КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Морок [Танья Шейд] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== 1 ==========


Двое стояли под сводом древнего замка – друг напротив друга, не в силах ни отвести взгляда, ни опустить глаз. Каждый словно пытался рассмотреть душу другого, прочитать его мысли – но ночная тьма скрывала всё.

Впрочем, ему не нужно было заглядывать в мысли девушки, чтобы узнать их. Она согласна была довериться ему целиком и полностью, позволить вести себя как в танце, так и в жизни.

Очень скоро ей придётся узнать, какую цену приходится платить за доверие – но будет уже поздно…

Не думать об этом. Нужно как можно дольше продлить эти несколько часов, когда он может позволить себе войти в образ влюблённого, ощутить себя почти человеком. Потому что завтра всё кончится в один миг.

Но пока у него хватало воли. Хватало сил, чтобы не сорваться и не погубить свои мечты одним ударом клыков.

Его рука касалась тёплой кожи девушки – так нежно, словно он боялся ранить её одним лишь прикосновением. А она не замечала, какие холодные у него ладони – ушедшей в светлые грёзы, ей было сейчас не до таких мелочей.

Ему отчаянно хотелось окунуться в эти мечтания, нырнуть до самого дна, выпить их до капли. Пережить миг упоения – чтобы потом не осталось ничего, кроме выжженной земли и растрескавшегося камня.

Вот раздался ужасный скрежет, за которым последовал бой часов – двенадцать ударов. Непостижимо, как механизм, созданный умелым мастером столетия назад, до сих пор работал – все пружины и шестерёнки давно уже изъела ржавчина.

- Очень сожалею, но нам придётся проститься до следующего вечера, - произнёс он, отвесив галантный поклон. – Вам нужно спать, чтобы набраться сил до завтрашнего торжества. Я не простил бы себе, если бы вам пришлось появиться на балу усталой.

- Вы проводите меня до моей комнаты? – спросила она с надеждой.

- Разумеется, - он смотрел ей в глаза, впитывая их сияние. – Вам отведены лучшие покои в этом замке.

Вот они удалились, и в большом зале осталась лишь тишина – нарушаемая иногда скрежетом шестерёнок в старых часах.


Оказавшись в отведённых ей покоях, Сара поёжилась – холод, царивший во всём замке, проникал и сюда. Впрочем, меховое одеяло на роскошной кровати могло стать надёжной защитой, а ещё в углу комнаты стояла ванна – настоящая фарфоровая ванна с горячей водой! Одно это зрелище заставило её забыть о холоде. Очаровательно улыбнувшись хозяину жилища, девушка немедленно уселась поверх одеяла и, не удержавшись, провела по нему ладонью. Интересно, чей это мех? Наверняка в её родной деревне такого не водилось никогда даже в самых зажиточных домах.

Он остался стоять – поскольку сидеть на одной кровати с незамужней девушкой мужчина не должен, а стульев в комнате не было, только кресло перед трюмо, зеркало на котором скрывала наброшенная на него ткань. Саре стало немного неловко оттого, что нельзя предложить ему сесть - но лишь на мгновение: слишком много свалилось на неё впечатлений, слишком многое предстояло ещё здесь увидеть, услышать, разузнать.

Спать совершенно не хотелось. А потому, кокетливо склонив набок головку, она спросила:

- Почему вы выбрали меня? Что во мне особенного?

В ожидании комплиментов она готова была зажмуриться, как кошка – но одних комплиментов ей было мало, она и в самом деле желала узнать, чем так отличается от других, что граф обратил на неё внимание.

- Я уже говорил тебе: наша встреча была предначертана. Ты – словно звезда, способная озарить своим сиянием моё царство…

- Но всё-таки? Что особенного именно во мне? Почему именно я должна здесь всё озарить, а не Магда, скажем?

Ему пришлось помедлить с ответом. Не говорить же, что его пьянит запах её крови, заставляя неотступно думать о её белоснежной шее!

- Потому что ты умеешь мечтать и верить, - произнёс он наконец. – Вопреки тому, что дома ты была никем, что твой отец запирал тебя на замок, точно преступницу, а мать была слишком озабочена собой, чтобы заступаться. Ты ждала и верила, что встретишь рыцаря, который подарит тебе свободу – хотя среди мужчин, которых ты знала, были лишь невежественные крестьяне, за одного из которых родители собирались тебя рано или поздно выдать, заставив променять одну тюрьму на другую. Поделись со мной частицей своей веры – и я стану самым счастливым существом в подлунном мире.

Он знал о ней всё! Отец и вправду держал её взаперти, словно в каждом мужчине видел разбойника, вознамерившегося украсть его сокровище. Совсем недавно, как рассказывала Магда, у них в трактире поселился иноземный профессор с молодым ассистентом – а Саре и взглянуть не довелось на этого ассистента, который, если бы повезло, мог бы увезти её с собой в дальние края, где она обрела бы свободу… Впрочем, может, это к лучшему. Загадочный и романтичный владелец этого замка – партия гораздо более заманчивая, чем какой-то студент.

- Для вас я готова на что угодно, - горячо отвечала она. – Берите моё сердце, душу – всё, что только пожелаете, мне не жалко. Для вас – не жалко.

Душу ему предлагали многие – и он забирал их, оставляя от бедных влюблённых девушек лишь оболочки. И сам оставаясь оболочкой – увы, ни одна любовь в мире не могла подарить ему даже крупицу веры. Если бы можно было сберечь этот свет, чтобы тот хоть немного разогнал окружающую его бесконечную тьму, чтобы можно было вот так сидеть и беседовать множество ночей подряд, чтобы поцелуй, который она получит от него, был поцелуем, а не деликатным именованием укуса – он согласился бы снова пережить ужас смерти, настигшей его много лет назад, и не меньший ужас осознания своего бессмертия. Он согласился бы даже вечно терпеть жажду, век за веком, без надежды когда-либо вновь попробовать кровь – но у него не было права выбора, и сознание бессилия было пыткой.


Покинув девушку и вернувшись в большой зал, он с ненавистью устремил взгляд на часы, что отсчитывали проходящее мимо него время. С мерным тиканьем стрелки продолжали своё движение, так, как велел им механизм, чтобы, сделав полный круг, вернуться к исходной точке. Им не свернуть со своего пути и не изменить направление движения. Они могут разве что остановиться навсегда, когда детали часов проржавеют до конца.

А что случится с ним самим, когда вечность источит его полностью? Забвение, в котором нет ни мыслей, ни боли, ни воспоминаний? Ведь существу, лишённому души, нет дороги даже в ад.

Сорвав с руки перстень, Кролок запустил им в часы. Тяжелый драгоценный камень пробил дыру в циферблате, прогрохотал где-то внутри. Затем всё стихло. Стрелки больше не двигались.

Иногда остановить движение по кругу можно лишь ударом камня, разрушив порождающий его сверхъестественно тонкий механизм. Но бросая камень, ты должен помнить, что восстановить сломанное уже не удастся - даже если цена порыва окажется непомерно высока.

Ставшие навсегда часовая стрелка указывала на цифру два – значит, до рассвета ещё далеко.

Никогда он так не желал, чтобы поскорее встало солнце, заставив его погрузиться в мёртвый сон. Это лучше, чем, не находя себе места, шататься по замку, где ему до оскомины знакома каждая трещина в каждом камне, каждый след его ноги в накопившейся за века пыли.

Он не сразу заслышал шаги осторожно подошедшего сзади Куколя. Удостоившись внимания повелителя, слуга доложил, что у ворот замка находится Йони Шагал, хозяин трактира в соседней деревне, который хотел бы его видеть.

- Что ему нужно? – сквозь зубы процедил Кролок.

Однако из жестов Куколя ничего не удалось разобрать, поэтому пришлось встречать незваного гостя лично. Что же, хоть поможет отвлечься…

Йони Шагал, удостоившийся чести быть встреченным у ворот самим графом, отчаянно перед ним лебезил, словно надеясь на какую-то милость. Изо рта у Шагала торчали клыки, а на лбу красовался ожог, судя по всему – от серебра, но нанесённый неизвестным графу странным оружием овальной формы.


========== 2 ==========


Вернёмся же теперь на час или два назад и посмотрим, что произошло в ту ночь в трактире семьи Шагал.

Узнав о пропаже любимой и тщательно оберегаемой дочери, Йони сразу же понял, чьих это рук дело, и решился в одиночку бросить вызов чудовищу, похитившему невинную девушку из родного дома – несмотря на то что путь до замка лежал через лес, где водились волки. На волков в деревне списывали все исчезновения людей, которых случалось немало. Вот и в прошлом году пропал без вести лесоруб – не иначе, серые хищники загрызли…

А под утро Йони Шагала принесли в деревню. Тело его было холодным как лёд, сердце не билось, на шее – след от чьих-то зубов, возможно, отчасти похожих на волчьи. Правда, заезжий профессор тут же объявил, что трактирщик стал жертвой вампира – да только кто же поверит этому сумасшедшему?

На самом деле профессору поверили все. Да и без него было ясно, что волк никогда не оставит добытое мясо. Но слишком страшно иногда бывает признать истину, гораздо проще закрыть глаза и надеяться, что тебя не заметят.

В суматохе никто даже внимания не обратил, что Магда, трактирная служанка, так и не появилась сегодня на кухне. Известие о смерти Йони потрясло её едва ли не больше, чем госпожу Шагал. Съёжившись в комочек на неприбранной кровати, глядя в пустоту, девушка пыталась понять, что же она теперь чувствует. Облегчение оттого, что Йони не будет больше хватать её грязными пальцами повыше локтя, пытаясь заманить к себе в спальню? Но это нехорошо – радоваться чьей-то смерти. Горе, сочувствие к его вдове и дочери? Несомненно, ей жаль было госпожу Шагал и юную Сару, но слишком мелкой казалась эта жалость по сравнению с радостью избавления.

Не в силах больше оставаться наедине с собой, девушка взяла крест и спустилась вниз, где лежало в ожидании погребения тело покойника.

