухой сезон, господин начальник отдела стратегической разведки! Вам хорошо слышны взрывы гранат, которые они сейчас швыряют в здание американского посольства? Вот так то!

У Винь Хао тряслись руки и ноги, он не в силах был отвечать.

— Устоите ли вы под напором этого нового ветра, полковник Винь Хао? — раздраженно спросил Стивенсон. — Вьетконговцам не захватить весь город, и правительство Тхиеу не будет низложено. Версия о том, что Фонга убили, чтобы завладеть нашими материалами, вам не поможет. Вы должны помнить, что у меня есть копия плана операции «Альфа», катушки с магнитофонной пленкой, на которых записаны ваши разговоры о нашей операции, и кинопленка, на которой запечатлены все ваши встречи и разговоры с Бинем, Хоангом и другими агентами Биня. Вы сполна ответите за позорный провал операции «Альфа»!

В трубке снова раздался ехидный смех Стивенсона, но Винь Хао уже успел прийти в себя. Он как можно громче засмеялся прямо в телефонную трубку, чтобы Стивенсон услышал его.

— Господин советник, — елейным голоском проговорил он, — подождем! Вы думаете одни только американцы умеют использовать современные средства подслушивания и записи? У меня тоже вполне достаточно и кинопленки, и магнитолент, столь же примечательных, как и у вас. Более того, у меня есть пленка с записью вашего разговора с таким знаменитым американцем, как Эдвард Лэнсдейл! Материалы, которые имеются у меня, лучшее свидетельство того, что именно вы должны нести полную ответственность за вашу знаменитую операцию «Альфа», вы и только вы!

Винь Хао издевательски захохотал. Но Стивенсон сохранял полное присутствие духа.

— Господин полковник! — равнодушно ответил он. — Не забывайте того, что я американец. А вина за любое поражение в этой стране, даже если оно и произошло по вине американца, полностью падает только на вас, вьетнамцев! Американцы дают вам деньги не для того, чтобы нести ответственность за ваши поражения. Дураков нет, господин полковник! На ветер денег никто не бросает! Впрочем, вы настолько глупы, что это даже не могло прийти вам в голову. Что вы намерены делать с этими материалами?

— Использовать их с наибольшей пользой для себя.

— Хоанг вот-вот приведет штурмовиков к вашему дому!

— Может быть, он приведет их ко мне, а может быть, и к вам!

— Мой дом охраняет американская военная полиция, кроме того, это просто жилой район. Вьетконговцы не станут наносить удар по жилому району. Может быть, вам стоит приехать ко мне? Будем развлекать друг друга в эти мрачные часы!

— Благодарю вас. Лучше позаботьтесь о себе! Вьетконговцы не станут наносить удар по жилому району, но вы — особый случай. Советую все же побеспокоиться о себе. А о себе я уж как-нибудь сам позабочусь. Мы с моим телохранителем будем держаться до конца. Вы, наверное, знаете, как он и я умеем стрелять?

— Сколько патронов в вашем распоряжении?

— Достаточно, чтобы продержаться несколько дней.

— Уничтожьте материалы. Нельзя, чтобы они попали в руки вьетконговцев. А потом соберите все наркотики, какие у вас есть, смешайте их с виски и выпейте залпом, не забудьте при этом пожелать процветания вашему и нашему сотрудничеству!

— Благодарю вас за заботу. Если мы останемся живы, я непременно встречусь с вами, чтобы поднести такой же бокал. Разрешите мне сказать еще несколько слов, пока работает линия: сейчас все, подчеркиваю, все материалы по операции уже находятся в руках у вьетконговцев! Фонг погиб исключительно по вашей вине!

Винь Хао швырнул телефонную трубку прямо на пол, подошел к трупу, наклонился над ним, всмотрелся в застывшую на лице Фонга гримасу боли, со злостью пнул в лицо ногой и вызвал телохранителя.

— Отнеси его в автомобиль, отведи машину за километр от дома и подожги. Потом бегом сюда, понял?

Телохранитель кивнул, поднял труп и перекинул его через плечо. Изо рта Фонга полилась черная кровь, оставляя след за идущим к лестнице Тханем.

Винь Хао посмотрел на лужицу крови, застывшую на полу, и внезапно его затошнило. Он быстро подошел к столу, налил себе виски и выпил.