Крест должен её защитить. Ведь во всех преданиях говорится, что живые мертвецы не переносят вида креста – а значит, бояться ей нечего. Да и что может ей сделать мёртвый Шагал?

Однако, когда в полночь покойник как ни в чём ни бывало поднялся и окинул её оценивающим взглядом, словно выискивая самый лакомый кусочек, Магда поняла, что не всегда стоит верить преданиям. Потому что Шагал преспокойно вырвал у неё из рук крест и, бормоча что-то про еврейского вампира, потянулся к её шее.

И тут же заорал так, словно его ткнули раскалённой кочергой. Хватаясь за лоб, на котором остался огромный ожог, Йони отступал назад, шаг за шагом, упёрся спиной в окно – а затем, снова взвыв и, видимо, придя немного в себя, проломил стекло и пустился наутёк.

В трактирный зал тут же ворвался студёный зимний ветер.

- Вот, укройся, - услышала Магда мягкий голос и лишь тогда поняла, что рядом стоит Альфред, молодой спутник того профессора. Одной рукой юноша протягивал ей снятый с себя пиджак, а в другой у него была серебряная ложка, постепенно остывающая после прикосновения к коже вампира.

С трудом удержавшись на ногах, Магда вцепилась в плечо Альфреду, и юноша тут же подхватил её за талию. Так они и ушли с поля боя – охотник за вампирами и прижавшаяся к нему девушка, которую он только что спас от страшной участи.

Узнав о том, что едва не сотворил с Магдой её покойный супруг, госпожа Ребекка Шагал больше не препятствовала иноземным учёным в их попытке выследить и уничтожить вампиров. Жалела она только об одном: что не вонзила мужу в сердце осиновый кол собственной рукой.

Увы, помочь охотникам госпожа Шагал не могла: дороги к замку она не знала, хотя и жила в этих краях с молодости. Видимо, обиталище вампиров было скрыто от людских глаз тёмным колдовством, завесой, не проницаемой для простых смертных – за исключением немногих избранных. Таких, например, как деревенский дурачок, чьим россказням здесь не принято было верить.


Заслышав стук в дверь, Сара заставила себя наконец вылезти из тёплой воды и накинуть пеньюар – не появляться же перед графским слугой в чём мать родила – и поспешно повернула золочёную ручку. Она ожидала, что подарок хозяина замка, преподнесённый в преддверии бала, окажется бесценным сокровищем – но воочию увидев великолепное платье, украшенное вышитыми бисером диковинными узорами, смогла лишь ахнуть. Ткань была столь чудесна, столь приятна на ощупь, что Сара едва удержалась, чтобы не переодеться прямо при Куколе! Выпроводив слугу и облачившись в волшебный наряд, девушка закружилась перед зеркалом, стараясь осмотреть себя со всех сторон. Неизвестно, сколько времени она могла бы наслаждаться своим отражением, если бы не вспомнила о главном событии сегодняшнего вечера, о том, ради чего её пригласили в этот замок. Вновь впустив Куколя, Сара предстала перед слугой графа во всём великолепии светской дамы, которой, возможно, ей очень скоро предстояло стать.

Куколь дал ей знак следовать за ним по коридору, освещённому лишь свечой в его руке – но свеча, хотя и позволяла разглядеть паутину на стенах и пол под ногами, неспособна была изгнать поселившийся здесь мрак. Несмотря на предвкушение праздника, у Сары мурашки побежали по спине, когда, случайно обернувшись, она не различила в темноте двери в собственную комнату. А ведь они всего-то несколько шагов прошли!

Но даже если строитель этого замка в древние времена устроил в нём колдовской лабиринт – она не заблудится, пока её оберегает граф. Такому кавалеру дама может доверить свою жизнь, пройти рядом с ним по самому узкому мосту – и он поддержит её на краю бездонной пропасти, не дав сорваться.

Но вот коридор кончился, и Сара едва не зажмурилась, когда ей открылось величие бального зала. Зрелище было бы ещё прекраснее, если бы здесь было побольше света… и поменьше пыли… и если бы наряды гостей не проела моль… и если бы лица у них были не такими серыми и иссохшими, словно у покойников…

Но она ведь понимала всё с самого начала, разве не так? Ей с детства было известно, кому принадлежит заколдованный замок – так неужели теперь, увидев всё воочию, она трусливо убежит?

Девушка вновь уверенно двинулась вперёд – навстречу своей судьбе, навстречу тому, кому она пообещала своё сердце и душу.

Он прошёл к ней между рядами гостей, подал руку – и Сара покорно вложила в неё свою ладонь. На миг ей показалось, что его рука немного дрожит – но отчего? Возможно, он тоже взволнован – ведь ему предстоит сделать ей предложение перед всеми гостями? В том, что предложение руки и сердца она услышит непременно, Сара не сомневалась.


========== 3 ==========


Гораздо большее недоумение у неё вызвало то, что нижняя половина лица её кавалера была закрыта железной маской. Что это значит? Неужели за то время, что они не виделись, её любимый где-то поранился и теперь вынужден это скрывать? Может, ему больно, а она об этом и не подозревает?

- Не беспокойся о маске, - прозвучал его шёпот. – Очень скоро ты всё узнаешь, а пока дай мне лишь одно обещание.

- Всё что угодно, мой господин, - как можно тише шепнула она в ответ.

- После бала я попрошу тебя об одолжении, - она никак не могла понять, раздавались ли его слова в этом огромном зале или только у неё в голове. – Поклянись самым для тебя дорогим, что исполнишь мою просьбу, какой бы она ни была.

- Клянусь, мой господин, - произнесла она. – Клянусь всем, чем дорожу больше всего на свете.

- Спасибо, - в его голосе внезапно появились нотки тепла и нежности, какой она никогда не могла бы ожидать от этого строгого и недоступного аристократа.

Каким же великолепным он был танцором! Поначалу неопытная дочка трактирщика очень боялась сделать какое-нибудь неверное движение, наступить на ногу кому-нибудь из гостей, а то и своему кавалеру – но в паре с ним всё получалось как-то само собой, словно Саре всю жизнь приходилось только и делать, что танцевать на балах.

Музыка прервалась так внезапно, что Сара испугалась – ей почудилось, будто она оглохла. Однако страх оказался напрасным – просто наступил самый торжественный миг бала.

Гости уставились на неё с каким-то жадным нетерпением в глазах, клавесинист, чем-то неуловимо напоминающий хозяина замка, тоже не сводил с неё взгляда, забыв о своём инструменте.

- Сегодня особенный бал, - звучно и размеренно заговорил граф, не выпуская её руки. – В этом замке многое случалось за те годы, что он простоял здесь, отгороженный от остального мира невидимой стеной, но даже эти камни не видели того, что свершится в эту ночь, сей же миг! Итак, позвольте представить вам мою наречённую, Сару Шагал, которая с этого мгновения стала графиней фон Кролок! Отныне она – ваша госпожа, и причинить ей вред – значит совершить преступление против своего владыки. А того, кто пойдёт против меня, ожидает страшная кара – это вы все хорошо знаете. Но довольно же о страхах! Вы, кому посчастливилось присутствовать при этом замечательном событии, несомненно, порадуетесь за своего повелителя и пожелаете нам обоим счастья и любви!

По залу разнёсся дикий вой, который едва ли кто-нибудь смог бы принять за клич радости. Гости тщетно пытались выдать исказившие их лица гримасы за улыбки, какая-то дама в полуистлевшем платье уткнулась лицом в грудь своему кавалеру, другая отчаянно теребила веер, словно хотела его разорвать… А вот клавесинист как-то хитро ухмыльнулся, впрочем, тут же сделав вид, будто очень занят своим инструментом.

- Напомню вам, - продолжал граф, - что нас всех связывают невидимые, но неразрывные узы, благодаря которым мы делим все наши победы и разочарования. Я остаюсь одним из вас, и что бы ни принесла вам эта ночь – она дала это и мне. Помните об этом всегда.

Смысл этих слов остался для Сары загадкой – но волнение в зале понемногу улеглось, стоны и рыдания стихли, гости вновь попытались принять вид светских господ, приглашённых на торжественный бал.

- Не буду вас больше задерживать, - произнёс хозяин. – Этой ночью вы свободны, проведите её как хотите. Мы же с моей супругой удаляемся, чтобы остаться наедине.

Подмигнув Саре, он шепнул:

- За них особенно не беспокойтесь. Им во многих отношениях приходится проще… чем мне. Но я знаю, чего хочу, и я это получил.

С этими словами он подхватил на руки новоиспечённую графиню и понёс в её покои, которые отныне должны были стать её постоянным жилищем.


Вот она – награда, отвоёванная им у вечности. Он заплатил дорогую цену, а потому имеет теперь полное право насладиться призом.

Ему слышно, как бьётся её сердце, толкая кровь по жилам, слышен каждый звук её живого дыхания. Её руки обнимают его, даря то тепло, которое она в силах отдать, не лишившись его сама. Уткнувшись лицом в её волосы, он наслаждается их запахом – до тех пор, пока желание утолить голод не становится невыносимым, а клыки не начинают впиваться в губы. Тогда, со вздохом отстранившись, он старается успокоиться, в то же время не выпуская её руки из своей.

- Что-то не так? – спрашивает она.

Пришло время сказать ей правду.

Слова находятся с трудом, потому что признаваться в своих слабостях он не привык. Но раз уж игра в любовь зашла так далеко, то придётся играть и в искренность.

- Сара, - произносит он, глядя ей в глаза. – Вы ведь знаете о том, кто я такой? И кто такие мои гости?

- Да, - отвечает она, не отводя взгляда. – Вампиры. Лишённые покоя мертвецы, которые пьют кровь живых.

Что же, главные слова сказаны. Остальное будет проще… наверное.

- Тогда вы понимаете, зачем мне железная маска, - продолжает он. – Как и мои подданные, я - раб своей природы, существо, что поддерживает в себе подобие жизни за счёт чужой крови. Но не всё так просто, как кажется… Будучи лишены пищи долгое время, мы не умираем, не теряем сознания, не лишаемся способности мыслить и действовать. Наша сила воли намного превосходит человеческую, а потому позволяет держать себя в руках – почти всегда. Увы, это не значит, что нам не хочется есть…

- Вы страдаете от голода так же, как страдали бы люди на вашем месте? – тихо спрашивает она. – Просто у вас больше терпения?

- Да.

Он не смотрит на неё, она не должна видеть его слабым. Никто не должен.

- Каждый год я устраиваю бал, на котором все обитатели замка съедают выбранную мной жертву, - собственный голос кажется ему чужим. – Один раз в год, Сара. Не будь этих балов – мои подданные начали бы рыскать в поисках добычи, убивая без всякой меры, и тогда жертв было бы гораздо больше… Нет, в вашу деревню они сейчас не пойдут – вы надёжно защищены чесноком и распятиями. Скорее, они отправятся в лес охотиться на зайцев. Почти все вампиры способны пить кровь животных, когда не могут добыть человеческой, это помогает им какое-то время продержаться. Исключение – только высшие вампиры, которым дана власть над другими. Такие, как я и мой сын Герберт. У нас выбор невелик: либо кровь людей – либо ничего. Герберту повезло: он ещё до бала успел добыть себе в лесу какого-то заплутавшего человека и выпил его сам, за что мне следовало бы его наказать. Но я… Если бы не эта маска, сделанная из прочнейшего металла и способная выдержать даже мою силу, вам не удалось бы уцелеть.

Он больше не может говорить, отворачивается, закрыв лицо руками – но острый слух хищника не позволяет ему отгородиться от окружающего мира. Он слышит, как меняется дыхание Сары, как по её щекам бегут слёзы. Она пытается было его обнять, но тут же отдёргивает руки, словно боится, что прикосновение причинит ему боль.

- Так вы… ничего не ели целый год? – выговаривает она. – Бедный мой… Послушайте, я отдам вам свою кровь. Отдам добровольно, понимаете?

- Нет, - обернувшись, очень серьёзно отвечает он. – На балу вы поклялись, что исполните одну мою просьбу, какой бы она ни была. Так вот: я прошу, чтобы вы никогда не предлагали мне свою кровь.

Девушка готова уже рыдать в голос, и он поспешно обнимает её:

- Не огорчайтесь, мне вовсе не так плохо, как вы думаете. Вампиру не привыкать быть голодным, такая уж у нас судьба… А сейчас мне важнее другое. Все эти годы и столетия я вопреки всему надеялся найти ту, которую смог бы полюбить – но каждый раз в ночь бала верх во мне брал хищник. После этого каждая моя очередная невеста становилась вампиром, а значит, теряла всё, что мне в ней когда-то нравилось. Моё существование было замкнутым кругом, и только сегодня мне удалось его разорвать. Я согласен обходиться без еды ещё какое-то время, но взамен имею право быть любимым… и любить.

Правильнее было бы сказать – «воображать, что люблю». В этот вечер вообще было сказано очень много полуправды. И о том, будто бы обряд ежегодной жертвы он придумал, чтобы избежать большего зла, и о том, будто девушек на балах ему приходилось кусать против своей воли. На деле же ему нужно было лишь произвести впечатление на подданных и проследить, чтобы они не съели всех людей в округе, ничего ему не оставив. С выбором жертвы всё обстояло ещё проще: самыми аппетитными девушками были для него самые симпатичные.

Однако юной Саре это было невдомёк.

- Конечно, имеешь, мой хороший… - прижавшись к нему крепко-крепко и перейдя от волнения на ты, повторяла она. – Конечно, имеешь… И я сама искусаю того, кто попробует у тебя это отнять.

- Солнышко моё… - усадив девушку к себе на колени, он гладил её по голове до тех пор, пока она не задремала.

Так они и просидели до самого утра.


========== 4 ==========


Перед рассветом любой вампир должен возвращаться к себе в гроб, чтобы, скрывшись от палящих солнечных лучей, провести там весь день, пока тот вновь не сменится ночью. Кролок не был исключением и в дневное время обитал в родовом склепе, который делил с сыном Гербертом.

Взглянув ещё раз на спящую у него на груди девушку и улыбнувшись, он постарался переложить её на постель – так тихо, как только мог. Однако Сара тут же распахнула глаза:

- Почему вы покидаете меня, мой милый супруг? Нет, нет, простите, я всё понимаю…

Она думает о нём, как о человеке. Сегодня ночью он сам ощутил себя почти человеком, почти живым – а теперь должен вновь лезть в могилу!

Быстро шагнув к окну, он захлопнул ставни. Обернулся было, чтобы вернуться к супруге – но тут же замер, поражённый, как же мог забыть очевидное.

- Я – мертвец, Сара, - проговорил он. – В дневное время я труп, самый обычный, только что не разлагаюсь. Вам приятно будет видеть рядом с собой в постели мёртвое тело?

- Никуда не пущу! – она тут же оказалась между ним и дверью. – Я вышла замуж не для того, чтобы на следующий же день хоронить своего супруга! Все невесты дают обет быть вместе с мужем в горе и в радости – можете считать, что я тоже его дала. Я не позволю, чтобы вы лежали в гробу среди червей, у вас есть кровать.

Совсем скоро кончатся предрассветные сумерки, уступив место настоящему утру. Тело у вампира начинало цепенеть, давая понять, что до склепа ему, пожалуй, уже не добраться…

- Вам в самом деле не противно? - спросил он, оказавшись вновь на постели.

Самому ему было противно. Разумеется, он никогда не видел себя спящим, но мысль о том, что он такое, вызывала у графа омерзение.

- Неужели вы меня трусихой считаете? – возмутилась она. – Если уж я вас ночью не боюсь, когда вы полны сил, то бояться вас днём спящего было бы странно.

Её слова доходили до него как сквозь плотный туман. Царство смерти призывало обратно мятежного вампира, что этой ночью попытался сбежать из него в погоне за мороком, так похожим на настоящую жизнь.

Но меховое одеяло, которым его укрыла Сара, было настоящим… и таким уютным… наверное, приятно будет вечером проснуться в этой комнате…

Птичий щебет за окном возвестил начало нового дня. Склонившись над спящим супругом, Сара нежно поцеловала его на прощание. Жаль, что сам он не может поцеловать её в этой маске… А что, если снять маску, пока он спит, и попробовать влить ему в рот хоть немного своей крови?

Однако металл оказался слишком прочным, а ключа у Сары не было.

А ведь она так и не спросила, как его зовут! Нужно будет попытаться это выяснить, чтобы не пришлось ждать до вечера. Но от Куколя она вряд ли это узнает, а другие обитатели замка проспят весь день… А что, если разыскать склеп и прочитать имя графа на могильном камне? Ведь ему этот камень теперь ни к чему – у него есть одеяло.


Беседа с деревенским дурачком отняла целый день и ещё целую ночь – но советы, которые им с профессором удалось получить, были воистину бесценны. Наверное, прав был простой народ, когда в старину дал подобным людям прозвание блаженных. У Альфреда отныне язык не повернулся бы назвать этого крестьянина дурачком – ведь перед ним было открыто столько неведомого и невидимого для других!

Но при всей благодарности к советчику, после беседы с ним у Альфреда глаза слипались. Тут не дочку трактирщика спасать, тут до кровати бы добраться.

- Время не ждёт, - ответил профессор Абронзиус, стоило Альфреду лишь заикнуться о сне. – Пока мы будем спать в кроватях, вампиры выпьют всю кровь из молодой госпожи Шагал, а если это случится, я прославлюсь на весь мир не как гениальный учёный, а как виновник гибели молодой особы. А учёный, которого постиг подобный скандал, может считать себя покойником – любая его идея останется для людей пустым звуком. Поэтому отпей-ка вот из этой склянки и собирайся в дорогу, мой мальчик!

Глотнув неизвестной ему жидкости с очень резким запахом, Альфред почувствовал невероятный прилив сил. Пожалуй, он теперь даже хотел бы поскорее увидеться с кровососами, чтобы оправдать славное звание охотника на вампиров!

Однако юродивому, что рассказал им о дороге в замок, профессор не стал давать чудесного снадобья, а потому тот уже скоро спал сном праведника. В замок же их должна была привести карта, которую успел начертить профессор.

Простившись с обитателями трактира, учёный и его ассистент пустились в путь.

До замка они добрались к полудню. При свете солнца трудно было поверить, что перед ними обиталище вампиров. Покрывавший старые камни свежевыпавший снег наводил скорее на мысли о рождественской сказке, чем о готическом романе.

Словно подтверждая мысли Альфреда, в спину ему полетел пущенный кем-то снежок. Обернувшись, юноша встретился взглядом с молодой особой, которая, видимо, и была Сарой Шагал.

- Простите, сударь, - смутилась девушка, - я не думала, что здесь кто-то есть…

- Ничего страшного, - поспешно отвечал Альфред, - это ведь всего лишь снежок, а не камень… Мне совсем не больно, правда.

Надо сказать, что незнакомка была очень хороша собой. Не так хороша, конечно, как уже спасённая им Магда, но всё же…

- Скажите, пожалуйста, - вмешался в разговор профессор, - а вампиры в этом замке есть?

- Вампиры? – молодая особа округлила глаза. – Да неужели вы в них верите? Этот замок принадлежит графу Эммериху фон Кролоку, а я не столь давно стала его супругой. Позвольте представиться: графиня Сара фон Кролок, в девичестве – Сара Шагал.

- Вот вы-то нам и нужны, ваша светлость, - Альфред сам удивился, как ему удалось найтись с ответом. – Дело в том, что ваша матушка, госпожа Шагал, по вам очень скучает и будет рада, если вы навестите родной дом. Желательно прямо сейчас.