«Чего это я так ослаб? — подумал он. — Уж чего-чего, а крови никогда не боялся. Наверное, потому, что не вижу выхода. Мы с Тханем будем сражаться до последнего патрона, армия нас спасет, иначе и быть не может. Вьетконговцам не овладеть городом. Столице не дадут пасть! Буду говорить, что Фонг, явившись сюда, взял материалы, а на обратном пути наткнулся на вьетконговцев. Его пристрелили, а материалы забрали. Вот и все! Стивенсон только угрожает,он ни за что не пустит в ход пленки! В его же интересах похоронить всю эту историю!»

Винь Хао почувствовал, что постепенно успокаивается. Придвинул к себе бутылку, тарелки с едой и принялся жадно есть. Его пистолет и пистолет Фонга лежали рядом, на краю стола.

Выстрелы, раздавшиеся чуть ли не возле дома, заставили его оторваться от еды и прислушаться. Это были звуки выстрелов из АК^[58], сомнений быть не могло! Находясь в комнате, трудно было определить, откуда стреляли, а выйти из дома не позволял страх.

Неожиданно он услышал, как хлопнула входная дверь и в коридоре раздались чьи-то шаги. Винь Хао схватил оба пистолета. Дверь отворилась. Это был Тхань. Одной рукой он держался за живот, а другой сжимал пистолет. Упав на колени, он посмотрел на хозяина и, махнув пистолетом в сторону двери, крикнул: «Вьетконговцы!» Потом попытался подняться, опираясь о пол рукой, но не смог, упал, и под ним стало расплываться темное пятно.

Винь Хао в ужасе подбежал к нему, с силой потряс зав плечи:

— Вьетконговцы?! Где?!

Глаза Тхиня вылезли из орбит, рот открылся, он дернулся всем телом и упал ничком.

Винь Хао подскочил к дверям, вытер их, вернулся на прежнее место, положил на стол оба пистолета, сел в кресло и безвольно свесил руки, невидящим взглядом уставившись на стоящую перед ним бутылку.

«Вот и все! Все! Самый преданный мне человек убит. Что теперь делать? Хоанг непременно приведет сюда вьетконговцев. Они вот-вот будут здесь. Только не попасться живым им в руки! Все, что угодно, только не это! Я сам с собой рассчитаюсь, не дамся вьетконговцам! Они ничего не простят полковнику Винь Хао!»

Он залпом выпил виски, потом приставил к виску дуло пистолета, но почти тут же опустил оружие и с удивлением посмотрел на дрожащую руку. Он привык стрелять в других. Выстрелить в себя не хватило духа.

«…Соберите все наркотики, какие у вас есть, смешайте их с виски и выпейте залпом, не забудьте при этом пожелать процветания нашему с вами сотрудничеству!» — прозвучал в ушах издевательский совет Стивенсона.

«Стивенсон! Жаль, что у меня нет возможности отправить тебя туда же, куда я отправил твоего прихлебателя, Фонга! Твоя операция «Альфа» провалилась! Эта земля не стала местом твоей славы, скорее всего, она станет местом твоей гибели!»

Он встал и направился в спальню. Открыл шкаф, достал небольшую плоскую коробочку и вернулся к столу. Налил три бокала виски, поставил их перед собой в ряд, потом пересчитал ампулы в коробочке. Двадцать одна. В каждой две дозы. Значит, всего сорок две дозы, вполне достаточно для быстро и безболезненной смерти.

Он высыпал содержимое всех ампул в в один бокал, размешал, выпил и вслед за этим бокалом осушил два оставшихся. Потом закурил сигару, сел в кресло и почти тут же почувствовал, что наркотик начинает действовать. Сигара выпала у него из пальцев, он раскрыл рот, пытаясь крикнуть, но губы и язык уже не повиновались ему.

Белый свет лампочки начал постепенно желтеть, потом сделался апельсиновым, затем красным. Красный цвет сгущался, потом вспыхнул в последний раз какой-то фиолетовой вспышкой, и наступила тьма.

4

В то утро Хоанг аккуратно одевшись, с особой тщательностью приглаживал перед зеркалом волосы. По традиции тридцатого декабря по лунному календарю, то есть в день перед Тетом, офицеры и служащие из отдела преподносили подарки начальству, в отделе устраивался праздничный прием. Так было удобнее для всех: и для начальства, и для подчиненных, — справят Тет в отделе, и все свободны, новогоднюю ночь каждый встречает где хочет.

Едва выйдя из дверей, Хоанг услышал знакомый голос.

— Господин майор, купите цветы!

Фук! Это конечно же она! Фук опустила перед ним на тротуар коромысло с корзинами цветов и, показывая то на одни, то на другие цветы и делая вид, что рекламирует свой товар, быстро сказала:

— Вечером непременно будьте дома, никуда не уходите. Примерно в восемь придет связной и передаст вам приказ. Это будет девушка, одетая в аозай из синего сатина, с янтарным ожерельем, в правой руке у нее будут два цветка бархатца. Пароль: «Где вы встречаете Новый год?» Ответ: «В парке Таодан!» Запомнили?