- Сейчас? – Сара задумалась. – Что же, пожалуй, мой супруг не хватится меня до вечера, а раз так – я прикажу слуге подать сани для нас троих. Ведь пешком по лесу, наверное, не так уж удобно ходить?

Не успел профессор и рта раскрыть, как Сара махнула кому-то рукой – и тотчас как из-под земли выскочил уродец, что приходил позавчера к трактиру Шагала. Отвесив графине поклон, он немедленно бросился выполнять поручение.

Скоро в санях сидели трое: графиня фон Кролок, невероятно гордая впервые в жизни отданным хозяйским приказом, Альфред, мирно сопящий носом – действие пахучего снадобья долго не продлилось, а также профессор Абронзиус, внимательно рассматривающий шею Сары – так, что графиня даже смутилась. Взобравшийся на козлы Куколь дёрнул поводья, и сани помчали, увозя от замка и его хозяйку, и внезапных гостей.


========== 5 ==========


Графу фон Кролоку снился сон. Во сне он брёл по коридору какого-то дворца, стены которого были вытесаны из белого гладкого камня с серыми прожилками. Его шаги отдавались гулким эхом, словно в здании не было ни одной живой души.

При мысли о душе почему-то заныло в груди, рука невольно потянулась к много лет назад остановившемуся сердцу, в следующий миг графу показалось, что не хватает воздуха – который ему уже давно не был нужен… Что-то жуткое ожидало его впереди, за той единственной дверью, куда ему предстояло войти.

Дверь перед ним вежливо отворил скромно одетый господин, который указал ему на стул, сам же устроился за столом напротив.

- Итак, - начал незнакомец, раскрывая какую-то тетрадь, - что побудило вас не только соблазнить юную Сару Шагал, но и сымитировать обряд венчания?

- Она моя! – прорычал в ответ Кролок, и клыки его клацнули, породив эхо. – Я – владыка своего народа, его правитель и верховный жрец, а потому имею право обвенчать свою подданную! Мои слова имеют силу, мы – муж и жена по всем законам моего мира!

- Что же, это любопытно, - его собеседник обмакнул перо в чернильницу и начал делать в тетради какие-то пометки. – Возможно, ваше стремление к имитации брачного ритуала связано с древним народным поверьем, согласно которому вампира, умершего от несчастной любви, нужно посмертно обвенчать с любым существом женского пола, хоть с собакой, чтобы позволить ему упокоиться навеки. Но, поскольку вы не имеете свободы воли и не властны над собственным существованием, проведённый вами ритуал не оказал своего действия, и вы по-прежнему обречены каждую ночь восставать из могилы, чтобы пить кровь живых. Считаю, что это очень ценное наблюдение. Оно ещё раз доказывает, как важно человеку ценить каждый миг своей жизни, пока он ещё жив. Потому что потом будет поздно. Псевдожизнь – одна лишь видимость, обман чувств. Стоит лишь взглянуть в зеркало и обнаружить там пустоту вместо отражения – как иллюзия развеивается. Ведь зеркало показывает лишь то, что истинно, а потому позволяет человеку отличать ложь от правды. Вампиры же ложь от правды отличить не способны – именно поэтому, попадая под очарование некоторых людей, вызванное жаждой крови, они не только заставляют свою жертву поверить в их любовь, но и обманываются сами. Вот вы – умное существо, так скажите: почему вы так гонитесь за любовью, если, будучи мёртвым, любить не способны? Возможно, это сильнее вас? Так же, как и жажда крови, которую вы никак не можете утолить, скольких бы людей не лишили жизни? Инстинкт, который гонит вас куда-то, хотя вы понимаете, что движетесь по кругу, будучи не в силах свернуть?

Отложив тетрадь, незнакомец внимательно вгляделся в Кролока.

- Наверное, вам интересно, почему я задаю вам все эти вопросы. Что же, отвечу. Дело в том, что люди всё меньше начинают ценить жизнь, не понимая, какой драгоценный подарок получают с первым своим вдохом. Многие вообще считают, что жить – это значит лишь двигаться, говорить и мыслить. Начинают забывать даже о душе, что уже превосходит всякие границы – вы согласны? Но если бы они только могли своими глазами увидеть разницу!

В волнении собеседник графа даже вскочил со стула.

- Человек всё познаёт в сравнении – так, возможно, затем вампиры и пришли в этот мир? Существа, лишённые души, жизни, чувств – всего того, что делает человека человеком! Томящиеся невыносимой жаждой того, что им более недоступно – но что доступно людям, что сопровождает их постоянно и чем они так часто пренебрегают. Да, пожалуй, так и есть, потому что иначе существование рядом с нами подобных чудовищ объяснить нельзя. Скажите, вы согласны с ходом моих мыслей? Я придаю своей работе большое значение, но я всего лишь человек, и в мои рассуждения может закрасться ошибка. Вот почему мне так важно услышать подтверждение из уст того, кто отмечен проклятием не-жизни.

Кролок хватал ртом воздух, словно пытаясь заставить лёгкие усвоить хоть немного кислорода. Рука его, вцепившись в левую половину груди, отчаянно её тёрла, будто пытаясь подтолкнуть сердце сделать хотя бы один удар…

Очнулся он в покоях Сары, на постели, один.


Серый мир кошмарного сна не отпускал – возможно, потому, что такая же серая мгла царила в комнате, отгороженной от внешнего мира тяжелыми ставнями. Каменные стены, холод, одиночество – разницы между сном и явью не было никакой. Студёный ветер, сквозивший в коридорах дворца, погасил ту искорку тепла, что вчера затлела было в его груди. А может, не искорку, а болотный огонёк, способный неведомо куда завести путника, что опрометчиво за ним последует?

Кролок был хозяином этого замка, а потому ощутил сразу же, что под его сводами нет сейчас ни одного живого существа – даже верный Куколь куда-то отлучился. Прошлой ночью он решился на безумную попытку, выбрал призрак чувства вместо дающей силы пищи – а теперь лишился и того, и другого. Его мёртвое сердце источено бесплодными надеждами, тело леденеет от нехватки живой крови, вытянувшиеся под маской клыки впиваются в губы, заставляя морщиться от боли – вот к чему привела его попытка свернуть с начертанного пути!

Отыскав в одной из потайных ниш замка оставленный там ключ, он избавился от маски и с долей облегчения почувствовал, что раны от собственных клыков начинают затягиваться.

Что же, даже если Сара и сбежала из замка – ей не найти самой дорогу в лесной глуши, да ещё зимой. Он выследит её, подстережёт – а потом накинется, вопьётся в шею и заберёт её жизнь вместе с кровью, наслаждаясь её предсмертными криками. А затем бросит посреди леса, без пищи, без укрытия от солнца – и постарается о ней забыть.

Но забыть он не сможет. Память вампира хранит все воспоминания до мельчайших подробностей. Лица всех его жертв стоят неотступно перед его внутренним взором, а теперь к ним прибавится лицо его жены, которую он ещё недавно почти любил.

Не в его власти продлить наваждение прошлой ночи. Но от него зависит, какие воспоминания сохранятся у него после этого бала.

Ведь он понимал с самого начала, что игра в любовь долго не продлится. Маска защищала Сару от его клыков, но не могла защитить его самого от голода. Рано или поздно наступил бы миг, когда находиться рядом с Сарой стало бы для него невыносимо. Тогда пришлось бы или расстаться с маской и съесть очарованную им девушку – как это случалось всегда! – либо дать ей покинуть замок. Тогда она вернулась бы в родительский дом, а мать наверняка позаботилась бы о том, чтобы выдать дочь поскорее замуж в другое село – подальше от проклятых вампиров. Вероятно, так теперь и случится – всё разрешилось само собой.

Он спустился в комнату, что служила когда-то кабинетом графу Эммериху фон Кролоку, владельцу и покровителю здешних земель, исправно по воскресеньям посещающему церковь. Смахнул пыль с полусгнившего стола. Найдя уцелевший лист пергамента и кусочек угля, быстро набросал черты Сары. Затем свернул пергамент и спрятал под одеждой, на левой стороне груди.

Отныне с ним всегда пребудет воспоминание о девушке, что побывала в его объятиях и осталась жива.


========== 6 ==========


От размышлений его отвлёк стук в дверь, причём стучал явно вампир – Куколя граф распознал бы сразу по биению его сердца. Ожидая увидеть Герберта – поскольку остальные вампиры не решались нарушать его уединение, - Кролок распахнул дверь, однако на пороге обнаружился не его сын, а обращённый недавно Йони Шагал. Граф едва не велел ему убираться прочь, но внезапно вспомнил о том, что Шагал приходится отцом его супруге, а значит, не совсем чужой знатному и некогда уважаемому семейству Кролоков.

- Что тебе надо? – несколько высокомерно спросил граф.

- Ваша светлость… или как вас правильно нужно называть… - забормотал Шагал. – Вы меня простите за то, что вламываюсь, да только вы вурдалак опытный, знаете, что к чему, может, посоветуете мне что…

Заинтересованный этим субъектом, Кролок даже отвлёкся немного от собственных раздумий. Почему-то ему казалось, что трактирщик сейчас выдаст нечто неожиданное, что поможет развеять его скуку.

- Повелитель, в общем, дело так обстоит, - Шагал провёл языком по губам, обнажив клыки. – Я крови Магды хочу – сил нет. Ни ночью ни днём не отпускает, даже спать, кажется, толком не могу. И ничего больше в рот не лезет – ни крыса, ни заяц, ни куропатка, плеваться от них хочется. А к собственному трактиру мне теперь и близко не подойти – жена везде чеснок развесила, даже сильнее всё там пропахло, чем раньше! Ну вот что мне делать, скажите? Уже воду из ванны вашего сына пробовал глотать – всё-таки жидкость. Но нет, не отпускает.

Усевшись на пол, Шагал, казалось, готов был заплакать.

- Пожалуй, ты и в самом деле одержим этой девчонкой, - незадачливый трактирщик начинал веселить графа. – Видимо, она тебе и при жизни покоя не давала, верно? Но тут уж я тебе помочь не могу: над страстью смертного к красивой женщине у меня воли нет, а ты эту страсть с собой в могилу забрал. Тебе теперь либо добыть её придётся любым возможным или невозможным путём, либо потерпеть, пока она своей смертью не умрёт. Не печалься, это не так уж долго: какие-нибудь полвека подождать, а может, и меньше.

- Да разве нет другого способа? – пролепетал Шагал в отчаянии. – Неужели мужчина над своими страстями совсем не властен?

- Если этот мужчина – вампир, то нет, - отрезал Кролок. – Тебе ещё придётся узнать, что это означает. И уверяю тебя, твои нынешние трудности – только цветочки по сравнению с тем, что будет, когда просуществуешь с моё. А теперь уходи и не проси меня больше, чтобы я тебе с твоими бабами помогал разбираться.

- Слушаюсь, повелитель, - покорно опустив голову, Шагал поплёлся прочь.

Разговор с незадачливым вампиром немного помог графу развеяться. Пожалуй, он продержится ещё одну эту ночь, давая Саре возможность скрыться, а потом всё-таки придётся выйти на охоту. Возможно, ему повезёт, как недавно повезло Герберту, в лесу он наткнётся на какого-нибудь заплутавшего путника и сможет наконец поесть.

Однако, насколько иначе всё могло бы обернуться для них с Сарой, будь он обычным упырём, а не высшим вампиром…


- Так и не покажешь? – Герберт, нежно любимый сын графа фон Кролока, вновь попытался заступить дорогу Куколю. – Говоришь, какой-то юноша моему отцу послание шлёт? Интересно, а почему ему, а не мне? И что за юноша такой? Ну-ка рассказывай!

Сжигаемый любопытством, вечно молодой и прекрасный вампир вертелся чуть ли не волчком, поминутно облизывал клыки – но понимал всю тщетность своих усилий. Слуга никогда не отдаст ему того, что предназначается отцу – а значит, выведать секрет можно только хитростью. Вздохнув, Герберт в один миг превратился из бессмертной бестии в добропорядочного светского господина и уступил Куколю дорогу в отцовский кабинет. Однако сам, оставаясь за дверью, навострил уши – которые даже без усилий могли услышать, как шуршит мышь в другом конце замка.


Проснувшись в гостевой комнате в трактире, что ещё недавно принадлежал Йони Шагалу, Альфред не сразу открыл глаза – очень уж не хотелось расставиться с грёзами, где они с Магдой бродили по улицам весеннего Кёнигсберга и Магда была так счастлива, что Альфред освободил её от скучнойжизни в глуши и показал ей большой широкий мир.

Однако профессору Абронзиусу не было никакого дела до мечтаний влюблённого юноши. Настойчиво тряся Альфреда за плечо, он уговаривал его спуститься вниз, потому что, по его словам, там происходило нечто, угрожающее будущей карьере начинающего учёного.

В зале Альфреду открылась странная картина: Ребекка яростно спорила о чём-то с Сарой, а Магда стояла, потупив глаза и явно желая что-то сказать, но не смея прекословить своей хозяйке.

- Наконец-то вы пришли, сударь! – Ребекка прямо-таки расцвела. – Не дело матери самой дочь сватать, но я уж прошу вас: возьмите за себя Сару, увезите с собой, подальше от упырей этих! Ведь красавица она у меня, не пожалеете, а эти мертвяки в ваши края не сунутся! Порадуйте сердце старой матери!

Такого поворота Альфред не ожидал. И как ему теперь быть? Сказать, что его сердце уже принадлежит Магде? Но тогда получится, что он бросает Сару в беде. Послушаться Ребекки и забрать с собой Сару? Но это будет предательством по отношению к Магде.

На выручку ему неожиданно пришла сама Сара.

- Да что же вы говорите, матушка! – голос её звенел от возмущения. – Я же весь день объясняю вам, что я замужняя дама, а потому не могу обвенчаться с другим! Не может у женщины быть двух мужей, а я своему супругу верна! Пожалуйста, не позорьте меня перед людьми, не выставляйте распутницей!

Ребекка залилась слезами, а Альфред ничего не мог сделать. Неизвестно, сколько он простоял бы так, досадуя на свою беспомощность - если бы дверь трактира вдруг не распахнулась.

В уютный зал ворвался порыв вьюги - а следом вступил и тот, чьё имя здешние обитатели не могли произнести без содрогания. Нежданный посетитель вынул из-под плаща лист бумаги и протянул его Ребекке.

- Я здесь по просьбе вашего постояльца, - раздался его голос. – Надеюсь, вы не откажете умирающему в последнем желании?

Взглянув на записку, госпожа Шагал не сказала больше ни слова. И не пыталась помешать графу фон Кролоку, когда тот проследовал наверх, в один из гостевых номеров, словно развешанные повсюду связки чеснока совсем не пугали его.


========== 7 ==========


Запах крови так ударил графу в ноздри, что на миг он едва не потерял власть над собой, превратившись в безумного зверя, почуявшего добычу.

Однако многолетняя привычка держать лицо взяла верх, и Кролок с любопытством взглянул на обитателя этой комнаты – которой, судя по всему, даже без его вмешательства скоро пришлось бы стать усыпальницей.

Тот же с неимоверным усилием оторвал голову от подушки и проговорил:

- Доброй вам ночи, мой господин.

В речи его слышался иностранный акцент, но не это сейчас было важно.

- Так это ты – Антонин, что послал мне письмо? – в голосе графа прозвучали нотки, выдававшие искренний интерес и ещё – поспешность.

- Да, мой господин, - отвечал юноша, которого назвали Антонином. – И я буду благодарен вам целую вечность, если вы исполните мою просьбу. Ведь вам это ничего не стоит, а мне вы спасёте жизнь.

- Ты зовёшь это жизнью? – с презрением произнёс Кролок. – Глупец! То, о чём ты меня молишь – хуже смерти, это отвратительное подобие жизни, существование без души, с одной лишь вечной жаждой, тоской по свету, которого ты никогда больше не сможешь обрести! Пожалуй, ты отчасти нравишься мне своей дерзостью – поэтому я говорю тебе всё это, вместо того чтобы перегрызть горло сразу же. Как только тебя коснутся мои клыки – душа твоя погибнет, глупый юноша.

- Душа человека бессмертна, - прозвучал спокойный ответ Антонина. – Она пребудет вечно, и никакая сила не способна её уничтожить. Разве вас не учили этому во времена вашей молодости? Ведь вы человеком родились, разве не так? Почему же вы считаете, что ваши клыки могут погубить то, что создано самим Творцом? Почему считаете, что ваша собственная душа умерла, когда много лет назад вашей шеи коснулись чужие клыки? Как вы могли в это поверить, если это противоречит всему, во что вы верили раньше?

- Ты считаешь себя философом, - в голосе графа на миг послышалась едва заметная нотка горечи. – А что ты скажешь на это?

Он встал во весь рост перед большим зеркалом, что висело по правую руку от кровати – и то отразило пустоту.

- Мы не живём, - глухо произнёс вампир. – Нас нет. Мы – это пустота, занявшая место наших душ. Твой разум может заблуждаться, но разве не веришь ты своим глазам?

- Вы полагаете, что душа – это отражение? – спросил Антонин. – А почему же тогда в зеркале видны предметы, которые мы зовём неодушевлёнными? Эта кровать, одеяло, стены – они не имеют души, но в зеркале отражаются. Разве это не доказывает, что ни отражение в зеркале, ни его отсутствие не имеют к душе никакого отношения?

Слабость заставила юношу умолкнуть на пару секунд, затем он заговорил снова.

- Я знаю, что вампир после обращения испытывает невыносимую жажду. Вот почему перед вашим приходом я воспользовался новым экспериментальным устройством для переливания крови, чтобы сохранить часть своей крови в сосуде. Сразу же после обращения я её выпью, и таким образом смогу утолить жажду, не причинив никому вреда. Поскорее же! Если я умру – поздно будет и для меня, и для вас.

Наивный мальчик! Пожалуй, графу стало даже жаль его. Начитался учёных книг и воображает себя мудрецом. Впрочем, почему бы не пойти бы ему навстречу, если он так просит?

- Ты сам пожелал стать моей добычей, - проговорил Кролок чуть менее уверенно, чем обычно. – И я подарю тебе бессмертие.

Его клыки пронзили кожу человека. Юноша же смотрел на него с бесконечной надеждой, как на врача, который спасёт его от тяжёлой болезни…

Кролок жадно глотал хлеставшую из раны жидкость, и каждая её капля дарила ему невыразимое словами наслаждение. Тело его словно оживало - клетка за клеткой, сердце, казалось, готово было вот-вот забиться. С каждым глотком приходила новая волна тепла, разгоняющего могильный холод.

Не хватало лишь привычного горьковатого привкуса… Почему?

Кровь его жертв всегда давала вампиру несколько мгновений блаженства – но она давала и боль, без которой это блаженство не могло существовать. Сейчас же боли не было, жидкость, капля за каплей возвращающая ему силы, походила не на дурманящее вино, а на чистейшую родниковую воду! Возможно, это потому, что он не отбирает жизнь, а даёт её?

В пустой комнате Эммерих фон Кролок смотрел на тело юноши Антонина, который вот-вот должен был вернуться в этот мир. Кровь, припасённая Антонином для себя, не волновала его совершенно, потому что жажда прошла полностью – впервые за много веков.

Что говорил этот странный юноша? Душа бессмертна, её невозможно уничтожить… Но это значит, что и его душа не умерла? Она должна где-то быть, даже если её нет в теле?

Лунный свет заливал комнату, столь яркий, что, пожалуй, и человеку всё вокруг было бы видно словно при солнце.