Фук набрала букет цветов, еще раз напомнила пароль и, смеясь, громко сказала:

— Самый красивый букет во всей столице, господин майор! В этом году вас ожидают счастье и удача, повышение по службе и любовь самой красивой девушки города!

Хоанг улыбнулся, расплатился за цветы и, забрав букет, знакомой дорогой отправился на службу.

«Придет связной и передаст приказ? В ночь на Новый год? Странно! Связной — девушка. Конечно, если мы с ней вдвоем пойдем на улицу в новогоднюю ночь, нас никто ни в чем не заподозрит. Но что же это будет за приказ?»

Этот вопрос не давал ему покоя, и оттого день показался очень длинным.

Еле дождавшись семи вечера, он вышел на улицу, сделал круг у театра и без десяти восемь вернулся домой. На семь тридцать был назначен прием в отделе, а он не хотел, чтобы кто-нибудь ненароком зашел за ним перед приемом. Ну, а если его застанут с девушкой, то это никого не удивит, все знают, что он холостяк.

Он оглядел комнату, поставил на стол чайник и чашки и закурил, время от времени поглядывая на часы.

Послышался легкий стук в дверь. Он поднялся, еще раз взглянул на часы и поспешно пошел открывать. Перед ним стояла девушка в синем сатиновом аозай, с янтарным ожерельем на шее, в правой руке у нее были два цветка бархатца желтого цвета, а в левой — серая сумка. Девушка кивнула ему и, прежде чем переступить порог, огляделась.

Хоанг повернулся к столу, чтобы приготовить чай, и почувствовал на себе испытующий взгляд гостьи. Но когда он поднял голову, она уже смотрела мимо него, разглядывая комнату. Цветы бархатца она положила на стол, а сумку прижала к себе.

— Фук велела мне спросить, где вы встречаете Новый год?

— Я встречаю Новый год в парке Таодан.

Оба улыбнулись.

— Собирайтесь, — сказала она, мы отправляемся сейчас же. Возьмите с собой пистолет. Деньги и ценные вещи тоже, сюда вы больше не вернетесь.

— Куда мы пойдем?

— Об этом узнаете позже. Собирайтесь побыстрее. Все, что возьмете с собой, можете положить в мою сумку.

Она вынула из сумки пистолет и передала сумку Хоангу. Он удивился, увидев как твердо сжимает пистолет ее изящная ручка.

Через десять минут они вышли из дома. Девушка взяла Хоанга под руку и заставила идти не спеша, так, как если бы они были прогуливающимися влюбленными.

— Вы знаете, наверное, что меня зовут Хоанг, а вот как зовут вас, я не знаю.

— Зовите меня Лан.

— Лан? Хыонг Лан, Нгок Лан или Май Лан?

Девушка, улыбнувшись, посмотрела на него.

— Хоанг Тхи Лан!

— Это ваше настоящее имя?

— Вы слишком любопытны. Если вам это имя нравится, можете считать его настоящим!

Оба засмеялись.

Девушка сначала вела Хоанга по широким улицам, по тем самым, по которым он нередко прогуливался, потом они свернули в какую-то маленькую неизвестную ему улочку.

— Куда мы идем?

— В парк Таодан встречать Новый год! Еще будут вопросы?

Она снова с усмешкой посмотрела на него. Хоанг улыбнулся в ответ, подумав про себя: «С такой провожатой я готов идти на край света!»

Возле маленького домика они остановились. Навстречу им вышли двое мужчин.

— Лан, это ты? — спросил один.

— Да.

— Заходите.

Они вошли в дом. Лан, показывая на человека лет сорока, сказала Хоангу:

— Этот товарищ передаст вам приказ.

Мужчина внимательно посмотрел на Хоанга и тихо спросил:

— Мы пойдем к дому сто двадцать пять по улице Во Тань, чтобы освободить одного нашего сотрудника, которого там держат. Вы знаете лейтенанта по прозвищу Золотой Зуб? Знаете? Очень хорошо! Он командует полицейскими, которые сторожат этот дом. из восемнадцати полицейских — четверо наши люди. Вы, Лан и еще два товарища, войдете в дом. Вообще-то, четверо наших штурмовиков, которые находятся там под видом полицейских, могли бы справиться и сами, но нам хочется, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Ваша личная задача — схватить лейтенанта, остальные же семь человек расправятся с четырнадцатью полицейскими. Нашими штурмовиками командует сержант Тэм, Лан его хорошо знает, так что путаницы здесь не будет. Постарайтесь обойтись без стрельбы, но если понадобится — стреляйте. Когда же закончите, приведете нашего человека сюда. Потом получите новый приказ. Вопросы есть?

— Нет.

— Тогда отправляйтесь. Лан покажет дорогу, не забудь поддерживать связь с другими группами, которые отправятся в том же направлении.

Все обошлось как нельзя лучше и куда проще, чем это представлялось поначалу, потому что лейтенант Золотой Зуб запер Биня в спальне, собрал всех полицейских в соседней комнате, чтобы встретить Новый год. Хоанга он узнал сразу же, тот много раз снабжал его деньгами, и потому Золотой Зуб позвал пришедших присоединиться к ним и встретить Новый год вместе. Уже через пятнадцать минут все были связаны. Сержант Тэм открыл дверь спальни и выпустил Биня. Разделившись на две группы, они направились к условленному месту.

Девушка в черной, крестьянского покроя одежде подошла к Биню и тихо сказала: «Дядя Бинь!» Он долго вглядывался в ее лицо, пока наконец не узнал Хань, младшую дочку Ту.

— Это ты, Хань? — с улыбкой спросил он. — А мама и папа как? Сержант Тэм с нами!

Она с улыбкой кивнула и протянула ему что-то черное, в темноте он не мог разглядеть, что.

— Возьмите, — сказала она, — это чтобы при необходимости вы могли защитить себя.

Он протянул руку. Это оказался пистолет. Бинь сунул его в карман брюк и спросил:

— Куда мы пойдем?

— К моим родителям, а потом дальше.

— А куда дальше?

— Я не знаю.

— Сержант Тэм пойдет с нами?

— Пойдет! — Хань улыбнулась.

— Пошли скорее, — раздался над его ухом голос сержанта Тэма. — Скоро начнут стрелять. Сегодня ночью наши нанесут сильный удар по американской военной базе в пригороде. Начнется всеобщее восстание!

Бинь глубоко вздохнул и на секунду закрыл глаза, чтобы справиться с обуревавшими его чувствами. «Всеобщее восстание! Ударить оп врагу в его логове! Вот оно, направление главного удара в этом сухом сезоне!»

Он спокойно шел следом за Хань по узким переулкам. Иногда останавливался на секунду, поднимал голову и смотрел на небо, пытаясь отыскать Северную звезду и по ней определить направление. Следом шел сержант Тэм. Когда Бинь останавливался, он тихонько подталкивал его в спину. Бинь молча улыбался и продолжал свой путь.

5

Хоангу дали американский автомат, три гранаты и приказали показать дорогу тройке штурмовиков, которые направлялись к дому полковника Винь Хао, чтобы взять его живым, а также захватить все хранящиеся у него материалы. Потом предстояло присоединиться к другим группам и получить новый приказ.

— Разделимся на две группы, — сказал командир тройки штурмовиков, парень лет двадцати. — Как вас зовут? — обратился он к Хоангу. — Хоанг? Итак, товарищ Хоанг и товарищ Тэн пойдут впереди. Я и Хьеп будем прикрывать их. Меня зовут Чанг. Всюду уже стреляют, мы должны успеть, не дать Винь Хао исчезнуть. В перестрелку не вступать. Вы, Тэн и Хоанг, не останавливаясь, идите вперед, мы с Хьепом вас прикроем. Если отстанем — выполняйте задачу сами. Телохранителя Винь Хао нужно убрать в первую очередь, только потом можно добраться до его хозяина. Задача ясна?

— Ясно! Остальное решим на месте! — за всех ответил Тэн.

Согнувшись, они пробирались по темным улицам, по одному перебегая через перекрестки или освещенные места. Вокруг стреляли. Время от времени раздавались сильные взрывы, от которых дрожала земля под ногами.

Хоанг смотрел на своих товарищей и не чувствовал никакого страха. Где находится дом Винь Хао, он знал, но внутри никогда не был. Что, если Винь Хао и его телохранитель спрятались где-нибудь? Как их тогда найти?

«Наверняка, — подумал он, — эти ребята сумеют найти выход из любого положения. Не зря ведь о таких, как они, ходят легенды!»

Ему вдруг стало стыдно за свою форму, к тому же башмаки на кожаной подошве при ходьбе издавали громкий звук, и он посетовал, что Лан не велела ему переодеться. Надел бы гражданский костюм и башмаки на мягкой каучуковой подошве. Но он тут же улыбнулся своим мыслям. Наверняка Лан сама ни о чем не догадывалась, откуда ей было знать, что ему поручат.