Кролок протянул руку, подставляя её лунному лучу. Часть лучей отражалась от зеркала, и в причудливых бликах на полу отражённый свет смешивался с истинным… Или, возможно, он и был истинным, лишь ослаб из-за того, что ему пришлось оттолкнуться от зеркальной поверхности? Ведь его источник – всё та же луна. Нет, нет, луна лишь отражает солнечные лучи, как зеркало…

Зачем он обо всём этом думает? Лучи, посланные солнцем, до вампиров не доходят, потому что само солнце ночью скрывается за горизонтом. Но они достигают ему подобных, отражённые луной! Как могло получиться, что все эти годы благодаря луне солнце посылало ему свой свет, вопреки всем препятствиям, воздвигнутым природой и мистическими законами - а он понял это лишь сейчас?

Что, если его душа, хотя и разлучённая с телом, по-прежнему пытается достучаться до него сквозь преграды мироздания – а он не видит этих знаков, не может их распознать? Случалось ли с ним нечто такое, что возможно было бы истолковать как послание души?

На луну набежала туча, и в комнате сразу стало темнее – сквозь завесу лучи пробивались с трудом. Но те, что пробивались, были настоящими, хотя и казались такими тусклыми…

Понимание истины поразило того, кто столько лет был владыкой немёртвых. Как можно было оставаться таким слепым все эти годы? Как, почему он допустил, чтобы его поработил морок?

Ведь очарование, столь похожее на любовь, которое раз за разом пробуждали в нём приглашённые на бал девушки, было не чем иным, как зовом его души! Каждой из своих невест он говорил правду, которую считал ложью, с каждой он мог бы найти свою судьбу – и каждую терял, когда разум ему застилала жажда крови.

Если бы только можно было исправить то зло, которое причинил он этим девушкам и другим людям!

Но пока есть жизнь – есть и надежда. А мертвец – это лишь тот, кто спит в гробу вечным сном, кто не желает уже ничего и не нуждается в пище.


========== 8 ==========


Он едва не пропустил мгновение, когда Антонин начал пробуждаться. Вот шевельнулись веки юноши, вот приоткрылся рот, в котором виднелись заострённые зубы. Поспешно схватив сосуд, Эммерих фон Кролок поднёс его к губам Антонина. Рывком поднявшись, тот вцепился в сосуд обеими руками и принялся жадно пить, не замечая ничего вокруг. Затем, покончив со своим первым в новой жизни завтраком, отбросил сосуд прочь и улыбнулся графу счастливой улыбкой.

- А я ведь думал, что вы войдёте через окно, - признался он. – Здесь ведь кругом чеснок. Не мешает?

- Хорошая у тебя привычка – приглашать гостей в дом через окно, - притворно возмутился Кролок. – Книги ты, видимо, читаешь, но не по этикету. И в жизни после смерти ты разбираешься вовсе не так хорошо, как полагаешь. Иначе знал бы, что, пригласив в человеческое жилище высшего вампира, ты отдал весь этот трактир во власть немёртвых…

- Что?

Кролок победно усмехнулся – наконец-то ему удалось увидеть Антонина растерянным!

- Отныне я могу входить сюда сколько угодно, как и любой из моих подданных, - намеренно чеканя слова, проговорил он. – И чеснок меня не остановит. Как и моего сына, которому, наверное, уже надоело прятаться за выступом возле окна. Залезайте же внутрь, Герберт, в комнате вам будет удобнее. Наш с Антонином разговор вы слышали, так что секретов между нами нет.

Сын графа, до того висевший на стене трактира, прижавшись к ней, как ящерица, тут же оказался внутри и первым делом старательно обошёл вокруг Антонина, словно желая осмотреть его со всех сторон.

- А ты мил, - заявил он, с удовольствием запуская руку в волосы юноши. – Пожалуй, я с удовольствием научу тебя играть на клавесине, если примешь моё приглашение в замок.

- Правда, мой господин? – Антонин, которого сначала немного смутил такой восторг графского сына по поводу его персоны, теперь, казалось, даже обрадовался. – Вы клавесинист? Тогда вы сделаете мне настоящий подарок: я всегда так любил звучание клавесина, но люди, увы, сейчас отдают предпочтение фортепиано…

- Договориться вы сможете и позже, - вмешался граф. – Сейчас вы, Герберт, покинете трактир через окно, а ты, Антонин, последуешь за мной. Мне нужно отсюда кое-что забрать, прежде чем возвращаться в замок. И вот что ещё, Герберт… никому из моих подданных не говорите, что этот трактир уже не защищён от вампиров.


- Ну чего вы все испугались? – в который уже раз говорила Сара. – Будь мой супруг вампиром, он не смог бы сюда войти – ведь вампиры боятся чеснока! Сколько можно обвинять Эммериха невесть в чём! Почему вы во мне не подозреваете вампира? Ведь я провела в родовом замке Кролоков более суток, и его хозяева уже десять раз убили бы меня, если бы были вампирами!

- А может, ваша дочь права, госпожа Шагал? – робко предположил Альфред. – Ведь мы не видели раньше никаких вампиров, кроме ваш… кроме того, который пытался напасть на Магду. Почему вы решили, что граф фон Кролок – вампир? Потому что он пришёл в трактир посреди ночи? Но мы с профессором Абронзиусом тоже появились здесь ночью! Или потому, что его слуга – горбун? Как учёный я могу сказать вам точно, что искривление позвоночника не имеет никакого отношения к нечистой силе…

- Спасибо тебе, Альфред, - у Сары на глаза навернулись слёзы. – Спасибо за такие слова. Если бы я могла хоть как-то тебя отблагодарить… Ах!

С возгласом радости Сара обернулась навстречу своему любимому, который незаметно спустился в залу. С ним был Антонин, приезжий юноша, который появился в их краях около месяца назад, но очень скоро тяжело заболел.

Сейчас, однако, Антонин казался вполне здоровым и очень счастливым.

- Вот человек, которому я только что спас жизнь, - произнёс граф. – Его болезнь зашла так далеко, что ему пришлось заглянуть в глаза смерти – а такое ни для кого и никогда не проходит даром. Поэтому, возможно, кто-то из вас может найти в нём что-то странное, не поддающееся разумному объяснению… Но что бы ни случилось, всегда помните, что это – человек, у которого есть душа. И ещё кое-что. В вашем трактире есть служанка по имени Магда. Постарайтесь как можно скорее найти для неё жениха в другой деревне, подальше отсюда, а ещё лучше – в городе. Это всё, что я должен был сказать. А теперь отдайте мне мою жену.

В полной тишине Сара подошла к своему супругу. Тот нежно поцеловал её в лоб, затем взял под руку – и они ушли.


Сани мчали их сквозь зимний лес, а луна, необычайно яркая этой ночью, сияла прямо над головами. Сара глаз не сводила с Эммериха. Каким же красивым он был без маски – она запомнила это ещё с первой встречи! Как нежны его поцелуи, каким умиротворением сияют глаза, в которых раньше можно было увидеть лишь голодный блеск, смешанный с затаённой печалью. Отныне Сара была уверена, что всё плохое осталось позади, и впереди их ждёт одна лишь радость.

- Мы ведь теперь всегда будем жить в вашем фамильном замке, правда, милый? – спросила она с улыбкой. – Он такой красивый, вот только убраться там немного придётся… Но зато как там всё потом засверкает! И наши дети будут бегать по его коридорам, а потом – учиться верховой езде в замковом дворе…

- Всё так и будет, как вы говорите, Сара, любовь моя, - повернулся к ней Эммерих. – Вот только, увы, я не смогу быть с вами вместе всегда. Эта ночь воскресила во мне человека, а потому я больше никогда не смогу убивать. Но и жить без крови других людей я тоже не могу. Мне остаётся только одно: покидать иногда замок и навещать большие города. Там я мог бы иногда навещать в больнице умирающих – возможно, кто-то из них захочет принять от меня вечную жизнь, взамен напитав меня своей кровью, как это случилось с Антонином. К тому же способу питания придётся прибегнуть и Герберту. Он невольно стал свидетелем того, что произошло со мной – и потому тоже больше не может убить. Как же я сейчас жалею о том, что я – высший вампир! Будь я таким, как мои подданные, мне не пришлось бы тайком прокрадываться в больницы, чтобы поесть!

- Мы найдём выход, - быстро заговорила Сара. – Обязательно. Вы говорите, что тот юноша Антонин, которому вы спасли жизнь – начинающий учёный, а ещё у нас в трактире, то есть в трактире моей матушки, живёт сейчас профессор, который изучает вампиров! Вот пусть он и изучает Антонина – наверняка тот будет только рад послужить науке! Всё будет хорошо, милый мой Эммерих. Вы уже смогли сохранить мне жизнь, спасти жизнь другому человеку, научились слышать зов вашей души и отличать истину от морока – так сумейте же и поверить в чудо, как в ночь нашей встречи в него поверила я!

- Я постараюсь, - очень серьёзно ответил граф, глядя ей в глаза.


Дни и ночи побежали своим чередом. В деревне постепенно начинали забывать о невероятных событиях, что развернулись в трактире Шагала – а может, просто не хотели вспоминать. Ну, загрызли трактирщика волки, ну, вышла его дочка за какого-то богатого господина – что же в этом особенного? И какая разница, чем занимаются в своём номере заезжие иноземцы, что называют себя учёными?

Честно говоря, одному из этих учёных, по имени Альфред, не терпелось завершить все эти вампирские дела и уехать домой в Кёнигсберг с красавицей Магдой. В конце концов ему удалось убедить профессора, что из Антонина получится более надёжный ассистент, тем более, что этого ассистента можно ещё и изучать, не тратя силы на поиски таинственных вампиров в каком-то полуразвалившемся замке.

Сам Антонин чувствовал себя неплохо, на голод не жаловался. Возможно, потому, что первой его трапезой стала собственная кровь, а возможно, благодаря разработанной им экспериментальной диете, действие которой он проверял лично на себе, записывая результаты в дневник. Суть диеты заключалась в том, чтобы питаться хотя и понемногу, хотя и звериной кровью - но трижды в сутки, как это принято у людей. Таким образом, организм постепенно привыкнет к тому, что без пищи его не оставят, и не станет бить тревогу.