Неподалеку от дома Винь Хао он увидел машину, которая шла наперерез им. Хоанг прижался к дереву, сделал другим знак остановиться, потому что узнал номер машины — она была прикреплена к отделу стратегической разведки.

— Это машина одного из сотрудников Винь Хао, — шепнул он Тэну. — Посмотрим сначала, что они здесь делают.

Из машины вылез человек, бросил что-то в машину и отскочил. Тут же раздался взрыв и машину охватило пламя. И тут Хоанг узнал человека — это был Тхань, телохранитель Винь Хао, в свете пламени хорошо были видны две кобуры с револьверами и пятнистая форма.

— Это телохранитель Винь Хао! — шепнул Хоанг Тэну и выстрелил из автомата. Тхань отреагировал мгновенно, сразу выхватил два пистолета и выстрелил в сторону Хоанга. И тут выстрелил Тэн. Тхань упал, но потом поднялся, прижал руку к животу и, отстреливаясь, бросился к дому Винь Хао.

Подбежали Хьеп и Чанг. Чанг послал Хоанга к машине посмотреть, там ли Винь Хао. Хоанг вытащил из машины труп Фонга, обыскал его, но не нашел ни оружия, ни папки с материалами. Бегом он вернулся к товарищам.

— В машине труп помощника Винь Хао!

— Это точно не Винь Хао?

— Точно!

— Значит, он еще дома, никуда не успел удрать. Куда ранен его телохранитель?

— В живот, — ответил за Хоанга Тэн, он протянет еще минуты три.

— Вперед!

Хоанг бежал и смотрел, нет ли где трупа Тханя. Ему было стыдно, что он не сразил Тханя первой же очередью.

— Здесь! — сказал Хоанг, показывая на железные ворота.

Тэн, пригнувшись, бросился вперед. Хоанг поспешил за ним, оглянувшись на ходу, не отстали ли Чанг и Хьеп.

Они несколько удивились, найдя ворота широко раскрытыми. В луче проникавшего из окна света увидели, что входные двери тоже открыты настежь. Подбежали Чанг и Хьеп.

— Наверное телохранитель уже испустил дух, а Винь Хао все же успел удрать, — решил Чанг. — Поэтому в доме так тихо. Хоанг и Тэн идите через главный вход, а мы с Хьепом попробуем пролезть через окно.

Тэн и Хоанг проскочили широкий двор и вошли в дом. Двери в комнату были открыты. Нигде не видно ни души и не слышно ни единого звука. Видимо, Чанг был прав: Винь Хао успел улизнуть!

Тэн жестом подозвал Хоанга, показав на пол: там виднелся кровавый след, который вел во внутренние помещения. Хоанг подскочил к дверям, толкнул их и отпрянул в сторону, опасаясь выстрела. Через секунду, не услышав никакого шума, он вбежал в комнату и остановился: на полу лежал труп Тханя, а за накрытым столом сидел Винь Хао. Глаза его были выпучены, из раскрытого рта на грудь стекала темная струйка. Он был мертв.

Запах крови и густой дым от сигары заставили Хоанга поморщиться. Переборов себя, он подошел к столу и понял одну из раздавленных ампул, стараясь прочитать, что на ней написано.

Чанг и Хьеп, сумевшие открыть окно спальни, вбежали в комнату.

— Винь Хао покончил с собой, — сказал Хоанг. Он умер несколько минут назад. Видимо, когда его телохранитель испустил дух, он решил принять смертельную дозу наркотика.

— Где материалы? — спросил Тэн.

— Здесь уже побывал кто-то и забрал их, — сказал Чанг, засовывая револьвер Винь Хао в карман брюк. — Я был в спальне, там отодвинута кровать, открыт тайник и все раскидано.

— Кто же мог их взять? — недоуменно спросил Хоанг.

— Только не враг. Если бы кто-то из его отдела побывал здесь раньше нас, Винь Хао ушел бы с ним. Ему незачем было бы кончать с собой. Наверное, материалы взял кто-то из наших, местных товарищей.

Снова раздались выстрелы, теперь они доносились уже с того перекрестка, который только что преодолела группа Чанга…

Чанг, Тэн, Хоанг и Хьеп еще раз вернулись в дом Винь Хао после того, как помогли другим группам освободить этот микрорайон. Теперь нужно было закрепиться здесь, чтобы принять бой.

Трое штурмовиков ловко вылезли на плоскую крышу, прихватив с собой все найденное за эту ночь оружие и патроны. Хоанга с ними не оказалось, и Чанг заволновался, но, заметив, что тот пытается через люк в потолке комнаты выбраться на крышу, улыбнулся и протянул руки, чтобы помочь ему.

Взобравшись на крышу, Хоанг зажмурился — в глаза ему ударил яркий свет зари, поднимавшейся над городом. Он с наслаждением вдохнул свежий воздух и подумал, что впервые встречает занимающуюся зарю.

Поднималось солнце, огромное, красное. Казалось, оно близко, на расстоянии вытянутой руки. Хоанг как завороженный смотрел на него.

Из задумчивости его вывел негромкий окрик, раздавшийся с балкона второго этажа соседнего дома. Хоанг оглянулся.

Девушка в синем сатиновом аозай, с янтарным ожерельем на шее, высоко подняв в руке автомат, улыбалась ему.

— Лан! — тихо воскликнул он.

ВЫЙДУТ В СВЕТ В 1987 ГОДУ

ВУРЦБЕРГЕР К. ТАЙНА РОКЕНШТАЙНА: Повесть/пер. с нем.

Повесть посвящена героическим, полным тревоги и опасности будням первых пограничников ГДР. В основе сюжета — операция, предпринятая органами безопасности ГДР, по перехвату и обезвреживанию банды, действовавшей в районе пограничной заставы у горы Рокенштайн.

Автор живо и увлекательно повествует о мужестве и находчивости офицеров и солдат, которым удалось выполнить поставленную задачу благодаря высокой бдительности и четкости в несении службы.

Книга представляет интерес для широкого круга читателей.

ГАРРИСОН ДЖ. ЗВЕЗДНО-ПОЛОСАТЫЙ КОНТРАКТ: Роман/пер. с англ.

В романе американского автора разоблачается деятельность Пентагона и секретных спецслужб США, создающих в стране атмосферу страха и насилия.

Хотя все описываемые в романе события являются литературным вымыслом, они с успехом могут быть отнесены к любому периоду современной истории США, где обычным явлением стали политические убийства, физическое уничтожение неугодных реакционным кругам государственных и общественных деятелей.

Роман заинтересует массового читателя.

ГОРЫ ВЫСОКИЕ: Повести/пер. с исп.

Книга включает повесть никарагуанского автора О. Кабесаса «Горы высокие» и повесть сальвадорского писателя М. Аргеты «День из ее жизни».

Обе повести посвящены освободительной борьбе народов Никарагуа и Сальвадора против сил империализма и реакции.

Живым и красочным языком авторы рисуют впечатляющие образы борцов за правое дело свободы.

Книга предназначается для широкого круга читателей.

РЕНОВЧЕВИЧ М. АДСКИЙ ПОЕДИНОК: Романы: пер. с серб-хор.

В книгу вошли два романа известного югославского писателя. Они посвящены вооруженной борьбе народов Югославии против гитлеровских захватчиков, за освобождение своей родины.

В романе «Симела Шолайн» автор рисует мужественный образ партизана, ставшего народным героем Югославии.

Роман «Адский поединок» — рассказ о партизанских контрразведчиках, умелые и отважные действия которых срывали коварные планы гитлеровского абвера.

Книга заинтересует массового читателя.

ХАЙДЕН Г. ФАЛЬШИВЫЕ ДРУЗЬЯ: Роман: пер. с нем.

Фоном романа является современная обстановка в западногерманском бундесвере: возрождение дикого шовинизма, человеконенавистничества, атмосфера тупой муштры, воспитание ненависти к СССР и другим социалистическим странам, создание неонацистских террористических организаций.

Пережив личную трагедию, главный герой романа Петер Крайс принимает решение выступить против возрождающегося фашизма.

Книга предназначается для массового читателя.

ЭРБАН В. БЕЖЕНЦЫ И ПОБЕДИТЕЛИ: Документальная повесть: пер. с чеш.

Книга повествует о геройских подвигах чехословацких патриотов, которые в составе чехословацких частей и соединений сражались плечом к плечу с советскими воинами против гитлеровских агрессоров на советско-германском фронте в годы Великой Отечественной войны.

Обширный документальный материал, живое и внимательное повествование вызовут интерес широкого круга читателей.

Примечания

1

«Снежок» — жаргонное словечко, обозначающее кокаин. (Здесь и далее — прим. пер.)

(обратно)

2

Кромер — американский дипломат в ранге посла, бывший в Южном Вьетнаме помощником посла США и специализировавшийся на проблемах «умиротворения».

(обратно)

3

Имеется в виду Нгуен Ван Тхиеу — последний южновьетнамский марионеточный диктатор, бежавший из страны в апреле 1975 года.