Виделся Антонин и с вампирами в замке: Герберт сдержал обещание обучить новообращённого игре на клавесине, и порой они проводили в покоях графского сына ночи напролёт, что очень не нравилось Абронзиусу – ведь он из-за этих уроков музыки лишался доступа к объекту своих исследований.

Герберт же сиял от радости: у его ученика оказался прекрасный музыкальный слух, а обострённые чувства вампира позволяли Антонину различать в любой мелодии тончайшие оттенки.

Ребекка вконец смирилась с замужеством дочери, благодаря тому что Сара нередко навещала её в сопровождении слуги и каждый раз первым делом просила у матери зеркальце – якобы для того чтобы поправить причёску, на деле же для того чтобы мать видела: в вампира она не превратилась, страшный граф фон Кролок не сделал её порождением ночи, и вообще они счастливы вместе.

С отцом Сара виделась каждую ночь. Йони Шагал старался казаться вполне довольным новой жизнью, но что-то его угнетало, и Сара это понимала. Они никогда не были особенно близки, но отец есть отец, и в сердце дочери он всегда будет занимать особое место. А поскольку разговорить Йони молодой графине фон Кролок не удавалось, то порой бессилие всерьёз омрачало её дни в замке – но ночью рядом был Эммерих, а потому Сара снова верила, что всё в конце концов будет хорошо.


========== 9 ==========


Желая скрасить одинокие дневные часы, молодая графиня нередко бродила по заброшенным коридорам замка, забиралась в самые потайные комнаты, в которых даже хозяин, наверное, не бывал веками.

Старинный портрет, покрытый паутиной, привлёк её внимание сразу же. Искусный художник, имени которого, наверное, теперь никто и не вспомнит, изобразил на картине господина в парадном одеянии, с гордой осанкой, в одной руке – шпага, на которую тот опирается, словно на трость, в другой – роскошная шляпа, украшенная перьями.

Лица было не разглядеть: холст на его месте был содран, словно кто-то в ярости полоснул по нему острым ножом… или когтями. Лишь глаза, живые, ярко-синие, по-прежнему взывали к зрителю, словно их обладатель желал рассказать что-то, поделиться какой-то важной тайной, поведать о том, что произошло здесь много лет назад.

- Этот портрет написан к моему последнему дню рождения, - произнёс знакомый голос у неё за спиной.

Заворожённая невероятным зрелищем, Сара и не заметила, как село солнце и замок вновь вернулся к своей странной жизни.

Обернувшись и встретившись взглядом с супругом, молодая графиня убедилась в правоте его слов. Тот же рост, та же стать, даже глаза не утратили своего чудесного оттенка – хотя теперь в них отражается опыт веков, которые оказались очень нелёгкими.

- В тот день я сделал предложение Агнессе, - продолжал граф, говоря словно сам с собой. – Она была моей дальней родственницей, сиротой, которую я взял под свою опеку. Я почти не надеялся на взаимность, ведь Агнесса была гораздо моложе – но она сказала «да», и сказала искренне. Однако, видимо, какие-то силы не захотели нашего счастья. Потому что спустя неделю на подвластных мне землях появилось чудовище, тварь, которая выпивала кровь из живых людей, чтобы поддерживать своё существование. Когда её жертвой стал мой сын Герберт, я взял меч, что передавался в нашем роду из поколения в поколение, освятил его в церкви и вышел на битву с чудовищем. Надо сказать, что бой не был напрасным – эту тварь я убил. Но Герберта было уже не спасти. И меня тоже, потому что тварь успела меня укусить.

Сара вздрогнула – на какой-то миг ей показалось, что древнее зло затаилось в углу замка, уже погрузившегося в ночную темноту, и теперь наблюдает за ними обоими. Она прижалась к мужу, крепко обняла его, словно пытаясь защитить от всего плохого.

- Ненавижу ли я теперь то чудовище, которое сделало меня себе подобным? – задумчиво произнёс граф. – Наверное, нет. Ведь его, как и меня долгие годы, сводила с ума жажда крови, оно не было властно над собой. И если ещё могло что-то понимать – наверное, очень тосковало по прежней жизни, когда было человеком. Все мы когда-то были людьми… Возможно, его ещё можно было вернуть. Возможно, это сумел бы сделать Антонин, живи он в то время. Но стрелки часов назад не переведёшь, и от моей руки это существо умерло окончательно. Моей же первой жертвой как вампира стала Агнесса, которую я любил больше жизни. Да, на следующую же ночь она восстала из гроба – но уже не была прежней Агнессой. И меня возненавидела за то, что я её убил. Она и сейчас обитает в замке – но мы стали друг другу чужими. Она очень скоро нашла утешение в объятиях одного из обращённых мною вампиров – кажется, его зовут Карл, - а я остался один.

- Но вы больше не один, - поспешно сказала Сара. – У вас есть я, а у Агнессы – Карл. Если вам хорошо со мной, и им хорошо вдвоём…

- Вы правы, моя дорогая, - наклонившись, граф нежно поцеловал её. – У них есть своя жизнь, а у нас есть своя. И надо будет пригласить в замок реставратора, чтобы он восстановил этот портрет. Глядя на него, я хотя бы смогу увидеть своё лицо.


Их разговор прервал Герберт, выскочивший откуда-то из-за угла и без всякий церемоний бросившийся на шею отца.

- Он не пришёл! – едва ли не рыдал белокурый вампир, уткнувшись лицом в отцовский камзол. – Мой Антонин ко мне не приходит уже вторую ночь подряд! Вчера я прождал его от заката до рассвета, но напрасно! Что, если с ним несчастье? Что, если его пальцы никогда больше не коснутся клавиш моего клавесина, если мы никогда больше не сыграем с ним в четыре руки, никогда больше…

- Успокойтесь, сын мой, - граф ласково обнял Герберта за плечи, провёл рукой по волосам. – Антонину наверняка помешали какие-то дела, и чтобы выяснить, какие именно – лучше всего навестить его в трактире госпожи Шагал.

- Вы правы, отец, - Герберт тут же успокоился и даже попытался улыбнуться. – Я навещу Антонина в деревне, ведь в трактир-то я…

- Тихо, - резко оборвал его граф. – Разве вы забыли о нашем секрете?

- Да, отец, - белокурый вампир виновато склонил голову. – Искренне об этом сожалею. Но я надеюсь, что вы всё же отпустите меня…

- Разумеется, - отвечал Кролок. – Но очень прошу вас в будущем быть осмотрительнее.

Сара проводила Герберта взглядом. Она прекрасно поняла, о чём чуть было не проговорился сын графа: трактир Шагалов больше не был защищён от вампиров, но подданные графа ни в коем случае не должны были об этом узнать – иначе слишком велик для них будет соблазн насытиться человеческой кровью.


========== 10 ==========


Зайдя в ту же ночь в библиотеку, Кролок не ожидал застать там Агнессу. С того бала, на котором Сара Шагал стала его женой, а подданные остались без долгожданного обеда, он почти и думать забыл о низших упырях. Об упырице же, которая когда-то была его возлюбленной Агнессой, граф обычно старался не вспоминать вообще.

Заслышав его шаги, бесшумные для людей, но не для вампиров, Агнесса оторвалась от книги, которую читала. Бросив беглый взгляд на раскрытую страницу, Кролок заметил рисунок, изображающий девушку в роскошном голубом платье.

- Приветствую вас, мой повелитель, - Агнесса опустила глаза в соответствии с неписаным этикетом замка. – Я… решила сшить себе платье. Моё, как вы видите, уже утратило свежесть…

Кролок с трудом сдержал усмешку, услышав такое. Платье, которое было на Агнессе сейчас, люди постыдились бы отдать и служанке: драгоценный некогда наряд за века превратился в лохмотья, как и лицо упырицы, сохранившее лишь отдалённое сходство с человеческим. Череп, обтянутый кожей, ввалившиеся глаза, постоянно торчащие изо рта клыки – втягивать их низшие упыри не умели…

- Это прекрасное платье, - улыбнулся граф, внимательно вглядевшись в рисунок. – И я уверен, что Карл непременно его оценит.

- Вам… в самом деле хочется, чтобы я в этом платье понравилась Карлу? Вам это… не всё равно?

- Разумеется, не всё равно, - он мягко положил руку на плечо вампирессы, желая придать ей уверенности. – Я считаю, что вы с Карлом – прекрасная пара. И очень подходите друг другу. Вы заслуживаете счастья. Заслуживаете того, чтобы носить красивые наряды, просыпаться по вечерам в уютно обставленных комнатах, наслаждаться теплом семейного очага, улыбаться своим близким.

Он отметил про себя, что, пожалуй, Агнесса выглядит лучше, чем на балу. Лицо её было хотя и бледным, но не мертвенно-белым, губы стали чуть розоватыми…

- Вам нужно лучше питаться, Агнесса, - неожиданно для себя самого произнёс Кролок.

- Да, я знаю, мой повелитель, - смутилась она. – Но ведь нас, упырей, так много, а пищи в лесах мало… После того бала мы охотились всю ночь, но поймать добычу удалось не всем… Знаете, ведь до нас доходят разговоры, которые ведутся между господами – и некоторые из нас слышали, как господин Антонин, друг господина Герберта, говорил о том, что, возможно, у вампиров есть душа, почти как у людей. Но если это правда и мы подобны людям – то мы должны жить по-настоящему, как люди!

Агнесса забыла о смущении, глаза её теперь сверкали.

- Мы решили уехать отсюда, - заговорила она, не опуская лица. – Не все сразу, потому что нас слишком много. Большинство из нас впало в спячку, а те, кто не впал, пытаются восстановить силы с помощью крови лесных зверей. Когда это удастся – мы разбудим следующую группу, а сами уедем отсюда в дальние края. Франциск – вы, наверное, его помните, он когда-то служил пажом у императора Наполеона – составил список, в каком порядке будить спящих. Кое-кто из нас останется, чтобы помогать проснувшимся… Я, наверное, не очень связно объясняю, мой повелитель.