(обратно)

4

Вьетконг — букв. «вьетнамский коммунист», так называли патриотов американцы и их марионетки.

(обратно)

5

Макнамара Роберт — тогда министр обороны США.

(обратно)

6

В Тэйнине находится храм и резиденция папы каодаистов. Каодай, каодаизм — синкретическое вероучение, секта воинствующая, имела даже свои войска. Каодаисты были «государством в государстве» и вели ультранационалистическую деятельность, одно время выступая против марионеточного режима.

(обратно)

7

MACV — Military Assisiance Command in Vietnam — Управление военной помощи Вьетнаму.

(обратно)

8

Нго Динь Зьем — южновьетнамский диктатор в 1955 — 1963 годах.

(обратно)

9

Тиеткань — блюдо национальной кухни; кровяной студень со специями.

(обратно)

10

Бакбо — северная часть Вьетнама.

(обратно)

11

«Красные повязки» — вьетнамские солдаты, используемые французами для сбора налогов с населения.

(обратно)

12

Уэстморленд — американский генерал, командующий войсками в Южном Вьетнаме.

(обратно)

13

Имеется в виду убийство президента Нго Динь Зьема.

(обратно)

14

Дата убийства президента Нго Динь Зьема и свершения переворота.

(обратно)

15

Хутиеу — блюдо национальной кухни; включает мелко нарезанное жареное мясо, свежий салат, ростки зеленого гороха и рисовую лапшу, приправленную горячей подливой и специями.

(обратно)

16

Бетель — жвачка из плодов арековой пальмы, извести и бетельной лианы.

(обратно)

17

Нгуен Бинь — вдохновитель сопротивления против французских колонизаторов на юге страны, бывший моряк. В январе 1948 года ему одному из первых было присвоено звание генерал-лейтенанта.

(обратно)

18

Вьетбак — самая северная часть Вьетнама, где в годы войны Сопротивления против французских колонизаторов (1946 — 1954) были освобожденные патриотами районы.

(обратно)

19

Имеется в виду Нгуен Као Ки — вице-маршал авиации, который после очередного военного переворота в июне 1965 года стал премьер-министром Южного Вьетнама, а впоследствии и вице-президентом страны.

(обратно)

20

"Rolling Thunder" («Раскаты грома» — англ.) — название операции, предусматривавшей нанесение ударов по объектам в Северном Вьетнаме с воздуха и с моря. Она была начата 13 февраля 1965 года и завершилась 1 ноября 1968 года.

(обратно)

21

Президентский дворец в Сайгоне.

(обратно)

22

Глава миссии по изучению способов противопартизанской борьбы во Вьетнаме.

(обратно)

23

Имеется в виду Августовская революция 1945 года во Вьетнаме, провозгласившая в стране народную власть.

(обратно)

24

Каждая триграмма представляет собой комбинацию из цельных и прерывистых линий, взятых из древнекитайской гадательной книги «Ицзин»; восемь триграмм — полный набор, используемый для гадания.

(обратно)

25

После свержения Нго Динь Зьема в результате заговора генералов при пособничестве ЦРУ власть захватил генерал Зыонг Ван Минь; до августа 1964 года он занимал пост главы государства, после чего был свергнут генералом Нгуен Кханем, ставшим президентом республики. В июне 1965 года последовал новый переворот, и власть перешла в руки Нгуен Као Ки и Нгуен Ван Тхиеу.

(обратно)

26

Физиогномика — учение о выражении характера человека в чертах лица и форме тела.

(обратно)

27

Имеется в виду война Сопротивления против французских колонизаторов (1946 — 1954).

(обратно)

28

Вьетминь — Лига борьбы за независимость Вьетнама, создана по инициативе Коммунистической партии Индокитая, в 1941 — 1951 годах преобразована в единый Национальный фронт Вьетнама.

(обратно)

29

USAID — Агентство международного развития, американская организация.

(обратно)

30

Лэнсдейл Эдвард — полковник, один из ведущих специалистов ЦРУ по противопартизанской борьбе.

(обратно)

31

Бао Дай — последний император Вьетнама (1926 — 1945); отрекся от престола во время Августовской революции. В 1949 — 1955 годах глава марионеточного государства, созданного на оккупированной французскими колонизаторами территории Вьетнама.

(обратно)

32

Нгуен Ван Тхинь — один из крупных политических деятелей Южного Вьетнама.

(обратно)

33

Каодай, хоахао, биньсюен — политико-религиозные воинствующие секты, имевшие свое административное управление и свои войска и находившиеся в оппозиции к правительству.