- Нет, я понимаю вас, Агнесса, - ответил Эммерих фон Кролок. – Я и сам сейчас переживаю те же чувства. Если наши человеческие души не погибли – то мы достойны жить, а не существовать, обитать в домах, а не на кладбище, спать в постелях, а не в гробах. И мы не должны пробовать крови людей… у которых тоже есть душа.

- Спасибо, мой повелитель… мой друг.

Тепло улыбнувшись графу, она протянула руку для поцелуя – и Кролок прикоснулся губами к её пальцам.


Не так-то просто оказалось Герберту добраться до приятеля. Окно в комнате Антонина оказалось наглухо закрыто ставнями, так что привычным путём в гостиничный номер не проникнуть было никак. Пришлось входить по-людски, то есть через дверь – и стоило вампиру появиться в трактирной зале, как на него тут же набросилась госпожа Шагал с расспросами, как поживает её любимая дочка и почему не пришла в этот вечер её навестить. С трудом Герберту удалось отбиться от хозяйки – и тут же путь ему преградил профессор Абронзиус.

- Не стоит беспокоить моего ассистента, господин виконт, - заступив на нижнюю ступень ведущей на второй этаж лестницы, профессор потрясал зонтиком так, словно желал проткнуть им Герберта насквозь. – Ему нездоровится, после того как вчера он поужинал крольчатиной, на которую у него аллергия. Я не могу рисковать здоровьем своего помощника, пуская к нему посторонних в такое время…

Что же, придётся забыть об осторожности. Совсем чуть-чуть.

Приподняв профессора в воздухе, Герберт отставил его с дороги – и, не дав опомниться, помчался вверх по ступенькам. Со стороны могло показаться, что здоровому сильному парню помешал на дороге старик, и тот заставил его убраться, ухватив за грудки. Не слишком вежливо – но чтобы сотворить такое, совсем не обязательно быть вампиром.

Ворвавшись сломя голову в комнату Антонина, Герберт испугался по-настоящему.

Потому что его друг лежал в постели, прикрыв глаза – это посреди ночи-то! – а всю его кожу покрывали огромные красные ожоги, словно Антонина кто-то пытал калёным серебром.

Мгновенно оказавшись у изголовья кровати, Герберт хотел было коснуться ладонью лба больного – но что, если от прикосновения ему станет ещё хуже?

- Антонин, дорогой мой друг, что с тобой могло случиться? Что за изувер оставил эти жуткие ожоги, кто вообще посмел причинить тебе боль?

Голос его дрожал, словно сын графа готов был заплакать.

Заслышав стенания Герберта, Антонин приоткрыл глаза.

- Не горюйте, жить я буду, - он попытался улыбнуться. – Что вам сказал профессор?

- Он нёс какую-то околесицу, - всхлипнул Герберт. – О том, что у вас аллергия на крольчатину! Этот старый глупец посчитал, что я поверю в такую чушь!

- Но это чистая правда, - возразил Антонин. – Вчера вечером, проснувшись, я заказал себе на ужин кролика – и вскоре после трапезы у меня по всему телу высыпали красные пятна! Согласен, их и вправду можно принять за ожоги - но профессор Абронзиус, осмотрев меня, пришёл к выводу, что у меня аллергия на кроличью кровь. Сейчас мне уже лучше – пятна почти не зудят, глаза перестали болеть от света, хотя открывать их лишний раз всё равно не хочется. Профессор ведь так и не знает, что вы такой же вампир, как и я - а я попросил его не пускать посторонних и всем говорить, что меня сразила аллергия, только о подробностях не распространяться.

Антонина так развеселила история сражения на лестнице, что он немного приподнялся на постели. А вот Герберт, поражённый внезапной догадкой, схватился за голову и рухнул на стул.

- Антонин, - с трудом выговорил он, - ведь эти пятна у тебя поначалу жглись? А любой свет резал глаза, верно? И началось это почти сразу после того как ты попробовал кролика?

- Да, всё так, - подтвердил Антонин, не понимая, что так потрясло его приятеля.

- Антонин… - слова давались Герберту с трудом, горло перехватывало. – Когда это случилось со мной и отцом… Триста лет назад… Мы не хотели быть чудовищами. Особенно отец, который не находил себе места, из-за того что невольно убил свою невесту… впрочем, ты об этом не знаешь. Но ведь мы поначалу пытались бороться, искали для себя другую пищу… Пытались пить кровь свиней. Но ничего не вышло! От глотка свиной крови вся кожа у нас покрывалась ожогами, словно от святой воды, глаза не видели ничего и в то же время болели от нестерпимого света, будто от зрелища распятия… Отец знал о поверье, согласно которому высшие вампиры способны пить лишь человеческую кровь – и решил, что ему остаётся отныне только подчиниться судьбе! Но, Антонин… Если это была не судьба, а аллергия… Ведь аллергия может передаваться по наследству, верно? Тогда, возможно, на кровь других зверей у нас аллергии нет?

- Да, вполне возможно, - немного растерянно проговорил Антонин. – Вы хотели бы это проверить?

- Я обязан это проверить, - усидеть на стуле Герберт больше не мог. – Это в любом случае мой долг перед отцом, и… Антонин, я ведь так и не ел с той ночи, когда в лесу мне попался Шагал. А это было ещё до бала.


========== 11 ==========

***

Однажды тёплым весенним вечером по дороге, которая с давних времён вела от ворот замка, скакали две лошади. На гнедом коне уверенно восседал всадник в расшитом причудливыми узорами камзоле и роскошном чёрном плаще, белая лошадка несла на себе молодую женщину, которая с непривычки изо всех сил вцеплялась в поводья и крепко сжимала губы, не желая выдать своей робости.

Не так давно здешние края покинул профессор Абронзиус, стремясь поделиться с учёным миром результатами своих уникальных исследований. За ним последовал Антонин – как ассистент и объект изучения.

Герберт заявил, что без Антонина ему будет скучно, потому что некого больше учить игре на клавесине. Чтобы утешить сына, граф напомнил ему, что мир велик, в нём есть и другие клавесинисты, которым наверняка пригодится опыт музыканта с трёхсотлетней практикой. А там, глядишь, и с Антонином пересекутся пути – у бессмертных всегда есть надежда на новую встречу. Герберт, погрустив, признал правоту отца и собрался в дорогу за одну ночь – так не терпелось ему увидеть мир после трёх веков затворничества в замке.

Что же, возможно, это к лучшему. Наследнику древнего рода Кролоков давно уже пора было стать самостоятельным и найти собственный путь в вечной жизни.

Свернув с дороги, всадники углубились в лес. Там ещё лежал снег, но сквозь сугробы начинали пробиваться первые весенние цветы. Ведь как бы ни сильна была зима, она всегда сменяется весной – это прекрасно знали и графиня фон Кролок, и её супруг.

Спешившись, Эммерих подхватил Сару на руки и закружил в воздухе, наслаждаясь каждым ударом её сердца, каждым звуком её дыхания, вбирая в себя исходивший от неё дивный запах. Близость человеческой крови, скрытой под белой кожей молодой женщины, не пробуждала в нём голода: в этот вечер супруги уже успели поужинать куропаткой, от которой Эммериху досталась кровь, а Саре вскоре после того – обжаренное Куколем мясо. Аллергией на куропаток Эммерих фон Кролок не страдал.

Почуяв внезапно посторонний запах, граф насторожился – но это был всего лишь Шагал, который, видимо, забрёл сюда, скитаясь по окрестностям. К счастью, бывший трактирщик и сам обладал вампирским чутьём – а потому поспешил убраться, чтобы не мешать уединению своих титулованных родственников.

Оставив позади влюблённую пару, Йони направился в сторону деревни. Видимо, опять собирался отнести Ребекке дров или хвороста.

Вампирское бытие оказалось для Йони совсем не сладким. Жажда крови бывшей служанки не давала ему покоя все эти месяцы, и Шагал приходил в настоящее отчаяние от мысли, что её ничем не унять до той поры, пока Магда не умрёт от старости. Либо пока Йони до неё не доберётся – а поди узнай, куда тот студент её увёз!

Понимая, что проклятие стало наказанием за прелюбодеяние, Йони наконец решился: он искупит свой грех хотя бы посмертно. И с тех пор вот уже месяц он появлялся у трактира каждую ночь, принося то дров для печи, то добытого в лесу зверя или птицу. Забравшись по стене, посматривал в окно на спящую жену – но внутрь войти не пытался, опасаясь чеснока.

Надо сказать, что после первой же ночи Йони и впрямь почувствовал себя лучше и принялся за работу с утроенным рвением. Так, глядишь, дойдёт и до того, что Ребекка рискнёт однажды заговорить со своим необычайным помощником, а потом и в дом пригласит…

Эммерих фон Кролок хорошо понимал, чем это может грозить. Сегодня же он скажет Саре, чтобы та уговорила свою мать освятить трактир. Самому Шагалу это не помешает, ведь тот в прежней жизни был иудеем – а вот других подданных графа, чьи намерения могут быть не столь чисты, сила креста остановит. Всё равно Антонин уже съехал…

Но разговор о делах подождёт.

Пока же они с Сарой будут просто наслаждаться этим весенним вечером, ароматами и теплом едва заметного ветерка, будут любоваться звёздным небом, что проглядывает меж древесных крон, слушать лесные шорохи, мечтать…

Его чувства так и не стали человеческими, а нежность, которую вызывала в его сердце молодая графиня, лишь отдалённо напоминала ту влюблённость, о которой поэты пишут стихи. Но, возможно, любовь у каждого своя и не стоит сравнивать себя с другими? Оттого, что твоё чувство не похоже на чужое, оно не становится менее важным и тем более не становится мороком. Мороки же порождаются сомнениями, недоверием к самому себе, страхом. А это – оружие господина из дворца с серыми стенами, обманщика сердец, которому дают силы отчаяние и боль других созданий.

И хозяин серого дворца никогда не должен обрести власть над душами.