(обратно)

34

По условиям Женевских соглашений 1954 года Вьетнам был разделен на две части: северную (ДРВ) и южную (Республика Вьетнам), граница между которыми проходила по 17-й параллели.

(обратно)

35

Конейн Люсьен — подполковник, сотрудник резидентуры ЦРУ.

(обратно)

36

Вместе с Нго Динь Зьемом 1 ноября 1963 года был убит и его младший брат Нго Динь Ню, второе лицо в стране, занимавший пост политического советника при своем брате-президенте.

(обратно)

37

Стык границ Лаоса, Таиланда и Бирмы из-за большого количества получаемого там опиума называют «золотым треугольником».

(обратно)

38

«Скэг» — жаргонное словечко, буквально обозначающее «белый порошок», то есть наркотик.

(обратно)

39

Операция «Джанкшн Сити» (февраль 1967 — 10 апреля 1967 года) — самая крупная из трех операций, проводившихся в направлении провинции Тэйнинь, к северо-западу от Сайгона, где, как полагали, находилась главная база Национального фронта освобождения Южного Вьетнама. В операции участвовало свыше 45 тысяч американских солдат и офицеров, 800 танков и бронетранспортеров, сотни самолетов.

(обратно)

40

Биньсюен — политико-религиозная секта, имевшая значительные вооруженные силы и контролировавшая отдельные районы страны. Была противником Нго Динь Зьема в 1954 — 1955 годах. Ее руководители даже направили Зьему ультиматум с требованием создания коалиционного правительства. В марте 1955 года на улицах Сайгона разгорелись бои, в руках секты была вся полиция города, она пользовалась также поддержкой французов, но в мае 1955 года Зьем разбил вооруженные отряды секты.

(обратно)

41

Аозай — национальное платье.

(обратно)

42

Закон 10–59 — закон, введенный Нго Динь Зьемом в мае 1959 года; на основе этого закона были созданы многочисленные военные трибуналы, судившие за «подрывную деятельность, посягательство на безопасность государства» и выносившие только два приговора — смертная казнь или пожизненное заключение.

(обратно)

43

Снежно-белая чистота (вьет.).

(обратно)

44

«Троецарствие» (XV в.) — китайский классический роман из 100 глав, принадлежащий перу Ле Гуань Чжуна. Цао Цао — один из главных персонажей, в сознании многих поколений читателей — закоренелый злодей. Гуань Юй, взяв в плен Цао Цао, отпускает его с расчетом, что тот поможет ему в подобной ситуации.

(обратно)

45

Имеется в виду Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама, образован в 1960 г.

(обратно)

46

«Ханойский Хилтон» — так называли лагерь для пленных американских летчиков неподалеку от Ханоя.

(обратно)

47

По реке Бенхай проходила граница между Северным и Южным Вьетнамом.

(обратно)

48

Имеются в виду Женевские соглашения 1954 года, по которым Вьетнам был разделен на две части: северную, ДРВ, с демократическим строем, и южную — Республику Вьетнам, где установился проамериканский марионеточный режим.

(обратно)

49

Имеется в виду война Сопротивления против французских колонизаторов (1946 — 1954), после которой по Женевским соглашениям страна была разделена на две части.

(обратно)

50

Сайгон разделен на одиннадцать округов.

(обратно)

51

Так называли генерал-майора Зыонг Ван Миня, возглавившего переворот против Нго Динь Зьема.

(обратно)

52

Намбо — самая южная часть Вьетнама.

(обратно)

53

Тет — традиционный вьетнамский Новый год, отмечаемый по лунному календарю.

(обратно)

54

Название, которое одно время носили земли в Южном Вьетнаме, где чередовались районы, контролируемые марионеточными войсками и силами патриотов.

(обратно)

55

Хоанг Дык Ня — политический советник президента Нгуен Ван Тхиеу.

(обратно)

56

Цит. по кн.: Хо Ши Мин. Сочинения. Ханой, 1971, Из-во литературы на иностранных языках. (Новый год во Вьетнаме совпадает с приходом весны.)

(обратно)

57

Во Вьетнаме параллельно с общеевропейским используется лунный календарь, делящийся на повторяющиеся 60-летние периоды, которые состоят из двух совмещающихся циклов: «земного» и «небесного». «Земной» цикл включает наименования двенадцати животных, которые дают название соответствующему году.

(обратно)

58

Автомат Калашникова.

(обратно)

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

  1

  2

  3

  4

  5

ВЫЙДУТ В СВЕТ В 1987 ГОДУ

*** Примечания ***